Взрыв [Юлия Григорова] (fb2) читать онлайн

Юлия Григорова Император. Взрыв

Пролог. Скарлатина

Из зеркала смотрело чужое лицо. Макияж и прическа совершенно мне не шли, но моего мнения никто не спрашивал. Синяки мастерски замазали, я сама забыла про них, пока визажист не стала давить на кожу сильнее, вызвав приступ боли и заставив меня поморщиться. На разбитую бровь наложили швы, но врач сказал, что сделали это слишком поздно, скорее всего, останется шрам. Сейчас это место аккуратно загримировали, и в глаза оно не очень бросалось. Сил играть выбранную роль перед этими людьми нет, но впереди самое существенное событие, на котором нельзя ударить в грязь лицом и сорваться. А почему нельзя?

Предательские руки дрожали, выдавая нервное напряжение, пришлось сжать ладони в кулак и сложить на коленях. Так их поведение бросалось в глаза только визажисту и парикмахеру, перед которыми мне не обязательно изображать стойкую невозмутимость. Они – обслуживающий персонал и должны понимать мое положение. Наблюдая за тем, с каким спокойствием и равнодушием две женщины занимаются моим внешним видом, догадываюсь, что они не понимают.

– Нет, Кристина, – неожиданно раздается властный, но одновременно нежный голос женщины, заставляющий обратить на нее внимание немедленно. Парикмахер вздрогнула, отошла в сторону и перевела взгляд на миниатюрную блондинку в кресле посреди комнаты. На ее лице отражалось несвойственное ему раздражение, но мой взгляд в первую очередь задерживался на огромном животе. Пытаясь догадаться, на каком она месяце, я случайно понимаю, чем вызван негатив блондинки, – она не должна быть похожа на меня, ты в своем уме? Сделай с ее головой что-нибудь другое, – фыркнула принцесса Елена, продолжая копаться в черной прямоугольной пластинке, очень напоминавшей телефон, но большего размера.

– Да, миледи, – проговорила смущенно парикмахер и оценивающе осмотрела мою голову. Сейчас волосы были не сильно завиты и аккуратно уложены с вплетенными в них розовыми цветами. Образ мне совершенно не шел, а вот женщине на кресле – наоборот, очень даже. В этот момент у нее именно такая прическа, но вместо цветов ряд прядей обвит серебряными нитями с поблескивавшими камнями. Супруга наследного принца была настоящей красавицей, с этим не поспорить, и даже Катрина ей в подметки не годилась. Меня представили девушке по настоящему имени, и ее брови в тот момент сразу сдвинулись к переносице. Создавалось впечатление, словно я одна до сих пор не понимаю, что такого в моем имени и продолжаю играть неизвестную мне роль. Правду принцу мог сообщить только один человек, и вот о нем думать совершенно не хотелось. Пока в голове складывалась лишь одна картина – Лорд Алистер раскрыл Геннадию мой секрет, чем спас от неминуемой казни или хотя бы отсрочил ее на неопределенное время. Что тогда грозит самому блондину за это? Главное, лишь бы не смерть. Сглатываю ком в горле, но это не помогает. На груди застыл тяжеленный булыжник, никуда не собиравшийся оттуда исчезать. Паршивое чувство, а самое ужасное, что никто вокруг не расскажет правду, пока не придет время, а значит, не лишит меня этой тяжести.

Вздохнув, парикмахер взялась за работу, продолжая издеваться над моими волосами, в то время, как визажист наоборот, закончила и сложила инструменты, кучу флакончиков и баночек в поясную сумку на молнии. Сделав перед принцессой реверанс, мастер тихо вышла из помещения. Теперь осталась только прическа, ведь наряд уже подобран и надет заранее. На данный момент мне все равно, что они делают, во что наряжают и как красят. Я должна быть мертва на протяжении нескольких часов, но по какой-то причине казнь откладывалась, и никто не озвучивал мне ее. Очень надеясь, что эта причина все же не носит важного для меня имени, стараюсь не думать о будущем, ведь его нет. По сути, сейчас я больше не человек, а просто ходячий труп, который зачем-то временно нужен принцу Геннадию в таком виде. Завернутая в красивую обертку и с красочной этикеткой поверх нее.

Сопротивляться, драться и проявлять явную агрессию нет сил, да и смысла. У гвардейцев численный перевес, они мужчины и способны справиться со мной, чтобы я не закатила. Знание принцем моего имени меняет все, ведь если он найдет мою семью, то может угрожать через них, и здесь руки просто опускались. Бороться с наследником трона слишком опасно, уж лучше бы он меня пристрелил.

Оставшись в одиночестве, парикмахер начала спешить, её движения ускорились. Работать под надзором титулованной особы для девушки сложнее, чем когда она делала прическу самой принцессе. Заколов последние локоны и проверив, что все держится, женщина развернула меня прямо на стуле лицом к дивану, а сама поклонилась, застыв в таком положении. Отложив черный прямоугольник на столик рядом, Елена оценивающе осмотрела результат, поглаживая ладонью подлокотник кресла.

– Встань пожалуйста, – попросила она командным тоном, и я неожиданно вздрогнула. Парикмахер очнулась, стянула с моих плеч накидку, теперь мне ничего не мешает исполнить просьбу. На меня снова нацепили длинную юбку в пол, черного цвета, и серую плотную водолазку с очень высоким горлом, полностью закрывающим шею. Пусть синяки на ней прошли, осталась только парочка круглых, едва заметных, но специалисты решили перестраховаться. Завершал образ черный пиджак, но, как мне сказали, он будет под пальто и не сыграет роли, а в добавок к воротнику, шею должны обвязать шарфом.

– На такую прическу шапку надеть не получится, придется померзнуть. Я надеюсь сегодня не будет снега? – покачала головой Елена, а я невольно представила себя в новом образе, но с шапкой на голове. Действительно, вид и так дурацкий, куда еще больше уродства.

– Не обещали, – прошептала парикмахер, перебирая накидку руками и нервно ожидая в стороне. Когда принцесса удовлетворенно кивнула и махнула на дверь, женщина поклонилась, собрала вещи в сумку и поспешно покинула комнату, даже не бросив на меня прощального взгляда. Застыв на месте, какое-то время не знаю, стоит ли вернуться на стул или лучше продолжать стоять. Взгляд Елены такой, что бросает в дрожь, от него хочется завернуться в одеяло. Своего мужа она определенно стоит.

– Как тебе? – неожиданно спрашивает она. Моргнув пару раз, я уставилась ничего не понимающими глазами на принцессу.

– Простите? – переспросила я, надеясь получить ответ.

– Твой образ, как тебе самой? – брови невольно приподнялись, и мне пришлось обернуться к зеркалу и оценить итоговый результат. Удивляло больше то, что Елена задавала этот вопрос совершенно серьезно. “Она совсем с ума сошла?” – пронеслась в голове мысль, которую я постаралась отогнать, лишь бы случайно вслух не ляпнуть. Перед ней стоит приговоренная к смерти преступница, а она спрашивает у нее, как той нравится прическа и макияж? Нет, я ошиблась, наследника трона девушка не стоит.

– Какая разница, – честно отвечаю я, пожимая плечами и снова поворачиваясь к ней лицом. Положительно кивнув, Елена набрала в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но тут двери распахнулись и в помещение вошел принц Геннадий. Сделав невольно шаг назад, я вцепилась пальцами в край туалетного столика и только благодаря ему осталась стоять. Оценивающе осмотрев сперва жену, он улыбнулся ей, затем только обратил взгляд на меня. Этих несколько секунд хватило, чтобы взять себя в руки и надеть маску безразличия.

– Я вижу, леди Лей Мортанс готова, – спокойно проговорил наследник, – Елена, твои мастера постарались на славу, хоть в новостях и показали ее изувеченное лицо, лучше не заострять на этом внимания, тем более, что истинного виновника преступления казнить на камеру не удасться.

– Это действительно так необходимо? Ты посмотри на нее, да она в обморок упадет, стоит ей подняться на сцену, – поинтересовалась Елена, склонив голову и указав на меня ладонью. Мысленно поблагодарив ее за заботу, всеми силами стараюсь поддерживать прямую осанку, но в моем положении это трудно. Руки начали трястись, но дрожь не бросалась в глаза. Я оказалась права, мне снова придется принимать участие в казни, и на губах появилась неожиданная для меня самой улыбка. Если принц Геннадий хочет получить красивое шоу с моим участием, он его не получит. Я и так знаю свою судьбу и к чему приду в итоге, спастись в этот раз не выйдет. А значит, не важно, нажму на курок или нет, а так, я не стану палачом во второй раз, кто бы не выступал козлом отпущения. Очень надеясь, что на коленях у стены будет стоять совершенно неизвестный мне человек, любой другой преступник, который просто оказался в заточении не в то время, продолжаю держать маску полного безразличия.

– Иначе я бы этого не делал, ты же меня знаешь, – мило улыбнулся Геннадий, а я с трудом удержала брови на месте. Уж очень им хотелось взмыть куда-нибудь к волосам и остаться там от удивления. Не думала, что этот человек умеет так мило улыбаться, злорадно, хитро, ехидно – да, но не мило. Покосившись на меня, Елена что-то уловила и покачала головой.

– Знаю, но это не правильно, Ген, я бы хотела пойти с вами, – медленно Елена встала с кресла и выпрямилась, ростом она оказалась куда ниже меня и самого принца. Это что сейчас было вообще, жалость? Вот еще не хватало, что бы жена наследника трона испытывала ко мне жалость. Не стоило меня с ней знакомить, это определенно ошибка Геннадия, которую он не признает.

– Лучше тебе остаться здесь, ради моего спокойствия и твоего здоровья, – положив ей руку на живот, снова приторно нежно улыбнулся принц, вызвав у меня очередную волну раздражения и приступ тошноты. Так и хотелось помахать у них перед носом ладонью и напомнить, что я здесь, приговоренная к смерти, между прочим, а не близкий друг семьи или родня. Словно прочитав мои мысли, Геннадий чмокнул жену в лоб, оторвался от нее и подошел ко мне так, что стал возвышаться примерно на голову, на расстоянии разница в росте не бросалась в глаза, – Ты уже проходила через это, думаю, мне не стоит проводить инструктаж второй раз, – честно признался он, еще раз оценивающе осмотрев мой внешний вид и остановившись на загримированной брови.

– Проходила через что? Мне так и не объяснили, причину отсрочки моей казни, привели сюда, подвергли полному медицинскому осмотру, словно вам правда важно мое здоровье. Вымыли, накрасили, причесали и нарядили. Я даже не знаю, что и подумать, к чему такие старания, если мою жизнь продлили всего на день или два? – пусть на самом деле сама прекрасно догадалась, но вслух мне никто так и не озвучил, для чего весь этот спектакль. Закатив глаза, Геннадий уперся указательным и большим пальцами в уголки глаз и потер переносицу. Елена рядом с ним хихикнула.

– Леди Лей Мортанс, давайте перестанем играть в эту игру, – неожиданно спокойно проговорил наследник, чем вывел меня из равновесия на пару секунд. Скорее всего, сыграло роль то, как он ко мне обратился, но я постаралась взять себя в руки. Сейчас Геннадий абсолютно прав, мы с ним знаем, что я все поняла и расставила по полочкам. Для меня осталось только два неразгаданных вопроса: откуда ему известно мое имя, и кто будет выступать козлом отпущения вместо меня? Ответ на второй откроется сам собой в ближайшее время, и я очень хочу, чтобы все мои подозрения не оправдались.

– Я не стану стрелять, в невиновного человека, и вы меня не заставите, – честно призналась я, надеясь прекратить весь этот фарс и вернуться назад в комнату с дырками от пуль на стене. Там я чувствовала себя в большей безопасности, чем здесь и сейчас, ведь никому и ничем не могла навредить. Тут же из меня снова хотят сделать палача, но если в первый раз у меня были причины нажать на курок, то сейчас их нет. Пусть Рейнхард думает обо мне все, что ему угодно, но я доверилась ему, как он просил, и где в итоге оказалась? Нет уж, совесть не будет пожирать меня за то, что я его не дождусь, пусть винит во всем только себя.

– Даже если я пообещаю вам, что в этом случае, вы пожалеете, что не были казнены вчера вечером? – усмехнулся принц, а в его глазах блеснуло отражение солнца из окна. В этих словах была угроза, но я пропустила ее мимо ушей. Бесполезно угрожать трупу. Хотят пытать меня? Пусть, мне уже все равно. Возможно, эти мысли проскакивают в голове только потому, что я еще не ощутила это на себе, но в тот момент я не боялась ничего, кроме смертного приговора Лорду Алистеру. О моем единственном страхе наследник трона узнать не должен, и только для этого приходится держать каменную маску безразличия на лице.

– Я уже об этом жалею. Вам нечем мне угрожать, – вложив в слова максимум спокойствия и уверенности, проговорила я, поймав суровый взгляд Елены на себе. Это что еще, ревность что ли? Нет, что-то другое. Усмехнувшись, Геннадий сделал шаг вперед, а мои ногти впились в столешницу столика.

– Вы так в этом уверены? – поинтересовался принц, вытащил из кармана телефон и принялся водить пальцами по экрану. Воцарилась давящая тишина, пока он не нашел то, что искал и не поднял взгляд обратно на меня, – Пока вы тратили прошедшие сутки на отмокание в ванной, проход медосмотра, и сон в, – Геннадий осмотрел комнату и остановился на замершей Елене, – слишком роскошной комнате, на мой взгляд. Я провел небольшое исследование, и очень многое о вас узнал, – синие глаза принца снова вернулись с жены на меня, а я лишь сильнее сжала край стола и почувствовала, как под ногтями образовались вмятины, – я не хочу вам угрожать, я хочу с вами договориться, ведь мне нужна ваша беспрекословная преданность, – я не смогла сдержать смешка, Елена обхватила свои предплечья руками, уверена, она чувствовала себя здесь лишней, но оставить мужа наедине со мной не рискнула.

– Вы никогда ее не получите, – мне не пришлось напрягаться, фраза оказалась произнесена от чистого сердца именно так, как должна была. Признаю, это оказалось жутко приятно, но камень с груди никуда не делся, и под ним в безумной агонии, из последних сил билось уставшее сердце. Нервы сдавали, держать себя в руках с каждой минутой все труднее.

– Я бы не был так в этом уверен, – он повернул ко мне экран телефона и запустил видео, на котором моя сестра мило беседовала с мужчиной в белой рубашке, и резала овощи, все происходило на большой кухне, судя по обстановке. Вполне логично, ведь Меланома работала поваром. Я не видела сестру больше трех месяцев, и сейчас, смотря на нее, не испытала тех радостных чувств, каких должна была. Может, покажи принц видео с отцом, что-то внутри всколыхнулось бы, но не это. Подняв взгляд на Геннадия, мысленно торжествую, ведь он прекрасно видел, что должного впечатления не произвел.

– Я же сказала, что вам нечем мне угрожать, – пожала я плечами и расслабила пальцы, отпустив край столика, – я не спущу курок в этот раз, вы не заставите, можете пытать меня, убить всю мою семью, делайте, что хотите, мне все равно, – и я говорила это на полном серьезе. Смотря прямо мне в глаза, наследник трона не выглядел растерянным или проигравшим, наоборот, создавалось впечатление, словно этого он и ждал от меня.

– Геннадий, время, – подала голос Елена, привлекая к себе внимание мужа. Кивнув, он чуть обернулся на нее, а на губах появилась очередная приторно милая улыбка, от которой меня снова начало тошнить. Не стоило налегать на предложенные на завтрак блюда.

– Распорядись пожалуйста, что бы леди выделили комнату поскромнее, это слишком, – он обвел ладонью помещение, но принцесса отрицательно замотала головой и прикусила губу.

– Я могу попросить гувернантку переехать в комнаты прислуги на первом этаже, и поселить вместо неё, ничего скромнее в нашем крыле больше нет, – честно призналась она, поднимая со столика большой черный прямоугольник, названия которого я не знала.

– Хорошо, это подойдет, в случае чего леди Лей Мортанс окажет нам честь и прибежит к нашему сыну посреди ночи, – пожал плечами принц и подставил мне локоть, словно я намерена прикоснуться к нему, – и пусть ее всегда и везде сопровождают гвардейцы, – подняв указательный палец вверх, заметил принц, – причем, гвардейцы – женщины. Хватит мне одного влюбленного сотрудника дворца, – когда он это сказал, сердце сжалось еще сильнее. Мы оба знали, о ком были эти слова. Разыгрывать непонимание не было смысла.

– Что вы с ним сделали? – тихо проговорила я, не надеясь получить ответ. Елена кивнула, подтверждая, что поняла распоряжение мужа, а синие глаза Геннадия снова вернулись на меня. Мужчина ликовал, ведь все было произнесено именно сейчас, супруге, а не служанке или гвардейцу, или вообще по телефону, а в моем присутствии, с конкретной целью – незаметно вывести меня на разговор о том, что правда имеет значение.

– Я? Ничего, я его и пальцем не тронул. А вот люди генерала Климова очень много всего, я боюсь, все даже не смогу перечислить, – у меня перехватило дыхание, а пальцы с новой силой сжали край столика, они попали в оставленные там отверстия от ногтей. Самые страшные мысли стали реальностью, моя жертва оказалась напрасной, – жаль, что вы не хотите спустить курок, как я планировал. Лорд Алистер очень просил, что бы это были именно вы, – я не хотела ему верить, но знала, что под пытками блондина могли заставить сказать все что угодно, и это в том числе, – нам правда пора, позвольте проводить вас до лестницы, где ждет Лео, – локоть Геннадия приблизился на полметра ко мне, а я просто стояла, сжимала пальцами столешницу и не могла пошевелиться. Слезы сами собой наворачивались на глаза, но Елена заметила их первой, женщина достала из кармана розовый кружевной платок, подошла ко мне и аккуратно промокнула им уголки моих глаз.

– Так, вот слез не нужно, тушь потечет. Я не знаю, какую использовала Камилла, вполне возможно, не влагостойкую. Возьми, если что, аккуратно промокни или прикрой глаза, – скомандовала она, засунув платок мне в карман пиджака и похлопав по ладони, приросшей к столу. Вот так рушится вся оборона, выстроенная вокруг меня с особым трудом. Маска безразличия трещит по швам под напором слез.

– Скарлатина, он правда с большим желанием и наслаждением примет смерть от вашей руки, чем чьей-либо еще. И он очень хочет перед смертью увидеть вас в последний раз, это его желание, я клянусь вам, – слова Геннадия эхом повторялись в голове, а перед глазами встал момент, когда я в последний раз видела Лорда Алистера. Я хотела его спасти, но не смогла, а он хотел спасти меня, и сейчас желает убедиться, что у него получилось. Даже если и не надолго. Бросив на наследника трона испепеляющий взгляд, отцепляю пальцы от стола и обхватываю локоть принца ладонью. Улыбнувшись мне сдержанной и сухой улыбкой, Геннадий кивает супруге и ведет меня прочь из комнаты. Я с трудом сдерживаю слезы и не позволяю им появиться. Еще чего не хватало, разреветься из-за Лорда Алистера, будь он трижды проклят. Не мог просто принять мои старания и сидеть на месте, нет, полез спасать, когда его об этом никто не просил. Сжав сильнее локоть принца, набираю в грудь побольше воздуха и пытаюсь спихнуть давящий камень, успокоиться, расслабиться, взять себя в руки, но ничего не помогает. Надо охладить мозг, заставить его думать, а не чувствовать и не переживать. Мне терять нечего, я уже мертва, что еще со мной можно сделать? Пытать? Вперед, мне нечего скрывать, Геннадию, судя по всему, известно все и ничего нового я не смогу рассказать.

Пока мы идем по длинному коридору личного крыла наследника трона и его семьи, перед глазами проносится казнь Джефферсона. Сцена, балкон над ней, я с пистолетом, выстрел, а в голове рождается план. Хорошо, уважаемый принц, хотите сделать из меня палача? Пожалуйста. Хотите доверить мне пистолет перед толпой людей и кучей камер? Ваше желание для всех закон. Вот только стрелять в Алистера я не стану.

Глава 1. Капитолина

Круглый зал с окнами почти до пола, массивные резные двери с разных сторон. Красный ковер в самом центре, ровно под столом и креслами для высокопоставленных представителей разных стран. Таблички с именами и названиями на непонятных для меня языках. По стене на расстоянии метра друг от друга расставлены стулья с мягкими сиденьями и спинкой, витиеватыми ножками, специально для спутников представителей. Каждый был занят, свободных мест нет. Огромная хрустальная люстра на потолке ровно в центре комнаты, угрожающе нависла над столом. На протяжении всех заседаний, я сидела на своем стуле и представляла, как эта люстра срывается с потолка и падает, разбиваясь в дребезги. Люди за столом вскакивают с мест, начинается паника, вбегает охрана. Только этим и удавалось развлекать себя и не уснуть на длинных и бессмысленных заседаниях.

С самого начала, когда мне объявили, что сопровождать Императора на саммит буду я, для меня оставалось загадкой – почему именно я? Мои познания в интернациональном языке были настолько скудны, что кроме “Здравствуйте” и “до свидания”, я не знала ровным счетом ничего. Единственным разумным объяснением казалось только то, что сам личный помощник Императора должен был остаться для оказания помощи наследному принцу, а отпускать единственного, кто действительно был бы здесь на своем месте – он не захотел. На Лорда Алистера и так сваливали кучу работы, которую никто другой делать просто не хотел, и если послать его – Графу Юрию пришлось бы либо самому ее делать, либо переделывать после других сотрудников.

Вот так, сидя часами в круглом зале и слушая непонятную для меня речь представителей разных стран, я старалась не подавать виду, что вообще ничего не понимаю. Для нас – сопровождения, наушник с переводчиком не предусматривался, предполагалось, что мы тут исключительно в роли прислуги или секретарей. Остальные люди, что так же сидели на стульях у стены, наблюдали за происходящим с интересом и удивлением, ну да, они скорее всего знают язык, на котором ведется саммит, а не как я.

Выражение лица Его величества Императора Анатолия всегда оставалось каменным и безразличным. Он старался не показывать окружающим людям свои истинные эмоции, что было правильной позицией. Голова мужчины сейчас забита далеко не тем, чем должна. В последнем известии из дома Граф Юрий сообщил о том, куда отправили Рейнхарда и в чем его прилюдно обвинили. Для Императора – это стало настоящим ударом, а лишение третьего сына титулов за озвученное преступление, не в какие рамки не шло. В столице творился какой-то хаос, а у него сейчас не было возможности взять решение проблем в свои руки.

По договоренности сторон, в здании, где проходил саммит, проживали представители стран и мы в том числе, и в радиусе пяти километров от него, не работали никакие средства связи. Это было сделано, дабы предотвратить все возможные теракты. Чтобы связаться с кем-то – требовалось отъехать за пределы глушилок, а самим представителям стран и тем более Императору Российской Империи покидать пределы здания было запрещено ради их же безопасности. Сообщения передавались через нас – людей сейчас сидевших на стульях возле стены и других помощников, оставшихся в покоях. Они порой носились туда сюда, отправляя и доставляя сообщения.

Чтобы покинуть здание требовалось оформить разрешение и пропуск, что отнимало половину дня из-за сбора различных согласований служб безопасности. Помимо этого, конкретно у нас туго оказалось с транспортом. Ведь его не предоставляли, своего у нас не было, только самолет, из-за чего приходилось идти пешком. Собрав все эти факторы, Императором было решено максимально сократить количество таких походов, а следовательно и сообщений. Теперь, получив последние вести из дома, он определенно жалел о принятом решении.

Когда обсуждение на непонятном для меня языке стало более активным, кто-то даже начал повышать голос и выкрикивать с места, я догадалась, что мы снова уйдем из этого зала нисчем, а значит, не сможем отправиться домой в ближайшие пару дней, пока не будет назначено новое заседание. Ну не могли эти люди прийти к единому мнению и решению, всегда находился кто-то, не согласный, из-за чего им приходилось прерываться, расходиться по комнатам и составлять новые соглашения, придумывать варианты предложений и договоров.

Заседание закончилось на довольно повышенных тонах и не очень приятной ноте. Один из участников поднялся, попрощался и покинул зал. Я это поняла, потому что знала, как звучит фраза “до свидания”. Его примеру начали следовать и остальные представители стран. Когда со стула поднялся Император Анатолий, я поспешно встала и последовала за ним, игнорируя взгляды, брошенные нам вслед. Всю дорогу до выделенных покоев мы молчали. Охрана обступила Императора и двигалась на положенном от него расстоянии, стараясь не нарушать личного пространства, но и охраняя своим присутствием. Я плелась следом, стараясь лишний раз не отрывать взгляда от ковровой дорожки красного цвета. Здесь, в этом здании, в этом городе, да и наверное стране, на нас всегда и все смотрели искоса, с подозрением и настороженностью. Встречаться с такими взглядами и ловить их на себе не хотелось совершенно.

Только оказавшись в гостинной, Анатолий позволил себе хоть немного расслабиться и опустился в кресло, отложив планшет на столик рядом. Протерев руками лицо, он поставил локоть на подлокотник и показал на меня пальцем.

– Подготовь мне заключительную речь, и распорядись готовить самолет к вылету. Если следующее заседание закончится так же, я хочу улететь домой в тот же день. Из-за одного упрямца столько мороки, это какой-то ужас, – проговорил он, на что я судорожно кивнула и уже собиралась направиться к себе для выполнения поручения, но Анатолий продолжил, – нет вестей из дома? Никто не ходил за сообщениями?

– Нет, Ваше Величество, пока ничего не поступало, последняя информация о времени и дате казни Алистера Измайловского до Вас была доведена, – произносить имя Алистера оказалось довольно трудно, и я запнулась всего на секунду. Император это заметил, но никак не отреагировал, он еще по получении новости высказал все, что думает об этом событии. Никто из нас не верил в истинную виновность Лорда Алистера в измене, но раз приговор подписал Геннадий, у которого не должно было быть причин поступать так с этим человеком – то мы владеем не всей информацией, а жаль. Император тогда чуть не отдал приказ направить домой распоряжение об отмене казни, чтобы самому разобраться во всем, но советники остановили, ведь это решение подорвало бы доверие к приказам Геннадия, чего допустить нельзя. Жизнь какого-то специалиста, пусть и одного из лучших не стоит этого. Я тогда не сказала ни слова, одно дело, когда решают судьбы каких-то неизвестных тебе людей, и другое, когда названо или написано имя, которое ты слышишь, видишь и произносишь чуть ли не каждый день.

– Какой-то дурдом там происходит, надо было брать Рейнхарда с собой, я ведь думал над этим, он бы и с речами мог мне помочь, – недовольно пробормотал Анатолий, заставив меня замереть на полушаге и надеяться, что других распоряжений к уже полученным не добавится. Помолчав, Император повернул голову и уставился в окно, и спустя пару минут добавил, – пусть накроют на стол, – эта фраза позволила мне промолвить стандартное: “Да, Ваше Величество”, поклониться и покинуть комнату. Только оказавшись в коридоре облегченно выдыхаю и спешу выполнить распоряжения.

Мы провели в этом городе, вернее даже только в этом здании, слишком много времени. А учитывая последние новости из столицы, Император сам уже хотел вернуться домой и взять страну в свои руки. Что будет там твориться, когда это все-таки произойдет, я не знала, но очень надеялась, что наше возвращение будет совершено в ближайшее время и оно решит все накопившиеся там проблемы и закроет вопросы.

Глава 2. Скарлатина

В холле, перед большими резными дверьми дворца нас ждали два младших принца и выстроившиеся в ряд гвардейцы. Четверо из них держали в руках элементы верхней одежды, а стоило нам с Геннадием появиться на лестнице, выпрямились по стойке смирно. Рэймонд принялся одеваться первым, ему была предложена кожаная куртка чуть длиннее пояса и шарф. Шляпу, почти такую же, как носил Алистер, он откинул в сторону, заставив бедного гвардейца, лет восемнадцати, сбегать и поднять ее.

Лео поспешил надеть своё пальто, и пока мне помогали аккуратно обмотать шею шарфом, вызвался галантно подержать то, что выделила принцесса Елена – чёрное, шерстяное, приталенное пальто без пояса. Геннадий мешкать не стал, выхватил предложенную ему одежду, накинул поверх форменного облачения и положительно кивнул, не став застегивать пуговицы.

– Первая машина для нас с Рэем, вторая – вам. Не отставайте и помните, камеры будут следить за каждым вашим шагом, а если подлетают слишком близко – могут и разговоры записать. Советую помалкивать, – наследник бросил на самого младшего брата такой взгляд, словно готов прожечь его на месте, если тот ослушается и выкинет что-то не по протоколу. На самом деле, я удивилась тому, что Геннадий позволил нам с Лео ехать отдельно. Либо так он показывал доверие и пытался завоевать ту самую безоговорочную преданность, либо наоборот надеялся при помощи подслушивающих устройств в машине выведать новые для себя сведения. Просто так принц не совершил бы подобного просчета, а это именно он и был.

Геннадий подал знак и главные двери дворца распахнулись открывая нам вид на приготовленные машины. Выпрямившись, наследник трона вздернул голову и первым вышел на улицу по направлению к впереди стоящему автомобилю. Рэймонд сцепил руки за спиной и последовал за ним, но обошёл машину с другой стороны. Гвардейцы поспешили открыть перед принцами задние двери, и, как только они сели внутрь, захлопнули их.

Подставив мне локоть, Лео натянуто улыбнулся на камеру, как раз подлетевшую близко к выходу из дворца и пытавшуюся снять холл. Положив ладонь на его локоть, я попробовала ответить на улыбку, но вышло криво и не правдоподобно. После чего мы вышли на улицу и подошли ко второй машине. Первая тронулась как раз в тот момент, когда я забиралась на заднее сиденье, а Лео обходил автомобиль, что бы занять своё место. Водитель сидел за рулём, и мы поехали следом, стоило гвардейцу закрыть дверь за младшим принцем. У меня складывалось жуткое ощущение, словно все это уже было, и на самом деле я просто вижу дурной сон. Прокручиваю в голове ранее произошедшие события, вспоминаю, как ехала на казнь Джефферсона. Верить в то, что все на самом деле, повторяется снова, но в этот раз с мешком на голове окажется другой человек – не хотелось. Руки дрожали, а камень с груди никуда не делся, он заставлял сердце противно болеть, и я ничего не могла с собой поделать. Уставившись в окно, наблюдаю за тем, как мимо проносятся голые стволы деревьев, окутанные слабым слоем снега. На ветвях он не задержался, или успел осыпаться, но почему-то снежных шапок нигде нет. Вид удручал и очень подходил сегодняшнему дню.

– Я хочу попросить у тебя прощения, – неожиданно проговорил Леотхелаз, очень тихо и аккуратно подбирая слова. Оторвавшись от вида за окном, я посмотрела на принца и поймала на себе взгляд водителя. Интересно, он сразу сообщит Геннадию, что у нас с его братом состоялся диалог, или тот позже попросит отчет? Пожав плечами, отворачиваюсь обратно к окну. Не знаю, за что Лео решил просить прощения, может за призывы идти на площадь в тот день, заставившие меня ослушаться команды Алистера. Ведь кто знает, как все обернулось бы, не приди я на встречу с наследником трона. Может, судьба могла распорядиться иначе, – нет, правда, я не должен был многого говорить, – продолжил настаивать Лео, словно ему нужно мое прощение для очистки совести. Вполне вероятно, парень корил себя за случившееся и так ему просто станет легче.

– Не берите в голову, сама виновата, – отмахнулась я, не повернув головы и очень надеясь, что даже если этот диалог достигнет ушей Геннадия, то объясняться перед ним не придется, а сам он ничего не поймет. Помолчав еще какое-то время, Лео принялся нервно барабанить пальцами по ноге, пока я проводила взглядом, пролетающую мимо окон машины, камеру.

– Ты отвечаешь ему взаимностью? – неожиданно поинтересовался младший принц, и я уже не смогла на него не посмотреть, водитель, кстати говоря, тоже, но буквально на секунду и сразу вернул внимание дороге. Вот и чего добивается Лео? Хочет отправиться следом за Джефферсоном и Алистером? Мне то путь на тот свет уже заказан. Или помогает старшему брату найти мои слабые места? Так тот и так их всех знает.

– Кому? – на всякий случай решила поинтересоваться я, хотя прекрасно понимала о ком идет речь. На самом деле, я очень устала играть в эти игры, устала думать над каждым своим словом при разговорах, устала искать подвохи и скрытый смысл в словах оппонентов, хотелось плюнуть на все и говорить, что думаю в любой ситуации. Именно так было эти три с лишним недели, когда мы с Алистером оставались вдвоем. Да, мы почти не разговаривали, но когда начинали, я могла говорить все что угодно, не боясь последствий своих слов. Это было так приятно и расслабляюще, что сейчас, снова вернувшись в омут дворца, к необходимости думать над каждым словом, понимала, как хорошо мне было там, в комнате пять зед. Ведь даже в нашей переписке с Рейнхардом, мне, наоборот, нравились перепалки словами, размышления над каждой фразой, поиски скрытого смысла. Ведь и тогда, без строгой цензуры общаться с ним не получалось. Многого я не могла сказать принцу, даже если и хотела, слишком опасно.

– Не моему брату, – Леотхелаз не знал, как назвать Алистера, чтобы водитель не понял о ком идет речь, и логично предположил, что если он сократит список возможных претендентов, то я пойму о ком вопрос. Не знаю, догадался принц, что я сразу сообразила или нет, это не имело значения.

– Я не могу дать ответа на этот вопрос, – и тут я не лгала. Дав себе слово, подумать о чувствах потом, когда все устаканится, или же, когда буду уверена, что вот сейчас мне пустят пулю в голову, не хочу даже пытаться понять и разгадать, что означает давящее чувство в груди и ноющее от боли сердце при мыслях о блондине. Ведь не так давно все тоже самое я испытывала, когда думала о Рейнхарде, или не тоже? – да и какая разница, – честно дополнила ответ и вернула внимание дороге. Положительно кивнув, Леотхелаз отвернулся в другое окно, и весь оставшийся путь молчал, грустно рассматривая виды.

Мы выехали из лесной полосы и следовали по улицам города, предусмотрительно перекрытым службой безопасности. Людей на тротуарах я так и не увидела и пыталась рассмотреть их в окнах домов, но шторы или закрытые ставни мешали это сделать. Все оказалось слишком знакомым, нас везли тем же путем, что и в прошлый раз. Может, это на самом деле дурной сон? А проснусь я в подвале книжного магазина, и ничего не случится. Геннадий не потребует личной встречи со мной, и Алистеру не придется спасать меня, и на него не падут никакие подозрения, и все закончится хорошо. Требования будут выполнены, мы отпустим Рэймонда, и я получу свободу от барделя.

Машина остановилась, Лео выбрался на улицу первым и открыл дверь мне. Если в прошлый раз репортеры могли и не догадываться, кто будет исполнять роль палача, ведь преступление, совершенное Джефферсоном задевало не только меня, то сейчас, все внимание камер оказалось приковано именно к моей персоне, как к главной жертве произошедшего похищения. И кто только придумал выставить все именно так? С трудом взяв себя в руки, принимаю помощь Леотхелаза и выбираюсь из машины настолько грациозно, насколько могу. Крепко сжав мою ладонь, принц положил поверх нее свою, и только после этого я поняла, как сильно она дрожит. Списав все на холод, стараюсь смотреть строго вперед, не обращая внимания на крутившиеся у нас над головами устройства.

Спина Рэймонда виднеется впереди, мужчина непринужденно выходит из переулка, приветствует толпу взмахом ладони и в несколько прыжков поднимается по ступенькам на сцену. Геннадия нигде не могу найти, должно быть, он пойдет сразу на балкон, где в прошлый раз сидел Император. Оттуда мне его не достать, но вот принц, раскрасивший мне лицо, будет стоять рядом и выстрелить в него, вместо Алистера, вполне возможно. От подобных мыслей, на губах появилась хитрая ухмылка, но я вовремя опомнилась и постаралась убрать ее. Будет не совсем корректно, если меня покажут на всю страну с таким выражением лица.

Мы идем медленно, каждый шаг дается с трудом и Лео не торопит меня. Интересно, его чувство вины прошло или усилилось из-за моих неоднозначных ответов? Хочу посмотреть на него и попытаться прочитать что-то на лице, но вовремя себя одергиваю. Сейчас не время глазеть по сторонам. За тем, как мы преодолеваем небольшой участок пути от машины до сцены может следить вся страна, кто знает, будут ли новостные каналы транслировать этот момент. Моя семья второй раз станет свидетелями того, как их дочь убьет человека своими руками.

Когда мы поднялись на сцену и встали слева от Рэймонда, я окинула взглядом ту самую площадь, так хорошо мне знакомую. Ведь в ожидании встречи с наследником трона, я изучала ее несколько часов, сидя на лавочке. Сейчас ничего не видно из-за людей, заполнивших все от заграждения и кордона гвардейцев, до стен окружавших зданий. Несколько камер зависли на приемлемом расстоянии, нас снимали с разных ракурсов, и внутренний голос подсказывал, что в кадре у всех пока еще мое лицо, а не чье-то другое.

Когда по ступенькам с противоположной стороны сцены поднялся еще один мужчина, я с трудом его узнала, ведь видела всего один раз в жизни. Встретившись с каре-зелеными глазами, оценивающе изучавшими меня с ног до головы несколько секунд, поежилась, но взгляда не отвела. Пусть знает, что мне все равно, я уже ничего не боюсь, а уж его тем более, кем бы он ни был. Толпа перед сценой взвыла приветственными овациями. Подняв руку, мужчина улыбнулся и замер посреди сцены, продолжая приветствовать людей. Представление начиналось, и мне на голову упали первые снежинки, моментально растаяв на волосах и лбу.

– И я приветствую вас, а также наших дорогих телезрителей и всех граждан Российской Империи, с вами снова я, Лиам Лей Клен, и я снова имею честь приветствовать вас всех еще и от имени Его Величества Императора и его семьи, – он демонстративно поклонился народу, от чего рев стал еще громче, но стоило парню поднять руку и резко опустить ее, голоса стихли и воцарилась несвойственная этому месту тишина, – Я уверен, что каждый из вас, прекрасно знает, для чего пришел сюда или включил канал с прямой трансляцией, но все равно я не могу не повторить, что сегодня, на этой сцене свершится правосудие, – голос мужчины разносился по всей площади, усиленный динамиками, микрофоном выступало небольшое устройство у него на ухе, сразу бросившееся мне в глаза еще в первый раз. Наблюдая за ним, подавляю желание фыркнуть и отвернуться, ведь от парня так и разило жизнерадостностью, он озвучивал событие, как праздник, а не казнь, – Со всем своим уважением, я передаю слово Его Высочеству наследному принцу Империи, Геннадию Фейну, – площадь снова взорвалась овациями, сам Лиам призывно похлопал в ладони, а мои предположения оправдались, Геннадий поднялся на балкон прямо над нами. Чуть подняв взгляд, мне удалось рассмотреть, как его облаченная в кожаную перчатку рука обхватила парапет.

– Вам всем хорошо известно имя Рейнхард Линкольн Фейн. Лишенный титула и всех связанных с ним привилегий, он не был отвергнут Императорской семьей, но не так давно сослан в исправительную колонию за свои преступления. Мы не хотели предавать их огласке и еще больше очернять имя нашего брата, но он объявил нам войну, вынуждая открыть всем глаза, – сжимая локоть Леотхелаза, я не понимала, почему речь идет о Рейнхарде, ведь не его должны будут казнить здесь и сейчас, к чему такие громкие слова и заявления? Покосившись на младшего принца, я поняла, что он находится в таком же неведении и удивлении. Брови Лео сдвинулись к переносице, но во всем остальном безразличная маска оставалась на своем месте. Смотреть на второго принца, рядом с ним, мне не хотелось. Стоило только увидеть его лицо, и перед глазами снова представал момент в комнате пять зед, когда он прижимал меня к кровати, сдавливал горло и рвал одежду. Поежившись, демонстративно отворачиваю голову и рассматриваю площадь. Пусть камеры и журналисты думают, что хотят при виде такой реакции, – Рейнхард Фейн убийца и насильник, – из толпы послышался рокот недоумения, – на его счету несколько десятков жертв при подавлении несанкционированного митинга, по его словам, оказывающих сопротивление аресту. После проведения расследования выяснилось, что все было совершенно не так, – у меня сердце опустилось куда-то в пятки, а трясти начало еще сильнее, в горле пересохло и жутко хотелось пить, а Геннадий продолжал, и никто не смел разговаривать даже шепотом, толпа в текущий момент словно застыла, смотря на человека на балконе с ужасом, – последней каплей нашего терпения стала попытка Рейнхарда обесчестить любимую и уважаемую нами, кузину принца Леотхелаза – Леди Скарлатину Лей Мортанс, – у меня подкосились колени, но Лео вовремя вцепился в мою руку и поддержал за талию, не дав упасть. Я не могла поверить своим ушам. Очень хотелось поднять голову и уставиться на Геннадия, требуя объяснений, но до окончания казни никто не мог мне их дать. Если идею обвинить во всем Рейнхарда я подкинула ему сама, то какого черта наследник трона несет про меня? Кто это вообще придумал и с чего решил, что люди поверят в подобную ерунду? Судя по тому, как многие жители столицы, стоящие сейчас на площади бросают взгляды в мою сторону – они сами оказались в шоке, – Не получив желаемого и понеся за это наказание, Рейнхард Фейн не сдался и организовал похищение девушки, и к нашему счастью, сейчас она возвращена домой и находится в полной безопасности, – натянув на губы фальшивую улыбку, я посмотрела прямо в подлетевшую слишком близко камеру. Может, кто и увидит истинные чувства под этим гримом. Как отреагируют родители, что мое имя назвали в прямом эфире? Что скажут соседи и те из горожан, что знают нашу семью? Мне стало холодно в теплом пальто. Я не видела, как на балконе Геннадий подал знак, после которого на сцену с другой стороны в сопровождении гвардейцев начал подниматься Алистер, но стоило ему показаться, не смогла оторвать от парня глаз.

В отличие от Джефферсона, блондина никто не избивал, синяков или следов побоев я не увидела, но при одном взгляде на его лицо, сдержать эмоции у меня не получилось. Поднеся руку, я прикрыла рот ладонью, скрывая от общественности вырвавшийся наружу ужас и недоумение. Леотхелаз рядом нервно сглотнул, но больше никак не отреагировал. Алистера довели до центра сцены, надавив на плечи, поставили на колени, его руки оказались скованы за спиной. Бросив на них взгляд, вижу, как неестественно выгнуты пальцы, должно быть, ихпереломали, но это не самое страшное, что с ним сделали за эти дни.

На каждой щеке мужчины виднелось по ровному прямому порезу, они зашиты черными нитками крестообразным образом. Места, где нить проникала в кожу опухли и покраснели, где-то запеклась кровь. Кроме щек, блондину более грубо зашили рот, причем сделали это так, что ничего сказать сейчас он точно не сможет. О прежней привлекательности Алистера теперь стоит навсегда забыть, что, собственно не важно, ведь он должен умереть здесь и сейчас, на этой сцене. Представляя какую боль он испытывал когда ему резали щеки, а потом вставляли иглу, зашивая их, я поежилась и сжалась ещё больше, чуть ли не ощутив это на себе.

Самое ужасное оказалось то, как он смотрел на меня с того момента, как оказался здесь, и я попала в поле его зрения. Это был не тот взгляд, как перед поцелуем, а другой, так хорошо запомнившийся мне с самого начала нашего общения. Наполненный ненавистью и злобой, словно я бесила его больше всего на свете и будь его воля, задушил бы собственными руками. Почему-то, больно от этого взгляда не было, он наоборот придавал сил и помогал стоять на ногах, так и пытавшихся уронить меня на пол. Мне даже нравился этот взгляд.

– Перед вами, Алистер Измайловский, сотрудник канцелярии императорского дворца, доверенное лицо личного помощника Императора, человек, предавший нашу семью, вступивший в сговор с Рейнхардом Фейном и оказывавший ему содействие и помощь при похищении леди Лей Мортанс. Служба безопасности подтвердила эту информацию, и нашла подлинные доказательства участия Алистера Измайловского и в других преступлениях против Императорской семьи и лично самого Его Величества Императора Анатолия Фейна, – я уловила краем глаза движение руки Геннадия на балконе, он жестом указал в ту сторону, где как раз стояли мы с Лео. Вот зачем меня освободили от казни, наследник трона только что при помощи моего имени обвинил двух дорогих мне людей в преступлениях, наказанием за которые становится только казнь, – сегодня мы окажем честь леди Лей Мортанс отомстить за свое похищение и привести приговор Алистера Измайловского в исполнение, – Геннадий поаплодировал сам себе, толпа на площади поддержала его. На лицо Алистера надели мешок, как и тогда, с Джефферсоном, а гвардеец с коробкой замер на краю сцены так, чтобы не загораживать зрителям заключенного. Застыв на месте, перевожу взгляд на пистолет. Если сейчас Лео отпустит меня, ноги точно подкосятся и я рухну прямо здесь. Надо взять себя в руки. Не представляя, что сейчас чувствует Алистер, хочется крикнуть ему, что я не буду в него стрелять, что ненавижу его, и какой же он дурак, что полез спасать меня. Вздернув подбородок, перевожу взгляд на Лео, тот положительно кивает и мы вместе подходим к гвардейцу. Я не успела ничего сделать, ни взять оружие, ни даже протянуть к нему руку, как где-то сбоку, ближе к противоположному концу сцены раздается оглушительный взрыв. В ушах появляется звон, бороться с которым нет сил и я просто сгибаюсь пополам, затыкая их ладонями и опускаясь на пол не смотря на поддержку Леотхелаза. Сразу после этого со всех сторон начинают стрелять. Вздрогнув, первым делом пытаюсь найти взглядом Алистера, пока вокруг переполох. Еще один взрыв и я вижу, как пламя вырывается с балкона прямо над сценой.

– Алистер, – не выдержала я, прижавшись к полу, стараюсь ползти в его сторону, но тут кто-то обхватывает меня за предплечья и прикрывает ладонью затылок. Стрельба вокруг продолжается, я вижу, как осколки кирпичей отлетают от стены прямо над нами. Лео срывается с места и прикрывает собой упавшего на живот блондина с мешком на голове. Волна облегчения охватывает меня, он хотя бы не стоит на коленях в качестве живой мишени. Продолжая зажимать уши ладонями, утыкаюсь лбом в холодные доски пола сцены, а тяжелое мужское тело прикрывает меня сверху, прижимая сильнее. Я не вижу, что происходит вокруг, слышны только выстрелы, взрывы, визг женщин и звон от первого взрыва, прозвучавшего слишком близко. Где-то не далеко мужской голос пытается отдавать приказы, но слова теряются в общем гуле.

– Миледи, нам нужно убраться со сцены, предлагаю аккуратно ползти к краю, вы сможете не поднимаясь с пола? – раздается голос Лиама у меня над ухом, заставляющий вернуться к действительности. Вот только я давно потерялась в пространстве и понятия не имею, где здесь край, а где нет. Только собираюсь что-нибудь ему ответить, как где-то рядом с нами происходит еще один взрыв. Сцена накренилась, и мы начинаем скользить по ней к стене. Пытаясь удержаться за доски, понимаю, что в перчатках никак не могу зацепиться и продолжаю сползать вниз, пока больно не ударилась плечом о брусчатку площади и кирпич здания. Парень приземлился прямо на меня, выбив воздух из легких и придавив своим весом. Чуть развернувшись, пытаюсь оценить ситуацию и найти взглядом Алистера, но кроме нас на покосившейся сцене больше никого нет. Сейчас она играет роль щита от выстрелов, все еще раздававшихся в непосредственной близости, а в стену над нашими головами периодически продолжают врезаться пули.

– Лорд Лей Клен, сюда, – кричит из переулка, где остались машины, гвардеец, он отрывается от стены и пригнувшись бежит в нашу сторону, пока другой прикрывает его из-за угла, но мы не успеваем подняться на встречу. Деревянные перекрытия балкона догорают, и он рушится прямо на нас.

Глава 3. Анна

Проститься с сыном мне не дали, не было возможности даже просто похоронить его по человечески. Минингит истек кровью на главной улице, в снегу, и никто не успел ему помочь. Ко мне в больницу он попал уже будучи мертвым слишком долго. Мне не дали оклематься или хотя бы прийти в себя. Сразу после инцидента, повлекшего за собой смерть моего сына, монстр с зелеными глазами убил Седого на глазах у всех, кто был там в тот момент, произнес речь и гвардейцы без предупреждения открыли огонь. На территории колонии начался хаос, а нам с доктором Перевым пришлось разгребать весь этот мусор. В результате раненых оказалось куда больше, чем убитых, что радовало, но обыскали не всю колонию, а где-то еще идут противостояния с оставшимися верными руководству гвардейцами. Выстрелы периодически слышны, а я вздрагиваю каждый раз, когда их слышу.

Нас с доктором на всех не хватило, пришлось подключать к помощи других женщин из отдельного крыла. Вызвались не многие, но обрабатывать и перевязывать несложные раны они умели и сейчас значительно облегчали нам жизнь своим присутствием. Леон не покидал операционной, куда один за другим завозили отсортированных мною по тяжести больных. Тут и огнестрельные ранения, и множественные ножевые, переломы. Одна из женщин с трудом успевала мыть и стерилизовать оборудование после каждого пациента, что в текущих условиях казалось бессмысленным. Все кровати первого этажа здания больницы заполнились ранеными, а двери не переставали открываться, приводя новых изувеченных мужчин. Сбившись со счета на пятидесятом пациенте, перестала их считать. Вот что бывает, когда одному упрямцу неймется и он тянет за собой тех, кто в него бездумно верит.

К концу дня я устала, едва стояла на ногах, но работы оставалось еще очень много, что пришлось взять себя в руки. Только к следующему утру, спустя сутки после случившегося, все устаканилось, выстрелы прекратились и колония оказалась под полным контролем Рейнхарда Фейна. Лекарств на всех не хватило, пришлось пользоваться народными методами, но сейчас все, кто выжил находился в стабильном состоянии, но почти каждый второй мучился от боли и первый этаж тонул в периодическом стоне.

Заглянув в операционную, вижу уснувшего прямо на полу в углу у шкафа Леона, уж он вымотался больше меня и отключился, как только позволила возможность. Женщина, что убиралась здесь на протяжении всего вчерашнего дня, куда-то испарилась, но судя по наведенной чистоте, дело свое сделала прекрасно. Мои помощницы тоже расходились, некоторые отпрашивались поспать, другие уходили без предупреждения. Оставаться в этом аде одной не хотелось, тем более глаза слипались и сон мне тоже не повредит. Скрывшись в ванной, я смываю с себя всю тяжесть прошедшего дня, вместе с чужой кровью и потом, и переодеваюсь в чистую форму. Их осталось не так много, разобрали быстро.

Облегченно вздохнув, смотрю на свое отражение в зеркале и понимаю, насколько сильно устала и как хочу спать. Глаза стали красными, помимо усталости, еще и от вечного напряжения. В приемном отделении недостаточно света, пришлось щуриться и всматриваться во все. Опустив крышку унитаза и использовав его в качестве стула, я позволила слезам скатиться по щекам, больше негде этого сделать. Плакать при заключенных, ставших жертвами в противостоянии принца, слишком унизительно. Своей личной комнаты у меня тоже нет, только общая, на четыре человека, а учитывая хаос и панику, соседки, скорее всего, сейчас прячутся именно там.

После суток столкновений и ведения огня между гвардейцами, зная, сколько было жертв, я не представляла, где искать тело сына. Когда все началось, его отнесли в морг, но затем туда поступало все больше и больше тел, маленькое помещение в подвале больницы было не рассчитано на такое количество. Его уже могли отправить в кремационную печь, или завалить остальными. Как бы сильно мне не хотелось попрощаться, копаться в трупах желания не возникало. Хуже всего для меня оказалось то, как Миша отреагировал на смерть сына. Он тогда тяжело выдохнул, кивнул, взял из рук принца пистолет, развернулся и ушел…Ушел в тот хаос, что творился на улице и больше сюда не возвращался. Я ведь даже не знала, жив ли мой муж или мне нужно оплакивать еще и его? Да, Мин совершил непозволительный поступок, обрек сестру на смерть, если бы ее личность раскрылась сразу, но Скерли повезло. Не смотря на это, Минингит все же наш сын, и я не понимала изменений в чувствах Миши к нему.

Да, он мог в нем разочароваться, но не перестал же любить? Как тогда объяснить полное безразличие после его смерти? У меня невыносимо сжималось сердце, стоило в очередной раз подумать, что моего старшего ребенка больше нет среди нас, и я даже не успела с ним проститься. Я не могла вспомнить, что сказала ему последним и когда это было. Слезы текли из глаз не переставая, они давно хотели, но долг перед жизнями других людей не позволял сорваться. Всему приходит конец, моей стойкости тоже. Нужно взять себя в руки и, не знаю, хоть пару часов поспать. Может подняться в кабинет доктора, там есть диван и он свободен, раз Леон спит в операционной. Да, я потеряла сына, но у меня еще есть две дочери, и нужно к ним вернуться.

Встав с унитаза, я всхлипнула последний раз, хорошо умыла лицо, но оно оставалось красным из-за слез. Не надеясь встретить кого-то в больнице, покинула уборную и сразу пошла на второй этаж, где находился кабинет доктора Перева. Сзади раздавались стоны, но краем глаза я увидела, что пара помощниц еще здесь и решительно ускорила шаг. Будем надеяться, женщины остались ответственные и помогут раненым, хотя бы до моего возвращения или пробуждения Леона. Оказавшись наверху, где звуков с первого этажа почти не слышно, я прислушиваюсь и понимаю, что здесь тоже раздаются голоса, но вместо стона, обычные разговоры. Замерев на пороге кабинета, прикладываю ухо в двери.

– Ты не понимаешь, они уже уходят, выгляни в окно. Берут все, что не приколочено к полу и сваливают. Твои сторонники пытаются их остановить, многие разворачиваются, но есть и те, кто прорывается и уходит. Этим сбродом тебе войну не выиграть, – голос своего мужа я узнаю везде, он жив, прекрасно, и первым делом пошел не оплакивать сына или хоронить его тело, а спорить. Судя по услышанным словам, спорил он с монстром с зелеными глазами.

– Мне что, самому у ворот встать? Какого черта, Олег? – голос Рейнхарда слышался отдаленно, видимо, принц находился дальше от двери в кабинет. Когда только он успел туда прошмыгнуть мимо меня со своим протезом вместо ноги? Слишком увлеклась работой, что не обратила внимания, иного объяснения у меня нет.

– Мои люди решают эту проблему, но вы сами сказали Крокодилу с Седым, что после захвата колонии заключенные могут быть свободны. Мне посылать сюда каждого, кто напомнит об этом? – в голосе третьего мужчины слышалось недоумение, он помолчал какое-то время, и всполошился, – вот, начинается, я же говорил, сегодня прямая трансляция, Орлов писал об этом в телеграмме, но она не сохранилась во всей этой беготне.

– Я позову Анну, думаю, она должна это увидеть, – очнувшись, когда муж произнес мое имя, я сразу дернула за ручку, очень надеясь, что не буду обвинена в шпионаже. Стоило двери распахнуться, и взгляд присутствующих внутри четверых мужчин уставился прямо на меня.

– Что я должна увидеть? – оправдавшись таким образом, захожу внутрь и закрываю за собой дверь. В личности троих я не ошиблась, это и правда оказались мой муж, принц Рейнхард и майор Олег Деминов, а вот увидеть тут еще и полковника Потапова, руководителя этой колонии до вчерашних событий – не ожидала. Мужчина далеко за пятьдесят, лысый и без признаков растительности на лице ковырялся одной рукой со своим протезом, замещавшим вторую. Получалось плохо, но никто не предлагал ему помощи.

– Казнь нашей дочери, – злобно процедил сквозь зубы Миша, заставив мои брови приподняться. Переведя глаза на принца, буквально сверлю его взглядом, а в груди закончился воздух от возмущения.

– Я не это имела в виду, когда просила исправить ее пребывание во дворце, – с трудом процедила сквозь зубы, на что Рейнхард тяжело вздохнул и покачал головой. Он выглядел еще более усталым, нежели я. Так и не успел умыться и переодеться. Сидел в кресле на колесиках за рабочим столом доктора, вертясь из стороны в сторону в рваном в нескольких местах, и заляпанном грязью и кровью, плаще, волосы выбивались из хвоста, особенно самые короткие и торчали в разные стороны. На пряди, вылезшей ему на глаза, видны следы запекшейся крови. Только благодаря ей заметила разбитую бровь, но рана уже затянулась, должно быть, парень проходил с ней весь день. Оказывать ему помощь, даже если принц и ранен где-то еще, не хочется, пусть его друг, что спит в операционной, это делает.

– Как жаль, что я вас неправильно понял, – в голосе монстра с зелеными глазами слышалось не меньше раздражения, чем в моем. Хоть в чем-то мы с Его Высочеством солидарны. Пока мы препирались, майор прибавил звук телевизора, что висел между книжных полок на стене, а Миша шикнул на нас, призывая к молчанию. Уставившись в экран, не могу поверить своим глазам. Моя девочка выходит из дворца под руку с принцем Леотхелазом и перед ней открывают дверь автомобиля. Выглядит она настоящей принцессой: прическа, макияж, наряд, все аккуратное и свежее. Разве так ведут приговоренных к казни? Машина трогается с места и уезжает за территорию дворца.

– Для той, кого будут казнить, она выглядит неплохо, – озвучил мои мысли Миша, обхватив себя за предплечья и барабаня указательными пальцами по локтям. Это была его стандартная, защитная поза, хоть за кого-то из наших детей он волновался, и на том спасибо. Боль от потери сына и обида на мужа за его безразличие снова кольнули в сердце, но сейчас все внимание обращено на Скерли, я не могла оторвать взгляда от экрана, пусть там уже сменилась картинка на изображение репортера где-то в толпе на площади.

– Что конкретно было в той телеграмме, Олег? – поинтересовался Рейнхард, перекрикивая голос диктора и мешая вслушиваться в бесполезное освещение количества собравшегося на площади народу. Поморщившись, майор почесал переносицу.

– Я не запомнил, бегло пробежал глазами, выцепил дату и время казни и пошел дальше стрелять в своих друзей, – в его голосе слышалось осуждение, но принц никак на это не отреагировал, просто развел руками и развернулся больше к экрану телевизора. Изображение диктора сменилось съемкой сверху двух подъезжающих к площади машин. Камера все отдалялась и отдалялась, пока не показали столицу с высоты птичьего полета. Отыскав глазами стул для посетителей, я подошла и устроилась на него, даже не подумав спросить чьего-то позволения. Судя по недовольному взгляду Рейнхарда, брошенному в мою сторону всего на несколько секунд, его это не очень обрадовало.

– Ну а удалось бы договориться кое с кем, стрелять вообще не пришлось бы, но упрямцев среди наших друзей хватает, – разговаривать на эту тему в нашем с мужем присутствии принц не хотел, это читалось в глазах и тщательно подбираемых словах, почему в таком случае он просто не замолчал, оставалось загадкой.

– Нарушать данную присягу и предавать Императора немного трудно и не в моих правилах, – буркнул в ответ полковник с соседнего стула, возвращая протез руки на место и проверяя его работу. Пока они выясняли отношения, первая машина доехала до цели, из нее вышли двое мужчин и если один пошел сразу к сцене, то другой в сопровождении охраны из двух гвардейцев зашел в подъезд дома. Рейнхард сильнее напрягся и перестал отводить взгляд с экрана. Воцарилась тишина, которую никто не рисковал нарушить. Пока Скарлатина выходила из машины и медленно шла к сцене, я успела почувствовать, что задыхаюсь и постаралась продолжать дышать спокойно, но почему-то постоянно задерживала дыхание. Когда на сцене появился парень с каштановыми волосами и заговорил, я сжала руки в кулаки, прислушиваясь к каждому слову, но ничего существенного он не сообщил, зато передал слово главному диктору сегодняшнего представления. С каждым произнесенным принцем Геннадием обвинением, лицо Рейнхарда становилось все мрачнее. Когда же наследник трона назвал настоящее имя моей дочери и кем она приходится стоявшему рядом с ней парню, я невольно прикрыла рукой рот, а Миша нахмурился и его пальцы сильнее сжали собственные локти, а потом на сцену привели осужденного и назвали его имя. Выражение лица монстра с зелеными глазами стало таким суровым, как бывают тучи перед грозой.

– Алистер? Тот самый Алистер, который должен проследить, что она в безопасности? – невольно вырвалось у меня, а взгляд сам перевелся на принца, застывшего в одном положении с самого начала речи брата. Очнувшись, Рейнхард посмотрел краем глаза на меня, но все его внимание оставалось прикованным к экрану.

– Ну, со своей работой он справился прекрасно, раз сейчас казнят его, а не ее, – заметил принц, а у меня просто челюсть отвисла, но возражений в голове не нашлось, – ты приказ Орлову успел отправить или тоже очень занят был? – бросил он в сторону майора, вздрогнувшего от неожиданности.

– Отправил, он должен будет увезти девчонку с казни, номер поезда он сообщил заранее, купил на него четыре билета, от нас требуется только его перехватить, – учитывая, каким взглядом меня наградил принц, майор зря вот это только что озвучил в нашем присутствии.

– Убийца и насильник значит, – тихо пробормотал полковник рядом со мной, косясь на Рейнхарда, – кто бы сомневался, – его слова невольно вызвали улыбку.

– Никого я не насиловал, и даже не пытался, – раздраженно отозвался принц, на секунду покосившись в сторону полковника. Пусть так, главное, что этот человек вернет мне дочь после произошедшей по вине сына оплошности. Тут на экране вблизи сцены раздался взрыв, из динамиков вырвался визг и трансляция прервалась, оставив нас в неведении, что же там происходит. Сидя на стуле и смотря на внезапно появившуюся дикторшу из студии, приносящую извинения за неполадки со связью, хочу задать главный вопрос, но муж меня опережает.

– Когда выдвигаемся, и где нам нужно перехватить поезд? – он слушал разговоры внимательней меня и сразу сообразил, что к чему. Посмотрев на него, принц покачал головой.

– Вот так просто? А кто-то не так давно говорил, что за мной никто не пойдет и прочую чушь, – буркнул он, пока майор принялся копаться в ящиках стола.

– А я за тобой и не иду, я, и те, кто захотят пойти со мной, идут за моей дочерью, раз она будет на этом поезде. Очень надеюсь, что показанные взрывы ее не задели, – он говорил прямо и уверенно, словно перед ним не сидел человек, обвиненный в массовых убийствах и покушениях на честь нашей дочери.

– Люди, верные мне, знают ценность Скарлатины, а учитывая, что только что открыл всей стране Геннадий, теперь и верные ему гвардейцы и служба безопасности будет охранять ее, как часть императорской семьи. Главное, чтобы у них получилось усадить ее на поезд. Олег, это кабинет врача, откуда у его карта, хватит ее искать, – рявкнул Рейнхард на продолжавшего обыскивать стол, майора. Недовольно окинув взглядом принца, тот тяжело вздохнул.

– Мы не можем увести всех гвардейцев на встречу поезда, только они еще не дали заключенным разворовать и утащить здесь все, – переключил тему майор, скрестив руки на груди и наблюдая за выражением лица Рейнхарда.

– Ты в огромной жопе, парень, признай это. А учитывая, что только что озвучили по телевизору, сомневаюсь, что в другом городе даже гвардейцы встретят тебя с распростертыми объятиями. Давай просто заберем мою дочь с поезда и уберемся куда подальше, – уставившись на мужа, я совершенно не ожидала от него таких выражений. Должно быть чаша терпения Миши перевесила и он не сдержался. Прекрасно понимаю его, стараюсь продолжать выглядеть уверенной, но глаза так и норовят закрыться. Усталость валит с ног.

– Кроме вашей дочери, у меня в столице еще и младший брат остался, которого я не могу подвести и оставить там. Сейчас нам важно обмануть основные силы армии Империи, которые скорее всего мобилизуют, и направить их не сюда, а по ложному следу, – он поставил указательный палец на стол, а сам оттолкнулся от подлокотника и встал на ноги, – чем выгодно оставаться какое-то время здесь – бомбить это место не будут. Стратегически важная точка, одна бомба и они потеряют шахты, тут все обрушится. Нам нужна карта, надо проработать маршрут и увидеть, где мы сможем безопасно перехватить поезд. Эта информация не должна покинуть стен этого кабинета, всем остальным говорим, чтобы готовились выступать в сторону Сахалина. Там вторая исправительная колония и логично, что мы захотим больше людей, захватив еще и ее, – создавалось впечатление, словно принц просто размышлял вслух, чем бесил моего мужа еще больше. Пока он говорил, даже полковник поднялся из-за стола, готовый идти куда-то из кабинета.

– Ау, меня кто-нибудь слышит? Прием. Вы идти куда собрались и с кем? С вашей армией в три калеки? Войска из Ломоносова сюда перебросят дня за два, может быстрее, зависит от наличия у них техники. А проверить, что вы не идете к Сахалину еще проще, достаточно одного вертолета, – не сдавался Михаил, привлекая всеобщее внимание в очередной раз. Уже мне самой начинало становиться стыдно за него, даже несмотря на логичность его слов.

– Мужик, без обид, но ты кто такой, раз так во всем этом уверен? – поинтересовался майор, застегивая форменную куртку и тоже готовясь отправиться прочь из кабинета.

– Я директор школы, – буркнул муж, а я с трудом удержалась, чтобы не издать смешок.

– Он прав, если вы хотите отвлекающий маневр – просто отправьте небольшой отряд на Сахалин, основными силами выдвигаемся в другом направлении, а часть пойдет останавливать поезд и потом присоединиться к ним. Те, кто пойдут к Сахалину, скорее всего, будут обречены попасть в плен, тем более, если распространите эту новость в колонии. В отсутствие здесь шпионов мне не очень верится, – поддержал Мишу полковник.

– Так, все, у тебя в кабинете есть карта, идем туда, там все и обсудим. Олег, ты пока сообщи гвардейцам, что бы готовились покидать колонию. Будут спрашивать – запомни кто, и говори, что выдвигаемся к Сахалину за подмогой, – распорядился Рейнхард и направился в сторону выхода из кабинета. Я поднялась со стула, намереваясь последовать вместе со всеми, но муж остановил меня, взяв за предплечье.

– Оставайся тут и поспи, – скомандовал он, а я лишь отрицательно замотала головой, – не спорь, – возразил он.

– Я пойду с вами за Скерли, – заявила я, чем вызвала мимолетную улыбку на лице Миши. Все остальные мужчины покинули кабинет, и он рвался за ними, опасаясь, что принц решит не пустить его в новое место беседы.

– Хорошо, я за тобой приду, когда соберу группу и мы будем готовы, – неожиданно согласился муж, вызвав во мне лишь подозрение на этот счет. Решив не спорить, киваю и выпрямляюсь. Отпустив меня, он разворачивается и уходит, закрыв за собой дверь. Ну что ж, тут хотя бы есть маленький диванчик, смогу поспать с комфортом.

