Выбор Младенца [Татьяна Буглак] (fb2) читать онлайн

Татьяна Буглак Выбор Младенца

Благодарю своего руга Александра Герасименка и свою сестрёнку Екатерину Перфилову за постоянную поддержку.

____________________

Жизнь создаёт Разум, Разум создаёт Жизнь.

Конституция СРР

Перед самым началом стажировки тяжело заболела Нисса. А она не только психолог, контактёр и ответственная за быт нашего маленького экипажа, она – наш талисман. Мы думали, что нам разрешат отложить рейс, но не тут-то было. К первой неприятности добавились ещё две: нам в просьбе отказали, к тому же навесили на шею новичка.

– Вам в экипаже и так полагается биолог и врач. – Куратор не обращал внимания на наши кислые лица.

Да и сам новичок, видать, был не в восторге. Невысокий, чернявый и худой парень смотрел на нас исподлобья, но всё же протянул руку:

– Здравствуйте.

Выговор у него был с едва уловимым акцентом, и Лёшка поинтересовался:

– Ты с какой планеты?

– С Помоны.

– А, аграрии, – улыбнулся я.

– Да! И что?! – Парень совсем ощетинился.

– Да ничего. – Я пожал плечами. – Я вообще из «рыбьих пастухов», с Тефиды.

Новичок немного оттаял:

– Меня Эл зовут.

– А полностью как? – уточнил Лёшка.

– Элагабал. – Парень снова помрачнел.

– Как? – я удивился. – Это в честь древнего императора, что ли?

– Нет. – Биолог вздохнул. – В честь пра-пра… в общем, сколько-то там прадеда-учёного.

– Погоди, – оживился Лёшка. – Это он первым, ещё до Контакта высказал, что во вселенной может существовать закон «рукотворной панспермии»? «Жизнь создаёт Разум, Разум создаёт Жизнь»?

– Он. – Биолог впервые улыбнулся, а мы уважительно присвистнули. Идеи его предка не только полностью совпали с законами СРР, став после Контакта одной из целей освоения нами Галактики, но и до сих пор помогали в практике: на открытиях Элагабала строилась вся современная генетика.

– Ну что же, устраивайся. – Я улыбнулся новичку.

***

Прежний наш маршрут из-за болезни Ниссы перешёл к другому экипажу, а нам предстояло в авральном темпе готовиться к рейсу на биологическую базу у одной из трансформируемых для Жизни планет. Эл как раз и отвечал за груз – несколько холодильников с какими-то образцами – и очень за них боялся: «Три года работы нашей группы». Я двое суток корпел над маршрутом, а Лёшка перепроверял системы нашего кораблика – маленького, служившего не одному поколению стажёров, но надёжного, как старый друг. Пока шла подготовка, тревоги забылись, да и Эл оказался вроде бы неплохим парнем.

Всё же примета не обманула, и мелкие неприятности переросли в большую, едва не ставшую катастрофой, когда за несколько секунд до перехода перед нами выскочил какой-то козёл на планетарнике, создав мощную гравитационную волну, наложившуюся на нашу. Ну и выкинуло нас неизвестно куда, да ещё после перехода о какой-то камень приложило. Я теперь понимаю, что чувствует яйцо-болтун, когда его встряхивают.

– Всё, отработал старичок, – вытирая смешанную с потом кровь из разбитого лба, вздохнул Лёшка. – Посылай за помощью. Запасов нам на месяц хватит, дождёмся.

Я таким оптимистом не был: чтобы вызвать помощь, нужно, не считая энергии на сам сигнал, хотя бы примерно знать, где мы находимся, и передать в Академию, как до нас добраться. А для этого требуется работающая навигационная аппаратура и хотя бы один исправный передатчик.

С передатчиками всё оказалось отлично, с навигационными приборами тоже, а вот с вычислителем…

– У нас основной мозг сдох. – Я обернулся к парням в тот момент, когда Эл заклеивал биогелем лоб пилота.

– И что? – Биолог несколько побледнел, Лёшка лишь уточнил:

– А вспомогательный?

– Малыш? Работает, но считать будет долго.

– Нам теперь особо спешить некуда, – усмехнулся пилот. – Помогать тебе?

– Смотри, где сесть можем, а я сейчас подлечусь и займусь расчётами. Эл, глянь?

Биолог открыл новую упаковку «первой помощи»:

– Снимай куртку. Ого! Ремни безопасности?

– Они, родимые. – Я взглянул на чёрные вздувшиеся полосы на груди и боках. – Хорошо, рёбра не сломал. А ты как?

– Что мне-то

будет? – биолог потёр наливавшуюся синим скулу. – Я же в каюте был, там не так болтало. Главное, холодильники целы.

К середине следующего дня мы знали, что нам несказанно повезло: система находилась относительно недалеко от исследованных районов Галактики, к тому же в ней была планета земного типа, причём в пригодной для нас зоне обитания.

– Сколько до неё? – Я ненадолго оторвался от муторных расчётов на еле справлявшемся с работой Малыше.

Лёшка вывел на экран корявуютрассу:

– Нашим ходом чуть меньше суток. Эл, там что-то системы анализа атмосферы пиликают, глянь, я не разбираюсь.

Эл оторвался от перепроверки состояния своих драгоценных образцов и вывел на экран данные с анализаторов. Через полчаса обалделый биолог обернулся к нам:

– Атмосфера полностью земного типа, и, судя по отражению света, на поверхности есть развитая хлорофилловая растительность. Это одна из трансформированных планет!

– Значит, выживем! – обрадовались мы, но Эл нас одёрнул:

– Без скафандров не выпущу! Но нам на самом деле повезло. Всё, пойду проверять контейнеры.

***

Нашу просьбу о помощи унесли по рассчитанному маршруту сразу несколько аварийных передатчиков: выскочат у ближайшей крупной колонии и продублируют друг друга. А мы, радуясь невероятной находке – планете, когда-то кем-то трансформированной для Жизни земного типа, точно так же, как мы сейчас, следуя идее предка Эла, трансформируем безжизненные шары, – шли к ней прямым ходом.

Утром мы, уже полностью придя в себя после встряски, делали первый виток вокруг планеты, подыскивая место для посадки. Бедный наш кораблик, в обычное время дружелюбно-молчаливый, теперь, словно дряхлый старик, поскрипывал переборками, не справляясь со звукоизоляцией. Световые панели стен медленно тускнели, как умирающие светлячки, пульты всё сильнее барахлили, и лишь система жизнеобеспечения работала как всегда, да холодильники в грузовом отсеке бесстрастно сигналили: «всё в порядке».

– Воздухообмен и фильтры работают нормально, – обернулся к нам от пульта Эл. – Но при возможности лучше дождаться помощи вне корабля, хотя бы в катере. Сидеть в темноте мне не очень хочется.

– А микробы? – скептически хмыкнул Лёшка. – Ты же сам грозился, что без скафандров нас из корабля не выпустишь. И как твои драгоценные образцы без присмотра останутся?

– На месте выясним, к тому же в катере автономная система, а холодильники я… – начал было биолог, но его перебил сигнал Малыша.

– Что случилось? – Они оба ждали от меня, связиста и навигатора, чуда, надеясь, что это позывные спасательной службы, но я сам пока ничего не мог понять. Потом, опомнившись, переключил экран.

