Возрастное ограничение: 18+
ВНИМАНИЕ!
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
ЧАСТЬ 1
ЧУЖАЯ
Ты чужая…
И что теперь?
Ты не в ту заглянула дверь.
От судьбы не уйти, поверь…
Глава 1
Лес стоял тихий, белый, замороженный, погруженный в свои звенящие зимние сны. Пушистый снег покрыл деревья и землю, сверкая алмазами в ослепительном свете солнца. Синее, бездонное небо простиралось над головой, и можно было бы смотреть бесконечно в эту пронзительную синь, если бы не слезились глаза. В ветвях ели цокала, стрекотала потревоженная вторжением людей белка, неслась следом за нами поверху, сбрасывая вниз ручейки блистающих ледяных искр.
Я перевела дыхание, остановившись на поляне, прищурено разглядывая заснеженные деревья, упирающиеся в далекое небо своими вершинами. Тишина, словно плотное одеяло, укутала лес. И если бы не шевеление вспугнутой белки, можно было бы решить, что жизнь вокруг исчезла, замороженная госпожой Зимой.
Оглядела опушку, пристально, безмолвно, заставляя альбин замереть. Лес возвышался над нами, как древний храм всех Хранителей Мейлиэры. Никому из нас не хотелось тревожить их покой своими словами. Однако, я должна была сказать.
— Здесь! — произнесла твердо, вынуждая девушек насторожиться сильнее и приготовиться к сражению.
Двинулась вперед, осторожно ставя снегоступы, стараясь не утонуть в мягком снегу. Альбины, постоянно озираясь, шагнули за мной. Диль вытащила меч из ножен, позволив ему сверкнуть в солнечном луче. Я последовала ее примеру, вынула легкий клинок, схватилась за рукоять крепко, уверенно, до боли в пальцах.
На краю поляны виднелся темный валежник, как стена крепости, прячущая хозяев от недоброжелателей. Я напрягала зрение, но, сколько бы ни вглядывалась в переплетение упавших стволов и сломанных ветвей, не видела ничего, кроме черствой, непроглядной тьмы. Сдаваться было рано, и я медленно направилась вдоль природной преграды. Заснеженные ветви нависали надо мной, как каменные глыбы неизвестного замка. «Надежное укрытие для того, кто не любит свет солнца!» — подумала я, замечая проем, точно главный вход.
Я сделала новый осторожный шаг, и тотчас за спиной послышались недовольные шепотки альбин, словно шорохи ветра. Никто из девушек не рискнул возразить громче, но каждая из них высказалась. Я, не оборачиваясь, криво усмехнулась. Подругам не понять, насколько мне необходимо встряхнуться и хотя бы на короткие мгновения забыть о тоске.
Из проема на меня зыркнула тьма, не пугая, но предостерегая от опрометчивых действий. Тем радостнее было пронзившее тело ощущение. Забираясь выше и выше, по позвоночнику ползли мурашки, словно госпожа Зима трогала меня своей рукой, неспешно проводила кончиками ледяных пальцев, а затем опустила ладонь между лопаток. Последние сомнения отпали — за валежником кто-то прятался и ждал своего часа.
— Он здесь! — улыбаясь в предвкушении, сообщила я альбинам.
— Там? — рядом мгновенно оказалась Риона.
— Слушайте! — в тоне моем звучал приказ, и альбины разом подвинулись ближе, замирая, сосредоточено вслушиваясь в окружающую тишь.
Лелька не выдержала первой, заглянула в темный проем, и тишину леса прогнал боевой клич. В ответ из-за преграды раздался страшный рев, и Лелька поспешно отпрянула. Сумеречный понял, кто явился по его проклятую душу, и собирался напасть на пришельцев, нарушивших его уединение. Альбины заслонили меня, образовывая полукруг, чтобы встретить оборотня и обрушить удары на его плоть.
Из проема выскочила бесформенная, мохнатая глыба, рыкнула, раздраженно мотая головой. Диль не смогла сдержать удивленного вскрика:
— Какой огромный!
Солнечный свет блеснул в глазах оборотня, ослепил его, заставляя остановиться и с шумом втянуть воздух, чтобы выбрать верное направление. Разинутая пасть с белоснежными клыками, ходящие ходуном бока, острые когти, тянущиеся к нам.
В следующий миг лес вновь погрузился в безмолвие: альбины готовились к атаке, чудовище принюхивалось, я пыталась узнать, кто из прибывших ар-де-мейцев поддался зову Некриты.
Мне удалось узнать одного из строителей в ту самую минуту, когда оборотень кинулся вперед, стремясь разорвать стоящую на его пути Лельку. Острые когти полоснули по металлу, а удар могучей лапы был такой силы, что альбина отлетела в сторону. Я сделала замах, нападая на разъярившегося сумеречного, но мою атаку опередила Диль, ткнув его косматый бок. Оборотень оглушительно завопил, в очередной раз тревожа покой спящего леса, и, повинуясь инстинкту, развернулся к нападающей альбине. Ди успела вовремя отпрыгнуть, по-прежнему удерживая внимание врага. Моментом воспользовалась Риона и уверенно напала на противника. Впавший в ярость сумеречный, взмахнув лапой, отбросил и ее. Красные звериные глаза злобно сверкнули, когда он понял, что осталась последняя помеха. Днем твари слабые, и оборотень решил уйти, понимая, что находится в меньшинстве.
Лохматая лапа мелькнула у моего лица, когти вспороли воздух, но я увернулась и немедленно атаковала. Мой клинок с чавканьем погрузился в плоть сумеречного, раня его, жаль, не смертельно. Я рванула меч на себя, готовясь нанести второй удар, но меня оттеснили альбины. Лелька и Диль, отвлекая оборотня, нападали по очереди, исподтишка, атакуя тварь то справа, то слева. Риона стремительно зашла спереди, но почти сразу упала на землю, снесенная сокрушительным ударом когтистой лапищи. Мое сердце дрогнуло.
Но переживала я напрасно. Опытная воительница, не поднимаясь, резко вскинула меч и всадила его в горло оборотня, а затем вытянула клинок и откатилась в сторону. Кровь сумеречного медленно капала на снег, чудовище хрипело, запрокинув голову, и неуклюже покачивалось. Тварь все еще надеялась сбежать и затаиться, залечивая раны. Лелька и Диль поспешили закончить дело, начатое главной альбиной. Я опустилась на землю и, сбросив перчатку, вытерла лицо тыльной стороной руки.
Раскрасневшиеся альбины, выдыхая, сосредоточено оглядывались.
— Кто это был? — задала неожиданный вопрос Ди, до этого момента ее не интересовали подробности, между бровей девушки пролегла озабоченная морщинка.
— Эрт Грай, — устало озвучила я.
— Но почему?! — еще одной неожиданностью стала вспышка Лельки, бросившей меч и посмотревшей на меня. — Почему они поддаются тьме?
Сказать мне было нечего, кроме правды, которую я не готова была произносить вслух, поэтому торопливо приказала Рионе:
— Ты знаешь, что делать! И постарайся скрыть все следы. Помни, мы здесь из милости, и нас не пощадят, если заподозрят в убийствах!
Она ответила согласным кивком и направилась к валежнику, чтобы собрать хворост.
— Будет славный погребальный костер, — тихо уронила Диль, смотря на меня пристально, с оттенком осуждения. Озабоченная складка меж ее бровей стала глубже.
Я поднялась, двинулась дальше, привычно переступая снегоступами по снегу, захотелось укрыться от пытливых взглядов подруг. «Это не слабость! Я не могу позволить себе такую роскошь!» — убеждала саму себя, отыскивая, куда бы свернуть.
Вслед мне донеслось:
— Ниа, тебе нельзя!
Я вспылила и рассерженно обернулась:
— Давайте, я сама решу, чего мне можно, а чего нет! — и, замечая неуступчивые, прищуренные взоры подруг, смягчилась. — Тут недалеко, мне нужно посидеть в тишине, — добавить нечего, они поймут, пусть и не одобрят.
Укромная полянка за деревьями, сухие ветви для костра, ведь я не собираюсь замерзнуть насмерть. Присела на упавшее под тяжестью снега дерево и, подсчитывая, глубоко задумалась.
Итак, это уже пятый — слишком большое число за столь короткий срок. Долго ли мы сможем скрывать? Нелегко ар-де-мейцам ужиться в Нордуэлле, поэтому они сдаются, покоряются тьме, сходят с ума. Из всех пяти перерожденных никто не сумел сохранить и толику разума. Почему? Мне не нужно долго искать ответ. В глубине души я прекрасно знаю, зачем Некрита призывает ар-де-мейцев. Только я пока не готова противостоять ей и сражаться за каждого. Плохо, совсем не по-королевски. Я боюсь, что поддамся отчаянию. А ведь еще два месяца назад я думала, что хуже быть не может! Жизнь довольно жестоко указала, как я ошибалась!
Подняла голову и сквозь пелену слез взглянула на солнце. Мы вышли рано утром, скоро наступит полдень. А тогда…
… День клонился к закату, а я все никак не могла успокоиться после разговора с братом. Вроде, все обговорили, повинились, объяснили друг другу, но тревога не покидала меня. Бегая из угла в угол, из кладовой в кладовую, я не могла найти местечка, чтобы присесть, остановиться, осмыслить. Заставляла себя угомониться, занималась делами, но покой не приходил. Размышляя, почему душа мается, я поймала одну мысль. Ухватилась за нее, думая, что нашла причину, хорошенько поразмыслила и приняла решение действовать немедленно. У меня не получится искупить вину перед Ганнвером, и она долгие годы будет лежать глыбой на моих плечах. Я могу лишь облегчить ношу, одновременно, усложнив змее жизнь. Мой долг забрать племянника и воспитать его достойным человеком. Я обязана сделать все, чтобы оставшиеся в живых члены моей семьи воссоединись. Мы будем помнить предков и уверенно смотреть в завтрашний день. Я найду Северию или отомщу за нее, пусть и не своими руками.
Для начала мне нужен человек, которому могу безоговорочно доверять. Я могла бы отправить на юг еще одну альбину, но воспоминания о Криссе были еще слишком свежи. На сегодняшний день мне хватит тревог, я каждый день молю Ретта о том, чтобы он не оставил Янель. Мне часто снится, как она перебирает струны лютни, а за ее спиной стоит Гэрт. Возможно ли, что они встретились?
Вспомнив одного брата Рейна, я не могла не задуматься о другом. Решение было принято мгновенно, но я никогда не пожалею о нем, и никто, даже супруг, не возразит.
Я обежала весь двор, запыхалась, раскраснелась, но нашла, кого искала. Алэрин находился в конюшне, где чистил своего коня, общаясь с ним, как с человеком и хорошим другом.
Нетерпеливо постукивая каблуком, дождалась, когда младший из близнецов сделает перерыв в работе, и без предисловий выпалила:
— Эр, вы можете выслушать мою просьбу?
Алэрин одарил меня внимательным взглядом, кивнул, отложил скребницу и вымыл руки.
— Что вы хотите поручить мне? — на его лице не мелькнуло и тени удивления.
— То, ради чего юная Ниавель, не задумываясь, рванула бы на юг!
— Что думает по этому поводу нынешняя королева? — он показательно выгнул бровь, пытаясь угадать мои мысли.
Я честно призналась.
— Задуманное смертельно опасно, но жизненно необходимо! — нахмурилась, осознавая, почему он может отказаться. — Я знаю, как важен для нордуэлльцев их дом, но и о людях тоже нельзя забывать. Наш дом, север, опустеет без нас! — я должна была убедить его. У меня не могло быть иного выхода.
— Мы все части одного целого. Витраж будет не так прекрасен, если лишиться хотя бы одного фрагмента. Но порой его осколки настолько мелки, что их не склеить в единое полотно, — Алэрин подошел ближе, на миг мне стало неловко от его долгого вопрошающего взгляда.
В следующее мгновение я одернула себя — мне стыдиться нечего!
— Это мое самое сокровенное желание, — вполголоса проговорила я, выдавая тайну. — Никогда не прощу себе, если не попытаюсь.
— Супруг знает о вашем замысле? — что-то неопределенное мелькнуло и исчезло в глубине его глаз.
Я ни секунды не колебалась.
— Алэр обязательно одобрит, как только у нас появится минутка обсудить кого-то, кроме наших гостей.
Алэрин печально улыбнулся.
— Расскажите мне о них: о мальчике и о вашей сестре. Мне нужно знать, с чьим именем на устах я умру, если потребуют обстоятельства.
— О племяннике мне известно немного. Ган и сам не часто общался с сыном, — глупо оправдалась я и протянула ир′шиони сложенный вчетверо клочок пергамента. — Здесь указано место, где проживают мать с ребенком. С женщиной у Лиса была устная договоренность, но если она пожелает, то необходимо забрать и ее, — с ожиданием смотрела на демона.
Алэрин коротко кивнул и принял пергамент, а мне пришлось думать, что сказать.
— Моя сестра, как и вы, лишилась дара, — я отважилась начать рассказ, стараясь найти точки соприкосновения и склонить его на свою сторону. — В Ар-де-Мее таких девушек называют «лунными невестами». Их удел одиночество, — воспоминания причиняли боль. Я отчетливо помнила, как спорила с отцом матушка, до хрипоты, до яростных слез, отстаивая право младшей дочери на счастливое замужество.
— Ваши соотечественники жестоки, — глухо высказался Алэрин, не отводя настойчивого взгляда, будто слушал не только мои слова, но и читал эмоции, чтобы составить более полную картину. — В чем вина девушки?
— Тот же вопрос задавала папе матушка, — откровенно поведала я.
— И что она услышала в ответ? — его лицо выражало мрачный интерес.
У меня не было причин таиться, но и гордиться было нечем.
— Король сказал, что исключений не будет. Мы волшебники, но вернуть магию не в наших силах. Вместе с даром «лунная невеста» теряет память и способность любить.
Своими признаниями я загнала Алэрина в тупик. Он перестал понимать происходящее, крепко задумался и сделал неверные выводы. Я спохватилась и нелепо затараторила:
— У нее белые волосы, как у вас, и она отличается от меня и других ар-де-мейцев, так же, как вы — от Алэра, Доша и прочих своих соотечественников!
— Белые волосы — верная примета. Таких, как мы, — Рин безотчетно провел по собственной снежной шевелюре, — немного на Мейлиэре.
— И все же вам придется искать иголку в стоге сена, — я упорно гнала от себя мысли о смерти сестры, но не могла умолчать о трудностях.
— Думаете, не справлюсь? — передо мной стоял брат Севера, его правая рука, бывалый воин, привыкший держать данное слово.
— В том не будет вашей вины, — смотря ему в глаза, удрученно прошептала я.
— Что вам известно? — Алэрин облокотился о стену и вперил в меня серьезный взгляд, словно уже прочитывал в уме возможные решения проблемы.
Я глубоко вдохнула и сплела пальцы, чтобы произнести имя толстяка.
— Лавен сказал, что не знает, где Северия. Мне хочется верить, что он лжет, и я собираюсь хорошенько его расспросить.
— Северия… — растягивая слоги, проговорил Рин, как будто пробовал имя моей сестры на вкус. — Как в песне…
— Матушка верила легендам, — грустная улыбка легла на мои губы. — Своим детям она дала имена героев из древних сказаний. — Я встрепенулась. — Вы знаете легенду о воительнице Северии? Откуда?
— В десять лет я мнил себя великим воином и, чтобы доказать это всему Нордуэллу, отправился на поле боя. Меня ранили, к счастью, не смертельно, но пока лежал на земле и созерцал пасмурное небо, услышал из уст умирающего ар-де-мейца песню. Помню, как повернул голову и увидел лежащего неподалеку человека с рваной раной на животе. У него были видны внутренности, а, вместо того, чтобы вопить от боли, он пел. Когда ар-де-меец заметил меня, то хвастливо заявил, что сразится с ледяным великаном и выручит храбрую деву.
— Узнаю их! — моя улыбка стала гордой. — Хвастаясь, ар-де-мейцы отпугивают смерть.
— Ему не удалось спугнуть смерть, парень умер буквально через мгновение, как окончилась песня, а я еще долго лежал и отчетливо видел грозного великана, замок во льдах и светловолосую деву, ждущую своего спасителя, — его взгляд затуманили воспоминания.
— К тому времени, — напомнила я, — последний из ледяных великанов был мертв.
— Тот, который сторожил тропу из Нордуэлла в Ар-де-Мей? — уточнил ир′шиони.
— Его звали Арракус, и он был правителем ледяных великанов, убившим короля Алина, первого мужа Мирель. Надеюсь, вам знакомы последние два имени?
— Знакомы, — кивком подтвердил Алэрин. — Как и два других — Лориан эрт Маэли и Дарейс эрт Баралис.
— Тогда, не пускаясь в долгие объяснения, скажу, что Лориан пленил Арракуса и при помощи магии заставил великана сторожить «темную тропу».
— «Темную тропу»? Вот как назывался тот путь, — задумчиво проговорил Рин. — Почему?
Я невольно поежилась от удивительно ярких воспоминаний и пояснила:
— Ступая на нее, каждый ар-де-меец безмолвно соглашается пройти испытание на прочность, — сердце в груди болезненно кольнуло. — Некоторые перерождаются, — скороговоркой ответила я и вернула разговор в прежнее русло. — Арракуса убил Роан эрт Шеран, как только они с Мирель впервые встретились.
— Та встреча была роковой, — усмехнувшись, высказался Алэрин и сделал предположение, от которого меня передернуло. — А ведь мы с вами могли бы стать родственниками.
— Никогда! — резко заявила я и тотчас постаралась сгладить острые углы. — Мирель была южанкой, поэтому ар-де-мейцы не приняли бы ее брак с демоном. Война разгорелась бы с новой силой, а войско Ар-де-Мея возглавила бы Тьяна, сестра Алина, мечтающая стать королевой.
— Интересный факт, — ир′шиони отошел от стены и встал напротив меня, — давно хотел спросить — как вышло, что выбрали короля Алина, а не сделали королевой его сестру Тьяну?
— Они были младшими в семье, а трон должна была занять их старшая сестра Ариэль. Но она погибла во время испытания. А главный звездочет, сделав предсказание, настоял, что королем должен стать Алин.
— Я впечатлен. Неужели короли Ар-де-Мея настолько верили звездочетам? — Рин не доверял сказанному, ему казалось, что невозможно жить размытыми подсказками.
— Мой отец не верил, и когда кровавая луна трижды озарила Хрустальный город, он не внял предостережению Эсхи, нашего звездочета, — дрогнувшим голосом поведала я. Тоска с новой силой сжала мое сердце своей тяжелой лапой. Добавить мне было нечего.
Алэрин наблюдал за мной, загадочно щурился и молчал, я, затаив дыхание, ждала, что он скажет. Если демон ответит отрицательно, то я тряхну головой, прогоняя слезы, но не сдамся на волю обстоятельств. Не хочу больше плыть по течению, будто безвольная щепка. Я найду другого исполнителя и отправлю его на юг.
Рин разомкнул сурово поджатые, бледные губы.
— Подведем итог, королева Ниавель. Мне предстоит поход на юг, чтобы отыскать девушку с белыми волосами, которая не помнит своего прошлого.
Я подпрыгнула и рьяно замахала руками. Эмоции переливались через край.
— Нет, нет! — задыхаясь, опровергла я. — Северия помнит! — из горла вырвался запальчивый крик, и я постаралась выдохнуть, чтобы привести чувства в порядок.
На секунду демон впал в оцепенение, а затем резко заговорил, пытаясь разоблачить ложь:
— Вы только-только сказали…
Я, объясняясь, непочтительно прервала его:
— Моя сестра особенная! Понимая, что с ней произошло, она с самого начала старалась избежать скорбной участи, не надеясь ни на кого. Северия вела записи, — помедлила и завершила. — Ладони и ступни сестры покрыты несмываемыми рисунками, отображающими события из ее прошлого.
Алэрин вздрогнул и несколько раз сжал и разжал пальцы.
— Ваша сестра отважная девушка, — его голос охрип, видно, я смогла зацепить демона своим рассказом. Не знаю, какие именно чувства овладели им — жалость или восхищение, но Рин кивнул. — Можете на меня рассчитывать, королева! — опустился на одно колено. — Моя кровь — твоя кровь, моя плоть — твоя плоть, моя жизнь — твоя жизнь! — и уверенно взмахнул кинжалом.
Я впервые принимала именно эту клятву из уст демона, поэтому сильнее разволновалась, но не дрогнула. В сердце робкой искрой вспыхнула надежда. Если сестра жива, то Рин обязательно вернет ее домой!
Последующие недели принеслись и улетели, затерявшись среди иных картинок прошлого. Нордуэлльцы продолжали оказывать жителям Золотого берега гостеприимство. Я улыбалась Беккит, вечерами беседовала с толстяком о погоде и ничего не значащих вещах и больше не винила мужа за то, что он не убил са'арташи, пока была подходящая возможность. Рейн не привык, не мог позволить себе руководствоваться эмоциями, ему нужно было сохранять трезвость рассудка, уметь просчитать любое действие врага.
Медленно и мучительно, но на меня снизошло озарение. Я в полной мере осознала, к чему бы привела нас всех моя поспешность. Убить гостя — навлечь беду на свой род. Разве я этого желала? Нет! Я верила, что мне представиться возможность убить Беккит в честном поединке.
А пока оставалось льстить змее, но ежеминутно ждать от нее подвоха. Беккит злилась, на севере ей было явно не по себе. Южная красотка постоянно мерзла, требуя и день, и ночь жарко топить камин в ее комнате, запрещая открывать окна. Беккитта куталась в шерстяные пледы, носила плотные наряды, принеся в жертву огню роскошные шелковые платья. Я великодушно поделилась с ней отрезами шерстяных тканей, стараясь каждый раз оказаться ближе, чтобы иметь возможность наблюдать. Мне было известно — Кровавая королева ничего не делает просто так. Беккит сумеет сполна расплатиться за свои неудобства, лишь дождется подходящего момента. Жаль, что и мне приходится играть по ее правилам и тоже проводить недели в ожидании.
Чтобы успеть сделать важные дела, я вставала затемно и часто опаздывала на завтрак. Однажды буквально влетела в малую трапезную, чувствуя, что скоро свалюсь от голода. За столом сидели женщины: Рилина, Жин и Танель эрт Сиарт. С последней я старалась не встречаться, слишком острым было чувство вины перед будущим ребенком. Часто вместо Танель я видела ее погибшего мужа, смотрящего на меня укоризненно.
Я поздоровалась, ограничившись общепринятым приветствиями, но ответили мне только Рилина и Танель, которая тотчас запричитала, опустив руки на округлившийся живот. Срок родов вдовы эрт Сиарт был не за горами, и она показательно страдала, всеми способами вызывая жалость у окружающих. Бывало, я видела ее вместе с Алэром, но не ревновала, хотя и не подходила. У меня других проблем хватало. Мой приемыш требовал внимания к себе, и перерожденному эрт Тодду тоже нужна была моя поддержка. Перерожденный умом напоминал младенца, и Миенира постоянно находилась с ним. Но девушка сильно уставала, и я обязалась помогать ей. В подземелье находился эрт Дайлиш, он неотступно наблюдал за мной, щурился от света факелов и загадочно молчал. Мы больше не разговаривали о прошлом, не затрагивали тем будущего. У нас было настоящее. Вампир оказывал мне безмолвную поддержку, не вспоминая, по какой причине находится здесь. Я была благодарна ему за вовремя поданную кружку воды, если ощущала дикую жажду, или удачно подставленный стул, если падала с ног от усталости.
От сегодняшних забот меня отвлекла служанка, она подала завтрак — овсяную кашу, свежие сливки, мед, все, как мне нравилось. Тижина вдохновенно болтала с Танель. В основном о том, что скоро родится истинный ир'шиони, смелый и отважный воин, настоящий сын Нордуэлла. Для своих сладкоголосых речей девчонка всегда выбирала момент, когда я находилась рядом.
Не желая и дальше слушать ее, я приготовилась быстро подкрепиться и отправиться дальше. Планы нарушила неожиданная тошнота, мутной волной поднявшаяся к горлу. Я глубоко вдохнула и прижала пальцы к губам, борясь со спазмом. Нежная каша и ароматный мед, которые несколько минут назад казались аппетитными, сейчас вызывали отвращение.
Рилина, внимательно следившая за мной все это время, заметила мое состояние. Ее вопрос заставил меня озадачиться:
— Рейн знает?
Несколько минут я лихорадочно соображала, о чем она спрашивает, но не догадалась о причине.
— Так! — сурово припечатала Рилина. — Ты еще и сама ничего не поняла!
— Чего я должна понять? — вырвалось прежде, чем я осознала, а как поняла, едва не лишилась чувств. — Вот грыр! — в голове царила сумятица, и я не знала — радоваться мне или огорчаться.
Ураган мыслей сбивал с толку. У меня будет ребенок от любимого мужчины! Ребенок! Сейчас! Когда мы стоим на распутье! Мои мысли смешались, сердце сошло с ума, дыхание сорвалось, а в горле встал ком.
— Супругу сама расскажешь, или нужна моя помощь? — Рилина никак не хотела угомониться, она крепко вцепилась в меня и не собиралась отпускать. — Когда?
Мне хотелось вскочить и кинуться прочь, но накатившая слабость мешала. Нужно было подумать без свидетелей и советчиков, но кто бы позволил? Королеве всегда хватает желающих дать совет!
— Можешь начинать! — последовал один из них, сказанный ехидным голосом Тижины.
Я резко повернулась и увидела мужа. Алэр, как бывало часто, вошел в трапезную неслышно, и теперь стоял, прислонившись к косяку, наблюдал за нами и прислушивался к разговорам.
— Ой! — застонала Танель. — Ой… ой…
Я с раздражением обернулась к ней и увидела, что вдова сползла со стула и теперь стоит на коленях, прижимая ладони к животу. На ее лице застыло страдание, в глазах — мольба.
— Рейн, — со слезами она протянула лорду руки.
Он сделал несколько шагов, замер, взглянул на меня.
— Дыши глубже, — к роженице уже спешила Рилина, бросая на ходу Тижине. — Помогай!
— Но, мама! — девчонка попробовала протестовать, пока мать не оборвала ее:
— Помогай! У Рейна иные заботы! Обойдемся без него! — приказав дочери, она кинула на меня выразительный взгляд, призывая срочно переговорить с Алэром один на один.
Я отвернулась, собираясь с мыслями, но не придумала, как сообщить новость супругу. События сбивали с толку, глаза щипало от подступающих слез, горло перехватило. Рейн понял без всяких объяснений, он научился читать меня, как открытую книгу, не прибегая к магии. Его раскрытые объятия сказали мне о многом, и я просто подошла, склонила голову на его плечо и постаралась перевести сбившиеся от переживаний дыхание. Последнее время у меня сложилось ощущение, что я постоянно куда-то бегу, но все равно ничего не успеваю. Мне необходимо было остановиться и расслабиться.
— Спасибо, душа моя, — крепко прижимая меня к себе, словно боялся, что вновь сорвусь и брошусь прочь, прошептал он. — Не задумывайся о плохом. Не зови беду, — попросил, успокаивающе проводя ладонью по моей спине. — Я справлюсь со всеми трудностями!
Как будто в ответ на его уверенные слова, Танель особенно пронзительно и жалобно вскрикнула. Рилина велела Жин поторопиться и кликнуть слуг. В арку на зов тотчас влетел Дуг. Мы с Рейном стояли, обнявшись, и он продолжал увещевать меня.
— Ты у меня сильнее всех. Ты выдержишь. — Его губы скользнули по моей щеке. — И я ни на шаг от тебя не отойду! От вас не отойду, — поправился и мягко улыбнулся.
В моей груди дрогнуло сердце, еще никогда я не чувствовала себя такой слабой и могущественной одновременно. В душе бесконечной теплой волной всколыхнулась радость, накатила, затопив дальние и темные уголки. Мне сделалась нестерпимо хорошо, будто за спиной выросли крылья.
Слегка отстранившись, я с улыбкой проговорила:
— Ты помнишь, что женился на королеве? — он собирался сказать, но я накрыла рукой его подрагивающие уста и сама дала ответ на вопрос. — Это значит, что я способна на многое!
Рейн прищурился:
— И?
— Я могу все! — заверила я любимого, чуть касаясь своими губами его.
— Ах… — с недоверием выдохнул он, и мне пришлось произнести вслух:
— Нужно принять роды у Танель эрт Сиарт.
Несколько секунд Алэр выглядел ошеломленным, затем сурово сдвинул брови:
— Не хотелось бы…
На моем лице расцвела улыбка.
— Не бойся. Я не раз и не два принимала роды, поэтому больше, чем есть, не испугаюсь!
Я видела, что он сомневается, и понимала, каких усилий ему стоило кивнуть. Подарила супругу глубокий, жаркий поцелуй, заставляя его забыть и сама на несколько мгновений выпала из реальности, чтобы с новыми силами приступить к насущным делам.
И поспешила по лестнице на второй этаж. Мне пора было заняться своими непосредственными обязанностями. Настроилась, что будет нелегко, но даже представить не могла, насколько туго придется. Ребенок родился слабым, одна его ножка оказалась короче другой. Глупая Танель почти до последнего затягивала корсет. Ничего исправить было нельзя. Я могу облегчить страдания дитя, но выправить ножку не сумею. Невольно задумалась над тем, что было бы, если бы эрт Сиарт не погиб. Посмела бы Танель вести себя подобным образом во время беременности? Тут можно было не гадать.
Вздохнув, я искупала ребенка и подошла к измученной матери, чтобы передать ей дитя. Судьба подкинула мне очередную задачу, которую я совершенно не ждала. Едва взглянув на новорожденного сына, Танель с воплем отвернулась.
— Уберите его от меня! — истерично визжала она. — Это не мой ребенок! Он слишком похож на эрт Сиарта! — в глазах ее светилась мстительная злоба. — Мой сын должен быть похож на Рейна! Мы с ним любим друг друга! А ты… ты подменила нашего сына!
Я не собиралась спорить с женщиной, находящейся в невменяемом состоянии, и обернулась к нахмурившейся Рилине.
— Выйди! — сказала она и подтолкнула меня к выходу, словно я готовилась протестовать.
Не слушая истошных оскорблений Танель, летящих мне вслед, подобно назойливым мухам, я вышла в коридор.
— Еще один?! — Диль встретила меня паническим возгласом.
Младенец, которого я держала на руках, никак не хотел угомониться. Ему были нужны тепло и ласки матери, а не чужой женщины, виновной в смерти его отца. Я попробовала успокоить хныкающее дитя, баюкая его. Диль раздраженно поглядывала то на нас, то на дверь комнаты, из-за которой доносились вопли вдовы.
— Не верь ей, — из-за угла показалась угрюмая Тижина, и наши взоры встретились — мой удивленный и ее мрачный. — Танель нарочно распускала слухи, потому что хотела дитя от Алэра и надеялась, что ее мечты сбудутся, когда ты снова оставишь мужа.
— А разве ты не хотела, чтобы я снова исчезла? — укоризненно поинтересовалась я.
— Иногда очень хотела, — без тени раскаяния ответила она, разводя руками, в одной из которых держала недавно добытого гуся.
Я разулыбалась:
— Отлично! Он пополнит наши запасы! — воодушевленно завершила.
Вручила плачущее дитя моргающей Жин, подхватила падающую тушку гуся, которую девчонка выпустила от неожиданности, и отправилась прочь.
Крик в два голоса огласил полутемный коридор:
— Куда ты?! — эхом отразился от стен и отправился гулять по коридорам замка, вызывая из крипты Духа.
Он пронесся мимо меня в облике странного шестилапого существа и исчез за поворотом. Я хмыкнула, но оставила эту загадку на потом. Для каждой истории свое время.
Диль настигла меня в кладовой, куда я принесла гуся.
— Ты поступила мудро. Глупо прислушиваться к наветам обиженной бабы! — альбина выразила одобрение.
— Учусь на своих ошибках, — меня тревожило какое-то смутное предчувствие и о Танель даже вспоминать не хотелось. И без того нужно озаботиться, куда ребенка пристроить, вряд ли его мать одумается. Если только Алэр не вмешается. Но нужно ли впутывать его?
Я передала гуся служанке, а сама прикрыла ладонью зевок. Меня неумолимо клонило в сон, хотя вечер еще не наступил.
— Тебе необходимо прилечь, — будто вскользь заметила Диль. — В твоем положении требуется больше отдыхать.
Я одарила альбину хмурым взглядом.
— Что? — она ничуть не смутилась. — Едва ты бросила пить «отвар вдов», мы начали считать дни. Что вполне естественно! О ваших жарких ночах можно легенды складывать, — девушка усмехнулась, а я вспыхнула.
— Ди!
— Все, все, умолкаю, — Диль примирительно вскинула руки и скрылась за дверью кладовой.
Я шумно выдохнула. Мне нужно научиться сохранять спокойствие в любой ситуации и не переживать по пустякам. Чем скорее привыкну к мысли о том, что в моем теле растет наше с Рейном дитя, тем будет лучше. Быть может, перестану носиться, как угорелая, буду больше внимания уделять мелочам и деталям, а не торопиться сделать несколько дел сразу.
Моя рука непроизвольно опустилась на плоский живот, замерла, делясь теплотой с крохой, уже живущей внутри меня. Дыхание замерло на секунду, а затем ускорилось вместе с сердцебиением. Даже голова на несколько мгновений закружилась. Ощущение чего-то вечного, необъяснимого обычными словами снизошло на меня. Наверное, сейчас впервые за свою короткую жизнь я впервые почувствовала принадлежность к нашему огромному противоречивому миру. Вот он — вечный круг жизни!
— Невероятно, — сквозь слезы улыбнулась, поспешно стерла их тыльной стороной руки и напомнила, что волноваться не следует. — Каждый мой день будет начинаться с улыбки, — дала обещание, которое услышал вездесущий Дух.
Призрак в облике неведомого зверя коснулся меня туманным хвостом и прошептал сотней голосов:
— Я напомню, если забудешь.
Но я не забыла, потому что легко радоваться, когда засыпаешь и просыпаешься в кольце заботливых и сильных рук, а губы любимого день за днем шепчут нежные слова. За две недели я приучила себя останавливаться на бегу и улыбаться окружающим, несмотря на невзгоды и неурядицы. Да и повод для праздника появился.
Снегопады прекратились, и Беккитта засобиралась в Двуречье. Новость она сообщила мне за обедом, явившись на него раскрасневшаяся после утренней охоты. Впрочем, довольной змея не выглядела, и причина мне была прекрасно известна. Беккит была убеждена, что на охоте ее будет сопровождать Алэр, и она сможет увлечь его разговорами. Но лорд, в очередной раз сославшись на дела, вежливо отказался. Честь развлекать «дорогую» гостью выпала Рину.
Тижина влетела в зал самой первой и, задыхаясь от смеха, сообщила мне:
— Видела бы ты кислую физиономию змеюки! Вот потеха!
Сейчас девчонка уплетала обед за обе щеки и исподтишка бросала на гостью насмешливые взгляды, которые мне все больше и больше не нравились. Круг не замкнется, если я совершу ошибку. Беккитта не тот противник, с которым можно легкомысленно играть. Мы живем, словно на вулкане, который вот-вот взорвется. Мне не страшно за себя — я боюсь за свое нерожденное дитя. Не хочу, чтобы ребенок родился в разгар войны и столкнулся со всеми ужасами, бок о бок с которыми вынуждена была существовать я.
— Этот барашек слишком жесткий! — южная королева привлекла мое внимание, отодвинув от себя блюдо с такой силой, что оно оказалось на противоположном краю стола.
Я сделала знак слугам, а сама повернулась к Тижине, но не успела предостеречь ее от глупостей.
— Алэр сказал, что пирог с голубями просто великолепен! — будто невзначай, сообщила она медовым голоском.
— Неужели? — Беккитта не купилась на лесть, но голову повернула, чтобы взглянуть на золотое блюдо в центре стола.
Я скрипнула зубами и чуть толкнула Жин в бок, чтобы не забывалась и попусту не лгала. Алэр терпеть не мог запеченных в тесте голубей. Сегодня их приготовили исключительно по моему приказу — я помнила, что змея обожает это блюдо.
— Попробуйте сами! — девчонка не вняла моему молчаливому предостережению и продолжила свою, одну ей ведомую, опасную игру.
Оставаясь невозмутимой внешне, я лихорадочно подбирала слова, чтобы вернуться к вопросу отъезда и учтиво вызнать подробности, а заодно отвлечь Беккитту от беседы с Тижиной.
Внезапно мы все отвлеклись. Я ощутила приближение супруга еще до того, как он прошел через арку. Теперь он с завораживающей грацией двигался по залу и смотрел лишь на меня. В уголках его губ играла ласковая, предназначенная мне одной улыбка. Мои кулаки сами собой сжались. Внутренний голос вопил, чтобы я оставалась осторожной и выглядела равнодушной — ни к чему показывать змее, насколько велико наше с Рейном взаимное счастье. Но сердце уже откликнулось — его переполняли любовь и нежность. Душа вольной птицей рванулась навстречу, и мне с трудом удалось усидеть на месте, но ответная теплая улыбка заискрилась на моем лице.
Беккитта не сдержала змеиного шипения. Ее уста раскрылись, чтобы прервать наш с Алэром молчаливый диалог.
— Славный эр, пирог с голубями, что я пробую по вашему совету, великолепен. Ваши кухарки постарались, — она с наслаждением откусила кусочек пирога и прикрыла глаза. — Ум-м.
Рейн круто заломил бровь, но совладал с эмоциями, присел между мной и Беккит и безукоризненно вежливо ответил:
— Рад, что вы по достоинству оценили старания наших кухарок, но благодарить нужно не меня, а мою драгоценную супругу Ниавель. Это она, а не я, ведет хозяйство, — взглянул на меня, лаская взглядом. — Спасибо, душа моя!
Я должна была сухо кивнуть, а уже потом, когда мы с супругом останемся наедине, отблагодарить его, безудержно целуя, заглаживая свою вину. Но почувствовала, что если сейчас всего-навсего кивну, он примет, но огорчится. Отринув советы разума, я поддалась сердечному велению, придвинулась и накрыла широкую ладонь Рейна своей трепещущей ладошкой.
— И тебе спасибо, мой драгоценный супруг!
Я не рискнула смотреть на Беккит, но отчетливо услышала скрип ее зубов. Она не посчитала нужным скрывать свое отношение, фыркнула и резко бросила:
— Это ужасно!
— Что именно? — лицо Рейна, повернувшегося к ней, приобрело постное выражение.
— Посмотрите, здесь — косточка! — она указала в середину своей тарелки.
— Где? — Алэр не сделал и попытки, чтобы рассмотреть подробности.
— Вот же! — са'арташи перешла на пронзительный крик. Змея вела себя, словно капризный ребенок, у которого отняли любимую игрушку.
Я насторожилась — уж слишком непривычным было ее поведение. Рассудительная и хладнокровная королева юга совсем потеряла рассудок и ступает по самой кромке. Беккитта вот-вот сорвется, и мы все полетим в бездну.
Стараясь исправить положение, я быстро подозвала самую расторопную девушку-служанку и шепнула ей несколько слов. Она стрелой вылетела из зала, твердо зная, что требуется. А я поднялась и без всякой лести, но вполне обходительно проговорила:
— Эрра, я убеждена, что сейчас удивлю вас.
С нарочито тяжким вздохом, делая мне королевское одолжение, Беккитта подняла свой прищуренный взор на меня:
— Моя дорогая ученица, ты должна помнить, как сложно вызвать во мне удивление! — ее глаза жалили, кололи, требовали от меня покорности.
Я повысила голос, добиваясь своей цели, отвела взгляд от Беккитты и посмотрела сначала на супруга, а потом на собравшуюся за столом родню.
— Я удивлю всех вас.
— Сгораем от нетерпения, — в разговор вступил молчавший до сего мига эрт Декрит, пришедший следом за Рейном. Тон Лиона был мрачным, будто демон ожидал удара в спину и тщательно готовился отразить его.
— Осталось недолго, — я умело подогревала их интерес, так что даже сидящие в зале зашептались, строя различные догадки.
— И мне! Я должен быть на помосте! — к нам со всей быстротой своих коротких ног спешил толстяк.
Задыхаясь, он прыгнул на ступеньку и со стоном повалился на скамью рядом с Тижиной. Девчонка заворчала и демонстративно отодвинулась. Беккитт, старательно изображая усталость, воззрилась в потолок. Я загадочно улыбнулась. Ропот в зале усилился. Я считала секунды, будто перебирала крупные жемчужины, перекатывая их в ладонях, поглаживая и наслаждаясь мгновениями.
Девушка вернулась и шла неторопливо, торжественно. Сидящие в зале и на помосте вытянули шеи, чтобы лучше видеть то, что она несет на подносе. Бутыль и бокалы из темного хрусталя привлекли к себе все взоры. Сам по себе темный, горный хрусталь был легендой на этой стороне Разлома, а уж изделия из него, особенно такие хрупкие, украшенные затейливыми узорами, являлись сущей выдумкой. Не каждый живущий на этом берегу Меб слышал о них. За первой девушкой двигалась вереница служанок, несущих на подносах дорогие хрустальные бутыли.
Толстяк догадался самым первым, наверное, кровь взыграла в этом рыхлом, слабом теле.
— Не может быть! — недоверчиво выдохнул он и выдумал поддеть меня. — Моя сестра сама ягоды собирала или кого-то из подданных отправила в Гиблые горы?
Я не удостоила его взглядом, оповестила всех:
— Это вино из диких ягод, растущих на крутых склонах Гиблых северных гор. Я попросила Арейса эрт Маэли привезти в Нордуэлл последний бочонок, оставшийся от королевских запасов. Ягоды были собраны семь лет назад, — уточнила намеренно, сообщая, что вино было изготовлено еще до нападения змеюки на Ар-де-Мей.
Она оценила, склонила голову на бок, холодно улыбнулась мне, хмыкнула:
— А старый льстец нагло сказал мне «нет», когда я просила его угостить дорогим вином из северных ягод.
— Угощать этим вином чужестранцев может только сама королева Ар-де-Мея, — без каких-либо эмоций,ровно известила я и спустилась, чтобы принять бутыль из рук первой служанки.
Бокалы были расставлены по местам, девушка поторопилась, пока я медленно двигалась по помосту, ощущая каждый направленный взгляд, каждое томление и желание попробовать легендарный напиток. Сначала наклонилась к мужу, безмолвно обещая гораздо больше, но чуть позже, когда останемся наедине. Рейн улыбнулся и кивнул, принимая мое новое обещание, благодаря за воплощение предыдущего. Потом я подошла к Беккитте и наполнила ее бокал, уверенно глядя в горящие яростью зеленые, змеиные очи. Не дрогнула и прошла, чтобы угостить Рилину, Алэрина, Жин, а за ними Лиона. Не забыла и себя, а затем спустилась в зал и обошла каждый стол, щедро разливая вино по кубкам. В конце пришла очередь толстяка.
— По традиции Ар-де-Мея я должен был стать первым! — стиснув челюсти, изрек он.
Я одарила его снисходительной полуулыбкой:
— А стал последним, потому что первым отрекся от наших традиций, — наклонила бутыль, из которой вылилась малая толика напитка.
Толстяка перекосило, будто он взял в рот нечто омерзительное, но выплюнуть был не в состоянии.
— Око за око, да, сестра? — его задела моя фраза.
Я ощутила чувства, охватившие его — обиду, злобу, горечь, но отмахнулась и подняла чашу:
— Давайте выпьем за северян — и тех, кто уже не с нами, и тех, кто идет рядом, и тех, кто продолжит наши славные дела!
— За северян! — Алэр поднялся, обнял меня за талию, присоединился к моему тосту.
— За северян! — бодро поддержал нас Алэрин.
— За северян! — вскочил и зычно воскликнул эрт Декрит, а за ним задорно выкрикнула Тижина:
— За северян!
И началось — люди в зале шумно поднялись со своих мест, взметнулись вверх кубки, и к потолку взлетел громогласный клич:
— За северян!
— За северян, — с неохотой встав на ноги, сквозь зубы процедила Беккит.
Я зорко наблюдала и за ней, и за собравшимися в зале. Ничто не должно было ускользнуть от моего взора. Но пока все было спокойно. Однако сердце в груди стучало бешено, и я никак не могла унять его. Чувствовала — скоро придет беда.
Расторопные слуги сновали по зале, подавая новые блюда. Люди пробовали вино, делились впечатлениями. Беккит медленно смаковала каждый глоток и думала. Я бы отдала все, чтобы узнать, что творится в ее голове. Алэрин и Рилина что-то живо обсуждали между собой. Жин пожимала плечами, свой бокал она осушила до дна, как и толстяк, который теперь смачно чавкал, поедая бараний окорок. Лион, попивая вино, не отводил глаз от хохочущей Диль, а Рейн внимательно следил за мной и хмурился. Супруг отлично чувствовал мою тревогу, но не мог понять причин, поэтому решил сделать по-своему.
Когда шум голосов в зале немного утих, Алэр поднялся, и нас окутала тишина. Люди с ожиданием смотрели на лорда и готовились ловить каждое сказанное им слово. Рейн не стал тянуть время, его речь четкая, пламенная, призванная найти отклик в любом сердце. Он обращался к Беккитте, но так, чтобы слышали все. Вот будет разговоров — люди любят посудачить.
Его взгляд, обращенный на змею, был предельно учтив, но в глубине светлых глаз нет-нет да мелькали искорки лукавства.
— Эрра, мы, северяне сделаем все, чтобы вы никогда не забыли наш край. Мы докажем, что на севере может быть также тепло, как и на юге, — Беккитта проявила интерес, даже кивнула благосклонно, дозволяя льстить дальше. — Мы покажем, каким щедрым может быть наш край! — он щелкнул пальцами, призывая слугу, и что-то шепнул ему настолько тихо, что и я, и змея поневоле подались ближе, но обе остались в неведении. Алэр, улыбнувшись, продолжил. — Моя супруга уже поделилась дарами самого северного уголка Мейлиэры, осталось и мне выразить вам свою благодарность.
— За что? — Беккитте понравилась начатая игра, и она с удовольствием вступила в нее.
У меня внутри похолодело, но мне удалось сохранить на губах легкую улыбку. Я догадывалась, о чем скажет Алэр змее. Холодный рассудок убеждал, что я обязана остановить супруга. Меня разрывало от противоречий, а ведь клялась, что больше никогда не поддамся сомнениям. В тоже время внутри росла и крепла гордость и безотчетная, сметающая воздвигаемые разумом барьеры радость.
— Мне хочется выразить вам свою благодарность, королева Беккитта. Вы сделали мне поистине королевский подарок, — склонил голову, признавая ее заслуги, заставляя змею нервно пошевелиться на месте, а затем обернулся ко мне, подал руку и помог встать. — Благодаря вам я встретил свою Ниавель. И эта встреча бесценна! — улыбнулся, взглянув на меня.
Эта улыбка, полная нежности и любви, разметала посылы разума, как ураган, уносящий прочь опавшие листья, закружила, заставила потерять твердую опору и взлететь высоко к белоснежным, пуховым облакам.
В чувство меня привел обреченный вздох Рилины. Ей тоже не нравилось происходящее и, в отличие от меня, она глаз от Беккит не отводила, потому ее взгляд, мимолетно брошенный на меня, был предостерегающим.
— Мне приятно, что вы встретились со своей судьбой, — змея отвечала Рейну таким тоном, будто желала ему сгореть заживо, как пылала от ярости она сама.
Собравшиеся в зале было заволновались, но ситуацию спас вернувшийся слуга, а возможные вопросы пресекла фраза Алэра:
— В честь той судьбоносной встречи я предлагаю поднять чаши!
— И что это будет? — толстяк влез со своим вопросом, но сделал он это очень вовремя, потому как Рейн довольно хмыкнул.
— Очередной дар Хранителей северным землям. Вино из плодов ильенграссов, — сказал и первым вскинул руку с бокалом. — За мою Ниавель!
— За королеву Ниавель! — Алэрин был вторым, а за ним дружным хором откликнулись мои люди, сидящие в зале.
— За королеву Ниавель! — прогремело громкое от ир'шиони, и я улыбнулась им всем, хотя сердце тревожно сжалось.
— За тебя! — произнесла Рилина, поймав мой взор, но в ответном — я уловила сочувствие.
Отвернулась, чтобы не мучить себя. Лучше смотреть в зал и лучезарно улыбаться подданным, показывая себя во всей красе. Я сильная и стану еще сильнее, потому что впереди главная битва. Меня ждет коварный враг, которого я должна победить ради себя, ради своего ребенка, ради Рейна и ради северян!
Змея подняла чашу вместе со всеми, но смотрела при этом на меня. Ее глаза бросали мне вызов. Я без труда сумела разгадать их выражение: «Ум-м, моя ученица, вспомни, кто тебе дал все, что ты сейчас имеешь? Вспомнила? Не забывай и знай свое место! Нет? Хочешь поспорить? Милости прошу! Я готова к поединку!»
— Что случилось с моим невозмутимым и холодным эром? Почему он столь неосторожно шутил с врагом? — обеспокоенно спросила я супруга, едва мы встретили ночь и вошли в свои покои.
Я остановилась в центре, до боли сжимая дрожащие пальцы. Он непринужденно снимал бархатный камзол. Повернулся, одарил мальчишеской улыбкой:
— Ничуть не шутил! Я был серьезен, как никогда ранее! — подошел, заключил в объятия, закружил по комнате. — Почему я не могу сказать всем о своей любви к тебе? И я правда благодарен ей, что она свела нас!
— Не она, — прильнула к его плечу, выдохнула. — Идея поженить нас принадлежала Эрею. Кстати, а где он? Почему Беккит не взяла его с собой на север? — на чело набежала тень.
— Не хмурься, ведь у тебя есть я! — властно и величественно объявил Рейн, поймал мои губы своими, целуя и лаская, вовлекая язык в чувственный танец, намекающий на скорое продолжение.
Но я оборвала поцелуй, отстранилась, отошла и без шутовства взглянула на любимого.
Он нетерпеливым жестом взъерошил темную шевелюру.
— Ниа, са'арташи должна понять, что я уже не тот порывистый юнец, который встретился на ее пути восемь лет назад! Я не буду чего-то требовать, угрожая начать войну, а просто возьму свое! И я не буду скрывать свои чувства! Мне хочется радоваться и гордиться тем, что любимая женщина находится рядом! Я покажу всем и каждому, что хочу прожить с тобой до глубокой старости, нравится это кому-то или нет! А еще я устал угождать ей! Весь этот месяц только и делаю, что исполняю змеиные прихоти и стараюсь примириться с ее капризами! И только Хранителям ведомо, когда змея угомонится! — эмоциональная тирада сорвалась с его уст, за ней последовал долгий вздох.
— Ты устал угождать ей, — я намерено заострила внимание на этих словах. — А она устала терпеть. Поверь, я вижу признаки назревающей бури. А она непременно разразится и сметет все на своем пути! — я говорила негромко, стараясь, чтобы голос звучал размерено, не срывался. — И мы оба знаем, что она умеет терпеть и ждать подходящего момента, чтобы нанести удар.
— Намекаешь на «кровавый пир»? — Рейн глянул на меня проницательно, но с оттенком упрека, давая понять, что мы слишком заболтались и у него иные планы на эту ночь.
— Я говорю прямо, — заломила руки, но прогнала эмоции, чтобы по возможности спокойно донести до него свои тревоги. — Мы всеми силами стараемся быть гостеприимными хозяевами, но Беккитта отлично осознает, насколько она и ее слуги желанные гости на севере! Думаешь, она простила моих альбин, которые отрезали язык ее второму советнику? Или считаешь, что она с легкостью забыла, как ты поступил с ней, бросив в зале распятую, подобно жертвенной овечке? — печально качнула головой, не перечисляя мелкие каверзы, которые исподтишка устраивали наши общие подданные слугам Кровавой королевы.
— Ниавель, — Алэр подошел ко мне вплотную, взял мои ладони в свои, переплел наши пальцы, — я никому не позволю обидеть тех, кого люблю! — произнес тоном, не допускающим возражений, и отпустил меня, но лишь для того, чтобы опустить руки на мой живот.
Я ощутила их жар даже сквозь плотный слой одежды, и, несмотря на огромное желание забыться, растворившись в накатившей нежности, я завершила свою мысль:
— Обиженная женщина страшна в гневе и изобретательна в мести.
Рейн стоял на своем, непоколебимый и твердый, будто скала.
— Я знаю, как пережить женскую обиду, — не убирая рук с моего живота, он посмотрел мне в глаза. — Мы не проиграем!
Ответила ему прямым взглядом:
— Не проиграем, — эхом откликнулась я, мысленно давая себе обещание: «Что бы ни случилось, какие бы опасности не прятались за жизненными поворотами, мы выстоим, сохраним наш дом и крепкую семью!»
— А теперь поцелуй меня, — супруг обезоруживающе улыбнулся, и я сдалась, обняла его и с жадностью, словно целую в последний раз, прижалась губами к его горячим, требовательным устам.
Глава 2
Сегодня с самого утра в замке царило радостное оживление — до отъезда Беккитты осталось несколько дней. Я видела, как многие слуги загибают пальцы на руках, подсчитывая, долго ли еще осталось терпеть незваных гостей. Меня не покидали тревоги, и я старательно прогоняла их прочь, хотя оставалась настороже, не спуская с Беккитты внимательных глаз.
Вечер застал нас с Миенирой на улице, куда мы выбрались через подземный ход, и обе глубоко вдохнули морозный воздух, казавшийся сладким, дурманящим после затхлых запахов подземелья.
— А твой вампир неплохо справляется с обязанностями няньки, — подняв взгляд к звездному небу, усмехнулась Миенира.
— Он присматривает за твоим мужем добровольно, — сказала я, чувствуя обиду за то, что девушка столь пренебрежительно отнеслась к помощи эрт Дайлиша.
Успокаиваясь, вскинула голову, чтобы взглянуть на выбеленный лик месяца, величаво проплывающего над нами. Здесь в укромном уголке, убаюканного Зимой сада, было по-особенному тихо и умиротворенно. Лишь ветер качал украшенные снегом ветви и насвистывал легкую морозную мелодию. Миенира зябко поежилась и повернулась ко мне.
— Ты слишком доверяешь этой твари, — высказалась она и поспешно замахала руками, заметив мои поджатые губы. — Я боюсь за тебя, ведь по твоей вине вампир лишился крыльев. В такой ситуации любой обернется зверем и день за днем будет считать часы в ожидании подходящего для того, чтобы вернуть долг, — в ее взоре не было злости, только искреннее беспокойство.
Я усмирила свой пыл и твердо опровергла:
— Нет. Поначалу Орон был для нас опасен, но сейчас он не просто смирился со своей участью, он снова нашел себя.
— Откуда ты знаешь? — девушка недоверчиво прищурилась, и услышала из моих уст скромное признание:
— Я чувствую их всех.
— Кого? — Миенира взмахнула длинными ресницами, ее тонкие брови стремительно взлетели вверх. — Ар-де-мейцев?
— Да, — без всякого пафоса или, наоборот, звенящей боли ответила я. — Сумеречные — темный клубок. Маги — светлый. Мне нужно всего-то потянуть за определенную ниточку, — я больше не называла свой дар тяжкой ношей. По опыту знала, чем скорее свыкнусь, тем будет проще управлять им.
Миенира отчетливо напряглась.
— Должно быть это сложно, — на ее лице появилось жалостливое выражение.
— Непросто, — отозвалась я. — Но у меня хороший учитель.
— Гурдин? — скептически вопросила она. — Но ведь он всегда был против вас! — на эмоциях завершила.
— Вот именно всегда. Он был знаком с моими предшественницами, поэтому смог многое мне поведать.
— Невероятно, — выдохнула девушка и собиралась спросить о чем-то еще, но я поторопила ее, напомнив, что нас ждут в главном зале.
Ужин начался с торжественной части. Рейн и Беккитта подписали соглашение о торговле между Золотым берегом и Объединенными Северными землями. Вроде бы я должна была ликовать, что обстоятельства сложились в нашу пользу. Только мне совсем не хотелось радоваться и искренне улыбаться. Я слишком долго прожила рядом со змеей, поэтому не верила ее показному радушию и точно знала, что не в ее правилах давать врагам легкое согласие. В том, что мы все ее враги, я ни капли не сомневалась.
В сердце усиливалось смятение, и мне не удавалось избавиться от него. Рейн, чувствуя каждую мою эмоцию, сердился и укоризненно наблюдал за мной. Я пробовала призвать Лиса, но беда в том, что призрак внезапно куда-то исчез, как будто все-таки поступился принципами и отправился к Вратам Эста. Тень и Дух ничего мне не объяснили, когда я обратилась к ним с просьбой.
— Что с тобой? — за беседой с ними меня застала Рилина, подошедшая вместе с Жин.
Я отозвала их в сторону и без утайки высказала свои замыслы:
— Хочу понять, что на уме у Беккит.
— Нам бы всем хотелось узнать, что она задумала и кого прячет в своей комнате, — присоединилась к разговору девчонка, стрельнув в обоих призраков проницательным взором, и пояснила. — Однажды я видела, как в покои змеи несли длинный сундук. Только вообразите, что из него донесся чей-то стон, когда один из слуг ненароком оступился и уронил свою ношу.
Мы с Рилиной разом онемели и ошарашено переглянулись, но хорошенько расспросить Тижину не удалось. К нам спустился Алэр и позвал в зал, в котором уже находилась Беккит со свитой.
Он всеми силами старался отвлечь меня от давящих, мучающих мыслей, в которых я раз за разом умоляла Хранителей послать мне подсказку. Но небесные покровители оставляли без ответа мои просьбы.
Супруг сокрушенно качал головой, да и я была бы рада безоглядно довериться его заботе, но внутреннее чутье мешало, а слова Тижины набатом звучали в голове. Благодарила Алэра за поданные кусочки мяса, заботливо разложенные на моем блюде, за свежую зелень, выращиваемую по его приказу в небольшом зимнем саду. Я рассеяно улыбалась и медленно поглощала еду ради здоровья будущей наследницы.
Не знаю, почему именно сегодня я подумала не просто о ребенке, каком-то отвлеченном понятии, а о дочке.
— Почему ты уверена, что родится девочка? — тотчас откликнулся Рейн.
— Потому что так распорядилась Некрита. Одна королева должна подарить жизнь другой.
— А если… — озадачился супруг, но я его остановила.
— Первой будет девочка — это закон — Ар-де-Мею нужна новая королева.
Он с задумчивым видом принял мой ответ, а потом наклонился, став еще ближе, и жарко пообещал:
— Мы не остановимся.
Я повернулась к нему и замерла, любуясь демоном, доставшимся мне в мужья. Весь его облик излучал силу, величие и уверенность. Лицо было прекрасно и одухотворенно, и я знала, в этот миг он грезил, какой родится наша дочка.
Жаль, не я одна не сводила с Рейна жадных глаз. Беккитта тоже грезила наяву, и я отчетливо понимала, что скрывается за ее мечтами. Какая-то злая, расчетливая мысль билась в хитрой голове са'арташи. Она долгие недели вынашивала свой недобрый замысел и сейчас готовилась преподнести его нам. Чудилось, что не музыка менестреля разливается по залу, а грохочет, словно гром, эхо страшных мыслей Кровавой королевы.
Незаметно для самой себя я взяла Алэра за руку, и его надежная, мозолистая ладонь стиснула мою. Он собирался что-то произнести, но Беккитта опередила. Она поднялась и взмахнула своей холеной рукой, требуя тишины.
Она говорила негромко, но речь ее отчетливо слышалась в каждом уголке зала. Менестрель не терзал струн лютни, замерли акробаты, утихли разговоры.
— Славный эр, — сладкоречиво обратилась она к Алэру, стоящему рядом, — мы с вами недавно говорили о подарках, — кинула игривый взор, предлагая лорду вступить в беседу.
— Да, — невозмутимо согласился он.
Я нервно дернула плечами, чувствуя, что за словами змеи скрывается подвох.
— У меня есть для вас еще один подарок, — коварная улыбка легла на ее идеальные губы, — прощальный, — она предлагала нам всем догадаться, но была твердо убеждена, что никто не разгадает ее секрет.
Внешне Алэр остался совершенно спокойным, но я ощутила охватившее его напряжение. Сама нисколько не удивилась, лишь нахмурилась сильнее и приготовилась отразить любую атаку.
— Север мне не по душе, — разоткровенничалась с народом Беккитта. — Лучше золотое солнце и искрящееся море! Я покину вас через два дня, — завершила она, но никто из сидящих на помосте не вздохнул с облегчением.
— Я распоряжусь, — коротко сообщил Рейн, внимательным взглядом оценивая обстановку.
— Я запомню каждую минуту, проведенную в вашем крае, но и вы никогда не сумеете забыть обо мне, — она права, как никто другой, северяне не забудут южную королеву.
По залу летал гул возбужденных голосов, Беккитта раззадорила не только тех, кто расположился на помосте. У меня начали дрожать руки, Рилина залпом осушила чашу с элем.
— Лавен, — Беккит позвала толстяка, — дорогой, будь любезен пригласи к нам свою подругу, — она больше не сдерживала торжествующую улыбку, в ее взгляде пылали злые искры.
Все молчаливо следили за толстяком, а он чувствовал себя значительной персоной и торопился, стараясь угодить той, которая убила наших родных. Толстяк скрылся за аркой, могильное безмолвие опустилось на зал. Некоторые воины сурово сдвинули брови, Алэр, не отпуская моей ладони, второй рукой стиснул свой кинжал. Я слушала, как сердце отсчитывает удары. Рилина схватила меня за плечо, умоляя держаться.
Жизнь сделала меня сильной. Я больше не пугалась собственной тени и знала, ради кого обязана сохранять хладнокровие. Никто не поймет, какую боль я испытываю. Я улыбнулась Рейну, поймала его ответную улыбку и прочитала во взгляде. «Мы вместе! Нас никому не разлучить!»
Никому — жестокое слово. После я буду часто слышать его в кошмарах. Сердце пропускало удар за ударом, сомнения и страхи плотно опутали разум. Сквозь переплетения свитых ими нитей, я сумела догадаться, что приготовила для нас змея. Убийственный удар Беккитта оставила напоследок, надеясь уничтожить своих врагов одним махом.
— А вот и подарок! Смотрите сами! — голос Беккитты взорвал наступившее безмолвие.
Что-то невидимое, но очень тяжелое свалилось на мои плечи, камнем легло на душу, острым клинком пронзило сердце. Я не плакала, понимая, что слезы не спасут нас с Алэром. Мои глаза видели ясно, как сквозь арку прошла та, которую считали мертвой. Илна эрт Шеран — первая жена того мужчины, которому я так и не призналась в любви.
Почему я узнала ее? Глупо было бы моргать, вертеться и задавать вопросы! Без них ясно, кем является холодная красавица, павой плывущая по залу. Под руку Илну вела мать. Лицо Маег светилось от счастья. Эрт Лев, отец семейства, в замешательстве подошел к ним, поднял руку, но так и не коснулся воскресшей из мертвых дочери.
Потрясенный возглас Миениры разорвал мертвую тишину. Жин, хватая ртом воздух, встала со своего места. Не удержалась от мучительного стона Рилина. Я бессмысленно смотрела вперед, туда, где опрокидывались скамьи, вскакивали и перебрасывались короткими фразами северяне. Лион и Алэрин сошли с помоста, но оба резко остановились и обернулись к нам. У меня не было желания видеть их сочувственные, растерянные взоры. Рейн молчал, и я повернулась к нему. Мне нужно запомнить каждую черточку его волевого лица. Сейчас оно не выражает ни единой мысли из тех, что бродят в голове лорда. Но я знаю, как тяжело любимому. Нити связи натянулись до предела, а с каждым шагом Илны они становились тоньше и тоньше и грозили порваться навсегда. Еще мгновение и я уже никогда не почувствую любимого, не узнаю, о чем он думает, какие ходы просчитывает. Последнее, что буду помнить — его смятение. Он был обездвижен, и впервые за свою жизнь не знал, как поступить.
Но я знаю, как быть, и, несмотря ни на что, сделаю! Моя память сохранит этот бесконечно долгий миг. Молчание Рейна, его застывший, словно неживой взор. Довольная, победная улыбка Беккит. Уверенное шествие Илны к помосту, с вызовом показывающей всем, что она намерена занять место, принадлежащее ей по праву.
Пик моего унижения приближается, но я жива и не позволю втоптать себя в грязь. Громкие слова Беккитты, звучащие подобно раскатам грома во время грозы, толкают меня к дальнейшим действиям.
— Надеюсь, что вы, славный эр, оценили мой прощальный подарок! — молвила она. — С прежним — делайте, что пожелаете, — усмехнулась. — Земли принадлежат вам, — поймала мой скользящий по залу взгляд. — Ну, а ты, моя дорогая ученица, вольна вернуться в Царь-город. В моем доме всегда найдется место для тебя.
«Редкостное великодушие!» — подумалось мне, но отвечать ей я не стала.
Вдохнула, распрямила плечи и заставила себя подняться. Нельзя показывать, как мне больно, как страшно, как сильно хочется разрыдаться. Горечи во рту прибавилось, но спина осталась прямой, и, спускаясь с помоста, я не сбилась с шагу. Уходя, ощущала на себе взор Беккит — насквозь прожигающий, безжалостный, ненавидящий. А по залу, точно ветер среди листвы, шелестел негромкий шепот. Но я шла, не останавливаясь, с трудом преодолевая мучающую, душераздирающую боль. Понимала, что происходит, остро переживала, старалась не закричать. Нити связи, той, что держали нас с Алэром, приковывая друг к другу, рвались сейчас с ужасающей скоростью. Знала, что любимый ощущал то же самое, и верила, что боль пройдет, едва все закончится.
Прошла мимо Илны и ее матери, даже не взглянув на них, шагнула за порог, слыша, как преследует меня шепот. Слова оставшихся в зале, точно охотничьи псы, догоняли, старались цапнуть, как можно больнее.
Задыхаясь, бросилась вверх по лестнице, цепляясь за стену, чтобы не упасть, и поддалась панике. Опомнилась только у двери, ведущей в покои хозяина. Побелевшие до боли пальцы крепко держались за ручку, но я медлила, не входила в комнату.
— Ниа, — чуть слышный голос Диль за моей спиной заставил сделать выбор и, отринув невыносимую боль, развернуться.
Мои люди пришли следом, чтобы поддержать, поэтому я не должна сдаваться, показывать, как мне тяжело. Дуг, Рис, Диль, Риона, Эвильена, Лелька — я сумела разглядеть их лица в полумраке коридора. Новый аккорд боли, и я была вынуждена прислониться к холодной стене. Однако приказ из моих уст звучал твердо:
— Соберите мои вещи!
— Седлать коней? — Рис — воин, готовый в любую секунду защитить свою королеву и Ар-де-Мей от врагов кем бы они ни были.
Я покачала головой, понимая, насколько важно поговорить с Алэром после всего, что случилось. Он по-прежнему хозяин Ар-де-Мея, и я ношу под сердцем его дитя! Вот только кем я стала для него?
Тоска сжигала душу дочерна, потому что я помнила обо всех ласках любимого и знала, что никогда не сумею его забыть. Жаль, но я стала для него чужой! Для прочих — падшая женщина, а мой ребенок…
«Ну, нет! — Решительно вскинула голову. — Убью любого, кто осмелится сказать дурное слово о моей дочери!»
— Мы заночуем здесь? — осторожно уточнила Риона.
Слезы жалили мои глаза, так велико было горе и беспощадна, сковывающая движения боль. Но я держалась, поклялась и давно, что не покажу никому своих чувств! Умру, но буду безмолвной и равнодушной!
Заставила себя поднять руку и щелкнуть пальцами, а боль добралась до самой груди, вцепилась мертвой хваткой в сердце. Я знала, что она выгрызает острыми зубами в этот самый момент. Страдая, шла вперед по коридору, не замечая, но чувствуя, что подданные идут за мной. Глаза почти ничего не видели, дрожь пронзала тело, выл Дух, скользящий рядом, заполоняющий пространство белым туманом, как могильным саваном. Лишь невидимый Роан шептал мне, куда свернуть, и вел, отдавая весь свет, что хранил в своей душе. И мы оба понимали, что для него этот путь последний. Отрекшийся лорд Нордуэлла никогда не последует к Вратам смерти и не встретит за ними ушедших родных.
Вот она — небольшая дверь, ведущая в комнатушку, где оконный проем не украшают дорогие витражи. Это Роан приказал потомкам оставить все, как было много лет назад, потому что здесь жила его возлюбленная. Гобелены сотканы новые, но сюжет прежний — как нравилось Мирель.
Особая резкая вспышка боли, словно кинжал, ударила в грудь, и что-то звякнуло, покатилось по каменным плитам пола. Я замерла, переводя дыхание, но успела крикнуть Духу:
— Стой! — вдохнула. — Это мое!
Превозмогая боль, думая о будущем своего королевства и нерожденной дочке, я смогла поднять кольцо и намертво стиснуть его в кулаке.
У двери в бывшие покои Миры обернулась:
— Спасибо! — предназначалось всем и особенно одному.
Роан склонился в поклоне, на мгновение показавшись из белой пелены, а затем пропал. Теперь навечно.
Я простилась с ним и вошла, закрываясь от всех, от всего, мечтая оставить за порогом случившееся, чтобы разрыдаться навзрыд. А ведь раньше я думала, что выплакала все слезы. Почему же сейчас они горячими ручейками стекают по щекам? Я разжала сведенные судорогой пальцы и сквозь пелену соленых капель взглянула на кольцо. Усмешка скривила мои губы — мое давнее желание сбылось. И опять, почему же я не радуюсь, не кричу от восторга и не кружусь от счастья по комнатушке? Почему я сгораю от боли, будто Беккитта привязала меня к столбу и лично подожгла солому у его подножия? Почему я думаю о своей безграничной боли и своем безмерном отчаянии? Не я ли клялась, что останусь хладнокровной, чтобы не произошло? Где моя рассудительность? Терпение? Равнодушие? Ненависть, в конце концов, за которую изо всех сил цеплялась еще пару месяцев назад? Моя душа разорвана в клочья, и я чувствую каждый из них. Рука сама собой метнулась к груди, чтобы унять сердце. Оно дрогнуло под ладонью, и слезы вмиг высохли. Назло каверзам Беккитты, я ощутила Алэра еще до того, как дверь, распахнувшись, ударилась о стену.
Он вошел, замер на пороге, пронзительно взглянул на меня, остолбеневшую в центре комнаты, и не произнес ни звука. Изменившиеся глаза лорда ир'шиони заставили запылать мое сердце, но я стойко сдержала порыв кинуться в объятия любимого. Затаила дыхание, ожидая, когда разорвется последняя нить связи, что сковывала нас. Прочная — не порвешь. Горячая — затронь — сгоришь. Требовательная — сложно устоять, не обнять того, кто нужен больше, чем воздух. И я шагнула вперед, вопреки всему миру. Рейн медленно переступил через порог, прикрыл дверь, прислонился к ней и больше не сдвинулся. Стиснул челюсти, сжал кулаки, но не сошел с места, позволяя мне сделать выбор сердцем. Но свое решение я уже приняла, хотя действовала наперекор разуму, безустанно кричащему, чтобы остановилась и смиренно попросила отсрочку.
Слезы вновь заструились по бледным щекам, но я не торопилась стирать их. Внутри полыхал пожар чувств. Мне не хватало воздуха, и я задыхалась, но продолжала идти прямо к Рейну. Маленькая комнатка показалась огромной, каждое движение давалось с величайшим трудом, мышцы ныли, ноги подгибались. Но меня вели потемневшие, наполненные тоской до краев глаза Алэра.
Я дошла, и его руки легли на мои уставшие плечи, опустились, согрели ладони. Мои кулаки разжались под ласковым напором рук Рейна, а затем я ощутила прикосновение кольца. Лорд украсил мой безымянный палец, как сделал это когда-то, уже в прошлой жизни.
— Я падаю в бездну, но с вместе с тобой, — улыбаясь сквозь слезы, вздохнула.
— Нет, — опроверг он, — мы не падаем в бездну. Мы взлетаем к облакам, — этому уверенному голосу сложно было сопротивляться, но мне необходимо было напомнить Алэру.
— Нам нельзя, — мои руки взметнулись. Пальцы прикоснулись к его твердым скулам, огладили губы, дотронулись до широких плеч. Безумно, жадно, поспешно, словно я боялась, что больше никогда не сумею обнять своего демона.
— Можно! — он еще крепче, собственнически, отчаянно прижал меня к своему пышущему жаром телу и прорычал. — Хотя бы раз, Ниа, сделай то, что хочешь! Мне не нужны публичные признания! Хватит обычного «да»! Но только мне, душа моя, а не своим детским страхам, мимолетным эмоциям и глупым рассуждениям! — его губы настойчиво слились с моими.
Мы целовались, будто горели от болезни, порой я ловила взгляд ир'шиони, темный, пламенный, сводящий с ума, лишающий воли. Хмелея от накатившего, как штормовая волна, счастья, понимая, что он никогда не отпустит меня, знала одно — и я не смогу покинуть его!
— Я чужая для тебя, — шептали мои окровавленные губы
— Нет! — надрывно дыша, отвечал он. — Ты моя! — и целовал так, что я забывала обо всем на свете.
К грыру весь мир и Хранителей с их жестокими шутками! Последние сомнения унеслись в никуда! Я не хочу оставаться одной, как Беккит, мечтать о несбыточном, пытаясь согреть изнемогающее тело и мечущуюся душу пустыми, напрасными встречами. Не хочу терпеть касания рук и губ посторонних мужчин, не хочу видеть их едва знакомые довольные лица и злиться от бессильной злобы. Я буду с любимым, несмотря на обстоятельства. Я буду счастлива!
Прикосновения рук и губ любимого подарили мне крылья. Он щедро жертвовал мне то, в чем нуждалась. Свежий воздух — дыхание стало общим. Чистую воду — наши языки свивались. Мои руки оказались в его волосах, ладони демона безостановочно гладили мое тело, срывая одежду. Сейчас я клялась себе лишь в одном — не отпущу, не отдам той, первой, даже убью, если понадобится! Я делала все, чтобы Алэр понимал каждую из моих мыслей без мистической связи. Я держалась за него, с упоением целовала, срывала золоченые пуговицы на камзоле, чтобы провести кончиками ногтей, оставить свои метки на его коже.
Рейн благодарил меня за каждый поцелуй, за каждую ласку, за жадность, за нетерпеливые, подстегивающие его страсть стоны и безмолвное проявление пламенных, безграничных чувств, которыми я с радостью делилась с ним. Мне бы не хватило слов, чтобы выразить их все, но и он бы не позволил мне высказаться.
Этим вечером слова могут стать кирпичиками, которые воздвигнут непробиваемую стену отчуждения. Между нами еще звенели льдинки, оставшиеся от речей Беккитты. Но они стремительно таяли, гонимые пожаром наших чувств и наших прикосновений. Я не стеснялась, я стремилась слиться с любимым, сделать его своей частью. Я ощущала его руки на своем теле, позволяла касаться самых интимных мест, выгибалась навстречу ласкам его рта, сходила с ума от желания и дразнила любимого обещаниями.
Мои ладони утонули под его расстегнутой рубашкой, почувствовали напряжение крепких мышц и неистовое сердцебиение моего демона. Щетина на подбородке Алэра колола и жалила мою кожу, его зубы оставляли на ней отметины, чтобы завтра все обитатели замка узнали, с кем лорд провел сегодняшнюю ночь.
Каждая клеточка моего измученного, трепещущего от страсти тела изнемогала и пульсировала в предвкушении долгожданного слияния. Я ощущала и нетерпеливо гладила внушительную выпуклость на его штанах. Подрагивающие пальцы пытались аккуратно справиться со шнуровкой.
Поцелуи Рейна становились быстрее, они скользили по моему телу, оставляя горячий влажный след.
— Мне мало, — захлебываясь от обжигающих эмоций, взмолилась я, ловя взгляд его диких, темных глаз.
Алэр бережно опустил меня на прохладные простыни и, продолжая любоваться моим нагим, разгоряченным ласками телом, избавился от оставшейся одежды, а после навис надо мной. Я развела ноги в стороны и притянула к себе любимого. Глаза в глаза. Кожа к коже. Близко, но хотелось еще большей близости.
— Ты моя жена, — неоспоримо произнес он, прежде чем обжечь мои губы пылким поцелуем и одним движением заполнить меня.
— Навсегда! — на выдохе подтвердила я и подалась ему навстречу.
— Вот так, — Рейн улыбнулся и качнул бедрами, погружаясь еще глубже, до самого основания, и я задвигалась с ним такт.
Еще пару десятков минут назад мне казалось, что под ногами разверзлась бездна, а сейчас я научилась летать. Ежесекундно Алэр доказывал мне, что принадлежу ему одному, что была рождена только для него, что буду летать лишь с ним. Рейн показывал, что в его жизни не будет других женщин, кроме меня. Он то замедлялся, чтобы взглянуть мне в лицо, поймать мой затуманенный страстью взгляд, поцеловать и шепнуть о своей любви. То наращивал темп, чтобы вырвать стон наслаждения, приблизить к пику, заставить меня ухватиться, оставить царапины на его покрытых влагой плечах. Я целовала его с упоением и долго — насколько хватало дыхания — и летела все выше и выше, чтобы достичь неземного блаженства. Я несдержанно кричала о своей любви к Алэру и с радостью слышала его ответные признания.
Эта была наша ночь, которую мы не отдали бы никому даже под страхом смерти. Я засыпала в его объятиях, под его дыхание, сцепив пальцы на его шее и думая только о нем.
— Просыпайся, — шепот Рейна и его уста, щекотавшие кожу, разбудили меня.
Я открыла глаза и улыбнулась, стараясь этой светлой, теплой улыбкой прогнать тьму, клубящуюся в его очах.
— Твое королевство обретет свободу, — все еще хмуро произнес он. — Но ты останешься со мной! — в голосе слышались отголоски боли и опасений.
Я попробовала воззвать к разуму Алэра, стараясь говорить мягко:
— Рейн на другом берегу Меб…
— Ты моя! Ты мне обещала! — оборвал он и настойчиво взглянул на меня. — Я не дам тебе снова исчезнуть! — рык, полный отчаяния, вырвался из его горла.
— Я не исчезну, — шепча обещание, я дотронулась до сурово поджатых губ любимого.
— Ниа, все, что у меня есть — это ты и наша будущая дочь, — вдохнул и досказал. — Ты моя жена! И об этом узнают все!
— Они знают, — тихо произнесла я, притягивая его к себе, стремясь продлить моменты единения.
— В Нордуэлле! Со мной! — отрывисто ответил Рейн, стискивая меня в своих отчаянных объятиях, так что стало трудно дышать.
Зная, какую боль он сейчас испытывает, я не стала спорить. Наступит новый день, обстоятельства изменятся, и тогда найдутся нужные слова. Сегодня мне хочется еще немного расслабиться и побыть вместе с любимым.
Я подняла руки, мои пальцы запутались в его жестких волосах, а губы приникли к его рту, делясь теплом и нежностью. Я жарко поцеловала Рейна, предлагая ему еще на пару часов забыть об окружающем мире и остаться здесь, в этой комнате, где отчетливо слышится вой ветра за деревянными ставнями. Есть мы и наша взаимная любовь, а остальной мир подождет.
Три свитка в моих руках, все они подтверждают, что Ар-де-Мей свободное королевство, как и его королева, — лорд Нордуэлла не бросается словами. Вот только никто из моих подданных не понял, почему их госпожа продолжает жить на этом берегу Меб. Когда передавала свитки на хранение, каждый из тех, на ком остановила выбор, пробовал задать вопрос, но не рискнул продвинуться дальше начала: «Быть может…»
Время текло неторопливо, вот вторая ночь после рокового возвращения Илны раскрыла над Нордуэллом темные крылья, затянула небо облаками, скрыв ущербную луну, погрузив местность во тьму. Отодвинув гобелен, представляя, как когда-то также вглядывалась вдаль Мирель, моя родственница, я пыталась увидеть свет над холмами, надеясь высмотреть Лиса, мерцающего необычным туманом. Напрасно — брат не показывался уже неделю. Тень после происшествия спешно сбежала на границу. Алэра я не расспрашивала о необычном поведении призраков. А Дух в образе шестилапого зверя продолжал бродить по замку, пугая припозднившихся гостей. Две служанки Беккит поседели раньше положенного срока — наш страж умел нагнать страху.
— Тебе бы поужинать, — от горестных дум отвлекла Риона, внимательно наблюдавшая за мной. — Сейчас на кухне спокойнее.
— А еще неплохо было бы прикрыть окно, — Диль нарочито поежилась.
Я вернула гобелен на место, провела по нему, дивясь затейливым изгибам рисунка. Лес и бегущий через него олень — ничего особенного, но Мирель нравилось.
— Хорошо, — повернулась к альбинам, — дойду до кухни.
— Мы проводим, — разом вызвались они, но я прервала:
— Справлюсь! Воспользуюсь потайной лестницей.
— Ниа! — Ри прислонилась спиной к двери, показывая, что не выпустит меня без сопровождения.
— Ничего со мной не случится! — я начала закипать. — Мне няньки не нужны! Все плохое, уже произошло!
Риона намеревалась оспорить, но я остановила ее раздраженным взмахом руки, вынуждая беспрекословно распахнуть дверь.
Коридор встретил меня привычным полумраком, но я знала тут каждый поворот, каждую нишу. Заторопилась, услышав поступь альбин за спиной, в последнее время мне редко удавалось посидеть в тишине и покое. Я негодовала, но не приказывала и не просила.
Я не бежала, просто двигалась к цели быстрыми шагами и за углом столкнулась с Илной. Встречи не ожидал никто из нас, поэтому некоторое время мы молча разглядывали друг друга. Жена моего демона была красивой женщиной. Ее волосы — темные и блестящие, будто шелк, кожа белая и гладкая, а глаза, как глубокие синие озера. Вот только на дне, как приливная волна, плещется безумие. Стоит держать ухо востро — я не собираюсь умирать раньше времени.
— Добрая встреча, — произнесла Илна спокойным, почти дружественным тоном.
— Нет, не добрая, — натянуто отозвалась я, пытаясь обойти женщину, преграждавшую мне путь.
Илна шагнула в сторону, не позволяя мне пройти, всем видом выражая желание пообщаться. Мои альбины настороженно встали рядом со мной. Диль, действуя сгоряча, вытянула из ножен меч и направила его на Илну. Злая усмешка исказила приятные черты лица Илны.
— Неужели нам не дадут побеседовать наедине, а, Ниавель? — она не сдержала ярость. — Я правильно назвала разлучницу, укравшую сердце моего мужа?
Прежде, чем сделать условный знак альбинам и попросить их отойти, я призвала свою силу. Ледяные искорки пробежали по рукам и сконцентрировались на кончиках пальцев, сверкнули и отразились в синих глазах напротив. Илна отшатнулась и зашипела проклятия, вынуждая Диль скороговоркой прошептать обережное заклинание, а Риону осознанно обнажить клинок. Обе альбины показывали, что видят перед собой врага, которого без раздумий заколют.
Я хранила спокойствие, понимая, чего на самом деле добивается Илна. Беккит научила ее, как поступить со мной. Вот только Кровавая королева ошиблась — я уже не та эмоциональная девчонка, которая покинула Царь-город прошлой весной. Прошедший год изменил меня, преподав трудные уроки.
— Хорошо, — я позволила себе слегка улыбнуться, — давай поговорим. Например, о том, где ты скрывалась прошедшие годы? Почему не помогала супругу?
Илна растерялась, не ожидая от меня подобных вопросов. Безумие в ее глазах поднялось штормовой волной, лицо исказилось от злобы. Она вдохнула, намереваясь разразиться гневной тирадой, но ее опередила мать. Выскочив из-за спины дочери, Маег эрт Лев засучила рукава и грозно надвинулась на меня:
— Как ты смеешь, северная хмарь, задавать подобные вопросы моей дочери?! — травницу было сложно узнать. — Тебя следовало бы сжечь на костре на потеху публике! — грубая, обидная речь, так контрастировала с теми, что она говорила мне ранее.
Мои губы криво изогнулись. Озарение, подобно молниеносному удару с небес, настигло меня. Я была не просто слепой! Я была до ужаса глупой! Наблюдатель Беккит находился прямо перед моим носом, а я не замечала его. Точнее ее. Радушная, добрая, вызывающая доверие, предлагающая дружбу, пока другие отворачиваются. Я получила ответ на загадку Гурдина.С языка сама собой сорвалась горькая фраза:
— Это были вы! Вы вывели бедняжку Дарель из замка навстречу Зоряну. Вы сумели запугать несчастную Миаль, отчего она предпочла смерть замужеству. Вы принимали роды у Тамины. О, Хранители! У меня в голове не укладывается, как можно быть настолько жестокосердной!
Губы Маег задрожали, в уголке рта заблестела слюна, но травница овладела собой и с гордостью проговорила:
— Да! Ради дочери, единственной хозяйки Нордуэлла, я преступила законы людей!
Я иронично усмехнулась:
— Странно, что в мою кружку вы наливали не смертельный яд, а «отвар вдов».
— Приказ убить тебя получил ар-де-меец, которому ты могла бы довериться, — с кровожадной ухмылкой, выдающей сожаление, призналась Маег.
Части головоломки заняли свои места, показывая мне полную картину, и я догадалась, кто замыслил меня убить.
— Эрт Грам. Только представьте, — сказала, полуобернувшись, подругам.
— Грыр лысый! — не смогла промолчать Диль, поддавшись эмоциям.
— Зараза проникла и в Ар-де-Мей, — мрачно резюмировала Риона.
— Причем давно, — вынуждена была добавить я.