С того самого дня, как сестра вышла замуж за Императора, я не на секунду не пожалела, что мой муж отказался от положенного нам титула. Пусть мы жили бедно, но оставались людьми, и Миша всегда хотел защитить семью от титулованных особ. Зная и изучая историю всех времен и народов, он не хотел втягивать детей в круговорот дворцовой жизни, и тем более, обрекать их на общение с людьми, как принц Рейнхард. Судьба сама распорядилась, что Скерли оказалась во дворце. Может, когда моя девочка снова будет с нами, мы вместе с ней уговорим принца плюнуть на все и скрыться. Ведь если он ее любит, как мне кажется, то пойдет на все ради ее счастья.

С этими мыслями я уснула на диване.

Глава 4. Лорд Алистер

Перед тем, как везти меня на площадь, гвардейцы не поскупились на обезболивающее, спасибо им за это. Сломанных пальцев я не чувствовал уже давно, боль от них затмевалась каждый раз, когда игла пронзала кожу, стежок за стежком. Рот зашили первым, наверное из расчета, что буду не так сильно орать после. Расчет сработал, и вместо крика, из моего горла вырывались лишь непонятные утробные звуки боли. Самое обидное, что мне не задавали вопросов, и я не понимал почему, да и не смог бы уже ответить. Может, Орлов отдал приказ зашить мне рот и ни о чем не спрашивать, я не знал, но факт оставался фактом, какие-то секреты Рейнхарда и Скарлатины я унесу с собой на тот свет.

После укола перестаю чувствовать и лицо, оно не реагирует на попытки улыбнуться или как-то на него воздействовать. В этом есть один главный плюс – я не чувствовал боли и это оказалось самым прекрасным ощущением после дикой ночи пыток в подземелье дворца. Кто-то из сторонников принца перед началом успел ввести мне непонятный препарат, он облегчил ход и заставил меня воспринимать происходящее, как иллюзию или обман воображения. Наверное, только благодаря этому пытки не сломили меня.

Помню, когда сидел в будке с экранами и наблюдал за принцем Рейнхардом, очень не хотел оказаться на месте того парня, бросившегося в столицу за невестой, прекрасно понимая, чем ему могут грозить задуманные действия. И вот, я на том самом месте и через несколько минут буду так же стоять на коленях, перед кирпичной стеной, а пистолет снова окажется в руках той самой блондинки. Настоящая ирония, но зато теперь я понимал, почему парень так поступил и ни на секунду не жалею о своем поступке, лишь бы эта гребаная блондинка выжила. Геннадий должен сдержать свое слово, только на это оставалось надеяться.

Когда меня подвели к сцене и я смог увидеть ее, сердце сжалось с такой силой, что захотелось попросить укол еще и в него. Как жаль, что действие обезболивающего не распространилось туда сразу. Девушке не шел макияж и новая прическа, она почти не была похожа на себя, но вся эта мишура хорошо скрыла ее синяки. Скарлатина едва стояла на ногах, а стоило гвардейцам поднять меня по ступенькам, мне показалось, что она вот-вот рухнет на пол сцены и сейчас держится вертикально только благодаря поддержке принца Леотхелаза. Я не мог отвести от нее глаз, а внутри бушевала ненависть, пожарче той, что была там всегда. Вот почему она меня не послушала? Самовлюбленная, самоуверенная девчонка, рвущаяся вперед, словно танк, несмотря ни на что. Вот ведь угораздило влюбится, так угораздило, а главное за что? В ней ведь нет ничего особенного. Три с лишним недели рядом с ней сыграли злую шутку.

Принц Геннадий говорил речь, обвиняя меня в немыслимых преступлениях, частью которых я никогда не был, но сейчас уже все равно. Ведь он не мог просто всем заявить, что я на самом деле сделал и за что сейчас буду расплачиваться жизнью. Было бы забавно, открой наследник правду и заяви, что мне пустят пулю в голову только за то, что я не доложил о подмене девушки в поезде, ставшей началом и причиной всего остального.

Подошел гвардеец и надел мне на голову мешок, лишив возможности любоваться Скарлатиной, и я просто закрыл глаза в ожидании исполнения приговора. Представляя реакцию матери на происходящее, очень надеюсь, что она переживет это и сможет жить дальше. Дохода от сдачи дома ей должно хватить на обязательные траты и пропитание. Пусть бывшая герцогиня Измайловская ни дня не работала, но к скромному образу жизни за эти тридцать лет все же привыкла. Я жалел только о том, что так с ней поступаю, оставляю одну, после всего, что она для меня сделала. Ну и да, стоило осмелиться поцеловать Скарлатину раньше.

Сквозь плотную ткань мешка почти ничего не видно, но чья-то фигура загораживает свет, а значит прямо напротив меня встала девушка с пистолетом. Конечно, на самом деле я не видел этого, но прекрасно знал и представил себе ее. Вот она поднимает руку и направляет дуло прямо на меня, воображение довольно красочно нарисовало образ и даже подрагивающую от напряжения руку Скарлатины. Попытавшись улыбнуться, вспоминаю, что губы не шевельнутся, даже если их напрячь, ну и ладно, все равно она не увидит моей улыбки. Печально, что блондинка запомнит меня таким, после всех издевательств, что устроили в подвалах дворца, но только так я мог увидеть ее перед смертью, чего очень хотел.

Стоило мне приготовиться, как где-то недалеко раздался взрыв. Сцену тряхнуло и я не устоял на коленях. Из-за сцепленных за спиной рук, балансировать оказалось довольно трудно, но приложив усилия, заваливаюсь на бок и плечом врезаюсь в пол. Звуки выстрелов разносятся по площади, и первая мысль, что пронзает голову: “Скарлатина стоит прямо перед мной, спиной к толпе, отличная мишень”. Вместо слов с губ срывается только непонятное мычание. Ее голос сотрясает воздух, хотя бы пока она жива. Оттолкнувшись от пола сцены, пытаюсь скинуть наручники с рук. Благодаря сломанным пальцам они висят на запястьях больше для протокола, но из-за уколов ничего не чувствую и не могу понять близок ли к цели. Тут на меня налетает какой-то человек, судя по комплекции – мужчина, помогает подняться и поддерживая под руку, тащит в противоположный конец, дальше от Скарлатины.

– Ваше Высочество, сюда, вы не ранены? – раздается другой голос откуда-то сбоку, и меня подхватывают под правую руку. Чувствую себя тряпичной куклой, которую куда-то несут против ее воли, стараюсь успевать переставлять ноги. Второй мужчина пытается отстреливаться, выстрелы раздаются все ближе.

– Царапина, машины остались с той стороны, на чем его привезли? – голос Леотхелаза доносится слева, это он первым подхватил меня, а сейчас еще и стянул наручники с запястий, что позволило мне перекинуть одну руку через плечо второго подоспевшего мужчины. Мешок наконец сорвали с головы, позволяя увидеть царящий вокруг хаос. Где-то сзади раздался еще один взрыв, краем глаза вижу выбивающиеся из окон здания языки пламени. Люди на площади разбегаются в разные стороны, кто-то пытается спрятаться за фонтаном, прижавшись к тротуарному кирпичу и зажимая уши. Крики, визг, плач, выстрелы, голова идет кругом, а я хочу обернуться на сцену и очень надеюсь не увидеть там девушку. Лео продолжает тащить меня вперед.

– Да, за углом есть машина, – согласно кивает гвардеец и ускоряется, тут к нам подбегает еще один, он принимает меня у принца, пока тот бежит вперед к спрятавшейся машине.

– План был не такой, – недовольно бурчит только что присоединившийся крупный мужчина в гвардейской форме, но стоило мне на него посмотреть, то сразу увидел не вписывающуюся деталь – вместо одного глаза у него металлическая пластина. Быть солдатом гвардии Императора с таким дефектом он просто не может, и я вспоминаю, кто это.

– Вам, конечно, не впервой похищать членов Императорской семьи, но тащить с нами Лиама Лей Клена вообще не хочется, – пробормотал гвардеец, помогавший мне с правой стороны, и только после брошенного на него взгляда, я узнал капитана Орлова. Из-за шарфа, не по протоколу, обмотанного вокруг шеи и рта и очень низко натянутой фуражки узнать парня почти невозможно. Все гвардейцы сейчас на одно лицо из-за наступивших холодов и стандартного облачения, только шарф и выделяет его. Меня подводят к машине и усаживают на заднее сиденье, двигатель заводится в ту же секунду. Дейзи, а это именно он заменил принца и поддерживал меня слева, забирается ко мне, а Орлов запрыгивает на переднее. Перед капотом выскакивает какой-то гвардеец с отличительными знаками службы безопасности и машет руками, а я невольно прижимаю голову к коленям, чтобы моего лица не видели.

– Ты совсем сдурел? Не видишь, Его Высочество принц Леотхелаз ранен, нам надо в больницу, срочно, машину я верну, как только отвезем его, – выглянув из окна, крикнул парню Орлов, тот всматривается в водителя и отходит с дороги. Принц не мешкая трогается с места. Только когда мы выехали из переулка, я возвращаюсь обратно на сиденье и осматриваю собравшихся людей с возмущением в глазах, – выглядит скверно, может мне сесть за руль?

– Будет неправдоподобно, если он доложит, придется потом объяснять, почему мы остановились и поменялись местами, раз так спешим, может, чуть позже, когда скроемся из виду, да и я порядке, – поморщился Лео, а я вижу промокшую от крови одежду младшего принца в области правого плеча. Каждое движение, необходимое при управлении автомобилем дается ему с большим трудом. За изменениями на лице Леотхелаза я могу наблюдать благодаря отражению в лобовом стекле. Дейзи неожиданно поворачивает мою голову к себе и морщится, рассматривая швы на губах.

– Шрамы останутся, надо будет еще промыть антисептиком, я с собой не захватил, – его голос хриплый и недовольный, но одно его присутствие здесь уже является главной причиной быть в столь дурном настроении. Как мужчина вообще вляпался во все это? У меня куча вопросов, но задать их пока не могу, но очень хочется.

– Очень надеюсь, что они ему язык не отрезали, я пытался взять дело себе, тем более, что я производил арест, но Геннадий назначил Семина, он тот еще фантазер по части пыток, благо в его подчинении есть один наш, иначе парня мы бы не узнали, – стянув с головы фуражку, пробормотал Орлов, следя за тем, как Дейзи достал нож и принялся аккуратно разрезать нить между моими губами и тянуть за освободившиеся края, снимая швы. Укол обезболивающего еще действовал, и я почти ничего не чувствовал, только как что-то холодное прикоснулось к коже. Стоило губам освободиться, и первое, что я выговорил, оказалось ее имя:

– Скарлатина, – мужчины все поняли, ещё бы, я же при двоих из них назвал ее своей возлюбленной. Дейзи сразу поднес палец к губам, призывая к молчанию. Вероятней всего, беспокоился больше о моем рте, лишние разговоры могли навредить еще не зажившим ранам. Губы пересохли, хотелось их облизать, но во рту образовалась такая же пустыня. Когда я пил в последний раз? Наверно в обед, почти двое суток назад, когда еще даже не приступал к составлению соглашения о неприкосновенности и не шел в кабинет наследного принца сдаваться ради гребаной блондинки. После ареста пить и есть мне не давали.

– Не хочу тебя расстраивать парень, но мы должны были спасать ее, но все встало с ног на голову. Почему Его Высочество бросился к тебе, вместо того, чтобы первым схватить девушку и увести к спуску со сцены, лучше спросить у него, ведь он стоял буквально в шаге от нее. Но, когда ее от пуль закрыл Лей Клен, мы уже ничего не могли сделать, он бы не отцепился, а тащить его с собой нельзя, сам понимаешь. Пришлось вытаскивать хотя бы тебя, – усмехнулся Орлов, а я так ничего и не понимал, уставившись на него и пытаясь расшифровать услышанное.

– Я поступил так, как должен был. Она этого хотела, и без него все равно не ушла бы, – прошипел Леотхелаз, сжимая зубы от боли, и морщась в очередной раз. Мне же почему-то хотелось улыбаться от услышанных слов. Попытавшись осмотреть рану на плече принца, Орлов едва задел его, но парень вскрикнул и потерял управление всего на пару секунд. Резко вывернув руль в нужное положение, облегченно выдохнул, но окинул капитана раздраженным взглядом.

– Ну, не мне перед Рейнхардом отчитываться, – пожал плечами мужчина, рассматривая приближавшийся вокзал, – вот, остановите здесь, дальше они сами, давайте я сяду за руль и повезу вас в больницу. Оправдаем причину остановки, в случае чего, – указав нужную точку справа от дороги, капитан проследил за тем, с каким трудом Лео дался поворот руля. Остановив машину, принц обернулся на меня и Дейзи, его лицо оказалось перемазано в крови и поте, выглядело ужасно. Принц Леотхелаз в парне с трудом узнавался.

– Я присмотрю за ней, – проговорил он, прекрасно зная, что я хочу услышать. Кивнув в знак признательности, собираюсь покинуть машину, но Орлов напяливает мне на голову фуражку и отдает шарф.

– Обмотай щеки и шею, чтобы не бросались в глаза. Тебя скоро будут по всей столице искать. Удачи, – командует он, мы с Дейзи ничего не говорим и выходим на улицу. Оставшиеся в машине пассажиры мигом меняются местами, для этого Орлову пришлось выскочить и обежать ее кругом. Только после этого, автомобиль срывается с места и удаляется от здания вокзала. Я едва стою на ногах, сил почти нет. Обхватив меня рукой и закинув мою себе на плечи, Дейзи что-то кряхтит, но старается уверенно идти в нужном направлении, к перону. При встрече с людьми, он недовольно что-то бурчит слишком громко для беседы с самим собой и я понимаю, что он играет на публику, обвиняя меня в алкоголизме.

– Ты то как в это влез и откуда Орлов тебя знает? – поинтересовался я, стараясь произносить слова не шевеля губами и шепотом, но получалось плохо. Мы все это время пытались не привлекать внимания, обходили людные места или делали вид, словно я тот еще алкаш, пока наконец не добрались до выхода на перрон.

– А меня сдал Кирилл, со всеми потрохами, – недовольно буркнул Дейзи, и тут я заметил, что нам на встречу спешит знакомая фигура лысого мужчины, имя которого только что оказалось названным. Нахмурившись, Кирилл, помог товарищу поддерживать меня с другой стороны и насильно потащил к поезду, ускорив шаг.

– Вы же вроде спасали девушку, – проговорил он, пока Дейзи пытался отдышаться, отпустив меня и отстав на несколько метров сзади. Никто ему не ответил, ведь я старался лишний раз не открывать рта, – хорошо, а теперь сделай вид, что ты в порядке, минуты на три, – попросил он, остановился и выпрямил меня в полный рост, придерживая за спину. Усмехнувшись, я хотел сказать, что уже половина вокзала видела, как я с трудом переставляю ноги, но прикусил язык. Надо, значит надо. Кивнув, попытался опереться рукой о ближайший столб, но ладонь соскользнула и я чуть не грохнулся на бетон. Дейзи вовремя оказался рядом и подхватил. Пальцев я все еще не чувствовал, и ладоней вместе с ними, прекрасно, какое хорошее обезболивающее, полностью немеют конечности, в которые сделан укол. Пока мне возвращали вертикальное положение, Кирилл постучал в дверь вагона и она мигом открылась. Милая девушка, лет двадцати пяти, окинула взглядом парня, а затем и нас, сбоку от него.

– Добрый день. Вот их билеты, – протянул мужчина, улыбнувшись самой милой улыбкой, на которую был способен, а учитывая, что он больше походил на преступника, одним своим видом, получилось довольно плохо. Поспешно приняв бумаги, девушка пробежалась по ним глазами, сделала отметки и отошла в сторону, пропуская нас в вагон. Мне все это показалось слишком простым, неужели после случившегося на площади не перекроют выезд из столицы, не остановят поезда, не заставят проверять всех пассажиров? Таков протокол, именно так следовало бы поступить. И тут я понял, что отдать такой приказ некому. Пока информация дойдет до Генерала Климова или офицера, обладающего полномочиями, а тот отдаст соответствующее распоряжение, поезд будет за пределами столицы. Кроме офицеров гвардии приказ мог поступить от любого из принцев, но Леотхелаз ранен и едет в больницу, Геннадий был на балконе, с которого я отчетливо видел языки пламени, а вот где Рэймонд, и сообразит ли он, что нужно делать в такой ситуации – остается загадкой для меня. Пока Граф Юрий будет разбираться, что случилось, где члены императорской семьи и выяснять, что приказывать некому и следует обращаться к принцессе Елене – пройдет время. Полномочий отдавать такие распоряжения без подтверждения у него нет – ведь гвардия и служба безопасности не его зона ответственности. Сложности бюрократии в отсутствии принцев сыграют нам на руку, в данный момент.

Мы прошли узким коридором, на протяжении которого Дейзи поддерживал меня и шел полубоком, а Кирилл не давал завалиться назад. Остановившись у нужных дверей, мужчина открыл купе и затащил меня. Стоило нам оказаться в закрытом изнутри помещении, оба спутника с облегчением выдохнули и стянули верхнюю одежду. Спрятав форму гвардейца, Дейзи отобрал у меня фуражку и закинул ее подальше на верхнюю полку, а затем повернул к себе мое лицо, рассматривая оставшиеся шрамы и швы.

– Эти надо снимать, но придется наложить новые. Не думаю, что они стерилизовали нитку или тем более, иглу, которой все это делали. Вот здесь даже начинает гноится, выглядит скверно, – пробормотал он, пока я пытался рассмотреть отмороженные ладони со сломанными пальцами, а Кирилл поспешил достать бутылку воды и стаканы. При виде прозрачной жидкости, так призывно плескающейся перед глазами, пить захотелось сильнее.

– А с этим ты что-то сможешь сделать? – кое-как поинтересовался я, демонстрируя пальцы, на что Дейзи отрицательно замотал головой и посмотрел на Кирилла.

– Ты взял то, что я просил? – поинтересовался он, а тот усмехнулся и вытащил чемодан из-под своего сидения, оставив бутылку и стаканы на столе. Видимо, лысый парень давно устроился в поезде и только и делал, что ждал нас.

– Пять двадцати литровых бутылей? Нет, как-то стремно было катить их к вокзалу, я же шел пешком, – посмеялся он, но все же открыл чемодан и достал оттуда сверток со склянками и, на первый взгляд, медицинским инвентарем.

– И как нам теперь ехать? Трезвыми что ли? – буркнул Дейзи, раскладывая сверток на столе и вытаскивая кучу бутылочек с прозрачной жидкостью, шприцы, таблетки. В купе резко стало пахнуть, как в аптеке.

– Смею тебе напомнить, что алкоголь официально запрещен в нашей стране, еще удивительно, как вас не задержали на вокзале, когда ты всем направо и налево рассказывал, какого жалкого алкаша тащишь, – на мгновение брови Дейзи приподнялись, а Кирилл лишь положительно закивал, – да, да, это обсуждалипассажиры, что прошли мимо, когда я вышел из вагона на ваши поиски, – недовольно покачав головой, мужчина с одним глазом вздохнул.

– Пальцы попробуем поправить и сделать подобие гипса, но я не хирург, шить, кстати, тоже не умею, но сделаю, что смогу. Не готовился к такому объему работ, – честно признался он, копаясь в пакете и доставая необходимые для предстоящего занятия вещи. Сглотнув ком в горле, понимаю, что обезболивающее может перестать действовать в любой момент, а значит нам лучше приступить, как можно скорее.

– Я все еще не понимаю, – честно признался я, но Дейзи замотал головой, а поезд резко тронулся, от чего мы слегка пошатнулись, и начал набирать скорость.

– Вопросы потом задавать будешь, дай сперва тебя подлатать, – и я не стал с ним спорить. Сейчас мне было достаточно того, что я знал. Скарлатину закрыл от пуль Лиам Лей Клен, я почти не знал его, но он был двоюродным братом Геннадия. Могло ли это значить, что принц держит слово? Ей ничего не должно грозить в столице. Да, и Леотхелаз обещал присмотреть за ней. За девушку вполне можно не переживать. Отвечать за мое исчезновение будут совершенно другие люди, и очень хочется, чтобы все обошлось без жертв, а главное – мы втроем должны убраться из столицы до того, как разнесут слухи, и меня будут искать во всех уголках страны.

Набрав в грудь побольше воздуха, я положительно киваю и отдаюсь полностью в руки Дейзи, готового к обработке ран на моем лице. Кирилл откинулся на спинку сиденья и уставился в окно, рассматривая проносящиеся здания. Мы еще не выехали за пределы города, но я уверен, мысленно парень был где-то далеко в сибири, подальше от гвардейцев, и всей, заваренной ими каши. Каши, ради спасения девушки, которая осталась там, а ее место, по чистому стечению обстоятельств, оказалось занято мною.

Глава 5. Леотхелаз

Орлову определенно стоило идти не в гвардию Императора, а на курсы актерского мастерства, причём преподавателем. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление, когда он выскочил из машины возле входа в больницу и в панике принялся отдавать команды, изображая из себя разгневанного офицера, у которого смертельно раненая важная персона в салоне. Подняв переполох и обратив на меня внимание чуть ли не всего персонала, он вернулся в машину и спокойно отправился обратно на площадь, откуда как раз в этот момент к зданию подъехали скорые. Причем не только машины, но и повозки с запряженными в них лошадьми. На сообщение о случившемся были брошены все имевшиеся в запасе силы и сотрудники, что не могло не радовать, ведь там остались мои братья, да и Эскей…

Имя и положение, приписанное Геннадием моей бывшей фаворитке обескуражили и слегка вывели меня из равновесия. Уточнить эту информацию все равно пока не у кого, но если это правда, то теперь я понимал, почему девушка так похожа на мою мать. Удивляло больше то, как она умудрилась попасть в академию фавориток и по чистой ли случайности была отобрана для отправления на мой день рождения? Загнав кучу вопросов в отношении блондинки куда подальше, до тех пор, пока не будет возможности их кому-нибудь задать, я наблюдал за тем, как склонившийся надо мной доктор проводил операцию.

Пуля не прошла на вылет, а застряла где-то в правом плече. Мне вкололи хорошую дозу обезболивающего и принялись ее доставать. Толком не понимая, что конкретно со мной делали, просто лежу на плоской койке под светящейся яркой лампой и морщу глаза, стараясь не смотреть на свет. Когда со мной закончили, то озвучили целый ряд рекомендаций и хотели даже в палату проводить, но я отмахнулся и осмотрел испорченную рубашку и пиджак. Где оставил верхнюю одежду в упор не помню, да и пока никуда из больницы уходить не собираюсь, ведь сюда должны будут поступить близкие мне люди.

Стоило выйти из операционной, и я понял, что не ошибся, покинуть здание в ближайшее время точно не выйдет. Вокруг творился настоящий хаос, а занимавшийся моим плечом врач сразу поспешил куда-то по коридору, заполненному гвардейцами. Часть из них просто стояла возле дверей по двое, причем, почти у каждой палаты, другие помогали людям, выглядели которые не лучшим образом. Заметив меня, один из гвардейцев поднес руку к уху, надавил на наушник, вставленный в него и проговорил:

– Вижу Его Высочество принца Леотхелаза, он в коридоре на первом этаже, – поняв, что меня разыскивают, разворачиваюсь и спешу скрыться где-нибудь от внимательных глаз охраны, но не успеваю, – Ваше Высочество, – окликает меня этот мужчина, нагоняет и заставляет снова обернуться на него, – Ваше Высочество, Граф Юрий ищет вас, они с Его Высочеством принцем Рэймондом в кабинете главного врача на третьем этаже, вас проводят мои люди, – поспешно заявляет он, на что я ничего не говорю, киваю и снова иду вперед, надеясь оторваться от прилипшего человека, но тот не отстает, пока за моей спиной не появляются еще два гвардейца. Только после этого первый возвращается назад на пост. Закатив глаза, бросаю взгляд на свой вынужденный хвост и морщусь. Ещё не успел привыкнуть к постоянному сопровождению, приставленному братом несколько дней назад.

– Найдите мне рубашку и новый пиджак, – ослушаться приказа парни не могут, даже если и захотят. Запнувшись, один из них полез в карман за телефоном. Наверное, не хотел влезать в переговоры по рации с моим пустяком и решил выполнить распоряжение другими путями. Плечо болело, я старался им не шевелить, но периодически забывался, вот и сейчас, хотел ухватиться правой рукой за перила лестницы, но поморщился от боли и передумал. Надо узнать, где мой второй брат и неожиданно появившаяся кузина, уж в кабинете главного врача мне точно смогут дать ответы. Пусть с Рэймондом видеться и не хотелось, особенно после его трусливого побега со сцены сразу после взрыва, но придётся.

Может, не стоит туда идти? Если там ждут личный помощник Императора и брат, речь явно не пойдет о чем-то положительном. Вот только ответы о случившемся мне никто не даст, и лучше быть в курсе всего расследования и в случае чего, вовремя предупредить Орлова о грозящих подозрениях или опасности. Взбежав по ступенькам и перепрыгнув через три пролета, я оказался на нужном этаже и сразу увидел указатель к кабинету главного врача. Вся больница представляла собой пятиэтажное здание, и к моему удивлению, следов запущения или разрухи в нем нет. Стены чисто белые, словно заранее к сегодняшнему дню покрасили. Везде чистота и порядок, вдоль стен стоят скамейки с мягкими сиденьями, а по дороге к двери кабинета я увидел рекреацию с настоящим диваном, креслом и столом между ними.

Я давно не был в больнице, и с последнего визита впечатления остались самые худшие. Сейчас они постепенно менялись в положительную сторону, вот только оказался здесь в не очень удачный момент. Без такого наплыва раненых на площади оценить интерьер вышло бы лучше. Оказавшись перед нужной дверью, хотел постучать, но передумал. Людям внутри должны были передать, что я иду, они меня ждут, а если нет – я принц, вхожу куда хочу, это же не тронный зал или кабинет отца.

– Оставайтесь здесь, – приказал гвардейцам и переступил порог кабинета. Удивительно было то, что дверь не охраняла дюжина таких же парней в черно-желтой форме, хотя должны, раз внутри действительно оказался Рэймонд. Брат сидел на диване, справа от входа, закинув ноги на подкаченную к нему тумбочку. Его куртка валялась на подлокотнике, пиджак расстегнут, а в руке стакан с бурой жидкостью и кубиками льда. Внешних повреждений на нем нет, а судя по едва заметно влажным кончикам волос на лбу – он успел умыться. Представив, как должно быть выгляжу я, так и не добравшийся до раковины, отбрасываю эти мысли. Кому какая разница? Репортеры и так уже сняли меня во всех возможных ракурсах, когда я вытаскивал Алистера со сцены.

С левой стороны от входа стандартный письменный стол, два стула для посетителей и по другую его сторону рабочее кресло, где в данный момент сидел Граф Юрий с планшетом в руках. Стена напротив входа представляла собой длинный книжный шкаф, местами с пустыми полками. Стоило двери закрыться за моей спиной, личный помощник Императора оторвался от экрана и поднял на меня глаза.

– Вы ранены, Ваше Высочество? – поинтересовался он, а я сразу бросил взгляд на плечо, качественно обмотанное бинтами и снова поморщился, вспоминая ощущения, когда пуля угодила прямо в него.

– Царапина, меня уже зашили и обработали, дали кучу советов, которые я прослушал, заживет. Где Геннадий? – вот что сейчас самое главное. Задав этот вопрос, я подошел к гостевому стулу, напротив графа и устроился на нем так, чтобы быть боком к обоим людям в помещении и спиной к двери. Правда, за Рэем следить не обязательно, если в бокале алкоголь – его лицо мне ни о чем не скажет.

– Его, как и Генерала Климова, удалось вытащить живыми, но они в тяжелом состоянии. Его Высочество сейчас в операционной, я уже сообщил леди Елене, она приедет сюда, как только сможет. Все транспортные средства дворца были задействованы в церемонии казни и сейчас нужно выделить машину для нее, – спокойно пояснил Юрий, вернув взгляд на планшет, а его пальцы забегали по экрану. У меня перехватило дыхание, если Геннадий в операционной, есть ли шанс, что он может не выжить? Задать этот вопрос напрямую не решался, вдруг вызовет лишние подозрения в отношении меня.

– Какого черта это было? Отцу уже сообщили, я надеюсь? Он собирается лететь сюда? Пока нет Геннадия, кто всем руководит? – и это было только начало списка вопросов, что я собирался задать, но запнулся из-за поднятой ладони графа.

– Мы пытаемся во всем разобраться, но мои сотрудники просто захлебываются от поступающих задач. Из-за гибели ряда вышестоящих офицеров в срочном порядке необходимо переоформлять документы и приказы на других, – когда он это говорил, у меня в голове пронеслась мысль, что Юрий сам жалеет об отсутствии во дворце Алистера, выполнявшего такого рода работу в два счета, – согласно внутреннему регламенту Императорского дворца, все руководство сейчас должно перейти к Его Высочеству принцу Дамиану, в нашем случае в силу его возраста, к его законному представителю – Ее Высочеству принцессе Елене, – процитирован он выписку из регламента, которую я и без него знал, подписывался под ней, когда она вступала в силу после рождения первенца наследника трона.

– Чушь собачья, – буркнул Рэймонд с дивана и сделал глоток, – после него по старшинству иду я, а значит, и командовать буду я, а не этот пиздюк малолетний или подстилка Гена, – что бы сказать такое в присутствии личного помощника Императора Рэй должен был выпить пару бокалов, должно быть это не первый или он в конец осмелел после своего похищения.

– Ваша подпись, подтверждающая ознакомление, там стоит, Ваше Высочество, тут я ничего не могу сделать, – никак не отреагировал на услышанные слова Юрий, подняв взгляд поверх планшета на моего брата и осуждающе наблюдая за ним.

– Вот пусть отец прилетит и скажет мне это прямо в лицо, – вскочив с дивана, Рэй чуть не пролил остатки из бокала, но удержал его и осушил одним глотком, – мало того, что меня похищают, шлюху, что прямым образом повинна в моем похищении ни то, что не казнят, так еще и ставят рядом со мной, приравнивают ее к нашей семье, а затем в меня еще и стреляют. Нет, с меня хватит, это все от недостатка контроля, развели нюни, вот террористы и распоясались, – взревел он, и благо, что не швырнул бокал куда-то в стену, а просто замахнулся им и сразу опустил руку, видя что-то только ему известное во взгляде личного помощника Императора, – а сейчас если еще она командовать будет, так вообще всю страну просрем, – добавил Рэй и плюхнулся обратно на диван, недовольно покачав головой.

– Юрий, ты не в курсе, моя бывшая фаворитка, которую Рэй обвиняет в своем похищении правда моя кузина, как об этом объявил Геннадий? – решил поинтересоваться я, стараясь перевести тему и не продолжать агрессивную беседу. Брат в это время полез в тумбочку и я увидел, как он снова наполнил бокал. Так вот где в кабинете главного врача больницы спрятан запрещенный алкоголь, ну ну.

– Насчет личности девушки мне ничего не известно, но я точно могу сказать, что приказ о неприкосновенности Скарлатины Лей Мортанс был подписан Его Высочеством принцем Геннадием и официально зарегистрирован. А из архивных данных, я могу подтвердить, что фамилию Мортанс носила сестра вашей матери. Так что, если эта девушка действительно та, чьим именем ее назвали, то вполне вероятно, – запутанно ответил на мой вопрос Юрий, и я почему-то поверил в услышанное. Эскей и правда моя двоюродная сестра, это объясняет ее схожесть с матерью и в принципе объясняет, почему Геннадий вдруг решил обнародовать эту информацию. Уже много ходит слухов о личности таинственной блондинки, которую так хотят похитить прямо из-под носа императорской семьи.

– Да кем бы она ни была, шлюха, она и есть шлюха, надеюсь ее там раздавило под балконом, обрушился он славно, – снова подал голос брат с дивана, качая головой и делая очередной глоток новой порции.

– Не хочу вас расстраивать, но леди Лей Мортанс жива и легко отделалась, лорду Лей Клену досталось больше, у него сотрясение мозга, но жить будет, их разместили в одной палате, потому что привезли вместе, а на тот момент одноместных палат уже не осталось, – я облегченно выдохнул и это оказалось слишком заметно. Рэй осуждающе посмотрел в мою сторону, заставив вжать голову в плечи, и тут у Юрия зазвонил телефон. Взглянув на имя абонента, он принял вызов и включил громкую связь, – Есть хоть какая-то информация? Их Высочества принцы Рэймонд и Леотхелаз очень хотят знать, кто виноват во всем этом бардаке, – проговорил грозно граф, протерев уголки глаз пальцами. Не помню его среди присутствующих на площади людей, а значит личного помощника либо вытащили в выходной из дома, благодаря чему он так быстро оказался здесь, либо он взял последнюю машину и примчался сюда неизвестно зачем. Первый вариант был более правдоподобен.

– Добрый день. Генерал Карпов, служба безопасности, – представился человек на том конце провода. Я попытался вспомнить, как он выглядит, но названная фамилия никак не ассоциировалась ни с одним известным мне человеком, – взорвали четыре заряда, они были заложены в основании сцены, под балконом, в фонтане и в канализации рядом со сценой, сами снаряды не уцелели, принцип, по которому был осуществлен взрыв пока не известен. Мы исследуем остатки. Судя по траектории стрельбы, огонь вели с крыш или из окон чердачных помещений зданий напротив. Их сейчас обыскивают, но учитывая, что на крышах были и наши люди, найти следы будет проблематично. Все завалы разгребли, тела последних жертв и раненые будут доставлены к вам в ближайшее время, нам не хватает транспорта, – отчитался он, а я мысленно усмехнулся, стараясь не издать ни звука. Еще бы они нашли какие-то следы, в службе безопасности одна треть солдат предана организатору происшествия. Меня не вводили в курс дела, но на очередной тренировке Орлов предупредил, что на казни надо быть готовым ко всему. Акция была нацелена на спасение Эскей, ее планировали отправить к Рейнхарду, подальше от других моих братьев. Пусть я не знал девушку достаточно хорошо, но краткого разговора с ней в машине перед казнью хватило, чтобы понять – она не позволит себя увести, если оставить Алистера на сцене. Беспокоиться о приговоренном к смерти преступнике в начавшемся хаосе гвардейцы не стали бы. У них первостепенная задача – защита титулованных особ и первых лиц государства, все силы были брошены на спасение Геннадия и тех, кто оказался на балконе в момент второго взрыва. Не бросься я к Измайловскому – неизвестно, чем бы все это закончилось для него.

Нет, конечно сторонники Рейнхарда не стали бы стрелять по одному из своих, но шальные пули никто не отменял, вон, в меня даже попали. А огонь велся с обеих сторон, гвардейцам было бы наплевать. Я просто обязан был вытащить его, думал Эскей бросится за мной, но вмешался Лиам, увы.

– Вы хотите сказать, что у вас даже нет предположений, кто виновен во всей этой ерунде? – крикнул Рэй, повысив голос специально, ведь он пытался докричаться до микрофона в другой части комнаты. Помолчав какое-то время, генерал довольно громко причмокнул, раз даже нам стало слышно.

– Есть пара теорий, Ваше Высочество, но пока доказательств нет и я бы предпочел не озвучивать их ради безопасности и профилактики утечки информации, – завуалированно озвучил он, а я понял, что генерал пытался сказать – не буду ничего говорить, в наших рядах предатель. Это очень плохо, особенно если вскроется личность Орлова, ведь он ключевой игрок Рейнхарда в гвардии Императора, а теперь и в столице вообще. Раз Лорда Алистера нет, только он может руководить ведением игры от имени брата. Мне же не хватало смелости, да и жизненного опыта.

– Профилактики утечки информации? – недоуменно повторил Рэймонд и приподнял брови, сделав очередной глоток, он поморщился, – это ты так шпионаж называешь? Давайте все откроем уже глаза на правду и честно признаемся – это все дело рук Рейна, не так ли? Где этот тип, что в сговоре с ним, которого казнить должны были, – задумавшись, он вспомнил, – Лорд Алистер, его нашли? – у меня похолодели кончики пальцев. Очень надеясь, что причиной тому открытая форточка на окне, а не страх перед ответом, я прячу руки в карманы брюк. Догадаться останавливать поезда и искать в них пленника за столь короткий срок никто не мог, ну или хотя бы не должен был. Капитан мог сделать что угодно, дабы скрыть побег Алистера, даже подсунуть гвардейцам случайный труп, но вот изуродовать его аналогичным образом будет проблематично.

– Многие тела сильно обезображены, я не смог его опознать, на всякий случай мы перекрыли выезды из города и проверяем всех, кто пытается уехать, но сейчас таких желающих нет, – уклончиво отозвался генерал, а мне не понравился злой огонек в глазах брата. Допив содержимое стакана одним глотком, он встал с дивана и поставил руку на пояс, словно собеседник мог его видеть.

– Значит, вы хотите сказать, что человек, приговоренный к казни мог сбежать? – хотелось усадить Рэя обратно и заткнуть ему рот, но я не мог так поступить.

– Есть такая вероятность, – честно отозвался генерал.

– Где сейчас Рейн? Мы можем с ним связаться? – развел руками брат, уставившись на Юрия, тот откинулся на спинку стула, рассматривая его с нескрываемым любопытством.

– По последней информации, поступившей нам от оставшихся верными гвардейцев, армия Рейнхарда планирует выдвинуться в сторону острова Сахалин с целью пополнить свои ряды заключенными оттуда, – проговорил генерал и запнулся, когда Рэй недоуменно вскрикнул:

– Что? – уставившись на графа, он был настолько ошарашен и зол, что создавалось впечатление, словно брат прямо сейчас наброситься на личного помощника Императора, – армия Рейнхарда? Откуда у него армия? – разразился Рэй вопросами, которые родились и в моей голове, но логически сложив информацию от Орлова, я понял больше, чем брат.

– Его Высочество принц Рэймонд еще не был проинформирован о случившемся бунте в исправительной колонии, где содержался Рейнхард, эта информация держалась в секрете Его Высочеством принцем Геннадием, – сразу поспешил все объяснить Юрий, а генерал на том конце замолчал, понимая, что сболтнул лишнего.

– Мой изгнанный брат захватывает исправительную колонию, организовывает мое похищение, если это действительно он был, а то я запутался уже, и собирается идти захватывать вторую колонию, а мы сидим тут и языками чешем? – взревел Рэй, сделав несколько шагов вперед так, что оказался почти вплотную к моему стулу, вот только меня он не замечал и смотрел исключительно на графа.

– Силы его армии не многочисленны, там по большей части заключенные и несколько гвардейцев, они не дойдут даже до парома на остров в суровых зимних условиях, но в Ломоносове объявлена мобилизация нескольких частей регулярной армии для подавления этого бунта. Маршал Коротков занимается этим вопросом, – оправдался генерал, а у меня просто шла кругом голова. Нет, будучи младшим принцем Империи я прекрасно знал, что на территории столицы действует только гвардия и служба безопасности. Размещение армии страны здесь недопустимо по какому-то закону, не помню, какому, оттого все основные воинские силы расположены на другом конце страны, в образовательной столице, если так можно назвать второй по величине город – Ломоносов. Именно там и базируется большая часть верхушки армии.

– Передайте Маршалу, что теперь я занимаюсь этим вопросом. Нечего медлить, пусть поднимет самолеты и просто разбомбит эту колонию к чертям собачьим, – взревел Рэй и все же швырнул бокал прямо в стену за спиной Юрия. Даже не вздрогнув, когда стакан разлетелся на осколки и осыпался на пол, граф отрицательно качал головой.

– Мы не можем их разбомбить, сейсмическая активность, которая будет вызвана взрывами похоронит еще даже на половину не выработанные шахты, где и трудились заключенные. Придется вложить слишком много денег на восстановление текущего состояния и неизвестно, окупится ли это, если Его Величество не сможет заключить международный договор, – его спокойствию можно только позавидовать, я же очень захотел покинуть кабинет, но сделать это сейчас – привлечь к себе лишнее внимание взбешенного Рэя. Что его так задело? Что наш брат не корчится в шахтах среди преступников, а захватил колонию? Или он правда думает, что именно Рейн был инициаторов его похищения, что в принципе логично, если исполнители – это Эскей и Лорд Алистер.

– Хорошо, – выдохнул Рэймонд, но сдаваться не собирался, – куда он там отправится собирается? На Сахалин? Вот его и разбомбите, не дадим пополнить армию. Пусть ценное вывезут, а остальное к чертям уничтожить, что бы ему не досталось, – заявил брат и уставился на графа так, словно сейчас сам его разбомбит, прямо в кабинете. Сидя в десяти сантиметрах от него, я уже ощущал запах алкоголя, пусть и находился примерно на уровне пояса, а не рта.

– Ваше Высочество, мы не можем исполнить ваш единоличный приказ в сложившейся ситуации. На вас не была оформлена довер….– голос генерала из трубки говорил адекватные слова, даже я, не очень смыслящий в законах, это понимал, но Рэй резко ударил кулаком по столу и мужчина замолчал.

– Да какая к черту доверенность, мое свидетельство о рождении – моя доверенность, я сын Императора, мать вашу, или бомж из подворотни? Пока Геннадий не может отдавать приказы, командовать вами буду я, и плевать я хотел на ваши регламенты и желание подстилки Гена. Я сказал бомбите, иначе я сейчас приеду туда, где вы находитесь и лично покажу, как это нужно делать, – вот теперь он начинал меня пугать. Аккуратно поднявшись со стула, кладу руку на плечо брата, пытаясь его успокоить, но Рэй лишь скидывает мою ладонь и бросает испепеляющий взгляд.

– Мне нужно подтверждение приказа от второго члена Императорской семьи для его легитимности, – выговорил наконец генерал, а я скривился, услышав новое для себя слово. Вот тут-то взгляд Рэймонда стал еще более суровым и направлен оказался конкретно на меня. Сглотнув ком в горле, пытаюсь ответить ему тем же, но явно сдаю позиции. Покосившись на графа, в очередной раз поражаюсь безмятежности личного помощника.

– Вы сообщили о ситуации нашему отцу? – повторил я свой вопрос Юрию, на что тот кивнул.

– Да, мы передали сообщение с пометкой срочно, но не знаем, когда он его получит, – честно отозвался мужчина, заставив меня тяжело вздохнуть. Я не знал, правда ли Рейн собрался на сахалин или это лишь отвлекающий маневр, но я был полностью уверен в том, что он не знает, кого Орлов посадил на поезд. А значит, в первую очередь, брат побежит встречать именно его, надеясь найти в одном из вагонов Эскей. Если он и пойдет на Сахалин, то не скоро, и бомбежка не должна навредить ему и его планам.

– Леотхелаз Фейн, подтверждаю, – проговорил я, переведя взгляд на Рэя и видя удивление в глазах брата. Он не ожидал от меня поддержки и готов был сейчас сражаться до конца. У меня же был свой расчет, если Рэй и правда решит занять место Геннадия на время его отсутствия и сможет убедить всех, что лучше это будет он, чем беременная женщина, то после сегодняшнего брат должен считать, что я поддержу его и в других вопросах. Значит, он будет мне доверять, и у меня будет доступ к важной информации, которая поможет Рейнхарду. Воцарилась тишина, граф недоуменно смотрел на меня, а генерал по ту сторону связи обдумывал услышанное или просто не мог поверить своим ушам. Не знаю, как долго продолжалось это молчание, мои ладони снова успели замерзнуть, но теперь я не решался убрать их в каманы. Наблюдая за выражением лица брата, пытаюсь понять ход его мыслей, но из-за выпитого им алкоголя, это остается для меня секретом.

– Слышали? Бомбите, а я пойду холодный душ приму, назначьте совещание со всеми участниками процессов, я должен быть в курсе всего, – распорядился Рэй, развернулся и пошел прочь из кабинета, громко хлопнув дверью. Оставшись со мной наедине, граф недовольно чмокнул.

– Я назначу совещание, вы пока свяжитесь с маршалом и объясните ему ситуацию, пусть сам принимает решение, исполнять приказ или нет, – проговорил мужчина, после чего повесил трубку и посмотрел на меня, – не мне вас осуждать…– начал было он.

– Так нужно, – сразу отрезал я, надеясь, что не придется ничего объяснять. Возможно я ошибался, но мне было не жаль. Ну погибнут там пара тысяч преступников, какая разница? Рейн и без них выиграет свою войну, ну или они все равно погибли бы на ней. Если солдаты будут грамотно сбрасывать бомбы – то нефтерождения не пострадают, они расположены на отдаленности от самой колонии, я это помнил, видел на карте. Только Юрий собирался что-то мне сказать, как дверь кабинета снова без стука распахнулась, но на пороге стояла Елена.

– Где он? – с ужасом в голосе проговорила женщина, даже не войдя в кабинет. При виде ее заплаканного лица, без косметики, мне стало даже жаль девушку. Стянув с головы шапку, покрытую легким слоем еще не успевшего растаять снега, она принялась снимать верхнюю одежду и сделав два шага внутрь, скинула ее на диван. Очнувшись, граф встал из-за стола, обошел его и сделал приглашающий жест обратно в коридор.

– Я вас провожу до его палаты, сейчас его там еще нет, но после операции Его Высочество переведут именно туда, – когда они скрылись в коридоре, я остался один. Осмотрев еще раз помещение, не хочу находиться здесь, да и в больнице есть еще один человек, которого стоит проведать. Выйдя в коридор натыкаюсь на гвардейца, протягивающего мне вешалку с одеждой. Недоуменно уставившись на него, вспоминаю приказ раздобыть рубашку и пиджак. Ничего себе, исполнил все же.

– Благодарю, – отзываюсь я. Ну ладно, сперва переоденусь, умоюсь и только потом пойду искать палату Скарлатины Лей Мортанс, моей двоюродной сестры.

Глава 6. Скарлатина

В последние дни на меня свалилось много чего, но вот обрушившийся балкон стал кульминацией событий. Перед глазами крутился тот самый момент, когда рушатся перекрытия и все, что когда-то было над нами, летит вниз. Как выжила? Не знаю, но очень хотелось умереть там под завалом и посмотреть на выражение лица принца Геннадия, когда бы он услышал эту новость. Не случилось, главный ведущий казни прикрыл меня своим телом и получил большую часть повреждений. Я же отделалась переломом руки, вывихнутым плечом и крошечным рубцом от ожога в области брови, как раз над тем местом, где планировалось образование шрама. Замечательно, так к возвращению принца Рейнхарда сама на себя перестану быть похожа и он меня просто не узнает при встрече. Откинув эти мысли, я опомнилась, действительно, чего это я, мне же на тот свет в ближайшем будущем отправляться. Больше ничего, кроме казни, на меня сваливаться не будет.

Когда я в первый раз пришла в себя, в палате никого не было, но через приоткрытую дверь в коридор отчетливо слышалась больничная жизнь, причем, довольно активная. Бегали люди, раздавались объявления по громкоговорителю, кто-то кричал, и не только от боли, а подзывая врачей или медсестру. Именно тогда мое пробуждение и заметил какой-то доктор, провел очередной осмотр и огласил диагнозы. Сотрясения мозга нет, и на том можно закончить, все остальное несущественно. Соседу по палате повезло меньше, про него мне тоже рассказали, но в тот момент я не знала, кто он и не слушала. Мало ли, с кем в одну комнату меня положили, в голове ни на секунду не проскакивала мысль, что это тот самый человек, что прикрыл меня и принял удар на себя.

Когда я проснулась второй раз, в помещении стоял полумрак. За окном легко угадывалась покрытая снегом улица. Ближайший фонарь светил в другую сторону, но все же задевал часть подоконника. Дверь все еще приоткрыта и первое, на что падает мой взгляд – две женщины в форме гвардейцев по ту ее сторону. Приказ Геннадия выполнили, приставили ко мне охрану определенного пола. Усмехнувшись, морщусь от неприятного ощущения в области брови и тянусь почесать там, как чья-то ладонь останавливает мою руку.

– Врач сказал повязку не трогать, еще есть возможность, что ожог пройдет и ничего не останется, – спокойно проговорил мужской голос, в котором я с легкостью узнала принца Леотхелаза. Переведя взгляд на него, понимаю, почему сразу не заметила присутствия парня. Стул стоял возле изголовья кровати, я же в самый первый момент посмотрела на окно в ногах и дверь – с другой стороны. Привстав, подтягиваю под спину подушку и принимаю больше сидячее положение, и тут же вспоминаю про сломанную руку. Окинув наложенный гипс, неуклюже шевелю пальцами и приподнимаю брови. Боли не чувствую, разве это нормально? Только сейчас замечаю, что правая рука Леотхелаза тоже лежит на перевязи. Целым со сцены принц не ушел, а я снова прокрутила в голове произошедшие события.

– Алистер, – вырвалось у меня, но парень поднес указательный палец к губам и покосился на приоткрытую дверь, я запнулась и уставилась на него в ожидании завуалированного ответа.

– Его еще не нашли, но тебя он второй раз не похитит, можешь не беспокоиться. По приказу Геннадия, эти две милые леди будут сопровождать тебя везде и всегда. У них есть пара сменьщиц, – очень своевременно сообщил он, на что я облегченно выдохнула. Если бы блондин погиб или что-то в этом духе, Лео мог прямо сказать. Истолковав его слова как хорошую новость, благодарно киваю. Теперь наследному принцу точно нечем мне угрожать, нет рычага давления и ничего делать, против моей воли он не заставит. Хочет пытать? Пусть пытает, хочет казнить – вперед. Вот бы сказать спасибо тем, кто устроил взрывы и помог Алистеру избежать казни.

– Что это было? – поинтересовалась я у принца, предварительно хорошо подумав. Нет, в моем желании узнать о случившемся нет ничего подозрительного. Вполне естественная реакция девушки, чуть не погибшей под балконом и обстрелом во время массового мероприятия в центре столицы.

– Мы не знаем, сейчас ведется расследование и пока тот еще бардак. Рэймонд взял все в свои руки, – последняя фраза не обнадеживала, скорее наоборот вызывала ужас и негодование, – Геннадий еще без сознания, его операция только что закончилась, он сильно пострадал, как и несколько высокопоставленных лиц Империи, – пояснил он, а я обратно сползла спиной на кровать, приняв горизонтальное положение и уперевшись головой в подушку. Новости не очень радостные, да и мне все равно. Ну не Геннадий, так Рэймонд, наконец, исполнит задуманное, изнасилует меня и казнит за свое похищение, блеск.

– Прекрасно, – только и смогла выговорить я, закрыв глаза на несколько минут.

– Врач сказал, что если ты захочешь, он может тебя выписать. Перелом руки можно лечить и во дворце, да там и лечить нечего, как и ушибы, а места в палатах сейчас очень востребованы. Если что понадобится – можешь обращаться к своим охранникам, – кивнув в сторону девушек у двери, усмехнулся принц, вызвав на моих губах улыбку, – они и транспорт до дворца организуют, и поесть, и все что захочешь, – сообщил он, чем честно меня удивил. Повернув к нему голову, открываю глаза и замечаю вторую кровать, ближе к окну. Профиль лежавшего там человека знакомый, но не могу его узнать из-за повязки и заклеенных пластырями ссадин на лице. Удивительно, как нас еще разметили в одной палате. Помнится, у мамы в больнице были строгие правила в отношении разнополых больных в одном помещении. Проследив мой взгляд, Лео поморщился, но потом почесал переносицу и вернул внимание мне.

– Его подержат здесь какое-то время, сотрясение и переломы, жить будет, но в следующий раз будет несколько раз думать, прежде, чем спасать незнакомых девушек, – в голосе Лео слышалась насмешка, ему не нравилось, как поступил мой сосед по палате. Из услышанного смело делаю вывод относительно личности парня – Лиам Лей Клен, ведущий казни и тот, кто прикрыл меня от пуль и накрыл собой, когда обрушился балкон.

– Интересно зачем он это сделал, – не подумав проговорила я и запнулась. Нет, ничего секретного не сказала, роль, которую я сейчас играла, вполне подходила под произнесенные слова. Вот так всегда, нужно снова думать, что говорить, это бесит.

– Мы же семья, – усмехнулся Лео, вызвав во мне еще больше недоумения, – он кузен Геннадия, а ты – моя, так что, все мы связаны, – пояснил он, но я почему-то чувствовала другой подвох во всем этом. Совсем забыв о том, как меня на всю страну назвали родственницей одного из принцев, хватаюсь за голову здоровой рукой и представляю, какой переполох поднимется дома. Сейчас все решат, что моя семья богата и побегут просить у отца денег. Жуть. Уставившись на Лео, хочу спросить, правда ли это или Геннадий просто затыкал дыры в сценарии для граждан страны, но такой вопрос выбьется из сюжета. Настоящая кузина принца не станет спрашивать подобного. Вздохнув, положительно киваю, – ты бы поступила также, – продолжил принц, неожиданно подмигнув мне. Ну уж нет, спасать неизвестного мне парня, которого я вижу второй раз в жизни – точно не стала бы. Но тут почему-то вспомнился Алистер, ведь за проведенные по вечерам в комнате пять зед недели я так почти его и не узнала. Можно смело сказать, что он насколько же неизвестен мне, как и Лиам Лей Клен, за одним исключением – в Алистере я была больше, чем уверена и доверяла ему даже свою жизнь.

– Я поняла, – ответить мне было больше нечего, потому просто прикрыла глаза, но спать не хотелось. Мало того, что за прошлую ночь я хорошо выспалась в огромной кровати, плюхнувшись на которую, провалилась в сон моментально из-за жуткой усталости. Ночь после камеры и сутки за ней были слишком наполнены мелочными событиями, выматывающими и физически, и эмоционально. Так еще и после казни валялась без сознания какое-то время. Усталости теперь не ощущается вообще, энергия бьет ключом, стоит на что-то ее потратить, раз пока казнить меня не будут, – можешь попросить их принести мне одежду, стоит пройтись, – честно попросила я, осматривая комнату и не находя своих вещей. Приподняв одеяло вижу, что лежу в белой ночнушке. Когда только успели меня переодеть.

– Об этом уже позаботились, за той дверью уборная, там найдешь все необходимое. Ничего не бойся, – указав на дверь, почти напротив кровати соседа, проговорил Лео, и неожиданно для меня, поцеловал в лоб, затем встал и вышел из палаты. Принц задержался возле гвардейцев у входа, перекинулся парой слов, после чего скрылся из виду. Снова оставшись в обществе соседа по палате, облегченно вздыхаю и смотрю в потолок. Валяться вот так бессмысленное занятие, да и живот урчит от голода, может, здесь есть где перекусить. Можно попросить милых дам за дверью принести, но мне неловко их беспокоить.

Встать с кровати оказалось труднее, чем я предполагала. Это только на ней я была полна сил и не ощущала дискомфорта от полученных травм. Стоило пошевелиться и все ушибленные места отразились знакомым болезненным ощущением. Как же я от него устала. Оказавшись в уборной, включаю свет и осматриваю отражение в зеркале. Небольшой компресс над бровью, приклеенный пластырем бросается в глаза. Он занимает большую часть кожи и других обожженных участков я не вижу. Аккуратно умывшись, стараясь не задевать это место, осматриваю помещение и вижу висевшие на двери вешалки. Один комплект одежды – мужской, это сразу бросается в глаза, а вот второй больше подходит мне. Оба были запакованы в прозрачный пластиковый пакет. Стянув больничную рубашку, обращаю внимание на появляющиеся синяки, больше всего они оказались видны на том боку, которым упала со сцены, выглядели ужасно.

Поморщившись от вида отражения в зеркале по пояс, распаковываю нужный костюм и надеваю его. Волосы грязные, но принимать здесь душ и мыть голову не хочу. Теперь я и правда похожа на члена императорской семьи. Костюм явно не из моего бывшего шкафа, там ничего такого не было. Должно быть, снова пожертвования принцессы Елены. Темно-бордовые классические брюки и приталенный пиджак, темно-синяя шелковая блузка. Размер подошел, что удивительно, ведь супруга наследного принца явно меньше меня по комплекции. Ну не в магазин же за этим нарядом бегали гвардейцы? Откинув посторонние мысли, выхожу из уборной и подхожу к выходу из палаты.

Девушки по обе стороны от двери напряглись, как только я появилась на пороге. Вытянулись и вздернули головы, словно изображая статуи. Осмотрев коридор в обе стороны, пытаюсь сориентироваться в какой части больницы нахожусь и где здесь что искать. Да, а какая разница? Почему бы просто не походить по зданию, когда еще представиться такая возможность. Как очнется Геннадий, загонит меня назад в подвал. Пока этого не случилось, нужно ценить хотя бы фантомную свободу. Было очень интересно, в какой момент гвардейцы остановят меня, хотелось проверить уровень дозволенного.

Коридоры больницы показались ужасно красивыми. Вокруг все было такое чистое, что мне не верилось в предназначение здания. Сравнивая с тем, в каком состоянии пребывало мамино место работы в последний раз, когда я там была – земля и небо. Логично предположить, что в абы какую больницу представителей императорской семьи явно не повезут, даже в столице, но встретив в коридоре первого этажа не очень богато одетых людей, удивилась еще больше. Количество гвардейцев вокруг поражало, но и его можно объяснить. После событий на площади, в этом здании собрались почти все Фейны, и их можно убить одной мощной бомбой. При таких мыслях мне стало дурно от нахождения здесь, но я отогнала их и направилась изучать второй и третий этажи.

Если на первом была хоть какая-то жизнь, то на остальных царила пустота. Встречались только гвардейцы, стоявшие у закрытых дверей палат. Я не знала такого количества титулованных персон, сколько насчитала предполагаемых больных, и то, это если в каждой комнате находилось по одному человеку, а не по двое, как было в нашем с Лиамом случае. Причем парня, закрывшего меня от пуль, никто не остался охранять, ведь обе женщины в форме сейчас чинно вышагивали за мной, возвышаясь на целую голову. Видимо, его жизнь ценят меньше тех, кто скрывался в палатах второго этажа.

Поднявшись на третий и вывернув с лестницы, я неожиданно застыла, при виде целого кардона из гвардейцев. Мужчины стояли в ряд таким образом, что открывался узкий проход в зону отдыха примерно в центре коридора, оттуда раздавались приглушенные, не совсем понятные звуки и музыка. При моем появлении гвардейцы напряглись, но увидев сопровождение из своих коллег, заметно расслабились, ближайший парень, лет двадцати даже улыбнулся. Сглотнув появившийся в горле ком, аккуратно прохожу вперед и заглядываю в проем между ними. Внимательные глаза охранников наблюдали за мной, но их вполне можно понять. После случившегося на площади и явного просчета службы безопасности, с каждого спросят вдвойне, если с охраняемой ими персоной что-то случится.

За кордоном на широком кожаном диване, присутствие которого в общественном месте стало для меня еще большей неожиданностью, сидел мальчик. На вид ему было лет пять, шесть, не больше. Короткие черные волосы спадали на глаза, в руках у ребенка зажат большой черный прямоугольник, очень напоминавший телефон, но размерами сильно его превосходящий. При виде ребёнка невольно вспомнился ученик из барделя, он на него был очень похож, когда уходил в себя, склонялся над рисунком, и не обращал внимания ни на что вокруг. Так и тут, но мальчик смотрел исключительно на предмет в руках. Ни няни, ни прислуги, никого, кроме гвардейцев рядом не оказалось – это выглядело странно.

–Добрый вечер, – тихо поздоровалась я, делая аккуратный шаг за спины гвардейцев в то время, как мои две охранницы остановились ровно напротив крайних мужчин. Не знаю, откуда солдаты знали меня и почему позволили пройти сквозь оцепление, но никто не остановил, и я восприняла это, как разрешение. Оторвав взгляд от черной пластинки, мальчик поднял на меня синие глаза, по которым становилось очевидно, кто сейчас перед мной, – почему ты здесь один? – я немного запнулась, раздумывая, не сочтет ли ребенок неуважительным обращение к нему, и не прикажет ли вместо отца казнить меня на месте.

– Здравствуйте, я не один, со мной Питер, Джек, Джеймс и Марти, – показав на спину каждого из гвардейцев, проговорил мальчик, чем вызвал во мне даже уважение. Не многие мои самые младшие ученики запоминали людей по именам. Должно быть это его постоянная охрана и мальчик к ним уже привык.

– А меня зовут, – я запнулась, не зная, как представиться, но вспомнив, что тайну моего имени выдали и скрывать его не имело смысла, расслабленно выдохнула, – Скерли.

– Принц Дамиан, – представился ребенок, чем вызвал у меня еще большую улыбку, его даже имя научили говорить только вместе с титулом.

– Можно мне присесть? – положительный кивок и я устраиваюсь на тот же диван, но в метре от него, – а что ты делаешь? – ребенка его уровня мне определенно нечему учить, но почему-то казалось как-то не правильно, что он сидит тут один и смотрит на черную пластину.

– Смотрю мультики, – отзывается принц и возвращает внимание экрану. Проследив за его взглядом, понимаю, что предмет на самом деле и есть увеличенный телефон, и Дамиан сейчас смотрел на нем что-то, как Алистер показывал мне кино. Приподняв брови, хмыкаю.

– Так это же не интересно, – ну вот не заинтересовало меня такое занятие. Пусть блондин пробовал несколько разных фильмов, но меня не зацепил ни один из них, однако я молча посмотрела все от начала и до конца, не жалуясь, и не выражая недовольства. Все же, Алистер старался…

– Почему неинтересно? – ребенок уставился на меня так, словно я сказала какую-то глупость и перевернула весь его смысл в жизни. Стало даже немного стыдно за свои слова. Прикусив губу, пожимаюплечами.

– Разве читать не интересней, – тут я запнулась, понимая, что здесь, в больнице, детских книг точно не найти. Мимика ребенка оказалась настолько живой и естественной, что я невольно умилилась. Кто бы мог подумать, что у черствого и расчетливого Геннадия растет такая лапочка, – а, или ты наверно просто еще не умеешь, да?

– Я умею читать, – резко ответил Дамиан на мой вопрос, вызвав очередную порцию положительных эмоций и улыбку. Конечно я спросила его только что бы удостовериться в подозрениях. Будущий Император должен был уметь читать и в пять лет, как мне казалось, – просто не люблю, и мама разрешила смотреть мультики, она редко разрешает, и редко дает мне планшет, – оправдался ребенок, в очередной раз возвращая внимание экрану. Так вот как называется этот большой телефон, надо запомнить. Прищурившись, я тяжело вздыхаю и облокачиваюсь на спинку дивана.

– Эх, жаль здесь нет книг, я бы тебе непременно что-нибудь почитала, и доказала, что это куда интересней этих вот картинок. Ведь когда читаешь, в голове сами по себе появляются образы, ты сам придумываешь их, а здесь все сделали за тебя и ограничили твое воображение готовыми сценами, – наверно не стоило говорить подобных слов пятилетнему ребенку, не думаю, что он меня понял. Подумав какое-то время, Дамиан ткнул пальцем в экран и картинка с мультиком пропала, затем он проделал еще какие-то махинации, а когда появился белый фон и пустая строка в центре, протянул планшет мне.

– Так почитайте, найдите, что хотите, а я послушаю, – предложил неожиданно ребенок, чем вверг меня в некий ступор. Уставившись на протянутый планшет, я в очередной раз сглотнула ком в горле и покачала головой.

– Я не очень умею этим пользоваться, давай я лучше тебе что-нибудь расскажу.Так, что может подойти ребенку твоего возраста, – наизусть я мало что знала, особенно детские произведения интереса во мне не вызывали, и будучи прочитанными пару раз, забывались. Перебирая знакомые сказки или истории, вижу, как Дамиан гасит экран планшета и откладывает его в сторону, готовясь меня слушать. От такого доверия захотелось вспомнить самую лучшую сказку и дословно пересказать ее, но увы, слово в слово точно не смогу. Остановив наконец свой выбор, я устраиваюсь на диване поудобней и понизив голос почти до шепота, начинаю рассказ. Не очень хочется побеспокоить кого-нибудь из больных или что бы нам сделали замечание. Хотя, учитывая, кто сидит рядом со мной на диване – нам никто и слова не скажет.

В тот момент, рассказывая сказку пятилетнему наследнику трона я понимала, что вот она я, такая, какая есть, никем не притворяющаяся, не ищущая лучшего ответа только потому, что так надо, а просто я. Будь этот мальчик с черными волосами вовсе не Дамианом Фейном, мне было бы все равно, я поступила бы точно так же. Как и в случае с детьми в барделе. Они остались там, так толком не научившись читать и считать, а я ведь обещала и дала себе слово, я не могу их вот так бросить. Следовало придумать что-то, может мне разрешат ходить к ним раз в неделю.

– Нет, милорд, я уже дала свой ответ, – поток мыслей в моей голове был прерван едва доносившимся откуда-то с лестницы женским голосом. Запнувшись в рассказе, я встряхнула головой, посмотрела на слушающего с интересом принца и постаралась продолжить с того же места, но краем уха пыталась прислушаться еще и к разговору, с трудом долетавшему до нас, это усложняло задачу, – если Рэймонд хочет взять все в свои руки – пусть, я в этом участвовать не буду, – там был еще и второй голос, но его я не слышала. Все же, собеседник женщины говорил куда тише и приглушенней – не хотел быть услышанным всей больницей.

– Тем более, – не унимался этот же голос, и я снова чуть не сбилась, когда она заговорила, но вовремя взяла себя в руки и заранее сформировала строку повествования, – Рейнхард кумир половины гвардейцев и солдат, а вы хотите, чтобы я, беременная блондинка, стала править страной, когда он объявил нам войну? Я вам заранее скажу – мы проиграем, – с каждым ее словом голос становился все громче, пока я не увидела саму женщину, застывшую в проеме между кордоном гвардейцев и смотревшую прямо на нас. Вот теперь мне пришлось запнуться и замолчать, – что здесь происходит? – поинтересовалась принцесса Елена, а это была именно она, переводя взгляд с меня на сына.

– Скерли рассказывает мне книжку, – сдал меня с потрохами Дамиан, и я пожалела, что ребенок так хорошо запоминает имена. Приподняв брови, Елена, так и продолжала рассматривать нас обоих по очереди, словно обдумывая услышанные слова. Посмотрев на планшет на диване, она все же остановила взгляд на сыне.

– А планшет разрядился? Давай я его заряжу, а тебе пора домой, сегодня папа слишком занят и не сможет с тобой повидаться, – устало проговорила принцесса, протянув руку в ожидании. Мальчик послушно взял черный прямоугольник, слез с дивана и вручил его матери.

– Нет, не разрядился, но Скерли сказала, что мультики – это не интересно, – пожал он плечами, а гневный взгляд Елены теперь перевелся и застыл на мне.

– Милорд, вы не посадите моего сына в машину, которая доставит его обратно во дворец? Там гувернантка проследит за ним, – обратилась она куда-то себе за спину и услышав уверенное: “Да, миледи”, – указала сыну на дверь.

– До свидания, – попрощался со мной мальчик и поспешил исполнить приказ матери. Я с трудом успела попрощаться с ним в ответ, пока, оставшийся для меня неизвестным, мужчина не увел его вниз по лестнице. Двое гвардейцев, стоявших здесь в виде кордона, поспешили за ним, а другие двое и мои девушки остались.

– Кто тебе позволил приближаться к моему сыну? – поинтересовалась сурово Елена, а ее тонкие пальцы сжали планшет так, что мне показалось, будто он треснул, но это оказалась криво упавшая тень от руки девушки. Во рту мгновенно пересохло и сглотнуть стало нечего. Медленно поднявшись с дивана, я убрала свободную руку за спину, надеясь не выдать ею волнения. Вот кто сейчас точно имел все полномочия отправить меня в подвал, так это она. Принцесса знала кто я, и не относилась ко мне, как к части императорской семьи.

– Мне стало его жаль, он сидел здесь один, я решила… – начала было я оправдываться, но Елена подняла указательный палец вверх, пришлось замолчать, понимая, что она имеет в виду.

