Пепел на твоих губах (СИ) [Вера Зверева] (fb2) читать онлайн

Глава 1

Вот с этого самого момента начиналась её свобода. С узкой неровной грунтовой дороги между высокими, едва сбрызнутыми весенней листвой деревьями. С неглубоких луж под колесами такси. С гладких стен и сверкающих прямоугольников окон её будущего дома, виднеющегося впереди.

Виктория смотрела сквозь тонкий налет пыли на лобовом стекле на приближающееся здание и отблески солнца на нем, на геометрических солнечных зайчиков, рассыпавшихся осколками по асфальту. На её душе становилось все светлей и легче с каждым мгновением, что дорога выходила на открытое пространство, оставляя позади мрачный прохладный лес.

Покрытый грязными брызгами желтый автомобиль такси объехал крайнее здание, повернул на боковую улочку и остановился перед подъездом. Оплатив поездку, Вика вылезла из машины и огляделась по сторонам. Легкий ветер подхватил весеннюю пыль с асфальта и взметнул ее небольшим вихрем. Дожди еще не успели смыть ее, да и дворники, похоже, не торопились подметать. Слишком быстро ее наносит с соседних строек, чтобы постоянно беспокоиться. С февраля все очень сильно изменилось. Снег полностью растаял и ровные газоны перед сверкающими многоэтажными новостройками начали покрываться мелкой травкой.

Водитель вышел из машины и начал выгружать вещи из багажника прямо на тротуар. Вика окинула взглядом высокое прямоугольное здание с большими окнами. В комнатах ее квартиры будет очень много света, как она и хотела. Обязательно заведу комнатные цветы, подумала она, много цветов, больших и маленьких. И пусть дом будет похож на цветущий сад или тропическую оранжерею.

— Это всё? — водитель хлопнул крышкой багажника и обошел вокруг расставленных коробок.

— Ой, почти, — она опомнилась от своих мечтаний и быстро вытащила последнюю коробку с заднего сидения. Поставила ее поверх остальных вещей. — Спасибо. Теперь всё.

Он с сомнением осмотрел расставленные вещи.

— Может вам помочь поднять их наверх?

За долгую дорогу из самого центра города к удаленным окраинам Новой Москвы Вике успел понравиться этот вежливый пожилой мужчина. Он был галантен и заботлив со своей пассажиркой, время от времени пытался завести с ней дежурные беседы о погоде или дороге, но не переходил черту, лишь иногда кидая теплые взгляды в зеркало заднего вида. Можно было бы подумать, что она напоминает ему его дочь или внучку и эта теплота сама собой пробивалась через профессиональную отрешенность и привычную холодность. Но больше всего Вике не хотелось сейчас чувствовать на себе чужую заботу или даже жалость. Она понимала, что это не часть его работы, а личное рвение от души, но предложение принимать не стала и улыбнулась в ответ.

— Нет. Спасибо. Я сама.

Теперь она все будет делать сама. Никаких домработниц и водителей, назойливых охранников, вечно нависающих со спины, будто они не защищают, а не дают сбежать. Никто не будет решать за нее все до самых последних мелочей: где и чем питаться, когда ходить в зал на тренировки, где гулять и с кем можно общаться. Ренат и его свита почти полностью лишали её необходимости и возможности принимаь решения. Поэтому такого вдохновения, как сейчас, Виктория не ощущала очень давно. Похожее окрыляющее чувство свободы возникло, когда она впервые переехала из родительского дома в общежитие института. Но тогда это было все будто понарошку, на время, как игра во взрослых во дворе собственного дома. Сейчас же все было по-настоящему.

Она оглядела свои пожитки: две большие картонные коробки набитые вещами первой необходимости, огромная спортивная сумка с одеждой, рюкзак и небольшой ящик без крышки с самым ценным и дорогим. Придется перетаскивать все частями. Например, затащить все в два или три захода внутрь подъезда к лифту, а затем в лифт и наверх. Отличный план для начала действий.

Вика взгромоздила на себя большую сумку длинным ремнем через плечо, сверху надела рюкзак на обе лямки. Немного пошатнулась назад от веса, но не упала. Важным балансиром в её руках стала последняя небольшая, но довольно тяжелая коробка. Так устойчивости хотя бы немного прибавилось. За остальным она решила вернуться вторым заходом, и двинулась к входной двери.

Вот он исторический момент, в голове звучат воображаемые фанфары, играет оркестр, будто встречает на вокзале поезд. И уже перед глазами цветы и салюты, праздник в мыслях и наяву, рука тянется к дверной ручке…

И широкая подъездная дверь летит прямо на неё! Резко распахнувшись с шумом, скрипом и детскими криками, она ударила её с хорошего размаха и сбила с ног. Если бы у неё были свободны руки, она бы точно картинно ими взмахнула или хотя бы попыталась защититься от удара. Но вместо них вверх взметнулась драгоценная коробка и вещи из нее взлетели разноцветным салютом. Вика упала спиной назад на рюкзак, сверху рухнула сумка, коробка и все наполнявшие ее книги. Рядом что-то жалобно звякнуло об асфальт.

А мелкие сорванцы даже не споткнулись, перешагнули, перепрыгнули и побежали дальше на площадку перед домом, громко смеясь. Дети, что на них сердиться, смысла в этом нет никакого. Правда валяться вот так, как черепаха кверху лапами на набитом рюкзаке очень даже неприятно.

— Марыся! — крикнул совсем рядом скрипучий старческий голос.

Вика вздрогнула и сняла с себя полупустую коробку с остатками книг. Одна из них больно ударила её острым уголком обложки прямо в скулу. Пришлось с трудом перекатиться на бок, чтобы подняться на ноги со всем навешанным грузом. Вместо ожидаемой старушки перед глазами выросло колесо велосипеда. Затем и весь велосипед показался из темного провала дверей, прокатился по тротуару и остановился рядом. Кто-то ловко подхватил её под плечи и поставил на ноги вместе с вещами.

— Спасибо, — машинально пробормотала она и, убрав растрепавшиеся волосы с лица, прищурилась на ярком солнце.

— Не за что, — ответил темный силуэт на фоне солнечных лучей и внезапно исчез из поля зрения.

Вика сгребла пальцами непослушные локоны назад, жалея, что не закрутила их резинкой в хвост. Ветер со спины теперь постоянно сдувал их на лицо. Поправив сбившиеся сумку и рюкзак, она оглядела масштабы неприятности.

Парень с короткой стрижкой, видимо хозяин велосипеда, присев на корточки рядом, собирал с асфальта книги в коробку. На некоторых он останавливался, читал название, слегка отряхивал и только после этого аккуратно укладывал.

Взгляд сам собой скользнул к блестящим синим осколкам возле ног. Черт. Это была её любимая кружка, которая пережила столько разнообразных напастей, общежитие и даже чужой дом, а вот переезд и начало новой жизни ее доконали.

— К счастью, — вдруг сказал велосипедист, повернувшись. Он распрямился с полной коробкой книг в руках и кивнул на осколки. — Примета такая.

— Да уж, — вздохнула Вика, — но все равно жалко. Любимая была.

Он пожал плечами, а девушка с трудом нагнувшись, собрала осколки и бросила в ближайшую урну. Прощай, кружечка. Всё имеет свой конец.

— Вам помочь? — парень так и стоял с коробкой. Вика, наконец, разглядела, что он немного старше, чем показался на первый взгляд. Просто по-мальчишески худой и жилистый, спортсмен, наверное.

— Я справлюсь, — машинально ответила она и взяла из его рук коробку. Подсознание тихонько указало на то, что зря она отказывается, путь до квартиры еще не близкий, а вещи тяжелые. Но этот сигнал перехватило упрямство и твердая решимость выполнять план быть максимально самостоятельной, даже если в процессе есть опасность сломаться пополам.

Но, несмотря на отказ, парень все равно придержал входную дверь, пока Вика втискивалась в проем со своим грузом в руках. Больше она решила не оборачиваться и молча отправилась к лифту, дверь захлопнулась за спиной с громким металлическим стуком. Велосипедист просто ушел, как она и хотела на самом-то деле.

Совсем не хотелось сейчас ни с кем общаться, включая будущих соседей. Если, понадобится, позже познакомится, размышляла она. А может быть и нет. Что такое ей может понадобиться у посторонних людей, что она не сможет раздобыть сама?

Она поставила книги на пол у стены напротив лифта, туда же сложила сумку и рюкзак. Затем снова вышла из подъезда и перетащила волоком две большие коробки к дверям. Выпрямилась, чтобы еще раз открыть дверь магнитным ключом.

— Марыся! — послышалось с улицы. Вика обернулась на крик и увидела невысокую полную старушку в забавной красной шляпке, которая шла по краю детской площадки с каким-то кулечком в руках. Должно быть внучку звала, которая убежала от бабушки на прогулке.

Вдалеке, на лесной дороге мелькнул велосипед и худощавая спина знакомого спортсмена. Через мгновение он скрылся за поворотом. Хотя почему знакомого, подумала Вика, они не представлялись друг другу, значит незнакомого. Пусть так дальше и остается, у неё совсем не было желания с кем-то знакомиться, здороваться в лифте и у подъезда, ходить за чашкой сахара в ленивый выходной или что там еще делают доброжелательные соседи.

Придерживая открытую дверь ногой, она по очереди затащила обе коробки в подъезд и, собрав, наконец, свои вещи воедино, вызвала лифт. Из двух поехал только один и к сожалению не грузовой. Пока зеленые цифры на табло медленно менялись от двенадцати к одному, Вика задумчиво рассматривала серые полированные стены с белыми прожилками в камне. Наверху её никто не ждет, не встречает с вопросами, не складывает руки на груди с немым укором, не смотрит будто в чём-то провинилась и теперь должна угадать в чём. Там только пустота, пол, потолок, стены и даже мебели почти нет. Только свет из распахнутых глаз огромных окон. Мечта!

С трудом запихав все вещи и себя в придачу в лифт с риском быть зажатой дверьми, Вика нажала кнопку восьмого этажа. Невероятно тесно. Но зато смело можно сказать, что в новую жизнь она вошла с минимальным багажом из прошлого. По крайней мере из материальных вещей, мысленно проговорила она сама себе. Это был неоспоримый плюс и именно таков был план. Никто не должен был догадаться, что она сбежала, пока не пройдет достаточно много времени. Минимум вещей, незаметный отъезд и полная тишина — это её фора, время которое можно выиграть.

Вот и нужный этаж, холл, длинный коридор направо и две двери в конце, правая — её новая квартира. Вика дотолкала свои коробки как бравый муравей неподъемную ношу и, не переводя дыхание, открыла входную дверь длинным блестящим ключом. Внутри было тепло, даже душно, и невероятно светло. Просторная немного вытянутая комната с белыми гладкими стенами будет служить ей гостиной и кухней одновременно. Справа от входа небольшая темная комнатушка станет гардеробной комнатой или кладовкой, а две двери слева это ванная и её маленькая личная спальня.

В двух высоких хрустально-прозрачных окнах на противоположной от двери стене большой комнаты полоскалось на солнце нежно-салатовое море весеннего леса. Ветер весело перебирал тонкие верхние ветви с мелкими, совсем молодыми листочками. Как же здесь красиво, сколько свободы и воздуха в этом виде.

Вика захлопнула дверь ногой за своей спиной и заворожено направилась к окну. В прошлый раз она была здесь еще зимой, в сером снежном феврале, и только в фантазиях могла представить, как это будет красиво теперь. А ведь впереди еще май с его буйными красками и жаркое лето. Это зеленое море будет взрослеть на глазах, наливаться изумрудной сочностью июня, потом темнеть и покрываться августовской пылью, затем зажигаться желтыми фейерверками сентября, краснеть в угасающем пламени октября и исчезать, уходя в землю.

С этой высоты, лес лежал как на ладони, будто стоишь на его берегу, и волны вот-вот захлестнут с головой. Где-то там, вдали, едва виднелись разноцветные высотки Москвы, ее шумные сверкающие по ночам улицы, блестящая лента реки и не иссякающая пестрая толпа людей. Как она любила её и этот блеск, и как хорошо, что сейчас она так далеко.

От города и от него.

Вика открыла одну створку окна и вдохнула полной грудью свежий чистый воздух. В маленькую душную квартиру ворвался ветер с запахами сырой земли, песка со строек и каких-то цветов. Сразу вспомнилось, что они проезжали аккуратные клумбы с первоцветами, это их запах, должно быть, забрался на такую недостижимую для цветов высоту. Ничего, скоро у неё будут и свои цветы дома.

И никто не скажет, что это грязь и сырость, что они не сочетаются с интерьером и выглядят как сорняки. Захочет, так вообще эти самые сорняки в горшках по подоконникам расставит. Посадит дома подорожник и будет залечивать им душевные раны.

В кармане куртки завибрировал мобильный телефон, Вика вздрогнула и закрыла окно. Сердце предательски ёкнуло перед тем, как она увидела номер на экране. Слава богу, это был не он. Не Ренат. Да и хватит уже бояться, что он позвонит. Не для того она новую симку завела, этот номер ему не узнать.

Вика спокойно ответила на звонок, это оказалась служба доставки с не самыми приятными новостями: та немногочисленная мебель, что ей удалось купить на оставшиеся деньги, приедет только завтра. Значит, сегодня придется поиграть в спартанцев и поспать на полу, стол и стулья не понадобятся, все равно в доме нет никакой еды, чтобы рассиживаться за ужином.

Мысль о еде напомнила ей, что надо бы включить электричество, тогда и холодильник заработает. Благо его и плиту Вика купила заранее, как и маленькую белую кухню. Теперь она в кредитах, как шамаханская царица в шелках, и выплачивать их будет вместе с ипотекой до старости или смерти от голода. Уж неизвестно, что случится раньше такими темпами.

Но это цена, которую она была готова заплатить. Вот сейчас растащит свои коробочки по углам и отправится изучать местность вокруг, должно же тут быть хоть какое-то маленькое кафе, чтобы слегка поужинать.

Дверь, коридор, лифт и вот Виктория уже выпорхнула из подъезда на улицу. Как же легко и хорошо ей было сейчас. В крови бурлила какая-то необъяснимая эйфория, и казалось, не будь она взрослой и даже немного серьезной на вид, поскакала бы по району вприпрыжку. Появилась даже шальная мысль забежать на детскую площадку и прокатиться на качелях с длинными цепочками. Такие ей всегда нравились в детстве. Раскачаешься на них, замрешь, вцепившись в цепи, и глядишь только вперед широко распахнутыми глазами: небо, земля, небо, земля. Дух захватывает.

Скорее всего, она даже немного улыбалась, пока порхала по улочкам между домами, но даже не думала об этом. На первых этажах жилых зданий Вика нашла пару небольших продуктовых магазинчиков и крохотную кофейню с несколькими столиками. Все так, будто новое место жительства угадывало каждое ее желание. И плевать, что слишком поздно для горячего кофе и сладкого пирожного.

Да, это бунт. Это восстание против тирании идеальных белых тарелок и инстаграмных блюд, стеклянных столиков, квадратно-бархатных диванов и наглаженных простыней. Да здравствует вредная еда и надувной матрас вместо кровати. Это теперь её сегодняшняя реальность и завтрашняя жизнь. Это всё то, что захочет она и только она.

Это тишина и бесконечный лес вокруг. Весь этот мир теперь принадлежал ей.

И даже мама не позвонит со своим вечным вопросом, когда свадьба.

Не знает мама новый телефон.

И свадьбы не будет.

Глава 2

Вика бы соврала, если бы сказала, что ей сейчас не было страшно. Было и еще как. И страх этот был все еще неясный, сложный, смешанный из множества отдельных кусочков. И каждый из них был острым, режущим, с неровным краем, но все вместе они были лишь плодом ее разума, хоть и причиняли при этом вполне настоящую боль.

Что будет, когда он поймет что она исчезла? Будет ли искать, звонить, спрашивать общих знакомых? Будет ли метаться по квартире и злиться, швыряя телефон в диванные подушки, будет ли сидеть, обхватив голову руками и потеряно смотреть в пол? Пойдет ли в их общую спальню, чтобы перерыть оставшиеся вещи и найти ответы? Будет ли страшно переживать или наоборот обрадуется, что наконец избавился от той, кем был вечно недоволен?

Столько разных сценариев Вика продумала, пока шла по улице домой, что начинала кружиться голова. Солнце уже почти село и становилось прохладно. Оно еще плохо прогревало землю днем и как только апельсиновый шар закатывался за горизонт, по весеннему холодная почва сразу выстужала воздух вокруг. Легкая куртка уже почти не грела и Вика попыталась занять себя мыслью о том, что сейчас вернется в квартиру и оденется во что-то теплое.

Мягкий растянутый свитер… да!

Тот самый, который Ренат терпеть не мог. А теперь это не важно. Она не зря его хранила и прятала все это время, вот и сыграет он свою роль.

Впрочем, такие проблемы больше не должны её беспокоить, уговаривала она себя, стоя в светлом лифте и глядя в настенное зеркало. Надо думать о более насущном. Что есть, где спать, как подключить интернет и запустить компьютер. Как обеспечить себя самостоятельно финансами и не залезть в долги по кредитам. Как не вылететь с новой работы, не вписавшись в плотный график отчетов. Ведь теперь, испытательный срок закончен и она полноценный сотрудник с соответствующей нагрузкой. Работать вполсилы больше не выйдет.

От этих мыслей голова начала болеть. Или от запаха краски, который висел в воздухе на этаже. Чем ближе Вика подходила к своей двери, тем сильней он ощущался. Должно быть в квартире за соседней дверью что-то красили буквально только что. Что ж, надо привыкать, здесь все только что переехали и звуки, запахи и проблемы ремонта будут общими еще очень долго. Грохот, шум дрели, топот работников и грузчиков будут сопровождать ее еще долгие месяцы и к этому нужно морально приготовиться.

В квартире было темно и пусто, лишь едва заметно гудел холодильник в углу кухни. Вика разулась в прихожей, оставив кросовки у двери, прошла в маленькую спальню и включила в ней свет. На темных стеклах окна без занавесок отразилась одинокая женская фигура. Теперь она одна, впервые за долгие годы. Надо привыкать.

Из большой коробки, что она притащила сюда ранее, Вика достала пакеты с подушкой, одеялом и единственным комплектом постельного белья. На самом дне, под полотенцем и другой мелочью нашелся главный спаситель — надувной матрас. На нем они с Ренатом загорали в прошлом году на даче… валялись едва одетыми на раскаленной на солнце поверхности, растирая по нему пальцами и телами сухой песок с пляжа.

Тьфу ты. И как его теперь выбросить из каждой мысли? Возможно ли это вообще после стольких лет вместе?

Вика раскатала и расправила матрас на середине комнаты, подсоединила и воткнула в розетку электрический насос. Включила его и неожиданно громкий жужжащий звук разнесся по пустому помещению, эхом запрыгал по голым стенам и потолку, многократно отражаясь и усиливаясь. Захотелось закрыть уши руками, спрятаться под ладошками в поисках тишины. Когда она уже почти поднесла руки к голове, из-за стены послышался недовольный глухой стук. Этот шум еще кого-то побеспокоил в вечернее время.

Вика глянула на часы, уже поздновато для шума и при большом желании вредные соседи могли бы и полицию вызвать, но оставалась надежда, что они проявят понимание. Это ведь зачтётся в будущем каждому из них. Сегодня они послушают её насос, завтра она их перфоратор и все вроде бы довольны. Или недовольны и вот-вот придут с претензиями под дверь.

Слава богу, насос был хорошим и со своей работой справился быстро. К этому моменту Вика уже расхаживала по комнате в растянутом свитере и время от времени выглядывала в открытое окно. Хотелось проветрить квартиру от заползшего непонятно через какие щели запаха краски.

На темном горизонте исчезали последние отблески заката, облака затягивали тающий кусочек фиолетового неба. Вдалеке над колышущимися на ветру деревьями перемигивались огни города. Со стороны лесной дороги, по которой она приехала сюда на такси, слышался звонкий лай собак. Их там словно целая стая собралась и они устроили соревнования, кто кого перелает.

Опять вспомнилась дача, но не тот холёный котеджный поселок у реки, что в прошлый раз, а старые еще советские садовые участки, нагроможденные друг на друга домишки, парники и сарайчики. По шесть соток счастья на каждую семью. Ночная летняя духота, столик в саду, покрытый клеенкой с цветами, и папа у мангала.

Как быстро иногда рассыпаются семьи, подумалось ей. И как безвозвратно вместе с ними исчезают из жизни огромные куски. Дача осталась папе после их с мамой развода, и Вика туда больше не ездила. Даже несмотря на то, что очень по нему скучала, ей слишком долго казалось, что она предаст маму, если решит приехать к нему, сесть вечером за тот самый столик и поговорить по душам. Родители тогда дали ей понять, что их личные отношения Вику не касаются и она всего лишь пассажир в этой идущей ко дну семейной лодке.

Именно сейчас казалось, что она как никогда близка к пониманию расставания родителей, но потом Вика вспоминала, что даже в её собственной личной жизни она потерялась как в зеркальном лабиринте. И всё, что смогла сделать для решения проблем — это молча сбежать.

Как только она закрыла окно, стало оглушительно тихо. Вика прошлепала босыми ногами по косому лучу света на полу, ведущему из спальни через основную комнату. Щелкнула выключателем в ванной комнате и подойдя к раковине поняла еще одну свою оплошность. У нее не было зеркала. И как можно забыть зеркало?

Это сулило массу неудобств утром, но сейчас она слишком устала, чтобы даже переживать по этому поводу. Умылась теплой водой, замочив рукава свитера, расчесала волосы и подумала о том, что легкая смена вечерних ритуалов, даже в сторону некоторой деградации, не причинит ей вреда. Может даже польза будет. Как там Маша сказала? Полностью изменить все свои привычки. Ну вот она и сменила.

Вернувшись в комнату, она разделась и залезла под одеяло. Матрас резиново поскрипывал, пока она находила удобное положение, подушка сильно пахла стиральным порошком. Затолкав под неё согнутую руку, Вика улеглась на бок и укрылась по самый подбородок. Перед ней на полу лежал её свитер, сброшенный неаккуратной кучкой, а рядом темный глянцевый прямоугольник телефона.

Накатило мгновение слабости и невыносимое желание все вернуть назад. Схватить телефон и по памяти набрать номер Рената, попросить забрать её домой, чтобы оказаться в своей собственной постели, с любимыми вещами вокруг, привычными рутинными делами и заботами… привычной усталостью, тоской и желанием заснуть и не проснуться больше утром.

Нет.

Не нужно этого делать, напомнила она себе. Не нужно измываться над собой, мучая воспоминаниями. С нуля, значит с нуля. Все по новой и только для себя.

Вика зажмурилась в надежде уснуть от усталости, но еще долго перед внутренним взором, то ли во сне, то ли в бреду мелькали пестрые картинки из брошенной жизни. Словно ломка у наркомана они не отпускали её еще многие тягучие ночные часы, душили страхом и сожалениями, жалостью к себе самой. Пока в какой-то момент все вместе не оборвались.

Утро наступило внезапно с взрывом света и оглушительного звука. Вика подскочила на постели, в первые мгновения совершенно не понимая, где она находится и что происходит. Незнакомые стены вокруг сомкнулись белым тесным кубом, пока она не осознала, что это всего лишь её спальня. На мгновение прервавшийся звук возобновился скрежетом дрели за стеной, отдаваясь в и без того больной голове.

Вика застонала и упала лицом в подушку. И зачем она дала уговорить себя взять квартиру в новостройке, это же невыносимая пытка, которая будет длиться месяцы, если не годы. Бесконечный ужас ремонта на её голову. Почему все не могут жить так же просто как она без всего этого звукопредставления?

Подтянув к себе телефон с пола, она спросонья разглядела часы на экране. Уже почти одиннадцать часов утра. Это настоящее издевательство, сегодня же воскресенье! Её последний выходной!

Кто бы ни был этот изверг, но он точно жил сразу за стеной спальни и вместе со стеной пытался просверлить её черепную коробку. Почти бессонная ночь заставила Вику чувствовать себя, словно с похмелья, будто они только что вернулись с ночных студенческих гуляний по клубам, от которых потом два дня не хотелось вылезать из кровати.

Но как она ни пряталась под одеялом от громкого шума вокруг, вылезать все же пришлось. Через пару минут она уже стояла под горячими струями душа, и обреченно наблюдала, как брызги разлетаются по всей ванной комнате, стекая по простой белой плитке на стенах и оставляя на полу лужи. Шторки для душа, конечно же, тоже не было.

У нее не было почти ничего из повседневных бытовых вещей, которые раньше были настолько привычными, что о них даже не было повода задуматься. Зеркало, шторка, стулья, второе полотенце в конце концов!

Стоя в на абсолютно мокрому полу, она едва вытерлась, и уже пыталась намотать полотенце на голову, как в дверь позвонили.

Ну конечно, в самый подходящий момент!

Вика, едва не поскользнувшись босыми ногами в луже, бросилась в комнату в поисках одежды. В дверь позвонили ещё раз, более протяжно.

— Сейчас! — громко крикнула она, надеясь что её слышно через дверь.

Да где же эти чертовы вещи, как в пустой квартире можно потерять джинсы? На третьем настойчивом звонке она бежала к двери, в чём могла: трусах и длинном растянутом свитере сверху, благо первый предмет гардероба он успешно прикрывал.

За дверью оказался недовольный усатый мужчина в синей униформе грузчика.

— Ну наконец! Я уже собрался уходить, думал заказ никто не примет.

— Нет, нет! — замахала руками Вика, открывая дверь пошире и пропуская его в квартиру. — Все хорошо, я здесь. Заносите, пожалуйста, всё внутрь.

Долгожданная мебель оказалась занесена в квартиру в виде большого количества плоских, длинных и коротких коробок, обмотанных упаковочной пленкой. Два грузчика-курьера ловко сложили настоящие баррикады посреди большой комнаты и в довершении украсили всё это двумя раскладными стульями.

Вика перепроверила все по списку, подписала бумаги и вытолкала, глазеющих на её голые ноги мужиков за дверь. Приключений на свою пятую точку она сейчас точно не искала.

Первым делом она разорвала пленку на одном из стульев, разложила его и уселась задом наперед, глядя на пирамиды из упаковок.

— М-да, — вздохнула задумчиво Вика, — это будет весело.

А особенно забавно было полное отсутствие инструментов, которые могут понадобиться для сборки. Ни отверток тебе, ни ключей, ни даже канцелярского ножа, чтобы разрезать упаковки.

Опять предательские мысли затараторили, что зря она все это задумала, в какую авантюру ввязалась, да ради чего? Нет бы просто поговорить, разобраться в отношениях, к психологу в конце концов сходить. Семейному.

И сама же себе ответила: он бы ни за что на свете не согласился идти к психологу и одно только её предложение кончилось бы долгой лекций на тему: “зачем ты это со мной делаешь, что с тобой не так, ты себя снова накручиваешь, ты меня обижаешь своими словами, тебе всё это кажется…”. Вика поежилась от этих воспоминаний.

Снова зазвонил мобильный, как настоящее спасение от навязчивых нерадужных мыслей. Одного взгляда на экран хватило, чтобы настроение сразу поднялось.

— Легка на помине! — поприветствовала она подругу.

— И кто же это меня там поминает? — отозвалась Маша в трубку.

— Я как раз подумала, что мне не помешал бы совет психолога.

— И тебе привет, — по голосу слышалась улыбка, — я тоже как раз о тебе вспомнила и решила, что надо проверить, как там моя беглянка себя чувствует.

— У меня небольшой кризис, — наигранно вздохнула Вика, ее настроение улучшалось на глазах. — Только на тебя вся надежда.

— О, нет! Вот так сразу?

— Да! Скажи мне, где в этой глуши взять отвертки в середине воскресенья?

— Что?

— У меня тут гора мебели в разобранном виде и абсолютный ноль инструментов. — Вика поднялась со стула и прошла через комнату к окну. — Я тут практически в лесу живу, не знаю куда бежать.

Маша в трубке рассмеялась, а затем немного сменила тон разговора.

— Я рада, что у тебя хорошее настроение. Похоже, ты, наконец, улыбаешься. Ну, рассказывай, как устроилась, как прошла первая ночь новой жизни?

— Ну как прошла… — Вика задумалась, что же ей рассказать из бесконечной ночи, — длинно.

Маша вздохнула.

— Ничего, это только первое время. Скоро будет легче, вот увидишь. Я к тебе заеду на днях, мне только с показами немного разгрестись надо. Ты себе не представляешь, какие у меня сейчас капризные клиенты попались. Все им не так, достали меня уже гонять по всему городу.

И она продолжила рассказывать о своей работе, эмоционально и с подробностями, как всегда и бывало у разговорчивой девушки. А Вика слушала и постепенно погружалась в свои мысли, они снова будто трясина начинали засасывать ее, как только она переставала двигаться и что-то делать.

На улице за окном было сегодня хорошо, солнечно, тепло и похоже не так ветрено. На детской площадке под окнами играли дети, на лавочке рядом сидели женщины разных возрастов, наверное, мамы и бабушки. И даже один папа, который периодически вскакивал и, обегая песочницу, ловил свое убегающее мелковозрастное чадо с совком в руках.

— Вик, ты еще там? — позвала её подруга.

— А? Да, задумалась просто, — похоже она слишком долго молчала в ответ на какой-то вопрос.

— Только не хандри, слышишь? Я приеду как только освобожусь. Сходим с тобой кофейку попьем, пироженки поедим, эндорфинчиками зарядимся. Все будет хорошо, слышишь?

— Ну конечно будет, — подтвердила Вика, но без особого энтузиазма.

Из подъезда внизу вышел ее вчерашний “знакомый”, катя рядом с собой все тот же велосипед. Прошел по ровным дорожкам к краю леса, где на отдалении находилась небольшая спортивная площадка с парой турников, металлических тренажеров и длинной скамьей. Он прислонил велосипед к ограде и начал разминаться.

— Позвони мне вечером, хорошо? — уже с беспокойством в голосе сказала Маша.

Вика одернула себя, не стоило так раскисать, надо было сказать что всё прекрасно и пусть бы человек спокойно занимался своими делами, а не беспокоился о ней.

— Хорошо, я тебе перед сном наберу. Споешь мне колыбельную? — попыталась отшутиться она.

— О, да! — подхватила Маша.

— Ну тогда до вечера.

— Пока.

Вика быстро сбросила вызов, пока не нашлось еще повода разговаривать.

Вид на улице незаметно приковал её внимание. Сделав несколько разных наклонов и приседаний, спортсмен на площадке начал подтягиваться на турнике. Все-таки худощавый он, думалось Вике, несмотря на отчетливые мышцы, которые напрягались на плечах и руках при каждом подъеме, выглядел он как измученный марафонец.

Не понятно, почему у неё возникла именно такая ассоциация, но вспомнились студенческие годы и ребята, которые возвращались со спортивных сборов, похожие на пособия по анатомии. Каждая мышца вдруг становилась более отчетливой и рельефной, выпирала из под кожи, будто разом кончился весь подкожный жир.

Именно таким предстал перед ней и Ренат, измученный, сухой и красивый, притягательный. Хотелось вешаться ему на шею, обволакивать заботой и лаской, вернуть свей любовью к жизни после изнурительных тренировок.

А сейчас это казалось каким-то наваждением. Столько всего изменилось. А Ренат стал приходить чаще в кошмарах, чем приятных воспоминаниях.

Тем временем парень на площадке закончил свою разминку, ловко оседлал велосипед и через несколько мгновений скрылся на лесной дороге. Уже второй раз он исчезал в этом направлении с её глаз и тут же пропадал из мыслей.

Глава 3

Остаток выходного дня прошел совершенно сумбурно. Вика металась от одного дела к другому, то составляла списки вещей для дома, которые нужно купить, то вдруг переключалась на запасы продуктов. Так же не доделав это до конца, бросалась перебирать пожитки, привезенные в коробках, попутно размышляя куда складывать одежду, пока шкаф не собран.

Ей казалось, что будет не так просто наладить тот порядок в жизни, к которому она привыкла. Сейчас перед её глазами простирался полнейший бардак. Но она пыталась успокоить себя тем, что это всего лишь первые дни, скоро хаос закончится и всё войдет в стабильную колею.

Постепенно, шаг за шагом она, будто пройдет по ступенькам и наведет порядок. Главное, это внутреннее равновесие и спокойствие, слышались слова Маши в голове. Те самые, которые она совсем недавно повторяла ей на коротких встречах и долгих ночных телефонных разговорах в особенно плохие дни.

Необходимо максимально загрузить себя и не оставлять времени на рефлексию. Физическая и умственная работа отлично помогают выгнать хандру из головы.

Притащив из местных магазинчиков небольшой запас простой еды и бытовых мелочей в дом, Вика рассортировала коробки с будущей мебелью и даже собрала обеденный стол. К счастью он был настолько простым, что даже инструменты для сборки не понадобились. В комплекте оказался небольшой мебельный ключ, с помощью которого она прикрутила ножки и установила стол перед самым окном.

Есть, работать и отдыхать очень приятно, когда перед тобой простирается такой замечательный пейзаж. Небольшая облагороженная территория с дорожками и площадками, зеленеющий весенний лес и просторное небо с плывущими кудрявыми облаками. Выбирая квартиру в свой первый приезд, Вика сразу остановилась на этом варианте именно из-за потрясающего вида из окна, тем более, что цена почти не отличалась от других вариантов похожей площади. Такой вид был намного милей её сердцу, чем чужие окна с чужими жизнями за ними и глухие гладкие стены новых домов. Распаковав складной стул, она поставила его так, чтобы сидеть лицом к окну и за работой, и за обедом, аккуратно разложила на столе ноутбук и другую мелкую технику.

Ужасно хотелось есть, но настроения готовить не было, да и сил особых тоже. Сейчас она не скучала по привычной кухне в доме у Рената, где готовила довольно часто. Когда-то этот процесс доставлял ей массу удовольствия, но в последние месяцы серьезно померк. Что вызывало только массу нападок и обвинений в её адрес.

Уже не в первый раз Вика поймала себя на мысли, что подсознательно пытается делать всё в точности до наоборот от того, как жила раньше. Это выглядело не очень здорово со стороны, но здесь на неё некому было смотреть и осуждать. Маша, скорей всего, даже одобрила бы. Хотя в её квалификации психолога иногда проскакивали сомнения.

Поужинав нехитрой сухомяткой, она выпила бутылку воды и без задних ног свалилась на надувной матрас. Едва скинув с себя одежу, завернулась в одеяло и через пару мгновений уже спала крепким сном без сновидений. Последней мыслью мелькнуло, как же здесь хорошо и тихо. Про обещанный звонок Маше она даже не вспомнила.

Утром Вика проснулась от вибрирующего будильника в телефоне, поначалу тихий жужжащий звук ворвался в её сознание как продолжение сна, где странного вида человек в рабочей робе косил траву бензопилой. Этот сон показался настолько бредовым, что она выдернула себя из него без сожалений.

Понедельник день тяжелый, особенно, если приходится вставать в семь утра. Вике пришлось серьезно потрудиться, чтобы построить свою новую карьеру всего за несколько месяцев, одним из важнейших триумфов стало отсутствие необходимости ехать куда-то каждое утро буднего дня.

Удаленная работа это и подарок, и проклятие одновременно.

Если бы она только могла представить полгода назад, что её невинное увлечение перерастет в полноценную работу, она не поверила бы сама себе. Но сейчас даже эта работа стала её спасением, она оказалась еще одной ступенью к самостоятельности, которую удалось преодолеть наименее болезненно.

В тот день, когда Маша предложила ей съехать от Рената, первой же мыслью была — а как же она тогда будет жить? Ведь она не только жила в его доме, но и работала в его офисе, хоть при этом и занимала почти номинальную должность помощника финансового директора.

Хорошо торчать на работе по знакомству, где твой покровитель начальник и почти ничего делать не нужно, когда ты молодая и бестолковая свежевыпустившаяся студентка, в голове которой планирование жизни ограничивается ближайшими парами месяцев или даже недель. Отсидела от звонка до звонка, переложила бумажки на столе слева на право, шесть раз попила кофе с секретаршами и почитала книжки.

Даже оканчивая институт, она ещё к чему-то стремилась, когда писала диплом, так вообще рисовала себе радужные мечты о карьере аналитика в серьезной организации или министерстве. Куда все это делось за последние два года? Размылось и истерлось в буднях, чужих целях и желаниях.

Осознание этого ей далось не менее болезненно, как и то, что кроме карьеры она начала терять и саму себя, растворяться в другом человеке.

Еще до осознания этого, ей захотелось завести в жизни что-то своё, личное, отдельное. Сначала это было увлечение, маленькая подработка на интересную тему, небольшой фриланс. Несколько заказов в неделю по мелким финансовым отчетам. Оказывается, очень многие отдают такие работы на аутсорс, то есть выполняют чужими руками, не нанимая сотрудника в штат.

А потом её заметили на бирже и предложили постоянную работу. В тот момент ей уже было довольно тошно на душе и поэтому такое спорное развлечение показалось отличной отдушиной. Теперь же эта отдушина переросла в постоянный способ заработка.

Консалтинговая компания была небольшая и занималась мелким и средним бизнесом, но заказов было много и платили за работу просто замечательно. Вика занялась финансовым анализом и составлением отчетов для старших консультантов, которые они использовали для разработки дальнейшей стратегии. Итогом такой работы становилась отладка работы компании клиента, кто-то повышал прибыль, кто-то налаживал производство и продажи, кто-то оптимизировал налоги. Польза от её работы стала ощутимой и осязаемой, что нравилось Вике намного больше, чем бесконечное убийство времени.

Конечно, никто из её коллег на постоянной работе об этом не знал до самого последнего момента, Ренат тем более. Хотя от него скрывать было сложней всего, ведь они утром вместе приезжали в офис и вместе уезжали, ходили обедать и проводили все свободное время. Но у Вики был отдельный от него кабинет, пусть и не личный, с другими девушками менеджерами, но все же. Коллеги почти не обращали внимания на то, чем она занималась, а если и обращали, то кто станет придираться к девушке сына директора? Таких рисковых не находилось.

Весь этот театр закончился очень внезапно, когда утром перед отъездом, Вика подсунула заявление на увольнение в документы на подпись и исчезла.

Сегодня рабочий день начался с небольшой планерки по видеосвязи и целым списком новых заданий. В рабочей системе посыпались новые документы, налоговые декларации, отчетности и таблицы. Все это нужно было упорядочивать, разбирать, проверять, искать иголку в стоге сена, чтобы найти корень проблем очередного клиента.

Вика сидела перед открытым ноутбуком, но вместо того чтобы смотреть в запущенные приложения и таблицы, неотрывно глядела в окно, утопая в своих мыслях. На улице внизу кипела жизнь, все пространство от ряда домов и до леса пронизывали площадки и дорожки , по которым гуляли люди, бегала малышня, маленькие комнатные собачки натягивали поводки в руках хозяев. По дороге, уходящей в лес, ехал караван самосвалов с песком на ближайшую стройку. Этот маленький микрорайон все еще продолжал расти: на дальней от леса стороне, что ближе к шоссе, достраивалась еще одна очередь ярких многоэтажных домов с большими окнами.

За самосвалами с лаем неслась парочка дворовых собак, на что маленькие питомцы, гуляющие с хозяевами возле леса, бурно реагировали, заходясь писклявым тявканьем.

Может ей тоже завести собачку, подумала Вика, маленького шерстяного компаньона, который будет вечно виться под ногами и любить до потери сознания без всяких условий и “хорошего поведения”. Просто в ответ на любовь и заботу будет бросаться защищать от любой, даже самой огромной дворняги.

Или кота завести, который будет мурчать и ластиться, дарить тепло и уют, валяться на солнечных квадратах на полу кверху пузом и радостно мяукать, встречая у двери.

Кого угодно можно завести и не слушать теперь лекции о том, что это же мерзость и грязь, сколько от них вони и шерсти, что любовь должна быть подарена человеку, а не каким-то мохнатым недоразумениям.

Эта мысль сбила приятный мечтательный настрой. Заводить животное ради того, чтобы отомстить или вести себя наперекор старым установкам, тоже глупая идея. Ну удовлетворит она свои обиды, а собака тут причём? Лучше уж остаться совсем одной, чем кого-то использовать для таких целей.

Пришлось заставить себя окунуться головой в работу и больше не отвлекаться до самого обеда. Концентрация на цифрах и значениях помогала очистить голову от ненужных мыслей.

Солнце лениво переползло на другую часть небосвода и, изредка прячась за жидкими облачками, уставилось прямо в окно. Теплые яркие лучи его падали на рабоче-обеденный стол и саму Викторию, от чего её фигура начала отражаться на экране, словно в зеркале.

Ужасно захотелось выпить чашку чая и закрыть на время глаза. Вика отодвинула от себя ноутбук и откинулась на спину стула, надо немного отдохнуть. Солнце приятно грело кожу даже через стекло, но придется все же купить занавески. Будет очень сложно работать летом в таких условиях, особенно в жару.

Пока закипал чайник, она достала из холодильника ветчину и зерновой хлеб, сделала себе простой бутерброд и положив его на тарелку, отнесла на стол.

Вчера она прикупила немного посуды, немного тарелок, глубоких и мелких, две чашки, ложки, вилки и ножи. Всего по паре на случай, если кто-то самым неожиданным образом окажется у нее в гостях. Хотя, что значит кто-то, Маша же обещала заехать.

И тут она вспомнила, что обещала ещё вечером позвонить подруге.

— Вот блин, — Вика потянулась за телефоном, набрала номер, но звонок оказался сброшен через несколько гудков.

Видимо, сейчас совсем не подходящее время для разговоров, скорей всего очередной затянувшийся показ. Придется повторить позже, главное не забыть.

Налив наконец долгожданного чая в кружку, Вика вернулась за стол. Пока в её квартире не было удобного дивана для отдыха,эту функцию приходилось выполнять раскладному стулу. Отхлебнув обжигающий напиток, она закрыла глаза и расслабилась.

Не прошло и пары минут как за стенкой начался новый сеанс пыткой дрелью, сосед со стороны спальни судя по всему, имел больше свободного времени в середине дня, чем большинство простых людей, работающих с девяти до пяти, и продолжил свой ремонт. Звук был громкий и отдавался через стены по всей квартире. Наверняка и на других этажах кто-то стиснул зубы в молчаливом раздражении.

Усердный сосед не унимался еще довольно долго, за это время Вика успела доесть бутерброд, допить чай и снова начать работать. Примерно через полчаса она не выдержала и воткнула в уши маленькие наушники затычки, подключила их к ноутбуку и запустила музыку. Это немного улучшало положение, хотя фоном звук дрели все же остался.

Что же можно так долго высверливать, еще одну дверь?

Но как только она об этом подумала, все утихло. Она выдохнула в надежде, что так дальше и останется и продолжила разбирать статистику производства, ей еще предстояло полностью её перепроверить в поисках ошибок, но чем дальше, тем сложней было сосредоточиться. В голове начала пульсировать предательская боль.

— Только этого не хватало… — пробормотала она, потирая виски. Таблетки она не любила, как впрочем и врачей. Неплохим решением ей показалось, пойти ненадолго прилечь на матрас в тихой на данный момент спальне. Горизонтальное положение и большая мягкая подушка могли сделать свое дело, как бывало раньше не раз.

Но как только она устроилась поудобней, за стеной послышался ритмичный стук. Теперь он что-то забивал.

— Вот дятел же, — проворчала она и закрыла уши руками.

Это мало помогало, звук будто бил вибрацией через стены и пол. Вот он минус новых многоэтажек, стены как из картона. Надо было купить какой-нибудь небольшой домик за городом, да хоть в деревне.

Ага, тут же саркастично ответил внутренний голос, и мучиться отсутствием интернета, канализации и центрального отопления, а так же периодическими отключениями электричества, подтоплениями весной, завалами снега зимой, горящей сухой травой и мусором летом. Полный набор удовольствий, лишь бы изнеженная городская жительница почувствовала вкус к жизни назло бывшему.

Нет, к такому экстриму она тоже не была готова. Придется потерпеть. Вика закинула согнутую руку на лицо, закрыв ей глаза. Стук начал перемещаться прямо над её головой, он что-то долбил вот на этой самой стене.

— Ты издеваешься? — внезапно для самой себя крикнула Вика и ударила кулаком в стену.

Сосед, кажется, услышал её и тут же затих. Затем раздалось еще два уверенных сильных стука.

— Угомонись уже! — прокричала она снова и тоже дважды ударила в стену.

На это оппонент, похоже, не только не согласился, но даже с каким-то садистским азартом продолжил еще резче и наглей стучать.

Вика, путаясь в ногах, сползла с пружинящего матраса и поднявшись отправилась к входной двери. Если он такой вредный, пришло время кому-то познакомиться с разъяренной Викторией Скворцовой и навсегда забыть о желании стучать ей прямо в стену молотком в момент невыносимой мигрени.

Когда до двери оставалось всего несколько шагов, а решительность кипела в ней вулканической лавой, на пути внезапно выросла стопка из полок будущего шкафа и самым подлейшим образом ударила её прямо в мизинец на босой ноге. Вика споткнулась, согнулась и, обхватив раненую ногу, повалилась на пол. Кто не бился мизинцем, никогда не поймет этой невыносимой муки. Головная боль признала поражение в неравной битве и скромно скрылась.

Правильно кто-то сказал, хочешь кого-то отвлечь, сломай ему палец. Вика уже и забыла, зачем она неслась к дверям, и кардинально поменяла свои планы.

Она посидела несколько мгновений, раскачиваясь и потирая ушибленный палец, с большой вероятностью он скоро превратится в один большой синяк. Можно было бы приложить лед, но у неё не было формочек для льда и как самого их наполнения.

Ладно, до свадьбы заживет, подумала она и осеклась. Это значит, что никогда не заживет.

Боль немного поутихла, и Вика поднялась с пола, чуть прихрамывая, обошла груду коробок с разобранным шкафом и задумалась. Пока она его не собрала, надо как-то упорядочить этот конструктор Лего и убрать с прохода. Ночью ведь можно и погибнуть, споткнувшись об эти доски по дороге в туалет и разбив голову.

Следующий час она потратила на то, чтобы развернуть и проверить все части разобранного шкафа. Рассортировать по видам полок, дверок и стенок, расставить вдоль стены, где в будущем этот шкаф будет стоять. Все упаковки она сначала складывала позади себя, но когда их стало слишком много, стала выставлять за дверь квартиры в коридор.

Затем точно так же она избавила от упаковок будущую кровать, точнее её каркас и утащила эти части в спальню, сложила аккуратно вдоль боковой стены, чтобы они не мешались.

Когда усталая, но довольная Вика осматривала плоды трудов своих, в дверной звонок настойчиво и длинно позвонили.

Вернувшись к входной двери, она едва повернула замок и приоткрыла её, как раздался раздраженный мужской голос:

— Это ваше?

Глава 4

Вика застыла на мгновение в поисках ответа на непонятный ей пока вопрос. Перед ней стоял молодой мужчина в темно-серой толстовке и джинсах, с коротко стриженными русыми волосами и светло-серыми глазами. Он нахмурился в ответ на её заминку, во взгляде мелькнула неприязнь.

— Это ваше? — нетерпеливо повторил тот самый человек, за прогулками на велосипеде и тренировками которого, Вика наблюдала вот уже пару дней.

— Что? — она моргнула, силясь понять его.

— Уберите эти коробки отсюда, сейчас же, — резко ответил он, не дожидаясь пока она сообразит.

Вика перевела взгляд через его плечо на нагромождения упаковок от её мебели, которые она свалила в коридоре, закрыв почти весь проход. Блин! Она уже успела про них забыть.

— Сейчас? — она глянула в небольшое окно возле лифтов, на улице уже начинало темнеть.

— Да, сейчас. В этом коридоре не должно быть никакой мебели и тем более мусора в таких количествах. Выносите это прямо сейчас.

— Но я…

— Справа за домом есть большой контейнер для строительного мусора, туда и выносите. Это ясно?

Вика машинально кивнула на строгий командный голос, но когда она опомнилась и хотела ему уже ответить, мужчина резко развернулся и, не дожидаясь её возражений, ушел к лестничной площадке, где и скрылся.

Слушая удаляющиеся по лестнице шаги, Вика закрыла рот, так ничего и не сказав.

Внезапное появление “спортсмена” перед её дверью крайне удивило, но в больший шок повергло то, как он с ней общался. В их первую встречу, он был вежлив и учтив, поднял её с земли, собрал книги. Его голос был мягок и добр, он даже немного улыбнулся, чем оставил о себе приятное впечатление. Сейчас же это словно был другой человек, с жестким взглядом и командным тоном, не терпящим возражений. И лицо его словно сразу стало старше, между бровей залегла складка, скулы заострились, губы упрямо сжались. Его молодость, которая так поразила Вику в прошлый раз вместе с худобой, куда-то испарилась, теперь он выглядел не моложе, чем на тридцать, а может и больше.

Вика натянула куртку и обулась, несмотря на то, что она была не согласна с тем, что тащить коробки куда-то в темноте это замечательная идея, пойти наперекор почему-то не хватило духу. С одной стороны, кто он такой, чтобы ей указывать, что делать, да еще таким тоном, владелец дома, полицейский, начальник? Нет.

Но что-то внутри на подкорке сознания заставило подчиниться. Будто кого-то другого она слушалась и подчинялась, а здесь не смогла устоять перед командой и как собака отправилась на задних лапах исполнять указанное.

Вся ситуация показалась ей настолько обидной и несправедливой, что в душе закипела злость смешанная с горечью. Даже в носу защипало.

Вика стиснула зубы. Это он зря.

Ругаясь про себя всю дорогу, она вытащила коробки и картонки за два захода из дома, затем столько же раз пришлось ходить до контейнера, чтобы закинуть в него всё без остатка. И как это обычно и бывало у неё, всю дорогу в мыслях она только и делала, что дерзко отвечала этому наглому парню, куда ему идти и что делать самому.

К моменту возвращения в квартиру в голове родилось уже четыре варианта развития событий, где самое безобидное — это захлопнуть дверь перед его носом. Не для того она сбегала. Для тихой и спокойной жизни, она выгрызала себе свободу, а не для того, чтобы её строил абсолютно незнакомый мужчина, только потому что он думает, что имеет на это право.

Еще с полчаса Вика ходила взад и вперед по квартире, кипя от негодования. А когда совсем немного успокоилась, ей вдруг пришла в голову мысль, а точнее настоящее прозрение, почему перед её дверью оказался “спортсмен”. Он её сосед! Та самая сволочь, что высверливала узоры на стене спальни и стучалась молотком прямо в её мигрень. Вот же совпадение!

Откуда-то послышалось тихое жужжание, Вика вспомнила, что телефон остался в куртке, висящей на гвозде у входной двери. Да, прихожая пока тоже не была обустроена.

Звонила Маша, и это было настоящим облегчением. Должно быть она наконец свободна и сможет поговорить, а точнее выслушать все жалобы Вики на несправедливость жизни и жуткого соседа, который совсем берега потерял.

— Привет, Машуль, — сразу поздоровалась она с подругой, как только скользнула пальцем по экрану и приложила телефон к уху.

— Привет, дорогая! Наконец-то я добралась до тебя. То ты не звонишь, то я не доступна.

— Прости, я тогда очень устала и забыла тебе набрать вечером. Просто упала и уснула.

— Да, не страшно, — отмахнулась Маша, — как твои успехи? Обживаешься, гнездышко обустраиваешь?

Вика не очень любила шутки и подколки связанные с её птичьей фамилией, но Маше это прощала. По-доброму они у неё получались, и совсем не хотелось сердиться в ответ.

— Ну да. Кое-что прикупила тут, мебель распаковала, завтра, может быть, начну собирать, если свободное время будет.

— Ах, да. Я помню про мебель и отсутствие отвертки, — посочувствовала она. — Может тебе у соседей попросить? Там же у всех ремонт сплошной, точно кто-нибудь отвертку найдет.

— На моём этаже пока только одна квартира заселена и у этого козла я вряд ли что-то просить буду.

— Ого! Прямо козла?

Вика шумно выдохнула, она все еще злилась на соседа, хотя и понимала, что скорей всего необъективна.

— Ну не прямо козла, — она прошла по большой комнате и села на раскладной стул, — но он уже меня успел вывести из себя и не один раз.

— Что случилось? — голос её стал серьезней. Вика тут же решила, что не стоит перегибать палку с жалобами. Не настолько все ужасно, ведь Маша могла сорваться среди ночи и приехать спасать её. В спасении она совсем не нуждалась.

— Да он просто достал меня за сегодняшний день. Представляешь, я только сажусь работать, он стену сверлит, я хочу отдохнуть, он молотком в неё долбит.

— Угу, понятно.

— А потом приходит и звонит в дверь, да давай орать, мол, что вы тут мусор оставили в коридоре, быстро убирайте. Раскомандовался. На улице уже темно, а он мне “прямо сейчас”, - Вика изобразила его голос с легкой хрипотцой, хотя в её исполнении это вышло как-то комично.

— Так всё, всё. Остынь подруга, ты вся на взводе. Это только что произошло?

— Ну да.

— Выдохни и выброси все это из головы. Мало ли что у него на уме, там у вас и не такое может быть. Сплошная стройка же, у всех переезды, ремонты, тот ещё стресс. Не накручивай себя понапрасну.

— Да что не накручивай? Кто ему разрешал так разговаривать с незнакомыми людьми, с женщиной в конце концов!

— Вика-а, — длинно позвала Маша в трубку, — не заводи сама себя по всяким пустякам. Я уверена, что он вполне нормальные человек, может еще подружитесь, будете здороваться каждый день, сахарок одалживать.

— Если я его дрелью не засверлю до этого момента.

— Так ладно, давай сменим тему. Как у тебя дела с работой? Как там твой начальник новый, Олег…

— Владиславович. Да нормально всё, вошел в положение, сказал, квартальную премию мне пораньше перечислит. На переезд и всякое такое.

— Это замечательно, а что с банком? Телефоны все там поменяла в договорах?

— Да, все переоформила, всё нормально, плачу вовремя.

— Ох, подруга, если бы я была на твоем месте, вряд ли бы рискнула на ипотеку в такой ситуации.

— На моем месте ты вряд ли бы оказалась, Машунь. Так влипнуть, еще постараться нужно. Да и Ренат…

— За Рената ты не в ответе и даже не думай о нем. Теперь ты познаешь все плюсы жизни в одиночку. Это прекрасно, говорю тебе как профессионал со стажем.

Вика ухмыльнулась про себя, Маша была хороша собой, невероятно коммуникабельна, но в мужчинах копалась так, что подходящий под её мерки принц очень не скоро сыщется. Но, казалось, что её это совсем не тяготит, она прекрасно чувствовала себя свободной от отношений, делала, что хотела и когда хотела, а при желании заводила короткие интрижки ради развлечения. Что творилось у Маши на сердце, она не говорила, и у Вики давно зрел план поговорить с ней по душам и об этом тоже. Не все же решать только её проблемы, надо и подруге помочь, чем сможет. Ведь теперь она перед ней в неоплатном долгу за спасение. План побега от Рената разрабатывала Маша.

— Слышишь, профессионал, у тебя уже есть квартира, тебе не нужна ипотека.

— Это потому, что я работаю не по специальности, была бы психологом, сидела бы как ты или искала мужика с доходами.

— У меня все хорошо, если ты помнишь. — Вика даже не решила, стоит ли обидеться на эти слова, но скорей всего Машка имела ввиду ипотеку в принципе, а не то положение в котором она оказалась по жизненной ситуации. Одного мужика с доходами ей уже хватило, спасибо, не надо добавки.

— Я тут немного за другое переживаю, — продолжила она.

— За что?

Вика прошла к кухне, собираясь с мыслями, включила маленький электрический чайник, который она купила еще на старой работе и привезла в одной из коробок с вещами. Полумрак комнаты, освещенной единственной горящей лампочкой в прихожей, разбавил голубой огонек на кнопке.

— Что, если он будет меня искать? Что мне делать?

Маша вздохнула.

— Возможно, и будет. Но ты же оставила ему записку, как ты сказала?

— Ну да, оставила. Но все равно…

— Он в любом случае ничего тебе не сделает. А пока найдет, уже пройдет время и будет поздно что-то менять. Может и сам, наконец, решит оставить тебя в покое.

— Не знаю… не знаю. Не уверена я в этом. Мне пришлось оборвать все связи, чтобы он через знакомых меня не нашел. В аккаунты в соцсетях ни разу не заходила. Даже маме телефон новый не давала.

— Ничего, мама немного подождёт, потом ей сама напишешь или позвонишь. Позже. Она всё равно о тебе месяца по три не вспоминает.

— Вдруг он заявление в полицию напишет о пропаже? Или еще хуже, отца подключит.

— Вик, послушай меня. Ренат в любом случае выйдет из себя, просто в большей или меньшей степени. Что точно ты ему написала?

— Что мне нужно подумать и разобраться в себе. Что это очень серьезный шаг и мне нужно время, и я поживу у подруги.

— И все?

— Ну, — замялась Вика, — и что дело не в нём, а во мне.

— Вот это ты зря. Ты в каком фильме это услышала? Такую дурацкую фразу то написать, ты что. Дело не в тебе, а во мне. Это же фальшивкой за километр несет!

— Ну а что мне еще ему надо было придумать? Нужно было чтобы он просто не побежал меня сразу же искать, а дал какое-то время. Не знаю…

Вика запнулась. На что Ренат должен был дать ей время? На то, чтобы она осознала, что больше не хочет с ним жить и точно не пойдет замуж? На то, чтобы отвыкла от его сладких речей и не поддалась вечному гипнозу, слезла с иглы этой фальшивой ласки и любви, где на проверку оказывалась сплошная манипуляция? Чтобы она смогла всплыть на поверхность из болота их отношений и наконец вдохнуть? Вспомнить, что она отдельный и целый человек со своими потребностями и желаниями… ну вот она и заговорила Машиными словами.

— Ладно, — сжалилась Маша, — теперь уже все равно ничего не поменять, что написала, то там и останется. Будем надеяться, что он проведет время с пользой, а потом может и новую девчонку себе найдет. Отстанет от тебя.

— Вот мне сразу эту новую девчонку жалко стало, — возразила Вика.

— Так стоп, выключай своего внутреннего спасателя всего и вся. Спасать будешь бездомных котиков и птенцов выпавших их гнезда, найди применение своим желаниям в природе, но не думай о будущих девушках этого эгоиста и тем более о нём самом. Хватит беспокоиться обо всех вокруг, лучше о себе подумай. Завтра же иди в салон красоты и приведи себя в порядок. Смени прическу, сделай маникюр, что угодно. Купи одежды новой и красивой, такой какую сама всегда хотела. И расслабься.

— Легко сказать. У меня работы невпроворот, кредит на следующей неделе платить, а еще деньги на вещи и мебель нужны, у меня матраса нет до сих пор для кровати, я на надувном сплю. Этот еще сверлит…

— Викусь, солнце. Я знаю, что тебе нет смысла предлагать деньги, но может, хотя бы примешь от меня подарок на новоселье, давай я тебе матрас куплю?

— Не надо, Маш. Я хочу сама. — Вика вздрогнула от щелкнувшего чайника. — Мне уже подарков надарили, что до конца жизни не оплатить.

Маша замолчала, понимая, что она имеет в виду Рената и его вечное “ты мне всем обязана”. Вика тоже знала, что подруга на эту мозоль не будет наступать, если её попросить.

— Не обижайся, — продолжила она, — подари мне лучше что-то приятное и красивое, для души. Я не умею себе дарить такие подарки.

— Ладно, я что-нибудь придумаю, от чего ты не сможешь отвертеться.

— Ну, вот и договорились. Когда ты ко мне приедешь в гости? Покажу, как тут красиво вокруг, столько зелени, будто в деревне. Погуляем.

— На днях попробую вырваться. У меня сейчас клиент коттедж выбирает в поселке на севере, дотошный до жути. То дом не такой, то лестница крутая, то окна маленькие, то деревья неправильные на участке. Сам не знает, чего хочет, старый хрен. Утомил он меня, но хуже всего то, что мне до тебя очень далеко добираться. С севера на юг через пробки это ад.

— Ты ж сама меня в Новую Москву поселила, кто помогал выбирать квартиру?

— Ну, поселила, но тебе же нравится. То, что ты хотела: тихо, уютно, зелено, далеко. Вроде и в Москве, а будто бы и нет.

— Хотела. Мне правда здесь нравится. Приезжай, как будет выходной. Тут снег растаял, и еще лучше стало, чем когда мы в последний раз тут с тобой были.

— Приеду обязательно. Ты не скучай там только.

— Да некогда мне будет скучать. Дел полно, так что не переживай.

На том и попрощались. Вика налила себе горячий чай и уселась перед окном за стол. Ну да, ей здесь нравилось. Похоже, она превратилась в Рапунцель, сидит теперь в своей башне и не выходит на улицу, будто её замуровали. Вот только волосы она не отрастит и спускать никакому принцу их не будет. Хватит с неё одного. Осталось собрать сорок кошек и будет сильной и независимой женщиной.

А если отложить в сторону шутки, то в ближайшие годы она планировала провести одна. Ей очень нравился образ жизни Маши, почему бы не стать такой же. Даже не смотря на то, что сама она занудный финансовый аналитик, а не успешный риэлтор с образованием психолога, как Мария Велецкая.

Глава 5

К концу недели Виктория поняла, что очень близка к нервному срыву. Все эти дни она едва поднимала голову от работы, отвлекаясь на еду, сон и гигиенические процедуры исключительно по необходимости и только, если вовремя вспоминала об этом. Навязчивое желание занять себя полезным делом, похоже, вышло из-под контроля и затмило собой остатки здорового планирования и прагматизма.

Её страхи о том, что Ренат вот-вот позвонит ей или еще хуже начнет стучаться в дверь, не оправдались. Воцарившаяся тишина обволакивала ее спокойствием, как густой туман поглощает звуки, и казалось, что весь мир вокруг приостановился, затаился и терпеливо ждет изменений.

Но изменений за все это время совершенно не произошло, за окном щебетали птицы и дети, громыхали пустые самосвалы со строек, где-то высоко в небе гудели двигатели самолетов, заходящих на посадку в аэропорту в нескольких десятках километров отсюда. Даже неприятный сосед пропал на несколько дней и не измывался над ней своими перфораторными трелями. Если быть точной, то Вика не видела его с того самого вечера, как тот заставил ее убирать коробки из коридора.

По прошествии времени этот неприятный для неё эпизод немного потерял свою резкость и даже появились мысли, что зря она так на него взъелась. Возможно, он даже был прав в том, что горе картона не место под дверью. Да, Вика все равно бы его вынесла рано или поздно, когда вспомнила со всеми навалившимися на неё делами. Но вот тон обращения, приказной и жесткий, оставил ядовитый осадок в её душе и заметно подпортил радость от нового жилья.

Хотя, если уж на чистоту, радость портили и другие проблемы бытового характера. Кроме периодического шума от переезда других обитателей подъезда, вносивших и выносивших мебель, сигналящих из своих автомашин под окном, отключающих полностью воду или электричество, добавилось неприятное ощущение жителя необитаемого острова.

Квартира Рената, где она прожила почти три года, находилась в старом центре Москвы. Оттуда можно было добраться в любую необходимую точку столицы буквально за минуты. Здесь же, в новой окраине города, расстояния, казалось, утроились и упятерились. Общественный транспорт хоть и работал, но чтобы добраться до крупного торгового комплекса, строительного магазина или просто съездить в центр, можно было потратить от полутора до двух часов. Спасибо, невыносимые пробки на шоссе и станция метро, которую все никак не открывали.

“Зато лес вокруг”, хотелось сказать себе, чтобы утешить. Но тут же вспоминалось, что радоваться лесу хорошо тогда, когда хотя бы выходишь в него погулять, а не просто периодически любуешься из окна, пытаясь ослабить напряжение в усталых от таблиц и цифр глазах.

Хотелось позвонить Маше и спросить еще раз, зачем она уговорила её переехать в такую глушь. Да, Вика хотела уединения и удаленности от объекта своих переживаний, но не настолько, чтобы оказаться где-то на обочине жизни. Нельзя сказать, что она не была к такому готова, все же все свое детство и юность она прожила с родителями в Бирюлево, а оттуда выбираться в “цивилизацию” приходилось такими же долгими часами. Но пустота вокруг начинала тяготить и возникало непреодолимое желание от неё сбежать.

Останавливало Вику только то, что бежать ей было некуда. В гениальном плане Маши были продуманы и эти детали, добрая подруга решила, что если она будет просто жить на соседней улице и снимать квартиру, то соблазнов вернуться к прошлым удобствам и Ренату станет в определенный момент очень много и терапия полетит коту под хвост. Как тогда сказала “дипломированный” психолог Маша: надо максимально дистанцироваться и создать массу сложностей на пути к возвращению и капитуляции. Если под массой сложностей она имела ввиду квартиру на задворках, отсутствие мебели и бытовых удобств, кабальный ипотечный кредит и абсолютную социальную блокаду, то все получилось, как нельзя лучше.

Вика встала с раскладного стула и сделала несколько упражнений, чтобы размять затекшую спину. Надо куда-нибудь сходить, найти себе цель, чтобы выбраться из уютной бетонной норки и подышать воздухом, пока она не стала бледна и прозрачна, как подземная землеройка. Но перебор ближайших полезных целей показал, что продукты куплены, пороги управляющей компании обиты, мусор и упаковки от вещей благополучно вынесены. Поводов выходить нет совсем.

Значит, нужно пойти погулять.

На улице было тепло и даже немного душно для конца апреля, небо было настолько голубым и ярким, что слепило, привыкшие к экрану глаза. Вика стояла у подъезда и нерешительно озиралась, пытаясь решить, в какую сторону ей стоит отправиться и начать исследовать этот дивный новый мир. Вариантов было не очень много, налево по району или направо к лесу. Краем уха она слышала, что где-то недалеко есть озеро в лесу, куда местные ходят на шашлыки и загорать летом, может быть даже купаться. Вот уж и вправду как в деревне, подумалось ей. Но так как местонахождение озера пока было неизвестно, не хотелось вот так просто отправляться в лес в поисках приключений. Вдруг тут и живность всякая водится или шпана местная, что даже пострашней будет. Изнежилась она в центре жить, где на каждом углу камеры, порядок, чистота, все вылизано до блеска и каждый кустик причесан будто в парке.

Прямо по курсу перед ней расстилались площадки перед домом: детская и спортивная. Можно было бы, конечно погулять вокруг них в крошечном сквере из коротко стриженых кустиков и нескольких жидких саженцев деревьев. Но сидящие на скамейках группы женщин, одни с детьми, другие с тросточками, немого отпугивали. Да нет же, сильно отпугивали. Вика тут же представила все разговоры о том, что умеют дитятки: играют, читают, ползают, ходят, под себя ли, и насколько подорожали лекарства, а вот Светка из третьего подъезда опять связалась с каким-то алкашом. Брр.

Поток воспоминаний из Бирюлева прервал резкий грохочущий звук. Вика едва не подпрыгнула от неожиданности и посмотрела в сторону его источника. Влево по грунтовой лесной дороге уходили два пустых самосвала.

— Опять дорогу разбили колесами своими, — раздался голос из-за спины. Чем-то уже знакомый.

Вика обернулась. На скамейке возле самого подъезда, которую она умудрилась миновать, не заметив, сидела бабулька в красной шляпке. Она была аккуратно и будто празднично одета в строгую серую юбку и бордовый вязаный кардиган с поясом и крупными блестящими пуговицами. Из под шляпки выбивались темные с проседью кудри.

— На ямах подпрыгивают, когда пустые едут, и грохочут кузовами, — пояснила старушка свои слова, кивая в сторону уже исчезнувших за деревьями самосвалов.

— А, — ответила Вика, — просто неожиданно.

— Да не пугайся, скоро привыкнешь. Я тут уже три месяца живу, они всё время эту дорогу разбивают, потом засыпают, и снова стирают до дыр. Марыся, ну чего ты?

С последними словами старушка протянула маленькую пластиковую тарелочку к носу сидящей на скамейке рядом с ней кошки. Кошка, пушистая с крупными белыми и черными пятнами, капризно сморщилась и отвернулась от мисочки.

Давай, покушай, — уговаривала её старушка, но питомица только вертела головкой в разные стороны, но при этом не убегала.

Вот ведь, как капризный маленький ребенок уворачивается от ложки с кашей, подумала Вика. Удивительно.

— Я думала, Марыся, это внучка ваша, — вслух проговорила свои размышления Вика. Ведь именно это имя называла старушка в прошлый раз, когда они виделись.

— Да нет, — бабушка улыбнулась, — это вот красавица моя. Дед её так назвал, когда жив ещё был. Только есть вот не хочет, я ей корм с курицей принесла, потому что рыбный кончился, а она нос воротит, голодная же останется. Давай, Марыся, кушай.

Старушка продолжила настойчиво предлагать корм кошке, а та все так же отворачивалась от еды. Подняла взгляд желтых глаз на Вику и той показалось, что в нём читается: “ну как она не понимает, это же не тот корм…”

Вика удивленно моргнула и решила оставить парочку заниматься своими делами.

— Я пойду, прогуляюсь, — вежливо проговорила она и быстро ретировалась, всё ещё помня о вероятности услышать о годах молодых и последних новостях из телевизора, если не эвакуируется прямо сейчас.

Раз уж случайность привлекла её внимание слева, туда она и пойдет гулять, обойдет район немного, посмотрит на людей, вспомнит, как они выглядят в живую. Человеческого присутствия в последние дни начало катастрофически не хватать. С Машей они созванивались не так часто, как хотелось бы, да и не могла она в одиночку заменить всех тех людей, с которыми Вика общалась до побега. Несколько подруг с курса, коллеги по бывшей работе, друзья Рената, с которыми они часто виделись… сам Ренат. Иногда вдруг накатывало чувство, что он вот вот возьмет её за руку, как это делал на прогулках, когда-то очень давно. В первые дни их коротких встреч. Но в месте с этими ощущениями возвращались и другие, его резкие дерганые движения, крепкая хватка на локте, когда он тянет её в сторону и шепчет сквозь зубы: “иди сюда, не смей так говорить, не вздумай меня позорить, ты же больше не будешь этого делать, правда?”

Вика тряхнула головой, чтобы избавиться от этого воспоминания и особенно, его продолжения, которое уже лезло в голову назойливым червём-бурильщиком. Гулять резко расхотелось, и она развернулась на месте, что бы пойти обратно. И тут же едва не отпрыгнула в сторону от неожиданности, перед ней с резким треньканьем звонка возник велосипед. Со скрежетом сделал резкий маневр и объехал, чудом избежав столкновения.

— Смотри куда идешь! — рыкнул на неё кто-то.

— Сам смотри, куда едешь! — обернулась Вика. Сердце забилось как бешеное. Так и сердечный приступ можно заработать в раннем возрасте.

Но сосед, а это его спина в серой толстовке удалялась на велосипеде, не обратил на её окрик внимания. Он целенаправленно и довольно быстро ехал по своему обычному маршруту вдоль домов, а затем на лесную дорогу.

— Хам! — крикнула вдогонку Вика. И тут же сама подумала, какая же это глупость.

Она встала возле тротуара и мгновение решала, куда же ей пойти в конце концов. Из дальних ворот крайней стройки выехал еще один самосвал и, поднимая облако пыли, направился в лес. Оранжевая махина легко обогнала велосипедиста, предусмотрительно держащегося края дороги. Серо-коричневая пыль клубами вырвалась из под его колес и почти полностью скрыла соседа, тот притормозил и даже, кажется, поднес руку к лицу, чтобы защититься и не вдохнуть пыль.

Так тебе и надо, подумала Вика, нечего людей пугать и мучить своей дрелью. Самосвал подпрыгнул на глубокой яме, внушительно громыхнул откидывающимся кузовом, а сосед вдруг странно вскинул руки и упал вместе с велосипедом. Короткие кустики с зачатками листьев, торчащие у дороги, полностью скрыли его из вида.

Вика удивленно замерла на мгновение. Если бы сосед ехал и упал, то было бы понятно, что он наехал на камень или яму, всякое бывает, но тот просто свалился с велосипеда на ровном месте. Стоя!

Странный порыв заставил её, не раздумывая, бросится в его сторону. Несколько десятков метров она пробежала в ожидании того, что он вот-вот поднимется и, отряхиваясь, вновь залезет на своего железного коня. Но чем ближе она подбегала, тем больше таяли её ожидания. Когда из-за кустов, наконец, показалось его тело, он все еще лежал на земле.

Вика добежала до него, вдыхая остатки, зависшей в воздухе пыли. Парень лежал на правом боку, согнув ноги и обхватывая себя правой рукой. В странной напряженной позе словно читалась острая боль, грудная клетка поднималась от частого прерывистого дыхания. Щекой он прижимался в смеси песка и гравия на дороге, поднимая вырывавшимся изо рта воздухом маленькие пыльные облачка.

— Что случилось? Вам плохо? Вы ушиблись? — Вика быстро отодвинула велосипед и присела рядом с ним, пытаясь разглядеть какие-то повреждения. Но едва не отшатнулась, увидев его глаза. Немигающим взглядом он смотрел куда-то мимо её ног, светло-серая радужка была едва видна из-за расширившихся зрачков.

Мысли заметались в безумной пляске. Эпилептик? У него приступ? Инсульт? Что делать-то?

— Эй, — она потрясла его за плечо, ощущая будто каменные, сведенные мышцы, неуверенно похлопала его по щеке, — очнитесь. Что с вами? Эй!

Позвала она чуть громче, бесплодно касаясь его лица, шеи, плеча. Что там делать то для первой помощи, мозг будто парализовало. От очередного её прикосновения он слегка вздрогнул и из приоткрытого рта вырвался еле слышный задавленный стон. Вика отшатнулась, страх вдруг всколыхнулся где-то в животе и горячей волной окатил ее, смыкаясь на макушке. Она завалилась назад и уселась на пыльную дорогу, рукой задела велосипед и тот жалобно звякнул звоночком.

Дура, скорую вызывай! Прикрикнула она сама на себя мысленно и судорожно стала рыться в кармане куртки в поисках мобильного телефона. Достала, ставшее внезапно скользким глянцевое устройство, которое вместо того чтобы разблокироваться, выкрутилось из рук и грохнулось на землю прямо перед его лицом.

Неожиданно парень вздрогнул и дернулся, разогнулся и заморгал. Закашлялся и резко и быстро сел, опираясь на руки, оттолкнулся несколько раз ногами отшатываясь от Вики. Во взгляде мелькнул страх и непонимание, он затравленно оглянулся, будто силясь понять, где он находится.

— Все нормально, — Вика рефлекторно вытянула к нему руки в успокаивающем жесте, теперь уже вообще ничего не понимая.

Зрачки испуганных глаз медленно сузились на ярком солнце, страх замещало какое-то другое чувство, которое пока не было понятно. Даже целая вереница чувств: недоверие, осознание, понимание… стыд? Раздражение.

— Подожди, не двигайся, я сейчас вызову скорую, — Вика попыталась уговорить его не делать резких движений. Парень в ответ потянул руку к лицу, где на скуле и щеке сквозь прилипшую пыль стали проступать точечки крови.

— Не надо, — прохрипел он в ответ и зашелся в сухом кашле.

Вика судорожно затолкала телефон обратно в карман и обернулась, на велосипеде была прикреплена пластиковая дорожная фляга. Она сдернула её с крепления и, отщелкнув крышечку, протянула её парню.

Он взял её, едва разжав кулак, в который кашлял и жадно припал, глотая воду. Она потекла по лицу и шее, оставляя светлые чистые дорожки на коже и темные пятнышки на толстовке. Будто чувствуя это, он поднял вторую руку и размазал воду по лицу в тщетной попытке умыться.

Вика рефлекторно сунула руку в карман и вытащила платок, протянула его, почти не ожидая, что он возьмет. Но он взял и вытерся им.

— У тебя там, — она показала на своей щеке, — кровь течёт немного.

Он размазал и кровь, поспешно поднимаясь с земли и слегка покачиваясь. Вика последовала его примеру, но не совсем согласная с происходящим. Особенно, когда он сильней пошатнулся.

— У тебя голова не болит, не кружится, зрение не расплывается? — заговорила быстро она, пытаясь поймать его взгляд. Но парень ловко уворачивался, неуклюже пытаясь отряхнуться. — Ты не эпилептик, это не приступ был?

Она сама не была уверена, что эпилептический приступ выглядит именно так, но как точно и, что при этом делать вспомнить не смогла.

— Нет, — прокашлялся, наконец он, голос стал чуть чище, но все еще сиплый. — Нормально всё.

— Ты резко упал, я видела, это может быть инсульт, надо скорую вызвать, если сразу поехать они могут быстро помочь, — поток сознания и слов смешался со стучащим в её крови адреналином.

— Чёрт, — протянул он и обхватил на мгновение голову руками и чуть согнулся, — твою же…

— Всё-таки голова? Я же говорю…

— Да не надо! — раздраженно прервал он её, — говорю же, нормально всё!

Вика попыталась его остановить, потому что он уже поднимал с земли велосипед и пытался на него усесться. Получалось не очень.

— Да стой, так нельзя, тебе же…

— Вот, — он толкнул ей в руку грязный и немного окровавленный платок, — не надо, я опаздываю.

— Не надо? Да ты же… Только что… — она бессильно пыталась подобрать слова. Махнула рукой в объяснение на его испачканную и помятую одежду, на грязь и кровь на лице, да синяки под глазами, будто он лицом в бетонную стену въехал.

В подтверждение своих слов, он посмотрел на наручные часы и тихо ругнулся.

— Нормально всё! Иди домой!

Практически сквозь зубы процедил он с раздражением, вскочил на велосипед и резко рванул с места. На мгновение показалось, что он снова упадет, но велосипед выровнялся и удержал равновесие.

Вика в шоке всплеснула руками.

— Ты издеваешься? — пнула она флягу внезапно оказавшуюся под ногами, та откатилась вслед за хозяином, но свалилась в яму разбитую колесами грузовиков. — Да что за бред-то!

Она запустила пальцы в волосы и взъерошила их, затем попыталась обратно пригладить, пряди скользнули по рукам и в беспорядке легли на плечи.

Вокруг не осталось ни души, сосед скрылся за поворотом и стал невиден из-за деревьев. Над головой истерично вскрикнула, непонятно откуда взявшаяся чайка. Вика подошла и подняла зачем-то флягу из ямы, развернулась и медленно побрела в сторону дома, все ещё пытаясь справиться с шоком. Сердце продолжало биться слишком быстро и не хотело больше успокаиваться.

Глава 6

Вика вернулась домой, больше не свернув ни на метр с маршрута. У подъезда было уже пусто, наверху её ждала такая же тишина и начинающиеся сумерки. Не зажигая света в квартире, она сбросила обувь, скинула с плеч куртку прямо на пол и пошла в ванную. Только там она щелкнула выключателем, и холодный белый свет залил комнатку. Вместо зеркала на стене её всё еще встречала пустота, хотя может это и к лучшему. Не увидит свое чумазое и шокированное лицо, потерянный взгляд. Слишком часто она видела в своем отражении беспомощность и слабость, неспособность ответить и защитить себя, горькие сожаления и стыд. Быть может отсутствие этих чувств и такого отражения пойдут ей лишь на пользу.

Чёрт с ним, с зеркалом и отражением. Вика потянулась рукой и включила воду, ванна начала наполняться с громким шумом, заглушающим мечущиеся мысли. Стук воды по дну быстро сменился на журчание, делаясь все тише. Вика выдохнула, медленно успокаиваясь. Сняла одежду и, бросила её на пол, перешагнула бортик и уселась в полупустую ванну. Теплая вода обхватила ее ступни и бедра, но сама ванна под спиной, оказалась неприятно холодной.

Да плевать, сейчас привыкнет. Она обняла себя за плечи, чтобы не было холодно, пока вода не набралась и сползла спиной по покатому склону. Стенки ванны поднялись над головой, и она словно спряталась в безопасную и тихую коробочку.

Чего она так испугалась? Почему сердце продолжает свой сумасшедший марафон, хотя должно было уже выдохнуться давным давно? Вода поднималась все выше, накрывая мягкими прикосновениями её плечи и живот. Вика медленно выдохнула и закрыла глаза.

Всё нормально, ничего страшного не произошло. Ни с ней, ни с этим странным соседом. Он цел и даже сам уехал. Что с ним было? Кто его знает. Но почему страшно было ей? Она в порядке. Чем больше раз она повторит эту мантру, тем спокойней ей станет? Что произошедшее в ней вдруг всколыхнуло? Вика не могла найти внутри себя ответ.

Когда вода подобралась к подбородку, а затем губам, она оттолкнулась ногами и приподнялась выше. Оперлась затылком о край ванны и уставилась в потолок, два маленьких круглых светильника слепили глаза, и хотелось зажмуриться. Но как только она сделала это перед внутренним взором она увидела серые глаза, глядящие в никуда.

Может быть, это напомнило ей что-то из прошлой жизни? На короткое мгновение какая-то схожая, но при этом другая картина всплыла перед внутренним взором. Человек в крови, лежащий на земле, но не сосед, кто-то другой. А потом снова сосед, все будто бы перемешалось и наложилось одно на другое.

Но, кажется, этого хватило.

Вика резко села. Нельзя эмоциям давать себя взять в плен. Она потянулась рукой к крану и резким движением выключила его. Сняла с уголка ванны бутылочку с шампунем и выдавила в ладонь красную жидкость с вишневым запахом, яркий немного душный аромат заполнил нос и пополз в легкие. Защелкнув крышечку, она отбросила флакончик на пол. Затем пальцем поводила в маленькой красной лужице в своей ладони. Подняла руку и посмотрела, как густая капля медленно сползает вниз. Как кровь.

Это какой-то психоз уже.

Она закрыла глаза и втерла обеими руками шампунь в свои мокрые волосы лишь бы не видеть его. Растерла жидкую пену по шее, плечам и рукам, пытаясь думать о сладкой вишне, которую она так любит. Не о крови, которая течет по её пальцам и лицу.

Которая течет по его лицу. Вика закрыла глаза, и перед ними снова всплыло лицо, серые глаза и кровь, размазанная и смешанная с грязью. Чьё лицо? Это просто воспоминания, их нельзя пускать, сосед здесь вообще ни при чём, она его даже не знает. Прочь из головы!

Вика зажмурилась и откинулась назад, ныряя в мутнеющую воду. Брызги поднялись короной и накрыли её с головой, вода залилась в уши и отключила от внешнего мира. Осталась только гулкая тишина и стук сердца.

Воздуха хватило на несколько десятков бесконечных пульсирующих секунд. Она всплыла с резким вдохом и тут же встала и вылезла из ванны. Обмотала тело большим полотенцем и, не вытираясь, босиком пошла в комнату. С волос текли тонкие струйки, оставляя капли на полу.

Свернув в кухонный уголок, она налила воды в кружку и выпила залпом, долго, шумно глотая и забывая делать вдохи. Затем громко поставила кружку на стол и ушла в спальню. Сбросила полотенце и все еще мокрой залезла в постель, матрас противно скрипнул под телом.

Надо уже собрать кровать, заняться делами, заняться своей дальнейшей жизнью, продолжить спокойно собирать её по кускам, строить и обустраивать, а не захлебываться и тонуть в прошлом, кто бы про него не напомнил. Не прятаться. Не застывать.

Может, позвонить Маше, подумала она и тут же накрылась с головой, стало совсем темно, но безопасно. Надо научиться обходиться без подруги, она не будет рядом постоянно, у неё своя жизнь. И у Вики теперь тоже своя, только своя. И ничья больше. Ничья больше. Ничья больше.

Странным образом на следующий день Вика не могла вспомнить, что же она делала вечером перед тем, как лечь спать. Нет, конечно же, сумасшедший эпизод с соседом остался в её памяти и даже слишком ярко. Воспоминания о нём посещали яркими вспышками, заставляя учащаться сердцебиение.

Это было похоже на те страшные эпизоды, которым становишься невольным свидетелем, а они потом никак не идут из головы. Однажды Вика стала свидетельницей аварии на Ленинградском шоссе, где на большой скорости столкнулись несколько машин и разлетелись просто в щепки. Её после этой картины еще долго преследовали воспоминания о лужах крови на асфальте, и появился необъяснимый страх водить машину. Но со временем образы истерлись и поблекли, ушел и страх, она спокойно села за руль.

Значит, снова необходимо всего лишь немного времени, чтобы странный соседперестал её беспокоить. Было бы неплохо пореже его видеть.

Но её чаяниям не суждено было сбыться. Вечером, когда на улице уже стемнело, и Вика в очередной раз наслаждалась видами из окна с чашкой чая в руках, внизу у подъезда замелькали всполохи сине-красного цвета. Не успела она припасть к стеклу, чтобы разглядеть источник этого света, как в общем коридоре за входной дверью послышались громкие голоса, а затем и хлопок дверью.

Подстегнутая любопытством, Вика оставила чашку на столе и подбежала к двери, чтобы выглянуть в глазок. За дверью на мгновение она разглядела соседа и еще двоих людей, один из них был в полицейской форме. Они быстро прошли к лифту и скрылись из вида. Судя по звуку открывающихся дверей лифта, явно уезжали.

Вика быстро вернулась к окну и выглянула, приоткрыв одну створку. Вся троица буквально через пару минут вышла из подъезда и уселась в стоящую там патрульную машину с включенными проблесковыми огнями. Соседа усадили на заднее сидение после недолгих споров, суть которых, конечно же не была слышна с такой высоты. И через мгновение они уехали.

Арестован? Он что еще и уголовник? Может наркоман и именно это объясняет его приступ? Может вообще наркоторговец. Хотя отчего сразу такие выводы? Забрать могут и за другие преступления, например, совсем не связанные с его состоянием здоровья. Да и зачем ей в принципе все это обдумывать? Разве что от скуки.

Благодаря этой мысли Вика поняла, что в последние дни она полностью погрузилась в работу и решение бытовых проблем. Её единственная прогулка кончилась очень быстро и не менее печально, ни удовольствия, ни отдыха в итоге она не получила. А отдых ей был действительно очень нужен. Вырванная из своей привычной среды она лишилась почти всех способов развлечения и отвлечения. Может, Маша и рассчитывала, что отрезанная от прошлой жизни Вика легко начнет новую и сразу же заполнит все образовавшиеся пустоты в общении и развлечениях. Вика же себя чувствовала скорей как рыба, выброшенная из воды.

Вернувшись на свой стул, она уставилась в экран ноутбука, на заставке рабочего стола сиял летний морской пейзаж, голубые волны застыли у кромки желтого песка, над горизонтом навечно замерло небольшое облачко и чайка в небе остановила свой взмах крыльями.

Отчего-то эта картина, будто вырванная из паутины воспоминаний, только раздражала. Не хотелось больше смотреть на берег, где она однажды провела несколько недель вместе с Ренатом. Но до того, как эти живые картины захлестнули её полностью, Вика выбрала в меню другую фотографию. Густой зеленый лес и уходящая вглубь и темноту тропинка.

Когда первые восторги от переезда у неё прошли, именно этот дремучий заросший лес стала напоминать её собственная жизнь. Где-то впереди была тропинка, но куда она вела. скрывали ветви деревьев, клонящиеся почти до самой земли. Вика безрадостно оглянулась вокруг на свою полупустую квартиру, чистую, белую и безликую, как свежий лист бумаги. Она не стала доплачивать за полный косметический ремонт, который предлагал застройщик при покупке в феврале. Тогда, под руку с Машей, ей казалось, что нет ничего лучше, чем оформить свой новый дом самостоятельно. Выбрать краску или обои, расставить мебель, развесить картины, посадить цветы.

Сейчас, душевный подъем иссяк и новых источников топлива для энтузиазма и воплощения своих мечтаний найти пока не удавалось. Когда дел слишком много и гора из них кажется выше, чем Эверест, то и браться за них почему-то не хватает сил. Даже та самая мебель, что привезли еще на прошлой неделе, все так же стояла вдоль стен рощей стенок и полок разного размера.

Поток мыслей вывел её на флягу соседа, которую она принесла с прогулки. Вспомнить бы куда она её положила, неприятный туман в голове, оставшийся от вчерашнего вечера, немного смущал. У нее и раньше бывали такие моменты внезапной “забывчивости”, но обычно Вика старалась не зацикливаться на них и не заниматься излишним самокопанием. Возможно, из-за нежелания выкопать что-то, что не всякий археолог обрадуется увидеть, даже будучи любителем старых потертых скелетов.

Обыскав всю квартиру, Вика нашла флягу, закатившуюся за полупустую коробку с остатками вещей. Фляга была пыльная, но пустая, уже без намеков на воду. На мгновение она подумала, не выбросить ли этот никому не нужный предмет, но потом осеклась. Ведь мог быть и нужный, просто ему было не до того и он просто забыл про флягу. И это не удивительно в его состоянии. Её “тошнотворная”, как говорил Ренат, правильность, заставила ее пойти к кухонной раковине и вымыть флягу, с каждым движением укреплялась мысль, что вещь надо вернуть. Она чужая и она у неё в руках, было бы все равно, не стала бы подбирать с земли. А раз подобрала, теперь и отвечаешь за неё. И звучало все это в голове так убедительно, что даже спорить с собой не было смысла.

Вика поставила флягу на видное место, осталось дождаться, когда сосед снова появится дома. Ну… если его не посадили в тюрьму, например.

Следующий день начался самым неожиданным образом. Если бы Вику вчера спросили, зачем она забралась в такую даль, она нашла бы множество разных на то причин, половину не стала бы рассказывать, потому что бегство и прятки, это не то чем стоит хвастаться. А вторую, начала бы декларировать с упорством новичка риэлтора, впаривающего квартиру в самой отдаленной дыре наивным покупателям. Рассказала бы про экологию, про природу, про инфраструктуру, которую обязательно построят, про новые монолитные и модные дома с большими окнами и удобными планировками. И умолчала бы про то, что вокруг сплошная стройка на пару лет вперед, шум, пыль, очереди на маршрутку, недостроенное метро и зачатки социальных удобств.

А сейчас она радостно все это покидала, глядя в пыльное окно автобуса. Нет, не потому что начинала ненавидеть свой новый дом, а потому что скучала по старому и ей представился шанс окунуться в кипучую и шумную суету любимого города. Олег Владиславович, её новый начальник, утром позвонил и уговорил приехать на внеочередной обучающий семинар, который устроили для новых аналитиков в центральном офисе. Не все в её компании работали на удаленке, был и полноценный офис, где восседало начальство и продажники. Лощеный, мраморный и блестящий, он нужен был для того, чтобы убеждать дорогих во всех смыслах клиентов в респектабельности и надежности консалтинговой компании.

Дорога внезапно оказалась приятной, даже несмотря на неизменную толкотню в метро, Вика успела соскучиться по грохоту и шику московской подземки, по освещенным сводам, мозаичным панно и аркам с лепниной и статуями. Центральные станции были все так же хороши и помпезны. И тут же захотелось выбраться наружу и пройтись по знакомым улицам наверху, как же она давно не гуляла по ним пешком. С Ренатом она практически не вылезала из машины, а там сейчас весна, вот-вот взорвется красками май, все наряжено и готово к праздникам. Пройтись бы по бульварному кольцу, постоять на набережной на ветру, ослепнуть от солнечных зайчиков, спрыгнувших с натертых окон и витрин.

Офис встретил ее приветливым многолюдьем, знакомые по видеоконференциям коллеги дружелюбно здоровались и собирались в большом зале, где перед сценой с большим проекционным экраном были расставлены несколько рядов раскладных стульев. Все рассаживались, болтали, обменивались впечатлениями от встречи в живую. Здесь было много таких же сотрудников с удаленки, как и сама Вика, и атмосфера складывалась очень дружелюбная.

— Вы помните меня? — с соседнего стула протянул руку улыбающийся молодой человек с короткой рыжеватой бородкой и добрыми карими глазами, — я Дима. Мы с вами вместе над “Алма-Строй” работали, помните, на планерке обсуждали их рентабельность?

— А, да! Конечно, помню, — улыбнулась в ответ Вика и слегка пожала протянутую руку в ответ. Если быть до конца честной, она не очень его запомнила. Меньше чем строительную компанию, в отчетах которой чуть не вывыхнула мозг. — Я Вика.

— Я это помню, — улыбчивый Дима так и сиял. Наверное, тоже был рад человеческому общению после одинокой надомной работы.

Через десять минут после приезда начались и лекции. Вика слушала с интересом и жадностью до новой информации, что-то записывала на диктофон, что-то строчила вручную в заметки на своем планшете, впитывая все как пересохшая на солнце губка. Все вокруг сосредоточенно внимали и время от времени, поднимая руку, задавали вопросы. Здесь на несколько часов к ней словно вернулась беззаботная студенческая пора, лавина новых знаний, новые знакомства. Это было приятно и воодушевляюще. Как раз то, чего так не хватало.

Вика очень оживилась и поняла, что вот то самое топливо, что даст ей сил крутиться в ближайшие дни и недели и не вспоминать ни о чем плохом. Сконцентрироваться на новом.

В общей сложности семинар продлился почти четыре часа с небольшим перерывом на кофе и печенье, заботливо расставленных на столах у стены зала. Весь перерыв Дима не отходил от неё, что-то рассказывал, показывал, зазывал новых людей познакомиться с Викой. А вот это Лена, секретарь, а вот Ксения из отдела кадров, а это Максим из аналитиков, и Егор, а Анатолий Павлович самый опытный наш сотрудник, у которого стоит поучиться премудростям финансового анализа. Самый опытный оказался и чрезвычайно галантным, поцеловав протянутую Викой руку.

К концу семинара голова начала кружиться от новых методик и коэффициентов, графиков и таблиц. От количества людей вокруг, которые общались, спрашивали, рассказывали, спорили.

После окончания занятий собралась небольшая активная компания аналитиков, и Дима, заманив аппетитными обещаниями, потащил Вику вместе со всеми новыми знакомыми в кафе на соседней улице. Там уже поставили летнюю веранду. и можно было расположиться за столиками на свежем воздухе, в мягкой тени под тканевыми тентами. Просидев там больше часа за совместным обедом, она перезнакомилась с большей частью своей команды поближе и даже обменялась контактами, кто давал телефон, кто аккаунт в соц. сетях. Дима не только оставил ей свои номер, но и выпросил телефонный номер самой Вики, который она дала после недолгого сомнения.

Вот и новые друзья начинают появляться, подумала она, воодушевленная своими приобретениями.

К тому времени, когда компания начала распадаться и расходиться по домам, они успели выпить вина, нагуляться по набережной и даже вместе затолкаться в вечернее тесное метро. Затем каждый поехал на свою станцию, а Вика домой. Именно так она теперь смело называла свой новый скворечник и ничуть не сожалела об этом, по крайней мере в этот момент, который совсем не собиралась разрушать.

После утомительной поездки в метро и на автобусе до уединенного жилого комплекса, она поднялась на свой этаж уже полностью без задних ног. Ступни молили о пощаде и теплой ванне, а потом кровати с одеялом. Хотя нет, еще нужна была обязательная чашка вечернего чая, она уже почти ощутила его приятный аромат, когда вышла из лифта.

Впрочем, это слегка пахло краской и сырым бетоном, а еще у самой двери она услышала, что её сосед дома. И поняла это она по громкой музыке, раздававшейся за его дверью. Мелодия была незнакомая, но тяжелая, с переливчатыми басами и гулким ритмом старого рока. Что-то из мало знакомой ей классики, но входная дверь и стены глушили большую часть звуков.

Внутри квартиры было не лучше, здесь звук распространялся по стенам и отражался от пустых гладких поверхностей, как шарик для пинг-понга. Особенно невыносимо громко оказалось в спальне, ведь эта комната имела смежную стену с точно такой же соседской.

— Он издевается надо мной, это точно, — пробормотала сама себе Вика и прошла к кухонной стойке, щелкнула чайником, в надежде насладится долгожданным чаем.

У соседа сменилась композиция на новую, более мелодичную и медленную, но такую же басистую, послышался приглушенный мужской вокал. Эта мелодия уже показалась немного знакомой, пусть и плохо разборчивой из-за искажения и множественного отражения звука.

Вика выпотрошила свой рабочий рюкзачок на стол, поставила заряжаться телефон и планшет. Электрический чайник закипел и с щелчком выключился, из носика валил пар. Заполнив сетчатый шарик на цепочке щепоткой черного листового чая, Вика защелкнула его и опустила на дно кружки, залила кипятком и вдохнула. Приятный аромат поднимался от чашки и заставлял бежать мурашки по телу от предвкушения. Она очень любила хороший натуральный чай, и ненавидела бурду быстрого заваривания в пакетиках, особенно ту, где мерзкий вкус отходов чайной фабрики смешивали с синтетическими ароматизаторами настолько сильными и приторными, что начинало тошнить.