Маег стояла передо мной, вот оно настоящее чудовище, протягивающее ко мне свои лапы. Рядом вновь встали альбины с мечами в руках, но я продолжила разговаривать с травницей:
— Не унижайте себя манерами уличной торговки, — ничуть не опасалась ее угроз — при мне сила, и я успею заморозить любого, кто нападет.
— Вы правы, как никогда, королева! — в разгар разговора мы не заметили появления невольного слушателя.
Эрт Лев, перестав таиться, вышел из-за поворота. С лица управляющего сошли все краски, что доказывало — он слышал каждое произнесенное слово.
— Пойдемте! — строго велел ир'шиони своим женщинам.
Раскрасневшаяся от неистовой злобы Маег отошла от меня, но Илна неожиданно вскинулась, на ее губах заиграла жесткая, торжествующая улыбка:
— Кто ты такой, чтобы приказывать мне? Забыл, папенька, что я — хозяйка Нордуэлла, а ты жалкий счетовод?! Пошел вон! — она довольно сильно толкнула отца, и он покачнулся от неожиданности.
Я никогда, с самого моего появления в замке не видела Доша в таком подавленном состоянии. Он съежился, точно замерзал на лютом холоде, поник, словно стал ниже ростом, и растерял былую уверенность. Диль, как и я, заметила состояние управляющего и присвистнула, выражая свое отношение. Он услышал ее негромкий, потрясенный свист и неожиданно пришел в себя, укротил чувства. Его сутулые плечи распрямились. Эрт Лев уверенно шагнул ко мне и заверил:
— Я разберусь! — схватил Маег за руку и потянул за собой, хотя она яростно сопротивлялась: упиралась, брыкалась, пыталась вывернуться.
Ир'шиони не дрогнул, даже когда жена укусила его, и скрылся вместе с ней за поворотом.
Илна в эти мгновения, как змея за добычей, следила за мной, не обращая внимания на визжащую мать и хмурого отца. Ее глаза сузились, и в них больше не было ничего привлекательного, лишь ненависть, граничащая с уже знакомым помешательством. Она окатила меня неистовым взором, от которого я непроизвольно отступила и инстинктивно прижала ладони к животу, где билось сердечко моей дочки. Я выдала себя.
— Все старания моей матери пошли прахом! — Илна растянула губы в жуткой улыбке, напоминающей оскал разъяренного грыра.
Альбины оттеснили меня, прикрыли своими спинами. Я не ушла, вопреки здравому смыслу собираясь выслушать Илну, хотя понимала, сколько яда она выплеснет, желая уничтожить меня словами, раз иное ей пока недоступно. К лучшему, пусть и альбины, и Дух тоже послушают. Мало ли…
— Тебе и в самом деле интересно, где я была все эти годы? — заговорила она ровным тоном, надеясь отвлечь, и я вынуждена была принять правила игры.
— Почему нет? Ты даже Алэру не рассказала о том, где была, а в Нордуэлл прибыла весьма необычным способом, — я говорила с ней жестко, не щадя ее чувства.
— Я была в плену, а тебе известно, что значит жить в неволе, птичка! — она тоже была беспощадна со мной.
— Известно, поэтому я любыми путями стремилась достичь свободы и исполнить свой долг. А ты забыла о своем долге! — мне нужно было узнать самое важное. Я четко помнила, как страдала от кошмаров, когда меня помимо всякого желания тянуло вернуться в Нордуэлл к Рейну. — А еще я отлично знаю, что нельзя игнорировать зов связи. Магия Нордуэлла сильнее невзгод, новых желаний, страхов и душевных терзаний. В чем твоя тайна? — спросила я у Илны и почти сразу поняла, что секрета никакого нет.
Илна сошла с ума, а безумцам законы не писаны. Я лишний раз убедилась, что от этой женщины необходимо держаться, как можно дальше, но не выпускать ее из поля зрения. Я обязана знать обо всем, что она делает, и должна оглядываться, чтобы вовремя заметить угрозу.
Илна еще глубоко вдыхала, но я уже знала, что услышу из ее уст и не ошиблась. Она выплеснула на меня мутную жижу, годами копившуюся в ее душе.
— Шлюха, мерзкая, северная колдунья! Ты залезла в постель к моему мужу, околдовала его, но тебе и этого оказалось мало! Ты хочешь заполучить весь Нордуэлл, заставить служить себе моих подданных, сделать их рабами своего ублюдка! Убирайся дальше на север, в свой проклятый Хранителями край! — на пределе визжала она. — Остерегайся меня, пока я не…
— Замолчи немедленно! — уверенный и грозный окрик оборвал ее визг.
В пылу ссоры никто из нас не заметил, как подошел Алэр. Мне стало совестно и жутко одновременно — я настолько увлеклась, что не почувствовала его приближения. Илна тотчас осеклась и побледнела, ее посиневшие пальцы прижались к губам, словно она опасалась, что не удержит грязных слов, готовых вырваться из глотки. В полутемном коридоре повисло безмолвие, которое вновь разорвали гулкие шаги лорда. Он смотрел вперед, на Илну, и взгляд его был столь холоден и безжалостен, что даже бесстрашные альбины дрогнули.
Властная рука Алэра обвила мою талию, но последующий вопрос был задан Илне:
— Что с тобой стало? — он мерил ее пристальным, ничуть не потеплевшим взором, пытаясь решить задачу, которую недавно решила я.
Илна прикрыла веки, пряча выражение глаз, а из-под пушистых ресниц по гладким щечкам покатились слезинки. Она твердо помнила, как ей поступить, чтобы погасить гнев мужа. Их крепко связывали узы прошлого, а мне, как никому иному, было известно насколько трудно развязать этот тугой узел.
По телу Алэра прокатилась дрожь, зубы скрипнули, но голос звучал угрожающе:
— Кем бы ты себя не возомнила, помни — хозяин Нордуэлла — это я! И все, даже воскресшие мертвецы, обязаны мне подчиняться! — немного помолчал, позволяя предостережению проникнуть в сознание Илны. — Учти, если с моей Ниа и ребенком что-то произойдет — я обвиню тебя и заставлю страдать! Ты будешь сидеть на цепи в центре внешнего двора и мучиться от голода, но никто не кинет тебе даже кости, как безродной шавке! И мне все равно, что подумают другие! — удостоверился, что Илна отчетливо вздрогнула, и подхватил меня на руки.
Завернув за угол, он справился с обуревающими эмоциями и спокойным тоном поинтересовался:
— Почему ты не пришла на ужин и не заняла место рядом со мной?
— Ты знаешь ответ, — вполголоса отозвалась я, не в силах выносить его испытующий взор.
— Я красноречиво донес до всех, что ты моя любимая гостья! — Рейн поставил меня на ноги, но не отпустил.
Его обжигающие пальцы мягко, но напористо ухватили мой подбородок, заставляя поднять голову.
— Гости должны возвращаться домой, — я сказала не то, что он хотел услышать.
Но для нас будет лучше, если недомолвки и лживые фразы, подобно огненной Меб, лижущей каменные берега, не проведут черту между нами.
Печальная улыбка изогнула его губы.
— Моей любимой, Ниа. Ты была и будешь моей любимой вечно, что бы ни твердили люди!
— Я знаю, поэтому остаюсь у тебя в гостях, — улыбалась сквозь слезы и обнимала его, постигая все грани изменчивого счастья.
В своем стремлении убежать от самой себя я не заметила, когда счастье озарило мою жизнь светом. Я ждала его, но была не готова распахнуть свое сердце и встретить радостным ликованием. Бессмысленно лить слезы, жаловаться на судьбу-злодейку и проклинать Хранителей. Я своими руками гнала счастье прочь, а спохватилась лишь сейчас и отчаянно пытаюсь вернуть утраченное. Кричу, срывая голос, и счастье оборачивается через плечо. У меня есть последний шанс не упустить счастье, и я использую его.
— Поцелуй меня, — мысли вихрем пронеслись в голове и вырвались наружу единственной просьбой.
— Слушаюсь, моя госпожа, — срывающийся шепот достиг моего слуха, а горячие, требовательные губы накрыли мои.
Странный поцелуй, не похожий на все прошлые. В нем витиевато переплелись и щемящая боль, и безграничная радость, и беспросветное отчаяние, и легкокрылая надежда, и горькое прощание, и ласковое утешение, и затаенная грусть, и беззаветная любовь. Он разрушил нас и возродил заново. По венам, разогревая кровь, уже неслось желание, которому невозможно противостоять. Мы опутаны его шелковыми сетями. Мы не способны мыслить разумно. Мы дышим в такт. Мы живем друг другом. Наши тела сплетаются на смятых простынях. Наши сердца бьются в унисон. Наши стоны пугают ночные тени. Наши клятвы о любви разлетаются по замку, мешая врагам спокойно спать. Наше счастье, птицей вырвавшись из-за ставен, кружит в звездных небесах. Мы оба знаем, что о нашей любви сложат легенды, но от этого знания становится только горше внутри. У любовников из легенд никогда не бывает общего будущего.
Заря привела за собой новый день. Равнодушное и холодное зимнее солнце осветило север. Золотая королева звала его бледные лучи мертвыми, призрачными и торопилась сложить вещи, чтобы бежать без оглядки.
Наступивший день будет одновременно и грустным, и веселым. Беккит возвращается на юг, и я готова плясать от радости и до одури махать ей вслед белым платочком. Но она заберет с собой Алэра, вызывая у меня желание выхватить кинжал и всадить его в черствое змеиное сердце по самую рукоять.
Рейн без устали убеждал меня, что скоро приедет обратно, поэтому не следует поддаваться унынию. Как хороший хозяин он был обязан проводить гостей до границы. Я желала ему «удачной дороги» и сражалась с предчувствиями, туманящими разум, дурнотой подкатывающими к горлу, скручивающими внутренности в комок.
Чтобы отвлечься, я покинула душную комнату и вышла во двор. Здесь было суматошно. Ри, идущая рядом, придержала меня за локоть:
— Ниа, Алэр найдет тебя. Гулять по двору, когда кругом враги, опрометчиво! — я видела в ее глазах зарождающуюся злость.
Риона привыкла, что ей подчиняются, и не одобряла моего поведения. Я не могла доходчиво объяснить главе альбин, что обязана быть там, куда спешит Рейн.
— Он убил ее! — вопль Илны огласил двор, и я побежала ближе, чтобы ничего не пропустить.
Риона, ругнувшись, последовала за мной и успела перехватить, не позволила протиснуться через собравшуюся толпу.
— Ри, — я порывисто схватила ее за руку, — не знаю, как разумно объяснить, но именно сейчас я должна стоять в круге!
Она пристально смотрела на меня, но видела длинный эшафот, на который я намереваюсь заскочить, и равнодушную ухмылку палача. Рионе было сложно отринуть хладнокровные расчеты и впервые за долгие годы прислушаться к собственному сердцу. Мучаясь сомнениями, она все-таки доверилась моему чутью и потянула за собой сквозь толпу.
Мы обе увидели Алэра, ступившего в середину образовавшегося круга.
— Он убил мою мать! — Илна, находившаяся тут с самого начала, кинулась ему на шею. — Прошу, рассуди! — взмолилась она, играя на его чувствах.
Я не могла судить его или ее. Сама когда-то была в похожем положении и цеплялась за прошлые привязанности. Я понимала, каких усилий лорду стоило отстранить жену и сдержанно поинтересоваться.
— Что случилось?
Меня замутило от страшной находки. Илна подняла с земли чью-то оторванную руку. Я отвернулась, сдерживая тошноту, беременность сделала меня особенно впечатлительной, и увидела подошедшую Лельку. Верно истолковав мой взгляд, Лель пожала плечами и усмехнулась:
— Травница допрыгалась! Надеюсь, летты воздадут ей сполна!
— Жена управляющего мертва? — бесстрастно уточнила у нее Ри.
— Четыре кобылы разнесли мерзавку по полям! Ночью ее визг не слышал разве что глухой, но жители деревни решили — Дух шалит, — свирепо усмехнувшись, поведала Лелька.
— Счетовод убил мою мать! — рыдая в голос, Илна постаралась, чтобы ее крики слышались в каждом уголке двора.
— Дош! — окликнул Алэр управляющего.
Эрт Лев прошел в середину и остановился, глядя лишь на лорда, будто разом окаменел. Илна бегала вокруг них и ни на минуту не умолкала, обвиняя отца во всех грехах, какие смогла выдумать. Рейн опустил свою руку на плечо жены, желая унять ее, но почти сразу отнял ладонь, будто обжегся.
— У тебя есть доказательства? — терпеливо осведомился он.
— Кто бы еще посмел сделать это? — визг Илны раздражал, и мне хотелось прикрыть уши.
— Тихо! — велел лорд, и в круге мгновенно наступила тишина. Люди ждали, что решит хозяин.
Я судорожно втянула воздух, надеясь успокоиться. Мне нужно было выйти и встать рядом с любимым, чтобы поддержать его в трудную минуту. Я занесла ногу, но меня опередили. Сердце дрогнуло, когда раздался знакомый глосс.
— Это я убил травницу! — протолкнувшись через толпу, в центр вышел Арейс. — Она использовала моего племянника в своих целях! — объяснил причину своего поступка, но я знала, что эрт Маэли нагло лжет.
Зачем? Я прикрыла веки, собирая волю в кулак. Время слабости прошло — я обязана выйти в круг и вступиться за подданного.
— Нет! — я снова не успела. — Это дело моих рук! — звонкий возглас Миениры прогнал зарождающийся ропот. — Мы с Миаль были подругами! — и у нее нашелся повод.
— Вот. Это. Да! — Лелька была сражена наповал.
Одарив сестру тяжелым взглядом, Алэр веско произнес:
— Это был я! Твоя мать, Илна, убила Тамину и моего новорожденного сына!
Тишина наступила такая, что стало слышно, как воет ветер в каминных трубах. И мне надоело молчать:
— Это сделала я! — подошла к любимому. — Травница ежедневно преподносила мне «отвар вдов»! — приняла протянутую руку своего мужчины, кивнула Миенире и Арейсу.
— Моя, — наклонившись ко мне, со вздохом шепнул он.
В глубине светлых глаз мелькала грустная улыбка. Его разум твердил, что любимая опять совершила глупость. Но в сердце пылали искры, от того, что я стояла рядом.
Не сговариваясь, мы опустили свободные руки на оружие. Илна потрясенно смотрела на нас. В ее взгляде пожаром полыхала ненависть. Мысленно женщина уже раз сто казнила нас.
— Дети, — негромкий, усталый, но ясный голос прорвался через многочисленные шепотки, — ну, кто, как не я, мог совершить это деяние? — к нам подходил Гурдин, тяжело опираясь на покрытый резьбой, потемневший от времени посох.
Шаркающие шаги старца были хорошо слышны в воцарившемся безмолвии. Нас с Алэром обступили со всех сторон: родные, друзья, воины, но всеобщее внимание приковал к себе Гурдин:
— Многие из вас знают точно, зачем я здесь, с вами. Кто-то даже догадывается, сколько лет я живу на этом свете. Я вижу то, что недоступно вам, смертные, и мне дозволено судить. В этот миг я говорю вам — пора женщины по имени Маег, приехавшей к нам с юга, пришла! — налетевший ветер многократно усилил речь старца. — Эта травница нам больше не нужна! — эхо отразило каждый звук.
Гурдин поднял посох, и он неожиданно побелел, покрываясь инеем, сверкнул в лучах наступившего зимнего дня, ослепляя, опаляя, заставляя зажмуриться и отступить каждого из нас.
Старец остался в круге один, собравшиеся потрясенно мотали головами, Илна лежала в глубоком обмороке, а мне отчего-то стало нестерпимо хорошо, будто я вернулась в детство, где не было ничего плохого, и все погибшие были живы и здоровы.
Забыв о тревогах, я знала, что сделаю в следующую секунду. Скорбят об ушедших. Живым необходимо наше присутствие и тепло. Преступно тратить драгоценные мгновения впустую. Алэр еще со мной, в Нордуэлле, и у нас есть возможность побыть наедине. Пока он не уехал, я могу крепко держаться за его руку, расспрашивать обо всем на свете, плавиться в его объятиях, наслаждаться каждым мгновением и дарить любовь.
— Пойдем? — не скрывая волнения, поинтересовалась я.
— Пойдем! — он позволил себе улыбнуться.
ЧАСТЬ 2
Охотница
Морозный воздух застыл струной,
Охотница белой идёт тропой.
Вот выстрел меткий… Оборван след…
Багровый всполох и жизни нет…
Глава 1
В конюшне пахло сеном и лошадьми. По полу, проникая сквозь щели в стенах, стелились тонкие полосы света. Здесь Рейн разомкнул наши ладони и тяжело вздохнул. Я следила за тем, как он закрывал дверь, как прислонился к ней и прикрыл веки, будто дико устал и мечтал о вечном покое.
Слишком хорошо осознавая, что гложет Алэра, что мучает его и не позволяет немного расслабиться, я подошла и прикоснулась к чуть сутулому плечу, скрытому под плащом. Рейн открыл глаза и небрежным жестом взъерошил волосы — такой привычный жест, ставший своеобразным сигналом. Душа Алэра растерзана, сердце болит и кровоточит. Он растерян, не знает, как вымолить у меня прощение, и устал бороться с собой. Я обняла своего лорда, показывая, что простила его. Слова были не нужны, мы запутаемся в них, как в паутине, и медленно умрем. Я, срываясь, заговорила о том, что взволновало меня во дворе:
— Я поняла, кто такой Гурдин и сколько ему лет! — меня переполняли противоречивые эмоции. Я верила и не верила тому, что произносят мои губы.
Слух резали собственные торопливо высказанные слова. Мне казалось невероятным, что кто-то, даже южный демон, может жить вечно. Мой взгляд застыл на хмуром лице Рейна, умоляя поделиться, отвлечься от происходящего за дверью. Он долго смотрел на меня в ответ, затем его плотно сомкнутые уста дрогнули.
— Ниа, я связан клятвой, как и прочие лорды Нордуэлла. Но ты поймешь, если задашься целью и станешь тенью Гурдина. Ты у меня умная, — он обнял, уткнулся носом в макушку и вдохнул, словно запоминал, чем пахнут мои волосы.
Всхлип родился и умер где-то глубоко в горле, я постаралась сдержать слезы.
— У меня будет такая возможность, — невесело хмыкнула я и затронула его душу.
Алэр резко отошел и, меряя нервными шагами свободное пространство, вскинул голову к потолку. Из его рта вместе с облачками пара вырвались глухие, отчаянные признания:
— И я, порой, слишком отчетливо осознаю, что стал игрушкой неких таинственных сил, которые забавляются, не считаясь с моим мнением!
Подобные вспышки были несвойственны моему лорду, и, если бы мы родились на одной стороне Разлома, то я бы с уверенностью утверждала — Рейн скользит по самому краю, за которым страх и безумие.
Мы не имеем права поддаваться слабости и унынию, нам не позволено хандрить и думать о своих желаниях. Мы обязаны улыбаться, когда все вокруг рыдают от горя; обязаны принимать взвешенные решения, когда остальные сходят с ума; обязаны стоять прямо, когда земля под ногами трясется, и бездна грозит распахнуть свои темные объятия. Мы одно целое — так уж сложилось, не зависимо от нашей воли. Мы полюбили друг друга назло всему, поэтому, раз он споткнулся и может упасть, я должна поддержать его.
Не мешкая, подбежала к нему, обняла со спины и опустила голову на плечо.
— Рейн, не важно, что впереди! Главное, я с тобой, пусть даже мысленно!
Мой демон обернулся с быстротою молнии и пытливо всмотрелся в мое лицо изменившимися глазами. Мои пальцы пробежались по его напряженным скулам, дотронулись до твердой линии рта, замерли, ощутив его дыхание. Он прикоснулся губами к кончикам моих пальцев, и я ощутила дрожь, волной прокатившуюся по телу.
Я отняла руки от лица любимого, опустила их на широкие мужские плечи, приподнялась на носочках и поцеловала его губы. Руки скользили по его плечам в поисках серебряной застежки плаща.
— Я хочу жить настоящим, — ненадолго прерываясь, оповестила я срывающимся от эмоций голосом.
— И я хочу жить одним днем. Хочу дышать тобой, быть в тебе, раствориться в нашей любви, — в глазах демона с каждым мгновением все ярче и неистовее разгорался огонь.
Мое сердце застучало громче, ускорился ток крови по венам, воспламенилась каждая клеточка тела. Мгновение, и Алэр стиснул кулаки и прижал их к своей груди.
— Ты нужна мне больше, чем воздух, солнечный свет и вода! Не понимал, не понимаю и никогда не пойму, почему мое сердце выбрало тебя! Но всегда, когда мою душу наполняла тьма, когда она мешала мне связно думать, я шел к тебе. Я бывал грубым с тобой. Я брал, не спросив тебя о желаниях, и то, что мучило меня, отступало!
Каждая буква его исповеди была прописана в моем сердце, и мне не нужно было произносить вслух или просто кивать, как сильно я понимаю его. Я прижималась к его телу и чувствовала, как его губы трогают мои щеки, опускаются на шею, оставляют на ней отметины.
В его пылающем взоре сверкнули боль и ненависть, но адресованы они были не мне. Едва Алэр поймал мой взгляд, как все иное поглотили любовь и теплота, а еще дикий голод — тот, что накрыл меня.
— Живи настоящим! — требую я и опять тянусь своими губами к его устам.
Алэр хочет что-то добавить, но я обрываю его поцелуем. В полумраке, почти на ощупь стискиваю с него плащ, тянусь к штанам. Не вижу, что и куда летит. Не важно, где Беккитта и жена мужчины, которого я люблю! Чувствую, как он мягко подталкивает меня к охапке соломы, как задирает подол платья. Тороплю, горим мы оба, не видим, не слышим, только чувствуем и желаем. Алэр не медлит ни секунды, заполняет собой одним толчком. Задыхаюсь, сдерживаю рыдания, стараюсь не кричать от охватившего восторга. Где-то в глубине затуманенного сознания тревожным огоньком бьется мысль, что это последний раз, когда нам дозволено любить друг друга. Но я ведь живу настоящим!
Рейн замирает, пытается выдохнуть, и я подаюсь вперед, обхватываю его ногами, чтобы стать еще ближе. Двигаюсь, не хочу ждать. Лучики скачут по нашим телам, мелодия дыхания облачками пара устремляется к потолку. Тело ноет и плавится от охватившего жара, одежда, которая все еще на нас, мешает, так что становится больно.
— Любимый, — произношу почти беззвучно, эмоций внутри столько, что, кажется, не выдержу, разлечусь сотнями бабочек, разобьюсь на миллионы осколков. Соберусь только для него, только с ним. Отдам все, чтобы никогда не разлучаться. Больше никого и никогда — ни один мужчина не подарит того, что получаю от него.
Рейн приникает к моим губам, кусает их до крови, и я отвечаю тем же. Мы обезумели, жадно, неистово двигаясь навстречу друг другу. Ярость и мощь Рейна, моя страсть и нежность, наша взаимная любовь — все смешалось. А мне все мало, мысленно хочется большего. Еще! Больше! Сильнее! Пусть будет грубо и быстро! Алэр вздрагивает первым, а за ним вспышка наслаждения накрывает меня.
Ловлю открытым ртом холодный воздух — и каждый вдох, как в первый раз. Отпустить любимого все еще не могу, знаю точно — он только мой, весь, до последнего вздоха, до последней капли крови, до последнего удара сердца.
— Не отдам! — говорю вслух, заставляя его поднять голову и взглянуть серьезно, но с чисто мужской гордостью.
— А ты моя! — откликается он. — Пока я дышу, пока живет во мне любовь к тебе, пока мы связаны — ты моя супруга, а я твой муж перед людьми и Хранителями!
— Только вернись, — перехожу на крик и, не отрываясь, смотрю в глаза любимого. — Мы обязательно дождемся тебя!
Рейн приподнимается надо мной и, опираясь одной рукой, вторую прислоняет к моему животу. Наша дочка, переживая этот день вместе с нами, откликается, толкаясь в первый раз. У меня не находится слов, я ощущаю разлившееся в воздухе волшебство и слезы счастья, струящиеся по щекам. Поднимаю взгляд и на выдохе замечаю, что несколько капель орошают скулы любимого.
— Я вернусь! — убежденно обещает он нам обеим.
Рука об руку мы вышли к воротам, где Беккит что-то выговаривала своим подданным, дожидаясь прибытия лорда. Я с удивлением увидела ползающего у копыт ее лошади толстяка. Он навзрыд рыдал и умолял не бросать его.
— Его оставляют в Нордуэлле! — с широкой ухмылкой пояснила подскочившая Лелька. — А еще того, — она мотнула головой влево.
— Вот как… — задумчиво изрекла я и перевела взгляд с хныкающего толстяка на стоящего столбом эрт Лагора. — Видимо, Ренду удалось доказать Беккит свою верность. Но нам он друг — это точно!
— Понимаю, — прошептал Алэр, бегло оценивая обстановку.
Эрт Декрит подвел коня своему лорду, и настал черед прощания. Я ослепительно улыбнулась, показывая всем, что разлука меня не пугает.
— Ниа, — Алэр одобрительно кивнул, — я запомню тебя такой — сильной, дерзкой и уверенной в себе! — обнял и на ухо промолвил. — Не сдавайся, не смотря ни на что!
— Пожалуйста, давай обойдемся без этих пафосных речей воина, собирающегося в поход, — я жила сегодняшним днем и отвечала любимому прямым взглядом.
— Хорошо. Я прогуляюсь на юг и вернусь. Соскучиться не успеете! — с наигранной веселостью ответил лорд.
Солнечные лучи высветили все горестные морщины на лице демона, делая его гораздо старше.
— Я тебя люблю! — как же долго я тянула, и насколько легко произнести эти чудесные звуки. Словно спеть красивую, утешающую душу песню. Кажется, даже солнышко в небесах улыбнулась, а ветер принес ароматы еще такой далекой весны.
— Я знаю, — теперь Алэр улыбнулся искренне. — Еще в крепости понял, что как бы ни злилась — не прогонишь и не сбежишь снова.
— Да, ты ворвался в мою жизнь с колючим северным ветром и занял в ней главное место, — мне хотелось смеяться и весело шутить.
Рейн наклонился, делясь своим дыханием, прикасаясь губами к губам, отдавая всю свою нежность, показывая всем, с кем остаются его душа и сердце.
Страдание и радость, счастье и горе, успех и падение — они ходят рука об руку. В моей судьбе не бывает одного без другого. Я приняла решение жить настоящим. И оно не меняет картинку. На лице счастливая улыбка — никто не должен понять, что разрывает меня на части. Я прощаюсь с Алэром легко, будто он и впрямь едет на верховую прогулку. Я желаю Беккитте «удачи в дороге» и обещаю заботиться о толстяке. Я не обращаю внимания на исходящую от Илны ненависть, и все еще надеюсь.
Отряд тронулся, и я сцепила руки в замок, глядя в спину сидящего на коне Алэра. Любимый оглянулся и в последний раз взглянул на меня. Мою грудь пронзил очередной приступ острой боли.
Я спросила в пустоту: «Почему? Почему я не призналась раньше? Почему всеми силами отвергала твою любовь, Рейн? Чего опасалась? Потерять свободу? Да разве была она у меня?! И есть ли сейчас? Да, мужа у меня больше нет, зато есть свое королевство, лежащее в руинах! Но нужна ли мне такая свобода… Свобода от любимого?! Почему я так долго боялась принять твои изменившиеся по отношению ко мне чувства, демон? Зачем отвергала твою заботу, игнорировала нежность? Почему я так страстно желала тебя убить? Почему только в настоящем, когда сердце замирает от беспокойства, я осознаю, что лишь с тобой могу быть королевой? Это ты научил меня, поделился всем, что было твоим! Ты умеешь летать, а я нет — моя стезя магия! Но и ее я обрела, когда встретила тебя! Ты стал моими крыльями, моей свободой, моей жизнью!»
И родной голос в голове: «Поговорим, когда вернусь, ведь я дал слово! А ты не сдавайся, что бы ни случилось, кто бы ни пытался сбить тебя с пути!»
Алэр отвернулся, пришпорил скакуна, и лишь взвихрилась за ним снежная, сверкающая на солнце дымка.
После его отъезда я продолжила жить один днем и попалась в ловушку прошлого, не осознавая, что тот день давно ушел. Я цеплялась за воспоминания и не собиралась отпускать их на волю. Мои глаза видели, как светает над холмами, и как одна ночь сменяет другую.
Время текло невообразимо медленно и будто мимо меня. Часто, когда замок затихал, мне не спалось, и я часами лежала без сна. Я видела бездонную пропасть и раскачивающийся от ветра канат над ней. Я медленно двигалась по нему, не понимая, куда и зачем иду, но не в состоянии остановиться. Я бы хотела заплакать — слезы очищают душу, но не могла. Мое сердце сгорало от тоски, а в глубине души я знала, что рассталась с Рейном надолго.
Однажды на исходе очередной бессонной ночи я увидела Алэра, как наяву. Эти четкие брови, льдистые глаза, твердый рисунок губ и совершенный росчерк любимого лица.
Незаметно для самой себя северная королева полюбила южного демона и привязалась к нему без всякого магического воздействия. Бабушка, словно предчувствуя заранее, какой путь мне уготован, предупреждала, рассказывая страшные сказки длинными, темными ночами. Я долгое время жила этими сказками, и чудовищный страх затмевал разум. Но сердце всегда было готово дать верное решение. Жаль, я не слушала.
Я вздрогнула, когда порыв ветра ударил в окно, зашуршала по ставням снежная крупка. Неведомая сила вырвала меня из комнатушки и зашвырнула в мрачное подземелье. Я бесплотным духом зависла под потолком, бестолково пялясь на раскачивающийся из стороны в сторону масляный светильник. Странные пляшущие тени метались по стенам, являя взору оскаленных чудовищ. Они лязгали зубами и норовили схватить меня за пятки, вынуждая сорваться в полет.
Я неслась по подземелью белесым облаком и не чувствовала ни боли, ни страха, поглощенная неизведанным ранее чувством полета. Я начинала понимать Гана и больше не осуждала решение брата. Метнулась вправо, развернулась и бросилась влево, пронеслась между ржавыми прутьями решетки. Для меня теперь не существовало никаких преград. Восхищение заманило меня в свои сети, я готовилась сказать: «Да!», едва расслышав чей-то робкий вопрос: «Ты готова умереть, чтобы стать сильнее?»
Я открыла рот, но внезапный лязг и грохот цепей сделал меня немой. Душу охватило смятение, и, до конца не осознавая, что делаю, кинулась на звук. Голос Беккитты стужей ворвался в мое сознание, и я опустилась на пол, чувствуя, что значит быть живой.
— Решил уморить себя голодом? — резко спрашивала Беккит, но следом слышался ее горький вздох.
Моя ладонь взметнулась и замерла на груди, в которой пугающе громко билось сердце. Я боялась, что его стук эхом разнесется по подземелью. Змее никто не ответил, и я непроизвольно шагнула вперед, чтобы выглянуть из-за угла и узнать, кого она пытается вовлечь в диалог.
— Это тебя не спасет! — в голосе Беккитты прорвалось гнетущее отчаяние. Но Кровавая королева нашла в себе силы усмехнуться. — Все молчишь? Гордый, да? Но я не боюсь трудностей, я упиваюсь ими! Мне будет приятно сломать тебя, Север! — безумный смех спугнул тени, и они разлетелись по укромным углам. — Я знаю твои слабые места и нанесу удар туда, где будет мучительно больно.
— Не смей! — леденящий кровь приказ Алэра эхом разлетелся по серым, извилистым переходам.
Тени бросились мне в ноги в поисках защиты. Я перешагнула через их извивающиеся, бесплотные тела.
— Думаешь, мне страшно? — шипела змея.
Я прокралась до угла и увидела Беккит, стоящую у входа в темницу, где томился мой лорд. Кровавая королева криво улыбалась, но в ее сузившихся глазах светилась неуверенность.
— Будешь бояться! — пообещал ей Рейн, и мой взор обратился к нему.
Мое сердце заныло от горя, а руки потянулись к любимому. Он стоял в центре низкого сводчатого помещения, весь опутанный паутиной цепей, приковавших его к стенам и потолку. Пленник Золотой королевы многообещающе усмехался, несмотря на свое незавидное положение.
— Сгною! — разворачиваясь, взвизгнула она
Я отшатнулась, и тени прикрыли меня, образовав кокон. Они не были моими врагами, всего лишь душами несчастных, замученных в этих сумрачных коридорах. Беккит бы ничего не заметила, она неслась так быстро, будто пятки ей жег огонь. Я справилась с эмоциями и разогнала тени, закрывающие обзор. Мне нужно было подойти ближе.
Голова моего демона свесилась на грудь, из рассеченного лба струилась тонкой струйкой кровь, колени подгибались, но из-за того, что цепи были натянуты слишком туго, он не мог опуститься на пол.
Я ударилась о решетку, кожу на лице обожгли горячие слезы.
— Рейн, — пальцы до онемения впились в жесткие прутья, силясь переломить их.
— Любимая? — он резко вскинул прищуренный взгляд, недоверчиво вглядываясь в полумрак.
— Я здесь, — постаралась сдержать слезы в глазах и дрожь в голосе. — Чем я могу помочь?
Алэр попытался выпрямиться, но лишь грустно улыбнулся и прошептал:
— Сбереги нашу дочь, сохрани север и помни обо мне.
Более всего на свете хотелось просто смотреть на него, впитывая в себя этот образ, словно вижу его в последний раз. Бледное, покрытое ранами лицо, прищуренные, но полные любви глаза, искусанные до крови губы. Я безмолвно кивнула. Рейн тоже молчал, просто смотрел и запоминал каждую черточку моего лица.
— Я люблю тебя, — вполголоса призналась я, чувствуя, что если повышу голос — разрыдаюсь.
Теперь кивнул он, и я увидела скупую слезу, проложившую дорожку по его грязной, щетинистой скуле. Моя память запечатлела этот момент навсегда. Я никогда не забуду его. Хранители посчитали, что с нас довольно, и вернули меня обратно.
Я приподнялась на кровати, все внутри меня горело, во рту пересохло, истерзанные ладони ныли. Но, несмотря на болезненное состояние, мысли в голове были ясными. Рейн напомнил мне о нашей общей цели, и мне нельзя отступать.
Я больше не могла усидеть на месте, собралась и поднялась на крепостную стену. Мне нужно было понять, что произошло. На сердце, невзирая на обстоятельства, было тепло и радостно. Мы с Рейном связаны и точка. И это истина, остальное — вторично.
Хмурые тучи затягивали утреннее небо, осыпали землю крупными хлопьями снега. Сугробы, пушистые, белые, покрыли всю округу. Я отвыкла от этого зрелища на юге. Теперь же заново привыкала, узнавая знакомые, блеклые краски.
Неслышными шагами ко мне подошел эрт Лагор и встал рядом. Зная, что молчание — это спутник тяжких мыслей, я нарушила тишину этого утра.
— Почему она выбрала вас новым наблюдателем? — без каких-либо эмоций поинтересовалась я.
— Она сказал, что я защитник. Шпионить должен золотой мальчик! — Эмоции, вырвавшись из под строгого контроля, заставили мужчину говорить со мной грубо.
Но я не сердилась, потому что понимала, отчего эрт Лагор негодует. Он знает, кто предал его друга, и ненавидит толстяка всей душой.
— Зо-ло-той мальчик, — я повторила первое слово по слогам, — вот как она назвала его. — И невесело хмыкнула. — А ведь для нее так и есть.
— А он не понимает! — с ненавистью отозвался рыцарь, и я вновь взглянула на него.
От былого спокойствия Ренда не осталось следа. Его глаза лихорадочно блестели, пальцы правой руки сомкнулись на крестовине меча, а левая ладонь накрывала их, будто мужчина сдерживал порыв напасть. На кого? На меня?
Я изучающе рассматривала его и не торопилась расспрашивать, как и строить в уме догадки. Жизнь преподносит мне сюрпризы. Каким будет следующий? А вот Ренд, в отличие от меня, спешил высказаться и говорил, словно в бреду:
— Не понимает совсем! Думает, что его бросили, предали! Визжит, как свинья, и рыдает, словно девчонка. Всех слуг разогнал, и я вынужден прислуживать ему! Подносить еду, напитки, одевать, обмывать, — и еще более ожесточенно, — но я воин!
— Защитник? — нужно уметь задавать правильные вопросы.
Эрт Лагор неожиданно упал передо мной на колени:
— Освободите меня! — вытащил из ножен клинок и протянул мне. — Убейте!
Невольно я отступила к зубцам, уперлась в них спиной и без колебаний объявила:
— Вы ничего мне не должны!
Ренд ползком добрался до меня, и я ужаснулась. В глазах его сплелись воедино дикость и страх — опасная смесь. Я обязана разобраться здесь и сейчас.
— Не оставляйте меня в живых, госпожа, — хрипло простонал он и взмолился. — Убейте ради вашего погибшего брата и всего светлого! — по лицу рыцаря пробежала судорога.
Затем он опустил голову, открывая шею, показывая, что готов к казни.
Мне пришлось вдохнуть и повысить тон.
— Я не буду тебя убивать! Не настаивай!
Эрт Лагор одним слитным движением поднялся и посмотрел мне в лицо. Я непроизвольно вздрогнула, такого поворота никак не могла предугадать. Из глаз знакомого рыцаря пропало человеческое, оставляя пронзительную зелень, вытягивая зрачки.
— Вы с-сделаете это, — с безумной улыбкой на устах он отступил, а затем медленно обратился в са'арташи, повергая меня в оцепенение. — Вы должны убить врага!
Эмоции одержали надо мной верх, и я безудержно расхохоталась. Ответ лежал на поверхности, но даже в самом страшном кошмаре я не могла вообразить, почему змея была настолько уверена в преданности Ренда. Вспомнился мне и Фрон, и показалось, что я буду хохотать целую вечность.
— Королева и чужой рыцарь, посмотрите на меня! — в чувство привел спокойный голос Гурдина, и мы с Рендом, как по команде, обернулись к старцу.
— О чем ты хочешь узнать, королева? — сурово полюбопытствовал он.
Я пожала плечами:
— Мне, как и любому другому, хочется узнать будущее.
В светлых глазах старца застыл немой упрек, будто я не выучила прошлый урок.
— Каждый сам творит свое будущее, нет? — он проверял меня.
— Алэр желал попасть в плен? — раздраженно вскинулась я и скрипнула зубами, чтобы успокоиться и предотвратить спор.
Гурдин знал, куда надавить и задеть за живое.
— Ты не доверяешь супругу, эра?
До боли стиснула кулаки и процедила:
— Я доверяю Рейну!
— И ты помнишь о клятвах, не так ли? — он продолжал испытывать меня.
Я вздохнула и призналась:
— Даже если захочу, не забуду.
Гурдин, смерив меня пристальным, въедливым взглядом, так что невольно поежилась, кивнул и посмотрел на рыцаря. На виске Ренда билась жилка, губы побелели. Теперь старец испытывал эрт Лагора.
— А ты, чужой рыцарь, помнишь все до единого слова клятвы?
— Я следую клятве! — ожесточенно отозвался Ренд.
Гурдин вопросительно приподнял бровь и озвучил свои сомнения.
— Я вижу рыцаря, который следует своим клятвам, но противен сам себе.
Настал черед эрт Лагора стискивать зубы и молчать, но старец не позволил ему уйти от ответа:
— Ты избрал самый простой способ избавиться от обязательств! Только ничего не выйдет! Эра, стоящая с тобой на стене, не твоя госпожа! Ты не вправе требовать ее освободить тебя от клятвы! Как и не вправе просить убить тебя — она не твой враг! Королева Ар-де-Мея не избавит тебя от муки, но разделит твои страдания, если ты окажешь поддержку ей!
Ренд с надеждой взглянул на меня, мое сердце зашлось от волнения. Я не понимала, к чему клонит Гурдин, но развернуться и уйти не могла. Мне пришлось основательно задуматься. Хранители не зря свели меня с Рендом, и не просто так Гурдин пришел сегодня за нами на стену. Я должна вспомнить о клятвах. И не только о своих.
— Пожалуйста, — я заговорила с эрт Лагором, — вспомни дословно, что от тебя требует клятва.
— Я не понимаю… — его лицо приобрело растерянное выражение.
— Тебе не нужно понимать! Повтори слова своей клятвы! Все до одного! — приказал старец и ударил посохом с такой силой, что камень под нашими ногами треснул.
Мелкие осколки разлетелись по сторонам, и я прикрылась ладонями, а затем услышала гулкий голос Ренда.
— Клянусь служить Золотой короне, пока смерть от руки врага не оборвет тугую нить моей жизни, а чешуя не попадет в воду! Я останусь предан Золотой короне до конца своей земной жизни, ибо я принадлежу к великому роду са'арташи!
Мои воспоминания вновь вернулись к Фрону. Что-то вертелось в мыслях, и я прокручивала в уме услышанное. Вот оно! Захотелось схватить мрачного Ренда за грудки и хорошенько встряхнуть. Приготовилась окликнуть эрт Лагора, но окрик Гурдина остановил меня.
— Подожди! Он должен догадаться сам!
И опять я ощутила колдовскую силу его речей, заставляющую подчиниться. Отвернулась от старца и са'арташи. Но только снег валил все гуще, застилал глаза, как белая стена. Снежинки, похожие на злых, растревоженных пчел, опускались на лицо. Сквозь их мелькание невозможно было понять, что творится запределами замка. Мир тонул в белесой мгле. Снег холодил губы, бил по щекам, таял на них, стекал, подобно слезам, норовил пробраться под одежду, чтобы заморозить сердце.
Зачем я пришла сюда? И чем занималась, пока меня не отвлекли? Думала, в том числе о данных клятвах. Гурдин прав, я сама построю счастливое будущее, и не только свое. От моих решений зависят жизни тех, кто мне доверился. Я призвала дар, отрешилась от действительности и взлетела над севером. Перед моим мысленным взором горячо пульсировали два клубка — светлый и темный. Пока я определялась, какую нить отмотать, светлый клубок пришел в движение и стал разматываться сам.
То, что виделось прочной нитью, постепенно пульсировало и набухало, словно вена, напитанная кровью. Разом пришло понимание, что мне нужно скатать ее обратно, но я не знала, как приступить к непростому делу, боялась, что оборву чью-то жизнь.
Я не видела ар-де-мейца, скользящего по кромке, но отлично ощущала его боль, злость и отчаяние. Нелегко приходится нам всем. «Не сдавайся!» — мысленно кричала я, но он не слышал, двигался вперед и хотел отомстить.
Близко. Очень близко. Так, что я слышала надсадное дыхание и отчаянный хрип, рвущийся из горла.
— Мне нужно успеть! — я развернулась и подхватила юбки с намерением бежать в деревню.
— Возьми его с собой! — Грудин, поймав мой мечущийся взгляд, указал на оторопелого Ренда.
— Быстро! — распорядилась я и кинулась к лестнице.
Ни меня, ни Ренда не осмелились задержать на воротах, он двигался позади, в облике человека, на некотором отдалении и лишних вопросов не задавал. Я начала задыхаться от бега, но ни на миг не замедлилась. Мое промедление может дорого стоить. Темная пульсирующая нить, словно юркая змейка, тянулась к сумеречному клубку, а он катился ей навстречу.
Сердце подсказывало, в каком направлении двигаться мне. Я молилась Хранителю удачи и надеялась, что не опоздаю.
Вот нужный дом на самой окраине деревни. Дыхание обрывалось, сонм снежинок закрывал обзор, но я твердо знала, где искать. Резко замерла, вызывая у Ренда закономерный вопрос:
— Что случилось?
— Там, — все, что вырвалось у меня.
Последние шаги за поворот оказались самыми тяжелыми, из груди вырвался мучительный стон.
— Я не успела.
Перерожденный уже схватился за ручку двери. Он готов войти в дом и убить всех, кто в нем проживает.
— Остановись! — я пыталась перекричать ветер, но он яростно ударил мне в лицо.
Острые края снежинок больно впивались в кожу, норовили залезть в глаза и ослепить. Но с помощью магии я видела четко. Чудовище — уже не человек, но еще не крим, заметило пришедших. Оно оскалилось и медленно направилось ко мне. Я выставила руку, все еще надеясь удержать его, хотя разум настойчиво твердил, что опоздала. Некогда белая нить, полностью вплелась в черный клубок. Возврата нет. Однако, я приказала себе попробовать и отчаянно потянула нить обратно. Аккуратно. За самый кончик. Мое тело сотрясала дрожь, но я гнала прочь все эмоции. Хладнокровие — то, что жизненно необходимо.
Я не видела перерожденного, не чувствовала холода и атак ветра, я неспешно вытаскивала из клубка нитку. Никогда не думала, что этот процесс настолько сложен. Я не любила шить, но отмотать нить, порвать ее и вдеть в иголку не представлялось проблемой, потому что нить была одна. В моем клубке их были тысячи. Хорошо, что мне удалось заметить и ухватить конец. Он оказался невероятно скользким и вертким, все норовил выскользнуть из пальцев. Я едва-едва удерживала короткий хвостик, гадая, что с ним делать, когда вытащу. Стоило усомниться, проявить слабость, как он вырвался из хватки и скрылся в переплетении таких же витых шнуров. Я открыла глаза, когти крима полоснули воздух и лязгнули по мечу эрт Лагора. Завязалась схватка — Ренд впервые сражался с сумеречным. Ему поединок был в диковинку, мне — нет. Уши закладывало от рева крима, и я обязана была это прекратить. Пользуясь тем, что эрт Лагор отвлекает сумеречного, как можно скорее прикоснулась к перерожденному. Моя магия еще при мне, и пальцы сами сложились в кулак. Забыв о пощаде и душевной боли, я изо всех сил ударила чудовище. По этому странному, еще белому, без признаков шерсти, но уже без одежды телу разбежались холодные искры, чтобы покрыть его ледяной коркой.
Я думала только о возможных жертвах крима, в ужасе скрывающихся за тонкой деревянной дверкой. Мать и четверо детей. Они не виноваты, что когда-то их отец столкнулся на каменистой тропке с семьей ар-де-мейцев и испугался за свою жизнь. Я повторяла слова Рейна: «В прошлой войне нет правых и виноватых, каждый северянин ощутил на себе, что значит быть жертвой!» — и стискивала кинжал.
Я не дрогнула, когда мой клинок пронзил сердце сумеречного, и присела, давая эрт Лагору одним махом снести голову крима. Но отвернулась, чтобы не видеть, куда она катится. Одна из нитей в темном клубке скукожилась и обратилась в пепел. На языке отчетливо ощущался горький привкус сожаления. Я судорожно сглотнула и нашла в себе силы оглядеться.
Эрт Лагор, проследив за мной ошарашенным взором, сходу собрался и спросил:
— Куда его?
— Похоронить, — мне не хотелось давать самой себе новые опрометчивые обещания.
Я просто буду учиться — возможно, когда-нибудь у меня получится перемотать светлый клубок.
— Спрятать, — с нажимом произнес рыцарь, и я устало кивнула.
— Никто не должен узнать о случившемся. Пусть жители думают, что вьюга бесчинствует, — взгляд выхватил пятна крови на белом снегу.
Я не успела моргнуть. Ветер жадным языком слизал каждую темно-красную каплю и громко потребовал еще.
— Будет. Потерпи, — с кривой насмешкой успокоила его я. — Это не последний, переступивший грань.
Ветер с бесшабашной ухмылкой согласился со мной и расшвырял в сторону особо назойливых снежных мух, открывая нам укромный путь, показывая, что заметет наши с Рендом следы, сбережет тайну.
— Пошли! — сказала я эрт Лагору, преодолев тошноту, подхватила голову крима и отправилась по узкой дорожке к лесу.
Погребальный костер вышел достаточно слабым. Наши озябшие пальцы едва-едва справились с искрой, сломанные ветром сучья занялись алым, подобно крохотному цветку, пламенем. Мне не хотелось затевать беседу. Ренд тоже молчал. Мы следили за тем, как огонек неохотно пожирает плоть перерожденного. Я молилась ушедшим родным и просила их дать мне крохотную, но яркую, как этот костерок, подсказку.
— Встретимся в замке, — объявила я после и последовала за ветром. Альбины уже обыскались меня.
— Встретимся, — эхом откликнулся Ренд, скрываясь в снежной пелене. У него было свое горе и свои тяжелые мысли, которые следовало осмыслить наедине с собой.
Я, к величайшему сожалению, такой роскошью не обладала. Риона и Диль встретили меня на окраине деревни, той самой, откуда я недавно стремилась убежать.
Они удержались от обвинений. Свет факелов скользил по усталым, хмурым лицам альбин. Диль прищурилась, надеясь понять, чем я занималась. В глазах Рионы притаилась обида, настораживающая меня. Не было дня, чтобы наша стойкая Ри поддалась бы эмоциям. Я должна была предотвратить неизбежно последующую за этим бурю. Щелкнула пальцами:
— Идемте. Есть разговор! — и позвала альбин за собой.
Мне нельзя скрывать правду от них — любой ар-де-меец может оступиться и оказаться на другой стороне.
— Устроим военный совет? — Диль была настроена решительно, но я покачала головой и с горькой иронией хмыкнула:
— Нет, — вспомнилась тесная комнатушка, в которой когда-то жила пленница.
Я та же заложница, только собственного сердца, а от его велений не убежишь, даже если сильно захочешь. Сердечная тоска непременно вернет обратно, и ты с радостью позволишь закрыть себя в тесной клетке. Лишь бы сердце не страдало.
— Тогда что? Поболтаем, как старые друзья, и ты откроешь нам страшную тайну? — Ди никак не унималась.
Я резко остановилась, поймала настойчивый, до ползущих по телу мурашек, взгляд Диль и поняла, что ошиблась — обе альбины сейчас охвачены бушующими эмоциями.
— Могла бы с нами посоветоваться, — укорила она меня.
Пришлось погасить вспышку раздражения, опалившую внутренности яростным огнем. Передо мной не враги — подруги, я не имею права срываться на них.
— У меня нет для вас особенных новостей, за исключением той, что стала привычной, — перешла на родной язык.
Свидетелями нашего разговора будут только ветер и снег. Остальные должны оставаться в блаженном неведении.
— Кто-то умер? — хрипловато поинтересовалась Риона. Ее рука инстинктивно дернулась, пальцы впились в рукоять давнего и проверенного товарища — клинка из аравейской стали.
Ри нашла способ избавиться от внутреннего напряжения, ей просто нужно было услышать имя и всадить меч в сердце сумеречного. Так на протяжении прошедших пяти лет она уничтожала собственных демонов, изводящих ее душу. Пусть на короткое время, но главная альбина обретет желаемое умиротворение.
— Перерожденный был уничтожен и предан огню, — внутренне содрогнулась от того, как невозмутимо и даже буднично мои уста произнесли эту фразу.
— Ты была одна? — Риона впилась в меня требовательным взглядом.
Глава альбин мне не доверяла, считала, что я со спокойной совестью отпущу тварь на свободу, как уже бывало. Она надеялась, что меня сопровождал воин, сердце которого не дрогнет в нужный момент. Диль, осматриваясь, крутанулась на месте. Я без колебаний ответила:
— Со мной был друг.
— Нам позволено узнать его имя? — Ди вскинулась, в ее глазах полыхала тревога.
Она тоже вспомнила случай с деревенем и сомневалась в моих действиях. Так не пойдет! Я не обязана оправдываться, иначе обе альбины примут мои слова за слабость, но и приказывать не хочется. Властные речи, как меткие стрелы, пронзят наши души, раня и изменяя нас.
— Я введу его в наш круг, но позднее, а пока хочется отдохнуть, — не отводя глаз и не меняя тона, проговорила я.
— Ты пропустила обед, — констатировала Риона, обошла меня, чтобы двигаться первой, но на половине пути не выдержала и обернулась. — В следующий раз скажи, куда идешь. Мы, конечно, отомстим за тебя, но очень не хочется сжигать твой труп, королева!
— Я не собираюсь умирать, — до них нужно донести, что королева в состоянии защитить себя. — Я — не мама, сражаться словами не умею, а вот рука привыкла к кинжалу, да и с магией научилась неплохо справляться.
Диль попыталась сгладить острые углы между нами.
— Знаешь, малышка Мира всем твердит, что станет первой из альбин твоей дочери, — изящный намек, от которого запросто не отмахнуться.
— Моя дочь пойдет по моим стопам, — без тени сомнения отозвалась я.
Ри ухмыльнулась:
— И моя тоже, — отвернулась и возглавила шествие.
Я шла за ней и сверлила ее прямую спину задумчивым, невеселым взором. Чувствовала, как нелегко достается Рионе мнимая уверенность. Спина ее так и сгибается под порывами ветра, плечи отягощает непосильная ноша. Я вызвала на откровенный разговор упрямую Лельку, но с ней было проще, чем с Ри. Главу альбин не получится раззадорить или поймать, придется двигаться медленными шагами, подбирая правильные слова, чтобы Риона раскрылась и приняла мою помощь. Я дождусь подходящего момента и заведу беседу, а сейчас вернусь к себе. Мне требуется отдых.
Спустя два дня мы с Диль и Лелькой поднялись на стену. Не могла разумно объяснить, что тянуло меня туда каждое утро, подолгу стояла, молчала и вглядывалась в белесую даль. Альбины также безмолвно несли свою стражу, их взгляды приникли к линии горизонта.
Диль первой заметила путешественника, укутанного в плащ, и не удержалась от крика.
— О, Хранители!
Мы с Лелькой сосредоточились и через некоторое время сумели разглядеть среди танцующих снежинок всадника. Пустив коня размеренным шагом, он двигался по направлению к замку. По позвонкам прокатился холодок отвратительной дрожи. Вот он — вестник, которого я безотчетно ждала все эти дни.
Бледная Диль, застывшая рядом, чуть шевельнула губами. Она узнала гонца издалека — не я одна прислушиваюсь к голосу сердца. Две слезинки всего на миг показались в уголках глаз Ди, но тотчас были безжалостно стерты резкими движениями рук, чтобы не осталось и следа от мимолетной слабости. Диль не чаяла увидеть в живых того, с кем по велению гордости не простилась. Но та же самая, тысячекратно проклятая гордость не позволяла сейчас нестись со всех ног вниз, навстречу.
Лелька хмуро осмотрела окрестности, задержалась взглядом на белом, словно саван, лице Диль и спросила:
— Ты уверена, что это эрт Декрит?
— Своего демона я узнаю из сотен прочих, — Ди вздернула подбородок, пресекая дальнейшие расспросы.
— Своего? Надо же… — Лелька, нарочито сильно удивившись, все же постаралась втянуть подругу в беседу, но в ответ получила лишь вымученную улыбку и взгляд, полный нервного напряжения.
Я понимала, что и мне не следует лезть в душу к Диль с неуместными сочувствиями. Никому из нас не нужны советы — каждая сама разберется со своей жизнью. Но выслушать друг друга мы можем, хотя, порой, это гораздо сложнее. Тяжелые, льющиеся потоком речи, становятся лавиной, грозящей засыпать с головы до пят.
— Пойдемте, — позвала я альбин, заметив, как мучается Диль, — нам нужно узнать, какие вести принес гонец.
О прибытии вестника доложили в замок, и во двор высыпал любопытствующий народ. Зычный голос заставил всех разойтись, и вперед вышла хозяйка, на время покинувшая теплый зал. Илна сразу увидела меня и смерила уничтожающим взором, но на большее не осмелилась. Слово лорда Нордуэлла крепко, никто не рискнет оспорить его. Но моя безопасность мнимая, словно невесомое облачко, которое вот-вот развеет ветер перемен.
Взгляд, подаренный Илной мне, ни для кого не остался не замеченным, и меня окружили альбины. Теперь я смотрела на мир из-за плеча Диль, а она внимательно смотрела в проем ворот, выжидая, когда покажется всадник. Вокруг не смолкали разговоры — собравшиеся строили догадки, высказывали свои мысли и горестно причитали. Множество сердец одновременно зашлось в тревожном ритме. Люди готовились услышать плохие вести.
Лион, едва осадив гарцующего скакуна, спрыгнул на землю и обвел взглядом толпу. В глазах вестника вспыхнула радость при виде Диль. Она тоже не сумела остаться равнодушной, жадно оглядывая потрепанного, но живого возлюбленного. Но все проходит! Ди вновь овладела гордость, и альбина демонстративно уступила место Эвильене. Эта альбина была выше предыдущей, и мне пришлось встать на цыпочки. От внимания эрт Декрита не укрылись нарочитые передвижения Ди, и он решительно выдвинулся к нам.
Грозный окрик Илны перекрыл прочие пересуды.
— Лион! Не забывайся!
Он застыл в паре шагов от нас. Ноздри воина гневно раздувались, глаза налились кровью, пальцы обеих рук сжались в кулаки.
— Идем! — Илна чувствовала себя хозяйкой и осаждать себя не собиралась. — Не будем стоять на холоде и обсудим новости без посторонних! — она упивалась властью и делала упор, кто в этом замке хозяин, а кого пригласили погостить.
Эрт Декрит дернулся, будто от удара, но прямого взгляда от Диль не отвел. Я, словно бы себя в прошлом увидела, едва заметила вызов в ее глазах.
— Раб! — достаточно громко бросила она, как будто сыпанула горсть соли на открытую рану демона.
Лион со свистом втянул воздух и через силу выдохнул. Его душил гнев, и ир'шиони вел внутреннюю борьбу со своими чувствами. Мне захотелось толкнуть Диль, чтобы она одумалась, пока не стало поздно. Глупость наказуема, и прежде всего за свои опрометчивые поступки расплачиваемся мы сами.
Я покачала головой и столкнулась с ледяным прищуром Лиона. Он остался стоять, где был, не кинулся бежать за Илной, которая уже дошла до парадных дверей. Хозяйка Нордуэлла была уверена, что слуга не посмеет ослушаться. Но он ждал моего решения и смотрел так, будто заглядывал в душу.
— Что с ним? — с моих подрагивающих губ сорвался вопрос. Мысли вертелись в бешеном ритме.
Темные глаза демона, будто омуты, обожгли глубокой досадой.
— Он пообещал провести с ней семь лет в обмен на спокойствие и мир на севере.
Показалось, что из моих легких вышел весь воздух, будто Лион меня безжалостно ударил. А ведь я думала, что подготовилась к плохим известиям. Страшно. За долгое время мне стало страшно. Липкий, тягучий, пронзающий холодом страх заполнил мою душу, пропитал ядом все существо. Я боялась не за себя. Я боялась себя, потому что могла не справиться с эмоциями и одним махом снести все, что мы с Алэром строили долгие месяцы.
— Мне нужно учиться, — разворачиваясь, сказала я и отправилась по своим делам — бессмысленно стоять во дворе.
Из последних сил я рванулась в подземелья. Мне нужна была их спасительная тьма. Миениры рядом с перерожденным магом не было — видно девушка спешила услышать принесенные гонцом вести. Зато вампир выдвинулся мне навстречу и я, тяжело дыша, схватила его за грудки.
— Расскажи, как ты переродился! Вспомни каждый миг! — взмолилась я, глядя ему в глаза.
Орон моргнул, опустил едва теплые ладони на мои судорожно стиснутые пальцы, сглотнул.
— Я не помню, — чуть слышно признался он, и я услышала, как тревожно в его груди дрогнуло сердце.
Мои руки опустились, на глаза навернулись отчаянные слезы, но я прогнала их, сделав резкий вдох.
— Пожалуйста, — моя просьба шла от самого сердца, — постарайся вспомнить! Это важно! — я сцепила дрожащие от эмоций руки в замок и попыталась успокоиться.
Эрт Дайлиш, не мигая, смотрел на меня и молчал. Я видела, как нелегко ему приходится, но отступить не могла.
— Все, с того момента, как ты умер, — с надеждой подсказала ему. — Зов Некриты я слышала, но остановилась на половине дороги и не знаю, что скрывается за поворотом, — объяснила, что именно мне требуется.
Орон, размышляя, кивнул и углубился в свои мысли. Я не мешала ему, как и Диль с Рионой, спустившиеся в подземелье за мной. Он смотрел в одну точку, не видел никого из нас, кусал губы и напряженно вспоминал. Каждый миг прошлого казался вампиру острым осколком, впивающимся в его истерзанную душу. Но он верил в меня и не сдавался.
Вот эрт Дайлиш открыл рот. Какое-то яркое воспоминание ворвалось в сознание вампира, и он стремился донести его. Не успел. С его губ слетел скорбный стон, пальцы сжали виски, будто голову пронзила неистовая боль, и Орон упал на колени. Вторя ему, за решеткой щемяще, как умирающий ребенок, заплакал взрослый мужчина — эрт Тодд. Захныкала за моей спиной Диль, и надрывно завыла Риона. Я усмехнулась, сражаясь с собственными чувствами, но на колени не пала.
Стояла и упрямо смотрела на появившуюся Некриту. Хранительница посетила нас в облике черноволосой, бледной женщины. Ее кровавые губы кривились.
— Безумна в своей отваге. С нас пример берешь?
— У меня было достаточно учителей! — дерзко ответила я и отважилась задать вопрос. — Зачем?
Брови Некриты взметнулись. Она искренне удивилась, так как рассчитывала, что я сдамся без боя.
— Что? Ты осуждаешь нас?
— Не понимаю, зачем северу нужны неразумные, кровожадные твари! — вслух озвучила я и удостоилась внимательного, острого, как лезвие ножа, взгляда.
— Не нравится наша армия? — она усмехнулась мне в лицо. — Не твоего ума дело! Мы призывали, призываем и будем призывать своих рабов! Никто нас не остановит! Час расплаты пришел! — привычная, безумная, жестокая улыбка легла на ее уста.
Я не отвела глаз, в которых явственно читалась моя решимость. Усмешка Некриты стала шире.
— Не мешай нам! Живи без чувств! — шипящий приказ разорвал воздух. — Иначе…
Клубки перед моим мысленным взором объединились, напитались багровой, вязкой кровью и превратились в могильных червей. Я сквозь слезы смотрела, как копошится и расползается в разные стороны это пугающее месиво. Весьма запоминающееся зрелище.
— Обещаешь? — в каждом уголке моей души слышался свистящий вопрос Некриты.
— Да, — без заминок отозвалась я и призвала свою силу.
Послушные моей воле синие искорки проникли внутрь, искристым инеем покрыли сердце, заставляя забыть, как счастливый сон, всех, кого любила, превратиться в сестру Зимы. Иначе нельзя, я не умею жить без чувств и рискую сгореть в них, утянув за собой тех, кто дорог.
— Да, — повторила я и смахнула со щек льдинки, бывшие недавно слезами…
… Лес накрыли ранние зимние сумерки, удлинив тени. Разыгравшееся воображение подсказывало, что там, за гаснущим костром, ждут своей минуты ожившие кошмары.
Одна из теней перестала медлить, выдвинулась к костру и предстала передо мной. Я проследила за Рионой и отругала ее:
— Еще немного и ты украсила бы своим замерзшим телом обитель госпожи Зимы!
— Лучше так, — тихо и мрачно откликнулась она, заставляя меня насторожиться и встать с бревна.
Давненько я не слышала в ее голосе страха. Вру! Я ни разу не замечала, чтобы Ри чего-то всерьез боялась. Бывало, сердилась и даже грубо выражалась, но чтобы она кого-то испугалась? Риона всегда была самой выдержанной из нас.
Момент пришел сам собой. Он ворвался, не постучавшись, в нашу жизнь, и мы обе обреченно приняли его. Альбина предпочла высказаться:
— Меня учили презирать их! Я никогда не задумывалась, убивая сумеречных! Почему теперь мои чувства изменились! — она подошла ближе. — Кто виноват, что я жалею их? — Тени рисовали черты ее лица, скрывая выражение глаз, только мерцал красной точкой во мгле зрачок. — Почему сейчас я испытываю страх? — помедлила и чуть слышно закончила. — Ниа, почему теперь я боюсь саму себя?
Броня, сковывающая мое сердце, дрогнула и покрылась сетью трещин. Мне пришлось прибегнуть к силе, чтобы залатать каждую их них и предотвратить новые. Мне не было стыдно или горько за то, что не нашлось подходящих слов. Утешить альбину было нечем, а давать обещания я зареклась. Мой путь теперь прост до безобразия.
— Пора возвращаться, — сказала я и махнула рукой.
Риона не шелохнулась, рассматривая, как завораживающе играют отблески пламени на снегу.
— Знаешь, — она словно бы не слышала моей предыдущей фразы, — мы волнуемся.
— Такова жизнь, — я отвернулась, видеть темные верхушки елей оказалось приятнее, чем ее изменившееся лицо.
Ри вскинула голову:
— Да, — согласилась со мной. — Но мы — маги, нам доступно то, на что неспособны обычные люди! Мы можем сразиться с… — неожиданно запнулась, будто кто остановил.
Я не стала уточнять — всем было ясно, кто наш первый и самый главный враг.
— У тебя есть дельное предложение? — я обязана была заинтересоваться, ведь альбина ждала от меня проявления хотя бы каких-то эмоций.
— Нам необходимо уехать из Нордуэлла и восстановить Ар-де-Мей. Тебе вернули законное право владеть землями за Разломом, — она подошла и смотрела на меня твердо, не отводя пугающих, огромных глаз.
— Также думают и другие?
— Да, — холодно подтвердила Риона.
— Ясно, — я опять взглянула на темную преграду деревьев.
— Мы все на грани, — послышалось от альбины.
Чувствуя мое напряжение, мою нарастающую боль, внутри толкнулась дочь. Только она одна видела, что случится с ар-де-мейцами, если я сорвусь. И только она одна оставалась со мной. А я должна позаботиться о ней.
— Уезжайте, — вздохнув, произнесла. — Я останусь, потому что Алэр пока жив и верит, что дождусь его возвращения!
— Ди знала, что ты ответишь именно это! — яростно кинула Риона. — А ведь Лелька с ней вступила в спор!
— Вот как, — сообщение меня не обрадовало. Альбины не должны ссориться между собой, тем более из-за меня. Поэтому убежденно повторила. — Уезжайте! На той стороне вы нужнее, там ваш дом!
— Странно и больно слышать подобные речи от королевы Ар-де-Мея! — Ри упрямо встала передо мной, чтобы я видела всю тьму, промелькнувшую на ее лице. Голос тоже изменился. — А где твой дом, Ниа?
Нужно было срочно ее успокоить, но для этого нужно взять и солгать. Плохо, что я устала притворяться:
— На севере. Здесь и там, за Разломом, — перевела взор, надеясь увидеть за вершинами деревьев далекие горы.
Риона без сил опустилась на снег, прикрыв лицо ладонями. Я не сдвинулась. Каждый ар-де-меец хотя бы раз в жизни проходит через испытание, сражается с тьмой внутри себя. Каждый должен сделать выбор: покориться или покорить.
— Постарайся остаться собой, — честно попросила я. — Если потеряешься в лабиринтах собственной души, я убью тебя, — печальная усмешка скользнула по моим губам. — Или ты покончишь с моей жизнью. Потому что ты всегда побеждала меня в схватках, — ушла, оставляя ее одну, сожалея, чувствуя ее муку. Но не помогла, иначе Ри не простит.
Стволы деревьев мелькали передо мной, с ветвей срывались пригоршни снега. Я смотрела на белую россыпь, пока не увидела Эвильену.
Она кивнула мне и бодро начала:
— Рис и Дуг отлично справились со своей задачей! — сделала попытку улыбнуться, но не вышло.
Альбина сглотнула и замерла, оставаясь на моем пути. Я прикоснулась к ее плечу.
— Эви, мы ничего не можем сделать. Ты знаешь, что дело зашло далеко.
Она зажмурилась, отошла, прижалась лбом к ближайшему дереву, провела рукой по шершавой коре.
— Она слишком долго держалась, — вдохнула, обернулась и закричала. — Нельзя! Нельзя так! Только не Ри! — кинулась ко мне.
Я равнодушно смотрела на слезы, градом катящиеся из ее светлых глаз, и ничего не говорила. Опасно нарушать безмолвие госпожи Зимы, незачем бередить души ар-де-мейцев, наиболее уязвимые в этот сезон. Может быть?..
Моя рука взметнулась, прикрывая рот, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего. Я сплю и вижу кошмар. Мое сердце заморожено. Нет чувств и нет страданий. Ни моих, ни тех, кому обязана.
— Я все же попробую вмешаться! — как и раньше, когда нужно, из ниоткуда возник Лис. Сердито свел брови, рассматривая нас. Махнул на меня рукой. Уверенно пообещал ошарашенной Эвильене. — Останусь! Присмотрю! Убить призрака даже она не в силах!
Эви разревелась:
— Грустно видеть тебя таким, — поспешно вытерла слезы и собралась. — Но я улыбнусь, как всегда при встрече с тобой, — растянула губы в мучительной гримасе.
Лис широко ухмыльнулся:
— Не пугай зверушек, их и без того зимой мало!
Эвильена сделала нервный кивок, и призрак, обратившись туманом, направился к одинокому, мерцающему среди деревьев огоньку. Альбина вдохнула и скороговоркой известила:
— Есть запасной план! Некоторые из нас были уверены, что ты останешься, поэтому вызвали Ллалию!
— Ты серьезно? — я резко шагнула к ней и столкнулась нос к носу. Выдохнула. — Мое «нет» опоздало? — почувствовала накатывающее раздражение.
— Опоздало! Мы так решили, Ниа! Несмотря на зиму, Ллалия отправилась в путь.
— Замечательно! Хоть вспомнит, кем родилась, — желчно откликнулась я, и Эви ухватила меня под руку.
— Ллалия лишилась своего дара во время последней битвы за Ар-де-Мей!
— О! — я возвела очи к темному небу. — Можешь мне не рассказывать! Ллалия не стала «лунной невестой». Ее волосы по-прежнему ярко-рыжие с тонкими серебряными ниточками. Это демоны могут потерять те крохи дара, что даются им из милости! Ар-де-мейцы — маги навечно! Темную сторону мы выбираем или светлую, проклятие или дар свыше — это всегда с нами! Сделать вид, что мы люди, попытаться забыть, обмануть — мы можем, но никогда не потеряем своих способностей! Ллалия родилась и умрет заклинательницей бури! Ей подвластен воздух. И погоду она неплохо заговаривает! Так что доберется!
— Ты жестока! — немного подумав, сказала Эвильена.
— Вероятно! — грубо откликнулась я. — Поэтому не удивлюсь, если останусь совершенно одна на этом берегу Меб, когда те, кто мне дорог, отвернутся!
— Плохо же ты нас знаешь! — ее усмешка получилась злой.
— Отнюдь! — опровергла. — Вы — это я, а я — это вы! В каждой из нас есть часть других! Так нас воспитали. И, несмотря на годы, проведенные вдали, мы сохранили общее, то, что сближает, помогает быть единым! Не веришь? Или не хочешь верить? — пожалуй, Эви разбередила мою рану. — А я докажу! Вспомни Криссу! Она предпочла умереть, чтобы не отвечать за предательство! Не захотела видеть мои глаза, мои слезы, мое горе, но сгорела с моим именем на устах, разом позабыв и о любимом мужчине, и о родном сыне! Лелька? Да! Она осмелилась сделать признание, пусть и не сразу. Диль? Тут еще проще! Раз королева смотрит на исконного врага, как на мужчину, то и она взглянула. Раз Ниа влюбилась, то и она решила не отставать! А дальше наша Ди рассудила так: «Если в Нордуэлле нас двоих держит любовь к ир'шиони, то нужно забыть о ней, оставить демонов! Если я уйду, — говорила она себе, — прогнав тоску, то и королева уйдет!» — я сорвалась. — Верно, Ди?! — распугала тишину зимнего леса, заставила сорваться с ветки ночную птицу, но не остановилась, зная, что и эта альбина где-то неподалеку. — Янель? И она предпочитает сбегать от проблем, как и я в прошлом, уговаривая себя, что стремится к высокой цели. Ну, а ты, Эви? Не тобой ли я стала в Царь-городе?! Молчаливая, терпеливая, скромная и рассудительная до зубовного скрежета! А ты стала мною? Не так ли?
Взметнулся вихрь, закружились снежинки, облепили нас. Мне не хотелось видеть Эвильену, не хотелось знать о ее чувствах. Я предпочла лед и безмолвие, отгородилась сверкающей стеной от всех. Лучше заморозить, спрятать, умолчать!
— Забудь, — шепнула напоследок, ступая по едва заметной тропке.
А позади остолбеневшая альбина рыдала в голос и улыбалась одновременно, засмотревшись на танец снежинок.
Никто не знал, что выйдет именно так. Мы должны были стать дополнением друг друга, научиться понимать и поддерживать в трудный час, слышать и слушать, гасить чужие, особенно яркие эмоции. Но у нас не получилось. Слишком много всего свалилось на плечи девчонок, и самая стойкая из нас взвалила на себя общие страхи и страдания. Но в один из дней Риона сдалась. Поэтому нужно жить без чувств и эмоций! Равнодушие — вот ключ к всеобщему счастью!
Не этого ли потребовала от меня Некрита?!
Глава 2
Очередной зимний день я встретила на охоте в компании своих разношерстных союзников. Я потеряла счет, сколько раз всходило и заходило солнце — ведь радоваться или огорчаться каждому восходу и закату — это тоже чувствовать. Эта зима стала переломной в моей непростой судьбе. Я понимала, что свернувшаяся внутри моей души боль со временем рассосется, и у меня получится найти выход. А пока лучше загрузить себя чужими заботами и проблемами, чтобы забыть собственные печали.
Я смотрела на своих людей и брала с них пример. Они, привычные к боли и неурядицам, нашли способ избавиться от тревог. Они стали охотниками.
Сегодня я отошла от них, сняла с плеча легкий лук и сделала осторожный шаг вперед. Внутреннее чутье подсказывало, что желанная добыча совсем близко. Заметив движение сбоку, я повернулась, положила на тетиву стрелу с тонким наконечником и прицелилась. Зверь поднял голову и настороженно прислушался, но сбежать не успел. Я спустила тетиву. Молниеносно рассекая воздух, стрела устремилась к цели, и снег мгновенно окрасился кровью.
— Еще одна в копилку! — громко промолвила я, зная, что Эвильена свернула следом за мной. — Нужно показать, что мы охотимся на животных, а не праздно хвалимся!
— Рис и Дуг… — начала альбина, но я оборвала ее речь взмахом руки.
Эви повела плечами и обогнала меня, чтобы поднять добычу и добавить ее к остальным. Я прищурено наблюдала за солнцем, медленно сползающим за верхушки деревьев. Его холодные лучи расцвечивали спящий, равнодушный лес.
— Я пришла попросить прощения, — услышала я голос Рионы, впервые за долгое время присоединившейся к охоте и сказавшей больше привычного приветствия.
Мне было невыносимо видеть ее настолько удрученной, но я сумела погасить вспышку сострадания, мелькнувшую в глазах.
— Если только у самой себя, — без лишней суеты отозвалась я. — Ты слишком много требований предъявляешь к себе, — одарила выразительным взглядом, но не дождалась желаемого отклика, поэтому поспешила уйти.
Ри еще не укротила тьму, но должна разобраться самостоятельно, не прибегая к чьей-либо помощи. Иначе Некрита повторит попытку призвать Риону в свое смертоносное полчище. А мне бы этого не хотелось, как и самой Ри.
— Одна лисица и десяток заячьих тушек? Издеваешься, охотница?! — Жин привязалась ко мне с порога.
— Да, — отрезала я, не глядя на нее, упрямо продвигаясь к своей комнате.
— Вы ушли с раннего утра! — девчонка, продолжая разоряться, не отставала.
— Да, — опять кивнула я, ускоряя шаг.
— Вас было семеро! — Тижина была упрямой. — А позавчера…
— Да, — обрывая, вновь согласилась я.
— Ты точно издеваешься! — обогнав, она преградила мне дорогу, уперла руки в бока, показывая, что настроена серьезно.
Хотелось отправить ее прогуляться до грыра, но я удержала порыв, как и она не высказала резких слов, вертевшихся на языке. Тижина обладала врожденной проницательностью, и чутье советовало ей хорошенько расспросить меня и заставить сознаться. Девчонка может стараться сколько угодно, но расколоть меня не получится. Я крепкий орешек и постепенно, шажочек за шажочком решу все проблемы.
Одна из них догнала меня за следующим поворотом и вонзила в сердце очередную стрелу. Из спальни толстяка выскочил Ренд. Мы с Тижиной дружно оторопели и замерли. Рыцарь поклонился и вперил в меня настойчивый, пронзительный взгляд. Я прочитала в его глазах непроизнесенный вопрос, но отвечать не торопилась.
События развивались стремительной круговертью, дверь вновь распахнулась.
— Слуга! — срывающимся голосом завопил толстяк, выглядывая из спальни. Его руки удерживали ночной горшок, от которого исходил смрадный запах. — Выплесни! — приказал наблюдатель Беккит эрт Лагору.
— Сделай. Это. Сам! — в приглушенном ответе Ренда сталью звенела ярость.
Толстяк не внял слышимой угрозе. Аж затрясся весь, предполагая, что ему нанесли смертельную обиду, и не выдумал ничего лучше, как бросить горшок на пол. Его содержимое расплескалось, вынуждая нас с Жин отпрянуть в разные стороны. Она еще и выругалась такими словами, которые непозволительно знать девушке из хорошего рода. Но я ее не осудила, самой хотелось ругнуться и плюнуть в лоснящееся от притираний лицо подлеца.
Ренд проявил стойкость, медленно опустил взгляд и демонстративно осмотрел свои испачканные нечистотами сапоги, а затем с грозным рыком надвинулся на толстяка и четко произнес:
— Я воин, а не слуга!
— Ты обязан подчиняться мне! — рискнул визгливо выкрикнуть наблюдатель, безоговорочно убежденный в своей правоте. — Ты рыцарь Золотой короны! — змея постаралась на славу и заморочила мозги юного ар-де-мейца. — Ты служишь Беккитте, а, значит, мне! — да и самомнения ему не занимать.
Эрт Лагор победно улыбнулся, нарочито медленно поднял руки и сжал кулаки. Мне нельзя было медлить, означенная проблема требовала мгновенного решения. Беспокоилась я исключительно о Ренде, не считая, что подберу слова, чтобы образумить толстяка.
Я втолкнула предателя внутрь комнаты и быстро хлопнула дверью. Нам пора поговорить с глазу на глаз. Не знаю, как я смотрелась в этот миг, но наблюдатель растерял былую уверенность и заскулил, подобно побитой собачонке.
— Чего ты добиваешься? — в мои планы не входило его избивать, лишь припугнуть немного, чтобы унял спесь.
Не удалось. Физиономия толстяка исказилась от гнева, пальцы на руках вытянулись, их концы увенчали острые когти. Инстинкты мага, рожденного воином, одержали верх над разумом. Он с неожиданным проворством подскочил ко мне, но я среагировала и ушла с линии атаки. Наблюдатель приготовился к прыжку, ему не терпелось сцепить пальцы на моей шее. Я с глупышом соревноваться не собиралась. В моих руках была большая власть и сила.
— Не пачкайся, сестра! — послышалось в каждом углу покоев, и необычный туман заполонил пространство, а затем вмиг рассеялся.
Брови толстяка взлетели на лоб, на лице отразился ужас, губы затряслись, в поросячьих глазках выступили слезы.
— Т-ты… — не веря своему зрению, вымолвил он и попятился в дальний угол, немея от потрясения.
— Я, — Лис завис рядом со мной, хищным взором окинул с головы до ног часто моргающего наблюдателя, хитро взглянул на меня и сказал:
— Иди. Я догоню!
Я была не в праве мешать призраку. У него были личные счеты к ар-де-мейцу, забывшему заветы предков. Слабое чувство скорби всколыхнуло душу, но лютый холод почти мгновенно заморозил его. Лис не причинит сильного вреда толстяку, лишь напомнит простые истины, знакомые любому ар-де-мейцу с детства.
— Нам надо серьезно поговорить, — сказала я Лису и отвернулась.
— Дай мне час, — отозвался он и порывом теплого ветра распахнул передо мной дверь.
Лис сдержал свое слово и нашел меня в библиотеке, не прошло и часа. Я не спрашивала, о чем велась беседа с толстяком, а призрак не откровенничал со мной. У него на уме было другое, о чем он долгое время молчал, страдая безмолвно в одиночестве. Мы давно не виделись, а последняя встреча была мимолетной. Лис впервые за все время боялся посмотреть мне в глаза.
Сейчас он решился и покаянно склонился.
— Прости.
Мои губы изогнулись в ироничной ухмылке.
— Разве тебе еще не сказали, что события развивались должным образом, Ар-де-Мей теперь свободное королевство, и только это имеет значение?
Призрак вскинулся:
— Грыр, сестра! Я ждал не этих слов! — туман окутал пространство, загасил свечи.
— За все приходится платить, и не мне напоминать тебе об этом, — сказала я в пустоту.
— Не мне слушать! — разошелся призрак. Свечи вспыхнули во тьме яростными огоньками. — Прости, что не нашел в себе сил противиться и не убил тварь, зная, что ее скрывают за твоей спиной!
— И ты, и Дух, и Тэйна, и Роан — все бестелесные стражи Нордуэлла знали о возвращении первой жены лорда, но никому не сообщили, — не повышая голоса, констатировала я, не выискивая причин.
Случилось, как случилось, и мне все равно. Лис был в корне не согласен со мной. Прочитав приговор в моем взгляде, он облетел вокруг, растрепал мою челку, но не добился желаемого. Я осталась холодной, как требовали обстоятельства.
— Мы хотели, — ему нелегко далось это признание, — но старец запретил. Меня за море отправил, заявил, что настало время искать Северию. Почему он так решил?
Мой взор приковал толстенный фолиант. Я подошла и заглянула внутрь книги. Странно, но мне на глаза попался травник. Хотя, почему странно? Пора бы научиться разгадывать знаки судьбы. Память услужливо подкинула нужные слова Гурдина о травнице по имени Маег эрт Лев. Всему свое время. Выходит, что и возвращение Илны мы должны пережить, как стихийное бедствие? А что с Некритой? Я будто книгу листаю, а не жизнь проживаю. Раз страница, два, три и … сколько еще осталось?
— Ниа, я с тобой разговариваю! — фраза Лиса ворвалась в мои мысли и вернула меня в реальность.
У меня нашлось, что ему сказать.
— Потому что я просила Алэрина найти Северию, — не удивилась тому, что Гурдину известны тайны и секреты обитателей замка.
— Почему именно ему? Ведь есть я! — если бы он мог, то ударил бы себя кулаком в грудь, а так молнией взлетел к потолку и ударил в верхний стеллаж.
Книги, стоящие на нем, посыпались вниз, и я отпрянула.
— Успокойся, — попросила и отошла к столу.
Ноги отказывались меня держать — слишком много событий произошло сегодня, и я присела на бархатный стул. Лис, зло сверкая глазами, спустился, ему не терпелось действовать.
— Хочешь… хочешь… — захлебываясь эмоциями, оповестил он, — я отправлюсь в Дэл-Ри и верну Северию домой?
Я должна была бы ликовать, рыдать от восторга и кричать: «Да-а! Конечно! Почему ты еще здесь?», но молча обдумывала его предложение. Холод прочно сковывал мою душу, и все, кто мне дорог, находились в безопасности.
Лис тихо рыкнул:
— Грыр побери, Ниа! Что с тобой? Ты словно мертвая!
— Мертвый ты, а я жива…пока, — с намеком произнесла я, надеясь, что он поймет.
Ган всегда умел читать между строк, и все, что я не договорила, не осталось для него сокровенной тайной. Его же мысли оставались для менязагадкой. Просто я думала, что призраки не умеют настолько проникновенно вздыхать.
— Старец сказал, что я должен только найти сестру и рассказать тебе о ней, — после продолжительного, гнетущего безмолвия изрек Лис.
— Гурдину известно больше нашего, поэтому послушаемся его советов. Ты нашел ее и рассказал мне, а я передам сведения Алэрину. Быть может, это что-то значит?
— Будем надеяться, — мрачно постановил он и буркнул. — Что же еще остается?
— Надежда — это целая сокровищница, ведь есть люди, которые обделены ей, — рассудила я.
— Ненавижу ждать! Это напоминает мне месяцы, проведенные за решеткой! — с ожесточением поведал Лис, и лед на моем сердце вновь дал трещину.
Как же сложно существовать без чувств! Ты богат, когда имеешь возможность жить, испытывая всю гамму эмоций. Я отдала свое богатство по доброй воле, но дождусь дня, когда верну себе все, до последней слезинки. Ган наблюдал за мной и тоже что-то решал. Его задачки были сложнее моих, но и возможностей у призрака было больше. Лис подскажет, когда придет мой черед.
Он хотел утешить, подлетел ближе, опустил призрачную ладонь на мое плечо и приготовился произнести что-то ободряющее. Но на лестнице послышался шум, и в библиотеку ввалился эрт Лагор.
— Эра Ниавель, мне сказали, что… — осекся, увидев нас, и выпучил глаза.
Я не ощутила никакой неловкости, будто ничего необычного не произошло, и пригласила рыцаря присоединиться:
— Входи, Ренд.
А вот у Лиса проснулась совесть, призрак пожалел, что не объяснился раньше со старым другом. Он рассеяно опустил голову, но потом решил не затягивать и произнес:
— Привет, — под конец нашел в себе силы взглянуть открыто на эрт Лагора.
Ренд нервно кивнул и переступил через порог. Судя по играющим на скулах желвакам, рыцарь сейчас отчаянно сражался с бушующими внутри эмоциями. Библиотека погрузилась в молчание, и, чтобы прогнать его, я открыла травник и бездумно перевернула несколько страниц.
— Я забыл, — эрт Лагор очень медленно дошел до стола, взгляд его словно пристыл к лицу призрака, — что ты выкрутишься из любой ситуации.
— Мне удалось обмануть смерть, — усмехнулся Лис, и Ренд ответил ему кривым смешком:
— Тогда ты знаешь, кто я есть! — решил одним махом разрубить все узлы.