– Ты не имеешь права здесь ничего решать, тем более в отношении него, – помолчав, она осмотрела мою руку в гипсе, затем перевела взгляд на повязку в области над бровью и случайно столкнулась со мной глазами, – Если врач разрешит, то советую тебе вернуться во дворец и там спокойно, не привлекая к себе излишнего внимания, дожидаться, пока Геннадий придет в себя и решит твою судьбу. Если раньше этого не сделает Рэймонд, – в ее голосе было столько яда, что я с трудом не задохнулась от возмущения. Собственно, что я такого сделала, за что она меня так? Я не понимала, в чем перед ней провинилась или же это просто ненависть из-за моего положения? Ведь по сути, я – преступница, которую теперь вся страна будет считать родственницей императорской семьи. Наверное, на ее месте, я бы тоже злилась.

– Как прикажете, Ваше Высочество, – подчинилась я, вложив в ответ как можно больше ноток подчинения, может так Елена успокоится, поняв, что не со мной ей нужно ругаться. Кивнув, женщина развернулась и стремительно направилась дальше по коридору, а двое гвардейцев послушно последовали за ней. Должно быть, она попросила их последить за Дамианом, пока сама ходила в палату к Геннадию, оттого тут собралось столько охраны. Вздохнув, я посмотрела на оставшихся девушек. Как исполнить приказ самостоятельно я не знала, разве что выйти на улицу и пойти пешком. Сейчас с этим вопросом могли помочь только преданные гвардейцы, к которым Леотхелаз просил обращаться с любыми вопросами. Набрав в грудь воздуха, я громко выдохнула и смущенно спросила:

– Вы ее слышали, можете как-нибудь доставить меня во дворец? – девушки не сговариваясь кивнули. Что ж, одной головной болью меньше, – тогда ведите.

Глава 7. 1147

Исправительная колония на острове Сахалин представляла собой множество отдельно стоящих двух и трехэтажных кирпичных домов, покрашенных белой известкой. Главный корпус – самое большое, пятиэтажное прямоугольное здание с одним входом. Внутри него я ни разу не была, сразу по прибытии, меня распределили в корпус “С” и приписали к цеху по упаковке готовой продукции на самом краю колонии, возле высокой, белой стены, тянувшейся вокруг всей территории. Общая картина навевала на меня только скуку и добавляла причин для бесконечной депрессии.

Все протекавшие после прибытия сюда дни казались одинаковыми. Подъем, завтрак, работа, обед, прогулка, работа, ужин, отбой, и так по кругу, до бесконечности. Каждый день одно и тоже, даже рацион не меняли, блюда всегда одинаковые: манная каша на завтрак, рыбная похлебка на обед, и рыба с рисом на ужин, никакого разнообразия. Заключенные почти не разговаривали друг с другом, это было запрещено. Перебрасывались только фразами по работе, если без этого было никак. Охрана следила за каждым нашим шагом, никого и никогда не оставляли в одиночестве, и я в особенности начала жалеть о своей нерасторопности и глупости. Ну вот как можно было лишиться места прислуги во дворце и оказаться здесь?

Каждый день я вспоминала имена людей, из-за которых все это со мной случилось: Минингит Лей Мортанс, Скарлатина Лей Мортанс, Алистер Измайловский, Его Высочество принц Рэймонд Фейн. Отсюда испортить им жизнь или как-то отомстить у меня не получится, и я перестала даже пытаться представить, что бы сделала, окажись они все сейчас здесь. Сбежать из колонии не выйдет, мы на острове, с единственным способом его покинуть – на пароме. Вертолеты или самолеты сюда не летают. Паром приходит за партией готовой продукции и привозит новых заключенных, забирает партию и уезжает. С тех пор, как привезли нас, паром еще ни разу не приходил.

За пределами колонии тоже была жизнь, я видела, как дым поднимается из труб где-то вдали, в нескольких киллометрах от забора, но саму картину не видела. Один раз я даже подумала, что можно попытаться сбежать, найти укрытие где-то там, среди этих столбов дыма, но мысль обрывалась, стоило понять, что жители острова знают о колонии и том, как будет выглядеть сбежавший из нее заключенный. На нас всех всегда был серый комбинезон, с вышитым на нем номером, он выдавал нас с головой, и другой одежды нигде достать было нельзя. Отказавшись от размышлений на этот счет, я день за днем складывала консервы в коробки, стараясь не отвлекаться и не смотреть в окно на убогого вида здания.

Бомбы обрушились на остров совершенно неожиданно. По крайней мере, так было для нас, заключенных, но явно не для охраны. Заметив их суету, беготню по коридорам, мы сперва не предали значения, мало ли, что где произошло, но когда они все полностью пропали из поля зрения, и нигде, ни на одном посту никто не стоял, мы заподозрили неладное. В тот момент было слишком поздно что-то предпринимать. Первой целью стал главный корпус, а стекла выбило везде. От вибрации стеллажи в нашем цехе затряслись, и ящики посыпались на пол. Все случилось слишком быстро, и я ничего не успела понять. В тот момент я и еще пятеро женщин находились в сортировочном цеху – это небольшая одноэтажная постройка, в стороне от общего здания исправительной колонии, слишком близко к забору. Когда все началось, одна женщина ринулась к двери и принялась барабанить кулаками, кричать, молить выпустить нас, но все было бесполезно, ведь охраны по ту сторону уже не было.

Что случилось дальше, я уже не помню. Очередной взрыв оглушил меня, откинул к стене, ударившись затылком о кирпичи, я потеряла сознание. Не знаю, сколько времени провалялась вот так и каким чудом осталась цела, но главное, что очнулась от сильного приступа кашля, заставившего схватиться за живот, согнуться пополам и перевернуться со спины, хотя бы на бок. Болело абсолютно все, каждая мышца тела и каждое движение, причиняло еще большую боль. Приступ кашля продолжался, заставляя меня содрогаться в безудержной агонии, но остановиться не получалось. Скинув с себя обломки и коробку, я перевернулась на живот. Банки рыбных консервов посыпались и раскатились по полу вокруг меня. Я оперлась свободной рукой в пол, и только тогда удалось вдохнуть полной грудью и перестать исторгать из себя ужасающие звуки кашля.

Открыв глаза, в первую очередь осматриваю руки, покрытые чем-то белым, словно бетонной крошкой или пылью, и только потом поднимаю взгляд и обвожу им все вокруг. От цеха остались только стены, и те в некоторых местах пробиты насквозь, словно через них пролетело что-то твердое на огромной скорости. Знакомое мне место изменилось до неузнаваемости. Голова раскалывалась и я невольно поднесла руку к виску.

– Нет, не трогай, – раздался чей-то голос и я подняла глаза на спешившую ко мне женщину. Замерев, морщусь от неприятных ощущений и боли, не понимая, почему не могу потрогать голову, жутко хочется и чешется. Женщину я не вспомнила, должно быть не была знакома раньше. Упав на колени возле меня, она принялась что-то рассматривать у меня на лбу, а я ничего не понимала и снова залилась в приступе кашля, – у тебя разбита голова, нужно промыть и обработать рану, вставай, – она потянула меня вверх, и я чуть не упала снова. Перестав кашлять, я осмотрелась и увидела торчащую из-под завала руку одной из коллег, что работали со мной в цеху.

– Ей нужно помочь, – заявила я, двинувшись было в ту сторону, но незнакомка покачала головой и толкнула меня в нужном ей направлении, пока мой взгляд продолжал сновать по разрушениям вокруг.

– На нее упало пять коробок готовых консервов и часть крыши, думаю, ей уже не поможешь. Тебе повезло, ты должно быть, стояла в центре комнаты, туда ничего не упало, – затараторила она, пока я продолжала осматриваться. Помогая мне перебраться через дыру в стене и покинуть цех, женщина вздрогнула от раздавшегося откуда-то крика, ее голова закрутилась из стороны в сторону, она пыталась понять, где еще требуется помощь. Вокруг стоял хаос, но я смогла увидеть, как где-то недалеко плакала другая женщина, она сидела на коленях перед телом с открытыми глазами и рыдала на взрыв. Все ее лицо было измазано в крови и саже. Прямо у нее за спиной виднелись руины главного корпуса исправительной колонии. Некогда крепкое и целостное здание лежало в руинах, будучи почти полностью стертым с лица острова. Повсюду валялись обломки стен, кирпичные и бетонные блоки, и только присмотревшись, я стала замечать тела. Множество тел женщин. Мужская часть колонии была по ту сторону, и отсюда я не могла видеть, что осталось от нее.

Сглотнув ком в горле, я с трудом переставляла ноги, обхватив себя за плечи и трясясь от холода. Форма заключенных в период работы, не подразумевала ношение теплой одежды, в цеху поддерживалась приемлемая температура, и сейчас, когда стен и отопления нет, а шок постепенно сходил на нет, я стала замечать морозный зимний ветер, пронизывающий до костей. Вести меня женщине было пока некуда, оттого она просто проводила до ближайшего чистого сугроба, в стороне от разрушений и оставила в нем.

– Вот, снегом вымой руки, лицо, промой висок, только аккуратно, – скомандовала она и поспешила куда-то обратно. Засунув руки в снег, я задрожала от холода. Кожа быстро покраснела, но я поспешно принялась стирать с нее следы пыли и извести, осевшей после взрывов. Когда руки почти не чувствовали ничего из-за холода, но стали чистыми, я собрала в руку немного снега и принялась чистить лицо. Нельзя сказать, что я привела себя в порядок, тем более такими примитивными методами.

Встав на ноги, с трудом переставляя ступни, возвращаюсь к руинам построек. Здесь уже шло более активное шевеление, крики усиливаются, просят о помощи. Обойдя главный корпус, я замерла, рассматривая остатки уцелевших строений. Из всего общего ансамбля колонии уцелел маленький отдаленный дом, оборудованный под прачечную. Как ему это удалось, если даже наш одиноко стоящий цех задело, я не представляла. Туда стягивались все, кто мог ходить, и несли тех, кто не мог. Я насчитала около десятка людей, а где-то вдали раздавались еще крики и плач.

Мне повезло больше многих. При виде окровавленных конечностей, разбитых голов и других увечий, все внутри сжималось и переворачивалось. Накатывала тошнота. Откуда-то из глубин острова в нашу сторону бежала толпа людей, они несли носилки, одеяла, еще какие-то вещи. Это были простые жители, не относившиеся к колонии, те, кто жили здесь с рождения и по собственной воле, владельцы тех труб, дым которых я видела из окон и на прогулке.

Обессиленно опустившись на обломок здания, я понимаю, что слишком слаба и устала, и ничего сейчас не могу сделать. Холодный ветер пронизывал до костей, пальцы перестали слушаться, меня трясло и ничто не могло помочь унять эту дрожь. Что теперь будет дальше? Куда нас всех денут, или на нас будет наплевать? Вокруг суетились люди, меня тоже пытались осмотреть, но я не давалась. Когда ко мне подошла та же женщина, что помогла в начале, она закутала меня в одеяло, не смотря на протесты, натянула одну варежку и вручила крышку от термоса, наполненную до краев дымящейся жидкостью. Я приняла ее только чтобы погреть руки. Немного отойдя от шока и еще раз осмотрев незнакомку, поняла, что она не в форме заключенной, как мне показалось сначала, а в обычном сером дутом пуховике с вязаной шапкой на голове. Очень похоже, но заключенным такого не дают. Скорее всего, женщина прибежала сюда первой, и начала оказывать помощь, а затем начали подтягиваться другие.

– Благодарю, – пробормотала я, делая глоток и чувствуя, как жидкость согревает изнутри и стекает вниз, в желудок, разнося тепло по всему телу. Не знаю, как долго я вот так сидела, на обломке какого-то здания колонии, почти не шевелясь и делая маленькие глотки. Жидкость в крышке оказалась чаем, и она успела остыть к тому моменту, когда кончилась. В дали, возле бывшей проходной и главного входа на территорию колонии организовали полевую кухню, поставили палатки и развели костры. Что делали с ранеными, и куда их уводили, я не знала, но видела нескольких заключенных, столпившихся возле огня в одеялах, на одной была куртка, явно выделенная добрыми жителями острова.

И тут я поняла, что для меня это второй шанс. Возможно за нами придут, а может и нет, нельзя сейчас доверять случаю, нужно брать все в свои руки, снова, как тогда, в родном городе Скарлатины. На путь до столицы уйдет уйма времени, но до Ломоносова не так далеко, а там родная академия, они узнают меня, пустят и приютят. Нужно только найти лодку или еще что-то, а лучше собрать несколько людей, желающих помочь. Очнувшись, я вскочила с обломка дома поспешила к собравшимся людям. Работы предстояло много, но хоть кто-то должен был согласиться на мои предложения и помочь покинуть этот проклятый остров. Ведь простые жители должны понимать, что все содержавшиеся здесь заключенные – не убийцы и насильники, а точно такие же люди, как и они, просто не угодившие своим поведением и проявившие не осторожность в словах. Настоящих преступников казнят сразу, не ссылают, и не заставляют собирать рыбные консервы.

Это был второй шанс, и я не могла его упустить.

Глава 8. Лорд Алистер

Когда действие обезболивающего окончательно закончилось, я готов был лезть на стену, биться головой об окно и выть на луну. Дейзи обработал мои порезы, избавился от старых нитей и заново все зашил, более аккуратно, чем было изначально, я был благодарен ему. Длилась моя благодарность максимум минут двадцать. Боль приходила постепенно, пока не взяла все в свои руки и не затмила голову. Случайно облизав губы и ощутив вкус разбавленного спирта, заменившего антисептик, я пожалел об этом вдвойне. Пришлось обработать раны заново, но уже чувствуя каждое прикосновение дезинфицирующего средства к коже, и едва ли не закричав на весь поезд.

За тем, как меня отчаянно мучают с усмешкой наблюдал Кирилл. Вот он уплетал запасы еды в обе щеки, а весь захваченный, по просьбе Дейзи, алкоголь, который соседи по купе планировали выпить по дороге, израсходовали на мои раны, ведь антисептика бывший охранник борделя взял не много. Предпочел заполнить имеющееся место в чемодане едой и теплой одеждой. Что тоже не лишено смысла. С завистью посматривая на то, как мужчина уплетает бутерброды, чувствую бурление в животе от голода, но мне пока какое-то время лучше не касаться губами ничего, особенно еды. Замечательное начало новой жизни, если спасение с казни можно так назвать.

За восемь часов пути, поезд остановился всего дважды, на станциях средних по размеру населенных пунктов. Учитывая, что он провел на них не больше трех минут – высадил пассажиров и принял новых, больше ничего сделать никто не успел бы. Рассматривая покрытые снегом деревья и маленькие, наполовину развалившиеся, деревянные домики, проносящиеся за окном, я осознавал, что уезжаю все дальше и дальше от столицы. А ведь именно туда хотелось вернуться, вырвать из цепких лап Императорского дворца гребаную блондинку и только вместе с ней бежать, подальше от всех представителей императорской семьи. От всех…Почему-то я чувствовал себя предателем, ведь спасли меня, а не ее, и я позволил им оставить девушку там, не настоял, ни потребовал. Разве я мог в том состоянии, в каком был? Да я без помощи не мог передвигать ногами. Осмотрев руки, отрицательно качаю головой. Дейзи наложил шины и обмотал бинтами, но заранее предупредил – это лишь временно, лучше доставить меня в больницу к профессионалам. Мне оставалось только поражаться тому, как ему пришло в голову использовать ручки, столовые приборы и только он один знает что еще в качестве шин.

За окном стемнело рано, теперь я больше видел свое отражение и пришлось откинуться на спинку сиденья. Видеть изуродованное лицо и вспоминать, как оно таким стало – не хочу. Боль и так напоминала о слишком многом. Представив, как тоже самое проделывали со Скарлатиной в темных подземельях дворца, сжимаюсь от пронзительного ветра из щелей и неприятных ощущений одновременно. Нет, хватит с меня таких мыслей, Геннадий обещал, и слово сдержит, с девушкой ничего не случится, ее никто не тронет. Ведь если это не так, я не смогу спокойно уснуть. А вот спутники, не смотря на довольно ранний час, отрубились быстро. Кирилл забрался на верхнюю полку, а Дейзи устроился напротив меня и оба уже храпели, нарушая тишину маленького купе. Должно быть, мужчины не спали прошлую ночь, готовясь к операции по спасению, или просто допили остатки алкоголя. Если, конечно, что осталось после меня. Последовать их примеру не получалось, я даже лечь удобно не мог – лишний раз боялся опереться на ладонь или случайно повернуться и прижаться свежими швами на щеке к подушке. Слишком болезненно будет устранение последствий от таких действий, да и сейчас, пусть боль и притупилась, но она никуда не ушла. Тело испытывало непонятную слабость, откуда она только взялась. Чем дольше я сидел, вжавшись в стену, тем жарче становилось в помещении, и даже холодный воздух с улицы, попадающий внутрь через щели в оконной раме, не помогал освежиться, и прогнать эту жару.

Поезд в третий раз остановился, а я подумал, что это просто очередная станция, и не стал выглядывать в окно. Когда же дверь купе неожиданно распахнулась, и на меня уставилось дуло пистолета, я вздрогнул и вжался в стену. Дейзи моментально проснулся, сел на полке, а Кирилл, судя по всему, чуть не свалился сверху. На нас уставились серые, с едва заметной голубизной, глаза мужчины где-то за пятьдесят. У него за спиной маячили люди в форме гвардейцев, и только после я присмотрелся и понял, что и на нем форменная куртка. Сглотнув ком в горле, первая пробежавшая в голове мысль оказалась о том, что на этом побег окончен и теперь меня вернут в столицу для продолжения прерванной церемонии.

– Раз ты здесь, то где моя дочь? – поинтересовался незнакомец, а я внимательно всмотрелся в его лицо. Седые, короткие волосы, светлые брови, бесцветные губы, черты лица острые, прямые, впалые щеки. Мне стоило больших трудов вспомнить, где прежде я его видел и с осознанием личности мужчины, говорить расхотелось вдвойне.

– Все пошло немного не по плану, – неуверенно проговорил Дейзи, медленно подняв руки и демонстрируя лояльность незнакомцу с пистолетом. Хотелось спросить, откуда вообще этот мужчина узнал меня, ведь видел всего один раз в жизни, и тогда я выглядел совсем иначе, но я осекся. Меня показали на всю страну перед казнью, лицо после пыток слишком узнаваемое. Не сколько само лицо, а характер ран на нем.

– Осталась там, – честно проговорил я вместо вопросов, едва слышно, ведь шевелить губами все еще трудно и больно. Разочарование отразилось на лице мужчины, он опустил оружие и кивнул кому-то в коридоре. В проеме двери показался второй человек, вот он был полностью в гвардейской форме, с офицерскими нашивками и с фуражкой на голове. Красные кончики ушей говорили о холоде на улице.

– Лорд Алистер, какая встреча, – проговорил он, а вот я человека не вспомнил. Даже если и был с ним знаком, то очень давно и забыл об этом, – собирайтесь, надо убираться с поезда, – махнув рукой, он проследил за тем, как Дейзи и Кирилл зашевелились, толкаясь в узком проходе. Отец Скарлатины скрылся из виду, а по коридору в сторону выхода прошмыгнули еще несколько мужчин, бросивших на нас взгляд всего на секунду. Принца среди них не оказалось, а вот встречи с ним я опасался больше всего.

Мои руки закутали в два шарфа, один стянул с себя гвардеец, второй пожертвовал Кирилл. Попытавшись встать с полки, я повалился обратно, не имея возможности удержаться, но гвардеец быстро подхватил меня под руку и нахмурился. Проведя тыльной стороной ладони по моему лбу, мужчина приподнял брови.

– Да он весь горит, или у вас здесь баня? – поинтересовался он, наблюдая за тем, как Дейзи выталкивал в коридор чемодан, а Кирилл доставал нашу верхнюю одежду и натягивал на себя массивный пуховик, отличавшийся от формы гвардейцев, что досталась нам.

– Вы хотите обсудить его здоровье и провести медицинский осмотр здесь и сейчас? – напомнил Дейзи о нашем положении, и скрылся за поворотом, унося единственный чемодан. Гвардеец согласно кивнул, поддержал меня и повел к выходу. Кирилл замыкал процессию, стараясь подгонять нас.

Оказавшись на улице я вижу лишь снег и темноту вокруг. Тут нет даже фонарей, а линия леса растянулась справа налево, насколько хватало глаз. Среди стволов деревьев не могу увидеть спины опередивших нас людей, но они где-то там, где-то впереди. Лицо обдало холодным ветром и вот теперь я тоже почувствовал, что моя кожа неестественно горячая. Облокотившись на помогающего мужчину, передвигаю ноги, пытаясь не свалиться в снег. Слабость никуда не делась, и ее причины оставались для меня непонятными. Идти пришлось не долго, буквально через несколько минут мы вышли на поляну, где стоял большой автобус.

Передняя дверь оказалась открыта, из нее лил теплый, манящий свет. Гвардеец ускорился и потащил меня за собой. Закрыв глаза на несколько секунд, пытаясь собраться с мыслями, я открыл их и понял, что уже стою посреди заполненного людьми салона, а Кирилл подталкивает меня в спину к задним сиденьям. Так и не поняв, как успел забраться внутрь, присаживаюсь и с облегчением откидываюсь на стену. Прежде никогда не видел такого автобуса, все окна оказались закрыты ставнями снаружи, оставив только одно лобовое стекло. Сидения располагались обычным образом, справа и слева от центрального прохода. Осматривая обстановку, я не сразу узнал людей, которых увидел.

– Какого…, – раздался неожиданно знакомый голос, и я встретился взглядом с зелеными глазами парня, от которого с удовольствием держался бы подальше. Рейнхард запнулся, но не надолго, – черта там случилось, что в поезде оказался ты, а не она? – создавалось впечатление, словно он набросился бы на меня с кулаками, не стой в проходе женщина с уставшим выражением лица и спрятанными под платком и шапкой светлыми волосами. В ней я с трудом узнал ту, что стояла сжавшись перед маленьким домиком рядом с мужем и младшей дочерью несколько месяцев назад. Родителей Скарлатины я видел всего один раз, ночью, когда мы с принцем заявились к ним в дом, и тогда они были куда более подавленными и жалкими, нежели сейчас. Оставалось только догадываться, через что им пришлось пройти за этот промежуток времени. Я не следил за их судьбой, не знал в какую колонию их отправили, да и отправили ли вообще. Очевидно, принц следил.

– Мне бы тоже хотелось наконец услышать эту историю, – скрестив руки на груди, отец Скарлатины устроился на ближайшем к водителю сиденье, откинулся спиной на стену автобуса, и с нескрываемым раздражением смотрел на нас троих по очереди.

Гвардеец, что помогал мне всю дорогу, устало развалился за несколько рядов до меня и даже не поворачивал головы. Его коллеги, четыре крепких парня, заняли другие свободные места, но ближе к голове автобуса. Один прижался лбом к стеклу и не шевелился, двое других передавали между собой флагу, а последний изучал свернутую в несколько раз карту.

– Вам об этом лучше брата спросить, но к сожалению его здесь нет и дать точный ответ никто не сможет, – пробормотал Дейзи, устроившийся в середине автобуса, поближе к вентиляционной решетке, откуда дул теплый воздух. Поняв, что без ответа от него никто не отстанет, а вопросительный взгляд принца перевелся именно в его сторону, мужчина тяжело вздохнул, – Леотхелаз бросился спасать этого пижона, что не входило в план, из-за чего от мнимых пуль девчонку заслонил ведущий. Похищать его вместе с ней никто не захотел и мы потащили к поезду то, что досталось. Чудо, что вообще все получилось и хоть кого-то вытащили с той сцены живым, гвардейцы явно перестарались, с огневой мощью и взрывами, вон, плечо вашему брату прострелили, – пересказал он события сегодняшнего утра, а у меня сильнее заболела голова.

– По сцене кто-то стрелял? Скерли может быть ранена? – взволновалась женщина, развернувшись лицом к нему, но мужчина махнул рукой и отрицательно кивнул. Кирилл тем временем устроился прямо за ним и пытался отогреть свои уши, зажимая их ладонями. Шарф, что он использовал вместо шапки, лысый пожертвовал моим рукам. Хотелось размотать его и вернуть владельцу, но это оказалось очень трудно сделать сломанными пальцами. Пришлось временно забыть и оставить себе, хоть мне и без дополнительных элементов одежды становилось все жарче с каждой минутой.

– Стрелять, то стреляли, но даже если б и хотели, в нее не попали бы. Парень ее надежно прикрыл. Я Дейзи, это Кирилл, – представился мой сосед по купе и указал пальцем на бывшего охранника в борделе. Лысый сам поднял руку и показушно помахал. Женщина обессилено присела на край сиденья, что располагался прямо за ней. Хотелось тоже что-то сказать и успокоить ее, ведь я прекрасно понимал, какого ей не знать ничего о судьбе дорогого человека.

– Анна, может вы окажете помощь тому, кому она здесь очень нужна? А то загнется он у нас, и будет не важно, кто кого спас, – предложил неожиданно Рейнхард, чем удивил и меня, и мать Скарлатины. Спохватившись, она словно только что вспомнила о моем присутствии и полезла куда-то на верхнюю полку. Вытащив оттуда здоровый рюкзак, Анна пересела ко мне на заднее сиденье, включила над нами персональную лампу и принялась осматривать швы на лице и следы от них на губах. Чувствуя себя немного неловко, я попытался податься вперед, чтобы ей было удобней, но пошатнулся и предпочел упасть на спинку сиденья.

– Увози нас отсюда, не хватало еще, чтобы автобус для перевозки заключенных случайно заметили возле остановившегося устранить неполадки на путях, поезда, – буркнул недовольно отец Скарлатины, имени которого я не знал, бросив суровый взгляд на принца. Резко встав с водительского места, тот пересел на первый ряд и оказался почти на одном уровне с ним.

– Серег, давай за руль, ты же карту изучал, – и сразу после его слов гвардеец с картой пересел, а автобус тронулся и медленно покатился в темноту ночи.

– Твои сторонники в столице смогут еще раз попробовать вытащить ее? – не унимался глава семейства Лей Мортанс, чем вызывал в принце лишнее раздражение. Мне не нужно было его видеть, чтобы понимать это. Рейнхард не любил, когда с ним так разговаривают, но почему-то терпел от этого человека. Уж не ради ли отцовского благословения их со Скарлатиной брака? От таких мыслей, мои зубы сжались до скрежета, а на грудь упал тяжелый камень. Да что я себе позволяю, в конце-концов. Она его невеста и возлюбленная, а я… никто.

– Даже если и могут, с ними надо связаться, для начала, а без Олега и его телеграфа мы не можем этого сделать. Придется сперва встретиться с основными силами и там решать дальнейшие шаги, – отозвался принц, его голос доносился до меня приглушенно, и я перестал прислушиваться, все внимание сейчас оказалось занято новыми приступами дикой боли от действий Анны, направленных на мое исцеление. Пока мужчины в голове автобуса спорили между собой и обсуждали план, трое гвардейцев не рисковали вступать в диалог, а мои спутники пытались уснуть и выспаться, эта женщина превратилась в очередного истязателя.

– У тебя начинается лихорадка, оттого температура повышена, нужны антибиотики, а их у меня с собой нет. Должно быть заражение началось еще до того, как кто-то так грамотно обработал и зашил раны. Здесь с ними я ничего не могу сделать… – она выносила диагноз моим ранам, начиная с лица и переключившись на пальцы. Сняв шарфы и осмотрев труды Дейзи, Анна могла лишь развести руками и взяться за исправление не очень аккуратной работы.

– Геннадий дал слово, – тихо, едва слышно проговорил я, стараясь не привлекать к себе внимания общавшихся мужчин. Мои слова предназначались только для женщины рядом, из-за чего она замерла, непонимающе уставившись на меня, – он всегда держит свое слово. И он не казнит ее, – этого оказалось достаточно, Анна меня поняла и нервно сглотнула. Затем достала из рюкзака небольшую бутылку воды без этикетки, а в ее руке уже была зажата таблетка. Аккуратно помогая мне проглотить лекарство и запить водой, ведь сам держать что-то я пока не мог, женщина не сводила с меня глаз, как будто ждала продолжения.

– Вы договорились с ним, что бы казнили вас, а не ее? – наконец, не выдержала она. Удивление проскользнуло на лице Анны, а я не стал ничего говорить и просто кивнул в ответ. В какой-то мере мои действия можно интерпретировать и так, а пока Геннадий не воспользовался преимуществом, которое я ему дал своим рассказом, лишним людям не обязательно знать о моем предательстве Рейнхарда, – Какая преданность. И вы готовы были отдать жизнь ради исполнения его поручения? – теперь мне оказалось понятно ее удивление. Едва заметно улыбнувшись, я мотнул головой.

– Не ради него, а ради Скарлатины, – тише прежнего проговорил я. Анна запнулась, и больше ничего не сказала, но ее движения стали аккуратней и нежней. Создавалось впечатление, словно после услышанного у женщины возникло больше желания помогать мне. Пусть так. Не знаю, подействовало ли выпитое лекарство, легкое покачивание автобуса на не очень ровной дороге и окутывающая теплота в салоне, но меня жутко тянуло в сон. Глаза закрывались сами собой и даже ноющая боль не помогала справиться с этим желанием. В какой-то момент я действительно отключился, а пришел в себя только когда на сиденье перед нами плюхнулся Рейнхард и мимолетно постучал меня ладонью по плечу.

Глава 9. Анна

Моя дочь всегда привлекала внимание мальчиков, вот только они ее не интересовали, и Скерли оставалась безразлична к ухаживаниям и знакам внимания. Сперва такое поведение приносило мне облегчение, ведь это означало, что за девочку не стоит беспокоиться. Никто не затуманит ей рассудок, и она не натворит глупостей до совершеннолетия и вступления в брак. Чем старше она становилась, тем ужасней проявлялся характер. Дочь отказывалась учиться готовить, на дух не переносила стирку, убиралась из рук вон плохо, лишь для галочки. Мои попытки привить ей шитье и вышивание заранее были обречены на провал. Скерли не стремилась научиться ничему, что действительно пригодилось бы ей в будущей жизни и браке. Ее любовью стали книги и рисование.

Друзей у дочери никогда не было, вместо игр и детских шалостей она предпочитала торчать в школьной библиотеке или кабинете отца. Затем у нее появилась собака, и она стала самым важным существом в ее жизни. От семьи Скарлатина отстранилась, не общалась с нами, не помогала ничем, лишь в соответствии с графиком домашних обязанностей. И то, лишь бы не выслушивать вечные упреки и недовольство в свой адрес. Единственный, с кем она иногда обсуждала что-то – Михаил. Но не смотря на это, я видела, как на нее заглядывались парни, пытались привлечь внимание, заговорить, вытащить куда-нибудь, но все их попытки получали резкий и прямой отказ. Мои надежды, что дочь получит предложение руки и сердца в восемнадцатый день рождения рухнули в тот день, когда она впервые нарисовала паутину у себя на лице, а затем еще и отрезала волосы под корень. Образумить дочь и уговорить оставить эти глупости не удалось, пришлось пойти на компромисс – смириться с рисунками на лице, в обмен на условие не трогать светлые волосы, столь редкие в нашем городе.

С тех пор поклонников у дочери не было, а все знакомые считали, что у нее не все дома и крутили пальцем у виска. Я понимала, что таким несуразным образом Скерли пыталась оградить себя от излишнего, и ненужного ей внимания со стороны мужского пола. Она не хотела, и не собиралась выходить замуж, становиться рабыней в четырех стенах. Ей нужна была свобода и возможность удовлетворить свою любознательность, а бедность нашей семьи не могли дать Скерли этого, но она не сдавалась.

Узнав, что на самом деле дочь два года встречалась с лучшим другом своего брата и ответила на его предложение, я чуть не упала в обморок. Должно быть, новость о поступке сына тоже сыграла свою роль и подкосила, не суть. Ведь я наблюдала за дочерью, пусть она этого и не замечала, и была полностью уверена, что Скерли ни в кого не была влюблена, никогда. Что толкнуло ее дать согласие на брак с Джефферсоном я не знала, да это и не имело значения, ведь она лично казнила его на всю страну, полностью подтвердив мои мысли.

Обрабатывая каждый палец Алистера Измайловского, я наблюдала за ним, пока на соседнее сиденье не подсел Рейнхард. Некогда светлые волосы раненого сейчас жирные и больше выглядели русыми. По внешним признакам, эти два мужчины когда-то были полной противоположностью друг друга, что невольно вызывало едва заметную улыбку. Оба еще не знают, что из себя представляет моя дочь, иначе и пальцем бы не пошевелили ради нее, а может, и вообще, сбежали. Почему-то я была уверена, что мужчины засмотрелись на красивую обертку, не развернув и не попробовав настоящий характер внутри. Иначе, за что еще они могли полюбить мою обыкновенную дочь? У нее нет знания хороших манер, образования, доброго сердца. Скарлатина единоличница и упрямица, в какой-то мере эгоистка, такой дочь знала я. В подобных ей не влюбляются, за них не отдают жизнь, и не начинают войны. Для меня оставалось загадкой, чем Скерли зацепила их, и без помощи понять я не могла.

От хлопка по плечу Алистер вздрогнул и открыл глаза. Все это время он мирно дремал, уронив голову на спинку сиденья, так мне было проще работать, не находясь под постоянным наблюдением человека, спасшего мою дочь. Уставившись на принца, он устало прижался головой к стене автобуса.

– Не расскажешь на кой черт Геннадию потребовалось искать Скерли на всю страну? – то, как прозвучал голос принца, не понравилось даже мне. Создавалось впечатление, что он готов отчитать непутевого подчиненного прямо здесь и сейчас, не смотря на его физическое состояние. Рейнхард хотел получить ответы, хотел обладать полной информацией и понимать, что происходило в столице, пока его там не было. Сошедшая с поезда троица оказалась сейчас для него единственным источником новостей.

– Орлов должен был вам написать, я ему все объяснил, – пробормотал Алистер пересохшими губами, и я снова оставила пальцы мужчины в покое, достала бутылку и помогла ему сделать несколько глотков. Воду он поглощал жадно, как будто не пил целую вечность.

– Я хочу услышать твою версию событий, – огрызнулся принц, отвернувшись от собеседника и рассматривая остальных пассажиров. Автобус ехал по пустой, неосвещенной дороге вот уже около двух часов, и за это время нам не встретилось ни одного транспорта. Я не знала, который сейчас час, давно не смотрела на приборную панель – единственное место, где можно увидеть время. Тяжело вздохнув, Алистер перевел взгляд на собеседника, и на его лице отразилось нескрываемая задумчивость. Он словно размышлял, что стоит рассказывать принцу, а о чем лучше умолчать. Раз я увидела это, то и Рейнхард тоже, но парень никак не отреагировал.

– После официальных новостей о вашем лишении титула и ссылке, Элла Эдуардовна заявила, что договор расторгнут, заломила цену в два раза и велела Скарлатине принимать клиентов каждый день на общих условиях, – мои руки непроизвольно дернулись и я подняла глаза с пальцев Алистера, на его лицо. Каких еще клиентов должна была принимать моя дочь? Нотки подозрения поселились в голове, но вопросов пока решила не задавать, ему и так тяжело дается каждое слово. Мужчина старался не шевелить губами и произносил слова с трудом, слегка коряво.

– Так на это и был расчет, я сам установил цену за ночь такую, что местный контингент ни за что ее не потянет, это должно было избавить ее от клиентов, а уж если она еще и подняла цену в два раза, то вообще никто к ней и не сунулся бы за такие деньги, – сурово проговорил принц, а его собеседник положительно кивнул.

– Никто, вы правы, кроме Рэймонда, – услышав имя брата, принц откинулся на окно и закатил глаза. Создавалось впечатление, словно он мысленно задушил родного брата и медленно отрезал тому части тела, – он пытался узнать адрес заведения у Лео, затем у меня, не знаю, обращался ли к Геннадию, но в итоге он просто прошелся по всем заведениям столицы, пока не нашел ее, – шепот Алистера и то, как он произносил слова нагнетают обстановку еще больше, чем сам рассказ. Я затаила дыхание, вслушиваясь в его голос и в мыслях представляя, как с моей дочерью творят всякие непотребства. Возмущению небыло предела.

– Вы отправили мою дочь в бордель? Это по вашему безопасное место? – вырвалось у меня совершенно неожиданно, а принц выставил указательный палец в мою сторону, призывая к молчанию. На нем самом лица не было, оно превратилось в маску злости и ярости, а глаза горели, словно за ними спрятали фонарики.

– Если бы не помешательство моего брата – извращенца, то да, оно бытаким было, – рявкнул Рейнхард и снова перевел взгляд на застывшего Алистера. Больной плохо справлялся с мимикой на лице, и сразу бросалось в глаза, что он не согласен с этими словами.

– Он ударил ее пару раз по лицу и чуть не задушил, серьезных повреждений врач не обнаружил, да и это было три, или уже четыре недели назад, я совсем сбился со счета, – пояснил случившееся Алистер, хотел облизнуть губы, но передумал, – я смог сделать так, что бы Геннадий не выпускал Рэймонда из дворца какое-то время, и к тому моменту у Скарлатины родился грандиозный план. Она договорилась с этими двумя типами, – он указал на мужчин, что ехали с ним в поезде, – и они планировали осуществить похищение Рэймонда, при его следующем визите. Если б я им не помог и не вмешался – на сцене стояли бы они все втроем.

– Помог? На кой черт ты им помог? Надо было просто пресечь все это и запретить ей делать что-то подобное, – взревел Рейнхард на весь автобус, разбудив одного из гвардейцев. Парень вздрогнул и осмотрелся по сторонам, затем снова вернул голову на окно. А вот Миша стал поглядывать в наш угол с заинтересованностью во взгляде, которая мне не нравилась. Еще его не хватало втягивать в этот разговор. Муж и так находился на грани нервного срыва, я видела это по поступкам и поведению. Как он держался, понятия не имею.

– Ага, ей запретишь, – буркнул Алистер, вызвав у меня на губах непроизвольную улыбку. Может, я поспешила в рассуждениях насчет знакомства этих мужчин с характером дочери. Один точно познал всю прелесть упрямства Скерли, – не суть. Мы похитили Рэймонда, когда он пришел к ней в следующий раз, инсценировав двойное похищение. А дальше Юрий напел Геннадию в уши про бывшую фаворитку Лео, высказав сомнение в ее непричастности, и пошло поехало, Геннадий выставил требование – личная встреча с девушкой посреди площади, назад отступать было нельзя, – выговорился блондин на одном дыхании, отвернувшись от собеседника. Постучав пальцами по спинке сидения, разделявшем их, принц недовольно причмокнул.

– И ты отпустил ее на встречу с Геннадием? – недоуменно поинтересовался Рейнхард, а вот теперь Алистер даже не поморщился от боли, которую должен был испытать, когда его брови сдвинулись к переносице и на лице застыло выражение злости. Снова посмотрев на принца, он попытался привстать, но без моей помощи у него это криво вышло.

– Я что, идиот по вашему? Я велел ей сидеть в гребаном подвале и ждать, пока за ней придут. Но нет, эта упрямая, самоуверенная…. – он запнулся, подбирая слово помягче, – чокнутая, решила, что сможет все разрулить и поперлась на встречу, и вот, что из этого вышло.

Я не смогла сдержать улыбки, да, этот парень точно знал мою девочку и то, какой она почти всегда бывает, и все равно пошел на казнь вместо нее. Закончив с последним пальцем Алистера, жестом предлагаю еще воды, но тот лишь мотнул головой, отказываясь. Представляю, как ему сейчас должно быть тошно от этого завуалированного допроса, да еще и учитывая, что он не сообщил Рейнхарду то, о чем рассказал мне раньше. Не хотел зародить в принце подозрения насчет своих чувств к Скерли? Или просто настолько разозлился, что не захотел поставить его в известность? Их беседу следовало прервать и увести монстра с зелеными глазами от раненого. Дотронувшись ладонью до лба блондина, отрицательно качаю головой.

– Ему лучше дать возможность отдохнуть, нам сколько еще ехать? Час, два? Пусть попытается поспать, оставьте допросы до лучших времен, – попросила я, и глаза принца тут же перевелись с Алистера на меня. Выдержав его взгляд, убираю почти пустую бутылку в рюкзак, который забрасываю наверх. Вздохнув, Рейнхард в очередной раз похлопал блондина по плечу, поднялся и направился в переднюю часть автобуса.

– Благодарю, – едва слышно выговорил Алистер. Наградив его милой улыбкой, я тоже поспешила оставить парня и перебраться вперед, к мужу. У него могут быть вопросы, да и мне хотелось послушать обсуждение плана или маршрута, если вдруг начнутся. Устроившись на соседнее сиденье, беру Мишу за руку и ободряюще глажу. Супруг напряжен и серьезен, его лицо сурово, а взгляд направлен строго прямо перед собой. Даже не взглянув на меня, он сжимает ладонь, обхватывая пальцами мою. Рейнхард устроился на сиденье через проход от нас, он тоже смотрел прямо на, освещенную фарами, пустую дорогу. Почему-то мне казалось, словно они думают об одном и том же, пока автобус везет нас вперед.

За то время, что выполнялся план по перехвату поезда, все остальные гвардейцы и заключенные, оставшиеся верными принцу, должны перебраться из колонии в ближайшую населенную местность. Если верить карте, в трех часах езды располагался небольшой город. Мы забрали один автобус, из-за чего переезд для остальных затянется, хоть у них и был второй и средних размеров грузовик. На новом месте есть возможность пополнить запасы теплых вещей, медикаментов и пропитания. Очень хотелось, чтобы местные жители примкнули к восстанию принца, если его можно так назвать, но Миша относился к этому скептически.

Он видел в Рейнхарде только маньяка и убийцу, считая, что и все остальные должны расценивать его именно так, и никак иначе. Мне такой подход казался не совсем верным, ведь почему-то гвардейцы шли за своим принцем, даже после лишения его титула и попадания в колонию. Заплатить им ему сейчас нечем, а парни рискуют жизнью вообще вступая в эту игру. Ведь тех, кто идет за Рейнхардом, в случае неудачи восстания, действующий Император определенно казнит. Любимого сына, скорее всего, не тронет, запрет где-нибудь до конца его дней, а вот простым солдатам, бывшим и текущим заключенным или вообще обычным гражданам Империи грозит однозначно смертная казнь за измену. Перед глазами отчетливо предстала картина, как на той самой сцене перед кирпичной стеной стоит моя дочь с мешком на голове. Откинув представившийся образ, встряхиваю головой. Нет, этого не должно случится, Алистер сказал, что договорился с наследником трона, и не верить ему у меня нет причин. Не после того, через что прошел мужчина.

– Мы не можем открыто объявить тебя лидером восстания против Императорской семьи, пока Скерли находится во дворце. Твои братья будут использовать ее в качестве рычага давления, и не дай бог, выставят ультиматум, который мы не сможем, не выполнить, – тихо произнес Михаил, обращаясь к конкретному человеку, но так и не смотря в его сторону. Когда он заговорил, я вздрогнула от неожиданности и посмотрела на супруга.

– Ты уже говорил, что я не гожусь на эту роль, не стоит напоминать. Отсутствие здесь Скерли – большая неприятность, сломавшая мне часть планов. Ничего, мы найдем способ это исправить. Главное не отступаться от намеченной цели и связаться с людьми в столице, – принц был не в настроении, его надежды и ожидания не оправдались, а судя по выражению лица – кроме всего прочего, он оставался в ярости. Михаил был прав, особенно сейчас, когда Геннадий знал настоящее имя нашей дочери и кем она нам приходится. Когда шпионы донесут в столицу, что в руководстве восстания есть человек, с фамилией Лей Мортанс, то использовать дочь против нас станет вполне логично. Что будет делать Рейнхард, если ему велят сдаться и закончить весь этот цирк, иначе Скерли будет казнена? Как на подобные требования и угрозы отреагирует мой супруг? Слишком много вопросов без ответа, задавать которые сейчас не хочется. Наверное, стоило успокоить их обоих и пересказать слова Алистера. Может, это решило бы проблему и дало ответы. Но точно ли Геннадий не нарушит данное слово? Прикусив губу от досады, кошусь в конец автобуса, пытаясь рассмотреть блондина на заднем сиденье, но отсюда его почти не видно. Раненый должен был уснуть от лекарств, что я дала.

– Вижу у тебя все вечно идет наперекосяк, – буркнул Михаил больше себе под нос. Накрыв сжимающую мою ладонь руку второй, я сглотнула ком в горле, но сдержалась. Рейнхард ничего не ответил, да и у супруга не возникло желания продолжать беседу. Положив голову ему на плечо, я закрываю глаза, прислушиваясь к ровному гулу мотора. Нам предстоит еще много испытаний, чтобы вернуть дочь из дворца, и почему-то мне кажется, что Миша не последует за принцем, если посчитает этот путь самым опасным из всех.

Глава 10. Скарлатина

Ночью сон так и не пришел, хоть матрас и был удобней многих других. Проворочавшись, я замерла и уставилась на пустую половину кровати. Она оставалась нетронутой, по-привычке, я держалась только своей части. Вторую половину обычно занимал Алистер, уставившись в потолок, отчего мне открывался вид на его профиль. Вот так, под монотонный голос диктора, читавшего очередную, выбранную им, скучную для меня, книгу, рассматривая лицо блондина, я засыпала три недели подряд. Сейчас этого всего не хватало, а ведь тогда жутко раздражало. Хотелось снова увидеть очертания лица мужчины в ночном полумраке, но самое главное – это блеск в его глазах, появляющийся там только когда лунный свет проникал через занавески и падал под нужным углом, а Алистер еще не спал. Да, книги и фильмы были не интересными, но он старался ради меня, и мне не хотелось говорить ему о своем презрении к выбранным им вещам. Перевернувшись лицом вверх, я постаралась не думать о прошедших трех неделях, это сейчас не имело значения. Взгляд скользнул по очертаниям мебели в темноте. Плотные шторы не давали свету и блеску снега с улицы проникнуть внутрь. В таком виде комната навевала больше тоску, чем что-то еще и находиться в ней – настоящее мучение.

По сравнению с гостинной, приемной и коридорами, через которые меня вели вечером, само помещение больше походило на шкаф или кладовку. Кровать, правда, широкая, стоит слева от входа, головой к стене, справа и слева от нее тумбочки с лампами на них. Напротив двухстворчатый шкаф, рядом с ним письменный стол и стул, а напротив двери узенькое окошко с креслом. Дверь в уборную была прямо из комнаты, хоть за это, леди Елена, спасибо. Моя спальня в крыле Леотхелаза по размерам была больше раза в два, но собственной ванной не имела. Интересно, какого теперь супруге наследного принца будет наблюдать мою физиономию в своем крыле каждый день? Исполняя поручение супруга, она еще не видела меня рядом с сыном, и не облила кипятком ненависти. Может, передумает и изменит приказы, хотя бы пока Геннадий не вернется из больницы.

Солнце стало садиться раньше, и в стоявшей на улице темноте не замечаешь, как наступает ночь. Мы долго ждали экипаж в больнице, все были заняты из-за творящийся вокруг суматохи, потом ехали целую вечность. На машине передвигались до площади куда быстрее. Вернувшись во дворец, я первым делом, не слушая протестов гвардейцев за спиной, пошла навестить любимую собаку во внутреннем дворе. Волчица оттуда никуда не делась и рассказала мне о своих чувствах радостным воем на весь дворец. Только когда животное успокоилось и перестало облизывать мне лицо, оставила ее и позволила отвести меня сюда. Честно признаться, лица охранниц стоили того, чтобы потратить на визит к любимице столько времени, сколько нужно. Вот теперь, увидев еще и ее перед скорой казнью, я облегченно вздохнула, и на душе стало легко.

Уснуть сейчас точно не смогу, а лежать без дела и пялиться в потолок не лучшее занятие в последние часы перед смертью. С такими мыслями я встала с кровати, оделась и спокойно, как ни в чем ни бывало, вышла в коридор. Девушки-гвардейцы вздрогнули от неожиданности, а я успела заметить, что это уже не те, которые сопровождали меня пол дня. Старательно сделав вид, словно мне нет до них никакого дела, прохожу в гостиную и замираю в центре большого и хорошо обставленного помещения. Тут было все: диван, несколько кресел, банкетки по стенам, книжные шкафы, бильярдный стол, рояль, сервант с хрустальной посудой внутри. Глаза рябило от обилия золотого цвета в интерьере, а красный ковер выглядел, словно новый, что удивляло, ведь в этом крыле живет ребенок.

Книжных шкафов оказалось меньше, чем в гостинной Рейнхарда. Пока, я еще не видела во всем дворце помещения, где книг было бы больше, чем у него. Пройдясь вдоль полок, краем глаза замечаю, как гвардейцы неотрывно следят за каждым моим шагом. Девушки буквально проводили меня из одного конца комнаты в другой, смирно застыв при входе. Находится под таким надзором слегка неуютно. Выбрав книгу, привлекающую внимание исключительно названием, устраиваюсь на ближайшем кресле и погружаюсь в чтение. Спать все равно не хочется, хоть проведу время с пользой.

Погрузиться по-настоящему в мир книги мне не дал едва слышный плач, доносящийся откуда-то из-за стены. Оторвавшись от букв, внимательно изучаю помещение и вижу вентиляционную решетку, соединяющую гостиную с соседней комнатой. Звук шел именно оттуда, заставляя насторожиться и прислушаться сильнее. Учитывая тот факт, что во дворце мог находиться всего один ребенок, приближаться к которому мне запретили, пытаюсь не обращать внимания и снова вернуться к книге, но не могу себя заставить перестать слышать тихое всхлипывание. Здесь часы висели прямо над входной дверью, круглые с витиеватыми позолоченными стрелками. Бросив на них взгляд, понимаю, что в такое время детям точно пора спать. Закатив глаза, я отложила книгу и поднявшись с кресла, стремительно направляясь на звук.

Уже не обращая внимания на непрерывно следовавших за мной гвардейцев, прижимаюсь ухом к двери соседней комнаты и аккуратно стучу. Стоило мне это сделать и всхлипывания прекратились, послышался шорох, словно кто-то поспешно заворачивается в одеяло, и гробовая тишина. Повторив стук, я аккуратно дернула ручку и удивилась тому, как дверь тихо поддалась. Проникнув в комнату, злобно окинула девушек взглядом, но это их не остановило и они вошли следом, замерев при входе и даже чуть толкнув меня вперед. В стоявшей темноте я смогла рассмотреть только огромную кровать, слишком большую и не очень подходящую для пятилетнего ребенка, и необъятных просторов помещение с силуэтами мебели. Сделав несколько неуверенных шагов вперед, снова услышала шорох одеяла, и только благодаря ему определила направление и аккуратно нащупала край кровати.

– Привет, я тут проходила мимо и решила тебя навестить, не разбудила? – мягко спросила я, надеясь не напугать ребенка появлением такой масштабной процессии. Понять, где именно сейчас лежит принц оказалось трудно, но я все же сообразила, что это маленький холмик под одеялом, сжавшийся к другому краю матраса.

– Я не спал, – едва слышно отозвался Дамиан, снова раздалось шуршание и я вполне отчетливо увидела высунувшуюся из-под одеяло голову мальчика. Улыбнувшись, понимаю, что он не видит этого и аккуратно устраиваюсь на матрасе.

– А почему? – если вдруг вернется Елена и застанет меня здесь, голову мне отрубят в течении часа, не позже, но оставлять принца одного в темноте, когда он не может уснуть, кажется мне неправильным.

– Обычно либо папа, либо мама приходят пожелать мне спокойной ночи после того, как Сили меня уложит, а сегодня никто не пришел, – пожаловался он, а я тяжело вздохнула и покачала головой. Неужели ребенку не удосужились объяснить, что происходит и почему родители какое-то время не смогут уделять ему должного внимания?

– Хм, ну я не мама, и уж тем более не папа, и не смогу их заменить, но, может если я закончу рассказывать историю, что начала в больнице, то ты после нее попробуешь заснуть сам? – предприняла я попытку и даже представила, как Дамиан отрицательно замотал головой.

– Нет, я не усну, пока кто-то из них не придет, – уверенно проговорил он, заставив меня прикусить губу. Поскорее уйти отсюда не выйдет.

– Хорошо, – я развернулась и упала головой на подушку, растянувшись на краю кровати, сцепив руки в кулак на животе, сделать это оказалось довольно не просто из-за гипса на руке, – тогда я просто расскажу тебе конец истории, пока мы будем вместе ждать прихода твоих родителей, идет?

– Мама тебя отругает, – заявил принц очевидную вещь, возразить на нее ничего не смогла, оттого просто пожала плечами.

– Знаю, может даже из дворца выгонит, но разве я могу тебя одного тут оставить? – эти слова должно быть произвели эффект на молодую детскую психику.

– Хорошо, рассказывай, – скомандовал он, снова зашуршал одеялом и вот я уже могла видеть очертания профиля ребенка. Улыбнувшись, закрываю глаза, пытаясь вспомнить историю, я представила ее продолжение и начала рассказ.

Не знаю, как так получилось, но сон настиг меня где-то близко к концу истории, и я не совсем поняла, кто уснул первым – я или принц.

Глава 11. Леотхелаз

Когда мне передали, что гувернантка обнаружила в кровати принца мою кузину, я не сразу понял о ком речь. Выписанные лекарства притупляли боль в плече, но вызывали жуткую сонливость и заторможенность. Думать после их приема категорически запрещалось, а принимать судьбоносные решения тем более. Именно по-этому, обнаружив в телефоне напоминание о предстоящем собрании, решил всячески его прогулять. Да и была причина – надо спасать племянника от кузины, а то вдруг симпатичная блондинка решила соблазнить будущего императора заранее. Переступив порог крыла старшего брата, я поразился тому, как здесь кипела жизнь. По сравнению с угрюмостью и тоской, что навевало мое и соседнее с ним, тут хотелось находится. Слуги сновали из комнаты в комнату, приводя их в порядок, а судя по стоявшему аромату, где-то накрывали на стол для завтрака.

Елена брезговала посещать главную столовую после фавориток Рэймонда, даже если там все тщательно вымывали. Из-за чего лично для нее и принца Дамиана была организована отдельная, маленькая столовая в их крыле. Ее не посещали гости, только представители императорской семьи. Хотя, и те не часто там бывали, а в свете отсутствия Геннадия во дворце длительное время – крыло и помещения пустовали. Сейчас, по обилию народа, подобное трудно представить.

Остановившись перед дверью в покои племянника, я осмотрел собравшихся гвардейцев и удивленно приподнял брови. Две уставшие девушки всеми силами старались держать себя вытянутыми по стойке смирно, особенно в моем присутствии, и еще двое парней замерли по обе стороны от входа в комнату. Следовавшие за мной по пятам, приславненные еще Геннадием, охранники, смущенно мялись в стороне, прижавшись к стенам, иначе по коридору просто невозможно было бы пройти из-за обилия охраны. На мой взгляд – это просто перебор какой-то.

Проникнув в комнату, и правда обнаруживаю Эскей, то есть Скарлатину, на краешке кровати Дамиана. Оба крепко спят, как младенцы, прям жаль будить. Осторожно дотронувшись до плеча девушки, вздрагиваю вместе с ней. Оторвав голову от подушки, она резко приняла сидячее положение и принялась пытаться осмотреться по сторонам, но продрать глаза пока с трудом удавалось. Показав знак тихо, я кивнул на дверь и поспешил выйти из спальни. Будить ребенка не хотелось, пусть отдохнет, вчера был тяжелый день, и никто не освободит его от привычного распорядка.

В гостинной обнаружилась служанка, которая тщательно вытирала пыль с полок. При виде меня, она раскланялась, и покинула помещение. Осмотревшись по сторонам, не вижу ничего примечательного – диван, два кресла, журнальный столик между ними и куча стеллажей с книгами по стенам. Телевизора правда нет, должно быть в другой гостинной, их в этом крыле несколько. Окна выходят на задний сад и не парадный выход.

Пока я изучал обстановку, на пороге показалась девушка, протирая сонные глаза тыльной стороной ладони и подавляя зевки. Обернувшись на нее, я упираюсь здоровой рукой в спинку дивана. Садиться лишний раз не хочется, да и я не планировал задерживаться тут надолго. Лучше затеряться где-нибудь в коридорах и опоздать, или вообще не прийти на собрание Рэймонда. Устроившись на диване, Эскей поджала под себя ноги и посмотрела на меня в ожидании беседы, ради которой ее подняли из кровати. Интересно, она хоть поняла, где именно спала?

– Елена будет не в восторге, когда узнает, что ты общалась с Дамианом без гувернантки. Что ты там делала? – поинтересовался я, сразу пояснив причину негодования. Нет, Елена не была какой-то бешеной стервой или чокнутой мамашей, оберегающей сына от внешнего мира. Она просто не любила незнакомцев, а именно к этому списку людей можно приписать неизвестно откуда появившуюся во дворце блондинку. Я не знал, рассказал ли Геннадий супруге всю правду об Эскей, оставалось лишь догадываться.

– Он плакал посреди ночи, не смогла удержаться и не заглянуть, – пожав плечами, спокойно проговорила девушка, и почему-то я ей сразу поверил. Она сказала это таким тоном, словно не видела ничего плохого в своем ночном визите в комнату Дамиана. Для нее это не было чем-то сверх секретным, не несло никакого скрытого смысла. Логично предположить, что любая другая представительница прекрасного пола, услышав детский плач посреди ночи, пошла бы выяснять, что случилось.

– А его гувернантка или охрана? – продолжил расспросы я, но Эскей отрицательно покачала головой.

– У дверей комнаты никого не было, и пока я рассказывала принцу сказку, никто даже не пытался зайти и проверить, почему он плакал, – меня поразили эти слова. Неужели наследник Геннадия всю ночь был полностью предоставлен себе? Как такое могло случится и кто допустил подобный просчет? Ладно, в обычные дни за ним не ходила по пятам охрана, но не после же случившегося на площади, когда можно ожидать чего угодно? Стремительными шагами подойдя к дверям гостинной, я распахнул их и сразу бросил взгляд на вытянувшихся по стойке смирно гвардейцев, смиренно охранявших спальню мальчика.

– Где была ночная смена? – я вложил в свой голос столько уверенности и суровости, сколько никогда за собой не замечал.

– Ночная смена была отозвана на помощь в ликвидации последствий взрыва. Нас тоже пытались, но приказ о нашем назначении поступил от имени Его Высочества принца Геннадия, в отличие от их, – отозвалась одна из девушек, охранниц Эскей, чем поразила меня до глубины души. Кому могло прийти в голову отозвать охрану будущего Императора? Ведь кто знает, очнется мой старший брат или нет, и при худшем раскладе – Дамиан следующий претендент на трон. В голову невольно закралось подозрение, а вдруг, все так и задумывалось? Сейчас единственный человек, которому очень выгодна смерть племянника – Рейнхард, и его люди могут быть где угодно во дворце. Нужно все проверить и убедиться, что я прав. Да, я хотел помочь брату свергнуть отца и Геннадия, но не ценой жизни любимого и самого младшего родственника – это уже чересчур.

– Благодарю, – пробормотал я сквозь зубы, и прикрыв дверь, повернулся обратно к девушке на диване, – Я хотел предупредить тебя и попросить не покидать это крыло ни при каких обстоятельствах. Я конечно понимаю, что тебе, должно быть, очень хочется увидеться с собакой, но лучше пока посидеть тихо здесь, и избежать возможных столкновений…., – я услышал шаги слишком поздно и понял, что уверенно приближавшийся человек прекрасно меня услышал.

– Столкновений с кем? – голос Рэймонда раздался от двери, а Эскей неожиданно вздрогнула и, вскочив с кресла, отскочила в глубь комнаты. Брат вошел в гостинную и остановился прямо на пороге, осматривая помещение, и остановил взгляд на ней. Теперь девушку от жертвы похищения отделяла мебель и я.

– С тобой естественно, – не стал уклоняться или придумывать оправданий я, спокойно пожав плечами и стараясь выглядеть максимально уверенно. Мне это не плохо удавалось, и на лице Рэймонда появилась хитрая усмешка.

– Разумно, а не то я и задушить эту шлюху могу случайно, – глаза Рэя так и пылали яростью, создавалось впечатление, словно Эскей сейчас отступит еще дальше и окончательно наткнется спиной на книжный шкаф. Бежать из комнаты ей некуда, единственный выход за спиной моего брата, а он медленно приближался, словно намереваясь исполнить сказанное. Выставив руку вперед, я попытался преградил путь Рэю и отрицательно покачал головой.

– Ты разве приказ не видел? Геннадий даровал ей неприкосновенность, никто, кроме него и отца не может отдать приказ о ее казни. А за самоуправство подобного рода, вполне можно схлопотать ссылку в места еще более отдаленные, нежели колония на урале, – сказал я, стараясь поддерживать внутреннее спокойствие. Ни одна нотка не дрогнула, слова раздались именно так, как я рассчитывал. Положив здоровую руку на ручку двери, до которой с трудом доставал, постарался сделать вид, словно собираюсь уходить, полностью уверенный в благоразумии Рэя. В этот раз спектакль удался. Нахмурившись, брат бросил на меня взгляд, а потом вернул его обратно девушке.

– Эта тварь воткнула мне шприц в шею, – напомнил очевидное Рэймонд, но ожидаемого эффекта его слова не произвели. Я с трудом оставался с прежним выражением лица, выпрямившись и не двигаясь с места. Отрицательно покачав головой, брат махнул рукой, развернулся и пошел прочь из комнаты, – я, кстати, приходил напомнить тебе о совещании. Ты мне там нужен, как второй голос императорской семьи, – бросил он себе за спину, будучи уже в коридоре, заметно повысив голос. Когда его шаги затихли, Эскей облегченно вздохнула и устало плюхнулась на самую ближайшую к ней мягкую мебель – диван.

– Неприкосновенности? Хочешь сказать, меня не казнят в ближайшее время? – этот вопрос поверг меня в легкий шок. Может, на самом деле, я в нем уже пребывал из-за визита Рэя, но осознал свое состояние только после того, как услышал голос девушки и понял произнесенные ею слова.

– Пока Геннадий не придет в себя, тебя точно никто не казнит, да даже и после, не думаю, что он нарушит свой же приказ, – пояснил я, а она вжалась пальцами здоровой руки в подлокотник дивана, – да, Лорд Алистер постарался на славу, – на губах Эскей всплыла улыбка всего на секунду, она мигом успела ее убрать. Ладно, болтать с двоюродной сестрой некогда, брат ждет меня на совещании, а значит увильнуть с него не получится, – я не знаю, постарайся оставаться здесь, сидеть тихо, и держаться подальше и от Рэймонда, и от Дамиана. Для твоего же блага. А не то Елена может воспользоваться своим правом и отменить приказ супруга, пока он без сознания.

– Да, она ясно дала мне понять еще в больнице, что от ребенка стоит держаться подальше, но я ничего не могу с собой поделать. Я ведь была учительницей младших классов и воспитателем в группе продленного дня, – вот теперь пришло мое время удивляться. Приподняв брови, я изумленно уставился на собеседницу, определенно еще очень многого о ней я не знаю, и это слегка напрягает, – в борделе, где я жила, я обучала детей грамоте, я обещала, что научу их, но не успела. Я понимаю, что не могу вернуться туда, но может можно что-то сделать для них? – неожиданно для меня поинтересовалась Эскей, выбив из задумчивости и заставив посмотреть на часы. Совещание должно было вот-вот начаться, следует поспешить. Оставлять же просьбу девушки без ответа не хотелось.

– Я посмотрю, что можно сделать, – даже не представляя, что следует делать, я покинул гостиную, оставив ее в одиночестве. Мои гвардейцы сорвались с места и поспешили следом, все остальные остались, молча переступая с ноги на ногу. Выглядело это весьма комично и бесполезно. Стоило поговорить с Орловым и Еленой, но сперва меня ждало нужное совещание в кабинете Императора.

Когда я пришел, помимо брата и личного помощника Императора, там собрались еще трое мужчин. Краем глаза, я где-то их раньше видел, но имен точно не запомнил. Все стулья для гостей перед столом оказались заняты, и мне пришлось разместиться на том, что при самом входе. Рэймонд проводил меня от двери до места напряженным взглядом, а затем снова вернул все внимание, развернутой на весь рабочий стол, карте. Мне с занятой позиции почти ничего не удалось рассмотреть на ней, но очертания страны узнал.

– Я не понимаю, после захвата колонии, у него там сколько, человек двести? И далеко уйти от самой колонии в такой снегопад, как нам показали записи с камер, не так просто, – поинтересовался один из мужчин, на вид лет шестидесяти, щупленький и седой старичок с обвисшей кожей и морщинами на лице. От одного взгляда на него мурашки бегали по спине и заставляли отвернуться. Отрицательно покачав головой, другой мужчина, с лысиной на голове, обрамленной остатками волос по краям, ткнул куда-то пальцем в центр карты.

– Не двести, а три с половиной тысячи заключенных и двести гвардейцев, и это только те, о которых нам известно. Следы показывают, что они разделились, один отряд взял, судя по следам на снегу, автобус и поехал в эту сторону, а все остальные двинулись сюда, – он не переставая водил пальцем по карте, чем раздражал Рэймонда, ведь он не мог прочитать названий городов рядом с указанными местами, – чтобы добраться сюда, регулярной армии из Ломоносова нужно время. Мы запросили информацию о составе войск на близлежащих военных базах, возможно, они смогут оказать содействие и перехватить преступников, – у меня запершило в горле, но я сдержался, а мужчина покосился и замолчал. Рэймонд же все это время мотал головой из стороны в сторону.

– Вы меня убеждаете, что ситуация ерундовая, и в ближайшее время будет разрешена, не так ли? Что на это говорит Маршал, почему он не на связи с нами? – поинтересовался брат, внимательно изучая карту. Мне жутко хотелось самому подойти и посмотреть, что же такого интересного он там увидел, но пришлось побороть это желание.

– У маршала сейчас пресс-конференция по вопросу случившегося в столице, вы же отказались давать комментарии прессе, мне им сказать нечего, Генерал Карпов тоже не горел желанием. Заверить общественность, что ведутся все необходимые расследования и приняты меры вызвался он, – пожал плечами Граф Юрий, отстраненно сидевший ближе всех ко мне с выражением полного равнодушия на лице. Он не воспринимал Рэймонда, как заместителя Императора и открыто показывал это. Логично предположить, что бояться мужчине нечего, без достойной замены личного помощника брат просто погрязнет в бюрократии и ему придется казнить уже всех в этом дворце.

– Хорошо, а кто мне объяснит, почему мы не можем разбомбить их сейчас, когда они отошли от шахт и там уже ничего не обрушится? – Рэймонд переводил взгляд с одного мужчины на другого, а я сидел и понимал, что среди них вполне могут быть люди, преданные Рейнхарду, а значит, все причины, которые будут озвучены сейчас, вполне могут оказаться надуманными. В дело вступился третий мужчина, на вид не старше сорока, его лицо обрамляли бакенбарды, переходящие в аккуратные усы и бородку.

