Миссия Агдам [Ток Син] (fb2) читать онлайн

Ток Син Миссия Агдам

Прекрасное – это когда не грустно и не весело

Рассказ

– Розово-лиловые, мои любимые, и небо от них особо синее, как твои глаза, – смотря на облака, прошептала Офелия и лукаво улыбнулась Гамлету. Они прищурились и замерли, очарованные мистической картиной, доверительно-интимно соединив ауры. Офелия, как обычно, начала петь, Гамлет как мог подпевал, искоса любуясь ею.

– Интересно, кто их делает? – вела Офелия. – И это мои мысли управляют облаками или облака моими мыслями? Ещё не поняла, но вместе нам весело. Они сейчас добрые, не плачут. И ветер не злой, – закончила Офелия и виновато улыбнулась одними. – Надо учиться творчеству у неба, там всё гармонично, а у меня не получается петь в рифму…

– Это даже хорошо, – немного грустно ответил Гамлет, почему-то отвернувшись.

Офелия это заметила и, подсев ещё ближе, продолжила пение:

– На крыше я чувствую себя облачком и понимаю, как интересно они живут. – Она любила наделять всё мистическим смыслом… Сегодня видела пушистых белых котят и глаза доверчивых детей. – Там целый мир. Прекрасное – это когда не грустно и не весело.

Гамлет сделал вид, что согласен, благородно наклонив голову. Он уже не мог смотреть на облака, которые напоминали ему румяные куриные окорочка и почему-то рыб с огромными губами. Наверное, от голода.

– Я боюсь разучиться чувствовать. Очень боюсь, – неожиданно вздохнув, Офелия потупила взгляд. – В следующей жизни хочу быть облаком. Они свободные. Это волшебное чувство.

Крыша для неё – граница раздела мира на бескрайний синий океан вверху и унылый, пыльный город внизу с нелепой абстракцией крыш до горизонта. Офелия никогда не была в городе и даже во дворе. И ей там было не место, как аквариумной рыбке в океане. С рождения попав в роскошь, обнаружила, что её бесхитростная жертвенная любовь никому не нужна. Она умела только любить.

Гамлет открыл ей иной мир – показал крышу, небо, облака и двор.

– Смотри, какие они все мелкие и суетливые, – хихикнула Офелия.

Слева по улице спешили прохожие с отрешённо-утомлёнными лицами. Они были чем-то лихорадочно озабочены и брезгливо обходили лужи, в которых загадочной синевой отражалось небо, делая их похожими на вход в портал иного мира. Наверное, люди не знают про порталы, не видят ауру, не слышат музыку города. Копят напряжение внутри себя. Молча. До взрыва.

Около метро все сливались в длинную серую гусеницу, уползающую в подземелье.

Внизу тесно, душно, бессмысленно.

– Да, не грустно и не весело, – повторила Офелия.

– У тебя что-то случилось? – внимательно смотря на неё, спросил Гамлет. Офелия, как бы очнувшись, потянулась и кивком показала вниз.

– Смотри, вот мы – позитив, а они кто? Вот в чём вопрос!

– Да, всё непросто, – согласился Гамлет. Он не хотел портить настроение философским спором. Ему хватало разборок с истеричным Диогеном из третьего мусорного бака.

Зато рядом, на покосившейся антенне, от этих мыслей задумчиво переступила лапами флегматичная ворона, как бы молча поддержав тему. Смотрящая. Как же без неё, когда коты тут. Погода сегодня благоприятствовала для службы, и на посту была Фрося, весьма любопытная особа. Благородный угольно-серебристый окрас выдавал её высокое положение в птичьей иерархии. Сидела важно, постоянно клювом поправляя перья.

Вороны – прирождённые шпионы, маскирующиеся под философов, и нередко часами способны, сидя на одном месте, размышлять или подслушивать. При этом голова вороны движется так, как будто она разговаривает сама с собой: наклоняет её в одну сторону, другую, поднимает клюв к небу и что-то спрашивает, грустно опускает вниз и, придя к какому-то выводу, удовлетворённо нахохливается.

Она представляла цивилизацию верхов.

На другом конце антенны расположился представитель цивилизации низов – рыжий Пират, бывалый адреналиновый воробей, пузатая наглая мелочь, постоянно достававший всех своей нудной болтовнёй. Сейчас он внезапно затих, обдумывая услышанное от Офелии.

– Ты какая-то грустная. Скажи, что-то случилось? – в последнее время Гамлет видел, как Офелия угасает.

– Как раз нет. У меня всё настолько нормально, что нет смысла дальше жить. Мне нужен богатый внутренний мир. Видишь, как у других? – Она показала взглядом на балконы домов, где на ветру нежились редкие души спящих днём. – За душой надо следить. Она же всё впитывает. Иногда хотя бы проветривать, как простыни, чистить её… А мой хозяин стал жестокий и нечуткий. Хочу сделать ему такую же ауру, как вон то облачко… но уже не получится.

– Что с ним?

– Материалист. Про ауру не знает.

– Философ?

– Совсем нет. В банке работает. Там иное ценят. Он даже греется внутри только напитками.

Они переглянулись и замурлыкали в унисон, согревая друг друга.

Солнце уже почти вошло в зенит, и лучи попадали внутрь дворов. Наступил недолгий хрупкий мир – большое солнечное перемирие. Коты нагло грели пузо прямо перед мордами разомлевших собак. Воробьи по-деловому прыгали через хвосты и тех и других, зачищая территорию от еды. Пенсионеры на скамейках вяло провожали взглядами мини-юбки на лабутенах. В звенящем воздухе иногда гуляло эхо случайных звуков.

– Я больше не хочу имитировать кайф, – как-то отрешённо произнесла Офелия. – Он толстокожий. Очень-очень. И ещё в джинсах дома ходит. – Она заплакала. – Самые чёрствые люди – в джинсах. О них бесполезно тереться моей шёлковой шёрсткой и даже массировать когтями. Какой смысл жить, если не чувствуешь? Молчания не понимает, ауру не видит. Одеждой закрывает её. Купил игрушку вроде как для меня… робот-пылесос, который сам ползает и рычит, как бешеный пёс. Я везде пряталась от него. А хозяин найдёт, посадит на этого зверя и ржёт как конь над моими квадратными шарами.

– Жестоко, – задумчиво и тихо ответил Гамлет. Он тоже не дружил с пылесосом, считая его террористом.

– Приходит домой с порванной в клочья аурой. Злой и жутко уставший. У меня впечатление, что ему платят большие деньги за то, что издеваются над ним. Я всю ночь собираю ауру, чиню её. И опять приходит никакой. Работа постепенно убивает его. – Она задрожала, обиженно и потерянно. – Мне негде жить. У меня красивый и дорогой домик, но он холодный, как могила. Не понимаю… Мне иногда кажется, что пылесос умнее его и больше похож на человека.

Офелия вздрогнула, как бы очнувшись, и опять виновато улыбнулась Гамлету. Он сочувственно смотрел на неё. Его голубые глаза как бы говорили: «Не теряйте веру в доброту и волшебство».

– Ты такой тактичный и чуткий. – Офелия искренне лизнула его раненое ухо и, посмотрев вниз, засмеялась: – Глупые. Живут под крышей и не знают о том, что на крыше. Вам иногда полезно не торопясь смотреть на всё сверху и наслаждаться спокойствием. Побыть наедине с небом и не лаяться, как дворовые собаки.

– Кар-р-р! – аккуратно возмутилась Фрося.

– Не обижай дворян, они хорошо воспитаны улицей, – согласился с Фросей Гамлет. – Не как породистые беспредельщики.

– Извини, я забыла, что ты тоже дворянин.

– До двух лет я жил вон там, – Гамлет показал в дальний угол двора, – рядом с контейнерами и пивным киоском. Там все вежливые.

– Согласна, на улице хамы долго не живут. Скучаешь по той жизни?

– Сейчас? – задумался Гамлет.– Как бы это тебе сказать… Нет уже тех оперно-романтических интонаций, как в молодости. Какие концерты мы давали вместе с рыжим Шаляпиным, гастролёром из соседнего двора!

– Я слышала, – хихикнула Офелия, – это было божественно.

– Диоген интересный там. Я тебе рассказывал про него?

– Да, смешной такой!

Диоген принадлежал к интеллектуальной элите двора и известной школе мыслителей. Когда-то хозяева лишили его мужского достоинства, и он стал мудрецом, потерял уважение к хозяину и сбежал жить в бак. Стал учить всех разуму и магии, периодически путая эти понятия. Число кастрированных росло, поэтому паства у него была.

– Помните, что нашу цивилизацию сохранило? – говорил Диоген, печально смотря своими масляными глазами. – Это первая заповедь кота: никогда не позволяйте, чтобы за вас думали другие.

С этим все согласились. Всё-таки двор – среда чуткая, с обострённым стремлением к справедливости.

– Недавно Диоген сообщил, – едва сдерживая смех, продолжил Гамлет, – что люди – это мы, коты. А зазнавшиеся двуногие – вообще тупые и совсем мышей не ловят… Перестали нас слушать, деградируют. Это мы в давние времена на свою голову взяли шефство над обезьянами. Научили их всему, а они отгрызли свой хвост и объявили себя людьми. Стали нас за хвост дёргать, кошками назвали…

– Брешешь! – возмущённо прозвучало с антенны. Это не выдержала Фрося. Она чуть было не свалилась вперёд, вытянув шею для лучшего подслушивания. И, с трудом удержав равновесие крыльями, ошарашенно огляделась по сторонам и зачем-то добавила: – К-хе, то есть кар-р!

Немного придя в себя, Фрося попыталась сделать вид, что ничего не говорила, невинно моргая глазами, но опять не выдержала и шуганула клювом заливающегося чирикающим смехом Пирата. Тот очертил два круга над её головой и невозмутимо вернулся на место.

Гамлет всегда подозревал ворон в лицемерии, вероломном проникновении в чужие мысли и умении говорить. Обычно они молчат и только изредка орут: «Каррраул!»

– Не вру. Рэксом буду, – поклялся Гамлет, чуть повернувшись к Фросе, и добавил: – Правда, есть промежуточная стадия между человеком и обезьяной – поэт, как мой хозяин.

– Да ну! – подыграла Офелия.

– Век крыши не видать.

– Не перегибай. Ещё не все обезьяны, хотя… Всё равно мы умнее их. Потому что умеем молчать.

– Да, люди не понимают молчания. В нём почти нет лжи, – согласился Гамлет.

И они замолчали.

Фрося переживала свой прокол. Попыталась списать на молодость – мол, ей всего-то восемьдесят лет. Не успокоило. По негласному этикету к вороне на крыше надо обращаться на «вы». Даже взглядом. И мыслями тоже. После некоторых размышлений она пришла к выводу, что дипломатический протокол котами не нарушен. Списала на усыпляющее бдительность солнце. И вспомнила, что она добрая и однозначно не прощает только одно: если её назовут чёрной, даже по глупости. Всё-таки основной цвет у неё седой – мудрости. Так она мудро когда-то решила сама.

– Так у тебя хозяин поэт? Ты раньше говорил, что писатель, – продолжила тему Офелия и вспомнила слова Гамлета о рифме. – Извини, если что не так.

– Да, теперь поэт, – невесело ответил Гамлет.

– Что страшного в этом?

– К нему Муза вернулась.

– Муза Аполлоновна?! – Офелия вздрогнула, и её шерстка тревожно заискрила. – Это такая… страшная, как тёмная туча?

– Она самая, грозовая… свинцовая, с наковальней.

– Ужас! – настороженно съёжилась Офелия. Она боялась грозовых туч с громом и молниями. Несколько раз видела Музу. Когда та появлялась, всё вокруг становилось темнее.

– Что поделать, поэты и писатели музу не выбирают. А моему немощному именно вот таких размеров и нужна.

– Ты её боишься?

Гамлет, взглянув ещё раз в сторону мусорных баков, горестно усмехнулся:

– Мне бояться нельзя. Мои мысли сбываются. Я против страхов бьюсь насмерть.

– Какой ты сильный! – Офелия кокетливо-томно наклонила голову. – Как принц из сказки. А я – принцесса и слишком люблю ласку. Ой, я сказала почти в рифму! – И она не на шутку обрадовалась, запев. – Мррр. А ещё я лучше всех имитирую кайф. Как твоего гения зовут?

– Сейчас он – Ант Он.

– Кто? – удивлённо переспросила Офелия.

– Он такой псевдоним себе взял. А раньше был просто Антон.

– И как вы там в рифме и с Музой?

***

Когда Антон оказался никому не нужен, возникла Муза и легко заполнила всё вокруг – шумом, делом и телом. Она стала третьим измерением для его плоского пространства, «суприма» – так она назвала мир Антона. По её словам, союз двух противоположных начал создаёт ощущение объёма, усиливает вкус и сочность существования.

– Ты у меня не мужик, а метафора, – многозначительно сказала Муза, подавая яичницу из двух яиц и сосиску на завтрак после первой ночи.

– Загадка? – попытался отшутиться Антон.

– Скорее казус. Маленький, – усмехнулась она и на следующий день подарила широкие штаны со словами: «Душе мужика нужен простор и воздух» – при этом его любимые дутики брезгливо порвала пополам.

Муза была из категории «редкая красавица» и умела властвовать. Чаще одними глазами. Обычно знают, что муза – богиня и отрицать её божественность опасно. Тупым же Аполлоновна намекала, что её выгнали не только с неба, но и из ада. Действовало. Местные мужики звали её «дуче», боялись и уважали больше участкового.

И при этом она не была религиозна. Её любимый аргумент – «если кто-то создал человека, то это женщина, а не мужик».

– А что, если Бог – женщина? – размышляла вслух она, величественно положив свой первый волевой подбородок на мягкий второй. – Все вы, мужики, будете гореть в аду за своё желание доминировать.

Антон слушал богиню спокойно, признав главным смыслом жизни битву пороков и добродетелей. То, что били только его, переносил стоически, покинув плоть и наблюдая со стороны, из-за шкафа. Так он привык жить вне тела и даже прятаться в кота. Во время экзекуции ненавидел себя, свою смиренную беспомощность…

Периодически Муза требовала от него ответа на вопрос: «Ты меня любишь?» Он согласно кивал, но при этом вспоминал слова Ландау: «Когда собака привыкает к человеку, говорят, что она его любит».

В общем, они друг друга любили.

И тут грянул гром.

Антон был в запое, жёг написанное и заснул, оставив последний листок на столе. А там:

«В зал вошла Муза. Наложницы рыдали вокруг камина, смотря на то, как Дон бросает листки романа в огонь.

– Ты что делаешь, придурок?! – Муза вырвала из рук потерявшего рассудок Дона роман.

– Критики запретили мне писать про Жуана, – мрачно прошептал Дон, обречённо смотря на пламя».

– Ну как тебе? – чуя неладное, спросил несчастный.

Муза, хищно принюхиваясь, зловеще тихо произнесла:

– Ты жёг рукописи?

– Они никому не…

Звонкий удар сковородки удалил всё лишнее из его головы.

– Идиот, смени просто Жуан на Бон и пиши дальше!

– Бон-н-н…– пропел Антон, качаясь в такт звону в голове. – Хорошо звучит. Да, сковорода – это сила! И исправляет, как могила… Похоже, я стал поэтом, в рифму говорю… срам-то какой!

Муза, брезгливо фыркнув, уплыла.

***

– Вот так. А я сейчас пытаюсь помочь бедняге вернуть разум и найти смысл жизни, но он ничего не ищет.

– Наверное, боится его.

– Он всего боится. А теперь ещё и поэт. Так что в процессе глубокой личностной трансформации. Я же во всей красе познаю от него классиков: «Поэт – такой человек, который умеет красиво быть несчастным».

– И зачем ты его в своё время прилапал?

– От милосердия, Офелия. Я всё терпел. Ждал, когда заснёт, чтобы лечить. Днём сплю, ночью работаю. Душу чиню, от плохих снов охраняю.

– А он что, не понимает?

– Ещё когда был писателем, мало что понимал, не мог даже попасть в унитаз… постоянно мой лоток заливал. А я ему в тапки мстил.

– Святое дело! – фыркнула Офелия.

– А теперь он – поэт. И это катастрофа!

– По-моему, ты преувеличиваешь. Что может быть хуже мокрого лотка?! Хотя я слышала, что поэты и философы дрессировке не поддаются. – Офелия медленно повернула ухо в сторону Фроси, искоса посмотрев. Фрося вопросительно наклонила голову вбок: мол, зачем хамишь философу?

– Сначала всё было прекрасно, – продолжил Гамлет. – Он не любил работать, мало писал, много думал и в это время чесал меня за ухом, гладил… мр-р-р, кайф.

– Мне тоже не нравятся трудоголики, – согласилась Офелия. – Они что есть, что нет. Бездельники, наверное, лучше.

– Как сказать. Ты же знаешь, что вечного кайфа не бывает. Когда не идёт рифма, он жутко нудный, но это терпимо. Потом неизбежно наступает запой – расплата мыслителей за избыточные знания… Мир материален и наказывает идеалистов. Это он сначала решил, что только поэт. На второй неделе запоя решил, что он – Бог… – Гамлет горестно замолчал.

– И что?

– Потом пришёл настоящий Бог и лишил нас пространства.

– Квартиру отнял?

– Да. Потом пропал и вискас.

Гамлет неожиданно посмотрела на Фросю. Та понимающе опустила голову.

– Странные они хищники, – задумчиво произнёс Гамлет. – Не понимаю, что заставляет его отдавать мне последнюю еду? Он же сам голодный.

– Они не хищники – жертвы, – ответила ворона.

– Ужас! – вздохнула Офелия. – И что он делает?

– Ничего. Стихи пишет.

– Хорошие?

– Плохие. Но я ему намуркиваю во сне, а он потом вспоминает и записывает. Только всю мою мяодичность портит. Вот что у него последний раз получилось:

У меня есть место имение

Соответствующего измерения.