– Разумные! – Эл с Лёшкой выдохнули это одновременно, а я даже сказать ничего не мог от неожиданности. На экране на самом деле горели подсвеченные программой пятнышки поселений – в наиболее удобном для жизни месте, в лесной полосе у побережья внутреннего моря единственного материка. Я дал максимальное увеличение, и наше удивление начало перерастать в ступор: на экране были явно человеческие поселения с небольшими домами, мощёнными камнем дорогами, по которым двигались повозки – в основном такие, какие животными тянутся. На реках и у побережья белели паруса небольших кораблей.

– Потерянная колония? – Лёшка вглядывался в экран, пытаясь рассмотреть людей, но техника у нас была слабой – только движущиеся точки и показывала. Пилот же встревожился:

– Если это колония «хозяев жизни»… Нет, вряд ли, их здесь слишком много, они не могли за пять веков настолько увеличить численность. Формула Капицы…

– Могли. – Я пытался вспомнить, как действовать в таком случае. Ну почему с нами нет Ниссы? Это был бы её триумф: стажёр-контактёр открывает потерянную колонию. – В формуле коэффициент прироста свой для каждой планеты. Так что тут и несколько миллионов может быть.

– Нисса говорила, да? – Лёшка улыбнулся. – Тогда не спорю. Но теперь придётся делать ещё виток, искать другое место, подальше от поселений. Сам знаешь, потомки «хозяев жизни» непредсказуемы.

– Они не похожи на классических «хозяев», – обернулся к нам Эл. – У тех обычно есть явный центр колонии, резиденция первых правителей – они ведь в первую очередь себе крепость строили. А тут всё на мою родину похоже: сёла, небольшие городки, даже непонятно, где первое поселение.

– А кто ещё это может быть? – Лёшка перелистывал кадры. – Практически все колонии Объединённого Человечества известны, а вот во время Великого Бегства «хозяева» клепали корабли десятками, лишь бы свою власть сохранить, хоть над кем-нибудь. Ладно, сейчас о насущных делах думать надо. Ханс, они могут нас засечь?

– Нет. – В этом я был уверен. – Их техника слишком слаба, у них не может быть ничего сложнее простых радиоприёмников и оптических телескопов.

– А мы их можем прослушать?

– Попробую.

Я начал возиться с настройками, Эл же, словно забыв о колонии, снова занялся своими контейнерами.

Через несколько часов, уже хорошо изучив карту материка, мы выбрали место для посадки: – примерно в тысяче километров от поселений, в широколиственном лесу, занимавшем почти половину материка. Лёшка делал последний виток перед заходом в атмосферу, мы с биологом перепроверяли системы корабля и прикидывали, что делать после посадки.

– Я в оба катера большие аптечки положил, – немного смущённо предупредил меня Эл.

Это его смущение начинало раздражать меня. Казалось, что биолог неуверен в себе и постоянно требует поддержки и одобрения. Да и внешний вид Эла мало вязался с его положением стажёра в самостоятельном рейсе: щуплый парень напоминал затюканного подростка из какой-нибудь забытой богом колонии «хозяев». Но нам предстояло ещё как минимум неделю работать вместе, поэтому я, не показывая своего раздражения, кивнул, подтверждая правильность его действий:

– Хорошо. И НЗ на неделю, в каждый.

– Сделал уже. – Он едва заметно улыбнулся.

– Ребята, по местам! Сейчас в атмосферу войдём, трясти может, – связался с нами Лёшка, и мы поспешили в рубку. Посадка-то нештатная и, как это ни грустно, последняя для нашего кораблика.

Сели мы на удивление хорошо, не каждый раз в учебке так удавалось. Лёшка устало откинулся в кресле:

– Последний порт у старичка. Эл, Ханс, за работу.

Радостный биолог, быстро перепроверив состояние своего драгоценного груза, занялся отправкой немногих уцелевших биозондов. Я засел изучать эфир, хотя и был уверен, что, кроме атмосферных помех, ничего не поймаю. Колония здесь выглядела совсем архаичной. Лёшка же пошёл готовить: если переберёмся в катер, придётся на НЗ сидеть, так что, пока есть возможность, лучше нормально пообедать.

Уже через час биолог удовлетворённо улыбнулся:

– Планета для нас полностью безопасна. Трансформировали её около миллиона лет назад, взяв за основу биоценозы Евразии. Здесь, где мы сели, смешанные леса, ближе к морю – широколиственные и лесостепи. Животные мало отличаются от земных. Наши предшественники не заморачивались тут с экспериментами. Так что за медведями не бегать, на лосях не кататься, и будет нам счастье.

Я кивнул, слушая его краем уха и стараясь понять, чем вызваны нестандартные шумы в радиоэфире. Попытался выловить подозрительную частоту, и рубку внезапно заполнили плохо различимые, но всё же узнаваемые звуки – вступление к старинному гимну Объединённого Человечества.

– Не может быть! Наша колония? Здесь? – Лёшка, как раз пришедший звать нас на обед, опомнился первым. – Что они говорят?!

Я включил переводчик, благо, он входит в основную прошивку и от аварии не пострадал. Но после музыкального вступления-позывных прозвучало всего несколько фраз на довольно сильно изменённом кането – старинном искусственном языке, незадолго до Контакта придуманном для общения между разными народами Земли, но так и не получившим распространения: искусственные языки всегда ограничены по сравнению с обычными и или забываются, или сильно трансформируются, теряя свою универсальность. Местные передали только дату по местному и земному календарю (с последней они ошиблись десятка на три лет), прогноз погоды для нескольких поселений – наверное, наиболее крупных – и время следующей передачи. Потом снова прозвучал фрагмент гимна – уже финал – и всё замолкло.

– Это великолепно! – сиял Эл. – Парни, если здесь наша колония, то мы можем дождаться помощи у них и за это время установим контакт, наберём материалов для исследований, да и местным покажем, насколько Люди продвинулись во всех вопросах, и как мы рады, что нашли их!

Лёшка, уж на что командир экипажа, тоже был невероятно оживлён и уже обдумывал, что взять для местных, чтобы не появляться перед ними с пустыми руками. Я всё ещё колебался, вспоминая рассказы Ниссы о потерянных в первый век освоения космоса колониях – истории эти не очень вдохновляли на контакт – И, что намного важнее, Устав Космической Академии, запрещающий неспециалистам установление контакта с вновь обнаруженными колониями Людей: во избежание передачи неподготовленным и потенциально агрессивным обществам наших технологий. Впрочем, были не только колонии «хозяев жизни», но и, пусть очень редкие, но иногда находившиеся поселения потомков экипажей сбившихся с курса кораблей первого века освоения Галактики. В таких поселениях, зачастую живших очень тяжело, но сохранявших ценности гостеприимства, товарищества и уважения к Жизни и Разуму, Людей встречали с невероятной радостью. Вспомнив это, я всё-таки согласился выйти на связь с местными. Сначала в радиоэфире, а потом, если всё пойдёт удачно и местные согласятся принять нас, отправиться к ним на большом катере. Нашего старичка можно на это время закрыть, оставив работать только маяк для спасательной группы и аппаратуру грузового отсека. Нет, Нисса бы такого нам не позволила! Она требования безопасности помнит крепче своего имени.

