Je ne sais pas [Валерий Георгиевич Рощин] (fb2) читать постранично

Валерий Рощин Je ne sais pas

— Вот тута, барыня. Тута — промеж молодых деревцев он и лежал, — указал кучер на примятую траву и, отойдя в сторонку, зашуршал кисетом.

Подобрав платье, она присела; бледными худыми пальчиками осторожно коснулась зелени с черными пятнами высохшей крови. Безмолвно поднесла к глазам платок…

— Без мучений отошел, — видно сжалившись над нею, проскрипел мужик. — Опосля пальбы-то они сразу в участок за полицейским послали. А когда тот приехал, ваш знакомец уж остыть изволил.

— Отвезите меня к церкви, — поднимаясь, прошептала она.

— Отчего же не свезти? С радостью, барыня, свезу…

Замусолив окурок, кучер взгромоздился на козлы; скрипнув рессорой, открытая бричка качнулась, и старая лошаденка, не дожидаясь кнута, тронулась вниз по проселку…

* * *

Подхватив юбки, она осторожно ступала по островкам и добралась до середины разлужья, где случилось короткое несчастье. То ли отвлеклась на сухие бугры мостовой, то ли испугалась мужского голоса, да только крохотная туфелька на французском каблуке шлепнула в мутную гладь, оставленную ночным дождем.

Сзади послышался ровный стук трости, и снова пропитанный иронией баритон заставил вздрогнуть:

— Лиз, вы не скроетесь от меня! Вас не спасет даже эта лужа.

«Он! — тотчас забыла она и о лужах, и о несчастье. — Это же он!!»

Глаза заблестели; не удержав волнения, она оглянулась…

— Вы?! Но как же это?.. Je ne sais pas!.. Я прочитала в газетах, будто…

— Не верьте газетным сплетням, — смеялся голос, — репортеры — самый бесчестный народ.

— Как же не верить?! — не унималась она, подавая чудесную ладонь в тонкой перчатке. — Как же не верить, коль русским языком написали: «Убит третьего дня на дуэли. Панихида и похороны состоятся…»

Статный высокий мужчина в сером английском костюме — вышедший в отставку молодой майор Юсуповской лейб-гвардии, помог перебраться на чистую мостовую. Улыбнувшись, взял под локоток:

— Но я же здесь, перед вами. Своим-то глазам вы доверяете?

— Ох… вы столько раз приводили в изумление! Немудрено лишиться всякой веры.

Посторонившись, они пропустили громыхавшую по рельсам конку. Пересекли Большую Дворянскую, вошли в парк. Прислушиваясь к далеко игравшему оркестру, неторопливо прошлись вдоль заплетенной виноградом веранды летней ресторации…

— Не желаете заглянуть? Здесь подают отменное белое вино, — шепнул мужчина, указывая тростью на столики.

— Пойдемте лучше туда, — кивнула она на тенистую аллею.

Аллея была пустынна; стволы каштанов закрывал плотный ряд магнолий, образуя ниши для удобных деревянных диванчиков.

Присаживаясь на один из них, она пытала:

— И все же я не понимаю. Это ошибка? Статьи в газетах — ошибка?

— Будет об этом, Лиз, — снисходительно улыбался он. — Лучше признайтесь — скучали без меня?

Женщина промолчала. Лишь легкий румянец прошелся по нежным щекам…

— Стало быть, нет. И к месту дуэли — в молодую рощицу, отправились скуки ради. Подышать…

Она поспешила стереть с лица радость, не желая выдавать довольства таким поворотом событий. Узнав о трагедии, ночь не спала; на следующий день собиралась уехать, да вдруг решила задержаться — побывать на том проклятом месте. И вот они снова сидят друг подле друга…

— С чего вы взяли, что я была там? — игриво сопротивлялась Лиз. Вскинув тонкую бровь, хотела что-то добавить, да тотчас замолчала — он обнял, наклонился к полуоткрытым губам…

— Как бьется сердце! — задыхаясь, устроил руку на левой груди.

— Перестаньте, — отстранилась она. Румянец стал еще крепче; пальцы теребили платье.

— Вы же сами того желали.

— Никогда…

— Будет, Лиз. Будет!.. И впредь запомните: стоит только пожелать со мною встретиться…

* * *

Теплый безветренный вечер затопил улицы народом. Газовые фонари упредили сгущавшиеся сумерки и окрасили мостовые в мягкие золотые тона. Надув губки, и старательно обходя лужицы, Лиз вышагивала рядом — следовало проучить самоуверенного господина в сером английском костюме, дабы не позволял себе вольностей.

Впрочем, при воспоминании о сих вольностях, театральная обида улетучивалась, а душу будоражили фантазии. Ах, вот ежели бы история их отношений была чуточку длиннее и понятней! Ежели бы он не исчезал так неожиданно и такою драмой как давеча!..

На пересечении бульвара с Большой Дворянской бурлила толпа. Торговцы возвращались с рынков, праздные господа совершали вечерний променад, легкомысленные молодые стайки взрывались дружным смехом…

— Почему вы молчите? — не выдержала она первой.

— Простите, задумался, — виновато улыбнулся он в ответ. Однако очнулся не надолго — перед рельсами конки вдруг остановился и, точно к чему-то прислушиваясь, повернул голову вправо…

Она в недоумении поглядела на спутника. Хотела что-то сказать — верно, поторопить. Да не успела. Справа стремительно приближалась конка, а кто-то из