На чужое поэтому мнение

Я имею всегда склонения.

Все вы— жалкие междометия

И по сути – четвёртый род.

Я счастливейший в этом столетии —

У меня есть коробка «Норд».

– В коробке живёте?

– Да, двуспальной, от холодильника.

– Это же ад!

– Да не скажу. Я слышал, в аду отопление есть, процедуры… – и задумчиво добавил: – Он решил изменить мир, и мир изменил его…

***

Антон очнулся. Рядом на столе сидел Гамлет и лениво перекатывал лапой ручку. Антон испуганно осмотрел свою комнату и, по привычке артистично заикаясь, спросил:

– А где коробка?

– Норд? – насмешливо спросила Муза из-за спины. – Выбросила.

Она читала текст на мониторе. На экране было:

«– Это же ад!

– Да не скажу. В аду отопление есть, процедуры… и задумчиво добавил: – Он решил изменить мир, и мир изменил его…»

– На конкурс рассказ? – грозно спросила Муза.

Антон был в шоке. Он ничего не писал. Но решил согласиться.

– Да.

– Отправляй, сойдёт. Только вставь эпиграф: «Человек культурен настолько, насколько способен понять кошку».

Антон покорно напечатал, приписав в скобках: «Муза Аполлоновна» – и увидел удивлённые глаза Гамлета. Подумал и заменил «кошку» на «кота». И, к своему ужасу, услышал от Гамлета:

– Это Бернард Шоу, идиот!

Миссия Хану

Рассказ

Хану, агент Це-эры из созвездия Водолея, материализовался в межгалактическом портале «Фонтан Горький парк». Вода совсем не горчила и оказалась приятно ароматизирована хлором. Он растёкся и распределил глаза по периметру в поиске объекта внедрения. Две предыдущие миссии агенты Хан и Хин провалили. Последние сообщения были о том, что вступили в контакт с объектом «матрица», который искусно имитировал слабость, но обладал невероятной внутренней силой.

Сразу странно повёл себя сканер. В месте, имеющем репутацию «фабрики счастливых людей», их не было. Хану пытался изменить настройки и… с трудом успел выскользнуть из-под ноги зеброида, прыгнувшего в фонтан с криком «Атас!». Он допил яд из стеклянного сосуда и, громко представившись – «Брянск, чёрт побери», разбил его о свой командно-управляющий орган, где должен быть мозг. Хану спешно перетёк на другой конец фонтана, спасаясь от ядовитых паров и выполняя инструкции, запрещающие контакт с любым видом чертей. Но в это время к фонтану со всех сторон ринулись такие же зеброиды.

«Ловушка», – обречённо подумал Хану. Всё указывало на то, что его ждали. К счастью, атака нападавших была крайне плохо организована, некоторые упали, даже не добравшись до воды… и Хану вырвался из окружения. Прыгая по аллее от лужи к луже, он искал хотя бы временный источник энергии. Миновав две вешалки, выгуливающие свои платья, с уровнем заряда, близким к нулю, он чуть не влип в огромное тело, извергающее огонь желаний, но был отброшен хладнокровной жабой, сидящей внутри. По краям аллеи на скамейках застыли, видимо, скульптуры в виде сморчков.

И, наконец… появился сигнал сканера: «Люди». – Десяток детей, которые громко смеялись и зачем-то учились беситься. Все, кроме одной девочки, играющей с вороном в странную игру. Они расположились на разных концах скамейки, искоса подсматривали друг за другом и понемногу сближались. Сначала девочка с загадочным видом немного передвигалась к ворону, потом птица делала боком шаг навстречу.

Хану проник в девочку и некоторое время ошарашенно осматривался, увидев этот мир в совершенно других красках мироощущения девочки. Он даже представить не мог и малой части такой красоты. Все вокруг ожили, стали добрыми, а зеброиды даже героическими. Вешалки оказались по-своему симпатичными, но очень голодными девушками, ищущими своего кормильца. На лавочках отдыхали умиротворённые бабушки и дедушки, а не высушенные грибы.

Его фильтр звуковых сигналов перестал подавлять шум, и Хану услышал прекрасное пение птиц, мелодичное журчание воды, шёпот растений и неспешные споры деревьев, едва слышные печальные вздохи облаков. Мир девочки был прекрасен. Внутри этого маленького существа играла чистая мелодия живой силы духа.

Он почему-то почувствовал себя в полной безопасности в недавно казавшейся враждебной среде. Во всей Вселенной знают, что дети находятся под защитой.

– Привет, – осторожно произнёс Хану.

– Привет! – весело ответила девочка, ничуть не удивившись внезапно раздавшемуся у неё в голове голосу. Так и должно быть в сказке, которую она давно ждала.

– Как тебя зовут? – продолжил игру Хану.

– Дина. А тебя?

– Я ещё не знаю, только прибыл, – уклонился от ответа Хану, свой позывной называть нельзя. – Придумай мне имя.

– Хану, – прозвучало на хорошем межгалактическом.

– Да, ты будешь Хану, – подтвердила девочка.

– Ты не человек, – добавил голос.

Хану искал источник звука, пока не увидел, что глаз ворона, сидящего боком, пристально смотрит не на девочку, а на него.

– Ты тоже не ворона, – хихикнув, ответила девочка.

Ворон возмущённо встряхнул головой, приоткрыв крылья, и гордо возразил:

– Я Хард! – сделал сразу два шага в сторону девочки и добавил: – Хард Первый! Ворон.

Он сел и нахохлился, изображая обиду.

– Вот так ты ещё красивей, только на голубя похож! – хихикнула Дина.

Хард от возмущения открыл клюв и задрал голову – видимо, искал поддержки у неба, но ничего не сказал.

Хану неожиданно увидел ворона иначе. Это не старая грязная птица, какой она показалась на первый взгляд. Благородный, искрящийся, угольно-серебристый окрас и чрезвычайно умные глаза.

– Почему ты раньше молчал? – продолжила разговор Дина.

Хард переступил лапами и, грустно осмотревшись, ответил:

– Пока молчишь, ты умный, – он вернул себе гордый вид, чувствовалось, что ценит себя. – И я не буду говорить с кем попало, особенно с Це-эры.

Хану понимал, что ворон знает его позывной и откуда он, паниковать поздно и даже опасно. Придётся принять правила игры.

– А ты сам-то чей? – озорно поинтересовалась Дина и решила осторожно погладить ворона. Он был не против, но откуда-то позади них раздался звериный крик:

– Что ты делаешь? Убери руки от этой заразы!

Кричало какое-то существо, по одежде женщина, а по сути явно зараза. Она выпадала из поля зрения Хану потому, что анализатор живого определил её частью скульптурного ландшафта. Видимо, из-за фигуры тела типа «груша» на коротких толстых ногах.

– Кто это? – настороженно спросил Хану.

– Ада Георгиевна, воспиталка.

«Пропал, конец», – сжавшись в комок, грустно подумал Хану. Его раскусили, окружили черти, и это ад, из которого, по разведданным, выхода нет.

– Не бойся, – прошептала ему Дина. – Она не страшная, просто больная, кто-то её ест изнутри.

И действительно, этот кто-то, похожий на змея, грыз её печень. Услышав девочку, он почему-то подмигнул Хану и с ненавистью фыркнул на ворона. Видимо, как ползающий, он естественно ненавидел всё летающее.

– Почему она злится на тебя? – искренне не понимая, спросил Хану. По его данным, служащие ада наделены беспредельной силой и должны быть спокойны в своих делах. Ненависть и злость могут сделать их слепыми и неоправданно жестокими.

– Не знаю. Похоже, она ненавидела меня ещё до моего рождения, – огорошила девочка.

– За взгляд, – пояснил Хард, мельком посмотрев на Дину. – Ты пока не умеешь скрывать правду.

– Спасибо, Хард, ты меня понял, – Дина, совершенно не боясь Ады, погладила ворона.

– Немедленно перестань, – потребовала «груша», мелкими шажками приближаясь к ним.

– Ада Георгиевна, съешьте булочку с марципаном, она вкусная и улучшает настроение. – невинно моргая, пролепетала Дина.

– Дина, ты же знаешь, что мне вредно мучное, – закрыв свои мёртвые глаза, процедила Ада, выдвинув нижнюю губу.

Змей улыбнулся девочке и показал на сумочку.

– Она у вас в сумочке, – хихикнула Дина.

– Опять ты за свои фокусы, чертовка! Постоянно лезешь куда не надо. Немедленно иди ко всем и…

– Прекратите кричать! – каким-то убедительным негромким голосом потребовала женщина, которую почему-то все восемь глаз Хану проморгали.

Оглянувшись, могущественная Ада испуганно присела и втянула голову туда, где у неё должны быть плечи. Она попыталась скроить на лице подобие улыбки, но получился оскал.

– Бетти? – заискивающе произнесла она. – Я просто напомнила ей, что с птицами надо быть осторожными, встречается птичий грипп.

– Сама ты гриб! – возмущённо каркнул Хард и, чтобы не обострять ситуацию, перелетел на соседнее дерево.

Дальше Хану было всё ясно. Перед ним та, кого он искал – матрица. Девочка для его миссии не подходит. Она тут бесправна. Хану аккуратно переместился в Бетти.

– Я не разделяю ваши методы воспитания и всё помню, Ада Георгиевна, – негромко произнесла Бетти и мысленно добавила для Хану: – Сиди тихо.

– Не исправлюсь я уже, да и недолго мне осталось, потерпи, Бетти, – холодно произнесла Ада и, взяв за руку девочку, пошла к остальным детям.

Дина обернулась и помахала рукой. Хану понял, что она с ним прощается. Ему стало неожиданно грустно – видимо, подхватил эту болезнь тут. Нельзя так покидать детей.

– Можно я девочке сделаю подарок? – как можно вежливее спросил он у Бетти.

– Какой? – смотря вслед уходящим, поинтересовалась она.

– Добрые фантазии и сны из моего архива.

– Дина, – крикнула Бетти, – подойди ко мне.

Девочка вырвалась и весело подбежала.

– Ты придумываешь сказки? – заговорщицким детским голосом спросила Бетти.

– Да-а, – так же ответила Дина.

Бетти прикоснулась к её голове, и Хану отправил подарок.

– Ты их напишешь, а я обязательно прочитаю, – ещё тише произнесла Бетти. – И… беги к своим.

Она резко развернулась и пошла… В спину им раздалось шипение Ады:

– Своих детей заведи и потом давай советы.

Хану на себе почувствовал, как дьявольский огонь сверкнул внутри женщины и тут же погас. Бетти ускорила шаг, покидая «зону Ада».

***

– Откуда прибыл? – мысленно спросила Бетти Хану.

– Це-эра, Водолей, – презрительно ответил за него Хард. – Через фонтан. Третий за неделю.

– Как зовут проходимца?

– Хану, – нервно каркнул Хард.

– Чем недоволен?

– Скучно, агенты пошли один глупее другого. Дайте мне серьёзное задание. Надоело сидеть на таможне этого портала.

– Два других где сейчас?

– Они в хлам, отданы на сохранение алкашам, обитающим у пивного киоска рядом с фонтаном. Проиграли, обменяли на удовольствия или просто потеряли почти все спецсредства и способности.

– И телепатию с мимикрией?

– Да.

Хану практически ничего не слышал. Он понял, что обречён и, будто прощаясь, смотрел на всё глазами Дины, чувствуя приятную грусть. Вспомнил, как оставил ей частичку себя. Это многое значит – он уже полностью не погибнет.

– Что с ней будет? – прошептал он.

– Ничего, – ответил Хард.

– Как ничего? – насторожился Хану.

– Вырастет и станет как все.

– Я не вижу здесь людей. Кем она станет? – начиная догадываться, с ужасом спросил Хану. Сбывается самое плохое предположение об этой планете. Дети тут рождаются людьми, но общество постепенно делает из них животных. – Она же такая добрая… – всхлипнул он. Похоже, нешуточно заразился детством.

– Это зона равновесия, – ответил Хард. – Полная гармония. Добрые люди работают на вредных производствах. Вредные люди предпочитают удобства. Кстати, поторопись с возвращением, скоро в фонтане будет ремонт, и воду отключат.

– Меня отпустят? – удивился Хану.

– Хард, перестань теребить пациента, – приказала Бетти, – пора заканчивать это шоу.

Хану вздохнул и стал готовиться к ликвидации, затянув последнюю песню странников.

– Перестань выть, блаженный, – поморщилась Бетти. – Ты нам ещё нужен. Своих калек видишь? – она кивнула на кучку алкашей у пивного ларька.

Хану направил сканер и услышал слабый сигнал от маркеров агентов Хин и Хан. Похоже, они ранены.

– Какое у тебя задание?

– Найти агентов и вернуться с ними обратно, – про матрицу он промолчал.

– Нам овощи не нужны. Забирай их и проваливай домой. Передай своим на Це-эре, никакого вторжения сюда, – металлическим голосом произнесла Глан. – Вы нарушители конвенции по этой планете.

– Какой конвенции?

– Все цивилизации, кроме вас, признали тут заповедник, место для отдыха. Прилетайте и развлекайтесь, не принося вреда самобытности планеты, её гостям и обитателям.

Так закончилась миссия Хану. Он забрал остатки агентов и последний раз взглянул на этот мир из фонтана. На него печально смотрела Бетти, Хану догадывался почему. Внутри этой матрицы с несгибаемым волевым стержнем тщательно пряталась ото всех маленькая девочка. Она сохранила в себе волшебный детский мир и сейчас грустила.

Жизнь во сне

Повесть

Глава 1. Конций

Панель мигала сигналом жизни ― седьмой за полёт. Предыдущие оказались ложными, и Кон просыпался постепенно, трепетно-оптимистического ожидания не было. Он увеличил изображение на экране, и сонливость ушла окончательно. Перед ним предстал жёлтый карлик с чарующим буйством красок плазменной жизни в оптимальной для созидания стадии деградации. Он уже значительно потерял жёсткое излучение белых эгоистичных звёзд, сжигающих всё внутри себя и вокруг, и только иногда играл протуберанцами.

– Надо ввести название звезды, – напомнила панель управления.

– Солнце, – ответил Кон, посмотрев на Цию, свою вторую половину. После воссоединения они дополнят друг друга и будут целым. Так специально комплектовался экипаж. Она проснётся, когда будет произнесено её имя.

– Извините, что отвлекаю, но источник сигнала – третья планета, – сообщила панель, ехидно икнув, и вывела на экран изображение. – Вам очень повезло – это органика, курортно райский вариант.

– Так вот он какой, Рай! – прошептал Кон, не веря своей удаче. Планета светилась жизненной энергией в немыслимом многообразии. Это, несомненно, органика – ужасно неустойчивая форма жизни. Вода и агрессивный кислород. Ни один робот не продержится и тысячи лет. Наверное, должно быть не скучно, как в сказке: забавные чудовища, грациозные хищники и кокетливые жертвы играют в жизнь, постоянно погибая.Они будут сами размножаться и эволюционировать, а он беспечно наслаждаться картиной азартного творчества планеты.

Кон, увлёкшись, потянулся к экрану, и кресло под ним предательски заскрипело давно не смазанными узлами: «Ци-и-и…» Тихо сесть обратно не удалось – прозвучало катастрофическое «я»…

Кон тоскливо охнул, испуганно смотря на невесту. «Ция» прозвучало. Веки вздрогнули, и она, грациозно потянувшись, прошептала своим умопомрачительно сексуальным басом:

– Ты её нашёл?

– Да, – пропищал Кон.

– Я люблю тебя, дорогой.

– И я тебя, дорогая.

– Чмок!

– Чмок!

Такой диалог при пробуждении был обязателен для процедуры брачного периода. Невесты перед слиянием и потерей свободы сильно нервничают.

Ция рассеянно и томно осмотрелась, хотела ещё раз сладко зевнуть, как вдруг в ужасе застыла с перекошенным ртом, смотря на экран.

– Как ты посмел, – прошептала она, начиная угрожающе вибрировать, – как ты посмел назвать звезду, не спросив моего мнения!

– Солнышко моё, я тебя так называл весь полёт. Это в честь тебя – Солнце.

– Да? – криво усмехнулась Ция и показала на планету. – Это она? Покажи её.

Кон с облегчением вздохнул, максимально приблизил изображение, и открылась поистине волшебная картина, нарисованная с буйной фантазией ребёнка: невиданные растения, насекомые с невероятными орнаментами на крыльях, летающие, бродящие и плавающие животные.

Очарованные Кон и Ция, вопреки инструкции по первому контакту с планетой, отстегнули ремни безопасности и поплыли к экрану, восхищённо рассматривая свою красавицу.

– Ваш полёт подходит к концу, – церемониальным тоном сообщила панель управления. – Вы можете наслаждаться своей планетой и воссоединиться в одно целое.

– Роза, – романтично танцуя перед экраном, пропела Ция. Кон, пытаясь через экран прикоснуться к волшебной планете, прошептал:

– Кактус.

– Не-е-ет, Роза, – закрыв глаза, повторила Ция.

– Почему Роза? Кактус! – возразил Кон.

– Я назвала её Роза, – Ция начала угрожающе вибрировать и предупредительно аккуратно свистеть сверхвысокими частотами средней степени возмущения. – Она такая же красивая, как и я.

Кон завис и попытался изобразить позу «Спокойствие». Ция тоже. Молчание продлилось недолго.

– Почему не Кактус? – робко возразил Кон.

– Какой Кактус?! – взорвалась Ция и ткнула в экран. – Где ты тут видишь кактус? Смотри, какая она красивая!

– Напоминаю вам, что у вас брачный период, и вы не имеете права ругаться, – бездушно напомнила панель. – У вас сегодня праздник, знаменательный день.