– Вы позволите? – он взял со стола карандаш и после положительного кивка брата, принялся рисовать прямо на карте. Должно быть Рэймонду это уже объясняли, но он ни в какую не хотел понимать, – смотрите, вот здесь колония на урале с ее шахтами. Допустимый радиус авиаудара будет вот тут, а значит, цели должны покинуть зону, – так точно было куда наглядней, чем словами. Даже я вытянул шею, пытаясь рассмотреть следы от карандаша, – но тут встает другая проблема. Здесь, – он указал на какой-то город и снова обвел вокруг него круг определенного радиуса, – расположена еще действующая атомная станция, в ее близи наносить авиаудары тоже нельзя, сотрудники меня заверили в ее надежности, но рисковать не стоит, опасности подвергнется еще большая территория. А вот здесь, – он указал на еще одно место, – и вот в таком радиусе, вообще лучше ничего не взрывать, там склады боеприпасов, взлетит все в округе еще на вот такой радиус, – он нарисовал несколько различных кругов, обводя местность где-то посреди леса и не обозначенное на карте, заставив мои брови приподняться.

– Еще не стоит забывать, что вот тут, – щупленький старичок взял у предыдущего карандаш и прочертил линию чуть ли не на всю карту от одного края, до столицы, – проходит центральная железная дорога, разрушив которую, мы сами лишимся единственного средства быстрого передвижения по стране. Устранять повреждения на железной дороге в такой глуши, как эта, да еще и зимой дело не быстрое. А у нас в столице остался только один Императорский вертолет, и до Ломоносова он долетит только с несколькими дозаправками в пути, а учитывая погодные условия – лучше вообще не рисковать, – слушая их, я еще больше убеждался, что Рэймонд не представлял для них авторитета, ему объясняли, как могли, не теми словами, которыми обычно общались с отцом или даже Геннадием на тех редких совещаниях, где я был. Сейчас у них нет другого выбора, ведь Елене совершенно не до управления страной.

– Вы меня запутали, – замотал головой Рэй и откинулся на спинку стула. Выражение на его лице стало еще угрюмее, чем было в момент моего прихода. Вот бы проникнуть к нему в голову и понять, о чем думает брат. Он был не любителем подобных совещаний, обсуждений, встреч, да и всего, что связано с политикой. Однако, учитывая произошедшие события, собственные амбиции не позволили Рэю упустить возможность, – на всей вот этой огромной территории мы никого не можем разбомбить из-за вот этих мелочей? – он приподнял одну бровь и обвел пальцем большую зону на карте, – а что насчет просто полетать над ними на самолетах и пострелять из пулеметов? – мне захотелось уткнуться лицом в ладони, было так стыдно за брата, прям до ужаса. Мужчина с лысиной сглотнул ком в горле и прокашлялся.

– Нет, мы конечно можем так сделать, но из-за погодных условий и характера местности, толку не будет, – пробормотал он.

– Рэй, там снег и лес, пилоты просто ничего не увидят и расстреляют деревья, а в населенных пунктах будут жертвы среди мирного населения, – вмешался я в разговор, не позволив брату сказать еще что-нибудь. Покосившись в мою сторону, он кивнул.

– Хорошо, назначьте следующее совещание после того, как наземные войска перехватят и остановят их или поступит информация об иных перемещениях Рейнхарда. От отца нет вестей? Когда он вернется? – этот вопрос интересовал всех в комнате и взгляды мужчин перевелись на Юрия, уткнувшегося носом в планшет.

– Он получил сообщение и они собираются выдвигаться назад. Для этого им нужно провести церемонию прощания со всеми представителями от других стран и только после, оказавшись в самолете, он сможет самостоятельно вступать в совещания. Ориентировочно – два, три дня, – сообщил Граф, и я облегченно выдохнул. Может, возвращение отца вставит всем братьям мозги на место и примирит их. Рейну разрешат жениться на Эскей, тем более, раз она не фаворитка, а моя родственница и могла бы даже иметь титул. Рэй ее простит за похищение, а я…

– За три дня, Рейнхард успеет до Ломоносова дойти. Отдайте приказ маршалу не в коем случае не допустить захват военных объектов. Пусть хоть насмерть стоят, – перебил поток моих мыслей голос брата, после чего он встал и направился к выходу из кабинета. Телефон в кармане пикнул, а значит мне только что назначили еще одно совещание. Закатив глаза, я поднялся и замер, пропуская всех остальных мужчин. Замыкал процессию Граф Юрий, он-то мне и был нужен.

– У меня к вам один вопрос, – протянув руку, я хотел остановить личного помощника, но тот сам замер и поднял на меня взгляд, – в борделе, куда отправили мою бывшую фаворитку, оказавшуюся моей кузиной, есть дети, и им нужен учитель. Распорядитесь пожалуйста, чтобы его им нашли и он приходил давать им уроки за мой счет, – Юрий удивился такому заявлению, но ничего не сказал, просто кивнул и вышел, оставив меня одного в кабинете отца. Бросив взгляд на портрет матери, что так и висел здесь на стене, я тяжело вздохнул. Телефон пикну еще несколько раз, заставив меня вытащить его и ознакомиться с появившимися сообщениями. Это оказался еще и запрос на согласование только что озвученной графу просьбы. Оперативно работают сотрудники личного помощника, ничего не скажешь. Следом шло приглашение на совещание через двадцать минут по вопросам обсуждения событий на площади, там мне тоже следовало обязательно присутствовать. Вызывать большее недовольство Рэя не хотелось. Подойдя к столу, где осталась лежать изрисованная карта, я осмотрел все пометки и проследил линии. Где сейчас Рейнхард я не знал, из-за чего понятности точки на карте не добавляли.

Вспомнив, что хотел поговорить с Орловым, а перерыв между совещаниями не такой большой, поспешил на его поиски.

Глава 12. 1147

Стоя на носу небольшого рыбацкого судна, я закуталась в выделенную добрыми людьми куртку и натянула шапку на уши. Холодный морской ветер пронзал до костей и обжигал кожу, но я могла им только наслаждаться. Это был воздух свободы, пусть и не очень приятный, но чувствовать его оказалось самым замечательным моментом в жизни за последние недели. В маленькой тесной кабине и не уступающей по размерам ей каюте слишком мало места для пятерых человек, собравшихся здесь и отправившихся с острова на материк. Кто-то один всегда должен был находиться снаружи, и мы периодически менялись, но меня словно тянуло на нос, здесь было мое место, на свободе.

Большинство выживших заключенных оставили в деревне, они оказались слишком слабы для передвижений, а кто-то вовсе никогда больше не сможет встать на ноги. Мы же, трое женщин, отделившихся легким испугом и царапинами, с трудом уговорили двух местных рыбаков отвести нас на материк. Платить нам, разумеется нечем, но мои спутницы ничуть не смутившись, предложили в уплату свои услуги, на что мужчины с радостью согласились. На меня тоже косо посматривали, но женщины заступились и я была им благодарна. Еще не хватало лишиться чести в уплату за перевозку с острова, это точно стало бы моим концом, я бы не пережила подобного позора.

Спутницы мне еще припомнят свою помощь и цену, уплаченную ими, но это предстояло только в будущем, и неизвестно, переживем ли мы эту зиму и доберемся ли до Ломоносова. Как только окажемся там, в академии фавориток – я смогу им отплатить. Главное добраться. Судно несло нас вперед к белому, словно мел, берегу впереди. Вытянув руку, я представляла, как пальцы касаются берега, как я достигаю цели и с облегчением оставляю и колонию, и корабль позади.

Никто на острове не знал, что происходит в большом мире, как они называли материковую часть страны. Кроме исправительной колонии там расположились только мелкие деревни, и даже у их глав полностью отсутствовала связь с внешним миром. Единственным источником новостей для них служили сотрудники колонии и прибывающие сюда моряки на паромах. Местных все равно не интересовало положение дел там, у них был свой мир, не подчиняющийся общим законам, почти отдельное государство. То, с каким рвением и усердием они бросились помогать выжившим в бомбардировке колонии, поразило меня до глубины души. Жители делились своими запасами продуктов, пускали людей к себе в дома, давали одежду и помогали согреться. Многого из этого им самим не хватало, но жадность не была им свойственна.

– Эй, иди погрейся, – раздался голос одной из спутниц прямо у меня над ухом, заставив резко вздрогнуть и обернуться. Из-за ветра я могла не расслышать ее, кричи девушка что-то издалека. Да и ее шагов на скользкой металлической палубе почти не различить в шуме волн и вое морозного ветра. Положительно кивнув, только сейчас я поняла, как сильно продрогла. Медленными шажочками я кое как добралась до двери в кабину и оказавшись там, направилась в каюту. В крохотном помещении с окнами со всех сторон одновременно могло находиться только два человека. Стоять там почти негде, а сидеть тем более, а сейчас здесь находилась вторая моя спутница и помощник капитана. Вольно держа штурвал одной рукой, он посматривал вперед, и усмехаясь рассказывал собеседнице что-то про рыбалку, и какой улов здесь бывает летом. Пропустив его слова мимо ушей, я с трудом протиснулась мимо них и спустилась вниз. Тут оказалось еще теснее, справа дверь вела в подобие туалета, а каюта – квадратное помещение с диваном от одной стены до другой и крохотным пространством между ним и дверью.

На одной половине дивана уже сидел сам капитан судна, устроиться больше было негде, и я плюхнулась на вторую, стягивая перчатки и пытаясь отогреть руки, дуя на них. По сравнению с тем, что творилось на палубе, в каюте казалось даже жарковато, но спешить и снимать верхнюю одежду и шапку я не стала. Посижу немного и вернусь туда, все равно та женщина не продержится на морозе больше десяти минут и с воплями прибежит обратно. Так было в самом начале путешествия, сомневаюсь, что произошли сильные изменения. С нетерпением ожидая прибытия, я перестала следить за временем, и не знала, сколько часов мы уже в пути. Ужасно хотелось есть и спать, но в столь стесненных условиях заснуть я себе точно не позволю, как и просить спутников о пище. Пока мы не окажется снова втроем, подальше от моряков, лучше никого ни о чем не просить.

Только чуток отогревшись, могу позволить себе внимательней осмотреть помещение. На стенах по обе стороны от входа висят черно-белые фотографии в рамочке. Если присмотреться, можно узнать этот небольшой кораблик, и на его фоне разных мужчин. Очень похожих друг на друга из-за обильной бороды и усов. Справа на подлокотнике лежит моток изоленты и ножницы, должно быть что-то пытались починить или залатать при ее помощи. Откинувшись на спинку дивана, облегченно выдыхаю, вроде ничего нигде не болит, или при обморожении должны быть другие симптомы? Я не знала, и старалась не акцентировать на этом внимания. Все равно медицинскую помощь здесь оказать некому.

– На, выпей тепленького, – неожиданно предложил капитан, протянув свою фляжку. Неуверенно покосившись на него, я отрицательно кивнула. От горлышка противно пахло спиртом или алкоголем, я не разбиралась. Это был резкий, неприятный запах, представив, как я пью что-то подобное, морщусь и стараюсь отвернуться. Удивительно, как при запрете алкогольной продукции в стране, люди, будучи ограниченными в финансах, все равно умудрялись где-то доставать запрещенные к употреблению напитки, – как хочешь, – буркнул он, и сам сделал глоток.

От мужчины разило потом и пылью, а еще рыбой, и тем запахом, что ранее ударил мне в нос из горлышка фляжки. В очередной раз поморщившись, я сильнее закуталась в куртку, надеясь оказаться на земле как можно скорее. Не знаю, что повлияло на меня больше, тепло или все же запах из флажки, но как-то меня разморило, и я чуть не уснула, даже не смотря на все неудобство дивана. Очнулась, когда одна из спутниц толкала меня и трясла за плечо. Вздрогнув, я оторвала голову от сложенных на подлокотнике рук и подняла на нее взгляд.

– Вставай, приплыли, – буркнула она недовольно, и я сразу поняла – что-то тут нетак. Ведь о прибытии в Ломоносов женщина должна была бы сообщить более радостным голосом, но ее тон звучал скорее, как приговор. Выбравшись из каюты и поднявшись на палубу, я замерла рядом со всеми остальными спутниками. Судно стояло на месте, его нос уперся в ледяную кромку. Обхватив руками парапет, яперегнулась через него и осмотрела ситуацию внизу. Часть льда была расколота, но дальше кораблик с ним не справлялся и плыть просто не мог. Впереди, насколько хватало глаз, раскинулась ровная белая поверхность, и за ней, такие одновременно недосягаемые и близкие виднелись здания родного для меня города. Это оказался провал. Мужчины между собой обсуждали, что можно сделать, но это займет много сил и времени, а мы много часов в пути, без еды и сна. Физически все устали и такой труд сейчас нам просто не по силам. Сильнее сжав парапет, я набрала в грудь воздуха.

– Лед твердый? – поинтересовалась я, сама не знаю у кого, на что мне что-то пробубнили в овет. Я не расслышала слов, но судя по тону и голосу – говоривший сам не мог дать точной информации. Махнув на всех рукой, я направилась к лестнице и перебравшись через ограждение, полезла вниз. Очнувшись, капитан сорвался с места и попытался меня остановить, но я уже спрыгнула на лед и пошатнулась от резкого падения. Трещит под моим весом не появилось, и я спокойно сделала несколько шагов вперед.

– Стой, куда, он не везде такой толстый, есть места, где лед тонкий, он тебя не выдержит и пойдет трещинами. Не дойдешь, – затараторил он, но слова унес ветер куда-то в сторону и я слышала мужчину так, словно он кричал, стоя в километре от меня. Ну не дойду, так не дойду, не велика потеря, все равно оставаться на корабле и возвращаться назад я не собираюсь. На острове мне делать нечего, так есть шанс добраться до дома, наконец-то достигнуть цели и вернуться туда.

Шаг, смотрю под ноги, но ничего не трещит, еще шаг, лед твердо держится, еще, и еще. Мне не хватало трости, проверять толщину перед собой, так я и шла, наугад, смотря то вперед, то себе под ноги, когда доносились посторонние звуки. Если спутницы хотят – пусть идут за мной, бояться – их дело. Ветер пронизывал до костей, словно я была полностью голая, а не в теплой куртке, брюках и свитере под ней. Вязаная шапка на голове пропускала холод, и я пожалела, что выбрала ее, а не какой-нибудь плотный платок, как у двух других женщин, а ведь выбор тогда был.

Обернувшись назад, не вижу за собой никаких фигур, за мной никто не шел, они не решились испытывать судьбу и надеяться на толщину льда. Что будут делать мои спутника – я не знала, и не хотела знать, это не важно. Здания на том берегу приближались, они становились отчетливей. Мои ресницы покрылись инеем, я это поняла, когда в очередной раз моргнув, увидела застывшие очертания перед глазами. Останавливаться было нельзя, и я сама не поняла, как ноги смогли вынести меня.

Когда лед все же треснул, и я с характерным звуком провалилась и образовавшуюся под ногой дыру, я сразу вскрикнула, уперлась руками о ближайший край, но и там он обвалился, заставив меня провалиться под воду. Холод охватил с головы до ног, одежда вмиг намокла и тянула меня вниз, пришлось в срочном порядке от нее избавляться, а самое главное – орать. Орать, что было духу, на сколько хватало воздуха в легких. Лишь бы ветер не сдувал голос в сторону. Это был вопль отчаяния, не страха, но никто его не слышал, как мне казалось. Попытки ухватиться за ближайший край приводили к очередному треску и обрушению льда, чем больше я барахталась, тем огромней становился прорубь вокруг. Выбившись из сил, окончательно замерзнув, и уже смирившись с неизбежным, я сделала последний вдох и почувствовала, как медленно опускаюсь в воду и ползу вниз.

Глава 13. Лорд Алистер

С холма открывался потрясающий вид на город, покрытый снежной шапкой. Все крыши домов, городские стены и окружающий их лес выглядели, как одна сплошная вата, окутавшая собой все вокруг. Хотелось провести рукой и скинуть ее, вернув первичную красоту главному умственному центру страны. Я давно не был в Ломоносове, а город так и не изменился с времен моей учебы. Когда-то, лет десять назад, я стоял на этом самом месте перед учебным годом и надеялся получить ответ на очередной запрос в канцелярию Императора. Тогда мне казалось, что впереди вся жизнь, и в результате мне обязательно повезет. Если не получится вернуть законный титул, хотя бы заслужу новый, ведь я мнил себя чуть ли не самым умным студентом в группе. Это, само собой, было не так, но разве в двадцать два года я смог бы признать подобную истину?

Не так я рассчитывал вернуться в Ломоносов, и уж тем более, не при таких печальных обстоятельствах. За стенами города сейчас находились люди, которых я знал, пусть мы не были близки, но списывались периодически, поздравляли друг друга с праздниками и договаривались о встречах, которые никогда бы не произошли. Если город не сдастся Рейнхарду сам, хуже будет всем, но, можно сказать, вторая столица – это не мелкие поселения и деревеньки, захваченные восстанием принца по пути сюда. Да, в числе отвоеванных территорий была парочка стратегически важных объектов и одна военная база, половина состава которой просто присягнула на верность принцу и сдала вторую. Выглядело забавно, но явно не для старших братьев Рейнхарда в столице.

Регулярная армия пыталась трижды дать нам бой, и все три раза проиграла. Причиной тому стали дезертиры, которые внесли смуту. Покидая ряды войск Империи, они не забыли оставить несколько сюрпризов. Армия была вынуждены отступить до ликвидации последствий, что позволило Рейнхарду атаковать и одержать победу трижды, отогнав силы противника сюда – откуда они и вышли. Так, пройдясь от колонии “на урале” до почти восточного побережья страны, размер сил принца увеличился чуть ли не в пять раз, его армия пополнилась средствами передвижения, вооружением, припасами и техникой, за исключением самолетов. На захваченных базах, преданные Императору солдаты старались вывести из строя все, что видели на своем пути. Что-то удалось восстановить, что-то нет.

Наша текущая позиция довольно выгодна, мы заняли все холмы вокруг города, который располагался в низине. По снегу взбираться к нам противнику будет проблематично. Однако, и мы находились на открытой местности, без стен и защиты от холодов. Привезенные с собой палатки и передвижные центры спасали, но долго простоять в осаде мы не сможем. По словам Мигеля Лей Мортанс, просившего обращаться к нему по старому имени – Михаил – эта местность не представляла ценности, и стоит кому-то отдать приказ скинуть на нас пару бомб и сторонники принца в столице не найдут отговорок, почему этого нельзя сделать. Город достаточно далеко, сейсмическая активность от взрывов его не повредит. Может вызвать лавину, но она сойдет на нет, достигнув стены. При строительстве, эти факторы учитывались и рассчитывались, именно поэтому все постройки находятся строго внутри высокого и прочного ограждения, спасающего их от природных явлений.

Закутавшись посильнее в довольно теплую военную куртку, слишком легкую и непривычную, я не хотел отсюда уходить. Меня не допускали до собраний руководителей восстания, на которых присутствовал Михаил, а сам принц со мной не разговаривал. Меня даже не заставляли принимать участия в сражениях, как оставшихся среди восставших заключенных. Оно и понятно – я провалил поставленную задачу – не уберег невесту принца, и теперь она заложница в руках Рэймонда, которая ни в чем не нуждается, живет в императорском дворце, вместе со своей любимой собакой, не вспоминая обо мне. Лишь бы с ней правда ничего не случилось, и желая отомстить за все поражения, Рэймонд не совершил опрометчивых поступков. От таких мыслей хотелось выть, ведь я никак не мог выкинуть гребаную блондинку из головы и думал о ней каждый день, причем не специально, как-то само собой.

Откинув очередную порцию ненужных мыслей, окидываю взглядом окрестности вокруг города и убеждаюсь, что защищать Ломоносов регулярная армия будет до последнего вздоха. Отступать им некуда, а те, кто хотел сдаться и перейти на сторону врага – уже сделали это. Я слышал краем уха, как Рейнхарду докладывали о том, что даже потенциальных сторонников в этом городе у него не будет. Сейчас все зависит от того, кто победит в сражении или получится ли у принца договориться с тем, кто лично командует солдатами, расположившимися вокруг крепостных стен в окопах и на башнях.

Пальцы в перчатках и карманах куртки все равно начинали замерзать, и мне пришлось покинуть прекрасное место для обзора и вернуться в общую палатку. Еще не хватало получить обморожение не до конца восстановившихся конечностей. Кости срослись, но некоторые обыденные вещи давались мне с трудом, например, поднять маленький предмет двумя пальцами – целое испытание. Ручку держать пришлось учиться заново, но это оказалось самым простым. Вот восстановить почерк и писать ровно и красиво пока не удается. Анна Лей Мортанс спасла меня от лихорадки, неизвестно где найдя антибиотики и вовремя дав их мне. Не знаю, чем бы все закончилось без ее помощи. Швы на щеках сняли, и теперь там красовались два уродливых шрама, безвозвратно испортивших мое лицо. Я стал меньше смотреться в зеркало, да и для чего?

Пару раз за все эти долгие недели, я почти решился попросить у принца какой-нибудь транспорт или отряд сопровождения. Я безумно хотел вернуться в столицу. Вернуться к ней. Даже составил в голове речь, которой пытался уговорить Рейнхарда отпустить меня и объяснял важность подобного хода. Дальше дверей в его палатку меня не пропускали, и я сдался. Сам принц не желал видеть меня и разговаривать, а значит, точно не доверит столь важную задачу, как я хотел ему обрисовать. Может, пошлет туда кого-то другого, если уже не послал, а в этом случае, смысл терялся, ведь мне было важно самому оказаться там. В неприкосновенности Скарлатины я был уверен до конца. Пока нет известий о смерти Геннадия или Анатолия – никто не может отменить приказ, а значит – казнить ее – это преступление. Рэймонду никто не позволит так поступить.

Поймав себя на очередных мыслях о гребаной блондинке, встряхиваю головой, сбрасываю с шапки снег и вхожу в палатку, оборудованную под кухню и столовую. С базы нам досталось несколько таких, по размерам почти настоящий павильон. Одну приспособили под госпиталь, другую под командный центр. Ткань полога отлично держала внутри тепло, что спасало в текущих условиях. В центре располагалось подобие печки, создающей тепло из дров, а в крыше небольшое отверстие для выхода дыма. Прилавок с едой выстроен по левой стороне, но меня он не интересовал, все остальное пространство занимали деревянные столы, которые легко разбираются и собираются для походных условий.

Устроившись поближе к теплу, стягиваю варежки и пытаюсь отогреть руки. Народу здесь мало, все готовы в любую минуту отбиваться от нападения регулярной армии. Мне же даже пистолета не доверили, да и стрелял я посредственно, а с моими пальцами не думаю, что смог бы нажать на курок.

Усмехнувшись про себя, осматриваю собравшихся людей. Никого из них лично не знаю, лица примелькались и в последние недели все солдаты для меня как один. Кирилла и Дейзи я давно не видел и не знал, что с ними стало. Решила ли парочка отправиться дальше по своим делам или примкнула к восставшим, напялила форму и бродит где-то здесь – понятия не имею. Честно говоря, я чувствовал себя лишним, а к выделенному спальному месту в палатке с десятком человек – вообще невозможно привыкнуть. Без таблетки снотворного заснуть не могу, спасибо в очередной раз Анне Лей Мортанс, спасшей меня от недосыпания и добывающей их.

– Идем, перерыв кончился, надо ребят отпустить погреться, – неожиданно проговорил какой-то солдат, сидевший ближе всех к печке, вставая на ноги и хлопая товарища рядом с собой по плечу. Недовольно поморщившись, второй с неохотой принялся натягивать перчатки на руки и подниматься со скамейки.

– Да я как выйду, тут же себе снова все отморожу и можно будет назад тащиться. Не понимаю, почему мы здесь торчим, не проще в лоб пойти, – пробубнил недовольно он, закутавшись потеплее в куртку. Невольно улыбнувшись, я представил, как солдаты жалеют, что Рейнхард решил начать восстание поздней осенью, в начале зимы, а не где-нибудь летом.

– Ага, иди Его Величеству об этом скажи, он третий раз отказывается принять представителя маршала Короткова, надеясь на личную встречу с ним, а тот видеть его не хочет, я это тебе с полной уверенностью сказать могу, – их голоса затихли, стоило мужчинам покинуть палатку, а я замер, прокручивая в голове услышанный диалог. Прозвучавшую фамилию маршала я знал, но не по работе, мама часто упоминала о нем, когда рассказывала что-то об отце, и тогда этот человек был куда ниже по званию. Она всегда отзывалась об Алексее Короткове, как о преданном Империи человеке, готовом отдать жизнь и все, что у него есть за правое дело и страну. Само собой, что ему противен сам факт беседы с предателем, пусть тот и сын главы государства. Но вот почему принц не принимает представителей? Понимает, что их визиты будут только затягивать развитие событий и ни к чему хорошему для него не приведут?

Идея пришла внезапно и с первого раза показалась безумной. Рейнхард прав в одном, только лично маршал мог принять решение о сдаче города и объединении подконтрольной ему армии с силами захватчиков, а значит вести беседу с кем-то другим не имеет смысла. Других целей этот диалог для нашей стороны нести не должен, ведь сдаваться принц не намерен. Только захват контроля в Ломоносове поможет мне приблизить возврат в столицу и встречу со Скарлатиной, а значит, торчать здесь, под стенами города не в моих интересах и следует помочь его захватить.

Осмотревшись по сторонам, замечаю белое полотенце, оно лежит на одном из прилавков с едой в отдаленной части палатки. Сорвавшись с места, я подскакиваю и хватаю его. Никакой палки или чего-то длинного и узкого поблизости нет, но решаю поискать по дороге.

– Где хранятся громкоговорители? – интересуюсь у оставшихся возле печки солдат, а те уставились на меня так, словно увидели впервые, – или где я могу взять какое-нибудь оборудование, которое усилит звук голоса? – не уверен, что среди доставшегося нам хлама на последней базе есть что-то такое. Получив лишь пожатие плечами и настороженные взгляды в ответ, махнул на мужчин рукой, натянул на руки перчатки и покинул палатку.

Громкоговоритель обнаружился в автобусе, рядом с радио и портативным телеграфом. Отвечающий за оборудование сотрудник посмотрел на меня подозрительно, но взять довольно мощный рупор разрешил. Вооружившись им и белым полотенцем, я стремительно направился к спуску с холма и прямой дороге к городу. Терять мне было уже нечего, моя жизнь ничего не стоила и я готов был умереть еще в столице. Тратить время на бесполезные осады и вот такую игру кто кого пересидит я не хотел. Мне нужно вернуться к Скарлатине, как можно скорее, и только разрешив эту ситуацию, я смогу это сделать. Мне было все равно, отвечала сама девушка взаимностью или нет, но слова Леотхелаза, что она не ушла бы со сцены без меня зародили некую надежду, или, скорее даже, просто подозрение на надежду. Да даже, если она и ложная, пусть, мне просто необходимо было ее увидеть, убедиться, что Рэймонд не сделал ее своей не официальной фавориткой и не избивает каждый день. Я должен быть просто рядом с ней, не важно в каком статусе, хоть просто секретаря.

Один из солдат, стоящий в дозоре, догнал и преградил путь. Всматриваясь в мое лицо, он несомненно узнает его, еще бы, такие шрамы на щеках хорошо запоминаются. Поправив висевший на перевязи автомат, он осмотрел меня с ног до головы прежде, чем сказал:

– Через двадцать метров начинается зона поражения, сюда еще не хватает дальности выстрела. Там стоит столб, дальше лучше не заходить, противник начинает огонь.

Информация оказалась довольно полезной, хотя бы буду знать, откуда уже нужно махать полотенцем и орать в громкоговоритель. Должно быть солдат сразу обратил внимания на эти два атрибута у меня в руках, и не стал задавать вопросов, куда я иду, но вовремя опомнился.

– Мне не передавали информации, что вы были посланы на переговоры, сейчас я уточню этот момент, – парень уже потянулся к рации в переднем кармане куртки, когда я покачал головой и остановил его руку.

– Приказа нет, но я должен попробовать, если что, ты меня не видел, и упустил. Да и никто особо скорбеть не будет, – честно признался я, в надежде на понимание с его стороны. Солдат оказался парнем, на вид, не старше восемнадцати лет. Он смотрел на меня такими глазами, словно я экспонат в музее и он впервые увидел нечто подобное. Наверное не часто ему на пути попадались подобные самоубийцы, да еще и пытающиеся пролезть куда-то за спиной у руководства. Честно говоря, я его прекрасно понимал, сам по первости работы во дворце не понимал подобных поступков, аналог которого пытаюсь сейчас совершить.

Помявшись немного с ноги на ногу, он кивнул и неуверенно отошел с пути, позволяя мне пройти вперед. Я уверен, что стоит отойти на пару метров и парень сразу схватится за рацию и доложит о идущему к врагу Алистере Измайловском с громкоговорителем. Пусть. Столб, о котором говорил солдат, я заметил сразу. Он торчал слева, возле края леса, а мне следовало идти вперед, по нечищенной дороге. Снега вчера выпало прилично, ноги утопали в сугробах примерно на половину высоты стопы. Хорошо, хоть не по колено, тогда бы я выглядел куда более комично, пробираясь к стенам Ломоносова из леса. Остановившись прямо возле столба, я поднимаю руку с белым полотенцем и подношу громкоговоритель к губам. Ну что же, посмотрим, чего стоит мой не сильно подвешенный язык.

– Доброго времени суток, – я сам потерялся, день сейчас или вечер. Всматриваясь в окопы перед стенами и сами стены, замечаю едва различимое шевеление людей, – я прошу вас не стрелять, я здесь лишь для открытого диалога, – мой голос нарушил тишину и разнесся усиленный рупором во все стороны. Закрыв глаза, я набрался мужества и переступил через столб, и стоило оказаться в пределах дальности оружия противника, увидел, как первые выстрелы пронзили снег прямо возле моих ног. Замерев, поднимаю выше белое полотенце, призывая к мирному разрешению ситуации, – Рейнхард не посылал меня, если вам это интересно. Ему сейчас вот-вот доложат о моей самодеятельности и он окажется в непосредственной близости, желая слышать, какую чушь я планирую тут нести, – я специально не стал добавлять что-либо перед именем принца, это должно вызвать у сторонников его отца больше стремления выслушать меня, – просто прошу, дайте мне все сказать, и потом решите, стоит ли докладывать и передавать слова маршалу Короткову, если он сам этого не слышит. Я подойду ближе, только ради лучшей слышимости, – озвучив это, я снова открыл глаза, осмотрелся и сделал еще один шаг вперед, и в этот раз в меня и правда не стреляли. Может, противник вообще меня не расслышал или не понял? – прошу, дайте один выстрел, что бы я знал, что вы слышите меня, – выстрел последовал незамедлительно, причем целились снова конкретно мне под ноги, – прекрасно, – набрав в грудь холодного зимнего воздуха, я делал шаг за шагом в сторону города, спиной ощущая на себе взгляды дозорных принца и снайперские прицелы его солдат, стоит ляпнуть что-то, что не понравится Рейнхарду, и меня застрелят уже свои, – Меня зовут, Алистер Измайловский, но если у вас хорошие бинокли, вы и так это знаете. Это я стоял на сцене с мешком на голове несколько недель назад, обвиненный в предательстве императорской семьи и преступлениях против Его Величества Императора, – я усмехнулся сам себе и продолжил, – для тех, кто не знает или не понимает, я поясню. Мой отец – Герцог Алексей Алексеевич Измайловский, был личным помощником Императора, он погиб во взрыве вместе с ним, – я замолчал и сделал еще шаг, – я к тому моменту еще не родился, и только взошедший на престол Император Анатолий Фейн забрал у моей матери титул, земли, деньги, все, что смог. Многие годы я просил об аудиенции, посылал письма, умолял вернуть то, что по закону наследования должно было принадлежать мне. Вместо этого, Его Величество велел дать мне работу. Я честно трудился во дворце на благо Империи и императорской семьи. За семь с лишним лет я получал только причитающийся по договору гонорар и честно заработанные премии, пока многие из моего окружения прыгали с должности на должность, получая повышения и поощрения, – звучало так, словно я рассказываю им историю своей жизни, что само по себе так и было, и тут я увидел их: пять фигур стояли на том же холме, откуда спустился я, возвышаясь над деревьями. Даже в темноте, благодаря снегу, мне удалось их рассмотреть и уверен, Рейнхард был там. Пусть, так даже лучше, пусть, все слышит и знает. И я продолжил:

– А ты чего захотел? Титул за честный, упорный труд, постоянные переработки, ночевки в офисе? Еще чего, размечтался. Несправедливость на работе – это не повод предавать Императора, скажете вы, и будете правы. Только я никого не предавал, – здесь я замолчал и остановился. До входа в город оставалось около ста метров, но я решил замереть на таком расстоянии, – чтобы оказаться на сцене, посреди главной площади столицы с мешком на голове, изуродованным лицом и переломанными пальцами, я совершил куда большее преступление, нежели предательство Императора, – невольно вспомнив первые минуты пыток, вздрогнул и поежился. Благо, кто-то из сторонников Рейнхарда сумел незаметно сделать мне укол и большую часть процесса я находился в странном, словно наркотическом состоянии, почти не ощущая боли и не понимая, что со мной происходит. Это спасло мое восприятие действительности, не сломало меня, да и говорить что-то к сказанному ранее в кабинете Геннадия, я не стал. Набрав в грудь воздуха, я обернулся назад и бросил взгляд на холм. Понять, кто из фигур – принц, с такого расстояния сложно, и я не стал этого делать. Хотелось увидеть лицо Рейнхарда, когда он услышит то, что я собираюсь сказать, но, не судьба, – я влюбился, – выпалил я на одном дыхании, словно признаваясь в этом и самому себе в том числе, – да, именно так. Вместо меня, в тот день на сцене с мешком на голове должна была оказаться та самая леди Скарлатина Лей Мортанс, ей не посчастливилось стать объектом вожделения Его Высочества принца Рэймонда, как раз сейчас отдающего вам приказы, – мне не хотелось рассказывать все дословно, и я решил коснуться только самого главного, – не буду распинаться тут на полчаса, рассказывая, как все было. К несчастью, леди Лей Мортанс оказалась виновна в преступлениях против Императора и императорской семьи, потому что посмела пресечь попытку своего изнасилования принцем Рэймондом. Я сделал все, что смог, что бы спасти ее от этой участи и оказался там, где вы меня и видели, – замолчав, я подбирал лучшие слова, но в голову уже ничего не лезло. Одежда спасала от холода, но стоя посреди дороги на морозе, со временем все равно перестаешь ощущать ноги и руки, а уши даже под шапкой горели огнем, горло застужу точно, столько говорить, – Это все было сказано, что бы донести до вас мою мысль. Я не на стороне Рейнхарда Линкольна Фейна, и не в коем случае не сражаюсь против императорской семьи. Я, как думаю и многие в рядах армии Рейнхарда, восстали против произвола и несправедливости, которые творят отдельные представители этой семьи, и за их прекращение, – больше сказать мне оказалось нечего. Замолчав, я опустил рупор и не хотел оборачиваться назад. Пусть лица принца с такого расстояния ни за что не увижу, но затылком чувствую на себе его пронзающий, злой взгляд зеленых глаз. Постояв пару минут, я уже хотел развернуться и пойти прочь, но тут массивные, чугунные, городские ворота начали открываться, образуя небольшой проход. Мне навстречу вышел человек, он спешил и что-то нес в ладони. Оказавшись в метре, мужчина протянул руку.

– С вами хотят поговорить, – произнес он, а я не сразу заметил телефон. В пределах города работала связь, это я помнил еще с тех пор, как учился тут. Стоило выйти за ворота и буквально через десять шагов сигнал пропадал. Должно быть его усилили, либо мы стоим достаточно близко. Повесив рупор на запястье за прикрепленную к нему ленточку, я принял аппарат и понял, что вызов уже принят и на меня смотрит изображение пожилого мужчины, лет пятидесяти с седыми короткими волосами, объемными белыми бровями, острым носом. Его плечи попадали в камеру и определить звание военного удалось сразу, это был именно тот человек, что нужен. Какое-то время он молчал и просто смотрел на меня, глаза, непонятно какого цвета из-за искажения экрана сновали вверх вниз, изучая и анализируя.

– Твой отец, был моим другом, парень, и я решил поговорить с тобой только из-за этого, – наконец заговорил мужчина на том конце провода, тяжело вздохнув. Я улыбнулся всего на секунду, и положительно кивнул.

– Я на это и рассчитывал. Ни с кем другим из тех людей, что сейчас у меня за спиной, вы разговаривать не стали бы, а я потеряю кучу времени из-за этой ситуации, а кто-то потеряет свою жизнь в вероятно предстоящем сражении или просто от холода, – врать или что-то придумывать не хотелось, у меня была прямая цель – оказаться в столице, как можно быстрее, и я собирался сказать и сделать все, что нужно ради этого.

– Ты меня не разжалобишь жизнями людей, Алексей. Ты же знаешь, что тебя должны были назвать так, но вышел закон, – предался ностальгии мужчина, что слегка отходило от намеченного в моей голове плана. Кивнув, перекладываю телефон в другую руку, эта, будучи в варежке, все равно начала замерзать и ее пришлось спрятать в карман вместе с краем полотенца.

– Да, знаю. Поймите меня пожалуйста. Мне очень важно вернуться в столицу к людям, которых я люблю, но пока армия Рейнхарда стоит здесь и смотрит на эти стены, меня к ним никто не отпустит, а там, стоит попасть в поле зрения первого попавшегося гвардейца, и я снова окажусь на сцене с мешком на голове. Мне важно закончить все это, оправдать свое имя и имя леди Лей Мортанс и жить дальше. Если вы встанете на сторону Рейнхарда, то больше сражений и битв не будет, мы развернемся и двинемся туда, где Рэймонду придется сдаться. Вы же сами понимаете, что будь на его месте сейчас Его Высочество принц Геннадий или сам Император, война велась бы совершенно по другому, – но шпионы Рейнхарда доложили, что наследник трона все еще без сознания после случившегося на площади. У него сильные ожоги и переломы в добавок к сотрясению мозга. Никто не знает, когда он оклемается, но за прошедшие недели состояние принца улучшилось. От Императора не было вестей, это держало всех в напряжении, а новости о нем в строжайшей тайне.

– Его Высочество принц Рэймонд уже отдал приказ поднять истребители в воздух и разнести все, что вокруг города, и следа не оставив от вашей кучки диверсантов, как он выразился. Единственные, кто не дают мне исполнить приказ – геодезисты, оценивающие уровень угрозы сейсмической активности после бомбардировки и вероятный ущерб Ломоносову. Вы живы только благодаря им, а ты просишь меня сейчас нарушить присягу и предать Императора, – прямо заявил маршал, а я покачал головой.

– Нет. Я прошу вас восстановить справедливость и посадить на трон того, кто этого правда заслуживает. Того, кто еще не совершил ни единого преступления, и будет действовать от лица государства во благо народа, а не своих интересов и интересов семьи и друзей, – эти слова исходили от чистого сердца, я правда очень этого хотел, ведь с новым Императором было больше шансов получить долгожданный титул, а может, и что-то более важное.

– На счету Рейнхарда множество преступлений, и, насколько я слышал, он собирается занять трон только ради собственных интересов, – сразу отмахнулся от моих слов маршал, но я мигом покачал головой.

– Я же сказал, что я не на стороне Рейнхарда.

– Ты можешь мне гарантировать, что он не сядет на трон, если я сейчас поддержу его, нарушу приказ, сдам Ломоносов и отправлю людей с ним на столицу? – этот вопрос вогнал меня в ступор. Врать не хотелось, но если я отвечу то, что думаю – это будет конец, я проиграю.

– Я не могу такого гарантировать, но я могу обещать, что сделаю все, что от меня будет требоваться для этого. По закону престолонаследия, в случае гибели, отречения, лишения доверия текущего Императора, следующим претендентом на трон становится его старший сын и его наследники. На текущий момент, первым наследником Его Высочества принца Геннадия выступает принц Дамиан, и в скором времени родится второй наследник. Если эти дети выживут, то я могу гарантировать то, что вы просите, но пока меня нет в столице, их судьба от меня не зависит, – как можно более завуалированно ответил я, а маршал усмехнулся и покачал головой.

– Весь в отца, лишь бы воды налить вместо простого ответа да или нет. Хорошо, я сделаю, что нужно, попроси Рейнхарда подойти к тому столбу, чтобы ему могли вручить телефон. К сожалению, дальше сигнал вышки не достает, – когда я услышал эти слова, тяжелый камень спал с груди и позволил вздохнуть спокойно. Теперь дело оставалось за малым, уговорить принца спустится с холма и обсудить условия сдачи города. Улыбнувшись, я кивнул.

– Благодарю. Я вам обязан, – этот человек и правда многое сделал для моей семьи, и сейчас размер моей благодарности не знал границ. Едва заметно улыбнувшись, маршал повесил трубку, а я вернул телефон, все еще стоявшему в метре от меня, мужчине. Самая сложная часть работы сделана, осталась неприятная – встреча и беседа с озлобленным принцем. Очень надеюсь, что за удачную договоренность в отношении Ломоносова, он простит мне все остальное, в особенности, влюбленность в его невесту.

Глава 14. Анна

Последние недели выдались для нас с доктором Перевым достаточно тяжелыми. Путь сквозь лес пешком в мороз, по снегу сказался в первую очередь, и очень многие свалились с простудой. Сразу после этого был первый бой, второй, третий. Я сбилась со счета после него и перестала обращать внимания. Нам капитально не хватало рук, а кому-то в руководстве этим восстанием – мозгов. Супруг со мной не обсуждал события и решения, принимаемые в кругу приближенных к принцу, но сам был не в восторге от них. Самое удивительное – во всех сражениях мы побеждали. Почему? Для меня и Михаила это оставалось загадкой. Часть солдат регулярной армии переходили на сторону принца, устраивали переполох в рядах оставшихся товарищей, брали их в плен или использовали эффект неожиданности.

Благодаря всем этим победам, численность войск, а вместе с ними и медицинского персонала возросла, и свободного времени появилось больше, но мне все равно пока не на что его тратить. Мы значительно продвинулись в сторону Ломоносова, захватили несколько стратегических объектов и даже одну военную базу. Группа командиров увеличилась, как и оснащение, теперь мы не были просто кучкой восставших заключенных. Перебираясь из одной больницы, в другую, я наблюдала за изменениями со стороны, не вмешиваясь и не понимая, как это все может происходить?

Самым удивительным для меня оказался тот факт, что Алистер Измайловский не входил в ряды приближенных принца. Если моего супруга пускали на военные советы и обсуждения будущей тактики и направления, то блондина никто туда не звал, а он сам и не стремился. Мне удалось не долго наблюдать за ним, только пока мужчина находился в стационаре после лихорадки и еще какое-то время после, пока его пальцы окончательно не зажили. Ему потребуется время, чтобы вернуть им хотя бы прежние свойства, пока орудовать ими у Алистера выходило довольно коряво. После того, как доктор отпустил его из больницы, чтобы не занимал лишнюю койку, я часто видела, как он проводил упражнения или массировал места переломов. С людьми Алистер не общался, ходил отстраненный и замкнутый, что мне даже становилось его жаль.

Шпионы принца в столице выяснили, что еще до событий на площади Геннадий отдал приказ найти мою младшую дочь и разведчики с легкостью выполнили этот приказ. Меланома была цела и невредима в полной безопасности, работала поваром в общественной столовой одного из не особо крупных городов, вблизи столицы. Хоть за одну из дочерей мне точно не стоило беспокоиться, и я пыталась засунуть лишние переживания о второй куда-нибудь вглубь головы и не думать о плохом. Наблюдая же за Алистером, у меня создавалось впечатление, словно его что-то тревожит, и мне очень не хотелось, чтобы причина была именно в Скарлатине и ее безопасности. Толком не успев оплакать сына, я не намерена терять дочь.

Нам с Мишей не выделили отдельной палатки, да и ни у кого, кроме принца такой не было. Мне приходилось ютиться в общей, вместе с оставшимися из колонии женщинами, помогающими с приготовлением пищи, стиркой и изредка простой медицинской помощью, а ему – вместе с солдатами. Обычно по вечерам, перед сном, мы проводили несколько минут вместе в столовой, обсуждая, как прошел день. Супруга беспокоила ситуация с Ломоносовым, ему не нравилась позиция сил Рейнхарда, но его перестали слушать после трех побед по правилам принца. В одном Михаил оказался прав, когда мы захватывали простые города, местные жители высказывали негатив в отношении принца, но они были бессильны и просто отказывались поддерживать его и оказывать помощь. В первое время такие отказы были болезненны, но после первой победы – несущественны.

Все остальное время днем я проводила в палатке, выделенной для раненых. Заботы с ними уже не так много, как в первые дни после боя, но это было самое отапливаемое помещение и находиться здесь приятней, чем где-то еще. Осмотрев половину пустующих коек, я в глубине души была рада, что народу довольно мало. В памяти сразу всплывали дни, когда пациентов приходилось устраивать на матрасах на полу, или под них отдавали другие палатки, и мы бегали между ними.

Доктор Перев сейчас как раз осматривал одного из солдат с самыми тяжелыми ранениями после предыдущего сражения. Он трудился над ним в импровизированной операционной почти три часа, но смог остановить кровотечение, извлечь все четыре пули и зашить раны. Теперь жизни парня ничего не угрожало, но Леон время от времени посещал его, ради собственного успокоения. Порой я чувствовала себя настоящим шпионом, когда вот так, постоянно наблюдала за людьми, не подозревающими об этом, и делала собственные выводы. Возможно, неверные или преждевременные, но в нынешней ситуации ничего больше сделать я не могла. Пока Ломоносов не падет, принц не поведет свою армию на столицу за моей дочерью, а идею добраться туда самостоятельно Михаил пресек в зарождении и наотрез отказался. Ну прибудем мы в столицу, и что дальше? Пойдем, постучимся в дверь императорского дворца?

– Леон, эта нога меня убивает, – раздался неожиданно голос Рейнхарда, вернувший меня к действительности из размышлений. Переведя взгляд с пациента на вход в палатку, я вижу, принца, прошмыгнувшего внутрь и сразу устроившегося на ближайшей пустой койке. Закатав штанину, насколько это было возможно, он принялся осматривать свой протез, вернее то, во что тот превратился за эти недели.

– Это не нога тебя убивает, а ты сам, – буркнул недовольно доктор Перев, оторвался от пациента и пересек палатку почти от одного ее края, до другого ради ноги Рейнхарда. Присев напротив него на край кровати, он нахмурился, постарался задрать штанину еще выше и осмотрел открывшуюся картину. Мне с текущей позиции плохо видно, что так не понравилось Леону, самое интересное – место стыка протеза с остатком ноги оставалось под штаниной, рассмотреть его мне не удавалось.

– Сколько эта штука стоит? Она что, не рассчитана на каждодневное использование? Почему у Вас такой хлам? Ты не смотрел, в кабинетах на военной базе или где-нибудь в больнице, что мы проехали не нашлось ничего получше? – буркнул недовольно Рейнхард, обведя помещение взглядом и остановив его на мне. Удивление промелькнуло на лице принца, он не сразу сообразил о возможности моего присутствия, – добрый день, леди Лей Мортанс.

– Я вообще удивлен, как ты еще на ногах держишься, вид у тебя не очень, вот честное слово, – прервал попытку моего приветствия Леон, отрицательно качая головой, – не забывай, что мы были больницей при исправительном учреждении, последние модели протезов туда не завозят, это тебе не частная клиника в центре столицы, – поспешил он ответить, а мне пришлось кивнуть в знак приветствия, вставить хоть слово в эту тираду не получилось.

– Ты можешь сейчас его заменить или что-то сделать? – недовольно проговорил принц, пытаясь рассмотреть интересующее меня место на своей ноге.

– Заменить нечем, после трех боев многие потеряли конечности и пришлось все найденное по дороге раздать. Остались аналогичные или хуже, но тут не виноват протез, как я и говорил. Тебе стоит больше сидеть, а не издеваться над собой и ходить из стороны в сторону по снегу. Да и снимать ее чаще, обрабатывать мазью, что я дал, – после чего он потрогал ткань самих брюк принца, чем слегка удивил того, – и найди себе штаны потеплее, – усмехнувшись, Рейнхард хотел что-то ответить, но тут в палатку вбежал запыхавшийся солдат с покрасневшим лицом и ушами, его шапка съехала куда-то на затылок, оголяя лоб.

– Прошу прощения, Ваше Величество, патрульный видел Лорда Алистера на пути к Ломоносову с рупором в руке, – отрапортовал он с порога, даже забыв поклонится, но судя по тому, как бедный парень запыхался и пытался отдышаться в перерыве между словами – сейчас у него в голове творился хаос и главной мыслью было доставить сообщение. Брови принца сдвинулись к переносице, а губы сжались так, словно он только что раздробил зубы друг о друга. Протянув руку, он молча попросил помочь ему подняться, а затем стремительно покинул палатку. Если бы Рейнхард мог бежать, именно это он и сделал бы.

Не медля ни секунды, я срываюсь с места, накидываю на себя пальто, что оставила при входе и вышла на улицу. Что бы ни задумал Алистер, раз принц так отреагировал на это – мне захотелось узнать все сразу, а не вечером в пересказе супруга. Да и дел сейчас особо нет, все пациенты не срочные, подождут моего возвращения. Оказавшись на улице, вижу спину принца и направляюсь за ним. Только через несколько минут замечаю, что Леон незамедлительно оделся и нагнал меня. Встретившись с доктором взглядом, вижу, как он хитро подмигивает, словно понимает стремление присутствовать при этом моменте. Из палатки слева вышли еще двое мужчин и проследив маршрут Рейнхарда, последовали за ним. Среди них узнаю мужа, он в два шага нагнал меня и стянув с себя шапку, водрузил мне на голову. В спешке, я забыла головной убор, и точно отморозила бы уши, у Миши же есть еще капюшон, который он натянул посильнее.

Голос Алистера, усиленный рупором разнесся на всю округу, до нас доносились лишь приглушенные слова, но разобрать их вполне возможно, и я невольно стала прислушиваться. Принц остановился на самом краю обрыва, мы подошли следом и заняли места рядом, уставившись вниз, на город и подступы к нему. Фигура блондина едва различалась, он был черным пятном на белом снегу. Закутавшись посильней в пальто и натянув необъятных размеров вязаную шапку, напрягаю слух и ловлю каждое произнесенное слово. Жаль, что не я одна.

– Какого черта он делает? – пробубнил сквозь зубы принц, и я была очень рада, что не могла видеть его лица сейчас. Ничего хорошего выражение на нем не показывало. Когда раздались выстрелы, я вздрогнула, но супруг уверенно взял меня за локоть, успокаивая.

– Раз его не убили сразу, это уже плюс, – заметил какой-то мужчина, что стоял с другой стороны Рейнхарда, и мне не удавалось рассмотреть, кто это был. Голос Алистера тем временем продолжал и я не понимала, зачем он рассказывает о себе, но неожиданно стало интересно, правду ли он говорит.

– Он отвоевывает вам город без единого выстрела, – понял раньше всех идею Михаил, а когда зеленые глаза принца перевелись на него, пояснил: – Он делает то, о чем я твердил все это время. Простые люди не пойдут за вами, но за одним из своих – обычным рабочим человеком, без привилегий и титула – вполне может быть. Если они ему поверят, то могут потребовать от маршала сдать город вам, – спокойно пожал плечами Миша, вжавшись в ворот куртки и пытаясь согреться. И тут, после длинного монолога, Лорд Алистер выпалил ту самую правду, которую я поняла еще в автобусе.

– Я убью его, – тихо проговорил Рейнхард, развернулся и направился по протоптанной солдатами дорожке к спуску с холма. Вот сейчас ему очень хотелось побежать, но принц не мог этого сделать, ему приходилось следить за протезом, но пока снег не настолько рыхлый и глубокий, чтобы тот умудрялся застрять где-нибудь.

– Ваше Величество, это не совсем разумное решение, особенно сейчас, когда у него что-то мож…– попытался словами отговорить Рейнхарда неопознанный мною мужчина, но Михаил отрицательно покачал головой, давая понять, что не стоит сейчас ему что-то говорить, и тот запнулся на полуслове. Защищая блондина невольно можно попасть под горячую руку принца-монстра и отхватить буквально ни за что. Пока голос Алистера продолжал разноситься по окрестностям, мы все вчетвером плелись следом за пытавшимся идти как можно быстрее Рейнхардом, и никто не рисковал остановить его.

Только когда мы оказались на протоптанной главной дороге, ведущей прямо к воротам города и окруженной лесом с обеих сторон, я поняла, что не слышу блондина, а впереди, нам навстречу неспешно движется одинокая фигура. Закончив речь, мужчина шел обратно в лагерь, и уже заранее знал, с кем ему предстоит вести неприятный разговор. Вот здесь даже сам принц сбавил темп, а я сразу заметила причину – он стал сильнее хромать. В отличие от нас, шапки на Рейнхарде нет, ее ему заменяла пышная шевелюра длинных, распущенных волос. Где и когда он успевал мыть их оставалось для меня загадкой, ведь в последний раз горячая вода для приведения себя в порядок мне досталась еще в предыдущем лагере, до прибытия на текущую точку. Вспомнив в каком ужасном состоянии мои собственные волосы, честно позавидовала.

– Это правда? – во всеуслышание крикнул Рейнхард, когда фигура Алистера стала совсем различимой и между ними оставался какой-то десяток метров. Я бы не удивилась, достань принц сейчас пистолет, но пока он этого не делал.

– Значит в течении месяца, а то и больше вы не желаете выделить ни минуты на беседу со мной, а стоит мне решить рассказать историю своей жизни на целый город, как бросаете все свои дела и бежите мне на встречу? Какая честь, – с сарказмом в голосе проговорил Алистер и остановился, предусмотрительно не рискуя приближаться к разъяренному принцу.

– Значит в течении месяца, вместо того, чтобы выполнять мои указания, ты проводил каждую ночь с ней и посмел влюбится? Может и увести ее пытался? Может ты даже переспал с ней? О чем еще я не знаю? – передразнил Рейнхард, не собираясь останавливаться, но Михаил решил вмешаться в это и встал на пути принца, выставив руку вперед.

– Пока неизвестно, чем закончится для нас его выступление на публику,лучше оставить его в живых, – поспешил проговорить мой супруг, а я, доктор Перев и неизвестный мужчина застыли за спиной Рейнхарда, становясь невольными свидетелями не совсем адекватного поведения человека, планирующего стать Императором.

– Вы хотели сказать, пока я спасал ее жизнь и честь, чтобы она смогла оказать вам гребаное одолжение и дождаться? Ну извините, что я не гей, как считал Орлов, – разведя руки в стороны, Алистер сам чуть ли не кипел от злости, я смогла это понять по блеску в глазах. Там еще отражался снег из сугроба с краю дороги, придавая голубым глазам кристальную чистоту неба. Принц не выдержал и вытащил пистолет, пытаясь нацелить его на блондина, минуя Мишу. Мои руки невольно поднялись ко рту, прикрывая его, в то время, как супруг словно нарочно старался встать полностью загораживая Алистера.

– Надо было с самого первого дня доложить на тебя, выдать все твои просчеты и ошибки, снять со Скерли статус фаворитки и огласить ее происхождение. Тогда мне, возможно, разрешили бы на ней жениться, и всего этого не потребовалось бы, но нет, решил пожалеть бедного специалиста и сохранить вашу тайну, – процедил сквозь зубы принц, попытавшись отпихнуть Михаила в сторону, но тот упорно продолжал стоять на месте, загораживая оппонента Рейнхарда.

– Вы лучше меня в тот момент знали, чем раскрытие правды в первую очередь будет грозить Скарлатине. За проникновение в императорский поезд и причастность к похищению собственности Императора никто бы не посмотрел, что она племянница покойной Императрицы. Я спасал ей жизнь даже тогда, когда преследовал только свои интересы, в отличие от вас, – говоря эти слова, Алистер сделал шаг вперед, положив руку на плечо Михаилу, без слов, попросил того отойти с пути Рейнхарда. Недоуменно обернувшись на него, мой супруг неуверенно сделал шаг в сторону. Рука принца с пистолетом резко вытянулась так, что дуло оказалось в нескольких сантиметрах от лица блондина. Я видела, как он дрожит, но это могло быть и из-за холода, – Вы могли просто взять и увезти ее. С вашими связями и деньгами. Скрыться от императорской семьи, залечь на дно и жить в свое удовольствие. Времени было больше, чем достаточно, чтобы все организовать, но вы строили иной план, план по свержению Императора, – продолжил Алистер, голос которого не дрогнул ни разу. Тяжело вздохнув, принц опустил оружие.

– Я не был уверен в ее взаимности, как и не уверен до сих пор, – честно ответил он, засунул руку во внутренний карман и извлек оттуда вскрытый конверт. Помяв его несколько секунд в ладони, принц протянул письмо блондину, – но пока она прямо не написала мне об этом, как я просил, остается все же надеяться на лучшее, если ты сейчас не скажешь мне обратного, – Алистер не сразу понял, как развернуть лист бумаги, извлеченный из конверта. Его пальцы плохо справлялись с такими задачами, особенно в перчатках и с висевшим на запястье рупором. У меня же на губах появилась улыбка, руки сами собой убрались от лица. Произнесенные слова полностью соответствовали характеру и поведению Скерли. Я бы больше удивилась, озвучь принц, что она призналась ему в любви и приняла руку и сердце.

– Маршал Коротков просит вас подойти к столбу, там ждет солдат с телефоном. Вы сможете с ним обсудить сдачу города, – еще не ознакомившись с текстом, сообщил блондин и только после начал бегать глазами по строчкам. На долю секунды его лицо стало таким счастливым, словно он выиграл в лотерею, но это выражение быстро ушло, не успев там задержаться. Подняв взгляд на Рейнхарда, он поспешил вернуть лист и конверт владельцу, – мне нечего на это ответить. Она не успела показать своего отношения ко мне, просто хотела спасти мне жизнь.

– Пойдешь со мной, нам есть, что обсудить, – кивнул принц, убирая письмо на место, а затем обернулся на нас, – а вы все, пошли прочь в лагерь, живо, – скомандовал он, снова не обратив на меня внимания, спутал с каким-то солдатом из-за шапки, очевидно.

– Хорошо, Ваше Высочество, – согласился блондин, и когда принц поравнялся с ним, развернулся в сторону Ломоносова и последовал рядом, стараясь держать ту же скорость, что и хромающий Рейнхард. Неизвестный мужчина, все это время стоявший рядом с Леоном, поспешил выполнить приказ и направился обратно в лагерь, а Михаил подошел ко мне, продолжая наблюдать за удаляющимися мужчинами.

– Порой забавно наблюдать, когда двое взрослых, влиятельных людей чуть ли не дерутся за твою дочь, – усмехнулась я, стараясь понизить голос, чтобы слова не донеслись до посторонних ушей. Покачав головой, супруг приобнял меня за плечи и развернул обратно, в сторону лагеря.

– Ведут себя, как дети, – недовольно буркнул он, и мы пошли прочь. Сейчас очень хотелось горячего чаю, а лучше сунуть руки и ноги к огню. Война скоро должна подойти к концу. Если к Алистеру и правда прислушались и Ломоносов будет сдан – на очереди столица, а у нас будет численное превосходство, и гвардия Императора просто не сможет устоять. Скоро я снова увижу свою дочь, и ей уже не будет угрожать никакая опасность.

Глава 15. Скарлатина

Гувернантку принца Дамиана уволили из-за того, что она не слышала плача ребенка из новой спальни на первом этаже. Вернее, как было сказано в приказе – пренебрегла выполнением должностных обязанностей. Когда я это услышала, хотела спросить, а что она должна была сделать? Ночевать в коридоре под дверью? Но задавать вопросы оказалось некому, да и не имело смысла. Зато Елена назначила меня исполняющей обязанности гувернантки, пока не будет найдена замена, что стало настоящим сюрпризом. Должно быть, Лео и правда хорошо с ней поговорил. Теперь все мое свободное время занято либо наследником принца Геннадия, либо книгой, когда у мальчика шли уроки с репетитором.

Кроме этого, как передал Леотхелаз, моим бывшим ученикам в барделе нашли учителя. Пока у младшего принца есть возможность его оплачивать, те дети будут получать начальное образование. Я была очень благодарна Лео, совесть больше не мучила за то, что бросила их. Хоть какие-то положительное моменты присутствовали, и облегчали внутреннее состояние.

Судя по новостям, что время от времени удавалось посмотреть по телевизору в гостинной, силы армии Рейнхарда приближались к Ломоносову, а вовсе не сюда – это печалило больше всего. Ведь после захвата города, принцу придется пройти через всю страну, ради возвращения в столицу и освобождения меня из этой комфортабельной тюрьмы. А за это время может случится все, что угодно.

Принцесса Елена стала чаще появляться в крыле, но меня она избегала и каждый день возвращалась в больницу, где в тяжелом состоянии находился Геннадий. Врачи говорили, что он пришел в себя, но еще полностью не восстановился и не готов быть дееспособным правителем государства. Про возвращение Императора ходили только слухи среди прислуги, и никакой официальной информации. Неизвестность томила, выматывала и сводила с ума, хотелось получить хоть какую-то определенность насчет своей судьбы, но пока никто и ничего сказать мне не мог.

Жить во дворце и бояться, что в твою дверь в любой момент может войти принц Рэймонд давалось не легко. Я вздрагивала, когда слышала мужские шаги в коридоре, но обычно – это были гвардейцы в момент смены караула. Даже Леотхелаз почти не приходил к нам в гости, из-за брата его расписание стало слишком загруженным. Переживая день за днем, переставала чувствовать себя собой, ведь я все еще была заложницей и не могла делать ничего из желаемого. Даже близость собаки не помогала, ведь я не видела ее, не гладила, не играла с ней.

А еще, я не могла спать. Каждый вечер, ложась в кровать, никогда не засыпала сама, пока не начала просить снотворное. Первые дни так и валялась без сна полночи, потом уходила в библиотеку и засыпала там под утро с книгой. Не знаю, чем это вызвано, но сон в кровати давался очень сложно, ведь именно там меня постоянно посещали мысли об Алистере и беспокойство за его судьбу. Перед глазами проносились проведенные рядом с парнем недели, и фантазия, порой, рисовала картинки на тему, что было бы, зайди он сейчас в комнату. Когда воображение заходило слишком далеко, я обычно вставала и уходила из спальни.

Я перестала следить за календарем, перестала обращать внимания на дни недели. Мне не хотелось есть, пить, но приходилось только ради поддержания организма в дееспособном состоянии. На грудь словно уронили огромный камень, и ничего не могло его оттуда столкнуть. Раньше я испытывала подобное на себе, но не с такой силой и не постоянно. С каждым днем, мне все сильнее чего-то не хватало, а я очень старалась прогнать это, не замечать и избавиться от раздирающего грудь чувства. Вот только ни книги, ни общение с Дамианом, ничего не помогало. Хотелось выйти на балкон и просто кричать, вдруг полегчает. Такое поведение и состояние мне совсем не свойственно, оно пугало и настораживало. Я смирилась, ведь жить во дворце тоже мне не свойственно, как и числится кузиной одного из принцев. Самым неожиданным для меня казалось возникшее желание вернуться в бордель. Даже там находиться более спокойно и радостно, нежели здесь, особенно, когда вечерами ко мне приходил Алистер.

Откинув в очередной раз назойливые мысли о блондине, провожаю взглядом принца Дамиана до кабинета, где ему сейчас предстоял урок математики. Загруженность ребенка в пять лет поражала, но учитывая его положение и кем когда-нибудь ему предстоит стать – все вставало на свои места. Двое гвардейцев, снова приставленные к мальчику, зашли следом и двери закрылись за их спинами. Мои собственные девушки старались не лезть ко мне, видя то напряжение, в котором нахожусь и держались в коридоре, как и сейчас. Вернувшись в библиотеку, я уловила краем глаза замерших охранниц по обе стороны от дверей, а сама упала в кресло и взялась за отложенную на столик книгу. Кроме меня в это помещение почти никто не заходил. Елена если и появлялась в крыле – то посещала их с Геннадием спальню, рабочий кабинет супруга и огромную личную ванную комнату, которую мне довелось увидеть всего однажды и то краем глаза в щелку приоткрытой двери. Очень редко, когда принцесса заглядывала в комнату сына, ведь она прекрасно знала, когда именно ребенок там бывает, и их графики почти не совпадали. Прерывать занятия ради встречи с ним женщина не хотела, чем вызывала во мне некое уважение.

Стук удара двери о стену заставил вздрогнуть и чуть не выронить книгу из рук. Звука вот этих шагов я опасалась на протяжении всех недель после возвращения во дворец. Каблуки ударялись о паркет с такой силой, словно человек специально стучал ими, оповещая о своем присутствии. Пока гость шел по коридору, я судорожно осмотрела библиотеку и поняла, что бежать отсюда некуда. В комнате даже отсутствовали окна, сплошные стеллажи с книгами по стенам и только один выход. Понять в каком помещении я нахожусь для мужчины не составило труда, ведь гвардейцы стояли только у этой двери, а когда та распахнулась, представив взгляду взбешенного Рэймонда, мне далось больших усилий сохранить самообладание и не подпрыгнуть на диване.

– Добрый день, Ваше Высочество, что я снова успела Вам сделать? – голос не дрогнул, а я с огромным трудом медленно встала, отложила книгу и развернулась лицом к гостю. В прошлый раз, когда он явился сюда, меня защитил Лео, теперь придется делать это самой, чего бы принцу не было нужно. Через распахнутые двери девушки неуверенно наблюдали за развитием событий. У них свой протокол действий и не известно, как охрана поведет себя в подобной ситуации.

– Ты-то как раз ничего, иначе задушил бы своими руками, – процедил он сквозь зубы, а в руке принца блеснул массивный нож с резным лезвием, заставивший ком подскочить к горлу. Сглотнуть его не удалось, и я невольно сделала пару шагов в сторону от Рэймонда и уперлась спиной в стол.

– Ваше Высочество, я прошу прощения, но смею вам напомнить, что Леди Лей Мортанс имеет статус неприкосновенности и ее смерть… – начала было декларировать инструкцию одна из гвардейцев, но тут в другой руке принца появился пистолет. Он вытащил его из поясной кобуры, которой прежде никогда у него не замечала. Черное дуло оказалось направлено прямо на меня, а парень приближался, но медленно, словно смакуя каждую секунду, а я замерла, как вкопанная, не представляя, чего ожидать. Если тогда, в тронном зале, когда Геннадий наставил на меня пистолет, я знала, что он не выстрелит, то сейчас была больше чем уверена, что стоит мне шелохнуться или не подчиниться приказам – Рэймонд сдержит слово.

– Еще одно слово, и я пущу ей пулю в голову, и плевать я хотел на ваши правила. От того, что я собираюсь сделать не умирают, если скорая поторопится конечно, – усмехнулся он и подошел ко мне вплотную так, что дуло оказалось приставлено уже к моему виску. Никто не рискнул ничего сказать. Я видела, как руки девушек медленно потянулись к оружию, но они боялись совершать резкие движения, ведь на кону была моя жизнь. Если они допустят это убийство, их по голове не погладят.

– Что вам нужно? – шепотом, на одном дыхании выпалила я, очень надеясь, что вопрос не будет расценен как то самое еще одно слово. Хитро сощурившись, Рэймонд провел рукой с ножом по моему лицу, убирая волосы на спину.

