Мы, кто катит этот мир [Сергей Владимирович Еримия] (fb2) читать онлайн

Сергей Еримия Мы, кто катит этот мир

Часть первая. Весна

Глава 1

Бар на пристани. Мрачное, лишенное всяческой индивидуальности строение с грязно-серыми дощатыми стенами. Безликое оно, слегка покосившееся, неприметное, словно сошедшее с киноэкрана, на котором демонстрировался фильм с изрядно затасканным полудетективным сюжетом. Будто заслуженно позабытый его проектировщик изначально задался целью построить по-настоящему шпионское заведение, массу усилий приложил он, неизвестный, чтобы создать такую себе площадку для рандеву рыцарей плаща и кинжала всех мастей и рангов. Да наверняка так все и было, ведь это просто-таки идеальное место для тайных свиданий. Скрытое, удаленное от центра города, к тому же ничем не выделяется оно в ряду таких же дощатых, таких же невзрачных складов и амбаров. Разруха вокруг, запустение, вряд ли в такую глушь забредет случайный человек, а если и забредет, то не станет он хранить в своей памяти ни дорогу к бару, ни убогие очертания его фасада.

Уныло-мрачную стену уныло-мрачного строения теряющегося на фоне большей частью позаброшенных портовых сооружений, некогда украшала вывеска. О том, что была она, красноречиво свидетельствовал узкий продолговатый прямоугольник светлого дерева над дверью. Оттиск, оставленный солнцем, временем и сыростью. В том месте доски все еще хранили свой изначальный цвет. Чуть более свежий, но не менее мрачный. Немножечко белый, немножечко желтый, цвет древесины, к которой только подбирается время. Не выжгло ее солнце, не раскрасила в густую насыщенную серость влага, что буквально витала в воздухе.

Да, без названия не обошлось, имелась некогда вывеска, вот только давно это было, так давно, что никто о ней уже и не помнил. Забылась она, затерялась в далеком прошлом, как и то, что на ней было написано. Со временем все стало проще, прозаичнее. Немногочисленные завсегдатаи называли заведение просто «Баром», под настроение «Баром на пристани». Свыклись все с отсутствием названия, да никого это и не смущало вовсе. Разве в этом суть? Нет, конечно. Выпивка продается, да и ладно, а любопытство, кому оно надо!

Нет, вполне вероятно, найдись кто-нибудь излишне любознательный да не робкого десятка, кто задался бы целью докопаться до сути, смог бы он пролить свет на все это дело. Мог бы он, гипотетический, набраться смелости и поговорить с барменом, мрачным до подозрительности типом атлетической наружности с бегающими поросячьими глазками. Загнал бы его в угол, расспросил, что называется, с пристрастием, вот тот бы и вспомнил слова, украшавшие мрачный фасад. Нет, мог бы кто-нибудь, мог, но где ему взяться этому смелому и любознательному, да и просто, зачем?!

Печать запустения на зданиях вокруг, ночь, тьма, легкий привкус мистики, густо замешанной на концентрированной таинственности. Со стороны реки медленно и неторопливо подкрадывается светящаяся собственным призрачным светом волокнистая дымка как привет из потустороннего мира и все это в абсолютной просто-таки гробовой тишине.

Русло широкой судоходной реки, приближаясь к городу, круто поворачивало, образуя небольшое пресноводное море. Влага вокруг, капельками на листьях она, слякотью под ногами, водяным паром в воздухе. Хуже всего та, что в воздухе. Малейшее колебание температуры, резкое похолодание, одно из тех, что так часты ранней весной и вот она мистика во всей красе. Скользя по водной глади, с зеркальной ее поверхности плотной белесой стеной на город медленно ползет густой весенний туман. Скрывает он причал, покачивающийся у него деревянный баркас, проглатывает выброшенные на берег рыбацкие лодчонки. Всего мгновение и тонут в туманной дымке ветхие строения. Растекается плотная аморфная масса, наползает на берег, захватывает все новые и новые территории, улицы, кварталы, порою кажется, еще совсем немного и исчезнет город, останется одна лишь непроглядная толща водяного пара, живая, таинственная, печальная и немного даже романтичная.

Тогда было именно так: прохлада, сырость, темнота. Поздний вечер сдавал свои позиции, плавно перетекая в глухую ночь. Плотная облачность вкупе с вездесущим седым весенним туманом не давала шанса молодой луне, поглощала свет, не позволяя озарить серебряным отблеском мрачную пристань и не менее мрачные строения поблизости. Ночь обещала быть темной, таинственной и по-настоящему шпионской.

Чуть в стороне от входа в бар подмигивал неверным светом фонарь на изрядно покосившемся, как и фасад самого заведения, столбе. Изъеденное короедом бревно, аварийное, как и большая часть заброшенных окрестных строений. На его верхушке, скрытая наполовину разбитым стеклом, жила своей жизнью тусклая и грязная лампочка. Шпионская лампочка, она не горела ровным светом, не пыталась осветить безлюдную улочку, она мерцала, будто сигналы подавала кому-то скрытому в тумане. Ритмично так, размеренно, с точно выверенной периодичностью, предсказуемо, а от того как-то слишком уж печально. Нет, ну, до чего же запоминающийся световой рисунок! Примерно десять секунд ровного слабенького свеченья затем серия из пяти блеклых всплесков, после одна яркая вспышка, за ней полминуты абсолютной темноты. Снова свечение, снова всплески, снова вспышка, снова темнота. Так насмотришься и можно запросто поддаться романтике, представить, что никакой это не столб вовсе, это маяк, путеводная звезда, указывающая путь заблудившемуся моряку. Глупая мысль, да и неважно, ведь каждому понятно – ненадолго это, ничего хорошего из электрических подмигиваний не выйдет, пройдет совсем немного времени и все закончится. Перегорит тончайший волосок, превращающий невидимый бег электронов в яркий свет и потеряются мрачные окрестности в еще более мрачной темноте.

Очередная серия ритмичных подмигиваний и вот ситуация начала меняться. Безлюдная улочка перестала быть безлюдной. Подтверждая нелепую мысль о баре, что являл собой пристанище шпионов, на границе освещенного уличным фонарем круга промелькнул силуэт. Человек. Остановился он, замер, выжидая. Вздрогнул, огляделся. Секунда, еще одна. Время! Дождавшись момента, когда свет вспыхнет и погаснет, незнакомец бросился к входной двери, схватился за ручку и растерянный замер. Что-то пошло не так. То ли он ошибся в элементарных расчетах, то ли постоянство с которым лампа то загоралась, то вспыхивала, то гасла было обманчивым, но его, застывшего у входа, вырвал из темноты слепящий порожденный электричеством луч. Зажегся своенравный светильник, вспыхнул неожиданный свет и вопреки ожиданиям не погас в тот же миг, а продолжал светить ровно и необычайно ярко.

Застигнутым врасплох запоздалым посетителем оказался высокий худощавый мужчина странной наружности. Он был одет, можно сказать, завернут в длинный черный плащ, под которым контрастно-белым аккордом проглядывал тонкий шелковый шарф. Голову незнакомца украшала старомодная черная фетровая шляпа с широкими полями, что не скрывала, но хоть немного упорядочивала длинные вьющиеся волосы. Из-под достаточно оригинального головного убора отраженным блеском подмигивал все тот же своенравный фонарь – отражение в дымчатых очках (не самый подходящий аксессуар для любителя блуждать в ночном тумане).

Сбитый с толку неожиданно яркой вспышкой незнакомец застыл. Замер, цепко держась за дверную ручку, стоял неподвижно, нервно оглядываясь по сторонам. Ждал, когда выключится свет? Просто растерялся?

Неважно, но вот он решился. Толкнул дверь, навалился на нее, но та не поддалась. Несколько раз мотнул головой, беззвучно выругался, потянул на себя. В тот миг, когда в дополнение к блеклой лампе улочка озарилась стерильно-белым светом, пробивающимся из внутренних помещений бара, лампа на столбе подмигнула в последний раз и погасла, как и мигала, медленно и печально, подарив напоследок окрестностям густой сумрак весенней ночи.

Незнакомец, чей силуэт так некстати вырвал из объятий темноты своенравный подмигивающий фонарь, переступил через порог, демонстративно вытер ноги о коврик, захлопнул за собой дверь. Наклонил голову, осмотрел помещение, глядя поверх дымчатых стекол. Не увидел никого, отчего его настроение чуточку улучшилось. Все-таки приятно осознавать, что никто не стал свидетелем твоего конфуза. Прошел несколько шагов по вестибюлю, более всего напоминающему длинный и широкий коридор, остановился у высокого во всю высоту помещения зеркала. Внимательно, скорее, дотошно себя осмотрел. Прогоняя остатки раздражения, вызванного нелепым инцидентом, его бледное лицо озарила почти искренняя улыбка.

Минуту, никак не меньше, он изучал свое отражение. Возможно это лишь видимость, но казалось, картина в целом его устраивала. Об этом свидетельствовала улыбка, которую невозможно было погасить. На это же намекал и блеск глаз, который не могли скрыть даже темные стекла солнцезащитных очков. Нравился он себе, да точно нравился, что в принципе и понятно. Безукоризненный вид, пожалуй, единственная деталь, которая портила общее впечатление – опущенные плечи, последствие все той же недавней истории с фонарным столбом. Что ж это несложно исправить – достаточно просто выпрямиться.

У противоположной от входа стены в углу, отведенном под гардероб, промелькнула тень. Силуэт. Послышалось покашливание, скорее, кряхтенье, за ним глухой скрип – звук, издаваемый тяжелым стулом, который волочат по полу.

Вынужденный оторваться от созерцания своего отражения незнакомец резко развернулся. Исключительно рефлекторное движение – правая рука скользнула под плащ, в тот же миг послышался звонкий металлический щелчок.

– Верхнюю одежду оставить не желаете? – покачивающаяся на фоне нескольких разноцветных курток тень превратилась в невысокого худого старичка с по-настоящему женским лицом. Тот курил дешевую сигарету, часто кивал и натянуто улыбался.

Скрытые за дымчатыми стеклами глаза внимательно осмотрели гардеробщика. Лицо, фигура, взгляд, все это казалось знакомым, слишком знакомым. Да, они точно пересекались, но вот где, вспомнить не удавалось. Обрывок мысли кружил вокруг, дразня, но в руки не давался.

Похоже, старик думал о том же притом не столь безрезультатно. Во всяком случае, присмотревшись к посетителю, он странно задрожал, ступил шаг вперед, нервно огляделся, словно искал поддержки. Улыбнулся фальшивой улыбкой и демонстративно положил обе руки на стойку перед собой. Застыл, продолжая порциями выпускать густые клубы сизого дыма, узловатые его пальцы часто вздрагивали.

«Мрачный субъект этот гардеробщик, точно как и сам бар. Ветхий, можно сказать, покосившийся, черные глубоко посаженые глаза кажутся единственной по-настоящему живой деталью сморщенного, застывшего, будто каменного лица. Женского лица. Вот если бы не мятые брюки и такой же мятый пиджак, я бы решил, что это не старик, а старуха», – продолжал физиогномический анализ посетитель. Да, не поспорить, он прав, глаза старичка действительно казались неуместной деталью на общем невзрачном фоне. Добавлял колорита и огонек сигареты, вспыхивая, он играл отражениями в глубине, кажущихся оттого агрессивными, зрачков.

Лишь несколько мгновений потребовалось, чтобы оценить ситуацию и сделать вывод – при всей своей общей колоритности, старичок не опасен. Посетитель расслабился. Убрал руку из-под плаща, улыбнулся слегка виноватой улыбкой и отрицательно покачал головой. Похоже, он хотел что-то сказать, но передумал. Отступил на шаг назад, бегло окинул взглядом практически пустой гардероб. Отвернулся. Прошел мимо стойки, подошел к неплотно закрытой двери, сквозь щель в которой пробивалась тихая музыка, ее заглушали чьи-то невнятные голоса.

Проводив взглядом посетителя, старичок немного потоптался на месте, вздохнул, мрачно глядя на пустые крючки для одежды, растерянно пожал плечами, от чего его вид стал еще более печальным, а то и вовсе жалким. Услышал, как открылась дверь, вздрогнул, будто что-то вспомнил. Сел на скрипучий стул, извлек из-под стойки толстую тетрадь в потертой обложке с изображенной на ней схемой какой-то молекулы, взял ручку, посмотрел на потолок, опустил глаза и принялся что-то писать.

Незнакомец по обыкновению задержался на пороге. Осмотрелся. В очередной раз отметил, что внутри заведение гораздо привлекательнее, нежели снаружи. «Не высший класс, конечно, тем не менее, на стенах свежие обои с фальшивой позолотой, да еще и эффектно дополненные панелями самого настоящего дерева. Огромная люстра на потолке, стилизованная под древность, новая мебель, словом, красота! Вот еще бы камин поставили, так и вовсе домой уходить бы не хотелось», – кратко резюмировал он то, что увидел, кивнул своим мыслям и еле заметно улыбнулся.

Наметанным цепким взглядом он окинул практически пустой зал. На долю секунды задержался на лице каждого посетителя. Быстро вычислил двоих «новичков» – мужчин среднего возраста, сидевших за столиком неподалеку от маленькой сцены. Те пили пиво из больших стеклянных кружек (по всему видно, это далеко не первая порция!) и о чем-то эмоционально спорили. Собственно и все.

На лицо позднего посетителя наползла тень. Похоже, он чуточку расстроился. Не любитель пустых залов? Вряд ли. Скорее всего, он кого-то рассчитывал встретить, а вот не случилось…

Прошел дальше. Остановился. Приветливо кивнул завсегдатаю – бородатому мужичку неопределенного возраста, что дремал в дальнем конце стойки, используя телефон вместо подушки. Тот открыл один глаз и попытался что-то сказать, но в результате только невнятно замычал. По большому счету, он сделал все что мог. Не надо требовать от него большего, пусть себе спит.

Посетитель расположился на высоком стуле у стойки, поерзал, устраиваясь, кивком подозвал бармена. Вопросительно посмотрел в глаза главного по «горячительному». Тот отрицательно мотнул головой, судя по всему, это означало «нет», но жест какой-то слишком уж резкий. «Нервы? Интересно! Из-за чего нервы? Кто-то успел испортить настроение? Скорее всего, как минимум, возможно».

Надо заметить, что бармен и раньше отличался излишней нервозностью, постоянно какой-то дерганный, вспыльчивый, моментально срывается на крик, но в тот раз был явный перебор. Чрезмерно отрывистые движения, непроизвольно подмигивающее веко плюс густая тень растерянности во всем облике. Словом, на лицо полный набор признаков человека, который что-то скрывает, а это попросту не могло ускользнуть от наметанного глаза настоящего мастера своего дела, профессионала, для которого наблюдательность не просто черта характера, а непременное условие для выживания. Сомнений нет, что-то произошло, что-то изменилось, вот только что именно?

– Нет, пока не было, – пробормотал бармен, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что дрожащие руки выдают волнение, но не в силах ничего с ними поделать. Быстро нашелся – схватил тряпку и с деланным рвением принялся тереть поверхность столешницы. Дрожь, конечно же, не прошла, зато теперь она не так сильно бросалась в глаза.

– Ладно. Слушай, а там за столиком у сцены кто это? Раньше я их в твоем заведении не видел, – сделав вид, что не заметил нервозности бармена, продолжил допрос посетитель. Он побарабанил пальцами по идеально чистой стойке и кивнул в сторону незнакомых ему мужчин, ругающихся за кружкой пива.

– А, эти. Да так, проезжие. Дальнобойщики. Фура у них на трассе стоит, говорят, не срослось. Проблемы с разгрузкой, клиент от товара отказался или что-то в этом роде. Теперь ждут команды начальства, вот решили расслабиться, – шепотом отчитался бармен. Дрожащие руки перестали тереть стойку, да и нервный тик прошел.

«Успокаивается. Пытается взять себя в руки? Похоже. Что-то задумал? Нет, не думаю, просто это не они, только и всего. Но опять-таки непонятно, в чем причина недавнего волнения? Я уже без малого неделю каждый вечер захожу, многое видел, легкая дрожь, нервы, ругань, но чтоб вот так! – подумал посетитель, продолжая рассеянно барабанить пальцами по стойке. – Нет, ну почему же ты так нервничаешь? Кто тебя нервирует?»

Оглянулся. В зале действительно негусто. Да, все тот же вечно пьяный мужичок у стойки. Далее двое старых знакомых из местного «уличного спецназа», одинаково мрачные типы, с ними как-то приходилось работать (полезные люди, такие за деньги могли сделать что угодно). Кто еще? Ну конечно! В дальнем углу дружно захохотали грузчики из соседнего склада. Примечательные личности – четверо молодых парней, сутками пашут как проклятые, по вечерам напиваются до беспамятства, утром же снова на каторгу, зато всегда довольные и счастливые. Наверняка они и мешки ворочают с улыбками на лицах хоть и со шлейфом мощнейшего перегара. Похоже, тот день у них был особый – разбавляя чисто мужской коллектив, за столиком сидели три девицы не первой свежести. Последними же в «переписи» посетителей числились две дамы, сидевшие за ближайшим от веселой компании столиком. Они поглядывали на парней с каким-то ленивым любопытством. Местные «жрицы любви», то ли искали клиентов, то ли отдыхали после напряженной трудовой смены.

– Уныло, а от того чуточку тоскливо…

– Что вы сказали? – нервно вздрогнул бармен и снова схватился за тряпку.

– Да не волнуйся ты, все нормально, – только теперь посетитель вспомнил о своей шляпе. Снял ее. Аккуратно положил на стойку, повернул к себе «лицом» разгладил поля. – Значит, ты говоришь, меня не спрашивали?

– Так и есть. Никто. Выпьете? Вам как обычно? – бармен отбросил тряпку, извлек из-под стола большую бутылку, после с ловкостью иллюзиониста материализовал из воздуха стакан с квадратным дном.

Посетитель покачал головой.

– Знаешь, а налей-ка ты мне кружечку пива, темного, – неожиданно для самого себя выпалил он и пожал плечами. Пиво никогда не числилось в списке излюбленных его напитков, но почему бы хоть не попытаться разнообразить свою жизнь… – Вот выпью по-быстрому и…

Бармен вздрогнул, в его глазах блеснул злобный огонек, что не могло ускользнуть он наблюдательного посетителя. Тот даже улыбнулся, мысленно.

– Сегодня я бы посоветовал вам задержаться, – бармен снова начал нервно дергать головой, но и это еще не все, сквозь вновь проявившееся волнение пробивались нотки самого настоящего смеха. К чему бы это? – У нас сегодня вечер песни, живой звук!

– Даже так! Не ожидал. Только как-то пустовато для серьезного выступления, – похоже, слова бармена заинтересовали того, кому они были адресованы, вне всякого сомнения, под плащом и старомодной шляпой скрывался ценитель хорошей музыки.

– Так и есть, но это нормально. Еще не время. «Музыкальные гурманы» являются позже, как правило, за пару минут до начала концерта. А до него еще целых полчаса. Так что вы решили?

– Разве тут откажешься! Хорошая музыка это всегда хорошо. Слушай, я сяду за столик, вот этот, к примеру, что прямо перед сценой. Неси мне туда пиво, и это… «как обычно» тоже захвати, только сегодня двойную порцию.

«Похоже, вот и причина его волнений, – рассеянно подумал он. – Этот скользкий тип хотел, чтобы я непременно задержался, но опять-таки, зачем?»

Игнорируя довольную улыбку бармена, человек в плаще отвернулся. Еще раз осмотрел зал, неожиданно для самого себя заметил двоих посетителей, которых раньше не видел, причем не видел не только в другие дни, но и в тот самый вечер, что само по себе странно, ведь пока он сидел у стойки, в зал никто не заходил, как, собственно, и не выходил. Эта деталь занозой засела в его сознании, не желая ни улетучиваться, ни принимать более или менее осмысленную форму. Причина тому понятна, это все их вид, одежда, точно как и на нем, на них были черные плащи, на столах лежали фетровые шляпы…

Он попытался отмахнуться от бессмысленных мыслей, подошел к круглому столику у сцены. Место на двоих. Удобно, кроме того, совсем рядом с продолжающими ругаться дальнобойщиками. Да, те беспокоили ночного посетителя гораздо больше, чем странные личности в плащах, слишком уж вид у них обычный, простая одежда: джинсы свитера. Подозрительно! Это именно то, что сделает незаметным любого, поможет затеряться в толпе.

Устроился. Наклонил голову, скосил глаза, стараясь рассмотреть обоих своих соседей, не выказывая особого к ним интереса. Ничего. Повернулся, посмотрел на них не таясь, хотел даже гримасу какую-нибудь отвратительную скорчить, но передумал. Нет, это не глупости, да и не собирался он вывести их из условного равновесия, тем более спровоцировать драку, просто ждал хоть какой-нибудь реакции. Любой, внятной, но опять-таки нет, ничего подобного. «Или я действительно им неинтересен, или я чего-то не понимаю…»

У столика материализовался бармен все с той же отвратительно-приветливой улыбкой, более всего напоминающей ехидную ухмылку на лице. Низко заискивающе поклонился, подражая официантам высокого класса, нелепо пряча руку за спиной, поставил на столик массивную кружку, рядом с ней внушительный стакан со светло-коричневой жидкостью, в которой плавал, покачиваясь, большущий кусок сине-прозрачного льда, просто-таки айсберг в небольшом локальном океане. Кивнул, удалился.