Примерно так, как её начинало мутить от нарастающей головной боли. Мигрень от переутомления и с большой вероятностью трёх бокалов красного вина, стучалась с лобные доли черепа незваным вечерним гостем.

Вика помассировала виски, оставила чай завариваться и отправилась в спальню. Несколько раз настойчиво постучала в стену, чтобы дать понять соседу, что громкость музыки уже запредельная. Но звук ударов потонул в басах с той стороны и она сама его практически не услышала.

— Да что ж такое, — громко возмутилась она, но музыка вдруг стала еще громче, и голос потонул в заливистых гитарных рифах.

Стук ее кулака был неслышен, будто она била по поролону, а вот слова песни стали отчетливо слышны и вдруг Вика начала узнавать их. “Я свободен…” прозвучало из-за стены знакомым мужским голосом исполнителя.

Необъяснимое чувство выплыло из глубины и вместо того, чтобы крикнуть еще раз или стукнуть в стену, Вика вдруг с удивлением для себя начала подпевать про себя слова песни, продолжающей звучать. Они всплывали в памяти, затертые и запетые до дыр срывающимся голосом много лет назад. Её голосом, почти детским, ломким и звонким, отражающимся от бетонных стен подъезда или теряющимся в дебрях бирюлевского парка под треск костра.

Вика оторвалась от стены, уже не помня, что мгновение назад так хотела, чтобы музыка прекратилась, теперь же ей хотелось, чтобы она продолжалась. Мелодия окутала ее и завернула в медленные ритмичные переливы гитары, знакомые слова закружили в воспоминаниях и чувствах. Она, не помня себя, отошла на середину комнаты и. обхватив плечи руками, начала покачиваться, купаясь в мелодии и тихо подпевая. Затем громче.

Очередной проигрыш гитары и Вика в полный голос запела припев. И музыка будто бы стала еще громче и полностью заполнила комнату и Вику изнутри и снаружи. А к голосам, её и солиста, добавился еще один почти незнакомый мужской, но громкий и чистый. И уже втроем они продолжили точно попадая в каждую ноту и слово.

— Я свободен!

Припев повторялся вновь и вновь, три голоса в унисон вторили слова, а эхо пустой комнаты гулко подыгрывало им. Вика кружилась посреди комнаты, запрокинув голову и отдаваясь целиком музыке, ещё и ещё. Пока так же внезапно не прервалась.

Тишина оглушительно запульсировала в унисон с колотящимся сердцем Виктории. Музыка полностью кончилась и осознание медленно вползло в её мысли. Это было так странно и в то же время ошеломляюще. Давно в ней так не кипели простые и сильные эмоции. Отголоски песни все еще звучали в голове, и её собственный голос, который, казалось, она так давно не слышала. И еще один.

— Блин, — неопределенно высказалась Вика, пошла в кухню и взяв со стола кружку с чаем отпила несколько больших глотков. Чай был жутко горячим и она едва не поперхнулась, но от жара разлившегося внутри стало не по себе. Она неуверенно обернулась на стену в спальне, будто там стоял сосед и смотрел на неё с укоряющим взглядом, застукав её за чем-то ужасно постыдным.

Ведомая совершенно непонятным порывом, Вика схватила со стола серую флягу и босиком выбежала в общий коридор, даже не закрыв дверь. Встала перед соседской черной металлической дверью и быстро её оглядела в поисках звонка, его не было. Совсем. Поэтому она громко постучала по самой двери и замерла, уже окончательно путаясь в собственных мыслях.

Дверь распахнулась буквально через две секунды. Вика едва не отпрыгнула от неожиданности, но вместо этого полностью замерла. Босые ступни холодил гранитный пол, в руке зачем-то была фляга. А в двери стоял сосед.

Растрепанный короткий ежик волос, свободные домашние штаны, босые ноги и голый торс, удивленно распахнутые светло-серые глаза. Будто из постели только что выбрался.

Вика открыла было рот, но забыла, что хотела сказать. Что-то про очень громкую музыку. Сосед, похоже, тоже растерялся и совсем не ожидал ее увидеть под своей дверью, он ничего не сказал, но глянул на флягу в руке, от чего еще больше смутился и моргнул.

В голове что-то разблокировалось.

— Я сейчас полицию вызову, — проговорила Вика и тут же поняла, что это не то.

Сосед удивился еще больше.

— Зачем?

Немая сцена. Вику бросило в жар от стыда. Обморок. Занавес. Но это всё мысленно, а снаружи её рука поднялась и протянула ему флягу с полунечленораздельным и слабоосмысленным:

— Вот.

В его ответном недоумевающем взгляде Вика прочитала бурю непонимания, что здесь вообще происходит. Ну да. Он пел вместе с ней, они оба орали так, что в соседнем подъезде, наверное, было слышно и тут она стоит теперь в дверях и делает неприличное предложение вызвать им обоим полицию. Чтобы что?

А что она делает с флягой? Зачем? Вика мысленно стукнула себя по лбу, что ты творишь?

— Потише, — пробормотала она и, едва он взял из её рук флягу, стремглав умчалась в свою квартиру. Громко хлопнула дверью, прижалась к ней с той стороны и замерла. Закрыла лицо руками. Что за бред? Извилины слиплись от громкой музыки, что за паралич умственной деятельности? Будто ей пятнадцать лет и она носится по подъезду, названивая в соседские двери.

Она пошла к кухне и выпила залпом остатки чая. Остыл.

А в голове звучало “Я свободен…” И дальше, дальше. Каждую строчку и каждый куплет. Пока она умывалась, с силой намыливая лицо и пытаясь смыть с себя этот позор, когда терла себя полотенцем, голос в голове всё еще пел, а мысли все еще кружились.

Музыка совершенно не собиралась покидать её и Вика, взяв свой телефон, нашла эту мелодию в списке любимых песен, воткнула наушники-затычки в уши и, завалившись на свой скрипучий матрас, продолжила себя истязать мелодией. В её памяти калейдоскопом кружились картины её юности, друзей вокруг костра, совместных песен. А еще отца, напевающего эту же песню, его любимую. Закрыв глаза, она беззвучно подпевала ей одними губами снова и снова, пока не стало казаться, что она вот-вот сойдет с ума. Но прежде чем это случилось, она уснула потому, что телефон не успел зарядиться и через какое-то время просто отключился, как и Вика.

Глава 7

Утром голова уже не болела и вчерашний день вспоминался приятными событиями. Ну… почти весь. Новые знакомые на работе, интересный семинар и отлично проведенное время в кафе оставили после себя послевкусие спокойствия и удовлетворения. Приятно было прогуляться по Москве и даже прокатиться в метро. А вот вечер Вика старалась не вспоминать и с еще большим усилием гнала из головы назойливую песню. Но периодически эта зараза прорывалась и тихо напевалась припевом, пока Вика не ловила себя за этим и не отвлекала, чем то более важным. Работой, например. Новыми красивыми графиками и коэффициентами в обновленном рабочем приложении, ломаными линиями прочертившими экран.

Сегодня хотелось начать что-то новое и хорошее, появилась идея заняться спортом и начать бегать по утрам вокруг района или по лесу. Раньше ей очень нравилось это дело. Но для этого нужно было отыскать по коробкам и сумкам спортивные вещи и изучить местность по картам, чтобы не заблудиться.

На поздний завтрак Вика сварила себе овсянку, но её получилось слишком много, поэтому и на обед планировалась тоже каша, но уже вприкуску с бананом. Гарнир и все такое.

Поставив на плиту маленькую кастрюльку разогреваться на слабом огне, она уселась за ноутбук и открыла чат, который коллеги создали вчера после семинара для коллективного общения по работе. Правда сейчас там шли бурные обсуждения какого-то нового фильма, название которого Вика пропустила, но отматывать назад и искать было лень. Судя по разговорам, все решили сделать себе перерыв и болтали на отвлеченные от работы темы. Одна девушка предложила в следующие выходные съездить всем вместе в кино и устроить тимбилдинг. Вика расслабленно читала сообщения, и уже собиралась было напечатать ответ, как в дверь позвонили.

Она встала, одернула мятую футболку, в которой спала и так и ходила после этого весь день в компании мягких домашних шорт, прошлепала босиком к двери и машинально, не заглядывая в глазок, открыла дверь.

Дежа-вю. Перед ней опять стоял её сосед. На этот раз полностью одетый, в джинсах, толстовке и с рюкзаком на одном плече. На правой скуле отливал тенью, хорошо видный при дневном свете, заживающий синяк.

— Привет, — просто поздоровался он будто они старые знакомые.

— Привет, — Вика ответила тем же, не придумав ничего другого.

— Хотел извиниться. Я думал, что я тут один, у тебя в окнах свет не горел.

— Ты про… — начала было Вика.

— Музыку, — уточнил он.

— А. Ну да. Ничего страшного, — Вика натянуто улыбнулась и махнула рукой. Конечно ничего страшного. Не было же ничего такого особенного. Да и пели они в конце вместе, так что это значило, что они почти соучастники.

— И за флягу спасибо, — добавил он.

— Ой, я уже и забыла про неё, — ляпнула Вика и прикусила язык. Что? Опять? Забыла? Что она несёт? Судя по взгляду, сосед тоже не совсем понял её ответ. Две неловкие ситуации. Она не хотела вспоминать про вчерашний вечер, а он, судя по всему, про ситуацию на дороге.

— Андрей, — произнес он, разряжая напряженный момент, и протянул ей руку.

Вика замялась лишь на мгновение.

— Вика, — просто ответила она и взялась за его ладонь. Горячую и немного жесткую. Он слегка пожал ей руку, коротко, по-дружески, просто и недвусмысленно. Вика немного расслабилась.

— Очень приятно.

— Да, взаимно, — ответила она привычную формальность, и ей тоже было приятно видеть его в таком спокойном, совершенно нормальном состоянии.

И почти не залипать на его необычных очень светлых радужках глаз.

— Ладно. Мне пора, — он уже собрался прощаться, а Вика кое-что вспомнила.

— Ой, подожди, пожалуйста, — остановила она его, когда он уже почти отвернулся. — А у тебя есть отвертки?

— Отвертки?

— Ну, инструменты. Мне тут надо немного мебели собрать, — Она жестом указала за спину, где вдоль стен громоздились детали её будущей обстановки.

Андрей мельком глянул туда и ответил.

— Конечно, подожди.

Он снял с плеча рюкзак и поставил возле двери, развернулся и ушел в свою квартиру буквально на несколько мгновений. Видимо, отвертки хранились где-то рядом, под рукой. Но принес он целый ящик инструментов, большой, из серого пластика. Поставил его прямо в дверях на пол, присел перед ним и раскрыл.

— Вот, здесь есть набор отверток плоских, — начал он перебирать содержимое, показывая Вике небольшие коробки, лежавшие внутри ящика, — вот тут крестовые разных размеров, смотри, какие тебе нужны. Есть шестиугольные, набор ключей, винты, саморезы. — Андрей скользнул взглядом по её голым ногам на уровне своих глаз, Вика заметила это и смущенно одернула футболку, из-под которой едва виднелись серые домашние шорты. — Можешь пользоваться всем, что здесь есть. Если что-то специфическое понадобится, зайди, найдем.

Андрей собрал всё в ящик и закрыл его, аккуратно поставил к стене возле двери и выпрямился.

— Потом отдашь, когда закончишь, — спокойно договорил он, оглядывая несобранную мебель вдоль стен и оценивая мысленно фронт работ. Поднял и надел на плечо рюкзак.

— Спасибо, — с искренней благодарностью улыбнулась Вика, — этого даже больше, чем нужно.

— Не за что. Мне пора. До встречи, — он махнул рукой на прощание и ушел к лифтам.

— Пока, — буднично ответила Вика, проводила его взглядом и закрыла дверь.

Потом зачем-то подошла к окну и дождалась пока он выйдет из подъезда и… опять сядет в полицейскую машину, стоящую у подъезда. Будто они его ждали. Это было очень странно и вызывало новые вопросы, особенно потому что сел он на заднее сидение самостоятельно, и никто в форме его не сопровождал и не принуждал. Может он работает в полиции?

Мысли внезапно прервались, когда Вика почувствовала отчетливый запах гари и тут же вспомнила, что на плите у нее разогревался обед. Несчастная овсянка почернела вместе с кастрюлей и уже начала дымиться.

Вика быстро выключила конфорку и схватила кастрюлю за ручки, но тут же бросила на стол от невыносимой боли. Стиснув зубы, снова подхватила её уже краями задранной футболки и спешно поставила в раковину, открыла холодную воду, чтобы залить горелое содержимое. Туда же засунула обожженные пальцы обеих рук. Боль от ожогов смешалась с ломотой от ледяной воды, по внутренней стороне пальцев расползались красные пятна.

Вода с шумом текла по пальцам и в кастрюлю, унося из неё остатки уже непригодной почерневшей еды. Ожоги медленно охлаждались, и оставалось только надеяться, что они достаточно поверхностные, чтобы быстро зажить. Руки, сейчас, ей были очень нужны. И не только для того чтобы воспользоваться инструментами, но и для работы. От одной мысли о том, как такими пальцами она будет нажимать клавиши или, о ужас, держать мышку, мурашки бежали.

Хотя мурашки могли быть от холода, пальцы уже начинали откровенно коченеть. Но Вика упорно продолжала их морозить, помня правило из детства — чем дольше охлаждаешь ожог, тем быстрей потом заживет.

Спустя минут пятнадцать или даже двадцать Вика разочарованно застонала и вытащила руки из под струи, осторожно выключила воду и рассмотрела степень своей невезучести. В нескольких местах на пальцах надулись полупрозрачные волдыри и ужасно начали болеть, как только лишились спасительного онемения от холода. Согнуть или разогнуть их без боли не представлялось возможным.

— Да что ж это такое то, — пробубнила она себе под нос, хотя жаловаться было совсем некому. Где была её голова, когда она вот так, не подумав, схватила кастрюлю, да и вообще, почему о ней забыла.

Причина, конечно же, была, но признаваться в этом не хотелось даже самой себе. Отвлеклась. Ну, да. С кем не бывает?

Вика прошла к столу и уселась на раскладной стул задом наперед, обхватив его ногами, а руки положив на спинку ладонями вверх. Ситуация была неприятно вдвойне, потому что она обожгла обе руки, а её скромная аптечка была забыта где-то на самом дне коробки с вещами, стоящей в спальне. Да и что там у неё есть от ожогов? Ничего. Может быть, пластырь найдет, чтобы заклеить волдыри.

Поэтому какое-то время она сидела на том же месте и мысленно жалела себя. Поразмышляла о том, что сегодня придется устроить себе вынужденный выходной от всех запланированных дел. Некоторое время спустя все же отправилась к коробке, постоянно морщась от боли, откопала пластиковую косметичку, служившую ей аптечкой, и выудила из неё кончиками пальцев несколько пластырей. Осторожно заклеила волдыри, насчитав их аж пять штук: три на правой руке и два на левой. Пальцы почти перестали гнуться из-за широких пластырей, но боль немного утихла. В последний момент Вика остановила взгляд на коробочке с обезболивающими таблетками. Соблазнительно, конечно, но стоит ли их расходовать на такие пустяки. Это все ерунда, убедила она сама себя, и отложила аптечку в сторону.

Следующие несколько часов она провела в не самых приятных открытиях и ощущениях. Пытаясь приготовить поесть или налить попить, она поняла, как повезло человеку, что он так ловко научился пользоваться собственными руками. Первобытные люди, должно быть, были такими же неуклюжими и корявыми, как и она сейчас в своих мучениях с кружкой или ножом. Даже бутерброды сложить проблема, пришлось обойтись бананами и питьевым йогуртом, который, кстати, было приятно держать в руках, пока бутылочка была холодная.

Намаявшись с мелкими проблемами, Вика в итоге уселась за стол, положив перед собой планшет, и открыла почитать книгу, на которую давно пыталась найти свободное время. За чтением время бежало быстрей, и минуты исчезали почти незаметно, заодно отвлекая от неприятных ощущений.

За окном начинались сумерки, солнце уже нырнуло за кромку заметно опушившегося листьями леса. Вика сидела, не включая лампу, озаряемая последними лучами рассеянного света и свечением экрана планшета. С предательской внезапностью, от которой она буквально подпрыгнула, раздался проклятый дверной звонок.

Поднимаясь, она подумала, что оторвать его будет неплохой идеей. Это избавит её от нежеланных гостей, приходящих в самый неподходящий момент. Да и подходящий тоже. Ну их… гостей этих.

За дверью опять стоял сосед. В смысле Андрей. Но Вика уже устала и даже не стала беспокоиться по поводу своего внешнего вида, который наверняка стал еще более помятый и замученный, чем несколько часов назад. Видимо, все это отразилось на её лице, потому что Андрей немного нахмурился и вместо какого-нибудь приветствия спросил:

— Я не вовремя?

Вика рефлекторно убрала руку в пластырях с дверного проема, чтобы не бросалась в глаза, а вторую завела за спину.

— Да нет, все нормально. — А в мыслях пронеслось что-то о незваных гостях, которые хуже татарина.

Андрей тоже выглядел совсем не таким свеженьким и бодрым, как днем. Немного хмурился, и Вике хотелось верить, что не она этому причина. Пусть у него будут свои проблемы. С полицией, например.

— Я хотел попросить кое-что взамен, раз уж так получилось.

Эти слова заставили ее напрячься, не любила она быть должна. Ох, как не любила. А еще больше, когда за оплатой долгов приходили потом.

— Что? — уже не совсем приветливо ответила она. Андрей на это не смутился, просто не обратил внимания, а лишь глянул куда-то за её плечо внутрь квартиры.

В голове Вики промелькнули разные неприятные сценарии, в которых одинокая полуодетая женщина стоит в открытых дверях своей квартиры, а перед ней практически незнакомый мужчина с непонятными намерениями, странным поведением и постоянными свиданиями с полицией. Взгляд сам собой метнулся к ящику с инструментами недалеко от её ног. Интересно, успеет ли она его открыть первой. Богатая фантазия плюс паранойя — это очень плохой коктейль, но личный опыт еще хуже.

— Я хотел попросить у тебя книги почитать, — внезапно произнес Андрей.

— Чего? — это было неожиданно.

— У тебя была целая коробка с книгами. В тот первый день, когда я собирал их, мне понравились некоторые. Можно я возьму одну или две почитать?

Вика не сразу нашлась что ответить, мысленно вспоминая “первый день”. Ах, ну да. Это же он их собирал. Действительно.

— Хорошо. Можешь выбрать. — ответила она, сама себе попутно удивляясь. Отступила в сторону от двери, пропуская его внутрь и включая свет в большой комнате.

Андрей будто уже знал, где находятся книги. Они все еще лежали в коробке под столом у окна. Возможно, он видел их в прошлый раз, когда заходил.

— Можешь не разуваться, — Вика махнула рукой, на его вежливую попытку не пачкать чужой пол. Еще не хватало этих странных неловких моментов с хождением гостей в носках по дому. Никогда этого не понимала. И не знала, что делать с несчастными, которые не могли придумать куда деть свои ноги.

— Спасибо.

Андрей пошел через комнату в сторону окна, а Вика сделала шаг в сторону ящика. Когда он присел у коробки и стал осматривать книги, она быстро открыла ящик и вытащила из него небольшой, но тяжелый молоток. С ним в руке прошла к кухоньке в дальнем конце комнаты справа, положила его на стол и обернулась к Андрею. Тот задумчиво перебирал книги, сидя практически спиной к ней. Брал одну, читал название, рассматривал обложку со всех сторон и будто бы пытался решить, стоит ли она его внимания.

Вика смотрела на это несколько минут, потом решила вмешаться, но не отходя далеко от молотка. Всего на пару шагов сдвинулась в сторону. Так если что, есть чайник. Кипяток — отличное средство самообороны.

Но Андрея больше волновали книги. Когда он поднял очередную, Вика подсказала:

- “Дюна” — тяжеловатое чтиво.

— Это фантастика?

— Да. Научная. Философская, — Она по памяти пересчитала все тома, которые у нее есть. — Лучше не с неё начинать. Вот Желязны полегче или Азимов.

Андрей поднял подсказанные книги, почитал название.

— А что еще?

— Есть ужасы, — указала она на одну из книг, когда он взглянул на неё, — вон та толстая сбоку — это сборник Стивена Кинга. Отлично на ночь идёт.

Вика не видела лица Андрея в этот момент, но могла поклясться, что услышала легкий смешок. Сама бы расхохоталась, если бы не дергалась от его движений. Кинг сейчас самое то, особенно ей.

— Не, спасибо. Возьму в этот раз Азимова. Люблю классику.

Ого! Классику. Мысленно присвистнула Вика, а вслух произнесла:

— Как и музыку. — конечно, это была насмешка, та музыка, что он слушал на полную громкость не была классикой даже в своем жанре, хотя Азимова можно было бы так назвать.

— Иногда, — произнес Андрей, вставая с выбранной книгой в руках. На лице его играла совсем легкая полуулыбка, когда он сделал пару шагов по направлению к Вике.

Она дернулась рефлекторно в сторону молотка, но замерла, подумав, как, наверное, сейчас глупо выглядит. Андрей не сделал ей ничего плохого ни в прошлом, ни сейчас. Просто попросил книги почитать. А в душе что-то ложилось тяжёлым камнем. Прошлое наслаивалось на настоящее, наглухо бетонируя попытки быть беспечной.

Андрей совершенно точно увидел и её движение, и молоток, лежащий на столе, но почему-то обратил внимание совсем на другое.

— Что с руками? — внезапно для Вики спросил он кивая на пальцы, заклеенные пластырями.

— Ничего страшного, — машинально ответила она.

Вот только Андрей быстро пробежался взглядом на её окружение, конечно же, увидел раковину почти за ее спиной и кастрюлю, все еще стоящую внутри. Вика могла практически видеть, как он быстро втянул воздух носом и явно почувствовал запах гари.

— Обожглась?

Вот почему он такой любопытный и так раздражает, подумалось ей. Что его тянет тут все вынюхивать, взял бы книгу и шел восвояси. Ощущения непозволенного пересечения личной границы заполнило Вику изнутри неприятным жаром.

— Ерунда, — сдержанно ответила она в надежде, что он отстанет от неё с вопросами, на которые не хотело отвечать. Не хотелось обсуждать и подробности происшествия. Ей не нужна ничья помощь, а особенно его.

Андрей лишь мгновение смотрел ей в глаза, будто пытаясь прочесть мысли. И видимо. ему это удалось, потому что он изменился в лице. Кивнул на книгу:

— Спасибо, сразу как прочитаю, верну.

Затем, развернулся и вышел из квартиры, открыв и закрыв за собой дверь без последующих разговоров.

Вика осталась стоять спиной к кухонному столу. В ней боролись два почти противоположных чувства. С одной стороны, хотелось, чтобы он быстрей убрался от неё подальше и больше не приходил, хотя причины этого она не понимала. Но с другой, это было банально не вежливо и не красиво, потому что он вел себя с ней вполне адекватно и приветливо. С инструментами помог, вон их сколько.

Сейчас, правда, осталось только корить себя за некоторую грубость. Андрей уже ушел и без толку было сожалеть о содеянном. В следующий раз разберется, что с ним делать. Вика подошла к входной двери, чтобы запереть её за ушедшим внезапным гостем.

Но когда она была уже рядом, дверь снова открылась. В проеме стоял только что упомянутый гость.

— Ерунда — это твои пластыри, — сказал он и протянул ей, что-то в руке.

Вика, которая уже начала было внутренне возмущаться внезапному возвращению и потере всякой совести, увидела в ладонях Андрея тюбик с каким-то кремом и рулончик белоснежного бинта.

— Могу помочь, — продолжил он быть неприятно назойливым и при этом чертовски тошнотворно заботливым.

— Не нужно, — попыталась отмахнуться от предложенного Вика.

Андрей явно понял это во всех смыслах и продолжил упорствовать, точно так же как и она.

— Возьми. Сними свои пластыри, намажь мазью и забинтуй на ночь. Утром будет намного лучше. Болит же чертовски, — на немой вопрос в ее глазах он уточнил, — у меня такое часто бывает. Это хорошо поможет, бери.

Борясь между желанием захлопнуть дверь ему в лицо и вылечить свои руки, Вика нехотя потянулась за мазью и бинтом.

— Спасибо.

— Мажь, пока волдыри не сойдут. Бинты держи сухими и чистыми, меняй не реже раза в день. Через пару тройку дней руки будут как новые.

Проинструктировал он напоследок и, не дожидаясь новых вымученных благодарностей, удалился. Вика услышала, как закрылась его дверь и заперла свою.

Блин. Почему каждая встреча с ним завершается как-то невразумительно и неловко. Вика осмотрела полученные дары, поморщилась от очередного приступа боли в пальцах и отправилась их перебинтовывать. Перспектива быть, как новой через пару дней, ей очень понравилась.

Глава 8

— Может тебе вилку лучше? — Спросила Маша, глядя на то, как Вика пытается разделить склеенные китайские палочки.

— Ты что? Суши вилкой — это кощунство! — возмутилась Вика, но успеха с палочками не достигла. Какие-то бракованные что ли.

— Не могу я на это смотреть, дай сюда, — она бесцеремонно забрала палочки и разделила их. Вернула Вике, а затем раскрыла пластиковые упаковки с роллами и суши, расставила их на столе. Несколько небольших упаковок рыбно-рисового лакомства она привезла с собой из одного любимого ресторана, выполняя сегодня свое давнее обещание приехать в гости.

— Спасибо, — Вика чувствовала себя неловко. Чужая забота всегда тяготила её, но совсем не хотелось обижать единственную подругу.

— Не за что. Должен же кто-то ухаживать за ранеными, которые себя покормить толком не могут, — в шутку проворчала Маша, наливая соевый соус в маленькую пластиковую чашечку. Затем наполнила две кружки, единственную посуду для питья в доме, белым вином и уселась поудобней на раскладном стуле. — Ну рассказывай, как ты докатилась до жизни такой?

Вика смущенно улыбнулась. Вот уж и вправду и смех, и грех с этими ожогами. Они уже почти зажили благодаря волшебной мази Андрея, и Вика собиралась её вернуть, но тот снова куда-то пропал и не объявлялся в своей квартире двое суток. Ни сам, ни с конвоем в полицейской машине.

— А, ерунда, всё, что не обуглилось, заживет, — отшутилась она, едва сгибая забинтованные пальцы с палочками в них. — Скоро уже можно будет снять повязки, пальцы почти зажили. Завтра, наверное.

— Не бережешь ты себя, дорогая, — Маша сделала глоток вина, а затем с аппетитом засунула в рот крупный ролл с угрем.

— Да я просто кастрюлю с плиты сняла неудачно, — наконец объяснила она ситуацию. — Отвлеклась, забыла, что она обычная эмалированная, а не как дома с негреющимися ручками.

В то же мгновение она поймала себя на мысли, что сказала “дома”, хотя перестала считать таковой ту квартиру, где она жила с Ренатом. Ну, или хотела этого по крайней мере.

— Это ужасно больно, наверное, — Маша сочувственно поморщилась, — хорошо, что хоть лечишь. Намазала чем-нибудь?

— Да, сосед дал шикарную мазь, на глазах заживает, и на следующий день уже болеть перестали, а то такие волдыри были ужасные.

— Сосед? — хитро улыбнулась подруга, подхватывая очередной ролл самыми кончиками палочек. — Тот самый? Ты его там к стенке приперла и дрелью угрожала?

Вика рассмеялась, представляя себе эту картину.

— Да нет, он в итоге нормальным оказался, — тут она слегка запнулась и задумалась, — ну почти.

— Что значит почти?

Вика задумалась, что же ей рассказать из последних происшествий, но чтобы скрыть заминку, выбрала из набора и засунула в рот ролл с кусочком лосося наверху. Пока она жует, Маша следила за ней в ожидании, обмакивая в соус кусок рыбы из сашими уже в третий раз.

— Трудно объяснить, — Вика продолжила, прожевав, отложила палочки и взялась за кружку, сделала большой глоток приятного прохладного вина. Маша умела выбирать вкусное вино. — Он просто странный немного. Непонятный. Вот инструментов мне дал целый ящик, вроде бы вежливый, здоровается, книгу взял почитать, дал мазь и бинты, когда я обожглась. И вправду помогает. Но вот…

— Что? — Маша тоже отложила палочки.

— Иногда бывает совсем другой, будто подменили. Злой или раздраженный, глаза какие-то пустые становятся или специально в стену стучит и сверлит, будто назло. — Вика хотела было сказать, что они пели вдвоем, но не стала. — Возникает ощущение, будто иногда он притворяется, но вот не знаю хорошим или плохим.

— Притворяется? — в голосе подруги послышалось беспокойство, и Вика осеклась. Это ей было ни к чему и скорей всего она преувеличивает свои опасения, не так уж и много они общались, чтобы делать такие выводы.

— Ну не то чтобы притворяется, скорей очень резко меняется. — Все сомнения вдруг всплыли одновременно вместе с неясным чувством беспокойства, которое охватывало ее рядом с Андреем. — И приступ его еще этот…

— Приступ? — Маша аж вперед подалась, длинные светлые локоны едва не окунулись в соус на столе. Вика осеклась под пристальным взглядом голубых глаз.

— Или не приступ, я не уверена.

— Чего ты темнишь? Давай, рассказывай свои страшилки. Не расскажешь, я у тебя тут жить останусь.

Вика еще раз отпила вина для храбрости и подробно рассказала о произошедшем несколько дней назад происшествии на дороге. О том, как Андрей упал с велосипеда и, что было, когда она добралась до него, чтобы помочь. Маша слушала внимательно и серьезно, забыв свой шутливый тон, и даже задала пару уточняющих вопросов, что немало смутило Вику. Эта ситуация привлекла слишком много внимания подруги-психолога на её взгляд.

— И знаешь что еще? — сказала Вика, когда закончила свой рассказ, — я совсем не могу вспомнить, что я делала вечером, когда в тот день вернулась домой. Как провал в памяти какой-то.

Маша на эти последние слова ответила не сразу, несколько мгновений она продолжала внимательно смотреть на Вику, и постукивать длинными красивыми ногтями по столу.

— Совсем не помнишь?

— Не думаю, что что-то важное произошло тогда, я вроде простоустала. Но да, совсем.

— И как часто с тобой такое бывает?

Вика начала очень серьезно жалеть, что вообще завела этот разговор. Должно быть, это вино слишком сильно развязало ей язык, но обратно сказанных слов уже не вернешь. Она начинала понимать, к чему Маша клонит.

— Не часто. Точней этого не было уже очень и очень давно.

— Ясно, — сухо ответила Маша.

— Маш, прекрати, от тебя я нервничаю еще больше, чем от провала в памяти. Ты так нагнетаешь, что я себе сейчас понапридумываю всяких ужасов. Наверняка это полная ерунда, просто переутомилась от работы.

Маша вдруг преобразилась, снова посветлела лицом и вернулась к поеданию роллов. Затем прожевав, улыбнулась.

— Конечно, не переживай. Скорей всег, и вправду переутомление. Но я полистаю свои конспекты с книжками. Заодно про соседа твоего посмотрю, что-то мне это все напоминает.

— Как твои дела-то, расскажи? — попыталась сменить тему Вика, — как работа? Что там на личном фронте?

— Пф, — махнула подруга рукой, — какой там личный фронт? Не до него сейчас. Дел много. Вот еще в гости тебе давно обещалась приехать, спасти от голода и холода любимую подругу.

— Никогда не поверю, что у тебя из личной жизни только поездки ко мне в гости, а как же мужчины? Ты же их любишь.

— Может и люблю, да вот сложно это делать, когда каждый третий клиент считает, что если трахнуть риэлтора, то я ему на квартиру скидку выбью или найду самый лучший вариант, — Возмутилась Маша, закидывая ногу на ногу. — Лучше бы просто денег давали больше, а то как дело до оплаты услуг доходит, так им сразу подешевле подавай или прямыми намеками хотят со мной натурой расплатиться. Нужна мне их натура?

— А нужна? — Вика рассмеялась.

— Видела бы ты эту натуру, за такую доплату надо предлагать, а не скидку просить. Да и вообще, смешивать работу и удовольствие — только наживать себе проблемы.

Вика отчего-то вспомнила Диму со своей работы, то ли ассоциативно примерила его на эту роль, то ли просто так он всплыл в её памяти. Он был симпатичным, по крайней мере, в отличие от “натуры” у Маши.

— Жаль у вас с Вадимом не получилось тогда, — напомнила она подруге про одного её потенциального ухажера, который продержался с ней в отношениях чуть больше двух месяцев. и Маша даже успела их познакомить.

— Я не жалею, — отмахнулась она в ответ, — слишком много тараканов полезло из его темных уголков. Как только он начал считать мои деньги, я поняла, что это не мой вариант. С моей нестабильной работой и волатильной занятостью нужно обладать серьезным характером, Вадим оказался не таким, его хватило не на долго до момента, пока он не решил, что я должна сменить профессию. Сесть в уютный офис и начать принимать клиентов, как психотерапевт. Да ну его.

— За свободу, — Вика подняла кружку, и они звякнули “бокалами”, поддерживая тост. А про себя подумала, что не быть никому должной — это настоящая свобода и именно её она больше никогда не потеряет.

Они вернулись к поеданию суши, и разговор потек на более бытовые и повседневные темы. Как хорошо, что Маша наконец-то приехала, думала Вика, наслаждаясь обедом и компанией. Привезла ей подарки, от которых нельзя было отказаться. Да и сложно было это сделать, учитывая положение Вики. Дорогой и практичный набор посуды из нержавеющей стали, целую коробку косметических средств и мягкий пушистый плед карамельного цвета. Никакие возражения не принимались, но к этому Маша подготовила её заранее и поэтому Вика согласилась всё принять, как дар на новоселье и вклад в уют её гнезда.

Кто бы мог подумать, что всего восемь месяцев назад они с Машей совершенно не помнили друг друга. Если бы не встреча выпускников, то они ни за что не столкнулись бы и не воссоединились спустя столько лет после окончания школы. А ведь в школе они были лучшими подругами, буквально не разлей вода. Будучи единственными детьми в своих семьях, они заменили друг другу сестер. Но затем внезапно расстались, когда учились в разных институтах. Общение плавно сошло на нет и в итоге они не виделись несколько лет, пока одна из бывших одноклассниц не решила, что собраться всем классом было бы здорово. Это и было здорово. Не в плане встречи с другими ребятами из класса, с ними всегда были натянутые отношения, да и сама встреча была обычной показухой, кто насколько богат и чего добился в жизни. А в том, что Вика и Маша вспомнили о существовании друг друга и больше с того момента не расставались.

Тогда-то всё это и закрутилось. Маша стала предвестником и инициатором больших изменений в жизни Вики, и ещё не до конца было понятно, насколько хороших.

Иногда казалось, что разрушив свою старую жизнь, новую Вика так и не сможет построить. Но Маша была оптимистом по жизни и не давала ей слишком сильно переживать на эту тему, заставляла просто действовать и двигаться в выбранном направлении. Иногда совсем не давала ей продохнуть. Разве что в самые последние дни Вика осталась предоставлена сама себе, но может оно и к лучшему. Не вечно же с нянькой сидеть.

— Как у тебя тут красиво, — спустя пару часов, пролетевших как одно мгновение, протянула Маша, выглядывая в распахнутое окно, — лес кругом. Давай в следующий раз пойдем с тобой на пикник? А?

— А что? Давай.

— Только ты выведай у местных здесь хорошие места, водоёмчик какой-нибудь, полянку на солнышке. Пикник должен быть на красоте! Какой смысл есть под обычным кустом, так и дома можно.

— Хорошо, — усмехнулась Вика, — выведаю. Мне нравится эта идея. Когда ты в следующий раз сможешь ко мне приехать?

— Как только ты купишь себе диван. — Маша обернулась и поставила руки на бока, — ты не обижайся, но на твоих стульчиках мои дорогие округлости серьезно оквадратились. Не для того я их в спортзале три раза в неделю мучаю, чтобы потом за один день превратить в один сплошной блин.

— Ну, прости, уж, что не предоставила твоим округлостям подобающее удобство. Чем богаты, тем и рады. Пока.

— Да шучу я на самом деле. Я с тобой и на травке посижу, если надо будет. И на земельке даже. А насчет приезда пока не могу сказать, на ближайшие две недели у меня почти все дни расписаны, самой бы не потеряться. Но зато уже совсем скоро потеплеет, и устроим настоящий майский пикник. Откроем сезон, так сказать.

— Мне нравится твоя идея. Уже жду не дождусь.

— Ты не переживай так, будто мы расстаемся. Ты же можешь мне позвонить и я тоже.

Маша начала собираться, надела короткий светлый плащ, нашла заброшенные в угол туфли и обулась. Сразу стала выше Вики на пол головы из-за каблуков. Затем выудила из сумки телефон и заказала в приложении такси.

Вика в это время убрала со стола и тоже оделась, натянув кроссовки и свою куртку.

— Пойдем, провожу тебя, чтобы ты в лифте не заблудилась.

— О, лифты штука страшная, — подыграла Маша, выходя в открытую для нее дверь, — там иногда такое случается. Ты поверь мне, я в них очень много катаюсь и по звуку могу определить производителя.

— Какой ужасно бесполезный талант,

— И не говори, не говори. Сама себе поражаюсь, нет бы на руках ходить или вышивать гладью.

Лифт как раз приехал и распахнул свои гостеприимные двери.

— Вот эти, кстати, часто ломаются. Бюджетные уж больно, — как бы извиняясь, произнесла Маша, входя в кабину.

— Хорошо, что у меня нет клаустрофобии, а то ты бы одна поехала.

— Да, хорошо. Тебе и так несладко приходится. Зато ты не представляешь насколько спортивные люди с клаустрофобией, живущие выше десятого этажа.

— Значит, я буду не очень спортивная со своим восьмым.

Так весело переговариваясь, они вышли из подъезда и встали на краю тротуара в ожидании машины. Такси прибыло на удивление быстро для этого окраинного района. Должно быть, повезло, и он кого-то здесь только что высадил.

Уже подойдя к машине и взявшись за ручку двери, Маша вдруг обернулась.

— Будь осторожна, Вик. Со своим соседом. Я ничего такого плохого не думаю, но из огня, да в полымя… это совсем не то, что тебе нужно.

Вика подняла перед собой руки.

— Вот уж поверь, даже отдаленных мыслей таких не возникает. Я уже подумываю о том, чтобы завести себе сорок кошек и стать сильной и независимой по всем канонам, — отшутилась она, прекрасно понимая, о чем говорит ее подруга. Прошлая “семейная” жизнь очень надолго отбила желание в принципе смотреть на мужчин в плане отношений, возможно даже и зародила несколько новых фобий.

— Ну, все. Пока дорогая, — Маша крепко обняла Вику на прощание, — была очень рада, что, наконец, увидела тебя. Не вешай нос тут.

— Я тоже очень рада. Звони мне почаще, а то я забываю от работы отвлекаться.

— Хорошо, обязательно позвоню. И ты тоже звони. Не обещаю, что сразу возьму, но буду очень стараться.

Маша уселась на заднее сидение желтого автомобиля и помахала в окошко рукой. Такси развернулось и поехало в сторону шоссе, не рискуя сокращать путь по разбитой лесной дороге.

Вика хотела было уже отправиться домой, но из подъезда вышла Ангелина Эдуардовна. Та самая старушка соседка в красной шляпке, которая как оказалось, жила прямо под квартирой Вики и обладала при этом ангельским терпением. Ведь она слушала и перфораторные трели и ночные песнопения своих соседей наверху и ни разу еще не пожаловалась на них.

Все эти детали, вместе с именем, Вика узнала у неё в прошлую их встречу, когда решила помочь ей донести сумку из продуктового магазина в соседнем доме. Вика ходила за хлебом, а вот бабулька разжилась внушительным запасом картошки. Так же по дороге она узнала, сколько человек живет в подъезде, как кого зовут и сколько у них детей. Кто когда переехал и на какой фазе ремонта находится, кому доставили недавно шкаф, а кому холодильник. А так же, что с Андреем она тоже знакома и он “очень милый” потому что тоже регулярно носит ей сумки, а еще помогает оплачивать счета за квартиру, потому что она ничего не понимает в новомодных программах в телефоне и все это от лукавого.

По сути, все жители подъезда оказались по-своему милыми, так как каждый из них что-то делал для этой странной пожилой женщины или она их всех очень ловко использовала, изображая беспомощность.

— Вика! — увидев ее, обрадовалась старушка, — как хорошо, что я тебя встретила. Марыся пропала!

— Что значит пропала? — Вика машинально оглянулась вокруг в поисках кошки. Ведь эта пушистая капризуля вечно ходила где-то рядом со своей хозяйкой, как минимум в поле видимости, чтобы дразнить ее издалека, заставляя догонять по всей площадке перед домом с кулечком корма в руках.

— С утра ее найти не могу, как ушла после завтрака гулять, так больше и не возвращалась. Я и звала, и искала вокруг дома.

— С утра? — судя по всему это было очень необычно, хотя для Вики в принципе прогулки кошки по городскому району казались немного странными. Такое обычно в деревнях и дачных поселках практикуется, но никак не с домашними городскими питомцами. — А вы пробовали корм где-нибудь положить? Может она в подвале спряталась? Там вон у подъезда отверстия открытые.

— Да что ей там делать в пыли то? Она не любит пачкаться. — Огорченно ответила старушка, — Поищи её, пожалуйста, у меня уже ноги болят ходить. Присяду, отдохну здесь.

— Хорошо, я обойду еще раз вокруг. — Вика оглядела фронт работы: дома, площадки, стройки и даже лес не внушали оптимизма по поиску пропавшей кошки. — Может объявление дать в домовой чат?

— Да какой там чат, дочка, — махнула рукой Ангелина Эдуардовна, — все ж на работе сейчас, кто её видел то?

А еще чаты для бабули пока непонятны, как инопланетные технологии, подумала про себя Вика. Ничего, она сама все сделает, если сейчас не найдет беглянку. А потом и бабушку научит пользоваться всеми премудростями, научилась же она в конце концов гороскоп в телефоне читать. Да еще и рассказывать всем прогнозы, сидя на скамеечке у подъезда.

— У вас есть с собой корм? На случай если она мне попадется, чтобы приманить. Я же для неё чужой человек, в руки то точно сама не пойдет.

— Не пойдет, она у меня недотрога. — согласилась она, вытаскивая их тканевой сумки-шопера пакетик мягкого корма.

Вика взяла упаковку и убедилась, что это Марысин любимый рыбный корм, с этим лакомством больше шансов ее приманить, она ведь знатная привереда.

— Хорошо. Если что, буду загонять её к дому. Надо найти её до вечера. Кошки, конечно, ночные существа, а вот мы нет.

— Спасибо, дочка! Найди её, пожалуйста!

Вика быстро распрощалась, засунула пакетик с кормом в просторный карман куртки и отправилась на поиски. У нее зрели некоторые сомнения в успешности мероприятия. Вспоминая опыт с дачными кошками, которые на прогулках могли уходить на несколько километров и не возвращаться сутками домой, Вика серьезно начала планировать обратиться в домовые чаты или даже расклеить бумажные объявления. Их, правда, быстро сорвут дворники. Можно попробовать повесить объявление в местном продуктовом магазинчике, там почти все жители соседних домов покупают каждодневные продукты и потому часто бывают.

Обойдя вокруг свой дом, который стоял углом с краю жилого комплекса, двор и дом напротив, Вика решила расширить поиски и на соседнюю стройку. В том, что Марыся забралась за забор стройки, она сомневалась, так как там всегда шумно, грязно и часто сидят сторожевые собаки на цепи. Быстро пройдя вдоль высокого забора и толком не найдя в нем лазеек, она поняла, что здесь кошки нет. На всякий случай она позвала её по имени и даже раскрыла пакетик с едой, чтобы душный рыбный аромат мог привлечь кошку, даже если она её не увидит.

Завершив уже большой круг вдоль домов, Вика обратила свое внимание на кромку леса. Какие шансы, что любопытное животное отправится на импровизированную охоту или в поисках приключений на свою пушистую задницу именно туда? Надо быть честными, шансы максимальные. Зов кошачьих предков точно мог погнать её в самую чащу, там столько живности по весне, наверное, повылезало.

Вика пересекла грунтовую дорогу и пошла между площадками и лесом, то и дело выкрикивая имя Марыси или подзывая ее банальным “кис-кис”. В какое-то мгновение она поймала себя на мысли, что со стороны выглядит сейчас точно так же как бабуля, когда та ходит вокруг площадки и зовет кошку обедать. Зачем она вообще выпускает ее на улицу?

В последний момент, когда она уже собиралась поворачивать в сторону дома, между деревьев слева от нее мелькнуло небольшое светлое пятно. Вика остановилась и пригляделась. Точно! Не показалось, из-за ствола показалась пропавшая питомица, которая вальяжно вышла и огляделась вокруг. Затем, увидела Вику и, задравши хвост, ломанулась в чащу леса.

— Стой! — крикнула Вика и бросилась за ней в погоню.

Глава 9

Ярко-зеленая майская листва сияла в лучах солнца, которые всё ещё могли пробиться сквозь негустые кроны. Позже, когда листья подрастут и станут крупней, здесь воцарится привычный лесной полумрак и тень. Сейчас же было светло и пятнисто от мелькающего на бегу света и очень свежо.

— Марыся, стой! — крикнула Вика, огибая небольшое сломанное деревце, которое кошка миновала, без труда проскочив под стволом.

Подлесок был ещё совсем жиденькими и не успел заполонить собой всё вокруг, между тонкими веточками и стебельками с редкими листиками удирающая кошка была отлично видна. Толи она испугалась Вику, толи решила с ней поиграть в догонялки, но она лишь ускорялась, смешно лавируя между кустами и кочками.

Больше всего не хотелось отстать от пушистой хулиганки и потерять её из виду. Особенно в тот момент, когда она уже нашлась, и осталось только поймать.

Вика слегка запыхалась, но пыталась не сбавлять темп. Не зря же она раньше столько занималась бегом, да и в будущие планы хотела включить эти незамысловатые тренировки. Вот и начала.

Кошка внезапно остановилась возле толстой и старой березы, заинтересовано обнюхала совсем тёмный низ ствола. Вика решила воспользоваться этим для того, чтобы приманить её кормом.

— Марыся, кис-кис, иди сюда. — она раскрыла пакетик пошире, чтобы та учуяла аромат. — Смотри, что тут у меня. Твой любимый. Ммм, вкусняшка.

Кошка оглянулась и понюхала воздух. Неужели получается? Вика протянула корм в её направлении и сделала вид, что хочет выложить немного на землю. Может она подойдет поесть, тогда можно будет и схватить её.

Марыся действительно развернулась и пошла к предложенному лакомству. Вика выдавила немного на редкую траву в надежде, что та ест с земли и не брезгует грязным кормом, зная её капризы. Кошке, видимо было все равно, откуда есть, потому что она принялась уплетать предложенное без особых сомнений.

— Вот умница, — тихо проговорила Вика, чтобы не спугнуть добычу и аккуратно приблизившись, схватила её за пушистые бока.

Марыся оказалась ужасно верткой и категорически не согласной ловиться. Она ловко вывернулась из рук, сделав кульбит чуть ли не через голову, лишь бы не достаться человеку в руки. Приземлилась на четыре лапы и снова рванула куда-то в лес.

— Стой, засранка! — в сердцах крикнула на неё Вика и бросилась в погоню.

Через пару десятков метров они внезапно выскочили на большую светлую поляну. С левой стороны протянулась грязная двойная тропинка, похожая на заросшую колею от колес машины. А у дальнего конца открытого пространства стоял маленький и очень старый домик. Полностью деревянный, немного покосившийся, с железной тусклой крышей и потемневшими досками стен. С двух сторон дома торчали останки забора, больше похожие на гнилые зубы, изъеденные кариесом. Одну из стен подпирал кривой металлический навес, куда и вела колея. Должно быть раньше это был импровизированный гараж для машины.

Маленькое закрытое крыльцо с кривыми ступеньками смотрело в сторону леса, и не было понятно, открыта или закрыта дверь. Но на удивление окна в доме остались целыми. Видимо никто не разбил их, посчитав, что даже красть в такой развалюшке нечего.

Марыся резво пробежала всю поляну и скрылась за углом крыльца. Вика быстрым шагом отправилась за ней, попутно оглядывая старое строение. Этому домику, должно быть уже много лет, стоит здесь забытый в чаще леса и даже строители новых модных жилых комплексов его не тронули. Совершенно никому не нужный или просто не найденный ещё. Когда-то это было уединенное и уютно место.

По форме домик напомнил Вике те дачи, что окружали их собственную с родителями. Те, что получали по очереди от заводов, маленькие, на пяти-шести сотках земли. Треугольная крыша с чердаком или мансардой, судя по окошечку, два окна внизу с одной стороны и одно с другой.

Она обошла крыльцо, стараясь смотреть под ноги, и обнаружила приоткрытую дверь с облупившейся почти полностью краской. Марыся, скорей всего скрылась именно за ней в полумраке заброшенного дома.

— Кис-кис-кис, — позвала Вика кошку, приоткрывая дверь пошире, чтобы заглянуть внутрь. — У меня еще осталась твоя вкусняшка. Выходи, я тебя угощу.

В глубине дома послышался короткий мяв. То ли кошка звала её, то ли просто решила поговорить. Вика открыла дверь ещё шире и ступила внутрь. В окна лился солнечный свет, в котором клубилась, заворачиваясь, поднятая сквозняком пыль. Внутри пахло старым деревом, истлевшими тканями и этой же самой пылью. Половые доски тихо скрипели под каждым осторожным шагом.

— Марыся? — оглянулась Вика в поисках беглянки. Первая комнатка когда-то была кухней, судя по остаткам мебели, а вот за соседней дверью, наверное, маленькая спальня. Вика прошла туда, открывая облезшую комнатную дверь. Кошка сидела на полу и смотрела на вошедшую, затем повернулась в сторону старой железной кровати с высоким изголовьем, и еще раз громко мяукнула. Вика посмотрела в том направлении и её взору предстал крупный серый кот пятнистого окраса, который лениво потягивался на солнечном пятне на старом выцветшем покрывале. Кот басисто мяукнул в ответ, ничуть не смутившись присутствию незнакомого человека, медленно встал и спрыгнул со своей “королевской” лежанки. Подошел к ногами Вики и потёрся о них, как это делают домашние кошки, когда выпрашивают у хозяев что-то вкусненькое на кухне во время готовки.

— Ах ты разбойница! — пожурила Вика Марысю, — ты тут кавалера, оказывается, завела. А там бабушка твоя с ума сходит. Чего привела то меня сюда. Познакомить?

Вика присела на корточки и погладила Марысю, та не сопротивлялась и подалась навстречу руке, отвечая на ласку. Кот последовал и её примеру, тут же громко заурчав. Вика и по его шерсти провела рукой, тоже мягкая и чистая. Кот не похож на дикого или бродячего. Тоже убежал от кого-то на свидание?

Выдавив из пакетика корм прямо на пол, Вика отошла немного в сторону. Марыся съела совсем немного, а остальное оставила своему кавалеру, который с довольным видом и не переставая урчать принялся за обед.

— Гостинцев значит, решила ему принести, да? Вот, хитрюга. А теперь пора домой, хозяйка волнуется. Да и вечер скоро.

Вика взяла Марысю на руки и та больше не сопротивлялась, только заползла удобней на плечо, немного цепляясь когтями. Кот же, несколько раз мяукнул и снова запрыгнул на кровать. Металлическая сетка под старым матрасом противно скрипнула.

— Ну, раз ты тут хозяин, то мы пошли, — проговорила Вика коту, прощаясь. — Извини, но подружку твою я заберу.

Вика прошла в кухню, держа кошку одной рукой. Второй она выудила из кармана куртки свой телефон и запустила приложение с картой, решив наконец-то узнать, куда она забрела по лесу. Карта являла ей много чего интересного. Во-первых, судя по зеленым пятнам, обозначавшим лесной массив, она находилась в стороне от жилого комплекса со стороны их злополучной грунтовой дороги. Полянка на карте была изображена светлым пятнышком, а вот дома нарисовано не было. Тропинки тоже. Но скорей всего заросшая колея выведет её на дорогу и по ней смело можно идти в сторону дома.

А еще одним приятным открытием стало то, что поблизости и вправду есть небольшое озеро и крохотная речушка в него впадающая. Оно располагалось северо-восточней жилого комплекса за лесом, туда вели несколько пунктирных троп, и даже узкая дорога подходила к одному из краев. Вот это место надо будет внимательно изучить. Возможно, это как раз то что нужно для обещанного Маше пикника. Идеально для уединения на природе в тихом и приятном глазу месте. Все складывалось прекрасно, Марыся в какой-то мере помогла ей осуществить задуманное уже два раза. И побегать заставила и озеро нашлось благодаря ей.

Вика вышла из домика, немного споткнулась на ступенях, но не упала. Глянула в последний раз на приоткрытую дверь, сюда стоит вернуться ещё раз. Очень хотелось исследовать дом повнимательнеё, но уже без кошки, пожилая хозяйка которой сходит с ума дома в ожидании.

— Идем, беглянка, пока твоя бабушка совсем не расстроилась, — Вика погладила её по длинной мягкой шерстке. Какая же она приятная на ощупь и совсем оказывается ручная.

На её счастье, тропинка была хоть и полузаросшая, но сухая. Дождей не было давно, а то на землистой колее точно скопились бы приличные лужи. Птички щебетали вокруг, солнечные зайчики прыгали под ноги, перед лицом пролетела крупная белая бабочка. Марыся с любопытством проводила её поворотом головы, но спрыгивать не стала. Где-то вдалеке послышался шум, проезжающей машины. Значит направление правильное.

Через мгновение раздался грохот кузова самосвала, подпрыгнувшего на очередной яме. Вика невольно вспомнила Андрея, и сердце её ускорило свой бег. Отчего-то он вызывал у неё необъяснимый страх и волнение. А расфокусированный взгляд его светло-серых глаз долго не шёл из головы, стоило вспомнить.

Когда он приходил к ней за книгами и даже когда приносил мазь для рук, он выглядел совсем иначе. Черты лица были мягкими и приятными, правильной формы нос и подбородок, небольшой шрам вдоль правой брови, белый, старый. Перед внутренним взором всплывали мелкие детали, Андрей был по-своему симпатичным, даже, возможно, красивым. Но точно не во вкусе Вики, по крайней мере, не в том, благодаря которому, её так привлек когда-то жгучий брюнет Ренат с пронзительными карими глазами и длинными ресницами, взмах которых укладывал к его ногам не одну девушку. И Вику тоже уложил к ногам… во всех смыслах этих слов.

Между деревьев появился заметный просвет, они с Марысей наконец-то добрались до дороги. Тени деревьев становились всё длинней, от земли начинало веять прохладой. До дома осталось не так далеко, но идя сейчас пешком, расстояние казалось намного больше, чем когда она преодолевала его бегом.

Вокруг не было ни одной живой души, даже автомобили не проехали ни разу за то время, пока она шла с кошкой на руках. Под ногами шелестел гравий, которым засыпали ямы на дороге, пыль поднималась мелкими облачками от ее шагов. Марыся успокоилась и, кажется, решила вздремнуть или по крайней мере просто не двигалась.

Умиротворяющая лесная дорога поворачивала в сторону, но как только Вика вышла за череду придорожных кустов, она тут же остановилась как вкопанная. Впереди, метрах в двадцати от неё, на дороге стояли собаки, большие и маленькие дворняги непонятной породы смотрели прямо на них с Марысей, навострив уши.

— Только этого нам не хватало, — прошептала Вика, понимая, что кроме кошки её никто не услышит. Она попыталась завернуть кошку под свою куртку в тщетной надежде, что собаки её не увидят. Но это было слишком наивно, ведь у них был отличный нюх и они распознали бы кошку в любом случае.

Словно в ответ на её мысли, собаки дернулись и залаяли. Вика испуганно оглянулась вокруг, бежать было совершенно некуда, да и в принципе убегать от стаи собак малоэффективно. Они с легкостью догонят их с Марысей и порвут на кровавые тряпочки. Вспоминая слухи в домовом чате, она не могла припомнить страшилок о покусанных людях или животных, но вот лаяли собаки постоянно, чем всех очень нервировали.

Правда не было гарантий, что Вика не откроет печальную статистику собственным опытом. Что там советовали делать при встрече с животными, не показывать страх? Вика застегнула молнию на куртке так, что кошка оказалась внутри и не имела шансов вырваться, по крайней мере прилично не исполосовав её когтями. Но Марыся настороженно затихла, видимо чувствуя опасность.

Самый крупный серо-бежевый пес с оборванным висячим ухом выдался вперед из лающей шайки, скорей всего это был вожак. Он начал приближаться к Вике, скаля зубы и громче всех гавкая. Пара маленьких шавок двинулась вслед за ним, подпрыгивая от усердия.

Вика замерла, деваться было абсолютно некуда, и в голову пришла мысль, что если совсем не двигаться, то возможно они отстанут. Не просто же так советуют притвориться мертвым при встрече с медведем в лесу. Животные, должно быть, теряют к неподвижному объекту интерес или считают, что он как минимум не опасен. Главное, чтобы Марыся, сидящая за пазухой, не решила сорвать этот план.

Вожак подошел уже совсем близко и начал обходить Викторию вокруг, не переставая оглушительно лаять. Оставалась надежда на то, что они просто хотели запугать её, но не съесть. Всё же здесь на стройках их подкармливали, да и на помойках всегда было чем поживиться. Не зима же для голодных нападений. К сожалению, страх эти мысли совершенно не убавлял, а богатая фантазия уже начинала рисовать ужасающие картины их гибели или страшных травм. Все-таки иногда очень вредно смотреть новости.

План не давал ожидаемых плодов, собаки обступили Вику вокруг и продолжали лаять, то и дело перебегая с места на место. Вожак громче всех солировал в этом диком беспорядочном хоре своим басовитым голосом, но и держался при этом все время перед ней. С силой Виктория заставляла себя не смотреть ему в глаза, чтобы не спровоцировать, а пес, будто хотел испытать её на прочность и сдвигался в ту сторону, куда она отворачивалась.

Минуты казались бесконечностью и, казалось, что уже нет никакого выхода из этого ужаса и, что собаки совершенно не собираются выдыхаться и терять интерес, только ещё больше заводятся, подбадривая друг друга. Вика закрыла на мгновение глаза и крепко прижала к себе дрожащий пушистый комок под курткой, на коже чувствовались проколы от тонких кошачьих когтей.

В это же мгновение раздался странный шелестящий звук, грохот со звоном и собачий лай прервался громким визгом и скулежом. Вика испуганно открыла глаза и обернулась в сторону шума, тот час же непроизвольно отпрыгнула от увиденного.

Пёс завертелся, заскулил и замотал головой. Собачий хор сломался и осекся, псы растеряно задергались, а когда вожак вдруг рванул с места в лес, припустили за ним, разрозненно потявкивая.

Андрей распрямился и что-то убрал в карман кожаной куртки, быстро обернулся к Вике и взяв её за плечи, чуть приобнял, отводя в сторону.

— Отойди, а то и нас зацепит сейчас, — взволнованным голосом проговорил он.

— Что? — Вика толком не могла выговорить ни слова, только глядела на него распахнутыми глазами и послушно позволяла себя немного отвести.

Андрей остановил ее и осмотрел:

— Цела? Не покусали?

Она замотала головой, на всякий случай тоже осмотрев себя. Из травм чувствовались только следы от когтей на груди и плече, куда Марыся пыталась заползти в последний момент.

— Сейчас, постой.

Андрей отошел в сторону и Вика теперь увидела лежащий на земле уже знакомый велосипед. Он поднял его и подкатил к стоящей на обочине Виктории.

— Все в порядке?

— Да, — выдавила из себя Вика, затем слегка кашлянула. В горле немного запершило.

— Пойдем, я на них из перцового баллончика брызнул, надышимся еще, — он покатил рядом с собой велосипед одной рукой, а второй потянул за собой Вику за локоть.

Вика послушно начала двигаться, на последок обернувшись вокруг. От собак и след простыл, они все куда-то убежали. Как же вовремя он появился.

— Спасибо! — искренне прошептала она, горло пересохло полностью.

— Не гуляй здесь больше, — строго проговорил Андрей. — Они здесь постоянно ошиваются, только на машине по этой дороге.

— А ты? — Вика вопросительно глянула на велосипед, — тебя они не трогают?

— Пока не трогали, — Андрей тоже оглянулся назад, — хотя теперь тот здоровый, возможно, отъест мне ногу при следующей встрече. Я ему репутацию подпортил на глазах стаи.

— Прости, я не хотела, — Вику захлестнуло чувство вины, отчего-то такое сильное, будто это она специально вызвала неприятности, чтобы навредить Андрею.

— За что? — тот не понял этих неуместных извинений. Голос звучал раздраженно, что опять-таки вызывало в ней странные порывы бесконечно извиняться, что-то делать и заглаживать свою вину. Сердце быстро застучало, едва успев перед этим замедлиться.

— С тобой точно все нормально? — уточнил он, остановившись. Видимо для него всё выглядело не слишком адекватно.

Ну конечно нет, хотелось сказать Вике, я просто сошла с ума и продолжаю движение в сторону безумия и это уже не в первый раз. Прости, что триггером становишься снова ты, слишком добрый и страшный почти незнакомец по имени Андрей.

Но вслух она произнесла:

— Нормально, — прозвучав немного истерично. Ее начинало трясти.

— Что у тебя там? — Андрей заметил неестественный бугор на груди.

Вика молча немного расстегнула куртку, и из прорези показались чёрные пушистые уши. Марыся вывернула голову, чтобы вдохнуть, наконец, свежего воздуха и уставилась тёмными глазищами на Андрея.

— Опять ты! — сказал он кошке. А потом Вике, — это многое объясняет.

— Это Марыся, — объяснилась Вика, будто от этого Андрею станет всё сразу понятно.

— Да я вижу! Опять сбежала? — Вика кивнула в ответ, — в лесу её искала?

— Да, — ответила Вика, подумала сказать про заброшенный дом, но в последний момент изменила свое решение.

— В прошлый раз я её по подвалам искал. Идем, Эдуардовна там скоро, наверное, уже полицию вызовет. Дурная у неё кошка.

— Мне кажется, она милая, — Вика плотней прижала к себе Марысю, но та не собиралась пока никуда убегать, лишь удобней устроилась и крутила головой, оглядываясь по сторонам.

— Милая, но проблем с ней много. — Поставил точку Андрей и возобновил движение.

Вика потянулась за ним, под ногами шуршали мелкие камешки гравия, до дома оставалось совсем немного, еще один поворот и его будет видно. Дрожь в теле усиливалась, переходя в какую-то нездоровую трясучку, будто ее подключили к электрическому току.

Андрей был слишком наблюдательным, потому что когда он ушел немного вперед, то сразу же остановился и снял с себя кожаную куртку. Затем, когда Вика догнала его, накинул ей на плечи.

— Ты так трясешься, сейчас кошку укачает, — объяснил он свой поступок, а Вика внутренне усмехнулась. — Это адреналиновый откат, — уточнил Андрей. — ничего страшного.

— Спасибо, — Вика поежилась под тяжелой курткой из натуральной кожи, но стало немного теплей. Может и дрожь уймется, а то начинала раздражать.

Неловкий разговор на этом закончился. Андрей больше не желал обсуждать происшествие, видимо был не из тех, кому нужно проговаривать и переваривать всё словами. Вике же было сложно произносить длинные фразы из-за дрожи, поэтому до самого конца дороги они шли молча.

Медленно поглаживая кошку по пушистой головке, Вика украдкой поглядывала на своего спутника и спасителя. Он шёл, держа велосипед за руль и явно погруженный в свои мысли. Становилось заметно прохладно, но похоже это не сильно беспокоило его. Темно-серая футболка обтягивала широкие крепкие плечи, но из-под короткого рукава по коже тянулся неясный в сумерках след. То ли вереница пятен, то ли рисунок едва видной татуировки. Так как Вика была почти на голову ниже довольно высокого Андрея, то его плечо было у неё почти на уровне лица. Она смущенно отводила взгляд от его руки, но затем возвращала назад, силясь рассмотреть украдкой, что это.

На дорогу ушло больше десяти минут, может пятнадцать. Уже начинало заметно темнеть, в домах впереди загорался свет в окнах. Чем ближе они подходили, тем больше на Вику накатывало странное необъяснимое чувство, но прежде чем она смогла его сформулировать для самой себя, у подъезда на скамейке показалась Ангелина Эдуардовна.

Увидев её, Андрей быстро глянул на Вику:

— Дальше с ней сама, мне некогда, — он перехватил руль, — куртку потом занесёшь, когда освободишься.

— Хорошо, — только и произнесла она и зашагала быстрей, потому что бабушка увидела свою кошку в объятьях спасительницы и уже, радостно всплеснув руками, начала что-то неразборчиво говорить из благодарностей.

Пока хозяйка забирала Марысю и рассыпалась в похвалах Вики и вперемешку с упреками животному, Андрей незаметно проскользнул в подъезд. Вика лишь успела быстро оглянуться на его исчезающую спину.

Освободиться удалось только после обещания, что обязательно зайдет на чай, к которому Ангелина Эдуардовна испечет пирог специально для Вики. Но все это в другой раз, потому что все устали о хотят домой. А Марыся так вообще еще не кормлена, а уже ужин прошел.

Когда двери лифта закрылись, и Вика осталась в нем одна, она плотней закуталась в кожаную куртку. Жесткую, тяжелую и пахнущую так знакомо и приятно. У папы была кожаная куртка. Этот запах нёс в себе что-то сильное, стабильное и успокаивающее, из глубокого детства и темных закоулков подсознания. Но при этом необъяснимо волнующее, пугающее своей недосказанностью. Будто тёмный секрет, который Вика давно забыла и не хотела вспоминать.

Ещё несколько мгновений и она вернёт её хозяину. Сумасшедший вечер закончится и, закрыв за собой свою дверь, она вновь останется одна. В тишине и безопасности. Именно так, как и хотела.

Глава 10

Вторая половина мая выдалась необычно жаркой, солнце растопило остатки облаков на небе и беспощадно прожаривало землю до хрустящей пыльной корочки. Ветер дул сильным, но при этом обжигающе горячим и душным. Даже сквозняки не приносили облегчения. Окна квартиры выходили только на одну сторону, при этом солнечную, поэтому полноценно продуть помещение не получалось, да и спрятаться в тени не слишком то выходило при отсутствии штор или жалюзи. Цены на кондиционеры снова взлетели до небес, и Вика в очередной раз отложила его покупку в ущерб своему комфорту. Были вещи и поважней, уговаривала себя она, но по вечерам об этом жалела, когда нагретый на солнце за весь день дом, начинал отдавать тепло внутрь. Спать было очень сложно. А если открывать все окна, то шум со стройки и бесконечный лай знакомой стаи собак начинал сводить с ума.

Может быть от хронического недосыпа, может быть по другим причинам, в которые не хотелось лишний раз тыкать пальцем, но жизнь Виктории начала замедляться. Помимо работы и обеспечения хлеба насущного, в смысле покупки продуктов и готовки, мало что заполняло её будний день. Из всей мебели, которую она планировала собрать, руки дошли только до каркаса кровати, но так как матраса всё ещё не было, то и он стоял уныло у стены в спальне, оставляя место для старого доброго надувного.

Один из вечеров пару дней назад она провела у Ангелины Эдуардовны, выполняя обещание и давая той возможность себя отблагодарить за возвращение блудной кошки домой. Марыся в тот вечер тоже осталась при своей хозяйке, либо та просто не выпустила её гулять. Распушив свои роскошные черно-белые меха, она царственно восседала на специальной тумбочке с подушкой. Вике в голову закралась мысль, что таким образом кошка ведёт себя исключительно со своей хозяйкой, и судя по всему только потому, что та её окружала чрезмерной заботой и баловала как могла. Даже мисочки для еды и воды на кухне у нее были фарфоровыми с золотистым рисунком блюдцами из чайного сервиза, стоящими на кружевной салфетке.

Конечно, комментировать Вика это не стала, но немного занервничала, когда к ней, сидящей на диване в ожидании чая, кошка пришла поластиться. Уселась на колени и громко урчала, позволяя себя гладить и ласкать. Но бабушка только улыбалась довольная тем, что её любимица получает должное внимание, но не ревновала.

Чай Ангелина Эдуардовна накрыла на кофейном столике в кухне-гостиной прямо перед сидящей на диване Викой. Пирог оказался с персиковым вареньем и очень душистым. Заходящее солнце за окном было отгорожено бархатными занавесками и Вика могла только удивиться тому, как такая же как у неё квартира превратилась в уютный классический ретро уголок с резной старинной мебелью, вездесущими салфетками и бархатом. Будто перевезли всё это из старой московской квартиры где-то в центре города, в которой жили несколько поколений в почти неизменной обстановке. Но всё было так чисто и уютно, что потертости и патина старины не выглядели безобразно, а наоборот добавляли какого-то шика.

Весь вечер Ангелина Эдуардовна рассказывала всевозможные приключения Марыси до и после переезда, эта кошка, оказывается, любила усложнять жизнь всем людям её окружающим. Вика вежливо слушала, пытаясь удержать внимание, но периодически ловила себя на том, что витает в собственных мыслях. Включенный фоном телевизор тихо бормотал новости о лесных пожарах, которые снова ужасающими волнами начали испепелять сибирские леса и отдаленные посёлки. Оставалось надеяться, что жара не спровоцирует пожары вокруг Москвы, а дачники, поджигающие сухую траву на своём участке, не превратят город и его окрестности в задымленный ад.

В одной из своих историй бабуля упомянула и Андрея, рассказывая как раз тот случай, когда ему пришлось разыскивать пропавшую Марысю, а потом добывать ключ от подвала, чтобы вытащить её оттуда, потому что сама она пролезла внутрь через отдушину, но вылезать категорически не хотела. Марыся в это время довольно жмурилась, будто понимала, о чём идет речь и была невозможно горда устроенным переполохом и заслуженным вниманием.

Напоминание об Андрее вызвали у Вики не только улыбку, но и неприятное чувство неоплаченного долга, которое дамокловым мечом повисло у нее над сердцем с того момента, как он спас её от бродячих собак. Она никому об этом не стала рассказывать, даже Маше, с которой общалась вчера по телефону, хотя возможно и стоило бы. Подруга очень трезво и прямо смотрела на многие вещи в жизни и во взаимоотношениях людей и могла развеять эти терзания всего парой фраз. Но Вика решила, что с этим необходимо справится самостоятельно. Попутно правда приняв во внимание, что все остальные дела, которые она собиралась так решать, обычно начинали накапливаться из-за хронической прокрастинации и занятости чем-то более важным.

Когда накормленная пирогом Вика вернулась домой, за соседней стеной было тихо. Андрея скорей всего снова не было дома, где бы он не пропадал так часто, ей казалось, что это даже к лучшему. Столкнуться с ним было отчего-то страшно, будто он сразу вспомнит о долге и потребует его оплаты. Чем-то большим, чем книгой взамен ящика инструментов. Чаем, ужином… вниманием. Придется с ним разговаривать, слушать его рассказы или ещё хуже рассказывать что-то о себе самой. От одной только этой мысли возникало желание запереться в ванной. Что уж говорить, надо быть честной с собой. Она его откровенно избегала.

В субботу жара немного спала и на небе кудрявыми паровозиками явились облачка. Они перетаскивали свои тени по земле медленно и натужно, будто те цеплялись о все неровности и шероховатости домов и деревьев. Но эта тень была прекрасным облегчением от безоблачной душегубки ранних дней. Вика решила, что пришло время выбраться на воздух и хорошенько погулять, чтобы следующую неделю не испытывать угрызения совести из-за того, что снова все дни напролет торчит дома за компьютером. Ну и что, что работы было много, ведь её она тоже использовала как отговорку. Мол больше поработает, больше будет зарплата, а следовательно быстрее обставит свой новый дом, да одежды новой купит. Все во благо и для процветания.

Главной же идеей прогулки для Вики стало желание разведать лесное озеро, которое она обнаружила на карте. Для этого она собиралась взять на прокат велосипед, они как раз недавно появились в их жилом комплексе и уже пользовались большой популярностью. Для велопрогулки она надела спортивные леггинсы с топиком и свободную футболку сверху, чтобы ничего не стесняло движений. В общем-то, это была её немногая спортивная одежда, что она увезла из дома Рената. Там оставалось множество вещей из её гардероба, но о них хотелось забыть, как и о самом бывшем… возлюбленном. Только минимум, только то, что она купила себесама и он не сможет ей предъявить как неоплаченный долг, не сможет напомнить, что всё, что у нее было принадлежало ему и ей нужно было это зарабатывать и отрабатывать.

Несмотря на все это, на отравляющие её жизнь страхи и воспоминания, иногда Ренат приходил к ней во сне. Напоминал о себе давнем, нежном, красивом и влюбленном. Будто наяву чувствовались его прикосновения и поцелуи, заставляя тело стонать от щемящего одиночества и отсутствия ласки. Там во сне он приходил таким идеальным и идеализированным, что иногда при пробуждении Вике приходилось бороться с желанием позвонить ему. А потом долго себе напоминать, что это не настоящий Ренат, которого она любила и потеряла. Это только та его сторона, которую она хотела видеть, закрывая шорами отрицания и лжи самой себе ту часть, что была его настоящей натурой, его темной сердцевиной и сутью, отравлявшей и высасывавшей её жизнь на протяжении нескольких лет.

Прокатный велосипед был тяжелым и немного неповоротливым, но это почти не портило впечатление от прекрасной прогулки на нём. Сделав небольшой круг по краю жилого комплекса для тренировки, Вика сверилась с картой, на всякий случай проложила в приложении маршрут и, закинув маленький рюкзак на спину, отправилась в сторону озера. В лесу было намного приятней, чем на городских улицах. От тенистого подлеска шла прохлада, ветви деревьев почти смыкались над узкой дорогой, создавая ажурный купол из ярко-зеленых листьев.

Дорога представляла собой хорошо накатанную автомобильную колею с травяным островком посередине. В сухую погоду она была ровной и почти не раздражала кочками, которые на городском велосипеде чувствовались очень даже неприятно. Вика старалась держать медленный и расслабленный темп, раз уже цель её вылазки приятное времяпрепровождение, а не олимпийские рекорды. По этой причине дорога до озера заняла у нее больше получаса. Колея явно шла каким-то обходным путем к водоему, прямиком через лес вышло бы намного короче, но вряд ли удобней.

По пути не встретилось ни одной живой души, видимо все сбежали на дачу или шашлыки в небольшом облагороженном парке с другой стороны жилого комплекса. В этот раз Вика взяла с собой баллончик невероятно вонючего спрея от насекомых на тот случай, если знакомая стая собак забегает и сюда. Но эта местность была слишком далека от людей и их пищи, поэтому оставалась надежда, что стая сюда не ходит.

Впереди уже маячил просвет, лес редел, и дорога вывела наконец к искомой цели. Озеро было небольшим, овальным, но действительно прекрасным. С одной стороны, куда Вику привела дорога, его берег представлял собой широкую открытую поляну, заросшую травой с россыпью одуванчиков. У воды желтела длинная полоска песка. Другая сторона с высоким берегом вплотную подходила к стройным рядам берез на кромке леса и лишь немного левей, ближе к Вике, у берега к воде клонились светло-зелеными ветвями две длинноволосые ивы.

Вика слезла с велосипеда, и придерживая его за руль, прошлась по поляне в сторону воды. Отсюда было видно, что она чистая и прозрачная, не покрытая болотистой зеленой пленкой стоячего водоема. Значит здесь и вправду течет речушка и наполняет озерце жизнью. Возможно, вон тот широкий проход между деревьев чуть дальше парочки ив и есть то самое небольшое русло речки. Вика решила отправиться к ивам и устроиться там на отдых.

Приблизившись, она поняла, что не ошиблась в своем выборе. Ивы были старыми и крупными, с наклоном стволов в сторону воды, что создавало под их кронами удивительный шатер из занавесок-ветвей. Со стороны озера он был немного реже и приоткрывал вид на полосу “пляжа”. Так Вика окрестила песчаную сторону озера. Возможно там даже был чистый и плавный заход в воду, что могло стать отличным местом для купания.

Прислонив велосипед к стволу ближней ивы, Вика присела на траву поближе к воде. Здесь было так тихо и хорошо, ветви создавали тень, от воды шла благословенная в жаркий день прохлада. Легкий ветерок красиво колыхал их в убаюкивающе-медленном неровном ритме.

С собой в рюкзаке у Вики была тонкая спортивная кофта на молнии, которую она разложила за своей спиной на траве и расслабленно откинулась назад, закинув руки за голову. Земля все еще была прохладной, и это чувствовалось даже сквозь слой ткани, но разгоряченному поездкой на велосипеде телу это было даже приятна. Вика посмотрела наверх, где между листьями поблескивало ярко-голубое небо, мягкий шелест невероятно успокаивал, поэтому она буквально на минуточку решила прикрыть глаза.

Разбудил ее непонятный звук и Вика не сразу поняла, что это плеск воды. Неуверенно оглянувшись вокруг, она села и вспомнила, где находится. Она уснула в ивовом шатре и даже не видела снов в этом безмятежном покое, от спины правда чувствовалась сырость непросохшей весенней земли. Плеск раздался снова и стал повторяться в некоем ритме, Вика поняла, что этот звук идет с воды и осторожно выглянула из-под ветвей.

По озеру кто-то плыл от того самого песчаного берега к середине, делая широкие взмахи руками. Этот кто-то наслаждался все ещё холодной водой и совсем не заметил её спящую под деревом. Стало даже как-то неудобно, вот так вторгнуться в чье-то уединение, но потом она вспомнила, что по сути все с точностью до наоборот. Она прибыла сюда первой и уединилась, а вот этот пловец вторгся и разбудил её. Так что в принципе не за что испытывать чувство вины. Но эта зараза была слишком сильна и все равно начала грызть её червячком.

Пока человек плыл мимо неё, в нескольких метрах от берега, Вика подумала не вылезти ли ей из скрытого убежища и не сбежать ли пока он её не заметил. Но пловец быстро и по-спортивному добрался до другого берега. Тот был намного круче и возвышался над водой землистым обрывом чуть выше метра или полутора с пучками травы по кромке. С кромки торчали длинные извилистые корни, растущей наверху березы.

Пловец добрался до берега и, хватаясь за корни, выбрался на этот склон. Судя по всему, та сторона озера имела хорошую глубину, так как не было похоже, что он вставал ногами на дно перед выходом. Мелькнула голая спина, черные короткие плавки-шорты и он вылез полностью. Вскарабкался, ступая на корни, и выпрямился во весь высокий рост на краю берега. И обернулся, взъерошивая короткий мокрый ежик волос.

Вика непроизвольно отшатнулась. Это был Андрей.

Несмотря на приличное расстояние, она могла рассмотреть его лицо, пусть и не в подробностях и отчетливо узнавала его худощавую жилистую фигуру с четким рельефом мышц. Он встал на краю берега и несколько раз махнул руками, будто бы разминаясь или делая зарядку, затем оперся ладонями на талию и поднял лицо к солнцу. Было видно как он закрыл глаза и с удовольствием грелся под теплыми лучами. После холодной воды, это было очень даже объяснимо. У Вики побежали мурашки по коже от одной только мысли нырнуть в это озеро в мае. Это только для тренированных моржей, а не для неженок избалованных кипяченым средиземным морем.

Чувствуя легкие угрызения совести, она продолжала наблюдать из своего тайного пункта за крайне спортивным молодым мужчиной, загорающим на солнце. Сложно было не признать, что он хорошо сложен и похоже занимался спортом очень долгое время, одна только техника плавания чего стоила, будто смотришь соревнования в трансляции. Да и трапеция его плеч подтверждала предположения.

Но буквально мгновение спустя Вике пришлось с силой выгонять эти мысли из своей головы, потому что туда начали заползать образы другого спортивного и подтянутого мужчины и невольно начинались сравнения. Нет, нет, только не это. Не сейчас. Да и никогда больше. Хватит с нее. Тут же созрел план, что надо уносить ноги и сделать это незамеченной, не хватало с ним столкнуться лоб в лоб и потом искать оправдания этим “случайным” встречам, которые уже начинали раздражать своей регулярностью. Уходить она решила как только он поплывет обратно, ведь находясь в воде и плывя кролем, сложно рассмотреть что там находится впереди и кто ходит по берегу. Это был бы идеальный момент для побега.

Но Андрей не сильно торопился, видимо пытаясь, получить небольшую дозу загара пока есть для этого возможность. Вика, не отрывая от него взгляда — нет, она не любовалась атлетическим телосложением, а зорко следила за его движениями — наощупь подтянула к себе рюкзак и вытащила из него маленькую бутылку воды. Открутила крышку и сделала пару глотков.

Небольшое серое облако закрыло собой солнце, и порыв ветра качнул ветки ивы, за которыми пряталась Вика. Андрей, наконец, отмер и сделал пару шагов назад, затем взял короткий разбег и дельфином нырнул в зарябившую от ветра поверхность озера. Вика привстала, первой её мыслью было сейчас же схватить вещи и сматываться, пока он не всплыл, но потом рассудительно поняла, что она этого не успеет сделать и он увидит её прямо посреди пляжного берега, как только вынырнет. Поэтому она встала наизготовку, подняла с земли кофту и рюкзак, готовясь к старту. Оставалось только запрыгнуть на велосипед и быстро поехать к лесной дороге.

Двадцать, тридцать секунд, наверное, уже и минута прошла. Может больше. Пауза затягивалась. Вика замерла в нерешительности. Какой интересно глубины было это озеро? Почему он не всплывает, хотя уже давно должен был?

— Блин, — взволнованно пробормотала она себе под нос и уронила свои вещи на траву. А если он себе голову пробил о камни на дне? Шею сломал? На корягу наткнулся?

По поверхности только рябь бежала и никаких признаков ныряльщика.

Глава 11

Сама себя не осознавая, и движимая сильнейшим внутренним порывом, Вика скинула кроссовки и прямо из-под ивовых ветвей с разбегу бросилась в воду, поднимая волны брызг. Сердце застучало как ненормальное, а в голову волной ударил страх. Не боязнь воды, нет. За чужую жизнь.

Она была не такой уж хорошей пловчихой, но сейчас об этом не думалось, да и адреналин придал ей скорости. Всего через несколько секунд она уже гребла в сторону места на воде, где по её расчетам должен был выплыть Андрей. Вода заливала глаза и уши, дыхание сбивалось, футболка мешала делать широкие движения. Внутренний счетчик подсказал, что время на вдох у него уже кончилось, а Андрей так и не всплыл. Вика чуть замедлилась и сделала на ходу несколько глубоких вдохов, готовясь нырнуть.

И тут на последнем третьем вдохе что-то сильно толкнуло её снизу в грудь и буквально перевернуло. Вика от неожиданности только вскрикнула и с брызгами погрузилась под воду, лихо хлебнув озерной воды. В то же мгновение кто-то дернул её наверх, схватив чуть ли на за волосы. Вынырнув и сделав судорожный булькающий вдох, она закашлялась, глаза залило водой, руки и ноги работали сами в неподконтрольной панике. Вода опять подло сомкнулась над головой и она едва успела закрыть рот. Сверху опять дернули и сквозь мутную пелену в глазах Вика рассмотрела перед собой лицо. Андрей одной рукой подтолкнул её к поверхности, потому что она снова начинала тонуть от неожиданности, от чего опять рефлекторно дергалась.

— Прекрати, — отплевывался он и мотал головой, чтобы вода не текла в глаза, — ты чего творишь?

Вика попыталась вывернуться из его рук, но только булькнула очередной раз.

— Не дергайся, — он совершил с ней какой-то странный захват и перевернул на спину, затем потащил за собой, обхватывая под грудью и стараясь держать на плаву.

Вика где-то в глубине осознавала, что её, видимо, спасают, но тут же начинала сопротивляться, чтобы вывернуться из его рук. Ей не требовалось спасение, это она его спасает, потому что он себе голову разбил об дно и утонул… наверное. Короче, сейчас не до логики, но задумка была совсем другой!

Она снова попыталась вернуться в положение самостоятельного пловца, но эти барахтанья Андрей воспринял совершенно неправильно.

— Прекрати, — прикрикнул он на неё, — не дергайся!

— Пусти! — прохрипела она в ответ, отплевывая воду, которой, наверное, уже литр выпила и вдохнула, — я не… — закашлялась снова, плеская руками по воде и пытаясь перевернуться, — тону.

— Молчи, дыши лучше, — с эти сложно было спорить, тем более, что Андрей начал активно грести и не давал особо дергаться. Вике пришлось подчиниться, тем более что внезапно у неё перестало получаться плавать.

Несколько раз дернувшись и макнувшись под воду, Вика была доставлена к берегу. Это она поняла, когда под её вяло толкающимися ногами попалась твердь дна, а Андрей, обхватив её под грудью и второй рукой, встал на ноги и потащил дальше. Осмелев, Вика попыталась вырваться из его рук, но тут же повисла, не сумев вернуть себе устойчивость. Когда вода под ногами кончилась и зашелестела трава, “спаситель” достаточно резко усадил её на задницу и отпустил.

Вика тут же закопошилась и завалилась на бок, закашлявшись. Затем встала на четвереньки на траве и простонала:

— Меня тошнит, — несколько раз подергалась спазмами и кашлем, но так ничего и не вышло кроме выкашлянной из легких воды. Легче почти не стало, но она услышала, что Андрей стоит рядом с ней и тяжело дышит.

— Пусть вырвет, лучше будет. Нахлебалась.

— Не могу, — Вика замотала головой, с волос текли ручьи воды, с одежды тоже, собирая под ней лужу.

Андрей присел рядом с ней на корточки и раздраженно спросил, все еще не восстановив дыхание:

— Помочь?

— Отстань, — чёрт его знает, что он имел ввиду под этой помощью. Засунуть ей два пальца в рот? Лучше уж она захлебнется окончательно, пусть даже и на берегу. На всякий случай Вика от него отползла на четвереньках, потом села и, пытаясь отдышаться, убрала волосы, налипшие на лицо. Вот было очень обидно, ведь она его спасала, но всё пошло совсем не по плану.

Андрей встал во весь свой рост, отчего показался великаном, его тень заслонила собой солнце. Хотелось порадоваться, что он живой, но так же внезапно захотелось притопить его немного обратно, чтобы так сильно не раздражал своей неблагодарностью и агрессией.

— Отстать? — в изумлении переспросил он, — ты чего тут делаешь вообще?

Вика сделала рукой козырек и посмотрела на него снизу вверх.

— Тебя спасаю! — от того как он изменился в лице захотелось то ли все таки блевануть, то ли уползти обратно в озеро. Вика осеклась и прикусила язык.

Серое большое облако полностью закрыло солнце и бросило недобрую тень на его лицо.

— Я имею ввиду на озере. Откуда ты про него знаешь?

Ну вот, подумала Вика, он теперь подумает невесть что, как она и боялась. Его грозный вид не сулил ничего хорошего и внезапно вспомнился баллончик со спреем от насекомых.

— На карте нашла, — Вика попыталась встать, ей это удалось не с первого раза. Андрей попытался было поддержать её за локоть и помочь, но она отдернула руку. Его прикосновения были неприятны. — Я просто хотела посмотреть.

— Посмотрела?

Она оглянулась вокруг. Они выплыли где-то посередине между ивами и высоким берегом.

— Посмотрела, — раздраженно огрызнулась она. Ведь такой замечательный был день. Теперь ей совсем хреново и мутит. Ветер усилился и напористо стал остужать совсем мокрую одежду. Прилипшая футболка стала невероятно неприятной и холодной. Вика отлепила её от живота, но поняла, что так только хуже. Украдкой взглянула на грозового Андрея, нависающего над ней.

— Слов просто нет, — Андрей покачал головой, развернулся и сердито зашагал в сторону ивового шатра по травянистому берегу.

Конечно, это было лукавство с его стороны, слов, скорей всего, у него было очень даже много, но мало цензурных. Одно выражение лица чего стоило.

Вика, скользя мокрыми ступнями по траве, отправилась за ним. Она бы не стала этого делать, если бы все её вещи не лежали именно там, под деревьями. Впрочем идти тут все равно было больше некуда, не на крутой берег же взбираться, чтобы обойти озеро вокруг в нежелании больше встречаться с ним лицом к лицу. Но выбирать не приходилось.

Андрей шел впереди, перешагивая через сломанные ветки кустов, и раздвигая жидкие стебельки многолетних трав, эта сторона была довольно заросшей. С него уже не текла вода, потому что он был без одежды и мокрых следов-луж он не оставлял, в отличие от Виктории. Время от времени поднимая глаза на него, она прокручивала в голове разные грубые ответы, но говорить их не решалась. Вся её решительность возмущаться куда-то быстро улетучилась вместе с силами. А ведь еще назад на велосипеде ехать.

Солнце спряталось окончательно, его заслонило толстенное серое облако, довольно быстро несущееся по небу. По воде побежала рябь. Андрей дошел до ивы и раздвинув висящие ветки руками, прошел под крону. Вика последовала за ним, но как только нырнула под ветки, почти сразу наткнулась на спину своего спутника.

— И давно ты тут сидела? — недовольным голосом спросил он.

— Нет, — Вика неосознанно огрызнулась. Но что он хотел, обращаясь к ней таким тоном? — Я не следила за тобой, если ты так подумал. Больно нужен.

Андрей обернулся и глянул на неё совсем не по доброму, его явно раздражала вся ситуация. А тут и велосипед, и рюкзак, и кофта на траве разложена. Прям пикник на обочине во всей красе, будто тут оборудован наблюдательный пункт. Целью которого был, конечно же, он. Надо же иметь такое самомнение!

— А нырнула как раз потому, что не следила?

— Да я спасала тебя, между прочим! — Вика обошла его вокруг и подняла с земли кофту и рюкзак с большим желанием быстро убраться отсюда. Не нужны ей эти разборки.

— Спасала? Да с чего ты взяла, что спасать нужно? — Андрей будто бы не поверил своим ушам. Как будто он не столкнулся с ней только что посередине озера.

— Ты нырнул и не вынырнул! Что мне еще надо было делать? Подождать, пока твою разбухшую тушку на берег вынесет?

— Причем тут это?

— Что значит причём? Сам будто бы не стал спасать, если бы увидел, что кто-то не всплыл?

— Я не… — он запнулся, пытаясь толи слова подобрать, то ли взять эмоции под контроль, до того как начал орать на неё в полный голос. Давалось ему это с трудом. — Я не тонул! Я нырял. Знаешь разницу?

Вика всплеснула руками. Внутри неё эмоции тоже доходили до точки кипения.

— Ну, извини, не было там таблички на воде “не спасать, я ныряю, а не тону”! Да там минуты три прошло, кто так ныряет?

— Тот кто с детства подводным плаванием занимался!

— Да я не изучала твою биографию!

Пришла очередь Андрея бессильно махнуть руками. Развернуться, пройти несколько шагов в сторону песчаного берега, где лежали его вещи, затем резко обернуться и уставиться на Вику расширившимися серыми глазами.

— Ты спасать то умеешь, что бы лезть?

— Что значит умею? — Вика швырнула на землю, поднятые только что вещи, — это ты мне вместо спасибо, говоришь? Что ещё и не так тебя спасала?

— Да ты знаешь, сколько народу вот так тонет, думая, что вытянут другого человека! — прикрикнул он на Вику. — Испуганный, да просто в панике, тонущий человек хватается за все подряд и топит спасителя!

— Да я… да ты… — Вика окончательно потеряла аргументы.

— Пошла бы ко дну, если бы не я. И это я ещё не тонул! — он указал на нее пальцем. Будто ставя на ней печать неумехи и неудачницы в спасательном деле с большой надписью “некомпетентная дура”.

— Да лучше бы утонул! — Вика со злостью стянула с себя противную футболку и с мокрым шмяком бросила ее на землю.

Андрей стоял, тяжело дыша, и явно собираясь продолжить ее отчитывать, но оглядев с ног до головы, худую, мокрую и покрывающуюся мурашками под холодным ветром, оставшуюся только в леггинсах и спортивном топе, передумал. Молча развернулся и зашагал к “пляжу”, резко отбрасывая ветки ивы со своего пути.

Вика бессильно зарычала. Вот ведь идиот! Как же он её бесил, просто до белого каления. Она запустила пальцы в темные и мокрые сосульки волос и взъерошила их. Затем обернулась и нашла глазами свою кофту на земле. Надо переодеться, погода портится. С леггинсами ничего не поделать, да и высохнут они быстрей. А вот верх пора утеплять. Она повернулась спиной к направлению, куда ушел Андрей, и стянула через голову спортивный топ. Затем Быстро надела кофту и застегнула молнию до самого верха. Стало заметно теплей, почти замечательно. Собрав с земли мокрую одежду, она затолкала её, скомкав, в рюкзак. Взамен вытащила оттуда бутылочку воды и жадно присосалась к горлышку, утоляя жажду. На ходу повернулась, чтобы выйти из-под ивы, подняла взгляд наружу и тут же поперхнулась.

Андрею явно пришла в голову точно такая же идея. Ну та, где надо переодеться в сухое, чтобы не было холодно. Поэтому он стоял к ней спиной совершенно голый и с трудом запихивал влажные ноги в джинсы. Вика заткнула рот рукой, чтобы вода, которой она подавилась, не лезла назад слишком громко и не выдала этим её в случайном акте вуайеризма. Чувствуя, что к щекам прилила кровь, она дождалась, пока его незагорелый зад скроется под джинсами, и он застегнет ремень. Она уже готовилась словесно отразить его последние нападки, но в последний момент передумала. Её взгляду открылись целые созвездия и острова светло-розовых и белеющих пятен на его спине и правом боку. Некоторые из них брызгами виднелись и на плече. Те самые, что она увидела в прошлый раз. Все слова куда-то улетучились.

Когда он наклонился к рюкзаку и достал из него футболку, чтобы одеться полностью, Вика вздрогнула, будто очнувшись, и отвернулась. Ей не хотелось пялиться на него и откровенно разглядывать. И в то же время хотелось. Любопытство и смущение смешались в мыслях, затем стыд всплыл на поверхность мутной плёночкой, а за ним необъяснимый страх. Опять он.

Вика развернулась и бросилась к своему велосипеду возле ствола дерева. Дойдя до него, она надела на себя рюкзак на обе лямки, предварительно вынув из кармана свой телефон. Открыла приложение с картой и посчитала маршрут до дома. Далеко и долго. Совсем не так радужно и приятно, как было утром. Да и погода портится. Она взглянула на небо, кажется, будет дождь. Она любила дождь, но за окном, когда сидит дома с чашкой горячего чая, а не на улице, да еще и на велосипеде.

Лес на карте зеленел неровным пятном с голубым озерцом довольно далеко от схематично изображенного жилого комплекса. Дорога в объезд Вике не нравилась, найти бы короткий путь. Хотя… вот же то самое светлое пятнышко, где на поляне стоял заброшенный домик. То самое место, где она была совсем недавно в поисках Марыси. Он намного ближе к озеру и от него идет вполне сносная тропинка к дороге, по которой можно потом быстро добраться до дома. Единственный минус, что расстояние отделяющее озеро от домика придется пройти или проехать прямо по лесу. Вика с сомнением глянула в лес в том направлении, куда предполагалось двигаться. Не очень густой, подлеска не много, поваленных деревьев не видно. Это точно не непреодолимое препятствие, не дня неё. А времени можно сэкономить не меньше получаса. Решено.

Вика закрепила свой телефон с включенным приложением на специальном держателе на руле и собралась уже двинуть в путь.

— Дорога с другой стороны, — послышался со спины голос Андрея.

— Мне не нужна дорога, — ответила она и решительно двинулась в нужную ей сторону, даже не обернувшись на него.

— Ты куда?

— Напрямую.

— С ума сошла?

Вика даже притормаживать не стала на эти слова. Будто ей было интересно его мнение.

— Вернись на дорогу, дождь собирается! — крикнул ей вслед Андрей.

— Вот именно! — ответила она громко, чтобы тот услышал. — Так короче и я под него не попаду.

— Дурёха. Заблудишься!

— Сам дурак! Увидимся дома!

И она зашагала еще быстрей. Ну, насколько это возможно вместе с велосипедом. Если попадется достаточно открытый участок, то она проедет и верхом на нём. Сейчас, только неровная земля возле озера кончится.

Ветер усиливался, кроны всё громче шумели над головой, верхушки деревьев раскачивались из стороны в сторону, открывая время от времени куски неба. Оно уже стало не по доброму серым, вокруг заметно потемнело, облачка кажется начали превращаться в полноценные тучи.

Вика шла довольно долго, постоянно сверяясь с маршрутом в телефоне. Хорошо хоть местность здесь ровная, без холмов и оврагов. Несколько зарослей кустов все же пришлось обойти. На последнем из них сзади послышался треск ломаемых веток и шум. Вика остановилась на мгновение и обернулась. За ней следовал Андрей, точно так же таща свой велосипед.