***

Сначала всё шло так, как и ожидал Лёшка. Связь с местными удалось установить тем же вечером, хотя их аппаратура и была слабой, так что переговорить получилось лишь с ближайшим крупным поселением. Они сразу откликнулись на позывные старого гимна, а узнав, что нас всего трое, пригласили к себе, радуясь, что их нашли, и теперь они вернутся к цивилизации. И мы оставили корабль. Хорошо ещё, ничего о нём не сказали: Эл настоял, объясняя всё тем, что, если местные узнают о корабле, то захотят увидеть его, и им придётся показывать и грузовой отсек, а там ведь его любимые образцы, которые нельзя расконсервировать.

– Местные подумают, что мы от них что-то скрываем, – с привычным и так надоевшим мне смущением говорил биолог. – Катер у нас большой, а местные разницы между настоящим кораблём и планетарником наверняка не знают.

– Ладно, – согласился Лёшка, на самом деле очень желая похвастаться нашей техникой, но тоже понимая, что лучше повременить. Кораблик-то у нас уже отработал своё. Я же вообще не хотел особо откровенничать перед местными.

– Загружайтесь. – Лёшка включил пульт катера. – Эл, ты уверен, что твои образцы не стухнут? Неохота вернуться и застать вместо корабля вонючую помойку.

– Это не образцы, а эмбрионы! – возмутился биолог и показал запястье: – У меня на ком все данные выведены, я постоянно контролирую.

Мы летели над густым, совсем земным с виду лесом, потом над посёлками, еле успевая зацепить взглядом деревянные и каменные домики, совсем небольшие и чем-то неуловимо нас смущавшие, повозки на узких и странно неровных дорогах, наполовину убранные поля – здесь как раз был конец лета.

Часа через два показался городок, в котором нас пригласили остановиться. В нём уже были довольно большие – в два-три этажа – дома, ухоженный сквер, белёное здание администрации с несколько странно выглядевшими здесь дорическими колоннами небольшого портика. На площади перед ней мы и сели, немного смущаясь довольно большой толпы встречающих и готовясь к чему-то вроде торжественных речей. Почему-то жители потерянных колоний всегда проводят первую встречу одинаково.

Катер сел, его окружила толпа ярко одетых людей. Едва мы вышли – все трое, как идиоты, – нас обступили и вроде бы вежливо, но не давая сделать и шага в сторону, повели в здание.

В большом светлом зале нас встретил довольно высокий, жилистый и полуседой человек с властным взглядом желтовато-серых глаз.

– Приветствую представителей Земли!

Наши переводчики слегка запаздывали, и он, поняв это, стал говорить медленнее:

– Мы рады гостям с нашей прародины! Сейчас отдохните, а вечером будет праздничный ужин!

Нас снова вежливо, но властно повели куда-то, и вскоре заперли в небольшой, удобно, но скромно обставленной комнате на третьем этаже администрации.

– Влипли… – я, насмотревшись записей Ниссы, расстроенно сел на жёсткую деревянную кровать.

– Не выдумывай! – Лёшка всегда отличался избытком оптимизма. – Они пока сами в шоке, так что всё нормально. Эл, это можно есть?

– Не знаю, анализатор-то в катере остался. – Биолог отвлёкся от кома – опять перепроверял состояние своих образцов – и взял с подноса яблоко с заметным синеватым отливом. – Цвет природный, видно, местная мутация. Сейчас попробую.

– А если сдохнешь? – грубо поинтересовался Лёшка.

– А что ты предлагаешь? – неожиданно резко ответил Эл. – Нам в любом случае придётся есть местную пищу. И лучше, чтобы, если что, пострадал я, чем вы. Я даже катером плохо управляю.

– Дурак, – махнул рукой Лёшка. – Делай, что хочешь. Что решать будем?

– Ждать. – Я пожал плечами. – И не трепаться особо.

– Уже начали. – Лёшка усмехнулся. – Эл, как яблочко?

– Вкусное. – Биолог рассматривал огрызок. – И безопасно для нас. Местные-то их едят. Налетайте!

***

Торжественный ужин начался часа через два: сутки на планете длились немногим больше девятнадцати стандартных часов, и вечер наступил для нас слишком рано, особенно для Лёшки. Ну ничего, это обычное дело . Длина суток на разных планетах не бывает одинаковой, нас и не к такому приучали. Неделю без проблем выдержим. А вот общаться с такими людьми, какие собрались на банкет, точно нигде не учат, даже контактёров. Это только с опытом приходит.

В освещённом тусклыми электролампами зале были одни мужчины, в основном подтянутые и с холодно-властными взглядами. Они демонстративно высокомерно рассматривали нас и наверняка замечали любую мелочь. От них не исходило так ожидавшейся мной неприязни, но и особой радости, на которую рассчитывали Лёшка с Элом, – тоже. Все присутствующие словно решали сложную логическую задачу, одним из условий которой оказывались мы трое. И при этом все они старались соблюдать древний земной этикет.

Нас усадили на почётные места, молчаливые официанты в странной белой одежде поставили перед нами тарелки с каким-то жиденьким супом, налили вино в небольшие стаканы из прозрачного стекла ручной работы. Вообще вся посуда была чуть-чуть кривобокой, сделанной не очень умелыми ремесленниками. Наши мастера намного лучше, даже когда делают намеренно грубую посуду или имитируют древние горшки и кувшины.

Хозяин торжества, которого, как мы уже знали, звали Бен Чжоу, сказал тост в нашу честь. Потом пошли вежливые, но очень настойчивые расспросы о Земле, главным образом о её прошлом.

– У нас сохранились в основном записи, сделанные уже здесь, на нашей новой родине, да и то не самые ранние, – холодно объяснил кто-то из присутствующих. – Мы не знаем почти ничего., Как наши предки научились перемещаться в космосе? Почему покинули Землю? И нам интересно, как живут люди сейчас. Завоевали ли место для человечества?

Мы очень осторожно рассказали о событиях шестивековой давности: волне нападениях исконников, прокатившихся по планете в начале двадцать первого века и едва не привёдших к глобальной катастрофе. О том, что люди поняли необходимость объединения для того, чтобы сохранить и человечество, и планету. О переосмыслении популярного в то время правила «выгода превыше всего», и постепенном переходе к пониманию, что выгода эта – не прибыль одного дельца, а польза для Человечества. О долгом процессе изменения общества, постепенном ограничении власти тех самых дельцов, которые одно время считали себя «хозяевами жизни», диктующими условия миллиардам людей. О первых экспедициях к потенциально пригодным для жизни планетам. И о Контакте, произошедшем почти сразу после того, как люди основали первую колонию за пределами Солнечной системы.

– Значит, наши общие предки стали завоёвывать космос? – уточнил кто-то.

– Осваивать, – поправил его Эл. – Завоевание ведёт к уничтожению, а мы – осваиваем. Основной закон Союза Рас: «Жизнь создаёт Разум, Разум создаёт Жизнь». Не только для нас, но и для тех, кто будет жить через миллионы лет. Это закон Природы, как и врождённый альтруизм живых существ: он противостоит праву сильного и даёт толчок к развитию не одного вида, а всей системы, что в Природе, что в обществе. И в Союзе Рас, в котором состоит Человечество – тоже.

– И всё же Разум выше всего! Разум сильного, сумевшего направить действия остальных в нужную ему сторону, – довольно резко сказал Чжоу. – Благодарю вас. Думаю, вы устали и вам пора отдыхать.