– Не бойся, я не в настроении трахать тебя сейчас, хотя стоило и это сделать, пока никто не мешает, – злобно прошипел он, – развернулась спиной, живо, – не мешкая, я выполнила приказ, понимая, что дрожу и нахожусь на грани истерики. По телу прокатилась знакомая волна, но сейчас не время и не место вспоминать, когда и при каких обстоятельствах я ее ощущала прежде. Пистолет куда-то пропал, а освободившейся рукой Рэймонд собрал мои волосы на затылке и резко прижал голову к столу, для чего мне пришлось неестественно согнуться. Не выдержав, я вскрикнула, больше от неожиданности и резкой боли. Нависнув надо мной, принц уперся свободной рукой в мой затылок, давя на него с жуткой силой. Не понимая, что происходит, я пыталась устроить голову на бок, но хватка Рэймонда не давала этого сделать, – да не дергайся ты, – шикнул принц и надавил еще сильнее, и сразу после меня пронзила дикая, неописуемая боль, терпеть которую было просто невозможно. Боль шла из области за ухом, скосив туда взгляд, я увидела кровь, заливающую стол, крик сам собой вырвался из горла и я просто не смогла его остановить.

– Что…что происходит? – раздался еще один мужской голос, но я слышала его настолько тихо, что с трудом разобрала. Единственное, на чем могла сосредоточиться – это свой крик и боль. Слезы брызнули из глаз, их контролировать тоже не получалось. Схватившись руками за стол, попыталась оттолкнуться или сделать что-нибудь, но Рэймонд отпустил меня и отошел на шаг, а я свалилась на пол, подкошенная болью и головокружением.

– Это всего лишь ухо, ничего, волосами прикроет. Лучше бы конечно я послал Рейну ее голову с пулей во лбу, но пока и так сойдет, – посмеялся принц, а меня кто-то обнял и с силой надавил на место, где всего несколько минут назад было ухо.

– Зовите врача, вызывайте скорую живо, – скомандовал в очередной раз голос человека, сидевшего вместе со мной на полу и помогающего остановить кровотечение. Я не видела, что он делал, мне было все равно, меня трясло, из глаз текли слезы и боль, жуткая, затуманила весь разум. Подняв взгляд, узнаю Лиама Лей Клена, – давай, держись, это просто болевой шок, пройдет, – подбадривающе проговорил он, схватил какую-то ткань со стола и приложил к моей голове. Кричать больше сил не было, и я просто стала тихо плакать, стараясь издавать как можно меньше звуков. Прибежал кто-то еще, склонился надо мной и принялся пытаться осмотреть то самое место, что неописуемо болело.

– Я сделаю укол, она уснет, так будет проще, – предупредил второй голос. Скосив взгляд, могу наблюдать, как незнакомый мужчина в белом халате набирает в шприц препарат из ампулы, а затем, распаковав салфетку и протерев мою шею под тем самым местом, принялся вводить иглу. Очередной приступ боли, вызванный этим действием, заставил снова закричать, но все продлилось недолго.

– Все будет хорошо, доктор о тебе позаботится, – проговаривал Лиам, и в его словах слышалось неподдельное волнение. От укола меня накрыла слабость, я почувствовала, как обмякла, а глаза стремились закрыться.

– Ты можешь поспать, успокойся, – послышался второй голос, и я не стала противиться.

Все произошло настолько неожиданно и быстро, что казалось дурным сном, но я не спала. В больницу меня никто не повез, а прибывшая бригада скорой помощи, вместе с дежурным врачом дворца смогли остановить кровь и проверить нанесенные повреждения. Принц Рэймонд отрезал мне правую ушную раковину и забрал с собой, теперь на ее месте красовался компресс, который должен облегчить боль и способствовать заживлению на первое время. Мне прописали какие-то таблетки и посещение дворцового врача раз в день. Голова шла кругом, и думать ни о чем не хотелось. После ухода врачей, служанку попросили помочь мне привести себя в порядок и переодеться, а в библиотеке прибрались еще раньше.

Окинув себя взглядом, перед принятием общей ванны в крыле наследного принца, снова вижу волосы, заляпанные в крови, и не могу на них смотреть. Меня все еще трясет, и даже львиная доля успокоительного не помогла справиться с этим. Горячая ванная не расслабила, и не сняла напряжения, как предполагал врач, а служанка очень умело и аккуратно стерла с меня все следы крови, отмыла волосы, и даже не намочила прикрепленный на месте уха компресс. Боль была, но из-за выпитых таблеток и уколов – пока еще терпимая и очень слабая, я ее почти не чувствовала, но она своим присутствием не позволяла забыть о случившемся. Сегодня Рэймонд сделал это, а что он сделает завтра? А что если, вернее сказать, когда у него будет настроение, он в конце концов изнасилует меня? Легче от таких мыслей не становилось, а в голове снова начали рождаться планы по побегу, но как их осуществить, когда за тобой постоянно ходят два гвардейца? Запереться в уборной и выбраться через окно, где они есть?

Выбирать одежду мне не дали, и пришлось натянуть предложенное платье с юбкой по колено и высоким воротом. Главное, оно оказалось достаточно теплым и темно-серого цвета. Может, служанка принесла что-то из их форменной одежды, не рискуя сунуться ко мне в комнату, не знаю. Поблагодарив ее, я осмотрела себя в зеркало и снова ощутила волну дрожи, прокатившуюся по всему телу из-за воспоминаний о случившемся. За помощью я могла обратиться только к одному человеку, и его присутствия в момент происходящего в библиотеке не заметила. Покинув уборную, прохожу мимо охранниц и замечаю вину у них на лицах, но ничего сказать они не решаются.

Сперва я хотела вернуться в библиотеку, но оказавшись рядом с дверью, передумала. У меня и так есть отличное напоминание – отсутствие правого уха, нечего нагонять лишних. Слышать хуже я стала только из-за компресса, по словам доктора – само внутреннее ухо не повреждено и травма не повлияла на его функции. За Дамианом сегодня обещали присмотреть вместо меня, что давало возможность просто отдохнуть, чем я и решила заняться. Стоило переступить порог выделенной спальни, и я вздрогнула от неожиданности. За письменным столом сидел Лиам, уткнувшись в планшет. Откуда парень узнал, что я вернусь именно сюда, а не в любую другую комнату крыла? Встряхнув головой, стараюсь не обращать на него внимания, прохожу к кровати и ложусь на левый бок, подсунув руки под голову. Хочет сидеть здесь, пусть сидит, мне все равно сейчас ничего не хотелось, только закутаться в одеяло и плакать. Последнего позволить себе не могла, и так разревелась там на полу при посторонних, чего обычно не совершаю. Вот бы Алистер был здесь, вот он бы точно не допустил подобного, я была в этом уверена, сама не зная почему.

– Любое ваше желание для слуг сейчас закон, я распорядился, а Елена по телефону подтвердила приказ. О мальчике можете не беспокоится, он в надежных руках, – начал было Лиам, но я плохо его слышала. Одно мое ухо закрыто компрессом, второе руками, но даже так слова были вполне отчетливыми и понятными. Хотелось попросить его уйти, что я и собиралась сделать, но парень продолжил, – Рейнхард и Алистер Измайловский только что без единого выстрела захватили Ломоносов и ввели армию в город. Маршал добровольно сдался и перешел с основными силами армии Империи на их сторону и в ближайшее время, если не получится договорится, они выдвинуться сюда всей мощью. Рэймонд хочет им напомнить, что он может сделать с вами все, что пожелает, и тем самым остановить их. Его отговаривали все, не получилось, – пока Лиам говорил, я перевела на него взгляд. С кровати открывался хороший обзор остальной комнаты и стоявшего возле стены письменного стола.

– Значит, никто не может меня от него спасти, – прошептала я больше для себя, нежели ему, а парень услышал и отрицательно покачал головой.

– Перед захватом города, Алистер Измайловский произносил речь, стоя перед воротами в громкоговоритель. Кто-то сумел записать ее большую часть и выложить в сеть. Там он открыто обвиняет принца Рэймонда в попытке вашего изнасилования. Сейчас многие люди на вашей стороне, а не принца. Хотите послушать? – вдруг спросил Лиам, тыкая пальцами в экран планшета. Я сама не поняла, как кивнула, и парень включил запись. Голос Алистера разнесся по комнате, чтобы лучше его слышать, я даже приподняла голову от рук и закрыла глаза, представляя описанную Лиамом картину. Пусть я не знала, как выглядит местность рядом с Ломоносовым, да и сам город, но воображение нарисовало свою версию. Я не поняла, как начала улыбаться, ведь блондин признавался мне в любви чуть ли не на всю страну, и от этого на душе стало так приятно и тепло, что я невольно подтянула к груди подушку и обняла ее, уткнувшись носом в наволочку.

Речь была не с самого начала, это печалило, но главное для себя я услышала. Сердце забилось быстрее и я поняла, что не реагировала так на признание Рейнхарда в письме. Сейчас все было совсем иначе. Тогда я разрыдалась, понимая, что ни с кем другим, кроме принца, не хочу связывать свою жизнь, но ведь, никого другого я и не знала, как и не знала, какими будут чувства к человеку, в которого ты и правда влюбился сам. Сомневаюсь, что знаю и сейчас, а думать обо всем этом не могу, боль в области уха переключает мысли на себя и отвлекает.

– На самом деле я пришел к вам по делу, – честно признался Лиам, когда запись кончилась и в комнате снова воцарилась тишина. Переведя взгляд на него, я не поняла, как парень оказался на краю кровати, – я хочу осветить вашу историю, рассказать ее всем, может, даже написать книгу, если материала будет достаточно. Но для этого вам придется все мне рассказать, и именно просить об этом я и пришел. Людям будет интересно прочитать о том, как так вышло, что двоюродная сестра принца Леотхелаза внезапно оказалась его фавориткой, а также все, что было потом на самом деле, а не придуманное и навязанное им вранье, – в голове проскользнула мысль, что возможно именно в этом рассказе будет мое спасение. Да и скрывать мне нечего, что еще со мной можно сделать? Казнить? Ведь не могут из-за приказа Геннадия.

– Вы готовы слушать? – поинтересовалась я, а парень ткнул на красный кружочек на планшете, а сам откинулся на второй половине кровати, уставившись в потолок, как в борделе делал Алистер.

– Да, я полежу так, если вы не возражаете. Мои синяки после обрушившегося балкона еще дают о себе знать, спина постоянно болит, – удивительно было сперва увидеть, как он совершает поступок, и только потом просит разрешения. Не показав своего интереса к этому, я пожала плечами, чуть отодвинулась, и так и не выпустив подушки, начала рассказ с самого начала – с того дня, когда застукала жениха и брата в подвале гостиницы и увидела страх в глазах Минингита. Ведь если бы я тогда прошла мимо или не обратила на это внимания – моя жизнь повернулась бы совсем по другому.

Глава 16. Леотхелаз

На совещание, я, как обычно, опоздал. К моему приходу, в кабинете уже сидели все те же лица, что и каждый день на протяжении нескольких недель. Их имен я так и не запомнил, да и не стремился. Брата за столом не оказалось, что особенно напрягало, ведь он мог сейчас искать меня по дворцу, чем обычно занимался. На звонки от него я перестал отвечать, а сообщения сыпались один за другим, оповещая меня обо всей деятельности в государстве и жизни дворца, против моей воли, и теряясь среди них, я не обращал внимания на телефон. Помимо встреч по вопросам ведения войны и расследования случившегося на площади брат свалил на меня еще и финансовую с хозяйственной части.

Голова шла кругом, ведь я почти толком ничего не смыслил в этом. Благо, в силу военных действий, сессию в университете отменили, и ехать на нее не пришлось, а то точно загнулся бы под таким объемом. Больше всего лично меня волновал тот факт, что отец должен вернуться, но от него нет ни сообщений, ни новостей. Граф разводит руками и не может дать ни одного ответа, а остальные пожимают плечами и утверждают, что ведутся поиски. Последнее его послание, переданное нам с братом после взлета самолета оборвалось на середине, и сказанные слова разозлили Рэймонда еще сильнее. Все недели он ходил трезвый, злой и кидался на всех с кулаками. А что творил с фаворитками боюсь представить. В свое крыло Елена запретила ему заходить, отдала приказ гвардейцам, но брат пока туда и не рвался, а если вдруг надумает, сомневаюсь что кто-то сможет его остановить.

Все чаще на военных советах Рэй озвучивал идею записать видео, где к виску любимой блондинки Рейнхарда приставлен пистолет и велеть прекратить весь этот бред, если тот не хочет ее смерти. Отговаривал его не только я, а все присутствующие, спасибо им за это. Пусть жизнь девушки была защищена приказом о неприкосновенности, создавалось впечатление, что чем дальше зайдет война, тем быстрее лопнет терпение и сдержанность брата, возомнившего себя наследником Империи.

Буркнув слова извинения, я собирался устроиться на привычное место рядом с входом, но выражения лиц собравшихся заставили остановиться и напрячься. Никогда прежде я не видел этих людей настолько взволнованными. Сморщенный старичок даже ерзал в кресле, словно желая побыстрее убраться отсюда, но без приказа не мог покинуть кабинет. Только я собирался поинтересоваться, что здесь происходит, как за спиной послышались уверенные и громкие шаги. Стук каблуков разносился по всему дворцу, а я еще и дверь за собой не закрыл, из-за чего их стало лучше слышно. Обернувшись, невольно ахаю и отступаю назад.

На бежевой рубашке брата и части пиджака с правой стороны видны свежие брызги крови, а на штанине следы, словно об них вытерли руку. Один вид Рэя вызывал ужас и дрожь во всем теле. Сейчас даже мне не хотелось вставать у него на пути или как-то препятствовать.

– А вот и ты, явился, как всегда вовремя, – буркнул брат, бросив на меня пронзительный взгляд, обошел стороной и швырнул на стол между собравшимися мужчинами отрезанное ухо. При виде этой части тела меня начало тошнить, рука сама непроизвольно закрыла рот, но я сдержался. Лица остальных остались безразличными, для них не стало чем-то необычным увидеть отрезанное ухо на столе перед собой, – отправьте это моему братцу в Ломоносов, с сообщением, что я буду присылать ему его дорогую шлюху по кускам, если хоть один солдат выдвинется в сторону столицы, – от его слов мне стало еще хуже. Неужели это и правда ухо Эскей, то есть Скарлатины? Прислонившись к ближайшему шкафу, чтобы не упасть, я не мог оторвать взгляда от маленького скрюченного предмета в центре стола, который испачкал кровью карту. Переглянувшись между собой, мужчины словно ментально обсудили, кто будет пытаться отговорить принца от озвученного плана.

– Ваше Высочество, я боюсь поездом или машиной мы не скоро доставим это послание, раз требуется физическое присутствие части тела в нем. Лучше обратиться по прямой линии связи, что у нас есть или отправить видеообращение, – вызвался попытаться образумить Рэя лысый генерал, а у меня в тот момент все мысли в голове зациклились на двоюродной сестре, и я схватился за телефон.

– У нас есть вертолет, отправьте его, – махнул рукой брат, обошел стол стороной и устроился на место отца. Его не смущал ни внешний вид, ни испорченная карта, ни выражения лиц собравшихся. Мои же пальцы бегали по буквам, набирая сообщение с главным вопросом.

– Он не долетит до Ломоносова без дополнительных заправок, это займет не один час, нужно время, и мы лишимся нашего единственного средства к отступлению в случае чего. Ведь второго вертолета у нас сейчас нет, – продолжил озвучивать очевидные факты все тот же мужчина, вызывая у Рэймонда одно раздражение. Мне даже не требовалось смотреть на брата, я и так чувствовал, как с каждым словом он становится все злее. Телефон провибрировал в ладони, и успокаивающее сообщение заставило меня вздохнуть с облегчением.

– Так пусть летит с остановками, я хочу, чтобы Рейнхард получил часть своей шлюхи и смог подержать ее в руке. Направляйте, как хотите, меня это не интересует, главное результат, – не знаю, как генерал выдержал взгляд брата, но он уверенно отвечал ему, сжав губы в тонкую линию и сцепив руки в кулак на столе перед собой.

– Боюсь, это плохая идея, вы можете только разозлить его этими угрозами. Мы точно не знаем, сколько еще сотрудников дворца может быть на стороне вашего брата, они могут поднять мятеж… – пока лысый мужчина говорил, Рэй взорвался, достал пистолет и просто выстрелил в него. Пуля прошла навылет и врезалась в стену в метре от меня. Вздрогнув, я вижу, как тело мужчины неестественно накренилось, и он падает со стула вбок.

– Кто-то еще хочет мне сказать, что это плохая идея? – поинтересовался Рэй, переводя пистолет с щупленького старичка на графа Юрия и третьего мужчину. Вытащив носовой платок из нагрудного кармана, третий аккуратно завернул в него ухо и поднялся с места.

– Прошу прощения, приказ будет исполнен сиюминутно, – пробормотал он, поклонился и получив положительный кивок, стремительно покинул кабинет. У меня не осталось никаких слов, я мог просто стоять и смотреть на брата широко распахнутыми глазами. Оставшиеся старались не подавать виду, что они все еще находятся в комнате. Только Рэймонд собирался сказать что-то еще, как наши с ним и графом Юрием телефоны одновременно завибрировали. Подобное совпадение могло быть объяснено только одним образом – поступила информация об отце, и я поспешил первым проверить сообщение.

– Что там еще такое срочное, – недовольно выругался брат, неуклюже вытаскивая одной рукой телефон из кармана брюк. Вторая у него все еще была занята пистолетом, неряшливо направленным в сторону оставшихся двух мужчин, не рискнувших пошевелиться. Стоило мне прочитать новость, и я уже не смог стоять. Добравшись до ближайшего стула, я упал на него и опустил руку с телефоном на колени. Когда связь с самолетом отца прервалась, и никто не смог его найти, я сразу заподозрил неладное и был готов к такому исходу, но все равно воспринял болезненно. Все происходило очень не вовремя, и мой взгляд невольно упал на мертвое тело генерала на полу, почти в полуметре от меня, – прекрасно. Готовьте коронацию и все, что с этим связано, раз Геннадий еще не пришел в себя, императором становлюсь я. И уберите это, – брат указал дулом пистолета на валяющееся тело. Граф Юрий нервно сглотнул ком в горле и медленно поднял планшет со стола. Благо тот лежал на самом краю и кровь с уха и от генерала на него не попала, а вот карту точно придется выбрасывать. Пальцы личного помощника забегали по экрану.

– Это нарушение закона о наследственности и приказов, что мы оба подписывали. Место отца должен занять Дамиан, раз Геннадий пока не в состоянии этого сделать, или мы должны подождать, пока он придет в себя и сможет принять власть, – я не узнал свой голос, но именно эти слова крутились в голове, как осмелился их произнести – понятия не имею, может, просто мысли в слух, но суровый взгляд Рэймонда теперь остановился на мне.

– Плевать я хотел на все это, мне надо выиграть войну, а никто кроме меня не стремится это сделать, – буркнул недовольно брат, откинувшись на спинку кресла и поворачиваясь из стороны в сторону. Вернув планшет обратно на стол, граф Юрий медленно поднялся и повернулся лицом к Рэю.

– Я отказываюсь исполнять этот приказ, – спокойно проговорил он, чем вверг брата в ярость, а меня в недоумение. Уставившись на мужчину, я хочу выкрикнуть, какого черта он делает, ведь дуло пистолета Рэймонда так близко к нему, но не успеваю. Раздается еще один выстрел, на пороге кабинета уже маячат гвардейцы, они переполошились от звуков, но войти не решаются, лишь заглядывают и краем глаза оценивают обстановку. Вскочив со стула, вижу, как Юрий подается назад и хватается за раненое плечо.

– Да прекрати ты палить, хочешь последних сторонников Императора перестрелять и оставить одних последователей Рейнхарда во дворце? Да ему тогда не нужно будет покидать Ломоносов, он и так победит, – выпалил я на одном дыхании и дуло пистолета перевелось на меня в одну секунду. Глаза брата казались безумными, хотелось спрятаться от его взгляда, но здесь негде это сделать.

– Стража, заберите тело и помогите Графу Юрию, это приказ, – обратился я к гвардейцам у двери, и те с опаской переступили порог кабинета, исполняя мои слова. Брат не обращал на них внимания, сейчас главной целью выступал я, и удивительно, как у меня еще сердце не остановилось от такого напряжения. Ладони вспотели, но ничего поделать с этим не могу.

– А может, ты один из них? Преданных Рейнхарду? – когда он это сказал я окончательно понял, что брат сошел с ума и помешался на поставленной и только ему одному известной цели. Желание насолить Рейну стало для него навязчивой идеей, и он ухватился за возможность сделать это в масштабах страны, вот только все шло наперекосяк. Ведь между его незаконным командованием и восстанием другого моего брата, многие солдаты выбрали второе.

– Тогда ты бы уже был мертв, ведь у меня есть доступ в твое крыло, – спокойно ответил я, не понимая, как удалось удержать голос и не запнуться.

– Кто там заменяет Демова? Мне нужно подготовить коронацию, – обратился Рэй к последнему оставшемуся в помещении мужчине, заставив того приподнять брови в удивлении.

– Ты не будешь Императором, – еще более громко заявляю я, заставляя брата снова перевести взгляд на себя. Приподняв брови, он усмехнулся.

– Это еще почему? – дуло пистолета меня не пугало, не знаю почему. Ведь стоит брату выстрелить, и у него не будет второго представителя семьи для подтверждения приказов и они останутся незаконными. Только ему самому на все это глубоко плевать.

– Я вызываю тебя на дуэль. Кто победит – берет руководство в свои руки до возвращения Геннадия, только так. Императором должен стать он, и пока он жив – коронации не будет, тем более твоей, – где я взял столько смелости, чтобы открыто противостоять брату – не знаю. На меня оказало воздействие известие о гибели отца. Теперь, когда его нет и место правителя страны должно отойти старшему брату, мы – теряем почти все свои преимущества, что у нас есть, как у детей Императора и можем рассчитывать только на поддержку и благосклонность Геннадия. Должно быть Рэймонд прекрасно это понимает, и пытается избежать подобной участи – получается плохо. Хитро улыбнувшись, брат опускает пистолет.

– Идет, жду тебя в холле дворца завтра в полдень, и если ты проиграешь, я становлюсь императором, и никто мне не помешает, – такого расклада в моих условиях не было, но сейчас и выбирать не приходилось. Положительно кивнув, я разворачиваюсь и покидаю кабинет. Нужно срочно связаться с Еленой и понять, в каком состоянии Геннадий. Как бы сильно я не ненавидел старшего брата за убийство моей жены, допустить коронации Рэймонда просто не мог, особенно учитывая наблюдения за его руководством в последние недели. Рэй ввергнет страну в еще больший хаос и прольется море крови, пока Рейн не свергнет его, если еще будет в состоянии, ведь первое, что может сделать Рэй, став Императором – это отменить приказ о неприкосновенности Эскей и казнить ее на всю страну ради собственного удовлетворения, просто назло Рейнхарду.

Глава 17. Леотхелаз

Вместо тренировки и разминки или чем там положено заниматься перед настоящей дуэлью, я ходил из стороны в сторону по пустому тренажерному залу и не находил себе места. Следовавших по пятам гвардейцев попросил остаться за дверью, объясняя это тем, что мне нужно в одиночестве подготовиться к сражению с братом. Парни отнеслись с пониманием, но расстроились, ведь они рассчитывали оценить уровень моей подготовки и на основании этого сделать ставку на одного из нас.

Да, слух о бартере среди слуг и охраны разнесся по дворцу в течении часа после моего вызова Рэймонда на дуэль. Я особо не интересовался подробностями, но ставки делали в основном против меня, что вогнало в еще большую панику. Да, я несколько месяцев тренировался с капитаном Орловым, да – чуть подтянул форму и улучшил результаты, но вот смогу ли стать равным противником Рэймонду? До начала тренировок ответ был один – нет, сейчас надежды были, но страх прогонял их, и занимал все место в голове. Справиться с ним не получалось, и я бессмысленно тратил время на хождение. Еще и тренер не брал трубку и не отвечал на сообщения.

Логично предположить, что у Орлова других дел навалом, особенно в свете последних событий. Если Рейн получил послание от брата – все его сторонники сейчас должны на ушах стоять в ожидании приказов. Последние недели, я, как обязательный участник всех совещаний во дворце, подтверждал приказы, отдаваемые самопровозглашенным регентом принца Дамиана, и передавал информацию о них капитану. Орлов в свою очередь сообщал обо всем Рейнхарду, и благодаря этой схеме в том числе, тому удалось добиться своих целей. Не получай он информацию прямиком из кабинета Императора – кто знает, смогла бы дойти восставшая армия до Ломоносова.

Все, что придумывал Рэймонд и приказывал делать – не одобрялось высшим военным командованием страны. Маршал постоянно делал ему замечания, находил аргументы против тех или иных действий и яро отстаивал свою позицию, но ничего не помогало. Упертость Рэя преодолеть оказалось невозможно, а мне было все равно – главное, брат доверял мне, ведь я не спорил, а без моей поддержки его точно никто не стал бы слушать, ведь нужен второй голос представителя императорской семьи. Мое терпение лопнуло, когда Рэй посмел поднять руку на Эскей, больше молчать и кивать на каждое его слово я не хотел.

Мне сразу вспомнилась Катрина, и как тело девушки упало на пол тронного зала. Тогда Геннадий не мешкал в отношении нее, как не стал бы тянуть и Рэймонд со второй моей бывшей фавориткой. Он не убил ее только потому, что тогда Рейнхарда будет точно не остановить и оказавшись в столице, наш брат первым делом снесет ему голову за девушку. Я считал себя обязанным что-то сделать и как-то ее защитить, но вот с дуэлью погорячился и теперь придется выкручиваться, но как? Отказаться нельзя, как и проиграть, а смогу ли я победить? Очень сомневаюсь. Мне была нужна помощь, но обратиться сейчас за ней не к кому.

Остановившись и плюхнувшись на одну из банкеток, установленных по стене зала, упираюсь локтями в колени и барабаню пальцами по предплечьям. Стрелка часов над выходом стремительно приближалась к отметке, обозначающей час начала дуэли. Убьет ли меня Рэй в случае поражения? Учитывая степень его бешенства и раздраженности из-за всей этой войны и ситуации в целом – вполне возможно. Вот как не вовремя разбился самолет отца, стоило ему вернуться домой – он все бы исправил и решил в два счета, а теперь… Кто знает, что будет теперь, особенно если я проиграю. Еще и из больницы нет никаких положительных вестей о состоянии Геннадия, и Елена – упрамая блондинка, не желающая брать на себя столько ответственности. Все это вместе образовало вот этот настоящий бардак, жертвой которого я стал. Спасибо, Рейнхард, огромное.

А я ведь даже так и не успел как следует оплакать отца. Ну ничего, может увижусь с ним на том свете в ближайшие минуты, ведь брат определенно точно меня убьет за брошенный на глазах у всех вызов. Держать меня при себе после такого он не станет. Протерев глаза, я в очередной раз бросил взгляд на часы и резко встал. Оставались считанные минуты, сидеть здесь дальше нет смысла, нельзя прятаться вечно, да и перед смертью не надышишься. Сделав несколько разминающих упраждений, набираю в грудь воздуха и покидаю тренажерный зал. Гвардейцы не оставили свой пост, они все это время смиренно стояли по обе стороны от дверей и стоило мне выйти, подстроились под шаг и следовали на расстоянии полуметра. Стоило нам покинуть коридор, примыкавший к главному холлу дворца, как я уже пожалел об этом. В месте проведения дуэли собралось такое количество народу, что мне с трудом удалось протиснуться мимо задних рядов.

Сообразив, кто пытается добраться до центра, зрители разошлись передо мной в стороны, некоторые склонились в приветствии. Тут были и слуги, и гвардейцы, не занятые службой, и все сотрудники секретариата дворца. Обведя толпу взглядом, нахожу еще несколько придворных и важных представителей знати. Просто прекрасно, прилюдного позора мне только и не хватало.

Рэймонд стоял на ступеньках, беседуя с каким-то мужчиной в офицерской форме, моего присутствия он пока не заметил, но развернуться и уйти я не могу. Остановившись между людьми в первом ряду, я осмотрел пустую часть холла, выделенную специально для дуэли. Только собираясь сделать первый шаг в центр, я замер, при виде возникшего рядом Лиама. Похлопав меня по плечу, он подмигнул, словно пытаясь поддержать такими незначительными действиями.

– А еще больше народу собрать не могли? – буркнул недовольно я, а Лиам усмехнулся.

– А вы не могли по-тихому где-нибудь в спорт зале подраться или в кабинете, а не избирать местом сражения проходной холл? – ответил он мне вопросом на вопрос, даже не задумываясь над своими словами и был совершенно прав. Место выбирал Рэймонд, а для него главное устроить представление из чужого унижения.

– Когда он победит, не дай ему навредить ей и позаботься о семье Геннадия, пока он не придет в себя, – выпалил я в сторону собеседника в тот момент, когда осматривая собравшуюся толку столкнулся взглядом с братом и увидел ехидную улыбку на его губах. Рэймонд не сомневался в своей победе ни на секунду.

– Семья Геннадия и моя семья, уж о них я позабочусь, будь уверен. Со Скарлатиной тоже ничего не случится, – Лиам загадочно улыбнулся и посмотрел на телефон в своей правой руке, – кстати, мне пора возвращаться к ней.

Не увидев в этом жесте скрытого смысла, я положительно кивнул, проследилза тем, как парень скрылся среди толпы, а сам набрался смелости и сделал шаг вперед. Брат сразу отмахнулся от собеседника и вышел на центр свободного пространства, со всех сторон огороженного толпой людей. Только сейчас я понял, что по диаметру стоят гвардейцы и за их круг никто не рискует перешагнуть.

– А я уж думал, что ты и в этот раз сбежишь или кто-нибудь за тебя вступится, – Рэй был навеселе, приблизившись, я уловил слабый запах алкоголя, что довольно странно. Ведь в последние недели, взяв управление страной в свои руки, брат не пил. Набирался смелости перед сражением? Нет, это не про него, а вот мне стоило бы.

– Как видишь, я здесь, – ответить ему было нечем, и я развел руки в стороны. Выхватив у стоявшего рядом гвардейца меч, он кинул его мне так, что я с трудом поймал и не ударил в грязь лицом в первую же секунду. Себе он взял второй такой же. Про балансировку, стойки и прочие важные вещи при обращении с этим видом оружия я ничего не знал, и не стал пытаться выделываться, в отличие от Рэя, совершившего ряд каких-то непонятных махинаций и взмахов.

– Победитель становится Императором? – уточнил брат, а я прищурился. Глупо предполагать, что все именно так и будет, но спорить и что-то доказывать я опять не стал.

– До тех пор, пока Геннадий не придет в себя и не отвесит подзатыльников, – а так скорее всего и будет в результате, вопрос только – когда уже старший брат и законный наследник трона очнется и сможет принять бразды правления в свои руки? Покачав головой Рэймонд согласился и сделал первый выпад, заставив меня отпрыгнуть назад и с трудом увернуться от лезвия меча. Привыкнуть, что у меня в руке предмет, которым надо атаковать, отбивать атаки и вообще активно работать, сразу не получалось. Какое-то время я еще пытался просто действовать телом, а не оружием, уворачиваясь от ударов и даже не планировал наносить свои. Наша пляска продолжалась в таком темпе минут пять, показавшиеся мне вечностью.

Удары брата становились все сильнее, но он понял, что ничего не добьется и резко изменил стратегию, что и повлияло на мои ответные действия. Когда от него пришел хитрый замах из-за спины, пришедшийся на мой правый бок, я с трудом уклонился от него, выставив меч в качестве преграды. Этот выпад напомнил, что я просто не имею права проиграть. Стоит мне захватить всю власть во дворце и я смогу закончить эту войну победой Рейнхарда, а уже потом, пусть братья сами разбираются друг с другом, кто там что будет делать и как, без моего участия. Мысли об этом придали уверенности и я нанес первый удар, который был моментально отклонен мечом Рэя. Усмехнувшись, он продолжал попытки атаковать меня, я же чувствовал себя неуклюжей курицей, пытавшейся устоять на ногах, увернуться от лезвия и произвести хоть какую-то атаку в ответ.

– Как же ты жалок в этой области, – посмеялся брат, когда я в очередной раз замахнулся, ударил и чуть не полетел носом в пол из-за поворота Рэймонда и прилетевшего пинка в спину. Устояв на ногах, резко разворачиваюсь и снова замахиваюсь мечом, но брат уже наносит удар эфесом по моей руке и как-то так получается, что пальцы разжимаются и я теряю оружие. Клинок с характерным звоном падает на пол и отлетает к ногам зрителей.

– Интересно, когда ты успевал тренироваться? Между тусовками или во время них? – буркнул недовольно я, придумывая, как вернуть потерянное оружие. Рэй в эту минуту тоже не стоял без дела, он переместился по своеобразной арене и встал таким образом, что иначе, чем через него, к мечу мне не пробраться.

– Пусть это останется моим маленьким секретом, – подмигнул брат, а я упал на пол и сделав кувырок уже протянул руку к рукоятке, но взмах меча Рэя заставил отстраниться и совершить прыжок в другую сторону. Лезвие задело мою ногу с обратной стороны. Слегка царапнуло, но боль пронзила дикая. Сжав зубы до скрежета, я развернулся и со всей силы ударил брата по ногам. Вернее попытался ударить, он вовремя отпрыгнул назад, открыв мне путь к мечу. Рывок, и я снова возле рукоятки, пальцы уже сжимают ее. Я разворачиваюсь и хочу встать на ноги, но вижу перед собой разрезающие воздух лезвие. Вовремя выставив меч, отбиваю атаку, но Рэй навис надо мной и давит из всех сил, пытаясь преодолеть защиту и добраться до цели.

Еще попытка нанести удар ногами с моей стороны оказалась удачной, брат отпрыгнул, крутанулся и ударил меня ногой по ребрам, пока я поднимался с пола. Выдохнув все, что было в легких, я из последних сил замахнулся мечом в надежде задеть его, но тот прошел в паре сантиметров от приближающегося Рэя.

Следовало выбрать дуэль не на мечах, а на пистолетах, шансов было бы больше. Жаль эта мысль пришла мне в голову только сейчас, когда оружие в ладони стало казаться неподъемной ношей и для очередной попытки ударить брата мне пришлось собрать все оставшиеся силы. Пот стекал по лбу и спине ручьями, одежда промокла в некоторых местах и противно липла к коже. Следовало предварительно раздеться, но не при таком же количестве зрителей. Взглянув на брата, понимаю, что хоть в чем-то мы с ним похожи. Волосы, что падали на лоб Рэя прилипли и выглядели ужасно, а рубашка светлого цвета стала больше похожа на серую. Он тяжело дышал, судя по поднимавшейся грудной клетке, но не показывал усталости. У меня же начинала кружиться голова, и даже если смогу встать на ноги – сразу рухну обратно.

Замахнувшись, одновременно делаю перекат по полу от взмаха меча противника и наношу свой. Лезвие со звоном ударяется о второе, лязг металла противно действует на нервы, что я морщусь от одного его звука. Должно быть меня ударили по лицу, потому что я не совсем понял, как меч брата оказался возле горла, а моя рука, с зажатой в ней рукояткой, – прижата коленом к полу и не могла пошевелиться. Сглотнув ком, ощущаю острый край оружия – одно неловкое движение, и моей жизни придет конец. Интересно, а за мое убийство во время дуэли хоть один чиновник или военный что-нибудь предъявит Рэймонду или так и будут поддакивать ему, опасаясь судьбы генерала?

– И на что ты только надеялся, – усмехнулся брат, рассматривая мое лицо, мне же не хотелось видеть себя в зеркале. Закрыв глаза, набираю в грудь воздуха для ответа, но ничего остроумного в голову не приходит. Не хочется проигрывать вот так, глупо и почти без шансов на победу, ведь за весь бой мне не удалось нанести Рэю даже слабого удара, кроме подобия подножки. Лезвие меча убралось от моего горла довольно неожиданно, а колено перестало давить на запястье. Я даже пошевелил рукой, проверяя это и только после аккуратно открыл глаза.

Представившаяся картина сразу натолкнула на мысль, что уже длительное время я не слышал ни разговоров из толпы зрителей, ни шепота, а по началу сражения посторонние звуки, исходившие от людей вокруг даже отвлекали. Геннадий стоял прямо за спиной Рэймонда, застывшего в нелепой позе на одном колене и чуть согнутом втором. Его руки развелись, меч он аккуратно положил на пол. Причиной этому служило дуло пистолета, приставленного к затылку Рэя.

Внешний вид Геннадия оставлял желать лучшего. Волосы сбрили, а правая сторона головы была обожжена и покрыта уродливыми рубцами, они тянулись по шее и уходили под ворот рубашки, скрываясь от чужих глаз. Обведя всех присутствующих взглядом, наследник трона остановил его на мне, после чего перевел на затылок Рэймонда.

– Какого демона тут происходит? Это дворец или сумасшедший дом? А ну все разошлись по местам, живо, – рявкнул Геннадий так, что даже я вздрогнул, а все остальные сотрудники резко разбежались, остались только гвардейцы и военные. Выдохнув, Рэй понял, кто держит его под прицелом и медленно поднялся на ноги, протянув мне руку. Не приняв помощи, я встал с пола сам, бросив на брата злобный взгляд, – под стражу обоих, запереть их в кабинете императора. Я приду туда и разберусь с вами, как только разгребу бардак, что вы допустили здесь, – снова раздался голос Геннадия, а нас обступили четверо гвардейцев.

– Может мы в душ хотя бы? – осмелился поинтересоваться Рэй, но на него уставились такие злые синие глаза, что я пожалел, что брат не перерезал мне горло прямо здесь. Уж лучше быть мертвым, чем то, что нам предстоит выслушать в кабинете.

– Никакого душа, никакой еды, никакого алкоголя, и фавориток твоих в бордель сдам всех в качестве наказания. Пошел прочь, – махнув в сторону второго этажа и дверей в тронный зал, снова рявкнул Геннадий. У меня же камень с души упал и стало как-то легче. Нет, я все еще боялся нагоняя, который он нам устроит и выговора, но теперь страна в надежных руках и жизнь моей бывшей фаворитки больше не в опасности, а значит Рейнхард не прибежит сюда, вырезая всех, кого встретит на пути. Очень надеясь, что наследнику трона хватит ума разгрести кашу, что заварил Рэймонд и закончить войну, я сам не понял, как улыбнулся и последовал за братом вверх по ступенькам в кабинет, где предстояло дожидаться приговора от без пяти минут нового Императора.

Глава 18. Скарлатина

– На чем мы остановились? – поинтересовался Лиам, листая исписанный блокнот в поисках последней записи. Диктофон на планшете он почти никогда не выключал, но помимо этого недавно начал делать еще и пометки от руки. Устало выдохнув, я посмотрела на часы и плюхнулась в мягкое кресло в центре гостинной. Урок у Дамиана продлится сорок пять минут, по окончании от меня требовалось провести ряд мероприятий, прежде, чем начнется следующее занятие, а все свободное время до этого момента в очередной раз оказалось посвящено пересказу истории моей жизни, – ах да, нашел. Ты так и не ответила, что ты чувствовала в ту ночь, когда впервые встретила Рейнхарда.

За сутки с момента происшествия в библиотеке Лиам оставлял меня одну только во время посещения уборной и ночью. И то, с первыми лучами солнца и подносом с завтраком, он снова был за письменным столом с планшетом, блокнотом и требованием продолжать рассказ. Краткая версия событий парня не устроила. Выслушав ее, Лиам захотел написать подробную книгу, и пытался вытянуть из меня чуть ли не дословные диалоги. Пришлось напрягать память. Настойчивость Лиама первое время напрягала, я даже хотела снова попросить его уйти, но потом поняла, что при нем Рэймонд не станет пытаться изнасиловать или как-то навредить мне. В крайнем случае – брат Геннадия защитит от его нападок, очень хотелось в это верить, и я смирилась с постоянным присутствием парня рядом.

В перерывах, когда мое время должно было быть посвящено Дамиану, Лей Клен моментально переключался на общение с племянником и всячески отвлекал его от меня. Это злило, ведь каждая минута будущего наследника трона расписана, а его репетиторы порой не любили задержек и ожидания. Стоило ребенку удалиться – и расспросы о моей жизни возобновлялись с новой силой. Вот прямо, как сейчас.

– Это так необходимо? – устало пробормотала я, нахмурившись и пытаясь восстановить в памяти ту злосчастную ночь и провалившийся побег. Лиаму не нужно отвечать, я и без его слов знаю, как для возомнившего себя писателем парня это важно. Он уже мучал меня допросами о том, что я чувствовала, когда пришла в себя после поезда и встретилась лицом к лицу с Лордом Алистером. В тот момент я не знала его имени, да и в памяти почти ничего не отложилось, но я отчетливо помнила бешено колотящееся в груди сердце, и непреодолимую злость на брата, что кипели во мне, – Я была в панике, меня трясло от страха и ужаса, но я не думаю, что это связано именно со встречей с Рейнхардом. Скорее повлияла ситуация, благодаря которой эта встреча состоялась, – я поморщилась, вспоминая первую попытку моего изнасилования в стенах дворца, выстрел, труп, и лужа крови, что растекается у моих ног.

– Хорошо раз так, ну а другие личные встречи с ним? Что ты чувствовала во время них? – очередная попытка выпытать из меня то, о чем я даже не пыталась размышлять. Закрыв глаза, я качаю головой.

– Каждый раз по разному, в зависимости от ситуации. Когда танцевали – волнение, робость, страх отдавить ему ногу и вызвать неодобрение окружающих, когда он нашел меня на складе – радость и счастье, что он жив и цел, в тронном зале на личной презентации – трепет, ведь он оказался первым, кто на моем уровне знал поэзию и мог угадывать автора по одной строчке, и страх от мыслей – что это повлияет на мою судьбу, выбор принцев и то, куда меня определят после, – пока я это вспоминала и пыталась описать, Лиам упорно что-то записывал в блокнот, его рука двигалась по листу с такой скоростью, что я поражалась – как он успевает за ходом моих мыслей.

Кроме Лиама моим постоянным спутником стала боль. Выписанные врачом таблетки для облегчения не справлялись на все сто процентов. Небольшая часть все равно оставалась и преследовала меня везде. Только присутствие рядом Лиама, требовавшего постоянного рассказа моей жизни, не давало сойти с ума и с головой уйти в размышления о текущем положении дел. Если б не он, не знаю, каких дров могла наломать, зациклившись на мыслях о необходимости побега или поисках спасения от Рэймонда.

– Хорошо, а теперь расскажи мне поподробнее о каждом проведенном с ним моменте, – и я рассказала, не понимая для чего ему это. Почему зацепился именно за Рейнхарда? Для чего нужны подробности моих эмоций? Хотелось задать эти вопросы Лиаму, но я не могла себе этого позволить. Я снова начала играть не свою роль, и следила за словами, подбирала их, и очень боялась ляпнуть лишнего, чего парню знать не следовало. Только потом я поняла, что проговорилась обо всем в первые несколько часов. Рассказывая краткую версию событий, я неосознанно слишком красочно и подробно описывала именно то, что было важно для меня, и Лиам это понял.

Разговоры с Лей Кленом отвлекали и по-своему успокаивали, но, самое главное, они помогали мне прокрутить в голове случившееся за последние месяцы и осознать то, чего я не осознавала до сих пор и пыталась отмахнуться напряженностью жизненных ситуаций вокруг. Вернее даже – не хотела понимать и признаваться самой себе, ища отговорки и иные объяснения. Наводящие вопросы, дополнительные рассуждения и намеки парня привели мои мысли в порядок, направили их в правильное, нужное русло, но чем дальше это заходило – тем больше казалось мне неправильным, ведь это означало – что я предала Рейнхарда и должна немедленно написать ему об этом. Именно на размышлениях о том, как лучше и правильней это сделать, дверь в крыло наследного принца снова с грохотом обрушилась на стену, заставив меня запнуться на полуслове и вздрогнуть в ожидании худшего.

Испуганно уставившись на двери гостинной, по ту сторону которых стояли две бесполезные девушки-гвардейцы, не способные защитить меня от физического насилия, не грозящего гибелью, я впилась пальцами в обивку кресла. Проследив мой взгляд, Лиам остановил запись и настороженно поднялся из-за стола, где сидел все это время. Ощущая каждой клеточкой шаги мужчины по паркетному полу и вздрагивая, когда каблуки его сапог ударялись о него, я поняла, как сильно дрожу всем телом, и эта дрожь показалась такой знакомой, но сейчас не время вспоминать, когда еще испытывала ее.

В голове пронесся поток мыслей, адресованных Рэймонду, если он сейчас войдет в эту комнату. Чем только я не хотела ему угрожать, если хоть пальцем меня тронет. Вот только все угрозы дальше моих слов никогда бы не зашли, и принц, скорее всего, прекрасно догадался бы об этом. Единственной надеждой на защиту выглядел Лиам, но что он сможет сделать, если в ход снова будет пущен пистолет или нож? Кожа побелела и покрылась мурашками в ожидании худшего сценария развития событий, но тут двери открылись, и я с облегчением выдохнула. Вошедший человек не был похож на Рэймонда, и я с трудом узнала в нем Геннадия.

Пока я осознавала случившееся и понимала, чем мне грозит возвращение наследника трона из больницы, Лиам облегченно выдохнул, но этот жест показался слишком наигранным. Протянув руку, он поприветствовал брата и радушно улыбнулся ему. На лице парня не промелькнуло ни тени удивления или негодования, Лиам знал, кто сегодня должен сюда прийти, а услышав шаги – насторожился в ожидании подтверждения этого знания. Опомнившись, поднимаюсь с кресла и приседаю в положенном реверансе, хоть мне и не хочется выражать почтение явившемуся человеку. Лучше пока играть с ним нужную роль, иначе можно оказаться на коленях и с дулом у виска куда раньше.

Обратив внимание на меня, Геннадий нахмурился и стремительно преодолел разделяющее нас расстояние. Отступать мне оказалось некуда, за спиной осталось кресло, да и это означало бы сдать позиции и поддаться панике – чего не хотелось в его присутствии. Застыв с ровной спиной и выпяченной вперед грудью, я с ужасом в глазах наблюдала за тем, как наследник трона замер почти вплотную ко мне. Его рука вздернулась вверх, собрала волосы с правой стороны моего лица и ладонь грубо опустилась на голову, отодвигая их назад и открыв вид на аккуратную повязку в области уха. Поморщившись от усилившейся боли, вызванной подобными действиями, я попыталась дернуться, но ничего не вышло.

– Придется сильно постараться, чтобы скрыть это от внимательных глаз репортеров и их камер. Надо заранее предупредить парикмахера и визажиста, им следует быть готовыми к этой задаче, – недовольно пробормотал Геннадий, а я не сразу поняла смысл сказанных слов. Зачем ему скрывать отсутствие у меня уха от кого-то, когда меня можно просто казнить? Хлопнув пару раз ресницами, я недоуменно приподняла брови.

– Может, проще меня им не показывать? – про казнь решила умолчать, вдруг пронесет, ведь приказ о неприкосновенности подписан именно этим человеком, и только он, в отсутствии Императора, может его отменить. Если всего несколько недель назад я была готова к смерти, и сама с радостью на нее пошла бы, то теперь это желание испарилось. Алистер жив и в безопасности, ему ничего не грозит и он признался мне в любви на всю страну – как при таком развитии событий я могу хотеть умереть? Все в голове перевернулось с ног на голову.

– Увы, не выйдет. Леди Лей Мортанс, как часть Императорской семьи, должна будет стоять рядом с моим братом на моем принятии титула Императора, – убрав руку от моей головы, сурово проговорил Геннадий, а в его синих глазах отразилось солнце, только показавшееся из-за края шторы. У меня на губах появилась непроизвольная улыбка.

– Вам нечем мне угрожать, и вы это знаете, – напомнила я, надеясь не вызвать гнева наследника трона завуалированным намеком на нежелание сотрудничать. На губах принца возникла хитрая улыбка.

– Мне кажется, что мой брат будет счастлив, если ему предоставится возможность продолжить отрезать вам различные части тела, ну или использовать вас на свое усмотрение, ведь если вы не будете делать то, что я говорю – мне терять будет уже нечего, – тихо и спокойно проговорил Геннадий, чуть наклонившись к моему единственному уху. От его слов по спине пробежали мурашки, а кончики пальцев сразу похолодели, или же всему виной открытое окно и сквозняк в комнате? Вот сейчас я не знала блефует наследник трона или нет, но оказаться в руках Рэймонда не входило в мои планы, ведь принц точно оторвется на мне за все, что с ним произошло.

– Вы не отдадите меня этому монстру, – я хотела сказать, что Рейнхард убьет их, если со мной что-то случится, но прикусила губу и решила лишний раз не упоминать это имя и не злить собеседника на пустом месте. Приподняв брови, Геннадий усмехнулся и покачал головой.

– Монстру? Нет, нет, леди Лей Мортанс, ну что вы. Рейнхарду я вас не отдам, а среди моих братьев монстром можно назвать только его. Рэймонд не монстр, а самовлюбленный эгоист и дебошир. Порой я думаю, что отец просто заплатил университету за его диплом, ведь он вообще ни в чем толком не смыслит и живет в свое удовольствие, – только посмеялся надо мной Геннадий, рассматривая застывшее выражение ужаса на лице. Как бы не пыталась, убрать его не получалось, вся маска треснула и роль, которую я хотела играть провалилась.

– Рейнхард не сделал мне ничего плохого, в отличие от Рэймонда, так что я имею полное право считать второго монстром, – попыталась я удержаться на плаву и вложила в слова как можно больше уверенности, но голос все равно дрогнул на имени ненавистного принца.

– Вам – нет, а вот с другими людьми Рейн поступал крайне нелицеприятно. Хотите, покажу? – он не ждал ответа на вопрос, протянул руку и обернулся на Лиама. Парень наблюдал за нами, но он оставался спокойным и расслабленным, либо знал, что его брат не причинит мне вреда, либо ему было все равно. Во второе верить не хотелось, ведь я успела проникнуться слабым доверием к нему, – одолжи свой планшет, я хочу показать Скарлатине, кто из моих братьев настоящий монстр, – обратился к кузену Геннадий, и тот не мешкая ни секунды протянул ему планшет. Пальцы мужчины забегали по экрану, а мне на грудь словно упала бетонная плита и прижала своим весом. Когда я успела задержать дыхание, и почему сейчас так трудно сделать вдох?

– Ген, я не думаю, что девушке стоит смотреть на это, – проговорил Лиам, заглядывая за плечо наследника трона и всматриваясь в изображения. Мне со своего места видно ничего не было, пришлось ожидать в томительном неведении, с плохим предчувствием.

– Зато поймет, что из себя представляет человек, в которого она влюбилась, – я хотела возразить на это замечание, но лишь прикусила язык, когда мне под нос сунули планшет. На экране красовалось множество квадратиков со стрелкой в центре. Я помнила это изображение, так же выглядели фильмы на телефоне Алистера, перед тем, как он их запускал, – это архивные записи с камер видеонаблюдения в камерах подвала дворца. Я отфильтровал их по имени исполнителя, которым выступает Рейнхард Линкольн Фейн, – с хитрой ухмылкой Геннадий дважды щелкнул по самому первому квадратику и запустилось видео из серого, полутемного и маленького помещения, где в центре за руки к потолку был подвешен мужчина, – приятного просмотра, убедись, что бы она посмотрела достаточно, – с этими словами принц развернулся и покинул комнату, оставив меня стоять в замешательстве перед креслом с планшетом в руках. Медленно присев на край сиденья, чуть не промахнулась мимо него, но вовремя подвинулась назад, свободной рукой нащупав подушку. Глаза не хотели отрываться от происходящего на экране, ведь во втором человеке, только что вошедшем в комнату я с легкостью узнала принца Рейнхарда. Мне предстояло увидеть многое, и в глубине души я не знала, хочу ли на это смотреть, да и нужно ли, ведь для себя я уже определилась, и приняла свой выбор.

Глава 19. 1147

Запах свежих блинов и малины заставил меня проснуться, но глаза открывались с трудом, веки не хотели отлепиться друг от друга. Теплое одеяло прилипло к коже, волосы лезли в лицо. Я хотела их сдвинуть в сторону и поняла, что они насквозь мокрые, а мой лоб горит огнем. Окончательно придя в себя и открыв глаза, я попыталась сесть, но тело болело и отдалось слабостью. Застонав, кое как подтянула к себе колени, сильнее закуталась в одеяло и приняла сидячее положение. Только так я поняла, что нахожусь примерно в метре или даже в полтора метра от пола. Отсюда мне открывался вид на просторную комнату, в центре стоял стол, именно с него до меня доносились настолько приятные ароматы, что желудок призывно заурчал, напоминая, сколько времени я уже нахожусь без еды.

Присмотревшись, вижу большую тарелку с горой блинов на ней, от них еще даже идет пар. Рядом миска с чем-то красного цвета, по консистенции напоминающим варенье или джем. А еще три чашки и заварочный чайник. Осмотревшись еще, вижу две лавки по обе стороны стола, деревянный шкаф ближе к дальнему углу, а напротив него сервант, заполненный посудой, но она вся покрыта пылью, словно туда давно уже никто не заглядывал. Кое-как придвинувшись к краю своего ложа, пытаюсь посмотреть, на чем я вообще лежу и понимаю – это настоящая печь. Я такие только на картинках в сказках видела, в живую – никогда. Прямо подо мной сейчас была зона для готовки, стояла сковорода, на ней шипело тесто для очередного блина, а пожилая женщина, далеко за семьдесят, пританцовывая, наливала половником тесто в другую сковородку. Здесь же стоял чайник, он во всю кипел. Рядом с печкой я увидела миниатюрную кровать, как будто детскую. Она была прижата к стене с одной стороны, к печке с другой, а с третьей ее подпирала скамейка от стола.

Когда желудок в очередной раз издал призывное урчание, старушка подняла на меня глаза, сощурила их и улыбнувшись, помахала освободившейся рукой. У нее были длинные, совершенно седые волосы, собранные в тугую косу, серые глаза и морщинистое лицо, но такое доброе, каких я прежде тоже никогда не видела. Да и много ли пожилых женщин я наблюдала за свою короткую жизнь? В академии фавориток никого старше сорока не держали, даже в учителях или руководстве. Самой пожилой на моей памяти была учительница истории из школы в родном городе семьи Лей Мортанс, и то, та старушка на фоне этой казалась очень даже молодой и активной.

– О, никак проснулась, ну хорошо, значит жива еще будешь, – заговорила она каким-то поющим голосом, и мне захотелось сильнее спрятаться под одеяло и завернуться в него. Только сейчас я поняла, что голова раскалывается, в сон все так же тянет, но от запахов слюна во рту появлялась слишком обильно, а желудок урчал с определенной периодичностью. Все тело горело, и я не могла понять – это от теплоты печи подо мной, одеяла, или я сама пылаю жаром?

– Как я сюда попала? – проговорила я хриплым голосом, что сама его не узнала, а в горле запершило, и я закашлялась, будучи не в силах остановить приступ. Старушка засуетилась и налила в одну из кружек воду, после чего протянула мне.

– Вот выпей горяченького, чай еще не заварился, чуть позже его попьешь. Тебя Колька принес, наш дворник. Говорит – смотри баб Тань, что я в проруби выловил, ты ее отогрей, а я за доктором смотаюсь. Бросил тебя мне на печь и убег, да так и пропал. Я ему твердила твердила, что город то закрыт, никого не пускают, а он только отмахнулся и убег, только пятки и сверкали. Вот уже стемнело, вернуться должон, а нет его, либо задержали, либо и правда с доктором долго плетутся, – тараторила она быстро, я с трудом разбирала заплетающийся язык женщины и понимала смысл сказанного. Меня все же спасли из-под льда, и на том спасибо. Аккуратно обхватив чашку руками, я делала глоток за глотком, ощущая, как огненная жидкость ласкает горло и стекает вниз. Я не обожглась, что самое удивительное, а когда чашка опустела, вернула ее в руки хозяйки дома.

– Как это город закрыт? Почему? – даже после воды голос все равно хрипел, что-то колючее так и драло горло, но я сталась больше не кашлять. Покачав головой из стороны в сторону, старушка подошла к столу, наложила несколько блинов на тарелку и потом подняла ее ко мне.

– Так захватили его, никого не пускают и не выпускают, война же идет, хотя нам то какая разница. Мы здесь, в десяти киллометрах, в глуши почти, с одной дорогой, к нам все равно никто не ходит, – она тараторила и тараторила что-то еще, рассказывала про каких-то незнакомых мне людей, своих соседей видимо, а я накинулась на поданную еду так, словно месяц не ела и даже забыла сказать спасибо.

Стоило тарелке вернуться в руки хозяйки дома, а мне откинуться головой на жесткую, утратившую форму, подушку, как глаза закрылись сами и я погрузилась в сон. Не знаю, сколько прошло времени, пока я то просыпалась, то снова засыпала, металась из стороны в сторону, мучаясь от головной боли и заливаясь приступами кашля. Улицы из-за печки мне видно не было, как и окон в этом доме, все они были за трубой, оттого я даже не представляла в какое время суток приходила в себя. Вместо уборной старушка поставила мне ведро в углу, рядом со своей кроватью, а к печке приставила лестницу, которую убирала только когда бралась за готовку. Брезгуя первое время, я стеснялась ходить в туалет таким образом, но когда терпеть стало невмоготу, пришлось смириться с неудобствами.

В день, когда мне стало лучше, и я проснулась полная сил с бьющей ключом энергией, старушка рассказала мне, что некий Коля все же добыл где-то доктора, тот пришел, сказал, что у меня жар и велел поить и спать в тепле. Никаких лекарств он не назначил, да и где бы бабушка взяла их, оттого мне стало вдвойне за себя стыдно перед ней. Расплатиться за доброту и спасенную жизнь мне пока еще нечем, и неизвестно, что будет там, в Ломоносове, когда я попаду туда.

Пока я окончательно отходила от охватившей меня простуды, женщина, представившаяся Татьяной, все говорила и говорила без умолку. Складывалось впечатление, что у нее не часто бывает собеседник, и старушка решила оторваться на мне по полной. Мне было все равно, я молча кивала и периодически бросала стандартные фразы или переспрашивала, пытаясь поддержать беседу. Обо мне она естественно тоже спросила, но рассказывать все с самого начала я не стала. Соврала, что я из Ломоносова, гуляла и зашла слишком далеко на лед, где и провалилась. Этого ей оказалось достаточно, и больше баба Таня ни о чем не спрашивала.

Когда к нам второй раз пришел доктор, что бы проверить, не отбросила ли я тут коньки, он сильно удивился, увидев меня уже не в бессознательном состоянии на печке, а за столом, пытавшуюся помочь старушке с зашиванием дырок на одежде. Шитье не совсем мое хобби, но в академии нас учили и этому, навыки я не потеряла, и великолепно справлялась с поставленной задачей. Ну хоть так смогу частично ей отплатить за гостеприимство и доброту.

От доктора я уже узнала, что у меня было подозрение на воспаление легких и обморожение, но в местном захолустье все равно никто помочь мне не смог бы, и он просто оставил меня здесь умирать. Спасибо, как говорится, обрадовали, но баба Таня, какими-то чудо народными средствами смогла меня вылечить, а я даже и помнить не помню, что старушка со мной делала. На наши молчаливые взгляды с доктором, при обсуждении этой темы, она лишь махнула рукой и проговорила что-то вроде: “Горчичники и банки вылечат все на свете, а еще лучше чай с малиной”, у меня даже брови задергались от представления, как она издевается над моим бессознательным телом. Посмеявшись, доктор пожелал мне скорейшего выздоровления и покинул дом. Через пару дней я и сама была готова отправляться в путь, но не знала дороги.

– Да мы Кольку-то попросим, он тебя и отведет до города-то, но тут идти далеко, десять километров, по снегу, дороги-то не чищены, никто ж не ездит щас, только ходют все. Вон, Колька сам сходил, сперва за дохтуром, а затем до соседнего села еще двадцать километров, когда его в город-то не пустили. Вот до села дорогу почистили, иначе мы тут все с голоду померли бы, молоко, да масло с яйцами только оттуда привозют, у нашей Нюрки последняя корова осенью померла, и теленок ее помер… – и дальше она снова переключилась на рассказ о некой женщине по имени Нюра, которую я знать не знала. В тот момент, когда я распрощалась с Татьяной и спросила у дворника Николая куда идти до Ломоносова, я знала по именам всех жителей деревни, у кого где живут дети, у кого сколько внуков, и кто когда умер из людей, которых я в глаза никогда не видела.

Не знаю, зачем мне вся эта информация, но прерывать бабушку или не слушать ее и никак не реагировать было не красиво. Она все же помогла мне. Надо будет прислать ей подарков или денег или что еще нужно в этой глуши в благодарность за все, что она сделала. Да и самого дворника Николая тоже отблагодарить не мешало бы. Увы, кроме слов, ничего другого сейчас преподнести им я не могла, и сердечно распрощавшись со всеми, отмела предложение проводить до города, и пошла прямо по указанному направлению, в сторону от домика старушки.

Понять, что я иду по дороге – оказалось просто. Сперва по обе ее стороны стояли дома, огороженные свалившимся деревянным забором или сеткой. Обветшалые, с облупившейся краской, двух или одноэтажные. Чаще всего одинаковые, но попадались и с отличиями. Идя вперед я насчитала около десяти домов – немного для деревни, видимо права баба Таня, без села по соседству, эти остатки стариков не продержались бы зиму. В том, что живут здесь одни пожилые люди – я не сомневалась, самым молодым был как раз дворник, и то, внешне ему далеко за пятьдесят.

Когда дома закончились, и последний забор остался позади, сперва я просто шла вперед по снежному полю, надеясь, что иду верно, но потом начались деревья, и они стали вторым ориентиром. По обе стороны дороги, ровным забором торчали стволы, угрожающе покачиваясь от каждого порыва ветра. Представив себе эту местность без снега, я уверенно делала шаги вперед, проваливаясь в сугробы чуть ли не по колено. Одежду, в которой я утонула мне не вернули, но баба Таня любезно поделилась вещами своей внучки, которые та сюда прислала, да так ни разу и не надела. Мне же они не подошли, больше размера на два, и висели, словно на вешалке. Ничего, самое главное добраться до академии, там мне и платье подберут, и волосы в порядок приведут. Бани у старушки не оказалось, и пришлось идти так, грязной и вонючей, после нескольких дней потения под одеялом на печке. Ужасный у меня был видок, ничего не скажешь.

С собой мне предложили пирожков с вареньем, от которых я мило отказалась и термос с горячим чаем. Вот второе с радостью приняла, пусть было и неудобно забирать у бабушки еще и термос, помимо внучкиных вещей. Периодически останавливаясь и выпивая по крышке чая, я наслаждалась его теплом и грела руки. На путь до города у меня ушло не меньше шести часов. Выйдя с самого утра, часов в шесть, баба Таня всегда так рано вставала, сама не знала почему, я дошла до очищенной дороги, обозначающей начало цивилизации только в полудню. Там-то меня и перехватили дежурные солдаты, я даже не заметила их появления.

Мужчины выросли, как из-под земли и преградили путь, вытянув руку вперед. Я увидела их только, когда чуть не налетела, все это время устало смотря под ноги и стараясь собрать силы для переставления ног. Не удивлюсь, если снова заболею после такой прогулки.

– Проход закрыт по приказу Его Величества Императора Рейнхарда Фейна, – отчеканил заученную фразу один из солдат, когда я подняла на него глаза. Приподняв брови, пытаюсь понять, с каких пор у нас новый Император, и осознаю это вовремя. Вопрос почти сорвался с губ, и если бы я его задала, не думаю, что со мной обошлись бы снисходительно.

– Но мне больше некуда идти, – пробормотала я, прекрасно понимая, что им это должно быть говорят все, кто приходит. Нет, вы только представьте, ты идешь десять километров пешком в город по каким-то делам, ведь просто так ты туда не пойдешь однозначно, и тебе тут говорят: – стоп, дорога закрыта. Да тут придумаешь что угодно, лишь бы тебя пропустили, ведь идти назад с пустыми руками – не вариант. Но мне и правда больше некуда было идти, мой дом – академия фавориток, находится в Ломоносове. Это последнее место, где я могла найти кров и продолжить жизнь. Не жалкое существование, а именно полноценную жизнь.

– Это не наши проблемы, в город никого не велено пускать, – проговорил второй с характерным для деревенских мест говором. Его речь значительно отличалась от того, как аналогичную фразу повторил первый, буквально сразу за ним. Сглотнув ком в горле, я тяжело вздохнула, ведь возвращаться мне было некуда и я точно решила попасть внутрь. Рейнхард Фейн значит, как скажите.

– Поймите, мне больше некуда идти, понимаете? Мой дом там, в академии фавориток, можете спросить у директрисы Александры Дуковой, или у ее заместительницы, Анны Павловы, они меня вспомнят, – имена моих бывших наставниц ничего не дали, действительно, откуда простым солдатам, никогда не бывавшим в академии знать этих женщин, если они сами почти не бывают в людных местах и стараются держаться обособленно. Прикусив губу, понимаю, что они потрескались от холода, и теперь будет больно и неприятно в нескольких местах. Переглянувшись, мужчины еще раз повторили свою заученную фразу, а я сама не поняла, как бросилась рыдать и просто села на снег, – если я развернусь – я просто умру, у меня ни еды, ни денег, только вот чай мне одолжили в путь. Мне некуда идти, понимаете? Я пешком до столицы не дойду, мне хотя бы на поезд бы сесть тогда, – запричитала я, а мужчины еще раз переглянулись между собой.

– Тут девушка, сидит рыдает, говорит ей некуда идти и ее дом в академии фавориток, что делать? – неожиданно проговорил один из них, активировав рацию и поднеся к губам. В отличие от меня, одеты и утеплены солдаты были основательно. Они наверное вообще холода не чувствовали. Ответа я не слышала, должно быть у них были еще и наушники, не заметные под низко натянутыми шапками.

– Зовут тебя как? – поинтересовался второй, протягивая руку и помогая мне подняться, а затем отдавая свой носовой платок. Кое как вытерев слезы с глаз, я ляпнула, совершенно не подумав, ведь привыкла откликаться на это имя, вызубрила его с самого начала, да и часто повторяла в голове, но больше из-за ненависти к истиной обладательнице.

– Скарлатина Лей Мортанс, – стоило прозвучать этой фамилии, солдаты переглянулись. Один, что стоял чуть в стороне, снова активировал рацию и принялся что-то в нее говорить, поспешно удаляясь от нас, а тот, что дал мне платок усмехнулся.

– Что ж вы сразу не сказали, Его Величество очень обрадуется вам, он же здесь, – это был мой главный просчет, теперь попасть в академию фавориток, минуя встречу с принцем Рейнхардом не получится. Узнает ли он во мне нынешней ту девушку, что встретил однажды ночью возле дома семьи Лей Мортанс и велел сидеть тихо? Кажется на этом мое путешествие и правда закончится.

Глава 20. Анна

Наконец-то горячая вода и настоящая кровать, как оказывается мне не хватало таких обычных мелочей в жизни, особенно за последние месяцы. Почувствовав себя снова человеком, закутываюсь в теплое, мягкое одеяло и не хочу открывать глаза. Впервые я полноценно выспалась и не вскакивала посреди ночи по зову кого-то из помощников медицинского персонала. В Ломоносове достаточно больниц, поликлиник и мест, где смогли достойно разместить раненых, да и всех прибывших с армией Рейнхарда. Город стал похож на огромный муравейник, он просто кишит людьми. На моей памяти в нем никогда не находилось столько народу одновременно, несмотря на статус культурной и образовательной столицы государства.