Она не стала его дожидаться, только сняла быстро с себя рюкзак, вынула баллончик с аэрозолем из него и запихнула в карман. Рюкзак вернула на место, понадеявшись, что он не заметил этого. Пока еще Андрей не подтверждал, что он не какой-нибудь маньяк или преступник. Приезжала же за ним полиция. Может он зайдет поглубже в лес за ней, дождется места, где её крики не услышат, и придушит по-тихому. Или надругается похуже. Она сжала баллончик в кармане на мгновение и прислушалась. Вроде бы все ещё идет за ней, но на расстоянии. Думает, что не заметный? Подкрадись и получишь так, что мало не покажется, глаза этот дихлофос точно разъест.

— Если ты меня подождешь, то не нужно будет все время оборачиваться! — крикнул Андрей и сломал все её планы и предположения. Втирается в доверие, чтобы подойти ближе?

— Зачем мне тебя ждать? — парировала она, не оборачиваясь. Шумно вокруг, услышит ли. Услышал.

— Чтобы идти вместе. Раз уж я здесь.

— Тебя никто не звал!

— В прошлый раз тебя в лесу собаки чуть не съели! — голос Андрея слышался уже ближе. Догоняет.

— Не уверена, что ты лучше собак!

— Тогда ты так не считала, — вдруг совсем близко сказал он. Вот ведь зараза длинноногая. Он уже здесь.

Вика развернулась и резко вытащила баллончик из кармана, наставила его практически в лицо Андрею. Тот скептически приподнял бровь

— Вот это оригинально. Это, чтобы с меня комаров согнать? Их еще нет.

— Чтобы тебя отогнать, — невежливо огрызнулась Вика, — я тебя не звала. Кто тебя знает, зачем ты увязался за мной. Может, задумал что-то нехорошее. Тут в лесу никто не увидит и не услышит.

— И поэтому я не сделал этого у озера, а тащился за тобой два километра по гребанным зарослям. Серьезно?

— Кто вас маньяков знает? Может, не зря за тобой полиция приезжала.

Андрей тяжело вздохнул.

— Так это ты за мной следила из-под тишка, а не я за тобой.

— Да не следила я, — разозлилась Вика. Затолкала баллон обратно в карман и возобновила путь. Совсем темно, точно сейчас ливанет. Вдалеке раздался тихий раскат грома.

— Отлично. Это гроза. — констатировал очевидный факт Андрей и последовал за ней. — Ты в курсе, что и в лесу может молнией убить, особенно с велосипедом в руках?

— Мне этот велосипед и так будет стоить, как крыло от самолета, я его на прокат взяла, — посетовала Вика, — я точно не собираюсь его бросать. А ты сам решай.

— Надо ускориться. Куда ты вообще идешь?

— Прямо.

— Прямо. Так прямо. — казалось, что Андрея не сильно это и волновало.

Гром раздался ещё раз и уже намного громче, с переливами, протяжно.

— Надеюсь не сухая гроза, — пробормотал он тихо почти себе под нос.

— Лучше уж сухая, одежда мокрая вся. И без того холодно.

— Молния может лес поджечь, жарко было и сухо, любой валежник воспламенится…

— Вот легче совсем не становится! Что ты за энциклопедия ходячая? — не выдержала Вика.

Хотела было добавить ещё гневных тирад. Даже остановилась для этого и обернулась к непрошенному спутнику, но очередной раскат грома буквально оглушил её и заставил слегка присесть. Очень и очень близко.

Не сговариваясь, они подхватили велосипеды, и пошли ещё быстрей. Судя по карте, идти осталось совсем не долго. Скорей бы уже показалась поляна. Становилось немного страшно, гроза разыгрывалась серьезная. Пусть пока и без дождя. Ветер так трепал волосы Вики, что они уже почти высохли. Тяжелый велосипед все больше и больше мешал и уже успел порядочно утомить. Впереди деревья начинали немного редеть, и кажется, показался просвет. Правда Вика не была в этом на сто процентов уверена, уж больно потемнело вокруг.

Сверкнула молния, на мгновение ослепив глаза, где-то очень близко. Вслед за ней раздался оглушительный удар грома, перекатился над землей. Отражаясь и плавно угасая. Вика неосознанно остановилась и замерла осторожно прислушиваясь. Сзади раздался жалобный звяк велосипедного звоночка, и она обернулась.

Велосипед лежал на боку, а Андрей стоял, опираясь на ствол дерева одной рукой и слегка согнувшись.

— Ты чего? — крикнула ему она сквозь шум ветра. — Идем, немного осталось. Вон за теми деревьями уже…

Андрей не ответил, лишь странно мотнул головой, поднес к ней свободную руку, но в последний момент передумал и убрал. Посмотрел на Вику непонятным расфокусированным взглядом и тут же опустил глаза.

— Андрей, идем! — крикнула она ещё раз.

Но Андрей не пошел, а наоборот вдруг начал оседать по стволу, навалившись на него плечом. Вика осторожно уложила свой велосипед на землю и неуверенно сделала несколько шагов в сторону Андрея. Снова сверкнула молния и перед глазами заплясали зайчики бело-зеленого цвета. Когда они растворились, нагнал гром и прижал к земле. Гроза уже настигла их своей самой громкой сердцевиной. И до сих пор не упало ни одной капли.

Андрей же окончательно сполз и поддерживал себя в вертикальном положении и второй рукой тоже, которая теперь упиралась в землю. Туда же смотрел и он сам. Вика присела рядом с ним на корточки и взяла за плечо. Её посетила очень нехорошая догадка.

— Только не опять, — пробормотала она свои мысли вслух.

Андрей, похоже, их слышал и только помотал головой. Не поднимая к ней лица. Сквозь шум ветра Вика слышала его рваное дыхание, будто он не может сделать вдох и еле-еле пропихивает в себя воздух. В довершении к пугающей картине, он вдруг оторвал от дерева руку и прижал её к груди.

— Что с тобой? Андрей? — попыталась дозваться до него Вика, взяла за плечи немного встряхнула, — это приступ? Опять?

Тот помотал головой. Вот что это значит?

— У тебя сердце прихватило? Что? — пыталась угадать она. Как будто не было и так страшно от грома и молнии вокруг. Он её добить решил?

— Я не… — он опять покачал головой, что-то отрицая, но не понятно что именно, — я не могу…

— Чего не можешь? У тебя есть что-то? Это приступ? Астма? Сердце? Что?

— Дышать… я не могу, — с трудом между полувдохами выдавил он и поднял глаза на Вику.

Светло-серые, с расширившимися зрачками и тонкой полоской радужки. Опять! Те, что в кошмарах ее преследовали после прошлого раза.

— Только не это, только не опять, — Вика встряхнула его, — прекрати!

В глазах Андрея странным образом погас какой-то огонек. Они становились пустыми, будто он терял фокус на реальности вокруг себя. Но при этом продолжал тяжело сипеть на почти бесполезном вдохе и смотреть прямо на Вику снизу вверх. Или сквозь нее.

— Не надо! Андрей! Пожалуйста! — что она просила, Вика не была уверена. Не пугать ее? Не хрипеть тут? Не умирать у нее на глазах? Паника накрывала Вику с головой, сердце стучало, больно ударяясь о грудную клетку, а пульс в ушах был громче грозы. — У тебя есть лекарства? Что-нибудь? Андрей!

Она взяла в ладони его лицо.

— Андрей! — крикнула она в последний раз, но голос утонул в раскате грома. Только пустые глаза смотрели на нее в ответ. А дыханье, которое Вика будто чувствовала кожей, окончательно сбилось.

Вика посмотрела на его приоткрытые губы и сделала то, чего от себя не ожидала. Будто кто-то другой управлял её телом, она резко приблизилась и впилась в его губы своими, запечатывая поцелуем.

Глава 12

Порыв ветра взметнул её длинные волосы и закрутил вокруг их лиц спутанными прядями. Тонкие пальцы Вики всё еще лежали на его щеках, а его губы были холодными, сухими, но в тоже время приятными и мягкими. Кровь словно отхлынула от её лица и закружилась голова. Андрей сделал длинный вдох носом. Вика почувствовала это и резко оторвалась, будто её ударило током в ответ на не прошеный поцелуй. Она отшатнулась и села на землю.

Глаза Андрея медленно сфокусировались, он будто всплывал на поверхность из одному ему видимого кошмара, начиная осознавать жестокую реальность вокруг. Он ведь даже не понимает, что произошло, подумала Вика. Словно из транса вышел. Или почти вышел.

Андрей хрипло и протяжно выдохнул и тяжело задышал, словно кто-то невидимый отпустил его и перестал душить. Взгляд остановился на Вике, передавая смешанные эмоции непонимания и шока.

Сверху что-то разорвалось в натянутом до предела небе, и потоками хлынула вода. Андрей медленно закрыл глаза и опустил голову. Вика провела рукой по лицу, словно пытаясь умыться этим дождем. Сердце продолжало колотиться испуганной птицей в клетке рёбер.

— Ты как? — проговорила она, не надеясь, что её хорошо слышно.

— Нормально, — одними губами ответил он.

— Тут недалеко есть дом, — она оглянулась на бесконечную даль до просвета между деревьев. Как туда добраться теперь?

Андрей попытался встать, упираясь руками в землю и ствол дерева. Дождь лил буквально в три ручья, даже кроны деревьев не сильно помогали сдержать сильные потоки. Ведомая порывом, Вика встала и помогла Андрею подняться. Он был слишком тяжелым для неё, но он и сам старался, как мог, вернуть себе устойчивое положение.

— Идем, спрячемся. — потянула она его на себя, отодвигаясь от дерева-подпорки. Затем закинула его свободную руку себе на плечи, а своей рукой обхватила его за талию. Андрей ощутимо дрожал всем телом, и это точно было не от страха. Чертов приступ, чтобы это не было, но оно разрывало его на части изнутри, причиняя муки. От этой мысли у нее самой начинало болеть сердце.

— Ты можешь идти?

Он кивнул в ответ, вытер рукой лицо от текущей воды и начал неуверенно переставлять ноги. Чувствовалось, что он не хочет опираться на неё всем весом, но идти ему было не очень легко. Велосипеды были забыты там, где их бросили хозяева. Лишь ветер, дождь и тяжелое дыхание звучали в ушах. Медленно и покачиваясь, они двинулись к цели.

Вода ручьями текла по их телам, одежда мгновенно промокла до последней ниточки, с особо сильными порывами ветра струи так больно били в лицо, что хотелось отвернуться или закрыться руками. Давно Вика не помнила такого сильного ливня, но им посчастливилось оказаться под ним. Наконец, они выбрались на знакомую уже поляну. Домик на дальней стороне совсем потемнел от воды, по его металлической крыше громко барабанил дождь.

Дрожь странным образом передалась от Андрея и Вике, а может быть, она просто замерзла от без конца льющейся на неё воды. Единственным желанием было добраться поскорей, но расстояние от кромки леса до домика, казалось, не сокращается. Андрей же, хоть и дышал тяжело, что Вика ощущала обнимающей его торс рукой, похоже, немного пришел в себя и старался идти быстрей и уже почти не наваливался на Вику.

Как он в прошлый раз умудрился уехать от неё на велосипеде? Да и далеко ли он уехал, ведь она не видела его, после того как тот скрылся за поворотом, а затем и сама спешно ушла. Видимо в этот раз “приступ” оказался намного сильней.

Огибая крыльцо домика, им пришлось обойти сломанную водосточную трубу, из которой лился настоящий водопад, с громким журчанием собирающийся в здоровенную лужу возле стены. Хотя сейчас и лужи были нипочем, вряд ли внутри их обуви остался хоть один сухой сантиметр.

Входная дверь знакомо скрипнула, и они ввалились внутрь узенькой прихожей, а затем сразу в главную комнатку-кухню. Андрей тут же отцепился от Вики и прислонился плечом к стене, вытер ладонью лицо и взъерошил волосы точно так, как сделал это в прошлый раз, когда Вика следила за ним на озере. Ну да, следила. Хоть и не долго. Что уж врать самой себе?

Они оба огляделись вокруг, внутри было довольно темно и шумно от грохочущего по крыше дождя, но намного тише, чем на улице. За окном сверкнула молния, и через мгновение раскатистой волной прокатился гром так гулко, что даже стекла задребезжали в растрескавшихся рамах. Вика боязно глянула на Андрея, но тот лишь на мгновение закрыл глаза и тут же открыл, посмотрел на неё в ответ. От его взгляда стало не по себе, поэтому она решила отвлечься: уверено двинулась в соседнюю комнату, где стояла старая железная кровать.

— Иди сюда, тут присесть можно, — позвала она Андрея из дверного проема.

Тот медленно отстранился от стены и прошел за ней в комнату. Здесь было тише всего, может стены были толще, может окна с двойным стеклом. Вика сняла свой рюкзак и поставила его на пол возле кровати, затем осторожно проверила кровать на предмет прочности. Металлическая сетка скрипнула, но осталась достаточно упругой. Вика заглянула под выгоревшее серое покрывало, там лежал старый бугристый полосатый матрас.

— Сидеть вроде можно, — констатировала она. Но на всякий случай проверила, присев и подпрыгнув пару раз на кровати. Та выдержала экзамен на прочность и гостеприимно распрямилась для следующего усталого путника.

Андрей прошел к кровати, снял свой рюкзак со спины и присел. В нем почти осязаемо ощущалась невероятная усталость, будто все силы были выкачаны из него. Вика растерянно встала перед ним, не зная куда теперь пристроить саму себя, что сделать дальше, чем-то ему помочь или быть может просто оставить в покое. Единственной идеей было достать бутылку из своего рюкзака и протянуть остатки воды Андрею.

— Вот.

— Спасибо, — тот не стал отказываться, осторожно взял, двумя глотками все выпил и вернул бутылку. Вика молча убрала её в рюкзак, не мусорить же в доме.

Затем она подошла к небольшому окну, оперлась руками на деревянный подоконник и выглянула наружу.

— Ну и погодка, просто апокалипсис, — решила она начать нейтральную тему, разрушая неловкий момент.

— Должен скоро кончиться, такой ливень обычно быстро проходит, — он звучал уже более уверенно и почти выровнял дыхание.

— Надеюсь, а то мой велик уплывет и мне расплачиваться за него придется.

— Своего нет? — видимо тоже решил сменить тему Андрей, но голос прозвучал странно.

— Нет, пока не обзавелась, не до него сейчас, — ответила она оборачиваясь к нему. Андрей сидел упрятав лицо в ладони. Вика замялась, — все нормально?

Андрей дернулся и резко убрал руки, будто он не хотел, чтобы она это видела, а просто надеялся отдохнуть пару мгновений.

— Слушай, — начал он отводя взгляд, — я не припадочный, не больной. Не надо так, — он неопределенно поводил рукой в воздухе, ища слова, — опекать меня.

— Как и спасать? — если быть честной, Вика ожидала чего-то больше похожего на “спасибо”, поэтому ей было неприятно слышать некоторое недовольство в его голосе.

— И спасать меня тоже больше не нужно. Со мной всё нормально.

— Я так и подумала, когда ты свалился на ровном месте, — съязвила она, — что всё нормально.

— Вик, — он в первый раз за весь день назвал её по имени. Что бы он ни собирался сказать, его голос проглотил очередной раскат грома. Но он был уже заметно тише предыдущего, гроза уходила.

— Ладно, — она подняла руки в жесте капитуляции, — я не собираюсь лезть в твои проблемы, мне и своих хватает. Просто не делай этого… “нормального” каждый раз, когда видишь меня. Я начинаю нервничать.

Андрей отвернулся в сторону и уставился в окно на бушующую серость воды и ветра, по стеклу ползли, извиваясь, дождевые змейки. Ответил он лишь через несколько мгновений.

— Будто я это планирую как-то. Мне самому это… так не должно быть. — в его голосе слышалось откровенное раздражение, может даже злость. Но скорей всего на самого себя, а не на Вику. По крайней мере, ей так хотелось это слышать. — И ты тут вообще не причём.

Вика вздохнула и села рядом на кровать, она тоже устала от долгого похода по лесу с велосипедом, сколько можно уже стоять, теряя последние силы. Тем более, что в её помощи никто здесь больше не нуждается, можно и дать отдых ногам. Кровать мерзко скрипнула и предательски прогнулась в середине, от чего Вика начала заваливаться в сторону Андрея и ей пришлось приложить усилие, чтобы оставаться в вертикальном положении и не приближаться к нему.

Они просидели так, не разговаривая и слушая шум грозы, ещё довольно долго. Каждый в своих мыслях. Андрей время от времени потирал лицо нервным жестом, Вика же пыталась замереть и сконцентрироваться на мыслях о согревающем пламени воображаемого камина. Как жаль, что в домике не было печки, хотя бы небольшой чугунной буржуйки с решетчатой дверцей. Они закинули бы в неё дрова и грелись бы, глядя на яркие язычки огня, доедающие головешки. Казалось, что если очень сильно напрячь воображение, то тело начнет чувствовать это согревающее тепло, только протяни руки и вот огонь уже обжигает кончики пальцев. Но печки не было, камина тоже, а было лишь исчезающее, едва заметное тепло тела почти не знакомого ей человека, сидящего рядом.

Внезапно Андрей взял её за руку, повернул ладонью вверх и провел по ней кончиками своих длинных пальцев. От неожиданности Вика вздрогнула, потеряла дар речи и лишь в изумлении уставилась на его задумчивый профиль. К щекам медленно приливала кровь от этой необъяснимой нежности.

— Ожоги совсем зажили. — вдруг произнес он, не отрывая взгляда от рук.

Ожоги? Ожоги! Вика выдавила из себя несуразный ответ.

— Да.

Она неловко вытянула свою ладонь из его прохладной руки. Стало ещё сильней не по себе, чем до этого момента. Оба опять уставились в окно или в пол, да хоть на стену с облезшими остатками обоев, лишь бы не друг на друга.

— Можно один вопрос? — не глядя на него, решилась спросить Вика спустя несколько утомительно неловких минут.

Андрей секунду засомневался, но ответил.

— Можно.

— Ты давно здесь живешь? — Вика имела в виду жилой комплекс, и надеялась, что Андрей поймет её правильно. Отчего-то казалось, что банальный разговор сможет разрушить холодную стену между ними и хотя бы общение станет более тёплым, если воздуху не суждено.

— Не знаю, — он пожал плечами, — несколько месяцев, наверное.

— Как такое может быть? Дома же только что построили и начали ключи выдавать в феврале или марте.

— Я самый первый заехал, в нашем доме точно. Совсем пусто ещё было. Точно помню, что это было зимой, снега было полно. А потом время быстро полетело, незаметно.

— И внезапно пришла весна?

— Да. И Эдуардовна со своей кошкой. Мы с ней потом долго вдвоем были. Кто-то появлялся и исчезал, смотрел квартиры, но житьне оставался. Я уже привык быть один на этаже, что никому не мешаю.

— Это поэтому ты такой шумный? — Вика немного улыбнулась, Андрей шумел знатно, по крайней мере, в первые дни после её переезда. Возможно, сейчас он начал сдерживаться и Вике не достались его особо интенсивные сольные вечера.

— Я когда не на работе или соревнованиях, то дома начинаю на стены лезть. Не могу ничего не делать, потому и сверлю что-то или пилю, мастерю что-нибудь. Извини, если это тебя так доводит.

— Ну как доводит, — Вика пожала плечами, — работать сложновато. И спать. И есть тоже иногда. Я на удаленке работаю, всё время дома.

— Я могу музыку погромче включать тогда. Вкусы у нас совпадают, — видимо, попытался пошутить Андрей.

Вика вспомнила, как они пели дуэтом. Ну да, совпадают в некоторых местах. Но точно не во времени воспроизведения любимых композиций. Да и в наушниках Вика музыку любила больше, ведь тогда она принадлежала только ей и никому больше.

— А как же Ангелина Эдуардовна, она же под нами живет. Почему же она не ходит к тебе жаловаться?

— Я ей наушники подарил, она в них телевизор смотрит целыми днями. Ну, когда за Марысей вокруг дома не ходит с пачкой корма.

Вика улыбнулась, представляя себе эту картину.

— Это многое объясняет.

— А еще мне книги помогают, но у меня их очень мало, — вдруг изменил интонацию Андрей.

Вике тоже книги помогали не сойти с ума, когда она оставалась одна. Это она могла понять больше, чем большинство людей из её старого окружения.

— Можешь у меня еще брать, — она пожала плечами, — в обмен на тишину.

— Спасибо. Думаю, я не только тишину смогу тебе предложить.

На эту фразу Вика не нашлась, что ещё ответить. Он ведь мог предложить ей что угодно в обмен на тишину, и большинство этих вещей Вика даже не хотела воображать. Ей в принципе не хотелось совершать между ними какой-либо обмен или оплату. Покупать себе что-то неприятной ценой. От этих мыслей-воспоминаний в душе чернело.

За окном тоже наступила тишина, грома больше не было слышно, и дождь ослаб настолько, что перестал барабанить по крыше. Только редкие крупные капли срывались с оконных рам и громко шлепались по внешней стороне подоконника.

Продолжать сидеть было неуютно, пусть и достаточно спокойно рядом с Андреем, когда он такой простой и разговорчивый. Но одежда была слишком мокрой, от чего по телу бегали мурашки. Дом был слишком старым и заброшенным, весь промерз за зиму и отсырел. Вика встала, расправляя прилипшую к голому телу влажную спортивную кофту. Синтетическая ткань совсем не грела.

— Мы всю Кузину кровать намочили, — проговорила она, глядя на темные сырые пятна на сером покрывале.

— Кузину? — Андрей тоже встал.

— Здесь кот живет. Я его Кузей назвала. Как домовёнка.

— А где он? — Андрей оглянулся вокруг.

— Его нет дома, — Вика пожала плечами, — ушел на охоту, наверное.

— Нам, думаю, тоже пора. — Андрей посмотрел в окно. Там заметно посветлело, и ветер перестал трепать измученные деревья. — Если мы там, где я думаю, то сможем на велосипедах доехать до района, вместо того чтобы тащить их по лесу.

— Мы недалеко от того места, где ты меня в прошлый раз с Марысей встретил, — уточнила Вика.

Встретил и спас от собак, подумала она. Тебе-то никто не запрещал меня спасать. А вот вернуть долг себе ты не позволил. Она ненавидела быть должна.

Андрей потер руками предплечья, было слишком зябко, чтобы оставаться здесь надолго. Пора было двигать домой. Они подняли свои рюкзаки и надели на спины. Вика вспомнила о баллончике аэрозоля в кармане и для чего она его хотела использовать, вот как понять этого человека? То его утопить хочется, то вполне нормальный. Когда он настоящий? Когда спокойный и разговорчивый или когда раздражительный и резкий, а может, только в те страшные моменты, когда случаются приступы?

Эти мысли преследовали её всю дорогу по мокрой поляне до самого леса, где они с Андреем бросили свои велосипеды. Вика с ужасом подумала о том, какой счет за аренду ей предстоит оплатить, но промолчала. Не дай бог еще он предложит ей денег, не нужна ей такая благотворительность.

Они выкатили своих мокрых и грязных железных коней на тропинку, уселись на них и покатили по глубоким лужам в сторону дороги. Андрей держался впереди, и Вике оставалось только изредка поглядывать на его мокрую спину под прилипшей футболкой. Мелкий моросящий дождик, мерзким спреем продолжал орошать их всю дорогу. Разбитые самосвалами ямы на грунтовке превратились в небольшие озера, некоторые можно было объехать, а другие приходилось форсировать напрямую, покрываясь волнами мутных грязных брызг. Все о чем мечталось с каждым поворотом педалей — это скорей оказаться дома в горячей ванне. Прогулка вышла совсем не такой, как планировалась изначально.

Выехав на асфальтированные дорожки жилого комплекса, оба вздохнули с облегчением. Но Вике ещё предстояло вернуть велосипед в прокат, поэтому она быстро попрощалась с Андреем и двинулась быстрым темпом в сторону небольшого парка, где располагался пункт.

Ей послышалось, что Андрей окликнул её, но оборачиваться она не стала. Хватит на сегодня всего этого безумия. На Вику накатила волна невыносимой жажды одиночества, чтобы не было абсолютно никого рядом. Ни одной живой души, которой было бы что-то от неё нужно. Только она сама.

Сдав недовольному сотруднику велосипед, заплатив кучу денег со штрафом в придачу, Вика пешком отправилась к дому. На улице почти никого не было, приближался вечер и те, кого согнала с улицы гроза, больше не собирались сегодня выходить из уютного тепла своих домов.

Когда Вика зашла в свою квартиру, за стеной было абсолютно тихо, а в её комнатах поселилась темнота. Включенный свет лишь выпятил пустые белые стены и неизменный бардак не завершенного переезда. Она прошла в ванную, включила воду погорячей и стянула с себя противную мокрую одежду. Погрузилась в воду и откинулась на спинку, горячая вода начала согревать и расслаблять утомленные мышцы. Вика закрыла глаза и попыталась избавиться от всех мыслей под шум воды из крана.

Проскочило мимолетное чувство дежа-вю, но исчезло так же быстро, как и появилось. Вика вслушалась в тишину, интересно, Андрей, когда вернулся, тоже принял ванну или просто залез под горячий душ? Фантазия тут же включилась и начала навязчиво рисовать картины, которые она совсем не просила ей показывать. О том, как по обнаженным плечам Андрея бьют упругие струи воды из душевой насадки, как он подставляет под них лицо, закрыв глаза, как извивающиеся ручьи текут по его торсу и бедрам. Как…

— Так все, хватит! — Вика села и открыла глаза. Затем зачерпнула воды и умылась ей несколько раз. Взяла с края ванны вишневый шампунь и начала активно намыливаться.

От усталости у неё, видимо, начали слипаться мозги и шалить нервы. Вика сконцентрировалась на том, чтобы тщательно вымыться, а отдых решила перепоручить своей многострадальной надувной кровати и мягкому одеялу. Отмывшись от грязи и озерной воды, она замоталась в банное полотенце и вышла на кухню. Пока закипал чайник, открыла холодильник, только тогда вспомнив, что не ела почти целый день. По этой причине она напихала в себя почти всё, что попалось под руку: салат с курицей, банан, творог, который хотела оставить на завтрак. От сытости стало намного теплей и сразу заклонило в сон.

Выпив почти залпом две кружки чая, Вика отправилась в постель, захватив с собой телефон. Она хотела проверить сообщения, которые могла пропустить за день или почитать электронную книжку перед сном, но отключилась почти сразу, проваливаясь в долгожданную уютную темноту.

Глава 13

— Вика! — Маша вскрикнула с возмущением и удивлением, как только переступила порог её квартиры. Громко опустила на пол шуршащие пакеты с едой или подарками, которые она вновь натащила без оглядки на недовольство получательницы.

— Что? — Вика удивленно осмотрелась, не понимая причины столь бурных эмоций.

— Я предполагала нечто подобное, но чтобы все было настолько плохо!

— Да что такое-то?

— Где мебель? Где уют? Где хоть что-нибудь делающее эту бетонную пещеру жилым домом?

— В смысле? — Вика обернулась на свои “хоромы”. Ну да, спустя месяц после переезда в её жилище почти ничего не изменилось. Ну кроме разве что беспорядка, который прибавился. Не грязи. А именно беспорядка.

Если вдуматься и посмотреть на это чужими глазами, то сразу становились видны странности. Чисто вымытые пустые полы, тщательно вылизанная пустая кухня, голые и белые пустые стены. Даже на всё ещё не собранных частях мебели аккуратно стёрта пыль. Единственный новый предмет обстановки — это серый ящик с инструментами, который тоже блестит как новый, потому что с него Вика пыль вытирает так же старательно. Ведь он принадлежит Андрею. Но самые простые вещи, которые потихоньку покупались, одежда, в которой Вика ходила каждый день, все это разбрелось по краям коробок, спинкам стульев, столу и даже дверям.

— Это, что-то не совсем здоровое, подруга, — Мария прошла с пакетами к кухонному уголку и поставила их на столешницу, намекая, что еда всё же внутри есть.

— Слушай, давай без диагнозов сегодня? Пойдем просто погуляем или сходим куда-нибудь? Кофе попьем, пироженки поедим, — взмолилась Вика, начиная испытывать необъяснимое чувство вины. Примерно такое, которое может возникнуть у пациента, что не вылечился так быстро, как врач планировал.

Маша в ответ на эту мольбу только уставилась на Вику с неприятным взглядом, будто пыталась просветить её насквозь рентгеновскими лучами из глаз. Потом она вздохнула, покачала головой и принялась перекладывать что-то из пакетов сразу в холодильник. Вот точно какую-то еду ей привезла, опять спасает от голода и холода.

— Вот это всё, — продолжила она, закончив с продуктами, и обвела окружающую обстановку руками. — Это очень тревожные симптомы. Ты небось, спишь, ешь и работаешь целыми днями?

— Ну… — Вика замялась, — не только. Ещё я иногда гуляю, катаюсь на велосипеде, даже плавала разок.

Все эти дела Вика перечислила как что-то совершенно обыденное, чем они точно не являлись благодаря появлению в них одного внезапного действующего лица. Но говорить о нём не хотелось совершенно. После неудачного купания на озере Андрей вернулся к своему странному графику исчезновений и внезапных появлений, чем вызывал в ней не только жуткий диссонанс, но и полную потерю понимания происходящего между ними.

— Одна?

— Ну… да.

— Вот чувствую я здесь враньё.

— Я бегать начала по утрам, о здоровье своем думаю, как ты и сказала.

— А это? — Маша опять указала на “мебель”.

— Ну, это потом сделаю. Когда время будет.

— Ты самый тяжелый случай прокрастинации, который я видела живьем! Живешь на надувном матрасе и складном стуле, когда вокруг стоит разобранная мебель.

— Так мне много и не нужно, — Вика развела руками. Ведь это была правда, ей действительно ничего не было нужно и не хотелось никаких… излишеств.

Маша боком уселась на любимый стул Виктории и с какой-то грустью взглянула на свою подругу. Вике стало не по себе.

— Маш, только не ты. Только не осуждай меня. Это теперь я, я так живу и мне нормально.

— Это мне и не нравится, Викуль. Одевайся, пойдем пройдемся.

Маша осталась сидеть на стуле, но больше не стала давить на Вику, чему та была несказанно благодарна. Её аскетичное новое бытие ничуть не смущало, но в глубине души она понимала, что именно беспокоит подругу.

Прошлая жизнь Вики была полна событиями и вещами, людьми знакомыми и не очень, мимолетными приятелями, сиюминутными развлечениями. Она била ключом и наполнялась до самых краев одним человеком, который управлял ей каждую минуту, каждое мгновение, не давая отвернуться и сбиться с курса. Нужного ему курса.

Теперь же, когда Ренат был полностью удален из её жизни, Вика превратилась в корабль без капитана и поплыла по течению, совершенно не зная куда. Хотя, впрочем, в этой аналогии она была скорей баржей, до самых краев наполненной грузом психологических проблем. Малейшее волнение на поверхности воды могло запросто пустить её ко дну и, судя по лицу Маши, она уже знатно начерпалась. Придется готовиться к очередной убойной дозе терапии. И ей не было ясно до конца, хочет ли она этого или эта замершая жизнь ей очень нравится.

Через час они сидели в местном маленьком салоне красоты и лениво переговаривались, стараясь не слишком кормить любопытство сотрудниц. Небольшая прогулка не успела их утомить, но жара стоящая за окном, всё же выжимала жизненные соки. Внутри было прохладно и приятно под работающим кондиционером.

— И что этот Дима в итоге? — уточнила Маша, отрывая взгляд от маникюрши, которая старательно разравнивала финишный слой лака.

— В итоге позвал меня поужинать после занятий. Но я пока не решила, семинар только на следующей неделе будет. Потом ему и отвечу.

— Соглашайся и кончай парню голову морочить. Ты же сама сказала, что он приятный, воспитанный, симпатичный.

— Сказала, — Вика сдула с лица, тонкую прядку волос, которую задуло струей воздуха из фена. Ей заканчивали укладывать волосы и уже не терпелось побыстрей отсюда смотаться.

— И?

— Мы хорошо общаемся в рабочем чате, но это не значит, что и в жизни будет так же.

— Ты очень сильно морочишься. И перестань всё откладывать на потом! Сходи поужинай, развейся, пообщайся. Без обязательств или обещаний, просто приятно проведи время.

— Да мне и так не плохо, Маш.

— Твоя квартира и прическа говорят об обратном.

— Теперь уже нет, по крайней мере, прическа в порядке, — Вика запустила пальцы в аккуратные каштановые локоны. Хорошо подравняли кончики, уложили, даже натуральная волнистость теперь не смотрится как вечная взлохмаченность сильным ветром.

— Ничего в следующий раз мы тебе и маникюр сделаем, и брови, будешь совсем как человек выглядеть. Как раз к свиданию с Димой.

Вика резко встала с кресла, шелковистая ткань сползла с её плеч и сложилась на полу.

— Никаких свиданий!

Маша картинно закатила глаза на эту выходку. Спокойно встала, осмотрела проделанную работу и отправилась оплачивать услуги.

— Ты сама себя слышишь?

— Мне не нужны свидания, ни сейчас, ни потом. Я просто хочу пожить в свое удовольствие. Одна. Мне ничего не нужно.

— Вика, в слове “ничего” нет никакого удовольствия. Ладно. Называй это как хочешь. Пусть для тебя будет просто ужин, с просто приятелем с работы, для того, чтобы просто вкусно поесть и обсудить последние фильмы или чего вы там обсуждаете.

— Мы обсуждаем работу, — Вика подхватила свою сумку и накинула на плечо, — это тоже очень занимательно. Дима отличный специалист в своем деле, у нас даже споры бывают на профессиональную тему, про…

— Ой, нет, стоп! — Машка прервала ее, — только не ваши занудные рабочие темы! Пойдем уже.

После дежурных прощаний и вежливых благодарностей они переместились из салона в соседний дом, где на первом этаже располагалась маленькая кофейня. К большой их радости окна её выходили на теневую сторону улицы, и внутри было приятно и свежо, пахло свежемолотым кофе и выпечкой. Вокруг столиков были расставлены крупные живые растения в кадушках, что создавало уют и приятное уединение в каждом уголке.

Вика уселась за столик у большого панорамного окна, Маша догнала её с парой листов красочного меню в руках. Также усевшись за стол и закинув ногу на ногу, она продолжила свою “песню”.

— Ты и не заметишь, как обычное общение привнесет свежую струю в твою рутину, это же совсем не сложно. Главное, не забивай себе голову лишним. Ты никому ничего не должна, даже, если с ним поужинаешь.

— Да понимаю я это, — Вика пробежалась глазами по фотографиям десертов, пытаясь сделать непростой выбор, — но просто не очень хочу.

Маша снова вздохнула:

— Я не собираюсь на тебя давить. Разве что совсем чуть-чуть.

Из-за высокой стойки из темного дерева к ним вышел молодой официант в белой наглаженной рубашке и принялся записывать заказ. Вика выбрала простой Тирамису и ледяной Фраппе. Маша же, решила наверстать пропущенный по вине долгой дороги в отдаленный район завтрак, потому пирожных в её списке было три, а напитками стали черный эспрессо и молочный коктейль.

— Никогда не могла понять, как тебя не разрывает на части о того, сколько ты съедаешь. Завидую я твоей ядерной топке.

— Ха! — Маша хлопнула себя по плоскому животу, — эта ядерная топка работает на постоянном стрессе и сильно подвижной работе. Я за день сижу только в своей машине, да в кровати перед сном. Ну и иногда на ком-нибудь, хотя это скорей спорт, чем отдых.

Вика улыбнулась с легкой завистью в душе, но Маша это тут же заметила.

— Тебе бы тоже не помешало, это отличный способ снять стресс.

— Не в моем случае, — она отвела взгляд и уставилась в окно, между высокими жилыми зданиями виднелся качающий ветвями на легком ветру лес.

— Я не про Диму! — Тут же исправилась Маша, — я понимаю, что ты не в том настроении, чтобы кого-то тащить в постель на первом сви… после первого ужина. Но если ты спросишь у меня совет как у врача…

— Как у кого?

— Твоего личного терапевта! Так вот как твой врач, я посоветовала бы тебе расслабляющие водные процедуры, самомассаж и…

Вика выразительно посмотрела на Машку, совершенно точно понимая о чём та говорит. Из-за стойки к ним снова шел официант с большим подносом, заставленным заказанными сладостями. Маша это тоже заметила и доиграла свою игру, но уже не для Вики, а для несчастного.

— … и прочее рукоделие. Мастурбация, лучший друг одинокой женщины!

Официант звякнул чашкой кофе, которую ставил на стол в этот момент, натянуто улыбнулся и ещё быстрей расставил тарелочки с пирожными. Затем так же улыбаясь и желая приятного аппетита ретировался, заливаясь краской.

— Это было жестоко, — Вика покачала головой, не скрывая улыбки.

— Жизнь в принципе жестокая штука, зачем её лишний раз сахаром поливать. Будем реалистами, — Маша подняла чашечку с кофе в импровизированном тосте и отхлебнула. Судя по реакции, обожгла язык, поэтому тут же переключилась на холодный молочный коктейль. Сделала несколько больших остужающих глотков. — Если мы сами себе не поможем, то кто?

Вика отпила свой холодный напиток и задумчиво уставилась на покрывающийся конденсатом стакан. Кто? Кто-нибудь самый неожиданный и незваный.

Вот Андрей к ней заходил три дня назад, вернул прочитанную книгу и взял новую. Едва перекинулся с ней парой фраз, снова усталый и отстраненный, будто мимо проходил и случайно о ней вспомнил. И вроде бы именно этого она и хотела, чтобы её никто не трогал и не пытался навязчиво общаться, не спрашивал её как дела, не заставлял рассказывать бытовые истории и повседневные радости. Просто по-соседски. Без претензий, без ожиданий.

А Вике хотелось, чтобы спросил, чтобы хотел хоть что-то узнать, чтобы хотел её увидеть, хотел ей помочь. Может быть, спас её снова. Без спросу, без разрешения и самым наглым образом. Достал бы её со дна, к которому она все быстрей приближается.

Скорей всего, Маша права, размышляла Вика, она совершенно не знает, что ей дальше делать со своей свободой и начинает впадать в неуправляемую апатию или даже депрессию.

— А что там твой сосед? — вдруг спросила Маша, держа на вилке кусочек торта с воздушным кремом.

— А что сосед? — переспросила удивленно Вика. Не могла же подруга обладать телепатическими способностями, чтобы именно сейчас спросить про того, кем были заняты её мысли.

— Все сверлит?

— Да нет, перестал, — пространно ответила Вика.

Лучше бы сверлил дальше и я не сходила бы с ума в тишине, подумала про себя она. Тогда бы стучалась к нему в дверь, чтобы предложить новую книгу в обмен на тишину… или на всего лишь миг рядом с ним. На прикосновение прохладных пальцев к её ладони, на взгляд светло-серых глаз. Тех, что преследуют в ночных кошмарах, тех что закрываются перед поцелуем. После поцелуя… который он не помнит.

— Вик? Ты со мной?

— Да, — Вика с усилием заставила себя отломить и съесть еще кусочек торта. Тот был очень вкусным, свежим и нежным, но почему-то пропал аппетит.

— Он ведь тебя не обижает?

— Да нет, что ты. Я его едва вижу. Он, похоже, все время на работе.

— Хм, может оно и к лучшему.

— Ты о чём?

— Помнишь в прошлый раз ты мне рассказала о его приступе и что потом ты забыла, что происходило вечером. Будто память отшибло?

— Ну да, помню, — Вика слегка нахмурилась. Если честно, она уже забыла об этом, ведь этот вечер был пустым и ничего не значащим, нечего тут даже обсуждать.

— Есть у меня кое-какие мысли. Твой сосед, похоже, стал для твоей психики своеобразным триггером, который стирает нежелательные для тебя воспоминания.

— Что значит нежелательные?

— Это значит травмирующие.

Вика фыркнула и махнула рукой. Это всё бред. Она вернулась к своему десерту и доела, затем сделала несколько глотков кофе, пока весь лед внутри не растаял и окончательно его не разбавил.

— Зря ты отмахиваешься, — Маша будто бы немного обиделась. На мгновение замолчала, в чем-то сомневаясь, но потом все же решилась продолжить. — Ты помнишь, как мы снова стали общаться после встречи выпускников?

— Да, ты вроде бы мне позвонила и позвала куда-то. Кажется.

— А точней?

— Не знаю, в кафе что ли, или в ресторан, или… — Вика напряглась силясь вспомнить детали, — не помню, точно. Куда-то позвала.

— Нет, Вик. Я тебе не звонила. Я тебе просто оставила свой номер и сказала, что бы ты звонила и не забывала. Хотя я и не рассчитывала, что ты это сделаешь. Особенно спустя почти месяц.

— Да? — Вика немало удивилась. — Так это я тебе позвонила?

— Да ты.

— Хм, этого я тоже почему-то не помню. А это так важно?

— В твоем случае да. Ты помнишь откуда ты звонила?

— Откуда? Из дома или, может быть, с работы.

— Нет. Попробуй вспомнить, даже если не хочется.

— Ты странная, Маш, — Вика начинала нервничать, потому что в выражении лица подруги пропала вся её игривость и веселье.

— Попробуй, хоть что-то должно было остаться. Ты позвонила и позвала меня куда? Что ты хотела, чтобы я сделала?

Начинала болеть голова от одной только попытки вытащить из-под толстого слоя пыли эти воспоминания. Они же были незначительными, неважными. Кто помнит обычный рядовой день и звонок подруге да ещё в подробностях, куда и зачем позвали?

— Да не знаю, я. Хватит меня мучить.

Маша, которая подалась до этого вперед, мягко откинулась на спинку стула, медленно сделала глоток кофе, будто опять внутренне споря с собой. Это Вика просто терпеть не могла в её поведении, эти многозначительные паузы.

— Ох, жалеть мне об этом ещё долго. Ты позвонила мне из больницы, Вик. И попросила тебя оттуда забрать.

— Я? Из больницы? Ты шутишь?

— Нет, не шучу. Думаю, спустя столько времени уже можно что-то и рассказать. На гипноз у меня всё равно силенок не хватит.

— Зачем еще гипноз?

— Затем, что тебе нужен настоящий специалист, а не такой как я, Вик. Чтобы покопаться в твоем прошлом и оно тебя отпустило навсегда, а не до следующего приступа посттравматической амнезии.

— У меня нет никаких приступов, ты что-то путаешь.

Маша вздохнула и взяла Вику за руку.

— Ты была в больнице с сотрясением мозга, — начала она, — и с синяком на половину лица, который поставил тебе Ренат.

— Ренат не бил меня, — Вика отдернула руку. Её бывший был сволочью, но не на столько, просто токсичный манипулятор с невыносимым характером.

— Бил. И я думаю, не один раз, только ты этого тоже не помнишь. Потому что каждый раз придумывала ему оправдания и блокировала в своей голове каждый такой случай, чтобы защитить свою психику. Но в больницу ты попала не просто так. Ты помнишь, Игоря?

— Конечно, я помню Игоря, он приятель Рената, они вместе с ним куда-то там ходили, на тренировки, вроде бы.

— И?

— И он часто бывал у нас дома в гостях, как и многие его друзья. Это было нормально, их всегда была целая толпа и он один из многих.

— Он был не как все, вспомни в чём.

Вика с усилием начала перебирать воспоминания о приятеле Игоре, все еще немного раздражаясь на настойчивость Маши. Перед внутренним взором всплывало лицо парня примерно их с Ренатом возраста, слегка вьющиеся волосы, легкомысленная улыбка, легкая щетина, которой он пытался придать себе более солидный вид. Но скорей всего, он просто подражал Ренату с желанием быть таким же красивым, популярным, желанным. Хотел, чтобы его заметили. Чтобы она его заметила. Вика начала вспоминать улыбки украдкой, пока Ренат не видит. Легкие незаметные прикосновения к её рукам, ладонь на талии, долгие разговоры по душам и лицо Игоря близко-близко, когда он хочет её поцеловать.

— Он за мной пытался ухаживать! — озвучила свою полудогадку полувоспоминание Вика.

— Когда я приехала к тебе в больницу, ты там уже три дня лежала. На тебе лица не было, и ты не хотела видеть Рената. Он ушел тогда злой, я с ним столкнулась в коридоре. Букетами пытался тебя задаривать, а ты его выставляла.

— А Игорь тут причём?

— А Игорь лежал на другом этаже. Избитый до состояния котлеты. Ты помнишь, что попросила меня сходить к нему и узнать, жив ли он? И я сходила.

— А я?

— А ты потом плакала и повторяла, что всё это из-за тебя.

И Вика будто снова услышала свой собственный голос, повторяющий по кругу одну и ту же фразу: “Это всё из-за меня, это всё из-за меня…”.

— Почему же я ничего этого не помнила? Как такое может быть?

— Вик, я не настолько хороший специалист, чтобы ответить тебе на этот вопрос. Это особенность твоей психики, её защитный механизм. Ты стирала из своей памяти всё, что причиняло тебе такую сильную боль.

— Я и Игоря стерла выходит?

— Полностью… как только вернулась к Ренату. И это для меня был самый большой шок.

— Почему?

— Потому что Ренат сделал это и с тобой, и с Игорем, но ты снова пошла к нему. Совершенно ничего не слушая, после первого же разговора с ним. Он тебя словно гипнотизировал и лишал силы воли.

Вика покачала головой, не могла она всего этого не помнить и не понимать. Этот разговор вызвал у неё дичайшую мигрень.

— Так не бывает, Маш!

— Зачем мне врать тебе? Ты думаешь, я просто так решила тебя оттуда выдергивать? Разрабатывала этот дурацкий план побега от всех и сразу. Чтобы никто не мог тебя снова свести с ним, чтобы даже голоса его ты не могла услышать?

— Ты же говорила, что у нас нездоровые отношения, что он просто токсичный манипулятор.

— Да, и это правда. Только всё хуже. А у тебя что-то вроде стокгольмского синдрома по отношению к нему, ты для каждой сделанной им мерзости находила логичное объяснение.

— Как же так могло быть, и я не чувствовала этого?

— Я не знаю. Я просто молюсь и делаю всё, что могу, чтобы ты никогда больше не услышала от этого урода ни малейшего звука. Ни взгляда на него.

— Да я и не собиралась.

— И даже не думай о нем! Срочно забудь! Найди себе кого угодно, отвлекись на что-то важное и приятное, что-то большое. Что заполнит его место в твоей жизни. Увлекись чем-нибудь, спортом, вышивкой, йогой. Я тебе телефон дам моего профессора, он тебе сможет помочь по-настоящему, он психотерапевт высшего класса, так с тобой все проговорит, проработает, препараты найдет. Как новенькая будешь…

Маша продолжала, что-то рассказывать, что-то обещать, а перед мысленным взором Вики слились вдруг воедино две картины. В одной из них на земле, кашляя пылью и кровью, лежал избитый Игорь, обхватывая себя руками, прячась от новых ударов Рената, а во второй, сжавшийся в неестественной позе Андрей, так же на боку в пыли на дороге. В тот самый день, конец которого Вика забыла. Тот самый день, который частично воспроизвел страх и кровь на её руках.

И день этот словно стал зеркальной стеной, от которой отскочила её жизнь и запрыгала рваным ритмом в противоположном направлении. Неправильными обратными событиями. Вика вспомнила, Игорь ей нравился, правда нравился и всё пришло к такому страшному концу. А Андрей… он начал со страшного начала, чтобы поломанным и странным путем начать ей тоже нравиться.

По-настоящему ли? Правда ли он сам занимал все её мысли в последние дни? Правда ли она искала встречи с ним взглядом и желала слышать его голос или это просто её искалеченная психика отыгрывала пленку назад. Стал ли он в её голове искусственным заменителем и заполнителем пустот, оставленных Ренатом или… Игорем.

Ведь он занял, занял её мысли полностью. Заставил её следить за ним из окна в те редкие дни, когда занимался на спортивной площадке. Заставил её просыпаться среди ночи и засыпать с мыслью о его холодных губах, о дыхании на её коже… Он сводил её с ума окончательно просто своим существованием. Ничего для этого не делая. Абсолютно.

И она точно не будет ничего из этого говорить Маше. Ведь та её не просто потащит к своему профессору, она её в дурку запрет и на “препараты” посадит, чтобы исцелить от этой одержимости. Может ей просто необходимо быть кем-то одержимой? Не Ренатом, так Андреем. Которого она, кстати, совсем не знает. Ни чем он занимается, ни как живет, ни что думает. Он для неё как странный выдуманный образ, приправленный несколькими яркими событиями, как киногерой из забытого фильма. Лицо и тело натянутые на фантазии.

И что она? Вика же и сама не сильно пыталась разрушить эти фантазии. Не пыталась заговорить с ним или познакомиться поближе. Только следила издалека, смотрела из окна и целый один раз решила пошпионить за ним. Дождалась его на улице с велосипедом, пока он не выкатит свой и не отправится на нём туда, куда исчезает почти каждый день. А потом просто отстала и заблудилась, затерялась в соседнем районе так, что полдня потратила на возвращение домой. Не потому что не знала куда, а потому что моталась по улицам в надежде наткнуться на него или попасть в неприятности. Ведь именно так случались все их встречи. Она влипала, а он спасал. Или он влипал, а она пыталась спасти.

Это было чудовищно. Всё! Всё, что с ней происходило последний месяц. Вот эти все события с Андреем были настоящей проблемой, а не бардак дома. Вот от этого её надо лечить Маше.

Вика закрыла лицо ладонями, будто пытаясь удержать мысли и эмоции под контролем.

— Пойдем. — тихо сказала Маша, беря её за руку. — Нам пора на воздух.

Глава 14

— Не надо было на тебя это все вот так вываливать, — сокрушалась Маша.

— Теперь это уже не важно.

Они медленно шли в сторону дома Вики между рядами похожих высотных домов и краем леса. Впереди уже виднелись знакомые площадки. Ветер нагнал на небо облака, и солнце убавило свой пыл, уступая место мимолетной тени. В горячем воздухе, вместе с пылью откуда-то несся резкий запах гари, словно кто-то развел в лесу костер, и теперь дым сносило в сторону жилых кварталов. Вика шла, глядя на свои сандалии и серый асфальт, Маша же похоже испытывала сожаление вперемешку с беспокойством.

— Прости, что не подготовила тебя к этому. Так нельзя делать и я это знаю, но у меня просто само собой вырвалось. Если бы ты знала, как мне сложно было сдерживаться всё это время, понимая, что ты не помнишь правды и можешь даже мечтать о возвращении…

— Маш, не надо. Не мучай себя угрызениями совести. Может так даже лучше будет. Знаешь, как пластырь оторвать, очень больно только первое мгновение.

— Если бы это был пластырь, — Маша остановилась и взяла Вику за руку, — прости меня.

— Прекрати уже, будем считать это шоковой терапией. И не беспокойся, я не стеклянная, не рассыплюсь от плохих воспоминаний.

— Слушай, давай все-таки к профессору тебя свожу? А? Я уже боюсь ещё больше навредить.

— Всё нормально, ты не навредишь. Ты мне очень многим помогла, просто продолжай, как и планировала, лучше вон с моей прокрастинацией помоги. Если считаешь, что это реальная проблема, и я опять витаю в облаках.

— Хорошо. Я тебе методику борьбы распишу. Там не сложно. Это я смогу проработать без профессора, но обещай мне, что чуть позже, когда отдохнешь, мы все же к нему съездим.

— Хорошо, обещаю, — соврала Вика. Не то чтобы намеренно не собираясь к нему ехать, но от предчувствия, что вряд ли это удастся. Ей отлично удавалось долгие годы делать вид, что все прекрасно и замечательно, чем этот раз будет отличаться? Закапывать свои проблемы поглубже она умела как никто другой. — Я вот о другом своем обещании помню и все еще планирую его выполнить.

— Это каком?

— Сводить тебя в лес на пикник. Я же нашла озеро.

— Это в нем ты поплавала? — Маша немного расслабилась и даже слегка улыбнулась, что Вике и нужно было.

— Ну да. Вода была еще прохладная, но она очень чистая, проточная, берег хороший. Я там приглядела замечательное местечко для пикника. Тебе понравится.

— Уже очень хочу там побывать. Может, шашлыки пожарим? Сто лет сама не готовила шашлыки, чтобы на углях, с пылу жару. Все эти ресторанные совсем не то, чёрт знает в чем они их там маринуют.

— Я умею мариновать шашлык! — кивнула Вика.

— А я умею жарить! Мы с тобой идеально друг к другу подходим, и не нужны нам никакие мужики для этого. Они вечно выпендриваются, что это мужское дело, а потом они у них горелые.

— Судя по запаху гари, уже кто-то не справился, — проговорила задумчиво Вика, когда они снова двинулись в путь. До дома осталось всего ничего, уже хотелось спрятаться в своей “уютной пещере” от посторонних глаз.

Маша обернулась и тоже втянула воздух носом.

— Да нет, это не шашлык. Это похоже горит что-то… Ого!

В тот же самый миг они вышли из-за угла здания, и перед ними предстала неожиданная картина, которая тут же объяснила неуместный запах. Впереди, из-за забора крайней стройки поднимался густой столб дыма, плотными темно-серыми и черными клубами заворачивающийся в сторону недостроенного корпуса. Время от времени мелькали языки пламени.

Вика не успела и ахнуть, как Маша потащила её в ту сторону, разрываемая любопытством. Странным образом это притягивало и её саму, необъяснимым завораживающим и одновременно страшным зрелищем приковывая к себе внимание. Вокруг уже собралась небольшая толпа местных зевак, кто-то издалека наблюдал за пожаром, стараясь держаться подальше от дыма, кто-то пытался приблизиться вплотную, тут же получая нагоняй от работающих пожарных, что суетились между двумя своими машинами.

Маша притащила Вику поближе, но отошла немного в сторону, чтобы время от времени меняющийся ветер не нёс на них дым и гарь. На территории стройки, почти сразу за забором горела строительная бытовка и пламя уже подбиралось к точно таким же соседним, стоящим слишком близко. Одна пожарная машина заехала в широкие открытые ворота, а вторая осталась снаружи и стояла так, чтобы отрезать всем любопытным зевакам возможность мешать тушению. На мокром асфальте лежали надутые потоком воды пожарные рукава, словно змеи, тянущиеся к огню, но большинство из них исчезали за воротами и высоким металлическим забором. Да и от самой горящей бытовки видно было только полыхающую крышу.

Единственное, что вызвало у Маши интерес и желание наблюдать, это парочка пожарных, что тушила бытовку снаружи. Один из них держал ствол пожарного рукава на плече и поливал с расстояния крышу, постоянно сбивая вырывающиеся языки пламени.

— Надеюсь, никто не пострадал, — взволнованно пробормотала Вика, отходя на всякий случай немного дальше.

Но Маше там словно мёдом было намазано, и она тянулась к гуще событий, пока второй пожарный, контролирующий рукав, не обернулся на них и не махнул рукой, чтобы они отошли. Маша сдвинулась на пару метров и уселась на так удачно подвернувшуюся лавку на краю дорожки. Тут же потянула к себе и немного упирающуюся Вику. Ей казалось, что это как-то дико рассаживаться вокруг пожара как в театре и наблюдать за трагичным действом. Там могли погибнуть люди.

С их стороны по подъездной дороге подкатила патрульная машина полиции, но на двух девушек никто не обратил внимания, по видимому считая, что они не мешают никому работать. Маша же устроилась поудобней и наслаждалась зрелищем с нездоровым интересом.

— Люблю смотреть как горит огонь, течёт вода и работают люди.

Вика с укором глянула на неё:

— Не очень уместная шутка, мне кажется. Пусть и попадает в данном случае по всем трем пунктам.

— Это не шутка, это жизнь, — ответила та, а затем указала куда-то пальцем — смотри, а там радуга!

Вика посмотрела в указанном направлении, над пожарным, что тушил крышу снаружи, высоко поднимая струю воды, в мелкой искристой водяной пыли сияла настоящая небольшая радуга. Выглянувшее из-за облаков солнце раскрасило разноцветной аркой светлеющий столб дыма. Ветер то и дело сносил облако сверкающий брызг, отчего радуга то исчезала, то появлялась вновь, а крупные капли падали на шлем и горчичного цвета форму пожарного, поблескивая на них в ярких лучах.

— Если бы это не было так ужасно, я бы сказала, что это красиво, — проговорила Вика.

— Завораживающе, — согласилась Маша. — Мы с тобой обе больные, наверное. Что поделать.

Но движение вокруг пожара не останавливалось, как бы ни желали того эгоистичные наблюдатели. Позади девушек прибавлялось зевак, кто-то торчал из собственных окон ближайшего дома или даже в наглую снимал происшествие на телефон.

Пожарные быстро справлялись с огнем, языки пламени уже полностью исчезли, а место чёрного дыма все больше занимал белесый густой пар. Потоки воды широкими реками ползли по асфальту в сторону газонов и дорожек, вынося со стройки грязь, пыль и пепел. Судя по крикам и ругани в стороне ворот, приехало большое начальство строительной компании, бегали туда-сюда рабочие в оранжевых касках и синих робах и даже полиция начала торопливо расхаживать и беседовать то с теми, то с другими из участников. Пожар кончался, а жизнь продолжалась.

Зрители постепенно теряли интерес и разбредались. Маша, сделала несколько фотографий на свой телефон, пока Вика это не заметила.

— Ты что?

— А что? Я просто очевидец и хочу сохранить свои впечатления на память. Не каждый день происходит что-то интересное. Тем более с таким количеством сильной половины человечества в лучшем смысле этого слова. Вон смотри, — и она кивнула в сторону того самого пожарного, что стал для них главным действующим лицом благодаря их расположению.

Он уже снял с плеча рукав и тот лежал у его ног сброшенной кожей змеи. Пожарный расстегнул куртку защитного костюма и, сняв шлем, вытирал лицо рукавом. Вика представила, как должно быть им жарко летом в их форме, какая тяжелая вся эта одежда и снаряжение, и какие должно быть они все сильные люди.

К пожарному подошли двое полицейских, что раньше прибыли на патрульной машине, один в форме, другой без. Тот что в форме быстро ушел, а второй остался и продолжил беседу с пожарным. Оба они стояли к девушкам спиной.

Маша к великому счастью Вики начала терять интерес.

— Ладно, думаю, нам пора домой, а то засиделись мы тут. Да и все самое интересное кончилось… — потом она осеклась и замолчала, а Вика глянула с ту же сторону.

Пожарный не только шлем с себя снял, но и куртку, под которой оказалась облегающая темно-синяя форменная футболка. Не было слышно о чём они говорят, но полицейский что-то активно у того расспрашивал, а он кивал в ответ. Маша, похоже, залюбовалась мускулистыми плечами и рельефной спиной, а Вика с трудом могла сдержать волнение. Эта спина и коротко стриженый затылок вдруг стали ей казаться до ужаса знакомыми.

— Блин… — пробормотала она под нос.

— Согласна, — поддакнула каким-то своим мыслям Маша, — хорош боец!

— Да нет! Это кажется он…

— Он кто? Пожарный? — уточнила ничего не понимающая подруга.

В то же мгновение он обернулся, и худшие опасения Вики воплотились в реальность. В самом что ни на есть прямом смысле перед ней стоял Андрей во всей своей плоти. И он неимоверным образом тут же заметил Вику, приветственно махнув ей рукой.

На этот жест обернулись сразу двое, полицейский тут же посмотрел, кому машет его собеседник, а Маша, увидевшая это, уставилась на Вику.

— Это Андрей, — Вика почти без эмоций констатировала факт. Точней она изо всех сил старалась не выказать ни единой своей крошечки от той бури, что на самом деле бушевала внутри. Объект её мыслей, который буквально перевернул её мир меньше часа назад стоял перед ней в форме пожарного, потому что таковым и являлся.

— Это Андрей? — изумленно повторила Маша, — ты не говорила, что он пожарный!

— Я и сама не знала! Я с ним едва пару раз разговаривала, и мы не касались работы от слова вообще.

Пока Андрей был занят разговорами, а затем и своими делами: отнес куртку с шлемом в машину, стал сворачивать рукав, отвечал что-то коллегам вокруг, Маша развернулась на скамьи в сторону Виктории и активно начала делиться впечатлениями.

— Я думала этот твой Андрей так, замухрышка городской, обычный серый домашний зануда с багажом, а тут такое! Почему ты не узнала об этом, почему мне не сказала?

— Так зачем? — возмутилась Вика. В её голове тоже не укладывалась вся эта новая информация, касающаяся реальной жизни соседа. Для неё он тоже был воображаемый спортсменом с велосипедом. Он же даже про соревнования что-то говорил, а тут такое.

Объект споров между тем, для пущего изумления Маши расхаживал перед ними взад вперед в форменных брюках с подтяжками, играл мускулами, таская тяжелые свернутые рукава, баллоны и прочее снаряжение.

— Как зачем? — глаза Маши заблестели неприятным Вике огоньком, она жадно пожирала Андрея взглядом и начинало казаться, что сейчас она побежит к нему чтобы облизать его с ног до головы.

И нет, это не ревность билась в душе Виктории, а возмущение этим открытием и тем, что Маша только недавно предлагала ей держаться от него подальше, а теперь сама на него готова напрыгнуть.

Когда Андрей вытащил откуда-то из недр пожарной машины пятилитровую бутыль с водой и прямо из горлышка начал пить, утоляя жажду и обливаясь от спешки, Вика не выдержала. Она резко поднялась со скамейки и решительно направилась домой.

— Ты чего? — догнала её Маша, — я что-то не так сделала?

— Нет, у меня просто разболелась голова, — отмахнулась Вика, не сбавляя скорости.

— Что с тобой?Правда? Извини, что накинулась, просто это неожиданно вышло. Я не думала, что тут окажется он. Как я могла…

— Да хватит уже, я и сама не знала. Так что это двойной сюрприз.

Вика все же сбавила шаг, Маша и вправду была ни в чем виновата, и глупо и нечестно отыгрывать на ней своё раздражение или даже злость.

— Вик, — это прозвучало уже виновато и Вика растаяла окончательно.

— Слишком много событий для одного дня, я немного устала. Пойдем домой. Я чаю заварю.

Спасительного ароматного чаю, который согревал её изнутри и успокаивал неконтролируемое кипение в душе.

— И правда, много всего.

Они спокойно дошли до дома, больше не оборачиваясь на остатки пожарного представления. В лифте Маша не выдержала.

— Ты даже не рассказывала, что он такой симпатичный.

— Да обычный он.

— Ну не скажи, — Маша пожала плечами и посмотрела на себя в зеркало, будто примериваясь, как она будет выглядеть рядом с ним.

Или же это опять нездоровая фантазия Вики давала ей глупые поводы для ревности. Да и какая может быть ревность в её ситуации, она только что решила, что Андрей это нарисованная её больной психикой фальшивка, от которой не стоит ждать ничего хорошего.

— Высокий такой, спортивный. И глаза красивые…

— Маш!

— Все-все. Молчу!

Добравшись, наконец, до квартиры, они расположились за столом на раскладных стульчиках в ожидании заваривающегося чая. Вика открыла окна и свежий воздух хлынул в квартиру, запаха гари уже не чувствовалось и это было хорошо. Если бы облака снова не затянули небо, то сейчас их поджаривало бы после полуденное солнце, думала Вика. Нужно все же повесить шторы.

— Не обижайся на меня. Я за сегодняшний день тебе уже столько раз настроение испортила.

— Да брось. Не бери в голову. Так сложились обстоятельства.

— Я ничего такого не имела в виду насчет твоего соседа. Правда.

— Так он не мой. И не планирует им быть. Вспомни, что я о нём говорила, да и ты сама советовала держаться от него подальше.

— Ну да. Я советовала, — Маша задумалась, будто бы вспоминая все подробности связанные с Андреем. — ты знаешь, а это ведь многое объясняет.

Вика уже стояла у кухонной столешницы, разливая чай. Она обернулась, держа в руках две кружки с горячим напитком.

— Объясняет что?

— То происшествие на дороге, которое ты мне описала. Помнишь? Когда у него был какой-то припадок или что-то вроде того.

— Помню, — односложно ответила Вика, а про себя подумала, что хорошо, что она не рассказала Маше о втором эпизоде и всем, что его предшествовало.

— Специфика его работы всё объясняет, — начала Маша. Принимая кружку и отпивая немного, — это опасная профессия с множеством рисков. В том числе связанная с получением различных физических и психологических травм.

— Ты думаешь, это связано с его работой?

— Не факт, я не его врач и могу очень сильно ошибиться. Но то, что ты описала было похоже на паническую атаку или даже флешбэк. Такое бывает у пожарных, военных, полицейских, всех кто связан с опасностью и риском. После каких-то страшных событий формируется посттравматический синдром.

Маша иногда любила поумничать, но тут она, возможно, была права. Эти термины были знакомы Вике, читала и слышала кое-что, поэтому ничему не была удивлена на самом-то деле.

— Но ведь такое бывает и у обычных людей? Переживших аварии или катастрофы, нападения преступников.

— Или близких, — вдруг продолжила Маша мысль и многозначительно посмотрела на Вику.

— У меня не бывает панических атак, и тем более флешбэков.

— А кошмары бывают?

Вика задумалась, что именно стоит рассказать Маше о её кошмарах. Не про Андрея же ей говорить.

— Иногда. Но они совсем не связаны с моим, как ты бы сказала, травматичным прошлым. Ренат мне не снится в кошмарах, если ты об этом.

Главное, чтобы не начал после того, как Маша выловила из самых потаенных глубин памяти те самые, нарочно забытые эпизоды.

— Это хорошо, — Маша как-то устало вздохнула. — Но насчет Андрея… я думаю, не поменяю своего совета.

— Держаться подальше?

— Он хоть и красавчик, да и пожарным оказался. Прям мечта. Но… похоже у него такой багаж, что не утащить его и здоровому человеку. А тебе уж точно не стоит.

— Я не планировала ничего, можешь быть спокойна, — Вика почти не соврала на этот раз. Да, она не планировала ничего серьёзного, только немного мечтала и совсем чуть-чуть воображала.

— Правда, Вик. Лучше подумай о себе. Зачем тебе такой вагон чужих проблем, когда своих решить не можем до сих пор?

— Да, ты права. Я лучше схожу с Димой поужинать после семинара, — успокоила подругу Вика.

— Вот!

— Он такой спокойный и рассудительный. Аккуратный, добрый.

— Это очень хорошо. Тебе нужны доброта и покой. Как бы это ужасно не звучало, тебе нужен спокойный и мягкий человек, а не ходячая бомба с часовым механизмом.

— Потому что я сама бомба?

— Ну… нет. Потому что ты заслуживаешь намного большего, чем тебе кажется. Ты заслуживаешь любви. По-настоящему. По-хорошему.

Вика вздохнула и опустила глаза. Когда-то она была уверена, что любима по-настоящему и точно так же любила в ответ. Этот ожог, этот обуглившийся участок её сердца теперь, наверное, не заживет никогда. Сжигая мосты за собой, ведущие к Ренату, она спалила и большую часть самой себя. Теперь эта зияющая дыра восстановлению вряд ли подлежит, разве что залепить её красивым и мягким пластырем. И если им окажется Дима, то почему бы и нет. Если он будет её любить, возможно, этого окажется достаточно, чтобы она была счастлива. По-своему.

Глава 15

Завтра у неё свидание с Димой. Вика нервно потирала руки, прогуливаясь уже в четвертый раз перед своим подъездом. Несмотря на то, что она долго себя настраивала на то, чтобы не нервничать по этому поводу и не забивать голову разнообразными фантазиями, выходило это плохо. Чего в мысли только не лезло. Начиналось все с Машиных увещеваний о том, как хорошо будет отвлечься и приятно провести время в мужской компании, а заканчивалось самобичеванием на тему “я же только что рассталась с Ренатом, с которым была практически помолвлена, а сейчас на новое свидание бегу”. Не успело, как говорится, место остыть. Мантра про “это не свидание, а дружеская встреча” тоже плохо помогала. Ведь Дима, кажется, воспринимал это именно как свидание. Ну, на это было похоже по его разговорам и сменившемуся тону. В довершении всего Вику начинали одолевать вопросы без ответов: зачем ей все это, почему не может просто пожить одна, как и собиралась, не обманывает ли она Диму своим согласием, не пытается ли убить время в его компании? Но самыми страшными были не они, а тот, в котором она этим свиданием пытается заменить Рената и отвлечься от Андрея, потому что думает о них все равно больше. Но оба эти человека принесут ей только новую боль и проблемы.

Этот финальный аккорд просто разрывал её на части и какой-то древний запыленный голос из глубины говорил вообще немыслимое: слишком много мужчин! Убрать. Всех и сразу! И в монастырь — лечить душевное равновесие.

Вика в расстроенных чувствах уселась на скамейку, благо она была пуста, Ангелина Эдуардовна ушла час назад, когда дождалась Марысю с вечерней прогулки. Правда пока та дожидалась свою кошку, Вике пришлось послушать свой гороскоп на месяц вперед и хорошие новости о том, что стаю собак, обитавшую в лесу у дороги, наконец-то, поймали и увезли в приемник. Правда, произошло это только после того, как они кого-то покусали. История умалчивает кого, но слухи ходили, что этот кто-то смог по своим связям надавить на муниципалитет и заставить выделить средства на поимку и отправку в собачью «гостиницу строгого режима». Оставалось надеяться, что несчастным покусанным оказался не ребенок. Вика слишком ярко помнила свою собственную встречу с этой стаей.

Вечер пронизывала непривычная тишина без надоевшего собачьего лая. На стройке тоже было тихо, там после пожара в бытовке высадилось такое количество проверяющих комиссий, что они даже вспомнили, что люди в соседних домах ночью спят и перестали работать круглосуточно.

Становилось немного прохладно, но Вике не хотелось возвращаться домой за кофтой, ведь машина доставки должна была вот-вот подъехать к её дому. Они звонили полчаса назад и клятвенно обещали, что сейчас выберутся из пробки на шоссе и сразу будут на месте. Это был еще один неприятный минус этого района, любая доставка стоила как крыло от самолета, и приезжали они чаще всего в самую последнюю очередь из своего списка адресов, потому что тащиться было слишком далеко и с приключениями в виде строящихся развязок на шоссе и МКАД. Когда нерезиновая Москва всё же лопнула и растеклась по области новыми территориями, наивные настоящие и будущие жители ждали манны небесной и комфорта как в первопрестольной, но на деле с этим было не очень хорошо. По крайней мере пока.

Вот и сейчас Вика торчала больше часа возле дома, чтобы встретить грузовик с вещами. Мало того, что ей пришлось отказаться от подъема на этаж из-за сумасшедшей стоимости этого нехитрого дела, так еще и опоздали.

Опускающиеся сумерки окутывали здание с темнеющих углов, из леса ползла прохлада. Фонари на почти пустой детской площадке странно помигивали, будто у них садились батарейки. От этого становилось не по себе, особенно Вике, которая, видимо, слишком часто в последнее время смотрела мистику и ужасы на планшете. Обычно после таких подмигиваний случалось что-то страшное: прилетали инопланетяне, выползали призраки, начинали буйствовать полтергейсты и прочие потусторонние силы.

Так, это все бред, отругала себя она. Тем более, что из-за угла дома выехал долгожданный фургон из мебельного магазина “Сладкий сон”. Наконец-то к ней приехал удобнейший толстенный матрас и две симпатичные прикроватные тумбочки. Можно будет сдуть ветерана резинового фронта и убрать в коробку, а на его место поставить нормальную кровать. Ведь она уже давно ожидает свое законное место, примостившись у стены в спальне.

Водитель и грузчик были усталыми и не очень приветливыми, особенно после отказа поднять заказ на этаж, судя по всему, надеясь получить плату за это на собственный карман. Но Вике казалось, что затащить матрас и тумбочки в лифт она вполне сможет и сама.

Из большого рулона, в который был туго скручен матрас, вышла отличная подпорка для двери, что позволило спокойно занести тумбочки по очереди в подъезд и поставить возле лифта. Правда, потом неприятности продолжились тем, что грузовой опять не работал. Он, похоже, был проклят в их подъезде, потому что нормально функционировал крайне редко. Надо будет поднять эту тему в домовом чате и, наконец, добиться его нормального ремонта.

Тумбочки заняли половину пассажирского лифта, и теперь предстоял небольшой квест: засунь в оставшуюся половину матрас и себя так, чтобы не нажать на все кнопки разом и не уехать на Альфу-центавра. Когда ей это почти удалось, сзади внезапно раздалось “Извини” и кто-то уверенно затолкал её внутрь лифта вместе с матрасом и собой в придачу.

Тут же была нажата кнопка восьмого этажа и двери закрылись.

— Эй! — Вика возмущенно воскликнула наглецу, пытаясь развернуться в неимоверно тесном пространстве.

— Прости, не хотел долго ждать, пока ты там наверху разгружаться будешь, — ответил Андрей, выглядя ну совсем не виноватым.

— Ну почему это всегда ты? — слова вырвались сами собой.

— Мог бы спросить тебя то же самое, да не буду.

Вика оказалась зажатой между колонной матраса в слоях упаковочной пленки и грудью Андрея почти на уровне её лица. Первым желанием было развернуться обратно, но повернувшись уже наполовину, она поняла, что тогда упрется в него пятой точкой и передумала. Эта возня, конечно же, привела к тому, что она задела низко расположенные кнопки и нажала несколько из них сразу. Вот теперь точно их ждет Альфа-центавра. Лифт дернулся и остановился. Засветившиеся было выбранные кнопки, дружно погасли.

— Блин!

— Не надо было дёргаться. Спокойно бы доехали, — ровным тоном произнес Андрей и начал жать кнопки самостоятельно, пытаясь вернуть лифту правильное направление движения.

— Пешком не мог пойти? Видел же, что места нет!

— Сегодня не мог.

— Спасибо, что хоть без велосипеда.

— Пожалуйста, — спокойный тон становился всё более раздражающим.

Вика попыталась оттолкнуть его руки и самой нажать на что-нибудь, лишь бы вырваться из тесного плена. С детства она боялась застревать в лифтах, особенно после того как сидела три часа в старом лифте еще в первом классе. Но хуже всего была не самая желанная компания, ведь она так старательно избегала его все последние дни. Особенно после разговора с Машей.

— Да прекрати уже, — Андрей так же отодвинул её руки и сам нажал на «отмену», «стоп», а затем на нужный этаж.

На удивление в этот раз лифт послушался и поехал.

— Это что, волшебная комбинация? — удивилась Вика.

— Похоже на то, в прошлый раз она тоже помогла. Только не трогай больше ничего, — строго пригрозил он Вике.

— Да я и не трогала! Я просто…

Лифт дернулся, остановился, а свет погас. Вика непроизвольно вскрикнула от испуга. Андрей тихо ругнулся под нос.

— Это не я! — попыталась оправдаться она, ведь он в первый раз уже назначил её виновной, что помешает сделать это опять?

— Да это понятно, — зажегся яркий белый свет, это оказался фонарик на телефоне Андрея, — подвинься, попробую с диспетчером связаться.

Вика, как могла, вжалась в свой матрас спиной, чтобы освободить панель. Диспетчер не отвечал, да и в принципе никакой реакции на нажатие кнопки не последовало, ни щелчка связи, ни подсветки самой кнопки.

— Электричество что ли отрубилось. — задумчиво проговорил Андрей, — кажется нам с тобой повезло. Нет света во всем доме.

— Совсем? — голос Вики дрогнул, здравствуй, новая фобия.

— Ну, раз даже связи нет, скорей всего да. Так бы аварийная система включилась и довезла нас до ближайшего этажа. А мы сейчас в полной блокировке, значит, дом полностью обесточен.

Вика посмотрела на его серьезное лицо в свете фонарика, и устало села на одну из тумбочек.

— Отлично, только этого не хватало для полного счастья.

— Могу тебя успокоить тем, что при аварийных ситуациях такого рода обычно срабатывает блокировка тормозов, и кабина вниз точно не сорвется.

— Вот спасибо, успокоил. До этого момента я даже о таком не думала. Теперь буду.

Андрей положил свой телефон фонариком вверх на тумбочку рядом с Викой, лица их обоих исказились странными тенями.

— У тебя клаустрофобия? — осторожно спросил он.

Вика заметила, что она начала чаще дышать и постаралась успокоиться.

— Нет, но лифты я не люблю с детства, — почти соврала она, пытаясь не выдать нарастающий страх, — или скорей это они меня не любят.

— Отвлекись, почитай что-нибудь в телефоне. Я сейчас в диспетчерскую позвоню напрямую.

Вика потерла руками лицо, вздохнула и достала свой телефон. На загоревшемся экране грустно светила почти пустая иконка заряда батареи.

— Прекрасно, — пробормотала она сама себе.

Андрей тем временем набирал номер, но все безуспешно. Он отключил фонарик, и стало намного темней. Теперь светилось в основном его лицо.

— Все время занято, наверное, не мы одни такие счастливчики оказались, — он мельком глянул на наручные часы, — поздновато уже, почти десять.

Вика наклонила голову и уперлась лбом в стоящий рядом матрас.

— Не было печали. Лучше бы ты пешком пошел.

— Тогда ты бы тут одна сидела.

— А ты опять спас бы меня, — это был сарказм, но Вике было все равно, обидит ли её заявление Андрея. Ну, или она очень хотела, чтобы было все равно.

— Я бы не узнал, что ты тут. У тебя нет моего номера. Как бы ты позвонила?

Вика уставилась на него.

— Это такой новый способ у девушки телефончик стрельнуть?

Андрей со вздохом оперся на стену лифта и немного вытянул одну ногу. Насколько это было возможно в тесноте и с тумбочками.

— Считай, как хочешь. Но с твоим талантом влипать в неприятности, я бы не отказывался.

— Да ну тебя, — немного обиделась Вика, — сам не лучше. Ещё кого вечно спасать надо.

Андрей снова вздохнул, как-то протяжно и устало.

— Слушай, я понимаю, что тебе здесь со мной не слишком нравится. Но я просто жутко устал и очень хочу домой.

Вике стало не по себе, наверное, это проснулась совесть.

— Да я ничего такого не имела в виду.

— Да ладно, расслабься, я вполне понимаю намёки.

Вика немного встрепенулась, это он о чем?

— Какие намеки?

— Что тебе неприятно мое общество. Не зря же ты меня за километр обходишь и всячески избегаешь.

В голове возникло два вопроса: как он это заметил, и насколько же плохо она шифровалась.

— Я не избегаю, просто очень занята в последнее время.

Попыталась она объяснить ситуацию, но, похоже, голос её выдавал. И почему она вдруг испытывает чувство вины, если и вправду его избегала. Ведь выходит сейчас идеальный момент это подтвердить и навсегда поставить между ними защитную стену. Ту, за которой она спрячется от него и своих переживаний о нём. Избавит себя от учащенного сердцебиения от взгляда на его лицо, прямо как сейчас.

— Ну да, как и я тоже… очень занят.

— Это что значит? — Вика с сомнением посмотрела на плохо освещенный профиль.

— Это значит, что рыбак рыбака видит издалека.

— Понятней не стало.

— Ты живешь одна, на улицу почти не выходишь, дома несобранная мебель, избегаешь лишних контактов с людьми. — Андрей повернулся к ней лицом, — есть один близкий человек, который проверяет тебя время от времени и выводит на свет божий, да еду в дом приносит. Все верно?

— К чему ты все это мне говоришь? — Вика нахмурилась. И особенно угадываешь, не произнесла она.

Андрей вздохнул и сделал паузу, будто обдумывая дальнейшие слова.

— Первые два месяца в моей квартире из мебели был только спальник, раз в несколько дней ко мне приходил друг и приносил еду, следил, чтобы я не загнулся.

Вика в смущении поджала губы, обдумывая его слова. А он продолжил, глядя на её реакцию.

— Я не лезу в твою личную жизнь, я просто вижу. Не пытаюсь тебя обидеть или тем более осудить. У каждого может быть веская причина для такого. У меня она есть, и у тебя тоже. Оставим всё как есть, каждый со своим. А если тебе понадобится помощь, просто попроси. И всё. Больше ничего не нужно.

Повисло неловкое молчание. Сердце Вики забилось быстрей, правильно ли она понимала слова Андрея, правда ли он понимал, что с ней происходит или это снова какие-то игры, на которые она вечно ведется. Что значит в его устах предложение помощи? Какой помощи? В последний месяц они только и встречались в самых нелепых обстоятельствах и соревновались в попытках помочь друг другу. Вот же встретились два странных одиночества. Вика окончательно запуталась, но в любом случае, пора выбираться из этой ловушки, пока они не дошли до откровенных разговоров, которые никому не были нужны. Ей не были нужны! Поэтому она решилась:

— Позвони, пожалуйста, еще раз в диспетчерскую. Может, получится?

Андрей молча набрал номер, но не добившись результата, как и в прошлый раз, что-то понажимал на экране и видимо выбрал другой номер.

— Привет. Да, это снова я. Нет, все нормально. Ну, почти, Сделай, пожалуйста, доброе дело, узнай, что там с электричеством по моему дому? Да, он самый. Да я тут в лифте сижу, а у нас, похоже, дом обесточен. Да. Пробовал. Нет. Не вышло. Хорошо. Подожду. Хотя лучше перезвони мне или сообщение напиши. Хорошо. Жду. Давай.

— Это ты с кем? — Вике стало очень интересно, с кем состоялся этот диалог, не похоже на лифтового диспетчера.

— Это я нашему диспетчеру позвонил, Марине.

— Вашему?

— Да. В части.

— В смысле, на работе?

— Да, Вик, на работе. В пожарной части, в которой я служу, — кажется, Андрея немного раздражал небольшой ступор Вики.

Или он думал, что ей каким-то образом не нравится его профессия. Может он подумал, что из-за этого она его избегает? Это неожиданный поворот. Хотя в тот раз, когда они встретились на пожаре, на его приветствие Вика отреагировала побегом. Конечно, он мог подумать что-то нехорошее в свой адрес.

— А она где-то рядом? Твоя часть? — решила продолжить разговор Вика.

— В соседнем районе.

— Поэтому ты на велосипеде ездишь?

— Ездил.

— По той самой лесной дороге.

— Той самой, да.

Странным тоном ответил он. Неужто догадался, что она за ним следила из окна? Не виновата же она, что окна выходят на ту сторону леса и дорогу. А еще спортивную площадку, где он тренируется очень часто. Вика почувствовала, как кровь приливает к щекам.

— Пока не буду, — Андрей поправил рюкзак на плече. Потом подумал и сняв с плеча, осторожно поставил его на краешек тумбочки.

— Почему? Выходные?

— Велик в ремонте.

— Так ты что, пешком теперь? Там же… — Вика осеклась, собак то больше нет, их переловили, — далеко же выходит.

Андрей на неё посмотрел в свете фонарика, на мгновение будто засомневался в чем-то.

— Хочешь черешни? — внезапно спросил он.

— Черешни?

— Это звучит странно конечно, но у меня с собой есть черешня. Я просто с утра ничего не ел, некогда было. Маринка пихнула перед уходом, не мог отказаться.

С этими словами раскрыл свой рюкзак и достал оттуда пакет с блестящей темной черешней. Полкило. Не меньше. Раскрыл его, предлагая Вике.

В этот момент в его телефоне, что-то пиликнуло. Кажется, пришло сообщение. Он отдал пакет Вике, и та просто взяла его, не решив соглашаться ли на угощение.

— Вот и новости. Авария на подстанции, неудачно новый дом подключали. Обещали в течение часа восстановить питание. А если нет, то мои приедут сами и привезут нам лифтёра, чтобы он вручную лифт запустил.

— Не знала, что у него есть ручное управление, — с сомнением проговорила Вика, возвращая пакет с ягодами.

— Есть специальная лебёдка для таких случаев, чтобы до этажа докрутить, а потом и двери разблокировать.

Андрей, забрав пакет из рук Вики, развязал его и открыл, потом поставил на тумбочку рядом с её бедром и своим рюкзаком. Вика немного подвинулась и глянула на ягоды. Соблазнительно. Она любит черешню, почти так же сильно, как и вишню. А ягоды были такими крупными и блестящими, спелыми и сочными наверняка. Рот непроизвольно наполнился слюной.

Андрей будто мысли читал или просто решил немного подразнить её.

— Мытая. Угощайся, — он взял веточку с двумя черешенками и откусил одну из них зубами.

Вика толи услышала, толи вообразила, как тонкая кожица черешни лопнула и разлилась внутри сладким соком. За красивыми в скудном свете фонарика от телефона губами. Андрей как назло, откусил вторую ягоду и коротко облизнулся.

Вика с силой отвела взгляд и решилась взять ягоды, так она, по крайней мере, будет занята чем-то большим, чем разглядывания лица Андрея. Черешня была и вправду очень сладкой и сочной, такой спелой, что буквально лопалась от малейшего нажатия. Сладкий аромат заполнил темную и тесную кабину лифта. На несколько мгновений оба занялись поглощением ягод.

Тихий стон удовольствия со стороны Андрея привлек внимание Вики, она резко вскинула на него взгляд снизу вверх и едва не поперхнулась. Андрей стоял, закрыв глаза и откинув голову на стенку лифта, свет очерчивал его профиль, губы, линию подбородка и шею. Вика непроизвольно облизнулась. Наваждение какое-то.

Желая себя вывести из этого состояния, она засуетилась в поисках своей сумочки. Нащупала её одной рукой, вытащила оттуда упаковку салфеток и собрала в одну из них оставшиеся косточки с веточками. Второй она вытерла руки и губы, хватит с неё на сегодня. Черешня была безумно хороша, но и честь надо знать. Есть большая разница между угощением и “сожрать всё до последней крошки”.

— Обожаю черешню, — тихо проговорил Андрей, открывая глаза. Вика протянула и ему салфетку, чтобы собрать косточки, что он и сделал, кивнув в благодарность. Но удержаться как она, он не смог и взял еще одну гроздь. На одной веточке в его пальцах оказалось сразу четыре черешни.

— Красота, — проговорил он, прежде чем съесть их всех и сразу.

И вправду, подумала Вика, глядя, как он открывает рот и ловит их языком, затем с удовольствием откусывает и снова закрывает глаза. От обилия ягод внутри сок вырвался наружу и тонкой струйкой вытек из уголка его губ.

Вика быстрым движением достала новую салфетку, и даже не раздумывая ни секунды над тем, что она делает, встала и приложила её к его губам, ловя дорожку сока.

Очнулась она в тот момент, когда Андрей замер и, медленно открыв глаза, взглянул на неё. В полутьме блеснули его расширившиеся зрачки, он поднял руку и мягко взял Вику за запястье. Затем громко сглотнул, отодвинул её руку и мягко проговорил:

— Спасибо.

Вика в то же мгновение пришла в себя и осознала, что стоит вплотную к Андрею, закусив нижнюю губу и уставившись на его рот, её рука с салфеткой у его лица и в его же ладони. Он же стоит и улыбается одними глазами.

Она отдернула руку и смущенно отвернулась, тут же начав старательно собирать салфетки, завязывать пакет с остатками черешни и наводить всякую другую бесполезную суету, чтобы выбраться из этого неловкого кокона его близости.

Андрей немного закашлялся:

— Кажется, я косточки проглотил, — в итоге проговорил он.

Вика решила не садиться на свою тумбочку, потому что, глядя на него снизу вверх, чувствовала себя ещё более неловко, чем находясь почти перед его лицом.

— Хорошая черешня, очень вкусная. Спасибо, — выдавила она из себя дежурную фразу.

— Да. Когда увижу в следующий раз Маринку, расцелую.

На последнем его слове Вика снова неосознанно посмотрела на его губы, представляя этот сладкий поцелуй. Он наверняка это заметил, и ей вдруг отчего-то стало снова страшно от одной мысли, что он может сделать следующим шагом. В её планах никакого продолжения не предполагалось, по крайней мере, воплощения в реальную жизнь тех фантазий, что начинали крутиться перед её мысленным взором. Ни фантазий, ни воспоминаний о том, какие на вкус его губы. Сегодня со вкусом черешни.

Телефон Андрея пиликнул на тумбочке, похоже пришло еще одно сообщение. Вика вздрогнула от неожиданности и вжалась в матрас. Андрей осторожно взял свой мобильник и глянул на экран.

— Легка на помине. Пишет, что подстанцию запускают…

Лифт внезапно дёрнулся, затем ещё раз и резко рванул вниз, но тут же остановился, вновь цепляясь аварийными тормозами. Вика вскрикнула. Телефон выпал из рук Андрея и сверкая фонариком, улетел куда-то под тумбочку. Стало почти совсем темно.

— Мне надо выйти… — медленно проговорила Вика, боясь сделать лишний вдох. Затем наоборот резко и часто задышала, — мне надо выйти!

— Всё нормально, — произнес в темноте Андрей, и она почувствовала его руки на своих плечах.

— Выпустите меня, мне надо выйти! Не надо больше, — к горлу подкатывала необъяснимая и неудержимая паника. Они сейчас сорвутся вниз, тормоза не сработают, ещё мгновение и пропасть шахты лифта станет могилой для их искореженных тел, смешанных с металлом в кровавую кашу. — Выпусти меня!

Она пыталась куда-то выйти, оттолкнуть все помехи со своего пути, неосознанно и неконтролируемо то, качая головой, то закрываясь руками. Воздуха вдруг стало катастрофически не хватать, будто из кабины кто-то выкачал кислород. Вика тщетно пыталась вдохнуть скованными легкими, их, будто, раскаленными обручами сдавило.

— Тихо, тихо, тихо, — теплые ладони переместились на её лицо, обняли щеки в темноте, — дыши. Дыши вместе со мной.

Андрей шумно вдохнул воздух носом и выдохнул через рот, обдувая лицо Вики сладким ароматом черешни. Вика зажмурилась и помотала головой, ничего не выходило, ничего не получится и дальше.

— Давай! Дыши! — чуть резче командным голосом, но все ещё спокойно произнес Андрей. Снова вдохнул через нос и выдохнул ртом и продолжил повторять это, попеременно требуя от Вики того же.

Вика попыталась рвано вдохнуть, затем так же выдохнуть, получалось плохо. Андрей не сдавался, он требовал от неё полного внимания и повторения.

— Вика! Дыши со мной, — он повторил вдох и выдох. — Я с тобой, я здесь. Давай. Еще раз.

С большим трудом она смогла повторить вдох и выдох, затем ещё раз и еще. Вика не видела Андрея, света больше не было, только чувствовала его руки, его тело, к которому она становилась всё ближе и его дыхание, которое полностью смешалось с её собственным. На следующем неровном и протяжном выдохе он вдруг притянул её к себе и обнял, заключая в круг своих рук. Неосознанно Вика обхватила его своими руками и вжала лицо в грудь. Дыхание почти полностью синхронизировалось его и паника медленно уползала куда-то под ноги.

Вика сжала футболку на его спине и медленно вдохнула. От Андрея очень приятно пахло, странной тёплой смесью чистого хлопка, какого-то мыла и мужского тела. Неуловимый мягкий аромат кожи, словно она могла почувствовать его сквозь слой ткани. Такой будто он чисто вымылся, но не пользовался никаким парфюмом или дезодорантом. Только он сам. Невыносимо захотелось утонуть в этом запахе спокойствия и умиротворения, которое словно сквозь кожу начинало проникать и в неё саму.

— Не бойся, — прошептал он и пальцами провел по волосам на её затылке.

Она не боялась. По крайней мере, на это мгновение ушел весь страх. И падающего лифта, и тесного пространства, и мужской близости. На короткий миг безмятежности и темноты, где никто не увидит её слабости и желания оказаться в его объятьях. Даже она сама. Хотелось представить, что это всего лишь плод её воображения и как только включится свет, они окажутся на разных концах маленького помещения, а всё это было просто кошмаром и больной фантазией.

И свет включился. Андрей плавно разжал объятья и выпустил её, будто умел читать мысли и знал, как она не хотела явиться свету в таком виде. Вика отстранилась, не поднимая глаз на его лицо. Лифт медленно поднялся на небольшое расстояние и открыл двери. Андрей обернулся, а Вика подняла, наконец, взгляд. Перед ними на стене поблескивала металлическая цифра восемь.

— Мы были рядом, оказывается.

Андрей говорил это про их этаж, но в голове Вики эта фраза прозвучала совсем с другим смыслом. Они были рядом. И намного ближе, чем когда-либо. Меньше всего хотелось, чтобы он сейчас вдруг начал говорить какие-то успокоительные глупости вроде “ну вот видишь, всё обошлось, зря паниковала…”. Но Андрей не стал, он просто освободил проход и дал ей выйти на этаж и спокойно отойти к стене, где она молча устало прислонилась к стене.

— Иди домой, — Андрей вышел из лифта, немного прихрамывая, — тебе нужно отдохнуть. Станет легче.

Вика подняла на него недоверчивый взгляд. Откуда он может знать от чего ей плохо и станет ли когда-нибудь в её жизни что-то легче?

— Точно станет, — добавил он. — Я это знаю.

Он не стал больше её трогать или утешать, вместо этого он вынес из лифта все вещи и отнес к квартире. Когда Вика дошла до входной двери и отперла её, то ещё и занес внутрь. Без разговоров поставил всё у стены в прихожей, затем обернулся в дверях:

— Если будет нужно, просто приходи. Я не запираю дверь.

И ушел. Вика же мягко закрыла свою дверь. А она запирает.

Чтобы не выйти сейчас за ним.

Глава 16

— Ты сегодня такая молчаливая, — Дима протянул руку и мягко коснулся её пальцев, которыми Вика в задумчивости мяла салфетку, — всё нормально?

Он просто беспокоится за неё, да? Она вежливо улыбнулась в ответ:

— Да. Всё хорошо.

Они сидели возле большого окна в уютном ресторанчике в центре Москвы, недалеко от офиса, фоном играла тихая приятная музыка, за окном неслышно шли прохожие. Обед был вкусным, но аппетита не было, и Вика перебирала вилкой салат, не желая обижать своего спутника. Дима ей правда нравился, он был таким светлым и уютным, что находиться рядом с ним было легко и комфортно. Спокойно. Мягко.

— Хочешь десерт? — спросил он, разворачивая меню. Ему скорей всего было ужасно неловко или даже неприятно.

Он пригласил девушку на обед, почти свидание, но та нырнула в режим «ушла в себя — вернусь не скоро» и с трудом поддерживала беседу. Вика могла его понять, но не знала, что с собой делать. Надо взять себя в руки и не испортить то, что ещё даже не началось.

— Да, спасибо. Выбери мне что-нибудь, пожалуйста.

Дима улыбнулся в ответ, заказал какой-то шоколадный десерт и кофе, затем вновь обратился к Вике с заботой в голосе.

— Хочешь, я потом отвезу тебя домой?

— Не нужно, это очень далеко, — Вика засомневалась, что этот финал она хотела бы сегодня.

— Пожалуйста, не отказывайся. Мне было бы приятно поухаживать за тобой.

Как же сложно отказываться, практически невозможно. Она правда не хотела его обижать целой чередой сегодняшних разочарований. Это было так мучительно и невыносимо — разочаровывать людей. Может быть, именно эта черта вечно заводила Вику в жуткие тупики в её жизни.

— Хорошо.

Согласилась она в очередной раз.

Десерт оказался вкусным, а дорога домой очень долгой. Хоть Вика и старалась поддержать беседу, но получалось явно не очень хорошо. Дима вёл машину ровно и аккуратно, будто вез хрустальную вазу, а не девушку, которая последние недели подавала крайне противоречивые сигналы.

Когда они прибыли по адресу в уже привычный глухой уголок Новой Москвы, Дима вышел из машины и галантно открыл Виктории дверь, подал руку и помог выбраться. Но не сразу отпустил её пальцы, а замер на мгновение, поднес их к губам и легонько поцеловал.

— Мне было приятно провести с тобой время, и я очень хотел бы повторить.

Надежда умирает последней, так говорят? Вика тоже хотела бы провести с ним еще время, а ещё хотела бы, чтобы последние лет пят её жизни не случались, а сразу возник бы этот Дима, и всё было бы мягко и комфортно, а не тот кавардак, что ждал её, как только она закроет дверь. В квартире, в голове, в сердце.

— Мне тоже, — неопределенно ответила она и вдруг поцеловала его в щеку в знак благодарности за терпение.

Дима удивился, но виду почти не подал. Лишь немного просиял во взгляде. Проводил её до двери подъезда, но дальше не пошёл, решив не искушать судьбу. Стоя в открытой двери, Вика махнула рукой на прощание, когда серебристая Шкода Димы развернулась и уехала в сторону шоссе.

В лифте было очень ярко от слепящего света, будто бы кто-то заменил в нём лампочку после вчерашнего отключения света. Или это было игрой её фантазии. Может быть, это просто контраст с непроглядной темнотой?