Лис озадаченно воззрился на рыцаря, но пояснений не добился и развернулся ко мне. Я считала, что эрт Лагор должен сам закончить начатое, поэтому не шелохнулась.
— Не знаю! — тишину вспугнул раздраженный возглас Лиса.
Неизвестно, что напридумывал себе Ренд о призраках. Наверное, решил, что бесплотные духи всемогущи и способны проникать в мысли людей… и нелюдей тоже. Моргнул пару раз, надеясь, что само образуется, но мешкать с признанием не стал:
— Ты — ар-де-меец, а я потомок са'арташи, — кивком указал на меня. — Твоя сестра видела!
На Лиса напало оцепенение. Его хватило лишь на то, чтобы попеременно смотреть то на меня, то на рыцаря. Я не вмешивалась, продолжая бездумно листать травник. События, будто текли мимо меня, а я являлась сторонним наблюдателем.
Неторопливое шуршание книжных листов, разбавил голос Лиса.
— На чьей ты стороне? — Ровно поинтересовался он у Ренда. — Мне известно, что для са'арташи кровные узы важнее всего прочего. Значит ли это, что вы обязаны поддерживать друг друга безо всяких клятв?
— Нет, — без заминки ответил эрт Лагор. — Мы помним цену каждого обещания.
Я перестала отмалчиваться, мне нужно было открыть важный секрет.
— Фрон собирался убить Беккит. И, если бы не вмешательство пленника медальона, то одному потомку са'арташи удалось бы уничтожить другого.
Призрак и рыцарь обескуражено взглянули на меня и дружно переспросили:
— Фрон потомок са'арташи? Он собирался убить Беккит?
— У меня нет повода сомневаться в его словах, сказанных перед смертью, — без колебаний отозвалась я, и Лис обличающе вскинулся:
— И когда ты намеревалась сообщить мне эту оглушительную новость?
Я не чувствовала за собой никакой вины, о чем не замедлила сообщить:
— Тебя не было рядом, если помнишь?!
— Простите великодушно, — разъярился Лис, — что искал пропавшую сестру и не сподобился навестить вас и поболтать! — рассеялся по библиотеке туманом, не в состоянии усидеть и успокоиться.
А я, наверное, только-только осознала, что брат обрел долгожданную свободу, которую не имел при жизни. Сейчас он негодовал не потому, что всерьез злился на меня, а потому что сам не уследил. Став призраком, Ган стремился наверстать упущенное, быть в нескольких местах одновременно, решить множество задач и помочь огромному количеству народа.
— Лис, — мягко позвала я и напомнила. — Всему свое время. Мы заговорили о Фроне в нужный час, — и перевела взгляд на притихшего эрт Лагора. — Что можешь сказать ты?
Сосредоточенно подумав, рыцарь сокрушенно покачал головой.
— Всегда считал, что потомки са'арташи рождаются в знатных семействах, а Фрон, как было известно всем обитателям Золотого замка, выходец из простого народа.
Я сочла нужным пояснить:
— С помощью медальона, в котором заключена душа древнего колдуна из Ар-де-Мея, Фрону удалось спрятать свое истинное лицо. И мы с вами вряд ли точно узнаем, где именно родился эрт Гивей — в жалкой лачуге, в публичном доме или во дворце.
— Но это важно, и нам нельзя ждать! — нетерпеливый Лис снова возник передо мной.
— Возможно, — вырвалось у меня прежде, чем мысль успела окончательно сформироваться, поэтому закончила я более осторожно, — мне известно, кто сможет пролить свет на истинное происхождение Фрона.
— Кто? — Лис прищурился, а Ренд подошел ближе, и я решила, что настал черед раскрыть чужую тайну.
— Девочку зовут Белль, у нее ярко-рыжие волосы, и она путешествует вместе с кормилицей Лин. Мы обязаны найти их раньше ищеек змеи!
— Почему ты думаешь, что дочь Этильреда укажет нам, кем был Фрон? — быстро сообразив, прицепился Лис.
— Потому что он страстно желал избавиться и от девочки, и от ее спутницы, собирался сдать их Беккитте и со спокойной совестью вернуться в Царь-город.
Ган всегда любил путанные загадки, и эта сильно взволновала его. Он метнулся в сторону, замешкался в углу, уронил полку с книгами, и замер, услышав потрясенный вскрик Ренда:
— Да не может быть!
— Может! — тотчас перенесся к нему призрак и указал на себя. — Все невозможное возможно, и я тому подтверждение!
Эрт Лагор был весьма аккуратен в своих высказываниях.
— Не исключено, что вы услышите всего-навсего мои домыслы, — щелкнул пальцами. — Но! — искристым взглядом подогрел наше любопытство. — Этильред был дядькой Беккитты!
— Известный факт! — нетерпеливо откликнулся Лис, а я в подтверждении кивнула.
Ренд улыбнулся и продолжил удивлять нас.
— На самом деле у деда Беккит было три сына, но все от разных женщин. Перечислю всех. Саграф — отец нынешней Золотой королевы; Этильред — родитель малютки Белль, и Рори, которому едва сровнялось два месяца, когда Саграф взошел на трон. Вам, не хуже моего, известны нравы, царящие в землях са'арташи. Чтобы укрепить свою власть, Саграф публично изгнал обоих братьев, лишив их всех привилегий. Вдогонку изгнанникам были отправлены наемные убийцы. Мой отец утверждал, что видел отрубленную голову Рори, но я никогда не верил! — горячо завершил он и объяснил. — Ведь в замок был доставлен и изуродованный труп Этильреда. А мы знаем, что позже принц вернулся и отомстил брату!
— Ты думаешь, Рори выжил, сменил имя, внешность и вернулся в Золотой замок, чтобы отомстить? — с недоверием и брезгливостью изрек Лис. — Фрон был дядькой Беккитты? — он не доверял своим ушам.
— Поистине змеиный клубок! — согласилась я. — Теперь мне ясно, почему эрт Гивей был обеспокоен появлением племянницы, ведь она оказалась еще одной претенденткой на трон! А вернув ее, он избавлялся от двух проблем разом! — интересные сведения, которые нельзя оставлять без внимания. Когда-то я думала, что у Фрона была более высокая цель. Оказалось гораздо прозаичнее. Я не испытала никаких сожалений по поводу того, что выдумала себе глупая девица.
— Фрон был странным, — в раздумьях произнес призрак.
— Безумным он был, — эрт Лагор дал более точное определение.
— Порой даже очень, — я на себе испытала все чудачества эрт Гивея. — Но немудрено! Сначала на парнишку обрушились нешуточные неприятности, а потом долгие годы воздействовал колдун, меняя по своему усмотрению. Магия медальона настолько сильная, что даже мне было сложно устоять перед искушением и бороться с ней.
— И где медальон сейчас? — Лис остановился на деталях.
— У Гурдина. Он сказал, что мне не справиться с пленным колдуном, — следует крепко задуматься над словами старца.
Но не сейчас. Меня отвлекли, вырвали из вихря совершенно разных, по-своему значительных мыслей.
Настороженный взор Лиса замер на эрт Лагоре, и я нахмурилась. Что на уме у переменчивого призрака? Ренд догадался раньше и четко произнес:
— Са'арташи служат Золотой короне и только ей, а не тому, чью голову она украшает!
— Но Золотую корону носит Кровавая королева, — настаивал Лис.
Эрт Лагор остался непреклонным.
— Ты вправе убить меня, а я не вправе предать! — процедил он.
На протяжении последних лет брат оставался для меня самым близким человеком и самым преданным соратником. Он никогда и ничего не делал просто так.
Стоило рассудить хладнокровно, отринув привязанности, и я разгадала замысел призрака и решительно помогла ему.
— Ренд, вижу, ты хорошенько осмыслил требование Гурдина. И к чему пришел?
— Старец ткнул меня носом, как зарвавшегося мальчишку! Неприятно, но полезно, как горькое снадобье, — откровенно поведал эрт Лагор и качнул головой. — Признаться, я позабыл, что в старом Кодексе рыцарей Золотой короны строго указано, что мы обязаны свергнуть того правителя, кто порочит славное имя са'арташи. Беккитта уже переступила запретную черту! — торжествующе улыбнулся.
— Лихо у вас! — хмыкнул Лис и вспыхнул. — Хранители! Вот, что сделал Этильред, убив своего брата!
— Жаль, что он выбрал не тех соратников, — выразительно проговорил Ренд.
— Как же верно! — одобрил его заключение Лис, и я молчаливо поддержала их.
Мне бы самой не ошибиться! Я привыкла ненавидеть и бояться са'арташи, но нельзя судить весь народ по одному. Черный колдун, заключенный в медальоне, родился ар-де-мейцем, как и все чудовища, посещающие обычных людей в кошмарах.
— Почему бы нет? — я задала вопрос вслух, вынуждая призрака и рыцаря взглянуть на меня.
Лис сходу сообразил, что я хочу сделать.
— Да! — ему понравилась моя идея. Во взгляде призрака я прочла обещание и знала, что он не обманет.
— Решено, — сказала я им обоим, давая безмолвное разрешение брату, а Ренда ухватила под локоть, предложила прогуляться и попросила:
— Расскажите мне правду о са'арташи.
— Все, что знаю сам, — Ренд ответил мне широкой, дружелюбной улыбкой.
Мы вышли во двор и быстро, чтобы не вызывать лишних вопросов, повернули к саду. На улице был легкий мороз, звуки проплывали мимо нас, и ни одно дуновение не тревожило воздух. В занесенном снегом саду вилось множество тропок. Узкие, протоптанные самыми разными обитателями замка дорожки, петляя, уводили в самую глубину. Низко опущенные ветви деревьев спрятали нас от посторонних глаз. Не сговариваясь, мы выбрали самую тонкую из тропок, по очереди ступили на нее и, не нарушая тишины заколдованного сада, отправились гулять. Жадно вдыхая морозный воздух, как глоток свободы после заключения в темнице, остановились, когда тропа вывела нас к чьему-то зимнему убежищу у самой стены. Здесь лежал ворох примятой соломы, словно мягкое кресло, приглашающее присесть и отдохнуть от суеты.
Ренд хмыкнул, по привычке осмотрелся, плечом прислонился к каменной ограде и заговорил таинственным тоном:
— Изначально существовала только вечная тьма, в кольцах которой сверкали холодом звезды, такие же равнодушные ко всему. Их бесконечная власть пошатнулась, когда пришли три Создателя и запели великую Песнь Жизни, — он прервался, позволяя мне почувствовать всю торжественность того момента.
Я кивнула и, понимая, что рассказ будет долгим и интригующим, заняла место на соломе. Расправила складки на одежде, улыбнулась солнцу, выступившему из-за тяжелых, неласковых туч и приготовилась внимать продолжению.
Ренд не стал мучить меня интригующим молчанием. В его голосе звучало неподдельное восхищение.
— И родился из мрака небытия новый мир, названный Создателями Мейлиэра. И парили они в серой мертвой вышине, оценивая дело, которое носили в мыслях долгие века. И хмурились Создатели, и суровел каждый брошенный ими взор.
В огромном мире, расстилающемся внизу, властвовала пустота. Лишь озлобленно выл и носился по окрестностям одинокий ветер, своим видом напоминающий гигантского крылатого ящера. А когда ему надоело шалить внизу, он поднялся в небеса и стал исподтишка кусать Создателей, словно надоедливая мошка.
Первым не выдержал непримиримый Хелиос и схватил длинный, белоснежный хвост ветра. Не смирился, заголосил ветер и бросился удирать во всю прыть. Но разве можно убежать от Создателя? Крепко держал Хелиос своего пленника, а по синему небесному полотну летели чешуйки из вытянутого, туманного хвоста.
Умаявшись, крылатый ящер признал силу Хелиоса, свился клубком у его ног и поклялся служить вечно.
— Что же мне с ним делать? — нахмурился Хелиос и взглянул на свою супругу Некриту.
Многоликая, изменчивая интриганка довольно улыбнулась.
— Муж мой, ты забыл — воздух твоя стихия, — рассмеялась мелодичным, задорным смехом. — Да будет так дальше! Небо — твоя стезя! А нам с братом достанется земля, — притворно вздохнула.
Ур подхватил речи сестры:
— Хел, ты лучше всех зажигаешь золотом звезды, превращая их в пылающие солнца! И кому, как не тебе, пробуждать от спячки местную луну? — прищурился.
Хелиос задумчиво кивнул и разжал пальцы, выпуская ветреного ящера. Тот, ощутив свободу, сорвался в полет, расшалился на просторах, поднял пыль внизу. Хозяин, наблюдающий за ним, вздохнул:
— Уговорили, — не стал вступать в спор, зная, что он, как и его новоявленный подопечный, любит простор. — Небо — моя забота!
Некрита прикоснулась холодными губами к щеке мужа и поспешила вниз, чтобы ступить на землю.
— Нам достается пепел и пыль, — произнес Ур так, будто поднимал тяжелую ношу.
— Сделаем этот мир живым! — провозгласил Хелиос и затянул Песнь на языке, который нам никогда не доведется услышать, ибо в каждой букве сокрыто тайное Знание, пробуждающее солнце.
— Нам нужны слуги, — согласно молвил Ур и прыгнул вниз, а Песнь Хелиоса звучала громче и громче.
С каждым последующим звуком увеличивалась и разгоралась золотым светом ближайшая к Мейлиэре звезда. И с каждым мгновением на земле становилось теплее и радостнее.
Некрита недовольно морщилась, мрачнел Ур. Брат с сестрой предпочитали укромные и темные уголки. Им были не по нраву залитые солнечным светом огромные пространства, и они без споров разделили их между собой.
Первыми из предрассветных сумерек родились ир'шиони. Их создал Хелиос и построил в облаках чудесный город. Ир'шиони поднимали солнце, поворачивали луну, беседовали со звездами.
Вторыми появились на Мейлиэре са'арташи. Их сотворил из огненного мрака Ур и призвал властвовать в бездне. Они должны были укрощать огонь вулканов и строить пирамиды из песка и камня. А третьими Некрита создала великанов, вдохновившись видом вечных льдов.
— Неужели? — я прервала рассказ, вскочила и сделала пару шагов. — Нас убеждали в ином! Я с детства слышала, что маги и ледяные великаны появились на Мейлиэре одновременно, но не смогли ужиться мирно.
— До нас дошли только легенды. Возможно, что истории разных народов лишь соприкасаются между собой, но не сходятся от и до, — рассуждая, откликнулся Ренд.
— Что же, чужих легенд мне известно совсем немного, — с грустной улыбкой ответила я и вернулась на место.
Эрт Лагор полушутя-полусерьезно поклонился:
— Я к вашим услугам, королева. Обучен владеть не только мечом, но и словом, — выпрямился. — Поэтому не буду медлить, — глубоко вдохнул и продолжил. — Пару веков создания первых Хранителей Мейлиэры протянули без ссор и войн. Мелкие распри начались на заре третьего века, но в серьезный конфликт они не переросли. Причина банальна. Ир'шиони с презрением смотрели на земных тварей. Са'арташи не имели крыльев, ненавидели чистое голубое небо и жутко боялись студеных северных ветров, — взглянул с выражением, и мне вспомнилась Беккит с ее боязнью морозов. — А очи ледяных великанов слезились при одном взгляде на неумолимый солнечный диск. Путь на юг для них был равносилен смерти.
Нам не угадать, сколько могло бы длиться мнимое спокойствие. У Хранителей свои заботы, они редко наблюдают за смертными, учитывают наши пожелания.
Хелиос оставил Некриту, устав от ее переменчивого настроения, и женился на ласковой Люблине. А она привела на Мейлиэру свой клан. Ур достойно приветствовал других Создателей — Эста, Мерра, Хроста, Ретта и Игвейна. Принял он и новых Хранительниц — Магиру, Террию и Люблину, как бы ни ругалась его сестра. И Некрита затаила лютую злобу.
Кто из них придумал первых людей? История умалчивает. Но чаша терпения Некриты переполнилась. Изменчивая взбеленилась: «Зачем? — кричала она, задыхаясь от бешенства. — Как они посмели?!» Но никто не слушал ее вопли. Хелиос велел бывшей супруге угомониться и пригрозил, что изгонит ее с Мейлиэры, если она осмелится дерзить. Ур занимался своими делами в бездне и вновь не поддержал сестру. Непредсказуемой пришлось смириться и уйти на север во льды. Там она создала новую расу, внешне похожую на людей, но с магическим даром внутри.
Век бежал за веком, людей на Мейлиэре становилось больше и больше. Они заселили почти все территории Ура, опасаясь заглядываться на каменные пустоши севера. Одна часть людей поклонялась Уру и его са'арташи, вторая благоговела перед величием Хелиоса и его ир'шиони. Но подавляющее большинство опасалось магов.
Три королевства — две твердыни на земле и одна на небе. Ил'Веед — царство са'арташи на юге Мейлиэры, Ар-де-Мей — земли магов на севере и Ша'Терин — мир ир'шиони в сияющих небесах.
Искорки гнева, тлеющие в сердцах созданий, разгорались сильнее с каждым годом, пока не превратились в пожар войны. Это была настоящая, жестокая и кровавая бойня, и происходила она на севере. Дети Некриты, такие же взбалмошные и непредсказуемые, как мать, сошлись в жестокой схватке. Маги и ледяные великаны с самого начала не могли существовать в мире и согласии. Им стало тесно в суровых, покрытых льдом землях, и великаны попытались изгнать людей из своих владений. Для ледяных созданий маги, славящиеся своей исключительно силой, были всего-навсего жалкими букашками, которым определили место на пустошах.
Но разве на камнях возможна жизнь? Маги, считающие себя истинными хозяевами севера, дали жесткий отпор. Чего было опасаться им, владеющим магией? Некрита не вмешивалась. Для нее кровавый конфликт был развлечением, бальзамом на незаживающие раны обиды.
Земля стонала от битв, ее плоть была залита кровью, потом и водой, над нею не было видно ни лучика солнца, потому что, умирая, великаны обращались в пар. День и ночь сровнялись, растения гибли, животные бежали прочь, уносимые страхом. Ненависть пропитала землю, воду и воздух Ар-де-Мея, и маги начали перерождаться. Так открылась обратная сторона дара Некриты.
Сотни безумных тварей хлынули на юг в поисках легкой добычи. Туда же обратили свои алчные взгляды маги. Но отступать было не в их правилах. Для начала они решили покончить с великанами, а дальше планировали захватить весь мир. Война продолжалась, тварей с каждым днем становилось больше.
Заворчал Ур, потревоженный в бездне, ибо земля содрогнулась от топота перерожденных. Ночь стала временем безумцев, и даже Игвейн не мог помешать их пиру. Неутомимые, сильные, озлобленные бывшие маги торопились на поиски жертв. Некоторые ночные охотники имели крылья, другие — когтистые лапы и острые зубы, от которых никому из южан не находилось покоя.
Некрита довольно улыбалась, предвкушая, что совсем скоро она станет единовластной хозяйкой Мейлиэры. Первым ей ответил брат. Выпустил огонь, полыхающий в бездне. Залил огонь северные окраины, так что стало в сумеречном мире светло, спалил множество тварей, закрыл на время переход. Жаль, погас, когда ярость Ура иссякла.
Решив, что напуганная его яростью сестра приструнит своих детей, Ур затих, вернувшись в жаркий мрак бездны. Но Некрита не дрогнула, она умело играла чувствами магов и великанов, чтобы война между ними длилась и длилась. Перерожденные вновь потянулись на юг, убивая всех, кто вставал на пути.
Люди взмолились, роняя слезы в храмах, стоя на коленях перед ликами Хранителей. И те не могли не услышать людских просьб. Каждый из Хранителей наказал детей Некриты, а самой Непредсказуемой было велено не вмешиваться и тихо дожидаться окончания войны. Ретт на век забрал удачу у всех ар-де-мейцев. Магира сплела их судьбы между собой. Мерр на десять лет отравил все северные реки. Террия ударила своей палицей и расколола северные земли, а Ур наполнил расщелину неиссякаемым огнем. Хрост сильно уменьшил срок жизни каждого северянина. Игвейн погасил дневной свет над Гиблыми горами. Эст сто лет не принимал души умерших ар-де-мейцев в своей обители, чтобы призраки заполонили север. Единственным, кто лишь вздохнул, был Хелиос. Он пожалел детей своей первой жены, понимая, кто истинный виновник беды. И безразличие мужа оскорбило Люблину. Рассердившись на супруга, она жестоко наказала ар-де-мейцев, всех до единого, кто был связан с Некритой.
Невольно кивнула, нахлынувшая грусть тронула душу, и я вновь остановила рассказчика.
— Мне известно, как никому другому, в чем именно состояло наказание, которое Люблина придумала для ар-де-мейцев.
— Поведаете? — пристальный взгляд Ренда замер на моем лице.
Рыцарь надеялся увидеть проблески эмоций, но я ровным тоном поведала:
— Очередная печальная история, героиня которой моя родственница Мирель. Она оставила запись о том, что случилось.
— Тем удивительнее, правда?
— Это не легенда для нас, ар-де-мейцев, я расскажу событие из нашей истории. Мы чтим память предков и не хотим, чтобы проклятие повторилось. Каждый из ар-де-мейцев умеет ценить любовь, потому что однажды наших предков лишили этого светлого и яркого чувства. Никто из ар-де-мейцев прошлого не надеялся на взаимность. Пары создавались по договору, и как вы понимаете, сумеречных в крае прибавлялось.
— Ваши родители любили друг друга? — не отводя пронзительного взгляда, спросил эрт Лагор.
— Любили, — на моем лице возникла добрая улыбка. — Полтора века назад проклятие было снято, благодаря Мирель, моей прапрабабушке. Она родилась на юге Мейлиэры в семье обычных людей, но волею судьбы встретила короля Ар-де-Мея Алина и стала его женой. Только он погиб в день свадьбы, а Мире пришлось доказывать ар-де-мейцам, что она достойна королевского титула, — я передавала сведения, рассказанные мне ильенграссами. — Ее жизнь не была легкой, и за следующим поворотом Мирель встретила Роана, лорда Нордуэлла. Не буду вдаваться в подробности, лишь скажу, что Мира отказалась убивать Роана вопреки приказу Некриты, а попросила помощи у Люблины и пожертвовала своей любовью ради счастья ар-де-мейцев. Проклятие было снято, и мои родители испытывали друг к другу искреннюю любовь и нежность, — на меня накатили детские воспоминания.
Уютный каминный зал, круглый стол, за которым собиралась вся семья, праздничная атмосфера и тепло в каждом взгляде, жесте и слове. Тех дней не вернуть, а мне будет сложно построить новое семейное счастье. Любимый далеко, брат предал, а мне приказано забыть о чувствах. Жаль, я не южанка, и мне не позвать того, кто сможет противостоять Некрите. Придется самой биться за любовь и счастье.
— В самом деле, — привлек мое внимание Ренд, — печально, но и радостно одновременно! Согласитесь, что даже после самой темной и холодной ночи встает солнце!
— Да, — не стала отрицать я, но и продолжать не было смысла. — Что мы все о магах и великанах?! Мне хочется услышать о са'арташи! Ведь вам есть, что рассказать?
— Небольшое отступление закончено, — Ренд пошел мне навстречу. — Вернемся? — дождался моего кивка и вновь заговорил. — Люди были вынуждены вновь обратиться к Хранителям, но первыми на войну с магами отправились са'арташи. Самолюбие взыграло! Дескать, если са'арташи победят, то не будет им равных! Но… мечты так и остались бесполезными мечтами, а мои предки решили применить хитрость.
Правитель Ил'Вееда Каарин дель Рсин обратился за помощью к королю Ша'Терина Даэрану. Тот милостиво согласился и назначил встречу на морском берегу.
Первыми на место прибыли Каарин и его красавица дочь Орлина. Они остановились на высоком скалистом берегу, наблюдая, как море катит волны, разбивая их о блестящие камни далеко внизу. Водные валы с ревом обрушивались на берег, и в следующий миг ветер доносил соленые брызги. Над морем с криками носились стаи чаек. Порой какая-нибудь птица камнем кидалась в сине-зеленую воду и вскоре выныривала на поверхность, ухватив рыбу. «Отец, — позвала юная са'арташи, прижимая руки к сердцу, — посмотри, на эту красоту!»
«Разве у нас в бездне плохо? — спросил он. — Вспомни, как прекрасно полыхающее пламя, лижущее серый мрамор у ступеней дворца!»
«Но в нашем мраке не водятся птицы!» — не сдалась Орлина, очарованная открывшимся пейзажем, нашедшем отклик в ее душе.
И так она была очаровательна в эту минуту, что спускавшийся с облаков Даэран не мог отвести своих небесно-голубых глаз от необычной девушки. Он мог бы сказать, что са'арташи обнажена, но это слово вряд ли подходило дочери короля бездны. Ее лицо и тело покрывала едва видимая зеленоватая чешуя, составляя изысканную одежду. Она образовывала на смуглой коже загадочный узор. На уровне талии тело принцессы переходило в длинный хвост изумрудного цвета. Словно околдованный, небесный король смотрел и не мог насмотреться на плавные изгибы тела, тонкие узоры на коже, блестящие, гладкие, золотые пряди волос. Дыхание Даэрана замерло в горле, широкие крылья на пару мгновений застыли в воздухе, и, кувыркаясь, он полетел в морские воды.
Чудесным образом не разбившись о камни, король Ша'Терина вынырнул и услышал звонкий смех. Что сделать, если своенравной красавице он напомнил одну из чаек, которые громко ругали нежданного пришельца, думая, что он покушается на их добычу. Смех, звонким колокольчиком разносящийся по округе, задел самолюбие демона неба. Даэран взлетел на берег, властным голосом объявил:
«Женюсь! — и взглянул на отца своей невесты. — Лишь в этом случае вы получите нашу помощь!»
Смех резко оборвался, красавица дерзко посмотрела на небесного короля. Он был страшен и великолепен, даже мокрый с ног до головы, с поникшими крыльями. Самый главный хищник, сильнее ее отца! Превосходство и невиданная мощь буквально кипели в нем, он излучал их, как солнце, что проливало с неба свой свет. Даэран был ужасающе красив в своей свирепой красоте, все черты его лица, будто высечены из гранита. Кожа темная, с бронзовым отливом — демоны неба — братья самого дневного светила, но в глазах холод. Орлина невольно поежилась, но не отступила.
«Это твое условие?» — вступил в разговор Каарин и посмотрел на свою дочь.
«Да!» — твердо отозвался Даэран, не отводя настойчивого взора от девушки.
«Ты мне не подходишь! — ответила строптивица и солгала. — У меня есть жених!»
Каарин не стал опровергать слова дочери, а только сказал: «В таком случае мы справимся сами!»
«Ваше право!» — надменно бросил Даэран, расправил темные крылья и взмыл в небеса.
«Твои лживые речи могут дорого стоить всем нам, дочь», — с укором произнес Каарин, когда ир'шиони пропал за облаками.
Орлина только повела плечами: «Он — на небе, — беспечно молвила она, — мы — под землей! Все будет, как раньше!»
Но девушка совершила роковую ошибку, полагаясь на защиту отца и его воинов. Даэран затаил обиду и решил заполучить дерзкую девицу в свои чертоги и научить ее хорошим манерам. Подгадав момент, когда Каарин вместе с войсками ушел далеко на север, небесный король с горсткой верных подданных спустился в бездну и выкрал Орлину из замка. Обида затмила разум Даэрана, и он больше не предлагал девушке стать его невестой, а сделал рабыней.
У меня в голове постепенно начала вырисовываться картинка, и я снова прервала Ренда:
— Так вот, за что были наказаны ир'шиони!
— Да, — эрт Лагор подтвердил мою догадку. — Все просто: одна солгала, другой поступил не по совести, и оба жестоко поплатились. Орлина умерла, не выдержав испытаний. Даэран был беспощаден в своем стремлении подчинить Орлину. Правитель Ша'Терина забыл, что восхищался свободолюбивым нравом красавицы са'арташи и полюбил ее именно такой, какой была.
— Огорченный отец вступился за дочь? — когда Ренд умолк, я задала нетерпеливый вопрос.
— Да, разразилась война. Мы все слышали о ней, но я не буду судить, кто прав, а кто виноват. Моим предкам нечем хвалиться, они использовали для победы все средства, даже с магами сумели договориться. Каарин мечтал вернуть дочь, но получил только ее изувеченное тело.
— Это ужасно! И представить сложно, что испытал са'арташи в тот миг!
— Боль, ни с чем несравнимую, ту, от которой нет спасения. Она мучила его днями и ночами, не позволяя свободно дышать и здраво мыслить! — сделал паузу и завершил. — За труды маги получили щедрое вознаграждение.
— Маги? — я не поняла. — Неужели это ар-де-мейцы вернули тело Орлины на землю? — никогда не слышала, чтобы мои предки летали, если только. — Это был сумеречный, сумевший сохранить разум! — вспомнила о Зоряне и прочих.
— Да, вампир, чье имя не осталось в вашей истории, но упомянуто в наших сказаниях — Огрес эрт Маэли, — просветил Ренд, и я ахнула:
— Теперь понимаю, откуда Зору пришла мысль обратиться к Беккитте, и вот почему она поверила ему!
— Вероятно, — Ренд не знал всех событий и взглянул на меня с интересом, и я пообещала:
— Расскажу, но позже.
Он не настаивал, понимал, что должен закончить свое повествование:
— Даэран страдал, когда узнал, что тело его возлюбленной исчезло из гробницы, расположенной среди облаков, и поклялся отомстить Каарину. Война полыхнула новой, более неистовой вспышкой! Погибшие: и са'арташи, и ир'шиони уже исчислялись не тысячами, а десятками тысяч!
— И все-таки, — сокрушенно вздохнула, — не понимаю, как любовь может допускать жестокость! — вспомнила, как обошелся со мной Алэр, когда встретил в Сторожевом замке.
Тогда он действовал, подчиняясь инстинктам, голос разума не смог заглушить зов крови. Мне повезло, что мой демон смог вовремя остановиться! Не представляю, смогла бы я простить и полюбить его, если бы он поступил, как Даэран. И выжила бы я после изощренных пыток?
— Раньше все было иначе — наши предки воспитывались по-другому. Любая обида смывалась только кровью врага.
— Выходит, любовь для них была пустым звуком? — это не новость, и я высказала накипевшее. — Мне радостно, что Мира была человеком, рожденным на юге. Остальные наши предки — не люди!
— Но и не звери. Они считали себя потомками богов и думали, что мир должен принадлежать им, — губы Ренда скривились в печальной усмешке. — Глупцы!
— Это заблуждение привело их к беде. Они сами себя наказали, — мне не хотелось добавлять, что за все проступки предков расплачиваемся мы.
Где теперь са'арташи? От их былого воинства остались жалкие крохи! Ир'шиони сброшены на землю и не имеют права летать, расправив крылья, а ар-де-мейцы?..
Глубоко вдохнула, прогоняя слабость — главное, что мы еще живы! Моя рука легла на живот. И мы обязаны выжить, ради наших детей!
— Наказали! — в голосе Ренда звучало волнение. — Большинство са'арташи погибло в муках! Ир'шиони были изгнаны с небес на землю! А их король, — резко задумался, сравнивая в уме слышанные легенды, а я вспомнила слова Алэра:
— Король — на небе, лорд — на земле. Что это значит? Какое наказание определил для Даэрана Хелиос?
— Отец даровал своему дитя бессмертие, чтобы боль потери превратилась для Даэрана в вечность.
— И гордец смирился? — не знаю почему, но у меня возникли сомнения.
— Нет, не смирился. Он сам выбрал свою судьбу, — заговорил Ренд, и я рвано вдохнула, едва подумала, что знаю следующую фразу эрт Лагора. — Правитель Ша'Терина не бросил подданных. Он смело предстал перед всеми Хранителями, бросил им под ноги секиру и выдвинул требования. С его побелевших губ не слетело ни одного звука, когда разъяренный Ур ломал его великолепные крылья. Затем Даэран падал вниз, на голые камни, а из его глаз катились хрустальные слезы. Некрита, улыбаясь, летела рядом и рассказывала обо всем, что творится с его подданными на земле. Она в красках, смакуя подробности, передавала убийства женщин, детей и стариков, расписывала пытки над воинами. Даэран, стиснув зубы, молча терпел издевательства и разозлил Переменчивую намного сильнее. Коварно скалясь, она пошла на сделку с бывшим мужем, уступив ему часть своих земель.
«Я дарю тебе просторы, по которым гуляет свободный ветер, и кружат птицы. Твои ир'шиони смогут построить здесь крепкие дома, а взамен мне нужна малость», — говорила она угрюмому Хелиосу.
Ему хватило одного взгляда вниз, чтобы согласиться. «Даэран заслужил свою муку, — думал он, но успокоение не приходило.
«Даэран обязан забыть о своем величии, отринуть гордость и самонадеянность! — требовала Некрита. — Он должен осознать цену поступка и сполна заплатить за свое преступление! Пусть он, привыкший повелевать и править, в полной мере поймет, что значит быть рабом!» — с холодной улыбкой увещевала она Хелиоса.
«Я приказываю тебе забыть, где и кем ты родился!» — отец нашел израненного сына на камнях и склонился над ним.
«Это будет непросто», — прохрипел Даэран, с трудом разлепив потрескавшиеся, сухие губы.
«Я помогу тебе!» — тон Хелиоса был суровым и безжалостным.
«Спасибо, но я не ведаю, к чему мне такие почести», — глядя ввысь, в покинутые, ставшие недоступными небеса откликнулся преступник, но Хелиос лишь раздраженно сверкнул очами.
Уголки твердых губ Хранителя неба дрогнули в кривой усмешке: «Ты проклянешь нас обоих! Но наказания тебе не избежать. Они кричали, чтобы отныне и до конца времен тебя звали Проклятым, но я принял решение, и ты станешь судьей! Слышишь?» — спрашивал он.
«Слышу», — захлебываясь от боли, отвечал Даэран.
«Признаешь?» — допытывался Хелиос.
«Признаю», — шептал сквозь слезы преступник.
— С тех пор у Даэрана другое имя, и иное предназначение, — после паузы, во время которой мы наблюдали за красиво падающими снежинками, сказал Ренд.
— Да, — размышляя, кивнула я.
Мне хотелось раскрыть эту тайну и казалось, что станет проще. Разгадка чужой судьбы в моих руках, но почему-то на душе тяжелее, чем было.
— Даэрану не забыть о своем преступлении, и ему никогда не позволят искупить вину. Говорят, — Ренд поймал мой взгляд, — что бывший правитель Ша'Терина до сих пор живет в Нордуэлле. Он все такой же молодой и полный сил воин. Вы не знаете, кто живет в замке дольше всех и не стареет?
Не дрогнула под его испытующим взором. И раз Ренд еще не догадался, я не буду подсказывать ему. Никто не должен выдавать посторонних тайн. Я увильнула от прямого ответа.
— Мне известно продолжение вашей истории, — поднялась, размяла затекшие от долгого сидения конечности и не стала томить собеседника. — Однажды Даэран ослушался приказа и сам выбрал свое предназначение. Конечно, дело не обошлось без участия Ура, и бывший правитель небесного дворца поплатился за свое скоропалительное решение.
— Он умер?
— Кто бы ему позволил!? — я не сдержала безнадежного вздоха. — Нет. Даэран лишился последнего, что у него оставалось от прошлой жизни.
Ренд свел темные брови и глубоко задумался, затем он вздрогнул, будто его ударили между лопаток.
— Не может быть! — потрясенно выговорил эрт Лагор. — Неужели… — и договорил одними губами, но ветер донес его изумленный выдох, — Гурдин.
Я приложила палец ко рту:
— Тс-с, — и таинственно улыбнулась.
Ренд быстрым кивком дал понять, что никому не раскроет секрет.
— Вечереет, нам пора, — вполголоса заметил он.
Я повернулась и увидела, что узкую тропку почти замело снегом. На сад опустился тихий зимний вечер. Все кругом уснуло, лишь плыли по темному небу серые, словно чьи-то тени, облака. Я засмотрелась на их неторопливый бег, и Ренд обогнал меня.
— Идемте, — пошел вперед, чтобы проложить дорожку.
Я неторопливо, чтобы не сбиться с шага, шла за ним. В голове не билось ни одной мысли. Странное спокойствие снизошло на меня, и как выяснилось, не напрасно. В середине пути что-то настойчиво потянуло меня в рощу ильенграссов.
— Я догоню вас, — тоном, не терпящим вопросов и возражений, сообщила эрт Лагору и повернула.
Спустя мгновение ощутила легкость во всем теле и не двигалась по глубокому снегу, а летела над ним. Зимняя роща была прекрасна и величественна в своем белом наряде. Деревья уже не виделись такими жалкими, как раньше, их ветви были одеты в сверкающие уборы. Невзрачная земля тоже была заботливо укрыта снежным покровом. Между стволов ильенграссов уверенно бежала тропка, и как в сказочном сне, над ней не падал снег. Он красиво поблескивал и огибал тропу по дуге. Ноги сами несли меня к спящему в центре роще великану.
Около него, опираясь о ствол, словно прося помощи у ильенграсса, стоял древний ир'шиони.
— Даэран, — мне чудилось, что я выдохнула это имя, но оно прозвучало громовым раскатом в спокойствии рощи.
Эхо отразило мой голос, и имя правителя Ша'Терина прозвучало на разные лады, перелетая между деревьями, а после замерло. Тишина вновь опустилась на рощу, но сейчас я не скажу, что она была мертвой. Нет, тишина эта зимняя, с надеждой ждущая весны. Я слушала ее, не отводя взгляда от фигуры старца.
Сколько времени прошло — неизвестно — в роще оно не чувствуется. Гурдин обернулся и взглянул на меня. Сложно угадать на покрытом морщинами лице резкие, благородные черты. Трудно распознать в мудром взоре холод и безжалостность. Но мне твердо известно, кто стоит у ильенграсса и смотрит на меня.
— Вы Даэран! — решительнее сообщила я и услышала:
— Королева, прошу тебя, не тревожь призраков рощи. Им неприятно вспоминать это имя. Оно, как кислота, льется на них и побуждает творить зло.
— Хорошо, — бессмысленно спорить с древним, но я могу задать ему вопрос. — Что с медальоном?
— Он будет у меня, пока ты не найдешь ему новое применение и не расскажешь, чем я могу помочь, — без каких-либо эмоций оповестил он.
Я сжала кулаки и прикусила губу.
— То есть вы по-прежнему не отдадите его мне? — и с затаенной надеждой, и с великим опасением поинтересовалась я.
— Ты не должна прикасаться к нему, а вот мне не повредит, — Гурдин умел запутать, и я помотала головой.
— Подумаю когда-нибудь, — отозвалась озадаченно.
— Когда придет время, — поправил меня он с едва заметной улыбкой.
— Да, — как послушная ученица, согласилась я.
— Ты поймешь, почувствуешь, как ощутила сейчас мою тоску, — признал он, повергая меня в оцепенение.
— Я не… Как?
Гурдин вновь подарил мне улыбку и чуть качнул посохом, давая подсказку. Моя рука поднялась к животу, где шевельнулась дочка.
— Удивительно, — я заметила блеск слез в его глазах, — что следующей северной королевой станет девочка, в венах которой будет течь толика моей крови.
— Удивительно, — повторила я, только-только в полной мере осознавая реальность. — Судьбы наших народов переплелись столь витиеватым способом именно сейчас. Почему?
— Ты знаешь, — ветер подхватил его ответ и закружил вокруг меня.
— Знаю, — я вдохнула зимнюю свежесть и тоже улыбнулась. — Все знаю! Теперь! И меня будет не остановить!
— Когда придет время, а мы подождем его, — Гурдин поставил точку и отправился в противоположныйконец рощи, предлагая мне вернуться в замок.
Глава 3
Я долго стояла и смотрела ему вслед, пока снежная пелена надежно не спрятала старца в своих объятиях. Мне повезло, что Ретт вложил важные речи в уста эрт Лагора, и я услышала их. Правителю Ша'Терина «подарили» бессмертие, и он ведает все об ожидании. Время может идти бесконечно долго, но нужный миг придет.
У меня в запасе всего семь лет, ровно столько, сколько Алэр пробудет в плену. Он вернется, а я должна исполнить данное ему обещание и во что бы то ни стало сохранить наш север.
Что случится дальше? Мне не нужно думать об этом сегодня! Мир меняется, наша жизнь постепенно, как дорога — то взбирается на крутую гору, то скатывается вниз и бежит по равнине. Сейчас мне приходится нелегко, но через год все может измениться. Мы не Хранители, нам не позволено выбирать, мы можем подчиняться или делать вид, что подчиняемся, и ждать изменений.
Я не Мирель и не могу обратиться к Люблине за помощью, да и Некрита не одобрит мое решение. Но в моем сердце пылает любовь к Алэру. Вот светоч, который поможет пережить темное время и дождаться новых перемен.
Я вернулась в замок в приподнятом настроении и прошла в малую трапезную. Здесь по-прежнему собирались женщины, но Илна никогда не присоединялась к ним. Я увидела Рилину, Жин, Миениру и Танель. Она оправилась после родов, но о младенце не упоминала. Ее голова была опущена, но цепкий взгляд, исподволь не упускал ни единой детали. Она первой оценила мои раскрасневшиеся щеки и взволнованное дыхание и коварно улыбнулась.
— Ты опять охотилась? — не преминула выспросить Жин после того, как мы обменялись короткими приветствиями.
— Охотилась, — я не собиралась откровенничать с ней.
Мне нужно было по-быстрому перекусить и переговорить с Рилиной наедине. После продолжительного разговора с эрт Лагором и краткой беседы с Гурдином в моей голове возникла дельная мысль, которую нужно было реализовать в срочном порядке.
— И на кого ты охотилась на сей раз? — Жин, словно пиявка, не желала отпускать меня.
Внутри девчонки кипела энергия, и Жин не сиделось на месте. Она отчаянно желала сопровождать нас каждое утро, но я раз за разом отказывала ей. Тижина обижалась и старалась меня укорить.
— На сплетни, — с улыбкой отозвалась я и подозвала служанку.
— О чем же судачат в округе? — Жин все не унималась.
— О чудовищах, — вместо меня ей ответила Танель. Ее нетерпение и желание загнать меня в тупик выдавали пальцы, судорожно стиснутые на ноже для резки мяса.
За столом воцарилось молчание. Я сделала вид, что не поняла намек, Миенира пребывала в своих мыслях, Жин хмурилась, но от вопросов воздержалась. Рилина вертела в руках ложечку, которой помешивают травяной отвар, делая вид, что наслаждается ее блеском. Но я видела, как напряжена спина Рилины, и сужены глаза.
Нельзя давать пищу для сплетен, а они непременно разойдутся, если их вовремя не остановить. Илна не упустит случая избавиться от меня, а Танель поможет ей. Не удивлюсь, если в трапезную она приходит с одобрения хозяйки. Они никогда не были подругами, но их объединила ненависть ко мне. Мне по опыту известно, насколько крепким может быть это чувство. Ненависть туманит разум, заставляет совершать необдуманные поступки, становится оружием. Теперь Илна и Танель связаны одной цепью и придумают способ расправиться со мной. Меня не станет, а хозяйка замка будет вроде как не виновата в моей смерти, ведь обвинят в случившемся вдову, у которой северная ведьма отняла мужа и сына. Все пройдет, как по маслу, если я не придумаю, как нарушить их планы.
Я размышляла и не сразу заметила, почему мои альбины засуетились в дверях. Мое внимание привлек вскрик служанки. Этой девушке я доверяла, поэтому свела брови и позвала одну из альбин:
— Лель, что случилось?
— Пока ничего! — ответила она, удерживая служанку.
Рилина поднялась со своего места и следила за ходом событий, но вопросов не задавала. Неужели догадалась, что произойдет дальше? Я наблюдала за Диль, которая вместо служанки несла мой ужин. Но блюдо она выставила не передо мной, а перед Танель.
— Угощайтесь, госпожа! — на лице Ди расцвела дерзкая ухмылка.
С миловидного личика Танель сошли все краски, она отчаянно замотала головой. Рядом со мной протяжно вздохнула Миенира, но я не повернулась. Мой взгляд перебегал от одной альбины на другую. На несколько секунд остановился на бледной, как полотно, Танель и вернулся к рыдающей служанке.
— Что скажешь? — послышался вопрос Лельки.
— Меня заставили, — хныкая и вырываясь из железной хватки рассерженной альбины, отозвалась служанка.
Все взоры обратились на Танель, и она попробовала вскочить, но Диль предостерегающе опустила ладони на плечи вдовы.
— Мы еще не поговорили, — вкрадчиво прошептала альбина, и Танель взвилась:
— Что? Да как вы, мерзкие твари с севера, смеете разговаривать со мной в таком тоне? — сделала новую попытку уйти, но Диль сильнее надавила, и женщина осела и захлопала глазами.
— Слезы не помогут, — со вздохом произнесла Рилина. — Говори! — приказала она Танель.
Вдова эрт Сиарт поджала губы, но не сдалась. Она вновь закричала, изливая на собравшихся свою обиду.
— Я скажу! — визжала она. — Как мне было больно и противно, когда Алэр отдал меня грубияну эрт Сиарту. Никому из вас не понять, что я испытывала, ложась с ним, а не с любимым мужчиной в постель. Как громко я кричала, что презираю мужа! Как я сравнивала его с Алэром и, не боясь гнева, высмеивала его недостатки! — вдохнула и разразилась новой тирадой. — Все, как есть скажу! Вспомню все раны и несколько попыток самоубийства, когда презираемый супруг буквально вытаскивал меня из объятий смерти, а я молилась о ней! Прокричу о каждой минуте рядом с нелюбимым, о каждой секунде, которую я прокляла в его удушающих объятиях! — рассмеялась безумным, отрывистым смехом. — Знаете, что я испытала, едва узнала, что эрт Сиарт сгинул? Надежду! Я готова была петь и плясать от негасимой радости, и у меня, словно бы выросли крылья, на которых я прилетела в замок к любимому. У меня был шанс, пока ты не вернулась! — воззрилась прямо на меня, словно взглядом желала испепелить на месте. — Не сомневайся, я сделаю возможное и нет, чтобы ты и твой ублюдок сдохли в муках!
Я вздрогнула и сцепила руки в замок, чтобы прогнать гадкую дрожь, прокатившуюся по позвоночнику. Испугалась не за себя — за малышку, которая еще не родилась, но уже стала объектом чужой ненависти. Легко ненавидеть и кричать об этом всему миру, но сложно, почти невозможно терпеть, когда кто-то льет на тебя грязный поток отвратительных, ядовитых слов! Теперь я на себе ощутила, что испытывал Рейн, когда я, не думая и не щадя его чувства, истерично голосила о своей ненависти и желала ему мучительной смерти. Он терпел и прощал мне каждый пропитанный моей ненавистью и его мукой звук. Должна ли я сейчас последовать его примеру? Будет это слабостью или победой? В чем мои сомнения? Разве Алэр казался мне когда-нибудь слабым?
— Что за яд ты подмешала? — с поразительным хладнокровием поинтересовалась Диль.
Танель не ответила, она по-прежнему сверлила меня непримиримым взглядом, в котором явственно отражалась ее злоба и желание навредить мне. Я прислушалась к себе — внутри был лед, ставший моей частью, моим спасением. Его не расколоть и не растопить. Никому. Кроме меня самой. Я не желаю зла вдове эрт Сиарт. И я не обвиняю ее. Ни в чем!
Танель, будто бы прочитала мои мысли, и зашипела, пытаясь сорваться и напасть, выпустив острые когти. Она так и видела, как мертвой хваткой удерживает меня за горло, и рвалась из рук Диль, намереваясь перескочить через стол и осуществить свою мечту.
Диль с трудом справлялась с разъяренной женщиной, и на выручку поспешила Лелька, отпустив служанку. Вдвоем альбины вытащили Танель из-за стола и повели ее под руки к выходу. Она кричала и весьма громко, так что Жин поморщилась. Я поднялась, чтобы остановить их — кто мы такие, чтобы вершить судьбы? Но на мое плечо опустилась рука Рилины.
— Не вмешивайся! Твои стражницы разберутся! — и в назидание им сказала. — Не забывайте, что она знатного рода!
— А еще она гостья хозяйки! — вступила Тижина.
— Не убьем! — с ухмылкой обернулась на ходу Лелька. — Покусаем немного! — И рыкнула, нагоняя страх.
Танель обмякла, перестала вырываться и с покорностью переступила порог, за которым ожидал Дух.
— Он сумеет развязать ей язык! — Миенира отчетливо вздрогнула после фразы, брошенной Тижиной вскользь перед тем, как вновь усесться на скамью и продолжить трапезу.
Мне тоже стало неловко — еще совсем недавно девчонка поддерживала вдову и была добра к ней, а сегодня без сожалений отдавала бывшую товарку на растерзание.
— Как ты можешь быть такой циничной? — укоризненно осведомилась я.
Жин небрежно повела плечами и, не прекращая жевать, продолжила ужин. Осознавая, что перевоспитывать ее бесполезно — повзрослеет — поймет, я взглянула на Рилину.
— Мне хотелось бы переговорить с вами.
Тижина, проглотив кусок, тотчас откликнулась:
— Извини, но я еще не закончила трапезу. Так что не уйду!
Миенира поднялась, но я остановила ее.
— Тайны нет. Мне нужен ключ от башни. Я намерена провести в ней некоторое время, — не отводила глаз от Рилины.
Она почему-то помалкивала и старательно избегала моего прямого взгляда. В ее молчании чудилось что-то зловещее, но я чувствовала — вопрос важен и намеревалась идти до конца.
— Какой именно башни, охотница? — Жин забыла об ужине и с любопытством во взоре обернулась ко мне.
Рилина по-прежнему хранила безмолвие, лишь убрала ладонь с моего плеча, и я заметила, как дрожат ее пальцы.
— Той самой, которую Роан построил для Мирель, — настойчиво проговорила я, провожая взглядом каждое движение Рилины.
Она выглядела встревоженной, хмурилась, отводила глаза и покусывала губы. Она знала о башне нечто такое, чего не было известно мне, и пыталась скрыть, отгородиться стеной молчания.
— Что за башня? Почему я не слышала о ней? — распалилась Тижина и подошла к нам, не выпуская из рук ломоть хлеба. — Ну, охотница, говори, если начала!
Я мотнула подбородком и сказала:
— Твоя матушка объяснит! — не теряла надежды вызвать Рилину на разговор и объясниться.
Но она отчаянно старалась избежать щекотливого вопроса и искала возможность покинуть зал. Ей повезло, когда в дверях с моим ужином появилась Эвильена. Лицо альбины было пасмурным. Она шла вперед, будто канатоходец, тщательно выверяя каждый последующий шаг. Я невольно скрипнула зубами. Так дальше продолжаться не может!
— Рилина, мне нужен ваш совет! — я повысила голос, надеясь достучаться до сознания собеседницы, и она со вздохом откликнулась:
— Поговорим, но не сегодня, — совершила попытку уйти, но спохватилась. — Я понимаю, почему ты хочешь оставить замок, и одобряю, но помочь советом не могу.
— Просто скажите, где ключ! Мне известно, что башня цела и невредима! Мой ребенок должен родиться в Нордуэлле, но не в замке, в котором теперь другая хозяйка. Мои люди на грани! Они больше не могут рисковать своими жизнями, пробуя на вкус еду, подносимую мне. Они не должны дерзить и убивать ради меня! Нам нужно поберечь силы и несколько месяцев провести в покое, чтобы собраться для решающего удара! — я высказала наболевшее, не позволяя ей отвернуться и забыть.
— Завтра. В комнате с травами, — Рилина назначила мне встречу и посчитала разговор завершенным, а вот ее младшая дочь пришла в неистовство. Если бы не мое положение, она бы набросилась с кулаками.
Тижину буквально распирало от злости.
— Что? Что я слышу? Ты опять сбегаешь, несмотря на то, что обещала Алэру остаться? — она рычала и сжимала кулаки.
Хлеб в ее правой руке крошился на пол. Я смотрела на падающие крошки и моргнула, услышав звук пощечины. Жин умолкла и прижала левую ладонь к пылающей щеке, а затем мы обе ошарашено воззрились на раскрасневшуюся Миениру. Обычно сдержанная и воспитанная девушка неожиданно проявила эмоции и выразила обуявший гнев.
— Прекрати! — отчеканила она, сузив зеленые глаза. — Ты видишь только черное и белое, так? — разгорячено вопросила и ответила. — Да, я тебя отлично знаю! Но оглянись! И вспомни, что недавно твердила Танель! — указала на остатки хлеба, сиротливо лежащие на полу. — Быть может, она и хлеб отравила, чтобы убить не только Ниавель, но и нас заодно!
Пальцы правой руки Тижины сами собой разжались. Девчонка с предубеждением покосилась на крошки. Ее губы дрогнули, а слова прозвучали не так уверенно, как предыдущие.
— Мы знаем Танель с детства.
— Как и Илну! — выразительно напомнила ей Миенира. — Однако, она не стеснялась в выражениях, и лично мне было неприятно узнать, что мы для нее предатели, которые не пытались вызволить бедняжку из плена!
Жин растеряно кивнула, обвела взглядом снедь, стоящую на столе, замерла, пристально осматривая каждый кусочек, лежащий на своем блюде, и судорожно сглотнула.
— Она не посмеет, — девчонка хотела бы, чтобы ее голос звучал бесстрашно и убедительно, но вырвался еле слышный шепот.
— Проверишь? — Миенира бросала сестре вызов. — Я не рискну, как и Ниавель! — открыто взглянула на меня. — Позаботься о малышке. Ей нужна твоя любовь, а не чужие страхи и лютая ненависть! — наши мысли сошлись.
Я поблагодарила девушку за поддержку и присела к столу, на который Эви выставила мой ужин.
— Ты не обязана этого делать! — мне хотелось быть беспристрастной, но собственный голос сбивался.
— А в чем тогда состоит мой долг? — Эвильена сделала попытку ухмыльнуться, но глаза выдали ее волнение.
— Не рискуй напрасно. Не избежать того, что написано на роду, да и я не собираюсь умирать сейчас! — под тремя перекрестными взглядами я приступила к еде.
Мне не хотелось, но я резала мясо и отрывала кусочки от ломтя еще теплого хлеба, у которого был отломлен подрумяненный бок. Огненные, яростные слезы норовили пролиться из глаз и растопить глыбу, замораживающую мое сердце. Усилием воли я прогоняла их и жевала жесткое, без соли и специй мясо. Отчего-то вернувшаяся из плена хозяйка приказала избавиться от пряностей и готовить пресную пищу. Кусок в горло не лез, поэтому время от времени я гладила живот, уговаривая себя прожевать жесткую, невкусную пищу, и заставляла себя думать.
«А еще она назвала Миениру и Тижину предателями. Почему? — у меня было о чем поразмыслить. — Дело ведь не только в безумии Илны?» — внутренности скрутило от дурного предчувствия, а сердце дрогнуло в предвкушении. Еще чуть-чуть и я догадаюсь, что произошло с Илной и найду, как использовать ее тайну в своих интересах.
Почти всю ночь не сомкнула глаз, мысли, посещавшие мою голову, постепенно сложились в одно предположение, которое требовало доказательств, и я с трудом дождалась рассвета. На улице мело, но я бежала через пургу, чтобы отыскать управляющего. За мной по пятам неслась Диль и пыхтела себе под нос что-то маловразумительное, касающееся моего взбалмошного поведения. Я пока ничего не могла объяснить ни ей, ни даже себе. Предчувствие и огромное желание разгадать очередную чужую тайну гнало меня вперед.
Управляющего я не нашла, хотя перебегала от кузницы к соколиным домикам, а от них торопилась к конюшне. Слуги твердили, что видели Доша во дворе, но я никак не могла столкнуться с ним. Илна, следуя строгому указанию Алэра, оставила отца в покое, но при кратких встречах всегда шипела, давая понять, что отыщет возможность наказать его. Эрт Лев старался не лезть на рожон и по-прежнему скромно и немногословно исполнял свои обязанности, хотя слуги шептались, что он стал более замкнутым и нелюдимым.
Я обогнула конюшню с намерением следовать дальше, но неожиданный порыв ветра чуть было не сбил меня с ног, вынуждая встать и засмотреться на неистовую снежную пляску. Вихрь снежинок крутанулся несколько раз и опал, а из него появилась заклинательница бури.
— Кто бы сомневался? — уголок моего рта дернулся в улыбке. — С прибытием, тетушка! — я обняла Ллалию. — Несмотря на причину твоего приезда, я рада встрече!
— И я рада, что выбралась, — тетя быстро осмотрелась и накинулась на меня. — Собирайся! В Нордуэлле тебе больше нечего делать!
Я обернулась к Диль и четко произнесла:
— Скажи нашим, что я велела готовиться к отъезду!
Альбина удивленно распахнула синие очи, а Ллалия с довольством закивала:
— Хвала тем Хранителям, которые наставили тебя на путь истинный!
— Мы уедем, но не в Ар-де-Мей, — охладила радостный порыв родственницы.
— А куда? — дружно вопросили обе мои собеседницы.
Я послала им легкую, таинственную улыбку и собиралась отговориться общими фразами, но Ретт послал мне эрт Лагора. Рыцарь вывернул из-за поворота, на ходу указал:
— Я видел, как Дош эрт Лев спускался в кладовые! — и исчез в дверях конюшни.
— Потом, — кинула я альбине с тетей и сорвалась на бег.
От Ллалии оказалось не так просто избавиться, если Диль привыкла следовать указаниям, то тетушка не посчитала нужным отпускать меня без дельных советов.
Она нагнала меня в лабиринте подземных переходов и крикнула:
— Ниа! — воспользовалась проверенным способом, призвала сквозняк и преградила мне дорогу. — Ты меня не дослушала! — сурово сдвинула брови и приготовилась разразиться нравоучительной тирадой.
— Мы поговорим, у нас впереди долгая зима и… — моя попытка избежать сложного разговора с треском канула в бездну.
От решительно настроенной Ллалии не сбегал даже хитроумный Арейс. Чуть позже я пожалею, что вспомнила о нем, а сейчас вздохнула.
— Ты меня выслушаешь прямо сейчас! — где-то наверху завыл, заметался растревоженный ветер, и я смирилась окончательно — не драться же с разъяренной заклинательницей бури?
— Тогда обойдемся без вступлений, здесь зябко, — я нарочито поежилась и плотнее запахнула накидку на меху.
— Я тебя не задержу, — заверила меня тетушка и огорошила. — Ты обязана выйти замуж за Арейса!
Все-таки зря я вспомнила о нем, не далее как две недели назад эрт Маэли намекал мне о том же самом, но я ловко избежала скользкой темы. От тетушки с такой же легкостью не избавиться!
Я подняла глаза, чтобы увидеть выражение лица Ллалии. На нем застыла маска ледяного безразличия, только сжатые в тонкую полоску губы говорили, насколько тяжело тете бороться с охватившим напряжением.
— Несколько месяцев назад ты уговаривала меня довериться Арейсу и относиться к нему, как к родному отцу, — едко отозвалась я.
— Не ерничай! — осадила она взмахом руки, отчего налетевший ветер взъерошил мои волосы. — Несколько месяцев назад у тебя был муж! А сейчас ты беременна и не тебе, а твоему ребенку нужен отец!
Я без заминки проговорила:
— У моей дочери есть отец!
— Где же он? — Ллалию затрясло, но она еще сдерживала чувства, стараясь не допустить урагана.
— Алэр обещал нам вернуться! — в моем голосе звучала глубокая уверенность, поддерживающая силы вопреки всем недругам.
— И что? Ниа, открой глаза! Эрт Шеран женат на другой женщине и никогда не оставит ее!
— Я убью любого, кто осмелится оскорбить меня или моего ребенка! — мне показалось, что вместо слов с моих губ сорвались льдинки и посыпались на каменный пол.
Ллалия, не мигая, следила за мной, ее не впечатлил холод, слетевший с моего языка.
— Я всего лишь хочу уберечь твою дочь от пересудов и слез! Ты росла в любви и не знаешь, насколько жестокими могут быть дети!
— Чего ты хочешь? — Спросила я напрямую.
— Тебе нужен муж, Ниавель! — тетушка не привыкла отступать. Она взмахнула рукой, сметая мое очередное возражение. — Ругаться нет смысла! Оглянись — где твой главный защитник, который сможет спасти тебя не только от сплетен, но и от смерти?
— Алэр вернется! — без сомнений повторила я, игнорируя ее желание ткнуть меня носом и заставить взглянуть правде в лицо.
— Вернется? Жди! Семь лет, Ниа, только представь, что может случиться за эти годы! Твой ир'шиони может сгинуть в темницах или… — Ллалия глубоко вдохнула и завершила фразу тихим, зловещим тоном, — или он останется. Подумай о моих словах, Ниавель, ты — далеко, а она — рядом. Семь долгих лет, каждый день и каждую ночь. Са'арташи — красавица, каких поискать, ему будет сложно устоять… — что-то темное промелькнуло во взгляде женщины, стоявшей напротив меня, зрачок полыхнул красным и потух так же внезапно, как и загорелся.
Мне не хотелось проявлять жестокость по отношению к тетушке, но, скрепя сердце, пришлось:
— Он изменил тебе, ведь так? — я говорила о единственном любимом мужчине в жизни Ллалии, задевая тайные струны ее души.
Она не смогла остаться равнодушной, но и сорваться не получилось — все пережито и выплакано. Ллалия до крови прикусила губу, а после выдавила:
— Не повторяй моих ошибок, — и призвала ветер, освобождая мне путь.
— Важно уметь прощать! — я разбередила наши общие раны, но мой крик, эхом отразившийся от стен, остался без ответа.
Ллалия предпочла тихо уйти и оставить меня одну. Она шла, опустив плечи, посчитав, что не уберегла меня от вероятных ошибок, и взяла вину на себя. Мне хотелось догнать тетушку и сказать ей, что я не ребенок и не та наивная, чувствительная девушка, которой повезло живой вернуться домой. Благоразумно подожду, когда Ллалия осознает, что жизнь многому меня научила. И пусть я пойду по льду, но каждый мой новый шаг будет тщательно продуманным. В конце концов, лед — моя стихия!
Я не стала поворачивать назад, а двинулась вперед по коридору, следуя скупым, но точным указаниям Духа. Его белесый хвост то и дело мелькал за поворотом, пока не вывел меня к комнате с травами. Значит, пришел черед встретиться с Рилиной. Я было разочарованно вздохнула, потому как встреча с управляющим откладывалась на неопределенный срок, пока не услышала знакомый голос.
— Не вини себя, — послышалось из-под неплотно прикрытой двери, и я тихо подошла ближе.
— А кого мне обвинять? — с нотами непреодолимой горечи отозвалась Рилина.
— Меня. Кто, если не я, должен был приглядывать за супругой? — с не меньшей печалью произнес эрт Лев.
Рилина вздохнула и, видимо, вернулась к тому, с чего был начат разговор.
— И снова, прислушайся к моему совету и уезжай! Она найдет способ извести тебя!
— Мне ли не знать, — обреченно согласился управляющий.
— Тогда почему ты еще здесь? — Рилина выразила свое беспокойство.
— А куда пойти? Ведь мое место в замке, — как-то рассеянно ответил эрт Лев, и я отступила.
Никогда не видела управляющего в таком состоянии. Возвращение дочери выбило его из колеи, лишило жизненных сил, точно он внезапно оказался на распутье и не знает, куда идти дальше.
Я не хотела вмешиваться, но должна была. Для меня каждая секунда была на вес золота. Я подняла руку, чтобы постучаться и объявить о своем приходе. Новая фраза Рилины не предназначалась для моих ушей, но я вновь стала случайной свидетельницей.
— Отправляйся в Сторожевой замок. Помнится, Гервин говорил, что ты собирался стать рыцарем, пока не встретил мою подругу.
Дош что-то неясно проговорил, и я решилась. Мой стук прокатился по подземельям, словно я ударила в колокол, и дверка скрипнула, когда Дух открыл ее. Я вошла в комнатушку по его приглашению и громко поздоровалась.
Эрт Лев уже стоял на ногах, на его лбу блестела испарина, как будто он серьезно заболел. Губы Рилины дрожали, словно несколько минут назад она захлебывалась рыданиями, но в глазах горела решимость.
— Я пойду, — управляющий поспешил откланяться, но я не посторонилась, чтобы пропустить его.
— Скажите, — сходу начала я, — ваша дочь — человек или ир'шиони?
Дош свел брови и обернулся на Рилину.
— Зачем тебе это знать? — спросила она, сверля меня настырным взглядом.
Я еще гадала, что сказать, а управляющий раскрыл секрет.
— Да. Илна ир'шиони.
— Спасибо, — сдержанно поблагодарила я и отодвинулась.
Эрт Лев ничего не добавил, лишь прошел мимо и притворил дверь.
— Зачем тебе знать, что Илна ир'шиони? Что у тебя на уме? — допытывалась Рилина.
— Мне не хочется делиться своими догадками, пока я не буду окончательно уверена, — негромко, но твердо оповестила я. — У меня иной вопрос, который вам отлично известен, — посмотрела ей в лицо.
Его омрачила незнакомая тень, и Рилина махнула мне рукой.
— Идем!
Я ощутила легкое любопытство и пропустила ее вперед. Рилина привела меня в слабо освещенную комнатушку, пустую и холодную. Я невольно поежилась и подумала, что видела низенькую дверку намного раньше, но ни разу не заглядывала. Сейчас с недоумением рассматривала серые стены с вбитыми крюками, на которых висели различные ключи, и растрескавшийся земляной пол. Потом вдруг вспомнила, что как-то спрашивала о комнатушке у управляющего, но он быстро сказал, что та забита до отказа. Солгал? Почему?
— Ты помнишь, как важно уметь прощать? — Рилина обернулась ко мне, обожгла долгим, пронзительным взглядом.
Я оторопела, ведь была твердо убеждена, что она не слышала мой разговор с тетушкой.
— Да, — слегка нахмурившись, произнесла я, ожидая продолжения.
Рилина быстро дошла до противоположной стены и сняла с крюка длинный странный ключ. Я смотрела, как поблескивает тщательно отполированное железо в свете принесенного светильника.
— Что это? — мой голос прозвучал хрипло, и я несколько раз покашляла.
Рилина, казалось, не услышала меня, она смотрела на ключ, точно завороженная, и молчала. Я не могла заставить себя взять его в руки, какое-то тревожное чувство поселилось в груди и давило, вызывая неприятные ощущения. Спину обдало холодом, и я повторила свой вопрос. Рилина подняла глаза и сухо проговорила:
— Вот то, что тебе нужно!
— Кого и почему я должна простить? — с осторожностью поинтересовалась я, приняла ключ и повертела его в руках.
Было чувство, что в моих руках находится змея, такая же скользкая и омерзительная. Я переборола стойкое желание выбросить ключ и пытливо взглянула на Рилину, не хотелось верить, что она желает мне зла. В неверном свете двух масляных светильников я смотрела на нее. Женское лицо казалось мрачным, на нем четче обозначилась каждая, даже самая мелкая морщинка, выдавая возраст обладательницы.
— Нас, — спустя продолжительное молчание выговорила она. Голос Рилины напоминал голос глубокой старухи, такой же скрипучий, надрывный.
Бросив короткий взор на ключ, я снова взглянула на Рилину, не совсем понимая, в чем она хочет, но никак не может признаться.
Она снова замолчала, и комнатушку накрыло напряженное затишье. Нарушить его я не смогла, несмотря на все свое желание поторопиться с отъездом. Что-то подсказывало, Рилине нужно собраться с силами. Какая-то ноша давила на ее плечи, и женщина никак не могла избавиться от груза.
Прежде чем снова заговорить, она подошла ко мне настолько близко, что моей щеки коснулось ее взволнованное дыхание. Рилина качнула головой, как неосознанно делают люди, пытающиеся отрицать очевидные и неприятные факты, будто мысленно кричат себе «Нет!», но тотчас берут эмоции под контроль.
— Ладно, слушай! — решительно сказала она. — Мне сложно признаться тебе, но я должна!
Я не изрекла ни звука, стояла и слушала, а в голове роилось множество мыслей. Но торопить Рилину не стала, не смогла, потому что странное чувство в моей душе, появившееся после того, как взяла ключ, никак не проходило, превращаясь постепенно в предчувствие беды. Чудилось, что металл в руке обернется мягкой, шероховатой плотью, и змея, извернувшись, укусит меня.
— Что бы вы мне не сказали, — поняла, что нужно первой нарушить эту удушливую тишину, — я прощаю вас… — и что-то шевельнулось в душе, подкатило тошнотой к горлу, и я судорожно сглотнула.
— Чувствуешь? — шипя, осведомилась Рилина, и я резко кивнула в ответ:
— То, о чем вы не можете рассказать связано с ар-де-мейцами, — боль железными тисками стиснула сердце, и невольная слеза скатилась по щеке.
Мокрые дорожки на женских скулах слегка мерцали, выдавая, что и Рилина тоже не в состоянии сдержать слезы.
— Мы все виноваты, поэтому я не буду судить ни вас, — помедлила и досказала, — ни вашего супруга.
Она едва заметно склонила голову, сделала глубокий вдох и поведала.
— Недалеко от границы, в предгорьях есть несколько пещер. Много лет назад их по приказу Роана обустроили пленные ар-де-мейцы в обмен на свободу своей королевы. Разумеется, Роан никогда не отпустил бы Мирель добровольно, но твои соотечественники об этом не знали, они поверили лорду Нордуэлла… — она резко умолкла, словно за каждое произнесенное слово следовала расплата, и Рилине требовалось перевести дыхание, чтобы перебороть слабость и боль. — Башня — венец творения. У нее нет ни дверей, ни окон, лишь смотровая, продуваемая ветрами площадка на самом верху.
— Да. Мне известна история башни, — мне не нужны были ни душевные терзания Рилины, ни долгие, рассказанные до мельчайших подробностей истории. Важны лишь сухие факты, потому что мы не в состоянии изменить того, что было, а обязаны жить с тем, что имеем.
Женщина будто бы не услышала меня, она продолжала свою мучительную исповедь.
— Да, — кинула, будто горсть раскаленных углей, помолчала немного и вновь вспыхнула, как хворост. — Но не Роан убил твоих соотечественников в тот раз! Это сделал другой ир'шиони, за что и был наказан вторично!
Мне пришлось кивнуть, хотя хотелось скорее закончить беседу, но я осознала, что Рилине нужно выговориться.
— В той неразберихе могла погибнуть и сама королева Ар-де-Мея, но Роан успел вовремя и увез свою пленницу в пещеры. Они оказались единственным местом, где он мог спрятать ее от разъяренной толпы. С той поры башня и пещеры стали пристанищем для лордов. Своеобразным укромным углом, где можно поразмыслить в одиночестве. Именно в башню привез меня Гервин, когда похитил из отчего дома. И именно там были зачаты Рейн и Рин, так что я не могла ответить отказом на предложение лорда-демона, а мой отец вынужден был смириться.
— Когда вы полюбили своего похитителя? — вопрос, который мучил меня давно, еще с того времени, как я узнала правду от Маег эрт Лев.
— А когда ты полюбила своего мучителя? — прямо поинтересовалась Рилина.
У меня не было ответа, я и сама точно не знала, когда мои чувства к Алэру изменились.
— Вот, — Рилина смотрела на меня пристально, читая мои мысли, — и я не могу дать тебе четкий ответ. Все случается само собой, мы не можем приказывать собственному сердцу!
— Любимых не выбирают, — сложно отрицать.
— Как и судьбу! — она резко вскинулась.
— Верно, — я не отвела глаз.
— Гервин повторил ошибку своего предка! — без предисловий объявила Рилина. — Он был молод и порывист и считал, что осуществляет справедливое возмездие за отца и брата, погибших от рук ар-де-мейцев! — выдохнула и сникла.
Эта история была мне неизвестна. По моему хмурому, озадаченному взгляду женщина поняла, что я задумалась и едва слышно договорила:
— Когда Рейну и Рину исполнилось по два года, Гервин казнил пятнадцать ар-де-мейцев прямо в башне. И умирая, они прокляли ее. Те нордуэлльцы, что находились с моим мужем, погибли. Их убили призраки! — стиснула руки, вдохнула глубоко и подняла на меня темные от боли глаза. — Все еще хочешь укрыться в башне? Думаешь, что Илна страшнее призраков, жаждущих мести? В твоем чреве растет потомок Гервина, и призраки почувствуют это!
Не знаю, чего именно она ждала от меня — может быть даже решила, что я упаду в обморок от переизбытка чувств. Но у меня их теперь нет. Я слегка улыбнулась — вот она подсказка, о которой я молила Хранителей! Поэтому у меня нет пути назад. Мой взор помимо воли упал на ключ.
— Что было — прошло. Никто не застрахован от ошибок. Мы строим будущее. Только от нас зависит, какой будет жизнь наших детей, — развернулась. — Спасибо!
— Я до последнего надеялась, что ты отступишь, — Рилина вздохнула, но отговаривать меня не стала. — Найду тебе провожатого. Первый ключ от башни давно потерян, вам придется двигаться по подземному проходу.
— Утром выезжаем, — еще раз поблагодарив, сообщила я и вышла из комнатушки, крепко стиснув в кулаке так и не согревшийся от моего тепла ключ.
Утром, как и пообещала, наш небольшой отряд был готов выдвинуться в путь. Рилина снабдила нас всем необходимым, и пришла пора прощаться. Первой я отозвала в сторонку Диль, рвавшуюся вперед, и сказала:
— Ты остаешься.
Она моргнула пару раз, словно не поверила, а затем активно замотала головой.
— Ни за что! — упрямо отозвалась альбина, всем видом показывая, что будет сопротивляться приказу.
Я не дрогнула.
— Ты остаешься! — и скороговоркой пояснила. — Мне нужен человек, который станет моими глазами и ушами в замке.
По губам Ди скользнула усмешка.
— Тогда ты должна была попросить об этом Мышку, она самая незаметная из нас.
— Янель получила особое задание, — я вновь на миг вернулась мыслями к ушедшей альбине. Не хотелось думать о бедах, случившихся с ней. Известно, чем больше думаешь о несчастье, тем сильнее притягиваешь его.
— Ну да! Мышке ты приготовила неизвестное, но красочное приключение, а для меня у тебя отыскалось скучное дельце! — обиженно фыркнула Диль.
Я выгнула бровь.
— Считаешь, тебе позволят скучать?
Ди крепче стиснула зубы и вперила в меня воинственный взгляд. Я стояла, как скала.
— Если тебя утешит, то Арейс тоже останется здесь, — ему я сообщила еще вчера. Сделано было с умыслом, чтобы у тетушки не было лишнего повода настаивать на моей скорой свадьбе.
Диль выдохнула.
— Я не могу, — прозвучало жалко и неубедительно.
— Что тебе помешает исполнить мой приказ? — иногда нужно проявить жесткость, даже по отношению к тем, кто небезразличен.
— Он, — скрипнув зубами, выдала подруга.
Я позволила себе усмехнуться:
— Ты уверена? Может, проблема в тебе?
Ди неласково ухмыльнулась в ответ.
— Может быть!
— Чего ты боишься? — тихо, но отчетливо поинтересовалась я, продолжая допрос. Диль не сорвется… Я надеюсь! — Ты нужна мне здесь! — настойчиво объявила. — Пойми, — постаралась склонить ее на свою сторону, а не просто выполнить наказ.
Она сглотнула.
— Себя, — и с мучительным стоном призналась. — Мне снова придется полюбить его и простить.
— Ты поняла, что сказала? — я серьезно смотрела, как Диль переминается с ноги на ногу и мечтает быстрее оказаться в седле. — Не надейся, не передумаю! — предупредила ее.
— Знаешь, что ты сейчас делаешь? — в ее глазах крошечным огоньком сиял упрек. — Толкаешь меня в спину, пока стою на краю обрыва.
— Мы все ходим по краю. Важно держаться за руки, чтобы не сорваться в пропасть. Согласна? — я не теряла веру в подругу и ее благоразумие.
Зимний мир вокруг исчез, оставляя нас один на один в пустоте. Я видела, как пылает алым ее зрачок, Диль держалась, стараясь быть объективной и принять мое решение. Под конец, с трудом выговорила.
— Кому как не мне? Конечно, — устало вздохнула. — Рионе нельзя — она еще не сговорилась со своей тьмой. Эви нужно заботиться о ребенке, а Лелька слишком эмоциональная и грубая — может погубить весь твой замысел, — вновь облачко пара сорвалось с ее уст. — Ладно, я найду способ отправить тебе весточку, — развернулась и на ходу закончила. — Не будем прощаться. Лишние слезы нам не нужны! — спешными шагами направилась к своей кобыле, чтобы вернуть ее в конюшню.
Окружающий мир снова обрел свои блеклые краски и хаотичные звуки. Я смотрела вслед Диль. Она справится. Мы все справимся. Должны! За Диль присмотрят и поддержат, если она пошатнется. Я договорилась вчерашним вечером.
Не успела отвернуться, как на меня налетела Миенира и, захлебываясь от волнения, проговорила:
— Он собран и может отправляться с тобой!
— Кто? — в первые мгновения я не поняла, о ком ведется речь, а когда сообразила, покачала головой.
Миенира сникла.
— Почему? — глаза девушки тотчас увлажнились от слез. — Твой вампир обещал присмотреть за Каоном. Пойми, — она попыталась вызвать во мне жалость, — моему мужу нельзя оставаться в замке. Илне уже доложили о Каоне, и она обещала заняться им.
— Может, это и неплохо, — вырвалось у меня, повергая Миениру в оцепенение.
Ее губы задергались, она готовилась заплакать. Я огляделась и, не заметив ненужных свидетелей, произнесла:
— Илна перерожденная. Она прошла через все испытания, которые должен пережить твой супруг.
Миенира насторожилась, сделала пару кругов, обдумывая мое заключение, резко остановилась.
— Теперь ты обязана забрать Каона!
Я не хотела быть с ней грубой, попыталась подобрать слова, но слишком долго думала. Руки девушки легли на мои плечи, ее взгляд нашел мой.
— Пожалуйста!
Я могла бы сколько угодно спорить с Диль или ругаться с Тижиной, но устоять перед слабостью Миениры оказалось не в моих силах. Она не передумает, даже если узнает, что ее супруг может погибнуть. Или Миенире уже известны подробности того, что нас ожидает в башне? А ведь до места нужно еще добраться!
Я не стала уточнять — время поджимало, и кивнула, давая свое согласие. Придется найти Каону другую няньку — эрт Дайлишу было дано важное задание, и вампир выдвинулся в дорогу еще до рассвета.
— Не буду прощаться. Мы расстаемся не навсегда, — быстро обняла девушку.
Она обняла меня в ответ.
— Пусть звезда Хелиоса всегда освещает твой путь, по каким бы землям он не пролегал.
Я уезжала, не оглянувшись, мысленно обещая замку, что вернусь в него полноправной хозяйкой. С нынешней мы попрощались вполне мирно, обменявшись парой колких фраз. Она пожелала мне сдохнуть, я — ей здравствовать, если сумеет удержаться на тонком льду.
Рилине и Жин я махнула рукой, а они провожали меня, словно на казнь. Впрочем, я успела поймать широкую ухмылку девчонки, сообщающую, что Тижина обдумывает очередной дерзкий план, и мне в нем отведена не последняя роль.
Наш небольшой отряд во главе с воином из личной охраны Рилины вышел на дорогу. С небес светило яркое солнце, и крепчал мороз. Нас провожали сотни глаз, а в спины летели десятки фраз, порой ядовитых и обидных. Лелька огрызалась в ответ, тетушка сильнее хмурилась, остальные с грозным видом сжимали рукояти мечей. Мне было все равно — я не сержусь на тех, кто верен хозяйке. Незачем тратить силы на мертвецов!
Холодное зимнее солнце сопровождало нас весь день, пока мы то поднимались на гребень очередного холма, то опускались в долину. Путь на север был проторен — обозы до Сторожевого замка сновали туда и обратно еженедельно. Но нас ждет крутой виток, куда — мне ясно изложил провожатый. Рядом с ним двигался Рис и придирчивым взором рассматривал окрестности. Тетушка уныло плелась в хвосте отряда, и я придержала свою кобылку, чтобы мы поравнялись.
— О чем думаешь?
— Об ошибках молодости, — скривившись, ответила Ллалия.
— И много их у тебя было?
— Достаточно, чтобы нынче быть объективной и начинать судить, — отозвалась она без тени сомнения.
Внутри меня ничего не шевельнулось.
— Как знаешь… — я тронула пятками бока лошади, но тетушка вскоре догнала нас с Рионой, когда мы вполголоса обсуждали текущее положение дел. Я искала няньку для перерожденного, и Ри посоветовала обратиться к эрт Вэрону.
— Думаешь? — я задумчиво посмотрела в спину Риса.
Главная альбина улыбнулась:
— Знаю — ему будет полезно.
— Что и кому? — вопросила догнавшая нас Ллалия.
— Нужно присматривать за перерожденным демоном, пока Орон отсутствует. Риона предложила назначить Риса эрт Вэрона, — поведала я.
— Мальчик итак на взводе! — не одобрила тетушка.
— Мальчику почти двадцать три, — не стесняясь, напомнила Риона Ллалии. — Ему полезно взглянуть на себя со стороны!
Та вспыхнула в ответ:
— К моему мнению хотя бы кто-то прислушивается?
— Я, — объявила спокойно и повернулась к тете. — Выслушаешь?
— Слушаю тебя, — Ллалия поймала мой взгляд. В ее светлых глазах светилась тревога. — Ты передумала, и мы едем в Ар-де-Мей?
— В Ар-де-Мей мы поедем, но гораздо позже, — прищурившись от солнечного света, сказала я.
— Не подозреваешь, что люди устроят бунт? — тетушка задалась целью смутить меня, но напрасно, я была непоколебима.
— Не сумеют, — помимо воли мои черты исказила горькая улыбка. — Знаешь, в чем сила северной королевы?
— Догадываюсь, — размышляя, проговорила она и грустно вздохнула.
— Хандра одолела? — вопросила я. — Есть способ избавиться от нее, а заодно помочь всем нам.
— Все шутишь? — тетушка покачала головой. — Даже ты к советам старой карги не прислушиваешься. Что тут сделаешь?
Я не стала останавливаться на деталях и строго проговорила:
— Прекрати! Никто, кроме тебя самой, никогда не назовет тебя старой каргой! Я заметила, что ты буквально бурлишь, как лава в вулкане! И в Нордуэлл ты прибыла отнюдь не внутри богато отделанной кареты, а на крыльях ветра!
Ллалия выдохнула.
— Да, — ее губы чуть дрогнули в усмешке. — Вспомнила молодость.
— Повторишь? — спросила я и обвела выразительным взглядом сверкающие в солнечных лучах заснеженные окрестности.
Она последовала моему примеру и без колебаний оповестила:
— Будь спокойна! К ночи разразится буря, которая не оставит ни одного следа на снегу.
— Надеюсь, будет достаточно, — чутье подсказывало, что за нами уже отправлены ищейки. Пусть они будут обычными демонами и людьми, а не перерожденными.
Холодное солнце быстро скрылось за горизонтом, но мы уже подошли к поселению, чтобы встретить ночь за бревенчатыми стенами домов. Орон прибыл на сутки раньше, нашел эрт Далина, а тот, в свою очередь, договорился о ночлеге для нас со старостой поселения. Нам открыли ворота. Не сказать, что староста и жители были рады нашему прибытию, но они помнили слово лорда и принимали нас.
«Помнили? — нашептал мне ехидный голосок. — Память смертных коротка, что зимний день».
«Зато зимняя ночь похожа на вечность», — сухо отозвалась я, подозревая, что мои слова станут пророческими.
С первого мгновения, едва прошла через ворота, ощутила напряжение, сизой дымкой летающее над домами. Пока вокруг суетились, я подозвала эрт Далина.
— Что у вас?
— Люди пропадают, — без долгих вступлений поведал он. — Но оставшиеся ар-де-мейцы здесь. Держатся. Можете пересчитать.
— Не буду, — я верила заклинателю, а вот Илне — нет.
Могла ли она заранее просчитать наш путь или действовала наугад? Нет. Ее расчет верен! Мало кому известно, что ир'шиони тоже может переродиться. Пропажи и убийства не останутся безнаказанными, а виновные будут легко найдены. Как бывало во все века. И когда только Илна успела? Или это не она? Я кивнула сама себе: «У меня иной враг, гораздо страшнее Илны!»
Марис эрт Далин пригласил меня и альбин с детьми в свой дом. Ему, как заклинателю, выделили отдельное жилище. Я шла, медленно осматриваясь. Северяне — и ар-де-мейцы, и нордуэлльцы постарались на славу. Поселение разрослось за прошедшие месяцы после моего прошлого визита.
Я прошла в дом, проследила за тем, как эрт Далин подкинул поленья в очаг, подошла и некоторое время наблюдала, как вьется пламя. За спиной передвигались альбины, командовал заклинатель, что-то гомонили дети. Мои мысли были заняты перерожденными ир'шиони. У меня есть один. Неужели судьба подкинула подсказку? Будет глупо упустить предоставленную возможность.
Я подняла голову и обвела взглядом собравшихся. Каона среди них не было.
— Где? — голос, вырвавшийся из горла, напоминал предсмертный хрип, я совершенно случайно поймала испуганный взор Миры.
Девочка поежилась, но быстро отошла, получив короткое указание от матери. Затем главная альбина направилась ко мне.
— В этом доме не место перерожденному. Я сказала Рису побеспокоиться о нем, пока эрт Дайлиш не объявится! — Ри настойчиво смотрела на меня, и я резко взмахнула рукой.
— Привести! — большего не требовалось.
Альбина, хоть и была недовольна, ушла, хлопнув дверью, тем самым выразив свое отношение. От Мариса не укрылся ее жест. Заклинатель подошел ко мне.
— Что-то еще случилось?
— В моем отряде есть перерожденный ир'шиони, — я проследила за реакцией эрт Далина.