Я родилась и выросла здесь, в этом самом городе, здесь познакомилась с мужем, приехавшем на учебу, здесь вышла замуж и отсюда навсегда уехала, даже не мечтая когда-нибудь вернуться. Моя младшая сестра осталась, познакомилась с Императором и вышла за него замуж. Как это случилось – я не знала, она не рассказывала до свадьбы, а после мы никогда не общались. Даже о смерти родителей и продаже их имущества, причитающегося нам поровну в качестве наследства, сестра сообщила письмом и переводом моей части денег. На них мы тогда и жили.

Город изменился, не сильно, но я с трудом узнавала некогда знакомые места. Добираясь сюда, в гостиницу напротив здания администрации, где нас разместили, я словно пережила детские годы заново. Ностальгия нахлынула внезапно и не покидала до двери отведенного номера. Вот бы мои дети побывали здесь, я бы столько всего им показала. От этих мыслей тоска по Минингиту нахлынула снова. Встрепенувшись, вспоминаю, где нахожусь и стараюсь придать лицу очень заинтересованное выражение.

Когда мы шли сюда по коридору гостиницы, я старалась не обращать внимания на ковер под ногами, картины на стенах между дверьми с позолоченными цифрами на них, а также шикарные велюровые шторы и портьеры. Такого богатства не встретишь даже в администрации нашего прежнего города, а тут – гостиница. Рейнхард занял целый этаж, у входа в который сразу стояла охрана. Комнаты были подобны покоям во дворце, не удивлюсь, что здесь всегда останавливались только члены императорской семьи. Роскошная мебель на любой вкус, чистые, словно только что вычищенные, ковры и шторы, картины на стенах, портрет Императора над камином. Да, тут был еще и настоящий камин.

Сейчас мы находились в просторной, светлой комнате, с огромным письменным столом напротив входа, двумя кожаными диванами, стоявшими друг напротив друга в центре. По бокам разместились книжные шкафы, полки, столик с напитками и еще пара кресел похожего с диванами фасона. В одном из них, подальше от остальных мужчин в форме, почти за самой дверью, расположился Алистер, всем своим видом показывая, что книга у него в руках куда интересней темы совещания. В этом я не могу с ним не согласится. Сама чуть не уснула под монотонные диалоги военных, разговаривающих на каком-то своем языке с непонятными мне терминами и фразами. Супруг же внимательно вслушивался в слова, по крайней мере это так выглядело.

Вопрос наступления на столицу не поднимался, это начинало беспокоить, но ведь мы все прекрасно понимали, что без этого шага, война окончена не будет. Нам в любом случае нужно туда вернуться. Подперев голову рукой, я всеми силами не позволяла глазам закрыться, ведь так хотелось погрузиться в сон и отключиться. Да, выспаться мне дали, причем в шикарной кровати, но усталость должно быть стала хронической после многих дней недосыпа и неудобств. Я даже привыкла к обычной ноющей боли в мышцах.

Неожиданно для всех в дверь постучали и солдат ворвался в кабинет, стоило принцу скомандовать :”войдите”. По одному виду запыхавшегося паренька создавалось впечатление, словно он несся со всех ног, снег еще не успел осыпаться с его ботинок. Поклонившись, солдат сделал пару глубоких вздохов и в первую очередь уставился на Мишу, а только потом перевел взгляд на Рейнхарда. В комнате воцарилась тишина, прерываемая тяжелым дыханием новоприбывшего.

– Ваше Величество, патруль задержал на дороге девушку, что представилась Скарлатиной Лей Мортанс, – наконец выпалил он, а у меня перехватило дыхание. Ладонь Миши сжала мою с такой силой, что я чуть не вскрикнула, но воздуха в легких не хватало и ни звука не сорвалось с губ. Единственный, кто напрягся и выглядел не столь радостным – Алистер, он чуть опустил книгу, в остальном выражение его лица осталось безразличным. Глаза принца загорелись ярко зеленым, он вскочил из-за стола, но видимо вспомнил, что одеваться для выхода на улицу и бежать через весь город ему больше не по статусу. А я вот побежала бы, будь зимняя одежда на мне или где-то рядом, но куртки мы с супругом оставили в выделенном номере, а забегать туда по дороге грозило возможностью разминуться с дочерью.

– Приведите, – скомандовал Рейнхард, после чего обратился к остальным военным в помещении, – прошу простить, но думаю, лучше перенести это совещание на вторую половину дня. Можете идти, – но ушли не все, только те, кого я не знала, а вот Олег и мужчина, что стоял с нами на краю обрыва, когда Алистер произносил речь, чьего имени я так и не узнала – остались на местах. В предвкушении встречи сдочерью, я чуть было не начала грызть ногти, но удержалась. Помогла ладонь Михаила и вовремя включившийся самоконтроль.

Прошло несколько томительных минут, прежде, чем двери кабинета снова открылись, пропуская в помещение растрепанную девушку в мужской дутой куртке поверх какого-то пальто. Некогда светлые волосы торчали из-под шапки и выглядели так, словно их не мыли месяц. При одном взгляде, я сразу поняла – это не моя дочь, и вся испытываемая радость и ожидание скорой встречи улетучились, словно их и не было. Миша облегченно выдохнул, он ожидал такого исхода, но до последнего надеялся на лучшее. Один Рейнхард оставался стоять, не шевелясь и неотрывно смотря на девушку, словно пытаясь узнать в ней Скерли.

– Вот ведь живучая, как таракан. Тебя даже бомбардировка не берет, почему я не удивлен, – первым нарушил молчание Алистер, так и не вставший с кресла. Вот он с самого начала знал, что Скарлатины здесь оказаться просто не может. Вздрогнув при звуке его голоса, девушка перевела взгляд на парня.

– Это ты во всем виноват! – вскрикнула она и чуть было не бросилась в сторону блондина, но солдат, пришедший вместе с ней, обхватил ее за талию и удержал от попытки сдвинуться с места.

– В чем? Что тебе ума не хватает нормально наблюдать за крылом Рэймонда и не попасться? Или в то, что никто в жизни не поверит в твою правду, пока я ее не подтвержу? Скажи спасибо, что тебя сослали на сахалин, а не казнили, как хотели меня, – буркнул недовольно Алистер, а до Рейнхарда наконец дошло, кто сейчас стоит перед нами. Понимание появилась у него на лице и парень устало плюхнулся обратно в кресло за столом.

– Да что б твоя Скарлатина…, – и тут она запнулась, голубые глаза перевелись на Мишу и меня и в них мелькнуло узнавание, а потом, за нашими спинами девушка рассмотрела принца и как-то осунулась и обвисла в хватке солдата. Ослабив руки, парень, лет двадцати следил за каждым ее движением, ожидая резких действий.

– По какому праву ты продолжаешь называть себя ее именем? – это я сказала? Совсем не узнала собственный голос, он прозвучал так грубо и низко, словно говорил кто-то из мужчин, но точно такая же фраза пронеслась в голове и я была уверена, что произнесла ее вслух.

– Вы сами от меня этого требовали! – снова взбунтовалась девушка, жившая в нашем доме несколько месяцев под именем дочери, настоящего имени которой я никогда не знала, только номер, которым она представилась – одиннадцать сорок семь.

– Пока ты жила у нас – да, а вот позже этого делать не следовало, – недовольно отозвался Миша, а она неловко прикусила губу и выпуталась из рук солдата, несколько раз ударив ладонью по его кистям, требуя отпустить себя.

– На это ей тоже ума не хватило, – усмехнулся Алистер, отложив книгу на столик рядом с креслом. Судя по выражению, появившемуся на лице девушки – она готова была вот прямо сейчас расцарапать лицо Измайловскому.

– Так, хватит этого цирка. Выделите девушке номер и проводите туда, а так же сменную одежду и все, что попросит в пределах разумного. И лучше тебе придумать себе другое имя, это уже занято, – отмахнулся от нее Рейнхард, понявший, что напрасно распустил совещание и теперь снова придется ждать назначенного часа для обсуждения насущных вопросов. А таких оказалось достаточно много, и нападение на столицу в их число не входило, а плелось где-то в конце. Положительно кивнув, солдат поклонился и сделал приглашающий жест в сторону выхода, вероятно надеясь, что одиннадцать сорок семь покинет кабинет сама, но та не сдвинулась с места.

– Ваше Высочество, прошу меня простить, но я бы хотела вернуться в академию фавориток, если это возможно, – склонившись в искусном реверансе, пролепетала она и подняла взгляд на принца. Тот небрежно пожал плечами, даже не посмотрев на нее.

– Пожалуйста, если сможете туда попасть, – отозвался Рейнхард, махнув рукой на дверь и в этот раз солдат уже взял девушку за локоть и потащил к выходу. Когда они скрылись за поворотом, я обессиленно уронила голову на плечо супруга. Очень хотелось вернуться в постель и проспать еще как минимум неделю, а проснувшись – увидеть дочку рядом со мной. А еще лучше обоих сразу. Но пока война не окончена – Меланоме точно лучше там, где она сейчас, а вот Скарлатина… От размышлений меня прервал очередной стук в дверь.

– Не кабинет, а проходной двор какой-то, – недовольно буркнул Рейнхард.

– Ты сам выключил телефон, чтобы тебе никто не мешал, вот и получай, все срочные вопросы бегут решать лично, – усмехнулся с кресла Алистер. Его присутствия здесь я не понимала. На протяжении всего совещания блондин так и сидел молча, листая книгу и ни сказал ни слова, в отличие даже от моего супруга, голос которого почти ничего не значил для всех военных. То, как фамильярно Измайловский обращается к принцу заметила не только я, и выражения лиц последних оставшихся в комнате двух офицеров четко говорило об этом. Вероятней всего, принц не мог игнорировать парня после произошедшего под стенами города. Среди солдат, да и остального населения, речь Алистера разлетелась очень быстро, и порой я слышала краем уха, как ее обсуждали.

– Войдите, – скомандовал принц, протянул руку и взял телефон, – а вы все можете идти, новое время совещания вам сообщат, – последнюю фразу он бросил больше в нашу сторону, но первыми с мест поднялись именно офицеры, потом только Миша. Собираясь встать следом за мужем, я проследила взглядом за очередным мужчиной, вошедшим в кабинет с небольшой шкатулкой в руке и конвертом поверх нее. Остановившись примерно в центре, рядом с нами, солдат поклонился.

– Ваше Величество, на аэродроме приземлился вертолет с опознавательными знаками Императорской семьи. Пилот задержан и помещен в камеру в полицейском участке. У него с собой было послание для вас, – с этими словами он сделал несколько шагов и поставил на стол шкатулку, аккуратно подвинув ее к Рейнхарду. Застыв на месте, я так и не направилась к двери, а, встав на цыпочки, пыталась рассмотреть текст на конверте сверху, но ничего не могла разобрать. В кабинете мы остались вчетвером, не считая принца. Алистер тоже оказался заинтересован посылкой, поднялся с кресла и обошел диваны с другой стороны, направляясь к столу. Кивнув солдату, Рейнхард махнул рукой и тот спокойно удалился. Только после этого принц взял конверт и развернул его. Когда Алистер оказался возле стола, церемониться он не стал, а просто открыл шкатулку и цвет его лица резко изменился на белый.

– Рэймонд пишет, что если хоть один солдат, верный мне, покинет Ломоносов, он будет присылать сюда Скарлатину по частям, – хрипло проговорил Рейнхард, переведя взгляд с письма на ухо, аккуратно уложенное на горстку подтаявшего льда, прямо в центре посылки. Сглотнув ком в горле, я плюхнулась обратно на диван, уставившись на этот маленький кусочек тела, и не желая верить в то, что оно принадлежит моей дочери. В очередной раз за день воцарилась тишина. Рейнхард и Алистер смотрели друг на друга совершенно разными взглядами, а у меня не оставалось сил рассматривать их лица. Я просто сидела на диване, уставившись в одну точку и не замечая ничего вокруг, пока Миша не дотронулся до моего плеча и не вернул к действительности.

– Я надеюсь, в свете последних событий, план, по выдвижению в столицу будет пересмотрен? – поинтересовался супруг у принца, причем произнесено это оказалось таким тоном, словно ему противна одна мысль разговора с этим человеком. Медленно переведя взгляд с блондина на Михаила, Рейнхард одним движением захлопнул крышку шкатулки.

– У меня достаточно людей в столице, что бы все провернуть за одну ночь. Сегодня на вечернем совещании обсудим, назначим и запустим, никому никуда выдвигаться будет не нужно, – спокойно проговорил он, а вот взгляд Алистера стал настолько злым, что создавалось впечатление, будто парень готов испепелить принца прямо на месте, будь у него такая возможность.

– Мы не знаем, не взял ли он ее под арест, может запер в своем крыле и в случае внезапной атаки первым делом перережет ей горло. Ты не можешь игнорировать вот такие угрозы…– высказал очевидный, на мой взгляд, сценарий развития событий, блондин, чем вернул себе все внимание собеседника. Нахмурившись, он постучал конвертом по столу и покачал головой.

– Орлов проследит за тем, чтобы все прошло как надо, – уверенно заявил Рейнхард.

– Что-то Орлов не проследил за тем, чтобы вот эта часть Скарлатины не оказалась у тебя на столе, – наблюдая за ними, у меня создавалось впечатление, словно Измайловский с трудом удерживает себя от нападения с кулаками на принца. В открытом противоборстве – он точно проиграет.

– Думаю, будь ты там, остановить моего брата и не позволить сделать это – ты бы тоже не смог, но я запрошу у него причины, – мне оставалось только позавидовать тому, как Рейнхарду удавалось оставаться спокойным, либо же его чувства к моей дочери не столь сильны, либо он и правда искренне верил своим людям и не переживал за нее, как все остальные в этой комнате.

– Возможно, но умер бы пытаясь это сделать, – голубые глаза Алистера так и пылали яростью, но он оставался стоять на месте, перед столом, рассматривая собеседника и не совершая опрометчивых поступков.

– Да, давай еще и Орлов в мою невесту влюбится, я буду безмерно счастлив, – сделав акцент на принадлежности ему Скерли, заявил Рейнхард, а Миша в очередной раз закатил глаза. Разборки этих двух мужчин на тему нашей дочери с самого начала вызывали у него одно раздражение.

– Если ты опять поступишь по своему – это будет уже все равно, – спорить дальше блондин не стал, просто развернулся и покинул кабинет. Взгляд же Рейнхарда перевелся на нас.

– Верные мне гвардейцы не допустят ее смерти, они просто не могли раскрыть себя слишком рано. Мы свяжемся с Орловым, проведем совещание с учетом полученных от него данных и дадим приказ к началу операции. Как только приказ поступит – они сделают все, чтобы ее спасти, – попытался он заверить Михаила, все так же стоявшего в центре кабинета, рядом с диваном и мной, сидящей на нем.

– Вы можете мне это гарантировать? – сурово спросил супруг, пока я прокручивала в голове произнесенные принцем слова.

– На текущий момент я не знаю обстановки во дворце. Как только я получу эту информацию – тогда смогу, – этого ответа Мише оказалось достаточно, он положительно кивнул и протянул мне руку, помогая подняться на ноги, – до встречи на вечернем совещании, – попрощался супруг и мы направились к двери. Судя по тому, как спешил муж, у него в голове созрел свой план действий, и мне было жутко интересно, какой именно, но спросить, пока мы не оказались подальше от покоев принца, не представлялось возможным. Пришлось молча идти рядом и от напряжения покусывать губы. Действительно ли Рейнхарду настолько безразлична судьба Скерли, что он пошлет солдат в атаку, несмотря на угрозы брата? Мне было не по себе от этих мыслей, но и отогнать их от себя никак не могла.

Глава 21. Лорд Алистер

Ноги несли меня по коридору, пока наконец не достиг дверей выделенной комнаты. Только оставшись в одиночестве, я позволил себе дать выход эмоциям и со всей силы ударил кулаком по стене, оставив в ней приличную вмятину. Кисть тут же отдалась болью, и я пожалел о содеянном. Пальцам досталось и без этого, травмировать их по собственному желанию – откровенная глупость. Поморщившись, я обхватил ладонью правую руку и осмотрел покрасневшие костяшки. Да, неприятно, но хоть отрезвляет и помогает вернуть мысли в нужное русло. Избавиться от злости, конечно, не получилось, хочется еще раз нанести удар, а затем еще и еще, и желательно, чтобы вместо стены оказался Рэймонд.

Собственная беспомощность раздражала почти так же, как и спокойствие, с каким принц отреагировал на случившееся. Будь я на его месте…тут я запнулся, а чтобы я сделал на его месте? В его распоряжении вся военная сила Империи, за исключением гвардии и службы безопасности, что будут защищать столицу и дворец до последней капли крови. Те из них, что еще преданы Императору, а не Рейнхарду. Догадываются ли принцы о том, что их окружают почти одни предатели и любой из охранников может неожиданно перерезать им горло во сне? Я осознал, на что надеется руководитель восстания, но легче от этого не стало, ведь Скарлатина все еще оставалась в огромной опасности, и я ничем не мог ей помочь.

Расхаживая из стороны в сторону по номеру, большую часть которого занимала огромная кровать, я потирал ушибленную руку и скрежетал зубами. Ничего другого в текущей ситуации сделать не мог, это убивало еще больше. Мысли крутились в голове, но адекватного придумать не получалось. Резко опустившись на край кровати, я оставил пальцы в покое и схватился ими за волосы.

Возможно мои волнения и правда преждевременны и с девушкой ничего не успеет случится благодаря молниеносности действий сторонников Рейнхарда в гвардии, но ведь все может обернуться иначе. Убрав руки от головы, сжимаю их в кулаки и упираюсь в кровать. Что меня бесит больше, спокойствие принца и его вера в своих людей и безопасность Скарлатины, или же тот факт, что девушка все же принадлежит ему, а не мне? Хотелось что-нибудь сломать, желательно чью-нибудь шею, но я прекрасно знал, что даже в самом худшем расположении духа не смогу так поступить. Или смогу, если речь снова пойдет о ее жизни?

Когда я успел так влюбится, что начал вести себя неадекватно? Когда в первый раз пришел в номер пять зед и увидел Скарлатину в самом неожиданном виде, возле окна со шторами в руках? Или раньше, когда она стояла посреди тронного зала, с разрисованным лицом и рассказывала стихи, так выразительно и удивительно, ведь никто ничего такого и не подумал делать. Может, вообще, когда только увидел ее в первый раз, на полке в вагоне поезда, прикованную ремнями и с кляпом во рту? Забавно, если последний вариант окажется верным, ведь тогда означает, что все мои поступки после были ради нее. Встряхнув головой, я постарался не думать об этом. Да и какая разница, ведь это уже случилось, и мне придется учится жить без нее при любом исходе. Даже если Рейнхард не станет Императором, она все равно предпочтет его мне, если выживет. Я для нее слишком стар, у нас разница в возрасте более десяти лет. А после всего случившегося я еще и изуродован.

Стук в дверь оторвал меня от размышлений и заставил вздрогнуть на кровати. Как долго я так просидел, уставившись в одну точку и предаваясь раздумьям, которые ни к чему не привели? Встряхнув головой еще раз, я махнул рукой и проговорил:

– Войдите.

Когда в комнату вошел Михаил Лей Мортанс, я даже встал с кровати, сам не понял, как это произошло и зачем. Мужчина стремительно закрыл за собой дверь и осмотрел помещение пристальным взглядом.

– Ты один? – поинтересовался он суровым голосом, заставляющим меня напрячься еще больше, брови непроизвольно сдвинулись к переносице.

– Конечно, – выпалил я, даже не подумав над ответом. Ну с кем еще в таком маленьком номере я мог здесь быть? Заметно расслабившись, Михаил обошел меня и остановился у окна. С тех пор, как поселился здесь, я ни разу так и не выглянул туда, не интересовался улицей и домами по ту ее сторону. Задернув шторы одним движением, гость обернулся и скрестил руки на груди. Продолжая наблюдать за ним, в глубине души я прекрасно понимал, о чем сейчас может пойти разговор, и меня еще больше злил тот факт, что я не могу помочь его дочери, никак. Плана нет, даже в зачатке.

– На что ты готов пойти ради спасения моей дочери? – спокойно проговорил Михаил, но то, как прозвучал его голос вызвал волну мурашек у меня на коже. Она пробежала по шее, спустилась вниз по спине и потерялась где-то в области поясницы. Мне было неловко стоять сейчас перед ним еще и потому, что мужчина точно знал про мои чувства к Скарлатине, а я ведь понимаю, насколько они неуместны.

– На все, – я сказал это сразу, не задумываясь ни на секунду. Такой ответ казался мне единственным верным, ведь он был правдой. Только сейчас я заметил мокрые следы от его ботинок на полу и обратил внимание, что Михаил стоит в застегнутой куртке, с красным от холода лицом. Значит, он успел побывать на улице после совещания, и вернуться сюда для беседы со мной. Нигде не останавливался, не задерживался, сразу направился ко мне.

– Одевайся, быстро, – положительно кивнув, удовлетворившись таким ответом, скомандовал Михаил, и мне не пришла в голову мысль его ослушаться. Пока я открывал шкаф и доставал оттуда выделенную военную куртку и обувь, так ни разу мною и не надетые за все пребывание в этом отеле, мужчина оценивающе осматривал меня. Хотелось развернуться и спросить на сколько тяну, но он заговорил первым, – сейчас строго делай то, что я тебе скажу, ни шагу в сторону, никаких споров и обсуждений, иначе мы оба плохо закончим, а Скерли станет третьей жертвой этого безумия, – и мне снова не хотелось с ним спорить. Удивительно, каким убедительным может звучать голос этого человека. Кивнув, я полностью оделся и развел руки в стороны, демонстрируя это. Если Михаил знает способ спасти Скарлатину, то лучше во всем ему подчиняться, ведь мне такой способ неизвестен.

Мы покинули комнату максимально быстро. Я даже не услышал, захлопнулась ли за нами дверь. Прежде чем свернуть за любой из поворотов, Михаил выглядывал и оценивал обстановку, только после этого стремительно шел вперед. Мне не доставляло неудобства следовать за ним, такая скорость передвижения была довольно комфортной, только при резком торможении с трудом избегал столкновений с его спиной. Только когда мы встретили первый пост охраны, они стояли возле дверей в чью-то комнату, я понял, чего на самом деле старается избегать Михаил. Увидев из-за угла солдат, мужчина развернулся, и мы пошли в обход по другому коридору, а затем и вовсе скрылись на запасной лестнице.

Вопросов я решил не задавать, сейчас они действительно лишние. Молча следовал вперед и старался оценивать обстановку вокруг. Когда мы оказались на улице, Михаил выбирал самые узкие проходы между домов и старался держаться ближе к стенам, но и подальше от окон. В некоторых случаях это было почти невозможно, и тогда он натягивал капюшон, скрывая лицо и ускорялся. Мне пару раз пришлось перейти на бег, чтобы поспеть за ним. Заметив это, мужчина больше так не делал. Действительно, бегущий человек привлечет больше внимания. Когда мы наконец остановились, я проследил взгляд спутника и приподнял брови. Мы стояли за углом от полицейского участка, о чем свидетельствовала бело-синяя вывеска над деревянными дверьми. По обе стороны от них стояли солдаты. Нас они пока не видели, их взгляд был обращен прямо перед собой, и ни один так и не покосился сюда.

– Не передумал? Если ничего не выйдет, Рейнхард нас точно казнит, – уточнил Михаил шепотом, стягивая с себя капюшон и становясь более узнаваемым. Бросив на него взгляд, я пожал плечами.

– Это лучше, чем сидеть и бездействовать, – честно признался и чуть не упустил момент, когда мужчина вышел из-за угла и направился прямиком к солдатам возле полицейского участка. Сорвавшись с места, нагоняю его и стараюсь идти рядом не сбивая шага. Снег под ногами хрустит, его не чистили, сейчас этим особо некому заниматься. Когда парни возле дверей нас заметили, они напряглись, готов поклясться, я заметил, как один дернул автоматом в нашу сторону. Не зная точного плана и цели, мне стало даже чуток страшно, но уверенности Михаила хватило бы на десяток человек. Полностью игнорируя солдат, он подошел к двери и уже протянул руку, чтобы взяться за ручку и открыть ее, как путь нам все же преградили, уверенно направив дуло автомата, второй кашлянул, привлекая внимание и отрицательно замотал головой.

– Проход только сотрудникам и по пропускам, – отчеканил он, на что я был не меньше удивлен, чем Михаил. Никогда на моей памяти в полицейский участок не было такого строгого контроля доступа.

– И кто же это приказал интересно? – поинтересовался отец Скарлатины, поставив руки на пояс и окинув обоих тем самым оценивающим взглядом, что и меня всего несколько минут назад, еще в спальне. Наблюдая за солдатами, раскрасневшимися от холода, я понял, что они настолько не уверены в себе и полученных приказах, что преградили нам путь только потому, что положено.

– Мигель Лей Мортанс передал приказ…, – он осекся, понимая, кто перед ним стоит. Автомат отодвинулся в сторону, а отец Скарлатины отрицательно покачал головой и открыл дверь, проникая внутрь. Мне оставалось только поражаться тому, как он не задел солдат плечом, просачиваясь мимо них. Внутри был холл, и из него вел длинный коридор с закрытыми дверями по обе стороны. Здесь оказалось куда теплее, и я обрадовался такой перемене погоды. Михаил долго не стоял, как только захлопнулась дверь, свернул налево и бросился вниз по лестнице. Запыхавшись, я не успел хорошо осмотреться, ведь никогда прежде здесь не был.

Мы спустились на один этаж и там начался новый коридор с закрытыми металлическими дверьми. Возле входа стояло еще двое охранников более внушительного вида, нежели парни у парадной двери. Их брови сразу сдвинулись к переносице, причем так синхронно, что я аж приподнял свои.

– Мне нужен ключ от камеры пилота. Его Величество велел задать ему несколько вопросов, пока он сам идет сюда для проведения пытки, – я поразился еще больше. Откуда Михаилу известно увлечение принца? Фраза сработала, солдаты расслабились, один полез в металлический сейф, он висел внутри ниши в стене, за еще одной металлической дверцей. Вскрывать их обе пришлось бы очень долго, но зачем, если тебе и так доверяют, как близкому советнику будущего Императора, и все отдадут. Когда ключ упал на ладонь Михаила, мужчина молча сжал руку и направился вперед по коридору.

Меня распирало от любопытства. Хотелось задать кучу вопросов, но приходилось прикусывать язык и молчать. Будет не правдоподобно выглядеть, если я сейчас начну беседу. Серые стены навевали тоску, но еще больше действовали металлические двери с маленькими зарешетченными окошками на них. Во дворце камеры выглядели иначе, не так похожи на тюрьму. У нужной нам двери, за углом от входа, стояло еще двое охранников. Безопасность превыше всего, понятное дело.

– Нам велено начать допрос, пока не подойдет Его Величество, – повторил свою фразу Михаил, вставил ключ и повернул его. Солдаты никак не отреагировали, лишь один едва заметно кивнул. Мы поспешно прошли в камеру, но перед этим отец Скарлатины задвинул заглушку на решетчатом окне, и закрыл за собой дверь. Почерневшая от грязи раковина, такой же унитаз без бачка, спусковой механизм приводился в действие веревочкой, свисающей сверху, Одинокая лампа прямо под потолком, до которой не добраться, и одна кровать. Меня затошнило от запаха испражнений, пота и чего-то еще противного. Мужчина сидел на краю кровати, обхватив голову руками и прижав ее к коленям. Стоило нам оказаться втроем в узком и тесном помещении, он сразу же вскочил и уставился на нас с бешеными глазами. Должно быть его уже успели слегка попытать. Обернувшись на дверь, словно проверяя, не подглядывают ли за нами, мой спутник достал из поясной кобуры пистолет.

– Вот ключи от вертолета, он на взлетной площадке за домом. Выйдете через другие двери, он знает, его так сюда привели, – затараторил Михаил, следом доставая связку ключей из кармана. Непонимающе наблюдая за ним, я сперва не собирался брать ключи, но он вложил их мне в руку, – вы летите в столицу. Это не должно вызвать подозрений или опасности для Скерли. Предупреди принцев о том, что случится, если успеете. Совещание с Орловым назначено на сегодняшний вечер, они могут напасть уже ночью, – Михаил говорил шепотом, едва слышно. Мне помогал тот факт, что я стоял почти вплотную к нему.

– Мы можем не успеть до ночи, тут лететь нужно с остановками, топлива на полный путь не хватит. Сколько сейчас времени? – голос заключенного оказался хриплый, и он закашлялся после сказанных слов.

– Хорошо, я потяну время, может получится отложить атаку, но вы поторопитесь. Спаси мою дочь, – последнюю фразу он сказал, посмотрев только на меня, и она придала уверенности и сил. Положительно кивнув, осматриваю заключенного и невольно подумалось, а он бежать сможет вообще? – не подведите меня, – с этими словами, он развернулся и постучал кулаком по двери. Один из солдат открыл дверь и ему в голову прилетела пуля. Я даже вздрогнул от звука выстрела и его неожиданности. Высунувшись, Михаил не дал второму опомниться и повторил выстрел, – бегите, – скомандовал он, и мы побежали. Перепрыгнув через тела, я летел вперед по коридору, пока не понял, что не знаю куда бежать. Обернувшись на с трудом догоняющего меня заключенного, краем глаза увидел солдат, открывших огонь по отцу Скарлатины из-за угла.

– Здесь налево, – догадался мой спутник и мы свернули где нужно. Дверь и правда вела прямо на вертолетную площадку, но и тут по обе стороны стояли солдаты. Преградив мне путь автоматом, один уставился на меня так, словно привидение увидел. Заключенный не стал с ним церемониться, в отличие от меня, он схватился за дуло, дернул в сторону и ударил куда-то в область горла. Парень сделал шаг назад, захрипел и выронил оружие. Второй демонстративно поднял руки и отошел на шаг, умирать он не хотел. Не дожидаясь меня, спутник бросился к вертолету, – ну же, давай, – позвал он, махая рукой, и я сорвался с места.

Когда мы оба оказались в кабине, заключенный принялся заводить мотор, натянул на себя шлем, наушники и пристегнулся. Я подумал, что следует поступить так же, поискал вокруг, шлема не нашел, но все остальное повторил в точности. Из здания начали выбегать солдаты, парочка бежала из-за угла. По нам открыли огонь, но в этот момент мы уже набирали высоту. Издав радостный вопль, заключенный схватился за штурвал и мы покинули площадку возле полицейского участка города Ломоносова. “Лишь бы нас ракетой или гранатометом не сбили”, – пронеслась в голове мысль, но я все равно облегченно откинулся на спинку сиденья. Все случилось так быстро, что я еще не осознал этого. Выходя из номера в отеле в сопровождении Михаила Лей Мортанс, я не ожидал, что через несколько минут буду лететь к столице, чтобы спасти Скарлатину. Именно это я и должен сделать. А еще спасти принца Дамиана, как я обещал маршалу, и не дать Рейнхарду стать Императором.

Смотря в окно, на удаляющийся город, я с трудом верил в то, с какой легкостью нам дался этот побег, но прокручивая в голове случившееся, понял причину. Михаил Лей Мортанс за все эти недели вошел в круг доверенных лиц Рейнхарда, для принца он выступал голосом разума, ведь всегда высказывал противоположную ему позицию, помогая увидеть ситуацию с разных сторон. Да и принц видел в мужчине своего тестя, должно быть это сыграло определенную роль, и он стал доверять ему безоговорочно. Эта близость помогла Михаилу грамотно спланировать освобождение пилота, привезшего вести из столицы вместе с посланием от Рэймонда, и организовать наш с ним побег. Что теперь грозит главе семейства Лей Мортанс я не знал, но подвести его просто не мог.

Глава 22. 1147

Когда красная крыша и стены белого особняка замаячили впереди, я с трудом смогла сдержаться и не перейти на бег. Отделавшись легким испугом на встрече с принцем Рейнхардом и всеми почитателями Скарлатины Лей Мортанс, я уже и не надеялась когда-нибудь снова оказаться в стенах родной академии. Провожавший солдат едва успевал переставлять ноги, следуя за мной по неочищенной дороге к ступенькам и высокому крыльцу с колоннами по обе стороны. Особняк выглядел не таким, как в последний день моего пребывания в нем. Массивные железные ставни закрывали все окна, утяжеляя здание, делая его внешне более грозным и суровым, чем я помнила. В моей памяти он навсегда останется белым, воздушным облачком под красной крышей, с цветами в горшках под каждым окном и тянущимися вверх по сливным трубам и решеткам балконов вьюном. Даже зимой, когда растения засыхали, академия выглядела воздушной и мягкой, не как сейчас – массивной, тяжелой, покинутой.

Взбежав по ступенькам и остановившись перед двойной дверью, я с замиранием сердца какое-то время просто смотрела на нее и не могла отвести взгляда. Такая знакомая и родная, ведь у меня просто куча воспоминаний, связанных с ней. Пока я стояла, солдат нагнал и остановился возле первой ступеньки, не собираясь подниматься наверх. Мужчина озирался по сторонам в поисках предполагаемых опасностей и кутался в объемную, дутую куртку. По одному его выражению лица можно понять – спутнику просто интересно понаблюдать за мной и усмехнуться, когда я развернусь и уйду от особняка нисчем. Вот только он не предполагал, что только я во всем городе сейчас могла открыть эту дверь.

Нам каждый год проводили инструктаж по безопасности и протоколу, который будет активирован в случае объявления войны или захвата города неприятелем. Оттого я не удивилась при виде ставен и отсутствия привычной жизни на территории, огороженной кирпичным забором. Логично предположить, что раз маршал сдал город, как ходили слухи, то руководство академии примет решение задействовать протокол безопасности – заблокировать все входы и выходы, а жителям академии спуститься в оборудованный бункер. Эти действия были согласованы с Императором, хорошо прописаны и продуманы. Ведь, что могут сделать солдаты вражеской армии в захваченном городе? Помимо всего прочего – насиловать женщин, а честь обитательниц этой академии дорого ценится в высших слоях нашего общества.

Стоя и смотря на дверной звонок слева, я боялась только одного – мои данные могли убрать из списка допуска сразу после вывоза из академии. Если успели это сделать – внутрь я никак не попаду, и это будет означать конец, ведь идти мне некуда. Поднеся палец к кнопке звонка, я закрыла глаза, вздохнула и прикоснулась к ней, позволяя датчикам просканировать отпечаток. Да, на безопасность своих будущих фавориток Император потратился, словно за дверьми этого особняка был весь его мировой запас, а не кучка девушек. Раздался продолжительный писк, а после едва слышный щелчок. Дернув ручку двери, я с трудом удержалась от нахлынувшего порыва попрыгать на месте хлопая в ладоши от радости.

– Думаю дальше я в сопровождении не нуждаюсь, – заявила я через плечо застывшему в удивлении солдату и прошмыгнула в здание, поспешив закрыть за собой дверь. Стоит оставить ее открытой и позволить хоть кому-то сюда войти – покоя не будет. Особняк наводнят беженцы и другие любители комфорта. Солдат остался на улице и я слышала, как он с досадой стукнул кулаком по металлу. Усмехнувшись, щелкаю выключателем и едва не слепну от яркости вспыхнувших в холле ламп. Я наконец-то дома, эта мысль позволяет выдохнуть с облегчением и улыбнуться.

Вся академия действительно оказалась пуста. Уходя в бункер, жители предусмотрительно выключили отопление и свет во всех комнатах, но не полностью перекрыли, ведь она была связана и с системами бункера, которыми им предстояло пользоваться. Пробежавшись по коридорам, заглядывая в знакомые, но пустые помещения, я окончательно убедилась в полном отсутствии людей. Где располагался вход в сам бункер, я не знала, нас не инструктировали об этом, лишь просили собраться в холле и следовать за руководством. Оттого искать и пытаться попасть туда я не стала. Зато проверила кухню и с облегчением поняла, что небольшие запасы еды тут оставили. Не все успели собрать и унести с собой, да и зачем, если запасов в убежище должно было хватить на год.

Моему счастью небыло придела, и я взялась за работу. Сперва выбрала самую роскошную спальню для гостей с собственной отдельной ванной комнатой и включила там отопление. Пусть я и не разбиралась во всем этом, но повернуть кран на трубе была в состоянии. Когда в помещении стало значительно теплее, я притащила с кухни остатки продуктов, не требующих приготовления – печенья, хлеб, овощные консервы. Теперь уже можно было и принять ванну, привести себя в порядок, переодеться и наслаждаться жизнью в ожидании, пока жители академии не вылезут из бункера. Когда-нибудь это все же случится. Нам рассказывали, что только по личному приказу Императора, в случае чрезвычайной необходимости, руководство академии может позволить открыть двери и покинуть убежище. Вот посмотрим, насколько их хватит, а я пока поживу тут в остатках роскоши и удобств.

Я не следила за временем, в этом не было никакой необходимости. Закончив с ванной, выбором платья и составлением ежедневного рациона, основываясь на оставленных мне запасах, я устроилась на диване, закуталась в плед и включила огромных размеров телевизор. Смотреть по нему оказалось совершенно нечего, по большей части все возможные каналы показывали новости или передачи из столицы. Найдя один канал, что крутил старые фильмы, я позволила себе расслабиться и наслаждаться достигнутыми удобствами. Я ведь заслужила быть здесь, заслужила этот покой, тепло и кучу пустых, уютных комнат для себя одной, по крайней мере до возвращения остальных жителей академии. Мне пришлось пройти через ад, и я вернулась сюда. Улыбка не покидала моих губ, и ничего не предвещало беды, пока я не услышала шаги в коридоре за дверью. Напряженно уставившись на вход в комнату, боюсь пошевелиться и взять пульт в руки, чтобы сделать потише и убедится, что не схожу с ума. Когда я закрыла дверь, она должна была заблокироваться сама, просто обязана была, но ведь я не проверила. Эта мысль закралась в голове совершенно неожиданно. А вдруг система безопасности дала сбой, а кто-то решился дернуть ручку академии, и сам удивился открывшейся двери? Нужно немедленно встать, надеть куртку и пойти проверить.

Я включила батареи только в помещениях, где планировала находится. Пускать отопление по всем доме не видела смысла. Оттого каждый раз, когда я хотела пойти на кухню или прогуляться по пустым коридорам, приходилось одеваться, как на улицу. Уже спустив ноги с журнального столика, на котором они так удобно лежали, я собиралась встать, но тут ручка опустилась, раздался щелчок и дверь распахнулась, впуская в комнату поток холодного воздуха вместе с человеком в черной куртке с накинутым на голову капюшоном. Несколько секунд он стоял и просто смотрел на меня, натянувшую плед чуть ли не на нос. Узнав зеленые глаза, что смотрели с настороженностью и подозрением, я немного расслабилась, совершенно напрасно, как оказалось.

– Как ты открыла дверь? – первым делом поинтересовался незваный гость тоном, не терпящим возражений. Предвещая долгое и утомительное разъяснение правил безопасности здания, я прикусила губу, пожалев, что не отделалась от солдата и не пришла сюда без него.

– Просто позвонила, вот она и открылась, – решила пошутить я, но опомнилась, когда взгляд зеленых глаз стал таким холодным и суровым, что захотелось спрятаться под пледом с головой, – закройте, пожалуйста, дверь, тепло выпускаете. На здание установлена система безопасности, которую активировало руководство академии по протоколу. Попасть внутрь мог только тот человек, данные которого есть в базе. Меня оттуда, видимо, еще не удалили, – вкратце пояснила я, наблюдая за тем, как мужчина закрывает дверь в комнату и стягивает с себя капюшон. Длинные, казавшиеся без освещения черными, волосы упали на его плечи и раскидались по ним. Взгляд принялся сновать по помещению, словно и забыв о моем присутствии.

– Логично, а на меня сейчас дверь отреагировала, потому, что я принц и мои данные тоже есть в системе. По прибытии в город, я честно даже и не пытался позвонить в звонок, – буркнул гость недовольно, остановившись взглядом на телевизоре. Фильм так и продолжал идти, но я уже потеряла ход событий, да и в присутствии этого человека заниматься подобной ерундой не хотелось. Схватившись за пульт, я постаралась придать себе самое безразличное выражение лица и начала переключать каналы в поисках чего-нибудь интересного, – ты же не думаешь, что я позволю тебе одной остаться жить в этом особняке? – поинтересовался он, сделав несколько шагов в центр комнаты и остановившись почти ровно между мной и телевизором. Подняв на него взгляд, я пожала плечами. Это он еще не видел, какой запас провианта я себе с кухни стащила и спрятала в письменный стол на случай голода. Да, зря я поперлась сюда с солдатом на хвосте, определенно зря.

– Ну хоть комнату-то оставите? Я здесь единственная, не спрятавшаяся в бункер обитательница академии, скрываться мне уже не от кого, мое появление на судьбу и жизнь Леди Лей Мортанс не повлияет, – титул и фамилию Скарлатины я произнесла нарочно исковерканным голосом, чем вызвала очередной приступ недовольства гостя.

– Я подумаю над этим. А ты подумала над своим новым именем? – покачав головой из стороны в сторону, принц сдвинул брови к переносице, а то, как он произнес эту фразу заставило волну мурашек прокатиться по спине и застрять где-то в области поясницы. Времени на обдумывание нового имени честно не нашла, да и не задумывалась над этим после встречи с ним и родителями Скарлатины. Пожав плечами, я старалась на собеседника не смотреть.

– Подумываю оставить это, довольно известное, особенно теперь, да и с кучей поклонников, – зря я это сказала, но было уже слишком поздно. Лицо Рейнхарда скривилось от злости, а глаза сузились так, словно если бы он мог испепелить меня одним взглядом – я уже была бы мертва. Спасением для меня стал выпуск новостей, начавшийся на следующем из каналов и по чистой случайности первые слова дикторши заставили принца обернуться и забыть о моем существовании.

– … Императорская семья на текущий момент отказывается от дачи комментариев и не делает официальных заявлений. По подтвержденным данным из нашего источника, Его Высочество принц Геннадий только сегодня покинул стены больницы и вернулся во дворец для подготовки своей коронации и дальнейшей работы над урегулированием конфликта с лишенным привилегий и титулов, Рейнхардом Линкольном Фейном. Как именно будет происходить диалог между двумя братьями и официальные комментарии представителей дворца смотрите в девятичасовом выпуске новостей, – она говорила и говорила, но наши с принцем взгляды оказались прикованы к одной единственной надписи внизу экрана крупными буквами: “Самолет Его Величества Императора Анатолия Фейна потерпел крушение”.

Устало плюхнувшись на диван, Рейнхард вытянул одну ногу, когда вторая оказалась согнута в колене. В комнате стоит полумрак, что нарушается только светом от экрана телевизора. В этом слабом свечении рассмотреть выражение лица парня удается не сразу, а особенно понять, что его кожа слишком быстро побелела, учитывая, что в комнате тепло, а он пришел с мороза. Мне было его не понять, в академию меня отдали в детском возрасте, и родителей своих я не знала, не знала, что это такое узнать вот так о вероятной смерти одного из них. Да и возможна ли перемена в лице и поведении принца не из-за этих известий? Ведь у него могли быть планы на отца, связанные с войной, а сейчас все они, получается, рухнули.

– Жаль все запасы моей выпивки остались в столице, – буркнул недовольно он, а мне сразу вспомнился маленький холодильник под письменным столом в тумбе, и его содержимое для важных гостей. Кивнув головой в нужном направлении, я встретилась с непонимающим взглядом.

– Под столом поищите, – посоветовала я, пытаясь не обращать внимания на гостя и продолжать смотреть выпуск новостей. Сообщение о крушении все еще отображалось на экране красной надписью, но диктор освещала другие события столицы, не относящиеся к первостепенной важности. Окинув меня раздраженным взглядом, принц с громадными усилиями поднялся с дивана и хромая поковылял к столу. Открыв нужный шкафчик и поняв, о чем я, он распахнул холодильник и по одной вытащил оттуда сразу все бутылки с бурой жидкостью.

– Неплохие запасы, а если сюда наведается полиция? – усмехнулся он, изучая этикетки. Мы оба прекрасно знали, что никакая полиция в академию фавориток никогда не наведается, как и к нему в спальню или где он там дома хранил аналогичную коллекцию спиртного. Ничего не ответив, плотнее закуталась в плед и стараюсь не подавать виду, что краем глаза слежу за каждым шагом Рейнхарда, вернувшегося на вторую половину дивана, – за Императора Анатолия Фейна, – открутив крышку самой заполненной бутылки, буркнул принц и сделал большой глоток. Он ни поморщился от горького вкуса, ни вытер губы рукавом, как обычно делали гости академии, насколько я могла помнить. Откинувшись на спинку дивана, парень смотрел в потолок, перебирая пальцами горлышко. Смотреть на него в таком виде оказалось даже не приятно, он ни на долю секунды не напоминал того человека, что прилетел к дому семьи Лей Мортанс и оставил меня там. На экранах и в новостях Рейнхард особо не мелькал, после случившейся с ним трагедии, оттого про этого принца я почти ничего не знала, но одного вида его силуэта на тех улицах города и той ночью хватило, чтобы начать побаиваться. Видя его сейчас таким, делающим еще один большой глоток, с пустотой во взгляде – я не понимала, а чего здесь бояться?

– Я надеялся, что отец вернется или вступит в войну раньше, устроит общее собрание и удовлетворит требования всех сторон. Тогда в выигрыше остались бы и Геннадий с супругой, и я, и Лео, да все. Теперь уже этого не будет и придется действовать иначе, Геннадий на компромисс не пойдет, и у него есть рычаг давления в виде Скарлатины, которым он будет пользоваться, не так, как Рэймонд, но основательно, – не знаю зачем он это мне рассказал, должно быть мой взгляд все же выглядел вопросительно и с любопытством. Смутившись, стараюсь отвести его, и продолжила смотреть телевизор, где сейчас уже шла передача про модернизацию канализационной системы столицы. Какой-то мужчина в каске и форме дворника озвучивал проблемы сливов и труб. Не очень интересная информация, но мне следовало сделать вид, что сейчас она – это самое главное, что я давно хотела услышать. Фраза сорвалась с губ необдуманно и быстро, я сама не поняла, что сказала ее вслух.

– Гребаная Скарлатина, – прикусив губу, я сжалась под взглядом принца, что стал обращен на меня и пожалела, что мой рот открылся в этот момент. Терять было уже нечего, и я продолжила, – Она отняла мою жизнь, заняла мое место, – на большее воздуха в легких не хватило, и я замолчала наблюдая за тем, как Рейнхард делает еще один глоток и усмехается.

– По словам Алистера, мой брат дважды избил ее в борделе несколькими неделями ранее. Отрезал ей ухо, и неизвестно что еще мог проделать с ней, пока Геннадий валялся в больнице, а я торчал в колонии и на пути сюда. Ее могут убить, если я выдвинусь на столицу, если уже не убили, сомневаюсь, что ты бы хотела сейчас оказаться на ее месте там, – пока он это говорил, мне хотелось рассмеяться ему в лицо. И все? Это все, через что этойблондиночке пришлось пройти? Пфф, ерунда какая. Выхватив у Рейнхарда бутылку, я сама от себя не ожидала, как сделала глоток. Горькая, обжигающая жидкость оказалась внутри, и я с трудом удержалась, чтобы не выплюнуть ее назад.

– О да, ее невзгоды в самом деле тяжелы, прям не сравняться с моим путем в колонию, пребыванием там, пережитой бомбежкой, дорогой до Ломоносова и купанием в проруби в одежде из-за тонкого льда. А еще путешествием пешком по сугробам на десять километров. В отличие от нее, у меня нет людей, готовых отдать за меня жизнь, а с ней все будет хорошо, кто-нибудь обязательно спасет, – голова закружилась от выпитого алкоголя. Пожалев о содеянном, вернула бутылку Рейнхарду, что уже с интересом рассматривал меня. Должно быть забавно было наблюдать за первой попыткой попробовать подобный напиток. Представив свое выражение лица сразу после глотка, я отвернулась и стала уделять больше внимания стене.

– С чего ты решила, что у Скарлатины есть такие люди? – неожиданно поинтересовался он, даже перестав пить.

– Ну сперва ее жених просто обезумел и бросился в столицу на ее поиски, потом лорд Алистер сорвался с места по одному ее звонку. Помчался на улицу, как был без верхней одежды, сломя голову, уж не знаю, что там такого страшного случилось. Думаю, и сейчас там найдется кто-нибудь, кто захочет спасти бедную девушку, и не подумает о себе, никогда не понимала, что вы все в ней нашли, – пожала я плечами, и в подтверждении моих слов на экране сменился сюжет, и Лиам Лей Клен рассказывал о нелегкой доле детей из неблагополучных семей, и как им старается помогать Его Высочество принц Леотхелаз. О том, как Лиам бросился спасать Скарлатину на сцене в день предполагаемой казни лорда Алистера я слышала только краем уха еще в колонии. Тогда двое охранников обсуждали это, когда я проходила мимо, и не придала значения, а вот Рейнхард, видимо, прекрасно был осведомлен и при виде лица парня, да и после моих слов, нахмурился пуще прежнего и сделал один большой глоток.

– Вот что бы ты демонстрировала императорской семье на персональной презентации, в качестве претендентки в фаворитки? – неожиданно поинтересовался Рейнхард, заставив меня даже задуматься на какое-то время. Действительно, что бы это было? Покидая стены академии в свой последний день, я прикидывала предстоящий путь и процесс отбора, через который должна пройти, но так и не решила вопрос с индивидуальными талантами.

– У меня много талантов…,– ляпнула я не подумав, а принц уже понял, что ничем оригинальным я не выделилась бы.

– Уж явно не чтением стихов, – усмехнулся он сразу, заставив меня замолчать и прикусить губу от досады, – она попала в императорский дворец не имея ни малейшего представления о жизни в нем, не сломалась, не попалась, и не сдалась. Возможно, в чем-то ей повезло, например оказаться фавориткой Лео, а не Рэя, но главного это не меняет, – принц снова усмехнулся и сделал еще один глоток, – мне кажется, Лорд Алистер влюбился в нее с самого начала, только сам себе в этом признаваться не хотел. Именно по этому он ее не выдал, а позволил попасть во дворец, пройти отбор и оказаться среди фавориток, ведь сделай он все по правилам – ей грозила бы смертная казнь. Не красиво говорить о том, чего не знаешь, но именно так я вижу все его поступки теперь, своим признанием на всю страну, он открыл мне глаза, – в голосе Рейнхарда слышалось раздражение и злость, хорошо, что направлены они не на меня. Покачав головой, я не знала, что на это ответить, ведь близко знакома с мерзким блондином не была. Неожиданно, взгляд принца перевелся с бутылки на меня и заставил сжаться под одеялом еще сильнее.

– А будь ты на ее месте, кому ответила бы взаимностью из всех возможных вариантов? – вдруг поинтересовался Рейнхард, но на меня он больше не смотрел, как и в телевизор. Взгляд парня был направлен только на горлышко бутылки в руках. Прочесть ход мыслей собеседника по лицу у меня не получилось, но я точно знала, какой ответ он хочет услышать и решила сказать именно его.

– Вас разумеется, тут даже нечего думать, – получилось правдоподобно, я выпалила эти слова быстро и сразу, не раздумывая, чем вызвала едва заметную улыбку.

– Почему? – логично поинтересовался он.

– Вы начали войну ради меня, – я осеклась, ведь не ради меня, а ради нее, но – как построен вопрос, таков и ответ. Снова покосившись на принца, замечаю, что он делает еще глоток и протягивает бутылку мне. Подавив отвращение к жидкости внутри, все же принимают ее и делаю второй глоток, поменьше. Вот сейчас начался чувствоваться вкус напитка. Да, горький, но довольно специфический. Дальше мы не поднимали этих тем, перебрасывались фразами о какой-то ерунде, пока каким-то, не совсем понятным мне образом, не оказались в одной постели, что стояла вплотную к спинке дивана.

Глава 23. Анна

Пол ночи мы с Олегом и еще пятью солдатами прочесывали город в поисках принца. Рейнхард, как сквозь землю провалился именно тогда, когда оказался нужен мне, как воздух. Мне не говорили, что натворил Миша, не подпускали к нему и позволили только Леону осмотреть его и то только затем, чтобы мой супруг дожил до приговора. Злости на всех вокруг не было предела, но и выместить ее оказалось совершенно не на ком. Солдаты сваливали на приказ руководства, а никто из знакомых мне офицеров не признавался, что же такого совершил задержанный мужчина.

Когда мы почти сдались, Олег предложил проверить отдаленный особняк, ту самую академию фавориток, и я недоуменно уставилась на него, не понимая, почему мы не пошли туда сразу. Он рассказал, что по прибытии в город, солдаты пытались проникнуть внутрь, но система безопасности здания, вовремя включенная руководством академии, не позволяла этого сделать. Олег таким образом пояснил, почему не подумал проверить особняк в первую очередь. Закатив глаза, я напомнила ему про блондинку, что пришла в кабинет под именем моей дочери, и мы ускорили шаг.

Территория академии располагалась почти на самом обрыве, сразу за кирпичной стеной, вокруг особняка, земля заканчивалась, и начиналось казавшееся бескрайним море. Внушительных размеров дом, выкрашенный белой краской с красной крышей, он сразу привлек мое внимание, и когда еще не знала, что мы идем туда, смотрела только на него. Массивные двери, железные ставни на всех окнах. Здание выглядело сурово и угрожающе, и у меня от одного его вида сейчас бегали мурашки по спине. Куда могли уйти все обитатели академии? Их эвакуировали заранее или они просто закрылись внутри? Ответов мне никто не даст, да и не стоит совать нос не в свое дело.

К удивлению Олега, взявшегося за ручку и дернув ее на себя, дверь поддалась и открылась, чего явно не происходило прежде, при первом осмотре дома сразу после захвата города. Переглянувшись со мной, майор включил рацию и отрапортовал:

– Входим в академию фавориток, дверь не заперта. Пришлите кого-нибудь на случай, если потребуется помощь, – только после этого, он аккуратно достал пистолет и фонарик и открыл дверь нараспашку, – держитесь за мной, на всякий случай.

Его осторожность раздражала, но мужчина в какой-то мере был прав. Мы не знали, кто скрывался в особняке все это время. Может он спрятал в себе несколько десятков солдат, оставшихся верными Императору и сейчас совершающих партизанские вылазки. Моя фантазия разыгралась не на шутку, и только из-за нее я не спешила лезть вперед, а стараясь ступать тихо, следовала по пятам за Олегом.

Огромных размеров холл с хрустальной люстрой в углублении под потолком на высоте третьего этажа. Светильники в виде свечей по стенам, зеркала, цветочные горшки с засохшими растениями. Четыре мраморные колонны, по две с каждой стороны ограждают длинный коридор и с правой стороны и с левой. А прямо напротив входа парадная лестница, что ведет вверх и раздваивается так же на две стороны. Прямо над ней, на уровне третьего этажа – балюстрада, что скрывалось за ней я рассмотреть не смогла из-за темноты.

Единственным источником света сейчас выступал фонарик Олега и блеск от снега с улицы, просачивающийся через открытую дверь. Аккуратно нащупав на стене выключатель, парень щелкнул им и холл наполнился светом. Фонарик больше был не нужен, а я сперва зажмурилась от ударившей по глазам белизны. Привыкнув быстро, в очередной раз осмотрелась, великолепию внутреннего убранства не нашлось описания. Я словно оказалась во дворце, а не средних размеров доме на краю страны.

– Лучше не разделяться, – заметил Олег, поглядывая на входную дверь, но подкрепление не спешило появляться. Положительно кивнув, я следовала за офицером, пытаясь осматривать резные вазы, стоящие на постаментах в коридорах, между массивными двойными дверьми, портреты членов императорской семьи, уже давно умерших. На каждом окне висели массивные велюровые шторы, на их фоне черные листы ставен выглядели устрашающе. В каждом коридоре Олег включал свет. Он заглядывал во все комнаты на нашем пути, щелкая выключателем и проверяя наличие людей, но везде было пусто, а по слою пыли на мебели даже я понимала, что какое-то время комнаты никто не посещал. Так было, пока мы не дошли до одной из дверей на втором этаже. Стоило майору включить свет, на массивной кровати под синим балдахином кто-то зашевелился.

Вздрогнув от испуга, я невольно схватилась за плечо Олега, но тот быстро скинул мою руку и принял позу, готовясь к выстрелу. Внимательно всматриваясь в помещение, я отметила, что комната довольно просторная, несмотря на обилие мебели. Кроме большой кровати, здесь был еще и диван прямо у нее в ногах, журнальный столик перед ним и телевизор напротив. Письменный стол с креслом в дальнем углу и подобие обеденного стола на четыре персоны в соседнем. Справа и слева от кровати по тумбе, и рядом с ними две двери. Предположив, что одна ведет в ванную, а другая в шкаф или еще куда, я с грустью вспомнила тесные комнатки в нашем доме, оставшемся в пустом городе.

Пока я рассматривала комнату, из-под голубого одеяла показалась чья-то голова, и только по суровости выражения лица на ней мне удалось признать Рейнхарда. Девушку, рядом с ним, тоже с трудом открывшую глаза и смотревшую на нас, я узнала сразу, слишком долго наблюдала ее физиономию в свое время. Приподняв брови, я плюнула на все правила безопасности и приличия, вышла из-за спины Олега и приблизилась к кровати.

– Вы изменяете моей дочери? – фраза прозвучала слишком укоризненно, да и упрек в голосе расслышали все, кто находился в комнате. Откинувшись головой на подушку, принц провел ладонью по лицу, убирая с него растрепавшиеся волосы и пробормотал что-то нераздельное. Сделав еще шаг вперед, я уловила от обоих резкий запах, поморщившись от него, пересилила желание уткнуться носом в сгиб локтя, – его солдаты по всему городу разыскивают, все ноги стерли, а он тут со шлюхой развлекается, – моему негодованию не было предела, за дочь оказалось обидней всего. И вот за этого человека она замуж собирается?

– Начнем с того, что ваша дочь мне еще даже ответного признания не сделала, и никаких отношений, подразумевающих хранение верности между нами пока нет, так что изменой я бы это не назвал, – половину сказанных слов я разобрала с трудом. Принц больше прорычал эту фразу, чем произнес, и пока он говорил, Олег убрал пистолет, подошел к обеденному столу и налил в стакан воды из стоявшего там кувшина. Бросив туда взгляд, вижу, что кроме него, по столешнице раскиданы пустые бутылки от дорогого алкоголя и остатки от каких-то конфет. Волна настоящей неприязни прокатилась по спине при виде всего этого, хотелось дать мужчине пощечину, причем не хилую, и еще подзатыльников отвесить, но передо мной лежал человек, которому подчинялись все солдаты в городе. Принеся Рейнхарду воды, Олег кинул ему еще и одежду, валяющуюся по всему полу.

– Ваши люди думают, что моя дочь – ваша невеста, вы понимаете, как новости об этом ударят по ее репутации? – продолжала негодовать я, на что принц отмахнулся, залпом выпивая воду и жестом прося налить ему еще.

– Ну так давайте об этом не распространяться, знаем мы четверо, вот и будем держать язык за зубами, – процедил он злобно, принял еще один стакан, выпил половину, а вторую вылил себе на лицо, пролив немного на подушку, – а вот зачем солдаты меня ищут, я не знаю, могли бы просто позвонить, – и тут он запнулся, уставившись на протянутый майором телефон с выключенным экраном.

– Давай, одевайся, – рявкнула я на одиннадцать сорок семь, чуть сдернув с нее одеяло, но девушка сразу же удержала его, прикрывая обнаженную грудь и окинув меня самым серьезным взглядом, на который сейчас была способна.

– Я не…, – начала было она, собираясь что-то ответить, но принц махнул на нее рукой, судорожно натягивая одежду.

– Закройся в ванной, пока мы не уйдем, потом выйдешь и найдешь все свое, – буркнул он, вставая и застегивая штаны. Невольно уставившись на него, я вижу протянувшийся по левой стороне груди, ближе к плечу, шрам. Он шел от пояса брюк и заканчивался примерно в области подмышки. Ровно над ним, на небольшом расстоянии начинался второй, вот он шел по шее, подбородку и заканчивался на щеке. Проследив мой взгляд, Рейнхард поспешил натянуть рубашку и отвернуться. Одиннадцать сорок семь закуталась в одеяло и молниеносно выполнила приказ, скрывшись за ближайшей к себе двери.

– Они избили и арестовали Михаила, и никто не признается мне в чем его обвиняют, вы должны его отпустить, – откинув все эти мелочи, что секундой ранее крутились в голове, выпалила я самое важное, а принц покосился на меня, нахмурился и принялся что-то делать с телефоном.

– Ты тоже не знаешь за что? – поинтересовался он у Олега, но парень лишь отрицательно помотал головой.

– Мне не говорят, ожидают твоего появления для вынесения приговора, – тоже самое он сказал и мне, когда я в спешке прибежала к нему с вопросами о судьбе супруга, и не смогла получить ни единого ответа. Прошла уже уйма времени, я очень надеялась, что Леон сделал все возможное, чтобы Миша не умер от полученных ран. Когда телефон в руках Рейнхарда ожил, экран загорелся, а из динамика полилась приятная мелодия, он нахмурился, а я прислушалась и по раздававшейся вибрации поняла, что ему приходит куча сообщений, одно за другим. Бросив застегивать пуговицы на середине, парень прошелся по комнате, схватившись пальцами за волосы на голове и потом оперся этой же рукой о спинку стула возле обеденного стола.

Если всего несколько минут назад по его состоянию можно было сказать, что у принца жуткое похмелье или вообще, что он еще пьян, то сейчас все это как рукой сняло. Он в миг протрезвел и стал самим собой, и по поведению, и по выражению лица. Откинув телефон на стол, Рейнхард со всей силы отшвырнул стул в сторону, а после здоровой рукой толкнул стол так, что все с него полетело на пол. Бутылки разбились, кувшин ударился об стену, оставив на ней мокрое пятно, а вся вода стекла вниз. Вздрогнув при этих звуках, я невольно сделала шаг назад, когда разъяренные зеленые глаза перевелись на меня.

– И вы хотите сказать, что были не в курсе планов своего супруга, и понятия не имеете за что его арестовали? – с подозрением поинтересовался он, сверля взглядом. Готова поклясться, если бы он мог, то поджег бы меня им прямо там. Собрав все свое самообладание и взяв себя в руки, я чуть склонила голову на бок и ответила похожим взглядом, вложив в него всю смелость.

– Иначе, меня бы здесь не было, вы так не думаете? – прищурившись, я сама хотела что-нибудь разбить, желательно об голову Рейнхарда, но ничего не осталось. Переведя взгляд с меня, на Олега, он словно спрашивал у него подтверждения моих слов. Положительно кивнув, майор ожил и провел ладонью по лицу. Мы с ним жутко устали, это видно невооруженным глазом. Я даже забыла посмотреть на часы в тот момент, когда начали поиски принца по городу, и не засекла, сколько часов находимся на ногах в постоянном движении, без передышки и возможности элементарно посидеть.

– Леди Лей Мортанс в момент ареста находилась в больнице, я это уже проверил. О задержании супруга она узнала только когда туда пришел один из солдат и попросил кого-нибудь пойти с ним для оказания помощи в полицейском участке. К Михаилу ее по понятным причинам не пустили, на вопросы не отвечали и она побежала за вами, но в кабинете не нашла и столкнулась со мной. На мои вопросы никто также не отвечает, вероятно, именно из-за присутствия при мне леди Лей Мортанс. Полковник со мной не разговаривает, заявляя, что я получу всю информацию от вас, – отрапортовал Олег, прислонившись к стене возле входа и не сводя с принца глаз. Рейнхард что-то прорычал себе под нос, после чего посмотрел на меня уже менее раздраженным взглядом.

– Ваш супруг обманом проник в полицейский участок и организовал побег пилота, что привез нам ухо вашей дочери. Ему грозит обвинение в измене и нескольких убийствах, – неуклюже наклонившись, принц поднял телефон с пола и начал всматриваться в экран, пальцем листая поступившие за половину ночи и вечер сообщения, – проклятье, так и знал, что ему нельзя доверять. Измайловский сбежал вместе с пилотом, согласно последним отчетам свидетелей происшествия, – кинув телефон на кровать, он уставился на Олега, тот недовольно прикусил нижнюю губу. Усмехнувшись, я по одному выражению лица майора поняла, что он жалеет о том, что везде бегал со мной, выставляя себя в глазах коллег не в лучшем свете. Ведь я, как никак, жена предателя.

– Я ничего не знала об этих планах, – выпалила я, пытаясь оправдать и себя и Олега, на что принц просто махнул рукой и положительно кивнул.

– Конечно вы не знали, иначе сбежали бы вместе с ними и сейчас летели бы в столицу вызволять любимую доченьку, – я поразилась такой проницательности. В этом принц был прав. Расскажи Миша мне свой план, я бы точно настояла на том, чтобы мы с ним вместе полетели, – Орлов так и не вышел на связь? – совещание, которое должно было состояться вечером, перенесли именно потому, что нигде не могли найти принца.

– Орлов нет, мы получили другое сообщение, от источника в столице, он уверяет, что в свете последних событий все сообщения, что идут за пределы дворца поддаются фильтрации и перехватываются. Телеграмм за ненадобностью связи с захваченными вами пунктами отключили. Поставили глушилки на внешнюю сеть и работает только локальная, по которой связаться с нами нет возможности. Орлову нужно придумать причину для поездки в город, и только оттуда он сможет вам позвонить или написать. Источник также сообщил, что пока все в силе, гвардия выступает через, – он посмотрел на часы у себя на запястье, задумался, считая в уме, и выпалил, – восемнадцать часов.

– Срочно собирай всех в моем кабинете, нам нужен новый план захвата дворца. По прибытии в столицу, Алистер сольет этот план Геннадию, сдаст Орлова и командовать атакой там будет некому, – выпалил Рейнхард, продолжая застегивать пуговицы, а его взгляд метался по комнате в поисках чего-то еще, – когда он туда прибудет, он сделает все, чтобы Скерли ничего не угрожало, а значит, мы вполне можем атаковать их самостоятельно. Передай всем, что мне нужно знать, сколько самолетов и в какой срок смогут переправить нас в столицу. Собери людей, самых лучших, пусть полковник тебе поможет, – слушая его, я стояла в какой-то прострации. Ведь если они нападут на дворец, под огнем может оказаться и Скерли, чтобы Рейнхард там не думал. Да, Алистер позаботиться о ней, если ему позволят выйти из вертолета, а не пристрелял, ведь он, как-никак, приговоренный к казни преступник. Может пилот уже застрелил его по дороге? Мы этого не знали, и я не собиралась стоять в стороне и ждать результатов.

– Я лечу с вами, – прервала я тираду принца, и уставилась на него взглядом, не терпящим возражений. По крайней мере, таким он был всегда, когда был обращен на детей или супруга. С Рейнхардом тоже сработало, он посмотрел на меня, всего на секунду наши взгляды встретились, и он положительно кивнул.

– Собери еще медперсонал, нам потребуется врач, хотя бы по двое на отряд, там не будет времени ждать скорую помощь, проведи с ними инструктаж, – когда принц говорил это, он нашел свой пиджак, натянул его и кое как подняв с кровати телефон, снова принялся бегать пальцами по экрану, – с судьбой Михаила я определюсь позже, когда его привезут в захваченную нами столицу, – с этими словами он, насколько мог, стремительно вышел из спальни, оставив нас с Олегом в полном замешательстве от потока слов. Опомнившись, майор первым поспешил следом, на ходу доставая телефон. Когда его спина скрылась за поворотом, я позволила себе пройтись и опуститься на диван. Так сильно гудели ноги от нескольких часов беготни по городу.