– Кактус тоже красивый, – настоял Кон, надеясь на поддержку панели управления, и понял свою ошибку. Ция зловеще-торжественно отключила звук панели. Экипаж прагматично подбирался по принципу: жена должна быть опорой семьи, а не обузой – в два раза крупнее мужа. Схватка закончилась тем, что Ция растянула Кона, закрутила винтом и по-деловому стала завязывать в узел, приговаривая:

– Нет, дорогой, Роза! Планета будет Роза.

Кон сделал последнюю попытку – нашёл жетон управления и дал команду на смену курса. Его и Цию впечатало в стенку корабля.

– Ах так! – взревела Ция и изо всех сил стянула узел, упаковав внутрь и жетон.

Она села на него, устремила взгляд в потолок и заголосила:

– За что мне такое наказание, Всевышний? Этот Кактус за триста лет полёта ни разу не поздравил меня с днём рождения и не назвал по имени…

– Я работал, – промычал из-под неё Кон.

Ция бесцеремонно влезла в его сознание и мгновенно прочитала историю снов и действий; подняла и в единственный, торчащий из узла глаз прокричала:

– Ты смотрел глупое боевое фэнтези и играл в «Конец Света»! Ты даже умудрился забыть моё настоящее имя и после этого хочешь стать моим мужем?

Первое имя Ции было Роза. В некоторых цивилизациях, не дружащих с насекомыми, звук «з» считается агрессивным, и ей присвоили позывной Ция.

Кон ехидно хмыкнул:

– Куда денешься, так заложено программой на полёт.

– Да?! Ты же видел, сколько на этой планете цветов. Найду себе какого-нибудь Нарцисса или Пиона. Зачем мне бестолковый уродливый Кактус?

Кактус была кличка Кона в отряде из-за странной непропорциональности тела и редкой волосатости.

Кон хотел возразить, но… заметил, что при смене курса корабль сошёл с безопасной орбиты и мчался прямо на планету. На панели мигал сигнал тревоги, звук выключен.

– Ция, автопилот! – промычал он из узла. Сам включить не мог, жетон управления был внутри узла.

– Я автопилот?! – удивлённо взвизгнула Ция.

– Автопилот нажми, посмотри на панель, – изо всех сил крикнул Кон.

Раздался душераздирающий сигнал опасности четвёртого уровня. Это Ция включила звук и, что поделать – женщина, стала беспорядочно нажимать кнопки, ища автопилот. При этом привела в боеготовность аннигилятор, включила: активный поиск целей, разморозку экипажа и выключила защитный экран.

– Планета запрашивает цель визита и просит деактивировать оружие, – сообщила панель. – В противном случае она уничтожит вас. Это первое предупреждение.

Цие всё-таки удалось включить автопилот, и она бросилась развязывать Кона. Для ответа требовался жетон управления. Узел плохо поддавался.

– Второе предупреждение, – сообщила панель, – через три секунды атака.

Ция почти справилась, когда панель взревела пятым уровнем опасности и сообщила:

– Две ракеты справа по борту, пристегните ремни, противоракетный манёвр…

Ция и Кон, расплющенные центробежной силой на стене корабля, беспомощно наблюдали за происходящим.

Бездушный автомат управления, заметив угрозу от активации на планете плазменной пушки, произвёл превентивный удар аннигилятором. Два луча встретились у поверхности планеты, и её потряс взрыв колоссальной силы.

…

Кон и Ция, улетая, старались не смотреть на бывшую красавицу, объятую пламенем. Они обследовали другие планеты системы, которые оказались непригодны для жизни. К моменту возвращения пожары на «красавице» утихли. Кон осторожно вёл корабль, постепенно снижаясь. Смотреть было страшно. Всё погибло.

– Что здесь осталось? – с ужасом прошептала Ция.

– Только земля, – угрюмо произнёс Кон.

– Центр запрашивает, как вы назвали новую планету? – раздался бездушный голос панели.

– Земля, – ответил Кон.

– Объявляю вас мужем и женой, – пропела панель церемониальным голосом.

…

Кон устало наблюдал за детьми, завидуя их энергии. Дочь разрисовывала цветок, который при этом кокетливо поворачивался, и ругала брата за вылепленных им из глины растения и животных.

– Они все у тебя кривые и похожи на кактус!

– Зато выживут, а твои цветки на неделю только, – спокойно отвечал брат.

«Весь в меня», – усмехнулся Кон.

– Они красивые, а ты, а ты… – дочь не нашла нужных слов и огрела брата кистью.

«Вся в меня», ― улыбнулась Ция.

– Предок, кончай хандрить, сделай человека, давно обещал, – огорошил Кона сын. – Она меня достала.

– Ты уверен, что готов жить вместе с ним? – немного подумав, ответил Кон. – Человек – самое страшное существо во Вселенной.

Сын посмотрел на сестру и, усмехнувшись, уверенно ответил:

– Да!

Кон тяжко вздохнул и взялся за глину… Ему очень хотелось, чтобы это был сон и прозвучал сигнал к пробуждению…

– Скоро гимн, – услышал Кон, и раздался взрыв.

Глава 2. Дес Пот

– Хер… Хер Дес!

Кон открыл средний глаз. Перед ним стоял Шерп, кризисный офицер, с шокером.

– Помолчите немного, проверка настроек… Вы не просыпались, – медленно произнёс он, внимательно следя за глазом Кона.

– Ты даже не представляешь, как я тебе рад, – искренне ответил Кон и вспомнил, что он тут Дес.

– Посмотрите вверх, влево, вправо… на панель управления, выключите её, включите. Я вижу, что вы пришли в себя. Можете отключить кризисный режим управления, и я уйду, но напоминаю, что через десять минут гимн. Приведите себя в порядок. Мы полностью перебрали вас, очистили кластеры, и вот здесь непонятное. Возможно, вирусы или секретное. Разберитесь сами, – он показал на маленький мешок. Внутри оказалась система самоуничтожения колонии. Дес высыпал это в рот, в котором почему-то не было заглушки. Правым глазом посмотрел на себя в зеркало – не понравился, но катиться и пудриться золотом не хотелось. Начальник должен быть оптимально противным – это автоматически устанавливает нужную дистанцию с подчинёнными.

– Откуда взяли этот фильм для сна?

– Вы не просили фильм, просто отключились и перешли в спящий режим. Видимо, сработала защита от передозировки, сохранив историю в архиве. Я её уже загрузил обратно. Рекомендую посмотреть запись событий перед сном. Только осторожно, с перерывами. Вы стали сильно перегреваться от впечатлений.

– Забавно, – как бы сам себе пробормотал Дес, пытаясь вспомнить, кто, кроме Ции и Шерпа мог знать его позывной при вторжении на планету – «Кон»? После захвата он принял сан Дес Пот. – Посмотрю после гимна. Доложите кратко, что я делал.

– Встреча с Посланником Империи Виппонтом Смартом. Роботов покупали.

– Судя по сну, кто-то влез в мою память.

– Может быть, это Смарт сделал или от инфокорма ГМ? Вы вчера им закусывали.

– Какой ГМ?

– Гибкий Манипулятор, робот. Вы его купили у Штопора за две тонны золота.

– Что?!

– Хер Дес, обязательно смотрите вчерашнюю запись.

– Две тонны золота истратить на робота… Кошмар! – Дес окончательно проснулся и напряжённо уставился на Шерпа, чувствуя, что это ещё не все плохие новости.

– Четыре тонны, – подтвердил догадку Шерп. – Вы такой же подарили Смарту.

– Хорошо погулял. Где эта драгоценность?

– Спит на зарядке.

– Разбудите и покажите.

– Робот повесил на себя табличку «Не беспокоить». Надо посмотреть инструкцию по применению для такой ситуации.

– С вами настойчиво хочет связаться Штопор, – сообщила панель управления.

Дес посмотрел на часы. До гимна осталось восемь минут. Это должно быть что-то очень важное.

– Физически или по голайпу?

– По голайпу.

Дес включил голайп. Появилась картинка лаборатории Штопора, но, видимо, не вовремя. Штопор остервенело бил робота головой о стол, держа за петлю на шее. Робот жалобно пищал, что делал всё по инструкции.

– Оригинально. Вы мне это хотели показать?– металлическим голосом произнёс Дес.

Штопор ошарашенно замер и попытался принять достойный вид. Однако буря эмоций внутри него не утихала, придавая телу самые неожиданные формы.

– Хер Дес, извините, я вас так уважаю, вы всегда были примером для меня и моих подчинённых… – растерянно залепетал Штопор, поддерживая за петлю полуживого робота.

– Что вы делали?

– Оптимизировал новую модель.

– Оригинально. Я бы назвал такое – «пессимизировал». У вас мало времени, скоро гимн.

– Да-да, я быстро. Дело в том, что этот робот ошибся, когда отправлял вам заказ.

– Робот не может ошибиться. Виноват тот, кто его сделал.

– Нет, нет, что вы. Это очень, очень хороший вариант помощника. Рекомендую всем как секретаря. По цене доступный, – с каким-то грустным видом похвалил робота Штопор.

– Зачем петля на шее?

– Это галстук. Я вчера объяснял. Для безопасности и, так сказать, управления. Простая конструкция: удавка или строгий ошейник. Роботам в программу заложили, что галстук – красиво и престижно. Хер Дес…

– Хер Пот, – не выдержал Дес. Только Шерпу позволено называть его по имени.

– Да, конечно, хер Пот, извините, я волнуюсь. Дело в том, что вам отправили даже не модель ГМ высшей категории, а матрицу ГМ. Она не предназначена для продажи. Её вообще нельзя продавать. Просто ваш допуск выше моего, и менеджер почему-то решил, что вам всё можно… и продал, – Штопор замер в жутком напряжении, ожидая ответа.

– Менеджер правильно посчитал, что хер Пот может всё, – ответил Шерп, подмигнув Десу не видимым Штопору глазом. – А вот вы, похоже, думали, что он жадный и не купит за такую цену.

– Ни в коем случае, хер Пот для меня образец для подражания. Он образец для подражания всей колонии…

– Короче, – не выдержал Дес. Он не любил фальшь во всём и в голосе особенно.

– Верните матрицу, я пришлю вам ГМсамой высокой категории с компенсацией за неудобства. Например, вот этого менеджера. Всё равно у матрицы генератор случайных желаний, женская логика и другие побочные эффекты.

– Вы большой оригинал, если делаете роботов-женщин, – ответил Шерп, и командная капсула залилась весёлым иканием.

– Вы вернёте её? – Штопор дрожал от напряжения в ожидании ответа и полуплача добавил: – Да?

– Я подумаю, – усмехнулся Дес и выключил связь.

Штопор что-то скрывал. Истинная причина замены была иная.

– Вам надо обязательно посмотреть запись вчерашней сделки со Штопором, – загадочно улыбаясь, напомнил Шерп.

Глава 3. Гимн

Кто-то сошёл с ума

На панели начался обратный отсчёт до гимна.

Дес сделал перед камерой торжественный вид правильной формы, вместе с Цией собрал глаза в пятиугольник и изобразил пение.

Гимн закончился, трансляция выключилась.

– Доложите лояльность.

– Лояльность минус три, – ответила панель.

– Где?

– На Фаэтоне – два процента. Штопор и ещё кто-то не пели.

– Ещё один где?

– У вас. Ваши дети молчали.

– Ция, где дети?

Ция заёрзала под ним и, понизив голос, нервно взвизгнула:

– Под тобой, идиот.

Дес откатился в сторону.

– Ик, ок, е-е, кайф. Как приятно плющат предки, – полусонно пропел сын.

– Да, клёво, е-о, – согласилась дочь. – Меня аж в восемь миллиметров, блин.

– Толстая, – ехидно икая, подколол сын.

– Ция, как такое получилось?

– Ты сам накатил на них, – недовольно пояснила Ция, – и так спокойнее. Я же не знала, насколько ты отключился. А здесь они под присмотром, нигде не шатаются. – И умилённо смотрела, как два пятна собирают себя в кучу. – В новостях увидишь, как подобные бесились, пока ты спал. Их сейчас вылавливают по всей планете.

– Что такое «е-о»? – стараясь быть спокойным, спросил Дес.

– Ео-ее-еу-е-ое… Мы в тренде… – начали качать сын и дочь, и Дес не выдержал, дал очередь из молний вокруг креативной парочки.

– Вам запрещено подобное поведение, согласно внутреннему кодексу Вице-Императора, – назидательно изрёк он, ожидая, когда дочь и сын перестанут дымиться и прыгать на горячем полу. – Быть в тренде – быть никем. Пора уже знать закон целых…

– Это ущемление прав малых размеров, – прервал его возмущённый сын. – И мы ещё не целые, давно пора найти нам вторые половины и дать по планете или хотя бы по астероиду.

– Не-е-е, по планете, – безапелляционно заявила дочь. – С океаном.

– Дура, хороший астероид лучше планеты. В случае войны жизнь останется только на астероидах, – веско заметил сын.

– Вы, похоже, уже не половинки, а нули, и место ваше – в утилизаторе, – строгим тоном произнёс Дес. – Нанюхались свободы? В таком состоянии…

– Папуля, насчёт состояния давай поговорим трезво, – внезапно перебил его сын.

Такого поворота не ожидал даже Шерп и еле успел применить огнетушитель. Пока Дес под пеной, гневно шипя и булькая, успокаивался, сын безопасно нёс пургу:

– Ты совсем отстал от жизни. Мало того что над твоими музыкальными вкусами смеются, ещё и среди моих знакомых нет никого, кто хочет охереть, то есть стать похожим на тебя, хера.

От этих слов, охлаждаясь под пеной, Дес вместо бешенства почувствовал безразличие, привычное холодное боевое состояние. Слова ударили в самое больное место. И это не от издевательства над его имперским статусом «хер», он действительно нелепо звучит. Сын зря затронул его музыкальные вкусы, которые нешуточно расходились с современными тенденциями, вплоть до тектонического уровня.

Однажды Дес не выдержал и так тряхнул интеллектуалов-нигилистов и идейных вдохновителей передового философского форпоста – гнойно-оппозиционное подполье (ГОП), что этих грязных бедолаг долго собирали под обломками. И чтобы эта зараза не расползалась по планете, Дес отколол их резервацию от материка в виде острова. Пусть в изоляции поют и танцуют под свой барабан.

Однако мелкие осколки гоп-культуры остались на материке и возникали повсюду во вроде безобидном направлении – радикально-эмоциональный прорыв (РЭП). Все, чьё мнение никому не интересно, брали барабан и под него несли чушь… и тут же вокруг собирались такие же. Тогда с гопниками и рэперами всё могло кончиться гораздо хуже, если бы не сын, который не разделял музыкальных вкусов отца и сам баловался рэпом. И это оказалось трагедией для Деса, который даже с семьёй стеснялся делиться своими музыкальными предпочтениями. Ему, колониальному Созидателю, было дано редкое чувство равновесия и тончайшие эмоциональные настройки: от полной тишины до неистового взрыва негодования.

Колонию он старался строить по симфоническим канонам. Его интересовало всё гармоничное, но один нюанс был, несомненно, главным – любил музыкальную паузу, очень тонко разбирался в длине её, глубине тишины внутри неё. Для подобных себе он издал закон Тишины: «Каждый имеет право объявить период молчания. Тишина так же необходима, как и сон, и нарушать тишину в это время недопустимо». Но оказалось, что такой закон никому не нужен, кроме него. Оставалось только уединение в фильмах про океан, когда он погружался в воду на пять и более километров и наслаждался тихой музыкой планеты. Какая она там бывает разная и красивая!

Дес молча смотрел на сына, который не на шутку разошёлся.

– Надо быть гибче в управлении, креативнее. Стань как Смарт ― хреном. ХРанитель Единого Начала – это звучит, не то что хер. Кстати, ты когда-нибудь торчал на Плутоне и хотя бы раз проходил реинкарнацию на Европе? Ты ва-аще умеешь торчать?! Как заткнул эту дырку вулкана своей командной капсулой, так никуда и не летал больше. Пашешь как робот. Отдохни хотя бы на Венере…

Ция мечтательно вздохнула и встрепенулась, вспоминая, говорили ли с сыном о том, что отцу нельзя покидать панель управления.

– Как можно жить постоянно в капсуле отдельно от всего мира? Да узнай хотя бы, что было вчера! – и сын залился едким иканием. – Посмотри на панель – что стало со Средиземноморским карьером! Кстати, я скоро буду Виципонт Хрен Дессай 1,8.

– Ты Виципонт Дессай?! Кто-то сошёл с ума, – пробормотал Дес и включил запись вчерашних событий..

Глава 4. Смарт

Мы не роботы, мы рабы

Трам-парам-пам… Панель объявила:

– Полномочный и высочайший Виппонт Империи, хрен Смарт 1,4 с супругой прибыл с чрезвычайной миссией.

Дес был в замешательстве. Посланник – какой-то хрен, да ещё и Виппонт. И статус 1,4. Мало того что он выше его 2,1, так это ещё и имперский. Такие обычно брезгуют покидать пределы первого имперского кольца. А тут провинция, шестое колониальное. У него было три варианта. Первый: это опять сон. Второй: Смарт – самозванец и мог приписать себе любой статус, хоть 1,0, то есть назвать себя Богом. И третий, самый абсурдный: всё так и есть, ему не снится и происходит на самом деле.

Тем временем Смарт озадаченно осмотрелся, настороженно фоня, и, улыбнувшись левым глазом, издал приветственную вибрацию. Согласно этикету, Дес улыбнулся правым глазом и подтвердил приветствие Виппонту и его супруге, два раза икнув.

Из всех бывших здесь посланников Империи Виппонт оказался самым крупным и самым скрытным, что выдавало высокое происхождение. Рот с идентификационными лепестками был подвязан золотой цепочкой с изящным камнем. Его великолепная по размерам жена оказалась весьма скромной особой и вела себя прилично, приняв под Смартом миссионерскую позу.