Марис открыл рот от удивления, сглотнул, медленно обдумал полученное известие и прищурился. Я закрыла глаза, голова шла кругом, образ перерожденного маячил на обратной стороне век. Подсказка? Или наваждение? Чья-то злая шутка? Или наше спасение? Лицо взрослого мужчины, пускающего пузыри, словно младенец, унесло, будто ветром. Ему на смену возникли два клубка. Нити Каона не было. Я обхватила плечи руками. У меня будет время, чтобы разобраться.
— Как у вас получилось? — следом за сквозняком, возвещающим о том, что входная дверь снова распахнулась, до меня донесся взволнованный шепот Мариса.
Я открыто взглянула на заклинателя.
— Получилось, но не совсем. И не только у меня.
— Я могу помочь? — эрт Далин выразил готовность, с особенным вниманием разглядывая высокого демона в длинном плаще с капюшоном, которого вела за руку недовольная Риона.
— Возможно, — я устала, мне хватило забот на сегодня, поэтому вновь сомкнула веки и легла на шкуру.
На сердце холодной змеей свернулось дурное предчувствие. Кто-то упорно толкает меня в нужном направлении. Некто отважен или безумен, если не боится гнева Некриты. Неужели Ретт обратил свой лик на мою скромную персону и выразил готовность сразиться за мою жизнь? Догадки полностью поглотили мой разум, а тяжелый сон стал их продолжением.
Уснув, я видела болото и одинокую скрюченную фигуру, бредущую по нему. Я летела птицей над скверно пахнущей топью, плутала в липком тумане и не могла догнать странника, отчаянно понимая, что обязана настигнуть его. Я сипло кричала, надеясь привлечь внимание, но ледяной ветер поглощал мои крики. Мне не было страшно, но я начинала злиться, осознавая, что не успею и упущу возможность узнать новое.
Когда я очнулась, огонь в очаге погас. Я поднялась и в тусклом свете пары свечей увидела посапывающих ребятишек, крепко держащихся друг за друга, и постанывающего Каона. Нахмурилась, пытаясь понять, что меня разбудило. Шум, раздающийся из-за двери, не внушал надежд. Вопли, глухие удары и собачий лай. Неужели? Охотница проснулась окончательно. Рука привычно сжала рукоять кинжала.
Я вышла в ночь, чью тьму разрывал на части свет многочисленных факелов, и огляделась. Кричали у самых ворот, и я со всех ног бросилась к ним. Бежала, хватая ртом морозный воздух, но все равно чудилось, что еле плетусь и ни за что не успею. Охотничий азарт подстегивал меня, на несколько мгновений мне показалось, что чувства вернулись, но после на смену пришел холодный расчет.
Впереди, в центре прочной стены зиял проем. Некая сокрушительная сила просто вырвала створки и теперь пугала жителей. Толпа, словно дремучий лес, стояла между мной и чернильной темнотой, лезущей через сломанные ворота.
Я остановилась и глубоко вдохнула. Свет факелов метался над людскими головами, сверкал на остриях мечей и лезвиях секир, освещая бледные лица. Люди вопили, между ними с бешеным лаем сновали собаки, но никто из них не рвался вперед, навстречу тьме.
Я чувствовала, что мои люди находятся в этой толпе. Рядом, почти незаметно появился Марис.
— Там… — заговорил он, но резко умолк и просто вытянул руку. — Кто-то другой. Чужак.
— Знаю, — я больше не могла стоять на месте и двинулась в самую толпу.
Люди смолкли, едва заметили мое приближение. Подвывали и жались к хозяевам собаки, да наползало таинственное нечто. Я бы хотела встретиться с ним лицом к лицу, но на пути оказалась Риона. Она преградила мне дорогу, ее зубы были сильно сжаты, в глазах пылало неистовство.
— Нет! — она могла бы промолчать.
— Отойди! — я тоже, но мы обе предпочли сказать.
По бокам от меня встали Рис и Лелька, за спиной топтался Марис. Хорошенькая компания, но мне она ни к чему.
— Это не ваша битва, — не повышая тона, продолжила я.
— А чья? Твоя? — выкрикнула Ри и рассмеялась незнакомым, лающим смехом. — Нет! — она отстаивала свою точку зрения и готова была сразиться со мной.
Я видела нить ее жизни, и она неумолимо темнела. Нельзя было терять Риону и нельзя было унижать ее при посторонних.
— Отойди! — повторила я, мысленно призывая ее к благоразумию, но сильнее и сильнее разгорающиеся огоньки в ее глазах, давали понять, что я вот-вот проиграю.
Ри отчетливо вздохнула и помотала головой.
— Не могу.
Я видела, как пульсирует ее нить, как разматывается, чтобы вплестись в темный клубок. Я твердо решила, что не отдам Некрите подругу, даже если придется ударить ее.
— Рис! — приказала я, и рыцарь выступил вперед.
Ар-де-мейцы скрестили мечи, и мне хватило шага, чтобы встретиться с тьмой. Она раскрыла свои объятия, являя миру крылатое чудовище. Жители деревни охнули, тоже разглядев чудище. Я столкнулась с таким впервые. Странное существо. Сразу видно — чужак. Мысленно хмыкнула: «Кому видно? Нам, ар-де-мейцам, да! Остальным? Они уверены, что переродился наш соотечественник!» Придется доказать, как они ошибаются.
Перерожденный был не слишком высок ростом — по крайней мере, Алэра он не перерос. Размах крыльев тоже не сильно впечатлял. У того же Орона, он был гораздо внушительнее. А где, кстати, мой личный вампир? Мне казалось, что он рядом, а сейчас отдалился. Спрошу, но позднее, а пока у меня заботы важнее. Волосатое существо таращилось на меня тремя наполненными злобой глазами и скалилось пастью с заостренными зубами, напоминающими миниатюрные кинжалы. Извивающийся хвост хлестал по земле с неимоверной силой.
Парочка стрел пролетела над головой, но не причинила вреда твари. Лелька зашипела и развернулась.
— Хватит! Мы сами! — она приготовилась к прыжку.
— Стой! — тихим, но твердым голосом велела я.
Кровь в моих венах вскипела, превратилась в лаву, призвала ярость, заставила ускориться и неожиданно для всех всадить кинжал в грудину существа. Оно взревело, и я едва успела увернуться от удара его хвоста. Лелька поспешила на выручку, прекратили драку эрт Вэрон и Риона. Но тварь скоро умрет. Ей остались считанные минуты. Я не настолько сильна физически, чтобы заколоть чудовище с одного раза, но мою магию сложно победить. Лед отвоевывает позиции, заставляет существо реветь, но от боли, и паниковать. Оно обречено на смерть, которая будет быстрой.
Мне стоило бы порадоваться, но я нахмурилась. В голове ярко и опасно сиял красный огонек. Я ощущала себя марионеткой в руках опытного кукловода. Неприятное чувство, щекочущее кожу между лопаток. Рев и крики за спиной перестали меня интересовать. Тьма, скрадывающая дорогу, манила неразгаданными тайнами. Они затягивали меня в омут, из которого, возможно, нет возврата. Но я пожалею, если хотя бы не попробую ступить на скользкий и тревожный путь.
Кто-то тронул меня за плечо, и я раздраженно обернулась. Лицо Мариса, стоящего за мной, выражало тревогу.
— Королева, я думаю, вам нужно это увидеть.
Я безмолвно вернулась назад, чтобы увидеть, как умирающее существо, исторгающее свой последний вздох, медленно, но верно обретает прежний облик. Сюрприза не случилось. Я увидела ир'шиони и быстро наклонилась к нему. На миг привиделось, что сумею рассмотреть его ниточку. Опять не срослось. Однако, у меня появилась надежда.
Остальные опомнились не сразу, даже ар-де-мейцы, знакомые с Каоном эрт Тоддом. Они решили, что только их королеве подвластно волшебство перерождения. Я видела их лица, объятые страхом. И мне были заметны ошарашенные физиономии жителей деревни.
Ко мне подошел доверенный Рилины. Его звали Дирк эрт Орвак. Суровый мужчина был взволнован. Он отозвал меня и срывающимся шепотом сообщил:
— Я знал его. Это был… был… — кадык на его горле несколько раз дернулся, но Дирк договорил. — Был наблюдателем лорда.
— И как я понимаю, он бесследно исчез? — мне совсем не хотелось смеяться. Кожу обожгло морозом. Мы все здесь марионетки, но мне отведена главная роль.
— Да. Мы думали, что его убили, — ошарашено выдал эрт Орвак.
— Что же, наблюдатель нашелся, — констатировала я и вновь повернулась к тьме, следящей за нами.
— Не к добру это! — предрек Дирк.
— Посмотрим, — мрачно отозвался эрт Далин.
— Кто ты? Враг или друг? — прошептала я и ухмыльнулась, разглядывая завихрения тьмы между деревьями. — Враг! — сомнения покинули меня.
Друг никогда не стал бы таиться между скрюченных древесных стволов. Я узнаю имя своего нового врага или улыбнусь, предвкушая битву с кем-то из старых недругов. Весть мне принесет эрт Дайлиш. Пока я стою и кривлюсь в сторону тьмы, вампир преследует добычу, поэтому пожелаю ему удачи.
Глава 4
Нужно было сказать хотя бы несколько слов. Высокопарных, торжественных, задевающих людские души. Жаль, я оказалась неспособной и рта раскрыть. Будущую королеву учили говорить красиво, громко и правильно, и у меня даже получалось. Но за годы плена я привыкла молчать. А потом все время говорил Алэр, даже от моего имени, и я восхищенно внимала его речам, но не ставила себе целью запомнить. Острое чувство досады изводило меня с того мига, как на востоке забрезжил серый рассвет. Снег падал и падал, заметая дорогу, но небольшой отряд готовился выйти из поселения. Жители в спешном порядке восстанавливали сорванные с петель ворота. Нордуэлльцы суетились и искоса поглядывали на собирающихся ар-де-мейцев. Я забирала магов с собой — нам пригодится любая помощь.
Оставшуюся половину ночи я провела в полузабытьи, пытаясь успокоить разбушевавшуюся дочку, шептала ей и уговаривала быть сильной. Меня мутило, что было немудрено в моем положении, но мешало связно и четко мыслить.
— Потерпи немного, и мы отдохнем, — уговаривала я малышку, поглаживая все еще плоский живот.
Мои действия высмотрела пытливым взором Риона. Главная альбина по-прежнему сердилась и незамедлительно подошла.
— Ты ее любишь? — спросила она, не отводя наполненных обидой глаз.
— Да, — ответ очевиден, но я произнесла его вслух.
Ри кивнула.
— А вот я не любила Миру в начале. Ты помнишь — я делала все, чтобы вытравить ненавистного младенца из своей утробы! — она втягивала меня в диалог.
Я откликнулась:
— Твоя королева помнит каждый день того длинного, тяжелого года, и она знает, что юная принцесса должна быть сильной. У нее не будет времени для проявлений слабости. Согласна?
Риона оглянулась на дочку, которая пыталась что-то втолковать перерожденному. Он вместе с Артом рассматривал деревянные игрушки, вырезанные одним умельцем из магов. Сейчас Каон с интересом рассматривал деревянного коня и нечленораздельно мычал. Мирель по слогам рассказывала ему о лошадях и просила повторить.
Несколько мгновений мы с альбиной хранили молчание, прислушиваясь к тихому голосочку девочки. Наконец, Ри сдалась.
— Да. Я понимаю, что движет тобой, Ниа, но принять не могу. Ты не боишься потерять ее?
— А ты не боишься за дочь? — задала я провокационный вопрос.
Ри давно было пора прийти в чувство. Хватит хандрить и искать причины неудач. Нужно двигаться — если остановишься — убьют!
Риона сделала медленный кивок, ее признание было мучительным и горьким.
— Очень боюсь, но не могу спрятать от всего мира.
— Как и я, — напомнила и поднялась. — Нам пора! — громко сказала, предлагая выдвигаться в дорогу.
Она будет долгой и непростой, но когда нам бывало легко? Эрт Торан, местный староста, вышел проводить меня. Я кинула беглый взор на остальных. Шепчутся, высказывают догадки. Лица хмурые, озлобленные, но в глазах таится страх. Люди хотят понять, но прежде, чем поймут, они отыщут виновных. Мой недруг отлично продумал свой ход. Северная ведьма пришла в Нордуэлл, и люди стали перерождаться. Я должна подобрать слова и объяснить им все. Но в голову не шло ничего путного. В мыслях крутился один и тот же вопрос: «Кто?»
— Ваша милость, — староста обращался ко мне по сложившейся традиции, — я объясню им, что произошло, — неловко переступил с ноги на ногу.
— Зачем? — спокойным тоном поинтересовалась я. — Они ведь сами все видели. — И не удержалась от кривой насмешки. — Северная хмарь околдовала и убила ир'шиони.
— Хоть вы и ведьма, но уже родная, — наши взгляды встретились.
В его усталых глазах не виделось страха, лишь беспокойство и вопрос, который изводил меня саму.
— Расскажите им о магах с этого берега Меб, — я должна была сказать что-то другое. — Попробуйте убедить их, — развернулась и вскочила на лошадь.
— Вы вернетесь? — раздался за спиной неуверенный детский голосок, и я развернулась.
На меня смотрел мальчишка лет семи, подошедший к старосте. Эрт Торан опустил руку на его плечо, будто намеревался остановить, но не преуспел. Ребенок смотрел открыто, и в его взоре не было страха, там сияла робкая надежда.
— Вернемся, — я не смогла предать ее.
— И уничтожите всех чудищ?
Я подавила горестный вздох и через силу улыбнулась:
— Мы не допустим появления новых, — сказала и тронула пятками бока лошади.
Уезжала с тяжелым сердцем, оставляя этих людей без поддержки и доброго слова. Буду верить, что возвращение не затянется, иначе мне не сохранить север. Перед глазами все поплыло, и я неосознанно стерла со щек слезы. Едва вспомню Алэра, как чувства возвращаются. Я глубоко дышала, представляя, как вместе с выдыхаемым воздухом уносятся и замерзают в вышине ненужные сейчас чувства.
Мы ехали по густонаселенным землям; одна деревня быстро сменяла другую, но мы продолжали движение, не заглядывая в поселения. Я ожидала возвращения тетушки и Орона и пропадала в собственных невеселых размышлениях. Илна — лишь мелкая сошка. Мне противостоит кто-то крупнее, настоящий хищник!
Мы ехали целый день, несмотря на продолжающийся снегопад и порывистый ветер. Дирк поторапливал нас, убеждая, что мы должны как можно скорее убраться с наезженного тракта. К вечеру устали все: дети хныкали, стонал Каон, хрипели загнанные кони. Я читала на лицах своих людей усталость и обреченность, но никто пока не сдавался, лишь крепче стискивал челюсти. Тетушка явилась к полуночи, вымотанная, но довольная. Говорить отказалась, приняла приглашение Риса и села к нему, а затем, прислонившись к мужскому плечу, уснула.
В глухой час эрт Орвак махнул рукой, предлагая свернуть с петляющей среди холмов дорожной ленты. Рыцари и альбины разволновались, и мне пришлось прикрикнуть. Голос сорвался, и я зашлась кашлем.
— Поворачиваем! — гаркнула Лелька. — Приказ королевы!
Я сжала и разжала кулаки и несколько раз глубоко вдохнула — в груди помимо воли зашевелилась ярость. Эвильена с пониманием взглянула на меня, но ничего не сказала. Я почувствовала себя еще более омерзительно. Захотелось кого-то убить. В ответ на мои мысли радостно взвыл ветер, взметнул снег, и споткнулись лошади, идущие рядом с моей. Я обратила внимание на ар-де-мейцев, сидящих на них. Выглядели они неважно, красные отблески в глазах указывали, что мужчины — на кромке.
Я заставила себя собраться и призвала дар, чтобы увидеть клубки. Они оба пульсировали. От белого — сыпались искры, напоминающие снежинки. Из темного — сочилась бордовая вязкая кровь сумеречных.
— Стойте! — заорала я не своим голосом, так что все резко осадили лошадей. — Привал!
— Но нам нельзя… — начал было Дирк, но эрт Далин перебил его.
— Тихо. Тихо, рыцарь, — спокойно и умиротворяюще говорил он, используя свой дар убеждать. — Смотри, какая сегодня ночь. Как кружится снег, послушай, о чем поет ветер, и что шепчут деревья во-он, в той роще, — его голос обволакивал, убаюкивал, требовал подчиниться. — Разожги огонь, присядь к костру, подумай о жизни и о счастье, — с каждым новым словом кто-то из людей спешивался и принимался за дела.
Первым оказался Дирк, я была последней. На душе по-прежнему царила тревога.
— Стало легче? — Марис подошел ко мне. — Может, поговорим?
— Поговорим, — сделала попытку улыбнуться в ответ, но улыбка вышла кривой. — Похоже, входит в привычку, — вырвалось у меня, и я тотчас помотала головой, заметив понимание и жалость во взгляде эрт Далина. — Чуть позже, — резко отошла и выдохнула.
Не сказать, что слова Мариса просвистели мимо меня. Кое к чему пришлось прислушаться. К ветру. К его шепоту. К его завываниям. К его требованиям. Ветру нужна была кровь. А чья? Неважно. Пока он еще шептал, но вскоре послышатся его крики.
Сейчас раздавались иные звуки — люди ставили телеги вокруг походного лагеря, укрепляли его, чтобы немного отдохнуть. Мне совершенно не хотелось расслабляться. Да и кто бы позволил?
Едва стоило чуть отойти, как ко мне присоединилась Риона.
— Вернемся к вопросу о страхах? — я чувствовала, что подруга еще не выговорилась до конца.
— Это сложно, — после недолгих раздумий призналась она, чуть дрожа на пронизывающем ветру.
Я тоже плотнее запахнула меховой плащ, но не спешила отходить к кострам. Эту тему давно пора закрыть.
— Что тебе кажется сложным? Жизнь показывает, что мы сами усложняем ситуацию и создаем себе проблемы.
— Ты слышала, что сказал эрт Орвак Марису? — Риона с трудом сдерживала эмоции и тяжело дышала, словно после быстрого бега.
— Нет, — я ни разу не повысила тон, для меня ее вопрос был не в диковинку. — Но догадываюсь. Заклинатели слов вызывают у неподготовленных смешанные чувства. Ты не знала?
— Не была готова. Мне казалось, что Марис должен был обидеться и снести демону башку! — Ри могла потерять остатки самоконтроля, и я чуть слышно поинтересовалась:
— И что такого страшного сказал Дирк Марису?
— Он назвал заклинателя «жутким колдуном»! — Риона едва сдержала ярость, стиснула зубы и шумно выдохнула.
Мои губы вновь изогнулись.
— Это не новость. Ты должна понимать, почему жители этого берега Меб боятся нас, — поймала горящий взгляд альбины. — Но и ты, и Дирк обязаны принять, что мы теперь не враги, — обернулась, взором нашла суетящегося эрт Орвака.
Демон стоял бок о бок с заклинателем и о чем-то беседовал с ним. Мотнула головой, предлагая и Ри оглянуться. Пояснений не требовалось, и я только произнесла:
— Тебе нужно разобраться в себе и поставить точку в своем внутреннем конфликте, иначе я буду вынуждена отправить тебя домой, — на душе властвовала зимняя вьюга, но я обязана была проявить твердость. — Подумай и определись, что с тобой происходит, отчего ты, всегда такая рассудительная, готова снести голову союзнику за порывисто высказанные слова.
— Ты права. Я запуталась в собственных страхах, а ведь всегда презирала трусость, — подруга снова сделала признание и высказалась вслух. — И я уйду дальше на север, если прикажешь! — без запинок молвила она.
— Мне бы хотелось, чтобы ты была рядом, — искренне сообщила я и предложила подойти к кострам.
Риона сходу отказалась:
— Я прогуляюсь, а заодно осмотрюсь, — метнулась к лагерю и с факелом стала пробираться к рощице, темнеющей неподалеку.
Я сняла с плеча лук и колчан со стрелами для собственного успокоения. Нужно было что-то держать в кулаках, чтобы не вонзать ногти в ладонь. Я не ужинала, хотя несколько раз мне настойчиво предлагали перекусить. Аппетита не было — внутреннее чутье подсказывало — вот-вот случится нечто важное. Костры за спиной догорали, но я знала, что воины подготовили изрядный запас хвороста.
Над изломанной линией холмов среди стремительно бегущих по небу туч то появлялась, то вновь пряталась луна. Тьма была такой густой, что я, как ни старалась, не видела ничего впереди себя. Шаги Рионы давно смолкли, многочисленные шорохи за спиной стали реже, я слышала лишь дыхание Лельки, замершей позади меня. Тревога в груди нарастала с каждой новой секундой, но я не прогоняла ее. Единственное доступное мне сейчас чувство, которое спасет много жизней. Теперь тревога не вызывала у меня прежнего панического, лишающего воли страха. И я воспользовалась преимуществом.
Лелька за спиной еще ничего не видела, потому вздрогнула и тенью рванулась вперед, когда послышался истошный вопль Рионы:
— Поднимайте всех! Зажигайте огни! — вскоре мы увидели фигуру главной альбины, а когда Ри подошла, задыхаясь, договорила. — Там что-то новое! Никогда такого не видела! Я ему говорю, мол, стоять! А оно смотрит, лишь мерцает, точно звезда. И вдруг на меня такая жуть напала, что я забыла собственное имя, а потом, как кинулась со всех ног! — на подругу было страшно смотреть.
Лицо было перекошено от ужаса, тело била дрожь, зубы сверкали в жутком оскале. Лелька с мечом наготове вытянулась в струнку, со стороны лагеря уже раздавались приказы, мое внимание было приковано к роще. На всякий случай я прибегла к внутреннему зрению и вызвала клубки. Они пульсировали, пусть не так рьяно, как прежде, но искомой — среди нитей не было. Неожиданно в голову ворвалась дерзкая мысль. А почему бы нет?! Ведь я ничего не потеряю!
— Лель! Рис! — сказала я альбине и подскочившему рыцарю. — Следите, сейчас оно появится! — а сама крепко зажмурилась.
Меня ничего не должно отвлекать, даже если в следующий момент наступит конец света!
Я постаралась отодвинуть окружающий мир, настроиться на серьезное дело. У меня получилось. Внутреннее зрение показало, как из-за тонких, стонущих на ветру деревцев рощицы появилось слабое, чуть заметное сияние. Рваные очертания не позволяли понять, какое чудовище приближается. Но я и не рвалась рассмотреть его ближе. Мне нужно было узнать, чего ждать от пришельца.
Первое, что я ощутила, ненависть, волнами расходящуюся от перерожденного ир'шиони. «Убей! Убей! Убей!» — исходило от него. И чудилось, что эта злость способна раздавить, смести нас всех.
Люди вставали стеной, слышались приказы, натягивались тетивы, и десятки стрел готовились устремиться к цели. Я не пряталась за спинами альбин и рыцарей — королева Ар-де-Мея такая же охотница на чудовищ, как и ее подданные.
Серая фигура на краю спящей рощи замерла, оценивая угрозу. Первые стрелы сорвались в полет и оказались перед ней, не причинив вреда твари. Я ощущала, как страх проникает в сознание каждого стоящего рядом со мной ар-де-мейца. Приглушенно ругался сквозь зубы Дирк, а вот Марис был спокоен. Я поневоле повернулась, чтобы посмотреть на эрт Далина. Он словно того и ждал. Кивнул, дескать, сделаю, даже если это будет последним в моей земной жизни. Я не разделяла его уверенности. Чудовищу, стоящему перед нами, слова были не нужны. Он жаждал крови. Ветер носился между нами, выбирая себе соратника, и я больше не колебалась — шагнула вперед и выпустила стрелу.
Тетива звякнула в полнейшей тишине, в воздухе свистнуло, а через несколько секунд тьму у рощи разорвала огненная вспышка. Стрела достигла цели, и наконечник из аравейской стали пронзил тело перерожденного. Лелька шумно выдохнула:
— Что же, — ее речь звучала бодро, — теперь мы знаем, какие стрелы использовать.
— Будто до этого использовались железные наконечники, — буркнул Рис в ответ и двинулся к краю рощи, чтобы взглянуть на останки демона. Я пошла следом за рыцарем, хотя надобности не было.
Глядя на остывающее тело перерожденного, я обернулась к подошедшему Дирку.
— Сколько их было?
— Пятеро, — сплевывая на снег, отозвался он.
— Значит, еще трое, — пристально вглядываясь во тьму, озвучила Риона.
— Трое? — задумчиво переспросила я, обращаясь к тому, кто еще брел среди засыпанных снегом деревьев.
— Один, — добравшись до нас, ответил Орон.
Не сказать, что ар-де-мейцы с радостными воплями встретили вампира. Прежней ненависти среди людей и сумеречного не было, но и теплоты не возникло. Да и странно ли это? Чего еще я могла ждать? Главное не сражаются друг с другом и ладно.
Ветер пел ликующую песню, лизал рану на груди мертвеца и ластился к моим ногам, прося добавки. Я подняла глаза на эрт Дайлиша.
— Что скажешь?
Он, прихрамывая, подошел ко мне и протянул руку. Когда я взглянула на его раскрытую ладонь, прищурилась, а затем взяла перстень, который принес вампир. Узнавание пришло постепенно, и мне стало ясно, кто играет со мной. А ведь образ этого мужчины начал стираться из моей памяти. Придется вспомнить. Потомок са'арташи, которому я даже была чем-то признательна. Если бы не он, то, возможно, пленница никогда бы не покинула Царь-город. Теперь я стала сильнее и не боюсь Эрея эрт Дорна, но четко оцениваю, какие усилия нужно будет приложить, чтобы выиграть войну с ним и с Беккиттой.
— Простите, у меня не…
Я оборвала сожаления Орона:
— У тебя еще будет время, чтобы исправиться! — сообщила и занялась его ранами.
Мне нужны сильные и здоровые воины — нам нужно идти, а движемся мы в прожорливую пасть бездны.
В эту ночь никому, даже детям, спать больше не пришлось. Ребятишки плакали, и никому не удавалось успокоить их, пока на помощь не пришел эрт Далин. Он занялся детьми и перерожденным, а остальные в подробностях пересказывали происшествия последних дней. Охали, судили, так и этак, строили различные догадки, забрасывали меня вопросами, на которые я отвечала вяло и неохотно. Меня оставили в покое, и остаток ночи я провела, провалившись в беспокойную дремоту, полную туманных видений.
Разговоры затянулись, а когда скупые лучи зимнего дня преодолели холмистую гряду и заглянули на нашу стоянку, Дирк позвал меня.
— Королева, нам пора сниматься и идти дальше.
Я оглянулась, рассматривая тех, кто последовал за мной, и кинула мысленный призыв: «Держитесь! Основные испытания впереди, но мы обязательно справимся!»
Нам всем приходилось нелегко. Отряд медленно брел по пустынным, занесенным снегом землям. Тетушка выбивалась из сил, стараясь хотя бы немного облегчить нам путь и создать некое подобие дороги сквозь сугробы. Когда на пути вставали дремучие леса, рыцари брали в руки топоры и рубили склонившиеся низко ветви. Разговаривали мало и лишь обсуждали текущие дела.
Очередная ночь настигла нас без предупреждения. Низкие плотные тучи затянули небо, по черным кронам пронесся легкий вздох ветра. Караульные разошлись по местам, остальные сидели в центре круга — кто-то молчаливо созерцал игры пламени в костре, кто-то жевал безвкусную пищу, кто-то старался забыться недолгим сном. Я, улучшив момент, подозвала к себе Мариса. Как-то вовремя вспомнилось, что колдун, заключенный в медальоне, был заклинателем слов. Что с ним случилось? Как он обратился, и почему его не убили, а сделали вечным пленником медальона?
— Марис, вы готовы стать моим советником? — начала я с главного, давно вынашивала эту идею и не стала долго тянуть с ее воплощением.
— Благодарю за честь, королева, — склонился эрт Далин, а затем вытянул нож. — Моя кровь — твоя кровь! Моя плоть — твоя плоть! Моя жизнь — твоя жизнь! Я с вами до конца, королева Ниавель! — и резанул запястье. Словам клятвы вторил отчетливый волчий вой, вселяющий в сердца горькую, ничем не гонимую тоску.
Я ощутила кровь заклинателя на своем языке, не позволяя жадному ветру испробовать ее вкус, но позвала его в свидетели. Ветер донесет весточку ильенграссам, а они вплетут каждую букву в сказание о новой северной королеве и передадут знания потомкам.
О нас сложат легенды, жаль, что не все люди, отправившиеся со мной, останутся в живых. Хорошо, что выжившие станут сильнее.
Очередным серьезным испытанием стала ночь, проведенная у преддверия бездны, в которую я решила прыгнуть, очертя голову. Никто из людей больше не роптал, воины четко исполняли приказы, альбины молчаливо несли свою службу, тетушка угрюмо осматривала окрестности.
— Нам бы всем отоспаться, — сказал Марис, глядя на мрачную холмистую гряду, вырисовывающуюся на фоне темных небес.
— Вход там, — указал Дирк, стоящий рядом, протянув руку в сторону извилистой линии холмов.
В тусклом свете я заметила, как дрожат его пальцы. Голос воина звучал слабо, выдавая волнение. Он боялся того, что таилось в глубине холма. Позади нас снова завыли волки — голодные хищники сопровождали отряд весь прошедший день, но близко не подходили. Сейчас они осмелели.
— Вы бывали здесь раньше? — спросила я эрт Орвака.
Он сделал медленный кивок.
— Я вырос в одной из деревень этого края и ребенком часто бегал к Черному лесу и Мертвым холмам.
— Говорящие названия, — усмехнулась Лелька, услышавшая нашу тихую беседу.
— Местность вокруг пустынная, наши стараются обходить ее по широкой дуге, — вещал дальше Дирк. — Но дети любопытны.
— Вы видели призраков? — заинтересовалась альбина и вытащила из ножен меч, готовясь применить его в деле.
Я подняла руку и опустила ладонь на ее напряженные пальцы.
— Они нам не враги, — вполголоса напомнила я, а затем раздался какой-то бесцветный голос эрт Орвака.
— Я не знаю, что ждет нас с вами. Никогда не доводилось заходить так далеко.
— Но кое-что вы все же можете нам сообщить. Чего нам ждать? К чему готовиться? — я говорила спокойно, внутри не было страха, лишь легкое любопытство и желание проверить себя.
Я чувствовала себя охотницей, идущей по следу. Сейчас либо поймаю добычу, либо… Поймаю! Иного не дано!
— Вам совсем не страшно? — чуть слышно прошептал Дирк.
— Бояться нужно живых, — вглядывалась во тьму, тщетно надеясь заметить хотя бы какой-то знак.
Эрт Орвак, немного помолчав, продолжил:
— Это было давно… Мне едва шесть сровнялось, поэтому память подводит, — собрался с духом и договорил. — У меня был старший брат, который собирался в замок, чтобы стать рыцарем. Он часто устраивал себе испытания и однажды забрел далеко в эти земли, — сделал паузу, погрузившись в пучину воспоминаний, и Лелька, не выдержав, поторопила его.
— И что? Твой брат тогда погиб? Его съели? Что с ним произошло?
— Нет… но порой мне кажется, что лучше бы… — Дирк не договорил, устало вздохнул.
— Он что-то видел? — мне нужны были подробности, и я была грубой.
— Они чувствовали, — неожиданно признался Дирк и пояснил. — За братом пришел отец, и они едва пережили ночь в этой долине. Отец рассказывал, как проснулся среди ночи в липком, холодном поту. Ни он, ни брат объяснить толком не могли, что именно видели, знали — это было омерзительно до тошноты. Зрение у обоих помутилось, и мерещилось, что вокруг летают десятки черных шаров, и из каждого за ними наблюдают неживые глаза. Затем ветер принес запахи дыма и тлена, и казалось, что дыхание живых навечно оборвется. Медленно наваливалось неотвратимое, всепоглощающее забытие. Отец твердил, что мучительный стон сына придал ему сил и заставил подняться. Мой отец не был трусом, но увидев сына, лежащего на земле, лишился силы воли. Кирк лежал на земле, нелепо разбросав странно вывернутые руки. Бледный лик луны скользил по жухлой примятой траве, высвечивая бурые пятна вокруг его неподвижного тела. Дальше — страшнее — из темноты вдруг донесся хриплый, сдавленный стон, вынуждая отца дернуться. Стонал не Кирк, а некто, скрывающийся в багровой пелене, надвигающейся с холмов. Отец, собрав воедино все оставшиеся силы, схватил Кирка, перебросил через плечо и кинулся, не чуя ног под собой. Во-от! — закончил он и вновь вздохнул.
Лелька нарочито фыркнула, выражая свое отношение, но я осадила ее строгим взором и поблагодарила эрт Орвака, а затем отпустила его.
— Выспитесь, а решение, возвращаться или идти с нами, примите завтра.
Он кивнул и оставил нас с Лелькой. Я отвернулась от альбины и воззрилась вперед на темнеющие холмы. Мне не доводилось иметь дел с обиженными духами. Обычно призраки мне помогали, а не пытались убить. Я рассчитывала, что Лис нагонит нас. Мне нужна была любая подсказка — я не могла рисковать.
— Знаешь, сейчас ты напоминаешь мне гончую, взявшую след, — усмехнулась Лелька. — Ты видишь цель и стремительно, подобно лавине, несешься к ней, не слушая советов окружающих!
— У тебя есть, что сказать? — я сделала одолжение и посмотрела на альбину.
— Хочу знать, почему я сдохну! Видишь ли, я не для того столько лет выживала, чтобы окочуриться от бесплотной руки призрака, — с уст Лельки не сходила насмешка, но слова звучали холодно.
— Что за мысли? — я подошла ближе и прищурилась. — Одна из моих бесстрашных альбин боится призраков?
— Я не боюсь смерти, Ниа. Я боюсь бесчестия! — она не отвела глаз, наполненных тьмой.
— Знаешь, я недавно думала, что о нас сложат легенды. Тебе нечего опасаться, твое имя увековечат сладкоголосые барды.
— Посмертно? — Лелька была упрямой и, если что-то решила, настойчиво гнула свое.
— А хоть бы и так? Лучше, чем умереть в бесчестии. Нет?
— Да! Поэтому я иду за тобой, но не хочу быть жертвенной овцой! Что у тебя на уме?
— Секрета нет! Я хочу отсидеться некоторое время и переждать эту бурю, чтобы быть готовой к другой, более разрушительной.
— Грядет война? Если так, то я готова! Ты знаешь — мой меч всегда к твоим услугам, — альбина склонила голову.
— А война, по сути, и не заканчивалась. Разве ты не думала о том, что отомстишь за всех убитых в Хрустальном городе, лежа там, в лесу, истекая кровью и умываясь слезами? — я четко помнила каждое слово, сказанное ей прошлой осенью в подземелье Нордуэлльского замка.
Лелька выругалась, призывая грыра, видно была затронута тема, которую она безуспешно пыталась забыть, а затем сквозь зубы свистящим шепотом произнесла:
— Знаешь, почему я вышла замуж за Рирена, старого калеку, предпочтя его молодым и сильным рыцарям?
— Догадываюсь, потому что знаю, какая неуемная энергия таится в душе бывшего капитана королевской гвардии Ар-де-Мея. Он помог тебе выжить в том хаосе.
— Да, — Лелька быстрым кивком подтвердила мою догадку и перешла к главному. — Так ты бросишь змее вызов?
Я широко ухмыльнулась, возвращаясь мыслями к Беккит.
— Она гораздо раньше меня осознала, что нам двоим нет места на Мейлиэре. Но ошиблась, когда не убила меня в Хрустальном городе вместе с родителями, а, значит, дала шанс, позволила расправить крылья. Мы встретимся снова и на этот раз обойдемся без пленения. Победительницей выйдет только одна из нас. И я буду сражаться до смерти.
— Но не в одиночку? Ты собираешь войско?
— Призраки, хозяйничающие в этих холмах, тоже северяне, — намекнула на свои дальнейшие действия.
— Северяне, — процедила Лелька через силу. — Мне сложно смириться. Сумеречные, демоны, призраки — я даже в кошмаре не могла вообразить, что нам придется сражаться спина к спине.
— Не только ты, — вздохнув, согласилась я. — Но времена меняются, и друзьями становятся те, кого раньше, не задумываясь, убила бы.
«Колдун! — услужливо всплыло в памяти. — Я обязана придумать, как использовать магию медальона против змеи и ее соратников. Придется мне, как и прочим, встретиться и победить свои страхи. Я сделаю это! Но сначала встречусь с призраками!» — я вновь повернулась к холмам, а Лельке сказала:
— Отдохни. Завтра нас ждет новое испытание.
— Отосплюсь, когда пройдем его! — убежденно проговорила она и встала рядом, вперив тяжелый взор в темноту, надежно укрывающую местность до самого рассвета.
Он наступил, разлив туманный, скупой свет по окрестностям, и отряд двинулся дальше. Эрт Орвак подошел ко мне и подарил открытый взгляд:
— Я иду с вами, королева, — усмехнулся краем губ, заметив, как нахмурились мои брови. — Возвращаться? Куда? Метель замела ту тропу, которая привела нас в долину. Замерзнуть в сугробе? Ну, уж нет! Я поклялся госпоже Рилине, что сберегу вас! — огорошил он и уверенно побрел к стоянке, чтобы присоединиться к воинам.
— Сбережет он! Как же! — выразила свое отношение к его словам неуемная Лелька.
— Она права, — согласилась Риона. — Лишний демон нам ни к чему, — и посмотрела на меня задумчивым, долгим взором.
Я повела плечами и отвернулась — что я могла им обеим ответить, когда сама не была толком ни в чем уверена?
Опять потянулись долгие часы, наполненные беспокойством и усталостью. Казалось, что холмы совсем рядом, но когда мы подобрались к подножию, долина утонула ввечернем сумраке. Люди, остановившись, замерли, затем послышались негромкие переговоры.
— Стоит ли лезть неподготовленными в клетку к зверям? — вслух рассуждала Лелька. — А с другой стороны, дадут ли нам собраться с силами этой ночью?
— Не дадут! — с мрачной убежденностью отозвалась Ри.
— Тогда чего ждем? — Лельке не терпелось встретиться с опасностью.
Мне, впрочем, тоже.
— Чего тянуть? — хладнокровно вопросила я и окликнула Дирка. — Эр эрт Орвак, подойдите на минутку!
Он, с опасением поглядывая на хмурых альбин, подошел. С ним же пришел Рис. Выглядел рыцарь нервным и сонным. Но недосып стал нашим общим постоянным спутником.
— Где вход? — в нетерпении притопывая ногой, спросила я.
— Ключ, — коротко указал он, и я потянулась к поясу, где висел кожаный мешочек, в который был спрятан тщательно вычищенный ключ.
Первое, на что пришлось обратить внимание — ноша, вроде, легкая стала тяжелее, чем я помнила. Я осторожно развязала тесемки и отпрыгнула. Вместе с ключом на белоснежное покрывало вылилась кровь. Сам ключ теперь был похож на окровавленную, раздробленную кость.
— Грыр! — смачно сплюнув, выругался Рис.
— Все веселее и веселее! — бодро ухмыльнулась Лелька.
— Вас не предупредили, что ключ нужно чистить каждые три часа? — моргая, осведомился Дирк.
Риона лишь вздохнула и, скинув рукавицу, подняла ключ двумя пальцами. Я смотрела, как она проводит железкой по нетронутому снежку в надежде оттереть кровь.
— Они не будут разговаривать, — тихим голосом привлек мое внимание Марис. — Они требуют крови.
— И кого я должна отдать призракам? Дуга? Каона? Эрт Орвака? — при этом Дирк взглянул на меня широко распахнутыми глазами, в которых искоркой притаился страх. — Или вырвать плод из своего тела?
Марис поспешно замотал головой.
— Что вы! — вскинул руки. — Давайте попробуем зачаровать их. Есть у меня в запасе подходящее заклинание — удавка, так сказать.
— Зачем? Мне нужны союзники, а не рабы, — четко озвучила свою точку зрения и протянула ладонь, безмолвно предлагая Ри вернуть ключ.
Эрт Далин замолчал, обдумывая ситуацию. Лелька и Рис, привычно переругиваясь, строили догадки.
— А может, узнаем, как звали призраков при жизни, найдем кого-то из их семей и… — вдохновенно, с азартом вещал он, но она его обрывала:
— Ага! А сами замерзнем в сугробах, пока ждем!
Я взяла ключ из дрожащих рук Рионы, повертела его и приняла решение.
— Мне нужно встретиться с ними, — реплика слетела с губ облачком пара и растаяла в морозном воздухе в полнейшей тишине.
Затем грянул гром. На лице Рионы читалась решимость.
— Только через мой труп! Я говорила, что одну больше никуда тебя не отпущу!
— Марис? — я обернулась к заклинателю, и он с каким-то отчаянием рьяно закивал, не найдя подходящих слов.
— А я?
— Мы? — разом выкрикнули Рис и Лелька.
— Остальные — за нами, на расстоянии, — приказным тоном озвучила я, и Лелька не смогла промолчать:
— А я надеялась, что скакну в бездну в первых рядах!
— Все туда упадем, — с глубокомысленным видом проговорил Марис.
Дуг, заметив наш настрой, подошел и протянул горящий факел. Его взяла Риона, понимая, что свет нам пригодится.
— Пошли! — категорично объявила я, сжала в кулаке ключ и зашагала по сугробам.
Не боялась, что выберу неправильное направление, чем выше взбиралась на холм, тем сильнее нагревался в руке ключ, и тем обильнее сочилась на снег кровь. Идти было сложно — с нами не было тетушки, которая расчистила бы путь. Ллалия вымоталась за прошедший день и упала без сил, так что я не стала будить ее. Понимала, что идти недолго, поэтому крепче стискивала зубы и двигалась вперед.
Некрита сделала мне бесценный подарок, запретив чувствовать и страдать. Я, как ивовый прутик, ветер пытается сломать меня, но я лишь сгибаюсь под его порывами. Под моими ногами дорога, которая давно заброшена, но я обязана пройти по ней. И дверь, за которой притаилась смерть, но я должна открыть створку. Свои, ставшие чужими, которых придется приручить, как диких зверей.
Я улыбнулась, рассматривая крупный обломок черного камня, сверху заметенный снегом. Ключ раскалился до предела и жег пальцы, стремясь вонзиться в замок. Я подошла и неловкими движениями начала водить по шероховатой поверхности. Ри и Марис бросились помогать мне. Холодное дыхание любопытного ветра трогало щеки. «Скорее, скорее!» — настойчиво завывал он над самым ухом.
В мечущемся свете факела, воткнутого в снег, Риона и Марис, как одержимые, стараясь обогнать друг друга, ощупывали твердую, режущую кожу поверхность. Я сбавила темп и вдохнула, приводя мысли в порядок, а потом крикнула:
— Стойте!
Они услышали далеко не сразу, будто оба оглохли, или в их жизни в данный миг не нашлось чего-то более значимого. Пришлось повторить:
— Остановитесь! — из горла вырвался хрип, но меня услышали.
Риона обхватила голову руками, Марис выпрямился и утер пот со лба.
«Что с нами было? — ветер носился кругами, грозя затушить огонь, шепча невысказанный вопрос и давая на него ответ. — Призраки веселятся! У-ух! Как!» — наш ледяной спутник радостнее заносился, а я сделала пару шагов назад.
Спину обдало холодом, когда раздался низкий рык, и я медленно обернулась. Из темноты, кровожадно сверкая глазами, на меня выходил хищник, за ним виделись тени его собратьев. Волки пришли за нами по кровавому следу — закономерно.
— Спокойнее, — наставляла с противоположной стороны Риона.
— А я никуда не спешу, — в тон ей откликнулась я и мысленно обратилась к дочке: «Рискнем, моя хорошая?»
Она уверенно толкнулась, показалось даже на мгновение, что будущая королева в нетерпении. Я не стала дожидаться развития событий, размахнулась и сделала бросок. Ключ, подобно стреле, полетел к цели. Одновременно с этим зверь прыгнул, но я успела увернуться. Его прыжок стал сигналом к атаке для остальных волков, и они напали стаей. Риона и Марис отреагировали мгновенно и выхватили клинки. Снег смягчил падение, но вожак был полон решимости разорвать мне горло. Ощущала ли я страх? Нет. Ни капли. Этакая неуемная отвага, которая может оказаться смертельно опасной. Впрочем, я и задуматься не успела. Зачарованный магами ключ открыл замок.
Раздался глухой подземный гул, земля дрогнула, и в трещины посыпался снег. Волки замерли и бросились врассыпную. Факел провалился, и мы остались в полной темноте.
— Что теперь? — спросила, отдышавшись, Риона, едва гул прекратился.
— Сюда, — взволнованно позвал Марис, и я с осторожностью пошла на его голос. — Не торопитесь! — предостерег заклинатель. — Смотрите под ноги! — и я послушно опустила взор.
Не сразу, но мне удалось заметить темный квадрат, возникший на месте камня. Риона подошла чуть ближе и предположила:
— Там должны быть ступени. Эх, нам бы лучинку!
В ответ на ее слова внизу — в проеме появились слабые отсветы.
— А нас встречают, — констатировал эрт Далин.
— Тогда не будем заставлять ждать, — проговорила я, направляясь к лестнице.
И заклинатель, и альбина преградили мне дорогу. Я не сдержала насмешку.
— Не пристало королеве прятаться за спинами подданных!
Риона не собиралась сразу сдаваться, хотя и чуть-чуть подвинулась:
— Там лестница старая, могла обвалиться.
— Я буду аккуратна, — клятвенно заверила я, прежде, чем спуститься в бездну.
Бездна встретила меня многочисленными шорохами, далекими скрипами, редким лязганьем и леденящими душу завываниями. Я двигалась с большой осторожностью, чтобы не присоединиться к бестелесным жителям этой мрачной обители. Когда лестница с широкими ступенями закончилась, мне открылся длинный извилистый коридор. В нем стоял слабый запах затхлости, и лежали в разных позах скелеты, укрытые полуистлевшим тряпьем.
Я шла мимо и постепенно отделяла ар-де-мейцев от ир'шиони. Бывшие враги лежали вперемежку. Только первые так и не обрели покой, а вторые расплатились за ошибку своего лорда. Знал ли Алэр о поступке своего отца? Быть может, мой лорд искупал вину отца, когда решительно отказал пропустить войска Беккитты на север? Я не знаю, да и должен ли сын отвечать за ошибки отца? Нет, как я и говорила ранее.
Я шла вперед, отмечая все следы запустения некогда великолепного творения магов-строителей. Путь мне освещали настенные факелы, я следовала их указаниям, не сворачивая в темные ответвления. Подземная крепость, способная выдержать долгую осаду. Здесь есть стойла для лошадей, загоны для других животных, помещения для хранения продуктов, снизу слышится шум подземной реки. Своды хорошо укреплены, а отверстия для воздуха отлично замаскированы. Здесь можно устроить заставу или соорудить любовное гнездышко. Словно насмехаясь надо мной, где-то за поворотом истошно завопили. Я хмыкнула. А что бы сказал Алэр?
Кого я обманываю? Чем бы я ни занималась, мужчина, укравший мое сердце, неизменно остается в сознании, как едва уловимый образ. Все прошедшее время я невольно ждала его одобрения или того хуже подсказки! Можно выдохнуть, затем снова вдохнуть и дальше делать свое дело, не оглядываясь ни на кого. Рейну сейчас важно выжить, он не должен беспокоиться обо мне и думать за нас двоих. А я сохраню север до его возвращения и сделаю это любой ценой!
Коридор вильнул в очередной раз и вывел нас в круглую, просторную комнату, в центре которой располагалась винтовая лестница, ведущая наверх. Я успела прикинуть в уме, что можно разместить в комнатах верхних этажей. А потом реальность, как клетка, заключила меня в коварный плен.
Они ждали подходящего момента, чтобы предстать перед нами. Полупрозрачные искаженные злобой лица, развевающиеся чуть видимые лохмотья, прикрывающие призрачные серые тела.
Дочка толкнула меня, предлагая начать. Я глубоко вдохнула и ровным тоном произнесла:
— Я знаю, чего вы хотите, но не позволю вам убивать! Если желаете воевать, присягните мне, и я покажу вам врагов! Если будете продолжать — развею! — голос не подвел меня.
Выступил старший из ар-де-мейцев:
— Воевать желаем! А вот присягнуть? Кому? Тебе, королева-предательница?
Во мне ничто не дрогнуло, а вот Риона шумно втянула воздух и отчетливо скрипнула зубами. Если бы перед ней стояли противники из плоти и крови, она бы кинулась в атаку. Марис зашептал какое-то заклинание, наверное, собирался накинуть ту самую удавку. Я резко взмахнула рукой, приказывая им обоим успокоиться.
— Не торопитесь с ответом, — проговорила я, оглядывая всех призраков.
Не знаю, на что рассчитывала, но упрямо всматривалась в каждое, искаженное мукой и одновременно яростью, полупрозрачное лицо. Предводитель отчетливо скривился:
— Какой ответ ты ждешь, королева-предательница? Очисти себя, убей дитя демона, пока не стало слишком поздно! Уничтожь Нордуэлл и всех, кто живет на этой проклятой земле!
— Хорошо, — слово вылетело из моего рта, и наступила могильная тишина. Я улыбнулась. — Поясню, что именно я предлагаю! — и, не позволяя им опомниться, продолжила. — Жизнь! Да! Да! Как бы ни звучало! Оглянитесь вокруг! Что вы видите? Пустоту! И она беспощадна, она не разбирается, пожирает всех! Нордуэлльцы нам, ар-де-мейцам, больше не враги! Есть те, кто страшнее демонов! Са'арташи! Несколько лет назад войска Кровавой королевы Беккитты уже ступили на наши земли и почти стерли ар-де-мейцев. Те крохи, которые остались, сейчас отчаянно пытаются выжить! А ведь среди них есть и ваши потомки! Именно в них ваше продолжение! Как продолжусь я в этой, — провела рукой по животу, — девочке. А она будет новой королевой севера, ведь мы: и демоны, и ар-де-мейцы — дети этой негостеприимной суровой земли! — перевела дыхание и вновь заговорила. — Я собираю войско, чтобы спасти наше общее будущее! Мне важен каждый, — подчеркнула, — каждый, кто может противостоять рыцарям Беккит! Чем больше нас, тем выше шанс на победу! Северяне должны отстоять свой дом!
Предводитель гадко ухмыльнулся:
— Если бы мог — аплодировал, — взмахнул руками, — но не трогает! — ткнул в грудину. — Здесь не трогает. Потому что сердца наши давно сгнили.
— А как же ваши души? — если уж мы вспомнили о делах сердечных.
— Когда-то были, — предводитель выдвинулся ближе, — но, видишь ли, королева-предательница, наши души сгорели в огне боли и разлетелись пеплом.
— Что же тогда от вас осталось?
— А что ты видишь? — его вопрос шелестом разнесся по коридорам.
— Призраков, еще одних из тех, что встретились на моем пути, — чистая правда, которую я сказала, глядя в глаза мертвеца.
— По-твоему, мы похожи? — его сложно смутить.
— Похожи. Потому, что на земле остаются те, кто не захотел уйти. У вас у всех нашлись причины, — я вспомнила Гана, и сердце екнуло от застарелой боли и чувства вины.
Предводитель склонил голову, прожигая огоньками, светящимися в провалах глазниц.
— Разве не о мести ты думаешь, королева-предательница? — я поддалась чувствам и выдала секрет, который таила даже от себя самой, а призрак разгадал его. — Са'арташи уничтожила тех, кто тебе дорог, и ты поклялась уничтожить ее, — смрадный ветер ударил по лицу, словно пощечина.
Я выпрямилась под торжествующим взглядом призрака, пусть не думает, что победил.
— Одно другого не исключает, и что точно — я умирать не собираюсь! Я давно выбрала жизнь! А вы? — выдвинулась вперед, и, если бы передо мной стояло существо из плоти, мы бы столкнулись нос к носу.
Он ощерился:
— Ты предлагаешь мертвым жизнь? — обернулся к своим. — Что скажете?
Несмотря на вопрос, сказанный нейтральным тоном, у меня по спине пробежал холодок дурного предчувствия. Не верилось, что будет легко уговорить их. Предводитель знал, куда ударить, чтобы точно в цель, до боли, до злобного рыка.
Он прокатился по зале, и останься я такой же впечатлительной, как раньше, взвизгнула бы. А сейчас лишь ледяным тоном уточнила:
— Вам есть, что сказать? — взглядом обратилась к призракам, стоящим поодаль.
К предводителю присоединился суровый мужчина. Его блеклые глаза вонзились в меня двумя стрелами.
— Твои слова — пустота, королева-предательница! Большинство из нас не вернулось к женам и не оставило потомства. Так что забвение — наше единственное будущее!
Я была готова к такому повороту, поэтому не отвела взора, продолжила смотреть решительно, мысленно подбирая подходящие речи, все еще надеясь убедить призраков, но одновременно решала, как их уничтожить.
— Тебе ли говорить о забвении? — меня привлек вопрос Рионы, заданный сухим тоном.
Призраки повернулись в ее сторону, а моя альбина смотрела прямо на мужчину, стоящего рядом со старшим.
— Кто ты? — недобро прищуренные очи, впивались в храбрую женщину.
— Мама говорила, что у меня твой нос и твоя улыбка, — огорошила Ри, заставляя меня повернуться несколько раз, чтобы сравнить ее с призраком.
В общем, неблагодарное дело, если учесть обстоятельства, но меня осенило.
— Медальон!
Риона кивнула, и я воочию, будто дело было каких-то пару дней назад, увидела картинку. Две девчушки бежали по светлым переходам Радужного дворца.
— Догоняй! — кричала будущая главная альбина принцессе.
И я старалась успеть за ней, не пропустить ни одного ответвления коридора. Так убегались, что упали на ковер в моей комнате и перевели дыхание.
— Папа сказал, — молвила я после того, как сердце успокоилось, — что завтра праздник, и мы все должны быть при параде. А мама передала, что нужно примерить платье. То — с кружевами, расшитое серебром. Как думаешь, я понравлюсь в нем Зоряну?
— Ты ему даже в рубище понравишься, — хмыкнув, заверила Ри.
— А ты с мамой придешь?
— Конечно, — Риона отчего-то вздохнула, и я поднялась, пытливо всмотрелась в лицо подруги.
— Ты чего?
— Ты будешь с папой танцевать, а я… мне бы тоже хотелось кружить по залу, — с придыханием призналась она.
— Хочешь, я попрошу дядьку эрт Ирина? — подумав, я нашла выход.
— Тебя уже опередили. Я своими ушами слышала, как Лелька набралась смелости и сама обратилась к капитану королевской гвардии с просьбой.
— Наша скромница? — я бы не поверила, если бы настолько хорошо не знала Ри.
— Она заикалась, — с серьезным видом поведала мне Риона, и я не нашлась с ответом.
Комнату накрыло молчание, мы наблюдали за скачущими по полу солнечными зайчиками, потом Ри произнесла:
Это важно, — и умолкла в волнении.
Я приблизилась к ней и вполголоса пообещала:
— Никто не узнает. Что?
— Что я хотела бы танцевать на весеннем празднике со своим папой.
Я нахмурилась:
— От него так и не было вестей, — знала, что отец подруги ушел на юг вместе с другими строителями еще до нашего рождения. — Медальон у тебя? — все, что осталось — его миниатюра в золотом прямоугольнике, который подарила на десятилетие Рионы ее матушка.
— Угу, — едва не плача, подтвердила Ри, вытянула из-за ворота медальон, раскрыла. — Смотри. Мама говорит, что у меня его улыбка, — попыталась улыбнуться сквозь слезы.
— А ведь похоже… — поддерживая ее, отозвалась я.
Нет. Увы, но я не помнила лица того строителя, как и имени, но и тогда, и сейчас я безоговорочно верила своей альбине.
В эту минуту она не отрывала взгляд от призрака, а он в свою очередь сверлил взором ее, оценивал, что-то решал.
— Покажи! — бесплотная длань потянулась к нам, казалось, само время замерло в ожидании, даже бродяга-ветер угомонился и теперь замер между призраком и Рионой.
Она мотнула головой.
— Не могу.
Предводитель рассмеялся хриплым, неприятным смехом.
— Хорошая попытка.
Я быстро взглянула на Ри и поняла, что она растеряна — не знает, как поступить, вроде, понимает, насколько важно наше общее дело, но не может переступить… через что?
— Медальон был у меня, клянусь честью! — горячо выпалила она, глядя на того, второго, которого считала отцом.
— Скажешь, что потеряла его? — на миг мне померещилось, что и он поверил ей, или очень хотел бы поверить.
— Н..нет, — колеблясь, выдала Ри, и предводитель тут же ухватился:
— Посмотрите, королева-предательница и ее армия во всей красе! Шепчут, а не кричат! Где уж им сражаться за свои идеалы!
— Мы умеем сражаться! И способны это доказать! — я повысила голос. — Хватит слов! Перейдем к делам!
— Давно пора, — осклабился призрак и сизым облаком закружился, охватывая нас в кольцо.
Риона выхватила меч, но ее взгляд все еще умолял отца прислушаться. Марис уже начал колдовать, а я призвала силу. Глядя на сияющие, ледяные искры успела подумать: «Жаль, что так вышло!»
— Стойте! — угрожающий шепот, вой взбесившегося ветра и натужное дыхание живых перекрыл звонкий голосочек, который услышали все и на миг замерли. А запыхавшаяся от быстрого бега Мирель, дочка Рионы, заговорила снова. — Дедушка, твой медальон у меня! — и рванула ворот.
Множество глаз жадно следило, как тускло блестит золото, но потом все резко оборвалось. Предводитель, который с самого начала решил пойти мне наперекор, сделал выбор. Он атаковал девочку, и она не успела даже пискнуть. Сила магического удара была такова, что Мира вылетела обратно в коридор. Из горла Ри вырвался отчаянный крик, и альбина бросилась к дочери. Марис сплел нужное заклинание, и оно сетью понеслось к призракам.
Миг, и я прижала ладони к ушам. Жуткий, разрывающий слух вой, прокатился по подземным коридорам. Кричал отец Ри, и его вопль эхом отражался в моей душе. Несмотря на отвратительный звук и поганую ситуацию, внутри меня возродилась надежда. Я знала — хотя бы один призрак поверил нам. Радоваться было рано — намечалась бойня. В зал вбежал Рис, за ним ввалились Лелька, Дуг и прочие.
Главарь смотрел на меня, в его взоре я прочла приговор для нас всех. Улыбнулась, когда он отклонился от сети, и без предупреждения ударила, давая сигнал к началу битвы.
Часть 3
СЕВЕРНАЯ
Резкий студеный ветер
Гонит снежинок сонм.
Ты одна осталась и
Ждешь, когда вернется он…
Глава 1
Как бы сильно мне не хотелось помочь маленькой Мире, сейчас страдающей от боли, я оставалась на месте и полностью сосредоточилась на предводителе призраков. На ладонях искрился иней, я чувствовала ледяную силу Зимы. Она бурлила во мне и требовала выхода. Внутри меня проснулось любопытство — я гадала, сумею ли заморозить призрака? Он не считал меня серьезной соперницей. Настроившись, я начала ощущать его чувства, сильнее всего он жаждал убить дитя демона. Ненависть распространялась от его бесплотной фигуры холодными волнами, грозила поглотить меня и вырвать кроху из моего тела. Я не боялась, как и моя малышка. Она затаилась, чтобы не мешать мне, но я чувствовала ее воинственный настрой.
Счет шел на секунды, исход битвы был неизвестен. Но оттого сильнее хотелось ее выиграть. Мой первый магический удар не достиг цели — снежный вихрь промчался через призрака, и снежинки разлетелись по залу, словно новые воины, вступившие на поле боя. Я смотрела на их хаотичный полет сквозь полупрозрачное тело бывшего строителя, но отступать не собиралась. Сделала резкий рывок, руки ухватили только пустоту, на каменный пол посыпались льдинки. Сердце скакнуло к горлу. Неужели вновь ничего не вышло?
Я досадливо моргнула, но непривычная тишина неожиданно ударила по ушам, заставляя осмотреться. Снежинки все еще порхали по залу, замирая то у одной пары сражающихся, то у другой. Дуг сидел на полу с нелепым видом, а над ним коршуном завис злобный призрак. Рис гонялся за бесплотным духом, Лелька, оскалившись, замахивалась на следующего. Марису удалось заарканить призрака, еще один — висел в проходе, остальные, видимо, находились в коридоре. Я сделала несколько шагов — под ногами хрустели льдинки. Кроша их, я двинулась к выходу и бесстрашно, ощущая лишь легкое, кружащее голову любопытство, прошла сквозь бесплотное тело, зависшее в воздухе.
Коридор встретил меня глухим молчанием. Нереальная картинка происходящего сбивала с толку. Я шла мимо живых и мертвых, сошедшихся в смертельной битве, и недоумевала. Чудилось, что кроме меня и магически вызванных снежинок, на целом свете не осталось ничего, способного передвигаться. Замерло время, и утих ветер, перестав шалело носиться по узкому коридору и требовать вкусной крови.
В воздухе чувствовалась зимняя свежесть, прогнавшая запах смерти, казавшийся поначалу слабым, но неистребимым. Серые камни, покрытые изморозью, слабо поблескивали. Факелы, укрепленные на стенах, не чадили, их пламя, словно бы затвердело. Тихо было кругом, ни единый звук не нарушал неестественную тишину этого Хранителями забытого места.
Я, как будто зачарованная, шла и шла вперед, туда, где находилась лестница, ведущая наружу. По пути встречала своих людей, отмечая следы усталости на каждом обветренном лице. Тетушка сидела у самого выхода, в изнеможении опустив голову на сплетенные руки, и виделась спящей. Стоило мне наклониться к ней, как по телу пробежала дрожь. Ллалия не дышала.
Не задумываясь о возможных опасностях, которые всегда некстати обрушивались на мои плечи, я поднялась по выщербленным ступеням. На востоке поднималось ярко-красное солнце, выглядевшее угрожающе на фоне чернильного зимнего неба. Я обернулась в сторону запада, где холодом сияли многочисленные звезды. В их сиянии чудился хрустальный звон, они знали, что уйдут ненадолго и смеялись над встающим солнцем. Засмотревшись на них, я не сразу увидела женский силуэт, стоящий поодаль от повозок. Незнакомку окружала стая волков, наверное, тех самых, которые недавно напали на нас. Вожак обернулся ко мне, стоило сделать шаг к женщине. Но тонкая рука, опущенная на лохматый загривок, уверенно осадила хищника, и он отступил.
Стремясь разобраться, я направилась к незнакомке, не зная, чего ожидать в этих негостеприимных краях. Могло ли случиться, что кто-то, помимо призраков, обитает в этих холмах? Немного погодя, присмотревшись, я обнаружила, что вижу нового призрака. Старуха с белыми, рассыпанными по плечам волосами, длинной шеей, украшенной несколькими ожерельями из сухих цветов, смотрела на меня без проявлений ненависти и вражды. Ее узловатые пальцы сжимали кривую палку, будто где-то, не в этих землях, женщина стояла, опираясь на самодельный посох. Она могла быть кем угодно — ведьмой, призраком, видением из сна. Я не чувствовала опасности, поэтому подошла на расстояние вытянутой руки. Старуха добродушно улыбнулась и отогнала зверей, оскалившихся при моем приближении, на приличное расстояние.
— Не страшно оставаться одной и вершить людские судьбы? — голос ее был на удивление певучим, красивым.
Сбросив оцепенение, я спохватилась и склонилась в поклоне.
— Уже не страшно. Привыкла.
Она снова чуть заметно улыбнулась и сказала без укора.
— И твое решение идет от сердца?
Я почему-то смутилась, хотя любого другого отправила бы прогуляться вместе со злобным грыром.
— Скорее это разумное решение, — помимо воли призналась я, мысленно изумившись, что запросто выдаю незнакомому призраку свои секреты.
— Честно, — старуха кивнула. — Раз так, давай присядем и поговорим недолго, пока нас не прервут, — не требуя от меня ответа, прошла к группе крупных валунов, чьи бока были очищены от снега внезапно проснувшимся ветром.
Я огляделась по сторонам — незнакомка заинтриговала меня. Поэтому, немного помедлив, я не стала отказываться и прошла дальше. Ничего не случится, если я уважу загадочную женщину, присяду в надежде узнать нечто важное. Поправив невидимые складки на своем длинном одеянии, старуха внимательно взглянула на меня, словно бы в душу заглянула. В синих глазах, необычно ярких для бесплотного духа, отражалась вечность.
— Меня Мелитой зовут, и родилась я на том же берегу Разлома, что и ты. Вот только жить довелось в краях далеких от родимой земли.
На моем языке вертелись вопросы, но было бы непочтительно разбрасываться ими, поэтому назвала свое имя:
— Ниавель.
— Славное, громкое, достойное быть воспетым в легендах имя.
— Мама знала, как назвать своих детей, — я не понимала, к чему ведет начатый разговор, но продолжала говорить. — Мы с детства зачитывались сказаниями, в которых упоминались великие герои прошлого, и гордились, что названы в их честь.
— Герои и Хранители с именами, что на слуху и незаслуженно забыты, — произнесла Мелита, вынуждая меня вскинуться.
Что-то завертелось в голове, будто в детстве я о чем-то слышала, но не придавала значения, а память сохранила жалкие обрывки и сейчас быстро листала их, надеясь соединить.
Старуха придирчиво смотрела на меня, будто книгу читала мои мысли, заставляя догадаться самой без дальнейших подсказок. В горле стало сухо, спина окаменела, мысли вертелись по кругу. Мелита терпеливо ждала ответа, а я разобралась со своими мыслями и выдала первое, что пришло на ум.
— Вы кто? — в то, о чем я успела подумать, верилось слабо. Но за свою жизнь я повидала многое, столкнулась с более странными, казалось бы, невозможными событиями.
— Жрица, — откликнулась она. — Не стану скрывать, что владею силой особой — ворожить могу, колдовать, заговаривать, летать, быть там, где необходимо, — она улыбнулась одними губами, и в этой улыбке было столько тепла, какого не мог передать ни один бесплотный дух.
У меня перехватило дыхание, и новый вдох, а затем долгий выдох дались с трудом.
— Вы живы! — сомнения отпали. Где-то на противоположном конце Мейлиэры эта колдунья ходила по земле, опираясь на сучковатую палку, дышала воздухом и была такой же реальной, как волки за ее прозрачной в этих холмах фигурой.
Мелита засмеялась, и смех ее прозвенел, подобно колокольчику.
— Да. Я все еще топчу землицу. Жаль, что в краях дальних, так и не ставших родными, и поверь, сделала все, чтобы об ар-де-мейцах узнали и перестали чураться.
Я кивнула, смирила вспыхнувшие в душе чувства, постаралась сохранить хладнокровие. Мои губы чуть шевелились, но вопрос был четким:
— Кому вы служите? — мне нужно было точно узнать.
— Хранительнице, имя которой называть нельзя, ибо те, кто рискнул прокричать о ней, погибли.
Я сглотнула и на всякий случай огляделась, по спине невольно прошелся холодок. Мелита смотрела на меня долгим, пронзительным взглядом, а я вспоминала о принцессе прошлого, о которой ар-де-мейцы незаслуженно забыли.
— Ариэль, — это имя я могла называть без опасений.
— Да, — колдунья подтвердила мою догадку. — Та девушка стала первой жертвой.
— Почему? — разум подсказывал, что не стоило продолжать расспросы, но когда-то ар-де-мейцы уже поддались страху.
Теперь не страшно — все равно я тяну подданных по лезвию ножа, но остановиться не могу.
— Так распорядилась Магира, — из уст Мелиты прозвучала общепринятая фраза.
— Хорошо, — медленно осмысливая, проговорила я и подытожила. — «Итак, Ариэль, сестра Алина, была последней, кто говорила в открытую о неназываемой Хранительнице. Тьяна попросту испугалась гнева Некриты, Алин был занят прочими заботами, а Мирель поклонялась Люблине. Так вышло, что помнили о Неназываемой, или Ветреной лишь придворные звездочеты. Они почитали ее, старались, как могли, пусть недомолвками, но доносили до нас забытые истории. Плохо, что мы приняли их за диковинные сказки и не придали им значения, а Изменчивая сделала все, чтобы и эти обрывки стерлись из нашей памяти. Все было бы закончено со смертью последнего звездочета Ар-де-Мея, если бы не Мелита», — поэтому я должна была узнать. — Кто помог вам сбежать на юг?
— Неназываемая, но обращалась я к ней лишь однажды, — после продолжительного молчания, держа меня под своим изучающим взором, призналась жрица и смутила. — Затронули тебя мои слова?
Затронули, еще как! Всю душу наизнанку вывернули, смешали мысли, украли дыхание, окрылили надеждой, которую я и от себя утаила. Мне стоило времени привести себя в чувство, укротить расшалившееся воображение, начать ровно дышать. В конце я вполголоса осведомилась:
— Как вы узнали обо мне?
— От девушки, которой бесконечно дорога ее старшая сестра. Она попросила меня найти тебя и рассказать о том, что знает.
Я стиснула пальцы до боли, чтобы не разрыдаться от облегчения и тревоги, накативших внезапно, вызвавших бурю и жгучие слезы. Прикусив до тонкой, но жаркой струйки крови собственную губу, я укротила эмоции.
— Передайте ей, чтобы дождалась посланника! Я нашла того, кто приедет за ней, преодолев все препятствия!
Мелита поднялась, оказалась совсем близко, так что ее непривычные глаза впились в мои влажные от слез очи.
— Она дождется, если будет знать, кого именно. Нарисуй образ, а я передам и украшу свежим рисунком ее белокожее правое плечо.
Я заставила себя собраться, вновь стала ледяной сестрицей Зимы.
— Он южный демон, но знайте, мы больше не враждуем. Мы любим, дружим, сражаемся спина к спине, ведь нам есть, за что бороться! Посланник высок и мускулист, но кожа его тела покрыта шрамами, точно росписями. Его волосы белые, потому что дар навеки покинул этого ир'шиони, а глаза синие, словно королевские сапфиры. Он брат моего любимого, и он дал мне обещание вернуть мою сестру домой.
Жрица улыбнулась:
— Я пришла сюда, чтобы передать тебе ее слова, а ей я подарю образ, написанный тобой, — и исчезла, возвращая и ветер, и снег.
Волки, на удивление, попятились, более не проявляя ко мне признаков враждебности, а затем из прохода послышались пронзительные крики. Я поспешила на них, уже зная, что ждет меня внизу. Ничего нового, там по-прежнему кипит битва, которую пора заканчивать.
Я позволила себе выдохнуть, но лишь для того, чтобы вдохнуть глубже и позвать подданных. Каждый из них получил магический призыв, а я огляделась и, улыбнувшись, направилась к одной из телег. Помнится, тетушка до одури спорила и убеждала каждого из нас, что нам нужно именно столько… метел. Тридцать — и ни единицей меньше! Лелька кричала долго и упорно, Эви пришлось призвать на выручку свое красноречие, но Ллалия была непреклонна. Она упрямо заявляла, что «не собирается помирать в грязи!» Точку поставила Риона, веско заявив, что мы все можем умереть намного раньше, от холода и голода, если места в повозках будут занимать метлы. Ри не вопила, как сумасшедшая, она со спокойным лицом перечислила ужасы, ожидающие нас в пути. Ллалия прониклась, схватилась за сердце и согласилась оставить десяток.
Я вытащила одну, пришел черед наводить порядок на севере. Начну я с этого, конкретного уголка. Крепко ухватилась за деревянную рукоять, словно всю жизнь только и делала, что подметала полы. Ощутила ледяную магию в своем теле, попросила ветер помочь и снежным вихрем спустилась в подземное убежище. Первой на глаза попалась любимая тетушка и загнавший ее в угол призрак. Она повизгивала, но, несмотря на испуг, была готова отчаянно сражаться. Я взмахнула метлой, уверенно сметая увиденного духа с дороги. Не скажу, что было просто — все-таки я не заклинательница погоды, и ветер мне не подчиняется, а выступает добровольным помощником. Но я твердо знала, чего хочется, и пробивалась вперед. Мои люди, предупрежденные магическим сигналом, спешно уворачивались, а Дирк и Дуг осознали сами, что требуется. Призраки до последнего не верили, что какая-то смертная способна причинить им вред. Главарь даже расхохотался — обидно, раньше я бы приостановилась, но теперь, привыкнув жить без чувств, было все равно. Я выполняла свою работу, холодно, бойко, чисто. В коридоре остался всего один призрак, который склонился передо мной в поклоне. Остальные попались в ловушку, устроенную заклинателем. Марис, раздосадованный неудачами, действовал особенно жестко, и я не мешала ему. Осознав тщетность попыток вырваться из магической петли, предводитель прибегнул к хитрости.
— Королева, прошу тебя, выслушай нас, не убивай, постарайся понять, — как запел.
Только я не хотела слушать. Уже не хотела. Все мы, стоя у края грани, становимся сговорчивыми, но будем ждать момент, чтобы нанести удар, отомстив за свою показную покорность.
— Выслушать? Разве ты жаждал говорить со мной? — посмотрела в сияющие двумя огоньками глаза, мотнула головой, понимая, что не услышу правды. — Не убивать? — кинула красноречивый взгляд в коридор, где на руках матери медленно умирала малышка Мира. — Разве ты кого-то щадил? Понять? — усмехнулась. — Прекрасно понимаю, поэтому отпущу вас и буду надеяться, что вы с достоинством предстанете перед леттами и Эстом! — щелкнула пальцами, приказывая Марису избавиться от призраков, и развернулась — я обязана помочь тем, кто еще жив.
За спиной раздался вой, от которого разрывало слух. Отголоски чужой боли остриями впились в душу, но я не изменила своего решения. У меня найдутся еще союзники, а все, что могла сделать для этих ар-де-мейцев — сделала. Cейчас присела рядом с Мирель, переглянулась с заплаканной Рионой, бросила беглый взгляд на ее отца и позвала девочку:
— Мира, услышь меня!
Бледные веки чуть дрогнули, и отважная малышка шевельнула губами:
— Да, слышу.
Я взяла ее за руку, оценила внутреннее состояние, поразилась, насколько мужественно эта девочка терпела сильнейшую боль. Дочь толкнула меня, мол, поторапливайся, а то лишусь своей альбины. Вторая моя рука легла на собственный живот, показалось, что так будет правильно.
— Потерпи немного, — произнесла вслух, помогая Мирель справиться с болью, — и ты снова сможешь бегать.
— Да, — чуть слышно отозвалась она, а по щекам пробежали две сверкающие дорожки.
Ри шумно вдохнула, моя дочка разгорячилась, предлагая мне меньше болтать и больше делать. Чувствую, целительницей моей Ариэль не быть! Подумала и сама изумилась. Откуда пришло, ведь до сего мига вопрос о выборе имени стоял на последней ступени. А оно вон как сложилось! Моя девочка определилась сама. Ох, и удивится ее папочка, когда вернется и познакомится… Стоп! Запретила себе грезить наяву — главное разобраться с настоящим, кирпичик за кирпичиком возводя прочную стену будущего. Отрешилась от реальности, и, как раньше, когда никто не звал меня громким титулом, взялась за лечение.
Чуть позже Мира сладко посапывала под надзором Ри на ее накидке. Рядом хныкали измученные младенцы — пока что ими некому было заняться. Дирк с упорством пытался разжечь очаг, используя остатки полусгнивших лавок и столов. Тетушка и Эвильена орудовали метлами. Лельку, Мариса, эрт Вэрона и пару воинов я попросила заняться похоронами. Они клятвенно заверили, что все ритуалы будут соблюдены — останки ар-де-мейцев будут сожжены на костре, а пепел соберут, чтобы в дальнейшем развеять над родными землями. Нордуэлльцы будут удостоены небольших каменных курганов. Когда в затянутом тенетами очаге вспыхнул крохотный огонек, кто-то посетовал, что «уходя в дорогу, мы не озаботились ни о мебели, ни о матрасах, а несколько одеял уже заняты». Я перевела взор на Каона, заворожено тянущегося к огню, его руку успел перехватить малыш Арт. Дуг, разбирающий вещи, доставленные из повозок, задумчиво повертел в руках топор. Я вскинула брови. Он смутился:
— Можно? Неподалеку виднелся лесок! — и эмоционально прибавил. — Я ведь с Грелом дружил, а его дед плотником был! — сказал и будто перегорел, сник, словно разом на его плечи опустился камень.
Я тоже вспомнила смелого, подающего надежды юношу. Всех их и Граса в отдельности. Его упертость, рассудительность, понятие о чести. Внутри начало жечь, но я погасила пламя долгим, тягостным вздохом.
— Завтра. Сейчас отдохнем, — лишь решила выбрать уголок и расстелить плащ, как вспомнила, что не нашла ключ, а оставлять дверь открытой, когда мы настолько уязвимы — верх безрассудства. Развернулась и услышала тревожный возглас Ри:
— Ты куда опять собралась?
— Нужно понять, как закрывается дверь. Так что далеко не уйду, — я попыталась успокоить альбину.
— Я покажу, королева, — призрак, до того не принимавший участие во всеобщей суматохе, вызвался проводить.
Я заприметила, каким взором он смотрел на дочь и внучку. Это не было чем-то необычным — многие из моих знакомых призраков волновались о живых, радовались и грустили вместе с нами. Этот словно бы заново начинал жить, видеть мир по-новому, но и вспоминал хорошее, что случилось с ним.
— И я! И я! — ко мне подбежал Арт.
Перерожденный, оставшийся у очага в одиночестве, проводил мальчишку обиженным взглядом и замычал. Я собиралась отказать, но не резко, поэтому замешкалась, подбирая верные выражения. Но тут меня окликнула Эвильена:
— Ниа, возьми его прогуляться! Мы с Ллалией пыль столбом подняли, а еще закончить нужно! — Отвлеклась. — Ри, ты бы отыскала для детей место почище!
Риона, что-то проворчав для приличия, осторожно подняла дочурку и отнесла ближе к очагу. Каон встретил их радостным криком, и альбина приложила палец к его губам, призывая к тишине. Туда же были перенесены мои подопечные.
Я, взяв маленькую детскую ладошку в свою руку, вышла в коридор. Нет, меня не тяготили обязанности, кажется, я привыкла и научилась распределять их. Сейчас закрою замок, а затем займусь младенцами — где-то оставалось молоко, а еще в повозке находились две молодые козочки и несколько мешков с сеном. Я бы не догадалась взять их, но Рилина помогла.
Кроваво-красное солнце освещало холмы, играло бликами на снегу, соперничало с погребальным костром, разведенным вдалеке. Призрак остался внизу, объяснил, что покажет двум строителям, как работает механизм. Ар-де-мейцы, приехавшие на юг, стремились понять, как устроены подземелья и башня, созданные их предшественниками. В тоне, которым они обращались к Сторму, отцу Рионы, слышались почтение и неподдельный интерес.
Я дошла до валуна, в котором находился замок, и крикнула:
— Если я вытащу ключ, проход закроется?
Арт с интересом поглядывал на сверкающий в солнечном луче ключик и желал его потрогать. Я сразу обратила внимание, что железка перестала исходить кровью, однако, не спешила вытаскивать ее из замка. Наружу выбрался один из строителей и передал слова Сторма:
— Проход закроется не сразу, но ключ нужно очистить, — поймал мой вопросительный взгляд и пояснил. — Марис знает особую Песнь, — повернулся в сторону костра, у которого хлопотал заклинатель.
— Марис? — я ощущала дикую усталость, которую эрт Далин раз заразом сбрасывал. А ветер охотно доносил до меня тихие слова прощания с ар-де-мейцами, уходящими к Вратам Эста. Придется заклинателю еще поработать, да и мне пока некогда спать.
Арт, как по заказу, широко зевнул, а на меня такая слабость накатила, что в пору было падать на снег, как на перину. Теплая ладошка крепко держалась за мою.
— Идем? — мальчуган, услышавший знакомое имя, потянул меня к Марису.
— Что бы я без вас делала, — улыбнувшись краешками губ, призналась я, когда заклинатель закончил.
Осталось дождаться, когда затухнет огонь, и остынет пепел. Лелька уверила меня, что соберет его, даже мешочек где-то раздобыла, а я дала себе зарок — выспросить у Сторма имена остальных погибших строителей.
Эрт Далин одарил меня усталой улыбкой:
— А для чего еще меня создала Некрита? Я ведь родился, чтобы помогать людям, а, находясь рядом с вами, королева, делаю это с наибольшей пользой.
— На сегодня для вас найдется еще одно дельце — строители говорят, что ключ очистит особая Песнь, — красноречиво взглянула, но заклинатель не думал увиливать:
— Найдется, как же иначе? Не зря я столько лет бродил по Ар-де-Мею! Послушаете?
— С удовольствием, — за время нашего пути мне довелось однажды услышать, как напевает эрт Далин. Что и говорить, голос у него был красивым, глубоким, чарующим. Некрита не скупилась, раздавая дары своим подданным. А заклинатели слов были на отдельном счету.
— И я! — воскликнул Арт, ухватил Мариса за руку и с детской непосредственностью заглянул магу в глаза.
Крепко держась за руки, мы вернулись к валуну и встали вокруг него — мы с Артом рядышком, эрт Далин — напротив. Заклинатель прикрыл веки, собираясь с силами, а затем запел. Его чистый голос заставил меня забыть обо всем — просто стоять и наслаждаться каждым мгновением. Мои мысли в эти минуты текли размеренно, будто полноводная, широкая река. Они не старались обогнуть камни, не разлетались брызгами, не шумели. Я бы, наверное, разревелась, если бы вспомнила, как это бывает. Смотрела перед собой, но видела только два клубка: темный и светлый, объединенные тем, что оба сейчас были покрыты толстой ледяной коркой.
Выплыла из тумана, но не сразу после завершения Песни, а когда морозную тишину спугнул чей-то всхлип. Я и не поняла поначалу, кто первым не сдержал эмоций. На голос Мариса вышли все живые, кто оказался в Мертвых холмах вместе со мной. Мой взгляд перебегал с одного человека на другого, пока не остановился на перерожденном. Каон стоял на коленях, прикрывая лицо руками.
На негнущихся ногах я подошла к нему, опустилась на снег, прикоснулась к дрожащим пальцам, назвала по имени. На секунду, не дольше, когда он отнял руки, я увидела проблеск сознания в его глазах. А затем снова растерянность и беспомощность. И тогда я поняла, что поможет эрт Тодду, и поклялась себе, что не позволю ему стать таким, какой стала Илна. Мне срочно нужна нянька, а лучше несколько, ведь в эту самую минуту за моими подопечными присматривали призрак и вампир. Криво ухмыльнулась и скомандовала:
— А теперь все вниз! — подала пример, спустилась и оцепенело замерла, увидев открывшуюся картину.
Вампир баюкал Гана Безфамильного, держа крохотное тело гораздо более бережно, нежели иные мужчины. Призрак не сводил трепетного взора со спящей Мирель. Трогательно, до мурашек. Далеко не каждый мужчина с такой заботой будет качать чужое дитя, не злиться, а успокаивать, если ребенок исходит криком. Чувства сумеречного — давние, почти выветрившиеся из памяти, колючие и горькие, кольнули меня, заставляя рвано выдохнуть. Повернувшись на звук, Орон столкнулся со мной взглядом и сбежал, торопливо передав младенца мне. Я не собиралась заострять внимание на сложившейся ситуации — всякий имеет право на свои тайны и свое страдание. Занялась детьми, прикрикнув на тетушку, чтобы прилегла, так как она вымоталась и едва держалась на ногах. Лишь закончив насущные дела, я постелила на серый каменный пол меховой плащ и улеглась на него, чтобы провалиться в объятия беспокойного сна.
Отдыхать пришлось недолго. Разбудила дочка, устроившая внутри меня пляску. Ариэль проголодалась и требовала внимания. Корить себя было поздно, и я приподнялась, чтобы оценить обстановку. Орон полусидел у стены неподалеку от меня и сразу встрепенулся. Он подал мне ломоть сухого хлеба — вся доступная на сегодня еда — и травяной настой из котелка, висящего над очагом, налив его в оловянную кружку. Королевский завтрак, или ужин — с какой стороны взглянуть, но я была благодарна за эту трапезу.
Медленно жевала и непрерывно, сначала бездумно рассматривала эрт Дайлиша. Потом на ум пришла наша встреча в развалинах Радужного дворца. Я буквально вынудила вампира преклонить колени, сделала его калекой и лишила общества любимой женщины. Со временем, мне повезло, Орон вспомнил, кем был и за что сражался, принял мою сторону и принес клятву верности. Теперь я в нем не сомневалась, а тогда… Быть может, кто-то скажет, что, отпустив призраков, я поступила недальновидно? Как объяснить простому человеку, кто я и что чувствую? Никак. Подданные мне либо верят, либо нет, и я не вправе осуждать никого из них.
Странно, но отказавшись от эмоций, я стала мудрее и могу действовать более расчетливо. Того же Орона я пленила, следуя чувствам, стремясь доказать превосходство Эдель. Кстати, как поживает тварь, следует ли клятве или уже забыла ее слова? Вздрогнула, осознав, что некоторое время, не мигая, смотрю в темные глаза эрт Дайлиша. Чудилось, что сейчас он читает мои мысли и думает о том же самом.
Спешно осушила кружку, поднялась и подошла к затухающему очагу, чтобы занять руки и подбросить дров. Но их не было. Уставшие люди использовали весь запас деревяшек, сохранившихся в башне. Мой взор упал на топор, зажатый в пальцах спящего Дуга. Парень, будто бы собрался за дровами, но уснул, внезапно растеряв силы. «Ладно, где-то был еще один топор», — подумала я и выдвинулась в коридор. Сидеть и думать — для меня было равносильно смерти.
