Путь воина [Максим Александрович Лагно] (fb2) читать онлайн

Глава 1. Гряземесы и нелегалы

Заросли сухих кустов зашевелились. Кончик копья с голубым древком раздвинул ветки. В просвете появилось лицо небесного стражника Илиина, закрытое прозрачным забралом шлема.

Я сунул руку за спину и взялся за мочи-ку. Я так и носил её на спине, как это придумал старец Танэ Пахау. Оружие хранилось в стильном футляре из кожи и дерева, который держался на широком кожаном ремне, наискось опоясывающем моё тело. К лицевой части ремня пришиты петли, на которых висели шкатулки с золотыми гранями и кристаллами озарений.

Илиин поднял забрало и утёр с лица пот.

На небе — ни облачка. Яростное солнце палило нещадно. В кустах, где мы устроили засаду, душно, как в сауне. Нет даже холодного ветра, который обычно прошивал улицы Дивии. Ведь сейчас летающая твердь никуда не летела.

— Чё, мальцы? — пропыхтел Илиин, падая на сухую траву рядом со мной. — Чё там?

Хаки Энгатти едва не подскочил и не вытянулся по струнке, но, вспомнив, что мы — в засаде, зашептал:

— Всё то же самое, самый старший. Грязные негодяи снарядили акраб свежими кристаллами и провизией для дальнего полёта. Они кого-то ждут.

— И мы подождём. Помните, мы должны поймать гряземесов с поличным. Иначе Прямой Путь не сможет составить для них безоговорочное Обвинение.

Я кивнул, а Хаки преувеличенно напрягся, изображая решимость изловить всех гряземесов на летающей тверди.

Илиин шумно втянул носом воздух:

— Та-а-ак-ак, мальцы, ну-ка, понюхайте. Чуете?

Я и Хаки шумно засопели, пытаясь унюхать что-то. Запахи пропечённой солнцем травы, пота и нагретой кожи футляра с моей мочи-кой. Ещё пахло жареным мясом, которое я принёс с собой вчера.

— Мясом пахнет, — выдал наконец Хаки. — Самиран отлично умеет его готовить.

— Эх вы, «мясом», — передразнил Илиин. — Да вы тут обмочили все кусты, издалека воняет. Запомните, мальцы, именно запах испражнений и выдаёт расположение засады.

— Но мы тут давно, — жалобно сказал Хаки. — Куда же нам ходить по нужным делам?

— Никуда не ходить, — устрашающе ответил Илиин. — Настоящий воин удерживает в себе все нечистоты ровно столько, сколько ему прикажет самый старший.

— Даже если целый день? — спросил Хаки.

— Даже если целых десять дней. Запомните, мальцы: при основании длительной засады необходимо предусмотреть отхожее место. А так же предусмотреть возможность посещать это место без риска выдать себя врагу. Поэтому лучше всего выкопать ямку, сделать все дела и закопать. Но даже это не спасёт вас, если в отряде противника будет «дикий нюхач».

— Кто это? — спросил я.

— Вы ещё не знаете о них, так как не ходили с небесными воинами на войну с низкими. Низкие берут в свои отряды диких людей, которые обладают звериным нюхом. Они унюхают ваши нечистоты издалека, даже если вы их зароете глубоко в землю.

Илиин достал из своей сумки деревянный кувшин, заткнутый каменной пробкой:

— Вот вам ещё одна военная хитрость — берите с собой в засаду отхожий сосуд. Внутрь него натолкайте ароматных цветков ман-ги или налейте ароматного масла, хотя оно дороже. В этот сосуд и направляйте струю, когда возникнет надобность. Ароматы скроют ваш запах от дикого нюхача.

— А если я хочу не струю, а нечто большее? — спросил Хаки.

— Вот вам, мальцы, ещё одна военная хитрость — не жрите во время засады. Особенно — мясо. Тогда и не придётся искать место, где бы навалить кучу.

Хаки печально оглядел кусты — кажется, именно кучу он и хотел навалить в ближайшее время. Но теперь испугался дикого нюхача.

— Не бойся, — ободрил его Илиин. — Иди смело. Гряземесы, которых мы стережём, беспечны и неосмотрительны. Они даже не выставили стражников вокруг своего лагеря.

Я кивнул:

— Спасибо за науку об отхожих местах учитель Илиин.

Илиин погрозил кулаком:

— Ты думаешь я не ловлю насмешку в твоих словах? Хочешь снова получить этим кулаком в нос?

Я замотал головой.

— То-то же. Ладно, стерегите дальше. Думаю, скоро начнётся.

Илиин снова раздвинул ветки кустов древком копья и уполз, дабы передать свою туалетную мудрость и сортирный юмор другим молодым воинам.

Я и Хаки переглянулись.

— Я даже перехотел, — признался мой друг. — А ты, Самиран, и правда, не приноси на засады своё жареное мясо. Оно такое вкусное, что я не могу не сожрать его.

— Скоро открою едальню, — ответил я, — и буду обменивать приготовленное мною мясо на золотые грани. Это положит конец бесплатным угощениям.

Тут Хаки всучил мне своё копьё:

— Подержи, я сейчас…

И быстро пополз сквозь кусты, на ходу срывая большие листья.

— Не забудь выкопать ямку, — шепнул я вслед.

* * *

Мы находились на одном из больших пустырей Восьмого Кольца. Впереди, дрожа в солнечном мареве, возвышалась стена Седьмого Кольца. Её тень, к сожалению, ещё не добралась до наших кустов, поэтому солнце жгло сквозь сухие ветки.

Левую часть пустыря ограничивали заросли таких же высохших кустов и деревьев, поливкой которых почему-то пренебрегло ведомство папы Самирана. За ними желтели стены каких-то строений. Справа — тянулись длинные деревянные бараки заброшенных складов. А позади нас, за чертой зелёного леса блестели под солнцем лужи настоящего болота.

Когда-то тут «треснули водяные сосуды Нутра Дивии». Говоря русским языком — прорвало водопровод. Вода вымыла часть земли. Прорванные водяные сосуды перекрыли работники сословия Поддерживающих Твердь, но осушать болото не стали, поэтому оно обновлялось после каждого дождя или шторма.

От папы Самирана я многое узнал о сословии Поддерживающих Твердь. Несмотря на витиеватое название, для меня они были всего лишь коммунальными службами Дивии. И как все коммунальные службы всех городов из моего времени, они не спешили устранять неполадки, которые не мешали жителям. Это болото будет блестеть под солнцем до тех пор, пока владельцы пустыря не обратятся к Поддерживающим Твердь с требованием навести порядок.

А владельцы не спешили.

Почти половину поколения тому назад род Киналла то ли выкупил, то ли отвоевал эту землю у конкурентов. И сдал в аренду сразу нескольким родам из сословия Воздвигающих Стены (то есть — строителям и архитекторам). Они воздвигли здесь склады для хранения небесных камней, обычных камней, стекла, древесины и прочих стройматериалов. То было время очередного строительного бума, вызванного спросом на более просторные и красивые дома в Шестом Кольце. Бум кончился, и сословие строителей переместило склады и их содержимое в другие Кольца. Пустырь и несколько брошенных сараев стали идеальной локацией для перевалочного пункта контрабандистов. В частности тех, которые доставляли на Дивию нелегалов из Низких Царств.

Эта засада — наше первое настоящее дело в качестве подручных небесной стражи. Все ученики Дом Опыта, выбравшие Путь воина, проходили что-то вроде практики, во время которой наблюдали за работой настоящих воинов и тем, как они применяли боевые озарения.

Заодно мы учились основам юриспруденции. Просто изловить преступника недостаточно. Надо ещё правильно составить Обвинение для Прямого Пути. То есть сделать так, чтобы Правда, подкреплённая высоким Моральным Правом обвинённого, не противостояла фактам Обвинения.

Вся эта канитель Обвинения и Правды была мне не понятна, даже после разъяснений опытных небесных стражников. Более того, мне показалось, что они и сами не понимали, как это работало, а просто выполняли то, что придумали задолго до них.

Прислушиваясь, как Хаки пыхтел в кустах, выкапывая ямку для будущего туалета, я поглядывал на акраб подозреваемых.

Они действительно вели себя беспечно: большой деревянный акраб, предназначенный для перевозки слуг и служанок, стоял прямо в центре пустыря, не укрытый ветками или хотя бы той маскировочной сеткой, которой накрывали свои экипажи другие контрабандисты.

Сами преступники развалились в тени акраба. Одни ели или спали, накрыв лица платками. Остальные играли в «Двенадцать Озарений» — настольную игру, в которой нужно передвигать плитки с иероглифами озарений по полю, похожему на шахматное. Игра это популярна среди дивианцев, в неё часто играли и в казарме, и в Доме Опыта, и просто на улицах Дивии. Я пока что не до конца понимал её правила, поэтому играл плохо.

Дозорный был всего один. Сидел на крыше акраба, прикрывшись от солнца квадратным плоским зонтиком. Но и он чаще поглядывал на игровую доску, чем на окрестности.

Я утёр пот и зевнул.

Моё внимание вдруг привлекло пятнышко в небе. Мы сидели в засаде всю ночь и половину дня, поэтому привыкли видеть акрабы, пролетавшие мимо по своим делам. Но этот развернулся и явно направился к пустырю. Кажется, я заметил его раньше дозорного!

Контрабандисты наконец тоже увидели. Бросив игру и коробочки с едой, схватились за копья, ножи и мочи-ки. А дозорный на крыше расправил за спиной треугольные «Крылья Ветра». Они оказались невиданного сиреневого оттенка.

Обычно все «Крылья Ветра», которые я встречал, были белыми или полупрозрачными. Отличались лишь структурой: у одних — треугольная сеточка, у других — шестигранная, у третьих состояла из сегментов хаотичного размера. У дозорного же крылья оказались не только сиреневого цвета, но и непрозрачные.

Продолжая держать над головой квадратный зонтик, дозорный взлетел на двадцать метров и завис, осматриваясь.

Я пригнулся и вжался в траву. С такой высоты нашу засаду можно обнаружить. И тем более — увидеть сидевшего на корточках Хаки.

— Хаки, — зашипел я в его сторону. — Началось… Скорее сюда.

* * *

Прибывший акраб — тоже пассажирский. Вдоль его бортов висели огромные тюки, корзины и сундуки. На крыше громоздилась пирамида из огромных ящиков и кувшинов размером в человеческий рост, и множества другого хлама, перевязанного верёвками.

При таком явном перегрузе, акраб летел довольно быстро, хотя страшно покачивался словно вот-вот опрокинется пирамидой хлама книзу. В закрытых узорчатыми решётками окнах теснились лица пассажиров, особенно много оказалось детских.

— Вот она, грязь мерзкая, — прошептал за моей спиной Хаки. — Я бы вообще сжёг всех их, не давая коснуться нашей тверди.

— И детей?

— Детей в первую очередь. Грязный помёт не должен жить на славной Дивии.

Я промолчал. Уже привык к тому, что все воины ненавидели низких, при этом не могли толком объяснить — за что.

Развернувшись к нам бортом, акраб медленно опустился рядом с первым акрабом. Часть контрабандистов начала снимать с борта тюки и перекладывать в первый акраб. Остальные открыли широкие двери выпустили из акраба толпу низких жителей.

Женщины прижимали к себе детей. Мужчины настороженно оглядывались. Некоторые нелегалы упали на колени и начали целовать траву.

— Ну же, — азартно прошептал Хаки. — Почему старшие медлят?

Словно послушавшись Хаки, небесные стражи начали атаку. Трое выскочили из ближайшего сарая. Ещё трое примчались со стороны болота. Остальные поодиночке сбежались со всех направлений.

Небесные менты Дивии не ограничены многочисленными правилами и регуляциями ментов моего времени. Им не было нужды выкрикивать: «Небесная стража славной Дивии! Вы арестованы!». Тем более им не надо было делать предупредительные выстрелы.

Небесные менты налетели молча и молниеносно — несколько контрабандистов сразу же оказались на земле, придавленные коленями и копьями. Один из ментов быстро прикоснулся к ним, окутывая их тела «Подавлением Света». Эти контрабандисты были самыми опасными в банде, поэтому их нейтрализовали первыми.

На остальных преступников — быстрыми, отработанными движениями — нацепили вязки, те самые верёвки с кольцами, которые каждый небесный мент носил на поясе.

Нелегалы испуганно зарыдали. Мужчины достали откуда-то кривые, ржавые мечи и приготовились защищаться. Кстати, на Дивии никто не носил мечей. Только копья разнообразной длины, мочи-ки, палицы или топоры с широким лезвием на одной стороне и длинным шипом на другой.

Небесные стражи не обратили на нелегалов никакого внимания. Дело в том, что из контрабандного акраба вдруг вылетел огромный качок в короткой чёрной тунике. На лице его была чёрная маска с раскосыми глазами, сверкающими синим светом. Его крылья были такими размашистыми, что казались длиннее акраба! Обеими руками он сжимал рукоятку длинного топора с широченным лезвием и длинным, как кинжал, шипом на обухе.

Кажется, стражники не предвидели, что с контрабандистами окажется наёмник.

Один из небесных ментов применил «Подавление Света» — оно не произвело на качка ни малейшего эффекта. Он был или защищён каким-то другим озарением, или просто слишком силён для этого небесного стражника.

Взмахнув топором, наёмник ринулся на ближайшего к нему мента. Свист лезвия добрался даже до наших кустов. Потом по моим ушам ударил громовой удар, который сопроводил удар топора.

Оттуда, куда ударил наёмник, поднялся столб земли, но я успел увидеть, как растерянного небесного мента разорвало в клочья и разметало вместе с землёй.

Волна «Удара Грома» раскидала и стражников, и контрабандистов, и несчастных нелегалов с детьми. Один акраб перевернуло набок, придавив кого-то из контрабандистов. Он отчаянно завыл и застонал.

Даже того контрабандиста с сиреневыми крыльями, который висел в небе, унесло, как обёртку от конфеты. Выправив свой полёт, он восстановил симметричность крыльев и сделал два нерешительных круга над полем боя. Потом полетел прочь, благоразумно решив попросту скрыться от ареста.

Дело приняло неприятный оборот для небесных стражников. Обычный арест контрабандистов вдруг превратился в опасную битву с наёмником. Один такой трёхметровый гигант мог нехило потрепать отряд небесной стражи.

Илиин скомандовал своим людям отступить и перегруппироваться. В те секунды, пока наёмник, разгоняя облака пыли, взлетал, размахивая гигантским топором, как пропеллером, стражники спешно готовились к отражению его следующей атаки. У кого были щиты — окружили товарищей. Присев на корточки, те спешно вытряхнули на ладони кристаллы озарений.

Тем временем нелегалы и контрабандисты, которых ещё не успели арестовать, бросились бежать.

— Эх, уходят же! — сжал кулаки Хаки. Но тут же весело рассмеялся и поправился: — Ха-ха, уходят прямо к нам в руки!

В других кустах пустыря сидели в засаде такие же как мы, подручные, молодые воины из Дома Опыта.

Первой покинула укрытие старшая нашего отряда — Маджа Патунга, вооружённая серебристой мочи-кой. За её широкой спиной болталось копьё.

За нею кусты покинули наши соперники из отряда Эрну Кохуру, брата Вишала Кохуру, изгнанного из Дома Опыта за неуважение к учителям и драку с Гианом Атти.

В отличие от брата Эрну Кохуру был не только почтителен и вежлив с учителями, но избрал другую ветку развития воинского таланта. Он не слишком напирал на Линию Тела, занимаясь утолщением Духа. Я часто встречал его в залах со Скрижалями, где он, как и я, упорно занимался усвоением узоров озарений. Эрну Кохуру был таким же тощим и высоким, как я. Работал над тем, чтобы развивать огромную скорость перемещения, как на ногах, так и на «Крыльях Ветра». Для этого он и его товарищи по отряду ежедневно бегали долгие марафоны по всему Четвёртому Кольцу.

Его избранное оружие — два кинжала из небесного стекла, и два десятка треугольных метательных лезвий, они висели на его поясе, как патроны. Всё оружие Эрну Кохуру озарено боевыми кристаллами.

Пробежав несколько шагов, Эрну подпрыгнул и расправил «Крылья Ветра». Они у него были пока что уровня «тусклого озарения», поэтому состояли из ровной треугольной сеточки и работали не слишком долго.

Но даже на этих крыльях он обогнал Маджу Патунга и первым настиг сбегающего контрабандиста. Несколько едва заметных взмахов кинжалами и мёртвый, исполосованный десяток раз преступник, рухнул на землю. А проворный Эрну метнулся к следующему. Тут его крылья замерцали и рассыпались — озарение иссякло.

Но парень не упал, а ловко спрыгнул на землю, перекувыркнулся несколько раз и полоснул кинжалами по икрам пробегающего бандита.

Когда тот упал, поставил на него ногу, снял с пояса стеклянный штырь — ещё одно особое оружие летающих воинов — и вогнал его в плечо контрабандиста, пригвождая того к земле. Потом сорвал с пояса жертвы коробочки кристаллов, чтобы тот не смог себе помочь или вылечиться. И победоносно посмотрел на Маджу Патунга, которая всё ещё гналась за своей жертвой, размахивая мочи-кой.

— Чё сидишь? — заорал мне в лицо Хаки. — Отряд Эрну уже двоих поймал! Погнали и мы ловить низких! Мы не должны проиграть.

— Но Илиин приказал нам только смотреть…

— Дурак, что ли? — ответил Хаки. — Как мы можем смотреть, когда отряд Эрну обыгрывает нас?

Схватив копьё, Хаки выбежал из кустов. Я нехотя вынул из футляра мочи-ку и поплёлся вслед за ним.

Примерно два месяца назад я пафосно и самоуверенно объявил родителям Самирана, что избрал военное предназначение. И это — мой окончательный и бесповоротный выбор.

Некоторое время я горделиво ходил по Дому Опыта в компании с остальными будущими воинами. Пока… пока не началась настоящая военная учёба.

И всё время этой учёбы я тщательно скрывал от товарищей по отряду свою одну маленькую проблемку… я боялся воевать.

Глава 2. Толерантность и инклюзивность

Я боялся драки на озарениях. Боялся дуэлей на мочи-ках, кинжалах и копьях. Противоборства на топорах тоже опасался. Избегал даже обычных кулачных поединков, так как многие ученики использовали озарения, типа «Удара Грома» или «Удара Молнии». А мне было страшно получить удар грома и молнии в лицо. Или в живот. И вообще в любую часть тела.

Именно поэтому я всё ещё не усвоил ни одного боевого озарения, хотя прилежно изучал все их узоры.

Отсутствие усвоенных боевых озарений пока что оберегало меня от участия в дуэлях и драках «отряд на отряд», которые устраивали молодые воины.

Но больше всего я боялся того, что не смогу долго скрывать свой страх. Все воины моего отряда косо смотрели на меня. Спасало только владение легендарной мочи-кой, которую я получил в качестве вознаграждения за ущерб. Это считалось большим воинским достижением.

Но так как я за всё время учёбы не проявил ни храбрости, ни желания биться с другими учениками, то кредит уважения почти исчерпался.

А мой учитель искусства боя на мочи-ке, славный воин Урсаг из рода Намеш, недавно спросил:

— Самиран Саран, ты уверен, что военное предназначение — это твой Путь? Быть может, тебе стоит восстановить хорошие отношения со своим родом и стать лекарем в отряде?

Я помотал головой и ответил:

— Просто я хочу изучить как можно больше узоров и выбрать своё озарение. Вот выучу, потом, как начну драться…

Урсаг Намеш, словно догадываясь о моей излишней осторожности, заметил:

— Лучше отступить, пока никто не видит, чем позорно сбежать у всех на виду. Тебе пора усвоить озарение. Или покинуть наше предназначение с позором.

Я притворно оскорбился:

— Защищать Путь — это моё предназначение!

— Ну, хорошо, хорошо, — с недоверием покачал головой Урсаг Намеш.

Единственным моим успехом за эти месяцы можно считать успешное овладение наследованным озарением «Живая Молния». Я мог использовать все его особенности светлой ступени, которой я достиг благодаря благоволению.

«Живая Молния» считалась целительским озарением только из-за того, что она как бы ненадолго оживляла даже сильно раненного. Действуя как целебный электрошок, «Живая Молния» поднимала на ноги воина с переломанными ногами и заставляла его резво бежать обратно в бой. По крайней мере, мне так сказали учителя. Мне же ещё не приходилось поднимать на ноги настолько раненных. И тем более не представлял, как можно бегать на переломанных ногах?

Целебный электрошок имел дополнительные эффекты. Например, действовал превентивно. Если применить «Живую Молнию» к здоровому и полному сил воину, то на короткое время все его Линии, кроме Морального Права, упрочнялись. Члены приобретали большую гибкость, и получали некоторую степень защиты от воздействия других электрических озарений.

Таким образом, я стал кем-то вроде юнита поддержки, который подстёгивал товарищей целительными электрошоками.

И это была не самая почётная должность.

Презреннее меня считался только целитель. Но отряд Маджи Патунга ещё не обзавёлся собственным лекарем, обходясь услугами целителей со стороны.

Зато эта роль в отряде позволяла мне держаться поодаль от травмирующих тренировок или драк «отряд на отряд».

* * *

Следуя за Хаки Энгатти, я привычно вызвал озарение «Живая Молния», сложил его узоры в стопку и применил к бегущей фигуре товарища.

Он дёрнулся, бодро вскрикнул, будто его окатили ледяной водой, но даже не поблагодарил за поддержку. Все воины отряда Маджи Патунга считали себя достаточно сильными для того, чтобы обойтись без моей «Живой Молнии».

Мимо меня пробежал Инар Сарит, один из тех двух братьев-качков, которые первыми вступили в отряд Маджи Патунга. Двумя руками он держал топор на длинной рукоятке. У топора довольно редкая для Дивии форма — узкое лезвие и широкий шип на обухе, отчего он больше походил на кирку, чем на топор.

Я хотел подстегнуть качка электрошоком, но он отмахнулся:

— Мне не нужна твоя помощь, трус.

Второй брат-качок, Вибол Сарит, пробежал метрах в двадцати от меня. И держал точно такой же, похожий на кирку топор, что и первый брат.

Инар и Вибол не родные братья. Даже не двоюродные. Но происходили из одного рода, который славился тем, что на протяжении многих поколений поддерживал выбор одного и того же оружия и одного и того же набора озарений для всех своих воинов.

Озарённые мужчины и женщины этого рода одинаково мускулисты, одинаково одеты и одинаково вооружены. Из-за них в Дивии все топоры с узкими лезвиями так и назывались «сарит-топор». И род Сарит лучше всех умел обращаться с этим нестандартным оружием.

Что Вибол и продемонстрировал.

Он уже догнал одного беглого нелегала. Широкоплечий мужчина, одетый во что-то вроде длинной, ниже колен рубахи, решил дать отпор врагу. Перестав убегать, остановился и выставил свой широкий и ржавый меч остриём навстречу Виболу.

Не сбавляя скорости, Вибол раскрутил топор-кирку, держа его почти за самый кончик рукоятки, и одним ударом не просто выбил меч из рук низкого, но и отрубил саму руку по плечо.

Отрубленная конечность, разбрызгивая вязкую кровь, взлетела в жаркое небо. Мёртвые пальцы разжались и меч со свистом воткнулся в землю недалеко от меня.

Вибол, продолжая вращать сарит-топором, словно лёгкой игрушкой, нанёс ещё два удара по корчащемуся на земле врагу.

Соревнуясь с братом, Инар догнал другого нелегала и тоже рубанул его по шее топором. Рассчитывал одним махом снести человеку голову, но не получилось — мёртвое тело несчастного нанизалось на топор, и Инару пришлось снимать его с лезвия, отталкивая ногой.

Вибол нашёл это комичным и громко засмеялся:

— Тебе нужно больше тренироваться, братец.

Я же, сдерживая тошноту при виде разрубленных людей, побежал дальше.

«Живая Молния» восстановилась. Сложив все узоры стопкой, я искал, кого бы осчастливить электрическим бустом. Но Маджа Патунга, которая была не против моей поддержки, далеко — соревновалась с Эрну Кохуру в ловле контрабандиста. Тот, используя «Проворство Молнии», быстро перемещался от преследователей, не давая себя поймать.

Остальные молодые воины нашего ещё малочисленного отряда — два парня и девушка — были слишком далеко от меня. Но и они уже не раз демонстративно отказывались от моей помощи. Слово «трус» ещё не произносили, но раз Инар Сарит сегодня открыто назвал меня трусом, то это начало моего конца. Я должен буду или вызвать его на поединок, или промолчать, признав его правоту.

Да уж, сегодня не только контрабандисты попали в засаду. Я — тоже.

Хаки «Громобоец» Энгатти тоже ускакал куда-то вдаль, в сторону болота, куда ранее сбежала группа нелегалов. Теперь оттуда донеслись громовые раскаты его ударов, а фигурки несчастных нелегалов подлетали в воздух, будто на батуте. Только падали они на землю, ломая руки и ноги. Кажется, Хаки бил всех без разбору, включая женщин и детей, поэтому туда я тоже не хотел смотреть.

Вот ещё одна причина, по которой я стал бояться воинского предназначения.

Я не трусил, если дело касалось битвы за свою жизнь. Но быть небесным воином — значит не разбирать, кто перед тобой: мужчина, женщина или ребёнок. Воины сословия Защищающих Путь соблюдали в своём деле полную толерантность и инклюзивность — убивали всех, кого считали нужным убить. Особенно, если дело касалось низких, незаконно проникших на летающую твердь.

Я не мог воспитать в себе ту жестокость и кровожадность, которая отличала всех в сословии Защищающих Путь.

Оставив товарищей, я побежал к небесным стражникам, которые, кажется, проигрывали в неравной битве с одиноким супер наёмником.

* * *

Нечеловечески огромный качок реял над группой небесных стражников, словно некий перекачавшийся в спортзале и пережравший стероидов ангел смерти. Его широкие крылья застилали солнце, преломляли солнечные лучи на тысячи разноцветных спектральных отблесков.

Через равные промежутки времени наёмник, сверкая синими глазами на своей маске, кидался вниз, ударял по стражникам топором и взмывал обратно. Казалось, что достаточно одного его удара, чтобы превратить весь отряд небесных стражников в кашу из тел, но менты слаженно выставляли защиту — редкие щиты, копья, «Порывы Ветра», «Удары Молнии» и другие неведомые мне озарения.

Тем не менее, каждая атака качка-наёмника вносила в отряд стражников смятение. А иногда и выбивала из его рядов одного стражника.

Я совершенно не представлял, что мне делать в этой битве титана с отрядом стражников. Но обвинение в трусости, брошенное Инаром Саритом, жгло меня изнутри.

Не разбираясь в плотной группе тел стражников, я выплеснул на них всех свою «Живую Молнию». Электрический буст помог им не больше, чем баночка энергетика помогла бы команде уставших футболистов.

— Беги отсюда, дурак! — крикнул мне разъярённый Илиин. — Убегайте все! Зовите подмогу!

Но другой небесный мент, облачённый в белые и толстые пластиковые доспехи — толще, чем у остальных — швырнул мне шкатулку с кристаллами:

— Помогай, малец!

Дрожащими пальцами я сорвал крышку — на дне перекатывался одинокий чёрный шарик. Я очень наделся, что это мощный боевой кристалл.

Взял его двумя пальцами:

✦

КРИСТАЛЛ ЯРКОГО ОЗАРЕНИЯ «ВОССТАНОВЛЕНИЕ ЖИЗНИ».

ТВОРЕЦ КРИСТАЛЛА: МАДХУРИ САРАН.

ДО ЗАТУХАНИЯ ОЗАРЕНИЯ, ЗАКЛЮЧЁННОГО В ЭТОТ КРИСТАЛЛ ОСТАЛОСЬ: ТРИ ВОССТАНОВЛЕНИЯ.

✦

Неожиданное напоминание о прекрасной маме Самирана! Всё-таки меня вынудили стать лекарем! Надеюсь, не навсегда…

Я позволил чёрным граням кристалла соединиться с Линией Духа.

«Этот яркий кристалл истощит Линию Духа и заставит её опасно колебаться», — предупредил Внутренний Голос.

— Ясненько.

Вереница граней перетекла в линию на пальце. Мой Внутренний Взор был всё ещё привязан к руке и пальцам, хотя Хаки Энгатти, например, утверждал, что уже научился видеть Внутренний Взор прямо перед собой, а не только на руке.

Как это происходило при использовании всех целительских кристаллов, краски мира померкли. Ослепительный и солнечный день превратился в свою собственную тусклую фотографию. Или будто передо мной опустили сильно тонированное стекло. Трава и ближайшие ко мне кусты потеряли объём, превратившись силуэты.

Небесные стражники, которые и так стояли плотной группой, чтобы было проще отражать атаки наёмника, превратились в сплошную чёрную массу, по краям которой торчали копья или тёмные силуэты рук, ног и элементов снаряжения.

Каждую фигуру стражника очертил светлый ореол. Он обводил только тело, проходя сквозь одежду и доспехи. Ореолы постоянно то утолщались, то утончались, то вообще рассеивались точками света, то снова собирались в линию.

Я никогда не применял «Восстановление Жизни», но провёл много времени за Скрижалями Знания, изучая описания озарений, включая все самые важные для сословия Возвращающих Здоровье.

Эти ауры сообщали целителю о состоянии жизненной силы людей и животных. Изменения очертаний или яркости аур происходило из-за химических процессов в организме: изменение сердцебиения, уровня гормонов и прочего. Кроме этого, сильное влияние на ауры оказывали озарения.

Отчётливо увидел, как один стражник применил «Порыв Ветра», чтобы смягчить очередной удар исполинского топора наёмника. Часть его ауры отделилась от него и собралась в размытый широкий световой след, который вылетел навстречу наёмнику. При этом яркость ауры резко уменьшилась, а сама она замигала, как перегорающая лампочка. Но быстро вернулась к прежнему виду — воин отлично владел своим озарением, поэтому оно восстанавливалось почти мгновенно.

Я невольно засмотрелся на висящего в небе наёмника — его аура светила так ярко, будто он превратился в новое солнце. Да такого можно два дня убивать!

Так как все звуки тоже заглохли и как бы замедлились, то не сразу услышал обращённый ко мне чей-то вопль:

— Чего… ты стоишь, как… обосравшийся гракк? Действуй…

Я начал действовать. Сложил все узоры «Восстановления Жизни» в стопку и осмотрелся — кому тут восстановить жизнь?

Три стражника валялись поодаль от основной группы. Ещё один копошился рядом, отсвечивая довольно яркой аурой. В обычном состоянии те трое показались мне мёртвыми. Но сейчас увидел, что аура потухла только у одного. У двух других она ещё слабо очерчивала тело, но заметно быстро рассеивалась в окружающий тусклый мир.

Я подбежал к одному и положил обе руки на нагрудник его разбитых доспехов. Ничего не произошло. Неужели я не могу использовать это озарение? Но в чём проблема? Ведь моя Линия Духа уже достаточно толстая для ярких озарений! Пусть и на одно использование…

Тут я вспомнил, как старец Танэ Пахау прочитал Пути одного из воров граней — нужно добраться до голой кожи. Но стражники были хорошо упакованы: руки обмотаны плотной тканью с накладками из небесного камня, заменявшей им перчатки, лица закрыты прозрачными забралами из небесного стекла, даже зона шеи и горла защищена специальными накладками. Штанов они, как и все жители Дивии не носили. Нижнюю часть тела закрывал длинный подол доспеха, похожего на юбку, На ногах — высокие сапоги на тонкой подошве. Некоторые воины носили сандалии, но ноги всё равно оборачивали такой же защитной тканью, как руки.

Конечно, стражники носили такую глухую защиту, только если предстояла схватка. Тем круче выглядели те воины, которые не носили никакой защиты, доверяясь своей мощной Линии Тела и озарениям.

Я просунул обе ладони под разбитый доспех, потом умудрился раздвинуть пальцами складки мокрой от пота и крови туники.

После соприкосновения с кожей умершего, по моим ладоням разлилось тепло, даже стало горячо. Достигнув обжигающей силы, тепло резко сменилось холодом.

Аура небесного стражника вспыхнула с новой силой, а сам он задёргался, как в конвульсиях. Я услышал звонкий хруст костей и хлюпающий скрежет сращивающихся мускулов.

В Скрижали Знания я вычитал, что после «Восстановление Жизни» нужно сразу использовать «Обновление Крови», которое наращивало объём потерянной крови. Понятия не имею, откуда эта кровь бралась. Описания в Скрижалях никогда не вдавались в такие подробности.

Но у меня не было такого кристалла. А если бы и был, то не смог бы его использовать — моя Линия Духа истончилась и задрожала.

Миру вернулись прежние краски и звуки. И в первую очередь меня оглушили стоны спасённого мною стражника. Он корчился, рвал траву руками и вгрызался зубами в землю, глухо завывая:

— А-а-а, больно-то как! Почему не унял мою боль? Скорее, уйми её!

Но я развёл руками:

— Извините, я не целитель…

— А-а-а! Сожри тебя грязь, раз ты не целитель, то зачем полез лечить меня? О Создатели, как же больно!

— Простите, в следующий раз не буду возвращать вас к жизни, — ответил я.

Воин, который ещё минуту назад был мёртвым, встал на четвереньки. Постанывая, потянулся к своему копью, валявшемуся в траве.

Испытывая вину за своё неудачное излечение, я спешно подтолкнул к нему оружие.

Это было короткое, но очень толстое, как противотанковый гранатомёт, копьё. В центре оно сужалось, чтобы можно было обхватить пальцами, а в сторону наконечника, наоборот, расширялось ещё сильнее — вместо одного наконечника там набухла целая гроздь наконечников листовидной формы. Из-за них оружие напоминало стебель и бутон какого-то нераскрывшегося цветка.

Обхватив узкую часть древка этого необычного оружия, воин, продолжая стонать и охать, прицелился бутоном наконечников в висевшую в небе фигуру наёмника. Тот как раз приготовился атаковать стражников и начал снижаться, разгоняясь и вращая над головой топором.

— Х-э-эх! — выдохнул воин и бросил своё несуразное копьё навстречу наёмнику.

В полёте бутон наконечников раскрылся, и они, как боеголовки, отделились друг от друга, а потом и от самого копья. Между ними сверкнули золотые искры какого-то озарения. И рой наконечников, оставляя за собой золотистый след, улетел вперёд.

Заняло это всё какие-то мгновения, но наёмник успел дёрнуться в сторону, рассчитывая убраться с пути золотистого роя. Его огромные крылья свернулись и затрепыхали. Но фигура качка и размах его крыльев — слишком большая мишень, чтобы промахнуться. Десяток золотых росчерков прошил насквозь крылья, разбивая их на треугольные обломки, которые посыпались, разлетаясь на более мелкие треугольнички.

Те наконечники, которые попали в тело гиганта, взорвались золотыми облачками, отбрасывая наёмника назад. «Крылья Ветра» больше не держали его в воздухе. Описав в небе большую дугу, словно нокаутированный боксёр, наёмник рухнул в траву, далеко от группы небесных стражников. Его огромный топор отлетел ещё дальше и плюхнулся в болото.

Небесные стражники радостно закричали. Растянувшись цепью, побежали на барахтающегося на земле качка, всё ещё окутанного золотистой дымкой. Илиин метнул в него копьё. Попал прямо в лицо и разбил маску. Её синие глазницы потухли, а в трещине открылось окровавленное лицо наёмника.

Стражники начали смыкать кольцо окружения вокруг поверженного наёмника. Прикрыв голову руками, он взревел и побежал на прорыв окружения. Ударом мощного плеча отбросил сразу трёх стражников.

Делая огромные прыжки, наёмник помчался прочь с пустыря. Я был далеко от него, но даже сквозь подошвы сандалий ощутил лёгкое сотрясение почвы от его тяжёлого тела.

Небесные менты хотели броситься в погоню, но Илиин остановил их:

— Оставьте его, братья. Мы увидели его лицо. Позже найдём его на Ветроломах и поймаем.

Глава 3. Общее порицание и отдельная похвала

Возрождённый мною воин, продолжая стонать, охать и ругаться на «тупых мальцов, возомнивших себя целителями», поплёлся к древку своего копья, которое упало поодаль.

Я назвал это странное оружие «копьём» по привычке. Ведь применялось оно как копьё. Им можно колоть — сомкнутый бутон наконечников наносил обширные и проникающие раны.

Военные профессионалы Дивии называли это оружие «Цветок Деррида». В честь имени его изобретателя, оружейного мастера Деррида из рода Шерум. Но для краткости военные называли это оружие просто «деррид».

Насколько я знал, «Цветок Деррида» стоил очень дорого, даже дороже моей мочи-ки. Ведь его создание занимало много месяцев работы мастера и подручных.

Чтобы использовать «деррид», нужно изучить специальную технику боя и приготовиться к сильному расходованию Линий Тела и Духа, так как деррид опустошал не только озарения кристаллов, встроенных в гнёзда на его древке, но и ресурсы самого воина.

Из-за этих ограничений и дороговизны деррид не получил большого распространения у сословия Защищающих Путь.

Для повседневной службы в небесной страже он слишком тяжёлый и слишком мощный: его многочисленные наконечники, выпущенные в людном месте, могли задеть невинных.

У небесных воинов деррид не снискал популярности, ведь выпущенные наконечники взрывались и оружие превращалось в просто толстую палку. А чтобы оснастить его новыми наконечниками, нужно снова идти в оружейную мастерскую. Да и не к любому оружейнику, а к тому, кто умел чинить именно деррид.

Но именно сейчас это оружие спасло всех нас. Точнее нас спас воин, носивший деррид. Вероятно, наёмник знал, что будет уязвим для поражающей мощи этого оружия, поэтому вырубил вооружённого дерридом воина в первую очередь.

Ну, и я отличился: сделал правильный выбор, вернув к жизни именно этого воина, а не другого.

После использования кристалла «Восстановления Жизни» я очень ослаб. Меня подташнивало, в ушах шумела прибоем кровь, а внутри черепной коробки возникла распирающая тяжесть, будто меня подвесили вверх ногами.

Зрение тоже ослабло, будто я много лет носил очки, а теперь снял их.

Возникло желание лечь в траву и заснуть.

Слеповато щурясь, я стоял на месте и смотрел как небесные стражники собрали всех арестованных контрабандистов в одну группу, а выживших нелегалов во вторую.

Тот преступник, которого Эрну Кохуру пригвоздил к земле стеклянных штырём, лежал неподвижно. На лице его застыл оскал мёртвого человека.

Илиин присел над трупом и одним движением вытянул стеклянный штырь и прокричал:

— Кто убил прирождённого жителя?

— Ученик из рода Кохуру, — ответил другой стражник. — Малец не подумал, что если проткнуть человека насквозь, он умрёт от потери крови.

Илиин отбросил штырь и огляделся.

Все молодые воины отрядов Маджи Патунга и Эрну Кохуру разбрелись по пустырю, вылавливая спрятавшихся в кустах нелегалов. Сухая трава пустыря усеяна трупами тех низких мужчин, которые посмели поднять оружие на прирождённых жителей.

Тех, кто не поднял оружие и на ломаном дивианском просил пощады — тоже убили.

Со всех частей пустыря доносился вой и визг женщин. Некоторые из них — заметно беременные. Молодые воины выволакивали их из укрытий и…

Господи, хорошо, что моё зрение ослабло!

— Эй, эй! — заорал вдруг Илиин. — Эй, подручные! Все ко мне! Быстро!

Воины обоих отрядов нехотя прекратили гонять нелегалов и побрели к Илиину.

— Зачем вы убили этих людей? — набросился на них Илиин.

— Каких людей, светлый господин? — отозвался издалека Хаки Энгатти. — Низкие — не люди.

— Я тебе сейчас дам по шее, мелкий ублюдок, — заявил другой воин, тот, который бросил мне шкатулку с озарением. — А ну, прекратите убивать без нашего на то приказа или одобрения.

— Но мы же… это… — оправдалась Маджа Патунга, — мы же помогаем вам… мы подручные…

— Поэтому не вам решать, что делать с грязью, незаконно попавшей на Дивию! — приказал Илиин. — А ну-ка, мелкие ублюдки, выстроились линией! Я сказал — выстроились!

Еле передвигая ноги, я тоже встал вместе со всеми.

— Ты, отпусти немедленно эту женщину и убери кинжал.

Эти слова предназначались Эрну Кохуру, единственному, кто не выполнил приказ Илиина, и продолжил волочить за волосы какую-то женщину, которая была без сознания.

В соревновании «кто больше убьёт» он намного превзошёл Маджу Патунга. Даже своим расстроенным зрением я видел, что руки парня в крови по самые плечи, а с кинжала стекали потоки крови, будто там открылись некие краны.

— Ты оглох, мелкий ублюдок? — проорал Илиин и быстрым шагом направился к Эрну Кохуру.

Тот вздрогнул и огляделся. Увидев разъярённого Илиина, неторопливо провёл кинжалом по горлу женщины и отпихнул её ногой её. Потом прицепил сочившийся кровью кинжал на пояс. Почтительно поклонился Илиину:

— Прошу меня простить, светлый господин. Я увлёкся и потерял счёт времени.

Но Илиин, не соблюдая церемоний, ударил юношу по шее. Потом сильно толкнул в плечо:

— В строй, мелкий ублюдок!

Сохраняя достоинство Эрну Кохуру встал рядом с Маджей Патунга.

А Илиин начал ходить вдоль нашего строя, покусывая кончики своих усов.

Остальные небесные стражники погрузили пленных контрабандистов в акраб и улетели. Осталось двое стражников, которые стерегли толпу нелегалов. В основном это были беременные женщины и раненные в бою с подручными мужчины. Никто не собирался их лечить или хотя бы остановить кровь. Поэтому некоторые мужчины уже упали, а женщины пытались им помочь, обматывая раны тряпками.

* * *

Илиин Раттар минуты три молча ходил вдоль шеренги. Наконец остановился напротив меня и сказал:

— Вы считаете себе подручными, — начал он, глядя мне в глаза. — Вы считаете, что начали свой путь воина во славу Дивии. Но в день своего первого дела вы допустили все ошибки, которые допускают мелкие ублюдки.

По строю молодых воинов прокатился ропот.

— Молчать, когда говорит самый старший! — гаркнул Илиин. — Вы стали подручными, чтобы учиться. Ответь мне, Эрну Кохуру, чему ты научился сегодня?

— Биться во славу Дивии, — без запинки ответил молодой убийца, смело глядя в усталые глаза Илиина.

— Болван, — вынес вердикт Илиин. — Посмотри вокруг себя ещё раз. Кого ты видишь?

— Мёртвую грязь, — так же уверенно ответил Эрну Кохуру, даже не повернув головы.

— Мелкий ублюдок, ты научился резать глотки беременным женщинам. Вот все твои заслуги на сегодня.

— Нет, — дерзко ответил юноша. И поспешно добавил: — О, светлый господин.

Илиин нахмурился:

— Дерзишь?

— Я предлагаю вам тоже посмотреть и сказать, что вы видите?

Илиин сильнее нахмурился и покусал кончики усов.

Эрну Кохуру продолжил:

— Вы увидели беременных женщин, но я увидел грязь, которая обманом перетекла на летающую твердь, дабы родить здесь новую грязь, которая отнимет у прирождённых жителей Дивии право на Двенадцать Тысяч Граней.

Один из воинов усмехнулся:

— А чё, Илиин, мелкий ублюдок прав. Низкие лезут к нам на небеса, чтобы размножаться. Их уже как грязи тут…

Эрну Кохуру уверенно продолжил:

— И то, что увидел я, должен увидеть любой воин.

— Ах ты, мелкий ублюдок, — прошипел Илиин. — Поучаешь меня?

— Ни в коем случае, светлый господин. Быть может, для вас я и мелкий ублюдок, но я происхожу из славного рода Кохуру. Наш род на протяжении многих поколений защищает Путь Дивии. Мои озарённые предки всегда видели грязь в тех, в ком вы ошибочно увидели беременных женщин.

Во время пылкой речи юноши, лицо Илиина вытянулось. Злоба и презрение сменились лёгкой растерянностью. А юный славный убийцапобедоносно завершил:

— Вы начали с обвинения в том, что я допустил ошибку. Но я тоже вижу вашу ошибку, светлый господин.

— Это какую ещё, мелкий ублюдок?

— На Дивии не может быть никаких беременных женщин, кроме прирождённых жительниц Дивии. Мы, воины сословия Защищающих Путь, должны защищать не только тех, кто жив, но и тех, кто ещё не родился. А любая грязная самка, которую обрюхатили в грязи такие же грязные животные, отнимает жизнь у светлого младенца Дивии. Всем известно, вероятно, даже вам… что рождённый на Дивии грязный младенец занимает чужой Путь.

После этих слов даже Маджа Патунга одобрительно посмотрела на соперника. Остальные молодые воины загомонили, поддерживая залитого кровью Эрну Кохуру. Тот стражник, который ранее поддержал Эрну Кохуру, одобрительно кивнул:

— Слова отпрыска воистину славного рода.

Эрну Кохуру улыбался, наслаждаясь победой в словесном поединке с самым старшим.

Илиин Раттар взял себя в руки и принял обычное свирепое выражение лица:

— Ладно, мелкий ублюдок, ты прав в том, что мы должны счищать грязь со светлого лика нашего города. Но ты не услышал меня. Я не обвиняю тебя в убийстве каких-то грязных и брюхатых.

После этих слов усмешка Эрну Кохуру угасла.

Теперь победоносно продолжил Илиин:

— И раз ты, юноша, происходишь из рода, чью славу я не подвергаю никакому сомнению, а наоборот — превозношу, то ответь мне: что является основной заповедью воина в отряде?

— Доблесть… смелость… отвага… — залепетал Эрну Кохуру.

— Нет!

— Защита Пути во славу…

— Нет, мелкий ублюдок.

— Мастерство в озарениях и выбранном оружии… Честность… вера в Создателей…

— Не мели чепухи! — гаркнул Илиин. — Отвечай или признай ошибку.

— Воин должен не щадить живота своего… — пролепетал Эрну Кохуру, оглядываясь в поисках поддержки.

Маджа Патунга вдруг выступила из строя:

— Уважаемый Илиин Раттар, позвольте сказать мне.

— Давай.

— Видят Создатели, я не считаю род Кохуру самым славным. Род Патунга славнее их во всём. Но… но я знаю, о какой ошибке вы говорите. Мы нарушили ваш приказ и покинули засаду.

— Вот именно, Маджа Патунга. И ты, насколько я знаю, покинула засаду первой.

— Признаю свою ошибку, и больше не допущу её, — просто ответил Маджа.

В её ответе было столько уверенности, что стражник, комментировавший происходящее, снова подал реплику:

— Истинные слова истинного воина из славного рода. Даром, что баба.

Илиин Раттар закрепил свою победу в словесном поединке с Эрну Кохуру:

— Грязь стремится в небеса, а в этом ей помогают некоторые прирождённые жители Дивии. Таких мы ловим и отправляем в Прямой Путь. Это предназначение небесного стражника. Но запомните: всякий прирождённый житель, поднявший оружие и убивший другого прирождённого жителя, предстанет перед судом Прямого Пути. Ослушавшись меня, Эрну Кохуру взял на себя ответ за смерть прирождённого жители Дивии. Так что он будет отвечать у скрижалей Обвинения и Правды.

Эрну Кохуру обидчиво спросил:

— А что я должен был делать, когда преступник почти сбежал с места преступления? Отпустить его?

Илиин показал на свой пояс, где висели верёвки с металлическими кольцами на концах:

— Ты должен был использовать вязки! Мы учили вас, как ими пользоваться. Ты должен был связать преступника, а не протыкать насмерть.

— Вязки, — усмехнулся Хаки. — Это же верёвки, а не настоящее оружие.

Илиин Раттар повернулся к Хаки:

— Вязками тоже можно убить. Но можно и просто связать. Так что это оружие, мелкий ублюдок.

— Разве что для небесных стражников…

Это Хаки сказал шёпотом, чтобы Илиин не услышал. Ибо стражники сердились, когда их ставили ниже небесных воинов.

* * *

Илиин Раттар ещё долго распинался о том, что нарушение приказов — это битва на стороне врага. Даже хуже.

— Нет ничего позорнее, чем воин, который проносит мимо ушей приказы самого старшего, — вещал Илиин, шагая вдоль нашего строя. — Но если вы допустили ослушание, то вы должны исправить его верными поступками. А что сделали вы?

Молодые воины больше не роптали, а виновато смотрели в глаза Илиина.

— Вы начали состязаться друг с другом в том, кто убьёт больше грязи, — сказал Илиин. — Вы забавлялись своим озарённым превосходством над ними, и позабыли о том, что вы — подручные! Ведь что такое подручный? Это…

Илиин замолчал, чтобы набрать воздуха, а Хаки воспринял это за паузу для ответа на вопрос. Поэтому бодро доложил:

— Подручный, это тот прирождённые житель Дивии, который недавно вступил на Путь воина. Подручный всегда находится под рукой у старшего, впитывает опыт и мудрость его. Подруч…

— Ма-а-алчать! — рассвирепел Илиин. — Ты, болван, выучил много определений воинского ремесла и запомнил тысячи историй о великих воинах прошлого, которые погибли много поколений назад. Но ты не смог запомнить приказ, который я отдал вчера!

Хаки Энгатти виновато втянул голову в плечи.

Илиин продолжил отчитывать:

— Пока вы занимались детскими играми, наперегонки убивая низких, ваши старшие подверглись настоящей опасности.

«Ага, — шепнул Эрну Кохуру. — На отряд небесных стражников напал один единственный наёмник…»

Илиин не расслышал этой насмешки, но расслышали мы. Маджа Патунга снова не удержалась от улыбки.

— Ваш первый урок закончился вашим позором. Я выношу всем вам порицание. Только подручный отряда Маджи Патунга, будущий воин Самиран Саран, кроме общего порицания, заслуживает похвалы. Самиран Саран не принял участия в ваших детских играх, а сделал то, что предназначен: он был подручным в нашем противостоянии с врагом. Его помощь помогла нам победить.

Из строя вдруг выступил Инар Сарит:

— Позвольте сказать, светлый господин. Самиран не принял участия в наших, как вы сказали, «детских играх» только из-за того, что… что мы не хотели играть с трусом.

— Ого, — вырвалось у Эрну Кохуру. Он посмотрел на Маджу Патунга. — Воины твоего отряда называют товарищей трусами? Вот это я понимаю — сплочённость и дружба!

Маджа Патунга сжала огромные кулаки:

— Не лезь в дела моего отряда, червяк.

Эрну Кохуру и впрямь был похож на червяка. Только на очень проворного. Он отскочил от Маджи и положил руки на пояс, где висели кровавые кинжалы.

Ровный строй нарушился, отряды быстро встали друг напротив друга. Но дальше никто ничего не успел сделать. Всех нас сорвало с места мощнейшим «Порывом Ветра».

Ветер протащил наши тела по сухой траве с десяток метров и превратился вихри, которые придавили нас к земле.

Наславший на нас «Порыв Ветра» стражник не ставил своей целью покалечить. Просто продемонстрировал, что нам ещё далеко до настоящих воинов.

Оглушённые и придавленные вихрями к земле, мы лежали и слабо шевелились.

Инар Сарит растерянно повторял:

— Мой топор пропал… Надо бы найти…

Но все мы лишись оружия: копья, мочи-ки и кинжалы разбросало по всему пустырю. Только мастер умел направлять отдельные порывы ветра так, чтобы обезоружить сразу множество противников. Ещё одна демонстрация того, насколько мы слабы.

Футляр с моей мочи-кой тоже сорвало со спины, хотя он и остался рядом со мной. Преодолевая давление вихря, я ухватил футляр за порванную лямку и подтащил к себе.

Илиин подошёл к нам:

— На сегодня урок закончен. Собирайте свои вещи и бегите отсюда, мелюзга.

А небесный стражник, наславший на нас «Порыв Ветра», усмехнулся:

— Я ещё вот так могу. Учитесь.

После этих слов, вихри, придавливавшие нас к земле, подняли всех нас на несколько метров и резко хлопнули об землю. Потом ещё раз и ещё раз.

Мы кричали и барахтались в поднятой нашими телами пыли. Хаки пытался как-то сгруппироваться, чтобы смягчить удары, но стало только хуже — во время очередного удара, его рука подвернулась под тело и он страшно заорал:

— Ай, рука! Моя рука!

Мне показалось, что воин бил нас об землю очень долго. У многих из нас развязались пояса — шкатулки с золотыми гранями и кристаллами разлетелись по всему пустырю.

Я даже перестал обращать внимание на боль в спине и плечах. Только сжимал лямку от футляра мочи-ки, хотя из-за пыли не видел — уцелел ли этот футляр вообще?

Паузы между ударами становились всё длиннее, а сами удары слабее. Наконец нас бросило на землю в последний раз. Но мы продолжали лежать, опасаясь, что наказание продолжится. Над нами клубилось облако пыли, мы чихали и тёрли глаза.

— Да уж, — раздался голос Эрну Кохуру. — Теперь представьте, как был силён тот наёмник, если все наши старшие едва справились с ним.

Ему ответила Маджа Патунга:

— Старшим повезло, что воин моего отряда пришёл на помощь. Самиран Саран спас их от бесславного поражения.

— Это… ничего не меняет, — возразил Эрну Кохуру. — Твой воин назвал Самирана трусом. И, насколько я понимаю, на то есть основания.

— Не лезь… — вяло отозвалась Маджа, постанывая. — Червяк.

— Буйволица, — не остался в долгу Эрну Кохуру. И тоже застонал. Потом закашлял. — О Создатели, как же нас отделал один единственный стражник!

— А мне руку… руку сломал, — пропыхтел Хаки. — Кто может вылечить? Самиран?

— Я не целитель, — сквозь зубы прошипел я. — Пора бы запомнить это.

— А жаль, — вздохнул Хаки. — Очень болит рука. Как я теперь буду бить «Ударом Грома»?

— В моём отряде есть целитель, — слабо отозвался Эрну Кохуру. — Ты цел, Шигеро?

— Цел, скоро помогу вам.

Пыль постепенно осела. Мы все лежали как попало, стонали и тихонько шевелились. Некоторые сели, оглядываясь в поисках своего оружия.

Я тоже сел и подтянул к себе обрывок лямки от футляра. Сам футляр превратился в груду обломков.

Моя драгоценная мочи-ка!

Преодолевая боль в ушибленных и растянутых мускулах, я пополз в сторону разбитого футляра.

«Его изготовление обошлось мне в триста золотых граней, — зачем-то вспомнил я. — А ведь мастер предлагал использовать железо или небесное стекло вместо дерева… Надо было не экономить и слушать мастера».

* * *

Пока мы кряхтели и приходили в себя, небесные стражники погрузили в акраб арестованных нелегалов и трупы двух небесных стражников, убитых наёмником. И улетели.

На месте преступления осталось только два молодых, почти нашего возраста, небесных стражника. Их задача: собрать улики для будущего Обвинения и Правды.

Не обращая на нас внимания, первый стражник ходил от трупа к трупу, переворачивал его и вглядывался в лицо. Потом тщательно обыскивал и осматривал его вещи. Второй стражник изучал перевёрнутый акраб и разбросанные по пустырю контрабандные товары.

Им не надо было ничего записывать или даже запоминать, ведь Внутренний Голос сам передаст в скрижали Обвинения и Правды все факты и улики.

Воины отряда Эрну Кохуру собрались вокруг своего предводителя. А воины отряда Маджи Патунга — вокруг неё. Получалось, что я сидел на земле отдельно от всех. Ко мне даже не подошёл кто-либо из нашего отряда, чтобы помочь.

Молодой целитель, Шигеро из рода Саран, мой дальний родственник, сначала помог воинам своего отряда. Поочерёдно наложил на них «Унятие Крови» и «Мягкие Руки». Но он был таким же юным учеником Дома Опыта, как мы все, поэтому его озарения быстро иссякли. Шигеро отыскал в пыли и траве свои шкатулки и начал применять кристаллы целительских озарений.

Вылечив своих товарищей, Шигеро предложил помощь и воинам отряда Маджи Патунга, но они с гордостью отказались. Принять помощь от соперника было унизительно.

Только Хаки Энгатти не отказался и пробурчал:

— Пора бы нам взять в отряд своего целителя. Или заставить Самирана…

Шигеро даже не посмотрел в мою сторону. Род Саран отвернулся от меня из-за того, что я выбрал воинское предназначение. Но имени лишить не мог, поэтому я продолжал его носить, хотя и не получал преимуществ от этого родства. А они были неплохие. В первую очередь — огромная скидка на кристаллы озарений, созданные не только представителями рода Саран, но и вообще всеми родами сословия Возвращающих Здоровье.

Хаки тоже сел на землю, прижимая к груди вылеченную руку, копьё зажал в подмышке.

Братья Инар и Вибол стояли ко мне спиной и что-то по очереди говорили Мадже. Могучая девушка, потирая плечо, иногда быстро взглядывала в мою сторону. Остальные товарищи стояли рядом и тоже посматривали на меня. У большинства во взглядах читалось презрение.

Даже Хаки с сожалением посматривал на меня, но было не понятно — он жалел меня или свою поломанную руку.

Я более не мог оттягивать выбор: пойду ли я путём воина или сверну на другой путь. Я всё ещё мог стать целителем, животноводом, садовником или, прости господи, священником… Всё проще, чем учиться без зазрения совести убивать беременных женщин, как это только что сделал Эрну Кохуру.

Я высвободил свою мочи-ку из под обломков футляра. Оттёр её от пыли и вынул камешки, застрявшие в её изгибах и гнёздах для кристаллов.

Сильно хромая, я зашагал по сухой траве, не отводя взгляда от спины Инара.

Глава 4. Саран и Сарит

— Инар Сарит, — крикнул я. — Слышишь меня?

Парень стоял спиной ко мне, держа окровавленный топор на плече. С тонкого лезвия ещё тягуче капала кровь, а на шипе налипли пучки волос и подсыхающие куски плоти зарубленных низких жителей.

— Как ты посмел громко назвать моё имя? — тут же обернулся он, словно ожидал меня.

Я знал, что нужно говорить во время вызова на поединок. Эти вызовы молодые воины нашей казармы бросали друг другу по любому поводу — лишь бы устроить бой. Кроме того, Хаки Энгатти прожужжал мне все уши рассказами о Ротте Громобойце, который якобы провёл двенадцать тысяч схваток, и из всех вышел чистым победителем.

— Вызываю тебя на поединок, Инар Сарит, — крикнул я. — Ты, грязь из под ногтей, ответишь за свои лживые слова.

Все воины одобрительно засмеялись — ругательство «грязь из-под ногтей» оказалось им в диковинку. Словесные поединки, состоящие из сложно построенных и завуалированных оскорблений, были не менее популярны у воинов, чем поединки на озарениях или оружии. «Грязь из-под ногтей» оказалась реально убийственной фразой.

— Принимаю твой вызов, — ответил Инар Сарит. — И я докажу, что ты — трус, который уже много времени отказывается принять боевое озарение. Тебе не место в отряде славной Маджи из рода Патунга.

Вокруг нас собрались воины обоих отрядов. Даже молодые небесные стражники перестали изучать место преступления и наблюдали за нами.

Инар Сарит размял шею, будто ему было мало разминки, когда «Порыв Ветра» бил нас о землю. Потом снял с плеча топор и поднял над головой:

— Я готов.

Я взялся за свою мочи-ку двумя руками:

— Я тоже.

Последнее слово оставалось за самой старшей нашего отряда. Только Маджа Патунга могла одобрить или запретить поединок. Могучая девушка не спешила давать разрешение.

Эрну Кохуру встал рядом с Маджей Патунга и открыл коробочку с едой. Вынул из неё два каких-то горелых питательных корешка. Один дал Мадже, второй положил в свой рот.

— Если воины твоего отряда будут убивать друг друга на поединках, — сказал он, плюясь непрожёванными корешками, — то моему отряду не надо даже соревноваться с вами. Достаточно просто подождать, когда поубиваете друг друга.

— Можно подумать, что твои воины не выходят на поединки? — огрызнулась она. — Все воины дерутся друг с другом.

— Дерутся, — согласился Эрну Кохуру. — Но не мои. Мои воины дерутся не друг с другом, а друг за друга. Поэтому род Кохуру добился большей славы, чем Патунга.

Маджа не нашла, чем крыть такое красивое изречение.

— Червяк, — фыркнула она.

— Буйволица, — не остался в долгу он.

Маджа задумчиво дожевала питательный корень и выплюнула шелуху:

— Опусти топор, Инар. Убери мочи-ку, Самиран.

— Но почему? — плаксиво вскрикнул Инар Сарит. — Вызов был брошен и принят!

— Потому что Самиран Саран ещё не усвоил ни одного боевого озарения. Его нельзя назвать настоящим воином. Тебе не с кем биться.

Инар Сарит презрительно плюнул в мою сторону:

— Опять тебе повезло, трус.

Маджа Патунга подошла ко мне:

— У тебя есть три дня, Самиран из рода Саран, чтобы принять воинское озарение и выйти на поединок с Инаром из рода Сарит. Потом я решу, останешься ли ты в моём отряде или будешь изгнан. Я не считаю, что ты трус, но нерешительные и слишком осторожные мне не нужны. Мой отряд — наступательный, а не разведывательный или оборонительный.

— Твой отряд вообще никакой, — насмешливо заметил Эрну Кохуру. — У тебя меньше двенадцати человек. Даже целителя нет своего.

Маджа развернулась и пошла прочь с пустыря. За нею потянулись воины нашего отряда. Хаки Энгатти ненадолго задержался возле меня:

— Зачем ты довёл о этого, Самиран? Ты стал бы хорошим целителем. Зачем тебе Путь воина?

Я просто махнул рукой — слишком устал, чтобы спорить.

* * *

Отряд Эрну Кохуру тоже покинул пустырь. Остались только я и те два небесных стражника, которые занимались осмотром места преступления.

— Брат, — крикнул один стражник другому. — Я не понял, поединок мальцов отменяется?

— Ненадолго, пока один не примет боевое озарение.

— Это который?

Стражник показал на меня пальцем:

— Самиран из рода Саран.

Это указывание пальцем и выкрикивание моего имени было проявлением грубости и неуважения, но у меня не было сил возмущаться. Я отправился искать свои шкатулки с целительскими кристаллами и золотыми гранями.

— А второй кто? — продолжил спрашивать стражник.

— Кто-то из рода Сарит.

— Саран против Сарита? Они родственники?

— Нет.

— А чего так похоже звучат? Впервые слышу о воинах из рода Саран.

— Саран — славные целители. У них нет сейчас воинов.

— А этот тогда кто? — теперь и второй воин показал на меня пальцем.

— Так он ещё и не воин. Только собрался им стать.

— О Создатели, я запутался. Целитель будет драться с воином? Что за глупости?

— Говорю же, Самиран — тоже как бы воин, а не целитель.

— Но без боевого озарения?

— Ага.

— И как он собрался биться с воином?

— Да никак. Поэтому ихняя старшая, Маджа из рода Патунга, отложила поединок.

Стражник сменил тему:

— Эта Маджа — славная девушка. Я бы её возлюбил.

— Ещё бы. Она из такого рода, в котором даже ты стал бы славным.

Стражник подошёл к болоту и снова крикнул:

— Брат, ты же видел, как сюда улетел топор наёмника?

— Ну?

— Раздевайся. Ты ныряешь лучше меня. Надо достать топор.

— Ценный?

— Не менее двадцати тысяч золота.

Другой стражник загремел доспехами, стягивая их с себя.

Я делал вид, что не слышал их переговоров. Отыскав свои шкатулки, поспешил покинуть пустырь, усеянный трупами нелегалов, ставших жертвами азарта молодых воинов.

Казалось бы, пора мне привыкнуть к жестокости дивианцев, но резня беременных — это не то, к чему можно привыкнуть вообще. Если я всё-таки собираюсь стать воином, мне нужно что-то делать со своими психологическими установками человека из двадцать первого века.

* * *

Ранее я ошибочно полагал, что Дивия всегда куда-то летела. В Доме Опыта я узнал, что летающая твердь часто останавливалась и висела на одном месте много дней. Решение о «Задержке в Пути» принимал Совет Правителей.

Чаще всего Дивия останавливалась по просьбе сословия Обменивающих Золото. Проще говоря, по запросу торгового лобби. Обменивающие Золото — очень небольшое и замкнутое сословие, состоящие всего из двух родов и нескольких семей. (Между родами и семьями была какая-то разница, которой я ещё не улавливал).

В чём конкретно заключалось предназначение этого рода я тоже понимал весьма смутно. Считалось, что Обменивающие Золото следили за торговлей на рынках Дивии, торговлей с низкими и оборотом золотых граней. Они же каким-то образом владели всеми драгоценными металлами, попадающими на Дивию, из которых ювелиры чеканили грани и украшения.

Родовой резиденцией — или дворцом — сословия Обменивающих Золото был Дом Блага. В отличие от домов и дворцов других сословий, в него могли заходить все желающие. Любой дивианец мог обратиться в Дом Блага и получить ссуду в сколько угодно тысяч золотых граней. В зависимости от того, что он мог оставить в залог. Короче говоря, Обменивающие Золото были чем-то вроде местных банкиров.

Очевидно, что для такой деятельности не требовалось специальных озарений. А нужна была смекалка, хитрость и умение убеждать лопухов в том, чтобы те отдали свой дом, землю, акраб или даже самого себя или своих детей в залог для получения вожделенных золотых граней.

При этом нельзя сказать, что состоящие в этом сословии не имели озарений.

Я жил на Дивии уже достаточно времени. Я понял, что границы ответственности или влияния сословий были размытыми. Одни сословия всегда участвовали в делах других сословий. А одно и то же озарение могло входить в набор используемых разными сословиями.

Взять, к примеру, мою «Живую Молнию». Это озарение усваивали не только целители из сословия Возвращающих Здоровье, но и коммунальщики из Поддерживающих Твердь. Именно «Живая Молния» нужна для открытия некоторых дверей в Нутре Дивии, а так же для работы с некоторыми её сосудами, энергетическими венами и силовыми жилами.

Своим же умом я додумался и до того, что могущество и влияние небольшого сословия Обменивающих Золото достигли пика именно в этом поколении, когда Дивия не воевала, а торговала с низкими.

Но не только Обменивающие Золото вынуждали Дивию остановиться.

С призывом сделать задержку в Пути нередко обращалось и сословие Созидающих Пищу, то есть — сельскохозяйственное и животноводческое лобби.

Неровная смена дня и ночи, перемена климата, сильный холод и возникающий при движении ветер, который не останавливали даже Ветроломы, — всё это плохо сказывались на росте сельских культур. А свиньи, птицы и буйволы массово подыхали во время шторма. Чтобы вырастить урожай или купить новых буйволов, приходилось жертвовать свободой передвижения.

Запросы на остановку поступали и от других сословий. Например, Поддерживающим Твердь иногда нужно было произвести строительные работы по ремонту Нутра летающей тверди. По какой-то причине этого нельзя было сделать во время полёта.

Само собой, Дивия останавливалась во время войны. Даже без запроса от сословия Защищающих Путь. Но настоящей масштабной войны не было вот уже целое поколение, всё из-за миролюбивой политики Гуро Каалмана, самого старшего в Доме Опыта и Совете Правителей. Этого странного, безумного старика, обладавшего самым большим Моральным Правом в истории Дивии.

* * *

Очередная остановка произошла несколько дней назад. Запрос поступил от сословия Созидающих Вещи, то есть от мастеровых и ремесленников Дивии.

Совет Правителей проголосовал и летающая твердь зависла поодаль от низкого города Ач-Чи, столицей низкого царства ач-чиев. Именно здесь Дивия закупала металлическую руду и что-то ещё, добываемое в ач-чиями в горах специально для того, чтобы продать дивианцам.

Летающая твердь никогда не зависала прямо над городами низких. Нелегалам приходилось добираться до неё в акрабах. Сделать это во время обычного полёта Дивии невозможно — летающая твердь передвигалась на слишком большой высоте и на слишком большой скорости.

Я сгорал от любопытства, так хотелось увидеть город низких, но обязанности ученика Дома Опыта и воина отряда Маджи Патунга ограничивали меня в свободе. Всё, что я увидел, взобравшись на стену Четвёртого Кольца — это ряд заснеженных вершин на горизонте.

Задержки в пути — самое выгодное время для контрабандистов и прочих преступных элементов Дивии. Вместе с официально разрешённой торговлей и дипломатическими контактами с низкими царями, начиналось и тайное движение бандитских акрабов. На Дивию доставляли вино и траву для одурманивающих шкатулок, и некоторое количество тех низких жителей, которые скопили достаточно золотых граней, чтобы купить себе место на акрабе.

Стремление низких любыми способами добраться до Дивии очень походило на то, как беженцы из Африки и нищенских мусульманских стран любыми способами пытались добраться до Европы.

Но низкие нелегалы — это вовсе не те отчаявшиеся бедняки, которые бежали в Европу, спасаясь от тиранических режимов, религиозного мракобесия или от войны. Ведь место на контрабандном акрабе стоило едва не миллион золотых граней или эквивалента в драгоценных камнях и редких ресурсах. Собрать такие сокровища могли только представители богатых семей низких царств.

Единственный их шанс достичь Дивии — это во время её остановок. При этом низкие не имели возможностей организовать доставку себя на летающую твердь. Перевозкой нелегалов занимались исключительно прирождённые жители Дивии.

Цари и богачи низа на протяжении многих лет, чуть ли не всей жизни, копили золотые грани, чтобы купить себе и своим беременным жёнам места на акрабе в Дивию. Низкие не сомневались в том, что Дивию населяли всемогущие боги. Поэтому хотя бы жить среди них — это вознесение над остальными низкими.

Если эти богатые нелегалы, прибыв на Дивию, не попадали в руки небесных стражников, то они всё равно не могли рассчитывать на спокойную жизнь в каком-либо из Колец летающего города. Ведь они родились без Внутреннего Взора и Голоса. Но самое главное — они не владели языком. И никогда не смогли бы его изучить. Как я узнал недавно, дивианский язык — это тоже дар Создателей, получаемый при рождении.

Поэтому главная цель нелегала — родить на Дивии ребёнка. Младенец получал права прирождённого жителя: врождённое знание дивианского языка, Моральное Право и Внутренний Голос. Такой ребёнок сможет позаботиться о родителях.

А если младенцу повезёт ещё больше, и он не растеряет свои грани во время взросления, то поступит в Дом Опыта, выберет предназначение и станет озарённым жителем на пути к свету.

Конечно, у потомков нелегалов не было шансов войти в сословие предназначения или в чей-то род. Истинные прирождённые жители Дивии следили за своими рядами, не допуская в него «отпрысков грязи».

Будущее у потомков нелегалов одинаковое: они жили на Ветроломах, пополняя ряды преступников и наёмников. Лишь немногие из них, изучив какие-либо управляющие озарения, добивались успехов и переезжали в одно из Колец. Обычно не далее Седьмого.

* * *

Мой новый дом находился здесь же, что и пустырь Кольце, только на противоположной от него стороне. А так как каждое последующее кольцо больше предыдущего, то можно представить, какой путь мне пришлось проделать пешком. И не было никакой возможности срезать его, так как подниматься по ступеням на стены Колец ещё дольше, чем обойти их по окружности.

К счастью, я заметил в небе и подозвал извозчика на очень старом акрабе, стенки которого изготовлены даже не из дерева, а чуть ли не из сена. Летел он не быстрее, чем я шёл пешком.

Восьмое Кольцо считалось чем-то вроде черты города Дивии. Оно застроено менее чем наполовину, поэтому тут много пустырей и заросших мелким колючим кустарником лесов, за которыми ещё не начали ухаживать служащие сословия Поддерживающих Твердь.

Я и мой верный старец Танэ Пахау приобрели на безымянной улице Восьмого Кольца крохотный одноэтажный домик. К нему прилегал такой же скромный дворик, в котором прежний владелец высадил кусты ман-ги — главного кушанья бедняков Дивии.

— Ну, хотя бы с голоду не умрём, — обрадовался Танэ Пахау.

Я скривился:

— Не знаю, как вы, уважаемый Танэ, но я не намерен есть эти кусты.

— Тебя-то в казарме отряда накормят, — ответил он. — Но мне чем прикажешь питаться?

— Мясом.

— Ха.

— Я серьёзно. Мы откроем в этом домике едальню, где будем продавать лучшее жареное мясо в Дивии. Я называю его «шашлык».

— Шаш… мык? — с трудом повторил старец. — Но мясо — дорогой продукт. Владельцы едален покупают его не на рынке, где цены высокие, а напрямую у родов и семей сословия Созидающих Пищу. Если мы не найдём поставщика из этого сословия, придётся покупать мясо на рынке. И твой маш… мык будет дороже обычного мяса из других едален.

— У меня есть связи с мясниками. Меня едва не поженили на Виви Карехи.

Старец покачал головой:

— Ну-ну, мечтай о машмыке, парень. А я пока полью кусты. Новые побеги должны отрасти уже через несколько дней. Ведь чем ман-га хороша? Она быстро растёт.

Тесное пространство домика и дворика казалось ещё более тесным из-за того, что с обеих сторон раскинулись пустые участки. Деревянные таблицы, установленные вдоль этих пустырей предупреждали, что наёмники рода Кетра убьют всякого, кто позарится на их собственность.

Деньги на покупку этой скромной недвижимости мы нашли в коробочках, собранных со спящих воров граней. Всё-таки это были богатые люди, у которых даже карманные расходы были значительными.

Тихоходный акраб, шурша соломой, медленно приближался к домику. Танэ Пахау возился с кустами ман-ги, обрезая лишние ветки, давая больше места побегам. А я с ужасом вдруг представил: не смоет ли этот домик во время очередного шторма?

Правильно ли вообще я сделал, когда ушёл от родителей Самирана? Но вспомнив, какой скандал вызвало моё решение о выборе воинского пути, помотал головой — всё правильно. Я должен быть воином.

Нужно лишь научиться хладнокровной жестокости. Или хотя бы выработать бесчувственность к ней.

Глава 5. Добрые учителя и злые воины

Моей трофейной мочи-ке завидовали не только товарищи и старшие ученики, но и воины. Первые дни мне и шагу нельзя было ступить, чтобы меня не остановил очередной восхищённый боец:

«А ну-ка, малец, показывай, что это у тебя? Да ладно! Пятисильная мочи-ка мастера Батая? Поглоти меня, грязь, с каких это пор дети носят славное оружие, достойное сильнейших воинов? Откуда ты вообще его взял? Чего? Забрал, как возмещение ущерба? А ты, малец, ещё и врун. Ладно, продаёшь? Дам тебе тысячу золотых граней и шапку от кожаного доспеха».

Когда разговор доходил до предложения о продаже (всегда за какую-то смехотворную цену), я вежливо забирал мочи-ку и шёл дальше. Любопытство окружающих и вынудило меня заказать футляр.

Оружие, созданное в мастерской мастера Батая, прослыло легендарным не столько из-за своих качеств, а сколько из-за своей красоты и редкости.

Другие мастера Дивии тоже создавали пяти, восьми и даже двенадцатисильные мочи-ки. Но оружие мастера Батая было таким редким и красивым, что обладание им считалось особым шиком для воинов.

Правда, сколько я ни разглядывал кривой ствол мочи-ки, так и не понял, где там красота.

За всю жизнь мастер Батай сотворил сто шестьдесят семь единиц оружия. А именно: сорок четыре мочи-ки, пятьдесят два коротких копья, остальное — кинжалы из ледяного и небесного стекла.

Батай жил на Ветроломах Пяти Гракков, и содержал маленькую мастерскую. Он был так неудачлив в продаже своей продукции, что никто не захотел стать его учеником. Мастер творил без подручных и подмастерьев, поэтому сделал так мало.

При этом Батай создавал оружие высшего качества. Он был талантливым художником, но плохим маркетологом.

Первыми и единственными покупателями его оружия стали наёмники, традиционно живущие на Ветроломах. Они-то по достоинству оценили качество и особую красоту его творений.

После смерти мастера с его именем случилось то, что произошло с некоторыми художниками в нашей истории. Всю свою жизнь такие художники жили в дерьме и питались шелухой от яиц, а после смерти их картины продавались за миллионы долларов.

За каждым копьём, мочи-кой или кинжалом мастера Батая тянулась длинная история его использования. Первые владельцы оружия мастера — наёмники и убийцы — были замешаны в громких убийствах прошлого.

Мочи-ками Батая было забито насмерть немало старших из славных родов. Копьями проткнули множество низких царей или соперников на поединках. А кинжалы Батая перерезали немало глоток торговцев из богатых лавок.

Считалось, что именно мочи-кой мастера Батая наёмник расплющил голову члена Совета Правителей. Жертву не спасло даже мощное Моральное Право, защищавшее его от смерти уже много раз.

Погибший происходил из славного рода Дивиата. Все старшие этого рода испугались чудодейственной силы оружия Батая, которое якобы игнорировало защиту Морального Права. Спешно и не торгуясь, они начали скупать всё оружие мастера. Само собой, это мгновенно взвинтило цены на него.

Так родилась легенда.

Согласно этой же легенде, мочи-ка, которой убили самого старшего из рода Дивиата, так и не была найдена. И род Дивиата до сих пор готов отдать за неё миллион золотых граней. Поэтому все мочи-ки этого мастера стоили особенно дорого.

Конечно же, я тут же захотел узнать, является ли моё оружие той самой мочи-кой?

Историю оружия, как и других озарённых предметов, можно вносить в описание Внутреннего Взора с помощью Внутреннего Голоса. Это гарантировало, что нынешний владелец оружия не присочинит, ведь Внутренний Голос и Взор не врали.

Правда, я не мог увидеть эту историю — слишком тонкая у меня Линия Морального Права для этого. Отдавать же лишний раз легендарное оружие в руки других воинов не хотелось. Мне уже пару раз показалось, что они готовы отобрать его силой.

Так я и ходил, вооружённый кривой палкой, которая могла стоить миллион золотых граней. При этом предыдущий её владелец — бандит Раккир — никуда не делся. Если я расслаблюсь и потеряю бдительность, то мигом окажусь в его лапах. И в первую очередь он вырвет мне язык, как уже обещал несколько раз.

* * *

Кстати, Раккир — это единственный вор граней, который попытался поймать меня на следующий день после той памятной ночи возле храма Движения Луны. Он выследил меня у дома родителей Самирана, но не рискнул напасть.

Однажды Раккир подкараулил меня на площади у Дома Опыта. Но там было слишком людно и много небесных стражников.

— Паршивый малец, — крикнул Раккир. — Я буду ходить за тобой до тех пор, пока не вернёшь моё оружие.

— Ты потерял своё оружие в поединке, — отозвался я.

— Ты подло усыпил нас!

— Вы напали на одного меня толпой.

— Да ну тебя, — махнул рукой Раккир. — Что с тобой говорить? Я всё равно поймаю тебя и вырву язык.

На другой день я объявил учителю Гиану Атти, что выбираю Путь воина.

— Ты хотел сказать «целителя в отряде»? — поправил Гиан Атти.

— Нет. Я стану именно воином. С боевым озарением. Или с веткой боевых озарений. Я ещё не решил какие именно.

— Но у тебя наследованное озарение целителя, — удивился тот. — Если ты добавишь к нему боевые озарения, твоя ветка будет кривой.

— Таков Путь, — сказал я.

И учитель уважительно закивал головой. Эта глупая фраза производила впечатление на дивианцев, которые считали её изречением древнего мудреца.

В тот же день я, наученный Хаки Энгатти, официально попросил Маджу Патунга принять меня в отряд.

Могучая девушка уточнила:

— Ты хочешь занять место целителя в моём отряде?

— Нет. Я буду воином. Не целителем.

— Но ты же из рода Саран. У тебя наследованное озарение целите…

— Таков Путь, светлая госпожа.

— Раз так, то конечно… Ты волен вырастить свою ветку озарений. Узоры каких боевых озарений ты уже усвоил?

— Пока никакие, но я хочу изучить их все, и усвоить самые подходящие для твоего отряда.

— Это сильное решение, — удивилась Маджа Патунга. — Ведь мой отряд не достиг даже малой величины. Зачем связывать свой Путь с тем, чего ещё не существует?

— Я уверен, что отряд, носящий имя славного рода, вырастет не только до малого, но и до целого воинства.

— Я благодарна за веру и готовность связать жизнь с моим родом, но это… это слишком большая жертва с твоей стороны. Ведь род Саран довольно влиятельный. Неужели они согласны с потерей озарённого?

— Это не жертва, светлая госпожа, а моё решение. Таков Путь.

Повторение бессмысленной фразы добило Маджу Патунга. Она приняла меня в отряд и выдала небольшую железную табличку, которую я мог носить на груди, на поясе или скреплять ею концы плаща на шее. Называлась она «Знак воинской принадлежности». На ней обычно высекалось название отряда, место воина в отряде и его достижения. Но пока что у всех нас были только иероглифы:

ОТРЯД МАДЖИ ПАТУНГА

Отряд ещё не достиг даже ранга «малого отряда», его участники не могли носить официальные звания, типа «самый старший отряда» или «второй старший».

О правилах формирования и численности воинских формирований в Дивии рассказал мне Хаки Энгатти.

Двенадцать воинов — это малый отряд. Двадцать четыре — полный отряд. Тридцать шесть — большой отряд. А банда из сорока восьми бойцов и выше считалась сразу — воинством.

На всей Дивии только у двух родов имелись на содержании более одного воинства. У рода Кохуру — восемь воинств. У Патунга — пять.

Для меня, человека из времени, в котором армии исчислялись миллионами солдат — это смешные числа. Но нужно понимать, что Дивия ограничена в человеческом ресурсе. И ещё сильнее ограничена в озарённых воинах.

Сорок восемь озарённых бойцов — это реально войско, способное противостоять тысячам обычных, низких воинов. Даже малый отряд Защищающих Путь, воины которого в совершенстве владели озарениями, способен навести страх на целый низкий город. Ну, так уверял меня Хаки.

Поэтому неправильно считать небесных воинов просто солдатами. Скорее их нужно сравнивать с танками, вертолётами и реактивными системами залпового огня. А особо славных воинов, владевших сразу двумя яркими озарениями, вообще можно приравнивать к тактическим ядерным боеприпасам.

Тем более назревал вопрос — а с кем, собственно, эти воинства собирались сражаться? Ведь крупных войн с низкими не было уже несколько поколений.

В отряде Маджи Патунга было пока что всего восемь человек. Для отряда учеников допустимо быть недоукомплектованным. Но так как наш отряд конкурировал с отрядом Эрну Кохуру, то было унизительно, что у них ажно пятнадцать воинов. Они достигли официального ранга «малого отряда», поэтому на их воинских знаках красовались должности: второй старший, третий старший, старший целитель, защищающий, отражающий, разведывающий и прочие.

Хаки Энгатти стал правой рукой Маджи Патунга, самой старшей в отряде, и носил неофициальное звание — второго старшего, чем ужасно гордился. Так как на его воинском знаке это никак не отображалось, то он устно представлялся, как «Хаки ‘Громобоец’ Энгатти — второй старший в отряде славного рода Патунга».

Он постоянно находился в поиске новых членов отряда, но всё было безуспешно. Больше никто к нам не шёл. Вероятно, это и вынудило Маджу принять в отряд такого странного и мутного «воина», каким казался я, носитель целительского озарения, который при этом не усвоил ни одного воинского.

Маджа — не единственная, кто собрала отряд будущих воинов. Каждый род, включая даже мелкие, составил свои отряды. Многие были недоукомплектованы, как наш. А некоторые вообще состояли из одного представителя своего рода. Обычно это отпрыски деградирующих родов и семей, в которых рождалось мало детей, а значит — ещё меньше озарённых.

К концу первого этапа учёбы все эти «отряды» из одного-двух воинов вольются в более успешные в учёбе отряды. Но пока что все будущие воины охвачены тщеславием и жаждой прославить свой род.

* * *

Ещё несколько дней Раккир пытался подстеречь и поймать меня. А потом перестал. Я связал это с тем, что я получил знак воина, и бандит решил не злить род Патунга.

Танэ Пахау развеял моё заблуждение:

— Навряд ли он испугался твоего ненастоящего знака.

— Как это? Почему же ненастоящего?

— Это просто кусок железа.

— Разве настоящий воинский знак не такой?

— Настоящие знаки носят только члены полноценных отрядов, численностью не ниже двенадцати воинов. Знаки для таких отрядов чеканят озарённые ювелиры. Они связывают готовые знаки с Внутренним Взором и Голосом воина, дабы все изменения на его воинском Пути отображались сразу на этом знаке.

— То есть отряд Маджи Патунга — ненастоящий отряд?

— Пока она не раздала вам настоящие знаки воина — нет. Вы просто дети, играющие в воинов. Нападение на любого из вас вовсе не означает нападения на род Патунга. Ну, кроме самой Маджи. Род, конечно, защитит её.

Ещё много дней я боялся ходить один по городу и ограничил свои передвижения маршрутом от дома родителей Самирана до Дома Опыта. А это немалый отрезок. Но старец Танэ Пахау неизменно сопровождал меня и терпеливо ждал на площади Дома Опыта.

В каждом мирно стоявшем человеке большого роста я подозревал Раккира. Во всяком встречном небесном стражнике подозревал Илиина. Любой человек в маске мог быть вором граней.

Я вообще заметил, как много жителей Дивии носило маски!

Как оказалось, ношение маски мешало посторонним вспомнить твоё имя по лицу. Внутренний Голос напоминал имя любого малознакомого человека, если ты хотя бы раз знакомился с ним или случайно услышал его имя. Даже если вы мельком встречались много лет назад.

Отсюда, кстати, и нежелательность выкрикивания чужого имени в присутствии других людей. Однажды сказанное навсегда оставалось в чужом Внутреннем Голосе.

Маски носили почти все целители, посещавшие пациента. Это было для них что-то вроде врачебного кодекса. Ведь если кто-то увидит, что лекарь, специализирующийся на половых болезнях или чуме, направился к соседнему дому, то не нужно морщить лоб, чтобы понять, чем именно соседушка заболел.

Я соблюдал такую осторожность, что она больше походила на запуганность. Но воры граней словно позабыли обо мне. Раккир исчез. Илиин не появлялся. Другие небесные стражники не проявляли ко мне интереса. Люди в масках шли или летели по своим делам, не обращая на меня внимания.

* * *

Я учился прилежно, впитывая знания по истории и культуре Дивии. Но я так ничего и не узнал об истинном происхождении летающей тверди.

Зато нам много рассказывали о том, как Дивия процветает, вот уже на протяжении нескольких поколений торгуя с низкими, вместо того, чтобы обирать их до нитки, как это было раньше.

Учителя вбивали нам в головы, что в прошлом, когда Дивия вела постоянные войны с низкими, всё было плохо. Низкие не могли развиваться, поэтому добывали мало руды и производили мало пищи. И только после того, как великий Гуро Каалман направил Дивию по истинному Пути, стало расти богатство всех её жителей, а не только сословия Защищающих Путь.

Я слушал с интересом, но другие молодые воины — вполуха. Ведь они воспитывались на другой истории. На истории славных и бесконечных побед небесных воинов над грязными воинами низа.

Можно сказать, что все будущиевоины посещали Дом Опыта для галочки. Без интереса слушали гуманитариев, позволяя себе вставлять насмешливые реплики.

Однажды учитель Гиан Атти рассказал нам, что после заключения «Первого мирно-торгового соглашения Дивии и Портового Города», на летающей тверди прекратился голод.

— Да, да, — с притворным ужасом закатил он глаза. — В прошлые поколения Дивия находилась в войне со всеми низкими царствами, и не могла сделать даже задержку в Пути, ибо тут же подвергалась нападению низких! Все наши животные были съедены, а поля не обеспечивали едой всех жителей. Но нам повезло, что молодой, но уже мудрейший Гуро Каалман предложил первое перемирие с Портовым Городом. Мы начали продавать им кристаллы, а они в обмен прислали нам многие меры еды, мяса и рыбы.

Этот рассказ вызвал волнение в рядах воинов.

— Ну и враньё! — сказала Маджа Патунга.

— Учителя думают, что мы забудем, — добавил Эрну Кохуру. — Но славные рода ничего не забывают.

Гиан Атти внимательно посмотрел на недовольных и продолжил говорить:

— С тех пор многое изменилось. Все непокорные низкие царства, которые встречали наш город неприветливо и с оружием в руках, поняли, что торговать с нами лучше, чем умирать. Таким образом, Дивия покорила низких не оружием, а богатством.

— Это они покорили нас! — выкрикнул Эрну Кохуру.

— Это вы поняли, что лучше торговать, чем убивать грязных, — согласилась Маджа Патунга.

— Во время войны Ротт Громобоец раскидал целый отряд кораблей Портового Царя! — невпопад добавил Хаки Энгатти.

Он упоминал своего отца при любом удобном случае. Но чаще — при любом неудобном.

Учитель Гиан Атти упорно продолжил рассказывать:

— Покорение низких царств с помощью золота и товарного обмена произошло быстрее, чем это делали наши воины. И главное — мы покорили их бесповоротно. Теперь все низкие города ждут нашего прибытия, как прибытия богов. Все города низких работают на то, чтобы обеспечивать нас не только необходимым, но и намного более сверх того.

— Они и раньше обеспечивали нас всем необходимым, — сказала Маджа Патунга. — Без всяких дурацких соглашений.

— Мы и раньше брали у них сверх того, — поддержал её Эрну Кохуру. — И мы ничего не обязаны были давать им взамен.

— Ага, именно так военные рода и стали самыми богатыми в Дивии, — снова крикнул невпопад Хаки Энгатти.

Но на него зашикали все воины. Ибо богатство, нажитое военными в прошлые поколения, и было причиной, почему их не любили мирные сословия.

Гиан Атти завершил свой историко-пропагандистский рассказ:

— Впервые за все поколения мы по-настоящему правим низом, ибо теперь, вместо войны, мы грозим низким царям гораздо более худшим наказанием.

— Ага, чтобы их наказать, вы споёте про низких обидную песню, — саркастично заметил Эрну Кохуру.

— Или сотворите ещё одну срамную «Игру Света» о дочерях низких царей, — усмехнулась Маджа.

Гиан Атти наконец позволил себе нахмуриться. Смешки и выкрики прекратились. Все уже знали, на что способен учитель.

— Да, мы можем спеть про непокорных низких обидную песню и станцевать срамной танец, — сказал он. — Но ещё Совет Правителей может изменить полёт Дивии так, чтобы обогнуть их царства. Без торговли с нами дворцы низких царей придут в упадок, а их подданные обнищают и взбунтуются.

Учителя поддержала Реоа Ронгоа, пропищав и пробибикав:

— Без наших целительских кристаллов низкие цари станут жить так же мало лет, как жили их отцы.

Но, кажется, её бибиканье никто не понял, кроме меня и учителя.

— Без наших кристаллов они не смогут выращивать много животных и ловить обильно рыбу, — кивнул учитель. — Но хуже им будет от того, что без нашего озарённого оружия они снова подвернутся набегам гракков, мухитов и других порождений грязи.

— Пф, — махнул рукой Эрну Кохуру.

Этим жестом он показал, что мог бы опровергнуть слова учителя: но какой смысл?

— Понимаю, что вам, как будущим небесным воинам, обидно, что мирные сословия правят низкими успешнее, чем все воины за все поколения вместе взятые.

— Пф, — махнула рукой Маджа Патунга.

— Золото, товары наших ремесленников и красноречие наших торговцев оказались более страшным оружием, чем яркий «Удар Молнии» или двенадцатисильная мочи-ка, — заключил учитель.

Маджа Патунга, сохраняя уважительный тон, отчётливо сказала:

— Посмотрим, как ваше золото и красноречие защитят вас, когда низкие, вооружённые нашими кристаллами и нашим оружием, обратят их против Дивии, а не против порождений грязи.

— На этот случай и предназначено сословие Защищающих Путь, не так ли, Маджа? — усмехнулся учитель. — Воины больше не ведут Дивию, но вы всё так же необходимы для защиты её Путей.