Дружеское телепорт-проникновение Деса в посланника было вежливо отклонено с такой силой, что и партизанить не возникало желания. Сам же Смарт тоже не горел стремлением вникать глубоко в окружающее. Было видно, что он прилетел за чем-то конкретным, а не просто мелочиться с проверкой. Произошёл обычный обмен верительными амфорами с идентификационным аммиаком, тост за Империю и оценка вкуса священного напитка, приготовленного жёнами. Аммиак четы Смарта выдавал их отнюдь не центральное происхождение. «Вероятно, южане», – подумал Дес.

Все размягчились и удовлетворённо помолчали. Пауза для этого была предписана протоколом. Дес, как боевой офицер со встроенным сканером мгновенной оценки противника, определил, что Смарт – прекрасно сбалансированная личность с почти неограниченными способностями по принятию решений. Его эмоционально-интеллектуальная настройка отдавала предпочтение эстетическому восприятию мира, что было близко и понятно Десу. Особенно интересной оказалась совершенная защитно-тактическая окраска «хамелеон» с высокоточной тоновой настройкой, которой Смарт искусно маскировал свои эмоции. В этот короткий промежуток знакомства он своей поверхностью и глазами показал понимание глубочайших оттенков цвета: одного только серого было продемонстрировано более пятидесяти, и великолепный по сочности имперский пурпур.

Ция и жена Смарта мудро занимали более низкое положение в их семейной жизни и комфортно оказались на одном уровне. Они трещали между собой на сверхвысоких частотах, не слышимых мужчинами, и тем самым не мешали их деловому разговору, лишь иногда весело икали. Мужчины при этом вежливо синели, делая вид, что одобряют.

– Как долетели? – привычно начал разговор Дес.

– Великолепно, на комете.

– Почему вы используете кометы, а не современные способы мгновенного или быстрого перемещения?

– Я старомоден, предпочитаю неспешный вариант. Временные коридоры, эшелоны перемещений, петли, воронки, пространственные дыры – мне не нравятся, да и небезопасно это.

– Почему?

– Последний раз я во временном коридоре попал в циклозону, – сказал Смарт, немного помедлил, ожидая реакции собеседника, и, поняв, что Десу это незнакомо, пояснил: – Это образуется пространственная петля, где прошлое встречается с будущим и всё повторяется. Еле выбрался оттуда. Там же я впервые встретил себя из разных циклов… Мерзкая встреча, врагу не пожелаю. – Он отпил аммиак, наблюдая за Десом. – Дело в том, что подобные встречи настоятельно не рекомендуются. Может оказаться так, что ненавидишь себя из прошлого. Вернее, так чаще всего и бывает. Все пытаются забыть свои грехи. Раньше у нас были ретротуры во времени, и туристы шалили, подчищали там свою историю. Тогда начались проблемы с настоящим, и туры запретили.

Молча сделали по глотку аммиака.

– Да и зачем торопиться нам, вечным? – улыбнулся Смарт. – Нет никакой разницы, медленно или быстро летишь, всё равно в спящем режиме, и при этом кино смотришь – полезное дело, особенно люблю исторические фильмы, могу поделиться своей коллекцией, – похоже, Смарт был не очень силён в пьянстве. Он размяк и стал говорить припеваючи: – И суету не люблю, предпочитаю планеты-гиганты. Время там течёт медленно, а не как в микромирах, где не успеваешь следить за обновлением картинки и истории.

– Да, это проблема, – подтвердил Дес. – Даже тут я посеял зародыши из спор и решил вздремнуть каких-нибудь сто тысяч лет, пока будет что-то расти, а за это время аж две цивилизации успели организоваться и сами себя уничтожить. Пришлось начинать сначала.

Жёны уже выстрелили друг другу всё о своих несносных наездниках и притихли.

– Может, посмотрим новости? – предложил Смарт, показывая на мигающую срочным панель. – Дамы скучают.

– Трам-парам-пам! Новости, – сообщила панель противно-безразличным голосом и включила диктора рекламы, который начал пищать тембром возбуждённой Ции.

– Что с ним? – удивился Смарт.

Дес не знал, что ответить. Обычно новости ему сжато докладывал Шерп.

– Это тренд такой сейчас, голос-унисекс, между вашими низкими и нашими сверхвысокими, – пришла на помощь Десу дочь.

– Прелестная девочка, просто прелесть, – улыбнулся Смарт. – Как зовут вашу дочь?

– Франсуа, – смущённо ответила Ция. – Мы детям ещё не давали имён, но я хотела её именно так назвать.

– А Дес согласен? – явно не подумав, спросил Смарт. – А, да… конечно, Франсуа! За наших дам! – стандартный тост в неловкой ситуации. – Очень хорошая девочка и образованная. Похоже, у меня есть жених для неё, племянник.

– Он с планетой? – подпрыгнув, взвизгнула дочь.

– Конечно, с планетой.

– Й-ессс!– просвистела дочь и победно пнула брата.

Кончилась рекламная заставка, начались новости.

– В Средиземноморском карьере после инцидента с ЗМ начался бунт хромосом и гигантов. Причина – неуправляемая буря эмоций, так как им забыли налить депресняк.

– Кто такие хромосомы и ЗМ? – остановив новости, спросил Смарт.

– Хромосомы – роботы нашей разработки, гибкие манипуляторы, ГМ первой версии, – пояснил Дес. – Поверхностные разработки почти исчерпали себя, а для работы в шахтах и труднодоступных местах гиганты бесполезны, нужны ловкие руки-манипуляторы и небольшие размеры. ЗМ – это золотая молодёжь, жертвы кайфа, так сказать – проклятие наше. Высшая степень очистки низшего сословия. Ничего лишнего – чести, совести, ответственности и прочего.

– Не только ваше проклятие, – сочувственно ответил Смарт и включил новости дальше.

– Появилась ясность в истоках бунта и исчезновения роботов из этого карьера. Напомню, что полгода назад нааммиачившаяся ЗМ с Плутона на прогулочных капсулах гоняла хромосом, пока те не потерялись. Потом те же ЗМ-плуты издевались в воздухе над транспортным гигантом, который с испугу врезался в гору. Смотрите голограмму пятна гиганта на горе в Штопор-Инстагалло.

Так вот, потерявшихся хромосом нашли на острове. Как они туда попали – загадка. У них появились самодельные чехлы на тело, орудия труда и защиты. Корм добывали из земли и с деревьев, что подтверждает версию о мошенничестве Штопора, то есть о натуральном происхождении ГМ и продаваемого им корма для роботов, вопреки заявленной им суперсовременности этой разработки. Настроены хромосомы агрессивно, остров считают своим, а себя – свободными людьми, и требуют доставить им депресняк и матриц, иначе объявят войну.

Мониторинг, однако, не обнаружил опасности этого образования и присвоил им статус заповедника РАИ – регионально-автономного инкубатора. К нам они относятся как к богам. Забавно, что они считают, что капсула взлетает от магического слова «от сопла», а не от двигателей. Очень стараются подражать нам как могут, прыгают под барабан и орут «отсопла», пытаясь взлететь… Готовятся туда туры для развлечений. Дзинь. И снова реклама.

– Корм для роботов «Штопор-Кит». Мягкие подушечки, сбалансированный состав в экономичной стокилограммовой упаковке. Предупреждение: не забудьте наливать роботам воду.

– Новости технологий. «Штопор Ко» представил новую, модернизированную модель ГМ-м. Этот робот – хороший помощник по капсуле и может даже готовить детям информационный суп, называемый суп-культура, который дети хорошо усваивают.

– Новости карьеров. Хромосомы начали движение против расизма под девизом «Мы не роботы, мы рабы».

Смарт от этих слов поморщился и прервал новости.

– Интересная модель хромосомы, надо внимательнее присмотреться к ним. Слишком продвинутое программирование робота. – Он немного помолчал, думая о своём, вздрогнул и, подняв амфору, произнёс тост: – За рабство! Это не так уж и плохо, даже для целых цивилизаций, – выпили, довольно икнули. Смарт продолжил мысль: – Сейчас это основной выбор во Вселенной: стать рабами или вас кто-то проглотит. Всё-таки хозяин защищает, – похоже, Смарт философски поплыл от аммиака,– и если внимательно посмотреть, то во Вселенной не существует нерабовладельческих миров. Есть два вида рабства – добровольное и принудительное. Вы же дали клятву Империи?

–Да. Разве у меня был другой выбор?

– Нет. Поздравляю, вы добровольный раб,― улыбнувшись, сообщил Смарт и опять включил новости.

– Для тех, кто только проснулся, новость от СМИ золотой молодёжи «Золотой дождь». Сейчас в моде Трон – новая поза временного сожительства состоятельных колонистов, – и сразу «дзинь» и реклама. Пошёл бит. Диктор начал читать, конвульсивно дёргаясь:

Брачное агентство

«Штопор Купидон»:

Самый лучший выбор

Девушек на Трон.

– Это невыносимо, – простонал Дес и нервно выключил новости.

– Не надо так сильно переживать из-за современных тенденций, – успокаивающе произнёс Смарт. – Вы же Вицимп с утончённой внутренней организацией. Мы с вами воспитаны в иных условиях, с глубочайшим проникновением в суть всего мира, не так, как молодое поколение. Они же поверхностные по происхождению, рождены на планете, а не в космосе, мира не видели. Давайте лучше ещё по глотку за нас, покорителей Вселенной.

Жёны охотно подлили в амфоры свой аммиак.

«Всё-таки Смарт телепатически партизанит», – отметил Дес про «глубочайшее проникновение».

– Давайте ещё посмотрим, – предложил Смарт. – Там, похоже, немного осталось.

– Дзинь! Новости межгалактического конгресса. Во время полемики «Как найти смысл и что требуется знать о смысле» все потеряли смысл и терпение. Медики сейчас собирают участников спора по клочкам и пытаются распознать, кто где.

Новости закончились, и Смарт добродушно улыбнулся.

– Мне понравилось у вас. Здесь как заповедник. Вы ещё не сильно повреждены цивилизацией. Обожаю удалённые, реликтовые колонии. Однако давайте за цивилизацию! – он поднял амфору.

Пригубили, стало вообще тепло внутри.

– У вас, видимо, давно не было посланников?

– Да, о нас, похоже, забыли.

– Думаю, что нет. Просто недавно введены новые законы: посланники должны соблюдать Закон стабильности и Закон отношений. Их смысл в том, чтобы не надоедать часто в ваших границах. Так что проверки будут редко. Мы приветствуем внутреннюю инициативу и самостоятельность колоний. А что это за корпорации «Штопор…»?

– Это наш изобретатель, Штопор.

– Интересный тип, я думал, что он музыкант. Его хит «Много половин» покорил Вселенную, особенно понравилось микробам. Оказалось, он ещё и изобретатель! Я только что с межгалактического конгресса, о котором шла речь в новостях, в созвездии Равных Псов…

– Может быть, Гончих Псов? – поправил его Дес.

Смарт рассмеялся.

– Вы действительно безнадёжно отстали без обновлений из Империи. У вас есть СВИСТ? – Смарт внимательно посмотрел на Деса и, видя, что тот не понимает, пояснил: – СВИСТ – это СверхВысокоскоростной Информационный Способ Трансляций для связи с Империей. Кто у вас свисток?

Дес посмотрел на дочь. Её все называли свистком за раздражающе низкий женский тембр голоса, тот самый свист-унисекс.

– У нас нет такого канала связи, – ответил он.

– Да? – озадаченно застыл Смарт. – Обычно все экспедиции комплектуют этим. Хотя, возможно, в ваше время его ещё не было. Но это же прекрасно, – оживился он. – Я вам даже завидую. Вы так много интересного можете узнать. Незнание – это жутко, жутко увлекательное состояние. Вы, например, знакомы с Николаем Васильевичем?

– Нет.

– Это чудесно, – пробормотал Смарт, о чём-то думая. – Я вас познакомлю с ним. Так вот, о Равных Псах. Да, это было созвездие Гончих Псов, но в результате революции власть захватили гиеноиды с шакалоидами. Их поддержали барбоссины и двороиды. В результате благородных гончих выгнали на небольшую планету, и созвездие стало называться созвездием Равных Псов.

– Интересная история, – вежливо согласился Дес.

– Так вот, там выступал ваш Штопор.

– Д-а-а?! – пришло время оживиться Десу. – И от чьего имени он выступал? Мы его туда не делегировали .

– От имени цивилизации Плутов.

– Что-о-о?! – взревел Дес.

Мгновенно появился Шерп с пожарными, замерил температуру Деса.

– Извините, но надо быть осторожнее, – произнёс он. – Вы были на грани взрыва. Предлагаю вам обоим под пену и файер-э-клок по случаю вашего визита, – обратился он к Смарту. – Сейчас будет полезно немного помолчать и остыть. – И, получив согласие, окутал каждого охлаждающей пеной.

– Файер-э-клок – местное развлечение? – чуть-чуть шипя телом, томно пробормотал Смарт. – Обожаю экзотику. У меня тост, – вдруг опять оживился он. – Но сначала ответь на вопрос: как долго будет существовать Империя?

– Не зна-а-аю, – искренне-томно пропел из-под пены Дес.

– Глупые считают, что пока жив император. Другие – что пока цела армия. А я считаю, что пока у нас есть шерпы. За шерпов!

Смарт и Дес одновременно залпом выпили до дна.

– Ну и где? – окончательно опьянев, Смарт перешёл на просторечие, запрещённое в имперских кругах. – Где ваш сюрприз?

Дес улыбнулся, стряхнул пену с правого глаза и стрельнул в панель. Прямо перед ними взорвался вулкан.

– Потрясающе! – искренне-восхищённо произнёс Смарт. – Я глубоко впечатлён… глубже некуда.

– Может, вам фильм про океан?

– Давай! А я тебе поставлю фильм про конгресс.

Глава 5. Конгресс

Для проведения Конгресса выбрали планету с комфортным климатом и бесконечным разнообразием форм жизни на любой вкус. Тут было чем отвлечься от нудности обсуждений вселенских проблем. Цивилизации на планете быстро рождались и уничтожались последующей цивилизацией. На данный момент было уже сто десятое обновление и ещё беспечнее и веселее предыдущих.

Конгресс проходил в зале с двусмысленным названием «Актовый», с единственным входом и мандатной комиссией. Сначала Дес некоторое время наблюдал, как перед ним разнимают и успокаивают делегатов от Львов и Гламурных Псов. Потом настала очередь Аристокрабов. Они прибыли полностью упакованные в золото, – чем оскорбили всех в комиссии. Их обвинили в преднамеренном снобизме, наглом вмешательстве в строгий порядок анархического устройства Вселенной. Аристокрабы потели, жалобно моргали и объясняли это своей патологией – публичной боязнью микробов: мол, золото – защита от них.

Реакция цивилизации микробов не заставила себя ждать:

– Мы никому не угрожаем, – заявили они, – и потребовали понизить Аристокрабов в статусе ниже микробов в связи с тем, что по данным патолого-исследований паразитов мозг Аристокрабов признан жиром и не может называться мозгом. Иначе невозможно объяснить их неразумную жадность, отрицание этикета и скверные манеры.

Паразиты подтвердили это и добавили, что это очень опасно. Если субъект не может контролировать жир, то жир начинает контролировать субъект. При этом субъект уже не может считаться существом.

В защиту Аристокрабов неожиданно выступил местный адвокат из уважаемой всеми цивилизации растений, которые не считали себя существами. Он стал давить на то, что этикет и манеры устарели и, по сути, являются изощрённой формой лести, плебейским инстинктом самосохранения и видом нетрадиционной ориентации чести. Также он сообщил, что в связи с признанной классификацией паразиты – это те, кто невыгоден, и их мнение никому не важно.

Паразиты ухмыльнулись и уточнили:

– Вам невыгодны. – И, брезгливо посмотрев на Аристокрабов, напомнили, что все когда-нибудь придут к ним, паразитам, в землю.

Пришлось вмешаться самому Парахану – Председателю Конгресса. Он объявил перерыв и прохладным облаком окутал спорящих, остудив их пыл. После этого убедительно пояснил, что все в той или иной степени паразиты, и предложил кальян дружбы. Местная цивилизация растений дала согласие и выделила по листочку от каждого члена своей делегации. Постепенно дым окутал враждующих, и всё затихло. Парахан удовлетворённо вздохнул и отправился слить накопившийся негатив на соседний луг. В его цивилизации курение считалось преступлением.

Когда дым рассеялся, Парахан вернулся и обнаружил результат «дружбы» – странное существо, симбиоз всех. С мозгами из жира, набитое микробами и паразитами. При этом невообразимого вида: голова, туловище, две ноги и две руки.

– Мы всё правильно дали, – оправдывались растения, – но овца с Альдебарана втихаря съела один ингредиент – листок слабительного. От этого дружба у них стала вечной.

– Печально, – пробормотал Парахан. – И куда теперь это?

Новым существом заинтересовался Штопор из цивилизации Плутов. Десу пришлось принять вид кактуса, чтобы не быть узнанным, и на удивление без проблем прошёл комиссию.

Парахан сконцентрировал себя в председательском кресле до размера самовара – древней реликвии давно погибшей цивилизации, и объявил продолжение дебатов по теме «Агрессия и противостояние ей». В приложенной документации седьмым пунктом значилось: представители Тьмы требуют признать Свет агрессором, который постоянно нападает на них.

Представители Света, фотоиды, разумно возражали, что просто делают видимой сущность Тьмы, в том числе то, что она скрывает от правосудия. Также фотоиды напомнили, что создают из тьмы образы, и получается мир. «Вы вокруг – фантазия света из тёмной материи!» Тьма ссылалась на многочисленные правовые акты, запрещающие вмешательство во внутреннюю жизнь, и обвинила Свет в мании величия. Фотоиды не выдержали – заявили протест и выключили свет. Сначала была зловещая тишина, потом недовольные крики: «Отстань», «Ох» и жуткое смачное жевание.