Прошло еще несколько минут, обстановка в зале начала меняться. Внезапно стало людно, даже слишком людно. Один за другим в дверном проеме проявлялись силуэты. Посетители останавливались на пороге, точно как и он несколькими минутами ранее осматривали зал, поглядывали на тех, кто уже устроился. Почти каждый взгляд задерживался и на нем, изучали его, рассматривали, что изрядно злило. Конечно, можно было подумать, что причиной подобного явления служил черный плащ да шляпа на столике, но ему казалось, что корень проблемы гораздо глубже.

Более всего раздражало и беспокоило неприкрытое любопытство новых людей. Благо таковых было совсем немного, всего четверо. Две пары, двое мужчин со спутницами. Вне всякого сомнения, в заведении они впервые. Стараясь выглядеть беззаботными, они вертели головами, осматриваясь, неубедительно изображали бурное веселье и непринужденный разговор. Правда, его беспокойство скоро ушло. Устроившись за соседним столиком, мужчины тут-таки достали сигареты, женщины, чуть натянуто улыбаясь, принялись о чем-то шептаться. Одна из них, не переставая, теребила обручальное кольцо, краснела, искоса поглядывала на своего спутника.

– Ну, нет, это точно не по мою душу! Чую, тут попахивает адюльтером, ой попахивает! Оттого некая скованность, пробуждающая во мне вполне себе профессиональное любопытство, – легкая улыбка коснулась его губ, она грозила перерасти в заливистый смех, но вот…

– Добрый вечер, дамы, мой привет вам, господа! – на сцену взобрался бармен, каким-то чудом превратившийся в заправского конферансье. – Так сказать, рад приветствовать всех вас в нашем заведении! Не зря вы сегодня пришли, ведь только для вас и только этим вечером у нас живой звук. Да, сегодня вечер песни! Прошу поприветствовать нашу очаровательную гостью, для вас поет… – он замялся, вопросительно посмотрел за штору, игравшую роль кулисы, ненатурально рассмеялся, – для вас поет наша гостья!

Самозваный конферансье растворился в складках ткани, свет в заведении погас, но лишь на несколько секунд, а когда снова вспыхнул, все было по-другому. На сцене, на возвышении, стояла девушка. Ее идеальную фигуру выгодно подчеркивало длинное облегающее черное платье с глубоким вырезом. Лицо прикрывала легкая вуаль, которая придавала певице особого шарма, не скрывая, а лишь чуточку сглаживая приятные черты лица. Из-под широкополой шляпы на плечи спадали длинные вьющиеся волосы удивительного каштанового цвета. Она молчала и чуточку смущенно смотрела в зал, смотрела на него?

Он застыл. Рука, державшая стакан остановилась на полпути, рот приоткрылся, ожидая свежую порцию горячительного напитка, да так и остался приоткрытым. Отлично понимая, что выглядит нелепо, он не мог себя заставить ни поставить стакан, ни закрыть рот. Тело отказывалось повиноваться. Вокруг лавиной нарастал гул, зрители перешептывались, обменивались впечатлениями, а он все молчал не в силах даже пошевелиться. Сидел, медленно мигал глазами и с нетерпением ждал продолжения.

Вот и оно, продолжение. Удивительно нежным движением руки она коснулась серебристой сеточки, украшавшей микрофон, несколько раз пальцем постучала по ней, заставив динамики отозваться глухими ударами. Кивнула, будто поздоровалась. Сняла микрофон с подставки, чуточку смущенно опустила голову и запела.

Зал, который при первом появлении очаровательной певицы заметно оживился, затих. Смолкли смешки, прекратился шепот, даже звуки дыхания десятков зрителей и те растворились в божественном ее голосе.

Время сорвалось с места, стремительно промчалось мимо восторженных ценителей музыки и исчезло, скрылось далеко впереди, но не волновал никого его неудержимый бег. Отошло оно на задний план, важней всего была музыка. Песни. Много песен, тихие и печальные, быстрые и ритмичные. Разные напевы, разные языки, разный темп, одно их объединяло – звучанье. Удивительное звучание, превосходный голос, дополненный мастерской игрой невидимых музыкантов. Так сразу и не скажешь, а была ли музыка, может, был только голос, затмевающий все, божественный ее голос.

Шквал аплодисментов вырвал его из состояния счастливой прострации. Отяжелевшая рука не смогла удержать стакан, тот со звоном свалился на кафельный пол и разбился на тысячи мельчайших осколков, но этого никто не заметил, аплодисменты и крики «Браво!» затмили все другие звуки. Встрепенувшись, понимая, что все давно аплодируют стоя, он поднялся, практически подскочил…

– Спасибо! – томным голосом прошептала певица. Она поклонилась, быстро, кивком, кажется, все еще смущаясь. Обернулась и скрылась за плотной стеной тяжелого бархата занавеса.

Стоило ей уйти, аплодисменты прекратились. Большинство посетителей, продолжая на ходу обмениваться впечатлениями, направились к выходу, в холл за одеждой и дальше по домам. Остальные, кому спешить было некуда, как те же дальнобойщики, вернулись к своим напиткам.

Он же почувствовал себя абсолютно разбитым. Рассеянно огляделся в поисках бармена. Вместо этого увидел «двойняшек» в плащах, которые взглядами четырех глаз буквально прожигали его. Странное дело, но теперь они его и вовсе не беспокоили, потерялся он в удивительном голосе прекрасной певуньи, не было ему дела до всего земного…

Среагировав на призывный жест, рядом со столиком появился бармен. Наклонился, по-прежнему нелепо пряча руку за спиной. Глупый жест, можно подумать, что у него там что-то ценное, важное, краденное, а может и просто камень.

– У тебя цветов случайно нет? – вряд ли это один из тех вопросов, которые можно услышать в баре. Но ведь как стало известно, бармен в этом заведении не только бармен, он конферансье и еще кто знает кто…

– Нет, к сожалению, – похоже, тот даже и не удивился. – Магазинов поблизости также не наблюдается, да вы сами все знаете.

– Ясно. Слушай, есть дело, я бы хотел переговорить с ней. Познакомиться, – он извлек из кармана крупную купюру, демонстративно повертел ее так и этак, с чувством близким к отвращению отмечая алчный огонек в глазах бармена. – Устроишь?

Купюра исчезла в огромном кармане синего передника. Блеск глаз чуточку померк.

– Я спрошу, но если что вы уж не обессудьте!

Продолжая кланяться, бармен зашел за стойку, вошел в дверь, расположенную между полками и пропал. Минуты сменяли друг друга, ничего не менялось, не было ни ответа, ни самого «посланца». Это начинало злить.

Он резко встал. Двое в плащах, те, что не сводили с него глаз, разом напряглись. Он же не обратил на них ни малейшего внимания. Подошел к стойке, перегнулся через нее, попытался заглянуть в помещение, в котором скрылся бармен, но ничего там не увидел. Поднял перегородку, отделяющую зал от служебной территории, прошел прямо, углубился в лабиринт коридоров, подсобных помещений, комнат и просто закутков.

Последняя по правой стороне дверь была чуточку приоткрыта. Просачиваясь в щель, из помещения вырывался луч зеленоватого света, похоже, это именно то место, куда ему надо было попасть, вряд ли в баре подсобки освещаются так уютно и по-домашнему.

Он постучал. Не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Та, скрипнув, распахнулась. В глаза влетел слепящий луч, все тот же зеленоватый, но очень уж яркий. Он зажмурился, но почти сразу поднял веки и часто ними замигал. Увидел изящную женскую фигурку. Это была она. Очаровательная певица в одном белье стояла среди комнаты, кричала и энергично размахивала руками.

Пока он растерянно вертел головой она схватила большой цветок в горшке и метнула в сторону двери. «Вот тебе и букет! А бармен говорил, мол, цветов нет», – промелькнула глупая мысль. Глиняная емкость влетела в стену чуть выше его головы, раскололась, один из черепков больно ударил в ухо.

– Вон отсюда! – то ли услышал, то ли решил, что слышит он.

Не дожидаясь второго горшка, он выскочил в коридор, где столкнулся с барменом. Тот резко поклонился, попытался улыбнуться, но улыбка совершенно не удалась.

– Я хотел вам передать, – послышалось бормотанье, – она сказала…

– Я уже и сам все понял! – отмахнулся неудачливый ухажер и побрел к своему столику.

Уже через секунду он смотрел на все произошедшее совершенно по-иному. Не было злости, оставалось только легкое смущение. Хотелось улыбаться, да губы и сами расползались в улыбке. Смешно ведь, как на это ни смотри!

Для одного вечера было достаточно впечатлений. Он прошел мимо столика, на ходу подобрал свою шляпу и направился к выходу, думая лишь о том, что хорошее все-таки дело возвращение отличного настроения! Есть, правда, минусы, трудно сосредоточиться, почти невозможно реагировать на изменяющуюся реальность. Разве можно, улыбаясь своим мыслям, заметить каких-то там мрачных мужчин в плащах! Пусть даже те идут следом и буквально не сводят с тебя глаз. Очень даже вряд ли.

Улыбающийся и лишь слегка раздосадованный он вышел из бара. Остановился на пороге, ожидая, когда включится своенравная лампочка. Не дождался, похоже, та отработала свое. По-привычке поднял воротник. Решительно шагнул на тротуар, свернул направо и медленно побрел в темноту, туда, где на другом конце города находилась его квартира.

Темнота сделала свое дело. Заставила сконцентрироваться и отбросить неуместную веселость, весенняя прохлада моментально выгнала хмель из головы. Все сразу же стало по-другому, ну, почти сразу…

Он свернул за угол, прошел несколько шагов и вдруг почувствовал слежку. Острое, бодрящее и несколько подзабытое чувство. Давненько за ним не шли, да еще и так открыто, топорно, можно сказать непрофессионально.

Зашевелились мысли. Воображение взялось за дело, рисуя возможные варианты решения проблемы. Забавные картинки получались, полный спектр шпионских штучек, начиная от банального бегства, до физического устранения преследователей. Правда, идея сбежать сразу же отпала, еще чего не хватало!

– Нет, это далеко не лучшее решение, точно как и идея подкараулить преследователей в ближайшей подворотне, чтоб тихонечко с ними расправиться, – пробормотал он, постепенно замедляя шаг. – Мало того, что тихонько может не получиться, так еще и пользы никакой. Нет, прежде всего, надо выяснить, что происходит. Что изменилось за последнее время, кому я вдруг стал нужен, кому перешел дорогу, да и просто, кто следит, зачем?

Все так же спокойно, по-прежнему не оглядываясь, он перешел на другую сторону дороги. Прошелся по тротуару, свернул в ближайший переулок, рассчитывая кратчайшим путем выйти на центральный ярко освещенный проспект. Там можно будет рассмотреть тех, неизвестных, а уже после…

Глухой хлопок, нечто сродни звуку, с которым на землю падает тяжелый мешок, прозвучал в узком переулке, отражаясь от стен зданий и затухая. Практически в унисон с ним послышался еще один такой же. Мгновение и все смолкло. Он мысленно сжался, готовый выпрямиться, как пружина, лишь только это потребуется. Рука нащупала пистолет, холод стали заставил сердце биться спокойнее, размереннее.

Ничего лишь убаюкивающая тишина.

Темнота переулка осталась позади. Ярко освещенная улица. Тихо и безлюдно. Витрина магазина. Освещенное яркими лампами большое чистое стекло. В нем чуточку размытый отразился он, пустой тротуар рядом с ним, точно такая же пустая улица за ним. Никого вокруг, ни души, пусто, а от того чуточку даже одиноко.

Глава 2

Четыре девятиэтажных дома, одинаковые, будто близнецы-братья, расположились они по периметру идеально ровного квадрата, подмигивали окнами, внося некоторое разнообразие в удручающую тьму безлунной и туманной ночи. Мрачноватый район города, не отличающаяся оригинальностью территория для жизни. С виду ничего необычного, с виду стандартный спальный район, но было в нем что-то отталкивающее, пугающее, будто само зло таилось в непрезентабельной серости типовых многоэтажных домов, будто скрывалось оно за разноцветными, эффектно подсвечиваемыми огнями телевизоров шторами.

Он шел домой…

Площадка посреди двора вся заставлена машинами. Вплотную друг к другу, местами и не протиснуться. «Вот же безобразие! Столько места отдали хламу на колесах, нет, чтобы сквер разбить или детскую площадку сделать!» – проворчал он, лавируя между разнокалиберными кузовами. Миновал автостоянку, пошел медленнее, а скоро и вовсе остановился. Медленно обернулся. Прислушался. Покачал головой. Не нравился ему двор, пусть это и его двор тоже.

Абсолютное безмолвие. Сколь сильно бы не обострялись чувства, не было слышно ни звука, ни шороха. Вообще ничего, ни шума ветра, играющего с листвой, ни пенья птиц, которым не спится среди ночи. «Вот есть же что-то удручающее в этой тишине, гнетущее, подозрительное! Не иначе как меняется что-то. Не люблю, когда ситуация выходит из-под контроля. Кто мне расскажет, где те двое, что шли за мною, кто они? Решили обойти, засаду устроить? Возможно, все возможно…»

Подъезд уже близко. Разрывая в клочья изрядно поднадоевшую тишину, где-то вдалеке печально завыла собака. Вторя ей, на другом конце двора громко до истошности хором закричали коты, приветствуя весну. Собака, обрадованная тем, что не одну ее бессонница терзает, зашлась громким восторженным лаем. Все ж разнообразие.

Собачьего энтузиазма хватило лишь на минуту. Умолкли коты, замолчала и она. Снова стихли все звуки, растворившись в тумане, не угомонилась лишь профессиональная осторожность. Звучала она гулкими ударами сердца, сокращениями сердечной мышцы, что звоном отдавались внутри черепной коробки. Теребила нервы, давила на психику. Плюс еще и предчувствие, никуда от него не денешься, так и пульсирует в голове: «Готовься, скоро что-то произойдет! Ага, не так все просто, как кажется на первый взгляд. Да и на второй взгляд тоже…»

Несколько томительно долгих минут он просто вслушивался в тишину. Ничего необычного услышать не удалось – привычные еле различимые звуки дремлющего двора. Тем не менее, расслабляться не стоило. Ему, человеку далеко не самой безопасной профессии жизненно необходимо быть осторожным. Всегда, без выходных и перерывов. Торопиться в его деле, это все равно, что спешить на тот свет.

Неспешные шаги времени плавно переходили в бег. Сильно, неимоверно сильно захотелось отбросить излишнюю мнительность, отмахнуться от всех, большей частью выдуманных, опасностей и стремглав бежать домой. Захлопнуть дверь, запереться в своей квартире, упасть на диван, закрыть глаза и просто расслабиться.

Массивная дверь, преграждающая вход в подъезд. Скрытое за листом стали устройство противно заскрежетало. Он мысленно выругался и покачал головой. До чего же он ненавидел это новомодное устройство, которое якобы призвано обеспечить безопасность жильцов подъезда, а на деле лишь объявляло на всю округу о том, что ты наконец-то вернулся! «Я его когда-нибудь сломаю, – мрачно подумал он, услышав звук, с которым мощный электромагнит выпускает толстую плиту. – Нет, не буду. Да я бы давно его сломал, но ведь отремонтируют, точно отремонтируют, еще и камеру поставят. Будут не только слышать, что я вернулся, но еще и видеть!»

Шаг в сторону лестницы и новый, еще более отчетливый звук – дверь лязгнула и наконец-то закрылась. Что тут сказать, да, современный подъезд для человека с железными нервами…

В ответ на нажатие кнопки, в глубине шахты лифта что-то громко затрещало, воздух наполнился удивительным запахом озона, словно после грозы. Послышался надрывный гул, за ним скрежет, после глухой удар и тишина, абсолютная и удручающая.

– Лучше бы лифт отремонтировали, чем всякие там домофоны с электронными замками устанавливать, – чувствуя себя старым ворчуном, прошептал он и ступил шаг на лестницу, темную, как ночь, что за пределами дома. – Или лампочки бы вкрутили, хоть через этаж…

Шаг за шагом он карабкался наверх. Поднимал ноги, подтягивался, хватаясь за перила. Оказавшись на уровне пятого этажа, на том рубеже, который он для себя обозначил как «точка невозврата», остановился и серьезно задумался о необходимости заняться спортом, да и правильно это, запустил он себя за последние годы. А как иначе, если не было ни одного серьезного задания, знай себе принимай курьеров, да угощай их в ближайшем баре. Откуда тут взяться здоровью!

Седьмой этаж. Предел возможностей. Ноги дрожат, сердце тщетно пытается выпрыгнуть из груди. Мыслей практически нет, есть только желание, одно, простое и понятное – хочется упасть на ступеньки, растянуться на грязном бетоне и не двигаться, как минимум, ближайшие несколько часов. Хорошее дело, да он так бы и поступил, удерживало лишь понимание того, что цель близка, еще один этаж, всего лишь два пролета.

Вот и она, цель и мечта «в одном флаконе» – обитая растрескавшимся дерматином дверь, блестящие, отражающие случайный огонек цифры. Два и шесть. Его квартира.

Несколько томительно долгих минут потребовалось, чтобы восстановить дыхание и заставить чрезмерно резвое сердце забиться в нормальном темпе.

Последнее усилие. Практически беззвучно провернулся механизм замка. Фонарик, спрятанный в корпусе дешевой пластиковой зажигалки, осветил полотно двери. На мгновение задержался в верхнем правом углу. Там практически незаметная на фоне коричневой обивки покачивалась в колеблющемся свете нитка – маячок, примитивная сигнализация на случай нежданных гостей. Кажется, сюрпризов не ожидается…

Ключи звякнули и повисли на крайнем левом крючке вешалки. Плащ расположился рядом с ключами, наверх заброшена шляпа. Привычка педанта со стажем – все должно находиться на своих местах! Последний штрих – пистолет поставлен на предохранитель и заброшен в верхний ящик тумбочки. Да, той, что у двери, спорное решение, но привычка есть привычка. Осталась сущая безделица, надо заставить себя добраться до кровати, упасть, закрыть глаза и сразу…

В глубине квартиры что-то щелкнуло. Все моментально изменилось. Не было усталости, напускная лень отброшена, деланная медлительность забыта. Он снова стал собой, тем, кем был всю свою сознательную жизнь.

Рефлекторные движения. Шаг назад. Вжаться в дверной проем, внимательно всматриваясь в темноту. Присесть, легким движением отодвинуть верхний ящик тумбочки, достать пистолет. Есть! Подражая коту, он прыгнул вперед и совершенно беззвучно приземлился на мягкую ковровую дорожку. Упал. Откатился к стене. Замер. Подполз к арке, отделяющей прихожую от гостиной. Поднялся, вжимаясь в угол. Тихо выдохнул, превращаясь в один сплошной слух.

Абсолютная тишина, ни звука, ни шороха. Действительно тихо, но это ничего не значило. О том, что в квартире присутствует посторонний и что он вполне комфортно себя чувствует, красноречиво свидетельствовал запах – из гостиной, практически неощутимый, выплывал табачный дым. Сигарета, судя по запаху, далеко не самая дешевая!

– Вот тебе и добрый вечер! Попал ты, как давно не попадал. Маячок на месте, значит, это не простой взломщик, решивший перекурить, отдохнуть и расслабиться после «напряженного взлома». Это профи высочайшего класса, следовательно, надо быть готовым к худшему, – пробормотал он, прижимая пистолет к груди.

Зажмурился, глубоко вдохнул, выдохнул. Приготовился. Поднял веки, всмотрелся в темноту. Моментально созрел план. Надо просто дождаться, когда сигарета незваного гостя разгорится особенно ярко, далее, пользуясь тем, что незнакомец будет временно дезориентирован тлеющим у самых его глаз огоньком, кувырнуться, вкатиться в комнату, взять наглеца на мушку, а уж после… по обстоятельствам…

– Вы никогда не замечали, что небольшое количество табачного дыма ничуть не портит атмосферу помещения? Напротив, хороший табак, в разумной концентрации, заметно прибавляет уюта и своеобразного комфорта, – из гостиной послышался удивительно спокойный женский голос. – Кстати, это утверждение справедливо и в вашем случае, когда на первый взгляд само помещение и понятие «уют» кажутся вещами просто-таки из разных миров.

К подобному повороту он точно не был готов. Одно дело палить по обнаглевшему визитеру, а совсем другое…

Мягко щелкнул выключатель. Торшер. Гостиная осветилась приятным приглушенным светом с теплым желтым оттенком. Не особо напрягаясь, его воображение нарисовало картину: его торшер, ее рука, резкое движение вниз. Исключительно из-за неординарности ситуации воображаемая рука оказалась в перчатке, нейлоновой, как чулок, черной, сетчатой, ажурной, легкой, тонкой, выгодно подчеркивающей женственность ее хозяйки.

– Нет, но это невежливо! Мягко говоря. Может, вы все-таки соизволите войти? Имейте совесть, я у вас в гостях, а вы от меня в коридоре прячетесь! – по-прежнему спокойный тон слегка разбавили смешливые нотки. – Проявите уважение к женщине!

