Избранная [Анна Владимировна Рожкова] (fb2) читать постранично

Анна Рожкова Избранная

Я сутками просиживала перед выключенным телевизором. Показывали один и тот же фильм. Одинокая женщина спешит домой после посиделок у подруги. Душевно поговорили, выпили. Захотелось прогуляться, благо идти – всего два квартала. Поздняя осень, промозглый вечер. Под порывами холодного ветра женщина зябко кутается в модное пальто, непредназначенное для холодов. «Черт, надо было все-таки вызвать такси».

На развилке замирает. Не знает, на что решиться. Пойти в обход или срезать? Почти стемнело, то тут, то там загораются фонари. Очередной порыв ветра заставляет ее поднять воротник. Хочется домой, в тепло. Принять ванну, выпить горячего чая. Она решается. Была – не была. Темный узкий проход встречает застарелым запахом мочи и страха. С одной стороны высокий серый забор какого-то промышленного предприятия. С другой – следит пустыми глазницами окон заброшенное здание. Вернуться, пока не поздно? Да всего-то метров пятьсот – и дома. А в обход еще минут двадцать. Она невольно ускоряет шаг, спотыкаясь на высоких каблуках, неприспособленных для прогулок. Вдалеке путеводной звездой светит одинокий фонарь. От быстрого шага сбивается дыхание. Под ногами хрустит битое стекло. Сердце болезненно сжимается. Еще немного. Уже виден выход. Но свет заслоняет фигура. Мужская. Страх парализует, из горла вырывается хрип. Снять туфли и бежать? Но под ногами стекло. «Может, он просто хочет пройти?» Фигура приближается, нависает. Последняя иллюзия тает, как дым. Она сопротивляется, вырывается, бьется, как пойманная в сети рыба. Но он – сильнее. Удар – и сознание меркнет.

Потом – стерильная белизна больничных стен, озабоченное лицо мамы, рассерженное – мужа. И боль, страдание и страх.

И все-таки мне повезло. Потому, что жива. Потому, что насильник был один. Так сказали в полиции. «Как же так», – сказала мама. «Жизнь – кончена», – сказала себе я. «Сама виновата», – сказал муж – высокопоставленный чиновник в Министерстве внутренних дел. Какая ирония судьбы. Изнасиловали супругу мента. Благоверный рвал и метал. Расследование велось по всем правилам. С моих слов составили фоторобот. Развесили по всему району. Да что там по району, по всему городу. Даже по местным новостям показывали. Муж не жалел денег на психологов, психотерапевтов, шарлатанов. Возил к какому-то китайскому гуру (или как там они называются?), сулил золотые горы. Деньги осели у китайца в кармане, на процедурах иглоукалывания я походила на дикобраза. Фильм шел. Бабка Яга в избушке на курьих ножках, что на опушке леса, что-то шептала, выливая в воду воск. Фильм не прерывался даже ночью. Муж унес телевизор. Фильм стали показывать на стене. Первыми сдались подруги, спустя полгода – муж. Я их не виню. Разговаривать с безответным человеком – все равно, что со стеной. Приходила сиделка. Кормила из ложечки, читала, купала на ночь и укладывала спать. Свет не выключала.

Мама приходила каждый день. Причитала:

– За что, доченька? За что нам такое несчастье?

Я и сама постоянно задавалась вопросом: «Почему я?»

________________________________________________________________

Однажды муж обронил:

– Собирайся, его нашли.

Я на миг вынырнула из пучины горя. К горлу подкатил тугой комок, никак не удавалось его проглотить. Коленки затряслись, каркнула:

– Не могу.

– Собирайся, я сказал.

Отвернулся, сунул в рот сигарету, пытался прикурить, нервно чиркая зажигалкой, руки предательски дрожали.

Сиделка помогла одеться, муж крепко взял за локоть – не вырваться. Да и куда мне? На ребрах играть можно.

Коридор, опять коридор, лабиринты коридоров, выщербленный линолеум, облупленные стены. Больше я не видела ничего – только его лицо перед глазами. Мир перестал существовать. Это лицо, лицо, снившееся мне в кошмарах – обрело плоть.

– Воды? – кто-то услужливо протянул стакан. Половину вылила себе на брюки, руки отказывались повиноваться, зубы выбивали дробь.

– Это он? Он? Ты его узнала? – наседал муж.

В уши словно набили ваты. Я не могла отвести глаза, словно загипнотизированный удавом кролик. Вдруг лицо искривила гримаса, он открыл щербатый рот, вывалил язык, тот красным флагом затрепетал в воздухе. Меня затошнило, комната поплыла перед глазами.

– Ты его узнала? Это ведь он?

Я покачала головой. Страх сдавил горло.

– Не может быть. Чего ты боишься? – напирал муж.

Боюсь – всего. Темноты. Монстров, таящихся в углах. Мира. Людей. Себя. Тебя. Но больше всего – его. Он меня найдет. Найдет. Изнасилует. Убьет.

– Ты его узнала, узнала. Не ври, – муж орал, давил.

Я снова была в том переулке, снова билась в чужих, немилосердных руках. Очнулась на диване, укрытая пледом. Уставилась в потолок. Фильм изменился – стал четче, ярче, объемней, проступили детали. Муж отстал. К сиделке добавилась медсестра, к медсестре – уколы, капельницы, горы таблеток. Становилось лучше? Куда там. Я таяла на глазах. Медсестры менялись, лечение корректировалось. Только фильм оставался прежним.

Пахло весной. Звонко щебетали птицы. Природа хотела жить.