Одиннадцать сорок семь, вероятно, решила, что из комнаты ушли все и вышла из ванной, все так же закутанная в одно одеяло. Она успела там умыться, привести себя в порядок и сейчас выглядела облезлой кошкой, промокшей под дождем. Замерев на пороге комнаты, она уставилась на меня, а когда поймала брошенный в свою сторону суровый взгляд, попятилась, но опомнилась. В ванной нет никакой одежды, а ей явно хотелось покинуть этот дом и догнать принца. Я видела это по блеску в ее глазах и нетерпению в позе.

– Ты решила присвоить себе не только имя моей дочери? – поинтересовалась я, отвернувшись и давая девушке понять, что она может пройти, куда ей там надо. Сообразив это, она проскочила мимо и принялась рыскать возле кровати в поисках своей одежды.

– Ну она же присвоила себе все, что должно было быть моим, – буркнула она, шурша одеялом и перекидывая подушки с места на место. Отрицательно покачав головой, я встала и направилась к выходу. Лучше отдохну у себя, стоит поспать, раз мне предстоит куда-то лететь. Очень надеясь, что Олег сообщит мне время и место, и действительно проинструктирует, как распорядился принц, я уже почти переступила порог комнаты, – вашей дочери будет лучше без него, – послышался голос Одиннадцать сорок семь у меня за спиной, заставивший меня на секунду замереть. Улыбнувшись, я посмотрела на нее и ничего не ответила. Признаваться, что она права не хотелось, особенно вслух и при ней.

Глава 24. Скарлатина

Планшет был откинут на диван, а я ходила из стороны в сторону, заламывая руки и время от времени хватаясь за голову. И с этим мужчиной я планировала связать свою жизнь? Ради его одобрения убила человека, и ему пыталась всячески понравиться и заслужить внимание? Восхищалась написанной книгой и тем, какие рассуждения и доводы там приводились? Да я с ума сошла окончательно. То, что я увидела на записях, не укладывалось в ранее сложившийся портрет принца Рейнхарда, словно это два разных человека. Да, я слышала много сплетен о том, что он из себя на самом деле представляет, еще когда жила во дворце в качестве фаворитки Леотхелаза, но я старалась не обращать на них внимания. Особенно перед предстоящей с ним ночью, и так боялась его до чертиков. Сейчас же не было никаких причин не доверять собственным глазам. Мне с трудом удалось переварить увиденное в записях, и после каждой говорила себе, что эта была последней. А дальше запускалась следующая, и я не могла отвести глаз. Я все ждала и ждала, когда же они кончатся, а этого так и не случилось.

Насмотревшись на избиения, отрезание пальцев, вырывание ногтей, волос, зубов и даже сдирание кожи, я сама не понимала, как не свалилась в обморок. Один раз меня чуть не стошнило прямо на диван, вовремя успела добежать до уборной и не испортить мебель или ковры по дороге. От вида зверств, что творил Рейнхард с людьми по коже снова начали бегать те самые мурашки, что были всегда при его присутствии. Благодаря им я окончательно поняла для себя, что все это время, с самой первой встречи я боялась принца Рейнхарда, но не могла себе в этом признаться. Как это, я, Скарлатина Лей Мортанс, кого-то так боюсь? Ерунда какая. Да, он заинтересовал меня, ведь никогда прежде не доводилось встречаться с человеком, знающем поэзию на таком уровне. А книга, написанная им самим и правда хороша. Мне хотелось больше узнать его, понять, да и понравится, особенно когда Рейнхарду стала известна наша с Лордом Алистером тайна о моей личности. Ведь от одного его слова зависела моя жизнь, я должна была делать все, что бы он не захотел оборвать ее, и я делала. Ничего плохого мне парень не сделал, наоборот, оттого поверить, что он способен на подобное я бы не смогла, не увидев.

Понимаю, что люди на записи совершили какое-то преступление, иначе не оказались бы в подвалах дворца, но я не знала какое. Может, они просто переходили улицу не в положенном месте, или точно так же, как и я сама, отказали в чем-то кому-то из императорской семьи. Разве за такое можно так измываться? Представив, как я сама пытаюсь кому-то отрезать палец, резко вздрогнула и подпрыгнула на месте, совершая очередной круг по комнате. Да, я спустила курок и убила Джефферсона, но если бы не я – это сделали бы другие, а потом повторили это со мной. Делая это – я оказывала одолжение Рейнхарду, спасая саму себя, тогда это казалось правильным и естественным, а сейчас мне внезапно стало противно от собственных действий.

Видя мои терзания и запутанность на лице, Лиам не мог оставаться безучастным. Парень спокойно подошел, обхватил меня за плечи и усадил на диван, сам опустился рядом и постарался заглянуть в глаза. Напрасно, остатка здравого смысла он в них не увидит, его там уже нет. Тяжело вздохнув, он покачал головой и хорошенько встряхнул меня.

– Не стоило Геннадию показывать тебе это, излишний шаг, – причмокнул он, продолжая искать что-то на моем лице. Выбравшись из бури собственных мыслей, я перевела взгляд на Лиама и поежилась еще больше, – Скерли, давай по порядку, что ты там себе придумала после всего просмотренного материала?

За прошедшие после возвращения Геннадия два дня, я не успела посмотреть все записи, что были на планшете. Уделяла этому не все свободное время, да и от обязанностей гувернантки Дамиана полноценно меня никто не освобождал. Я была безумно благодарна Лиаму за оказание помощи с навязанными обязанностями. Нет, мне было не в тягость возиться с мальчиком, но честно говоря, я просто эмоционально выдохлась и не была способна полноценно оказывать нужное внимание. Подготовка к коронации Его Величества Императора Геннадия Фейна шла полным ходом. Весь дворец стоял на ушах, и даже в спокойном крыле семьи будущего Императора творился хаос. Слуги носились из комнаты в комнату, отдраивали каждый углол, перебрали все шкафы и привели в порядок одежду жителей. Застелили кровати свежим постельным бельем, сменили шторы, выбили ковры.

– Я казнила своего жениха, потому что хотела оказать одолжение Рейнхарду, он просил меня сделать все, что от меня будет требоваться, и я сделала. Тогда мне это казалось естественным, ведь я спасала и себя в том числе, но теперь, неужели я такая же, как и он? – указав ладонью на планшет на диване, мне стало тошно от мыслей, что я тоже способна на подобные зверства. Ведь меня даже совесть не мучила до сегодняшнего дня.

– Да, я помню ту казнь, был там с вами, – спокойно проговорил Лиам и убрал руки от моих плеч, – Ты не такая, как он хотя бы потому, что сейчас тебя это грызет. Расслабься и успокойся. У тебя не было выбора, либо ты оказалась бы следующей на той сцене, это я тебе как член Императорской семьи говорю, – слова парня подействовали отрезвляюще, хоть я это и без него знала, но дрожь пока не ушла. Меня трясло, к горлу подкатывал ком, перед глазами вставали картины с видео, и отогнать их не получалось, слишком красочные и живые.

– А Рейнхарда не грызет вот это все? – я невольно указала снова на планшет в стороне. Покачав головой, Лиам откинулся на спинку дивана и почесал волосы, растрепав их в разные стороны.

– Многие назвали бы Рейнхарда бесчувственным бревном, именно таким он был последние пять лет, когда совершал все это. Я не психолог, а журналист, и интерес мой им был вызван исключительно ради статьи и славы на ее фоне, но статью не пропустили, еще бы. Рейнхард Линкольн Фейн был восходящей звездой многих видов спорта, в этом была его жизнь, это доставляло ему радость, счастье и все, что только нужно. А что случается с человеком, когда он теряет то, ради чего живет? – мне был знаком этот вопрос, подобная тема поднималась в книге принца, но я не помнила, что именно там написано. Как раз тогда сидела в подвале книжного магазина и думала не совсем о тексте. Не дождавшись от меня ответа или даже предположений, Лиам продолжил, – Рейнхард совершил маленькую ошибку, он не успел увернуться от выпада Геннадия в их дружеской дуэли на мечах, из-за чего получил распоротую ногу и глубокий порез на шее. Лишнее движение ногой стало доставлять ему жуткую боль. О карьере в спорте больше речи идти не могло, и он ударился в пьянство. Он умный, и университет, куда послал отец, закончил заочно с легкостью, даже не покидая дворца, не смотря на свое небольше увлечение. Лично мое мнение – он ударился в пытки только потому, что они заставляли его что-то чувствовать, – слушая парня, я теперь понимала, что для Рейнхарда я была глотком свежего воздуха, изменившим многое, раз он умудрился влюбится в меня. Мое появление что-то в нем всколыхнуло, принц почувствовал новое для себя чувство и бросился во все тяжкие, приводя желаемое в действительное. Забыв при этом спросить меня и основываясь только на моем поведении по отношению к нему.

А что я? Деревенщина, окончившая школу и влюбленная в книги, попала во дворец и столкнулась с парнем, не уступающим ей в знании и интересу к литературе. Логично, что при всем своем страхе к этому человеку из-за нашей первой встречи во внутреннем дворе замка, я тянулась к общению с ним именно потому, что больше просто не к кому. Да и интересно это было, ведь оказалось, что принц мог посоветовать к изучению огромное множество книг, а все, что читала я – для него оказалось старьем. Была ли я в него влюблена? Теперь уже я не смогу ответить на этот вопрос, но определенно точно знала, что чувствовала иное, нежели рядом с Алистером. Как же трудно разобраться в себе и своих чувствах, кто бы мог подумать. Если бы не наводящие вопросы Лиама, я бы никогда не смогла ничего понять в хоре эмоций и мыслей, что крутились в голове при попытках познать себя. Да и времени на эту ерунду не особо находилось. Не то, что сейчас.

– Спасибо, – лишь проговорила я, подняв взгляд на парня и попытавшись улыбнуться, но вышло довольно плохо. Лиам положительно кивнул, и вот его улыбка была самая радушная и открытая из всех. Тут у него запищал телефон, и достав его из внутреннего кармана пиджака, Лей Клен приподнял брови и заулыбался еще больше. Затем повернул экран ко мне.

– В Императорской семье прибавление, у Елены родилась девочка, – радостно заявил он, а я всмотрелась в фотографию крохотного существа, только только недавно появившегося на свет и закутанного в белую пеленку. Ребенок выглядел настолько умильно, насколько даже слегка страшно, таким маленьким и красным он был. У Дамиана появится конкурент по владению крылом, он будет не в восторге, ведь теперь не только его игрушки будут везде разбросаны. Почему-то я была рада за Геннадия и Елену, пусть и была их своеобразной заложницей, которую хотели использовать в своих целях, – пишет, что родила еще вчера, но была не в состоянии взять телефон в руки.

– Я рада за вас, – честно призналась я, а парень принялся что-то печатать в телефоне, переписываясь с супругой своего кузена. Его лицо так и светилось счастьем, и наблюдать за ним было довольно забавно. Когда у него родятся свои дети, он будет прыгать от счастья и носиться по коридорам? Усмехнувшись, я вспомнила, что на мне лежит одна невыполненная задача, и игнорировать ее больше нельзя. Нельзя обманывать саму себя, тем более, что я все расставила по полочкам, и нельзя обманывать Рейнхарда, и давать ему лишнюю надежду, – мне нужно написать письмо, сможешь помочь с бумагой, ручкой и конвертом? – поинтересовалась я у Лиама, а тот оторваться от экрана и посмотрел на меня с самым серьезным выражением на лице, на какое сейчас был способен.

– То самое письмо, о котором я подумал? – да, я рассказала ему о просьбе принца, сообщить ему, если он ошибся и мои чувства далеки от его. Положительно кивнув, наблюдаю за тем, как Лиам встает с дивана и направляется к столу. Все это время мы сидели в гостинной, и я сразу не подумала о том, что нужные принадлежности могут оказаться там. Взяв себя в руки, я последовала за парнем, а в голове уже рождались строчки будущего письма с признанием в отсутствии взаимности.

Глава 25. Лорд Алистер

За время полета я окоченел, и небольшие остановки для дозаправки стали настоящим спасением. Перед первой остановкой я боялся, что нас задержат и арестуют, ведь все объекты, где можно взять топливо для вертолета сейчас под контролем Рейнхарда. Но когда мне передали привет от маршала Короткова, предложили погреться и горячий чай, опасения прошли. Должно быть, он предупредил о моей миссии в столице и понимал, что только так можно спасти наследников Геннадия от неминуемого убийства. Вставал только вопрос: кто позволил маршалу передавать какие-либо сообщения? После захвата Ломоносова, он был арестован и заключен в одну из камер в полицейском участке, как и ряд приближенных к нему офицеров, отказавшихся присягнуть Рейнхарду, в отличие от обычных солдат.

Рассуждать о политических играх вокруг происходящих событий можно до бесконечности. Я до сих пор не понимал, как мы все оказались в этой ситуации, и как вообще можно было допустить подобное развитие событий. Рейнхарду определенно повезло только в том, что самого Императора Анатолия нет в стране, иначе он уже давно навел бы порядок и пресек любые попытки поднять восстание на ее территории. Тем более, учитывая, кто выступал главным организатором. Принц еще раньше завел много нужных знакомств, сейчас оказавших ему грандиозную поддержку, не говоря и о репутации в рядах солдат. Простые люди за ним не пошли, как и говорил Михаил, но они и не были ему нужны. Интересно, если бы Рейнхарду не пришлось исполнять план в ускоренном режиме, он бы захватил власть в стране за день с такой сетью?

Мы летели весь вечер, и я сбился со счета, сколько всего было остановок, две, а может три, перестал обращать на них внимания. Да, хотелось провести некоторое время в тепле и подкрепиться, но люди постоянно пытались меня допросить, задавали вопросы, а разговаривать с ними не хотелось. Мне и так предстоит куда более важная беседа по прилету в столицу. Нужно предупредить о грозящей опасности, если принц вообще захочет меня слушать, а не пристрелит, как приговоренного к казни предателя Империи. Представив себе эту картину, я поморщился.

Всматриваясь в макушки деревьев под нами и насколько хватало глаз, я пытался рассмотреть где-нибудь впереди долгожданный город, но виден он стал только когда стемнело. Яркие огни столицы сразу бросились в глаза, если бы не они, точно пропустил бы, и не увидел заранее. В отдалении отчетливо просматривался дворец, и вертолетная площадка на его крыше. Туда мы и держали путь, пока наушники не ожили, и от нас не потребовали немедленно развернуться или мы будем сбиты. Такого развития событий я не предусмотрел и уставился на пилота, придумывая варианты действий. Пилот взял ситуацию в свои руки, он отозвался, назвав свои позывные, номер, звание и фамилию, а я только сейчас понял, что все это время не знал даже как его зовут. Про меня он не сказал ни слова – это напрягало, ведь никто не будет сильно переживать о моей смерти, и она сведет на нет старания Михаила, что печальней всего.

Уставившись на силуэт дворца, я невольно представил Скарлатину. В моем воображении девушка ничуть не изменилась с последней встречи, когда она стояла на сцене и смотрела на меня. Удастся ли увидеть ее снова? Смогу ли я сдержаться, и не прикоснуться к ней, ведь не имею на это права? Что сделает она сама, когда увидит меня? Слишком много вопросов, на которые я не могу придумать ответа, как бы не хотелось надеяться на лучшее, она точно не бросится мне в объятья с поцелуями. Если нашей встрече вообще суждено состояться.

– Садитесь у ангара, мы включим подсветку посадочного места, – раздался знакомый голос Капитана Орлова в наушниках и я очнулся от размышлений. Орлов, и те, кто верен Рейнхарду не должны знать о моем присутствии здесь. Оставалось неизвестным, успел ли принц сообщить им о нашем побеге и предупредить, от этого зависело все. Если дворец захвачен сторонниками лидера восстания – то нас застрелят сразу по приземлении, а если нет – вопрос был только один: когда будет совершена операция, и не изменят ли планы. Мне предстояло сейчас заставить Рэймонда выслушать меня. После всего случившегося, есть большая вероятность, что беседы не получится, ведь мы оба в первую очередь желали убить друг друга. Никому другому доверять нельзя, в особенности солдатам и принцу Леотхелазу. Голова отказывалась здраво рассуждать. Я был слишком близко к цели, слишком близко к Скарлатине, что даже поймал себя на том, что рассматриваю окна дворца, когда мы садились на освещенную лампами площадку возле одиноко стоящего одноэтажного здания, где я в свое время брал мотоцикл. Стоило вертолету коснуться земли и окончательно сесть, я набрал в грудь воздуха и вопросительно посмотрел на пилота. Мужчина кивнул, догадываясь, что я хочу сказать что-то лично ему, а не людям на связи.

– Скажи, что Рейнхард передал сообщение, не терпящее отлагательств, потому и отпустил тебя обратно. Потребуй немедленной аудиенции. Правду говори только принцу, и никому больше. Даже твои друзья могут быть предателями, – попросил я, очень надеясь, что пилот сам сформулирует мою мысль. Я слишком долго не спал, но это была лишь косвенная причина отстраненности рассуждений в голове. Положительно кивнув, Лавров, как была фамилия пилота, действительно перефразировал мои слова и произнес их в микрофон. Мотор вертолета утих, он повернул ключ зажигания и погасил все лампочки сразу, рация отключилась в ту же минуту, но мужчина лишь подмигнул мне.

– Так будет проще, они не смогут сообщить нам отказ, – сообщил он, стянул с головы шлем и наушники, и распахнул дверцу вертолета. Нас уже постепенно окружали солдаты, но они не выглядели агрессивно настроенными. Я поспешил последовать примеру, стянул наушники и накинул капюшон от куртки так, чтобы максимально скрыть лицо. Слишком опасно, он не подумал, что меня могут узнать по двум характерным шрамам на щеках. Да и не только по ним, ведь я прекрасно знал и общался со многими служащими дворца, гвардейцами в том числе.

– Младший сержант Лавров, прибыл с задания из Ломоносова, посылка доставлена, и я привез ответ, – указав кивком головы на меня, он расставил руки в стороны и позволил себя обыскать – обычная процедура досмотра, ничего существенного. Встречавшие нас солдаты сразу обратили внимания на меня, посвятили чуть ли не в лицо фонариком, и сразу узнали, маскироваться оказалось бесполезно. Подняв руки над головой, я уставился на сразу три пистолета, оказавшиеся направленными прямо на меня. Вот и все, конец моей миссии.

– С Лавровым прилетел Алистер Измайловский, жду указаний, – услышал я голос одного из них откуда-то справа, и постарался аккуратно посмотреть в ту сторону, но не узнал солдата. Все они сейчас выглядели одинаково: черная форма, табельное оружие, шапки, видны только глаза и переносица. Все остальное скрывается за теплой, зимней одеждой.

– У него есть важная информация, если его не выслушают – нас атакуют, – неожиданно для меня, заявил пилот, опустив руки и расслабившись. Он больше не был под подозрением, на него не наведен прицел табельного оружия солдат. Стоявший рядом с ним человек пристально посмотрел сперва на младшего сержанта, только потом снова перевел взгляд на меня, а вернее, куда-то мне за спину. Я боялся повернуться, ведь прекрасно знал, что там, позади, тоже стоят солдаты, и это вполне может оказаться Капитан Орлов. Тогда все зависит только от него и его знаний. На какое-то время воцарилась тишина, пока тот же голос, что объявил о моем присутствии не заговорил снова:

– Лавров заявляет, что если мы не выслушаем Измайловского, то нас атакуют, – это вполне походило на правду. Тем более, что я мог быть как раз тем сигналом, который следовало дать сторонникам Рейнхарда в столице. Может Орлов сейчас и не стоит у меня за спиной, но он явно очень хочет связаться со своим настоящим руководством и понять, что же происходит. Если, уже не знает правды. Снова воцарилась тишина. Пилот нервно переступал с ноги на ногу, хотя уже получил разрешения покинуть взлетную площадку. Мужчина не хотел оставлять меня здесь одного и не увидеть моей судьбы, спасибо ему за это, ведь так у моей казни будет хоть один свидетель, что знает истинную причину визита сюда. Он слышал слова Михаила, если со мной что-то случится, будет ли пытаться спасти Скарлатину в благодарность за помощь с побегом? Я не знал, думаю, как не знал и он сам.

– Сегодня твой счастливый день, Лорд Алистер, – наконец усмехнулся мужчина справа от меня и подошел ближе. В тусклом свете прожекторов, освещавших только серый квадрат посадочной площадки, некогда присыпанный снегом, разлетевшимся от винта вертолета, я увидел его лицо. Нет, это был не Андрей Орлов, чего я так опасался, а некогда мой персональный охранник, Майкл, кто его вообще поставил на этот пост, встречать вернувшийся вертолет? Я званиях и обязанностях гвардейцев Императора я не разбирался и никогда не понимал, оттого должно быть, для меня стало сюрпризом увидеть его здесь и сейчас, – идем, – он сделал приглашающий жест в сторону ближайшей двери для слуг и тронулся с места только после моих первых шагов к цели.

Проходя мимо пилота, я покосился на него, и тот одними губами пожелал мне удачи. Хотелось остановиться, взять его за рукав и сказать: “Если услышишь о моей смерти, убедись, что они получили сообщение”, – но я не успел этого сделать. Ноги несли меня вперед слишком быстро, и вертолет, вместе с площадкой, несколькими гвардейцами и младшим сержантом остались позади.

– Где капитан Орлов? – неожиданно для самого себя, спросил я, даже не оборачиваясь на следовавшего по пятам парня. Возле двери мы замешкались на несколько секунд, пока я не натянул на руку перчатку, и не открыл ее. Металлическая ручка оказалась слишком холодной и при первом прикосновении голой руки, противно обожгла кожу, пришлось отдернуть ладонь.

– Мне об этом неизвестно, найти его? – поинтересовался Майкл, пожав плечами. Я резко отрицательно замотал головой. Нельзя лишний раз привлекать к себе внимание. Если он был тем, кто принимал наш сигнал, скорее всего, сейчас капитан все еще находится в рубке связи. Это плохо, ведь оттуда он может вести переговоры и с Рейнхардом. Это нужно немедленно пресечь, остановить, не дать ему получить приказыили актуальную информацию. Я ускорил шаг, чуть ли не бежал в сторону кабинета Императора, будучи полностью уверенным, что Рэймонд будет ждать меня там. Майкл едва поспевал, я слышал позади удары его каблуков о половицы, и то, какими приглушенными они стали, когда мы вышли на ковер и поднялись по лестнице на второй этаж.

Замерев перед дверью приемной, я неожиданно замер и осознал, что меня не арестовали, не надели наручники, не обыскали, а спокойно дали пройти в самое сердце дворца в сопровождении всего одного солдата. Почему меня не ведут сейчас под конвоем? Где логика? И когда рука потянулась к дверной ручке, я уже был готов встретиться в кабинете не с Рэймондом, а с Леотхелазом, захватившим власть и готовым отправить меня в камеру в наказание за побег.

– Вас ожидают, – напомнил гвардеец за спиной, заставив меня вздрогнуть и обернуться на него. Положительно кивнув, я все равно постучал и открыл дверь только после того, как оттуда рявкнул уверенный голос, который я с трудом узнал:

– Входи уже.

Меня определенно ждали, и были готовы к этому визиту, а я дернул дверь на себя и замер на пороге, при виде обновившегося лица принца, представшего перед мной за столом Императора. Честно говоря, да, я злорадствовал, не только мое лицо оказалось бесповоротно испорчено. Ожоги на одной половине головы Геннадия выглядели не страшно, но сильно портили внешность мужчины, изменив ее навсегда, как и шрамы на щеках – меня. Стоя и смотря на него, я даже забыл, зачем сюда пришел, но опомнился, когда Майкл толкнул в спину и заставил переступить порог. Облегченно выдохнув, я был даже рад, что сейчас и здесь сидит именно этот человек. Вести переговоры с ним куда легче, нежели с тем из принцев, в похищении которого я виновен.

Кроме наследника трона в комнате находился придворный врач, и он в это время как раз измерял Геннадию давление, но морщился при каждом постороннем громком звуке. А за столом напротив сидели несколько молодых офицеров, имен которых я не помнил. Поклонившись рядом со мной, Майкл отдал знак почтения и покинул кабинет, закрыв за собой дверь. Окинув меня жутко усталым взглядом, наследник трона поморщился от прикосновений пальцев врача и посмотрел на него, но все слова определенно точно адресовал мне:

– Я даю тебе всего один шанс объяснить мне, почему я не должен тебя пристрелить прямо здесь и сейчас, – проговорил он тихо и ровно, и мне вдруг стало интересно, а почему он не сделал этого сразу, когда доложили мое имя. Оценивающе окинув взглядом собравшихся людей, врача и только потом вернув внимание Геннадию, я попытался построить логическую цепочку в голове, но мало что получалось. Я слишком долго на ногах, в бегах и усталость берет свое.

– Потому что если вы сейчас же не сделаете то, что я вам скажу – ваш сын умрет, – это было первое, что пришло мне в голову. Я не хотел угрожать ему, наоборот, предупредить, но судя по выражению лица, тому, как быстро оно изменилось и каким стало – Геннадий воспринял слова совершенно не так, как нужно. С момента, как гвардейцы назвали мое имя, он не арестовал меня, не заковал в кандалы, не отвел в подвал и не запер в камере. Позволил прийти сюда, и меня даже не обыскали. Это нарушало все мыслимые и немыслимые протоколы безопасности. Смотря на безумный и полный ненависти взгляд наследного принца я понял, что он догадался о причине моего визита. Откуда-то, но он знал, что я не пришел от имени Рейнхарда вести переговоры, что я сбежал и хочу ему помочь, хочу спасти дорогого мне человека в стенах дворца. Он знал, что я снова иду предавать его брата.

– А он умрет, если первым умрешь ты? – неожиданно поинтересовался Геннадий, но его руки не дернулись, он не полез за пистолетом, не кивнул одному из офицеров, не сделал ничего. Доктор в это время снял с себя стетоскоп и принялся собирать прибор в чемоданчик.

– Если я умру, у него не будет ни единого шанса на спасение, – честно ответил я, ведь тогда гвардейцы, преданные Рейнхарду будут иметь доступ во все уголки дворца, как имеют сейчас, и никто не остановит их на пути к цели, – и чем дольше мы тут болтаем, тем больше вероятности, что уже даже я не смогу его спасти, – решил я поторопить его, но беседовать при посторонних было нельзя. Любой из этих человек может оказаться сторонником Рейнхарда. Откинувшись на спинку кресла, принц кивнул доктору, и тот собирался выйти из кабинета, но я уже не мог его отпустить. Преградив путь, я покачал головой и снова обратился к Геннадию. Ведь если кабинет покинет преданный лидеру восстания, то он быстро всем сообщит, что я здесь только что сказал, – кабинет прослушивается? – Геннадий положительно кивнул, – кем?

– Службой безопасности, конечно, – как само собой разумеющееся сообщил он, а я обреченно выдохнул и закатил глаза. В их рядах тоже есть люди Рейнхарда. Тогда я прошелся вперед, нагло взял лист бумаги на столе и ручку и написал все то, что теперь не мог здесь произнести. Я старался писать быстро, но понятно, печатными буквами, пальцы не слушались и получались закорючки, слабо похожие на буквы. Еще мне приходилось прятать лист от пытавшихся заглянуть в него офицеров. Когда предупреждение было закончено, я протянул записку Геннадию, а сам покосился на снова протянувшегося к ручке двери доктору. Заметив мой взгляд, он замер и мило улыбнулся, словно ничего не делал. Хмурое лицо наследника трона менялось с каждым прочитанным словом. Его мимике можно только позавидовать, особенно учитывая ожоги. Представив, какую боль должно быть ему это доставляет, я сам поморщился. Мне вспомнилась моя собственная, нестерпимая и резкая.

Когда он поднял на меня взгляд, полный усталости и мучений, я в первую очередь увидел лопнувшие капилляры в его некогда синих глазах. Тяжело вздохнув, он тыкнул пару раз по планшету и когда на том конце связи ответили, уверенно заявил.

– Отрубить все средства связи по всему дворцу, немедленно. Включить глушилки сигналов, вырубить прослушку, собрать весь личный состав гвардии и службы безопасности, кроме личной охраны Императорской семьи, для проверки. Контроль за исполнением возлагаю на тебя, Рэймонд, это очень важно. Никто не должен связаться ни с кем из этого здания и его пределов, ты понял? – я не знал, с кем он именно связался, но обращение к брату, заставило меня выдохнуть. Рэймонд точно не был сторонником Рейнхарда, ему можно доверять, это Геннадий верно подметил, – Рэй, ты хочешь выиграть войну или нет? Если да, то просто исполни мой приказ, Лиам, проконтролируй, – он не обращался к офицерам или другим военным, только к тем лицам, кому доверял. Голосов братьев наследного принца я не слышал, и только из-за этого заметил наушник у него в ухе, иначе не обратил бы на него внимания, – прослушка кабинета выключена, я половину не разобрал в этих каракулях, – откинув лист в сторону, наследник трона скрестил руки на груди и склонил голову, рассматривая меня. Я же окинул взглядом присутствующих мужчин, следовало сперва избавиться от них.

– Раздевайтесь, – скомандовал я, не сводя с них глаз, чем вызвал только смешок и недоумение во взглядах, – и вы, доктор, тоже. Мне нужно убедится, что у вас нет татуировки, – это был единственный признак, который я знал, был ли он у всех сторонников Рейнхарда – неизвестно, но так можно вычислить тех, кто причастен сто процентов. Взгляд Геннадия требовал от меня объяснений, я это понял и тяжело вздохнул, – Насколько мне известно, капитан Андрей Орлов на текущий момент выполняет роль связного между Рейнхардом и его сторонниками в стенах дворца. Часть людей, что верна вашему брату носят татуировку, буква Р на фоне герба. По моим сведениям, их больше половины гвардии и службы безопасности, доверять никому нельзя. Принцу Леотхелазу в том числе, он передавал информацию брату, полученную прямо в этом кабинете, – невольно указав на пол у себя под ногами, я стоял и смотрел на Геннадия, надеясь, что он меня выслушает и поймет.

– На чьей же ты стороне, Измайловский? – неожиданно поинтересовался наследник трона, так и не сводя с меня глаз, пока мужчины в кабинете заметно напряглись в ожидании решения будущего Императора. Заставят ли их раздеться, или все же пронесет?

– Я на стороне тех, кто спасет Скарлатину. Вы дали слово, и я надеюсь, что она все еще жива, – спокойно отозвался я. Мне было все равно, кто выиграет эту войну, сейчас самым главным для меня была ее жизнь.

– Да, пока я валялся в больнице, Рэймонд слегка превысил свои полномочия, но она жива и в полном порядке, и я не собирался приводить в исполнение его угрозы, девушка была нужна для другого, – эти слова скинули тяжелый давящий камень с груди, позволив мне вздохнуть спокойно. Переведя глаза с меня на остальных мужчин в помещении, Геннадий тоже выдохнул и сменил позу, вернувшись руками на стол, – а теперь, господа, прошу, раздевайтесь, мы будем искать на вас татуировку, – я с трудом удержался и не подпрыгнул от радости. Все получилось, он мне поверил, теперь осталось продумать план, выявить большую часть сторонников Рейнхарда, и обезвредить их. Как справиться с его армией в Ломоносове я придумаю позже, в конце-то концов – они ведь присягнули Рейнхарду только потому, что маршал сказал так сделать, ради спасения их жизней и свободы. И даже так нашлись упрямцы, верные Императору, гниющие в камерах полицейского участка. Мне стоит только сообщить в Ломоносов правду, что принцам ничего не грозит и тогда… а что тогда? Об этом мы с Геннадием подумаем после того, как наведем порядок во дворце.

Глава 26. Леотхелаз

После дуэли Геннадий полчаса орал на нас благим матом в кабинете Императора, и я поразился спокойствию на лице Рэймонда, с которым тот все выслушивал. Мне же хотелось провалиться сквозь пол и я старался вести себя тише воды, ниже травы. Не стоит лишний раз привлекать к себе внимание, тем более разозленного будущего Императора. За совершенные мною передачи информации любого другого человека казнили бы на месте, что сделает брат, когда узнает, я не знал, и не хотел узнавать. Он дал мне шанс, а я его упустил, выбрав не его сторону в этой войне. Когда Геннадий высказал все, что счел нужным, он раздал нам задания и выгнал прочь. Мне досталось руководство расчетами затрат на проведение ускоренной коронации. “Уж сложить три цифры ты и без высшего образования сможешь”, – буркнул недовольно старший брат, бегая пальцами по экрану планшета, а я ощутил вибрацию телефона в кармане, оповещающую о пришедшем сообщении.

Вернувшись к себе и за несколько часов ознакомившись с присланными материалами, я даже собирался взяться за работу, но стоило войти в кабинет и устроиться за стол, как взгляд оказался прикован к аккуратному белому конверту прямо в центре. Охрана осталась по ту сторону дверей, в помещении я был один, но меня сразу затрясло. Кто мог его здесь оставить? Орлов? Нет, он не допускал подобных оплошностей, ведь письмо мог до меня увидеть и прочитать кто угодно, доступ в мое крыло открыт для всех старших братьев и офицеров. Аккуратно подняв конверт, я покрутил его в руках, не решаясь вскрыть и прочитать. Может так Геннадий хочет проверить мою верность и если я не сообщу о таинственном письме – обвинит меня в предательстве? Руки тряслись, пока пальцы пытались аккуратно вскрыть конверт, не повредив его.

Обычный альбомный лист, сложенный в четыре раза, буквы напечатаны на принтере, без подписи и заголовка. “Продолжаем хранить молчание”, – всего одно предложение. Я был уверен, что Орлов так бы не поступил, все эти недели он был крайне осторожен, а подобного рода записка перечеркивала всю его осторожность. Хотелось позвонить ему и уточнить, но это действие точно выдало бы нас обоих. Прикусив губу, беру лист и встаю из-за стола. Лучше сразу передать его Геннадию, избавившись от его подозрений в свой адрес.

Покинув кабинет, прохожу мимо охраны и краем глаза замечаю, как они следуют за мной стараясь не отставать. Я успел привыкнуть к их безмолвному присутствию везде, кроме личных покоев, и был более чем уверен, их руководство с радостью засунуло бы гвардейцев еще и туда. Кусая нижнюю губу, тереблю лист между пальцами. Даже если письмо и от Орлова, по одной строчке я не выдам планов Рейнхарда, как и нельзя будет отследить автора. Ничего страшного, если оно попадет в руки Геннадия при любом раскладе.

Войдя в приемную Императора, я жестом велел охране подождать в коридоре за дверью. Уж тут я ничего натворить не смогу, даже если захочу. В помещении оказалось на удивление пусто, что заставило меня остановиться на полушаге. Обычно здесь всегда толпились люди, ожидавшие приема, даже когда кабинет занимал Рэймонд. Пустота приемной казалась чем-то неестественным и неправильным, и тогда я прислушался.

– Нет, твой приказ звучал иначе, но я не могу влюбить в себя девушку, которая уже по уши влюблена в другого, моего очарования на это не хватит, – голос Лиама раздавался слегка приглушенно, и я замер на полушаге, пытаясь всмотреться в небольшую щелочку приоткрытой двери. Видно ничего не было, и я снова укусил до боли нижнюю губу. Ощутив привкус крови во рту, поморщился и бросил взгляд на лист бумаги в руке.

– Я кажется отчетливо просил тебя сделать что угодно, что бы она разлюбила Рейнхарда, это единственное, о чем я тебя просил, – голос Геннадия звучал приглушенно и устало. Да, он был с нотками властности и уверенности, как и всегда, но жутко замученный. Мне даже стало в какой-то мере жаль его. Ведь теперь старшему брату придется разгребать тот мусор, что оставил после себя Рэймонд, и ему как-то нужно выиграть, заранее проигранную войну.

– Видишь ли, мой дорогой кузен, но она его никогда и не любила, – усмехнулся Лиам, и из кабинета раздался облегченный вздох Гена, – мне ничего делать и не пришлось, просто немного с ней побеседовать, направить мысли в нужное русло, чтобы девушка это поняла, сама, без моих намеков и прочей ерунды. А вот и подтверждение этого, – тут дверь за моей спиной распахнулась и я резко обернулся. Человек, что стоял на пороге приемной и смотрел прямо на меня просто не мог находиться здесь, не должен был, но не смотря на это, он был здесь.

– Алистер? – недоверчиво поинтересовался я, приподнимая брови и наблюдая за тем, как парень со шрамами на щеках все же оживает и преодолевает разделяющее нас расстояние.

– Собственной персоной, – отзывается он и дергает дверь кабинета, раскрывая ее настежь. Наше присутствие больше не секрет для обитателей помещения, оттого я смело разворачиваюсь и переступаю порог. Никого, кроме Геннадия и Лиама внутри нет, они сидят друг напротив друга, а кресло Императора непривычно пустует. Непонимающе оглядываясь на Алистера, замершего в дверях, я переводил взгляд с него на брата, и окончательно запутался в происходящем.

Внешний вид блондина был безупречен, только два шрама на щеках напоминали, через что ему пришлось пройти и заставляли задуматься, как он снова оказался здесь, во дворце, в новой белой рубашке, черных форменных брюках и пиджаке. Чистые волосы, свежее лицо, словно парень вернулся на службу во дворец и хорошо подготовился к первому рабочему дню.

– Лео, я пока не посылал за тобой, ты закончил расчеты? – поинтересовался Геннадий, рассматривая меня с нескрываемым любопытством, и я понял, что присутствие Измайловского для него не секрет, и его он видит уже не впервые за день. Возможно ли, что лист бумаги у меня в руке – это подстава именно от блондина, если он работает на Гена, а не Рейна? Голова шла кругом, но я все равно же пришел сюда, стоять и молчать будет хуже всего остального.

– Я обнаружил у себя на столе это, но понятия не имею, как оно там оказалось и о чем идет речь, – я сказал чистую правду, а лист бумаги опустился на стол между Лиамом и братом так, что они оба могли краем глаза пробежаться по строчке текста, не переворачивая записку. Алистер не проявил к ней никакого интереса, либо и правда был автором, либо лучше меня понимал, что Орлов такой оплошности не допустит. Переведя взгляд с бумаги сперва на блондина, а потом только на меня, Геннадий приподнял бровь.

– Ну, если ты правда не имеешь отношения к сторонникам Рейнхарда внутри дворца, то кто-то хотел тебя подставить или же проверить, – спокойно проговорил брат, словно это вовсе не его идея так поступить. Нахмурившись, я оперся кулаками о столешницу и посмотрел на него настолько серьезно, как мог.

– Будь я сторонником Рейнхарда, я бы пришел сюда с этим? – в голове пронеслась мысль, что именно это я и сделал, но ее пришлось отогнать, вдруг выдаст мое беспокойство и истинное положение дел выражением на лице. Краем глаза замечаю, как Алистер скрещивает руки на груди и облокачивается на шкаф возле двери. Он так и не прошел в кабинет, замер перед выходом и закрыл за нами дверь. Сейчас он словно играл роль охраны, перекрыв мне пути отступления, – а вот что он тут делает, да еще и не в наручниках? Насколько я помню, при последней встречи его собирались казнить, и ты пострадал из-за действий тех, кто планировал его побег, – мы с Алистером прекрасно знали, кто именно в первую очередь участвовал в этом побеге, и я не знал, выдал он меня или нет.

– Я рад, что ты не состоишь в рядах сторонников Рейнхарда и не участвуешь в заговоре с целью захвата дворца, ведь тогда мне пришлось бы посадить тебя под замок в камеру в подвале, к остальным выявленным предателям, и обвинить в организации убийства членов Императорской семьи, – выпалил Геннадий на одном дыхании, а я аж опустился на рядом стоящий стул от этой фразы. После известия о смерти отца, мысль о том, что погибнет кто-то еще из моих родных оказалась слишком тяжелой. Она словно оглушила меня одним своим звучанием, даже не дав возможности обдумать хорошенько, о чьем убийстве сейчас вообще идет речь. Рейнхард же просто хочет стать Императором, захватить власть и выбить себе разрешение жениться, и все, никаких смертей. Только я собирался это озвучить, как Алистер опередил меня:

– Ваше Величество, мне кажется, что он не в курсе этих планов вашего брата. Я более чем уверен, что если бы принцу Леотхелазу сообщили, чего будет стоить окончание войны в пользу Рейнхарда, он бы ни за что и никогда не стал выступать на их стороне, – эти слова прояснили для меня самое главное – Геннадий уже обо всем знает, и мне нет смысла играть невинность в этом кабинете. Когда я посмотрел на блондина, Алистер печально улыбнулся, – благодарю вас, что вытащили меня со сцены, но вам следовало спасти ее, не меня. Тогда все еще могло обернуться иначе.

– Она не пошла бы без тебя, – еще раз, сквозь зубы, процедил я, сдерживая внутреннюю ярость. Вот она, благодарность за добрые дела, сделанные для него, парень, которого я спас, выдаёт меня с головой, – увести ее с той сцены, оставив тебя там, было невозможно, я это видел по ее глазам, – пусть тогда в машине она не дала четкого ответа, но мне все стало ясно, а Алистер все еще делает вид, словно не понимает о чем я.

– Лео, чтобы выиграть войну и стать Императором Рейнхарду нужно убить меня, Рэя и моих детей, ведь по закону престолонаследия, они стоят раньше него в очереди на трон. Если же он оставит их в живых, всегда найдутся желающие поднять бунт и предпринять попытку свергнуть его ради законных наследников. Ты для него не представляешь угрозы в этом плане, ты в очереди идешь следом за ним, потому Рейн и выбрал тебя в качестве союзника, – спокойно проговорил Геннадий, а я мог только отрицательно мотать головой.

– Рейн просто хочет быть со Скарлатиной, вот и все. Тогда у нее был статус фаворитки, и он не мог жениться на ней, но сейчас у нее другой статус, и ты можешь ему разрешить, если она сама захочет конечно. Просто разреши ему, и он отступит, закончит эту дурацкую войну, он просто хочет полноценной жизни и быть счастливым, – выпалил я то, что мне запомнилось из последнего разговора с братом в темной камере подвала, куда меня посадили после случившегося в тронном зале и смерти Катрины. Сердце больно кольнуло от воспоминаний о ней, но всего на секунду, я уже свыкнулся с потерей и отпустил ее.

– Получив ее ухо, – Алистер поморщился, я прямо уловил движение мышц его лица именно в этот момент, – он не стал думать о том, как ее спасти, не стал пересматривать план атаки на дворец, исходя их полученной информации и угрозе. Он стал выгораживать Орлова и его бездействие в отношении Скарлатины и допущенного зверства в отношении нее. Он даже не рассмотрел возможность ее казни в случае начала боев на территории дворца, – парень замолчал и посмотрел мне прямо в глаза, – что бы вы понимали, я здесь только ради спасения ее жизни, я делаю то, что должен был сделать он, получив ухо на горстке льда, – я невольно представил себя в аналогичной ситуации. Если бы Геннадий не застрелил Катрину на месте, а отрезал ей ухо и сказал, что будет присылать мне ее по кусочкам, если я еще раз ослушаюсь его слов. Что бы я тогда сделал? Дрожь пробежала по позвоночнику и остановилась где-то в области поясницы.

– Даже если ему и нужна Скарлатина, – неожиданно снова заговорил брат, заставив меня перевести взгляд на него, – то он ей определенно точно нет, – Геннадий постучал пальцем по сложенному пополам листу бумаги возле своей руки. Раньше я его не замечал, или не придавал значения. С этой фразой я был согласен, даже не зная, что именно содержится на этом белом прямоугольнике под пальцем брата.

– Мне нечего вам рассказать, всю информацию я передавал исключительно через Орлова, и то, только самое важное с совещаний Рэймонда, – и это тоже была правда. Тяжело вздохнув, Геннадий потер пальцами уголки глаз и снова посмотрел на меня.

– Вот как мы поступим, – тихо проговорил он, и я принялся слушать свою судьбу, – мы выявили большую часть сторонников Рейнхарда, тех, у кого была татуировка, но неизвестно, сколько еще людей ее не сделало. Они считают, что ты на их стороне. Сейчас ты пойдешь и проведешь беседу с каждым по отдельности. Нам нужно знать, кому мы можем точно доверять. Нужно еще отозвать личную охрану императорской семьи и проверить их, твоих и Скарлатины в том числе, – распорядился Геннадий, а я почувствовал, как кровь отхлынула от кожи. Это я до ночи просижу в подвале, беседуя с гвардейцами. Неуверенно прикусив нижнюю губу, снова ощутил вкус запекшейся на ней крови и поморщился.

– Я его провожу, а сам поеду к Елене в больницу, будет лучше, если кто-то проверенный будет рядом с ней, – вставая из-за стола, вызвался Лиам, в то время, как Геннадий не отрываясь смотрел мне в глаза, словно пытаясь понять, может ли он мне доверять.

– Лео, сейчас дворец почти без охраны. Мы оставили минимальное количество гвардии на территории, с которой, в случае чего, сможем справиться своими силами. Нам нужно знать, кому можно доверять. Если на нас нападут – мы пропали, а учитывая, что Рейнхард может догадываться о раскрытии его планов из-за Алистера, он может сделать что угодно. В первую очередь они убьют меня, затем Рэя, затем моих жену и детей. А если это письмо попадет в руки к Рейну, то он от злости может убить и Скарлатину, уж не говоря о предателе со шрамами на щеках. Мы все умрем, если ты не сделаешь, что я прошу, – на всякий случай повторил он, а я сглотнул ком в горле. Не знаю что именно заставило меня поверить брату. То, как он говорил это, или взгляд, сверлящий меня синевой его глаз. Не будь все так серьезно, и не нуждайся Ген и правда в моей помощи, он вполне мог бы придумать что-то другое, я был в этом уверен.

– Я понял, – уверенно заявил я и кивнул. Поднявшись из-за стола, готовый идти, я проследил за тем, как брат последовал моему примеру.

– А мы с тобой, лорд Алистер, наведаемся в мое крыло за Дамианом и Скарлатиной. Нужно как можно незаметней вывезти их из дворца, – после этих слов, мы все переглянулись и следом за Геннадием, вышедшим первым, покинули кабинет Императора.

Глава 27. Скарлатина

Лиам вызвался сам отправить написанное мной письмо, а я и не возражала, хотя и не совсем представляла, как он это сделает. Работают ли почтовые службы в условиях шедшей войны, или текущее положение дел в стране называли как-то иначе? Согласно новостям, что мне периодически пересказывали слуги в минуты редкого общения, Рейнхард задержался в Ломоносове и пока никто не знал, когда именно выдвинется оттуда на столицу. По какой-то причине он медлил с нападением, и я надеялась, что получив мое письмо – парень успокоится и либо остановит войну, либо выдвинется сюда с целью закончить начатое несмотря ни на что. В политику я старалась не лезть, оттого даже не строила предположений насчет дальнейшего развития событий. С меня хватило последствий от действий Рейнхарда, отразившихся на моем ухе. Отсутствие части тела стало не столь заметно, как в первый день после инцидента. Да и я смирилась с этой потерей, наименьшей из возможных в той ситуации. Рэймонд мог отрезать что угодно, лишиться пальца на правой руке было бы более печально, ведь я не смогла бы больше рисовать. Представить трудно собственное состояние после такого.

Возвращаясь с очередного ежедневного посещения штатного врача при дворце, я бросила печальный взгляд на двери, за которыми скрывалась будка Волчицы. Магнитом тянуло в ту сторону, но ответственные девушки-гвардейцы не позволяли свернуть или хотя бы выглянуть на улицу. Они строго следовали инструкциям, не отступая ни на шаг. Обычно визит к врачу проходил в вечернее время, когда у Дамиана последнее занятие перед ужином. Я всегда успевала вернуться к уходу репетитора, почти одновременно со служанкой, накрывающей на стол, но в этот раз, к моему удивлению, крыло оказалось пустым уже сейчас.

Неуверенно переступив порог и обернувшись на закрывшуюся за спинами девушек дверь, иду по коридору и прислушиваюсь. Слишком тихо для такого часа. В столовой должны греметь тарелками, расставляя их на столе и сервируя к ужину, а репетитор обычно давал последние наставления возле выхода из кабинета и прощался со всеми на все крыло. Заглянув в приоткрытую дверь, не нахожу ни учителя, ни ребенка и по спине пробегает целый марафон из мурашек и холодного пота. Неужели что-то случилось? Куда мог деться наследник трона? В панике срываюсь с места и направляюсь прямиком к покоям принца Дамиана. Если он не в кабинете, то должен был вернуться туда и ждать меня, или сразу пошел в столовую и ему накрыли раньше, оттого не слышно приборов и слуг?

– Леди Лей Мортанс, постойте, – окликает меня одна из девушек. Обернувшись на нее, я замираю с выражением паники на лице, понимаю, что оно не совсем уместно и преждевременно, но ничего не могу с собой поделать, – прошу прощения, но нас отзывают. Нам велено явиться к руководству немедленно, мы вынуждены вас оставить, – продолжает она, вызвав у меня дополнительный приступ паники. Чувствуя, как глаза непроизвольно округлились, я нервно сглотнула ком в горле, чтобы иметь возможность сказать хоть слово.

– Но кто тогда защитит меня? – я хотела назвать имя человека, от которого в первую очередь мне была нужна защита, но язык не повернулся, и, вдобавок, я его чуть не прикусила.

– Простите, – смущенно и одновременно виновато понурив голову, девушка первой развернулась и пошла прочь из крыла. Ее напарница окинула меня таким взглядом, словно не понимала моего беспокойства, и поспешила догнать первую. Проводив гвардейцев умоляющими глазами, я с трудом подавила желание избить ближайшую стену. Ну и ладно, сама справлюсь, если потребуется, надо только чем-нибудь вооружится и найти Дамиана. Сжав руки в кулаки, продолжаю путь до спальни мальчика. Дверь закрыта, и я осторожно берусь за ручку, намереваясь заглянуть внутрь. Только я собиралась открыть дверь, как позади раздались шаги и щелчок, а из моей комнаты вышел человек.

Не узнать его было просто невозможно, и я застыла в полоборота с трудом удерживая рот закрытым. С противоположного конца длинного коридора на меня смотрели голубые глаза на гладковыбритом лице с двумя шрамами на щеках. Во всем остальном, кроме них, Алистер выглядел точно так же, как и в те три недели, вечера которых мы проводили вместе. Не знаю, как так получилось, но ноги сами понесли меня навстречу, да и парень не заставил себя ждать.

Мы встретились почти в центре коридора, только оба остановились ровно за один шаг друг от друга. Не знаю, что творилось сейчас на моем лице, но глаза парня светились таким счастьем, словно он выиграл самый главный приз в жизни и ему больше ничего не нужно. Я жутко хотела одновременно и задушить его, и поцеловать, и обнять, но не решалась сделать ничего, пусть и знала об истинных чувствах Алистера. Сейчас он смотрел на меня вовсе не так, как я любила, это отрезвило, и я взяла себя в руки. Вместо всего того, что хотелось сделать в первую очередь, я резко подняла руку и дала парню пощечину, от которой его голова аж дернулась в сторону.

– Кто давал тебе права лезть спасать меня? Ты спустил в унитаз все мои старания, я ведь ради тебя на это пошла, кретин безмозглый, – от моих слов брови Алистера приподнялись в удивлении, взгляд посерьезнел, а ладонь невольно коснулась места удара, – больно? Они еще болят, и их лучше не трогать? – опомнилась я, представляя, как должно быть болели щеки парня, пока там еще не образовались шрамы. Наверное, похлеще моего уха, или точно так же?

– Больно, но не из-за этого, раны давно зажили, швы сняли, – буркнул он, и вот теперь взгляд стал таким, какой я просто обожала, он пронизывал до костей, и по телу пронеслась приятная, теплая дрожь, – а ты сама куда полезла? Я велел сидеть в подвале, я все спланировал, от тебя ничего не требовалось делать. Нет, Скарлатина Лей Мортанс решила взять все в свои руки и ринулась спасать меня. На кой черт спрашивается? Моя жизнь ни черта не значит, – его голос звучал точно так же, как и всегда, когда он злился. Как же я по нему скучала. Стоя на расстоянии шага от парня, я ощущала едва уловимый аромат его кожи, он не изменился и никаким парфюмом заглушить его никогда не получалось. Этот запах просто сводил с ума и притягивал к себе. Хотелось уткнуться носом в шею Алистера и никогда не отлипать. Сжав руки в кулаки, я пришла в себя от последних его слов и покачала головой из стороны в сторону.

– Твоя жизнь значит все, – выпалила я на одном дыхании, сделала последний разделяющий нас шаг и поцеловала его. Алистер не медлил ни секунды, он ответил сразу, а его руки прижали меня к себе так, словно держали хрупкую ценность. Удивительно, как ему удавалось контролировать силу, и не вдавить меня в себя. Мои пальцы обвили шею блондина и проредили волосы, такие мягкие на ощупь, что я не ожидала от них этого. Волна тепла и мурашек пробежала по телу и закончилась где-то у пальцев ног, сердце выскакивало из груди и я поняла, что легкие горят, ведь дыхание перехватило. Никогда, ни при каком другом поцелуе я не испытывала ничего подобного. Хотелось слиться с Алистером воедино и не отлепляться. Руки непроизвольно пытались прижать его голову к моей все сильнее с каждой секундой, пока мы оба не поняли, что задыхаемся без воздуха. Оторвавшись от моих губ, парень уткнулся лбом в мой и закрыл глаза. Он тяжело дышал, точно так же, как и я, и пока что-то сказать оказалось нереальным. Да и слова тут не нужны, все и так слишком очевидно.

– Если б я только знал, – шепотом проговорил блондин, пока мои пальцы перебирали его волосы на затылке, а я наслаждалась ароматом и объятиями. Действительно, если б я сама знала о своих чувствах или хотя бы, что они появятся, то все могло быть иначе.

– Я сама не знала, – честно призналась я, да и с этим человеком я всегда была собой, не думая над словами, мне это ужасно нравилось, как и его пронзающий взгляд, нацеленный на иные эмоции, а не робкое благоговение перед ним и романтические фантазии.

– Мне так жаль, что меня не было рядом, что я не смог остановить его, – проговорил парень, аккуратно отодвинув прядь моих волос и осмотрев свежий компресс на месте отрезанного уха. Смутившись, я тряхнула головой, вернула волосы на место и перевела пальцы на шрамы у него на щеках, а затем и на губы. Следы от нити, что сшила их перед казнью, остались, но у меня отвращения не вызывали.

– А мне жаль, что ты такой кретин, что пошел спасать меня и заработал вот их, – губы парня растянулись в улыбке и он неожиданно снова меня поцеловал. В этот раз поцелуй казался бесконечно долгим, ведь мы не задерживали дыхания и просто наслаждались присутствием друг друга, стоя посреди коридора крыла наследного принца. Прервал нас раздавшийся кашель и звук открывающейся двери, той самой, ручку которой я собиралась нажать и заглянуть внутрь. Оторвавшись друг от друга, мы с Алистером одновременно посмотрели на застывшего на пороге кабинета, Геннадия с сыном на руках и рюкзаком на одном плече.

– Честно говоря, я надеялся застать вас в более компрометирующей позе, – проговорил он и указал кивком головы на дверь, – идем, вертолет заберет нас через пять минут с крыши, выход только через пентхаус отца, верхнюю одежду можете не брать, захватим там, – сообщил он и направился к выходу из крыла. Переглянувшись с блондином, я не сразу поняла, что сказанное было обращено и в мой адрес. Только когда Алистер потянул меня за собой, идя следом за принцем, очухалась и постаралась не отставать.

– Что происходит? – поинтересовалась я, переводя взгляд с затылка Геннадия на блондина и обратно. Мы покинули крыло и стремительно направлялись в сторону тронного зала. Вокруг стояла тишина, я нигде не видела гвардейцев, хотя всего несколько минут назад, когда возвращалась от врача, они стояли у всех дверей и неотрывно наблюдали.

– Преданные Рейнхарду гвардейцы этой ночью попытаются захватить дворец, нужно увести принца Дамиана подальше, чтобы они не нашли его, – шепотом, почти на ухо, сообщил мне Алистер, пока мы пробирались по холлу к дверям в тронный зал. Решив не задавать никаких вопросов, но потом выведать все самое интересное, я прикусила губу, вцепилась в локоть блондина и молча следовала рядом с ним.

Оказавшись внутри тронного зала, Геннадий ускорился по направлению к боковым дверям, откуда в мой первый визит, выходили фаворитки на личную презентацию. Осматриваясь по сторонам, отмечаю, что ничего не изменилось с тех самых пор. Взгляд невольно падает на ковер в том месте, куда упало тело Катрины. Следов крови не видно, основательно избавились от следов. По спине пробежала дрожь от воспоминаний того дня и взгляд невольно упал на спину впереди идущего будущего Императора. Сейчас меня больше поражал тот факт, что Алистер с ним заодно, или наоборот, это Геннадий заодно с Алистером? Ничего не понимая, наблюдаю за тем, как мужчина с черными волосами приоткрывает дверь, выглядывает в коридор и, убедившись в отсутствии свидетелей, выскакивает туда.

Когда мы оказались в кабинете, том самом, куда меня приводил Леотхелаз, наследник трона посадил сына на ближайший стул, а сам ринулся к шторам за спинкой кресла Императора. Стоило ему их отдернуть, и я уставилась на складную дверь в человеческий рост рядом с окном. Только Геннадий нажал на большую кнопку, она загорелась красным, послышался незнакомый мне звук, похожий на гудение, словно что-то приводилось в движение где-то сверху. Принц собирался что-то сказать, я уже видела, как он приоткрыл рот, как вдруг сверху послышался взрыв. Здание тряхнуло, окна задребезжали, но устояли, а по всему дворцу включилась сирена, заставившая меня вздрогнуть от испуга. Поднеся руку к уху, Геннадий надавил на вставленный в него наушник.

– Вертолета не будет, крышу дворца взорвали, на нее пока не потухнет пожар не выйти. На территорию дворца с самолетов с опознавательными знаками Российской Империи был сброшен десант. Очень скоро они будут уже здесь, – недовольно пробормотал Геннадий, посмотрев сперва на Алистера, а затем, переведя взгляд на застывшего на стуле сына. Мальчик был ужасно напугал, я сразу это поняла по одному его виду, но прекрасно зная, кто он такой, не издавал ни звука, не мешался под ногами, а просто сидел, сжав руки в кулачки и терпеливо ждал указаний отца.

– Должно быть план переиграли из-за моего побега. Рейнхард мог предположить, что я выдам все, что знаю и это сорвет операцию во дворце, – согласился Алистер, прикусив нижнюю губу от досады. Тут двери возле окна открылись, призывно маня к себе. Геннадию нужна была всего секунда, чтобы оценить ситуацию, он достал телефон и нажал пару раз на экран. Воцарилась тишина, но я слышала едва различимые гудки из его наушника. Резкий взрыв, звуки ударов, бьющегося стекла и первые выстрелы раздались именно сейчас, заставив нас с Дамианом вздрогнуть синхронно.

– Лиам, где ты? – поинтересовался Геннадий, и я поняла, что он разговаривает с братом по телефону, удивительно, как нападавшие еще сигнал не заглушили, – Попроси пилота, что должен был забрать нас во дворце сперва слетать за вами, пусть только после подлетит к дворцу и оценит обстановку на крыше. Мне передали, что там все в огне, нужно дать ему время утихнуть. Штурм дворца уже начался, нужно быть предельно аккуратными и быстрыми, – он помолчал, выслушивая ответ и кивнул, – хорошо, – с этими словами он сунул мне в руки рюкзак и телефон. Окинув непонимающим взглядом эти две вещи, я подняла взгляд на принца, – Он прилетит через двадцать минут. Лиам позвонит, когда будут подлетать, вам с Дамианом нужно только подняться на крышу, для этого есть лестница, она в конце коридора, напротив лифта, крыша сейчас в огне, у вас будет всего несколько секунд на то, чтобы выбежать из двери и забраться в вертолет. Лиам все расскажет, когда позвонит. Пожалуйста, спаси моего сына, – с этими словами он достал из-за пояса пистолет и протянул мне в добавок ко всему остальному. Я стояла, как вкопанная, и не могла понять, что от меня хотят. Слишком неожиданно случилось все это. Хлопнув ресницами пару раз, сглатываю ком в горле и отрицательно мотаю головой.

– Я не умею управляться с оружием, – честно призналась в очевидной вещи, на что принц проделал какие-то действия с пистолетом и снова протянул мне рукояткой вперед.

– Просто жмешь на курок и все, он готов. Только не наставляй дуло на Дамиана, – пояснил Геннадий. Я перевела взгляд на Алистера и застыла. Парень стоял с выражением растерянности на лице, ведь он лучше меня знал ситуацию, а значит, по его оценкам – ничего хорошего нам не светило. Накинув лямку рюкзака на плечо, я приняла освободившейся рукой оружие, а телефон засунула в карман, очень надеясь услышать его там, когда зазвонит. Кивнув мне, Геннадий подошел к сыну, присел на корточки возле него и взял ребенка за руки.

– Послушай меня пожалуйста внимательно. Делай все, что тебе скажет леди Лей Мортанс, хорошо? Она посадит тебя в вертолет, где уже будут мама и твоя сестренка. Главное не плач и ничего не бойся, – спокойным и уверенным голосом проговорил принц. Такой тон не требовал возражений или дополнительного объяснения серьезности ситуации. Кивнув, мальчик слез со стула и посмотрел на меня. Я снова сглотнула и перевела взгляд на Алистера.

– Пожалуйста, постарайся выжить, – попросила я его, сама не понимая с чего вдруг. Ведь если все настолько серьезно, еще неизвестно, удастся ли выжить мне. Ведь если письмо для Рейнхарда было отправлено, и он его получил, велика вероятность, что и меня принц-монстр не пощадит.

– Только ради тебя, – проговорил блондин, я улыбнулась, взяла Дамиана за руку, а Геннадий сделал приглашающий жест в открытые двери возле окна. Войдя в маленькое пространство, примерно метр на метр, я сперва растерялась, но принц нажал на одну из трех кнопок на стене и помахал сыну. Тот натянуто улыбнулся и помахал в ответ, после чего двери закрылись и мы стали подниматься вверх. Дыхание слегка перехватило, но я быстро пришла в себя и отошла от этого ощущения.

Прижавшись к моей ноге, Дамиан старался не дрожать, но у него получалось плохо. Снизу и с улицы раздавались крики, выстрелы и очередные взрывы. Я сама вздрагиваю от них каждый раз, как слышу, ни то, что ребенок. Когда мы остановились и двери снова открылись, взгляду предстал длинный коридор в красно-желтых тонах с лампами в виде подсвечников по стенам. Стоило переступить порог и оказаться на полу, как лампочки вспыхнули, освещая путь.

Справа и слева от нас было множество дверей, мне даже стало жутко интересно, какие комнаты скрывались за ними, но сейчас не время исследовать третий этаж дворца, доступ куда был только у Императора и тех, кому он выдал личное разрешение. Нужная дверь, о которой говорил Геннадий, виднелась в конце коридора. По сравнению с остальными – ничем не примечательная, в цвет стены, почти сливаясь с нею. Сверху непонятная зеленая табличка с изображением человека, выбегающего в открытую дверь. Приблизившись, я дернула за ручку и осмотрела открывшуюся моему взгляду лестницу наверх. Оттуда подуло холодным ветром, и я поежилась. Верхнюю одежду принц велел не брать, аргументируя тем, что здесь будет, но вот где? Отмахнувшись от мысли пробежаться по комнатам в поисках, скидываю с плеча рюкзак, открываю его и нахожу там куртку для ребенка. Ну да, о сыне Геннадий побеспокоился.

– Оставайся здесь, я на секунду, – заявила я, и взлетела вверх по лестнице за считанные секунды. Нажав на ручку и толкнув дверь, высовываю голову и ощущаю морозный воздух. Лицо и уши в миг обдувает холодный ветер и они краснеют. Крыша и правда горит, но не рядом с выходом, в дальней ее части полыхает пламя, но постепенно успокаивается. С неба падают хлопья снега, не большие, но их достаточно, чтобы помочь огню потухнуть через какое-то время. Вернувшись обратно, я замечаю прислонившегося к стене мальчика, – Так, давай, одевайся, – скинув рюкзак на пол в угол за дверью, я присела и начала натягивать куртку на Дамиана. Мальчик слушался беспрекословно, он сам аккуратно застегнул молнию, пока я натягивала капюшон вместо шапки и прятала его ушки под ним. В карманах обнаружились варежки, и мы сразу же вместе их надели, – посиди тут, за дверью, если услышишь выстрелы или мой крик, беги на крышу, понял? – двадцать минут – долгий срок, я не знала планов Алистера и Геннадия, и смогут ли они столько времени никого сюда не пускать, и вообще, нет ли нападавших в одной из этих комнат. Когда ребенок кивнул в знак того, что понял меня, я выдохнула, – и сам кричи или выбегай ко мне, если вдруг дверь откроется и там окажется не дядя Лиам, хорошо? – на всякий случай дала еще одно наставление, а сама сильнее сжала рукоятку пистолета и достала телефон. Звонков не поступало, зато на экране мелькали новые сообщения с разными названиями. Писали в разные чаты, и мне стало страшно от того, что я успела прочитать. Учитывая, что Геннадий оставил себе наушник, должно быть, ему транслировалось в ухо то, что приходило на телефон. По крайней мере мне хотелось в это верить, ведь иначе принц не знал о состоянии дел во дворце.

– Хорошо, Скерли, – подал голос Дамиан, вернув меня к действительности. Улыбнувшись ему, я натянула капюшон побольше и закрыладверь на лестницу, оставив наследника трона по ту ее сторону. Сама же встала так, чтобы собой загораживать выход и уставилась на раздвижные двери, через которые мы сюда пришли. Если не с крыши, то только оттуда кто-нибудь может прийти, а значит, мне следует просто продержаться чуть меньше двадцати минут и не погибнуть, ну и не дать убить мальчика.

Глава 28. Леотхелаз

Когда завыла сирена, я невольно вздрогнул и обернулся на дверь. Это стало моей главной ошибкой, ведь еще не проверенный солдат за столом напротив сориентировался сразу. Вскочив со стула, он вытянулся и уже почти накинул цепь, соединяющую его запястья, на мою шею. С трудом увернувшись, я со всей силы ударил его стулом и уже после заехал ногой по ребрам, когда мужчина растянулся на полу в неудобной позе, потеряв равновесие и опору. Дверь в камеру сразу распахнулась и я не стал терять времени даром. Капитан Артемьев, прошедший проверку одним из первых, вручил мне пистолет, убрать который оказалось некуда. Кобуры с собой не взял, пришлось засунуть его за пояс брюк и прикрыть пиджаком.

– Дворец атакован с воздуха, один самолет нам удалось сбить, но он успел сбросить десант и поджечь крышу. Нас слишком мало для отражения атаки, – заметил он, передавая в комплекте к пистолету еще и рацию. Мой телефон оставался молчаливым, глушилки мобильной связи действовали в подвале и на первом этаже, где должны были находиться все имевшиеся во дворце гвардейцы. На втором и выше – их не должно было быть и предполагалось, что все люди в форме, находящиеся там сейчас – предатели Империи. Таково было распоряжение Геннадия, само собой на членов семьи оно не распространялось, как и на фавориток Рэймонда.

