Эффект Медузы [Марьяна Куприянова] (fb2) читать постранично, страница - 3

не слишком жалует, судя по эпитетам) не заставили себя долго ждать. Они молча вошли и деловито присели там, где мгновение назад сидел Дэйв. Сам же он расположился в кресле директора, стараясь не чувствовать себя глупо (не получалось).

Кажется, на него, как на новенького, скинули скучную работенку, от которой все устали, словно от назойливой мухи. Эта мысль, как ни странно, успокоила его. Она звучала гораздо приятнее, нежели необходимость проконсультировать серьезных людей, кто бы они ни были, и обнаружить постыдные пробелы в знаниях. Дэйв поежился от такой перспективы.

Первым подал голос мужчина с легкой сединой в висках.

– Мистер Хеллер, обязательным условием нашего диалога является подписка о неразглашении, – заученно отчеканил он и протянул через стол лист, прикрепленный к синему пластиковому планшету. Дэйв приподнял брови, но спорить не стал, и нашел на столе ручку директора. – Все, о чем мы будем говорить, не должно быть даже косвенно озвучено где-либо еще: ни вслух, ни письменно, ни на электронных или аудио- и видеоносителях.

Протягивая лист обратно, Дэйв поймал себя на мысли, что речь агента напоминает ускоренную информацию в конце рекламного ролика. Это показалось ему интересным: если большую часть времени говорить четко по протоколу, влияет ли это на обыденную речь и само восприятие общения? Подписанный лист мгновенно исчез в кейсе второго агента, но говорить продолжил первый.

– В случае расспросов со стороны коллег придерживайтесь версии, что мы обсуждали перспективу «военной лингвистической экспертизы», это слишком заурядная тема для обсуждения на работе. Меня зовут Джо Дин, мой напарник – Мэтт Дастин. Мы направлены сюда из ведомства, которое занимается…

А настоящие ли это имена, – задумался Дэйв, – фонетически звучат достаточно безлико, а потому неубедительно. Слишком стандартные, чтобы заподозрить в чем-то или вообще запомнить. Могли бы сразу назваться Джоном и Джеймсом Доу¹, например.

Дэйв внимательно дослушал официальную легенду, мотивирующую появление этих людей в стенах лингвистического колледжа и сделал вид, что поверил им, а сам обдумывал заскриптованные речевые конструкции, которыми пользовались его новые знакомые.

– Так чем я могу помочь? – вежливо уточнил он.

Горгульи переглянулись с ноткой растерянности.

– Сразу видно, что Вы профессионал, мистер Хеллер. Мы выдали Вам столько информации о себе, а Вы и слова не произнесли за четыре с лишним минуты. Только слушали и, держу пари, анализировали все, что было озвучено, с лингвистической точки зрения. Изучали нас, задавались вопросом, правда ли это, можно ли нам верить. Нам как раз и нужен такой человек.

Дэйв понимал, что это не лесть, слишком серьезными были голос и выражение лица говорившего. Да и мотива льстить ему у них ровным счетом нет. Он подобрался в кресле, заметив, что пауза затянулась, но ему совершенно нечего ответить.

– Перейдем к делу, – заговорил тот, кто назвал себя Джо Дин. – У нас есть вопросы, у Вас – знания, чтобы на них ответить. Вроде, ничего сложного. И очень прошу, мистер Хеллер, старайтесь задавать встречные вопросы лишь тогда, когда без них не обойтись. Мы тоже не имеем права разглашать многие… вещи. Поправьте, если я ошибаюсь, но тема Вашей диссертации – «Девиантность речевых конструкций во сне и коматозных состояниях».

Хеллер кивнул, прищурившись. Слишком много людей в последнее время упоминают его работу. Откуда такая осведомленность? В этот момент Дэйв ощутил себя по-настоящему взрослым, гораздо старше своих двадцати семи лет, что оставило отпечаток некоторой ответственности, ранее ему неведомой.

– Что ж, значит, мы точно по адресу. Мистер Хеллер, Вам доводилось видеть кошмары, которые могут свести с ума своей правдоподобностью? Повлиять на саму реальность… в восприятии того, кто этот кошмар видел, конечно же, – поспешил исправиться агент.

Дэйв ответил отрицательно.

– Вы допускаете, что подобное возможно?

– Не считаю себя достаточно квалифицированным, чтобы отвечать на такой вопрос. Тема моей диссертации находится на стыке психологии и лингвистики, но все-таки мои знания ограничены второй областью, а к первой я прибегаю по необходимости.

– Мистер Хеллер, мы не сомневаемся, что выбрали верного человека. Отвечайте, пожалуйста, с позиции лингвиста.

– Тогда переформулируйте вопрос. Потому что в моем понимании сны не могут влиять на объективную реальность. Сны – это фантазии. Случайные нейронные мозаики, которые мы, додумывая и приукрашивая, сами складываем в сюжет, хотя зачастую его там нет.

– У вас случался сонный паралич?

– Нет.

– Вы верите в гипноз?

– В какой-то степени.

– Вы знакомы с нейролингвистическим программированием? Теорией самовнушения?

– Конечно. Но причем тут…

– Мистер Хеллер, – Джо Дин упреждающе поднял ладонь, прерывая встречный вопрос в зародыше. – Вообразим, что в теории есть сны, внутри которых происходит нечто, влияющее на