Он заставил себя опустить руку с пистолетом, палец машинально коснулся флажка предохранителя, но так и замер на нем – разоружаться все еще слишком рано. Шагнул в гостиную. Прошел два шага. Остановился.

В дальнем углу комнаты, в кресле, по-детски поджав ноги, сидела девушка. Чтобы удобнее устроиться, ей пришлось высоко поднять подол платья. Она курила, внимательно смотрела на тлеющий огонек своей сигареты, выпускала длинные и тонкие струйки дыма. Платье, фигура, лицо, шляпка, даже вуаль, заброшенная наверх как косынка, все твердило о том, что именно ее он видел в баре, именно она пела, и она же метала в него цветочные горшки. Оригинально, что тут скажешь!

– Как-то я действительно не подготовился к такому вот повороту событий, – пробормотал он, по-прежнему стоя среди комнаты и удивленно мигая глазами.

Ночная гостья повернулась к нему. Внимательно его осмотрела, несколько раз задумчиво кивнула. Проследила за его взглядом, пожала плечами, опустила глаза, фальшиво изображая скромность, сделала вид, что пытается поправить платье. Развела руки, мол, не получается, улыбнулась, кивнула в сторону другого кресла, задорноподмигнула.

– Спасибо! – он будто только сейчас очнулся.

Прошел через всю комнату, демонстративно не глядя на нее и ее шикарные ноги, чем вызвал искренний смех и шутливое замечание. Сел в кресло, внимательно всмотрелся в темный прямоугольник окна.

– В вашем городе так часты туманы… – медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнесла она.

– Весной всегда так. Река рядом, понимаете ли, испарение воды, перепад температуры… – начал он и запнулся. Вздрогнул, приподнялся, практически вскочил, повернулся к ней и наткнулся на смеющийся взгляд. – Да, из-за тумана ни звезд, ни солнца не разглядеть! Но как? Это вы? Нет, не может быть. Зачем?!

Лишь теперь он вспомнил о пистолете, который по-прежнему держал в руке. Пальцы сами собой разжались, толстый ковер поглотил звук падения.

– Ладно, но если вы прибыли передать сообщение, зачем надо было «светиться»? Поговорили бы в баре, тем более я… – продолжал он.

– Этого требовали обстоятельства, кроме того, я и не курьер вовсе…

Громко и обрывисто прозвучал звук удара в стекло. Стук в окно, восьмой этаж?

Девушка вздрогнула и резко повернула голову, в ее руке материализовался маленький, но вряд ли игрушечный пистолет. За стеклом, нереальный и неестественный в теплом свете торшера виднелся голубь. Его черные глазки внимательно вглядывались в происходящее в комнате. Наверняка подглядывание ему нравилось, как минимум, забавляло.

– Кое-что я и сам в состоянии понять. У вас наверняка серьезное задание, более того, оно секретное, – он поднялся и подошел к окну. Любопытная птица лениво взмахнула крыльями, подогнула лапки, но не улетела. Напротив, громко цокая коготками, голубь прошелся по металлу, защищавшему оконный проем от дождя, подошел ближе к человеку, наклонил голову, будто поздоровался. – Что же ты такой настырный!

Голубь не реагировал ни на постукивания по стеклу, ни на взмахи руками, лишь после того, как окно было плотно зашторено, обиженно мотнул головой и улетел в непроглядную ночную мглу.

Несколько минут в комнате звенела тишина. Он думал о том, что нелишним было бы предложить ей выпить, пусть лишь только кофе. Думал, но сомневался, не мог предугадать, как она к этому отнесется, глупые сомнения! Она же внимательно смотрела в его глаза, читала его мысли и ей это нравилось. Ситуация забавляла, ее бездонные глаза светились, в них притаился смех, она с трудом сдерживалась…

– Нас интересует одно местное предприятие, – несмотря на хоровод смешинок в глазах, говорила она вполне серьезно. – Завод «Фарм-Элита», если быть точным.

– Да, знаю, есть такой. В промышленной зоне расположен, на южной окраине, – в ответ он медленно пожал плечами. – Только нет там ничего сколько-нибудь интересного. Последние полстолетия выпускает какую-то химию, экологию портит. Кажется, в девяностых его выкупил тогдашний директор, с тех пор он и является единственным владельцем. Пересекался я с ним несколько раз, отвратительный субъект…

– Так вот, есть веские причины предполагать, что загрязнением окружающей среды этот гигант химической промышленности не ограничивается. Факты свидетельствуют о том, что основная продукция завода – отравляющие вещества. Именно так, химические соединения из числа боевых ядов запрещенных всеми договорами и конвенциями, – она медленно кивнула, силясь придать больший вес своим словам.

– Не могу сказать, что меня это удивляет. Летом в жару над цехами предприятия облака какой-то отвратительной субстанции витают, нечто ярко-салатного цвета, еще и шевелится оно, будто живое. От этой пакости листья на деревьях осыпаются, а трава буквально выгорает. Помнится, года два или три тому назад общественность не выдержала, взбунтовалась. Митинг был, требовали провести расследование, комиссия приезжала, целый десант телевизионщиков высадился, да следствие и провели. Громкое было дело, правда, закончилось ничем.

– Вот именно поэтому я здесь. Всплыла нехорошая история. В поле зрения компетентных органов попал один чиновник, принимавший участие в той самой проверке. Не просто попал, а погорел на взятке. Обыски, конфискация, все такое. Обнаружились занимательные документы. Передали в наш отдел. Бумаги оказались актами проверки вашего завода, первыми, так сказать, экземплярами. Конечно, прямых доказательств пока нет, иначе действовали бы по-другому, зато косвенных просто-таки вагон.

Демонстрируя чудеса гибкости, она свесилась с кресла, коснулась пола, пошарила рукой по ковру, нащупала свою сумочку. Подняла. Взглянула на собеседника, заговорщицки подмигнула. Достала длинный тонкий мундштук, сигарету. Внимательно осмотрела ее, оторвала фильтр, бросила на столешницу, которую превратила в большую пепельницу, взяла мундштук двумя пальцами, вопросительно кивнула. Он кивнул в ответ, наклонился вперед, громко в ночной тиши заскрежетал кремень зажигалки, высекая искры. Отражение огонька вспыхнуло в глубине ее глаз, разгоняя резвящиеся в них смешинки.

Она выпустила длинную струю дыма и продолжила:

– План крайне прост. Имеем легенду – я аспирантка столичного университета, на интересующее нас предприятие направлена на практику. Документы, само собой, в порядке, знаний мало, но они есть, учитывая нынешний уровень образования более чем достаточно. С этим все ясно. Дальше, я проникаю внутрь, осваиваюсь, вникаю во все тонкости производства, добываю информацию. Вы – обеспечиваете мою безопасность. Вопросы?

– Так вы оказывается химик? Оригинально! А как же выступление в баре? Вы отлично пели, – выдал он первое, что пришло на ум.

– Одно другому не мешает, к тому же это мой метод – я должна сразу привлечь к себе внимание. – Кстати, это работает. Вы заметили, что за вами шли? Именно так, мне пришлось вмешаться.

«Вот оно как! Ладно. Нет, но странная логика, – мрачно подумал он, медленно покачивая головой, – хотя, ей виднее».

– Нет вопросов! Правда, как-то все это немножко нелогично, на мой взгляд, но кто я? Вымирающий вид. Динозавр! Нет, я все понимаю, времена меняются, новые методы… – он начал думать вслух. – Неважно все это. Я вот что подумал, получается, завтра вы отправляетесь на задание. Какие бы времена ни были, но начало нового дела полагается обмыть, иначе это не по-нашему как-то. Новое задание, новое знакомство, вы моя гостья, поводов больше чем требуется. Что скажете, выпьем?

В ее глазах блеснул, разгораясь, огонек сигареты. Ответа не последовало, его заменила чуть заметная полуулыбка. Было в ней что-то загадочное, что-то сродни вызову, лукавство, смех…

– Могу предложить шампанское. Полусухое. Сохранилась у меня бутылочка коллекционного, что скажете?

Продолжая загадочно улыбаться, она медленно склонила голову, словно тот голубь, что недавно заглядывал в окно, нет, чем не знак согласия?!

С громким хлопком пробка вылетела из бутылки, ударилась в потолок чуть левее люстры, срикошетила и врезалась в стеклянную дверцу книжного шкафа. Та торжественно зазвенела, приоткрылась, но не треснула, отличный знак! В дополнение к триумфальному перезвону послышался искренний заливистый смех. Он посмотрел на нее, она смеялась, так живо, так весело, так натурально, так заразительно. Ее глаза светились, но теперь в них блестел не переменчивый огонек сигареты и даже не вспышки резвящихся смешинок, то был блеск веселья, отблеск удовольствия, что граничит с подлинным счастьем.

Он подал ей бокал, присел на валик кресла, будто невзначай положил руку ей на коленку.

– Выпьем за знакомство, на брудершафт, до дна!

Следуя правилам игры, их руки переплелись, стенки бокалов соприкоснулись, хрустальный звон заполнил комнату. Секундная пауза. Бокалы осушены. На ее лице проявился слабый румянец, она запрокинула голову, прикрыла смеющиеся глаза. Он крепко обнял ее, прижал к себе, коснулся губами ее губ, на мгновение она расслабилась, поддаваясь страсти, но тут-таки напряглась и с силой оттолкнула его. Не усидев на округлом валике, он с грохотом свалился с кресла.

– Вот тебе! Запомни, я не из тех, кто кидается на первого встречного! – она поднялась, поправила платье. Гордо подняла голову, вздернула носик, модельной походкой прошлась по комнате. Остановилась на пороге, обернулась, выронила сумочку, побежала к нему…

Глава 3

Он никогда не любил весну. Раздражала его чавкающая под ногами вязкая взвесь из снега воды и грязи, слякоть задавливала остатки сколько-нибудь приличного настроения, пронимала до костей весенняя прохлада, чрезмерно пресыщенная сыростью. Все это унылое разнообразие давило на него, пробуждая подлинную печаль, то отвратительное чувство, от которого можно скрыться разве что в своей квартире. Возникало непреодолимо-острое желание поступить именно таким образом, исчезнуть хотелось, потеряться, спрятаться от реальности, вот только сложно это, более того, практически невозможно. Нельзя полностью оградить себя от окружающего мира, пусть как бы сильно он тебе ни надоел. Так уж устроена жизнь, надо хоть изредка выходить из дому, надо, пусть даже этого меньше всего хочется…

Туман. Особое погодное явление. Мрачное уныние в его серой непроглядной массе намертво переплелось с загадочностью и романтизмом. Удивительное явление, простое и понятное, но волшебное и чуточку пугающее. Живет оно, меняется, разрастается. Поднимается водяной пар, густеет и клубится, сталкиваясь с прохладой весеннего воздуха. Скрывает туман слякотные кварталы, прячет их за густеющей пеленой, приглушает краски, сглаживает контрастные детали. Удивительное преображение. Даже ветхие, давно требующие ремонта здания, прикрытые туманной пеленой, выглядят не так уж и уныло, появляется в их размытых очертаниях некоторое очарование, легкий и недолговечный шарм туманного города.

Концентрация пресыщенной сыростью дымки все увеличивалась. Туман уже не просто сглаживал недостатки серой улочки, он проникал вглубь домов, пробирался в каждую квартиру, да что там в квартиру, он забирался в черепные коробки владельцев недвижимости, устраивался там, расползался, путая мысли, мешая им формироваться. Запутывал, сбивал с толку, заставлял людей совершать глупые необдуманные поступки, принимать неверные решения. Медленно и неспешно шевелились бесполезные мысли, хотелось пройтись, проветрить голову, выгнать из нее этот опостылевший туман, но куда идти, если за окном туманной влажности гораздо больше!

Осторожно, постоянно оглядываясь, он шел вдоль строя жилых домов и всевозможных учреждений. Шел, будто по минному полю, всматривался в непроглядную серость, что витала уже не только вокруг него, но и внизу, под ногами, обходил большие и просто огромные лужи на давно требующем ремонта тротуаре. Мысленно ругал коммунальщиков, качал головой, но медленно и упорно двигался вперед и только вперед. Конечная цель утреннего моциона виделась ему весьма туманно, точнее, он сам не знал куда идет, не мог толком объяснить самому себе, зачем. Просто оделся, просто вышел из дому, лишь только за ней закрылась дверь. Послушно следуя зову сердца, направился в гущу тумана.

Да, была такая глупость, попытался незаметно проследить за ней, с благой, конечно, целью, убедиться, что у нее все получилось, что ей ничего не угрожает. Была попытка, да ничего из этого не вышло. Даже туман не помог, вычислила она его, отчитала. И кто только придумал эти мобильные телефоны!

Столь мелкая неприятность наслоилась на уныние, вызванное туманом, смешалась с ним. Взыграло самолюбие, вздыбилась ущемленная профессиональная гордость, еще бы, его так быстро вычислили, и как после этого он может называть себя профессиональным разведчиком! Нет, все понятно, причина проста – отсутствие практики, это все от длительного безделья, надо тренироваться, надо…

Время, заблудившееся в тумане, неторопливо следовало за ним. Среди одинаковых серых в дымке и унылых в ее просветах домов трудно было уследить за движением воображаемых стрелок, да он и не пытался. Просто брел, обходил лужи, перепрыгивал канавы, спотыкался о многочисленные куски асфальта, сошедшего с тротуара вслед за растаявшим снегом.

С каждым шагом видимость ухудшалась. Все отчетливее ощущалось приближение реки. Об этом упрямо твердил все тот же туман. Влажный воздух, слишком влажный, хранил он смесь из самых разных ароматов. Рыбой пахло, тиной отдавало, вонью недавно еще проточного водоема, что неумолимо превращается в болото. Чуточку воображения потребовалось, чтобы не только почувствовать воду, но и услышать ее. Легкий плеск, то ли реальной волны, то ли ряби предвкушения зазвучал совсем рядом, так таинственно, так маняще.

Айсбергом из густой дымки, унылый и покосившийся, оклеенный старыми объявлениями, на его пути возник фонарный столб. Выплыл из тумана, сформировался из густеющего пара, нереальный и неестественный, как и все, что скрывается в таинственной серости влаги, что парит в прохладном воздухе. Знакомый столб, очень даже знакомый.

Где-то неподалеку скрипнула дверь. Печально так, грустно и чуточку даже призывно. Будто намекал бездушный предмет на что-то, а то и вовсе звал куда-то.

Он медленно покачал головой, протянул руку, коснулся шершавой древесины, методично ощупал поверхность фонарного столба: продольные трещины, сколы, криво забитый гвоздь, объявления. Наклеенные друг на друга бумажки его заинтересовали. Особенно одна, судя по расположению – самая свежая. Пальцы тщательно ощупали листик, непроизвольно сорвали его. Чтобы прочесть несколько строчек печатного текста пришлось поднести бумагу вплотную к глазам. Всмотрелся. «Сегодня вечером в нашем баре состоится второй концерт обворожительной…» – прочел он и удивленно огляделся. Темнело. То ли туман густел, то ли приближался вечер. Не хотелось в это верить, но вторая версия выглядела куда более правдоподобной. Темнело просто на глазах, минута и уже не только текст объявления растаял в сумерках, исчез и сам столб, поглотила его подкрадывающаяся тьма. «Неужели я весь день бродил по городу? И зачем, чтобы прийти во все тот же бар? У меня встреча? Да, с ней, но нет, нет – да! Вот и объявление, это для меня, точно для меня, но все равно не понимаю…» – туманные мысли медленно проползли в глубине затуманенного, как все вокруг, сознания.

Густая дымка задрожала. Покачнулась, будто сдвинулась. Из сплошной серой массы сформировались силуэты. Два, может, три. Они повисели, то ли живые, то ли воображаемые и растворились. Вслед за ними растворился фонарный столб и сам туман, все растаяло, осталось лишь уныние да краткий миг истинного спокойствия…

– Итак, сейчас произойдет событие, ради которого мы все здесь собрались! – вне всякого сомнения, роль конферансье гораздо ближе бармену, чем скучное пребывание за стойкой. – Слушайте, смотрите и наслаждайтесь – на сцене наша обворожительная гостья! Только сегодня и только в нашем заведении поет…

«Поет, это хорошо…» – мрачно подумал он, с трудом отрывая изрядно отяжелевшую голову от стойки. Удивительно, но голова поднялась, более того, удалось ее зафиксировать. В глазах лишь немного потемнело, да пол, как и все, что на нем стояло, вздрогнул и слегка покачнулся. Пальцы инстинктивно схватились за край длинной узкой столешницы. Глаза несколько раз мигнули, впуская в одурманенное сознание картинки окружающей реальности. Знакомый интерьер. Бар на пристани! Судя по всему уже не просто вечер, а поздний вечер. Он у стойки, спит сидя. Это понятно, а вот почему и как он тут оказался?

– Прошу, ваш столик готов! – конферансье снова превратился в бармена, улыбнулся, широко, подобострастно, но ничуть не искренне. Хотя, вряд ли эти три определения могут стоять рядом. – Присаживайтесь, наслаждайтесь. Ваш напиток!

Все происходило будто не с ним, будто виделось со стороны. Он наблюдал за тем, как ему помогают сползти с высокого стула, как берут под руки, подводят к единственному свободному столику в зале. Усаживают на стул, руки кладут на стол, голову поворачивают в сторону сцены, своеобразная забота о том, чтобы он ничего не пропустил. Так сразу и не скажешь, благодарить за такое вот к себе отношение или совсем даже наоборот.

Странно заторможенное восприятие реальности понемногу возвращалось в норму. Скоро он смог не только удержать голову, но и оглядеться. Повернулся в одну сторону, в другую, увидел знакомую картину – аншлаг. В зале негде яблоку упасть. Заняты все столики, более того, работникам заведения пришлось здорово потрудиться, чтобы рассадить всех желающих. Количество стульев увеличилось вдвое, тем не менее, большинство зрителей попросту сидели на корточках под сценой или стояли в проходе, ритмично раскачиваясь, мешая смотреть другим. Единственным местом, где не было давки и «подселения» оказался его столик. Уважение или что-то большее?

Еще немного времени прошло. Секунда-две, не более, но перемены разительны! Он уже мог чувствовать свое тело, отчетливо ощущал, как из сознания улетучивается наполнявший его густой непроглядный туман. Сразу стало легко и как-то на удивление спокойно, вот только в спокойствии присутствовал легкий привкус фальши, чуть заметный и, как и все вокруг, туманный.

Гул человеческого улья все нарастал. Шум достиг апогея, когда тяжелое полотнище занавеса, наверняка доставшегося заведению по наследству от какого-нибудь дворца культуры работников речного флота, медленно поползло вверх. Гул моментально стих. Выключился свет в зале, вместо него вспыхнул прожектор, освещая сцену. Там, на круглом пятачке, блестящий отраженным светом, одиноко стоял микрофон.

Мгновение и тишина отозвалась вздохом. «Ах!» – пронеслось в переполненном людьми зале и моментально растворилось в еще более насыщенной тишине.

На сцену вышла она. Выплыла, не касаясь половиц высокими шпильками туфелек. В шикарном белоснежном платье, поверх которого лежали, волнами, длинные волосы, она казалась ангелом, мифическим существом, олицетворением красоты и живым воплощением женственности. Медленно, очень медленно, она подняла голову, чуть заметно склонила ее. Поклонилась? Ему? Возможно. Подмигнула, запела. Тихо, печально, с все возрастающей громкостью, и нарастающим темпом.

Все растворилось в песне. Забылись мысли, отошли на задний план сомнения. Он больше ни о чем не думал, да и не мог он думать. Он просто сидел, просто слушал, точно как и все в зале, включая двоих точных его «копий», одинаково безликих, похожих, будто братья, мужчин, одетых в длинные плащи и старомодные шляпы. Те, вчерашние? Вряд ли, хотя, какая разница, ведь им также было не до него! Это первые минуты они не сводили с него глаз, но стоило появиться ей, стоило зазвучать музыке, они, как и все прочие попросту потеряли ощущение реальности.

Глава 4

Забавная особенность «шпионского» бара. Достаточно объявить о начале выступления – зал переполнен, а стоит лишь бармену-конферансье взобраться на сцену, пытаясь глупой шуткой разбавить печаль от того, что концерт закончен – зрители исчезают, просто как тени в полдень. Так и в тот вечер. Отзвучала последняя песня, за ней последовал легкий поклон и все закончилось. Остались лишь завсегдатаи, да и тех немного.

Несколько томительно долгих минут он ерзал на стуле, ожидая ее. Его терзали сомнения, он все не мог ответить самому себе на один простой вопрос – правильно ли поступает, вот так, не скрываясь, не прячась, показывая свое к ней отношение? Правильная ли выбрана стратегия, позволительно ли ему открыто выказывать свои чувства, ухаживать за ней, пусть это только часть игры? С одной стороны, это нормально, она – красивая женщина, он тоже мужчина ничего. Так сказать, почему бы и нет! Но это с одной, а с другой – подобным поведением он ставит под угрозу не только выполнение задания, но и ее безопасность, возможно, жизнь.