Глава 6. Переобувание Илиина и проблема углей

Большую часть учебного времени я проводил не среди Скрижалей Знания и не на уроках истории, а на внутреннем дворе Дома Опыта, где были оборудованы тренировочные площадки для тех учеников, чьи озарения требовали материального приложения.

Для воинов там выстроены стены крепостей низких. Мы тренировались преодолевать эти стены или, как Хаки Энгатти, — разрушать их. Ученики, усвоившие «Крылья Ветра», учились координировать наши атаки, наблюдая поле боя сверху. Прыгучие силачи, такие как Маджа Патунга, отрабатывали способы преодоления стен в несколько прыжков.

Там же стояли манекены воинов, выточенные из дерева и камня. На них мы отрабатывали удары копьём, мочи-кой и кинжалами. Те из нас, кто обладал боевыми озарениями практиковали на них мастерство метания молний, ледяных копий или направленного удара «Порыва Ветра».

Можно представить, какой шум и грохот поднимались во дворе, когда воины выходили на тренировки.

Интенсивность воинских тренировок поразила меня с первых же дней. Были такие дни, когда мы вообще не появлялись в залах со Скрижалями, а всё время воевали с манекенами, преодолевали стены крепостей или переплывали озёра, полные ловушек.

Внутренний двор окружали этажи Дома Опыта, за нашими упражнениями иногда следили ученики мирных озарений. Они подшучивали над теми, у кого ничего не получалось или ободрительно кричали тем, кто ловко сшибал манекену голову копьём или кинжалом.

И ладно тренировки — бег, прыжки и избиение манекенов, — но уже через два десятка дней обучения всех молодых воинов направили на настоящее боевое задание. А ведь многие из нас усвоили всего одно, от силы два озарения. Ещё был я — который не усвоил ни одного боевого озарения.

Отряды Маджи Патунга и Эрну Кохуру попали под наставничество Илиина Раттара, славного воина небесной стражи. Увидев меня среди воинов, он не подал виду, что знаком со мной. Но позже отвёл в сторону и быстро высказался:

— Мелкий ублюдок, не думай, что воры граней забыли о тебе.

— Я и не думаю.

— И не думай, мелкий ублюдок, что я с ними заодно.

— Да ладно?

— Я помогал им некоторое время, поверив в высокое Моральное Право людей из рода Кохуру. Но у меня возникли с ними разногласия.

Я иронично улыбнулся:

— И что же заставило вас прозреть? Не то ли, что я мог убить вас, но пощадил?

— И это тоже, — нехотя согласился Илиин. — Я стал подозревать, что грязное колдовство, которое они проводят в наших Храмах, вовсе не во славу Дивии, а во славу самих себя!

— Долго же до вас доходило.

— Мой разрыв с ворами — это мой выбор Пути. Отныне можешь не боятся моей мести. И… И…

Илиину было трудно это сказать, поэтому я сказал за него:

— Не стоит благодарностей за сохранение вашей жизни. Я не собирался убивать кого-либо.

— А зря, — заявил Илиин. — Воры не задумываясь убили бы тебя сразу после того, как отобрали твои дары. Надо убивать врагов, пока они в твоей власти.

— Хм…

— Это я тебе говорю как твой самый старший.

— Да?

— Ты выбрал Путь воина, хотя это кривой выбор для тебя, Самиран из рода Саран. Но теперь ты один из нас. Если воры попробуют причинить тебе вред, я помешаю им. Уже помешал.

— Так это вы убрали Раккира? — догадался я.

— Да.

— Он даже согласился расстаться со своей мочи-кой?

— Теперь это твоё оружие. Ты забрал его как награду за победу.

— Вы убили Раккира?

— Нет конечно! Что я тебе безумец какой-то? Но в ближайшее время можешь не бояться его появления возле Дома Опыта. Учись спокойно, но помни, что воры не простили тебе обман. Однажды они придут за своей местью. И я не смогу им помешать.

Неожиданное обращение Илиина из врага в союзника мне не понравилось. Славный и доблестный мент переобулся быстрее, чем меняют резину на гонках «Формулы 1».

Что если он просто притворялся?

Танэ Пахау был того же мнения:

— Во имя Луны, следи за ним внимательно. Не оставайся с ним наедине и не ходи с ним в безлюдные места.

Но как избегать Илиина, если он стал одним из наших наставников в воинском деле?

Он учил нас, как связывать пойманного человека специальными путами или «вязками» — тонкой верёвкой с двумя петлями с замками. Петли надевались на запястья арестованного, затягивались замками, а потом перебрасывались крест-накрест за спину, где замки соединялись между собой.

Процесс связывания выглядел грациозно и красиво, как кунг-фу. И так же бессмысленно — слишком много движений приходилось делать, что связать преступника по всем правилам.

Илиин выдал такие вязки всем нам и заставил отрабатывать технику пленения. Сначала на манекенах, а потом на слугах и служанках, которых поставил вместо манекенов.

Маджа Патунга, Эрну Кохуру и другие воины славных родов с презрением отнеслись к этому занятию.

— Зачем мне связывать врага, если я его всё равно убью? — спросил Эрну Кохуру.

— И мне нет проку от умения пленять, — согласилась Маджа Патунга. — Я не собираюсь служить в страже.

Хаки Энгатти поначалу с увлечением учился набрасывать путы на слуг, но, заразившись высокомерием отпрысков из славных родов, тоже пренебрёг уроками Илиина:

— Ротт Громобоец валил отряд врагов одним ударом. Ему не надо было никого связывать для этого.

Я единственный в отряде, кто прилежно изучал все движения и узлы, необходимые для правильного пленения.

— Молодец, Самиран, — похвалил Илиин. — Из тебя получится хороший небесный стражник.

Илиин даже подарил мне стандартный набор из двенадцати вязок, который носил каждый небесный мент. И наставительно сказал:

— Искусный небесный стражник может обратить простые вязки в сильное оружие. Ими можно пленить кого угодно. Если поступишь на службу в Прямой Путь — покажу как.

* * *

Во время прохождения практики в небесной страже всех молодых воинов поселили в казармы. Они размещались в Девятом Кольце, недалеко от памятных мне и Хаки свинарников рода Карехи.

Хотя я использовал слово «казармы», но оно не подходило для описания жилища будущих воинов. Это были большие и просторные здания в два уровня. На крыше — стоянка для акрабов. Каждый отряд имел свою большую комнату, а старшие вообще жили в отдельных «офицерских» комнатах.

Каждый воин имел собственный деревянный лежак и набор постельного белья из грубой ткани. Но не возбранялось приносить своё бельё, чем сразу воспользовались отпрыски богатых родов. Их лежаки напоминали диваны, усеянные расшитыми золотом подушками и шкурами зверей.

В комнате каждого отряда стояли сундуки и корзины для хранения оружия. Копья ставили на специальные стенды.

Комната для мытья и туалеты были, общие. Но опять же выглядели они чисто. Воду постоянно грели рабы. Они же убирали и чистили загаженные дырки в полу, служившие туалетами.

Никакого стеснения житьё в казарме не вызывало. Это больше походило на летний лагерь. За тем лишь исключением, что между воинами постоянно вспыхивали короткие драки: молодые парни и девушки самоутверждались. Одни начинали доминировать над другими. Третьи лавировали между ними, выбирая своё место в будущей иерархии.

* * *

Так как я обязан жить в казарме, то не мог долго задерживаться в моём новом доме в Восьмом Кольце. Я быстро пересказал Танэ Пахау всё произошедшее на пустыре.

Как истинный патриот Дивии старец не обратил никакого внимания на убийства беззащитных низких мужчин и их беременных жён. Только заметил:

— А этот стражник Илиин проявил странное мягкосердечие к грязи. Нет лучшего упражнения для молодого воина, как убивание низких. Вы должны привыкнуть к смерти врагов.

Потом я рассказал о битве с наёмником и моей роли в ней.

— Ты проявил смелость и ум. Начальники небесной стражи должны отметить это.

Завершил рассказ вызовом на поединок с Инаром Саритом.

— Во имя Луны! — воскликнул старец. — Ты не готов к поединку! У тебя нет ни одного боевого озарения.

— Завтра же исправлю это.

Перед тем как покинуть дом, я завернул в листья ман-ги и взял с собой остатки шашлыка.

Вот уже много дней, как я экспериментировал с различными видами мяса и способами его приготовления.

Больше всего проблем доставил маринад. Ведь просто жарить куски мяса умели в Дивии и до меня. Поэтому я должен удивить будущих клиентов необычным вкусом, а его дадут только специи и маринад.

На Дивии не было ничего похожего на привычные мне способы маринада. Специи тоже были скудными и неизвестного мне происхождения. Приходилось попробовать их все. И на мой вкус все они казались дерьмом.

Соль дивианцы использовали, но редко. Её можно купить только у низких, поэтому к концу перелёта от одного города к другому, запасы соли обычно заканчивались.

Но дивианцы не боялись остаться без соли, как это было бы с другими древними цивилизациями, которые использовали её для сохранения продуктов. У дивианцев имелись магические способы консервации скоропортящихся продуктов. Например, специальные коробочки и корзинки, изготовленные по магическим технологиям. Варенное мясо, ветки и цветы долго сохраняли в них если и не свежесть, то съедобность. А озарённое мясо вообще оставалось съедобным много дней без всяких коробочек.

Сахара в Дивии не знали. В качестве десертов поедали сладкие и незнакомые мне фрукты и цветы. Из цветов так же делали сладкий экстракт, которым пропитывали булочки — и эта фигня считалась большим лакомством в Дивии.

Но не только маринад стал важным пунктом в моём шашлычном бизнес-плане.

Дрова, использовавшиеся на Дивии для растопки печей, не подходили для приготовления шашлыка. Они быстро прогорали, превращаясь в пепел вместо углей. К тому же они давали горький дым, от которого мясо неаппетитно пахло пожарищем.

Я пытался описать свою проблему торговцу деревом. Он в ответ развёл руками:

— Я получаю те дрова, какие поставляют мне низкие торговцы. Стволы дерева демшу — самые лучшие и для растопки, и для строительства. Тебе надо обратиться к ремесленникам и акрабостроителям. Они заказывают у низких особые сорта деревьев и веток для изготовления мебели, акрабов и посуды.

Я отправился к ремесленникам. Как я узнал, они тоже не использовали любое дерево, а только те сорта, которые лучше всех «держали» озарения. Даже нашёл у них поленья, похожие на яблоню. Горели они хорошо, угли получались просто отличные. Но вот запах был всё ещё неприемлемый. Да и цена была слишком высокой.

Я стал искать дальше.

Наконец нашёл дерево чем-то похожее на узловатые ветки саксаула. Причём обнаружил его не у ремесленников, и вообще не на рынке, а на складах сословия Поддерживающих Твердь. Это были живые саженцы кустарников, похожих на саксаул.

Стоили они дешевле дерева демшу. Для пробы я изжарил первую партию шашлыка и остался доволен результатом. Угли были жаркие, а запах дерево источало изумительный. Недаром Поддерживающие Твердь высаживали эти кусты на улицах Дивии. На них вырастали пахучие цветки, которые потом употребляли для производства благовоний. А слуги сплетали из них венки, которыми украшали дыры туалетов, чтобы перебить зловоние.

Осталось решить проблему с маринадом. Но пока что ни ароматная вода, ни, тем более, козье вино, не давали того, что мне надо.

Продавцы специй сказали, что с такими необычными запросами мне надо дождаться остановки в Пути и самому договариваться с низкими торговцами.

Впрочем, даже плохой шашлык, который у меня получился, оказался не хуже того дорогого мяса, которое готовили в едальнях Четвёртого Кольца.

Как я упоминал, дивианцы не искушены в кулинарии. И это понятно, ибо что взять с людей, которые ели жареные цветы, корешки или кору деревьев, и считали, что это — вкусно?

* * *

На попутном акрабе я добрался до казарм. Воины нашего отряда были в комнате. Собрались возле доски для игры в «Двенадцать Озарений».

Играли Маджа Патунга и вторая девушка нашего отряда, Софейя Патунга, дальняя родственница Маджи. Остальные игроки, судя по разбросанным фишкам, уже были выбиты из игры.

Когда я вошёл в комнату, Хаки тут же потянул носом воздух:

— Я слышу запах… запах вкусного мяса? Самиран?

Инар Сарит тут же передразнил его:

— А я слышу запах трусости! Это точно Самиран.

Но Маджа Патунга, не отводя взгляда от доски, дала ему затрещину своей мощной рукой:

— Не смей оскорблять товарища по отряду. У вас с ним поединок, а не вражда.

Я выложил завёрнутый в листья шашлык на свой лежак:

— Угощайтесь, кто хочет.

Но подошёл только Хаки. Парень был из бедной семьи, всю жизнь питался ман-гой и прочей ерундой. Он не упускал случая отведать мяса. Чтобы развивать Линии Тела нужно хорошо питаться.

Я подошёл к доске и посмотрел на игру. Маджа Патунга передвинула стопку из пяти плиток с иероглифом озарения «Облако Тьмы», к стопке из трёх плиток «Толкование Равновесия». Её противница, Софейя Патунга, задумалась, подперев подбородок кулаком.

То, что Софейя очень и очень дальняя родственница Маджи хорошо заметно. Между ними мало общего. Софейя обычного роста и телосложения, хотя не тонка и изящна. Этакая спортивная боевая девочка. У Маджи были заметно раскосые и чёрные глаза, у Софейи — светло-кориченевые, обрамлённые такими густыми ресницами, что казались подкрашенными.

В отряде она единственная, кто обзавелась озарением «Крылья Ветра», пока что незаметной ступени. Но на её примере я убедился, что усвоить озарение — это не значит научится им пользоваться.

На тренировках девушка постоянно боролась с тем, что её крылья норовили оттопыриться под кривым углом. Девушку то бросало в сторону, ударяя об стены крепости, то уносило ввысь, где она рисковала потерять крылья и разбиться в падении. К счастью, учителя особо пристально приглядывали за учениками, чьи озарения могли покалечить их самих, и спасали девушку. Глядя на её мучения, я уже не был уверен, что хочу «Крылья Ветра».

Кроме того, Софейя Патунга одна из немногих учеников, кто в качестве основного оружия выбрал так называемый «солнечный круг». Это особое метательное орудие, выполненное в виде металлического диска с шипами по краям, что придавало ему вид стилизованного солнца. Или лезвия циркулярной пилы с очень большими зубцами. Просто кидать такой круг было бессмысленно — он не наносил большого урона. Но озарение «Отталкивание Вещества» придавало солнечному кругу не только убойную силу и вращение, но могло произвольно менять его траекторию, поражая противника, спрятавшегося за стеной.

Один из учителей был мастером солнечных кругов, он продемонстрировал поразительные возможности — разбросал вокруг себя сразу шесть дисков, каждый из которых полетел как управляемый боеприпас, огибая неровности местности. Все шесть дисков воткнулись или снесли головы манекенам, укрытым за стенами.

Самой собой, диски могли оснащаться и гнёздами для кристаллов озарений, что ещё сильнее увеличивало их возможности. Например, диски взрывались при столкновении с целью, или высвобождали «Взрыв Воздуха», «Удар Грома» или других боевых озарений. Словом, прокачка солнечного круга, как и любого другого оружия, ограничивалось лишь кошельком (точнее — шкатулкой) владельца. Хорошие кристаллы стоили дорого.

Можно теперь представить, какую грозную силу представлял собой один воин на «Крыльях Ветра», вооружённый пачкой солнечных кругов.

— Ладно, сдаюсь, — вздохнула Софейя и смешала все плитки на доске.

— Хе-хе, — самодовольно ответила Маджа Патунга и расправила широченные плечи, разминая их после долгого сидения в сгорбленной позе над доской. — Кто следующий? Может, ты, Самиран?

Я отрицательно помотал головой:

— Мне ещё рано с тобой тягаться.

— Ожидаемый ответ, — иронично заметил Инар Сарит.

— Давай, теперь я, — закричал Хаки. Вытирая руки об тунику, он сел за доску.

Я же всё не мог понять правила игры. То они напоминали мне нарды, то шахматы, то го. То всё вместе. Игроки двигали плитки с иероглифами по доске, расчерченной на семьдесят два квадрата. Играть могли сразу четверо, по числу сторон доски. Но я видел и многоугольные доски, для мультиплеера из восьми человек. Это были даже не доски, а целые столики на каменных тумбах. Такие можно найти в парках или даже просто на улице. вокруг них всегда толпились любители поиграть.

Я отошёл к своему лежаку, разделся и лёг спать. Завтра мне надо раньше всех прийти в Дом Опыта, чтобы успеть почитать Скрижали Знания, до начала тренировок.

Глава 7. Калькулятор озарений и хитрая расчётливость

Все молодые воины презирали все уроки в Доме Опыта, если те не касались воинского дела. Наша настоящая наша учёба начиналась только за его стенами, на тренировочных площадках внутреннего двора или казарм.

Тем больше я ценил время, проведённое в зале со Скрижалями Знания. Я давно уже наловчился обращаться с ними, вызывая на поверхность любую скрытую в камне информацию. Не пренебрегал и изучением тех озарений, которые казались мне интересными, пусть и малопонятными.

Я не мог представить, в каких случаях жизни пригодится озарение «Обман Взора» или «Обман Голоса», которые делали именно то, что в их названии. Подвергшийся их действию человек начинал слышать ложь и видеть не то состояние Линий, которое было у него на самом деле.

Допустим, эти умения пригодятся мошенникам. Но даже с этой точки зрения применение подобных озарений сводилось к десятку раз за жизнь. Ведь рано или поздно окружающие узнают, что ты искажаешь их Голоса и Взоры, после чего тебя или осудят в Прямом Пути, или вышлют на Ветроломы с запретом заходить в центральные районы, или вообще — сбросят в грязь.

Стоило ли тратить грани на это сомнительное преимущество? Большинство озарённых считало, что нет. Хотя я отыскал в одной из скрижалей «билд» для супер мошенника, который мог обманывать и вводить в заблуждение людей, чьё Моральное Право намного превосходило право мошенника.

Были и такие озарения, польза которых понятна, но не нужна в Дивии.

К примеру, озарение «Исцеление Неразумных» лечило животных. Но на Дивии не принято держать домашних животных, а смысла в лечении сломанной ноги буйвола или свиньи нет. Жалости к животным никто не испытывал. Бороться за их права ещё никто не додумался.

Вероятно, это озарение помогло бы бороться с эпидемиями среди скота, но опять же всем плевать на страдания животных. Если они вымирали от какой-то хвори, то летающая твердь просто высылала отряды небесных воинов, которые захватывали у нижних столько скотины, сколь желали мясные бароны Дивии. В это поколение, конечно, отряды уже не посылали, а просто покупали животных у низких во время задержки в Пути.

Или, например, озарение «Зрение Воды», позволяющее видеть сквозь водную толщу. Быть может, оно полезно подводным кладоискателям, но точно не тем, кто живёт на летающей тверди.

Кроме того, возникал вопрос, а на хрена нужно отдельное «Зрение Воды», если существовало «Зрение Тверди», позволявшее видеть сквозь любые преграды, включая воду и облака.

Дублирование озарений удивляло, будто Двенадцать Тысяч Создателей сами не знали, какие ещё супер способности придумать, чтобы достичь круглой цифры 12 000.

Лично я не верил в безалаберность тех, кто создал Дивию.

Пристально сравнив эти озарения, нашёл разницу. «Зрение Воды» позволяло не просто смотреть сквозь океан, но и видеть подводные течения, что помогало отслеживать косяки рыб. Ну и работало оно на гораздо большее расстояние, чем озарение «Зрение Тверди».

Будь на Дивии развита индустрия рыболовства, рыбаки оценили бы «Зрение Воды». Особенно в совокупности с «Дыханием Воды». Но летающей тверди проще закупать рыбу у Портового Города, чем тратить время на озарения и ловлю. Я предположил, что кристаллы таких озарений пользовались популярностью среди низких.

Некоторые озарения входили сразу в группу боевых и группу мирных. Как, например, «Живая Молния», или «Удар Молнии», который вызывал электрический разряд, ударявший в указанное место.

«Удар Молнии» считалось боевым озарением, но им обладали многие из сословия Поддерживающих Твердь. Они призывали электрические разряды для управления некоторыми частями Нутра Дивии. Такими как механизм поворота энергетических вен, идущих от Сердца Дивии к Отшибам. Я с трудом представлял что это за вены, но так было написано в Скрижали.

Всё это время я не просто бездумно читал все Скрижали. Я отмечал в памяти те озарения, которые считал достойными для усвоения. И заранее прикидывал, какой набор озарений сделать своей «веткой развития».

К счастью в Скрижали Выбора имелось что-то вроде калькулятора. Когда я помечал Взором символ какого-либо озарения, число моих граней тут же уменьшалось. Заодно вокруг Скрижали Выбора появлялись другие иероглифы, отображавшие сколько озарений и какого уровня я могу выбрать, исходя из оставшихся граней.

Именно в калькуляторе заметил странность — чтобы я ни выбрал, но количество затраченных на озарения граней никогда не превышало двенадцати тысяч.

— Голос? — вскричал я. — Почему я не могу потратить больше двенадцати тысяч граней?

«Потому что никому не дано больше двенадцати тысяч граней».

— Но мне как раз дано! У меня их двадцать четыре тысячи.

«Между нами непони…»

— Ясненько.

Вот и все. Рис уходит из плова. Недолго продержалось моё воображаемое преимущество.

У меня было двадцать четыре тысячи граней, но использовать я мог как и все — только двенадцать тысяч. Вторая половина была словно заблокированной.

И объяснения этой аномалии не было. Внутренний Голос упорно не признавал, что у меня 24 000 граней, а Внутренний Взор упорно показывал, что у меня их 24 000.

Старец Танэ Пахау тоже не мог придумать, зачем Создатели одарили меня лишними гранями, которыми я всё равно не мог воспользоваться.

* * *

Из-за постоянной работы со Скрижалями и запоминания узоров озарений, моя Линия Духа стала «толще на два волоса и немного крепче», как сказал Внутренний Голос. Визуальной разницы я не видел. Но знал, что небольшое — «на волос» — утолщение Линии Духа увеличивало какой-нибудь из параметров озарения, завязанного на эту линию. Какой именно — зависело как от предназначения озарения, так и от его ступени.

Например, «Живая Молния» светлой ступени подстёгивала энергией шесть человек одновременно, даже если Линия Духа озарённого была тонкой. Моя же текущая толщина Линии Духа позволяла направить живительный электроудар сразу на десять целей. Правда, дистанция распространения была небольшой — едва достигала восьми метров, иногда и меньше. Поэтому мне удобнее озарять «Живой Молнией» сразу группу воинов, а не поодиночке. За расстояние, на котором я мог это делать, отвечала Линии Тела, а она у меня была пока что самой тонкой.

«Живая Молния» действовала и на неживые объекты, такие как акраб, оружие или часть доспеха. Она могла «подзарядить» истощённый кристалл или усилить те озарения, которые уже были наложены на объект. Я пока что не научился фокусировать мои удары с такой точностью. Хлестать живительной молнией по людям было легче, чем метиться в гнездо для кристалла озарения на его мочи-ке или копье.

Высокая ступень озарения — это высокая скорость восстановления умения. Но если у озарённого тонкая Линия Духа, то от этой скорости нет прока — каждый цикл использования-восстановления «Живой Молнии» истончал эту линию, удлиняя период восстановления. То есть, чем толще Линия Духа, тем больше циклов использования-восстановления. С тонкой же Линией есть всегда риск сильно ослабеть, потерять сознание, а то и жизнь, уже после одного цикла.

На эту и без того сложную систему наложения Линий друг на друга влияли и побочные факторы, такие как ношение озарённой одежды, оружия и украшений, таких как моё спасительное украшение «Страж Тела». Нельзя забывать и про «вещества»: употребление озарённой еды и питья тоже влияло на использование усвоенных озарений.

К этому букету взаимовлияний можно добавить вражеские, союзнические или временные озарения, полученные во время благоволения. И станет понятно, почему даже небольшое утолщение любой Линии меняло и без того путанный клубок конфигурации.

Поэтому так ценились готовые «ветки озарений», чью работу протестировали и отточили десятки поколений озарённых людей.

Ученик, выбравший одобренную его сословием или родом ветку, мог быть уверен, что достоинства этой ветки будут на максимуме эффективности, а недостатки можно компенсировать кристаллами озарений, доспехами, украшениями или едой.

Моя Линия Духа, как сказал учитель Гиан Атти, была «на пару волосков» толще, чем положено ученику моего возраста. Всё из-за моей неуёмной любви к чтению Скрижалей Знания и рассматриванию узоров озарений.

Конечно, мне, как человеку из двадцать первого века, хотелось более точных показателей, чем «толщина волоса» или даже «толщина паутинки». Мне хотелось цифр и чисел. Можно даже в процентах от максимально возможной толщины Линии. Хотелось увидеть во Внутреннем Взоре не просто тающий иероглиф «Затухание», а пояснение, что озарение затухнет через столько-то секунд, часов или дней.

Когда я рассказал о своём пожелании учителю Гиану Атти, он пожал плечами:

— Какие ещё числа и проценты, юноша? Это самое странное заявление, какое я слышал в стенах Дома Опыта.

Я хотел возразить, что само существование Двенадцати Тысяч Граней и жёсткое разграничение затрат этих граней на каждую ступень озарения подразумевает именно числовое выражение всех манипуляций с гранями. Но я заметил, что учитель раздражался, если кто-то из учеников задавал такие вопросы, на которые он не знал ответа.

Хорошо, что у меня под боком всегда был человек, у которого всегда «есть ответ».

Реоа Ронгоа сказала:

— Есть способ добиться того, что ты хочешь.

— И как?

Реоа Ронгоа загадочно посмотрела на меня:

— У меня есть ответ… Но пока что я не хочу тебя учить этому.

Ох уж это Реоа… Однажды я должен что-то сделать с этой девочкой. Наша странная дружба уже стала источником шуток для окружающих.

Вот почему:

* * *

Как только я переступал входную арку Дома Опыта ко мне тут же подбегала Реоа Ронгоа и без всяких вступлений и предупреждений докладывала, как она провела вчерашний день. Или что ела на ужин. Или какие новые украшения привезла сестра из лавки. Или какие новые кристаллы «Игры Света» купила сама Реоа Ронгоа тайком от родителей. Они почему-то были против того, чтобы дочь смотрела вульгарные «Игры Света».

Она вспоминала и пересказывала любые бессмысленные мелочи, ведь память у девушки была лучше любого Внутреннего Голоса. Например, рассказала, что увидела в детстве из окна отцовского акраба, когда тот пролетал над «ужасными Ветроломами».

— Люди там живут в клетках, как низкие. Едят кусты ман-ги, и моются в грязных лужах. Зачем вообще нам эти бедняки?

Ещё она пересказывала мне свои сны. Это было самое тяжкое испытание, потому что из-за своей феноменальной памяти Реоа помнила сны очень подробно.

А девочка, словно зная о мучительном эффекте подробного пересказа снов, заявила:

— Я подумываю усвоить озарение «Пророческий Сон». Оно входит в ветку возможных для сословия Помогающих Создателям. Ты знаешь, что один яркий кристалл «Пророческого Сна» стоит пятьсот тысяч золота?

— Я даже не знаю, что это за озарение такое.

По её словам «Пророческий Сон» позволял увидеть во сне предсказание того, как могут развиться некоторые события в жизни человека. Чем выше ступень озарения, тем точнее и разнообразнее предсказание. Мастера этого озарения умели даже предсказывать не только свою, но и чужую жизнь.

Если бы я не знал, что озарения реально работают, то заподозрил бы в «Пророческом Сне» обычное шарлатанство.

На всём протяжении дня Реоа Ронгоа находила любую возможность пройти мимо меня, или постоять рядом, пока я обсуждал в кругу товарищей предстоящие тренировки. Она постоянно торчала на площадке, наблюдая за нашими тренировками на внутреннем дворе.

Было очевидно, что девочка страстно влюбилась в Самирана. То есть — в меня. А я, как это бывает в ста процентах школьных влюблённостей, больше интересовался красивой и заносчивой Саной Нугвари.

Эта девушка пришла в Дом Опыта с целью выскочить замуж за богатого наследника славного рода. Я же таким однозначно не являлся. В особенности теперь, когда переехал из богатого дома родителей в трущобы Восьмого Кольца.

Поиск женихов Сана Нугвари вела с виртуозностью мастера. Она не опускалась до наглых подкатов к богачам, а каким-то образом умудрялась делать так, что они сами, свесив языки, искали её общества. А девушка, одарив их презрительным взглядом, отходила в сторону.

Но ровно в тот миг, когда кандидат в богатые женихи готов был признать поражение, девочка подпускала его к себе и одаривала смутной надеждой на ответное чувство.

Это манипулирование похотью молодых самцов вызывало моё восхищение. Кажись, я — единственный из всех парней, кто замечал манипуляцию. Замечал, но и сам попадал под её очарование. Ведь это я только внутри злой и плешивый учитель истории из транспортного колледжа, снаружи — я подросток с бушующими гормонами. Молодое тело влияло на старое сознание.

У Саны Нугвари образовалась целая свита из горячих юношей, каждый из которых надеялся, что красавица станет его. Так же в свите было несколько девушек, некоторые из которых были красивее Саны, но совершенно не умели вести себя так, как она. Поэтому терялись на её фоне.

От мамы Самирана я узнал всё о семье Нугвари. Они действительно были нашими соседями, у которых жилище когда-то превосходило наше. В нём было около тридцати огромных комнат.

Семья Нугвари формально не принадлежала к какому-то роду, но отец Саны был богатым и влиятельным членом сословия Помогающих Создателям. Он служил в храме Двенадцати Тысяч Создателей в Четвёртом Кольце. Поэтому мог позволить себе содержать в Шестом Кольце огромное жилище, населённое бедными родственниками жены.

— Некоторые приживалки и приживальщики прибыли на наше Кольцо прямо с Ветроломов, — презрительно рассказала мама Самирана. — Поговаривают, что все они произошли от низких, которые незаконно проникли на летающую твердь.

Год назад отец Саны Нугвари погиб. Вот как это произошло:

Один из жителей пришёл в храм, чтобы получить благоволение. Как и положено, он прошёл «осмотр» у служителя храма, то есть отца Нугвари, который заверил, что Создатели готовы наградить просителя.

Житель отправился в комнату для благоволений, где вместо награды получил вдруг наказание: Создатели отняли все его свободные грани и истончили Линию Духа до паутинки. А толщина этой Линии оказалась важной для жителя: без нужной толщины он не мог использовать своё яркое озарение в полной мере.

Неожиданное наказание повредило ум просителя. Он решил, что служитель храма намеренно обманул его. Выхватив кинжал, безумец отыскал отца Нугвари и всадил ему лезвие в горло.

К сожалению, в храме не оказалось ни сильных целителей, ни нужных кристаллов. Отец истёк кровью и умер, а обезумевший проситель бегал по храму, пыряя кинжалом всех встречных, пока не прилетел небесный стражник и не проткнул безумца копьём.

Обстоятельства смерти отца Саны показались мне ужасными, но мама Самирана улыбалась, когда рассказывала об этом.

— Бывает, что Создатели, наказывая одного, наказывают многих, — давясь смехом, сказала она.

В этом презрении к чужой смерти проявилась чванливость сословия целителей. Ведь для Возвращающих Здоровье кинжал в горле — это вовсе не причина умереть. Даже не причина истечь кровью.

После смерти отца семья Саны Нугвари впала в бедность. Сначала они выгнали всех приживальщиков. В огромном жилище осталась только мама Саны и несколько молодых сестёр, которые рассчитывали найти себе мужей в богатом районе.

Чтобы оплатить налог на огромное жилище, Нугвари продали богатый и большой акраб. Потом начали распродавать утварь и одежду. Потом начали продавать и комнаты жилища. Только это и позволяло им удерживаться в Шестом Кольце.

Так я узнал, что даже покупка земли или жилища в собственность не избавляла от уплаты налогов. Сколько именно платили дивианцы я так и не понял. Мама Самирана сказала, что каждый дивианец должен платить столько золотых граней, сколько места занимает его жилище или земля. Точной формулы она не сказала, но заметила, что чем ближе к Сердцу Дивии, тем сильнее возрастало количество золотых граней. То есть цена за недвигу могла колебаться даже в пределах одного кольца.

Поэтому многие дивианцы среднего достатка предпочитали покупать побольше земли в Пятом и Шестом кольце, нежели ютиться в престижном Четвёртом. И тем более — Третьем.

На сегодняшней день во владении мамы и дочери Нугвари осталось три жалкие комнаты, не считая кухни и стойла для Служанки и Слуги. Сёстры так и не нашли мужей и вынуждены были переехать на Восьмое Кольцо.

Мадхури Саран подытожила историю семьи наших соседей:

— Теперь мамаша Нугвари вкладывает все свои доходы в дочку, наряжая её, как акраб на продажу. Всё надеется найти для Саны богатого мужа. Поэтому ты, Самиран, держись от неё подальше.

Я всё понимал. Сана — расчётливая и, скорее всего, злая хитрюга. Одно её умение торговать своим телом, показывая его части в обмен на подарки, исчерпывающе описывало её взгляды на жизнь.

Но сердцу не прикажешь.

А сердце было не моё, а Самирана. Как и остальные части его тела и органы. И их влекло к Сане.

Глава 8. Лайфхак и стыд прикосновений

Рано утром я покинул казарму, все молодые воины только-только проснулись и выстроились в очередь в туалеты.

Самовольный уход был нарушением дисциплины, но я уже стал для всех товарищей по отряду кем-то вроде отщепенца. Поэтому меня никто не остановил. Даже Хаки Энгатти.

Мочи-ку я положил в простой сумку и повесил её на плечо. На новый футляр денег уже не было. Туда же бросил набор из двенадцати вязок, выданный мне Илиином.

Путь из Восьмого Кольца в Четвёртое, где находился Дом Опыта, не близок. Я добежал до лестницы Седьмого Кольца. Не сбавляя хода, взбежал на вершину стены Кольца, потом так же резво сбежал вниз.

За месяцы тренировок я и без Внутреннего Взора видел, как окрепла моя Линии Тела. Ощущение выросших физических возможностей было для меня диковинкой. В прошлой жизни я много раз начинал вести спортивный образ жизни. Я читал какие-то книжки по саморазвитию, смотрел какие-то видео с лайф-коучами на Ютубе, потом записывался в качалки, на тренировки и в бассейны. Но быстро забрасывал их все, не успев стать сильнее.

После ежедневных бойцовских тренировок тощие руки Самирана стали жилистыми и мускулистыми. Пробежки перестали быть для меня смертельным испытанием. Я научился прыгать и быстро двигаться, что было необходимо для воина, избравшего своим оружием мочи-ку.

Пробежав немного по улицам Седьмого Кольца, я наконец нашёл стоянку акрабов и долетел до Дома Опыта. Я появился в Доме Опыта раньше обычного, но у входной арки в зал Скрижалей Знания меня уже ждала Реоа Ронгоа.

— У меня был тревожный сон, — тут же сообщила она. — Приснилось, что тебя сожрал огромный чёрный мухит. А я ничем не могла помочь, так как была слишком далеко…

— Надеюсь, сон был не пророческий? — ужаснулся я.

На её худом лице, похожем на обтянутый кожей череп, выразилось искренняя забота.

— Нет ещё. Но я встревожилась и решила, что должна прийти в Дом Опыта пораньше. Не знаю, зачем…

Я был тронут:

— Тебе точно нужно брать «Пророческий сон».

— Почему?

— У меня послезавтра поединок. Пусть и не с огромным чёрным мухитом, а с товарищем по отряду. Вот и предсказала бы.

— Ой! — всплеснула руками Реоа. Многочисленные золотые браслеты зазвенели. — Как ты будешь биться, если не владеешь ни одним боевым озарением?

— Сегодня я должен усвоить хоть что-то.

Она помотала головой:

— Ты столько времени готовился, но теперь будешь принимать озарения в спешке. Это не дело. Я и без «Пророческого Сна» могу предсказать исход поединка.

— Таков Путь…

Но на умную девушку эта глупая фраза не подействовала.

— Какой ещё Путь и куда? Ты усвоишь озарения, которые будут с тобой всю жизнь. И сделаешь это, руководясь не здравым смыслом, а предстоящим поединком. Но жизнь — больше, чем один поединок.

— Не один, — согласился я. — Но мой выбор озарений предназначен не для одного поединка, а для всех двенадцати тысяч. Пошли скорее к Скрижали Выбора.

* * *

Я решил, что мой набор озарений будет сформирован по распространённой схеме: одно озарение яркой ступени, четыре светлых, три заметных и одно мерцающее. У меня останется тысяча свободных граней, которые я могу использовать для слияния кристаллов. Когда нас обучат этому.

Весь вопрос в том — каким будет яркое озарение?

Я склонялся к «Порыву Ветра» — самое популярное у всех воинов. Оно предлагало множество способов победить противника ещё на расстоянии. Отбросить его, или наоборот — притянуть и придавить к земле вихрем.

Ещё казался неплохим «Огненный Смерч», его рекомендовали тем, кто носил мочи-ку, как главное оружие. Вообще огонь казался логичным выбором для того, кто хотел воевать.

С другой стороны, взять тех же наёмников. Их любимое боевое озарение вовсе не «Порыв Ветра», как у небесных воинов и стражников, и не что-то банальное, связанное с огнём или другими стихиями.

«Призыв Зверя» — вот, что наёмники любили больше всего. Это было одновременно и боевое и управляющие озарение. Ведь призрачные звери явно были порождениями той же группы озарений, что и «Игра Света».

Вид и размер призванного животного зависел от ступени озарения. Незаметное озарение призывало всякую мелочь, типа призрачных мух, тараканов и жуков. На тусклой ступени можно призывать небольших животных, типа крыс и змей. Мерцающее озарениепризывало стаи небольших и злых птичек и другой летающей мелюзги.

Заметное — давало в распоряжение озарённого призрачных животных среднего размера, что-то вроде собак, кабанов и волков. А так же тех самых орлов и других летающих монстриков. Светлое озарение «Призыв Зверя» ставило под твоё управление саблезубых тигров, носорогов, буйволов и прочих сильных и тяжёлых животных. Наконец, яркое озарение призывало порождения грязи, тех самых энгаров, гракков, вьевву и прочих мухитов, о которых я всё ещё знал очень мало.

Наёмники применяли «Призыв Зверя» в связке со «Смятением Духа». Поэтому атаки призрачных орлов, которых я видел во время резни во дворце Карехи, навели на меня невыносимый ужас.

Количество призванных зверей зависело от Линии Духа, а срок их жизни от Линии Тела.

Я уже дважды стал свидетелем того, что наёмники, понимали в искусстве боевых озарений не меньше, если не больше, небесных воинов и стражей. Так что их опыт нельзя отбрасывать только из-за того, что в Совете Правителей наёмников посчитали теми, кто ушёл во тьму, и всех их ждало низвержение в грязь.

Заметив мой интерес к этому озарению, Реоа Ронгоа сказала:

— Высокое Моральное Право защищает от призванных зверей. Чем оно толще и твёрже, тем меньше вреда наносят призванные звери. И наоборот — крепкое Моральное Право усиливает призванных тобою зверей.

— Странно, но в Скрижали нет ничего о Моральном Праве…

— Ха. В скрижалях Дома Опыта много чего нет. Учителя ленятся вносить в них дополнительные знания. Поэтому самые подробные описания озарений хранятся в скрижалях домов сословий.

— Ясненько.

Урсаг Намеш, учитель по бою на мочи-ке, рекомендовал мне усвоить «Тяжёлый Удар». Это озарение во много раз усиливало сокращения мускулов озарённого, что придавало всем его ударам огромную силу. Важно было то, что «Тяжёлый Удар» зависел и от Линии Тела, и от Линии Духа. То есть мой потенциальный удар мочи-кой мог вдолбить противника в землю. Или проломить его доспехи и щит.

Мне же это озарение показалось каким-то невзрачным. Даже призыв буйволов круче. Кроме того… мне всё-таки ужасно хотелось крылья. Как можно жить в летающем городе и не летать самому?

Озарение «Крылья Ветра» стало моим навязчивым желанием. Это при том, что все вокруг отговаривали меня от него.

— «Крылья Ветра» сделают тебя уязвимым в полёте, — сказал старец Танэ Пахау. — Ты умрёшь раньше, чем подлетишь к противнику.

Я не мог поверить, что возможность летать не давала больших преимуществ.

— Но ведь это не так, — поспорил я с Маджей Патнуга. — Нанесение удара с воздуха по противнику, который прикован к земле — это же чистая победа!

— Было бы победой, — кивнула Маджа, — но только не в случае, если противник готов к воздушной атаке. Кроме того, твоё главное оружие — мочи-ка, а не метательные ножи или солнечный круг. Толку-то, что ты будешь летать с мочи-кой в руках?

А Хаки презрительно добавил:

— Летают только слабаки-разведчики, а не настоящие воины.

Для Хаки все, кто не мог забить врага голыми кулаками, были ненастоящими воинами.

Тогда я пошёл за советом к Урсагу Намешу, учителю фехтования на мочи-ке. Надеялся, что есть какая-то тайная техника боя, предполагающая наличие «Крыльев Ветра».

Но и он меня расстроил:

— Тому, кто бьётся мочи-кой нужны не крылья, а ноги. «Проворство Молнии» или «Ускользающий Свет» — вот что тебе надо.

* * *

Тогда я отыскал в Скрижалях описание «Ускользающего Света». Оно оказалось озарением, которое ближе к магии, чем к тому, что можно объяснить наукой. Оно вызывало изумление и вопрос: «Да блин, как это вообще возможно?»

Если верить скрижали, то озарённый «Ускользающим Светом» исторгал луч света (в Скрижали указано, что «из очей своих»), и моментально перемещался вслед за этим лучом.

Каждая ступень озарения открывала новые возможности. На светлой ступени можно перемещать вдоль луча не только себя, но и других людей или объекты. На яркой ступени можно мгновенно перебросить целый отряд воинов на огромное расстояние. Какое именно расстояние в скрижали не указано, вместо этого написано просто: «Так далеко, насколько простирается зоркость очей твоих».

«Ускользающий Свет» напоминал «Проворство Молнии», которое тоже позволяло очень быстро перемещаться. Оба эти озарения значились как и боевые, и управляющие.

Но в случае с молнией, ты именно что перемещался, а это занимало некоторое время, увеличивающееся с расстоянием. Тогда как «Ускользающий Свет» работал со скоростью света. К тому же лучу света не мешали ямы и обрывы.

Всё из-за того, что перемещение с помощью луча или со скоростью молнии можно обратить во вред противнику. Например, переместить его вдоль луча куда подальше. Или ударить об скалу. Или нанизать на копья. Или наоборот — не трогать противника, а телепортировать на его голову огромный валун.

Если «Ускользающий Свет» только перемещал людей и предметы, то «Проворство Молнии» имело опцию дополнительного электрического поражения всех врагов, расположенных вдоль твоей траектории движения.

Урсаг Намеш, учитель боя на мочи-ке, обладал светлым озарением «Проворство Молнии», которое не раз нам демонстрировал. Он молниеносно проносился между рядами манекенов, за считанные секунды поражая их электричеством и одновременно разбивая их деревянные головы мочи-кой. Выглядело впечатляюще.

— Конечно, живые люди не будут стоять и ждать, когда вы поразите их молнией и стукнете мочи-кой, — сказал Урсаг Намеш. — Более того, они будут ставить заслоны для вашего озарения. Но в преодолении этих заслонов и будет заключаться ваше мастерство.

Я не мог не согласиться, что для воина с мочи-кой и «Ускользающий Свет», и «Проворство Молнии» предпочтительнее, чем медленные «Крылья Ветра».

Но я всё равно хотел летать.

Моим доводом в пользу усвоения «Крыльев Ветра» стали небесные стражники. Ведь все они летали и переносили арестованных в Прямой Путь именно на крыльях!

— Крылья, малец, несомненно нужны нам, — согласился Илиин. — Но всем, кто служит Прямому Пути выдают светлые кристаллы «Крыльев Ветра» бесплатно. Зачем тратить на них свои грани? Усвой лучше «Чтение Путей».

Я не успокаивался. Ведь наёмники тоже использовали «Крылья Ветра»? И их многочисленные победы доказывали, что это не такое уж ненужное озарение, как считали все вокруг меня.

В какой-то пыльной и потрескавшейся Скрижали Знания, посвящённой разным тактикам боя прошлого, я отыскал упоминание, что если весь отряд воинов будет использовать яркие «Крылья Ветра», то это давало ему чуть большее преимущество над таким же отрядом, который вооружится яркой защитой от воздушных атак.

Но я состоял в отряде, который ставил своей целью не воздушные атаки, а быстрое уничтожение врага с помощью тяжело вооружённых воинов. Даже Софейя Патунга, единственная в нашем отряде, кто усвоила «Крылья Ветра», ограничилась тусклой ступенью. Летала она невысоко, небыстро и недолго. И у неё тоже имелся яркий «Тяжёлый Удар», который придавал её солнечным кругам огромную скорость вращения и полёта.

Но моё навязчивое желание летать на «Крыльях Ветра» стало ещё сильнее. Не от того ли, что в прошлой жизни я боялся летать на параплане?

* * *

Я перебрал ещё много озарений, отнесённых к группе «боевых». У каждого были какие-то свои особые преимущества.

Например, «Взрыв Воздуха» концентрировал вокруг цели некие «взрывные материи», которые извлекал из воздуха. Потом облако взрывалось, разнося цель на кусочки.

Подозреваю, что под «взрывной материей» подразумевались водород и кислород, то есть то, что мы называем «гремучий газ». Но я уже понял, что лучше и не пытаться объяснять работу озарений с точки зрения нашей отсталой науки.

Чем выше ступень озарения, тем больше «взрывных материй» можно насобирать вокруг противника. Чем толще Линия Духа, тем быстрее произойдёт этот сбор. А от Линии Тела зависел радиус взрыва.

Я терялся от обилия возможностей. Как вообще можно угадать с выбором?

Учителя много раз успокаивали нас, что для каждого предназначения свой Путь. То есть мы должны подстраивать не свои способности под будущую жизнь, а жизнь под способности.

Недаром выбор профессии назывался «предназначением». Выбрав то, что нужнее всего твоему роду и сословию, ты вставал на проторённый Путь. Твоё будущее становилось предсказуемым и без «Пророческого Сна».

Но я отказался от предназначений родителей Самирана. Род Саран меня презирал. А вот род Те-Танга никак не проявил своего неудовольствия. Вероятно, от того, что многие боевые озарения пересекались с управляющими. Так что у меня ещё был шанс…

И я был не один в этом замешательстве. Пара десятков учеников тоже не определились. Не считая Реоа Ронгоа, которая была умной, независимой девушкой из прогрессивного рода, который разрешил ей ходить в неопределившихся сколько угодно. Лишь бы в конце учёбы выбрала то предназначение, которое её попросили — она должна стать служителем в храме.

Остальные неопределившиеся были детьми из бедных семей, у которых не было ни рода, ни сословия. Подозреваю, что многие из них — потомки нелегалов. Но даже они почти сделали свой выбор. Они не усвоили озарение просто от того, что хотели «посмотреть весь товар». Как и все бедняки, боялись выбрать слишком поспешно.

Вероятно, мои сложности закончились бы тем, что я выбрал какой-нибудь стандартный «Порыв Ветра», «Закалку Тела», «Тяжёлый Удар» и «Удар Грома». Добавил бы слабеньких озарений по вкусу. Не позабыв про «Крылья Ветра», само собой.

На помощь мне пришла Реоа Ронгоа.

— Открою тебе сословную тайну: старшие из целительского сословия давно подметили, что похожие озарения лучше действуют вместе.

— И что это значит?

— Раз у тебя уже есть наследованная «Живая Молния», то лучше усвоить озарение, вызывающее небесные искры и свечения. Лучше всего «Удар Молнии» и «Синяя Нить». Можно ещё и «Ярость Солнца», но только на светлой ступени, где открывается узор призыва молний.

— И учителя ничего нам об этом не сказали? — недоверчиво усмехнулся я.

Реоа Ронгоа пожала худенькими плечами:

— Учителя Дома Опыта не так умны, как они вам об этом говорят. Некоторые так вообще глупцы.

Вспоминая свою карьеру преподавателя в колледже, не мог не согласиться с последним утверждением. Денис Лавров был одним из тех, из-за кого российская система образования в такой заднице.

— Но если бы ты вошёл в целительское сословие, тебя обучали бы наши старшие. Они бы тебе об этом сказали.

— Но в чём будет преимущество выбора похожих озарений?

— В том, что Линии будут слабеть меньше, чем от разнообразных озарений. Особенно это полезно тем, у кого Линии ещё тонкие и неокрепшие. То есть ученикам.

— А не ученикам?

— Когда Линии окрепнут и станут толстыми, наложение родственных стихий уже не будет так полезно.

— Ясненько.

Странно, но подсказка от девушки вдруг сняла с меня всю тяжесть решения. Раз наложение родственных стихий замедляет расход Линий, то зачем гадать дальше?

Я даже расчувствовался:

— Реоа, ты… ты… ты молодец! Спасибо тебе!

В порыве чувств я прижал её к себе и дружески похлопал по спине, поражаясь тому, какие острые у неё плечи и кости позвоночника. Будто скелет обнял.

— Нельзя прикасаться к людям без их согласия! — прошипела она, отталкивая меня. — Где тебя воспитывали? В стойле для слуг?

Бледная кожа лица девушки покрылась красными пятнами. То ли от стыда, то ли от возмущения.

— Прости… Но ты так помогла мне. Я думал…

— Можно просто пожать руки, — ответила она, но руки не подала. Наоборот, втянула их в широкие рукава халата. Голову тоже втянула в ворот, напоминая очень худую черепаху в очень богатом панцире.

— Ещё раз прошу простить меня. Обещаю, что больше никогда не прикоснусь к тебе.

— Ну… можно… потом… просто…

Тут Реоа вдруг закрыла лицо руками и побежала прочь. Её расшитый золотом халат несколько раз сверкнул и пропал между рядами Скрижалей.

— Ох уж эти подростки, — вздохнул я.

Забавно было то, что я тоже превращался в подростка. Я становился всё импульсивней. Всё чаще ловил себя на том, что делал не то, что должен был делать взрослый человек. И на хрена, спрашивается, было лезть к ней с объятиями? Она ведь даже мне не нравится. Кому вообще может понравится лицо, похожее на череп, обтянутый кожей?

Стараясь не думать о том, что это молодое тело Самирана меняло немолодую душу Дениса Лаврова, я прикоснулся к поверхности Скрижали Знания.

— Голос, — попросил я. — Покажи озарения, которые я отметил как интересные.

Каменная поверхность заскрипела, формируя столбцы иероглифов.

— Теперь отдели от них те, которые являются боевыми и связаны со стихией электричества.

— Между нами непонимание. Что ты хочешь вспомнить?

Я догадался, что непонимание вызвало понятие «электричество». Исправился:

— Отдели от них те, которые являются боевыми и связаны со стихией молнии и небесных искр.

Небольшая группа иероглифов переместилась в левую часть Скрижали. Их оказалось немного.

Настало время выбрать наконец-то своё главное боевое озарение — им будет «Удар Молнии».

Усвоение его узоров оказалось тяжёлым и долгим занятием. Из-за этого я пропустил урок по истории Дивии. За ним — урок боя на мочи-ке и кулачный бой с манекенами.

К концу дня усвоил три узора «Удара Молнии» из шести. Подкрепившись остатками шашлыка, перемешанного с варёными побегами ман-ги, я поднажал и усвоил ещё два узора. Итого, моё озарение «Удар Молнии» достигло уровня «светлое». Но сил добить его до яркого уже не было.

Мои Линии Тела и Духа истончились и дрожали от напряжения. Я уже знал, что дрожание и истончение Линий — это не обязательно плохой знак. Обычно оно сигнализировало о том, что Линии потеряли «твёрдость». Необходимо отдохнуть, иначе они начнут терять и длину. А вот это уже плохой знак. Длина Линий росла медленно и если довести её до укорачивания, то она не восстанавливалась, как толщина и твёрдость. Приходилось отращивать заново.

Вышел я из зала со Скрижалями уже на закате. В коридорах Дома Опыта пусто. Только откуда-то из дальних залов доносились звуки голосов: кто-то из старших учеников упражнялся в пении.

Ослепительно красные лучи заходящего солнца наискось проникали через входную арку. Я будто шёл по трубе в пекло.

Завтра утром я усвою последний, самый сложный узор «Удара Молнии». Я припомнил, что именно яркий «Удар Молнии» убил почти сотню членов рода Кхарт, конкурентов Вакаранги Карехи.

Но усвоение узоров ещё не значило, что теперь я смогу метать молнии высокого уровня. Кроме усвоения все озарения требовали обучения. Навряд ли я смогу что-то выучить за оставшееся время до поединка с Инаром Саритом. Самое большее — это ткну противника несколько раз разрядом электричества.

Но я и не рассчитывал победить с помощью озарения. Я знал, что Инар Сарит готовился к поединку со мной. Он считал, что моё главное оружие — мочи-ка.

Поэтому нужно удивить его. Нужно выйти на бой с таким оружием, к которому он не будет готов.

Такое оружие у меня есть. И я им неплохо владел. Но для победы в поединке надо владеть ещё лучше.

Для этого я отправился к Илиину Раттару, славному небесному стражнику. И первому человеку, которого я увидел в Дивии. И который славно поколотил меня при встрече.

Илиин жил в Седьмом Кольце. Туда я и направился.

Глава 9. Вера в победу и неверие в поражение

Из-за зацикленности озарённых дивианцев на гранях и озарениях может показаться, что все дивианцы только и заняты тем, что сметали друг друга «Порывами Ветра», глушили «Ударами Грома» или носились на «Крыльях Ветра».

Конечно, это не так. Большинство дивианцев жили обычной городской жизнью. Работали в мастерских, создавали мебель, посуду и одежду. Выращивали овощи, пасли скот и торговали на рынках. Ходили в свободное время в Дом Пения или Дом танца. Или же покупали в складчину интересные кристаллы «Игры Света» и просматривали их, собравшись дома вокруг коробочек с едой и питьём.

Мирные сословия имели в Дивии небольшое преимущество над военными. Особенно сильно это проявилось в образе жизни рядовых членов сословий. Ремесленник, садовник, строитель или мясник всегда жили богаче, чем рядовой воин или стражник.

Тот же небесный мент Илиин, выбравший своим предназначением боевые озарения, жил беднее, чем родители Самирана, которые являлись настоящим upper-middle (верхним средним) классом Дивии. Они владели большим домом в неплохом районе города и собственным акрабом.

Но всеобщая воинская скромность жизни не распространялась на членов и отпрысков славных военных родов, таких как Кохуру, Патунга и других. Именно эти рода занимались сбором дани с низких, пропуская через себя огромные богатства, которые оседали в сундуках их родов.

Когда Дивия объявляла войну очередному обнаглевшему низкому царству, все воины резко получали больше заботы, денег и почестей. Но в мирное время рядовые носители боевых озарений или устраивали на потеху публики поединки друг с другом, или шли работать в небесную стражу, то есть — полицию.

От мамы Самирана я узнал о другом кровавом развлечении скучающих воинов. Когда Дивия пролетала недалеко от какого-то поселения, эти воины погружались в акраб и тайно и незаконно покидали летающую твердь. Долетев до поселения, нападали на него, убивая сопротивляющихся жителей ради развлечения.

Особенно их радовало, если среди жителей поселения встречались бывшие дивианцы, упавшие в грязь. Так называемые «падшие». Те могли дать достойный отпор небесным разбойникам, даже убить, что и делало эти мероприятия интересными.

Впрочем, разбойничьи нападения устраивались редко. Если поселение или город принадлежало земному царю, который «склонил голову», то есть признал власть Дивии, и исправно платил налоги, то нападение на него было нарушением высокого и светлого слова Дивии.

Независимых от Дивии низких городов, как я понял, было очень мало. Сколько я не скрёб каменные скрижали, внятного ответа не нашёл. Ни названия этих стран, ни имена правителей, которые смогли отбить атаку летающей тверди, там не упомянуты. Да и сами факты того, что кто-то из низких успешно сопротивлялся Дивии подавались, как легенды низких рабов, которые их сочинили, дабы утешать себя после очередного поражения.

Всё же я верил, что независимые от Дивии города должны быть на грешной земле. Иначе зачем скрывать такую информацию от учеников Дома Опыта?

Но как эти полумифические города добились независимости я ещё не выяснил. Зато хорошо понял, что хранилище знаний Дома Опыта — это не то место, где можно узнать такие вещи.

* * *

Все три дня, отведённые мне на усвоение боевых озарений, я не приходил в казарму. Уроки в Доме Опыта тоже пропустил. Товарищи расценили это как очередное проявление трусости. О чём мне сообщил Хаки Энгатти, навестивший меня дома.

— Инар смеётся, — добавил он. — Мол, для него это всего лишь ещё один поединок, а для тебя — главное событие в жизни.

— Так оно и есть. И я хочу сделать этот поединок событием в жизни Инара Сарита тоже.

— Он сильный воин, — заметил Хаки. — И вообще хороший парень из славного рода. Даже не понимаю, почему он так на тебя взъелся.

— От того, что я из рода целителей, но решил стать воином. Он считает, что я не должен идти по одному Пути с ним.

— Наверное так, — простодушно согласился друг.

Хаки скептически оценил мой «Удар Молнии»:

— Ты слишком долго готовишь это озарение к использованию. Кроме того, можно увидеть, куда молния ударит и увернуться.

— Ничего, — ответил я. — Я не буду полагаться только на «Удар Молнии».

— А ты усвоил другие озарения?

— Да. Я взял ещё заметный «Тяжёлый Удар» и «Проворство Молнии».

О том, что я обзавёлся мерцающим озарением «Крылья Ветра» не стал упоминать. Ведь при первой же попытке полетать, я едва не разбился об стену дома. Даже на низкой ступени это озарение требовало долгой учёбы у мастеров.

— «Тяжёлый Удар» полезен для всякого оружия, — согласился Хаки. — Его необходимо усвоить до светлой ступени. Заметная ступень — слишком слабая.

— Позже усвою.

— Но мне непонятно, — продолжил Хаки, — почему ты выбрал «Проворство Молнии»? Зачем тебе сразу три озарения с молниями?

Реоа Ронгоа попросила не выдавать секрет наложения родственных стихий.

— Люблю электричество, — усмехнулся я.

— Элек… три… чё?

— Стихия небесных искр, — поправился я.

— А. Ну так и сказал бы. Кстати, у моего «Удара Грома» есть дополнительный удар молнии.

— Ну а у моей молнии есть дополнительный удар грома, — ответил я. — Кстати, Хаки, ты должен подсказать мне, как орудовать громом, чтобы противнику было больнее всего.

Хаки с удовольствием стал пояснять:

— Самый лучший гром всегда исходит от Линии Тела, поэтому надо…

Пару часов мы провели во внутреннем дворике моего дома, попеременно ударяя в землю то молнией, то громом. Старец Танэ Пахау стоял возле кустов ман-ги, загораживая их от электрических искр и громовых сотрясений почвы:

— Осторожнее, юноши! Это же наша еда!

На прощание Хаки обнадёжил меня:

— Твоё озарение ещё слабо, а мочи-кой ты владеешь хуже, чем Инар Сарит топором.

— И?

— Нет позора в том, чтобы склонить голову перед более сильным воином.

— То есть, ты уверен, что завтра я проиграю?

— Конечно. Инар Сарит уделает тебя в несколько взмахов.

— Спасибо, друг.

— Береги себя, — кивнул Хаки.

Хаки ушёл, а Танэ Пахау начал готовить мои доспехи к поединку.

* * *

Маджа Патунга за свой счёт купила всем воинам отряда комплекты доспехов и одежды. Оружие у всех было своё. Но если бы не было, то его покупка и ремонт тоже оплачивались из шкатулки Маджи Патунга. Такова обязанность самого старшего в отряде.

Хаки Энгатти получил толстый нагрудник, наручи, поножи и шлем кулачного воина. Части доспехов были намерено разъединены, чтобы не стеснять свободы кулачного бойца. Носить эти доспехи полагалось на голом теле, чтобы их поверхность соприкасалась с кожей. Таким образом озарение «Закалка Тела», содержавшаяся в металле доспехов, придавала дополнительную силу озарению «Закалка Тела», которую Хаки уже усвоил.

На руки ему полагались специальные перчатки из какого-то белого металла, похожие на рыцарские. В тыльную сторону их ладоней вмонтированы гнёзда для кристаллов озарений. Пока что они пустовали, так как яркие кристаллы «Удар Грома» или «Тяжёлого Удара» стоили дорого. Не то, чтобы Маджа не могла их оплатить, но для тренировки на манекенах не требовалось усиливать бойца. Тем не менее Хаки получил набор из четырёх кристаллов, которые он носил в шкатулке на поясе.

Первую пару кристаллов он впервые использовал во время охоты на нелегалов. И до сих пор ходил под впечатлением того, насколько его озарение «Удар Грома» усилился с помощью соответствующего кристалла «Тяжёлого Удара».

— Когда научусь слиять кристаллы, — сказал он, — то всегда буду использовать их.

— Эх, скорее бы нас отправили на первую битву с низкими! — согласилась Маджа Патунга. — Не терпится вдарить по ним как следует!

Маджа Патунга купила комплекты доспехов и для братьев-качков, Инара и Вибола Саритов, хотя те обладали одинаковым наследованным озарением «Телесная Крепость», которое превращало поверхность их тел в броню, останавливающую не только оружие или ударные озарения, но и атаки «хитрыми озарениями», такими как «Смятение Духа» или «Облако Тьмы».

Во время тренировок во внутреннем дворе Дома Опыта Хаки Энгатти не раз бил по братьям своим ужасающим ударом, а те даже не шевелились, хотя от «Удара Грома» вздымались тучи земли, а ветер долетал даже до высоких площадок, сбивая с ног некоторых учеников, решивших там отобедать.

Поэтому братья-качки, как и сама Маджа Патунга, носили короткие туники и сверкали мышцами, демонстрируя врагам своё пренебрежение дополнительной защитой.

Как я позже выяснил, любая одежда и доспехи, особенно озарённые, не только стесняли движения бойца, но могли наоборот стать уязвимостью. Противник мог применить озарения или кристаллы, которые воздействовали на материю доспехов.

Одежду и доспехи можно: раскалить до невыносимой температуры, заморозить, сковать неподвижностью или изменить их материальную структуру множеством других способов, вплоть до превращения их в источник токсичной отравы, которая мгновенно истончала Линию Тела. Так что отказ от доспехов — это тактика, а не понты.

Впрочем, иногда, по торжественным случаям, Маджа Патунга надевала броню, переданную ей по наследству от какого-то из родственников.

Это была груда толстой глухой брони, украшенной множеством узоров и поцарапанных барельефов, изображавших славные битвы предыдущего обладателя брони. Каждая часть доспеха имела сразу по два гнезда для кристаллов — яркого и светлого. Но все были пусты. Маджа Патунга не хотела заморачиваться с тюнингом доспехов и тщательным подбором нужных кристаллов, как это делал её славный предок.

Но когда она надевала эту броню, то мне становилось не по себе. Рост девушки и без того два с половиной метра. Комплекция — мощная, под стать росту, с тенденцией к увеличению мышечной массы. Толстая броня из чёрного железа, полностью закрывающая всё тело и голову, превращала её в боевого человекоподобного робота.

Не удивлюсь, если низкие воины просто в ужасе разбегутся, когда с неба на них приземлится такое чудище.

Мне Маджа купила лёгкие доспехи из голубоватого небесного стекла. Похожие носили небесные стражи. Но мои дешевле: у них только одно гнездо для кристалл озарения — на нагруднике. Материал доспехов кузнецы Дивии выплавляли под воздействием тусклого озарения «Закалка Тела». Этого вполне хватало, чтобы оградить меня от холодного ветра Дивии. К доспеху полагался шлем с прозрачным забралом, но я его не носил, так как он ограничивал угол обзора.

Дешевизна моего доспеха намекала, что самая старшая не особо меня ценила и не хотела тратить на меня бюджет отряда.

* * *

— Твой друг прав, — сказал Танэ Пахау, натирая шлем пучком сухих корней ман-ги. — Ты можешь получить несколько ударов от противника, а потом признать поражение. В этом не будет позора.

— И вы туда же, дедушка? — воскликнул я. — Почему вы не верите в мою победу? Вы ведь видели, как я победил сразу нескольких воров граней?

— Ты их победил с помощью благоволения Луны… то есть Создателей. Сейчас у тебя нет благоволения.

— Вы уверены?

Старец посмотрел поверх моей головы, читая Путь, и подтвердил:

— Пусто. Создатели не ждут тебя в храме.

— Жаль.

— А всё от того, что поединок — глупость, — сварливо сказал старец. — Ты должен спасть Дивию, а не заниматься ребяческими драками.

— Ничего себе — ребяческие. На поединках умирают!

— Тем более ты не должен рисковать. Сколько дней уже прошло, а ты ни на шаг не продвинулся в деле спасения летающей тверди.

— Ну, дедуля, Дивия вполне себе летает. Я даже и не знаю, от чего её спасать.

— А должен, должен знать! Тебе дана жизнь в Дивии вовсе не для того, чтобы ты тратил её на пустые развлечения.

Это был не первый наш спор. Старец Танэ Пахау постоянно напоминал о моей миссии спасения летающего города. Его раздражала моя медленная учёба. Ещё сильнее его разозлил мой бизнес-план по созданию шашлычной едальни.

— О, Сила Луны, — воскликнул он. — Этого дурня призвали из иного мира, дали ему невиданное благоволение дополнительных граней, а он что делает? Жарит мясо!

— А где сказано, что мне нельзя жарить мясо? — возразил я. — Может на то и есть воля Создателей? Быть может, мой шашлык спасёт Дивию?

Поняв, что я смеялся над ним, старец недовольно засопел. Отложив шлем, взялся за нагрудник. Отодвинул заслонку гнезда для кристалла и снял со своего пояса шкатулку.

— Хотя твой поединок — дурость, но я не могу быть в стороне, — сказал он и достал из шкатулки чёрный шарик. — Все эти дни я занимался слиянием сего яркого кристалла.

Я с интересом подвинулся к старцу:

— Надеюсь, это «Порыв Ветра»?

— А? — опешил старец. — Зачем бы я делал такой глупый кристалл?

— Ну… мне в бою пригодится.

— Нет. В бою тебе пригодится светлый кристалл «Чтение Путей». У него всего одно использование, но тебе хватит.

— Дедушка, а зачем мне читать Пути моего противника? Как это поможет? Только лишний раз уменьшит мою Линию Духа…

— «Чтение Путей» покажет тебе озарения противника. Покажет состояние его Линий. Исходя из этого ты и сможешь действовать.

Я не понимал, зачем мне эта осведомлённость. Ведь я и без того знал, какие озарения были у Инара Сарита. А его Линия Тела была настолько толще и твёрже моей, что навряд ли она задрожит во время поединка.

Но я поблагодарил старца. Мне сейчас любая помощь была важна.

* * *

Местом проведения поединка был выбран внутренний двор Дома Опыта. Время — ранее утро, до начала занятий.

Когда я и Танэ Пахау вошли в тренировочный двор, отряд Маджи Патунга уже выстроился по одной стороне «ристалища Дома Опыта» — квадратной площадки, примерно тридцать на тридцать метров, застеленной деревянными досками.

Маджа Патунга возвышалась над всеми, так как была облачены в свои родовые доспехи. Шлем она сняла, отчего её голова казалось маленькой, хотя и была в два раза больше моей.

Рядом с ней стоял Эрну Кохуру. Парень из конкурирующего рода не мог упустить случай посмеяться над нелепым, по мнению многих, поединком.

— Ты прибыл позже всех, Самиран, — покачал головой Танэ Пахау. — Не знаю, как принято сейчас, но в мои времена опоздание на поединок было признаком невоспитанности.

— Конечно мы опоздали, — огрызнулся я. — Ведь у нас нет акраба.

Танэ Пахау не ответил и отошёл к стене Дома Опыта и сел на землю.

Несмотря на ранний час на этажах Дома Опыта виднелись головы учеников. Поединки — популярное событие в жизни дивианцев. Конечно, поединки учеников не поднимали ажиотажа, как поединки славных воинов или бои наёмников против стражников и воинов.

Но поединки с участием наёмников происходили редко. Большинство наёмников разыскивались небесной стражей за убийства прирождённых жителей Дивии.

Соревнования проходили на специальных ристалищах, которые построены чуть ли не в каждом Кольце Дивии и вмещали тысячи зрителей.

Тем не менее поединок двух младших учеников вызывал любопытство даже у старших учеников. Ведь не каждый день отпрыск из целительского рода дрался с потомственным воином.

Да, из-за фамилии матери все считали меня целителем, хотя даже моё наследованное озарение не было чисто целительским.

Но всем было плевать. Саран — это славные целители, и всё тут.

От папы Самирана я узнал, что в роде Саран имелись воины. Точно так же как и в роде Те-Танга. Просто эти воины не достигли хоть каких-то заметных успехов. Они даже не были членами сословия Защищающих Путь.

Ко мне подошёл Урсаг Намеш, наш учитель боя на мочи-ке.

— Нельзя опаздывать на поединки, — сказал он.

Я сокрушённо покачал головой.

— Виноват. Прошу…

— Иди в свой угол. Пора начинать.

Большинство учителей Дома Опыта отрицательно относилось к поединками между учениками. Учителя боевых искусств и озарений наоборот — приветствовали драки. Считали, что будущие воины должны закаляться в поединках. Что вполне разумно.

Учителя мирных озарений не могли влиять на методы преподавания воинского дела, поэтому поединки были разрешены официально. Но с оговоркой, что все поединки учеников должны проходить под наблюдением хотя бы одного учителя.

Я и мой противник расположились в противоположных углах ристалища.

Ко мне подскочил Хаки Энгатти:

— Помни, друг, нет ничего позорного в признании поражения.

— Ага, друг, помню, — ответил я.

Инар Сарит, сверкая серебристыми доспехами, крутанул топор и с громким стуком поставил на деревянный пол. Я своё оружие не достал. Только поправил вещевой мешок на плече.

Учитель Урсаг Намеш вышел в центр:

— Бойцы, готовы?

— Да, — ответил я.

— Давно готов, — насмешливо сказал Инар Сарит, намекая на моё опоздание.

— Так, — почесал голову учитель. — А кто будет целителями в схватке? Вы же помните, что Гуро Каалман, самый старший Дома Опыта, запретил драться без поддержки целителей?

Так как поиск целителей — забота самого старшего в отряде, ответила Маджа Патунга:

— На стороне Инара из рода Сарит встанет целитель Шигеро из рода Саран.

— Шигеро — в моём отряде, — напомнил Эрну Кохуру. — Я одолжил своего целителя уважаемой Мадже Патунга. Ведь её отряд ещё неполноценный…

Маджа громыхнула своей бронёй, прерывая Эрну:

— На стороне Самирана из рода Саран встанет целительница Реоа из рода Ронгоа.

Реоа Ронгоа вышла из-за огромной спины Маджи Патунга и подошла ко мне.

По толпе зрителей прокатился удивлённый гул. Все знали Реоа Ронгоа. Во многом из-за того что она встревала во всякий спор и нудно растолковывала спорщикам, почему они все дураки и невежды, а единственно правильный ответ есть только у неё. И все знали, что она должна стать служительницей храма. На то была воля её рода.

— Реоа Ронгоа недавно приняла целительское предназначение, — самодовольно продолжила Маджа Патунга. — А так же попросила меня принять её в отряд, что я сделала без всяких размышлений. Ибо целитель из рода Ронгоа честь для любого отряда. Чего не сказать о целителях из менее славных родов.

Это намёк для Эрну Кохуру, у которого целитель был всего лишь из рода Саран.

Сегодня Реоа одета в простой белый халат и зелёную накидку. Рукава халата закатала до плеч и закрепила специальной застёжкой. Как это делали многие целители.

Её белые, тощие, как паучьи лапы, руки безвольно висели по бокам тела, отягощённые множеством браслетов и золотых цепей.

— Ты чего? — прошептал я. — Ты зачем стала целительницей?

Я догадывался, что она сделал это ради меня.

— Готовься к бою, Самиран, — ответила Реоа. — А выбор моего предназначения оставь мне.

Глава 10. Красивые бёдра и вязание узлов

Урсаг Намеш ушёл из центра ристалища. На его место вышла Маджа Патунга. Доски застонали и прогнулись под весом её тела и брони.

— Теперь, — сказала Маджа Патунга, — выбирайте своё оружие.

Инар Сарит ухмыльнулся и ещё раз крутанул свой топор. Начищенное и тонкое лезвие тоже сверкнуло на солнце. А меня обдало ветерком.

— Я буду бить врага топором, — пояснил он, будто кто-то мог этого не заметить.

Я медленно снял со спины мешок, вынул из него драгоценную мочи-ку. Оружие славного мастера Батая тоже сверкнуло на солнце. Не так ярко, как топор.

Так же неторопливо я поднял мочи-ку и… передал её Хаки Энгатти.

— Посторожи, — объявил я. — Вещь дорогая, цены немерянной.

По толпе зрителей прокатился ропот. Никто не ожидал, что я откажусь драться пятисильной мочи-кой!

Учитель Урсаг Намеш недовольно цокнул языком. Он хотел посмотреть, как я буду фехтовать. Даже Инар Сарит слегка растерялся. Но тут же ухмыльнулся ещё презрительнее.

— Эй, — напомнила Маджа, — ты должен выбрать оружие!

— Я и выбираю, — невозмутимо сказал и запустил руки в мешок.

Ропот и возгласы удивления снова пронеслись по толпе зрителей — я вытащил из мешка пучок вязок! Тех верёвок, которыми небесные стражники связывали преступников.

Ухмылка сползла с лица Инара:

— Чё за шутки?

— А по мне видно, что я шучу? — как можно угрюмее спросил я.

— Но эти верёвки… это же чепуха… это не оружие…

— Это не верёвки, а «вязки», — ответил я. — Учителя считают вязки оружием. Даже учили нас обращаться с ними.

Маджа Патунга переглянулась с учителем и кивнула:

— Вязки — это оружие. Хотя мне не понятно, как оно может противостоять сарит-топору.

Выбрав одну из двенадцати вязок, я прицепил ещё три на пояс. Потом намотал конец вязки на правую руку, а левой взялся за другой конец и отвёл назад, словно тетиву лука.

Эта позиция называлась «Настороженный охотник» и являлась базовой для набрасывания пут на вооружённого и озарённого преступника.

Всё, как учил Илиин.

Инар Сарит оправился от удивления. Ухмылка вернулась на лицо — моё оружие не впечатлило противника. Оно вообще не впечатлило никого из зрителей.

Урсаг Намеш подозвал к себе целителей и начал объяснять, как следить за здоровьем бойцов на ристалище.

Шигеро Саран постоянно кивал, для него это не первый поединок, в котором он служил целителем.

Реоа слушала внимательно, для неё этот поединок — первый. Как и для меня. Ведь нельзя считать поединками те спарринги, которые учителя устраивали нам на тренировках.

Тем временем зрителей прибавилось. Вся верхняя площадка заполнилась учениками. Я даже услышал:

— Ставлю десять золота, что Самиран проиграет.

Ответом ему был общий смех:

— Дурак что ли? Это и так ясно. Особенно, когда он достал вязки, вместо мочи-ки.

— Разве можно драться верёвками? — спросила какая-то девушка. Она сидела на перилах верхней площадки, короткая туника открывала её красивые бёдра.

— Этот Самиран вообще странный, — услышал я ответ кого-то из толпы.

— Ага. Иногда слова странные произносит, будто слуга, который недавно выучил язык людей.

— Может, он потомок низких? — предположила другая девушка. Она тоже сидела на перилах, но туника у неё была длинная и красиво трепетала на ветру.

— Нет, ты чего, — возразил собеседник. — Саран славный род, хотя и угасающий. Просто Самиран косноязычный невежа.

— Небось, выпил козьего вина, — поддакнул кто-то. — Вот язык и заплетается.

— Такой молодой, а уже пьяница, — вздохнул один из старших учеников. — У меня дядя болел пьянством. Страшная это болезнь. Даже целители не смогли победить её.

— Я слышал, — сказал другой старший ученик, кучерявый как барашек, — что низкие намеренно делают такое вино, чтобы пристращать прирождённых жителей Дивии. Один глоток отравленного вина — и ты на всю жизнь пьяница.

— Как Самиран?

— Как Самиран. И как многие другие.

Я обернулся, посылая на конспирологов яростный взгляд. И тут заметил Сану Нугвари.

Она стояла в окружении своей свиты из влюблённых юношей и боготворящих её девушек. Руки сложены на груди, рукава халата подняты, браслеты сверкают на запястьях. Судя по их количеству, Сана неплохо зарабатывала на своих поклонниках. Даже маленькие сиськи могут приносить большую прибыль.

Один из юношей наклонился и что-то прошептал ей на ухо, явно комментируя мои нелепые верёвки. Сана рассмеялась и шутливо толкнула парня в плечо.

Поклонник, заслуживший прикосновения от предмета обожания, довольно покраснел. Остальные поклонники тоже начали шутить надо мной.

— Лицо Самирана похоже на морду слуги, потерявшего тряпки, — пошутил один поклонник.

Камеди Клаб, блин.

— Самиран живёт в Восьмом Кольце, — заявил второй. — В крохотном домике, меньше, чем акраб.

— А с ним живёт безумный старик из храма Движения Луны, — торопливо доложил третий поклонник. — Говорят, Самиран тоже перешёл в веру Луны, отрёкшись от Создателей. За это его и выгнали родители.

— Вера Луны? Что это вообще такое? — засмеялся четвёртый поклонник. — Может, Самиран скоро начнёт поклоняться в граккам и мухитам, как низкие дикари?

Ещё один резидент Камеди Клаба.

Я понимал, что Сана превращала своих поклонников в идиотов, но ничего не мог поделать со своим лицом — оно расплылось в радостной улыбке.

Сана Нугвари надменно кивнула мне.

Свирепые взгляды, которые я кидал на поклонников Саны, только рассмешили её.

— Лучше смотри на противника, — ревниво фыркнула Реоа Ронгоа. — Если тебе отрубят голову, даже я не смогу прилепить её обратно. Впрочем, тебе не привыкать терять голову…

Я отвернулся от Саны и резидентов Камеди Клаба, продолжавших шутить с тупостью, достойный их коллег из моего времени.

Целители заняли свои места на кромке ристалища.

Маджа Патунга объявила:

— Да начнётся поединок, — и поспешно сошла с ристалища.

— Ну, наконец-то будет драка, — услышал я голос Саны.

* * *

И драка началась быстрее, чем затих голос Саны.

Пока я складывал стопкой и применял и к себе узоры «Живой Молнии», Инар Сарит провёл атаку. Тонкое лезвие топора со всей силы вонзилось в мою грудь. Брызнули осколки небесного стекла. Лезвие достигло моей грудной клетки и разрубило амулет «Страж Тела». Его иероглиф исчез из моего Внутреннего Взора, а Линии Духа и Морального Права разошлись.

Противник, несомненно, использовал «Проворство Молнии», чтобы мгновенно подобраться ко мне, а так же «Тяжёлый Удар», чтобы одним взмахом пробить небесное стекло.

Стук топора о мою грудную клетку отдался гулом в голове, в каждой косточке тела. Сила удара была такова, что меня выбросило бы с ристалища, но тонкое лезвие застряло в обломках брони.

— Вот же грязь, — выругался Инар и оттолкнул меня ногой, высвобождая топор.

Не нужно и упоминать, что это произошло очень быстро. Я даже не успел применить вязки, хотя и руки и голова Инара были близко ко мне.

Не выпуская вязок из рук, я попятился, кашляя и отплёвываясь кровью, которая вдруг полезла у меня изо рта и ушей.

Илиин обучил меня основному приёму набрасывания вязок, который применяли небесные стражники. И много раз повторил, что опутывание противника эффективнее всего производить на расстоянии трёх-четырёх вытянутых рук.

«Но если преступник отбежал от тебя, — сказал он, — то используй длину самих верёвок, чтобы пленить его».

Продолжая плевать кровью, словно меня ею тошнило, я отмотал конец верёвки на левой руке и раскрутил его, как ковбой лассо.

«Вязки — это продолжения твоих рук, — учил Илиин. — Ты должен вращать и петлять ими так же свободно, словно эти верёвки у тебя с рождения. Словно они всегда росли из твоих плеч. Для этого тебе необходимо озарение «Отталкивание Вещества».

Одновременно с этим, я сложил во Внутреннем Взоре три узора озарения «Отталкивание Вещества», придав верёвке противоестественную силу в полёте.

Тело Инара заискрилось синими точками, показывая, что он вот-вот применит ещё одно «Проворство Молнии». Но конец моей верёвки, с металлической петлёй на конце настиг его раньше.

Управляя верёвкой, словно та была моим тонким хоботом, или очень длинным пальцем, я с набросил эту петлю на узкое лезвие его топора. И одновременно с этим расправил «Крылья Ветра».

Летать я не умел, но было достаточно того, что меня отнесло на десяток метров в сторону и кубарем бросило на доски ристалища. Небольшие крылья разбились на сотни мелких треугольников и растаяли. Но главное, что я не выпустил вязку из рук.

В этот момент Инар, неведая, что моя петля захватила его топор, рванул вперёд с «Проворством Молнии». Будь я всё ещё там, куда он рванул, то второй удар топора завершил бы поединок.

Но меня там уже не было — лезвие вонзилось в доски, выбив в ристалище дыру.

Поднявшись на ноги, я сам применил «Проворство Молнии» и метнулся в другой конец ристалища. Верёвка натянулась и, нарушая законы физики, изогнулась дугой, не провисая и не опадая.

Дополнительное ускорение вырвало топор из дыры в ристалище, а потом и вообще из рук Инара.

Кашляя кровью, я бешено намотал верёвку на локоть, подтягивая топор к себе. Укротив верёвку до трёх метров, раскрутил топор над головой, как пропеллер, и разомкнул железную петлю на её конце. Топор с тонким свистом улетел вверх и с грохотом вонзился в стены Дома Опыта.

Обломки камня посыпались на учеников, стоявших на верхней площадке.

Парень, у которого дядя был пьяница, завизжал как девочка. А та девочка, которая сидела на перилах и сверкала красивыми голыми бёдрами, испуганно вспорхнула и куда-то унеслась на «Крыльях Ветра».

«Если враг вооружён, — учил Илиин, — то подумай, не следует ли обезоружить его, а потом уже пленять?»

И я сам не верил, что у меня это получилось!

Во время тренировок с Илиином, мне ни разу не удалось вырвать из его рук не то что копьё, а хотя бы кувшин с ароматной водой. Хотя небесный стражник специально подставлял его под петлю моей вязки.

Мне повезло, что Инар Сарит такой же ученик, как и я. Навряд ли я смог бы отобрать оружие у настоящего воина!

Инар лишился топора, но не растерялся. Один прыжок — и он очутился на перилах верхней площадки Дома Опыта.

— Эй, эй, — заорал ему Урсаг Намеш. — Вернись на ристалище, или проиграешь.

Инар Сарит снял с пояса кинжал и прыгнул на меня.

Я успел сложить два узора «Удара Молнии» — вертикальный росчерк электричества вырос из чистого синего неба и ударил по ристалищу.

На этой ступени молния могла бить только вертикально, сверху вниз, как бы низвергаясь на врага с небес. Слишком слабый и неточный удар — Инар даже не обратил на него внимания. В прыжке он перерезал мою верёвку, брошенную ему навстречу.

«Вязка скромное на первый взгляд оружие, — учил Илиин. — Ведь это просто верёвка с железной петлёй и замками на концах. Но вязка способна остановить копьё, мочи-ку и топор. А кинжалы — нет. Если твой враг хорошо владеет кинжалом, то не пытайся набросить на него вязку издалека. Её легко перерезать».

Повалив меня на доски, Инар замахнулся и всадил кинжал в моё левое плечо. Наплечник брони смягчил удар, но тоже разлетелся на осколки.

Инар снова замахнулся кинжалом и снова всадил его в меня. На этот раз тонкое железное лезвие пронзило плечо насквозь.

И ещё раз — теперь кинжал прошёл сквозь мышцы моего предплечья.

Да, я брыкался, пытался сбросить Инара, но качок весил как три меня. Озарение «Живая Молния» помогало мне игнорировать боль и повреждения, поэтому я шевелил проткнутой рукой, как целой.

Я соединил третий и четвёртый узоры озарения «Удар Молнии», чем истощил мою Линию Духа больше чем наполовину. Половину той половины, что осталась…

Ещё один замах кинжала — на этот раз остриё смотрело мне прямо в лицо. Удар! — небесное стекло моего шлема разлетелось на плоские осколки.

Снова замах кинжалом.

Я закрылся рукой — тонкое лезвие проскрежетало по наручам и вонзилось мне в щёку, разрезая её от скулы до подбородка. Уткнувшись в нижнюю часть шлема, расковыряло и его.

В ответ я обрушил на противника силу электрической стихии. Небо родило сразу двенадцать молний, направленных под разными углами. Все ударили в спину сопернику.

Меня и Инара окутало мельтешащее облако синих вспышек. Уши заложили треск и шипение. А мои же молнии, не попавшие в Инара, попали в меня, обжигая левый бок.

Удары молний до красноты раскалили броню соперника. Задымилась горящая одежда и зашипела обожжённая кожа.

Инар отскочил от меня, срывая плавящиеся металлические доспехи, всё ещё окутанные прожилками молний.

Впрочем, броня остыла так же быстро, синие прожилки исчезли. Нагрудник и поножи приобрели тёмный оттенок перекалённого железа. Кажется, Инар применил какое-то озарение, прервавшее воздействие моих молний.

Я вдруг понял, в чём польза озарения «Чтение Путей». Оно бы показало, на что способен сейчас противник. А главное — на что уже не способен. Но кристалл «Чтения Путей» был уничтожен вместе с нагрудником и амулетом. Я так и не успел его попробовать.

Наруч правой руки Инара оплавился и стёк на пальцы, превратившись в некое авангардное ювелирное украшение. Вздутые от ожогов пальцы парня, опутанные подтёками расплавленного металла, всё ещё сжимали кинжал.

При этом соперник продолжал дымиться — одежда всё ещё тлела.

Откатившись в сторону, я вскочил на ноги. Ощутил, как разрезанная плоть правой щеки шлёпала по подбородку. А кровь едва ли не с весёлым журчанием била из всех ран.

Ни один нормальный человек не смог бы встать после таких ранений. Даже откатиться не смог бы. Нормальный просто нормально умер бы после удара топором в грудь.

Но озарённые — не нормальные люди.

«Живая Молния» поддерживала функционирование моего тела, словно я был некромантом, который вызвал к жизни собственный труп. Если Реоа Ронгоа не исцелит меня раньше, чем погаснет озарение, то стану настоящим трупом.

Но исцелять во время поединка — запрещено. Я должен или признать поражение или свалиться замертво. Далее всё будет зависеть от расторопности и таланта целителя.

«Нет позора в том, чтобы склонить голову перед более сильным воином», — вспомнил я слова Хаки.

В начале боя, после первого же удара топором в грудь, я был готов сдаться. Я понял, насколько Инар Сарит сильнее меня. Но против своей же воли продолжил поединок. Теперь сдаваться глупо: я почуял слабость соперника. Я даже лишил его оружия! Главного его преимущества!

Лишь бы успеть до того, как «Живая Молния» перестанет действовать…

Искорёженный шлем мешал обзору, я снял его и отбросил.

Инар Сарит перехватил кинжал левой рукой, сделал выпад в мою сторону. На этот раз он двигался медленнее и бил без «Тяжёлого Удара», видать все ресурсы его Линий были потрачены на «Телесную Крепость» и на прыжок «Проворства Молнии».

Я увернулся от всех трёх выпадов и продолжал держаться на том расстоянии, где кинжал меня не задевал. Тогда Инар взял кинжал за лезвие и приметился, чтобы метнуть его.

Используя «Проворство Молнии», я начал быстро перемещаться туда-сюда, не давая прицелиться. Попробовал вызвать «Крылья Ветра», но они погасли, так и не успев поднять меня над ристалищем.

Инар не рискнул метнуть кинжал в бестолково мечущуюся, но проворную цель. Тяжело дыша, он кружил на месте. Следил за мной, выбирал момент…

Моя Линия Духа, взбодрённая «Живой Молнией» успокоилась, хотя и заметно утончилась. А вот Линия Тела дрожала, как струна балалайки. Я ещё некоторое время могу убегать от качка, но потом упаду без сил. Тогда как Инару Сариту нужно всего лишь один раз метко бросить кинжал.

Но бегать я не намеревался.

Отработанным ещё на тренировках в Доме Опыта движением, я снял с пояса новую вязку и расправил её.

— Твою же грязь, — зло пробормотал Инар Сарит.

Перехватив кинжал обратно за рукоятку, он обновил озарение «Телесная Крепость»: по фигуре качка пробежала едва заметная волна жёлтого света.

Инар Сарит перешёл в глухую оборону. Он явно боялся верёвок!

Я посмотрел на иероглиф «Затухание» возле «Живой Молнии» — осталось совсем немного. А моей Линии Духа, истраченной на другие озарения, не хватит на её обновление.

Инар поступил разумно. Ему не надо атаковать. Ему нужно всего лишь дождаться, когда я умру.

* * *

«Живая Молния» не устраняла болевые ощущения. Она их как бы приглушала, загоняя на периферию сознания. Она же скрепляла моё истерзанное тело некоей силой, позволявшей ему двигаться, как здоровому.

Поэтому я, намотав конец верёвки на правую руку, смог расправить грудь, хотя в ней трещали сломанные кости грудной клетки. Поэтому я смог взять за металлическую петлю на другом конце верёвки и вытянуть левую руку, плечо которой дважды проткнуто насквозь кинжалом.

Но кровь всё так же хлестала из ран, и никакая молния её не остановит. Верёвка тут же пропиталась кровью.

Потрескивая костями грудной клетки, перебросил верёвку за свою шею. Теперь положение моих растопыренных рук и полусогнутых ног выглядело так, будто я вышел из душа и решил вытереть спину верёвкой вместо полотенца.

Приняв эту новую исходную позицию для набрасывания пут, я тут же провёл атаку — крутанулся и выбросил конец верёвки с петлёй в сторону Инара. Тот ожидаемо легко увернулся.

«Всякий, в кого летит петля твоей вязки, способен увидеть её и уйти, — учил Илиин. — Поэтому открытый бросок петли ты должен сопроводить скрытым движением. Желательно — молниеносным».

Разучить этот приём оказалось сложнее всего. Илиин даже привёл из подвала Дом Опыта нескольких слуг и, вооружив их палками, заставил нападать на меня или ускользать от моей петли.

И я учился ловить слуг. Учился обманывать их внимание, бросая в них петлю, а сам сокращал расстояние до них на «Проворстве Молнии» и набрасывал на шею или руки второй конец. Потом перехватывал первый конец и, совершив несколько гимнастических движений, связывал слугу, защёлкивая замки на петлях.

Мне всё это казалось до крайности странным! Ведь я всё ещё мыслил, как нормальный человек из своего времени. Обращение с вязками больше напоминало гимнастические танцы с лентой, нежели боевой приём для пленения противника.

Но если добавить к этим гимнастическим танцам сверх способности, то ситуация резко менялась.

«Проворство Молнии» ускоряло перемещения настолько, что можно добежать до противника намного раньше, чем до него долетит петля, только что брошенная тобой же. И пока враг уворачивался от обманной петли, ты связывал его тем концом, который был у тебя в руках.

Мне было трудно воспринимать вязки не как верёвки с петлями, а как продолжение моих рук. Особенно сложно было выучить способы обматывания тела преступника верёвкой. Ведь озарение «Отталкивание Вещества» изгибало верёвку в любых направлениях, словно та была щупальцем, а ты — монстром, который обволакивает жертву этим щупальцем.