На этаже снова пахло краской, и Вика внезапно вспомнила слова Андрея о том, что он жил в одном спальнике два месяца. А теперь он продолжает ремонт в своей квартире. Если он и вправду понимал, что с ней происходит, значит, он тоже пережил что-то подобное. Означает ли это, что и у неё есть шанс привести в порядок свою жизнь? Или это только начало того пути, по которому он уже прошёл и теперь может спокойно заняться постройкой нового будущего.

Неужели она просто тянется к подобному?

Как сказала Маша, Андрей сам ходячая бомба с часовым механизмом, как и Вика, и от него нужно держаться подальше. Так почему она ищет причину, чтобы войти в ту дверь, которая, оказывается, никогда не заперта?

Вика вошла в свою квартиру и сразу же открыла окна, внутри было ужасно жарко от солнца, уверенно дожаривавшего убогую незаконченную обстановку жилища. Свежий воздух мало помогал, потому что больше напоминал ветерок из духовки с конвекцией. Жара стояла больше тридцати градусов ещё со вчерашнего дня. В офисе и ресторане этого не чувствовалось благодаря кондиционерам, но вот дома превращалось в медленную пытку.

Переодевшись и напившись прохладной воды, Вика уселась за свой рабочий стол и даже открыла ноутбук, но разрозненные мысли не собирались вместе, будто у этого пазла потерялась половина деталей. Её начинало терзать необъяснимое чувство незавершенного дела, будто она что-то была должна, но не помнит, что именно. И это что-то буквально поднимало её с места и тянуло за дверь в соседнюю квартиру. К нему. Словно незаконченный разговор.

Не успев опомниться, она уже стояла возле чёрной металлической двери и тихо стучала, не решаясь вот так просто открыть её. Пусть даже он и разрешил входить без предупреждения. Не правильно это.

Андрей долго не открывал, и Вика хотела было уже уйти. С чего она вообще решила, что он дома, по запаху краски определила? Может он снова на работе, на соревнованиях или опять укатил куда-то в полицейской машине, что в принципе уже не было удивительным после всей череды сюрпризов.

Когда она уже отвернулась и собиралась уйти, ручка двери опустилась, и в проеме показался Андрей, одетый в одни джинсовые шорты.

— Привет, — мягко проговорил он и провёл рукой по волосам, немного приглаживая их.

Вика внезапно поняла причину столь неспешного открытия двери и его немного помятого вида.

— Прости, ты спал? Я не хотела тебя будить.

— Ничего, — ответил он, — всё равно пора было вставать. Проходи.

Вика колебалась лишь одно мгновение, но что-то буквально подтолкнуло её в спину, заставляя войти. Квартира Андрея была зеркальной копией квартиры Вики. Все располагалось точно также, но в другую сторону: большая гостиная с кухней, санузел и спальня за той стеной, где была её комната. Через открытую дверь была видна большая двуспальная кровать, идеально ровно застеленная темно-синим покрывалом, и подушками уложенными будто по линейке. Но Вика не успела задаться вопросом как же он спал, потому что в поле зрения попал диван у углу комнаты у окна, на котором одиноко ютилась смятая подушка. Вот здесь и спал.

От пустой и чистой кухни до самых окон на полу были разложены куски полупрозрачной плёнки с редкими пятнами краски на ней. Несколько банок с краской стояли в дальнем углу, одна из них без крышки, видимо, и являлась источником навязчивого запаха. Вика была права, Андрей продолжал неспешный ремонт своей квартиры, пусть на первый взгляд она и казалась законченной. Мебели было немного и обстановку можно было назвать аскетичной, но в прихожей была построена небольшая гардеробная комната со стеллажами. Скорей всего, самим Андреем. Кухонная столешница заканчивалась небольшим встроенным столом с одиноким стулом. Перед диваном стоял низкий деревянный кофейный столик, тоже, похоже, самодельный, но очень аккуратный и идеально ровный. На полках на стене стояло несколько книг в сильно потёртых переплетах, Вика не решилась разглядывать их поближе в этот раз. Жилище Андрея создавало впечатление помещения идеально выполняющего свои функции, без украшательств и “уютных” мелочей. Мужская берлога волка-одиночки из дерева, бетона и спокойных красок. Вика не смогла упустить из виду, что на окнах висели плотные тёмные шторы, чтобы в нужный момент почти полностью блокировать свет. Но сейчас они были полностью раздвинуты и даже подвёрнуты, чтобы не пострадать от покраски стен.

Андрей прошёл к холодильнику и достал оттуда две бутылочки с водой, одну приложил к своему лицу и тут же закрыл глаза от прикосновения с прохладным пластиком. Затем повернулся к Вике и предложил вторую. Вика отрицательно покачала головой, отказываясь. Андрей поставил бутылку на кухонный стол, а из своей отпил.

— Очень жарко сегодня, меня разморило. Теперь голова раскалывается.

Выглядел он и вправду не очень здоровым, и Вике стало совестно, что она прервала его отдых по непонятной ей самой причине.

— Присаживайся, — Андрей указал на широкий мягкий диван, будто она постоянно приходит к нему в гости и это обычное дело, — в ногах правды нет. Ты что-то хотела?

Вика прошла к дивану, пытаясь на ходу придумать, что же она от него хотела. Ведь привело же её сюда хоть что-то?

— Я… — начала она, запинаясь, — хотела сказать «спасибо».

— За что? — Андрей явно не ожидал именно этой причины визита.

Диванные подушки оказались ещё мягче, чем выглядели, и Вика почти утонула в них.

— За вчерашнюю… помощь, — осторожно проговорила Вика, не до конца уверенная в словах. Это было больше похоже на вопрос.

— Да не за что, — отмахнулся Андрей. — Не бери в голову. Ты слишком часто меня за что-то благодаришь, мне уже не по себе. Я же тоже в лифте был, так что и себя вытаскивал. Тем более, что это, вроде как, моя работа.

Он решил, что она благодарит его за их освобождение из лифта, хорошо пусть будет так, подумала Вика. Благодарность за приведение в чувство от истерики звучит хуже.

— Ты все время оказываешься в нужном месте и нужное время. Как тогда с собаками на дороге.

Вика попыталась аргументировать свою благодарность, не могла же она Андрею сказать, что у неё есть фобия и по поводу неоплаченных долгов, которые потом заставляют её делать что-то совершенно неразумное, чтобы расплатиться. Спасибо, Ренату.

Но Андрей лишь пожал плечами, как бы подчеркивая, что это было ненамеренно, просто стечение обстоятельств.

— Ты, кстати, слышал, что стаю отловили и в питомник отправили? — решила продолжить Вика на отвлечённую тему.

Андрей оперся на кухонный стол и немного выдвинул вперед одну ногу, снимая с нее вес.

— Слышал, — ответил он односложно.

Вика невольно скользнула взглядом по ноге и только сейчас заметила вереницу синяков и длинную широкую ссадину, идущие от щиколотки и почти до самого колена. А еще ссадины и царапины на правом предплечье. Смутное подозрение родилось почти сразу.

— А ещё, пишут, что кого-то покусали перед этим, — осторожно прощупала она почву.

— Не покусали, но с велосипеда сбросили, — подтвердил её догадку Андрей, — вожак все-таки затаил обиду.

— Мне очень жаль, прости, — неосознанно выпалила Вика, ведь в этом нападении была её вина. Если бы Андрею не пришлось защищать её на дороге и собаки бы его не стали трогать.

— Ты прекратишь уже? То благодарить, то извиняться?

Вика начала нервно теребить пальцы.

— Это же из-за меня.

— Что из-за тебя?

Она молча указала на ободранную ногу Андрея.

— Это из-за того, что я слетел с дороги на велосипеде и свалился в канаву, а не из-за тебя, — в голосе слышалось небольшое раздражение, что лишь сильней заставляло нервничать. Но видя, как изменилась в лице Вика, добавил, — считай, что это наоборот благо.После того, как я залетел в травмпункт, оттуда настучали начальнику моей части, а он подергал за ниточки в муниципалитете, чтобы они, наконец, разобрались с собаками.

— Но ведь пострадал ты, даже учитывая благо для всего района, — не уступала Вика.

— А мне больничный дали на неделю, потому что я им на соревнованиях нужен, как огурчик. Я теперь могу комнату докрасить, пока у меня краска не пересохла. Так что и тут сплошной плюс.

Оптимизм Андрея находил лазейки даже в таких труднодоступных местах и нашел трещину в нездоровой логике Вики. Но не пробил её до конца. Страх остаться в долгу был слишком силен.

— Давай, я тебе помогу с покраской, — предложила она свой вариант благодарности, — тебе, наверное, больно долго стоять на ноге?

Андрей посмотрел на потолок, видимо призывая высшие силы на помощь с этой странной помешанной девушкой, потом вздохнул и ответил.

— Если тебе от этого станет легче.

— Мне не сложно. Я хочу просто помочь. Как ты сам говорил? Это просто помощь, — повторила она его же словами, — по-соседски.

— Хорошо, пусть будет по-соседски, — окончательно сдался Андрей, пусть его и видимо коробило от этой идеи. Правда не понятно от чего именно, от того, что она будет красить его стену или её закидонов. Последнее Вики было понятней, потому что вполне заслуженно. Но так же ей хотелось избавить себя от мук совести перед ним.

Андрей осмотрел её с ног до головы и решил, что свободная домашняя майка и короткие шорты вполне подойдут в качестве рабочей одежды маляра в такую жару. Затем принес ей кювету для краски и валик с кисточками из ванной, показал, где начинать красить и где заканчивать, как аккуратно обойти окна и радиаторы под ними. Под покраску выделил стену с двумя высокими окнами, а точнее небольшое пространство вокруг и между ними. Этого было мало, но на большее, видимо, Вика не заслужила доверия, потому решила смириться, не в том она положении, чтобы еще и капризничать.

Краска была красивого серо-голубого оттенка, мягкого и припыленного, напоминающего поверхность моря в облачный день. Вике очень понравился этот выбор, и это говорило о хорошем вкусе Андрея. Она решила начать кисточками и неспешно покрасить труднодоступные места и вокруг окна. Андрей распахнул все створки, чтобы в квартире было больше воздуха, и быстрей выветривался запах краски. От жары это не слишком сильно помогало, так как солнце всё еще светило с этой стороны, пусть уже и под косым углом. Кондиционера в этой квартире так же не было, как и у Вики, возможно по той же самой финансовой причине, либо Андрею было просто не до него сейчас.

Пока Вика присела на корточки и кистью прокрашивала стену возле невысокого радиатора, Андрей занялся своими делами. Он сходил в ванную комнату и, похоже, умылся, потому что вернулся оттуда с мокрыми волосами и блестящими на коже капельками воды. Затем достал из кухонного шкафчика пластиковый ящичек, и краем глаза Вика увидела в нём большое количество коробочек с лекарствами, все с незнакомыми и даже иностранными названиями. Стараясь не глазеть слишком наглым образом, она отвернулась, но все равно слышала, как он распечатывает, по крайней мере, несколько из них и извлекает таблетки с характерным щелчком блистера. Чтобы за лечение Андрей не проходил, химии для него требовалось приличное количество.

Это напомнило Вике об её отце, у которого в аптечке было всего два лекарства: аспирин и активированный уголь, и тот считал, что мужчине большего и не надо, чтобы выжить. Всё остальное для слабаков и нытиков, как говорил папа. Возможно, эта черта досталась Вике от него, её собственная аптечка была жутко скудна и слабаков она не любила, даже если это была она сама.

Но Андрей совершенно не производил впечатление слабака, даже после того, как убрав лекарства, присел на диван и снова приложил к голове компресс из холодной бутылки с водой.

— Все хорошо? — мягко уточнила Вика.

— Скоро будет, — ответил Андрей, видимо, объясняя приём таблеток, пусть их там и было слишком много для снятия головной боли. Но это совсем не её дело, ведь правда?

— Может, тебе прилечь? — снова непроизвольно проявила заботу она.

— Да это все жара. И бессонница. Или краски надышался, — перечислил он разные варианты, надеясь, что она удовлетворится одним из них.

Вика отчего-то не очень поверила, но вернулась к работе, искоса поглядывая на хозяина квартиры. Спустя некоторое время Андрей всё же воспользовался её советом прилечь и растянулся на диване, стоящем вдоль стены. Рукой согнутой в локте он накрыл лицо, чтобы наползающее на его сторону солнце не светило в глаза. Спустя полчаса свет накрыл диван полностью и Вика задумалась, почему он не ушел в спальню, где можно было бы задернуть шторы, а остался с ней? Он ведь даже не смотрел, как она работает, не руководил и не проверял результат. Толи действительно доверял, толи его это не сильно волновало. Это было непривычно для Вики после требовательного и дотошного Рената, но позволяло расслабиться и даже получать от своих действий определенное удовольствие. Голубые мазки кисточкой были похожи на нанесение фона для морского пейзажа и распаляли фантазию.

Но если быть честной, намного больше удовольствия она получала от созерцания самого Андрея, лежащего на диване в лучах опускающегося солнца. Закинувшего руку на лицо, согнувшего одну ногу и вытянувшего другую на всю длину. Вика украдкой смотрела на рельеф его хорошо очерченных мышц, который ещё больше подчеркивал свет, падающий под правильным углом, на длинную шею и широкие плечи, на пальцы руки, лежащей на плоском животе без единой складочки жира. Шорты сидели низко и напоминали неаккуратно обрезанные джинсы, которые были немного велики по размеру. Возможно, когда-то он сильно похудел, но ещё не вернул прежний вес, продолжая носить ту же одежду. Несмотря на то, что Вика видела его полностью раздетым всего один раз на озере, она могла сказать, что он заметно прибавил в мышечной массе. Всё дело, скорей всего, в активных тренировках и подготовке к соревнованиям, которые он постоянно упоминал. Для соревнований он был в прекрасной форме. И не только для них.

Вика незаметно для себя облизывала губы, наверное, ей хотелось пить от жары, а возможно, попробовать на вкус его губы и узнать, остался ли на них вкус черешни. Или коснуться губами его шеи, ключицы, провести пальцами по груди, очерчивая мышцы, скользнуть по центру живота. Это было странное завораживающее желание, словно прикоснуться к гладкой греческой скульптуре из белого мрамора, почувствовать под пальцами мастерство скульптора и красоту форм.

Андрей или спал, или нарочно позволял ей наслаждаться видом своего почти обнаженного тела, совершенно не смущаясь откровенных взглядов. Пока он не видел, что она делает, ей хватало смелости рассматривать его так, будто он принадлежал ей. Может быть, он соблазнял её таким образом, а может быть, это подлая игра её фантазии и невыраженных желаний, а усталый человек просто уснул на жарком солнце.

Вика закусила губу и отвернулась, покраска трудных мест была закончена и она отложила кисть в сторону. Надо успокоить участившийся пульс и сосредоточиться на работе, которую она сама себе придумала. И поскорей, пока она не перегрелась окончательно.

Наливая новую порцию краски в кювету, она случайно ударила по ней банкой, и Андрей вздрогнул от звука. Похоже, он и вправду спал, и Вика на мгновение пожалела, что прервала этот сон и собственное волшебное наваждение. Пусть оно оказалось и без особой причины, с его стороны уж точно не было приложено ни малейшего усилия, чтобы загипнотизировать её навязчивыми образами.

Андрей медленно сел и потянулся, а Вика быстро отвернулась, чтобы он не заметил румянца на её щеках.

— Уснул, — произнес он, словно извиняясь.

Вика не стала оборачиваться, но слышала как он прошел в холодильнику и хлопнул его дверкой, наверное, снова взял воды.

— Возьми, — он уже стоял рядом и протягивал ей бутылочку с спасительной жидкостью. Во рту и вправду ужасно пересохло, но так долго этого не замечалось. Бутылка была без крышки и Вика даже не стала класть валик, чтобы попить воды, просто его немного опустила. Вода была невероятно холодной и освежающей, аж мурашки пошли по телу, несколько капелек конденсата упали на грудь и покатились под майку и Вика вздрогнула.

Андрей забрал почти пустую бутылку, которую она ему протянула и отошел. Вика сосредоточенно заработала валиком вверх и вниз, надо быстрей заканчивать.

— Зря не заплела волосы, — вдруг раздался его голос за самой спиной, — так ведь жарко.

— Не подумала, — ответила Вика и вздрогнула.

Андрей осторожно собрал её длинные волосы пальцами и немного приподнял, даря шее прохладу. Затем несколько раз провел пальцами с другой стороны, собирая пряди, и скрутил их очень мягко на затылке.

— Так лучше? — спросил он возле самого ее уха.

Вика глубоко вздохнула, чувствуя и прохладу и жар одновременно.

— Намного лучше.

— Так жарко, — мягко сказал Андрей и слегка подул на её разгоряченную шею сбоку.

Вика слегка повела плечами, по телу побежала волна приятных мурашек, тонкие волоски на коже встали дыбом. Андрей всё ещё держа её волосы в руке, пальцами подобрал одну выбившуюся прядь и еще раз подул на шею и немного за ухо.

— А так лучше? — почти шепотом произнес он.

— Да, — почти беззвучно выдохнула Вика и закрыла глаза.

И не открыла их, когда на шею лег мягкий поцелуй красивых губ, о которых она только что так мечтала.

Глава 17

Поцелуй был осторожным, будто спрашивающим разрешения. Вика замерла в нерешительности, но ничего не сказала, и спустя мгновения почувствовала ещё одно нежное прикосновение губ, чуть выше в этот раз. Пауза. Он ждал ответа?

Рука с валиком замерла на стене не в силах продолжать двигаться.

— А так? — прошептал Андрей и сладко поцеловал её в самом верху шеи возле уголка подбородка.

— Да, — чуть громче ответила она на выдохе, соглашаясь сама не зная с чем. На что?

Хотя зачем себе врать? Зная на что, и желая, чтобы он не останавливался. Чтобы этот сон наяву не прекращался.

Андрей мягко отстранился, и его рука скользнула по правому теперь плечу, отодвигая тонкую бретельку летней майки. Она соскользнула по коже, а на её месте тут же оказались его губы, отпечатывая новый поцелуй.

Вика наклонила голову в сторону, открывая ему свою шею для продолжения ласки. Это было так нежно и приятно, что сопротивляться не было сил. Один за другим поцелуи ложились на её кожу горячими прикосновениями губ, все выше и выше, пока не добрались снова до подбородка с другой стороны. Андрей отпустил её волосы, и они мягкой волной опустились на плечо. Горячая ладонь скользнула по талии Вики, оглаживая снизу вверх и одновременно приобнимая. Второй рукой он мягко взял её за подбородок и повернул лицо в свою сторону, чуть нагнулся и коснулся её губ своими. Сначала осторожно, пробуя на вкус, стараясь не спугнуть волшебный миг.

Вика выронила валик, сразу же забыв о нём. Губы его не были холодными и сухими как в прошлый раз, когда она сама целовала его в лесу, они были горячей и мягче, желанней. И нет, они не были со вкусом черешни, но от этого не менее сладкими. Это был его вкус, который она ощутила, отвечая на новый глубокий поцелуй, проводя по губам языком и встречая его язык.

Она подняла руку, касаясь его щеки и притягивая к себе, поднимаясь пальцами к волосам и зарываясь в короткий ежик. Андрей шумно выдохнул носом и впился в её губы с жадностью и страстью, от которой подкосились колени. Но он лишь сильнее прижал её к себе, обнимая рукой за талию. Вика чувствовала его горячее обнаженное тело даже сквозь свою одежду.

Его руки уже скользили под майкой, поднимались от живота вверх к её грудям, оглаживая их, сжимая, накрывая ладонью. Андрей едва оторвался от губ, разрывая поцелуй, как Вика не выдержала и мягко застонала на выдохе от накатывающей волны возбуждения. Пальцы под майкой сжали её затвердевшие соски, и Вика выгнулась, запрокинув голову ему на плечо. Он снова покрыл её шею поцелуями, облизывая и покусывая между, будто её кожа была вкуснейшим лакомством. Затем подцепил майку снизу и потянул вверх. Не сопротивляясь ни мгновения, Вика подняла обе руки и выскользнула с его помощью из ненужной теперь одежды.

Майка упала куда-то на пол, а Андрей плавно развернул Вику к себе лицом и, слегка присев, впился сладким поцелуем сначала в одну грудь, потом в другую, продолжая сжимать их страстно пальцами. Накрыл сосок губами и слегка прикусил, затем сладко и влажно лизнул. Вика застонала от удовольствия, кожа под его прикосновениями и поцелуями просто пылала, тело требовало продолжения сладкой пытки. Но в затуманенном мозгу рождались и другие мысли: зачем она это делает, почему позволяет, как могла вот так легко сдаться, собираясь сопротивляться до последнего и держаться от него максимально далеко? Ответом был один лишь сладостный вздох с её стороны и всё, что она смогла, это снова отвернуться от него, уйти от ласк, от которых она сейчас расплавится и растечётся лужицей на полу.

Но Андрей точно не умел читать мысли, или наоборот читал их слишком хорошо, заглядывая в самую темную глубину, где её тело не пыталось бежать, а кричало каждой клеточкой “ещё!”, стонало и плавилось от наслаждения под его руками. Поэтому его руки ни на мгновение не покинули её, а лишь скользнули по телу, огладили плечи и спину, и цепляясь за пояс шортиков потащили их вниз по бедрам. И как только ткань и шорт, и белья, исчезала с её кожи, там расцветал его поцелуй. Он покрывал ими её бедра и ягодицы, открывая их для себя в первый раз. И Вика сама того не подозревая, двигалась под его руками и губами, желая большего, выставляя и предлагая себя.

Одежда окончательно упала на пол, а Андрей поднялся в полный рост. Она не видела его, лишь слышала тяжелое частое дыхание. Сначала далеко, потом все ближе к её шее и затылку. Он снова раздумывал, медлил в нерешительности перед последним броском навстречу страсти, после которой ничего не будет как прежде. Ничего не будет таким же после вкуса его губ и жара его тела. И он вернулся, подыгрывая её новым правилам. Не смотреть в глаза правде. Закрыть их и делать вид, что это не они сейчас стоят здесь съедаемые плотскими желаниями.

Он мягко обнял её за талию одной рукой, а второй провел по плечу и шее, затем спустился к груди. Вот так, со спины, не глядя ей в глаза и не целуя в губы, лишь снова поцеловал шею. Вика накрыла его руки своими, молча призывая не останавливаться, чтобы они сейчас не собирались совершить. Было и страшно и невыносимо жарко сейчас от его тела, прижатого к ней. Но вот он скользнул рукой по её животу, и пальцы его достигли гладко выбритого лобка. Это, кажется, приятно его удивило, потому что он громко застонал и закусил её плечо зубами, потом покрыл поцелуями. Пальцы же задвигались дальше, опускаясь все ниже и глубже, изучая её на ощупь и наслаждаясь открытиями.

Вика коротко вздохнула и больно закусила губу, пытаясь сдержать стоны, его пальцы были словно из раскаленного железа, либо это она становилась взрывоопасной. Нежная кожа в промежности была настолько чувствительной, что казалось, от одних только этих ласк она улетит на самую вершину удовольствия. Но ещё больше возбуждало то, как они прижался к ней всем телом. Будто хотел поглотить её, вплавить в себя, в свои твёрдые рельефные мышцы, в свою гладкую кожу, горящую огнем под её пальцами.

Вика в голос застонала, когда Андрей начал активней ласкать её внутренние губы внизу, то и дело проталкиваясь между ними скользкими от выделившейся смазки пальцами. Он перебирал ими, зажимал и потирал клитор, отчего Вика изгибалась и раскрывалась всё сильней, ноги её сами собой раздвигались все шире, приглашая и зовя на ласки. Ещё. Ещё! Сильней и большего хотелось.

Руки Вики сами собой потянулись к его шортам сзади, она вслепую нащупала пуговицу и молнию, и стала дергать за них, пытаясь наконец избавить Андрея от одежды и ощутить его тело целиком под своими пальцами. В руках и в себе.

Он на мгновение отвлекся от ласк, отчего Вика застонала от невыносимой потери, но она знала, что ему нужны руки чтобы, наконец, высвободиться из слишком тесных шорт и вернуться к ней во всеоружии. Шорты упали на пол и он небрежно оттолкнул их ногой. Жадно припал к телу Вики, снова заключая его в свои объятья, хватая грудь, целуя и закусывая шею, выхватывая редкие, но жаркие поцелуи в губы. Но самое главное, продолжая свои ласки рукой. Вика чувствовала, как по внутренней поверхности бедра течет её собственная смазка. Но Андрей лишь легко скользил, сжимал и перебирал пальцами так, что глаза Вики закатывались и закрывались сами собой. Никогда до этого ей не было так приятно, не было столько удовольствия от одних только мужских рук, которые вылепляли из неё сейчас что-то совершенно новое и искрящееся.

Ещё! Ей нужно было ещё больше. Она потянулась рукой позади себя и скользнула пальцами по животу Андрея, затем двинулась вниз и накрыла ладонью его горячий член, отчего он громко застонал в её плечо. Сжимая его пальцами в кольцо, она задвигала рукой, пытаясь вернуть ему сторицей отданную ласку. Судя по дрогнувшим рукам, Андрей был сам близок к грани и её прикосновения едва не взорвали его.

Ни секунды больше не мучая её ласками, Андрей отстранился на мгновение и взял руками за бедра, затем надавил рукой на спину, предлагая прогнуться. Вика, не раздумывая, оперлась руками на стену перед собой и нагнулась. Выгнула спину, открывая и предлагая всю себя мужчине, который готов был сейчас съесть её целиком. Мужчине, которого сама так давно хотела попробовать на вкус.

Андрей с тихим стоном прижался к ней бедрами, потерся несколько раз вдоль ложбинки между влажными губками твердым как камень членом и плавно вошёл. Вика чувствовала, как он раздвигает её горячую влажную плоть внутри, какой он большой и твердый, какой бесконечный сейчас в этом медленном движении. Они застонали в унисон от невероятного перевозбуждения, буквально обжигая друг друга разгоряченными телами. Он сжал пальцами её мягкие бедра, погружаясь максимально глубоко и давая привыкнуть им обоим к ощущениям.

Вика задержала дыхание и внутренне сжалась от невыносимой истомы, она сейчас просто сгорит, если он не продолжит. Потому толкнулась ему навстречу в призывном движении. Андрей протяжно застонал, и от звука этого стона мурашки побежали у неё по спине, этот голос делал с ней что-то невероятное. А еще делал член, который начал двигаться всё быстрей и быстрей, толкаясь в неё, разогревая и обжигая изнутри. Заворачивая все ощущения в тугой клубок внутри живота туда, где был сейчас только он всем своим естеством.

Движения становились всё резче и жёстче, дыхание всё чаще, вырываясь стонами на выдохе с каждым толчком. Всё сжималось внутри в предвкушении и ожидании взрыва, в мольбе о пламени между ними, что зажжёт изнутри и разольётся наружу. Вика не могла открыть глаз, боясь, что её разум просто взорвется от ощущений тела, давая волю только стону. Внутри сжималась мышечная пружина, сдавливая Андрея вместе с ней, отчего тот стонал все отрывистей.

Реальность вокруг померкла под натиском набата пульса в ушах и воздуха в легких, под стонами и ослепляющим желанием только одного — достичь желаемого конца безумной гонки. Той цели, что на короткий ослепляющий миг отодвигала всё вокруг, проблемы, людей, чувства, разум. Всё закрывало надвигающейся вспышкой, которая неотвратимо и почти болезненно приближалась.

Андрей уже дышал через раз, едва держась на грани, Вика коротко стонала на выдохе, воздух застревал в легких от напряжения в теле. В одно мгновение он подхватил её под грудью и, приподняв, оторвал от стены, подтянул к себе ближе. Впился поцелуем и зубами в шею, размашисто двигаясь одними бедрами и, быстрым движением опустив руку вниз, сжал пальцами её набухший клитор. В тоже мгновение Вику едва не разорвало от вспышки ощущений, электрическим током разлившихся этой точки. Волнами цунами, почти болезненная, но невыносимо приятная судорога свела её тело и забила в пульсации мышц. Вика длинно вскрикнула, извиваясь в руках Андрея и прогибаясь в пояснице, чувствуя, как мощными движениями он разгоняет эту волну внутри неё и не дает ей сразу угаснуть. Чувствовала как напрягается и сжимается он сам, как судорожно впиваются его пальцы в её лобок и грудь, впитывала эту жаркую энергию, которая вот-вот вырвется наружу и просто сметет её с той точки, где бы она не находилась сейчас в эпицентре этого вихря.

Когда тело Вики свело последней судорогой, Андрей не выдержал и резко вышел из неё, протиснул разгорячённый член между её бёдер и она, чувствуя его, сжала ноги в ответ. Она даст ему, всё, что может сейчас, всё, на что способно тело. Андрей протяжно и болезненно застонал и согнулся, вжимаясь в Вику, член запульсировал между плотно сжатых ног, изливаясь потоком семени. Вика чувствовала, как он вздрагивает и толкается, теряя силы, что вызвало в ней новые остаточные волны оргазма. Разум догонял тело, ловя ощущения, звуки, запахи, загнанное дыхание на коже, стекающие капли, невыносимый стон, от которого всё разрывалось внутри, затрагивающий какие-то глубокие натянутые струны в душе.

Они оба упали на колени, выжатые досуха безумным оргазмом. Сердце билось где-то возле горла. Андрей обнимал её за талию обеими руками и вжимался лицом между лопатками, шумно и влажно дыша ей в спину. Вика чувствовала каждую свою мышцу, будто после изнурительной силовой тренировки. Сердце никак не хотело успокаиваться. Она чувствовала и дрожь в мышцах Андрея за её спиной. Его разгоряченное мокрое от пота тело.

— Вика, — произнес он шёпотом, едва выдавив из себя воздух.

Но этот звук вдруг вернул её в реальность, свет вдруг стал ярче, комната отчетливей. Налипшие на лицо волосы попадали в рот при вдохе, а руки на талии внезапно оказались чужими. Она подняла свои руки и повернула ладонями вверх, на них тонким слоем размазалась красивая серо-голубая краска со стены. Цвета моря под пасмурным небом. Вика вдруг разглядела и стену, и распахнутые окна, и закатные лучи солнца за ними, и звуки живущего города снаружи, где только что, скорей всего, были слышны их крики и стоны.

Жар начал заливать лицо и шею. Она чувствовала, как по ногам течет её собственная влага, видела перламутровые дорожки семени, и её накрывал волной необъяснимый страх. Запах секса и вожделения вдруг начал терять свою сладость и превратился в душный стыд. Она осторожно выпуталась из объятий Андрея и медленно отползла от него на полшага, оглянулась назад, боясь увидеть нечто, что может ей понравиться. И ведь понравилось, Андрей сидел на коленях, такой изможденный, взъерошенный и блестящий от пота, такой затраханый до потемнения в глазах. В этих невыносимых светлых глазах с тёмными провалами расширившихся зрачков. Но вместо желания сжать его, обнять, и покрыть поцелуями, нарастало желание убежать. Нельзя было этого делать. Нельзя было доводить ситуацию до секса. До такого секса, после которого и умереть не жалко или убить кого-нибудь. После которого захочется ещё. Андрей не должен был оказаться на этом месте. Только не он. Только не так.

Кажется, он увидел что-то из бурливших внутри Вики эмоций в её взгляде или позе. Андрей изменился в лице, и сладкая истома так же быстро сменилась беспокойством.

— Вик? — осторожно спросил он, пытаясь совладать с дыханием.

Вика неосознанно вытерла ладони о свой голый живот, размазав краску и по нему, оглянулась вокруг в поисках своей одежды. Первым делом она увидела джинсовые шорты у ног. А ведь он даже белья не надевал под них. Это потому что жарко или потому что такой был план? Предательская мысль ударила её словно пощечина.

Она подтянула к себе свои шорты и трусы, нашла взглядом майку на журнальном столике. Увидела помятый мягкий диван, где Андрей вытягивался, как Аполлон на золотом песке, демонстрируя себя Вике во всей вожделенной красе. Дура, ведь это же она пускала на него слюни и облизывалась, источала феромоны желания от одного взгляда на его голую грудь и сильные руки, на его острые тазобедренные косточки, торчащие из-под пояса шорт.

Когда она поднялась на ноги, прикрываясь своей собранной одеждой, он так и остался сидеть на коленях, лишь подтянул к себе шорты и прикрыл ими промежность. Словно Адам, осознавший свою наготу после того, как откусил кусочек запретного яблочка. В глазах Андрея читалось непонимание и немой вопрос: “что я сделал не так?”. И его можно было понять, ведь Вика так извивалась и стонала в его руках, что никто бы не усомнился в её желании участвовать в процессе.

— Не нужно было этого делать, — Вика попятилась к двери.

— Почему? — Андрей поднялся на ноги, поморщившись, когда наступил на больную ногу.

— Просто не нужно, — Вика покачала головой, в глазах защипали слезы от обиды. Она говорила ему и себе, и сама же не верила в то, что произносит.

Её словно разрывало надвое, будто внутри сидели два человека и каждый тянул её в свою сторону, один к Андрею в объятья, дугой прочь бегом и как можно дальше. И этот второй испуганный, дрожащий, захлебывающийся паникой начинал побеждать.

— Прости меня, — пробормотала Вика, упершись голой задницей в дверь.

— За что? — Андрей повысил голос, уже в конец ничего не понимая в происходящем.

Вика резко развернулась и, путаясь в пальцах, открыла никогда не запертую дверь. Выскользнула наружу и быстро добралась до своей квартиры, тут же скрывшись за металлической броней. Замерла, прислушиваясь, не следует ли он за ней. Ничего не услышав. Осторожно посмотрела в глазок.

Андрей стоял там, неподвижный, растерянный, едва натянувший свои обрезанные джинсы. Красивый до боли в глазах и желанный до зубовного скрежета. Запретный, как смертельный, но такой сладкий яд.

Мгновение он стоял, потом взялся за голову, взъерошил короткие волосы и безвольно опустил руки. Он ничего не понимал и наверняка страдал от этого. Особенно после того, что случилось. Склонив голову, он ушел домой, а Вика закусила пальцы на руке, чтобы не заплакать в голос.

Зачем? Зачем он живёт здесь, и волнует её больше, чем кто-либо до него в жизни. Как никто в её прошлом, как никто в настоящем. Почему он как кислота разъедает её броню и стены, возведённые в душе для защиты разбитого давным давно сердца. Почему проникает в каждую её клеточку, просачиваясь в поры на коже? Почему никакие уговоры и убеждения не помогают ей отвлечься от него, никакие причины и доводы не остановили её сегодня от ошибки ценой в расколовшееся как зеркало напускное спокойствие и наплывающее безумие. Почему она только и может, что думать о нём, чувствовать его тело, слышать его голос, надломленным стоном разбивающий её душу надвое?

Вика медленно прошла в ванную и бросила на пол свою одежду. Оперлась на раковину и взглянула на себя в большое зеркало, стоящее прислоненным к стене за краном. Её собственное отражение, одновременно разгоряченное и румяное от секса и в то же время испуганное и потерянное, раздражало даже больше обычного. Хотелось видеть только одну из этих смешавшихся двоих. Может быть, у неё шизофрения? Может там, внутри этой головы живет две разные личности, которые иногда между собой не смогут договориться?

Она включила душ и влезла под струи воды. Одна половина хотела смыть с себя пот и запах Андрея, чтобы поскорей забыть, а другая медленно и сладко водила руками по телу, повторяя пути, по которым двигались его руки. Его невозможные руки с длинными пальцами, горячие, немного жесткие и в тоже время невыносимо нежные, гладящие, сжимающие, скользящие. Её разум играл с ней злую шутку, повторяя снова все от начала до конца, каждый миг и ощущение, которое она теперь соберет аккуратно в свои ладони и запрячет в самый дальний и тёмный уголок памяти, чтобы время от времени доставать оттуда, вдыхать аромат и таять от воображаемого блаженства. Сразу после… как только…

Вика согнулась и сползла по стене ванной, мягкая пульсация теплом разливалась у неё между ног. Она одними воспоминаниями и легким касанием заставила себя испытать еще один оргазм. Теперь силы кончились полностью.

Вода текла по обнаженному телу, а Вика чувствовала себя опустошенной и оголенной, как ветка, с которой содрали кору.

Как тяжело сходить с ума. Как больно запрещать себе желанное. Как страшно позволить себе снова открыть сердце для кого-то, кто так волнует и сжигает дотла одним взглядом.

Почему она тянет руки к открытому огню, зная, что он обожжет её, почему она хочет вдохнуть язычки пламени и выдохнуть прах от сгоревшей снова души. Чтобы в итоге осталась только боль и пустота, только солёный пепел на губах.

Глава 18

И почему в этом доме такие тонкие стены? Вика не спала всю ночь и совсем не потому, что не могла найти удобное положение на кровати. Нет, теперь её спальное место было мягким и комфортным, с хорошим матрасом на большой двуспальной кровати, с воздушными пуховыми подушками, с тонким шелковистым пледом, который приятно холодил кожу в жаркую ночь. С новой прикроватной тумбочки на неё с укором смотрела неяркая настольная лампа в круглом тканевом абажуре. Она то включала её, желая пронать тьму и навязчивые мысли, то выключала, надеясь, что сможет спрятаться от самой себя.

Когда было совсем темно и душно, за стеной что-то громко разбилось, а когда забрезжил ранний июньский рассвет, громко хлопнула входная дверь. Та, что никогда не запиралась, та, что заманила её в жаркое, наполненное солнцем, жилище и так же подло позволила сбежать из него.

Сбежать от него.

Зачем она это сделала?

Пришла или сбежала? Вот этот вопрос Вике давался тяжелей всего, он её буквально разрывал на две части, заставляя кровоточить сожалениями всю ночь напролет.

Как иногда сложно бывает понять саму себя и как легко бывает измываться над собой же. Ведь это настоящий мазохизм одновременно ненавидеть себя за слабость и вожделение, за потакание соблазну и полной капитуляции в самый ответственный момент, и услащать распаленное сознание воспоминаниями. Такими свежими и осязаемыми, будто она прямо сейчас чувствует прикосновения Андрея на своей коже, его обжигающие поцелуи, его руки. Каждый сантиметр её тела запомнил, где скользили его пальцы, запечатлел его отпечатки для будущего опознания и обвинения.

Преступника найдут по отпечаткам пальцев на шее, на груди и животе, на талии и бедрах, на самом сокровенном… на душе. И этот преступник не тот, кто оставил эти следы, а та, что изгибалась и таяла под его руками, та что позволяла и просила сделать это. Продолжать и не останавливаться. До самого конца.

Вика уткнулась лицом в подушку. Может быть, попытаться задохнуться, чтобы прекратить это безумие?

За стеной было очень тихо, пусто. Куда бы не ушел в три часа утра Андрей, он до сих пор не вернулся. Она бы тоже с большим удовольствием убежала, но ей больше не хватало мужества сделать это второй раз. Эта новая квартирка должна была стать её убежищем, тайной собственной жизнью по своим правилам. Вдалеке от страха и контроля. А теперь ей хочется убежать и отсюда.

И всё из-за него. Ведь Андрей притягивал её как мощный электрический магнит. Нерационально, необъяснимо и полностью наперекор её собственным планам. Ведь план был в том, чтобы освободиться, а не повесить себе на шею новый якорь. Огромный валун на веревке, чтобы утопиться в бездонном омуте, в черноте его расширившихся зрачков.

Странный, непонятный, пугающий. Попалась ли она в его сладкий капкан, как муха в пасть хищного растения, манящего сладким ароматом черешни, кожи, пыли и… секса? Или это она мухоловка? Кто и кого обманул?

Ведь не может быть такого порыва без обмана? Без ловушки и расплаты в конце? Без долга, который придется вернуть? Что происходит?

Хотелось влепить себе пощечину, ведь сама пришла, сама пожирала его глазами, сама искала встречи и ласки. Сама согласилась на несказанное предложение тихим “да”.

Кажется, Ренат был прав.

Она всегда виновата сама в тех неприятностях, в которые попадает. И люди вокруг неё получают взамен внимания и любви к ней только боль и предательство. Ренат видел насквозь её темную и грязную сущность, которую она так ловко скрывала от окружающих её наивных людей. Представала перед ними испуганным оленёнком с большими глазами, заставляла жалеть и желать себя, чтобы потом сделать больно.

Игорь — живое тому подтверждение.

И только у Рената хватило сил противостоять ей. Так ведь он говорил? Только он мог взять её под контроль? И поэтому она сбежала от него?

Резкий жужжащий звук выдрал её из тумана самокопаний, Вика вздрогнула и, приподнявшись на руках, взглянула на экран смартфона, вибрирующего рядом на тумбочке. Звонил Дима.

Она выждала несколько минут, пока его настойчивый звонок не утих. Затем проверила телефон — он звонил уже не в первый раз, на экране светились ещё два звонка. А часы показали, что она пропустила планерку на работе и заботливый коллега — ну не могла она его пока назвать иначе — скорей всего, беспокоится, почему такая обязательная и правильная Вика не появилась в онлайн-конференции, чтобы обсудить планы и задачи на день.

Почему, почему? Потому что занимается саморазрушением и уничтожением жизни окружающих. Не мешайте, пожалуйста!

Головная боль пронзила мозг по диагонали насквозь, будто пуля прошившая тонкую черепную коробочку и вышедшая где-то в основании шеи. Вика накрыла рукой глаза. Эта боль всегда всплывала так вовремя, видимо, это её собственное себе наказание. Организм знает, когда он неправ. А он был очень сильно неправ вчера, когда решил удовлетворить свои физиологические потребности путем использования постороннего и непричастного к этому человека. Лучше бы воспользовалась напутствием Маши и порукоблудила в душе, чем не решение проблемы? Что приклеилась к высокому и красивому пожарному с психологическими проблемами? Добавить ему новых? Нравится мучить людей?

Внезапная мысль заставила её сесть на измученной и смятой постели. У Андрея и так были проблемы, как правильно сказала Маша, панические атаки на ровном месте не возникают. А тут ещё и она явилась добавить ему новых. Он, наверное, громил собственную квартиру ночью, выведенный из себя её паскудным поведением. Соблазнила его и сбежала, будто это он её совратил или даже воспользовался. Кто угодно с ума сойдет. Вот дура!

Если он и вправду бомба с часовым механизмом, то есть большая вероятность, что Вика этот механизм взвела во взрывоопасное состояние. И что теперь делать?

Даже, если Ренат и прав, и она эгоистично приносит неприятности, то это не значит, что у неё нет совести и та не будет догрызать её за это всю оставшуюся жизнь.

Невыносимо сильно захотелось найти Андрея и убедиться, что с ним всё в порядке. Ведь могло случиться всё, что угодно! Новый приступ! Вдруг ему станет плохо на улице и никого не окажется рядом, чтобы помочь ему? Должен ли кто-то помогать выходить из панических атак, человеку от них страдающему? Ведь в прошлые разы, это именно она по сути делала? Все оба раза, когда они оказывались вместе…

Или Вика и была причиной этих приступов? Вдруг это она тот самый триггер?

Нет — это уж точно бред. Или нет?

Головня боль скрутила пополам, заставив сжать голову руками. Комната поплыла перед глазами, и ком подступил к горлу, Вика зажмурилась, пытаясь удержать разламывающийся череп руками. Биение сердца отзывалось в воспаленном бессонницей мозгу, как удар по боксерской груше в тиши спортзала. Сила воли тут точно не поможет. Нужны таблетки.

Эта мигрень её загонит в могилу, если раньше не успеют угрызения совести. С трудом поднявшись с постели, Вика, шатаясь отправилась к кухонному шкафчику, где у неё жила косметичка-аптечка. Перед глазами стоял странный, темнеющий по углам туман, а от окна наоборот режущей болью в глазах лился уничтожающе яркий дневной свет.

Вывалив содержимое аптечки на столешницу, Вика с мукой поняла, что у неё нет ни одного сильного обезболивающего. Аспирин и активированный уголь точно не спасут, пластырем растекающийся от боли мозг не собрать. Не любишь слабаков, говоришь? По заветам папы? Ну да, ну да. Давно ей не было так больно. Очень и очень давно такая мигрень не посещала её внезапно и неотвратимо, как землетрясение точки напряжения земной коры.

Скорую что ли вызвать? Ага, будто они не покрутят пальцем у виска за ложный вызов. Это же всего лишь головная боль.

Сама себя не помня, Вика вышла в коридор и встала перед дверью Андрея. Пожалуйста, на одной ноте повторяли её мысли, как заевшая пластинка, пожалуйста. Помоги мне. В последний раз. Пожалуйста.

Дверь легко поддалась и открылась. Он её никогда не запирает. Для Вики или для всех? Конечно для всех, эгоистичная ты тварь. Он спасатель — он спасет любого, кому нужна помощь. Мир не крутится вокруг тебя. Прав был Ренат… прав…

Пахло краской, в распахнутые окна дул пыльный горячий ветер, темно-синяя штора крыльями испуганной птицы взвилась от сквозняка, ворвавшегося в незакрытую Викой дверь. На кухонном столе в беспорядке были разбросаны упаковки с лекарствами, часть из них лежали на полу, ящик, разбитый ударом, лежал возле противоположной стены. Вику затошнило от отвращения к самой себе. Это она причина…

Стараясь не смотреть больше вокруг, она добралась до стола, и пробежалась быстро глазами по упаковкам, должно же у него быть хоть какое-то сильное обезболивающее. У него была травма, разодранная нога, ему должны были выписать лекарства от боли в травмпункте. Эта мысль была спасительной, правда же? Должна была быть. Но в травмпункт он попал из-за неё. Всё из-за неё!

Под пальцы попалась старая и ужасно затертая упаковка Нимесулида. Плевать, пойдет и он, что угодно, даже цианистый калий сейчас подойдет. Предпочтительно цианистый калий. Пару горстей. Но, увы.

Вика запихнула в рот две таблетки и повернувшись к раковине, пригоршнями напилась воды, чтобы протолкнуть невыносимую горечь внутрь себя. Согнулась пополам лицом в стол и замерла, глубоко дыша носом.

Тошнота медленно откатилась куда-то на большую глубину и затаилась. С улицы был слышен громкий женский смех, заливистый и режущий слух. Вика повернулась и подняла глаза к окну, чтобы проверить осталась ли при ней светобоязнь, верный признак мигрени. Свет привычно полоснул по любопытным глазам, но взгляд она всё же задержала и не убрала, чтобы спрятаться от боли. Терпи. Получи и распишись, что заслужила.

Со стены между двумя высокими открытыми окнами на неё изумленно смотрели два огромных распахнутых глаза — отпечатки её ладоней на серо-голубой свежей краске. Следы страсти. Следы падения.

Следы преступления.

Шокированные квадратные зрачки-ладошки и длинные ресницы тонких пальцев. Неосознанно Вика опустила взгляд и посмотрела на свои руки, это сотворившие. А затем на свой живот и голую грудь. Она пришла к Андрею в одних трусах. Как легла вчера в постель, так и явилась.

Что ты творишь? Что ты опять творишь?!

Вика споткнулась о стул, смахнула какую-то коробку с лекарством со стола и по стенке выбралась из квартиры. Зачем? Зачем, она опять сюда пришла?

Надо оставить его в покое, надо оставить себя в покое. Запереть и спрятать от этого безумия. Дверной замок щелкнул дважды, запирая её в собственной квартире. Из открытого окна, её на этот раз, продолжал литься звонкий смех и чуть истеричное слово “хватит!”, снова и снова. Будто кого-то пытаются защекотать до смерти.

Действительно, хватит.

Будто в тумане Вика вернулась в свою постель, осторожно, чтобы не тревожить мигрень, доползла до смятой подушки и уткнулась в неё лицом, прячась от яркого света вокруг. Испепеляющего её света и жара. Сковородки, на которой она уже жарится в аду наяву за все свои грехи.

Темнота наползла осторожно, мягко обступая с краев сознания, как ночной туман и засасывая в непроглядный черный сон.

— Ты такая красивая, — мягко произнес Ренат, касаясь её подбородка кончиками пальцев. Повернул её лицо к себе, — мой не ограненный алмаз.

Его губы нежно коснулись её пересохших губ, пальцы скользнули по щеке в ласковом жесте. Он отстранился от лица и медленно раскрыл свои темно-карие глаза с этими невыносимыми длинными ресницами. Оглядел её лицо, любуясь.

— Ты мой самородок из грязи, — он облизнул губы, глядя на её рот, — я нашёл тебя. И я никому тебя не отдам.

Его руки скользнули по тонкому кружеву на плечах Вики, стягивая вниз бретельку дорогого шелкового белья.

— Я сделаю тебе лучшую оправу, — он поцеловал её обнаженное плечо, — моя жемчужина.

Вторая бретелька соскользнула вниз, а пальцы прочертили узоры от ключицы к обнаженной груди. Вика глубоко вдохнула, когда его поцелуй настиг её сосок, затем вздрогнула от укуса, но не отстранилась, а лишь подалась к этим болезненным ласкам навстречу.

— Ты будешь только моей, — шепча эти слова, он покрывал её шею поцелуями, — будешь сверкать только для меня. Отражать только мой свет, ты же знаешь, бриллианты так красиво отражают свет.

Пальцы страстно обхватили её тонкую шею, на мгновение сжавшись на горле.

— Я дам тебе всё, что ты захочешь. Всё, что тебе нужно, — он отпустил её, а Вика изогнулась от желания, от страсти, которая разгоралась изнутри её предательского тела, — я знаю, что тебе нужно.

Ренат отстранился, но Вике хотелось большего, хотелось его нежности и ласки. Его любви, такой, которую никто ей никогда не давал. Его рук, в которых он носил её, которые сжимали её в желании, терзали её в исступлении краткого и бесконечного мига удовольствия. Его рук, которые чертили сейчас на её шее и лице лишь одному ему видимые линии.

— Я ограню тебя, мой алмаз, — прошептал он ей на ухо, — я превращу тебя в идеальный бриллиант. Мой… идеальный бриллиант.

Он снова медленно отстранился, но в глазах его уже не любовь и нежность, не страсть — разочарование в потемневших гневом глазах.

— Только мой бриллиант! — крикнул он, кривя свои идеальные губы.

Пощечина обожгла её лицо и сбила с ног. Пол жесткий и холодный, с тонкими черными прожилками мрамора, с маленькими круглыми капельками крови, падающими с её разбитых губ.

Ренат опустился перед ней на колени, прямо на пол, прямо в грязь на холодное дно, где подобрал её когда-то. Идеально отглаженные черные брюки размазали капельку крови. Он поднял её лицо к себе за подбородок.

— Может быть немного больно, — поцеловал её мягко в губы. Это ивправду больно, но невыносимо сладко, — нужно потерпеть. Чтобы высечь идеальные грани, должно быть больно. Так нужно, — новый поцелуй, — тебе.

И снова его глаза смотрят на неё, будто видят насквозь и знают каждую потаенную мысль. Ренат медленно облизнул свои губы, стирая языком остатки крови и пробуя её на вкус.

— Не бойся… не плачь. Это правильная боль. А это, — он стер пальцами кровь с её подбородка и потер её между подушечками, — это превратит тебя в красивейший рубин. Рубин в моей оправе.

Он схватил ворот своей белоснежной рубашки и рванул в стороны, пуговицы брызнули сверкающими капельками и исчезли. Обнаженная грудь так привлекательна и желанна, что Вике захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть его идеального тела, но и страшно было, что наваждение пропадет.

Ренат сбросил рубашку с плеч, все больше обнажаясь.

— И мне за это почти ничего не нужно, — он опустил руки к своему ремню и медленно вытянул его из петелек брюк. Взглянул на Вику, полулежащую у его ног, пылающим взглядом полным страсти и желания. За этот взгляд она готова на всё. Упасть, раскрыться, вывернуться на изнанку. Потому что никто больше никогда не любил и не полюбит её так, как Ренат.

— Ты мне нужна. Вся. Целиком… — он резко растянул ремень в тонкую полоску между рук, чёрная кожа звонко щелкнула и тут же была отброшена, — без остатка. Без условий! — его голос стал громче и резче, — без обмана!

Вика испуганно вздрогнула, а Ренат снова оказался возле её лица.

— Я дам тебе всё, что тебе нужно. Только я. Слышишь?

— Да, — едва различимо произнесла Вика.

— Не он! — Ренат кивнул в сторону, и она вдруг увидела темные лужи крови на мраморной белизне пола, растекающиеся от скрюченного от боли тела Игоря. Услышала его рваные вдохи, измученные выдохи, подавленный стон.

— Слышишь? — Ренат схватил её за лицо, больно впиваясь пальцами, и повернул к лежащему человеку, не давая в ужасе отвернуться, — не он!

И это не Игорь, как показалось ей в первое мгновение, это Андрей! Вике захотелось зажмуриться, выключить свет, спрятаться, но Ренат не давал.

— Не он! Не они! Никто! — он прижался к ней щекой, обнял за шею, — только я знаю. Больше никто и никогда. Только я знаю, какая ты внутри, маленькая и грязная… И я принимаю тебя такой.

Ренат впился ей в губы в глубоком страстном поцелуе, но Вика чувствовала не только его губы и горячий влажный язык. Она ощущала металлический и соленый вкус крови, всё больше и больше, будто она сочилась из неё без остановки, поила Рената и её саму. Топила их.

Ренат отстранился и рассмеялся.

— Я принимаю тебя и такой! — он указал на неё пальцем, и Вика невольно опустила взгляд. Длинные темные потеки крови от лица вниз по груди и животу, руки измазанные вишнево-красным. И Ренат уже весь в крови, облизывает вишневые губы, наслаждаясь вкусом.

— Красный тебе идет!

Андрей на полу возле неё захрипел и изогнулся в агонии, закашлялся с красными брызгами и на судорожном вдохе вдруг перестал дышать. Вика дернулась к нему, сама не зная зачем уже. Он вдруг обмяк и затих, кровь на губах перестала пузыриться, а грудь замерла.

— Мне так нравится, — смеялся Ренат, — мой маленький идеальный рубин.

— Это из-за меня? — прошептала в ужасе она.

— Да, моя сладкая вишневая конфетка, это всё ты! Иди ко мне, — Ренат распахнул свои объятья. А Вика в ужасе уставилась на него, стоящего перед ней на коленях, полуобнаженного и в крови. Красивого, улыбающегося, любящего, прощающего. Невыносимо страшного. До крика, до боли в искусанных губах.

— Иди ко мне! Возвращайся! Я закончу огранку, мой рубин, мой сладкий самоцвет, — он протянул ей на раскрытой ладони сверкающее при ослепительном свете золотое кольцо с огромным многогранным бриллиантом, — я закончу твою оправу!

Грани бриллианта в кольце сверкнули и заискрились, как зеркальный шар на дискотеке, но каждый радужный луч словно лазером полосовал её по лицу и телу, впиваясь в распахнутые от ужаса глаза, выжигая чёрные обугленные дорожки на ней, и вызывая боль и крик.

Вика вскрикнула и проснулась, резко села на кровати. В ушах всё еще звенел смех Рената, да так сильно, что пришлось накрыть их ладонями. Отрывистый и протяжный смех.

Хотя нет, это кто-то давит на дверной звонок с той стороны. Вика помотала головой, кошмар медленно развеивался вместе с остатками головной боли. Таблетки явно сняли острую фазу, и череп больше не пытался разломиться пополам на две ровные части, как скорлупа грецкого ореха.

Кто мог ей звонить так настойчиво, что им всем от неё нужно? А может это Андрей пришел? Вдруг это Андрей? Эта мысль заставила Вику буквально подскочить с кровати, быстро найти в ворохе вещей в коробке большую свободную футболку и натянуть её на себя. Затем броситься к двери, путаясь в собственных ногах. Он пришёл. Он сам пришёл. Андрей!

Она дернула на себя ручку двери, как только отвернула замок, распахнула её настежь и замерла в изумлении.

— Вика? Всё в порядке?

— Дима?

Глава 19

— Что ты здесь делаешь? — Виктория удивленно осмотрела внезапного гостя, даже не думая пока впускать его в квартиру. Этот визит был еще менее ожидаемым, чем её собственные походы в гости.

— Прости за ужасную бестактность, но я побоялся, что с тобой что-то случилось, — Дима озабоченно нахмурился и оглядел саму Вику с ног до головы, наверное, ища видимые невооруженным глазом причины для собственных переживаний.

Эти причины, конечно же, нашлись очень быстро. Выглядела Вика так, будто её несколько раз переехал грузовик, прямо поперек кровати, на которой она вырубилась… когда? Пару часов назад? Вика оглянулась на окно, где солнце уже переместилось в своё послеобеденное положение.

Она автоматически, но совершенно безрезультатно попыталась разгладить смятую футболку на животе и пригладить растрепанные волосы. Вид у неё был ужасным по сравнению с тем, что в прошлый раз видел Дима. Тогда она была в платье, накрашена, причесана, надушена — всё как положено на свидании. То есть дружеском ужине.

— Почему? — задала она вопрос, понимая, что ответ на него очевиден. Но всё же хотелось разобраться в этом на месте. Мгновенья… или часы назад она считала, что настолько токсична, что стоит держать от себя людей подальше. И Дима, удерживаемый ею до этого момента на пионерском расстоянии, вполне мог оказаться в ситуации не менее неоднозначной, чем Андрей.

Но от взгляда на него в голове всё странным образом прояснялось, словно наводилась резкость в объективе. Будто он возвращал её в простую и понятную реальность, из которой Вика умудрилась выпасть вчера вечером после семибального шторма имени Андрея. Может быть роль Димы, как коллеги по работе, в какой-то мере заземляла Вику, заставляя мыслить более материальными категориями.

— Ты никогда не пропускала утренних собраний, — начал объясняться Дима, — и телефон не берешь. А в чате со вчерашнего дня не появлялась.

— Когда это кого-то волновало? У нас же свободный график, — засомневалась Вика.

— Меня волнует, — спокойно ответил Дима и положил руку на дверной проем. Чтобы она не закрыла дверь? — Можно я войду?

Вика отвела глаза. Вот Диму ей совсем не хотелось обижать, даже не смотря на такое внезапное прибытие без приглашения и её собственный “не товарный” вид. Опять она беспокоится о том, как чувствуют себя другие люди, забывая и задвигая себя подальше.

— Проходи, — она отодвинулась, приглашая его в свой необустроенный хаос. Возможно, он, разглядев его, решит, что ему срочно пора домой и одной проблемой станет меньше.

Дима огляделся вокруг, но тактично промолчал. Вместо этого быстро сфокусировался на причине своего прибытия.

— Ты не заболела? Я подумал, что что-то не так, и решил, что приехать лично самый надежный способ. Извини, что без приглашения.

— Не знаю, — пожала плечами Вика, — наверное, немного заболела. У меня бывают иногда мигрени. Но ничего, это скоро пройдет.

Она прошла сквозь комнату и уселась на свой любимый стул у окна. Дима последовал за ней и присел напротив, мельком глянул за окно, а затем выжидающе уставился на Вику. Она потерла глаза, пытаясь согнать остатки короткого, но изнуряющего сна, в который провалилась как в душную пустоту после приема таблеток. Голова больше не болела, и это само по себе было прекрасно. Мало кто на самом деле может понять высшее физическое удовольствие — отсутствие боли. Хотелось растечься по полу или наоборот взлететь к потолку от необычайной легкости, но вместо этого она продолжила играть радушную хозяйку.

— Чаю? — дежурная вежливость, ничего больше всё равно в голову не приходило для такого незапланированного события.

— Позволь, я за тобой поухаживаю? — спросил Дима и видя сомнение в её глазах, добавил, — ты неважно выглядишь.

Не дожидаясь положительного ответа, Дима отправился к кухонным шкафчикам в поисках чая.

— Слева, — подсказала Вика, когда он открыл несколько раз не те дверцы.

— Ромашковый подойдет? — Дима уже включил чайник и вытащил на стол две чашки с блюдцами.

— Да. Спасибо, — согласилась Вика. Конечно, подойдет, он же отлично успокаивает, то что нужно её расшатанной психике.

Вика с силой заставила себя опустить задранную по привычке на стул ногу. Надо сходить в спальню и найти любую подходящую одежду, чтобы не смущать уютного Димочку своим видом. Она сидела перед ним в одной футболке и трусах, и вряд ли это зрелище оставило бы его равнодушным. А неравнодушных к ней мужчин, пока было достаточно. Более чем.

Несмотря на совершенно не романтический настрой, призраки вчерашнего секса уже поползли в её голову, не собираясь останавливаться даже при виде Димы, который заботливо заваривал чай. В ушах звенел то надломленный стон Андрея в момент высшего наслаждения, то резкий смех Рената из кошмарного сна. Или воспоминания?

Вика вскочила со стула и высунулась в открытое окно в надежде, что горячий ветер высушит остатки её воспаленного мозга и эти два человека перестанут преследовать её во сне и наяву особенно. Ветер принес легкий запах гари и песка и ещё чем лишь сильней напомнил об Андрее, рассыпая перед внутренним взором калейдоскоп из радуги над блестящим шлемом, капель воды на коже и светло-серых глаз с бездонными провалами зрачков, глядящих в никуда.

Она зажмурилась от яркого солнечного света, а когда снова открыла глаза, перед взором плыли лилово-зелёные бесформенные пятна и полицейская машина по подъездной дорожке. Задняя дверь внезапно открылась прямо на ходу и автомобиль резко остановился, коротко взвизгнули тормоза. Изнутри выбрался человек, которого она меньше всего ожидала увидеть, и раздраженно хлопнул дверью, на что даже патрульный выскочил с переднего пассажирского сидения и, махая руками, отчитал его. А потом раздраженно махнул и уселся обратно. Не задерживаясь больше ни на минуту, патрульная машина уехала.

Андрей, идущий быстрым шагом к подъезду, был в тех же самых обрезанных шортах, что и вчера. К его гардеробу прибавились кроссовки на ногах и ничего больше, тот же полуголый взъерошенный вид, что выбил почву из-под её ног. Перед тем как зайти в подъезд, он поднял голову и Вика резко скрылась в оконном проеме. Испуганно глянула на Диму, стоящего к ней спиной и разливающего чай по чашкам. Душный аромат ромашки заполнял кухню и уносился в окно, где его утаскивал раскаленный ветер.

Солнце внезапно скрылось за небольшим облаком, погружая комнату в мягкую светлую тень, а Дима аккуратно расставил чашки. Вика взяла одну их них и пригубила ароматный отвар. Ей нужен транквилизатор. И посильней ромашки. Чай был невыносимо горячим, но даже если у неё сейчас язык облезет, ей это хуже уже не сделает.

— Ты побледнела, всё нормально?

— Жарко, — быстро ответила она, опуская глаза к чашке. Немного странный был вкус у этого чая. Как всё-таки привыкаешь ко всему, что делаешь самостоятельно, потом кто-то другой заварит ту же самую ромашку, а вкус не тот.

Дима вдруг оказался совсем рядом и взял её лицо в ладони, Вика звякнула чашечкой по блюдцу и удивленно подняла глаза, словно он сейчас вопьется в её губы неожиданным поцелуем. Но Дима вместо этого нахмурился.

— Ты вся горишь, — он покачал головой, — это похоже на тепловой удар. У тебя здесь ужасно жарко.

А ей и вправду стало жарко, от прилившей к лицу крови. Как она могла так ошибаться насчет Димы, он ведь не Андрей… совсем не он. Не набросится на неё со своими жадными до её кожи губами в попытке толи сожрать, как голодный зверь, толи расплавить от вожделения. Он совсем другой. Уютный, спокойный, заботливый.

Дима вдруг взял её за плечи, поднял со стула и повел в спальню к растерзанной кошмарами кровати.

— Приляг, — вот он уже и укладывает её. Что прямо вот так сразу? В постель? — Я сейчас вернусь.

Дима ушел куда-то, а Вика закрыла лицо руками. Он о ней просто заботится. Просто заботится! Просто… Где-то за стеной хлопнула тяжелая металлическая дверь, которая никогда не запирается, и Вика вздрогнула, будто её ударили по лицу.

Прав был Ренат.

Это она испорченная.

Андрею не повезло встретиться ей на пути. И Диме, но с ним она ещё не успела всё испортить. И лучше не давать себе такого шанса.

Дима убрал её руки от лица и положил вместо них влажное прохладное полотенце.

— Остудим тебя немного, — сказал он с той стороны освежающей темноты, — у тебя снова голова болит?

— Нет, просто немного дурно стало, голова что-то кружится, — Вика потянулась руками к полотенцу, осознавая, что комната вокруг и вправду заметно качнулась.

— Всё хорошо, — его рука легла на её, не позволяя снять остужающую ткань, — отдыхай.

Вика открыла глаза и вгляделась в своего нежданного “спасителя”. Зачем ему всё это? Что он хочет взамен? Но в карих глазах не было ничего кроме тепла и беспокойства о ней. Успокаивающая едва заметная улыбка, мягкие руки, которые не трогают ничего лишнего, только поправляют подушки и разглаживают смятые простыни, чтобы складки не причиняли беспокойства.

— Ты по ночам тоже плохо спишь, наверное, — его голос раздавался словно издалека. — У тебя такие круги под глазами. Закрой их, дай отдохнуть.

И она закрыла, убаюканная этим тёплым голосом. Всего на минуточку.

А когда открыла, свет вокруг совсем изменился. Её ослепительно белую спальню окутывал приятная мягкая тень цвета кофе с молоком. На окне плавно покачивалась как парус длинная светлая штора. Та самая, которую она купила не так давно и бросила в углу гостиной рядом с забытыми металлическими шестами карнизов для всех её окон, стоявшими как копья усталых солдат на побывке.

Вика села и непонимающе уставилась на прикрученный к стене карниз и повешенную на него штору. Она же их не вешала. Или вешала?

В комнате было намного прохладней без невыносимого летнего солнца и ветра как из духовки. Теперь он только нежно гладил штору с той стороны, плавно покачивая на кольцах. Дверь в спальню была слегка прикрыта, чтобы подарить Вике уединение в уязвимом болезненном сне. Или скрыть от посторонних глаз? Как и тонкое шелковистое покрывало, что лежало на её обнаженных ногах, слегка прикрывая от бедер до колен. Дима?

За дверью послышались приглушенные голоса, будто кто-то разговаривает возле входной двери, боясь её разбудить. И Вика, отбросив покрывало, спешно встала и направилась туда.

Дима закрыл за кем-то её входную дверь и обернулся.

— Не хотел тебя будить, прости.

— Будить? — Она не собиралась спать вообще-то. Ведь только недавно проснулась. Вика оглянулась, в большой комнате тоже висели оба карниза и шторы на них, задёрнутые наполовину. Ровно настолько, чтобы оставалось светло, но апельсиновый свет заходящего солнца не рисовал свои косые следы на белых стенах и не перегревал комнату. — Сколько я спала? Это ты повесил? Зачем?

— Совсем немного, — Дима приподнял руки в успокаивающем жесте, видя её нервозное состояние, — не беспокойся, пожалуйста. И не сердись.

— Зачем ты это сделал? — повторила вопрос она, искренне не понимая этого жеста.

— У тебя очень красивый вид из окна, но слишком много солнца, — продолжил Дима, — тебе было очень жарко и некомфортно. Я нашёл и шторы, и карниз, — он пожал плечами, — и подумал, что у тебя просто не было времени их повесить. Ты же только недавно переехала, да?

Целую вечность назад, подумала Вика, сумасшедшую чертову вечность между Ренатом и Андреем. И теперь ещё и Димой?

Как можно было не услышать ничего из этого? Вика оглянулась на злополучные куски ткани на окнах. Что с ней происходит? Провалы в памяти опять?

— Мы просто очень тихо работали, — Дима будто умел читать мысли, — я мастеров вызвал, попросил не шуметь.

Вика моргнула в недоумении, внешние стены дома вообще-то из монолитного бетона, как можно не шуметь, просверливая в них отверстия под карнизы? Она явно сходит с ума, может это какая-то побочка от обезболивающего, которое она “позаимствовала” у Андрея?

— Не стоило этого делать, — покачала она головой, виновато улыбающемуся Диме. Со шторами, конечно, намного лучше, но вот способ их вешать был сомнительным. Правда как сказать об этом. Не обидев его. Доброе же дело сделал.

Но вот зачем он это делает? Зачем они все это делают? Спасают её вечно от чего-то, от чего не нужно спасать? Кто их просит? Кто их тянет? Может, это у неё внутри встроен какой-то мощный магнит с намотанными на катушку проводами-нервами? Включается без её воли и притягивает совершенно неподходящих для этого людей, а потом не дает им оторваться и спокойно уйти. Или она сама их держит?

— Ты не волнуйся по этому поводу, Вик, — Дима мягко взял её за плечи. Наверное, чтобы она не упала уже наконец на пол и не стала там ползать, умоляя всех оставить её в покое, — мне было не сложно. Я просто хотел немного помочь.

И что все лезут к ней со своей помощью? Где у неё написано, что она ей требуется?

— Спасибо, Дим. Я бы справилась сама. И ты прости, но не надо больше приезжать вот так внезапно, даже, если тебе покажется, что это необходимо. Лучше позвони сначала.

— Я волновался за тебя. Извини, если немного перегнул палку.

Вика собралась с духом и произнесла то, что не хотела бы услышать, будь на его месте сама.

— Мы не на столько близки.

Дима на мгновение замолчал, будто переваривая сказанное. И Вике показалось, что в его взгляде растет как борщевик на солнце горькое разочарование. Ну вот, только не это.

— Я тебя понял, — он кивнул и отвел глаза, сразу найдя на другом конце комнаты что-то важное, что необходимо разглядывать.

— Спасибо тебе за заботу. И за шторы тоже, — она кивнула в сторону карнизов, — но это слишком.

— Ты права, — внезапно согласился он. — Это слишком быстро и прямолинейно. Мне жаль, что я тебя обидел.

— Не обидел, — внутри Виктории всё завибрировало: “добрый вечер, я твоя совесть, вызывала?” Вика проглотила её, — Просто не делай так больше. Не стоит без приглашения врываться в чужую жизнь.

Дима кивнул и промолчал, соглашаясь. Спустя несколько минут он вежливо распрощался и уехал на своей серебристой Шкоде, а Вика задумчиво провожала его взглядом, стоя у окна. Голова была полна мыслями о том, что же за чертовщина начала происходить вокруг неё и что делать с двумя мужчинами, которые навязчиво напрашиваются поселиться у неё в жизни или даже постели.

Самочувствие всё еще было не на высоте, будто накатило внезапное похмелье, но невыносимо захотелось выбраться из дома и проветриться. На заходящее солнце наползли разбавленные мазки облаков, лес перед домом призывно взмахивал кудрявыми зелеными ветвями, выманивая Вику в вечернюю прохладу.

Обдумывая мысль об освежающей вечерней прогулке, Вика собирала посуду со стола. На дне её чашки, под остатками жёлтого отвара виднелся странный осадок. Ну вот, подумала она, доверяй после этого мужчинам чай заваривать, пакетик, что ли порвался? Но вместе с водой в сливной отверстие раковины убежали и эти мысли.

Вика не стала долго собираться, натянула на себя свою спортивную форму для пробежек и отправилась во “внешний мир”, прочь из пропахшей ромашкой и сомнениями квартиры.

Бегать она не стала, просто отправилась спокойным шагом вдоль домов в сторону небольшого парка на другой стороне района. По дороге в её поясной сумке ожил телефон, и первой мыслью было, что это Дима решил ещё раз извиниться или объяснить своё поведение, но это был совсем не он. Это был ещё более неожиданный звонок.

— Привет, пап.

— Привет, солнце. Я не помешал?

— Нет, всё хорошо. Я просто гуляю. Как у тебя дела? Всё хорошо? — спросила она с зарождающимся беспокойством. Отец звонил ей настолько редко, что здесь требовалась очень веская причина для нарушения этого, придуманного им же правила.

— У меня то всё нормально. Я скорей у тебя хотел спросить то же самое.

— У меня? Всё прекрасно, — соврала она.

— Как переезд, уже освоилась?

— Конечно. Мебель расставляю, шторы вот сегодня повесила. Обычная рутина.

— Ну хорошо. Хорошо. А как соседи? Уже познакомились? Хорошие?

Вика мысленно рассмеялась истеричным внутренним голосом. Соседи — просто улёт и отрыв башки!

— Да, вполне нормальные. Не переживай.

— Не бандюки какие-нибудь? У вас там, в Москве, чего только не бывает.

— Да нет, пап. Всё хорошо, — Вика невольно вспомнила их семейное прошлое в Бирюлёво, вот уже есть с чем сравнить. В этом плане Новая Москва пока казалась ей благодатной и тишайшей территорией. Но для папы Москва кончилась в середине нулевых, когда он развелся с мамой и вернулся в Краснодар. Тогда было ещё весело, тут не поспоришь.

— Если тебя это успокоит, то у меня сосед пожарный, — решила Вика избавить отца от ненужных переживаний за неё. Он и так очень многим ей помог за последние месяцы.

— Отлично. Это очень хорошо. Полезно!

Ну да, подумала Вика, сам разожжет, сам потушит. Удобно.

— Ты мне, пап, зубы не заговаривай. Что-то случилось? Что-то с детьми или Таней? — начала напирать Вика, чтобы добиться правды. Может, у его новой жены или их троих детей какие-то проблемы, а он не решается сказать и попросить помощи. — С фермой всё хорошо?

— Да всё нормально, — отмахнулся отец, — я не по этому поводу звоню тебе.

— Точно? Я если что, могу с твоим бизнесом помочь, аналитику тебе проведу, оптимизируем всё, хочешь, бизнес план на следующий год напишу? У меня и по налогам хорошие специалисты есть…

— Подожди, подожди. Всё и так работает. Мне твоя мать звонила.

— Что?

— Сегодня названивала без остановки, пока я трубку не взял. Ты ей так и не сказала?

Вика глубоко вздохнула. Началось.

— Нет. Не сказала.

— Ты не тяни. Она уже психовать начала. Кипишь какой-то поднимает, еле успокоил.

— Ты не рассказал ей ничего?

— Нет, конечно. Я же тебе обещал.

— И не надо. Даже, если опять позвонит, не говори. Я сама с ней разберусь. Она слишком любила Рената, чтобы ему не проболтаться сразу, как узнает.

— Это бывший твой, да?

— Ну да.

— Вот всегда она любила богатеньких, да холёных. Если б я не разорился тогда в Москве, так и сидела бы, помалкивала, — в сердцах папа вспомнил причину их развода. Крах бизнеса и разорение отца в те совсем непростые для них времена стали для матери последней каплей. Она его совсем затерроризировала своими разочарованиями и претензиями, выжила из квартиры, которая досталась ей от матери и вечно понукала тем, что у него теперь ни гроша за душой, а ей приходится их обеспечивать. Он перестал для неё быть мужчиной. Так и разошлись, с криком и битьем посуды. А Вика осталась.

— Давай не будем ворошить прошлое, — попросила она не терзать её и без того шаткую психику.

— Прости. Ты права. Это теперь былое и пусть там и остается. Но тебе придется с ней разобраться. Не откладывай это.

— Да, я знаю.

— Я не за себя прошу. Мне тут всё равно. Я и потерпеть её звонки могу. Или в чёрный список, в конце концов, добавлю. Таню с ребятами не трогает и, слава богу. Но чем дольше ты тянешь, тем больше она твоей кровушки попьет потом.

— Чёрный список и у меня есть, — пошутила Вика. Но папа не одобрил такого отношения.

— Она все же твоя мать. Не хорошо это как-то.

— Ты прав, — Вика вздохнула, соглашаясь с неизбежным. Она её мама, какой бы она не была. Это святое.

— Скажи ей не всю правду, — посоветовал отец, — не говори, где теперь живешь. Ну, чтобы не приехала к тебе.

Вика представила картину, как мама, картинно морща нос, будет ходить по её беспорядочно недообустроеной квартире, и вздрогнула. Нет уж, спасибо. Это выражение брезгливого отвращения на лице ей и так в кошмарах снится.

— Я что-нибудь придумаю. Спасибо, пап, что предупредил. Она не сказала, чего хотела?

— В общих чертах. Спрашивала, не у меня ли ты. Сказала, что ты перестала ей звонить, что у Рената тебя нет, и с работы ты уволилась. Просила сообщить, если вдруг приедешь, — объяснил он. — Но я бы не стал ей говорить, даже если бы приехала.

— Спасибо, — Вика улыбнулась. Папа всегда был на её стороне. Даже спустя столько лет и многие годы молчания.

— Ты, кстати, в гости обещалась. Когда приедешь? Таня и мальчишки, знаешь, как рады будут с тобой познакомиться? Они же только фотографии твои видели.

— Обязательно приеду, но попозже, — попыталась пообещать она почти невозможное, — как только разберусь с делами. Уж больно много всего тут накопилось.

— В августе приезжай. У нас тут хорошо будет. И да, еще одна просьба.

— Какая?

— Не присылай мне больше денег.

— Ну, пап. Я так не могу, — возразила Вика. — Это слишком большая сумма, я не могу принять её просто так и не вернуть.

— Конечно можешь, дочь. Это даже не обсуждается.

— Так нельзя.

— Мне можно. Я твой отец. Я должен тебе помогать. Если я помог единственной дочери купить квартиру, я что ещё и обратно деньги с неё брать буду? Нет, солнце, так дела не делаются. Считай это вкладом в твоё будущее, за то, что я пропустил твоё прошлое и не был рядом, когда был очень нужен.

— Пап.

— Всё! Возражения не принимаются. А если пришлешь, обратно отправлю. Так и знай.

— Спасибо тебе, — на глаза Вики навернулись непрошеные слёзы. Папу она не могла упрекнуть за помощь. Наверное, это был единственный человек, в искренности которого она не сомневалась никогда в жизни. — Это очень много значит для меня.

— Так всё! Давай закончим на этой сопливой ноте. Перезвони мне на следующей неделе и расскажи, чем дело у вас с мамкой закончилось, — отшутился он, подозрительно весело. А ведь и сроки выполнения своего наказа дал. Вот хитрюга.

— Перезвоню. И обязательно приеду к вам, как только смогу.

— Всё. Пока. Я буду скучать, и ждать приезда, как твой верный бородатый Хатико.

Вика рассмеялась. Умеет же он поднять настроение.

— И я очень скучаю. Пока. Поцелуй от меня Таню и мальчишек.

— Обязательно!

Папа разъединил связь, а Вика так и осталась стоять на тротуаре, глупо улыбаясь и купаясь в солнечных воспоминаниях о весёлом бородаче с морщинками вокруг добрых глаз. Его большом и громком мотоцикле, который ненавидела мама и обожала Вика. Об их поездках на нём на дачу на шашлыки, когда они сбегали из дома. О ветре в лицо на большой скорости под орущую музыку группы “Ария” и главном безбашенном хулигане в её жизни, который обожал свою дочурку, дачный огород и свободу.

Теперь он счастлив с новой семьёй, у него своя ферма с полями и коровами, огородами в горизонт и большим загородным домом. Всё как он всегда мечтал. До того, как одна очень красивая московская красавица вскружила ему голову и увезла с собой в столицу, делать из него человека. По маминым понятиям, человеком он не стал, а по мнению Вики, он стал наконец тем, кем хотел всегда быть, и полностью обрел себя.

Вика перелистнула очередную фотографию отца в своем смартфоне и улыбнулась. Хоть у кого-то в жизни всё хорошо. Пусть так будет и дальше. И может быть, стоит воспользоваться его приглашением и сбежать…

Резкий звук заставил её подпрыгнуть и обернуться. От неожиданности аж сердце забилось, а патрульная полицейская машина ещё раз подала свой скрежещуще-крякающий сигнал, чтобы привлечь её внимание. Затем, остановилась у тротуара, где Вика стояла. Вышел один из полицейских в форме.

— Виктория Скворцова? Пройдемте с нами.

Глава 20

Тесный кабинет с одним единственным рабочим столом был больше похож на библиотеку или архив старого советского образца. Две стены занимали стеллажи под самый потолок забитые стопками толстенных картонных папок, каких-то пронумерованных и подписанных от руки, каких-то настолько затёртых, что прочитать на них что-либо было уже невозможно. Пыль «веков» покрывала большую часть бумаг и было совершенно непонятно их назначение в век компьютерных технологий и электронных баз данных. Папки громоздились не только на полках, но и занимали добрую половину подоконника широкого окна, перед которым и стоял письменный стол с компьютером.

Никаких табличек с именем или званием хозяина на столе не было и оставалось только догадываться, кто так сильно желает встречи с Викой и по какому поводу, раз отрядил для этого целую патрульную машину.

Худой и совсем молоденький патрульный стоял в дверях, видимо для того чтобы преградить Вике путь к бегству. Но поводов бежать у неё пока не было. Если к ней были серьезные претензии или был бы повод, она сейчас сидела бы не в кабинете перед пустым пока столом, а за решеткой обезьянника. Она и согласилась то на поездку с полицейскими лишь потому, что была уверена, ей нечего предъявить и не за что задерживать. Поездка вызвала скорей любопытство, чем беспокойство.

Патрульный, стоящий в дверях, на вопросы не отвечал, лишь старательно отводил взгляд, пытаясь смотреть на что угодно, только не на Вику. Зато она смогла рассмотреть его едва пробивающуюся щетину и свежеподбитый глаз, что было даже немного забавно.

За окном уже начинало темнеть, и терпение кончалось даже у Вики. В тот момент, когда она уже собралась покинуть негостеприимное отделение — а кто бы её остановил — в кабинет наконец-то пожаловал его хозяин. Мужчина лет тридцати, в джинсах и светлом поло, с ещё одной картонной папкой в руках, обошел патрульного и махнул ему рукой, отпуская. Тот сразу же ретировался, плотно закрывая за собой дверь кабинета.

— Добрый вечер. Следователь Разумов, извините, что заставил ждать, — поздоровался и представился хозяин кабинета, укладывая папку в стопку на столе. Затем включил монитор компьютера и сразу же уставился в него, что-то читая, судя по движениям глаз.

— Странно, а я думала архивариус, — съязвила Вика, прекрасно понимая, что этот следователь мариновал её здесь умышленно, потому как во взгляде не было не сожалений, ни даже малейшего намека на дружелюбие. Скорей раздражение и неприязнь.

Следователь поднял голубые глаза, но на подколку со стороны Вики реагировать не стал. Если бы не ореол неприязни, он мог бы быть ей симпатичен как человек, подумала Вика, но тот лишь продолжил свой официоз.

— Виктория Скворцова? Проживаете по адресу улица Николаева дом четыре, квартира восемьдесят четыре?

— Проживаю, — согласилась на всё сразу Вика.

— В каких отношениях вы состоите с гражданином Ветровым? — задал он крайне неожиданный для неё вопрос.

— С кем?

— Ветровым Андреем Владимировичем.

Вика замолчала и удивленно моргнула. Это об её Андрее сейчас речь идет? Ну, то есть не «её», а её соседе. Вот оказывается, какая у него фамилия.

— Кто это?

— Проживает по адресу улица Николаева, дом четыре, квартира восемьдесят три.

— Ни в каких отношениях с ним не состою, — Вика постаралась придать лицу максимально нейтральное выражение.

— Зачем вы говорите неправду? — Разумов пристально посмотрел на неё.

— А зачем мне говорить правду? — вернула она упрямый взгляд. Что это за вопросы такие?

Следователь вздохнул, но взгляда не поменял.

— Вам сложно ответить?

— У меня нет ни малейшего повода отвечать на подобные вопросы, потому что это совсем не ваше дело и никаких правонарушений я не совершала. Если у вас, есть какие-то обвинения, то прошу…

— Вас ни в чем не обвиняют, — перебил он её.

— Тогда зачем я здесь?

— Разговор не о вас.

— О гражданине Ветрове мне вам тоже нечего рассказать, — Вика откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Что бы ни натворил Андрей, она на него стучать не собиралась, даже, если бы что-то знала. Впрочем, знать сейчас не особо хотела. Даже скорей боялась, внезапно услышать, что он преступник и теперь через неё полиция хочет добраться до него. Это было бы слишком. В такие игры она играть не собиралась, даже с учетом между ними произошедшего.

— Я всё же хотел бы продолжить разговор.

— Мне не о чем с вами говорить и я имею полное право сейчас встать и уйти отсюда, тем более, что уже ночь на дворе.

— Виктория, я вам не враг…

— Но и не друг. Это что допрос?

— Нет, дознание…

— Есть уголовное дело?

— Да причем тут… — Разумов выходил из себя, чего Вика и добивалась, пусть и не очень осознанно. Он снова раздраженно вдохнул. — Это скорей опрос свидетеля.

— Свидетеля чего, вашей некомпетентности?

— Скворцова! — Следователь хлопнул раскрытой ладонью по столу. — Вот что вы за цирк разводите?

— Это у вас тут цирк. Задаете вопросы, ответы на которые вас не касаются. Объяснить ничего не можете. Мне что-то предъявляете? Нет. Андрей к чем-то виноват? Я не знаю. Наши с ним отношения тут вообще не причем.

— Как раз таки причем! — сквозь зубы почти прорычал Разумов и уставился на Вику суровым взглядом из под бровей.

Вика приподняла вопрошающе брови.

— Так объясните. Незачем пытаться меня как-то запугать или сбить с толку всем этим антуражем, — она обвела руками кабинет.

— Андрей Ветров обвиняется в вандализме, хулиганстве и нападении на сотрудника полиции при исполнении. Это серьезный повод?

— Возможно и так. Но повод ли задерживать при этом меня?

— Да не задержаны вы! Я же говорю, поговорить с вами хочу.

Вика вдруг задумалась и коротко улыбнулась одному небольшому открытию.

— Это он что ли фингал поставил этому вашему? — она кивнула на дверь, где недавно стоял молодой патрульный, — “церберу”.

— А это уже не ваше дело.

— Красиво вышло, — Вика не переставала улыбаться. Но не только от воспоминания об обиженном взгляде подбитого глаза, но и от мысли, что у Андрея хватило смелости залепить оплеуху служителю закона. Хотя, это наверное, всё же должно было заставить её беспокоиться, а не улыбаться.

Разумов задумчиво смотрел на её эмоции, которые не слишком получалось скрывать.

— По моим сведениям, все эти правонарушения были спровоцированы, в том числе, и вашими отношениями с вышеуказанным гражданином.

— Кончайте комедию ломать, — Вика подалась вперед, — вы что говорите мне, что гражданин Ветров поставил вашему патрульному фингал из-за наших с ним отношений? Звучит бредово для правоохранительных органов. Теперь так официальное расследование проводят?

— Это не совсем официально…

— Я в кабинете семейной психологии? — Вика картинно оглянулась по сторонам, — что-то не вижу диплома психолога на вашей стене. Впочем я и стен не вижу.

— Прекратите поясничать.

— Судя по тому, как вы задаете вопросы и тому, что это неофициально, я смею сделать предположение, что у вас с Андреем есть собственные отношения, благодаря которым он сегодня был возвращен домой на вашем такси с мигалками, а не заперт в клетке за нападение.

Ха! Скушал, товарищ следователь, хотелось крикнуть ему в лицо со всей наглостью, на которую она была способна. Вика не просто так получает зарплату, её аналитический мозг всё еще немного варит.

— Зрите в корень, — Разумов оживился, — только в вашем разоблачении учитывайте, что если следователь на стороне Андрея, то вы выходит на другой.

— Это что угроза?

— Это предостережение. Андрей мой друг и я очень многим ему обязан. Мне не очень приятно получать новости о его проблемах, поэтому я пытаюсь их минимизировать.

Вика сжала губы и молча уставилась на Разумова. Сколько бы в ней не было сил строить из себя невозмутимость, сердце билось как сумасшедшее от навалившихся мыслей. Сложно было притянуть даже к самой себе мысль о том, что Андрей ей безразличен. Нет, он не был, и после секса с ним не стал, скорей наоборот. Но вот эмоции при этом оказывались настолько полярными, что между их разной заряженностью скоро начнет искрить.

Сначала она хотела защитить себя, потом защитить Андрея, а теперь оказывается ей надо защищать снова себя, но уже от друга Андрея, который решил покозырять перед ней своей должностью и, похоже, даже надавить для того, чтобы как-то повлиять на их с Андреем отношения. Какие отношения? Этот беспорядочный хаос между: ненавижу, спаси меня, как ты прекрасен, уйди с глаз долой и трахни меня ещё раз?

Хуже всего в этой не радужной и абсурдной картине было то, что все те обвинения, которые Вика навешала ранее на себя — что портит жизнь всем её окружающим мужчинам — теперь подтверждались и этим следователем, и неприятностями в которые попал Андрей. Ей без труда вдруг представилось, как Андрей крушит что-то в гневе, как он разносил свою квартиру, и как полицейские прибывшие разбираться с вандалом отхватывают по лицу. После этого конечно же Андрея скорей всего скрутили и увезли в отделение, где его освобождением и отмазыванием занялся этот Разумов, оказавшийся его другом. А теперь он решил устроить разборки с Викой?

— Андрею предъявлены обвинения?

— Нет. В этот раз.

— У меня к нему нет претензий. Я не понимаю, о чём наш разговор.

— У меня есть претензии к вам, Виктория, — выдал Разумов, — и настоятельная просьба.

— Даже боюсь представить…

— Оставьте его в покое.

— Что?

— То, что вы услышали. Оставьте Ветрова в покое, — Разумов сложил руки на столе перед собой, — я не могу заставить вас переехать или что-то подобное. Но раз уж вы оказались его ближайшей соседкой, то уменьшите с ним контакты до минимума. Желательно до вежливых приветствий в подъезде или, в крайнем случае, при наступлении форс-мажорных обстоятельств. Пожара, например.

Вике ужасно захотелось встать и выйти. Или может быть поставить ещё одному полицейскому синяк под глазом.

— С чего вы вообще решили, что я как-то нарушаю его покой?

— С того, что с момента вашего заселения уже несколько происшествий оказались с вашим участием. Затем они по цепочке начинают вызывать новые, и снова вы мелькаете на горизонте.

— Да что вы несёте? — Вика вскипела внутри. Откуда он может знать хоть какие-то подробности из их с Андреем «контактов».

— Я очень, — Разумов придвинулся ближе, — очень хороший дознаватель. Я всегда докапываюсь до сути вещей. Даже, если эти вещи являются личными делами моего друга. Потому что только так я могу по-настоящему защищать его.

— От чего его нужно защищать? Он выглядит вполне способным не только защитить себя самого, но и других людей. Не он ли выбрал это своей профессиональной деятельностью?

— Вы о его профессиональной деятельности знаете чуть больше, чем ничего. Поэтому не делайте выводов. Если я прошу вас оставить Андрея, то на это есть веские причины. И я рекомендую вас прислушаться к этому доброму совету. К моей просьбе.

— Это больше похоже на угрозу.

— К угрозе я не переходил ещё и надеюсь, это не понадобится, — он снова сел в расслабленную позу, — надеюсь на ваше, Виктория, благоразумие.

Вика резко встала, стул громко скрипнул ножками по полу.

— Я не собираюсь выполнять ваши «просьбы», особенно высказанные таким образом. Мне с вами говорить не о чем, и если у меня с Андреем будут проблемы, то мы решим это между собой. Без посредников и так называемых «друзей».

Она развернулась и решительно направилась к выходу, Разумов тоже резко встал и в последний момент положил руку на дверь, блокируя её.

— Жизнь Андрея было очень сложно вернуть. На это ушло много месяцев и сил людей к нему неравнодушных. Вы же, Вика, сами того не понимая, разрушаете это хрупкое равновесие.

— Я ничего не разрушаю! — Вика дернула ручку двери, но следователь не дал ей и шелохнуться.

— Вместо того, чтобы готовиться к соревнованиям, от которых зависит его карьера, он оказывается в больнице с травмами. Вместо того, чтобы восстанавливаться дома, он полуголый среди ночи разносит строительную площадку, получает новые травмы и нападает на полицейского, вызванного сторожем. И всё это исключительно после контактов с вами, Виктория Скворцова.

Вика взметнула на него яростный взгляд. Лицо Разумова было так близко, что она могла разглядеть его во всех подробностях. Особенно неподдельные эмоции.

— Я не совершала ничего такого, что стоило бы угроз с вашей стороны, следователь Разумов. Друг вы ему или нет.

— Что будет дальше? Он не выйдет на работу? Или выйдет и на очередном пожаре его накроет приступ? — каждое новое слово, как пощечина по лицу Вики, — поставит под угрозу жизнь других людей? Или свою?

— Пустите меня!

— Вы готовы отвечать за его жизнь?

— Откройте дверь!

— Вы готовы взять на себя ответственность? За разрушение того, что не вами было построено? За уничтожение Андрея?

— Я. Ничего. Такого. Не делаю!

— Вы не знаете, через что он прошёл. Вы даже представить себе не сможете, чего ему стоило его возвращение к жизни. Каких потерь! И следующая потеря может стать для него последней. Вы это сможете уяснить?

— Пустите, — Вика не выдерживала этого прессинга. Что он от неё хочет, что он у неё просит? Как такое вообще можно просить другого человека?

— Оставьте его. Слышите? Оставьте или я не оставлю вас, пока вы этого не сделаете!

— Выпустите или я закричу!

— Кричите, — спокойно произнес Разумов, но руку убрал, — не будете первой, кто здесь кричит. Никто не придет.

— Андрей придёт. Не сейчас, так потом. Если узнает, что вы мне устроили.

Разумов усмехнулся.

— Вы так ничего и не поняли, — он отошел от двери, — идите. У вас есть время подумать. Вы девушка умная, университет с отличием закончили, сами всё поймете. Но лучше рано, чем поздно. Уйдете от него до того, как ваша жизнь поменяется безвозвратно, вам же лучше.

И непонятно было, что в егословах заставило Вику внутренне вздрогнуть. Андрей и так поменял её жизнь. Безвозвратно ли? На этот вопрос она ещё не нашла ответа. Или именно в этом состояла угроза Разумова? Это он поменяет безвозвратно жизнь Виктории в случае отказа оставить Андрея в покое? На что он способен и готов ради своего друга? Что он сможет ей сделать?

В коридорах отделения было пусто и тихо, слишком поздно для толпы и суеты, на входе сидел дежурный за высокой стойкой и не обращал ровно никакого внимания на её уход. Разумов не пошёл за ней, ничего больше не сказал в «напутствие», но и того, что уже выдал, с лихвой хватало. Горечь невыносимым тугим комком собиралась в горле и искала выхода. В слезах, в крике, в бессильной ярости? В чём-то очень и очень болезненном для её едва срастающегося от ударов сердца.

Она не была с Андреем. Она не собиралась быть с Андреем. Даже думать об этом не планировала. Не мечтала и не строила планов.

Но мысль о том, чтобы оставить его…

Эта мысль неожиданно для неё самой вдруг превращала столь незначительное, казалось, бы решение в невыносимую и неподъемную задачу. В невозможную. Отрывающую от неё большой окровавленный кусок.

Как можно страдать от мысли потерять то, чего у тебя никогда не было? Того.

На улице было совсем темно, возможно уже близко к полуночи. Впереди ровной серой рекой ползла дорога между домами с почти погасшими окнами. Чуть дальше, где заканчивались мягко-оранжевые уличные фонари, начинался вездесущий чёрный лес. Отделение полиции находилось в соседнем от её жилого комплекса микрорайоне. Возможно, стоило вызвать такси и добраться домой быстро и с комфортом. Но Вике не хотелось этого делать.

Хотелось забраться в самую глухую, темную и страшную чащу, чтобы спрятаться. А точней спрятать себя саму от людей. Подальше и понадежней.

Разумов выжал её досуха, выкачал все оставшиеся силы, на которых она могла бы пройти всю дорогу до дома. Сейчас же хотелось прилечь на асфальт и полежать. Подумать о жизни. Об Андрее и всём, что о нём рассказал невменяемый следователь.

И пугало больше всего не то, что в ней даже на мимолетную секунду не появилось желание последовать “убедительному ультиматуму” Разумова, а то что, проламывающим твердь разума побегом в ней прорастало желание защитить Андрея. Встать между ним и тем, что собиралось его разрушить и причинить боль. Заслонить его собой. От чего угодно.

Нерационально. Неразумно. Необъяснимо.

Головная боль нарастающей волной поднималась из забытых глубин, сужая поле зрения густыми тенями. Вика сжала пальцами виски. Так вот оно что? Это её наказание такое?

Рядом с ней послышался тихий шорох шин, и слева подкатила медленно ползущая патрульная машина, поравнялась с ней и продолжила движение со скоростью самой Вики. Она оглянулась на непрошеного попутчика. В окошко выглянул патрульный с подбитым глазом, сидящий на водительском месте. Напарника его не было.

— Садитесь, я отвезу вас домой.

— Не нужно, — Вика продолжила идти. Патрульный потянулся и приоткрыл ей пассажирскую дверь.

— Садитесь. Пожалуйста. Если я не отвезу вас, он мне голову открутит.