«Чего тут гадать? – ответил он своим мыслям. – Не я же это придумал, она сама все спланировала. Моя задача – следовать за ее подсказками, в данном случае просто прийти, сесть и ждать. Вот сижу и жду. Правда, не могу вспомнить, как пришел, когда. Из глубин памяти выплывает одно лишь блеклое воспоминание: день, пустой бар, стакан, один, наполовину пустой. Опоили? Возможно. А вообще надо с этим делом завязывать и нелишним будет поговорить с ней, как-то все у нас… непрофессионально, что ли…»

Они вышли последними. Зал давно опустел, где-то в глубине лабиринта служебных помещений все еще блуждал бармен, но он не в счет, он не посетитель, а обслуживающий персонал.

Вечер выдался холодным. Под ногами пружинила, потрескивая, покрывшаяся тонким слоем льда слякоть, прогибались подмерзшие лужи, хорошо хоть туман отступил…

– Поздравь меня! У меня все получилось! – совершенно внезапно она остановилась, обернулась, подскочила и повисла у него на шее. Чмокнула в щеку, прижалась всем телом и резко отстранилась.

– Что именно получилось? – он попытался обнять ее. – Извини, но я за тобой не поспеваю. У какой тебя получилось?

– А разве меня так много? – она напряглась, будто намеревалась вырваться из объятий, но тут-таки передумала, обняла его и еще раз звонко поцеловала в щеку.

– Не знаю, сколько именно, но я знаком как минимум с двумя. Одна из них божественно поет, другая мир спасает. Можно еще добавить, что одна страшно любит обниматься, а другая постоянно меня отталкивает…

Она хихикнула, что-то прошептала игривым голосом, чуточку отодвинулась, внимательно взглянула в его освещенное тусклой лампой лицо, слегка наклонила голову и беззаботно, просто-таки по-детски, рассмеялась. Ее заразительный смех разнесся средь ночной тиши, заставив улыбнуться и его, но лишь немного и слишком уж натянуто.

– Допустим, – продолжала она, – тогда ответь мне, какая из моих сущностей тебе больше нравится? Я способная, я стану именно такой, как ты хочешь. Что скажешь?

Он медленно пожал плечами.

– Не знаю, собственно, ты мне любая нравишься… – он запнулся, подбирая слова, но они не понадобились. Послышался отвратительный шлепок, будто кто-то сплюнул. От стены ближайшего здания отлетел осколок кирпича. Острый камешек пролетел мимо, лишь слегка коснувшись его щеки. – Бежим!

Они бросились к ближайшему подъезду, спрятались за бетонной колонной, поддерживающей козырек. Она доверчиво прижалась к нему и часто дышала, обжигая жарким дыханием. В его руке моментально оказался пистолет. Они замерли. Все замерло. Природа затихла, ни ветерка, ни сонной птички. Тишина и спокойствие, лишь издалека, оттуда, где находился покосившийся бар, долетали тихие звуки, чуть слышимые, но неимоверно приятные, там плескались волны, разбиваясь о сваи пристани.

– Кто-то стрелял, – пробормотал он, внимательно вглядываясь в темноту.

– Уверен? А что если это плод воображения? Может, показалось? – она пожала плечами. Коснулась его щеки, присмотрелась. – Нет, не показалось, камешек, как минимум был. Что ж, это тоже результат. Значит, уже не только тебя заметили, а и меня тоже…

– Ну, то, что меня заметили, это как бы и не новость. Обо мне уже давно всем известно, особо скрываться нет смысла, а вот тебе… – он тщетно попытался расслабиться. – Ладно, идем домой, главное быть крайне осторожными, прислушивайся, смотри по сторонам, они могут попытаться снова…

Ничего похожего на покушение более не повторилось. Не было слежки, не было подозрительных субъектов, что крадутся в темноте. Дошли без происшествий. Во дворе также никого не оказалось, из чего он сразу же сделал вполне логичный вывод – никто убивать их не планирует, как минимум, в ближайшее время. То, что произошло – обычное предупреждение. Значит, самое время трезво оценить ситуацию, во всем разобраться и принять решение, по возможности правильное.

Квартира. Гостиная. Расселись. Она устроилась в том самом кресле, села, поджав ноги, поправила полу халата, который предпочла белому платью, достала сигареты. Дотянулась до выключателя торшера. Включила свет, улыбнулась очаровательной улыбкой. Лукаво с вызовом посмотрела ему в глаза. Он же решил не поддаваться ее игривому настрою, попытался изобразить крайнюю степень серьезности и обеспокоенности, сел на диван точно напротив кресла, внимательно до мрачности посмотрел на нее.

Похоже, подобное поведение изрядно ее позабавило. Нет, она не смеялась, во всяком случае, открыто, но искорки смеха, резвящиеся в глубине прелестных глаз, выдавали веселое настроение, а уголки рта изо всех сил старались сдержать пробивающуюся улыбку.

– Мы должны позаботиться о твоей безопасности, – без предисловий начал он, – прежде всего, необходимо прекращать вечернее пение, пусть как бы это превосходно у тебя ни получалось, далее…

– На территории завода расположен подземный цех, – открыто игнорируя его слова, начала она. В бездне прелестных глаз по-прежнему перемигивались искорки смеха, но голос был сосредоточенно-серьезным. – Что там производится, я пока не знаю, но почти не сомневаюсь – это именно то, что нас интересует.

– Очень даже здорово, первый день на новой работе и уже все выяснила! – в его тоне не было сарказма, в нем сквозила легкая досада, чувство вызванное пониманием того, что его поставили на место, да еще и так тонко, практически изящно. Нет, в сущности, она права, это ее операция и не ему указывать, что и когда ей делать. – Как же это у тебя получилось?

– Легко, так сказать, и просто! Я смогла понравиться, согласилась на предложение директора отужинать с ним в конце недели, а он лично провел для меня самую настоящую экскурсию. Сам все показал, все рассказал, – она загадочно улыбнулась. – Почти все, в подземный цех меня еще не водили, думаю, это случится только после ужина.

Его лицо заметно помрачнело. Он, конечно же, понимал, что работа на первом месте, но как-то это было слишком.

– Ясно…

– Нет, пока еще ничего не ясно, но не переживай, я непременно во всем разберусь, – она взяла сигарету из пачки, которую уже несколько минут теребила в руках, отыскала в недрах сумочки мундштук. По комнате расползся аромат табачного дыма. – Согласись, все складывается просто отлично, мне, можно так сказать, по-настоящему повезло. Меня заметили, мною заинтересовались, так что я теперь не какая-то там лаборантка, а самый настоящий помощник руководителя предприятия! Красиво звучит, правда?

– Да, секретарша в наши дни как-то… заезжено… – сам себя особо не понимая, проворчал он.

– Знаешь, вот будь я какой-нибудь «фифой», а не кадровым разведчиком, я бы так и сказала «фи»! И вообще, ты не забыл, что твоя задача заключается в том, чтобы помогать мне, а не ворчать по поводу и без повода? Ладно, забыли. Скажи мне, в случае необходимости, сколько найдется людей, на которых мы сможем положиться?

Он медленно покачал головой, поднял глаза, взглянул на нее, пожал плечами. Ответил:

– На все сто процентов мы можем рассчитывать разве что друг на друга. В случае крайней необходимости можно привлечь еще человек пять. Люди они опытные, кто-то в силовых структурах служил, кто-то совсем даже наоборот, но использовать их придется в «темную». Что называется, без гарантий…

– Ну, это не так уж и плохо, – в ее глазах снова забегали веселые искорки. – Надеюсь, до решительного штурма не дойдет, но кто знает!

– Точно, и опять-таки насчет твоей безопасности…

– Что ты все безопасность, да безопасность! Жизнь скучна, если нет в ней места приключениям, – отмахнулась она. – Не помню, кто сказал, но сказал правильно. И да, касаемо бара и моих концертов. Их больше не будет. Свое дело они сделали. Нет, не смотри на меня так, я всегда знаю, что делаю. По имеющейся информации бармен заодно с ними, с теми, ну ты понял. Бар это своеобразный наблюдательный пункт, один из нескольких. Собственно, я и устроила эти импровизированные гастроли только по этой причине – надеялась разворошить осиное гнездо. Хотя нет, была еще одна – петь хотелось. Да, так уж случилось, что пение я очень люблю, еще и танцами с детства увлекалась. Мое все это.

Он кивнул, чуть натянуто улыбнулся.

– Не скажу, что удивлен, артистизм у тебя в крови. А на счет бармена – охотно верю, он мне никогда не нравился, скользкий какой-то. Вот и сегодня, подсыпал мне чего-то, отключающего, не знаю только зачем. В чем смысл? Чтобы я из бара раньше срока не ушел? Так я и не собирался… – ему заметно отлегло от сердца. – Слушай, а что если я с ним «побеседую»?

– Не стоит! Он ничуточки не опасен. Более того, в крайнем случае, из него можно будет выбить кое-какую информацию. Правда, выбивать придется очень даже сильно.

– Справлюсь, пусть только случай подвернется! – уровень его настроения уверено пополз вверх. – Значит, операция начинается и это хорошо. Так как насчет того, чтобы отметить это событие? У меня тут как раз бутылочка…

– Коллекционного шампанского завалялась? – смеясь, продолжила она. – Может, я что-то путаю, но, по-моему, вчера мы уже отмечали? И знакомство, и начало дела.

– Издержки профессии! Где ты видела толкового шпиона, который бы ежедневно что-то не отмечал, шампанским, да еще и в обществе очаровательной шпионки? Нигде? Вот и я о том же!

Глава 5

Она подошла к зеркалу, посмотрелась в него и медленно покачала головой. Собственное отражение ей ни капельки не нравилось. На мгновение закрыла глаза, снова открыла, стараясь впустить в себя новый образ целиком. Взгляд тут-таки соскользнул вниз. Демонстрируя стиль модных красных сапожек на высокой блестящей сталью шпильке, ступня приподнялась. Острый носок покачнулся, будто стрелка компаса в поиске севера. Фокус сместился выше. Черные ажурные чулки, именно чулки, короткая, слишком короткая юбка не давала шансов каким бы то ни было сомнениям на этот счет. Все яркое, все агрессивное. Красные сапожки, черные чулки, красная юбка, красный жакет, кружевная блузка, тоже красная, ко всему этому прилагался короткий кожаный плащ, как ни странно, черный…

– Слушай, а это не слишком? По-моему, перебор! Нет, оно конечно ярко, эффектно, но… – она оторвалась от созерцания своей агрессивной красоты и повернулась к нему. – Все-таки я помощник директора, секретарша, а не…

– Ну, как ты сама вчера отметила, в первую очередь ты кадровый разведчик, скажем прямо, шпион. Вот для шпионки очень даже отлично выглядишь, я точно знаю! Да и для помощника директора, думаю, тоже вполне себе… стильно. Внимание мужской части коллектива тебе обеспечено, вместо того, чтобы оберегать свои секреты, они глаз с тебя сводить не будут, следовательно, все получится, – трудно было судить, что в его словах искренность, а что банальная насмешка.

– Ты думаешь? – она неопределенно пожала плечами. – Тогда хоть блузку сменю. Надену, к примеру, эту. Нет? Черную?! Ладно. Уверена, хуже уже не будет.

Противно затрещало новомодное переговорное устройство, соединяющее «умную» дверь подъезда с квартирой. В такт треску вспыхнула, подмигивая, лампа.

– Все, за мной приехали. Шеф, лично! Нет, не провожай, не светись, будешь выходить из дому, не забудь маячок оставить, словом, будь паинькой. И да, целовать я тебя не буду, сам виноват, заставил накраситься, как я не знаю…

Задорно подмигнув на прощанье, она подошла к двери. На мгновение замешкалась, будто собиралась еще что-то добавить, но раздумала, вышла, беззвучно захлопнув дверь.

Как только она переступила через порог и оказалась на лестничной площадке приветливая улыбка слетела с ее лица. Без малого минуту в приятных чертах сквозила одна лишь задумчивая сосредоточенность, но и она понемногу сдавала свои позиции. На смену приходила беззаботность, выражение лица, которое украсит любую секретаршу пусть даже та и не блондинка.

– Теперь можно спускаться…

Оказавшись внизу, она снова улыбалась, только это была уже не та улыбка, отблеск которой остался в глубине зеркала там, наверху в квартире. Это была маска. Не было в новом облике ни намека на теплоту или искренность, было лишь наигранное спокойствие, скрашенное дежурной «рабочей» улыбкой профессиональной соблазнительницы.

Ее ждали. Напротив входа в подъезд стоял роскошный внедорожник. Чистый, блестящий свежей полировкой он разительно контрастировал с общим фоном грязного весеннего двора.

Улыбка пригодилась. Как она и рассчитывала, у пассажирской двери авто стоял сам директор – толстяк с идеально круглой головой, украшенной курчавыми, просто молодой барашек, волосами. Пухлая, как и фигура в целом ладонь опиралась на капот, печальные глаза с грустной отрешенностью во взгляде рассматривали блестящие окна ближайшего дома.

Хлопнула, закрываясь, дверь подъезда. Толстяк подскочил на месте, пригнулся, будто услышал выстрел, резко обернулся. Увидел ее. Застыл на мгновение, не в силах отвести глаз, снова подскочил, смешно поклонился, потянул на себя дверь, широко распахнул, потоптался на месте, медленно отходя в сторону. Весь его облик выдавал одно единственное желание – желание понравиться.

Она снисходительно кивнула, продолжая улыбаться, села, поправила юбку. Директор захлопнул дверь, обошел вокруг машины, рассеянно, будто непроизвольно поднял голову. То ли увидел, то ли представил, как покачнулась занавеска в окне восьмого этажа, то ли разглядел, то ли выдумал мелькнувшую за занавеской фигуру. Круглое и кажущееся бесконечно добрым лицо в один момент исказила злобная ухмылка. Еще мгновение и от нее не осталось и следа…

– Вы не забыли? Послезавтра мы с вами ужинаем, – толстяк втиснул огромный живот в не очень-то и большое пространство между водительским сиденьем и рулем, повернулся к пассажирке, его лицо буквально светилось от почти искренней радости.

– Конечно, как можно такое забыть! – ее улыбка действительно удалась, вглядывайся, не вглядывайся, а не отыскать в ней ни намека на фальшь.

Директор минуту смотрел в ее глаза, но вот не выдержал, схватил за руку и принялся осыпать пальцы жаркими поцелуями. Она рассмеялась, нежно, но решительно оттолкнула его, повернула к себе зеркало заднего вида, сделала вид, что поправляет прическу, сказала:

– Мы ведь уже обо всем договорились, а это значит – сегодня только работа. Вперед!

Мощный двигатель злобно зарычал, машина помчалась по пустынной утренней улице. Толстяк посмотрел на улыбающуюся пассажирку, лукаво ей подмигнул. Та ответила тем же. Его потная рука опустилась на ее колено. Она деланно смутилась, убрала ногу, по-детски надула губы, отвернулась.

– Простите, я лишь хотел включить музыку. Вы любите музыку? – рука толстяка схватилась за ручку магнитолы. Пухлые пальцы казались непомерно огромными на фоне тонкого механизма.

– Да! Включите что-то этакое… – она перестала дуться и снова заулыбалась. – Такое что-то, ритмичное, чтоб танцевать захотелось. Или нет, лирическое, красивое что-то хочу!

Городок оказался слишком маленьким. Не успели толком разогнаться, не успел директор настроить хоть какую-нибудь радиостанцию, как внедорожник остановился у ворот. Несколько мгновений и створки беззвучно разъехались. Поднялся шлагбаум. Рядом с ним застыли два силуэта в камуфляже. Охранники дождались, пока машина въедет во двор, быстро опустили полосатый шлагбаум, медленно и печально съехались тяжелые створки, отделяя территорию завода от остального мира.

Лишь только ворота закрылись, она почувствовала непонятную тоску, будто это ее закрыли, изолировали от общества, да еще и шлагбаум опустили…

– Здесь мы будем в полнейшей безопасности, – отрешенным голосом немного не к месту сказал директор. На мгновение его лицо превратилось в маску с пустыми глазницами, его щеки побелели, а на лбу выступила испарина.

«Так и есть – двое у шлагбаума плюс пост на входе в офис прямо напротив стеклянной двери, – она непроизвольно отметила метаморфозы, что происходили с лицом толстяка, но не предала этому значения. Ей не до того было. Она осматривалась. Сверяла то, что запомнила после вчерашней «экскурсии» с тем, что предстало пред ней в то утро. – Административное здание. Один охранник, оружия не видно, но думаю, он вооружен. Слишком уж часто посматривает вниз. Наверняка под стойкой пистолет. Пистолет – он для мужчины предмет, так сказать, особой гордости, глаз не сводит, будто мечтает насмотреться. Охранник один, но ночью, скорее всего, вдвоем дежурят. Все просто, шаблонно, никаких осложнений не предвидится, во всяком случае, на начальном этапе».

– Надеюсь, со вчерашнего дня вы ничего не забыли? В вашей работе хорошая память – непременное условие. Вы ведь крайне редко что-то забываете, правда? – директор открыл дверь «предбанника» своего кабинета, пропустил девушку вперед. – Вот и хорошо, значит, занимайте ваше рабочее место, располагайтесь, будьте как дома…

Слегка приглушенный толстой дубовой дверью из кабинета донесся противный скребущийся звук. Телефон. Она уже знал, что это за аппарат – городской, прямой, его установили исключительно для того, чтобы у директора была возможность вести важные переговоры, не опасаясь любопытной секретарши. Странно это, личный проводной аппарат, в наши дни, во времена расцвета мобильных телефонов и интернета! Странно, а то и вовсе глупо.

Директор шепотом выругался. Покраснел, отвесил девушке подобие поклона и подбежал к двери. Извлек из кажущегося бездонным кармана мешковатых брюк большую связку ключей и принялся нею звенеть.

С подозрительным хрустом провернулся механизм замка. Рывком достойным спринтера толстяк бросился вперед. Слишком резкий взял старт. Ковер сдвинулся, потянув прижимающий его стол. По всем признакам следующим звуком должен был стать грохот падения, но нет, хозяину кабинета чудом удалось удержаться на ногах.

– Да, это я. Что? Ага, подожди секунду!

Модельной походкой она прошлась по мягкой ковровой дорожке, взяла графин, плеснула воды в единственное украшение «предбанника» – большую кадку с растущей в ней пальмой. Будто невзначай заглянула в директорский кабинет. Наткнулась на колючий взгляд толстяка, глуповато улыбнулась ему, подошла к своему столу, села, включила компьютер.

Послышались тяжелые шаги, их дополнило еще более тяжелое дыхание. В проеме двери показался шеф. С напускным равнодушием она подняла голову, прекрасно понимая, что переигрывает, улыбнулась так глупо, как только могла. Толстяк также улыбнулся, чуть замялся, словно собирался что-то сказать, но все не мог придумать, что именно. Вздрогнул, будто только опомнился, подмигнул ей и плотно запер дверь.

Шаги затихали, удаляясь вглубь кабинета. Она сорвала с лица маску наивной глупышки, которая совершенно не гармонировала с живыми, задумчивыми глазами, сунула руку в сумочку, достала помаду. Воровато огляделась, усмехнулась. Сняла прозрачный колпачок, внутри, вместо красящего стержня находился миниатюрный наушник. Вынула его. Сдавила. Внутри электронного устройства что-то щелкнуло. Включено. Вставила наушник в ухо, прислушалась.

– Отвык я от утренних пробежек, но ничего, я почти готов, можешь выкладывать, нет, подожди секунду, – в наушнике звучал задыхающийся голос шефа и тихий хрустальный перезвон. Кто-то на другом конце провода моет стаканы? Возможно. – Сейчас на всякий случай…

Голос пропал, вместо него в наушник влетел нарастающий гул, удивительно похожий на шум разбушевавшегося моря. Громкий, но ненавязчивый, при желании можно было даже расслабиться и почувствовать себя отдыхающим, лежащим на теплом песочке, вот только представляй, не представляй, а легче от этого не станет.

Все понятно – сигнал глушат. А это не просто так! Вряд ли такие предосторожности из-за разговора, к примеру, о рыбалке, значит надо что-то делать, причем уже сейчас.

Она подкралась к двери, мысленно ругая того, кто придумал сапоги на шпильках и себя за то, что поддалась на уговоры их обуть. Нет, с одной стороны это эффектно, что и требуется, а вот с другой – одни сплошные неприятности.

Надежная дверь отлично справлялась со своими обязанностями – не пропускала ни единого звука. Лишь присев у замочной скважины ей удалось различить голос, но это был только голос, разобрать отдельные слова не получалось.

Отчетливо прозвучал стук, удар. Там, за надежной дверью положили трубку, прекращая разговор. Скрип, скорее всего, отодвигают стул. Надо срочно возвращаться, не то к отсутствию результата добавится еще и самый настоящий провал…

– Я должен уехать, – лишь только она опустилась в кресло, из кабинета вышел директор. Странным взглядом он посмотрел на нее. Красноречивый взгляд. Была в нем напускная восторженность, хитрость и нечто, очень напоминающее брезгливость. – Станут спрашивать, скажите, я буду завтра. Если что-то срочное… нет, ничего, все завтра.

Он резко отвернулся, мотнул головой, будто смахивал с лица прядь волос. Снова посмотрел на нее, но теперь уже обычным взглядом, выдержка в нем, спокойствие и искренняя восторженность вызванная чарами неимоверно привлекательной женщины.