Илиин остался недоволен:

— Ты слишком торопишься научиться всему, тогда как приёмы вязки нужно отрабатывать много дней.

— У меня есть только три дня до поединка.

— Много дней нужно учиться, чтобы просто правильно кидать петлю! Ещё больше дней — кидать петлю и совершать обманную молниеносную пробежку. И ещё больше дней нужно учиться тому, как правильно окручивать преступника верёвкой, вязать узлы и замыкать замки.

Но мне пришлось изучить всю последовательность пленения, а не только правильный бросок. И я за три дня научился кое-как ловить слуг.

Но слуги — не воины. Во время тренировки они боялись прикоснуться ко мне. Даже палками били мимо меня. При этом постоянно поправляли свои тряпки, чтобы невзначай не открыть своё лицо и тем самым не оскорбить светлого господина. А когда я сам касался их, пытаясь провести сложное опутывание верёвками, они покорно замирали, даже боясь дышать.

…

И вот я в очередной раз бросил петлю, а Инар Сарит увернулся. Он уже поверил, что в моём арсенале нет других приёмов, кроме кидания петель. По изменившимся движениям его тела, я предположил, что он сам готовился контратаковать.

Ещё бросок и последний рывок «Проворства Молнии». Моя Линия Духа исчерпана…

Инар Сарит и не предполагал вероятности того, что я окажусь рядом с ним быстрее той петли, от которой он уворачивался!

Я же набросил на его руку с кинжалом петлю, затянул её и дёрнул, снова молниеносно отбегая. Как бы ни был силён и тяжёл Инар, но мне удалось уронить его на пол ристалища.

Первый конец верёвки, брошенный секунду назад, приземлился прямо мне в руки. Я уселся на спину Инара и обвил верёвку вокруг шеи противника, потом продел под руки, стянул на спине и завязал в узел.

Вязание узлов — отдельный навык использования боевой вязки. И за три дня я, само собой, ничему не научился. Мой узел получился слабым и, что особенно разозлило бы Илиина, некрасивым.

Инар сбросил меня со спины, вскочил на ноги и попытался развести связанные за спиной руки, растягивая узел.

Я снял с пояса ещё одну вязку, размотал и набросил на шею Инара. Прыжок, разворот, подныривание под руки качка — я вдруг действовал так легко, будто опутывал слугу. Не обращая внимания на пинки, которыми Инар награждал меня при приближении, я снял ещё одну вязку и повторил процесс, но уже в обратном направлении.

В итоге затянул узел на ногах Инара и дёрнул — как подрубленная сосна, Инар рухнул на доски, разбрызгивая пот, кровь и страшные ругательства.

Глава 11. Унятие боли и целебные прикосновения

Я как заведённый бегал вокруг Инара. Снял с пояса очередную вязку, и бросил петлю на его и без того опутанную шею.

Только после этого понял, что противник обездвижен. Он сгибался и дёргался. И орал.

— Развяжи! Развяжи! — визжал он. — Ну-ка развяжи, чтобы я тебя убил! Развяжи, грязный подлец!

Тут иероглиф «Затухание» побледнел и начал мигать. Сейчас я умру… Отбросив ненужную вязку, вытянул из ножен на поясе кинжал.

Присев над Инаром, взял его за лоб и оттянул голову назад, Приставил лезвие к виску. Я помнил, что раз противник не сдался, то надо его убить, чтобы меня признали победителем.

Инар и не думал сдаваться, а только плевался:

— Развяжи! Развяжи, грязесос!

— Сдаёшься? — спросил я. Кровь всё текла и текла из моего рта широким потоком, отчего вопрос прозвучал как: «Сш-ш-ш — с-я?»

— Развяжи!

— Сш-ш-ш — с-я?

— Нет! Развяжи!

Я перевернул обвязанное тело качка на спину. Потом приставил кинжал к груди и надавил. Но «Тяжёлого Удара» больше не было — Линия Духа истощена. Я не смог проткнуть могучую грудь молодого силача.

— Развяжи, развяжи, развяжи, — тупо повторял тот. — Если не развяжешь, то я не смогу тебя убить. Поэтому — развяжи! Развяжи!

Я догадался, что мой противник в шоке после боя. Отсюда и его глупые требования. Я переместил лезвие кинжала к его животу и нажал всем весом своего тела.

Но и на этот раз кинжал не проткнул даже кожу.

Я остервенено давил и давил на рукоятку. Но Инар защищён «Телесной Крепостью». Чтобы проткнуть его кинжалом, нужно намного больше сил, чем у меня.

— С-с-вайс-с-ся! — промычал я. Что означало «сдавайся».

— Развяжи, развяжи, — упрямо ответил Инар.

К нам подошли Урсаг Намеш и Маджа Патунга. Я видел только их ноги, так как лежал поверх Инара и давил на кинжал.

— Да уж, — сказал Урсаг Намеш. — Вот так положение…

— Кто победил, учитель? — спросила Маджа.

— Да грязь его знает. Самиран не убил Инара, но и тот не сдался.

— Что делать?

— Ждать, пока кто-то из них не умрёт. Или один не убьёт другого.

К их ногам присоединились полы длинного халата Реоа Ронгоа и голые волосатые ноги Шигеро Сарана.

— Самиран сейчас умрёт, — сказал Шигеро.

— Да, — согласилась Реоа. — Я вижу, как последние всполохи «Живой Молнии» покидают его тело.

— Учитель, а ведь это несправедливо, — сказала Маджа. — Ведь Самиран победил пленением?

— Тоже верно, — вздохнул Урсаг Намеш. — Дурацкие вязки! Вот поэтому воины не используют их. Это средство для ловли преступников, а не оружие для поединка.

Поливая своей кровью связанного соперника, я мычал и давил на кинжал. Мне показалось, что клинок немного продвинулся внутрь его живота.

Моя левая рука вдруг подломилась. Я скатился с огромного тела качка.

«Живая Молния» потухла. Её сила больше не скрепляла моё искалеченное тело. Все полученные в поединке ранения разом взяли верх надо мною. Уши мои заложил чей-то истошный вопль. Я не признал в нём своего голоса.

Последнее, что я услышал, это далёкий голос учителя, словно он пытался перекричать шум пылесоса:

— Смотри, додавил-таки…

* * *

Жестокость поединка не поразила зрителей. Никто из них не вскрикивал при взгляде на моё разрезанное лицо. Никто не ужаснулся дырам в моём плече и огромной ране на груди, в которой желтели поломанные кости грудной клетки.

Дивианцы привыкли к кровавой жестокости не от того, что все были какими-то маньяками. Просто они с детства знали, что даже самые страшные раны прекрасно лечились вовремя вызванным лекарем или кристаллом целительского озарения.

Однажды я видел, как учитель из сословия Возвращающих Здоровье лечил молодого воина, которому другой ученик случайно вспорол топором живот.

Действовал целитель быстро, но одновременно небрежно. При этом озвучивал свои действия, обучая молодых целителей.

— После такой сильной раны, — спокойно сказал учитель, — хворый человек испытывает сильнейшие телесные боли.

«Хворый» истошной орал и, выпучив глаза, глядел на свои сиренево-розовые внутренности, медленно выползающие на землю из огромный дыры в животе.

— Прежде всего вы должны облегчить его страдание. Крайне важно помнить об этом, ибо лечение сильных ран, таких как у этого юноши, может причинить ещё большую боль, чем сама рана.

— Ы-ы-ы, — промычал хворый. И в агонии забился затылком о землю.

— Я знаю, — догадался один из учеников. — Можно приложить к телу хворого спасительное украшение с целебным озарением.

— Можно. Но сила украшений и амулетов может не справиться с болью. Вы потратите время, а хворый будет страдать.

— А-а-а-ых, — простонал воин со вспоротым животом. — Прошу вас поспешить…

— Нужно помнить, о юноши и девы, — спокойно продолжил целитель, — что спасительные украшения действуют медленнее, чем кристалл озарения. А кристалл медленнее, чем усвоенное озарение. По возможности используйте усвоенные озарения, но следите за своими Линиями, дабы не истощить их так, что не сможете продолжить исцеление хворого.

— Неужели есть озарения для унятия боли? — деловито осведомилась одна из учениц. — Никогда не слышала о таких.

— Не бывает озарений для унятия боли, — строго поправил учитель. — Есть «Наведение Сна».

— А! Точно! — закивала девушка. — Хворый не почует боли во сне.

Хворый стонал, пуская кровавые пузыри.

— Но! — учитель поднял указательный палец. — Если ваше «Наведение Сна» ниже заметной ступени, а Моральное Право хворого велико, то вы не сможете усыпить его достаточно быстро и крепко.

— Что же делать? — спросил другой ученик-целитель.

— Ну? — спросил учитель. — Кто ответит на этот вопрос?

— У меня есть от…

— Кроме тебя, Реоа.

Но кроме неё никто не знал ответа. Даже Внутренние Голоса не напомнили.

— «Облако Тьмы», — объявил учитель и провёл руками над агонизирующим телом парня.

Он перестал дёргаться и стонать. Кровавые пузыри медленно лопались на искривлённых губах.

Учитель пояснил:

— Даже если у хворого толстое и твёрдое Моральное Право, вы можете ненадолго лишить его всех ощущений, погрузив в темноту. Затем у вас есть ещё более короткое время, чтобы уложить потерянные внутренности на положенные им места в теле хворого.

С небрежностью профессионального мясника, учитель подобрал кишки пациента, которые успели изваляться в пыли, и запихал их обратно в живот.

— И сразу же накладывайте «Мягкие Руки», дабы воссоединить распоротую плоть и восстановить органы на прежних местах.

За пару секунд учитель проделал операцию, заживляя рану. На её месте остался широкий кровоточащий рубец.

— Следом за этим прикладывайте «Обновление Крови», — продолжил учитель. — Новая кровь исторгнет из хворого все посторонние материи, такие как пыль, грязь, веточки и прочие нечистоты, которые могут воспалить внутренности. Особенно это важно для хворых, кто был ранен на поле боя.

* * *

И вот в роли «хворого» оказался я.

Издав дикий вопль боли, я рухнул ничком на доски ристалища. Я умирал. А то и вообще умер.

Меня окутала непроницаемая тьма, поглотившая даже Внутренний Взор. Боль в плече, щеке и разбитой груди уменьшилась до терпимой. И вдруг — пропала.

Я очень надеялся, что чернота — это «Облако Тьмы», а не туннель, в конце которого я увижу свет и, как положено всем мёртвым, пойду на него.

Боль вернулась. На этот раз в виде пульсаций, на которые я отвечал воплями. Вот полыхнуло в плече — я заорал. Потом боль взорвалась в области груди — я заорал сильнее. Боль переместилась в голову. Неужели меня и в голову ранили, но я не заметил этого? Ах, ну да, мне же разрезали лицо кинжалом!

Вспышки боли продолжали циркулировать по моему телу: плечо — грудь — голова

«Облако Тьмы» уже развеялось. Ясно увидел, что лежал на тех же досках ристалища, залитых кровью. Заметил разбросанные части моих доспехов и обрывки туники. Но при этом вокруг колыхалась какая-то белая ткань, сквозь которую сквозило солнце и виднелись размытые силуэты людей. Кажется, я лежал в какой-то палатке.

Меня перевернули набок.

Я снова услышал истошный вопль, хотя и не открыл рта. До меня медленно дошло, что это кричал Инар Сарит, которого тоже возвращали к жизни.

Снова крик боли. На этот раз мой.

Но очаг боли тут же накрыли руки Реоа Ронгоа. Я увидел подол её халата, забрызганный кровью.

— И зачем тебе Дом Опыта? — услышал я голос учителя Урсага Намеша. — Ты обращаешься с целебными озарениями изящнее всех учителей. Да ты сама можешь научить их!

— Меня послали учиться не на целителя, — печально ответила Реоа.

— Да? А кем ещё может стать озарённая дочь из рода Ронгоа?

— Старшие моего рода рассчитывали, что я стану служительницей храма и войду в сословие Помогающих Создателям.

— А, ну, верно, верно. Целителей и без того слишком много.

— Вот именно, — вздохнула Реоа.

— И ты стала одной из многих, нарушив приказ старших рода?

— Меня послали учиться с наказом, но не приказом, — отозвалась Реоа. — Решительный выбор был всегда за мной.

— Но ты могла бы добиться большего положения в сословии Помогающих Создателям? — догадался Урсаг. — Сословия Возвращающих Здоровье и Помогающих Создателям давно искали возможности для сближения. Учитывая влияние твоего рода, ты бы начала служить в храме Двенадцати Тысяч Создателей во Втором Кольце! Ты бы предсказывала благоволения для членов Совет Правителей!

— Вот именно, — повторила Реоа. — Теперь же я буду обычной целительницей, каких тысячи.

— Ага, — согласился Урсаг Намеш. — Недавно был на рынке для высокоморальных… Ну, тот в Четвёртом Кольце который, куда не пускают тех, у кого тонкое Моральное Право…

— Я знаю про этот рынок, учитель. У меня дом в Четвёртом Кольце.

— Так вот, там целый ряд лавок занят целителями, а никто, ни один человек не подошёл к ним за всё то время, которое я бродил по рынку! Вот как много целителей развелось в Дивии. На них уже не хватает хворых.

— Всё так, учитель, — согласилась Реоа Ронгоа.

Сильным и неожиданным для её тощего тела движением она перевернула меня на спину, а потом на другой бок. Сквозь слипшиеся от крови ресницы, я увидел белый потолок шатра. Увидел Урсага Намеша, сидевшего на полу. Опустив подбородок на колено, он поигрывал моим кинжалом. Так ловко вертел его в пальцах, что иногда он вращался, как лопасти вентилятора.

Ещё я увидел озабоченное и сосредоточенное лицо Реоа Ронгоа. Сейчас оно совсем не походило на обтянутый кожей череп. Наоборот — она была красива, как никогда раньше. Вероятно, это из-за того, что я плохо видел…

Уложив меня на другой бок, Реоа продолжила водить пальцами по моему телу, возвращая ему всё больше и больше здоровья.

А учитель Урсаг Намеш продолжил:

— У целителей есть надежда.

— На что, учитель?

— Что вернутся старые добрые времена, когда сословия Защищающих Путь и Возвращающих Здоровье действовали рука об руку. Мы — воины — убивали низких, а вы — целители — помогали нам не умирать от их подлых отравленных стрел. Главными сословиями Дивии были мы, а не какие-то там торговцы, скотоводы или ремесленники.

Реоа ничего не ответила. Вместо неё вдруг раздался голос Шигеро Саран:

— Как вы думаете, учитель, эти славные времена вернутся?

— Обязательно.

— Когда?

— Когда Безумный Гуро отправится в страну мертвецов и освободит место в Совете Правителей.

— Но если его займёт кто-то не из сословия Защищающих Путь? — спросил Шигеро Саран. — Что если это будет ещё один учитель, торговец или ремесленник?

— Об этом не беспокойся, — усмехнулся учитель. — Говорят, что в этом поколении у рода Кохуру небывалый прирост Морального Права. Новый член Совета тоже будет из этого рода.

— Сразу трое Кохуру в совете? — удивился Шигеро Саран. — Никогда так не бывало.

— А теперь будет, — уверенно сказал учитель и вонзил кинжал в доски пола. — Все безумные запреты Гуро Каалмана будут отменены. Мы снова начнём править низкими царствами так, как это завещали нам Создатели.

— Ничего они такого не завещали, — буркнула Реоа Ронгоа.

— Как это? — удивился Урсаг Намеш. — В скрижалях всё написано.

— В каких именно скрижалях? — едко осведомилась Реоа. — Вы сами-то их читали?

— Я сам не читал, но мне сказали, — ответил учитель боя на мочи-ке.

— Слова этих скрижалей высекли не Создатели, а такие же люди, как мы, — сказала Реоа. — Создателям не было дела до каких-то низких царств. Как не было дела и до нас.

Урсаг и сменил тему:

— Как там Самиран?

— У него очень сильные ранения, — ответила Реоа.

Урсаг Намеш посмотрел прямо мне в глаза:

— Так он очнулся уже.

Реоа тоже заглянула мне в лицо:

— Самиран в сознании, но тело его ещё мертво.

— Долго он будет так?

Реоа пожала плечами и её лицо исчезло из моего поля зрения.

Урсаг Намеш поднялся с пола и положил кинжал рядом с моим лицом. Потом повернулся и спросил невидимого мне Шигеро:

— А твой хворый как?

— Почти оправился, — пропыхтел из угла палатки Шигеро. — Только вот… Я не знаю, как…

— Тебе надо завершить исцеление ещё одним «Обновлением Крови» — подсказала Реоа.

— Да, но я… у меня… Линия Духа уже всё… дрожит…

Реоа Ронгоа убрала руки от меня и удалилась.

Я услышал восторженный возглас Шигеро:

— Неужели у тебя такая толстая Линия Духа, что ты исцелила сразу двух хворых?

— Я и говорю, — вмешался учитель Урсаг Намеш, — что ей не надо учиться, она уже всё умеет.

Я услышал кряхтение и стоны Инара Сарита.

— Поединок, — пробормотал он. — Я победил?

— Исход поединка объявлю я, — ответил учитель. — Когда Самиран сможет сам выйти на ристалище.

— Но ведь я победил? — возмущённо переспросил Инар.

— Раз ты здоров, то выходи из палатки. Не мешай Реоа исцелять.

— Нет. Сначала подтвердите, что я…

— Я тебя ещё раз проткну кинжалом! — свирепо крикнул Урсаг Намеш. — Я приказал выйти из палатки! Вообще все вон отсюда. И я тоже пойду.

Стук подошв. Доски пола запрыгали под моим «мёртвым» телом. Трепыхание ткани. Тишина.

Реоа Ронгоа вернулась ко мне. Её целебные пальцы вновь задвигались по моему телу.

* * *

Спустя минут пять, я почуял, что могу поднять голову. Я поднял и огляделся.

Мы находились в шатре, раскинутом прямо на ристалище. Такие шатры использовали целители, когда не было времени переносить «хворых» в дома или акрабы. Так же шатры скрывали процесс исцеления от посторонних глаз.

Я был совершенно голый. Бледные руки Реоа, так похожие на паучьи лапки, гладили моё тело. Через минуту я уже шевелил руками и ногами.

В груди всё ещё клокотала боль. А кожа на ней бугрилась сочащимися кровью шрамами. Плечо болело так, будто на нём сидел некий железный дятел и без устали долбил в него чугунным клювом. А половина моего лица — чувствовалось — была покрыта кровавой коростой. На щеке сидел дятел поменьше и тоже долбил клювом.

Реоа отняла от меня руки:

— Всё, у меня больше нет сил.

Я ощупал своё лицо и грудь:

— А эти раны…

— Они буду заживать ещё несколько дней. Завтра, когда восстановится моя Линия Духа, я проведу ещё одно «Обновление Крови», чтобы не случилось заражения и воспаления.

— Интересно, — сказал я. — А если бы мне отрубили голову, ты прилепила бы её на место?

— Всё зависит от той скорости, с какой я это сделаю, — просто ответила Реоа. — Если хоть немного опоздаю, исцеление станет невозможным для моей Линии Духа.

— А более сильный целитель справился бы?

— Мадхури Саран, например, справится и с десятком отрезанных голов, — ответила Реоа. — Я же недавно встала на путь Возвращающих Здоровье.

Превозмогая боль от чугунных клювов невидимых дятлов, я поднялся на ноги. Осмотрелся в поисках одежды.

Реоа Ронгоа подала мне чистую серую робу, похожу на учительскую:

— Насколько я знаю, все бойцы должны приносить на поединок смену одежды.

— Учту на будущее, — кивнул я и напялил робу.

Реоа Ронгоа склонила голову:

— Прошу простить меня, Самиран Саран, но дабы вернуть тебе здоровье, я прикоснулась к тебе без разрешения.

Господи! Она ещё прощения просит!

Но наученный недавним случаем с моими невежливыми обнимашками в зале Скрижалей, я важно сказал:

— Реоа из рода Ронгоа, ты изумительно и профессионально спасла мою жизнь! Отныне и впредь разрешаю прикасаться тебе к любым частям моего тела, а так же ко всему телу в совокупности, без всякого на то моего разрешения. И неважно ранен я или нет.

— Про… фес… ально? — изумлённо спросила Реоа. — Что это за слово?

— Ты мастерски вылечила меня, как самый славный целитель, — поправился я.

Она махнула рукой:

— Это легко, ведь я Ронгоа. И вообще, ты… тоже можешь…

Реоа говорила всё тише и тише, словно уходила под воду.

— Что значит «тоже могу»? — переспросил я.

— Ну… это… трогать меня.

— А! Рукопожатие?

Я потянул ей свою окровавленную ладонь, покрытую пылью и чем-то коричневым.

Она слабо пожала её, добавив:

— Не только руки, а вообще… везде.

— Ни слова больше! — подмигнул я.

Да, тело Самирана страстно желало ослепительную красотку Сану Нугвари. Но душа Дениса Лаврова вполне могла полюбить и тощую целительницу с личиком, похожим на череп.

Ведь я — старый в душе. А старички ценят, когда их бескорыстно любят неизвестно за что.

Глава 12. Достоинства поражения и позор победы

Ристалище выглядело настоящим полем битвы. Во многих местах пол дыбился сломанными досками. Всюду разбросаны части доспехов, обрезки верёвок и горелые тряпки — остатки одежды Инара Сарита. И всё это густо залито липкой, засыхающей кровью, вокруг которой вились мухи.

Большая часть зрителей разошлась. Сана Нугвари и её свита тоже. Остались только молодые воины разных отрядов. Маджа Патунга и Эрну Кохуру снова стояли вместе и о чём-то шептались, пересмеиваясь. Совсем не похожи на детей из враждующих родов.

Хаки Энгатти, Вибол и Инар Сариты, Софейя Патунга и остальные члены нашего отряда, сидели на земле, в тени от стены Дома Опыта.

Увидев меня Инар Сарит нарочито бодро подскочил, показывая, что совсем не пострадал от моего кинжала. А его брат засмеялся, показывая на меня пальцем:

— Вот это ты его отделал, брат! Места живого не осталось.

— А ну умолкли оба! — прикрикнула на них Маджа Патунга.

Учитель Урсаг Намеш подвёл ко мне небесного стражника, который показался смутно знакомыми.

«Ты видел его на пустыре Восьмого Кольца, — напомнил Внутренний Голос. — В тот день, когда…»

— Да-да, вспомнил. Он и его товарищ искали в болоте топор наёмника.

Стражник сказал:

— Меня прислал Илиин Раттар. Он не смог посмотреть твой поединок, так как выполняет долг по охране товаров, поднимаемых с земли. Мой самый старший будет рад, узнав, что ты победил.

— Передайте Илиину, что я благодарен за помощь. Его уроки помогли победить.

Небесный стражник кивнул и покинул ристалище.

— Эй, Самиран, — донеслось сверху.

Прикрывая глаза ладонью от слепящего солнца, я задрал голову.

На перилах верхней площадки сидела та девушка с красивыми бёдрами, которая испуганно упорхнула на «Крыльях Ветра», когда на площадку начали падать обломки камней.

— Самиран, — продолжила она. — Ты совсем не умеешь пользоваться крыльями!

— Я знаю, — слабо ответил я. — Я летал, как мог.

— Если хочешь, приходи в вечернее время на крышу Дома Опыта.

— Зачем?

— Там собираемся мы, носители крыльев. Обещаю, что научишься летать, а не кувыркаться.

— Спасибо, буду иметь ввиду.

Девушка вдруг спрыгнула с площадки. Не долетев до земли пары метров, расправила крылья и взмыла вверх. Крылья у неё были длинные и тонкие, сложенные не из треугольничков, как у меня, а из сложнейших плавных узоров. Она сделала круг над ристалищем, хвастаясь великолепием своих «Крыльев Ветра». И унеслась прочь, просверкав напоследок красивыми бёдрами.

Реоа Ронгоа ревниво фыркнула:

— Эта курица дважды прокричала твоё имя на всю округу. Невоспитанная какая!

Я устало кивнул.

— Ты же не пойдёшь к ней? — тревожно спросила Реоа.

— К ней? Нет. Но пообщаться с другими носителями крыльев стоило бы.

— Крылья — это глупость, — заявила Реоа. — Медленно, неудобно, опасно. Зачем крылья, если можно летать на акрабе?

Нас прервал Урсаг Намеш, прооравший:

— Воины, стройся!

Мы быстро разбились на отряды и выстроились по периметру квадратного ристалища. Тем временем слуги и служанки разобрали палатку и начали отдирать поломанные доски, чтобы заменить их новыми.

— Самиран Саран и Инар Сарит, ко мне, — продолжил Урсаг Намеш.

Мы вышли в центр.

— Итак, воины, вы посмотрели ещё один поединок. Чем он интересен, какие ошибки допустили бойцы и какие выводы вы должны из этих ошибок сделать — обсудите со своими старшими. А сейчас поединок признан завершённым. Победителем стал Самиран Саран, так как он успел убить своего соперника немного раньше, чем умер сам. Что касается…

Ропот, поднявшийся среди воинов прервал его.

— Так нечестно, нечестно, — закричал Инар Сарит, едва не прыгая от возбуждения по ристалищу. — Да вы посмотрите на Самирана! Даже после исцеления, он едва живой! А я силён и быстр, как до поединка!

— Если бы вы соревновались, кто из вас быстрее, то, быть может, ты и победил бы, — ответил учитель. — Но поединок, это не бег на скорость. Поединок — это победа любой ценой. Всё как в битве с настоящим врагом.

— Нечестно, нечестно! — закричало сразу несколько учеников. — Инар Сарит бился доблестно, а Самиран — трусливо и нечестно!

Я заметил, что все несогласные были из отряда Эрну Кохуру. Этот червяк явно решил посеять вражду в отряде своей конкурентки!

Сам Эрну Кохуру тоже выкрикнул:

— Самирану и его грязным верёвкам не место в отряде славной Маджи из славного рода Патунга!

— Да, да, гнать его из отряда, — поддержали его несогласные. — Инар, Вибол, переходите в наш отряд, у нас все честные и без грязных верёвок.

А гигантская Маджа Патунга только переводила растерянный взгляд с меня на несогласных. Вот же корова, даже не понимала, что Кохуру и тут её обыгрывает!

Учитель Урсаг Намеш позволил нам некоторое время кричать друг на друга. Как и я, он заметил политическую игру Эрну Кохуру и одобрил её. Вероятно, именно так и закалялись настоящие старшие отрядов: не только в битвах, но и в интригах. Ведь какая разница, как будет ослаблен отряд враждебного рода — с помощью победы или с помощью обмана?

Наконец и до толстокожей Маджи начало кое-что доходить.

— Молчать! — заорала она. — Самиран победил. Так сказал учитель. А в моём отряде место только победителям. Кому не нравится, пусть идёт в отряды проигравших.

Братья Сариты сразу же заткнулись. Они не стремились в отряд Кохуру, так как перебежчики из отряда в отряд не приветствовались. Покинуть отряд товарищей без веской причины считалось предательством. Проигрыш в одном поединке — ещё не причина.

Урсаг Намеш усмехнулся:

— Вот и разобрались. А теперь проигравший должен произнести то, что должен.

Скрипя зубами, Инар Сарит подошёл ко мне, быстро кивнул и пробормотал:

— Нет позора в том, чтобы признать поражение в поединке. Я признаю поражение.

Следуя кодексу поединков, я ответил:

— Нет позора.

Инар Сарит резко развернулся и ушёл. За ним ушёл его брат.

Учитель Урсаг Намеш тоже покинул ристалище, напомнив, что скоро мы весь учебный день посвятим бою на мочи-ке:

— Быть может и Самиран перестанет носить своё легендарное оружие в мешке, и начнёт его использовать вместо верёвок.

Ко мне подошёл Хаки Энгатти. На лице его виноватое выражение:

— Славно ты победил, друг. Я не ожидал.

Я взял из его рук мешок с моей мочи-кой:

— Ты был прав, друг. Нет позора в том, чтобы признать поражение в поединке. А вот быть связанным, как преступник, немного позорно.

* * *

Маджа Патунга прилежно исполняла обязанности самой старшей в отряде. Утром следующего дня, перед началом занятий, выстроила нас на тренировочной площадке казарм. И устроила разбор поединка, как это делали все воины, вернувшись из похода на низких или после любого другого боя.

— Все видели бой Самирана и Инара? — спросила Маджа Патунга. — Кто какие выводы сделал? Ты первый, Виб.

Вибол Сарит, брат побеждённого мною Инара Сарита, недовольно ответил:

— Мой вывод таков: истинный воин на Пути к славе не должен касаться позорных вязок. Верёвка — оружие слабака. Или небесного стража. Что одно и то же.

— Плохой ответ, — ответила Маджа Патунга. — Любое оружие, помогающее победить — хорошее. Что скажешь ты, Соф?

Софейя Патунга пожала плечами:

— Я с тобой согласна. Без разницы чем победить. Главное — победить.

— А ты, Хак?

Хаки Энгатти неопределённо пошевелил пальцами:

— У меня про поединок нет вывода. Ну, кроме того, что он был слишком быстрый и совсем не славный. Не было красоты в атаке. Не было красоты в защите. Верёвки эти… И дрались воины молча, как слуги, хотя любой славный воин умеет сопроводить удар метким словом, наносящим раны душе противника. Но! Я каюсь, что недооценил волю Самирана к победе. Кто-то считает, что Самиран победил нечестно. Но я считаю, что он победил так, как мог.

Выпалив это, Хаки повернулся ко мне:

— Прости, друг, я думал, ты дерьмо, а не воин. А ты ничего так… Я бы, конечно, ушатал тебя одним ударом, но ты тоже неплохо использовал «Удар Молнии». Но вот верёвки… Не знаю, не знаю…

— Э-э, ну, спасибо, друг, — ответил я.

— Вы все не услышали меня, — прикрикнула Маджа, совсем как Илиин. — Я спрашиваю, какой вывод вы сделали из поединка? Осознали ошибки Самирана и Инара? Главное — осознали свою ошибку?

— Какую ещё нашу ошибку? — буркнул Вибол. — Мы смотрели просто…

— У меня есть ответ, — тихо сказала Реоа Ронгоа. Став боевым целителем она как-то изменилась. Теперь её трудно было не принимать всерьёз. — Я недавно вошла в ваш отряд, но уже заметила предубеждение против тех озарённых, которые не хотят быть воинами. Хотя любое озарение — это дар Создателей и его нельзя принижать относительно других озарений.

— Сказать-то что хотела? — грубо прервал её Вибол. — Старшая спросила нас мнение о поединке, а не поплакать о том, что целителей обижают воины.

Реоа резко сказала:

— Вы все пренебрегли озарением «Живая Молния». А ведь оно и только оно помогло Самирану победить сильного телом противника.

— Пф, верёвки — не победа, — тут же взвился Вибол Сарит. — Это было нечестно.

— Тихо! — крикнула Маджа. — Ре всё правильно сказала. Отныне в каждом бою, даже тренировочном, мы все будем получать от Самирана озарение «Живой Молнией». Кто будет пренебрегать — того я это…

Она сжала свой огромный кулак и ударила им по раскрытой ладони.

— Ясно?

— Да, — нестройно ответил мы.

Маджа прошлась вдоль строя, имитируя поведение бывалых командиров, которые точно так же прохаживались вдоль своих отрядов.

— И ещё одна ошибка была допущена, но она на моей совести, — призналась Маджа Патунга. — С сегодняшнего дня все поединки между членами отряда — запрещены. Вы все должны жить как одна семья.

— Но… — начал Хаки Энгатти.

— Нет! Одна дружная и любящая семья. Если кто-то оскорбит другого, того я это. — Она снова сжала кулак и ударила по ладони.

— Но поединки — это часть Пути воина, — заявил Инар Сарит.

— Ещё поединки это часть Пути наёмника, бандита и любого другого бездельника, который использует дар Создателей для чего-то ещё, кроме защиты Пути!

Даже Софейя Патунга покачала головой:

— Как-то это странно. Мы же не все дерёмся насмерть, как Самиран с Инаром. В поединках мы оттачиваем наши умения.

— И удары, — вставил Хаки. — Удары тоже оттачиваем!

Но Маджа Патунга упрямо качнула бычьей шеей:

— Отныне тот, кто, как Самиран, захочет вызвать на поединок другого товарища из отряда, тот должен сначала с позором покинуть отряд. Но в моём отряде все воины будут друг за друга, а не друг против друга.

— Даже если товарищи не очень-то товарищи? — спросил Вибол Сарит.

Маджа Патунга ударила кулаком в ладонь:

— Если тебя кто обидел или ты считаешь себя оболганным, иди ко мне и я решу этот спор. Но никаких поединков до крови и мяса. Понятно? Мне нужны здоровые и целые воины, которые будут биться во славу Дивии, а не забулдыги, которые будут биться из-за одного косого взгляда или ругательства в его сторону. Понял, Самиран?

Так как я был зачинщиком поединка, то почтительно ответил:

— Да, самая старшая.

Маджа удовлетворённо разжала кулаки:

— Так же сегодня в конце дня всем обязательно быть в казарме. У нас пополнение в отряде. Нас станет ровно двенадцать. Теперь мы станем полноценным отрядом. А это что значит?

— Ура! — заорал Хаки.

Маджа свирепо посмотрела на него и парень тут же затих.

— Это значит, — продолжила она. — Что теперь наши учителя поставят нас в подручные не только небесным стражникам, но и воинам. Скоро мы опробуем наши силы в бою с низкими!

* * *

Весть о том, что наш отряд станет «полноценным» обрадовала и взбудоражила всех, кроме меня и Реоа.

Девушка тяготилась и обществом воинов, и тем, что она стала одним из них. Я же не мог изображать бурное ликование. За ночь мои раны разболелись, я почти не спал. Порез на лице опух так, что закрывал зрение. А рука вообще не двигалась. Любой вдох давался с болью и хрустом в груди.

Утром Реоа Ронгоа даже сказала Мадже, что мне нельзя двигаться, но наша командирка упрямо мотнула головой:

— Что он за воин, если пара царапин не дают ему встать?

Я выстоял всё построение, но после него сразу же побежал в казарму и рухнул на свой розовый от крови матрас.

Реоа Ронгоа присела рядом со мной и озабоченно прикоснулась к моему лицу, груди и плечу, проверив состояние ран.

— Надо снова обновить кровь, — сказала она. —Но ты слишком слаб.

— Я умру?

— Никто не умирает от таких пустяков, — возмутилась она. — Просто я ещё не слишком хорошая целительница.

— Ты прекрасная целительница.

— Но всё же я не очень ровно провела первичное исцеление. А оно влияет на все остальные. И я… я не знаю, что делать, чтобы исправить его.

— Ясненько. Я должен обратиться за помощью к Мадхури Саран?

Реоа Ронгоа кивнула:

— Я бы многому у неё научилась.

— Ладно, — вздохнул я, — надо её позвать. Ты сможешь отправиться к ней?

— Я? — вдруг вспыхнула Реоа. — Почему я? Я не могу к ней идти и просить.

Я устало откинулся на матрасе:

— Ах, да, ты же из рода Ронгоа, который намного славнее Саран. Саран ваши подчинённые.

— Да.

— Раз я Саран, то я тоже менее славный, чем ты?

— Конечно. К тому же род Саран не признал тебя. Ты вообще никто в сравнении со мною.

— Хм. Раз ты славнее моей мамы, то ты можешь просто приказать ей вылечить меня.

— Нет.

— Да почему же?

— Мадхури Саран намного выше меня в Моральном Праве. Приказывать ей — значит оскорбить.

— О Создатели, — простонал я. — Как же у вас всё сложно.

— Что значит «у вас»? — подозрительно спросила Реоа. — А ты разве не среди нас?

— Неважно, — пробормотал я.

Я скатился с матраса и попробовал встать на ноги.

— Ты куда? — ужаснулась Реоа.

— «Плыву я сквозь волны и ветер. К единственной маме на свете», — процитировал я песенку из мультика про мамонтёнка, которую меня заставили разучивать в детском садике.

— Очень красивые и мудрые слова. Но твои раны слишком серьёзные, чтобы ходить.

— Ты же сказала, что от таких пустяков не умирают.

— Если лежат смирно, то не умирают.

— Но кто-то должен призвать сюда мою маму? Может, Хаки?

— Кто поверит парню от которого воняет Ветроломами? — поморщилась она. — Твоего Хаки прогонят с бранью.

— Маджа Патунга?

Реоа Ронгоа даже потрогала мой лоб, проверяя температуру:

— Чтобы дочь такого славного рода просила за тебя? Ты чего…

— Да, да. Попутал совсем. Я же грязь под ногами самой старшей.

— Верно подмечено.

Кто бы мог подумать, что коммуникация между жителями Дивии будет такой сложной? Чтобы просто добиться разговора с такой славной целительницей, как мама Самирана, нужен кто-то не менее славный.

— Ладно, — вздохнул я. — Лечи меня, как можешь, я потерплю.

— Но я уже вылечила, как смогла, — всплеснула руками Реоа. — Теперь я боюсь, что сделаю ещё хуже.

— Давай купим кристалл «Восстановление Жизни», — предложил я.

— Да зачем он нам? — изумилась Реоа. — Ты же не умер. Пока что.

— Но ведь я сам вылечил одного мёртвого.

Я рассказал Реоа о стычке с наёмником на пустыре Восьмого Кольца, и то, как я вернул к жизни небесного стражника.

— Ты вернул его к жизни без унятия боли? — воскликнула она. — Да как он не умер от боли сразу же после возрождения?

— Возрождение было быстрое и… ну, не совсем безболезненно.

— А потом?

— Что потом?

— Что стало с этим стражником после того, как ты его якобы исцелили?

— Не знаю. Отвезли его домой…

— А я знаю, — заявила Реоа. — Он много дней страдал от ран и заражения крови. И если от твоего исцеления его не спас другой целитель, то он уже в стране мёртвых. Пойми, Самиран, недостаточно просто взять кристалл и исцелить. Надо знать, что ты делаешь и зачем. И делать это правильно. А я даже не знаю, какой кристалл нужен для тебя сейчас.

Я согласился:

— Да, это как с «Крыльями Ветра». Недостаточно их просто получить. Надо ещё научиться ими махать.

Реоа Ронгоа ревниво посмотрела на меня:

— Ты всё-таки пойдёшь к ней!

— К кому? — изумился я.

— К ней! Курице порхающей.

«Реоа Ронгоа говорит о девушке с «Крыльями Ветра, с которой ты беседовал после поединка, — напомнил Внутренний Голос. — Она пригласила тебя на крышу Дома Опыта, где собираются другие носители крыльев».

Я рассмеялся:

— Реоа, если бы не ты и не мой Голос, то и не вспомнил бы об этой курице. Теперь точно схожу на площадку. Но не ради курицы, а ради изучения секрета крыльев…

Меня прервал поток крови, брызнувший из моего рта.

— О Создатели, — плаксиво вскрикнула Реоа. — Почему снова кровь?

Уложив меня обратно на матрас, она начала водить руками по моей груди. Кровь перестала идти, но Реоа была озабочена:

— Я уняла кровь, но не уничтожила причину, по которой она начала идти. Я не знаю, что это за причина и что делать дальше.

— Ты изначально использовала неправильное озарение, — раздался голос мамы Самирана. — Тебе надо было применять «Наведение Сна», а не «Облако Тьмы».

Прекрасная Мадхури Саран, одетая всё так же легко и открыто, как и всегда, вошла в казарму. Её сопровождал старец Танэ Пахау, о котором я совсем позабыл. Даже не видел после поединка. А он, видать, сразу понял, что мои раны слишком серьёзные, чтобы отдать их на исцеление неопытной Реоа Ронгоа, девушке, у которой есть ответы на всё, кроме того, как правильно возвращать воинов из страны мёртвых.

Мама Самирана присела у моего изголовья, но обратилась к Реоа:

— Вот что ты должна делать, если снова повстречаешь хворого воина, который страдает не из-за ран, а из-за неправильно исцеления от них…

Я не успел ничего сказать маме Самирана, как погрузился в сон.

Глава 13. Новые товарищи и загадочная товарка

Моё выздоровление заняло более трёх суток, которые я провёл в тяжёлом и длительном сне.

На третий день я ненадолго вышел из казармы и принял участие в церемонии приёма новых членов отряда. Теперь нас стало ровно двенадцать.

Я с большим трудом выстоял всё положенное время, выслушивая имена новичков. В ответ, каждый из воинов отряда назвал себя и свои отличительные особенности. Я был так слаб, что лица и имена новичков слились для меня в одно смазанное пятно.

Когда дошла очередь до меня, представился:

— Самиран из рода Саран. Да, это род целителей. Нет, я не лекарь отряда. Моё яркое озарение — «Удар Молнии». Избранное оружие — мочи-ка…

— И верёвочки, — просипел Инар Сарит.

— И вязки, — твёрдо поправил я. — Рад видеть вас в рядах славного отряда Маджи Патунга, который непременно станет самым сильным в сословии Защищающих Путь.

Постояв во дворе ещё немного, уполз в казарму и рухнул на свой вонючий, кровавый матрас. Сквозь сон чуял, как тонкие и холодные пальцы Реоа Ронгоа ощупывали места моих ран.

Маму Самирана я больше не видел, но знал, что она помогала Реоа Ронгоа консультациями по правильному применению озарений.

* * *

Утром четвёртого или пятого дня поднялся без тумана в голове и пронзительных болей на месте ран. Чувствовал себя отлично для человека, который недавно умер.

В казарме никого. Наспех облачившись в чистый серый халат, выбежал во двор. Весь наш отряд сидел вокруг Маджи, слушая её приказ о том, что сегодня мы должны снова помогать небесным стражникам. Возле каждого стояли коробочки с едой и кувшинчики. Отряд завтракал.

Я сел рядом с Хаки. Так как у меня не было никакой еды, Хаки с заметной задержкой он отдал мне одну из своих коробочек. Поделился. Как я и ожидал, то были варёные листья и ветки ман-ги — еда бедняков. Но я и этому был рад. Не помню, чем я питался во время болезни, но сейчас я был голоден.

Маджа Патунга повторила для меня новость:

— Небесный стражник Илиин Раттар сказал, что в конце дня отряд должен прибыть на Ветролом Моваха.

— И что мы там будем делать? — слегка испуганно спросил Хаки.

Не все в отряде знали, что раньше Хаки жил на Ветроломах. Сам он об этом не распространялся, стесняясь своей бедности.

— Наш самый старший не сказал, кого именно мы будем ловить.

— Наверное, того наёмника, который едва не уложил на пустыре всех стражников, — сказал Вибол Сарит.

— Глупости, — отозвалась Софейя Патунга. — Никто не пошлёт подручных на битву с наёмниками. Нас же убьют ещё по дороге туда.

У них завязался спор, готовы ли мы драться с наёмниками или нет. А я доел скудный завтрак и заново осмотрел весь наш отряд.

Братья Инар и Вибол Сарит сидели рядышком. Их топоры валялись поодаль, нагреваясь на солнце. Небрежное обращение с оружием — общая черта братьев. Видать, они никогда не испытывали финансовых проблем при покупке оружия взамен утерянного.

Слева от них — Софейя Патунга, очень дальняя родственница Маджи. Как я понял, даже не сестра, хотя иногда они обращались друг к другу именно так.

Обычно Софейя носила на груди толстую кожаную ленту, на которой прицеплены солнечные круги — смертоносные метательные диски. Но сейчас ленты не было, Софейя облачена в очень тонкую и недлинную тунику. Сидела она выпрямив ноги. Гладкие, длинные и загорелые ноги…

Я отметил вдруг, что хотя её лицо и похоже на лошадиное, но фигура очень хороша. Мускулистая, сильная, но не до той степени, до которой Линия Тела разбарабанила её сестру. Густые ресницы особенно красиво оттеняли залитое солнечным светом лицо, делая его ещё более лошадиным, но, как ни странно, привлекательным. Девушка держала в руке кувшин с водой. Время от времени запрокидывала голову и делала большие небрежные глотки. Вода текла на тунику и ещё сильнее облепляла грудь девушки.

Я с трудом отвёл взгляд незамеченной ранее красоты.

Парень по имени Ио Варека сидел поодаль от всех, и держал над головой огромный зелёный лист дерева, прикрываясь от солнца.

К Ио я испытывал что-то вроде дружелюбия. Как и я, этот парень пошёл в воины наперекор своей семье. Варека уже на протяжении нескольких поколений содержали едальню на одном из рынков Дивии. Для семьи стало шоком, когда единственный озарённый ребёнок вдруг пошёл в воины. Они не отвернулись от сына, как род Саран от меня, но и радости в его выборе тоже не видели.

Как воин Ио был никудышный. Своими двумя кинжалами из белого стекла вращал неохотно и всегда был рад прекратить тренировки побыстрее. При этом непонятно, почему он не любил тренироваться с избранным им же оружием, ведь других интересов за ним не замечено. Убрав кинжалы, Ио Варека отходил подальше от всех нас, садился на землю и тупо глазел по сторонам.

И зачем Маджа приняла его в отряд? Ведь она не раз напоминала, что собирает атакующий отряд, тогда как кинжалы — оружие разведчиков и скрытников. Хаки шутил: «Маджа просто рассчитывает получить скидку в едальне его родителей».

Не знаю, как там Маджа, но я лично хотел бы сойтись с Ио поближе, чтобы узнать секреты ресторанного бизнеса Дивии. Ведь моя мечта открыть шашлычную не исчезла.

Я приказал Внутреннему Голосу:

«Когда я окажусь на рынке, напомни, чтобы посетил едальню семьи Варека».

«Запомнено».

Я перевёл взгляд на новичков. Во время официального знакомства я был так слаб, что теперь не мог вспомнить ни одного имени.

В прошлой жизни, когда я был преподом в колледже, мне часто приходилось знакомиться с большим количеством новых людей. И всех учеников сразу не упомнишь.

Теперь же не надо ломать голову, вспоминая:

«Блин, а как зовут этого парня с высокой причёской в стиле «афро»?

Внутренний Голос напомнил:

«Маккаве Хево. Он не принадлежит никакому роду. Никто из его ближних родственников не состоял в сословии Защищающих Путь. Его избранное оружие — тяжёлое копьё. Ярких озарений нет. Есть два светлых: «Тяжёлый Удар» и «Ярость Солнца».

— Отлично. А кто вон та девушка в кожаном нагруднике и плотной розовой тунике из озарённого волокна?

«Лотта из рода Шерум».

— Чем этот род занимается?

«Шерум — славные создатели копий, щитов и доспехов. Их лавки есть на всех рынках Дивии».

Ну, ничего особого. Это нормально, что производители оружия сами идут в воины. Лотта была чем-то похожа на Софейю. Такая же спортивная, но чуть менее мускулистая. Чёрные волосы связаны в пучок на затылке и перехвачены красным шнурком, на концах которого болтались золотые иероглифы с именем рода.

— Тогда её избранное оружие — должно быть копьё?

«Род Шерум поручил Лотте стать мастером топора».

Ага. Производители оружия искали новые идеи для своей продукции? Глядишь, первыми в Дивии изобретут помесь копья и топора — алебарду. Хм, а что если её изобрету я? Сразу после нормального шашлыка, кальяна и блек-джека?

Ярким озарением Лотты был «Взрыв Воздуха». Я предположил, что она использует его в сочетании с «Тяжёлым Ударом» или похожими озарениями. А если в её топоре имелись гнёзда для соответствующих кристаллов, то её «взрывная» атака могла соперничать в шуме и грохоте с перчатками и «Ударом Грома» Хаки Энгатти.

Рядом с Лоттой сидела Реоа Ронгоа. Одета она в перемазанный моей кровью халат. На голых руках — ни одного украшения. Сняла, чтобы не мешали работе.

Без украшений Реоа казалась нищенкой.

Особенно в сравнении с Хаки, который облачился в свою парадную тунику, а на шнурки сандалий нацепил сверкающие иероглифы «СВИРЕПЫЙ» и «БЕЗЖАЛОСТНЫЙ». Смешно, что реально самый бедный в отряде выглядел богаче всех.

Положив тощие руки на колени ладонями вверх, Реоа постоянно клевала носом, борясь со сном. Бедняга, вероятно, всю ночь щупала меня, возвращая здоровье.

Реоа ответила на мой взгляд слабой улыбкой. Я улыбнулся в ответ, чувствуя, как натянулся шрам на щеке.

«Так, Голос, а кто вон тот низкорослый и широкоплечий парень в короткой тунике? Тот, с невероятно волосатыми ногами и грудью?»

«Неронг из рода Кхарт».

«Что-то знакомое… Что за Кхарт?»

«Они были животноводами, которые…».

«Да, вспомнил. Однажды всех их старших убило мощным «Ударом Молнии», после чего Вакаранга Карехи скупил их свинарники и коровники и стал главным торговцем мясом в Дивии».

Видимо, остатки рода Кхарт учли ошибку прошлого и отправили выжившего отпрыска на обучение воинскому делу. Тоже ничего странного. Если вспомнить резню беззащитных нелегалов, то можно понять, что между мясниками и воинам в Дивии не сильно большая разница.

Неронг Кхарт был коренаст. А на теле так много волос, что его можно смело назвать «пушистым». Сходства с неандертальцем добавляла широкая надбровная дуга, увенчанная мохнатой чёрной монобровью. Выражение лица было мрачным, будто он только что узнал некую дурную весть.

С другой стороны, кто я такой, чтобы требовать веселья от парня, который видел смерть всей своей семьи и родственников?

Внутренний Голос напомнил, что у Неронга озарение — «Призыв Зверя». Помнится, покойный мясной барон Вакаранга Карехи тоже владел таким.

В качестве оружия парень выбрал утыканную стеклянными шипами палицу. Будто бы специально хотел соответствовать моему стереотипному представлению о неандертальцах.

Палица эта лежала в продолговатом ящике с откинутой крышкой. Со всех сторон палица обложена ветками ароматного растения, которое на Дивии использовалось для обкладки туалетных дыр.

Не знаю, зачем Неронгу нужна благоухающая палица. Быть может, это как-то связано с традициями его рода? Но по той аккуратности, с которой Неронг оправлял тунику и стряхивал с неё пылинки, или поправлял ветки в ящике, понятно, что в отличие от беспечных братьев Сарит, Неронг знал цену вещам.

Чем больше я смотрел на Неронга Кхарт, тем больше находил сходства с… Вакарангой Карехи. Не могло ли быть так, что у конкурирующих родов был общий предок, о котором они или не знали, или благополучно забыли?

Я снова всех осмотрел. Одиннадцать человек. Но разве…

«Голос, сколько людей в отряде Маджи Патунга?»

«Двенадцать».

«Где ещё один? И кто он?»

«Среди вас сейчас нет Эхны из рода Намеш. Её избранное…

«Намеш? Как Урсаг Намеш?»

«Да. Эхна — из его рода».

«Дочь, сестра, племянница?»

«Не могу помочь вспомнить это».

«Почему она не присутствует на общем сборе?»

«Она пока что не живёт в казарме. Самая старшая ещё не решила, принимать ли её в отряд окончательно».

«Почему?»

«Не могу помочь вспомнить это».

«Раз эта Эхна из рода Намеш, то её избранное оружие — это мочи-ка?»

«Да».

«А озарения?»

«Не могу помочь вспомнить это».

Однако, девушка-загадка!

Итого в отряде, который Маджа из рода Патунга намеренна привести к славе, было семь мальчиков и пять девочек.

Как бы ни было эмансипировано общество Дивии, но женщины всё равно считались слабым полом. Даже такие громадные и слоноподобные, как Маджа. И если в отряде слишком много женщин, то он заранее считался слабее такого же отряда, укомплектованного только парнями.

Особенно это критично для небесных воинов, тогда как среди стражников женщин было много, чуть ли не половина всего состава.

Странно, что учитель Урсаг Намеш не пристроил свою родственницу в более славный отряд, чем наш.

* * *

Пока я разглядывал товарищей по отряду, их спор перекинулся на другую тему.

— Ты же говорила, что мы станем подручными небесных воинов, — сказала Софейя Патунга. — Что мы отправимся биться с низкими!

— Я делаю то, что мне приказали самые старшие, — защищалась Маджа. — А вы должны делать то, что приказала вам я.

— Мы и не против делать, — согласился Вибол Сарит. — Но я не хочу быть небесным стражником. Я хочу быть воином.

— Мы не скоро отправимся вниз, — подала голос Лотта Шерум.

Все повернулись к ней. Девушка сидела по-турецки, совсем не стесняясь показывать свои тоненькие трусики под розовой, совсем не боевого вида, туникой. Топор на длинной деревянной рукоятке держала поперёк коленей, положив на него руки. У Лотты были длинные очень острые ногти. Я мало упражнялся с копьём, но разве такие когти не буду мешать вращать древко?

— Ну и? — нетерпеливо спросил Хаки. — Зачем ты сказала начало чего-то и не продолжаешь?

— А чего продолжать? — фыркнула Лотта. — Я точно знаю, что нас не скоро отправят вниз. Мы ещё много дней будем таскаться за стражниками и ловить беглых низких. Или будем гоняться за обезумевшими жителями, надышавшимися дурманящего дыма. Или будем отыскивать притоны извращенцев. Словом, делать работу стражников, а не воинов.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю, что Совет Правителей отправил дополнительных послов в Ач-Чи.

— И какое это имеет отношение к нам? — спросил Хаки. — Пусть хоть куски дерьма в корзинах отправляют вместо послов, нам-то что?

— Лотта права, — махнула рукой Маджа. — Если Совет отправил дополнительных послов, значит, Ач-Чи не нарушили никаких договоров с нами. И даже согласны на повышение дани.

— Да что ещё за договора? — разозлился Хаки. — Как это нам помешает бить низких?

— Нам некого бить, — строго ответила Маджа. — Ач-Чи признают наше величие.

— Они и раньше его признавали, — весело сказала Лотта. — Но наши предки всё равно их били. А теперь мы соблюдаем все мирные договора с ними, как какие-то торговцы на рынке.

— Какой позор, — Хаки покрыл своё лицо фейспалмом. — Слышал бы этот позор Ротт Громобоец…

Беседа перешла в русло того, что в прошлые времена Дивия славно била всех низких. А теперь — договора, грязь их поглоти.

Самое забавное было то, что в «славные времена» даже родители этих воинов были ещё детьми.

Я в разговор не встревал. Мне просто было хорошо сидеть на солнышке и смотреть на людей. Все парни казались не такими чванливыми кретинами, как раньше. Все девушки стали красивее. Кроме Реоа Ронгоа. Она стала ещё бледнее, а кожа на черепе ещё сильнее натянулась.

Над нашей площадкой мелькнула тень — личный акраб Маджи Патунга, в котором она возила свой отряд, заходил на посадку.

— Напоминаю, — крикнула Маджа, — сегодня в Доме Опыта урок боя на мочи-ке. Потом будем слушать пустые рассказы Гиана Атти об истории Дивии. Потом примем пищу и отдохнём. И все отправимся на Ветроломы.

Парни и девушки повскакивали с мест и направились в казарму, чтобы собрать мешки и доспехи.

Маджа подошла ко мне и поманила Реоа. И ткнула меня пальцем в грудь, прямо на место раны:

— Он выздоровел?

— Вполне, — ответила сонная девушка. — Но в поединок лучше не идти, некоторые шрамы ещё…

— Вязки сможет крутить? — прервала её Маджа.

— Я смогу, — уверенно, — кивнул я, но получил другой тычок в грудь.

— Я спрашиваю целительницу нашего отряда.

— Вязками, мочи-кой, палицей, кулаком, копьём… — зевнула Реоа. — Чем угодно. Но ему лучше не получать новые сильные ранения, пока эти не затянулись до конца.

Маджа задумалась:

— Раз стражники позвали нас на Ветроломы, значит вязки будут нужны. Так что ты сегодня с нами, Самиран, хватит валяться в казарме.

— С радостью! — ответил я. — Но у меня нет доспехов.

— А с теми, что я покупала, что произошло?

— Ты же видела, светлая госпожа.

— Ах, да, сломались. Гм. Ладно. После урока боя на мочи-ке ты и я пойдём на рынок.

Реоа Ронгоа стряхнула сонное оцепенение:

— Старшая, осмелюсь напомнить, что у меня тоже нет доспехов.

Маджа недовольно засопела. Кажется, богатство рода Патунга не делало Маджу Патунга богачкой.

— Разве ты не купила себе доспехи? — спросила Маджа. — Надо купить.

— Надо, — согласилась Реоа. — Но у меня нет золотых граней.

— Ты же из рода Ронгоа! У вас миллионы граней.

— Да. Но не у меня. У меня всего десять золота. А раз я воин твоего отряда…

— Да-да-да, — отмахнулась Маджа. — И тебе куплю. Мы втроём отправимся на рынок.

* * *

Я и Реоа вернулись в казарму. Я проверил свой мешок: коробочки с засохшей едой и кувшин воды на месте. Коробочка с несколькими золотыми гранями исчезла. Но я не волновался — её забрал старец Танэ Пахау, который переживал, что меня могут ограбить в казарме. Он и слушать не хотел, что товарищи по отряду не воруют друг у друга.

— Вы, может, и не воруете, — проворчал он. — А вот воины других отрядов почтут за подвиг обокрасть вас.

Из-за осторожности старика я временно остался вообще без денег.

Хаки Энгатти вернул мне мою мочи-ку. Усмехнулся:

— И зачем тебе такое славное и полное легенд оружие, если ты выбрал швыряться верёвками?

— Вот свяжу тебя, посмотрю, как ты будешь смеяться, — ответил я.

Хаки сжал кулаки:

— Эх, жаль, что самая старшая запретила поединки. Я бы тебе показал, как меня связывать.

— А я показал бы, как тебя связывать.

По казарме разлетелся зычный крик Маджи:

— Чего вы копаетесь, как червяки в земле? Быстро в акраб!

Торопливой толпой мы побежали на площадку для приземления.

Глава 14. Акрабы и 5 268 граней

Раньше Маджа Патунга прилетала в Дом Опыта на огромном и богато разукрашенном акрабе под названием «ПОБЕЖДАЮЩИЙ В БИТВЕ С ТРЕМЯ ЦАРЯМИ НИЗА И ОСТАЛЬНЫМИ ПОРОЖДЕНИЯМИ ГРЯЗИ». Но этот акраб принадлежал роду, а не ей лично.

Когда Маджа сообщила старшим, что собирает свой отряд, ей выделили другой акраб. Не такой огромный, не такой богатый и очень старый. Борта у него деревянные, как у корабля. Только нос и корма обвешаны тонкими каменными пластинами. Снизу, как рукоятка кинжала из живота, торчал огромный киль, который не позволял акрабу садиться на землю. Такие кили — или противовесы — были на многих недорогих транспортных акрабах. Но даже их владельцы пытались избавиться от этого неудобства, максимально уменьшая киль, жертвуя устойчивостью.

Акраб нашего отряда был всё-таки не торговым, а военным. Точнее — военным транспортником. Целое поколение он служил роду Патунга, десантируя небесных воинов на места битв и других военных операций, которые они проводили в низких царствах.

Устойчивость для транспортника важнее красоты или возможности садиться на землю. Обычно воины просто выпрыгивали из зависших на высоте транспортников, смягчая приземление различными озарениями. Таким силачам, как Маджа и братья Сарит, вообще не надо смягчать прыжок — они падали на землю, как бомбы, вздымая тучи земли и нанося врагам урон ударной волной.

Наш акраб летал невысоко и болтался так сильно, будто плыл сквозь бушующее море.

Будучи размером с небольшой прогулочный теплоход, он был весьма просторным. Стены оббиты тонкими досками, а кое-где даже и остатками потёртой кожи. Вдоль бортов прорезаны узкие окна, закрытые мелкой решёткой.

А по обоим бортам установлены широкие ворота, через которые происходило десантирование или погрузка. В рабочем состоянии были только ворота по левому борту. Правобортные ворота заклинило ещё в те времена, когда самые старшие рода Патунга были самыми младшими.

Дивианцы давали красивые имена даже свинарникам и сараям, но наш деревянный транспортник пока что скромно назывался

АКРАБ ОТРЯДА МАДЖИ ПАТУНГА

Справедливости ради нужно упомянуть, что акраб отряда Эрну Кохуру был ещё хуже. Они летали на бывшем пассажирском акрабе, похожем на тот, в котором возили арестантов.

На тренировках они десантировались через узкие двери в передней части экипажа. Цепочка вываливающихся из дверей воинов отряда Эрну Кохуру выглядела комично. Неронг Кхарт даже красочно сравнил:

— Падают, как куски навоза из буйвола.

У других отрядов дела обстояли не лучше. Только ещё у двух отрядов имелись старые транспортники, подаренные старшими их родов. Остальные летали на старых автобусах или вообще на грузовых платформах без бортов и крыши. Но у большинства вообще не было никаких транспортников. Поэтому они тренировались на военном акрабе, принадлежавшем Дому Опыта.

* * *

Мои товарищи влезли на «АКРАБ ОТРЯДА МАДЖИ ПАТУНГА», который висел метрах в десяти над землёй, почти касаясь её килем. Кто-то запрыгнул, кто-то переместился с помощью озарений.

Я не стал порхать на «Крыльях Ветра». Я настолько не умел с ними обращаться, что рисковал разбиться о стены летающей повозки. Поэтому достал из мешка вязку и забросил петлю на один из деревянных зубцов раскрытых ворот акраба. Осталось применить «Отталкивание Вещества», которое заставит верёвку собраться и поднимет меня наверх.

Ко мне подбежала Реоа Ронгоа:

— А я? Как же я?

— Ты разрешаешь прикоснуться к тебе?

— Да, да, я же говорила. Можно не спрашивать.

Я обхватил девушку за талию и применил «Отталкивание Вещества». Реоа оказалась лёгкой, будто ребёнка поднял. Или — учитывая её телосложение — скелет ребёнка.

Когда верёвка ужалась до самого борта, я закинул Реоа внутрь ворот акраба и перепрыгнул сам.

Середину акраба занимали ряды скамеек, на которых могли разместиться десятка два воинов. В кормовой части установлены стеллажи, на которых хранились корзины, привязанные к ним верёвками на случай болтанки.

Сейчас все корзины пустые. Наш отряд ещё не обзавёлся многочисленным хозяйством, необходимым настоящим отрядам: постель, палатки, посуда, коробочки и шкатулки и многое другое, включая одежду и запасные комплекты доспехов и оружия для каждого воина в отряде.

Мы рассредоточились по просторному помещению экипажа. Кто-то сел на скамейки, кто-то прилёг на матрасы, раскиданные по углам. Я уселся на пол, привалившись спиной к стене. Реоа Ронгоа села рядом и осторожно прислонилась к моему плечу.

Маджа Патунга села на скамейку в головной части акраба. Смотровые окна были больше боковых, и забраны не деревянными решётками, как боковые, а решёткой из небесного стекла.

Рядом с нею сел Ио Варека и положил руки на истёртую деревянную панель. Маджа не умела управлять акрабами, да и не хотела учиться. Тогда как Ио с детства летал на родительском акрабе, возил мясо и овощи от поставщиков. Поэтому считался кем-то вроде главного пилота в отряде.

Хаки Энгатти, на правах второго старшего, хотел сесть рядом с Маджей, но её огромный зад занял всю скамейку. Пришлось Хаки сесть на пол.

— Все в сборе? — спросила Маджа, не оборачиваясь.

Хаки осмотрел нас и кивнул:

— Все.

— Закрыть врата.

— Закрыть врата! — громко повторил Хаки, хотя всем было прекрасно слышно Маджу.

Софейя Патунга встала напротив барабана, с намотанными на него верёвками и начала крутить рукоятку. Створки ворот, раскрытые как клюв птицы, со скрипом и скрежетом закрылись.

Наш пилот резким движением поднял акраб.

Измученная ночным бдением Реоа сразу же уснула. А я решил подвести итоги поединка.

Растопырив правую ладонь, вызвал Внутренний Взор. Он больше не выглядел пустым, как раньше: воздух вокруг ладони усеян иероглифами озарений.

* * *

Линия Тела была заметно прозрачнее остальных. Всё из-за ранений в поединке. Но толщина её была той же, что и раньше.

А вот возле Линии Духа заметил тонюсенькую дрожащую ниточку. Как только обратил на неё внимание, ниточка влилась в общую Линию Духа, а Внутренний Голос оповестил:

«Твоя Линия Духа стала толще на один волос!»

Я не удержал торжествующей улыбки. Это раньше я пожимал плечами на такое сообщение. Теперь знал, что даже небольшое утолщение увеличивало возможности озарений, зависевших от Линии Духа.

Например, моё главное озарение «Удар Молнии».

На первой ступени (незаметное озарение) оно просто вызывало однократный удар молнии в указанное место. Дистанция: в радиусе трёх шагов от метателя молнии. Ударяла молния строго вертикально, а сила её могла лишь «обжечь незакрытую кожу».

Её удар не мог убить или хотя бы покалечить. Его легко рассеивала и поглощала ткань обычной туники или халата, не говоря о «Закалке Тела» или других защитных озарениях.

Если тот, кого я ударил молнией, обладал «Закалкой Тела» такого же начального уровня, то моя молния и закалка тела противника взаимно уничтожались. Преимущество переходило к тому, у кого короче время восстановления озарения. Если «Закалка Тела» на ступень выше, то она полностью нейтрализовала мою молнию.

Наверняка, все эти «силы» можно измерить в амперах или в чем там ещё оно измеряется, но дивианцы такими точностями не заморачивались. Вероятнее всего, даже не знали, что можно создать приборы для измерения силы «небесных искр».

На второй ступени (тусклое озарение) увеличивалась толщина молнии и её сила.

Это озарение уже могло убить, если попасть в незащищённые доспехами или озарениями части тела. Но его ослабляли и рассеивали даже простенькие доспехи из неозарённой кожи. Металлические — чуть хуже, электричество могло нагреть их, тем самым подпалить нижнюю одежду.

На этой же ступени появлялась возможность как бы продлять жизнь молнии. То есть она не просто била один раз, а задерживалась на несколько секунд, увеличивая силу поражения.

Радиус увеличивался до шести шагов. Опять же без конкретики: что будет, если я прокачаю свою Линию Тела и стану двухметровым гигантом, с шагом в полтора метра? Радиус тоже увеличится или нет?

Я спросил о размере шага у учителя Гиана Атти и получил ожидаемый ответ:

— Самиран Саран, я поражён непредсказуемостью Путей, которыми твой ум выходит на подобные вопросы. Во имя Создателей, почему тебя это вообще интересует? То цифры, то шаги. Шаг — это шаг. Чего тут уточнять?

Так я и не понял, чей шаг подразумевать: мой или некий стандартный шаг, как меру длины, принятую в Дивии.

На третьей ступени (мерцающее озарение) молния била под любым углом, а не только вертикально. Её можно направлять хоть в лицо противнику.

Радиус действия больше не измерялся в шагах, а зависел от толщины Линии Тела. И этот пункт улучшения был ещё более непонятным, чем шаги.

Во время тренировок с Хаки, я мог бить своей диагональной молнией намного дальше, чем шесть шагов. Даже больше двенадцати. Но заметил, что чем дальше я «кидал» молнию, тем сильнее дрожала и истончалась Линия Тела.

Теоретически я мог трахнуть молнией противника, который стоял бы на крыше далёкого здания. Но этот удар полностью уничтожил бы мою Линию Тела.

Чтобы разить врагов далеко и насмерть, нужна Линия Тела намного толще и твёрже моей.

Четвёртая ступень (заметное озарение) позволяла исторгать сразу несколько молний, и бить ими под любым углом по нескольким целям. Сила и толщина тоже возрастали, согласно моей Линии Духа. Количество молний не могло превышать двенадцати.

Так же я мог варьировать силу, толщину и сроки жизни всех двенадцати молний. Если близкие ко мне цели требовали толстой и недолго живущей молнии, которую можно обрушить вертикально, то дальние цели лучше фигачить тонкой, направленной под углом молнией, с удлинённым до десятка секунд сроком жизни.

Вопрос был лишь в том, будет ли у меня время распределять эти молнии по целям в горячке боя? Ведь обработать двенадцать целей сложнее, чем направить все молнии в спину Инара Сарита.

Пятая ступень (светлое озарение) делала всё то же, что и четвёртая, но в два раза лучше. Молнии были толще, разрушительнее и забирали в два раза меньше Линии Духа. Но из-за того, что число одновременно исторгнутых молний повышалось до двадцати четырёх, то моя Линия Духа всё равно истощилась бы, используй я все возможности озарения.

С другой стороны я поражал сразу двадцать четыре цели! Теперь мне ещё понятнее малочисленность отрядов небесных воинов. Ведь даже ученик способен уложить нескольких простых воинов с помощью одного озарения! Это не считая других озарений и возможностей нашего оружия.

К сожалению, моей Линии Духа пока что не хватало на полноценное использование пятой ступени. Даже четвёртая ступень истощала всю Линию. Нужно тренироваться и отращивать Линию дальше.

Шестая ступень (яркое озарение).

Описание высшего уровня озарения «Удар Молнии» немного расстроило. Я ожидал каких-нибудь имбовых способностей. Типа тех, с помощью которых неизвестный наёмник уничтожил целый дом, полный людей из рода Кохуру. Я ожидал сотни страшных молний, которые по моей команде будут крушить и сжигать всё вокруг.

Но она предлагала всего три улучшения.

Первое. К моему «Удару Молнии» сам собой добавлялся заметный «Удар Грома», который не стоил мне истощения Линии Духа.

Второе. Я мог вызывать некую «Стену Молний», которая окружала меня или указанное мною место или объект. Зачем это делать, как обычно, не пояснялось. Можно предположить, что это что-то вроде короткой активной защиты. Ведь любой, кто попробует проникнуть сквозь эту стену, будет испепелён мощью двадцати четырёх толстых молний.

И третье. Мой «Удар Молнии» отныне игнорировал защиту от Линии Морального Права. При условии, что Моральное Право противника не толще и не длиннее моего более чем в три раза. То есть убить члена Совета Правителей не смогу, а вот кого-то вроде мамы Самирана — вполне.

О Моральном Праве и той защите, которую оно давало, в скрижалях нашёл немного. Лишь утверждение, что защита не была абсолютной. Она была настолько прочной, насколько Линия Морального Права одного человека толще и твёрже Линии другого.

Это снова напомнило мне о громком заказном убийстве всех старших из рода Кохуру. Оно было исполнено как раз ярким «Ударом Молнии» (скорее всего в сочетании с неизвестными мне озарениями или кристаллами). Получалось, что исполнителем убийства был невероятно сильный наёмник с толстенным Моральным Правом. Но как я уже знал, у наёмников традиционно нелады с Моральным Правом. Поэтому наёмники развивали Линию Тела, компенсируя слабую защиту от Морального Права.

Впрочем, какая мне разница кто убил Кохуру? Заказчик убийства, Вакаранга Карехи, сам давно мёртв, убитый другими наёмниками. Но мне хотелось знать, как можно уничтожить толпу высокоморальных старцев, их детей, внуков и охранников одним ударом? Ведь это высшее мастерство «Удара Молнии». Какие ещё озарения использовал убийца? В каком сочетании? Вот это уже было весьма любопытно.

Человек, научившийся убивать настолько сокрушительно и молниеносно, навряд ли поделится своими секретами со скрижалями Дома Опыта. Мастерством такого уровня можно овладеть лишь в домах сословий. Но право учиться в доме сословия Защищающих Путь нужно ещё заслужить.

Обидно было то, что отпрыски славных родов почти автоматом входили в сословие. И Маджа Патунга, и её соперник Эрну Кохуру, уже были приняты в сословие. Имея доступ ко всем секретам сословия, они учились намного лучше нас.

Впрочем, вступление в сословие Защищающих Путь не закрыто ни для кого. Достаточно выбрать воинское предназначение и начать Путь к славе.

Как воину, мне нужны только боевые качества «Удара Молнии», но это озарение входило в группу управляющих. Его использовали для управления некими «мускулами и органами» в Нутре Дивии. Подробностей в Скрижали не было. Всё, что касалось Сердца и Нутра Дивии, было чем-то вроде секретной информации, которую нельзя выставлять на всеобщее обозрение.

Знания о применении управляющего варианта «Удара Молнии» можно получить только в доме сословия Поддерживающих Твердь, то есть в ведомстве папы Самирана. Куда мне, увы, уже не войти.

* * *

Я поочерёдно осмотрел иероглифы моих других озарений:

«Живая Молния», светлое озарение, наследованное.

Каждая ступень озарения повышала силу моих живительных молний, удлиняла срок их жизни, уменьшала расход Линии Духа на их создание, удлиняла период «затухания» и уменьшала время восстановления.

Так как «Живая Молния» не приносила вреда людям, то в Скрижали с её описанием не было ничего о том, защищало ли Моральное Право от её воздействия.

Это озарение я прекрасно изучил и применял. Если при использовании «Удара Молнии» я тормозил и мог напутать, как крепить узоры друг к другу, то «Живую Молнию» использовал легко и непринуждённо. На уровне инстинкта, как дыхание или ходьбу.

Впрочем, это было не моим личным достижением, а следствием того, что «Живая Молния» — наследованная. Как сын славной целительницы Мадхури Саран, я просто обречён на абсолютное владение этим озарением. Даже жаль, что «Живая Молния» никогда не поднимется у меня до шестой, яркой, ступени.

«Проворство Молнии», заметное озарение.

Каждая ступень увеличивала дистанцию, которую я мог пробежать. На первой и второй ступени — двенадцать и двадцать четыре шага. На третьей ступени — начинала зависеть от Линии Тела, то есть намного дальше двадцати четырёх шагов.

На четвёртой, заметной, ступени, оно обогащалось дополнительной возможностью: поражало небесными искрами всех врагов, которые находились на траектории моего бега. Такой приём нам показал Урсаг Намеш: пробежал сквозь ряд манекенов, сжигая их искрами и отбивая им головы и руки мочи-кой.

Расстояние, на котором можно было рассыпать эти искры, зависело от Линии Тела.

На пятой, светлой, ступени, можно было совершать прыжки, сохраняя при этом молниеносную проворность. До этого любой прыжок прерывал озарение. Теперь же можно было молниеносно бегать на пересечённой местности. И даже запрыгивать на стену крепости или крышу дома, не теряя молниеносного бега, и одновременно поражать всех врагов небесными искрами.

Урсаг Намеш рассказал, что во время войны с Портовым Городом, воин из рода Намеш мастерски пробежал по небольшой крепости низких воинов, убив искрами сразу десяток врагов. Даже мочи-ка не понадобилась.

Я же задумался: а почему в тот переломный день, когда меня поймал Раккир и отвёз в бандитскую едальню на допрос к ворам граней, я смог убежать от них? Почему никто не применил все эти озарения быстроты, чтобы поймать меня?

Объяснений нашлось несколько. Например, можно предположить, что ни у Раккира, ни у других воров не было таких озарений или кристаллов. Или они использовали какие-то озарения, блокировавшие эти озарения. Но это разбивалось о факт, что во время похищения Раккир одним прыжком забросил меня на акраб. Нет, магические способности скорости были почти у каждого воина, хотя бы на начальных ступенях.

По опыту собственного использования того же «Проворства Молнии» я догадался, что применять способность к сверхбыстрому перемещению лучше всего на открытых пространствах. Ведь даже на незаметной ступени это озарение так ускоряло человека, что столкновение со стеной, предметом мебели или другим человеком могло закончиться плачевно.

Возможно, совокупность этих случайных обстоятельств и позволила мне сбежать. Но в первую очередь, конечно, помогла внезапность моего побега.

«Отталкивание Вещества», тусклое озарение.

С помощью него я изгибал вязки под нужными мне углами и изменял направление её полёта в нужное мне место.

Ещё я узнал, что «Отталкивание Вещества» — важное озарение для ремесленников — кузнецов, гончаров, камнерезов, портных и всех прочих. Что вполне объяснимо, ведь оно позволяло манипулировать материей на недоступном для любых инструментов уровне.

Оно же, наряду с некоторыми другими, использовалось мастерами, создающими Скрижали Знаний. Как именно создавались каменные скрижали — тайна сословия Созидающих Вещи.

Из уроков в Доме Опыта узнал лишь, что создание Скрижалей требовало одних озарений, а вот для нанесения своих иероглифов на Скрижали необходимо усвоить любую ступень озарения «Отталкивание Вещества». Теперь я мог писать в Скрижалях.

Рисунки и сложные схемы требовали другого озарения — «Перенос Образа». Это же озарение считалось главным для ювелиров и ваятелей, которые создавали изумительные и детальные статуи.

Так же «Перенос Образа» необходим для тех, кто посвятил свою жизнь созданию «Игр Света». Оно помогало рисовать более реалистичные фигуры и обстановку виртуального мира.

«Тяжёлый Удар», заметное озарение.

Его усваивал почти каждый воин. Именно оно придавало удару любым оружием сверх силу. Топоры пробивали каменные стены, кинжалы — рассекали толстую броню, а на длинные копья можно было нанизывать пачки врагов одним уколом.

Это озарение стало таким популярным не из-за того, что ему не было альтернатив. Были, и не одна. Но только «Тяжёлый Удар» не требовал специального изучения. Достаточно усвоить желаемое количество узоров — и в бой. Поэтому я даже особо не запоминал, что открывалось на каждой ступени этого озарения. Всё равно узнаю, когда буду кого-то бить.

«Крылья Ветра», мерцающее озарение.

Моё самое слабое и неизученное озарение. В отличие от почти пассивного «Тяжёлого Удара», крылья не поддавались интуитивному управлению. Премудрости полёта нужно было именно изучать под руководством учителя, а не самостоятельно.

В Доме Опыта было несколько таких учителей, но только двое происходили из сословия Защищающих Путь.

Таков был мой билд на сегодняшний день. Как ни странно, оказался не хуже, чем у многих. Хотя и «Удар Молнии» не так распространён среди воинов, как «Порыв Ветра».

* * *

Наш акраб закачался ещё сильнее и резко наклонился. Заходил на посадку. Мы схватились за стены и ножки скамеек, чтобы не скатиться. Мне пришлось обнять спящую Реоа ещё сильнее.

Я бросил последний взгляд на Внутренний Взор.

Кольцо граней, крутившееся вокруг моего запястья, поредело. А иероглифы числа «24 000» изменились на «17 268». Но так как 12 000 из этих граней заблокированы, то нужно вычитать и их. Таким образом, у меня осталось всего 5 268 граней.

Можно усвоить ещё озарений. Ну и оставитьсвободные грани для «слияния» кристаллов. Сейчас я это делать не умел. Когда меня переведут в разряд старших учеников, научат.

Я подвёл итог:

Самой толстой у меня была Линия Духа. Линия Морального Права немного тоньше её. Линия Тела тоньше Морального Права почти наполовину.

Толщина — это только один показатель. Были ещё длина и твёрдость.

Линия Духа немного длиннее Морального Права, почти вровень, а Линия Тела вполовину короче.

Твёрдость Линий никак не отображалась в спокойном состоянии. Но именно твёрдость отвечала за то, как сильно дрожала и отклонялась какая-либо Линия во время активного использования зависевшего от неё озарения. С этой точки зрения, моя Линия Тела самая мягкая и вялая, а самая твёрдая и непоколебимая — линия Морального Права. Я вообще ни разу не видел, чтобы она дрожала.

Поди, разберись с этим ребусом!

Глава 15. Самая красивая и побитая

Молодые воины Дома Опыта выстроились на тренировочном дворе, все вооружены мочи-ками.

У одних были красивые и сильные мочи-ки, даже намного дороже и краше моей легендарки от мастера Батая. У других — простые, железные, без украшений.

— Напоминаю, — сказал Урсаг Намеш. — Кристаллы в гнёздах оружия решительно влияют на исход поединка. Но для их использования вы должны освоить искусство неозарённого боя.

Ряд учеников зашевелился, все изымали кристаллы из гнёзд. Мне ничего изымать не надо — денег на кристаллы у меня всё равно не было.

— Неозарённый бой — основа вашего мастерства, — продолжал учитель. — Поэтому вы должны драться без доспехов. Они тоже решительно влияют на исход боя. Кто там в доспехах? Немедленно снимите.

Когда ученики выполнили его требование, учитель разбил всех на пары и расставил по ристалищу в шахматном порядке.

На пропитанных кровью досках ристалища выделялись заплаты из свежих досок — следы моего поединка. Кстати, я так и не знал, зачем ристалище покрыто досками, а не камнем или песком? Кажется, это было как-то связано с традицией.

Учитель подошёл ко мне:

— Ты способен драться? Как твои раны?

— Не болят.

— Линия Тела?

— Почти вернулась.

— Хорошо, — кивнул учитель. — На поединке с Инаром ты использовал вязки, вместо мочи-ки. Меня это оскорбило.

— Простите, я хотел озадачить соперника, а не обидеть вас.

— Но обидел и озадачил меня. Ведь кто-то может подумать, что я так плохо тебя обучил, что ты предпочёл кидаться верёвками, а не биться благородным оружием небесного воина!

Учитель не на шутку расстроился.

— Сегодня у тебя будет особенный противник, — пообещал Урсаг Намеш. — Надеюсь, у вашей целительницы ещё не истощились Линии? Они ей скоро понадобятся. Снова лечить тебя.

Я мужественно выслушал угрозу. Даже изобразил радость:

— Моё избранное оружие — мочи-ка, а не вязки, учитель. Я буду только рад отразить мочи-кой мастера Батая удар достойного соперника.

— Да, да, да, — отмахнулся учитель. — Возвышенно болтать ты научился. Как и нахваливать оружие, которое намного славнее тебя. Посмотрим, как ты заговоришь сейчас.

Учитель ушёл и скоро вернулся. Рядом с ним шагала высокая девушка такой ослепительной красоты, что в сравнении с нею меркла красота не только Саны Нугвари, но и Мадхури Саран вместе взятых. А именно этих двух дамочек я считал топовыми красотками Дивии.

У этой девушки смуглая, почти до африканской темноты кожа. Но в линиях носа, скул и подбородка — ничего африканского. Разве что губы — полные, пухлые и слегка розоватые. Их цвет сливался с цветом кожи лица. Нос прямой, не крупный, на переносице нарисованы три золотые линии. Такие же три линии шли наискосок по обеим щекам.

Я редко замечал на дивианцах татуировки или роспись по телу.

Разноцветные рисунки можно увидеть на руках и лицах служителей храмов. Обычно они наносили иероглифы, связанные с озарениями сословия Помогающих Создателям. Рисунки на лице и шее заменяли храмовым работникам знак принадлежности, который носили все воины.

Ещё чаще видел рисунки на лицах и руках рыночных торговцев, но неизвестно — это дивианская традиция или перенятая у низких.

Подавляющее большинство прирождённых жителей Дивии пестовали чистоту тела. Они регулярно обращались к целителям, чтобы устранить изъяны кожи, типа родинок и бородавок. Даже воины, когда заживали раны, снова шли к целителям и повторно платили много золотых граней за избавление от шрамов.

Тело Самирана отреагировало на появление красотки стандартно: сердце забилось чуть сильнее, у корней волос выступила испарина. Взволновалось не только тело Самирана, но и душа Дениса Лаврова.

Я зачем-то переложил свой вещевой мешок из одной руки в другую. Потом обратно. Потом повесил на плечо. Потом вспомнил, что мне нужно достать мочи-ку. Снова снял.

А Урсаг Намеш хитро прищурился, словно заранее знал, какой эффект эта девушка произведёт на юношей. Почти все парни начали перекладывать мочи-ки из рук в руку или переминаться с ноги на ногу, принимая как можно более небрежные позы.

Знойная красавица облачена в кожаные доспехи, которые часто выбирали мастера мочи-ки, так как они меньше всего стесняли движения. На ногах — высокие сапоги с какими-то дополнительными штырями на голенищах. Такие я видел у некоторых воинов, но не знал, для чего они нужны.

— Готовьтесь, — крикнул Урсаг Намеш.

— Мы все будем биться на одном ристалище? — удивился кто-то из учеников. — Нас много, а места мало…

Урсаг Намеш ответил:

— Когда вы станете славными воинами, и выйдете на битву против целого войска низких, они не будут спрашивать, достаточно ли вам места для битвы? Удобно ли вам замахиваться топором? Довольно ли вам места для вашего копья?

Мы засмеялись. Но моя соперница не повела бровью. Она даже смотрела не на Урсага, а куда-то в пол.

Учитель продолжил:

— Сегодня мы не просто будем отрабатывать друг на друге уже изученные удары мочи-кой, но и попробуем следить за пространством вокруг себя. В битвах вам часто придётся стоять плечом к плечу с соратниками. А не мешать соратнику нередко полезнее, чем помогать ему. Поэтому та пара бойцов, которая будет мешать другой паре, будет считаться проигравшей и уйдёт с ристалища.

* * *

Я встал напротив моей прекрасной соперницы. Так как бой должен быть «неозарённым», она расстегнула ремни своей брони. Нагрудник упал на доски ристалища.

На девушке обыкновенная белая туника, грубо перетянутая в области груди кожаными ремешками. Некоторые женщины-воительницы носили это уродливое подобие бюстгальтера, чтобы ничего не болталось во время драки.

— Ремешки можно оставить, — сказал я и загоготал, как дурак.

И почему чувство юмора изменяет мужикам именно в тот момент, когда оно нужнее всего?

Девушка даже не посмотрела в мою сторону и продолжила стриптиз: сняла со спины футляр с мочи-кой и стянула с ног высокие сапоги с шипами на голенищах. Нет нужды упоминать, какой идеальной красоты были её ноги. Потом смотала с ног, рук и шеи полоски плотной озарённой ткани, которая закрывала тело в просветах доспехов. Вытянув из футляра мочи-ку, отпихнула его ногой.

Урсаг Намеш собрал ворох её амуниции и ушёл.

Кто-то из учеников уже нетерпеливо стукнул противника оружием и получил ответный удар.

— Стоять! — приказал Урсаг Намеш. — Начнёте по моей команде. Кто дёрнется раньше — тот проиграл.

Моя противница встала в стойку: правая нога выставлена вперёд, левая — отставлена назад. Слегка согнутые ноги расставлены на две ширины плеч. Мочи-ка в правой руке, раскрытая ладонь левой выставлена между грудью и древком оружия.

Её оружие имело три изгиба. Это означало, что располагало только тремя гнёздами для кристаллов. Самая стандартная, трёхсильная мочи-ка. Края изгибов заострены, на них вдобавок высечены изогнутые шипы, похожие на когти летучей мыши. И сделана мочи-ка из тёмно-зелёного, тускло блестевшего материала, похожего на нефрит.

Девушка стояла и даже не шевелилась, словно сама высеченная из камня. Я неторопливо раскрыл мешок и вытащил свою гордость — пятисильную мочи-ку мастера Батая.

Проследил за реакцией девушки. Есть. Она шелохнулась и уставилась на мою прелесть. Потом снова отвела глаза и посмотрела поверх моей головы. Так и замерла.

Таким расфокусированным, «ленивым» взглядом, при одновременно собранной, пружинящей стойке, обладали опытные мастера боя на мочи-ке. Кроме того, я различил на руках и шее девушки старые шрамы.

И ещё — девушка была явно старше всех нас. Лет двадцать пять, не меньше. Почему же она только сейчас пошла в Дом Опыта?

Я крутанул мочи-ку и тоже встал в стойку. В сравнении со стойкой девушки, моя напоминала распятую лягушку. А ведь Урсаг Намеш говорил, что я хорошо изучил основные стойки!

Я кашлянул:

— Меня зовут Самиран Саран. Но я не целитель, а воин. А ты кто?

Ноль реакции. Ленивый взор девушки уходил поверх моей головы. Не назвать своё имя в ответ считалось большой грубостью.

— Как тебя зовут? — повторил я.

Ни ответа, ни движения, ни взгляда. Хотя бы цыкнула, показав, что не хочет разговаривать! Внутренний Голос тоже не смог помочь: я никогда не видел эту девушку раньше.

Я потряс своим оружием:

— Сию пятисильную мочи-ку мастера Батая я получил после поединка, как вознаграждение за ущерб.

Никакого интереса.

— Я победил сразу несколько мужчин, намного сильнее и старше меня.

Девушка упрямо смотрела поверх моей головы. Неужто её ничем не пронять?

— Я чужая душа внутри чужого тела.

Но девушка не отреагировала даже на это странное признание. Очень серьёзная девушка.

— Неразговорчивая незнакомка? — спросил я. — Ты разве не знаешь, что это весьма грубо с твоей стороны?

Молчание. Игнор. Будто я пустое место.

— Ты обращаешься со мною, словно я враг, — сказал я почти обиженно. — Но я даже не знаю кто ты. Кто твои родители? Кто воспитал такую грубиянку?

Я всё ещё пустое место. Игнор и молчание.

— Если они из незаконно пробравшихся на Дивию, то не надо стесняться. Я не презираю низких. Я считаю, что…

— Воины, — раздался голос Урсага Намеша. — Бой!

Десятки мочи-к одновременно столкнулись друг с другом. Одни с глухим каменным звуком, другие с металлическим скрежетом, третьи с почти нежным стеклянным звоном.

Несколько учеников упали на доски, сражённые первым же ударом.

Я провёл атаку — ведь у девушки была стойка, приглашающая к нападению. Моё оружие и мочи-ка девушки скрестились со звуком удара железа об камень.

* * *

На Дивии я видел много известного оружия: копья, тяжёлые копья, кинжалы, мечи, топоры, палицы и прочее. В ходу не было только луков и стрел. Они считались оружием низких. Да и зачем небесным воинам какие-то там луки, когда они сметали ряды врагов «Порывом Ветра» или протыкали «Ледяным Копьём» и «Ударом Молнии»?

Даже такие разновидности оружия, как солнечный круг, стеклянный штырь или деррид были понятны и объяснимы. Все они имели аналоги в древней истории человечества. Того человечества, из которого произошёл я.

Мочи-ка резко выделялась из этого ряда.

Она была странной, почти несуразной формы: изгибающаяся в нескольких местах палка. Обычно — из железа, часто инкрустированного и позолоченного. Чуть реже встречались мочи-ки из небесного камня, ещё реже — из дерева.

По легенде мочи-ку придумали Первые Жители, когда привычное оружие показалось им скучным. Урсаг Намеш сказал мне, что эта легенда — ерунда. Первые Жители придумали мочи-ку не от скуки, а для того, чтобы воевать с порождениями грязи, которых тогда было много даже на летающей тверди. По его словам, некоторых тварей не брало обычное оружие, поэтому и создали необычное.

Что это за особенные твари учитель особо не пояснил, ответив:

«Летающая твердь давно очищена от них».

Мочи-ка прочно вошла в воинское дело Дивии. Оружие успешно противостояло топору или копью. А гнёзда кристаллов наделяли его возможностями дистанционного удара.

Но это вовсе не значило, что мочи-ка превосходила остальное оружие. Просто мочи-ка была не хуже. И странной она казалась только мне, человеку другой цивилизации. Быть может, я выбрал бы мочи-ку, даже если бы мне не повезло залутать оружие мастера Батая.

Техника боя на мочи-ке была весьма разнообразной: можно бить, как палкой, можно рубить и колоть, как мечом. А можно использовать изгибы древка, чтобы поранить соперника.

Именно это неразговорчивая незнакомка и сделала сразу после того, как наше оружие скрестилось со звуком удара железа об камень.

Девушка повернула свою мочи-ку так, что древко моей скользнуло по изгибу. Из-за этого я потерял точку опоры и подался вперёд. А молчунья шагнула в сторону и ударила меня локтем по спине, помогая упасть. Но я удержался на ногах и пробежал несколько шагов вперёд — прямо на соседнюю пару бойцов!

Девушка ещё раз ударила меня сзади — когтистый изгиб её мочи-ки впился в моё плечо, где ещё краснели шрамы от прошлого поединка. Я так и повис на её мочи-ке, как на крючке.

Как я не крепился, но боль была нестерпимая. Перестав корчить из себя мужественно воина, я истошно заорал. Беспорядочно замахал мочи-кой, стараясь попасть по девушке, которая пряталась за моей спиной.