Вика остановилась и машина вместе с ней.

— Кто? Разумов? — патрульный кивнул. Вот чем ему этот несчастный не угодил. Зачем вообще после всех этих угроз, еще и заставлять её подвозить.

— На улице прохладно. Я вас до вашего дома быстро довезу.

Вика колебалась несколько мгновений. Какие еще сюрпризы ей ждать от сегодняшнего дня? Неужели ещё не достаточно?

— Хорошо, — пожалела она патрульного. Он и так пострадавший во всех смыслах.

Она уселась на сидение и захлопнула дверь, машина плавно тронулась и свернула на объездную дорогу, где можно было сократить путь и выехать минуя все светофоры через лес к жилому комплексу.

Несколько минут они ехали молча, и Вика чувствовала себя крайне неуютно. Затем её невольный водитель заговорил.

— Знаете, что я написал в рапорте об этом? — он указал на синяк под глазом.

Вика пожала плечами. Она должна угадать?

— Ветром надуло, — сам ответил он и улыбнулся шутке. Ну конечно, Ветров же ему приложил. Другой вопрос, что именно он хотел этим сказать? Что не выдал Андрея? Не стал на него писать рапорт, чтобы заводить уголовное дело?

— Смешно, — Вика натянуто улыбнулась, не слишком понимая, что от неё хочет добиться этими словами молодой полицейский.

— Я видел, как он работает, — произнес он и выждал реакции Вики на свои слова. Потом продолжил, так и не дождавшись, — я про Ветрова. Немного. Но этого хватило.

— Он же пожарный, а ты в полиции.

— Я в патруле, мы и на пожары выезжаем. А если Прометей, то и Разумов всегда там.

— Прометей? — переспросила Вика. Причём здесь был древнегреческий мифологический персонаж?

— Они так называют сгоревших людей. В смысле пожарные. Когда находят внутри трупы, чёрные как головешка или просто задохнувшиеся в дыму. Просто Прометей. Такое кодовое слово.

Вика поежилась от картин, представших перед её глазами.

— А Разумов тут причем?

— Так в большинстве случаев Прометей с криминалом связан, так часто следы убийств, например, скрыть пытаются. Он следователь, это его работа. Он у нас вообще спец по таким случаям. Поэтому и с пожарными на короткой ноге. Может и с Ветровым так сдружились, он не рассказывает. Знаю только, что он за него кому хочешь голову отгрызет. Говорят, он ему чем-то очень серьезно обязан. В прошлом, конечно же. Если бы это было недавно, кто-то бы да проболтался. А так это тайна, в которую никто из наших не лезет.

— Могу понять почему, познакомилась сегодня с вашим следователем поближе как раз по этой теме.

— Вы не думайте, мы Ветрова сажать не собирались. Мы ему скорей… помочь хотели. Он хороший мужик.

— Звучит забавно от человека, с автографом от него на лице.

— Да нет, — отмахнулся полицейский, — это я под горячую руку, считайте, попал. Он был немного не в себе. Кажется, даже не понял, кого ударил. Вот вы знаете, какой однажды случай был у меня с ним? Я после этого проникся к мужику.

— Какой? — не могла она не испытывать любопытства и не желать узнать об Андрее побольше.

— У нас тут участок же, то город, то деревня. Дачи сплошные. Так вот горит как-то ночью дачный поселок, а домишки плотно стоят, у заборов сарайчики, хлам всякий лежит, доски, мусор. Огонь то с одного дома на соседний пошёл, один поджег, второй. Сухо было, так еще и ветер поднялся, так и начали вспыхивать один за другим. Мы уже там, народ разгоняем от домов, пожарных уже две машины, в одном расчёте как раз Ветров. Поливают всё, выводят гражданских. Я побежал к крайним домам будить всех на эвакуацию, а огонь быстрей меня несётся, прям мигом всё пожирает. Жуть страшная.

Вика не прерывала его, лишь слушала эмоциональный рассказ.

— К одному дому подбегаю, бабка на крыльце вопит, а дом уже с одной стены гореть начинает. Я её тащу. «Идём, — говорю, — сейчас погоришь, потушим, вон пожарные». Ветер как раз с рукавом подтягивается, чтобы отрезать распространение огня. Локализовать, как они говорят. А бабка орет: «Дед мой на чердаке спит! Спасайте деда!». Ну, я туда, Ветер за мной, да за шиворот меня хватает в самых дверях. Там лестница на чердак в середине дома, а уже горит всё вокруг, брови к чертям подпалил, руки сразу чуть не обуглились. Кричит мне Ветер: «Уводи всех срочно!». Я не пойму что такое, а он мне пальцем показывает баллоны с газом под лестницей стоят, старики-то запасливые, для плиты газовой купили. Так огонь вокруг, прям сейчас баллоны полыхнут да взорвутся. Так он меня вытолкал, пока я варежку раскрыл, прям с крыльца одним махом спустил. Я за бабкой и подальше бежать. А она орет: «Деда спасайте!». Ветров, короче, эти баллоны, оба за раз как схватит и на улицу. А на них уже краска пузырится. Я думал всё, ща рванут, ща нас с бабкой снесёт, а Ветрова так вообще на куски порвет. А он тащит их за петли и к пожарному пруду. Бросил на берегу и орёт мне, чтоб не подпускал никого, а сам обратно. Там его командир с рукавом, только поливать начинает со стороны, видит баллоны и тоже орет, чтоб уходили. Мы бежать. А Ветер в дом за дедом. Командир ему матюки в спину, а тот наверх, маску только нацепил и ломится. Лестница уже горит вся, какой там дед. Дым коромыслом, вообще нихрена не видно. Думали всё, кранты обоим, а тут он из дверей прям под шланги, чтобы их водой полили. На нем форма дымится, черный весь и на плече куль огромный с одного края подгорающий. Мы к нему, а это дед у него в одеяло завернутый. Развернули и давай его откачивать, целый оказался, совсем чуть чуть подгорел, пока выходили. Ветрова командир такими трехэтажными крыл, уши в трубочку сворачивались. А бабка там ревела как, аж на шею ему вешалась. А я прям зауважал. Прям мужик! Я думал, такое только в кино бывает. И ведь дальше тушить пошёл. Хрен знает, что с ним там было, ни в одном глазу не показал. Всю ночь они этот поселок поливали. Подмогу вызывали с другого района. Я уж не видел его в конце, куда делся. Наши только рассказывали, что ему выговор влепили за нарушение каких-то там правил, чуть не вылетел нахрен, потому что на испытательном сроке был. Да простили ему, потому что он у них основная лошадка на соревнованиях…

Он взглянул на Вику, которая слушала его, открыв рот, и засмущался, наконец, вывалившись из своих бурных воспоминаний.

— Я слышал просто. Разумов проболтался про соревнования, и что Ветрова из-за них готовы на руках носить и прощать ему дурь всякую. Победить они хотят в этом году, а он выносливый, как ломовой конь, да упертый как бронепоезд, на себе вывозит всю команду. Думаю, его бригада за него тоже, кому хочешь голову свернёт. Так что… — он остановил машину и глянул за лобовое стекло, — это… приехали.

Вика тоже выглянула. Действительно.

— Спасибо, — благодарность вышла скомканной, но если быть честной она пребывала в легком шоке. Вика выбралась из машины.

— Простите, — за что-то извинился патрульный, и укатил в ночь, поблескивая красными огоньками стоп-сигналов на лесной дороге, когда объезжал очередную яму.

Вика стояла перед своим подъездом в размышлениях и нерешительности. Что ей теперь со всем этим делать?

Глава 21

Бывают в жизни странные события, даже целые дни ими наполненные. Этот сумасшедший день был одним из таких, и уложить в одной голове такое количество противоречий с трудом удавалось. Истеричное состояние, приправленное мигренью, слава богу, прошло и уступило место более спокойной попытке во всем разобраться. Всё же чувства немного поутихли, что давало шанс на осмысление.

Так она думала, пока поднималась в ночной тишине спящего дома на единственном работающем пассажирском лифте. Перед входной дверью квартиры Вику ждал новый сюрприз. В стерильном свете от диодной панели на потолке на фоне черной металлической двери инородным телом выделялось бело-зеленое нечто. Пластиковый белый горшок с торчащими из него крупными разлапистыми листьями. Монстера — вспомнила Вика название этого растения с листьями, похожими на пальмовые. Судя по размерам ещё совсем молодой. Но что он тут делает?

Ответом на невысказанный вопрос служил маленький листок бумаги, закрепленный между “пальцами” одного из лап-листов. Вика наклонилась и вытащила листок, прочитала короткую надпись разборчивым, но размашистым почерком: «Прости».

— Прекрасно, — промолвила она в тишине. Подняла горшок и открыла свою дверь. — Ну, заходи, — обратилась она к цветку, проходя домой и, запирая за собой дверь, — чувствуй себя как дома.

Вика поставила цветок на стол у окна и положила записку рядом.

— Только не забывай, что ты в гостях, — добавила она, будто цветок вообще её слушал.

В незакрытые окна лилась слабая ночная прохлада, даже после наступления темноты, жара нехотя отступала от раскаленных городских улиц. Единственное, что спасало, это обилие зелени вокруг и лес, внутри которого зарождалась влажность, и остужался ветер. В центре Москвы было бы намного сложней пережить жару без кондиционера в доме, но эта проблема осталась в прошлом. На окнах мирно покачивались повешенные шторы, напоминая о незваном дневном госте, который отчего-то решил, что стоит проявить излишнюю самостоятельность, пока она спит.

Что за напасть такая у неё с мужчинами? Последний оплот вменяемости Дима, тоже оказался человеком с сюрпризом. Хотя, если вдуматься, ничего страшного не произошло. Ну, повесил он шторы, позаботился о благополучии Вики. Может, для кого-то это нормально и обычный вторник, заботиться о людях вокруг, не спрашивая их на то позволения. Доброта душевная такая, что прорывается под большим давлением.

А для кого-то доброта душевная и обычный вторник — таскать людей из огня и дарить пальму в качестве извинений. Вика уселась на стул и уставилась на цветок, подперла двумя ладонями подбородок.

— Ну и что мне с тобой делать? Ты же самый настоящий подкидыш.

Записка лежала на столе надписью кверху, буквы, написанные простым, остро заточенным карандашом своей тонкой резкостью пытались докричаться до Вики. Выходит так, что Андрей решил взять на себя ответственность за произошедший между ними… контакт. И непросто взять, но и извиниться за него. Пожалел? О том, что сделал или о том, как сделал? Пожалел о результате? Посчитал, что был неправ?

Вика уже давно назначила виноватого, и эта записка совсем не вязалась с её внутренними ощущениями. Она уже смирилась. Зачем он решил сломать эту чёткую картину в её сознании.

Конечно же, Андрей понятия не имеет, что у неё в голове творится. И хорошо. Но просить прощения он не должен был. Поэтому и выглядел этот зеленый «монстр» неуместным. И в то же время…

Вика прикоснулась к его листьям.

— Он ведь тебя специально для меня купил? — спросила она у цветка, уже зная ответ. В квартире Андрея его не было.

И почему пальма в горшке, хоть и маленькая пока. Чтобы росла у неё на глазах и набиралась сил, как сомнения Вики, чтобы наливались его листья и мясистые стебли силой, как ощущение, что она не может «уйти» от него. Ощущение, которому неоткуда было взяться, но благодаря Разумову, оформившееся окончательно.

— Теперь будешь мне напоминать о том, что произошло, да?

И Вика помнила. Ох, как она помнила. Каждое мгновение. Каждую их с Андреем встречу — на дороге, у озера, в лифте — каждый мучительный раз, когда она хотела быть рядом с ним, касаться его, чувствовать, дышать им. И помнила исполнение своих желаний, в которых точно не будет винить Андрея, как бы он не старался теперь извиниться.

Наверное, нужно поговорить с ним об этом, а не переваривать это всё в одиночку. Выяснение их позиций должно поставить точки над ё в этом безумии. И желательно его прекратить.

Ради Андрея, ради того, чтобы «не разрушить то, что не ей восстановлено», чтобы это не значило в устах его друга.

Вика встала и отправилась в спальню, чтобы лечь, наконец, спать и этот ужасный день закончился, но ещё долго лежала без сна в глазах. Перед ней на тумбочке лежал маленький квадратик бумаги с единственным словом, и всё что хотелось, это касаться его пальцами, будто так она сможет впитать что-то оставшееся от Андрея. То, чему в её жизни не место.

Утро не было мучительным или внезапным, ранний рассвет разбудил Вику мягким светом и шумом уборочной машины, подметавшей улицу перед домом. В мыслях царил порядок и странное умиротворение, будто вчера выгорело всё, что еще могло воспламеняться внутри её головы и в душе, а теперь на выжженной пустыне только и гулял, что чистый прозрачный ветер.

Рабочую планерку она не пропустила в этот раз, не только потому, что уже давно не спала и успела сделать массу работы, но из иррационального страха, что это снова приманит уютного Диму наводить порядок в её жизни. Она должна сделать это сама, и не зависеть больше ни от чьих, даже самых добрых, намерений и побуждений.

Цветок стоял на столе и дразняще помахивал широкими листьями от редких движений воздуха. Вика твердо решила, что она вернет его. Жить с мыслью о совершенной ошибке она сможет, но смотреть на напоминание об этом днями напролет вряд ли. Чуть позже, когда она закончит самые неотложные дела, она сходит к Андрею, постучит в его незапертую дверь и вернёт этого зеленого Монстра, поставив точку. Пора двигаться дальше.

На столе засветился экран смартфона, поставленного на беззвучный режим. Вика проверила его и прочла сообщение от Маши со словами «перезвони мне, когда сможешь». Откладывать не было смысла.

— Привет! — бодро ответила Маша жизнерадостным голосом.

— Привет. Я смогла, — подтвердила Вика свой статус.

— Рада слышать. Я по поводу твоей просьбы.

— Что удалось узнать? — оживилась Вика.

— Совсем не то, чего я ожидала, — голос подруги изменился на задумчивый, — если честно, я думала к этому времени он будет звонить во все колокола, в полицию заявление напишет или что-то в этом духе.

— А он?

— Полный штиль.

— Совсем ничего? — в это сложно было поверить, особенно зная Рената очень близко. Раньше он её и на шаг от себя не отпускал, контролируя всё, включая переписки с друзьями и выписки с банковских карт.

— Я влезла в его соцсети, там всё по прежнему. Точней, будто ничего не произошло, только фотографии не с тобой, а в одиночку или с друзьями. Даже с родителями своими куда-то в Европу слетать успел.

— А с другими девушками?

— Никого. Даже из спортзала своего только с местными парнями да с тренером по борьбе. Мускулами красуются. Он у тебя такой нарцисс, это же ужас.

— Не у меня.

— Да. Прости. Я не это имела в виду.

— Ладно. Проехали, — отмахнулась Вика, начиная чувствовать легкое беспокойство.

— Если честно, я покрутила все его фотки и сообщения с момента твоего побега и так и не поняла, отразилось ли это хоть как-то на его жизни. Там больше фотографий его машины, тренировок или новых часов, чем хоть каких-то рассказов о личной жизни. О тебе вообще ни слова. Просто вакуум.

— Странно.

— Да. Особенно, если вспомнить, что до ухода, ты у него была в каждом третьем сообщении, как минимум. Ты была его любимый моделью, Вик.

— А то я не знаю.

— Он тобой только и делал, что хвастался, извини уж на прямоту, будто куклу любимую всем показывал. Вот тут он тебя в ресторан ведет, вот тут на Мальдивах в море купает, вот тут на капоте машины разложил.

— Это, вообще-то, немного вымораживало. Просто я привыкла уже и не думала, как со стороны смотрится. А так да. Он очень любил меня снимать. Большую часть, слава богу, не выкладывал никуда, но телефон в его руках иногда заменял его лицо при нашем общении.

— Сочувствую, подруга. Особенно, если в постели с телефоном. Но прости, я отвлеклась немного.

Вика с трудом затолкала поглубже воспоминания о Ренате и их постельных “играх”, которые даже язык не поворачивался назвать занятиями любовью. Это всегда был театр, представление с актерами в разных ролях и костюмах, с любованием и упоением картинкой, видом Вики и самого Рената. Он действительно был невероятным нарциссом, но только спустя время, она начинала понимать, что то, что принимала за любовь к себе, за наслаждение и любование Викой, было тем же самым только к нему самому. Ренат делал фотографии, снимал видео, а оно потом всё кричало: «моё, это моё, смотрите, какое у меня есть!». Из этого капкана невероятно сложно было выбраться, ведь очень многие женщины были бы готовы на всё, ради того, чтобы получить вот такое к себе отношение, чтобы ими наслаждались, как самым сладким фруктом или сверкающим бриллиантом на пальце.

Ты такая красивая. Ты будешь только моей…

— Вик?

— Прости, я задумалась, — опомнилась Вика от наплывающего на воспоминания кошмара о золотой клетке и надзирателе с сахарными губами и ядовитым языком.

— Я решила покопать немного глубже, полезла к его знакомым и коллегам на работе. Я сделала вид, что я твоя подруга и ищу тебя, спрашивала, кто что знает, а заодно и о реакции Рената пыталась выведать.

— И что?

— И там ничего. Коллеги твои в недоумении были от твоего внезапного ухода, а потом им Ренат что-то сказал и они успокоились. Я, правда, не смогла выведать что. Просто говорят: «Ренат сказал, что всё в порядке». И всё, как роботы это повторяют. У всех всё в порядке. Ты с кем-то общалась из них?

— Нет, полное радиомолчание, как мы и договаривались. Никому и ничего даже не писала. Тут разве что…

— Чего?

— Мама объявилась, решила заняться моими поисками.

— Каким образом? Она тебя нашла?

— Нет, она просто отцу моему позвонила с вопросами, а он мне рассказал.

— Хорошо, что не выдал.

— Нет. Ему доверять можно на сто процентов. Да и она последняя, кому он рассказал бы, где меня найти.

— Хм, — задумалась Маша, — интересно, а она Ренату звонила? Ведь по идее ему должна была первым.

— По идее да, — Вика вспомнила восторги мамы от её «жениха» и её безразмерную любовь к его деньгам и подаркам, которыми он к ней подлизывался, как мог, на начальных периодах отношений. Чего стоила одна машина, хоть и не самая крутая и дорогая, обычная KIA ярко-красного цвета, но подкупила она её окончательно и бесповоротно. Рената мама считала настоящим мужиком.

Эти мысли уверили Вику, что маме она, даже если и позвонит, ни за что не скажет, где находится. Она сдаст её быстрей, чем трубку положит. Но звонок всё равно нужен, папа в этом прав.

— Проверь, пожалуйста, подавал ли кто-то вообще заявления о моей пропаже. Хоть в полицию, хоть волонтерам. Тебе не сложно?

— Не сложно, но не сразу. Придётся немного подождать. Надо подумать, не засветились ли мы где-то, я начинаю нервничать.

— Да. Это не совсем то, чего я ожидала от Рената.

— Будем разбираться.

На том и попрощались до следующего раза, но Вика осталась при чувстве необъяснимого беспокойства. И обиды, наверное, тоже. Ренат её не искал, не скучал и будто бы вообще не заметил отсутствия, продолжая жить и наслаждаться процессом. Это было больно, как не старалась бы она скрыть своё к нему отношение. Столько лет вместе, столько клятв и слов, даже угроз, а теперь ничего?

— Не смотри на меня так, — нахмурилась Вика на укоризненное покачивание листьями Монстра. — Не тебе меня судить. Твой хозяин тоже со странностями. Вот верну тебя обратно, будешь знать.

Вика встала и прошлась по комнате взад и вперед. Работа и доход это хорошо, квартира, купленная с помощью отца, который дал денег на первый взнос по ипотеке, это просто замечательно. Но нельзя жить так дальше, заглядывая в соцсети Рената и с ожиданием… чего? Что он бросится её искать и захочет вернуть?

А может она просто и не была ему нужна так, как думала. Если выбросить из головы все его слова и обещания, списать кошмары на нервный срыв, то и ничего не останется.

Пора закрывать открытые двери. Надо позвонить маме и вернуть Ветрову цветок. Поставить точки и начать всё на новой шкале отсчёта.

Пока не поддалась малодушию и не передумала, Вика набрала номер матери. Каждый гудок в трубке увеличивал её желание сбросить вызов, пока та не взяла. Но не вышло.

— Алло? — спросил неуверенный голос на той стороне в ответ на звонок с незнакомого номера.

— Привет, мам.

— Вика? Вика, ты где?

— Со мной все в порядке.

— Что значит в порядке? Твой телефон не отвечает, дома тебя нет, на работе тоже. Там сказали, что ты уволилась!

— Да, я уволилась. Но не переживай, я просто переехала.

— Что значит переехала? Куда? А где Ренатик?

— Ренат там, где и был. А я переехала в другой город.

— Какой еще город? — мама, судя по всему, начинала выходить из себя, что было несложно вообразить в подобной ситуации.

— Это не важно. Я рассталась с Ренатом и уехала от него.

Мама на мгновение замолчала, переваривая информацию.

— Ты что такое говоришь? Вы что, поссорились?

— Нет мам, мы расстались. Насовсем.

— Как расстались? Почему мне Ренат ничего не сказал?

— А почему он должен был говорить? Я тебе говорю. Вот сообщаю, что со мной все в порядке, что я жива и здорова, чтобы ты не волновалась.

— Как я могу не волноваться после таких заявлений?! — прикрикнула на неё мать. — Ты в своем уме?

Ну вот, начинается. Вика потёрла переносицу, это будет в разы сложней, чем с отцом несколько месяцев назад.

— Я в своем уме, мам. Наши с ним отношения зашли в тупик.

— Какой еще тупик? — не унималась она, — он тебе кольцо купил! Вы должны были помолвку объявить.

Ну, здравствуйте, приехали, даже маме успел рассказать о планах на помолвку, не дождавшись ответа от Вики. Опять хвастался перед теми, кто выдал бы ему желаемую реакцию — восторженные визги и тонны тошнотворно приторного обожания. Мама спала и видела влиться в эту обеспеченную семью в надежде, что и ей достанется с барского стола золота мешочек.

Нет, может она, конечно, желала Вике человеческого счастья и семейной жизни. Но вот после того, как она больше года игнорировала то, как Вика медленно съезжала с катушек и на все её жалобы отвечала «не дури, всё образуется», верилось в это с трудом. Вика плохо помнила, благодаря своей «посттравматической амнезии», что было до и после попадания в больницу после избиения Ренатом, но и то, чтобы мать как-то за неё заступилась, тоже не помнила. Почему-то всплывали только шаблонные фразы «бьет, значит любит» и «значит, заслужила». Память с ней могла сыграть злую шутку. Хотелось убедиться в этом.

— Мам, я не могу больше с ним жить. Не после того, что произошло между нами.

— А чего еще произошло?

— Он избил меня, помнишь?

Мама громко выдохнула в трубку в раздражении.

— Нашла что вспомнить, это было уже давно! К тому же, чего ты хотела, ты ему изменила!

— Чего я хотела? — нервы начинали сдавать и у Вики. Знала она, что разговор кончится плохо. — Я ему не изменяла! Он избил и меня, и Игоря! Как я должна к этому ещё относиться?

— Почему-то раньше тебе это не мешало, — почти сквозь зубы процедила мама. Вика моргнула в недоумении. Раньше? То есть это было не один раз? Как так?! Мама же продолжила, не обращая внимания на паузу в трубке. — Игорь этот получил по заслугам, между прочим! Как по твоему должен реагировать настоящий мужчина на любовника своей невесты? Это оскорбление высшей степени!

— Какого любовника? Мы не встречались, не было вообще ничего! Он был моим тренером по фитнесу! И всё!

— Знаю я этих тренеров! Сначала гантельки подает, потом за задницу держит, а потом и трахает в раздевалке!

— Ты что такое говоришь, мама?!

— Мне Ренат всё рассказал! Можешь не отпираться. Хоть ты и дурёха безмозглая, повелась на тренера, он тебя простил!

— Это называется, простил?!

— Он проявил благородство, не выбросив тебя, неблагодарную, на улицу после измены. Да, как мужчина, он должен был показать, кто в доме хозяин и что такие проступки неприемлемы! Но он тебя простил и принял назад, маленькую грязную дрянь!

— Это же все неправда!

— Ты не ценишь его! Кто еще мог тебя терпеть всё это время? Испорченную девку, итак ему порченная досталась. Он тебя кормил, одевал, дал крышу над головой…

— Ага, и тебе машину подарил, — не удержалась Вика,

— Да! Потому что он с почтением относится к своей будущей тёще. Не так как ты к родной матери! Ты не ценишь ни меня, ни Рената! Как ты можешь после всего, что он для тебя сделал, вообще даже думать, чтобы уйти от него? Какая же ты дрянь, я просто поражаюсь, — заводилась мама ещё сильней.

— После всего того, что он со мной сделал, я и ушла от него! За всё это!

— Ты, глупая маленькая стерва, крутила Ренатиком, как хотела, пользовалась им и его деньгами, а теперь заявляешь, что он тебя обижал? Да ты должна у него в ногах сейчас валяться и проситься назад. Ты что, не понимаешь, что это твой единственный шанс хоть чего-то получить? Шанс вообще иметь нормальную жизнь, а не то дно, куда ты себя загнала. Он тебе работу дал, кому ты была нужна после своего университета?

— Я и без него прекрасно работаю!

— Утешай себя этим, сколько хочешь, я помню, какая ты нерешительная и тупая, сколько сил надо было потратить на то, чтобы тебя вообще приняли на обучение. Если бы я тебя не устроила в университет, ты бы и с Ренатом никогда не познакомилась! Могла бы и мне быть за это благодарна.

— Вот уж, спасибо!

— Ты даже не знаешь, чего мне стоило к его отцу сходить, чтобы он не гнал тебя взашей от его сыночка. Он знаешь, какой человек большой? — мама с придыханием вспоминала, — Он сейчас депутатом в Думе станет, у него выборы осенью! Как ты этого не понимаешь? В чьей семье ты окажешься?

Для Вики это, конечно, было новостью. Нет. Не то, что отец в депутаты метит, а то, что мать ходила просить за неё. Это была непостижимая степень корысти и расчетливости. Даже, несмотря на серьезную влюбленность Вики в Рената первые пару лет. Зачем же так опускаться? Для чего? Это было выше её понимания. И что выходит, её продали как игрушку Ренату?

— Я то как раз понимаю, а ты?

— Не разговаривай так со мной. Я только и делала, что обустраивала твою жизнь. Где благодарность? Где забота о матери? Где уважение к моему труду?

— Мама, я тебе деньги слала каждый месяц, тебя Ренат подарками завалил. Мы тебя оба содержали в буквальном смысле этого слова. Тебе и этого мало? Ты у нас дома бывала, когда хотела. Когда на юге не торчала по три месяца в своих санаториях, в которые тебя Ренат и его отец устраивали по блату. Ты сама много интересовалась моей жизнью?

— Я интересовалась ровно столько, сколько ты заслуживаешь. А всё, что мне надо, Ренатик рассказывал. Он мне часто звонил, в отличие от тебя. Не забывал и не обижал никогда! Не то, что ты эгоистичная дрянь! Всё только и о себе думаешь!

— Не говори так, после всего!

— Скучно тебе стало, избалованная мерзавка? Признавайся, нашла себе кого-то опять? Снова со всякими отбросами трахаешься в свое удовольствие, грузчика какого-нибудь на рынке нашла или дворника? Кому дала на этот раз, бестолочь? Променяла такого мужчину! Всю свою жизнь выбросила на помойку! Меня бросила!

Вика начинала медленно подходить к черте, которую все эти годы боялась пересечь. Перестать вообще звонить матери и разорвать с ней всякие контакты. Она уничтожала её своими словами, и это было всё сложней выносить. Видимо её ждет такая же судьба, как и отца. С одной поправкой на семью и троих детей. Поломанная психика Вики вряд ли выдержит хоть какие-то отношения. Андрей тому был очень ярким подтверждением.

— Я тебя не бросила. Я переехала. Я взрослый самостоятельный человек и у меня теперь своя собственная жизнь, — с силой проговорила Вика, пытаясь не сорваться.

— Конечно, взрослый она человек. Натворила глупостей и сбежала, какая же ты взрослая? Иди бегом к Ренату и умоляй его о прощении, скажи, что ничего не понимала, потому что курица тупая и счастья своего не видишь перед самым носом! Он твоё счастье и судьба, иди и сделай всё, что он тебе скажет! Поняла меня?

— Нет.

— Никаких «нет»! Хватит с меня твоего эгоизма! Ты сейчас же к нему вернешься! И благодарна будешь за всё. Захочет, пусть и побьёт, чтобы дурь из тебя выбить! Захочет, замуж за него пойдёшь и будешь ему до конца жизни тапочки носить да в ножки кланяться! Захочет, будешь детей ему рожать по штуке в год! Поняла?

— Зачем мне это всё?

— Потому что иначе, ты так и будешь отбросом в жизни, как твой отец! Ренат такое кольцо подарил! Он вам квартиру новую купил, хотел к свадьбе сюрприз сделать! Отец ему к свадьбе часть бизнеса в подарок готовил, — не унималась мать расхваливать все потерянные Викой сокровища.

— Мне ничего из этого не нужно!

— Тебе не нужно, так хотя бы о других подумай!

— Это о ком?

— О Ренатике! Ты столько ему крови попортила, пора и расплачиваться! Обо мне в конце концов! Я уже не молода, мне нужна забота и уход!

— И деньги его, да?

— И деньги! Это ты, дурочка, вся в папашку твоего, не понимаешь, что без денег нет жизни! Ты никто и не нужен никому, если у тебя нет денег. Мусор под ногами. Сколько можно себя кормить сказочками про любовь всякую? Не ребенок ты уже! Ты мне по гроб жизни обязана за то, что я тебя с ним свела. За всё, что я для тебя сделала! Слышишь? Ты не имеешь никакого права от нас сбегать!

— Я уже жалею, что позвонила тебе, мама.

— Не смей так говорить! Ты, неблагодарная эгоистка!

— Я думала, ты беспокоиться будешь. А тебе нужны деньги Рената. Иди и сама у него попроси, — Вика уже дошла почти до точки кипения, но говорила невероятно спокойным голосом.

— Ничего, — сменила тон мама, — ты еще передумаешь. Вот увидишь. Сама убедишься, что ты без Ренатика — ноль без палочки и вернешься. Никто и никогда не будет тебя так любить как Ренат! Никто о тебе не позаботится так, как он. И я! Ты нам должна до конца своей жизни и рано или поздно, придется оплачивать этот долг.

— Пока, мама.

— Не смей бросать трубку! Где ты сейчас? — вдруг взволновалась мать, у которой кончился поток оскорблений и угроз и теперь появился шанс снова потерять свою дочь, на этот раз надолго. Если не навсегда. — Скажи, куда уехала? Чтобы я не волновалась.

— И Ренату сказала?

— У меня здоровье плохое, сердце слабое! Не издевайся так над матерью! Я должна знать, где ты!

— Ни тебе, ни Ренату я больше ничего не должна.

— Я тебя найду! Ренат тебя найдет!

— Не найдет. И ты не ищи. Я позвоню еще. Когда-нибудь.

Вика отняла трубку от уха и сбросила вызов, несмотря на продолжающиеся из динамика крики.

Хватит.

Пусть все они — мама, Ренат, его отец, фальшивые друзья и бывшие коллеги — катятся куда подальше по пыльной дорожке. Она ампутирует себя из их жизни насовсем, а фантомные боли пройдут со временем.

За стеной послышался хлопок тяжелой металлической двери, которая никогда не запирается. Вика встала и подняла Монстра вместе с горшком.

— Пойдем, чудовище, отнесу тебя домой, — сказала она и решительно направилась к двери.

Прямо сейчас она точно не знала, что хочет найти в той квартире. Утешение? Понимание? Спасение? Или просто Андрея, шанс увидеть которого всё больше и больше превращался в её исцеляющий бальзам, обволакивающий открытые рваные раны, ожоги на поверхности души. Чёрные обугленные пятна её прошлого, бывшего когда-то мостами, а теперь сгоревшие окончательно.

Глава 22

Вика несколько минут стояла перед дверью, совершенно по-детски упираясь лбом в холодный шероховатый металл. Одна рука лежала на дверной ручке, а вторая прижимала к животу горшок с пальмой-подкидышем. В голове уже несколько раз пронеслись заготовленные слова для возвращения цветка и ненужных извинений. А потом ещё раз и ещё, и каждый раз это звучало всё бредовей и бредовей.

— Возьми себя в руки, Скворцова. Просто скажи: «Вот твой цветок и мне от тебя ничего не нужно». Чего сложного?

Но уговоры работали плохо, как обычно бывает с упрямыми пациентами. Вика, наконец, собралась и потянула дверь на себя, шагнула осторожно внутрь квартиры, прислушиваясь. Наверное, лучше было бы постучать. Это глупо идти вот так молча после всего, что происходило раньше.

В прихожей валялись кроссовки, будто их отфутболили за ненадобностью и без заботы о том, куда они приземлятся. Рядом лежала смятая серая футболка. Совсем не похоже не педантичный порядок по линеечке прошлого её визита. Лекарства лежали на столе горкой, а от сломанного об стену ящичка не осталось и следа. Выбросил, наверное.

Вика осторожно на цыпочках прошла большую комнату. Хорошо, что она была босиком и её ступни не производили ни малейшего шума. А ещё хорошо, что она пришла одетой, а не как в прошлый раз. Однозначно.

В дальней комнате, маленькой спальне, было темно от зашторенных окон и пусто, постель всё так же нетронута. С тех самых пор что ли? Или он каждый раз её так застилает. При общем бардаке в квартире, скорей это первый вариант, когда постель забыта напрочь, а лучшее пристанище теперь мятая подушка и диван в углу.

От негромкого, но резкого звука из-за спины Вика подпрыгнула и развернулась. Но это всего лишь включился душ в ванной комнате. Вот и Андрей нашёлся, хотя выходит Вика опять не вовремя. Может прийти попозже? Или просто оставить горшок с пальмой на столе и это будет достаточным объяснением. Или Андрей совсем не поймет, что она имеет в виду и только сильней расстроится, что ему вот так, молча, бросили его подарок и извинения в лицо. Блин.

Вика закусила губу в сомнениях и так же на пальчиках направилась к ванной, не понимая, зачем она скрывается. Толкнула осторожно деревянную дверь, медленно приоткрывая её. В каком-то смысле, ей просто не хотелось напугать Андрея, он и без того, должно быть, очень нервный в последние дни.

Внутри было светло и прохладно, темно-серые стены в плитке под цвет бетона и чёрные рамы просторной душевой кабины вместо ванны, у самых дверей обрезанные джинсовые шорты на полу. А внутри кабины Андрей.

Крупные капли ползли по абсолютно прозрачному стеклу, ни на толику не скрывая его обнаженного тела, лишь искажая очертания, превращая его в колеблющийся мираж. Тонкие упругие струи воды били в широкие плечи, взрываясь фонтанчиками брызг, ползли по спине и рукам, по голым ягодицам и бедрам. Падали вниз разбиваясь на сверкающие мириады капелек. Вика беззвучно вдохнула, ловя каждый миллиметр тела своим взглядом. Выдохнуть не получалось.

Он был красив, он был завораживающе притягателен, проводящий пальцами по мокрым волосам, гладящий ладонями усталые плечи. В пальцах Вики зарождались электрические импульсы, будто это она касается его кожи. Она замерла в дверях, вместо того чтобы сразу покинуть комнату, и оставить человека в своем уединении. Но не смела позволить себе этого, не хотела, не могла не поддаться искушению остаться и продолжать любоваться им. Лишь едва сдерживаясь от того, чтобы не уронить цветок и не войти к нему под прохладные струи душа. Никакой холодный душ не смог бы сейчас остудить ее зарождающихся чувств и желаний. Её нужды!

Она едва боролась с притяжением, которое манило её к объекту ночных мечтаний и страхов, терзаний и сомнений, расплавляющих в страсти снов.

Это было сумасшествие наяву, это были медленно оплавляющиеся синапсы мозга, туман в замутненном сознании и выжигающие вспышки одновременно. Его идеальное тело, его невероятные шрамы, его руки, его шея, которую хотелось укусить в ответ… Его тихий голос мягким стоном, раздающийся и разлетающийся эхом в каменной комнатке.

Вика сделала беззвучный шаг назад, цепляясь плечом о дверной проем. Нереальный мираж с телом Андрея расплывался перед глазами, наслаждаясь мягкими потоками воды по коже и прикосновениями собственных рук. Рук, что не только оглаживали плечи и бедра, но и исчезали из вида, рисуя на животе извилистые линии и опускаясь всё ниже и ниже. Новый стон был едва слышен из-за шума воды, но Вика словно ощутила вибрацию этого звука собственной кожей, увидела, как он запрокинул голову, подставляя лицо под поток.

Она знала, как он закрывает глаза, видела это в своем воспаленном сознании. Видела, как он ласкает себя, растворяясь в удовольствии, могла представить каждый невидимый ей сейчас участок тела, потому что отчетливо и болезненно помнила всё, чего могла коснуться в тот самый раз, когда они были близки. Всё, что касалось её тела и что было в ней.

Она сжала рукой футболку на животе и прикусила губу, чтобы не выдать себя. Андрей глубоко вздохнул и сделал несколько медленных глубоких движений, затем оперся левой рукой о стену перед собой и громко выдохнул. Затем еще раз и еще, сгибаясь в сладкой конвульсии, теряя остатки сил, и шепча одно единственное слово тихим надломленным стоном.

От этого стона Вика практически выпала из ванной комнаты, едва поймала равновесие в ярком свете солнца из распахнутых окон. В ушах зазвенело, воздух вокруг завернулся тугой спиралью, взгляд сам собой потянулся к стене между окнами, где остались её следы. Они всё так же укоряюще на неё смотрели. А в руках подрагивал невменяемый Монстр в своем несусветном горшке.

Вика молча развернулась и вышла в едва прикрытую входную дверь. Осторожно закрыла её за собой и выдохнула. Как хорошо, что он её не заметил. И как ужасно, что не сделал этого, что не затянул её своей рукой под душ и не сорвал с неё одежду, чтобы не стонать в голую холодную стену, а делать это в её искусанную шею или влажные от поцелуев губы.

Она сходит с ума.

Просто сходит от него с ума.

Вот и всё объяснение происходящего. Кому-то для этого нужна психологическая травма, кому-то очень страшные события, а кому-то достаточно живого человека перед глазами, чтобы попрощаться с рассудком.

И он затмевает собой абсолютно всё. Ни матери теперь не было в мыслях с её меркантильным предательством, ни Рената с загадочным молчанием и безразличием, ни следователя с невменяемыми угрозами. Только он. Только Андрей Ветров, почти беззвучным ураганом выметший весь этот нанесенный мусор всего лишь одним словом.

Всего лишь стоном позвавший её по имени.

Вика стояла перед открытым окном, не обращая внимания на палящие лучи солнца. Рядом на столе качал листьями-лапами цветок-монстр. В голове отчего-то не было никаких мыслей, только пустота и тишина. Лимит на переживания был исчерпан ещё вчера, и откуда брались дополнительные резервы, было совершенно не понятно.

— Кажется, мне пора, — сказала она цветку.

Натянула джинсовые шорты, футболку и кроссовки, расчесала спутанные волосы и подняла с пола свой рюкзак.

— Очень и очень давно пора, — продолжила она и, не оборачиваясь больше, вышла из квартиры. Дверь с легкостью захлопнулась за её спиной, и Вике было всё равно, слышит ли кто-то этот звук. Ждет ли его или наоборот боится.

Было безразлично всё, неработающий лифт, орущие на площадке дети, осуждающие взгляды с лавочек рядами, пылящие самосвалы и грохочущая стройка. Ветер обжигал её щеки раскаленными ладошками и высушивал бесцветные дорожки толи слез, толи убегающих сожалений.

В какое-то мгновение вокруг неё сомкнулся лес кудрявым шуршащим пологом, кружевом из солнечных зайчиков и ажурных теней. Отрезал её от гладких блестящих стен пластмассового жилого комплекса и её искусственного жизнезаменителя с лёгким подсластителем самообмана.

Ноги сами двигались вперед, не обращаясь к помощи глаз, которым было всё равно куда идти. Прямо. Вполне хорошее направление. Насквозь и наизнанку, пройти снаружи внутрь и выбраться снова наружу. Нет препятствий вокруг, кроме тех, что сознание само себе придумает.И старый домик это всего лишь отражение и отпечаток чьей-то утраченной жизни, чье-то счастливое или не очень прошлое, оставленное догнивать в пыльном лесу.

Домик тоже остался в прошлом, когда она миновала его крыльцо. Лишь Кузя, сидящий у дома на солнышке, приветственно мяукнул Вике вслед, когда она сворачивала на заросшую колею в сторону разбитой дороги. Дорога куда-то ведёт и это уже хорошо. Куда же пролегал путь, пока было не понятно и совсем даже не важно.

Может километр, а может больше она шла совершенно одна. В ту сторону, откуда все приезжают, забираясь в их потаенный уголок за новой жизнью и укрытием от проблем. Рано или поздно она упрется в шоссе и это даже хорошо, ведь это большой и открытый путь, что может быть лучше, когда идешь, куда глаза глядят?

Шоссе определенно приведет её к какой-то точке назначения, в которой она, наконец, поймет, зачем она всё это делает. Зачем она живет, зачем бежит, зачем прячется, чего боится и чем не может управлять.

Грунтовая дорога стала шире и плавно превратилась в асфальтированную улицу, вокруг словно пни исполинских деревьев выросли разноцветные пластиковые новостройки и короткие кирпичные пятиэтажки старого района. Появился тротуар для заблудших путников, который подсказывал, где можно пересечь серую асфальтовую реку, чтобы проплывающие машины-корабли не размазали её тонким слоем.

У самого перекрестка с шоссе ей кто-то посигналил, видимо, считая, что она мешает ему катиться своей дорогой из ниоткуда в никуда, в обычные пункты назначения всех прохожих и проезжих вокруг. Этот кто-то был настойчивым и посигналил ей еще раз, уже на обочине, когда она уступила ему дорогу.

Когда Вика, наконец, обернулась, перед ней выросла немытая махина какого-то серого внедорожника с забрызганными грязью боками. Пыльное окошко с пассажирской стороны медленно опустилось, и Андрей сказал:

— Ты в курсе, что восемь полос шоссе ты не сможешь перейти?

— С чего ты взял, что мне надо на другую сторону?

— Ты идешь по правой стороне дороги, не нужно было бы, шла бы по левой.

— Люди не машины, ты в курсе? У меня нет правильных и неправильных сторон дороги, по которой я иду. Дорога — просто дорога. Захочу, пойду по середине шоссе, — Вика произносила этот бред, и он её совершенно не смущал. Как не смущал и Андрей, взявшийся непонятно откуда, да еще и на машине, вместо своего вездесущего велосипеда.

— Садись, — он открыл ей дверь, — я тебя отвезу.

— Куда?

— Туда, куда тебе нужно.

Вика с сомнением посмотрела на шоссе. А куда ей нужно? Поперек восьми полос или все-таки куда-то конкретно?

— Тогда поехали в Наро-Фоминск, — внезапно для себя приняла она решение.

— Поехали.

Вика запрыгнула в высокий автомобиль и захлопнула дверь. Андрей молча взялся за руль и завел рычащий двигатель. Его волосы все еще блестели от воды, а от кожи пахло мылом и бесстыдством. Любовью к себе и приключениям на свою пятую точку. Раз уж он решил с ней отправиться в никуда.

Вика быстро рассмотрела панель на торпеде между ними и включила музыку. Всё равно какую, в приложении на экране висел длинный плэйлист с множеством песен. Как раз то, что нужно на длинную дорогу в пару часов. Дорогу подальше от Москвы и семейных драм. Ту, что она проделывала так много раз, что сбилась со счета. За спиной отца на хриплом мотоцикле, на затертом сидении междугороднего автобуса, на попутке с незнакомцем или подаренной нелюбимым машине.

Андрей ничего не говорил и не спрашивал, он просто сидел за рулем и сосредоточенно смотрел вперед на восьмиполосную реку машин. Музыка лилась из динамиков, заглушая мысли и звуки учащенного сердцебиения.

Спустя полчаса или час, она опустила стекло со своей стороны, и в салон ворвался хорошо прожаренный над асфальтом воздух. Ветер, разрезаемый пыльным капотом внедорожника, запрыгивал внутрь, хватал Вику за волосы, трепал и отпускал, и снова трепал. Она закрыла глаза и отдалась этому странному чувству свободы.

Главное, это не пропустить нужный поворот через километры, отсчитываемые тахометром пульса, туда, где так хорошо было зализывать раны. Где было тихо и спокойно вдали от всех проблем. За тонким деревянным забором темно-зеленого цвета под сенью разлапистых старых яблонь.

Путь по крупному шоссе всегда был самым сложным из-за невероятной монотонности и однообразности, которая навеивала скуку, и начинало клонить в сон. Лучшими средствами от них были разговоры, особенно по душам, когда в беседе часы пролетают как минуты. Но в этот раз разговор не мог пробиться, как не может росток на высушенной солнцем до корки земле.

Вика в один момент начала понимать, что это её шанс поговорить с Андреем, выяснить, что между ними происходит и, как это закончить с наименьшим потерями для обоих. Ведь даже, несмотря на собственное эмоциональное состояние, на непреодолимое влечение, граничащее с безумием, она не могла себе представить, как им продолжать. Вокруг ведь были сплошные запреты: Маша пророчила катастрофу, которая возникнет по вине взрывоопасного прошлого их обоих, Разумов тыкал в лицо опасным влиянием на психику друга, сама Виктория возводила для себя огромный знак «Стоп». Не могли все одновременно ошибаться, а значит, надо прекращать то, что ещё и не зародилось. Задушить в утробе любой намёк на продолжение.

Как бы больно от этого не было.

Она мельком поглядывала на профиль Андрея, который как хороший таксист даже взгляда в её сторону не кидал, лишь сконцентрировался на дороге и собственных мыслях.

Нужный съезд нарисовался спустя почти два часа. Но лишь потому, что машин было слишком много, и поток не мог как следует разогнаться. Дорога из Новой Москвы до дачного поселка была намного короче, чем из Бирюлёва или центра.

Первыми за долгое время её словами были указания, куда свернуть. Они миновали небольшой городок, немного не доезжая до Наро-Фоминска, а затем нырнули в лес, за которым находились стройные прямоугольные кварталы старого СНТ. Налево, направо и еще раз направо, а затем прямо по улице до высокого, но давно облезшего темно-зеленого забора. За ним виднелась блестящая на солнце металлическая крыша.

— Приехали, — сообщила она, и Андрей остановил машину.

Не дожидаясь ответа, Вика выбралась и открыла старые скрипучие ворота, раскрывая заросшую травой площадку. Андрей понял без слов и аккуратно запарковался на этом крохотном пятачке, который был предназначен для намного более скромных машин, а чаще вообще для мотоцикла.

Затем Ветров и сам выбрался из машины и, закрыв дверь, вдохнул полной грудью.

— Хорошо пахнет. Полевыми цветами.

— И очень тихо, — дополнила его ощущения Вика.

Участок ужасно зарос за неполный летний месяц, сюда нанесло такое количество разнотравья, что все участки между домом и садом превратились в буйный луг с цветами. Тропинка из цементных плиток с трудом угадывалась между волнами колышущегося ароматного покрова. Осиротевшие парники грустно выглядывали разбитыми окошечками из-за деревьев. Дом же на счастье выглядел целым, хоть и потёртым.

Мама терпеть не могла эту дачу и бросила её довольно быстро после отъезда отца. Второй же причиной запустения было то, что отец умудрился оставить за собой собственность на участок и дом, полностью отказавшись от квартиры в Москве. Ему она была ни к чему. А дача была его детищем, сад, огород, дом, достроенный своими руками. Теперь же он оставил его Вике, которой этот уединенный домик на краю поселка стал убежищем от невзгод. Но ухаживать и любить его так же, как прежний хозяин Вика не могла. Сначала мать не позволяла, потом Ренат, теперь и сама забыла.

Вот выбралась только с самым неожиданным попутчиком, который был на удивление молчалив и даже не задавал стандартных вопросов залётного гостя. Вика пробралась по тропинке к дому и открыла дверь ключом, который навечно был привязан к её связке. Дверь скрипнула и немного даже застопорилась, доски искривились от возраста и начали упираться. Пришлось толкнуть сильней и резко ввалиться в тесную прихожую.

Это была классическая дача с застеклённой верандой, несколькими комнатами и мансардой под заостренной крышей. Намного просторней и чище, чем заброшенный домик, найденный Викой в лесу, но не менее одинокий. Здесь было чисто и сухо, никакой пыли или бродячих кошек.

Вика вдохнула знакомый запах, это будто путешествие во времени. Здравствуй, прошлое. И прощай, настоящее. Андрей стоял на пороге и оглядывал скромное загородное жилище.

— В доме душно, давай посидим в саду, там есть столик, — без особого контекста сказала Вика.

Он кивнул и вышел из домика в поисках указанного предмета мебели, затерявшегося в траве, а Вика быстро сходила на кухню к запасам питьевой воды в больших пластиковых бутылках, которые навезла еще в прошлый раз. Ведь планировала возвращаться.

Когда она вышла из дома с бутылью в одной руке и двумя кружками в другой, Андрей уже очищал от веточек и листьев потемневшую древесину столешницы. Когда-то на этом столике красовалась клеёнка с яркими цветами, врезавшаяся в память Вики навсегда. Высокие спинки двух скамеек они с папой накрывали мягкими покрывалами, чтобы было комфортно сидеть долгие часы, но сейчас и они были пусты.

Андрей взял из руки Вики бутылку и открутил крышку. Она расставила перед ними две разные кружки, которые по семейному обычаю отправлялись на пенсию на дачу, после того, как надоедали или получали в неравных боях с кривыми руками трещины и сколы.

Вика разлила им обоим воду, уселась на скамью и, отпив от большой жажды половину кружки, молча уставилась на Андрея. Он в точности повторил этот немой ритуал и сел напротив неё как искаженное отражение. Несколько мгновений они так и сидели.

О чём он думает, интересно? Ждет ли от Вики какой-то ответ на просьбу о прощении в лапах пальмы?

— Хорошо здесь, почти как у моей бабушки.

Вика улыбнулась этому началу разговора, но подыграла.

— Ага. Это и есть бабушкина дача. А потом папина. Теперь моя. Далековато от Москвы.

— Ты не представляешь насколько это близко, — ответил Андрей.

Вика пожала плечами. Они оба совсем не об этом хотели поговорить.

— Почему ты остановился на дороге? — решилась Вика.

— А почему ты ушла в лес? Я увидел тебя в окно.

— Гуляла.

— И я гулял, — Андрей решил играть в ту же игру.

— Так почему?

— Показалось, что так было нужно. Какая разница, зачем человеку нужно куда-то ехать.

— Тебя не смущает это путешествие?

— Меня беспокоишь ты, — вдруг признался он.

— Чем же?

Андрей вдруг накрыл её руку своей, Вика выдержала горячую ладонь всего пару секунд и выдернула свою.

— Тем, что я не понимаю тебя.

Вика вздохнула и отвела взгляд. Она сама себя не понимала.

— А надо понимать?

— Ты запуталась. И сомневаешься. Очень много. Надо распутывать, — Андрей пожал плечами, будто это что-то само собой разумеющееся: распутывать мертвые узлы в чьих-то головах.

— Тогда ты мне помоги распутать, — она сложила руки на щербатую чашку, чтобы у него больше не было соблазна коснуться её, — почему цветок? За что прощать?

— А почему ты убежала? — парировал он вопрос как хороший теннисист мячик.

— Ты не сделал ничего плохого, чтобы извиняться, — вернула она.

— Разве? Ты сказала, что не нужно было, и убежала. А мне показалось, что было хорошо. Не сходится что-то.

Вика закусила губу. Тянет ведь из неё правду.

— Было. Очень, — выдавила она, слегка краснея.

— Это было хорошо. Но это было плохо. И зря, — продолжил Андрея раскладывать проблему, но как-то странно бродя вокруг неё. Осторожно, не называя вещи своими именами.

— Просто не нужно было этого делать, — Вика повторила свою фразу и сразу пожалела.

— Значит, я всё же ошибся?

— В чём?

— В том, как прочитал твои сигналы. То, как ты на меня смотрела, как следила на озере, разглядывала, как всё время пыталась прикоснуться, как… — он засомневался, но всё же сказал, — поцеловала в лесу.

— Ты помнишь? — удивленно вдохнула Вика.

— Помню. Это первое, что я помню, когда отпустило. То, что выдернуло меня с той стороны.

— Откуда?

— Это не важно. Но я посчитал, что понимаю, чего ты хочешь. И в доме, и в лифте, да даже на улице. Мне казалось, что я вижу в тебе…

— Что?

— Желание.

Вика облизнула губы и тут же осеклась. Неужели её так легко считывать? И даже сейчас может прочесть в её глазах, как она пожирает его взглядом, с усилием не позволяя себе начать беззастенчиво разглядывать и вспоминать то, что буквально пару часов назад ей открылось без его на то разрешения? Видит ли он так же хорошо её страх?

— Я ошибся? — продолжил Андрей, — если это так, то извинения уместны. Более чем. Но теперь… теперь мне кажется, будто я взял тебя насильно и это… — он нервно потер край стола рукой, взъерошил волосы. — Это неправильно.

— Я не… Это не так, — Вика путалась в мыслях и словах не меньше Андрея. Ей богу, как школьники на первом свидании, — я… тогда хотела.

— Тогда в чём проблема?

В восстании тараканов в моей голове, хотелось сказать ему в ответ. Может, она действительно слишком всё усложняет. Сейчас, сидя прямо перед Андреем, язык не поворачивался сказать неправду и отвергнуть его расспросы. Ходячая сыворотка правды.

— Во мне?

— Это вопрос?

— Мне, — Вика чувствовала, что начинает гореть всё ее лицо, — правда было очень хорошо. Это был потрясающий секс, — теперь и уши полыхают. Господи, ей же не пятнадцать! Но, чёрт возьми, это был невероятный по силе ощущений и эмоций секс, от которого до сих пор голова кругом.

— А теперь будет «но»?

— Но… в моей жизни всё слишком сложно. Я не могу… сейчас… поддерживать какие-либо отношения.

Когда она закончила свою спотыкающуюся тираду, Андрей на время замолчал, внимательно её разглядывая. Должно быть, обдумывал, как ему относиться к этому бреду и невероятно шаблонным фразам, что лезли из Вики сами по себе, как зубная паста из тюбика, на который наступили. Да, не умеет она выяснять отношения. А казалось, ничего хуже, чем письмо Ренату, она уже не выдавит из себя.

— И что это значит?

— Это значит, что… если ты планировал, что после всего этого мы начнем, — Вика подавилась словом, — встречаться. То… это невозможно.

— А если не планировал?

Вика моргнула. Неожиданно. Андрей продолжил:

— Может это был просто секс? Без планов. Ты хотела, я хотел. Мы взрослые люди.

Андрей не то чтобы поставил точку в терзаниях Вики, но завел её в новый тупик. Из этого мертвого угла она не знала, как выбраться. Выходит она себе нафантазировала то, чего не было и не планировалось?

— Взрослые, — осторожно подтвердила она.

— Нам понравилось.

— Да. То есть, нет!

Андрей улыбнулся, в серых глазах мелькнули огоньки.

— Так да или нет?

— А почему ты тогда сам так расстроился? — внезапно даже для самой себя Вика решила найти дыры в этой логике.

— «Так» это как?

— Что пришлось вмешаться Разумову.

Взгляд Андрея тут же изменился и потемнел.

— Что он сделал? — в голосе была угроза. Разумову или ей?

— Поговорил, — уже на половине слова Вика жалела. Лучше бы она не упоминала об этом. Кто тянул её за язык вспоминать в такой момент следователя с его непонятными угрозами. Она не очень испугалась угроз, но вот последствия их отношений для Андрея слишком живо въедались в её память.

Андрей стукнул кулаком по столу так, что кружки подпрыгнули. Вика вздрогнула и отстранилась от него.

— Я с этим любителем поговорить… сам так побеседую.

— Не надо, пожалуйста! — заволновалась сразу Вика, — он же твой друг. Не надо из-за меня ссориться с другом! Ничего ужасного он не сказал, просто беспокоился!

— Знаю я его беспокойство. Как влезет с ногами, куда его не просят.

— Не говори. Ради меня. Это же тогда выходит, что я настучала.

Андрей шумно выдохнул через нос и закрыл на мгновение глаза. Успокоился и снова их открыл.

— Как вы любите всё усложнять, — сказал он, не пойми про кого. — Зачем всё это? Тут же проще некуда!

Вике было нечего сказать, потому что да, она чемпион мира с тремя золотыми медалями по усложнению. И своей жизни, и жизни окружающих людей. А так же кандидат в мастера спорта по высасыванию проблем из пальца и надуванию мухи в слона без соломинки.

— Всё сложно говоришь?

Вика попыталась пожать плечами в ответ, но толком не успела.

— Значит, упростим. Тебе не нужны отношения. Мне не нужны отношения. Тебе секс нравится?

— Эм… да?

— И мне нравится. Обожаю секс. Будем считать, что это был обычный дружеский секс, да?

— Э…

— Захочешь ещё, приходи. Повторим. Без обязательств. По-соседски.

Он был серьезен, это не звучало как шутка или издёвка. Но в то же время было что-то в этом неправильное. Возможно, количество переживаний вложенных с обеих сторон в последствия этого секса.

Андрей встал и протянул Вике руку, будто собирался подтвердить договор.

— Будем считать это взаимовыгодным сотрудничеством? — ладонь призывно протянута, осталось только пожать в ответ.

Вика встала и вложила в его руку свою маленькую. Ветров сжал её пальцы и тут же потянул на себя всю оставшуюся Вику. Завершением движения стал внезапный глубокий поцелуй в губы, от которого Вика распахнула глаза и окончательно потеряла дар речи.

Глава 23

На короткое мгновение Вика закрыла глаза и полностью растворилась в чувстве невероятной головокружительной легкости и блаженства. Губы Андрея, вжимающиеся в её собственные, будто бы выключали вечно настороженную и сверхэмоциональную часть сознания, оставляя лишь чувственное бессознательное, взмывающее сейчас под облака от исполнения своих желаний. Затем, мозг совершил мгновенную перезагрузку и вышел из аварийного режима, включая руки и язык, совсем не в том ключе, котором на самом деле хотелось.

— Ты что? — возмутилась она, отталкивая свободной рукой Андрея от себя.

— Что? — он невинно, но явно наигранно удивился и выпустил ладошку Вики из длинных пальцев.

— Зачем ты это сделал? Мы же только что всё решили.

— Считай, скрепил договор, — он слегка улыбнулся уголком губ, в глазах снова мелькнули озорные огоньки.

— Договор в том, что между нами ничего не будет. Разве поцелуи к этому не относятся?

— Мы не уточняли, что относится, а что нет. Ты не хочешь иметь никаких отношений. И я так понимаю, что тебе не нужны никакие официальные статусы, свидания, встречи при луне и совместное проживание.

— Что-то вроде.

— И к ним в комплекте ссоры, ревность, разборки, делёж вещей и свободного времени, контроль личной жизни и ограничения свободы, обязанности и ритуалы им сопутствующие. А так же боль, слезы, разочарования, измены и предательство. Так?

Вика замолчала, мысленно переваривая список вещей, которые Андрей считал неотъемлемой частью отношений. С этим списком она не могла не согласиться, он был слишком близок к её реальному опыту и похоже к опыту Андрея тоже. Ведь не мог он озвучивать его, не имея на то серьёзной почвы. Прошлого, наполненного всеми компонентами этого бульона страданий.

— Именно, — произнесла она, понимая, что тоже ставит подпись под своим прошлым в его глазах.

Это было похоже на признание обеих сторон в болезненном нежелании всего этого повторять. Кто бы мог это осудить? Кто бы не хотел всё это предотвратить?

— Значит, ничего этого и не будет. Нам обоим это не нужно. Правильно?

— Да, — с подозрением согласилась Вика.

— А то, что было, — Андрей пожал плечами, — произошло случайно. Пусть и по обоюдному согласию. Главное, не слишком копаться в том, что изменить всё равно не получится.

— Я и не копаюсь, если ты на это намекаешь. Просто хотела немного разобраться.

— Всё может объясняться до ужаса банально. Ты давно одна, тебе было одиноко, ты пришла ко мне поговорить. Я один тоже очень долго. Это был порыв, жара, настроение, головная боль или побочка от лекарств. Что-то незначительное.

Вика опустила глаза и на мгновение задумалась, действительно всё могло быть так банально? А если это так, готова ли она сама себе признаться в этом? А ещё в том, что снова всё чертовски преувеличивает.

— Мне было не настолько одиноко, но да. Похоже, это был просто порыв, — согласилась она с выводом, в глубине души пряча обиду.

Кому бы хотелось услышать, что секс с ним случился исключительно из-за какой-то непонятной побочки или жары, а не от страстного желания и непреодолимого притяжения. Для неё, кажется, причина была не настолько незначительной.

— Не вздумай это вешать на себя, я уже вижу, как ты начинаешь морочиться.

— Я не морочусь, — ответила она, собирая пальцы вместе, — но я не считаю произошедшее незначительным.

— Вик, мы живые люди с тобой, не роботы и не железные истуканы. Всё могло случиться и по хорошим причинам. И не по чьей-то конкретно вине. Оно просто случилось. Я не жалею и тебе не советую. Просто теперь надо двигаться дальше и я согласен с твоим желанием не усложнять себе жизнь отношениями.

— А что насчет «приходи ещё»?

Андрей шумно выдохнул и покрутил чашку в руках, Вика разглядела свежие синяки и тонкие ссадины на костяшках его пальцев. Свидетельства того, как «незначительно» он воспринял её бегство после так называемого «порыва», и как сильно это расходилось с его нынешнем спокойствием и почти безразличием.

— Вот чувствовал, что ты меня в итоге будешь в ловушку загонять, — разочарованно качнул головой Андрей, — я бы сказал: «считай это шуткой», и знаю, тебе бы от этого стало легче. Но я не люблю врать.

— То есть ты серьёзно? Предлагаешь мне секс без обязательств по-соседски?

— Давай оставим этот вопрос пока открытым. Ты мне нравишься, Вика, как женщина. Ты очень красивая и сексуально привлекательная, чувственная. Да чёрт, вокруг тебя и дрова колом стоять будут. Но тебе это не нравится. И поэтому пусть мяч будет на твоей стороне. Если ты захочешь ещё, ты сможешь прийти. И я не смогу тебя отвергнуть.

Вика пыталась найти в его взгляде или выражении лица подвох. Что это было, признание или что-то другое? Но хуже всего было то, что самым предательским образом слова Андрея накладывались на излюбленную фразу Рената, звенящую теперь в ушах. «Ты такая красивая» — говорил он и ставил на ней своё несмываемое клеймо.

— Мне нечего тебе на это ответить. Всё слишком сложно.

— Твоё право. Только не переусердствуй в усложнении, простые решения обычно самые правильные.

По лицу Андрея плавно перемещались солнечные пятнышки, что просачивались между листьями старой яблони над столом. Вика сидела и рассматривала его совершенно открытое лицо, пытаясь понять какие же эмоции он на самом деле прячет. И прячет ли? Может он и вправду такой простой и открытый, даже с учетом всех тех тайн, что окружали его прошлое.

Он поднял голову и задумчиво посмотрел вверх, оглядел ветки, а затем внезапно сменил слишком тяжелую для них обоих тему.

— У вас, наверное, осенью очень много яблок.

Вика так же посмотрела наверх на мелкие ещё совсем зеленые плоды, торчащие между листьями.

— Да, яблок всегда было полно. Папа знал к ним какой-то секретный подход, и они плодоносили в чудовищных количествах. Если бы он не продавал их, мы бы по самую крышу были завалены яблоками. У него талант, под его руками всё растёт и цветёт. Точней цвело.

— Я одно время скучал по яблокам. Оказывается, если не держать ни одного в руках целый год, то они потом такие вкусные. Даже зимние.

— Ого, большой срок. Отчего же так долго? Их же полно вокруг круглый год.

— Не там, где я был. Да, в общем-то, не до яблок было, но зато потом. Ммм, — Андрей что-то вспомнил, наверное, долгожданную встречу с хрустящим плодом после долгого расставания, — вкусней фрукта не было на свете.

— Надо мне тоже попробовать не есть их годик, а то мне до сих пор с ужасом вспоминаются мешки с яблоками, варенья и компоты с ними же. Страшней их были только кабачки!

Андрей рассмеялся.

— Моя мама тоже так говорила. Хотя всё равно их готовила. А если я приезжал в сезон, то они были на завтрак обед и ужин, всё пыталась меня напитать витаминами впрок до следующей командировки.

— Ты часто уезжал?

— Сейчас думаю, что слишком. Хотя раньше так не считал. Но, — он вдруг едва заметно погрустнел, — давай не будем об этом. Можно я немного осмотрюсь здесь?

Похоже, Андрею захотелось срочно закончить разговор. Не могла же его в действительности заинтересовать старая дача с огородом и садом.

— Конечно, — Вика приглашающим жестом обвела рукой, — чувствуй себя свободно. А я пойду, посмотрю, что у меня тут из запасов еды осталось. Что-то невыносимо есть захотелось.

— Я тоже с утра не ел, — кивнул он.

Они поднялись из-за стола и спокойно разошлись в разные стороны. Андрей отправился бродить между яблонями. Да заглядывать в полуразрушенные парники, а Вика в смешанных чувствах отправилась в домик.

В маленькой кладовке возле кухни на полках громоздились старые запасы консервов, но не было уверенности, насколько они пригодны в пищу. Разве что тушенка была из тех, что хранилась почти вечно. Они с папой обычно такую в походы брали, и Вика по старой памяти закупала несколько баночек на случай, если соберется в одиночную прогулку в лес. Под настроение и в желании побыть одной. Но пока так и не вышло. А вот тушенка всегда стояла готовой в любой момент отправиться в путь.

Судя по стуку двери, Андрей обследовал сад и уже вошёл в дом, чтобы исследовать его немногочисленные комнаты изнутри. На первом этаже находилась кухня возле веранды, гостиная и маленькая родительская спальня. Мансарда была спальней Вики и кладовкой по совместительству.

Вика поставила две банки тушенки на стол и отправилась за Андреем, чтобы сообщить ему о том, что изысков найти не удалось. Даже макарошек не запасла, чтобы приготовить вменяемый ужин. Она всегда боялась развести мышей в запасах еды и кладовка со шкафчиками почти пустовали.

Ветров стоял перед старым сервантом в гостиной и склонив, голову что-то разглядывал держа в руках. Вика подошла и увидела, что это их старый семейный альбом, который собрал папа, вложив в большие прозрачные листы множество фотографий, сделанных когда-то на дешёвый цифровой фотоаппарат. Со слегка поблекших картинок на Андрея смотрел отец с мотоциклом и Вика подросток стоящая рядом с улыбкой до ушей. С другой фотографии улыбалась мама, совсем молодая и красивая ещё тогда, до бесконечных ссор и развода.

Вика осторожно подошла, чтобы не испугать внезапным появлением и присоединилась к экскурсии в прошлое, пока Андрей медленно переворачивал страницы.

— Твои родители очень красивые, — произнес он, — и ты на них очень похожа. Такая же…

Красивая? Именно это не сказал он? В груди неприятно кольнуло, но Вика спрятала это подальше.

— Они были очень красивой парой. Особенно на свадьбе. Единственный раз, когда мама смогла заставить его подстричь волосы, — вспомнила Вика, глядя на большую свадебную фотографию в конце альбома. Папа в костюме и со стрижкой и мама в шикарном пышном платье, усыпанном розами из шелка. Тогда они ещё были богаты и счастливы вместе, свободны от невзгод, проблем и разорений.

— Твой папа здорово смотрится с хвостом и бородой, настоящий рокер.

— Он такой и есть. От него у меня странные пристрастия в музыке.

— Ничуть не странные. Мне нравится. И поёшь ты хорошо.

— Нашёл, что вспомнить, — засмущалась Вика и рассмеялась, вспоминая их совместное ночное пение. — Тебе тоже медведь на ухо не наступал, в ноты попадаешь.

— Ну, спасибо, — Андрей улыбнулся и поставил альбом на полку. Там же стояла одна фотография, где вся семья была вместе. Мама, папа и Вика в двенадцать лет. — Вы выглядите счастливыми.

— Это было не долго, — вздохнула Вика, — потом они развелись и отец уехал на родину, а мы остались тут.

— Прости.

— А твои?

— Мои были вместе до конца.

Вика с беспокойством посмотрела на профиль Андрея, понимая смысл слов.

— Были?

— Папа три года назад, а у мамы скоро годовщина.

Смерти? Вика внезапно поняла, что он не сказал, и внутри всё сжалось от тяжелого чувства. Оба его родителя, выходит, не так давно умерли. Язык не поворачивался спросить подробности, но надо было что-то сказать.

— Мне очень жаль, — она положила руку на его предплечье, провела пальцами и, глянув вниз, заметила несколько светлых отметин. Шрамы. Снаружи и внутри. И их намного больше, чем он показывает.

— Да, мне тоже, — он вздохнул и отвернулся к окну, будто там было на что посмотреть, кроме веток яблони.

— Я нашла нам ужин, — решила она сменить тему, — правда не особо изысканный. Но как говорится, на безрыбье и тушенка — рыба.

Андрей забавно хрюкнул, засмеявшись над дурацким выражением. Это хорошо, что удалось его отвлечь, думала Вика, пока они шли к столу на веранде.

— Та-дам! — она взмахнула руками, представляя блюдо дня, — правда открывалку я не могу найти. Подожди, сейчас, что-нибудь придумаем.

— Я могу и без открывалки, — сказал Андрей и совершенно неожиданно вытащил из кармана джинсов большой раскладной нож. Сверкнул лезвием, раскладывая, и с громким звуком вонзил в одну из банок.

Вика едва не подпрыгнула от неожиданности, но не успела и поделиться впечатлениями от холодного оружия, которое он носит с собой, как Андрей уже ловко прорезал острейшим лезвием жесть. Сначала он вскрыл одну банку, вырезав сверху круг, потом вторую. Ловко подцепил кончиком лезвия за край и отогнул «крышку».

— Чем богаты, тем и рады, — извиняясь, пригласила Вика их к трапезе и, взяв вторую банку, сделала то же самое, но пальцами.

Она тут же поняла свою ошибку, как только острый край впился в кожу с резкой болью. Ойкнув, она отдернула руку и из большого пальца потекла струйка крови. Первой мыслью было засунуть палец в рот, но текущая кровь заставила от неё отказаться, поэтому пришлось броситься к раковине, чтобы красные капли не падали на скатерть или деревянный пол.

— Невероятная тяга к саморазрушению, — сказал Андрей, появившийся из-за спины с несколькими бумажными салфетками со стола. Он зажал ими палец Вики, закрывая порез. — Где у тебя аптечка?

— Я просто забыла про эти банки, — поморщилась от несильной, но неприятной боли Вика, — сто лет их не открывала. Аптечка в тумбочке у окна.

Ветров исчез из поля зрения и зашуршал в тумбочке, как только нашел аптечку, вернулся. Отнял от пальца покрасневшие салфетки и заботливо взял в свою руку раненый палец Виктории. Полил порез перекисью и даже подул на пузырящуюся розовую пену, когда Вика рефлекторно зашипела от жжения. Затем начал осторожно заматывать сложенным вдвое чистым бинтом.

— Мама меня из-за этого недотёпой называла, — вспомнила Вика. А еще множеством других обидных прозвищ, но озвучивать их не стала.

— А моя говорила, что если конечность не ампутирована, то остальное зелёнка починит. Правда ты бы у неё вечнозеленая ходила.

Они оба рассмеялись.

— Я не настолько неудачница.

— Я не говорил, что неудачница, — Андрей потянул её за руку и усадил на табуретку возле стола, — просто искательница приключений. А приключений без боли не бывает.

— Это точно, — Вика оторвала взгляд от аккуратно забинтованного пальца и улыбнулась. Сейчас Андрей вдруг стал таким светлым и тёплым, что захотелось погреться в его сиянии, как у ночного костра. — Спасибо.

Она положила свою руку поверх его, и в этот миг это казалось таким естественным и лишенным контекста, что даже к самой себе у неё не возникало вопросов. У Андрея, видимо, тоже.

— Ты предпочитаешь мясо с кровью или средней прожарки? — с улыбкой указал он на банки с тушенкой.

— В данном случае с кровью, раз уж она моя, — Вика глянула на слегка окровавленный край крышки. Андрей перехватил её взгляд, тут же открыл банку до конца и вытер край салфеткой. — Прости за дурацкий ужин. Наверное, стоило поехать куда-нибудь, а не тушенку открывать. Тупо как-то.

— Это не так важно. Я аскет в плане еды, и не такое ел, когда не забывал делать это в принципе. У вас газовая? — он кивнул на плиту, — если разогреть банки, то вкусней будет.

— Газовая, но я баллон давно не заправляла. Газ, к сожалению кончился.

— Ну ладно, значит и так сойдет, — он достал из ящика тумбочки вилки и вручил одну Вике.

Она смущенно начала ковырять тушеное мясо, вдруг вспомнив историю о газовых баллонах, которую рассказывал ей молодой полицейский по дороге домой. Посмотрела на Андрея внимательно.

— Почему пожарный? — внезапно спросила она.

Он прожевал и задумался.

— Интересно, какая цепочка мыслей привела тебя к этому вопросу?

Вика смутилась, раздумывая, стоит ли рассказывать всю историю целиком.

— Ты заговорил про газовые баллоны и напомнил кое-что.

— Кое-что? — Андрей внимательно вгляделся в неё, будто ответы написаны на лице. Хотя, впрочем, могли бы. — Дай угадаю, когда ты была у Разумова, ты говорила ещё и с Серёжей.

— А Серёжа это кто?

— Молодой, в форме, без усов, но с фингалом.

— Было дело. Так значит он Серёжа?

— Лёха зовет его «Бабушкин пирожок», остальные пацаны «И Сережа тоже». Он без родителей рос, с бабушкой, и решил, что чтобы стать мужчиной, ему нужно выбрать самую мужскую профессию. Пошёл в полицию, хотя потом говорил, что надо было в пожарных идти после этого случая. Он забавный, но хороший малый. Хотя всем рассказывает одну и ту же историю по тридцать раз.

— Мне успел только один раз, и это было захватывающе. Он твой большой фанат.

— Он преувеличивает. Ты же знаешь, как некоторые события иногда выглядят чересчур ярко у очень впечатлительных людей в голове? Вот это тот случай.

Вика знала о преувеличении не понаслышке, а из собственных переживаний от всего и вся.

— Ну, для вас, пожарных, это наверное простой рабочий день. А для него блокбастер с героем в главной роли.

— С балбесом в главной роли, меня чуть не уволили за нарушение правил обращения с газовыми баллонами при тушении.

— Зато ты спас жизни. Это того, наверное, стоило.

— Наверное. Я не знаю. Об этом никогда не думаю в процессе, просто делаю своё дело. Иногда не правильно, — он отложил вилку и устремил задумчивый взгляд в окно на колышущиеся на ветру травы, — ошибки могут слишком дорого стоить. Никакими спасениями это потом не перекроешь.

Вика чувствовала себя немного неловко.

— Но я согласна с Серёжей. Не каждый бы на такое решился.

— И не каждый мог бы так влипнуть. Но, не будем о грустном. Тем более, что на тот раз мне повезло и я отделался выговором и ожогами обеих рук. Баллоны были очень горячими, перчатки не спасли.

— Так вот в чём был твой опыт с той мазью?

— Она у меня осталась от лечения, пригодилась и тебе, — Андрей взял руку Вики и снова рассмотрел пальцы, что когда-то были обожжены, — даже следов не осталось.

А ей было так приятно, что он держит её руку в своей, что не хотелось, чтобы это заканчивалось. Может она всё таки не права со своим к нему предложением? Может ещё не поздно передумать?

— А эти почему не зажили? — она провела своей рукой от его кисти к предплечью, где недавно заметила несколько мелких отметин.

— А эти глубже, — всё что сказал он и внезапно отнял руку.

Вика поняла, что, похоже, пересекла границу, за которую ей пока нет доступа. Или никогда не будет.

— Что от тебя хотел Разумов? — внезапно ушёл от темы Андрей, — только честно. Я ведь всё равно смогу выведать. У него, например, хоть для этого и придется подпортить ему лицо.

— Он сказал, чтобы я оставила тебя в покое, — призналась Вика, — чтобы не портила тебе карьеру и не срывала соревнования.

— Болван, — ругнулся Андрей и Вика понадеялась, что это он про навязчивого следователя.

— Он, похоже, хороший друг и очень сильно за тебя волнуется. Просто методы использует не самые добрые.

— Я всегда говорю, беги от дураков, желающих тебе помочь.

Андрей занялся своим «ужином» в банке, на время прервав разговор, а Вика всё так же медленно и задумчиво ковыряла свою порцию. В следующий раз надо обязательно взять с собой еды. Но тут же осеклась. Какой еще следующий раз? Она решила поставить точку в «отношениях» с Андреем и откуда возьмутся поводы еще раз приехать с ним вместе на дачу? Скорей всего это будет очередное одинокое бегство, неосознанное желание спрятаться под крылышко папе, который всегда был её защитником и ангелом-хранителем. И в такие дни ей совсем не до еды. Аппетит и сейчас медленно улетучивался.

— Мне надо пройтись, — произнес Андрей, отставляя свою опустевшую банку в сторону.

— Справа, за гаражом, — уточнила она место расположения маленькой пристройки: душа с уборной.

Когда он ушёл, Вика убрала со стола и вышла на улицу. Над лесом и соседскими разноцветными крышами наливался соками оранжевый летний закат, переходя в розовый у самой кромки деревьев. Как мимолетно пролетел этот день, утро словно осталось в далеком прошлом за незримой чертой. Дача что-то делала с её сознанием, успокаивая и перенося в другую временную шкалу. Или это делал Андрей своим присутствием.

— Ничего себе! — голос послышался совсем не из уборной, а из открытого мини гаража, который использовался исключительно для мотоцикла.

Вика поспешила туда, уже на половине дороги понимая, что вызвало такую реакцию у её гостя. Конечно же, папин почти прощальный подарок.

Андрей стоял в середине тесного помещения, увешанного полками с инструментами и деталями, и держал в руках большой брезентовый чехол. В тусклом свете старой лампочки в металлическом кожухе блестел яркой красной краской легкий Yamaha, стоящий на высокой подножке. Чисто вымытый, с угольно черными натёртыми шинами и ослепительным полированным хромом движка и стоек.

— Какая красотка, — он отбросил чехол и обошел мотоцикл со стороны, — сто двадцать пятая?

Вика кивнула, улыбнувшись. Мсье знает толк в японских мотоциклах?

— Твоя, — утвердительно сказал Андрей и встал рядом с Ямахой, ласково проводя рукой по полированному боку бензобака.

— Это потому что красная?

— И это тоже. А еще легкая и изящная, совсем как ты. У твоего папы зверь покрупней, я видел на фото. Ты водишь?

— Было дело, — Вика пожала плечами, пытаясь вспомнить, когда же в последний раз она седлала его, а не просто перебирала, меняла свечи и смазывала, чтобы отвлечься от реальной жизни. — В этом году еще не садилась, но уже расконсервировала с зимы.

— Вика, ты женщина моей мечты, — вдруг сказал Андрей, видимо сам не совсем понимая слов, — не говори, что ты сама за ним ухаживаешь. Так не бывает!

— Я сменила ему масло и свечи, зарядила аккумулятор, погоняла в холостую, чтобы масло по движку распределилось. Теоретически он на ходу.

Андрей в изумлении смотрела то на Вику, то на мотоцикл.

— Впрочем, чему я удивляюсь, ты же папина дочь! Но серьезно, — он снова ощупал мотоцикл и покачал головой, — это удивительно. Какого года?

— Двенадцатого.

— На вид в отличном состоянии. Ты просто чудо.

— Это просто странное хобби, — отмахнулась Вика, — кто-то пазлы собирает, а я мотоцикл кручу. Правда вечно в тайне, мама его ненавидела, а Ренат так вообще сдал бы на металлолом, если бы узнал.

Ветров распрямился и стоял, глядя на Вику с очень непонятным выражением лица, толи сочувствием, толи возмущением, а еще легким удивлением.

— Ренат твой… — начал он.

— Бывший! — резко закончила Вика, проклиная себя мысленно, что не просто вспомнила, так ещё и именем проболталась. Не хотела она о нём говорить.

Андрей поднял руки.

— Ни слова больше! Это не моё дело, — он вернул свое внимание мотоциклу, с удивительной легкостью снял с подножки все его сто двадцать пять килограммов веса, — пойдем, надо выгулять красавицу!

— Ты хочешь прокатиться? — изумилась Вика.

— Более того! Мы хотим прокатиться! Я вижу, как горят твои глаза, Вика! Открывай калитку.

Вика сбегала за ключом от Ямахи, открыла калитку, и они выкатили её сияющую в закатных лучах солнца на дорогу. Сердце забилось от предвкушения рева маленького мотора-сердца и дрожи между коленями. Господи, сколько лет она не садилась на него, это же безумие!

— Прости, но за рулем буду я в этот раз! — Андрей перекинул ногу и уселся на сиденье, удобно устроил руки на руле и завёл мотоцикл. Он взревел на всю улицу, и Ветров расплылся в улыбке, — я бы сзади не поместился со своим ростом. Запрыгивай, красотка, прокачу!

— У меня шлемов нет, — в последнее мгновение засомневалась Вика.

— К чёрту шлемы, приключений без боли не бывает!

Вика запрыгнула на мотоцикл позади Андрея и крепко обхватила его руками, под её бедрами загудел переливчатой вибрацией знакомый двигатель, а между ног оказался Андрей, нежно играющий оборотами Ямахи. Он несколько раз крутанул ручку на руле и от ответного рыка выдохнул со страстью:

— Да, детка!

Вика вспыхнула так, словно в его руках была не её Ямаха, а она сама и это её эрогенные зоны сжимал пальцами Андрей. Дрожь двигателя прокатилась по всему телу, смешиваясь с её собственной. Неосознанно она придвинулась ближе к Андрею, вжимаясь в его бедра и втираясь коленями. Тот слегка обернулся, даря ей озорную полуулыбку.

— Держись, детка! — крикнул он сквозь шум и зажал сцепление.

Ямаха вздрогнула и рванула по проселочной улочке между разномастными дачными домиками. Вика вцепилась сильней в Андрея, боясь свалиться от неожиданности, под ладонями ощутимо билось его сердце и отдавалось ритмом во всем её теле.

Они рванули в сторону леса и пустующей дороги, чем дальше, тем уверенней вел Андрей, будто вспоминая давно утраченный навык и получая всё больше от него удовольствия. Вика жмурилась от летящего в глаза ветра и треплющихся в потоке длинных волос, а на каждом повороте крепче обнимала Андрея, впиваясь пальцами в его твердые мышцы. Какой же это восторг! Какой экстаз во всех смыслах этого слова!

Не очень ровная лесная дорога вытянулась и нырнула в закатные зеленые поля, пронизанные ветром. Поднимая облако пыли и разнося рев по окрестностям, они проносились сквозь одно поле, другое, третье и сворачивали, куда глаза глядят. Вике было абсолютно всё равно, куда мчит железный конь в руках Андрея, куда он сам хочет её увезти. Её захлестывала необъяснимая эйфория,забрасывая в кровь легковоспламеняющуюся взрывную смесь из адреналина с эндорфинами.

На середине очередного поля она не выдержала, подняв руки вверх, закричала во весь голос от переполняющих её чувств. Голос смешался с ревом двигателя и эхом унесся в отдаленные лесные посадки и дачные поселки. Расставив ладони в стороны, она ловила воздушный поток, словно птица крыльями и плыла между зеленым волнами бесконечного травяного моря, чувствуя, что единственным якорем сейчас был для неё Андрей, крепко зажатый её ногами.

А Андрей смеялся, громко и заливисто и кричал вместе с ней, позабыв обо всём на свете. И ничего не существовало вокруг, только они, только скорость и жар Ямахи, только биение сердца и ветер в лицо. Без конца и края.

Глава 24

— До сих пор не могу поверить, что мы делаем это, — тихо проговорила Маша, искоса поглядывая на Разумова, сидящего за рулём.

— Я тоже не до конца верю, но где наша не пропадала? Ты вспомни наши дикие походы в школе, — так же тихо ответила Вика.

Они вдвоем сидели на заднем сидении знакомого серого внедорожника Toyota, который, как оказалось, принадлежит Андрею, но сейчас за рулем находился его лучший друг. А с самим Андреем они должны были встретиться возле пожарной части, куда сейчас и направлялись втроем.

Разумов был молчалив и сдержан на эмоции, видимо Андрей всё-таки поговорил с ним по поводу вызова на допрос Виктории, но в каком контексте сложно было понять. Следователь почти молча выполнил свою часть договоренности и заехал за девушками к дому Вики, а теперь подвозил их до места встречи.

— Тогда у нас с тобой совсем не было мозгов и страха, а вот теперь мне немного не по себе от нашего водителя, — уточнила Маша, — так кто он, ты сказала?

— Это Алексей Разумов, следователь из нашего отделения полиции и по совместительству друг Андрея.

— Однако. А чего у него тогда вид такой, будто он уголовников по этапу везёт?

— Это долгая история, но я расскажу её тебе в другой раз, — прошептала Вика, стараясь так, чтобы Разумов их не слышал. А он как назло даже радио не включил.

— Вика, это уже перебор, и так секрет на секрете, а ты ещё и тут нагоняешь таинственности. И как мне теперь выдержать, меня же от любопытства разорвёт?

— Сейчас, это может быть немного опасно, — Вика многозначительно кивнула на водителя и приложила палец к губам.

Это, похоже, только распалило Машу, потому что она зашептала ещё активней.

— Как это опасно? Ты сказала, что он не опасен, но это всё равно опасно? Ты бредишь, подруга?

— Он же полицейский!

— И что? Я тебе столько вариантов могу рассказать того, что с нами сможет сделать полицейский и нас вообще никогда не найдут. Знаешь, как они следы умеют заметать? Похитит, изнасилует, придушит и прикопает на даче незнакомого подозреваемого маньяка. Которому всё это потом припишут. Лет через двадцать. Когда тот помрёт от передоза и новые владельцы участка будут огород перекапывать.

Вика округлила глаза и покрутила пальцем у виска на тираду Машки, а в зеркале заднего вида мелькнули смеющиеся глаза Разумова, который стопроцентно слышал этот драматический шёпот.

— Маша, не напрашивайся.

Маша откинулась на спинку и скрестила руки на груди.

— Учти, если мы из этой авантюры не выберемся живыми, я тебя прибью лично. Так что там за соревнования, на которые мы зачем-то едем?

— Андрей со своим отрядом едет на московские сборы пожарных, где будут командные соревнования по пожарному делу. Там все участники берут членов семьи и самых близких в качестве болельщиков.

— И?

— И у Андрея нет… семьи. Только вот он, — Вика указала на водителя.

Маша в упор уставилась на Разумова.

— Этот Дракула своим мрачным видом всех соперников и так распугает, мы то ему зачем? Или я чего-то не знаю? — Маша с подозрением вперила взгляд в Вику, которая тут же отвела глаза. — Ты чего краснеешь, партизан недоделанный?

Вика заёрзала на сидении. Вот правду она точно Маше пока говорить не собиралась, да и Разумов так уши навострил на этот вопрос, что Машины предсказания могут и сбыться. Не будет она говорить ни о сексе, ни о драматических событиях вокруг него, да и о том, как Вика с Андреем разрешили эту проблему тоже. Даже о том, как три часа до самой поздней ночи рассекала по окрестным полям на мотоцикле за спиной Андрея, вцепившись в него мертвой хваткой в предогразменном состоянии от нахлынувших чувств. Ну, которые, конечно же, чисто на физическом и биохимическом уровне были, гормоны и всё такое.

— Так мы не члены семьи вроде. Или нет? — упорствовала Маша.

— Нет. Но ему начальник караула строго настрого велел привести самых близких и желательно громких, чтобы командная группа поддержки качественно выделялась на общем фоне, чем активно поддерживала соревнующихся.

— Долго репетировала? — съязвила Маша, — так это мы значит просто шумовое оформление, да? Визжать и хлопать едем?

— Что-то вроде того, — подтвердила Вика половину правды.

Вторая состояла в том, что Андрей в первую очередь позвал её саму, как он сам сказал, для дружеско-соседской поддержки. А Машу предложил взять для отвлечения внимания Разумова, который будет на соревнованиях в обязательном порядке и в режиме сторожевого ротвейлера. Бедной подруге была отведена роль резиновой игрушки-жевалки для сурового следователя, но Вика не сомневалась, что Маша не только не даст себя в обиду, но и сама сжует Разумова в ответ.

Тем временем они прибыли на место встречи. На площадке перед пожарной станцией, недалеко от ряда высоких ворот, стояла одна начищенная как на парад пожарная машина и несколько гражданских автомобилей болельщиков. Вокруг сновали люди в темно-синей форме и разноперая компания из взрослых и детей — семьи с друзьями.

Вике совсем не хотелось знакомиться с этими людьми, учитывая, что они совершенно не являлись семьей, а занимали это место чисто для галочки. Неприятное ощущение самозванства сдавило грудь Вики, а Маша, если и чувствовала подобное, не подавала виду, достаточно заинтересованным видом рассматривая всё вокруг. Разумов их почти игнорировал, когда запарковал машину немного в стороне, а потом просто указал на Андрея стоящего в окружении своего отряда.

Тот выглядел просто блестяще, как военный перед парадом или смотром войск, с тем лишь отличием, что форма была тёмно-синего цвета. Но она сидела на нём, будто он родился для этого — высокий, статный, плечистый, чертовски красивый в ярком солнечном свете. Вика с трудом отогнала мысль о том, чтобы встать как пень и залюбоваться открывавшейся картиной.

— Слушай, я и забыла, что у них не только огнеупорные костюмы есть. Ему идёт форма, — Маша уже пристроилась к Вике, взяв её под руку, и отправилась, ведомая Алексеем, прямо к Андрею, — на военную похожа, только цвет лучше.

— Им всем идёт, — Вика оглядела остальных пожарных.

Все пожарные отряда были спортивные и подтянутые, от двадцати до сорока лет на вид, стриженные, гладко выбритые, мускулистые. Самый сок и цвет пожарной части был выбран на соревнования. Но Андрей был чуточку выше, и стройней, и… лучше.

Буквально за пару шагов до компании Разумов вдруг преобразился и от этой внезапной метаморфозы вдруг стал выглядеть совершенно другим человеком. Он выпрямился под стать пожарным, посветлел во взгляде и расплылся в искренней улыбке. Вика с Машей притормозили, а Алексей легко вошел в толпу, радушно здороваясь со всеми и пожимая руки, как старым друзьям и приятелям. Он и вправду был вхож в этот круг и был там почти своим. Но самое большое внимание и крепкое рукопожатие досталось Ветрову, который также отвечал с искренним блеском в глазах. Они были настоящие друзья, почти братья, если это можно было так описать по выражениям их лиц и движениям.

— А наш Дракула то, живенький оказывается, — Маша тоже заметила перемены.

— Андрей сказал, что он нормальный, просто слишком ответственный.

— Хм, посмотрим, — странно ответила Маша, не отводя от него взгляда. — А Андрей похорошел, сияет. Ему здесь очень нравится, он на своем месте в кругу приятных ему людей. Это положительный симптом.

— Маша, вырубай своего внутреннего психиатра!

— Я всё ещё не уверена, что мне по душе то, что у вас с ним происходит.

— В каком смысле?

— В том, что в последний раз мы решили, что ты от него держишься подальше и что у него проблем выше крыши на чердачном фронте, помнишь?

— Помню, но с тех пор кое-что поменялось.

— Это что? — Маша включила рентгеновское зрение и в направлении Вики.

— Мы пообщались как нормальные взрослые люди. Теперь у нас самые обычные соседские отношения. Может быть, даже дружеские.

— Ну да, ну да, — скепсис сочился с её уст.

Андрей, наконец, вырвался из толпы и сопровождаемый Разумовым на дистанции телохранителя направился к девушкам. Маша тут же среагировала, надев дежурную маску радушия и доброжелательности, которую нацепляла на себя для своих клиентов, желающих купить очередной дом на Рублёвке. Они точно стоили друг друга с Разумовым, два хамелеона.

Андрей же шёл прямиком к Вике, раскрывая объятья.

— Спасибо, что пришли, — он стиснул её на мгновение, но невероятно тепло и крепко, будто действительно близкого человека. Затем протянул руку Маше и представился, — Андрей.

— Маша, — немного кокетливо улыбнулась подруга, за что удостоилась шутливого поцелуя в руку.

Разумов картинно закатил глаза и сунул руки в карманы, он никому ничего не целовал при знакомстве и точно не собирался в будущем.

— Вам придется поехать без меня, мы с отрядом на своей красотке, — Андрей махнул рукой в сторону сверкающей пожарной машины, — но на обратном пути я весь ваш. Надеюсь, вам в дороге будет весело, — на этих словах он подмигнул своему другу и похлопал по плечу.

— Давай, — разумов хлопнул его в ответ, чуть сильней, чем стоило. Видимо, ему не очень нравился этот двойной подарочек на заднем сидении.

Когда вся честная компания погрузилась в свои машины, пожарная возглавила колонну и вырулила на городские улицы. Без проблесковых огней или сирен они двинулись к тренировочной базе, где проводились соревнования, но вид со стороны был такой, будто это праздничный автопробег или небольшой парад.

Чтобы не слушать бабские сплетни, Разумов врубил музыку из того самого, знакомого Вике, плейлиста и всю дорогу угрюмо молчал, изредка бросая задумчивые взгляды в зеркало заднего вида.

Вика же с Машей смогли вдоволь наговориться, наконец оторвавшись по полной в живом общении. В последнее время они созванивались ещё реже обычного и уже успели соскучиться.

Вика как могла, обходила стороной тему их взаимоотношений с Андреем, но Маша то и дело пыталась вырулить разговор именно на неё. Она однозначно что-то подозревала или просто чувствовала интуицией, но Вика решила держаться до последнего.

Дорога заняла чуть больше часа и на их счастье закончилась прибытием на многолюдную сегодня и празднично украшенную тренировочную базу МЧС. Пожарная машина с командой отправилась на свою стоянку разгружать снаряжение, а тёмно-серый внедорожник занял одну из последних свободных ячеек на стоянке с другой стороны. Маша вылезла с правой стороны машины и потянулась, разминая мышцы, затем начала заинтересованно оглядывать строения и толпу вокруг. Разумов, выбравшись с водительского места, воспользовался моментом.

— Моё просьба всё ещё в силе, — прошептал он на ухо Вике, взяв ее за локоть, — не думай, что я так просто от тебя отстану. Это ты Андрею можешь мозги пудрить, со мной не прокатит.

— Я тебе тоже ответила, — Вика выдернула свою руку, — мы сами разберемся. Остынь, пока я тебя из пожарного ствола не остудила.

— Играешь с огнём, — предупреждающе нахмурился Разумов.

— Вокруг есть, кому потушить, — подмигнула она в ответ.

Маша заметила странную возню с их стороны и уже материализовалась возле Вики.

— Пойдем, пока не пропустили всё самое интересное, — наигранно заулыбалась она, а как только Разумов отвернулся и отправился к тренировочным полям, куда стягивалась толпа зрителей, зашептала Вике, — ты только скажи, если он тебя тронет, я ему морду расцарапаю. Он что, ревнует?

— Похоже, — Вика покачала головой, — он считает, что я могу как-то навредить Андрею.

— А ты можешь? — уточнила Маша.

— Не думаю. По крайней мере, надеюсь, что нет.

— А Андрей тебе?

Вика многозначительно посмотрела на Машу.

— Это чем же?

— Разобьет тебе сердце?

— У него нет для этого повода, между нами ничего нет.

— Ну да, конечно, — под нос пробормотала Маша и тут же переключила своё внимание на Разумова впереди. — Наш Дракула отчего-то питает к тебе неприязненные чувства и я думаю, ревнует он неспроста. Даже, если ты на Андрея не имеешь планов, не факт, что он тоже. А этот как раз таки в курсе, — Маша кивнула в его сторону, — что там они между собой обсуждают? Может как раз все планы Андрея на тебя и у него есть повод ревновать.

Маша резко остановилась.

— А вдруг он не просто так ревнует? Вдруг он из этих?

— Маша, да с чего вдруг?

— А то, что он как коршун вокруг своего Андрюши вьется, тебя вон клюет, смотрит волком. Тайно влюблён?

— Маш, ты перегибаешь.