Нас в прямом смысле слова отконвоировали в уже знакомую комнату, причём, судя по звукам, за дверью осталось несколько человек охраны.

– Весело, – поморщился Лёшка. – Ладно, спать давайте, завтра наверняка ещё много сюрпризов будет. Эл, оставь в покое ком! Ничего с твоими образцами не случится!

Утром нас ждала уже неофициальная встреча с несколькими, самыми влиятельными, как мы поняли, людьми этого поселения, суть которой сводилась к одному: – они хотели знать принцип управления катером и способ передвижения в космосе. И откровенно не верили нашим словам, что переход – дело очень сложное, на навигатора, как и на пилота, нужно учиться много лет, да и тогда это работа не одного-двух людей, а десятков тысяч, составляющих карты точек перехода в каждой известной системе.

Интересовало их и то, почему мы оказались на их планете. Во время первого радиообмена я неосознанно умолчал об аварии. – Не хотел выставлять себя и ребят неудачниками. Теперь это моё упущение сыграло свою роль, но какую, мы не могли понять, и «плыли по течению», не упоминая сигнала о помощи и того, что переслали точные координаты системы в Космическую Академию. Мы подсознательно ждали, что помощь из КА придёт очень быстро, и думали, что нам ничто не угрожает. Вот и играли в трёх отдыхающих лоботрясов, случайно оказавшихся на окраине обжитого сектора. Нам верили, потому что не знали реальной ситуации и масштабов освоения космоса.

Зато они совсем не поверили, что у нас нет оружия. И всё настойчивее расспрашивали о защите катера, об отношениях между правительствами разных планет и какие планеты сильнее остальных. Никто из местных не мог понять, что в космосе войн нет в принципе, что вести их и технически невозможно, и, что важнее, экономически не выгодно.

– Всё, мы поняли, что правды вы говорить не хотите! – презрительно дёрнул щекой Бен Чжоу. – Ваше право. Проводите наших гостей в их комнату!

Мы были вынуждены подчиниться силе конвоя. Не драться же нам с десятком крепких, хорошо вооружённых людей.

***

В комнате нас ждали довольно неплохой обед и часы безделья, тем более тяжёлого, что мы начали осознавать, куда влипли и чего стоит опасаться. Мы не могли даже обсудить сложившуюся ситуацию, ведь нас наверняка подслушивали и могли понять кое-что даже без перевода. Поэтому думали каждый о своём. Я – о том, что не зря в Уставе есть пункт о недопущении передачи технологий неразвитым в социальном отношении цивилизациям. В истории СРР бывали случаи, когда к Молодым Расам попадали технологии передвижения в космосе и освоения разных видов энергии. А так как любое знание можно использовать двояко, некоторые Расы применяли полученные сведения для создания оружия. СРР быстро изолировал такие системы, но полностью избежать жертв не удавалось. И теперь мы, поверив позывным древнего гимна и нарушив законы, показали местным способ стать «властителями мира». Пусть это всего лишь маленький катер, пригодный только к передвижению между планетами одной системы, но для этого мира его вполне достаточно. Если они смогут открыть катер и разобраться в приборах, конечно. А мы, когда (и если) нас найдут, будем отвечать перед судом, возможно, даже перед судом СРР.

Через некоторое время я очнулся от раздумий и с удивлением заметил, что Эла в комнате нет. Лёшка дремал, закрывшись локтем от падающего через окно света заходящего уже солнца, а вот куда делся биолог? Вроде, после возвращения в комнату он опять уткнулся в экран кома и забыл обо всём, кроме своих образцов.

– Лёш, где Эл? – шепнул я, ткнув друга в бок.

– Что? – Он резко сел. – Он был здесь!

– Тихо, – шикнул я и ещё раз осмотрелся, потом встал и заглянул в ванную – крохотную комнатку с примитивной техникой и небольшим оконцем под самым потолком. Оно было открыто. Лёшка зашипел сквозь зубы и сделал мне знак молчать. Но было поздно. – В комнату уже ввалились несколько мордоворотов и наигранно неспешным шагом зашёл Чжоу.

– Хотели приключений – получите! Молокососы! – рыкнул он, сменив маску наигранного гостеприимства на привычное для таких людей выражение превосходства и осознания безнаказанной власти. – Этих в карцер, беглеца найти и доставить живым!

Нас потащили куда-то вниз и кинули в подвал, освещённый лишь слабым светом электроламп, пробивавшимся через крохотное оконце над дверью. Я больно приложился виском о выпирающий из стены камень и надолго перестал соображать, хотя сознание не потерял.

Через несколько часов, когда на планете была уже глубокая ночь, за дверью послышались шум, ругань и глухие удары. Вскоре к нам впихнули еле стоявшего на ногах Эла с синяками на лице и рассечённой бровью. Он был почти без сознания и упал бы, не подхвати его Лёшка. Дверь снова захлопнулась.

– Эл, ты как? – Мы с пилотом наклонились над биологом, думая про себя: «Куда этот дурак полез?»

Он разлепил заплывшие глаза:

– Ребята, это «хозяева жизни»… – И отключился.

Ему повезло, что в подвале был кувшин с мутноватой, но пригодной для питья водой. Следующие полчаса мы, вспоминая курсы первой помощи в экстремальной ситуации, промывали его синяки и ссадины, которых оказалось очень много. Наконец он пришёл в себя и смог рассказать, что произошло.

– Вы уснули, а я в окно смотрел. Там дерево интересное росло. Потом за людьми стал наблюдать и заметил, как необычно они между собой общаются. Одни по-хозяйски ходят, а другие, словно испуганные мыши, мимо пробегают. Причём именно те, кто работает. Обслуга кухни, наверное. Ну и что во дворе охраны нет, понял. В окно в комнате выбраться было нельзя, оно слишком приметное. А вот в ванной оно словно в нише расположено. И кусты и под ним, и дальше, до самых ворот. Здесь сила тяжести ниже, чем на Помоне, а я тренированный. так что смог в окно выбраться и на руках по карнизу до удобного места добраться. В кусты спрыгнул и по ним на улицу. Прятался, конечно. Только меня старик один заметил, но не сдал, а привёл к себе, в лачугу какую-то.

Он говорил тихо, короткими фразами, но непривычно твёрдо, без так надоевшего мне извиняющегося тона. Откинул голову, громко сглотнул. Я помог ему напиться. Сделав несколько глотков, Эл продолжил:

– Он немного меня спрашивал, больше сам говорил. Бывший учитель, как сказал, историю знает… знал. Объяснил, что к чему. Ребята, это на самом деле потомки «хозяев жизни». Правителей так и называют – Хозяева Жизни и Смерти. Их тут всего пятеро, в самых крупных городках. Колонии больше пяти веков по земному счёту. Они ещё до Объединения Человечества сюда попали. Только откуда гимн старый знают – не пойму. Хозяева здесь умные, не столько силой, сколько знаниями власть удерживают. У них технологии производства лекарств, химических веществ, металлов, семенной фонд и племенные животные. Плюс только они владеют радиосвязью. Сейчас у них пятерых равновесие. Они хоть и ненавидят друг друга, но волнения подавляют сообща. Все остальные вынуждены им подчиняться. Даже дома обязаны строить по одинаковым проектам, чтобы никакой оригинальности. Я спросил, почему они в леса не уйдут. Ведь не стены вокруг, а материк неосвоенный. Он сказал, что тогда не выжить. Нужно откуда-то брать хотя бы ножи железные, а весь металл на государственных складах. Каждая семья инструменты по счёту поучает. Поля и скот опять же у Хозяев. Это как… как раньше у корпораций. Помните, что перед бегством «хозяев жизни» было? Когда они запрещали людям в сёлах держать скот, якобы те могут животных на фермах корпораций заразить. И тут что-то похожее . Только говорят, что всё это общее, и все равны. А одной охотой и собирательством мало кто прокормиться сможет. Их тут почти миллион, а живут скученно.