– Понятно, – просто кивнула она.

– Да, и еще, – он подошел ближе, положил на стол большой, размерами с хороший чемодан, кейс. Демонстративно прикрыл замок ладонью, набрал код. Открыл. Достал прозрачную папочку с несколькими листами внутри. – Чтобы вы не скучали – вот вам задание на день, надо отсканировать эти документы, – он заговорщицки подмигнул и перешел на шепот. – Только очень вас прошу, это для внутреннего пользования, вы уж постарайтесь, чтобы никто не увидел. Когда отсканируете, файлы мне на почту отправьте, а оригиналы положите в сейф. Код замка…

Директор еще раз подмигнул, взял листик со стола, черкнул на нем несколько цифр, пододвинул бумагу к девушке. Та растерянно кивнула, толстяк повернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Она пробежалась глазами по тексту – распоряжение о начале производства какого-то препарата. В бумагах фигурировало некое фосфорорганическое вещество, обозначенное, как «Изделие СХ-125А». Неужели это оно? Похоже! Червь сомнения, который тут-таки принялся грызть ее, нехотя угомонился. Да, подобная аббревиатура ей ранее не попадалась, но достаточно было просмотреть приложение: таблицы и краткое описание производственного процесса, как все становилось на свои места. Это оно, действительно оно! Трудно было поверить в такое невероятное везение, но то, на что она должна была затратить как минимум несколько дней, приложив для этого непомерные усилия, вплоть до… ей попросту подарили!

Послышался гул двигателя. Знакомый звук. Она бросилась к окну, прижалась к холодному стеклу, увидела внедорожник, выезжающий за ворота. Это был шанс, а разбрасываться шансами непозволительная роскошь для настоящего разведчика!

Документы поочередно занимали место под крышкой сканера. Жужжали моторы, двигая считывающую головку, на экране компьютера проявлялось изображение, текст. Мгновение и эта картина уже на экране телефона. Не откладывая в долгий ящик, она создала письмо, нажала отправить, вот только ничего не произошло, в самый ответственный момент пропало подключение к сети…

– Ладно, это я еще успею, – прошептала она, – сейчас надо взглянуть, что находится в сейфе. До чего же просто все получается. Всеготовое, все на блюдечке!

Отгоняя остатки подозрительности, она заспешила в кабинет директора, отодвинула картину, бездарную мазню неизвестного автора, изображающую угловатую обнаженную женщину. Под картиной сейф. Просто-таки классика жанра! Код, восемь цифр, хорошо хоть не подряд, это было бы действительно слишком. Открыто.

Небольшой металлический ящик, все внутреннее пространство забито деньгами. Никаких банковских упаковок, никаких резинок, просто стопки, купюра на купюре. На самом верху, упираясь в верхнюю стенку, расположилась продолговатая коробочка обтянутая черной кожей. Не в силах совладать с чисто женским любопытством, она потянула коробку на себя, шаткая стопка развалилась, деньги драгоценным снегопадом рассыпались по кабинету.

Внутри не оказалось ничего сколько-нибудь стоящего. Колье, симпатичное, но не более того. Наверняка недешевая безделушка, но она не из тех женщин, расположение которых можно обменять на блеск каких-то там бриллиантов. Зато внизу, под стопками денег обнаружилось то, от чего ее сердце бешено забилось, а руки мерно задрожали. Там лежала простенькая картонная папка с завязками, внутри которой чернела пластиковая карточка с выбитой на ней фамилией шефа – универсальный пропуск, а ниже лежала подлинная драгоценность – несколько листов. Обычная офисная бумага, текст и какие-то чертежи, отпечатанные на принтере.

На первом же листе был план. Схема помещения, разделенного на множество кабинок-кабинетов. Мебель, оборудование, условные обозначения, все это не оставляло места сомненьям – лаборатория! Ниже был еще один план – план местности. Простенький, проще некуда. Квадрат, внутри большого прямоугольника. Вокруг, по периметру кружочки. «Столбы? Свет? Сигнализация? Так это же похоже на…» – она бросилась к окну, одному, другому. Вот! Да, похоже. Приложила к стеклу лист с чертежом, посмотрела на бетонную коробку среди двора, громко и от всей души рассмеялась.

– Оно, точно оно!

На следующем листе было продолжение. Внутренности какой-то башни. Лестницы. Коридоры. Снова лестницы. Двери. Множество дверей. Замки на них, электронные, у каждой карандашиком четыре цифры. Код! А все вместе – шахта, ведущая в подземелье. Если это не удача, тогда что?

Страшно захотелось броситься вниз, ворваться в тайную лабораторию, все узнать, все разведать, но надо было ждать. Ломиться в секретное помещение средь бела дня, рискуя быть замеченной – далеко не лучшая идея. К тому же у нее еще масса дел, надо отсканировать бумаги, что находились в сейфе, да и просто порядок навести, все должно быть так, как было до отъезда директора.

Совсем немного времени прошло, и ничто в кабинете не намекало на то, что там кто-то был. Деньги ровными стопками уложены в сейф, наверху колье в футляре, на нем секретные листы, которые доверил ей директор. «Теперь остается только изобразить бурную трудовую деятельность…»

Несколько коробок личных дел из архива, которыми она обложилась, чтобы создать видимость работы не понадобились. На протяжении всего рабочего дня никто и не подумал зайти, проверить, чем занята новенькая секретарша, да и просто поздороваться никто не решился. Не было посетителей, не было звонков, никого не интересовало, есть на работе директор, нет его, не было до него ни кому дела… даже немного подозрительно.

За окном заметно потемнело. Подменяя освещение естественное, вспыхнули мощные лампы. Свет одной из них влетел в большое окно, отразился от монитора…

Громко, особенно громко в тишине пустого помещения зазвенел телефон. Она вздрогнула от неожиданности, схватила трубку, выдохнула:

– Да.

– Добрый вечер, охрана беспокоит. Вы еще задержитесь?

– Придется, работы много, на завтра нужно… – она замялась, пытаясь придумать, что именно нужно, но продолжения не потребовалось.

– Понятно. Когда будете выходить, позвоните, мы доставим вас домой. Шеф распорядился…

– Спасибо!

Она бросила трубку и заспешила к окну. Закрыла жалюзи. Осмотрелась. Искренне пожалела о том, что оставила оружие дома. Подошла к столу. Взяла сумочку. Достала телефон. Разблокировала. На его экране красовалась надпись «Нет сети».

– Что же это со связью? Несвоевременно как-то, – прошептала она и взялась за клавиатуру компьютера.

Перестук полированных ногтей по клавишам также ничего не дал. Стучи, не стучи, а доступ в интернет как таковой отсутствовал. Пожалуй, это должно было насторожить, но не в тот раз. Нет места осторожности там, где властвует везение. Надо действовать!

Она решительно направилась к двери. Приоткрыла, выглянула в коридор. Прислушалась. Посмотрела в одну сторону, в другую. Никого. Ни намека на присутствие людей, что и неудивительно – рабочий день давно закончился, а пост охраны на нижнем этаже, правда, охранники на то и охранники, чтобы охранять, должны же они хоть изредка проверять все здание. Пожалуй, должны, но пока никого не видно, да и ладно…

Лестница. Она занесла ногу над первой ступенькой и замерла. Прислушалась. Откуда-то снизу долетали голоса. Громкие, эмоциональные. Это не задавило решимость, но заставило вспомнить об осторожности.

Первый этаж. Такая же картина, но голоса гораздо громче, отчетливее. Много их, разный тембр, разные слова, даже язык, кроме того, уже можно было понять их природу. Трансляция. Футбольный матч, ревет толпа болельщиков, похоже, кто-то мяч забил куда надо…

К крикам электронным добавились голоса живые. Два. Возгласы, громкие, дружные, практически в унисон. Радость в них, воодушевление, счастье…

Она отошла от лестницы и осторожно выглянула из-за угла. Так и есть, у входа, за стойкой охраны сидели двое. Они счастливо улыбались и внимательно, практически не мигая, смотрели на экран планшета.

Шансов на то, что ей удастся пройти незамеченной мимо «футболистов» практически не было. Увлеченность увлеченностью, но они ведь не слепые.

Она немного поразмыслила, вспомнила недавнюю экскурсию, память выдала план первого этажа. Медленно кивнула, подтверждая свои мысли. Помещение, которое идеально подходило для ее целей находилось в дальнем конце коридора. Зал для совещаний, большой, просторный, светлый, а главное – угловой. Множество огромных окон, что особенно радовало, ни на одном из них не было решеток.

Толстый ковер заглушил цоканье каблучков. Мимо нее, блеклые, будто нарисованные мелькали двери. Все одинаковые, как под копирку, безликие, ничем не отличающиеся между собой.

Вот и конечная цель. Вход в зал для совещаний. Как и следовало того ожидать, она заперта. Порядок, все-таки предприятие, можно сказать, режимное. Благо замка в привычном понимании не было, как и ключа. Было лишь считывающее устройство и карточки, как та, с именем шефа, что была у нее в руке. Все просто, надо только поднести кусок пластика к замку, намекнуть электронике, что она, мол, не она, а шеф и тут-таки…

Она заметно помрачнела, медленно покачала головой. Все это хорошо, но была одна проблема – пульт охраны. Любое действие, любое срабатывание любого датчика обязательно отобразится на нем, охранники заметят, среагируют, а значит, надо что-то менять. К тому же и это еще не все, в каждом кабинете, в каждом коридоре, на лестнице, везде напичканы камеры. Все пишется, все фиксируется, ладно пока ее не обнаружили, но это ведь цифра, она все помнит! Нет, так ни один уважающий себя шпион не поступает!

– Неправильно все это, неправильно! – пробормотала она и покачала головой. – Никто так не действует, я тоже не буду, начну сначала.

Быстрым шагом, не беспокоясь о том, что ее могут услышать, она взбежала по лестнице. Промчалась по коридору, влетела в свой «предбанник», села в кресло, несколько раз обернулась вместе с ним, радуясь, будто ребенок, пододвинула к себе клавиатуру. Замерла на мгновение. Приготовилась. Тонкие пальчики быстро забегали по клавишам. Повинуясь их бегу на экране сменялись картинки. Были там планы этажей, были сложные схемы электронных приборов, блоки программного кода…

Последнее нажатие, запрос, подтверждение. Она откинулась на спинку, задорно улыбнулась, потянулась, неспешно вращаясь вместе со стулом. Замерла, засмотревшись в свое отражение в зеркале. Подмигнула себе, отраженной, прошептала:

– Вот теперь все правильно. Вперед!

Все это уже было. Радостные крики болельщиков, тысяч тех, которые пришли на стадион и двоих, что смотрели трансляцию за стойкой охраны. Длинный до бесконечности коридор, дверь в конце него. Карточка. Легкий щелчок, подтверждающий то, что система сработала. Проход открыт.

Писк электронного замка несколько умерил пыл. На мгновение ей показалось, что она что-то упустила, что-то не отключила, но нет, дверь так и осталась открытой, а светодиод тревоги над ней не зажегся, значит все нормально.

Длинные ряды стульев – просто небольшой кинотеатр. Стол как кафедра в аудитории, нагромождение каких-то коробок и ящиков за ним, гора какого-то хлама просто на столешнице, похоже, последнее совещание закончилось очень даже давно.

Окно открыто. В лицо пахнуло сырым и прохладным весенним воздухом. Легкий ветерок моментально остудил ее разгоряченные щеки, всколыхнул длинные локоны. Успокоил, добавил уверенности.

Мгновение и она снаружи. На удивление тихо опустилась на землю, осторожно прикрыла окно, отдавая себе отчет в том, что оно все равно откроется. Разглядела под стеной кирпич, опустила его на подоконник.

Порядок. Начало положено. Она внимательно осмотрелась, сориентировалась. С одной стороны все было просто и понятно – квадратное сооружение, являющееся входом в так интересующую ее лабораторию, находилось точно посредине двора. Прямо оно. Мимо не пройдешь, ошибиться невозможно. Все просто и понятно, но беспокоило не это. На так манящий ее объект было нацелено целых восемь мощных ламп, а туман все еще не решился скрыть от любопытных глаз предприятие и все его секреты.

Ярко и неимоверно контрастно бетонный кубик выделялся на густом черном фоне подкрадывающейся ночи. Площадка так хорошо освещена, что шансов пройти незамеченной практически не было. Увидят. Ладно, те, которые охраняли офис, с ними все понятно, футболисты они, а что если найдется охранник, которого не занимает бестолковая беготня по полю за мячом? Вдруг кому-то ближе унылый вид из окна, выходящего на «плац»?

Сомнения были, но вариантов не было. Точнее, был один – надо рисковать. Раз уж она вознамерилась проникнуть в тайну подземного цеха, надо действовать, притом уже сейчас, немедля, вряд ли выпадет еще один такой шанс.

Решилась. Выбрала направление. Кратчайший маршрут, прямиком через ту часть двора, которая казалась чуть менее ярко освещенной, правда, так только казалось. Рывок. Три десятка метров на тонких каблучках вполне сопоставимо с олимпийской дистанцией.

Кроваво-красной молнией она пронеслась по освещенному пространству. Сапожки заскользили по пыльному асфальту, обе руки одновременно уперлись в шершавый бетон квадратного строения. Добежала. Она на месте. Сердце колотилось, отзвуки пульса стучали в висках, но это не давало права на отдых. Она плотнее прижалась к стене, прекрасно понимая, что яркая одежда слишком заметна на фоне унылого искусственного камня.

Быстро перебирая ногами, она заскользила вдоль стены, тщательно ощупывая шершавую поверхность в поисках входа. Получилось. Дверь! Даже взвизгнуть захотелось, иллюстрируя приступ радости, близкой к эйфории. Действительно дверь. Гладкий, покрытый капельками росы прямоугольный лист металла. Чуть заметное в ярком свете прожекторов подмигивание. Красный огонек. Все понятно – замок.

Дважды пикнул динамик электронного устройства. В ответ на приглушенные звуки, громко клацнул механизм замка. Щелчок. Казалось, звук облетел всю территорию предприятия, заглянул в каждый даже самый укромный уголок. Казалось, не осталось ни одного человека в округе, который бы его не расслышал. Казалось, просто казалось…

Лишь только дверь приоткрылась, в одно мгновение, будто не человек, а некая аморфная субстанция, она просочилась внутрь. Дождалась повторного щелчка, звука с которым механизм накрепко ухватил металлический лист. Застыла, наслаждаясь абсолютной тишиной.

Цель близка, разгадка совсем рядом. Она понемногу успокаивалась. Сердцебиение возвращалось к нормальному ритму. Дыхание восстанавливалось. Еще немного и нею овладело приятное чувство, возникло и крепло понимание того, что самое страшное уже позади, обманчивое чувство!

Несколько шагов вперед. В густой темноте каким-то чудом удавалось определять границы доступного пространства. Подсознательно она чувствовала стену правее себя, решетчатую конструкцию впереди и левее. Логика подсказывала, что должен быть и выключатель, вот только где?

Еще один несмелый шаг. Часто подмигивая, будто не решаясь, зажегся свет. Одна за другой несколько ярких вспышек ослепили ее, но лишь на мгновение. Скоро глаза привыкли к резкому изменению освещенности, она увидела то, что и рассчитывала увидеть – маленькое идеально квадратное помещение, большую часть которого занимала лестница, множество ступеней уходящих куда-то вниз. Посредине, эффектно опоясанная лестничными пролетами, та самая решетчатая конструкция – клетка. Вне всякого сомнения – шахта лифта, вот только самой кабинки не видно. То ли остановилась где-то внизу, то ли это всего лишь видимость подъемника.

Быстро обнаружилась раздвижная дверь. Правее нее круглая кнопка, подмигивающая отвратительным красным светом. Вызов лифта? Похоже на то…

Особо не надеясь на чудо, она вдавила пластмассовый диск. Лампа, подсвечивающая пластиковую кнопку, тут-таки погасла. Откуда-то сверху донеслось монотонное рычание механизма. Далее тихий треск, несколько щелчков, кнопка снова зажглась и все затихло.

– Ну и ладно, так сказать, не впервые… – пробормотала она и ступила на лестницу. – К тому же, мне вниз.

Ореол таинственности понемногу рассеивался. Изнутри вся эта сверхсекретная конструкция казалась обычным подъездом обычного многоэтажного дома, правда, по самую крышу вдавленного в землю. В остальном же стандартное жилое строение с неработающим лифтом, разве мало их разбросанно по всей стране?! Казалось, не в бездну погружаешься, а просто спускаешься с верхнего этажа, минуешь пролет за пролетом.

Схожесть подчеркивали двери. На каждом условном этаже их целых четыре штуки. Разные, деревянные они, железные, обитые имитирующим кожу материалом. На некоторых виднелись цифры, наполовину стертые таблички. Все как одна закрыты, не было на них панелей, позволявших ввести код, который она подглядела на секретных чертежах, а еще ни одна из них не реагировала на поднесенную к ней карточку. Странное явление, хотя…

Мрачность мыслей понемногу оттесняла здоровый энтузиазм и пыталась задавить настроение. Становилось по-настоящему тоскливо, к тому же куда-то исчезло предчувствие скорой победы.

Пролет за пролетом оставались позади. Сколько этажей прошла, она уже не знала, сбилась где-то на втором десятке. Сколько этажей осталось, даже и не догадывалась, трудно определить реальную высоту, ведь куда ни взгляни, одна сплошная бесконечность. Не разглядеть ни верхнего этажа, ни нижнего, а от того возникали печальные мысли, приходило понимание того, что надо будет возвращаться, а это наверх, пешком, как тут не расстроиться!

Совершенно неожиданно спуск закончился, она даже чуточку растерялась. Очередной поворот, очередной лестничный пролет уперся в ровный бетонированный пол. Там был коридор, длинный, освещенный лишь красными лампочками дежурного освещения. Тут-таки в лицо пахнуло прохладой, изрядно сдобренной запахами чего-то химического, чего-то лекарственного. Это не могло не порадовать, ясно же – цель совсем близко! Энтузиазм воспрянул духом, с ним вернулось настроение. Она решительно пошла вперед.

Концентрация запаха увеличивалась. Если первое время он был эфемерным, еле различимым, то скоро от него першило в горле и слезились глаза. Если сомнения и были, то они планомерно с каждым шагом отпадали. Это здесь, здесь лаборатория. Она уже близко, надо пройти всего немного и там…

Промелькнула разумная мысль: «А ведь нелишним было бы обезопасить себя, отыскать хоть какую-нибудь марлевую повязку, лучше противогаз. Вот только отступать уже поздно. Сделаю так – пройду столько, сколько смогу, а там будет видно».

Кажущийся поначалу бесконечным коридор уперся в решетку. Толстые прутья, переплетенные между собой, образовывали непреодолимую преграду, непреодолимую для многих, вот только не для нее.

В тусклом свете дежурного освещения она осмотрела решетку. Руки нащупали массивную цепь, которой скрепили решетчатые створки. Концы цепи соединены замком. Навесной замок – разве это проблема!

Она кокетливо провела рукой по волосам. Мгновение и пальцы держали идеальный инструмент опытного взломщика – шпильку. Легкое движение руки и замок со звоном упал на землю, за ним последовала цепь. Скрипнув, решетка поддалась, но за ней оказалась глухая металлическая дверь. Казалось, очередная преграда, а вот и нет. Ведь точно по центру двери весело подмигивал светодиод. Электроника это просто и эффективно.

Поднесенная к замку карточка сделала свое дело. Тихо пикнул механизм, почти беззвучно сработали магниты, втягивая ригели. Полотно отошло от рамы, намекая на то, что проход свободен.

За дверью оказалось просторное помещение, особенно просторное в сравнении с коридором, по которому она шла ранее. Оценить размеры не получалось, мешало слишком слабое освещение, да еще и призрачно-красное. Мрачный с кровавым оттенком свет запутывал, давил на глаза, добавлял жути всему происходящему. Терялись в нем стены, прятался в красноватой мгле потолок. Благо так было недолго.

Она ступила лишь несколько шагов, как сработала автоматика. Вычислила она человека, возможно, идентифицировала, благодаря карточке, включила свет. Один за другим длинные тонкие цилиндры люминесцентных ламп вспыхивали, подмигивали, раздражая, разгорались, успокаивая. Постепенно территория, освещенная ними, увеличивалась. Правда, это не очень помогло, ведь дальний край огромной комнаты терялся далеко впереди, казалось, не было конца длинной, пусть и освещенной комнате-тоннелю.

Непроизвольно она застыла, с подлинно женским любопытством озираясь вокруг. Зрение уже привыкло к чрезмерной яркости люминесцентных ламп, стали видны боковые стены, высокий сводчатый потолок, но не только это…

То, что она видела, удивляло и поражало ее. Просторное помещение, освещенное белым светом, поделено на бесчисленное множество кабинок. Вместо стен – полиэтилен, вместо дверей – застежки молнии.