— Чёрт в них разберется в наши времена. Но это была бы невосполнимая утрата в женской половине населения, с таким то задом.

Вика споткнулась.

— С чем?

Маша указала на обтянутые джинсами ягодицы Разумова.

— Персик же!

— Он же тебя бесит!

— Ещё как, но это ему не мешает иметь хороший накачанный зад.

— Так всё. Ещё немного и он сам это услышит, и я не буду тебя спасать, вот увидишь.

— Конечно, будешь, я тебя знаю, — Маша улыбнулась и вновь подхватила Вику под руку, — пойдем наконец уже найдем наш отряд огнеборцев и разберёмся, где тут у пожарных конкурс красоты.

Вика рассмеялась.

— У тебя нездоровое пристрастие к людям этой профессии.

— Не просто так, — подруга притормозила сразу, как они обошли небольшое здание, и подошли к невысоким трибунам для зрителей, — держи меня, мне от концентрации тестостерона в воздухе уже душно. Могу в обморок хлопнуться.

Возле трибун у прохода к площадкам для соревнований стояли пожарные из разных московских отрядов наполовину одетые в огнеупорные костюмы. Кто-то застегивал куртки и надевал шлемы, но большинство оставалось только в штанах и форменных синих футболках, чтобы не свариться на жаре. Количество накачанных мужских тел в униформе на квадратный метр начинало подходить к критическому и от потери сознания девушек спас их верный Дракула, который подхватил Машу под руку и утащил в сторону. Там, у металлической конструкции готовился отряд Андрея. Они так же надевали снаряжение и обсуждали различные состязания.

Разумов осторожно дал знать об их прибытии, и Андрей отделился от команды, нервно улыбаясь.

— Не мандражируй, Ветров, — тут же подбодрил его друг дружеским хлопком по плечу, обтянутому футболкой.

— Легко тебе говорить, ты главное мозоль на заднице не натри на трибунах.

— Буду стараться изо всех сил.

— Мы будем болеть за тебя и всю твою команду! — решила присоединиться Вика, — ты не зря столько тренировался, я верю, что у вас все получится!

— Да! Мы будем очень громко болеть за вас, парни! — оживилась Маша, — ты потом познакомишь нас с остальными? — закинула она удочку, с надеждой глядя на оставшихся в стороне мужчин.

Андрей улыбнулся в ответ, а Разумов покачал головой.

— Конечно, но сейчас… — он взял Машу за руку, которой она уже держала телефон и увлеченно фотографировала его отряд, — лучше их не отвлекать.

Маша опустила мобильный, но камеру не выключила, как обычно не собираясь слушать чужие советы.

— А для фотографий у них есть свои жёны, — вставил свои пять копеек Разумов и довольно улыбнулся, на то, как Маша презрительно на него прищурилась.

— Прям таки у всех? — не унималась Маша.

— Прям таки да, — вторил Разумов как дитя малое.

— Не у всех, — быстро вставил Андрей, подливая масла в огонь, и немного оттянул из эпицентра спора Вику.

Он мягко улыбнулся ей, когда все внимание она, наконец, обратила на него. Вика зажмурилась на ярком солнце, жалея, что забыла дома тёмные очки. Сегодня Андрей её буквально ослеплял, особенно своей улыбкой.

— Подари мне что-нибудь на удачу, — приближаясь к ней, проговорил он.

— Что? У меня нет ничего подходящего, — Вика рассеянно осмотрела себя, подумала о вещах в своем маленьком рюкзачке на спине, что же могло сойти за талисман.

— Есть, — сказал Андрей и неожиданно поцеловал её в губы.

Вика широко открыла глаза, потом невольно закрыла. Кто-то из команды громко присвистнул, а Разумов совсем не тактично кашлянул.

Вика резко оторвалась от губ Андрея и заморгала, растеряно оглянулась на людей вокруг, будто пытаясь оправдаться.

— Просто на удачу, — подмигнул Андрей, — никаких намёков.

— Дай сюда, — вдруг рыкнул Разумов и попытался что-то вырвать из рук Маши. Та увернулась и отбежала на несколько шагов, крепко сжимая телефон в руках.

— Хрен тебе, злобный кровосос!

— Наглая пигалица! — ответил Разумов на обзывательство Маши.

Андрей успел исчезнуть под этот шум и вернулся к команде. Они подхватили снаряжение с травы и отправились на места стартов. Вика же попыталась разнять этот великовозрастный детский сад. Она, конечно, предполагала отвлекать следователя Машей, но не настолько же активно. Так и подерутся ещё до начала соревнований.

Разумов шумно выдохнул через нос, как разъяренный бык перед атакой красной тряпки, но бодать Машку не стал. Вместо этого внезапно обратил внимание на Вику, которая теперь в его глазах, наверное, была намного более приятной для общения, чем в начале поездки.

— Идём, сядем на трибунах. Скоро будет заезд машин, а потом эстафета. Надо хорошие места занять. Если Андрей нас не увидит, пойдете домой пешком.

— Ой, ой, раскомандовался, — Маша держалась немного позади Вики, но дерзости не убавила.

— Маш, давай не так активно, пешком из Подольска до дома очень далеко идти. Плюс я не хочу подводить Андрея.

Маша успокоилась и выпрямилась.

— Какой же он бесячий. Командир нашёлся. Я тут вообще исключительно ради тебя.

— И я буду признательна тебе, если ты в процессе не убьешься об Разумова. Он меня и так недолюбливает, а ты его ещё больше заводишь.

— Ты права, — кивнула Маша, когда они начали подниматься по лестнице трибуны повыше, чтобы был хороший обзор на все площадки, — прости, я буду себя сдерживать, как могу, и придушу этого вампира только после того, как он привезет нас домой.

— Почему вампир? — уточнила Вика шёпотом, чтобы, Разумов идущий на пару шагов впереди, не услышал.

— Энергетический, высасывает из тебя радость жизни. И кстати, дорогая, отличный кадр вышел.

Маша вынула из кармана коротких шорт, непонятно как туда поместившийся мобильник и показала Вике фотографию крупным планом. На фото в лучах солнца Вика и Андрей слились в сладком поцелуе на удачу. Кровь хлынула к щекам Вики.

— Ты что? Зачем? Это же…

— Да, да. На удачу. По-дружески типа. Или по-соседски, как у вас там.

— У нас ничего нет!

— Расслабься подруга, а то вся покраснела уже. Я тебя могу понять, сама зацеловала бы тут половину мужчин. Особенно в форме. Просто выставка потрясающих самцов, аж глазам больно. Ну, кроме этого, — Маша указала в сторону Разумова, который уже занял им места, — придушила бы. И точно не в объятьях.

— Надеюсь, вы не будете кудахтать всю дорогу, хочется услышать комментатора, — проворчал их спутник, когда они уселись. Вика на всякий случай в середине.

Маша беззвучно передразнила Разумов и уселась, сразу же сложив ногу на ногу и откинувшись.

— Всё, я готова визжать и хлопать. Надеюсь оно того будет стоить.

Вика лишь покачала головой, а что ей ещё оставалось.

Тем временем соревнования начались. Первой была гонка, в которой команды должны были добежать до своих пожарных автомобилей, загрузить в них снаряжение и отправиться к специальному треку, где громоздкие машины соревновались в скорости маневренности вокруг различных препятствий. Девушки увлечёно хлопали под рев толпы и моторов, особенно, когда Разумов показал им где команда Андрея. Болеть они стали громче и активней.

Показав неплохие результаты в заезде, команда радостно поздравила своего водителя и отправилась на эстафету. Здесь каждый пожарный в полной выкладке с баллоном на спине должен был таскать тяжелые грузы, тягать гири, перекатывать огромные покрышки, потом тянуть за собой или сматывать длиннющие пожарные рукава. Они делали это по очереди под секундомеры, пока все члены отряда не пройдут полосу.

Когда очередь дошла до Андрея, Вика, Маша и даже Разумов рядом с ними повскакивали со своих мест и кричали его имя, пока не охрипли. Андрей толи слышал их, толи просто был в великолепной форме, но свой этап шёл заметно быстрей соперника из другой команды, движущегося параллельно. Он отчетливо выделялся силой и выносливостью, и становилось понятно, почему на него надеялась вся команда. Сразу было видно, что он не просто спортсмен после хороших тренировок, а настоящий профессионал, который может выносить запредельные нагрузки.

Для Вики загадка его прошлого становилась всё интересней, ведь по словам Андрея он совсем недавно пошёл служить в пожарную охрану, а слова Разумова о том, что тот пережил что-то нехорошие вообще плохо вязались с его нынешним состоянием. Эту головоломку одновременно хотелось и разгадать, и забыть как страшный сон.

Команда Андрея не отвлекалась на то, чтобы обратить свое внимание на трибуны или подать им знак, но трио старалось изо всех сил поддерживать их. В небольшой перерыв между заходами, Разумов ненадолго исчез и вернулся с бутылками воды, которые тут же раздал девушкам. Вражда, похоже, была оставлена на время.

После короткого отдыха забеги продолжились, теперь команды должны были на скорость добежать до трехэтажного макета здания с переносными лестницами и пожарными рукавами, а затем забраться наверх. Задача усложнялась тем, что лестница доставала только до второго этажа, и её надо было перевешивать в процессе подъема. Здесь проверялась слаженность команды и её навыки работы.

Вика с Машей отбили все ладошки, когда бежал их расчёт, и завизжали от радости, когда они поднялись первыми, обозначив свое восхождение фонтаном воды из подключенного рукава.

Зрелище было настолько захватывающим, что сложно было не поддаться общему настроению толпы болельщиков, которые вовсю скакали и скандировали имена своих героев на трибунах. Атмосфера заряжала и заражала энергией.

Команда Андрея была одной из лучших, что постоянно транслировал Разумов, который умудрялся слышать объявления комментатора в этом шуме. Шансы на победу были очень высоки, и градус соперничества повышался с каждым новым состязанием.

На последнем самом сложном этапе командам предстояло спасти тяжеленное чучело, которое изображало из себя раненого пожарного, из задымленной горящей комнаты в маске и без света. А затем командное тушение специально подожженной площадки на время.

Болельщики начинали выдыхаться от активных криков. Голос у Вики заметно охрип, но она продолжала кричать уже что-то несвязное. Маша уже тоже вымоталась и просто ритмично скакала на месте, размахивая какой-то тканью. Разумов подпрыгивал рядом, время от времени бросая косые взгляды на третий размер, прыгающий в декольте Машки, из чего Вика сделала вывод, что он точно не из этих.

Когда все команды прошли испытания и судьи отправились считать заработанные баллы, девушки устало завалились на пластиковые сидения.

— Так, я всё, — Маша вытянула ноги, — отнесите меня в машину, у меня ноги отнялись.

— А представь, каково им, — Вика пыталась восстановить дыхание. Указывая на пожарных, ждущих на поле оглашения победителей.

— Они сверхлюди, я считаю, — прохрипела Маша и закашлялась.

— Пойду ещё воды возьму, не уходите отсюда, — сказал подозрительно добродушно Разумов и начал выбираться из рядов, чтобы спуститься к палаткам с водой.

— Какие мы заботливые, — покачала головой Маша, — может же, когда захочет, и человеком быть.

— Думаю, он вполне ничего, если его не злить, — констатировала Вика, глядя в спину удаляющемуся следователю, — работа у него тяжёлая.

— В полиции то?

— Нет. В дружбе. Что-то у них нехорошее в жизни приключилось. У него с Андреем.

— Что? — Маша, похоже, устала даже язвить.

— Не знаю, не говорил, но упоминал, что было трудно вернуть Андрея. А Серёжа сказал, что Разумов ему чем-то очень сильно обязан.

Маша поднялась на сидении и внимательно посмотрела на Вику.

— Диву даюсь, что ты успеваешь за время моего отсутствия. Когда ты с этим товарищем полицейским успела побеседовать и кто такой Серёжа?

— Это патрульный с его участка, который… — Вика осеклась. Она же не собиралась всё рассказывать, — который знает Андрея, и что в прошлом их связывает что-то очень серьёзное.

— Становилось всё чудесатей и чудесатей. Ладно, — Маша махнула на Вику рукой, — потом мне всё это расскажешь, сейчас у меня по-моему мозг расплавился от жары, такая каша в голове из всех ваших тайн. А вон и наш спаситель.

Разумов вернулся с тремя бутылками воды и раздал их.

— Сейчас будут оглашать победителей, а потом можно будет поздравлять команды.

Все оживились и внимательно вслушивались в голоса комментатора и высокого начальства с судьями, которые вышли на площадку перед трибунами и начали зачитывать финальные баллы и распределять места.

В итоге команда Андрея заняла второе место, что, судя по крикам Разумова, было очень даже круто. Как он объяснил, до этого их часть выше десятки не поднималась. Ветров и вправду оказался их счастливой лошадкой, как минимум в физической плоскости.

На классический трехступенчатый пьедестал залезали целыми отрядами по шесть человек. Победителям вручали кубки и даже вешали на шею медали, которые издалека было не разглядеть. Вика с Машей и Разумовым, как только отгремели фанфары, начали активно выбираться с трибун, чтобы найти Андрея и поздравить лично. Это была настоящая и дорогая победа.

Когда команда вышла к зрителям, их окружили болельщики, и Вика убедилась, что все пожарные из отряда были семейными, всех обнимали женщины и радостные дети. Маша не сильно расстроилась, хоть Вика и ожидала разочарования. Сама она первым же делом, поддалась всеобщему ликованию и практически с разбегу прыгнула на Андрея, повиснув у него на шее. Тот поднял её над землей, крепко к себе прижав.

Целоваться в этот раз не стали и слава богу. Андрей был весь мокрый под шлемом, будто только что вынырнул из озера. Что творилось под костюмом, даже воображать не хотелось. Замученные, но счастливые пожарные утонули в объятьях и поздравлениях. Радость была совместная и очень теплая.

К Вике, как только Разумов отлепил её от Андрея, и сам стал обнимать и поздравлять друга, подошла невысокая рыженькая женщина.

— Ты Вика? Я Марина, — она протянула руку для знакомства.

— Да, это я. А я вас знаю, Андрей вам из лифта звонил, — обрадовалась она знакомству, — вы диспетчер, да?

— Ага, и жена командира расчёта! — весело улыбнулась она, указывая на статного мужчину лет сорока с легкой проседью в волосах, — а это мои сорванцы, — добавила она о двух мальчишках лет двенадцати тринадцати, прыгающих вокруг командира.

— Очень приятно познакомиться, Андрей о вас очень тепло отзывался.

— И мне приятно, — улыбнулась женщина с искоркой в глазах, — а ты и вправду красивая.

Вика не успела ничего ответить, потому что она продолжила.

— Мы с народом едем на пикник, праздновать. Поехали с нами!

— Да мы же не семья, — попыталась объяснить Вика.

— Теперь семья, — Марина вдруг мягко обняла Вику и обернулась на толпу, которая действительно как большая семья радостно обнималась и радовалась, включая Андрея, затянутого в групповые объятья.

— Лёша, — обратилась она к Разумову, держащемуся рядом, — ты тоже. Отказы не принимаются. И подружку свою бери, — указала она на Машу, которая отступив на пару шагов назад, увлечённо делала фотографии.

— Это не моя подружка, а её, — буркнул Разумов, будто только сейчас вспомнив, как бесит его Маша.

Но Марина уже не слушала, а отправилась командовать мужчинами в форме и кружащимися вокруг них родными, отправляя первых в раздевалки с душем, а остальных на сборы по машинам. Как настоящий диспетчер, за считанные минуты она разогнала всех по указанным местам.

Вика, Маша и Разумов, где-то за ними, поплелись к их машине.

— Отказываться не вежливо, — произнесла уверенно Маша, — надеюсь, будет шашлык, — закончила мечтательно она.

Разумов покачал головой, но всё же слегка улыбнулся. Он обогнал их и завёл машину, чтобы охладить внутри тёмный внедорожник, стоявший весь день на солнце.

— Если это будет их обычный пикник, то и шашлык будет.

— Я сейчас и мамонта жареного съела бы, — Маша потерла плоский живот, — с утра во рту ни крошки.

— Надеюсь это ненадолго, — Вика отвернулась в сторону здания, где располагались комнаты с раздевалками.

Ей было очень весело сегодня и соревнования оказались невероятно зрелищными и захватывающими, но сейчас она начинала чувствовать себя лишней на этом празднике. Она же так старательно возводила между собой и Андреем стену, а тут обстоятельства только и делают, что толкают их друг к другу. И этот поцелуй на удачу на глазах у всех. Что это? Игра? Или нарушение их договоренностей?

Ответ шёл к ним через парковку, переодетый в гражданскую одежду и с большой сумкой в руках. Он был свеж, светел и полностью вымотан, но в глазах его светилось невероятное счастье и не было понятно, от того ли это, что они с командой заняли призовое место или от того, что видит Вику перед собой.

Глава 25

Река Пахра в этом месте мелела и расширялась, отчего пляж получился просторным и пологим. Места было много и для загорающих, и для купающихся, но пожарная команда с семьями расположились на самом краю песчаной зоны, где с одной стороны уединение и уют дарила небольшая роща, а с другой был хороший выход к воде. Полуденный солнцепёк давно миновал, поэтому детей отпустили поплескаться в воде под присмотром усталых пап, а женская часть компании занялась обустройством пикника. Один пляжный столик прирос двумя раскладными походными столами и множеством тканевых стульев и табуреток.

Количество «снаряжения» для пикника подсказывало Вике, что это давняя традиция и такие вылазки совершаются регулярно. Они с Машей не были готовы к такому повороту событий, а Разумов или Андрей ни о чем таком их заранее не предупредили. Поэтому они помогали накрывать столы, резать овощи и раскладывать закуски. Тем временем начальник караула и командир с важным и невероятно довольным видом колдовали с мангалом и мясом, распространяя вокруг аппетитные ароматы шашлыка.

Когда большая часть подготовки была закончена, Марина отправила Машу с Викой прогуляться по пляжу и осмотреться, что они и сделали, направившись к остальной части группы у воды. Даже издалека был слышен визг и смех детей, для которых соревнования были не менее тяжелым испытанием, чем для отцов, потому что им пришлось очень долго сидеть на одном месте. Но теперь они отдыхали по полной программе, на песке валялись детские одежда и обувь, а в воде в туче брызг веселились их маленькие хозяева.

Маша протяжно выдохнула, когда они вышли на мягкий песок и разглядели картину на пляже. Кроме детей в воде расслаблялись и четверо взрослых.

— Что же они не сказали, я бы купальник взяла, — расстроено проговорила она, — вода, наверное, тёплая, нырнуть бы.

— Кому-то это не помешало, — Вика указала на одного из мужчин в обычных облегающих черных шортах, когда рассмотрела кто это.

Маша пригляделась и тоже увидела Разумова в воде на глубине чуть выше колена с мальчишкой лет шести на плечах, который управляя своим “конем” кричал ему:

— Дядя Лёша, догоняй их!

Догонять им надо было другую такую же парочку. На плечах пожарного по имени Тимур, как ранее узнала Вика, точно так же сидела девочка лет пяти и заливисто хохотала. Это были какие-то забавные скачки на взрослых, но все были довольны, особенно дети Тимура. Разумов на удивление активно и увлечённо с ними играл, судя по смеху, получая не меньшее удовольствие.

— Интересно, у него дети есть? — задумчиво сказала Маша, видимо, имея в виду то, как он хорошо с ними ладил.

— Насколько я знаю, он не женат. Может разведённый, — уточнила свои скудные познания о следователе Вика, — а что?

— Да так. Хорошо играют, — пожала плечами Маша, лишь на мгновение оторвав от него взгляд, но быстро снова повернувшись к компании.

— Да, весело, — подтвердила Вика, стараясь не указывать на то, что кроме игры с детьми Разумов оказался и на вид довольно хорош собой.

Не зря Маша раньше обратила внимание на его подтянутость, он, как и Андрей, явно был сторонником спортивного образа жизни, уделяя внимание не только силе, но и качественному рельефу. Вот бы ещё не был таким ужасным по характеру, подумала Вика, вспоминая их разговоры «по душам» в отделении. Темноволосый, голубоглазый, с хорошей фигурой. Маша, судя по взгляду, стояла на пороге серьезного внутреннего конфликта.

Вика оглянулась вокруг в поисках одного недостающего члена команды:

— А где Андрей?

Подруга ткнула её в бок локтем, привлекая внимание, и указала на водную гладь вдалеке, где плавно расходились круги. Спустя долгие секунды в нескольких метрах от того места, ближе к берегу, вынырнул и Андрей. Тряхнул головой, разбрасывая брызги с волос, и поплыл к берегу плавным расслабленным брассом. Быстро добравшись до мелкого дна, встал на ноги и медленно пошел к берегу, убирая руками налипшие волосы с лица.

Ветров улыбнулся Вике, стоящей прямо перед ним, на что она не удержалась и улыбнулась в ответ. Маша хитро ухмыльнулась, глядя на Вику, а потом обратилась к Андрею:

— Ну как водичка?

— Прекрасная, — выдохнул он с удовольствием в голосе, — и прохладная у дна.

Андрей, не дойдя немного до девушек, обернулся к остальным мужчинам и крикнул:

— Не давайте им нырять с той стороны, — он указал рукой туда, откуда вынырнул, — там коряга на дне.

Свободный от детей коллега пожарный кивнул и отогнал оттуда мальчишек-подростков, сыновей командира.

— Пойду поплескаюсь на мелководье, надо хоть ножки помочить, а то как-то обидно, — решилась Маша, похоже пытаясь вырваться из невольной роли третьей лишней, сняла свои модные кроссовки, поставила их подальше от воды и направилась прямиком к мужчинам, играющим с детьми.

Андрей же прошёл мимо Виктории еще несколько шагов и устало опустился на разогретый песок, затем вытянулся во весь рост на спине, подставляя лицо солнцу. Вика осторожно подошла и уселась рядом с ним, согнув ноги в коленях.

— Не думала, что ваши соревнования такие сложные, — решила она начать вежливую беседу, — мне казалось, что это будет что-то сугубо спортивное, бег или командные игры. Или даже велосипедные состязания, — пошутила в конце.

— Велосипед нужен был для тренировки выносливости плюс кардио.

— Жаль, что он сломался. Прости, что так вышло.

Андрей открыл глаза, хоть и пришлось слегка прищуриться на солнце.

— Ты опять начинаешь извиняться? Я же сказал, что это не из-за тебя.

— Я помню, что ты говорил, но все же я косвенно чувствую ответственность.

— Вика, если ты не прекратишь, я тебя искупаю, — пригрозил Ветров, шутливо нахмурившись.

— У меня нет купальника.

— Я знаю, но кому это мешает? — он указал на компанию пожарных с детьми, на которых тоже не было купальников, а только обычное белье темного цвета.

Вика глянула в ту сторону и заметила, что Маша уже принимает самое активное участие в играх, за ней поднимая тучи брызг на мелководье, гнались и Разумов с мальчишкой, и Тимур с дочкой под крики «ловите тётю Машу».

— Им-то не мешает, но у меня особый случай, не для детских глаз, — смущенно проговорила Вика, понимая, что ей купаться в нижнем белье не стоит, слишком много кружев и мало ткани.

— А для чьих? — невинно спросил Андрей.

— Для взрослых, — Вику эта ложная невинность не могла обмануть.

— Я очень даже взрослый, — Андрей махнул на себя рукой, и взгляд Вики невольно прошелся в направлении жеста по его телу и к прилипшим шортам, очерчивающим под мокрой тканью слишком много анатомических подробностей.

— Это я вижу, — покачала головой Вика, сдерживая улыбку.

Андрей в ответ игриво приподнял бедра на что получил в отместку горсть раскаленного песка на свой живот. Он её откровенно дразнил, несмотря на все договоренности. Заигрывал как шаловливый мальчишка, то вырывая поцелуй без спроса, то демонстрируя свою физическую форму. Вика украдкой глянула на людей за столом в стороне от них, вроде бы все были заняты своими делами, и никто эти сцены не видел. Хотя, возможно Марина по-тихому следила за ними. Это немного смущало, ведь это значило, что она была посвящена Андреем в некоторые подробности его жизни, в которых участвовала и Вика.

— Как же я устал, — протянул Андрей рядом с ней, снова привлекая к себе внимание, — хорошо, что завтра ещё выходной.

— Твой больничный кончился? — уточнила Вика, вспомнив их давний разговор, еще до всех этих безумных событий.

— Почти, но это даже хорошо.

— Почему? У вас же такая тяжелая работа.

— Пусть так, но только там я чувствую себя на месте. В этой работе есть столько смысла и поводов жить, что не нужно тратить время на всякую ерунду.

Интересно, подумала Вика, что входит в список ерунды, на которую приходится тратить время Андрея? Бытовые заботы и проблемы или общение с окружающими людьми, которые на самом деле не достойны большого внимания, а лишь доставляют неприятности.

— Раньше я ненавидел выходные, — вдруг прервал её мысли Ветров.

— А теперь? — Вика повернулась к нему и посмотрела в глаза, серьёзные на этот раз и почти прозрачные на ярком солнце.

— А теперь стало интересней, — ответил он и мягко провел пальцами по её ноге.

Вика смущенно отодвинула ногу.

— Да, масса приключений, — покачала головой она, затем вспомнила его же фразу, — и боли.

— Это не важно, — Андрей целенаправленно искал с ней контакта, двигая руку по песку в сторону её бедра, — я и боль так давно вместе, что срослись в одно целое. Я её не боюсь.

— А я боюсь, — внезапно для самой себя призналась Вика, — я боюсь причинять боль.

Андрей приподнялся и повернулся к ней, поднял руку к её лицу и нежно провел пальцами по краю подбородка.

— Не бойся, — прошептал еле слышно и потянулся ещё ближе, не отрывая взгляда от её губ.

Губы Вики сами собой приоткрылись, когда она неосознанно потянулась навстречу. Не было сейчас ничего, что она могла бы желать больше, чем этот поцелуй. Весь мир вокруг исчез куда-то, вместе с мыслями в голове, лишь красивое лицо Андрея, его губы и закрывающиеся глаза…

— За стол! — прокричал басистый мужской голос командира, — ребята, быстро из воды!

Вика вынырнула из волшебного наваждения и резко отстранилась. Ничего такого не входило в её планы, и более того, между ними больше ничего нет и не будет по обоюдному согласию. Ведь так? Она быстро встала, стараясь не смотреть на Андрея, сидящего на песке. Мимо неё проносились мокрые мальчишки и их папы, затем запыхавшийся Разумов. Где-то за спиной в глазах Ветрова, должно быть, пылало разочарование и обида, но она не хотела этого видеть, не хотела знать, что они там есть, в его душе, чтобы не чувствовать угрызений совести. Ведь обычно после этого она начинала совершать ещё большие ошибки, заводя себя в непреодолимый тупик и причиняя ещё больше боли. Как бы Андрей по его словам не был близок с болью, чем ближе он становился к Вике, тем серьезней становились последствия.

— Уф, они меня совсем загоняли, — рядом с ней появилась Маша, с трудом приводящая свои светлые волосы в хоть какой-то порядок. — Но это было весело. Пойдем уже, а то без нас шашлык съедят.

Вика натянула маску беззаботности и хорошего настроения.

— Идем, говорят, командир готовит просто потрясающе.

За столом все расселись и начали раздачу тарелок с дымящимся ароматным мясом. Им четверым, словно отдельному семейству выделили свой край стола, где Маша и Вика сели на одной стороне, а Разумов и, пару мгновений спустя Андрей, с другой.

Вика втянулась в весёлые беседы и поглощение вкуснейшей еды, и изо всех сил старалась не глядеть в сторону Ветрова. А когда все же делала это, сердце её пропускало удар в страхе увидеть в его глазах укор или обиду. Но ничего подобного там не оказывалось, и каждый раз он лишь улыбался, болтал, смеялся и ел, как и все остальные. Через какое-то время Вика выдохнула, понимая, что возможно опять что-то выдумывает или преувеличивает. Быть может, её нездоровая фантазия снова наделяет людей чувствами, которые они на самом деле не испытывают.

Еще несколько часов они ели и болтали, затем вместе пели песни и даже вытащили откуда-то гитару, а Марина с командиром станцевали медленный танец под тягучую романтическую балладу, исполненную на три голоса, одним из которых оказался Разумов. Без конца поднимались поздравительные тосты без малейшей капли алкоголя, но с самыми душевными словами и поздравлениями. Команда и их семьи были очень рады победе в соревнованиях, которая далась им с таким трудом.

Вика чувствовала такую семейную теплоту и единение вокруг себя, что в душе начинала немного тосковать по своему отцу и старым школьным друзьям, которые, как тогда казалось, будут с ней вечно. Но все растворились во времени и даже Маша не сидела бы рядом, если бы не её собственный звонок в трудную минуту, когда спасти Вику было больше некому.

Хотелось точно так же быть частью чего-то большого и светлого, доброго и искреннего, где тебя любят несмотря ни на что. Без упреков и чувства вины, без одиночества в толпе и поглощающего изнутри беспросветного мрака. Но она не имела никакого права влезать в эту идиллию и приносить с собой свою собственную грязь и проблемы. Меньше всего Вике хотелось бы испортить эти отношения,включая их искреннюю любовь к Андрею. А она видела эту любовь и заботу, он стал частью этой команды, частью семьи. Вике же хотелось сбежать. Почему? Ей до конца не было понятно, только внутреннее чувство неуместности и инородности прочно закреплялось в душе.

Когда солнце склонилось к закату, а дети начали уставать, семьи стали постепенно собираться домой. Почти все жили недалеко от их пожарной части, поэтому до дома ещё нужно было долго добираться на машинах из окрестностей Подольска. Столы постепенно сворачивались, группа редела с тёплыми прощаниями и крепкими объятьями, в которые затягивали даже Вику с Машей. Машины, подмигивая красными огоньками, разъезжались по темнеющей дороге.

Последними остались только они с подругой и Ветров с Разумовым за пляжным столиком и с гитарой. Алексей плавно перебирал струны, создавая приятное вечернее настроение незнакомой, но красивой мелодией, беседы были спокойными и на незначительные темы. Они расслабленно делились впечатлениями от прошедшего дня и обсуждали разные увлечения. Ещё вчера Вика ни за что не поверила бы, что это возможно в этом составе, учитывая начало их общения и некоторые проблемы.

Маша задумчиво покачивалась под музыку, опираясь подбородком на сложенные локтями на стол руки, Вика разглядывала блестящую в свете пляжных фонарей водную рябь. С реки ползла ночная прохлада, мягко подбираясь к оголенным ногам. Ребята давно переоделись в джинсы с футболками и прекрасно себя чувствовали, а девушки, обе одетые для дневной жары, начинали зябнуть. По плечам Вики то и дело пробегали неприятные мурашки.

В один момент Андрей встал и отправился к своей машине, стоящей в стороне, чуть ближе к дороге. Когда он открыл багажник и наклонился в поисках чего-то внутри, мимо него, свернув с дороги по направлению к реке, с ревом музыки, уханьем сабвуфера и криками из открытых окон пронеслись три автомобиля. Поднимая фонтаны сухого песка, они виляя и зарываясь шинами, чертили круги и зигзаги по пляжу. Последние вечерние посетители спешно начали покидать площадку для автородео. Когда автомобили собрались на другом конце пляжа и, наконец, затормозили, из них вывалилась шумная компания молодых парней и начала обустройство на свой ночной пикник.

— Психи, — констатировала Маша, глядя на этот безумный балаган с орущим на всю катушку нескладным рэпом.

Андрей положил ей на плечи красный клетчатый плед, и Маша сразу укуталась в него, подтверждая, что тоже начала замерзать в своей маечке и шортиках. На плечи Виктории легла серая толстовка Андрея и его горячие руки, жар которых чувствовался даже сквозь ткань, когда он провел ладонями несколько раз, чтобы согреть её.

— Спасибо, — Вика мягко улыбнулась в ответ с искренней благодарностью за заботу.

Андрей уселся на место и стал задумчиво наблюдать за беснующейся компанией. Разумов продолжал играть, только время от времени кидая туда взгляды, когда слышался какой-то совсем невменяемый вопль. Маша, которая сидела к происходящему спиной долго старалась не реагировать, но потом тоже возмущенно обернулась.

— Бухие, похоже, в хлам. Дикари, — осуждающе проворчала она.

— Похоже, — уклончиво подтвердил Андрей и попытался вернуться к беседе.

Какое-то время раздражающей была в основном музыка, но потом они развели прямо на пляже костер, сложив на песке что-то крупное, но плохо видимое издалека. Свет от полыхнувшего пламени осветил добрую половину пляжа и деревья вокруг, темные фигуры с дикими воплями задергались в подобии танцев, отчего Разумов покачал головой и отложил гитару.

Когда пара молодчиков потащила к костру очередную пляжную скамейку, Андрей встал из-за стола. Алексей тут же оживился:

— Андрюх, забей ты на них. Давай лучше собираться, девчонки замерзли.

— Пусть хоть звук убавят, жилые дома близко.

Вика с беспокойством глянула в сторону импровизированной “пионерской” дискотеки, там было не меньше десятка человек. Он что собрался их утихомирить? Компания решила подтвердить статус необходимых к усмирению тем, что в костер полетело некрупное деревце, которое они сломали у края пляжа. Потом особо одаренный и сильно пьяный молодец вытащил это же дерево и начал им размахивать, распугивая с криками этим огромным факелом своих “друзей”. На это безумство с места встал даже Разумов.

— Совсем больные что ли!

Кто-то с остатками разума, отобрал дерево и отправил прямиком в реку, чем заслужил массу неодобрительных воплей.

— Малолетние дебилы, — ругнулся Андрей и двинулся в ту сторону.

— Андрюх, стой! Я в местное отделение сейчас наберу, их угомонят те, кому положено.

— Да я на минуту, просто спички отберу, пока они рощу не подожгли, — упорствовал Андрей.

Вика взволнованно поднялась и поймала Андрея за плечо.

— Не надо, их много.

Со стороны гуляний послышался новый грохот и огонь костра полыхнул высоко в небо, рассыпая искры.

— Сидите тут, — строго ответил Ветров, — все.

Вика вздрогнула от необычно серьезного тона, который был больше похож на приказной.

— Лёха, ты тоже, — он ткнул пальцем в Разумова, который уже намылился составить ему компанию, — звони лучше, куда собирался.

— Я то звоню, — посуровел Алексей, доставая телефон, — а ты стой на месте, пока я тебя не повязал.

— Отвечаешь за девушек, — кинул напоследок Андрей и быстрым шагом направился к пылающему костру и машинам, стоящим полукругом и освещающим фарами кусок пляжа с людьми.

— Самонадеянный придурок, — пробормотал под нос Разумов, пока набирал номер. Затем начал торопливо объяснять дежурному, кто он такой и куда следует приехать.

Вика с Машей с беспокойством переглянулись и проводили взглядом Ветрова, приближающегося к шумной компании.

— Я думаю, это очень плохая идея, — произнесла Вика и двинулась в ту же сторону.

— Сидеть! — прикрикнул на неё Разумов, — вам сказали оставаться на месте.

— Ты тоже что ли послушный пёсик? — возмутилась Маша, — его же там порвут!

Разумов без церемоний взял её за плечо и усадил на скамью, что она и пикнуть не успела.

— Сядь, пожалуйста, на место! И ты тоже! — остановил он Вику и так же усадил рядом с Машей. — И не двигайтесь. Его, — он указал в сторону Андрея, — нужно слушать. Всегда! Поняли?

Вика и Маша ошарашено кивнули. Он снова поднял телефон и набрал номер, затем отругал кого-то на том конце за то, что еще даже не почесались выслать патруль.

Тем временем лагерь у огромного костра оживился, за орущей музыкой не было слышно, что именно кричат подошедшему к ним Андрею, но тот продолжал спокойно стоять и что-то им говорить. Если он пытался мирно убедить их покинуть пляж, то это конечно ж, не действовало на дерзкую молодежь, считающую себя хозяевами на этом песчаном клочке земли. Они ходили перед ним, махая руками и отправляя его в долгое путешествие в понятном направлении. Андрей оставался недвижим, проявляя невероятное терпение.

— Олухи некомпетентные, будут они сейчас, — проворчал Разумов, запихивая телефон в карман джинсов.

— Лёш, хоть ты вмешайся. Мы тут посидим, — обернулась к нему Вика.

— Да не будет он с ними драться, он не идиот, — попытался успокоить он девушек, — я сейчас. Ни с места!

Пригрозил Разумов и быстро пошёл к машине, открыл дверь водителя и нырнул туда, что-то ища.

Из группы у костра выделился один, по-видимому, главный, и уже на опасно близком расстоянии «беседовал» с Андреем, тыча ему в грудь пальцем. Сзади подходили ещё двое с недобрыми намерениями и Вика не выдержала:

— Андрей! — крикнула она изо всех сил, чтобы её голос пробился сквозь бухание музыки.

Ветров обернулся и в то же мгновение на него кинулись все разом: главарь резко толкнул его в грудь, а те что сзади поставили подножку, бросая его на землю на спину. Но не успели они двинуться, как тот резким движением ноги повалил одного из них, даже не вставая с земли. Главный, пожелавший пнуть лежачего, получил сильный удар в колено, отчего тут же свалился с криками. Толпа у костра зашевелилась, кто-то один рванул в машину, трусливо сваливая от разборок. Оставшиеся же решили навалиться на наглеца.

— Твою мать! — рядом с девушками из тени вырос Разумов, на ходу проверяющий автоматический пистолет.

— Это что? — испугано встала Маша.

— Это газовый! — огрызнулся он, запихивая его сзади за ремень, — я что дурак, по-твоему, табельный носить?

Разумов рванул к Андрею, понимая, что его друг все-таки идиот и драка уже в полном разгаре, и теперь, кроме как присоединиться, другого ничего не остается.

— Надо что-то делать, — Вика пошла за ним.

Маша поймала её за руку.

— Что? Они сказали быть здесь, да и что мы можем? Отвлечь их, чтобы нас всех там поубивали?

— Плевала я на то, что они сказали! — крикнула Вика, но Маща не пускала её.

Но к большому их изумлению, Андрей не только был на ногах к этому моменту, но и успешно раскладывал нападающих в замысловатых позах на песок. Он двигался быстро, и точно зная, куда и как бить, выводил плохо скоординированных и шатающихся парней из боя одного за другим. Парочка уже осталась лежать и не пыталась встать и вернуться к обидчику, один решил пригрозить бревном из костра, за что получил складывающий пополам удар ногой в живот и откатился, забыв про свою полыхающую часть скамейки. К тому моменту, когда Разумов приблизился к драке, один из молодчиков пытался взять Ветрова в удушающий захват сзади, а другой ударить его в незащищенный живот. Нанести он успел всего два удара, как его с ног сбил Алексей, ударивший по лицу с разбегу. Второй тут же перелетел через плечо Андрея и приземлился сверху в неаккуратную вопящую груду.

Разумов что-то кричал Андрею, но слов было невозможно разобрать. Должно быть, сильно на него ругался за то, что ввязался таки в драку. Андрей, судя по жестам, высказал ему всё, что положено за то, что оставил девушек и присоединился к нему наперекор приказу. Дальше им разговаривать не дали, заново бросаясь в атаку уже на обоих. У пьяных совсем не было чувства страха и самосохранения, а лишь адреналин с алкоголем в крови, что подстегивали их на еще большие безумства. Численное превосходство давало о себе знать, и Андрей пропускал всё больше ударов, отвлекаясь на Разумова, раздающего тумаки рядом. В какой-то момент того даже оттащили в сторону, после того как сбили с ног и попытались запинать. Но на помощь пришел газовый пистолет и после хлопка, взвывшая пара молодчиков, согнулась, хватаясь за лицо. Их с Андреем совершенно точно пытались разделить и добить по одному, собравшись группой на каждого.

Пока Разумова валяли по песку уже другие парни, не слишком-то и успешно, учитывая, что он оказался тоже неплохим бойцом, из тени вылез пропавший на время главарь. Он что-то проорал Андрею и вытащил из-за спины пистолет, отчетливо видный в свете костра.

— Андрей! — Вика плюнула на все предупреждения и побежала в их сторону. Маша бросилась за ней.

Раздался выстрел и громким эхом прокатился над гладью реки. Подпрыгнули все разом, и Разумов с песка и банда, тоже не ожидавшая такого поворота. Все дернулись как спортсмены от стартового пистолета и заметались, забывая, зачем дерутся. Андрей же, непонятно как увернувшийся от выстрела, уже выбил пистолет из вытянутой руки главаря, и повалил его на землю еще до того, как темный силуэт оружия закончил широкую дугу полета в ночную тьму.

— Андрюха! — Разумов рванул в сторону друга на ходу понимая, что тот в порядке, но не сбавляя темп.

Вика с Машей уже почти добежали до них через весь пляж и теперь отчетливо видели, как Андрей с неотвратимостью отбойного молота вколачивает оппонента в землю. Слабо сопротивляющийся главарь уже начинал походить на котлету, разбрызгивая кровь в стороны с каждым новым ударом в лицо.

— Назад! — крикнул Разумов, увидевший девушек, — Живо!

Девушки споткнулись на полшага и затормозили в шокированном состоянии, когда Разумов с неожиданным рывком сбил Андрея с лежащего главаря и попытался его оттащить. Но Ветров лишь смахнул того со своего плеча и повернулся к обидчику явно с намерением продолжить. Пока его друг пытался встать на ноги, несколько оставшихся на ногах молодчиков решили ещё раз попытаться завалить главного противника. Андрей же с упорством робота, отбрасывал их ударами и более, того преследовал тех, кто решил убежать, и жестко добивал до лежачего состояния, будто задался целью обезвредить всю банду именно таким способом. Он мало реагировал на внешние раздражители, на крики Разумова или вопли оставшихся хулиганов, двигался иначе, бил жестче и безжалостный, словно запрограммированная машина.

Вдалеке завыли сирены опоздавшей кавалерии, и красно-синие огни показались из-за дальних домов. Это подстегнуло Разумова добраться до Андрея, но перед этим он крикнул застывшим, как вкопанные от увиденного, Вике с Машей:

— На место! Бегом!

Последнее, что увидели девушки перед тем, как вынужденно подчинились, это как Разумов ударил Андрея в лицо, сбивая с намеченного маршрута. Его крики на друга были слышны, всё время пока они не добежали почти до самого столика, который до этого занимали. Вике было страшно оборачиваться, она не понимала, что происходит, ночь вокруг мелькала яркими всполохами огней прибывшей полиции, а сердце пыталось выскочить из груди, проломив клетку рёбер, и умчаться в темноту рощи, чтобы спрятаться от всего этого кошмара.

Маша тяжело плюхнулась на скамейку, спрятав лицо в ладони, затем снова убрала руки и обернулась к догорающему костру, шокировано качая головой. Вика тоже оглянулась, не в силах устоять.

Патрульные машины уже стояли у самого круга света, полицейские собирали и ставили на ноги пьяных и побитых драчунов, застегивая на них наручники. Главарь поднимался с большим трудом и помощью полицейских, чтобы оказаться в таком же положении, хотя ему скорей требовалось путешествие в больницу. Он его хотя бы не убил, подумала Вика и сама же испугалась своей мысли.

Два тёмных силуэта двигались к ним от костра едва видные в ночи. Разумов тащил под руку спотыкающегося Ветрова, не говоря больше ни единого слова. Не обратив внимания на девушек, он провёл его мимо стола, сразу к машине, открыл заднюю дверь, и затолкал того на сидение. Когда в салоне зажегся свет стали видны темные потеки крови на лице Андрея, тянущиеся от разбитой брови и из-под носа, такие же темные пятна на светлой футболке. Ветров смотрел отсутствующим взглядом прямо перед собой, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Разумов, так же молча, отправился к багажнику, что-то взял там и подошел к Вике, сидящей на лавке и наблюдающей за ним. С грохотом перед ней на стол приземлилась пластиковая автомобильная аптечка.

— Ты вот этого хотела? — прикрикнул он, кивая в сторону машины, — иди! Разбирайся! Теперь это и твоя проблема!

Вика взглянула на аптечку, медленно понимая, что именно он от неё хочет, а затем и на Андрея внутри машины.

— Посиди тут, пожалуйста, — неожиданно мягко обратился к Маше Алексей, — сейчас я там разберусь, — он махнул в сторону полиции, — и поедем домой.

Маша молча закивала, плотней закутываясь в клетчатый плед, и не моргая широко распахнутыми глазами. А Вика встала из-за стола и взяла аптечку. Делая шаг в сторону Андрея, до её сознания начала доходить мысль, что она не до конца понимает, на что соглашается, и сейчас именно тот момент, когда остался последний шанс избежать всех этих кошмаров и уйти.

Или остаться.

Подписав негласный, непонятный и страшный для себя договор.

***

Я рада, что вы всё ещё со мной и этой историей! Поставьте, пожалуйста, звездочку "Нравится!" и ждите нового продолжения!:)

Глава 26

— Вик? — Маша тихо позвала её, — может не надо?

— Что не надо? — обернулась Вика.

— Он будто в трансе. Кто знает, как он отреагирует.

— И что? Бросить его в таком состоянии? — она махнула рукой в сторону Андрея, который замер как статуя, — и это предлагаешь мне ты? Дипломированный психолог?

— Я семейный психолог, а не специалист по буйным.

— Он не буйный, — Вика снова двинулась в сторону машины, коротко обернулась, — и ему нужна помощь, а не клетка.

Маша вздохнула и замолчала, явно ощущая свою неправоту, но Вика не могла её осуждать, некоторые люди могли действительно пугать, будучи даже самыми близкими и хорошо знакомыми до этого. Ей ли не знать.

Она обошла машину с другой стороны и медленно приоткрыла дверь. Нет, не потому что боялась, что Андрей на неё может броситься, не до конца опомнившись от своего пугающего транса, а потому что не хотела его волновать ещё больше. Она забралась внутрь и осторожно села рядом, на небольшом расстоянии.

— Я к тебе, ты не против?

Андрей медленно отмер и моргнул, затем сфокусировал взгляд на зеркале заднего вида и, похоже, увидел свое отражение. После чего закрыл глаза и сполз по сидению вниз, откидывая голову назад на спинку. На открытой взору шее выделялись свежие синяки, отливающие малиновым, и потеки подсыхающей крови, протянувшиеся от лица до надорванного края футболки. Руки безвольно лежали на сидении ладонями вверх, он не собирался ничего предпринимать, капитулируя перед случившимся.

Вика открыла аптечку и отыскала в ней антисептик и упаковку марлевых салфеток, этим можно обработать рассеченную бровь и губу. В заднем кармашке сидения перед ней торчала пачка бытовых влажных салфеток — а этим можно стереть кровь с лица, чтобы он не выглядел так ужасно.

Обильно смочив антисептиком сложенную несколько раз салфетку, Вика потянулась к его лицу, Андрей медленно отвернулся к приоткрытой двери и рваной темноте за ней.

— Не надо, — его голос был бесцветным и едва слышным.

— Я просто немного обработаю, — она попыталась еще раз, но снова безуспешно.

— Лучше уйди.

— Кому лучше?

— Тебе. Иди к подруге, ей одиноко и страшно, — произнес он, приоткрыв глаза и разглядев Машу на скамейке в темноте.

Синие и красные отблески очерчивали его силуэт.

— Она справится. И я сама решу, что мне лучше.

— Тогда мне, — он снова закрыл глаза и замолчал.

Вика понимала, что насильно она не сможет его к себе повернуть, да и пробиться сквозь это упрямство уговорами вряд ли удастся. Любое давление могло привести к непредсказуемым последствиям. Надо было использовать другую тактику. Она придвинулась ближе, чуть привстала и, внезапно перекинув ногу, уселась ему на колени. Голова почти уперлась в крышу, но своей цели она добилась, Ветров повернулся в её сторону и открыл глаза. В измученном взгляде читалось: "зачем тебе всё это?”.

Когда кусок марли мягко лёг на рассечённую, все ещё сочащуюся кровью бровь, Андрей даже не дёрнулся, хотя точно должно было щипать. Он вновь превратился в мраморное изваяние, и Вика на мгновение подумала, не провалился ли он опять в свой страшный потусторонний мир. Но взгляд светло-серых глаз не потерял свой фокус на реальности, он полностью сконцентрировался на её лице, будто пытался разглядеть что-то новое, проникнуть сквозь толщу мнимых барьеров, возведенных Викой для собственной защиты. От этого взгляда очень хотелось увернуться, прикрыться или спрятаться.

— Зачем? — тихо спросил он, и Вика засомневалась, что именно он хочет узнать. Зачем она обрабатывает раны или зачем решила возиться с ним в целом, а не сбежала, пока не поздно?

— А зачем ты отвез меня на дачу? Значит, так нужно.

Она несколько раз промокнула его нижнюю губу, которая начала припухать и слегка синеть снизу, стараясь не причинить ему боль, но тут же понимая, что возможно именно сейчас он мало что чувствует. Или способен задвинуть чувства так далеко, что такая мелочь как разбитая губа — это просто ничто по сравнению с внутренней болью, отражающейся в его глазах.

Упаковка влажных салфеток противно скрипнула, открываясь, Вика вытащила одну и начала осторожно стирать кровь с лица Андрея. Сначала вытерла лоб и скулу, потом принялась обтирать верхнюю губу, куда натекла кровь из носа. Размазанная и присохшая тёмная кровь не хотела стираться, но больше всего её поражала собственная реакция. Ей не было страшно рядом с ним, и ни Андрей, ни его необъяснимый транс, ни даже вид крови не вызвали у неё былого волнения. Возможно, она тоже все ещё пребывала в некоем подобии шока, не до конца прочувствовав остроту ситуации, в которой оказались.

— Я не ребёнок, — проговорил Андрей, как только она убрала руку от его лица и потянулась за следующей салфеткой.

— Тогда веди себя как взрослый, — спокойно ответила она и продолжила с его подбородком, придерживая его второй рукой. Затем начала спускаться к шее, — не отворачивайся, не капризничай. — Она стёрла длинную дорожку, тянущуюся до ложбинки между ключицами, — прими помощь, когда она тебе действительно нужна.

Андрей плавно поднял руки и положил их на бедра Виктории, не отводя взгляда от её лица. Вика посмотрела ему в глаза.

— Мне ничего не нужно взамен, — сказала она серьезно, чувствуя, как его ладони поднимаются вверх по бедрам, затем на талию, по спине к лопаткам и плечам, — совсем ничего.

Её собственные руки замерли возле его шеи, а взгляд остановился в тёмных провалах, расширившихся в скудном свете зрачков. Она уронила салфетку в то же мгновение, как он притянул её к себе ближе. В последний момент она посмотрела на его приоткрытые губы с мыслью о том, что это будет больно. И поцеловала. Длинно, неистово, вжимаясь всем телом и обхватывая его шею руками. Андрей приподнялся от спинки сидения и стиснул Вику в объятьях, будто она последний спасательный круг в бушующем море и никаких островов вокруг, никакого спасения кроме неё. Болезненная, нездоровая страсть со вкусом крови закипала в их телах, тянула их и толкала друг к другу, выжигая последние остатки мыслей. Тьма вокруг сворачивалась тугим непроглядным клубком, и только неяркий желтый свет внутри салона оставался для них маяком.

Она впивалась пальцами ему в кожу или путалась в волосах, хватала его губы своими, ловила язык и шумное дыхание. Его руки двигались с настойчивой силой, сжимая и терзая её, заставляя двигаться на его бедрах в самом естественном и первобытном ритме, выгибаться и прижиматься все ближе. Единственное и невыносимое желание сочилось из неё сквозь одежду и кожу — слиться с ним, сплавиться в единое целое и неразрывное. Пусть уродливое, пусть кровавое и безумное, но продолжающее и перетекающее как одно живое и необъяснимое нечто без формы и права на существование. Без выхода и способа оторваться, без возможности распутаться и разъединиться. Без…

Дверь громко хлопнула, и свет в салоне медленно погас, они вздрогнули оба, как от удара, и оторвались от губ и тел.

— Не время, — сквозь зубы проговорил Разумов снаружи, — и не место.

Вика искоса глянула на его темную фигуру за окном, потом перевела взгляд на догорающий вдали костёр и разъезжающиеся машины. Снова посмотрела на Андрея, его едва видные в тёмно-оранжевом свете глаза. По щеке тянулся смазанный кровавый след от разбитой губы, машинально Вика коснулась пальцами своих губ и поняла, что там тоже его кровь. И на языке! Вкус его крови у неё во рту!

Мой кровавый рубин…

Она неосознанно отшатнулась, увидев на мгновение лицо совсем другого человека, размазывающего кровь по своим губам. Воспоминание-сон наводняло её сознание, вязко перемешиваясь с реальностью перед глазами. Окровавленный Андрей и смеющийся Ренат. И она между ними. Между смертью у её ног и…

Вика судорожно вдохнула, сползла с коленей Ветрова и выбралась из машины с другой стороны, там было темно, и свет от фонарей и костра заслоняла высокая тень внедорожника. Влажная прохлада ночи окатила её словно из холодного душа, приводя в чувство.

Дверь закрылась, и в салоне машины перед ней теперь было темно и не было понятно, видит ли её Андрей. Как он на неё смотрит? С болью, с разочарованием, с ненавистью, с сожалением? Это почти как предательство. Она же…

— Садись, — свет внезапно вспыхнул вновь, и Вика вздрогнула от неожиданности, — пора ехать домой, — добавила Маша, стоящая рядом с дверью. Это она её только что открыла с приглашающим жестом.

Вика непонимающе уставилась на подругу, а потом на Андрея в салоне, который снова откинул голову назад на спинку сидения и закрыл глаза. Он не смотрел, не осуждал и не винил. Он просто ушёл. Отключил себя от реальности и от неё, от проводника боли под высоким напряжением.

Вика с трудом заставила себя сесть на сидение рядом. Маша и Разумов спокойно собирали вещи в багажник, время о времени едва слышно переговариваясь. Затем уселись на передние сидения, и Алексей завел двигатель, кинул быстрый взгляд на Вику в зеркале заднего вида, а затем долгий и задумчивый на своего друга. Виктория виновато опустила глаза, она должна была помочь ему, а не сделать ещё хуже.

Она выдохнула и сползла на сидении, точно так же откинулась на сидении и закрыла глаза с единственным желанием отключиться тоже. Зачем это всё? Почему это происходит именно с ней?

Машина плавно тронулась и повезла их домой по тёмным почти пустым дорогам мимо огней засыпающих домов, и усталого ровного пульса одиноких желтых светофоров. Тягучий путь наполнял машину молчанием и размышлениями, за окном дома сменились неровными тенями деревьев, поглощающими свет. Вика боялась повернуться к Андрею лицом и увидеть блеск его глаз, направленных на неё, но в то же самое время хотелось протянуть руку и почувствовать его ладонь, сплести их пальцы, сжать их крепко и неразрывно и удержать, как якорь держит судно у берега в штормовую ночь.

Но она не сделала ни того, ни другого, отправляя все свои желания поглубже в потаенные уголки. Она закрыла глаза и попыталась отрешиться от происходящего вокруг, потому что думать было слишком сложно.

Спустя время… или одно мгновение легкий толчок разбудил Вику. Она открыла глаза и огляделась, за окном светил приветственной лампочкой её собственный подъезд. Разумов заглушил двигатель и вышел из машины, неосторожно хлопнув дверью. Вика вздрогнула и посмотрела на соседнюю сторону, где сидел Андрей. Он был неподвижен лишь мгновение, а затем, так и не бросив взгляда на Вику, тяжело выбрался из машины. Свою дверь он закрыл очень осторожно и тихо, и пошел к дому. Разумов, обошедший машину, показался у двери Вики, когда та приоткрыла её и начала выбираться.

— Притормози немного, — негромко попросил он, — мне нужно с ним поговорить.

Вика согласно кивнула и осталась в машине, глядя в спину им обоим, пока они не скрылись за дверью. За прозрачными стеклами подъезда было видно, что Разумов держится на расстоянии от друга, вряд ли опасаясь его, а скорей оставляя ему свободным личное пространство.

Маша обернулась с переднего сидения и положила подбородок на собственные пальцы на спинке.

— Переночуешь у меня? — спросила Вика с некоторой надеждой.

— Прости. Сегодня не могу, — слегка покачала головой та, — Лёша отвезет меня домой.

— Лёша? Уже не Дракула? — Вика слегка улыбнулась, но, не видя улыбки в ответ, сникла.

— Не сейчас, — ответила Маша мягко, потом внимательно посмотрела на Вику, — не ходи к нему сегодня.

— Почему?

— Я видела вас в машине, — она слегка отвела глаза, будто было неловко от того, что она подглядывала за накатившей на них страстью. — Это не то, что вам сегодня нужно. Ты будешь потом жалеть. Это адреналин и… эмоции.

— Откуда тебе знать? — рассердилась Вика. Но Маша, будто не слышала её слов.

— Дай мне немного времени, я разберусь, как тебе помочь.

— Мне?

— И ему. Не делайте друг другу хуже. Правда.

Вика сжала губы и отвернулась. Маша продолжала настаивать на своём даже в такой момент. Ну и что, что она всё видела и возможно догадалась о том, что это не в первый раз. Плевать на всё. И на всех.

— Я устала от советов.

— Но всё же послушай ещё один, — настаивала Маша, но необычно успокаивающим и тихим голосом, что для неё было несвойственно, — оставь его на время. Ненадолго. Пока, всё что происходит ещё можно исправить.

— Что исправить? — сердце Вики начинало биться быстрей.

— Вдруг он ударит и тебя? — не выдержала подруга.

— Он не ударит!

— Я верю, что он хороший человек, правда, — Маша попыталась успокоить Вику, которая уже вышла из машины, резкими движениями ища в багажнике свой рюкзак. Догнала её у самой подъездной двери, — но он может не понимать, что он делает.

Вика вцепилась в холодную металлическую ручку.

— Мне плевать!

— Мне не плевать! Пожалуйста, Вика! Я уже проходила это, я уже видела тебя разбитой и физически, и морально. Я больше не хочу. Дай мне просто немного времени разобраться! Прошу тебя! Я найду способ!

— Я так устала о того, что кто-то пытается за меня решать мои проблемы. Маша, ты так много делала, хватит уже.

— Прошу! В последний раз! Я узнаю, что с ним, я найду способ помочь ему, если это именно то, что для тебя так важно.

Вика прислонилась лбом к двери и закрыла глаза. Очень трудно что-то скрывать от Маши и да! Именно это для неё сейчас очень важно, а не то, что Андрей может её ударить. Этот страх она закопала очень глубоко, и пока его зомби-пальцы не вылезли из грунта, будет стараться для другого, а не для себя.

— Хорошо, — через силу согласилась Вика. — Я пойду домой. Надеюсь, Лёша не будет тебя обижать.

— Я позвоню тебе утром, — Маша оторвала Вику от двери и крепко обняла, будто отправляла в долгий путь, а не домой спать.

Вика сжала её худые плечи в ответ, затем тихо попрощалась и отправилась домой. В лифте было тепло и тихо, но он сам целиком только и делал, что заставлял думать об Андрее и эта навязчивая ассоциация, видимо, пройдёт ещё не скоро. Когда двери распахнулись на этаже, там стоял хмурый Разумов. Он отступил в сторону, выпуская её, но сам заходить в лифт не собирался, а явно ждал Викторию.

— Есть разговор, — начал он.

— Тебя Маша внизу ждёт, — решила быстро закончить она, понимая, что сейчас и этот заведет серьёзную беседу, на которую у неё уже не было сил.

— Не ходи к нему. Ни сегодня, ни завтра.

— И ты туда же? — устало возмутилась Вика.

— Значит, этому совету тем более стоит последовать, — Разумов сжал губы в раздражении. — Я бы сказал тебе не ходить совсем, но ты же не будешь слушать.

— Не буду, — Вика глянула в сторону коридора, где находились их с Андреем двери. Может Разумов не хочет, чтобы друг его слышал?

— Он выпил таблетки, завтра почти весь день будет спать. Послезавтра ему нужно выходить в караул, и он должен пройти медосмотр перед этим, чтобы у него не было проблем.

Вика вспомнила внушительных объемов гору лекарств дома у Андрея.

— Вот так просто? Напичкал его таблетками и проблема решена?

— Это тебя не касается. И если нужно то, да!

— А ты его мнения спросил?

Разумов шумно выдохнул и на мгновение отвел глаза к окну, затем повернулся и взял Вику за запястье.

— Ты думаешь, ты одна такая умная? Думаешь, первая у него, кто возомнила себя спасителем и решила исцелить все недуги «силой любви»? Да?

— Не твоё это дело! — Вика дернула руку, но безрезультатно. Безжалостный следователь вернулся и снова брал её в тиски.

— Так вот ничего из этого не выйдет! Сначала вы на него лезете, в постель его тащите, ведь вам интересно! Адреналинчик! Такой опасный, и прекрасный, и в вашей власти, как устоять? Правда? А потом окунаетесь с головой и начинаете ручки заламывать…

— Между нами ничего нет! — вспыхнула Вика, уже понимая, что эту ложь она не сможет впихнуть ни Разумову, ни себе.

— Я видел, как ты к нему присосалась в машине, хотя сказал тебе делать другое!

— Не хрен подглядывать!

— Ты даже не понимаешь, что ты с ним делаешь! Он сейчас уязвим, он как открытая рана, а ты туда лезешь с ногами и поцелуями!

— Да откуда тебе знать, что я буду делать? — Вика вырвала свою руку и отошла на шаг назад. — И хватит лезть уже к нам! Андрей не ребёнок, он не инвалид какой-то, чтобы тебе надо было его так опекать и решать за него с кем ему быть и когда!

Алексей не успокаивался, он запустил руки в волосы, жестом очень похожим на Ветровский, прошёлся по узкому коридору взад и вперед. Вика уже хотела было развернуться и уйти домой, но он снова заговорил.

— Ты же видишь, что с ним не всё в порядке? — осторожно прощупал почву он, — ты была свидетелем, как минимум двух приступов.

— Откуда ты знаешь? — нахмурилась Вика.

— Он ведёт дневник и должен записывать каждый раз, как это дерьмо случается. Каждый! В подробностях, что происходило вокруг, и кто был с ним.

Эта новость удивила Вику, но и подтвердила, что Разумов имеет доступ к очень личным переживаниям Андрея. Возможно, самый высший доступ из всех оставшихся людей.

— И ты его читаешь?

— Дело не в дневнике. Эти атаки — это цветочки. Сегодняшняя — уже почти ягодки. Но «почти» потому, что я оказался рядом и вовремя остановил его. И всё равно — это только верхушка айсберга. Он может перестать понимать, где он находится и, что с ним происходит, а может оказаться в совершенно другом месте или времени. И что он там делать будет, одному ему известно. Сегодня он мог поубивать кого-нибудь, а что будет с тобой, я не могу предсказать. Я не знаю, что ты выкинешь, и как он отреагирует.

— Да с чего ты взял, что я собираюсь что-то выкинуть? Я ему помогала оба эти приступа, и ты должен это знать, раз читал его дневник, — Вика очень надеялась, что именно это написано там, а не противоположное. Ведь имеет она право на надежду?

— Может и пыталась, но это только хуже.

— Отчего же? И как… как он вообще может ходить на работу в таком состоянии? Как его взяли, если он не до конца вменяемый?

— Деньги и связи творят чудеса! И он вменяемый! Он несколько месяцев был почти в норме, пока ему не начали менять терапию и препараты, чтобы он мог спокойно работать. Мы ещё не до конца поняли, что случилось, поэтому и приходится вести этот дневник. То ли с препаратами что-то не то, то ли он их пить забывает, — Разумов пристально посмотрел на Вику, — или появилась ещё одна переменная, которая повлияла на лечение.

— Это ты про меня?

— И про тебя тоже. Не думай, что ты пуп Земли. Здесь важны любые мелочи. Я поэтому и прошу тебя не лезть к нему.

— То есть ты хочешь меня убрать, как помеху с непредсказуемым эффектом на психическое здоровье Андрея?

— Вик… — начал было Алексей.

— Вот так просто, будто я неживой предмет? Не спросив даже мнения самого Андрея? Не слишком ли ты много на себе берешь ответственности? Он не беспомощный, а ты не его отец и ничего за него решать не можешь. Тем более, если он считается вменяемым.

— Я буду ему отцом или братом. Или даже матерью, если понадобится. И ты, — он ткнул в её сторону пальцем, — ничего не сможешь с этим сделать. Для меня важен Андрей и его благополучие, а не ты. Тебя я почти не знаю.

— С чего такая враждебность? Я ещё не сделала ничего плохого, чтобы это заслужить!

— Ещё не сделала, — он сложил руки на груди. — Но я уже проходил эту песню. Я уже видел одно предательство и что оно с ним сделало. Пока он овощем в госпитале лежал, она к нему ходила, сюсюкалась с ним: “Андрюшенька, любимый”. А потом он начал приходить в себя, с проблемами, со срывами, с кошмарами и приступами такими, что тебе и не снились. Ольга сразу хвост поджала, стала ездить реже. И то истерики ему закатывала, то трахаться на больничную койку лезла, тяжело ей, видите ли. Страдает она, сука! — разозлился Разумов, — у него потом мать умерла… от стресса… с сердцем плохо стало прямо в больнице. Так он думал, что это из-за него! Ты знаешь что… — он спотыкался в словах, теряя воздух, — я его… я его с подоконника снял в последний момент! А дура всего один раз приехала после этого! Увидела его обколотым успокоительным, как чёртового зомби, и испугалась. Решила, что не нужен ей такой дефектный! Вся её любовь сразу кончилась! Все клятвы забылись, лишь бы не видеть его ремнями пристегнутого, не смотреть в глаза пустые!

Разумов кричал уже почти во весь голос, а Вика стояла, закрыв рот рукой.

— Я же не знала, — едва слышно проговорила она, когда он окончательно выдохся.

— Зато я знаю. И предупреждаю тебя. Лучше пусть ты сейчас не придешь к нему, чем так же бросишь, когда он будет больше всего в тебе нуждаться. Лучше сейчас больно, но чуть-чуть, чем потом я найду его с простреленной головой. Я потратил все силы, что у меня были на его лечение. Я добился для него страховки, курса у нужного специалиста, реабилитационного центра. Мы нашли ему единственную работу, от которой ему удавиться не хотелось, то, что ему на самом деле по душе. Опасно, да, но только там он живой и сфокусированный. В его случае это оказался единственный выход, единственное, что держит его здесь, что заставляет его подниматься по утрам и заталкивать в себя еду. Ты не представляешь… какой он в депрессии, он выгорает изнутри, он как мёртвый, только ходит. А я не могу…

Не можешь больше это выносить? Эти слова вертелись на языке Вики, но она не осмеливалась их произнести, потому что не имела права оценивать чувства даже Разумова.

— А я не могу похоронить его второй раз, — неожиданно продолжил он с настоящим отчаяньем в глазах, — я уже закапывал этот гроб однажды! Поэтому, пожалуйста! — Разумов взял её за плечи, и не обращая внимание на слезы, которыми наполнялись её глаза, сильно сжал. — Пожалуйста, Вика, иди к себе домой! Иди и подумай, что же тебе на самом деле нужно. Сейчас тот самый момент, когда есть два пути, и никто тебя не упрекнёт за выбор более простого. Даже Андрей, он справится и смирится. Сейчас.

Вика отрицательно покачала головой, не желая принимать такого решения. Не сейчас, не вот так!

— Я знаю, что он тебе нравится, но дальше будет хуже, будет больней и страшней. И не потому что это я тебе угрожаю, а потому что Андрей теперь такой. И я не знаю, сможет ли он когда-нибудь окончательно поправиться. Быть может сейчас это всего лишь хрупкая надежда и иллюзия, что он живет самостоятельно, ходит на службу и вдохновенно поливает огонь, находя в этом свой необъяснимый покой и умиротворение. Даже, если мы и не можем этого себе вообразить, он нашел точку опоры, которую я больше всего боюсь пошатнуть, потому что это разрушит самого Андрея. И ты, — он смотрел на неё со странной грустью и надеждой одновременно, — делаешь с ним что-то, что ни я, ни ты не можем контролировать. Это рушит хрупкое равновесие, оно дало трещину. Его прошлое кровоточит из этой трещины в его сознание, а я не могу этого остановить, не заперев его под замком. И ты не можешь ничего сделать. Потом тебе станет страшно, вот увидишь. Нам всем было: мне, его матери, Ольге. Никто не справился. Нет у тебя сил на такое, и я не желаю тебе этого. Но потом убегать будет уже поздно, потом он вцепится в тебя и пустит корни потому, что всегда отдает себя людям целиком без остатка. А второй раз… — Разумов покачал головой, глаза блеснули в стерильном коридорном свете, — я могу не успеть его поймать.

Он разжал руки и медленно убрал их от плеч Вики. Там скорей всего, останутся синяки, проявятся завтра глубокой синевой болезненного напоминания о разговоре. Но это было не важно, потому что вытравить эти слова из своей памяти Вика уже больше никогда не сможет.

— Не ради себя. Ради него, Вика, — он видел, как горячая слеза катится по её щеке, но не останавливался, — ради Андрея. Оставь его сейчас, пока ещё можешь это сделать. А не когда тебе будет слишком больно оставаться с ним. А ему слишком больно без тебя жить.

Он вытянул руку и нажал кнопку вызова лифта, серые металлические двери расползлись с режущим слух в навалившейся тишине скрежетом. Разумов вошёл и плавно повернулся к Вике, но больше не произнёс ни слова, его глаза говорили сами за себя, источая невероятную тоску и усталость, даже малую толику которой ей было сложно вообразить. Представить всю глубину и толщину слоя страданий, которые скрывались под его самоуверенной жёсткой маской. И ещё большие, запертые под улыбающимися серыми глазами, в которые всего несколько часов она была готова смотреть до конца своей жизни. А теперь по щекам Виктории катились бесконечные слёзы, горечью перекрывающие воздух и оплавляющие стену её самообладания. Размывающие робкую надежду на то, что она сможет сделать правильный выбор.

Ради него.

Глава 27

Вчерашний день и ещё одна почти бесконечная ночь прошли, как в тумане, оставив после себя тяжелый осадок на душе и очередную трещину в нестабильном эмоциональном состоянии. Слова Разумова, сброшенные на Вику как бомба, до сих пор не выходили из головы. Перед внутренним взором то и дело всплывало его лицо, искаженное злостью, болью и невысказанной тоской о судьбе друга. Но намного больше её терзали слова Алексея, что придется сделать выбор между своими желаниями и благополучием Андрея.

Необъяснимым образом Андрей теперь разделился в её сознании на нескольких несовместимых между собой людей. Один дарил ей мягкую игривую улыбку на своем прекрасном лице, касался её кожи кончиками пальцев и закрывал глаза, от удовольствия, когда целовал в губы. Он же спасал от своры собак, вытаскивал из холодного озера и гнал блестящую красную Ямаху сквозь зелёные поля, заключенный в её объятья. На этого ей хотелось смотреть, не отрываясь, утопая в его глазах и страстных объятьях, таять от его голоса, стонущего её имя.

Второй же был его пугающей противоположностью, растерянным взглядом ищущим точку опоры среди пыли на земле или серого дождя в лесу. В гневе сжимающим зубы и наносящим удар за ударом, небрежно откидывающим нападающего с плеча, чтобы найти новую бесцветную цель. Окровавленный и потерянный, безразличный и замерший. Но больше всего, её пугал тот, которого она никогда не видела. Тот, которого нарисовал в её воспаленном воображении Разумов своим рассказом. Где-то там, на больничной койке, мечущийся от кошмаров, стонущий от боли и ужасного наваждения, из которого нет выхода. Стоящий босыми ногами на холодном подоконнике в надежде найти выход в этом.

Какими надуманными и мелкими ей сейчас казались собственные проблемы и испытания. И какой невыполнимо сложной теперь представала задача. Как можно решить бросить человека ради его же блага? Как определить стоит ли прислушаться к Разумову или поступить по-своему? Какая цена будет у этого решения?

Ночь после драки выпила все её слезы, а следующий день Вика провела в сухих опустошенныхраздумьях. Время остужало эмоции и возвращало ясность ума. Оказалось, что она ещё в состоянии крепко спать, а это значило, что не всё так плохо, как могло казаться поначалу. Пусть из головы и не шли мысли об Андрее, который находился буквально за тонкой стеной от неё. Хотелось знать, спит ли он на самом деле, спокойно ли ему в его вязком фармакологическом сне, отпустили ли его демоны прошлого.

Несколько раз Вика прислонялась к смежной стене их спален и вслушивалась в звуки с той стороны. Теперь тишина пугала её в большей степени, чем раздраженные хлопки дверью или шум разбиваемых вещей. Теперь она знала изнанку этой тишины. Лишь мантра, мысленно повторяемая очень много раз, удерживала её от того, чтобы пойти к нему. Это ради его блага. Оставь его в покое ради него.

Но и сегодня ничто толком не могло отвлечь от этих навязчивых мыслей. Ни домашние заботы, ни скопившаяся работа, ни многочисленные сообщения от коллег и Димы, который забрасывал вопросами, всё ли у нее в порядке. Но она могла лишь выдавить из себя ответ, что она занята личными делами и ответит позже. В глубине души она надеялась, что позже отвечать ни на что не придется, потому что объяснить кому-то постороннему, что происходит, и куда она пропала, было решительно невозможно.

Маша, ко всему прочему, вела себя еще более странно, чем обычно. Она так и не позвонила ни утром, как обещала, ни за весь следующий день, лишь оставив глубокой ночью после своего отъезда непонятное сообщение со словами: «я знаю, что делать». После этого её телефон перестал быть доступен и на него даже ответные сообщения не доходили. Возможно, мобильный просто сел и Вика зря себя накручивала, но мысль о том, что последним, кто с ней был, являлся Разумов, не давала покоя.

Разумова за последнее время было слишком много.

Но солнце уже стояло в зените, а ответа или привета от подруги так и не было. Вика пожалела, что не взяла телефон следователя, и была близка к тому, чтобы отправиться в УВД, навестить его лично и узнать, что он сделал с Машей. С большой вероятностью он покрутил бы пальцем у виска, а Маша бы объявилась с рассказами о том, как она выехала на срочный показ очередного особняка и потеряла там телефон, уронив его в пруд с золотыми карпами.

На экране ноутбука в очередной раз всплыло сообщение, что финальные отчеты по последнему проекту опять не прошли проверки, её куратор начинал серьезно раздражаться и слать письмами новые и новые претензии. Подсчёты содержали множество ошибок, критическим образом влияющих на финальный результат и прогноз по прибыли клиента. Но самым неприятным и в то же время непонятным было то, что Вика перепроверяла эти отчеты трижды, прежде чем сдавать. За день до соревнований она вылизала их до последней запятой и была на сто процентов уверена в идеальном исполнении. Как и всегда раньше. Именно за это её взяли на эту работу! За педантичность и точные расчёты. Поэтому грубые и глупые ошибки, которые ей сейчас приходилось исправлять, казались нереальными. Может теперь и она живет двойную жизнь, просыпаясь ночью в состоянии лунатика и исправляя цифры в расчётах? Сошла с ума окончательно?

Она очень надеялась, что сегодняшний день пройдет намного спокойней. Утром долго стояла у окна в надежде увидеть, как Андрей отправляется на службу. А когда дождалась, смогла выдохнуть, увидев, как он выходит из подъезда с привычным рюкзаком на спине. Он был жив, здоров и возможно даже в относительном порядке.

Правда, неприятным моментом стало сообщение от Марины, прилетевшее в мессенджер через час с вопросом: “Что у Андрея с лицом?”, окруженным шокированными смайликами. На пикнике они обменялись номерами, но что это будет сразу же использовано, она не ожидала. Вика могла понять её реакцию, но не могла взять на себя ответственность и что-то объяснить, поэтому малодушно переправила за ответами к Разумову. Этот мутный тип точно мог придумать, как объяснить происходящее сослуживцам Андрея. В конце концов, это не дело Вики, особенно, если ей придется отстраниться от жизни их обоих. Пусть сам и расхлёбывает, думала Вика, вспоминая следователя и его невыносимую искренность. Как же ей легко было до этой непрошенной правды.

В третий раз за день зазвонил мобильный, в трубке снова молчали, и Вика раздраженно бросила его на стол.

— Вы издеваетесь все? — в сердцах обратилась она к неведомым мучителям.

На столе глянцево поблескивал широкими листьями цветок Монстеры в белом горшке, напоминая в очередной раз об Андрее. Но слишком много разнонаправленных эмоций боролись сейчас внутри, чтобы принять разумное решение.

Мобильный вновь завибрировал, но перевернув его, Вика, наконец, вздохнула с облегчением.

— Где ты пропадала? — вместо приветствия сразу же спросила она Машу. — Я уже начала беспокоиться и даже подумывала отправиться к Разумову на работу, чтобы узнать это у него.

— Его все равно там не было, он выходной, — непонятно ответила Маша. Затем всё же добавила, — здравствуй, дорогая!

— Все в порядке?

— Я жива, здорова, если ты об этом, — обобщила Маша, — но сумасшедшие деньки, скажу я тебе. Сама то ты как? Пришла в себя?

— Вряд ли мое состояние можно так описать, но мне всё же немного лучше. Так где ты пропадала? Твой телефон был недоступен.

— Я была… занята… попыткой выяснить подробности у единственного доступного свидетеля с применением негуманных методов допроса.

— Чего? Мне начинать волноваться?

— Ну не то чтобы… но ты точно меня по голове не погладишь.

— Рассказывай уже, не тяни резину.

— Я переспала с Разумовым, — выпалила Маша.

— Ты что сделала? — Вика чуть не выронила телефон.

— Ну, вот как бы я… втёрлась к нему в доверие, очень и очень близко, чтобы выведать информацию о нашем общем знакомом с большими проблемами, чтобы помочь нам в них разобраться.

— Ты прекратишь объясняться этими замудрёнными фразами?

Маша громко вздохнула в трубку.

— Он отвез меня домой, я пригласила его на чай… А оно как закрутилось. Ну, я и подумала, что надо это использовать с выгодой для нас.

— Как это может быть выгодно для нас? — изумилась Вика.

— Ну ладно, ладно. По большей части это я снимала стресс. Ну и он тоже активно участвовал.

— Полтора суток? — изумилась Вика.

— Нет! Ты что! Не до такой степени, да и не роботы мы. Я просто после того, как отправила его домой, выпила снотворного, чтобы отоспаться. Телефон кстати сел. Я видела твои сообщения, когда, наконец, зарядила. За это прости сердечно, не со зла.

— Ты меня с ума сводишь. Как же ты умудрилась? Он же тебя бесил весь день? И я даже не думала, что между вами проскочит хотя бы минимум симпатии. Ещё удивилась, что он решил тебя домой отвезти. А, оказывается, удивляться нужно было не этому.

— Ну, бесил. За дело, между прочим. А потом вот всё поменялось. На реке он был такой милый, на гитаре играл. Потом эта драка, Андрей с его… ну, ты поняла. Ты мне душу всю растеребила. А в итоге Лёша вышел от тебя с таким лицом, будто похоронил кого-то. Я же не железная, смотреть на него в таком состоянии всю дорогу до моего дома. Пригласила на чай в знак благодарности, думала, просто отдохнет с дороги, за рулем долго сидел. Да заболтались, коньячку подлили и… как-то оно само произошло. Только что были за столом и вот он уже голый в моей постели, а я на нём. И останавливаться было как-то поздно. Ну, мы и продолжили.

— Иногда мне кажется, ты шутишь, когда о своей личной жизни рассказываешь. Весёлая она у тебя. Но вот этот случай уже ничем не перебить.

— Да ладно тебе, Вик. Мы люди взрослые, сами за себя отвечаем. С кем не бывает. И уж не тебе меня в этом упрекать.

— Ты серьезно, Маш? — не поверила своим ушам Вика.

— Слушай, я людей хорошо читаю. Ты думаешь, я не заметила, как вы с Андреем друг на друга смотрите, как нечаянно касаетесь друг друга? Да у вас глаза иногда так темнели, будто вы вот-вот наброситесь друг на друга и прямо на столе между шалыками наяривать начнете. Я вижу, что ты мечешься и не знаешь, что к нему чувствуешь, но также я вижу, что уже что-то было. И это не поцелуй на удачу перед соревнованиями. Я права?

— Иногда ты просто ужасна, — с досадой проговорила Вика в трубку.

— Я знаю. А что делать? Работа у меня такая.

— Бери иногда выходной. Я порой сама не знаю, что у меня на душе происходит. Толком от Рената не успела прийти в себя, а тут еще и Андрей. Я не могу понять, что именно я к нему чувствую. И ты права, как всегда. Между нами действительно было кое-что большее, чем поцелуй, но оно произошло настолько случайно и непредвиденно, что совершенно не внесло ясности.

— Эх, — вздохнула Маша. — Предлагаю тебе альтернативу. Глубину нашего морального падения мы обсудим при следующей личной встрече, под горячий чай или белое винишко, как пойдет. Ты мне своё расскажешь, я своё, померяемся мужиками и техникой исполнения, все как положено. Но сейчас есть более важная тема, тем более, что я проспала всё на свете.

— Ты мне должна теперь за пару миллионов сожжённых нервных клеток своим исчезновением. Я правда, хотела в полицию звонить или домой к тебе ехать. А Разумову я теперь при встрече собственноручно сверну голову или другую часть тела за то, что воспользовался моментом.

— Так стоп! Вика! Притормози. Это не он воспользовался. Это я им попользовалась по полной программе в своих целях. Загоняла его горизонтальным двоеборьем, а пока он пытался отдышаться в промежутках, я ему вопросы каверзные задавала. Не представляешь как сильно падает контроль за языком под действием посторгазменного окситоцинового опьянения.

— Ох, Маша. Надеюсь, он тебе хоть немного нравится? Иначе, меня совесть замучает после твоих слов о том, что тебе пришлось положить на алтарь нашей дружбы.

— Не переживай по этому поводу, — успокоительным тоном проговорила Маша в трубку, — я не делала это через силу. Для меня это было удовольствие во благо. Так что выброси из головы все мысли об угрызениях совести без повода. Ты не отвечаешь за всех и вся вокруг. Я сплю с мужчинами только тогда, когда мне этого хочется. Но! Вернемся к нашим баранам, а точней к полученной информации.

— Я не до конца уверена, что нам чем-то поможет эта информация, — засомневалась Вика. Ей сложно было решить, стоит ли рассказывать подруге в подробностях о том, что поведал ей Разумов. Возможно, это стоило оставить между ними. — И что стоит вообще пытаться что-то исправить. Возможно, это не в наших силах.

— Ну, хорошо, исправлять пока ничего не будем, но разобраться не помешает. Как минимум понять, что делать и как общаться с Андреем. И стоит ли вообще это делать.

— И вот мы снова возвращаемся к этой теме, — вздохнула Вика.

— Ты сначала послушай, а потом решишь, хорошо?

— Слушаю, — Вика грустно посмотрела в пустую чашку на столе, для этой темы разговора ей нужен был даже не чай, а крепчайший кофе.

— Начнем с того, что мне удалось узнать о наших парнях и их прошлом. Несколько лет назад они служили вместе, не угадаешь где? В спецназе ФСБ, — Маша сделала драматическую паузу, дожидаясь реакции Вики, но потом продолжила, — вот и я в шоке! Но служба их закончилась очень внезапно и с тяжёлыми последствиями. Как рассказал Лёша, на одной из операций по взятию базы экстремистов где-то в Тьму-таракани, оказалось, что их сдал кто-то из своих. То ли в отряде, то ли в управлении был крот, который продал информацию бандитам и их ждали в засаде с оружием наготове. Дом был заминирован растяжками, а по углам сидели головорезы в бронежилетах и вооруженные до зубов. Парни попали в настоящую мясорубку, и прежде чем отбиться и добить оставшихся злодеев, даже потеряли двоих своих. Их загнали в угол и заглушили помехами связь, чтобы они не могли вызвать подкрепление. Лёша тогда был тяжело ранен, а Андрей заменил погибшего командира. Он тогда вывез на своих плечах всю операцию, а Разумова в буквальном смысле вынес из подожженного дома на своем горбу. Как он сказал, благодаря невероятной безбашенности Ветрова, отряд смог выбраться и забрать всех убитых и раненых. Затем, добить бандитов окончательно.

— Ничего себе история, — выдохнула Вика, — я думала, такое только в кино бывает. Но мне кажется уже пора перестать удивляться.

Затем осеклась, последняя фраза вызывала у нее стойкое чувство дежа-вю.

— Как Лёша сказал, такие операции почти никогда не афишируют, сразу засекречивая. Крота тогда так и не выявили, потому что никто из бандитов не выжил, чтобы на него указать. Из-за этого у ребят остался горький осадок предательства, с которым они не смогли больше продолжать служить. Лёша загремел на долгое лечение, ты бы видела какие у него шрамы на ноге и животе остались от пуль, я их очень близко рассмотрела, — увлеклась воспоминаниями ночных похождения Маша.

А Вика подумала о том, что вероятно это и есть тот самый случай, когда Разумов взял на себя долг перед Андреем и до сих пор почему-то считал его неоплаченным.

— Так о чем это я, — подруга встрепенулась от физических подробностей, — в итоге они оба ушли в отставку. Разумов по состоянию здоровья перешёл на более спокойную работу в полицию, надеясь, что потом восстановится и снова пойдет куда-то в СОБР, но так и не сложилось. Андрей же, как только перестал играть с выздоравливающим Лёшей в заботливого папочку, куда-то исчез на долгие месяцы. Он оказался слишком принципиальным и не хотел больше ни в ФСБ, ни в полицию. Ветров то, как я узнала, из семьи военных в нескольких поколениях и, вероятно, нашел себе другое место службы. Но про это мало что удалось выяснить. Разумов, как только я пыталась начать говорить не о нём, а о его друге, затыкал мне рот чуть ли не членом. Тот ещё партизан.

— Если честно я удивлена, что он с тобой вообще согласился эту тему обсуждать, — задумалась Вика, вспомнив, как нехотя он рассказывал Вике подробности прошлого.

— Ты знаешь. У меня было ощущение, что ему надо было выговориться. Будто произошедшая драка и этот приступ у Андрея всколыхнули в нём воспоминания и обострили непроработанные травмы. Ему, по сути, просто повезло наткнуться на психолога, который его сумел разговорить, и снять это давление. Так что считай, я ему устроила терапию, совмещенную с сексом.

— Кажется, нам всем нужен специалист, и уже клинического профиля, — Вика устало потерла лицо. У них собрался очень странный кружок по увлечениям.

— Это недалеко от истины, если уж быть честными. Даже мне есть от чего лечиться, например, от вечных попыток самоутвердиться в глазах мужчин. Как кстати Андрей?

Вика догадалась, что таким образом Маша хочет узнать, сдержала ли она обещание к нему не ходить или нет и поэтому не поддалась на уловку.

— Видела его утром в окно, пошел на работу. Думаю, более менее всё нормально, в рамках его проблемы.

— Это хорошо. Надеюсь, у него уже есть рабочие механизмы приведения себя в чувства после приступов.

— Знаешь, что я смогла узнать у Разумова той ночью? — решила поделиться частью информации Вика, — Андрей не просто знает о проблеме, он оказывается, и лечение проходит, но сейчас с этим лечением возникли какие-то сложности.

— Это хорошая новость. В той части, где проходит лечение. А про сложности — плохая. Но всё равно осталось столько непонятного! Ты себе не представляешь, я чем глубже влезаю в тему, тем запутанней становится.

— Куда уже глубже, ты и так в ней по самые помидоры Разумова? Может тебе не стоит уделять ей такое внимание? Зачем тебе все это расследование? — Вике становилось не по себе. Как-то проще было, когда Андрей был только её личной головной болью, без сердобольной Маши и упрямого следователя.

— Ну, для начала, мне это нужно для того, чтобы предотвратить в жизни моей лучшей и единственной, — Маша сделала ударение на этом слове, — подруги появление второго Рената! Какая разница, какие мотивы у больного ублюдка, который тебя бьет?

— Ты же не Андрея так называешь? — Вике стало очень неприятно от того, что Маша записала его в одну категорию с её бывшим, — он меня и пальцем не тронул.

— Вика, у тебя есть гарантия, что человек, обладающий его навыками, который бьет кого-то, не понимая зачем, и где он находится, не примет тебя за террориста из прошлого, которого ему надо ликвидировать?

— Маш, — Вика попыталась прервать этот поток слов, потому что в ту сторону старалась даже не думать. Это было бы на самом деле страшно без всяческих исключений на миролюбие Андрея в настоящей жизни.

— У меня нет! Я видела его в “работе” по тем пьяным дурачкам на пляже, я не хочу, чтобы он тебя как тростинку пополам переломал. Ты видела, какая силища в этих жилах? Я на соревнованиях еле челюсть с пола подымала, видя какие веса он таскает. Он машина, Вика! И, к сожалению, машина для убийства. Пусть и в прошлом.

— Сейчас он спасает людей, — упорствовала Вика, вспоминая рассказ Серёжи о спасенном из огня дедушке. Она могла поклясться, что этих спасений было намного больше и что не может Андрей совмещать в себе два противоположных качества. Спасителя и убийцы.

— Сейчас у него в голове перемешалось прошлое и настоящее! Мне было бы страшно на твоем месте.

— А мне не было… Тогда в машине, он сразу понял кто я и очень нуждался во мне!

— В этом самая страшная ловушка именно для тебя, Вика, — вздохнула Маша, — ты постоянно пытаешься спасти кого-то. Подумай, наконец, о себе. Ты именно из-за этого сбежала от Рената! И не для того, чтобы найти себе нового такого же!

— Как ты можешь их вообще сравнивать?

— Я их оцениваю с той точки зрения, которая тебе, к большому сожалению, не доступна. Потому что, твои влюблённые глаза не видят правду. Ни с Ренатом тогда, ни с Андреем сейчас.

— Я не влюблена в него, — одернула Вика. — Не надо преувеличивать. Разве что слегка увлечена, он мне нравится, но дальше мы заходить не собираемся.

— Пусть так. Пока ещё не влюблена. Но ты всё равно не слышишь меня. Тогда вот тебе ещё один повод для раздумий, — она завозилась с чем-то у себя, слышно было, как заиграла музыка стартующего компьютера, — мне показалась знакомой его фамилия. Ветров же, правильно?

— Да, — Вика закусила губу, предчувствуя, что ничего хорошего Маша не собирается ей сообщить.

— Я долго пыталась вспомнить, где я раньше слышала эту фамилию, а потом нашла. У нас риэлторов есть большая база объектов в интернете, в которую постоянно вносится масса информации по продаваемой недвижимости. Так вот. Под Зеленоградом, где-то два года назад, выставили на продажу неплохой капитальный дом: два этажа, камень, хорошая большая территория в сосновом бору. Сказка. Но! Его продавала жена военного коррупционера, который незадолго до этого застрелился в собственном кабинете, чтобы не садиться в тюрьму. И дом этот окружали всякие неприятности, да так, что за ним дурная слава среди наших ходила. По нему то документы не могли собрать, то результаты оценки теряли, то хозяйка не могла вменяемость подтвердить, четыре ипотеки на дом завернули в банке. Короче один сплошной геморрой. Наши начали поговаривать, что дом проклят, и призрак этого полковника не хочет расставаться со своим гнездышком.

— Почему ты думаешь, что это как-то связано с Андреем? — засомневалась Вика. Количество странностей уже переходило все границы реалистичности. — Это может быть его однофамилец.

— Да вот по документам Ветров там был Владимир Игоревич, с женой Анастасией Дмитриевной и сыном Андреем Владимировичем девяносто третьего года рождения. Который, внимание!

— Хватит уже нагнетать, — раздражалась Вика театральщине, которую разводила Маша.

— Полтора года назад умер! После чего его мать сняла дом с продажи и информацию перестали обновлять. Но за ним среди наших уже навсегда закрепилась репутация проклятого дома с привидениями.

— Риэлторы настолько суеверны? Может это совсем другой Ветров умер? Наш ходит живее всех живых, утром сама видела.

— Или это совсем не Андрей Ветров сейчас живет рядом с тобой, а какой-то самозванец под его именем.

— Вот это уже точно бред!

— Кто знает? Я уже ничему не удивляюсь.

— Мать Андрея умерла год назад, — зачем-то решила сказать Вика.

— Вот! — утвердительно воскликнула Маша, — может этим убрали последнего свидетеля, который мог опознать настоящего Андрея Ветрова?

А я не могу похоронить его второй раз, я уже закапывал этот гроб однажды!

Слова Разумова всплыли в памяти сами собой. Неужели это все-таки одна и та же история? Господи, что это за детектив с элементами триллера вокруг неё происходит?! Да ещё и Машка накручивает своими выводами.

— Слушай, в реальной жизни так не бывает!

— Откуда ты знаешь? Ты в этой среде, как я не крутишься, тут такие драмы бывают, что диву даешься! Рассадник ужаса и порока эти дома с квартирами, особенно дорогие. Психиатрам на десяток диссертаций можно набрать на этой благодатной почве, сплошные измены, разводы, убийства, обманы и предательства.

— Но не до такой же степени! Маша! Как ты можешь в это всё верить?

— А Разумов думаешь, не поэтому про Ветрова говорить не хочет? Вдруг он его покрывает? Этого ненастоящего самозванца? Он полицейский же, возможностей масса!

— Боже мой, Маша, угомонись уже. Ты с Разумовым только что в одной постели лежала! Прекрати и не пытайся больше подкатывать к нему с попытками что-то выведать, а то еще влипнешь в неприятности!

— Вот! Ты в глубине души понимаешь, что Разумов может быть опасен. Именно потому, что моя версия имеет право на жизнь.

— Так. Всё! Прости меня, конечно, я рада, что у тебя всё хорошо и что ты развлеклась от души, но мне нужно заняться работой, которой и так выше крыши. Некогда мне тут строить криминальные теории из дешёвых сериалов. Созвонимся попозже.

— Не дуйся ты сразу! Я же о тебе пекусь.

— Меру чувствуй, пожалуйста, Маша. Спасибо за помощь и добрые намерения, но не перегибай.

— Ладно. Очень надеюсь, что я не права и не обнаружу однажды, что так называемый Ветров сделал с тобой что-то необратимо плохое.

— Пока, Маша! — настоятельно попрощалась Вика и сбросила вызов. — С ума сойти!

Она в сердцах шлепнула мобильником по столу, потом спохватилась и проверила, не треснул ли экран. Несколько минут сидела, задумавшись, а потом набрала быстрое сообщение Марине, диспетчеру в пожарной части. Сегодня явно была её смена.

«Привет ещё раз. Подскажи, какое отчество у Андрея?». Вика быстро отправила текст, пока не передумала. Спустя пару минут прилетел ответ: «Владимирович, а что?». «Ничего особенного. Как он там сегодня?» — дописала она. Надо же как-то продолжить тему, чтобы странный вопрос сразу же забылся. Ответ прилетел опять быстро: «Сегодня тяжко. С самого утра тушат склады с лако-красочными под Троицком.» Потом следующим: «Завтра будет вымотан. Позаботься о нем. Больно тих и бледен сегодня. Не считая синяков.»

Вика отложила в сторону телефон, глядя на экран. С чего Марина взяла, что они вместе и дает такие советы? Может она и любит как мать родная всех своих птенцов пожарных, включая Ветрова, или как его там, но такие умозаключения казались чем-то чрезмерным. Что Андрей там рассказывает?

Снова зазвонил мобильный, и Вика чуть не бросила его в окно первым порывом. Нервные клетки так никогда не восстановятся. Но на экране светилось имя Димы. Ладно, он тут не причём, надо хотя бы ему ответить на три десятка сообщений, посланных раньше.

— Привет, Дим. Прости, что не отвечала, дел просто невпроворот.

— Привет. Надеюсь, все хорошо?

— Конечно! Как всегда!

— Как здоровье?

— Прекрасно. Ты по работе? У меня тут рабочий мессенджер похоже заглючил…

— Да нет. Я по личному вопросу, — судя по голосу, Дима улыбался, и Вике сразу представилось его доброе лицо с короткой бородкой и понимающими глазами.

— Какому?

— Я недалеко от твоего дома на деловой встрече, которая закончится через полчаса. Приезжай в Румянцево, поужинаем! Я угощаю, от тебя только присутствие!

— Даже не знаю, ещё столько дел… — засомневалась Вика в уместности этого ужина сейчас.

— Не отказывайся, мы просто вкусно поедим и поболтаем. Я ужасно утомился и хочется отдохнуть с приятным человеком. Без намёков и претензий. Честно.

Вика задумалась. Она с самых шашлыков не ела нормальной еды, питаясь больше суток литрами чая и сухими галетами. Плюс ей действительно нужно было проветриться, пока крыша окончательно не поехала от навалившихся новостей.

— Хорошо, я приеду.

— Отлично! — обрадовался Дима, — тогда ровно через час в ресторане «Море» в Бизнес-центре. Надеюсь, ты любишь мидии, они там просто изумительные.