Я вышла из зала в надежде хотя бы чем-нибудь занять себя, а в идеале выбежала бы на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха и прояснить мысли. Вампир заторопился следом и в коридоре позвал меня по имени. Я остановилась от неожиданности, не то, чтобы сильно задело, ведь титул не прозвучал, просто непривычно было услышать свое имя из уст Орона. Вампир был одним из немногих, кто всегда соблюдал условности и дистанцию, а сейчас?..
— Что? — взглянула на него в упор, но он не думал прятать глаза.
— Ниавель, вы мне доверяете? — вопрос, ответить на который я могу без заминок.
— Да, — недавно обдумывала его.
Эрт Дайлишу большего не требовалось.
— Не пугайтесь. Я кое-что покажу вам, больно не будет, — по-звериному быстрым движением он схватил меня за руку и чиркнул по запястью черным когтем.
Я вскрикнула, но не от боли — ее вправду не было, а от скорости, когда на бледной коже вспыхнула ярко-алая полоса.
— Сравните, — Орон подвернул рукав серой рубахи, провел когтем по собственному запястью и поднес свою руку к моей.
Я непонимающе смотрела то на него, то на наши руки. Мне уже было известно, что кровь сумеречных отличается от крови людей. Она более темная, густая и вязкая, растекается неспешно, вспучивается на гладкой коже бордовой полосой. Эрт Дайлиш не сводил с меня настойчивого, упрямого взгляда и молчал. Он помнил о моем вопросе и единственным доступным сейчас способом пытался донести до меня ответ. Я честно пыталась разобраться, но голова была занята насущными делами.
— Кровь — это жидкость или?.. — какая-то мысль промелькнула, и мне удалось схватить ее за хвост.
— Или… — одними губами, почти неслышно отозвался Орон, но мне было достаточно.
Вспомнился деревень, повстречавшийся мне на родном берегу Меб, в тот день я полностью ощущала его чувства. Он хотел вернуться и думал, что совершит это, осушив меня. Я начинала понимать, что случилось с Ороном, как каждый из сумеречных обрел свою новую жизнь. Мне до перерождения оставался шаг, который я не сделала, остальные прошли его, и один из них может рассказать мне правду. Стоило подумать, и эрт Дайлиш схватился за горло, словно невидимая петля туго стянула его.
— Хватит, Некрита! — сухо произнесла я и призвала морозную силу.
Но Непредсказуемая была слаба — Нордуэлл не ее земли, и здесь власть ее ограничена. Она лишь мелькнула размытым образом и оставила нас. Я развернулась. Пища для ума у меня теперь появилась, об остальном пока молчок. Я схватила лук и колчан со стрелами и вышла на улицу. На западе пылали багровые факелы заката, а на востоке всплывал месяц. Небесные светила поменялись местами, ознаменовав приход вечера.
Я остановилась на бегу, решая в какую сторону двигаться. За спиной послышался шорох.
— Ночь — время сумеречных, — эрт Дайлиш вышел за мной.
— Ночь — время охотников, — не поворачиваясь к нему, отозвалась я.
— Ночь — время призраков, — вклинился Сторм.
— Тогда все в сборе! — я улыбнулась и указала направление.
В ближайшем лесу притаилась добыча, которую мы не упустим. Зловещая атмосфера этих холмов будет нам на руку, но и сами прославим их. Нужно сделать так, чтобы проклятая местность и дальше отсеивала чужаков, а тех, кто доберется, мы встретим.
— Сторм, ты все еще чувствуешь, как живые ступают на запретную территорию?
— Живых да, ощущаю и достаточно хорошо, поэтому не пропущу, а вот с мертвыми сложнее. Они умеют скрываться, — ответил мне призрак.
— Мертвым буду вести счет я, — добавил вампир, окидывая окрестности цепким взглядом.
— Решено! — прилаживая стрелу, сказала я и вышла на новую охоту.
Увлекаться больше не буду. Охота охотой, но жизнь продолжается.
Я четко считала дни с того момента, как мы обрели временный дом. Мне нравилось подниматься на смотровую площадку и с нее смотреть, как ветер носится по окрестностям. Порой, я замечала черные точки, некоторые из них приближались к башне, другие — удалялись. Я видела своих людей, кто-то тащил туши убитых животных, кто-то бревна. В чистые морозные ночи слышался отчетливый волчий вой. Мы думали, что голодные стаи ушли на юг в поисках более сговорчивой добычи. Потом Орон сказал мне, что волк был один. Он выходил из чащи, когда поднималась луна, и пел. Это был такой долгий, печальный зов, что тетушка тряслась от страха, альбины и воины непроизвольно хватались за оружие, дети плакали, а я, прикрыв веки, слушала его. Думаю, волк-одиночка оплакивал свою смерть или предрекал конец всем нам. Холмы чернели на фоне темно-синего, усыпанного звездами полотна, как вырезанные из ткани. Я видела эти звезды и раньше, но будто заново знакомилась с ними.
Это была странная зима, я не горевала, если кто-то впопыхах забывал назвать мой титул. Мне выделили комнатушку на втором этаже. Дуг сколотил, как умел, небольшой стол, на котором я разместила единственную книгу и свиток, сообщающий всем и каждому, что Ар-де-Мей свободное королевство. Была здесь и кровать, застеленная медвежьей шкурой, которую мне преподнес Рис. Порой я забиралась на нее вместе с детьми, приглашала присесть Каона и приглушенным, загадочным тоном рассказывала им вытащенные из глубины памяти сказки. Какие-то сочиняла сама, и все они обязательно оканчивались счастливо. Тетушка и Эвильена пели колыбельные, под которые с улыбкой засыпали и дети, и перерожденный. И мы все, даже призрак, учили его говорить. Вечерами, когда на улице тоскливо выла вьюга, мы собирались у очага и разговаривали, делились задумками и мечтами. Начиналось все с детей, они рассказывали, как провели день, чем занимались, о чем думали. Постепенно в беседу вступали взрослые.
Остро чувствовалась нехватка хлеба и овощей. Мы жевали сосновые иголки и тонкие веточки берез. Было горько и казалось, что этот вкус будет вызывать лишь стойкое отвращение, которое мы день за днем будем преодолевать целую вечность. Сухие травы, привезенные с собой, быстро закончились, пришлось варить отвар из того, что нашлось в ближайшем лесочке. Скудный запас зерен оставили детям, как и молоко, которое давали козы.
Внутри меня росла дочка. Она не любила спать по ночам, вертелась, и тогда я, поглаживая живот, рассказывала ей о Нордуэлле, о Золотом береге, о Серединных землях, об Ар-де-Мее, об Алэре и всех, кто поклялся нам в верности. Иногда я позволяла себе пофантазировать о далеких, заморских странах. Где-то там, в Дел-Ри, на золотом песке или среди буйно разросшихся пальм воспоминает о нас Северия и ждет посланника.
Однажды, поднявшись на самый верх, я ощутила, что ветер, прогуливающийся на просторах, стал теплее. По срокам на север пришла весна. Вчера еще шел снег, и кружилась метель, но сегодня, когда солнце вновь озарило горизонт, его пролившийся свет стал более золотистым, ярким.
— Как я хочу взять тебя на руки, — шепча от счастья, обратилась я к нерожденной дочери, — чтобы поднять и показать, какая кругом красота! Как богата и щедра наша суровая земля. Она говорит с нами, учит, напоминает о предках. Стою, гляжу вдаль и вижу Мирель, Дарейса, Лориана, Роана и самого Даэрана. Они подарили нам великую честь жить на этой земле. Своим примером научили, передали огромную силу, чтобы мы одарили ей своих потомков. Мы северяне, нам делить нечего, но и свое мы не отдадим!
— То есть грядет война? — ко мне тихими шагами подошла Ллалия.
— А как иначе мы заявим о себе?
— Во имя чего ты собираешься воевать, Ниа? Во имя свободы? Но разве ты не вернула ее ар-де-мейцам?
— Во имя любви, — я посмотрела тетушке в глаза.
Она хмыкнула, в ее очах засиял вызов.
— К кому? К тому демону, который бросил тебя ради проклятого края?
Я улыбнулась:
— Алэр оставил нас не ради Нордуэлла, а ради любви к нам, ко всем. И я буду стоять на своем ради любви к этой беспощадной, холодной, но такой прекрасной и удивительной земле. Ради Севера и северян!
— Это не самый простой путь доказать подданным свою любовь, — Ллалия до сих пор не одобрила моего решения.
— Ты не знаешь, что самый простой путь не всегда самый правильный и точно не самый счастливый?
— Ты счастлива здесь, без него? Все еще не отпустила? — теперь в ее тоне звучало сожаление, Ллалия слишком хорошо понимала меня, поэтому злилась и пыталась заставить сделать то, чего сама не смогла. Забыть.
— Его теплые, полные любви глаза никогда не отпускают меня. Грудь, даже если не хочу, сжимает тоска. Страстное желание лететь к нему, забросив все, ежедневное явление, постоянная потребность, бегущая сквозь меня, как кровь. Ожог расставания никогда не затянется, но я не сверну и не сбегу от проблем. Я объявлю войну Беккитте!
— Когда? Мы думали, что ты отправишь гонца прошлой зимой. Я решила, что ты жаждешь мира.
— Прошлая зима не была соткана из мира и всеприятия. То, что я здесь, показывает недругам, северная королева остается на севере, который теперь неразделим, черту проводит лишь огненная Меб, но не между людьми. Она лишь река, соединяющая два берега!
— Тогда что хорошего в мимолетных взглядах назад?
— Ничего! Поэтому я смотрю вперед и верю!
— Во что? Скажи, а то у меня заканчивается запас веры, — Ллалия смотрела на меня со слезами и делала признание, от которого бывшей мне стало бы больно и жутко.
Но я обновленная, наученная, несломленная.
— Знаешь, — заговорила я, взяв ее руку в свою, — когда мы сюда ехали, успела многое передумать. Бледно светила луна, черные вековые деревья нависали над нами, словно бы мешали проехать, норовили ухватить, сорвать голову с плеч. Никто не сдавался, мы пригибались к самым гривам, ориентировались по звездам, а ведь в мыслях у большинства тогда царила пустота — необъятная, пугающая, мертвая. Кто-то решил, что не увидит очередной восход. Порой нас настигала вьюга, и мы безуспешно кутались в плащи, гнулись, когда порывы ветра били в спины. А я видела костерок, на который нападала стихия, но его огонек бился и выживал под напором ветра с нашей помощью. В кого ты думаешь, верила и продолжаю верить я?
— В нас? — прошептала она, смахивая хрустальную, робкую слезинку с замерзающей щеки.
— В северян и в себя, — без сомнений сказала я. — Мы отстоим наш дом, — не договорила, но тетушка все поняла.
— Не боишься, что нам всем будет очень больно?
— Бояться боли бессмысленно. Она придет все равно, какое бы решение мы не приняли, на какую бы дорогу не свернули. Никому не убежать от себя, от своих стремлений, от своего предназначения. Потеряешь гораздо больше. Поэтому я приняла свою судьбу. Мне суждено стать той, которая отстоит север или погибнет вместе с ним. Мы с Беккит никогда не уживемся мирно, хотя бы потому, что любим одного и того же мужчину, а еще обе страстно желаем править, пусть не всем миром, но большей его частью. Ты со мной? — стиснула ее ледяные, немеющие пальцы.
Уголки губ Ллалии дернулись и поползли вверх:
— С тобой, королева, если еще не убежала, и уже до самого конца.
Обняв тетушку, я ушла, оставив ее наедине с мрачными мыслями. Это ее ноша — сомневаться, но не бежать от проблем. Меня ждет очередная охота. Последняя? Когда я пойму, что настала пора? Хранители подадут мне знак, или вновь придется рассчитывать на себя?
Я могла бы пропасть в тысячах заданных себе вопросов, поэтому ловко увиливала от ответов, пробираясь по свежевыпавшему, мокрому снегу. Рядом на снегоступах двигалась Лелька, зорко всматриваясь в переплетение веток над нами. Никому не ускользнуть от ее взгляда. Только ни мяса, ни сосновых игл не хотелось. Я аккуратно съехала по склону оврага, уже известного, почти любимого местечка. Здесь, на дне, среди валунов звенел всю зиму чистый ручеек. Я наклонилась над его водами, умылась, отпила, так что свело зубы. Игривая песенка, которую он напевал, перекатываясь на поворотах, трогала душу. Жидкость. Вода и кровь. Они связаны. Я умею думать осторожно, только о ручейке. И я обращусь к той Хранительнице, которая поможет мне решить задачку. Не сегодня. За спиной раздался предупреждающий зов Лельки, а потом над головой пролетела крупная птица. Взвизгнула стрела, и вода окрасилась кровью. На мои губы легла кривая насмешка, но теперь я была убеждена, что мысли текут в верном направлении.
Мы вернулись в башню. В большом очаге ярко пылал огонь, изгоняя холод, принесенный снегопадом, приумноженный каменными стенами, сохранившими ледяное дыхание Зимы. Несмотря на скудность обстановки, я с удовольствием возвращалась сюда. Сегодня в зале меня дожидался гость.
— Привет. Поговорим? — взмыв к потолку, нетерпеливо вопросил он.
— Прошу в мои королевские покои, — великодушно взмахнула рукой, указывая на лестницу.
Ган поднялся первым, потому что умел летать, я притащилась и закрыла дверь. Он, по-хозяйски заняв новенький, пахнущий деревом, вполне удобный стул с подлокотниками, ухмыльнулся от уха до уха:
— Паршиво выглядишь, сестренка! Роскошный наряд по швам разъезжается, а покои до чего хороши, Беккитта бы от зависти лопнула! Ладно, что плесени и блох нет!
— Посмотрела бы я на тебя, если бы почти три месяца питался сосновыми иголками, а в твоем животе каждую ночь кто-то устраивал дикие пляски. А покои — самое то! Мне здесь хорошо, в сто раз лучше, чем было в Золотом замке. Знаешь ведь, есть с чем сравнить! И купальня внизу отменная, предложила бы испробовать, да боюсь, не оценишь!
— Приценился уже! Знаю все — тетушка с рыданиями выложила ваши проблемы. И вижу — наша малышка подросла! Ты уже придумала имя нашей принцессе? — закружился туманом, опоясывая меня.
— Ариэль, — выдала я, и Лис резко остановился, вскинулся:
— Ариэль? Это в честь той самой, которая так и не стала королевой?
— Угу! — вытащила из сундука плотные, сухие носки, присела на стул, скинула мокрые сапожки, набросила на плечи шерстяной платок и подняла глаза на призрака. — Ты помочь пришел?
— Да. И не я один переживал за вас. Рилина дважды обозы отправляла, но никто не вернулся.
Я нахмурилась:
— Кто-то из призраков их сопровождал?
— Нет. Я на юг мотался, новости собирал, а Тень, — замялся и неохотно досказал. — Ее я уговорил охранять границы.
Я выгнула бровь:
— Что не так с Тенью?
Ган приблизился ко мне, встал на одно колено.
— Прости Тэйну, она страдала много и теперь считает себя свободной. Алэр, как и прочие лорды, не щадил ее.
— Очередной призрак, свихнувшийся на своих обидах. Ты меня прости, если соберусь развеять ее, мне нужны союзники, а не враги на собственной земле!
— Постарайся принять ее точку зрения. Обещаю, что поговорю с ней, — Лис взмыл к потолку, налетел где-то в углу на паутину, выругался. — Грыр, кто в этой башне заведует приборкой?
— Пауки плетут свое кружево с невообразимой скоростью, а у нас забот по горло. Понимаешь?
— Да понимаю я все! И тебя теперь понимаю! — улыбнулся искренне. — Признаться, гадал и фыркал, узнав, где ты решила перезимовать, а теперь горжусь, — серьезно взглянул на меня. — Прилетел и не узнал сходу. Ты уже не та девчонка, которую я учил драться и на которую кричал во весь голос, призывая быть мудрее. Ты хладнокровная северная колдунья, о которой говорит весь юг.
— Боятся? — сердце замерло в ожидании его ответа.
— Думают, чью сторону принять. Беккитта успела надоесть за годы своего правления, а ты темная лошадка, от которой пока не знают, чего ждать. Подчеркиваю, пока не знают, — одарил внимательным, красноречивым взглядом.
— Илна?
— Сумасшедшая, которая пляшет под дудку змеи. Пока ее сдерживают, но это ненадолго.
— Кто сдерживает? — у меня были догадки на этот счет, но нужно было узнать точно.
— Люди, которых ты оставила за стенами Нордуэлльского замка. Они так и не признали ее.
Я некоторое время помолчала — потребовались усилия, чтобы натянуть носки. Затем вновь взглянула на призрака, терпеливо ожидающего следующего вопроса:
— Диль?
— Ее трижды пытались убить, но наша болтушка оказалась крепким орешком. Ди показала острые зубки и умение рубить врагов без пощады, и ее демон постарался. Сказал, горло вырвет тому, кто еще рискнет!
— Узнаю Лиона, — моих губ коснулась улыбка. — Они все еще не вместе?
— Когда как. По настроению, — Лис задорно ухмыльнулся, и я кивнула, понимая, что удерживает Диль, и чего ждет Лион.
— Алэрин? — я относилась к нему с теплотой и надеялась на его поддержку.
Гримаса призрака заставила меня задуматься, но он ничего не скрыл:
— Точно, что Алэрин на нашей стороне. Но Илну он убить ни за что не позволит!
— А ты пытался? — зная брата, смело предполагала это, и не ошиблась.
Он вновь скривился:
— Несколько раз, но Алэрин всегда мешал!
— Угу, — сообщение меня ничуть не удивило. Я помнила историю братьев эрт Шеран и Илны и понимала. — Он еще любит ее, а спорить с прошлым — дело не благодарное, — знала, как никто другой.
— Да. И знаешь, как это смотрится? Будто она его на невидимом поводке удерживает, а Алэрин глядит с укором, но не пытается вырваться!
— Осуждаешь? — реплика брата смутила меня, и я обязана была помочь Рину разорвать невидимые узы.
— В какой-то мере, — Лис пронесся по всем четырем углам, вернулся ко мне. — Есть идеи?
— Да. Скажи, что правое плечо Северии украшает его образ, — у меня нашелся способ.
Ган прищурился, рассеялся, что-то проворчал насчет того, что я опять ничего ему не рассказала.
— Потом будут подробности, — улыбнувшись, уверила я.
Брат поймал меня:
— В старости перед камином?
— А хоть бы и так? — хмыкнула. — Надеюсь, что раньше. Сделаю все, чтобы моя дочка бегала по родным просторам без опасений и тревог.
— Мне нравится твой настрой! — он одобрил, а затем его лицо вновь омрачилось. — Жаль, что я теперь тебе слабый помощник!
— Это еще почему? — привстала со стула и постаралась взглянуть Лису в глаза.
Сложно, но вполне возможно, мне удалось встретить его озабоченный взор.
— Илна, сообразив наконец, кто может ее убить, закрыла для меня вход! — И на пределе эмоций, так, что дрогнуло пламя свечей. — Не спрашивай! Я не знаю, как ей это удалось! Говорю, был на юге!
Я обдумала его эмоциональные слова.
— Ты обсуждал проблему с Духом, или его тоже прогнали из замка?
— Нет, но он затаился и чего-то ждет, а меня Гурдин отправил тебе помогать, дескать, вали отсюда, ты сестре больше нужен!
— Нужен? — я вскочила и принялась нервными шагами мерить комнату. Туда и обратно. Гурдин лучше нашего знает, как быть и что делать. Он не остановил меня, когда собралась к Мертвым холмам. Гурдин не помог Лису, значит, и мне дал подсказку. — Нужен. Нужен! — просияла. — Точно! — остановилась и налетела бы на Гана, если бы он все еще был в своем теле. Так он просто проскочил через меня. Я выдохнула. — Нужен.
Призрак завис напротив.
— Я готов, — отчеканил.
Я подняла руки, прося его не торопить меня. В голове хаотично вертелись мысли. Заговорила медленно, рассуждая вслух.
— Ты не зря ездил на юг и не переживай, в замке остались наши люди. Вспомни, о Диль, Ренде и Арейсе.
— Я не забывал о них. Последний в игольное ушко пролезет, если сильно постарается! И ведь постарался! — пояснил, замечая мой интерес. — Наш Арейс умудрился втереться в доверие к Илне, она не то, чтобы его не гонит, наоборот, привечает.
— Старый хитрец, — одобрительно ухмыльнулась. — Ко всем найдет подход!
— Порой я сомневаюсь в его преданности, — с хмурым видом признался Лис. — Смотрю на «доброго дядюшку» и мечтаю научиться читать мысли, чтобы задавить на корню любой заговор, который зреет в его седой голове!
— Не сомневайся! — твердо знала, что говорить. — Арейс — ар-де-меец до мозга костей. Он бы предал и с величайшим удовольствием, если бы я не прошла испытание. Но мне удалось показать ему свои способности, поэтому Арейс эрт Маэли умрет за свою королеву.
— Наслышан о твоей прогулке до родного дома, — по тону не разобрать, что он думал, хорошо, хоть не ругался, лишь покачал головой.
Поспешила уйти от скользкой темы — сделанного не исправить, я не жалею о той ночи и не собираюсь спорить с братом.
— Мне нравится, что ты успел побывать на юге и оценить обстановку. Ты — мой самый лучший наблюдатель, которому не страшно разоблачение!
— Согласен, — ухмылка исказила его черты. — Ты испытала себя, и я прошел свое испытание, — помимо воли я вновь затронула прошлое.
Мои зубы скрипнули.
— Прости.
— Ты тоже, потому что не пытался поставить тебя в известность. Ведь это я попросил Алэра ни о чем не сообщать тебе! А он прямой и твердолобый, попытался уберечь тебя, но не сумел. Ты же у нас самостоятельной оказалась! — прозвучало с тонкой, остро отточенной насмешкой.
Если бы меня еще умели ранить слова, я бы захлебнулась криком.
— Каждое событие, каждая пролившаяся слезинка, каждое слово, каждое движение, каждое решение, казавшееся в тот миг правильным, и каждый вдох, сделанный через силу, стали для меня учителями. Гораздо лучшими, чем были те, которых нанимали родители.
— Знаю и вижу, — Ган приблизился, остановился, усмирив нрав. — Что ты решила сейчас?
— Я еще не спросила тебя о Беккитте? — была убеждена, что Лис проводил змею до Золотого берега.
Он кивнул.
— Правильно мыслишь и сторонников собираешь верно, но у гадины войско все равно окажется больше и сильнее.
— Сбрасываешь нас со счетов? Не рано ли? — понимала, что Лис еще проверяет меня, и по-своему он прав.
Королева, живущая эмоциями, уже мертва, хотя еще дышит. Я хорошо помню об этом.
— Нет, жду, что скажешь, — не отводил пылающих двумя огоньками глаз, словно стремился пронзить мою душу, испытать, чтобы в нужный момент не сломалась.
Я сцепила руки в замок, чтобы унять внезапно прокатившуюся по позвоночнику дрожь. Пути назад ни у кого из нас нет, и от того, что решу сейчас, зависит будущее.
— Ты не хуже меня знаешь, что я обязана первой бросить Беккит вызов, пусть даже она подведет свои войска к нашим границам. И да, я понимаю, что на сегодняшний день мои воины по сравнению с ее армией — ничто. Нам нужны союзники на юге. У меня появилась подходящая мысль, и главное задание я хочу поручить Тени.
— Что? — Лис стремился проникнуть в мое сознание, ворваться, как привык в нынешнем положении, вызнать, опровергнуть или согласиться. Но мне не требовалось его согласие, я намеревалась отдать приказ.
— Время эмоций ушло. Наступил период, когда все мы обязаны проявить хладнокровие и твердость. Наступивший год заставит нас четко следовать данным клятвам или умереть!
— Слова королевы, — осторожно заметил призрак.
— Передай их Тэйне. Пусть явится ко мне и скажет свое слово или умрет. Я не отпущу ее, по крайней мере пока!
— Верю! — невозмутимо оповестил он, крутанулся, разлетелся туманом, собрался вновь. — Чего бы ты ни задумала, я с тобой!
— Знаю, Ган, — непроизвольно мои ногти впились в кожу ладоней, в горле стало сухо, и проснулась внезапная жажда. Брат был слишком дорог для меня. Один из тех, кто навсегда поселился в моем сердце, и любовь к нему способна растопить самый толстый лед.
Он понял, потому что чувствовал мою душу, но разумные ходы просчитать не мог. Кивнул, опустился на колени, протянул полупрозрачные руки, чтобы коснуться моих судорожно стиснутых кулаков.
— Слушаю тебя.
Я прогнала внутреннюю дрожь, вернула себе хладнокровие, мысленно подняла первый кирпичик из тех, которые лягут в основу моей победы.
— По пути на север я побывала в столицах Серединных земель, поэтому могу с уверенностью судить. Эрт Белос — правитель Цветущего Дола нам точно не союзник. Он истово предан Беккитте и сделает все, что она прикажет.
— Согласен, поэтому к людям Кровавой королевы следует прибавить людей эрт Белоса. Цифра тебя не порадует, — прикинув в уме, закончил брат.
— Считай дальше, — я позже подведу итог. — Продвинемся на север и попадем в Край Тонких Древ. Я познакомилась с эрт Даррном, отцом Нереи, девушки, с которой провела долгих пять лет в Золотом замке.
— Припоминаю, — прищурился Лис. — Кажется, вы с ней не особо ладили?
— Совсем не ладили, потому что разные. Она молилась на Беккитту, я — презирала змею! Но не это важно для нас, — намеренно умолкла, позволяя Гану догадаться.
Он задал вопрос:
— Отец Нереи другой?
— Другой, но он крепко любит дочь, а она не предаст Беккит, поэтому я готова пойти на подлость, — раньше сгорела бы от стыда, сегодня действовала вполне осмысленно.
К брату медленно пришло понимание, он вспыхнул, разволновался, вновь пронесся по комнате и сбил оставшуюся паутину. Ее хозяева, скорее всего, прокляли призрака, я привела в порядок растрепавшиеся от поднявшегося вихря волосы.
Лис встал передо мной:
— Тэйна сделает это! Клянусь тебе!
— Ей ведь не впервой, — за Тень ничуть не переживала, она не однократно занимала чужие тела, чтобы исполнить приказы лордов, и лишь однажды вселилась в тело ночной охотницы, следуя велению любви.
Понимала, что движет обиженной девушкой-призраком, почему ей надоело такое служение, но отпустить сейчас не могла. Потом, если мы все выживем. Я подумаю.
— Тэйна исполнит твой приказ! — с мрачной убежденностью сверкнул взглядом Ган. — Но что ты приготовила для меня?
— Мне известно, как тяжело тебе усидеть на месте, поэтому ты отправишься в Двуречье. Когда я проезжала, там правил эрт Галт, но полгода назад его убили. Новый правитель Двуречья вряд ли надолго удержит власть, такая уж земля. Народ измотан постоянными стычками местных князьков. Мы воспользуемся и, пока они грызутся между собой, пообещаем измученным людям стабильность в будущем в обмен на поддержку.
— Слабовато, но лучше крестьяне с вилами, чем ничего, — после недолгих раздумий проговорил Лис. Спохватился. — Кстати, помнишь, что там Янель?
— Помню и жду ее возвращения. Без пороха нам не одержать победу. — Щелкнула пальцами. — Грыр! Совсем забыла об оружейниках! Передашь весточку в Ар-де-Мей?
— Хоть завтра, пусть Риона подскажет, кого искать!
— Подскажет, а потом отправишься в Двуречье, присмотришься к местным князьям, выделишь самого сильного и богатого.
— И желательно самого смелого, чтобы не визжал при виде призрака!
— Говорить с ним будет Марис. Когда определишься — вернешься и возьмешь его с собой, — это решение далось мне нелегко. Советник был нужен мне, как воздух, но разум твердил, что эрт Далин будет более полезным в Двуречье.
— Заклинатель слов? — Ган сильнее посуровел, видимо, подумал о том же, о чем я недавно размышляла. — Хорошо, — согласился. — Это все? Сколько времени ты мне выделила? — страстно желал приступить к делам, и я понимала, что затягивать не следует.
— Пока тает снег, — мне и самой требовалось время.
Поднялась и покачнулась, брат кинулся ко мне, но ничем помочь не мог, я сама схватилась за стену. Чуть улыбнулась:
— Опять забыла о еде. До сих пор ощущаю противный сосновый вкус, будто недавно дерево грызла.
Лис иронию не оценил.
— Придет к вам обоз. Не с этого берега, так с другого. Завтра я отправлюсь домой, — прозвучало с неприкрытой горечью, и меня осенило.
Брат стал призраком и с гордостью заявлял, что теперь ему покорны любые расстояния. Говорят, что бесплотные духи — безразличные ко всему твари, неспособные любить, горевать, сожалеть — проявлять чувства. Но Ган чувствовал. Его сердце больше не билось, но душа маялась от тоски. Не так, вовсе не так брат представлял себе возвращение в Ар-де-Мей. Не ради бескрылого полета над вересковыми пустошами он вел переговоры со своей совестью. После смерти Ганнвер так и не нашел в себе сил пересечь Меб и вытащить из глубины памяти осколки своей мечты.
— Если бы я могла… — прошептали мои искусанные губы.
Его бесплотная ладонь легла на них.
— Могу я, сестренка. Продолжай верить в меня, — шепот Лиса прохладным ветерком коснулся кожи на моем лице, погладил скулы, стер неожиданную слезу.
— Мысленно я с тобой, — прошептала ему в ответ, мечтая о том миге, когда сломаю лед и поделюсь с Ганом теплом своего сердца.
Глава 2
Тэйна слишком долго летела ко мне, я уже начала готовиться к прощанию с ней. Я — королева и собственное слово нарушать нельзя! Словно ощутив, что мое терпение на исходе, Тень соизволила явиться на встречу. Момент выбрала подходящий, точно нарочно подгадала, сидя в засаде за порогом нашего жилища.
Зима никак не хотела покидать наши края, ветры несли с собой снегопады, и земля оставалась белой. Люди устали от постоянного холода и скудного питания. Два обоза, вышедших по просьбе Лиса из Сторожевого замка и из Ар-де-Мея, не добрались до нас. Не знаю, кто первым заговорил о проклятии, но большинство с ним согласилось. Настроение у всех было хмурое, как небеса над нашими головами, нервы напряжены до предела. Мне хотелось бежать, что-то делать, потому как нужно было многое успеть, но я была вынуждена оставаться на месте.
Тэйна заявила о себе холодным вечером в начале второго месяца весны. Жуткий вой ударил по ушам, заставил взрослых болезненно морщиться, а детей и перерожденного отчаянно закричать. На стенах с морозным треском проступил иней, животные в стойлах сошли с ума, кажется, одна из коз не выдержала и умерла. Рис и Лелька синхронно схватились за мечи, Дуг замахнулся топором, с которым в последнее время редко расставался, Орон кровожадно оскалился. Воины и альбины приготовились выступить, но дверка в зал сама собой распахнулась, и в проеме возникла черная клякса.
— Проходи! — приказала я ей. — И будь любезна смени облик! — заметила, как вздрогнули дети, и услышала вопль Каона и молитву тетушки, адресованную всем Хранителям.
Тень с показной неохотой повиновалась. Ллалия сплюнула:
— Грыр пожри эту девку!
— Развеять? — лениво полюбопытствовал Марис.
— Оставьте нас, — попросила я своих людей, и они понемногу разошлись кто куда.
Первой покинули зал тетушка и Эви, они забрали с собой детей и эрт Тодда. Последним неохотно вышел из зала Орон. Он лучше моего чувствовал настрой Тэйны и собирался урезонить ее, но я не разрешила.
— В замке ты была другой, — констатировала я, едва за вампиром закрылась дверь.
Тень прищурилась, недовольно глядя на огонь.
— А чего ты ждала, королева? — из ее уст мой титул прозвучал с явной издевкой.
— Твоего скорейшего прилета, — ровным тоном оповестила я, гадая, смогу ли уговорить упрямого призрака, которого удерживал лишь поводок в сильных руках каждого нового лорда Нордуэлла. В моем распоряжении только слова, которые бы подобрать правильно, не раззадорить Тэйну еще больше.
— Для чего? Неужели ты еще не поняла, что мой долг оплачен?
Я подавила тягостный вздох и отозвалась:
— Тебя держал на земле долг, или что-то еще, о чем ты не говорила никому, тая даже от себя самой?
— Держал? Не говорила? Да я себя вспомнила лишь, когда встретила Гана! — роняя кровавые слезы, вспыхнула она.
Я проследила, как выемка на каменном полу быстро заполнилась кровью. Характерный запах привлек сумеречного, и он с шумом ворвался к нам. Ноздри Орона гневно раздувались, на скулах красноречиво играли желваки. Вампир решил, что меня убивают. Я оставалась спокойной и сидела на скамье, храня гордую осанку, хотя спина уже начала затекать от неудобной позы.
— Голоден? — Тень подлетела к эрт Дайлишу. — Угостись. Я постаралась и убила того волка, что пел для вас всю прошедшую зиму, — она растянула губы в злой насмешке и кинула на меня косой взгляд. — Голова твоего певца лежит у порога. Говорят, сырые мозги полезны будущим матерям!
Я улыбнулась:
— Спасибо за заботу!
Орон грозно рыкнул, меня ничуть не задело, я невозмутимо продолжила:
— Не обидно, потому что отлично понимаю, отчего ты стараешься зацепить меня. Тебя гложет давняя обида, но ты можешь не отвечать, ильенграссы поведали мне, почему ты осталась. На этой земле тебя удержал не только долг, но и любовь.
— Любовь? — Тень рассмеялась сухим, неприятным смехом, от которого с шипением погасли свечи и огонь в очаге, зато иней проступил явственнее.
Его бахрома, как дикий плющ, заполонила каждую трещинку в серых камнях. Я щелкнула пальцами, возвращая контроль над холодом, попросила эрт Дайлиша:
— Орон, затопи очаг, пожалуйста, — и вновь обратила взор на Тэйну. — Мне известна твоя история, и я способна понять твои обиды.
Она взъелась сильнее:
— История? Для тебя мои переживания всего лишь история?
— Одна из тех, о которых шепчутся ильенграссы, — не меняя ни тона, ни положения, откликнулась я.
Тень злобно зашипела, подлетела близко, воззрилась прямым, колючим взглядом мне в лицо.
— Тогда ты знаешь, как я устала плясать под чужую дудку и почему хочу уйти!
— Куда? — глядя в ее злые, непримиримые глаза, вопросила я и сама ответила. — Нам некуда идти, наш дом — север. Именно о любви к нему я говорила, потому что твердо знаю, каково существовать на юге, оторванной от родной земли. Я, как и ты, влюблена в север, и могу жить лишь здесь! — поднялась. — Хочешь прожить жизнь заново?
Тэйна явственно содрогнулась, и я знала, почему. Недаром меня прозвали колдуньей, но мне и ворожить не нужно — хорошо осознаю, чего хочет обиженная на весь свет девушка, которая так и не познала счастья.
— Откуда ты?.. — призрак не договорил, заметался черным облаком, загасил заново зажженные свечи.
Вампир раздраженно рыкнул и снова воспользовался лучиной. Я присела к очагу, протянула руки к огоньку, лижущему сосновые поленья. На плечи навалилась усталость, но я не имела права сгибаться.
— Пообещай, что отпустишь нас! — спустя некоторое время потребовала у меня Тень.
Я без эмоций взглянула на нее и ответила:
— Ты же понимаешь, что я не могу решать за него, — увидела, как вскинулась Тэйна, и, скрепя сердце, дала обещание. — Но поговорю с братом, если ты выполнишь мой приказ, — на языке горьким дымом вертелось окончание фразы. — «Конечно, если выживем», — так и не произнесла его вслух.
Тень неотрывно смотрела на меня, она бы хотела отказаться, но любовь в ее измученной душе победила обиды.
— Да, моя королева, я отправлюсь на юг и выполню твой указ! — склонилась она и торопливо вылетела за дверь, хлопнув напоследок створкой.
Вампир сверкнул неодобрительным взглядом иобратился ко мне:
— Королева, мне позволено будет выказаться?
— Нет, — все, чего мне сейчас хотелось, чтобы меня оставили в покое. Сил, чтобы подняться и уединиться в своем уголке, не было. Я старалась глубже дышать и ни о чем не думать.
Орон широкими шагами подошел ко мне, и по его глазам я поняла — не отступится. Со вздохом махнула рукой:
— Слушаю тебя.
— Призраков нужно отпустить, им нечего делать среди живых! — сказал он без колебаний.
— Это непозволительная роскошь в нашем положении. Ты сам видел, кто выступает против нас.
Эрт Дайлиш провел рукой по темным волосам, взлохматил и без того растрепанную шевелюру, и мрачно изрек:
— Предостерегаю от того, на чем споткнулся сам!
Я хранила молчание, предлагая ему или продолжать, если заговорил, или остановиться. Все равно своего решения не изменю, чего бы ни услышала из уст вампира. Отлично понимая это, он выбрал искренность.
— Мне тяжело вспоминать тот день, когда пал Хрустальный город. Впрочем, тот день черный для любого ар-де-мейца, которому «посчастливилось» выжить. И заметьте, я не делю нас на сумеречных и магов. Научился у вас, моя королева, как когда-то училась у меня ваша матушка.
— Помню и ценю, что ты делаешь ради нас, — когда он сделал паузу, высказалась я.
Видела, как нелегко Орону говорить, поэтому не торопила, выжидала, когда он сделает очередной долгий вдох.
— Моя любимая женщина погибла, и я даже не заметил, когда она перестала дышать. Сам, поддавшись тьме, возжелал обрести могущество, чтобы отомстить, а она ждала меня, — смотрел, не мигая, переживая заново личную трагедию.
Я безмолвствовала — ничем помочь не могла, на душе свирепствовала метель. Эрт Дайлиш договорил:
— Моя Эйра стала призраком, все уговаривала меня одуматься и убить себя. Я ведь из-за нее сохранил рассудок и, убивал людей, мучаясь, но не останавливался, с каждой новой жертвой больше теряя себя. Эйра видела, рыдала кровавыми слезами и постепенно менялась. Мы перестали понимать друг друга и расстались, в конце концов. Призраки должны уходить. Всегда.
Мне нечего было ответить ему, и вампир, выдохнув сквозь зубы, попытался достучаться до моего рассудка.
— Ниавель, вам не кажется, что она слишком быстро согласилась! Не считаете, что она так же быстро предаст вас?
— Не предаст, — отозвалась я, — потому что служит не мне, а этой земле, которой угрожает опасность.
— А потом? Когда опасность минует?
— Потом? — мне не хотелось загадывать. — Наступит время исполнить обещание и отпустить ее на все четыре стороны.
— Хм… — Орон замер с задумчивым видом, но продолжать не стал.
Я заставила себя встать и, попрощавшись с вампиром, отправилась к себе. Мне нужно было многое обдумать в тишине, наедине с собой.
Я и не поняла до конца, как пролетел еще месяц. Все время была чем-нибудь занята, много думала, просчитывала дальнейшие ходы, советовалась, а за порогом моего временного дома расцветала весна. С ярко-голубого неба лился солнечный свет, сугробы таяли, проседали, затрудняя наше передвижение по местности. Мой ручеек с каждым днем становился полноводнее и полноводнее, между камнями вокруг башни пробивались робкие зеленые травинки. Людям хотелось больше времени проводить на улице. Я не мешала — за зиму насиделись в четырех стенах.
Второй день последнего весеннего месяца начался как обычно. Я спустилась вниз, взглянула на вбитый в углу столб и спросила:
— Уже провели черту?
— Сегодня каждый интересуется этим! Да! — усмехаясь, отозвалась Лелька.
Я вскинула бровь, а тетушка с улыбкой пояснила:
— Сегодня день особенный, праздничный. Природа просыпается от зимней спячки, и люди стремятся встретить новый день радостно.
Я нахмуренно взирала на них, и пробегающая мимо Эвильена произнесла с укором:
— Ниа, неужели забыла, какой сегодня день? А ведь как весело мы проводили его в детстве!
— Тебя оправдывает лишь то, — дополнила с ухмылкой Лелька, — что ты давно не отмечала День Пробуждения Природы.
— Очень давно, — сокрушенно выговорила я, а Каон неожиданно захлопал в ладоши:
— Весело! Весело! Праздник!
У него довольно сносно получилось выговорить эти слова, и я с похвалой потрепала его по макушке.
— Молодец! — на душе стало легче — забота оказала свое влияние, и перерожденный медленно, но восстанавливал силы, сумасшествие ему уже не грозило.
Весь день мы готовились к празднику, потому что основные события обычно проводились на закате. Около недели назад к нам прибыл обоз из Сторожевого замка, поэтому повод был двойной. Из меня вышла бы плохая кухарка, и волей-неволей я занималась детьми, пока остальные женщины, кроме Лельки, охраняющей нас, готовили еду. Заманчивый аромат тревожил обоняние, в желудке урчало. Я пыталась и сама отвлечься, и занять малышей с перерожденным. Он учился читать, буквы ему диктовала Мирель, а изучали дети одну-единственную книгу, которую я прихватила из замка — Свод Законов. Я не мешала, напевая задорную песенку вместе с Артом, улыбалась малышам Ганнверу и Виру эрт Сиарту. Они лучезарно улыбались мне в ответ. Вроде бы, расслабься, забудь ненадолго о тревогах, но не получается. Вот сидишь, наслаждаешься хорошей погодкой, но нет-нет, да жужжит над ухом назойливая муха.
Я не могла избавиться от навязчивого ощущения до самого вечера, хотя ничем не выдала своего состояния. Смеялась вместе со всеми, поднимала заздравные тосты, прощалась с госпожой Зимой и восхваляла Весну!
Когда в небе догорали последние искорки заката, а над лесом вставала полная луна, люди начали расходиться. Веселье сошло на нет, дети хныкали, и тетушке с Эви пришлось успокаивать их. В зыбком лунном свете я огляделась, неподалеку маячили силуэты Рионы и Миры, за спиной живо беседовали Рис с Лелькой, рядышком на большом камне сидел Каон и что-то насвистывал себе под нос. С другого краю находились Дуг и Орон. Последний любовно оглаживал рукоять меча, висящего на поясе и что-то напряженно обдумывал. Поймав мой прищуренный вопросительный взор, эрт Дайлиш мотнул головой, указывая вправо. Я отпустила его, понимая, что вампиру пришла пора прогуляться. Мой взгляд скользнул дальше и остановился на полыхающих в долине кострах. Мужчины все еще сидели у огня, передавая по кругу бурдюк с вином.
Мне не хотелось ни с кем разговаривать, нужно было разобраться в себе, проанализировать собственные ощущения. Я шагнула в сторону от людей и внезапно споткнулась. Дуг, молниеносно подскочив, удержал меня за локоть, а после наклонился и поднял забытую детьми книгу.
— Вот как бывает, — он сокрушенно покачал головой. — Всему нужен порядок.
Я чуть улыбнулась, выражая согласие, и двинулась к лесу. Дуг тяжело вздохнул за моей спиной, но останавливать не стал. Мне необходимо было остаться в одиночестве.
Лес встретил меня густым сумраком, стрекотом цикад, запахом мха и влажной земли. Перебравшись через поваленные ветви, я шагнула на знакомую тропинку, ведущую к ручью, словно его пение звало меня к себе. Сверху сквозь ветви, еще не успевшие одеться густой листвой, струились лунные лучи, выстилая мой путь. Я была благодарна ночному светилу, потому что в сумраке можно было легко заплутать или просто споткнуться о выступающий корень. Едва шевелились на слабом ветру проклюнувшиеся листочки, шептались под ногами стебельки взошедших трав, белели в темноте необхватные стволы деревьев, покрытые лишайниками. Лес жил собственной жизнью, переговаривался на разных языках, пел и вел меня вперед.
Ручеек звенел в овражке, приглашал спуститься и преклонить колени. Я не стала противиться, опустила ладони в ледяную, кристально чистую воду. Серебристый блеск щедрой луны стелился по земле, играл бликами в волнах, высветляя дно, отчего каждый камушек заискрил, засеребрился, а затем будто бы слился с соседним. Я только раз моргнула, а затем с преувеличенным вниманием вгляделась в открывшееся видение.
Покои лорда Нордуэлльского замка мне были хорошо знакомы — каждый закуток, камин, просторная кровать. Воспоминания о жарких ночах, проведенных здесь, накатили неожиданно, отозвались сладкой судорогой внизу живота, так что пришлось сцепить пальцы рук и шлепнуть по воде. Видение пошло рябью, и я тотчас спохватилась и взмолилась Весне, попросив прощения за свои эмоции. Бухающее в груди сердце дрогнуло, глаза замерли, когда в покои прошли мужчина и женщина.
— Ты обязан поддержать меня! — я видела, точно наяву, как сверкнули синие глаза Илны. — Ради нашего общего прошлого! Вспомни, как сильно я любила тебя! — она смотрела в упор на Алэрина.
Он не отводил от ее лица своего темного, тяжелого взгляда.
— Любила? — голос демона звучал надрывно. — Его? Или меня? Нас обоих? — кривая усмешка исказила благородные черты. — Ничего не говори! Ответ я хорошо знаю, — как в бреду шептал Рин, протягивая руки к Илне. — Потому что ты и я когда-то были близки, как никто до нас!
Она было потянулась к демону, но вдруг шарахнулась от него, словно бы получила чужой, безмолвный приказ.
— Когда-то! Ты сказал верно, второй, — ее усмешка вышла злой, женщина стремилась задеть, унизить собеседника.
Уголки его губ снова дрогнули.
— Да. Ты звала меня так. Всегда… с того самого времени, как мы втроем босоногими детишками носились по холмам, презрев опасности.
— Ты помнишь те времена, второй? — словно шелестом ветра прозвучал ее вопрос.
— А ты, Илна, что помнишь ты? — голос Алэрина внезапно стал тверже, сильнее, словно мужчина жестко отринул чувства.
— Все! Я помню все, второй! — она уверенно вскинулась. Оскалилась, подобно бешеной волчице. — И жалею, что послушалась Беккит и не убила тебя, когда была возможность! А ведь она наслаждалась теми моментами, когда заживо резала тебя, представляя на твоем месте Рейна!
Рин сжал кулаки, выдохнул сквозь стиснутые зубы, едко бросил:
— Поздно сожалеть! Хотя ты…
Илна не позволила Алэрину договорить, грубо оборвав его:
— Ты, второй, мог бы все предотвратить! Почему ты не рассказал своему брату, у кого томился в плену долгих шесть месяцев?
— Чтобы ему не было мучительно больно от того, что ты предала его.
— Но разве он не страдал после моей смерти? Разве Рейн не оплакивал горькими слезами кончину любимой супруги? — женщина рассмеялась сухим, безумным смехом, запрокинув голову, а после выпрямилась. — А я видела, как он рыдал у гроба моей кузины!
Рин как будто не услышал ее, он запустил пальцы в белоснежную шевелюру и дернул.
— Знаешь, а я осел! Был им!
— Вы два осла! — обидно хмыкнула она, но он снова точно бы не слышал ее, повторил:
— Да, я был ослом, — словно вел беседу сам с собой. — Я верил тебе, твоим слезам, мольбам и боли в глазах. Я поверил, что ты уйдешь на юг и больше никогда не встанешь между нами.
— Я и ушла! Должна была уйти, чтобы вернуться и стать первой.
— Ты всегда хотела быть первой, а я был слеп, считая, что ты любишь меня, а ведь видел, насколько изменилось твое лицо, когда ты смотрела, как Алэр целовал Танель, — Рин не отрывал своего настойчивого взгляда от Илны, а она скривилась в ответ.
— Скудоумец! — и кинулась на него, стараясь добраться и выцарапать ему глаза.
Я еще слышала грохот, а затем видение поглотил огонь, смотрящийся жутко в отражении на воде. Безотчетно я отшатнулась, но взор не отвела, продолжая всматриваться в колдовскую поверхность воды. Вглядывалась с надеждой, хотя поначалу не осознавала это, и магия Весны откликнулась на мой молчаливый зов.
Огонь еще горел, но он уже не был яростным пожаром, это трепетали на ветру многочисленные факелы, освещая арену и трибуны, опоясывающие ее. Я узнала это место, хоть никогда не видела, зато много слышала, пока была в плену на юге. Над головами собравшихся людей, громко кричащих, алчущих зрелищ, светили холодные звезды, но они не остужали горячо стучащие сердца. Мое собственное сердечко билось неровно, а затем на миг остановилось, чтобы спустя очередной момент сорваться и понестись вскачь, как вспугнутая кобылка. Мои глаза увидели Беккитту, сидящую в королевской ложе. Моя соперница улыбалась, а потом поднялась и махнула рукой, подавая сигнал. На меня нахлынули звуки, точно я не была в далеком северном лесу, а находилась на арене в Царь-городе. Толпа бесновалась, требуя крови, хотя красная жидкость уже изрядно залила песок, покрывающий идеальной формы круг. Решетка ворот дрогнула и с лязгом поднялась, выпуская на арену одинокого бойца. Я закрыла рот влажными, ледяными от воды ладонями, чтобы не закричать от отчаяния.
На арену Ура шагнул Алэр. Мой лорд на ходу стянул простую домотканую сорочку, забросил на плечо. Он будто бы не видел собравшуюся разгоряченную азартом толпу, его взгляд нашел Беккит и прожег ее насквозь, так что королева чуть удержалась на ногах. Рейн улыбнулся, точно праздновал победу. Меня охватила предательская дрожь, за которую сразу стало стыдно, ведь я испугалась, хотя должна была бы гордиться. Сквозь расстояние между нами я ощущала чувства любимого — охвативший гнев, жар в его груди и радость от предстоящей схватки. Лорд знал — лучше умереть в бою, чем в темнице!
У меня внутри похолодело, когда Алэр отвел взгляд от лица Беккит и посмотрел в сторону. Там пугающе медленно поднималась вторая решетка, а за ней рычали, поднимаясь на задние лапы, жуткие трехголовые монстры — одгары. Я слышала о таких созданиях — Беккитта часто восхищалась ими, раз за разом пересказывая жуткую историю появления этих чудовищ. Она гордилась своим предком, сумасшедшим на мой взгляд, сумевшим скрестить дикого волка, бешеную собаку и какое-то порождение бездны. Чудище вышло на редкость омерзительным и кровожадным. Оно не щадило никого, а кормили таких существ исключительно человеческим мясом.
Мысли пронеслись в голове быстрее молнии, перед глазами все завертелось, и я уперлась ладонями в жесткий камень, чтобы не упасть и ненароком не потревожить воду.
Алэр, действуя по привычке, дернул рукой в поисках меча, которого не было, и его пальцы сами собой сжались в кулак. Я тоже стиснула кулаки, молясь Хелиосу, чтобы не оставил своего сына. Решетка с противным лязгом поползла вверх. Самый нетерпеливый из одгаров выскочил на песок и свирепо зарычал. За ним последовали еще два чудовища. Мое сердце сделало кувырок и замерло. Кажется, в этот момент я перестала дышать.
Рейн внимательным взглядом изучал выходящих на арену монстров. Черная, лоснящаяся шерсть на их загривках вздыбилась, отражая кровавые отблески танцующего на ветру пламени. Я видела оскаленные пасти, капающие на землю слюни и сверкающие лютой злобой глаза. Мой лорд был для чудовищ обычной едой.
По воздуху пронесся рев, и первое чудище ринулось в атаку. Рейн без всякого страха коротко рыкнул ему в ответ и застыл, подобно каменному изваянию, словно врос в арену. Я потеряла всякое спокойствие и тряслась, точно хрупкое деревце. Пальцы скребли по каменной поверхности, сердце рвалось из груди, но взгляд был прикован к колдовскому видению.
За спиной любимого демона распахнулись крылья, кончики пальцев увенчали черные загнутые когти — его единственное оружие на сегодня. Мне бы хотелось, чтобы мой демон улетел, взмыл в вышину, подобно вольному соколу, и был таков. Но для лорда этот поступок стал бы позором!
Я ощутила влагу на щеках, но приказала себе не поддавать слабости, а Рейн тем временем рванулся в атаку. Обманный маневр и сорочка отлетела в центральную морду вожака. Он зарычал, рьяно мотая тремя головами, пытаясь освободиться. Коротких мгновений Алэру хватило, чтобы подлететь к чудовищу, выбежавшему вторым. Молниеносный прыжок и неожиданный удар в первую голову одгара. Глухой удар кулака повис в тишине. Второй и третий слышались гораздо отчетливее. Я еще слышала отголоски ревущей толпы, но далеко на юге на арене Ура уже царило молчание. Тихий звук и тело одгара упало на песок. Толпа снова взревела, предвкушая что-то новое, непривычное. Обычно это звери в человеческом обличии приходили сюда, дабы наблюдать страшные битвы, в которых гибли невинные жертвы коварства Беккит. Сегодняшней ночью все было иначе. Я видела пылающие глаза змеи, замечала ее стиснутые пальцы и, кажется, даже ощущала ее прерывистое дыхание. Жутко осознавать, что соперница, как и я, переживала за лорда Нордуэлла и не желала ему смерти. Только причины у нас были разные: я — любила, она — ненавидела и желала сломать, подчинить его.
Вожак быстро освободился и бросился на Алэра вновь, атакуя со спины, норовя вцепиться в плечо. Мне стало больно, и я невольно дернулась, чтобы защитить любимого, понимая, что у него не хватит времени перегруппироваться. Он поступил проще — взмыл над зверем, а после поднял одгара, отчаянно вырывающегося, рычащего, не сдающегося, и резко бросил. Через секунду чудище корчилось на арене в смертельной агонии.
Жаль, это был не конец. Одагры, почувствовав аромат крови сородичей, совсем обезумели, рванули всей стаей, а над ареной чуть видимой, золотистой дымкой возникла сеть. Мои зубы скрипнули, сейчас я пожалела, что не убила толстяка, осознавая, что это его расчетливый ум и магические умения сотворили подобную ловушку. Мои пальцы вновь бесполезно царапнули камень, из-под обломанных ногтей брызнули алые капли. Но я была на взводе, поэтому боли совершенно не ощущала, лишь безграничную ярость, которая росла и крепла внутри меня.
Я едва дышала и боялась свалиться без чувств, уговаривая себя держаться ради него, ради нас, ради севера. А на далеком юге по залитому кровью песку, катался рычащий клубок. Фокус, который Алэр проделал с вожаком, был первым и последним. Проклятая сеть мешала демону расправить крылья и подняться над соперниками. Они рвали его на части, царапая, кусая, визжа от нетерпения насытиться.
— Спасайся! — шептала я, сквозь слезы глядя на арену. Картинка перед глазами расплывалась.
— Сдайся! — кусая губы в исступлении, шептала Беккитта.
Рейн храбро сражался. Сейчас ему было все равно, он не думал ни об одной из нас. Лорд превратился в беспощадного зверя, не позволяя инстинктам утихнуть. Пять одгаров неподвижно лежали на арене, более слабые сородичи уже пожирали их плоть.
Я понимала его, ничуть не осуждая, лишь так он смог бы выжить. Рейн не успевал освободиться, на смену одному погибшему монстру наскакивал другой. Мне чудилось, что я неизлечимо больна. Меня нещадно трясло, температура тела повысилась. Казалось, что я никогда не избавлюсь от охватившего напряжения. Пелена слез застилала обзор, я не видела полной картины. Может, к лучшему.
Я закричала, когда трое одгаров, сделали, казалось бы, невозможное — напали и уронили демона на песок. Мне мерещилось, что сорву голос, когда кинулась на выручку. И всколыхнула воду. Больше, сколько бы ни билась, ни умоляла, вода крутила стремительные вихри, перескакивая с камня на камень. Видений не было. Хотя неугомонное сердце подсказывало ответ, и я верила ему безоговорочно.
Поток слез сложно было остановить, ярость внутри меня не утихала ни на мгновение. Мне хотелось сжать пальцы на шее Беккитты, обратить ее в кусок льда. Неподвижного. Равнодушного. Безопасного. Красная пелена маячила перед глазами, и сквозь нее я видела клубки. Белый темнел с поразительной, пугающей скоростью. Вот-вот и все его нити запульсируют, полыхнут огнем.
Я услышала скрип собственных зубов, еще до конца не осознавая, что именно делаю. Прочь чувства — досаду, ярость и даже любовь. Не Беккит сегодня глыба льда. Сверкающий лед — это я. Но как же сложно привести чувства в порядок, отринуть их прочь! Я видела кровавые борозды на серых, подсвеченных серебристым лунным светом камнях. Я не сдавалась в борьбе с собственными внутренними чудовищами, как бился с монстрами Кровавой королевы мой лорд. Здесь — на севере, в лесу у звонко поющего ручья была моя личная арена.
Я еще сражалась с собой, когда луна внезапно скрылась за набежавшими тучами, и закапал мелкий, надоедливый дождик. Его капли смешались с моими слезами, и стало невыразимо легче. Еще минута или две, я не считала время, как неожиданно что-то изменилось вокруг. Холодный порыв ветра тронул верхушки деревьев, пробежал по молодой траве и затих, как прекратился дождик, словно бы они испугались тихой мелодии, раздавшейся следом. Мои слезы высохли, сомнения были забыты, тревоги ушли. Я была здесь и сейчас. Прошлое осталось в памяти. О будущем не думалось вовсе.
Широко раскрытыми глазами я наблюдала за высокой, стройной женщиной со спутанными светлыми волосами. Она казалась бы призраком, если бы ее изящные босые ступни не оставляли следов на траве. Ветер вернулся, тронул ее локоны, растрепал подол белого женского одеяния, лизнул своим ледяным дыханием мое лицо.
Я была околдована, мой язык, как будто сковали невидимые путы, да и она молчала, но в моей голове прозвучал ее вопрос: «Хочешь о чем-то меня попросить?» — светлые глаза пронзали меня насквозь.
Она склонила голову, точно знала мой ответ, но давала немного мгновений на размышления. Мне они были не нужны, решение было принято. Я вновь ломала себя, забыв о боли, и верила в Алэра. Я не буду просить ее сохранить ему жизнь. Я оставлю свою просьбу на потом.
Неназываемая смотрела на меня, и я понимала, что ее минуты со мной утекают вниз по течению ручья. Скоро ее место займет другая Хранительница. Мне придется быть смелой, потому что я — королева, потому что я должна.
— Я назову тебя по имени, когда придет срок, — ощущая вкус крови на губах, выговорила я без колебаний.
Неназываемая склонила голову в знак согласия и скрылась в сумерках. С ней исчезла тихая мелодия, и по листьям снова зашуршали дождевые капли. На меня нахлынули звуки весеннего леса. Я была одна на поляне и твердо знала, что буду делать. Пришел черед возвращения в Нордуэлльский замок, пусть на время. Снега растаяли, дороги свободны, я всегда могу вернуться в башню. А в замок? В него я войду не гостьей, не пленницей и не жалкой просительницей. Я переступлю через порог хозяйкой!
Мои люди единогласно решили, что я сошла с ума, когда объявила им свое решение. Но я лишь усмехнулась. Хорошо быть королевой, ведь не нужно спорить до хрипоты, отстаивая свое мнение. Но и приказывать я не стала. Просто спокойным тоном произнесла:
— Мы возвращаемся. Нас обязаны услышать.
— А нас еще не похоронили? — хмыкнула Лелька.
— В Нордуэлл? Зачем? — хмуро зыркнул на меня Рис.
— Ты хорошо подумала? — строго поинтересовалась Ллалия.
— Может, сначала узнаем, что творится в замке? — раздумывая, осведомилась Риона.
— Призраки с нами? — показательно огляделся Марис.
Орон промолчал, лишь сверкнул клыкастой улыбкой, будто уже представлял, как пьет кровь наших врагов. Затем они все переглянулись между собой.
— Повтори, пожалуйста, что ты сказала, — с осторожностью попросила Эвильена.
Я одарила ее выразительным взглядом — повторять ничего не собиралась — и обернулась к Тэйне.
— Мне потребуется твое участие!
— А разве я мало делаю? Ты уже не отдала мне свой первый и одновременно последний приказ? — Гана не было рядом, поэтому Тень протестовала, при нем она не осмеливалась дерзить.
— Делай все, что говорю, или уходи, — велела я, не отводя внимательных глаз.
Она смирилась:
— Что требуется? — настроилась на серьезное дело.
— Мне нужно вернуться в замок тайно, — стрельнула по сторонам красноречивым взором, — чтобы самой разобраться в происходящем. И вернуться я должна не в сундуке, — воспоминания стремительно кольнули сердце и исчезли в вихре памяти. — Я войду в замок королевой!
— А мы? — за всех меня спросила Риона.
— А вы — за мной, как те, кого уважают!
— И боятся! — вставила Лелька.
— Друзья уважают, недруги боятся! Так? — поправил ее Орон, и альбина безоговорочно согласилась с ним.
Я промолчала, предлагая закончить разговор на сегодня и подумать. У нас осталась ночь, а завтра мы начнем подготовку. Дала понять, что выслушаю всех, но по делу. И каждый посчитал своим долгом явиться ко мне и высказаться. Я прерывала на полуслове, если начинали отговаривать и напоминали о моем нынешнем положении. У нас у всех не так много времени, нужно сделать первый ход, иначе заведомо проиграем. Я больше не поясняла и не уговаривала, хотя отлично понимала, отчего все волнуются. Один Орон сохранял хладнокровие, да эрт Тодд порадовал. Он схватился за деревянный меч и выразил желание сражаться. Я выбрала для него учителя. Из Эви выйдет отличный наставник для начала, а там посмотрим.
На подготовку ушло много времени, я сердилась, мне хотелось бежать. Днем своими делами я старалась заглушить тянущую боль в груди, а ночью падала без сил. Дни неслись за днями стремительной круговертью. В башне появились новые люди. До нас добрались отряды из Нордуэлльского и Сторожевого замков и из Ар-де-Мея. Мне стало тесно. Хотелось вдохнуть полной грудью и раскинуть руки, чтобы взлететь. Сердце рвалось на юг, но душа была предана северу. Я оставалась спокойной внешне, старалась не повышать голос, не подгонять своих людей, кем бы они ни были, даже если портной, по моему убеждению, специально тянул время, когда шил мое новое платье. Думаю, его уговаривала тетушка. Ее главным аргументом было: «Неужели королева хочет явиться в замок, нарядившись в платье нищенки?» Приходилось скрипеть зубами и кивать.
Тень раздражала и доводила до белого каления всех. Она словно бы задалась целью достать каждого живущего в башне. Ее мог утихомирить Лис, но этот призрак носился туда и обратно, не задерживаясь нигде. Думаю, его мучили собственные страдания, и он, также как я, глушил их. Однажды, я услышала, как Лелька просит Мариса развеять Тень. И я заметила, как дрожат его пальцы от нетерпения. Однако, заклинатель не посмел ослушаться моего приказа. Тень нужно было беречь, как зеницу ока. Она нам нужна, она — частичка общего, что сломается без ее участия. Между тем месяц подходил к концу. Природа расцветала, на север пришла жара, и приметы говорили о том, что лето будет сухим.
— Плохо, — сокрушенно вздыхала Ллалия и качала головой. — Где нет воды, там есть огонь, — и смотрела на меня.
Я отвечала ей прямым взором. Война — слово оседало между нами пыльным облаком.
— Скоро о нас сложат легенды, — усмехалась Лелька и с озорством поглядывала на притихших подруг.
Ри улыбалась мрачно, но со своей тьмой моя главная альбина договорилась. Я уже не переживала за нее. Тревожила Янель, и не только потому, что с ней была связана моя основная надежда. Мне не хотелось хоронить еще одну подругу, хотя умом я понимала, что смерть Криссы не последняя. За свободу многие из северян отправятся к Вратам Эста. И мы все должны быть готовы к потерям. Мы стоим на пороге ночи, но тьма не будет вечной.
Я повторяла и повторяла себе, пока пальцы уверенно выводили на пергаменте послание для Беккитты. Закончив, я подняла глаза на Ганнвера. Он оставался безмолвным.
— Не молчи! — почти приказала я ему.
Мы были одни на поляне, быть может, потомки оценят, где было написано послание, несущее вызов Кровавой королеве. Ровный пень стал моим столом, перед которым я преклонила колени.
— Тебе удобно? — Лис разомкнул плотно стиснутые белесые губы.
— Нет. Но разве удобства важны сейчас?
— Ты должна подумать об Ариэль! — он был тем, кто бросил мне в лицо обвинение, как привык.
Я вздохнула.
— С ней я договорилась. Она тоже помнит последние слова своего отца и ждет его возвращения, — сердце на секунду дрогнуло, но я не позволила ему заполонить душу черной печалью. — Ты как? Готов встретиться с Беккиттой?
Он улыбнулся.
— Из меня выйдет отличный почтовый ворон.
— Ты гораздо лучше птицы, даже заморской, волшебной, — я улыбнулась ему в ответ, чтобы разрядить гнетущую обстановку.
— Кстати, о морях! Что с Северией? — он обеспокоенно заметался по поляне, укутанной вечерними сумерками.
— Давай вспомним еще раз, — я с трудом поднялась.
Беременность с каждым днем давалась мне тяжелее, но я старалась сохранить силу духа. Присела на пенек и завела рассказ. Лис перебивал, уточнял, строил догадки. Наша беседа затянулась. Сумерки совсем сгустились.
— Алэрин… Алэрин… — призрак крепко задумался. — Ему бы с прошлым разобраться. Это долго! — вознегодовал.
— Тебе нужно быстро?
— В этом году зима затянулась! Хорошо было? Зато лето заторопилось. Снег слишком быстро растаял, и слишком быстро набухли на деревьях почки, а бойкие ростки раздвинули сухую траву.
Я подняла взор к небу. Пожар на западе едва полыхал. На востоке небосклон затягивали плотные облака. В их разрывах порой показывался месяц. Его скупые, призрачные лучи, то освещали лес, то исчезали, делая Гана почти живым. На миг померещилось, что мы вернулись в прошлое. Но коварный брат солнца — месяц — разрушил видение.
— Не будем торопить события, — произнесла я. — Мы итак наломали дров, — подняла руку с посланием. — Достаточно искры и вспыхнет пожар.
— Надеешься спасти север от огня? — раздраженно качнул головой. — Так не будет!
— Знаю, — кивнула. — Не зря Янель отправилась в свое долгое путешествие на юг.
— Тебе нужен порох. И ты молодец, что отринула страхи, которые пестовали наши предки. Как говорится, от чего береглись, то и сгубило, — усмехнулся, глянул, словно ударил, и отвернулся, скрывая полыхающий огнем взгляд.
Я не знала, что еще сказать. Свернула пергамент, приготовила сургуч и попросила призрака разжечь огонек. Он научился, и теперь на кончиках его пальцев при желании играли небольшие искорки. Он приблизился, но смотрел лишь на танцующие огоньки. Я сняла с пальца печатку, когда-то казавшуюся тяжелой. Кольцо моей матушки бережно сохранил Арейс и в нужный час передал мне. Полгода назад я приняла печатку, но носить отказывалась, пока ощущала себя женой сильного, уверенного демона. Сейчас сильной и уверенной стала я сама. Знаю, что делаю! Тягучей красной каплей сургуч скрепил края послания, и я оставила на нем оттиск. Северная корона с острыми пиками, увитыми веточками вереска. На груди медальон с такой же ветвью — брат уже не может его носить. Но я обещала передать украшение сыну Гана.
Лис склонил голову и дал свой обет.
— Дай мне пару недель. Я доставлю письмо, и мне ничего не помешает!
— А сейчас? — приняв клятву, спросила я призрака.
Он кинул взор на темнеющую на фоне сумрачных небес башню.
— Хочешь, чтобы я поговорил с Тэйной? — прозорливо прищурился.
Я молчаливо отказалась, а затем спохватилась.
— Просто проводи меня, — хотелось немного тишины, той самой, которая окутывает мир перед бурей.
Он понял меня, полетел рядом, ни о чем более не спрашивая. Высказано. Выплакано. Пережито. В эту минуту мы помолчим. Не будем загадывать и строить планы. Буря разразиться, и мы окажемся в ее сердцевине. Но это потом. А сейчас медленно движемся. В лицо дует прохладный ветер, и пахнет дождем, который вот-вот закапает из туч и прибьет пыль. Следом придет новый день, полный надежд и тревог. Ничего уже не изменить.
Я возвращалась. Куда? Домой? Но я не покидала свой дом. Я ехала туда, где была бесконечно счастлива и одновременно до отчаяния несчастна. Магира сплела яркий насыщенный узор моей жизни. Я гордилась тем, кем родилась. Королева. Звучит гордо. Мой слух ласкали эти звуки. Они же беспокоили душу громким колокольным звоном.
Лето вступило в свои права, и я щурила глаза от яркого солнца. Мы ехали скромной тропой, иногда петляющей по пестрым от цветов и трав лугам, затем прячущейся под кронами деревьев, а после выводящей нас к какому-то мелкому поселению. Я хмурилась, когда видела, насколько изменились эти края. Деревни молчали, словно каждую секунду ожидали угрозы. Ворота каждого села были наглухо закрыты, из-за острых концов бревен порой виднелись мрачные, озлобленные лица. Люди боялись путников. Мы обходили поселения стороной. Иногда на утре ветер доносил запах пожаров. Я стискивала кулаки и посматривала на мрачных соратников. Мы должны были вернуться в замок, только так соберем силы и сумеем помочь.
Как-то на рассвете, когда мир еще спал, я резко открыла глаза и села. На шорох обернулся Орон, тут же засуетилась Тень.
— Чувствуешь? Чувствуешь? — ощерилась она.
— Чувствую! — процедила я, отгоняя от себя жуткие картины.
— Эст сегодня знатно поживился, — продолжала она, шевелясь на ветру, подобно вражескому стягу.
— Еще нет, — я поднялась на ноги, взор стремился пронзить сумерки, чтобы увидеть.
Я прикрыла веки, стало легче. Темный и светлый клубки пульсировали, а за ними маячил еще один — серый, призрачный. Я старалась реже дышать, дабы не спугнуть видение. Вот он — клубок нордуэлльцев! Не знаю, что повлияло на мою магию. Может быть, встреча с Ветренной? Может, беременность? Может, жизнь без чувств? Или все и сразу? Я не буду сейчас разбираться!
Я глубоко вдохнула и отправилась к повозке. В моей жизни не бывает случайностей — если днем взгляд зацепился за метлу, значит, ночью я возьму ее в руки. Или не я?
Тень, будто что-то ощутив, зависла перед моим лицом. Ее глаза, как два острых и тонких клинка, впивались в него.
— Ты знаешь! — произнесла она, словно сделала великое открытие. — Ты знаешь! — повторила. — И помнишь, что обещала помочь! — зло усмехнулась.
Я в упор смотрела на нее.
— Обещала — исполню! За мной! — позвала ее и обернулась к Орону. — Ты тоже! — взглянула на Сторма. — Вы остаетесь!
За нами увязалась Лелька, а Рис и Риона, скрепя сердце, остались. Они бы хотели задержать меня, но не смогли. Я призвала ветер, пообещав ему добычу, крепче ухватилась за метлу и взмыла над окрестностями. Дочка во мне радовалась предстоящему сражению, и я твердо убедилась, что Ариэль станет воительницей. Вздохнула и призвала магию, стараясь не только следить за местностью, но и не выпускать из виду серый клубок. В какой-то миг я перестала думать, лишь неслась на крыльях ветра к месту битвы, пока не приметила, что третий клубок обретает плотность.
Чем ближе к деревне, тем отчетливее он становился. Я различала его толстую, переплетенную из множества других нить: одни были темнее, вторые — светлее и чуть мерцали. Ветер торопил меня, не позволяя опомниться, и я слегка приостановила его. Опустилась на поляну, где отчетливее чувствовался запах гари и крови. Совсем рядом чудовища убивали северян, но мои сумеречные союзники уже спешили на помощь. Тень здесь знают, Орона должны вспомнить, но если что вампир не даст себя в обиду. Ветер в отместку растрепал мои волосы, злобно взвыл, и я отпустила его.
Стало проще, и я полностью отдалась магии. Теперь серый клубок виделся четко, как и два других. Его более темные нити пульсировали, а одна, тонкая светлая ниточка поблескивала. Я ощущала ее сильнее прочих, казалось, даже слышала ее зов. Настроилась на этот слабый звук и пошла в сторону от деревни. Я шла и шла, пока мой слух не выделил еще один звук. Знакомый голосок заходился в крике, умоляя:
— Отец, опомнись. Это я! Я! Я!
Мне хотелось бы побежать, я вспомнила мальчишку — внука старосты эрт Торана. Это он попал в беду. По чьей-то злой воле его отец обратился чудовищем и теперь преследует его. Мои силы были на исходе — с каждым днем мне сложнее приходилось ходить, куда там побежать со всех ног. В боку кололо, дыхание участилось, в голове стоял туман. Я надеялась успеть — нужно было и спасти мальчика, и ухватить нить его отца, и понять, что за светлая ниточка ведет меня. Все три дорожки привели меня в место, о котором я успела позабыть. Деревенский погост. А ведь я была здесь прошлой осенью, пролила несколько слезинок о девушке, совершившей ошибку. Ноги сами понесли меня к ее могиле среди чахлых, шепчущихся на ветру дубков. Скупой свет летней ночи не скрывал ничего. Я видела, что не успеваю. Мальчишка еще кричал, лежа на земле, взывая к изменившемуся отцу. У того глаза были налиты кровью, он не был ни человеком, ни демоном. Я видела как бешено извивается в сером клубке его нить, но не могла ухватить ее. Крик так и не сорвался с моих губ, но и слезы не пролились.
Дубки, как будто расступились, давая пройти молодому светлому ясеню, вставшему на пути у чудовища. Когти чиркнули по деревяшке, а затем раздался противный щелчок, и чудище рухнуло на землю.
От страха мальчишка перестал кричать, он трясся, всхлипывал и вскидывал руки в попытке защититься от нового порождения бездны. Но ясень не был таковым. Я смотрела на существо, протягивающее непропорционально длинную конечность к мальчишке, чтобы помочь ему подняться. Гибкое тело, покрытое белесым мхом, наклонилось. Рот деревеня открылся и исторг слабые звуки, напоминающие скрип дерева на ветру:
— Не бойся меня.
Я ощущала, как бьется его сердце, и чувствовала аромат земли, исходящий от него. Мне становилось все любопытнее с каждой секундой, потому что ухватила мерцающую ниточку. И этот деревень не ар-де-меец. Он полукровка ир'шиони. Осторожно, боясь спугнуть, я вела по его нити, заставляя поднять голову.
Деревень увидел меня и замер, как остановилась, словно пораженная громом, я сама. Еще несколько секунд, и он, стыдясь своего нынешнего вида, отвернулся с намерением бежать. Я снова прикоснулась к нити, чтобы понять, ощутить его боль, его душевные терзания. Собрав воедино все силы, я двигалась к нему, осознавая слишком хорошо, почему деревень не хочет говорить со мной.
Я протянула к нему руки:
— Пожалуйста, расскажи мне все, — и на выдохе позвала его по имени, которое и не забывала, — Грас. — При этих звуках нечто похожее на радость шевельнулось в моей душе.
Я смотрела на деревеня, но вспоминала облик юного лорда. Он изменился, и нет. Стал иным, но я не видела чудовища, я видела благородные черты и смелость в глазах, ставших ярко-зелеными, как молодая листва.
— Королева, я не могу, — его хрип вспышкой боли пронзил мое сердце, но меня было не остановить.
Знала, что должна позвать его за собой.
— Умоляю, так нужно, — я добралась до мальчишки и подала ему свою ладонь, но смотрела при этом на Граса эрт Лесана.
Светлая ниточка запульсировала, но я цепко держалась за нее, поглаживала, делилась частичкой своего тепла. И Грас потянулся ко мне, раскрылся, позволил нашим сознаниям слиться.
Мне привиделась ночь и поляна, освещенная светом многочисленных костров. Я видела в стельку пьяного, ничего не соображающего Дуга. Я смотрела на мертвого эрт Сиарта, чьи внутренности с чавканьем рвал Гарон. Я разглядела Верту и молодого вампира, загнавших Граса. Он был ранен — наверное, его не раз и не два ловили и кусали твари, но парень еще держался на ногах. Сейчас его окружали бурелом и вампиры, он крутился, сжав кулаки, приготовившись дорого продать свою жизнь.
Вампиры напали резко, грубо, стремительно. Двумя тенями наскочили, заключили в смертельные объятия. Грас упал не сразу, а они, видно, насытившись, отступили. Вампир, как показалось, с отвращением вытер губы. Его глаза на миг сверкнули в понимании того, что делает, и мальчишка, его имя было Демор, и он красиво играл на лютне, тонко и жалобно завыл. Я проглотила горечь, но не отвернулась. Мне нужно было увидеть до конца историю превращения Граса.
Тогда он умирал и твердо знал это. Молодой наследник отчаянно цеплялся за жизнь, его израненные, дрожащие руки пытались закрыть рану в шее. Сочащаяся кровь манила Дареку, но в последний миг вампиршу схватил Демор.
— Помоги мне, — рыдая, взмолился он.
Она собиралась было отшвырнуть парнишку, но тот держался крепко, будто его собственная жизнь держалась на волоске. «А ведь так и было, — подумалось мне вскользь, — Демор, околдованный сказками Зоряна о могуществе темной стороны изо всех своих сил старался сохранить рассудок. Он не собирался становиться зверем, он желал стать сильнее, как его наставник. Эх, Зорян, ты бежал сломя голову по кривой дорожке к обрыву и тянул за собой других. Осуждаю ли я? Нет! Жалею».
— Я умирал, — меня вновь привлек скрипучий голос Граса, — но страстно хотел жить, помня, что обещал отцу выжить на севере любой ценой.
Я поймала его тяжелый вздох и вздохнула сама. Любой ценой. Никто из нас не задумывается, когда уста произносят эту клятву. А ведь любые слова тут же подхватывает и разносит по свету ветер.
— Но я не знал, какой окажется цена, — деревень шагнул ко мне. — Клянусь, королева, я не ведал, что в моей родне были демоны. И что совершенно точно я не ждал ее — женщину со светлыми спутанными волосами, — я вздрогнула, услышав окончание его фразы.
Грас видел не Некриту, а ее сестру, о которой нам запрещено вспоминать, потому что они обе занимают одно тело. Ветреная — светлая половина, Некрита — темная. И Тьма не привыкла делиться со Светом. Большую часть времени с нами проводит Некрита, а ее сестра существует где-то в глубине, изредка прорываясь на волю и помогаянам.
— Ты видел Неназываемую, и что случилось дальше? — мои пальцы, держащие в ласковых тисках светлую нить эрт Лесана, дрожали.
— Я был весь изранен и умирал, — взгляд деревеня устремился в пространство, словно Грас заново переживал тот момент.
Выражение его лица было сложно прочитать, оно было похоже на сожаление и раскаяние, но он не должен был зацикливаться на этих чувствах.
— И она дала тебе шанс? — осведомилась я, не выпуская из второй руки детскую ладошку.
Спасенный мальчик стоял рядом и чутко прислушивался к нашему разговору.
— Да. Она сказала, что я буду жить, правда, не так, как привык. Она разрешила мне подумать, и я мог продолжить умирать или согласиться служить Свету. А разве не о том я мечтал? — надрывно выкрикнул он и наклонился ко мне.
Я вдохнула аромат влажной древесины, исходящей от его кожи, много раз облитой слезами огорчения, и сказала:
— Рада, что ты жив, — отпустила нить и стиснула его длинные, сухие пальцы.
— Я шел на север, чтобы найти вас и попросить… — я отняла руку и накрыла ладонью его твердый рот.
— У тебя будет шанс все повторить. Видишь, что творится на севере? Ты пойдешь со мной? В мое войско принимают всех, кто готов сражаться на стороне северян с армией Кровавой королевы.
Грас долго и задумчиво смотрел на мертвого ир'шиони, но не отвечал. Предрассветную тишину разорвал детский голосок:
— Я с вами, королева! — мальчишка эрт Торан не по-детски серьезно смотрел мне в глаза. — Возьмете меня в свое войско?
— Конечно! — я улыбнулась. — Нам нужны защитники, — пожала его ручку, и он сильнее стиснул пальчики.
— Защитники? — эхом повторил Грас, вынуждая меня опять взглянуть в его лицо.
— Да! — без тени сомнения произнесла я. — Ты готов?
— Я с вами навсегда, моя королева, — деревень преклонил передо мной колени и ударил себя в грудь. — Моя кровь — твоя кровь, твоя плоть — моя плоть, моя жизнь — твоя жизнь! — Тонкая струйка древесного сока брызнула из его треснувшей плоти.
Я стерла влагу с прохладного деревянного тела и впервые ощутила вкус крови деревеня.
— Идем! — уверенно объявила я, а затем грянули все птицы разом, встречая радостным ликованием начинающийся рассвет
На востоке край неба над лесом вспыхнул малиновым, знаменуя приход очередного дня. Каким он станет, я еще не знаю, но в душе сияет надежда. Она расправляет крылья и готовится взлететь и привести северян к победе.
— Теперь я буду знать, что есть добрые чудовища, а злые… — мальчишка смахнул слезы, и я встретилась с ним глазами, понимая, отчего ему хочется яростно зарыдать.
— Есть обстоятельства, от которых зависит, кем мы станем. Твоему отцу не повезло. Ур вдохнул в него иную жизнь, а Ур ненавидит нас, северян.
— Значит, нам нужно ненавидеть Ура? — ребенок не смог скрыть своего недоумения.
Я мотнула головой.
— Нет. Нам нужно держаться вместе, чтобы выдержать гнев Ура, выстоять и попробовать договориться с ним и с теми из его созданий, кто хочет мира на Мейлиэре.
— Такие есть? — заинтересовались оба моих собеседника.
— Есть, — я улыбнулась и вспомнила девочку с рыжими волосами.
Пока я не знаю, что с ней, но твердо уверена, что будущая королева юга, как и я, мечтает о мире.
ЧАСТЬ 4
КОРОЛЕВА
Глава 1
Взгляд свысока.
В сердце морозы.
Ветер судьбы вызовет слезы.
Не смей рыдать!
Действуй смело!
Ты — одна за всех!
Ты — королева!
Последняя ночь перед приездом в замок выдалась жаркой и душной. Солнце скрылось за горизонтом, но его лучи столь сильно раскалили за день землю, что чудилось, будто она сама теперь исходит жаром. Я ворочалась с боку на бок и поневоле прислушивалась к тому, что происходит вокруг. В кронах не слышалось ни единого движения. Люди, окружающие меня, тяжело вздыхали, время от времени ворчали воины, и звучно скрипел зубами вампир. Казалось, лишь Грас и Дуг не обращали внимания на духоту. Они чуть слышно переговаривались за кустами. Их первая встреча была удивительной. Казалось бы, должны были посыпаться вопросы со стороны Дуга, которых так ждал изменившийся, сконфузившийся Грас. Но рыжеволосый паренек, увидев и узнав своего давнего друга и господина, просто подошел и хлопнул того по плечу. Эрт Лесан потерял дар речи, его сухие деревянные руки поднялись и коснулись плеч Дуга. Самые впечатлительные прослезились. Эрт Тодд, нахмурившись, уточнил у Мирель: «Что за новую игрушку нам принесли?» Девочка со свойственной ей серьезностью объяснила, что деревень — не игрушка, а человек, только выглядящий особенно. Измененный демон важно кивнул и тотчас попытался вступить в разговор с эрт Лесаном. Последний, похоже, тоже уже ничему больше не удивлялся. Поговорил немного с Каоном, а затем отошел. Было заметно, что Грас отвык от людского общества. Все мы, хоть и старались, бросали на него изучающие взгляды, не в состоянии скрыть любопытство. А я теперь знала, как изменяются ар-де-мейцы. Им нужно сказать «да» и протянуть руку. Теперь мне будет, что предложить каждому из моих людей.
Я перевернулась на другой бок, лицом к кустам, за которыми перешептывались Грас с Дугом, и поймала их разговор.
— Помнишь, о чем рассказывал Грел? — поинтересовался эрт Лесан, и я отчетливо ощутила, что Дуг сглотнул, но сумел выговорить:
— Да.
— Мы думали — его россказни — всего-навсего глупые страшилки, — Грас постарался сдержать эмоции, но скрипучий голос дрогнул.
— Думали, — вздохнув, подтвердил Дуг. — И пытались найти бешеное дерево.
— Мне повезло. Не правда ли, мой старый друг? — в тоне эрт Лесана послышалась ирония.
— Нам обоим повезло, потому что выжили, — твердо ответил Дуг.
— Выжили, — эхом отозвался Грас, и беседа оборвалась, как тонкая нить.
Зато зашевелился ветер в кронах, зашептались листья, будто бы продолжили то, что услышали из уст давних друзей. Заспорили, начали гадать и призвали ветер, чтобы рассудил их, и он примчался. Я глубоко вдохнула принесенный им аромат северных гор. Как-то неожиданно подумалось, что я прошлогодняя, незрелая ощутила бы вину за то, что произошло с парнями. Теперь не чувствовала ничего, разве что легкую радость. А еще правильность всего, что происходило и продолжает происходить. Мне нужны соратники, особенно такие, как эрт Лесан. Жаль, что Грела не вернуть, а я бы попробовала! Но нет у меня способностей Хранителей, поэтому Грел останется лишь в моей памяти, как и многие другие ушедшие к Вратам Эста, а живых я постараюсь оставить рядом с собой. Сделаю все, что от меня зависит, и не отпущу, пока не наступит иной срок.