***

– Тс-с… – Лёшка поднял голову. – Идут.

– Ну что, оклемался? – усмехнулся, входя в подвал, Чжоу. – Посмотрели, что вас ждёт, если откажетесь отвечать на вопросы? Это – лишь начало. Так что с оружием и кораблём?

Дальше был самый настоящий допрос, как в старых книгах. Это только кажется, что «примитивное оружие» – означает «простое» и, следовательно, не опасное. Камень – примитивнее некуда, а убить им проще всего. Нас же били дубинками, умело и жестоко. Выбивали сведения о катере и таком желанном для них оружии. А что мы могли ответить?

С каждым ударом в нас всё больше росла уверенность: этим скотам нельзя говорить вообще ничего! Ни слова, ни звука! Найдут ли эту планету по нашим координатам или нет, но эти сволочи не должны даже на день получить знания о наших технологиях! Хорошо ещё, никто из них не обратил внимания на наши комы, посчитав их обычными кожаными напульсниками: «Цацки молодых лоботрясов».

– Всё. – Чжоу махнул рукой. – Хватит пока!

Нас окатили ледяной водой, смывая кровь и приводя в чувство. Зря я не настоял на защитных костюмах, пусть и самых тонких Они хотя бы от холода спасли. А курсантская форма, и так уже превратившаяся за эти часы в тряпьё, промокла насквозь и ещё больше усиливала холод, стоявший в этом подвале.

– У нас сейчас зима… – еле слышно прошептал Эл, прислонившись ко мне и Лёшке; мы нашли сухой уголок и, стараясь согреться, сидели спиной друг к другу.

– Где? – уточнил Лёшка, как всегда, более активный и оптимистичный, чем я.

– На Помоне. Мы в средних широтах живём, ну, моя семья. Сейчас у нас снег идёт, красиво.

– И так холодно. – Я старался не дрожать. – Не надо о зиме.

– Ты говорил, что ты с Тефиды? – Эл не умолкал. – А там как? Тепло?

– Смотря где. – Я вспомнил серое низкое небо над скалистым островом, точки рыбацких шхун у горизонта. – Мы тоже на севере живём, как наши предки на Земле.

– Предки? – Эл чуть сдвинулся, чтобы увидеть в полутьме моё лицо. – А кто они были? Мои – русские и итальянцы, говорят, кто-то вообще из древних параллельщиков. Но я не проверял. А твои?

– Норвеги. – Я через силу улыбнулся. – Я – потомок древних викингов. Но последние лет триста мы – «рыбьи пастухи». Я первый из семьи в космос ушёл Правда, мой отец тоже навигатор, но на рыболовной шхуне.

– А ты, Лёш? – Эл то ли успокаивал себя, то ли хотел хоть немного отвлечь нас. – Ты откуда? С Земли?

– С Марса. – Лёшка привалился к моему плечу. – Говорят, мои предки из той колонии, где Дети Марфы восстали.

– Серьёзно? – Эл дёрнулся и тут же тихо застонал от боли. – Значит, наши с тобой предки могли знать друг друга. Мой пра-пра как раз в тех событиях участвовал.

– Я знаю. – Лёшка сказал это очень тихо. – Дай поспать, и так сил нет.

Уже проваливаясь в забытьё, я почувствовал, как Эл шевелит рукой, проверяя с кома состояние контейнеров. И дались они ему, в такой-то ситуации.

***

Следующие несколько дней были похожи один на другой. Допросы, побои, презрительно бросавшиеся нам, словно скоту, сухари место нормальной еды, всё более выматывающий холод подвала .И, что доставало меня больше всего, непонятное поведение Эла, то болтавшего о каких-то глупостях вроде катания на лыжах в детстве («А ты, Ханс, тоже катался? Нет? А как тогда вы играли? А ты, Лёш?»), то со страдальческим лицом перепроверявшего показания с контейнеров: «Запаса энергии только на месяц хватит, а потом они погибнут». Мне так и хотелось оборвать его: «Туда им и дорога!» Казалось, побои его волнуют меньше, чем какие-то дурацкие холодильники.

Шли дни, допросы становились всё жёстче. Мы молчали. Но если Хозяин Жизни Чжоу ничего от нас не узнал, то мы узнали очень многое в, основном о том, чего он хотел. И всё больше поражались смеси практичности и наивной веры в древние побасенки.

В этом обществе не было чёткой религиозной системы. Их религия представляла собой причудливую смесь элементов христианства и возродившегося здесь примитивного язычества, странного для меня и Эла, привыкших к красивым и возвышающим обрядам поклонения семейным богам. Только в одно предание верило всё население планеты, и его нам с гордостью пересказал Бен Чжоу, требуя, чтобы мы помогли ему выполнить задуманное.

– Когда наши предки заселили эту планету, они спрятали всё своё оружие, способное сделать его владельца хозяином мира, в Чёрной Короне. Многие пытались добыть это оружие, открыть дверь в хранилище силы древних, но ничего не получалось. Говорят, раньше оружие было доступно тому, на кого падал выбор Младенца. Но Младенец исчез в первые десятилетия после нашего прихода на планету, и наши предки заперли дверь. Её может открыть лишь тот, кто умеет прокладывать дорогу между звёздами, но оружие ему неподвластно. Вы знаете древние секреты и умеете передвигаться между звёздами. Вы добудете для меня это оружие!

– Да пошёл ты! – Лёшка рассмеялся ему в лицо, а за ним и мы с Элом. Но смеялись мы недолго. Хозяин Жизни и Смерти нашёл способ заставить нас выполнить его волю.

***

В то утро он приказал вывести нас на площадь, к катеру. Там уже были десятки людей, в основном детей и женщин, окружённых солдатнёй Бена. Мы, щурясь от ставшего непривычным солнца, смотрели на них, ничего не понимая. И тут над площадью раздался голос Чжоу:

– Эти трое, которых вы видите, не хотят выполнять мой приказ. Они нужны мне живыми, а вы – в моей власти. Просите их сохранить вам жизнь!

Потом он обернулся к нам:

– Или вы сделаете, что я приказываю, или их будут убивать, медленно. Мои молодцы умеют работать.

Насколько же безумен в своей жажде власти был этот человек, что готов был сделать такое? И насколько бездумны были его слуги? Мы, поддерживая друг друга, переглянулись, и Лёшка хрипло выдавил:

– Согласны! Отпустите людей! Если хоть кто-то пострадает – ничего не получите!

– Принесите еду! – приказал Чжоу и обернулся к нам: – Через час вы повезёте меня и моих людей к Чёрной Короне. А пока это быдло постоит здесь!