— Увидимся, — попрощалась Вика и улыбнулась. Завершая вызов.

Должно же быть в её жизни хоть что-то хорошее, доброе, теплое и милое. Дима, например, который без всяческих претензий накормит вкусными мидиями и, наверняка, закажет самый лучший десерт. Надо себе давать передышку.

Она быстро приняла душ, уложила свои длинные каштановые волосы и накрасилась, затем нашла в скудном гардеробе тёмное облегающее платье и туфли на каблуке. Надо быть красивой для самой себя. Обязательно! Все проблемы подождут. Да и Диме наверняка так будет приятней проводить с ней время, а не рассматривать её голые ноги, торчащие из под мятой футболки.

Примерно через сорок минут она уже сидела в такси, смотрела в окно на солнце, мягко опускающееся к верхушкам деревьев и старалась не думать об Андрее, Машиных словах и тем более, рассказе Разумова, который теперь казался чем-то таким же безумным как теории подруги.

Дима встретил её перед рестораном и осыпал теплыми и приятными комплиментами, приобнял за талию и проводил в хорошо освещенный нарядный зал с большими аквариумами и чучелом марлина. Бегло изучив меню, они и вправду заказали мидий, а потом долго разговаривали о всякой незначительной ерунде. В конце концов, Вика не выдержала и в эмоциях рассказала ему о навалившихся неприятностях с отчетами и непонятными ошибками, которые она точно не совершала. Дима даже пообещал помочь разобраться, и к тому же поговорить с куратором, который у них был один на двоих.

На душе отлегло, как минимум половина проблем медленно таяла в воздухе, как сладковатый аромат мидий в сливочно-сырном соусе. Вике было легко и хорошо, давно она так много не смеялась, у Димы было очень забавное чувство юмора.

Когда они заказали десерт, у Димы зазвонил телефон.

— Прости, это мой клиент. С ним была встреча. Наверное, вспомнил что-то важное. Я отойду ненадолго, чтобы не утомлять тебя скучными разговорами.

— Хорошо, — тепло улыбнулась Вика, — скоро принесут мой тортик, и я не буду скучать.

Через пару минут одиночества, Вика вытащила из сумочки телефон и пролистала пачку сообщений от Маши, которая никак не могла угомониться со своими безумными теориями. Почитает эти фантазии попозже, когда вернётся домой.

Дима вернулся и уселся на своё место, Вика подняла глаза и поняла… что это не Дима. Улыбка мгновенно исчезла с её лица.

— Здравствуй, моя вишнёвая конфетка, — сказал Ренат, поднимая её руку и сладко целуя пальцы.

Глава 28

Вика растерянно оглянулась в поисках Димы. Он медленно ходил за стеклянными дверями ресторана, прижимая телефон к уху, и время от времени взмахивал руками, что-то эмоционально объясняя своему клиенту.

— Я очень скучал, — Ренат ещё раз прижал к губам её руку и не собирался, похоже, больше выпускать.

Вика с усилием потянула ладонь из его хватки.

— Не могу сказать того же, — проговорила она с сомнением. Что даже не будет истерики и упрёков в духе: “Где ты была? Я сходил с ума? Как ты могла меня бросить?”. Это очень нервировало.

— Не убегай, пожалуйста, — лисьей улыбкой растянулся его белозубый рот.

За время их расставания этот чёрт стал ещё красивей и лощёней, волосы острижены и уложены по-новому, лёгкая тень щетины на щеках, которая, по его мнению, делала его более мужественным. Тёмные глаза со сладкой поволокой, будто уже раздевали её или облизывали, сложно было понять этот взгляд из-под густых ресниц. Нежно-розовая дорогая рубашка, расстёгнутая на пару пуговиц, дразнила ожиданием рельефной накачанной груди. Ренат никогда не стремился иметь большую массу мышц, но всегда следил за их формой, педантично и упорно вытачивая своё тело.

То же самое он всегда делал и с Викой, заставляя её ходить на тренировки, соблюдать диеты и почти жить в косметических кабинетах ради бархатной кожи, которую ему потом будет приятно гладить и лицезреть в зеркале рядом с собой. Они должны идеально смотреться вдвоём, говорил Ренат, придирчиво проверяя результаты её трудов. И с одной стороны, постоянный уход нравился Виктории, ведь приятно было видеть собственную красоту не только в мечтах, но и наяву. А с другой, Ренат ревностно контролировал процесс, лично выбирая ей нужные процедуры и программы, причёску и стиль, покупал ей одежду, нанимал визажистов и косметологов, особенно если собирался выводить её в свет. Всегда оставалось ощущение, что он менял наряды на любимой кукле, шлифовал без конца бриллиант своей мечты. И лишь по счастливой случайности всё обошлось без пластических операций, силикона в груди или ягодицах, да туго накачанных губ. Ренату нравилась естественная красота. В той степени, которую он таковой считал.

Как хорошо, что всё это в прошлом, как и он сам. И Вика теперь может быть такой, какой ей самой хочется.

— Я здесь не одна, мне не нужно убегать от тебя, — с вызовом ответила она и отняла, наконец, руку.

— Я видел твоего спутника, — Ренат потянулся за бокалом вина, который стоял на стороне Вики, отпил глоток и медленно облизнулся, затем слегка скривил рот, — слишком сладкий.

Напиток или спутник? Она не стала спрашивать, не было интересно его мнение.

— Рада, что у тебя всё хорошо без меня, — вежливо намекнула она, — освободи, пожалуйста, место. Он скоро вернётся.

— Надеюсь, он с тобой нежен? — Ренат слегка наклонил бокал, рассматривая сквозь белое вино Диму вдалеке.

Он точно видел, с кем именно она пришла, значит, сидел тут давно и просто наблюдал, выжидая удобного момента, чтобы явиться во всей красе?

— Это теперь не твоё дело, — резко ответила Вика, надеясь, что Дима поскорей закончит и вернётся к ней. Лишь бы у Рената не было плана остаться здесь любой ценой, тогда никакой Дима не сможет ему помешать.

— Конечно, — фальшиво нахмурился он, — конечно, теперь не моё. Но я знаю, что ты скучаешь по мне. Твои глаза выдают тебя, они так блестят, когда ты смотришь.

Ренат отодвинулся от стола и расслабленно откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу, явно красуясь перед Викой и наслаждаясь самим собой.

— Что тебе нужно? — решилась она укоротить это представление.

— Ничего. Я хотел поздороваться. Соскучился, знаешь ли, по тебе, не хватает мне этих тонких пальчиков, — он снова попытался взять руку Вики, но она отодвинула её, — и твоих сахарных губ, моя сладкая.

— Не твоя, — Вика неосознанно сжала губы, словно это помешает ему любоваться ими.

— Ты хорошо выглядишь, тебе идёт новая причёска, этот лёгкий беспорядок. — В обычной своей манере сделал “не совсем комплимент” Ренат, оглядывая её волосы. — А вот вокруг глаз морщинки скопились, синяки, устаёшь, наверное, на работе, да? Плохо спишь без меня? — продолжал он свою песню.

— Прекрасно сплю. И работа у меня замечательная, не на что жаловаться, — сердце начинало биться быстрей.

— Конечно, мой самоцвет, ты у нас очень стойкая девочка и никогда не жалуешься, как бы тяжело не было. Всегда нравилась в тебе эта стойкость характера. Упрямство в достижении цели. Я горжусь тобой. Ты преуспела.

— Тебе всё равно не понять, что значит много работать, ты всю жизнь на папочкином обеспечении, — Вика не удержалась от того, чтобы уколоть его самолюбие. Но сегодня, похоже, это его не проняло.

— Ну отчего же, я сейчас много работаю и всегда получаю заработанное. Всё, что принадлежит мне, таким остаётся, — он многозначительно посмотрел ей в глаза. — Я не боюсь потрудиться, чтобы добиться желаемого. Испачкать руки, вспотеть.

— Будь добр, попотей в другом месте. Я к тебе не вернусь.

— А кто сказал, что ты ушла? Я такого не припомню, — он наигранно пожал плечами и сделал грустное выражение лица, — я помню, что ты хотела разобраться в себе. Так ты вроде написала? Отдохнуть, развеяться, попробовать новое, — Ренат взял кудрявый листочек салата с тарелки Димы и положил его на язык, слишком сильно вытянув его и будто показывая его рабочие характеристики в нужном применении. Затем с наслаждением сжевал, — это так приятно пробовать новое. Новую работу. Новых мужчин. Согласна?

Вика стиснула зубы и отвернулась в сторону, пытаясь найти успокоение в медленно двигающихся блестящих рыбках за стенкой аквариума. Он её проверяет на прочность, что ли?

— Вкусно? — вдруг спросил он, казалось, про то, понравились ли ей новые мужчины на вкус. Вика сразу же подумала об Андрее и вспомнила вкус черешни на губах. — Я вижу, вкусно.

Этот засранец самодовольно улыбался оттого, что смог вызвать эмоции на лице Вики, сначала приятные воспоминания, а затем и смущение.

— Люблю, когда ты краснеешь. Лучше, конечно, от страсти в моей постели, — он прошёлся взглядом по её груди в округлом вырезе платья, — когда я натирал твои сосочки, они так мило краснели. Как ягодки вишни.

— Ренат! — вспыхнула Вика, — прекрати немедленно и убирайся из-за моего стола!

— Я что, не могу получать удовольствие от воспоминаний? Они мои и я делаю с ними, что захочу. И когда захочу.

— Иди уже, передёрни в туалете на свои воспоминанья! — понизила Вика голос, чтобы любопытные уши за соседними столиками не получили порцию горячих подробностей.

— Звучит заманчиво, поможешь?

— Я и забыла, какой ты козёл озабоченный, — Вика покачала головой, неосознанно опять оборачиваясь к двери. Хотелось, чтобы Дима наконец вернулся, но в то же время не, дай бог, он услышит этот разговор.

— И ты такая же, моя сладкая, — он опять хищно улыбался, как удав перед птичкой, — ты не помнишь, кто стонал моё имя, требуя ещё? Я могу поспорить твои новые мальчики от тебя в восторге. Может, они уже пощады просят от твоего неуёмного темперамента? А ты играешь с ними, как со мной?

— Иди отсюда к чёрту, иначе я позову охрану и скажу, что ты меня достаёшь!

— Это мой ресторан, детка, — шепнул он, заговорщицки поигрывая бровями и слегка наклоняясь, будто делится важным секретом. — Нравится?

Мама упоминала в разговоре, что у Рената появился свой, собственный бизнес, выходит вот он какой. И один ли это ресторан при всех его возможностях и финансах отца? Что ещё Басманов старший мог преподнести в подарок сыну к грядущей помолвке? Пусть она и не состоялась в итоге из-за побега Виктории, но дары Ренат назад явно возвращать не собирался. И Вике даже не хотелось думать, почему.

— Мидии вкусные, но больше мы сюда не придём, — пытаясь сохранить вежливость, отстранённо проговорила она.

— С ним-то? — Ренат слегка кивнул в сторону Димы, где-то предательски далеко и за слоями дверных стёкол. — Конечно, нет. Приходи ко мне сама, я тебе твои любимые крекеры с икрой закажу. Или размажу икру по твоему животику и буду есть её с твоего бархатного лобка.

Вика не выдержала и встала из-за стола. Она понимала, что встреча с Ренатом рано или поздно случится, не на разных полушариях живут, в конце концов, но не так она её себе представляла и уж точно не под такие слова от этого самодовольного засранца.

— Ладно, ладно. Не злись, — Ренат и тоже медленно поднялся, поднимая руки и, будто бы признавая неправоту, — я немного переборщил. Просто мне тебя очень не хватает. — Вдруг сменил свой слащавый Ренат, драматически понижая голос, — Ты себе не представляешь, насколько сильно я скучаю. У меня даже не было ни одной женщины с того момента, как ты уехала.

— Я на это не куплюсь, — покачала головой Вика, даже несмотря на то, что Маша в своём расследовании не видела ни одной фотографии с другими женщинами, а Ренат всегда был жутким показушником и не смог бы устоять.

— Я готов на всё, чтобы вернуть тебя. Вика! — вдруг страстно заговорил он, приближаясь и снова беря её руки. — Я много думал о наших с тобой отношениях и понял, чего тебе не хватало. Хочешь, я тебе расскажу? — с блеском в глазах зашептал он, заставляя Вику отступить на полшага назад, — хочешь узнать о моих бессонных ночах в пустой холодной постели? Хочешь, я покажу, как сильно похудел на нервной почве? Мне без тебя жизнь не в радость. Вся эта мишура, — он указал на дорогущие часы, инкрустированные тёмными камнями, — просто попытка отвлечься. Спроси у кого хочешь, моя жизнь сейчас наполнена страданиями не меньше твоей.

— Я не страдаю без тебя, Ренат, не нужно испытывать таких иллюзий. Моя жизнь больше не крутится вокруг тебя и все страдания разом закончились!

— Тебе не хватало свободы! — он уставился ей прямо в глаза.

Эти слова заставили её удивлённо приподнять брови, несмотря на всю выдержку и нежелание показывать эмоции.

— Я так много контролировал тебя, — с горечью признания покачал головой Ренат, не отпуская её рук, а лишь крепче сжимая пальцы, — что тебе становилось тесно, не продохнуть от моей заботы и любви. Я оставил тебя без личного пространства, заполняя его только лишь собой. Это потому, что я считал, что ты такая же, как я, что хочешь быть со мной круглосуточно, каждое мгновение твоей жизни, не мысля ни минуты порознь. Так, как я и сейчас себя чувствую, каждый мой вздох без тебя боль, но я готов теперь дать тебе столь необходимую свободу. Я готов пожертвовать своими чувствами и потребностями ради тебя, Вика. Ради единственной, что наполняла мою жизнь смыслом.

— Что ты говоришь? — она в неверии покачала головой. Это не мог произносить Ренат, тот самый её Ренат, который смог бы три раза кончить, глядя в зеркало, насколько сильно он любил самого себя и никого другого.

— Я очень изменился без тебя, Виктория! Я повзрослел! Я больше не тот самовлюблённый эгоист, я готов ради тебя на жертвы! Хочешь, прямо сейчас подарю тебе этот ресторан?

— Не надо! — испугалась Вика.

— Я всё ещё храню твоё кольцо, оно навсегда будет твоим, даже если ты не ответишь мне никогда на мой вопрос. Я буду тебя ждать столько, сколько тебе потребуется времени на раздумья. Когда тебе станет одиноко или плохо, когда твоя работа утомит тебя или мальчики устанут дарить тебе всю любовь, которую ты заслуживаешь, я буду рад тебя видеть. Я буду ждать тебя! Я верю, что ты вернёшься и я положу мир к твоим ногам! Сколько бы ни ушло на это времени и сил!

Вика изумлённо смотрела, как Ренат, кажется, пытался при всех упасть перед ней на колени, и тут же дёрнула его за руку вверх, не позволяя это сделать.

— Уходи, пожалуйста! — взмолилась она, совершенно не зная, что теперь с ним делать и как реагировать на эти признания. Сказать, что её мир сейчас переворачивался с ног на голову, было бы мало.

— Я уйду! Я дам тебе свободу! Но знай, что бы ни случилось, какая бы тебе помощь ни понадобилась, я всегда буду рядом! По первому же зову! Прости меня, Вика! Только настоящая потеря тебя смогла открыть мне глаза! Прости меня за всё!

И с этими словами он расцеловал её руки, а потом прижал их ко лбу, склонив голову. Затем глянул через её плечо, и будто увидев что-то важное, нахмурился и быстро ушёл куда-то в подсобные помещения ресторана, оставив растерянную и оглушённую Вику стоять возле стола. На неё начали коситься любопытные посетители, от глаз и ушей которых точно не скрылось это представление, и Вика тут же села на место. Официант принёс десерт и расставил тарелочки на столе. Из-за спины вышел, похоже, пропустивший все шоу, Дима, убирая телефон в карман.

— Прости, этот клиент очень тяжёлый. Они там такого наворотить успели, буквально за час после разговора. Надо было разобраться… Что-то случилось? — Дима нахмурился, глядя на её лицо. — Тот мужик, что к тебе подходил, что-то сказал?

Так он всё видел? И всё равно не вернулся ей на помощь? Хотя чего ждать, со стороны это могло выглядеть вполне обычной беседой, особенно вначале и, если не слышать всех этих слов.

— Старый знакомый просто подошёл. Неожиданная встреча, — попыталась оправдать своё ошеломлённое состояние Виктория. Раз всё пропустил, пусть так и останется, ни к чему Диме лично встречаться с её бывшим. И тем более видеть и слышать, как он с ней разговаривает.

— Точно всё нормально? Ты как-то побледнела. Может, голова опять болит?

— Да нет, всё в порядке. Не беспокойся, — Вика попыталась расслабиться и выкинуть Рената из головы, будто он и не подходил к ней. Ещё не хватало из-за него портить себе вечер отдыха. И так теперь придётся делать вид, что она не замечает, как другие посетители ресторана на неё смотрят: ужинала с одним, выслушивала признания в вечной любви от другого.

— Тогда предлагаю заказать чай к десерту. А то от вина будет голова кружиться, — оживился Дима, подзывая официанта, — я знаю, ты любишь чай.

— Люблю, — слегка улыбнулась Вика, пытаясь окончательно выровнять дыхание да так, чтобы и Дима не заметил её состояния.

Дима заказал и чай и, как ни в чём не бывало, продолжил остановленную на время беседу. Для него абсолютно ничего не изменилось и может быть, это было даже к лучшему.

Но остаток вечера Вике всё трудней удавалось сфокусироваться на неторопливой беседе, Дима рассказывал что-то длинное и увлекательное про свой отдых на Камчатских вулканах, но после десерта Вика отчего-то потеряла концентрацию на его словах. Вероятно, она всё ещё не пришла в себя от второго пришествия Рената или просто переутомилась за последние дни или даже недели. Крупные чаинки кружились в замедленном танце с лепестками жасмина в прозрачном чайничке. Вместе с ними начинала кружиться голова.

Через несколько минут она не выдержала и попросила Диму отвезти её домой. После того как оплатил ужин, он галантно усадил её в такси и подставил плечо, под неожиданно тяжёлую голову. В сон клонило нещадно, возможно это была отложенная реакция на стресс.

Она не помнила, как они подъехали к дому или поднимались на лифте, Дима помогал ей открыть дверь, потому что ключи выпали из её неуклюжих пальцев. А потом он снова укладывал её в постель, нежно снимая туфли и укрывая шелковистым пледом. Дима снова о ней заботился, не спрашивая на то позволенья. Это было странно и приятно одновременно, потому что иногда не хватало этой простой молчаливой заботы в её жизни. Исейчас она чувствовала себя невероятно одинокой, и буквально жаждала человеческой заботы и тепла.

Виктория не помнила, когда точно уснула, но снился ей довольно странный сон. Необычный и длинный.

В кружащейся вокруг постели комнате стоял Дима и долго глядел куда-то в окно, словно размышляя о важных и грустных вещах. Искал он ответы и где-то на потолке. А потом он вдруг был рядом с Викой и шептал ей какие-то ласковые слова, стягивал тёмное платье с плеч и целовал в приоткрытые губы. Это было так приятно и нежно, что несмотря на неуместность, не хотелось прерывать этот сон. Они с Димой не были настолько близки, но подсознанию, судя по всему, было всё равно, о ком показывать такие яркие эротические фантазии. Вика предпочла бы видеть на его месте Андрея, но сколько она не пыталась изменить образ, он всё равно оставался прежним.

Вот уже и платье лежит на полу, и Дима гладит её между ног сквозь кружевное бельё, возбуждение само собой расцветало внизу живота и даже казалось, что пальцы его настоящие. Потом он целовал её голую грудь, повторяя её имя, и Вика решила, что стоит досмотреть этот сон. Почти расстроилась, когда образ растаял в густой темноте, но он вскоре вернулся ещё более жарким, чем был. Дима сидел совершенно голым, широко расставив колени, и толкался в неё бёдрами, закинув её стройные ноги на плечи. У неё красивые ноги, думала Вика. Во сне она любит себя, раз представляет ноги такими красивыми. Она слышала шумное дыханье Димы и собственный сладостный стон, ей было хорошо, судя по всему. И как только она пожелала это почувствовать, ей действительно начало казаться, что тело начинает ощущать член, двигающийся внутри, его твёрдые бёдра, рывками толкающие её на смятой простыни и пальцы, сжимающие набухшую от возбуждения грудь.

И это оказался один из этих странных эротических снов, когда бестелесные иллюзии заставляют испытать самый настоящий оргазм. Вика буквально чувствовала, что тело накрывает тёплая волна и ритмичная пульсация, слышала свой длинный выдох. И Дима, уже отрывисто пыхтящий ей в ухо, задёргался, конвульсивно кончая. Им обоим было хорошо.

Лучше бы это был Андрей, мучила её навязчивая мысль.

Но больше всего ей не понравились последние слова Димы, когда его опавший фаллос медленно выскальзывал из неё.

— Ты такая красивая, — прошептал он слова Рената.

И невыносимо захотелось выключить этот сон, или стереть его конец, сразу после оргазма. Не должны такие сладкие сны заканчиваться неприятными воспоминаниями, поэтому Вика с усилием выключила его, наслаждаясь темнотой и приятной истомой послеоргазменной усталости.

Глава 29

С утра она неважно себя чувствовала, немного мутило, вероятно, от лишнего бокала вина или несвежих мидий в ресторане Рената, будь он неладен. Поэтому первую половину дня Вика провела в постели с ноутбуком на коленях, пытаясь найти в своих отчётах ошибки. Больше не хотелось получать выговоров разочарованного куратора. Дима ещё не писал сегодня, скорей всего, был занят другими делами, потому что, как оказалось, работа в консалтинговой компании была у него не единственной. Может оно и к лучшему.

Неосознанно она долго вслушивалась в тишину за входной дверью, надеясь, что сейчас она услышит, как он возвращается домой. Но тишина оставалась прежней, как бы ни сдерживала она дыханье, чтобы не пропустить этот звук.

После лёгкого обеда Вика всё же решилась выйти на пробежку, чтобы не пропускать ещё один день обязательных занятий. И так обстоятельства не позволяли нормально заняться собой в последние дни. Надо навёрстывать упущенное. Плюс необходимо было победить в себе ассоциацию занятий спортом и активным уходом за собой с Ренатом и его маниакальным контролем. Она должна научиться делать это для себя самой, даже не вспоминая о прошлых годах жизни. Единственное, что на самом деле пока не получалось заставить себя сделать, это пойти в фитнес-центр позаниматься в зале, потому что как только она думала об этом, сразу же перед глазами вставал её бывший тренер Игорь, которому попытка заигрывать с ней стоила слишком дорого.

Кроме того, на пробежке всегда так легко думается, мысли вдруг выпрямляются, как дорожка под ногами, и сразу становятся ясными, плоскими и понятными. Вокруг шелестел лес зелёным летним убранством, шумели повседневной жизнью город и стройки. Отступившая жара, наконец, впустила в Москву прохладный ветерок и стада сытых, толстых облаков, бегать на природе было сплошным удовольствием даже в середине дня.

Когда она заканчивала круг, уже у самого подъезда она увидела знакомую пушистую парочку, сидящую возле дверей. Серый кот Кузя из заброшенного дома выжидающе смотрел на Вику снизу вверх, а рядом с ним сидела с невинным видом взлохмаченная Марыся, покрытая репейником. Эта была такая милая картина, что Вика не выдержала.

— Ну что, привёл свою красавицу спасать? — спросила она Кузю шутливо, на что он мяукнул в ответ и тут же сорвался с места, убегая в сторону леса. Он выполнил свой долг и считал, что дальше Марыся справится сама.

— И как тебя угораздило? — спросила она кошку, которая задумчиво облизывала чумазую лапу, — хорошо, что есть кому о тебе позаботиться, да? Кузя сам домой тебя привёл. Молодец! Пойдём, напугаем твою бабушку.

Она подняла Марысю на руки и открыла дверь. Вместе с пушистой разбойницей они поднялись на седьмой этаж и позвонили в дверь Ангелины Эдуардовны. Хозяйка была просто в ужасе от внешнего вида своей любимицы и после долгих охов и причитаний, уговорила Вику помочь ей вычесать это «лесное чудище». Вика не смогла отказаться и пообещала вернуться, сразу же, как примет душ.

Раздеваясь перед зеркалом в ванной комнате, она вдруг замерла. На левой груди темнел небольшой синячок. Почти незаметный, сбоку, будто кто-то слишком сильно сжал её рукой. Он не болел, но воспоминаний о том, как и где она его приобрела, не оказалось. Скорее всего, это был Андрей, подумала она, тут же вспоминая минуты всепоглощающей страсти в машине. Не хотелось помнить ничего вокруг, только его руки и губы, его дыхание и вкус. Если бы только можно было выключить весь негативный фон, все эти невыносимые душераздирающие разговоры. Нажать на кнопку перемотки и вернуться в тот день, когда он целовал её в шею, а потом невыносимо сладко ласкал у свеже покрашенной стены. Где этот прекрасный миг теперь? Стёрт во времени последующими проблемами.

И всё же она мечтала о нём, призналась себе Вика, стоя под струями воды. Ни о ком больше она так не мечтала. Не желала так невыносимо сильно. Стоило ли ей беспокоиться об этом или постараться просто поглубже затолкать свои желания и вернуться на грешную Землю? Заняться приземлёнными делами. Развивать свою работу и может даже роман с коллегой Димой, он ведь тоже вполне себе ничего. Может, и в постели хорош, не просто так же ей снятся эротические сны с ним в главной роли.

Но перед внутренним взором всё равно стоял только Андрей, заполнивший все её мысли. Даже Ренат своим появлением не мог заглушить их.

Опомнившись спустя полчаса, Вика всё же выбралась из душа, переоделась и отправилась к старушке-соседке, расчёсывать кошку гулёну.

Ангелина Эдуардовна заварила к её приходу чай и выложила на блюдо сдобные булочки с орешками, которые, похоже, не так давно напекла. И Вика не смогла отказать себе в удовольствии попробовать одну из них. После этого они занялись Марысей. Оказывается, вытащить репей из длинной шерсти не проще, чем из длинных человеческих волос, кое-где пришлось даже воспользоваться ножницами. Лишь спустя пару часов уставшая и снова красивая Марыся дремала у неё на коленях, а Вика машинально продолжала чесать её шёрстку специальной частой щёточкой. Хозяйка квартиры хлопотала в кухонном уголке, а Вика задумчиво глядела в мелькающие картинки новостей в тихо бормочущем телевизоре. Из раздумий её вывел голос:

— Господи, кошмар какой!

— Что? — переспросила Вика.

— Смотри, это у нас на шоссе!

Вика глянула в телевизор, куда указывала Ангелина Эдуардовна. Было плохо слышно, но и изображения хватало, чтобы понять, что на шоссе случилась страшная массовая авария — бензовоз протаранил несколько машин и загорелся. Вокруг автомобилей кружили испуганные люди, мигала огнями полиция и сверкающие бока пожарных машин загораживали обгоревшие остовы бывших автомобилей. Потоки пены лились на полыхающую цистерну, в попытке сбить огонь.

— Ужас, сколько машин, — покачала головой Вика.

— Там Андрюша наш! — вдруг указала пальцем соседка.

— Где? — но рассмотреть этот кадр она не успела, потому что камеру перевели на взволнованного репортёра, стоящего поодаль и рассказывающего о происшествии и огромной пробке вокруг него.

— Кажется, погибшие есть, — уточнила Ангелина Эдуардовна, — какое горе!

— Как вы успели понять, что это Андрей? — Вику будто заклинило на этом, — у него должна была ещё утром смена закончиться. Он уже должен быть дома, отсыпаться. Они и так склады тушили целый день!

— Значит, в усиление отправили, такое бывает иногда, когда не хватает дежурных команд. Ты переживаешь о нём? — вдруг решила уточнить она и Вика слегка замялась.

— Я просто виделась с ним на днях… он… эм, был и так очень усталым, а тут ещё и тяжёлая смена. Марина, мне сказала, — уточнила Вика и осеклась, видя, как пожилая соседка смотрит на неё и улыбается.

— Андрей очень хороший.

— Кто же спорит? — Вике стало не по себе, и Марыся, как назло, решила отправиться к своей миске попить и бросила её на диване одну.

— Ты ему нравишься, — продолжила Ангелина Эдуардовна. — Вы встречаетесь?

— Нет! — слишком быстро ответила Вика и нервно отпила остывший чай из чашечки.

— Ну что ты, — Ангелина Эдуардовна уселась рядом и накрыла её руку в приободряющем жесте, — ты его не бойся.

— Я и не боюсь его. С чего вы взяли?

— Он мне моего Семёна напоминает, такой же красивый! — мечтательно продолжила соседка, на мгновение погружаясь в воспоминанья о недавно покинувшем её муже.

— Симпатичный, — Вика опустила глаза.

— Я тоже поначалу боялась Семёна, но главное — глядеть глубже, прямо ему в сердце. Даже пугающие по началу люди могут оказаться самыми лучшими на свете. Когда твоё сердечко стучит перед ним, слушай его. Не обращай внимания ни на что.

— На что не обращать внимания? — засомневалась она в том. Что понимает, куда Ангелина Эдуардовна клонит.

— Он не злой, — вдруг продолжила она, — и не страшный. Он просто потерянный, ему нужна любовь и вера в него. Поддержка от очень близкого человека, от того, кто будет согласен разделить с ним не только его радости, но и горести.

— Вы так говорите, будто что-то знаете.

— Знаю. Мой Семён был таким же когда вернулся из Афганистана. Любовь всё лечит, дорогая, — соседка погладила её по руке, будто успокаивая.

— Каким он был? Ваш Семён? — на глаза отчего-то наворачивались непрошеные слёзы, но как только она попыталась отвести взгляд, перед её взором оказался телевизор и машины в огне, чёрный дым и языки пламени, бушующие в сердцевине.

— Самым лучшим, потому что я любила его таким, какой он есть. До самого конца. Несмотря ни на что.

— Если бы я так могла, — Вика проговорила, глотая ком в горле. Нервы уже ни к чёрту.

— Ты можешь. Главное, позволь себе. Разреши себе видеть его слабости и стань для него силой.

Вика странно усмехнулась, пытаясь представить себе, как она справляется со «слабостями» Андрея. Теми, где он машина для убийства без пульта управления.

— Семён был контуженным, на всю жизнь это у него осталось. — Продолжила Ангелина Эдуардовна, — как печать на челе носил, хоть и не видно взгляду. Это всё в голове у них, и в душе. Им одним нельзя оставаться. Начинают слишком много смотреть в себя.

— А если от этого только хуже? Если от меня ему хуже? Как я тогда могу быть силой? Я своей жизни только портить всё и умею. Даже у Андрея от меня одни неприятности, то с работой, то со здоровьем, то… — она покачала головой, не в силах найти правильных слов. — Ему нужен кто-то совсем другой. Надёжный.

Вика моргнула, пытаясь впитать в себя дурацкие слёзы, опять они накатывали непрошеными волнами. Ангелина Эдуардовна расшевелила что-то в её груди, что теперь распирало рёбра изнутри, мешая вдохнуть.

— Я, наверное, пойду уже. У меня работы много сегодня, — неровным голосом проговорила она, и соседка понимающе кивнула.

— Подожди! — она остановила её почти у самой двери, — отнеси ему тогда моих булочек. Он любит с орешками, а я не узнаю, когда он вернулся. Ты же услышишь? Просто зайди и отдай ему, скажи, Ангелина Эдуардовна гостинец прислала. — Она протянула тарелку с несколькими булочками, накрытыми ажурной тканевой салфеткой.

Вика кивнула, взяла гостинец и быстро попрощалась. Почти буквально сбежала из квартиры и, лишь очутившись на лестнице между седьмым и восьмым этажом, стёрла свободной рукой предательски сбежавшие на щёки слёзы. Сколько можно уже? Что с ней происходит? Эмоции скачут из крайности в крайность. Последние ступени она проделала, с силой пытаясь успокоиться. Затем дошла до своей квартиры, но перед дверью остановилась. Глянула на дверь Андрея. Тихо подошла к ней и приложила щеку. На той стороне было тихо. Она нажала на ручку, дверь легко поддалась и открылась. Снова её не запер несмотря ни на что. Внезапная догадка пронзила её как молния. А вдруг Андрей оставляет дверь открытой на тот случай, если кто-то должен будет успеть зайти в неё и снять его с края пропасти? Вдруг это не из-за доверия к людям вокруг, а из-за недоверия к себе самому?

Эта мысль её так напугала, что Вика резко распахнула дверь, боясь увидеть там Андрея, но квартира была темна и пуста. Шторы плотно задвинуты и окна закрыты, тихо и душно. Она стояла и смотрела перед собой, борясь с желанием поставить тарелку с гостинцем на стол и сбежать, ведь вручить лично будет намного сложней. Но она обещала передать, а не молча подбросить.

Пришлось вернуться в свою квартиру, но думать Вика больше ни о чём не могла. Чёртов Разумов со своими откровениями! Маша с её теориями и даже Ангелина Эдуардовна с тяжёлой мудростью и сладкими булочками! Что они все с ней делают?

Именно сейчас она вдруг начала невыносимо сильно жалеть, что до сих пор не взяла у Андрея номер телефона. Ведь раньше казалось, что как только она его получит и даст ему свой, то это будет практически обещание и роспись под страшным словом «отношения». И даже логика не могла убедить её в обратном.

Ведь позвонить ему и убедиться, что всё в порядке было бы проще всего. А теперь она сидит в своей квартире и снова вслушивается в тишину. На улице уже начинало темнеть, и длинный летний день подходил к своему завершению. Лежащий на столе телефон зажужжал ритмичной вибрацией.

— Алло? — в трубке молчали, — кто это? Что вам нужно?

Несколько мгновений тишина была беззвучна, а затем послышался короткий шорох и незнакомый мужской голос произнёс:

— В другой раз.

— Что? — переспросила Вика, но раздались гудки оборванной связи.

Она посмотрела на экран в раздражении, но толком не успела об этом задуматься, потому что именно в это мгновение раздался самый долгожданный за сегодняшний день звук. Хлопнула соседская дверь.

Вика вскочила со стула, глядя в ту сторону. Он пришёл! Он вернулся! Она метнулась к двери, затем резко остановилась и осмотрела себя: волосы не растрёпаны, одета в тонкие летние джинсы и рубашку с подвёрнутыми по локоть рукавами. Вид целомудренный и серьёзный без возможности толковать двояко! У самой двери вспомнила про булочки и вернулась за ними к кухонному столу, потом опять замерла, держась за ручку. А может, подождать пока он переоденется, или даже душ примет? В прошлый раз получилось ужасно неловко, когда она застала его за… мытьём. В голову полезли воспоминания в цвете и со звуком, что даже коленки подкосились.

Так! Нет! Стоп!

Она просто зайдёт, отдаст ему гостинец от Ангелины Эдуардовны и спросит, как прошёл его день, всё ли у него в порядке. Может, он вообще не захочет с ней разговаривать, учитывая то, как именно они расстались. Вдруг теперь она для него предатель и видеть её противно?

Вика тяжело сглотнула, чем больше она стояла перед дверью, тем больше боялась идти дальше. Глубоко вдохнув и сжав губы, она всё же вышла из своей квартиры, осторожно заперла её ключом, который запихнула в карман. Надо усложнить себе самой пути отхода, ведь совсем позорно убежать обратно, например, в тот момент, когда столкнётся с ним в дверях его квартиры.

Пол в коридоре холодил босые ноги, она всё-таки забыла обуться. Прежде чем открывать дверь, Вика вежливо постучала, затем ещё раз, так не услышав никакого ответа. Наконец, осторожно открыла дверь и вошла.

Внутри было очень тихо, не шумела вода в душе, только с улицы лился пёстрый коктейль звуков вечернего города, проскальзывая между створками приоткрытого окна и тёмными парусами штор. Полоса света падала на середину комнаты и угол журнального столика, очерчивая силуэт разорванной коробки из-под каких-то лекарств. Пока глаза привыкали к полутьме, Вика медленно прошла к кухонному столу и поставила на него тарелку.

— Андрей? — позвала она.

Он не ответил, но оглянувшись, она разглядела его, сидящего на краю дивана перед столиком в самой тени от зашторенных окон. Голова была слегка опущена, будто он задумчиво смотрит прямо в стол, локти безвольных рук лежали на коленях.

Вика замерла в сомнении, как назло, именно сейчас в голову вообще не шли никакие мысли, будто их всех унесло внезапным ураганом, оставив только унылую бесполезную пыль. Поэтому она молча подошла к дивану и села рядом. Почти вплотную, едва касаясь коленом его ноги.

Будь его силой.

Протянув осторожно руку, Вика коснулась его расслабленной ладони и медленно переплела их пальцы. Она не знала, что он думает, смотрит ли он на её руку, здесь ли он вообще или снова покинул негостеприимную реальность.

— Я очень устал, — проговорил Андрей почти шёпотом.

Это можно было понять, смена у него вышла совершенно сумасшедшая с несколькими крупными и изматывающими пожарами. Но что ответить на это, Вика не знала. Она положила голову ему на плечо, чуть сильней сжав пальцы.

— Я так устал от себя, — продолжил он, — от горстей таблеток, которые забивают голову ватой. Я будто перестаю быть собой, хожу как чучело, набитое чужими эмоциями. А когда они мои собственные, я жалею.

— Не нужно, — тихо ответила Вика.

— Там на аварии, — сказал он спустя долгую паузу, будто точно зная, что она поймёт его, — я застыл. Одно мгновение, вокруг меня Киевское шоссе и бензовоз, в другое — горящий конвой, я на земле и чёрный дым уходит в небо, — на последних словах его голос почти потерял звук, оставляя только выдох, — ослепляющая боль и запах… топлива… металла и… сгоревших тел.

Вика подняла голову и, глотая ком в горле от услышанного, мягко провела свободной рукой по его плечу.

— Это всё в прошлом.

— В прошлом, — согласился Андрей, — только прошлое теперь в настоящем. И я уже не знаю… как его выключить. Если бы Тимур не заметил сразу, что что-то не так и не дёрнул меня… — он покачал разочарованно головой, — я не знаю, что дальше могло бы произойти. Что бы я стал делать, умирать или воевать? Командир этого не видел, но ребята не смогут меня прикрывать, если приступы будут продолжаться. Им и совесть не позволит этого делать, от меня зависят их жизни. Я становлюсь слабым звеном в расчёте. Непростительно слабым. Опасным!

— Тебе нужно вернуться к специалисту, который с тобой работал. Я уверена, он сможет помочь.

— Он тоже думал, что всё прошло, — Андрей кивнул на разорванную упаковку на столе, — что этого достаточно. Что мне сейчас нужна всего лишь лёгкая поддержка для закрепления результата терапии в центре.

— Значит, он ошибся. Но надо продолжить, надо бороться дальше… — Вика понимала, что говорит шаблонные глупости, но что иное она могла предложить?

— С чем бороться? — он повысил голос, — это не болезнь какая-то! Это я! Я теряю контроль! Ты правильно делаешь, что боишься меня.

Так вот как он понял её бегство той ночью из машины, подумала Вика. В груди больно кольнуло, ведь она убегала не от него, а от самой себя и мысли, что это она может причинить ему боль и страдания своим поведением.

Андрей отстранился от Вики и попытался выдернуть свою руку и уйти, но Вика не позволила, сжав её сильней. Он глянул на их сцепленные пальцы, затем резко повернулся к ней, будто что-то собираясь сказать, но Вика положила ладонь на его щеку и опередила его:

— Я не боюсь тебя, — проговорила она, глядя в его едва видные в темноте глаза, — даже таким.

Он замер, а Вика потянулась к нему и поцеловала. И это было правильно. Это, а не тысячи бессмысленных фальшивых убаюкивающих слов, которые должны работать обезболивающим. Никакие слова не могут снять такую боль, никакие обещания.

Андрей медленно расслабился, а потом взяв в ладони её лицо, ответил на поцелуй, нежно, но настойчиво углубляя его. Они развернулись друг к другу, Вика обвила его шею руками, всё сильней прижимая к себе. И все мысли растворялись в темноте, как и страхи исчезли до этого, все желания, кроме одного — быть с ним одним целым. Чувствовать его мягкие губы, его затылок под пальцами и дышать его воздухом.

Но этот бесконечный поцелуй не был таким же, как ночью в машине, не было сводящего с ума адреналина, не было вкуса крови на языке, не было испепеляющего желания сжечь все горести трением тел с одной лишь целью отключиться от мира и забыться, утонуть в страсти без цели и конечной точки.

Всё было иначе. Сердце билось иначе. Дышалось иначе. Его воздухом наполнялись лёгкие, его вкусом хотелось наслаждаться вечно, как сладкой родниковой водой в жаркий день.

Вика потянула его к себе и дальше, с небольшим усилием она уложила Андрея набок на диван и вжалась в него ещё сильней, не ослабляя объятий. Теперь она могла сплести их руки и ноги, спутать их тела, как корни близко растущих деревьев. Он, казалось, забылся, отдаваясь ей полностью, только гладил кожу и волосы, скользил рукой по шее и плечу, но ни на мгновение не разрывал поцелуй. Лишь то ослаблял немного натиск, чтобы покрыть её губы мелкими мягкими прикосновениями, то снова накрывал их целиком и жадно захватывал с языком, превращая поцелуй в танец.

Вика запустила пальцы в его волосы и притянула его ближе, ей хотелось большего, ей хотелось жарче и слаще. Она желала Андрея всем телом, чувствуя, как внутри разгорается огонь. Руки сами собой поползли по его футболке на плечах, потом на бока и спину, сжимая в объятьях его крепкое тело. Его желанное и горячее тело. Она забралась пальцами под его футболку и прошлась рукой по рёбрам и спине, чувствуя, как он реагирует и движется под её руками, как тянется к ней ближе.

Она опустила руку к ремню на его джинсах, но когда она уже почти вытащила конец из пряжки, сверху вдруг мягко легла его ладонь. Вика открыла глаза, потому что Андрей перестал целовать её и немного отстранился. В темноте было сложно разглядеть эмоции на его лице, лишь лёгкий блеск глаз.

— Не так, — прошептал он возле её губ, будто жалея, что оторвался от них, — только не так.

— Всё в порядке, — ответила Вика, кладя руку на его щеку, — я согласна. Я хочу.

Она помнила их уговор и что мяч теперь на её стороне, Андрей говорил, что она сможет прийти к нему, когда сама этого захочет.

— Ты хочешь утешить меня, — он вдруг погладил её по волосам, как хвалят маленького ребёнка за хорошее поведение.

— Нет, — она покачала головой, — нет, это не так, Андрей.

— Это жалость, — продолжил он, отодвигаясь ещё чуть дальше, — прислушайся к себе. Ты хочешь сделать мне приятно, потому что мне сейчас плохо. Я признателен тебе за это желание, но потом жалость иссякнет сама собой.

Вика покачала головой, не соглашаясь с его словами.

— Я не могу излечить тебя, но я могу уменьшить твою боль, — она погладила его по волосам в ответ, чувствуя, как они отросли за последние месяцы, стали мягче, — я могу и хочу сделать тебе приятно. Я знаю как. Я умею! Ты забудешь обо всём на свете!

И произнося эти слова, она начала осознавать, что именно этого она и хочет. И несмотря на то что Андрей был не совсем прав о жалости к нему, ей хотелось постараться и убрать боль из его глаз, заставить их закрыться от удовольствия. Она не могла исцелить его душу, но могла врачевать его тело, даря физическое наслаждение, затмить огнём возбуждения и дрожью оргазмов скованность и сомнения, стереть навязчивую мысль о том, что с ним что-то не так.

Она очень многое могла сделать, и сейчас самым невероятным образом была благодарна Ренату за то, что он такому разному научил её в сексе. Теперь она могла использовать секс во благо! И не для ублажения прихотей, а для того, чтобы Андрей горел в её руках, стонал и изгибался, просил не останавливаться. Как мечтала она, будучи в его объятьях в прошлый раз.

Она могла вернуть ему долг.

Вика замерла от этой внезапной мысли. Она действительно хочет вернуть ему долг. И пожалеть. Утешить. Измотать и заставить громко стонать, кончать много-много раз, пока не иссохнет, чтобы потом поцеловать в лоб, как мамочка усталое чадо перед сном.

Это ужасно. Это так унизительно для него.

— Прости меня, — с сожалением прошептала Вика и прикусила губу, — прости за то, что ты прав.

— Я уже проходил это. Она тоже потом жалела, ещё больше, чем хотела утешить. Даже если было очень приятно, оно того не стоило.

Он говорит об Ольге, вспомнила Вика. Разумов рассказывал о ней и о том, как та приходила к нему в больницу, за тем, чтобы утешить его и себя сексом прямо в палате. Вот почему это для него ещё больней, чем её бегство. Это неправильно. Вике стало невыносимо стыдно за себя и больно за Андрея. Из уголка глаза скатилась маленькая слезинка, но он не мог её увидеть, потому что она тут же затерялась в волосах.

Андрей лишь взял её руку и поднёс к губам, прижался к пальцам и закрыл глаза. Затем снова открыл.

— Останься со мной, — прошептал он.

— Я останусь, — ответила Вика и поцеловала его в губы, замерла, не желая больше разрывать этот невыносимый, но такой желанный контакт. Но всё же пришлось.

Андрей совсем немного сполз ниже и устроил свою голову возле её шеи, практически спрятавшись лицом у неё под подбородком. Его большие, сильные руки обвили её за талию и крепко к себе прижали. Вика обняла его плечи в ответ.

— Я останусь, пока буду нужна, — едва слышно прошептала она, чувствуя на себе его дыханье. Ощущая грудью биение его сердца.

Она подняла руку и запустила пальцы в его мягкие волосы, но не для того, чтобы гладить его в утешение. Ей хотелось срастись с ним, запутаться в этих приятных коротких прядях, вдыхать их запах, прижаться к ним губами и закрыть глаза.

И чувствовалось, будто они сплавляются вместе, превращаясь во что-то целостное, как два осколка чего-то разбитого неожиданно подходят друг к другу острыми краями. Складываются как кусочки странного пазла их переплетённые ноги, руки, обвивающие тела, изгибы и впадины, провалы и пропасти в душе… заполняются друг другом. И было в этом что-то необъяснимое для Вики, чего она никогда не чувствовала до этого мгновения. Что-то правильное и нужное. Необходимое как воздух.

Как она жила раньше без этого?

Лёгкий ветерок скользнул по её волосам, игриво тронул ресницы, и Вика раскрыла глаза. Уже наступило утро. Перед ней на сквозняке медленно колыхалась приоткрытая штора, поднималась и опускалась, будто от размеренного сонного дыханья.

Вика внезапно всё вспомнила и резко села на диване, подушка осталась смятой от двух, лежавших на ней до этого людей. Андрея рядом не было, в квартире гулял только ветер и шум поливальной машины внизу на улице. На столике перед диваном стояла красивая синяя кружка, наполненная чёрным кофе, а на блюдце рядом лежала булочка, испечённая Ангелиной Эдуардовной.

Сердце забилось быстро и болезненно. Он ушёл? Вот так? Молча?

— Андрей? — не выдержала и позвала она, едва пряча испуг и боль в голосе.

Он спокойно вышел из ванной комнаты и подошёл к ней, наклонился и нежно поцеловал в губы, закрывая глаза.

— С добрым утром, — проговорил он, едва оторвавшись от сладкого поцелуя. С его мокрых волос на Вику упали капельки воды. На обнажённых плечах такие же капельки оставляли дорожки, опускаясь до самой кромки серого полотенца на бёдрах.

Он был в душе… он не сбежал и не бросил её. Вика выдохнула, украдкой облизнув губы, когда он отвернулся.

— Не хотел тебя будить, — продолжил Андрей, пока она подбирала правильные слова, — надеюсь, ты пьёшь кофе. Натуральный.

— С добрым утром, — растерянно улыбнулась Вика, на что получила лёгкую улыбку в ответ, — да, пью.

Андрей, удовлетворённый ответом, отошёл к стулу возле кухонного стола, где аккуратной стопкой лежала сложенная одежда. Повесил полотенце на спинку и сначала надел часы, лежавшие на столе.

Вика, не отрывая взгляда, потянулась за кружкой с кофе, на ощупь чувствуя, что она ещё горячая от ароматного свежего напитка. Какой же он красивый. Как же сильно услаждал Андрей её изголодавшийся взгляд. На короткий миг она пожалела, что вчера не совершила задуманного. И если бы не сказанные им вчера слова, она бы обязательно это сделала. Она и сейчас готова была подойти и обвить руками его влажное и прекрасное тело, впиться в его губы…

Но Андрей начал одеваться, постепенно скрывая самые желанные части тела, одну за другой. Ей нравился каждый изгиб и мускул, каждый шрам, и это было безумием.

Тем временем он застегнул ремень и надел через голову футболку, пригладил немного волосы. Затем подошёл к Вике, сидящей на диване, и присел перед ней на корточки, чтобы заглянуть в глаза.

— Мне нужно уехать, — мягко произнёс Андрей.

Вика поставила кружку на стол.

— Куда? — так хотелось, чтобы он остался вместе с ней.

— К маме, — ответил он. — Давно должен был это сделать. Мне нужно поговорить с ней.

Вика поняла не сразу. Он хочет поехать к ней на могилу, наконец, пришло осознание. Уже год прошёл с её смерти.

Вика взяла его за руку.

— Я понимаю, — она прикусила губу, боясь задать следующий вопрос, — ты вернёшься?

Андрей потянулся и коснулся её губ своими вместо ответа. Вика подняла руку и притянула его ближе, впиваясь пальцами в мокрые волосы.

Останься! Со мной! Для меня!

Всё кричало внутри неё…

Но она должна была отпустить его. Для него.

Он продолжал этот бесконечно короткий и мягкий поцелуй со вкусом кофе столько, чтобы она смогла отпустить его сама. А потом ответил, едва отстранившись.

— Вернусь.

И звучало это как обещание из его уст.

— Я буду ждать тебя. Столько, сколько нужно.

И она обещала ему.

Андрей медленно поднялся, будто боролся с собой и желанием остаться. Но затем всё же решился и ушёл в спальню, вынес оттуда свой рюкзак, наполненный больше чем обычно. И Вика поняла, что он может уехать очень надолго. В груди кольнуло.

— Можешь закрыть мою дверь, когда уйдёшь.

С этими словами он положил на столик перед Викой один единственный длинный металлический ключ от входной двери. И ей показалось, что это знак наивысшего к ней доверия. Ключ от никогда не запирающейся двери.

Без прощания и ненужных слов он обулся, поднял рюкзак и ушёл, совсем тихо притворив за собой дверь. А Вика подняла двумя руками кружку со стола, она была очень сильно похожа на ту, которая разбилась в первый день знакомства с Андреем. Это была её кружка в его доме. И её ключ.

Это был её Андрей.

Который ушёл и вдруг стало так холодно и пусто.

---------

Спасибо, что читаете! Не забудьте нажать на кнопку "Нравится"!

Глава 30

Дима её избегал. Сначала Вика так не думала, лишь с сомнением заметила, что после ужина в ресторане Рената, он перестал ей писать так много сообщений, как раньше. Да и тон в оставшихся очень поменялся. Стал более сухим и деловым, будто бы он внезапно изменил все планы и решил за ней больше не ухаживать. Да, она понимала, что несмотря на отговорки, Дима имел определённые ожидания на её счёт, возможно, хотел встречаться, но без особого напора и давления, так как и сам по себе мягкий человек.

Некоторое время назад Вика раздумывала об этом, Маша её склоняла к выбору в пользу Димы, да и в целом он ей тогда нравился. Как минимум на подсознательном уровне, раз уж снятся такие яркие эротические сны с его участием. Но то сны.

В реальной же жизни встречаться с Димой больше не входило в планы Виктории. Теперь она поняла, что эта дорога ведёт её совсем не в ту сторону, которую она хочет. Советы Маши и даже Разумова она отодвинула с такой лёгкостью, которой она и сама от себя не ожидала.

Андрей.

Вот кто ей был нужен. Мысли о нём занимали её круглосуточно вот уже три дня с момента его отъезда к могиле матери. Его возвращения она ждала с нервным нетерпением.

Чтобы скрасить ожидание и ускорить медленно ползущее время, Вика сделала работу на несколько дней вперёд, с учётом исправлений недавно выявленных ошибок. Они снова появились таким же загадочным образом, как и в прошлый раз, но их было меньше, поэтому исправить удалось всё достаточно быстро и почти не вызвать недовольство куратора. Больше всего помогла в этом вопросе поездка в офис на очередные лекции, потому что удалось встретиться с ним лично и обсудить все проблемы. Также по его совету, Вика обратилась к администраторам рабочей системы, которые после объяснения ситуации с ошибками залезли в логи программы и обнаружили то, что в программу под паролем Виктории входили с двух разных компьютеров. Один из них был её ноутбуком, а второй неизвестный.

Кто-то залезал в её отчёты и правил их после сдачи куратору, но до того, как он успевал их проверить. От этой детективной истории начинала болеть голова, но ребята админы обещали засечь следующий вход и попытаться выяснить, кто его совершает, если это будет возможно.

Кто и зачем вредил Вике, было непонятно категорически. И поделиться этим ужасным открытием было не с кем, ведь даже Дима, которого она считала почти своим другом, куда-то пропал. Он появился на лекции, но пришёл поздно и сел очень далеко от Вики, в другом конце зала. В перерывах куда-то быстро исчезал, а после занятий, когда с другими аналитиками Вика пошла ужинать в их любимое кафе, куда-то уехал на своей Шкоде ещё до того, как Вика успела к нему подойти.

Поэтому она и стала считать, что что-то случилось и он теперь её избегает. Неужели каким-то образом его смог сбить с толку Ренат при их последней встрече? А ведь тогда в ресторане Дима никак не это выразил, даже не стал расспрашивать подробней о том, кто подходил к ней для разговора в его отсутствие.

В общем, пазл пока не складывался совершенно, что не могло не расстраивать. Но Вика старалась не слишком много времени думать о Диме, раз уж их дороги расходятся, пусть это произойдёт само собой, тем более что теперь у неё есть о ком думать, заботиться и волноваться.

Сегодня на улице был очень сильный ветер, он трепал волосы и надувал рукава тонкой блузки, пока Вика шла к дому от автобусной остановки. После ужина с коллегами она отправилась домой на общественном транспорте, чтобы сэкономить немного денег, вечером поездка на такси в Новую Москву из центра города стоила очень дорого, особенно из-за пробок на шоссе. Вика и так исчерпала свой бюджет на этот месяц, купив позавчера долгожданный диван в свою квартиру.

Маша была безумна рада новости о новом предмете мебели, который замечательно раскладывался в комфортную двуспальную кровать для неё, как самой желанной гостьи. Жаль, что сразу же приехать и опробовать его Велецкая не смогла, потому что уехала на неделю погостить у родителей. После возвращения же обещалась найти пару-тройку дней для совместного времяпрепровождения.

Пожав плечами, Вика продолжила свой путь. На площадке перед домом сегодня было многолюдно, после работы семьи выбрались погулять с детьми и посидеть на скамейках в небольшом скверике. Она прошла мимо и почти зашла в подъезд, когда телефон зазвонил в сумочке. Вика остановилась и вытащила его, не желая разговаривать в лифте, так как там пропадает связь. На экране горел неизвестный номер.

— Алло?

— Здравствуй, моя сладкая! — судя по голосу, Ренат расплылся в слащавой улыбке.

— Откуда у тебя этот номер? — нахмурилась Вика.

— Твоя матушка была очень добра. Она, между прочим, беспокоится о тебе.

— Знаю я эту доброту, — она покачал головой. Вот предчувствовала, что не стоит маме звонить с нового номера, быстро же она слила его Ренату. — Ей не о чем беспокоиться. Как, впрочем, и тебе.

— Как поживаешь? Как твой мальчик?

Вику покоробило это уничижительное прозвище для Димы, с которым он видел её в прошлый раз. Кого ещё он мог так назвать?

— Прекрасно. А как твои девочки? — зачем-то решила продолжить она разговор, хоть и подсказывала ей интуиция, что надо просто бросать трубку.

— Их не существует, ты же знаешь, — снисходительно отозвался Ренат вздыхая.

— Я тебе не верю, ты же знаешь, — передразнила его Вика.

— Пойдём со мной в ресторан? Я пришлю машину за тобой прямо сейчас.

— Есть икру? — Вика вспомнила их прошлый разговор, — нет, спасибо.

— Я ни на что не намекаю, солнце. Просто покормлю тебя нормальной едой, а не той ерундой, которой ты питаешься последние месяцы без меня.

— Меня не надо кормить, Ренат. Я прекрасно справляюсь со своей жизнью и без тебя.

— Ты? Справляешься? — и снова этот его тон. — Это тебе кажется.

Вика начинала раздражаться.

— Я от тебя хочу только одну вещь, раз уж ты раздобыл мой телефон.

— Я сделаю для тебя что угодно, котёнок. Только скажи.

— Забудь этот номер и оставь меня в покое. Иначе мне снова придётся его сменить.

— Прости, сладкая, но ты не понимаешь, насколько сильно я тебе нужен. Ты ещё не осознала этого, но поверь мне, это произойдёт рано или поздно.

— Ты слишком высокого о себе мнения. Уйдя от тебя, я поняла только то, что мне никогда не было так хорошо одной. Без тебя.

— Очень скоро ты поймёшь, что ошибаешься и тебе очень нужен такой человек, как я. Тот, кто любит тебя больше жизни и даст тебе всё, что необходимо. Позаботится обо всех твоих нуждах и желаниях.

— С чего ты взял, что это ты?

— С того, что я купил нам новую квартиру, твоя новая машина ждёт тебя на стоянке, твоё кольцо лежит на шелковой подушечке в нашей огромной светлой спальне. А я лежу сейчас на этой кровати и мечтаю о тебе, хочу тебя и считаю мгновения до нашей встречи. Мне так не хватает твоей страсти, твоего сладкого вкуса, моя вишнёвая конфетка.

— Избавь меня от своих фантазий, Ренат.

Вика нервно прошлась по дорожке перед входом, затем увидев тёмную машину, вставшую перед домом и зажёгшую аварийку, резко развернулась и вошла в подъезд. Чертовщина какая-то. Она решила наплевать на качество связи и направилась к лифту. Ренат не унимался.

— Твои мальчики тебя скоро разочаруют, вот увидишь. Ты поймёшь, что только я чувствовал тебя. Я, — он сделал ударение, — всегда знал, что ты хочешь в постели, что будешь есть на завтрак после жаркой ночи, что хочешь надеть, чтобы быть самой красивой и желанной.

— Ты ничего не путаешь, Ренатик? Это ты всегда за меня решал, что я должна хотеть, желать и мечтать. Что надевать и чем питаться, — Вика зашла в лифт и с силой надавила на кнопку, — а ещё, когда мне кончать и как ублажить тебя!

— Это иллюзия, котёнок. Ты же понимаешь, что я не мог всё это сам выдумать, это были твои желания, просто ты не всегда их озвучивала, потому что была очень скромна и неприхотлива. Я читал тебя как раскрытую книгу, я нашёл в тебе всё это и показал тебе самой. Тебе ведь нравилось? Не отрицай, что жизнь со мной была самым лучшим временем.

— Если бы всё было так, я бы не ушла от тебя. Ты не видишь в этом логики? — уточнила Вика, открывая дверь ключом. Зачем она вообще пытается ему что-то доказать или объяснить?

— Это просто подростковый бунт. Я не сержусь на тебя. Я знаю, что ты должна пройти этот этап самостоятельно, чтобы окончательно осознать себя как личность.

— Иногда мне кажется, что ты накурился и бредишь. Ренат, мне двадцать семь скоро исполнится, какой подростковый бунт?

— Ты очень поздно дозрела, что поделать. С твоими родителями это было сложно сделать вовремя. Я твой проводник в мир взрослых, но я не хотел форсировать события. Именно поэтому я был готов к этому этапу твоего взросления и отношусь к нему с пониманием. Даже к твоим мальчикам и кукольному домику, в который ты сама покупаешь эту милую дешёвую мебель. Рано или поздно ты наиграешься.

— Господи, я как со стеной разговариваю, — Вика сбросила туфли и прошла по комнате, взъерошивая спутанные ветром волосы. — Ты живёшь в мире своих фантазий, Ренат. Очнись!

— Ладно, котёнок. Не волнуйся ты так. Видишь, я даже не давлю на тебя? Я вежливо приглашаю тебя на ужин в мой ресторан, могу выслать за тобой Бентли, и тебя доставят с высшим комфортом.

— Ты про папочкин Бентли? На свой ещё не накопил? — уколола его Вика, зная, что он точно разозлится на этот выпад.

Но Ренат ловко проигнорировал его.

— Я хотел бы видеть тебя сейчас рядом со мной в нашей постели, твои любимые чёрные шёлковые простыни такие холодные, когда я один.

— Не начинай эту порнографию в надежде меня соблазнить.

— Хочешь узнать, что на мне сейчас надето?

— Ренат, ты сам-то взрослый?

— На мне ничего нет. И я знаю, что ты не приедешь в ресторан. А ещё знаю, что ты не будешь сегодня моей, поэтому мне придётся справляться самому, довольствуясь мыслями о тебе. А ещё я знаю, что ты сейчас представишь эту картину и очень возбудишься, у тебя такая богатая фантазия, моя сладкая. Я всё помню.

— Я кладу трубку, не звони мне больше. Никогда. Ни поговорить, ни воздрочнуть на мой голос. Справляйся сам сколько влезет. От меня отстань, иначе…

— Иначе, что? Викуль, тебе нечем мне угрожать, ты же понимаешь? Да и нет в этом надобности. Я всегда буду заботиться о тебе, и желать тебе только добра. Я дал тебе свободу, добровольно позволил тебе уйти и поиграть в самостоятельную жизнь.

— Всё очень сильно изменилось, Ренат. Я изменилась. Я больше не одна! — не выдержала Вика.

— Я знаю, солнце, — снисходительно подтвердил он, — а ещё я знаю, что твои мальчики совсем не такие, какими кажутся. Но я даю тебевозможность убедиться в этом самой. Когда они разочаруют тебя, ты вспомнишь обо мне, вот увидишь. Всё познаётся в сравнении.

— Да что ты всё повторяешь «мальчики»? Ты думаешь, у меня целая армия любовников? Я не такая, как тебе кажется! Я не думаю об одном только сексе с утра до ночи и не мечусь в поисках бесконечных партнёров. Мне никто не нужен! Особенно ты!

— Хорошо, разговор о твоей сексуальной неразборчивости отложим на потом, когда ты будешь готова поговорить честно.

Вика чуть не бросила телефон в стену, удержавшись на чистой силе воли. Ренат же продолжил:

— Жаль, что ты не услышала моих предостережений. Что ж, тогда знай — что бы с тобой ни случилось, я всегда буду рядом и готов помочь. Ты знаешь, что я могу решить любые твои проблемы. Даже если тебя обидит кто-то, кому ты раньше доверяла. Это твоё решение пойти сложной дорогой, но в конце всё равно окажусь я. Вот увидишь. До встречи, моя сладкая.

— Не звони, я больше не буду брать трубку, — спокойно ответила Вика на его длинную и мерзкую тираду и сбросила вызов.

Ренат мог вывернуть её наизнанку подобными словами, но надо взять себя в руки. Пусть говорит и фантазирует, что ему вздумается, но это совершенно никак не повлияет на её реальную жизнь. Чтобы успокоиться, Вика взяла кружку и наполнила её остывшей водой из чайника. Выпила небольшими глотками, стараясь выровнять дыхание и сердцебиение. Затем, подошла к окну, поставила на стол кружку и уставилась перед собой в задумчивости. В оконном стекле мелькнула тень, Вика вздрогнула и быстро обернулась.

Перед дверью стоял человек в тёмной одежде и балаклаве на лице, совсем как в фильмах. Он смотрел на Вику и медленно поворачивал дверной замок, запирая их обоих внутри. Или отрезая Виктории пути отхода.

Вика попятилась, пытаясь нащупать что-то на столе, чем можно защититься. Глупо было бы предполагать, что он зашёл к ней поговорить. Но как он попал в квартиру? Она же точно заперла дверь, когда вошла!

Незнакомец, расстегнул поясную сумку и достал оттуда большой платок, затем непонятную пластиковую бутылку. Полив платок жидкостью, вдруг произнёс:

— Ты очень не вовремя пришла, — голос был глухим и неразборчивым сквозь плотную ткань балаклавы.

— Не подходи! — Вика так ничего и не нащупала на столе, кроме кружки, но она мало подходила для защиты. Разве что бросить в голову.

Человек, видимо, решил, что выбор сделан и с платком наготове двинулся в сторону Вики. Она с размаху бросила в него кружку, а сама метнулась в другую сторону в надежде обежать его и успеть к двери. Незнакомец ловко отбил рукой кружку, и она со звоном разбилась об пол, разлетаясь на крупные осколки.

Мужчина был быстр и ловок, поэтому поймал Вику у самой двери до того, как она успела дотянуться до замка. Одной рукой он обхватил её за талию, а второй попытался приложить платок к лицу. В нос ударил знакомый сладковато-эфирный запах. Хлороформ!

Вика вывернулась, резко наклонившись в сторону, и платок не достиг лица. Ударив его локтем в живот, она смогла на мгновение вырваться из его хватки. Всё, что оставалось, это броситься в противоположном от двери направлении. Нужно найти, чем себя защитить! Нож в столе, что угодно!

Два шага в сторону кухни и её босую ногу пронзила резкая боль, Вика споткнулась и упала на пол, напарываясь на остатки своей кружки ещё коленом и ладонью в придачу. Мужчина снова обхватил её поперёк тела и рывком вздёрнул на ноги, тут же второй рукой зажимая рот и нос. Вика задержала дыхание, чтобы не вдохнуть пары с платка, и резко дёрнула головой назад. Судя по тому, как человек дёрнулся, она попала ему затылком в нос. Откуда взялись только силы? Раздумывать было некогда, Вика одним прыжком оказалась у стола и схватила с него горшок с цветком. Мир покачнулся вокруг, но она успела с разворота отправить горшок ему в голову, громко крикнув от усилия. В этот раз она достигла цели, но и сама упала на пол, в ноге, похоже, торчал осколок, и стоять на ней было слишком больно.

Мужчина зарычал от злости и боли от удара горшком, поэтому тут же нагнулся к Вике и ударил её ладонью наотмашь. Она свалилась лицом вниз, в ушах зазвенело, а нападающий всем телом навалился на неё сверху.

— Ах, ты, борзая сучка! — прошипел он, накрывая её лицо платком, — скажи спасибо, что тебя сказали не трогать!

Мир поплыл от мерзкого аромата, комната закружилась будто, Вика находилась в эпицентре урагана. Тело начало наливаться свинцом, даже дышать стало тяжело. Мужчина, начал выкручивать её руки назад, будто собирался связать их. Но в итоге просто сложил вместе и прижал своим весом. Потом послышался его голос:

— Так давно бы тебя на нож насадил, меньше шума, — проговорил он.

Вика с трудом понимала слова, которые он ей говорит. Что ему вообще нужно? Как он попал в запертую квартиру? Что собирается делать дальше и как ей спастись? Всё смешалось и перепуталось, разбавилось удушающей темнотой и в один момент просто погасло.

Кто-то звал её по имени… а потом совсем неласково похлопывал по щекам. В итоге в нос ударил невероятно резкий запах, и пришлось очнуться с резким вдохом.

— Тихо, тихо, — до боли знакомый голос, проговорил успокаивающе, — всё хорошо.

Под головой был не твёрдый прохладный пол, а что-то мягкое. Кто-то гладил её по щеке и заботливо убирал волосы с лица. Вика раскрыла глаза и попыталась сфокусировать взгляд.

— Андрей, — выдавила она из себя еле слышно и облегчённо выдохнула. Чтобы не произошло до этого. Если он здесь, то всё будет хорошо. Теперь и всегда. Господи, как же она рада его видеть!

— Лежи, не двигайся пока, а то голова будет сильно кружиться, — он отвлекался ещё на что-то у неё в ногах. Пока не было понятно на что, а воспоминания о произошедшем были странными, рваными и нечёткими.

— Где он? — Вика испуганно оглянулась, как только в голове всплыл образ человека в балаклаве.

— Ушёл, я едва успел его увидеть. Я проснулся от шума за стеной, а когда вышел, он запирал твою дверь. Увидев меня, рванул вниз по лестнице. Там его ждала машина. Догнать не смог, но запомнил номер.

— Я не знаю кто…

— Похоже, вернувшись, ты застала грабителя. Надо проверить квартиру. Но это всё позже. — Андрей снова склонился над её лицом, — слава богу, ты жива. Я чуть с ума не сошёл.

На лице его Вика видела и испуг, и облегчение одновременно, он продолжал гладить волосы, будто бы пытаясь успокоить её. А может быть, и себя.

— Как ты… — хотела спросить она про запертую дверь.

— Выломал дверь, — он покачал головой и криво улыбнулся, — давно так быстро не снимал металлические двери. Я боялся, что не успел…

Он не договорил, лишь приподнял Вику и сжал в крепких объятьях, придерживая голову ладонью. Она уткнулась в его тёплое плечо и закрыла глаза. Разве может быть лучше, чем сейчас?

— Когда увидел тебя на полу, чуть сердце не остановилось, — проговорил он куда-то в её волосы. — И ещё эта кровь.

— Какая… кровь? — не поняла Вика.

Андрей осторожно посадил её, придерживая под спину и Вика смогла разглядеть, что вокруг неё пятна крови на светлом полу, в ней же её нога, рука, смазанные потёки на юбке и даже на груди на блузке длинные капли.

— Как много, — удивилась она, не до конца помня, откуда всё это. Тем более что боли она не чувствовала. Она наступила и упала на осколки разбитой кружки, но это было словно во сне.

Андрей вдруг подхватил её под спину и колени и осторожно поднял, будто она ничего не весит. Он очень сильный, как в тумане вспоминала Вика. Машина для… эм… заботы и любви.

Усадив Вику на диван, Андрей вытянул и бережно уложил её ногу, стопа и колено были наспех замотаны бинтом с проступающими кровавыми пятнышками. На руке тоже был бинт, видимо, он остановил кровотечение, пока она медленно приходила в себя. На полу возле стола лежала распотрошённая сумка-аптечка цвета хаки, валялись рулончики бинта и пузырёк, кажется, с нашатырём. Он привёл её в сознание и успел слегка забинтовать.

— Посиди немного, сейчас приедет Лёха с нарядом и поедем в больницу.

— Зачем Лёша? — удивилась она, — я не хочу в больницу.

Андрей ушёл в спальню и вернулся с подушкой, подложил под спину и голову Вики, чтобы было удобней полулежать.

— Тебе надо ногу зашить, порез глубокий. И на сотрясение проверить. Ты помнишь, отчего потеряла сознание? — спросил он, внимательно глядя в глаза Виктории.

— Какой-то платок был, хлоро… — голова всё ещё кружилась и слова путались.

— Хлороформ? — Андрей изменился в лице и резко встал, оглянулся вокруг и внезапно пошёл к дверям, затем вернулся со светлым платком в вытянутой руке. Близко к Вике подходить не стал.

— Этот? — спросил он.

— Похож, — Вика не была уверена на сто процентов, но нюхать его, чтобы проверить не стала бы.

— Не вставай, я сейчас.

Андрей отошёл в сторону входной двери и кому-то позвонил, скорей всего Разумову, потому что тихо говорил о том, что потребуется криминалист, и торопил его приехать скорей. Вика предчувствовала, что от больницы ей будет не отвертеться. Слишком сильно волновался её спаситель, хоть ей и не было больно. Только немного кружилась голова.

— Мне не больно, — Вика поймала Андрея за руку, как только он подошёл к ней достаточно близко, чтобы снова начать рассматривать лицо.

Тот хмуро посмотрел на неё и ответил:

— Это из-за хлороформа, он не только сознание отключает, но и боль. Чуть позже почувствуешь. Здесь больно? — решил удостовериться он.

— Нет, — Вика пожала плечами, чувствуя, как он слегка надавливает на скулу.

— Ты головой ударилась, когда упала?

— Нет, он рукой меня ударил, — припомнила Вика. Тогда ещё было больно.

— Скотина… — процедил он едва слышно сквозь зубы, явно в адрес грабителя. — жаль, не догнал.

Андрей встал, поднял аптечку на стол и что-то выудив оттуда, сходил к раковине и ненадолго включил воду. Вернулся к Вике с мокрой марлевой салфеткой. Присел на край дивана и приложив одну ладонь к её щеке, начал вытирать что-то под носом. Кровь, догадалась Вика. Грабитель разбил ей нос.

— Дежавю, — проговорила Вика и слегка улыбнулась. Точно в такой же ситуации они были всего несколько дней назад. Только теперь поменялись ролями.

— Мне не нравится такое дежавю, — хмуро ответил Андрей, продолжая умывать её. Затем вытер остатки крови вокруг бинта на порезанной руке.

Вика глядела на него с необъяснимым отстранённым спокойствием, будто это всё происходило не с ней, а в скучноватом детективном фильме. Возможно, это продолжалось действие неудачного наркоза, а может быть, на неё так влияло присутствие Андрея. Она так ждала его все эти дни, размышляла, каким он вернётся от могилы матери, где проведёт оставшиеся дни? Спрячется ли он неприятной реальности, затеряется ли в кошмарах, найдёт ли убежище? Вернётся ли к ней?

Андрей вернулся, был сосредоточен и целеустремлён, сфокусирован. Рядом с таким было очень спокойно. Казалось, что все проблемы уже решены, и можно расслабиться и… вздремнуть.

— Вика, — выдернул он её из дремы тем, что взял лицо в ладони, — не спи, пожалуйста. Пока не разберёмся, чего ты надышалась, ты должна быть в сознании, хорошо? У тебя чертовски медленный пульс от этой дряни, мне это не нравится.

Вика медленно моргнула, спать хотелось ужасно. Но вокруг уже сновали люди в форме, полушепотом ругался Разумов где-то в спальне. Андрей отошёл к нему ненадолго и что-то обсудил тихим голосом, чтобы Вика, видимо, не слышала. Потом вернулся к ней и поднял прямо с дивана на руки, Вика обняла его и уткнулась лицом в шею.

— Сергеевич ждёт тебя в больнице, — шепнул ему Алексей, провожавший до двери, — соберёт всё, как полагается, только предупреди её обо всех процедурах. — Когда Вика открыла глаза и глянула на Разумова, тот положил ладонь на её плечо в успокоительном жесте, — всё будет хорошо. Он о тебе позаботится. О квартире не волнуйся, когда мы закончим, оставлю тут Серёжу охранять её.

— Охранять? — сонно спросила она.

Андрей вынес её через дверной проём, и Вика рассмотрела покорёженную дверь, которую тот, похоже, вывернул монтировкой. Андрей это заметил.

— Я тебе новую дверь поставлю, не переживай, — будто бы извинился он за то, что сломал эту.

Вика была ему благодарна за это, и точно не собиралась предъявлять счёт за спасение.

— Это не важно… я не переживаю за дверь.

— Меня немного беспокоит то, что ты ни о чём не переживаешь. Расскажем это доктору.

В лифте их ждал патрульный, спустился вместе с ними на первый этаж и проводил до внедорожника Андрея в дальнем углу маленькой стоянки возле дома. На улице было уже темно, наверное, поздний вечер. Прохладный ветер скользнул по босым ногам, и Вика прижалась к тёплому Андрею. Он тоже прижал её к себе чуть сильнее в ответ. Но вскоре они подошли к машине, и пришлось с сожалением выпустить его из объятий. Усадив её на переднее сидение и пристегнув ремнём, Андрей что-то сказал на прощание патрульному, и сам сел в машину. Они поехали по тёмным, почти пустым улицам в сторону больницы в Коммунарке.

Путь был не очень долгим, но Вике всё время хотелось спать, что ей не позволял сделать Ветров, то и дело тормоша её рукой за плечо. По прибытии он снова вынул её из машины и на руках понёс в приёмное отделение. Там их действительно ждали: врач с седыми висками, которому Андрей крепко пожал руку, и ещё двое в голубой медицинской униформе, женщина и мужчина.

Приятным было то, что Андрей везде носил её на руках. Они ушли в дальнюю смотровую, где у Вики взяли анализы крови, зачем-то измерили давление и пульс, вкололи какие-то лекарства и уложили на кушетку для того, чтобы обработать порезы. Всё это время, он был где-то рядом и держал её за руку или гладил по волосам. Вика вцеплялась в него мёртвой хваткой при первой же возможности, не желая отпускать.

Неприятным же оказалось то, что тот же Ветров постоянно шептался с врачом, называя его по одному только отчеству, и украдкой поглядывал на Вику с беспокойством в глазах. Потом он вдруг сказал ей вполголоса:

— Вика, я понимаю, что ты устала и очень хочешь домой, но нужен ещё один обязательный осмотр, — Андрей странно заглядывал ей в глаза, — надо убедиться, что этот человек не сделал тебе ничего плохого, пока ты была без сознания.

— Он только ударил меня и платком, больше ничего я не помню…

— Вот именно, что не помнишь. Поэтому надо убедиться. Это Анастасия, — он указал на мягко улыбающуюся женщину медика, которая оказалась рядом, — ответь, пожалуйста, на все её вопросы, даже самые неприятные и позволь провести осмотр и взять анализы. Это очень важно. Хорошо?

— Ничего же не было, — Вика нахмурилась, сквозь в вату в голове понимая, куда скорей всего он клонит и что ей предстоит.

— Пожалуйста, — Андрей был настойчив, но и нежен, когда взял её за руку. Сложно было отказаться, глядя в его глаза.

Поэтому пришлось пережить и недолгое с ним расставание, когда он вышел из кабинета, оставив Вику один на один с процедурами и анализами. С одной стороны, степень доверия к нему выросла до такой недосягаемой высоты, что и в гинекологическом кресле перед ним не страшно было оказаться. А с другой, Вика с ужасом представляла, на какую глубину в преисподнюю стыда она провалилась бы, если бы в его присутствии обнаружились какие-то следы насилия. Так что лучше уж без него, в итоге решила она и терпеливо вынесла все манипуляции.

В процессе медик делала фотографии каждого даже самого маленького синячка, не говоря уже о порезах, которые сфотографировали перед тем, как забинтовать. Вика чувствовала себя неживым пособием юных криминалистов и ощущение, будто всё это происходит с ней не по-настоящему, не проходило до самого конца. Перед уходом пришлось подписать кучу разных бумаг, включая те, что привёз полицейский в форме и отдал врачу, это Разумов продолжал оформлять какие-то документы по горячим следам. Андрей как мог оберегал её от обсуждений и взял на себя максимум хлопот.

Отчего-то в голове всплывали совершенно другие картины её пребывания в больнице с травмами и сотрясением мозга, но тогда всё происходило с точностью до наоборот. Её никто не трогал и не осматривал, не проводил анализов, не фотографировал побои. Её просто устроили в дорогой платной палате и ходил к ней только Ренат и главный врач. Каким-то чудом тогда к ней смогла пробраться Маша после ночного звонка. Тогда-то всё и начало меняться в их с Ренатом отношениях самым кардинальным образом.

Сейчас же она чувствовала, что что-то меняется и между ней и Андреем. Но в совершенно другом направлении. Вика не могла знать, где он был и чем занимался все эти дни разлуки, но сейчас он был рядом с ней, нёс на руках по пустой стоянке к своей машине, и хотелось, чтобы этот миг не кончался. Чтобы он не отпускал её на холодную и грязную землю больше никогда.

Глава 31

— Ты уверена, что хочешь домой, а не ко мне? Точно не будешь волноваться? — спросил Андрей в лифте.

По дороге они обсуждали это, и Вика твёрдо решила, что хочет вернуться в свою квартиру. Надо было разобраться, успел ли грабитель забрать что-то действительно ценное или она пришла до этого момента, пусть и оказалась нежеланным свидетелем с последующей за это расплатой.

— Я должна проверить, что он унёс.

Андрей вздохнул, и Вика отчётливо это почувствовала, потому что всё ещё была прижата к его груди, удерживаемая в сильных руках своего ненаглядного пожарного. Под её ладонью на шее бился пульс, а ей хотелось целовать эту шею. Хотелось, чтобы он отнёс её домой и остался с ней.

Лифт пискнул на этаже и раскрыл двери, в конце коридора перед квартирой их встретил Серёжа, стоящий на посту, как и обещали.

— Всё хорошо? — спросил молодой патрульный с беспокойством, явно имея виду Вику.

Андрей кивнул в ответ, не желая рассказывать подробности, за что Вика была ему благодарна. Полиция и так была по уши в подробностях её жизни.

— Там закончили, — кивнул Серёжа в сторону двери, — и даже прибрались. Правда, оставили вещи в спальне, — уточнил он осторожно, — но стёкла убрали и кровь отмыли. Может вам лучше туда?

Серёжа тоже указывал на квартиру Андрея рядом, и Вика убедилась, что какие-то подробности их личной жизни просочились и к нему. Скорей всего виновником был Разумов, но сейчас не хотелось бы об этом беспокоиться.

Ветров вежливо отказался без объяснений и патрульный удалился, сообщив, что у подъезда ночью подежурит машина. На всякий случай. Скорей всего это было уже лишним, вряд ли бы грабитель решил вернуться, но Андрей поблагодарил его за это, видимо, считая, что осторожность оправдана.

Дверь в квартиру теперь не запиралась, да и в целом не могла плотно сойтись с коробкой, потому что Ветров её знатно покорёжил открывая.

— Не нужно было всего этого… — задумчиво проговорила Вика, когда они вошли в квартиру и осторожно прикрыли дверь. Сквозь неровную щель просачивался свет из коридора.

— Всего чего? — не понял Андрей. Он ногами стянул с себя кроссовки и прошёл в спальню.

— Криминалистов, осмотров с фотографиями.

— Не согласен. Всё сделано, как положено, и мы найдём этого ублюдка. По-другому нельзя.

— Теперь вся местная полиция будет знать, что произошло. Соседи по подъезду начнут сплетничать.

— Почему тебя вообще это волнует? Что подумает или скажет кто-то тебе совершенно неважный? — Андрей усадил её на край кровати и присел рядом, повернувшись лицом. — Ни одно преступление не должно оставаться безнаказанным. Особенно если это касается тебя.

После этих слов он потянулся к Вике и мягко поцеловал в губы. Этот поцелуй был нежным, но отдался лёгкой болью, губа, наверное, тоже была разбита. Действие «наркоза» заканчивалось, и Вика начинала что-то чувствовать. Боль. Стыд. Страх.

— Разумов будет вне себя, он сказал мне, что я должна… — она запнулась, не зная, как объясниться дальше. Он сказал ей оставить Андрея в покое, и его совету она не последовала. А дальше так вообще втянула его в новые неприятности, путь даже и не по собственной воле.

— Мало ли что он тебе сказал, — Андрей вновь пригладил её волосы, убирая локон за ухо. Нежно и с беспокойством оглядел её лицо. — не думай о нём. Думай лучше о себе.

— А можно я буду думать о тебе? — спросила Вика и взяла его лицо в свои ладони, — я хочу думать о тебе.

— Думай, — ответил он, — и даже не спрашивай никогда разрешения.

Вике казалось, что он вот-вот снова её поцелует, что сейчас она обнимет его и притянет к себе, прижмётся. Но он наоборот немного отстранился.

— Только попозже. Скажи, где мне посмотреть и я проверю, на месте ли ценные вещи. Надо узнать, что он украл.

Вика вздохнула, Андрей был прав. Нежности и близость можно совсем немного отложить. На несколько минут.

Она огляделась вокруг себя, в свете единственной лампы на потолке в комнате было не очень уютно и слишком светло. Постель, на которой она сидела, была в беспорядке, совсем не в том виде, котором она оставила её заправленной утром. Из шкафа с одеждой вещи были выброшены на пол и лежали теперь грудой возле окна. Ящички прикроватных тумбочек были раскрыты. Грабитель тут точно успел поработать перед её приходом, а большую комнату скорей всего не успел обшарить, так как она вернулась домой, но там и не хранилось ничего ценного. Всё было здесь.

Она подсказала Андрею проверить полочки внутри шкафа, где должна была лежать кожаная папка на молнии, в которой она хранила документы и банковские карты. Папки нигде не оказалось. Значит, грабитель всё же ушёл с добычей. После этого неприятного открытия Андрей снова набрал Разумову по телефону и подробно всё описал, что пропало, и как выглядела папка.

Вика же сидела на краю кровати и еле сдерживала слёзы, которые наполняли глаза, тугой ком начал подступать к горлу. Мысли о том, что она лишилась не только документов, но и карт с немногочисленными финансами обрушивались на неё как камнепад в горах. Андрей вернулся к ней с её мобильным телефоном, который всё это время валялся на кухонном столе.

— Надо позвонить в банки заблокировать все карты, — мягко сказал он, будто боялся, что от этих действий Вика рассыплется на осколки.

Может, и рассыплется. Но он прав и нужно это сделать, чтобы попытаться спасти хотя бы деньги не счетах. Сдерживая дрожащее дыхание, Вика начала набирать нужный номер, но в последний момент, посмотрела на Андрея, стоящего рядом.

— Андрей, позвони ещё раз Разумову. Скажи ему, чтобы ни в коем случае ничего не говорил Маше.

— Что? Разумов твоей подруге? — не понял Андрей.

— Они… — Вика запнулась, не могла просто так она сказать, что они переспали и, возможно, у них зародились какие-то отношения. Не её это дело и не ей чужие секреты рассказывать. — Вдруг он подумает, что мне это нужно. Её помощь. Маша уехала к родителям в отпуск. Она их очень давно не видела, пусть отдохнёт спокойно.

— Вика! — Ветров сел рядом и слегка потряс её за плечи, — зачем ты думаешь о других, когда тебе самой нужна помощь?

— Мне не нужна помощь, — честно возмутилась Вика, — у меня есть ты! Ты рядом и значит, больше никто не нужен!

Она широко раскрыла глаза, уставившись на него. Она была максимально искренней с ним, даже если ему это не понравится. Пусть хотя бы узнает об этом сразу. Именно так она чувствовала себя.

Андрей в неверии покачал головой. Вика видела, как часто поднимается его грудь и сердце его наверняка стучало так же бешено, как и её.

— Сумасшедшая, — прошептал он и, чтобы закрепить диагноз безнадёжности крепко поцеловал в губы.

Когда наконец смог оторваться, вдохнул и ответил:

— Я позвоню ему и скажу, что бы это ни значило. А ты звони в банк.

Вика кивнула и подобрала телефон с постели. Пока Андрей объяснялся с Разумовым в другой комнате, Вика обзвонила свои банки и заблокировала карты, сообщив о том, что они украдены. К несчастью, с одной карты уже успели снять все деньги, которые были отложены на очередную выплату по ипотеке. Другую удалось вовремя заблокировать и она, по крайней мере, не останется без средств к существованию пару недель. Самой серьёзной потерей остались пропавшие документы.

Андрей вернулся в комнату и прошёлся по комнате перед Викой, взъерошивая волосы в своём привычном нервном жесте.

— Надо навести порядок, надо найти… — он оглянулся вокруг, не уточнив, что же надо искать, — тебе надо отдохнуть.

Он вдруг уселся рядом с Викой и начал расстёгивать на ней окровавленную блузку. Она в недоумении глядела на этот процесс, но когда он дошёл до конца и распахнул её, внезапно уставился на грудь в бюстгальтере и замер. Посмотрел на Вику и сказал извиняющимся тоном:

— Лёха сказал собрать всю твою одежду в пакет, они отдадут её на экспертизу. Может, на ней остались какие-то следы этого…

— Хорошо, — кивнула Вика.

— Ты чего? — Андрей поднял руку к её лицу и стёр слезу, сбежавшую из уголка глаза.

— Не знаю, — покачала головой, — оно само.

— Не надо, прошу тебя, — он коротко поцеловал её щёки, лоб, потом губы, — всё уже кончилось. Всё позади.

А слёзы все текли сами собой, и это было похоже на нервную разрядку после невероятного стресса.

— Они не выключаются, — всхлипнула она и попыталась закрыть лицо руками, чтобы скрыть от глаз Андрея этот неконтролируемый позор. Но он лишь придвинулся ближе и обнял её, позволяя спрятать лицо ему в плечо.

— Тебе нужно отдохнуть, надо уложить тебя спать. Ты столько пережила сегодня, — он медленно раскачивался, будто пытался убаюкать её, — теперь можно. Теперь всё хорошо. Он не убил тебя, не изнасиловал, а документы мы восстановим. И деньги найдём. Это всё ерунда…

А Вика зацепилась и за слово «мы» и сильнее вжалась в его плечо. Мы восстановим! Не ты! Мы! От этого ещё сильней захотелось плакать, и она громче всхлипнула.

— Не плачь, пожалуйста! — Андрей расстраивался не меньше её, — надо было попросить у дока успокоительного, укол сделать или хотя бы таблетки, — бормотал он свои переживания.

— Не надо таблетки, — Вика оторвалась от плеча и испуганно посмотрела на него, — ненавижу таблетки.

— Как я тебя понимаю, — он поцеловал её в лоб. — Но иногда они нужны.

— Я сама успокоюсь, — она очень глубоко вдохнула и медленно выдохнула ртом, как учил Андрей, стоя с ней в лифте целую вечность назад. Вытерла ладонями щеки, та что была забинтована, особенно хорошо выполняла роль носового платка. — Давай сделаем всё, что нужно.

Вика продолжила снимать уже расстёгнутую блузку, сбросила её с плеч и уронила на постель. Взялась за молнию на тонкой бежевой юбке. Андрей посмотрел на неё, потом на кровать.

— И постельное бельё сказал тоже принести. Надо знать наверняка… — он неопределённо поводил рукой, не желая называть что-то.

Вика перестала раздеваться и задумалась, потом приняла решение.

— Тогда я пойду в душ.

— Не пойдёшь, — возразил Андрей, — я отнесу тебя.

Он подхватил её полураздетую на руки и понёс в ванную комнату. Изловчился включить свет занятыми Викой руками и встал в раздумьях. Из мебели там была только всё ещё завёрнутая в плёнку стиральная машина у стены, которую Вика с момента покупки ещё не успела распаковать, отложив установку на потом. Андрею пришлось ненадолго поставить Вику на одну ногу возле раковины, так как забинтованная нога всё ещё болела, стоять на ней долго она не могла. После этого он снял большое банное полотенце с крючка и расстелил на стиралке, поднял Вику за талию и бережно усадил поверх толстой махровой “подушки”.

— Я сниму постельное бельё, а ты пока снимай одежду. Сейчас всё запакуем для Разумова, и пусть отстанет от нас.

Вика кивнула, а когда он ушёл, нервно рассмеялась. Он сказал “от нас”! Он говорит о них во множественном числе. Это было безумие, но хотелось смеяться и плакать одновременно. Возможно, таблетка успокоительного всё же не была бы лишней.

Вика с трудом выпуталась из юбки, поёрзав и стянув её через голову, затем сняла бюстгальтер и остановилась. Дальше раздеться и не свалиться со стиральной машины у неё не получится. В ванной комнате было прохладно, и по обнажённому телу побежали мурашки. В дверях показался Андрей, заталкивающий в пакет сложенную стопку постельного белья. Увидев Вику, быстро закончил, завязал его и бросил на пол. Он выглядел взъерошенным и нервным, будто метался, не зная, за что хвататься первым делом. Ему тоже нужно уже расслабиться и отдохнуть, подумала Вика.

Андрей снова исчез и вернулся с пустым пакетом и рулоном пищевой плёнки. Подойдя к Вике, он сложил всё это рядом с её бедром и внезапно мягко обнял её, слегка к себе притянув.

— Прости меня, что бросил вот так. Я, кажется, тоже слегка психую, — извинился он куда-то в её волосы, — вообще не понимаю, что я делаю.

Теперь настала её очередь погладить его по волосам.

— Значит, мы оба теперь психи.

Он отстранился и посмотрел ей в глаза уже спокойней.

— Так и есть, — Андрей невероятно нежным жестом провёл пальцами по краю подбородка, и Вике показалось, что он сейчас снова поцелует её. Но пальцы скользнули дальше, вниз по шее, по ключице к обнажённой груди.

— Ты такая… — прошептал он.

Нет! Только не говори его слова! Только не ты! Вика внезапно напряглась оттого, что Ренат снова врывался в сознание этими словами, врывался в её личную и самую сокровенную жизнь.

Но Андрей не сказал фразу до конца, а вместо этого остановился, будто почувствовав с её стороны непонятное напряжение.

— Я внезапно понял, — вдруг он сказал совсем иначе, — что совсем не хотел бы потерять тебя, Вика.

И не дав ей опомниться от признания, впитать его и ответить, вдруг принялся деловито заматывать её забинтованную руку плёнкой, чтобы повязки не намокли под душем. Затем опустился на колени и проделал то же самое сначала с коленом в бинтах, а затем и со ступнёй, уделив ей особое внимание, так как свеже наложенные швы нельзя было мочить.

Вика сидела и смотрела на него с высоты стиральной машины и не знала, что ей чувствовать. Бросаться ли ему в объятья или остановить, пока не поздно? Да поздно уже. Она сама боялась его потерять, когда он сказал, что уедет. Боялась, что никогда не вернётся или случится что-то непоправимое, с чем она не сможет жить. А он испугался потерять её сегодня, когда нашёл на полу в лужах крови.

Что может быть более однозначным, чем это? Какие ещё вербальные признания нужны? Нужны ли объявления и названия всем этим чувствам? Не испортят ли они их девственную, оголённую, как провода без оплётки, чистоту?

Вика закусила губу, чтобы ничего ему не сказать. Эти чувства любят тишину. Поступки говорят намного больше слов.

Андрей закончил и медленно поднялся на ноги, пальцы его все это время продвигались вдоль её ног, от щиколотки до самых бёдер, где зацепились за тонкие бретельки кружевных стрингов.

— Я помогу тебе в душе, — проговорил он, не поднимая глаз, — если тебе тяжело будет стоять.

Вике то ли казалось, то ли его красивые скулы озарил лёгкий румянец. Если такое вообще было возможно. Но захотелось поцеловать эти скулы, горящие огнём перед её наготой.

Андрей взял её за талию и мягко поставил на пол. Затем потянул трусики вниз и опустил ровно настолько, чтобы они сами упали к её ногам. Выпрямился и посмотрел, наконец, в глаза. Медленно и задумчиво облизнул губы, а потом сказал.

— У тебя нет шторки для душа.

— Нет, — подтвердила Вика, и они оба замерли. Кого на самом деле сейчас волновала шторка для душа или лужи на полу?

Вика потянула его футболку вверх за нижний край, а когда он стянул её и бросил на пол, так же потянулась к пряжке ремня. В этот раз он не стал её останавливать, класть ладонь поверх её и говорить что-то про жалость. Он просто стоял и позволял ей делать с ним всё, что она пожелает. Теперь мяч был на её стороне по-настоящему.

Она не чувствовала, как начинает побаливать нога, на которую она немного опиралась, но все её внимание принадлежало Андрею. Она расстегнула его джинсы и обнаружила, что он опять ходил без белья под ними. Запуская пальцы под пояс и проводя ими по его бёдрам в сторону ягодиц, Вика чувствовала его горячую кожу и думала о том, что он спал перед тем, как его разбудил шум. Он спал обнажённым… От воображаемой картины становилось жарко. Её прекрасный, совершенно голый Андрей, раскинувшийся на постели, будоражил внутренний взор.

Он протяжно выдохнул приоткрытыми губами и посмотрел на губы Виктории, как и она совершенно точно мечтая о поцелуе. И не только.

Джинсы сползли до самого пола, и он вытащил из них ноги. Вика боялась опустить глаза, зная, что тогда её распалённое от увиденного состояние не позволит войти, наконец, в душ и вымыться. А ведь именно в этом был изначальный план.

Андрей тоже вспомнил про план, потому что снова поднял Вику и осторожно переставил в ванну, залез к ней и включил душ, который теперь оказался за его спиной. Вика немного облокотилась на стену, чтобы перенести вес с ноги, а он снял душ со стойки и настроил воду, чуть горячеватой, разогревающей, расслабляющей. Начал поливать Викторию, проходя по плечам, шее, очерчивал упругими струями грудь и живот, скользил по ногам, глядя, как она закрывает глаза, наслаждаясь приятным теплом. Брызги летели во все стороны, падали на стены, плитку на полу, на обнажённую кожу Андрея, собираясь на ней крупными капельками и скатываясь вниз.

Приподняв душ перед ней, он позволил Вике нырнуть под него с головой и с удовольствием почувствовать воду на лице, плавно провести руками по волосам, умыться от всего плохого, что случилось за день и начать с чистого листа. С чистой себя.