Я подняла глаза к темному небу, глубоко вдохнула и позволила себе несколько минут тишины. Я чувствовала себя уверенно, мне больше не нужны были знаки свыше — их время еще наступит, а сейчас я ни у кого не стану спрашивать совета. Ветер был со мной полностью согласен, он прогнал духоту, смешал мысли. С радостным воем и нетерпением он носился между деревьев, подстегивал. Я не усидела на одном месте и медленно поднялась. Делая знак Эви, которая всполошилась, едва заметила мое движение, я отошла за кусты. Мне необходимо было побыть одной. В голове крутились планы на завтрашний день. Одна моя часть кричала, что нужно смело переступить порог парадного входа и объявить во всеуслышание, кто главный в замке. Другая — вопила, что нельзя спешить, не за тем я призвала Тень. Я решительно примирила обе свои половины, теперь все будут довольны. Королева обязана быть в ладу с собой, хватит сомневаться и скакать, словно испуганный заяц из стороны в сторону, не понимая, куда прибиться. Я возвращаюсь — это главное. И возвращаюсь под звуки фанфар!
Утром небо хмурилось. Ветер сделал свое темное дело и пригнал клубящиеся бурей тучи. Но никто из нас не страшился дождя. Все мы — и те, кто идет в замок, и те, кто движется в Ар-де-Мей, ждали грозы. Стихия покажет, кто способен выстоять в урагане, который готовит нам грядущий год.
— Кто испуган, пусть отступит сейчас, — твердо произнесла я, когда отряд остановился на перепутье, где нам предстояло проститься.
Никто из моих людей не дрогнул. Дети высказались один за другим, что остаются и помогут мне. Моих губ коснулась добрая улыбка. Дети — наше будущее, и если они одобряют все, что делаю, значит, не зря стараюсь!
Я смотрела на ар-де-мейцев, которым предстоял непростой путь домой. Слова были сказаны заранее, прощаться не хотелось. Я помахала детям и Каону, который с предвкушением ждал путешествия на север.
— До встречи! — сказала им всем.
Эвильена, Ллалия, строители отозвались нестройным хором, многие пообещали вернуться на юг. Я смотрела им вслед, пока ветер не подмел следы, и обернулась к тем, кто идет со мной в замок.
— Готовы?
— Могла бы не спрашивать, — ответила за всех Лелька, вскочила в седло и сжала бока скакуна.
За ней последовали остальные, и я улыбнулась выглянувшему из-за туч солнцу. Впереди сложная ночь, но она станет решающей, и я не упущу свой шанс. Ветер, ощутив мое настроение, с веселым визгом двинулся вперед. Ему не терпелось вступить в бой. Он желал искупаться в крови. Но я надеялась обойтись без нее, или хотя бы отделаться малой кровью. Мои неутомимые бестелесные союзники были заранее отправлены в замок и прилегающую к нему деревню, а до них на этой территории побывал эрт Далин. Так, на всякий случай. Нельзя было упускать любую возможность. Сегодня вечером нам предстоит захватить замок.
Когда время перевалило за полдень, я, никому ничего не сказав, последовала по чуть заметной тропе. Путь по ней указал мне эрт Дайлиш. От дневного света вампир скрывался под густыми кронами, с ним же пребывал эрт Лесан. Они не разговаривали, сидели мирно, всколыхнулись, едва я прошла мимо. Я приложила палец к губам и скользнула за очередной необъятный ствол. Здесь нашлась Тэйна. Хоть она и отнекивалась, но я видела, что она чаще и чаще тянется к живым и сумеречным. Подслушивает, подсматривает, но больше не зубоскалит. Помалкивает и серьезно думает. Мне кажется, что Тень постепенно меняется, превращаясь из нелюдимого, озлобленного сгустка тьмы во вполне спокойного призрака.
Она улыбнулась мне и сама удивилась своему поступку, а после чопорно поджала губы. Я не стала заострять внимание, махнула рукой, предлагая ей показывать дорогу. Под ногами шелестела трава, старалась опутать мои ноги. Над нами качались деревья, то сталкиваясь верхушками, то вновь расходясь. В такие моменты проглядывало сквозь прорехи клубящееся тучами небо. Вскоре я заметила шпили замковых башен, ни на одной не реял Нордуэлльский флаг. Мои брови сами собой нахмурились, а шаг ускорился.
— Тоже это видишь? — тревожно шепнула мне Тэйна.
— Вижу, но ты была вчера в замке и сказала, что мы должны успеть.
— Успеем? — она опоясала меня вихрем и тотчас, словно обожглась, отпрянула. — Твоя принцесса меня не любит, — сказано было равнодушно, но я почувствовала, что Тени не все равно отношение Ариэль.
— Оттает, — ровно оповестила я, показывая, что не буду вмешиваться.
Будущая королева сама решит, с кем дружить, кого любить, а кого презирать. Путем проб и ошибок, как я, но иначе нельзя. Такова наша природа. Ледяная сила не покорится слабой и безвольной королеве.
Я постаралась отринуть все думы, поэтому успела ощутить, как екнуло мое сердце, и улыбнулась. Я стала взрослее, но внутри меня остались чувства. Мне небезразлично это место, и отчетливо помню все события, произошедшие здесь со мной, и очень хочу свидеться с теми, кого оставила в замке.
Чем ближе мы подходили, тем громче и быстрее билось мое сердце, и тем сильнее щемило в груди. Я не каменная, а живая, но научилась контролировать свои порывы.
Тэйна могла проходить сквозь стены, а мне была показана потайная дверь, ведущая на внешний двор. Как пройти в замок я хорошо помнила, осталось призвать ветер. Я подала ему сигнал и пообещала принести жертву. Он радостно взвыл и стрелой кинулся к небесам. Спустя несколько мгновений по ним пробежала золотистая молния, и я торопливо оборвала плющ, овивающий обитую железом створку.
Я приложила усилие, чтобы открыть ее — механизм заржавел. Мне не с первого раза удалось подвинуть рычаг, расположенный за покрытым мхом камнем. В толще земли что-то заскрипело, но звук тотчас перебил грозный громовой раскат. Глухо и долго ворчало небо над моей головой, вилась рядом Тэйна, а дверь медленно отворилась. Пока я шла по подземному переходу, ступая осторожно, держа масляный фонарь высоко, слушая музыку падающих капель, на улице грянул ливень. Внутренний двор опустел, и мне не составило труда отыскать деревянное колесо, прислоненное к стене. Сделав несложные манипуляции — этот ход регулярно проверяли и смазывали механизм, я с трудом протиснулась через переплетения ветвей и оказалась в каменном проходе. Все — я вошла в замок!
Выдохнула и поежилась от холода. На улице нещадно хлестал ливень, и я успела промокнуть до нитки, так что теперь зуб на зуб не попадал. Обхватила плечи руками и поймала осуждающий взгляд Тени.
— Ничего не говори! — предупредила ее и разжала пальцы, чтобы стиснуть ими не дрожащие плечи, а рукоять кинжала.
Иного оружия не взяла принципиально, хотя альбины настаивали. Я лишь улыбалась им в ответ, потому что возвращалась домой, а не шла на войну с врагами. В замке мне виделась одна соперница, и я надеялась быстро избавиться от нее. Хотела бы убить, но не смогу, закрою на засов и будь, как будет.
Чтобы отвлечься от неумолимого, сковывающего холода, я думала и вспоминала моменты, прожитые в Нордуэлльском замке. Наиболее ярко вспомнился день, когда мы с Алэром шли по этому ходу. Мой лорд показывал мне тайный проход, словно предчувствовал, что нас ждут скорые перемены и роковое расставание. Могла ли представить, что стану пробираться в замок по доброй воле и тишком? Я хотела бы усмехнуться, но губы не слушались. Двигалась вперед, освещая путь слабым светом фонаря, пока не увидела, как мечутся тени от факелов. Я ступила в обитаемую часть замка, и тут же ко мне выплыл Дух. Тень дальше не пошла, склонилась и вернулась назад в темноту.
Я ничего не стала выпытывать у Духа, только вновь обратила внимание на его облик. Вспомнилось, что в прошлом году он являлся передо мной в облике белого кота, намекая и подсказывая. С кошкой я разобралась, узнала откуда в моем родовом замке появились белоснежные любимцы. У кого бы расспросить о шестилапом звере? Возможно, пригодится. А еще неожиданно подумалось о доме. Замок, по которому иду, не чужой для меня. Однажды Беккитта уже пришла в мой дом, и наша встреча плохо закончилась для меня и моих людей. Хватит! Больше я не проиграю королеве-змее, и значит, не должна позволить ей добраться до своего нового дома. Мне нужно воздвигнуть стену на границе. С одной стороны частоколом встанут непроходимые леса, а с другой я обязана построить крепость. Мне пригодятся строители. Подкину им очередное задание, и помощь Сторма придется как нельзя кстати. Сегодня же постараюсь обсудить с ним свой замысел.
Дух прикрыл меня от лишних глаз, чтобы раньше назначенного срока никто не поднял переполох. Нужно дать время моим людям, а пока я поднималась на галерею, чтобы сверху увидеть совет, который собрала Илна. На середине лестницы услышала голос соперницы. Внутри похолоднело, но я сделала глубокий вдох, чтобы идти быстрее и не пропустить ничего.
— Беккитта не враг нам! — повышенным тоном вещала Илна. — Это повторяю вам я — ваша истинная хозяйка, которая не забыла свой край будучи в плену! Я пережила все ужасы, подготовленные мне судьбой, ради вас! Ради нашего общего будущего! — она знала, о чем напомнить, но когда вдыхала, чтобы продолжить убеждать собравшихся, послышался ехидный смешок Лиона:
— Что-то не сильно ты спешила к нам. Рейн успел три раза жениться, — этот демон остался верным себе. По-прежнему, несмотря на обстоятельства, он дерзил той, кто стоит выше него.
— Берегис-сь! — послышалось шипение Илны, качнувшейся к эрт Декриту. Она потянулась к нему, словно бы собиралась убить голыми руками.
— Оставь Лиона! — вступилась за порывистого ир'шиони Рилина.
Раньше мать лорда никогда не посещала советы, но теперь наступило иное время. Лицо Рилины выражало решительность и готовность отстаивать свою точку зрения. Я прислонилась к перилам и, стараясь оставаться незаметной, смотрела в зал. Сердце замирало от того, что видели глаза. Илна изменила обстановку в главном зале, флаги были убраны и отсюда, но герб гордо сверкал в огненном свете, отбрасываемом сотней свечей. За окнами билась стихия, но каменные, крепкие стены сломать не могла.
Я знала почти всех, сидящих в зале, единственным неизвестным был высокий темноволосый демон. Как ни силилась, не сумела вспомнить имени, но сердце подсказывало, что он был на нашей с Алэром свадьбе.
— Илна! — меня привлек голос Алэрина, позвавший хозяйку. — Не трать попусту слова! Мы не будем воевать на стороне Беккитты!
— Почему? — она перешла на визг, видно давно склоняла Рина на свою сторону, но он оставался тверд.
Сейчас младший брат лорда сохранял спокойствие, он поднялся со своего места и смело взглянул на Илну.
— Хотя бы потому, что мой брат находится в плену у Кровавой королевы.
— Кровавой? — Илна лишилась остатков разума и стала защищать свою покровительницу. — А разве мы все чисты? Разве твои руки, второй, не испачканы по локоть в крови? — в ее речах была доля правды, никто из нас не мог похвастаться тем, что остался чист в этой круговерти.
Сказанное коснулось всех, как будто пробежал по зале смрадный ветер и затуманил головы своим дурманом, даже мне стало не по себе. Перед внутренним взором встали все погибшие по моей вине, и я махнула рукой, отгоняя их. Я простила себе прошлое, потому что его не изменить, извлекла из него уроки и теперь не сделаю ошибок. Илна внизу продолжала разоряться.
— Почему? Почему все вы поддерживаете северную ведьму? Разве не из-за нее на Нордуэлл опустились невиданные бедствия? Неужели мы обречены бежать по кругу?
— По кругу? — откликнулся Валден.
— Вы не видите, что события повторяются? — Илна смирила норов и заговорила тише, таинственней, вынуждая собравшихся задуматься.
Я ощутила дрожь, пробежавшую по спине, словно бы ее коснулось стылое дыхание мертвеца. Кое-чему Илна научилась после перерождения, теперь она использовала свой темный дар. Напустила туману, стараясь запутать людей, заставить их сомневаться.
— Вспоминайте, — говорила она, — восемь лет назад многие из вас находились в этом зале и слышали отказ лорда. Вспоминайте, что случилось после того совета. Вспоминайте и думайте, как избежать повторения тех событий.
— Да, я помню, — первым поддался колдовству демон, которого я не знала. — Но и тогда, и сейчас мы будем сами за себя.
— Когда-то вы уже шли этим путем, вы последовали за Рейном, — из уст перерожденной имя лорда звучало, как проклятие, я ощущала, что она ненавидит Алэра и всех, кто связан с ним. Она жаждет покончить с его наследием и сделает все, чтобы осуществить задуманное. — Нынче мы обязаны выбрать Беккит и выдать ей северную хмарь и ее отродье!
— Думай, что твердишь! — веско осадил Илну Рин. Я заметила, как нелегко ему противостоять колдовству. Демон начал покачиваться и уперся ладонями о стол, чтобы устоять. — Ребенок, которого ждет Ниавель, наследник этих земель. Его признал мой брат! А слово Рейна — закон для всех нас!
Послышались слабые возгласы, выражающие согласие, но радоваться было рано.
— Мы должны пойти за Беккит, — напевно выдохнула Илна, и взгляды находящихся в зале ир'шиони опустились к полу. Мужчины хватались за горло, им становилось нечем дышать.
— Золотая королева — наше спасение, — в дело вступил толстяк. — Поверьте, то, что вы сейчас чувствуете, творит Ледышка. Она могущественная колдунья. Вы ощущаете холод, боль и страх? Помните, какой суровой была прошедшая зима? Это все королева Ар-де-Мея и ее проклятые подданные! Поддерживая их, вы губите себя!
— Однажды вы послушались своего лорда и не пошли на север против магов. Помните, что из этого вышло? Что вы сейчас видите? Где ваш лорд, который противостоял Беккитте? Она подобна Хранителям, она — наше будущее! — словно песню, напевала Илна, и мужчины опускали ниже плечи.
Алэрин еще стоял на ногах, но его лицо уже покрывала испарина, ведь чем сильнее он боролся, тем ближе подходил к грани. Рилине было легче, но она тоже не могла подняться, лишь уговаривала мужчин держаться.
Меня охватила ярость, и я решила не отсиживаться за перилами, а сойти в зал. У меня найдется, что ответить Илне. Позабыв собственные слабости, я стремилась вниз, не думая о том, что будет. Я готова была взглянуть в синие глаза Илны, похожие на бездонные, наполненные отравленной водой колодцы. Я научилась контролировать свой гнев, и он станет хлыстом, больно бьющим по сопернице.
Едва спустившись, я натолкнулась на Тижину. Но она не вскрикнула от неожиданности, лишь широко распахнула очи и уступила мне дорогу.
Не делая пауз, я прошла через арку. На миг, всего на какой-то миг, песнь Илны оборвалась, но затем зазвучала с новой силой. Хозяйка Нордуэлла не собиралась отдавать своего. Но я, королева севера, обязана была отстоять эти земли. Они принадлежат мне!
— Здравствуй, сестра! — толстяк развернулся и отвесил мне шутовской поклон. Он чувствовал себя расслабленно и не принимал мое появление всерьез. Считал, что его подруга расправиться со мной.
Я не стала тратить на него драгоценные секунды своего времени, удержалась от того, чтобы не напомнить ему о предательстве. Боль еще точила меня изнутри, но я дала клятву и постараюсь исправить содеянное Лавеном. Руки дрогнули, но я отогнала порыв вцепиться в горло сопернице, готовой так легко отдать Беккит то, что Алэр строил годами, что берегли веками все ир'шиони, и чего добилась я сама вместе с северянами. Собралась и с порога заговорила. Нет, не громко, но четко и твердо, так чтобы перебороть колдовство:
— Не сдавайтесь ей! Вспомните, ради чего Рейн отказал Беккитте в прошлый раз! И не ради споров и слабости вы собрались сегодня здесь! Подумайте, ради кого объединились все северяне: и вы, и мы! Почему мы с Рейном отринули разногласия и подписали соглашение о мире! Решите здесь и сейчас — ради кого стоит жить дальше и стоять насмерть за свободу севера! Только вместе северяне — сильны — в нынешний век нет ар-де-мейцев и нордуэлльцев, магов и демонов! Если вы сейчас сдадитесь, покоритесь и пойдете на поводу чужой воли и колдовства, то север падет, и Алэру, который страдает и выживает ради нас, некуда будет возвращаться! Каждого из северян отловят поодиночке и убьют! А кого оставят в живых — сделают рабами! Все, кого мы любим, будут несчастны и одиноки! — обратила пылающий взор на Лавена. — Как случилось с моим братом! — он пытался противостоять, но меня было не остановить, мой голос перекрывал говор Илны, и ее магия начала ослабевать. Я видела, что мои старания не напрасны, и продолжала. — Мы будем сражаться вместе, плечом к плечу, до последней капли крови! Мы должны объединиться, чтобы сохранить свою свободу! Мы докажем всей Мейлиэре, что существует сила, способная остановить Беккитту! И эта сила в единстве! — мне виделись картины нашей славной победы, они подхлестывали меня, заставляя говорить горячо. — Мы выстоим и изгоним захватчиков с севера! Потому что здесь наш общий дом! Родная земля, которую защищали наши предки, где нам знаком каждый камень, каждое дерево! Все твари Нордуэлла и Ар-де-Мея будут за нас в этой битве! Мы встретим врагов огнем и мечом, вселим страх в их сердца грозным рычанием, выгрызем победу клыками, вырвем когтями, заставим их кричать от боли! Они отступят, а мы будем гнать недругов прочь!
— Останови ее! — на предельно высокой ноте завизжала Илна, прекращая петь, и Лавен кинулся ко мне, но на него налетела, подобно коршуну, Жин.
Они сцепились и покатились по полу, но колдовство уже расползлось по воздуху, и мужчины все еще не могли преодолеть его. Я обязана была закончить:
— Отступая, воины Беккитты лишатся разума от ужаса, а легенды, сложенные бардами, войдут в века, как самые жуткие истории о великой победе северян над Кровавой королевой юга! И я клянусь, что приведу вас к успеху и буду с вами каждый страшный миг намечающейся бойни!
— И я клянусь, что останусь с тобой, что бы ни произошло дальше! — произнесла, вставая со скамьи, Рилина. Затем она повернулась и резко ударила клинком в грудь Илны. — Это тебе за все, что ты причинила моим сыновьям! — раздельно произнесла женщина, вытянула кинжал и вскинула руку, держащую его.
Сталь окрасилась бордовой тягучей кровью, Илна пошатнулась, схватилась за грудь, прикрывая рану, но не удержалась и упала на пол. Некоторое время царила тишина, я нахмурено рассматривала Илну.
— Ваши страдания закончены! — оповестила Рилина. — Дышите свободно!
Я не была уверена в ее словах, перерожденных убить не так просто. Нужна аравейская сталь и более точный и мощный удар. Мужчины медленно вскидывали головы, но оставались на местах и тяжело дышали. Толстяк вяло повизгивал, Тижина придавила его коленом и держала у горла клинок, угрожая убийством. Лавен был живым, поэтому боялся смерти. На крики в зал вбежал запыхавшийся эрт Лагор и замер, увидев меня, словно натолкнулся на невидимую стену.
— Хватай ее! — как обиженный щенок, заскулил Лавен, но эрт Лагор лишь улыбнулся и развел руками.
Заминка едва не стоила мне жизни, ведь пока я отвлеклась, перерожденная медленно поднялась. Ее полностью поглотило безумие, сила возросла. Илна была ранена, из ее груди медленно сочилась кровь, но перерожденная была опасна. Озлобленно шипя, она двинулась ко мне. Рин попытался ей помешать, но был сметен стремительным взмахом. Время словно бы остановилось, оно работало на мою соперницу. Илна прыгнула, и я инстинктивно выставила руки, строя между нами ледяную стену. Пальцы заледенели, я действовала слишком быстро, магия рвалась из-под контроля. Льдинки зазвенели по каменному полу, когда соперница ударилась о преграду и отлетела на несколько шагов под ноги Лиону. Она бы поднялась, если бы эрт Декрит не успел схватить ее. Его руки дрожали, было видно, каких усилий ему стоит удерживать перерожденную. Илна оскалилась и, стоя на коленях, посмотрела на демона, готовая вцепиться и разорвать ему горло длинными загнутыми когтями. На лбу Лиона показался пот, на руках от напряжения проступили вены, но он не собирался отпускать сумасшедшую. Илна жутко расхохоталась ему в лицо, ее острые когти вспороли незащищенную плоть. На пол закапала кровь, и белоснежные манжеты сорочки демона быстро стали красными. Эрт Декрит коротко рыкнул, но не выпустил добычу из своего захвата.
— Что ты делаешь? — из дальнего угла, покачиваясь, вышел эрт Лев.
Он смотрел на дочь с сожалением, будто бы впервые видел, во что она превратилась, его побелевшие пальцы цеплялись за рукоять меча с такой силой, будто ир'шиони висел над краем пропасти и держался на последнем дыхании. Илна, продолжая насмехаться, методично рвала руки Лиона, ни на кого не отвлекаясь. Остальные словно бы окаменели, стояли, кто как. Я бы помогла, если бы внезапно не лишилась сил, казалось, еще немного — упаду и больше не поднимусь. Последние месяцы на меня чаще и чаще накатывали приступы слабости — дочка торопилась увидеть свет.
— Илна! — Дош не терял надежды достучаться до сознания дочери, и я понимала, почему он медлит, отчего трясутся его руки. Не так просто, как может показаться, взять и поднять оружие против собственного дитя.
Рилина переводила тяжелый взор с замершего Алэрина на растерявшего всю решительность управляющего, на большее ее не хватало. Эрт Лагор за моей спиной дышал через раз, переступал с ноги на ногу, но не рисковал. Даже толстяк примолк, лишь посматривал на мрачную Жин. Я могла бы собраться, но понимала, что мне не простят смерть Илны. Пойдут слухи, люди скажут, что королева убила соперницу из мести. Она может стать мученицей, ее могут пожалеть. Но кто-то должен убить перерожденную!
Я еще думала, кто оборвет тонкую нить жизни Илны, а в зал стремительной молнией ворвалась Диль. Она подскочила к Илне, наклонилась, занесла меч и ясно проговорила:
— Никто не имеет права причинять боль моей королеве и… — вдохнула и на выдохе досказала, — моему любимому, — меч сверкнул, подобно яростной стреле, что в этот миг резала небо за окнами.
Губы Илны еще успели шевельнуться:
— Будьте вы все про… — окончание ее фразы резко оборвалось.
Моя альбина гордо выпрямилась, держа в руке свой трофей. Меня замутило, горло обожгла тошнота, и я была вынуждена отвернуться и сделать несколько вдохов и выдохов.
— Выходит, ты меня любишь? — вопрос Лиона, сказанный хриплым тоном, разорвал возникшее безмолвие, за ним послышался надрывный всхлип Доша и короткое согласие Ди:
— Да, — а за ним, перекрывая шум бушующей на улице бури, боевой клич моих воинов.
Они ворвались во внутренний двор, сообщая, что замок взят. Я приказала себе повернуться и громко спросить:
— Вы со мной?
— Навсегда! — выдохнул, распрямляя плечи, Рин.
— До конца! — разом выкрикнули Валден и Тарис.
— Да! — подтвердил темноволосый ир'шиони.
— Куда я денусь! — улыбнулась во весь рот Тижина и обратила свой взор на толстяка. — А для тебя найдется славное местечко в каменном мешке. Пошли! — никого не дожидаясь, она схватила его за ногу и с трудом потянула к двери.
Он зарыдал, пальцы беспомощно скребли по полу.
— Я помогу! — эрт Лагор кинулся к Жин, а эрт Лев посмотрел на меня.
— Королева, вы позволите мне похоронить дочь, — я видела мокрые дорожки на его бледных скулах.
— Разумеется, — сделала знак Диль, и она разжала хватку.
Голова Илны с мерзким стуком ударилась о камень и укатилась к Дошу. Он, утерев слезы тыльной стороной ладони, сказал:
— Я такой же северянин, как и все вы! И я сохраню север до возвращения лорда, даже если это будет стоить мне жизни!
Понимала, что с этого мига эрт Лев будет искать смерть в бою. Остановить его я не сумею, но направить в моих силах.
— Нам важен каждый! — только и сказала ему, взглядом разыскивая опору.
Она нашлась, когда в зал уверенно ступила мокрая после дождя Риона. Мгновенно оценив обстановку, альбина подставила мне локоть и изрекла:
— Замок наш!
— Да мы, вроде, и не сопротивлялись, — устало улыбнулся Алэрин.
— Мы теперь вместе, — пропыхтела Тижина, вытаскивая не сопротивляющегося толстяка в коридор.
Тотчас закружился, погасил пламя свечей Дух, вырвавшийся из тесной крипты, а за ним тихо вошел Гурдин.
— Дети мои, мы еще в середине пути, и нам всем пришла пора отдохнуть.
— Рано, — высказалась, сопротивляясь, я, но тут же прикрыла зевок.
— Передохни, королева, хозяйские покои нынче по праву твои, — настойчиво глядя на меня, произнес старец.
Я смотрела на него в полумраке. Игра золотистого света молний за окном и теней в зале рисовала истинный облик небесного короля. Этому властелину было сложно дерзить.
— Я провожу, — ко мне уже спешила Рилина, и ее рука подхватила меня за второй локоть.
Мне нужно было многое успеть, столько всего сказать, но сил противиться не осталось, да что говорить, я едва держалась на ногах.
— Скоро вернусь, — напоследок пообещала я и вместе с Рилиной вышла через арку.
Поднимаясь по лестнице, я глубоко задумалась и поймала себя на том, что не хочу возвращаться в хозяйские покои. В них жила перерожденная. Ее мертвая энергия и черная сила пропитала стены насквозь. Понадобиться время, чтобы выветрить всю черноту. Я замедлила шаг и взглянула на Рилину.
— Что? — сходу поинтересовалась она. — Осуждаешь, что моя рука дрогнула?
— Не дрогнула, нет. Здесь другое, — я подбирала слова, чтобы выразить свою просьбу. Не хотелось приказывать, на сегодня я устала командовать. Гурдин прав — мне требуется отдых.
— В чем тогда дело? — женщине стало любопытно, она пыталась разгадать меня, но быстро бросила и спросила напрямик.
— Моя душа тянется к комнате с гобеленами, — призналась я, чувствуя в груди стеснение. — Мне будет тоскливо без Алэра в хозяйской спальне.
Мне казалось, что Рилина должна осудить, но она внезапно кивнула:
— Понимаю, — вздохнула и озадачила. — Честно сказать, я и сама хотела предложить тебе ту комнату.
— Почему? — вырвалось у меня.
С ее губ вновь сорвался тяжелый вздох.
— Никто не думал, что Илна изменилась настолько сильно. Если заглянешь, увидишь, что произошло с хозяйской спальней. Теперь я понимаю, почему ей было невыносимо находиться там. Я считала, что Илна рыдает каждую ночь, а она выла, словно неприкаянная душа.
— Перерожденная, — поправила я. — Или сумеречная, мы называем этих существ именно так.
— Она услышала зов Некриты? — взор Рилины выражал недоверие.
— Нет. Зов Ура. Не знаю, как Беккитте удалось, но она научилась оживлять мертвых, — подумала немного, обрывки каких-то воспоминаний промелькнули в голове. — Краем уха мы, пленницы Кровавой королевы, слышали, что севернее Царь-города есть место, где проводят магические эксперименты. Беккит нужно было все, она собиралась затмить меня.
— Ты не воин. Не пойми неправильно, но разве Беккитта сомневалась, что победит тебя снова?
— Она думала, что я целительница. Моя ледяная магия спала, и, если бы меня не отправили на север, я бы так и не разбудила ее.
— Получается, сама того не понимая, Беккитта помогла тебе?
— Именно так. Сама того не подозревая, змея помогла мне стать настоящей северной королевой, — произнесла я и пошатнулась.
Рилина сразу засуетилась.
— Идем. Хватит болтать! Еще успеем наговориться! — и повела меня дальше по коридору.
Дверку в комнатку с гобеленами я распахнула сама.
— Почему по прибытию меня разместили здесь, а не в более роскошных покоях?
— Перед твоим приездом Рейн упорно спорил с Гурдином. Мой сын желал показать тебе роскошь Нордуэлла, а наш старец настаивал на своем, но причины не объяснял. Догадываешься, почему?
— Он знал, что здесь жила Мирель, и хотел, чтобы тонкая ниточка, тянущаяся из прошлого, связалась с прочной нитью настоящего. А Рейну не объяснил потому, что лорд бы не понял. На тот момент мы с Алэром не верили в любовь, хотя тайно мечтали о ней, — мне взгрустнулось, но ненадолго.
Я прошла, прикоснулась к стене, тронула гобелены, засмотрелась на угли в камине, прислушалась к звукам стихии за окном.
— Я распоряжусь… — заговорила Рилина, но я остановила ее взмахом руки.
— Все есть. Мне нужно немного поспать, — опустилась на кровать и улыбнулась матери своего любимого.
Ее уст коснулась ответная улыбка, и дверь тихо притворилась. Меня окутала таинственная атмосфера этого места. Я словно была тут, в настоящем, и там, в прошлом. Мне виделись Мира и Роан, Тэйна и Дарейс, Лориан и многие другие. Они ушли, но память о них не умрет. Я сохраню и передам потомкам каждое событие.
Прилегла на подушку, набитую мягким гусиным пухом, но сон не шел. Голова оставалась тяжелой, но глаза бездумно смотрели в потолок. Я услышала, как скрипнула дверь. В комнату неспеша вошла Диль и присела передо мной.
— Прости, — покаянно склонилась она.
Я понимала, почему она просит прощения, но ругать альбину было не в моих силах.
— Перерожденная должна была умереть. И мы обе знаем об этом, — проговорила я.
— Они скажут, что ты приказала своей воительнице убить соперницу. Слухи быстро разносятся по свету.
— Сейчас нам нет дела до слухов, а кто будет болтать, пусть выскажется мне в лицо. Найдется, что сказать в ответ!
— Ты изменилась, — Ди с прищуром смотрела на меня.
— А ты нет, — приподнимаясь на локте, отозвалась я.
— Думаешь, я настолько же глупая, как и тогда, когда мы босоногими девчонками бегали по вереску? — она вздернула бровь, но я быстро опровергла.
— Глупой ты никогда не была. Самой веселой и болтливой из нас. Помнишь? — я смотрела в ее синие глаза и видела отражение нашего общего прошлого.
Затем по лицу Диль пробежала тень, глаза затуманились.
— Помню, хотя детство давно ушло в туманные дали. Я не живу, а существую и впервые за долгие годы не задумываюсь о будущем. Сама не знаю, почему, — она зябко передернула плечами и настырно взглянула на меня. — А ты?
— А я думаю. И не только о своем будущем.
— Твои сегодняшние речи. Ты веришь им?
— Если бы не верила, то не вернулась бы, — невольно я нахмурилась, рассматривая Ди в упор. — Ты снова видела Некриту?
— Однажды, во сне. Где-то в разгар снежной бури. Что это значит? — Диль озадачилась.
— Непредсказуемая хочет, чтобы мы воевали не только с Кровавой королевой и ее приспешниками, но и с ир'шиони. Ее по-прежнему гнетет обида на Хелиоса, а мы должны стать оружием против него и демонов неба, — мне бы не хотелось думать, что придется сражаться с Хранительницей, той самой, что дала мне силу.
Некрита мать всех магов, и воевать против нее не просто глупо, а смертельно опасно. Я не могу рисковать всем. Мне остается верить, и я искренне и горячо верю, что за нас вступится Неназываемая. Нельзя магам молить о помощи чужих Хранителей. Да и помогут ли они тем, кого сами не единожды проклинали?
Диль помотала головой.
— Мы будем между двух огней, — в ее глазах сияло беспокойство.
Я открыто улыбнулась:
— А когда было иначе?
Альбина растянула губы в улыбке:
— Никогда. Ар-де-мейцы с начала времен бегут по самой кромке. И у нас получается… почти всегда.
— Так и живем, — я легла на подушку, а Диль поднялась.
— Пойду, — у самой двери она замешкалась, но решилась сообщить. — Там Арейс рвется, чтобы переговорить с тобой. Я сказала ему, что спрошу, — посмотрела вопросительно.
Я смирилась:
— Зови.
Эрт Маэли прошел в комнатушку с таким важным видом, будто шел по алой ковровой дорожке к трону. Мне стало стыдно встречать его в постели. Я встала, когда он склонился в поклоне.
— Моя королева… — и продолжил без передышки и только по делу без отступлений.
Он говорил о нынешнем положении дел, перечислял, что успела натворить Илна, рассказывал мне о людях и проведенных здесь месяцах. Арейс знал и четко, по памяти сообщил мне содержание каждого письма, которое Илна отправляла на юг. Она писала Беккитте и эрт Диару, про которого я успела забыть. Выходит, зря! Арейс довел до моего сведения каждую строчку любого ответного письма с юга, будто читал их. На мой немой вопрос он запросто откликнулся:
— Письма были сожжены по моему совету.
Я прищурилась.
— Илна тебе доверяла больше, чем толстяку. Что ты пообещал ей?
— Что преподнесу ей младенца. Перерожденная хотела получить твое дитя на золотом блюде.
Я прикрыла веки, чтобы перебороть налетевшую слабость. Руки дрогнули — отлично, что Илна мертва — не поручусь, что не задушила бы ее сама. От эрт Маэли не ускользнуло мое состояние, он свел седые брови, но с его губ сорвалось не то замечание, которого я ожидала.
— Тебе следует выйти за меня замуж, — без компромиссов.
Я едва нервно не рассмеялась ему в лицо.
— Нет!
— Твою дочь уже называют ублюдком и отродьем шлюхи! А она будущая королева!
— Да, моя Ариэль — будущая королева, а заодно и воительница. Пусть с детства привыкает, я не буду излишне опекать ее, как опекали меня родители. Я жила в сказке, в сладком сне, а потом было очень больно просыпаться. Пусть дочь с детства знает, что не в сказку попала и учится жить!
— Жестоко, но не лишено смысла, — произнес задумчиво Арейс, но от затеи видеть меня своей женой не отступился. — И все-таки будет лучше, если мы поженимся.
— Если мечтаешь пойти к алтарю, то позови в храм Ллалию. Она давно ждет, да и ты думал о том. Мне точно известно! — воззрилась на него, стараясь не упустить ничего.
Эрт Маэли вздохнул:
— Думал иногда, когда забывал о долге.
— Вот в чем наша общая беда! Мы забываем о своем сердце, когда решаем, что следуем долгу. Но часто долг связан с любовью, как бы ни тяжело было нам признавать это. Возьми хотя бы нашего управляющего — не он ли пел гимн долгу, однако, его слезы сегодня были безутешными.
— О, да. Ты верно заметила и направила его пыл в нужное русло. Теперь он все силы потратит на то, чтобы наказать истинных виновных в смерти его любимых женщин.
— Ну, а ты? Ллалия заклинательница бури, и без нее мне никак не обойтись. Я будуиспользовать любые методы, чтобы победить, — мы смотрели друг на друга, не отводя глаз.
Арейс, как никто иной, понимал меня, в уме он уже просчитывал все мои будущие ходы, но с одним из них было примириться особенно нелегко. Эрт Маэли склонил голову на плечо:
— Ты повзрослела, моя королева. И, как бы ни было мне горько признавать это, я рад, что Зорян мертв. Он бы страдал сильнее, осознавая, что не удержит тебя в мягких оковах любви. Он был как податливый воск в твоих ладонях, не то, что демон.
— Теперь я одна, — не знаю, что испытала при этих словах. Раньше рядом всегда был надежный мужчина — отец, брат, друг, супруг. Кажется, я научилась обходиться без них.
— У тебя есть мы! И я, в частности, готов исполнить любую прихоть своей королевы, — Арейс ждал приказа, и я решила, что так тому и быть:
— Нужно отстроить Данкрейг. Знаешь, где это?
— Первая крепость ир'шиони, почти на самой границе. Но она давно разрушена до основания, — сказал он, что-то прикидывая в голове.
— Со мной прибыл один из строителей башни, а еще есть наши строители. Да и демонов не будем сбрасывать со счетов. Разыщи Алэрина, а завтра я сама встречусь с ним, — на душе стало легче, я высказала первую задумку, и Арейс незамедлительно приступит к делу.
— Я понял, что ты задумала, и, пожалуй, рад. Подумать только, как сам не додумался до такой простоты! Ты права, мы должны замедлить продвижение Беккитты и ее войск. Но придется попотеть! — он обернулся на пороге. — Я все сделаю, утром — доложу! — и закрыл дверь, позволяя мне остаться в одиночестве.
Веки смыкались, и больше я не сопротивлялась дикой усталости.
Утром я смотрела на Алэрина. Он сидел напротив меня и глядел прямо в глаза.
— Данкрейг? — уточнил недоверчиво и мотнул головой.
Мы были вдвоем — остальным сообщит Арейс, когда придет срок отправлять строителей и воинов для их охраны.
— Угу. Место, где была зачата наша с Рейном дочь, — я знала, о чем говорю.
Рин, еще немного подумав, кивнул:
— Гурдину понравится эта затея!
— А тебе? — я по-прежнему неотрывно наблюдала за ним.
— Мне интересно. В тот миг, когда эрт Маэли передал твое поручение, я подумал: «Интересно, она представляет, что задумала?» И сейчас, глядя на тебя, я отчетливо вижу, что ты понимаешь все.
— Я знаю, что возникнут трудности, но они неизбежны, и не отступлю!
Алэрин молчал, сверля меня долгим, изучающим взглядом. Я смотрела на близнеца своего лорда и молчаливо удивлялась. Они были так похожи и настолько различны. Алэр резкий, жесткий, порой даже жестокий и хладнокровный. Алэрин рассудительный, спокойный, способный проявлять сострадание. Каким младший из близнецов был раньше? И что его изменило?
Эти вопросы останутся без ответов, по крайней мере, в ближайшие годы, а потом, быть может, за бокалом дорогого вина мы поговорим по душам.
— Кто поедет на границу? — спросил он, словно прочитал мои мысли, мысленно согласился и оставил на будущее наш душевный разговор.
— Хотела назначить Риса и кого-нибудь из своих альбин, — если честно, то я толком не решила, кого отправлю следить за возрождением Данкрейга.
— Почему не меня? — совершенно серьезно спросил демон, так что я немного растерялась.
— Не хочется наседать на тебя, — под конец произнесла я. — Тебе доверено особо важное дело.
Рин нахмурился:
— Да. Я постоянно думаю о нем. Порой, когда не спится, представляю твою сестру и боюсь, что не успею, — досказал тихим тоном, а затем громче. — Испытай меня! Или сойду с ума от бездействия!
— Хорошо, — причин для отказа не было. — Отправляйся вместе с Рисом, он тоже с ума сходит, когда не знает, чем занять себя.
— Рис? — переспросил Алэрин, озадачился, вспоминая. — Не тот ли это ар-де-меец, который на каждом углу кричит, что готов служить тебе до смерти, хотя сам в этом сомневается?
— Он самый! Но главное, что я в нем не сомневаюсь! — ответила без заминки и поднялась, но раздумала быстро уходить и оставлять Рина.
— Что? — он вскинул бровь и заинтересовался.
— Ты не знаешь, что за шестилапого зверя показывает мне Дух? — выпалила я и приготовилась, что он пожмет плечами.
Алэрин сильнее озадачился, но помочь с ответом не смог, только сказал напоследок:
— Ты сказала верные слова о северянах, они будут услышаны и прочувствованы. И знаешь, почему?
— Почему? — эхом отозвалась я.
Он улыбнулся:
— Это все Риан, наш с Алэром прямой предок. Как ты помнишь, он был бардом, а кроме того излишне любопытным демоненком. Еще в детстве ему пришла в голову мысль, что нужно прочитать письмена, выбитые на мосту через Разлом. Ради этого он долго просиживал в библиотечной башне, изучая древний язык ир'шиони. И он был тем, кто верил легендам.
— Эту я не слышала, — пыталась что-то вспомнить, но тонкая паутинка воспоминаний и видений ускользала от меня.
Рин напомнил:
— Брат проклятого лорда Нордуэлла прочел последние слова в тот самый день, когда Мирель и Роан встретились на мосту и подписали соглашение о мире. И это было лишь началом пути Риана, бывшего барда и новоиспеченного лорда. Он не забыл, он прочитал все послание Хелиоса и оставил записи в своем дневнике. Жаль, что дневник его жена спрятала подальше от чужих глаз, дабы о фантазиях главного демона не узнали подданные.
— Фантазии, — я невольно хмыкнула. — Наши предки часто путали их с явью и наоборот обманывали себя.
— Зато их ошибки научили нас, — наши взгляды вновь встретились и сказали намного больше слов.
Мы понимали друг друга сильнее, чем могли представить. Это было важно и необходимо лишь для нас двоих. Мы грустили, ожидая одного и того же мужчину, осознавали — сохраним его наследие и верили, даже если никто уже не верил, что он вернется домой.
— Спроси о зверях у Гурдина. Его память обширнее моей, — посоветовал Алэрин, и я его услышала.
Старец, будто знал, что ищу его, и как сильно мне нужно поговорить с ним. Еще не успела выйти из замка, как у парадной двери мне попался запыхавшийся мальчишка, который сообщил, что Гурдин ждет меня в библиотечной башне. Если бы нынешнее положение позволяло, я бы полетела, точно внезапно обрела крылья. Но приходилось идти медленно, никогда не думала, что подъем по лестнице отнимет у меня все силы и украдет дыхание. На секунду даже вообразила, что я и с Беккит не справлюсь такими темпами, но потом отругала себя. Интересно, у всех беременных так мысли скачут, и хочется рыдать, хохотать и сквернословить одновременно? Или я одна такая на свете?
Прислонилась к косяку и отдышалась, прежде чем переступить через порог. В башне гостеприимно горел огонек, Гурдин сидел за столом и листал толстенную книгу.
— Вы мысли умеете читать? — сорвалось с моего языка прежде, чем я успела обдумать. — Грыр! — выдохнула и старательно взяла себя в руки. — Думала, что избавилась от порывистости раз и навсегда, а саму штормит, словно утлое суденышко в бурном море.
— Проходи, — старец обернулся и махнул мне рукой, приглашая присоединиться к нему. — А мыслей я не читаю, просто дольше тебя живу в этом доме и научился слушать его.
— Тогда вам известно, зачем я здесь, — присела на стул и перевела дыхание.
Мне нужно было узнать и подумать, как использовать зверей, если конечно таковые когда-то жили на Мейлиэре.
— Жили, — губы Гурдина шевельнулись.
— Вы только что сказали…
— И я не солгал, просто все, о чем ты думаешь, королева, настолько отчетливо отпечатывается на твоем лице, что сложно не увидеть.
— Я как эта книга, — небрежно перелистнула страницу и изумленно ахнула.
Среди легких, относительно новых страниц находилась старинная, очень тонкая, будто вот-вот обратится в пыль, гравюра. На ней был изображен шестилапый зверь, тянущий тяжелый плуг, вспахивающий камни.
— Неужели?.. — сердце забилось взволнованно, но сложно было поверить внезапной догадке.
— Почему нет? — Гурдин испытующе взглянул на меня. — Ты ведь собралась восстановить Данкрейг, так отчего не воскресить снежных монстров?
— Воскресить? Монстров?
Гурдин вздохнул и на миг мне почудилось, что его лицо прорезала кривая усмешка, так не подходящая облику мудрого старца:
— Старые легенды гласят, что снежные монстры появились из расколовшихся льдинок, в которые превратились слезы короля Ша'Терина, некогда Великого и Непобедимого Даэрана. Дескать, он так рыдал, что северный ветер сжалился над его страданиями и решил по-своему помочь изгнанникам, о которых думал проклятый король неба. Снежные монстры — жуткие хищники. Эта гравюра не отражает всех тех умений, на которые оказались способны ожившие слезы!
— В намечающейся войне нам пригодятся любые умения. Вам известно, кого я призвала на службу, — открыто смотрела в затуманенные очи старца и не стыдилась своих поступков.
— Тогда воскреси их! Ты уже подружилась с ветром!
Я поднялась в волнении и сделала несколько шагов в ту и другую сторону.
— Как? Мне нужны кости… хотя бы… — завершила не так эмоционально, как начала.
— Местность вокруг Данкрейга буквально усеяна ими. Озадачь своих людей, и они собьют ноги, стремясь угодить тебе!
— Да! — твердо ответила я, потому что сомневаться и совершать никчемные попытки больше нельзя.
Я или делаю, или… Делаю!
Глава 2
Прошла неделя, и я перестала сомневаться в себе окончательно. Забыв о собственной душевной боли, погрузилась в дела. Не думала, двигалась вперед, словно внутри зажглась стрелка, указывающая мне путь. Ночами спала плохо, но тоже старалась не думать, не вспоминать, просто дышала глубже и закрывала глаза.
Сегодняшним утром я опять куда-то шла. По длинному коридору туда-сюда сновали слуги, кланялись мне и торопились успеть по хозяйству. Я, подсчитывая минуты, направлялась к картинной галерее. Внутреннее чутье тянуло остаться в одиночестве именно там. Я не сопротивлялась.
Подъем дался мне тяжело, но в этом величественном помещении я перевела дух. Взгляд упал на гобелен, который раньше мне на глаза не попадался. Я ничему не удивилась — все происходило в свое время — и подошла. Некоторое время стояла и смотрела, узнавая знакомые стежки. Вышитая картина впитала в себя любовь, мастерство и трудолюбие своих создателей. Ар-де-мейцев. Ума не приложу, как летопись, когда-то украшавшая главный зал Радужного дворца, попала в галерею Нордуэлльского замка.
В самом центре гобелена во весь рост — изображение королевы Мирель в легких сверкающих доспехах, спокойно опиравшейся на меч с прозрачным, словно слеза, камнем в рукояти. Вокруг нее стоят все воины, о которых сложено столько славных легенд в Ар-де-Мее, а позади сияющий в закатных лучах Радужный дворец. Мира словно бы живая, я точно бы вижу, как она дышит, как ветер развевает ее каштановые локоны. Королева прошлого улыбается мне — королеве настоящего. Ее алые губы шепчут:
— Ты все делаешь правильно…
Я невольно оглянулась, чтобы увидеть шутника, притаившегося за моей спиной, но лишь ветер врывался через приоткрытую створку и играл с моими волосами. Вздохнула и подошла к окну. За ним красовалась великолепная, еще мирная картина. Во дворе кипела жизнь, тренировались воины, поднимался в небо дым работающих кузниц, спешили слуги, играли дети. За могучими замковыми стенами ходили золотые волны колосящихся полей, скоро придет время, и зерна наполнят наши амбары. Я надеялась, что мы успеем. Люди уходили на юг, чтобы возродить Данкрейг, который станет воротами в Объединенные Северные Земли. Беккитта пока не торопилась на север. Ее сильно подкосило возвращение Ганнвера, он ухмылялся, когда рассказывал мне о своем визите в Царь-город. Я заметила грусть в его взгляде и кривую улыбку, которая, казалось, намертво прилипла к бледному лицу призрака. И я понимала, что придет наше с ним время — никто из нас не будет жить вечно. Лис уйдет — он сам изберет свой дальнейший путь, когда мы остановим орды Кровавой королевы. Эйфория от собственного воскрешения, от способности покорять пространства постепенно уходила. Ган капля за каплей осознавал, что попал в непростую ситуацию. Брат тонко подмечал все, что творится с Гурдином и подсознательно не желал себе такой жизни, как у падшего короля. Вечной жизни, полной тоски по утраченному.
Я тихо вздохнула и подставила лицо солнечным лучам. К полудню небо разгорится яростным огнем, а пока лучи рассветные, ласковые. Мне так же дороги эти земли, как дороги они тому, далекому мужчине, по которому страдает мое сердце. Я верю, что Рейн вернется, потому что не сможет забыть ни меня, ни наш заветный край.
Прошло несколько дней. Лето разгоралось все жарче, людям хотелось переждать полуденный пожар, отдохнуть в тени, скрыться от палящего зноя. Но все понимали, как опасно промедление. Я ловила каждую минуту прохлады, устраивала советы ночью, поднималась с рассветом.
Очередное утро выдалось спокойным и радостным. Я, поднявшись с первыми лучами, прошла в сад, где намеревалась основательно подумать над вновь возникшими вопросами. Мои эксперименты над возрождением снежных монстров проваливались один за другим. Никто не мог точно сказать, в чем дело, потому как никто не знал, откуда на самом деле взялись эти шестилапые звери. Даже мой пересказ слов Гурдина многие восприняли с недоверием, которое не победила и находка выбеленных костей среди нагромождений скал. Но все-таки мои люди послушались и еженедельно доставляли мне новые партии костей. Ган считал, что я недостаточно стараюсь, мне казалось — дело в неумолимой жаре, Гурдин загадочно молчал. Щурился, пронзал меня взором мудрых глаз и чуть слышно вздыхал. Я начинала сердиться, но не бросала начатое. Мешочек с мелкими косточками всегда носила при себе, чтобы подержать в руках, послушать сухой треск, перекатить пальцами.
Остановилась под сенью сада, подняла голову, чтобы с надеждой встретить сияющее красным золотом солнце, величаво встающее над пламенеющим всеми оттенками живого огня горизонтом. Утренний мир был так прекрасен, роса так красиво искрилась под нежными лучами, что я почувствовала, как внутри поднимается волна ликования, и улыбнулась.
Немного побродив по роще ильенграссов, я вернулась в сад и укрылась под его зеленым пологом. Присела на мягкий травяной ковер, прислушалась к шепоту листьев, вздохнула и достала мешочек. «Что я делаю не так? — прозвучало в голове, и я высыпала кости на ладонь. — Сколько раз я делала именно это?» — очередной вздох унес летний ветер.
Я укрепилась в мысли о том, что мне не нужен этот изнеженный, разгоряченный солнцем незнакомец. Мне роднее северный, колючий бродяга, который обязательно вернется в наши земли. Вопрос только: «Когда?» Именно его ледяное дыхание оживило слезы проклятого короля, и я надеюсь, что мой холодный знакомец не откажет в помощи. Я ссыпала косточки обратно в мешок, на руках осталась белая пыль. Я застыла, рассматривая снежный налет на коже, и пыталась сосредоточиться. Что-то билось в мозгу, но догадка не приходила. В раздражении я вскочила, обернулась и тотчас замерла, мой лоб прорезала морщинка, слова сорвались сами собой:
— Откуда ты здесь? И давно наблюдаешь за мной?
Хрупкая, но несгибаемая, словно ивовый прутик, девушка улыбнулась:
— Я скучала по тебе, моя королева!
Я ощутила, как на моих губах медленно расцветает улыбка, а за ней по щеке покатилась слеза. И я позволила себе плакать, потому что слезы, струящиеся из моих глаз, были от радости.
— Привет! — сказала и обняла подбежавшую ко мне Янель.
Она, смахнув несколько слезинок, затараторила:
— Я все сделала, привезла тебе рецепт изготовления пороха и немного порошка, — и указала направо. — Он там.
— Посмотрим? — я развернулась в указанную сторону.
Янель подхватила меня под локоть, потом неожиданно остановилась. Ее рука взметнулась:
— Наша принцесса подросла, — и осторожно, точно касаясь хрупкой вещицы, огладила мой живот. — Как это? — альбина подняла на меня поблескивающий взор.
— По-разному, — созналась я. — То рыдать хочется, то хохотать. То вдруг — сладкого, то резко соленого. В общем, у тебя будет время узнать все подробности.
Обычно Янель отнекивалась на подобные предложения, я слышала, как над Мышкой подшучивали другие альбины. Сейчас же загадочная улыбка, медленно изогнувшая ее губы, заставила меня задуматься. Я не стала расспрашивать подругу, еще не настало нужное время, а она вытащила из холщового мешочка сложенный вчетверо листок. Я приняла его, развернула и пробежалась глазами по строчкам, гадая, кого бы озадачить. По моему лицу Янель поняла, что пора действовать и ненавязчиво потянула к замку.
Во внутреннем дворе царила суета, к которой я привыкла. Прошлась быстрым взором и в очередной раз за сегодня застыла, словно вкопанная. К нам с легкой улыбкой на устах направлялся высокий, худощавый молодой человек, в котором я с великим трудом узнала Гэрта. Перевела ошеломленный взгляд на Янель и начала кое-что понимать. Эти двое прошедшие месяцы были вместе. Путешествие на юг сплотило их и повлияло на Гэрта. Из обиженного на весь свет мальчишки он превратился в красивого, уверенного в себе юношу.
— Привет, целительница, — дерзко улыбаясь, обратился он ко мне и добавил. — Почему молчишь? Неужели мне удалось сразить тебя?
— Угу, наповал, — отозвалась я, безуспешно пытаясь скрыть широкую улыбку. — Рада, что вы вернулись целыми и невредимыми. Хватит с нас потерь! — отогнала подступающую тьму.
Ей не взять воздвигнутую внутри меня крепость!
Гэрт мгновенно стал серьезным, Янель тоже нахмурилась, и они оба посмотрели на меня.
— Все будет хорошо! Ты веришь в это? — спросила Мышка.
— Не приму, — фыркнул Гэрт, — если ты сложишь руки на груди и поплывешь по течению!
— Разве я покорилась стремнине? — показательно вздернула бровь ему в ответ.
Гэрт хмыкнул:
— Ты всегда была строптивой, но не слишком быстрой, вот и теперь не успеваешь за ходом событий!
Я поймала укоризненный взор, который послала ему Янель, но парень не сник, наоборот продолжил.
— Война уже началась! — прозвучало веско и неоспоримо.
И тотчас слово было подхвачено разгорячившимся ветром. Оно разнеслось по двору, осталось в памяти каждого. У кого-то зажглось огнем в сердце, из другого выбило слезы, с чьих-то губ сорвало тягостный вздох, кого-то заставило стиснуть челюсти.
Я взглянула на Янель и произнесла:
— Призраки донесли, что мои воины славно постарались. Но я поняла, что за скупыми пояснениями стоит намного больше и страшнее.
— Да. Там и дым, и пламя, и слезы, и боль. Знаешь, — говорила она, смотря мимо меня, — по привычке я еще спрашиваю себя: «Кто мы такие, чтобы идти напролом, отнимая похожие на наши с вами человеческие жизни? — И себе же привычно отвечаю. — Странно и причудливо сплетаются узоры в руках Магиры. Тьма и Свет замысловато слиты в каждом завитке, отмечающем путь конкретного человека. Нет до конца правых, как нет виноватых. Есть мы, а есть они. Если останутся они, то умрем мы, а я хочу жить!» — в ее глазах вспыхнули огоньки. — И слезы высыхают, и сомнения тают, и дым, что отравляет воздух, рассеивается, позволяя мне дышать свободно, и проясняется разум. — Одарила меня до мурашек пронзительным взором, а Гэрт озвучил его:
— Что думаешь ты, целительница? Не отступишь ли от намеченной цели, сумеешь ли пройти выбранной дорогой страданий до конца? Задавишь ли в себе глупое, женское начало, что воет по убитым и заливает душу чистыми слезами, тушит огонь черной ненависти?
Вопросы оказались по существу, но я без запинки ответила:
— Спелись! — и также твердо заговорила вновь. — Не считаю свой поступок геройским, но мне не стыдно, что обманула хорошего человека и сильного правителя эрт Даррна. Да, это по моему приказу Тень заняла место дочери эрт Даррна. Успокаиваю ли я себя тем, что дочь теперь любит своего отца? Не знаю! Я думаю лишь о том, что войска Края Тонких Древ выступят на нашей стороне! Грустно ли мне, что заклинатель слов эрт Далин нынче правит Двуречьем? Нет! Потому что этот край давно нуждался в новом уверенном правителе, способном вырвать разрозненные обломки из вороньих клювов и создать каменную твердыню. Интересуюсь ли я у себя, сколько будет жертв? Иногда! Но сразу вспоминаю Последнюю битву за Хрустальный город, и вопросы исчезают.
— Мы были в Двуречье, — выслушав, изрекла Янель. — Вороны отчаянно сопротивляются, громко каркая, ненавидя тебя и предрекая победу Кровавой королеве. А страдают и гибнут простые люди, которым…
— Можешь не говорить! Я знаю силу слов, спетых или сказанных тобой. И мне известно, что простым людям все равно, кто ими правит. Главное, чтобы было, где спрятаться от непогоды и чем набить пустые желудки. Мир давно нарушен, и я видела, в каких условиях существуют жители Двуречья.
— Верно, им нечего терять, но они думают, что худой мир лучше войны.
— Не все, — я знала, что сказать — Ган без прикрас передал мне обстановку за границами Нордуэлла.
— Кому-то все равно, а самые отчаянные в тревожный час будут с нами. Твой заклинатель хорошо старается, — подтвердила альбина.
Она бы продолжила, как и Гэрт, если бы во двор вихрем не вылетела Тижина и не вцепилась в брата.
— Хвала Хелиосу! Ты вернулся! — обняла покачнувшегося от напора, но устоявшего близнеца.
Руки Гэрта поднялись и легли на плечи сестры. Он несколько минут молчал, а она всхлипывала. Я отвернулась, чтобы не мешать их встрече после долгой разлуки. Вездесущие слуги унеслись к Рилине, мои альбины подошли ближе. Они слышали наш разговор с Янель и ждали моих указаний.
— Что от нас нужно? — уточнила Риона, а подпрыгивающая от нетерпения Диль готова была бежать к конюшням:
— Давайте поспешим! Нужно срочно найти оружейников! Мне известна парочка!
Лелька помалкивала, эрт Лагор жадно смотрел на пергамент, смятый в моем кулаке. Янель тихо позвала меня:
— Ниа, я слишком долго гостила на юге. И мне хочется… — не завершила, ее горло сжалось от спазма.
— Не отдохнешь с дороги? — спросила я, заранее зная ее точный ответ.
Мышка покачала головой, и я отпустила ее, оставив вопросы на будущее.
Лошадь Янель еще не успели увести в конюшню, и теперь кобылка гарцевала, словно бы ощущала настроение хозяйки двинуться дальше, туда, где белеют горные пики. Наскоро простившись со всеми, Мышка вскочила в седло и тронула пятками бока лошадки.
— Куда? Без меня? — раздался грозный окрик, на который обернулись мы все.
Кричал Гэрт, чем удивил всех собравшихся. Никто и предугадать не мог, что мальчишка научится столь громко и угрожающе рычать. Янель с подначивающей насмешкой бросила на ходу:
— Догони меня, если сможешь, — и ее кобылка сорвалась в галоп, заставляя слуг кинуться врассыпную.
— Где мой конь? — приказным тоном вопросил Гэрт, мазнул поцелуем по щеке ошеломленной матери, хлопнул по плечу не менее изумленную близняшку, улыбнулся второй сестре и кинулся к конюшням.
— Куда-а-а? — хлопая ресницами, вопросила Жин, но брата уже и след простыл.
— Туда, — усмехаясь, отозвалась Лелька, желая поддеть Тижину. — Оставь его! Парнишка подрос, поэтому хватит вытирать ему сопли!
— Я не… — праведно вознегодовала Жин и намеревалась кинуться на обидчицу с кулаками.
Рилина остановила дочь:
— Оставь. Придет время, и Гэрт вернется, — по лицу было неясно, какие истинные чувства пылают в душе матери. Слова ее были спокойны, как водная гладь в безветренную погоду.
— Ри! — я спохватилась. — Помнится, ты говорила, что и у тебя есть знакомые оружейники!
Главная альбина встала рядом со мной:
— Они ждут Мышку и встретят ее должным образом. Не волнуйся, все пройдет, как по маслу!
— Лучше бы вам отдохнуть, — вклинился эрт Лагор, но я помотала головой:
— Некогда. Янель и Гэрт отправились на север, а мне пора навестить Данкрейг.
Заметив мой настрой, окружающие не рискнули возражать, только Жин выпалила:
— Я с тобой! Потому что все равно не усижу дома!
Рилина со вздохом проговорила:
— Соберу вам провизию и лечебные травы в дорогу. Чует мое сердце — снадобья пригодятся!
Мы вышли в путь следующим утром. Солнце смотрело на нас через слой облаков. Люди хмурились, не понимая, что застилает небо — дым пожарищ или тучи, готовые пролиться на землю долгожданной влагой. Я ехала в крытой повозке и думала. Рядом со мной тряслась Лелька и кусала ногти. Я обратила свой взгляд на нее и спросила:
— Что с тобой? Давно не видела тебя такой взволнованной? — хотя уже знала ответ.
Альбина тяжело вздохнула, немного поразмыслила и с явной неохотой призналась:
— Мне страшно. Я никогда не забредала настолько далеко на юг. Знаешь, как это бывает, когда старые сказки оживают?
— Я перестала бояться сказок, когда осознала, что большинство из них живут в нашей голове, а реальность во многом зависит от нас самих.
— Ты говоришь о себе и лорде Нордуэлла?
— О нем в том числе, — поведала я. — В плену иногда я вспоминала бабушкины и тетушкины сказки, жила ими, но настоящая жизнь все расставила по местам.
— Понимаю тебя, — кивнула Лелька. — Но ничего поделать не могу, от твоих слов мне легче не становится.
— Но ты уже успела побывать в Данкрейге прошлой осенью, так что тебя настораживает сейчас?
— Война, — вновь покусав ногти, сказала альбина. — Я боюсь, что окажусь в круге, где Хранители спросят меня за прошлую ошибку, — ее пальцы пробежались по шраму на щеке.
— Ты напоминаешь мне Риса. Он также вновь опасается оказаться в круге, который сам же раз за разом чертит в своем сознании, — произнесла я и хмыкнула. — Хотя и мне придется снова свидеться с Беккит. Вот только теперь я не боюсь встать напротив нее, потому что готова к нашему поединку.
— Ты уверена, что сумеешь победить са'арташи? — с явным сомнением поинтересовалась Лелька, но я улыбнулась:
— Если бы не была уверена, то не отправила бы Лиса на юг, — и этим все сказано.
Лелька покачала головой и погрузилась в раздумья, а я вытащила мешочек с косточками и от нечего делать принялась перебирать их.
К вечеру небеса разверзлись и на землю хлынули ливневые потоки. Темные облака разрывали молнии, окрестности содрогались от громовых раскатов. Надо мной раскинули тент, рядом укрылись подруги, кое-кто несмотря на шум, сладко посапывал, я пребывала между явью и сном. Мое сознание словно бы раздвоилось — через плотную ткань я видела освещенную огнем арену, сквозь громовые раскаты я слышала рев разгоряченной толпы. Вместо лежащих альбин перед моим взором мелькал сражающийся Рейн, и все мои мысли были сосредоточены на нем, я всем сердцем желала ему выжить. Дочка толкалась внутри меня, точно изо всех сил мечтала оказаться рядом с отцом, стоять спиной к спине и отражать все атаки. Невольно моя рука скользила по животу, успокаивая Ариэль.
К рассвету непогода утихла, ветер разогнал мрак, и над обновленным миром взошло солнце. Каждая новая капля сверкала, отражая местность. В вышине распевались голосистые птицы, кроны качал нежный ветерок, а настроение у всех было приподнятым. Только мне не хотелось веселиться, кошмары прошедшей ночи затаились в самом дальнем уголке души, порой напоминая о себе долгими вздохами, вырывающимися наружу.
Мы вновь покатили по дороге, любуясь обновленной местностью. Люди радостно переговаривались, лишь я была тихой и мирно сидела внутри повозки.
Порой я выглядывала наружу и осматривала лица тех, кто оказывался рядом. Люди пытались шутить и улыбались, но я замечала сомнения, время от времени проскальзывающие по их лицам, словно тени. И опять обращалась к своим мыслям, пока не вспомнила, как ехала в Данкрейг в прошлом году. Тогда дорога тоже не была радужной, но рядом был сильный и, что самое важное, любимый мужчина. Я наделась на него, теперь приходится рассчитывать лишь на свои способности. В прошлый раз я боялась, сейчас тревожилась и была твердо уверена, что до Данкрейга доберутся не все. Откуда пришла такая уверенность, я не знала, как не догадывалась, кто следующим отправится к Вратам Эста.
Каждая секунда превращала будущее в реальность, и туманная неизвестность рассеялась. Смерть собрала урожай на последнем привале перед Данкрейгом. Остановиться решили из-за меня, так как духота и тряска вызвали головокружение. Уставшие во время пути люди присаживались на лесной полянке и прикрывали веки. Я взглянула на молодого воина, совсем еще мальчишку, а он чуть улыбнулся мне. Я одарила его ответной улыбкой и плотнее прислонилась к древесному стволу, подняла голову, посмотрела на бегущие по небу облака сквозь пушистую крону.
Внезапный звук заставил меня дернуться, воздух вокруг наполнился свистом и шипением, и на поляну обрушился град стрел. Мой взгляд метнулся по сторонам, я вжалась в дерево, и успела заметить, как опрокинулся навзничь тот молодой воин, имя которого я так и не спросила.
Мимо меня из-за дерева, ставшего моим щитом, неслись неумолимые стрелы, раз за разом отбирающие чьи-то жизни. Воины кинулись на защиту, вскоре засвистели наши стрелы, стремящиеся найти и пронзить невидимые цели. Никогда ранее я не ощущала себя настолько беспомощной — все, что могла — это сидеть и не двигаться. Я бесилась больше и больше. Ярость огненной лавой клокотала внутри меня. Пришлось вцепиться пальцами в податливую землю и постараться выровнять сбившееся дыхание, иначе не сумею никому помочь. Целительская сила — свет, который закроет тьма, если позволю пробиться ей из глубины души.
Диль уже обходила поляну слева, Лелька шуршала в кустах справа, остальные — отвлекали внимание нападавших. Мне оставалось ждать окончания боя. Я призвала лед, чтобы потушить полыхающий внутри вулкан. Магия была настолько сильной, что трава около меня покрылась инеем, и я решилась воспользоваться этой белой нитью.
Человеческое зрение ничего бы не подсказало мне, а вот магия была всемогущей. Линия изморози стала юркой и смертоносной змеей, которая потянулась к одному из трех нападавших. Не убивать! Это я понимала четко и действовала уверенно. Змея стала веревкой, прочно оплетающей запястья и лодыжки недруга. Мои альбины завершат начатое своей королевой, а у меня сейчас другая задача.
Спасти удалось двоих из пяти, и еще трое оказались ранены легко. Когда я закончила, то увидела, что Лелька держит за волосы коленопреклоненного человека в охотничьем костюме. Мне совершенно не было жаль его, сама бы убила. Лелька едва сдерживалась.
— Ублюдок, ты мне сейчас все расскажешь! — цедила она, сильнее оттягивая его голову назад.
Крепкий мужчина демонстративно скалился ей в ответ.
— Знаешь, сколько болевых точек на теле человека? — усмехаясь, спросила у него Диль.
— Я — нет, покажешь, солнышко? — подхватил эрт Декрит, но ничего не дрогнуло в лице врага.
Улыбка стала гораздо увереннее и гадливее, он соизволил разлепить губы, когда я подошла.
— Ты увидишь, как дохнут все, кто тебе дорог, как и пожелал он!
— Он? — Диль бросила на меня удивленный взгляд, Лелька пнула мужчину по ребрам:
— Говори яснее!
— Куда уж яснее, — через силу изрек он, не отводя от меня пылающего злобой и превосходством взора.
Я спокойно кивнула:
— Жду не дождусь новой встречи с Эреем.
— Тем самым? — Диль снова не сдержала кипящих эмоций, ее кулаки непроизвольно сжались.
Лелька со злостью ударила пленника.
— Говори, сколько вас, иначе перережу тебе глотку!
— Много, всем глотки не перережете! И до крепости своей не доедете! — в его словах не слышалось ни толики сомнений.
Лелька опять применила силу и продолжила допрос, а я отвернулась. Взгляд скользнул по лежащему пареньку, сердце в груди сжалось.
— Мертвых похоронить! — распорядилась. — И собираемся! — отошла к дереву, за которым недавно пряталась.
На душе было пусто. Я огладила кору, затем привычно взяла в руки мешочек и бездумно перебрала собранные косточки. «Как же мне воскресить тех, кого давно уничтожили? Что я должна еще сделать?»
Лелька тронула меня за локоть, привлекая внимание.
— Мы закончили, — вполголоса сообщила она, неопределенно махнув рукой в сторону.
Я увидела, что воины подготовили хворост, чтобы развести погребальный костер. Предки накрепко приучили нас, что мертвых нужно сжигать. Сейчас было опасно разводить огонь, но поступить иначе мы не могли. Нельзя, чтобы бывшие соратники обрели новую жизнь после смерти и подняли оружие против нас. Нужно уберечь их память.
Лелька, будто бы прочитав мои мысли, сказала:
— Опасность поджидает нас за любым из поворотов. Этот, — выплюнула она, указав на пленника, который был оставлен воронью, уже нетерпеливо каркающему на ближайшем дубе, — выдал, что отправил гонца, так что будем ждать попутчиков, — она хищно оскалилась и огладила рукоять меча.
— Тогда в путь. Скоро увидим Данкрейг! — отозвалась я и направилась к повозке, но Лелька остановила меня:
— Извини, но тебе придется пересесть на лошадь.
Я кинула взгляд на свой выпирающий живот, но кивнула и поплелась к освободившимся коням.
Гонец, хоть Диль и желала ему сгинуть где-то под первым попавшимся кустом, добрался до цели, и враги настигли нас почти у самых ворот Данкрейга. Стены, сложенные из серого камня, вокруг строящейся крепости были прочными и высокими. Нас заметили и гостеприимно развели створки. Навстречу выдвинулся отряд, глядя, как нас настигают жужжащие, подобно пчелам, черные стрелы врагов.
Рассчитывать можно было только на удачу, здесь кому, как суждено — не пригнуться и не увернуться. Альбины прикрывали мою спину, Лион раз за разом натягивал тетиву, ворота медленно, но верно приближались. Я ощущала горячий пот, стекающий по моему лицу, но не поднимала рук, чтобы оттереть влагу. Пальцы до боли сжимали поводья, чтобы удержать хрипящего коня.
Я все-таки пересекла линию ворот, увидела, как ко мне спешит Рис эрт Вэрон и со спокойной совестью свалилась в обморок.
Ночь провела спокойно, ни сновидения, ни люди не тревожили меня. Утром, проснувшись, мне казалось, что организм отдохнул, и я полна сил. Но к обеду выяснилось, что я устала. Хотя от меня многого не требовалось. Алэрин и Рис показывали мне строящуюся крепость, рассказывали о планах, о нападениях и потерях. Я рассматривала возводимые по четырем углам башни, но подниматься по крутым, винтовым лестницам не рискнула. Заглянула я и в подземелья, где вовсю кипела работа, осмотрела дома для воинов, побывала в кузнях.
Обошла всего ничего, но устала, как загнанная кобылка, разве что не хрипела. В боку кололо, ноги подкашивались, но я ничем не выдала своего состояния. Королева я или нет, чтобы чуть что падать без сознания? В какой-то миг решила, что больше не хочу быть беременной — слишком уж утомительно! Как простые женщины рожают каждый год? Потом отвесила себе мысленный подзатыльник, присела на первый попавшийся обломок старой крепости и воззрилась на белоснежную кость.
— Это было крылом? — с недоверием уточнила я, припоминая изображение на гравюре.
— Похоже, — с сомнением отозвался Рин, а Жин, которая все утро увивалась за мной хвостом, высказала личное мнение:
— Да, это было крыло. Только принадлежало оно не снежному монстру, а ир'шиони. Может быть, это крыло самого Даэрана, истинного короля неба. Говорят, что он участвовала в строительстве Данкрейга.
— Нет. Это не крыло короля, — я отчетливо помнила, где остались крылья Даэрана.
— Тогда чьи? — Рис эрт Вэрон показательно смотрелся. Он знал историю снежных монстров и короля неба.
Я, сама не понимая, почему взглянула на Тижину, и нерешительно, так как все ждали моего ответа, сказала:
— Может, кого из женщин? — столкнулась с расширенными глазами Жин. — Ты сама рассказала мне легенду о том, как женщины ир'шиони лишились своих крыльев.
Тижина моргнула, отчего-то ее дыхание сбилось, а затем она неопределенно буркнула:
— Да. Было дело, — взяла себя в руки и дополнила. — Тебе помочь?
Я разозлилась: «Неужели меня считают настолько беспомощной?! — и решительно отказалась:
— Нет! Мне нужно подумать! — и показательно погрузилась в раздумья.
Корить и ругать себя за слабость, было бы бессмысленно. Беременность — и этим все сказано. Чувствую себя неповоротливой глыбой, но ухаживать никому не позволю! Королева я или нет?!
Подумать действительно нашлось, о чем. Поэтому сидела, дышала и старательно делала вид, что нахожусь в прекрасном состоянии и всего-навсего слегка призадумалась. Мысли мои текли в разных направлениях, пока серьезно не остановились на одном. Я видела ручеек, который не замерзал всю прошедшую зиму. И я знала нужный ответ на заданный ранее самой себе вопрос. Вода и кровь — вот, что мне нужно! Оказывается, как все просто! До безобразия! Однако, следует проверить.
— Мне нужен Каон! — без предисловий озвучила я.
— А больше тебе ничего не нужно? — уточнила хмурая Тижина. — Я слышала, что у беременных не все в порядке с мозгами, но чтобы настолько? — она демонстративно огляделась, призывая мужчин на выручку.
Но ни брат, ни Рис, ни эрт Лагор не поддержали ее. Эрт Вэрон свел брови и посчитал своим долгом напомнить:
— Моя королева, но Каон эрт Тодд сейчас в Ар-де-Мее.
— Отправь воронов или призраков! — я загорелась пришедшей идеей, причем настолько сильно, что самостоятельно поднялась с камня.
— Сделаю, — Рис решил не спорить с беременной госпожой и поспешил исполнить приказ, чем сильнее раззадорил меня.
Я перевела взгляд на озадаченного Рина:
— Что скажешь?
Он покладисто кивнул:
— Как пожелаешь.
Мне захотелось ударить его.
— Кто тебя научил во всем соглашаться с беременными?
Алэрин пожал плечами, сделал вид, что вспоминает и выдал:
— Тебе отказывать нельзя — так говорят приметы.
Я погасила порыв заморозить демона — Алэрин мне еще нужен, лишь возвела глаза к безоблачному небу, подхватила под локоть Жин и отправилась дальше. В спину мне раздались смешки альбин — они отлично понимали мое нервозное состояние — кто-то на себе испытал «чудеса» женщины в положении, кто-то все время был рядом с беременной. Я выдохнула.
Но расслабляться было рано, проблемы никуда не исчезли. Тижина покорно двигалась рядом.
— Тоже считаешь, что беременным отказывать вредно для здоровья? — с иронией вопросила я.
— Нет, — откликнулась Жин и одарила меня пристальным взором: — Как думаешь, мой брат скоро станет отцом?
Я едва не взвыла, прогнала эмоции и строго сказала:
— Пока рано думать об этом.
— А о чем тогда мне думать? Как считаешь? — Тижина вспыхнула, словно лучина. — Представляешь, в каком состоянии я нахожусь после встречи с братом? Я помню, каким он был! А вернулся… вернулся точно чужой! — и обличающе ткнула в меня пальцем. — Это все твоя альбина виновата!
Я не собиралась ничего доказывать девчонке — придет момент, и она сама обо всем догадается. Хотелось отвлечь ее, расспросить о чем-то другом, например, о женщинах ир'шиони, вспомнить легенду или…
Неожиданно в наш укромный уголок донеслись крики со стен.
— Что такое? — Лелька нахмурилась и завертела головой.
Жин сглотнула:
— Неужели?.. — ее голос потонул в пении стрел и грохоте ссыпающихся камней.
Многие стрелы горели. Одна из них, дрожа оперением, упала к моим ногам. Я зашлась кашлем от черного дыма. Со всех сторон доносились крики северян. В ужасе я увидела, как опрокидывается навзничь какой-то воин, очередной едва-едва окрылившийся мальчишка. Бросившаяся ко мне Лелька вдруг споткнулась и упала ничком на голые плиты. Песок и трава вокруг ее головы окрасились багровым цветом.
Я отмахнулись от настойчивых просьб Диль бежать в укрытие и, пригнувшись, кинулась к Лельке. В тот миг я думала лишь о том, что не отдам еще одну альбину Эсту. Скорее! Я обязана успеть и вырвать подругу из лап неумолимой смерти!
Диль что-то говорила, стоя надо мной, наверное, предупреждала об опасности, а я вспоминала, кем родилась. Когда-то давно у меня еще не было ледяной силы, зато была другая — чистая, светлая, спасительная. Лелька уже стояла одной ногой на ступени громадной лестницы Эста, а я позвала ее назад. Живительная магия струилась по моим венам, и мне становилось легко, я дышала более свободно и прогоняла от себя то, что мешает. Этусилу мне не нужно было контролировать, она сама вела меня по нужному пути. Рана Лельки постепенно затягивалась, а время бежало вперед.
Обстрел прекратился также внезапно, как и начался. Поглощенная лечением подруги, я не сразу осознала, что вокруг больше не свищут и не стучат стрелы и камни. Со всех сторон доносились крики страха, боли, ярости, возмущения. На стенах суетились воины, в воздухе тянуло гарью, многие горящие стрелы достигли своих целей, и соломенные крыши домишек занялись огнем, грозя устроить пожар. Я поймала суровый взор Рионы. Качнув головой, она стиснула зубы и потянула из раны на плече стрелу.
Не сказав ни слова, я поднялась и направилась к ней, успев на ходу бросить Ди:
— Тушите огонь! Иначе все старания будут напрасными.
Альбина кивнула и кинулась исполнять указ. Я, закончив с Рионой, поспешила скинуть усталость, работы у меня сегодня будет немало.
Одно из ответвлений подземного коридора привело меня в лазарет. Заблудиться было сложно — сюда уже торопились люди. Они несли раненых на носилках, плащах, руках. Я спешила склониться над безнадежными, которые делали свой вздох. Убитых молча оставляли прямо во дворе. Торчащие стрелы, разбитые головы… Нордуэлльцы и ар-де-мейцы. Я вспоминала имя каждого из них. А ведь еще совсем недавно провожала и говорила добрые слова. Сейчас мое сердце обливалось кровью, но разум был холоден и расчетлив. Беккит заплатит за каждую отобранную жизнь.
Я помогла Дугу, потом перешла к следующему молодому воину, залечила раны кузнеца. Раз за разом подниматься и опускаться мне помогали чьи-то надежные руки — мужские или женские. Кто-то из альбин или рыцарей неизменно нес свою службу рядом со мной. В какой-то момент, когда посчитала работу выполненной я просто лишилась сил. Улыбнулась, рассматривая склоненное надо мной лицо Алэрина.
— Спасибо.
— Это я должен благодарить тебя, — он ответил улыбкой. — И больше я ничего не скажу.
— И не надо, потому как все равно не послушаюсь, — прикрыла веки и позволила унести себя из лазарета.
Не знаю, сколько времени удалось провести в объятиях сна. Но в нем я видела Беккитту, которая усмехалась мне в лицо. Она была уверена, что война будет недолгой, и победа достанется ей. Я молчала, не проявляя истинных чувств.
Утро встретило меня серым рассветом и множеством разнообразных звуков. Крепость не умолкала даже ночью, особенно сегодняшней. Мое уединение было условным. Сквозь щели в старой стене лился слабый свет, сквозь полотно, занавешивающее проем, я слышала приглушенные голоса. Алэрин вовсю распекал собравшихся в небольшом помещении мужчин за то, что пропустили нападение. В ответ раздавались отрывистые оправдания, хранил безмолвие только один Рис эрт Вэрон. Я видела его нить в светлом клубке. Она пульсировала. Рис по сложившейся привычке переживал неудачу глубоко в душе и ни перед кем отчитываться не собирался. Да, пропустил, не доглядел, но разберется сам, как сумеет. Но опять его трогали сомнения — а сумеет ли?
Я заставила себя подняться, опустила руку на живот и шепнула Ариэль несколько слов. Мы видели один и тот же сон, и моя будущая воительница рвалась в бой. Я чувствовала, что дочка появится на свет раньше назначенного срока. Слишком много событий, мои неосторожные мысли и вот — скоро это произойдет. Мне нужно поторопиться.
Наскоро умывшись ледяной водой, оставленной для меня в бочке, я собралась и вышла к мужчинам. Риона и Диль, стоящие по углам, не вмешивались в их беседу. Они кивнули, едва увидели меня. Ди нахмурилась, рассмотрев мой внешний вид, и я поспешила объявить:
— Мы возвращаемся в Нордуэлльский замок, — взглянула на мрачного, словно грозовая туча, Риса. — Помоги нам собраться в дорогу, а потом найди меня, есть разговор.
Эрт Вэрон привык подчиняться мне, поэтому сходу кинулся выполнять, на время отодвинув на задний план свои собственные душевные терзания. Алэрин одарил меня суровым взглядом, показывая, что еще не все высказал сбежавшему рыцарю. Но я подхватила Рина под локоть и предложила вместе позавтракать, а заодно и обсудить прошедшие события.
В Данкрейге не было долгих церемоний. Сказал — сделал. Алэрин вывел меня на улицу, где под навесом готовили еду. С нашим приездом неподалеку расставили столы и скамьи, сколоченные на скорую руку. Люди довольствовались малым, все силы были брошены на восстановление крепости. Данкрейг с самого основания был полон изысков, которые ничем не помогли изгнанникам. Сейчас мы учились на ошибках предков и не придавали значения изяществу. Данкрейг должен вселять ужас, никто не будет восхищаться красотой его стен.
Я медленно жевала свежий хлеб и смотрела Алэрину в глаза, предлагая ему начать беседу. Он не отводил свой упрямый взгляд, но говорить не торопился. Я потихоньку закипала, отчего в животе сильнее толкалась дочка. Пришлось смириться и заговорить первой.
— Вы все проделали огромную работу. Данкрейг теперь не просто груда развалин.
— Да, — коротко отозвался демон и пригубил травяной отвар.
Я с яростью отломила очередной кусок и решила не затягивать:
— Рин, пойми, вчера на крепость напали из-за меня. Никто из вас не виноват, что случилось именно так.
— Разве? — он прищурился. — Ты забыла, что мы все клялись защищать тебя любой ценой. И я, и эрт Вэрон, и твои альбины, и самый последний трус обязан помнить это! Если воин совершил ошибку, его нужно наказать! — прозвучало убедительно, но я знала, кому принадлежат эти слова, поэтому тихо проговорила:
— Ты не Алэр.
— Упрекаешь меня? — Рин стиснул кулаки, и я качнула головой.
— Нет. Всего лишь хочу напомнить, почему ты частенько спорил с братом, что стремился доказать ему. Важны люди, правда? — Я услышала скрип зубов Алэрина, и мне даже не надо было чувствовать, лишь дополнить собственные слова: — Ты дал брату обещание, но не нужно становиться им. Важно сохранить себя.
Черные когти оставили на светлой деревяшке отчетливый след. Рин сражался с эмоциями, хотя давно решил, что все они перегорели.
— Он и я, мы оба должны осознать…
Я протянула руку и коснулась его судорожно стиснутых пальцев.
— Осознаете, когда придет срок. Поэтому отпусти его с легким сердцем. Он оступился, как сошел с проторенной тропы ты. Но вы оба вернетесь. Я твердо уверена! — закончила с улыбкой, поймала горящий взор ир'шиони и сказала. — Проводишь, — моя ладонь непроизвольно тронула живот.
— Думаешь, пора? — Рин поднялся и с недоверием посмотрел на меня.
— Ариэль хочет увидеть свет, — отозвалась я, делясь с ним сокровенной тайной.
Алэрин дернулся, точно получил хлесткую пощечину. Его внутренняя борьба достигла пика. Мы оба четко понимали, что Алэр никуда бы не отпустил меня в такой час. Никогда. Не дальше, чем на десять шагов. Когда я летела сюда под градом стрел, не жалея лошадь, а Рин беспомощно наблюдал, он принял решение. Единственно верное для горячего сердца, стремящегося исполнить долг. Младший решил стать таким, как старший. Знать все и всегда. Успеть. Сделать, не пропустить. А если ошибся — обязательно исправить. Наказать тех, кто виноват.
Все мысли отражались на лице Алэрина, отчего каждая морщинка становилась более четкой. Синие глаза демона метали молнии. Он злился на самого себя.
— Отпусти. Прими, как принял бы раньше то, чего не изменить. Я — это я. Если заставишь — останусь, но наши отношения лишатся прежней теплоты. Я уважаю тебя именно за то, кто ты есть, Рин, младший брат лорда Нордуэлла.
Костяшки пальцев Алэрина побелели от напряжения, и я знала, чего ему стоило кивнуть.
— Хорошо, только я отправлю с тобой чуть больше людей.
— Не надо, — тихо попросила я. — Чем меньше народу, тем меньше внимания к моему отряду. А люди тебе понадобятся. Сам понимаешь — тот, кто совершил вчера нападение, вскорости повторит его.
— И утроит силы, — немного помолчав, согласился демон. — Когда выезжаешь?
— Чем раньше, тем лучше, — я улыбнулась и порывисто обняла его.
Демон хмыкнул, на несколько секунд его руки легли на мой живот, а с губ слетел долгий вздох.
— Надеюсь, обойдется, — шепнул он и разомкнул объятия.
Я постаралась выглядеть уверенной, не хотелось быть слабой, безвольной и пропадающей в сомнениях. К нам тихо подошел Рис, и на него тотчас упал взгляд Рина. Демон вновь помрачнел.
— Лошади готовы, — произнес эрт Вэрон, чувствуя себя не своей тарелке под суровым взором Алэрина.
Я ощущала, что ар-де-меец намерен оправдаться передо мной, поэтому сходу пресекла эту попытку.
— Для тебя будет особое задание, — поманила рыцаря к себе и доверительно сказала. — Ты первым должен сообщить мне, когда Беккит пересечет границу.
Рис нахмурился, в душе его бушевала буря эмоций, нить жизни дрожала. Я поспешила подхватить эрт Вэрона под локоть.