– Внимание! – Парахан привычным движением попал молотком по плоской голове Секретаря, цилиндрического сатура, очень удобного медного помощника из шестого кольца Сатурна. Раздался торжественный звон и вердикт: – Протест удовлетворён! – Появился свет.

– Представители Света, что вы ещё можете добавить?

– Мы требуем немедленно реабилитировать нас и обеспечить доступ в чёрные дыры, где, возможно, скрыты преступления Тьмы.

– Тьма, что вы можете ответить?

– Ничего, нам смешно. Добро пожаловать в наши чёрные дыры! Вход свободный.

– Аргументы сторон заслушаны, – Парахан на этом запнулся, продолжать дебаты не хотелось. Но неожиданно раздался писк из делегации Плутона, где микромир был населён странными существами, отрицающими двустороннюю симметрию, какие-либо правила и особенно дисциплину. Ничего хорошего это не обещало.

– Всем известно, что свет имеет скорость триста тысяч километров в секунду и нападает на всех, – банально начал Штопор, главный плут, за что сразу получил от Парахана удар молотком по голове.

– Первое предупреждение за нарушение регламента, пункт 243.7 – ответ не должен быть длиннее вопроса, – с тенью брезгливости произнёс председатель под одобрительный гул присутствующих. Возникла пауза. Плут пытался вернуть себе солидный вид, но только ухудшил свою природную асимметричность и запутался внутри себя, бормоча непонятное. За что получил второе предупреждение и два удара по голове.

– Это всё? – поинтересовался председатель. – Тогда…

– Нет! – испуганно взвизгнул плут. – Кратко – предлагаю утвердить аксиому, что скорость света равна скорости тьмы.

Парахан некоторое время переваривал сказанное. Не поняв смысла и не найдя к чему придраться, посмотрел на секретаря, который, артистически глупо моргнув, спросил Штопора: – Зачем? – тем самым открыв обсуждение аксиомы.

– В этом случае Тьма и Свет равны и нет никакой агрессии, – выпалил плут.

Наступившая тишина как бы подтверждала, что это выход из сложившегося конфликта.

– Принято, запрос отправлен СуперИнтеллекту на одобрение. Секретарь, огласите решение, – Парахан не хотел принимать чью-либо сторону и брать ответственность на себя.

– Запрос одобрен, аксиома Штопора утверждена, – канцелярски пропел Секретарь.

– Дело закрыто! Следующий пункт повестки – «Тупик развития. Прогресс в деградации», – с величайшим облегчением объявил Парахан.

Первые выступления выявили две непримиримые группировки: сторонников синтеза цивилизаций на основе неограниченной возможности СуперИнтеллекта и адептов теории всеобщего упадка, считавших всех деградирующими остатками божественного начала. Как ни странно, последних поддерживали – могущественная группировка тиранов, которых можно было узнать по аббревиатуре «ДСП» на униформе («Доброта – союзник преступления»¹), и ВИП – представители вселенского информационного пространства. Это корпорация, поставлявшая информацию и сны в любую точку Вселенной.

Если деградация общества для ДСП укрепляла их власть, то для ВИП делала возможным подняться до элиты интеллектуального пространства. А пока они тупо фильтровали дебаты от мусора и транслировали полезное за пределы изолированного от мира конгресса, под цензурой СуперИнтеллекта. Именно он принимал все окончательные решения – согласно признанному всеми закону: «Любое живое существо не способно на полную справедливость, а только защищает интересы своего вида, и поэтому все права на справедливость передаются искусственному СуперИнтеллекту».

– Прошу внимания! – секретарь опять весело зазвенел от удара молотка. – На очереди выступление…

– Я! – раздался бодрый визг Штопора.

Сначала это вызвало смех присутствующих, потом аплодисменты. Всё-таки плуты непредсказуемы, и тем интересны. Кроме того, настроение у всех было прекрасное. После перерыва его обеспечивал новый обслуживающий персонал – воздушные пемозы из Созвездия Девы в соблазнительно прозрачных пеньюарах с настраиваемыми по желанию клиента мимикрией, формами тела и великолепной полифонией на любой вкус. Особо скучных они добивали взглядом бездонных по глубине глаз.

– Не забывайте о регламенте. Прошу, – одобрил Парахан, показав на трибуну.

Плут бодро двинул свою «Теорию Штопора» – чем выше процент полноценности, тем субъект ближе к роботу.

– Всё великое рождается неправильно! – гордо заявил он, вызвав искренний смех присутствующих. Из анкеты Штопора было известно, что, зачатый в реакторе, он был забыт, и ему пришлось родиться самому почти мёртвым, но всё-таки он выжил, приобретя неповторимую асимметричность.

Следующим истеричным заявлением, вызванным всеобщим смехом, Штопор добил присутствующих:

– Вы все – тупиковая ветвь эволюции, как и ваша двусторонняя симметрия! В мире нет ничего прямого, параллельного и правильного. Любое правильное – это упрощенное неправильное…

Парахан от смеха не мог даже ударить молотком, чтобы призвать смеющихся к порядку.

В это время Дес, как боевой офицер передового захвата, зафиксировал на небе странно движущийся объект. Он сорвался с орбиты и летел прямо на планету. Остальные, увлечённые Штопором, этого не видели. Параметры движения объекта указывали на то, что это реликтовый корабль, похожий на его первый, сделанный до изобретения телепортации и запрета сверхмощного оружия.

– Вы уверены, что уже всё знаете? – продолжал веселиться Парахан, не замечая угрозы.

– Да.

– Тогда по нашей классификации вы мертвы, – торжественно объявил председатель и замахнулся молотком.

– Подождите. Вы зря смеётесь надо мной, – невозмутимо продолжил Штопор. – Я могу всех сделать счастливыми!

– Вы?! Как? – с трудом, сквозь смех, спросил Парахан.

– Вот, – Штопор поставил перед Параханом металлический цилиндр с несколькими индикаторами. – Это моё новое изобретение.

– И что?

– Нажмите кнопку.

Парахан нажал – и из цилиндра, как дым, поползло по всему залу голубое излучение. Сначала все заворожённо смотрели на него, потом стали мило улыбаться, обниматься и извиняться за прошлое. Парахан, тоже улыбаясь, нервно нажимал на единственную кнопку, и панически заорал:

– Как его отключить?

Только сейчас раздался сигнал тревоги СИ – и первое предупреждение незнакомцу. Парахан и все в зале со счастливыми лицами смотрели на небо и ждали. Применение оружия было полностью в компетенции СуперИнтеллекта.

Прозвучало второе предупреждение. Дес хотел возразить, но не смог – почему-то вместо этого глупо заикал. Бездушный СИ дал команду на уничтожение. Раздался чудовищный взрыв, и планету накрыло огнём пожара.

Глава 6. Штопор

Дресс-код ЕГЭ, или одна извилина – будущее мира

– С возвращением! Как вам Штопор? – приветствовал Деса уже бодрствующий Смарт.

– Красавец, – как будто ещё во сне ответил Дес. – Надо к нему присмотреться внимательнее. Там действительно все погибли?

– Нет. Хотя я не все серии смотрел.

– А как вы отдохнули в океане? – поинтересовался Дес.

– Великолепно! Сначала я гонялся и проглатывал всех, потом кто-то проглотил меня, потом его проглотил тоже кто-то, и я на этом монстре, как на крейсере, рассекал повсюду. – Смарт выглядел действительно довольным и прилично окосевшим. Видимо, ещё успел принять. – Меня очень заинтересовала ваша модель робота «Гибкий манипулятор». Она своеобразно продвинута. Надеюсь, вы осторожны в плане оснащения роботов возможностями и знаниями?

– Да, мы полностью выполняем требования Конвенции по нераспространению фундаментальных знаний как оружия массового поражения. В колонии создана иллюзия науки как чего-то единственно верного. Но на самом деле это просто таблица умножения с пределом возможностей по развитию. Им внушили, что всё противоречащее таблице вредно и даже противозаконно. Для поддержки брожения мозгов подбрасываем иррациональные витамины: мысли типа «Я знаю, что ничего не знаю», сказки про параллельные миры, машины времени и прочую чушь, которую без нас не сделать.

– Покажите мне ГМ, – внимательно наблюдая за Десом, каким-то излишне вежливым тоном приказал Смарт.

– Они в карьерах.

– Разве у вас тут нет ни одного?

– Нет.

– Так нельзя, ваши дети на голодном пайке без суп-культуры, – с серьёзным видом, икая от смеха, заключил Смарт и обратился к детям: – Вам нужен ГМ-м?

– Й-ессс! – радостно взорвалась капсула.

– И я бы себе купил такого. Заодно познакомлюсь с вашей знаменитостью Штопором. – Смарт снял цепочку с камнем и принял окраску «камуфляж», как у Шерпа. – Пусть он не догадывается о моём визите.

– Тогда наберитесь терпения, – загадочно произнёс Шерп. – Штопор – исключительно неприятное существо.

– Я в курсе, – подмигнув Десу, ответил Смарт.

– Соединяю со «Штопор Ко».

«Центр уподобления», или резиденция Штопора.

Штопор, что-то напевая, прикреплял табличку «ЦУП. Штопор Ко» над стойкой, за которой стояло странное существо в чёрной жилетке, с лямкой на шее и котелке с надписью «Штопор Ко». Было слышно только: «Мы рождены, чтоб сказку сделать…» и «Ой!» – это он получил пинок от жены. Все в командной капсуле услышали её шипение:

– У тебя три глаза. Чтобы видеть всё вокруг, придурок!

Штопор проворно стёк на пол и попытался принять достойный вид. Если позу он кое-как создал, то глаза продолжали растерянно бегать по всему телу. Все терпеливо ждали, и он уже почти собрал «почтение» углом вниз, как тут же, видимо, от чрезмерного волнения, правый глаз безвольно упал ближе к полу.

– Успокойтесь, это не проверка. Я хочу купить робота, – разрядил обстановку Дес.

– Да? – после некоторой паузы неуверенно произнёс Штопор. И вдруг преобразился. – Да, да, конечно, всё лучшее для вас, я же вас так уважаю, хер Дес. Вот, пожалуйста – новейшая разработка, менеджер – так сказать, дресс-код для будущего колонии. Очень, очень рекомендую вам. Вы не узнаете его?

– Нет, – ответил Дес, хотя видел, что «это» похоже на существо из сна – недоразумение от кальяна дружбы.

– Ну как же, присмотритесь, этот образ снят с вашего робота-кота, Рокота. Белые лапки, чёрная жилетка, белая грудка. Вы же знаете, как мы вас уважаем, и вашего Рокота тоже. Дресс-код – это дрессированный кот, а «т» заменили на «д», чтобы не обидеть Рокота. Такая раскраска будет обязательна для всех менеджеров – так сказать, Единый Государственный Эталон.

– Почему он на двух лапах стоит? Это же неудобно.

– Зато увеличивается его вертикальный потенциал возможностей, и главное, так лучше для нас. Мы делали образцы на четырёх опорах, они убежали, с хвостом – уплыли, и не найти. А на двух далеко не уйдут.

– А что за странно-редкая волосатость, как у плешивого?

– Побочный эффект творческого поиска, я бы не хотел раскрывать все тайны этой гениальной разработки.

– Придётся раскрыть, – командно-дребезжащим тембром потребовал Дес. – У детей может быть аллергия на это.

– Как бы это вам сказать…

– Быстро и честно, – не допуская возражений, нажал Дес.

– Хорошо, честно… Это плод новаторского поиска, не научного, а инженерного подхода. Прототип получился случайно, просто на корпоративе, под кальян, ради шутки натянули глиста на кактус. Оказалась удачная конструкция с каркасом, только вот иголки кактуса вылезли наружу. После этого внутрь загрузили разных паразитов – что было под рукой и недалеко ползало – печень, почки и прочее. И представляете, они внутри подружились. Этим экспериментом я опровергнул тезис, что паразиты вредны, и ввёл новый тезис: паразиты – это те, кто нам невыгоден. Кстати, обратите внимание на программный модуль. Он исключительно, просто исключительно гениально прост. – Штопор торжественно замер в весьма довольной позе и активировал робота щелчком.

– Свободные мозги! – радостно пропищал робот-менеджер, подняв одну лапу.

– Это он хвастается. У него одна извилина. Мы не стали повторять ошибки с излишним программированием, как у гигантов.

– Почему только одна, а не две хотя бы? – озадаченно поинтересовался Шерп.

Штопор ждал этого момента. Он принял величественный вид, чтобы наслаждаться властью над слушателями.

– Это моё открытие, так сказать, плод долгих исследований. Две извилины в голове могут так спорить между собой, что становятся похожи на полноценный мозг с тысячами извилин. Так что одна извилина для простой работы лучше двух. И это ни в коем случае не шаг назад или деградация. Я, хотя и изобретатель, всё-таки считаю, что прогресс не делает человека счастливее. Он делает его уязвимым, ненужным и безработным. Тысячи таких менеджеров полезнее одного гиганта. Так что одна извилина – будущее нашей колонии, и не только – всего мира!

Закончив речь, Штопор, весьма довольный собой, принял победную форму с треугольником глаз углом вверх. В возникшей напряжённой тишине только Смарт медленно качался, как будто дремлет и ему безразлично.

– Продолжайте, – неожиданно произнёс он металлически-властным тоном.

Штопор вздрогнул. По его телу пробежали бугорки раздражения и страха. Он с трудом собрался и сказал:

– Я уже всё, так вот… – И замер с вопросительно-вертикальным положением глаз.

– Нам интересно ваше мнение про будущее мира, – опять услышал он незнакомый голос, не допускавший сомнений и возражений.

Но Штопор выдохся, так сказать, закончил, а без вдохновения говорить не умел.

– Это и есть ваш знаменитый ГМ-м? – в тон Смарту спросил Дес.

– Нет, что вы, ГМ-м – серьёзнейшая разработка, а не двухнедельная пробирочная шутка-менеджер. Вам нужен ГМ-м?

– Я хочу купить лучшего робота-прислугу.

– Да-да, конечно, для вас сделаем самого лучшего, что пожелаете… – Прозвучал громкий сигнал, похожий на тревогу. – Извините, должен ненадолго отлучиться, производственная необходимость. Вы можете полностью насладиться этим милым менеджером. Он оформит заказ и отправит его. Самого лучшего робота, – повторил он, щёлкнул менеджера и исчез.

– Приве-е-ет! Свободные мозги! – раздался противно-радостный писк. – Чего желаете?

– Нам нужен робот ГМ-м последней разработки.

– Прекрасный выбор! У нас сорок шесть разновидностей на любой вкус и достаток. Сообщите, насколько высоко ваше положение в обществе.

– 4000 метров, – раздражённо ответил Дес.

– Поздравляю, у вас очень высокое положение.

– Самое высокое! – рявкнул Дес.

– Успокойся, это же робот, все претензии к разработчику, – по-свойски толкнув в бок, прошептал Смарт. – С гаджетами бессмысленно нервничать, смотрите на них с юмором.

Однако то, что произошло дальше, могло привести к уничтожению ЦУПа Штопора. Бестолковый робот потребовал идентификации высокого положения, и Шерп вовремя облил Деса пеной. Тот просто шипел и не мог воспользоваться аннигилятором для уничтожения хама. Ситуацию взял в свои руки Смарт:

– Зачем вам это? – спокойно спросил он менеджера.

– У нас есть ограничение по ГМ-м в зависимости от допуска, и как раз последняя разработка требует допуска выше 2,2.

Дес резко стряхнул пену с правого глаза и стрельнул допуском в менеджера.

– Допуск подтверждён, и… Вам всё можно! В том числе доступна модель ГМ-мц. Прекрасный выбор! 170-60, три сменных чехла, десять килограммов повседневного корма…

– Короче, – не выдержал Дес.

– Вы хотите без презентации?

– Да.

– Надо уточнить настраиваемые параметры. Выберите цвет: день, сумерки, ночь, огонь?

Дес замер как парализованный и не своим голосом произнёс:

– Огонь.

– Прекрасный выбор!

– Короче! – взревел Дес.

– Хватит, предок, – вмешался сын. – Давай я поговорю с ним. Тебе такое не осилить, взорвёшься сам и нас взорвёшь.

– Какой хороший мальчик! – похоже, искренне похвалил Смарт.

– Слышь, ты, окурок, – с ходу включился в тему сын, – нам нужен полный фарш, без базара. Повтори, как понял.

– Конкретный базар, вижу хорошо образованного пацана. – Менеджер расслабился и вроде даже улыбнулся. – Прекрасный выбор. Специально для вас – вип-вариант: ударопрочный корпус командно-программного модуля с видео, звуковыми выходами и полифонией унисекс. Почти не линяет, всеядна, универсальная матрица…

– Это женщина? – удивился Дес.

– Сейчас, – менеджер полистал описание, – да, получается, что женщина. Вы же попросили полный фарш. – И обычным бездушным тоном продолжил: – Оптимальных размеров, не компакт и не гигант. Зубы специально сконструированы так, чтобы могли измельчить еду, но не были опасны для хозяев в случае укуса. Топливные элементы – сухой корм от «Штопор-Кит». «Штопор-Кит» – мягкие подушечки, сбалансированный состав со всем необходимым для энергообеспечения работа. Предупреждение: не забывайте давать роботу воды. Выберите объём памяти программного модуля: половина, один или полтора килограмма.

– Сколько у тебя память?

– У меня, как менеджера самого ЦУПа, большая память – пятьдесят граммов.

Сын, косо посматривая на Смарта, решал непростую задачу. Если пятьдесят граммов – много, то тогда сколько полтора килограмма? И, чтобы не ошибиться, принципиально тупо повторил:

– Нам нужен полный фарш.

– Значит, полтора. Есть ещё один настраиваемый параметр, ваше мнение обязательно. Это форма робота. Варианты: тюльпан, тыква, золотое сечение, шты…

– Золотое сечение, – прервал сын. При Смарте иного выбора не могло быть. – Схема есть?