Кабинки, ровные ряды кабинок, сквозь мутную поверхность пленки просматривалось то, что находилось внутри. Она не смогла удержаться и подошла к условной двери ближайшей то ли палаты, то ли камеры. С опаской коснулась условной стены, расправила ее. Присмотрелась. Увидела металлическую кровать, у изголовья которой виднелся штатив – подставка под капельницу, на ней несколько больших бутылок, от них трубочки. Ниже, на тумбочке, похоже, тоже металлической, подмигивал цветными цифрами яркий экран какого-то электронного устройства. Правда, и это еще не все, на кровати был виден силуэт человека, не хотелось в это верить, но так все и было. Действительно человек, пусть пленка размывала очертания, пусть разглядеть лицо было невозможно, но сомнений не было, это человек, живой человек. Он лежал на кровати, тело совершенно неподвижно, только голова часто дергалась, будто к ней подведено электричество.

С огромным трудом ей удалось заставить себя отойти от прозрачной стены и пройти дальше, вперед, в неизвестность. Медленно, еле-еле передвигая ногами, она шла вдоль бесконечного ряда кабинок. Шла, вглядываясь в устрашающие значки, предупреждающие об опасности, посматривала на подмигивающие насыщенно-красным цветом экраны, закрепленные на «дверях» некоторых из них. Цифры, значки подобные иероглифам. Пусть понять их значение она не могла, но этого и не требовалось – тысячи оттенков красного пугали сами по себе, напоминая о витающей в воздухе опасности.

Пожалуй, впервые за все время, что она занималась столь опасным ремеслом, ей стало по-настоящему страшно. Понять причину того несложно, ведь более всего человека пугает неизвестность. Разве может быть что-нибудь страшнее невидимого убийцы, проникающего через легкие, через кожу. Кто знает, может она уже стала его жертвой, может, она мертва, сама о том не подозревая?

Разрастающийся страх подгонял мысли. Разные, они возникали, вспыхивали не менее ярко, чем цифры на индикаторах, гасли. Надо было что-то менять, что-то предпринимать, но вот что именно? На первый взгляд правильным казалось развернуться и уйти, сбежать, вернуться домой, передать полученную информацию и дожидаться подкрепления, но это только один вариант! Пусть правильный, пусть логичный, но только один.

– Это, конечно, да, но вопрос в другом, а что собственно я разведала? – стараясь придать себе смелости, она заговорила вслух. – Ничего! Подвал да полиэтилен, а где конкретика? Разве может уважающий себя разведчик передать непроверенные данные? Нет! Для начала надо заглянуть в одну из этих кабинок, заставить себя заглянуть…

Индикатор на одной из «дверей» разительно отличался от экранов других подобных устройств. Он светился успокаивающим изумрудно-зеленым светом. Просто светился, будто большой плоский фонарик. Не было на нем страшных красных цифр, да и нестрашных тоже не было. Плюс ко всему собачка застежки, играющая роль замка, была поднята, пленка свободно раскачивалась, будто от сквозняка.

Отбросив слабые сомнения, она решительно направилась к кабинке, откинула одну половину полиэтиленовой створки, заглянула внутрь. Увидела то, что ожидала увидеть – кровать, на ней, укрытое простыней, просматривалось тело. Человек. Да! Спит? Умер? Стараясь не растерять остатки смелости, она подошла ближе, сорвала легкую ткань, медленно попятилась назад. На нее смотрели совершенно пустые глаза. Они глубоко запали в черные глазницы бледного, изнеможенного лица.

Выждав несколько секунд, мнимый покойник медленно мигнул полупрозрачными веками, отбросил простыню, сел, свесил худые, как и все тело, ноги. Потянулся, криво усмехнулся, слыша, как хрустят суставы, принялся шарить ногами под кроватью, будто искал тапочки. Она же продолжала пятиться назад, не зная как воспринимать то, что происходит.

Когда до выхода оставалось не более метра, краем глаза она уловила движение, уловила, но среагировать не успела. Две тени, двое мужчин, облаченных в совершенно черную униформу с лицами, закрытыми клетчатыми платками, вбежали в огражденное полиэтиленом помещение и безо всякой прелюдии схватили ее за руки. Они застыли, как изваяния, держали легко, без особого нажима, но напряженные тела однозначно намекали на то, что они готовы и к более решительным действиям.

Пытаясь вернуть контроль над ситуацией, как минимум ее понимание, она закрыла глаза. Воображение принялось трудиться, один за другим перебирая варианты, предлагая способы, как быстро разметать охранников. Это не представляло особой сложности, невзирая на бытующее мнение, мол, сапоги на шпильке далеко не лучшая обувь для хорошей драки. Как раз наоборот, ведь острый каблук – холодное оружие, да и фактор неожиданности, тоже отбрасывать не стоит…

– Дорогая вы моя, что же вы так поторопились? – послышался громкий спокойный до мрачности мужской голос. – Мы ведь договаривались встретиться в субботу, а сегодня всего лишь четверг!

Отвратительный голос, холодный, унылый, от него веяло чем-то страшным, леденящим, убийственным, чем-то подобным тому, что создавалось и испытывалось в этом подвале. Этот голос она уже слышала – директор, примерно так он говорил в те редкие моменты, когда не пытался выглядеть очаровательным. Да, так он пару раз разговаривал по телефону и теперь вот с ней…

«Каблуком в ногу того, который слева, удар в живот, уклоняюсь от того, что справа, удар в шею, прыжок в сторону толстяка, заламываю ему руку, случись, один из двоих не отключится, директор будет заложником…» – воображение предложило убийственно простой план спасения, как минимум, шанс на таковое.

Стараясь не выдать своих намерений и усыпить бдительность охранников, она расслабила мышцы рук, слегка приподняла веки, скосила взгляд в сторону директора. Первое, что увидела – пистолет в руках толстяка. Серьезное оружие. Гротескно большой ствол смотрел точно на нее и немного подрагивал. Пришлось смириться, пусть с охранниками она бы точно справилась, но обогнать пулю, увы, никому не под силу. Думай, не думай, но в этот раз ее переиграли.

Яркость света постепенно снижалась. Наверняка все так и было задумано: заманить, ослепить, а уже после…

– К чему все это представление? Зачем оружие, громилы! Вы ведь уже проиграли, вам точно не выкрутиться! Вам остается только сдаться! – она решила сменить тактику. – Да, пока я не забыла, спасибо вам огромное за информацию, все в лучшем виде оцифровано и отправлено в центр!

– Хорошая попытка, – он равнодушно пожал плечами, – вот только абсолютно бессмысленная. То, что я вам дал, не стоит и ломаного гроша. Кстати, если бы вы потрудились изучить… да хотя бы основы химии, вы бы сами поняли, как глупо сейчас выглядите. К тому же ничего и никуда вы не отправили, это попросту невозможно – уже два дня как глушатся все сигналы в пределах нашего объекта. Но и это ладно, меня сейчас другие мысли занимают. Любопытство, знаете ли, одолевает, спать не дает, прошлой ночью глаз не сомкнул, все о вас думал! Так и тянет узнать вас поближе. Расскажите, для начала, кто вы и на кого работаете? Это не только меня успокоит, но и вам на пользу пойдет. Поймите, тут все просто – я вас внимательно слушаю, а после решаю, что делать дальше. Не поверите, но возможно я вас даже отпущу. Так что скажете, поговорим?

Он кивнул мрачным охранникам, которые по-прежнему удерживали ее запястья. Они синхронно кивнули в ответ, один перехватил обе ладони девушки, сдавливая, словно тисками, пальцы. Второй достал наручники. Мгновение и металлические браслеты украсили ее женственные руки. Она злобно смерила взглядом одного конвоира, второго, испепеляющим взглядом прожгла директора. Тот стойко выдержал «прожарку», даже засмеялся, правда, слишком уж натянуто. Открыл рот, собираясь что-то сказать, но ему помешали. Зазвенел телефон.

Тихо выругался, быстрым шагом подошел к ближайшей стене, снял трубку древнего аппарата, приложил к уху. Несколько минут в огромном зале царила абсолютная тишина. Она молчала, надеясь уловить хоть частичку разговора, шеф молчал, слушая своего собеседника, охранники молчали, ожидая команды.

Не проронив ни слова, толстяк повесил трубку. Мрачно посмотрел на аппарат, стараясь взглядом передать всю ненависть, которую испытывает к этому полезному изобретению человечества. Достал белый, размером с небольшую простыню, носовой платок, вытер ним лицо. Посмотрел на нее, как на пустое место, несколько раз кивнул своим мыслям, пробормотал, обращаясь к охранникам:

– Разговор придется отложить, – угрюмое выражение лица директора заметно подняло ей настроение. – Заприте ее. Пусть тем временем «худой» с нею поработает. Пусть подготовит, а через пару часов я вернусь. Вот тогда ей придется здорово постараться, чтобы я захотел ее выслушать, не говоря уже о том, чтобы ей поверить!

Глава 6

Вот и свершилось – заметно похолодало. Весенний туман взялся за туманное свое дело. Неимоверно густая насыщенно-мрачная дымка потихоньку скрывала городок, угрожая погрузить его во мрак еще более беспросветный, чем тьма безлунной ночи. Где-то там за белесой пеленой провалилось за горизонт холодное солнце. Погасли его последние лучи, позволяя неумолимо расползающейся по земле влажности властвовать безраздельно.

С наступлением вечера собралось воедино все то, что он ненавидел больше всего на свете: туман в воздухе, чавкающая слякоть под ногами, сырость, дополненная леденящим холодом. Да, как-то совсем уж некстати пришло похолодание, того и гляди часик-другой пройдет и обычное хоть и весьма существенное снижение температуры обернется настоящими заморозками, дополнит картину отвратительных звуков хрустом корочки льда под ногами. Вот как можно любить весну?!

Он медленно покачал головой, прекрасно понимая, что ничего изменить не в силах. Отошел от окна, у которого простоял не менее получаса, растерянно огляделся, мрачно взглянул на часы. Отвратительное чувство, до чего же легко порой поверить в то, что ты что-то потерял, что-то важное, нужное и дорогое!

Она. Он отвернулся от красноречивого циферблата, непроизвольно встретился взглядом со своим отражением в зеркале. Всмотрелся – стало только хуже. Он увидел то, что ничуть не радовало, напротив, добивало остатки настроения. Смесь отвратительных чувств на собственном лице: сомнения, тревога, страх. Более всего страх, страх за нее. Он нервничал, он волновался, ведь время шло, она же до сих пор не вернулась! Нет, не то, чтобы уже слишком поздно, но все-таки…

Противный писк телефона заставил его вздрогнуть и растерянно оглядеться. Пришлось признаться себе в том, что в последнее время он стал жутко рассеянным. Нет, такое и раньше бывало, то тот же телефон искал, то часами переворачивал квартиру вверх дном в поисках пульта от телевизора, но в последние дни подобные случаи перестали быть редкостью, более того, в этом просматривалась система. Слишком уж часто он что-то ищет, похоже, склероз развивается…

Свет, пробивающийся из щели между подушками дивана, напомнил о том, как утром он забросил телефон после очередного неприятного разговора. Странное дело, но он помнил о разговоре, как о сбывшемся событии, но не мог вспомнить, ни с кем говорил, ни о чем. Что это? Еще один намек на вероломно подкрадывающуюся старость или что-то иное?

На экране призывно подмигивал конвертик. Электронная почта. Письмо. Адрес отправителя ни о чем ему не говорил, но вполне вероятно это от нее. Да, так и есть…

– Тема письма: «Часть первая», – вслух и по слогам прочел он. Чуточку поразмыслил и нерешительно ткнул пальцем в экран.

Телефон задумался, подмигнул белым прямоугольником яркого света. На мгновение показалось, что это и все, что больше ничего не будет, но нет, открылся файл. Внутри машинописный текст, набранный трудночитаемым мелким шрифтом. Дополняя или иллюстрируя написанное, то тут, то там мелькали сложные формулы.

– Вот только этого мне и не хватало. Химия, молекулы! Ага, что еще нужно, чтобы приятно и с пользой провести время, скоротать вечерок.

Он добросовестно пролистал длинный текст до самого конца, заставил себя прочесть несколько абзацев, лишний раз убедился в том, что ничего в замысловатых нагромождениях букв, цифр и черточек не понимает. А раз так, то нечего делать умный вид…

– Нет, ну тут же все ясно! Она нашла какую-то важную информацию, сейчас с ней работает. Кроме того, так, на всякий случай, отправила копию мне, – вслух размышлял он, глядя мимо телефона. – Логично? Логично. И еще, это сообщение должно означать, что она занята и вернется нескоро. Мол, не жди и все такое. Как бы тоже вписывается в рамки разумного? В общем-то, да. Значит, все правильно, все сходится, но как-то чуточку тоскливо. Ладно, буду ждать!

Он сварил себе кофе и снова устроился на диване. Долго вдавливал кнопки на пульте, ни капельки не веря в то, что по телевизору покажут что-то стоящее. Бросил это дело. Взялся за телефон, повертел его в руках, размышляя, куда бы положить столь полезный предмет, да так, чтобы в следующий раз быстрее найти. Придумать не успел, зловредный аппарат снова начал пищать.

– Тема письма: «Часть вторая», – озвучил он новое сообщение. – Это уже интереснее, тут какое-то видео. Люблю кино, сейчас мы его и посмотрим…

Совершенно черный экран. Единственным свидетельством того, что телефон не выключился, был звук. Стук. Громкий, навязчивый. Казалось, кто-то колотит чем-то металлическим по трубам. Старается тот, неизвестный, отбивает ритм, просто не человек, а метроном.

Темнота на экране заметно поредела. Похоже, человек с камерой приближался к источнику света, тусклому, неяркому. Картинка медленно менялась. Серость приходила на смену черноте, плавно, неторопливо.

– До чего же занимательная видеозапись! Просто-таки шедевр кинематографа, вроде ничего не видно, но как-то манит, завораживает… – проворчал он, внимательно глядя в серый прямоугольник экрана. – Стоп! Что это было?

Он подскочил и выронил телефон. Возможно, то лишь видимость, плод воображения, растревоженного коротким роликом, но в самом конце записи серость вспыхнула ярким светом. Вспышка осветила помещение, голые бетонные стены, трубы, наверняка те самые, по которым били чем-то железным и еще кое-что. Интригующее и пугающее одновременно.

Вторая попытка. Медленно, практически по кадрам воспроизводилась видеозапись. Временная шкала смещалась в сторону финиша, файл заканчивался, еще буквально несколько мгновений… вспышка…

Последние секунды короткого видео. Под стеной, подняв руки вверх, стоит девушка. Сомнений не было, да и быть не могло, это она! На ее руках наручники. Через трубу переброшена, соединяющая врезавшиеся в запястья кольца, цепочка. Свет лампы отражается в глазах исполненных подлинного ужаса, а рядом, тусклая и размытая, покачивается тень человека, худого и высокого, тот что-то держит в руках, то ли камеру, то ли камень, более того, замахнулся, намереваясь ударить…

Он метнулся в прихожую, налетел на запертую дверь, отскочил от нее, как волна, что разбилась о прибрежную скалу. Бросился обратно в комнату, схватил телефон. Открыл список контактов, набрал ее номер, выслушал сообщение о том, что абонент не может подойти, растерянно огляделся, упал на диван, закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться.

– Так, первым делом надо взять себя в руки. От бесцельных метаний пользы точно не будет, – пробормотал он. – Что мы имеем? Ее схватили. Это понятно. Где ее держат? Пока не знаю. Скорее всего, на территории завода, вот только где именно? Это правильный вопрос, осталось только задать его правильному человеку…

Отрешенный взгляд потухших глаз бармена устремился куда-то в неизвестность. Удивительно мутный взгляд. Казалось, туман, без устали поглощающий все вокруг, забрался в помещение питейного заведения, просочился в черепную коробку главного в нем человека, разросся в ней, заклубился.

Не услышав ответа на свой вопрос, он снова поднял руку, убедился в том, что стеклянные глаза сфокусировались на собранных в кулак пальцах, замахнулся, но бить не стал – противно. Совсем уж некстати вспомнилось, что бармен был одним из весьма ограниченного числа людей, с которыми он регулярно общался, иногда даже откровенничал, в разумных, конечно, пределах. В общем, как на это ни смотри, но пусть даже с огромной натяжкой, бармена можно было считать другом. Товарищем, как минимум. Кто же так с друзьями-товарищами поступает?

– Слушай, может, прекратим? Вот какой во всем этом смысл? – он демонстративно посмотрел на кровь, стекающую с костяшек. – Мы ведь не первый день знакомы, более того, уверен, ты много чего обо мне знаешь, возможно, больше чем я сам. Как минимум, знаешь, на что я способен. Так почему бы нам просто не поговорить, по-дружески?

На несколько секунд глаза бармена обрели осмысленное выражение, в них появился блеск, они внимательно осмотрели потенциального собеседника, несколько раз мигнули. Живые глаза совершенно не гармонировали с избитым лицом, дико смотрелись они в окружении разрастающихся синяков. Стеклянными они должны быть, не должно быть в них ни искры разума.

– Ладно, как знаешь, – он снова замахнулся, но опять раздумал, бить не стал.

Поднялся. Прошел в подсобку. Внимательно изучил ассортимент алкоголя на полках, заглянул в ящики со спиртным, что лежали на полу, открыл один, другой. Прошел дальше. Пнул ногой картонную коробку без каких-либо обозначений, в ней что-то противно захлюпало. Присел, разорвал упаковку, довольно хмыкнул. Внутри находились четыре пластиковые емкости, на каждой из которых красовалась этикетка, бледная и размытая. «Водка настоящая» приклеено к каждой полиэтиленовой емкости. В то, что это водка, еще можно было поверить, но утверждать, что она настоящая, это перебор!

– Я так понимаю – на трезвую голову ты говорить не желаешь? – крикнул он в зал. – Ладно, уважаю твое решение. Значит, сделаем по-другому, мы с тобой выпьем, как старые добрые друзья, а уже после поговорим по душам. Согласен?

Ответа не последовало, но его это ничуть не расстроило, он наклонился, извлек из коробки одну из бутылей, поднял ее, взболтал. Укоризненно покачал головой, глядя на взвесь, поднявшуюся со дна, сизую и густую, как весенний туман. Протянул руку, взял самый большой стакан из тех, что стояли на полке, вернулся в зал.

Выйдя из-за стойки, встретился взглядом с барменом. Тот смотрел с неприкрытой ненавистью, разбитые губы вздрагивали не иначе как в высшей степени негодования. Мгновение и выражение украшенного свежими синяками и ссадинами лица кардинально изменилось. Взгляд застыл на пластиковой таре с подозрительной жидкостью. Ушла ненависть, ее место занял страх, плавно переходящий в самый настоящий ужас.

Он не спешил, напротив, остановился у стойки, позволив полному спектру эмоций пробежать по лицу избитого бармена. Шагнул вперед, схватил за угол ближайший столик и потянул за собой. Деревянные ножки противно скрипели, внося свои нотки в унылую атмосферу безлюдного заведения.

Столик остановился, звуки, порожденные трением дерева о кафельный пол, затихли. Время начинать…

Он рывком поднял бармена, усадил на стул, поставил на край стола стакан, налил в него жидкость из пластиковой тары. Кивнул. Тот пробормотал что-то и попытался отодвинуться.

– Нет, так не пойдет! Мы ведь договорились выпить, значит, будем пить! – он подошел ближе, схватил пальцами бармена за подбородок, с силой сжал. Другой рукой взял стакан, влил большую часть содержимого в глотку вяло сопротивляющемуся «главному по разливу», тот поперхнулся, закашлялся. – Хорошо. Первая, так сказать, пошла…

Некоторое время бармен лишь тихо икал и глазами, что вновь остекленели, смотрел в пустоту. Он же ждал. Минута, другая, похоже, ему надоело…

– Я скажу… – булькающий голос заглушил булькающий звук, с которым новая порция отравы выливалась в стакан. – Там, в подсобке, в моем халате бумажка, на ней карта…

– Совсем другое дело, одного не пойму, вот зачем надо было до этого доводить?! – он вернулся с листиком, сложенным несколько раз. Развернул – схема каких-то коммуникаций, шахта лифта, лестница. – Это все на заводе? Отвечай!

Казалось, бармен вот-вот потеряет сознание. Неподвижные глаза с расширенными зрачками мутнели, как осадок в бутыли с суррогатом, тело медленно оседало, еще немного и стул перевернется, сбросит…

– Где это? Где она?

– Завод. Посреди двора вход, там все есть… – скорее догадался, чем расслышал он перед тем, как тело бармена с грохотом свалилось на пол, попутно завалив несколько стульев.

Побороть отвратительные ощущения не удавалось, не могла даже большая порция водки, нормальной, не той, что из пластика. Пожалуй, можно было повторить, рассчитывая, что вторая поднимет настроение, но это не тот случай, когда следовало напиваться.

Он взглянул на распростертое тело, повернулся, вышел из зала, зашел за стойку гардероба, снял с плечиков аккуратно развешенный ним же самим плащ, подошел к зеркалу. На мгновение шевельнулась прозаичная мысль, возник вопрос: «А где все? Или хотя бы кто-нибудь». И вправду странно, поздний вечер, не очень-то популярное заведение, но все-таки, в определенных, так сказать, кругах… и никого. Более того, нет даже персонала. Вот старик гардеробщик и тот куда-то исчез. Один бармен, но хорошо, хоть тот остался.

Сквозь щель в приоткрытых дверях из зала выплыл протяжный мычащий звук, похоже, отголоски песни, тоскливой и печальной. Он покачал головой в раздумье, затем вернулся к гардеробной стойке, наклонился, пошарил под ней, достал телефон. Набрал номер неотложки, все-таки, пусть и нехотя, но бармен ему помог, за добро полагается платить добром.