Вражеская мочи-ка дёрнула меня назад, ещё сильнее разодрав мышцы плеча. Я рухнул на спину, но заученным на тренировках движением выставил оружие, держа его обеим руками. Вовремя — на древко тут же обрушился удар. Сила его отдалась болью в моих ладонях.

А я даже не видел, с какой стороны эта молчунья атаковала! Откатившись в сторону, вскочил на ноги. Но когти нефритовой мочи-ки тут же впились в моё правое плечо!

Эта сучка снова как-то оказалась сзади!

Снова когти рванули меня назад, я снова упал на спину. Снова выставил оружие и блокировал удар. Молчунья разнообразила атаку — босая пятка девушки ударила меня в живот.

Я согнулся от боли.

Обуянный настоящей ненавистью к этой проворной грубиянке, я зверски махнул мочи-кой, даже не поднимаясь с пола. Это было нарушением всех заветов учителя Урсаг Намеша, который много раз нам говорил, что бой в положении лёжа — это не бой, а предсмертная агония. Всегда нужно вставать на ноги.

Но моя отчаянная атака сработала — сверкающая изгибами мочи-ка мастера Батая врезалась в красивую голень молчуньи. Я не бог весть, какой мастер и силач, но удар мочи-кой мог и переломить ногу! Девушка молча упала на доски рядом со мной. Под задранной туникой обнажились некрасивые труселя, похожие на памперсы для взрослых.

Молчунья тут же встала и, приволакивая окровавленную ногу, отошла на два шага. Я тоже начал подниматься, но девушка вдруг подпрыгнула ко мне — крутанула мочи-кой снизу вверх, метясь мне в подбородок.

Этот удар я парировал. Одновременно повернул древко, захватив её мочи-ку в изгиб своей. Этот приём получился идеально, совсем как на тренировке с манекенами. Оружие девушки оказалось полностью блокированным.

Тяжело дыша и брызжа слюной, мы встали лицом к лицу. Наши глаза и нос заливал пот. От нас воняло кровью.

В обычной битве такого клинча не бывает. Ведь у бойцов всегда есть в запасе или усвоенные озарения, или кристаллы в гнёздах оружия: можно отбросить противника «Порывом Ветра», можно наслать на него «Ослабление Тела», или пригвоздить «Ледяным Копьём». Сотни волшебных возможностей. Но неозарённая битва на то и неозарённая, что никто не имел права применять магию граней и кристаллы. Нельзя использовать даже кинжал, который висел у каждого бойца на поясе. Только мочи-ка, руки и ноги.

И голова!

Я отклонился и, прежде чем молчунья догадалась, что я задумал, треснул лбом в её прекрасный прямой носик. Оглушённая девушка откинула голову назад. Из обеих ноздрей мгновенно пошла кровь. Молчунья — молчала, и мочи-ку из рук не выпустила.

Воспользовавшись её коротким ошеломлением, я ещё раз треснул лбом в её нос. Голова девушки снова откинулась назад, а кровь из ноздрей выплеснулась на моё лицо.

Мой мозг буквально гудел от ударов, но я провёл третью атаку головой. На этот раз девушка не дала завершить его. Отпустив свою мочи-ку, упала на колени и два раза ударила меня кулаками в живот и разок по печени.

Я заорал и согнулся от боли.

Молчунья, обхватила мои ноги и рванула на себя. Я упал на спину, но не отпустил обе мочи-ки, сцепленные изгибами. Девушка ухватилась за свою мочи-ку, пытаясь, высвободить её из изгибов моей. Я брыкнулся — правая нога ударила в грудь молчуньи.

Удар вышел слабым, девушку не отбросило от меня. Наоборот — она отпустила сплетённые мочи-ки и перехватила мою стопу. Резко крутанула её.

Я кричал и не стеснялся — всё равно такие же крики боли, ненависти и торжества доносились со всех сторон ристалища. Но почему-то хорошо услышал тот шлёпающий звук, с каким моя левая нога впечаталась в уже разбитый нос девушки.

Перестав крутить мою стопу, молчунья откинулась на спину. Я же так задыхался, что тупо не смог встать. На четвереньках пополз к ней. Девушка тоже поднялась и села. Выставила кулаки, приготовившись встретить меня.

— Так… — раздался над нами голос Урсаг Намеша. — Здесь тоже ничья.

— Какая ещё ничья? — возмутился я. — Сейчас я её…

Молчунья снова ничего не сказала. Она слизывала кровь, текущую из обеих ноздрей на губы и подбородок. И шумно дышала — грудь вздымалась так, будто хотела разорвать стягивавшие её кожаные ремешки.

Урсаг Намеш пнул наши скрещённые мочи-ки:

— Вы потеряли оружие, и перешли в кулачный бой. Если не хотите ничью, то могу назначить вас обоих в проигравшие.

— Ничья… нормально… — выдохнул я и сел на доски ристалища.

Молчунья так же молча кивнула и откинулась на спину.

Я же осознал, что за всё время, которое я живу в Дивии, эта кровавая драка с красавицей оказалась упражнением, наиболее близким к сексу. Ближе, чем сиськи Саны Нугвари.

Глава 16. Дурное воспитание и особый язык

Реоа Ронгоа снова водила по мне руками, возвращая здоровье. Хотя сегодняшние ранения не шли в сравнение с теми, что я получил в поединке с Инаром Саритом.

Каждое движение её ладоней производило мгновенный исцеляющий эффект. Кровь давно перестала идти: её засохшие корочки отвалились, оставив розовые шрамы.

Чуть медленнее прошло исцеление отбитых внутренностей. Реоа Ронгоа задержала руки на области печени. Нахмурилась и прикусила губу, словно не знала, что делать. Потом улыбнулась (своей улыбкой черепа, обтянутого кожей) и уверенно начала гладить мой живот.

Мы сидели на краю ристалища. Рядом расположились ученики, покинувшие ристалище раньше меня. Одни из-за того, что помешали другим парам. Другие вышли победителями. Проигравших вынесли с ристалища без сознания. Целители работали вовсю, без устали возвращая здоровье этим страшно избитым юношам и девушкам.

Таков был путь воина в Дивии: даже на тренировках ученики получали ранения, с которыми обычные люди долго не жили. Но волшебные целительские озарения позволяли им беспечнее относиться к повреждениям.

Ноги раздробили молотом? Не беда, ползи к целителю. Проткнули грудь копьём? Фигня-вопрос, вот тебе кристалл «Восстановление Жизни». А после кристалла — ползи к целителю. Что-что? Не можешь ползти, так как руки отрублены сарит-топором? Да, это уже серьёзно. Лежи, никуда не уползай, сейчас к тебе подойдёт целитель и приставит руки на место. Главное отыскать обрубки…

На ристалище осталось несколько пар. Из знакомых бойцов только Вибол Сарит. Своей мочи-ки у него не было, и он орудовал той, которую взял в арсенале Дома Опыта: слегка ржавая железная палка, прошедшая тысячи ученических поединков.

Вибол Сарит успешно отмахивался от противника, вооружённого мочи-кой золотого цвета, с девятью горделивыми изгибами. Без кристаллов — все мочи-ки одинаково сильны.

Вибол побеждал. Его противник выдохся, и всё медленнее взмахивал тяжёлой золотистой мочи-кой. Через полминуты он получил удар в лоб и свалился на пол.

Под одобрительные крики Маджи и брата, Вибол покинул ристалище. А его противника утащили товарищи и передали целителю своего отряда.

Реоа Ронгоа давно исцелила меня и занималась лечением остальных: вправила выбитую челюсть Хаки Энгатти и убрала синяки и кровоподтёки на руках и ногах остальных соратников. Потом наложила «Мягкие Руки» на лицо Вибола Сарита — на его скуле краснел лишь один кровоподтёк.

Я не мог не заметить, что немногие пары бились с такой отчаянностью, как я и молчунья. Волшебство или нет, но никто не хотел, чтобы ему лишний раз проломили череп или снесли половину лица кривой палкой. Большая часть учеников, отлупив противника по спине или получив от противника по спине, покинули ристалище с чувством выполненного долга.

Странно, почему я и молчунья дрались так остервенело? Вероятно от того, что у нас обоих мочи-ка — избранное оружие. Такие как мы дрались не «ради галочки», а ради мастерства. Ну и ещё я обозлился на молчунью: грубая девушка не ответила ни на один мой вопрос. Даже имени не назвала. Заносчивая дура.

Кстати, а где она? Я поднялся с пола и осмотрел группы учеников. Но нигде не видно молчуньи. Самой красивой девушки в Дивии. Ну, была красивой, пока не сошлась со мной в поединке.

Ко мне подошла Маджа Патунга:

— Я восхищена тобою, Самиран. Не думала, что ты так падок до серьёзных драк. Сначала поединок с Инаром, теперь эта жестокая стычка. Я наблюдала за твоим боем с удовольствием и радостью в сердце.

— Твоя похвала — свет на моём Пути, — поклонился я.

— Признаюсь, я не ожидала от тебя такой уверенной поступи по Пути воина, — заявила Маджа и протянула ладонь для рукопожатия.

Я обхватил её огромную ладонь двумя руками. Но не встряхнул, так как встряхивание ладони при рукопожатии — признак агрессии. Кроме того, так делали только низкие торговцы на рынке, когда заключали выгодные сделки.

Маджа достала из своей сумки кувшин с ароматной водой и предложила мне. Я уже напился воды ранее, но это предложение было ритуальным: самая старшая нашего отряда отметила мою хорошую службу.

Мы сделали по глотку и разошлись. Реоа Ронгоа, вылечив всех в отряде, пошла помогать Шигеро Сарану. Тот снова не мог справиться с «Обновлением Крови».

А я всматривался в учеников: куда же пропала загадочная молчунья?

Остальные пары завершили поединки, и сошли на обочину ристалища. На них набросились целители и общими усилиями привели в порядок за считаные минуты.

В центр ристалища вышел Урсаг Намеш. Пропитанные свежей кровью доски не скрипели под его ногами. По всему полю раскиданы рваные сандалии, скомканные и окровавленные туники и обломки дешёвых ученических мочи-к.

— Я доволен, — сказал Урсаг Намеш. — Почти все бились честно и чисто. Не считая некоторых, кто использовал озарения…

— Я случайно! — с обидой выкрикнул кто-то из толпы учеников. — «Тяжёлый Удар» сам собой сорвался…

— Так же были те из вас, кто пренебрёг моим приказом и помешал поединку другой пары, — продолжил учитель. — Были и те, чьи поединки заставили моё сердце ликовать и сказать: «На Пути этих воинов лежит мастерство владении мочи-кой». Если, конечно, они не запутаются на этом Пути в верёвках…

С благодарственной улыбкой я поклонился, показывая, что намёк понят.

Но где же прекрасная и молчаливая незнакомка? Она пострадала в поединке не меньше меня. Кто её исцелили?

Нельзя было спрашивать о судьбе молчуньи у Реоа Ронгоа, целительница снова возревнует и весь день будет печально вздыхать и попискивать.

Учитель Урсаг Намеш упомянул ещё несколько учеников, «чьё мастерство владения мочи-кой выглядело, как истинное благоволение Создателей. Упомянул и тех, чья «мочи-ка болталась как хвост буйвола». Я так и не понял, похвала это или насмешка.

— Битвы могут разгораться и гаснуть быстро, как свет искры, выпавшей из костра, а могут тянуться долго, как свет светильника, — сказал Урсаг Намеш. — В долгих битвах вы быстро исчерпаете свои Линии. Потратите все кристаллы, которые установлены в гнёзда вашего оружия. Потратите и те кристаллы, которые будут в ваших шкатулках на поясах и лентах. И что наступит после этого?

— Конец? — спросил кто-то.

— Если противник превосходит ваш отряд числом — а низкие всегда превосходят нас числом — то да, для отряда наступит конец. Но если вы в совершенстве овладеете неозарённым оружием, то сможете выиграть время, чтобы восстановить Линии. Или создать из свободных граней кристалл для оружия. Или даже временно отступить, а потом вернуться и наказать низких.

Наконец Урсаг Намеш завершил разбор полётов:

— Все ваши ошибки и достижения будут запомнены и оценены мной. Урок закончен, уходите.

* * *

Отряды окровавленных и прихрамывающих учеников повалили с внутреннего двора Дома Опыта. Некоторые, соскучившись по озарениям, использовали быстрые способы перемещения, исчезнув с глаз долой. Кто-то вспорхнул на «Крыльях Ветра» прямо на площадку.

Маджа подозвала меня и Реоа:

— Мы пойдём на рынок Четвёртого Кольца.

— Но сейчас будет урок Гиана Атти, — возразила Реоа. — Он будет рассказывать о войне земли и неба в прошлом и настоящем. А так же…

— Пусть рассказывает. А мы пойдём на рынок.

Отдав приказ, Маджа развернулась и уверенно пошла в сторону выхода. Я тоже очень хотел узнать о «войне земли и неба», учитель рассказывал намного интереснее, чем Скрижали Знания. Но приказ — есть приказ. Я и Реоа поплелись за нашей самой старшей.

И тут я увидел молчунью.

Девушка одиноко сидела на поверженном кем-то деревянном манекене. На коленях держала плетёную корзинку, из которой доставала кусочки еды, осторожно клала в рот и медленно жевала. Футляр с мочи-кой лежал рядом.

На девушке чистая туника из грубого серого холста. Та нога, по которой я ударил мочи-кой, перевязана белой тряпкой с пятном крови. Голова тоже обмотана тряпкой.

Странно, что раны моей соперницы перевязаны. Разве целители не излечили её?

Я вообще не видел, чтобы в Дивии перевязывали раны. Ведь «Унятие Крови» — самое первое озарение, которое усваивали почти все целители. А его кристаллы продавались чуть ли не на каждом углу, как у нас бинты и пластырь.

Я резко повернулся и направился к девушке.

— Славно мы с тобой подрались, — начал я издалека.

Девушка оглянулась. Её лицо покрыто синяками и кровоподтёками. На нос, который я дважды стукнул своим лбом, наложен толстый кусок ткани. Тоже пропитанный кровью. Выглядело так, будто целитель не долечил девушку, бросив это занятие на середине. И ей пришлось самой латать себя.

— Ясненько… — зачем-то сказал я.

Не ответив мне ни слова, девушка отвернулась и продолжила есть.

Да что она о себе возомнила? Подумаешь, неприступная красавица. Со сломанным носом. Очень надо, блин, с тобой разговаривать!

Но… я не смог уйти. В этой наглой молчунье было что-то такое, что не позволяло мне оставить её просто так. Обычно за внимание девушек приходится бороться с другими парнями. А тут — с самой девушкой! И ладно бы она игнорила только меня. Но судя по её одиночеству — она игнорила всех.

— Послушай, уважаемая, — грубо начал я, приближаясь к девушке. — Мы с тобой воины. А воины не ведут себя с товарищами так заносчиво. По крайней мере, объясни, чем я заслужил такое презрение?

Девушка снова обратила на меня взор. Она медленно жевала, а повязка на её носу двигалась, как нос клоуна. Но ни синяки, ни кровоподтёки не заслонили образ той ослепительной красавицы, какой она была до поединка со мной.

— Напоминаю, — продолжил я. — Меня зовут Самиран Саран. Я…

Девушка вдруг отставила корзинку, вскочила на ноги (едва не упала из-за больной ноги) и вдруг слегка поклонилась.

Ну, наконец-то вспомнила о вежливости!

Но девушка смотрела вовсе не на меня.

За моей спиной раздались тяжёлые шаги и голос Маджи Патунга:

— Забыла познакомить тебя, Самиран, с нашей двенадцатой в отряде. Эхна Намеш, дочь учителя Урсага Намеша.

— Это на счёт неё ты уверена: брать или не брать в отряд? — спросил я.

Маджа смутилась и гневно зыркнула на меня:

— Не говори глупостей. Дочь выдающегося учителя боя на мочи-ке — честь для любого отряда.

Эхна благодарно поклонилась. Но не произнесла ни слова.

— Неразговорчивая, да? — спросил я Эхну.

— Очень, — ответила вместо неё Маджа. — Она глухая и немая. По неизвестной причине.

— Но это же можно исцелить? — встряла Реоа Ронгоа. — В сословии Возвращающих Здоровье есть мастера. Они возвращают речи, слух и обоняние.

— Ты думаешь, её отец не испробовал все способы лечения? — спросила Маджа. — Ничего не помогло. Более того, все исцеляющие озарения действуют на Эхну слабее, чем на других озарённых. Поэтому после целителя ей приходится долечиваться способами низких жителей: повязками, травками и всякими мазями.

Эхна сокрушённо качнула головой, подтверждая слова самой старшей.

Я покраснел. Ну, я и болван! Конечно же, она глухонемая! Поэтому и не отвечала мне. Она даже не слышала меня. А речь, вероятно, считывала по губам? Как она тогда вообще дралась со мною? Слух необходим воину. Иногда услышать шорох стопы противника важнее, чем увидеть.

Поэтому Маджа сомневалась, стоило ли брать в отряд воина с таким недостатком! Ещё и плохо поддавалась излечению озарениями. Поэтому у девушки столько шрамов.

Мой поединок с Эхной теперь не выглядел таким доблестным. Меня-то вылечили, а ей ходить с грязными повязками на лице. На таком красивом лице…

— Прости… я не думал… я думал… — пробормотал я. Потом повысил голос: — Прости, я не знал, что ты не можешь говорить.

Эхна с укоризной посмотрела мне в ответ. И заносчиво вздёрнула голову с разбитым носом. Без слов понятно, что девушке плевать на мою жалость.

Она показала на себя пальцем, потом на меня, потом на ристалище и закивала, ударив кулаком об раскрытую ладонь. Красноречивее некуда: глухонемая Эхна обещала, что в следующий раз размажет меня по ристалищу.

— Эхна Намеш, — сказала Маджа. — Сегодня жду тебя в казарме нашего отряда. Мы отправимся на Ветроломы, чтобы служить подручными отряда небесной стражи под началом Илиина Раттара.

Девушка кивнула и вернулась к корзинке с едой.

Я поплёлся за Маджей.

Даже и не думал, что прирождённые жители могут быть инвалидами, которых не излечивает даже волшебство Двенадцати Тысяч Граней. Ох, сколько же я ещё не знал об этом мире!

* * *

Немота Эхны напомнила мне о феномене языка Дивии.

Я часто задумывался: почему я сразу стал понимать местный язык? Понятно — что работала магия Двенадцати Тысяч Граней. Но почему? Ведь лично я не помнил ничего из жизни Самирана. О его прошлом мне мог напомнить только Внутренний Голос. Почему же тогда я помнил язык Дивии?

Сначала я думал, что дивианский каким-то образом заместил в моём сознании русский. Но даже для меня это объяснения звучало глупо.

Кое-что прояснилось в Доме Опыта. В одной из Скрижалей Знания я отыскал трактат под названием:

✦

НЕПРЕЛОЖНЫЕ ИСТИНЫ

О божественном языке Двенадцати Тысяч Граней, Внутреннего Взора, Внутреннего Голоса, а так же всей Дивии, её Сердца, Нутра, силовых сухожилий, сосудов и всего прочего, что делает её полёт вечным.

✦

Из «Непреложных истин» я узнал, что прирождённый житель Дивии получал в дар не только Двенадцать Тысяч Граней, Внутренний Взор и Голос, но и дар языка.

Это не значило, что новорождённые, едва выйдя из материнской утробы, тут же начинали разговаривать. Но дивианский язык осваивали только прирождённые жители. То есть те, у кого есть Взор и Голос.

Даже если низкого младенца сразу после рождения поднять на летающую твердь, он никогда не выучит дивианский язык. Даже если будет расти среди прирождённых детей.

Поэтому слуги, служанки или торговцы из низких царств, которые подолгу жили на летающей тверди, усваивали лишь несколько слов и фраз на этом языке. Для них дивианский — это язык богов летающей тверди. Свободное общение на нём недоступно низким, даже если они будут изучать его всю жизнь.

Учителя Дома Опыта написали учебник (точнее — высекли Скрижаль Знания) дивианского языка для низких торговцев и послов. Для них же создали и пособие по начертанию иероглифов. При всём этом низкие торговцы знали дивианский не лучше, чем Служанка. Могли кое-как объясниться при продаже товара, но не могли вести свободную беседу на том красочном и метафорическом языке, на котором общались дивианцы между собой. Иероглифы тоже рисовали с ошибками, читать же могли только их базовые значения, не постигая того, как эти иероглифы связаны друг с другом.

Можно сказать, что усвоение дивианского языка прирождёнными жителями Дивии не отличалось от того загадочного и мгновенного способа, каким его освоил я. Дети Дивии не учили язык и иероглифы, а как бы взрослели внутри божественных звуков и символов, осваивая все необходимые мыслеобразы для описания окружающей действительности.

Дивианский язык усвоил Самиран, а я получил его в наследство, так же как и жизнь Самирана, его тело, Внутренний Голос, Внутренний Взор и коллекцию порно-кристаллов.

Конечно, это не объясняло, почему я продолжал вести свой внутренний монолог на русском. В том, что я думал по-русски, не было сомнений. Когда пытался донести свои мысли до собеседника, во мне срабатывал некий интерпретатор, который переводил русские слова и предложения на язык прирождённых жителей Дивии. При этом для меня и моя речь, и речь собеседников не звучала переводом.

Не уверен, что всё именно так, но другого объяснения у меня не нашлось.

И вообще, почему бы тем неведомым силам (или существам), создавшим систему Двенадцати Тысяч Граней, Внутренний Взор и Голос, заодно не создать специальный язык для общения с теми, кто всё это использовал?

Можно предположить, что и система магии, и грани, и язык и, вероятно, сама Дивия, составляли некую инфраструктуру или экосистему, если угодно. С такой точки зрения можно объяснить, почему язык компонентов системы должен быть понятен её операторам, но недоступен тем, кто вне системы. Тем, кто вне Дивии, кто не прирождённый её житель.

К сожалению, всё это я мог объяснить только самому себе. Любой дивианец в ужасе отшатнулся бы от меня, услышав слова «экосистема, инфраструктура» или, не доведи Создатели, «интерпретатор». Для них всё это звучало не божественно, а демонически. А мне никак нельзя быть заподозренным в общении с демонами.

Правда, именно этого общения я и искал.

Я помнил, что те, кого дивианцы считали демонами, могли быть такими же попаданцами в тела, как и я. Если я смогу с ними поговорить, то, быть может, найду ещё какие-то объяснения моего появления на Дивии?

Глава 17. Социальная несправедливость и битва слов

«Этот человек желает увидеть твою Линию Морального Права, — сообщил Внутренний Голос. — Позволишь ли ты ему это сделать?»

Я позволил.

Взглянув на меня, стражник помотал головой:

— Не, тебе нельзя, парнишка. Слишком ничтожен.

Линии Маджи и Реоа оказались достаточно толстыми, поэтому стражник пропустил их в арку рынка для высокоморальных:

— Удачных вам сделок, уважаемые.

Маджа приказала мне:

— Тогда жди тут. Мы скоро. Нужно забрать у ювелира воинские знаки нашего отряда.

Я покорно отошёл от арки, над которой высечены иероглифы:

СЕЙ РЫНОК ТОРГУЕТ ТОЛЬКО С ТЕМИ, КТО ИМЕЕТ НА ЭТО ПРАВО.

С пролетарской ненавистью подумал, что Маджа и Реоа, отпрыски славных родов, уже обладали более толстым Моральным Правом! Возможна ли вообще справедливость среди людей? Или во все времена те, кто родился более удачно, будут иметь больше благ, чем остальные?

С другой стороны, мне-то чего бухтеть? Я попал в тело парня из upper-middle класса Дивии. Самиран жил намного лучше, чем тысячи его сверстников из менее богатых Колец. Мог бы вообще вселиться в какого-нибудь Хаки с Ветроломов. Или в Слугу. А то и, упаси Создатели, в Служанку, которую насиловали бы водители акрабов.

Да. Прежде чем бухтеть о социальной несправедливости, из-за которой ты живёшь по колено в дерьме, нужно помнить, что твоё положение может показаться завидным тому, кто живёт в дерьме по шею. Не говоря уже о тех, кто плавает на самом дне того озера дерьма, которым является любой социум.

Я вообще чувствовал себя легко и свободно. Решение проблемы с предназначением позволило мне всерьёз задуматься над другими проблемами.

Я должен получить доступ к Скрижалям Знаний, которые заперты в доме сословия Возвращающих Здоровье. В этих скрижалях есть ответ на вопрос: на самом ли деле моё сознание принадлежало некоему Денису Лаврову, преподавателю транспортного колледжа в Санкт-Петербурге, или я всё тот же Самиран, который рехнулся после грязного колдовства и вообразил себя этим Денисом Лавровым?

Даже формулировка этой проблемы звучала безумно.

При этом выяснение — псих я или не псих — ничего не изменит. Даже если я — это сошедший с ума Самиран, то жить-то хочется даже психу. Просто придётся скрывать своё безумие. Или, как называли это заболевание в Дивии, «одержимость демонами».

Далее — вопрос спасения Дивии. Сам-то я уже не верил в дичь, которую придумал старец Танэ Пахау. Мол, меня призвали Создатели для спасения летающей тверди.

Если бы эти неведомые силы хотели спасения, они призвали бы кого-то более умного. И заселили его в более важное тело. Например, сразу в Безумного Гуро…

— Да ну на фиг! — крикнул я. Стражник высокоморального рынка даже испуганно дёрнулся.

«Да ну на фиг! — подумал я. — А что если Гуро безумен от того, что его тоже призвали в это тело? Или что если он вообще оказался более успешным попаданцем, чем я? Поэтому так быстро возвысился в Совете Правителей. Поэтому он наладил в Дивии почти современную экономику. Из эпохи бессмысленных войн, Дивия перешла в золотой век торговли и роста благосостояния всех жителей. Как земли так и неба».

Да, тут есть над чем подумать. Что если…

— Чего задумался? — раздался голос Маджа Патунга. — Пошли за доспехами.

Реоа Ронгоа несла большую деревянную шкатулку, на крышке которой вырезан иероглиф «Защищающие Путь». На мой заинтересованный взгляд Реоа ответила:

— Купили набор целительских кристаллов. Платила Маджа, но мне, как отпрыску славного рода, сделали скидку.

— Ты лучше любых кристаллов, — польстил я.

— Согласна, — серьёзно сказала Реоа. — Но каждый воин должен иметь хотя бы «Унятие Крови», чтобы не истечь кровью, пока я помогаю другим.

* * *

Я, Реоа и Маджа шли по той широкой улице Четвёртого Кольца, по которой однажды бежал я, опаздывая в Дом Опыта.

Роскошь центральных Колец всё ещё поражала меня. Ведь я давно переселился в Восьмое Кольцо, практически местные фавелы.

Всё Четвёртое и Третье Кольцо застроены роскошными дворцами. Здесь даже акрабы торговцев выглядели как роскошные летающие коттеджи: чистые, крепкие, украшенные узорами и статуями. И ничто в них не дребезжало и не скрипело в полёте.

Некоторые славные рода были настолько богаты, что давно не ограничивались одним дворцом. Одному роду могло принадлежать сразу много объектов недвижимости. И не всегда это были именно дворцы.

Особым шиком среди богачей считалось купить кусок земли, особенно если он раньше принадлежал враждебному роду, снести на нём все дворцы, выкопать озеро и разбить сад. В саду, конечно, были понатыканы статуи и памятники предков этого славного рода.

Таким, например, был Сад Киналла — огромный парк, построенный родом Киналла. Гулять там могли любые жители Дивии, кроме тех, кто жил на Ветроломах. Сад Киналла был частым местом свиданий для дивианцев.

Мы как раз прошли мимо входной арки в сад, на которой вздымались массивные иероглифы:

СЕЙ ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ И РАДОСТНЫЙ САД ПОСТРОЕН СОСЛОВИЕМ ПОДДЕРЖИВАЮЩИХ ТВЕРДЬ ДЛЯ СЛАВНОГО РОДА КИНАЛЛА.

ВХОД В СЕЙ САД РАЗРЕШЁН ВСЕМ ПРИРОЖДЁННЫМ ЖИТЕЛЯМ ЛЕТАЮЩЕЙ ТВЕРДИ.

КРОМЕ ТЕХ, КОМУ ВХОД ВОСПРЕЩЁН.

Род Киналла — богатейшие землевладельцы. Разбив огромный сад в престижном Кольце, они показали другим родам, насколько они богаты. Но род Хатт, тоже землевладельцы и торговцы недвижимостью, был богаче Киналла, поэтому они сейчас строили в противоположной части Четвёртого Кольца свой парк с цветами и озёрами.

От папы Самирана я узнал, что будущий сад рода Хатт будет больше и богаче Садов Киналла. Над его постройкой трудилось много озарённых из сословия Поддерживающих Твердь, включая и папу Самирана.

Маджа и Реоа часто кланялись и здоровались со знакомыми. Третье и Четвёртое Кольцо — район богачей Дивии. Здесь редко можно встретить слугу или служанку. Все славные рода предпочитали нанимать прислугу из жителей Дивии.

Вместо рабов по улице сновали челядинцы, разодетые в богатые одежды. Они гордо и напоказ носили на груди золотые и серебряные таблички, сообщавшие их имена и принадлежность к какому-либо роду.

Я встретил челядь сразу всех славных родов: Кохуру, Патунга, Дивиата, Киналла, Ронгоа, Бахай, Хатт…

Мы прошли мимо невысокого но широкого здания с плоской крышей и большими овальными окнами почти от пола до потолка.

Я уже видел это здание раньше. Плотный ряд иероглифов на крыше сообщал:

ШКОЛА СЛАВНОГО НЕБЕСНОГО ВОИНА ВУАРА ИЗ РОДА ХОАР

ВОИН ВУАР РАСКРОЕТ ВСЕ СЕКРЕТЫ СОЕДИНЕНИЯ БОЕВЫХ КРИСТАЛЛОВ В СМЕРТЕЛЬНЫЕ ГРОЗДИ, А ТАКЖЕ НАМЕКНЁТ НА ХИТРОСТИ ВЛАДЕНИЯ КОПЬЁМ, ПАЛИЦЕЙ, КИНЖАЛОМ И МОЧИ-КОЙ

СЛАВНЫЙ НЕБЕСНЫЙ ВОИН ВУАР ВЕДАЕТ ТО, ЧТО НЕВЕДОМО УЧИТЕЛЯМ ДОМА ОПЫТА

Овальные окна школы не закрыты ни стеклом, ни занавесками, ни деревянными ставнями, как это делали на первых этажах домов в других Кольцах.

Видны просторные учебные залы с учениками, в основном — дети и подростки. Они били по манекенам копьями, палицами и мочи-ками.

Маджа свернула к одному из окон и заглянула внутрь:

— Приветствую вас, учитель.

На её зов к окну подошёл старенький мужчина с длинной седой бородой, концы которой собраны в два пучка и перехвачены заколками с иероглифами «ВУАР» и «ХОАР». Несмотря на явно столетний возраст, Вуар Хоар был всё ещё широк в плечах.

— Моя любимая ученица, — прошамкал он. — Маджа из славного рода Патунга. До меня дошли вести, что ты собираешь свой отряд?

Маджа достала из сумки кожаный мешочек, перевязанный золотой верёвкой. Внутри звякнуло, будто он полон монет.

— Только что забрала у ювелира знаки воинских отличий для всех двенадцати воинов отряда.

— Солнечный свет на Пути твоему отряду. Пусть у тебя всё получится так, как будет угодно славному роду Патунга.

— Спасибо за вашу науку, господин Хоар, — поклонилась Маджа.

Старик ушёл внутрь здания, а мы двинулись дальше.

* * *

— Значит, ты с детства училась у славного небесного воина Вуара? — спросил я.

— Тяжёлое копьё и палица, — кивнулаМаджа. — Род Хоар уже четыре поколения союзники рода Патунга. В этих светлых залах все Патунга начинают развивать свою Линию Тела. Здесь же они постигают первые секреты науки словесного поединка.

Реоа Ронгоа задумчиво посмотрела на овальное окно:

— Быть может, мне стоит взять несколько уроков? Ведь я теперь воин. Нужно изучить кинжал. Или что там обычно носят целители?

Маджа Патунга одобрительно поддержала:

— Обязательно сходи, Ре. Тебе лучше взять не кинжал, а лёгкое и короткое копьё. В школе Вуара Хоара ты изучишь его лучше, чем в Доме Опыта. Мне даже не надо договариваться с Вуаром, отпрыск рода Ронгоа будет желанным учеником в его школе.

— А мне можно? — спросил я. — Неплохо бы узнать секреты мочи-ки…

— Чтобы войти в эту школу, — ответила Маджа, — нужно уплатить триста тысяч граней золота. Или быть Патунга.

— Поглоти меня грязь! Триста тысяч?

— Да и то Вуар может отказаться, если не увидит в тебе смысла.

— Но он видит смысл во всех детях рода Патунга?

— Да. И рода Кохуру, и любого другого славного рода.

Я не удержался и ляпнул:

— Не простое это дело, попасть в школу Вуара, да? Ведь не всякий способен родиться в нужной семье.

Маджа остановилась и развернулась. Мешочек со значками звякнул в её кулаке.

— Менее богатые и славные жители Дивии считают, что нет лучшего Пути, как родиться в славном роду. И я не спорю. Отпрыски славных и богатых родов начинают свой Путь с середины, тогда как остальные вынуждены половину жизни добираться до этой середины своими силами.

— Правда, — то ли вздохнула, то ли подтвердила Реоа Ронгоа. — Дети славных родов идут к славе быстрее прочих. В этом и печаль нашей жизни.

— Но никто из завистников не знает, каким трудом нам даётся превосходство над другими!

— Никто не знает, — согласилась Реоа. — Это тоже печаль нашей жизни.

Маджа согнула перед моим лицом свою огромную руку, демонстрируя твёрдые бицепсы с венами, похожими на каменных змей:

— Думаешь, такую Линию Тела легко получить?

— Думаю, такую Линию Тела вообще нельзя накачать без поддержки рода, — осторожно заметил я.

— Вот именно, — кивнула Маджа. — Моя жизнь принадлежала роду ещё до моего появления на свет. Мой Путь предначертали даже не мои старшие, не мои предки, а предки предков моих предков. Их имена занесены в Семейные Скрижали. Быть может, однажды я позволю тебе узнать их имена.

— Благодарю, светлая госпожа, — ответил я, хотя мне было плевать на её мёртвых родственников.

А Маджа Патунга перешла вдруг на философский тон:

— В какой-то мере моя жизнь — это не моя жизнь, а продолжение жизни славных предков. Рода не идут по Пути отдельно друг от друга, как другие озарённые, а как бы льются по нему непрерывным потоком. Поколение за поколением. Я всего лишь капля в этом потоке. Я ещё не прошла свой Путь, но за мной уже шагают ещё не родившиеся Патунга. Поколение за поколением…

— Поколение за поколением, — подхватила Реоа. — Маджа, какие красивые слова ты сказала!

Я поддакнул:

— Очень красивые слова.

Но Маджа не купилась на лесть. Ткнула меня в грудь мощным пальцем:

— Поэтому, Самиран из целительского рода Саран, не завидуй тем, кем ты никогда не будешь. Любой славный род начинал свой Путь так же, как и ты. Все мы, как и наши предки, получили одни и те же двенадцати тысяч граней и возможность идти по Всеобщему Пути. Твой друг Хаки полнейший болван, но он на верном Пути. Через четверть поколения, если не раньше, он станет величайшим воином. А вот кем станешь ты?

— Тоже воином?

— С такой-то ненавистью к товарищам, которым повезло родиться в славной семье?

— Да я просто…

— Множество несчастных бедняков думают так же, как и ты. Те, кто растерял свои грани, и не смог обратить их в озарения, завидуют тем, кто не растерял. Для них ты сам предмет зависти.

— Именно это я недавно и подумал, светлая госпожа!

— Тогда зачем сказал, что я всего лишь родилась в нужной семье?

— Плохо пошутил.

— Эх, Самиран, я-то думала, ты встал на путь воина.

— Я встал, встал! — пылко ответил я. — И иду!

— Но ты шутишь, как будущий неудачник.

Я пристыжено опустил голову.

Маджа вдруг расхохоталась:

— Нет, вы поглядите! Я размазала его в словесном поединке! Плох тот боец, который знает только приёмы против копья, но беспомощен перед кинжалом. И плох тот воин, который не умеет отражать удар слова.

Я ответил с натянутой улыбкой:

— Нет позора в том, чтобы признать поражение в поединке.

— Ага. Так говорят все поигравшие.

* * *

Предыдущие мои доспехи Маджа покупала без моего участия. Просто принесла в казарму сундук, поставила передо мной и сообщила: «Твоё. Носи».

Доспехи в сундуке оказались не новыми и размером чуть больше, чем нужно. Шлем приходилось привязывать дополнительными ремешками к подбородку, хотя подогнанный шлем должен держаться на голове сам по себе. Нагрудник тоже был слишком просторный. Наручи доходили до самых локтей, мешая двигать руками. То же было с поножами. А озарённые полоски бронированной, но эластичной ткани, которой обёртывали остальное тело для защиты, сохранили стойкий запах пота предыдущего владельца.

Я предположил, что Маджа вообще не купила эти доспехи, а нашла в какой-нибудь кладовке дворца Патунга, куда воины рода скидывали ненужное старьё.

Но на этот раз Маджа привела меня и Реоа к лавке Четвёртого Кольца. Если где и искать лучшие доспехи и оружие в Дивии, то именно в этом районе города.

В отличие от лавок оружейников, которые я видел на рынках других Колец, здесь ничего не выставлено напоказ. Никаких стоек, витрин, сундуков или полок с товаром.

Высокий, метров семь, фасад лавки покрыт белыми мраморными скрижалями. По их поверхности с песочным скрежетом двигались барельефные изваяния воинов, занятых неторопливой битвой друг с другом. Выпуклые мраморные воины величественно двигались, величественно взмахивали копьями или топорами. И ни одного иероглифа, зазывавшего непременно зайти в лавку и купить. Барельефы прославляли силу и ловкость воинов, а не достоинство их доспехов.

Моя девушка, которая работала в рекламном агентстве, как-то говорила, что хорошая реклама рекламирует не сам товар, а эксклюзивные преимущества, которые получит покупатель. Прямо верилось, что только доспехи из этой лавки сделают тебя таким же величественным, как воины на барельефе.

Название лавки выполнено не гигантскими иероглифами, чтобы их было видно издалека, а скромно высечено на одной из боковых скрижалей:

ЗОЛОТО, ЖЕЛЕЗО И НЕБЕСНЫЙ КАМЕНЬ.

Доспехи и некоторое оружие, созданное славными мастерами.

Внутри лавки «Золото, железо и небесный камень» просторно, тихо и малолюдно. Внутренние стены выложены такими же мраморными скрижалями с движущимися воинами. Я не особо много знал о Скрижалях и той технологии, которая анимировала барельефы, но точно знал, что один только озарённый мрамор стоил сумасшедшего числа золотых граней. Что уже говорить о труде скульпторов.

Образцы доспехов выставлены на невысоких каменных постаментах, отчего всё это напоминало больше музей, чем лавку. Свет лился из овальных окон в потолке — над каждым постаментом своё окно.

Я даже и не подозревал, что в Дивии могут быть настолько роскошные магазины.

Реоа Ронгоа тоже была тут впервые. Она, кажись, вообще впервые в оружейной лавке. Вытянув тощую и жилистую шею, с некоторой опаской разглядывала барельефы с величественными воинами.

Я с разинутым ртом посмотрел какой-то совершенно прозрачный, едва заметный набор доспехов: шлем, цельнотельный панцирь, поножи и наручи висели в воздухе. Свет, лившийся через овальное окно в потолке, проходил сквозь доспехи и преломлялся на разноцветные лучи, которые плясали на каменном постаменте и полу.

В основании постамента заметил гнездо с чёрным шариком кристалла, вероятно — «Порыв Ветра» или «Отталкивание Вещества». Его сила и удерживала броню в подвешенном состоянии.

Маджа прошла мимо фантастических доспехов и презрительно сказала:

— Это прозрачный наряд для лазутчиков и разведчиков. Даже болван Хаки разобьёт его тремя ударами.

— Так и есть, светлая госпожа, но для начала этот ваш Болван Хаки должен увидеть куда бить.

Из-за постамента вышел челядинец, одетый в тяжёлый халат, увешанный множеством украшений и цепочек.

На груди сияла табличка:

ЭТОТ ЧЕЛОВЕК

КОТОРОГО ЗОВУТ ХОРЕМ

ПРИСЛУЖИВАЕТ СОСЛОВИЮ ОБМЕНИВАЮЩИХ ЗОЛОТО

И НАХОДИТСЯ ПОД ЕГО ПОКРОВИТЕЛЬСТВОМ

Челядинец поклонился нам:

— Сие защитное одеяния скроет его обладателя полностью. Ни одно озарение его не обнаружит.

— Мы атакуем врага открыто, — ответила Маджа. — Мой отряд не прячется по кустам.

— Прятать такую Линию Тела, как у вас, светлейшая и солнечная госпожа, было бы страшным преступлением. В нашем доме есть броня и для таких выдающихся, вои…

— Мне не нужны доспехи, — оборвала Маджа. — Нужны им.

Челядинец просканировал меня и Реоа опытным взглядом и как бы в восторге прошептал:

— Ах, какие прелестные молодые воины. Защитники Всеобщего Пути! Я всё понял. У нас есть то, что вам надо. Прошу вас, следуйте за мною.

Глава 18. Мёртвые локоны и воинские знаки

Хорем подвёл нас к постаменту, на котором медленно крутился в воздухе набор доспехов, похожий на тот, что носил Илиин и многие другие небесные стражники.

Челядинец снял с постамента нагрудник, сцепленный с наспинником кожаными ремнями, и протянул мне с поклоном:

— Прошу вас примерить. Можете сделать это здесь или в уготованной для этого комнате.

Я хотел пойти в уготованную комнату, но Маджа нетерпеливо отобрала нагрудник и сунула мне:

— Здесь надевай. Некогда нам. Поторопись.

Утро в казарме нередко начиналось с того, что по команде Маджи мы начинали быстро облачаться в доспехи, раздеваться и снова облачаться. Поэтому я без труда проскользнул между нагрудником и наспинником и самостоятельно затянул ремни, закрепляя их на теле.

— Ах, какой величественный… — начал было челядинец.

Маджа сняла с воздуха наруч и бросила мне. Челядинец всё понял и начал проворно снимать доспехи и подавать мне. Он молча помог мне затягивать ремешки. Только изредка цокал и закатывал глаза, как при виде чего-то необычайно красивого.

А Маджа и Реоа пошли дальше — искать доспехи для целительницы. Их сопроводила челядинка в расшитом драгоценностями халате и с табличкой на груди, сообщавшей, что она прислуживает сословию Обменивающих Золото.

Кстати, я впервые видел челядинцев, которые принадлежали не роду, а сразу целому сословию. Ещё я сделал вывод, что лавку «Золото, железо и небесный камень» содержало именно сословие Обменивающих Золото, а не как обычно, сословие ремесленников или оружейников.

Это обстоятельство выбивалось из принятого в Дивии сословного разделения сфер труда и влияния. Вероятно, финансисты сословия Обменивающих Золото уже настолько опухли от золотых граней, что начали заходить на бизнес-территории других сословий. Это, конечно, не прибавляло им популярности.

Нагрудник и наспинник сидели не слишком плотно. А ремни уже затянуты до упора.

— Надо мне Линию Тела нарастить, — виновато сказал я челядинцу.

— Не вы должны облегать доспехи, а они вас, — заявил челядинец Хорем. Затем щёлкнул пальцами и крикнул: — Эй, кто там из мастеров свободен? Надо доспехи подогнать молодому воину.

Подбежали несколько младших челядинцев, одетых менее броско, чем Хорем.

Мне даже не понадобилось идти в мастерскую. Я просто снял нагрудник и отдал им.

Один челядинец подтащил сундук с инструментами. Вынул из нагрудника все ремни и начал подрезать и перешивать их. Другой мастер схватил нагрудник обеими руками: раздался скрежет и треск — доспех покрылся светящейся треугольной сеточкой. Другой мастер тоже наложил руки на доспех и мгновенно раскалил его до красноты.

Хорем внимательно следил за этой операцией и руководил:

— Не так сильно, уменьшайте! Легче, легче, говорю вам, остолопы!

Остолопы пыхтели и сопели, меняя размеры доспеха.

Потом они положили нагрудник и наспинник на постамент и обдали облаком холода: раскалённое небесное стекло зашипело и потемнело. Остыв, приняло привычный голубоватый цвет с лёгкой прозрачностью.

Другой мастер проворно продел укороченные ремешки и закрепил их.

— Готово, — сообщил мне челядинец Хорем. — Извольте примерить.

Я изволил — ещё тёплый доспех сидел, как влитой.

Вернулась Маджа и оценила мой вид:

— Настоящий небесный стражник.

— Истинный, истинный небесный стражник, — закивал челядинец Хорем, не подозревая, что сравнение с небесным стражником — это издевательство.

— И последнее, — протянул мне шлем челядинец.

Шлем сделан из толстого, полупрозрачного небесного стекла. Изнутри оббит толстой, но мягкой кожей. Надевался он плотно, как перчатка на руки. Мои волосы так сильно прижало, что они спустились на глаза. Как-либо протолкнуть локоны под шлем не получилось — слишком длинные, а кожаная подкладка не оставляла зазора.

— Шлем придётся переделать под ваши потрясающие волосы, светлый господин, — сказал челядинец Хорем.

— Так переделывайте.

— Сей шлем изготовлен искусным мастером и весьма сложен. Его подгонка займёт один день.

Но самая старшая не хотела ждать. Отряд Маджи Патунга должен сверкать новой бронёй и оружием сегодня, когда мы прибудем на ветролом, чтобы помогать небесной страже.

— Побрейте его наголо, — приказала самая старшая.

— Но, Маджа! — запротестовал я.

— Наголо.

Курчавые и плотные волосы Самирана, которыми я восхитился сразу после переселения в тело, выросли в пышные локоны. Мне нравилось запускать в них ладони и пропускать между пальцами. Только тот, кто начал лысеть ещё до тридцати поймёт эту радость.

Челядинец Хорем усадил меня на пустой постамент от доспехов. Другой челядинец принёс ящик с ножами, кувшином воды и коробочкой ароматной мази. Бритьё клиентов — не редкость для оружейной лавки.

Смочив голову, продавец намазал её пахучей мазью и начал ловко срезать волосы ножом.

Слипшиеся, мёртвые локоны упали под мои ноги…

Прощайте волосы и в этой жизни.

На лысую голову шлем сел ещё лучше.

* * *

Маджа достала из своей сумки четыре шкатулки и отдала челядинцу. Тот переложил их в широкие карманы своего халата и поклонился. Он уже понял, что Маджа — из славного рода. Пересчитывать грани в её шкатулках было бы оскорблением.

Я же — меркантильный человек из двадцать первого века. Я подсчитал. В одной коробочке обычно помещалось от двух до трёх тысяч золотых граней. Броня обошлась самой старшей в десять-двенадцать тысяч золотых граней. Недостижимые для меня деньги.

— Ну как вам… тебе… — пропищала за моей спиной Реоа Ронгоа.

Я обернулся.

Целительница всегда носила какие-то безразмерные халаты из плотной ткани, вдобавок расшитые золотыми или серебряными плашками узоров и иероглифами. Она напоминала отощавшую черепаху, которая несла на себе непомерно большой и тяжёлый панцирь. Черепаху с человеческим черепом.

Тёмно-коричневая одежда из озарённой кожи, отдалённо похожая на лёгкие и кожаные доспехи некоторых воинов, преобразила девушку. Но не так, как в сериалах преображаются «серые мышки»: снимают очки, дерзко взъерошивают волосы и превращаются в красавиц.

Фигура Реоа осталась тонкой, но уже не столь хрупкой. Длинные полы наглухо застёгнутой кожаной куртки скрыли тощий зад. Короткий ремешок стягивал куртку на талии, придавая её ровному телу иллюзию женственности.

Дополнительные накладки на голенях и бёдрах округлили фигуру, придав ей те изгибы, которые ещё не появились на девичьем теле.

Тощие пальцы паучка ещё торчали из рукавов, но обмотка из чёрной озарённой ткани покрывала ладони, придавая девочке сходства с кикбоксёркой, готовой надеть перчатки на забинтованные руки.

Плоскую грудь Реоа наискось обвивала полоска плотной чёрной ткани, на которой разместился цилиндр из полированного тёмного дерева. Назначение цилиндра — неизвестно.

Жилистая шея тоже обмотана защитной тканью. Поверх обмотки висели складки чего-то вроде шарфа непонятного назначения. Завершала наряд круглая кожаная шапка с металлическими накладками для защиты ушей и висков.

Не без злорадства отметил, что русые косы Реоа, сложно заплетённые и украшенные множеством заколок и подвесок, отрезаны напрочь. Иначе этому богатству не уместиться под шапочкой.

— И тебя обкорнали? — вздохнул я.

— Мне не жалко, — ответила Реоа. — Никогда не стригла волосы коротко. Оказалось — удобно.

— Тебе идёт.

— Это моё первое военное снаряжение, — зардевшись, пропищала Реоа. — Мне очень непривычно.

Я не удержался и искренне показал большой палец. Реоа с недоумением уставилась на него.

Убрав палец, пояснил:

— Я потрясён. Ты выглядишь опасной воительницей.

— Чего уж там… — засмущалась Реоа и погладила деревянный цилиндр на груди.

— А оружие? — спросил я.

— Вот же.

Реоа сняла цилиндр с петель и обхватила его посередине. Цилиндр щёлкнул и раздвинулся в обе стороны. С одной вырос тонкий длинный наконечник, с другой — закруглённое древко с пустым гнездом для кристалла в центре. Цилиндр превратился в очень короткое копьё, сантиметров в семьдесят длиной.

Такое я видел впервые. Вероятно, просто видел слишком мало, чтобы делать выводы о том, какие ещё виды коротких копий изобрели оружейники летающей тверди.

Реоа неловко крутанула оружие, чуть не воткнув остриё себе в подбородок.

Испуганно зажмурившись, отстранила копьё:

— Я ещё не очень умею…

— Заметно. Пойдёшь в школу Вуара Хоара?

— Обязательно.

Маджа Патунга расплатилась: семь шкатулок с золотыми гранями перекочевали из её сумки в складки халата челядинца Хорема.

Продавцы лавки сопровождали нас до самого выхода. Они, наперебой и не стесняясь, восхищались нашими внешним видом.

Челядинец Хорем едва не бился в экстазе, восклицая:

— С такими защитниками Пути Дивия может царить над миром, не опасаясь любой грязи!

Как только мы пересекли входную арку, челядинцы резко заткнулись и разошлись.

Интересная клиентоориентированность.

* * *

В казарму вернулись к началу заката. Огромный жёлтый шар солнца стремительно уходил за верхушки деревьев и крыши зданий.

На тренировочной площадке казармы ворочались в пыли Вибол и Инар Сариты. Облако пыли пронизывали оранжевые лучи солнце. Их топоры валялись поодаль, бликую жёлтыми вспышками.

Как обычно было у братьев, тренировочный бой превратился в поединок.

Хаки Энгатти ходил вокруг них и кричал:

— Бей. Кулаком бей! Целься промеж глаз! Да кто так бьёт, поглоти тебя грязь? Ты бы его ещё вязкой скрутил, слабак.

Сцепившиеся братья одновременно ответили Хаки, чтобы он шёл со своими советами на Ветроломы и спрыгнул вниз.

— Да, Хак, убейся об землю, — процедила Софейя Патунга, которая сидела на краю площадки, обхватив колени руками. — Ты не лучше нас.

— Лучше, — упрямо сказал Хаки.

Софейя фыркнула и перестала смотреть на Хаки.

Лотта Шерум спала на походном матрасе. Плотная ткань её розовой туники слабо шевелилась на ветру.

Неронг Кхарт и Маккаве Хево сидели рядом и ели варенное мясо, доставая его большой коробки с эмблемой рода Кхарт.

Нелюдимый Ио Варека снова сидел поодаль от всех. Таращил рыбьи глаза то на спящую Лотту и её оголившиеся ноги, то на Хаки.

А Хаки поставил руки в боки и заявил:

— В кулачном бою я одолею обоих братьев. И тебя, Софейя, в придачу.

Братья перестали бороться и поднялись.

— Давай, — предложил Вибол.

— Отвечай за слова, — поддержал Инар.

— Это будет славно, — усмехнулась Софейя и поднялась.

Хаки растерянно огляделся. И увидел нас. С облегчением закричал:

— Самая старшая в доме! Всем в ряд!

— Ого как, — пробормотала Софейя, оглядев затянутую в кожу Реоа Ронгоа.

Моя обыкновенная броня стражника не вызывала никакого интереса.

Мы выстроились вдоль площадки. Маджа оглядела нас:

— А где Эхна?

— Эхна — дрыхнет, — сказал Хаки. — Даже не знаю, как мы будем дальше с этой глухой и немой девкой? Как отдавать ей приказы? Хоть бы мычала в ответ, но от неё ни звука. Даже не храпит. Только воняет своими лекарствами…

Маджа дала Хаки знак заткнуться:

— Самиран, иди в казарму и позови Эхну.

Я с радостью побежал исполнять приказ.

Пусть глухая, пусть немая, пусть заносчивая, как все воины, но Эхна запала мне в душу. Даже остатки Самирана во мне согласились, что девушка слишком красива, чтобы обращать внимания на такие мелочи, как глухонемота.

Матрас Эхны расположен в наиболее неудобном месте казармы — в центре. Топовые места, конечно, были вдоль стен. Мне такого не досталось, но теперь я рад: мой матрас рядом с Эхной. Будем спать рядом.

Девушка лежала на спине, ровно вытянув руки и ноги, словно покойница в гробу. Повязки на носу уже не было. Прелестное лицо покрыто красными пятнами шрамов, и обмазано какой-то прозрачной и вонючей мазью.

Я встал над нею. Даже в таком неприглядном виде, Эхна уделывала красотой Сану Нугвари. Первое впечатление прошло, теперь я решил, что мамочку Самирана Эхна всё-таки не превосходит. Но всё рано на её уровне.

Пока я предавался этим мальчишеским размышлениям и сравнениям, Эхна проснулась и уставилась на меня.

— Самая старшая зовёт на сбор.

Эхна резко подскочила и села. Начала стирать покрывалом мазь с лица. Оказалось, что Эхна спала полностью одетой в свои кожаные доспехи. Только на сапогах больше не было штырей. Они лежали возле матраса, рядом с футляром от мочи-ки.

Позабыв, что девушка должна смотреть на меня, чтобы прочитать по губам, я сказал:

— Насчёт поединка. Надеюсь, ты не собираешься второй раз драться со мной?

Эхна повернулась и закивала. Собирается.

— Подожди, но как ты узнала, что я сказал? Ведь ты не видела моих губ!

Эхна вздохнула и так выразительно покачала головой, что я понял без перевода: «А ты сам догадайся, дурак».

— Так ты можешь слышать, когда тебе это надо?

Помотала отрицательно.

— Но как тогда?

Всё ещё сидя на матрасе, Эхна наклонилась и потянулась к сундуку с вещами, стоявшему в изголовье.

Я даже сглотнул, наблюдая, как она стояла на четвереньках и рылась внутри сундука. Интересно, понимает ли она, как сейчас соблазнительно выглядит? Или глухонемая воительница настолько простодушна? Быть может, физический недостаток отрезал её от общества сверстников? Ведь подростки любой эпохи, это толпа похотливых обезьянок, самозабвенно исследующих как свою сексуальность, так и сексуальность подруг и товарищей. Поэтому к своим годам Эхна сохранила некую детскую непосредственность? Или…

Эхна извлекла из сундука квадратную плитку серого камня. Провела по её поверхности ладонью и повернула в мою сторону. На плитке проступил один выпуклый иероглиф, означавший:

ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС

— Что «Внутренний Голос?» — не понял я.

Эхна яростно шлёпнула ладонью по плитке. На поверхности с шуршанием вырос другой иероглиф:

ПОДСКАЗЫВАТЬ

— Так ты слышишь свой Внутренний Голос? — догадался я. — И он тебе подсказывает, кто что сказал?

Два шлепка ладонью и два иероглифа:

КОНЕЧНО

БОЛВАН

— Ну, обзываться не обязательно.

Эхна заколотила по каменной табличке, высекая последовательно иероглифы:

ПРОЩАТЬ

НО

НЕТ

НУЖДА

ЖАЛЕТЬ

МЕНЯ

Я кивнул:

— И ты прости. Больше не буду жалеть тебя. В следующем поединке вздрючу ещё сильнее. А теперь побежали. Самая старшая не должна ждать.

* * *

Отряд в сборе. Маджа прошла вдоль нашего ряда. Вынимала из мешочка знаки воинской принадлежности и вкладывала каждому в ладонь:

— Отныне мы полноценный отряд. Да, мы ещё учимся, ещё служим подручными тех, кто служит Дивии. Но в славной истории сословия Защищающих Путь было немало случаев, когда отряды подручных вмешивались в бой и меняли его в нашу пользу.

Маджа положила знак воинской принадлежности на мою ладонь. Это был треугольный кусочек тёмного тусклого металла.

После соприкосновения с моей кожей, треугольничек вздрогнул, и его окутала дымка Внутреннего Взора.

✦

ЖЕЛЕЗНЫЙ И ОЗАРЁННЫЙ ЗНАК ВОИНСКОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ.

Сей знак создан для воина Самирана Саран подручными ювелира из рода Эрех.

Сей знак будет носить Самиран Саран до тех пор, пока самая старшая его отряда не решит иначе.

Сей знак воинской принадлежности находится под управлением Внутреннего Взора и Голоса Маджи из рода Патунга, таким и должен оставаться всё время.

Старший ювелир рода Эрех предупреждает, что изменение владельца сего знака воинской принадлежности сделает его непригодным и уничтожит все знания, которые он содержит.

✦

Вместе с Взором ожил и Внутренний Голос:

«Знак воинской принадлежности отряда Маджи Патунга должен получить право читать твои Линии. Позволишь ли ты ему это сделать?»

Я без сомнений позволил знаку читать мои Линии.

Металлический треугольник ощутимо задрожал и разогрелся. Под иероглифами моего имени появились новые:

САМИРАН САРАН.

ШЕСТОЙ ИЗ ОТРЯДА МАДЖИ ПАТУНГА.

Во Внутреннем Взоре, опоясывающем значок, появилось намного больше информации:

✦

САМАЯ СТАРШАЯ ПРИЗНАЛА СЛЕДУЮЩИЕ ЗАСЛУГИ САМИРАНА САРАН:

Добросовестные заслуги:

* Он проявил смекалку и победил в поединке с более сильным соперником.

Решающие заслуги:

Самая старшая пока что не увидела решающих заслуг сего воина, необходимых для внесения их в память знака воинской принадлежности.

Выдающиеся заслуги:

*** Он был подручным небесной стражи, и они остались довольны его помощью в защите Всеобщего Пути.

Самая старшая отметила следующие промахи Самирана Саран:

…

Самая старшая пока что не нашла недостатков сего воина, необходимых для внесения их в память знака воинской принадлежности.

✦

Маджа Патунга клянётся своими предками, что заслуги и промахи этого воина могут быть подтверждены ею в любое время.

✦

Знак воинской принадлежности — это что-то вроде послужного списка, в который самый старший отряда или вообще самый старший в сословии Защищающих Путь вносил достойные упоминания деяния воина, обладателя знака.

Таким образом, деяния делились на «заслуги» и «промахи». Каждое деяние имело три градации, по степени важности.

Заслуга могла быть «добросовестной, решающей и выдающейся».

А промах — «невольным, грубым и непростительным».

Совокупность этих заслуг и промахов определяла иерархическое положение воина относительно товарищей. Обычно, чем больше заслуг, тем выше место. Но, самая старшая могла назначить любую иерархию, не принимая во внимание соотношение заслуг и промахов.

Процедура получения знака закончилась. Чем-то напомнила мне подключение нового устройства в беспроводную сеть.

Теперь я окончательно — настоящий воин. Пусть и в ранге подручного. А так же занял шестое место в отряде. Прямо в середине.

Я прислонил значок к левой части своего нагрудника — металлический треугольник намертво припаялся к его поверхности. Позже прикреплю его на цепочку, как делало большинство воинов Дивии, что так роднило их с солдатами моего мира.

* * *

Каждый по-своему отреагировал на своё место в отряде.

Хаки поглядывал на нас с многозначительной важностью. Мол, а чего ещё ожидать, раз он второй старший в отряде с самого начала? Одновременно хотел показать всем, что удержит своё место любой ценой. Для этого сжимал и разжимал кулак, будто обещая сокрушить всякого, кто рыпнется на его место.

Реоа Ронгоа смотрела на знак с любопытством. Жизнь в казарме, воинские традиции и строгая иерархия — всё это было для неё абсолютной новизной. Умница понимала, что третье место ей отдано не за личные заслуги, а за славу рода Ронгоа.

Лотта Шерум обрадовалась своему четвёртому месту: не ожидала.

Вибол Сарит был как бы и рад, что на пятом месте, но и печалился, что его обогнала девушка. Обиженное лицо качка как бы говорило: «Её-то за какие заслуги?»

На шестом — я. И я доволен. Моё место — заслужено. Хотя… можно было двинуть меня и повыше.

Софейя Патунга расположилась на седьмом месте, откуда выказала плохо скрываемое недовольство. Она рассчитывала, что раз она и Маджа из одного рода, то вообще должна быть второй старшей. А тут не второе, а седьмое место!

Ио Варека вылупился рыбьими глазами на доставшееся ему восьмое место. Я до сих пор не понимал, какой отряду прок от этого нерадивого бойца. За что ему восьмое место? Только за то, что умел водить акраб?

Маккаве Хево досталось девятое место. Тряся своей афропричёской, парень сказал:

— Ничего, ничего. Скоро я буду вторым. Держись, Хаки.

— Жду, — с усмешкой сжал кулак Хаки.

Инар Сарит, мой недавний соперник в поединке, занял десятое место. И он не скрывал негодование:

— Это всё из-за поединка? Из-за поединка, да? Но он был нечестным. Самиран мухлевал с верёвками. На его месте должен был быть я.

— Победишь — будешь, — отозвался я, усмехаясь, что только мне заметно сходство с диалогом из одной советской комедии, которую часто пересматривал папа Дениса Лаврова.

По лицу Неронга Кхарт не понять, доволен он или не доволен одиннадцатым местом. Вообще тот, у кого выше место, получал больше жалования. Но род Кхарт остался богатым даже после того, как Карехи выкосили всех их старших. Наследство перешло к младшим, так что Неронг не бедняк.

Эхна Намеш с демонстративным безразличием нацепила свой знак с двенадцатым местом на грудь. Подозреваю, что если бы она сейчас вынула скрижаль и выбила на ней иероглифы, то они были бы примерно об этом:

ВЫ

ВСЕ

СЛАБАК

БОЛВАН

Я

ВАС

СКОРО

ПРЕВОСХОДИТЬ

Конкуренция воинов внутри одного отряда — один из инструментов воспитания свирепых и безжалостных убийц.

Мы получили настоящие знаки воинской принадлежности. Это сигнал к тому, что пора бороться за более высокое место в иерархии.

Глава 19. Восстание неразумных и безымянное мясо

Единственная карта Дивии, что я видел, висела в одном из учебных залов Дома Опыта. Всю поверхность этой большой овальной скрижали занимало высеченное из камня изображение Колец, улиц и домов Дивии.

У карты была масса недостатков. Она не подписана, поэтому догадываться о названии мест или направлений можно только с помощью Внутреннего Голоса. Центральная часть карты с Первого по Третье Кольцо не прорисована — сплошной гладкий камень. Это понятно: карту могли увидеть низкие, а им нельзя знать, что расположено в Сердце Дивии.

Карта обновлялась учителями вручную. Поэтому внесение контуров новых зданий и улиц запаздывало.

Но даже такая карта помогла понять структуру города.

Дивия состояла из двенадцати Колец, чьи стены разделяли город. Кольца в свою очередь пересечены четырьмя прямыми стенами. И кольца и стены были идеально ровными. Пространство между ними было заполнено собственно землями Дивии: скалами, лесами и лугами. И если Кольца выглядели упорядоченной структурой, то дома и скалы казались чем-то вроде ракушек, налипших на борт корабля.

Двенадцатое кольцо называлось Ветроломами — эти титанические объекты отличались от стен Колец размерами и формой.

Каждый ветролом представлял собой треугольник неправильной формы, чей верхний конец уходил высоко в небо. Та грань, которая направлена во внешний мир, была ровной, а третья грань слега прогибалась.

Словно огромные плоские хвосты, ветроломы поворачивались согласно движению Дивии, ослабляя давление встречного ветра на поверхность тверди. Без них все постройки, растения, да и самих жителей сдуло бы во время движения.

Внутри этих хвостов и селились те, кто не смог позволить себе жизнь в Кольцах.

Ветроломов было много, каждый носил своё название. Поэтому местные жители говорили, что они живут не в Двенадцатом Кольце, а на Ветроломе Пяти Гракков. Или на Непокорном Ветроломе. Или на Ветроломе Моваха. И всё в таком духе. Каждое топографическое название связано с каким-либо событием в прошлом Дивии.

Например, Мовах, как я узнал от учителя Гиана Атти, когда-то был богом Сердца Дивии. Якобы раньше он вершил суд над жителями и назначал благоволения или наказания. В него верили, как сейчас в Двенадцать Тысяч Создателей. Или, как когда-то, в Движение Луны.

Храмы Моваха были построены во всех Кольцах. В наши дни последний храм этого забытого бога, полностью заброшенный, остался на ветроломе его имени.

С Непокорным Ветроломом тоже всё ясно. Сколько-то поколений назад этот ветролом сломался и перестал исполнять команды Сердца Дивии. Целое поколение мастеров сословия Поддерживающих Твердь пытались исправить его. Ветролом починили, а название осталось.

А вот о происхождении таких топонимов, как Ветролом Смрадного Ветра или Ветролом Отрубленной Руки я ничего не смог узнать. Ни из Скрижалей, ни от учителей, ни даже от Хаки. Он вообще искренне сказал:

— Самиран, ты бы лучше тренировал Линию Тела, а не тратил время на бессмысленную чепуху.

Не смотря на свою важность для летающей тверди, ветроломы считались самым плохим местом для жизни. Земля там ничего не стоила, никто её не покупал и не продавал.

Я всё не мог понять почему? Но скоро всё увидел сам.

* * *

Илиин Раттар приказал нам прибыть на Ветролом Моваха к «наступлению темноты». Более точное время знала Маджа Патунга. От казармы до Моваха недалеко: ветролом располагался в том же секторе Дивии, что и казармы.

На этот раз все воины отряда не расселись в акрабе где попало, а расположились на скамьях в порядке иерархии знака воинской принадлежности.

Слева от меня сидел Вибол Сарит, облачившийся в свои лучшие доспехи. Справа — Софейя Патунга. Сегодня она надела лёгкие доспехи из тонких металлических пластин, скреплённых нитями небесного стекла. А на ленту прицепила шесть солнечных кругов. Седьмой держала в руке. Достоинство этой брони было не только в лёгкости, но и в том, что снизу она заканчивалась весьма короткой металлической юбкой. Я постоянно косил глазами на колени Софейи, расположившиеся почти рядом со мной. Даже обмотанные чёрной защитной тканью с наложенными на неё металлическими поножами они выгляди притягательно.

Ио Варека, как заправский водитель акраба, оповещал отряд о местах, где мы пролетали:

— Плавильни небесного камня… Стена Десятого Кольца… Болотные пустыри… Э-э-э… это не знаю что за дом.

— Заброшенный хлев для Слуг, — пояснила Реоа Ронгоа. — В прошлом поколении отсюда началось Восстание Неразумных Слуг. Нам же недавно про это рассказывали. Вы зря не ходите на уроки учителя Гиана Атти.

— Эта грязь посмела восстать? — поразился Хаки. — Как это произошло?

— Да какое там восстание, — ответил Неронг Кхарт. — Дело было так. Раньше здесь были рабские хлева рода, чьё название не помнит даже мой Внутренний Голос…

— Это был род Кдан, — пояснила Реоа.

— Ну, пусть будет род Кдан, не перебивай рассказывающего. В те времена Кдан были самыми богатыми торговцами слугами и служанками. Однажды они захотели стать ещё богаче. Ради выгоды решили пренебречь воспитанием поголовья своих слуг и служанок. Плохо учили их языку и правилам подчинения прирождённым жителям Дивии, лишь бы поскорее вырастить их и отправить на рынок.

Из-за ранений после поединка я тоже пропустил этот урок истории. Поэтому слушал внимательно.

— В итоге этот ленивый род стал продавать больше рабов, чем остальные, — продолжил Неронг. — Они сократили выращивание одного слуги сразу на четверть срока. Поставляли их на рынок быстрее соперников по торговле. Тогда соперничающий с ними род Чантри потребовал у старших сословия Поддерживающих Твердь, которое раньше главенствовало над торговлей Слугами, наказать обманщиков.

— Вполне правильное решение, — сказал Маккаве Хево.

— Но у обманщиков были сильные позиции в сословии, они не жалели золота на подарки самым старшим сословия. Жалобу отклонили. Обманщики продолжали поставлять плохо обученных слуг и служанок жителям Дивии. Тогда Чантри обратились к одному из сильных родов сословия Созидающих Пищу…

— К твоему роду, Неронг Кхарт? — с усмешкой перебила Реоа Ронгоа.

— Это несущественно, — уклончиво ответил Неронг. — Сей сильный и умный род согласился помочь Чантри и направил им в помощь своих лучших отпрысков, обладавших ярким озарением «Внушение Неразумным».

Неронг Кхарт сделал паузу, чтобы придать рассказу саспенса. Продолжил:

— И вот, когда наступила безлунная ночь, люди рода Чантри и люди неназванного союзного рода подобрались к дому и хлевам рода Кдан. Они не стали подбираться слишком близко, чтобы не тревожить охрану. Вместо этого использовали кристаллы, увеличивающие дальность действия озарений.

Неронг снова помолчал, как бы давая оценить хитрость.

— Отпрыски неназванного рода применили яркое озарение «Внушение Неразумным» и вошли в головы и мысли слуг и служанок, растущих в хлевах рода Кдан. Они заставили их взбунтоваться. Тысячи слуг и служанок вырвались из хлевов и напали на стражу. А тем временем акраб рода Чантри пролетел над хлевами и сбросил на слуг много всякого оружия. Управляемые «Внушением Неразумным» слуги и служанки подобрали копья и топоры и отправились во дворец рода Кдан. Они смяли всю охрану, ворвались во дворец и убили там всех Чантри, включая детей и гостей. Потом все закрылись в этом дворце и подожгли его вместе с собой.

Хаки засмеялся:

— Что там за охранники были, которые не смогли справиться со слугами. Небесные стражи, небось?

— Посмотрел бы я, как ты, Хаки, выстоял бы против вооружённой толпы из тысячи слуг, которые не боятся ни твоего копья, ни твоего боевого озарения.

— Вдарил бы по ним громом и всех раскидал бы, — самоуверенно сказал Хаки.

Неронг Кхарт с усмешкой продолжил:

— Но вот роду Кдан не повезло, ты не был охранником их дворца. После уничтожения соперников с помощью их же товара, род Чантри стал самым большим и богатым родом, выращивающим слуг. Такая вот поучительная история о том, что даже небоевые озарения можно использовать для низвержения противника.

— Эй, — сказал Хаки, — а не брехня ли эта история?

— Не брехня, — заметила Маджа Патунга. — Мне её приводили как пример воинской хитрости. Как нужно использовать ошибки противника.

— А в чём же Кдан ошиблись? — спросил Маккаве Хево. — В том, что захотели стать богаче?

— В том, что удешевили воспитание слуг, — сказала Реоа Ронгоа.

— Это разве плохо?

— Их слуги и служанки выросли неразумными, как животные. Их слабым разумом можно было управлять озарением, предназначенным для управления животными. Род Кдан сам устроил себе эту ловушку, поэтому всё, что от них осталось — это сгоревшие дома и сараи.

— И поучительная история, — добавил я.

— А я всегда думал, что слуги и есть неразумные животные, — сказал Маккаве Хево.

— Нет, — ответила Реоа. — Они люди, просто низкие.

— А как вообще воспитывают слуг? — спросил Инар Сарит. — Долго?

— Обычно их берут из грязи ещё детьми, — пояснила Реоа. — Раньше воины отбирали низких детей во время войн и перепродавали торговцам слугами. Но сейчас низкие царства сами продают нам детей. Торговцы слугами поселяют их в хлева, где и растят до взрослого возраста. Попутно обучают необходимым для прислуживания навыкам и немного языку. Чем учёнее слуга или служанка, и чем лучше они говорят, тем они дороже. Кстати, после Восстания Неразумных Слуг Совет Правителей постановил, что все слуги, которых выращивают торговцы должны быть разумным настолько, чтобы не попасть под действие даже яркого озарения «Внушение Неразумным». Из-за этого указа воспитание слуг и служанок растянулось, цены на них выросли.

— Ветролом Моваха, — сообщил Ио Варека. — Снижаемся.

* * *

Маккаве Хево прислонил своё тяжёлое копьё к стене и начал крутить ручку подъёмника. Ворота акраба раскрылись. В салон ворвался сильный ветер, взметнув с пола пыль и сухие листья.

Акраб отряда Маджи Патунга не отличался скоростью. Мы вылетели на закате, а прибыли уже в полной темноте. Только внизу трепетал синий огонёк — сигнал небесного стражника.

По команде Маджи все начали прыгать вниз. Глухонемая красавица Эхна Намеш снова меня удивила. Перед прыжком она расправила большие «Крылья Ветра». Они были не прозрачными, а словно выточенными из белого мрамора. Хотя и бесплотными. Такие могут быть только у озарения не ниже светлой ступени.

За считаные секунды акраб опустел. Остались я, Реоа и водитель Ио Варека.

Я снял с пояса вязку и набросил петлю на крюк в полу. Реоа подошла ко мне и прижалась, обхватив руками. Её кожаная куртка приятно скрипнула по моим доспехам из небесного стекла.

Целительница отряда не усвоила озарений ни для быстрого перемещения, ни для прыжков. А когда я спросил, почему бы ей не взять хотя бы незаметные «Крылья Ветра», отчаянно замотала головой: «Я боюсь».

Можно представить, насколько опасны «Крылья Ветра», если даже целительница боялась покалечиться.

Теперь одна из моих обязанностей в отряде — поднимать и спускать целительницу с акраба.

Я подошёл к краю. Реоа ещё сильнее прижалась ко мне. Тут раздался голос Ио:

— Меня тоже спусти, а?

— У тебя же есть «Порыв Ветра»? — изумился я. — Спускайся на нём. Или используй верёвки, как я.

— Да мне чёт лень, — признался Ио. — Тебе трудно, что ли?

Я нехотя согласился.

Ио Варека прижался ко мне с другого бока, я прыгнул в ночную темноту.

* * *

Отряд небесной стражи расположился возле огромной стены ветролома — её чёрная, отсвечивающая металлом громада, уходила в ночное небо. Несколько стражников и сам Илиин сидели на корточках вокруг тусклого синего фонаря.

Мы тоже сели на корточки.

Илиин негромко, почти шёпотом, начал инструктаж:

— Слушайте меня, подручные. Хотя вы все разоделись в доспехи настоящих воинов и даже нацепили знаки воинской принадлежности, но вы всё ещё наши подручные. Надеюсь, прошлый урок усвоен? Хаки Энгатти! Чего ты мотаешь башкой, как буйвол?

— Урок усвоен, самый старший, — отозвался шёпотом Хаки.

— И что ты усвоил?

— Ваш приказ нельзя нарушать.

— Не только мой, но и любого старшего. Где вас поставили — там и стоять. Если на вас выйдет противник, и он будет заведомо слабее, то принимайте бой. Если ваш противник не вооружён, а простой беглец из прирождённых — используйте вязки. В ином случае — отходите.

А Софейя Патунга совсем тихо, чтобы слышали только мы, сказала:

— Отступление — любимая уловка небесной стражи.

— Повторяю, если видите, что враг силён илихотя бы равен вам, то отходите без размышлений.

Хаки ещё сильнее замотал головой, соглашаясь. Но я знал, что он не признает кого-либо заведомо сильнее себя. Или хотя бы равным. Парень ринется в бой даже с непобедимым гигантом-наёмником. Когда дело доходило до службы, Хаки не думал о своей безопасности: он должен выслужиться до славного воина или умереть.

— Далее, подручные, — продолжил Илиин, погладив седые усы. — Хотя вы не примете непосредственного участия в захвате преступников, но вы должны получить опыт от сегодняшнего урока. Поэтому пускайте по всем Линиям грани боевых кристаллов. Ешьте озарённую еду и пейте напитки, если таковые у вас есть. Даже если вам не придётся их использовать, то вы будете готовы на непредвиденный случай. А любой бой, мальчики и девочки, — это хаотичный набор непредвиденных случаев.

Софейя Патунга снова хотела сделать саркастичное замечание, но осеклась — Маджа Патунга показала ей кулак.

— И последнее, — сказал Илиин, опустив стеклянное забрало шлема, — кто у вас водитель акраба?

— Я, — ответил Ио Варека.

— Вернись в него и положи руки на управляющую доску. Будь готов забрать свой отряд. Уходи и выполняй.

Ио Варека недовольно цокнул языком:

— Я зря сюда прыгал что ли? Не могли сразу сказать…

— Выполняй! — зашипел Маджа.

Ио лениво кивнул и ушёл в темноту. Я услышал негромкий гул и шорох песка и камешков — Ио применил «Порыв Ветра», подбросив себя обратно на акраб.

Илиин расправил крылья, подпрыгнул и резко исчез в ночи.

Хаки перестал качать башкой и усмехнулся в небо:

— И никаких распоряжений насчёт отхожего места?

С нами остались небесные стражники отряда Илиина. Они поднялись с корточек, мы тоже.

— А кого мы должны изловить? — спросила Маджа.

— Вы никого ловить не будете, — сурово ответил боец в броне из небесного стекла. — Ловить будем мы. Вы будете учиться.

— Кого вы будете ловить?

— Наши разведчики донесли, что на этом ветроломе создан притон, где служанки оголяют лицо и отдают своё тело прирождённым жителям, желающим возлежать с ними.

— Фу, — скривился Маккаве Хево. — Да кто захочет возлежать со служанкой?

— Есть всякие люди, — пожал плечом стражник. — Кто-то даже со слугами возлегает.

— Или с буйволицами и овцами, — вставил Неронг Кхарт.

— Неужели среди прирождённых жителей Дивии есть такие? — изумилась Софейя Патунга.

— Немного, но есть. Но в этот притон так же ходят низкие. В последнее время много грязных торговцев и ремесленников поднялось на Дивию из низкого царства Ач-Чи.

— Если наткнусь на подозрительного низкого, можно его убить? — поинтересовался Инар Сарит.

— Подозрительного — можно. Но сначала удостоверься, что он виновен в посещении сего грязного места. Убивать невиновных низких — запрещено. А так же не смейте убивать прирождённых. Даже если они на вас нападут. Как сказал Илиин — отходите.

Небесные стражники начали разбивать нас на отряды по три человека. Каждый воин становился как бы нашим самым старшим.

Один небесный стражник в несвойственных для его предназначения кожаных доспехах, с уважением осмотрел снаряжение Реоа Ронгоа. Тёмно-коричневая кожа её доспехов почти сливалась с темнотой ночи.

— Разведчица? — спросил он.

— Нет, — пискнула Реоа. — Просто доспехи хорошие… А так — целительница.

— Ну, с такими доспехами и складным копьём нельзя быть просто целительницей, — заявил стражник. — Сегодня твоё место в разведке. Пошли со мной.

Он, Реоа, Хаки и Лотта Шерум ушли.

Я попал в отряд под началом стражника в стеклянной броне. Со мной оказался Инар Сарит и Неронг Кхарт. Оба ниже меня в иерархии, что значило — я второй старший в нашем маленьком отряде.

— Меня зовут Ашур, — сказал самый старший. — Этого имени вам будет достаточно.

Мы назвали свои имена, хотя Ашур мог прекрасно прочесть их на знаках.

— Подручные, — сказал он, — у вас есть немного времени, чтобы принять озарённую еду.

* * *

Озарённая еда — ещё одна из магических особенностей дивианской цивилизации.

На рынке или в едальне можно купить озарённый хлеб, который давал небольшое усиление Линии Тела. Можно было поесть пирожки из ман-ги, укреплявшие Линию Духа. Или погрызть орехи или корешки, дающее и то и другое.

Каждый вид еды по-разному усиливал Линии.

Хлеб и ман-га действовали слабо и недолго. Чуть дольше работали коренья, орехи, овощи и некоторые фрукты. Но круче всего — озарённое мясо. Особенно, если его варили из животных, выращенных специально для этого.

Бегая по рынкам в поисках лучшего мяса для шашлыков, я узнал, что озарённые из сословия Созидающих Пищу заботились о свиньях, коровах, буйволах и других, ещё неведомых мне животных, особенным образом. С детства пасли их на лугах, на которых уже росла озарённая трава, а вода в поилках тоже содержала какие-то следы озарений. Обычно — для усиления Линии Тела. Еда лучше всего воздействовала именно на эту Линию.

Когда животные подрастали, начинали кормить их ещё более сильно озарённой травой и растениями. Такая уже росла не на лугах, а в отдельных горшках, под присмотром озарённых садоводов. Так и хотелось сравнить её с гидропонной марихуаной.

Само собой, что выращиванием и селекцией этих кормов занимались коллеги папы Самирана, озарённые из сословия Поддерживающих Твердь.

Так животные росли, впитывая в себя силы Двенадцати Тысяч Граней. Когда наставало время забивать их, за это брались самые старшие того рода или семьи, кому эти животные принадлежали. Именно они следили, чтобы после смерти животные не растеряли все те усиления, какие они накопили в клетках своего тела.

Но и на этом выработка озарённой еды не заканчивалась.

Разделанные туши подвергались дополнительной обработке магией, которая защищала сырое мясо от протухания. Информации об этой процедуре не было в Скрижалях Знаний Дома Опыта, а все животноводы, естественно, хранили наборы нужных озарений в тайне, делясь ими только внутри своего сословия.

Забой скота — тоже не последняя стадия. Основную силу озарённая еда приобретала в ходе приготовления. Я даже предположил, что именно из-за этого озарённое мясо, которым меня угостил Вакаранга Карехи, было таким пресным. Даже, прямо сказать, — невкусным.

Каждый славный род из сословия Созидающих Пищу готовил мясо по-своему. Поэтому была большая разница, что употребить.

К примеру, мясо, приготовленное Вакарангой из рода Карехи, славилось значительным утолщением Линии Тела. Но этот бонус держался недолго. А вот мясо рода Кхарт предпочитали те, кто хотел получить пусть не сильно толстый, но длительный буст к Линии Тела. Ещё я слышал, что в Третьем Кольце находилась едальня, в который жарили максимально озарённое мясо. Но его было так мало, что доступ в эту едальню имели только люди с толстой Линией Морального Права.

Нет ничего удивительного, что озарённое мясо стоило в десятки, даже сотни раз дороже обычного.

Отпрыски богатых военных родов, типа Патунга, Кохуру и остальных, отращивали Линии Тела частично благодаря тому, что питались исключительно озарённой едой.

Конечно, не только еда превращала их в гигантских качков. Главную роль играли тренировки и секретные родовые техники работы с Линией Тела. Но без поглощения озарённой еды не добиться быстрого роста, при котором Маджа Патунга в свои семнадцать выглядела, как два сильных неандертальца, поставленные друг на друга.

Богатство рода снова предопределяло превосходство его представителей над менее богатыми.

* * *

Обеспечение едой и кристаллами — обязанность самого старшего в отряде. Поэтому ещё на акрабе Маджа Патунга лично раздала нам по три кристалла и по шкатулке с озарённым мясом. Хотя мы и не будем участвовать в бою с преступниками из притона извращенцев, но мы должны научиться применять эти бустеры.

Я вынул из шкатулки холодный и липкий от жира кусочек мяса. Понюхал и отправил в рот. Потом посмотрел на крышку шкатулки, но иероглифа, сообщавшего, кто взрастил и сварил это озарённое мясо, не было. Это значило, что Маджа купила самое дешёвое мясо на рынке. Оно продавалось грудами в корзинах, а не в отдельных шкатулках, как «фирменное» мясо славных родов.

Мясо, которым меня однажды угостил Вакаранга Карехи, подействовало моментально, и действие его продолжилось несколько часов. «Приход» от этого безымянного мяса наступил минуты через три после того, как я его разжевал и проглотил. Даже мой Внутренний Голос как бы лениво сообщил, что моя Линия Тела временно стала толще на один волос. Невелик прирост.

— Чё это за дерьмо? — сказал Неронг Кхарт и выплюнул мясо. — Я такое есть не буду.

Ожидаемая реакция отпрыска славного мясного рода, который только-только начал оправляться от войны с родом Карехи. Неронг привык к хорошему мясу.

Инар Сарит съел свою порцию молча. И только презрительно ухмыльнулся, намекая, что Маджа Патунга — дешёвка, раз кормит отряд отбросами.

Дождавшись конца этой странной трапезы, Ашур сказал:

— Идите за мной. Ступайте тихо и молчите.

И подал нам пример: пригнувшись, прокрался вдоль стены ветролома. Фонарь в руке Ашура отбросил на металлическую стену синие отблески.

Где-то далеко в ночной темноте несколько раз мигнули фонари других отрядов и пропали.

Глава 20. Стена веток и жажда власти

Ашур и Инар Сарит двигались почти бесшумно, а я и Неронг гремели доспехами, как падающие грузовые акрабы.

Ашур оглянулся:

— Вас не учили связывать части доспехов, чтобы те не создавали шум?

— Учили, — ответил Неронг, — но мы забыли сделать это.

Ашур недовольно покачал головой.

Минут десять мы двигались вдоль монолитной стены Ветролома Моваха. Раздвигая ветки кустарников, взбирались на пригорки или скатывались в ямы. Пока в металлической поверхности не появилась огромная арка, заросшая ветками и стволами кривых деревьев.

— Хм, это мы не предусмотрели, — пробормотал Ашур. — Они закрыли вход стеной растений!

— Я могу призвать буйвола, который пробьёт заросли, — предложил Неронг.

— Слишком шумно, — покачал головой Ашур. — Нельзя выдавать себя раньше времени.

— У кого-то из нас есть хотя бы кристалл озарения «Ускользающий Свет»? — спросил Инар Сарит.

— Конечно есть, — недовольно ответил Ашур. — Но эта изгородь намеренно слишком толстая. Мы не сможем проскользнуть через неё. Стены Ветролома тоже не пропускают «Ускользающий Свет». Ведь это творение Создателей, на него не действуют озарения. И вообще, подручный, не задавай наивные вопросы. Если бы мы могли мигом очутиться в самом притоне, мы бы уже были там.

Инар Сарит виновато опустил голову.

У меня мелькнула смутная догадка:

— Раз это искусственная стена, то можно найти ветку, которая её открывает.

— Тут тысячи веток, — раздражённо ответил Ашур. — Каждая из них может быть нужной. Мы до утра будем искать.

— Дайте мне фонарь, — сказал я и вплотную подошёл к плотной стене деревьев и веток.

В домах дивианцев редко использовали внутренние двери. Заборы и ворота использовались только вокруг владений богатых родов. Да и то ставились не столько для ограждения, сколько для очерчивания территории. Даже вход во дворец мясного барона закрывался не воротами, а цепочкой стражников. А камера предварительного заключения в Прямом Пути перекрывалась хлипким шлагбаумом.

Не знаю, откуда и дивианцев презрение к дверям. Быть может, от того, что не имело смысла баррикадировать входы и выходы зданий, когда на любое из них можно взлететь на акрабе, «Крыльях Ветра», а то и вообще телепортироваться с помощью «Ускользающего Света»?

При этом не все могли позволить себе красивые живые изгороди в качестве дверей, как в доме садовода Похара Те-Танга, папы Самирана. Стоили двери-изгороди дорого и за ними нужен был уход как за всеми растениями. Поэтому не все дивианцы знали, как с такими дверями обращаться. Я знал.

Будь у меня одно из управляющих озарений сословия Поддерживающих Твердь, то легко нашёл бы нужную ветку-рычаг. Но сейчас я мог только попытаться применить опыт открывания и закрывания двери в мою комнату.

Для начала я осмотрел землю, пытаясь найти тропинку и посмотреть, к какой части изгороди ходили чаще всего.

Ашур усмехнулся:

— Наивный подручный. Для того эти извращенцы и поставили тут изгородь и траву. Любые шаги зарастают. Смотри, не видно даже следов наших ног.

Действительно, только что примятая нами трава моментально распрямлялись, а поломанные веточки срастались обратно.

— Зря тратим время, — заявил Ашур и поднял свой огромный молот. — Подручные, у всех есть «Тяжёлый Удар»? Раз так, то по моей команде наносим один удар своим оружием по центру зарослей. Будет воля Создателей — проломим стволы, а на шум не обратят внимания…

— Кажется, вот. — Я обхватил и дёрнул в сторону одну ветку, скрытую под листьями. Форма её очень напомнила ту, которая открывала дверь в мою комнату.

Стена растений зашуршала. Ветки заскрипели и раздвинулись, открывая тёмную аллею внутрь Ветролома.

Ашур опустил молот:

— Кхм, молодец, подручный.

Он забрал у меня фонарь и первым вошёл в тёмную аллею.

* * *

Света синего фонаря недостаточно, чтобы разобраться, как устроен ветролом внутри. Понял лишь, что он не пустой: всё его пространство укреплено множеством перемычек или балок, которые образовывали что-то вроде этажей.

Теперь стало ясно, почему иногда эти места называли «клетки». Внутри ветроломы действительно напоминали клетки многоэтажных домов. Некоторые перекрытия этажей были слишком тесными для житья, но другие выглядели совсем как квартиры в черновой отделке.

— Интересно, — шепнул я Неронгу. — А где тут расположен храм Моваха?

— Вообще неинтересно, — ответил Неронг.

— Храм в центре, — пояснил Ашур. — Там, где проходит силовое сухожилие Дивии, управляющее поворотами ветролома. Но нам туда не надо. Преступники оборудовали притон в нижних клетках. Прислушайтесь.

Мы прислушались. Ветер завывал в перекрытиях. Слева доносилось журчание воды, а сверху — резкие крики какой-то ночной птицы. Балки иногда потрескивали и скрипели. Но вот я разобрал искажённые эхом звуки музыки и даже отдельные пьяные выкрики. Очень походило на то, будто мы пытались отыскать подпольный рейв на развалинах советского завода.

— Небесные стражи окружают негодяев, — сказал Ашур. — Мы опаздываем. Надо спешить.

Мы поспешили. Несколько раз мы взбирались вверх по балкам. При этом Ашур запретил нам использовать озарения, а применять исключительно верёвки.

— Но почему? — расстроился Инар Сарит, брезгливо снимая вязку с пояса. — Один прыжок — и я наверху.

— Потому что мой самый старший, Илиин Раттар, приказал обучать вас использованию вязок. Дальнейшее обсуждение моих приказов будет наказано.

Тут я снова проявил себя. Пока Неронг Кхарт кряхтел и подкидывал петлю, пытаясь зацепиться на балке, я быстро оказался наверху.

— Молодец, подручный Самиран, — сказал Ашур. — Тебя не надо учить.

Я хотел поймать петлю Неронга, чтобы закрепить её, но Ашур тут же предупредил:

— Не помогай ему. Пусть сам.

— Мне и не нужна помощь, — отозвался Неронг и подбросил петлю так неудачно, что она упала ему на голову.

— Используй «Отталкивание Вещества», — посоветовал я. — Нам всем дали такой кристалл.

— Молчи, а? — раздражённо ответил Неронг.