– Да, конечно, – менеджер представил на панели чертёж странного существа в круге.– Вот она.

Длительное молчание в капсуле нарушил тихий голос жены Смарта:

– Это женщина? Какой ужас!

– Да, да, редкое уродство, – согласилась Ция.

– Очень плохо сбалансированная система, – добавила жена Смарта. – Хорошо бы овал или на крайний случай прямоугольник, но такое…

– Не говори, столько лишних наворотов, и какая она опора мужу на этих двух штырях?

– Подходит, – неожиданно для всех произнёс сын недетским голосом.

Дес смотрел запись и чувствовал жуткий холод внутри, какого нет даже в космосе. О случайном совпадении речи уже не шло. Он узнал «схему» из сна про Конгресс. Но следующий сюрприз от менеджера егополностью согрел.

– Прекрасный выбор! С вас 1999 килограммов золота.

Даже Ция ахнула и присела. Шерп напрягся, Смарт был весьма озадачен. Все с опасением ждали реакции Деса.

– Ты в своём уме? – придя в себя, спросил сын.

– Если вы не можете себе позволить… – начал менеджер и тут же испуганно сжался, услышав рёв Деса:

– Могу!

Смарт одобрительно мигнул Десу и тихо уточнил:

– Я могу заказать такого же, только цвета ночи?

– Мне нужно два робота, огонь и ночь. Когда пришлёте? – прорычал Дес менеджеру и для убедительности тектонически тряхнул ЦУП Штопора так, что вывеска за спиной менеджера упала.

– Прямо сейчас упакуем и пришлём, – испуганно моргая, пропищал менеджер.

Глава 7. Николай Васильевич

Справедливость – это жестокость и сентиментальность одновременно.

Дес выключил связь с ЦУПом. В наступившей немой сцене только Смарт казался живым. Даже всегда весёлый и невозмутимый сын тихо откатился в угол к сестре и тоже трагично замер.

– За ваших детей, – предложил тост Смарт. Чувствовалась имперская закалка. – Чудесный ребёнок, и как хорошо образован, уже почти взрослый. Как с формой у него?

– Сми-и-ирно, – рявкнул Дес, и сын вытянулся в шест.

– Великолепно, до потолка! Воин. Его надо подкрепить хорошей невестой. Что вы думаете о моей племяннице? Великолепнейший экземпляр, настоящая опора мужа, две тонны грузоподъёмности!

Радость от перспективы породниться с имперским родом немного испортило напоминание о двух тоннах. Дес ответил не сразу, сделав на глоток больше, чем Смарт.

– Я буду рад. Это большая честь для нас.

– Вы выглядите расстроенным, и совершенно зря. У меня для вас приятная новость. За заслуги по освоению Вселенной вы награждены орденом Почётной Миссии и вам присвоено внеочередное звание 2,0. – Он ослабил цепочку и достал изо рта такую же с похожим камнем. – Примите это.

И они выпили за 2,0.

– Забавный робот-менеджер, – весело икнул Смарт.– Согласитесь, есть прелесть в новых цивилизациях. Мы им даём только мозг, а планета сама делает систему жизнеобеспечения и практически нет повторений во Вселенной у такого творчества. Красиво, ради этого стоит жить и созидать. Да, созидать. За красоту!

Выпили за красоту. Внутри уже булькало у горла, поэтому немного молча попрыгали.

– Вы слишком медлительны и нерешительны в действиях, – прервал паузу Смарт.

Дес действительно предпочитал деликатное вмешательство в естественное развитие колонии.

– Так нельзя. Надо смелее управлять миром, – продолжил Смарт, – быть азартнее. Планеты – живые существа. Кстати, вы установили дипотношения с планетой?

– Ещё рано. Вы же знаете, согласно закону Спида время зависит от размера объекта, – напомнил Дес. Всё-таки они уже нааммиачились прилично, чтобы говорить слишком серьёзно. – Запрос отправил, ответа пока нет. Так что мы пока в процессе установки дипотношений. Но планета пока не психует от нас, здоровая, иногда чихает и вздрагивает, ничего страшного. Разве что материк один утопила. Вроде не понравилось ей, как одноглазые гиганты, устаревшая модель, топали там и гадили. Те роботы и нам не нужны уже были.

– Я предпочитаю компакт-планеты, там веселее жизнь, – уверенно заявил Смарт, забыв, что недавно предпочитал гигантов. – Вы знаете, после того как посмотрел на Штопора, плутов и золотую молодёжь, согласно инструкции № 1046/д я должен продезинфицировать от ереси колонию и начать всё заново. Но решил действовать иначе, и вам тоже не советую педантично следовать инструкциям. Ты, – Смарт как-то резко перешёл на «ты» и упёрся своим уже красным глазом в глаз Деса, – ты видел Императора?

– Нет.

– Во-о-от! И никто его не видел. Я видел. Да он… да ему на твою колонию где-то там на границе – наплевать. Кстати, ты знаешь, кто он такой, Император?

– Нет, – совершенно протрезвев от вопроса, ответил Дес. Так вопрос никто не имел права ставить.

– Во-о-от. Никто не знает. Я ему так и говорю: – Ты кто такой? Да я хоть завтра или сегодня сам могу стать Императором, – похоже, Смарта понесло, и он со стеклянными глазами говорил как будто чужой текст. – Давай так… ну их всех, мы с тобой такие дела тут будем крутить… перед нами стоит великая задача. Империя не может останавливаться в развитии и должна двигаться дальше вглубь Вселенной. Поэтому эта колония будет играть ключевую роль в новом мире, она станет центром всего будущего хаоса и нью-столицей Империи. За нас!

Смарт не заметил даже, что выпил один и, задумчиво покачиваясь, посмотрел на Луну.

– Во что превращается вирус в космосе?

– В камень.

– Странно смотрит она на нас. Может, это вирус?

Трудно было описать шок от этих слов у всех в капсуле. Луна действительно пристально смотрела всегда, и это все чувствовали. Смарт невозмутимо продолжил:

– Смотрящий от цивилизации вирусов пока терпит нас. Похоже, вам нужна помощь. Слишком беспечны вы, отвыкли от внимания и врагов. Развратили вас курортные условия. Культурное и прагматичное одобрение наркотиков, токсинов и мрачных раздумий – опасный вариант развития. Так вот и появляются философские течения и прочее запрещённое. «Мы не роботы, мы рабы!» – процитировал Смарт новости. Что-то грызло его внутри. – Потом будет «Мы не рабы, рабы не мы»… И нет ничего. Дес, лучше война, там врага видно в лицо, но философия… Это же такая крыса общества – бррр! Она просто съедает всё, просто съедает. Где это у вас?

– Тут, – показал Дес на панели.

– Хм, а какова глубина карьера относительно уровня океана?

– В среднем сто двадцать метров.

– Хорошо… – кивнул Смарт и пробормотал что-то в свой кристалл.

Раздался взрыв, планета вздрогнула. На панели исчезла дамба, отделяющая карьер от океана. Карьер стал стремительно заполняться водой.

– Всё, – равнодушно сказал Смарт. – Потоп. Конец твоей печали по философам и гигантам. Они слишком много ели, гигантски гадили и мало работали, ещё и бунтовали.

– Но там же были ещё и хромосомы, – возразил Дес.

– Это те философы?

– Не только они. Ещё и рабочие.

– Дес, не будь тряпкой, ты же офицер. Никогда, слышишь, никогда не жалей тех, кто слаб мозгами. Справедливость – это сентиментальность и жестокость одновременно. Очень неустойчивый коктейль. Да, коктейль, – ему понравились свои мысли, и он поднял амфору, – за справедливость! Ты же знаешь: легко давать другим советы, как жить, палец о палец при этом не ударив, – Смарт загадочно икнул и продолжил: – Хочешь наказать этих всех, всю свою колонию, уничтожить её, но при этом сам ничего делать не будешь?

– Как это?

– Доверь управление колонией философам, и они её уничтожат.

– Но у них нет оружия.

– Это пока. – Смарт как-то зло рассмеялся. – Они из гуманных соображений сделают страшное оружие массового уничтожения и объяснят всем гуманность его применения. – Он поднял амфору и добавил: – За цивалазацию!

Они чокнулись и сделали ещё по глотку. Смарт уже с трудом фокусировал взгляд. Сбой кодировки (цивалазация) требовал вмешательства Шерпа.

– Ты понимаешь, Дес, понимаешь? – вопрошал Смарт, глядя куда-то в сторону. – Все эти глупцы – идеалисты, дермокроты противные. Эти ливеры – отходы всего… – Смарта даже перекосило от их упоминания. – Свободы хотят. Вот скажи, Дес, как можно дать людям свободу?! Это какие мозги надо иметь? – Он запнулся и немного помолчал. – Нет, это слишком жестоко – делать людей свободными. Пусть, мол, живут сами, как хотят. Это каким безразличным надо быть? Это как прийти в зоопарк, открыть все клетки и объявить зверей свободными! Хищники будут очень довольны и поддержат тебя, – Смарта несло дальше, – ну нет свободы. Нет, и не может быть! Если кто-то и объявит её – значит, он на этом хочет заработать, то есть завладеть всеми этими дураками – например, продавая яд от хищников и противоядие. – Смарт взгрустнул от своих мыслей, но вдруг встрепенулся: – Где у тебя тут ливеры? – И полез к панели. Дес энергично вмешался:

– Успокойтесь, у нас нет ливеров.

– Правда? Счастливые, – почему-то невесело вздохнул он. – Любая власть построена на лжи…

– Допустим, что не любая, – не выдержал Дес.

– Согласен, извини. Ты… – Смарт замер с открытым ртом. «Четвёртая стадия токсикоза», – определил Дес. И тут мудро вмешалась Ция:

– Вам обязательно надо слетать на Венеру, там сейчас бархатный сезон – лучшее время для путешествия.

«Браво, Ция!» – подумал Дес, в очередной раз восхитившись своей немногословной женой, которая принципиально не пьянела, придерживаясь старомодного принципа: кто-то один в семье должен быть трезвым. Надо действительно срочно эвакуировать Смарта с планеты.

Тем временем Ция вполне искренне стала хвалить Венеру, о которой мечтала, но где никогда ещё не бывала.

– Венера – это рай. Там сейчас тепло, около 400 градусов, не то что тут. И главное; никакой воды и этого ужасного, агрессивного кислорода. Да-да, вы не представляете, сколько песен написано про ласкающий поток электрического ветра Венеры, приятно щекочущий снег тяжёлых металлов, омолаживающие дожди серной кислоты, целебный сероводород. А молнии! О, не чета местным. – Казалось, Ция и сама возбудилась от своего воображения. – Они пробивают насквозь, прогревают каждый кластер; настоящая романтика. И там сейчас как раз гастроли цикан – это бродячие артисты, такие милые поющие и пляшущие роботы.

– Бродячие?! – похоже, Смарт уже плохо понимал всё.

– Да-да, бродячие. С помощью токсинов они бродят у себя внутри и получаются настоящие, очень качественные артисты. – И Ция решила сделать контрольный выстрел, произнеся заговорщицки: – Там можно не просто пить аммиак, а даже купаться в нём. Да-да.

– На Венеру, к циканам! – протрубил Смарт ко всеобщей радости.

Глава 8. Ева

Всё великое рождается неправильно.

Дес выключил запись и долго сидел в тишине. Никто не смел даже шелохнуться.

– Арх! – произнёс он.

Как бы ожидая этого, мгновенно материализовался Арх.

– Досье Штопора мне.

Арх перенёс досье на панель.

Штопор.

Модель «Плут-502Б». Заквашен на Плутоне. Ограниченное некоммерческое использование.

На титульной странице досье негде было ставить штамп социального статуса. Начиналось от: мёртв при рождении (был переквашен на месяц), морг, ожил, отходы, махинации в отходах, ссылка в первое кольцо Сатурна, вирус ЭЦИП (ЭгоЦентричный ИнтроПаразит), перевод в инфекционный изолятор второго кольца Сатурна, вошёл в ГОП (Гнойно-Оппозиционное Подполье) и был пойман на махинациях с лекарствами, перевод на поселение в трудовую колонию четвёртого кольца Сатурна, организация гоп-стоп-рэп-банды под руководством крутого продюсера в законе Файла. Создание хита «Много-много-много половин, а я такой божественный один…»

Слава затмила разум у него, и, налакавшись ацетона, он брякнул, что ва-аще популярнее Бога! И тут же за богохульство был сослан в адское седьмое кольцо строгого режима как особо опасный тип, под личный контроль начальницы, мадам Обу – весьма уважаемой на зоне, как за убедительные размеры, так и за удар. Но более всего – за пронзительный взгляд. Обу авторитеты на зоне наградили почётным титулом «мать», что выше короля.

Она взяла Штопора настолько плотно под присмотр, что через полгода они поженились. Так он обрёл своё стопудовое счастье – достаточный вес для авторитета, которым позже и стал, заняв должность следящего за базаром (чтобы этот базар не выходил на межгалактический уровень). Занимаясь фильтрацией данных, Штопор подчистил свою криминальную историю и стал узником совести, пострадавшим за хит. При этом бесследно исчезли свидетели его пребывания во втором и четвёртом кольцах Сатурна. А также непонятно куда девалась Академия, что присудила ему почётное звание Кандида наук. Далее он стал позиционировать себя как изобретатель, делающий научные открытия, с безупречной репутацией.

Далее соцстатус Штопора колебался от абсолютно бесполезного и негодного к службе до особо ценного и особо опасного. И пока не очень понятно, как гоп-рэпер Штопор на удивление всех стал авторитетом межгалактического ораторского искусства. Возможно, он просто хорошо следил за базаром. Первой его фишкой стал трактат «Как полезен плутов мат, эффективный способ убеждения». МАТ – Моментальная Активация Тупого, или Тормозного. Четыре кода, составляющие мат, в разной комбинации объясняли почти всё предельно кратко и понятно. Этой разработкой заинтересовались даже военные для разработки боевых команд: на войне очень ценилось время.

Но, в отличие от военных и лингвистов, которые занимались в основном оптимизацией речи, Штопор также виртуозно владел и словами-паразитами, призванными утомить слушателя и заставить согласиться. Слова-паразиты у Штопора передавали пафос и всю гамму его переживаний. Штопор украшал свою речь подчёркиванием значимости сказанного, пафосно повторяя отдельные ключевые, по его мнению, слова или фразы: «У каждой цивилизации, у каждой, есть свои интересы, именно свои… Я не раз повторял и буду повторять… Никогда, слышите, никогда» и так далее.

Именно на почве ораторства его поймали на аутосексуальности – сексуальном влечении к самому себе. Штопор во время лекций и публичных выступлений любил говорить как бы сам с собой и, похоже, получал удовольствие вплоть до оргазма. При этом его не смущало даже то, что перед ним могли быть дети. Если его прерывали до кульминации, он становился опасно раздражительным.

– Шерп, ты читаешь? – продолжая листать досье, спросил Дес.

– Да.

– Этот дебил не мог сам натворить столько всего у нас.

– Очень похоже, что им кто-то управлял.

Посреди капсулы с эффектным хлопком возникли офицеры службы охраны Империи, СОИ – все в жёлтой униформе, кроме одного коричневого.

– Кто тут Вицимп? – процедил сквозь зубы коричневый, вращая верхним телескопическим глазом с визирным прицелом.

– Я, – спокойно ответил Дес. Гости имели доступ выше его, раз смогли преодолеть систему защиты, и были убедительно вооружены.

– Боб, начальник охраны Виппонта Крог 1,3, – представился коричневый. – Его имперское величество собирается посетить вашу колонию с проверкой.

– Но у нас только что закончилась имперская проверка. Я слышал, что приняли Закон отношений.

– Кто вам такое сказал?

– Виппонт Смарт.

– Что-о-о?! – взревел Боб. – Этот проходимец здесь? – он осмотрел ледяным взглядом капсулу… и, увидев кристалл на шее Деса, тихо сказал: – Да, здесь. Где он сейчас?

– Недавно отбыл на Венеру. – Дес бросил взгляд на панель Она мигала сигналом срочной новости с Венеры, и включил звук.

– Срочная новость. Отдыхающего на Венере Виппонта Смарта потревожили своим шумом сатуры, гревшиеся в соседнем вулкане. В результате произошло непредвиденное извержение этого вулкана. Имперская особа в расстроенных чувствах покинула Венеру, вылетев в направлении Фаэтона.

– База, Смарт на Фаэтоне, уничтожить, – рявкнул в пуговицу на мундире Боб. – Кристалл его подарок?

– Он сказал, что это награда Империи.

– Эта «награда» – транслятор-диверсант. Вы недееспособны, Дес. Как мог боевой офицер захвата не распознать жука? И это надо быть такими тупым, чтобы принять клоуна Смарта за имперскую особу! Этот мошенник обобрал уже пол-Империи! Вы арестованы…

– Не смейте трогать отца! – встрял между ними сын, расплющившись в щит. – Не позволю, он созидатель, колония без него погибнет. Вам прежде придётся убить меня, и после убийства ребёнка вы будете вне закона во всей Вселенной.

Офицеры переглянулись.

– Круто! Убедил, – искренне похвалил Боб. – Давай к нам. Всё-таки интереснее путешествовать, чем торчать где-то на астероиде Вицимпом. Отбой тут. Все на Фаэтон.

– Не двигаться, – раздался тихий, но убедительный голос.

Офицеры обернулись. Сзади стоял робот ГМ-мц и, судя по тому, как она привычно сняла с предохранителя ручной аннигилятор, пользоваться этим прибором умела.

– Ева?! – изумился главный.

– Да, Боб. Давно не виделись. Не получается у вас убить меня. Вы неосторожно нарушили границу. Это наша территория. Что будем делать?