Приняв от капитана еще и бронежилет, я с трудом натянул его на себя и пожалел об этом. Штука оказалась тяжелой и неудобной, да и мне с трудом верилось, что кто-то будет стрелять в меня. Рейнхард не знает о моем предательстве, и должен был предупредить своих людей. Только после полной экипировки, мне позволили покинуть подвал, а я поспешил наверх, хотелось убедиться, что Геннадий ошибся и племяннику точно ничего не грозит, ну или, что наследник трона все предусмотрел и вывез своего сына из дворца.

Стоило мне оказаться на улице, как чуть не стал мишенью для чьей-то автоматной очереди. Пули пронзили сугроб в паре метров от меня и приближались к стене дворца, заставив отпрыгнуть в сторону и ускорить шаг. Осматриваясь по сторонам, я мог только поражаться тому, как люди вообще понимают, в кого им стрелять. Форма солдат и гвардии Империи почти одинаковая, а в темноте разглядеть цвет вставок и полосок практически невозможно. Пробираясь к входу для прислуги, я сразу понял, что уже не первый, кто прошел этим путем. Четкие следы ботинок и отвалившиеся плюхи снега тянулись в обе стороны сразу от входа. Вытащив пистолет, прижимаюсь к стене и стараюсь не шуметь, но каблуки предательски стучат о половицы, выдавая всем мое присутствие. Переобуваться нет времени, да и не во что, оттого надеюсь только на чудо, ну и на то, что братья успели и догадались отдать распоряжения каждый своим людям, в отношении меня.

Холл, к моему удивлению, оказался пуст. Следы вели дальше, вдоль главного входа, а мне нужно наверх. Сорвавшись с места, несусь по ступенькам, что есть сил, но никто не пытается меня догнать и не открывает огонь. Только оказавшись возле дверей тронного зала, я замер и уставился на столпившихся возле трона людей. Одна из фигур показалась мне знакомой, но ноги словно приросли к полу возле входа. Спрятавшись за закрытой створкой двери, я боялся пошевелиться или как-то еще выдать свое присутствие. Ковровое покрытие на ступеньках заглушило звук шагов, но оно заканчивалось в метре от входа в тронный зал, а до дверей в приемную Императора чуть больше трех. Пройти быстро и бесшумно не выйдет, а там, кто знает, что скрывается за той дверью.

– Ты всерьез решил просто прийти и переубивать здесь всех? Свою семью, родных, может, друзей, если у такого олуха, как ты, вообще могут быть друзья, – голос Геннадия доносился до меня слишком тихо, а значит брат стоял где-то в глубине зала, далеко от приоткрытой двери. Прикусив губу, я сжал рукоятку пистолета, ведь мои догадки о личности человека внутри помещения подтверждались.

– План был не такой, но смерть отца и побег этого труса все изменили. Наш отец, ты, твои дети и наш брат – вы все должны были сами отказаться от трона в мою пользу и уехать доживать счастливую жизнь куда подальше, желательно в дикие леса, где нет связи и людей. Но теперь пришлось план подкорректировать, ведь вся страна знает – что это будет не добровольная капитуляция, и слишком многие захотят вернуть власть вам, – от слов Рейнхарда, а это был несомненно он, меня пробила неприятная дрожь. Сглотнув ком в горле, я чуть выглянул из-за створки и убедился в своей правоте. Перед креслом отца, на возвышении стоял Геннадий, у него за спиной, в окнах отражался тронный зал и люди, находившиеся в нем. Прямо напротив брата, в нескольких метрах, почти на том же месте, где когда-то лежало тело Катрины, сцепив руки за спиной и выпрямив спину, возвышался Рейнхард. Он стоял без трости, чем еще больше удивил меня, но вся остальная фигура не давала возможности ошибиться. Ближе к выходу из тронного зала в сторону приемной Императора, белый, как мел, стоял Лорд Алистер. Его мне было плохо видно из-за отражения кресел на постаменте. Зато я прекрасно смог рассмотреть девушку в военной форме, с собранными в хвост светлыми волосами и рядом с ним мужчину с автоматом. Этих людей я не знал, но если они заметят мое присутствие – лучше никому не станет, и я поспешил спрятаться за створку обратно и оценить расстояние до ближайших дверей.

Появление в холле солдат поставит под удар мое своеобразное укрытие, а выстрелы сейчас раздавались снизу и со всех сторон. Очереди автоматов и чуть приглушенные, одиночные хлопки сотрясали воздух, стремительно приближаясь ко мне.

– Ты видимо столько алкоголя в себя влил, что твой мозг там атрофировался и перестал соображать разумно. У тебя было все! – со злостью в голове выплюнул Геннадий, и отчасти я его прекрасно понимал, ведь именно Рейну позволяли все, чего бы он не попросил у отца. Вот только брак с фавориткой выпросить явно не удалось бы, и в этом желании я наоборот прекрасно понимал Рейнхарда. Даже с той свободой, что у него была – брату хотелось большего, так всегда обычно и бывает.

– Кроме возможности самому выбирать себе супругу и не нести ответ за каждый свой шаг, совершенный на публике, – парировал Рейнхард, но его фраза казалась какой-то сырой, ненастоящей, словно он просто пытался оправдаться и корень всего был закопан глубже, чем он хотел показать всем. Сжав рукоятку пистолета, я уже передумал куда-то идти, мое место было там, в тронном зале, рядом с братьями.

– Ты мог просто спросить, прежде, чем объявлять Империи войну и идти против своей семьи. Уж тебе никто бы не отказал, – процедил сквозь зубы Геннадий, он начинал выходить из себя, и в этом он оказался не одинок.

– А мне? Мне бы тоже никто не отказал? – я выскочил из-за двери слишком резко и неожиданно, солдат, что стоял рядом с девушкой, развернулся ко мне всем телом и наставил автомат, но я вовремя поднял пистолет и направил на Геннадия, застывшего при виде меня, – или ты хотя бы спросил, прежде, чем пустить пулю в голову моей жены? – процедил я сквозь зубы, пытаясь вложить в тон голоса и слова всю злость и желчь, что во мне остались, но к сожалению их уже почти не было. Мы с Геннадием все обсудили ранее, он открыл мне глаза и я был полностью на его стороне, особенно, если подтвердится намерение Рейна убить Дамиана.

– Мне казалось, мы с тобой обсудили этот вопрос ранее, – нахмурившись, пробормотал Геннадий, уставившись на меня так, словно я самый последний человек, которого он хотел бы здесь сейчас видеть. Рейнхард обернулся и проследил за тем, как я сделал несколько шагов, обошел его людей и встал рядом, по правую руку. Вот так же здесь стояли две мои фаворитки в последний день жизни Катрины.

– Я сказал не все, что хотел, – рявкнул я, пытаясь не смотреть на брата по свою левую руку, ведь он вполне мог меня раскусить. Вся эта суета между ними, война, соперничество или что там было – раздражало. Да, я пылал жаждой отомстить Геннадию за свою супругу, пока не понял его причин. Да, я подыгрывал Рейнхарду и передавал информацию из дворца в больших объемах, чем мог бы раздобыть Орлов, но ведь я сочувствовал и этому брату и понимал его мотивы, по крайней мере, считал так.

– Рад тебя видеть, Лео, – между тем заметил Рейнхард, незаметно подмигнув мне. Я сдержанно улыбнулся уголками губ, но сразу вернул всю серьезность лицу, – ну что, почти вся семья в сборе, осталось найти Рэймонда и притащить его сюда. Вот он ответит перед мной за отрезанное ухо и угрозы, что он пытался провернуть, – обернувшись на своих спутников, Рейн кивнул на главный выход из тронного зала, – найдите его и притащите сюда, – приказы отдавать он умел, даже я почти дернулся, собираясь развернуться и отправиться за Рэем, но очухался. Блондинка уверенно кивнула и они с солдатом сорвались с места в направлении выхода. Когда Рейн лишился поддержки в их лице, Геннадий перевел взгляд на Алистера, все это время молча стоявшего недалеко от двери в приемную Императора.

– Живо в кабинет личного помощника, испорть лифт оттуда, – скомандовал будущий Император, и я даже не успел перевести пистолет на скрывшегося за дверью блондина. Да он мне был и не нужен. Нахмурившись, Рейнхард расцепил руки, краем глаза я заметил откуда-то появившийся в одной из них пистолет. Так мы и стояли, двое с оружием, против одного безоружного на подиуме, возле трона. Пистолет Рейна пока смотрел в пол, но зная его уровень владения им, я был более чем уверен – брат выстрелит и не промахнется, когда это будет нужно.

– Геннадий, ты напрасно тянешь время. Даже если твоей жене и сыну удастся покинуть дворец, куда они отправятся? Их некому защитить. Лиам – такой себе солдат, сам знаешь. А если ты собираешься отправить вместе с ними Скарлатину, лишь бы я ее не нашел – то это тем более напрасная трата времени. Ее я найду везде, и твою семью вместе с ней, – голос Рейна не нравился даже мне, находится сейчас на его стороне казалось не правильным, а по спине прокатилась волна мурашек. Пока брат думает, что я не представляю для него опасности – он ничего мне не сделает, и сейчас я – единственный шанс Геннадия выжить. Главное его не профукать, ведь не смотря на травму, рефлексы Рейнхарда никуда не делись, и он вполне может успеть выстрелить в любого из нас, стоит мне совершить неправильный поступок.

– Она не любит тебя, – спокойно проговорил Геннадий, потупив взгляд и уставившись на пол. Выражение его лица почти не изменилось, а вот глаза собеседника сузились, словно он пытался рассмотреть признаки лжи. Сглотнув ком в горле, я был готов подтвердить эти слова.

– Даже так? Что еще ты придумаешь, чтобы попытаться меня остановить? Какую еще ложь скажешь? Сколько бы верных тебе солдат не осталось во дворце, преданных мне куда больше и это лишь вопрос времени, когда они захватят все. Как ты собирался вывезти семью? Вертолетом? А ты уверен в пилоте? Думаю, Лорд Алистер успел тебя предупредить о том, что никому в этих стенах верить нельзя, – в голосе Рейнхарда слышалась издевка, он хотел словами заставить брата сдаться, и я не понимал, зачем.

– Успел, потому я и доверился тем, в ком был полностью уверен. А если ты не веришь мне, то тебе стоит поверить хотя бы ей самой, – медленно, очень медленно Геннадий откинул полу пиджака, продемонстрировав внутренний карман. Аккуратно подцепив двумя пальцами сложенный в четыре раза лист бумаги, он продемонстрировал его Рейну и принялся разворачивать, – еще до взрыва на площади и своего попадания в больницу, я дал Лиаму задание. Он должен был втереться к твоей ненаглядной Скарлатине в доверие и влюбить ее в себя. Это жестоко, я понимаю, но только так я смог бы тебя проучить. Я хотел, сделать так, чтобы то, ради чего ты все это затеял – потеряло смысл. Ведь обидно, когда ты проделываешь такой трудный и долгий путь к своему счастью, а в конце тебе сообщают, что все это было зря. Вот и сейчас, я с радостью посмотрю на твое выражение лица, когда ты поймешь, что проделал напрасную работу, предал семью – ради чего? Малолетней девчонки, влюбившейся в слащавого блондина? Лиаму даже не пришлось ничего делать, когда она попала во дворец, то уже была влюблена не в тебя, и уже давно, – пока Геннадий все это говорил, лист, зажатый между его пальцев был протянут в сторону Рейнхарда, насколько позволяла длина руки. Брату нужно сделать всего шаг, взять его и прочитать, и я знал, что эта записка разобьет ему сердце, если оно и правда чувствует тоже, что и мое когда-то. Я не знал, на самом ли деле Катрина любила меня, или лишь играла, ведь ее этому учили, но я очень хотел бы узнать правду, как и сейчас, я был полностью уверен, что Рейн хочет узнать правду о чувствах Эскей к нему.

– Слащавого блондина, которого ты отправил в кабинет личного помощника? Вот его-то я и убью следующим, после тебя и твоего сына, – эти слова брат прошипел так, что у меня волосы встали дыбом. Больше ждать я не стал, и Рейнхард понял это слишком рано. Я успел отпрыгнуть на шаг и перевести дуло пистолета с Геннадия на него, прежде, чем пистолет брата взмыл вверх и раздались два выстрела одновременно. Мою ногу в области бедра пронзила дикая боль, и я рухнул на пол, как подкошенный. Мой выстрел поцарапал руку Рейнхарда, задел часть куртки, оставив в ней дымящуюся дыру. Мой маневр дал Геннадию время для разгона и прыжка с постамента. Он вовремя набросился на брата, свалив его с ног и выбив из руки пистолет.

Схватившись за ногу, я уставился на аккуратное отверстие и булькающую в ране кровь. Боль была дикая, хотелось вопить во все горло, и я решил не сдерживаться, надеясь, что на звук моего голоса прибежит помощь, лучше если она будет в лице сторонников Империи и Геннадия, но рад буду любой другой. Пистолет остался лежать там, где мои пальцы разжались и выпустили его. Сейчас для меня в приоритете было зажимать свою рану и не истечь кровью. Как назло в этот момент из головы вылетели все уроки по оказанию первой помощи и курсы, на которых рассказывали, как следует поступать в аналогичных ситуациях. Я знал только одно – если сильно жать на рану, сжимая ее края, кровь должна течь меньше, и я не умру от ее потери. В стороне, катаясь по полу и нанося друг другу удары, в диком припадке дрались двое моих братьев, и я ничем не мог помочь ни одному из них. Голова кружилась от боли, перед глазами все плыло, и выстрел стал для меня совершенно неожиданным.

Подняв глаза, я уставился на тяжело дышавшего, измазанного в крови, Рейнхарда. Он лежал на спине с пистолетом в ладони, а поверх него, раскинув руки, лежал Геннадий. Его голова безжизненно свисала с груди брата и едва не касалась пола. Как Рейну удалось дотянуться до оружия и почему наследник трона не пресек это – я не знаю. Тут в двери тронного зала забежало несколько человек, и один с чемоданчиком в руках, бросился ко мне.

– Леон, смотри, чтобы он не умер, я лично хочу казнить его, – недовольно бросил Рейн, даже не посмотрев на меня, после чего бесцеремонно скинул тело Геннадия с себя и с помощью подбежавших солдат, поднялся на ноги, – дальше я сам, закончите здесь, – с этими словами он сорвался с места и насколько мог быстро направился к дверям в приемную Императора. Наблюдая за ним, я прекрасно знал, куда он идет, и перевел взгляд на смятый лист. Он так и остался непрочитанным, валяясь на полу между троном и местом, где лежал я.

Глава 29. Лорд Алистер

Моему счастью небыло предела, особенно когда Скарлатина сама поцеловала меня. На этом сказка и закончилась, вернув нас в суровую реальность и напомнила о том, что война еще не окончена. Еще ничего не кончено, и если Рейнхард добьется желанного титула, меня он казнит за побег и предательство первым. Что будет с его любимой девушкой, что откажет ему во взаимности, я даже не мог представить. Очень хотелось надеяться на лучшее, хотя бы для нее одной. Все мысли занимало только ее спасение, и я прекрасно понимал, что в голове у Геннадия сейчас творится тоже самое, но в отношении его семьи.

К моменту нападения дворец был еще совершенно беззащитен, в этом оказался главный просчет Геннадия, но даже мне не пришло в голову лучшей идеи по борьбе со сторонниками Рейнхарда в рядах гвардии и службы безопасности. Леотхелаз успел провести несколько бесед и дать заключение о непричастности солдат, и сейчас они, отпущенные из подвала, меньшим числом будут пытаться удержать дворец от штурма. Мой побег и то, что я скорее всего сообщу будущему Императору использовали против нас, это раздражало и вызывало дикую обиду на Рейнхарда, но ничего поделать сейчас уже нельзя.

Оставлять их в тронном зале не хотелось, но Геннадий прав, моя задача сейчас не дать врагам добраться до его сына и Скарлатины, пока их не заберут из дворца. Для этого нужно вывести из строя лифт, что ведет на третий этаж – в личные покои Императора. Лестница туда только одна и ту можно опустить только сверху, оттого остается один путь – лифт в кабинете Императора, и первого помощника.

Выскочив в холл и принявшись бежать по ступенькам, я грохнулся на пол и покатился вниз на заднице. Здесь уже велась ожесточенная перестрелка между двух сторон, противники прятались друг от друга за колоннами, осколки которых после попадания пуль разлетались в разные стороны. Кто-то даже выстрелил в мою сторону, пуля угодила ступенькой выше, прямо над моей головой. Увернувшись, я быстро скрылся за углом и проскочил в коридор, мысленно благодаря свое везение за то, что не словил еще одну выпущенную в мою сторону пулю. Путь к кабинету графа Юрия лежал через секретариат, и некогда мое рабочее место. Оказавшись там, даже словил приступ ностальгии, но быстро опомнился. Некогда тут воспоминаниям придаваться. Помещение оказалось пусто, что удивительно, обычно в такое время при командовании Геннадия сотрудники часто задерживались. После же моего ухода у них вообще должен быть аншлаг по загруженности, но здесь никого нет.

Пробежавшись от одной двери к другой, дергаю ручку и понимаю, что кабинет закрыт. Наверное следовало оставить все как есть, ведь и сторонники Рейнхарда не смогут туда попасть, но я в тот момент подумал, что если я смогу выломать дверь – они тем более. Когда мое плечо обрушилось на двери, ничего не произошло, они не содрогнулись, а продолжали стойко стоять, даже не дрогнув под моим весом. Плечо же отозвалось болью, но не сильной, и я попробовал еще, а потом еще и еще, и так, пока не понял, что заработал синяк. Отойдя, решаю пустить в ход ноги, но тут краем уха слышу стук каблуков о половицы, совсем рядом, и оборачиваюсь. Рэймонд стоит на пороге с вытянутой рукой, и пистолетом, наставленным на меня. Дверь в секретариат прикрыта за ним, но не закрыла совсем. На его лице торжественная усмешка, ведь ему не сообщили, что я на стороне Геннадия. Мысленно выругавшись и облив матом наследного принца, пытаюсь подобрать слова объяснений, но принц отрицательно мотает головой.

– Вот ты и попался, Лорд Алистер, сейчас ты у меня за все ответишь, и за мое похищение, и за взрывы, и за сучку блондинистую, – злобно проговорил он и выстрелил. У меня зазвенело в ушах, я среагировал быстро, но этого не хватило. Пуля пролетела рядом, поцарапав и так больное плечо. Края пиджака еще дымились, когда я посмотрел на них и поморщился от противного болезненного ощущения. Пуля угодила в деревянный косяк позади, и я мигом сделал шаг в сторону, чтобы за мной была стена, а не дверь. У меня с собой оружия не оказалось, вот чем, а этим Геннадий не наделил.

– Ты глупец, я на вашей стороне, помогаю Геннадию спасти его сына, черт, – я снова выругался, а Рэймонд снова выстрелил. Упав на пол, я заполз под свой стол и осмотрелся по сторонам в поисках ходов отхода, но бежать отсюда оказалось некуда. Следующее ближайшее убежище в паре метров, за таким же вторым столом. Все эти метры я буду открытой мишенью.

– Ага, так я в это и поверил, – буркнул Рэямонд, преодолел разделяющие нас несколько метров и со всей силы схватившись за край стола, отодвинул его насколько смог. Воспользовавшись тем, что принц не успел навести на меня дуло пистолета, я схватился за его запястье и попытался ударить по ногам, чтобы повалить на пол, но противник устоял. Его удар ногой пришелся мне по бедру, я же повис на руке Рэймонда мертвой хваткой, мешая навести на меня оружие снова. Сил у меня оказалось меньше, и уже через несколько минут сражения, принц придавил меня к стене и черное, круглое, угрожающее дуло надвигалось прямо к лицу. Если он нажмет на курок прямо сейчас, пуля точно заденет мое ухо, и от громкости выстрела в непосредственной близости, я оглохну. Собрав последние силы, мне удается взять ногами его ступню в кольцо и дернуть так, что Рэймонд теряет равновесие и падает, но быстро опирается на колени. Мертвая хватка моих и его рук сдвигается в сторону, принц жмет на курок, раздается выстрел, и я кричу от дикой боли, пронзающей мое плечо.

Освободив одну руку, принц со всей силы бьет меня по лицу. Перед глазами появляются черные круги и разноцветные вспышки, я теряю ориентацию в пространстве и выпускаю вторую руку противника. Сидя на полу, возле стены у входа в кабинет личного помощника Императора я понимаю, что прямо на меня смотрит дуло пистолета, а человек, держащий его, не будет даже пытаться сохранить мне жизнь. Это последняя секунда, и я не смогу сдержать то, что сказал девушке в ответ на ее просьбу – выжить. Зажмурившись, я представил Скарлатину и тут раздался выстрел.

Рэймонд стоял на коленях и его голова была выше. Брызги разлетелись и залили мое лицо, волосы, стену. Сидя перед ним и ощущая, как что-то стекает по виску и щеке, я не сразу понял, почему все еще жив. Только когда открыл глаза и увидел входящих в секретариат людей, позволил себе вздохнуть с облегчением, но всего на секунду, ведь я узнал тех, кто медленно проникал в комнату, осматриваясь по сторонам, спрятавшись за массивной винтовкой.

В сопровождении трех солдат, одиннадцать сорок семь с пистолетом прошла к центру секретариата и бросила на меня взгляд, полный яда и ненависти. Ее оружие тут же оказалось направлено на меня, пока я рассматривал то, что осталось от лица Рэймонда, свалившегося прямо на мои вытянутые ноги. Принц определенно точно был мертв, а над моей головой красовалось входное отверстие пули, прошедшей через него навылет.

– Ты тоже ответишь за свое поведение, – прошипела девушка, но тут у нее из-за спины показалась другая блондинка, куда старше. Женщина одним движением опустила вытянутую руку с пистолетом и отрицательно покачала головой, после чего стремительно направилась ко мне и присела на корточки рядом, открывая чемоданчик с потертым красным крестом на крышке.

– Рейнхард сам будет судить его за предательство, как и моего мужа, только ему решать, что с ним делать, – резко заявила Анна Лей Мортанс, начиная осмотр моей раны на плече, пока одиннадцать сорок семь недовольно причмокнула и кивнула солдатам на дверь рядом с нами.

– Это должно быть вход в кабинет, нам нужен лифт, – заявила она, а я только собирался попытаться встать или как-то ей помешать, но Анна не позволила, отрицательно замотав головой. Раздался еще выстрел – это солдаты окончательно испортили замок, что позволило им распахнуть двери кабинета. Блондинка влетела внутрь первой, за ней пошел один солдат, двое других остались с нами.

– Там Скарлатина, она убьет ее, – прошептал я, морщась от прикосновений женщины к моему простреленному плечу.

– Не посмеет, – прошептала Анна сквозь зубы, – эй, помогите мне, – позвала она солдат, – подержи вот здесь, а ты замотай туго, если он умрет – Рейнхард вам спасибо не скажет, скорее наоборот. Думаю, он сам хочет его казнить. Я пойду за ними, им может потребоваться медицинская помощь, – заявила женщина, оставила солдатам какие-то бинты и баночки, а сама собрала чемодан и направилась в кабинет. Между уходом одиннадцать сорок семь и Анны прошли какие-то две минуты, и я очень надеялся, что они не станут для Скарлатины роковыми. Солдаты наложили мне временные повязки и оставили на полу, один встал в метре и не сводил глаз, второй занял позицию возле дверей. Дворец Императора проигрывал эту битву, и я еще не знал, чем закончилась схватка Рейнхарда и Геннадия в тронном зале, ведь в первую очередь от нее зависел исход всего.

Глава 30. Скарлатина

Трудно было понять, дрожу ли я от страха и волнения, или же от холодного воздуха, вырывающегося из-под двери за спиной и дующего прямо по щиколоткам и голеням. На мне сейчас очередное платье из шкафа комнаты горничной. Обычное, приталенное, серое, чуть ниже колен. Элегантную одежду мне предоставляли только когда требовалась играть роль члена императорской семьи, и после она просто висела среди остальной рабочей одежды без надобности. Брюк мне все равно не выделили, те, что надела в больнице, куда-то делись, а какие платья носить – не имело значения, ведь я их все равно не любила.

Рука устала держать пистолет, она ныла от тяжести оружия и пальцы хотели отпустить рукоятку, но я не могла себе этого позволить. Двери лифта могут открыться в любую минуту, и лучше быть к этому готовой. Если ворвутся солдаты, я все равно ничего не смогу сделать, а вот застрелят ли они меня или получили приказ от Рейнхарда на этот счет, я не знала. Телефон предательски молчал, даже перестали приходить сообщения. Мальчик на лестничной клетке, за дверью, не издавал ни звука, но я прекрасно понимала, что ребенок боится не меньше меня, но будучи сыном наследника трона, не показывает этого. Вот бы мне такую выдержку.

Весь дворец ходит ходуном, с нижних этажей раздаются звуки выстрелов, бьющегося стекла, крики, топот. Окинув взглядом закрытые двери по обе стороны длинного коридора, я сглотнула ком в горле и перехватила пистолет второй рукой, правая начала слишком сильно трястись от напряжения. Если в комнатах, куда ведут эти двери есть окна, то нападавшие вполне могут проникнуть сюда через них, и я очень надеялась, что они не сделают этого через крышу. Неожиданно нахлынувшее чувство беспокойства заставило меня опустить пистолет, обернуться и приоткрыть дверь на лестницу. Дамиан сразу встрепенулся, поднял на меня глаза и по всей его позе сразу становилось понятно – ребенок готов бежать наверх. Убедившись, что с ним все хорошо, я облегченно выдохнула.

– Холодно? – проговорила я, ежась от проносившихся из-за образовавшегося сквозняка порывов зимнего воздуха. Мальчик неуверенно замотал головой. Действительно, он же в куртке и с натянутым чуть ли не на нос капюшоном, – ничего, скоро прилетит Лиам и заберет тебя в теплый вертолет. Не бойся, и если там окажется кто-то другой, сразу выбегай ко мне, понял? – на всякий случай предупредила я его еще раз, но принц и без дополнительных слов знал, что делать, даже в свои пять лет. Закрыв дверь, я устало прислонилась к ней и вытерла лоб тыльной стороной ладони. Мне толком ничего не объяснили, но если на дворец совершено нападение со стороны Рейнхарда, действительно ли мне и этому ребенку что-то угрожает?

Перед глазами сразу встали картины, виденные на экране планшета, где принц-монстр издевается над людьми, пытает их, умеючи выуживает из них признания и необходимую ему информацию. Почему-то теперь я была уверена – убить ребенка для него не составит труда, и мук совести парень испытывать не будет. А я? Попало ли к нему в руки мое письмо? Если да, то теперь моя жизнь не должна сильно волновать Рейнхарда, и стоит встать у него на пути – уберет без утомительных размышлений. А если письмо еще не передали? Тогда у меня есть шанс спастись, но вот получится ли защитить ребенка? Мне снова предстоит игра, та самая, которую я ненавижу, игра на публику, притворяясь кем-то другим, не собой.

Сжав рукоятку пистолета сильнее, я сглотнула ком в горле, появившийся от таких мыслей и томительных ожиданий. Меня не интересует борьба за власть, не интересует политика, законы, и кто в результате станет Императором. Я просто хочу жить в свое удовольствие рядом с теми людьми, которые мне дороги, разве это запредельное желание? Я даже готова работать ради этого, разумеется, главное найти свое место в жизни, что трудно сделать, если ее у меня отнимут.

Вспоминая поцелуи Алистера, его крепкие объятия, и то, как заботливо и крепко одновременно он прижимал меня к себе, я невольно закрыла глаза, мысленно снова возвращаясь в тот самый момент. Пусть это было не так давно, но по ощущению, словно прошла одна неделя, а не несколько минут. Таким долгим казалось ожидание. Давящий на грудь камень вернулся с новыми силами, и я задыхалась от его присутствия, с трудом удерживая себя от истерики. Ведь Алистер может погибнуть там, внизу, в коридорах дворца. Геннадий не будет защищать его, у него свои интересы и другие приоритеты. Представив, что блондина больше нет, я чуть было не начала судорожно грызть ногти от волнения, но звук пришедшего в движение лифта заставил опомнится, вздрогнуть и снова вытянуть руку с пистолетом.

Смотря прямо перед собой, на другой конец коридора, я не могла отвести взгляда от раздвижных дверей, выделяющихся своим цветом на общем фоне стен и ковра. Меня трясло, я это поняла только потому, как дергалось дуло пистолета. Пришлось снова обхватить его двумя руками. Как назло, именно сейчас оружие показалось мне самым тяжелым в мире и хотелось его уронить. Створки лифта раздвинулись и на ковровую дорожку вышел человек. Он был один, в испачканной кровью военной форме, без отличительных знаков и верхней одежды. Волосы собраны в хвост на затылке. Если бы не блеск зеленых глаз и едва заметная хромота, я бы ни за что его не узнала. К горлу подступила тошнота, сразу вспомнились записи с камер из подвала и то, что человек творил там с людьми. Я с трудом удержалась от желания сделать шаг назад, было некуда отступать, за мной дверь на лестницу, путь к Дамиану.

Принц шел не спеша, слишком заметно хромая, оставляя за собой след из крови на дорожке. Присмотревшись, вижу, что рукав кофты пропитан кровью, она аккуратно капает вниз с манжета. Лицо точно такое же, каким я его помню, каким оно было при нашей последней встрече в тронном зале. Не знаю, что Рейнхард увидел в моих глазах, но он замедлил шаг, пока совсем не остановился в двух метрах, не отрывая от меня взгляда. Ни тени радости, улыбки или счастья на его лице я не наблюдала, и повисшая тишина усиливала напряжение. Время от времени снизу раздавались выстрелы, но я их словно не слышала, они стали обычным шумом на заднем плане. Мне не хотелось ничего говорить, ведь голос точно дрогнет и выдаст мое состояние. Я просто стояла и смотрела на него, так и не опустив пистолета. Принц тяжело дышал, его грудная клетка заметно поднималась и опускалась. Должно быть, он помчался сюда сразу, после какой-то драки. Невольно представив, как он избивает Алистера, я почувствовала, что кровь отхлынула от лица, рукам стало холодно, а внутри все словно опустилось куда-то в ноги. Нет, это точно не мог быть блондин, нельзя себя накручивать, лучше от этого не станет.

– Ты можешь опустить пистолет, я тебя не трону, – проговорил принц на одном дыхании, но почему-то от звука его голоса мне захотелось поуверенней схватиться за рукоятку и ровнее держать руки. Заметив мое едва уловимое вздрагивание, Рейнхард успокаивающе выставил не раненую ладонь вперед, – Это я, ты меня не узнала? – мы оба знали, что это не так, но он все равно спросил, на всякий случай, поставить галочку и убедится. Сглотнув ком в горле, я поняла, что не смогу выговорить ничего из придуманного для своей роли, и тогда мне стало все равно. Главное было тянуть время, чтобы прилетел Лиам и забрал Дамиана с лестницы.

– Я знаю, – голос предательски дрожал, и я запнулась на середине этого короткого слова, но быстро сглотнула ком в горле, облизнула пересохшие губы и продолжила, – я знаю, что это вы, как и мы оба знаем, что я подвела вас, и не оказала тех, последних, двух одолжений из письма, – для меня оставалось вопросом, получил ли Рейнхард известие с признанием в полном безразличии, или все-таки нет, и на этом еще можно сыграть? Конечно, слишком опасно вести игры с человеком, подобном ему, но как еще держать принца подальше от двери на лестницу, если пистолета он не боялся?

– Это верно, мой замысел был совсем другой, и сделай ты то, о чем я просил, события развернулись бы иначе. Ты мне не доверилась, и все пошло наперекосяк. Ты не должна была попадать в руки Геннадия, находиться во дворце, и Рэй не должен был тебя найти, – в голосе принца слышались нотки досады, он говорил это так, словно жутко жалел о том, что вообще нужно озвучивать такие простые вещи. Нахмурившись, я покачала головой.

– Но он нашел, даже когда я еще доверяла вашему плану и договоренностям, он все равно нашел меня, – это вырвалось само, я не хотела говорить, да еще и таким тоном, словно это Рейнхард виноват, что его брат наделен редкостным упорством и готов прочесать весь город.

– Это все не важно, Скерли, я же сказал, что я вернусь к тебе, и вот, я здесь, и ты здесь, теперь все будет хорошо. Мы закончим эту войну вместе, построим новую Империю, отменим глупые законы, изменим все то, что так угнетает людей, – когда он произнес мое сокращенное имя, я вздрогнула. Из его уст оно звучало как-то неправильно. Мне стало неуютно от одной мысли, что парень, совершивший все то, что я видела на записях, будет называть меня так, уменьшительно ласкательно, Скерли. Алистер никогда так меня не называл, а знал ли, что можно? Я опомнилась и встряхнула головой, не время и не место сейчас думать о блондине, это только отвлечет меня.

– Геннадий сказал, что только смерть всех наследников трона, что в очереди перед вами, позволит закончить эту войну так, как вы хотите. Он прав? – я не знала, что еще сказать. Перед мной стоял человек, написавший мне письмо с известием, что он влюблен в меня и сделает все ради нашего совместного будущего. Все вокруг, кто был в курсе, считали, что принц начал эту войну только ради меня. И вот сейчас, когда у него в руках вся военная мощь страны, дворец, вероятно, почти захвачен, раз он смог подняться сюда без толпы солдат за спиной, я стою перед дверью на крышу, и не знаю, что ему сказать. Ведь только утром я написала письмо, в котором сообщила, что не отвечаю ему взаимностью. Я чувствовала растекающуюся по телу дрожь, ту самую, что всегда растекалась, когда этот человек был рядом. И только сейчас, сложив все вместе, я поняла, что на самом деле до ужаса боюсь его. Боюсь с того самого первого дня, когда увидела в темноте внутреннего двора дворца. Ведь тогда он без лишних слов застрелил человека, пусть и собиравшегося совершить преступление. Весь мой интерес им, в первую очередь, строился именно на страхе, особенно после того, как Рейнхард узнал, что я не фаворитка. Одно его слово – и меня казнили бы на месте за подмену собственности Императора. Мне нельзя было давать ему повода так поступить, мне хотелось нравится ему, ведь тогда, он ничего бы мне не сделал. И я играла роль, специально для него, подбирая слова, придумывая фразы, завуалированно отвечая, лишь бы вызвать и усилить интерес. Во всем виновата я одна, но ведь я просто пыталась выжить во дворце. Не спорю, мне нравилось общаться с ним именно в этой манере, как и увлечение принца литературой, а его советы и написанная им книга были просто великолепны, но воспылать к нему чувствами – я не смогла.

Сейчас мне придется отвечать перед ним за то, что я невольно сделала. За привлеченное к себе внимание, за ответы, недомолвки, заигрывания, если их можно так назвать. Мне придется разбить ему сердце с глазу на глаз, а не через лист бумаги, как определенно было бы куда проще, и от осознания этого, в горле перехватило. Ведь перед мной стоял не Джефферсон, которому можно было сказать что угодно, и не получить ответного удара, это – третий сын Императора, Рейнхард Линкольн Фейн, привыкший получать все, что ему хочется, если это доступно. А сейчас, судя по имевшейся у меня информации, хотел он меня и трон, и я поняла, как лучше всего будет поступить, облегчив удар, что собираюсь нанести.

– Вы правда собираетесь убить принца Дамиана? – в лоб спросила я, пока Рейнхард еще не ответил на прошлый вопрос. Парень стоял напротив, больше не сделав ни шагу, и смотрел прямо на меня, словно пытаясь прочесть мои мысли. Это напрягало, ведь есть много факторов, о которых я не знаю, что испортят эту игру.

– Это как-то повлияет на… – я не дала ему договорить. Нельзя было его слушать, ведь от каждого сказанного принцем слова, чувство совести внутри меня начинало бить тревогу, и это могло проявиться в моем поведении, голосе, выражении лица. Мне было стыдно за свое поведение в те времена, когда я еще играла фаворитку, и стыдно за то, что отвечала на интерес Рейнхарда, не имея ответных чувств к нему. Ведь я даже ни разу не задумывалась об этом по настоящему. И тогда, когда Катрина прочитала мне целую лекцию, я на самом деле интересовалась больше собакой.

– Не важно, отвечаю ли я вам взаимностью сейчас, ведь после убийства этого ребенка, я точно не смогу этого сделать, – стоило мне это произнести, как лифт снова пришел в движение, но никто из нас не обратил на это внимания. Лишь когда двери распахнулись, я бросила взгляд за спину Рейнхарда и заметила девушку со стянутыми в хвост светлыми волосами, в такой же военной форме, что была на принце, в руках у нее зажат пистолет. Рядом с ней, на ковер вышел парень, я его не узнала, и не обратила на них внимания, потому что Рейнхард заговорил вновь:

– Хорошо, никто никого больше убивать не будет, я даю тебе слово. Скерли, для меня ничего не изменилось, я все написал в своем письме, и я все еще люблю тебя, и все, что я делал было ради тебя и нашего будущего. Раз так, пожалуйста, я сейчас же отдам приказ, мы закончим войну, больше никто не умрет, только сделай мне последнее одолжение и реши нашу с тобой судьбу, – он замолчал на какое-то время, а я медленно опустила пистолет, понимая, что он мне сейчас уже не нужен. Даже если я застрелю Рейнхарда, люди, что прибежали, откроют огонь в ответ, их пули могут пробить дверь насквозь, попасть в Дамиана, – если мои чувства взаимны, то я прошу тебя, будь моей женой, – и тут раздался оглушительный выстрел.

Глава 31. 1147

Ночь с Рейнхардом прокручивалась у меня в голове снова, и снова, и снова. Как видеозапись поставленная на повтор. Я не могла думать ни о чем другом, ни когда принимала душ, ни при выборе одежды из огромного множества шкафов по всей академии, ни тем более, при попытке приготовить себе теплый завтрак. Нет, я могла бы просто съесть банку фасоли или горошка, что валялись тут в шкафах, но почему-то хотелось именно приготовить, чем я и занялась. Поражало то, что это меня обучали, как следует вызывать у мужчин интерес, как доставлять им удовольствие и разжигать страсть, но этой ночью, я была не в состоянии что-то сделать, принц сделал все сам, а я даже не разгадала его замысла и позволила все, что он захотел. Это шло наперерез с тем, от чего и к чему я бежала после императорского поезда, откуда меня так нагло выдернули, но разве не такова была моя судьба с самого начала? Я училась быть фавориткой принца, и вот – я оказалась в его постели, все встало на свои места. Осталось убрать из этого уравнения девушку, которую все считают его невестой, и сейчас мне не казалось это трудным, пока я не поняла, что раз Рейнхард собирается лететь во дворец – то там может произойти все что угодно, и тогда, спишут со счетов уже меня.

Этого допустить нельзя, и только потому, я сама явилась к Анне Лей Мортанс и заявила, что хочу лететь в качестве медицинского персонала вместе с ней. Женщина была в шоке от такого заявления, и, естественно, отказала мне. Пришлось изменить стратегию, и выбивать себе билет на самолет в числе одной из групп более действенным способом, а не через нее. Пришлось потрудиться, и вот, спустя несколько часов, краткий курс подготовки и ознакомления с планом, и я сижу в самолете и ехидно отвечаю на взгляды Анны победными улыбками. Она догадывается, для чего я здесь, а все вокруг прекрасно понимают – какова цель самой женщины в этом путешествии, которое может быть в один конец для нас всех.

Из оружия мне доверили самый маленький пистолет, что нашли на складе, провели краткий экскурс по обращению и дали пострелять в тире несколько минут. Я не считала себя готовой к настоящему бою, но и бегать по территории дворца с пустыми руками не хотелось. Пришлось внимательно слушать, кивать и запоминать. Наблюдая сейчас за Анной, я понимала, что у меня есть одно преимущество перед ней – пистолета медицинскому персоналу не дали, и в случае необходимости, защитить дочь от меня женщина никак не сможет. От таких мыслей на губах появилась хитрая улыбка. Мне не было страшно перед предстоящим, скорее наоборот, волна нетерпения и предвкушения чего-то хорошего нахлынула и утопила меня в себе с головы до пят. Инструктаж по плану атаки прошел быстро, нас особо не посвящали во все самое важное и интересное. Главное – найти и захватить в плен всех членов императорской семьи, чтобы Рейнхард смог заставить их отказаться от прав на трон и занять причитающееся ему место.

Самолетов было три: один летел первым и выступал отвлекающим маневром, пока два остальных сбрасывают на территорию дворца десант и сами садятся на ближайшем доступном месте. Я летела вместе с Рейнхардом, Анной, мужчиной по имени Олег и доктором Леоном, всех остальных по именам не называли, но это были в основном мужчины с большими автоматами и в полной боевой экипировке. Второй самолет тоже состоял из двух медиков, полковника, которого никто не называл по имени, и отряда военных. Видимо, узнав о моем желании полететь, принц лично отдал приказ назначить меня в этот самолет. Не знаю, почему он просто не запретил, сейчас это не имело значения.

Посадка, проникновение внутрь дворца, встреченное сопротивление, даже выстрел в принца Рэймонда – все это произошло настолько внезапно и мимолетно, словно было не со мной. Трудно оказывается поверить в происходящее, когда вокруг тебя творится подобное безумство. И пусть я прошла краткий инструктаж, и уже бегала от выстрелов по улицам родного города семьи Лей Мортанс, воспринимать настоящее сражение легче не стало. А вот когда я поднялась вместе с Олегом на третий этаж дворца, то захотела провалиться сквозь землю или заткнуть уши, быть где-угодно, но только не здесь.

Стоя возле дверей лифта, я слушала слова Рейнхарда, обращенные не мне, и понимала, что сильнее сжимаю рукоятку пистолета. В груди нарастал огромный, полный боли, шар, с каждым его словом, он становился все больше, сдавливая легкие, сердце, желудок. Дыханье перехватило,ведь в этот момент, какие-то несколько секунд я чувствовала себя такой беспомощной, что с трудом хватало сил стоять на ногах. Перед глазами пронеслась вся моя жизнь. С детских лет, когда меня привели на отбор претенденток в ученицы академии фавориток, до этого момента, и я ощутила настоящую, дикую ярость.

Все полетело к черту в том проклятом поезде, когда меня забрали из него против моей воли и подложили ее. Эта девушка заняла мое место, украла мою жизнь, украла Рейнхарда. Ведь я отдалась ему, подарила себя, свою честь в надежде, что у меня наконец-то появится что-то свое, наконец-то появится, ведь он ей не нужен. У нее уже был Лорд Алистер, сходящий по ней с ума, зачем ей еще и принц? Где справедливость в этом мире? Скарлатина Лей Мортанс отобрала у меня все, все что было и могло быть. Рейнхарда живым она не получит.

Мне было нечего терять, с его словами, сказанными ей, я уже лишилась даже призрачных надежд на счастье. Кому я теперь буду нужна, после этого принца? Управляющим борделя? Ну уж нет, я достойна большего, но меня всего лишили. Выставив руку вперед, я просто нажала на курок, несколько раз, даже толком не целясь, ведь они стояли прямо напротив меня. Рука Олега резко легла на запястье, перехватила его и выбила оружие, он скрутил меня, и отпихнул в сторону, усмирив сильным ударом по лицу, что я ощутила кровь во рту. Двери лифта распахнулись, представив нашему вниманию Анну Лей Мортанс.

Когда я подняла взгляд и посмотрела прямо, туда, где некогда стояли Скарлатина и Рейнхард, то к своему удовольствию увидела, что девушка лежит на полу. Бросившись к дочери, Анна упала рядом с ней, распахнула чемоданчик, и принялась за дело. Но самым ужасным было то, каким взглядом на меня посмотрел принц, замерший возле стены, обхватив ладонью одну из дверных ручек. Я упустила момент, когда Скарлатина успела среагировать на выстрелы и толкнула в сторону жутко вымотаного дракой, и едва стоящего на ногах, парня. Зато я прекрасно видела, как она сама пыталась отскочить следом за ним, но не успела. Всего одна из пуль попала ей в бок и на сером платье образовалось темное пятно.

Олег точно выбил мне зуб, аккуратно сплюнув его, языком провела по пустому месту и поморщилась от прикосновения. Пока я сидела с заломанными за спину руками, на коленях на полу коридора, захлебываясь собственной кровью с металлическим привкусом, я слышала, как прилетел вертолет, он сел на крышу, а через минуту распахнулась дверь.

– Елена, мальчик здесь, забирай его и попроси принести носилки. Мы можем отвезти ее в больницу прямо сейчас, – незнакомый голос, он кричал так громко, что у меня дрожали веки от каждого его слова. Шаги, я слышала все шаги, пол подо мной вибрировал от них, а может все из-за работающего двигателя вертолета на крыше, мне было все равно, я понимала, что делаю последние вдохи. Рейнхард точно не простит мне попытку своего убийства и ранение этой девушки, а если она погибнет – тут даже думать нечего, шансов сохранить жизнь у меня нет.

– Олег, командуй прекратить огонь. Мы сдаемся, – сурово и хмуро проговорил голос Рейнхарда совершенно неожиданно. Почему он сдался? Он ведь победил, при любом раскладе, он захватил дворец, ему подчиняются все военные силы. Да, не смогли убить наследников Геннадия, но это не повод сдаваться. И я подняла на него глаза.

Принц так и стоял, прижавшись спиной к стене и держа равновесие только благодаря опоре в виде дверной ручки. Он оказался к пулям полубоком, что его и спасло, но не ее. Переведя на меня полные ненависти и злости глаза, Рейнхард достал из-за пояса пистолет, что находился там все это время, сделал несколько шагов, приближаясь ко мне, и не раздумывая ни секунды, спустил курок. Последнее, что я видела в своей жизни, были яркие, ослепительные зеленые глаза человека, ради которого всего несколько минут назад я готова была пойти на все.

Заключение. Скарлатина

Первое, что я спросила, когда пришла в себя, не пострадал ли мальчик, но мама заверила меня, что с ним все хорошо. Дверь пусть и выглядела хлипкой, но свою роль сыграла и остановила пули, не пустив их на лестничный проем, где сидел Дамиан. Облегченно выдохнув, я позволила себе расслабиться. Как мне потом объяснили, Рейнхард не знал, смогу я выстрелить в него или нет, и просто заговаривал мне зубы, ведь чем он ближе – тем больше возможности выхватить мой пистолет, а пока я находилась от него на расстоянии двух метров – любой мой выстрел мог попасть в цель, не смотря на быструю реакцию принца. Никто, кроме самого Рейнхарда не сможет дать мне ответ, что бы он со мной сделал в результате победы, и если бы не было пойманной за него пули, а спрашивать его мне было не интересно. Пусть живет с осознанием своих планов, и моего поступка.

Несколько операций, длительный курс реабилитации – все это время мама была рядом со мной, не отходила ни на минуту и постоянно держала меня за руку. Я не знала откуда она здесь взялась, но это не имело значения, ведь она рядом. Папа появился позже, но заходил очень редко, мне не удавалось поговорить с ним, понять, откуда они здесь, а через пару дней после его первого появления – перехотелось это знать. Меланома тоже зашла однажды, и больше не приходила. Мама ничего не рассказывала, а я и не спрашивала, ведь ужасно боялась услышать правду. Гибель маленького принца, которой не случилось, я бы пережила, честно, но если во всем хаосе, что творился в тот день в стенах дворца погиб Алистер – я этого точно не вынесу, не в текущем состоянии. Все это время он ко мне не приходил, но причин могло быть множество, хотя бы просто потому, что так же ранен и не может встать с кровати без помощи. Очень надеясь на этот вариант, я встречала и провожала все дни одинаково, теряясь в них, и не следя за датами.

Все изменилось только когда меня перевезли во дворец и устроили в старой комнате, где я жила еще будучи фавориткой принца Леотхелаза. Привычная обстановка, мебель, и вид на внутренний дворик и балкон бывшей спальни Рейнхарда. Про него я тоже не спрашивала. Не знаю, что толкнуло меня в тот момент оттолкнуть принца в сторону. Это не была любовь или желание защитить его или не допустить гибели, нет. Скорее, во всем виновата моя совесть. Я чувствовала себя виноватой перед ним, накрутив собственными мыслями. Не влюбись он в меня – все сложилось бы иначе, а этого не произошло бы, веди я себя иначе. Как? Не знаю, не вступила бы в словесную перепалку на презентации талантов, не задавала бы глупых вопросов, нарвавшись на все эти одолжения, не попытайся совершить побег, с чего вообще все началось. Я считала себя виноватой, и не хотела ощущать на себе еще и вину за его смерть.

Я не знала, кем была та девушка, почему она стреляла, и что с ней случилось потом, и это не имело значения. Когда ко мне в спальню запустили волчицу, и собака стала постоянно лежать со мной рядом или в ногах кровати, единственное, чего мне стало не хватать – это Алистера. Я еще не могла сама передвигаться по дворцу, и не делала этого. С врачом мы медленно гуляли по коридорам крыла Леотхелаза и возвращались в комнату, а через некоторое время я могла сама ходить до ванной, но только с тростью. Теперь я напоминала себе Рейнхарда, и это меня злило, оттого не спешила лишний раз подниматься. К удивлению врачей, оказавшись в стенах дворца – я перестала сама засыпать. Не знаю, что повлияло, обстановка или комната, но без таблетки снотворного, уснуть у меня не получалось, оттого каждый вечер, я принимала выписанные доктором лекарства, и просто вырубалась до самого утра.

Лиам навестил меня на третий день после того, как я начала ходить, раньше его ко мне не пускали, если верить словам парня. Когда он вошел, я читала книгу, лежа в кровати, а Волчица валялась в ногах. Подняв голову, она изучила гостя, подставила под его ладонь морду и позволила себя погладить, всего на пару движений, заодно обнюхав руку Лиама. Восхитившись красотой Волчицы и хорошенько потрепав ту за ушами, гость в наглую плюхнулся на вторую половину кровати, скрестив руки на груди и уставился в потолок, как всегда делал во время наших бесед. Убедившись, что парень не представляет опасности, собака вернулась в прежнее положение, но сочла его неудобным, поднялась и устроилась ближе ко мне, свернувшись в клубок. Читать стало неудобно, теперь книга упиралась прямо в пушистый бок, и я закрыла ее, отложив на тумбочку рядом. Все равно сейчас не дадут, уж кого, а этого парня, в отличие от мамы, папы или даже сестры, молчание не устроит, не за этим пришел.

– Слышала последние новости? – он был первым, кто вообще заговорил со мной на тему, отличную от вопросов моего состояния и здоровья. Главным для меня оказалось то, что он не стал задавать вопросов о самочувствии и спрашивать прочую чушь, ведь ему на самом деле это было не интересно. Как журналист, Лиам пришел в первую очередь получить ответы на свои вопросы для написания статьи. Наверное, именно по этому кто-то распорядился не пускать его ко мне все это время. Что изменилось сейчас? Может, охрана просто отошла или ее отослали и Лей Клен смог пройти? Отрицательно кивнув, я повернула голову так, чтобы видеть профиль собеседника. Он даже не смотрел на меня, рассматривая потолок, – Рейнхард признался во всем, что натворил, принес публичные извинения гражданам Империи за восстание и войну внутри страны. Его приговорили к пожизненной ссылке, с отбыванием наказания в исправительном учреждении, – это для меня на самом деле оказалось новостью, я даже и не представляла, что ему могли сохранить жизнь после всего, что он сделал.

– Это все моя вина, – спокойно проговорила я, намереваясь признаться Лиаму в содеянном, но тот отрицательно кивнул и усмехнулся.

– Нет, конечно. Это вина Анатолия Фейна, установившего строгие рамки для сыновей в отношении брака, да и вообще всего. Внутренние законы дворца, даже для членов семьи, слишком суровы, а Рейнхард привык получать то, что он хочет, даже если не может. У него отобрали мечту о спортивной карьере, и он не смог ничего сделать в ответ, вот и все. Ты стала последней каплей, накипевшей за долгие годы, злости на семью, и он решил взять дело в свои руки – это так вижу ситуацию я, но могу ошибаться конечно, – последнее он добавил поспешно, должно быть по привычке, ведь порой люди часто выдают чье-то мнение за действительность, а оно таким может и не являться. Сейчас уже все равно, ничего не исправить, события случились, война прошла, мертвые похоронены, виновный осужден.

– Удивительно, что его не казнили, – сама не поняла, как произнесла это, но Лиам положительно кивнул.

– Хотели. Решение принималось членами Императорской семьи, они проголосовали за изгнание. Они верят, что он смириться с содеянным и не повторит прежнее восстание, да и всех гвардейцев в той колонии, куда его сослали, заранее заменили на других, точно не являющихся его сторонниками, – у меня невольно появилась едва заметная улыбка. Пытаются не допустить повторения прошлого просчета, но не хотят казнить, не очень похоже на методы семьи Императора. И тут мои мысли осеклись.

– Императорская семья, кто они? – поинтересовалась я, не правильно сформулировав вопрос, но Лиам меня понял и заметно помрачнел.

– Его Величество Император Дамиан Фейн, его мать, Елена Фейн, отказавшаяся от всех титулов и посвятившая себя исключительно только родившейся принцессе, и представляющая ее интересы, и Его Высочество Леотхелаз Фейн, – перечислил он, и я поняла, что Геннадий и Рэймонд ту ночь во дворце не пережили. Мне стало очень неуютно под одеялом от этой новости, – Елена была единственной, кто голосовал за казнь. Она считает, что Дамиан просто еще не понимает, какое зло дядя Рейнхард совершил, но смирилась с выбором семьи.

– Я пропустила похороны? – поинтересовалась я, сама не знаю зачем. Рэймонда жалко не было, какая-то часть меня даже радовалась такому концу этого принца, но вот известие о гибели Геннадия заставило даже слезы навернуться на глазах, но я быстро их смахнула руками.

– Да, ты тогда отходила от второй операции. Подстрелили тебя знатно, если бы я прилетел на несколько минут позже, то мы уже не успели бы доставить тебя в больницу. Так что, считай, ты у меня в долгу, – он неожиданно повернулся лицом ко мне и хитро подмигнул. Мне не нравился тот взгляд, каким Лиам сейчас смотрел, слишком хищный. Закатив глаза, я тяжело вздохнула, все же журналист в нем никогда не спал.

– Чего тебе надо? – пробормотала недовольно я, а Волчица, ощутив мой настрой, подняла голову от одеяла и посмотрела на нас, но поняв, что ничего страшного не происходит и хозяйке защита не нужна, вернулась в прежнее положение.

– Эксклюзивное интервью с будущими молодоженами, дата свадьбы, куда поедете в путешествие, где будете жить, сколько детей планируете, – на этом я подавилась слюной и уставилась на собеседника широко распахнутыми глазами. Сразу вспомнились слова Рейнхарда, те самые, после которых я оттолкнула его и поймала пулю. Принц сделал мне предложение, неужели я в бреду прошептала согласие, и об этом всем стало известно? На моем лице отразилась паника, ведь замуж за Рейнхарда я не собиралась, даже если бы нам и разрешили, учитывая, где он сейчас должен находиться, – не спрашивай откуда я знаю, лучше скажи, когда свадьба, – по своему истолковав мое выражение лица, отмахнулся Лиам, повернулся на бок и подпер голову ладонью. Отрицательно замотав головой, я чуть отодвинулась к краю кровати.

– Я не выхожу замуж, ни за кого, – уверенно проговорила я, собираясь оправдаться, что если и ляпнула ответ принцу, то он был неосознанным, но вовремя прикусила язык. Глаза Лиама хитро блеснули и он покачал пальцем прямо у меня перед носом, словно отсчитывая за лож.

– Закон о вступлении в половую связь до замужества никто еще не отменял, и вам лучше поскорее пожениться, а то слухи уже по всему городу ходят, скоро их не смогут игнорировать или пытаться оправдать твоим состоянием здоровья, – усмехнулся гость, я же обессиленно выдохнула через рот, подавившись очередной порцией оправданий и вопросов, так и не произнесенных в тот момент. Уставившись на меня, Лиам наконец понял, что я не притворяюсь, и правда не понимаю, о чем идет речь, – Ты и лорд Алистер.

– У нас ничего не было, а если бы и было, никого не смущает, что я числилась и фавориткой и шлюхой, и подобного рода слухи обо мне и Рейнхарде уже ходили по дворцу? Ерунда какая-то, – сразу ответила я, и добавила, – я вообще его не видела с той ночи, он ни разу ко мне не приходил.

– Скерли, – строго проговорил Лиам, окончательно сев на кровати и сурово посмотрев на меня так, словно я наглым образом вру ему прямо в лицо, – Лорд Алистер каждую ночь входил сперва в двери твоей палаты в больнице, и уходил под утро, а теперь в эти двери, как по расписанию, в одно и тоже время. Каждую ночь с того дня, как ему самому разрешили встать с больничной койки. Ему прострелили плечо, ничего серьезного, – его слова обрушились на меня, оглушив, я ничего больше не слышала, просто лежала, уставившись в одну точку перед собой, и не понимала, как такое может быть, – приходил полпервого ночи, уходил в семь утра. Твой отец его сильно загрузил работой, сейчас очень трудный период у страны и нужен каждый человек, кто что-то смыслит в делах дворца и Империи. Без него они точно ничего бы не разгребли, – добавил Лиам, и я поняла, почему ни разу не видела Алистера в своей комнате. Выпив снотворное, я впадала в сон и просыпалась только к десяти, одиннадцати часам, когда приходила мама с завтраком и помогала собираться на процедуры.

Каждую ночь Алистер был рядом со мной, а я ничего об этом не знала. Я считала, что у него есть причины не приходить, боялась, что он смертельно ранен или погиб, не хотела ничего знать о его судьбе, а он все это время работал и приходил ночью ко мне. В единственное свое свободное время, когда мой отец его отпускал. Осознание еще больше разозлило меня, но не на Алистера, а на отца.

– Причем здесь мой отец? – поинтересовалась я напрямую у Лиама, и тот не стал мешкать с ответом.

– Граф Юрий Дёмов подал в отставку, и теперь Мигель Лей Мортанс – новый личный помощник Императора. Да, а регентом Императора Дамиана стал маршал Алексей Коротков, если тебе о чем-то скажет это имя, а его место во главе армии занял.., – он хотел продолжать называть чьи-то имена, совершенно не важные и не знакомые для меня, но я отмахнулась, они не имели значения. Посмотрев на собеседника, я неожиданно широко улыбнулась.

– Давай так, когда будут новости, я обязательно тебе их расскажу, но сейчас ты сообщил мне куда больше, чем я знала, и от эксклюзивного интервью со мной толку точно нет, – на этом мы и порешили. Лиам еще повалялся полчасика, мы пообсуждали какие-то глупости, он рассказал про ликвидацию академии фавориток, и на этой ноте покинул меня.

Оставшись в компании собаки, я не находила себе места. Начались длинные, томительные часы ожидания, ведь сегодня пить снотворное и ложиться спать я не собиралась. Мне нужно было дождаться его, я хотела его дождаться. В голове пронеслись слова Алистера, сказанные мне тогда, во дворце: “Если бы я только знал”. Вот сейчас они хорошо характеризовали мое настроение. Если бы я только знала, когда он приходит, если бы хоть кто-то мне об этом сказал раньше. Я жалела об упущенных днях, но надеялась, что все впереди.

В комнате не было часов, куда-то они все пропали, ведь я отчетливо помнила, что когда жила здесь, то они были. Ожидание выматывало, и я не могла больше лежать в кровати. Когда дверь в комнату приоткрылась, я не знала сколько времени, но была более чем уверена, что ровно пол первого ночи. Я стояла с тростью перед окном, потому что не могла без нее держаться на ногах, и смотрела на падавший на улице снег. Он был мелкий и редкий, и сразу таял, достигая земли внутреннего дворика. Сугробов больше не было, они растаяли, но весна полноценно еще не вошла в свои права, радуя нас таким редким подарком, как маленькие беленькие снежинки, вместо моросящего дождя. Когда дверь закрылась, я услышала, как гость сделал несколько шагов и остановился где-то в районе центра комнаты. Обернувшись, встречаюсь с взглядом темных глаз. В комнате нет света, единственное, что нарушает темноту – уличный фонарь из окна. При таком освещении волосы Алистера выглядят русыми, а глаза карими или черными, но я точно знаю какого они цвета. С красными, лопнувшими от усталости капиллярами, все такие же.

– Я никак не мог набраться смелости, чтобы тебя разбудить. Да и не хотелось беспокоить твой сон, – первым заговорил он, словно оправдываясь перед мной за столь долгую разлуку. Мне не нужны были оправдания, мне не нужны были слова. Сделав два шага в сторону парня, я замерла, не в силах оторвать взгляд от его лица.

– Мне только сегодня сообщили, во сколько ты приходишь, иначе, я бы перестала ложиться спать, – это тоже звучало, как оправдание. Да, мы могли бы оставлять записки друг другу, но мне вспомнились его переломанные пальцы, и я не была уверена, может ли Алистер разборчиво писать. Телефона или другого средства связи мне не оставили, хотя тоже могли бы. Да и ему в течении дня просто некогда со мной переписываться, для него, проведенная рядом ночь – самое ценное, что было в течении суток. Я это знала и так, пусть он и не говорил.

– Мне следовало бы взять хоть один выходной, но Михаил сам зашивается с делами, он многого не понимает в документообороте, я просто не мог оставить его одного, – я не хотела это больше слушать и сделала еще один шаг, протянув руку в сторону Алистера. Он медленно взял мою ладонь в свою и провел пальцами по коже. От этого обычного прикосновения, мне стало так хорошо и приятно, что глаза закрылись, а по телу пронеслась волна мурашек. Вот оно чувство, которое испытываешь рядом с тем, в кого ты влюблен. Да, мурашки присущи многим ощущениям, но они должны быть вот такими, а не теми, что были у меня рядом с Рейнхардом. Те выступали признаком страха, не любви.

– Не нужно, не оправдывайся. Я боялась, боялась, что ты погиб, и не хотела ни у кого спрашивать, – мои слова звучали, как причитания, не знаю, как еще удалось удержать себя в руках, не заплакать. Улыбнувшись, Алистер покачал головой.

– Тебе тоже не нужно оправдываться, я был в курсе всего, что с тобой случилось, – так же отозвался он и замялся, склонив голову. Немного помолчав, блондин резко вздернул подбородок и снова посмотрел на меня, – Я слышал, что ты спасла Рейнхарда, после того, как он сделал тебе предложение, – его голос прозвучал так, словно он задыхается и не может набрать в грудь воздуха. В нем слышалось отчаяние и горечь, и я сразу поняла, что он себе напридумывал в течении всех дней, пока я валялась в кровати и ни разу не спросила про него.

– Люблю я всех спасать, – неожиданно для себя, пожала плечами, склонив голову, лишь бы не смотреть на блондина, – и я не дала ему положительного ответа, – промямлила я, не зная, что еще здесь стоит произнести, нужно ли вообще оправдываться и говорить? Алистер сделал шаг вперед и аккуратно приложил указательный палец к моим губам, призывая молчать, и я замолчала, так и не осмелившись поднять на него взгляд.

– Регент Императора предложил мне должность. В мои обязанности будет входить налаживание отношений с нашими соседями, Империя планирует наладить международные отношения и сделать все, чтобы границы снова были открыты. Для этого предстоит много работы, и мне придется уехать из страны на довольно длительное время, – неожиданно заговорил он совершенно серьезно, и с каждым словом я понимала, что мое сердце замирает и опускается куда-то в пятки. Слушая эти слова, я представила себе долгие и томительные дни, недели и месяцы ожидания его возвращения, и чуть не застонала от нахлынувшей горечи. Да как такое может быть? После всего, что со мной случилось, после всего, через что мне пришлось пройти, я разве не заслужила хоть чуть-чуть счастья. Ведь я по сути впервые влюбилась по настоящему, и теперь, когда я знаю, что Алистер жив, должна отпустить его? Пока я рисовала у себя в голове наихудший сценарий, блондин грустно улыбнулся, – я должен был сказать тебе кое-что лично, сразу, как только сам понял, но я считал, что не имею права на эти чувства, и не имею права обременять тебя ими, ведь в моем понимании, ты принадлежала ему, – он снова замолчал, а от услышанной фразы моя голова сразу принялась метаться из стороны в сторону, но Алистер мигом поднес мою ладонь к губам и поцеловал, заставив вздрогнуть от этого прикосновения и замереть, – Я люблю тебя, Скарлатина Лей Мортанс, и если ты хоть чуть чуть отвечаешь мне тем же, то я не хочу больше проводить без тебя ни дня своей жизни, и потому, хочу спросить, поедешь ли ты со мной? Если нет – я откажусь от должности и останусь здесь, рядом с тобой, – мне хотелось его ударить, избить, задушить. Ну разве можно так изматывать меня одними словами? Руку вырвать из мертвой хватки пальцев Алистера я не смогла, как и отпустить трость, помогавшую мне стоять. Пришлось обойтись без рукоприкладства.

– Хоть чуть чуть отвечаю? Да ты в своем уме? К твоему сведению, я не подставлялась под пули вместо Рейнхарда, просто не успела отойти следом, за тебя же я в здравом уме и добровольно пошла…– я не смогла договорить, Алистер просто притянул меня к себе свободной рукой в том же крепком, но нежном объятии и поцеловал. Поцеловал так, что закружилась голова и я просто обмякла рядом с ним. Говорить больше не о чем не хотелось, да и что тут еще скажешь, ведь этот человек способен исполнить мою заветную мечту. Вместе с ним я получу и возможность увидеть мир вокруг, не только нашу страну, но и другие. Забавная вещь – судьба, ведь не соверши Минингит свой безрассудный поступок тогда, в поезде, и не обреки меня на попадание во дворец, я бы никогда не встретила Алистера Измайловского – человека, спасшего не только меня. Возможно, все должно было бы быть иначе. Прими отец предлагавшийся ему по праву брака с мамой титул, мы бы жили в столице, бывали во дворце, и тогд я несомненно познакомилась бы со старшим специалистом секретариата, Лордом Алистером, но смогла бы полюбить его? Я не знала, но сейчас я была точно уверена в одном, о чем и поспешила сказать, стоило нашим губам оторваться друг от друга.

– С тобой хоть на край света, – потом помолчала пару секунд и добавила самое главное, – только если ты прекратишь носить свои дурацкие шляпы.

Алистер рассмеялся и снова поцеловал меня.

В оформлении обложки использована фотография с https://pxhere.com с лицензией Creative Commons CC0.

https://pxhere.com/ru/photo/37215

Оглавление

Пролог. Скарлатина

Глава 1. Капитолина

Глава 2. Скарлатина

Глава 3. Анна

Глава 4. Лорд Алистер

Глава 5. Леотхелаз

Глава 6. Скарлатина

Глава 7. 1147

Глава 8. Лорд Алистер

Глава 9. Анна

Глава 10. Скарлатина

Глава 11. Леотхелаз

Глава 12. 1147

Глава 13. Лорд Алистер

Глава 14. Анна

Глава 15. Скарлатина

Глава 16. Леотхелаз

Глава 17. Леотхелаз

Глава 18. Скарлатина

Глава 19. 1147

Глава 20. Анна

Глава 21. Лорд Алистер

Глава 22. 1147

Глава 23. Анна

Глава 24. Скарлатина

Глава 25. Лорд Алистер

Глава 26. Леотхелаз

Глава 27. Скарлатина

Глава 28. Леотхелаз

Глава 29. Лорд Алистер

Глава 30. Скарлатина

Глава 31. 1147

Заключение. Скарлатина