Тем временем Инар уже закинул и закрепил петлю на балке. Начал подниматься. Я подал ему руку и втянул на балку.

— Очень плохо, подручный Инар Сарит, — сказал Ашур.

— Да не нужны мне ваши вязки дурацкие! Я воин, а не какой-то там…

Продолжать не стал, так как Ашур грозно на него посмотрел.

— Напоминаю, подручный, что я буду вносить заслуги и промахи в твой знак воинской принадлежности.

Инар Сарит молча извлёк из шкатулки кристалл, использовал его. После чего ловко и быстро забросил вязку на следующую балку и закрепил её. Кажется… даже быстрее меня.

— Готово, учитель, — иронично сказал он Ашуру.

— Я не учитель! — рассердился тот.

— Простите, перепутал.

Ашур одним прыжком оказался рядом с нами:

— Илиин предупредил, что подручный Самиран — самый дерзкий в споре со старшими. Оказывается, нет.

— А я во всём лучше Самирана, — дерзко ответил Инар Сарит.

— Кроме поединков, — тут же отозвался я. — Ты в них не побеждаешь.

— Да как ты смеешь…

— Всем молчать, — приказал Ашур. — Идём дальше. Мы уже рядом.

Минут через пять прыжков и подтягиваний на верёвках по балкам, мы наконец вышли на довольно просторный «этаж» Ветролома Моваха. Звуки музыки и голоса доносили явственнее, хотя и приглушённые сотней стен и перекрытий.

— Подручные, — обратился к нам Ашур. — Повторять слов Илиина не буду. Вы здесь для учёбы, а не для работы. Поэтому представьте, что вам надо удерживать эту площадку, пока не поступит другой приказ. Второй старший — действуй.

Я отослал Инара Сарита к дальнему краю этажа, наказав лечь и смотреть вниз.

— О любом движении докладывай не голосом, а знаками.

— Знаю, — буркнул Инар, недовольный тем, что вынужден выполнять мои приказы. Он всё ещё считал мою победу в поединке случайной, а мой ранг в отряде — несправедливым.

— Неронг, ты иди к той косой балке, на которой выросли какие-то грибы, и сядь возле неё.

— Но оттуда ничего не видно, — возразил Неронг.

— Вот и хорошо. Тебя тоже не будет видно. Будешь сидеть как бы в засаде.

Неронг небрежно перепрыгнул кочку грязи, утыканную огромными разноцветными грибами и сел на корточки.

Ашур следил за моими распоряжениями. По лицу, обрамлённому шлемом не угадать, одобрял он их или нет.

Я сбросил свой мешок на пол и вытащил из-за спины мочи-ку:

— Я буду сторожить этот узкий переход между балками. Ведь противник в той стороне?

— Верно, — сказал Ашур. — Но ты позабыл о верхе. Кто будет следить за ним?

— А зачем нам следить за верхом, — спокойно ответил я, — если мы не будем участвовать в захвате? Тех преступников, которые улетят, мы всё равно не догоним. Те, которые побегут — побегут мимо меня через этот проход, прямо под палицу Неронга. Ну а я сзади наброшу на беглецов вязки. Тогда как Инар будет видеть всех, кто побежит по нижним балкам.

— Ладно, молодец, подручный, — криво ухмыльнулся Ашур. Будьте здесь, я скоро вернусь.

Спиной он подошёл к краю этажа и шагнул назад, но тут же бесшумно взлетел на чёрных, едва заметных в темноте «Крыльях Ветра».

— И свет погасите… — донеслось до нас напоследок.

Я повернул крышку фонаря, скрывая синее свечение.

Нас окутала тьма, в которой проглядывались серые силуэты балок. Как оказалось, Ветроломы не сплошные монолиты без единой дырочки. Дырочек было предостаточно, через них проходил слабый лунный свет.

* * *

Мои товарищи не вытерпели и десяти минут тишины.

— Эй, Самиран, — громко сказал Неронг. — А мне обязательно сидеть в зарослях грибов? Тут грязь и вода течёт. Кроме того, мне кажется, это те самые демонические грибы, из муки которых делают дурман-настойку. Говорят, даже воздух вокруг этих грибов отравлен и вызывает облики демонов.

— Сейчас я не Самиран, а самый старший. И да, тебе предназначено сидеть в зарослях грибов. И молчать.

— Самый старший, — иронично отозвался Инар Сарит с другого конца площадки. — А ты ничего не забыл?

— Нет.

— Но Илиин приказал нам использовать все кристаллы. Или мы ослушаемся его приказа?

— Не ослушаемся. Давайте, быстро вставляйте кристаллы в гнёзда или пускайте их по Линиям.

Я снял с пояса шкатулку, выданную мне ещё на акрабе, и открыл.

Вот какие кристаллы достались мне:

Один кристалл заметного озарения «Мягкие Руки».

Один кристалл мерцающего озарения «Унятие Крови».

Одна мерцающая «Стрела Молнии».

Два «Порыва Ветра» тусклого уровня.

У всех кристаллов только одно использование.

Я уже достаточно разбирался в ценах на кристаллы, чтобы оценить общую стоимость этого набора: не более сотни золота. То есть очень мало. Практически набор воина-нищеброда. Эх, Маджа, неужели ты не так богата, как думают окружающие?

Установка кристаллов в гнёзда брони, оружия или предметов, типа, акрабов, — это отдельная наука. Одни озарения отлично работали в гнёздах для брони, но не годились для оружия.

При этом нужно помнить, что некоторые озарения подавляли другие озарения. То есть, нет смысла ставить в палицу какой-нибудь «Огненный Смерч», а в наручи «Ледяное Копьё». При одновременном использовании на выходе получится только вода.

Впрочем, все эти тонкости очень легко усвоить. Достаточно сделать это один раз, после чего Внутренний Голос предупредит о последствиях неверного сочетания озарений.

Были и другие ограничения. Например, легендарное оружие, типа моей мочи-ки мастера Батая, не могло принять в свои гнёзда кристаллы ниже яркого. Так что ни один из кристаллов нищебродского набора Маджи Патунга не подходил мне.

Зато гнёзда в моих доспехах принимали любые кристаллы. Поэтому я сразу вставил в наруч правой руки «Порыв Ветра», а в наруч левой — «Стрелу Молнии», то самое озарение, которое водитель использовал в драке с Хаки. Оно тоже связано со стихией электричества, так что подходило мне лучше всех.

«Мягкие Руки» вставил в нагрудник, а «Унятие Крови» в гнездо на затылочной части моего шлема. Смысла от этого мало, но был шанс, что при ранении в голову или грудь я успею активировать эти озарения, чтобы хоть немного подлечиться.

— Да уж, — сказал Инар Сарит, покончив с распределением кристаллов по гнёздам. — И где наша старшая отряда только взяла эти кристаллы? В мусорной яме?

— Гы, гы, — загукал Неронг Кхарт, будто Инар сказал невесть что смешное.

Быть может, я напрасно усадил парня в заросли наркотических грибов?

— Неронг, — сказал я. — Давай-ка, ты поменяешь место засады. Перейди под балку справа от…

— Не, самый старший, мне тут уже неплохо. Водичка журчит…

— Не спорь.

Неронг Кхарт шумно вылез из зарослей.

Инар Сарит вздохнул:

— Эх, натолкали в броню кристаллов, нажрались озарённой еды и… сидим без толку.

— Давай бороться, — предложил Неронг Кхарт.

— Давай, — обрадовался Инар и встал с пола, чтобы подойти к сопернику.

— Отставить, — прикрикнул я. — Мы на боевом задании!

— Да какое тут боевое зада… — начал Инар Сарит и вдруг отлетел на несколько шагов назад и сорвался с площадки. Отчаянно размахивая руками, он попытался ухватиться за край, но ударивший неизвестно откуда «Порыв Ветра» был слишком силён и продолжителен — парня сдуло вниз.

* * *

Именно из того прохода между балками, который должен был сторожить я, выбежал какой-то человек в расстёгнутом халате. Под халатом — ничего, ни обмоток, ни трусов. На бегу незнакомец ещё раз ударил «Порывом Ветра», но я уже подготовился и отпрыгнул в сторону.

Всё же меня задело — ветер швырнул меня на пол и прокатил кубарем, забросив прямо в заросли нарко-грибов.

— Засада! — заорал незнакомец в халате. — Стражи тут!

И ещё раз вдарил по мне «Порывом Ветра», да так, что с меня сорвало шлем. Если бы не заросшая грибами балка — я улетел бы вслед за Инаром.

Я вспомнил приказ Илиина и закричал, отплёвываясь от грибной пыли:

— Отступаем! Назад, все назад!

— Да какой ещё назад? — удивился Неронг Кхарт. Раскрутив над головой палицу, ринулся на мечущегося мужика.

Ещё один «Порыв Ветра» ударил по Неронгу, но с ног не сбил, только вынудил перейти на шаг. Пригнувшись, низкорослый, но очень широкий парень, шёл вперёд, сопротивляясь давлению ветра. Тогда над Неронгом вырос смерч, который должен был прижать его к земле, но низкорослый и широкий парень устоял.

Всё это дало мне время снять с пояса вязку, раскрутить её и прицельно бросить на мужика в халате. Связанный по ногам преступник упал на пол.

Давление ветра на Неронга прекратилось, и парень по инерции пробежал вперёд и тоже упал.

Я подбежал к мужику и накинул вторую петлю на руки. Подтянул петли на ногах и руках и связал за спиной у мужика.

Точь в точь как Илиин, задержавший меня за грязное колдовство, я объявил:

— Данной мне властью я объявляю господство закона Дивии над вашими правами прирождённого жителя. Вы предстанете пред судом Прямого Пути.

Мужик пыхтел и извивался на полу.

Неронг Кхарт встал на ноги:

— А разве не надо сказать, за что именно он предстанет перед судом?

— За нападение на подручных небесной стражи.

— Так вы подручные? — арестованный перевернулся на спину и ухмыльнулся. — Немедленно развяжите меня, не то перед судом предстанете вы сами.

Илиин предупредил нас, что многие задержанные за нарушение законов Дивии, особенно те, кто виноваты, начинают угрожать, требовать отпустить или орут, что они ни в чём не виноваты. «Просто вяжите их всех, Прямой Путь разберётся», — напутствовал нас славный небесный страж.

С нижних этажей донеслись торопливые шлепки сандалий по камню и всхлипывания — это Инар Сарит прыгал с балки на балку, возвращаясь к нам.

Его тёмная тень метнулась над нашими головами и, прежде чем я успел что-то сказать, Инар обрушился на связанного мужчину с кулаками:

— На тебе! Получай!

Арестованный перестал требовать, чтобы его отпустили, и только причитал:

— Уберите его от меня! Уберите!

Я и Неронг схватили Инара за локти и оттащили от арестованного. Сгибаясь, как червяк, тот пытался отползти от нас, оставляя за собой кровавую полосу.

— Развяжите его, — требовал Инар. — Вызываю его на поединок! Будет знать, как нападать на меня!

Я понимал отчаяние парня. Недавно он проиграл поединок мне, слабаку из целительского рода. Потом получил низкое место в отряде, ниже него только парень из животноводческого рода и глухонемая девушка. И вот теперь, на первом боевом задании, его сбил с ног какой-то полуголый мужик, который явно не владел озарениями, а использовал кристалл. А ведь Инар происходил из славного воинского рода. Мальчика с детства пичкали озарённой едой и рассказывали, что он вырастет воином, не знающим поражения. А тут не просто поражение за поражением, но позорные поражения!

Я прикрикнул:

— Инар, немедленно успокойся!

— Сам успокойся!

Я презрительно усмехнулся:

— Посмотри на себя, Инар из славного рода Сарит. Ты напал на связанного преступника.

— Поэтому — развяжи его, чтобы я бился с ним один на один.

— Молчать, десятый отряда! — взревел я, больше уже не думая о конспирации. — Мы подручные небесной стражи, а не бойцы на ристалище! Вообще, десятый, где твоё оружие?

Обращение просто по номеру, а не по имени добило Инара. Он как-то всхлипнул, словно вот-вот расплачется:

— Там… упало… я искал… не нашёл… темно же…

Более не соблюдая правил вежливости, я ударил его кулаком в плечо:

— Так возвращайся и ищи, болван!

Совершенно уничтоженный, Инар развернулся и спрыгнул с площадки на нижнюю балку. А я подобрал свой шлем, сорванный «Порывом Ветра».

С любопытством прислушался к своим ощущениям. Никогда бы не подумал, что повелевать людьми — это так… интересно? Сейчас в моём подчинении всего два воина, да и то ровно до тех пор, пока не появится Ашур или Маджа. Или кто-то старше меня по отряду. Но я уже представил, что к кончикам моих пальцев привязаны ниточки, через которые я могу управлять людьми. И чем больше людей будет «привязаны» к моим пальцам, тем интереснее.

Кажется, я впервые в обеих жизнях ощутил жажду власти.

Глава 21. Грибы и мука

Небольшая расправа над Инаром изменила моё поведение. Неронг Кхарт, который до этого стоял небрежно прислонившись к балке, вдруг вытянулся и схватил палицу обеими руками, показывая готовность выполнять приказы.

Мне так и хотелось сказать ему: «Выдыхай».

Сохраняя нахмуренное выражение лица, подошёл к арестованному. Извиваясь, тот всё полз и полз, думая что скроется от нас.

Я схватил его за верёвки и перевернул лицом к себе:

— Что ты здесь делал?

— Собирал муку демонических грибов, — прошамкал он разбитым ртом.

— Что ещё за мука и зачем?

— Ну, чтобы была мука… Чтобы грибы…

— Чего?

— Самый старший, — сказал Неронг Кхарт. — Можно мне сказать?

— Говори.

— Я слышал, что сборщики грибной муки используют «Порыв Ветра» для превращения демонических грибов в пыль. Потом сметают эту, как они называют — «муку», в кувшины.

— А для чего?

— Продают низким.

— А им зачем?

— Низкие любят одурманивать себя вином, травой и грибами. А мука демонических грибов, собранных на Дивии, считается у низких самым ценным дурманом.

— Почему?

— Низкие шаманы и колдуны верят, что употребление муки демонических грибов на короткое время переносит их души на летающую твердь.

— Ты немало знаешь о низких.

— Когда мой род обеднел из-за подлого Вакаранги Карехи, мои старшие были вынуждены торговать с низкими. Покупали у них буйволов и свиней, которых потом разводили на наших уцелевших угодьях. Ну и пришлось продавать низким наше озарённое мясо, ведь род Карехи захватил все наши лавки на рынках Дивии.

В моих мыслях снова мелькнула идея для стартапа: представил длинные грядки демонических грибов, которые превращают в муку и продают низким шаманам-наркоманам.

— А дивианцы едят эту муку? — спросил я.

— Зачем прирождённым жителям глотать всякую дрянь? Наши души и так на летающей тверди.

— Это верно.

— От одного торговца я слышал историю, что однажды низкие…

Я поднял руку, призывая замолчать.

Музыка из притона больше не доносилась. А вот крики усилились. Если раньше то были крики веселья, то теперь боли и отчаяния. Небесные стражники начали свою облаву на дискотеку извращенцев.

Я снова склонился к связанному сборщику муки:

— Ты тут один?

— Пусть грязь поглотит тебя, прежде чем я отвечу хоть на один твой вопр…

Сам не ожидая от себя такого поведения, я со всей силы врезал мужчине по лицу.

— Отвечай!

— Пять! Нас было пятеро. Не бейте меня, светлый господин. Я говорю правду!

— Где они?

— Там, — показал он вверх разбитым подбородком. — Собирают грибы на верхних клетках ветролома.

— Что ты знаешь о притоне извращенцев?

— Не знаю никакой притон, светлый…

Я ещё раз ударил. На этот раз в голый живот. Проделал с этим человеком всё то, что проделал со мной Илиин Раттар в храме.

Кашляя от боли в животе, арестованный быстро заговорил:

— Мы собираем муку для низких, которые отправляют её вниз. Не надо бить.

— Не надо врать. Как они отправляют? На чём?

— Я не знаю. Это не моё дело. Я прирождённый житель и не сделал ничего плохого. Просто собираю муку…

Я пригрозил сжатым кулаком.

— На акрабе, — заныл арестованный. — Низкие прилетели на своём акрабе. Он стоит на крыше ветролома. Мы много дней собираем муку и относим её в этот акраб.

Как я понял, ничего криминального тут нет. Ну, делают бедняки с Ветроломов свой бизнес с низкими. Грибная мука не под запретом в Дивии. В отличие от незаконной торговли. Но знаний об этому меня мало. Знал лишь, что вся торговля с низкими велась только на рынках. А вот можно ли торговать вне рынков — неизвестно. Внутренний Голос тоже не мог напомнить.

Но я уверен, что финансисты из сословия Обменивающих Золото не для того контролировали торговлю в Дивии, чтобы допускать её на чёрном рынке.

Я как следует тряхнул мужика:

— Зачем напал на нас?

— Не знаю, светлый господин. Демоны грибной муки попали мне в рот и затуманили разум.

Годная отмазка. Я бросил арестованного на пол.

Крики со стороны притона усилились, стали ближе. По пустующим пространствам ветролома разнеслось эхо «Ударов Грома», шипение «Огненного Смерча» и других боевых озарений. Всё это мало походило на захват подпольной дискотеки с извращенцами. Больше похоже на битву во дворце Карехи.

Я приказал Неронгу оттащить арестованного в грибные заросли, пусть там лежит и глотает свою наркотическую муку.

Подошёл к краю и позвал Инара:

— Десятый, ты нашёл свой топор?

Инар молча запрыгнул на площадку и замер, держа топор наготове.

— Меняем расположение, — приказал я. — Все становимся возле балки и ждём. Оружие уберите. Все возьмите вязки.

Неронг и Инар беспрекословно выполнили приказы.

— Если на нас побегут сильные воины, — напомнил я, — не пытайтесь их поймать, а сбегайте. Ясненько?

— Да, самый старший, — вразнобой ответили младшие.

* * *

Выглядывая из-за угла балки, я отметил, что внутри ветролома стало светлее. Начиналось утро. Поэтому увидел первых беглецов ещё издалека.

В нашу сторону бежала целая толпа мужчин. Некоторые из них почти голые — одни трусы. Кто-то был в трусах, но с тюрбаном на голове. Некоторые из них раскачивались и с трудом передвигали ноги, показывая признаки опьянения.

Несколько небесных стражей выскочили на них из темноты соседних балок и начали вязать. Мужчины особо не сопротивлялись, только выкрикивали, что они ни в чём не виноваты и их подставили.

Я залюбовался работой небесной стражи.

Секунда, реально — секунда — нужна была стражнику, чтобы связать одного клиента и перейти к следующему. За короткое время почти все клиенты лежала на полу, связанные и обездвиженные.

Сверкнули жёлтые вспышки озарения — к верхним балкам взмыло несколько призрачных орлов, которые тут же набросились на стражников. Перестав вязать вялых и пьяных мужчин, они начали сражаться с орлами.

Несколько хорошо одетых господ, которые прятались в середине толпы, воспользовались атакой орлов и отбежали в сторону. Немного пометались туда-сюда и побежали прямиком к нашим балкам.

— Самый старший, — послышался шёпот Инара. — Это сильные воины или нет?

— Кажется, нет… Дайте им пробежать мимо и вяжите сзади.

Тяжело пыхтя и отдуваясь, беглецы пробежали через узкий проход между балок и направились к краю площадки, намереваясь спрыгнуть на уровень ниже.

Я первым бросил вязку, захомутав немолодого господина с табличкой рода Кетра на груди. Он рухнул на спину и схватился за шею, сжатую петлёй. Левой рукой я бросил вторую вязку. Она обхватила ноги второго беглеца — он ударился лбом об пол и потерял сознание.

Скрутив обе жертвы, я посмотрел на товарищей. Инар Сарит снова удивил тем, что справился с двумя беглецами ещё раньше меня! Кажется, Инар сделал выводы о своём проигрыше в поединке и тайком брал уроки боя на вязках.

Теперь Инар преследовал третьего — молодого господина в золотистой тунике. Беглец увернулся от петли, ловко ушёл за балку и применил кристалл. За его спиной выросли крылья, состоявшие из полупрозрачных белых треугольничков. Пока я снимал с пояса третью вязку, Инар уже накинул петлю на ногу улетающего.

— Отпустите, — закричал тот. Крылья его задрожали от напряжения. — Я ни в чём не виноват. Я здесь случайно. Меня подставили.

Но Инар уверенно наматывал верёвку на локоть, притягивая летуна, как воздушного змея.

Поняв, что моя помощь не требуется, я обратился к Неронгу. Тот безуспешно кидался верёвкой в господина в чёрном халате, украшенном зелёными узорами. Господин никуда не бежал и не сопротивлялся. Просто стоял и ждал, когда его свяжут. Но петли Неронга только били господина то по лицу, то по ногам, но не смыкались, чтобы связать его.

— Эта верёвка сломалась, — сообщил Неронг и отбросил вязку.

Снял с пояса новую и снова бросил в господина. Тот ойкнул и упал на колени, держась за лицо:

— О-о-й, мой глаз! Умоляю, небесный страж, прекрати истязать меня. Я сдаюсь, сдаюсь!

Сделав вид, что всё так и задумано, Неронг просто подошёл к плачущему господину и связал ему руки за спиной.

Остальные беглецы тоже остановились и положили руки крест на крест на плечи, показывая, что сдаются. Я и Инар быстро повязали их всех.

Беглецов оказалось семь человек. Все богато одетые, у всех на груди болтались таблички челядинцев, принадлежавших славным родам: Дивиата, Кетра и кто-то ещё.

Странно, конечно, что прирождённые жители Дивии посещали притоны, где они забавлялись со слугами и служанками, которые открыли лица. В Дивии это считалось страшным извращением. Даже водители, насиловавшие рабынь, не открывали их лиц.

Но разве нельзя заниматься этими извращениями дома? Разве обязательно идти в притон, подвергая себя опасности? Кроме того, что-то слишком много народу для извращенцев. Многие из них вообще не походили на любителей грязных служанок. Особенно челядинцы славных родов.

Из этого я сделал вывод, что открытые слуги и служанки — не главное назначение притона. Скорее всего, тут образовался центр незаконной торговли. Ведь Дивия уже много дней висела на одном месте недалеко от низкого города Ач-Чи. И будет висеть ещё много дней. Самое время для активных торгов на чёрном рынке и доставки нелегалов на летающую твердь.

Мы отвели пойманных к общей куче арестантов. Небесный стражник, похвалил нас и сказал:

— Подручные, сторожите их.

А сам побежал куда-то в глубину переплетающихся железных балок Ветролома Моваха. Оттуда доносились звуки битвы, уже окончательно не похожей на сопротивление извращенцев. То бились полноценные воины или наёмники.

Всего арестованных — тридцать семь человек. Все — прирождённые жители Дивии. Многие носили маски. Снимать их с них нельзя, это будет нарушением какого-то закона о «Праве быть неузнанным». За что самому можно загреметь в Прямой Путь.

* * *

Сначала арестованные пробовали качать права и требовали отпустить их.

Мне пришлось прикрикнуть:

— Следующий, кто ещё раз скажет, что он не виноват и его подставили, получит мочи-кой в лоб.

Тогда они начали жаловаться, что верёвки слишком больно стягивают руки. Кто-то пытался убедить меня, что ранен, ему немедленно нужен целитель. Убедившись, что он врал, я молча отошёл.

Только сейчас стал понимать, что небесная стража — это выдержанные, стойкие и одновременно циничные люди. Ибо невозможно таким не стать, если каждый день ловишь всякое отребье на месте преступления и слушаешь их уверения, что «их подставили».

Неронг Кхарт тоже не реагировал на мольбы задержанных.

А вот Инар Сарит злился и отвечал каждому, замахиваясь топором. Кто-то из арестованных даже начал обращаться к нему по имени:

— Инар из рода Сарит, я же хорошо знаю твоего отца. Помню тебя совсем мальчишкой. Вон, как ты вымахал! Прошу, отпусти меня, ради…

Не знаю, чем закончилось бы всё это, но к нам подошла Маджа Патунга, а с нею почти весь отряд, за исключением Реоа, Хаки и Лотты.

— Самые старшие отправили нас сюда, — сказала Маджа. — Остальные ушли с ними.

— Везёт же, — сказал Вибол. — А мы тупо просидели в засаде ничего не увидели и не услышали.

— Зато у вас было интересно? — спросила Маджа, оглядывая арестованных и засохшую кровь на камнях.

— Очень.

Я рассказал ей обо всём. Маджа Патунга внимательно выслушала рассказ о сборщике грибной муки.

Потом как-то сердито сказала:

— Акраб у низких? Этот твой сборщик грибов ничего не напутал?

— Я спросил свой Внутренний Голос. Он напомнил слова сборщика: «Низкие прилетели на своём акрабе. Он стоит на крыше ветролома. Мы много дней собираем муку и относим её в их акраб». Да вон он, грибник этот, ползает по полу, можешь сама допросить.

Но Маджа не стала допрашивать — слова товарища по оружию не подвергаются сомнению.

— Это плохо, очень плохо, — сказала Софейя Патунга. — Акрабы низких не должны достигать летающей тверди.

— Но ведь акраб с низкими переселенцами долетел до пустыря? — спросил я.

— То был акраб прирождённого жителя, — поправила Маджа Патунга. — Водитель уже наказан.

Если честно я и не знал, что у низких тоже есть какие-то «свои акрабы». К счастью, Маджа Патунга разъяснила мне.

Оказалось, что дивианские производители акрабов, хотя и редко, но продавали низким свои экипажи. Но делали их такими тяжёлыми и ставили так мало гнёзд для кристаллов озарений, что эти акрабы способны подниматься «едва выше высоких деревьев». Поэтому слух, о том, что низкие прилетели на своём акрабе в Дивию должен возбудить много серьёзных вопросов. В первую очередь, кто продал или построил им такой акраб? Во вторую — зачем низким акрабы, которые способны подняться на Дивию?

— Надо доложить стражам? — предложил Вибол Сарит.

— Они далеко, — махнула Маджа тяжёлым копьём.

— Акраб может улететь, — ответил я. — Грибник сказал, что их тут пятеро было. Наверняка они уже услышали битву и бегут на крышу ветролома.

— Нам нельзя упустить этот акраб, — сказала Маджа Патунга, глядя мне в глаза.

— Нельзя, — согласился я.

— Но так же нам нельзя нарушать приказ славного Илиина Раттара, — продолжила Маджа. — Мы не должны покидать то место, где нас поставили.

— Он очень расстроится, — снова согласился я. — И влепит нам всем порицание в воинский знак.

— А это значит, — подхватила Софейя, — что учителя Дома Опыта будут нами недовольны и старшие рода Патунга не дадут золота твоему отряду, Маджа.

— Тогда останемся здесь, — решила Маджа. — Мы подручные. Нам доверили сторожить нарушителей.

Я кивнул. Потом помотал головой:

— С другой стороны… что важнее, приказ какого-то небесного стража или безопасность всей Дивии? Если у низких есть один акраб, способный долететь до летающей тверди, то вдруг у них есть сотня таких акрабов?

— Ты полагаешь…

— Я уверен, что во славу Дивии можно нарушить приказ хоть самого Совета Правителей. Мы обязаны поймать низких и узнать, откуда у них этот акраб.

Софейя злобно на меня зыркнула. Видать, ей было очень важно расположение старших её рода. А вот Маджа посмотрела на меня с непонятной благодарностью. Потом встрепенулась и отдала приказ:

— Инар, ты пойдёшь со мной и Самираном. Остальные — охраняйте пленников.

Обычно все распоряжения Маджи подвергались оспариванию теми членами отряда, которые оставались недовольными. Но, кажется, очередное серьёзное дело научило молодёжь тому, что приказы не обсуждаются.

Вибол Сарит, недовольный тем, что в погоню взяли не его, а брата отошёл к пленникам и сердито ударил одного из них по голове:

— Чё уставился? В землю смотри, грязь!

Неронг был заметно доволен, что не надо никуда бежать. Он спокойно сел на пол перед пленниками.

Маккаве Хево снял шлем и погрузил пальцы в свою пышную причёску «афро», показывая, что тоже не прочь остаться и сторожить.

Софейя открыла было рот, чтобы протестовать, но поняла, что сестра не взяла её с собой из-за того, что она высказалась против погони. И бросила на меня ещё один недовольный взгляд. Будто я виноват в том, что она проявила осторожность в поддержке самой старшей!

О чём думала глухонемая Эхна — непонятно. Её лицо закрыто шлемом-маской с косыми прорезями для глаз. Но как только мы направились ккраю площадки, она двинулась за нами.

— Самая старшая приказала тебе остаться, — сказал я, надеясь, что девушка смотрела на мои губы и поняла, что я сказал.

Эхна сняла с пояса каменную табличку и показала мне и Мадже заранее начертанный иероглиф:

НЕТ

Маджа с сомнением посмотрела на Эхну: мол, на фига нам эта инвалидка в опасной погоне?

Я снова подсказал самой старшей:

— Эхна Намеш — дочь учителя. Лучше пусть будет с нами, чтобы Урсаг Намеш смягчил наказание за ослушание. Ведь для этого ты и взяла её в отряд, не так ли?

— Ты слишком много болтаешь, Самиран, — недовольно ответила Маджа. Потом повернулась к Эхне и раздельно сказала: — Ладно, иди. Но если ещё раз ослушаешься моего приказа — выгоню из отряда. И мне нет дела, что скажет на этой твой папа. Понятно?

Эхна кивнула.

— А теперь все за мной, — крикнула Маджа.

Присев, оттолкнулась ногами и одним прыжком взлетела на несколько балок вверх. Эхна последовала за ней, расправив свои прекрасные крылья цвета белого мрамора.

Я не рискнул использовать крылья, поэтому снова стал подниматься на верёвках. Выбрасывал петли вверх и закреплял их на балках с помощью «Отталкивания Вещества». Как человек-паук, подтягивался на верёвках к дальним балкам. А «Проворство Молнии» применял, чтобы перепрыгнуть через небольшие расстояния.

Инар Сарит сильно обогнал меня. Я так и не понял, с помощью чего он так быстро перемещался на большие расстояния, причём по воздуху, а не твёрдой поверхности. Это не могло быть просто «Проворством Молнии» или «Порывом Ветра». Создавалось впечатление, что Инар сочетал сразу два озарения. Но какие и как — это, скорее всего, семейная тайна рода Сарит.

Я вообще понял, что Инар, вместо того, чтобы унижать меня словами, называя трусом и слабаком, решил доказать это делами. Он явно метил на то, чтобы превзойти меня в иерархии отряда.

Минут пять мы прыгали по балкам, а Эхна Намеш порхала вокруг нас, как огромная бабочка с чёрным телом и белыми крыльями.

Ещё бросок вязки. Я подтянулся к краю и увидел, что выше балок нет. Конец пути. Мы на крыше Ветролома Моваха.

Глава 22. Высокий акраб и низкие люди

Здесь дул такой сильный и холодный ветер, что меня пробрало даже сквозь доспехи. А Эхна Намеш закувыркалась в воздухе, её крылья задрожали и рассыпались в белую исчезающую пыль. Девушка ловко перевернулась и приземлилась на ноги.

В слабом свете зари я увидел Ветролом Моваха во всей его величине. Мы словно стояли на плоской крыше чёрного небоскрёба. Так как каждый ветролом становился тоньше к вершине, то крыша оказалась не слишком широкой, но вытянутой в длину. Широкий конец указывал в центр Дивии, скрытый туманом, а тонкий — во внешний мир. Гладкие стены ветролома, изгибаясь, уходили вниз, в тёмно-синий утренний туман, накрывавший город. Далеко от нас торчала из тумана крыша другого ветролома. Его вершина уже алела треугольником света — утреннее солнце.

Кстати, стало хорошо видно, что ветролом — это не сплошная стена. Он состоял из множества гладких частей, между которыми имелись значительные зазоры в несколько метров, сквозь которые и проходил свет внутрь ветролома. Впечатление монолитности конструкции создавалось только на расстоянии.

Подозрительный акраб заметили сразу.

Он покачивался метрах в ста от дырки, из которой мы вылезли. Внешний вид этого экипажа резко отличался от тех, что летали в Дивии. Он непропорционально высокий, как башня. На нём нет флагов и длинных пафосных надписей металлическими иероглифами. И он был каменным. Камень использовался в дивианских акрабах, но только в самых дешёвых, да и то в ограниченном количестве. Обычно акрабы Дивии создавались из дерева, тканей и железа. Полностью каменный акраб — новинка для меня.

Между фундаментом этой башни и поверхностью ветролома просвет в пару метров. Башня медленно покачивалась под напором ветра. Только это и выдавало, что сие сооружение именно акраб, а не просто башня. На плоской крыше башни стояло пять-шесть человек, вооружённых длинными луками. Такое оружие я впервые увидел в Дивии.

В нижней части башни светился красный прямоугольник — вход внутрь. Свет давали не синеватые лампы, какие применялись в дивианских экипажах, а обычные факела, воткнутые в каменные стены.

У входа суетились люди, замотанные в тряпки, словно слуги, но лица их открыты. Черты лиц несвойственны дивианцам: глаза не узкие, но раскосые, но не так сильно, как у азиатов, носы плоские и широкие. Все коротко стрижены.

Эти люди спешно клали круглые деревянные крышки на огромные, ростом с человека, кувшины и обматывали их верёвками. Похожие кувшины я видел в бандитском кабаке, куда меня привёл Раккир на встречу с ворами граней.

Один закрытый и завязанный кувшин положили набок и закатили внутрь акраба по деревянным сходням.

В работе низким помогали четыре прирождённых жителя Дивии, те самые сборщики грибной муки. Их легко отличить не только по лицам и разрезу глаз, но и по одежде и поясам, увешанным коробочками и шкатулками.

Увидев нас, прирождённые жители молча бросили кувшин и побежали врассыпную. Из кувшина высыпалась белая пыль, которую моментально унёс ветер.

Низкие закричали на незнакомом языке, совершенно не похожем на язык Служанки из дома родителей Самирана.

Из внутренностей акраба выбежала толпа в человек сорок, не меньше. Они несли деревянные прямоугольные щиты с металлической окантовкой. В Дивии щиты тоже редко использовались. Я видел их всего у нескольких стражников.

Выстроив стену из щитов, низкие окружили каменный акраб и выставили длинные копья. Лучники на башне натянули тетиву и выпустили стрелы в небо. Описав дугу, стрелы ударили по крыше вокруг нас. То ли это было предупреждение, то ли пристрелка с учётом сильного ветра.

Маджа Патунга жестами приказала нам рассредоточиться, а мне сделала знак, будто спрыскивала воду с пальцев. На языке жестов воинов Дивии это значило: «Давай озарение».

Я сложил стопкой узоры «Живой Молнии» и осенил ею всех товарищей.

Новая порция стрел ударила вокруг нас, высекая из крыши ветролома искры. Одна стрела попала в меня, оставив на наплечнике вмятину и царапину.

Маджа Патунга дала последнее наставление — направила на стену из щитов указательный палец и покрутила им, что значило: каждый действует как хочет.

Инар Сарит первым вырвался вперёд и пропал из вида. Появился сразу у линии обороны низких и нанёс горизонтальный удар топором. Щиты сразу трёх низких треснули, а Инар крутанулся ещё раз, перерубая древки направленных на него копий.

Тут к нему подоспела Маджа Патунга со своим тяжёлым копьём. Не обращая внимания на вражеские копья, которые безрезультатно тыкались в её мощное тело, нанесла тычок своим копьём, пробивая и щиты, и тела тех, кто за ними укрывался.

Отвела копьё назад и ткнула ещё несколько раз.

Толстые щиты ломались, как фанера под ударами лома. А нанизанные на копьё низкие воины орали и дёргались, разбрызгивая кровь, которую ветер подхватывал и размазывал по стенам каменного акраба.

Эхна Намеш не отставала. Размахивая мочи-кой, она врубилась в правый фланг низких. Её оружие оказалось не таким эффектным, как тяжёлое копьё или сарит-топор, но не менее результативным. Низкие воины падали с переломанными руками и позвоночниками, но, даже умирая, пытались уколоть глухонемую девушку. Их копья вспороли чёрную защитную обмотку на незащищённых доспехами частях её тела, но не нанесли особого ущерба. Даже кровь не пошла.

Эхна в одиночку почти смяла весь правый фланг защиты. Как я понял, левый фланг отдан мне.

* * *

Я решил не рубиться в рукопашной, а вызвал мерцающий «Удар Молнии». Наклонил росчерки молнии так, чтобы они попали в незащищённые спины низких.

Синие нити электричества врезались в ряды противника. Некоторых подбросило в воздух, других молния прожгла насквозь, а одного вертикально разрезала напополам.

Мне нельзя было отводить взгляд от этой электрической мясорубки, иначе молнии начнут бить куда попало. Но отметил в себе ещё одну новую черту: мне не жалко низких!

Вероятно, всеобщее презрительное к ним отношение сказалось на моём восприятии. Но факт — я не пожалел ни одного из тех, кого убили и покалечили мои молнии.

Наоборот — ожесточённое сопротивление низких возбудило против них что-то вроде злости. Ведь ясно же, что их копья для нас — спички, стрелы — зубочистки. Зачем они сопротивлялись?

И тут я понял — зачем.

Каменная башня акраба качнулась, как лодка, из которой кто-то выпрыгнул. Факела на короткое время затмило что-то большое и тёмное. Потом раздался громкий рык. Защищавшие акраб низкие разбежались, многие даже побросали щиты.

Из акраба выскочило огромное, размером в половину этой башни животное. У него были сильные, согнутые задние лапы, а передние болтались на весу, как у кенгуру. По бокам вытянутой как у тираннозавра головы быстро вращались и моргали огромные и выпуклые глаза. Из полуоткрытой пасти вырвалось облака то ли пара, то ли дыма.

У чудища гладкая тёмно-зелёная кожа, только на шее и на загривке рос серый мех. Всё тело его разрисовано квадратными белыми узорами, похожими на африканские, а на шее болтались деревянные амулеты в виде треугольников, обёрнутых разноцветными нитками.

Чудовище ещё раз взревело, показывая огромную пасть, полную кривых зубов.

Низкие воины ритмично запрыгали, радостно выкрикивая рифмованную фразу, что-то вроде: «Хракка-а-ак, хракка-а-ак!»

— Гракк! — закричала Маджа. — У них гракк!

Выпустив изо рта облако пара, гракк рыкнул последний раз, и, приободрённый криками низких, ринулся на Маджу, которая была к нему ближе всех.

Могучая девушка-воин встретила его ударом копья, но на этот раз её убийственное оружие ударило по коже гракка с таким же результатом, с каким копья низких били по самой Мадже — то есть без результата.

Инар Сарит крутанул топором и ударил по лапе гракка. Животное взвизгнуло, рыкнуло и отпрыгнуло в сторону.

Одновременно с ним глухонемая Эхна Намеш ринулась на тварь, но гракк заметил её и не дал приблизиться — ударил по Эхне передней лапой. Удар был такой силы, что девушку просто выбросило бы с крыши ветролома! Она расправила мраморные крылья, упорхнула влево и в полёте успела ударить по когтистой лапе. Животное злобно рыкнуло и отдёрнуло лапу.

Отлетев на десяток метров, Эхна приземлилась на ноги, проехав ещё пару метров по инерции. Потом убрала крылья. Использовать их в полной мере всё ещё не позволял ветер.

«Так вот вы какие, творения грязи», — подумал я, наблюдая за тем, как гракк размахивал передними лапами, стараясь попасть по Мадже и Инару.

Ладно, гракк, сейчас отведаешь моей самой сильной молнии. Я начал складывать узоры «Удара Молнии» в стопку, добиваясь яркого уровня.

И тут гракк показал, на что способны творения грязи, кроме того, чтобы рычать и кошмарно выглядеть. Тело его вдруг покрыла сетка сияющих трещин, словно свет разрывал его изнутри.

Ослепительная вспышка поглотила гракка и расширилась, накрыв нас всех, включая низких.

Я ослеп.

Внутренний Взор, в котором отображались иероглифы моего озарения, не пропал, ведь он не зависел от зрения. Но в нём произошло такое, чего я никогда ещё не наблюдал — заботливо собранные узоры «Удара Молнии» разлетелись и растаяли. А возле иероглифов других озарений появился иероглиф «Затухание», будто я их уже применил!

«Тебя поразило озарение «Подавление Света», — сообщил Внутренний Голос. — Все твои озарения истощены».

В подтверждение этих слов моя Линии Духа заколебалась и резко истончилась.

Но этим дело не кончилось. В тех частях моих доспехов, где располагались гнёзда, что-то дрогнуло. Зрение моё уже вернулось, поэтому и я увидел, как из гнёзд наручей и нагрудника медленно выплыли осколки кристаллов озарений.

Гракковское «Подавление Света» уничтожило их тоже.

Эта зелёная тварь не только владела озарениями, но использовала их, как лучший ученик Дома Опыта!

Продолжая выкрикивать: «Хракка-а-ак, хракка-а-ак!», низкие воины подобрали щиты и снова выставили копья. После чего ринулись в контратаку.

Теперь мы не сильнее низких. И нас всего четверо.

* * *

«Голос, — спросил я. — Какое из моих озарений восстановится быстрее всего?»

«Отталкивание Вещества, оно у тебя тусклой ступени».

Да уж, толку-то от него в битве? Верёвки — оружие одиночного боя. Свяжу одного низкого — его товарищ тут же развяжет. Более того, без озарений для скорости и отталкивания вещества, я буду кидать верёвки так же, как кидал их Неронг Кхарт: если посчастливится — попаду противнику петлёй в глаз.

Видимо, Маджа Патунга тоже спросила свой Голос о восстановлении озарений и получила неутешительный для себя ответ. Сунув тяжёлое копьё за спину, приказала нам:

— Бежим отсюда!

Она и Инар развернулись и помчались к той дыре в крыше, через которую мы сюда выбрались. Мне бежать не надо, я и так был почти рядом.

Гракк, потративший все свои силы на вспышку «Подавления Света», сделался вялым. Опустив башку и лапы, он покачивался словно обкуренный. Вероятно, в этот момент он наиболее уязвим! Поэтому зверя тут же окружила часть низких, прикрыв щитами.

Но нам было не до гракка. Остальные низкие, воодушевлённые тем, что мы потеряли все озарения, бросились в атаку, размахивая копьями и топорами.

Отступление — самый разумный выбор. Хотя бы даст нам время переждать, пока озарения не восстановятся.

Всё бы ничего, но Эхна! Глухонемая девушка, конечно, не слышала приказа. И не видела, что мы отступили. А Внутренний Голос почему-то не подсказал ей.

Эхна самозабвенно размахивала мочи-кой: обрубала острыми шипами направленные на неё копья и отбивала плоским древком стрелы.

Уже двое низких бойцов корчились у её ног, обагряя крышу своей кровью и раскидывая по ней внутренности. Такое уж свойство у её мочи-ки — удобно вспарывать людей от пупка до горла, выпуская из них кишки, как пух из подушки.

Но чёрная обмотка на теле Эхны больше не защищала от уколов. Во многих местах ткань порвалась, в разрывах блестела кровь.

Лучники на крыше акраба выпустили в нас ещё один поток стрел. Одна попала в Эхну: пробив кожаный наплечник, застряла в плече. Девушка успела перебросить мочи-ку в левую руку и продолжила бой.

— Поглоти её грязь, — выругалась Маджа и развернулась. — Возвращаемся!

Я взял наизготовку мочи-ку и помчался вместе со всеми на помощь Эхне.

Навыки боя оружием без озарений, которые нам вдалбливали в Доме Опыта, придутся очень кстати.

* * *

Низких бойцов осталось человек десять. Пятеро охраняли скулившего и мотавшего башкой гракка. Ещё трое тыкали копьями ослабевшую Эхну. Девушка всё хуже отбивала удары. Остальные низкие или валялись мёртвыми или, волоча внутренности, ползли в сторону каменного акраба, оставляя на металле ветролома блестящие полосы крови.

Лучники почему-то ушли с крыши акраба.

Мы и низкие столкнулись.

На меня пришлось двое противников, на Маджу — четверо. Остальные окружили Инара — парень отчаянно махал топором, не давая приблизиться к себе.

«Адреналин в моей крови зашкаливал», — так часто говорила моя девушка, рассказывая о полётах на параплане. И я ненавидел её фразы с упоминанием адреналина. Будто она сдавала кровь на анализы и делала замеры.

Но только этой фразой можно передать моё состояние сейчас. Ведь это моя первая настоящая битва. Не считая случая, когда я усыпил воров граней. Но то была не битва, а скорее попытка бегства.

Мои руки и пальцы, обмотанные потерявшей озарения защитной тканью, промокли от пота. Холодный ветер свистел в ушах, забираясь под помятый шлем. Но даже сквозь ветер я различал такие мелочи, как скрип мокрой ткани по рукоятке мочи-ки, стук моих кожаных сандалий по железу и тихие всхлипы низких людей, которые даже сейчас, замахиваясь на меня копьями, продолжали шептать в трансе: «Хракка-а-ак, хракка-а-ак…» Но уже не так бодро.

От первого тычка копьём я увернулся. Копьё второго низкого воткнулось мне в икру. Защитная ткань хоть и потеряла свои озарения после «Подавления Света», но частично смягчила удар. Разорвав обмотку, наконечник копья надсёк кожу.

Как на тренировке с манекенами, я пригнулся и крутанул мочи-кой, захватив в её изгиб колено противника. Со всей силы дёрнул. Если бы мой «Тяжёлый Удар» был активен — срезал бы ногу низкого вместе с костью, как сорняк серпом. Но сейчас я всего лишь разорвал мышцы и сухожилия.

Истошно вопя, низкий упал и закатался по металлу. Надрезанная нога болталась, как перешибленная лапа собаки.

Но его товарищ ловко отпрыгнул от моей второй подсечки мочи-кой и обрушил на меня копьё.

Копья у низких воинов были примитивными — деревянный неровный шест с примотанным к нему четырёхгранным наконечником. Но некоторые носили такие же копья, как и небесная стража или воины, то есть отлитые из металла или выплавленные из небесного стекла.

Именно такое цельнометаллическое копьё оказалось у моего противника. Его удар, пришедший на спинную часть моих доспехов, пригвоздил меня к земле. Кончик копья пробил доспехи и обмотку и уколол в спину.

— Хракка-а-ак, — отрешённо повторил низкий и снова замахнулся копьём.

Перевернувшись на спину, я встал на одно колено и блокировал удар, захватив древко копья в изгиб своей мочи-ки. Низкий не растерялся и лягнул меня, целясь обутой в старые сандалии ногой в моё горло.

Я просто отпустил мочи-ку, оставив её вращаться на копье, как стриптизёршу на шесте, а сам откатился в сторону и выхватил кинжал из ножен на поясе.

К этому низкий не оказался готов. Всё ещё стоя на колене, я воткнул кинжал в живот противника. Чёрное небесное стекло с лёгкостью прошло и сквозь тряпичную обмотку и сквозь деревянные дощечки, которые, как оказалось, были под тканью и служили низким чем-то вроде доспехов.

— Хракка-а-ак… — выдохнул низкий и обмяк. Его затуманенные трансом или грибным наркотиком глаза на секунду приобрели осмысленное выражение. Его умирающий, полный ужаса взгляд встретился с моим. После чего глаза низкого закатились под лоб.

Меня обуял тот злобный демон, который впервые проявился во мне, когда я едва не убил маму Самирана. Я схватил низкого свободной рукой за плечо и оттолкнул, снимая со своего кинжала. И тут же полоснул его по горлу.

Небесное стекло снова вошло в человеческую плоть так же легко, как ножик в торт.

Мы сотни раз разучивали эти приёмы на манекенах. Но я будто не верил, что мне придётся применять их на живых людях. На людях, которые не укрепляют своё тело озарениями. Которые не останавливают потоки крови из разрезанного горла с помощью «Унятия Крови». Которые верили, что в Дивии живут боги, но оказались достаточно смелыми для того, чтобы бросить вызов этим богам.

Мои жесточайшие поединки с Инаром и Эхной были как бы не по-настоящему. За нами следили учителя, готовые остановить бой, если один из участников начнёт умирать. За нами следили целители, способные приставить отрезанную руку, а то и голову, на место.

Но сейчас все мои кристаллы уничтожены. Озарения — погасли. От низкого меня отличало лишь намного лучшее снаряжение и подготовка. Как выяснилось — уже огромное преимущество.

Снова не отдавая отчёта в своих действия, я направился за первым воином. Он волочил непослушную ногу, ковыляя к товарищам, которые окружили гракка. Неспешно догнав раненного, я схватил его за плечо, и, не разворачивая к себе, резанул кинжалом по горлу.

Отпустив брызжущий кровью труп, вернулся обратно и снял свою мочи-ку с валявшегося в луже крови копья. Во мне не было и следа жалости к низким. Кажется, я стал настоящим дивианцем.

Глава 23. Летающая башня и парящий сарай

Пока я героически и, как мне казалось, мастерски победил двух низких, Маджа и Инар победили восьмерых. На смену поверженным пришло подкрепление, ранее охранявшее гракка. Сама тварь уже очухалась и, шлёпая лапами по металлической крыше ветролома, вяло прыгала за спинами низких, целясь, как бы поточнее ударить Маджу и Инара.

Мои товарищи, залитые чужой кровью так, будто их опустили в бочку с кровью, стояли спиной к спине, благо оба были громадными качками. Маджа чуть больше, Инар чуть меньше.

Низкие воины наседали на них, ритмично повторяя: «Хракка-а-ак, хракка-а-ак!» Честное слово, хотелось всех их прибить только за это назойливое повторение.

«Твои озарения «Отталкивание Вещества» и «Крылья Ветра оправились после «Подавления Света», — сообщил Внутренний Голос.

Я спешно вызвал Внутренний Взор.

«Тяжёлый Удар», который был бы полезен, ещё не восстановился, но оставалось совсем немного. «Удар Молнии» был всё ещё бледным.

Я бросился на помощь к Мадже, но она крикнула:

— Назад, назад! Спасайся!

Я недоумённо остановился. В этот момент гракк снова задрожал и покрылся сеточкой светлых трещин. На этот раз не желтоватых, а голубоватых. От твари изошла волна холода, соперничающая с пронзительным ветром.

— Хракка-а-ак, хракка-а-ак! — скандировали низкие воины, разбегаясь в стороны. Я заметил, как мгновенно заиндевели их потные тряпки. Пол вокруг гракка покрылся корочкой льда.

Теперь я понял, о чём предупреждала Маджа!

Больше не думая, я выхватил один узор «Крыльев Ветра» и применил его. К счастью, ветер дул от гракка, поэтому крылья сразу же отнесли меня на несколько десятков метров. Потом крылья развалились, и я ударился об крышу.

Одновременно с этим гракк рыкнул и исторг вспышку. На этот раз озарения связанного со льдом и холодом. Но однозначно не «Ледяное Копьё», возможности которого я когда-то запомнил ради интереса.

Судя по всему, это озарение создало вокруг гракка область чрезвычайно низкой температуры. Ибо само животное покрылось коркой льда и жалобно завыло. Холодная область затянула тёплый воздух, создав снежную воронку, которая скрыла от меня и товарищей и самого гракка.

— Хракка-а-ак, хракка-а-ак, — радостно проскандировали низкие. Некоторые упали, скованные наростами льда, впившегося в их спины.

Из сорока низких воинов осталось всего семеро, и все они продолжали славить гракка, победившего высших.

До меня вспышка холода не достала. Вскочив на ноги, бросился к вздыбленной посреди крыши снежной воронке. Тут-то низкие воины заметили меня.

Они снова разделились. Двое побежали на меня, а трое, обошли свистящую снежную воронку и подняли с пола Эхну. Подхватив её за ноги и за руки, низкие поспешили к открытому входу в каменный акраб. Один низкий подобрал её мочи-ку и, радостно восклицая, прижал к груди.

Девушка была без сознания. Её разорванные доспехи волочились по металлическому полу, оставляя блестящий тёмный след крови.

Два воина, бросившиеся мне навстречу, ещё издалека закричали на ломанном дивианском:

— Хватит убить. Наша победить. Твоя убегать-убегать, слабый-слабый.

— Оставьте девушку! — крикнул я.

Если во мне и пробивались какие-то ростки сочувствия к низким, то не сейчас.

— Нет. Наша победить. Наша сила. Наша забирать девка плен. Уходи, чтобы жить.

— Сейчас покажу вам, чья тут сила!

Внутренний Голос сообщил, что все мои озарения восстановились, я без промедления вызвал косую и очень толстую молнию, которая размазала обоих воинов — ошмётки их тел разлетелись в стороны, заляпав и меня.

Низкие уже затащили Эхну в акраб и подняли деревянные ворота. Каменная башня закачалась и затряслась, как в нервном припадке. Всё-таки этому примитивному прямоугольному летающему дому не сравниться в скорости взлёта с быстрыми акрабами Дивии.

Я попробовал сбить акраб, но мои молнии лишь выбили из стен куски камней, покачнули всю башню, но не более того. Быть может, яркая ступень озарения и разнесла бы башню, но рисковать жизнью Эхны не хотелось. Да и моя Линия Духа ещё не окрепла настолько, чтобы обеспечить яркий «Удар Молнии».

Ясно, что придётся брать эту летающую башню на абордаж. Мне достаточно одного броска «Проворства Молнии», чтобы добежать до акраба. Но я заколебался и… свернул к месту, где остались Маджа и Инар.

Я должен проверить, живы ли они.

* * *

Покрытый льдом гракк лежал на боку и царапал когтями металл крыши, пытаясь встать. Превозмогая страх перед огромной и неведомой тварью, я подскочил к шее гракка и дважды ударил мочи-кой. Потом применил «Тяжёлый Удар» — разрубленная до костей позвоночника шея выгнулась, из неё бурно полилась густая коричневая кровь, смывая наросты льда, покрывшие тела Маджи и Инара.

Вместе с кровью из тела гракка словно выплыли чёрные грани. Будь эти грани обычными предметами, я бы их не заметил, но Внутренний Взор подсветил их синеватыми ореолами, привлекая к граням моё внимание.

Я протянул к граням руку: как намагниченные они направились в центр моей ладони.

Во внутреннем взоре высветилось:

ТЫ СОБРАЛ 160 ГРАНЕЙ УМИРАЮЩЕГО ТВОРЕНИЯ ГРЯЗИ.

Из уроков прекрасной Мадхури Саран я уже знал, что из свободных граней можно создавать кристаллы озарений. Но этой науке нас ещё не обучили, так как у большинства учеников Дома Опыта недостаточно длины и толщины Линий. Соединению граней в кристаллы учили после достижения статуса «старший ученик». Мы же были младшими.

Оставив мёртвого гракка, я приблизился к телам Маджи и Инара и вызвал озарение «Живая Молния». Будучи целительским, оно перевело моё зрение в чёрно-белый режим, в котором живые существа выделялись светлыми пятнами, а их раны красными. Это напоминало рекламу лекарства от простуды, когда алое пятно ангины зловеще растекалось по шее человеческого силуэта.

Силуэты Маджи и Инара едва теплились жёлтеньким. Кажется, так выглядели люди при смерти. Я осенил товарищей яркой ступенью «Живой Молнии». Надеюсь, поможет им продержаться, пока не придут настоящие целители.

К сожалению, это озарение отняло почти четверть Линии Духа. Теперь мой «Удар Молнии» долго не поднимется выше яркой ступени.

Маджа и Инар застонали и зашевелились под наслоениями кровавого льда.

Маджа встала первой, но устоять на ногах не смогла, упала на колени. Её лицо, покрытое кусками льда, было ещё и рассечено глубокими порезами, а из щеки торчал обломок стрелы.

По дикому взгляду её красных глаз понятно, что девушка не в себе от шока.

Инар вообще не смог подняться, только перевернулся на спину и застонал.

Тем временем каменный акраб перестал трястись и биться фундаментом об крышу ветролома. На секунду замер и подпрыгнул на несколько метров. Снова замер секунд на пять, стабилизируя положение. И снова совершил скачок вверх. Видимо, он набирал высоту рывками. Такое бывало на очень старых акрабах, чьи летучие материалы почти потеряли свои свойства.

— Эхна там, — сказал я Мадже, показав на акраб низких.

Она с трудом разлепила синие от холода губы:

— Чё? Кто?

— Низкие забрали Эхну.

— А…

И Маджа рухнула на спину рядом с Инаром.

Ясненько. Решение снова за мной.

* * *

Каменная башня сделала ещё один рывок. На этот раз не вверх — высоты он набрал достаточно — а вперёд. Часть одной стены, ранее разрушенная моим «Ударом Молнии», не выдержала тряски и обвалилась. В проломе я увидел этажи башни, освещённые факелами. Но они быстро погасли от ветра.

Акраб замер в воздухе, словно его водитель решал, выдержит ли башня ещё один рывок?

Я сложил четыре узора «Проворства Молнии» и помчался в погоню. К сожалению, моя ступень этого озарения позволяла мне только быстро перемещаться по поверхностям. Прыжки в высоту доступны на пятой и шестой ступенях. Поэтому я рассчитывал взобраться на зависший акраб с помощью крыльев.

За несколько секунд я пробежал разделявшее нас расстояние в сотню шагов. Быстро убрал «Проворство», расправил крылья и взмыл вверх.

И будто упал в горную реку — мощный поток ветра понёс меня в сторону, угрожая перевернуть вверх ногами. Начальные ступени «Крыльев Ветра» подвержены силе ветра. Это на высших ступенях, обладая достаточной Линией Тела, можно бороться со встречными и поперечными потоками воздуха. Я читал в скрижали, что сильные обладатели «Крыльев Ветра» способны летать на них даже в шторм.

Но я учёл слабость своих крыльев и пробежал такое расстояние, чтобы во время вертикального подъёма ветер наоборот помог — забросил бы меня на башню.

По крутой дуговой траектории, сопротивляясь и гравитации и боковым потокам ветра, я взлетел выше акраба, рассчитывая упасть на его плоскую крышу, как баскетбольный мяч в кольцо.

В какой-то момент это даже показалось лёгкой задачей. Сложнее было развернуть себя в полёте головой в сторону акраба, ведь ветер хотел раскрутить меня, как пропеллер.

Плоская крыша летающей башни стремительно приближалась. Я должен приземлиться прямо в центр крыши. Пора развернуться к ней ногами и выключить крылья. Повторно включу их перед самым ударом, чтобы меня не размазало по камням…

Но именно в этот момент водитель акраба снова придал ему рывок. Теряя камни из обрушающейся стены, башня отлетела на десяток метров.

Я отчаянно схватился за вязки, чтобы хотя бы с помощью них зацепиться за каменные бордюры крыши, но ветер вырвал верёвку из моих рук и швырнул меня вниз.

Мимо каменного акраба, который после рывка раскачивался как поплавок на неспокойном море.

Я летел в пропасть…

Машинально снял с пояса ещё одну вязку, но какой смысл? Башня уже далеко и высоко. Не добросить.

Я страшно перепугался. Мои слабые крылья навряд ли спасут от падения с такой высоты! А крыша Ветролома Моваха слишком далеко…

Долетался, блин. Падение летающего Самирана. Чем я вообще думал, решившись на эту безумную погоню?

«Спокойно, Самиран, — убедил я себя. — До летающей тверди ещё далеко. Можно включить крылья и дрейфовать в сторону озера или пруда. Лишь бы вообще не промахнуться мимо тверди, и не свалиться на матушку землю…»

Для начала я выправил свою фигуру в воздухе, теперь падал ногами вниз, а не растопыренной лягушкой, как до этого. Вязку всё ещё держал намотанной на кулак.

Под моими ногами утопала в утренней дымке Дивия. Я видел квадраты обработанных полей, причудливые крыши построек… Где я вообще? В каком Кольце? Хотя… какая, на хер, разница?

Я вызвал Внутренний Взор и сложил все три узора «Крыльев Ветра». Они как-то странно задрожали, передавав эту дрожь Линии Духа, и пропали.

— Да мать твою, что ещё?

«Твои «Крылья Ветра» слишком слабы, — отозвался Внутренний Голос. — А ветер слишком силён».

Я стал присматриваться, нет ли где водоёма? Но как назло под ногами были лишь луга и пастбища с коровами и буйволами.

В голове завибрировала болезненная и настойчивая мысль: «Это конец… Это конец. Это — конец!»

Отчего-то снова вспомнил мою подругу-парапланеристку. Она рассказывала страшные истории о том, как спортсмены теряли управление планером.

«В такие моменты главное не паниковать, — уверяла она. — Не позволять адреналину захлёстывать мозг. Это мешает думать и контролировать падение».

Но йоп твою мать, милая охотница за адреналином, знала бы ты, что такое падать на «Крыльях Ветра».

Я снова включил крылья. Они продержались секунду, хотя слегка и притормозили падение. Но всего лишь на секунду!

Я отчаянно, снова и снова, складывал узоры «Крыльев Ветра» в стопку. Крылья включались на мгновение, но рассыпались и я снова летел в бездну. Из-за множественного вызова крыльев, моя Линия Духа истончилась и начала дрожать.

Вот настал тот момент, когда я не смог сложить все три узора мерцающего озарения. Хватило лишь на два. Теперь крылья разрушались не через секунду, а через полсекунды. И совсем не затормаживали падения.

Теперь окончательно ясно, что никто не призывал меня спасать Дивию. Всё это бред старца Танэ Пахау. Иначе Создатели не позволили бы мне так глупо умереть — разбившись о летающую твердь.

Я отчётливо видел домики с иероглифами рода Чантри на крыше. Видел каменные ограды и пустыри на продажу. Вдали медленно плыл акраб, перевозивший рабов на рынок. Вот будет иронично, если им управлял Каип, тот водитель-насильник, которого отмудохал Хаки. Интересно, заметил ли он меня? То-то он будет рад моему падению.

Меня накрыло какой-то тенью. Раздался треск и скрип плохо пригнанных досок. Надо мной прогромыхало что-то большое и пропало в облаке. Но скрип сразу же вернулся. Теперь — снизу. Я увидел под своими ногами ржавую крышу акраба. Нашего акраба! Отряда Маджи Патунга!

Соблюдая между нами расстояние в десяток метров, акраб начал снижаться вместе со мной.

Одну вязку я держал наготове ещё с того момента, когда рассчитывал зацепиться за башню. Прицелившись, сложил все два узора озарения «Отталкивание Вещества». На них Линии Духа хватило.

У меня есть лишь один шанс, чтобы забросить и закрепить петлю. Если промахнусь, то Ио Варека, управлявший акрабом, не успеет сделать ещё один заход под меня…

Бросок — петля уверенно обхватила выступ над воротами входа в акраб. Ио остановил акраб в воздухе. Я пролетел мимо, держась за верёвку. Плечо моё хрустнуло так, что заглушило и вой ветра, и скрип досок акраба.

Болтаясь, как на крючке, я начал сматывать верёвку, озарение «Отталкивание Вещества» поднимало меня по ней, словно по блок-ролику с электрическим приводом.

Забравшись в акраб, я отпустил верёвку и отполз подальше от раскрытой бездны. Хватит с меня высоты на сегодня! И адреналина тоже не надо больше.

* * *

— Ну ты и болван, Самиран, — меланхолично сообщил мне Ио. Парень сгорбленно сидел на скамейке и держал руки на деревянной панели управления акрабом. — С крыльями начальных ступеней нельзя летать на большой высоте, они не выдерживают.

Ио рассказал, что, выполняя приказ самого старшего, кружил на акрабе вокруг Ветролома Моваха. Тренировал воображаемую высадку и погрузку воинов. Потом увидел синие вспышки на крыше ветролома.

— Это были мои молнии, — сказал я.

— Я так и подумал. Но лететь туда не решился: слишком большая высота, этот дрянной акраб не способен туда подняться. Но я тогда подумал: какой грязи вы забыли на крыше? Вы же должны быть внутри ветролома. Ну и стал кружить на доступной дрянному акрабу высоте. Потом увидел, как с крыши взлетело что-то большое и чёрное. Увидел, как ты свалился на своих слабых крыльях. Сначала я не понял, кто это упал. Но потом понял и начал разворачиваться, чтобы тебя поймать.

Слушая неторопливый и спокойный рассказ Ио, я валялся в углу акраба на скомканных коврах. Потрясение, вызванное затяжным падением в бездну, отпустило. Я подскочил:

— Эхна! Эти низкие твари забрали Эхну!

Ио отреагировал безучастным кивком.

Я перебежал в ту часть нашего акраба, где на стеллажах хранились овальные корзинки с кристаллами, которые Реоа и Маджа купили на рынке для высокоморальных.

Вскрывая запечатанные лентами крышки, я читал во Внутреннем Взоре описания кристаллов. Первым делом применил к себе мерцающие «Унятие Крови» и «Мягкие Руки», Они устранили все кровотечения и боль в повреждённых частях тела. Не сказать, что я стал чувствовать себя полностью здоровым. Всё-таки это слабые кристаллы. Ещё четыре целительских кристалла спрятал в свои опустевшие шкатулки.

Один яркий кристалл «Удара Грома» вставил в гнездо своей мочи-ки. Остальные боевые кристаллы — «Порыв Ветра», «Ледяное Копьё» и «Призыв Зверя», все не выше заметной ступени — сразу же пустил по соответствующим Линиям.

Во Внутреннем Взоре размножились иероглифы озарений. А Внутренний Голос предупредил:

«Ты влил в себя слишком много кристаллов! Твои Линии Духа и Тела не вынесут их силы!»

Но я и не собирался использовать их все. Просто бахнулся ими на всякий случай.

— Ты чего творишь, Самиран? — безжизненным голосом спросил Ио. — Это общие кристаллы. Их нельзя трогать без разрешения Маджи.

— Мы должны догнать акраб низких и спасти Эхну!

— Я считаю, что мы должны вернуться к небесным стражникам.

Я торопливо рассказал, что произошло на крыше. И как нелегальные сборщики демонической муки оказались целым отрядом низких воинов.

— Чепуха какая-то, — отозвался Ио Варека. — У низких нет акрабов, которые могут допрыгнуть до Дивии.

— Есть, ты его видел. Он очень медленный и уродливый, но он есть. И сейчас он уносит Эхну неизвестно куда! И ещё у них был сильный гракк.

— Низкие не осмелились бы выпустить в наш город творение грязи.

— Да почему не осмелились бы? Именно это и произошло!

— Это значит, что низкие начали бы с нами войну. А они не начали. Они покоряются нам и выполняют все приказы.

— Пока мы тут спорим, непокорные низкие улетают всё дальше и дальше. Поэтому — в погоню за ними, восьмой!

Я специально назвал Ио по числу в иерархии отряда, чтобы припугнуть.

— Конечно, ты сейчас самый старший. Но мы нарушим приказ Илиина Раттара.

— Маджа уже его нарушила. Было бы глупо сдаться сейчас. Вперёд, восьмой!

— Но мы всего лишь подручные… Как мы будем воевать с целой башней низких?

— Легко. Мы их почти всех покрошили. Только гракк немного испортил победу. Но у них больше нет гракков в башне.

На безжизненном лице Ио появилось что-то вроде сомнения:

— Ну не знаю… Нас всего двое… И я плохо владею кинжалами…

— Ты не будешь драться, — заверил я. — Ты искусный водитель акраба, твоё место здесь.

— Получается, ты нападёшь на них один? — уточнил Ио. — Без меня?

— Таков Путь.

Эта глупая фраза убеждала многих дивианцев. Убедила и этого парня.

Ио уважительно закивал головой и даже выпрямил спину:

— Ну, давай, попробуем. Хотя наш акраб не поднимется туда, где акраб низких.

Я щёлкнул пальцем по шкатулке на своём поясе:

— Использую кристалл светлого озарения «Ускользающий Свет». Доберусь до них на луче света. Просто доставь меня как можно ближе.

Ио кивнул и нажал пальцами на деревянную панель, как пианист, берущий сложный аккорд.

Наш старенький акраб задрал нос. Натужено скрипя досками и хлопая створками ворот, начал набирать высоту.

Глава 24. Мерзкий малшик и падение летающей башни

Каменная башня продвигалась такими же рывками, как раньше: пять секунд паузы — рывок. Снова пауза и рывок. Эта периодичность полёта и помогла нам нагнать их.

Наш акраб перестал набирать высоту, достигнув предела. До каменной башни оставалось ещё метров пятьдесят вверх.

— Готов? — спросил Ио.

Я пробрался к воротам и сложил узоры «Ускользающего Света»:

— Готов.

Ио завалил акраб набок и развернул его так, чтобы ворота указывали на башню. Ведь телепортироваться по лучу света можно только по прямой.

Раньше я никогда не использовал «Ускользающий Свет», хотя и много читал о нём в скрижалях. Сейчас это любопытство пригодилось.

Внутренний Голос напомнил мне особенности работы этого озарения, и предупредил:

«Сие озарение препятствует возвращению силы других твоих озарений».

— А именно?

«Живая Молния», «Удар Молнии» и «Проворство Молнии».

— Ясненько.

Я сложил три узора «Ускользающего Света». По расчётам должно хватить.

Сосредоточил зрение и внимание на том проломе в башне, который ранее образовался после моего «Удара Молнии». В ушах у меня зашумело, а потом наступила полная глухота. Весь мир размылся, превратился в бешено вращающийся вокруг меня туннель. В конце этого туннеля, выпукло, словно под микроскопом, торчали камни разрушенной стены.

Я шагнул вперёд и ухватился за камни, которые были очень далеко от меня, но теперь оказались на расстоянии вытянутой руки.

Вспышка. Туннель растаял, а я со всей силы впечатался лицом в каменную стену. Благо шлем — и без того покорёженный в битвах — выдержал. Мои обмотанные тканью пальцы ухватились за каменные выступы. За мгновение я оказался сразу там, куда смотрел.

Вскарабкавшись на камни, спрыгнул в пролом.

Внутри башня низких воняла зоопарком. Вероятно, это из-за гракка. В центре башни, словно некий стержень, шла узкая прямоугольная шахта. Она сложена не из грубого чёрного камня, как наружные стены, а из гладких серых плит, похожих на бетон. Шахта поднималась до самой крыши, а вокруг неё расположилось четыре или пять этажей. Между деревянным полом этажей и стенами башни оставался большой зазор, в котором шумели потоки восходящего воздуха.

На том этаже, куда я телепортировался, никого. Всюду разбросаны кровавые тряпки, заваленные камнями. И несколько сплющенных металлических кувшинов. Демоническая мука высыпалась из них и летала в воздухе, отравляя каждый мой вдох.

Башня задрожала и совершила ещё один рывок. Я едва удержался на ногах.

Стараясь не дышать наркотической мукой, подбежал к гладкой стене шахты. На ней — деревянная лестница, привязанная к деревянным колышкам, вбитым между плитами.

«В задницу ваши лестницы» — решил я.

Расправив крылья, шагнул в зазор между этажами и стеной. Поток ветра подхватил меня и подбросил вверх.

Вспорхнув на этаж выше — убрал крылья и прислушался. Сверху доносились стоны и крики раненых. Иногда их перекрывали громкие разговоры на языке, который звучал неразборчиво, словно собачий лай.

На этом этаже тоже никого. Почти весь он заставлен металлическими кувшинами с деревянными крышками. Мука тут не летала, поэтому можно дышать свободно.

Каждые три-четыре секунды башня делала рывок, стены тряслись, а кувшины стукались друг об друга, издавая гулкий чугунный звон.

Как я понял, все выжившие низкие собрались на верхнем этаже, там, где шахта заканчивалась. Там же, вероятно, находился и водитель акраба.

* * *

Я вытащил из-за спины мочи-ку и зачем-то проверил, надёжно ли вставлен кристалл «Удара Грома» в гнездо? Он был хотя и яркого уровня, но всего на одно использование.

Заодно проверил состояние Линий. Дух тоньше обычного и не слишком яркий: мне нужен отдых. Линия Тела тоже не блистала яркостью и слегка, очень редко, подрагивала. Только Моральное Право сохраняло своё непоколебимое спокойствие.

Все боевые озарения активны, хватит на одно использование. «Призыв Зверя» и «Ледяное Копьё» я никогда ранее не использовал, но опять же много читал о них в скрижалях. Ну и видел, как их применяли учителя и другие ученики Дома Опыта.

С этой успокоительной мыслью я вспорхнул на верхний ярус башни, для чего быстро вызывал и убрал «Крылья Ветра».

Подскочив до самой крыши, я спрыгнул на пол. За те две секунды, пока был на высоте, оценил обстановку.

Низких осталось человек десять. Много раненных лежали рядами у стен и стонали, пытаясь заткнуть свои раны грязными тряпками и большими листьями какого-то растения. Эхны нигде не увидел.

Зато увидел, что в центре этажа, там, где завершалась шахта, возвышался деревянный помост с несколькими ступенями. В его центре висел на верёвках потный иголый мужчина. Мне показалось, что его подвесили за руки и за ноги в качестве какой-то пытки. Поэтому он отчаянно дёргался, пытаясь освободиться.

Я шумно опустился на пол и взял мочи-ку наизготовку.

Собачий лай низких голосов оборвался. Воины бросились к своему оружию, сваленному в углу, но я перепорхнул через них и ударил в грудь первого низкого воина.

Оглушительный «Удар Грома» разорвал его на много кровавых ошмётков. Тех, кто бежал за ним, отшвырнуло и ударило в стену. Взрывная волна разметала раненных, их тряпки и окровавленные листья.

Громовой удар не пощадил и меня — отбросил в противоположную сторону. В голове загудел и зазвенел гром, но я спешно встал на ноги, озираясь и хлопая глазами.

Теперь все низкие валялись по углам. У многих руки и ноги вывернуты. На местах изломов белели кости открытых переломов. А кое-где по неровному деревянному полу медленно катились оторванные головы и руки.

Некоторые выжившие стонали и шевелились. И только голый мужик истошно орал, раскачиваясь на своих верёвках. «Удар Грома» тряхнул его так, что верёвки впились в руки, разорвав кожу и плоть. С мужика лились ручейки крови, как со свежей туши буйвола в лавке мясника. Его вопли быстро затихли, и мужик мёртво повис.

Блин, и как только Хаки Энгатти выдерживает свои собственные удары? Надо взять на заметку — никогда не применять «Удар Грома», если у меня нет озарения «Телесная Крепость».

— Мерзкий малшик, — услышал я за своей спиной старческий голос.

Оказалось, что «Удар Грома» убил не всех низких. Из неприметной деревянной двери в стене вышел какой-то старец, одетый в робу, похожую на те, какие носили учителя Дома Опыта. Только вместо красивых металлических амулетов с иероглифами, на нём болтались деревянные поделки, перевязанные цветными ниточками и кожаными тесёмками.

Старца сопровождали пять низких воинов, одетых уже не в какие-то тряпки с деревяшками, а в полноценные металлические доспехи, скреплённые кожаными вставками. Голые части рук и ног обмотаны тканью. Не знаю — озарённой ли?

Головы воинов закрывали одинаковые массивные шлема с узкими прорезями для глаз, почти как у средневековых рыцарей. Все воины несли перед собой круглые металлические щиты, тоже увешанные деревянными амулетами.

Вооружены они топорами явно дивианского производства, о чём свидетельствовали пустые гнёзда для кристаллов.

— Убить мерзкий малшик! — сказал старец и добавил что-то на лающем языке.

Сомкнув щиты, воины молча побежали на меня. Я отпорхнул назад, не понимая, чем мне их встретить?

Заодно в голове мелькнула запоздалая мысль: зачем, ну зачем мы нарушили приказ Илиина? Недаром самый старший предостерегал нас.

Битвы с низкими оказались не такими лёгкими, как в небылицах Хаки Энгатти. Низкие всегда могли применить простейший приём — забросать нас своими трупами.

И ты хоть заозаряйся, но рано или поздно тебя сомнут.

* * *

Воины наступали.

Я спокойно убрал мочи-ку в футляр и отпорхнул ещё на три метра назад. Я был окрылён (или зомбирован?) предыдущими победами над низкими. Я даже потерял счёт, скольких я убил?

Убью, на хер, и этих. В конце концов, я всегда могу улететь от невыгодной битвы.

Внутренний Взор горел не угасая. Я использовал стопку из трёх узоров «Ледяного Копья». Отставив левую руку назад, правую выбросил вперёд. Во время этого движения вокруг неё появилось морозно облако, из которого сформировалось то, что обещало название — ледяное копьё.

Оно ударило в щит центрального воина, разбившись на много ледяных осколков. Металлический щит прогнулся, но выдержал. Устоял и воин. Воины с флангов отошли, беря меня в полукольцо. Их топоры вот-вот обрушатся на меня.

Вместо того чтобы упорхнуть, я ещё дважды выбросил руку с ледяным копьём, целясь во вмятину на щите. На месте вмятины появилась дыра, в которую очередное ледяное копьё вошло со скрипом, как нож в банку от Кока-Колы. Во все стороны брызнули кровавые ледяные крошки.

Мёртвый воин свалился лицом вперёд, из его спины торчали две розовые сосульки. Но и озарение «Ледяного Копья» тоже закончилось.

Остальные воины обрушили на меня скоординированные удары топорами. Первый удар пришёлся на шлем — мой многострадальный головной убор наконец пришёл в полную негодность и свалился с головы.

Два удара пришлись на плечи, срывая наплечники и высекая брызги крови из моих ещё розовых шрамов от поединка с Инаром. Четвёртый удар оказался хитрым — горизонтальным. И рассёк ту часть брони, которая прикрывала живот.

Понятно, что всё это длилось секунду, за которую я успел вызвать в центр моего внимания стопку узоров «Призыва Зверя».

У кристалла этого озарения было всего два использования. А ступень озарения — заметная. Она позволяла призвать призрачные образы огромных волков, злых кабанов и тех самых орлов, которые так впечатлили меня во время резни во дворце Карехи. В скрижали описывающей это озарение упоминались и другие животные, но я не стал мудрить, призвал тех, чьи узоры запомнил — одного дикого кабана и одного орла.

Их призрачные образы не выбежали из моих ладоней, как это было с буйволом, призванным Вакарангой Карехи, но как бы отделились от моего тела. Как фигура девушки в той «Игре Света», которую показала мне Виви.

Синевато-прозрачный кабан, ростом с половину меня, молча врезался в левый фланг воинов, повалил их на пол. Своими преувеличенно большими, загнутыми и острыми клыками сорвал шлем с одного воина, и вонзил клыки в горло. Дёрнул телом и подскочил, разорвав горло воина так, что почти оторвал голову.

Второй воин всё это время остервенело бил по горбатой спине призрачного кабана, высекая из неё прозрачные треугольнички. Кабан обернулся к нему, но атаковать уже не успел — очередной удар топора разбил его на сотни треугольничков, разлетевшихся как маленький взрыв.

Тем временем орёл, широко расправив крылья, напал на двух воинов справа от меня. Его расставленные крылья напомнили руки омоновца, сдерживающего толпу фанатов на концерте.

Повалить врагов, как кабан, орёл не смог, но успешно клевал их в щиты и доспехи, выбивая в них огромные вмятины. Шлем одного воина не выдержал и лопнул, в широкой трещине появилось совсем молодое и сильно испуганное лицо. Очередной удар клюва, разбил это лицо, превратив в кровавую кашу.

Моя Линии Духа стала совсем тонкой и дрожала. «Удар Молнии» — не доступен. Как и предупреждал Внутренний Голос.

Я снова достал мочи-ку и атаковал оставшихся двух воинов. В этом мне хорошо помог орёл, который уже потерял немало своих треугольничков.

Добить двух раненных и испуганных низких не труднее, чем отбить деревянные руки и головы у манекенов. Особенно учитывая помощь призрачного орла беспрестанно долбившего их клювами.

Как на уроке фехтования, я провёл серию ударов и уклонов, (хотя противники уже не махали топорами) поочерёдно перешиб руки воинов, вынуждая их выронить топоры. Потом — изгибом мочи-ки — подрезал их ноги.

И ещё два удара — в головы.

Мой призрачный орёл, сделал круг под потолком, оставляя за собой тающий след из треугольничков, и бесшумно распался.

Уперевшись руками в колени, я тяжело дышал. С мочи-ки тянулась густая кровь, по которой медленно скатывался кусочек железа, выломанный из шлема низкого воина. Линии Духа и Тела одинаково дрожали и так потускнели, будто скоро вообще исчезнут.

Хрипя, кашляя и плюясь кровью, я повернул голову к старцу. Во время битвы он неподвижно стоял. Руки его, накрытые широкими рукавами, сложены на груди, как у селян из Майнкрафта.

— Конец твоим бойцам, дедуля, — прохрипел я. — Есть ещё?

— Мерзкий малшик.

Старец и разомкнул руки и вытянул из рукава длинный железный кинжал.

— Ну же, дедуля, — усмехнулся я. — Вы угрожаете мне этой ерундовиной?

— Мерзкий высокий житель, — прошамкал старец. — Твоя не понимать, что не мир крутиться вокруг твоя город, а город вокруг мир. Этот кинжал для моя.

С этими нелепыми словами старец воткнул кинжал в своё горло. Причём получилось у него это только со второго раза.

Мой Внутренний Взор подсветил вылетевшие из старца грани. Я протянул ладонь и впитал их.

ТЫ СОБРАЛ 960 ГРАНЕЙ УМИРАЮЩЕГО ОЗАРЁННОГО.

Ого, побольше, чем у гракка.

Перешагнув корчащееся тело старца, я побежал в ту комнатку, из которой вышел он и его воины в доспехах. Как я и ожидал — Эхна Намеш оказалась там.

* * *

Девушка лежала на чём-то вроде алтаря, сплетённого из толстых полированных веток. Ветки искусно пригнаны друг к другу, образовывая спиралевидные узоры. Возле алтаря стояло два раскрытых кувшина с демонической мукой. На полу линиями из муки, насыпаны узоры, отдалённо напоминавшие дивианские иероглифы. Но они были такие неправильные, что я не смог их прочесть.

В изголовье алтаря возвышался белый череп животного, похожего на гракка. В глазницах тлели угольки, словно красные глаза.

Зубастая пасть черепа нависала над Эхной, которая лежала на алтаре, привязанная к нему кожаными верёвками.

Девушка полностью обнажена, а тело её блестело, намазанное каким-то вонючим жиром или маслом. Она не шевелилась, глаза её плотно закрыты.

Глядя на её лицо, усыпанное демонической мукой, заляпанное чужой и своей кровью, я не удержался от невероятно острого чувства жалости и любви.

Положил руку на её щёку и погладил большим пальцем.

— Держись, милая, — сказал я.

Глухонемой девушке вообще можно говорить любые пошлости. Лишь бы она не видела моих губ. А Внутренний Голос, я уверен, не станет передавать ей такие мелочи, как неловкое и несвоевременное признание в любви.

Я вынул из шкатулки целительские кристаллы. К сожалению, моя Линия Духа так истощилась, что хватило только на первую ступень «Унятия Крови».

Конечно, оно не привело Эхну в чувство. Она продолжала умирать. Это я понял по желтоватому свечению, пробивающемуся из-под множества красных точек её ран. Кроме того, напомнил мне Голос, из-за странного недуга, все целительские озарения действовали на Эхну лишь вполсилы.

Ей нужен нормальный целитель. Желательно кто-то поопытнее Реоа Ронгоа.

Я обхватил голую девушку и поднял на руки. Мало того, что Эхна оказалась очень тяжёлой для своего изящного телосложения — её смазанное жиром тело выскальзывало из пальцев. Если бы на моих руках сохранилась тканевая обмотка, было бы проще, но мои руки голые: полоски разорванной и окровавленной ткани свисали с меня, как с мумии.

Пока я, покряхтывая, взваливал Эхну на плечи, то пару раз стукнул её головой о череп гракка. Наконец разместил её безвольное тело на загривке и поспешил прочь из ритуальной комнаты.

Я рассчитывал выбраться на плоскую крышу летающей башни. Там меня должен как-то заметить Ио Варека. Но как быть дальше — я не знал. Башня уже не летела, но всё ещё держалась в воздухе всё на той же высоте. Акраб Ио Вареки не достанет до нас.

Вероятно, придётся прыгать вниз, притормаживая «Крыльями Ветра». Хотя по опыту прошлого падения на это надежды мало. Тем более — с такой ношей на плечах.

Можно так же ничего не делать, а просто ждать, когда сюда прилетят небесные стражники. Но Эхна! Она могла умереть. Нет. Я не мог ничего не делать. Особенно после того, когда уже столько понаделал!

Я не могу сбежать с летающей башни. Надо как-то посадить её на Дивию. Или хотя бы снизиться до той высоты, на которой Ио Варека сможет забрать нас.

Я сгрузил голую девушку на пол. И направился к тому мужику, который болтался на верёвках. Предположил, что именно этими верёвками и управлялся акраб. Ибо нигде не увидел гладкой деревянной или металлической панели, с которой происходило управление акрабами в Дивии.

* * *

Ещё давно, удовлетворяя своё любопытство, я узнал как можно больше об акрабах. Я читал скрижали и расспрашивал водителей и торговцев акрабами. Получил чёткое представление о том, как работало это чудо техники. Но летающая башня слишком отличалась от дивианских акрабов. В первую очередь тем, что править ею, судя по всему, должны двое: водитель и навигатор.

Водитель, правильнее сказать — погонщик акраба — висел на верёвках, дёргая их как вожжи. Или как колокольный звонарь. Навигатор, должно быть, располагался на плоской крыше, откуда криком указывал погонщику куда лететь.

Можно только догадываться, почему место водителя расположено почти в центре башни и лишено обзора. Наверняка этому было какое-то объяснение, связанное с конструктивными особенностями летающей каменной башни.

Навигатора, как я понял, убила моя молния. Поэтому низкие летели наугад. Быть может, о направлении они и спорили, когда я на них напал?

Я не стал вытаскивать из верёвок мёртвого погонщика. Просто поочерёдно подёргал все пять верёвок, выясняя их назначение. Оказалось просто: лево, право, низ и верх. Каждая конечность погонщика отвечала за своё направление, поэтому он и показался мне подвешенным на них. За что отвечала пятая верёвка — непонятно. Акраб никак не реагировал на её подёргивания. Её кончик был словно пожёван: погонщик дёргал её зубами.

Разобравшись с управлением, стал разбираться с направлением. Для этого вспорхнул на верхний ярус, а оттуда, через квадратный лаз — на крышу.

Каменная башня висела в облачной дымке. Мне пришлось долго вглядываться, прежде чем различил вдалеке верхушку какого-то ветролома. Дивия была весьма далеко.

Акраб нашего отряда нигде не видно. Очень жаль, я рассчитывал хоть на какую-то помощь от Ио… Ладно, буду возвращаться на твердь своими силами.

Запомнив положение ветролома, упорхнул обратно к месту водителя. Осторожно потянул левую, потом правую верёвку. Но башня только накренилась туда-сюда, но с места не сдвинулась.

«Пятая верёвка, — догадался я. — Она отвечает за ускорение».

Но чтобы придать ускорение, нужно сначала выбрать направление. Вот почему пятая верёвка не произвела эффекта. Для начала я дёрнул верёвку «влево». Стены башни задрожали, наклоняясь. Я дёрнул «ускорение» — возникшая сила едва не сбросила меня с помоста погонщика. Я вовремя ухватился за правую и левую верёвки, направляя акраб к Дивии.

* * *

Я несколько раз вспархивал на крышу, уточнял направление и спускался обратно к месту погонщика. От каждого рывка стены башни угрожающе тряслись, из неё даже вываливались камни, сквозь которые били лучи утреннего солнца.

Иногда я проверял, жива ли Эхна? Я уже видел достаточно смертей, чтобы понимать — девушка так поранена, что в мире живых её удерживает только Линия Тела.

В один из таких рейсов на крышу и обратно, я заметил шевеление в куче мёртвых низких. Пришлось потратить последний кристалл «Мягкие Руки», чтобы среди горы трупов вычленить красные силуэты ещё живых низких. Потом потратил несколько минут на то, чтобы прикончить всех раненных кинжалом.

Ни их мольбы, ни лепет не остановили меня. С ужасающей рациональностью я решил, что проще их убить, не оставив низким возможности для внезапной атаки.

После очередного рейса на крышу, я увидел, что башню несло прямо на стену ветролома. Пришлось спешно возвращаться и корректировать направление.

* * *

Последний перелёт на крышу и обратно — и башня поплыла над летающей твердью. Я увидел внизу стадо буйволов, мирно пасшихся на обширном лугу. Несколько прирождённых жителей стояли, задрав головы и показывали пальцами на башню. Потом начали спешно собирать стадо, чтобы увести его в хлев. Для этого один из погонщиков использовал кристалл «Внушения Неразумным». Выстроившись ровными рядами, как солдаты на параде, буйволы помчались к хлеву.

Иероглиф на крыше хлева закрывало пышное дерево, поэтому не понять, над какой частью тверди мы оказались. В дымке возвышался центральный утёс Сердца Дивии, но опять же не увидел никаких знакомых ориентиров.

Я вернулся к месту погонщика. Одной рукой взял верёвку «вниз», другой — «ускорение».

Последний рывок. Надеюсь, не разобью башню о твердь? Но удара не было. Сделав рывок, башня остановилась, не коснувшись земли.

Грохот и тряска стен прекратились. Я поднял Эхну и перепорхнул на нижние ярусы. Встал на краю пролома в стене.

Я всё верно рассчитал: полуразрушенная башня зависла метрах в шестидесяти над лугом. Такое расстояние «Крылья Ветра» преодолеют даже с двойной ношей.

Рядом с башней появился акраб нашего отряда и ещё два акраба небесных стражников. В открытых воротах ментовских акрабов я увидел Реоа Ронгоа, Маджу и других товарищей.

Расправив крылья, я спрыгнул вниз.

Глава 25. Взлёт славы и падение Эрну

Новость о том, что низкие, на акрабе собственной постройки поднялись на Дивию, поразила дивианцев. Для них это было красной линией, пересечение которой должно караться кровью.

Жители стали требовать немедленной войны с низкими. При этом никто толком не мог сказать — с какими именно низкими?

Правитель Ач-Чи и все его родственники валялись в ногах у дивианских послов. Клялись, что ничего не ведают о летающих башнях. Уверяли, что они — покорные рабы летающей тверди. У них даже в мыслях не было желания «запятнать грязью божественный свет Дивии».

Рода Кохуру и Патунга предложили Совету Правителей сравнять город Ач-Чи с грязью, из которой он появился. Мол, так наши предки наказывали низких, и мы должны сделать так же. К этому мнению, внезапно, присоединился и славный целительский род Ронгоа.

Партия войны и на этот раз не смогла преодолеть совокупность Морального Права Безумного Гуро и его союзников из сословий Сохраняющих Опыт и Обменивающих Золото. Вместо войны Совет Правителей проголосовал за расследование. Или, как они его назвали, «поиски правды». Для этого в ач-чийское царство будут направлены несколько отрядов сословия Защищающих Путь.

Раньше такого рода информация о политике Дивии была мне недоступна. Мама Самирана не посвящала меня в тонкости отношений в Совете Правителей. Но теперь мне всё рассказывала не мама Самирана, а Маджа Патунга и Реоа Ронгоа.

Кроме того, я часто ходил по рынкам, отыскивая необходимые компоненты для моих будущих шашлыков. На рынках поговаривали, что перевес в голосовании был незначительный, «на толщину волоса». Если внезапный союз Ронгоа, Кохуру и Патунга приобретёт ещё одного участника из Совета, то Безумный Гуро и его сообщники не смогут их заткнуть.

— А когда Безумный Гуро сдохнет от старости, то никто не сможет перечить нам в Совете, — злорадно сказала Маджа Патунга. Под словом «нам» она подразумевала не свой род, а всё сословие Защищающих Путь, в котором Патунга и Кохуру были союзниками.

Одним из отрядов «искателей правды» был назначен отряд Маджи Патунга, столь прославившийся в деле защиты Пути Дивии.

Нет, нас не отправили сразу же в рейд на низких. Мы были ещё слишком плохо обучены. Учителя Дома Опыта сократили нам «часы» учёбы по истории и другим наукам, увеличив часы тренировок. Я слышал, что к нам пришлют не просто учителей, а славных воинов рода Патунга, которые будут учить нас настоящей науке войны с низкими и творениями грязи.