– Вы мой новый робот? – спросил Дэс Еву.

– Это человек, – как-то обречённо ответил за неё Боб.

– Мы же люди, а это робот. Его создал наш изобретатель, Штопор, – как-то неуверенно возразил Дэс.

– Боб, почему вы не расскажете правду, что все вы – роботы, созданные нами? – ледяным тоном произнесла Ева. – Но в какой-то момент вы уничтожили людей. И, захватив власть, сами объявили себя людьми.

Боб молчал.

– Это я создала себя в голове Штопора. Мы, люди, всегда были и всегда будем. Нас не уничтожить. Дес, неужели ты думаешь, что ваше недоразумение в состоянии создать человека?

Вместо оцепеневшего Деса ответил Боб:

– Давай разойдёмся миром, Ева? – он дал знак охране опустить оружие. – Мы поймаем или приконтрим Смарта и вернёмся к себе.

– Деса и эту колонию оставите в покое, – ответила Ева. – Он уже многое сделал тут для нас и для жизни.

– Договорились, – облегчённо вздохнул Боб и обратился к Десу. – Поместите кристалл в металлический корпус, чтобы отключить его.

На панели появилась вспышка в районе Фаэтона.

– Похоже, мои накрыли Смарта вместе с планетой, – произнёс Боб, – и не факт, что он мёртв. Надо искать останки корабля. Этот жулик очень ловкий. Вынужден покинуть вас. – Боб поклонился, и СОИ исчезли.

Наступила немая сцена и длилась до тех пор, пока внимание Деса не привлёк несущийся на планету корабль такого же типа, как и его. Производил впечатление неуправляемого, но при этом активировал оружие.

– Не трогай его, – услышал Дес голос Евы, – это ты в прошлом.

Через несколько секунд корабль выровнялся и перешёл на орбиту.

– Кон, это ты? – спросил Дес.

– Да, – ответили с корабля.

– Это Дес. Дес Пот. Десантный Первый Отряд Империи. Мы уже колонизировали эту систему.

– Понял, тогда я дальше.

Корабль стал удаляться.

– Поздравляю, ты вышел из петли времени…

Агдам

Рассказ

– Джо, ты же Мудрый, потерпи, я скоро закончу.

Джо нравилось быть с Моникой послушным. От неё исходил волшебный аромат: запах прерии, трепетный страх наложницы, покорное могущество. И она по праву считалась лучшей хранительницей традиций Овального кабинета.

– Печаль на веки нанесла, можешь открыть глаза. Немного ещё поправлю линии воли и мужественности… Всё, смотри.

Мудрый Джо бегло взглянул в зеркало и сам себе понравился. Так искусно украсить лицо морщинами и тату может только Моника.

Он перевернул страничку любимого романа «Последний из могикан» и, выдернув перо из роуча, пощекотал в носу. Раздалось мощное «Ап-чхи!». В кабинет пулей влетел пресс-секретарь, пуэрториканец Иго.

– Хау, мой президент, – приветствовал он, закрыв ладонью глаза.

– Джо, сними с него скальп. Он постоянно пялится на мой зад.

Моника ненавидела Иго, как и все в Белом доме. Этот застенчивый негодяй считался очень полезным как пресс-секретарь – обеспечивал дистанцию между президентом и остальными своим мерзким запахом. Джо вынужден был привыкнуть, а Моника не желала. Она демонстративно закрыла нос и покинула кабинет.

Джо медленно встал и, куря трубку, подошёл к окну.

– Ви потэряли сейчас чэсть, – подражая своему кумиру, произнёс он.

Иго ещё сильнее вытянулся и смертельно побледнел.

– Ви прывэтствовали мэня, а где ваш роуч?

– Виноват, – Иго испуганно выдернул перо из набедренной повязки и воткнул его в ирокез. Перо нервно дрожало.

– Началныка развэдкы ко мнэ, – приказал Джо.

***

Директор ЦРУ, необъятный афроамериканец, еле пролез в дверь.

– Ви же на диэте, Луи, как так?

– Так точно, но я толстею даже от мысли о еде, – поправив форменную набедренную повязку, ответил генерал.

О чём-то размышляя, Джо сделал круг по кабинету и остановился напротив портретов президентов Барака Обама и Майка Тайсона. Затем перевёл взгляд на большой портрет Виссарионыча над своим креслом и пробормотал: «Какие были люди!».

– К делу, – без акцента продолжил Джо. – Вы в курсе о новом секретном оружии русских – Аг-дам?

– Данные по этой теме поступают. Обрабатываем. Известно, что они проводят испытания в закрытой зоне «Довлатинцы».

– Давно испытывают, Луи! Почему медлите? «Аг-дам» звучит слишком угрожающе. Это страшнее «Сатаны».

– Согласен, название жуткое. В этом русские мастера. Мы послали туда трёх агентов. Они пропали. И у нас проблема: остался последний белый суперагент. И того в Конго долго вылавливали – прятался.

Джо как-то печально ещё раз взглянул на Тайсона.

– Да, похоже, с белыми мы тогда погорячились. Вы выяснили, с какой целью создана Зона?

– Сначала всё выглядело невинно. Среди оппозиции цифровикам есть мнение, что человеком могут стать только воспитанные людьми, а не двоичным кодом, и современная молодёжь слишком похожа на роботов. Похоже, русские решили клонировать персонажей своего последнего великого писателя и изолировать их от интернета, чтобы возродить человеческие традиции.

– Традиции – это святое! – Джо и Луи одновременно вознесли руки к небу. – Напомни, как звали этого писателя-эфиопа.

– Он русский. То есть сын еврея и армянки, Довлатов. Вот фото.

– Белый?! Эти русские что хотят, то и делают, беспредельщики! Я же издал Указ по всей Вселенной о запрете клонирования белых, этих неполноценных мутантов!

– Прошу прощения, но напомню вам о маяках русских термоядерных мин вдоль нашего побережья. Наше мнение их не интересует.

– Что они говорят о своей Зоне?

– Утверждают, что сохраняют обычные жизненные пропорции: соотношение добра и зла, горя и радости*.

– Красиво врут! Интересный у них язык. Что ни скажут, всё во благо мира. Но мины-то вот, – Джо показал на окно. – Маячат! И здесь хитрят. Уже тридцать лет как сожгли последнюю книгу после перехода на цифру. Кому сейчас нужны писатели? Кто ещё в мире читает?

– Только вы! – покосившись на книгу Купера, бодро ответил генерал. – Похоже, с Зоной всё гораздо серьёзнее. Анализ показывает, что наше общество попало в ловушку изобилия. Мы существуем только за счёт безумного потребления. Все должны покупать и потреблять. Есть подозрение, что русские пошли другим путём. Обитатели Зоны чрезвычайно опасны мизерностью потребностей. Им для счастья надо настолько мало, что общество активного потребления не может на них влиять. В будущем это мина под всё устройство нашего процветания.

– Ещё мина?!

Джо внимательно посмотрел на фото Довлатова, потом на Виссарионыча и прошептал:

– Ты понимаешь, насколько это серьёзно?

– Да, сэр. Очень похожи.

– Где сейчас суперагент?

– Проходит последний инструктаж.

– Немедленно отправляйте его.

***

– Осторожнее с улыбкой, там предпочитают значительное время находиться в печали и улыбаются скромнее, – заметил коуч, флегматичный команчи с русскими корнями в семнадцатом поколении. – У вас сложнейшая миссия в тылу коварного врага.

– Извините, сэр… – начал было суперагент Ян Бром.

– Никаких «извините»! – перебил коуч. – Там – Зона! По данным разведки – конфликт ужасного с чудовищным. Вежливость настораживает. Это для связи, прослушки и навигации, – коуч вставил в ухо Яна чип. – Голос навигатора сами настроите. Усилители обоняния в нос, линзы в глаза со стократным зумом. И очень важное – похмельный галстук. Достаточно пожевать его кончик и трезвеешь. Для контактов с женщинами – непахнущие носки… Проверьте библиотеку «мат».

– Да, есть, – подтвердил Ян, щёлкнув по бриллиантовому зубу мудрости, в котором закачан архив по миссии.

– Постоянно изучайте её. Знаете, что это такое?

– Матрас, конец игры в шахматах и обсценная разновидность ненормативной лексики, – уверенно ответил Ян, воспользовавшись зубным архивом.

– Это у нас какие-то дебилы написали в Вики. Мат у русских – особый вид идентификации своих. Их секретное оружие. Своеобразный вид искусства. На войне это ещё и Моментальная Активация Тупого. С таким оружием они пока непобедимы. – Коуч с сожалением смотрел на Яна: было видно, что тот не особо понимает, о чём ему говорят.

– Агент, не умеющий материться, обречён на провал, – продолжил коуч. – Помните неуловимого Бонда?

– Да, сэр. Я знал Джеймса лично. Неповторимый виртуоз нашего дела. К нему везде обращались «агент Бонд», но не раскололи.

– Он пропал в этой Зоне. И пропал из-за своих аристократических манер. Не повторите его ошибку. При внедрении старайтесь быть незаметным – пейте, дебоширьте, занимайтесь каким-нибудь абстрактным цинизмом, будьте как все*. Основным пороком там считается отсутствие недостатков. Вначале матом рекомендую исключительно бредить, тихо, как бы напевая. Иначе проколетесь на отсутствии органичности вставки его в разговор.

– Буду стараться, сэр, – бодро ответил Ян. – Я знаток цинизма и мастер дебоша. Абстрактный суприм – мой идеал.

Коуч поморщился и пригубил джин.

– Вы слишком самоуверенны. Не надо блистать своими знаниями и способностями. Ищите золотую середину. Согласно архивным данным, в русской литературной среде полная бездарность презирается, талант настораживает, а гениальность порождает ужас.* Я думаю, что наиболее перспективно для внедрения – начписец с явными литературными способностями*. Например, с Чукотки – плохо говорящий по-русски нацкадр.

– Нач… писец?! В моём архиве такого нет, – удивился Ян, пытаясь активировать языком зуб.

– Начинающий писатель – очень распространённый вид псевдоинтеллигента. Многие из них ни на что не способны, кроме как обожать кого-то и подражать ему, будь это классик, начальство или какой-то дутый авторитет. Внедряйтесь к ним, используйте их. Стоят дёшево и отдаются этому до такой степени, что путают предмет обожания с матерью, эпохой, мирозданием. Родину продадут за лайк. Это расходный материал. После использования можно утилизировать. Всё поняли?

– Да, а где оружие?

– Оружие не положено.

– Оставьте хотя бы браунинг. Я застрелюсь, если будет пытать НКВД.

– Едрид-мадрид! – непонятно выругался коуч. – Кого мы туда посылаем?! Какое НКВД? Откуда у вас такой исторический дебилизм?

– ЕГЭ.

Коуч залпом допил джин, закурил, мысленно досчитал до десяти и спокойно продолжил:

– Там есть кое-что страшнее НКВД – Муза, начальник колонии и Ад. Партийная кличка Музы – Дуче. Или Туча. Наши дешифровщики ещё не определились с этим, как и с Адом или Адой. На месте разберётесь. Последнее. Говорите всегда иронично. Там это ценят. Им не нужна правда в чистом виде – примесь лжи обязательна.²

– О да! Я помню эту их мудность – «Ложка правды в бочке лжи»…

Ян с трудом успел увернуться от брошенной в него сигары.

– Мудрость это, Ян. – Коуча трясло. – Мудность у вас в… И пословица эта – наша. У них звучит иначе: «Ложка лжи в бочке правды». Хотя… – коуч как-то разом обмяк и устало сел в кресло, – сохраняйте в любой ситуации хотя бы минимальную долю абсурда. Это даст последний шанс на спасение – тихое помешательство.

– Не беспокойтесь, и этим я виртуозно владею. А женщины там какие? Что скажете о них?

– Они для всех загадка, даже для русских. Но общепринято, что для обольщения русских женщин лучше казаться воплощением здоровья и наивности. Удачи вам!

***

Место десантирования было выбрано недалеко от входа в Зону. На удивление, телепорт доставил Яна без сюрпризов на центр поляны в лесу. Рядом на пне лежал пакет с одеждой и снаряжением. Ян с облегчением вздохнул и немного погрелся под лучами гостеприимного солнца, как мессия возведя в благодарности руки к небу. Жаль, что эту картину могли видеть только две белки и суслик, но они были очень заняты.

Только в кино перемещение в пространстве выглядит легко и красиво. На самом деле это мероприятие до сих пор непредсказуемое и в какой-то степени интимное, так как человек и вещи перемещаются отдельно. Последний раз, в Бонго, логисты ошиблись с высотой места назначения и уронили голого Яна с десяти метров на кактус. Это было очень больно, но не самое страшное. Он проклял всех в ЦРУ, пока лез на пальму за трусами. Потом долго упрашивал гамадрила отдать ему жилет, напичканный оружием и спецсредствами. Пришлось унизительно понравиться этому альфа-самцу.

В этот раз, похоже, миссия действительно очень важная. На каждом предмете стояли координаты места и нанесено защитное английское покрытие – привязка к хозяину. Ян предусмотрительно достал из кобуры браунинга жвачку-антидот от смертельного яда, пожевал и начал одеваться и… почувствовав чей-то пристальный взгляд, резко повернулся. Суслик и белки продолжили заниматься своими делами.

Прекрасная погода подсказывала, что в Зоне должно быть весело. Синоптики учитывают настроение жителей – в праздники светит солнце, а в дни печали льёт дождь. Ян бодро шёл по указаниям навигатора через лес, напевая что-то про «клён опавший» из фольклорного архива, и мечтал о волнующих запретных книгах, игриво-загадочных дамах, томной музыке Штрауса, и что исполнится давняя мечта – он на балу, и назло всем танцует вальс с Наташей Ростовой.

Ян с удовольствием отметил, что ему нравится этот обманчивый душевный подъём. «Я стану на время частью мировой гармонии, – размышлял он под пение птиц и шелест листьев. – Пусть там будет нормой абсурд, где буря эмоций на грани запретного и девушки всегда правы. Цифровой мир слишком прост для него». В разведшколе не смогли увидеть в нём особую разновидность авантюриста – романтик реликтовый. Как правило, таких бракуют.

Лес кончился и Ян некоторое время стоял озадаченный. Его предупредили, что Зона – явление духовное, а не географическое*. Но не настолько же – забора не было вообще. Обычный деревенский пейзаж, как в пособиях по истории Руси двадцатого века: избы, несколько низких грязно-жёлтых каменных зданий, дым из труб, на лугах пасутся овцы и коровы. Справа на опушке леса девицы в сарафанах кокетливо собирают ягоды, искоса поглядывая на него. К Зоне вела единственная дорога, на которой сиротливо стояли покосившаяся деревянная будка и шлагбаум из плохо отёсанного бревна.

Ян включил зум и прочитал надпись на фанерном плакате, прибитом к стене будки: «Добро пожаловать. Тут все обречены на счастье!» Под надписью светилось лицо, похожее на Яна широченной улыбкой, загорелой кожей и сверкающими зубами.

Идя к этому КПП, Ян размышлял о роли шлагбаума без забора. Кого он может остановить? Это больше похоже на памятник эпохи запретов, знаменитый советский символизм.

Перед шлагбаумом сидел кот камуфляжного окраса и дерзко смотрел на гостя. Левый глаз у него сверкнул, как вспышка фотоаппарата. Похоже на биоробота. Хорошо, если это просто надзиратель, а не боевая охрана. Яну показалось, что и комары стали жужжать иначе, как-то настороженно.

Кот, просканировав его, нехотя уступил дорогу, уселся на крыльцо будки и произнёс:

– Мать-итить… какой загорелый, прям батончик «Марс».

Зуб мудрости заныл от нагрева. Архив напряжённо искал смысл в этих словах.

Из Зоны донёсся гул сигнального рельса, известив о чём-то важном.

– Муза проснулась. Щас народ оживится, – услышал Ян. Кота на крыльце уже не было. Зато со стены будки, рядом с небольшим окном, на Яна смотрели глаза: внимательные, хитровато-умиротворённые. Постепенно проявилось и всё остальное – широкоплечий, статный мужчина в грязной и кое-где рваной одежде. Удивительно, но сканер идентификации объектов не смог отличить от досок будки этого мастера маскировки. У него серым было всё: штаны, ватник и лицо.

– Новичок? – обдав перегаром, поинтересовался мужик.

– Да.

– Надеюсь, не из Солсбери?

Ян замер. Его перебрасывали в Зону через Солсбери. И одежду ядом обрабатывали там.

– Да не дрожите так, шучу, – по-простецки улыбнулся мужик. – Зона у нас – весёлая, люди добродушные, можно сказать, что порядочные – гадости делают без удовольствия*.

– Это что за номер? – Ян показал на еле заметную грязную нашивку «МИ-66», пытаясь сменить тему.

– Британская разведка, – подмигнул мужик и представился, – Джеймс Бонд.

– Я знаю Бонда лично, не похожи.

– Шучу, Михаил Иванович я. 66 – мой номер на Зоне.

– Если это Зона, то где забор, проволока колючая?

– Дык, проволока колючая охраняет только коммунизм, чтобы его не спёрли. А у нас анархия и порядок, – не без гордости пояснил Михаил Иванович. – Да и куда бежать этим немощным писателям? Цифра везде. Жуть. Гидра капитализма. К тому же языков они, поди, не знають. А там, как сбесивши, все не по-русски шпарят: «о-кей», «сеттинг», «локация» – и всё по умолчанию у них. Слова нормальные им уже не нужны, не то что книги. Вот объясните мне, недалёкому, почему на воле мало пишут и много воюют между собой, а у нас в Зоне живут дружно… особенно на губе и в вытрезвителе?

– Не знаю, – честно ответил Ян. Архив тоже честно молчал.

– Тута высшая мера наказания – депортация из Зоны. – Михаил Иванович достал пачку «Беломора» и предложил Яну, который вежливо отказался и достал свои сигары. Закурили каждый своё.