— Задание не из легких, но ты обязательно справишься! Верь в себя, как верю я!
— Кого вы видите перед собой, моя королева? — тихий вопрос слетел с его губ, хотя Рису не хотелось говорить.
— Рыцаря северной королевы! — в моем голосе не было ни капли сомнений. — Есть рыцари Золотого ордена, а у меня будут воины Вереска! — сказала и стянула с шеи медальон. Он был точной копией медальона Гана. Тот я оставила в надежном месте, он первый, потому что хранит память. Этот новый, изготовленный по моему приказу для нового капитана королевской гвардии Объединенных Северных Земель. Пока мы здесь, маги-ювелиры и простые кузнецы изготовят еще — из серебра и меди — для рыцарей и обычных солдат.
Дыхание эрт Вэрона участилось, он не верил тому, что слышат его уши. В душе ар-де-мейца все еще властвовал раздрай, но робкий лучик надежды уже стремился пробить черные тучи. Рыцарь встал на одно колено и склонил голову, и я подарила ему медальон. Когда эрт Вэрон поднялся, золото гордо красовалось на его широкой груди, облаченной в доспех. Отсветы утреннего солнышка играли с алмазной россыпью. Кадык на горле Риса дернулся несколько раз, рыцарь собирался что-то изречь, но не находил слов, подходящих случаю. Я подняла руку и коснулась его плеча.
— Служи северу и северянам!
— Вечно! — я увидела в его глазах горящую огнем решимость, и теперь твердо знала, что эрт Вэрон перестанет сомневаться и с честью выполнит свой долг.
Нас не провожали, мы двигались цепью по узкому коридору, высеченному прямо в скале. Путь наш лежал на север. Отряд был совсем невелик, большинство тех, кто приехал со мной, осталось в Данкрейге. Впереди, держа под уздцы свою лошадь, двигалась Риона. Замыкала отряд Лелька, я шла между Диль, Дугом и их скакунами. Мы не разговаривали и старались реже дышать, отчего на лицах появлялась испарина. Лошади нервничали, часто фыркали и упрямились.
Когда мы вышли наружу, стало легче дышать, но яркий полуденный свет ударил по глазам, и я устало произнесла:
— Привал, — указав на группу виднеющихся деревьев.
Никто протестовать не стал, хотя, следуя здравому смыслу, каждый из нас понимал, как важно уйти дальше и скрыться в густом лесу, виднеющемся на холме. Я на несколько секунд задержалась на выходе, давая последние наставления Орону. Вампир нагонит нас с наступлением сумерек, а пока ему противопоказано выходить на свет.
— Я так и не поблагодарила тебя, — прислонившись к шероховатой стене, молвила я, поймав суровый взгляд эрт Дайлиша.
— Не стоит, — мрачно отозвался он. — Это мой долг.
— Мы оба знаем, что это не просто долг. Ты следуешь зову своего сердца, хотя давно уже не прикладывал ладонь к груди, чтобы услышать его слабый стук.
— И как часто вы слушаете стук моего сердца вместо меня? — спросил, прищурившись, Орон.
— Хотелось бы чаще, но, к сожалению, не успеваю. Пойми, мне важно знать, что ты еще со мной, — ни единым словом не солгала, но хотелось сказать намного больше.
Эрт Дайлиш понял без продолжения и длинных объяснений. Он тоже научился чувствовать, понимать мои мотивы и чаяния. Его пугали возникшие между нами чувства. Вампир отчетливо вспомнил о тех узах, что связывали его с моей мамой. Тогда он не справился, сгорел в собственной боли. За время, проведенное со мной вместе, он восстал из пепла и теперь боялся потерять то родившееся, хорошо забытое, но одновременно новое, что возникло в его жизни. Я в который раз за сегодняшний день протянула руку, опустила ее на крепко стиснутые, холодные пальцы сумеречного.
— Это противоречит всему тому, чему меня научили в Радужном замке. Ты не первый сумеречный, к кому я испытываю теплоту и симпатию, но в отличие от тех, прошлых чувств, эти я не пытаюсь задушить на корню. Я храню их и, так же как и ты, опасаюсь потерять.
Эрт Дайлиш встал на колени, его руки обхватили мои, а после ледяные губы, давно забывшие о поцелуях, дотронулись до моей кожи.
— Это я должен благодарить вас, а те слова и память, что передал вам, я буду хранить до последнего вздоха.
Мы оба понимали, как скоротечно время, отведенное нам Непредсказуемой. Никто из нас двоих больше не слышал ее предостережений. Почему? Мы задумывались над этим и были готовы к любому повороту событий. Странно и страшно, но мы оба не боялись наказания за свои поступки. Я рассчитывала на помощь Неназываемой, вампир верил в меня, а смерти давно перестал бояться.
Я оставила Орона за спиной, взяв обещание, что мы скоро увидимся. Сейчас, сидя под деревом, глядя на ослепительные лучи дневного светила, я вспоминала луну. Предчувствие чего-то неизбежного, необратимого росло в глубине меня с каждой минутой. Мой враг был уверен, что покинула крепость. Как ни тяжело мне было признавать, но Эрей просчитывал любой мой шаг еще до того, как я сделала его.
— Идемте! — глотнув ледяной воды из фляжки, взятой из Данкрейга, велела я и побрела к лошади.
Ноги казались свинцовыми, тело чужим, безвольным. Я старалась, как могла, чтобы не выдавать своего истинного состояния. Я увидела крепость, как и хотела, вдохнула воздух, которым когда-то дышал проклятый и раздавленный Даэран. Теперь мне нужно было вернуться в Нордуэлльский замок, ведь Алэр верил моему слову и надеялся, что дочка первый раз закричит именно в стенах этого дома, а ее крик услышат и запомнят Дух и ильенграссы. Я сражалась изо всех сил с дурным предчувствием, охватывавшим все мое существо.
Замечая мое напряжение, люди становились тревожнее и тревожнее. Единственный оставшийся с нами мужчина, Дуг, еще хранил хладнокровие. Он, как девушки, не оглядывался на каждом шагу и не сверлил окрестности въедливым, покрасневшим взором.
Шорох стрел не удивил никого из нас. Лелька, ехавшая позади всех, резко осадила кобылу и развернулась. Мы поняли ее без слов — альбина задержит преследователей. Я вонзила пятки в бока лошади, нам следовало уходить. Сердце в груди стонало, но пальцы сильнее стискивали поводья, а разум был ясным. Я королева! Я не брошу в беде своих людей!
Глава 3
Мы двигались друг за другом в бешеном темпе. Окинула внимательным взглядом оставшихся со мной Дуга, Жин, Диль и Риону. Последняя выглядела так, словно видела ступени, ведущие к Вратам Эста, но сопротивлялась. Ри была собой, боролась до последнего, и я была ей благодарна. Дуг щурил от солнца глаза, Жин прикрывала их рукой, а Диль держалась за рукоять меча, безмолвно выбрав позицию замыкающей отряда.
Я могла отрешиться от действительности — рыцари Вереска справятся с возложенной задачей. У меня иное дело, не менее важное. Я призвала магию, окинула северные окраины, выбрала нужные нити. Светлые — уже начали краснеть от крови, единственная темная — грозила завязаться в тугой узел. Я вздохнула, овевая теплом дыхания каждую. Поддержала, придала сил Лельке и попросила Орона немного потерпеть. Достучалась до взволнованного Риса, оповестила, что к границам подходят чужаки, и получила в ответ твердую убежденность. Дотянулась до эрт Далина, рассказала ему о рыцарях и медальонах. Ощутила, как по пятам движется погоня, Эрей не желал упустить свою добычу. Он ненавидел меня, и я знала, почему. Друг и главный советник Беккит поддался чувствам. Эрей винил меня в смерти единственного человека, которого полюбил глубоко и страстно. Эрт Дорна сжигала изнутри лютая ненависть ко всем женщинам. Теперь мы с Беккиттой стояли на одной чаше весов, а на другой лежала тяжелая глыба. Мы вдвоем уравновешивали ее. Одна оказалась на весах за то, что использовала Ганнвера, как разменную монету, другая — что позволила ему умереть. Предать свою королеву Эрей не мог — слишком сильной оказалась давняя привязанность, она душила его, как петля, тянула силы, подталкивая к смертельной черте. Видя это, Беккит позволила своему другу действовать на свой страх и риск. Меня приказала не убивать — лишь растоптать морально, уничтожить всех, кто дорог. Меч в мое сердце она вонзит сама. Я видела его сощуренные голубые глаза и бескровные губы, изогнутые в пугающей улыбке. И мне хорошо была известна предвкушающая усмешка змеи. Не напугали. Пленница умерла, ее место заняла королева, которая заморозит всех неприятелей.
Я позволила времени течь мимо меня, понадеялась на своих людей, отрешилась, отдалась магии. Мир вокруг обрел иные краски. Каждая жизнь стала ниточкой, чем тоньше, тем слабее. Я видела и нордуэлльцев, и ар-де-мейцев. Последних больше не делила на сумеречных и магов — все мы дети Ар-де-Мея. Я дотянулась до Эдель, напомнила ей о долге. Рассмотрела каждого из ее когтистого рычащего воинства, обратила их кровожадные взоры на юг, пообещала много жертв. Мельком коснулась разума всех ар-де-мейцев. Кого-то чуть дольше — тех, кто был близок. Эви, малыш Арт, Мирель, Ллалия, Арейс, Янель. Попросила, чтобы кто-то из них привез Каона в Нордуэлльский замок, попыталась достучаться до разума измененного ир'шиони. Оказалась в зимнем лесу. Застывшее солнце освещало белые сугробы и неподвижно застывшего мужчину с опущенной головой.
— Эр эрт Тодд, — позвала его я, — время пришло! — задерживаться не стала — меня ждали другие.
Эрт Авер, Рилина, Гэрт, Тарис, Валден и остальные, с кем общалась последние месяцы.
Я не ощущала Гурдина, но это было не удивительным. А вот толстяк будто бы находился со всем рядом. Это было странно, но обдумать совершенно не дали.
Когда незаметно для прочих от отряда отстала Диль, готовая встретить идущих по следу ищеек эрт Дорна, Жин прицепилась к Рионе по какому-то пустяку.
Я открыла глаза и прислушалась.
— А я говорю, — яростно отстаивала свою точку зрения девчонка, — что нужно выйти на широкую дорогу — будет быстрее, — ткнула в мою сторону, — иначе Ниавель с лошади свалиться, пробираясь по дебрям!
— На дороге нас ждет засада, так что Ниавель в любом случае окажется на земле! — отвечала ей Ри.
Тижина легко сдаваться не собиралась:
— На тропе за любым деревом или даже валуном может оказаться западня!
Дуга никто не спрашивал, поэтому парень с раздражением поглядывал на спорщиц и с беспокойством на меня. Я решила положить конец перепалке:
— Идем тропой, — получилось устало, потому как никогда раньше я не пыталась беседовать со всеми сразу. Новое умение одновременно укрепило силу духа, но лишило физических сил. Нужно было действовать постепенно, тренируя умение, но я решила действовать с наскоку, чтобы никого не потерять этим жарким полднем. Война началась, нельзя с первых ее дней уступать.
Жин обижено надула яркие губы. Риона шумно выдохнула, немного поразмыслила и предложила:
— Нужно отвлечь погоню, — посмотрела прямо на Тижину. — Готова рискнуть?
— Всегда! — без толики сомнений отозвалась девчонка, можно было и не сомневаться, что она согласится.
Внутри меня все содрогнулось, я поняла, что предлагает Риона. Разум хладнокровно рассудил, что так будет верно. Но Жин сестра Алэра, и мне больно представлять, как она в одиночку будет отбиваться от отряда преследователей. Но решать за Жин было никак нельзя. Все равно сделает по-своему — такая уж у нее натура. Да и ругаться нет ни сил, ни минут.
— Что скажешь? — однако, я была обязана спросить.
— Не хочу плестись по тропе, — она нарочито небрежно повела плечами. — Ты слышала, меня привлекает широкая дорога, — ловко развернула скакуна. — Еще встретимся, — улыбнулась напоследок и быстро скрылась за деревьями.
— Я тоже могу! — Дуг выпрямился в седле и взглянул на меня уверенно.
Я ответила ему долгим взором. Разум подсказывал, что я должна отпустить и его. Но внутреннее чутье твердило, что парень обязан остаться со мной. Сама недавно говорила Рину, что не всегда нужно проявлять хладнокровие, иногда можно поддаться чувствам.
— Нет, — без колебаний ответила я. — Ты едешь с нами дальше!
Ри стрельнула на меня глазами неодобрительно, Дуг расстроился, но подчинился. Наш изрядно поредевший отряд вновь двинулся по чуть заметной тропе. Невольно я жалела, что с нами нет призраков. Тень теперь звалась Нереей эрт Дарн, Ган следил за передвижением войска Беккит, Дух был крепко привязан к замку, а Сторм руководил восстановлением Данкрейга.
Золотистый луч прорвался сквозь густые неподвижные кроны, рассыпался по земле многочисленными пятнышками, точно золотыми монетками. Я усмехнулась: «Ну, да — призракам не место днем! Свет солнца губителен для них. Даже для неуловимого Лиса!»
Я вновь отдалась магии, потянулась к Ганнверу и задала первый, еще робкий вопрос: «Когда все закончится, ты захочешь?..» Лис перед моим внутренним взором рассеялся золотистым туманом. «Поговорим после», — услышала его тихий ответный стон.
И снова перед моим мысленным взором завертелись, подобно ураганам, клубки. Темный. Светлый. Все быстрее и быстрее с каждым мгновением. Я старалась следить за каждым, не позволяя светлым нитям разъединиться. Сложно сосредоточиться — следить за ними и за тем, что происходит в реальности. Враг не оставил мне выбора. Он будет делать все, чтобы добить меня. Нет ни секунды для слабости.
Я обязана держаться из последних сил. Собственный организм требовал внимания к себе. Меня мучили голод и жажда. Пару раз я открывала слезящиеся глаза, чтобы вытянуть из седельной сумы пару ломтей хлеба. Пальцы слушались с трудом, крошки падали на землю, и их тотчас склевывали многочисленные птицы, прячущиеся от зноя среди густой листвы. Сухие кусочки застревали в горле, и я вновь прилагала усилия, чтобы отцепить от пояса флягу с живительной влагой.
Когда мы выехали из-за деревьев, я поняла лесных птах. Хотелось вернуться под спасительную сень лиственных крон. Жар солнца обрушился на наши головы, подобно ударам кулаков. Я оглянулась на Риону, которая без устали подгоняла меня и Дуга, повторяя и повторяя:
— Ускорьтесь. Там за холмом снова лес. Здесь мы совершенно беззащитны.
И я, и Дуг хорошо понимали, о чем она говорит, и без жалости сжимали колени. Измученных лошадей хватало ненадолго — всего каких-то несколько шагов, потом они хрипели и вновь замедлялись. Нелегко приходилось каждому из оставшейся троицы. Я старалась удержать внимание на клубках. В какой-то миг мне почудилось, что среди бело-чернильной круговерти мелькает серая тень. Думала все — доигралась, начались галлюцинации.
Сделала десяток глубоких вдохов, надеясь, что в голове проясниться. Но нет, серая тень все маячила и маячила перед моими глазами. Времени на раздумья враг совсем не оставил. Позади раздался громкий клич, и в воздухе засвистели стрелы.
— Уходите! — выкрикнула Ри нам и развернулась лицом к наступающим. — За северную королеву! — я услышала хрип в ее голосе.
Беспощадно понукая лошадь, я вновь прикрыла веки. «Я с тобой, моя главная альбина!» — сказала оставшейся Рионе, стараясь не думать, что и она теперь стоит одна-одинешенька лицом к недругам. Дуг летел за мной, стремясь достигнуть вершины холма.
Вопли, раздающиеся за нашими спинами, показывали, что глава альбин сражается успешно. Дуг, сумевший пару раз оглянуться и оценить обстановку, сипло изрек:
— Она сладит. Преследователей не так и много!
Я не откликнулась, моего внимания требовала Ариэль. Она беспокойно шевелилась под моим сердцем, пинала ребра. Моя ладонь успокаивающе погладила живот. «Потрепи, милая, осталось еще чуть-чуть. Пойми, они тоже мои дети», — вскользь шептала я, полностью сосредотачиваясь на клубках.
Серая тень проступила отчетливее, и я с немым изумлением осознала, что вижу клубок нордуэлльцев. Он больше не скрывался. Южные демоны, бывшие враги, стали родными, когда я приняла их душой. Серый клубок пульсировал, некоторые его нити проступали более отчетливо, но я знала, кому точно они принадлежат. В темном клубке нити были едины, они связывали существ, рожденных на обоих берегах Меб. Я поймала ниточку Граса. Он оставался в Нордуэлле, ему полюбилось сидеть в тишине рощи ильенграссов. Эрт Лесан слушал рассказы старых деревьев, а порой они вдвоем с Гурдином сидели возле старожила рощи и глубокомысленно молчали. Грас рвался ехать со мной, но старец что-то шепнул деревеню, отчего тот сильно задумался и остался в замке. Там его приняли, особенно он сблизился с Валденом. Кажется, у них нашлись общие темы для бесед.
Я сказала ему, что пришла пора. Война ступила на наши земли. Нужно позаботиться об урожае, хотя бы о том, что успел созреть к этому дню.
Вздрогнула, когда кобылка побежала резвее. Ее ноздри раздувались, бока ходили ходуном, но животина неслась к спасительному лесочку у подножия холма. Лошадь Дуга скакала бок о бок с моей, хоть парень и пытался удержать ее и двигаться вторым.
— Успеем, — впервые за долгое время я разомкнула сухие, потрескавшиеся губы.
— Успеем, — каркающим тоном отозвался Дуг. Его уста тоже кровоточили, по лицу бежали влажные дорожки, четко выделяющиеся на грязной коже.
В ушах свистел ветер, хрипели уставшие лошади, стучали их копыта, да слышалось сбивчивое дыхание пары, оставшейся от отряда. Я опять прикрыла веки — мои люди еще дышали, и значит, я должна быть с ними.
Закат застал нас в лесу. Косые лучи нехотя уползающего за горизонт светила стелились кровавыми полосами по земле. У меня было полное ощущение, что уже не смогу слезть с лошади, казалось — я приросла к ее спине. Мы двигались по узкой тропе, выбранной наугад — все вперед и вперед. «Не останавливаться!» — только эта мысль звенела в голове, в вышине заливались птицы, радуясь вечерней прохладе.
Их легкомысленные песенки спугнуло резкое, бьющее по нервам ржание лошади Дуга. Некоторое время я двигалась вперед, пока не заставила себя обернуться. Дуг загнал свою кобылу, и она упала. На ее морде были пена и кровь. Натужное дыхание нарушало мир и покой наступившего вечера, а вот Дуг похоже не дышал, придавленный собственной лошадью. Я натянула поводья, и моя кобылка всхрапнула и встала, как вкопанная.
Мне казалось, что я спускаюсь вечно. Настолько медленно я двигалась, стараясь не упасть. Но в последний момент не удержалась, хорошо, что успела инстинктивно выставить руки. Я дышала так, точно пробежала все расстояние на своих ногах. Перед глазами плясали черные мушки, в горле саднило, я не могла позвать Дуга. Пришлось ползти, а лошадь, завидевшая меня, тревожно заржала, зашевелилась. Голова Дуга сильнее запрокинулась, он не подавал признаков жизни.
Пришлось заговорить. Голос не слушался, но увещевала испуганную кобылку. Не помню, что именно делала, как успокоила ее и заставила встать. Дуг не двигался и выглядел совсем плохо. Теперь все мое внимание сосредоточилось на нем. Пришлось обращаться к магии и подлечить его. Минуты, что я была одна в лесу, окутанном серыми летними сумерками, показались мне бесконечными.
Моя собственная лошадь успела отойти. Хорошо, что недалеко. Умное животное нашло воду. Не мешкая, я потянула к звенящему между деревьев ручью Дуга. Его кобылка медленно плелась следом. Когда парень был устроен, я позволила себе отдых. Прислонилась к шероховатому стволу и съела несколько хлебцев, а затем прикрыла веки.
На рассвете проснулась. Стало прохладно. Молочно-белый туман, словно чудовище, медленно расползался из-за темных стволов. Дуг, спящий неподалеку, беспокойно ворочался. Лошадей видно не было. Я была сильно измучена и ничуть не отдохнула. Тело беспощадно ломило. Мне стало казаться, что я никогда не поднимусь. Я скрипела зубами, вынуждая себя разогнуться и встать. Сделала только хуже, с губ сорвался стон. Тело пронзила острая вспышка боли.
Поняла сразу — началось! И такая тоска навалилась, кричи — не кричи, лей слезы, а ничего не изменишь! Я знала, как трудно приходится роженицам. Но одно дело наблюдать и помогать, другое — ждать помощи. Без нее мне никак не обойтись. Превозмогая сильнейшую боль, от которой можно сойти с ума, я направилась к Дугу. Придется парню попотеть вместе со мной. Это будет тяжелым воспоминанием, а расстояние — самым длинным за всю мою сознательную жизнь.
Обычно я погружала излеченного в сон и забывала, сейчас нужно было повернуть процесс вспять. Главное — отрешиться от действительности, но как же сложно забыть о боли, которая разрывает внутренности. Голова шла кругом, из горла вырывались хрипы, так что мне не сразу удалось достучаться до сознания Дуга.
Он открыл глаза, немного поморгал и вскочил, точно ужаленный.
— Что произошло? — стремительно огляделся по сторонам, и тотчас его очи расширились.
Объяснений от меня не требовалось, и я перешла к сути дела:
— Там в седельной суме лежит котелок. Разведи костер. Вскипяти воды. Достань одеяло, — говорила быстро и отрывисто, стараясь ритмично дышать.
Дуг замахал руками, попятился и что-то промычал. Пришлось напрячь силы и прикрикнуть:
— Кроме тебя некому!
— Я не умею, — с жалким видом изрек он.
Я вновь собиралась повысить голос, но очередной аккорд боли не позволил. По щеке скатилась слеза, и я использовала истинно женское оружие:
— Пожалуйста, — слезинки одна за другой орошали мои скулы.
Дуг еще немного помедлил, а потом кинулся к брошенным у дерева седельным сумкам. Мне тоже нужно было найти опору, и я начала двигаться. Успокаивала себя тем, что когда-нибудь зимним студеным вечером, сидя возле камина, я буду рассказывать о том, как родилась новая королева севера. Доползла, прислонилась спиной к твердому, шероховатому стволу, стоящему тут задолго до моего прибытия. Взглянула сквозь шевелящуюся на утреннем ветру крону на светлеющее небо, прикрыла слезящиеся глаза. Плохо, что целители не умеют изгонять собственные хвори. Если бы не этот существенный недостаток, я бы не сомневалась, что роды пройдут, как нужно. Раньше мне всегда подсказывали, и я не сильно присматривалась к действиям повитухи.
Дуг нервными рывками высек искру, и ветерок быстро раздул костерок. Огонь опасен сухими летними днями, но нам не обойтись без него.
— Нож, — запоздало произнесла я и вытянула кинжал из аравейской стали.
Дуг носился по поляне туда и обратно, стремясь успеть все. На меня он поглядывал встревожено и время от времени сжимал и разжимал пальцы. Я старалась не кричать от пронизывающей, разрывающей изнутри боли, искусав губы в кровь.
Парень подбегал, быстро задавал очередной вопрос и выжидающе смотрел на меня. От боли, сжигающей нутро, у меня перед глазами все расплывалось. Хотелось кричать во весь голос, и с каждым мигом сдерживаться было все труднее и труднее. Я пыталась отвечать четко, но иногда боль прорывалась наружу, искажала лицо, выходила стоном.
Последующие минуты слились в вечность, наполненную страданием. Я уговаривала себя держаться, что-то шептала, то ли себе, то ли дочери, то ли Дугу. Порой видела его лицо сквозь туманную пелену, а иногда смотрела в небо, на которое взбиралось жаркое летнее солнце. Парень обтирал мой лоб влажной тканью, стараясь облегчить муку. Я поднимала взор и раз за разом повторяла ему одно и тоже, чтобы не забыл и не растерялся в подходящий момент.
Когда время пришло, я закричала, слезы лились ручьем, смешивались с потом. Но я позабыла о страдании, когда услышала ответный крик, и раскрыла зажмуренные веки. Дуг ловко перерезал пуповину нагретым на огне кинжалом, обтер кричащую малышку, делающую свои первые вдохи и выдохи, а затем поднял ее. Парень раскраснелся, на его губах сияла улыбка. В золотистом свете солнца, моя Ариэль кричала, не умолкая, смешно растопыривая ручки и ножки. Я увидела слезы на скулах парня, и вновь зарыдала, теперь от облегчения и ничем не омраченного счастья.
— Дай ее мне, — прохрипела и протянула руки. Помнила, что нужно приложить малышку к груди.
Позабыла обо всем, видела лишь Дуга, присевшего на колени передо мной, он готовился передать мне новорожденную. Миг, который навсегда запечатлелся в памяти, врезался словно молния, за которой неизменно следует гром.
Никто из нас не ждал грозы, но она грянула, спугнула тишину и красоту летнего утра, разожгла угли обиды и душевных терзаний. Я улыбалась, сияя от счастья, словно роса на траве в отблесках солнечных лучей. Дуг чувствовал себя героем, как вдруг его улыбка померкла, а глаза закатились. Я успела схватить кричащую Ариэль, а парень распростерся на земле. На его рыжих волосах виднелись капли крови.
Успев глубоко вдохнуть, я подняла глаза, и столкнулась со взглядом одного из своих врагов. Надо мной, возвышаясь, будто грозная и неприступная скала, стоял Эрей эрт Дорн.
— Здравствуй, Ледышка! — коварно скалясь, пророкотал он.
Я подтянула и прижала дочь к груди. Пальцы заледенели и отказывались подчиняться. Я постаралась призвать свою силу, но и она замерла глубоко внутри меня, поэтому Эрей без труда выхватил из моих рук дочку и поднял ее в воздух, держа за ножки вниз головой.
Я закричала, точно раненая львица, ярость придала сил, и я кинулась в атаку. Эрт Дорн без усилий отошел, а на меня накатила еще большая слабость. Стоя на коленях перед первым советником и другом Кровавой королевы, я готова была унизительно молить. Глаза жгли слезы, горло сжималось от спазма.
— Пожалуйста, не убивай ее, — я сложила ладони и взглянула в жестокие глаза Эрея.
Он смотрел на меня уничтожающим взглядом, в котором не было места ни состраданию, ни теплу.
— Любишь ее? — голос первого советника звучал с явственной насмешкой.
— Да, — мой отчаянный крик распугал ликующих птиц, и они разлетелись, оставляя поляну в полнейшей тишине.
— И я любил, — задумчиво отозвался эрт Дорн. — Знаешь кого? — его глаза жалили, прожигали насквозь.
— Знаю, — я отвлекала его беседой, собираясь для решающего удара.
Глаза перебегали с довольного Эрея на малышку, покрасневшую от плача. Эрт Дорн криво усмехнулся:
— Знаешь.
Впервые за все время нашего знакомства он проявил чувства. Они пылали в нем, словно разбуженные сильным ветром скромно тлеющие угли. Эмоции, точно искры, сверкали и переливались в светлых глазах Эрея, не позволяя ему остановиться, направляя и подсказывая. Я тоже не могла мыслить хладнокровно, дрожала, бесилась и горела внутри, но была гораздо слабее своего врага и в любой момент могла свалиться ему под ноги. «Что и говорить, — промелькнуло с горечью, — я всегда была слабее эрт Дорна. Мой удел и тогда, и сейчас униженно просить и подчиняться. Я умру, если он скажет». Эрей смотрел, не отрываясь, и как будто читал мои мысли. Его уста не покидала кривая, но вместе с тем печальная насмешка.
— Но ты его убила! — рассуждая, опять заговорил эрт Дорн. — Быть может и мне?..
— Нет! — дико закричала я, захлебываясь от страшной боли. Всхлипнула и снова взмолилась. — Пожалуйста.
— Нет, — послышался голос, который ни я, ни Эрей не ожидали услышать здесь и сейчас.
Я медленно, словно не доверяя своему слуху, обернулась, чтобы наяву увидеть толстяка, предавшего нас ради Беккитты. Вздрогнула, точно тот, кого все еще звали Лавеном, ударил меня хлыстом, но осталась стоять на коленях. Тело дрожало, каждая его клеточка ныла, каждый нерв был натянут до предела. Толстяк неспешно и неуклюже вкатился на поляну и остановился между мной и Эреем. Последний иронично изогнул бровь:
— Нет? — он тоже не верил услышанному, потому как привык к вечному подчинению Лавена.
Толстяк, не удостоив меня взором, продолжил, он захлебывался и плевался слюной от нетерпения высказаться:
— Нет. Конечно, нет. Убийство, как сказала бы наша королева, это слишком просто! Давай сделаем из девчонки разменную монетку? Ум-м? Подумай сам, на что пойдет эта, — мотнул подбородком в мою сторону, — ради своего ублюдка? Она продаст и Нордуэлл со всеми проклятыми демонами, и лично сожжет всех оставшихся за Разломом! Ко всему прочему, девчонку можно отдать ее папаше! Не хуже моего понимаешь, что он просто так не покорится нашей королеве, а ведь ей всего ничего надо, — презрительно сплюнул, — лишь уложить главного ир'шиони на лопатки!
— Сожжет, говоришь? — уста Эрея вновь изогнула кривая насмешка. — Нет, она не сможет, — он взглянул на меня. — Так, Ледышка?
Мои ногти вновь впились в кожу ладоней, но иной боли, кроме душевной, я уже не ощущала.
— Заморожу, — каждый вскрик, каждый натужный вдох моей малышки, набатом тревожил сердце. Оно казалось кровоточащим куском мяса. Я не знала, кому молиться. В голове ярче билась мысль, но я старалась прогнать ее как можно дальше. Не имею права и никогда себе не прощу, если сейчас позову Иту. Однако, не будет мне прощения, если я потеряю дочку. Я бегу, соревнуясь с ветром, через пропасть, но под ногами тонкая ветвь, которая трещит от каждого моего шага. Я не могу ошибиться!
— Он прав, — горло саднило, словно там застряла колючка, голос сипел, — я сделаю ради Ариэль все… или больше, — поднялся ветер, нагнал тучи, послышался его горестный вой, — и шепнула моему вернувшемуся бродяге. — Жди. Ты получишь свое, — холодное дыхание моего старого друга лизнуло мокрые щеки. Я заговорила опять. — Только сохрани ей жизнь, — я была ниже Эрея, но смело смотрела ему в глаза.
Раньше испугалась бы, сжалась в комок от одной его коварной, точно гадюка, улыбки, но не теперь. Главное, Ариэль останется в живых, с остальным я справлюсь.
— Хорошо, — едва не застонала от облегчения, когда эрт Дорн медленно кивнул. Затем он опустил ребенка на травяной ковер и кинул Лавену. — Укутай ее чем-нибудь, — мерил при этом злым, насмешливым взором меня, — девчонка теперь величайшая ценность, которую надобно хранить в ларце, — расхохотался громоподобным, рокочущим, холодным смехом.
Я молчала, клубки перед мысленным взором хаотично мелькали. Светлый редел на глазах, его части чаще и чаще переставали напоминать нити, напитывались кровью, превращались в могильных червей. Серые неистово пульсировали и рвались. Я свяжу их… позже. Теперь взгляд моих воспаленных глаз был прикован лишь к Эрею, мой слух — полностью обращен к его речам, я напряглась, точно воин, готовый выпустить стрелу в спину врага.
Ариэль тонко повизгивала на траве и копошилась, бестолково мотаясь то вправо, то влево в поисках тепла и материнского молока. Я запретила себе видеть, но чувствовала каждое ее движение. Слезы больше не лились, только глубоко внутри рыдала душа. Лавен между нами с эрт Дорном беспрестанно водил руками по своему телу и что-то причитал.
Я упустила миг, но безотчетно вздрогнула, когда Лавен со всей быстротой своих коротких ног бросился к Эрею, а затем послышался свистящий звук. Взгляд метнулся, чтобы успеть выхватить то, что я никак не ожидала увидеть. Тонкий и смертоносный кинжал Эрея, пронзивший сердце толстяка, и точно такой же тонкий с символикой Нордуэлла кинжал, падающий из разжавшихся пальцев Лавена. Блеск на примятой траве, падающее на землю тело… брата и красное пятно, точно цветок, в районе груди на серой, испачканной грязью сорочке.
Я не сразу осознала, но время не щадило моих чувств. Я помнила, что видела пятно крови на груди Лавена, как смотрела в глаза Эрею, прячущему свое небольшое, но стремительное оружие в складках одеяния. Но в следующий миг мой взор, как коварный предатель уже умчался и натолкнулся на тихо бредущего к нам Гурдина. Старец, словно парил над землей, и был чужд миру живых. Однако, не я одна увидела его. Эрт Дорн насторожился, грозно выпрямился, а Гурдин, похожий на призрака, подошел к плачущей малютке.
Не обращая внимания ни на яростно раздувающего ноздри Эрея, ни на ошарашенную меня, ни на умирающего Лавена, Гурдин склонился над малышкой и ловко укутал ее в белое одеяльце. Он поднял Ариэль, прижал к себе и что-то зашептал.
Эрт Дорн пришел в явное замешательство, мое сознание отказывалось принимать происходящее, не верилось, что ситуация запросто разрешится. Магира сплела нити наших жизней в витиеватый узор. Гурдин кивнул, словно прочитал мои мысли, и повернулся к Эрею. Весь вид эрт Дорна выражал недоверие и откровенную злобу. Не знаю, почему он не подошел и резко не выхватил Ариэль из слабых рук старца. Но тот уже протягивал малышку врагу.
— Держи. Всю дорогу она проспит. А потом найди ей кормилицу, — Гурдин говорил строго, так что даже Эрей не осмелился возражать, только скалился.
Я обезумела, заорала во все покрасневшее горло, услышав собственный хрип, и кинуласьвперед. Сил хватило на то, чтобы ползти, пока не натолкнулась на лежащего Лавена. Силы иссякли, глаза вновь наполнились слезами. Сквозь них я смотрела на Эрея, который взял внезапно успокоившуюся Ариэль и оттолкнул старца. Слова эрт Дорна, а говорил он только со мной, были полны ничем неприкрытого, яростного торжества:
— Я забираю наше общее сокровище. И я клянусь, что верну тебе дочь, если приведешь мне его.
Секунда, не больше мне потребовалась на раздумья. Несмотря на обстоятельства, я отчетливо поняла, кого должна буду отдать Эрею взамен Ариэль, и в порыве отчаяния замотала головой.
— Нет? — эрт Дорн притворно удивился, и я ретивее затрясла головой, а потом кивнула и уткнулась в дрожащее тело Лавена.
— Буду ждать, — было последнее, что коснулось моего слуха, потом мир утонул в слезах, звуки заполонили собственные слова боли. Я шептала:
— Не знаю, где он… Кто он… Даже не видели никогда, — и уже воображала, как и где буду искать сына Ганнвера, которого жаждет видеть Эрей, тотчас ругала себя и обращала взор на Гурдина, который поднялся и смотрел вслед удаляющемуся Эрею. А я умоляла его. — Даэран… помоги… вспомни, кем был рожден, пожалуйста… — и опять падала на Лавена, увлажняя его плечо слезами.
Равнодушный лес сомкнул ветви за спиной эрт Дорна, оставляя нас троих на притихшей поляне. Я продолжала что-то шептать. Мой голос был жалки и хриплым, будто никогда не звенел, подобно колокольчику. Гурдин напоминал истукана, его глаза слезились, когда он повернулся и взглянул на меня долго, пронзительно. Я перестала позорно умолять, упала на плечо брата, спрятав лицо в его одежде, и услышала робкое:
— Прости…
Подняла глаза, сквозь пелену слез взглянула в изменившееся лицо брата, но ничего изречь не сумела. Горло, как будто петля захлестнула, не позволяя говорить, а Лавен шепотом продолжал:
— Прости, я хотел… но не… — его лицо исказила судорога боли, рыхлое тело дернулось, я еще успела поймать последний выдох брата, а потом он затих навсегда.
— Я знаю, — слова драли горло, точно разъяренные звери, а взгляд поднялся, чтобы опять скреститься со взором мудрых голубых глаз.
— Отпусти брата, — произнес старец, и я не ослушалась его.
— Прощаю, — с трудом выговорила я, вынудила себя подняться и прикрыла очи брата, устремленные на неистово качающиеся верхушки деревьев.
Ветер буквально рвал их на части, нагоняя с северных вершин тучи, несущие стремительные, ледяные капли. Он горестно завывал, нападал на вековые деревья, гнул их, точно ломкие тростинки, поднимал пыль. Я завыла, подражая ему, упала и начала кататься по земле, вырывая с корнем траву, выплакивая свое горе.
Никогда раньше, даже в плену, мне не было настолько горько. Раньше со мной всегда была надежда, а сейчас я видела, как она расправила белые, пушистые крылья и упорхнула, спасаясь от надвигающейся грозы. В вышине сверкнула молния, как будто обрывала нить того, что было, сжигая все, на что я надеялась. Следом заворчал, ругаясь на весь свет воин Гром, он кричал, как не могла вопить я. Он сердился и готовился атаковать. Я слышала его, я обращалась к нему и к молнии, продолжая кататься по стонущей земле туда и обратно к остывающему телу брата.
Вновь сверкнула, разрезала небо свирепая молния, долетел до земли гром, и ударили в нее ливневые стрелы. Они больно били по моему лицу, ветер драл мои слипшиеся волосы, подгонял меня, пока металась туда и обратно. Я не могла остановиться. Шептала, выражая, как люблю одних и одновременно ненавижу других; поддерживаю своих на грани и толкаю с обрыва чужих. Я хотела убивать врагов, но вместе с тем спасать друзей и близких. Я собирала силы и поднялась на колени, руки безостановочно вспарывали кричащую от ударов ливневых стрел землю. Я шарила по ней, рвала травинки, выплескивая свою муку, отнимая силу. Земля была податливой и мягкой, и я проклинала ее уступчивость и слабость, пока пальцы не нащупали нечто твердое, острое. Я была слепа, дождь и страдание украли мое зрение. Но кожа ощущала силу и твердость найденного предмета. Еще не понимая, я запросила помощи. И нечто болезненно-острое, жалящее ожило под рукой, задвигалось, вырвалось из хватки.
Я открыла глаза. Дождевые струи размывали картину, но я видела, как из-под моей ладони вырастало и становилось все выше и выше костлявое, угловатое существо.
Сначала мой взор выхватил одну костлявую, выбеленную лапу. Затем я узрела вторую конечность, а потом постепенно, с удивлением насчитала их шесть. После — косточка за косточкой вытянулся позвоночник, заканчивающийся хвостом с грозной булавой на самом кончике. Я оторопело наблюдала, как неторопливо, словно красуясь, из выпавшей из мешочка древней косточки родился на белый свет жуткий уродец. Череп с гребнем образовался в самом конце, и монстр с тремя парами когтистых лап преклонил передо мной голову.
Я старательно поднялась, буквально принуждая себя двигаться. Монстр, выросший из моего горя, в холке доставал до пояса. Он весь был покрыт острыми, жуткими шипами. Но я не опасалась, я полюбила его, как собственное дитя, с первого взгляда. Мои ладони коснулись белого черепа, пальцы пробежались по острым позвонкам, окропляя свежей кровью каждый шип. Я благодарила монстра и делилась с ним оставшейся силой, дарила живущую в моем сердце любовь и подпитывала кипящей во мне ненавистью. Не забыла я и о своем помощнике — ветре. Я чувствовала его утешающие поцелуи и вновь обещала ему много жертв.
Молния стала моей подругой, воин Гром — верным соратником. Мои полыхающие чувства были отданы небесам, и я ждала ответа. Небо откликнулось и осыпало землю градом. Каждая градина стала броней, а из рассыпанных в суматохе косточек один за другим вставали белоснежные уродцы. Я уже не плакала, я хохотала, приветствуя их всех, поглаживая и одаривая собственной кровью. А снежные монстры ластились, склоняли костлявые головы и обещали мне победу.
Я насчитала пятнадцать снежных монстров. Дождь помаленьку стихал, ветер спокойнее опускал на растерзанную землю сорванные листья. Гурдин стоял напротив меня и улыбался сквозь слезы. Я отвечала ему тем же. Мы понимали друг друга без слов. В этот горестный, но одновременно радостный миг я ощутила все, что чувствовал проклятый правитель Ша'Терина много столетий назад.
Я больше не ругала его, мои мысли текли ровно. Я хотела выразить свои нахлынувшие чувства словами, но ливень перешел в легкую морось, и на поляну выбежала раскрасневшаяся, мокрая и взволнованная до невозможности Жин.
— Хвала Хелиосу! Я нашла вас, — сказала она и тут же осеклась.
Тревожный взгляд девчонки перебегал с меня на старца, от распростертого тела Лавена к лежащему ничком Дугу, а потом сверкнул восхищением, когда Тижина углядела моих новых воинов. Она успела вопросительно взглянуть на Гурдина, прежде чем разум осознал, чья боль возродила снежных чудовищ.
Темные глаза Жин изумленно распахнулись, она смотрела так, точно впервые видела меня. Потом ее уста опять пришли в движение:
— Что случилось? — я видела ее нить. Она взволнованно билась, и это был ритм бешено стучащего сердца девчонки.
— Эрт Дорн — первый советник Беккитты украл и унес с собой мою новорожденную дочь Ариэль, — произнесла я настолько спокойно, что даже монстры поежились от холода. Голос напоминал карканье могильных воронов. — Он вернет мне дочку, если я отдам ему сына Ганнвера.
Тижина не дрогнула, не отвела вдумчивого, но расчетливо взора. Я не удивилась, девчонка могла быть холодной и рассудительной. А она въедливо поинтересовалась:
— И что ты планируешь делать?
Вопрос застал меня врасплох, я не могла солгать Тижине. И хриплый, жуткий голос, принадлежащий королеве севера, раздался вновь:
— Я отдам ему одного ребенка из тех, что поклялась защищать, — сердце дрогнуло, но всего один раз. Потом, когда-нибудь меня будет ждать расплата за содеянное, но сейчас я нашла выход, и ясно понимала, чем все оберется для меня.
Жин хмыкнула:
— Вот как… — в ее словах не было осуждения, лишь горечь, что охватывает каждого из нас уходящим летом.
Я услышала вздох Гурдина и намеревалась сказать, но Тижина меня опередила:
— Ты не сделаешь эту подлость, — храбро и гордо улыбнулась, — потому что у тебя есть я!
Я невольно нахмурилась, а Жин показательно распрямила плечи и прикрыла веки, будто испытывала ужасную боль. Мне хотелось остановить ее, но тело сковала слабость, едва глаза увидели великолепные, темные крылья, которые, точно парус у далекого корабля, раскрылись за спиной девчонки.
— Твой дар, — выдохнула я.
— Мой, — Тижина распахнула веки и улыбнулась, хотя в глубине карих глаз плескалась боль.
Сестра моего лорда не позволила страданию окрепнуть, она расправила огромные, переливающиеся крылья и взмахнула ими, чтобы взмыть в небеса. Ветер донес до меня твердое обещание Жин:
— Жди. Мы вернемся!
Я провожала ее взглядом, пока крылатая фигура не скрылась за деревьями. И вот теперь меня одолела слабость, захотелось упасть ниц и лежать, словно нахожусь на последнем издыхании и жду прихода смерти. Чудовища, как будто ощутили мои чувства, вперед вышло то, что появилось первым. Оно смотрело, и в темных глубинах его жутких глаз один за другим мелькали огоньки. Ветер, вклинившись между нами, запел особую песнь. Одну из тех, которые поют воины, уходящие в поход.
— Думаю, с чего начать, — выговорила я, через силу ворочая языком.
Во рту пересохло, и я нашла себе дело. Дошла и вытащила фляжку с водой, чтобы жадно напиться, роняя капли на землю. Утерла губы тыльной стороной руки, взгляд упал на лежавших молодых парней, один из которых уже никогда не поднимется. За Лавена Бекитта ответит сполна. Брат так и не успел пожить по-настоящему — сначала был мал и не понимал, что делает, а потом поддался чужому влиянию. С него спросят, но я обязательно схожу в храм, чтобы попросить Хранителя смерти о милости для брата.
Целительная магия еще не восстановилась, поэтому я нашла кусок полотна, разорвала его на длинные полосы, промыла и перевязала рану Дуга. Руки дрожали, но я справилась и без магии. Потом, сама не поняла, как победила накатившую слабость, принялась поднимать с земли сломанные ветки. Каждого ар-де-мейца должен ждать в конце пути погребальный костер. Гурдин помогал мне, собирал камни и укладывал их вокруг будущего костра. Снежные монстры, точно стражи, расположились вокруг поляны, готовые растерзать любого врага. Постепенно я поняла, что чудовища связаны со мной. Они чувствуют все, что владеет мной. Да, в строю тех, кто зависит от моей силы, прибавилось. Вновь вспомнилась колдунья и старые развалины. Так что у меня нет права сдаваться. Тем более с такими помощниками. Они различат тех, кем я дорожу, и тех, кого следует убить без раздумий.
Я не гадала, что случится после, потому как обязана быть готова к любому повороту событий. Пальцы тряслись, когда я пыталась высечь искру. Мои тонкие запястья обхватили загорелые руки.
— Давайте я, — произнес очнувшийся Дуг.
Выглядел он неважно, но я заметила и стальной блеск в сузившихся глазах, и играющие желваки на скулах и твердую уверенность в каждом жесте. Не только мне сегодня пришлось в очередной раз измениться. Дугу тоже пришлось несладко, он винил себя в случившемся, хотя до конца не осознавал, что и как произошло. Ему потом расскажут, но не я.
Хворост затрещал, когда по нему пробежала первая искра. Ветер жадно подгонял ее, превращая крохотный огонек в дикое пламя. Я попросила его не усердствовать. По небу плыли серые тучи, но дождь на сегодня иссяк. От огня снова стало жарко, и по лицам трех собравших потекли капли пота, а может, это были слезы, как и у меня. Я прощалась с Лавеном, прощала и его, и себя за то, что не доглядела, обещала отомстить и вернуться, чтобы рассказать о его подвиге. Брат действительно постарался помочь, искупить вину перед всем нашим родом. Не получилось. Но так бывает, и не мне ругать его. Кто или что повлияло на брата и изменило его взгляды, я могу лишь догадываться. Тот, кто привел его на поляну в нужное время, никогда не поделится со мной этими сведениями. Скажет, что история не моя. Как не моя? Да ладно, Гурдин на то и судья, хладнокровный и беспристрастный, как само время. Его удел следить и вершить правосудие, что он и делает век за веком, ожидая прощения за давнее преступление.
Костер догорал, я смотрела на пепел, который нужно будет взять с собой, когда на поляне появился вампир. Орон шумно втянул носом воздух, оглядел меня с ног до головы мрачным суровым взором. Я выпрямилась:
— Выгляжу, как мертвец, поднятый из могилы, но полна сил и готова действовать! — хмыкнула, поймав его ироничную усмешку. — Разумеется, только после того, как приведу себя в порядок. Здесь ручей и у меня есть смена одежды.
— Что произошло? Мне важно знать, — голос Орона был таким же сумрачным, как и весь вид.
— Я расскажу, королеве нужно немного отдохнуть, — выступил Гурдин, загораживая меня от эрт Дайлиша и Дуга.
Прилагая усилия, но стараясь не показать, как мне нелегко приходится, я вытащила из сумы одежду, а затем спустилась чуть вниз по ручью, чтобы отыскать место поглубже. Пара монстров отправилась за мной, но меня не угнетало их присутствие, наоборот, вселяло веру, что я справлюсь со всем, что выпало на мою долю.
Я с наслаждением сбросила с себя грязную, мокрую и окровавленную одежду. Ее сразу подхватил кривыми клыками один из чудовищ и унес, видимо, чтобы сжечь. Я осталась с Первым. Я назвала его так.
— Первый, — сказала и протянула ладонь, а когда он подошел, коснулась шипастой, непривлекательной головы, — давай договоримся, если я еще поддамся слабости, то ты меня укусишь. Можно до крови, чтобы ощутила и взяла себя в руки.
Он что-то заворчал в ответ и уселся на берегу спиной ко мне, а я вошла в прозрачную воду. Кожу укололо холодом, придавая бодрости. Я позволила себе несколько минут лежать, слушая шум воды, а потом тщательно смыла с себя все, что прилипло.
— А оно не кусается? — только я собралась подумать, как жить дальше, как раздался усталый голосок Диль.
— Нет. Тебя Первый не укусит, — поведала я, уже зная, что в лагерь вернулись две альбины, а третья жива, хотя находится далеко от нас.
Ранами Рионы сейчас занимаются Дуг и Гурдин, а она привычно ворчит, что справится сама, как только повидает свою королеву.
— А второй и третий? — у Диль оставались силы шутить, и это значит, жизнь продолжается, а мы еще стоим на твердой земле, а не летим по воздуху к лестнице Эста.
Я улыбнулась, превозмогая боль. Пора отвыкать кусать губы, иначе улыбки станут для меня недоступными.
Диль подала мне чистый кусок холстины и без всяких эмоций посоветовала:
— Перевяжи грудь.
Я ощутила тугой ком внутри, на глаза набежали непрошенные слезы, и тотчас послышалось ворчание Первого. Резко схватила ткань и отвернулась, чтобы скрыть печаль и боль. Диль за спиной вздохнула, а затем послышался шорох — альбина отошла, чтобы оставить меня на несколько секунд. Монстр остался, я слышала, как он то и дело машет хвостом, сбрасывая небольшие камешки.
Когда привела себя в порядок, вышла на поляну. Здесь ничто не напоминало о недавних событиях, воины Вереска готовились продолжить путь. Я огляделась и заметила пару усталых лошадей, пасшуюся неподалеку. Потом мой взор упал на снежных монстров, по-прежнему сидящих полукругом. А затем я подняла глаза к небу и плывущим по нему черным тучам. Ветер яростно гнал их в сторону Данкрейга. Я потянулась к оставленным там людям. Их переживания обрушились на меня подобно мощной неудержимой лавине, так что инстинктивно я закрылась. И тотчас услышала слабый писк Ариэль. Ее крик стал решающим. Материнский инстинкт победил, и я потянулась к дочке, одаривая ее силой и энергией. Горячая волна затопила душу, груди стало больно, и я зашипела. Первый все это время стоявший около меня рыкнул и легко прикусил ладонь.
Я шумно втянула воздух и поймала пристальный взгляд Орона, который смогла выдержать, даже распрямила плечи. Вампир подошел.
— Моя королева, — его взор пронзал, — позвольте помочь.
— Ты уже ничем не сможешь помочь им, — твердо, но все еще хрипло проговорила я.
— Не им, — его ответ звучал уверенно, — но я готов нести вас на руках до самого Нордуэлльского замка.
Я вновь посмотрела на двух оставшихся лошадей, переглянулась с напряженной, как струна, Ри, кинула обеспокоенный взгляд на Дуга.
— Нет, — ответила Орону, потом громче, насколько позволяли силы, добавила для всех. — Лошадей отдадим Гурдину и Дугу, — ответила вскинувшемуся парню. — Не спорь, пожалуйста.
Риона промолчать не смогла.
— Ниавель, — в ее словах слышалась сталь, — ты не права. Нам всем нужно торопиться. А ты слаба!
Я опустила руку на загривок Первого.
— Пойду пешком, сколько смогу, а там воспользуюсь его помощью, — прикоснулась к плечу Орона. — Извини, но для тебя будет особое задание.
— Какое? — оживился он, и я отозвала его в сторонку, хотя видела, как поджала губы Риона.
Но им пока незачем знать, что происходит там, откуда мы уехали. Мое сердце сейчас разрывается надвое. Я королева, но я теперь мама. Моя девочка сейчас далеко, но я ощущаю, как стучит ее маленькое, но уже горячее сердечко. Не имею право оставлять ее без присмотра, как не могу бросить на произвол оставшихся в Данкрейге. Я на пределе своих возможностей, но со мной воины Вереска и мои личные чудовища. Первый всегда на страже, он не позволит мне упасть.
Он не оставил меня, даже когда я отошла вместе с Ороном.
— Время пришло, — сказала без всяких предисловий.
Вампир нахмурился сильнее, на точеных скулах заиграли желваки. Он думал, но не ждал, что это произойдет так скоро.
— Я постараюсь не задерживаться, — шумно выдохнув, четко произнес он, хмыкнул. — Настал мой черед встретиться с личными демонами.
— А ты с ними прощался? — я прищурилась.
Эрт Дайлиш неопределенно дернул широким плечом. Отвечать не требовалось, я и без слов понимала, какие эмоции одолевают его. Но все же Орон нашел в себе силы сказать:
— Не знаю. Это сложно. Теперь.
— Еще как. Впрочем, всем нам приходится несладко, — прогоняя собственную муку, откликнулась я и отошла, более ничего не добавляя.
Говорить мне больше не хотелось, каждая клетка моего тела была напряжена до предела.
— Тогда в путь! — задорно воскликнула Диль и шутовским жестом пригласила Дуга вскочить в седло.
Парень зло огрызнулся, но, заприметив мой долгий взгляд, смирился, устало вздохнул и приблизился к лошади. Я отвернулась и кивнула задумчивому Орону.
— Он не с нами? — тут же полюбопытствовала Риона. Весь ее вид выражал недовольство.
— Нет, — отозвалась я и, подумав, решила пояснить. — Его путь лежит далеко на север. Пора звать мой сумеречный отряд.
Риона по-кошачьи зашипела, но высказываться не стала.
— Трудно, — сказала я, подойдя к ней почти вплотную. — Но ты примешь их.
— Но и глаз не сведу, — через силу ответила она.
— Как знаешь, — глубоко в душе я была солидарна с главной альбиной, поэтому ничего запрещать ей не стала.
Мне придется приложить все усилия, чтобы контролировать всех своих подданных, особенно тех, кто будет помогать мне не по доброй воле. Отзываясь на мои думы, Первый опять негромко, но грозно рыкнул, взглянул на меня и мотнул головой. Я кивнула, мол, идем. Монстр сделал шаг вперед, и я отправилась за ним туда, на север, хотя моя душа рвалась на юг, где находились мои любимые. В тоже время я волновалась о Лельке. Чувствовала, что альбина жива, но пока она не догнала нас, причин для беспокойства было множество. К сожалению, никто из нас не знал, где сейчас находится Лелька, но каждый — в тайне надеялся на скорую встречу с ней.
Глава 4
Из-за меня все двигались медленнее, чем было необходимо. Шли в основном по ночам, огибая широкие дороги. Днем небо часто заслоняли тучи вперемежку с дымом. Это горели людские поселения. Иногда мы слышали голоса, но близко не подходили, хотя я научилась делить встреченных путников на своих и чужих. Я могла бы сказать, подойти и предложить помощь, но сил с каждым следующим шагом у меня было все меньше и меньше, поэтому предпочитала помалкивать. Если глаза закрывались, а голова шла кругом, то я чувствовала боль. Первый четко следовал приказу и больно кусал мою руку. Порой до моего слуха долетало его протяжное рычание. Это помогало мне собраться с духом и вернуться в реальность. Внутри я разрывалась на части, пытаясь уследить за дочкой, Алэром и другими, всеми теми, кого коснулся мой дар. Я не видела, что творится около меня, глаза смотрели вперед, но не различали деревьев и троп. Иногда я видела, как незнакомка держит мою дочь, поит ее козьим молоком. В такие минуты моя собственная грудь горела, а повязка намокала. Я останавливалась, прислоняла ладони и бессвязно шептала, запретив себе рыдать. Потом ко мне подходили альбины, уговаривали присесть, сцедить молоко и сменить повязку. Я безропотно подчинялась, что-то делала, следуя их подсказкам, а мое сознание уплывало далеко. Иногда оно было вместе со сражающимися в Данкрейге. Я стояла на стене между Рисом и Алэрином и видела, как медленно, но неотвратимо ползет к замку осадная башня. Вместе с ними хладнокровно оценивала ее, подмечая, что она превышает высоту крепостной стены. Мрачный силуэт осадной башни выделялся черным на фоне рассветного горизонта. Ее толкало вперед множество рыцарей, чьи красные плащи украшало изображение золотой змеи. Защитники Данкрейга не отчаивались, и к воинам Беккитты летели стрелы. Часть из них достигала цели, другая — бесполезно ударялась о щиты и падала на вытоптанную сотней ног землю.
Когда эта картинка обрывалась, я стояла над раненой Лелькой, которая ползла через густые заросли колючих кустов, скрываясь от преследователей. Потом я смотрела на Рейна, выходящего на арену, он криво улыбался веселящейся толпе и обещал мне вернуться.
В эти мгновения я улыбалась, а после ловила задумчивые и встревоженные взоры своих альбин. А дальше мы вновь двигались, и опять на меня накатывали видения. Я смотрела в зеленые глаза Тэйны, защищающей чужой ей замок. И эрт Далина, неспеша, но уверенно плетущего паутину интриг во благо северной королевы.
Очередной укус возвращал меня в реальность, и я принимала флягу из руки кого-то из моих спутников. Дым пожарищ разъедал глаза, они теперь слезились у каждого, кто шел со мной. Дуг ощущал за собой вину, порывался оправдаться передо мной, но я лишь советовала ему беречь силы.
— Ты готова? — спросил у меня Гурдин на закате, когда мы почти добрались до Нордуэлльского замка.
Я понимала, о чем он интересуется, поэтому просто кивнула. Он присел рядом, прислонившись к тому же древесному стволу, у которого полулежала я.
— Не сломаешься?
— Нет, — без заминок отозвалась я, стараясь не думать, что могу ошибаться.
Гурдин снял с себя и передал мне старинный кулон. Я взяла его в руки, металл обжигал ладони, но я не выронила медальон. Прикрыла веки и обратилась к колдуну.
— Кто ты? Расскажи.
В ответ мне раздался сухой, злобный, тихий, но пробирающий до костей смех. Я оказалась в темнице, ее острые, частые, железные прутья резали руки, когда в отчаянии пыталась выбраться. Широко открытые глаза с ужасом смотрели на то, что творится. Мальчишка вновь завладел моим телом, я больше не выглядела, как девушка. Теперь это был нетерпеливый юноша, которому очень хотелось снова ходить по земле, чувствовать, громко хохотать. Тогда я металась в панике, сейчас усмирила накатившие чувства и глубоко вдохнула.
— Хватит, — холодным тоном сказала я. — Проходили!
Звуки смолкли, и меня окутала кромешная темнота. Не прошло и мига, как я ощутила на себе чужой взгляд. Тотчас оглянулась, чтобы столкнуться с глазами отливающими серебром во тьме.
— Кто ты? — повторила я.
— Тот, кто убьет тебя, королева Ар-де-Мея, — в его словах отчетливо слышалась глубокая застарелая ненависть.
Я осознанно пошла на риск, сильнее раззадоривая его. Усмехнулась:
— Уверен?
Колдун зашипел в ответ:
— Тебе ли дерзить, глупая девчушка?! Не ты ли трусливо пряталась и убегала? Не тебе ли было проще закрыть глаза и отдать на растерзание тех, кого любишь, лишь бы тебя не тронули?! Вспомни, кому ты с облегчением отдала медальон, который обязана была вырвать из чужой руки?!
— Я все помню, как и ты, — безэмоционально кивнула, ничуть не страшась противника.
— Да, — он выдвинулся ближе, так что теперь я увидела силуэт высокого худощавого мужчины. — Ты правильно заметила, я ничего не забыл, время не стало моим лекарством. Я наслаждался каждым твоим криком, каждой пролившейся слезинкой, и если бы не тот оборотень, у меня бы все получилось! — злая убежденность звучала в его речи, но меня она ничуть не пугала.
Я вновь изогнула губы в насмешке:
— Нет. Зорян все равно бы убил тебя. А не он, так нашелся бы другой желающий. Видишь ли, я в образе парнишки Гана успела насолить многим. Разве ты не помнишь этого?
Колдун помнил, и слишком хорошо. Он зарычал от ярости и оборвал беседу. Запахло тленом, в меня полетели хлопья пепла, вынуждая зажмуриться. Темнота стала воронкой, в которую меня затянуло. Но я не сопротивлялась, нашла себе другое занятие. Мы с колдуном родились на одной стороне Разлома, и я отыщу его ниточку.
Я вновь оказалась в клетке, и мой мучитель на славу постарался, рисуя нужную картинку. Следует по достоинству оценить его умения. Играя, я пустила слезу и угодливо коснулась железных прутьев. Кричать не стала, лишь делала вид, что молчаливо смотрю на то, что приготовил для меня колдун, одновременно с тем, вытягивая из темного клубка нужную нить.
В следующий момент мне еще раз пришлось убедиться, что все в нашей жизни взаимосвязано, и ни одно событие не происходит просто так. Прошлое, настоящее и будущее — это цепь, по звеньям которой мы идем.
Прошлым летом я была уверена, что в моей голове успели похозяйничать двое. Теперь я точно знаю, что колдун был один и звали его Ганнвером. «Вот почему ему так понравилось это имя, и он с великой охотой на него окликался!» — пришла запоздалая догадка, но я не остановилась на ней, продолжила разматывать тугую, извивающуюся нить.
Колдун хотел убедить меня, что нахожусь в его темнице, а он обрел власть над моим телом и скоро изменит его окончательно. Мне еще мерещились улыбка и завлекательные стоны девчонки-подавальщицы, имя которой память благополучно вычеркнула. Но разум твердо понимал, где я сижу, и кто бродит неподалеку.
Мысленно я увидела его, мальчишку с редким даром заклинателя слов. Ганнвер эрт Ферсон родился в Хрустальном городе и был замечен самой королевой Эль. Она и ее супруг Даймонд приняли мальчишку во дворец на обучение, он рос рядом с принцессой Тьяной. Я видела обрывки его воспоминаний, которые он давным-давно старался выбросить, словно ненужный хлам. Это были неприятные для него мгновения. Я видела сейчас, а он в тайне от самого себя хранил улыбку и тепло рук темноволосой девочки. Он помнил ее искрящиеся от смеха синие глаза, мог в точности повторить каждое сказанное ей тогда слово.
Нынешний колдун разом, точно ударами топора, изрубил оставшиеся картинки. Но я не отпустила его нить, хотя она пульсировала и рвалась из моей хватки. Мне больше незачем было таиться, ведь я пришла, чтобы узнать.
Я видела влюбленного юношу и девушку, которая переплетала свои пальцы с его. Мне слышались обещания, тихие, чуть уловимые в ночной тиши, те самые, произнесенные под яркой сияющей луной. Я смотрела, как сверкает роса на листьях, и спят, обнимая друг друга влюбленные.
Недолго, ведь колдун вновь разрубил эти воспоминания, а нить в моих руках раскалилась и стала жечь кожу. Ничего страшного, я привыкла, поэтому руки не разжала.
А вот юноша и девушка не сумели сохранить свою любовь. Но нет в том их вины. Время было такое. Тяжелое. Проклятое. В те годы ар-де-мейцы даже в своих снах не мечтали о взаимности. Любовь была для них недосягаемой мечтой. Вот и сердце Тьяны вдруг остыло, перестало биться с перебоями при встрече с Ганнвером эрт Ферсоном. Но он не сумел понять, сначала пытался говорить с будущей королевой, но девушка уже обратила взор своих прекрасных глаз на другого. Ган старался убедить Тьяну, что любовь вернется, нужно только подождать. А если нет, то его пламенного чувства хватит на них двоих. К сожалению, для девушки пришла пора испытания. Источник принял новую королеву, сделав ее сильнее и хладнокровнее. Слова Гана стали для Тьяны пустыми, и он не смог смириться. Каждый заклинатель слов знает, на что он способен, и Ганнвер прибегнул к магии, использовав ее для своих личных целей. Талантливый и усердный юноша открыл для себя новые грани своего дара, переступил запретную черту, поддавшись зову Некриты. У Тьяны не было иного выхода, кроме как казнить бывшего возлюбленного. Жаль, что моя предшественница не учла, на что способен заклинатель и сохранила не только его нагрудный медальон, но и ласковые воспоминания о минутах проведенных с ним.
Теперь я оборвала череду воспоминаний, отпустив нить, и вернулась в реальность. Пальцы до боли сжимали древнее, опасное украшение, глаза смотрели прямо в мудрые очи Гурдина.
— Ну что, королева? — обратился ко мне старец. — Теперь ты знаешь, чего хочет пленник медальона?
— Пленник? — с иронией сказала я. — Нет. Он не пленник. Ему повезло остаться в воспоминаниях Тьяны и воскреснуть, пусть так.
Гурдин пристально изучал выражение моего лица, и знал, какие думы тревожат мой разум.
— Так что? — спросил он, не отводя взгляда.
— Теперь я знаю, чего потребует пленник за свою помощь, но пока обойдусь, — решительно объявила я, подозвала Первого, поднялась с его помощью и приказала своим людям двигаться дальше.
Медальон вернулся к Гурдину, все, что нужно, я узнала, остается размышлять.
Мы уже подходили к Нордуэлльскому замку, но никто из тех, кто двигался рядом со мной, не узнавали знакомые места. Глаз радовало одно — колосья на полях успели сжать. Надо будет поблагодарить Граса, хотя я отлично понимаю, на что обрекла его. Будущего лорда учили сражаться и править, а не жать. Однако, он успешно справился с поставленной задачей. Все бы так беспрекословно подчинялись. Стоило подумать, как я опять выпала из реальности и очутилась в совершенно ином месте. В лицо мне дул пронизывающий ветер, несущий полынный запах осени. Я стояла на стене, глядя вниз, на горящее пламя и людей, словно муравьев. Рядом замерла хрупкая фигурка в доспехах.
— Ты меня звала? — спросила у Тэйны.
Она сняла шлем и тряхнула темными кудрями.
— Привет, — проговорила хрипло. — Да. Нам стоило увидеться. Видишь? — мотнула головой, отчего черная волна блестящих волос вновь всколыхнулась.
— Война кругом. Никому не удастся отсидеться, — только и молвила я, не чувствуя ни боли, ни сожалений.
Сердце словно очерствело, но уже не по требованию Некриты. Так решила я сама. Сейчас все чувства были отданы любимому и дочке.
— А ему? — осведомилась Тэйна, пронзая горящим взором зеленых глаз.
— А ему особенно, — спокойно изрекла я.
— Ты видела его? Говорила? — она спрашивала торопливо, сбивчиво.
— Мельком, — отозвалась честно, без утайки. — Лиса мучают собственные кошмары.
— И много их?
— Он тебе не рассказывал?
— Нет, — и Тэйна выбрала откровенность. — Мы совсем мало разговаривали по душам, — усмехнулась, но безрадостно. — Он больше слушал, пока я твердила, что лишилась души.
— Тогда тебе придется подождать. Лис обязательно поделиться своими тревогами.
— А ты не поведаешь мне о них?
— Разве я могу? — покачала головой я, и Тэйна отвлеклась, рассматривая людей пробегающих мимо. Они что-то кричали на бегу, она отдавала отрывистые распоряжения. Меня никто не замечал, а я приметила эрт Даррна.
Он шел к нам и как будто видел меня. Его брови сошлись на переносице, губы были сурово поджаты, на лице запеклась кровь.
— Милая, — эрт Даррн прошел сквозь меня и взглянул в изменившиеся очи дочери.
Тэйна откликнулась резким тоном:
— Ты нужен там. Я подойду скоро! И мы вместе выступим перед людьми!
Правитель Края Тонких Древ устало кивнул и вновь прошел через мое бесплотное тело. Тэйна столкнулась взглядом с моим:
— Но ты поговоришь с Ганнвером, когда придет время?
— Поговорю, — согласилась я и добавила. — Но решать за него не буду.
Тэйна хотела ответить, по глазам было видно, что собиралась она сделать это в грубой форме, но внезапно передумала. Сверкнула непримиримым взором и отправилась вслед за названным отцом. Я вернулась, ощутив сильную боль в запястье. Так Первый напоминал мне об обязанностях. Дым прятал точные очертания замка, дорисовывая черными штрихами нечто свое, зловещее. Но мне было известно, что крепкие стены выдержат любую бурю.
Я дошла до парадной двери и поздоровалась со всеми встречающими. Люди молчали и с опаской косились на снежных монстров. В каждом взгляде светился немой вопрос. Один на всех. Я не собиралась отвечать, хотя мне и не нужно было. Слово взял Гурдин. Рилина хотела бы многое обсудить, как и Арейс, стоящий с ней бок о бок. Но Первый предупреждающе рыкнул, спугнув их расспросы. Тогда Рилина спохватилась и предложила пройти внутрь.
— Что мы стоим на открытом воздухе? Вот-вот польет дождь, — произнесла она быстро, хотя все вокруг понимали, что тучи, застилающие солнце, это облака дыма.
Нордуэлл горел. Небольшие группы противника раз за разом проникали на нашу территорию, не без потерь, но все же. Они нападали скоро, действуя исподтишка, словно шелудивые псы, и вновь прятались по укромным углам.
Рилина не стала спрашивать меня о малышке, она продолжила говорить сухим, суетливым тоном:
— Мы устроили для тебя новые покои. Соединили ту комнату, что тебе полюбилась, с соседней. Теперь у тебя есть место, где принять посетителей.
Я кивнула и сказала, обращаясь одновременно и к Рилине, и к Арейсу:
— Соберите женщин и детей. Отправьте их под охраной воинов на другой берег Меб. Сумеречные нынче менее опасны, нежели те, кто стремится добраться до Нордуэлльского замка. Это будет наш оплот. Дальше него враги не пройдут.
— А эти…костлявые, — поинтересовался Арейс, с предубеждением поглядывая на Первого.
Мой личный страж не обратил на эрт Маэли никакого внимания, как будто мимо пронесся порыв ветра и ничего более.
— Да, — отозвалась я. — С вами отправится один из снежных монстров.
— А… — начал было Арейс, но Первый показательно клацнул длинными клыками, и мужчина послушно умолк.
Я хлопнула дверкой, демонстративно отрезая себя от всех. От Первого отделаться не удалось. Он с ворчанием остался у входа, а я прошла. Знакомая комнатушка изменилась. В ней прорубили нишу, за которой располагалась кровать. Недалеко от входа поставили стол и несколько стульев со спинками и бархатными сидениями. Я заметила кувшин с вином и плеснула себе в кубок. Напиток был знакомым, сладким с терпким послевкусием. Мне хотелось воды, родниковой и холодной до такой степени, чтобы сводило зубы. Вода! Да!
Я присела на стул и прикрыла веки. Тот, кто мне нужен, уже был совсем рядом. Мой приказ был исполнен, несмотря на обстоятельства. Кто-то из оставленного за спиной Данкрейга отправил птицу, и она перенесла нужные сведения через огненную Меб. А Эви, которая до последней секунды не верила моему мысленному сообщению, получила письмо и поспешила сделать, как требуется. Она понадеялась только на свои силы и сейчас находилась в двух днях пути от намеченной цели. Я отлично чувствовала ее приближение и того, кто цепляется за ее руку.
Неподвижное зимнее солнце освещало стволы вековых сосен. Ир'шиони встретил меня в полном боевом вооружении. Его брови были сурово сведены.
— Все не так, как вы видите! — изрек Каон вместо приветствия. — Я хочу, чтобы вы и другие видели меня таким, но реальность будет жестокой!
Я набрала пригоршню снега и сомкнула ладони. Холод пронзил каждую клетку, настолько прикосновения были настоящими.
— Ты живешь здесь уже долгое время. Быть может, хватит себя беречь? — снег начал неохотно таять, но мне некогда было ждать. Я разомкнула ладони. — Смотри. Что ты видишь?
— Это вода, — недоуменно откликнулся эрт Тодд. — И мне известно, как настойчиво она точит камень. Но что?..
Я отвлекла его, присела на колени и написала на чистом снегу имя, состоящее всего из трех букв.
— Позови ее и сделай верный выбор, когда она спросит тебя, — все, чем могла помочь измененному.
Каон медленно кивнул, а я вернулась к встревоженному Первому. Он настойчиво тянул меня за рукав, предлагая прилечь.
Я без лишних движений молчаливо прошла и легла на кровать. Усталость брала свое, но сон не шел. Я балансировала между явью и видениями. Теперь сама выбирала тех, с кем хочу свидеться. Моя магия стремилась на север, в Гиблые горы. Я рассматривала снежные шапки, белеющие яркими пятнами на фоне сумерек, и мысленно звала двоих, тех, кого желала увидеть.
Сначала на горную площадку запрыгнул по склону Орон, мрачный и грозный, словно воин из древней истории. За ним на белый снег, приминая его, ступила Эдель. Холодный северный ветер трепал ее роскошные темные локоны. Глаза она гневно сузила, разглядев меня, и шепнула эрт Дайлишу:
— Точно слуги, а ведь…
— Здравствуй, королева, — приветствовал меня он, обрывая речи той, к которой все еще питал искренние чувства.
Я стояла, но снег под моими босыми ногами не таял. Эдель хмурилась, но губы ее язвительно кривились. В ее голове с самой нашей первой встречи созрел гнусный замысел, но я и не обольщалась. Я не смотрела на Орона, чтобы не подставлять его. Вампир, сумеречный, тварь — первый из них, кто стал мне дорог, и от привязанности к кому я не стремилась избавиться. Я доверяю эрт Дайлишу безоговорочно и твердо знаю, что он не подведет.
— Почему вы все еще здесь? — спросила в приказном тоне.
Эдель зашипела:
— Мы не гонцы-скороходы и не маги. Мы сумеречные, те, кто прячется во мгле!
— Вы — воины Вереска! Ни лучше и не хуже других! Моя личная армия! Вы, как и прочие, обязаны подчиняться мне! Ты выполнил мое повеление? — позволила короткий, пристальный взор в сторону эрт Дайлиша.
Он кивнул:
— Я сказал, что сделаю, значит, так оно и будет!
— Что ты можешь? Калека! — яростно прокричала Эдель, и я вздрогнула вместе с вампиром. — Ты же теперь по ее вине ползаешь, а не свободно касаешься небес!
Огнем опалило щеки — и мои, и его.
— Заткнись! — процедила я, не добавив ничего лишнего. — А ты, — вновь коснулась его взглядом, — приведи их, как можно скорее! Данкрейгу недолго осталось.
— Мы исполним клятву, — он преклонил колени и мимолетно дотронулся ладонью до сердца так, чтобы возлюбленная не заметила.
Впрочем, Эдель было не до Орона, она испепеляла меня своим гневным взором. Я даже не поморщилась — мы никогда не станем подругами. Вампирша исполнит свою миссию и умрет. Я не оставлю ее в живых, как и колдуна, запертого в медальоне. Найдется время и на них, я возьму на душу очередной грех. У меня есть ради кого постараться!
Очнулась, потому что услышала предупреждающее рычание Первого. Не чувствовать немощь тела было гораздо проще, на ум опять пришло воспоминание о Гане. И тотчас сердце пронзила его боль, его осознание. Я смирилась с жаром и изматывающей болью и прохрипела:
— Пропусти.
К кровати подошла Рилина с бадьей в руках. Я видела ароматный дымок, что поднимался от целебного отвара. Во рту пересохло, потрескавшиеся губы заныли.
— Пить.
— Сейчас, — Рилина отжала тряпицу и провела по моему лицу, принося облегчение. — Ты вся горишь! Я не прощу себе, если потеряю еще и тебя!
— Они все живы, — я поймала взор свекрови.
— Пока живы, — быстро проговорила она.
— И мы пока живы, — я растянула губы в болезненной улыбке. — Разве вы хотите умереть?
Она покачала головой.
— Немудрено, что один мой сын влюбился в тебя до беспамятства, второй — готов во всем подчиняться, а третий — тот, который никого не слушал, последовал твоему совету!
— Вы не ответили на мой вопрос, — изрекла я, сражаясь с болью. Она, как будто спала все предыдущие дни, а теперь изводила мое тело.
Рилина снова провела влажной тряпицей по моему лицу, отвернулась на несколько мгновений, а потом:
— Конечно, я хочу жить! — эмоционально откликнулась.
— Ну вот, — довольно сказала я и откинулась на подушки. — Мое тело в вашем распоряжении. Согласна пить горькие снадобья, а вот дух… Не тревожьте меня. Они ждут… —прикрыла веки, чтобы довериться магии, которая струится по моим венам.
Мне хотелось успеть, увидеть, поговорить со всеми, но я не успевала. Смотрела на север и на юг. Чувствовала и вспоминала. Что-то такое, о чем успела забыть. И еще незнакомое, но не совсем. Сложно объяснить, если сама не понимаешь, о чем толкуешь. Оно грызет непрерывно, напоминает, не позволяет оттолкнуть. Зовет.
Я заставила себя оттолкнуть неведомое, прибегнув к привычному, призывая Лельку к диалогу. Я нашла альбину в густой чаще. Она сидела на мху и перевязывала глубокую рану на руке испачканным куском туники. Появилась внезапно, вынудив Лельку лишиться дара речи и некрасиво открыть рот.
— Ты еще не потеряла способность удивляться? — не упустила случая поддеть ее.
Лель фыркнула:
— Прости, не учла, что моя королева — это ты, Ниа! — не осталась в долгу. — Ты вообще живая?
— Живая и относительно здоровая. А еще я успела родить! — постаралась, чтобы голос звучал радостно.
Лелька свела брови:
— Да? Только не говори, что роды принимала Ри и та девчонка!
Я собиралась ответить, но перед глазами мелькнул обрывок веревки. Я не придала значения и отозвалась:
— Нет. Роды принимал Дуг.
Альбина присвистнула:
— И как?
— Хорошо… — проговорила я, вновь поймав взглядом обрывок веревки. На этот раз я рассмотрела застарелые пятна крови.
— И? — Лельке требовалось узнать подробности.
Я молчала, окунувшись в воспоминания. Что-то такое я уже видела. Когда?
— Ариэль унес с собой Эрей, — выдала я несколько рассеянно, пытаясь не терять связь с альбиной и вспомнить.
— Угу, — Лелька вскочила, огляделась. — Куда? — ее взор горел решимостью.
Я махнула рукой на юг и тотчас увидела багровую полосу на бледной коже.
— Гали? — непроизвольно вырвалось у меня. — Какого грыра? — вопросила я в пустоту.
Лелька уже деловито двигалась туда, откуда вернулась.
— Найду нашу принцессу! Не сомневайся!
— Стой! — выпалила я, не подумав, а потом принялась листать страницы прошлого. — Вот оно! Неужели?
— Ты знаешь, где малышка? Говори! — допытывалась взбудораженная альбина, но я безмолвствовала, мне требовалось несколько минут для размышлений.
— Сейчас, — медленно попросила я, пропадая в мыслях.
Лелька нетерпеливо пританцовывала, стремясь сбежать на юг, чтобы исполнить слово, данное когда-то себе самой. А я мучительно вспоминала последние дни в Царь-городе. Гали. Мы достаточно много общались с этим призраком, чтобы между нами установилась прочная связь. Не помню, честно, прощалась ли с ней навсегда, но пришла пора встречи. Я четко до мельчайших частиц воссоздала все, что помнила. Первая встреча, когда я настолько испугалась, что даже не смогла вскрикнуть, а потом призрак стал нашим добровольным помощником. Служанка без единой капли благородной крови, но единственная, кто пожалел меня в Золотом замке. Я помнила, что Гали не могла говорить, и мы с Ганом так и не узнали ее историю. Но сейчас она требовательно звала меня, и я больше не отталкивала.
Мгновение, когда я успела расслышать возмущенный возглас Лельки, а потом мой взор упал на укромную поляну. Гали зависла напротив и указывала мне на горстку людей, сидящих у костерка. Я кивнула старой знакомой и опустилась. Первым я увидела мальчика, глаза смотрели на него, впитывая каждую черточку. Я, если бы могла, пролила слезы, жадно разглядывая каштановые волосы и серые испуганные глаза. Он тоже увидел меня и теперь смотрел с ужасом. За ним на меня обратили внимание остальные, а я с удивлением рассматривала знакомые лица. Они изменились, мне не сразу удалось признать их. Призрак, мальчик, две девушки, одна из которых совсем девочка, и зрелая женщина. Все они выглядели уставшими и затравленными. Светловолосая девушка, ставшая мне хорошей подругой, смотрела так, словно на ее глазах рассыпалась в прах единственная надежда. Девочка с темными волосами часто моргала, не до конца осознавая, что происходит. Женщина не сумела сдержать слез. Я не могла разговаривать с ними, вернее будет сказать не со всеми. Мне был доступен мальчик, но я банально струсила, потому что не удосужилась даже узнать имя племянника. Поэтому махнула рукой Гали, предоставляя право безмолвному призраку объясниться с путниками, а сама бежала к Лельке.
Она исподлобья смотрела на меня.
— Ну? — нервно передернула плечами. — Ты теперь всегда будешь вот так исчезать и появляться?
— Нет, — не стала ее огорчать и пугать. — Это временно. Лучше слушай…
— Опять будешь приказывать? — Лельке не нравился мой приказной тон, но я не посчиталась с ее чувствами.
— Да. Ты отправишься на юг. Твоей задачей будет найти путешественников. Их несколько, среди прочих мальчик. Ты его узнаешь.
— И как, интересно, я это сделаю? — весь вид альбины выражал сарказм, и я, не таясь, призналась:
— Он очень похож на Ганнвера.
Лелька вынужденно задумалась, несмотря ни на что, она была и остается воительницей. Жаль, что в ее голове много лишнего, поэтому я неторопливо, стремясь, чтобы мои речи достигли ее сердца, проговорила:
— Я приняла клятву другого, что он привезет мне сына Гана, но обстоятельства складываются особым образом, и я перепоручаю это тебе.
Лель медленно осмыслила сказанное, кивнула, подумала, решая что-то свое, спросила:
— Как его имя?
Ну, мне оставалось сделать очередное признание:
— Я не знаю. Не к слову приходилось…
Лелька выразительно хмыкнула, но от комментариев воздержалась. Она обежала вокруг меня, лихорадочно поинтересовалась:
— Тогда как я его отыщу?
Я была спокойна:
— Тебе поможет призрак. Ее зовут Гали, — уловила вспышку изумления, мелькнувшую, подобно лучу, в ее взгляде, добавила. — Она тебя видела. Не спрашивай, я сама не понимаю, как.
Лель еще раз пробежалась вокруг моего бесплотного тела, затем сделала кивок.
— Хорошо, ведь я все еще твоя альбина.
— И даже больше, — я позволила улыбке коснуться своих губ. — Ты моя подруга.
Лелька сглотнула ком в горле и тоже улыбнулась.
Мне же пришлось вернуться, чтобы наблюдать удивительную картину. Сквозь слезы и боль я смотрела на то, как Миенира рыдает и обнимает Первого. Ее совершенно не пугало мое чудовище, и более того, монстр не проявлял никаких признаков агрессии. Первый сидел абсолютно невозмутимо, не рычал, не скалился, а его правая передняя лапа, когтистая между прочим и угрожающая, лежала на плече девушки.
Я настолько была ошеломлена, что забыла на миг о боли и ужасающей жажде. Первый поймал мой мечущийся, удивленный взор и, как мне показалось, подмигнул. На какое-то мгновение огонек, что горел в одной из его глазниц, померк, а затем вспыхнул с новой силой.
Я поспешила смежить веки и не выяснять, что творится, ведь иногда лучше сохранять молчание. Сознание поглотила темнота без единого проблеска, лучика света, надежды. Я стремилась покинуть ее — меня ждали подданные и друзья.
Не знаю, сколько сражалась с забвением, надеясь покинуть его, примкнуть либо к реальности, либо к магическим снам. Не получалось. Всегда что-то сильно мешало. Я будто натыкалась на стены, хотя не видела их. Устала от бесчисленных попыток прибиться либо к одному, либо к противоположному краю. Я видела смутные, расплывающиеся обрывки и страдала от собственного бессилия. Когда отчаялась, то тьма внезапно отступила, являя моему усталому взору нечто особенное. Я оказалась в облаках, подсвеченных розовым встающим солнцем. Меня охватило изумление и воодушевление, которым я не смогла бы сопротивляться, даже если бы очень захотела.
Следуя за чувствами, я устремилась в самую гущу облаков и ахнула, околдованная открывшимся зрелищем. То, что предстало моим ошеломленным очам, не поддавалось описанию. Могу сказать, что это был город, но он кардинально отличался от тех, что я видела на земле.
Все эти дворцы, мосты, сады и дороги не могли вот так свободно парить в воздухе, но они именно парили. Казалось, что они невесомы, а их блеск ослеплял так неистово, что я на несколько минут замерла, не решаясь переступить незримую черту.
Потом отважилась и ступила на мостовые, переливающиеся в свете утреннего светила. Мне казалось невозможным идти вот так — по твердым плитам, умом понимая, что нахожусь над землей. Я огляделась, рассматривая высокие изящные здания, чьи крыши украшала яркая черепица. На востоке горело поднимающееся солнце, а на западе светились холодные точки звезд. Это было нереально красиво и необычно! Моя память никогда не забудет этот миг.
Я шла следом за ветром, который гулял свободно по широким проспектам и узким улочкам. Мой знакомец овевал лицо, трепал волосы, а я все не могла поверить в происходящее. Единственное, на что была способна, идти вперед и не останавливаться, по пути восхищаясь мастерству неизвестных творцов. Это было грандиозно, но вместе с тем тонко и прекрасно. По стенам белокаменных зданий вились причудливые растения с красными цветами. Пугающей и отталкивающей была тишина. Могильная. От которой кровь в жилах стынет. Но я не боялась, потому что понимала. Это Ша'Терин покинутый город ир'шиони. Вопросы в голове множились, но ответов не было. Земным жителям, даже магам не дано знать, что замыслили Хранители. Если я здесь, значит, кому-то срочно понадобилось увидеть меня.