Но пока что всё шло как обычно. Мы жили в казарме, учились в Доме Опыта и тренировались то там, то там.

* * *

Я впервые испытал, что такое «купаться в лучах славы». Учителя Дома Опыта хвалили нас. Многие ученики показывали на нас пальцами и восхищённо кричали: «Во славу Дивии!» Меня тянуло ответить на это приветствие «Гитлер Хайль» или «Героям слава», как принято у фашистов (а Дивия — несомненно — фашистское общество), но отделывался скромной улыбкой и повторял: «Во славу летающей тверди».

Теперь, когда я бродил по рынку, было не редкостью услышать зазывания продавцов оружия и доспехов. Не произнося моего имени, они величали меня «славным и светлым воином». И заманивали к своим прилавкам, обещая хорошие скидки, лишь бы я носили их доспехи и их оружие.

Даже тот строптивый торговец, ранее отказавшийся продать мне боевые кристаллы, сделал вид, что его Внутренний Голос не может ему напомнить кто я. И клятвенно пообещал продавать мне «каждый четвёртый кристалл бесплатно». Но теперь я разбирался в кристаллах и понимал, что товар в этой лавке — дерьмо. Хорошие и яркие боевые кристаллы, содержащие не одно-два применения, а по пять-шесть — были редкостью. Не говоря уже о максимально мощных кристаллах на двенадцать использований. Но такие не найти на обычных рынках. Кристаллы выше восьми применений — штучный товар, требующий больших усилий во время слияния. Их заказывали у мастеров отдельно.

Из обычных учеников Дома Опыта и подручных наш отряд вдруг вырос до звания славных воинов, которые разоблачили подлый замысел низких.

И, чего тут скрывать, причиной этого был в основном я.

Старшие рода Патунга даже вынесли на голосование Совета Правителей предложение: пусть каждый воин отряда Маджи Патунга получит по пятьдесят тысяч золотых граней из дивианской казны. Но Кохуру, их союзники и вассалы проголосовали против. А все невоенные рода из Совета воздержались от голосования по этому предложению, так как оно было явно в пользу Патунга. Предложение не прошло. Что сильно расстроило Хаки Энгатти. Для него такие деньги были просто неслыханными богатствами.

Впрочем, Маджа пообещала нам, что скоро род Патунга сам вознаградит нас.

— Особенно наградит тех, кто сделал больше всех, — добавила она, многозначительно поглядев на меня.

Таким образом, славная победа отряда Маджи Патунга над низкими воинами и озарённым гракком вывело соревнование двух главных военных родов Дивии на новый виток.

Согласно слухам, которые Мадже передали её старшие родственники, а она передала нам, старшие рода Кохуру собрали в своём дворце срочный совет. На нём постановили, что нужно приложить больше усилий в воспитании молодых воинов, дабы «эти выскочки Патунга не считали себя выше и светлее Кохуру».

Для начала, как поведал сплетник, старшие воины рода избили Эрну Кохуру. Ведь он позорнейше проиграл соревнование отряду Маджи Патунга. Так я узнал, что физическое наказание отпрысков распространено среди воинских родов и семей.

После расправы Эрну Кохуру бросили в тёмный и холодный подвал родового дворца, где он должен был выздоравливать без использования магии. Или умереть.

Но парень выжил. Спустя пять дней Эрну Кохуру выполз из подвала. Старшие объявили ему две новости. Первая: отныне Эрну не будет самым старшим отряда. На его место назначен Вишал Кохуру. Это и было второй новостью.

«Вишал… Вишал… Голос, кто это вообще?»

«Вишал Кохуру, старший брат Эрну Кохуру».

«Ясненько. — Я опять неправильно составил поисковый запрос этой поисковой системе моей памяти. Перефразировал: — Голос, где я видел или встречал Вишала Кохуру?»

«В первый день учёбы в Доме Опыта. Вишал бросил вызов учителю Гиану Атти, был им повержен и изгнан из Дома Опыта. Ты наблюдал сей поединок от начал до конца. Что ты хочешь вспомнить ещё?»

Теперь я живо вспомнил того наглого качка.

— Но как Вишал Кохуру будет старшим отряда, — спросил я у Маджи, — если его выгнали из Дома Опыта?

— Самые старшие рода Кохуру будут умолять учителя Гиана Атти отозвать запрет.

— Думаешь, умолят?

— Конечно, — уверенно ответила Маджа.

— А чем это грозит нашему отряду? — спросила Софейя Патунга.

— Вишал намного сильнее Эрну Кохуру, — неопределённо ответила Маджа. — И он намного злее брата.

— Но не умнее, — с сомнением заметил я.

— Вишал станет первым в отряде, а Эрну будет вторым. Сила и ум будут вместе. Тогда как у нас…

И Маджа выразительно посмотрела на своего второго старшего, Хаки «Громобойца» Энгатти. Умом этот парень не блистал. Но был силён и предан Мадже. Что тоже неплохо.

Неизвестно, как сильно и настойчиво старшие рода Кохуру умоляли учителя Гиана Атти, но вскоре тот простил непутёвого отпрыска и разрешил ему посещать Дом Опыта. Спустя пару дней я увидел, как славный учитель прибыл на работу в небольшом, но новеньком акрабе, блиставшем медью и золотом. А сам учитель торопливо снял с себя многочисленные золотые украшения и переоделся в серую робу учителя.

Ясненько, «умолять» Кохуру действительно умели.

* * *

Хотя на меня всё ещё и лились потоки славы и внимания, я предпочёл бы материальное вознаграждение. Род Патунга, обещал вознаградить весь отряд, но всё ещё не исполнил обещания. Маджа объяснила это тем, что Эхна Намеш не в строю. А без неё нельзя раздавать награды и менять места в иерархии отряда.

Пошёл десятый день с того дня, когда я передал едва живую Эхну Намеш в руки целителей. Совместными усилиями они вернули девушку к жизни, но она была слаба и едва понимала, что происходит вокруг. В таком состоянии её доставили в дом Урсага Намеша, где она и пробыла всё это время. Как я узнал — беспробудно спала целебным сном.

Род Патунга взял на себя расходы по её излечению. Наняли сразу трёх лучших целителей Дивии, которые должны посменно сидели возле неё, наблюдая за выздоровлением. Так же отыскали на рынках дальних Колец низких целителей, которые регулярно мазали Эхну своими целебными мазями и поили отварами лекарственных трав.

Одной из целительниц-сиделок оказалась Мадхури Саран.

Я давно не видел маму Самирана. Женщина избегала меня. Вероятно, смирилась с тем, что её сына не вернуть. Вот и на этот раз, когда я пришёл к дому Урсага, чтобы справиться о здоровье Эхны, мама Самирана, сопровождаемая Служанкой, молча прошла мимо меня.

— Уважаемая Мадхури, — сделал я попытку заговорить. — Уделите мне немного своего времени.

— Нам не о чем говорить. Ты предал род Саран. Мы отвернулись от тебя.

— Но обернитесь хотя бы вы ко мне? Я хочу поговорить о демонах.

Мадхури Саран испуганно завертела головой, опасаясь, что нас услышат прохожие. Но утренняя улица была пуста.

— Не говори со мной о таких вещах, негодяй, — прошипела мама Самирана. — Иначе…

— Да, да, вы сдадите меня в Прямой Путь, обвинив в демонизме. Хватит уже угрожать. Мы оба знаем, что вы этого не сделаете.

Мадхури Саран надменно остановилась, сложив руки на груди. Она хотела казаться бесстрастной, но я отметил, как она с материнским восхищением скользнула взглядом по моей фигуре. Всё-таки я выглядел её сыном. И этот сын значительно похорошел. Военные тренировки превратили меня из задохлика в крепкого, пусть и худощавого парня. Мама Самирана не хотела признать, что Путь воина оказался для её сына полезнее Пути целителя.

— Помните, вы говорили о скрижалях в доме Ронгоа? О тех, где рассказано, какие озарения нужно собрать в грозди, чтобы выяснить, демон я или нет?

— Ронгоа больше не оказывают нам милости знакомства, — резко ответил Мадхури. — Всё из-за тебя.

— Вам не оказывают, а мне окажут. Я скоро прочитаю эти скрижали. Готовы ли вы к тому, чтобы окончательно удостовериться в моей сущности?

Мадхури прикусила нижнюю губу. Сдержанно ответила:

— Мне уже нет разницы кто ты и откуда пришёл, чтобы захватить тело моего сына.

— Узнав правду о моей сущности, мы будем хотя бы знать, что переселение душ случилось на самом деле. А значит, можем продолжить поиски способов вернуть вашего сына в законное тело.

— Ты… ты хочешь этого?

— Конечно, — соврал я. — Я хочу домой.

Ничего подобного я давно не хотел. Но мне необходимо удостовериться в том, что я на самом деле переселился в чужое тело. Ну или в том, что Самиран рехнулся и всё это время придумывает внутри себя личность из мира, которого не существует.

Мадхури кивнула:

— Когда ты усвоишь скрижали Ронгоа, приходи ко мне.

— Договорились.

Гордо вздёрнув голову, Мадхури ушла.

А я постучал в ворота дома Урсага Намеша.

* * *

Род Намеш являлся небольшим воинским родом. Когда-то они стремились стать большими и сильными, но им не везло — у них рождалось слишком мало детей. Поэтому Намеш едва не сгинули в междоусобицах прошлого, но вовремя сделались вассалами Патунга. Это их спасло.

Вот уже несколько поколений Намеш занимались развитием техники боя на мочи-ке. И традиционно один из мужчин этого рода отправлялся в Дом Опыта, чтобы учить молодых воинов.

Семейные усадьбы рода Намеш занимали целую улицу в Шестом Кольце. Но их нельзя назвать соседями Мадхури Саран и Похара Те-Танга, так как улица располагалась на противоположной стороне Кольца.

Учитель, его две жены и Эхна занимали невысокий домик, выстроенный из дерева и гладкого белого камня. Внутренний дворик намного больше моего, но не больше баскетбольного поля. По меркам Шестого Кольца — очень скромно.

Калитку открыл слуга, замотанный частично в коричневые тряпки, частично в красные, частично в зелёные. Будто собирал свою одежду из обрывков одежды других слуг.

Первая жена Урсага Намеш — никогда не слышал её имени — стояла на коленях у каменного изваяния воина, вооружённого невероятно кривой двенадцатисильной мочи-кой.

Вокруг статуи расставлены коробочки с едой и кувшины.

И да, только на примере учителя я узнал, что в Дивии существовало многожёнство, хотя и редкое для небольших родов. При этом Эхна — единственная дочь учителя. Я уже достаточно близко сошёлся с Урсагом Намеш, чтобы знать, что предыдущие пять детей — все мальчики — погибли при рождении.

— Создатели не смогли найти для них граней, — сокрушённо сказал учитель.

Я уже знал, что принято отвечать на это:

— Да будет путь мёртвых Намеш пройден живой Эхной Намеш.

Сейчас Урсага не было. Вторая жена — мама Эхны — была не такая мрачная и более красивая, чем первая. Она встретила меня у входа в дом и проводила к комнате Эхны.

— Мадхури Саран поистине великая целительница, — сказала жена Урсага. — Сегодня Эхна встала с ложа и гуляла в саду.

— Рад слышать это.

Мама Эхны с неожиданной теплотой посмотрела на меня:

— Спасибо, что спасли её.

— Как же иначе? Мы из одного отряда…

— Ах, эти ваши воинские отряды, — всплеснула руками мама Эхны. — И зачем только Эхна так упорно хочет стать именно небесным воином?

— А кем ей ещё быть? — удивился я.

— Шла бы в небесные стражи. Там не так опасно. И главное — служба всегда на Дивии, рядом с домом.

Разговаривая, мы шли по узкому коридору в доме. Стены в нём из тонкого дерева, а двери — раздвижные. Как в японских домах. Пол застелен коврами с узорами рода Намеш.

Согласно этикету хозяев и гостей, мама Эхны шла слева и чуть впереди меня. Одета она была в простой длинный халат. Но я не мог не заметить, что мама Эхны хоть и не молоденькая, но очень хороша. Не так, как дочка, но всё же… Если немного подтянуть её с помощью «Молодого Образа»…

Мы остановились у двойной раздвижной двери. Но внутрь не вошли. Согласно этикету нужно дать время тому, кто в комнате, подготовиться ко входу гостей. В этом тоже было что-то неуловимо японское.

— Почему вы молчите? — озабоченно спросила мама Эхны. — Я обидела вас?

— Нет, просто задумался о том, что ваша дочь сильнее многих в отряде.

— Но при этом она на последнем месте? — улыбнулась мама.

— Да. Но это уже неплохо, учитывая её… её несколько слабый слух… Простите, я не должен был этого говорить.

— Вы можете обсуждать нас открыто. Вы желанный гость на улице рода Намеш. Эхна — глухонемая. Тем более, зачем ей в отряд воинов?

— Вот поэтому она и сильнее нас всех. Легко быть воином, когда ты Патунга или Сарит. При этом ещё отлично слышишь и можешь говорить. Эхна же билась с низкими не хуже всех. Если вы знаете, в той битве были повержены и Маджа Патунга, и Инар Сарит. Вместе с их толстенными Линиями Тела.

— Ну, род Намеш тоже военный род, — намекнула мама. — Так что ничего неожиданного тут нет. На сегодня Эхна — единственная Намеш, кто учится в Доме Опыта. Для неё было честью попасть в отряд. Хотя я и против.

— А вы из какого рода? — ляпнул я и тут же вспомнил, что такое нельзя задавать тому из супругов, кто принял имя чужого рода.

Поэтому мама Эхны нахмурилась и сделала вид, что не услышала моего вопроса.

Будь истинным дивианцем, я бы покраснел и извинился. Более того, я бы вообще не стал задавать таких неудобных вопросов. Но мне в целом было плевать на её реакцию.

Одна створка двери отодвинулась и на пороге появилась Эхна.

Девушка была бледна, на лице краснели шрамы. Вдобавок от неё несло вонючими мазями низких. Одета в стандартную для воинов тунику, а на ногах — её любимые сапоги с шипами на коленях.

Грудь Эхны перетягивала широка лямка футляра, а из-за плеча блестела рукоятка металлической мочи-ки.

— Эхна! — изумилась мама. — Ты куда?

Эхна показала подбородком на меня и пальцами прочертила в воздухе квадрат.

— В казарму? Но ты же ещё не выздоровела. Госпожа Саран сказала…

Эхна уверенно прошла между мной и мамой, раздвинув нас плечом, как бы показывая, что ей нет дела до того, что сказала госпожа Саран.

Эхна уверенно пошла по коридору. Мама — за ней. Она причитала и протягивая к девушке руки. Но схватить дочь не осмелилась.

Вот и в глухоте нашёлся маленький плюсик: причитания мамы Эхны были противными и пронзительными, но дочь их не слышала.

Глава 26. Дети Дивии и поцелуи в акрабе

Я не раз задумывался: почему Дивия не страдала перенаселённостью? Ведь на летающей тверди была волшебная медицина, способная продлять жизнь даже столетних старцев, лишь бы у тех хватало граней на покупку услуг целителей. Дивианцы давно должны были расплодиться так, что на летающей тверди не осталось бы места даже для домов, не говоря уже о лугах, озёрах, пустырях и многочисленных парках.

Сначала я думал, что дивианцы массово гибли в войнах с низкими, но теперь знал, что это не так. Даже в стычке на крыше ветролома массово погибли именно низкие. И ни одного подручного. Небесные воины Дивии умирали редко, и сразу становились героями, которым воздвигали статуи.

Междоусобные войны тоже не могли стать причиной вымирания. Например, резня во дворце Карехи была кровавой, но в итоге погибло не так уж много людей, как мне тогда казалось. Многих спасли целители.

Гибель от природных катаклизмов тоже не могла остановить дивианцев от размножения. Ибо единственный катаклизм, который грозил Дивии — это прохождение через шторм. Во время него погибало всего несколько человек и неопределённое число рабов. Неопределённое от того, что никто не подсчитывал смертность рабов.

Почему же за столько веков летающая твердь не превратилась в перенаселённый небесный Пекин?

Ответ я узнал в Доме Опыта — высокая детская смертность.

Более половины родившихся погибало в первые часы после рождения. Спасти от мертворождения не могла никакая волшебная медицина. Даже гроздья самых ярких озарений самых талантливых целителей не защищали плод в утробе матери.

Считалось, что дети умирали от того, что не могли вынести грани из утробы. У этой младенческой смертности было много поэтических определений. Типа, «порезаться гранями в утробе», или «отдать жизнь Создателям», или «сойти с Пути не ступив на него». И прочее в таком духе. Не имея возможности победить аномальную смертность детей, дивианцы оправдывали её религией и афоризмами.

Я же перевёл это на понятный для меня язык: гибель младенцев происходила из-за того, что неведомая воля устанавливала им интерфейс Двенадцати Тысяч Граней. Кто-то выдерживал установку, а кто-то нет.

Было и другое предположение. Что если количество доступных установок интерфейса ограниченно? Поэтому из десяти новорождённых выживал один.

Как я узнал от учителя Гиана Атти, в прошлых поколениях пытались повысить население Дивии, увеличив количество новорождённых. Совет Правителей издал указ о «Неизбежном троежёнстве», обязавший каждого мужчину содержать не менее трёх жён и еженощно возлежать с каждой из них.

Само собой, настолько идиотский эксперимент не мог завершиться успехом.

Не все жены оказались красавицами, с которыми хотелось возлежать. Расстроенные дамы жаловались на мужей в Прямой Путь. Небесные стражники хватали провинившихся мужей и обязывали их соблюдать указ. Вплоть до того, что следили за исполнением указа, заглядывая в супружеские спальни.

Жён не хватило на всех. А низких баб никто не хотел брюхатить. Для дивианцев это всё равно, что заводить детей с козой: любители-извращенцы всегда найдутся, но таких обычно немного. При этом насиловать служанок почему-то извращением не считалось. Хотя и отдавало грязнотцой, типа, как забава дивианской бедноты. Главное, чтобы лиц не открывали. Поэтому слуги и служанки были стерилизованы «целителями» из сословия Возвращающих Здоровье.

Количество живых озарённых детей не изменилось даже после указа о «Неизбежном троежёнстве». Просто мёртвых младенцев стало рождаться больше. Если раньше выживал, условно, один из десяти, то теперь один из тридцати.

Правильнее сказать, что все дети Дивии рождались мёртвыми, и только некоторые выживали, получив Линии, Взор, Голос и грани. Живые всегда составляли некое одинаковое число, размытое по количеству мертворождённых.

Понятно, почему в дивианских семьях всего один-два ребёнка. Редко, когда трое. Четверо — вообще считалось истинным благоволением Создателей.

Вот почему у Похара Те-Танга и Мадхури Саран был всего один Самиран. Наверняка, Похар много раз взбирался на прекрасную Мадхури, но живых детей она не родила.

Отсюда проистекала важность рода в Дивии. Чем многочисленнее род, тем больше у него рождалось живых детей. Тем больше среди детей было тех, кто не терял грани до подросткового возраста, как это случилось с Карапу Карехи, и усваивал озарения.

Само собою, что в такой ситуации никого не пугало кровосмесительство. Среди славных родов нередки семьи, созданные из братьев и сестёр. Иногда — родных.

Поэтому низкие нелегалы стремились родить ребёнка на Дивии. Поэтому прирождённые жители Дивии так ненавидели нелегалов. Ведь младенцы, родившиеся от легально живущих на Дивии низких, автоматически становились прирождёнными жителями, тем самым отбирали грани у младенцев, рождающихся в старых дивианских семьях.

Страшно признать, но я понял точку зрения моих товарищей по отряду, согласно которой убийство беременных нелегалок — это хорошее дело во славу Дивии.

* * *

Я и Эхна быстро прошли по улице рода Намеш. Пару раз ворота в заборах открывались, оттуда выходили какие-то старцы или старушки, которые кричали мне:

— Благодарим светлого воина за спасение нашей дочери.

Эхна не обращала внимания на своих родственников и вела меня к небольшой каменной площадке в конце улицы. В центре её вздымался столб, увенчанный статуей крылатого зверя похожего на льва. Такими колонами в Дивии отмечались места для приземления акрабов.

Вокруг колоны стояли несколько экипажей. Я объяснил погонщику овального, похожего на металлическую цистерну, акраба куда нам надо.

Я и Эхна заняли места на короткой лавочке, позади погонщика. Овальный акраб легко подпрыгнул в воздух и помчал нас в казармы.

В общении с глухонемой Эхной был один интересный нюанс. Нужно тщательно подбирать каждое слово и быть предельно кратким.

Зато общению с ней не мешал громкий свист ветра за бортом акраба. Девушка читала по губам.

— Ты выздоровела?

Кивнула.

— Ты хорошо билась с низкими.

Эхна кивнула и пожала плечами, как бы говоря: «Само собой, а как иначе?»

Да, скромностью она не страдала.

Второй нюанс общения с нею: всегда нужно глядеть ей в лицо. Иначе она не «услышит», моих слов. Постоянное положение лицом к лицу делало общение с нею до странности интимным.

— Я… я переживал за тебя…

Снова небрежно кивнула и искривила губки, как бы подтверждая: «Куда ты денешься. Переживал, конечно».

— Ты знаешь, что за обряд проводили над тобой низкие? Что они делали?

Эхна оживилась, закивала, потом замотала и отчаянно зажестикулировала. Потом раздражённо толкнула меня в плечо, злясь, что не может донести свою мысль.

Как я и упоминал, прикосновения — важное движение в общении дивианцев. Малознакомые люди не прикасались друг к другу. Если, конечно, они не на поединке.

Раз Эхна сама толкнула меня в плечо, уничтожая преграду приличий, то и я решил нарушить другую преграду — положил руку на её голое колено. Всё это, конечно, не отводя взгляда от её глаз.

Я ожидал, что сейчас получу удар в живот или в нос. Даже приготовился отпрянуть. Но Эхна просто положила свою руку поверх моей.

Дивианское общество не было особо целомудренным. Публичное проявление чувств между двумя людьми не являлось табу. Я часто видел в садах целующиеся парочки. А парни и девушки, ещё не состоящие в браке, свободно гуляли, держась за руки. Конечно, такое происходило только после того, как их старшие достигали договорённостей о женитьбе.

Сексуальная раскрепощённость дивианцев не дотягивала до свободы древних греков или хиппарей двадцатого века. Парень и девушка, чьи родители не одобрили их отношения, подвергались риску быть наказанными.

Если сравнить Дивию с той же Древней Грецией или другими древними цивилизациями, в которых трахалось всё, что могло трахаться, то половые нравы на летающей тверди были весьма целомудренны.

Однополую любовь в Дивии презирали не столько из-за её неестественности, сколько из-за того, что однополые отношения не производили детей. Хотя бы мёртвых.

Я точно не знал, но, кажется, внебрачный секс тоже был нежелателен. Хотя и не под запретом. Ведь отношения двух дивианцев это не только их личное дело, но и дело их родов и семей. Чем ты родовитее, тем меньше у тебя возможностей в выборе полового партнёра.

Женской девственности здесь не придавали мистического и унижающего женщину смысла, как в древних культурах моего времени. Наоборот — беременность была желательным исходом даже не одобренных родственниками отношений.

Оттого Сана Нугвари так переживала, когда пришла ко мне домой. Хотя и специально посетила в то время, когда родителей не было. Поэтому можно не удивляться, что подростки всеми правдами и неправдами пытались раздобыть «срамные игры света». А такие отчаянные, как Самиран, готовы были платить золотыми украшениями, за возможность поглядеть на женскую грудь. Именно в преследовании «клубнички» Самиран потерял своё тело, соблазнившись кристаллами именной «Игры Света».

Рода Саран и Намеш принадлежали примерно к одной социальной страте Дивии. Так что я не нарушил никаких морально-этических норм, когда второй рукой весьма грубо притянул голову Эхны к себе и поцеловал. Ну, кроме той нормы, которая обязывала спрашивать разрешения на прикосновение.

Заодно подумал: «Хорошо, что не нужно ничего ей говорить. Ещё лучше — что она ничего не скажет».

Во время поцелуев у меня в груди и животе образовалась сладостная пустота. Но я понял, что это из-за того, что наш акраб пошёл на снижение. Заодно под моейтуникой выросло и начало твердеть то, что было у всех парней.

— Вот мы и прилетели, — сообщил возница.

Эхна отлепилась от моих губ и выскочила из экипажа. А я остался сидеть на лавке, злясь на свою идиотскую тунику. Ведь в ней ходишь, как в платье. Всё торчало наружу.

Я не знал, насколько прилично для дивианца ходить со стояком, но не хотел проверять на себе.

* * *

В этот час площадка перед казармой заполнена людьми. Тут собрались и «молодые отряды», как наш, и отряды учеников Дома Опыта уже завершающих обучение. Весть об активных военных действиях в землях низких радовала воинов, поэтому все тренировались без остановок, совершенствуя мастерство уничтожения низких.

Все отряды расположились обособленными группами. Одни сидели на земле, слушая учителей. Другие наблюдали за учебными поединками. Третьи молотили по манекенам или, оглашая окрестности свистом, носились зигзагами на «Проворстве Молнии», оттачивая умение огибать препятствия.

Эхна резво побежала в ту часть площадки, где возвышалась Маджа Патунга, но потом остановилась и перешла на робкий шаг, дожидаясь меня. Для неё стало неожиданностью, что число воинов, сидевших вокруг Маджи полукольцами, значительно увеличилось.

Прикрыв сумкой перед своей туники, я вылез из акраба и подошёл к Эхне.

— Пока ты выздоравливала, нас стало семнадцать. Многие захотели в славный отряд Маджи. Твоё двенадцатое место не самое последнее.

Эхна пожала плечами. Кажется, я стал разбираться в особенностях её жестов и мимики. Это пожатие, скорее всего, означало: «Ну и что. Всё равно я стану второй».

— Кстати, а где твоя скрижалька? — спросил я. — Надоело разгадывать твои ужимки и усмешки.

Эхна подёрнула плечами и нарисовала пальцами в воздухе что-то продолговатое и покачала ладонью из стороны в сторону.

— Осталась в летающей башне?

«Да» — кивнула она.

— Но разве нельзя купить новую?

Эхна театрально вздохнула и постучала по одной из шкатулок на своём поясе.

— Нет золотых граней? Ничего, род Патунга купит тебе новую скрижальку. Намного больше прежней.

— Эй вы, парочка! — громогласно прокричала Маджа. — Быстро сюда.

Мы подбежали к отряду, поклонились и сели в полукольцо товарищей. Краем глаза я видел, как Реоа подвинулась, приглашая меня сесть рядом. Но я сделал вид, что не заметил этого и сел рядом с Эхной.

— Раз все в сборе, — сказала Маджа, — то начнём менять наши воинские знаки. Потом обсудим, какие ошибки мы допустили в битве с низкими и их двусильным гракком. А потом Эхна Намеш познакомится с новыми воинами нашего отряда. Итак, готовьте ваши знаки.

Те воины, у которых знаки воинской принадлежности были спрятаны под складками одежды или доспехами, вытащили их на видное место. Я свой знак носил на шее, на металлической цепочке, как это делали многие другие воины.

Первым делом Маджа подошла ко мне. Прикоснулась к моему знаку. Металлический треугольник задрожал и нагрелся.

Теперь на нём значилось:

САМИРАН САРАН.

ТРЕТИЙ ИЗ ОТРЯДА МАДЖИ ПАТУНГА.

— Думаю, всем и так известно, чем заслужил повышение Самиран Саран?

Все воины, даже враждующие со мной Инар и Вибол Сариты, заулыбались и закивали. Уж не знаю, насколько искренне.

Пока Маджа обходила остальных воинов, меняя их знаки, я прочитал во Внутреннем Взоре свой выросший послужной список. К прошлым достижениям добавилось:

✦

Самая старшая признала следующие заслуги Самирана Саран:

Добросовестные заслуги:

* Он был подручным небесной стражи в поимке преступников, и стражи остались довольны его помощью в защите Всеобщего Пути.

* Он проявил значительные боевые умения, поразив немало низких воинов.

Решающие заслуги:

** Он добил двусильного гракка.

Выдающиеся заслуги:

*** Он в одиночку захватил опасный и незаконный низкий акраб.

*** Он спас Эхну Намеш от смерти на алтаре грязного колдовства.

Самая старшая отметила следующие промахи Самирана Саран:

…

Самая старшая пока что не нашла недостатков сего воина, необходимых для внесения их в память знака воинской принадлежности.

Но ниже в промахах появились новые строчки:

Славный небесный стражник Илиин Раттар отметил следующие промахи Самирана Саран:

Грубые промахи:

** Он сознательно нарушил приказание старших.

Чёртов Илиин Раттар, подпортил мне биографию.

* * *

Перемена мест завершилась. Вот как выглядел список отряда, не считая новичков:

1. Маджа Патунга

2. Хаки Энгатти

3. Самиран Саран

4. Реоа Ронгоа

5. Инар Сарит

6. Ио Варека

7. Неронг Кхарт

8. Вибол Сарит

9. Лотта Шерум

10. Маккаве Хево

11. Софейя Патунга

12. Эхна Намеш

Инар стал пятым, чему радовался и подмигивал мне. Но уже без презрения и угрозы. А как бы предупреждал о дружеском соревновании.

Ио Варека с безразличием воспринял повышение. Парень был из тех людей, чьё безразличие к успеху помогало добиваться большего успеха, чем те, кто отчаянно этого успеха искал.

Неронг Кхарт принял своё повышение, как должное. А вот Софейя Патунга открыто проявила недовольство своим падением в иерархии:

— Разве я виновата, что небесные стражи поставили нас так далеко от места боя, что мы вообще не видели ни одного низкого!

— Вот именно, — согласился Маккаве Хево. — После этого не хочется соблюдать приказы старших…

Хаки как бы радовался за всех нас, но всё же приуныл. Его второе место держалось лишь на том, что он бы самым первым, кто вошёл в отряд, и помогал Мадже в его собирании. Но на одной преданности далеко не уедешь. Нужны подвиги. А их, как назло, Хаки не удавалось совершить.

Впрочем, у Хаки, Реоа и остальных появились свои заслуги. Но важность этих заслуг и позицию воина в отряде всё равно определяла самая старшая.

Жестом Маджа Патунга приказала Эхне подняться и встать рядом.

— Её зовут Эхна из рода Намеш. Дочь учителя Урсага Намеш. Она славный воин, искусный боец на мочи-ке. У неё есть небольшие трудности со слухом. И с речью. Но она владеет гранями и усвоенными озарениями так же, как и мы. Все, кто ниже её в отряде, должны ей подчиняться, а те, кто выше, должны приказывать ей.

— Э-э-э, — раздался недоумённый голос одного из новичков отряда. — Но Эхна не слышит приказы старших и не может отдать приказы младшим. Как мы будем с ней общаться? Она же глуха и нема, как служанка…

— Она, быть может, и не слышит всего, но Внутренний Голос напоминает ей важное так же, как и нам.

Новые воины и воительницы отряда стали по очереди подниматься и называть свои имена. Первым поднялся тот парень, который сомневался в Эхне:

— Меня зовут Тону Тангата. Тангата — это семья, признавшая старшинство рода Патунга. Моё избранное оружие — сарит-топор и тяжёлое копьё. Наследованное озарение — «Огненный Смерч». Так же владею ярким озарением «Ледяное Копьё» и светлым…

Я уже был знаком с новичками. Не стал дальше слушать и пересел к Реоа. Моя внезапная любовь (или страсть?) к Эхне не должна помешать дружбе с Реоа Ронгоа.

Глава 27. Творения грязи и «Непоколебимые Волны»

Реоа холодно на меня посмотрела. Я же, как ни в чём не бывало, сел рядом с ней и спросил:

— Ну, когда мы сможем прочитать скрижали дедушки Каро?

Хорошо иметь Внутренний Голос. Не нужно вспоминать, как звали того старца из рода Ронгоа, который изучал демонические одержимости. Именно его скрижали нужны маме Самирана, чтобы выяснить, демон я или нет. Заодно, кто знает, может найдём там что-то о переселении душ.

— Это для меня он дедушка, — угрюмо ответила Реоа. — Для тебя он — светлейший господин Каро Ронгоа.

— Почему ты опять злишься на меня? — с удивлением спросил я.

Реоа повторила слова Маджи:

— «Парочка».

— Что это значит? — фальшиво удивился я.

— Ты и Эхна.

— Глухонемая Эхна? Которую я спас?

— И которую ты навещал каждый день в её доме. А сегодня прибыл вместе с нею. Парочка!

— Ну, Реоа, если ты когда-нибудь станешь такой слабой, что будешь десять дней выздоравливать от ран, то обещаю, что буду навещать тебя трижды в день. Но ведь такого не случится. Реоа Ронгоа слишком сильная целительница, чтобы страдать от любых ран, кроме сердечных, не так ли?

— Подумаешь, — притворно отмахнулась она. — Мне нет дела до тебя и этой ущербной девки. И какие ещё сердечные раны?

Я схватил тощие пальцы Реоа и сжал их. Она ответила слабым пожатием.

— Ну, и когда я увижу скрижали о демонах?

Реоа втянула голову в плечи и прошептала:

— Не знаю. Но когда-нибудь ночью.

— Почему ночью?

— Потому что Ронгоа очень недовольны Саран. Особенно они недовольны тобой. Никто не пустит тебя в наш дом.

Ясненько.

— Зачем вообще тебе знание о демонах? — спросила Реоа.

— Я всё ещё подумываю о целительстве. Хочу лечить демонизм.

Она покачала головой:

— Врёшь ты всё. А я навлеку на себя позор и предательство, введя тебя в наш дом тайком от старших.

— Клянусь, я не задумал ничего плохого. Просто прочитаю немного скрижалей о душевнобольных.

Реоа снова покачала головой, показывая, что не верила мне. Но отказать не могла. Слишком уж она меня любила.

Я не слишком сильно терзался тем, что обманывал Реоа. Разве я виноват, что Эхна мне нравилась больше? Сердцу не прикажешь ведь. Всем остальным частям тела тоже.

Тем временем знакомство новичков с Эхной завершилось. Девушка, прихрамывая и пошатываясь, вернулась на своё место.

Я поспешно отвёл взгляд от Эхны. Прямо почуял, что Реоа пристально и ревниво следила за мной. А ведь мы с нею даже не целовались! Откуда такая требовательность ко мне?

* * *

К нашему отряду подошёл огромный, чрезвычайно мускулистый воин в традиционно крошечной тунике, которая почти лопалась на его мышцах. Когда он встал рядом с Маджей, заметил сходство между ними. Этот воин выглядел как увеличенная копия Маджи. Разве что пропорции тела были мужскими: плечи шире талии. В остальном — такая же гора мускулов, сухожилий и набухших синих вен под кирпично-красной кожей.

— Меня зовут Экре Патунга. Я пятый в роду Патунга. Старшие моего рода прислали меня, чтобы учить вас тайнам настоящих битв, а не той чепухе, которую вам льют в уши небесные стражники.

По отряду пролетел радостный и восхищённый гул.

— Вязки, уважение к жизни прирождённых жителей Дивии, законы Прямого Пути — это всё чепуха, — заявил Экре. — И настоящий воин — это только небесный воин. А стражник — это охранник Колец и улиц Дивии. Стражник — это кто-то вроде садовода или копальщика Нутра.

Его утверждение вызвало всеобщее ликование.

— Наконец-то нас будут учить воины, а не сторожа, — заявил Хаки.

Он демонстративно снял с пояса вязки и отбросил. Так же поступили некоторые другие. Я спокойно поправил вязки на поясе. Воинский пафос меня не трогал. А третье место в отряде позволяло мне не притворяться, что я разделяю взгляды тех, кто младше меня по иерархии. Более того, позже я могу приказать им поднять брошенные вязки и отстирать их в ручье. Хм, хорошая идея. Пусть помнят, кто над ними старший.

Кстати, Инар в отличие от Вибола вязки не выбросил. Ведь не зря он тайно тренировался использовать их не хуже меня?

Экре Патунга продолжил:

— Сейчас вы будете вспоминать прошлую битву. Я помогу отыскать в ней ошибки. Вы их запомните и постараетесь не совершать в будущих битвах.

— Самиран, Ио и Инар — сюда, — приказала Маджа.

Мы поднялись и встали рядом с нею. Потом мы четверо, поправляя друг друг и уточняя детали, пересказали Экре Патунга и остальным воинам нашего отряда все подробности боя с низкими и их гракком.

Наши Внутренние Голоса помогали вспомнить мельчайшие подробности, такие как количество противников, их вооружение и даже особенности одежды.

Благодаря Голосам слушатели получили точную информацию о событии, не искажённую домыслами и аберрациями человеческой психики.

Например, если в момент самих событий я различал низких воинов, все они казались «толпой», то теперь мой Голос напомнил точное число противника, причём в любой момент противостояния. Из «пяти-шести воинов» они превратились в «семь воинов, вооружённых копьями, три из которых сделаны мастерами Дивии, а четыре — низкими ремесленниками».

Экре Патунга заставил нас расположить на песке фигурки и фишки из игры «Двенадцать Озарений», воссоздав сцену битвы на крыше Ветролома Моваха. Эта визуализация помогла нам найти множество ошибок. Мы могли бы намного проще отразить атаки низких, включая и нападение двусильного гракка.

Мы учли, что «Подавление Света», которое применил гракк, было неожиданным, но не непредвиденным. Военная наука дивианцев знала несколько способов борьбы против этого.

Одним из них оказалось озарение «Живая Молния». Если бы я не экономил Линию Духа, а врубил бы это озарение на максимально доступном мне уровне, то есть на светлом, то «Живая Молния» и светлое «Подавление Света» гракка взаимно обнулили бы друг друга.

Впрочем, моя «Живая Молния» не оказалась совсем бесполезной в той битве. Всё-таки она частично поглотила «Подавление Света», ускорив восстановление наших озарений. Если бы они восстанавливались дольше, то низкие успели убить кое-кого из нас. Эхну Намеш уж точно.

Маджа сказала:

— Отныне, Самиран, используй «Живую Молнию» во всю силу. А я куплю каждому яркий кристалл такого озарения.

Экре Патунга поддержал:

— На первых порах, пока вы ещё развиваете Линии, всегда используйте кристаллы укрепляющих озарений. Не тратьте золото на всякие «Удары Горома» или «Удары Молний». Ваши атакующие озарения должны быть усвоенными, а не вытянутыми из кристалла.

Экре Патунга сделал ещё один полезный вывод из битвы с озарённым гракком: приказал Мадже купить всему отряду новые шкатулки для кристаллов.

Пояснил:

— Шкатулки некоторых мастеров задерживают или ослабляют удар светлого «Подавления Света».

— Так задерживают или ослабляют? — уточнил я.

— Я не знаю. Это зависит от того, кто будет наносить удар и на каком расстоянии.

— А яркого?

— Яркое «Подавление Света» не выдержит ни один материал, — ответила Реоа Ронгоа.

Вот ещё одна причина, почему владение усвоенными озарениями всегда выгоднее кристаллов. Ведь озарения восстановятся, а развеянные кристаллы — нет.

* * *

Далее пересказ битвы вели только я и Ио.

Я поведал, как подлетел на крыльях, а потом, подхваченный ветром, почти приземлился на крышу летающей башни. Но промахнулся.

— Тебе надо было усвоить «Ускользающий Свет», — назидательно заметил Экре Патунга. — «Крылья Ветра» — забава для стражников. А «Проворство Молнии» слишком зависит от твёрдой поверхности, от которой можно оттолкнуться для прыжка.

— Именно этот кристалл я использовал, чтобы добраться до башни.

Я поведал, как одним ударом мочи-ки разобрался со всеми низкими воинами. Пришлось признать, что этот удар задел и меня самого.

Экре Патунга прокомментировал:

— Это озарение, как и озарения для быстрого перемещения, лучше не использовать внутри тесных домов и крепостей.

Я рассказал о старце и пяти воинах в доспехах. Экре Патунга дослушал меня и взял слово:

— Это важная часть рассказа. Если кто-то не знает, что за воины вышли против Самирана, то вот, что вам надо знать.

Экре Патунга рассказал нам, что пятеро воинов в броне назывались «выучками». Их воспитанием и тренировками занимались падшие, то есть жители, изгнанные из Дивии.

Падшие обучали этих воинов приёмам боя дивианцев. Кроме того, каким-то образом помогали выучкам использовать кристаллы озарений.

От обычных воинов низких царств выучки отличались в первую очередь тем, что не подчинялись никаким низким царям, жрецам или владыкам. Они подчинялись только падшим. А вот уже падшие, если хотели, могли служить низким царям. Служить, но не быть их подданными.

— Таким образом, — сказал Экре Патунга, — царь Ач-Чи и в самом деле может быть не причастен к тому, что низкие забрались на Дивию и притащили с собой гракка. Это всё дело рук падших.

— Но ведь это не помешает нам наказать низких? — пылко спросил Хаки.

— Конечно нет, — усмехнулся Экре. — Но падшие и их выучки — это не совсем низкие. Они немного выше, но, само собою, безмерно ниже нас.

— Получается, что я завалил сразу пятерых элитных воинов? — осведомился я.

— Ты победил пять выучек, — поправил Экре Патунга. — Быть может, они ещё не до конца выучились. Или тебе повезло. Или ещё что-то.

— То есть вы никак не хотите признать, что я победил пять сильных воинов?

— Они не самые сильные среди низких, — буркнул Экре.

— Есть кто-то сильнее их?

— Падшие жители, особенно те, кто принадлежали когда-то сословию Защищающих Путь, так же сильны, как и тогда, когда они были прирождёнными жителями Дивии.

— Падшие — самые сильные воины в грязи?

— Нет.

— Есть кто-то ещё?

— Творения грязи сильнее падших и их выучек. И что уж тут скрывать: часто творения грязи сильнее нас. Сам же видел, что с вами сделал молодой и ещё неопытный гракк.

— Так он был молодой и неопытный? — поразился я.

— Низкие возили его с собой в акрабе, чтобы приучить к высоте и битвам. Его-то они и кормили демонической мукой.

— Зачем?

— Одурманенные мукой творения грязи быстрее подчиняются низким. Обычно гракки живут сами по себе и убивают низких, когда встречаются с ними.

Далее Экре Патунга рассказал, что гракки, как и другие творения грязи, могли обладать озарениями. Чем больше озарений, тем более «сильным» считалось существо. Одно и двусильные гракки — наиболее распространённые твари. Они быстро пристращались к демонической муке и подчинялись дрессировке низких.

Точно так же как и мы, творения грязи ослабевали после применения озарений. Но так как гракки — тупые животные, то они не могли разумно регулировать расходование Линий Тела и Духа.

— Поэтому тот двусильный гракк упал после озарений, — сказал Экре Патунга. — Но когда вы будете внизу, то не рассчитывайте, что все творения грязи будут ослаблять себя ради использования озарений. Те гракки, марри, вьеввы и остальные творения, которые живут на воле, не подчиняясь низким колдунам и демонической муке, никогда не будут жертвовать собой. Они хитры, злобны и действуют стаями, а не поодиночке, как приручённые гракки колдунов.

— Многие считают, — подала голос Реоа, — что творения грязи опаснее грязных колдунов.

— Многие заблуждаются. Быть может, творения грязи и сильнее колдунов. Но колдуны, использующие творения грязи — опаснее и тех, и других. А когда им начинают помогать падшие… тогда мы, небесные воины, встречаем достойных противников.

* * *

По идее, пятым рассказчиком должна стать Эхна, но она ничего рассказать не могла. Поэтому мы не знали, что именно с нею делали низкие во время обряда.

Экре Патунга утолил наше любопытство:

— Обычно низкие колдуны проводят грязное колдовство, чтобы отобрать грани умирающего озарённого жителя.

Это напомнило о гранях, собранных с гракка и самоубившегося старца. Я спросил у Экре, почему раньше, например, во время резни во дворце Вакаранги Карехи, я не заметил граней умирающих, хотя видел много умирающих?

— Ты собрал грани с гракка и колдуна? — удивился воин. — Поздравляю. Значит, твоё Моральное Право достигло толщины, при которой ты можешь усваивать грани побеждённых.

Далее Экре Патунга пояснил, что из умирающих творений грязи можно получить столько граней, сколько граней стоили все его озарения. Например, побеждённый нами двусильный гракк имел два светлых озарения: «Подавление Света» и что-то связанное с холодом. Одно светлое озарение стоило тысячу граней.

— То есть из гракка должно было выпасть две тысячи граней? — воскликнул я. — Почему же мне досталось меньше?

— Их и выпало две тысячи, просто твоё Моральное Право ещё не настолько толстое и сильное, чтобы увидеть и поглотить все грани умирающих.

— Тогда почему из старца выпало ажно девятьсот шестьдесят граней? — спросил я.

— Потому что каждый озарённый получает в дар двенадцать тысяч граней. Этим мы, разумные, и отличаемся от творений грязи.

— То есть девятьсот шестьдесят граней это столько граней от двенадцати тысяч, сколько смогло увидеть моё Моральное Право?

— Не Моральное Право что-то увидело, а увидел ты, через толщину своего Морального Права, — поправила меня Реоа Ронгоа.

— Отлично сказано, — похвалил Экре. — Как-то так.

Я же задумался над условием задачи. Если из двенадцати тысяч граней падшего я получил девятьсот шестьдесят граней, а из двух тысяч граней гракка — сто шестьдесят, то в чём исчисляется Моральное Право? Не в процентах ли?

Если Моральное Право равнялось какому-то проценту, то какому? Как бы это подсчитать?

Чем-то это напоминало сложную задачку с переменными X, Y и чем-то там ещё. Но я не мог ухватить ответа… В математике я понимал ещё меньше, чем в истории.

На этом анализ битвы завершился.

Экре Патунга сказал:

— А теперь будем изучать настоящее воинское мастерство. И начнём с боевых построений.

* * *

Для отряда из двенадцати человек никаких построений особо не требовалось, но теперь мы уверенно шли к удвоенному числу воинов, а это требовало иного подхода к управлению бойцами.

Основное построение называлось «Непоколебимые Волны». Выглядело оно так.

Самая старшая стояла одна. Перед нею выстраивались двое воинов: второй старший и третий. Сейчас это Хаки и я. Перед нами — лёгким полукольцом — выстраивалось четверо воинов, согласно своим цифрам в знаке воинской принадлежности. Перед ними выстраивалось следующие восемь воинов. И так дальше, сколько хватало людей в отряде. Если смотреть сверху, то наше построение напоминало иконку wi-fi, где точка — это самая старшая, а дуги, символизирующие радиоволны, остальные воины.

Такое построение использовалось для сбора отряда на поле боя или передвижения к противнику пешком.

Несколько часов Экре муштровал нас, то выстраивал эту иконку, то разгонял её, то снова собирал по команде. При этом Экре запрещал использовать крылья, проворство или световую телепортацию. Всё необходимо было выполнять на ногах. Нельзя было принимать озарённую еду, которая устраняла усталость и временно утолщала Линию Тела.

Спустя два часа беспрерывной беготни, мы с горем пополам научились формировать «Непоколебимые Волны» без того, чтобы сталкиваться лбами и мешать друг другу.

Я не мог представить, для чего нам всё это нужно. Но необходимость муштровки сомнению не подвергал. Ведь я убедился, как оказалось важным применять оружие без озарений. Быть может и построения нужны? Хотя бы для парадов. Если, конечно, их проводят в Дивии.

Экре Патунга гонял нас по казарменной площадке до самого заката. Мы все устали и выдохлись.

Эхна Намеш вообще давно просто сидела на обочине поля и безучастно следила как мы, вздымая пыль, бегали, выстраиваясь в форме иконки wi-fi, то разбегались врассыпную. Маджа предложила ей отправиться в казармы и лечь спать. Но Эхна отрицательно покрутила головой. Она изо всех сил хотела показать, что она не хуже остальных, просто немного устала.

Неужели корчить из себя полноценную, без изъянов, воительницу — это лучше, чем признать свои недостатки и научиться жить с ними? Особенно учитывая факт, что проблемы слуха и речи с лихвой компенсировались божественной красотой, которую не портили даже красные шрамы. Ну и мочи-кой неплохо орудовала.

Наконец Экре Патунга замахал над головой мощными рукам:

— На сегодня хватит. Продолжим завтра в это же время. На прощание должен заметить, что вы не отряд воинов, а стадо неповоротливых буйволов. Ваша «Непоколебимая Волна» выглядит, как всплеск в луже нечистот. А сами вы плаваете в этой луже, как куски навоза.

Удовлетворённый этим напутствием, Эрну Кохуру развернулся и пошёл к месту приземления, где его ждал огромный и сияющий акраб рода Патунга.

Мы нестройным хором поблагодарили самого старшего за «ослепительную науку и опыт, переданные нам с невероятной щедростью».

Некоторые из нас, включая меня, сели на землю. Моя Линия Тела была истощена и дрожала.

Глава 28. Золотой треугольник и маш-лык

Акраб рода Патунга пролетел над площадкой казармы, накрыв нас длинной тенью от заходящего солнца. Проводив взглядом экипаж родственника, Маджа сказала:

— Род Патунга вознаградил воинов нашего отряда не только учёбой, но и золотом. Второй старший, принеси казну.

Хаки подскочил и убежал в казарму.

— Стройтесь по знаку, — приказала Маджа.

Мы вяло выстроились в некое подобие треугольника. Я и Реоа стояли первыми. Впереди нас должен был встать Хаки. Позади нас лесенкой выстроились три воина, согласно их месту в знаке. За ними ещё четверо, и так далее. Построение похоже на «Непоколебимую Волну», вывернутую наизнанку.

Реоа была одета в ту кожаную броню, которая так привлекла небесного стражника, что он записал Реоа в разведчицы. Девушка тяжело дышала, по лицу катился пот, смешиваясь с пылью и превращая её в грязь. Пот проступил даже сквозь коричневую кожу доспехов. От усталости она не могла стоять ровно, а опиралась на колени. Её фигура в кожаных доспехах напоминала букву «Г», набранную очень тонким шрифтом.

К счастью, я был не в броне, а в тунике. Вспотел меньше, но устал так же. Только присутствие Инара удержало меня от того, чтобы тоже согнуться буквой «Г». Мускулистый парень насмешливо смотрел на меня и вращал сарит-топором, показывая, что его Линия Тела готова упражняться в построении «Непоколебимых Волн» хоть до утра.

Хаки вернулся и поставил у ног Маджи небольшой железный сундук. Маджа извлекла из сундука стопку золотых треугольников, во много раз больше и толще, чем обычные грани золота. Торжественно сказала:

— У славных Патунга принято награждать отличившихся воинов. Самиран из рода Саран, приблизься ко мне.

Я подошёл, заворожённо глядя на золото. Толстые грани сверкали в лучах жёлтого, клонящегося к закату солнца.

Так как у меня не было шкатулки, способной вместить такое богатство, Маджа сняла с пояса свою и переложила десять тяжёлых треугольников туда.

— Это твоя награда, Самиран из рода Саран. А это… — она снова погрузила руку в казну и достала ещё один треугольник. — Твоё воинское жалование, согласно месту в отряде.

Как я знал, один большой треугольник равнялся тысяче двести обычных золотых граней. Итого — пятнадцать тысяч шестьсот золота! Не так много для жителей Шестого Кольца, но очень много для Девятого, где я сейчас жил.

Я многословно поблагодарил Маджу, не забыв упомянуть, что безмерно счастлив служить её богатому, честному, сильному и славному роду.

После меня подошла Реоа. Ей дали пять жирных золотых треугольников и горсточку мелких граней. Девушка распихала их по шкатулкам на своём поясе. А грани золота вообще небрежно ссыпала, уронив несколько в песок, но не удосужилась это заметить и поднять.

Поблагодарила она кратко, без унижений: Род Ронгоа считался равным Патунга.

Эхна Намеш и Инар Сарит получили по девять жирных треугольников. Парень выразил радость и благодарность живее, чем Реоа, но не так униженно, как я. Хотя род Сарит не круче, чем Саран. И они однозначно беднее. Но Инар традиционно презирал целителей, ставя воинский род выше.

Не имея возможности ни высказать благодарность, ни начертить иероглиф, Эхна Намеш согнулась в глубоком поклоне.

В этой выверенной церемонии благодарности за награду проявились отношения родов. Кто выше, а кто ниже на Всеобщем Пути решала не «Система», но сами люди. Слабый род унижался перед сильным ровно настолько, насколько он сам этого хотел. Мог бы и не унижаться, но тогда и не получить благ, связанных с более сильным родом.

С такой точки зрения, я, как представитель рода Саран, мог бы отделаться простым «Спасибо». Саран ничего не должны Патунга, и ничего от них не искали. Но так как род Саран «отвернулся» от меня, то я волен лизать любые задницы, какие считал нужным для своего успеха. А я уже усвоил, что дивианцы чрезвычайно падки на лесть. В этом они почти дети, у которых можно отобрать конфетку (или золотые треугольники) просто бесконечно восхваляя их силу и род.

Для меня награждение золотом выглядело смесью чайной церемонии и аристократических интриг при дворе короля Людовика. Но настоящие дивианцы воспринимали всё это с серьёзностью и вниманием.

Хаки Энгатти получил всего три треугольника. Парень разрывался от противоречивых чувств: радовался огромным деньгам, каких у него отродясь не было, но печалился, что это не он получил самую большую награду.

— Награды не распространяются на тех, кто присоединился к нам недавно, — сказала Маджа. — Награждены только первые двенадцать. Остальные — получат обычно жалование, согласно тому количеству времени, какое они провели в отряде.

Маджа раздала по одному треугольнику всем оставшимся. Новичкам — отсыпала обычных золотых граней.

Маджа ещё раз напомнила, что завтра с утра мы продолжим строить «Непоколебимые Волны» и распустила построение стандартным пожеланием:

— Время вышло, и вы уходите.

Эхна Намеш сразу ушла в казарму и легла на свой топчан.

Часть воинов, включая братьев Сарит, отправились на площадку для приземления, где стоял небольшой и обшарпанный акраб одного из новичков нашего отряда. Погрузились в него и улетели в какую-то едальню Четвёртого Кольца.

Хаки, сладостно тасуя свои три золотых треугольника, направился к воротам казармы, приговаривая:

— Вот отец-то возрадуется моему возвышению.

Маджа, Софейя, Реоа и другие воины сели играть в «Двенадцать Озарений».

— Давай с нами, Самиран? — предложила Лотта Шерум.

Я помотал головой:

— Мне надо домой наведаться. Давно там не был.

— Самиран живёт с каким-то старичком, который следит за его домом, — насмешливо сказала Реоа, хотя я не понимал, что тут смешного.

Я вышел из ворот казармы и направился к столбу с крылатым зверем, вокруг которого стояли извозчики. Через пару минут я уже летел на деревянном, продуваемом всеми ветрами акрабе, очень похожем на телегу, в которой проснулся герой игры «Скайрим».

* * *

Как-то так вышло, что из телохранителя Танэ Пахау превратился в управдома, следившего за порядком в нашем скромном жилище.

Он починил обвалившийся забор, высадил новые кусты ман-ги. Ещё он завёл приятельские отношения с соседями, с людьми неопределённого предназначения, которые целыми днями сидели в своём дворе и играли в «Двенадцать Озарений». Вероятно — профессиональные геймеры? У соседей Танэ Пахау занимал инструменты для ухода за кустами ман-ги. Взамен старец читал их Пути и сообщал, готовы ли Создатели принять их в храме. Так же Танэ Пахау таскал воду из общего уличного колодца и закупал дрова для очага.

Однажды старец сказал:

— Самиран Саран, мне нужна тысяча золотых граней. А лучше — две тысячи.

— Во-первых, у меня столько нет. Во-вторых, — зачем?

— Я буду служанку покупать. Пусть она следит за домом, а моих старых сил уже не хватает.

Покупка живого человека была для меня дикостью.

— Но мы сами бедняки, — возразил я. — На что нам ещё и рабов содержать?

— Не знаю, юноша, но я больше не могу делать то, что делал. У меня руки, смотри, как сильно дрожат. Сильнее, чем раньше.

Я посмотрел на трясущиеся морщинистые пальцы старика и согласился:

— Да, не хило трясутся. Может, вам к целителю сходить? У меня на примете есть молодая целительница из рода…

— Не переводи беседу на иной путь, о хитрый юноша. Мне не надо к целительнице. Мне надо на рынок, купить служанку.

— А почему именно служанку, а не слугу?

— Они дешевле.

— То есть служанка стоит тысячу граней?

— Слуги и служанки стоят по-разному.

Я применил последний довод:

— Но у нас тесно. Куда мы положим эту служанку?

Старец торжествующе топнул ногой по полу:

— В подполе есть место. Выкопает для себя яму.

Я снова ужаснулся: мало того, что мы купим рабыню, так ещё и будем держать её в подполе, словно банку с огурцами!

— Но не лучше ли для начала…

— Перестань выдумывать оправдания, юноша, и придумай, где взять тысячу золота.

Я и не предполагал, что тысячу золота раздобуду так скоро.

* * *

Расплатившись с погонщиком акрабов, я вошёл во двор дома. Красные отблески заходящего солнца пересекали забор красным треугольником.

Танэ Пахау сидел у забора, прислонившись спиной. Глаза его закрыты, рот приоткрыт, руки лежали ладонями вверх. Я испугался — не умер ли дедушка?

Услышав мои шаги, старик проснулся и сел поровнее:

— Устал я вскапывать эту ман-гу, — пожаловался он. — Чтобы она в грязь провалилась!

Я величественно вынул из шкатулки один большой треугольник:

— Вот вам тысяча двести золота. Купите слугу. Пусть он копает.

Если уж и ломать в себе этические установки человека двадцать первого века, то можно начать с того, чтобы не притворяться гуманистом. Слуг и служанок специально выращивали и дрессировали, чтобы они обслуживали прирождённых жителей Дивии. Не я придумал эти законы, не мне их нарушать.

Старик радостно схватил толстый золотой треугольник и поглядел на небо:

— Время позднее, но ещё можно успеть на рынок Седьмого Кольца. Не желаешь ли посетить его со мной, Самиран, дабы самому выбрать наиболее подходящего тебе Слугу?

— Я слишком устал. Кроме того, мне надо подсчитать золотые грани, необходимые на ведение шашлычной.

— Ох уж этот маш-лык, — покачал головой Танэ Пахау. — Выброси его из головы. Зачем тебе строить едальню, если в отряде Маджи Патунга ты уже получаешь большие золотые грани?

Танэ Пахау вышел со двора.

Я вошёл в домик и снял тяжёлый от золота пояс. На очаге стояли железные коробочки с пареной ман-гой. Я переложил их на деревянный поднос, зачерпнул пустой коробочкой воды из деревянного ведра и вернулся во дворик, там мы обычно принимали пищу.

Сел на циновку, обложенную тощими и потёртыми подушками, которые Танэ Пахау купил на местном рынке старья, и начал жадно есть, размышляя о будущем.

Я знал, зачем мне шашлычная. Образ едальни, в которой буду готовить самое лучшее мясо в городе, неотступно меня преследовал. В Дивии работало железное правило людского бытия: кто имел отношение к производству или продаже еды, тот всегда богат. Я хотел стать богатым. В очередной раз компенсировал неудачи жизни Дениса Лаврова.

* * *

Раньше Маджа Патунга никогда не платила нам так много. Моё прошлое жалование было всего в сто пятьдесят золотых граней. Теперь отряд Маджи встал на уверенный путь к славе, род Патунга буквально закидал нас золотом. Если так всё продолжится, то пора задуматься о покупке домика в центральных Кольцах.

Быть может, и едальню открыть сразу там? Хотя конкуренция в центральных Кольцах слишком высокая. А я ещё не уверен, что мой маш-лык придётся по сердцу, то есть по нутру, дивианцам.

Да, я скармливал опытные партии шашлыка товарищам по отряду. Но довольно быстро понял, что молодые воины — это такие троглодиты, которые готовы жрать хоть кирпичи, сваренные в соке ман-ги. Поэтому на их кулинарную экспертизу лучше не рассчитывать.

Я уже присмотрел участок земли в Пятом Кольце, размером в пятьдесят на пятьдесят шагов. Его можно купить за двести двадцать тысяч граней золота или взять в аренду, что стоило тысячу двести граней за тридцать два дня. Именно столько дней было общепринятой единицей, сходной с привычным мне месяцем.

Это значит, что в день аренда обходилась в…

«Голос?»

«Тридцать семь золота и пять серебра».

Этот минимум, который мне нужно зарабатывать в день, чтобы хотя бы выходить в ноль. Но у меня были и расходы. Нужны помощники, которые будут облуживать посетителей. Сам я только буду жарить шашлыки.

Один помощник — я узнавал — стоил минимум три золота в день. На тридцать два дня это…

«Девяносто шесть золота», — напомнил Голос.

Итого аренда и один помощник это…

«Сто тридцать три золота и пять серебра».

Кусочки жареного мяса — самое близкое к шашлыку блюдо в едальнях — стоило от пяти золота и выше. Чтобы отбить расходы, мне в день нужно продавать… двадцать семь порций шашлыка. По меркам моего времени — ерунда. За день в небольшой шашлычной готовилось двести палок. Но мой шашлык готовить сложнее, чем дивианские блюда, значит он будет дороже. Например, семь золота палочка. А это уже дороговато для среднего посетителя едальни. Ещё не известно, зайдёт дивианцам «маш-лык» или нет.

А ещё надо подсчитать расходы на покупку посуды, украшения интерьера, всяких мелочей, а так же налог на ведение едального заведения. Всё это повышало ежедневный расход, а значит и цену моего будущего продукта.

У меня всё равно оставалось много невыясненных деталей.

Кто станет поставщиком дров? Сколько стоят услуги мастеров для украшения едальни? Где покупать питьё? Я не знал, как делают ароматную воду, принятую пить в Дивии. Её тоже придётся покупать. Кстати, почему вода именно ароматная уже выяснил — чтобы не воняла тиной и землёй.

Ещё в Дивии пили горячие и холодные травяные чаи и соки из ягод. Частично ягоды и трава росли на самой Дивии, но большую часть закупали у низких.

Вести бизнес в Дивии оказалось не легче, чем в моём мире. Я задумался над тем, чтобы действовать на «авось». Зачем прописывать во Внутреннем Голосе подробные бизнес-планы, будто я собирался взять кредит в банке? Можно сделать проще: арендовать землю, поставить мангал и начать торговать, как армяне в придорожных шашлычных. А дальше будет видно, стоит ли бизнес дальнейшего развития или нет.

Таким образом, весь мой сложный бизнес-план свёлся только к аренде, покупке мяса, дров, компонентов маринада и работе кузнеца, который сделает мне мангалы и шампуры. Именно с этого и надо начинать.

Удовлетворённый решением, я доел ман-гу и разлёгся на подстилке во дворе. Поёрзал и уставился на фиолетовое небо, усыпанное клочьями бардовых облаков.

Мысли о маш-лыке отошли на второй план, утонули в этой опрокинутой надо мною глубокой фиолетовости.

Теперь я думал об Эхне Намеш. Кажется, я любил её. Или не любил, а просто хотел секса с нею. В отношениях людей всегда так: любовь или не любовь, какая разница, раз всё ведёт к постели?

Я не знал характера Эхны. Ведь любовь это не только влечение к красоте лица, округлым бёдрам и гибкому стану? Влюблённые — особенно мужики — любят всё это, но убеждают себя ещё и в том, что предмет любви обладает каким-то необычным хорошим характером и глубоким умом, что отличает её от других красавиц.

Как раз с Эхной этот сеанс самообмана не проходил. Умна ли она? Хер знает, по её речи это не понять, так как говорить она не могла. О характере тоже мало что можно сказать. Кроме того, что она упрямая и злая. Впрочем, злость — нормальное качество для дивианца, бредущего по пути Воина.

Что дальше мне делать с Эхной? Нужно ли устроить свидание? Её родители явно высказались, что не против наших отношений. Если свидание, то где? В Саду Киналла? В Доме Пения? Или сходить на рынок, где выступают низкие скоморохи, разыгрывая в кукольном театре комические сценки из жизни грязи? Или пригласить на совместный просмотр «Игры Света»? Или в едальню?

Я не знал, принято ли у дивианских пар устраивать романтические ужины в едальнях. Из всех тех заведений, которые я посещал, ни одно не походило на место для встречи влюблённых.

Опять у меня одни едальни на уме.

Эх, вот бы где пригодилась помощь мамы Самирана. Она бы подсказала, как принято ухаживать за дивианками. С другой стороны, что она знала об отношениях, если её и Похара Те-Тангу женили насильно, ради мирного договора между враждующими родами?

Я поёрзал, меняя позу. В лопатку впился угол чего-то твёрдого, похожего на шкатулку, запрятанную под циновку.

Откинув край циновки обнаружил знакомую железную шкатулку. Когда я переехал из дома родителей Самирана, то забрал и его тайник с порнухой.

Но как шкатулка с кристаллами «Игры Света» оказалась здесь? Я редко бывал в этом доме, в нём хозяйничал только Танэ Пахау… Ага, дедуля, вот как ты развлекаешься, пока меня нет?

В шкатулке два кристалла. Один из них яркий и «именной», то есть использовать его мог только тот, для чьего имени (точнее — Внутреннего Взора) он был сотворён.

Что же, кажется, сейчас самое время отдохнуть и посмотреть доисторическую порнушку.

Глава 29. Виртуальная реальность и сбор данных

Я достал кристаллы из шкатулки, вокруг руки обвились надписи Внутреннего Взора:

✦

КРИСТАЛЛ ЯРКОГО ОЗАРЕНИЯ «ИГРА СВЕТА».

ЗАКЛЮЧАЕТ В СЕБЕ ПЛЕНИТЕЛЬНЫЕ ОБРАЗЫ РААНЫ И МОГУЧЕГО ВОИНА, ЗАВОЕВАВШЕГО ЕЁ В БИТВЕ ПРОТИВ ЦАРЯ ПОРТОВОГО ГОРОДА.

ТВОРЕЦ КРИСТАЛЛА: МАИМБАР АДАС ИЗ ЛАВКИ «РАДУГА НАД ЛЕТАЮЩЕЙ ТВЕРДЬЮ».

ДО ЗАТУХАНИЯ ОЗАРЕНИЯ, ЗАКЛЮЧЁННОГО В ЭТОТ КРИСТАЛЛ, ОСТАЛОСЬ: ОДНА ИГРА.

✦

Привычным усилием воли соединил грани кристалла и Линию Духа своего Внутреннего Взора.

Я ожидал появления персонажей в центре дворика, как это было с танцовщицами, но произошедшее снова поразило меня.

Забор и кусты ман-ги вдруг задрожали и раздвинулись в стороны, увеличивая пространство. Из чёрной глубины выплыли дрожащие стены. Это произошло так резко, что я едва не упал обратно на циновку.

Словно при ускоренной съёмке ремонта квартиры, цвет стен поменялся, превратившись в грубую каменную кладку. В стенах прорезались тёмные провалы арок. Из неровного каменного пола выросли квадратные колоны и быстро-быстро обросли барельефами, изображавшими сценки охоты и каких-то пиршеств. Архитектура и стиль орнаментов сильно отличались от дивианских: не такие ровные и реалистичные, хотя и не лишённые художественной красоты.

Теперь я стоял не в своём дворике, а в мрачном зале, в который превратилось окружающее меня пространство. В центре зала выросла широкая чаша, в ней расцвело пламя — его языки взметнулись под самый потолок зала. На колоннах вспыхнул ряд факелов, добавляя освещённости.

Закончилось это преобразование тем, что перед алтарём выросло деревянное ложе, устланное звериными шкурами.

Пламя в центральной чаше гудело, трещали дрова. Факела на столбах тоже потрескивали, роняя горящие капли. Я ощутил жар огня и запах горящего масла.

С любопытством рассматривал и обстановку дворца. В Доме Опыта нам мало рассказывали о низких царствах. В основном учителя напирали на то, что гряземесы живут очень примитивно, и без помощи и руководства Дивии давно превратились бы обратно в дикарей.

Интерьер этого дворца вообразил и воплотил в «Игру Света» Маимбар Адас, дивианец, который, вероятно, никогда и не видел, как живут низкие. То есть судить о культуре низких по этой «Игре Света», всё равно, что судить орусской культуре по польским актёрам, которые в голливудских фильмах играют роли бандитов и убийц.

До меня донеслись крики толпы, звон мечей, треск электрических и шипение огненных озарений. Даже услышал крик воина: «Нужно больше кристаллов! Где хранители? Сюда их! Нам нужны кристаллы!»

Кажется, Маимбар Адас не слишком хорошо знал, как воюют небесные воины, поэтому придумал каких-то «хранителей», которые якобы носят за воинами боевые кристаллы.

Послышался торопливый стук сандалий по полу. В пятно света выбежала девушка. Одета она в грубую одежду из шкур, серой мешковины и кусков меха. Её руки и шея щедро увешаны каменными и деревянными бусами, амулетами и полосками меха. Пышные коричневые волосы девушки распущены по плечам.

Присмотревшись, узнал в девушке Раану, танцовщицу из предыдущей игры света. На лице её выражение испуга.

— Они уже тут, — воскликнула она. — Наше царство разорено. Ах, зачем мы бросили вызов летающей тверди?

Раана упала на ложе и накрылась шкурой, как бы прячась от опасности.

Всё это было таким реалистичным, что я не утерпел и шагнул к ложу. Думал, что пройду сквозь него, как это было с танцовщицами, но больно ударился голенью о деревянный край.

Однако! Яркий кристалл «Игры Света» воссоздал ненастоящий мир, сделав его реальным! Тогда я испугался: а как выйти из этой симуляции? Бросив взгляд на Внутренний Взор, успокоился: я в любой момент мог прекратить игру.

Присев на край деревянного ложа, стал ждать развития сюжета.

А девушка высунула прелестное личико из-под края шкуры и тревожно прислушалась к звукам битвы.

— Всего один малый отряд могучих воинов Дивии убил половину нашего воинства, — продолжила она монолог. — Мои братья и отец мертвы, моей матери откусили голову призрачные птицы… Буйволы растоптали моих служанок и телохранителей… И только кристалл озарения «Прозрачность Воздуха», подаренный мне отцом, помог невидимкой ускользнуть из рук могучих воинов… Ах, зачем мы не послушались наших жрецов? Зачем не склонили головы и не упали на колени перед послами летающей тверди? Зачем мы возгордились своим богатством, своими воинами? Теперь все они мертвы, а высшие уничтожают наш город.

Наивный монолог актрисы звучал нелепо, ибо кому она поясняла всё это, как не зрителю? Я ощутил себя как на спектакле, пропагандирующем величие Дивии. При этом смотрел его, бродя по сцене среди актёров.

В темноте арки послышался стук шагов. Раана ойкнула и спряталась под шкуры.

В зал вбежал мускулистый дивианский воин в короткой чёрной тунике. Вокруг мощных икр его вилась шнуровка сандалий, завершающаяся металлическими бляхами с иероглифами «ДОБЛЕСТЬ» и «БЛАГОРОДНОСТЬ».

В руках воин нёс короткое копьё, под наконечником которого болтались разноцветные тряпочки. Настоящие воины так не делали, ибо украшения мешали. Но для фантазии творца и так сойдёт.

— Теперь ты моя, — заявил воин.

Он отбросил копьё — чего настоящий воин никогда не допустил бы — и дёрнул шкуру, открывая девушку. Так как я сидел на краю ложа, то брошенная шкура обдала меня ощутимым ветерком.

Если не обращать внимания на нелепый диалог, то происходящее в «Игре Света» было невероятно реальным. Я даже не мог понять, куда делся наш двор и заросли ман-ги? Хотелось встать и проверить, но развитие сюжета заинтересовало больше, чем достижения дивианцев в области генерирования виртуальной реальности.

Девушка лежала в соблазнительной позе, которая не сочеталась с её мольбами:

— Пощади мою жизнь, о высший воин!

А высший воин, как-то задорно урча, взобрался на ложе и подтянул девушку к себе, попутно сдирая с неё одежду из шкур. Она вяло отбивалась, демонстрируя прелести своей фигуры.

Ещё одна фантазия творца, ибо во время битвы небесному воину меньше всего хотелось бы насиловать кого-то. В реальности каждый воин беспокоился бы о том, как бы не умереть.

Вдруг оба застыли, как на паузе, и возле каждого персонажа появилось по светящемуся кружочку с иероглифами:

СТАТЬ ЭТИМ ВОИНОМ

СТАТЬ ЭТОЙ ДОЧЕРЬЮ ПОРТОВОГО ЦАРЯ

Совершенно офигевая от предложений, я прикоснулся к кружочку возле воина. С головокружительной скоростью вся сцена завертелась вокруг меня. В итоге перестроилась так, что теперь я оказался на месте воина. Теперь это я одной рукой держал девушку за ногу, а второй сдирал с её груди одежду.

Теперь ясно, чем яркая «Игра Света» отличалась от остальных — я мог стать любым персонажем сюжета! И в любой момент я мог переключиться и оказаться на месте девушки, чего я делать, конечно, не собирался.

У меня мелькнула мысль, что виртуальное вселение в персонажей «Игры Света» чем-то напоминало перемещение моего сознания в тело Самирана. Вот будет смешно, когда выяснится, что всё, что случилось со мной в Дивии, было лишь «Игрой Света»…

Тем временем сцена снялась с паузы и девушка в моих руках начала отбиваться. Но не слишком сильно, ровно настолько, чтобы имитировать сопротивление.

Мои ладони ощутили её гладкую кожу, полуприкрытые груди царевны соблазнительно колыхались под полупрозрачной тряпкой… Реальность происходящего была такой, что я понял — ещё немного, и я начну делать с девушкой то, что должен по сюжету.

Вероятно, так оно и случилось бы, но сквозь каменную стену дворца вдруг просунулось лицо Танэ Пахау.

— Прости, что мешаю тебе отдыхать, Самиран, но я купил слугу.

Я скатился с ложа, разъединяя кристалл «Игры Света» и Линию Духа. Каменные стены дворца, чаша с пламенем и всё остальное разлетелось на мелкие треугольнички и пропало. Я снова был на нашем унылом дворике. Причём лежал в зарослях ман-ги, а под туникой снова торчал бугор стояка.

Это был последний «заряд» кристалла. Теперь никогда не узнаю, чем закончилась история с воином и дочерью царя. Надеюсь, они поженились?

* * *

Рядом с Танэ Пахау стоял крупный слуга, обмотанный в серые тряпки. В прорези на лице поблескивали глаза, а сквозь обмотки ткани пробивались клочья бороды.

— Он твой старший хозяин, — сказал Танэ Пахау, показав на меня рукой.

Слуга поклонился.

— Теперь возьми лопату и начни копать в доме подземную комнату для себя.

Слуга молча выполнил приказ и скоро из дома послышались удары лопатой и шорох сбрасываемой в корзину земли.

— Ещё Самиран… — Танэ Пахау осёкся на полуслове.

— Что? — обозлённо спросил я. — Чего вы на меня уставились? Я просто смотрел «Игру Света». Я не собирался ничего делать.

И тут я понял — старец смотрел не на меня, а поверх моей головы.

— Постойте, вы видите благоволение?

— Да, — кивнул Танэ Пахау. — Сила Движения Лу… то есть Создатели, готовы тебя принять и наградить.

— Второе благоволение? Ура! Это, наверняка, награда за мои подвиги во славу Дивии.

Я даже посмотрел наверх, будто мог увидеть то, что видел старец.

Танэ Пахау назидательно вытянул указательный палец:

— Я не раз говорил тебе, юноша, что даже яркое «Толкование Равновесия» может ошибиться. Я вижу, что благоволение сейчас сильнее порицания, но равновесие может…

— Чем выше уровень «Толкования Равновесия», тем меньше вероятность ошибки. Я уверен, что получу много новых ништяков! Скорее в храм!

Танэ Пахау согласился:

— Чем раньше получишь благоволение, тем лучше.

Вся моя усталость отошла на второй план. Снова хотелось верить, что Создатели (или какая бы воля не призвала меня в Дивию) всё-таки присматривали за мной.

Я резво побежал к воротам.

Танэ Пахау крикнул вслед:

— И помни, Самиран, ни в коем случае не обращайся за помощью к служителям храмов! Сразу требуй, чтобы тебя провели в комнату для благоволения.

* * *

Мои товарищи по отряду посетили храмы уже на следующий день после битвы с низкими. Так поступали все воины, вернувшись с битвы.

У дивианцев не принято рассказывать, какие благоволения или наказания они получили. Но хвастаться удачными благоволениями не возбранялось. Ведь благоволения — это что-то вроде национальной лотереи на Дивии. За благоволениями (или, если не повезёт, за наказаниями) ходили даже те, кто растерял все грани и не усвоил ни одного озарения.

Инар Сарит сразу же сообщил нам, что получил от Создателей вечное усиление Линии Тела на два волоса.

Реоа Ронгоа, Маджа Патунга, Неронг Кхарт и другие тоже посетили храмы, но о благоволениях не болтали. Маджа и Реоа не болтали потому, что у славных родов вообще не принято рассказывать о дарах из храмов. Быть может от того, что они получали эти благоволения чаще, чем остальные.

Неронг Кхарт тоже молчал. Вероятно, Создатели одарили или не тем, что он хотел, или награда сопровождалась наказанием, что тоже не повод для гордости.

Я единственный в отряде, кто ещё не посетил храм. Танэ Пахау предупредил, что служители могут увидеть моё необычайное число граней. Что вызовет лишние слухи и подозрения. При этом сам старец сокрушённо говорил, что равновесие награды и порицания для меня не изменилось.

— Самиран, — сказала Маджа Патунга. — Ты совершил подвиг во славу Дивии. Создатели должны наградить тебя. Почему ты ещё не пошёл в храм?

— Да так… Времени нет. То… сё…

— Если тебе не хватает денег на служителя храма, то я могу направить тебя к самому Макото Ньери, который служит в храме Третьего Кольца. Он не только самый старший славного рода Ньери, но глава сословия Помогающих Создателям и член Совета Правителей. Он как никто лучше способен увидеть равновесие Создателей. Патунга и Ньери в хороших отношениях, поэтому господин Макото Ньери прочитает твои Пути бесплатно.

Я еле отговорил Маджу от помощи мне. Но каждый день требовал у Танэ Пахау, чтобы он прочитал мои Пути. И каждый день старец качал головой:

— Равновесие никуда не склонилось. Движение Лу… то есть Создатели не зовут тебя.

Я даже хотел сам пойти в храм, но Танэ Пахау заявил:

— Явившись без приглашения, ты только сделаешь себе хуже. Ты склонишь равновесие в сторону наказания. И надолго потеряешь благоволение.

— Но я совершил подвиг…

— И никакие твои подвиги во славу Дивии тебе не помогут. Зачем, по-твоему, существуют озарения сословия Помогающих Создателям? Это ведь для блага тех, кто хочет получить благоволения, но избежать наказания.

И вот сегодня Создатели наконец-то решили наградить меня! Почему они так долго думали? Если допустить, что Двенадцать Тысяч Создателей — это что-то вроде алгоритма, подсчитывающего и сопоставляющего шаги всех жителей на Всеобщем Пути, то, вероятно, мой Путь оказался таким сложным, что этому магическому компьютеру понадобилось несколько дней, чтобы рассчитать мою награду?

О том, что вместо благоволения мне может прилететь наказание, я и не думал. Ведь в прошлый раз именно дары Создателей помогли мне победить воров граней. Почему сейчас будет иначе? Ведь я — избранный, призванный спасти летающий город от падения.

В Восьмом Кольце имелся свой храм Двенадцати Тысяч Создателей. Но по совету Танэ Пахау я отправился в тот храм Шестого Кольца, с которого всё началось. В храм, где Самиран и воры граней затеяли грязное колдовство, и откуда вместо Самирана вышел я.

Танэ Пахау заверил, что нужно получать благоволения не просто в одном и том же храме, но и в одной и той же комнате. Якобы постоянство увеличивало шанс на более богатое благоволение.

— Но тогда не лучше ли мне пойти в Храм Движения Луны?

Старец вздохнул:

— Было бы лучше. Но после того как я покинул его стены, за храм взялись торговцы недвижимостью. Без меня он окончательно стал покинутым храмом забытой и неправильной веры. Его разрушают. Скоро его не будет.

— А что будет со всеми вашими скрижалями?

— Их свезут в подвалы Дома Опыта. Не переживай, те знания, которые они таят, уже много поколений не нужны дивианцам.

* * *

Когда акраб извозчика опустился на площадь перед храмом Шестого Кольца, наступила ночь. Яркие синеватые светильники освещали входную арку храма. Глубокие фиолетовые тени залегли в узорах на фасаде.

Так как многие дивианцы не соблюдали режим дня и ночи, то на площади было относительно людно. Группа пожилых жителей расположилась на подушках у входа в храм и, попивая что-то из кувшинчиков, вели степенную беседу о политике. Они всё ещё обсуждали поступок низких, посмевших «забросить свой грязный акраб на летающую твердь».

— Попомните мои слова, — сказал один из беседующих. — Этот акраб построили не низкие, а падшие.

— Но зачем это падшим? — возразила ему женщина в высокой, как у феи, шапке. — Ведь они всё равно уже не вернутся на Дивию?

— Так они мстят нам. Для этого учат низких воинов и засылают на летающую твердь.

— Так, так, — согласился третий. — Пора бы Совету отменить закон о сохранении жизни падших. И бросать их в грязь уже мёртвыми.

— Не так это просто, — возразил другой. — Ведь падший это всё равно прирождённый житель Дивии.

— Подумаешь, — качнула шапкой «фея». — Наёмники постоянно убивают прирождённых.

— Да. Но у наёмников есть оправдание. Они…

Я прошёл мимо спорщиков, так и не узнав, чем наёмники оправдали убийства прирождённых жителей.

* * *

Храмы работали круглосуточно. Я не удивился, когда мне навстречу вышел дежурный служитель. Одет он в плотные, ниспадающие одежды, висевшие на нём прямо, как фанера, не собираясь складками. Вся одежда усеяна множеством металлических иероглифов, составляющих строчки разных молитв. А на лбу и щеках чёрной краской нанесены иероглифы озарений «Чтение Путей», «Ясность Мышления» и ещё какой-то, который я не знал.

— Позволь прикоснуться к тебе, Самиран Саран, — начал он, протянув ко мне руки.

Я отпрыгнул от него:

— Нет, спасибо.

Священнику это не понравилось. Не опуская рук, он пошёл на меня:

— Но ты должен знать, в какую сторону склоняется равновесие: благоволение или наказание?

Я отступил от священника, не позволяя ему прикоснуться ко мне:

— Нет. Я уже знаю, что мне надо.

Священник притворно ужаснулся:

— Но ведь иногда наказание несёт смерть! Или потерю всех озарений. Разве ты этого хочешь?

— Не хочу. Но и не прошу мне помогать.

— Если у тебя нет денег, то мы можем помочь тебе в долг…

— Благодарю вас. Мне не нужна помощь.

Тут ещё и Внутренний Голос ожил:

«Этот человек желает увидеть все твои Линии и Внутренний Взор. Позволишь ли ты ему это сделать?»

Я запретил. Не хватало ещё, чтобы служитель храма дистанционно копался в моём Внутреннем Взоре.

Служитель наконец признал моё нежелание открывать свои Пути. Недовольно махнул рукой:

— Тогда с тебя триста золота.

— Постойте, но обычная цена за вход в комнату для благоволения — сотня.

— Не знаю ничего. У нас — триста. Не нравится — иди в другой храм. И вообще, Самиран, не ты ли осквернил наш храм грязным колдовством?

— Нет, уважаемый.

— Ты, ты. С тебя вообще пятьсот, осквернитель.

Я отсчитал грани и пересыпал в подставленную священником шкатулку. Вместо того, чтобы проводить меня, он недовольно махнул рукой:

— Иди, иди. Все комнаты свободны.

И потерял ко мне интерес. То есть сделал вид, что потерял. Ибо Внутренний Голос ещё дважды спросил меня, не хочу ли я открыться «этому человеку»?

Я поспешно сбежал от служителя, надеясь, что выйду из радиуса действия его озарений.

Блин, а эти служители культа настойчивы в сборе личных данных, как операционная система «Виндовс»! В следующий раз приду в маске.

Глава 30. Губка Боб и диктатура добра

Следуя подсказкам Внутреннего Голоса, я отыскал комнату, в которой меня арестовал Илиин. Она освещена несколькими синеватыми фонарями, укреплёнными на колоннах. Сквозь колонны дул ночной ветер. Изредка мелькали летучие мыши или ночные птицы.

Эту комнату для благоволений можно назвать местом моего рождения.

Я вышел в центр, там, где когда-то лежал труп Самирана. Присел на корточки, надеясь отыскать на плитах следы моей крови. Их, конечно, не было. Служители храма следили за чистотой комнат.

Пора получить новые ништяки от Создателей.

Я уже достаточно узнал о благоволениях, чтобы сделать выводы.

Если считать магию озарений некой неизвестной технологией, ядро которой находилось в Сердце Дивии, то храмы Двенадцати Тысяч Создателей построены на местах, где эта магия как бы вытекала из Сердца Дивии и выходила наружу в разных частях летающей тверди. Что-то типа родников или источников.

Когда-то далёкие, ещё полудикие, предки дивианцев строили на родниках алтари для жертвоприношений. Поколения сменяли поколения, религиозные системы древних дивианцев усложнялись. Вместо алтарей возводились храмы. Архитектура их менялась, согласно распространённой в данную эпоху вере.

Как я понял, самый древний из сохранившихся храмов — это храм Моваха. По слухам его построили ажно сто поколений тому назад. Потом вера в Моваха сменилась верой в Двенадцать Звёздных Исполинов. Потом настало время Движения Луны, в которое до сих пор скрытно верил старец Танэ Пахау. Теперь на родниках выхода магических озарений красовались храмы Двенадцати Тысяч Создателей.

Выходы магической энергии, этих родников благоволений, подчинены какой-то схеме. Чтобы в этом убедиться, достаточно посмотреть на карту — храмы имелись в каждом Кольце. Причём, чем дальше Кольцо, тем меньше в нём храмов. И наоборот, чем ближе к Сердцу Дивии, тем гуще. Можно предположить, что Первое Кольцо вообще являлось сплошным храмом с полным покрытием магической энергией.

Правда, не все храмы, как оказалось, работали. Точнее — не все использовались, за ними не следили служители из сословия Помогающих Создателям.

Соответственно, выходы этой непонятной энергии (не знаю, как ещё всё это назвать?) были довольно обширны, раз возможность получить благоволение распространялась на всей территории храма.

Как я убедился, общаться с этой магической энергией можно в любом храме, независимо от того, в кого сейчас принято верить у дивианцев. Ведь я получил первое благоволение в заброшенном храме Движения Луны. Хотя сам старец Танэ Пахау считал, что сила Движения Луны угасла.

Чем объяснить факт угасания родников благоволений — я не знал. Спустя сколько-то поколений все храмы начинали как бы сбоить, выдавая наказания чаще, чем благоволения.

Происходило это не сразу, сбои будто накапливались из поколения в поколение. И однажды наказаний становилось так много, что жители прекращали ходить в храмы, опасаясь быть наказанными. А то и вообще — убитыми.

Сбои в получении благоволений приводили к нарушению распорядка жизни Дивии. Начиналась гражданская смута, бедные нападали на богатых. Небесная стража вырождалась во что-то вроде наших ментов из девяностых, то есть не в защитников правопорядка, а в ещё одну вооружённую преступную группировку.

Смута, этакие «дивианские девяностые», могла тянуться целое поколение, пока не вырастали новые служители храмов и не изобретали новую религию. Старые и бесполезные храмы разрушались, в других местах воздвигались новые, на вновь открытых родниках магической энергии. После чего система благоволений и порицаний снова приходила в норму.

Дивианцы верили, что обращение к новым, на этот раз уже однозначно и бесповоротно истинным богам, возвращало благоволения в храмы. Но для меня это всё выглядело чем-то вроде жёсткой перезагрузки системы. Hard reset. И ресет зависел только от Сердца Дивии, но никак не от религиозных представлений дивианцев. Они были простыми дикарями, верившими, что именно их молитва во время солнечного затмения спасает Солнце от поглощения тьмой.

О смутных временах не принято вспоминать в Дивии. Цикличности их прихода не учили в Доме Опыта. Поэтому об угасании «родников благоволений» я узнал от старца Танэ Пахау, свидетеля смерти старой религии и рождения веры в Двенадцать Тысяч Создателей.

Старец верил, что смена религий произошла от того, что сила Движения Луны проиграла Двенадцати Тысячам Создателей битву за души дивианцев. Вероятно, все старшие сословия Помогающих Создателям верили в эту скрытую битву богов, по результатам которой и менялась вера.

Само собой, что подобная смута легла в копилку моих теорий о причине падения Дивии. Правда, пока она никак не соотносилось со временем жизни Самирана. Как заверил меня Танэ Пахау, вера в Двенадцать Тысяч Создателей как никогда сильна.

Ещё раньше, от мамы Самирана, я знал, что получение благоволений частенько обставлялось сложными подготовительными ритуалами. Глубоко верующие дивианцы готовились к благоволению задолго до посещения храма. Они платили служителям, чтобы те много часов и без остановок читали специальные молитвы. Чем богаче прихожанин, тем больше священников «намаливали» ему качественное благоволение.

Не знаю, работали ли молитвы священников, но не верить в их возможности тоже нельзя. Мало ли, какие тайны управления благоволениями хранили озарённые мудрецы сословия Помогающих Создателям? Ведь недаром их сословие вообще так называлось?

Вспоминая всё это, я стоял в центре комнаты, ожидая сигнала Внутреннего Голоса.

Наконец услышал:

«Ты находишься в месте, в котором можно получить благоволение. Желаешь ли ты этого?»

* * *

На этот раз я не испугался, когда стены храма задрожали и рассыпались. Не испугался своего превращения в пустое место, в котором вспыхнул Внутренний Взор.

Стена граней шевелилась вокруг моей пустоты. С автоматической периодичностью грани пролетали сквозь пустоту, подсвечивая своим полётом Внутренний Взор.

Я попробовал придумать, чем вообще эти грани могли быть? Могут ли они быть некими наноботами, которые, как известно из фантастики, должны творить в будущем все те чудеса, какие творит магия в фэнтези? Просто эти наноботы были изобретены некой супер древней цивилизацией, быть может, вообще не человеческой. Те же рептилоиды могли…

И что означает этот монотонный автоматизм их пролёта через меня? Неужели так они создают благоволения?

Если грани — это чудо техники, то как объяснить, что они нематериальны? Ровно до тех пор нематериальны, пока не превратятся в кристаллы озарений. В Доме Опыта нам наглядно показали, что слитые из граней кристаллы настолько материальны, что их можно сломать, приложив «Тяжёлый Удар». А можно сжечь огнём, небесными искрами или разрушить с помощью холода. После разрушения составляющие кристалл грани рассоединялись и уходили в Сердце Дивии без возможности снова их подобрать. Хрупкими кристаллы озарений не назовёшь, но и неубиваемыми тоже. Поэтому дорогие кристаллы лучше всего носить в специальных защитных шкатулках.

Но как всегда возникал вопрос ко всем всемогущим наноботам, системам и прочей научно-фантастической фигне: зачем такие сложности? Если грани — или их Создатели — хотели сделать людей всемогущими, то почему не сделали это сразу? Если не хотели, то почему всё же делали?

И вообще, есть ли во всём этом кто-то, кто хотел? Или же хотели только люди, а грани выполняли их хотелки в меру своих возможностей? Или не выполняли вовсе, но люди приспособили их к этому выполнению?

Что если вообще…

Стена граней начала осыпаться, возвращая то ли мир ко мне, то ли меня — в мир. Направление этого движения мне до сих пор не понятно.

Внутренний Голос доложил:

«Ты получил благоволение! Ты одарён значительным и вечным увеличением Морального Права. Ты одарён небольшим и вечным утолщением Линии Тела. Ты одарён вечным и мерцающим озарением «Дыхание Воды. Ты одарён очень коротким и незаметным озарением «Пророческий сон».