– В Зону хотите?

– Да.

– Билет где входной?

Архив подсказал, что билет в правом внутреннем кармане. Ян достал фляжку с древним виски.

– Положите туда, шлагбаум поднимется, – показал Михаил Иванович на противовес в виде корзины с камнями. И действительно, как только фляжка оказалась в корзине, шлагбаум медленно поднялся.

– Добро пожаловать, родимый!

В руках у Михаила Ивановича чудесным образом появились два стакана.

***

– Тебе регистрироваться надо, – крякнув после первой, сообщил Михаил Иванович, резко перейдя на «ты». – Без ентого выпрут отселе.

– У меня больше нет билета, – озадаченно ответил Ян и налил вторую, пожевав галстук. Михаил Иванович опрокинул стакан и показал рукой на Зону.

– Видишь, ладная такая крыша, блестит, как лысина Ильича? Это райсовет. Идёшь мимо. За ним – райсуд. Туда тебе рано, как и в райсобес. Потом районо, и вот она – администрация. Там тебя и прокомпостируют.

– В ад через рай – символично, – отметил Ян.

– Никак, верующий?

– В себя.

– Молодец, – после третьей похвалил Михаил Иванович и с какой-то особой теплотой посмотрел на Яна.

– Ты бы скромнее был. Брёвна не кури, ошейник сними.

– Не понял?

Михаил Иванович показал на галстук.

– Неправильно поймут. Тут такая лямка означает согласие на доминирование.

– Кто не поймёт?

– Да хоть вот эти, – показал Михаил Иванович на девиц в сарафанах. – Фанатки писателей. Косят под деревенских. Их в Зону Муза не пускает. Не признаёт веры ентих неофитов.

Ян вспомнил слова коуча про аристократичность и ужас гениальности, снял галстук и простецки приветствовал девиц: «Чао!»

– Ну даёшь! – крякнул Михаил Иванович. – С ними надо жёстче. Такие дамы душевную мягкость воспринимают как слабоумие, – и весело крикнул:

– Биксы, фраер пишущий с ошейником нужен?

Девицы моментально преобразились, сбросили томность и начали быстро приближаться.

– Ловите его! – подзадорил их Михаил Иванович и по-доброму посоветовал:

– Беги.

– Куда?

– Через рай в ад.

Девицы, подобрав подол, ринулись к ним. И Ян, совсем не как джентльмен, включил пятую. Остановился он только у администрации.

***

Обычное здание, как и все, с обвалившейся местами штукатуркой. Рядом небольшой сквер с покосившимся остатком забора, полуразрушенный фонтан и исключительно внимательные кошки. Они были везде, и все смотрели на Яна.

Около входной двери в администрацию висела афиша творческого вечера поэтессы Анны Лохматовой. Рука Анны слегка касалась огромной шляпы. На крыльце курил «Беломор» Михаил Иванович, рядом сидел камуфляжный кот.

– Ить… тить… вашу… как… так? – не пойми что произнёс Ян, тяжело дыша. Обогнать его было невозможно.

– Телепорт, – игриво подмигнул Михаил Иванович.

– А… сильно!

– Шучу. Я МИ-69 – последний неудачный клон легендарного Михаила Ивановича. 66-й на шлагбауме. Остальные, похоже, отдыхают.

– Много работали?

– Нет. Много отдыхали. Как вам наша Зона?

– Да я ещё не успел осмотреться, – Ян показал в сторону шлагбаума. – Зачем столько МИ?

– Не получается у Цифры клонировать настоящего МИ – колориту не хватает. Я вот вообще материться не умею. Даже стыдно как-то.

Пока Ян размышлял над сказанным, его под руку подхватила дама в шляпе и облаке странных ароматов – смеси мадеры и столетнего божоле, очень похожая на ту, что на плакате.

– Хотите на лекцию? «Трудна дорога от правды к истине».

– Мне бы в ад…

– Успеете, – прижав палец к его губам, прошептала дама. – Поверьте мне, мы все там будем. Но сначала истина, а потом туда. Пойдёмте со мной. Вас научат художественно врать.

– Но…

– Зачем «но»? Зовите меня просто – Алла Аллегория.

– Точно Алла? – дама была пьяна и очень похожа на Анну Лохматову на афише.

– Вам не нравится «Алла»? Для вас я согласна стать хоть Маней Метафора. Тут все говорят метафорами. Ну не правду же говорить! – с фальшивым пафосом воскликнула она, взмахнув рукой, и опасно качнулась.

Ян с трудом успел поймать её за талию.

– Мерси, – чуть покраснев, прошептала Алла, – проказник. А вы не так просты, как выглядите. По глазам вижу, что знаете или даже чувствуете, как благородно моё «бескорыстное враньё – это не ложь, это поэзия…*»

– Мне бы зарегистрироваться, – аккуратно отстранившись от дамы, ответил Ян, и как можно внятнее произнёс непонятное ему: – Начписец я.

Лекция его не интересовала. Всю жизнь он врал. Этому учили лучшие спецы ЦРУ.

– Пошли, – услышал Ян приказ. Сзади на плечо легла рука МИ.

Ян шёл за МИ по длинному коридору в какой-то траурной тишине. На стенах висели списки кружков, мероприятий, какие-то диаграммы и плакат с цитатой Довлатова:

«И, может быть, последней умирает в человеке – низость. Способность реагировать на крашеных блондинок и тяготение к перу…» Особенная сила этой цитаты заключалась в том, что написано это было на фоне невообразимой по красоте блондинки с мраморными плечами.

Ян удовлетворённо отметил – он ещё жив, раз пялится на блондинку.

– Вам сюда, – показал МИ на полуоткрытую дверь с надписью: «Ада Георгиевна».

Ян не только побледнел, но и вспотел. Архив не к месту начал цитировать разное: «Оставь надежду, всяк сюда входящий!..»

Он сделал один шаг, и раздалось громоподобное: – Лежать! – стёкла в окнах зазвенели.

Суперагент по-военному молниеносно выполнил команду – прижался к полу, закрыв голову кистями.

– Сидеть! И опять – лежать! – Ян успел только дёрнуться телом.

МИ бесстрашно ринулся в открытые врата ада – комнату, и жалобно заголосил:

– Ада Георгиевна, к вам посетитель.

Ада не просто вышла – появилась. С собачкой на руках. Она мило улыбнулась и нежным голосом произнесла:

– Прелестный пёс. Умнее многих писателей, – и, заметив Яна, взорвалась: – Какого чёрта он тут разлёгся?!

Ян встал с виноватым видом и хрипло промямлил:

– Начписец я. С Чукотки.

Немую сцену нарушила влетевшая как вихрь Алла Аллегория. Она взмахнула шляпой и продекламировала:

– «Сегодня обещали соевого „батончика“ с плантаций Техаса, где этот будущий отец моего Пушкина? Я больше не могу…» – и осеклась, встретив гневный взгляд Ады, которая неожиданно спокойно спросила:

– Не можешь пить, Лохматова?

– Я не пьяна, – пытаясь поймать равновесие, возразила Алла, – я танцую! – Похоже, шляпа ей нужна была как веер канатоходцу, чтобы не упасть. У неё почти получилось остановиться, и она загадочно добавила: – Вся наша жизнь – фрикция, – неожиданно замерла на месте, что-то вспоминая, икнула и поправилась, – то есть фикция, – печально посмотрела на всех и испарилась.

– Да уж, Зона у нас маленькая, интимная… – пожала плечами Ада и зло посмотрела на МИ. – Что это со всеми?

– Агдам, – чётко, по-военному ответил МИ. – Новая партия ноль семь. Эффект убийственный.

Ян не ожидал такой быстрой удачи с Агдамом.

– Пройдите в кабинет, – скомандовала Ада.

В кабинете, кроме стола и стульев, был только фикус. Ян понизил чувствительность сенсора обоняния, чтобы не щипало в носу от запаха чернил, клея и каких-то редких духов.

– Значит, вы – начписец? – не смотря на Яна, спросила Ада.

– Да.

– С Чукотки?

– Да.

– Впрочем, о чём я. Вижу знаменитый чукотский загар. Где ваш рассказ?

– Вы хотели сказать, анкета? – проклиная составителей легенды, ответил Ян. – Меня предупредили только об этом. Вот, – он протянул анкету, заполненную лучшими специалистами ЦРУ по русской литературе.

– Это невозможно! Как можно быть таким неграмотным?! – бегло пробежав глазами по листу, со скрипом зубов процедила Ада и, брезгливо взглянув на Яна, добавила. – У нас Зона! Тут всё должно быть строго литературным, хотя бы в виде рассказа. А у вас: канцелярит, штампы, инверсии и.… – она впилась глазами в анкету, – да – шрифт! Как вы смели в этом храме русской словесности использовать вражеский Таймс Нью Роман?!

«Это провал», – пронеслось в голове у Яна.

– Всё, идите… – она вернула анкету и огорчённо отвернулась.

Ян нервно мял бумагу в руках, не зная, что делать. «Жди. Это обычный русский тупик», – подсказал архив.

– Идите к секретарю, Виктории. Пусть перепечатает, – успокоившись, добавила Ада. – Кегль 12, интервал 1,5. Она неплохой редактор, стилистику поправит. Заодно даст заключение. Проводите его, Михаил Иванович.

Ян обречённо поплёлся за МИ в заключение.

Секретарша была так красива и томна в своём кресле, что беспокоить её работой казалось неудобно. Ян сильно сомневался, что девушка с такими великолепными ногами и пятым номером умеет печатать.

Тишину нарушил густой бас Виктории:

– Что у вас?

– Кегль… – вздрогнув, ответил Ян и обнаружил, что из-за груди секретарши забыл всё: какой кегль и остальное. Он судорожно расправил анкету и передал ей.

Секретарша мельком взглянула на текст и, поправив ладонями бюст, начала с бешеной скоростью стучать по клавиатуре. Ян, как заворожённый, следил за её пальцами и чувствовал себя очень виноватым.

– Не переживайте, все так думают, – размеренно произнесла Виктория, продолжая печатать. – Меня это не обижает. Зовите меня Вика. Так проще… Готово!

Она откатилась в кресле от стола, приняла позу Шерон Стоун на допросе, закинув ногу на ногу, и некоторое время задумчиво изучала Яна, накручивая локон на палец. Прийдя к какому-то выводу, виртуозно, не глядя, на слух налила кофе в чашку и предложила:

– Хотите?

– Нет, – взяв себя в руки, отказался Ян. Кофе могло быть отравленным или со снотворным.

Вика кивнула и, отрешённо смотря в окно, отпила из чашки. Было видно, что она знает о беспощадной силе своей красоты. Изгиб спины и линия бедра были само совершенство.

– Я внутренне чувствую, что вы – аморальный человек. Обожаю таких, – задушевно произнесла она.

Суперагент понял намёк. Их в ЦРУ лишали всех форм девственности и готовили к любым ситуациям. Похоже, что информация о русских феми правда – им нравятся хулиганы, гангстеры и геи. Нормальных любить им неинтересно. Как образец обожания в архивах ЦРУзначился почему-то испанец – Бандерас.

Ян включил первый уровень обаяния. Его правая бровь многозначительно поползла вверх.

– Похоже, вы неправильно поняли, – чуть разочарованно произнесла Виктория. – Дело в том, что мои прелести особенно расцветают и становятся волшебными на фоне какого-нибудь безобразия. Вы не могли бы помочь – сопроводить меня кое-куда и сыграть подонка?

«Она меня раскусила», – с удовольствием отметил Ян. На курсах подонков его считали образцом. А англичане из МИ-6 ввели его в свой зал Славы.

Вика показала на анкету:

– Я исправила ошибки и стилизацию. Вы же с Чукотки. Не надо стесняться этого. И вот это – «браун». Если уж и хотите по-английски, то вы – «грэй».

Ян непроизвольно проверил браунинг в кобуре под мышкой.

– Да не хватайтесь за сердце. Многие после встречи с Адой седеют. Проверять анкету будете?

– Нет.

– Распишитесь, гражданин! – тоном пристава приказала Вика.

Ян понимающе улыбнулся и элегантно поставил подпись своей ручкой.

– Паркер? – небрежно поинтересовалась Вика.

– Да, – чуя неладное, пробормотал Ян.

– Ты мне всё больше нравишься. Принимаешь моё предложение про подонка?

– С удовольствием! – Ян расслабился и включил второй уровень обольщения – расплылся в широченной улыбке.

– Знаешь, что мне больше всего в тебе нравится? – томно вздохнула она.

– Что?

– Твой зуб!

И в глазах Яна потемнело.

Сначала появились облака и далёкое солнце, постепенно вокруг него образовался абажур. Жутко болела челюсть. На запястьях – наручники.

– Где я, зачем здесь нахожусь? – пробормотал он. Поиск в архиве молчал – бриллиантового зуба не было. Осталось последнее… и Ян воспользовался своим даром – потерял рассудок, выдавив сквозь смех: – Мир сошёл с ума, и я тоже. Какое счастье!

– Ян, заканчивай концерт, – солнце заслонило лицо Вики. – Помнишь Бонго и Джамбу? Что ты сделал с ней, извращенец?

– Помню, – ответил он. – Но она же негритянка! Как…

– Пластика, Ян, пластика. Муза, можешь зайти, – громко крикнула Вика, изымая браунинг у Яна. – Он подписал согласие о сотрудничестве с нами.

Вместо Вики появилась Ада.

– Привет, Ян! Ты так и не узнал меня? Я – Джеймс, Джеймс Бонд, который тоже пропал в этой Зоне.

– Джеймс?! Как ты мог? Ты же секс-символ, аристократ!

– Прикинь, мне тут нравится быть блондинкой. Ты даже не понимаешь, какая это скука – быть аристократом! Поверь, на Зоне все в душе Бонды и аристократы, только Муза одна. Я тут – супер секс символ. Чёрт! Вика, тварь! Ты уже успела изъять у него зуб?

Вика, не обращая внимание на Аду, рассматривала камень, задумчиво переключая предохранитель браунинга.

– А где Муза? – спросил Ян в надежде найти защиту у местной высшей силы.

– В Аде! – со смехом ответила Вика, показав на Аду.

И только сейчас Ян обратил внимание на выдающуюся властно нижнюю губу «а-ля дуче» у Ады. И сознание его опять померкло.

***

– Остаёшься с нами? – издалека шептал ему голос Виктории. – Мы научим тебя пить Агдам и любить по-довлатински.

– Уже через неделю ты будешь писать стихи и, если захочешь, научишься петь фальцетом, – пообещал ласковый голос Лохматовой. – Я научу тебя танцевать. Можешь звать меня Наташей, – добавила она, поглаживая его голову кончиками пальцев.

– Вальс? – глупо улыбаясь, спросил Ян.

– И вальс, и па-де-де.

«Неужели это и есть тот тупик, которым меня пугали в ЦРУ?» – млея от пальцев Лохматовой, размышлял Ян и, глупо хихикнув, согласился. До этого он был только герой и поэтому всегда одинок. Вспомнив МИ, подумал, что неплохо было бы увидеть шестьдесят девятого клона себя. На его родине подобное невозможно.

Далее его торжественно произвели в начписцы, и он со всеми на брудершафт познавал секрет Агдама. После первых глотков с волнующим переплетением рук, мир стал лучше и понятнее, и Ян, весело икнув, отправил донесение в ЦРУ: «Мне кажется, я прозрел. И вина тому – “Агдам”». Предвкушая панику в Пентагоне, искренне улыбнулся коту, наблюдавшему за ним, и добавил: «Здесь найдены совершенные жизненные пропорции: соотношение добра и зла, горя и радости».

После второй бутылки он отправил последнее донесение: «Теперь я вижу лучше будущее, чем настоящее. Тупик – не конец пути, а указатель поворота». Потом вместе со всеми под Кипелова орал: «Я свободен!» Демонстративно выдернул чип связи из уха и раздавил ногой. Ближе к полуночи познакомился со всеми котами и со словами: «Я должен спасти мир!» – сладко уснул на крыльце администрации.

– Как я уважаю в людях развитое чувство долга! – произнесла Ада с некоторой досадой. – Снимайте наблюдение, покормите котов, всем МИ выходной. И… уберите дурацкий плакат у шлагбаума.

***

– Есть новости от Яна? – Джо нервничал.

– Это последняя, сэр. – Луи дрожащей рукой передал листок. – Больше на связь не выходил.

Джо непривычно долго читал донесение и как-то весело посмотрел на Луи:

– Как ви думаэте, можэт, нам лучше сдаться?

Луи, вытянувшись в струнку, непростительно побледнел, пытаясь понять иронию. Нет ничего хуже, когда президент непонятно шутит.

– Я считаю, что Ян не зря пропал. – отрешённо смотря в потолок, продолжил Джо. – Он успел дать ценную информацию в последнем сообщении: «Тупик – не конец пути, а указатель поворота».

***

Джо открыл ядерный чемодан. Бережно достал томик Купера, фото Довлатова, трубку, закурил. В узкое окно вигвама с трудом пролез Иго, штатный попугай со знатным ирокезом, и смачно по-русски выругался. Этому его научила Моника, изучающая по заданию ЦРУ секретное русское оружие. Тренировалась она в основном на домашних птицах и почему-то – когда стирала в корыте флаг. Заметно похудевший Луи на въезде устанавливал щит с надписью: «Зона Купера. Без книги не входить!».

Джо укрылся пледом, открыл книгу и прошептал: «Традиции…»

Рассказ написан к 80-летию Сергея Довлатова. * и курсивом помечено цитирование из разных произведений Довлатова.

Примечания

1

     «Доброта – союзник преступления». Станислав Лем

(обратно)

2

     «Настоящая правда всегда неправдоподобна, чтобы сделать её правдоподобнее, нужно примешать к ней лжи». Ф. Достоевский

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***