Через час мы, впервые за эти дни нормально поев, с бессильной ненавистью наблюдали, как два десятка человек втискиваются в небольшую кабину катера, устраиваясь, где только можно, даже в санузле.

– Вези! – приказал Чжоу.

Лёшка спокойно взглянул на него:

– Отпустите людей! Сейчас же!

Чжоу с усмешкой приказал своим стражникам расступиться, и перепуганные и не верящие, что всё закончилось без насилия, люди кинулись с площади, спеша даже не по домам, из которых их опять могли приволочь силой, а в недалёкий лес. Лёшка же поднял катер над городом:

– Куда лететь?

Под катером проплывали леса и редкие поселения, солдатня гоготала за нашими спинами, обмениваясь непотребными шуточками, Чжоу с любопытством и предвкушением власти над всем, что видит, смотрел вниз, а мы трое думали: что могло быть спрятано в той Чёрной Корон? Самым мощным оружием Пять веков назад было термоядерное, но тогда оно уже находилось под запретом, да и хранить его сотни лет очень сложно. Так что же привезли сюда предки Хозяев Жизни и Смерти?

И вот наконец та самая Чёрная Корона – возвышающаяся над лесом голая базальтовая скала, на самом деле напоминавшая древнюю корону русских императоров: два разошедшихся посередине полушария, между которыми располагалась довольно ровная и очень просторная площадка, к которой снизу вела крутая тропинка. Именно на эту площадку нам и приказал садиться Чжоу.

Но его, да и нас, ждал сюрприз. Там уже были люди. На Чёрной Короне в этот день собрались все пятеро Хозяев Жизни и Смерти. Пять великих правителей, под властью которых находилось меньше людей, чем в среднем по размерам городе Земли. И всё же – почти миллион человек, беззащитных перед жаждой власти этих выродков. Хозяева были готовы дать приказ вскинувшим примитивное огнестрельное оружие солдатам, и таким способом выяснить, кто из них достоин получить легендарную власть предков.

Я краем глаза заметил тускло поблёскивающую в отвесной стене половинки Короны металлическую дверь, слишком маленькую и простую для бункера с величайшим оружием. Что-то меня толкнуло, и в тот момент, когда люди уже были готовы устроить бойню за шанс получить мощь древних, я шагнул вперёд:

– Стойте! То, за чем вы пришли, находится здесь, так? И дастся в руки лишь одному, но никто не может сказать – кому именно. Верно? Вы успеете перестрелять друг друга, но можно сделать всё без крови. Выбираете не вы, а вас, так дайте же шанс силе древних сделать выбор. Всё хранится здесь? – Я кивнул на дверь.

Солдаты оружие не опустили, но приказа стрелять не последовало. Хозяева, бросая друг на друга ненавидящие взгляды, согласились на переговоры. Мы же не могли сделать ни шага: на каждое наше движение охрана дёргалась, демонстративно поводя оружием.

Наконец Хозяева договорились и один из них, которого, как мы поняли, звали Михаил, приказал:

– Открывайте дверь! И без неожиданностей!

– Ханс, ты уверен? – едва слышно шепнул Лёшка.

– Да.

я шагнул к двери. Обычный программируемый замок, наверняка с самым простым кодом. Главное, чтобы система работала, ведь прошло пять веков. Но качество замков и в то время было на высоте, да и делалась дверь с расчётом на очень долгое использование. Хватило первых нот того самого древнего гимна, набранных в тоновом режиме на сенсоре, и дверь открылась. За ней оказалась лишь небольшая ниша – сейф, с которым мне пришлось повозиться подольше. Хорошо, что нам, связистам, преподавали историю кодов, да и ком у меня с нужными программами, так что через некоторое время я открыл и этот небольшой ящик. В нём, уж точно как в древней сказке про смерть Кощееву, оказалась ещё одна коробка, теперь уже без замков. А в ней…

– Что это такое?! – Хозяева, только секунду назад готовые броситься друг на друга, теперь недоумённо рассматривали содержимое обычной чёрной коробки, в которой, в небольших углублениях, лежали золотистые металлические палочки с чеканным узором.

– Ну и что с этим делать? – Лёшка понял первым. – Это же обычные столовые приборы на две персоны – ножи, вилки, ложки. Только что пока всё в черенки упрятано. Видать, лишь настоящие хозяева могли их выдвинуть, а мы только сломаем.

– И это – величайшее оружие древних?! – Хозяева теперь были не разделены, а объединены ненавистью – они ненавидели нас, уничтоживших надежду на безграничную власть. И то, что мы всего лишь выполняли их приказ, причём не желая этого, ещё больше увеличивало эту ненависть.

– Это ты! – Михаил ударил меня, выплёскивая всю ярость и разочарование, за ним кинулись остальные Хозяева Жизни, и все последующие события прошли для меня в красном тумане. Выбравшийся из кучи бьющих нас людей Чжоу приказал своим слугам:

– Убить всех троих! – видимо, во время полёта он понял, что никто из местных не сможет воспользоваться катером, а значит, мы стали не нужны.

И тут выступил Эл, наименее пострадавший до этого: пока что били в основном нас с Лёшкой. Мы не ожидали от него такого шкурного предательства.

– Погодите! – Он был испуган и искал одобрения Хозяев так же, как всего за несколько дней до этого – моего. – Выбирать должен Младенец, а всё это лишь символы его выбора! Я знаю, где Младенец и оружие, которое вы ищете! Я покажу. Младенец на старом корабле!

– За душонку свою дрожишь? – вместе с кровью выплюнул своё презрение Лёшка. Его пнули в рёбра, заставив снова упасть на землю.

– Не бейте их! – Голос Эла окреп. – Они нужны! Корабль пустит нас только втроём.

– Где Младенец?!

Хозяева теперь были объединены новой целью и на время забыли о вражде.

– Я отвезу, я сумею! – залебезил биолог. – Но в катер все не поместятся, возьмите с собой по три человека, и этих тоже, они нужны будут.

Нас закинули в катер, и биолог, неуклюже устроившись в пилотском кресле, поднял планетарник над лесом.

– Дайте им ту коробку, пусть подлечатся. – он кивнул на аптечку. – И следите, чтобы не делали глупостей! Только лечение.

Катер шёл медленно и неровно, дёргаясь, как игрушка в руках неумелого кукловода, отчасти и потому, что Эл то и дело отвлекался от пульта, что-то набирая на своём коме. Видать, снова свои драгоценные образцы проверял. Из-за них он нас и предал, сволочь!

Нас катало по кабине, словно горошины в коробке. Лёшка, вцепившись в меня, зло шепнул:

– Чтоб он гробанулся! Нам так и так не жить, а его я урою!

Биолог почти не умел вести планетарник, а садиться умел ещё хуже. Но почему-то направил катер в ангар, неуклюже поставив его поперёк просторного помещения почти впритык к малому катеру-атмосфернику.

– Приехали. – Эл, не обращая внимания на направленное на него охранниками оружие, шагнул к выходу из катера. – Возьмите этих и поставьте у той стены, их должна опознать техника. Сейчас я открою корабль и проведу вас к Младенцу.

Хозяева и их охранники напряглись, уже просчитывая свои шансы. Особенно это было заметно по лицам солдат: каждый из них представлял, что Младенец выберет властелином мира именно его, ведь нигде не говорилось, что выбор должен проводиться только между Хозяевами. Мы с Лёшкой стояли, опираясь на стенку атмосферника, и лишь наблюдая за происходящим.