Глава 7

Да, он действительно расслабился в последнее время, изрядно подрастерял навыки и умения. Ладно, с трудом осилил подъем по лестнице, ладно следить разучился, это куда ни шло, но чтоб более получаса искать свой тайник у себя же в квартире, это уже чересчур!

Тем не менее, все так и было. Бормоча что-то невнятное, он ползал по полу, простукивая одну за другой плитки паркета. Некоторые выстукивал по несколько раз, другие ни разу. Изредка, как ему казалось, слышал подозрительный звук, тыкал в дощечку ножом, пытался подковырнуть крышку тайника, но все безрезультатно. От этого ним овладевало раздражение, хотелось разнести гостиную со всеми скрытыми под полом секретными нишами, еще бы, ведь она там, одна, ей нужна помощь, а он что делает? Ползает по полу!

Он так увлекся самобичеванием, что когда одна плитка просто посреди комнаты подпрыгнула после того как он на нее надавил, даже вскрикнул от радости, правда, приглушенно.

Вслед за первой планкой вынуты еще две. Открылся тайник, небольшое отделенное дощечками пространство между параллельными брусьями. Заглянул внутрь – хлопья грязной паутины, толстый слой пыли, кисловатый запах плесени, да, давненько не было серьезного дела!

Запустил внутрь руку, нашарил металлический ящичек, который использовал в качестве сейфа, отодвинул в сторону, сунул руку глубже. Пыль, обрадованная возможностью полетать, веселым хороводом выплыла наружу.

Пальцы схватили мягкий сверток, отвратительно липкий, как и все внутри покрытый толстым слоем многолетней грязи. Тщательно ощупали, стало понятно – это именно то, что нужно. Хорошая новость, даже настроение заметно улучшилось. Еще мгновение и из-под пола извлечена пропитанная маслом ткань, сквозь которую отчетливо проглядывали на удивление привлекательные очертания оружия.

Развернул. На свет показался пистолет, родной брат того, что спрятан в тумбочке в прихожей, четыре обоймы, патроны насыпью и два омерзительных на вид, но очень даже полезных в хозяйстве любого толкового шпиона глушителя. Запах ружейного масла, смешанный с пылью не мог вылиться ни во что сколько-нибудь полезное. Он чихнул, громко, от всей души…

Почти сразу, будто так и было задумано, со стороны прихожей послышались звуки. Металлические, приглушенные, но очень уж отчетливые. Их источник находился у двери, точнее, с наружной ее стороны.

Внезапно изменившаяся ситуация заставила напрячься. Он замер, заставив замолчать такое гулкое, такое беспокойное сердце. Помогло. Звуки стали громче, четче, понятнее. Средь нахлынувшей тишины прозвучал легкий скрежет, с ним характерное позвякивание. Фоновым шумом на все это накладывалисьприглушенные голоса, слов не разобрать, но если судить по интонации – ругательства.

В тот же миг за дело взялось воображение. Не особо стараясь, оно выдало причину шума, нарисовало картину того, что происходило там, у входа в квартиру. Что тут думать, кто-то пытается отпереть дверь. Его дверь! Кто-то у кого достаточно усидчивости, но не хватает опыта, ковыряет в замке отмычкой, а другой пытается ему помочь, своеобразно, советами.

Отчетливый щелчок. Механизм массивного, как утверждал продавец, английского, неподдающегося никаким способам взлома, замка провернулся. «Не такие они и неопытные!» – промелькнула логичная мысль, ее подтвердил второй щелчок. Замок сдался. Следом прозвучал лязг (глухой и как бы холодный) отодвигаемой щеколды. Далее тишина, полная, абсолютная.

Он почувствовал особый азарт, острое чувство, которое может испытать разве что охотник на хищника, человек суровой профессии, прекрасно понимающий, что в любой момент и сам может стать дичью. Непередаваемые ощущения, бодрящие и успокаивающие одновременно. Давненько у него такого не было!

Спокойно, будто ничего не происходит, он вынул обойму, убедился в том, что патроны на месте, вернул ее обратно, привычным движением снял с предохранителя, оттянул затвор. Поднялся. Двигаясь боком, стараясь ступать беззвучно, направился в прихожую. Несколько шагов и он на месте. Замер в углу, глаза, не мигая, уставились на полоску света, вливающегося в квартиру через щель (неужели лампочку на лестничной площадке вкрутили?).

Глаза контролировали ситуацию, руки же машинально навинчивали глушитель. Порядок, оружие готово. Шаг другой и он у входа, остановился, поднял пистолет, прицелился, выдохнул, готовый в любой момент выстрелить.

Полотно двери слегка качнулось. Звякнула, натянувшись, цепочка, послышалась возня с другой стороны, наверняка вот-вот в щель протиснут кусачки, а то и вовсе гидравлические ножницы, уберут последнее препятствие, в помещение ворвутся неизвестные и тогда…

Время шло, но ничего не происходило. Он ждал. Прислушивался, но ничего не слышал. Причем не только ничего подозрительного, а и вовсе ничего.

Вот и оно – звук. Шаги. Неспешные, шаркающие. Он напрягся, прицелился, палец мягко коснулся спускового крючка, сердце застыло, стараясь не создавать излишнего шума.

– Эй, хозяева! Кто-нибудь дома? – прозвучало в абсолютной тишине. Хриплый голос, женщина, да еще и в возрасте. – А у вас не заперто!

Дверь качнулась, закрылась, снова приоткрылась. Новая порция старушечьего бормотанья, за ним стук, тихий, неуверенный. Он подошел ближе. Прижался к стене, держа оружие наготове. Вытянул шею, вгляделся в глазок. За тонкой преградой покачивалась человеческая фигура – женщина, облаченная в халат отвратительного сиренево-фиолетового цвета, из-под которого проглядывали темные мужские брюки. Довершали портрет короткие жидкие седые волосы и очки в роговой оправе (наверняка им лет не меньше, чем хозяйке). Знакомый облик – соседка с нижнего этажа. Удручающе-любознательная особа…

– Да, внимательная вы наша, я знаю! – крикнул он, безрезультатно пытаясь засунуть пистолет в задний карман брюк, тяжелое оружие так и норовило вывалиться. – Я на минутку забежал, потому и не стал закрываться.

– Вот и хорошо, но все равно вы будьте бдительнее, в наше время осторожность – далеко не последнее дело. Вломятся чего доброго, обворуют, оно вам нужно!

– Не вломятся, у меня цепочка…

– Эта цепочка меня остановит, вас, других приличных людей. Тот же, кто захочет поживиться, легко с ней справится, – дверь качнулась, цепь с легким перезвоном натянулась, старушка прижалась к образовавшейся щели, похоже, она искренне жалела, что человеческий глаз не может выбраться из глазницы и запрыгнуть в чужую квартиру. – Это хорошо, что у вас все в порядке. Слушайте, а где ваша очаровательная подруга? Вы с ней такая пара!

– Занята она, – он заметно помрачнел.

– Понятно, – из-за двери послышался шелест бумаги, добавляя нервозности, заставляя напрячься. – Слушайте, тут вам кто-то записку жвачкой прилепил, не могу прочитать, что на ней написано. Свет ужасный, а почерк…

Он перестал заталкивать пистолет в карман, бросил его на коврик, оттолкнул ногой, сорвал цепочку, распахнул дверь, выскочил на площадку. Увидел соседку, которая с горящими от любопытства глазами всматривалась в листик бумаги и неспешно отходила к лестнице. Догнал. Тронул за плечо. Старушка вздрогнула, скорчила недовольную мину и нехотя отдала свою добычу.

– Знаете, сколько живу на свете, а такого отвратительного почерка не встречала, – потухшие глаза мрачно посмотрели на него, переключились на приоткрытую дверь, снова на него. По всему видно – старушку просто распирало от любопытства. С чего бы это? – Значит, вы говорите, у вас все нормально?

– Да, конечно, спасибо огромное вам за заботу…

– Это очень даже здорово, а что в записке, что пишут? Новости-то хоть хорошие? – соседка ступила шаг в направлении открытой двери его квартиры, но заметив недовольный взгляд, нехотя попятилась обратно к лестнице. Взялась рукой за перила, обернулась. – Ладно, если буду нужна – я у себя. Не сплю, сами понимаете, возраст, бессонница, все такое…

Он кивнул и исчез в квартире, громко захлопнув за собой дверь…

– И даже если ничего не будет нужно, вы не стесняйтесь… – окончание фразы растворилось в пустоте лестничной площадки.

Он быстро запер за собой дверь, набросил цепочку, подошел ближе к свету. Внимательно посмотрел на «отбитую» у старушки записку и непроизвольно пожал плечами. Так сказать, а стоило ли? В его руках был самый обычный лист бумаги в клетку, вырванный, что называется, «с мясом». Страница густо исписана неразборчивым мелким корявым, скорее всего, детским почерком. Ученическая тетрадь? Вне всяких сомнений. Обилие формул подтверждало правильность направления мысли – это конспект, да еще и по химии.

Плечи снова синхронно поползли вверх. Как-то так сложилось, что в последнее время именно этот жест стал его любимым и единственным упражнением в плане физкультуры. Но ведь оно и понятно, смотри, не смотри, думай, не думай, а получается, что ему на дверь прилепили листик из школьной тетради. Бессмыслица! Зачем?

Исключительно из любопытства он перевернул страничку…

– Вот, ну это же другое дело! – там был чертеж, не менее корявый, сделанный если не детской рукой, то взрослым человеком с интеллектом ребенка. Крайне примитивный рисунок – маленький квадрат, внутри большого прямоугольника. Похоже, двор, посреди которого расположилось небольшое строение, еще и обведенное красным карандашом. Вокруг по периметру несколько кружочков, под одним из них написано «освещение». Меж двух пометок, обозначавших, как легко догадаться, фонарные столбы, черным, проведена пунктирная линия, конец которой превращался в стрелку и упирался в стену маленького квадрата. – Похоже, зря я бармена «мариновал», надо было просто подождать и инструкцию к западне мне бы на дом доставили, правда, так я раздобыл еще и план внутренних помещений.

Постепенно все становилось на свои места. Там, на другом конце города, за высокой оградой завода подготовили ловушку, капкан на него. Сделали все возможное, лишь бы он не задерживался, снабдили всей необходимой информацией, даже маршрут проложили, чтоб не заблудился. Что тут скажешь? Правильно, надо просто идти! Не подводить же тех, пока неизвестных.

Надо идти, надо! Он набросил плащ на плечи как одежду горцев – бурку. Извлек из тумбочки «будничный» пистолет, накрутил и на него глушитель, вынул обойму, осмотрел, кивнул, вставил обратно. Наклонился, поднял с пола точную его копию, извлеченную из тайника. Две руки – два пистолета. Подошел к зеркалу, взглянул на себя. Порядок. Удобная позиция, случись что – он готов отстреливаться, плюс – раньше времени оружие не увидят.

Звонкий щелчок, спрятанного внутри двери механизма замка сообщил о том, что дверь заперта. Оставлять маячок он не стал, времени не было, да и толку от него, как оказалось…

За дверью квартиры этажом ниже слышалось отчетливое поскрипывание. Старый стул скрипит, да точно! Все понятно – это чрезмерно любознательная старушка. «Любит часами сидеть у дверей и подглядывать в глазок. Все видит старушенция, все знает! Нет, но подумать только, какое должно быть у человека терпение, чтоб часами смотреть на пустую лестничную площадку в надеже высмотреть что-нибудь интересное! Правда, сейчас самое время, лифт не работает, больше народу ходит, – его губы сами собой расплылись в улыбке. Он коротко кивнул. Это своего рода дань уважения, все-таки они с соседкой в некотором смысле коллеги! – А еще мне всегда было интересно, почему в ее двери глазок установлен всего в метре от пола? Как такое получилось? Полотно вверх ногами прикрутили, или так все и было задумано, для удобства, так сказать, наблюдения? Ага, из сидячего положения… Вопрос».

Промелькнула шальная мысль, захотелось что-то сделать, учудить что-то этакое, чтобы соседка надолго запомнила, но нет, это будет, но в следующий раз. Сейчас главное дело, оно на первом месте.

Двор. Припаркованная у самого подъезда машина. Тишина, но тишина часто обманчива! Стараясь не входить в овал жиденького света, создаваемого несколькими мутными покачивающимися даже в безветрие фонарями, он подошел к своему авто. Медленно обошел вокруг. Прислушался. Никого. Снял плащ, бросил на капот, туда же последовал один из пистолетов, второй в руке. Лег на грязный асфальт, осмотрел днище. Тот же час выплыл из недр памяти давний инцидент, схожая ситуация: ночь, унылое спокойствие, подмигивающий светодиод в районе топливного бака, предвестник мгновенной смерти. Сразу же закралось сомнение в подлинности воспоминания, но это ладно…

Все спокойно, тем не менее, надо было спешить. Он резко выпрямился, подхватил плащ, пистолет, запрыгнул в салон, включил зажигание. Густо заставленный машинами жильцов двор остался позади…

Туман становился гуще, туман становился плотнее. Окутали серые хлопья мчавшееся авто, погасили ходовые огни, скрыли силуэты ночных домов. Казалось, нет вокруг ничего, вообще ничего, кроме одного единственного, романтичного и пугающего одновременно природного явления – седого непроглядного тумана.

Над центральной улицей города неплохо поработали дорожники. Уложили новый асфальт, удивительно ровный, непривычно гладкий, правда, до разметки у них руки пока не дошли, но ведь не надо требовать от них сразу слишком многого! Хотя…

«Едешь, а куда? Так бы хоть по линиям ориентировался! – бормотал он, внимательно вглядываясь в пустоту. – А еще не лишним было бы об освещении подумать, добавить фонарей, включить те, которые уже установлены. Сразу и не разберешь, что это, то ли экономия, то ли обычная бесхозяйственность».

А туман все клубился, не интересовали его проблемы и трудности одного единственного ворчливого водителя. Время стремительно мчалось вперед, авто плавно катило по городу, ничего не менялось, светлее не становилось, разметка не появлялась, черный асфальт сливался с серостью тумана, создавая иллюзию абсолютной пустоты. Смотришь по сторонам и так легко поверить в то, что не существуют ни земля, ни небо, что парит авто в пространстве и нет в этом мире места законам физики.

Тишину салона разбавил спокойный женский голос. Навигатор. Умный прибор что-то там подсчитал и пришел к выводу, что поездка подошла к концу, подмигнул экраном, доложил и сразу же отключился. Его миссия выполнена.

Обрадованный тем, что стекло двери опустили, туман забрался в просторный салон. Воздух внутри отяжелел, насытился влагой, паром, порождая непреодолимое желание закрыться, запереться, отрезать уютный мирок автомобиля от влажной сырости весенней ночи.

Ему же было не до тумана. Он откинулся на спинку, глубоко вдохнул и медленно закрыл глаза, пытаясь ни о чем не думать, стараясь прогнать все мысли, все, без каких-либо исключений. Привычка, давняя привычка – перед выполнением задания необходимо полностью очиститься. Лишние мысли, они как лишний груз, давят, мешают, сбивают с ритма, а уж этого допустить никак нельзя.

Краткую медитацию прервали. Писк телефона. Опять письмо.

Он вздрогнул, схватил светящийся аппарат. Тот же электронный адрес. Снова видео. На этот раз не было удручающей темноты, стимулирующей воображение. Была лишь она. Все в той же позе, руки пристегнуты к трубе у потолка, усталость на лице и взгляд полный боли, мольбы и надежды.

Несколько секунд неизвестный снимал девушку, медленно ходил вокруг нее, стараясь выбрать наиболее эффектный ракурс. Свободная рука самодеятельного оператора с синюшного цвета длинными и кривыми пальцами тянулась к ней. Казалось, еще мгновение и схватит ее, как минимум, прикоснется…

Подмигнул экран. Исчез мрачно-серый подвал. Его место заняли кучевые облака, медленно бредущие по бескрайнему насыщенно-синему небу – любимая заставка…

– И опять-таки это ловушка, вне всякого сомнения, ловушка! Капкан. Простой, я бы даже сказал, бесхитростный. Более того, они и не пытаются этого скрыть, – на решительном лице не дрогнул ни один мускул. – Ловушка, но я просто-таки обязан в нее попасть. Ничего, готовьтесь, я уже иду, только знайте, еще не факт, что это капкан на меня, как бы вы сами в него не угодили!

Дождавшись пока погаснет экран телефона, единственный источник света во всей округе, он вышел, глубоко вдохнул влажный воздух, поежился. Захлопнул дверь, открыл багажник. Включил тусклую лампу подсветки. Снял плащ, аккуратно сложил его на запаске. Надел жилет с множеством «разнокалиберных» карманов. Педантично проверил их содержимое. Кивнул. Оттянул уголок обивки, извлек из тайника две световые гранаты, охотничий нож, кастет. Кровожадно улыбнулся в темноту. Поднял коврик багажника, убрал фанерку, скрывающую продолговатую нишу, там оказался дробовик, «Винчестер», весьма эффективное оружие в ближнем бою. Общий воинственный вид дополнил патронташ. Представляя, как внушительно все это выглядит, он ухмыльнулся мрачной ухмылкой, гримасой, которая не сулила ничего хорошего тому, кто решится стать у него на пути. Схватил большой моток веревки с крюком, бросил на крышу авто.

– Ну, теперь можно хоть в капкан, хоть ловушку!

Последний штрих – поверх амуниции надет плащ, застегнут на все пуговицы, хитроумным узлом завязан пояс. Так должно быть, это же своего рода униформа, да и плащ не «пустой» – в карманах два пистолета, шесть запасных обойм, несколько десятков патронов насыпью, что называется, на всякий случай. Ну и еще одна деталь – он надел шляпу, натянул как можно сильнее, чтоб не слетела. С силой захлопнул крышку багажника. Хлопок отозвался многоголосым эхом, отвратительным звуком, напоминающим зловещий металлический смех.

Порядок. Подхватив моток веревки, он решительным шагом направился в туманную мглу. Остановился, пройдя лишь несколько шагов. Огляделся – ничего не видно. Включил фонарик. Несколько раз мигнул глазами. Выключил. Секунды было достаточно, чтобы убедиться в том, что и так было понятно – пользы от искусственного света никакой, без него даже чуточку лучше, как минимум, спокойнее.

Мысленно выругался. Выставил вперед руку. Прошел еще несколько метров. Остановился. Пальцы коснулись чего-то твердого и холодного. Это туман преобразился. И без того плотный серо-свинцового цвета он стал гуще и обрел несвойственную природному явлению шершавость. Из тумана, такая же серая и унылая, выплыла высокая бетонная стена, ограждающая промышленную зону. Вот она, цель!

С приглушенным металлическим звоном раскрылись клешни трезубого крюка. Сильный замах и блестящая железка утащила с собой в темноту веревку. Послышался отвратительный шипящий звук, пробиваясь сквозь непроглядный мрак, заиграли отблесками разноцветные искры.

– Похоже, ограда под напряжением, – он вздрогнул, представляя, как его тело падает на колючую проволоку, как через него проходит мощный разряд электричества. – Скорее, была под напряжением, ключевое слово «была». Нет, точно была, крюк ведь железный, судя по всему, случилось замыкание. Да, так и произошло, жаль только о моем прибытии уже всем известно, хотя они и раньше не сомневались…

Несколькими выверенными движениями он проверил надежность «кошки». Рывок, еще рывок – порядок, ни электрического треска, ни ярких искр. Наверху, во тьме, в тумане послышался тихий перезвон – металлические клешни стучали по бетону, не позволяя веревке сорваться. Можно выдвигаться.

Упираясь ногами в пирамидальные выступы на поверхности плиты, он карабкался наверх. Уже через секунду вытянутая вперед рука наткнулась на холодную сталь. Уголок, окантовка надежного, но хрупкого бетона. Судя по всему, выше аккуратными кольцами закреплена та самая «колючка». Надо как-то через нее перебраться, желательно, с минимальными потерями…

Пока он размышлял, как справиться с поставленной задачей, ситуация вновь изменилась, причем самым непредсказуемым образом. Массивная плита оказалась не столь надежной, как можно было подумать. Она дрогнула, прогнулась и медленно начала оседать.

Беззвучно и чуточку даже величаво бетонный прямоугольник накренился, повис, заняв практически горизонтальное положение, закачался, удерживаемый мотками кабелей и той самой «агрессивной» проволокой.

Лишь только движение прекратилось, ознаменовав финал падения приглушенным охающим звуком, он оттолкнулся от шаткой плиты, вскочил на ноги, ступил шаг вперед, подпрыгнул, рассчитывая перелететь через острые колючки. Искренне расстроился, услышав, скорее, почувствовав, как на них остается внушительный клок ткани…

– Нет, конечно, плащ для хорошего шпиона это первое дело, но порванный плащ! Тут уже вопрос не имиджа, а просто-таки профессиональной этики… – пробормотал он, представляя, как отвратительно выглядит дыра, по краям которой свисают нитки. – И что я такое несу?! Какой плащ, какая этика! Она в опасности! Спешить надо!