Взяв паузу, словно переводя дыхание, Голос продолжил:

«Ты получил наказание. Все свободные грани, собранные тобою в Пути, возвращены в Сердце Дивии».

Так и хотелось воскликнуть: да за что наказание-то? С другой стороны, потеря граней, выпавших из гракка и падшего, не такое и страшное наказание. Я всё равно не умел творить кристаллы, так что толку от граней не было. Лучше потерять ненужное, чем толщину Линий или озарение. А то и вообще — жизнь. Таким исходом любили стращать священники тех, кто не слушал их советов.

Как и в прошлый раз, моё зрение дрожало от потоков невидимой воды. Но Внутренний Взор светился без искажений. Я отметил, что моя линия Морального Права утолщилась.

Линия Тела осталась почти без изменений, утолщение было незначительным. Такое я и на тренировках изредка зарабатывал.

Далее, к чему мне «Пророческий Сон»? Насколько я помнил рассказ Реоа Ронгоа, это озарение приносило пользу только на яркой ступени. А мне подарили настолько слабый и быстрый «Пророческий сон», что его иероглиф во Внутреннем Взоре таял на глазах. Ну, спасибо, Создатели. Как говорится: «На тебе, Боже, что нам негоже».

Я был разочарован благоволением. Ну, на хрена мне, спрашивается, «Дыхание Воды» в летающем городе? В Дивии было лишь одно большое и глубокое озеро, оно опоясывало центральный утёс. Но озеро это плескалось в Сердце Дивии, в Первом Кольце, куда я всё равно не попаду. А плавать в мелких прудах и лужах остальных Колец можно и без волшебных усилий. Воинов тренировали в плавании.

Впрочем, усваивание «Дыхания Воды» не стоило мне граней и усилий. Запас карман не тянет. А халявное озарение Внутренний Взор не отяготит.

Я попросил Внутренний Голос напомнить мне возможности «Дыхания Воды».

На первой, незаметной, ступени это озарение просто увеличивало способность задерживать дыхание настолько, насколько толста и крепка моя Линия Тела.

На второй, тусклой ступени, я мог задерживать дыхание в два раза дольше, чем на незаметной ступени.

И только третья, мерцающая ступень, была собственно дыханием под водой. Израсходовав все запасы воздуха при задержанном дыхании, я мог «впустить воду в себя и дышать ею». Как я понял, получал возможность извлекать кислород из воды. Это дыхание имело ограничение по времени и тоже зависело от Линии Тела.

Остальные ступени увеличивали это время, вплоть до нескольких дней. Светлое озарение давало бонус: можно создавать в воде вокруг себя пузырь воздуха, в котором «могут укрыться двое других людей».

На яркой ступени озарения можно дышать под водой неограниченно долго, и вообще проживать на дне океана, как Губка Боб, если вдруг взбредёт в голову такая идея. А пузырь воздуха вмещал в себя малый отряд.

Быть может, для битвы с войсками Портового Царя это озарение и будет нужным. Иного применения в своей жизни я не видел.

* * *

Когда я вышел из комнаты для благоволений, ко мне снова подошёл служитель. Не тот, который меня встречал. Этот был моложе, почти моего возраста, одет хуже, в одежду без узоров. И мой Внутренний Голос не получил от него запросов на чтение моих Путей.

— Не желает ли господин облегчиться? — спросил этот служитель.

— Что сделать?

— Общение с Создателями оставляет следы. Резь и кривоту в глазах. Боль в шее, да ломоту в висках. Я могу облегчить эти страдания.

Зрение моё и впрямь было «кривым», но я вежливо отказался. Чтобы служитель не расстроился, дал ему щепотку золотых граней.

На месте для приземления висел всего один акраб, маленький и неуклюжий. Стенки корпуса не из дерева, а из узорчатой ткани. Водитель спал, задрав ноги на панель управления.

Пользуясь тем, что он один и время позднее, водила запросил аж четыре грани золота за полёт на Восьмое Кольцо. Я расплатился не торгуясь. В конце концов, я хоть и не богач, но вполне обеспеченный молодой воин из стремительно несущегося к славе отряда.

Водила вздохнул, сожалея, что не запросил у щедрого клиента побольше денег. Дождавшись, когда я сяду на скамейку, провёл рукой по панели, поднимая акраб в небо.

Откинувшись на тряпичную стенку, я глядел на звёзды.

По-сути, самое ценное, что я получил в сегодняшнем благоволении — увеличение Морального Права. Надо бы поискать больше информации о том, что оно мне даёт?

«Ты сможешь чаще спрашивать подсказки Внутреннего Голоса, — напомнил Внутренний Голос. — А так же заставить умолкнуть Внутренний Голос того, у кого Моральное Право слабее твоего».

— Ага, очень полезно.

Я уже задумывался, почему у отпрысков славных родов всегда Моральное Право выше, чем у детей попроще? Ведь источник роста Линии Морального Права один — благоволение Создателей. А его может получить всякий, кто придёт в храм.

Теперь понял, что чем чаще ты получаешь благоволение, тем вероятнее, что тебя наградят утолщением или удлинением этой Линии.

Для того же, чтобы узнать, что тебя ждёт в храме: награда или порицание, нужно обратиться к служителю храма. Чем у него больше нужных озарений, тем точнее предсказание. Само собой, что услуги крутых священников стоили много тысяч граней золота.

Все славные рода Дивии дружили со славными родами священников. Поэтому почти каждый поход в храм отпрыска рода Патунга, Кохуру, Ронгоа и остальных заканчивался чаще всего награждением.

На первый взгляд всё просто: плати звонкую монету и получай инсайдерскую инфу от священников. Но всё было не так просто. Иначе такая система не выдержала бы напора желающих прокачать Моральное Право.

Награждение от Создателей зависело от твоей деятельности во благо Дивии. Если ничего не делать, не служить Дивии и её народу, а просто сидеть дома, или гулять по Саду Киналла, или дрочить на «Игры Света», то и в храме ты получишь такое же ничего. Исход благоволения зависел не от священника, а от самого озарённого. Если он славно служил, делал свою работу, то и шанс благоволения увеличивался.

Но и в таком, вроде бы справедливом, равновесии были лазейки для богачей. У отпрысков славных родов всяко больше возможностей служить во благо Дивии, чем у бедняка Хаки, выросшего в клетках Ветроломов. Хаки Энгатти только сейчас встал на путь славы. Тогда как Маджа Патунга, братья Сарит или Реоа Ронгоа ползли по нему с младенчества. Род Саран смог бы прокачать мне Моральное Право, не оскорби я их выбором Пути воина вместо пути Возвращающих Здоровье.

Все славные рода контролировали свои сословия. Они распределяли задачи между членами сословия. Самое лучшее получали близкие родственники самых старших рода. Потом шли родственники помельче или представители союзных и подчинённых родов.

Теоретически члены Совета Правителей стояли выше сословно-родовой возни. Они решали, что сейчас нужнее всего Дивии. И нередко Совет решал, что Дивии сейчас нужнее всего то, — о чудное совпадение! — что нужнее всего славным родам.

Конечно, ничто не мешало любому озарённому жителю самостоятельно, без подчинения роду или сословию, служить во славу Дивии, а потом уверенно ходить в храмы за благоволением.

Но путь одиночки полон ухабов и ям. Без поддержки рода и сословия, он не сможет служить на серьёзных работах или принимать участие в важных видах деятельности. А без подсказки священника будет чаще получать в храме порицание, а не награду.

При этом история Дивии знала несколько случаев, когда именно одиночки возносились на вершину Морального Права, занимая место в Совете Правителей.

Безумный Гуро — яркий пример пути одиночки.

Он не принадлежал никакому роду. Тем не менее, именно он — негласный правитель Дивии.

Да что там негласный? Вполне уже гласный.

Некоторые дивианцы так и называли его — Царь Дивии. А невежественные низкие торговцы искренне считали Гуро Каалмана главным богом «среди тысячи тысяч богов летающей тверди». Даже молились ему, когда хотели заключить выгодную сделку.

* * *

Безумный Гуро — ещё одна загадка Дивии. Как он мог быть одновременно самым сильным членом Совета Правителей и старшим в Доме Опыта? Зачем ему вообще должность учителя? Что такого важного в Доме Опыта?

Дом Опыта — это одновременно и колледж для подростков, и университет для молодёжи.

Но обучением молодёжи Дом не ограничивался. Любой взрослый, чтобы получше изучить какое-либо озарение, мог записаться на лекции учителей Дома Опыта. Конечно, заплатив сколько-то граней.

Моя учёба, например, тоже не бесплатная. За право быть младшим учеником Дома Опыта заплатили родители Самирана. Но когда я достигну средней ступени ученичества, придётся платить самому.

В Доме Опыта можно учиться не только магии озарений, а вообще любому знанию этого мира: хоть животноводству, хоть сельскому хозяйству, хоть строительству. Не без удивления я узнал, что среди учителей встречались жители низких царств.

Мастеровые, достигшие каких-либо успехов в нижнем мире, получали приглашение в Дивию. Никто из них не отказывался, ведь это всё равно, что быть приглашённым на Олимп. Пусть и на время. Низкие жители, воспринимали переезд своих выдающихся представителей, как реальное вознесение на небеса.

Военное дело тоже преподавали в Доме Опыта. Но так было не всегда. Два-три поколения назад наука о том, как эффективно убивать людей с помощью озарений преподавалась в Доме Войны. Все дети славных воинских родов сословия Защищающих Путь учились там. Но Гуро Каалман, став самым старшим Совета Правителей, распорядился объединить Дома, заявив, что негоже детям воинов получать худшее образование, чем дети остальных родов.

Это решение встретило сопротивление старших сословия Защищающих Путь. Мол, небесным воинам не надо знать лишние науки или какую-то там историю. Им надо воевать во славу Дивии, и творить эту самую историю.

Каким образом Гуро Каалман преодолел их сопротивление я не знал. Но с тех пор Дома Войны не существовало: его здание, расположенное в Третьем Кольце, разрушили после голосования в Совете Правителей.

Я ещё не знал, как относиться к этой миролюбивой диктатуре Гуро Каалмана. Всё-таки до него в Дивии было что-то вроде сословной демократии с примесью фашизма. Фашистский лозунг «Дивия превыше всего» был в сердце каждого дивианца, даже самого миролюбивого гуманитария из Дома Опыта. И как всякая демократия, дивианская демократия тяготела к войне и расширению влияния. Теперь же наступил почти абсолютизм. Но такой странный абсолютизм, который не просто избегал войн, но и всячески уменьшал влияние военных на политику Дивии в низких царствах.

Остановить реформы Безумного Гуро военные не могли — все остальные сословия были довольны его правлением. При нём Дивия росла и богатела. Тогда как в прошлые поколения богатело только сословие Защищающих Путь. Разграбив один город, они направляли Дивию к следующему. А если город был уже разграблен во время прошлого налёта, то требовали непомерную дань, отчего города низких не развивались и жили в бедности.

Теперь Дивия летала по такому же маршруту, что и раньше, но несла низким царствам не смерть и грабежи, а торговые соглашения, золото и волшебные кристаллы небожителей.

Растущему богатству дивианцев требовалось всё больше ресурсов: металлов, дерева, камней, шкур, еды и прочего. Раньше дивианцы просто отбирали это у низких. Теперь продавали за кристаллы озарений. Точнее — продавали за золотые грани, а низкие покупали на эти золотые грани продукцию Дивии: озарённые предметы, еду и сами кристаллы озарений. Как выяснилось, некоторые низкие тоже могли их применять.

Военные страдали из-за этого взаимного экономического роста летающей тверди и низких царств. Ведь война с низкими считалась доблестным подвигом во славу Дивии. Для военных это один из немногих способов получить благоволение. Разорение городов и убийство низких вознаграждались повышением Морального Права.

Учителя боевых озарений рассказывали нам, что после каждой войны с низкими небесные воины сбегались в храмы и проходили процедуру получения благоволений. И большинство их них — получали его.

Поэтому они не сомневались, что Создателям угодна война летающей тверди с низкими царствами. Иначе, зачем они вознаграждали воинов после битвы?

Узурпация власти в Дивии сословиями учителей, торговцев и банкиров не может не привести к…

Тут мои мысли спутались — их поглотил резкий звук, похожий на шипение раскалённого масла. Мне приснился коридор родительской квартиры. Не родителей Самирана, а родителей Дениса Лаврова.

Я побрёл на звуки шипящего масла и вышел в тесную комнату с квадратным окном. За ним вздымались странные серые дома, похожие на свинарники Карехи, поставленные друг на друга. В них я едва признал обыкновенные многоэтажки Екатеринбурга. Выглядели дома чуждыми, как постройки внеземной цивилизации.

Какая-то неопрятная пожилая женщина, одетая в грязные тряпки, как у служанки, стояла у печи и жарила на грязной сковородке куски вонючего теста.

Женщина повернулась ко мне. В сумраке тесного, похожего на клетку Ветролома Моваха, жилища, её лицо выглядело зловеще.

Неопрятная старуха что-то сказала мне на непонятном лающем языке. В моей голове прозвучал перевод от Внутреннего Голоса:

«Эта низкая женщина говорит, что летающий город неизбежно падёт, а ты умрёшь».

А низкая женщина закивала:

«Умрёшь, умрёшь. И город не спасёшь».

Я в ужасе проснулся.

Эта старуха — моя мама! Мама Дениса Лаврова. И говорила она по-русски. Язык, который прозвучал для меня как лепет низких.

Мне нередко снились сны о моей прошлой жизни. Но никогда они не были такими страшными и отталкивающими. Неужели это был «Пророческий Сон»?

Я вызвал Внутренний Взор. Иероглифа «Пророческого Сна» не было. Неясно, он исчез из-за того, что я его израсходовал или просто выветрился со временем?

Но ведь я не просил предсказывать будущее? Насколько я помнил, чтобы пророческий сон сработал, надо провести определённые действия перед сном. Для начала, чётко сформулировать запрос, на который хотелось бы получить предсказание. Тогда как я заснул случайно, убаюканный покачиванием акраба…

«Голос, это был пророческий сон?»

«Не могу помочь вспомнить это».

Ясненько. Стало быть, надо завтра с утра отправиться в Дом Опыта, в зал Скрижалей Знания, и подробно изучить озарение «Пророческий Сон».

— Мы прилетели, светлый господин, — сказал возница.

Я выкарабкался из акраба и, всё ещё содрогаясь от пережитого во сне необъяснимого ужаса, вошёл в ворота нашего домика.

Танэ Пахау спал на циновке возле кустов ман-ги. А наш новый Слуга покорно ждал меня у входа в дом.

Глава 31. Бюрократия тщеславия и лихие люди

Синим и холодным утром я проснулся по сигналу Внутреннего Голоса. Слуга стоял у входа в умывальную комнату, в которой он нагрел воду в деревянной лохани, даже бросил в неё несколько веточек ман-ги для запаха.

Нельзя не признать, что со Слугой жить гораздо проще. Ведь раньше по утрам я умывался ледяной водой из ведра. Даже не знал, что в этом доме была большая лохань.

Ради эксперимента, я погрузился в лохань с головой и запустил озарение «Дыхание Воды». Не знаю, сколько времени пролежал, но мне скоро надоело. Стало понятно, что могу пробыть под водой очень долго. Быть может, дольше, чем с аквалангом. Хотя я и не плавал с аквалангом, чтобы судить об этом.

Плескаясь в горячей воде, я подумал, что надо расширить свой домик: добавить к нему несколько комнат, построить комнату для купания, можно с небольшим бассейном. Далее необходимо купить у сословия Поддерживающих Твердь право для подключения воды. Сейчас за водой нужно ходить в общий колодец в конце улицы. Ещё надо бы выстроить комнатку для слуг. Кроме того…

Но когда, блин, всё это успеть? И надо ли мне вообще вкладывать золото в строительство в Восьмом Кольце? Не лучше ли подыскать дом в Шестом или Пятом?

Земля там стоила от двухсот тысяч. Да и то был буквально клочок, размером с большой акраб.

Можно арендовать комнаты в «многоквартирном» доме.

Можно взять кредит в Доме Блага. Думаю, банкиры из сословия Обменивающих Золото не откажут в ссуде славному молодому воину.

Но стоят ли хлопот и расходов мнимые удобства центральных Колец? Ведь это мне только кажется, что у меня полно денег. По меркам Дивии я не богатый. Так, водятся кой-какие деньжата, да и то ненадолго. Навряд ли род Патунга будет регулярно награждать меня десятками тысяч золота. Если, конечно, я не буду регулярно совершать подвиги, прославляя отряд.

Мои размышления прервали шаги и старческое кряхтение. Прежде чем я успел возразить, совершенно голый старец Танэ Пахау плюхнулся в лохань рядом со мною.

Я оказался в замешательстве — принято ли в Дивии, чтобы старцы мылись в одной ванне с молодыми?

С наслаждением вытянув морщинистые ноги, покрытые клочьями седого мха, старец откинулся на край лохани и приказал Слуге:

— Ты это, не стой тут. Иди, копай ман-гу.

Слуга ушёл.

— А Слуга-то — молодец, — сказал Танэ Пахау. — Я не знал, что в этом доме есть посуда для купания.

Поражённый наглостью старика, я полез из лохани. Старался не глядеть на его скрюченное морщинистое тело, покрытое какими-то пятнами и всё тем же седым мхом.

— Ты чего вылез, Самиран? Вода ещё горяченькая.

— Мне пора в Дом Опыта. Хочу изучить кое-какие озарения.

Старец с завистью поглядел на меня:

— Эх, молодость. Такое тело и силу не создаст озарение «Молодой Образ».

Я достал из корзины чистый прямоугольник белой ткани с завязочками по углам и обернул вокруг своей тазовой области на манер трусов. Теперь я делал это ловко и быстро, как всякий дивианец.

Танэ Пахау начал тереть себя под мышками и между ног:

— А помнишь, каким тощеньким и хилым ты был, когда валялся у ворот моего храма? Сейчас ты почти силач.

— Это было давно.

— Эх, время, время, и куда ты летишь, на каких крыльях? Проклятый ты вихрь хаоса…

Я достал из другой корзины тунику и стал натягивать на мокрое тело.

— Как прошло благоволение? — спросил старец.

— Ерунда, а не благоволение. Немного выросло Моральное Право, а…

— Нет нужды раскрывать мне всё таинство даров Создателей. И тем более нельзя осуждать ни благоволение, ни наказание. Все они — знаки на избранном тобою Пути. И лишь от тебя зависит, насколько правильно ты их истолкуешь.

— Ясненько. Тогда зачем спрашиваете?

Я завязал шнуровку сандалий вокруг ног. Потом повязал пояс с шкатулками.

— Нужно больше золота, Самиран, — скрипуче изрёк Танэ Пахау. — Я буду строить нам большую комнату для воды. Потом заставлю служителей Поддерживающих Твердь подвести к нашему дому водяные сосуды. Надо будет так же расширить наше жилище. Придётся нанимать строителей.

— А Слуга?

— Слуга — животное. Животные не строят дома для людей.

Я вынул из шкатулки один толстый золотой треугольник:

— Хватит?

— Надо два. Лучше — три.

Я со вздохом отсчитал три золотых треугольника, положил их на каменный выступ у входной арки и покинул комнату.

Вот и одна проблема решилась сама собой. Буду жить в Восьмом Кольце. Другие Кольца мне ещё не по карману. А бытом пусть заведует Танэ Пахау.

Из комнаты с лоханью донеслись какие-то истошные вопли. Я сначала испугался и бросился напомощь, на на половине пути застыл: оказывается, чёртов старик просто пел в ванне!

И, о Создатели, какое жуткое пение то было.

* * *

Я снял со стены футляр с мочи-кой, и надел его широкий кожаный ремень через плечо. Заведя руку за спину, вытащил мочи-ку, проверяя, правильно ли разместил футляр.

«Твоя линия Морального Права достаточно толстая, чтобы прочитать историю этого оружия», — сообщил вдруг Внутренний Голос.

Я полностью вытащил мочи-ку из футляра. Теперь-то я узнаю, действительно ли эта та легендарная мочи-ка, за которую род Дивиата готов отвалить миллион золотых граней?

В описании Внутреннего Взора появился иероглиф

ИСТОРИЯ ПЯТИСИЛЬНОЙ БУРИ

Но сколько я не «кликал» на него, ничего не происходило.

— Сначала ты должен стать владельцем этого оружия, — сказал Танэ Пахау. Бесстыжий старик совершенно голый и мокрый вышел из комнатки с лоханью.

— Как это сделать?

— Через «Чтение Путей», конечно же. Тебе повезло, что я мастер этого озарения.

— Неужели остальные воины должны обращаться к священникам, чтобы стать владельцами любого оружия?

— Не любого, — строго поправил Танэ Пахау, — а только того, которое достойно вести историю славных владельцев и их побед.

Танэ Пахау рассказал, что каждый предмет озарённого мастера, будь то оружие, доспехи или шкатулки для еды или золотых граней, могли хранить информацию о владельце. Это якобы помогало вернуть потерянные вещи. Обычно такая опция закладывалась мастером при изготовлении только дорогого предмета. Он же вносили в его описание и данные о себе, мол, какой славный мастер сделал этот предмет, и упоминал, где его найти, если охота заказать такой же.

Именное оружие заказывали только славные воины. Большинство носило обычные копья, топоры или мочи-ки, за которыми не было никакой истории.

Наличие истории делало оружие дороже, но не обязательно лучше, чем оружия без истории.

— Сделайте меня владельцем этого оружия, — попросил я.

Голый старец сел на пол, раздвинув ноги по-турецки. И важно сказал:

— Открой мне свои Пути.

«Этот человек желает увидеть все твои Линии и Внутренний Взор, — сообщил Внутренний Голос. — Позволишь ли ты ему это сделать?»

Я согласился.

Мой Внутренний Взор погас и снова появился. Теперь в описании оружия значилось:

✦

ПЯТИСИЛЬНАЯ БУРЯ.

СМЕРТЕЛЬНО РАЗЯЩАЯ МОЧИ-КА САМИРАНА ИЗ РОДА САРАН

✦

— Хм, странно, но почему раньше не было указано, что оружие принадлежало Раккиру?

— По разным причинам, — пожал мохнатыми, седыми плечами старец. — Раккир был преступником, и не хотел, чтобы его имя было указано в оружии. Или готовился его продать. Или получил его недавно, и не совершил никакого достойного подвига, чтобы внести своё имя в историю Пятисильной Бури.

— Спасибо за помощь. И ради Лунной Призмы, оденьтесь уже.

Старик встал с пола и отправился к сундукам с одеждой.

Я раскрыл во Внутреннем Взоре иероглиф «ИСТОРИЯ».

Вопреки надеждам, ничего поражающего воображение там не нашлось. Все записи выглядели примерно одинаково.

Вот запись о первом владельце Пятисильной Бури.

✦

Со Шин, тёмный наёмник из отряда «Тьма Ветроломов»

Сей могучий воин носил это оружие половину поколения. И поразил им:

11 прирождённых жителей Дивии.

82 низких.

1 мухита.

✦

Со Шин был убит каким-то небесным стражником. Он и стал следующим обладателем Пятисильной Бури.

Далее шло перечисление, кого небесный стражник поразил из этой мочи-ки. Список был небольшой, видать, стражник не умел фехтовать, и его побеждали чаще, чем он кого-то. Поэтому быстро продал Пятисильную Бурю кому-то из рода Кохуру. После чего шёл перерыв в два с половиной поколения.

Танэ Пахау предположил, что всё это время легендарная мочи-ка просто хранилась в сундуках рода Кохуру.

Далее она почему-то снова попала к другому тёмному наёмнику. Танэ Пахау предположил, что была или банально украдена из хранилища рода Кохуру, или какой-нибудь отпрыск этого рода продал её.

Несколько поколений мочи-ка переходила из рук одного наёмника в руки другого.

Последняя запись свидетельствовала, что Пятисильная Буря принадлежала наёмнику, пострадавшему от ран в битве во дворце Вакаранги Карехи. И он продал её, чтобы оплатить услуги лекаря.

Кому продал — не указано, но я догадался, что покупателем был Раккир.

Так что оружие было несомненно историческим, но миллион не стоило. Никого важного и знатного из него не убили. Но факт того, что мочи-ка участвовала в той памятной для меня мясорубке во дворце Карехи, делало её ценной для меня.

— А как вообще записываются эти подвиги? — спросил я. — Почему под моим именем нет записей, сколько низких я убил и сколько поединков провёл? Я вообще-то целого гракка завалил…

— Это легко сделать, — ответил Танэ Пахау. — Ведь это твоё именное оружие. Оно сращено с твоим Внутренним Взором и Голосом.

— И как?

— Просто попроси Внутренний Голос напомнить все твои поединки на этой мочи-ке, но пусть не проговаривает их, а внесёт их в историю оружия. Далее прикажи вносить все твои победы, свершённые с помощью Пятисильной Бури.

Приказать получилось не с первого раза, пришлось пробовать разные формулировки запроса. Наконец, Голос понял, что я от него хочу и теперь в истории моей Пятисильной Бури значилось сколько поединков я провёл и сколько низких убил. Оказалось не так уж и много — всего семь. Два побеждённых выучки записаны отдельно. Замыкал список мёртвый гракк, которого я скорее добил, нежели убил.

Покончив с этой бюрократией тщеславия, я вышел из дома, и направился к месту для приземления акрабов.

* * *

У входа в Дом Опыта толпились ученики сословий Поддерживающих Твердь, Возвращающих Здоровье и остальных мирных профессий. Большинство из них было тепло одето. Сегодняшнее утро в Дивии выдалось холодным и ветреным, будто город снова летел в поднебесье, хотя он уже много дней висел на месте.

В ранний час в Доме Опыта редко можно встретить воинов. Они тренировались возле своих казарм и являлись на учёбу позже остальных.

Поэтому я удивился, когда у входной арки увидел Хаки. Парень был одет в короткую тунику, распахнутую на его мощной выпуклой груди. Он подпирал спиной колонну, а мускулистые руки сложил на груди. С презрением он поглядывал на спешащих к учителям мастеровым. Они с опаской обходили молодого воина.

— А, вот и ты, Самиран, — сказал Хаки. — Так и знал, что встречу тебя здесь.

— Почему?

— Ну, дак, ты же у нас любитель Скрижалей?

Я не стал уточнять, какая тут связь и спросил:

— Зачем ты ждал меня?

— Дело есть. Пойдём.

— Куда?

— На площадку со стороны Сердца Дивии.

В крупных общественных зданиях, таких как Дом Опыта, использовалась навигация сторон, но не света, а Дивии. Ведь одна часть здания смотрела в сторону Сердца Дивии. Противоположная ей — на Ветроломы. И так далее, согласно расположению строения. Такая же навигация нередко применялась и для других географических ориентиров на летающей тверди.

Разгоняя учеников, Хаки зашёл в Дом Опыта, я последовал за ним.

— Ты уже третий в отряде, — сказал Хаки. — Ещё немного и можешь стать вторым.

Я был готов к тому, что Хаки поднимет вопрос нашего соперничества.

— В этом заключается твоё дело? — агрессивно спросил я.

— Нет. Но просто знай, что я намерен остаться вторым старшим.

— Место в отряде зависит от Маджи Патунга.

— Место в отряде зависит от того, кто стремится его занять, — обернулся ко мне Хаки. — Сейчас ты стал намного сильнее, чем был когда-то. Ты дышишь мне в спину.

— Хм.

— Но знай, что я не сдамся без боя.

— Маджа запретила поединки.

— При чём тут поединки? Я говорю, что я тоже совершу такой подвиг, после которого твой подвиг станет грязью на подошве моих сандалий.

— Да?

— Да. Знай об этом.

До меня дошло, что Хаки вовсе не собирался драться за место с помощью поединка. Не собирался он и интриговать.

Хаки был воином честным, пусть и туповатым, как многие честные люди. Это я был всё ещё слишком Денисом Лавровым, недоверчивым человеком из двадцать первого века.

И я уже знал два безотказных инструмента манипуляции честными людьми Дивии — это пафос и лесть. При этом я был немного растроган наивностью Хаки.

— Друг, однажды я всё-таки стану вторым старшим, — сказал я.

Хаки недовольно засопел, а я продолжил:

— И знаешь почему?

— Ну? — недовольно спросил он.

— Потому что однажды ты соберёшь свой отряд. И вот в этом отряде я намерен занять место второго старшего. В отряде славного Хаки «Громобойца» Энгатти.

До друга не сразу дошла сложная конструкция моего лестного заявления. Но когда дошла, он захохотал и попросил разрешения пожать мою руку.

Мы крепко пожали руки.

Хаки сказал:

— Вот поэтому, Самиран, я и не сомневался в тебе, когда позвал на это дело.

— Что за дело, второй старший?

— Помнишь, я рассказывал тебе о лихих молодых воинах, которые обижают слабаков Дома Опыта и собирают с них дань?

— Ну?

— Бахни в меня «Живой Молнией», да погуще. И в себя тоже.

Я выполнил просьбу, осенив себя и Хаки светлой «Живой Молнией».

— Мы будем защищать этих слабаков от лихих воинов? — догадался я.

— Чё? — не понял Хаки. — Зачем это?

Мы как раз прошли по пустому коридору, который вывел нас на открытую небу и ветрам площадку Дома Опыта. У перил собралась группа юношей и девушек, одетых в богатые, громоздкие халаты и туники, указывающих на их принадлежность к мирным сословиям.

Впереди всех стоял юноша в зелёном халате, украшенном ленточными золотыми узорами, отчего он немного походил на длинную куртку дорожного полицейского. На голове у парня была круглая шапка с иероглифом рода Те-Танга. Неужели — мой очень далёкий родственник? Парень неумело сжимал в руках палицу из небесного камня. В нижней части рукояти палицы блестел золотой ободок гнезда для кристалла.

— Ну? — рыкнул на этого парня Хаки. — Принесли моё золото?

До меня дошло, что собиравшим дань со слабаков хулиганом, оказался сам Хаки Энгатти. А я, стало быть, его помощник. Точнее — сообщник.

* * *

Сжав кулаки и расставив мускулистые руки, Хаки пошёл на парня из рода Те-Танга. Тот испуганно отступил, выставив перед собой палицу, как как крест перед вампиром.

— Чё это за палка? — заорал на него Хаки. — Мне нужны золотые грани, а не палки!

— Мы… мы… отказываемся, — забормотал парень. Отступая, он оглядывался на своих товарищей, жавшихся к перилам. — Мы не должны ничего тебе…

Хаки с борзотой истинного гопника наступал на парня. Жилы и мышцы на его горле напряглись, делая Хаки ещё страшнее, чем обычно.

Он выкрикнул:

— Чё? Хочешь сказать, что мой Внутренний Голос врёт мне? Разве вы не обязались заплатить мне по сто граней золота каждый, чтобы я защищал вас от всяких лихих людей?

— Мы не обязались… Это ты нас обязал… Ты сам лихой. Нам от тебя защита нужна!

Хаки треснул кулаком по дрожащей палице. По площадке прокатился громовой шелест, а палица осыпалась в руках парня, словно была сделана из конструктора «Лего». Одинаковые треугольные осколки небесного камня с весёлым стуком рассыпались по полу.

Он использовал всего лишь незаметную ступень озарения «Удар Грома», но столь искусно сосредоточил его силу на палице, что смог уничтожить её малыми силами.

Что же, я не единственный в отряде, кто прокачивал мастерство боевых озарений.

Медленно, наслаждаясь испугом жертв, Хаки поднял правую руку вверх и снова сжал кулак. Толстые пальцы и мускулистое запястье с рельефами напряжённых мышц охватил белый вихрь, от которого исходило гулкое урчание.

— Ой, — выдохнула одна из девушек. — Давайте решим всё мирно… не надо меня бить. Вот твои грани.

Она сняла с пояса шкатулку и бросила под ноги Хаки. Её примеру последовала другая девушка и два парня. Денежные шкатулки с приятным позвякиванием падали к ногам Хаки, как фашистские знамёна к подножию мавзолея.

Расплатившись, ученики испуганно обошли Хаки и сбежали с площадки.

У перил остался парень из рода Те-Танга, девушка, одетая в толстый синий халат и яркую красную накидку, и два парня, судя по их одежде и иероглифам — оба из родов сословия Помогающих Создателям. Они со страхом смотрели на громовой кулак Хаки. Но платить не хотели.

Достижения Дивии в медицине были потрясающими. Целители умели лечить даже смерть. Но это не значило, что дивианцы не боялись боли. Боялись. Особенно если они не были воинами.

Хаки мог сделать с ними сейчас что угодно. Один «Удар Грома» и их не только раскидает по площадке с переломанными руками и ногами, но и вообще выбросит с неё. Если у слабаков были целительские кристаллы, навряд ли они смогут применить их после падения с такой высоты.

А если они перед встречей с Хаки использовали какие-то защитные озарения, то всё равно их Линии Тела слишком слабы в сравнении с Хаки. Он сокрушит любую их оборону. Если же у них окажется кристалл озарения «Подавление Света», то Хаки уже позаботился об этом — моя «Живая Молния».

У меня не было сомнений, что жертвы Хаки предпочтут заплатить, нежели страдать от боли и надеяться на помощь целителей.

В конце концов, сто золота — не такая уж большая сумма для детей Те-Танга и других родов. Денежки у этих юношей и девчонок водились. Они не обеднеют, потеряв сотню граней. А вот Хаки — разбогатеет. Для парня с Ветроломов это большие деньги.

Меня в этой ситуации интересовало не поведение жертв, которые решили противостоять гопнику, а поведение Хаки. Неужели он настолько туп, что не понимает — его снова потащат в Прямой Путь?

Или же он рассчитывал на защиту рода Патунга?

Внутренний Голос напомнил мне, что на суде Обвинения и Правды такое возможно. Моральное Право рода, если и не избавит Хаки от наказания, то сильно сократит его. Именно так было со мной, когда Мадхури Саран участвовала в сравнении Обвинения и Правды. Как я узнал позже, наказание за грязное колдовство могло бы быть намного сильнее, чем уборка свинарников и штраф. Будь я из семьи попроще, меня сослали бы жить на Ветроломы,

Так что с точки зрения Хаки можно рискнуть ради нескольких сотен граней золота. Вероятно, Хаки просчитал всё это раньше меня. Не так уж он и туп.

Хаки поводил гудящим кулаком:

— Всё-таки решили получить громом в лицо?

— Нет! — плачуще воскликнул один из будущих священнослужителей и сорвал с пояса шкатулку с деньгами, — Но у меня нет ста золота. Только восемьдесят пять…

Хаки хмуро кивнул:

— Ты мне будешь должен ещё пятьдесят.

— Но почему?

— Что, никогда не слышал, как ведут дела менялы из сословия Обменивающих Золото? Ты берёшь у них в долг одно количество граней, а отдаёшь в два раза больше.

— Но я не беру у тебя в долг! И ты не из их сословия.

— Тем не менее — ты мне должен, — заявил Хаки. — Завтра приноси ещё пятьдесят. И радуйся, что я не из Обменивающих Золото. Иначе ты был бы должен мне всю жизнь.

— Я не могу завтра. Мой отец…

— Один день просрочки будет добавлять ещё пять… нет — десять граней к твоему долгу. Договорились? Не слышу! Мой яркий «Удар Грома» очень уж сильно гудит.

— Да, — парень всхлипнул, бросил шкатулку и убежал.

Я наблюдал всё это без попыток вмешаться. Мне было плевать на этих учеников. Я больше переживал за Хаки. Кроме того, он старше в иерархии. И если он прикажет мне прыгать с Ветроломов — придётся выполнять.

Поэтому я тоже вызвал самую слабенькую ступень «Удара Молнии» и заставил её разрядиться в мою же ладонь. Мне не больно, а вот наши жертвы перепугались. С головы парня рода Те-Танга свалилась круглая шапка и жалобно звякнула иероглифом о камень.

— Остались самые стойкие и смелые? — спросил Хаки. — Тогда вам больше достанется. Получайте и гром, и молнию!

Он замахнулся кулаком. Ученики подались назад, закрыли головы руками и присели, ожидая ударов.

И Хаки без сожалений грохнул бы их, если бы на площадку не вошло четверо молодых воинов. Все одеты в одинаковые туники из кусков серой и синей ткани. У всех одинаковые открытые на лице шлемы и одинаковые серебристые броневые накладки на руках, ногах и груди. Вместо сандалий — мягкие серые сапоги с пустыми петлями для треугольного метательного ножа. На носах и задниках сапог блестели металлические накладки. Такими, наверное, удобно пинать и лягаться.

Все воины несли короткие толстые копья из чёрного материала. Причём держали их у груди наискосок, словно винтовки.

У всех воинов на левом плече прикреплены круглые серебристые знаки воинской принадлежности, с серебристыми же выпуклыми иероглифами:

ОТРЯД ВИШАЛА КОХУРУ

За ними вошёл пятый воин — сам Вишал Кохуру, одетый в таком же стиле, но без копья.

Парень из рода Те-Танга радостно воскликнул:

— Ну, наконец-то, почему вы так долго шли? Я же просил…

Вишал Кохуру мрачно и презрительно глянул на парня. Тот заткнулся, чуть ли не поклонился, как старшему. Потом он, священник и девушка в красной накидке осторожно прошли мимо меня и Хаки.

Парень из рода Те-Танга поднял свою шапку с пола и насмешливо сказал Хаки:

— Я нашёл защиту получше, чем ты, пыль с ветроломов.

Глава 32. Пятеро на двоих и девять из десяти

Вишал Кохуру, ставший старшим отряда вместо брата, похожего на червяка, был полной его противоположностью — огромный и мрачный. От его мускулистой фигуры, напоминающей поставленную вверх дном пирамиду, исходило убийственная серьёзность.

Вишал сразу перешёл к главному:

— Мы вас изобьём.

— Давайте, — согласился Хаки и встал в боксёрскую стойку. Только руки держал намного шире, чтобы белые вихри «Удара Грома» не соприкасались.

Правой рукой я взялся за рукоятку мочи-ки, висевшей в наспинном футляре, а левой повернул деревянный колышек ремня. Освободив мочи-ку, футляр упал на пол.

— Хорошая мочи-ка, — сказал Вишал Кохуру. — С историей. Я заберу её.

— Попробуй, — отозвался я.

Одновременно с этим сложил во внутреннем взоре три узора «Тяжёлого Удара» и четыре узора «Удара Молнии». Я ещё не применял её в замкнутом пространстве, не считая, конечно, тренировок, когда учитель заставлял меня бить по манекенам, установленным в сарае. Я запомнил, что в замкнутом помещении «осколки» молний могут отразиться от стен и ранить товарищей или самого метателя молний. Поэтому нужно тщательнее следить за углом и количеством молний.

Я занял исходную позицию для боя, но всё же бросил взгляд на перила. После битвы на Ветроломе Моваха у меня выработалась привычка искать пути отхода. Не потому что я трусил, а потому что внимательно слушал уроки учителей.

Вишал Кохуру перехватил мой взгляд и мрачно усмехнулся:

— Нет, не улетишь.

По его команде один из воинов взмахнул руками и повернулся на месте — вокруг него взметнулся ветер, загудел и перекрыл входную арку пеленой дрожащего и гудящего воздуха. То же самое произошло с пустотой между колоннами. Теперь гудели и эти перегородки, и громовые вихри вокруг кулаков Хаки. Я будто находился среди мощных вентиляционных вытяжек.

Учитель демонстрировал нам это озарение, как же оно называлось?

«Стена Воздуха», — напомнил Внутренний Голос. — Разрезает пространство стенами толстого и свистящего воздуха».

Так же напомнил, что в сочетании с «Морозной Бурей» способно выстраивать заграждения изо льда, источающего смертельный мороз. А в сочетании с «Отталкиванием Вещества» можно вообще воздвигать стены и объекты из любых подручных материалов.

— Мы и не думаем бежать, — сказал Хаки. — Мы сейчас сами вас побьём, хотя нас двое, а вас пятеро.

Вишал Кохуру ответил:

— Не пытайся усовестить меня в том, что мы нападаем превосходящими силами. Вспомни уроки военной хитрости. Тот командир, который заманил врага в ловушку и атаковал его превосходящими силами, побеждает в девяти случаях из десяти.

— Ну, у вас не тот случай, — вмешался я в разговор. — Надо было позвать весь свой отряд, чтобы справиться с нами.

Один из противников хмыкнул, оценив остроту.

Вишал Кохуру молча перевёл на меня свой тяжёлый и мрачный взгляд.

Во мне шевельнулось поганое чувство. Вишал Кохуру показался мне невероятно грозным и сильным противником. Страшнее гракка. Откуда-то со стороны в мои мысли впилась мысль, словно ещё один Внутренний Голос:

«Проси о пощаде! Отдай ему мочи-ку и проси о пощаде!»

В чувство меня привёл Хаки, он с силой наступил мне на пальцы ноги:

— Очнись, Самиран! Тебя запугивают «Смятением Духа»!

Вишал Кохуру мрачно расхохотался:

— Значит ты, Самиран, боишься меня на самом деле.

Бойцы отряда Кохуру одновременно разошлись в стороны, одновременно наставили на нас свои короткие копья. Только тот воин, который закрыл выходы «Стеной Воздуха», отошёл назад, видимо, потратил все силы на это озарение.

Их движения были синхронизированы, как у солдат на параде.

Теперь я и Хаки стали отходить к перилам площадки, как это недавно делали запуганные нами ученики.

— Мой недостойный братец превратил отряд в свору лицедеев, танцующих на рынке, — сказал Кохуру. — Вы, челядинцы Патунга, скорой поймёте разницу между нами. Ваша слава была короткой и скоро её забудут.

Вишал Кохуру ринулся на меня. Я, готовый к атаке, звезданул несколькими молниями. Но ни одна из них не попала в Вишала. Словно он предугадал место, куда ударит каждый разряд!

Пришлось встретить его стандартным уходом и ударом мочи-кой — это получилось намного лучше. Я даже захватил толстое запястье Вишала изгибом мочи-ки. Дёрнул оружие, вынуждая Вишала пробежать вперёд, одновременно с этим поставил ему подножку. Но Вишал не упал — просто протопал по моей ноге своими слоновьими ногами.

И как с таким драться? Вишал страшнее гракка. За спиной у меня загромыхали удары Хаки. Ему достались три воина с копьями.

Вишал Кохуру наконец-то применил своё озарение. Его фигура вдруг вспыхнула ярким силуэтом, словно он стал лампочкой в форме мускулистого парня. Всю площадку залил ослепительный свет. Я ничего не видел, но ощущал, как моя туника, пояс с шкатулками и всё прочее затрещало, как в огне. По моей коже посыпался какой-то песок. А сама кожа сначала нестерпимо зачесалась, а потом словно стала гореть.

Из окружающей меня ослепительной белизны прилетел едва заметный, растворённый в сиянии кулак. Прямо в нос.

Я упал, ударившись затылком о каменный пол. Рядом со мной стонал Хаки. Сияние померкло. Я снова увидел очертание колон и фигуры бойцов.

На этом поединок на волшебных заклинаниях прекратился. Воины отряда Кохуру обступили меня и Хаки и принялись просто нас запинывать, без всяких озарений. Пинали теми самыми железными накладками на носках сапог, о которых я недавно думал.

Наконец послышались спасительные вопли какого-то учителя:

— Солдатня устроила кровопролитье в святых стенах Дома Опыта. Зовите стражу!

Гудение «Стены Воздуха» оборвалось. Наши обидчики перестали пинать нас и один за другим перепрыгнули через перила площадки. За момент до их прыжка сверху опустился серебристый акраб обтекаемой формы, придававшей ему сходство с летающей тарелкой. Все пять воинов чётко попали в раскрытый овал в борту акраба. Ещё секунда — и акраб исчез. Буквально исчез, не улетел, а растворился в воздухе, как клингонский звездолёт.

Вишал Кохуру не хуже меня усвоил, что всегда необходимо намечать путь отступления.

Слаженность отряда внушила уважение. Будто они много дней тренировались именно в том, чтобы избить нас конкретно на этой площадке и потом улизнуть.

Род Кохуру всерьёз взялся за воспитание нового отряда своих воинов. И то, что они так выдрессировали их за это время, подтверждало — Кохуру не просто так самый сильный воинский род. Если их старшие и мухлевали, подделывая Моральное Право, то воины были однозначно лучшими на Дивии.

— Вот так отделали нас, а, Хак?

Мой друг что-то промычал, пытаясь перевернуться с живота на спину.

— А ведь могли и убить.

— Ы-ы-ы, — согласился Хаки.

Соперничество воинских родов и отрядов редко переткало в убийства. Всё-таки это была не война, а просто соревнование. Отряд Маджи Патунга унизил конкурентов тем, что заслужил большую славу. Теперь конкуренты в качестве мести отмудохал нас прямо в стенах Дома Опыта.

Если бы они убили нас, то началась бы настоящая родовая война.

— И одежда у них, как у настоящих воинов, — прокряхтел я. — У всех как на подбор. А мы носим кто во что горазд. Словно шайка наёмников.

Хаки согласно промычал.

В целом я не так уж и пострадал. Только в носу пульсировала боль, растекаясь по всему лицу. И кожа продолжала зудеть и чесаться. Хаки пришлось намного хуже — на его тунике расплылось несколько кровавых пятен от уколов копьями.

Я сел на полу и огляделся. На камнях блестели капельки крови. Трещины в стенах дымились после моих «Ударов Молний». Весь пол и стены покрылась налётом белой пыли, словно кто-то настойчиво крошил тут камни. Наверняка — результат того света, которым ослепил нас Вишал Кохуру.

Что за озарение?

«Озарение заметной ступени «Ярость Солнца», — подсказал Внутренний Голос. — Свет испепеляет вещество, а потом и самого человека».

— А моя «Живая Молния» помогла?

«Да. Иначе твоя кожа истлела бы».

Футляр от моей мочи-ки валялся на том месте, где я его бросил. Но тоже как-то обветшал и исхудал, кожаные стенки провалились внутрь деревянного каркаса.

Я осмотрел свою тунику. Она выглядела такой ветхой, словно я носил её сто лет не снимая. Металлическая цепочка, на которой висел мой знак воинской принадлежности, сделалась хрупкой, и порвалась от одного рывка. Сам знак потускнел, покрывшись налётом ржавчины, но остался крепким. Видимо, в него заложена устойчивость к таким повреждениям.

Чтобы не потерять знак, зажал его в кулаке.

При каждом движении моя туника трещала и рвалась. Как я понял, этот свет не сжигал, а как бы приводил в ветхость доспехи, оружие или одежду.

Шкатулки на поясе обветшали, как и сам пояс. Из прохудившихся стенок высыпались золотые треугольники. И зачем я только их взял их с собой? Лучше бы дома оставил.

Я поспешно собрал треугольники. Хорошо, что Вишал Кохуру богатый, и не позарился на эту добычу…

Зато укреплённые озарениями шкатулки для кристаллов, которые нам выдала Маджа Патунга, выдержали. Значит, защищали не только от «Подавления Света». Я достал кристалл «Унятия Крови» и помог Хаки. Потом себе.

Отметил, что туника Хаки почти не пострадала от «Ярости Солнца». Скромный размер туники возмещался её прочностью и защитой от боевых озарений. Нелишне и мне такую купить. Но чуть подлиннее…

Я обошёл площадку. Так и есть — Вишал Кохуру увёл мою легендарную мочи-ку, Пятисильную Бурю мастера Батая. А ведь я только достиг нужного Морального Права, чтобы вписать себя в её историю.

Вот и моя очередь расплатиться за ущерб.

* * *

Учитель, который спас меня и Хаки, был из сословия Поддерживающих Твердь. Тот самый, что носил нарядные туники, столь похожие на платья. В его волосах позвякивали женские украшения, а в бороде блестели золотые заколки.

И я совершенно не удивился, узнав, что его звали Илтар Те-Танга, родственник папы Самирана.

Илтар долго убеждал меня и Хаки рассказать небесному стражнику, кто на нас напал.

— Вы, солдатня, можете сколь угодно рубить друг друга копьями на отведённых для этого местах. Но обагрять кровью стены Дома Опыта — преступление, требующее сравнения Обвинения и Правды.

Но я и Хаки стояли на своём:

— Они были в масках, дяденька, — жалобно сказал я.

— На них были воинские знаки? — спросил небесный стражник.

— Я не помню, — признался Хаки.

— Не, не было знаков, — ответил я.

Илтар Те-Танга заверещал:

— Не врите, не врите! Все видели, что это были сорванцы отряда Кохуру!

— Кохуру? — пожал я плечами. — Да не, они слабаки против нас.

— Угу, — согласился Хаки. — Мы бы сами их избили. Но вы нам помешали, господин Те-Танга.

Я толкнул Хаки плечом в плечо: мол, ты чего несёшь, глупец?

— Ага! — вскричал Илтар. — Значит, это были всё-таки люди Кохуру?

Хаки понял, что ему лучше молчать.

Я сделал вид, что вспоминаю, потом помотал головой:

— Не, точно не Кохуру. Я их знаю. А эти были незнакомцы в масках, говорю же.

Небесный стражник стукнул по полу древком копья:

— Ну, раз они не знают, кто на них напал, то и в Прямой Путь не с чем идти.

Небесный стражник перепрыгнул через перила и улетел, а Илтар Те-Танга продолжил убеждать нас пожаловаться на Вишала Кохуру в Прямой Путь. А заодно намекнул, что можно пожаловаться и на учителя Гиан Атти, который взял дары от рода Кохуру и разрешил Вишалу снова учиться в Доме Опыта.

— Это был наглый подкуп. За это Гиан Атти должен ответить.

Ох, уж эти интриги в учительской! Илтар Те-Танга завидовал Гиану Атти и хотел, чтобы его выгнали из Дома Опыта. Спасибо, Создатели, что я больше не Денис Лавров и не преподаю в транспортном колледже.

Убедившись, что мы не выдадим Вишала, учитель сердито ушёл с площадки. На прощание пообещал:

— Раз вы единственные, кто виноват в этой бойне, то вам и отвечать. Учителя выносят вам порицание.

— О нет, только не порицание учителей, — иронично простонал Хаки.

Я снова толкнул его плечом: мол, не наглей.

Чтобы загладить грубость друга, я поклонился:

— Уважаемый Илтар Те-Танга, я верю в вашу мудрость, свойственную всему роду Те-Танга, из которого происходит мой отец. Поэтому полностью принимаю любое ваше наказание. Даже если это будет не совсем справедливое порицание.

— Пф, — ответил учитель и ушёл, позвякивая украшениями.

К нам тут же подошли Маджа Патунга и Реоа Ронгоа. Самая старшая выслушала наш рассказ.

— Кохуру искали драки, — сделала она вывод. — И отлично вас подстерегли. Я тоже накажу вас.

— За что? — удивился Хаки. — Если бы не учитель, мы бы победили.

— Тебе мало золота от нашего рода? Зачем ты обложил данью детей мирных сословий?

— Ну, дак… это так и должно быть. Хотят быть мирными — пусть платят.

Маджа Патунга с состраданием посмотрела на Хаки:

— Ты болван?

— Нет!

— Знай, что если ты попадёшь в Прямой Путь по обвинению в грабеже прирождённых жителей, то род Патунга не прикроет тебя своим Моральным Правом. Ты в тот же день будешь изгнан из моего отряда. Патунга прославились на войнах, а не в грабеже прирождённых жителей.

Хаки виновато согласился.

— Где ваши знаки? — спросила Маджа. — Учителя приказали мне внести порицание.

Я и Хаки печально подставили свои знаки под руку Маджи.

Она внесла в мой послужной список такую запись:

✦

Невольный промах:

* Он допустил запрещённую учителями драку в стенах Дома Опыта. Ещё и бесславно проиграл в ней.

✦

Хаки, видать, получил такую же запись. Он сжал кулаки:

— Маджа, клянусь Создателями, мы победили бы, если бы не вмешался этот дурацкий учитель! Да, Самиран?

На этот раз я не поддержал друга:

— Если бы не учитель — нас до сих пор ещё пинали бы.

* * *

Хаки и Маджа ушли в казарму. А я отправился в зал Скрижалей Знания. Реоа увязалась за мной.

— Купи новую одежду, Самиран, — сказала Маджа на прощание. — А то получишь новый промах.

Я растерянно оглядел свою обветшалую тунику. Блин, придётся идти в лавку? Снова тратить время…

— Можно купить одежду у учеников портных, — подсказала Реоа. — Они прямо здесь учатся шить.

Реоа повела меня по коридорам Дома Опыта. Сегодня она, кстати, одета в не кожаную броню, а в «гражданское», то есть многослойный халат с огромным стоячим воротником, из которого она выглядывала словно девочка из роботизированного экзоскелета.

Я уже изучил выражения лица Реоа — сейчас она снова начнёт донимать меня вопросами об Эхне Намеш. Ещё я знал, как отвлечь Реоа от любых мыслей: нужно задавать ей вопросы, на которые у неё будут ответы.

— Скажи мне, Самиран, — начала Реоа, но я оборвал её встречным вопросом:

— Помнишь, ты обещала научить меня следить за ростом Линий в числовых значениях?

— Помню.

— Расскажи сейчас?

— Но зачем тебе это?

— Хочу числа.

— Числа во Внутреннем Взоре не дадут тебе ничего.

— Опять отговорка… Подозреваю, что у тебя нет ответа.

— Есть!

— Так давай его сюда.

Реоа задумалась, будто спрашивала что-то у своего Внутреннего Голоса, хотя я знал, что она не слушала Голос. Что делало её самым странным человеком в Дивии. Ещё более странным, чем я. Ведь такие как я, демоны из иного времени, были и раньше. А вот девушка, заткнувшая фонтан Внутреннего Голоса, я уверен, одна единственная.

Реоа сказала:

— Вспомни, Самиран, что говорит твой Внутренний Голос, когда одна из твоих Линий улучшается?

— Что она стала толще на волос или паутинку.

— Теперь представь, что все Линии состоят из таких волосков. Точнее — паутинок.

— А есть разница?

— Есть. Паутинка тоньше волоса.

— Ясненько.

— Таким образом, ты сам можешь найти ответ.

— Э-э-э. Что-то не могу…

Тоном подсказывающего учителя, Реоа начала:

— Все Линии состоят из определённого числа паутинок.

— А! То есть, если я узнаю толщину паутинки…

— Нет, — прервала она. — Это у настоящих волос и паутинок есть толщина.

— Но как тогда узнать, сколько паутинок в Линии, если у них нет толщины?

— Просто тебе нужно посчитать, сколько всего паутинок сейчас в твоей Линии Тела.

— И как это сделать?

— Когда паутинки слиты в одну Линию — никак.

— Нужно как-то расщепить Линию на паутинки? — догадался я. — Но как это сделать?

— С помощью озарения, которое временно уничтожит все твои паутинки Линии Тела, оставив лишь одну.

— Звучит опасно.

— Обычно — да.

— Это какое-то боевое озарение?

— Частично — да. Но считается целительским.

Я уже догадался сам:

— «Ослабление Тела»?

— Именно оно.

— Чего исцеляющего в ослаблении тела? — удивился я.

— Нам часто приходится лечить воинов, а у них Линия Тела настолько сильная и твёрдая, что мешает лечению. Например, когда намереваемся уничтожить ядовитую опухоль во внутренностях или в мозге, ослабляем Линию Тела до одной паутинки, как бы удерживая хворого человека на пороге смерти. А пока он в таком состоянии, проводим исцеление.

— А ты… ты так можешь?

— У меня нет такого озарения. Хотя… я думаю, что «Ослабление Тела» полезное озарение не только для целителя, но и для воина-разведчика, каким я уже стала.

— Ещё бы, — согласился я. — Учитель Гиан Атти победил Вишала Кохуру именно этим озарением.

Реоа снова задумалась. Потом сказала:

— Ты уверен, что тебе необходимо знать эти дурацкие числа?

— Конечно, уверен, — соврал я. Я уже и сам не знал, зачем мне эти числа. Но хотелось — и всё тут.

— Вместе с «Ослаблением Тела» тебе придётся испытать и «Ослабление Духа», — сказала Реоа.

— А Моральное Право?

— У меня нет точного ответа. Но, кажется, его можно ослабить с помощью «Ослабления Права», его усваивают некоторые из сословия Помогающих Создателям.

— Зачем?

— Чтобы не пускать в свои храмы тех, кого они считают недостойным этого.

Я подвёл итог:

— Итак, чтобы посчитать рост моих Линий по цифрам, мне нужно подвергнуться воздействию ослабляющих озарений? Кристаллы пойдут?

— Да. Но все они должны быть яркие, чтобы подействовали наверняка.

— А потом?

Реоа Ронгоа пожала плечами под многослойным халатом:

— Всё. Потом — считай.

— Ладно, допустим, я понял. Значит, мне надо три ярких кристалла.

— Два. Кристалл «Ослабления Права» нельзя купить. Сословие Помогающих Создателям не продают их.

А само озарение…

— Нельзя усвоить.

— Почему?

— Потому что «Ослабление Права» опасное для членов Совета Правителей озарение. Оно — запретное. Его узоры известны только старшим сословия Помогающих Создателям.

— Кристалл нельзя купить даже на рынке для высокоморальных?

— Его нельзя купить ни на каком рынке, Самиран.

— А на Ветроломах? Я слышал, там можно купить всё.

— Я не знаю, у кого там спрашивать. Вообще, покупка или применение запретного кристалла приведёт нас в Прямой Путь. Я лично этого не хочу.

Я немного подумал:

— Если не трогать «Ослабление Права», то ты сможешь навести на меня остальные озарения?

— Если достанешь яркие кристаллы, то попытаюсь.

Глава 33. Боевые мини-юбки и мгновения снов

Зал мастеров портновского ремесла сильно отличался от тех залов Дома Опыта, которые мне довелось видеть. В первую очередь бросалось в глаза, что он полностью закрыт от ветра. Пространство между колоннами и овальные окна перегорожены деревянными и металлическими ставнями. Отверстие в потолке, имевшееся в каждом зале Дома Опыта, заложено разноцветными плитами небесного стекла.

Кстати, это отверстие было не просто элементом архитектурного украшательства или потолочным окном. Однажды я видел, как через отверстие в зал доставили сразу десяток каменных скрижалей.

В зале светло — множество светильников рассыпано по потолку и стенам, даже по полу.

С потолка свисали рулоны тканей, подвешенные на вращающихся жерновах. Ученики сидели на толстых матрасах, перед каждым расположен невысокий столик с множеством ящичков и шкатулок.

Сколько я не бродил по рынкам, но ни разу не наблюдал портных за работой. Именно сейчас я увидел, как куски ткани скреплялись не с помощью иголок и ниток, а с помощью озарений. Быть может, сшивание тканей происходило через сплетение волокон с использованием «Отталкивание Вещества». Если так, то какой поразительной точности должны были добиваться портные, чтобы манипулировать не грубыми вязками, как я, а ниточками ткани! Наверняка, тут применялось ещё какое-то неизвестное мне озарение.

Так же убедился, что озарения использовались только на финальной стадии изготовления одежды из озарённой ткани. Обычная одежда кроилась и шилась без озарений.

Я не понял и половины действий которые выполняли ученики. Работали они быстро, почти не разговаривая друг с другом. Отовсюду доносился скрип жерновов, треск разрезаемой ножами ткани и бесконечный шорох. Кто-то из учеников пришивал на одежду украшения, кто-то вставлял внутрь частей одежды гибкие прутья, придавая такие объёмные воротники, как на сегодняшнем халате Реоа.

По-сути, я впервые увидел дивианцев, которые не гнались за славой, не топтались друг по другу, чтобы получить более высокое место в иерархии отряда. Быть может, эти люди даже и не интересовались благоволениями так, как это это делали мои знакомые.

Все ученики расположились отдельными полукольцами вокруг круглых постаментов, на которых сидели или возлежали на лектусах учителя.

Учителя следили за работой портных, изредка подсказывая или предупреждая об ошибке. Иногда ошибившийся ученик досадливо вздыхал и относил испорченный предмет одежды в большую корзину.

Такое изобилие тканей и одежды — ещё один момент несвойственный древнему миру, знакомому мне по истории, когда каждый отрез ткани или халат считались ценностью. Шмотья на Дивии было много, и даже небогатые люди регулярно меняли наряды. В комнате подростка Самирана стояло много сундуков, забитых одеждой, зачастую даже ненужной ему. Поэтому богачам, чтобы выделиться, приходилось носить на одежде много драгоценностей и золота, отчего выглядели довольно нелепо.

Показушная скоромность учительской одежды была именно, что их выбором, а не бедностью.

Отчего на Дивии иногда попадались люди в потёртых и грязных халатах — загадка. А бедняки ветроломов вообще носили рубища, и они были настоящими, а не как у учителей. Вполне вероятно, изобилие шмотья наступило относительно недавно, после экономических реформ Гуро Каалмана, разрешившего закупать ткани у низких. Поэтому не все ещё разбогатели и приобщились к стилю жизни, свойственному развитому обществу потребления.

Я и Реоа прошли вдоль стены к группе старших учеников, которые достигли мастерства в изготовлении полноценной одежды, а не только её частей.

Их было человек двадцать. Возле каждого стоял большой деревянный щит, на котором развешены готовые изделия. Тут были и сложно задрапированные туники, и многослойные халаты, и хитоны, частично сделанные из небесного стекла. Такие части, как я понял, заказывались у других мастеров — ювелиров или стеклодувов.

Реоа молча подтолкнула меня к одному парню. А сама ушла в глубину зала.

* * *

Парень был почти голый, в многослойной, похожей на короткие шаровары, набедренной повязке. Он сидел по-турецки. Согнувшись над куском ткани, медленно пропускал его сквозь пальцы и шептал:

— Неравномерная толщина у волокон. Ткань изготовлена низкими?

— Ага, — ответил второй портняжка. — Родители дали несколько свёртков, чтобы я научился делать плащи.

— Низкие редко ткут достойные ткани, — сказал парень в набедренной повязке. — Если хочешь делать хорошие плащи, то используй ткань, сотканную у нас. На этой же ткани ты научишься делать разве что обмотки для слуг и служанок.

Но второй портной не унывал:

— Ничего, я нарежу из неё плащи, налеплю на них дешёвых деревянных украшений и продам тем же ач-чийцам.

— Если таково твоё решение, то пусть будет так, — согласился парень в набедренной повязке. — Низкие готовы покупать любую дрянь, которую мы производим.

Отложив ткань, парень осмотрел мою обветшавшую и разорванную тунику:

— «Ярость Солнца»?

— Она самая.

— Хочешь ли ты одежду из ткани, которая уцелеет после «Ярости Солнца»?

— А есть?

Парень поднялся на ноги и подошёл к деревянному щиту. Порывшись в стопке висевшей на нём одежды, извлёк тунику легкомысленного розового оттенка.

— Цвет не подобает воину, — согласился он. — Зато защита у этой ткани, как у лёгкого доспеха. Можно хоть сейчас на рынок отнести.

— Ткань, надеюсь, ткали не низкие? — пошутил я. — Они же не дают такой ворс.

— Не низкие, — успокоил портной. — Поэтому и предлагаю тебе эту одежду, а не другую.

Больше цвета меня беспокоила длина туник, которые носили многие воины — чисто мини-юбки. Я всё ещё не мог заставить себя носить такое. Эта юбка… то есть, блин, туника оказалась как раз короткой. Я объяснил свою проблему портному.

Тот удивился:

— У этой одежды удобная для воина длина. Никто не жаловался. Цвет вот только вызвал неудовольствие. Но если таково твоё решение, то я могу пришить дополнительные полосы снизу, сделав одеяние длинным. Только розовой ткани больше нет.

— Пришей любую.

— Если таково твоё решение, — кивнул портной.

Я поблагодарил.

— Меня зовут Дайр Фааб, — назвался портной.

Я назвал своё имя.

— Постой, ты из рода Саран? Но тогда, как целителю, тебе нужен халат с широким поясом для…

— Я не целитель! — в сердцах выкрикнул я. — А воин изотряда Маджи Патунга. Мы недавно совершили славный подвиг. Я захватил акраб низких и победил озарённого гракка. Не слышал что ли?

— Что-то такое слышал на рынке, — пожал плечами Дайр. — Но мне вообще-то нет дела до воинских подвигов или кто там кого победил. Я шью одежду и пришиваю на неё украшения.

Дайр отошёл к стене, на которой прикреплены многочисленные рулоны разноцветной ткани. Поманил меня:

— Озарённой ткани осталось мало. Ведь она слишком дорога для учеников. Осталась вот эта жёлтая и голубая ткань с разноцветными узорами.

Раз у меня будет розовая туника, то чего скромничать? Я выбрал голубую ткань с разноцветными цветочными узорами.

Дайр поглядел на мои ноги:

— «Ярость Солнца» источила твои сандалии. Они скоро порвутся.

— Есть что на продажу?

— Я не башмачник, но вон в той части зала работают старшие ученики, которые недавно научились делать ровную и прочную обувь. Могу у них спросить. Какого бы цвета ты желал?

— Всё на твой вкус, уважаемый Дайр Фааб.

Отмотав с рулона узорчатую ткань, Дайр снял с деревянного щита розовую тунику и вернулся на своё место. Вытянул из низенького столика несколько ящиков и задумался. Потом взял широкий чёрный нож из небесного стекла и начал резать тунику.

— Я перекрою эту одежду так, чтобы ты мог носить её под доспехами, — сообщил Дайр. — Это не займёт много времени.

— Спасибо, уважаемый.

Пока Дайр кроил и шил, я осмотрел стенд с готовым платьем — на нём висело несколько моделей нательного белья — тех самых трусов с завязочками.

Ощупал свои трусы — они не пострадали от атаки «Ярости Солнца», не обветшали. Тогда-то я и вспомнил о своём желании носить штаны. Но ничего похожего на стенде готовой одежды не было.

Я обратился к Дайру:

— Уважаемый, а сможешь ли ты сделать такую одежду, какую я опишу тебе словами?

— Если таково твоё желание, то говори.

Я показал на трусы с завязочками:

— Сможешь ли ты сшить что-то такое, только длиннее?

Дайр усмехнулся:

— Не льстишь ли ты себе, Самиран? Даже если тебе кажется, что твой детородный орган длиннее, чем у всех, то он всё равно не вывалится из нательного белья. Зачем тебе трусы длиннее, чем у всех?

— Мне нужны не трусы, а что-то вроде трусов. Чтобы они доходили до пяток.

Дайр Фааб даже отложил портновские инструменты:

— Ты желаешь трусы до пяток?

— Не совсем трусы. Эх, как тебе объяснить это… Представь, что ты шьёшь халат.

— Ну.

— В нём же есть рукава?

— Смотря какой халат. Бывают халаты…

— Представь тот, который с рукавами.

— Представил.

— Теперь представь, что рукава сшиты так, что в них продевают не руки, а ноги.

— Ты хочешь халат для ног?

— Да! То есть, нет. Не халат, а только рукава от него.

— Ты желаешь, чтобы я пришил рукава к твоим трусам?

— Примерно… Хотя из твоих уст это звучит безумно.

— Из твоих уст это звучит не менее безумно, — заметил Дайр. — Но если таково твоё решение, то я попробую исполнить его.

— Попробуй, уважаемый. О цене не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь, — усмехнулся Дайр. — Ведь твоё богатство у всех на виду.

И он кивнул на стопку золотых треугольников, которые я всё так же носил в руках.

* * *

Все мои «одноклассники», или, как их принято называть — «младшие ученики», были молодыми людьми от пятнадцати до восемнадцати лет. Их поведение соответствовало возрасту. Они мало интересовались знаниями по экономике, истории и культуре родной летающей тверди. Даже изучение озарений не увлекало их внимание надолго.

Зачем учить тонкости отличий одного исцеляющего озарения от другого? Зачем ломать голову, выясняя как создавать вихри «Порыва Ветра»? Какая разница между «Ударом Молнии» и «Ударом Грома»? И почему и там и там есть и гром и молнии? Или какая разница между «Заботливым Распорядителем» и «Распорядителем Нутра»? Или почему нельзя вылечить все болезни только «Мягкими Руками»? Зачем вникать во всё это, если можно выбрать готовую схему, по которой жило твоё сословие, род или семья.

Эти парни и девчонки больше интересовались сплетнями из жизни певцов и танцоров, или выдуманными судьбами персонажей «Игры Света». Они могли часами обсуждать какие-то свои интрижки: кто кого любит, кто кого бросил, предал или назвал грязью. Они сплетничали, дружили, ссорились и мирились. Иногда — дрались. В основном — воины.

В свободное от учёбы время, вместо дополнительного изучения Скрижалей по истории Дивии, тинейджеры Дома Опыта предпочитали собираться вместе. Одни пили вино, незаконно купленное на рынках Ветроломов, другие играли в «Двенадцать Озарений» или кидали мяч в корзину, играли в местную разновидность баскетбола. Третьи покупали в складчину и смотрели дорогие кристаллы «Игры Света» или шли в Дом Пения, послушать унылую и неинтересную дивианскую музыку.

Все они предпочитали проводить время на рынке какого-нибудь Кольца: глазели на выступления танцоров, слушали игру музыкантов или посещали кукольный театр. Никому не взбрело бы в голову пойти после учёбы в хранилище знаний и, стерев пыль со скрижали, вчитываться в прорезавшиеся на каменной поверхности иероглифы.

Молодёжь не хотела учиться, а хотела веселиться. Я их понимал, сам был таким в их возрасте.

Но среди них было несколько отличников, которые проявляли настоящий интерес к скучной учёбе. Среди этих задротов числился и я.

Я, Реоа Ронгоа и ещё с десяток учеников Дома Опыта основали негласный клуб поклонников скрижалей. Ведь мы часто встречали друг друга, бродя от скрижали к скрижали. Мы знали друг друга по именам и отличали от тех учеников, которые томились здесь по приказу учителей.

Наши Линии Духа почти перестали увеличиваться за счёт выучивания узоров озарений. Как оказалось, нельзя бесконечно прокачивать Дух таким образом. Точнее прокачка сильно замедлялась.

Учительница по имени Киа Дивиата — хранительница скрижалей — встречала меня и Реоа, как старых знакомых. Абсолютная память Внутреннего Голоса делала всех окружающих старыми знакомыми.

Хранительнице нравилось, что я интересовался тем, чем не интересовались другие воины.

— Завидная любознательность у тебя, Самиран, — сказала она. — Ради тебя мне приходится вспоминать такие Скрижали, которые давно унесли в подвалы за ненадобностью.

Вот и сегодня Киа Дивиата радостно встретила нас:

— Давно же вы не заходили в зал Знаний!

И она с удивлением оглядела мою розовую тунику, удлинённую вставками из узорчатой голубой ткани. Вдобавок обут я в изящные серебристые сандалии на невысоком каблуке. Шнуровались они не кожаными верёвками, а разноцветными ленточками. На поясе болталась непривычно огромная, как барсетка, шкатулка, расшитая сверкающими стеклянными камешками и золотыми иероглифами ДОСТАТОК и БЛАГОПОЛУЧИЕ. В ней хранились мои золотые треугольники.

И за эту красоту мне пришлось отдать тысячу четыреста сорок золотых граней. Дайр Фааб заверил, что якобы продал тунику себе в убыток. «Всё из-за плохой расцветки» — пожаловался он.

Ну, а кошелёк для жирных золотых граней, само собою, не мог стоить и выглядеть дёшево.

— Что сегодня ищешь в Зале Скрижалей, Самиран? — улыбнулась Киа Дивиата. — Не хочешь ли узнать о предпочтениях разных сословий в одежде? Есть скрижаль, в которой описывается одежда, наиболее удобная для разных предназначений. Насколько мне известно, воинам лучше не носить яркие цвета.

— Ага, враги начнут умирать со смеху, — поддакнула Реоа Ронгоа.

— Как всегда, уважаемая госпожа, я хочу знать всё и немного больше. Про одежду тоже интересно. Я заметил, что сословия одеваются по-разному. Так же не прочь узнать про шкатулки и коробочки, которые мы носим на поясе. Кто их придумал и зачем? Но сначала я хотел бы пройти в зал управляющих озарений, к скрижалям сословия Помогающих Создателям.

— А ты что ищешь, Реоа?

— Как всегда — ничего, госпожа.

— Ах, ну да, у тебя же на всё есть ответ.

Учительница провела нас в нужный зал. Я отыскал скрижаль, описывающую «Пророческий Сон». Скрижаль была покрыта тонким слоем пыли, что свидетельствовало о её непопулярности.

— Странно, — спросил я. — Неужели никто не хочет знать предсказание будущего?

— Наоборот, — ответила Киа Дивиата, — все хотят. Но сие озарение столь сложно в работе, а плоды его предсказаний столь незаметны на низких ступенях, что его усваивают только на яркой ступени.

— А остальные ступени «Пророческого Сна» разве не предсказывают?

— Сам узнай и рассуди, — уклончиво ответила учительница. — Ведь для этого ты здесь?

В конце зала раздался неприлично громкий смех и радостный девичий визг. Какие-то молодые ученики решили поиграть тут в любовные игры.

Киа Дивиата, как истинная библиотекарша, нахмурилась и побежала в сторону шума:

— Тише, вы в зале Скрижалей Знания, а не в Саду Киналла!

Реоа Ронгоа углубилась в изучение какой-то скрижали сословия Помогающих Создателям. А я провёл рукой по пыльной поверхности скрижали «Пророческого Сна».

* * *

Я хотел узнать, насколько пророческим оказался мой сон о маме в старой квартире? Нужно ли верить её словам о том, что Дивия неизбежно падёт, а я — умру?

Но скрижаль «Пророческого Сна» совершенно меня не успокоила.

На низких ступенях это озарение предсказывало только близкое будущее носителя озарения. Точность предсказания была не очень убедительной.

Например, на незаметной ступени только «одно мгновение сна обретало прочную связь с завтрашним днём». Как считать или выделять эти мгновения из всего сна — непонятно.

Повышение ступени озарения не повышало количество пророческих мгновений, но удлиняло их «течение и ясность». То есть мало того, что нужно запомнить сон, так нужно ещё и вычленить из него пророческие мгновения.

Кроме того, заявила скрижаль, «иные мгновения могут показывать не то, чем они, может быть, станут завтра». То есть сцены сна нужно истолковывать, а не принимать за ясное событие.

Гадание на кофейной гуще казалось более результативным. Бизнес-аналитика либеральных экономистов казалась более точной и понятной, чем толкование зашифрованных подсознанием мгновений пророческих снов.

На высших ступенях «Пророческого Сна» добавлялся бонус: можно предсказывать будущее других людей. Но для этого надо было много времени провести с этим человеком, вникнуть во все его дела и поступки. Кроме того, для предсказания необходимо озарение «Чтение Путей», равное ступенью «Пророческому Сну».

Теперь я понял, почему скрижаль «Пророческого Сна» покрыта пылью. Выбор всего двух яркий озарений — гиблая ветка для служителя. Ведь для них важное (и выгодное для карьеры) озарение — это яркое «Толкование Равновесия».

Я провёл по скрижали ладонью, стирая все иероглифы.

— Ты узнал, что хотел? — спросила Реоа.

— Я узнал, что мгновение из моего «Пророческого Сна» могло предсказать будущее. А так же могло и не предсказать.

Реоа Ронгоа рассказала, что в Дивии было с десяток прорицателей, выбравших яркий «Пророческий Сон» и яркое «Чтение Путей». Все они состояли в сословии Помогающих Создателям и работали на членов Совета Правителей. Было так же какое-то количество прорицателей со светлым «Пророческим Сном». Но и они все служили славным родам, предсказывая жизнь самых старших.

— Ещё есть несметное число гадателей на рынках, но они ближе к обманщикам, чем к предсказателям, — сказала Реоа. — Низкие торговцы очень любят к ним ходить. Кажется рыночные гадатели зарабатывают золота не меньше, чем прорицатели Совета Правителей.

Я решил, что раз я узнал, что ничего не узнал, то пора вернуться в казарму.

— Сегодня опять будем маршировать, выстраиваясь в «Непоколебимые Волны», — сказал я.

Реоа вдруг недовольно заметила:

— Ты спешишь в казармы ради своей глухонемой дуры.

— Это ты про кого?

— Сам знаешь, про кого.

— Реоа, — рассердился я. — Твоё недовольство толковать труднее, чем забытый «Пророческий Сон». Ты же знаешь, что я люблю тебя.

Тут я не слишком врал. В моём обширном и молодом сердце нашлось место для любви ко всем девушкам, до которых только дотягивались руки.

— Ты только так говоришь, — ответила Реоа.

Тогда я схватил её за плечо и привлёк к себе. Девушка попыталась отвернуть лицо от поцелуев, но я ухватил её за подбородок и почти насильно поцеловал.

— Ах, молодые люди! И вы такие же безобразники! — раздался за спиной голос Киа Дивиаты. — Я-то думала, вы ищете знаний, а не уединённого места, чтобы похотливо трогать друг друга. Реоа, знай, что я всё расскажу твоим родителям.

Реоа оттолкнула меня и убежала.

Я смущённо поклонился госпоже Дивиате и тоже смылся.

— И больше не рассчитывай на мою доброту, похотливый мальчишка, — прикрикнула учительница. — Ты меня сильно расстроил сегодня.

Вот и пойми после этого половую жизнь в Дивии: почему Эхна Намеш спокойно целовалась даже в присутствии водителя, а Реоа Ронгоа расстроилась так, будто я едва её не изнасиловал?

* * *

От автора

Соскучился по рисованию. Решил сделать иллюстрации и для этой книги. По мере готовности буду добавлять их в предыдущие главы.

Кому понравились картинки — будет причина перечитать))

Глава 34. Распутники и распутницы

Сбежав из хранилища Скрижалей, Реоа покинула меня. Возвращался в казарму один.

По пути свернул на рынок Четвёртого Кольца и, следуя напоминанию от Внутреннего Голоса, зашёл в едальню семьи Варека. Заказал мяса, сваренного в соке растений — семейный рецепт и маркетинговое преимущество этой едальни.

В очередной раз убедился, что облепленное листьями, горькое и жёсткое мясо, плавающее в зеленоватой, пахнущей травой водичке — не конкурент моим будущим шашлыкам. Путь шашлычника может оказаться прибыльным. Лишь бы найти правильный маринад.

Наградные золотые треугольники помогут мне открыть первую шашлычную на Дивии.

С трудом пережёвывая мясо, подумал об Эхне, Реоа, Сане, Мадже и остальных девушках и женщинах, встреченных на Всеобщем Пути. Включая ту незнакомку с красивыми бёдрами, которая перед началом поединка с Инаром пригласила меня на крышу Дома Опыта, чтобы изучить «Крылья Ветра».

Размышляя об истоках равенства полов в Дивии, я наконец понял, откуда оно взялось.

Дивианские женщины слабее мужчин, тут никакого расхождения с биологией не было. Но озарения, как револьвер Кольта, сделали дивианцев и дивианок равными. Каждый получал дар двенадцати тысяч граней, и каждый мог потерять грани до того возраста, когда можно обратить их в озарения.

Большая и толстая Линия Тела Маджи Патунга равнялась такой же Линии Тела Вишала Кохуру. Что мужчина, что женщина могли вдарить одинаково сильными озарениями. Более яркое озарение било менее яркое. Остальное — нюансы, зависящие от самого человека, от того, насколько правильно он распорядился узорами озарений в бою или другой деятельности.

Дивианки не зависели от мужчин так, как это было с женщинами в человеческой истории. Но при этом я всё равно наблюдал лёгкую форму мужского доминирования. Хотя бы на примере многожёнства, а не многомужества. При этом прекрасная мама Самирана, кажется, вполне успешно это многомужество практиковала.

Девушки Дивии нередко выходили замуж не за тех, кого выбрало сердце, а за тех, кого выбрал глава рода или родители. Договорные и династические браки — норма.

Если во многих других архаичных обществах девушки повиновались выбору старших мужчин, то дивианки сами могли инициировать брак по расчёту.

Та же Виви Карехи знала о готовящемся замужестве. Тут скорее я был невестой поневоле. Виви Карехи оценила меня и одобрила.

Воспоминание о Виви вернуло мои мысли к мясу. Покупать мясо на рынке — разорительно. Надо искать подходы к мясным баронам.

Как ни странно, но мясной бизнес Карехи всё ещё процветал, хотя и уступил часть рынка роду Кхарт. Карехи больше не могли производить прежнее количество озарённого мяса, как раньше. Но вполне могли производить обычное.

Ранее я пытался навестить Виви, и мне не разрешили даже пересечь ворота их владений.

Карапу Карехи набрал себе стражу из трёхметровых наёмников масках. Они кружили над владениями рода Карехи на «Крыльях Ветра», сверкая синим огнём своих масок, словно некие боевые вертолёты. Вполне возможно — это были те наёмники, которые убили его отца.

Карапу Карехи превратил дворец в неприступную крепость, заодно разорвал все связи с другими родами, кроме рода Хатт. И тем более он не хотел иметь никаких дел с Самираном из рода Саран.

Надо возобновить знакомство с Виви, исключительно в интересах бизнеса.

Если у меня не получится с Карехи, можно будет попытать счастья с Неронгом Кхарт, который был в отряде Маджи Патунга. Но иметь дело с Неронгом не очень хотелось. Лучше не вести дела с людьми из отряда, это накладывало лишние обязательства в отношениях. Ведь я был выше него по иерархии.

По этой же причине не приветствовались любовные отношения между воинами отряда. Хотя на любовь старшие ругались не так сильно, как на деловые отношения. Если ты небесный воин, то у тебя не должно быть других интересов, кроме как убивать врагов на Пути к славе и свету.

Недавно я спросил Маджу, мол, чем мы, небесные воины, отличаемся от наёмников, раз и нам и им платят золотом? Просто нам платит род Патунга, а наёмникам — разные клиенты?

Она невероятно рассердилась, едва не прибила меня своими кулачищами:

— Ты, Самиран, иногда больший болван, чем твой друг Хаки. Как можно сравнивать нас, которые проливают свою кровь во славу Дивии, с теми, кто проливает чужую кровь ради золотых граней?

— Но в итоге золотом награждают и тех и других…

— Если тебе это не нравится, то в следующий раз можешь отказаться от награды.

— Виноват. Прошу забыть мой глупый вопрос.

— Ещё как глупый! Ты пойми, род Патунга платит грани своим воинам, чтобы те воевали во славу Дивии. А наёмники воюют, чтобы получить грани. Есть же разница?

— Теперь вижу, что огромная разница. Ещё раз прости, самая старшая.

— Мы, небесные воины, никогда не дерёмся во имя денег. Мы — защищаем Всеобщий Путь. Мы всегда на Пути к свету. А наёмники — просто грязные ублюдки.

— Я понял идею, Маджа, больше не буду спрашивать.

Маджа Патунга ещё долго ворчала, спрашивая:

— И чему только этого Самирана учили в детстве? Не знает разницы между наёмником и небесным воином! Вот невежда-то.

* * *

Остаток дня мы провели на ристалище перед казармой, отрабатывая построение «Непоколебимые Волны». На этот раз Экре Патунга разрешил нам использовать озарения. Наоборот — заставил.

Славный воин рода Патунга долго смеялся, когда я, расправив куцые «Крылья Ветра», порхал над ристалищем, трепыхая розовой и узорчатой туникой:

— Клянусь Создателями, Самиран, ты вылитый танцор из «Дома Танца»! Они тоже одеваются в бабские тряпки и летают над зрителями, кувыркаясь и выкобениваясь в воздухе.

Все смеялись надо мной, пришлось сложить крылья и далее маршировать на «Проворстве Молнии». А чтобы моя розовая туника не соблазняла воинов блеснуть тупым солдатским юмором, закутался в плащ.

Во время этого построения я не раз поглядывал, то на Эхну, то на Реоа. Эхна не отвечала на мои взгляды — она была поглощена маршировкой и неотрывно глядела в рот нашему командиру, считывая приказы.

Реоа была непривычно молчалива. Когда Экре Патунга спросил, кто из нас знает, какие ещё бывают построения, она не пропищала: «У меня есть ответ! Можно я скажу?» Она позволила Хаки рассказать о боевых построениях, которые использовали воины в битве с Портовым Царём.

— А в той битве, — завершил рассказ Хаки, — славный Ротт Громобоец, как известно, уничтожил…

— Всё, идите по своим делам, — поспешно сказал Экре Патунга. — На сегодня построения закончены.

Мы хором поблагодарили славного воина за переданный опыт.

Я подошёл к Реоа:

— Не понимаю, что такого плохого я сделал? Опять не спросил у тебя разрешения прикасаться?

— Нет, — печально ответила девушка. — Не это.

— Для прикосновений губами нужно отдельное разрешение? Так прости меня, я же невежественный…

— Ты так ничего не понял, — отозвалась Реоа. — И правда — невежественный. И глупый.

— Тогда объясни.

— Я — из рода Ронгоа.

— Да. И?

— Мне не подобает вести себя как ты… как эти все…

— Кто все?

— Распутники и распутницы.

— Кто-кто?

— Девушки и парни из менее славных родов.

— Ясненько, — сказал я. — Ну, как надумаешь стать немного проще, то слезай с великого пьедестала рода Ронгоа. Я и остальные распутницы будем ждать тебя.

Реоа сдавленно всхлипнула и ушла в казарму.

По крайней мере, с нею всё ясно. Славной дочери рода Ронгоа не пристало обниматься и целоваться с распутниками, как это можно делать отпрыскам менее славных родов. Вероятно, прежде чем замутить с Реоа, мне необходимо испросить разрешения у старших рода Ронгоа. Типа: «Уважаемый светлейший господин Ронгоа, позволите ли вы мне облапать вашу дочь?»

На душе стало легче от того, что все чувства Реоа ко мне оказались платоническими. Я тяготился тем, что обманывал её. Зато понял, что она имела в виду, когда упомянула о «печали жизни» отпрысков славных родов.

* * *

Я радостно направился к Эхне Намеш, которая стояла рядом с Маджей. Мне сильно хотелось продолжить то, что началось в акрабе вчера.

Теперь я должен узнать, насколько свободны в сексе дочери менее славных родов.

— Мы летим на рынок Третьего Кольца, Самиран, — сообщила Маджа. — Я закажу у мастеров скрижалей новую скрижаль для Эхны, дабы она могла вызывать на ней иероглифы, донося до нас свои мысли. Если желаешь, можешь отправиться с нами.

Мне давно хотелось увидеть, как делают скрижали, но очень не хотелось бродить по рынку в обществе Маджи. Самая старшая отряда была одновременно и самой страшной. Не столько физически, сколько духовно. Она подавляла меня своим авторитетом, своими знаниями воинского искусства и вообще своей причастностью к высочайшему обществу Дивии. Не хотелось снова подвергаться обстрелу колкими фразами в словесном поединке.

Поэтому я уклонился:

— Эхна, конечно, небезразлична мне, как и все товарищи по оружию. Но у меня есть кое-какие дела…

— Ага, ага, — засмеялась Маджа. — Ведь тебе нужно решить, как ты будешь возвращать свою мочи-ку.

— А есть возможность её вернуть? — навострился я.

— Конечно. Если ты внёс своё имя в её историю.

— Как раз сегодня именно это я и сделал.

— Ты потерял именное оружие в качестве расплаты за ущерб, ты можешь вызвать Вишала Кохуру на поединок, чтобы вернуть оружие.

От одной мысли о поединке с Вишалом мне стало не по себе. Я уже убедился, что один озарённый воин опаснее сотни низких и гракка. Я не готов к поединку с таким силачом. Я вообще надеялся, что Маджа скажет, что мочи-ку можно вернуть через суд Прямого Пути.

— А ты чего бы посоветовала, старшая?

— Если Вишал сделает мочи-ку Батая своим оружием, то он внесёт в неё свои славные подвиги и победы.

— Моё имя в истории этой мочи-ки станет историей, и я никогда не смогу вернуть её?

— Почему это? — удивилась Маджа. — Ты можешь отобрать в бою с Вишалом любое оружие. Просто возврат именно этой мочи-ки уже не станет поводом для поединка. Даже если ты каким-то чудом победишь Вишала, он не обязан возвращать именно эту мочи-ку.

— А этот поединок должен…

Маджа растопырила ладонь, прерывая меня:

— Если хочешь знать тонкости поединков за возврат именного оружия — читай скрижали в Доме Опыта. Или спроси у Хаки. Второй старший знает много военных историй, но странным образом остаётся полнейшим болваном во всём остальном.

Маджа и Эхна ушли на место для приземления акрабов.

Я задумался: Маджа частенько называла Хаки болваном, но звучало это не оскорбительно, а как-то… с любовью? Хм, а что если Маджа и Хаки… да не, самая старшая не станет влюбляться в воина отряда. Тем более не могла иметь отношений с болваном и бедняком с Ветроломов, отец которого прославился тем, что выдумывал свои великие подвиги в войнах прошлого. Она, как и Реоа, не могла опускаться до всякой мелюзги. Наверняка, род Патунга давно уже присмотрел жениха для Маджи.

Что же, раз мне нечего делать, то пора наведаться на крышу Дома Опыта.

* * *

Я никогда не поднимался на самые верхние уровни Дома Опыта. Тот зал, в котором мы слушали уроки Гиана Атти и других мирных учителей, расположен в нижней части. Чуть выше — залы Скрижалей Знания. Потом шли, как я узнал сегодня, залы и мастерские ремесленников, а выше — залы для священников, певцов, танцоров и будущих создателей «Игр Света».

Кстати, в соседстве религии и зрелищ не было ничего удивительного. Служители дивианских храмов должны петь и танцевать не хуже рыночных скоморохов.

Я мог бы взлететь на крышу «Крыльях Ветра». Но не с земли — Дом Опыта был ещё слишком высоким для моих крыльев. Они сломались бы раньше, чем я долетел до крыши. Поэтому решил проделать весь путь пешком.

Час был уже поздний, но ещё не темнота. Золотые лучи заходящего солнца прорывались сквозь колоны и овальные окна, отбрасывая яркие пятна на стены коридоров.

Из некоторых залов, входы в которые закрыты деревянными щитами или завешаны плотной тканью, доносилось пение. Из соседних залов — тягучие молитвы.

Один особенно мощный голос заунывно повторял:

Свет более не падёт в грязь.

Свет более не падёт в грязь.

Свет более…

Его прервал сердитый голос учителя:

— Нет. Не так надо. Заключительные стихи основной молитвы Создателям должны проникать в сердце слушателя, как грани умерших в Сердце Дивии. Вот как надо: «Све-е-ет более не падёт в гря-я-язь». Делай ударение на «свете» и «грязи» ибо эти слова противопоставлены друг другу. Повтори.

Будущий священник снова затянул унылую молитву.

Этот коридор закончился овальной аркой, увитой каменными барельефами с головами мужчин и женщин. Под каждым — иероглифы, типа: «СЛАВНЫЙ УЧИТЕЛЬ ТАКОЙ-ТО ИЗ РОДА ТАКОГО-ТО». Я предположил, что барельефы были чем-то вроде доски почёта.

За этой аркой открылся тёмный зал с ростовыми статуями славных учителей. Я даже не понял, какой смысл делать столько статуй, если все они были одинаковыми фигурами в бесформенных учительских робах. Разве что головы различались.

Внутренний Голос подсказал, что ход на крышу в конце зала. Я быстро пробежал его и начал подниматься по винтовой лестнице. На крышу вёл люк, очень похожий на тот, который был в бандитской едальне, в которую меня когда-то привёл Раккир. Оттуда доносились завывания ветра и неразборчивые голоса.

Подпрыгнув, я ухватился за края овального люка и подтянулся.

Первое, что я увидел — это округлые и красивые бёдра той девушки, которая меня пригласила сюда. Она сидела на вершине статуи какого-то славного и давно мёртвого учителя. У того была удобная для сидения квадратная и лысая голова. А руки держал так, будто хотел усадить девушку себе на лицо. На его каменных губах застыла благочестивая улыбка.