Шурх-шурх-шу-урх…

За переборкой грузового отсека раздавались еле слышимые, странные, невозможные в обычное время звуки, на мгновение заглушённые не менее странным в такой ситуации насвистыванием биолога. Михаил коротко ударил этого гада по лицу:

– Открывай! И заткнись!

– Сейчас. – Биолог улыбнулся разбитыми в кровь губами.

Мне хотелось убить его, уничтожить этого предателя. Как хорошо, что сейчас здесь нет Ниссы! Хотя бы она в безопасности и не знает, что такое пресмыкательство перед безумными хозяйчиками, возомнившими себя повелителями над жизнью других людей.

Двери грузового отсека разошлись, и в ангар внезапно хлынула волна мелких, с кошку, наверное, тварей: словно бы обтянутые мокрой розовой кожей крабы с мягкими мешкообразными телами и круглыми ртами,обрамлёнными сотнями мелких острых зубов. Они десятками прыгали на людей, раздирая одежду и тела, словно голодные псы, нападающие на обессилевшего оленя. Ангар заполнился воплями, которые перекрыл чёткий спокойный голос Эла, стоявшего у самой двери в отсек и едва видимого под лавиной этих существ:

– Экстренная эвакуация, только экипаж!

Всё произошло в считанные секунды – открытый отсек, смертельный вал безумных тварей, толкнувший меня назад, в стену атмосферника, Лёшка. И вдруг наступила тишина. В следующее мгновенье на меня повалился пилот, втянувший за собой потерявшего сознание и залитого кровью биолога. Пинком вышвырнув из кабины вцепившуюся в ногу Эла тварь, он приказал:

– Он на тебе! Я веду «мопед».

Я, с трудом извернувшись на небольшом сиденье, дотянулся до короба с аптечкой и занялся Элом. Он был жив, но изодран в клочья. Хорошо, что до живота и горла эти твари добраться не успели, только до рук и ног, но там было месиво. Его в реанимацию надо, а у нас была только обычная аптечка с минимумом лекарств и простым минихирургом. К тому же не хватало места : малый катер, или, как его в шутку окрестила Нисса, «мопед», рассчитан на четырёх сидящих пассажиров. Я, стараясь не обращать внимания на собственную боль, вклинился в промежуток за спинкой пилотского кресла, уложил Эла на заднее сиденье и раскрыл минихирург. Хотя бы кровь остановить и раны биогелем закрыть. Повезло, артерии целы. Где же пакеты с биогелем? Эл должен был их положить.

***

Не знаю, сколько прошло времени, но мне всё же удалось остановить кровь и наложить повязки. Но долго он так не протянет. Хорошо, болевой шок купировал – обезболивающее у нас сильное.

– Садимся, – хрипло предупредил Лёшка. – Держи его, может тряхануть.

Но сели мы мягко – на песчаный пляж. Впереди расстилалось сероватое море, позади золотились стволы сосен. Лёшка откинулся на спинку кресла:

– Выбрались. Здесь людей нет.

По его лицу текла кровь: – эти твари успели порвать и его, хотя и не так сильно, как Эла.

– Вылезай, тебя тоже штопать надо.

Я подхватил так и не сложенный минихирург, выбрался из катера. Лёшка буквально упал на песок и, закусив губу, ждал, пока я обрабатывал его раны. Потом с трудом сел:

– Теперь твоя очередь.

– Я вроде цел, – я пожал плечами, – только синяки.

– Глянь на ноги.

Только в этот момент я увидел, что мои ноги до колен изодраны, словно я повстречался с морской пумой.

– Я ничего не чувствовал. – Я, ослабев, сел на песок.

– Шок. – Теперь уже Лёшка расставлял надо мной «абажур» минихирурга. – Но сейчас будет больно. Терпи.

Я шипел, чувствуя, как щупы прочищают мои раны, сшивают их биоскобочками, заливают биогелем. Но по сравнению с Элом и я, и Лёшка были целы.

– Что делать будем? – Лёшка взглянул на спавшего под действием обезболивающего биолога.

– Есть и спать. – Я полез в катер, стараясь не потревожить Эла. – Держи НЗ, Эл побеспокоился, ещё неделю назад. Как ты сообразил-то?

– А ты не понял, что он свистел? – Пилот вгрызся в брикет НЗ. – Это же «Мышь и кот», забыл?

– Я не соображал ничего. – Я отхлебнул тоника. – Значит, у биологов те же сигналы?

– Да во всей КА одно и то же. Меня этой песенке ещё дед учил, а его – его прадед. Ещё тогда её как сигнал «препод идёт, готовьтесь», использовали. – Лёшка на мгновенье улыбнулся воспоминанию, потом закрыл глаза, откидываясь в кресле. – Нам обоим нужно отдохнуть.

***

Проснулись мы от тихих стонов Эла. Я наклонился над ним, радуясь теперь, что биолог невысок и умещается на сиденье катера.

– Лежи, тебе нельзя двигаться.

– Выбрались? – Он едва заметно улыбнулся, попытался поднять руку с комом, и тут же с изменившимся лицом уронил её, видимо, вспомнив, что проверять уже нечего.

– Да, выбрались. – Я ввёл ему в нетронутый участок плеча обезболивающее. – Сейчас напою тебя, тебе нужно поправляться.

– Спасибо… – Он сделал вид, что верит в выздоровление, почти невозможное в таких вот условиях. – Лёшка цел?

– Цел. – Пилот жевал брикет НЗ. – И думаю, что это вообще за колония? Ничего подобного никогда не было. Внешне всё похоже на колонии Объединённого Человечества, но всем правят «хозяева жизни», да ещё Младенец этот…

– Ты видел эмблему на коробке? – Я смотрел на звёзды, пытаясь найти среди них знакомые.

– Ну, видел, – пожал плечами Лёшка и поморщился от боли в изодранных руках. – И что?

– В детстве я слышал легенду о «Полудне. – Я взял фляжку с тоником. – Это было в начале двадцать второго века, вскоре после истории с големами. Именно из-за неё тогда и подняли вопрос: нужны ли Человечеству те, кто считает себя «хозяевами жизни»? Но они тогда имели ещё очень большую власть, до их Бегства было далеко, и уйти из Солнечной системы решили нормальные люди. Молодёжь, мечтавшая о мире без войн, мире равных возможностей, мире, где ценят каждого человека. Они любили старинные книги, в которых описывался такой мир, и, построив корабль – один из первых межзвёздных, он даже в Летопись не был внесён, она тогда не велась ещё, – назвали его «Полдень». Корабль ушёл незадолго до истории с Детьми Марфы, на нём, как говорят, был композитор, написавший музыку, которую потом использовали для гимна Объединённой Земли. Больше о корабле ничего неизвестно. На той коробке была эмблема «Полудня».

– Но если так, то почему?.. – Лёшка был потрясён. – Как они, мечтавшие о мире равных возможностей, построили вот такое?!

– Не они, – еле слышно сказал Эл. – Я же успел немного поговорить с тем стариком, до того, как его… как его убили. Он рассказал мало, но кое-что успел. Через несколько десятков лет после того, как корабль сел на этой планете, была эпидемия, погибли почти все взрослые, остались лишь дети и подростки, кое-что знавшие из простых технологий, но и только. Умиравшие собрались на корабле и закрыли его, как мы сейчас свой. Вы же заблокировали его?!