Андрей нежно провёл рукой по её плечу, затем убрал душ на стойку, чтобы льющаяся вода не мешала, а сам потянулся к полочке за спиной Виктории, где стоял гель. Она тут же воспользовалась этим моментом и тем, что он немного нагнулся, и припала к его губам своими в долгожданном поцелуе. Он ответил на него, крепко обхватывая её за талию. Несколько минут они, позабыв обо всём на свете, так и стояли, наслаждаясь сладостью контакта их губ и языков.

Когда он разорвал бесконечный поцелуй, но Вика ещё не успела открыть глаза, комнатку наполнил сладкий вишнёвый аромат. Её тела коснулись тёплые скользкие от геля ладони. Словно невероятно нежная ласка, безумная прелюдия, руки заскользили по коже, оставляя мыльные блестящие следы. Мелкие пузырьки поползли вниз, а его руки вверх от живота к её груди, очерчивая, оглаживая, покрывая её. Они двигались легко и мягко по плечам, по шее, проходились по всем уже забытым синякам на её теле, будто пытаясь смыть их и воспоминания о боли.

Вика выдыхала, запрокидывая голову, когда Андрей спускался со спины к ягодицам, когда пальцами скользил между ними, а потом вдруг оказывался у самых бёдер, проводя руками по внутренней стороне, поднимаясь выше и касаясь её нежной кожи, намыливая и лаская всё до последнего сантиметра. Стон сам собой вырвался из её губ, а руки легли на его плечи. Вика открыла глаза и потянула его наверх, к своему лицу. Андрей приподнялся и поцеловал её снова, а она прижалась к нему всем телом. А когда отстранилась начала своими руками размазывать по нему мыльную пену, оставшуюся на груди и животе.

Вика начала повторять на нём маршруты, которые он чертил на её теле, так же скользила по широким плечам, обрисовывала грудные мышцы. Он следил за её руками потемневшими глазами, полными желания, а когда пальцы спускались по животу вниз, закрыл их в сладком предчувствии. Но с хитрой улыбкой, Вика сменила путь и направила их к ягодицам, чтобы ухватиться за упругие твёрдые полушария. Андрей не выдержал и застонал, то ли от удовольствия, то ли от разочарования её игрой.

Но Вика не просто играла с ним и дразнила, она, к стыду своему, упивалась его реакцией, его беззащитностью перед ласками, его ожиданием и сладким неведением о том, что она хочет сделать для него. Что она может сделать с ним. С этим прекрасным членом, который так трудно обходить стороной в его прямолинейной красоте, упирающейся ей сейчас в бедро. Он не знал, как сильно ей хотелось взять его в руки, играть с ним, ласкать его и облизывать. Он не знал, что он был единственным мужчиной в её жизни, который вызывал такие чувства. Добровольное желание сделать ему приятно, без притворства, просьб, уговоров и укоров, без невыносимого чувства долга. И это тоже делало Андрея особенным. Даже в таком странном аспекте. Это однозначно должно было что-то значить.

Но думать об этом не было возможности, потому что распалённый ласками Андрей уже поливал их горячей водой из душа, чтобы смыть остатки геля, горчащего на губах. Вика прижалась к нему всем телом, чтобы вода окатывала сразу обоих, покрыла поцелуями его шею и грудь, стала опускаться, вычерчивая дорожку по животу. Прошлась рукой по члену, крепко его сжимая. Андрей выгнулся и вдруг взял её за плечи, быстро поднимая.

— Не… не надо, — рвано выдохнул он, — а то я сейчас…

— Так сделай это, — прошептала она, не отпуская, а лишь усиливая хватку, скользящее давление от основания и до конца.

Сначала медленно и полностью, потом всё быстрей и резче. Андрей застонал и запрокинул голову, но рукой лишь вцепился в её плечо, больше не пытаясь остановить. Отдаваясь ей целиком и без условий. Вика прильнула к нему бедром и упёрлась грудью, чтобы он ощущал её всем телом, сжала пальцы и ускорилась, между движениями проходя большим пальцем по головке. И когда почувствовала, что он напрягается, а губы открылись в беззвучном крике, предшествующем кульминацию, впилась в шею в страстном поцелуе, прикусывая зубами кожу.

Она была права с его триггером. Как всегда, хорошо чувствовала все мужские “болевые” точки. Андрей содрогнулся в её руках, член запульсировал, изливаясь на бедро, и Вика почувствовала, как горячие капли ползут вниз. Внутри неё самой разливалось невероятное тепло, будто это она сейчас бурно кончила, хоть этого ещё и не произошло. Ей очень нравилось доводить до высшей точки именно его. Ей нравился этот необъяснимый контроль, эта власть над его телом в самом сладком смысле этого слова… и власть эта опьяняла как наркотик, заставляя приливать кровь к промежности. Пугая её, но привлекая за новой порцией.

Струи воды вывели её из сладкого оцепенения, и Вика поняла, что Андрей поливает их водой, смывая остатки своего семени.

— Зря, — прошептал он её в губы, прежде чем поцеловать. На мгновение ей показалось, что он умеет читать мысли и увидел эти грязные тайны. Испорченные и извращённые, те что раньше так привлекали в ней Рената, заставляя делать множество странных вещей.

Но Андрей, оторвавшись от поцелуя, продолжил совсем не так, как она ожидала услышать. Вместо упрёков он улыбнулся ей.

— Я не планировал так сильно торопиться, — он посмотрел вниз, — но ты помогла мне вспомнить, что у тебя болит нога и нам пора выходить, пока повязки не промокли.

Он выбрался из ванны и наспех обтёрся пушистым полотенцем, чтобы с него не текла вода. А пока Вика смотрела на него, пытаясь решить, что ей делать со своим извращённым нутром, которое теперь, кажется, решило взять в заложники и Андрея. Он раскрыл в руках полотенце, завернул в него Вику и тоже вытащил. Обернув будто куклу, унёс в спальню, положил на кровать и заботливо вытер от шеи до кончиков пальцев. Затем закинул полотенце на подушку и уложив её голову сверху, разложил волосы. Вика удивилась этим церемониям и тому, откуда вообще у него такие познания о длинных женских волосах.

— Подожди одно мгновение, — сказал Андрей, — не вставай.

Вика подчинилась, не слишком-то упорствуя. Было очень приятно лежать на мягком матрасе и чистой свежей простыни, которую он успел расстелить перед тем, как вернуться к ней в ванную. Тяжёлые события дня наваливались на неё неумолимой гравитацией, заставляя желать уснуть и забыться в темноте без снов. Но до сих пор обнажённый и красивый, сбывшийся сон наяву всё ещё ходил по комнате в поисках чего-то. Затем, он нашёл тонкое летнее одеяло и вернулся к кровати. Уложил его на Вику, но укрыл только середину тела, оставив ноги и руки снаружи.

— Сегодня обещали прохладную ночь, а тебе нужно согреться и выспаться, — с этими словами он присел рядом на край кровати и начал разматывать защитную плёнку с повязок. Ощупал их, убеждаясь, что они не промокли. Лишь на руке слегка подмок краешек из-за слишком большой активности Виктории.

— Я не планировала сегодня замерзать, — сказала Вика и отвернула краешек одеяла, раскрывая себя нагую и соблазнительную и приглашая Андрея к себе, — я надеялась, что будет жарко.

— Тебе нужно отдохнуть, — попытался ещё раз он, но и сам закусил губу, как только замолчал, потому что она слегка выгнула спину и медленно раздвинула ноги. Совсем чуть-чуть.

— Я не смогу уснуть, — она облизнула губы, потом собственный средний палец и повела им от нижней губы по подбородку и шее к ложбинке между грудей, оставляя влажную дорожку. — Меня будут мучить кошмары, — палец прочертил линию по середине живота к пупку, — невыносимо приятные, но без счастливого конца, — почти простонала она последнее слово, когда палец достиг лобка и скользнул дальше.

Андрей всё это время следивший за ней как заворожённый, вдруг оказался сверху, накрывая её всем телом. Одеяло отлетело куда-то в сторону, а её рот накрыли его влажные губы и язык, засасывая в голодный жаркий поцелуй. Вика довольно застонала исполненным желанием и легонько поймала его язык зубами, затем сладко облизнула и обхватила губами, будто это был не язык, а вожделенный, но так и не доставшийся член. Всосала его немного дразняще, чтобы показать, что он потерял, и отпустила. Прогнулась, запрокидывая голову и показывая, чего желает. Андрей продолжил покрывать поцелуями её шею, опускаясь всё ниже. Вика оторвала руки от его горячих плеч и собрала раскрытыми ладошками свои круглые груди, соединяя их вместе. Андрей с утробным рычанием зарылся между ними, целуя серединку, а потом ловя и облизывая каждый сосок. Накрыл своими руками её и сжал грудь вместе с ней, прикусил немного, пока она не застонала и не прогнулась снова.

Вика надавила на его плечи, как только он оторвал свои губы от груди. Это был уже не тонкий намёк, а очень даже толстый, почти как его прекрасный член. И следующей целью страстного рта Андрея стал центр её живота, который сначала был покрыт мелкими поцелуями, а потом в её пупочную ямку ворвался его ловкий кончик языка, который влажно и быстро вылизал её изнутри, рисуя замысловатые окружности. О да! Андрей прекрасно знал, что делать ичего она хочет. От этого единения мыслей и желаний кружилась голова.

Вика приподняла руками его лицо от своего живота и взглянула в тёмные глаза, затем плавно раздвинула свои ноги настолько широко, насколько позволяла её годами тренированная растяжка.

Андрей присел и оглядел представленную ему красоту совершенно опьяневшим взглядом. Прошептал на выдохе:

— Ты сводишь меня с ума, — он покачал головой и провёл ладонями от её коленей по внутренней стороне бёдер прямо к промежности.

Вика знала о своей интимной красоте, умела поддерживать её и пользоваться по полной программе, умела сводить ей с ума. Даже Рената не обошёл стороной её талант. И Андрей не смог бы устоять, глядя на её идеальные губы, похожие на лепестки розы, на нежную влажность, источающую желание и страсть. Но больше всего их всех заводила и распаляла её открытость и жажда ласки, быть может, даже развязность и манящая доступность. Но лишь для победителя и завоевателя. Теперь это Андрей. И только он. Обладатель максимального доступа к её телу и душе, и принадлежащий теперь ей целиком и полностью. Чего она обязательно добьётся. Любыми способами.

Андрей провёл пальцами по её бархатным внешним губам, Вика призывно приподняла бёдра, и он, наконец, впился поцелуем, тут же наполняя её тело жаром и дрожью. Волнами она пошла от каждого движения его языка, от продольных скользящих и круговых дразнящих, от засасывающих и сжимающих губ, от широкого давления и острого проникновения. Вика стоном и шёпотом отзывалась на каждое его движение, на широкие мазки и глубокие засосы, изгибалась и зарывалась пальцами в его волосы. Просила ещё и не останавливаться, когда он разводил её ноги ещё шире или впивался пальцами в мягкие ягодицы, чтобы прижать её к своим губам сильней. Он чувствовал её, знал когда усилить или ослабить ласку, когда дать ей пощады, а когда не слушать жалобный стон. Он почувствовал и когда она начала сжиматься в преддверии, приближаясь к оргазму. Когда уже задыхалась от невыносимой муки, запрокинула голову и упиралась затылком в подушки, прогибая спину, он внезапно остановился и отстранился.

— Давай же, — простонала она, раскрывая глаза, — пожалуйста.

Андрей с ней тоже играл, не одна она испытывала его на прочность. Он сел перед ней на колени и взял в руку свой возбуждённый член, уже тонкой струйкой сочащийся смазкой. Как он столько времени продержался было совершенно непонятно. Вика с жаждой смотрела на его подрагивающие мускулы, на капельки пота на коже, на пьяные от страсти глаза, пожирающие и дразнящие её измотанное ласками тело.

— Давай, — шептала она, спускаясь руками к своему клитору. Если он сейчас не вернётся к ней, то она сама всё закончит, настолько невыносимо уже хотелось почувствовать финал. Желание затмевало разум.

Андрей провёл рукой под одеялом сбоку и вынул откуда-то пакетик с презервативом. Вика хотела покачать головой, что это не нужно, и она хочет чувствовать его самого, а не кусок латекса. Но он уже раскрыл его зубами и раскатывал тончайший материал, пока полностью не надел. И после этого сразу же без долгих прелюдий подтянул её за бёдра и буквально надел на себя. Два или три медленных, глубоких толчка и Вика изогнулась на кровати, выдыхая громкий стон. Заведённое до предела тело разряжалось потоками молний по нервным окончаниям, волнами мышечных спазмов от живота до пальцев ног.

Андрей внезапно опустился на неё, упираясь локтями возле головы, и продолжил быстрей и резче вбиваться в сжимающиеся тугим кольцом мышцы. Вика обхватила его руками и ногами, вжимая в себя и ловя последние тёплые волны оргазма, пока он тоже не начал задыхаться и сбиваться с ритма. Потом втолкнулся максимально глубоко и запульсировал внутри, выпуская надломленный болезненный стон, и Вика едва не кончила второй раз. Это был тот самый стон, от которого у неё бежали мурашки по телу, а дыханье застревало в лёгких. Андрей сводил её с ума. Целиком и полностью. Теперь и физически.

Он замер на несколько мгновений, восстанавливая дыхание, а потом медленно шевельнулся, поднял лицо и соприкоснулся с Викой губами в долгом поцелуе. Она зарылась пальцами в его волосы и закрыла глаза, на тело наваливалась невероятно сладостная тяжесть и усталость, казалось, будто Андрей окончательно вытряхнул из неё душу своим финальным напором, и теперь пустая оболочка выключалась без сил.

Где-то за звоном в ушах и головокружением она чувствовала, как он мягко укладывается рядом с ней, распутав их тела, и притягивает её голову себе на плечо, обнимая руками в кольцо. Так она и погрузилась в мягкую ватную перину долгожданного сна, вдыхая его запах и разделяя жар тела.

Глава 32

За окном мягко разливался летний рассвет, разбавляя ночную синеву от горизонта к центру неба. Прохладный влажный воздух вползал между створками и заполнял небольшую спальню, поднимался по ножкам кровати, скользил по белой простыне, просачивался в складки тонкого одеяла. По открытому плечу Виктории пробежали мурашки, но вместо того, чтобы укрыться, она осторожно подняла руку и расправила край одеяла на плече Андрея.

Она проснулась от кошмара, возможно, больше часа назад, но время сложно было определить, только приблизительно угадать по отступающей темноте. А ещё тому, как с каждым мгновением она могла всё отчётливей видеть лицо спящего рядом Андрея. Он был так безмятежен и расслаблен, прекрасное лицо молодого ангела без единой морщинки, без беспокойства и сожалений, без злости и страха. Словно лет пять или даже больше осыпались в темноте, оставив к глубокому предрассветному сну лишь голую суть, человека так много пережившего, но не достигшего ещё даже тридцати лет.

Дыхание его было медленным и глубоким, на подушке перед самым лицом лежала расслабленная рука с беззащитно раскрытой ладонью. Этой рукой он обнимал её большую часть ночи, пока Вика не выскользнула из его объятий, проснувшись. Сложней всего было удержаться и не разбудить его. Но у Андрея и без того вчера был тяжёлый день, если Вика ещё не сбилась со счёта, то он вернулся с суточного караула в пожарной части и едва успел лечь спать. А потом носился с ней как с беспомощной куклой то по больнице, то по дому.

Вика задумчиво разглядывала его длинные пальцы, хотелось переплести их со своими, опустив ладонь сверху. Но она не двигалась, боясь лишним вздохом нарушить его покой. В первое мгновение после внезапного пробуждения Вика посчитала его сном, продолжением наваждения, которому точно не было места в её постели. Реальность слишком сильно спуталась с вязким кошмаром о боли, вывернутых руках, сладком запахе вишни на влажном платке у её лица и шёпоте Рената о том, что он желает ей только добра.

Чтобы заглушить этот сон она заставила себя смотреть на Андрея и вспоминать прошлую ночь и его надломленный стон. И совсем не сразу, ох, как не сразу, ей удалось превратить этот стон в своей памяти в звук удовольствия, а не боли. Порой так сложно было их разделить, болезненная часть её подсознания зачем-то дорисовывала несуществующие страдания разным людям вокруг, показывая их как предсказания, запугивая неотвратимостью. Видеть страдания Андрея, пусть и выдуманные Вика не хотела, и зачем они лезут в голову, понять не могла.

Надо закрыть глаза и попытаться снова уснуть, думала она, заставить себя провалиться в немую пустоту без снов, чтобы утром чувствовать прилив сил, а не усталость и опустошённость. Но как это сделать без помощи таблеток, которые когда-то давно были ей лучшими помощниками, она не знала. Но возвращаться к этому фармакологическому костылю она не хотела. Достаточно было один раз выпить чуть больше, чем надо, и проспать около суток, чтобы понять, насколько они далеки от полезных, испугаться и навсегда возненавидеть таблетки. Поэтому Вика с силой сжала веки и заполнила свои мысли работой и цифрами, которые могли или увлечь её или усыпить, тут уж как повезёт.

Спустя ровно секунду что-то мягко коснулось её приоткрытых губ. Она медленно раскрыла глаза, сомкнутые крепким сном, словно клеем.

— С добрым утром, — улыбнулся ангел из сна.

— Ты мне снишься? — спросила она Андрея, лицо которого было так близко, что она чувствовала его дыхание. Он разбудил её поцелуем.

— Надеюсь, нет, — он провёл пальцами по её лбу и бровям, — ты хмурилась во сне, будто тебе было больно.

Вика моргнула, пытаясь вспомнить, что же ей снилось в этот раз. То как она просыпалась от кошмара в прошлый раз или как снова делала Андрею очень больно.

— Как ты себя чувствуешь? Что-то болит? — Андрей забеспокоился, пытаясь понять выражение её лица.

— Нет, — слегка покачала она головой, — ничего не болит. Вроде бы…

Пошевелила ногой под одеялом, вытащила из-под мягкого краешка забинтованную ладонь и рассмотрела её. Андрей взял её руку в свою и прижал пальцы к губам.

— Я рад.

— Как так получилось? — спросила внезапно даже для себя самой Вика.

— Что?

— На меня вчера напали и ограбили, били и заставляли дышать допотопной дрянью до потери сознания, а я… — она пожала одним плечом, на котором не лежала, — помню только нас с тобой.

— Защитная реакция психики. Ты беспокоишься об этом?

— Мне не страшно. Это нормально? Мы с тобой спали, а дверь в квартиру не запирается. Мы просто… трахались без оглядки и не думали о том, что кто-то может войти.

— Я не могу тебе ответить, — Андрей опустил взгляд куда-то к одеялу, — нормальность не по моей части, как ты помнишь.

— Это значит, мы нашли друг друга, да? — Вика нервно усмехнулась, — два сумасшедших одиночества?

— Не думай об этом слишком много, легче так не становится. И ты точно не сумасшедшая.

— Мне снятся кошмары, которые я не хочу видеть. И совсем не о том, что произошло вчера, — вдруг произнесла она, чувствуя необъяснимое желание поделиться с Андреем самым сокровенным, — мои старые страхи лезут наружу во сне и иногда в реальности, накладываясь на неё.

— О чём ты? — с беспокойством посмотрел на неё Андрей и положил тёплую ладонь на щеку.

— Я избегала тебя всё это время не потому, что боюсь, что ты навредишь мне, — выдохнула она, — я боюсь, что это сделаю я. Я сделаю что-то очень плохое с тобой, Андрей.

Он свёл брови и мгновение смотрел ей в глаза, будто пытаясь что-то в них прочесть. Потом мягко притянул её к себе, обнимая и вжимаясь губами в макушку. Прошептал:

— Ты не можешь причинить мне вреда. Никогда этого не бойся. Ничего не бойся рядом со мной.

Вика обняла его одной рукой и уткнулась лицом в шею. Его словам так хотелось верить. Но не верилось. Это было бы слишком просто и неправдоподобно. Обещания имеют свойство не выполняться вне зависимости от желания тех, кто их даёт.

— Как ты с этим справляешься? — тихо проговорила она.

Андрей мгновение молчал, затем ответил:

— Плохо. Занимаюсь необдуманным сексом, чтобы заглушить негативные эмоции, — то ли пошутил, то ли серьёзно ответил он. Потом добавил, — Пытаюсь, как могу, раскладывать всё по полочкам в голове, искать логику, объяснения, давлю своё подсознание фактами. Загружаю себя делами до такой степени, чтобы не оставалось времени на раздумья. Самое сложное, это признать, что не справляешься и обратиться за помощью, когда совсем прижмёт.

— Ты обратился? — Вика подняла лицо. Он, наверное, сейчас говорит о возвращении к своему психотерапевту в реабилитационном центре.

— Я ему позвонил. Это уже неплохое начало.

— Я рада. Как прошла твоя… поездка? — поговорил ли ты с умершей матерью, хотелось спросить, но это было бы слишком даже для них.

— Длинно. Не люблю возвращаться домой. Там слишком холодно, дом каменный и его никто не отапливает. Когда он пустой, он и летом напоминает склеп. Я больше времени провёл на кладбище, чем дома. Ограду покрасил, сорняки выполол, занимался всей той ерундой, которая вроде как положена, только вот и мёртвым не нужна и живым не помогает.

Вика вспомнила все рассказы Разумова и Маши о его семье, и её захлестнуло любопытство. Но в то же время она боялась слишком глубоко погружаться в болезненную тему. Андрей перевернулся на спину и закинул одну руку за голову, подняв взгляд куда-то в потолок в раздумьях или воспоминаньях. Вика осторожно забралась ему под вторую руку, обняла и положила голову на плечо. Заглянула в глаза снизу вверх.

— Ты скучаешь по ним?

— Наверное. Но скорей испытываю чувство вины, — Андрей медленно раскрывал перед ней свои тайны, и Вика боялась лишний раз вдохнуть или задать не тот вопрос.

— Почему?

— Мне иногда кажется, что это моя вина. Что будь я рядом в нужный момент, ничего с ними бы не случилось. С отцом я ссорился, сбежал от него насколько мог далеко. А потом оказалось, что слишком.

— Что случилось?

— Он мечтал, чтобы я закончил академию Генштаба и как он протирал штаны в кабинете, пытался вылепить из меня второго себя. Или точней, лучшую версию себя. А я сбежал сначала из академии, а когда отслужил обязаловку, пошёл к ФСБ-шникам в спецотряд надирать задницы террористам. Лишь бы всё наоборот, — Андрей горько усмехнулся, словно сейчас смотрел на всё это как на ошибки бурной молодости. Может, именно так и было.

— Лёша сказал, что вы служили вместе, — вставила Вика, — какое-то время.

— Лёша болтун, — он покачал головой, — но хороший друг. А я не очень.

— Почему?

— Я и его бросил, когда его списали. Только выписали из больницы, как я уже в самолёте сижу.

— Наверное, у тебя были причины, — Вика помнила их, но рассказать о своих знаниях ей не хватало храбрости, ведь узнала она всё это за спиной Андрея и не в самых лучших обстоятельствах.

— Или я просто снова сбрасывал якоря. Да так тщательно, чтобы никто меня обратно зацепить не смог. Разумов хотел, чтобы мы вернулись вместе на службу в ФСБ, а я хотел быть от неё как можно дальше, настолько, что умотал под Дамаск по контракту, зарылся в пустыню, в вонючие палатки и бесконечные дороги под палящим солнцем. Я никому не звонил, не писал, пока первый полугодовой контракт не отмотал и не отправили обратно. Возвращаюсь, а там Лёха следаком устроился, отец полковника получил и ещё больше мне впиливает, что я свою жизнь в унитаз спускаю, и толку из меня никакого не выйдет.

Вика подняла голову и положила подбородок на грудь Андрея, чтобы лучше его видеть. Не хотелось его прерывать, но она начинала беспокоиться.

— Мне так мама вечно говорила, — поделилась она, — что я всё делаю неправильно, что не имею цели в жизни и обречена на нищету и одиночество, — Вика улыбнулась, с нежностью глядя на Андрея и понимая, что теперь и обеспечить себя смогла, и одиночество ей не грозит. Мама ошибалась. Она провела рукой по его груди, успокаивающим жестом, — в итоге она была неправа. Я уверена, что твой отец тоже.

— Он не понимал ничего из того, что я говорил, слишком долго сидел по кабинетам. Когда я пытался ему объяснить, что в настоящих, а не смоделированных боях мир выворачивается наизнанку и становится абсолютно чёрно-белым, он тыкал мне тем, что я неопытный сопляк. — Андрей опять усмехнулся, — а я за один контракт в них больше него участвовал, я в Пальмиру заезжал на броне в том возрасте, котором он библиотеку в академии штурмовал, да девок в столовке. Что он мог понимать? Полковник кабинетных войск и картонных учений.

— Ты снова уехал? — предположила Вика.

— Не сразу. Отгулял отпуск подальше от дома. Нашёл девчонку и жил у неё, пока не подписался на следующий год.

— Ольгу? — не выдержала Вика, но тут же прикусила язык. Андрей посмотрел на неё и нахмурился.

— Это тоже Разумов рассказал?

— Он не со зла.

— А по глупости. Ну да, ну да. Он её терпеть не мог.

— А ты? — язык чесался это спросить. Ревность ли это была или любопытство, не было пока понятно. Скорей всего и то и другое. Уж больно много всего Разумов рассказал об этой Ольге, но при этом мало хорошего. Хотелось защитить Андрея от этой женщины.

— А я… любил, наверное, — в конце засомневался он.

Вика решила сменить тему, понимая, что лёжа в постели с Андреем, обсуждать его бывшую она не в силах. Им до полного букета ещё не хватало Рената приплести, но тогда разговор может плохо кончиться.

— А твой дом, он под Зеленоградом?

— Да. Всё ещё там. Мама хотела его продать после смерти отца, не могла жить в нём одна. Слишком большой и пустой. А я не мог туда возвращаться, меня совесть мучила и вина. И перед мамой, что бросил её, и перед отцом.

— Из-за чего? Ты же не был виноват в его смерти.

— Я был очень плохого о нём мнения. Я не знаю, что тебе рассказал об этом Разумов. И я сам служил, когда всё это случилось, и прилетал в отпуск на похороны. Тогда мы начали раскручивать произошедшее, копать настоящие причины, и вылезло столько всего. Мне позвонила мама на базу и сказала, что он застрелился из своего наградного. Рассказала, что на отца завели коррупционное дело, будто бы он брал взятки и вешали на него крупную растрату. Всё шло к тому, что его должны были посадить и отобрать всё имущество в счёт погашения ущерба. А он ничего не брал, представляешь? Но не мог доказать этого, потому что кто-то наверху покрывал своих, а его сделал козлом отпущения. Поэтому он решил, что если его не станет, то у нас с мамой не отберут наш дом и все деньги, что она не останется жить в казённой комнате и вечном позоре, пока он на зоне.

Андрей сел на постели от нахлынувших чувств. Вика тоже поднялась и мягко обняла его за плечи.

— А как мы должны были без него жить? Какой к чёрту дом, если он сам умер? Зачем он нам? Как он мог вот так бросить маму?

— Наверное, он был в отчаянии, не знал, что делать.

— А знаешь, что я сделал? — спросил он у Вики, повернувшись к ней лицом. Она покачала головой, — я опять сбежал. Не мог смотреть на маму, не мог видеть его могилу, дом этот чёртов, ради которого он всё это сделал. Он же его сам строил столько лет. Сколько я себя помню с детства, как мы из военного городка переехали. Мама сказала, что он надеялся, что я вернусь и семью заведу, жить с ними в доме буду. Он в штабе для нас всех зарабатывал, а не только на сытую пенсию, а его предали свои же. И я не мог всего этого выносить, мне нужна была простота, чёрно-белая война, где врага видишь в прицел, а не угадываешь, кто за твоей спиной козни строит и вот-вот подставит. Я не мог выносить предательства людей, а они только и делали, что постоянно предавали друг друга. Вонзали нож в спину, будто по плечу хлопали, легко и без раздумий. А я прятался.

— От чего?

— Маме я больше не мог в глаза смотреть, будто это я отца сгнобил. И вот я уже опять в самолёте, в песке, в патруле. Как белка в колесо прыгнул, лишь бы ничего вокруг не видеть, а только бежать, пока силы есть. Ольга семью хотела, я вбил себе в голову, что мне для этого нужны деньги, что я должен сам заработать на свой дом, а не жить в склепе моего отца. И я зарабатывал, не вылезая из контрактов. Один за другим, едва возвращаясь на месяц-другой. Никому ничего не говорил и не объяснял, просто двигался вперёд, как упрямый осёл. Пока всё это резко не кончилось.

— Можешь мне не рассказывать, если не хочешь, — Вика села перед ним на колени, едва завернувшись в одеяло, — мне это не нужно. Если тебе больно, то не надо.

— Мне, наверное, нужно, — Андрей опустил голову, — мой терапевт заставлял рассказывать это снова и снова, пока произнесённые вслух слова не вытерли из воспоминаний все эмоции и ощущения, пока я не начал их рассматривать, как старые не цветные фотографии и перестал переживать каждый миг по новой. Если бы сейчас всё не вернулось в этих вспышках… или приступах, я бы, наверное, уже всё забыл. Но оно вылезает из меня, будто не хочет быть забытым.

Это было знакомо Виктории, только она вспоминала свою прошлую жизнь. Сравнивать их проблемы, впрочем, было бы кощунственным и несправедливым, как жаловаться на царапину человеку с ампутированной конечностью.

— У меня уже кончался срок очередного контракта, я хотел вернуться домой и… жениться на Оле, — продолжил Андрей со вздохом, — считал, что накопил достаточно денег для нашего будущего. Мы перегоняли на базу отбитые у контрабандистов цистерны с нефтью, шли конвоем по трассе, я в последней машине был, следил за дорогой снаружи на орудиях. Нас догнали местные подростки на мопедах, мы думали, они просто ехать рядом будут. Там полно таких было, бегали за военными, пытались подружиться, встречали, провожали в деревнях. А эти шахидами оказались с поясами, подорвали себя возле цистерн и головных машин. Один бросился под колёса нашего броневика. — он покачал головой, опуская взгляд, — и дальше я уже мало что помнил, у меня из головы эти детали психотерапевт выковыривал. Мои собственные воспоминания, которые я будто бы никогда не видел до этого момента. Я не помнил, как рванула наша машина, как меня сбросило с неё куда-то очень далеко, не помнил, как ранило и оглушило.

А Вика помнила его слова:

Одно мгновение, вокруг меня Киевское шоссе и бензовоз, в другое — горящий конвой, я на земле и чёрный дым уходит в небо, ослепляющая боль и запах… топлива… металла и… сгоревших тел.

Андрей будто погружался вновь в те далёкие дни, взгляд его становился отстранённым, и Вика подумала, что сейчас ей главное, удержать его здесь, не дать ему соскользнуть и запутаться, что в прошлом, а что в настоящем. Поэтому она положила свою голову ему на плечо, обнимая его рукой.

— Я помню бесконечно долгие часы боли и звенящей тишины, только небо в разноцветных пятнах перед глазами и я не могу двигаться, не могу говорить или слышать. А вокруг запах, будто я сам горю, одежда моя тлеет. А дальше бесконечный бредовый сон. Мне только потом рассказали, что остатки конвоя разграбили мародёры, кого-то из наших добили, а меня просто раздели, считая, что сам подохну. Унесли форму и оружие, всё снаряжение уцелевшее. А я не подох, не знаю почему. Какие-то местные приехали на столбы дыма, отвезли меня в миссию Красного Полумесяца, где меня две или три недели пытались выходить, а я как овощ в потолок смотрел, ничего сказать не мог. Ни кто я, ни откуда. У меня от контузии речь отнялась, представляешь? — он посмотрел на Вику со странной улыбкой, будто это могло быть смешным.

А Вика вдруг поняла одну очень страшную вещь.

— Андрей, ты умирал?

— Да, — вот так просто ответил он, — меня похоронили дома, рядом с отцом. В закрытом гробу. С почестями или нет, не знаю, я не смог прийти на свои похороны.

А я не могу похоронить его второй раз, — кричал Разумов в её голове, — я уже закапывал этот гроб однажды!

Всё вставало на свои места.

— Как такое может быть?

— Машина выгорела до каркаса, даже костей почти не осталось. Нефть разлилась повсюду. Какие-то мои вещи нашли внутри и посчитали, что я там тоже был. Человека без формы или документов, немого и глухого никто не искал по больницам для местных.

Вика провела пальцами по шрамам на его руке, ими же была усеяна и вся его спина.

— Это всё оттуда?

— Это и целая жестяная банка осколков где-то в пустынной мусорке. Мне потом сказали, что я везунчик, выжить после такого взрыва единым целым куском. А я считал эти недели в немом бреду самым страшным кошмаром в моей жизни, я не мог понять, почему этот сон не кончается. Я не вернулся оттуда. Я настоящий сгорел в машине и лежу теперь на Зеленоградском Северном кладбище между могилами мамы и папы.

— Но ты здесь, со мной, — Вика взяла его лицо в свои руки, — я смотрю прямо на тебя.

— Это не я, это кто-то другой, кого нашли на грязной койке в деревне и привезли медицинским бортом, чтобы упрятать на пол года в госпиталь, а потом и в психушку для таких же потерянных. Меня не узнала мама, от меня ушла Ольга, потому что я теперь кто-то другой. Теперь это странный пожарный на окраине Москвы, который сражается с призраками в голове и не хочет помнить своего прошлого.

— Для меня ты настоящий. Я знаю только такого тебя. Не того, что сгорел или потерялся. Тебя живого! Для всех вокруг ты существуешь! Для твоего друга, который за тебя готов глотки грызть и в толпу бросаться, для твоей команды, которая поддержит и поможет, для всех тех людей, которых ты из огня выносишь, ты самый настоящий, Андрей!

Он взял её руки и снял со своего лица, сжал пальцы.

— Я не спасаю никого, Вика. Я возвращаю долги.

— Кому? — не понимала она.

— Огню.

Вика в ужасе уставилась на него. Нет! Она не хочет этого слышать! Она не хочет об этом знать! Думать! Бояться! Этого не существует! Он не говорил этих слов! Ни одного!

Ему не нужен подоконник! Он возвращает свои долги огню!

— Нет, нет, нет! — она вцепилась в его плечи. — никаких долгов! — обхватила его за шею, вцепилась пальцами в волосы на затылке, — никакого огня! Ты не говорил этого! Не говори этого!

— Прости, — Андрей медленно обнял её в ответ, — прости, я не хотел.

Вика замотала головой:

— Никакого огня! Теперь ты есть. Теперь у тебя есть я. Ты будешь будить меня по утрам и катать меня на Ямахе, а потом… потом на своей пожарной машине! Потому что это самая классная работа на свете, где ты самый нужный и самый лучший. Самый сильный! Ты будешь спасать людей, а не отдавать долги! — она отстранилась и упрямо посмотрела ему в глаза, — ты будешь спасать меня! Кто ещё будет спасать меня, кроме тебя?

— Конечно буду, — и он поцеловал её, закрывая глаза.

А она поняла, что он врёт, как врёт она сама окружающим и прячет от них свой лживый взгляд, когда говорит то, что они хотят услышать, чтобы никто не помешал ей совершать свои собственные ошибки и отдавать свои долги. Вика вжималась в него, понимая, что сейчас соприкасаются не только их абсолютно голые тела, но и обнажённые, обожжённые души склеиваются вместе открытыми ранами.

Больно.

Откуда-то издалека нёсся повторяющийся ритмичный звук. Андрей медленно разжал руки:

— Это мой телефон. Надо ответить.

— Почему они не могут оставить нас в покое?

— Это может быть с работы или Разумов, я должен.

С этими словами он окончательно выскользнул из её объятий и встал с постели. Вика проводила взглядом его спину в светло-розовых, но не заживающих больше шрамах, завернулась в одеяло и легла набок. Андрей ходил где-то в большой комнате и разговаривал по телефону, слова разобрать было слишком сложно.

И как только события умудряются складываться в эти безумные калейдоскопы? Вчерашний ужасный день и прекрасная ночь затмевались болезненным утром воспоминаний. И всё это без передышек. Вика провела рукой по тёплой ещё простыни, где только что сидел мужчина, умудряющийся вынимать из неё душу без наркоза. Но близость с ним была просто… от одной только мысли об этом в животе теплело. Взгляд скользнул с края кровати и зацепился за что-то странное, лежащее на полу. Обёртка от презерватива. Вика приподнялась на локте. Странно.

Андрей вошёл в комнату, убирая мобильный в карман не застёгнутых джинсов. Вика с грустью поняла, что хотела бы, чтобы он вернулся к ней в постель голым, как и раньше. Она готова была сегодня весь день в ней провести. Но у него были другие планы.

— Разумов звонил. Из хороших новостей — доктор прислал отчёт и следов изнасилования не обнаружилось. Всё в порядке.

— Я же сказала, что ничего не было.

— Ты не могла точно знать, — возразил Андрей и продолжил, — а из плохих — ту машину, что я видел у подъезда, нашли сожжённой в лесу, по камерам наблюдения они не светились, очень удачно отворачиваясь.

— Они?

— Их было двое, один у тебя в квартире, второй за рулём. Но Лёха их найдёт, не волнуйся.

— Можно странный вопрос? — задумчиво протянула Вика, всё ещё глядя на упаковку, — где ты взял презерватив? С собой принёс?

Андрей тоже увидел упаковку и смущённо поднял её с пола, видимо, считая, что это выглядит некрасиво, что он вчера выбросил только саму резину, но не обёртку. Вике было всё равно, вчера её точно не волновали такие вещи, когда после оргазмов в голове просто выключался свет. Но вопрос оставался насущным.

— Я не помню, — засомневался Андрей, — нет, с собой у меня не было. Я не ношу… сейчас.

— У тебя, наверное, и дома их нет, судя по прошлому разу.

Андрей, кажется, немного покраснел. Пожал плечами.

— Нету.

— Это не претензия, не подумай, — поспешила она успокоить его. — Просто удивилась сейчас откуда он.

Андрей некоторое время стоял и оглядывался вокруг, будто бы вспоминая, вчерашнюю ночь. Потом указал на подоконник.

— Я у тебя его нашёл, вон упаковка на окне, — Вика тоже посмотрела в ту сторону, а он подошёл и взял коробочку, — я когда искал одеяло увидел её тут и решил, что нам… лучше с ним.

Вика посмотрела на Андрея, который отчего-то жутко смущался.

— Я боялся, что не успею, — он покачал головой, — у меня от тебя просто крышу сносит, — он замолчал, видя, как она улыбается на эти слова. Знал бы он, как у неё ум за разум заходит и коленки подгибаются. Андрей подошёл с упаковкой и сел рядом, — я подумал, что это твои.

— Не мои, — Вика с сомнением осмотрела упаковку. У неё в доме не было презервативов, и в целом эту марку она никогда не покупала. И что они тогда делали на ее подоконнике?

Андрей нахмурился.

— А если они вчерашнего гостя? Или он всё же…

— Нет! Я даже до спальни не доходила, не видела, что он тут бардак устроил. Он перехватил меня в той комнате и там же оставил, где я и упала, — продолжала Вика гнуть свою линию, — на мне была узкая юбка, которую он даже не задрал. Да и вообще, — она указала на упаковку, — они с дополнительной смазкой, её бы скорей всего нашли в анализах.

— Возможно, ты права. Но он мог планировать это сделать, вынул коробку и забыл, когда услышал, что ты вернулась. Не по плану у него вышло, — он посмотрел на Вику, — слава богу, нихрена у него не вышло по плану.

Вика придвинулась к краю кровати и попыталась встать на ноги.

— Стой, ты куда? — Андрей остановил её жестом.

— Хочу халат взять вон из той кучи вещей на полу, одеться бы немного.

Андрей поднялся и порылся в выброшенных грабителем из шкафа на пол вещах.

— Этот? — он поднял тонкий короткий халатик из шелковистой ткани.

— Он, — кивнула Вика, — давай.

Андрей подошёл, раскрывая и рассматривая халат.

— Он симпатичный. Но без него мне нравится намного больше, — он скользнул темнеющим взглядом по её обнажённому телу.

Вика понимала, что ещё мгновение и она сама раздвинет ноги и затащит его обратно в постель. Но нужно было сделать пару важных вещей перед этим.

— Мне нужно в ванную. А ещё неплохо было бы позавтракать, а то уже скоро обед.

— Понял, — кивнул Андрей и вместо того, чтобы отбросить халатик, как он первоначально собирался, помог его надеть. Затем подхватил Вику на руки и отнёс в ванную комнату.

— Избалуешь совсем, разучусь ходить сама, — игриво прошептала она ему на ухо по дороге.

— Значит, буду носить тебя на руках вечно, — ответил он. Остановился перед дверью и, не опуская Викторию на пол, сладко поцеловал. Потом занёс внутрь и оставил в уединении.

Вика встала перед зеркалом, опираясь на раковину. И как она докатилась до жизни такой? Не так давно она пыталась убежать от Андрея как можно дальше, искала причины и объяснения, почему ни секс с ним, ни встречи не пойдут им на пользу. А теперь всё, о чём она может думать — это чтобы он не уходил. Вот он уже и шкафчиками на кухне гремит, должно быть, собирается приготовить ей завтрак. А она не знает, что ей делать дальше, смеяться, плакать, расставаться и выполнять обещание или наплевать на всех и броситься в этот бездонный засасывающий омут без шансов когда-нибудь выплыть.

Глава 33

Монстр стоял на столе в новом горшке, даже ни один листочек не сломался. Интересно, кто раздобыл ему новую посудину и успел посадить обратно, пока они с Андреем были в больнице? Разумов или кто-то из полицейских?

Андрей сидел напротив неё и допивал чай, задумчиво глядя в окно. У него вышел отличный чай и очень вкусный омлет на завтрак. Он приготовил их с такой обыденной деловитостью, что невольно закрадывались мысли о выработанной за годы привычке. А потом Вика вспоминала про Ольгу и их почти свершившийся брак. Он долго жил один, а потом с этой женщиной и наверняка многое умел. Не то что Ренат, избалованный своей мамой, няней, бесконечными домработницами, да и самой Викой тоже.

— А что будет дальше? — спросила она, и Андрей оторвал взгляд от качающихся на ветру зелёных крон деревьев.

— М? — не понял вопроса.

— Что будет с нами дальше? Мы заключили договор, вместе решили, что нам не хочется никаких отношений, помнишь? И вот мы опять в одной постели.

Вика всё помнила слишком хорошо, чтобы оставить за скобками и остальные грехи «отношений», которые так страшили их обоих. Слёзы, боль, предательство и разочарование. И это были слова Андрея под кронами отцовских яблонь о пережитом в прошлом. Но в то же самое время она не хотела, чтобы он помнил про них. Сейчас Вика была согласна на всё, предавая собственные убеждения и планы ради минимального шанса быть рядом с ним.

— А это так важно? — спокойно спросил Андрей, отставляя чашку, — эта определённость?

— Не знаю, — Вика пожала плечами. И вправду, важно ли это? Но и пустым местом остаться эта ночь не сможет. Для неё определённости становилось всё больше и очень хотелось чего-то подобного со стороны Андрея.

— Я всё ещё здесь. И ты хочешь этого, — Андрей произнёс без тени сомнений, будто бы совершенно не видел для них почвы. — Надо ли придумывать для этого статус и название? Что от этого изменится?

— Спокойней станет? — попыталась она.

— Разве? Я не знаю, что будет завтра, может, с работы не вернусь.

— Вернёшься! — Вика не хотела больше слышать этих слов. Никогда. Она понимала, что на его эмоции всё ещё действуют нахлынувшие ранее воспоминания, которые снова погрузили его в его проигранную битву и круги личного ада, но она не собиралась ему позволить утонуть в них. Быть может, как раз твёрдая почва под ногами — хотя бы между ними — была бы полезна.

— Я сейчас не всё могу контролировать. И ты тоже, — продолжал он, — как можно дать какое-то обещание?

— Вопреки всему?

Андрей грустно и немного рассеянно посмотрел на неё, Вике это не нравилось. Надо было прекратить это как можно быстрей, пока его не затянуло в трясину. Она накрыла его руку своей ладонью.

— Мне хорошо с тобой. Я хочу продолжить это, будет ли у него название или нет, — решилась она.

— А будущее? — спросил он, будто что-то хотел услышать от неё, но она не могла уловить, что именно, — оно важно для тебя?

— Сейчас нет. Сейчас для меня важно настоящее. Мы важны.

— Тогда предлагаю и прошлое оставить в покое, — попросил Андрей, и Вика догадалась, о чём именно он говорит. Не расковыривать больше незаживающие раны, потому что нет таких ниток, которыми их можно вот так просто зашить, как её порезанную ногу.

— Пообещай мне только одну вещь. Пожалуйста, — Вика сжала его руку.

— Какую?

— Забудь о долге огню.

Андрей усмехнулся горькой полуулыбкой. Он, наверное, уже десять раз успел пожалеть о том, что раскрыл ей все свои секреты.

— Тогда ты забудь Рената, — ответил он.

— Что?

— Ты разговариваешь во сне. Просишь его остановиться.

Кровь отлила от лица Виктории, чего она ещё могла сказать во сне, особенно когда её мучают кошмары? Эта не та тайна, в которую она планировала погружать Андрея в ближайшем будущем. Вообще никогда!

— Не надо про него.

— Он ведь твой огонь, да? — Андрей был слишком наблюдательным. Вика отвернулась, чтобы спрятать свой взгляд. Он добавил, — оставим друг другу свободу разбираться со своими долгами?

Вот и начинаются неписаные условия, которые очерчивают границы.

— И что тогда? Если каждый останется при своём?

— Тебе было больно. Мне тоже. Я буду твоим пластырем. Ты моим.

Вика нервно рассмеялась, глотая ком в горле. Как забавно, однако, он определил их «не отношения». Слишком точно. А потом, что? Надо будет оторвать быстро и больно?

— Если бы это было так легко.

— Простое решение всегда самое правильное. Давай жить действиями, а не словами. Это просто.

Вика раздумывала, медленно поглаживая пальцами тыльную сторону его ладони. Они оба прекрасно «справлялись» с проблемами в своём прошлом самыми простыми действиями. Сбегали.

Поэтому ему так сильно хотелось оставить для себя эту дверь открытой? Но сложно было в этом упрекнуть только Андрея, учитывая, что тем же самым она занималась с момента их первой близости.

— Поможешь мне сменить повязку? — сделала она свой ход по шахматной доске действий, а не разговоров.

— Конечно, — он без промедления поднялся, взял Вику на руки и отнёс в спальню на кровать. Затем сходил за своей походной аптечкой и начал раскладывать бинты и пластырь, достал маленькие тупые ножницы.

Вика сидела, не двигаясь, и наблюдала, как он ловко, будто врач со стажем разрезал бинты на ее руке, обрабатывал порез и заклеивал его широким пластырем. Его слова не шли из головы. Так и будут они на этих качелях мотаться между небом и землёй? Пытаться залечить душевные раны друг друга, постоянно нанося новые? Заклеивать пластырем и думать, что его хватит надолго?

Замкнутый круг.

Когда он закончил с рукой, она откинулась на спину на мягкие подушки и уставилась в потолок.

— Мне надо сходить домой, когда я закончу, — сказал Андрей, разматывая бинт на ноге.

— Хорошо, — спокойно согласилась Вика, хотя ответить хотела бы совсем противоположное.

— Я должен принимать лекарства, — продолжил он объяснять, будто оправдываясь, — и ещё кое-какие дела нужно сделать. Ты не будешь беспокоиться? Из-за двери?

— Живёшь же ты с открытой дверью. Я тоже справлюсь, — она не хотела смотреть на него. Просто чувствовала, как он осторожно наносит мазь на короткий шов на ступне.

— Я для тебя её оставлял, — будто бы между делом сказал Андрей, наматывая новый чистый бинт. Здесь никакого пластыря.

— Не для всех? — она приподняла голову. Он не стал на неё смотреть.

— У Разумова есть ключи, на случай, если понадобится.

— Если понадобится друг или следователь? — ответила Вика и тут же пожалела, поймав его взгляд. — Прости. Кажется, я перехожу границы. Это нервное.

— У тебя теперь тоже есть ключ, — напомнил он, — ты можешь приходить в любой момент, когда захочешь. А сегодня ты можешь постучать в мою стену, и я сам приду к тебе, как только буду нужен. Просто позови, я услышу.

Вика приподнялась на локтях, Андрей собирал разрезанные бинты, аптечка была уже упакована. Сейчас он уйдёт. Она была несправедлива к нему. Ведь именно она настаивала на том, чтобы между ними ничего не было, а теперь ей же это и не нравится. Не нравятся его странные условия и границы свободы вариться в собственном соку.

— Хорошо. Я согласна, — ответила Вика и понадеялась, что он поймёт, что она имела в виду совсем не способ вызвать его стуком.

Он кивнул неопределённо и ушёл, не произнеся больше ни слова. А Вика уронила голову назад на постель, которая всё ещё пахла их телами, сексом и не оправдывающимися ожиданиями. Но видимо, именно это ожидает тех, кто так долго занимается самообманом, что, в конце концов, в это начинают верить все окружающие.

Но другая мысль, произнесённая Андреем вслух, всё же грела её изнутри. Он оставлял дверь открытой для неё. Всё это время, как бы она ни пыталась интерпретировать эту странную привычку, Вика ошибалась. Ведь мысль о том, что это было приглашением для неё, в голову так ни разу и не пришла. Теперь совсем иначе выглядели её походы в квартиру Андрея. Он хотел, чтобы она приходила. И в тот раз, когда зашла поговорить, а всё закончилось внезапным сексом, и когда искала лекарства, и когда застукала его в душе. Эти визиты были желанными с его стороны? Ожидаемыми? Как много это меняло в её представлении об Андрее. И как мало объясняло.

Валяться в кровати было невыносимо скучно, хотелось отвлечь себя от этой тоски и душного одиночества. Тем более что теперь у неё был замечательный пример того, с кем и как можно и нужно проводить время.

Выбравшись из постели, Вика долго и медленно разбирала вещи на полу, раскладывая их обратно на полки в шкаф. То и дело присаживалась на кровать, когда нога начинала болеть от излишнего давления. Хотелось надеяться, что это скоро пройдёт, потому что быть запертой дома было невыносимо. Андрей не сможет носить её на руках вечно, как бы ни мечталось об этом. Даже сейчас он не с ней, а занимается своими делами в собственной жизни.

В течение дня один раз позвонил Разумов, чтобы уточнить некоторые детали её показаний. Был необычно вежлив и терпелив несмотря на все их прошлые разговоры и постоянно всплывающую неприязнь. Это было странно и подозрительно, но наводило на мысли о банальной жалости к ней с его стороны, учитывая обстоятельства. А когда закончила с ним разговор и положила трубку, Вика вспомнила, что хотела рассказать про найденную пачку презервативов, которая не принадлежала ни ей, ни Андрею и могла быть оставлена преступником.

Внезапно мысли о грабителе заставили её вспомнить о сломанной двери. Вика выбралась из кровати и, прихрамывая, отправилась в прихожую. Покорёженная металлическая дверь выглядела ничуть не лучше, чем в ту ночь. Андрей приложил к ней всю свою силу и навык пожарного по вскрытию дверей. Сейчас этот навык оказался как нельзя кстати. На мгновение Вика представила, что она почувствовала бы, если бы они поменялись ролями, и это ей предстояло найти Андрея на полу в крови. В груди больно кольнуло, отзываясь в животе, нутро будто завернулось спазмом. Она испытывала страх от одной только мысли об этом. Необъяснимый и непреодолимый страх.

В конце коридора послышалось жужжание лифта, путешествующего между этажами, Вика вздрогнула и посмотрела в ту сторону, выбираясь в одно мгновение из тяжёлого раздумья. Она хотела, чтобы Андрей вернулся к ней. Прямо сейчас.

Сердце забилось с удвоенной силой, и Вика спешно похромала обратно в спальню. Споткнулась об угол кровати и неуклюже приземлилась на постель. Приподнялась и подползла к стене, ударила в неё трижды и замерла в надежде.

Застыла, задерживая дыхание, чтобы не пропустить звук его шагов. Закрыла глаза, а затем и сползла на постель, уткнувшись лицом в ладони. Пора себе признаться, что каждое мгновение, проведённое без Андрея, превращается в медленную пытку. Что каждая минута равна вечности без тепла его рук и дыхания возле её губ.

— Вика?

Она отняла руки от лица и чуть приподняла голову, Андрей стоял в дверях спальни, как и обещал.

— Андрей, — она села и протянула к нему руки.

— Что случилось? — с беспокойством спросил он, через мгновение уже сжимая Вику в объятьях.

— Ты случился! — она вжалась ему в плечо, — ты случился в моей жизни, и я больше не знаю, как мне жить и притворяться, будто бы ничего не произошло.

— Не говори так, — рука легла на её волосы, — и не надо больше притворяться. — Андрей мягко разжал объятья и взял Вику за плечи, посмотрел ей в глаза, — мы достаточно притворялись оба.

— И ты? — спросила Вика, глядя снизу вверх.

— Даже слишком.

— В чём же? — она хотела услышать правду, какой бы она ни оказалась.

— В том, что я могу спокойно сидеть за стеной и не думать каждое мгновение о тебе. В том, что не слежу специально за тобой из окна или не жду случайной встречи возле дома или двери.

— О чём ты говоришь? Я не понимаю, — Вика покачала головой.

— О том, что ты не выходишь у меня из головы с первой нашей встречи и чем дальше, тем сильней ты влезаешь мне под кожу. Я сплю с мыслью о том, что сегодня могу тебя увидеть, я заливаю огонь, а в клубах дыма твоё лицо, Вика. Я грежу наяву тобой. Прости меня.

— За что? — не поняла его Виктория.

— За то, что столько времени обманывал тебя. За то, что молча ждал вместо того, чтобы самому прийти. За то, что сказал тебе утром, что мы будем держать друг друга на расстоянии. Будем всего лишь пластырем для душевных ран. Ты не пластырь для меня, Вика, ты моя система жизнеобеспечения, дефибриллятор, который выравнивает стук моего сердца.

Вика шокировано смотрела ему в глаза, пытаясь увидеть в них обман, ведь не мог он за такое короткое время разлуки так измениться. Реальны ли его внезапные признания? Что произошло с ним там дома, чтобы он вот так с ходу, войдя к ней, начал переворачивать с ног на голову свой мир.

— Что-то случилось? — она положила ладонь на его щеку, — что произошло дома?

— Нет, ничего… я просто… — потерялся Андрей в несвязных объяснениях, видимо, понимая, как странно и внезапно звучат его слова, — я не знаю. Всё так наложилось. Когда я рассказывал о себе утром, я будто во времени назад вернулся, где мне одиноко и всё плохо, а потом… Потом я пришёл домой и взглянул на всё другим взглядом. На тебя по-другому взглянул и на себя.

— Я понимаю тебя, — Вика попыталась его успокоить, — я не требую от тебя ничего, это был просто порыв. Мне не нужно от тебя никаких обещаний или признаний. Правда. — Вика говорила эти слова и сама себе не верила. Но они были правдивы и шли из самой глубины души, — не надо ради меня меняться, пожалуйста! Я не буду на тебя давить, я не имею никакого на это права…

— Постой, — он взял её руки в свои, — подожди, ты ничего не поняла. Я пришёл домой и там эти таблетки, а я забыл их принять… ещё вчера днём, когда с работы вернулся. И ничего не случилось, понимаешь?

— Нет, — честно ответила она. Вообще ничего не понимала.

— Они должны меня успокаивать и стабилизировать вроде бы как, чтобы не случались новые панические атаки от любого потрясения. А вчера было очень много потрясений, я испугался за тебя Вика. Я чертовски испугался, когда нашёл тебя. Чуть с ума не сошёл, понимаешь? — он заглядывал ей в глаза ища осознания и не находил, — Вика, я чуть не спятил от страха, держа в руках твоё безвольное тело! И не сошёл! Я собрался, я сконцентрировался, нашёл аптечку, привёл тебя в чувство, вызвал полицию, отвёз в больницу. Ходил по коридорам в ужасе от того, что мог сделать с тобой этот урод, пока ты была без сознания. И всё равно ничего! — продолжал Андрей, а Вика всё ещё качала головой, ничего не соображая, — Разумов — дурак! Он считал, что ты выбиваешь меня из равновесия, что приступы случаются из-за тебя, а ты наоборот! Ты собираешь меня воедино, понимаешь? С того поцелуя в лесу, когда я от раскатов грома улетел к чертям в преисподнюю, а ты меня вернула.

Вика помнила то мгновение, когда она растерянная и напуганная не знала, как ему помочь и что это за приступ. Помнила, что решила его поцеловать, толком не зная для чего, просто чувствуя, что так надо. Так правильно.

— Я испугалась и не понимала, что делать. Не знаю, почему я тебя поцеловала. Это казалось правильным, — объяснила она свой поступок.

— Это и было правильным, — подтвердил Андрей, — это возможно и было единственно правильным. Сегодня я вернувшись домой увидел стену, которую ты красила, — Вика тоже её вспомнила, особенно те отпечатки рук, что остались на ней от их внезапной близости, от того, как она прогибалась, отдаваясь Андрею. — Я тогда мучился от бессонницы, от кошмаров, поэтому засыпал на ходу, и ты снова пришла. И мне стало так спокойно и так хорошо, пока ты рядом. Так… — он не мог найти правильных слов, а Вика прокручивала в памяти моменты его сладкого сна на залитом солнцем диване, думая о том, что, выходит, это она своим присутствием дарила ему спокойствие, — и ты… ты так смотрела на меня тогда. Я тебе нравился. Такой, каким был, просто нравился. Ты хотела меня, а я не мог… не мог перед этим устоять. Перед этим чистым желанием без предрассудков и страхов, без жалости и… и попытки меня утешить или обмануть. Ты была так чиста в этом, так честна. И когда ты убежала, я так боялся быть неправым. Так боялся ошибиться, потому что… — он покачал головой.

Потому что поверил, что может кому-то нравиться? На глаза Вики наворачивались слёзы. Она сделала ему так больно тогда своим побегом.

— Я не… я не потому убежала. Просто для меня всё было так сложно, я так запуталась. Я так боялась, что это я обманываю тебя… и себя тоже. А ты мне на самом деле нравился. Я правда хотела тебя, смотрела и хотела, ты был таким красивым, таким… желанным. Я только и могла, что думать о тебе, — Вика вытерла, сбежавшую предательскую слезу, но признания выдавливали из неё непонятные ей эмоции. А Андрей, он так смотрел на неё сейчас, что становилось ещё хуже, — я сбежала потому, что боялась. Но не тебя, я боялась поддаться тому желанию, что ты вызывал у меня. Я боялась поддаться этим чувствам, боялась боли, которая за ними последует. А потом и той, которую я могла причинить тебе, я была уверена, что причиню её.

— Вика, ты так многого боишься. Я хотел бы, чтобы этого страха не было, кто бы его ни зародил в тебе. Хотел бы, чтобы он остался в прошлом. Навсегда. Пока я рядом с тобой, ты не должна ничего бояться. Ни за меня, ни за себя. Ты же придаёшь мне силы, разве ты не понимаешь? Ты уравновешиваешь меня и вдохновляешь. Помнишь наши соревнования? Я бежал, я тащил и выжимал из себя все силы, потому что ты была рядом, ты смотрела на меня и желала мне победы. И я её добивался для тебя, Вика!

— А как же команда? — не верила она.

— И для команды, конечно. Но в первую очередь для тебя. У меня появился повод быть ещё сильней, быть лучше. И даже после того, что случилось тем вечером, — Андрей покачал головой, даже после всего этого ты не испугалась и пришла ко мне. Я в этой драке… я снова выпал из… реальности. Наверное, это был выстрел, что сработал как триггер, но потом, когда я в полубреду сидел в машине и не мог понять, что настоящее, а что нет, пришла ты. Твой голос опять вернул меня, твои заботливые руки, твои поцелуи, полные неподдельного чувства. И даже то, что ты… выскочила так из машины.

— Это не из-за тебя! Правда, — поспешила оправдаться Вика, — это мои «демоны» заставили меня увидеть то, чего не было. Я просто… просто вспомнила слова Рената и…

— Это не важно, — Андрей поцеловал её, чтобы прервать поток ненужных ему объяснений, — для меня это не важно. Ведь ты вернулась ко мне. Пришла тогда, когда действительно была нужна. Снова. Ты как мой ангел-хранитель, будто бы чувствуешь, когда нужно оказаться рядом. Просто обнять, взять за руку, положить голову на плечо. И мне этого вдруг становится достаточно. После приступа на аварии… я должен был принять таблетки и не сделал этого, я тогда… я тогда в отчаянии хотел, чтобы оно само как-то кончилось, думал без таблеток, это просто случится быстрей. Мне было слишком тяжело, хотел, чтобы оно прекратилось… а оно… Пришла ты, и оно не случилось. У меня даже кошмаров той ночью не было, когда ты спала в моих объятьях. Я просыпался, а в моих руках ты, — он вдруг обнял Вику и прижал к себе, — я лежал у тебя на груди и слушал, как бьётся твоё сердце, и мне никогда не было так хорошо и спокойно. Вика, я не знаю, что ты делаешь со мной, но это что-то очень хорошее и рядом с тобой я не превращаюсь в то чудовище, которым боюсь стать, моё безумие отступает, когда ты рядом. Я сегодня утром вспоминал то… как умирал под палящим солнцем, как страдал в одиночестве и ужасе, немой и глухой, как… мне было хуже всего. И ничего. Я не вернулся туда. А ведь это постоянно происходило, если я не пил эти чёртовы таблетки, почти каждый раз на койке у того мозгоправа, что их выписал. Понимаешь? Я их не пил и ничего не произошло? И я понял, пока был один дома, что всё дело в тебе, Вика.

— Это выходит, я твоё лекарство? — Вика не верила тому, что слышит и поэтому отстранилась и посмотрела в его глаза, чтобы найти там ответ. Правда ли это или очередной обман, чтобы усыпить её тревожность и настороженность. Усладить её слух, чтобы она поверила в сказку и небылицу, и снова обмануть, как это делал Ренат.

— Да! Ты моё лекарство и моё спасение! Ты моя Виктория, моя победа над всем тёмным и страшным, что живёт внутри меня. Ты мой свет! И я хочу, чтобы ты оставалась им, Вика. Останься!

— Я останусь, — прошептала Вика и впилась в его губы в отчаянном и безрассудном поцелуе, вкладывая в него все кипящие в её груди чувства, всю ту бурю, что он рождал внутри своими словами. Всё, что хотела забыть и отбросить, всё, что готова была положить на алтарь их чувств и к его ногам. Всё! Она готова была отдать ему и всё, и всю себя. И ничего не просить взамен. Бросить в огонь и сгореть дотла, до солёного пепла.

Она целовала его так, как никогда и никого другого, а он отвечал ей, вкладывая всего себя, вжимаясь в неё всем телом, обнимая руками и путаясь пальцами в волосах. Едва делая вдох, не раскрывая глаз и не помня о мире вокруг. Всё потухло и обесцветилось в объятьях Андрея, стало неважным и ненужным, пока он рядом. И не было времени, не было прошлого, не было будущего. Был только этот миг и бесконечность поцелуя. Лишь губы и сердце, бьющееся возле её сердца, вторящее и обгоняющее в страстном желании.

Лишь когда губам стало больно, а воздуха стало катастрофически не хватать, они с сожалением оторвались друг от друга. Вика сцепила свои руки на его спине, не желая больше никуда отпускать, и уложила голову на его плечо. Андрей прижимал её к себе своими большими горячими ладонями и выдыхал в шею. Потом вдруг произнёс:

— А ещё ты слушаешь ужасный старый рок и водишь мотоцикл.

Вика слегка рассмеялась этим словам, которые после всего сказанного казались такими нелепыми.

— Даже не смейся, — продолжил он, поднимаясь и заглядывая ей в лицо, — ты умеешь менять свечи и масло. Так не бывает. Ты невероятная. Ты не просто женщина моей мечты, ты выше всех мечтаний.

Сложно было понять, шутит Андрей или нет, но он так светло улыбался, что в этом сиянии хотелось греться, как под весенним солнышком.

— Я родилась в семье у рокера и бухгалтерши, это ужасная смесь, — улыбнулась она в ответ.

— Это прекрасная смесь, потому что это ты, — Андрей игриво чмокнул её в нос. — И знаешь, что ещё?

— Что? — что ещё за сюрпризы мог таить в себе Андрей?

— У меня в Зеленограде, в гараже, стоит самый настоящий, чёрный как ночь и ревущий как гром Кавасаки Вулкан с четырнадцати литровым движком.

— Ты шутишь? — изумилась Вика, — у тебя есть мотоцикл? Настоящий Кавасаки Вулкан?

— Настоящий, — Андрей продолжал улыбаться, довольный произведённым эффектом. — И я жду не дождусь, когда смогу прокатиться вместе с тобой. Там отличное и удобное пассажирское сиденье. Согласна ли ты, Вика, стать моим пассажиром?

Это предложение звучало так двусмысленно и пугающе, что Вика поспешила перебить его, пока не согласилась на нечто большее, чем пассажирское сиденье шикарного спортивного круизера.

— Мы можем устроить гонки, я на Ямахе, ты на Вулкане.

— Твоя детка меня не обгонит, этот зверь разгоняется до сотни за четыре секунды!

— Зато она лёгкая и манёвренная. И вообще, раз уж на то пошло, я хочу сесть в седло твоего Кавасаки! — от одной мысли об этом у неё перехватывало дыхание. Такой мотоцикл был её недостижимой мечтой.

— О да! — выдохнул Андрей, — я готов отдать что угодно, чтобы увидеть тебя в седле моего зверя.

— Что угодно? — Вика хитро улыбнулась, закусывая нижнюю губу, — тогда я покажу тебе.

Она резко развернула Андрея и толкнула спиной на кровать, завела его руки над головой, прижала их и уселась на него верхом. Так, словно сидит сейчас на мощном спортивном мотоцикле, руки — это руль, а бёдра — это горячее кожаное сиденье, перед которым вибрирует мощное сердце.

— О боже, — голос Андрея дрогнул, а глаза потемнели от расширяющихся зрачков.

Вика нависала над ним, глядя, как он приоткрывает губы в желании поцеловать её, потянулась и сама сделала это, жадно обхватывая их своими губами, дотягиваясь до языка.

— Заводится с пол-оборота, — страстно прошептала она, оторвавшись от него, крепче сжала запястья, — легко управляемый, но такой мощный, — прижала ноги к его бокам, затем двинулась бёдрами несколько раз вперёд и назад, а когда почувствовала, как он наполняется кровью и встаёт под одеждой, прошептала полустоном, — и разгоняется до ста за четыре секунды. Мечта…

— Веди…

Прошептал Андрей на выдохе и закрыл глаза, отдаваясь Вике целиком и полностью.

Глава 34

Вика была отличной наездницей, потому что объездила не одного железного коня, она обожала чувствовать ревущий мотоцикл между своих ног. И ещё больше обожала чувствовать под собой сильное мужское тело, отзывающееся на малейшее движение, чуткое и восприимчивое. Этот контроль кружил голову и захлёстывал адреналином не меньше, чем скорость земли, летящей под двумя колёсами.

Поэтому Ренат так не любил эту позу, даже снизу пытаясь контролировать её, толкаться в своём ритме, не отпуская её ни на мгновение, и всё время пытался перехватить инициативу.

Андрей же отдался ей полностью, доверяя и с наслаждением растворяясь во всём, что она хотела сделать с ним и для него. И да, она старалась для него, когда не позволила ему встать и раздеться. Сама стянула с него футболку и целовала в губы, гладя раскрытыми ладонями широкую красивую грудь. Расстегнула джинсы и стащила с его длинных, стройных ног, любуясь каждым их сантиметром. Ведь странным образом в Андрее Виктории нравилось абсолютно всё и даже больше не удивляли внезапные мысли о том, почему тот, кто с первого взгляда не особо привлёк её внимание, теперь казался верхом совершенства и эталоном мужской красоты. Как радовался глаз, как билось сердце от взгляда на него всего целиком, на мускулистое и жилистое поджарое тело, на созвездия и млечный путь незаживших до конца шрамов, на лицо и светло-серые глаза, в тёмные расширившиеся зрачки, в которые она падала, будто затягиваемая непреодолимой гравитацией в чёрную дыру.

Пока он поднимался по постели выше, чтобы удобно устроиться на мягких подушках, Вика развязала тонкий поясок и распахнула халатик, сбросила его с плеч и уронила на пол. Затем вновь оседлала Андрея, обхватила руками лицо и слилась в невероятно нежном и страстном поцелуе, глубоко проникая в его рот языком и наслаждаясь вкусом. Вкусом лучше вишни и черешни вместе взятых.

Руки Андрея заскользили по её спине и бокам, мягко оглаживая и приобнимая. Вика опустилась ниже, разводя колени и вжимаясь грудью в его грудь. Чувствительные соски тёрлись о его горячую кожу, твердея от этих прикосновений, а он легко постанывал ей в губы от удовольствия и предвкушения.

Затем она оторвалась и подняла его руки к изголовью кровати, чтобы он обхватил прутья пальцами и не отпускал, пока она будет претворять свои планы в жизнь. Андрей медленно выдохнул и прикрыл глаза, глядя сквозь ресницы на то, как Вика опускается ниже вдоль его тела, оставляя дорожку поцелуев на животе. Она не забыла и нежную кожу бедренной ямки возле самого лобка, оставляя на десерт главный приз, который в полной боевой готовности уже высился над телом. Красивый, ровный, чуть светлей, чем загорелая, но всё же не смуглая кожа Андрея. Идеального размера, будто бы созданный как эталон красоты и формы в обрамлении коротко стриженных русых волос.

Вика потёрлась о него щекой, вдыхая мягкий и приятный аромат тела Андрея, который с самого начала так глубоко поражал и пленил её, кардинально отличаясь от мускусного солёного запаха Рената. Кружил ей голову, заставляя неосознанно облизываться. Но облизнула она не только свои губы, но и его член по всей длине снизу вверх, и слыша судорожный вдох, накрыла головку губами. Встретила тонкую шелковистую кожу мягкостью губ и языка, очертила вокруг и скользнула глубже.

— О боже, — едва слышно прошептал Андрей, и это заводило посильней, чем его учащающееся дыхание.

Вика удобно устроилась между его коленей и принялась с удовольствием исследовать вожделенный и удивительный член в своих руках. Она облизывала его с разных сторон, проводила языком по нижней части, а затем вдоль всего ствола. Ловила сверху губами и ненадолго захватывала, дразня и отпуская. Проводила по уздечке то всей шершавой поверхностью, то самым кончиком языка, сжимая в это время ладонью у основания, двигая рукой в такт своим ласкам. Андрей запрокидывал голову и часто дышал, сжимал прутья кровати, но не отпускал. Ведь она задала ему такие правила игры, а он подчинился. И не жалел об этом ни на одно мгновение.

Тем более не смог бы этого сделать, когда она поднялась и засосала его член сверху, опускаясь почти на всю длину, пока головка не упёрлась в горло. А когда поднималась, очерчивала его языком внутри своего влажного рта, затем снова спускалась, сжимая губами вокруг. И ещё, и ещё раз.

Андрей напрягался от этих ритмичных движений, неосознанно разводя ноги шире, прутья кровати скрипнули от усилия, с которым он тянул за них. Кровь приливала к тазу Вики от звуков его коротких стонов, она чувствовала, как увлажняется и буквально течёт от этой сладости в ощущениях, будто его возбуждение и желание перетекали в её тело даже от этого контакта. Да с такой силой, что был шанс закончить, даже не прикасаясь к себе. Никогда она так не наслаждалась мужчиной, не испытывала этих ощущений от секса в таком виде, когда хочется больше отдавать, чем получать, и это только слаще, жарче и почти больно от давления внутри.

Поднимаясь вверх по члену губами, она как можно сильней засосала его, сжимая в конце головку и отрываясь. На мгновение показалось, что она сейчас высосет из него оргазм, как он дёрнулся и выгнулся от этого ощущения. Поднял голову и поглядел на неё совершенно чёрными глазами с расфокусированным взглядом, скулы залил румянец, а искусанные губы блестели в жажде поцелуя. Но Вика ещё не закончила с ним, и поцелуи отложила на потом, она на мгновение отстранилась от его тела, положив ладони на внутреннюю сторону бёдер. Обвела взглядом всю красоту блестящего от слюны члена и его окружения. Идеальный.

— Ты такой… — с придыханием проговорила она, — ты прекрасен, Андрей. Ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела в своей жизни. Красивый во всём.

— Вика, — одним выдохом ответил он вздрагивая и сжимаясь внутренними мышцами, отчего раскрасневшийся от ласк член качнулся.

О господи, думала Вика, он от одних её слов готов кончить, какой чувствительный и горячий. Настоящий подарок, просто мужчина её мечты. Воздух застревал в горле от накатывающих чувств. Вика глубоко вздохнула и твёрдо решила для себя, что она должна заставить его стонать и кричать в её руках и губах.

Она с жадностью вернулась к его достоинству, облизывая его и лаская языком вокруг, будто пыталась съесть шоколад с палочки эскимо, опустилась вниз по стволу снаружи и перешла в поцелуях к мягкой и нежной коже мошонки, широко лизнула их и захватила губами. Андрей судорожно вдохнул и вздрогнул, бёдра раздвинулись ещё сильней в жажде продолжения. И Вика продолжила мягкие, но настойчивые ласки, помогая рукой по члену, пока он скучает без её языка. Приласкав, но не переусердствуя с нежным, но сверхчувствительным местом, она вновь поменяла руку и губы местами. В ладони мягко сжимала и перекатывала его яички, чутко реагируя на ответную реакцию, а ртом захватила головку его члена.

Андрей уже стонал во весь голос, когда она сжатыми как для поцелуя губами опустилась на кончик его члена, упираясь в головку, но не сразу пропуская внутрь. Со следующим движением чуть приоткрыла губы, но там его встретил мягкий кончик языка, затем ещё глубже, и ещё. Андрей начал подаваться бедрами наверх, желая большего и выстанывая её имя в невысказанной просьбе. Она чувствовала, как член наливается в её руке, как он наполняется и жаждет финала, поэтому опускалась с каждым движением всё глубже и глубже, всасывая на подъёме и вжимаясь языком на спуске.

От его болезненного стона внутри Виктории всё сжалось, и она поняла, что пора. Она взяла его руками за бёдра, поднялась вертикально над ним и быстрыми ритмичными движениями начала насаживаться ртом на его член, формируя языком и губами идеальный тесный тоннель. Андрей начал задыхаться, а кровать жалобно скрипнула под его руками, ноги его под ладонями Вики заелозили по простыне от невыносимой сладкой муки преддверия.

Вика зажмурилась, полностью концентрируясь на его и своих ощущениях, ничего вокруг больше не было, лишь Андрей у неё во рту и его голос снаружи. Она расслабилась и со следующим движением насадилась максимально глубоко, пропуская конец его члена в своё горло, и ещё, и ещё раз, пока не начала тыкаться носом в его лобок. И продолжала эти глубокие и быстрые движения, пока Андрей не сжался и выгнулся под её руками, выпустил сдавленный крик, пульсируя у неё во рту. А Вика продолжила высасывать его до конца, не отпуская ни на мгновение, собирая и проглатывая густую и отчего-то сладкую сперму, едва чувствуя её необычный вкус на корне языка.

Он пытался хрипло вдохнуть и расслабить сведённые оргазмом мышцы, Вика чувствовала его напряжённые бёдра и пульсирующие до сих пор мышцы внутри. Его оргазм был такой силы, что она не сразу осознала, что всё это время и сама громко стонала носом, а её внутренности отдаются таким же ритмичным пульсом. Она неосознанно свела ноги, догоняя пронёсшийся внезапный оргазм. Такого ещё никогда не было.

Андрей ещё раз протяжно и измученно простонал, и Вика медленно выпустила изо рта его достоинство, облизывая его до самого конца, пока он не лёг мягко на её руки. Она нежно уложила его и погладила кожу вокруг, зная, как теперь гиперчувствителен до границы с болью он может быть. Наконец, решилась посмотреть наверх, Андрей смотрел на неё совершенно очумелым блуждающим взглядом и качал головой, пытаясь вымолвить хоть что-то сквозь загнанное дыхание. Потом, так и не выдавив из себя ни слова, уронил голову на подушку и уставился на что-то на потолке. Вика видела, как подрагивают его ресницы и на мгновение побоялась, что он сейчас отключится. Но он оторвал руки от спинки кровати и запустил пальцы в волосы, продолжая тяжело дышать.

Вика тихо улыбнулась и мягко опустилась поверх него, укладывая голову на его живот, который ритмично поднимался от дыхания, под ухом гулко билось его сердце. Вика провела по нему рукой, упиваясь сладким моментом нежности, ей удалось сделать ему очень приятно, и выше этого наслаждения она не испытывала никогда, отчего-то дарить это удовольствие оказалось настолько хорошо, что даже сам секс как-то мерк на этом фоне. Она знала, что это временное явление и близость именно с Андреем принесёт ей ещё много новых и сильных мгновений экстаза за гранью.

И видимо, в этом и было всё дело, и именно так отзывается тело, когда между людьми не только физическое влечение, но и более глубокое, более высокое… на уровне соединения душ в одном пульсирующем как вспышка звезды мгновении. Возможно — это и есть…

— Иди ко мне, — её плывущие мысли прервал Андрей, руками подтягивающий её наверх к своему лицу. А когда поднял, сладко поцеловал, облизывая её губы и язык, будто в благодарность за невероятные ощущения ими подаренные.

И не тени брезгливости, как бывало после минета от Рената, будто не его член она сосала, а чужого мужика. Наоборот, Андрей целовал её так, будто ему было ещё вкусней от этого, горячей и желанней становились её губы даже после оральных ласк. И Вика помнила, что то же самое испытывала и она, когда он целовал взасос её страждущие ласки губы внизу, что ни на секунду не усомнилась потом в нежности и сладости обычных поцелуев. И снова её захлёстывали мысли о невероятном единении душ и тел, перед которым мерк весь опыт предыдущей жизни.

Не разрывая поцелуя, Андрей гладил её плечо, потом опустил ладонь на грудь, которой она прикасалась к его боку.

— Ты такая… невероятная, я… — он задыхался объяснениями между поцелуями, — у меня…

Такого раньше не было? Вика не дала ему закончить мысль и признание очередным поцелуем. В такие моменты, что ни говори, всё звучит немного глупо и неуклюже. Как официальные благодарности с зачитыванием грамоты вслух. И первое место в номинации «Лучший минет в моей жизни» присуждается…

Вика приглушённо хихикнула этой мысли, а Андрей странно на неё глянул.

— Ты чего? Я что-то не то сказал?

— Да нет, — она коротко чмокнула его, — это я так, мысли забавные иногда возникают. Спасибо тебе.

Андрей удивлённо приподнял брови.

— Мне спасибо? За что?

— За то, что ты даришь мне новые незабываемые ощущения.

— Я? — Андрей ничего не мог понять, — дарю тебе?

Вместо ответа она снова впилась в его рот глубоким поцелуем с языком, засасывая его красивые налитые губы между своими, пока он не заставил её признаться в том, что она похоже по уши влюбилась в него. Эту черту перейти было намного страшней, чем прыгнуть из открытого люка самолёта, забыв надеть парашют.

Андрей с силой оторвался от неё и едва успел вдохнуть.

— Я так хотел бы, — он убрал волосы с её лица, с нежностью глядя в глаза, — я так хотел бы подарить тебе… вообще что угодно. Я сделаю для тебя, всё что захочешь, — вдруг закончил он, и Вика поверила, что сейчас он действительно может сделать для неё что угодно. Как и она для него.

— Я всё ещё хочу оседлать твоего Кавасаки, — она выпуталась из его объятий и вновь оседлала, опираясь руками на плечи. Посмотрела на него сверху вниз.

— Господи, да я подарю тебе его.

— Нет, — покачала она головой, — не надо дарить. Мне будет намного приятней, зная, что он твой.

Она подвигала бёдрами, ощущая, как все ещё чувствительные половые губы трутся о его низ живота. Желание с новой силой начинало согревать её изнутри.

— Он твой, когда захочешь. — он провёл руками по её бёдрам от коленей до самой талии, затем взялся за неё и прижал Вику ещё чуть плотней к своему телу, — что угодно отдал бы, чтобы увидеть тебя на моём…

— Вулкане? — подыграла она, имея в виду не только мотоцикл.

— Вулкане… — почти прошептал он и облизнул губы. Чтобы он сейчас не видел перед собой или не воображал, от этого снова темнел его взгляд. Серая радужка глаз истончалась, теряясь в глубинах зрачков.

Вика закусила нижнюю губу и подняла руки, проводя ими по сторонам своей груди, затем вверх по шее и в итоге собрала волосы пальцами, открывая шею и плечи. Прогнулась в спине и задвигалась с мягким медленным ритмом на теле Андрея.

— О да… — прошептал он на выдохе, — ты так прекрасна, детка. Не знаю, что я сделал в этой жизни, чтобы тебя заслужить.

Вика на мгновение нагнулась и нежно прошептала ему в ухо:

— Родился, — затем поцеловала и снова поднялась, ловя украдкой его изумлённый взгляд.

Пока он не ответил очередную странную глупость, она взяла его руки в свои и поднесла к лицу, сначала облизнула пальцы, напоминая о своём мягком и нежном языке, а затем пустила их к своей груди, показывая, какой ласки хочет дальше. Задержала его руки своими, чуть сжимая вместе с ним и лаская свою грудь, а когда он активно включился в игру, отпустила в свободное плавание. Он стал играть с её грудями, приподнимая и сжимая их, потирая и поглаживая соски, а она продолжала двигаться и возбуждать себя этим трением в ожидании, пока он восстановит свои силы. По бёдрам ползли горячие волны возбуждения, и хотелось раскрываться больше. Вика выгнулась и чуть откинулась назад, шире раздвигая ноги.

Андрей с тихим стоном восхищения дотронулся кончиками пальцев до открывшегося ему набухшего клитора, надавил на него немного, проскальзывая пальцами дальше. Вика мягко застонала, чувствуя, как они тонут в выделяющейся смазке, опустила свою руку туда же и задвигала пальцами вместе с ним, подсказывая ритм и траекторию, от которой у неё тут же побежали мурашки. Затем подняла свои блестящие влажные пальцы и показала ему, и до того, как он понял для чего всё это, завела руку за спину и поймала его полувставший член у своих ягодиц. Он тут же дёрнулся, отвечая на ласку, и начал наливаться с новой силой, Вика с удовольствием чувствовала его твёрдую скользкую плоть в своей руке и как он отвечает на каждое движение лаской между её ног. Они неосознанно синхронизировали свои ритмы, Вика продолжила двигаться на его пальцах встречными движениями, пока не поняла, что он достиг максимальной твёрдости в её руке.

Затем она привстала и, чуть отодвинувшись назад, плавно опустилась на его член, погрузив его в себя на всю длину. Замерла, глядя ему в глаза.

— Ты такая… — хотел он сказать что-то.

Но Вика сжала мышцы внутри, заставив его застонать и потерять продолжение слов. К чёрту слова, к чёрту объяснение и похвалы. Она задвигалась, прогибаясь в пояснице и откидывая голову назад. Руки Андрея легли на её бёдра и слились с ними в этом ритме. Не мешая, не прерывая, не перетягивая на себя, а полностью растворяясь и соединяясь в один единый двигающийся организм.

Хотелось только одного — двигаться, подниматься и опускаться, скользить чуть вперёд и назад, притираясь клитором к его лобку, прогибаться в спине и ласкать руками свою грудь. Из губ сами собой вырывались стоны в ритме дыхания и движений, руки Андрея скользили по её телу, даря ласку и нежность, страсть без оглядки и раздумий. Чувствовать его внутри себя было восхитительно настолько, что не передать словами или даже беззвучными мыслями. Он был просто идеальным, идеальной длины, толщины и формы, будто бы они с Андреем родились такими, подходящими друг к другу, как кусочки одного и того же пазла, как выточенные по образцу детали одного механизма, которому суждено дополнить друг друга и двигаться в бесконечном сладострастном ритме. Такого не бывает. Не может быть. Но есть.

Андрей есть и двигается ей навстречу, соединяя их тела ещё глубже и плотней, если это вообще возможно. И от этих влажных ударов становится всё горячей и тесней между ног, тепло разливается по животу и ногам, поднимается по ягодицам и спине к самой шее, захлёстывает до самой макушки бурными волнами жара. Его бёдра поднимаются резкими толчками и подбрасывают Вику прямо к звёздам. И если бы не влага между ними, они воспламенились бы от скорости и трения, занялись бы пожаром, языками пламени в потолок, куда поднимала взгляд Вика не в силах смотреть ему в глаза, чтобы не ослепнуть от желания и любви… которая там горит так, что больно.

Не думать об этом, раствориться, забыться, оглохнуть и ослепнуть, чтобы не было ещё больней потом. Никаких лишних мыслей и надежд, только её тело и горячие руки Андрея, его сильные бёдра и член, прожигающий насквозь.

Вика откинулась назад, упираясь ладонями Андрею на колени, прогнулась в спине и изменив позицию ног, поставила их согнутыми в коленях и широко расставленными на постель по бокам. От этой позы она сжалась ещё сильней внутри, а член Андрея стал проходить по какой-то особенно чувствительной точке. Она продолжила резко и быстро подпрыгивать на нём, а он придерживал её за бёдра, чтобы не поднималась слишком высоко, а погружалась как можно глубже. Зрелище Андрею, должно быть, открывалось потрясающее, потому что он стал стонать громче и отрывистей, чувствовалось, как он становится всё толще внутри, наливаясь кровью и твердея.

От этих ощущений внутри Вики всё сжималось и скручивалось, заворачивалось тугой воронкой вокруг него, словно она сейчас порвётся в тонких местах и выплеснется наружу всеми возможными чувствами. Когда она уже задыхалась, выстанывая что-то похожее на его имя, Андрей вдруг поднялся на постели и сел, обнял её руками за талию, и продолжил глубоко и сильно насаживать на свой член. Соприкоснулось всё, что можно, её клитор вжался в его тело, её грудь воткнулась своей набухшей твёрдостью в его, её пальцы впились ногтями в спину Андрея, и через мгновение слепящей вспышкой их обоих накрыла волна парализующего оргазма. С надломленным криком в унисон, с ритмичными конвульсиями и скручивающими спазмами судорогами, они изогнулись и впились друг в друга, погружаясь ещё глубже и ощущая волны каждого и их обоих вместе взятых. Пока волна не выдохлась и не уронила друг на друга в сидячих спутанных объятьях.

Вика чувствовала между сжимающими её внутри импульсами, как всё ещё пульсирует его член остатками оргазма, и это было странно и пугающе приятно. И не хотелось отсоединяться от него, будто это был необыкновенный и чудовищный разъём для погружения одного человека в другого, чтобы подключить их жизнь напрямую друг к другу. Андрей тяжело дышал в кольце её рук, на шее билась вена от сумасшедшего пульса и Вика прислонилась к ней губами. Хотелось целовать его до бесконечности долго и ещё один день. Всего целиком, с ног до головы. Его, видимо, обуревали те же самые чувства, потому что он как заведённый гладил её спину, пытаясь отдышаться куда-то в волосы, прижимался губами к её голове, лежащей у него на плече.

А ощущение нереальности происходящего никак не проходило. И оторваться от Андрея уже не было ни сил, ни желания. Никогда больше.

Вика закрыла глаза и загадала желание. Быть навсегда с ним. Вот так сплетёнными и соединёнными. Пока смерть не разлучит их.

И тут же испугалась этого желания и его невероятной разрушительной силы и размеров. Сердце, едва успокаивавшееся, забилось ещё быстрей.

Андрей будто что-то почувствовал, приподнял её со своего плеча и поцеловал в губы. Вика снова закрыла глаза и странным образом успокоилась, выдыхая в этот сладкий поцелуй.

— Не беспокойся ни о чём, не думай о лишнем, — прошептал он еле слышно, и Вика почти поверила, что он может читать мысли. А если и может, то тогда она перед ним будет ещё более оголённой и вывернутой наизнанку, чем это происходит сейчас. И это было так хорошо. Так правильно. — Пусть между нами останется только этот миг. Только мы и больше ничего, — продолжил он.

Вика вжалась в него, обнимая ещё крепче.

— Больше ничего, — повторила она.

Они ещё долго так сидели, вдыхая и слушая друг друга. И ни одному из них не хотелось разъединяться. Лишь спустя время, Андрей мягко лёг на спину, увлекая Вику вместе с собой в кокон своих объятий. Она протянула руку и, подогнув край большого одеяла, на котором они всё это время находились, завернула их обоих. Уложила голову ему на грудь и закрыла глаза. Под её ладонью билось сильное сердце Андрея, и больше ничего на свете не было нужно.

— Я очень рад, — вдруг сказал тихонько Андрей, — что ты переехала в этот дом. Что бы тебя сюда ни привело.

Вика не стала смотреть на него, лишь провела рукой по груди, потом коснулась губами.

— И я очень рада, — согласилась она. — А вот соседи сегодня, наверное, не рады, — с этими словами она немного улыбнулась. Они были очень громкими в процессе, тут ничего не поделаешь. Не до контроля громкости было. Потом она почти рассмеялась новой мысли, — я надеюсь, Ангелина Эдуардовна сейчас смотрела телевизор в наушниках.

— О боже, не заставляй меня думать об этом, — в шутку ужаснулся Андрей и тихо засмеялся.

— Представь, если нет? — продолжала Вика.

— Нет, я не хочу представлять.

— Как она пьёт чай под твои крики и ест булочки под мои стоны.

— Нет! Стоп! — возмутился, смеясь Андрей, — не надо! Не порть такой момент и не… — он в голос рассмеялся, — не травмируй мою психику этими картинами!

— Как мы травмировали Ангелину Эдуардовну?

— Хватит!

— И Марысю! — продолжала добивать его Вика. — Она, наверное, под диван забилась от грохота нашей кровати!

Андрей с трудом перестал смеяться и вдруг поднял лицо Вики за подбородок, поцеловал её нежно и сладко.

— Пусть хоть весь дом забьётся под свои диваны от грохота нашей кровати. Я готов грохотать ей пока сознание не потеряю.

— Звучит многообещающе, — она поцеловала его в ответ, пусть и понимая, что в ближайшее время у них сил «грохотать» будет не очень много. Но нежный медленный секс она тоже любила и ещё не все тузы из рукавов достала на радость Андрею.

Впереди у них много сладких страстных ночей или даже дней, как сегодня, когда абсолютно безразлично, что за окном и сколько времени. Пока они вместе, все уходило на второй план и терялось в разноцветном мутном фоне, мелькающем вокруг.

Только он и его потрясающие светло-серые глаза, которые смотрят на неё так, как никто и никогда не смотрел.

И не будет смотреть.

Эпилог

Вчера в город вернулась жара, разморила к вечеру и расслабила, будто бы завтра выходной день, а не обычный вторник. Будто бы не нужно вставать рано утром, чтобы отправиться на работу, не нужно быть бодрыми и готовыми к новым трудовым свершениям и подвигам. А всё ещё, как того сильно хотелось, предаваться безоглядной любви до поздней ночи или раннего рассвета. Отправляться в ванную, чтобы вымыться, а в итоге выливать литры воды, пока оба не насытятся телами друг друга в горячем и влажном соитии. Ужинать, с трудом сдерживаясь от того, чтобы совокупиться прямо на обеденном столе и всё равно это сделать, едва отодвинув тарелки, пока Монстр не свалится со стола.

Из кровати они выбирались намного реже, чем планировали за эти дни. Отвлеклись друг на друга, только когда, приехали рабочие устанавливать новую дверь, да Андрею пришлось выходить на работу. Кажется, дважды, если они не сбились со счёта, но учитывая, что Марина не названивала ему в панике, значит дни они не перепутали, и он выходил в свою смену.

Звонки обеспокоенного Разумова и ничего не понимающей Маши были ровно такой продолжительности, чтобы коротко отделаться от них и не навлечь на себя новый виток вопросов. Всё хорошо! Именно так они отвечали им. А остальное потом! Оба были в шоке, но Вика и Андрей со смехом предложили им утешить друг друга, чем, похоже, только ещё больше смутили.

Проблемы будто бы куда-то испарились, пока они пребывали в объятиях друг друга, и никогда не было так хорошо и спокойно им обоим. Приступы Андрея пока больше не повторялись даже несмотря на то, что все эти дни он ни разу не принимал свои таблетки. Он, похоже, был прав, считая, что Вика успешно заменяет ему любые лекарства.

Беспокойства Вики тоже исчезли, как по мановению волшебной палочки. На работе всё наладилось, а украденные деньги с лёгкостью восполнил Андрей, строго-настрого запретив Виктории возражать и пытаться от них отказаться. Вика попыталась, за что была наказана марафоном беспощадного секса всю ночь напролёт и вынуждена была просить пощады и обещать, никогда больше не поднимать между ними денежный вопрос.

Сегодня Андрей отправился на работу уже в третий раз из квартиры Виктории, где они ночевали вместе в одной постели. Он принял душ и гладко выбрил подбородок, чтобы дыхательная маска плотно прилегала к лицу, и он не надышался дыма. А Вика всё это время обнимала его со спины и глядела на его лицо в зеркале, любуясь и радуясь тому, какой он красивый, смелый и сильный. Её собственный герой пожарный. Спасатель. И спаситель. Для неё уж точно.

А потом он долго целовал её в губы, втирая в кожу запах своего лосьона, и не будучи в силах оторваться, как, впрочем, и она. Чуть не опоздал в итоге.

Вика проводила его, спустившись вместе с ним на улицу, а затем, когда тёмно-серый внедорожник скрылся на лесной дороге, отправилась гулять и расхаживать почти выздоровевшую ногу. Она почти зажила, завтра снимать швы, хотя при ходьбе всё ещё немного тянула. Но это была ерунда по сравнению с первыми днями.

Перед тем как вернуться домой и спрятаться от наступающей дневной жары, Вика присела на скамью возле подъезда. Нагревающийся ветерок трепал листочки молодых деревьев на площадке у дома, между дальними скамейками прогуливалась, распушив свой хвост, Марыся, издалека со стороны леса к ней нёсся бодрой рысцой серый растрёпанный дикий кот Кузя. За них тоже хотелось порадоваться. Эти двое тоже нашли друг друга. Вика улыбнулась этим мыслям и погрузилась в мечтания о том, как она повиснет на шее у Андрея, когда тот вернётся домой в её объятья, как будет срывать с него одежду, как…

К подъезду подъехала ярко-жёлтая машина такси, плавно остановилась, и вышел водитель. Он открыл заднюю дверь и помог выбраться оттуда глубоко беременной молодой женщине с выразительными большими глазами и короткой стрижкой тёмных волос. Она, придерживая живот и упираясь рукой в поясницу, подошла к скамейке и уселась рядом с Викой, мимолётно той улыбнувшись.

Вика улыбнулась в ответ. У кого-то в этом доме скоро прибавление, впереди бессонные ночи и дни прекрасной и доброй любви к долгожданному ребёнку. Кто-то будет обнимать свою жену, баюкая младенца в совместных объятьях. От этих мыслей теплело на душе и внезапно хотелось вот точно так же разделить и приумножить свои чувства. Быть может, именно с Андреем им суждено это сделать. Но как можно так далеко загадывать? Нет, пока они просто будут наслаждаться друг другом, отдавая предпочтение действиям, а не словам и обещаниям.

Водитель вытащил из багажника большой красный чемодан и подкатил его за ручку к женщине. Поставил рядом, попрощался и уехал. Она же шумно выдохнула и погладила свой большой живот. Месяц восьмой, не меньше, подумала Вика, вспоминая сотрудницу со старой работы, которая до последнего ходила к ним в офис, чтобы делиться впечатлениями от процесса беременности.

— Укачало немного, брыкается теперь, — сказала она, будтобы Вика спрашивала у неё, что случилось, — дорога сюда очень неровная.

— Да, дорога ужасная, — согласилась она.

— Вы в этом подъезде живете? — уточнила женщина, поправляя короткую чёлку.

— Да.

— Поможете с чемоданом? Очень тяжёлый, до квартиры докатить сил не хватит.

— Хорошо, — Вика поднялась, чтобы помочь ей встать. Подставила локоть, чтобы женщина оперлась на неё и поднялась.

— Спасибо, — ответила она, с трудом выпрямившись. Погладила снова свой живот и мечтательно улыбнулась, — мы к папочке наконец-то приехали.

— Он, наверное, очень обрадуется, — ответила Вика.

— Обязательно обрадуется. Спасибо, что помогаете мне. Мы теперь, наверное, будем соседями. Давайте знакомиться, меня зовут Оля, — сказала она и протянула Виктории руку.

Конец первой книги

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Эпилог