Шла, мысленно восторгаясь, запоминая и отмечая каждую деталь, каждый изгиб, каждый блеск, каждый завиток. Никому из земных смертных не довелось побывать здесь, и в этом я была убеждена. Двигалась к самому величественному зданию — дворцу — и улыбалась. Будет, что рассказать потомкам!
Перед высоким светлым дворцом была кованая ограда, за которой за века разрослись всевозможные растения. Они коварным плющом заполонили дорогу, так что пришлось пробираться. Аромат больших кроваво-красных цветов пьянил. Мне начало казаться, что он останется со мной навечно. Когда добралась до высокого крыльца, увидела седовласого мужчину. Он сидел на ступенях, уронив голову на сплетенные руки. Его поза выражала муку.
Я добралась ближе и с удивлением ощутила боль. Никогда ранее в состоянии полета я не чувствовала себя настолько неуютно. Подняла руки, вскрикнула и осмотрела себя. Одежда была покрыта соком красных цветов. Он же изъел кожу рук и тела.
Услышав мой крик, мужчина встрепенулся, а затем поднялся. Я потрясенно рассматривала его. Кожа темная с бронзовым отливом. Лицо словно высечено из камня. Красив непривычной, яростной, пугающей красотой. Волосы длинные, белоснежные, а глаза, точно лазурь небесная.
Осознала, кого вижу, отступила и поклонилась. Хелиос подошел ближе. Его ледяные пальцы легли на мой подбородок, взгляд не злой — печальный — прошелся по моему лицу.
— Здравствуй, — произнес Хранитель неба, отпуская меня, но не отходя ни на дюйм.
Я собрала в кулак всю силу воли и ответила:
— Здравствуйте.
— Хочешь узнать, зачем ты здесь? — с горечью вопросил он, и я просто кивнула, а после услышала внезапно сказанные слова. — Я не тебя звал.
Изумилась сильнее прежнего и неожиданно для самой себя осведомилась:
— А кого? Алэра?
— Нет, — опроверг Хелиос. — Даэрана, или как зовете его вы Гурдина.
— Король на небе, лорд на земле, — не понимая до конца, промолвила я.
Хелиос сумрачно, так что померк солнечный блеск, усмехнулся уголками губ:
— Да. Таково было веление, но король презрел его и упал с небес на землю.
— Мы помним об этом и чтим Гурдина, — незнамо как изрекла я.
Хранитель покачал седой головой.
— Мало помнить, важно простить. Но далеко не все простили проклятого короля неба.
Я с ожиданием ждала продолжения, вглядываясь в красивые, мрачные черты лица Хранителя, но узнавая знакомое. Было в моем любимом что-то от облика небесного создателя. Хелиос неспеша кивнул, прочитав мои мысли:
— Мои создания. Но ты дитя другой. Я узнаю в тебе ее черты.
— Иты или Некриты? — смело полюбопытствовала я, отчего сердце сошло с ума. Готова спорить, что внизу решили, будто я умираю.
Хелиос вздохнул, словно был не Хранителем, а обычным существом. До меня донесся его тяжелый вздох, и ветер вновь овеял мое разгоряченное лицо. Хранитель присел на ступени и сделал жест рукой, предлагая мне присоединиться. Я не осталась стоять, так как ощущала слабость в ногах. Мне чудилось, еще чуть-чуть и я ступлю на лестницу, ведущую к Эсту. Ступени той, на которой сидел Хелиос, были предпочтительнее. Я практически плюхнулась на одну из них.
Хелиос молчал, и безмолвие угнетало. Мне казалось, что навечно застряну в нем и буду находиться вне времени здесь вдали от тех, кого люблю до безумия. Стараясь избежать этой скорбной, по моему мнению, участи, я прочистила горло и рискнула поторопить Хелиоса:
— Вы собирались что-то рассказать?
Он обернулся и пронзительно, так что все внутри сжалось, взглянул на меня. Произнес тихо с грустной, едва уловимой улыбкой.
— Ты добрая, какой была Ита, и нетерпеливая и горячая, как Некрита. А еще красивая, совсем как моя Люблина. Мы не вмешивались, все произошло само собой. И вот я смотрю на тебя, Ниавель, и не могу понять, кто создал тебя такой.
Вскинулась и, поддаваясь любопытству, небрежно бросила:
— Я такая, какая есть! — осмыслила, что да — я создана сразу тремя Хранительницами — задохнулась от изумления. — А ведь вы знакомы со всеми тремя!
Хелиос коснулся моих волос, его холодные, чужие пальцы пробежались по моей щеке. Я не дрогнула, следила за выражением его глаз, за тем, как на его губах становится шире печальная улыбка.
— Да. Я знал… вернее будет сказать, что знаю всех троих, — вновь умолк, погружаясь в собственные воспоминания.
Я решила, что вспоминать Хранитель будет очень долго — в его распоряжении вечность. Мне же она недоступна. Поэтому пошевелилась, с недовольством осмотрела язвы, гадая, отразятся ли они в реальности.
— Да, — не повышая голос, просветил меня Хелиос. — Семена этих цветов родились в тот миг, когда моя жена сердилась. Сильно. Она ненавидела не только твоих соотечественников, но и тех, которых создал я. Не знаю как, но ей удалось уговорить Террию, и та подарила черным крохам жизнь. Растения ядовиты для всех, кроме созданий Ура. Если бы им еще отрастить крылья…
Я задохнулась от возникшей догадки, и Хелиос тотчас дал подсказку:
— Хватит всем вам враждовать. Даю слово, что никто из нас больше никогда не станет вмешиваться, если ты сумеешь договориться с потомками са'арташи, а создания тьмы оставят людей в покое.
Я не торопилась с ответом. Предложение Хранителя неба было и привлекательным, и ужасающим одновременно. Как это — жить без подсказки Хранителей? Но с другой стороны, он недавно упоминал, что они не вмешивались в жизнь земных обитателей.
— Мне нужна будет Ита, — с осторожностью проговорила я.
— Ей можно, но последний раз, — немного подумав, изрек Хелиос, а я с интересом посмотрела на него, не скрывая охвативших чувств. Любопытство горело внутри ярким огнем, сжигая, требуя узнать ответ. Хранитель знал, что творится у меня на душе, его уста вновь изогнула едва уловимая улыбка. А после он произнес:
— Хорошо. Ты будешь первая, кому я расскажу историю. Но пообещай, что никто не узнает о моей боли из твоих уст.
Сейчас даже раздумывать не стала, откликнулась:
— Даю слово, что буду молчать об услышанном в Ша'Терине, — четко понимала, что не нарушу клятву.
Хелиос сделал кивок, смотря на меня настолько пристально, что я поежилась, а ледяной северный ветер опять растрепал волосы. Губ коснулась улыбка:
— Не скажу. Мне не позволит мой друг, — подняла руки, чтобы ветер лизнул их своим дыханием.
Хелиос устремил взгляд своих небесно-голубых глаз вдаль и начал свой рассказ:
— Я полюбил девушку. Красивую, светловолосую. Меня покорила ее искренняя улыбка и милые черты. Она была скромна и добра. Но я не знал, как к ней подступиться. Боялся сказать лишнее слово. Ее звали Итой, и звук ее имени отдавался песней в моем сердце. Мы держались за руки, слушали пение птиц, гуляли. И все. Ничего более Ита не позволяла, а мне казалось, что она хрупкая нежная, в то время как я грубый, жестокий. Вот если бы… Страшно сказать, да ты и не поймешь. Хотя иногда я и сам себя не понимаю… — вновь замолчал, а я попыталась сверить те легенды, что ходили по Мейлиэре, и решить, что не так.
Хелиос продолжил, голос его стал глуше, в нем явственно прозвучало чувство вины.
— И в моей жизни возникла она. Темноволосая, страстная, влекущая. Оказалось у моей Иты есть сестра-близнец. Ее имя Некрита.
Я невольно ахнула и высказалась:
— Мы считали, что они вдвоем… — прикусила язык, боясь сболтнуть лишнего, но Хранитель остался внешне спокойным, лишь тон опять выдал его эмоции.
— Нет. Изначально они были двумя разными Хранительницами. Одна — светлая, открытая, робкая, как утренний лучик. Вторая — темная, таинственная, своенравная, как ночные сумерки. Я запутался, словно в паутине. Не смог обуздать чувства, выбрать, пристать к одному берегу или к другому. Страдал, искал выход. С Итой я встречался днем, а ночи проводил в объятиях Некриты. Осуждаешь? — взглянул мне в глаза, так как все прошедшее время я следила за ним.
Отвести взор я была не в состоянии, в светлых глазах Хранителя отражалась такая тоска, что мне хотелось завыть. Неосознанно я протянула руку, чтобы накрыть его ладонь в утешении. Мои пальцы словно прилипли к его коже, но страха не было, лишь щемящее чувство и осознание того, что они все не слишком отличаются от нас. Моя вторая ладонь накрыла рот, боясь, что мысли вырвутся наружу неосторожными словами. Напрасно. От Хелиоса не утаить того, что живет в моей голове. Впрочем, Хранитель лишь отвел свой взгляд и сказал:
— По своему образу и подобию мы создавали вас. Я относился серьезно, но… — резко осекся и вернулся к прерванному рассказу: — Мне больно и горько вспоминать о том, что я тогда сделал. Не по злому умыслу, хотя это ведь не оправдание? — спросил, но не у меня, и сам ответил. — Нет. Это будет жить со мной вечно! — снова спрятал лицо в ладонях, изнывая под непосильным бременем.
Я тоже изнывала, но от любопытства, в уме сами собой складывались различные предположения, одно нереальнее другого. А хотя почему нет? Я ведь не с простым смертным беседую, а с Хранителем.
Осмелилась произнести первое, что пришло в голову, вслух:
— Вы что-то сделали? Провели какой-то ритуал? Прочитали заклинание?
Хелиос выпрямился, повернулся ко мне, красиво заломил седую бровь.
— Почему ты так решила? — махнул рукой. — А! Да! Ты же магиня! И именно так бы и поступила! Верно, говорю?
— У каждого мага свой дар, — на всякий случай напомнила я. — Моя магия… — заговорила и сама задумалась: «А какая она теперь? Раньше бы не сомневалась, что целительская, но сейчас сложно сказать с уверенностью».
— Что — никто не пытался? — Хелиос не стал вникать в суть моих размышлений. Он интересовался ответом на свой вопрос, хотя знал точный ответ.
— Не знаю, — отозвалась с некоторым раздражением, которое и не намерена была скрывать. — Я обычная смертная королева! — высказала и вновь прикусила язык.
— Вот именно, — ткнул Хранитель. — Королева с особым даром, который позволяет следить за всеми подданными. Ты училась! Неужели старания Гурдина прошли даром?
Я прикусила губу, но потом резко помотала головой.
— Нет. Но вы знаете, что я совсем недавно освоила новую силу!
— Поэтому правильно задавай вопросы, чтобы получить больше знаний! — укорил Хелиос и вернулся к тому, что начал. — Нет. Это нельзя назвать ритуалом или заклинанием. Но сила моей любви к ним обеим совершила чудо. Иначе не назовешь! Только чудеса не всегда бывают добрыми! Не зря твердят, и не только смертным, дабы они остерегались своих желаний! Сила моего желания оказалась настолько крепкой, что соединила двух женщин в одну! Как считаешь, радостно мне стало?
— Вероятно, не очень.
— А им? Представляешь, какого было двум совершенно разным душам ужиться в одном теле?! — сверкнул глазами, так что я опять не совладала с эмоциями и отодвинулась. А он продолжил. — И Ур еще со своими претензиями!
В этот момент я была полностью на стороне брата Некриты и Иты. Если бы кто-то посмел обидеть мою сестрицу, я бы сделала все, чтобы наказать обидчика!
— Что именно? — тотчас вопросил Хранитель, вынуждая меня сконфузиться на секунду, а потом задуматься и выпалить:
— Жениться на пример! Если парень хотел проблем, пусть сам и разбирается, чтобы всем было чем заняться!
— Я и женился, чтобы быть немножко ближе к Ите, надеялся помочь ей, исправить свою ошибку, — он вновь опустил взор.
Смысл его последней фразы не сразу, но дошел до меня. Я вскинулась, промолчала, лишь покачав головой.
Хелиос совершенно по-человечески хмыкнул:
— Иногда нужна встряска, дабы осознать, кого любишь на самом деле. Сама понимаешь, — снова между нами повисло молчание, трогающее тайное, что таится в самой глубине. Тишину нарушил Хранитель. — Далее ваши легенды не лгут. И когда-нибудь родится новая, но не спеши доносить ее миру, а я сделаю так, что более никто из нас не вмешивался в судьбу Мейлиэры.
— А нынешняя война? Что нам ждать от нее? — мне не хотелось загадывать.
Хелиос чуть помедлил с ответом, вздохнул и произнес:
— Скажу одно — пришла пора встретиться Уру и Ите. Не знаю, чью сторону он изберет. Все в твоих руках, королева, — протянул мне ладонь, намекая, что нужно прощаться.
Я приняла его руку и поднялась.
— Благодарю. Этот разговор запомнится мне на всю жизнь.
— И я буду долго помнить тебя, королева Ниавель, — сказал Хранитель, улыбнулся краями четко очерченных губ. — Теперь возвращайся на землю. Тебя заждались внизу.
Последние слова звенели в моих ушах эхом долгое время, пока летела вверх тормашками вниз. Мое сердце зашлось в сумасшедшем ритме, как бывало иногда в прошлом, когда во сне падала с крыши то Радужного, то Золотого замка.
Эхо слов Хелиоса смолкло, когда его перебил истошный крик младенца, вынуждая меня открыть глаза, чтобы окунуться в мир боли и радости одновременно. Ломило все тело, каждая жилка, каждая косточка ныла, глаза сквозь пелену слез смотрели, как Рилина подкладывает мне под бок сверток с копошащейся малышкой.
— Спасибо, — выдохнула я, стараясь приподняться, но руки свекрови уже распеленали Ариэль.
— Не благодари, береги силы. С того света вернулась. Уже не ждали, три дня горела в лихорадке, — быстро говорила она. — Дай ей грудь! Будет легче вам обеим!
Я была бы рада помочь, но ничего не смыслила в том, как прикладывать младенца к груди. Руки шарили завязки на сорочке. Хорошо, что Рилина вновь пришла на помощь. Я едва не взвыла, когда малышка взяла грудь, слезы покатились по щекам градинами, но они были от счастья.
— Жин? Где Жин? — бессвязно шептала я, а Рилина лишь улыбнулась:
— Все потом. Сейчас отдохни немного, впереди еще много работы.
Я выдохнула и обратила все свое внимание на дочку.
Глава 5
По дороге к главным воротам крепости катился огромный вырубленный из целого дуба таран на деревянных колесах, накрытый шатром. В лучах ласкового закатного солнца поблескивали щедро политые водой доски.
— Не подожжешь! Зар-раза! — в сердцах выругался Рис эрт Вэрон.
Несдержанно сплюнул себе под ноги Рин и с досадой высказался:
— Вот что они строили так упорно, — стремительно обернулся и помянул вездесущего грыра, завидев, как упал сраженный стрелой молодой воин.
Обстрел Данкрейга не прекращался ни на минуту, враги, словно бы задались целью сокрушить камень, стоящий на их пути.
— Скоро они ворота выбьют! — с мрачной убежденностью процедил Алэрин, поднимая арбалет.
— И башню к самой стене подведут, — разделяя его убеждения, откликнулся Рис. — А мы будем так и сидеть, не высовывая носа, чтобы чуток помешать им!
Башня и таран и впрямь двигались к крепости, грозя смести ее с лица Мейлиэры. Обстрел защитников не причинял тарану ни малейшего вреда, мокрое покрытие не позволяло поджечь его на подступах. Минута, может две, и он ударит по главным воротам. Сердце сходило с ума от боли и неизбежности происходящего.
Алэрин вновь высунулся из-под прикрытия зубцов, скрипнул зубами, оценивая обстановку.
— За тараном идут воины. И, в отличии от нас, они хорошо отдохнули!
Рис эрт Вэрон ничего не ответил, в его голове зрел план. Мысли лихорадочно метались. «Это плохо. Очень плохо! Воины Беккит быстро ворвутся в пробитую брешь. Но как велико будет мужество тех, кто еще способен стоять на ногах?! Жаль, что со мной нет сотни другой магов-воинов, преданных королеве до мозга костей! Как она назвала нас? Воины Вереска!» — рука потянулась к вороту, чтобы вытянуть медальон.
Веточка вереска, украшающая его край, была так знакома, что щемило сердце. Каждый ар-де-меец с детства был знаком с этим неприметным растением. И у каждого на сердце хранилось теплое воспоминание, связанное с ним. Никто из нас не сдастся врагу, если внутри живет эта память!
У Риса тут же возникло решение сложившейся проблемы. И, не теряя ни секунды, он вскочил, вызывая недоумение командира, и бросился к главным воротам. Пригибаясь за спасительными зубцами, он прихватил стоящий тут же бочонок с маслом. Стрелы и камни свистели над головой все время, пока воины Вереска, защищали крепость, охраняющую границу.
Над самыми воротами кипел котел с водой, и Рис затормозил, рассматривая огонь, лижущий черное дно. Когда-то, кажется век промелькнул, хотя всего каких-то восемь лет назад, он видел издалека, как умирал Хрустальный город. Тогда он слышал звон и видел, как точно так же огонь лизал стены Радужного дворца — сердца столицы Ар-де-Мея. И как в тот миг — сейчас — его внутренности горели от боли. Голова гудела от недосыпа, но разум был ясным. Он себе поклялся, что больше не струсит, не выберет легкий путь, потому что понял — не всегда самый простой путь приводит к спасению.
Глаза моргнули, эрт Вэрон не видел, но воины, стоящие рядом, вздрогнули, рассмотрев, как яростно вспыхнул и почти мгновенно потух красный огонек в глазах ар-де-мейца. Никто не отступил, потому что теперь все северяне усвоили точно — это вписано кровью в сердце каждого — ар-де-мейцы и нордуэлльцы едины!
Рис не видел ничего, его внимание было сосредоточено на таране, который был всего ничего в паре десятков шагов. Мыслей в голове не осталось, лишь магия, которая помогла метнуть бочонок с маслом на дорогу точь-в-точь под колеса тарану. Масляная лужа растеклась по серому камню, но эрт Вэрон не стал терять драгоценных минут. Он выхватил из-под котла горящую головню и, презрев боль, швырнул в самый центр масляного пятна.
Прочертив в воздухе черную дугу, чадящая головня грохнулась в лужу масла. Какой-то волнительный миг, когда сердце Риса остановилось, а затем шипящая огненная стена с грохотом взметнулась между воротами и тараном, а затем образовала огненное озеро. В жарком, дымящемся пламени кипело масло. Таран замер, как будто ужаснулся того, что преградило ему путь.
Следом за первым бочонком приземлился второй. Рис мгновенно развернулся и поймал задорную улыбку паренька-нордуэлльца.
— Кир! — всплыло в памяти. — Молодец! — крикнул эрт Вэрон и опять наклонился, чтобы посмотреть вниз.
Огненное озеро расширилось, но ворот не коснулось. Таран замер, те воины, что двигались за ним, загомонили. Защитники закричали от радости — на какое-то время им удалось уберечь главные ворота.
Алэрин, оставшийся на западной стене, зашипел от ярости, когда опытный воин, совсем, как мальчишка, беспечно высунувшийся из-под прикрытия зубца, опрокинулся на спину. Рин его отлично знал, как и лорд. Они не раз и не два наблюдали за тем, как этот крепкий мужичок ловко управляется с мечом. Теперь из его незащищенной доспехом груди торчала длинная стрела, дрожа хвостом с красным оперением. Узловатые пальцы лихорадочно сжимали древко и безотрывно скребли по груди. На знакомом лице проступила смесь удивления и муки, в расширившихся глазах блестел неотвратимый ужас.
— Не могу я сейчас… — прохрипели губы, дрогнули и застыли навсегда.
Глаза устремились ввысь, теперь их взор выражал немой упрек. Алэрин следил за медленно вытекающей струйкой крови, потом несдержанно рыкнул. Вспомнил, как когда-то точно также из его тела струилась кровь. Ему умереть не позволили, рычание стало глуше и яростнее. Руки сами собой подняли арбалет.
Стремительный стальной болт угодил точно в голову рыцаря гордо шествующего в развевающемся красном плаще. Мужчина опрокинулся навзничь, ничего не успев понять. К нему тотчас подбежали простые воины и потянули в сторону. Красная тряпка со змеей посередине волочилась по земле.
Шумно выдохнув, Рин торопливо бросился к главным воротам, у которых командовал Рис эрт Вэрон. Нордуэлльцу тоже хотелось быть там, чтобы своими глазами увидеть полную картину. Пригибаясь, он добрался до нужного места. Глаза слезились от дыма, но видели отчетливо, что положение защитников неутешительно.
Осадная башня была совсем близко — ей не мешал ни обстрел, ни попытки уничтожить прикрывающихся щитами рыцарей. А за башней на расстоянии стояли хорошо вооруженные, готовые к битве воины. Яркие искры играли на их броне, извивались змеи на стягах, словно бы дразнили уставших защитников.
Алэрин поймал негодующий взор Риса эрт Вэрона и уловил яростные ноты в его крике. Капитан королевской гвардии Ар-де-Мея весь дрожал от гнева и нетерпения, его когти вспороли кожу ладоней, показывая, что Рис находится на грани. Искренне стараясь понять, что настолько рьяно раззадорило ар-де-мейца, Рин перевел свой взгляд и тотчас недоверчиво прищурился.
Не доверяя зрению, Алэрин рассмотрел среди врагов Беккитту. Внутри заклокотала ярость. Все, что испытал, сидя в подвалах, все, что слышал, когда не мог говорить, вырвалось наружу.
— Убью! — забурлило внутри, выворачивая наизнанку, вынуждая гореть в чудовищном огне.
Эрт Вэрон неожиданно опомнился, услышав рядом глухое, грозное, пробирающее до костей рычание. Его ошалелый взор сначала увидел собственные черные, загнутые когти, вцепившиеся в край стены, затем язык безотчетно прошелся по удлинившимся клыкам, во рту сразу появился привкус крови. Рис не испугался, отвел глаза, чтобы заметить изменившего почти до неузнаваемости брата лорда Нордуэлла.
Ар-де-меец моргнул, не веря тому, что видят его очи. Шквальный ливень стрел и камней хлестал новенькие стены Данкрейга, заставляя защитников прятаться за зубцами. В ответ со стен по врагу били ответные залпы. Но среди всей этой смертоносной круговерти незыблемым казался один. Точнее одно чудовище, отдаленно напоминающее летучую мышь. Словно не замечая чиркающих вокруг стрел, Алэрин эрт Шеран стоял во весь рост и смотрел на ту, что когда-то держала его в плену, а теперь грозила уничтожить Севера и северян. Его белоснежные острые клыки были обнажены в свирепом рыке, горящие сапфировые глаза, не мигая, отыскали Беккитту, не разрешая ей уйти с поля боя. Прозрачные, сверкающие на солнце когти чертили полосы на стене крепости. Еще мгновение и яростный, вибрирующий рев огласил окрестности, а потом чудовище одним махом перескочило зубец и устремилось к той, что явно не желала встречаться с ним. Рис плюхнулся на камни, я закричала Рину в попытке остановить его:
— Нет! Подожди! Она моя! — и проснулась.
Под боком зашлась в плаче Ариэль, испугавшаяся моего вопля. Я постаралась выровнять сбившееся дыхание, чтобы успокоиться самой и угомонить дочку. Сложнее подумать, чем сделать, сердце готовилось выскочить из груди, а на плечи как будто опустилась тяжелая глыба и давила всем весом. Потребовалось немного времени и тихие слова, раздавшиеся из-за арки.
— Я могу войти, моя королева?
Я настолько не ожидала услышать этот голос в своей спальне, что отозвалась не сразу, лишь потом:
— Подожди минутку, приду в себя.
Рискнувший нарушить мое уединение щадить не стал:
— А у нас есть она, эта минутка? Быть может, уже ни секунды не осталось?
Я поморщилась и отозвалась:
— Сейчас, только дочку накормлю.
— Лучше бы нашла ей кормилицу, — в тоне, которым мне ответили, сквозила печаль. — Помни, что прежде всего, ты королева, а потом мать. Как должен помнить мой сын, кем он был рожден.
Я не удержалась от тягостного вздоха, саму точила печаль. Пальцы невольно пробежались по черноволосой головке моей девочки. Она сосала грудь, ее светлые глаза, так напоминающие очи ее отца, неотрывно следили за мной. Ариэль нуждалась во мне, она уже любила меня, обнимала теплыми ручками, цеплялась, точно снова боялась, что ее отнимут. Я не могла предать ее ожиданий. Улыбнулась и шепнула:
— Я с тобой, что бы ни случилось.
Когда малышка насытилась и уснула, я уложила ее на кровать и прикрыла одеяльцем. На спящую дочку я могла бы смотреть вечно, на губы легла добрая улыбка.
— Ты скоро? — вопрос дядьки эрт Ирина спугнул установившуюся тишину.
— Да, — поднялась, плеснула в лицо холодной водой и наскоро переоделась. Штаны и чистая туника уже дожидались меня.
Первый проскользнул через арку и легко, для своего веса, запрыгнул на кровать, показывая, что останется охранять Ариэль. Я кивнула своему монстру и вышла к Рирену эрт Ирину. Он сидел в своем кресле, на коленях лежал плед.
— Ты давно ждешь? — приподняла брови, гадая, почему я не увидела приближение этого ар-де-мейца.
Он криво ухмыльнулся, словно мой вопрос прозвучал вслух, и сказал:
— Три дня назад мы вышли из Сторожевого замка.
— Мы?
— Да. Я, Эвильена и измененный ир'шиони. Он к тому моменту пришел в себя, чем удивил еще больше, — прозвучало таинственно, но я не стала уточнять.
Главное, что Каон вернулся из небытия. Нужно встретиться с ним и узнать обо всем из первых уст.
— Я попросила Эви придти, но о тебе речи не велось, — позволила себе тонкий намек.
Дядька нисколько не смутился, смотрел прямо, разрешая в тот миг взглянуть в его душу. И столько всего там было, что я остолбенела. Тьма, которая терзала бывшего капитана королевской гвардии, стала для него дорогой подругой. Она мучила его каждую ночь, но каждое утро, словно верный пес, зализывала нанесенные раны. Я видела его беспомощным, безруким, но по ночам у него вырастали крылья. Слов у меня не было, лишь заплакало внутри сердце, а вот глаза остались сухими. Эрт Ирин-старший воин, его боевой дух, закаленный в битвах, силен настолько, что я не вправе выказывать жалость. Я выразила гордость за ар-де-мейца:
— Мне казалось, что это невозможно, но тебя я не чувствовала, пока ты сам этого не захотел.
— Научился, — коротко откликнулся он, и я знала причину.
— Ты брат моей матушки. Но все равно не понимаю, как такое возможно?!
Рирен чуть качнул головой, его глаза заволокла печаль, но зрачок оставался темным, как самая непроглядная ночь.
— Так вышло, что мы прямые потомки Мирель и Дарейса. Их лично никто из нас не знал, сведения о них дошли до нас из легенд, которые сложили люди. Наша с Леери матушка была одной из них.
— Да, мне известны бабушкины сказки, — не в силах молчать вклинилась я.
— Все мы их слышали. Не понимали только одного, что истина была искажена. Дочь Мирель и Дарейса не смогла верно оценить те чувства, что связали ее родителей. Она считала, будто Дарейса тяготит брак с королевой, что он лишь следует долгу. Впрочем, немудрено, наш предок почти все свое время проводил на границе, будто прятался от чего-то. Нет бы сказать дочери, что таится и боится собственных чувств к супруге, пронзающих его подобно клинкам. Как-то выболтал по недоразумению, не подобрав верных слов, надумал чего-то, а юная королева, которая в то время только училась управлять силой, услышала. Так и получилась ерунда, будто Мирель похитил и околдовал южный демон. Путы те колдовские не разорвать, и королева навеки прикована к Нордуэллу и его хозяину.
— Что вспоминать? Мирель тоже хороша! Чувства к супругу у нее были, не такие сильные, как к Роану, но все же! Однако, и она ничем не выдала их! — горячо дополнила я. — А новая королева, не разобравшись, решила начать войну с Нордуэллом заново, надеясь отомстить проклятым демонам за свою семью! Хорошо, что Риан сделал все, дабы свести потери до минимума.
— Да. Признаться, поначалу, будучи совсем юным, я тоже горел желанием отомстить. Рвался на поле боя, стремился уничтожить ир'шиони, пока не встретил и не полюбил дочь врага!
Я не в силах была отвернуться от потемневших глаз дядьки, переживала все то, что когда-то выстрадал он.
— Как ты понимаешь, я не сумел скрыть от сестры своих чувств.
Я сходу вообразила себя на месте матушки. Она не знала, не пережила всего того, что выпало на мою долю.
— Могу представить, как она рассердилась. А уж о бабушке даже говорить не буду!
— А что говорить? Я ощутил себя предателем, после того, как они обе поговорили со мной. Младшая, горячо любимая сестренка не скрывала слез и рвалась спасти несчастного брата, угодившего в сети южной демоницы, — Рирен усмехнулся, но горько, боль стрелой в очередной раз ранила его сердце.
Поймал мой взгляд, помотал головой и заговорил вновь:
— Я намного позже научился загораживаться от магии королев. Когда с позором сбежал на границу, спасаясь от девушки, которая стала моей женой. Стыдно сказать, но случилось это на второй день свадьбы. Капитан королевской гвардии солгал, что на границе замечены южные демоны. Дескать, хочу уберечь всех вас, а сам ушел, чтобы встретиться в последний раз с любимой. Сестра, которая на тот момент уже стала королевой, обо всем узнала и пришла меня спасать. Глядя на то, как сражаются между собой две любимые девушки, я вдруг ощутил себя еще большим предателем. Долг жег душу, а сердце так болело, что и врагу не пожелаешь. В ту секунду я поклялся себе, что никогда больше не попадусь в ловушку, а сердце больше никогда не будет руководить мной. Я убил ир'шиони, а от сестры закрылся навсегда. Нет, я не перестал ее любить, но научился хранить глубоко внутри свои секреты. Леери поняла меня, хоть до конца не простила.
— Грустно.
— Да. И знаешь, почему я принял решение открыться тебе?
— Почему?
— Ты сильнее Леери и со временем сломала бы мою защиту. Зачем? — спросил я сам у себя. Ты мне не враг. Мой сын и моя королева близки, как никто другой! Вы с Ганом те, о ком люди, в числе которых буду я, сложат новые легенды, — взглянул пронзительно, до мурашек. — Смотришь с укором. Думаешь, я неверно назвал имя? Лис лучше?
— Лис. Ган. Разницы никакой, хотя он и сам этого не понимает. Признаюсь, я тоже делила их, а потом осознала, что нет ничего зазорного в том, что мы меняемся, прогибаемся под обстоятельства, ведь так лучше, чем сломаться, — сказала я, не отводя глаз от лица дядьки. — Ты виделся с ним?
— Нет. Хотя жена рассказала мне о том, кем он стал.
— Лелька любит тебя. Она хотела как лучше, — высказала я свое видение, понимая, что чувствует отец Гана. — Хочешь его увидеть? — знала, что кузен так и нашел в себе сил, чтобы встретиться с родителем. Побывал на другом берегу Меб, но в глаза отцу не осмелился взглянуть.
— Собираясь в путь, я сказал себе, что у меня за Разломом есть три дела. Первое — сообщить королеве, что к ее войску готов примкнуть еще один воин, второе — доставить порох и оружие лично в руки и последнее, тоже важное — свидеться с сыном. Он, как я понимаю, не горит желанием встречаться со мной.
— Он думает, что виноват, не справился, не выполнил долг, — заступилась за Лиса.
— Дурак, — емко и без прикрас выдал Рирен, махнул рукой. — Одно дело я сделал, осталось два. Пойдем?
— Пойдем, — я взялась за ручки, чтобы сдвинуть кресло, но не удержалась от последнего вопроса. — Кто ты теперь?
Дядька сделал героическое усилие, чтобы обернуться и посмотреть на меня через плечо.
— Не сумеречный, но и не человек. Подвешен, как будто паяц, на веревке между тьмой и светом. Но уже не шатаюсь, — проговорил убежденно, не разрешая и мне ни на минуту усомниться.
Я сопереживала Рирену и восхищалась им. У меня тоже будет о ком рассказать детям и кого привести в пример!
Едва я вышла за порог, как все вокруг завертелось, словно в урагане. События, разговоры, действия. Я буквально летала, чтобы все успеть. Этот день, за ним следующий, потом еще один — они сменяли друг друга с головокружительной скоростью. Я ела на бегу, хватала за рукав то одного, то другого, а ночью старалась хорошовыспаться. Отдельные минутки этих трех дней остались в моей памяти, подобно сверкающим на темных небесах молниям. Как-то я бежала и увидела Миениру, которая спешила вниз, к лестнице, ведущей в темницы. Я хотела окликнуть девушку, но горло внезапно перехватило. Любопытство не позволило уйти в другую сторону, и ноги сами сделали первые шаги по направлению к подземельям. Не знаю почему, но я старалась реже дышать, чувствуя, что происходит нечто важное.
Ступени были мне отлично знакомы, так что не сбилась с шагу, а небольшой дрожащий огонек масляного фонаря стал для меня путеводной звездочкой в вечном мраке. Миенира шла, и до меня доносилось ее шумное взволнованное дыхание. Она боялась, но не могла остановиться, что-то или кто-то звал ее вниз.
В полном молчании, нарушаемом лишь громким стуком падающих с потолка капель, мы двигались в самую дальнюю часть подземелья. Дорога была мне известна — мы шли к самой последней темнице. Примерно на половине пути, я поймала себя на том, что переживаю не меньше, чем Миенира.
Когда мы пришли, я ощущала лишь собственное бешеное сердцебиение, но эмоции сдержать сумела. А вот жена, увидевшая своего мужа после долгого отсутствия, нет. Миенира невыдержанно вскрикнула, потом прижала ладони к губам, как будто сама испугалась своего голоса. Тусклый свет позволял увидеть лишь малую часть, щадя наши взгляды. Это сложно вообразить, еще сложнее представить, как жить дальше. Впереди, нарочито войдя в круг слабого света, стояло высокое, крепкое чудовище. Еще год назад я бы завизжала и побежала назад так быстро, как смогла. Сейчас я с немалым удивлением рассматривала сильного волосатого с ног до головы человека. Это был перерожденный Каон эрт Тодд, супруг Миениры и один из моих воинов.
— Не ожидала, жена? — глухо от накативших при встрече чувств вопросил он, не замечая меня.
Миенира часто-часто замотала головой, было отчетливо слышно, что ее одолевают рыдания. Я решила вмешаться, раз пришла сюда.
— Добрый день, эр эрт Тодд. Рада, что вы снова с нами! — стараясь говорить бодро, я вышла и встала рядом с дрожащей девушкой.
Я отлично понимала, в каком она сейчас состоянии, и винить ее не могла. Но мне было жаль его. Я протянула руку в знак приветствия. Каон несколько помедлил прежде, чем приблизиться и пожать мою ладонь. Я ощутила силу его рукопожатия и оценила, что перерожденный на нашей стороне.
— Я приказала военачальникам собраться в главном зале. Вы будете назначены одним из них. Так не опаздывайте, — дождалась неторопливого согласия эрт Тодда и повернулась к Миенире.
Ее влажный от слез взор натолкнулся на мой. Я подошла, опустила руку на тонкое девичье плечо и шепнула:
— Слушай свое сердце. Оно не солжет.
Наши взоры вновь встретились, я видела нарастающую панику и крепче сжала пальцы, не разрешая Миенире взять и сходу отступить. Она ир'шиони из рода правителей, поэтому должна справиться с собой. Кивнула, предлагая ей действовать, и ушла, оставляя супругов в круге тусклого, колеблющегося света в самой сердцевине тьмы.
Потом новое воспоминание, оставшееся яркой вспышкой в памяти. Я вышла и встала на стене, а пронизывающий ветер носился кругом и требовал от меня свежей крови. Еще немного и на стену взошли двое — девушка и юноша. Ветер, настигнув их, заворошил яркие локоны Янель, откинул со лба темные волнистые пряди Гэрта. Я ненароком выхватила взглядом два тонких ободка, украшающих безымянные пальцы моей альбины и брата лорда Нордуэлла. Красноречиво выгнула бровь, и щечки Янель явственно порозовели. Зато Гэрт не выказал ни капли смущения, поинтересовался ровным тоном:
— Королева, ты думаешь, что я слишком молод?
— Да. Тебе недавно сровнялось шестнадцать, — вновь одарила свою альбину выразительным взором.
— Целых шестнадцать! В мои годы твой супруг уже правил Нордуэллом, между прочим, — задиристо выпрямился во весь рост Гэрт и взглянул на меня сверху вниз, показывая, что вытянулся за то время, что мы с ним не виделись.
— Конечно-конечно, — снисходительно отозвалась я и собралась продолжить, но перехватила внимательный взор альбины.
— Любимых не выбирают, так? — спросила она.
Я смотрела на Янель и, словно воочию, видела встречу рыжеволосой девушки и темноволосого юноши. Сначала она его пожалела, потом он спас ее. Кто я такая, чтобы судить? Поэтому кивнула, а Гэрт демонстративно громко прокашлялся и резко увел тему разговора:
— Мы не за этим искали тебя! Смотри! — и мимолетным движением вытянул из-за пояса новое оружие, украшенное серебряным кружевом. Любовно огладил рукоять. — Знаешь, что это? — дождался моего утверждения и закончил. — В отличии от пушки, которая может бить без разбору, это стреляет в упор. На том берегу его нарекли «огненной стрелой». Нравится?
— Не знаю пока.
— Хочешь узнать? — Гэрт с интересом глянул на меня, засыпал тонкую струйку пороха в оружие и со звонким щелчком закрыл крышечку.
Я сосредоточено следила за ним, принцип работы мне показывали, но сама я не заряжала «огненную стрелу».
— Вот так, — парень направил оружие на воробья, опрометчиво опустившегося на стену.
Я нахмурилась, а на оружие в руках Гэрта легла ладонь Янель.
— Оставь. Он живой. Птица нам не враг.
— А как же тренировки? — Гэрт серьезно посмотрел на свою супругу.
— Во дворе поставили мишени, — ответила она с улыбкой, перехватила оружие и обернулась ко мне. — Идем?
— Да, — легко согласилась я, четко помня, что именно из такого оружия была убита моя мама. На юге его называли иначе, а северяне решили отличиться. Что же, пусть будет «огненная стрела»! Я обязательно научусь стрелять и никогда больше не буду слабой!
Было еще третье воспоминание, сложенное из нескольких фрагментов. Все прошедшие дни я настойчиво пыталась поговорить с Жин. Но девчонка всячески старалась избежать прямой беседы со мной. Лишь махала рукой и торопилась куда-то, делая вид, будто сильно занята. Я упертая — все равно дождусь подходящей минуты и вызову Тижину на откровенный разговор, ведь я перед ней в огромном долгу!
Я перебирала эти и более мелкие воспоминания, как бусины на короткой нитке, по ночам. Думала над каждым, но не спешила, даже в снах. Плохо, что теперь в моих ночных видениях не было места Алэру. Я старалась не воображать, что любимого больше нет на свете, гнала от себя прочь самое страшное, но оно добралось до Нордуэлльского замка черными воронами. Каждая птица несла с собой горестное известие, от которого у многих подогнулись колени. Птиц и писем было так много, что досталось всем, кто был во дворе. Мои пальцы не дрожали, когда разворачивали послание, написанное ровным четким почерком Эрея. Он был жив, но я не торопилась винить Тижину, понимая теперь, отчего девчонка не желает смотреть мне в глаза. А вороны были отправлены не издалека. Где-то совсем рядом обитал тот, кто спрятал Эрея под своим крылом. Мне не нужно было спрашивать у Жин, кто помогает эрт Дорну. Ответ находился на поверхности, стоило лишь протянуть руку, а затем стиснуть челюсти от запоздалого сожаления.
Я прочитала три раза, но все равно сердце отказывалось принимать жестокие слова: «Ваш лорд мертв. Его казнили по приказу Золотой королевы. Вскоре пришлем его по частям».
— Жаль, что я не прикончила этого мальчишку в детстве, пока была такая возможность! — процедила через силу стоявшая рядом Рилина.
Я повернулась и наткнулась взглядом на буквы в ее послании. Почерк был корявым, неровным. Я нахмурилась и кивнула:
— Сама жалею, что не убедилась в смерти эрт Диара!
На миг кровавая пелена затуманила разум. Я представила, с каким наслаждением поднесла бы факел к связанному, лежащему у моих ног бывшему наместнику Сатергиса, сводному брату своего лорда. На миг и только. Потом прогнала прочь видение и выдохнула.
Рилина вскинула бровь, но тотчас передумала задавать вопрос, лишь сокрушенно вздохнула:
— Придется жить с тем, что имеем.
Эрт Лагор, тоже находящийся около меня, хмыкнул:
— Ничего другого не остается.
Риона кинула на меня долгий вопрошающий взор, на который я ответила быстрым кивком, показывая, что побеседую позже со всеми альбинами. А пока меня звали иные заботы, нужно было успокоить людей. И выход был только один, который я слишком долго откладывала. Все считала, что еще не достаточно окрепла! Даже сейчас в глубине моего сознания огоньком поблескивала похожая мысль, но я не имела права позволить ей разгореться. Огонь мне понадобится, но не сегодня.
По моему приказу народ собрался во внутреннем дворе, а я расположилась вблизи парадной двери. Здесь наскоро соорудили помост, на который поднялись я и некоторые мои приближенные. Риона, Диль, Лион, Гэрт, Ренд — все они стояли твердо на ногах, их подбородки были вскинуты, а глаза прищурено вглядывались в каждое лицо, обращенное к королеве. Я смотрела прямо, уверенно. Наверное, это и называется золотой минутой, той самой, которая приходит к нам однажды, и которую мы запомним на всю оставшуюся жизнь. Не раз и не два я стояла вот так перед людьми, но в те минуты мой язык словно был прикован к небу, а глаза готовы были наполниться слезами. Сейчас я не испытывала никакой неловкости, все было так, как должно быть.
Я подняла руки высоко, чтобы больше людей увидело, как разрывается и уносится ветром тонкий пергамент. Тому, кто не сумеет рассмотреть — обязательно расскажут, как королева быстро, но без суеты разорвала в мелкие клочки послание, принесенное воронами, и отдала добычу ветру.
— Мой лорд обещал, что вернется, — спокойно проговорила, слушая лишь завывания алчного ветра. Люди притихли, внимая моей речи. — И я знаю, что Рейн переступит порог нашего общего с вами дома, потому что лорд Нордуэлла всегда держит свое слово! Вы видите слезы на моих щеках? Слышите рыдания? Нет. Потому что я верю и призываю вас разделить со мной эту веру! Так как?
— Я с тобой! — первой поспешила откликнуться Диль, за ней прозвучал убежденный голос Рионы.
За ними почти одновременно откликнулись Лион и Гэрт, а дальше по цепочке, кто-то громче, кто-то тише. Гомон людской еще не смолк, когда увидела шевеление в задних рядах и напрягла зрение. Еще по-летнему ясное солнце, пробившее облако, слепило. В ворота кто-то вошел, но я не видела, хотя внутри уже бился верный ответ.
Этого воина Вереска не сразу можно было узнать, настолько он был изранен. Высокий мужчина едва стоял на ногах и, чтобы пересечь толпу, ему понадобилась помощь. Два крепких мужичка подставили ему плечи. Узнать по лицу было почти невозможно — один глаз заплыл, вместо губ — корка. Одежда порвана и в крови, однако, в толпе полетел шепот:
— Это эрт Вэрон…
— Это же он! Капитан королевской гвардии…
— Что с ним стало?
— И где?.. — тот шепот смолкал, как будто говоривший боялся неосторожного возгласа, что вылетит из его рта.
Я выхватила взглядом побледневшее лицо Рилины — она еще не отошла от первого послания, чтобы услышать второе. Что же, я пощажу ее материнские чувства. Отвела глаза и посмотрела на Риса, который последние шаги проделал сам, превозмогая сильнейшую боль.
— Рада видеть тебя, капитан, — произнесла я. — Прошу, — спустилась и распахнула парадный вход. Шепнула Ри: — Собери всех, кого нужно.
Альбина без слов сделала кивок, а я первой вошла в распахнутые двери.
Шла неторопливо, позволяя Рису добраться до меня. Он мужественно терпел, понимая, почему я не могу развернуться и задать ему вопрос.
В главном зале эрт Вэрон склонился в поклоне, хотя я бы обошлась без лишних церемоний, и сказал сухо, как и требуется доносить необходимые сведения:
— Данкрейг пал, моя королева.
Я опустила руку на мужское плечо:
— Благодарю за службу, капитан. Теперь отдыхай. Завтра я вновь призову тебя.
Эрт Вэрон шумно выдохнул:
— Я буду готов!
Я и не сомневалась, потому что была до мозга костей убеждена, что этот воин предан мне на века. А затем поднялась на помост, ожидая тех, кто соберется на последний перед решающей битвой совет. Ко мне подошла Рилина, ее губы дрожали, но ничем более она не выдавала своего состояния. Я решительно отвлекла ее:
— Займитесь, пожалуйста, провизией. Нас будет много.
Рилина постаралась взять себя в руки, но ответить ничего не сумела, лишь кивнула и стремительной походкой покинула главный зал. Я поймала растерянный взор Лиона. Он подошел и тихо, чтобы услышала только я, произнес:
— Я верю. Правда верю! — убеждал он не только меня.
Я одарила его кривой улыбкой и нос к носу столкнулась с Диль. Она повела плечами, мол, верю, но тебе, а не твоему лорду. Мужчина. Демон. Вдруг обманет? Я украдкой показала ей кулак, обернулась к Ренду и встретила его взор. Он выражал недоверие, потому что эрт Лагор отлично знал, на что способна Беккитта и ее соратники, а вот с Алэром он не успел хорошо познакомиться. Мне захотелось отвесить ему подзатыльник, как нашкодившему мальчишке. Отвернулась к Ллалии, которая суетилась около помоста и явно собиралась высказаться. Поманила тетушку и приказным тоном велела:
— Нагони на границу туч и как можно больше!
— Сделаю, — она решила не лезть ко мне с непрошеными советами и занялась делами.
— Тучи нам пригодятся, — одобрительно кивнул эрт Тодд, уже зная, что на нашей стороне будут сражаться сумеречные союзники.
Вчера ночью Орон привел свой отряд в замок. Я заново познакомила их с дядькой эрт Ирином. Командование поручила бывшему капитану королевской гвардии, потому как Эдель намеревалась лично вести отряд, ее доверие к возлюбленному ослабло. Все-таки чем-то вампир выдал себя. Однако, ни мне, ни преображенному Рирену тварь не осмелилась перечить и признала его власть над собой. Дядька пообещал мне, что присмотрит за Эдель и эрт Дайлишем. Я ничего ему не ответила, потому что была уверена в Ороне, хотя нечто новое, требующее моего внимания, появилось во взоре вампира. Что именно, сходу было не разгадать, потребуется время, которое привычно торопит меня.
Позволила себе на минуту отрешиться от действительности и мысленно потянулась к Ариэль. Она сладко посапывала под неусыпным надзором Эвильены и одного снежного монстра. Первый хвостом следовал за мной и время от времени скалил зубы. Я улыбнулась ему, потрепала по гладкой голове.
— Скоро. Осталось совсем чуть-чуть, — перехватила серьезный, пытливый взгляд Дуга.
Юный воин мне верил, потому что прошел через многое вместе со мной. Улыбнулась, ощутив на сердце приятное тепло.
Зал был настолько переполнен, что прижатые друг к другу плечами воины Вереска едва могли переступить с ноги на ногу. Они словно представляли себя на поле боя. На помосте осталась я одна, как и положено, потому что поведу их в этот решающий бой. Не думала, но точно знала, что настал черед сойтись в кровавом поединке с Беккит. Не представляла, как буду сражаться, лишь заставляла себя вспоминать, что видела в Золотом замке. Воины Вереска стояли безмолвно, готовясь ловить каждое слово своей королевы.
Впервые за всю свою жизнь я по-настоящему осознала, кем родилась. Сейчас в зале чужого по крови, но ставшего родным замка, я ощущала себя настоящей северной королевой. Не будет больше битв с самой собой. С сегодняшнего дня — никаких тревог и сомнений! Я — королева!
Обвела немигающим взором своих воинов, вдохнула глубоко и без прикрас произнесла:
— Данкрейга больше нет. Мы восстановили эту крепость, чтобы она вновь была разрушена. Свою миссию Данкрейг исполнил, задержал неприятеля. Но пока мы стоим здесь, в этот самый момент неутомимые орды Кровавой королевы движутся к нашему дому! Я, как и некоторые другие, собравшиеся в этом зале, уже были свидетелями жестокой бойни, устроенной коварной Беккиттой во дворе родного дома! Я поклялась себе, что больше никогда не позволю врагу переступить порог того дома, который мне дорог! Мое решение окончательное и обжалованию не подлежит! Я готова выступить завтра и встретить Беккит и ее войско во всеоружии где-то между границей и замком! И я зову вас за собой!
Секунды три прошли в гробовом молчании, а потом зал взорвался громогласным криком:
— Мы с тобой, королева! — и этот громоподобный звук отозвался музыкой в моем сердце.
Большего не требовалось, по моему приказу военачальники начали сборы. Я выскользнула из зала, чтобы увидеть Миениру, испуганно прижавшуюся к стене, но не пропустившую ничего из того, что было. Она единственная из семейства эрт Шеранов, кто не отважился войти в зал. И Гэрт, и Жин стояли вместе со всеми, и я отчетливо понимала, что близнецы отправятся со мной. Наши с Миенирой взгляды встретились. Я подошла и открыто, не тая ничего, что владело мной, промолвила:
— Знаю, о чем ты думаешь. А тебе полезно будет узнать, что я тоже когда-то желала своему супругу смерти. И что из этого вышло? Даже Хранители боятся своих желаний, — кстати, пришел на ум недавний разговор с Хелиосом. Хотелось предостеречь Миениру от необдуманных поступков.
Она поджала губы, в глазах застыло выражение страха:
— Твой хотя бы был красавцем! — выдала первое, что пришло в голову.
Мои губы тотчас тронула ироничная улыбка:
— А разве дело в красоте? Твой брат на тот момент меня не любил. Желал и все. А этого прискорбно мало для супружеской жизни, — сказала и отправилась наверх, оставляя девушку в раздумьях. Ей тоже нужно принять решение, надеюсь, она не ошибется.
Ночью постаралась отрешиться от всего, даже от дум об Алэре. Меня ничего не должно отвлекать. Да и зачем думать, когда сердце точно уверено, что любимый жив! Прижала дочку ближе к телу, улыбнулась ей, заговорила, рассказывая о том, что хочу сделать. Ариэль смотрела на меня, улыбалась и пускала слюни. Ей предстояло остаться в замке под присмотром Рилины и парочки монстров, как и многим другим женщинам, детям и старикам. Так у нас не будет поводов для отступления. Каждый из воинов Вереска будет знать, кого именно он вышел защищать.
Туманная заря едва окрасила небосвод, как воинство собралось на поле, еще совсем недавно украшенном колосьями. Они не успели достигнуть нужной спелости, но это ничего, главное остались семена, которые обязательно дождутся следующего года. Мы не имеем права говорить иначе, я не могу думать о том, что нам не сладить с врагом.
Сердце билось с такой скоростью, словно готовилось выскочить из груди, дыхание обрывалось, когда я смотрела на войско. Сколько там было настоящих воинов, к которым присоединились селяне, фермеры, простые ремесленники. Они знали, за что идут сражаться. Сумеречные, что сейчас скрывались под сенью леса пришли за мной не по своей воле, по крайней мере, большая их часть. Но и они ощущали себя частью чего-то целого, мощного, от чего не так легко избавиться.
— Вы только помните, где мы остались, — голос провожающей нас Рилины дрогнул, глаза наполнились соленой влагой. Она отправляла в путь еще двух своих детей, не будучи уверена, что и они вернутся под крышу родного замка.
Миенира удивила и обрадовала, когда, переборов себя, подошла к супругу и у всех на виду прикоснулась к его губам и что-то шепнула на прощание. Каон обнял супругу, я заметила, как дрогнули его сильные пальцы. Воин Вереска уверенно кивнул жене, давая обещание, тоже переступив через свою собственную слабость.
Я махнула рукой, рассмотрела, как взвились над войском бело-синие флаги с летучей мышью и веткой вереска в центре, и приказала начать движение. Все. Дороги назад нет. Оглянулась на прощание, улыбнулась Рилине, Миенире, Эвильене, Арейсу, Ллалии и другим, остающимся за крепкими стенами замка. Моя улыбка сияла и обещала, что королева вернется домой с победой!
Была ли я настолько уверена в глубине души? Не знаю, внутри царило сумбурное настроение, лишь разум велел держаться. Какими словами я бы могла охарактеризовать свое состояние? Никакими. Ничего поэтического, образного, красочного не находилось. Лишь отрывисто, коротко, горько.
Был бы рядом Гурдин — точно бы отругал. Он бы смог сочинить красивую балладу о предстоящем походе, но старца уже несколько дней никто не видел в замке. Поэтому оставим это дело бардам, которых немало в нашем отряде — кто-нибудь да выживет, увидит собственными глазами и расскажет потомкам. А с Гурдином мы обязательно свидимся. Чутье подсказывает мне, куда отправился старец. Он сам знает, где и в какой час ему быть.
Звенела сталь, поднималась пыль над дорогой, выл ветер, над войском носились тучи. Нам они лишь грозили дождем, а вот врагов буквально заливало. Ллалия постаралась на славу и обещала помочь еще. Справа от меня двигалась на своей каурой лошади Риона. Слева ехал на черном жеребце Рис. Прочим не хватило ширины дороги. Что же, на равнине, куда едем — места хватит всем! Мы не разговаривали — берегли силы и ждали союзников, отправленных на разведку.
Шли долго, до самой темноты, перекусывая на ходу. Я с трудом жевала и проглатывала хлеб и мясо, казавшиеся совершенно безвкусными. Вода горчила на языке, отчего ее хотелось выплюнуть. Лошади нервно хрипели под седоками — чувствовали общее настроение. Когда на наши головы упали первые холодные капли, я приказала остановиться. Над нами шелестел чахлыми, опадающими кронами лиственный лес. Его уже тронула своим дыханием кудесница осень. Я слезла с коня и приказала собраться военачальникам. Рис эрт Вэрон, Каон эрт Тодд, Рирен эрт Ирин, Риона эрт Вильс, Лион эрт Декрит, Тарис эрт Диалон, Дэрк эрт Авер — эти имена или останутся в истории Мейлиэры или навсегда исчезнут, как и названия двух, северных земель, объединившихся в одну. Ну, а кроме этих есть и другие имена: Марис — мой советник и заклинатель слов, изрядно потрепавший нервы Беккитты в Двуречьи, Тень, сделавшая все, чтобы задержать войско Кровавой королевы в Крае Тонких Древ, Ганнвер — наш лучший лазутчик, Алэрин, Диль, Лелька, Гэрт, Янель, Валден, Грас, Орон, Дуг, Кир и многие, многие, о которых споют в славных балладах.
А пока мы остановились в лесу и разожгли костры. Усилившийся дождь и вернувшиеся разведчики дали знать, что за следующим холмом наш ждет неприятель. Мы еще раз обсудили расположение наших сил, кто и чем будет занят. Пожелали другу друг выжить, потому что о победе пока трубить было рано. Я крепко пожала руки воинов Вереска, улыбнулась каждому, что-то сказала, пробовала даже шутить. Они отвечали широкими улыбками, пряча в глазах то, что стремилась утаить я.
Нам всем было страшно, я слышала, как шептала Диль своему жениху о том, что боится.
— Битва для меня не в новинку, но чтобы так. Масштабно. Не знаю, чего ждать, поэтому страшусь, — говорила она сбивчиво, словно стыдилась собственных слов.
— Если боишься, значит, еще жива и знаешь, ради чего идешь сражаться, — отвечал ей Лион, а затем прижимал к себе, точно боялся, что жадный до крови ветер вот-вот вырвет возлюбленную из кольца его рук.
Грас и Дуг сидели рядышком и, стараясь выглядеть беспечно, вспоминали что-то из детства, наслаждаясь последними минутами покоя. Риона сидела тесным кружком вместе с Рисом, Каоном, Валденом и Тарисом. Они передавали друг другу флягу с элем и серьезно обсуждали предстоящее сражение. Расспрашивали эрт Вэрона, ведь он имел дело с войском ир'шиони. Гэрт был рядом с Янель, им тоже было страшно.
Я мысленно потянулась к дочке. Ей еще не исполнилось и двух месяцев, а она опять осталась без матери. Смогу ли я когда-нибудь загладить вину перед ней? Спросит ли она с меня за все происходящее? Поймет или отвернется? Вспомнила себя. Когда-то в Золотом замке я ругала родную маму, что она не спряталась от надвигающейся беды, а вышла к врагу с мечом в руке. Я огладила рукоять собственного оружия, легкого, сделанного специально для королевы. Другая моя ладонь коснулась рукояти пистолета — я не настолько беззащитная, как моя матушка! У нас есть порох и пушки, а не только копья, мечи и стрелы. Оружейники Северных земель позаботились об этом.
Вздохнула, а дальше, на севере одновременно с моим, сделала глубокий вдох Ариэль и потянула ручонку к белоснежному, твердому телу своего охранника. Невольно и я прикоснулась к самому первому монстру. Он сидел рядом и настороженно оглядывал окрестности, по его позвонкам пробегала дрожь нетерпения. Вокруг выл разбуженный предстоящим сражением ветер, он чувствовал, что к следующей ночи соберет свою кровавую жатву и обещал надолго успокоиться.
Ганнвер тоже был где-то неподалеку, я ощущала присутствие призрака, звала его. Но Лис предпочел остаться под покровом ночи, страшась, не смерти, а долгожданной встречи с отцом. Рирен тоже чувствовал сына, но искать не стал, оставляя тому право сделать собственный выбор. Орон и прочие сумеречные не подходили, их командир дал четкие указания, за невыполнение которых лично обещал отсечь голову.
Я отошла к деревьям, подняла голову к мрачному, сеющему мелкие капли небу, постаралась унять спутанные, гнетущие чувства. Не хотелось думать о будущем и поддаваться страхам. Но разум диктовал свои условия. Неспешной поступью ко мне приблизилась Риона. Мы посмотрели друг другу в глаза.
— Как и тогда, много лет назад, — произнесла она, помогая и мне вспомнить.
Тогда тоже тряслись колени, но мы, взявшись за руки, следом за взрослыми поднялись на стену, чтобы увидеть войско Кровавой королевы, подобно колонии стальных, кровожадных муравьев, крушащих на своем пути все, что попадется. Не гром гремел в небесах, не сверкали в вышине молнии. То рушились здания, сыпался хрусталь и метались огненные всполохи, по некогда белоснежным стенам домов. В тот роковой день нам было настолько страшно, что стучали зубы и дрожали крепко сплетенные пальцы. Мы даже говорить не могли — таково было волнение, изводившее сердца.
— Ради детей, — мы услышали хриплый голос одного из опытных воинов, — тех, что уже есть, и тех, кому будет не суждено родиться!
— До последнего вздоха! — отозвался молодой и порывистый рыцарь, такой же мальчишка, как Дуг сейчас.
Им никогда не встретиться, потому что тот паренек погиб, едва ядро ударило в стену. Мы с Ри успели сбежать с нее, чтобы ворваться в главный зал и встать вместе со всеми насмерть. Я помнила взгляд Рионы, последний, который она успела кинуть на меня до того, как судьба развела нас на долгие годы.
— Все повторяется, — сказала она, словно прочитала мои мысли.
Я ответила грустной улыбкой:
— Все, да не все.
Она тоже улыбнулась:
— До последней капли крови!
— До последней капли крови! — повторила я, и мы обнялись так крепко, как могли.
Дождь разошелся, как будто задался целью смыть все наши слезы, чтобы никто кроме него не видел их, не узнал о чужих слабостях, сражаясь со своими.
Было сыро и темно, люди кутались в плащи, стараясь заснуть. Я тоже задремала, прогнав из головы все лишние мысли. Завтра она должна быть ясной.
К утру ливень перешел в морось, местность окутал белесый, плотный туман. Видимость резко сократилась, но отступать и ждать более благоприятной погоды не следовало.
— Кажется, Ллалия перестаралась, — хмыкнула неподалеку от меня Диль, а Лион поддержал ее:
— Не то слово!
Я пресекла лишнюю болтовню, нервы и так были у всех нас на пределе.
— Выступаем! — выкрикнула, поразившись силе своего голоса.
Сердце в груди смятенно забилось. «Все или ничего», — прозвучали в голове слова Алэра так явственно, словно супруг, на миг преодолев расстояние между нами, встал за моей спиной и опустил руку на плечо. Я улыбнулась мимоходом и прошептала: «Не сомневайся!»
Есть не хотелось, и, сделав глоток воды, я запрыгнула в седло. Мои люди тоже не сидели, сложив руки. Праздные разговоры прекратились, лишь слышались отрывистые приказы командиров.
Туман гасил звуки, а шорохи тревожили все сильнее. Я призвала ветер, и он радостно примчался, чтобы разогнать туман и принять свое участие в битве. Он радовался и рассказывал мне о птицах, которых позвал за собой. Черные вороны уже кружились над нами и чуяли скорую добычу.
Я взяла себя в руки — помнила, кто меня ждет в замке! И попросила ветер показать мне долину. Огромное войско, намного больше того, что двигалось за моей спиной, стояло внизу. Я не сомневалась, что встречусь с эрт Дорном и эрт Диаром, преображенном в жуткое чудовище. Были здесь и одгары, и изуродованные бездной твари. Все они жаждали отнять наши жизни, насладиться нашей болью. Беккитта была в самой середине, она не думала прятаться. Я была далеко, но явственно видела ее ухмылку. Кровавая королева пришла на север, чтобы отомстить и раз и навсегда показать всем, кто хозяйка Мейлиэры.
Я глубоко вдохнула, понимая, что настал черед прыгать в омут с головой. Иначе нельзя. Выхватила меч, легкий, выкованный специально для меня, вскинула его, прокричала:
— Вперед, воины Вереска! — и пришпорила бока лошади.
Гаркнули за спиной мои рыцари, ускорили свое движение, чтобы не отстать. Ударил в лицо ветер, протрубили начало атаки враги, хрипло закричали в вышине птицы.
— Я с тобой, сестра! — не позволяя мне даже на мгновение испугаться, рядом прозвучал родной, задорный голос.
— Больше не теряйся! — улыбнулась я и крепче сжала рукоять меча.
Засвистели стрелы, послышались первые крики, но я постаралась сохранить хладнокровие. Мы заранее договорились, как будем атаковать, каждый обещал придерживаться плана.
Воины Вереска не медлили, с шумом врезались в гущу вражеского воинства. Раздались крики, послышался лязг стали, прогремели первые выстрелы. Понимание пришло само собой — и мы, и они не намерены сдаваться. Отступать им тоже некуда — им на пятки наступают войска эрт Далина и Тени.
Звенела сталь, слышалась ругань, стоны, отчаянные крики. Страшная битва, в которой сошлись два неистовых зверя — север и юг. Сама судьба снова свела нас с Беккиттой. Мы обе изменились — в прошлом она была сильной, сейчас ей довелось вкусить слабость. Я же обрела силу и собиралась ее использовать. Мой клинок сверкал, при каждом ударе с него сыпались льдинки. Я ощущала каждого, кто был в моем войске, старалась поддержать и знала, как не упустить светлые нити. Рубилась яростно, не задумываясь, откуда во мне силы берутся. Помнила, сколько людей, родных, близких, любимых, пострадало по вине Кровавой королевы, и стремилась добраться до нее. Но нам никак не удавалось встретиться, мои воины тоже ненавидели ее всей душой и желали получить расплату за каждую пролитую каплю крови.
В какой-то миг отвлеклась и слетела с лошади, больно ударившись о землю. Хорошо, что сознание не потеряла, иначе затоптали бы в пылу сражения или свои, или чужие. Все смешалось вокруг, я успела лишь кровь оттереть с прокушенной губы, да отбить удар врага.
Стараясь не потерять концентрации, я увернулась от очередного удара. Перед глазами мелькали картины битвы: клинки, копья, крупы лошадей, оскаленные лица людей, ноги в сапогах и капли крови. Мир покраснел от крови, и, внося тяжелый мрачный аккорд в тревожную мелодию битвы, с правого края грянул пушечный выстрел. «Не наши, — ударило набатом в голове. — Где же они?» — и призвала магию. Она послушно показала, как пролеске слева плечом к плечу сражаются сумеречные и люди. Я узнавала Орона, Эдель и Валдена, что бились рядом, защищая друг друга. «Ничего, — подумалось вновь. — Скоро зазвучат и наши пушки!»
Огляделась мельком, замечая, как отважно дерется Ри, точно разом хочет искупить свою прошлую вину. Альбина сражается сразу обеими руками, и сталь послушно рассекает воздух и режет живую плоть. Ветер носится между нами туда и обратно, он счастлив.
А вот моя рука потихоньку уставала и слабла, но я лишь стискивала зубы и стремилась вперед. Беккит тоже желала сойтись со мной в схватке. Ей нужно было показать могущество своим рыцарям, которые устали за месяцы похода и были неприятно удивленны, увидев крылатых, клыкастых и неумолимых чудищ севера. А еще ее воины вздрагивали, услышав отзвуки выстрелов из «огненных стрел», хотя до сего мига были убеждены, что лишь их королева юга владеет секретом изготовления пороха. Кроме того, Беккитта не хотела упускать подходящего случая и вновь унизить меня, особенно перед моими людьми. Убивать Ледышку в ее намерения не входило. Что же, золотой королеве придется скоропалительно менять решение!
— Осторожнее! — рявкнул за плечом брат, едва мне стоило вновь отвлечься и пропустить удар.
Рыцарь Кровавой королевы упал навзничь — мои призраки умели бить. Я кивнула на бегу и снова замахнулась, чтобы глубже врубиться в стан врагов и стать ближе к Беккитте. Рядом послышался хруст и опять чья-то жизнь прервалась, давая понять, что Первый оберегает меня. Звон в ушах, боль, которая с каждой секундой все яростнее вгрызалась в мое тело и кровь, кровь, кровь… Постепенно я перестала замечать ее.
Беккит тоже с упорством двигалась ко мне, и вот наша встреча настала. Мы улыбнулись друг другу и кинулись, чтобы позволить двум клинкам столкнуться и разбросать вокруг огненные искры. А дальше все стало, как в тумане, во сне, который мне часто снился ночами в Золотом замке. Пусть громче стучало сердце, а пот стекал по лицу ручейками. Мне стало неважно, что творится за спиной, я полностью доверилась своим людям. Мое внимание было сосредоточено на Беккитте. Она улыбалась, но на ее лице была видна влага, кровь и грязь. Мечи сталкивались и расходились, мы кружились, то нападая, то отступая и защищаясь.
— Знаешь, — сказала она, тяжело дыша, — как я убила твоего мужа?
— Мне неинтересны твои фантазии, — отбрила я и замахнулась, целясь в грудь Беккит, чтобы пронзить ее черствое сердце.
— Я резала Севера по кусочкам, наслаждаясь каждым проявлением муки, лучом света скользнувшим по его мужественному лицу, — она словно бы не услышала меня, говорила так, надеясь обойти меня, стараясь запутать и обмануть. — Тебе уже прислали его частичку? — смеялась, не отводя долгого обжигающего взгляда глаз, светящихся ядовитой зеленью.
Я усмехалась:
— Мне не нужно слушать ложь, что отравой льется из твоих уст. Я верю своему сердцу!
— Тварь! — истерично прокричала она и снова напала, остервенело, необузданно, как бешеная собака, вынуждая меня отступать.
Беккитта хохотала, выкрикивала оскорбления, я берегла дыхание и делала осторожные шаги назад, пока не упала, натолкнувшись на чье-то тело. Беккит торжествовала, ей больше не нужно было сомневаться. Она по привычке медлила, делая замах, который должен был стать для меня роковым, если бы не грянул пушечный залп слева.
Это воины Вереска! Беккитта отвлеклась — она не сразу сообразила, что происходит. Я сгруппировалась и откатилась в сторону, где столкнулась со взором лежащего на земле Дуга. Подмигнула ему, поднялась, бросила взор влево и улыбнулась назло всему.
— Ита! — выкрикнула я, повергая королеву юга в еще большее смятение. — Приди! Мне нужна твоя помощь! — ухватила светлую нить ставшую скользкой. — Погоди пока! Не сдавайся!
С неба ударила молния, на некоторое время ослепив и нас, и рыцарей Золотого ордена. Они ничего, кроме продолжающегося боя не увидели, а северяне мельком, потому что были заняты, заметили появление женщины в белом одеянии. Она шла легкой походкой, а в руках ее была чаша, наполненная водой, которую она подаст нуждающимся.
Я кивнула Хранительнице, зная, что больше нам не доведется встретиться, и расправила плечи. В моей правой ладони была крепко зажата «огненная стрела».
— Помнишь? — дерзко осведомилась я, поднимая оружие, чтобы прицелиться.
Беккитта ни на мгновение не потеряла самообладания, усмехнулась, признавая поражение, а я уже было подготовилась праздновать победу.
— Берегись, королева! — послышалось сзади, заставляя оглянуться и увидеть падающего Гэрта. На его груди расплывалось красное пятно, но губы улыбались, а ветер донес шепот:
— Видишь, и я на что-то сгодился.
Я на секунду прикрыла веки, боль скребла душу дикой кошкой, но потом смело взглянула на Эрея, держащего оружие.
— Убью! — пообещала ему я, понимая, что стою между двух огней, но ни на миг не позволяя себе сдаться и выказать слабость.
— Он мой, сестра! — рядом материализовался из необычного туманного сгустка Ган и по-звериному улыбнулся эрт Дорну.
— Давно тебя ждал, красавчик, — Эрей отвесил поклон. — Только, — привлек наше внимание тонким намеком, — как же я тебя приласкаю?
Брат не стал ничего отвечать, а я догадалась, но не стала отговаривать его. Ганнвер снова утратил человеческий облик, смешался с холодным ветром, скользнул с ним в тело одного из рыцарей Кровавой королевы. Всех, кто был рядом, проняло. Рыцарь упал, задергался в конвульсиях, а потом резко, точно кукла, поднялся.
— Прошу, — склонился в ответном поклоне преображенный Лис, а затем прыжком подскочил к Эрею.
Звякнула сталь, да и мы с Беккиттой не теряли времени. Нам стало не до игр, теперь никто из нас медлить не будет. Я знала, что она более опытна в военном деле, но не сдавалась. Отбивалась, как могла, стараясь реже отступать. Использовала магию, но только для обмана, потому что надеялась спасти тех, кто еще дышал.
Запнулась, но смерть вновь повременила, пропустила вперед другого, кто долго ее ждал. Меч Беккитты пронзил грудь Гурдина, который невероятным образом добрался до нас. Он улыбнулся, устремил слезящиеся глаза к небесам, а затем ветер унес его последний вздох.
— Кто это? — Беккит нервно дергала клинок, который никак не хотел покидать тело проклятого короля неба.
Я же не смогла сразу принять, что Даэрана больше нет с нами. Бывший правитель Ша'Терина стал неотъемлемой частью моей жизни, и я всматривалась в его лицо, стараясь уловить признаки жизни в голубых глазах. Но взгляд проклятого короля мгновенно потускнел, едва душа покинула ставшее тюрьмой тело. Думать было некогда, я вскочила, мысленно благодаря старца за шанс.
— Даэран! — отсалютовала мечом и кинулась в атаку.
— Кто?! — услышанное придало Беккит сил, а мне стоило вспомнить легенду о са'арташи.
— Рада, что убила его? — с издевкой спросила я, пока мы кружились, выбирая, куда ударить, чтобы вышло больнее.
— Ты следующая! — уверенно заявила она, но я опять одарила ее язвительной улыбкой:
— Не радуйся, ты освободила Даэрана. Смерть для него — это избавление. Он молил о ней долгие века.
— Ненавижу! — Беккитта ринулась в атаку, но я больше не дремала.
Где-то рядом, вдохновленный мной, поднялся и сражался раненый Дуг. Неподалеку, не теряя меня из поля зрения, бились Риона и Рис, за ними не отставали Диль и Лион. Янель защищала слабо дышащего Гэрта и тоже не оставляла без внимания свою королеву.
Ощущая их чувства, потянувшись к другим, я осознала, насколько могущественна. Я никогда не была одна, просто не умела чувствовать. Теперь меня ничто не сдерживало, и я неистово атаковала. Пришла пора защищаться и отступать Беккитте.
Шаг, второй, третий, с моих рук на землю, пропитанную кровью, сыпались льдинки. Беккит начала меня бояться, и это стоило ей уверенности. Она опрокинулась навзничь, мне оставалось нанести завершающий удар. Я замахнулась, как вдруг что-то остановило меня.
— Поднимайся! — закричала я, срывая горло, так что распугала окружающих воронов.
Сердце своими ударами отсчитывало секунды. Кто-то зарычал с правого края, но вмешиваться не посмел. Я смотрела, как медленно, с видом победительницы встает на ноги Кровавая королева. Она считала меня непроходимо глупой и не собиралась упускать возможность. Я разрешила ей отдышаться, а сама быстро подняла медальон, который выронил из ослабевшей хватки Гурдин. Значит, подходящий момент настал. Я стиснула холодный металл, призвала ледяную мощь и расколола медальон.
— Освобождаю! — сказала я, выпуская чернильный сгусток на волю.
На миг колдун показался из тьмы, а я велела ему:
— Иди и круши наших врагов! — а сама уже сплела тонкую сеть. Все же он мой подданный, поэтому запросто не уйдет.
Беккитта нахмурилась, ей стала ясна картина. Она осознала, что, несмотря на численный перевес, им запросто не победить. У нее больше живых, чем воскрешенных, и мои сумеречные опытнее. Их закалило само время, а вот ее обращенные твари могут только слабых и необученных убивать.
— Давай! Чего ты ждеш-шь?! — злобно зашипела она, теряя контроль, изменяясь.
Я позволила улыбке тронуть свои губы, буквально опрокидывая Беккитту в бездну отчаяния и боли. Она больше не могла контролировать меня, она уже ничего не могла контролировать. На лице золотой королевы проступила чешуя, показывая, что черта пройдена. А я уже знала, что Лелька исполнила мой приказ.
Мгновение, мы с Беккиттой еще смотрели друг другу в глаза. Она до последнего силилась понять, что меня порадовало, но не успела. Тонкое лезвие прошило ее грудь, заставляя удивленно вскинуть светлые брови.
— Кто? — пошатываясь, она переводила ошарашенный взор с острия, пронзившего ее доспех, на меня.
Я подняла руку, указывая на хрупкую юную особу с огненно-рыжими волосами.
— Вот как… — из уголка рта золотой королевы тонкой струйкой сбежала кровь.
На большее Беккитту не хватило, но следует отдать должное змее — она держалась до последнего вздоха.
— Прощай, — произнесла я и подошла, чтобы встать рядом с Белль.
Беккит нашла в себе силы усмехнуться, прежде чем упасть ничком. Мы с рыжеволосой девочкой склонились, чтобы вдвоем увидеть, как гаснет искра жизни в зеленоглазом взоре. А налетевший ветер с воем приготовился унести вдаль чешую. Я осмотрелась, оторвала клочок ткани от своей туники.
— Она достойна этого, — сказала я Белль и наклонилась.
— Согласна, — со вздохом, означающим, что решение далось ей непросто, сообщила юная королева юга.
Молния, вновь пронзившая небеса, осветила окрестности. Я уже поднялась, чтобы увидеть у своих ног тела Эрея, эрт Диара, военачальников Беккитты. Раздался раскат грома, а следом воины Вереска вскинули клинки:
— Победа! — слышалось в каждом крике, а по лицам, стирая грязь и кровь, смешиваясь со слезами, стекали крупные дождевые капли.
Эпилог
Семь лет спустя
Война принесла нам не только победу, но также горе и труды. Север потерял многих. Я не смогла спасти всех, лишь тех, до кого дотянулись израненные руки.
Прошло семь лет. Мы привыкали к миру, строили заново разрушенные дома, сеяли сожженные поля, восстанавливали земли за Разломом. Мы научились прощать, жить и не плакать об ушедших. Мы простились с теми, кого отпустило сердце. Но ни я, ни Рилина не смогли отпустить Рэйна с Рином. Их не нашли среди мертвых, но о живых близнецах мы ничего не слышали, хотя искали, отправляя гонцов в разные концы Мейлиэры.
Сам мир изменился. В Царь-городе правила новая королева, и мы с ней часто общались. Белль спрашивала моего совета, а я любила переписываться с ней.
Сумеречных на севере осталось немного. Призраки охраняли границы, остальные пятеро выживших были высланы в Гиблые горы. Они обещали научиться жить заново, лишь в этом случае я разрешила им спуститься в новый город, названный в честь моей мамы — Леери. Грас поселился в роще ильенграссов, став их Смотрителем. Орон убил Эдель, а затем, несмотря на мои слезы и уговоры, покончил с собой. Однако, я все еще видела его лицо. Ганнвер, вняв просьбам и послушав собственное сердце, вселился в остывающее тело эрт Дайлиша. Теперь он был вампиром, но Тень, которая отказалась уходить из Края Тонких Древ, не считала это серьезной проблемой. Они с Ганнвером поженились и остались там вместе, забрав и сынишку кузена. С ними мы тоже часто общались.
Свадеб в тот год было много, хотя все были очень скромными, но сердечными. Под ильенграссами звучали заздравные тосты, так что деревья небуйно, но зацвели в тот год, позволяя нам заготовить несколько бочонков с вином. Будет повод наполнить кубки за очередного нового правителя.
Серединные Земли изменились. Эрт Далин был нужен мне здесь, и в Двуречье отправились Арейс с Ллалией. А в Цветущем Доле Белль оставила надежных людей, включая эрт Лагора. Так что все были при деле.
Альбины остались служить мне, с ними и с Рисом мы пересекали Меб, живя на два города. Эрт Авер погиб в битве за север, но его место быстро занял Дуг. Я сочла его подходящим кандидатом. А Сторожевой замок теперь стали называть Парящим. Нордуэлл разросся. Я сделала его столицей Объединенных Северных Земель.
Миенира осталась в замке под предлогом того, что так ей проще помогать нам. Однако, спустя пять лет они с супругом осознали, что все-таки любят друг друга. Мне пришлось пойти на хитрость и в приказном порядке не пустить эрт Тодда в родовое имение.
Гэрт поправился, забросил клинок и стал тем, кем давно собирался — бардом. Жена во всем поддерживала его, а сестра не отставала — тоже исполнила мечту и теперь исполняла обязанности наставника в Парящем замке.
Дети, рожденные в тот год, быстро повзрослели. Моя Ариэль была не по годам мудрой. Однажды студеной зимой, когда за окнами свирепствовала метель, а я сильно задумалась, дочь сказала мне, что решила, как избавиться от черного колдуна, который затаился на самой северной окраине. Мы с Первым выслушали ее и переглянулись. Я попросила повременить, а монстр тихим рыком дал знать, что присмотрит за принцессой. А еще Ариэль росла очень подвижным ребенком, она собирала компанию кузенов и друзей и подбивала их на всяческие проделки. Ее манили земли за Разломом, моя девочка много времени проводила в Леери, а еще любила скакать на лошади по холмам, соревнуясь с Ганнвером Бесфамильным, Артом и Мирель.
Я могла часами бродить, разыскивая ее. Сегодня, весенним солнечным утром я ощутила томление в груди и, думая, что оно связано с дочкой, вышла за ворота, чтобы взобраться на соседний холм. На самой его вершине гулял ветер. Он растрепал мои волосы, вызвал слезы, так что местность перед взором начала расплываться. Я искала Ариэль, но глаза видели только одинокого путника, восходящего на холм. И с каждым шагом этого мужчины, закутанного в тяжелый плащ, мое сердце волновалось сильнее и сильнее. Я приложила ладонь, чтобы унять его, а затем охнула и бросилась навстречу. Путник тоже перешел на бег, чтобы поймать и обнять меня единственной рукой и со слезами прошептать:
— Здравствуй, родная.
Я вцепилась в Алэра так крепко, как могла, боялась, что он растает, исчезнет, как снег, гонимый яростным весенним лучом. Но мой лорд был живым и настоящим. Его горячие губы скользили по моему лицу, стремясь захватить уста в сладкий плен. Я не сопротивлялась, мне хотелось гораздо большего, и вот наши губы слились. Мы целовались, как сумасшедшие, до конца не веря свалившемуся счастью. Я потом расспрошу его, почему он так задержался по пути на север, а сейчас я жаждала ощутить тяжесть тела любимого, жадность его губ, жар пальцев и откровенное желание.
Мы упали на землю, скатились, счастливо хохоча и не разжимая объятий, в какую-то впадинку на земле, покрытую свежей весенней травой. Я срывала с него одежду, и Рейн меня не щадил, так что бродяга-ветер стыдливо умолк.
Как неожиданно над нами раздалось дерзкое:
— А ну-ка отпусти мою маму! Иначе узнаешь, насколько острый у меня клинок!
Я узнала звонкий голосок дочурки и открыла глаза, чтобы, щурясь от солнца, увидеть кинжал в ее тонкой руке, который упирался в шею Рейна. Он удивленно посмотрел на меня и хмыкнул:
— Ну-уу хорошо. Сдаюсь, — в тоне звучало озорство.
— Вставай тогда! — Ариэль умела командовать.
Алэр поднял руку и начал медленно разворачиваться.
— Кому говорят! Вставай! — малышка начинала сердиться, ее глаза гневно заблестели.
— Хватит! — опомнилась я и прикрикнула на дочь, но она сдаваться не собиралась, насупилась и одарила меня недовольным взглядом.
— Можно я штаны завяжу, — сдерживая смешок, отозвался Рейн, повернулся и поднял голову.
Ариэль намеревалась продолжить, но мгновенно захлебнулась, стоило взглянуть на лицо своего отца. Узнавание пришло не сразу, на том портрете, что видела дочь, Алэр был значительно моложе. Годы плена добавили и седых волос, и морщин на лицо. Но все же Ариэль узнала его, всхлипнула, бросила клинок и кинулась обниматься.
— Папочка! Папуля! — из ее глаз текли искренние слезы, да и мы не сумели удержаться.
Обнимались, радуясь, что обрели друг друга после стольких лет, узнавали заново, принимали реальность. Потом будет время для долгих, душещипательных бесед. А сейчас солнце лило с неба свой благодатный свет; и знакомый ветер носился между холмов; и были крепкие объятия; и нежность; и сводящее с ума, всепоглощающее счастье; и уверенность, что теперь все будет хорошо, и все, кто еще не здесь, вернутся домой.
Глоссарий
Альбины — охранницы королевы Ар-де-Мея, воспитанные вместе с ней.
Аравейская сталь — самый крепкий и ценный металл
Ар-де-Мей — самое северное королевство Мейлиэры, расположенное за Разломом.
Грыр — жуткое существо, порождение бездны. Также это слово используется для эмоционального выражения говорящего
Двуречье — государство, расположенное в Серединных землях
Деревень — сумеречный, по виду напоминающий дерево.
Дэнри — порода лошадей. Особенно ценится за выносливость и силу.
Железный дуб — ценится за особо прочную древесину
Золотой берег — одно из южных королевств, расположенное на месте бывшего государства демонов бездны — са'арташи
Игвейн — Хранитель ночи
Ильенграсс — дерево, символ Нордуэлла
Ир'шиони — демоны неба, в давние времена служили Хранителю неба Хелиосу, но за провинность были сосланы им на землю
Каменего — столица Двуречья
Край Тонких Древ — государство, расположенное в Серединных землях
Крим — сумеречный.
Магира — Хранительница судеб
Меб — огненная река, отмечающая границу владений Некриты
Мейлиэра — мир, где происходит действие
Мерр — Хранитель моря (воды)
Мертвые скалы — символические «ворота» в Ар-де-Мей
Ланка — самка оленя
Летты — слуги Хранителя Врат смерти
Лирские каменоломни — расположены на острове Лирс, принадлежащем Ар-де-Мею
Льдинистое море — омывает берега Ар-де-Мея с запада
Люблина — Хранительница семьи, супруга Хелиоса
Нордуэлл — земли демонов неба (ир'шиони), находящиеся перед Разломом
Некрита — многоликая, непредсказуемая, Хранительница магии
Нейские овцы — порода тонкорунных овец
Помандер — украшение, аксессуар
Разлом — трещина в земле, образовавшаяся в результате древнего катаклизма, поделившая владения Хранителей. Земли за Разломом принадлежат Некрите
Ретт — Хранитель удачи
Са'арташи — демоны бездны, полузмеи. Их потомки имеют две ипостаси.
Сатергис — городок на границе Двуречья и Нордуэлла
Сияющая — река, протекающая через столицу Ар-де-Мея.
Террия — Хранительница земли
Ур — Хранитель бездны
Фарах — сумеречный.
Царь-город — столица Золотого берега
Хелиос — Хранитель солнца и неба, супруг Люблины
Хранители — создатели Мейлиэры
Хрост — Хранитель времени
Хрустальный город — столица Ар-де-Мея
Эрра — обращение к молодой или незамужней девушке
Эра — обращение к женщине
Эр — обращение к мужчине
Эст — Хранитель Врат смерти
Последние комментарии
1 час 48 минут назад
1 час 51 минут назад
2 часов 2 минут назад
2 часов 8 минут назад
2 часов 10 минут назад
2 часов 13 минут назад