– Да, не волнуйся, – успокоил его Лёшка. – Старичок послужил нам в последний раз.

– Хорошо. – Эл облегчённо вздохнул. – В общем, тогда осталась лишь молодёжь, родившаяся уже здесь. И воспринимавшая рассказы старших о «хозяевах жизни» как старую сказку. Им не хватило знаний, чтобы предотвратить регресс.

– Скорее, этих знаний не хватало изначально. – Я старался вспомнить легенду. – Построившие корабль были идеалистами, верившими, что стоит только уйти с Земли, оставив на ней все «устаревшие» знания, и этого будет достаточно. Надо всего лишь правильно воспитывать детей. Но ведь кроме любви и дружбы есть ещё и экономика, и психология, а они этого не учитывали, как и многого другого. Они изначально не смогли создать равновесие, опираясь лишь на идеалистические принципы, и скатились к той же структуре. Эпидемия лишь ускорила это. Ведь сказки о «хозяевах жизни» уже были. Но то прошлое. А вот как ты всё это сделал?

– Я? – Эл слабо улыбнулся. – Вы думали, что Чжоу не разберётся с катером, да? Пока мы летели к Короне, он понял, как им управлять. Ещё когда мы ели, его люди в катер бомбы загрузили.

– Что? – Мы с Лёшкой не могли поверить, но всё же смутно помнили, что солдаты на самом деле какие-то ящики с собой тащили.

– Почему ты думаешь, что бомбы? – Лёшка всё-таки не верил.

– Из одной коробки запал торчал и порох сыпался. Я в детстве как-то его сделал – порох-то, – ох мне тогда и влетело! – Эл чуть улыбнулся, стараясь не показать, насколько ему плохо, но на его лбу выступил пот, дыхание сбилось. Я поспешил вколоть биологу обезболивающее, думая про себя, что лекарства хватит всего на сутки-двое.

Отдышавшись, Эл продолжил:

– Чжоу хватило бы одного дня, даже меньше. Это была бы первая на планете бомбардировка. На Короне я понял, что делать. Ты заметил эмблему на коробке, а я – узор на тех приборах. Это побеги и стручки бобовых. У нас на Помоне тот же обычай, он очень древний, идёт ещё с Земли. Раньше был праздник «бобового короля»: кому в пироге попадётся боб, тот становится королём праздника. Потом обычай немного изменился, и у нас теперь связан с праздником урожая. На нём два короля. Один выбирается по результатам работы за год – это лучший из лучших в земледелии или животноводстве. Второй определяется случайным образом, своего рода лотерея. На время праздника они обладают почти неограниченной властью. А выбирает их…

Эл снова улыбнулся, совсем по-мальчишечьи, словно забыв о страшных ранах.

– Выбирает их Малыш! Понимаете? Малый вычислительный центр ещё в древности прозвали Малышом. Местные за сотни лет переиначили слово, превратив его в Младенца.

– Значит, это не христианская символика, – с облегчением вздохнул Лёшка. – Рад, а то как-то не по себе было.

– Нет, не христианская. – Эл ненадолго замолк, собираясь с силами. – Когда я увидел эти стручки в узоре, то понял, что к чему, и что нужно делать.

– И обманул их, – кивнул я. – Они ведь так и не узнали выбор Младенца… Малыша. Их те твари сожрали.

– Узнали, – изменившимся голосом сказал Эл. – Это не твари, это наши эмбрионы, малыши, которых мы создали…

– Для чего?! – Мы с Лёшкой не могли поверить. – Таких монстров?!

– Они не монстры! – Голос биолога зазвенел. – Это эмбрионы с незавершённым превращением. Вы же не сравниваете гусеницу и бабочку. Да и сами вы до рождения не были похожи на сегодняшних себя. Мы делали их для той планеты, они не принадлежат к земной линии Жизни и здесь погибли почти сразу: наша атмосфера смертельна для них. Я активировал контейнеры, пока вёл катер, и специально летел медленно – ждал, пока малыши проснутся. Недоразвитые эмбрионы при пробуждении умирают от голода и поэтому начинают пожирать друг друга. Я всё время боялся этого – что они проснутся и умрут. Они же малыши совсем, им страшно было и больно. Они жить хотели, а не убивать! Но если бы они по-настоящему родились и выросли… Они были бы очень красивы! А я убил их, убил сотни нерождённых детей, пусть и не Разумных. Я убил тех, кого должен был защищать!

Эла начало трясти, да так, что он чуть не упал, и мне пришлось подхватить его, стараясь не зацепить раны, но это было невозможно – на биологе живого места не оставалось. Он молча плакал, забыв о нас и не чувствуя ран. Он не плакал ни от побоев, ни в этот безумный день, но теперь не мог сдерживаться. Это была не боль истерзанного тела, а неизбывное, как у маленького ребёнка, горе оплакивающего своих близких человека. Он видел тех существ не всепожирающими тварями, а взрослыми прекрасными животными, он был их создателем, отцом, и оплакивал их, как своих детей, понимая, что снова поступил бы так же.

До меня дошло, почему он в ангаре встал около самой двери – хотел до конца оставаться со своими малышами, пусть даже так. И противостоял «хозяевам», готовым уничтожить весь мир ради мимолётной власти.

Мы молчали, не зная, чем помочь другу, и осознавая теперь, насколько он сильнее нас обоих – невысокий стеснительный парень, так раздражавший меня своей кажущейся наивностью. И своими, вроде бы неуместными, разговорами о детстве возвращавший нам силы и надежду все дни плена и допросов. Теперь мы оба начинали понимать то, чем жил Эл – древний, насчитывавший миллиарды лет, закон СРР: «Жизнь важнее жизни». Жизнь и Разум, за которые стоит отдать свою жизнь!

***

Проснулся я ещё до рассвета, от боли в ногах. Рядом с катером тихо дышало море, едва слышно шевеля гальку на берегу. Я уже почти забыл, что это такое – спать рядом с морем, слышать его голос, вдыхать запах бескрайней воды. Мне невероятно захотелось плавать, захотелось смыть с себя всю грязь и боль прошедших дней, снова, как в детстве, ощутить ласку волн. Глупое, безумное в нашей ситуации желание. Но непреодолимое. Я тихо, стараясь не разбудить Лёшку и Эла, выбрался из катера и, хромая, пошёл к воде. Местные-то купаются, значит, и мне можно.

Вода ласково приняла меня, хотя была не такой, как на Тефиде, а мутноватой и почти пресной. Но всё же это было море. Я лежал на спине, радуясь покачивающим меня волнам и наблюдая слишком быстрый восход солнца. Наконец, почувствовав себя успокоенным и набравшимся сил, повернул к берегу.

Около нашего крохотного «мопеда» стоял большой медицинский катер, в который уже закатывали носилки с Элом. От группы людей отделилась русоволосая девушка, слишком худая после болезни, что ещё сильнее подчёркивалось чёрной курсантской формой.

Я ускорил шаг.

Нисса подошла, улыбнулась мне:

– Ну здравствуй, потеряшка!

– Здравствуй!

Я улыбнулся ей, постепенно осознавая, что на этой планете больше никогда не будет Хозяев Жизни и Смерти.

Август 2018