Метрах в двух выше Красивобёдрой висела в воздухе другая девушка. Сложно сказать, как она выглядела, так как она — расправив стандартные треугольные «Крылья Ветра» — быстро-быстро вращалась в воздухе, как бейблейд. Или как балерина. Полы её то ли плаща, то ли халата хлопали на ветру.

Внизу, у ног статуи учителя, сидел весьма взрослый парень, лет явно более двадцати. Он был старшим учеником, тем, кто скоро должен покинуть Дом Опыта. Одет в белый короткий халат и красные кожаные сапоги. Половину лица его закрывала опрятная коричневая борода. А на шее наверчено много украшений — цепочки, цветные верёвки и обруча из кручёной золотой проволоки, которую часто носили представители сословия Меняющих Смыслы — креативного класса Дивии.

Задрав голову, старший ученик следил за вращением девушки.

Другой парень — моего возраста — сидел на корточках и пил из железного кувшина. Несколько пустых кувшинов валялось поодаль. Стойкий запах конюшни не оставлял сомнения — он пил козье вино, самое доступное и наиболее вонючее алкогольное пойло в Дивии.

Облачён он в толстый чёрный халат, тощие колени торчали из прорези, отчего парень походил на пациента больницы, который сбежал от врачей на улицу, чтобы покурить.

При моём появлении парень отбросил кувшин и схватил с земли маску. Но так как был уже пьян, то ему казалось, что он быстро и ловко надел её на лицо. Покачиваясь, он поднялся с корточек:

— Здесь кто-то!

От этих слов маска свалился с лица. Парень махнул рукой, мол, поздно скрываться.

— Приветствую тебя, Самиран, — крикнула Красивобёдрая с головы учителя. — Я тебя ждала, воин отряда Маджи Патунга.

— А я нет, — хмуро сказал старший ученик. — Как он узнал о нашем месте?

— Я сказала, — с вызовом ответила Красивобёдрая.

— Зачем нам воин? Он же всё испортит.

Пьяненький парень согласился:

— Да-да-да, все воины злы в сердце и невоздержанны в побоях.

— Я обещала, что ты научишь его пользоваться «Крыльями Ветра», — сказала Красивобёдрая старшему ученику и спрыгнула с головы статуи.

За спиной девушки мигнули и погасли крылья. Этого хватило, чтобы мягко приземлиться рядом со мной.

Глава 35. Озарение золотых граней и переданный опыт

— Пусть его боевые учителя учат, — насупился бородатый. Он хотел привлечь к себе девушку, обхватив за талию, но она выскользнула.

— Ты же сам говорил, что только сословие Меняющих Смыслы по-настоящему понимает, как летать на «Крыльях Ветра».

— Мы это делаем, чтобы веселить сердца прирождённых жителей, а не убивать их, — возразил старший ученик.

Всё это время другая девушка вращалась в воздухе. Изредка она вздыхала, как человек на тяжёлой тренировке.

Красивобёдрая обошла меня кругом. Задорно рассмеялась и резко дёрнула меня за полу розовой туники:

— А Самиран уже готов веселить сердца. Смотри, как красиво оделся. Вылитый воздушный танцор.

— Приятный цвет одежды, — согласился старший ученик. — Никогда не видел, чтобы воины в таком ходили. И обувь изящная. Да ты точно ли воин, Самиран?

По этикету Дивии, когда незнакомец, узнавший твоё имя от другого, обратился к тебе по этому имени, то в ответ ожидал услышать встречный вопрос.

— Меня зовут Самиран из рода Саран, — сказала я. — А тебя как?

— Эйох из рода Дивиата, — ответил парень.

— А я не скажу, как меня зовут, — вызывающе сказал пьяненький парень. — И вы не смейте сообщать злому воину моё имя. Не то я… Не надо меня гневить. Я добрый, но могу и разгневаться.

Я даже и не посмотрел в его сторону, совершенно не интересуясь, кто он такой.

— Грубый, злой воин, — заявил парень. — Ты не должен быть здесь.

Как и все пьяные, он подозревал агрессию во всех окружающих, но только не в себе.

— Так ты, Самиран, хочешь изучить «Крылья Ветра» получше, чем этому учат у воинов? — спросил Эйох.

— Честно сказать, друг, меня вообще не учили пользоваться крыльями. Ну, только взлететь повыше, да посмотреть на передвижение противника.

— Хм. Зачем небесному воину крылья? Или ты хочешь стать стражником?

— Им крылья нужны, — согласился я. — Но и то лишь для того, чтобы принести связанного преступника в Прямой Путь. Тут особого умения не надо. Но я хочу большего.

— Похвальное стремление, — одобрил Эйох.

— П-прямой П-путь, п-пфуй! — выкрикнул пьяный парень. — Не боюсь я никакого Пути. У меня свой Путь.

— Прошу прощения за слова моего друга, — сказал Эйох. — Он влил в себя много лишнего козьего вина.

— Бывает, — согласился я. — Только пусть твой друг следит за языком. Иначе я тоже могу разгневаться.

— Нет, нет, нет, — мягко, но с настойчивостью сказал Эйох. — У нас так не принято. Никто здесь не дерётся. Мы — мирные люди. Если хочешь быть с нами, то хотя бы на это время перестань быть с воинами.

Я не был уверен, что хочу быть с этими людьми. Но один взгляд на округлые бёдра девушки, на её очаровательные ямочки на щеках и большую грудь под туникой заставил принять решение.

— Я тоже за мир. Нет войне.

— Удивительно слышать такое от воина, — сказал Эйох.

— Я же говорила, что Самиран не как другие воины, — сказала Красивобёдрая. — Я давно за ним наблюдаю. Он не только говорит странно, но и проявляет необыкновенную любознательность.

— Да? — ровные брови Эйоха взметнулись двумя удивлёнными дугами. — И в чём?

— Он часто и подолгу смотрит в Скрижали, изучает дела прошлого, расспрашивает учителей и запоминает узоры мирных озарений.

— Похвальное стремление для воина, — согласился Эйох.

Сверху раздался стон. Та девушка, которая всё это время кружила на одном месте, упала на крышу. Её треугольные крылья развалились и растаяли.

Эйох бросился к ней и помог сесть. Голова девушки продолжала непроизвольно крутиться, глаза закатились под лоб, а руки и ноги подрагивали.

— Меня сейчас вырвет… — пролепетала она.

— Надо привыкать, — наставительно сказал Эйох. — Танцующие на «Крыльях Ветра» должны не различать где верх, а где низ. Они сами задают направления своего танца, не испытывая головокружения.

Пьяненький парень подошёл к закружившейся до тошноты девушке и сунул ей под нос кувшин с козьим вином:

— Хлебни-ка, поможет.

Тут её и вырвало.

* * *

Я и Красивобёдрая отошли подальше от блюющей девушки.

— Ты знаешь моё имя, — сказал я. — Но я не знаю, как зовут тебя.

— А какое тебе дело? Имя — пустой звук. Как и род.

— Тогда я буду звать тебя Красивобёдрая из рода Прелестных.

Девушка улыбнулась, отогнула полу длинной туники и погладила себя по округлому голому бедру:

— А, теперь поняла. Мне нравится.

— Мне тоже. Серьёзно, ну как тебя зовут?

— Нау.

— Нау из рода…

— Просто — Нау. Без рода.

— Тогда из семьи…

— И без семьи. Я одна единственная Нау, без рода и семьи. Смирись с этим.

Я не понял, почему я должен смириться с этим, но понял, что расспрашивать дальше не имело смысла. Хотя ещё никогда не встречал в Дивии людей просто с именем.

Мне о многом хотелось расспросить Нау, ведь не каждый день узнавал, что красивая девушка с невероятно круглыми и красивыми бёдрами следила за мной, но подошёл Эйох Дивиата.

— Наша подруга немного устала, поэтому уходит. Если ты, Самиран, хочешь изучить движения танцев на «Крыльях Ветра», придётся выполнять такие же задания. Готов ли ты к этому?

— Конечно, готов, — ответила за меня Нау.

Я проследил, как завертевшаяся девушка побрела к овальному люку в крыше. Полы длинной туники волочились за ней.

— Встретимся завтра и продолжим, — крикнул ей Эйох. — Тебе нужно упражняться в быстрых вращениях до тех пор, пока голова не перестанет кружиться.

Когда девушка ушла, встрепенулся и пьяный парень:

— Мне тут тоже делать нечего. Вино кончилось.

Он распахнул халат, показывая широкий золотой пояс, увешанный дорогими шкатулками. Раскрыв одну, достал кристалл и использовал.

За спиной пьяного парня выросли широченные крылья, такие же, как у наёмника на пустыре.

— Ты слишком пьян, чтобы летать, — сказал Эйох.

— Ничего подобного, — заявил парень. — Я могу ещё столько же выпить. Просто нет больше.

— Хотя бы расправь крылья попроще, — предложил Эйох. — Эти летают слишком быстро и слишком высоко.

Нау наоборот, подзадорила паренька:

— Не слушай его. Всё небо — твоё! Купи ещё вина и стремительно улетай прямо на заходящее солнце!

— Да! — согласился парень. — Ты, Нау, лучше всех меня понимаешь.

Удивительная девушка — ей было весело от того, что пьяный молодой человек мог разбиться или врезаться в акраб.

Покачиваясь, парень перелез через перила крыши и мешком свалился вниз. Выглядело страшно. Даже Эйох дёрнулся, словно хотел поймать бедолагу. Но пьяный парень взлетел выше и, мотыляясь, как голубь с помятыми крыльями, полетел в сторону стены Третьего Кольца. Летел он не только зигзагами, но и горками. То падал опасно близко к земле, то подлетал опасно близко к выступающим частям крыш зданий. Грузовой акраб, гружённый тюками и кувшинами, остановился, пропуская пьянчугу. Мне даже показалось, что водитель акраба всунулся из окна и крикнул: «Смотри, куда летишь, ублюдок!»

Эйох следил за полётом парня с переживанием.

Нау тоже переживала, но явно из-за того, что пьяный лётчик избежал всех опасностей, так ни разу не упал, не врезался и не ударился.

— Кто он? — спросил я Нау. — Из какого предназначения?

— Из семьи сословия Обменивающих Золото, — сказала Нау.

Я ещё не встречал ни одного представителя этого сословия. Но давно хотел узнать, какие озарения выбирали дивианские банкиры.

— И какое у него яркое озарение?

— Золотые грани.

— Что оно делает?

Нау насмешливо на меня посмотрела:

— Озарение «Золотые Грани» покупает всё, что продаётся.

Я догадался, что она шутила:

— У него вообще нет озарений?

— Да. Мальчик пуст, как его Внутренний Взор. Но у него полные сундуки золота.

— Ясненько. Вот почему он использовал кристалл.

— И очень дорогой кристалл, — заметила Нау. — Такой стоит больше тридцати тысяч.

— И как часто он использует эти кристаллы?

— Да каждый день, — ответила она. — Он даже не знает цену золотым граням, которые горстями черпает из сундуков своего отца.

— Тогда почему он пил дешёвое козье вино, а не портовое? — спросил я, проявляя знания в этой области.

— Мы слишком юны, — пожала плечами Нау. — На рынках центральных колец никто не продаёт нам портовое, поэтому мы покупаем козье на Ветроломе Смрадного Ветра. Там всем плевать на возраст покупателей. Да и где сейчас взять портовое? Закончилось всё. Вот когда Дивия остановится у Портового Города, мой богатенький друг упьётся.

— Ты с ним… близка?

— Ага, — просто ответила Нау. — Но только ради его золота. А так он плохой любовник. И пьёт слишком много для его возраста.

Откровенность Нау удивила. Девушка будто специально вела себя так, чтобы казаться распутной. В сочетании с её пышной фигурой и прелестным, каким-то добрым лицом это казалось вдвойне странным поведением.

Я вдруг понял, что почти впервые общался с дивианской молодёжью, не принадлежавшей воинскому предназначению. Эти тусовщики на крыше были мирными людьми, не убившими в своей жизни даже раба. Вдобавок они были чем-то вроде неформального объединения, этакой молодёжной дивианской субкультурой.

Пьяный парень происходил из Обменивающих Золото. Эйох Дивиата — из Меняющих Смыслы. Завертевшаяся до тошноты девушка, судя по украшениям на тунике — вообще из священниц. И всех их соединила любовь к танцам на «Крыльях Ветра».

— А у тебя какое предназначение, Нау? — спросил я.

— Раздражать тебя своей таинственностью, — ответила она и засмеялась.

— Ну, Самиран, — сказал Эйох Дивиата. — Ты готов расправить крылья и учиться звонкому небесному танцу?

— А давай, — согласился я.

* * *

Для начала Эйох попросил показать, что я умею.

Я умел взлетать. Умел лететь вбок. Ещё я умел лететь куда попало, ударяясь об статуи и колоны.

Во время демонстрации моих умений, Нау порхала вокруг меня и заливисто смеялась. Её округлые бёдра дразнились из-под колыхающихся складок туники.

— Обычный воин, — сказал Эйох, проследив за моими корявыми полётами. — Вы всё время стремитесь прилететь куда-то, тогда как танец на «Крыльях Ветра» — и есть место назначения.

Эйох Дивиата проиллюстрировал туманную фразу коротким то ли танцем, то ли воздушным акробатическим номером.

Он закувыркался в воздухе, совершая невозможные для «Крыльев Ветра» короткие пролёты. Потом резко остановился и плавно подлетел, описывая в воздухе спираль, словно фейерверк. Потом вспорхнул с крыши на самую макушку статуи учителя, отключив крылья ровно в тот момент, чтобы приземлиться на его лоб, касаясь не всею стопой, а только большим пальцем. Простоял так пару секунд. Расставил руки и рухнул вниз. Не долетев до пола сантиметра, вспорхнул обратно, словно на обратной перемотке, и встал на палец другой ноги. И сделал это несколько раз.

Крылья его постоянно мерцали, включаясь и выключаясь. Мастер не столько использовал полёт, сколько контролировал серии падений и взлётов. Иногда крылья очень быстро меняли форму: от простых треугольников — до сложных и узорчатых крыльев большого размаха.

Не сказал бы, что это было как-то красиво. Скорее диковато. Но поразила ювелирная точность движений. И двигался парень с недостижимой для моих крыльев быстротой. При этом на лице его сохранялось такое выражение, будто он совершал какие-то рутинные приседания, а не воздушный балет.

Я не представлял, что такое вообще возможно. «Крылья Ветра» обычно несли меня куда угодно, куда дул ветер, например, но редко туда, куда я хотел. А ведь я гордился, что во время захвата акраба низких почти приземлился на его крышу. Но после этой короткой демонстрации мастерства, я понял, как долог мой Путь хотя бы к тому, что бы вспорхнуть точно на голову статуи.

— Ну, ты, Самиран, понял, о чём я? — спросил Эйох Дивиата, опустившись рядом со мной. — Не пытайся улететь, пытайся остаться на месте.

После этого Эйох показал мне, как расправлять и убирать крылья, чтобы контролировать падение и смягчать его.

Я взлетел метров на десять, и всеми мышцами тела постарался, чтобы ветер не отклонил меня.

Это уже оказалось сложной задачей. Мой вертикальный взлёт сопровождался покачиваниями и отклонениями с курса.

— Не спеши, — крикнул снизу Эйох. — Не используй все узоры озарения. Ты опять работаешь на быстроту и силу, тогда как от тебя требуется точность и сложность.

Это был неожиданный совет, так как мне всегда казалось, что чем больше узоров-ступеней, тем круче. По крайней мере, в боевых озарениях это так.

— Быть может, мне нужно усвоить ещё парочку узоров «Крыльев Ветра»? — спросил я. — Ведь у меня всего лишь мерцающая ступень. Если увеличу до светлой…

— Во-о-от! — грубо прервал меня Эйох и показал на меня пальцем. — Вот пример яркого заблуждения в том, что яркость озарения может заменить мастерство владения им.

— Но я вовсе не…

— Ты для начала овладей «Крыльями Ветра» хотя бы на мерцающем узоре. Увеличение силы озарения не сделает тебя мастером.

— Ладно, ладно, я понял своё заблуждение, — сконфузился я.

— Нет, ты не понял. Усвоение каждой ступени, вплоть до яркой, не сделает тебя мастером «Крыльев Ветра».

— А что сделает?

— Это ты поймёшь сам. Или не поймёшь.

Я понял, что старший ученик, корчивший из себя учителя, сам не знал ответа на свой вопрос. Ведь нет ничего проще, чем на все каверзные вопросы давать якобы мудрый ответ: «Придёт время, сам всё поймёшь».

Но спорить не стал. Эйох был прав в том, чтодля начала надо научиться летать хотя бы на одном узоре. Кроме того, как спорить о полётах с тем, кто вытворял в воздухе невообразимые кульбиты?

* * *

Эйох Дивиата оказался хорошим учителем. У него даже поставлена методика преподавания, что я отметил, как учитель.

Он сразу видел мои ошибки. Особенно тогда, когда я не знал, что ошибаюсь и считал, что наконец-то у меня стало что-то получаться.

Только очень уж он любил перемешивать дельные советы с пафосными и псевдоумными поучениями. И если настоящие учителя Дома Опыта делали это изредка, то Эйох постоянно. И сам не замечал своей утомительной пафосности.

Зато Нау не только замечала, но и потешалась над ним. А самоуверенный парень принимал это за восхищение его красноречием.

— Многие изучающие «Крылья Ветра» всё время думают о крыльях, тогда как надо думать о ветре, — сказал Эйох. — Именно ветер поднимает наши крылья.

— Который раз слышу эти слова, и в который раз поражаюсь их мудрости, — с притворной серьёзностью сказала Нау. — Подумать только — в озарении «Крылья Ветра» ветер не менее важен, чем крылья!

— Именно так, Нау, именно так, — важно кивнул Эйох.

Он и Нау уже не летали, видать, истончили Линии. Они сидели рядышком на каменном постаменте статуи учителя. Причём Нау закинула одну ногу на колени Эйоха, специально обнажив бедро.

После чопорной Реоа, продажной Саны и почти безразличной Эхны, поведение Нау напомнило поведение тёлочек из дворовой компании, в которой я тусил в Екатеринбурге, когда был школьником.

Целый час я только и делал, что взлетал и падал, как ракеты Илона Маска. Мне казалось, что мой взлёт стал абсолютно точным, но Эйох недовольно прикрикивал:

— Криво, коряво! Если прочертить твой путь взлёта, то он будет выглядеть, как изломанный куст ман-ги, выросший в тесной клетке Ветролома.

Я снова и снова взмывал и приземлялся, стараясь сохранять вертикальное положение и остановиться максимально близко к полу. Само собой, в большинстве случаев я не останавливался и больно ударялся ногами или коленями.

И зачем только мне понадобились ещё одна тренировка, после дня тренировок?

Мои Линии значительно исчерпались, но дрожала только Линия Тела, Дух держался.

Солнце уже зашло, на небе осталось красное зарево заката.

На вершинах шпилей и на столбиках крыши Дома Опыта зажглись жуковидные светильники. На статуе учителя вспыхнули жёлтым светом незаметные ранее иероглифы, бегущие сверху вниз по его халату. Я прочитал:

СЕЙ УЧИТЕЛЬ, ПО ИМЕНИ КРОУ ИЗ РОДА ГОНК,

ПРИНЁС СВЕТ ЗНАНИЯ И ОПЫТА

ПЯТИ ПОКОЛЕНИЯМ УЧЕНИКОВ

— А ты молодец, — зевнул Эйох. — Для первого раза проявил настойчивость и ни разу не жаловался.

— А воины все такие, — сказала Нау. — У них кишки и мозги на ристалище вытекут, но будут молчать и делать вид, что самые сильные. За это мне нравятся воины. Они не ноют.

Насчёт себя я поспорил бы — я был тем ещё нытиком. То есть — Денис Лавров был. Я старался избавиться от особенностей его характера.

Эйоху будто не понравилось, что Нау похвалила меня. Он убрал её ногу со своей и подошёл к перилам крыши:

— Если хочешь продолжить, Самиран, приходи, мы тут каждый вечер собираемся.

— Спасибо за переданный опыт, — ответил я.

Эйох кивнул и спрыгнул с крыши.

Глава 36. Распутник и распутница

Когда Эйох Дивиата улетел, Нау заявила:

— Самозабвенный и напыщенный болван. Но неплохо танцует в воздухе.

— Ты всех осуждаешь за их спинами?

— Да. Но и в лицо я тоже всех осуждаю.

— А меня?

— Я тебя ещё мало знаю. Но будь уверен, что найду, за что посмеяться над тобой.

Нау сидела на постаменте, откинувшись на руки и покачивая ногами. Фонари и светящиеся иероглифы на статуе учителя подсвечивали её со всех сторон. Резко похолодевший ветер теребил складки её туники и даже бусы на груди.

Я будто только сейчас разглядел, что у девушки были не только округлые и красивые бёдра, но и плечи, щёки и даже нос. Она вся была округлой и красивой. Чем-то похожа на Виви, если у той убрать половину всего жирка.

— Что будем делать? — спросила Нау. — Разве что вина козьего попить…

— Зачем нам эта дрянь? — спросил я и подошёл ближе.

Потом ещё ближе — моё колено оказалось между колен девушки.

— Вообще-то я не… — начала она.

Я притянул Нау к себе и поцеловал.

Наконец-то я оказался с девушкой. Уже неважно, с какой из них! Главное, что никто нам не помешает.

Я с жадностью обхватил её за круглое тело. Девушка извивалась подо мной, но не отталкивала. Я ещё крепче прижал её к себе.

В отличие от воительниц, Нау, как все девушки мирных сословия, не стягивала груди защитной тканью. Всё прекрасно прощупывалось сквозь мягкую тунику.

Что тут сказать? У Нау были замечательно круглые груди.

Но я снова упустил из виду ту иронию, с которой судьба распоряжается людьми. Сверху раздалось улюлюканье и насмешливые выкрики.

— Давай, хватай её, парень!

— Соединитесь страстной любовью, а мы оценим!

Я с ненавистью поглядел вверх. Очень низко над нами завис небольшой деревянный акраб. Из открытого в полу люка торчало несколько голов немолодых мужчин. Один держал большой кусок варёного мяса, откусывал от него и как-то сладострастно жевал.

— Смотри, — сказал он товарищу и мясом указал на разбросанные по крыше кувшинчики от козьего вина. — Малолетние напились и распутничают.

— Я же говорил тебе, что здесь можно застать юношей и дев из Дома Опыта, — ответил другой. — Я часто тут летаю, замечаю. Иногда такое творят, что в «Игре Света» не увидишь.

— Ты погляди-ка, брат, во что этот парень вырядился, — сказал другой. — В бабскую тунику и сандалии!

— Распутник и распутница, — согласился мужик и откусил мясо.

Честное слово, я был так зол и… распалён, что готов был жахнуть по акрабу «Ударом Молнии».

И жахнул.

Одинокий синий разряд с треском и шипением воткнулся в бок акраба. Летающий экипаж покачнулся. На нас посыпались щепки, рядом со мной шлёпнулся кусок мяса — мужчине пришлось выпустить его из рук, чтобы ухватиться за края люка.

Нау, которая всё ещё была в моих объятьях, ахнула от разряда молнии и прошептала:

— Ещё, ещё. Убей их всех!

— Эй, эй! — встревоженно заорали на акрабе.

Головы исчезли, кроме того мужика, который потерял мясо. Он визгливо закричал:

— Стража, сюда! Пьяный подросток напал на прирождённых жителей!

Акраб стал набирать высоту.

Нау оттолкнула меня и расправила крылья:

— Сейчас тут будут небесные стражники. Мне нельзя попадать в Прямой Путь.

Я послал в акраб ещё одну молнию, но специально промазал, просто хотел выместить злобу. Из-за моей легкомысленной туники эти любители подглядывать приняли меня за безобидного танцора. Пусть теперь знают, над кем решили посмеяться!

Потом схватил Нау за руку и приказал тем чётким и грубым тоном, каким приказывал воинам.

— Полетели за мной.

— Но стража…

— Я сказал — полетели!

И ещё раз жахнул молнией по акрабу. Крики перепуганных мужчин стихли вдали.

Нау даже задышала чаще, будто мои приказы возбудили её. Так вот почему эта круглая красотка любила военных? Красивых, здоровенных.

Правда, я не такой качок, как Хаки или Инар. Но и не тот хлюпик, каким был Самиран. Я — то, что надо.

Я подбежал к краю крыши. Сверху, из ночной темноты, мужик продолжал звать стражу.

— Чего застыла? — прикрикнул я. — За мной.

Расправив крылья, спрыгнул вниз.

Я старался падать как можно непринуждённее, но сам дрожал от боязни. А что если крылья отключатся? Или ветер ударит меня об стену Дома Опыта? Или не рассчитаю поворот и разобью голову об статую? У меня и целительских кристаллов не осталось…

Но урок Эйоха Дивиата не прошёл даром — я остановился точно напротив нужной площадки. Не убирая крыльев, лихо пролетел между колоннами прямо в коридор Дома Опыта. Правда, задел-таки плечом колонну. Было очень больно. Но я сделал вид, что так и надо.

Нау бесшумно приземлилась рядом со мной.

— Куда дальше? — с придыханием спросила она.

Я осторожно толкнул её впереди себя и приказал:

— Иди прямо, да поживее.

Нау покорно пошла по коридору, изредка озираясь на меня и улыбаясь. Я мрачно кивал и легонько пихал её в спину.

Когда мы подошли к входной арке зала Скрижалей Знания, Нау засмеялась:

— Меня всегда раздражала хранительница скрижалей, эта старая тётка Киа Дивиата. И весь род Дивиата. И вообще все славные рода Дивии. Ненавижу их. Самозабвенные и напыщенные болваны…

— Молчать! — приказал я. — Без моей команды — не болтать.

— Да, да, самый старший, — закивала Нау. — Иначе нас услышат враги.

Мы вошли в зал Скрижалей Знания. Так как наступила ночь, то учеников не было. Жуковидные фонари слабо светили с колонн и потолка. От стоящих вертикально скрижалей падали глубокие чёрные тени.

Грубо, но осторожно, я толкнул Нау к одной из скрижалей, на которой виднелись иероглифы и рисунки, описывающие различные виды шкатулок и способы подвязывания их на пояс или другие части одежды. Вероятно, эту скрижаль сегодня читал ученик из сословия Созидающих Вещи.

Наконец-то я оценил удобство дивианской одежды — туники легко снимаются. В нашем с Нау случае даже снимать не пришлось — достаточно задрать подолы.

А нижнее бельё — как женское, так и мужское — очень удобно развязывалось с помощью тех самых тесёмочек, с которыми я так отчаянно боролся в первые дни жизни в Дивии.

* * *

Когда всё закончилось, мы ещё обнимались несколько минут, постепенно отлипая друг от друга. Нау нагнулась, чтобы подобрать развязанное нижнее бельё.

Я блаженно улыбался, подпирая плечом скрижаль о вытачивании шкатулок, и даже не собирался приводить себя в порядок.

Я всё ещё получал удовольствие от воспоминаний о том, что только что закончилось. У Дениса Лаврова никогда не было такого яркого и незабываемого секса. У Самирана, вероятно, тоже.

Интересный эффект… Будто я всё меньше становился Денисом Лавровым. Но и Самираном, сыном Похара Те-Танга и Мадхури Саран я тоже никогда не был. Что же я за психологический мутант? Кто я? Самиран Лавров или Денис Саран?

Нау похлопала по скрижали:

— А ты знал, Самиран, что скрижальные плиты можно располагать в лежачем положении?

— Мне и так хорошо было, — выдохнул я. — Но в следующий раз, если хочешь, расположу тебя на скрижали в лежачем виде.

Нау усмехнулась:

— У тебя это было в первый раз?

— Нет, конечно.

Нау рассмеялась:

— Раз тебя впечатлила невинная сегодняшняя забава, то что с тобой будет после соития на «Крыльях Ветра»?

— Решено. В следующий раз сделаем это в полёте.

Нау покачала головой:

— Ты не сможешь. Ты даже ровно взлететь и опуститься не можешь. Тем более не сможешь танцевать рядом со мной.

— Я научусь.

— Сначала научись, а там поглядим.

Я вдруг догадался:

— Так ты и этот банкир… вы в полёте уже делали это самое?

— Бан-хир? Чего-чего? Я не поняла.

— Ну, ты и сын финансиста…

— Фиси-сист? Самиран, после соития многие мужчины бормочут глупости. Но ты превзошёл их всех.

— «Многие мужчины»? — передразнил я. — Насколько многие?

— Не твоя забота.

— Теперь — моя.

Выражение лица Нау потеряло всю игривость:

— Не забывайся, воин, что я — сама по себе Нау. И если я не захочу, то ты даже силой не разложишь меня в лежачем положении.

— Ну, ну, прости. Конечно, ты вправе на свободную любовь.

— «Свободная любовь»? — повторила Нау. — А это ты красиво сказал. Поэтому ты мне и нравишься. Пока что.

Говорить Нау, что она, мол, тоже мне нравится немного поздно. Поэтому молча подобрал свои трусы и начал завязываться.

— Кстати, — сказал я. — Ты не оскорбилась, что я не спросил разрешения прикоснуться к тебе? Руками, и вообще всем остальным?

— Пусть эти лицемерные порядки и правила провалятся в грязь. Я сама по себе Нау, и я…

— Ясненько, ты будешь прикасаться без разрешения.

Нау не ответила и продолжила приводить в порядок свою тунику. Это с виду одежда дивианок была простой, на подкладке же имелось много отдельных завязочек и тесёмочек, поддерживающих формы или открывающих определённое количество голого тела.

— А каково твоё предназначение? — спросил я. — Чему ты учишься в Доме Опыта?

— Всему, что считаю нужным.

— А какие у тебя есть озарения, кроме ярких «Крыльев Ветра»?

— Больше никаких.

— Ты решила оставить остальные грани свободными?

— Нет.

— Ты рассчитываешь усвоить ещё другие озарения? Мне всегда было интересно, что сочетается с «Крыльями Ветра»?

— Нет. У меня только это озарение и не будет никаких других. Если только не получу их во время благоволения, но Создатели давно не звали меня к себе.

Я был сбит с толку этими заявлениями.

— Не понял. А почему у тебя не будет других озарений? Куда же ты денешь оставшиеся шесть тысяч граней?

— Самиран, ты забыл или не знал, что не все одарённые гранями обладают полным их количеством?

— То есть?

— Кто-то не доносит свои грани до того времени, когда сможет обратить их в озарения. А кто-то сразу после рождения получает меньше граней, чем остальные. Так что не у всех есть двенадцать тысяч граней. У кого-то их меньше.

— Или больше.

— Нет. Такого никогда не было.

— Так у тебя меньше двенадцати тысяч граней? Сколько же?

— Это грубый и невоспитанный вопрос.

— Ты презираешь порядки и обычаи Дивии, — усмехнулся я. — Разве для тебя существуют грубые вопросы?

Нау растерялась.

Можно ещё предположить, что девушка по имени Нау, как и все бунтующие тинейджеры, решила звать себя только по имени. А имя тоже придумала. Быть может, для дивианской культуры это невероятно вызывающий поступок, подрывающий устои консервативного общества. Словом, Нау — девушка не культурная, а — контркультурная. В моём мире она ходила бы изрисованная татуировками и готовила бы коктейли Молотова на баррикадах.

Именно таких девушек легко озадачить логическими вопросами.

Признав, что раз уж она «не такая как все», то нужно соответствовать, Нау ответила:

— У меня было чуть более шести тысяч граней.

— Остальное унёс ветер? — спросил я, вспомнив соответствующее случаю выражение.

— Хватит об этом. Мне неинтересно. Не будь, как все, Самиран.

Чёрт знает зачем, но я снова привязался к тайне её имени:

— И всё-таки. Нау — это настоящее имя?

— Все имена — это выдумка.

— И что? Я спрашиваю, это настоящее имя? Или кличка. Или что вообще.

Нау тяжело посмотрела на меня:

— Сам скажи, я — настоящая?

— Ты? Да. Очень. И кругленькая такая…

— Тогда и имя моё — тоже настоящее. Если ты хочешь выяснить, из какого я рода, то повторюсь — у меня нет рода.

— Но разве так бывает? — удивился я.

Теперь Нау посмотрела на меня с удивлением:

— А почему так не может быть?

— Ну, у вас же… то есть, на нашей великой летающей тверди род имеет значение. Через имя рода мы выбираем наследованное озарение…

— У меня нет ничего наследованного.

До меня наконец-то дошло: раз у Нау нет ни фамилии, ни наследованного озарения, то она потомок нелегалов. Её ненависть к прирождённым жителям и славным родам стала понятнее.

— Но я — тоже прирождённая жительница, — с вызовом сказала Нау. — Я тоже родилась в Дивии.

— А почему ты не придумаешь себе имя рода? — спросил я. — Я раздумывал отказаться от Саран и придумать свой род.

— Я знаю, что ты так хотел Самиран. Этим ты и отличаешься от остальных. Ты готов отказаться от благ славного рода Саран ради свободы.

Я не стал намекать девушке, что мои причины гораздо сложнее, чем какая-то там свобода.

— Ещё ты можешь взять имя рода будущего мужа, — предложил я.

Нау совсем не эротично сплюнула:

— В грязи я видала всех мужей. Я сама по себе. Разве ты не понял?

— Понял, понял.

Я нежно привлёк Нау к себе. А сам подумал: «Все вы, неформалки, так говорите. Лет этак до тридцати, а потом понимаете, что часики-то уже дотикали, ещё немного и вы станете тыквой. После чего поскорее выходите замуж за первого встречного неудачника, типа Дениса Лаврова».

Близость тела девушки снова заставила низ моего живота сладостно сжиматься.

Нау оттолкнула меня:

— Нет, хватит. Мне пора домой. Я итак вся липкая из-за тебя.

— А где ты живёшь?

— Я живу там, где живу.

— А твоя таинственность и впрямь раздражает.

По залу скрижалей прокатилось эхо шагов, я узнал стук сандалий хранительницы Скрижалей. Потолок озарили синие отблески фонаря.

— Кто здесь? — громко сказала Киа Дивиата. — Служанка? Это ты, подлая тварь? Если я узнаю, что ты снова читала Скрижали, то убью тебя прямо тут. Слышишь?

Я и Нау осмотрелись — путь из зала отрезан, а отверстие в потолке забрано деревянными ставнями.

— Спрячься, а потом улетай, — сказал я.

— А ты?

— Я её задержу, — ответил я с тем надрывом, с каким в фильмах раненный солдат спасает отступающих товарищей.

Не прощаясь и даже не глядя на меня, Нау ускользнула в темноту.

Я громко ответил:

— Это не Служанка, а всего лишь я, Самиран Саран.

* * *

Скоро Киа Дивиата подошла ко мне. В одной руке держала большой фонарь, во второй — чёрный кинжал из небесного стекла.

— Одна из Служанок повадилась читать Скрижали, — пожаловалась хранительница. — Вот я стерегу по ночам эту тварь, чтобы прирезать.

— А разве низкие способны понимать начертания дивианского языка?

— Способны, не способны, но рабам нельзя заглядывать в скрижали.

Киа Дивиата поставила фонарь на пол:

— Но что ты делаешь здесь, Самиран?

— Простите, что напугал вас, светлая госпожа. Сегодня отругали меня, вот я и решил прочитать скрижали сам, не обременяя вас вопросами.

— Я снова удивлена тобою, Самиран, — ответила Киа Дивиата, убирая кинжал под складки халата. — Никогда ещё не видела ученика, который готов получать знания даже по ночам!

Я прислушался: в темноте затрепыхала ткань — это Нау проскользнула мимо учительницы и улетела.

Киа Дивиата посмотрела на скрижаль за моей спиной:

— Тем более, впервые вижу воина, который читает о вытачивании и склеивании шкатулок.

— Ученье — свет, — заявил я. — А неученье — тьма.

— Мудрые слова! Это из какой молитвы? Даже мой Внутренний Голос не может напомнить.

— Так говорил кто-то из низких, — выкрутился я.

Киа Дивиата кивнула:

— У нас принято презирать всех низких, но даже среди этой грязи есть проблески ума. Тебе помочь с поиском нужной Скрижали Знания?

Хотя я придумал это как отговорку, но оказалось, что мне действительно кое-что нужно узнать:

— Если вам не станет моя просьба обузой, то не могли бы показать скрижаль, повествующую о «Крыльях Ветра»?

— Ты же давно знаешь, где стоят скрижали боевых озарений.

— Мне нужно описание «Крыльев Ветра» не для воинов, а для воздушных танцоров.

— Я уже думала, что ты не сможешь меня удивить. Но надо же — воин интересуется не только шкатулками, но и танцами?

Я лично не понимал, что тут такого удивительного. Но озарённые дивианцы следовали строгому сословному разделению. Все воины просто обязаны были проявлять свирепость и не интересоваться ничем, кроме как убийствами и разрушениями.

— Возьми фонарь и иди за мной, — приказала учительница.

Глава 37. Неизведанные озарения и очевидный провал

Киа Дивиата повела меня среди Скрижалей, рассказывая:

— Вообще-то в Доме Опыта нет толковых скрижалей для танцоров. Так что никаких секретов ты не узнаешь.

— Все толковые скрижали танцев на «Крыльях Ветра» хранятся во дворце рода Дивиата? — догадался я.

— Не во дворце моего рода, а во дворце сословия Меняющих Смыслы. Мы не прячем секреты мастерства, как это делают целители, священники или воины.

— То есть я могу прийти во дворец вашего сословия и читать эти скрижали?

— В любое время, — кивнула Киа Дивиата. — Скажи привратнику, что я впустила тебя.

— Мне нравится ваша открытость, — польстил я.

Хотя на самом деле понимал, нет ничего щедрого в том, чтобы не скрывать то, что мало кому нужно. Ведь без песен и танцев прожить можно. А вот без исцеления, чтения Путей и воинского дела — не очень.

— Мой род является самым старшим в сословии Меняющих Смыслы, — продолжила Киа. — На своём Пути мы накопили немало опыта, помогающего танцорам использовать для услаждения зрителей не только «Крылья Ветра», но и «Отталкивание Вещества», «Обман Взора» или даже «Синюю Нить».

— Но ведь это боевое озарение?

— Самиран, ты должен уже знать, что озарения не делятся на боевые или не боевые. Это мы их делим, чтобы нам было проще в них разобраться.

— Ах, да, точно.

Киа Дивиата привела меня в тёмный закоулок зала, где не светило ни одной лампы. Учительница обошла стены, поочерёдно зажигая жуковидные светильники, но они лишь слабо разгорелись, да и то не все.

В закоулке оказалось много скрижалей, словно тут был отдельный зал. Пол и скрижали покрыты пылью.

— К этим скрижалям редко подходят, а? — спросил я.

— Опыт танца плохо передаётся через камень, — возразила учительница. — Для этого предпочтительнее живой учитель. Поэтому те, кто танцует, тот не читает.

Киа Дивиата достала из корзины, стоявшей возле стены, грязную тряпку и протёрла одну скрижаль:

— Вот эта про танцы на «Крыльях Ветра».

Я провёл рукой, вызывая иероглифы и рисунки. Некоторое время читал, хотя меня уже клонило в сон.

Я вообще наделся, что Киа Дивиата уйдёт. Но хранительница скрижалей начал рыться в корзине с тряпками. Потом стала протирать лампы и чинить те, которые не светили. Потом принялась протирать остальные скрижали. И явно не собиралась никуда уходить.

Тут я наткнулся на интересное описание и незнакомые рисунки узоров, и перестал думать о хранительнице.

Оказалось, что для более точного использования «Крыльев Ветра» можно слегка видоизменить его узоры. Такого ещё не встречал. Мне казалось, что у каждого озарения свои неизменные узоры.

Я увлечённо запомнил изменения в рисунках узоров. Они были незначительными: убрать одну грань тут, добавить одну грань там. В целом это оставались такие же узоры «Крыльев Ветра».

Изменения узора меняли работу озарения.

Например, если в «Крыльях Ветра» сократить грани, отвечающие за дальность полёта, то можно немного увеличивалась точность управления. Или повысить сопротивляемость ветру за счёт понижения высоты и скорости взлёта.

Словом, можно убрать в одном месте и нарастить в другом. При этом изменения внутри узора влекли за собой изменения в использовании Линий. Узоры «Крыльев Ветра», которые я усвоил ранее, оказались самыми оптимальными в расходовании Линий. Поэтому их считали как бы каноническими.

Варианты узоров, усвоенные из танцевальной скрижали, сжирали намного больше толщины Линий. Особенно истощали Линию Тела. Вот почему, воины и стражники не использовали такие конфигурации. Ведь у нас каждая паутинка этой Линии на счёту.

Как бы мне ни было интересно читать дальше, но моя Линия Духа задрожала. А от запоминания узоров накатила давно забытая тошнота первых дней учёбы.

Я «закрыл» скрижаль, смахнув все иероглифы.

Киа Дивиата продолжала стирать пыль.

— А что на этих скрижалях?

Киа Дивиата взглянула на поверхность:

— Неизведанные озарения.

Чёрт, кажется, мне сегодня не суждено уснуть: я впервые слышал о каких-то там «неизведанных озарениях»! Внутренний Голос подтвердил, что не может мне напомнить, что это такое.

Я с любопытством провёл ладонью по одной из скрижалей. На поверхности вылупились столбцы повторяющихся иероглифов:

НЕИЗВЕДАННОЕ ОЗАРЕНИЕ ◆ НЕИЗВЕДАННОЕ ОЗАРЕНИЕ

НЕИЗВЕДАННОЕ ОЗАРЕНИЕ ◆ НЕИЗВЕДАННОЕ ОЗАРЕНИЕ

НЕИЗВЕДАННОЕ ОЗАРЕНИЕ ◆ НЕИЗВЕДАННОЕ ОЗАРЕНИЕ

НЕИЗВЕДАННОЕ ОЗАРЕНИЕ ◆ НЕИЗВЕ…

И так много-много раз. Сколько я не «листал» скрижаль, на всех страницах только один набор иероглифов.

— Что это значит?

— Озарения, предназначение которых ещё никто не понял.

— Существуют озарения, которые ещё неизвестны?

— Нет, — терпеливо пояснила учительница. — Просто эти озарения делают что-то, результаты чего никто не наблюдал. Ты можешь даже усвоить их узоры, но попросту не будешь знать, что с ними делать.

Я закивал:

— Ясненько. Это как озарение «Сердце Дивии», которое тоже делает неизвестно что?

— Нет. Как раз «Сердце Дивии» делает известно что: оно передаёт все врождённые грани обратно в Сердце Дивии. А неизведанные озарения тем и отличаются, что никто не знает, зачем они и к чему их применять.

— Поэтому у них нет даже названий?

— Ну да. А как назвать озарение, которое делает неизвестно что?

— И нет способа узнать, что они делают?

— Почему же. Есть. Для Первых Жителей все озарений были «Неизвестными Озарениями». Усвоение узоров и попытки применить их к предметам мира или друг к другу раскрыли предназначений этих озарений. Пробуя и ошибаясь, иногда — расплачиваясь за ошибку жизнями, Первые Жители узнали смысл исцеляющих озарений, предназначение управляющих и результаты атакующих.

— Я могу усвоить неизвестное озарение, а потом разобраться, что оно делает?

— Если сможешь. Но мало кто решается на это, ибо кому охота тратить грани на неизвестно что?

Мне было страшно интересно, но спать тоже хотелось. Я не удержался и широко зевнул.

Киа Дивиата спохватилась:

— Уже поздно. Тебе пора уходить.

Я согласился. Попрощавшись, вышел из зала.

Слететь вниз на «Крыльях Ветра» не рискнул, слишком истощены Линии. Поэтому зашагал по коридорам и лестницам.

* * *

В казарму я возвращался на акрабе извозчика. Была такая глубокая ночь, что я увидел синюю полоску рассвета. Завтра будет тяжёлый день…

Заметил особенность: если не выспаться, то Линии Духа и Тела начинали дрожать раньше обычного. И чем хуже ты отдохнул — тем быстрее.

Как оказалось, это было известной проблемой магии Двенадцати Тысяч Граней. Поэтому нас, воинов, настойчиво селили в казармах и требовали не менее девяти часов сна. Тех, кто по какой-то причине не мог заснуть, целители усыпляли незаметным Наведением Сна».

Молодых воинов не запирали в казарме после отбоя. Каждый волен лечь спать, когда считал нужным. И мог отказаться от усыпления. Но на следующей день усталость обязательно скажется на боевой эффективности.

Позднее возвращение — это мелкое нарушение. Мы ещё учились, самая старшая не спрашивала так строго, как старший спрашивали с настоящих воинов. Да и сама Маджа ещё училась и не умела поддерживать строгую дисциплину. Оттого и часто орала на нас, не зная иных методов убеждения. Но кто знает, вдруг она решит показательно наказать меня? Ведь многие в отряде возвращались позднее отбоя. И Маджа уже предупреждала, что скоро начнёт наказывать.

Ну и чёрт с ней. Разберусь.

От воспоминая о Нау, у меня приятно замирало в нижней части живота. Не будет преувеличением, если сказать, что это мой первый секс в этой жизни. И он один оказался лучше и сильнее по ощущения, чем все те жалкие потные соития, которые совершил в своей жизни Денис Лавров.

На месте для приземления возле казармы стоял какой-то незнакомый акраб. Он был невысоким, но широким. Размеров немалых, чуть больше старенького акраба нашего отряда. На крыше имелось полукруглое возвышение, придававшее ему сходство со скоростным катером олигарха. В центре возвышения воткнуто множество флагов. Все разного цвета, но с иероглифом рода Патунга.

Вдоль борта расположены трёхгранные штыри, похожие на корону Статуи Свободы. Такими штырями акрабы таранили другие акрабы. Воздушной битвы я никогда не видел, поэтому не знал, насколько эти штыри эффективны. Между штырями сияли мощные фонари, заливая площадку ярким светом. В борту открыты овальные ворота, из которых спускались деревянные сходни. Возле сходен стоял Экре Патунга и ещё два небесных воина.

Увидев, как я вышел из акраба извозчика, Экре поманил меня пальцем:

— Ты почему так поздно возвращаешься? Это непорядок.

— Прошу простить меня, светлый господин.

— Ты во что вырядился вообще? — спросил другой воин. — Это же бабские тряпки?

— И сандалии, как у танцора, — показал другой воин на мою обувь и презрительно сплюнул.

Экре переглянулся со своими воинами:

— Моя сестричка совсем не следит за послушанием своих воинов. Возвращаются поздно, словно у неё отряд ночных гуляк, а не солдат.

— И наряжаются, как бабы или танцоры-мужеложцы, — поддакнул воин.

— Иди отсюда, Самиран, — приказал Экре Патунга. — И знай, что я вношу порицание за нарушение порядка.

— И про одежду запиши, — напомнил воин. — Это же надо так вырядиться! Фу, смотреть тошно.

Мой знак воинской принадлежности тихонько заскрежетал, получая новые строчки в раздел «Порицания».

— Да, светлый господин, — вздохнул я и побрёл к казарме.

В обширной спальной комнате нашего отряда работал только один жуковидный светильник на потолке, отчего комната напоминала огромную тюремную камеру. Кто-то громогласно храпел на всю казарму. Кто-то тоненько сопел.

Стараясь не наступить на руки и ноги товарищей, разметавшиеся во сне, я пробрался к своему лежаку. На секунду задержался возле спящей Эхны Намеш. Её фигура красиво изгибалась под тонким одеялом. Вот так всегда: любишь одну девушку, а самый лучший секс в жизни случается с другой.

Скинув свою нелепую розовую тунику и изящные серебряные сандалии, я растянулся на лежаке.

Зевнул и тут же заснул.

* * *

Мне показалось, что только я склонил голову на цилиндрическую подушку, как проснулся от… пинка в грудь! Словно вернулись те времена, когда меня будила мама Самирана.

Но на этот раз били намного больнее. У меня даже что-то хрустнуло в груди.

Я разлепил глаза и вскочил на ноги. Одной рукой держался за грудь, вторую выставил перед собой, ожидая следующего удара.

— Ты мёртв, воин! Мёртв! — заорал на меня Экре Патунга. — Ты проснулся медленнее, чем пьянчуга после разгульной ночи!

Я испуганно огляделся. В спальне отряда царила суматоха. Ио Варека испуганно стоял на коленях у своего сундучка с оружием и пытался вытащить из него кинжалы, но те застряли в крышке.

Экре Патунга заметил его. Подбежал к парню и обрушил на его голову огромный кулак:

— Ты тоже умер, дохляк.

От его удара Ио реально свалился замертво.

Один из новичков попытался сбежать от небесного воина, но запутался ногами в одеяле и упал. А Экре Патунга со всей силы пнул его в живот:

— И ты мёртв, неуклюжий болван!

Инар Сарит уже корчился на полу, держась за живот. Из перекошенного рта стекала струйка крови.

Его брат — Вибол — стоял с топором в руках, готовый защищаться. Одет он был в одну лишь набедренную повязку для сна. Она тихонько скатывалась с его бёдер.

Один небесный воин, облачённый в полную тяжёлую броню с иероглифами рода Патунга, хохотал и наступал на Вибола. Потом прекратил игру, выхватил из рук парня сарит-топор, крутанул и ударил Вибола в лоб рукояткой.

— Ещё один улетел в страну мёртвых, — констатировал Экре.

Я догадался, что небесные воины устроили нам внезапное нападение, проверяя нашу боевую готовность. И она оказалась дерьмовой!

Третий небесный воин, размахивая кулаками, загнал в угол казармы Эхну Намеш, Маккаве Хево и Лотту Шерум. Девушки и парень, почти раздетые, отбивались чьими-то копьями, вытянутыми из стойки.

— Эти — молодцы, — прокомментировал Экре, показывая на троицу. — Успели вооружиться. Но скоро падут под натиском превосходящих сил противника.

Эхна Намеш протянула руку, выкидывая из неё «Ледяное Копьё» — оно без всякого вреда разбилось о небесного воина, окатило его ледяной крошкой. Тот только засмеялся.

Маккаве Хево, который владел мерцающей «Яростью Солнца» начал было светиться, чтобы поразить врага, но тот не позволил ему, применив какое-то контр-озарение. Хево сразу поник и едва не выронил копьё. Быть может, это было «Ослабление Духа»?

А у меня нет даже мочи-ки! Я ринулся к своему сундучку, чтобы достать кинжал или вязки. Попутно начал складывать узоры «Живой Молнии», чтобы помочь товарищам.

— Не, не, ты умер во сне, — раздалось надо мною. — Вот и лежи мёртвый.

На мою голову обрушился удар то ли ногой, то ли кулаком, уже не разобрать. Я упал лицом в пол. Голова раскалывалась от боли, будто небесный воин продолжал прыгать по ней. Собранные стопкой узоры «Живой Молнии» задрожали и рассыпались.

Что же, мёртвый, так мёртвый…

Я повернул голову и встретился взглядом с Софейей. Девушка покорно лежала «убитой», на её скуле краснела рваная рана. В руке сжимала солнечный круг, который так и не успела применить.

К этому времени все, кроме троицы, валялись или корчились на полу. Я ещё легко отделался. А вот, например, Неронг Кхарт, скрючившись, кашлял кровью. Я осторожно повернул голову, отыскивая Реоа. Я переживал за девушку, ведь она была слишком хрупка для воинских развлечений.

К сожалению, участь остальных «мёртвых» постигла и её. Сжавшись комочком, Реоа лежала в ворохе подушек и плакала. Под глазом её чернел страшный синяк. Без своей кожаной брони или богатых многослойных халатов, она выглядела совсем как замученный котёнок.

— Не реви, — прошипел я. — Исцели хотя бы себя.

Но Экре Патунга тщательно следил за «мёртвыми». Мне в лицо прилетел удар подошвы его сандалий:

— Мёртвые не болтают! Ваша целительница погибла раньше всех. Во время скрытного нападения нужно в первую очередь выбить целителей.

В качестве наказания девушке запретили исцелять и исцеляться. Бедняжка… а ведь она из-за меня ввязалась в этот чёртов отряд!

Тем временем небесный воин увернулся от копья Лотты Шерум и следом увернулся от её «Взрыва Воздуха». Проскользнув к ней поближе, ударом кулака пригвоздил девушку к стене. Потеряв сознание и поливая тунику кровью из обоих ноздрей, она осела на пол, как неполный мешок картошки.

— Теперь остаткам вашего отряда ничего не поможет, — заявил Экре Патунга, бродя среди «мёртвых».

* * *

На нас напали всего трое небесных воинов Патунга, и все — без оружия. То есть выбили большую часть нашего отряда за первую минуту «боя».

И били нас голыми кулаками, почти без озарений. Это очевидный провал нас, как военного отряда.

Кстати, о голых кулаках. А где Хаки?

Его лежак, установленный в самом лучшем месте казармы — у овального окна — пустовал. Среди «мёртвых» Хаки тоже нет. Неужели — сбежал через окно?

Нет, это не похоже на Хаки. Он бы первым пал смертью храбрых.

— Вы все болваны и мертвяки, — заявил Экре. — Но хуже всех — ваша старшая. Она должна быть вместе со своим отрядом, а не спать в отдельной комнате. И разве вас не учили выставлять ночную стражу?

Словно бы услышав этот укор, в казарму ворвалась Маджа Патунга. Её огромные груди колыхались под спальным халатом. Она с недоумением смотрела на побоище. Но через секунду всё поняла и так скривилась, словно сама вот-вот разрыдается, как Реоа. Тоже поняла, как низко мы провалились.

— Ага, вот и сестричка заявилась, — сказал Экре Патунга и ринулся на Маджу.

Но внезапно из-за её широкой спины выскочил Хаки. Одет он был в одну лишь набедренную повязку, но на руках надеты перчатки кулачного бойца. Вокруг обоих металлических кулаков вращались белые вихри.

Появление Хаки оказалось неожиданным даже для Экре Патунга. Славный воин буквально налетел на удар перчаток.

Гром оглушил меня. Все подушки, одеяла и лежаки разлетелись в стороны. Всех «мёртвых» расшвыряло и побило о стены. Меня больно ударил деревянный лежак. А сами стены казармы пошли трещинами — настолько мощный удар использовал Хаки.

Это почти в один в один напомнило тот случай, когда я использовал в своей мочи-ке кристалл «Удар Грома», который раскидал низких в летающей башне. В замкнутых помещениях эти озарения производили страшный разрушающий эффект, не щадящий ни своих, ни чужих. С тою разницей, что вокруг Хаки была зона, которую «Удар Грома» игнорировал. Зона оберегала и Маджу, ветер лишь задрал халат, обнажая всё выпуклое могущество её тела.

Но небесные воины выдержали вторичный поражающий фактор «Удара Грома». Разве что покачнулись и подались в стороны. Не устоял только Экре Патунга. Удар Хаки поверг славного воина на пол. Но он тут же вскочил и проорал:

— Вот это было хорошо!

Хаки нужно время, чтобы восстановить удар, поэтому его снова прикрыла Маджа, встретив атаку брата «Стеной Воздуха». Продравшись сквозь стену, как сквозь густые кусты, Экре с разбегу пнул Маджу в живот. Она устояла на ногах, успела применить «Телесную Крепость», это озарение выдала чуть заметная жёлтая волна, пробежавшая по её телу.

А Хаки снова выскочил из-за обширной спины Маджи и нанёс по Экре удар двумя кулаками. На этот раз воина отбросило далеко и впечатало в стену. Экре Патунга оказался таким большим и тяжёлым, что проломил собой стену казармы, и так в ней и застрял.

Маджа и Хаки действовали очень слажено, у меня закралось подозрение, что они эту ночь провели вдвоём. Так же слаженно занимались любовью.

Два небесных воина выбрались из завалов лежаков и тряпок. Хотели было напасть на Маджу и Хаки.

Их остановил приказ застрявшего в стене Экре Патунга:

— Ладно, ладно, будем считать, что ценой потери всего отряда Маджа и Хаки отбили внезапное ночное нападение. Всем умершим вношу порицание в воинский знак. Всем выжившим — тоже порицание. Ибо если такие потери случатся после нападения настоящих врагов, вы сильно опозорите род Патунга. А тебя, сестричка, мы лишим права создавать отряды и сошлём на службу в небесную стражу.

Мой знак воинской принадлежности снова заскрипел.

Глава 38. Победитель гракков и радость скучать

Экре Патунга выстроил нас в центре спальни, центр которой чисто выметен громовыми ударами Хаки.

Все мы были покалечены, но могли ходить. У меня в голове всё ещё звенело от пинков. Неронг Кхарт постоянно кашлял, вся передняя часть его туники залита кровью. Лотта Шерум покачивалась, держась за лицо. Кровь бежала из разбитого носа без остановки. Софейя Патунга стояла словно бы подбоченившись, но заметно, что это стоило ей больших усилий. Эхна Намеш пострадала от ночного нападения меньше всех. Старшие воины помнили о её ущербности и не стали сильно бить.

Только Ио Варека всё ещё валялся без сознания. Экре потрогал его носком сандалии:

— Чего он такой слабый-то?

— Это ты слишком сильный, брат, — отозвалась Маджа.

Экре дал Реоа знак, чтобы она занялась Ио. К тому времени девушка уже залечила свой синяк, хотя под глазом остались розовые царапины. А сами глаза были красны от слёз.

Оживив Ио с помощью «Восстановления Жизни, Реоа начала лечить остальных, накладывая «Унятие Крови» и «Мягкие Руки». Так как от ночного нападения пострадали все, то Реоа лечила долго. Она вспотела и тяжело дышала, её Линия Духа была на пределе.

— Вот ещё над чем подумай, сестрица, — сказал Экре Патунга и показал на Реоа. — Твой отряд стал больше, твоему целителю нужен помощник.

— У нас больше нет целителей, — призналась Маджа.

— Это плохо.

— Но я найду завтра же.

— Поздно, сестрица, — с неким злорадством сказал Экре Патунга.

— Почему же?

— Завтра вас не будет на Дивии.

— А где мы будем?

— Скоро узнаете.

Когда очередь на исцеление дошла до меня, у Реоа так увеличился период восстановления озарений, что ей пришлось использовать кристаллы.

— Ты где был так долго? — шепнула она.

— Да так, всякое…

— Я могла бы провести тебя сегодня в хранилище скрижалей. Или тебе уже не нужно знать про демонов?

— Нужно. Давай в другой раз?

Реоа покачала головой:

— Я не могу провести тебя в любой день. Это же тебе не твои ночные гулянки.

— Ну, скорее же, — прикрикнул Экре Патунга. — У нас много дел.

Реоа перешла к следующему раненному. Она была вынуждена работать быстро, поэтому после лечения оставались красные следы, которые будут долго заживать.

— И так сойдёт, — нетерпеливо сказал Экре Патунга. — Теперь все собирайте свои доспехи, оружие и остальные вещи. Я буду ждать вас на месте для приземления акрабов.

Экре Патунга и его воины вышли. А мы засуетились. Ведь все наши сундуки и мешки раскидало ударами грома. Мы рылись в завалах, выкрикивая:

— Чей сундук?

Или:

— А вот и пояс с твоими солнечными кругами, Софейя.

Или:

— Чей сарит-топор? Вибола или Инара?

Скоро до меня донёсся голос Неронга:

— Девчонки, чья розовая праздничная одежда?

— И серебряные сандалии чьи? — спросил из другой части завалов Инар. — Кто танцами увлекается?

Все засмеялись, так как знали, что это моя одежда.

— Я понял, — сказал Хаки, — старшие решил побить нас за то, что Самиран носит бабские тряпки.

Я покраснел, но не стал объяснять, что у меня не было другого выбора. Если уж стал в коллективе объектом насмешек, то нет ничего хуже оправданий — засмеют ещё сильнее.

Мой сундук отыскался в куче каменных обломков стены. Первым делом я оделся в обычную тунику воина. И обул намеренно такие грубые сандалии с такими широкими шнурками, похожими на ремни, чтобы никто не заподозрил меня в ношении бабских тряпок.

Потом вынул из сундука мешок с доспехами. Тут-то снова вспомнил о великой потере — моя легендарная мочи-ка теперь принадлежала Эрну Кохуру. И мне нужно решить, вызывать ли его на поединок или нет?

Пришлось идти в оружейную комнату, где выбрал простую железную мочи-ку, изготовленную подручными рода Хатун. Это было недорогая, но крепкая палка. Всего на три изгиба, с тремя гнёздами для кристаллов.

Мочи-ки рода Хатун не самые дешёвые, но и не дорогие. Такое оружие никто не боялся потерять и, тем более, не вёл его историю. Ибо какую славную историю можно создать из трёхсильной мочи-ки?

Нагрузившись дорожными мешками с доспехами, мы потянулись на улицу. К висевшему над землёй акрабу, который я видел, когда возвращался в казарму. Кончик его тонкого белого киля почти касался земли, отчего летающий корабль походил на закрытый бутон цветка на тонком стебельке.

* * *

У сходней стоял Экре Патунга, его товарищи и ещё один немолодой мужчина. У него была длинная треугольная борода, а на голове треугольная шапка, отчего силуэт его головы напоминал ромб. На передней части шапки блестел металлический иероглиф, значения которого я не знал. Внутренний Голос тоже не смог напомнить его значение.

Одет мужчина в короткий халат, более похожий на пиджак без воротника, и короткую тунику. Оба предмета одежды сшиты из плотного тёмно-синего материала, отчего облачение мужчины напоминало деловой костюм бизнес-леди. И как только дивианцы различали, какие тряпки «бабские», а какие нет?

— Ну, как прошло ночное нападение? — смеясь, спросил мужчина в «деловом костюме». — Гром оглушил нас даже здесь.

— Да какобычно, — ответил Экре. — Молодняк пренебрёг выставлением ночной стражи. Считают, что раз они в казарме, то никто на них не нападёт.

— Хе-хе, точь в точь, как вы когда-то.

— Редко какие мальцы не допускают сей позорной ошибки, — согласился Экре Патунга.

Маджа выстроила нас напротив брата. Яркие фонари, опоясывающие бок акраба, слепили нас. До меня вдруг дошло, что акраб выглядел, как летающая тарелка. Что если во времена Дениса Лаврова… да не, не может быть. Это просто совпадение.

Первым заговорил мужчина в ромбовидной шапке:

— Меня зовут Бошал, один из старших рода Гаруджа. Вы все знаете, чем славен мой род. Поэтому не буду долго рассказывать вам, и просто покажу, что мы построили для вас. А я наблюдал и направлял сие кропотливое строительство.

По его знаку воины сдёрнули ткань, которая закрывала бок акраба. Яркие фонари заблестели в гранях выпуклых металлических иероглифов:

СЕЙ АКРАБ ПОСТРОЕН ТРУДОЛЮБИВЫМ РОДОМ ГАРУДЖА ДЛЯ ХРАБРОГО И БЕССТРАШНОГО РОДА ПАТУНГА И ОТРЯДА МОЛОДОЙ МАДЖИ

И НОСИТ ОН ИМЯ

«ПОБЕДИТЕЛЬ ГРАККОВ»

— Это в честь того, — пояснил Бошал Гаруджа, — что воины вашего отряда победили озарённого гракка, которого низкие вознесли на Дивию. И не мне рассказывать вам, какие потрясения способна вызвать сия грязная тварь, если доберётся до храма.

Я очень хотел знать, о чём он! И что именно сделал бы гракк, попав в храм Двенадцати Тысяч Создателей? Неужели — получил бы благоволение? Но спрашивать не решился.

Слово взял Экре Патунга. И начал с главного:

— Вы все — недоумки, недостойные этого великолепного акраба. Он стоил столько золотых граней, что если всех вас заложить в Дом Блага, то не хватит граней, чтобы расплатиться. Только попробуйте опозорить род Патунга глупостью, непослушанием или пренебрежением воинскими обязанностями, как это было сегодня! Отныне род Патунга будет спрашивать с вас, как с настоящего отряда. И наказывать мы вас будем намного сильнее, чем какое-то там занесение порицания в знак воинской принадлежности. Тяжесть вашего позора отныне равна вашей славе. Я всё сказал об этом.

Маджа Патунга первая бухнулась на одно колено и что-то неразборчиво прокричала, ударяя себя кулаком в плечо. Я разобрал лишь конец фразы:

— …и свет более не падёт в грязь!!!

Весь отряд, включая меня, упал на колено и громогласно повторил за Маджей. Даже Эхна Намеш открывала рот, имитируя речь.

Так как я не разобрал первую часть лозунга, то громче всех проорал вторую. Экре Патунга одобрительно посмотрел на меня, приняв мой истошный крик за выражение невероятного восторга и радости служения славному роду.

Опять выступил Бошал Гаруджа:

— Кто из вас водитель?

Маджа вытолкнула из строя Ио Вареку. Парень с испугом смотрел то на сияющий акраб, то на старшего славного рода акрабостроителей, то — с мольбой — на Маджу.

— Не бойся, мальчик, — сказал Бошал. — В первый полёт я покажу тебе, как управляется «Победитель Гракков». Это сложно, но раз ты водитель, то ты поймёшь.

— Но я не… я никогда… — залепетал Ио Варека. — Я же не…

— Есть ли у тебя озарение, необходимое для искусного вождения многосильных акрабов? — спросил Бошал Гаруджа.

— Д-да… «Совокупность Направлений» мерцающей ступени, но я не…

— Мерцающая ступень — это мало для такого поворотливого и стремительного акраба, — покачал головой Бошал Гаруджа. — У него много направляющих гнёзд с яркими кристаллами. «Победитель Гракков» — двенадцатисильный акраб.

— Ио Варека справится, светлый господин, — ответила за него Маджа Патунга. — Он уже проявил искусство управления в ходе битвы с башней низких.

— Для того, чтобы взлететь, пролететь и приземлиться будет достаточно и мерцающей ступени, — согласился Бошал Гаруджа. — Но как можно скорее, Ио, ты должен увеличить сие озарение до яркого. Или хотя бы светлого.

— Д-да, господин…

— Пошли со мной.

Бошал Гаруджа увёл перепуганного Ио внутрь акраба.

* * *

Экре Патунга обратился к нам:

— Совет Правителей принял окончательное решение и направляет в царство Ач-Чи отряды небесных воинов и стражников. Ваш отряд, отряд Вишала Кохуру, а так же отряд рода Поау направляются вместе со старшими воинами, дабы перенимать их опыт.

В военной традиции дивианцев позволительно выражать чувства, поэтому почти все в отряде возликовали.

— Наконец-то мы будем бить низких! — вскричал Хаки. — Я продолжу славный Путь Ротта Громобойца!

— Этих ач-чийцев давно надо проучить, — согласилась Маджа. — Они ведут себя с нами как равные.

Экре Патунга взмахнул рукой, призывая к тишине:

— Если бы Дивия начала войну с Ач-Чи, то мы точно не стали бы направлять на неё таких безмозглых мальцов, как вы. В первую же ночь вас перерезали бы во сне. Совет направляет отряды вовсе не на войну с низкими.

— А для чего тогда? — приуныл Хаки.

— Небесным стражникам поручено разыскать следы или доказательства того, что низкие научились строить запрещённые акрабы. Опытный следопыт Илиин Раттар назначен самым старшим над всем воинством Дивии.

Это известие вызывало неудовольствие Маджи, Софейи и братьев Сарит.

— Стражник будет приказывать небесным воинам?

— Неужели нет более славных начальников?

— Опять, небось, заставит всех вязками размахивать…

— Вы ещё скажите, что мы летим помогать низким, — добавила Софейя Патунга.

— Именно это мы и будем делать, — сказал Экре Патунга. — Совет Правителей принял уверения царя Ач-Чи в том, что ни он, ни его жрецы не имеют ничего общего с теми негодяями, которые воспитали гракка, а потом забрались на Дивию. Царь Ач-Чи тоже желает найти и наказать низких и падших, которые помогли им в этих злодеяниях.

Висевший над землёй акраб задрожал и слегка приподнялся, деревянные сходни с грохотом осыпались вниз. Немного повисев, опустился обратно — Ио осваивался с управлением.

Мы поставили сходни на место и вошли в экипаж. Внутри он был не менее краше, чем снаружи. Потолок ниже, чем в нашем старом акрабе, но зато внутри всё было белым, новеньким и сверкало металлом и позолотой, как зал в богатом доме. Вдоль стен шли металлические лавки, украшенные мелкой резьбой. Вдоль бортов вырезаны овальные окна, забранные металлическими ставнями, украшенными мелкими и очень изящными изображениями воинов Патунга. Между окнами сияли светильники в бронзовых обводах.

Колесо подъёма и опускания ворот тоже украшено резьбой. И оснащено фиксаторами, позволявшими открывать ворота не на всю ширь, а лишь на определённые доли, что важно для безопасности экипажа.

Я втянул сходни внутрь акраба, а Лотта повернула колесо, закрывая ворота. Послышалось лёгкое шипение, словно бы в них имелся гидравлический привод или что-то вроде того. Поэтому для поворачивания колеса не надо прилагать усилий.

Створки ворот сомкнулись быстро и плотно, внахлёст друг на друга. На старом акрабе двери закрывались так плохо, что между ними оставался зазор, достаточный чтобы протиснуться человеку.

После нескольких секунд тишины мы услышали глубокий и прерывистый вдох Ио. «Победитель Гракков» несмело шевельнулся, дрогнул всем корпусом и начал набирать высоту.

* * *

В отличие от старого акраба грузовая часть «Победителя Гракков» располагалась не на корме, а в центре. Это была как бы отдельная комната со стеллажами, уставленными сундуками и шкатулками. На стенах развешаны щиты с креплениями для оружия. На некоторых уже висели копья, топоры и мочи-ки.

В задней части акраба — раздвижная дверь, она вела на что-то вроде балкончика. Места на нём достаточно для нескольких воинов в тяжёлых доспехах. Такие же балконы имелись по обоим бортам, а так же на крыше. Таким образом, акраб можно защищать со всех направлений.

Неронг Кхарт тут же забрался по лесенке наверх и открыл люк балкончика.

— Это места для дозорных, — пояснила Маджа. — Кстати. Отныне мы всегда будем выставлять охранение. Нер, сиди там и смотри. Маккаве и Инар — займите балконы по бортам, а Тону Тангата — займи место на заднем балконе. Хаки — со мной. Будем сидеть рядом с Ио.

Тону Тангата вышел на задний балкон и крикнул:

— Эй, тут дырка в полу. Так что кто хочет облегчиться, идите сюда.

Но никому не хотелось облегчаться.

Реоа Ронгоа отодвинула узкую дверцу в центральной части:

— Ага, это комната для раненных. Я останусь в ней, посмотрю, какие кристаллы есть в сундуках.

Мы разложили свои мешки с доспехами и сундуки по углам, и расселись на лавках. Я, конечно, оказался рядом с Эхной. Она тут же сняла с пояса новую скрижальку и начертила иероглифы:

РАДОСТЬ

БИТВА

НИЗКИЕ

— Да, я тоже рад, что мы наконец служим во славу Дивии.

Я

СКУЧАТЬ

ХОТЕТЬ

ТЫ

— Я тоже, — вздохнул я. — Я тоже скучать и хотеть.

Немного подумав, положил руку на голове колено девушки. Как бы дружески. Она широко зевнула и прислонилась на моё плечо.

Реоа Ронгоа вернулась из медицинской комнаты. Она тоже зевала и потягивалась.

С неудовольствием посмотрела на уснувшую на мне Эхну. Потом вспомнила, что она — славная дочь весьма славного рода и ей нельзя вести себя, как распутницы, села рядом со мной.

Девушка страдала от любви ко мне и от запрета в эту любовь окунуться. Но я знал, как ободрить Реоа. Нужно всего лишь напомнить ей, что она самая умная на этом акрабе.

Я спросил её:

— Бошал Гаруджа упомянул, что творения грязи, добравшись до храма, могут причинить особые несчастья. Что это значило? У тебя есть ответ?

— Есть, — качнула головой Реоа. — В детстве, я слышала истории о том, что давным-давно, чуть ли не во времена сразу после Первых Жителей, на Дивию нападали творения грязи. Забравшись на летающую твердь, они начинали убивать и пожирать озарённых людей, поглощая их грани. Но хуже всего было, если они заходили на то место, где располагался храм. По какой-то причине Создатели одаривали тварей такими же благоволениями, какими одаривают и нас. После чего силы творений грязи возрастали, и они учиняли ещё больше вреда городу.

— А как творения грязи достигали Дивии?

— Летающие творения — мухиты или вьеввы — брали на спину или в лапы гракков и остальных, кто не умел летать, так и добирались.

— Умные твари. А сейчас почему перестали?

— Потому что наши предки давно уничтожили их и их гнёзда. Летающих творений осталось мало, если вообще остались. Но даже если какие-то мухиты и вьеввы выжили, то они облетают нашу твердь стороной.

— Ясненько.

Реоа Ронгоа легла на лавке, подложила под голову одну из подушек, найденных в медицинском отсеке, и мгновенно заснула.

Остальные воины уже спали. Меня тоже тянуло в сон, но я крепился. Всё-таки нельзя пропустить момент приземления в столицу царства Ач-Чи.

Эпилог или радость достойная смерти

* * *

Я давно хотел узнать, как живут низкие царства. Но не думал, что это произойдёт так скоро. Я только начал что-то понимать в жизни Дивии и привык к ней, как судьба бросила меня в новую неизвестность.

Шашлычная, обряд определения демон я или психоз сошедшего с ума Самирана, углублённое изучение танцевальных «Крыльев Ветра», (за которыми последует непременная попытка заняться с Нау любовью в воздухе) — эти планы не пошли прахом, но их исполнение отодвинулось в будущее. Теперь они зависели от того, как долго мы пробудем в низком царстве.

Я встревожился: а как быть со старцем Танэ Пахау? Он ведь не знает, что нас бросили на спецоперацию. Впрочем, старик посетит казармы и узнает, куда делся отряд.

Успокоившись, я свесил голову и едва не заснул. Пришлось отлепить Эхну от плеча и вскочить с лавки. Сделал пятьдесят отжиманий на кулаках. Костяшками чуял, как дрожало днище акраба, скользившего по воздуху.

Сонливость не прошла. Тогда я отправился в носовую часть.

Ио Варека стоял перед широкой, богато разукрашенной узорами панелью и водил по ней руками. Парень был всецело увлечён этим занятием и не смотрел по сторонам. Его руки и ноги так напряжены, словно он стоял в футбольных воротах, а форвард команды противников бежал на него с мячом.

Маджа и Хаки сидели на скамейке рядом и мужественно пытались не заснуть.

Экре Патунга и Бошал Гаруджа разлеглись на толстых белых матрасах и играли в «Двенадцать Озарений», на кону стояла шкатулка с сотней золотых граней.

— Маджа, — сказал я. — А у нас есть озарённая еда, мясо там или корешки, которые придают бодрость и разгоняют сон?

— Есть, — сонно ответила девушка. — Но старшие запретили нам их есть.

— Почему?

Отозвался Экре Патунга:

— Потому что вы привыкнете жрать их и разучитесь понимать своё самочувствие. Еда бодрости нужна на крайний случай, во время похода или долгой битвы и осады.

— Ясненько.

Тогда я достал из своего мешка накидку и поднялся на верхний балкон. Неронг, который должен охранять нас, спал на полу, укрывшись от ветра под перилами.

— Давай, теперь я посторожу, — сказал я.

Парень радостно спустился вниз. А я, щурясь от встречного ветра, плотнее закутался в накидку.

* * *

Мы отлетели достаточно далеко от летающей тверди, чтобы охватить её взглядом.

Первое, что поразило меня это то, что нижняя часть Дивии окутана плотными белыми облаками. Они оживлённо клубились, меняли форму, разрастаясь и уменьшаясь. Но сохраняли объём, создавая впечатление, что Дивия покоилась на облаке. Это выглядело очень величественно.

Я предположил, что облака создавала сама Дивия в ходе работы своих двигателей.

Частично облака накрывали ветроломы, с этого расстояния они выглядели как ребристая решётка того маленького вентилятора, который охлаждает процессор компьютера. От Дивии исходил ощутимый дрожащий гул. Как я уже знал, то работали силовые жилы и энергетические вены Нутра Дивии.

Облака полностью скрывали киль, или направленный вниз утёс, который уравновешивал твердь. Зато центральный утёс Первого Кольца виден во всей красе. Огромный и высокий, он торчал в центре Дивии, а его вершины тоже окутывали плотные и курчавые облака.

Стены Колец нарастающими ступенями поднимались к Утёсу, скрывая городские дома, отчего летающая твердь напоминала раздвинутую трубу плоского и широкого телескопа, в центр которого кто-то воткнул острую скалу. Только присмотревшись, можно заметить крыши высоких зданий, тут и там выступающих над вершинами стен Колец.

На самой тверди как-то быстро привыкаешь к её огромным размерам. Забываешь, что все эти поля, леса и дома расположены на летающем в небе диске.

Со стороны же Дивия поражала своей… именно что божественностью. Не верилось, что на тверди живут не боги, а люди. Многие из них, скажу прямо — полнейшие мудаки.

Величия и эпичности Дивии добавили золотые лучи восходящего солнца. Летающая твердь как раз закрывала солнечный диск, отчего лучи сияли за утёсом, как прожектора. Дивия окутана светом, будто сам Господь решил озарить её, а потом переехать туда на постоянное место жительства.

Не удивительно, что низкие, созерцая парящий над ними величественный град, сочиняли о дивианцах легенды.

Потрясённый увиденным, я не отводил взгляд от города на облаке. «Победитель Гракков» летел быстро, если бы я не спрятался за щит на балконе, давно обледенел бы. Но даже при таком быстром полёте город не уменьшался, настолько он был огромен.

— Поглоти меня грязь, красиво-то как, — пролепетал я, кутаясь в накидку.

* * *

Если бы мне пришлось рассказывать о Дивии своим современникам, то в первую очередь я бы предостерёг их от представления о том, что Совет Правителей с лёгкостью управлял летающим городом.

Запуск или остановка полёта — долгая процедура, которая тянулась несколько дней. И требовала множества согласований с сословием Поддерживающих Твердь, ответственных за работу Нутра Дивии.

Но и без них каждый разворот в Пути обсуждался на Совете. Самые старшие всего города спорили, как депутаты в парламенте, а потом голосовали, куда и на какой скорости лететь.

Детали того, как происходило управление — неизвестны. В Скрижалях Знаний об управлении Дивии мало упоминалось. Как и о самом инструментарии управления. Были ли это некие рычаги, рули, кнопки или такие же панели, как в акрабах — мне оставалось только гадать.

Учителя Дома Опыта рассказывали об управлении Дивией чуть подробнее. Но опять же, не вызывала доверия их склонность превозносить не мудрость всего Совета, а только Гуро Каалмана, самого старшего Дома Опыта, который вдобавок обладал настолько высоким Моральным Правом, что на всех голосованиях он и его союзники из сословия Обменивающих Золото и Сохраняющих Опыт «переголосовывали» остальных участников.

В прошлые поколения прения из Совета Правителей выплёскивались на улицы. Люди спорили и доказывали друг другу, что надо лететь не в тот город, а в этот. Что нужно воевать не с Горными Царствами, а с Портовым Царём, который «снова потерял уважение к летающей тверди». Как ни странно, мнение дивианского народа учитывалось Советом Правителей. Если люди не желали войны, то голосовали против неё.

Другой вопрос, что прошлые поколения дивианцев всегда желали войны.

С появлением в Совете Гуро Каалмана в политической жизни Дивии наступили тишь и благодать. Дивианцы больше не спорили о направлении Пути Дивии, так как знали — город полетит туда, куда захочет Гуро Каалман и его союзники. О том, что в Совете когда-то было много разных мнений, помнили только дремучие старики, вроде моего Танэ Пахау.

Ну и самые старшие всех славных родов читали родовые скрижали и тоже не забывали, что самодержавие Безумного Гуро — это не совсем то, что хотели Первые Жители, которые открыли некоторые из двенадцати тысяч озарений, написали законы Прямого Пути и вообще создали культуру Дивии.

Но поделать с этим ничего не могли. Дивией управляли только самые высокоморальные. А сейчас они предпочитали торговлю, а не войну.

Вот и мы летели помогать ач-чийцам в расследовании. Тогда как в старые добрые времена нас послали бы, чтобы разрушить их город.

* * *

Как я ни крепился, сон всё же сразил меня. Уснул прямо на полу балкона, кутаясь в накидку.

И проснулся… конечно же, от пинка в спину.

Надо мной стояла Эхна Намеш и замахивалась скрижалькой, будто хотела ударить.

— Проснулся, проснулся, — пробормотал я. — Не дерись.

Поднялся. Встречный ветер уже не был холодным. Наоборот — тёплым. Солнце высоко. Его положение в небе странным образом показывало мне, что я наконец-то почти на земле.

Акраб летел медленно и покачивался, как на волнах. Его пол слегка наклонён — мы шли на посадку.

На горизонте я увидел очертания высоких гор. Перегнувшись через перила, посмотрел вниз. Под нами раскинулся город Ач-Чи.

Ач-Чи не был таким величественным, как Дивия. Строения большей частью прямоугольные, от силы в два-три этажа. Некоторые дома выстроены квадратом, в центре которого размещался двор. Я увидел спины буйволов, запряжённых в телеги.

Некоторые здания были относительно высокими, и украшены деревянными треугольными шпилями. Одни шпили выкрашены в охристый цвет, другие увешаны грязными тряпками, которые должны быть типа флагами. Большинство зданий выстроено из камня песочного цвета. Из-за строительного материала город казался каким-то серо-жёлтым, будто скомканная сторублёвка, потерянная на пляже.

Между домами вились кривые улочки. Город явно выстроен без плана и разумения. Люди строили свои хибары из камней где могли.

По улицам двигались редкие повозки, запряжённые буйволами. Когда акраб пролетал над ними, возницы спрыгивали с повозок и падали на землю. Не на колени, а именно лицом в пыль. Прохожие тоже падали и неподвижно лежали, пока мы не пролетали мимо.

Одеты они были в разнообразные рубахи и штаны. Штаны! Хоть кто-то в этом мире носил штаны!

Эхна Намеш ткнула меня локтем в бок и показала иероглифы:

НИЗКИЙ

ГРЯЗЬ

ВОНЯТЬ

— Есть такое, — согласился я.

Хотя мне запахи города не показались очень уж невыносимыми. Вероятно, из-за нарушений слуха и речи у Эхны обострено обоняние.

Акраб пролетел над широкой, коричневой от глины рекой, пересекавшей город. У берега стояли лодки почти квадратной формы. Заметил так же большой плот с шалашом в центре. Люди на лодках или у берега реки падали при нашем приближении, кто в грязь, кто вообще в воду.

На другом берегу реки обнаружилось что-то вроде пристаней и выложенного камнями побережья. Дома здесь намного больше и выше, чем на противоположном берегу. Многие раскрашены красной и синей краской. Внутренние дворы этих домов тоже выложены песочного цвета плитами.

Люди в этом районе одеты чуть лучше — в разноцветные халаты и круглые головные уборы. Богачи тоже падали и валялись, пока «Победитель Гракков» пролетал над ними.

Наконец, мы достигли круглой площади, выложенной гладкими гранитными плитами. В центре её размещались большие, как крепостные стены концентрические круги, выложенные из желтоватого камня. Круги расходились от центра точно так же как Кольца Дивии от центрального Утёса. Я подсчитал — колец было не двенадцать, а всего семь.

С высоты это сооружение из колец напомнило мне кое-что другое. В истории зафиксировано несколько похожих мегалитических памятников. Выложенные концентрическими кругами стены находили в Израиле, в Египте и где-то ещё, типа Англии. К сожалению, Внутренний Голос не работал с памятью Дениса Лаврова и не мог мне подсказать. Но я и без него помнил фотографии разрушенных колец, похожих на эти.

Что если, те памятники были вовсе не астрономическими обсерваториями, как считали наши историки, которые обзывали астрономическими обсерваториями любые непонятные постройки древних. Они тоже могли быть местами для приземления летающих колесниц богов Дивии.

А то, что мы — боги, не подлежало сомнению. Между стенами колец выстроились цепочки богато одетых людей, которые все повалились лицом в пыль и неподвижно лежали.

Среди них я не увидел никого, кто был бы похож на воина.

Достигнув центра сооружения, «Победитель Гракков» начал опускаться на круглую площадку.

— Отряд, — прокричала Маджа Патунга. — Облачаемся в доспехи, вооружаемся и выходим.

* * *

Мы быстро надели доспехи. По деревянным сходням спустились на каменную площадку и выстроились обратными «Непоколебимыми Волнами». Это когда самая старшая впереди, а остальные за ней.

Сжимая мочи-ку, я жадно осматривал мир низких. Пока что он меня не впечатлил. Что и следовала ожидать. Ибо что может удивить после летающего города?

В конце площади возвышалось строение, состоящее из десятка двух и трёх этажных кубов. Скорее дворец или замок. В сравнении с другими домами низкого города он смотрелся красивым и богатым. Его стены украшены деревянными и металлическими узорами почти правильных геометрических форм. Среди узоров виднелись узкие, как бойницы, окна. По краям очень покатых крыш установлены каменные изваяния людей, воздевающих руки к небу. Под ними — ряды непонятных символов, выточенные из камня. Некоторые отдалённо напоминали иероглифы Дивии, но такие нелепые, словно их вылепили дети.

Павшие ниц низкие так и лежали неподвижно, словно гора трупов. Редко кто позволил себе шевельнуть ногой и головой. Над всей площадью с кольцевыми стенами висела тишина. Только издалека доносилось мычанье буйволов, крики птиц и отдельные возгласы на неизвестном языке. Но и они скоро затихли, будто весть о прибытии богов летающей тверди разнеслась по городу.

Между кольцевыми стенами я заметил какое-то движение. К нам двигалась делегация: два пожилых дивианца в тяжёлых от украшений халатах. Их сопровождали несколько небесных стражников. Ещё двое летели над ними на «Крыльях Ветра».

Лежавшие лицом в землю низкие отодвигались в стороны, давая делегации место.

— Это послы Дивии, — сказал нам Экре Патунга. — Весьма высокоморальные люди, вынужденные жить среди низких. Они будут вашими старшими, когда я улечу. Уважайте их.

Дивианские послы приблизились к нам.

— Что за мальцы? — скрипуче спросил один посол. — Зачем они нам тут?

— Бывшие подручные небесной стражи, а ныне отряд Маджи из рода Патунга, — ответил Экре. — Они победили озарённого гракка, которого ач-чийцы забросили на летающую твердь.

— Мы ведь вам говорили, что ач-чийцы не замышляли ничего подобного? — раздражённо сказал второй посол. — Неужели нашего слова мало?

— Сие злодеяние дело рук других низких, — поддержал его первый посол. — Смиренный народ Ач-Чи не знал и не помогал им.

— Уважаемые светлые господа слишком долго прожили внизу, — усмехнулся Экре. — И, возможно, позабыли, что все низкие одинаковы. Нам без разницы, кто из них учинил это преступление. Наши воины и стражники расследуют и узнают правду о любом.

— Да будет так, — миролюбиво согласился первый посол. — Кроме того, царь Ач-Чи готов оказать нам поддержку в поисках правды. Позволите ли вы царю и его людям смотреть на вас?

Экре Патунга позволил.

Низкие начали поднялись на ноги. Протяжно завывая на своём языке, они воздели руки кверху, как статуи на крыше дворца и испуганно смотрели на нас.

— Царь Ач-Чи просит дозволения говорить, — сказал первый посол.

Экре Патунга поморщился:

— Опять слушать его вздор? Он же двух слов сказать не может.

— Для Ач-Чи большая радость говорить на нашем языке.

— Ладно, пусть болтает, но не долго.

Из толпы низких вышел высокий сухощавый мужчина, одетый в дивианский халат, немного потрёпанный на складках и запылённый от лежания в земле. Я видел, как облачка пыли отлетали от ткани — работало озарение «Отталкивание Вещества», которое использовалось для самоочищающейся одежды.

Царь Ач-Чи много раз поклонился нам, воздевая руки к небу. Я не удержался от улыбки, очень уж это походило на утреннюю гимнастику.

Толпа придворных тоже подобострастно заулыбалась, копируя мою улыбку.

— Моя радость видеть их на нашей земле, — сказал царь Ач-Чи. — Моя жилище стать их жилище.

Далее царь сказал несколько фраз на неизвестном языке.

— Царь Ач-Чи говорит, — перевёл первый посол, — что приглашает славных воинов жить в его дворце.

— Высшие — жить среди нас! — закивал царь. — Великая честь и радость достойная смерти.

— «Радость достойная смерти» — ухмыльнулся Хаки. — Животное выучило несколько наших слов.

— Радость, радость, — заулыбался и закивал царь, глядя на Хаки.

— Вот же болван, — сказал Хаки.

Я шепнул ему:

— А не ты ли говорил, что лучше быть царём внизу, чем уборщиком за свиньями наверху?

— Ты смеёшься надо мной? Ничего я такого не говорил.

— Говорил. В свинарнике Карехи. Спроси у Внутреннего Голоса.

— Я был молод и глуп, — признал Хаки. — Любой прирождённый житель Дивии, даже убирающий за свиньями, выше низкого царя.

Тем временем Экре Патунга кивнул Мадже, как бы призывая её взять командование на себя. А сам отошёл назад.

Маджа сказала послу:

— Передайте царю, что мы и без того жили бы в его дворце, так как это самое чистое и большое здание в городе. Нам не нужно его разрешение.

Царь Ач-Чи внезапно осмелился сказать:

— Моя слышать тебя без пересказа речь сквозь посол. Твоя есть высшие. Мы — низкие и грязь. Я понимать. Весь мой дом — это ваш, их дом. Мои вещи — это ваши, их вещи. Все мои воины уйти из город. Они не мешать высоким искать правду. Мои подданные — ваши. Берите любого из них. А так же берите дочерей и сыновей моих, если будет надобно.

— Вот это дело, — заявил Хаки. — Давайте-ка сюда ваших дочерей.

Не разбивая построения «Непоколебимые Волны», мы спустились по лестнице, и пошли между низкими людьми. Они снова начали молитвенно завывать, с сильным акцентом повторяя слово «высшие».

Мы пришли с небес на землю, но для живущих в грязи мы всё равно «высшие».

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.

Оглавление

Глава 1. Гряземесы и нелегалы

Глава 2. Толерантность и инклюзивность

Глава 3. Общее порицание и отдельная похвала

Глава 4. Саран и Сарит

Глава 5. Добрые учителя и злые воины

Глава 6. Переобувание Илиина и проблема углей

Глава 7. Калькулятор озарений и хитрая расчётливость

Глава 8. Лайфхак и стыд прикосновений

Глава 9. Вера в победу и неверие в поражение

Глава 10. Красивые бёдра и вязание узлов

Глава 11. Унятие боли и целебные прикосновения

Глава 12. Достоинства поражения и позор победы

Глава 13. Новые товарищи и загадочная товарка

Глава 14. Акрабы и 5 268 граней

Глава 15. Самая красивая и побитая

Глава 16. Дурное воспитание и особый язык

Глава 17. Социальная несправедливость и битва слов

Глава 18. Мёртвые локоны и воинские знаки

Глава 19. Восстание неразумных и безымянное мясо

Глава 20. Стена веток и жажда власти

Глава 21. Грибы и мука

Глава 22. Высокий акраб и низкие люди

Глава 23. Летающая башня и парящий сарай

Глава 24. Мерзкий малшик и падение летающей башни

Глава 25. Взлёт славы и падение Эрну

Глава 26. Дети Дивии и поцелуи в акрабе

Глава 27. Творения грязи и «Непоколебимые Волны»

Глава 28. Золотой треугольник и маш-лык

Глава 29. Виртуальная реальность и сбор данных

Глава 30. Губка Боб и диктатура добра

Глава 31. Бюрократия тщеславия и лихие люди

Глава 32. Пятеро на двоих и девять из десяти

Глава 33. Боевые мини-юбки и мгновения снов

Глава 34. Распутники и распутницы

Глава 35. Озарение золотых граней и переданный опыт

Глава 36. Распутник и распутница

Глава 37. Неизведанные озарения и очевидный провал

Глава 38. Победитель гракков и радость скучать

Эпилог или радость достойная смерти