Судя по ощущениям, это была трава. Недавно выбравшаяся из-под земли, мягко пружинила она, позволяя ступням глубоко проваливаться в живой природный ковер. Несколько мягких шагов и ее сменил асфальт. Под ногами зашуршал песок, намекая на то, что идти надо осторожнее, как минимум, ступать тише.

Несколько метров сравнительно ровного покрытия и из густого облака тумана выплыл угол здания. Высокая стена, ее верхушка терялась где-то в белесом сумраке. Руки тщательно ощупали находку – ничего сколько-нибудь необычного. Подоконник, накрытый тонкой жестянкой. Приоткрытое окно, зафиксированное куском кирпича.

«Странные люди, весна только началась, а они сквозняк устроили! И ладно еще вентиляция, но кирпич…» – глупая мысль появилась и тут-таки погасла. Вместо нее вспыхнули огоньки. Тусклые, они висели в воздухе, слегка скрытые живым и колышущимся туманом. Четыре светлячка в седой мгле, если присмотреться, можно разглядеть еще несколько, только те дальше и, кажется, ниже…

«Огни по периметру «прямоугольника», не иначе!» – осенило его. Огоньки тут-таки погасли. В тишину ночи ворвался звук. Громкий, отчетливый, наверняка его транслирует какое-то мощное оборудование. Тиканье часов. Выверенное, размеренное. Невидимый часовой механизм принялся отсчитывать секунды. Обратный отчет? Намек на то, что время быстротечно? Но это и без намеков ясно!

Несколькими быстрыми движениями он расправил плащ, поднял воротник. Снял шляпу, резко взмахнул нею, прогоняя сомнения. Надел обратно. Низко надвинул на глаза. Представил себя, попытался увидеть со стороны. «Жаль свет отключили, можно было хоть с отражением свериться», – как много глупых мыслей таится в беспросветной мгле безлунной ночи…

Туман упивался безраздельной властью, захватил он город, поглотил, спрятал в густой непроглядной дымке. Туманная ночь – лучшее время для темных дел, для злых начинаний, все скроет она от любопытных глаз, поможет спрятаться злоумышленнику, заметет следы. Гордится белесая пелена своей особой миссией, наслаждается нею, ведь в такие часы она уже не просто водяной пар, витающий в воздухе, она сила, реальная, живая, ощутимая не только на физическом уровне. Сковывает движения, делает все происходящее нереальным и чуточку мистическим. Впрочем, причиной очевидных неудобств может быть все тот же плащ…

Стоять и ждать чего-то, было сродни преступлению. Он и так слишком задержался. Решительный шаг в густоту тумана, еще один и в блеклой серости растаяла стена. Все превратилось в один сплошной непроглядный мрак с изрядно надоевшим привкусом отвратительной сырости.

Два десятка шагов в неизвестность. Вытянутые вперед руки наткнулись на препятствие. Он остановился, ощупал плоскую шершавую поверхность, задумчиво хмыкнул. Похоже, это именно то, что нужно. Осторожно, часто прикасаясь кончиками пальцев к колючему бетону, двинулся вперед.

Тут-таки ярко вспыхнул свет, прогоняя тьму и разрывая в клочья клубы водяного пара. Свет был везде. Подмигивали мощные лампы, сияли, яркость свечения усиливалась, лучи слепили, заставляя закрывать глаза. Создавалось впечатление, что это и не фонари вовсе. Казалось, это прожекторы, их коварные лучи мечутся по ночному двору, выискивают его, да уже нашли!

Шершавый бетон сменился холодным металлом. Настроение сразу улучшилось, но ненамного. Пусть цель близка, но свет все разгорался, кто знает, сколько любопытных глаз уже увидели его? Сколько мрачных, до зубов вооруженных охранников уже спешили к нему? Поможет ли ему тот скромный арсенал, что был рассован по карманам, если на него набросится разом вся охрана предприятия? Вряд ли…

Не обращая внимания на панические настроения, руки продолжали искать выход из создавшегося положения. Планомерно и тщательно пальцы изучали лист стали, закрывающей проход. Вот удалось нащупать ручку. Ухватившись обеими руками, он потянул дверь на себя. Где-то там, в глубине помещения скрытого за толстым металлом что-то заскрипело. Дверь не подавалась. Рывок. Снова скрип, но уже протяжный и какой-то даже тоскливый, кроме того тяжелое полотно чуточку сдвинулось с места. Еле заметно, почти неощутимо. Этого оказалось достаточно, чтобы к толике надежды прибавилась уверенность. Если дверь покачнулась, если удалось сдвинуть с места, то ее можно и открыть, надо только постараться.

Спокойно, но с силой он потянул на себя железную скобу. Сильнее, еще сильнее. За дверью противно заскрипело, что-то электрическое запищало. Монотонно, будто отрешенно. В тот же миг фиксаторы выпустили стальное полотно. Свершилось – проход открыт, нужно только сделать шаг.

Сопровождаемая тихим печальным скрипом, дверь закрылась. Снаружи остался яркий свет, отделенные толстым металлом, растворились в тишине звуки, смолкло монотонное тиканье, навязчивое напоминание о быстротечности времени. Стихло все, но отзвуки остались. Невидимые часы засели у него в подсознании. Продолжали тикать они, задавливая настроение, заставляя спешить.

Прошло еще несколько секунд. Ситуация понемногу менялась, тьма уже не казалась столь густой и непроглядной. Привыкшие к отсутствию освещения глаза различали еле заметное свечение, тусклое и рассеянное, оно шло откуда-то снизу, меркло, пробираясь сквозь хитросплетение ступеней, перил, труб, свисающих сверху кабелей. В этом блеклом намеке на свет удалось разглядеть фрагмент ограждения лестницы, часть стены, какую-то сетчатую конструкцию, пол, сменяющийся ступенями.

Даже той крупицы сведений, что удалось собрать широко раскрытым глазам, хватило, чтобы обрести уверенность в себе. Опираясь на размытые кадры, что удалось вырвать зрению из тьмы, заработало воображение, дополняя окружающий мирок яркими подробностями. Небольшое усилие и он уже достаточно отчетливо представлял, где находится – небольшое квадратное помещение, собственно, лестничная площадка. Он на вершине колодца, уходящего куда-то глубоко вниз.

Лестница. Ступени, множество ступеней. Стоило дать волю фантазии, как она дорисовала еще одну существенную деталь, базируясь на фрагменте с сеткой. Он, то ли увидел, то ли представил раздвижную дверь кабинки лифта. Да, наверняка так и было, вряд ли люди каждый день «своим ходом» спускались в подземные залы, расположенные на огромной глубине. Тут пока окажешься внизу, пока отдышишься, пока сможешь взяться за работу, так уже и конец трудового дня. Кстати, обратная дорога и вовсе сродни каторге!

– С этим все понятно. За них я спокоен, пусть себе на лифте катаются, вверх-вниз, я же пройдусь, прогуляюсь. Кабинка слишком тесная, там развернуться негде, а раз уж я решил позволить загнать себя в ловушку, то хоть сам выберу каковы ее размеры, – пробормотал он, прислушиваясь к слабому шуму, доносящемуся как раз оттуда, где фантазия рисовала лифт в темноте.

Звук становился отчетливее, подозрительный, будто бы шаги, но слишком уж робкие, вялые какие-то, неуверенные. Они не приближались и не удалялись. Кто-то топтался на месте? Переминался с ноги на ногу? Нервы? Возможно.

Глава 8

Колоритный персонаж, ничего не скажешь, тот из-под простынки! Мужчина, на вид лет сорока плюс минус два-три года, худой, нет, неимоверно худой, по такому можно строение человеческого тела изучать без плакатов и наглядных пособий. Хрупкий на вид, казалось, дай ему в руки что-нибудь тяжелое, да хоть чемодан среднего размера, так он попросту сломается, ровненько так, пополам. Все худое будто высохшее: тело, конечности, лицо, черты лица. Даже редкие волосы и те казались таковыми исключительно из-за того, что слишком тонкие, если не сказать, худые.

Болезненная бледность, подчеркнутая прогрессирующей дистрофией. Жидкая спутавшаяся шевелюра. Обтянутые кожей острые скулы. Оттопыренные и торчащие в стороны локаторы-уши, что просвечиваются на свету. Бесцветные глаза, лишенные не только пигмента, но и выражения. Уже этого достаточно чтобы чувствовать к данному индивиду устойчивое омерзение, а ведь можно еще вспомнить, что тот недавно выбрался из-под простыни. Жуть!

Наверняка этот субъект и сам понимал, какое производит впечатление на окружающих. Более того, оно его вполне устраивало. Нравилось ему читать отвращение на лицах случайных людей, упивался он этим, чувствовал какое-то особое наслаждение.

Так и в тот раз. Уже несколько минут пустые бесцветные глаза буравили безучастным взглядом свою новую жертву. Похоже, она мало его интересовала, во всяком случае, как человек, как женщина. Бесцветные глаза на долю мгновения задержались на округлости груди, лишь немного прикрытой откровенной блузкой, кажется, в них вспыхнул слабый отблеск желания, но нет, мигнули они и тут-таки вновь утратили всяческую осмысленность.

Скоро тому надоело пугать потенциальную жертву одним только своим видом. Угловатая, обтянутая полупрозрачной кожей голова кивнула, будто упала. Такие же бесцветные, как и глаза, худые губы прошептали несколько невнятных слов и растянулись в подобии улыбки.

Немного помолчав, он стер с лица слабый намек на эмоцию, отступил на пару шагов, остановившись на границе света и тени. Окинул взглядом ее, свою жертву. Отошел еще назад, во тьму, подтянул к себе металлический столик на колесах. Подобную передвижную мебель используют официанты, чтобы развозить еду изголодавшимся постояльцам отелей, вот только вряд ли в тот раз там было что-то вкусненькое.

Немая сцена. «Худой» наклонился над своим столиком. Дрожащие руки застыли над накрытой белоснежной салфеткой столешницей, поза богомола, поза заставляющая нервничать. Трудно не поддаться панике, теряясь в догадках, боясь представить, что находится под тонкой тканью, не решаясь даже в мыслях признаться себе в том, что под ней наверняка что-то страшное, омерзительное. Плюс ко всему это загадка, своего рода неизвестность, а что пугает больше неизвестности!

Время шло. Пауза явно затянулась. Статичность картины угнетала. Все так же бесцветные глаза смотрели в пустоту. Худые руки дрожали, худое лицо не выказывало эмоций, лишь еле заметная в неярком свете подземелья, мерно вздрагивала пульсирующая жилка на виске.

За всем этим наблюдали бездонные ее глаза. Она стояла, пристегнутая наручниками к водопроводной трубе, проходящей под самым потолком. Большая высота, если бы не острые шпильки каблучков, она бы попросту повисла на стальных браслетах, кольца которых глубоко впились в нежную кожу.

Уже не первый час она так висела – сильно побелели пальцы, лишенные притока свежей крови, не сгибались они, не шевелились.

Из последних сил она старалась не выказывать страха. Пусть внутренне дрожала, пусть тело ломило, пусть перед глазами мелькали жуткие картины того, что неминуемо произойдет.

«Бесцветный» вздрогнул, будто проснулся, резко и немножечко даже торжественно (так открывают памятники), убрал салфетку со столика. Ласково, наслаждаясь, смакуя, коснулся каждого предмета из тех, что ранее были скрыты под слоем ткани. В пустых бесцветных глазах блеснула искорка, то ли отголосок радости, то ли отблеск света, отразившегося от лезвия одного из десятка отполированных ножей.

Пугающая и завораживающая коллекция. Там было на что посмотреть. Инструменты. Полный набор современного мучителя, все, от грубых кузнечных клещей и до миниатюрного, не иначе как созданного для выполнения сложнейших операций, блестящего скальпеля.

Несколько томительно долгих минут он просто смотрел и чуть заметно улыбался уголками бесцветных губ. Кажется, что-то невнятное шептал. После медленно кивнул, опустил голову, пряча пробивающуюся ухмылку, повернулся к девушке, в его недавно еще холодных зрачках полыхало, подмигивая, дьявольское пламя.

Она держалась. Блеск инструмента, который в руках этого человека мог стать только орудием пыток, слепил ее, прогонял мысли, все кроме одной, самой страшной, самой ужасной. Она прекрасно понимала, что ждет ее дальше, понимала и старалась убедить себя в том, что выдержит. Старалась, пыталась, вот только получалось не очень. Да, ей почти удалось убедить себя в том, что все обойдется, но тело не хотело хранить ее секрет, выдавало скопившиеся страхи. Умножало их. Дрожали колени, дрожь раскачивала тело, старалась она выглядеть безучастной, но…

Смесь ощущений, что переполняли жертву, радовала самодеятельного палача. Тот не спешил, наслаждался каждым мгновением, растягивал удовольствие. Вот костлявая рука садиста потянулась к большому резиновому молотку, но замерла, чуть коснувшись рифленой поверхности рукояти. Метнулась к скальпелю и тут-таки вновь застыла. Похоже, мучитель все не мог определиться с первой пыткой.

Мрачную тишину страшного подвала разбавил пугающий бесцветный шепот:

– Скажи мне, дорогая моя, что попробуем, с чего начнем? Я прямо теряюсь. С одной стороны мне хочется утонченности, для этого у меня есть несколько любимых инструментов, вот, к примеру, один из этих ножей. Острые они, ну просто бритвы. Поверь, я могу сделать отличную пластику! – он скрипуче засмеялся, на бледном кажущемся безучастным лице заиграла блеклая улыбка сумасшедшего. – Но с другой стороны, шеф запретил наносить сильные увечья. Что делать, даже и не представляю!

В продолжение разговора он тяжело, но ничуть не натурально вздохнул. Долго смотрел на девушку, будто и вправду рассчитывал на ее помощь. Медленно пожал плечами, мол, как знаешь. Кивнул своим мыслям, взял в руки большие щипцы, из тех, которыми кузнецы извлекают из пламени раскаленный металл. Принялся вертеть инструмент в руках, поглядывая на дрожащую девушку. Нравилась ему эта игра, очень нравилась, даже испарина появилась на бледном лбу и дыхание чуточку участилось.

Все. Похоже, пришло время переходить к активным действиям. Палач обошел вокруг тележки, откатил ее, чтоб не мешала. Остановился напротив дрожащей своей жертвы. Взялся обеими руками за ржавые ручки щипцов, разжал, намереваясь обхватить губками ее руку, сдавить и сжимать, пока та не потеряет сознание от боли. Его это действительно заводило, даже глаза обрели по-настоящему осмысленное выражение, отражения страшных мыслей замелькали в их бесцветной глубине.

Девушка покорно склонила голову, но когда грубый металл коснулся ее нежной кожи, вдруг ожила. Резко дернулась, качнулась в сторону «худого». Увлеченный своими щипцами и предвкушением скорого удовольствия тот и не заметил, как ее ноги, обутые в высокие сапоги на шпильке оказались на уровне его груди. Собрав воедино все свои силы, она ударила его каблуками. Кажется, был слышен хруст. Палач ухнул, будто спущенный мяч. Схватился обеими руками за свой передвижной столик в надежде устоять. Не смог. Упал. Стол рухнул на него. Сверху на распростертое тело звенящим водопадом просыпался блестящий инструмент. Послышался страшный звук, нечто среднее между шипеньем и рыданьем и все стихло.

Проявляя настоящие чудеса гибкости, она дотянулась ногами до потолка. Завела носки сапог за трубу. Держась лишь ними, повисла на трубе. Подтянула голову к рукам. Пальцы коснулись волос. Мгновение и у нее в руках заколка. Легкое движение и одна рука свободна. Вслед за ней освободилась и вторая. Девушка качнулась, высвобождая ноги. Элегантное сальто и вот она на полу.

В момент эффектного ее приземления «бесцветный» пришел-таки в себя. Понимая, что перед ним не обездвиженная беззащитная девчонка, он затравленно огляделся в поисках хоть какого-нибудь оружия, чего-то более весомого, чем инструменты из его набора. Быстро нашел то, что искал – черенок с острым отломленным концом отполированный чьими-то натруженными руками. Удивительно резво вскочил на ноги, бросился к деревяшке, в которой видел свое спасение, наклонился, схватил, чудом устояв на ногах. Повернулся, противно зарычал и бросился на девушку.

Спокойно и грациозно, просто тигрица на охоте, она ступила шаг в сторону, чуточку наклонилась, уходя от удара. Поймала палача за руку, цепкие пальцы впились в костлявое запястье. Резкое движение. Сам не понимая, как это получилось, худой врезался лбом в стену, сполз, сдирая ногтями штукатурку, опустился на пол и громко завопил. Она же набросилась на него, придавила, завела руку за спину, послышался отчетливый щелчок, казалось, сломалась кость…

– Просто великолепно! Я безмерно рад, что вы меня не разочаровали. Скажу как есть – наблюдать за вами это одно большое удовольствие, – заглушая хрип поверженного садиста, послышался спокойный мужской голос. Новый персонаж подвальной сценки вышел из темноты, остановился и театрально поклонился.

Не столько от неожиданности, столько от удивления она немного ослабила хватку, а «бесцветный» так тот и вовсе перестал дышать. Жертва и палач, что поменялись местами, переглянулись и удивленно замигали глазами. Вне всякого сомнения, подобного явления они не ожидали. Это все вид того… новенького. Не пугающий он, комический. Полы широкого плаща скрывали объемную фигуру, в руке чернел отвратительного вида пистолет, но это еще ладно, а вот лицо, совсем уж некстати, закрывала яркая карнавальная маска, украшенная цветными перьями.

Человек в маске жестом дирижера взмахнул рукой с пистолетом, указывая стволом на плетеное кресло, что появилось на границе освещенной территории и кромешной мглы. «Бесцветный» облегченно выдохнул, тяжело поднялся, со злостью взглянул на девушку, которая покорно склонила голову. Напрягся, казалось, сейчас он ее ударит, как минимум, попытается. Нет, не рискнул, просто схватил руку, что выкручивала его суставы, попытался повторить прием, но физические упражнения это не самое сильное его место. Смирился. Подтолкнул девушку к стулу, та села.

– Вижу, наручники нашу гостью удержать не могут, значит, давайте поступим, как раньше, как в былые, так сказать, времена. Вяжи! – человек с пистолетом бросил на пол большой моток грубой пеньковой веревки. – Смотри мне, чтоб не развязалась!

Веревка надежно зафиксировала руки и ноги. «Худой» старался изо всех сил, вязал узлы, крепко, профессионально, со знанием дела. Тут старайся, не старайся, а никакая шпилька не поможет.

Наблюдая за его действиями, толстяк заметно осмелел. Медленно, по-прежнему продолжая целиться, он подходил ближе и ближе. Остановился у кресла. Присел. Потрогал последний узел, убедился в том, что девушка полностью обездвижена. Повернулся к бесцветному своему помощнику.

– Все. Собирай свои железки и с глаз долой! Да, ребятам скажи, чтобы готовились. Раз наша гостья не хочет сотрудничать, значит, все сделаем сами.

Все еще не решаясь убрать пистолет, он медленно попятился. Шаг, еще и еще один. Остановился, нащупал в темноте стул, потянул его на себя. Помещение наполнилось отвратительным скрипучим звуком, в воздухе запахло пылью с привкусом чего-то едкого.

– Вы не забыли, что находитесь на химическом предприятии? Нет? Это хорошо, не советую слишком глубоко дышать. Пыль, понимаете ли, большей частью состоит из человеческого эпителия. Кто знает, чью кожу мы вдыхаем, как он жил, от чего умер, – человек в маске тяжело опустился на стул. – Итак, по законам жанра я просто обязан с вами поговорить. Должен предложить вам сотрудничество, склонить на мою (конечно же, темную) сторону, все такое. После вы с презрением отвергнете то, что я делаю от всей души, оскорблять начнете с переходом на личности. Выслушав, мне ничего не останется кроме как вас убить. Да, так все и произойдет, я не хуже какого-нибудь ясновидящего представляю ближайшее будущее. Так все и случится, но все-таки я бы хотел заключить с вами сделку…

Тот замолчал, казалось, что-то обдумывая. Она же внимательно его рассматривала. Особенно ее занимала маска. Нет, она прекрасно знала, кто под ней скрывается. Директор. Пусть тот зачем-то пытался изменить голос, придумал себе смешную походку, но массивную фигуру не скрыть никаким плащом. Непонятно, к чему все это? Что за маскарад? Это, конечно же, интересная идея, но как-то несвоевременно…

– Точно, совсем из головы вылетело! – совершенно неожиданно толстяк рассмеялся. Громко так, натурально, просто от всей души. Смеясь, поднялся.

Изображая то ли загадочного мистера Икс, персонажа популярной оперетты, то ли небезызвестного призрака, живущего в тайных подвалах старого оперного театра, хохотун взмахнул рукой, закрывая полами плаща лицо, тут-таки убрал плотную ткань. Маска исчезла. Еще движение и в темноту улетел сам плащ. На границе света и тьмы, контрастно освещенный и глуповато улыбающийся, стоял толстяк директор. Он смущенно пожимал плечами и водил носком правой туфли перед собой, просто не страшный злодей, а обычный нашкодивший школьник.

Она не выдержала и расхохоталась. Буквально зашлась веселым безудержным смехом. Минуты сменяли друг друга, она смеялась, он мрачнел. Она закатывала глаза, заливаясь, он же мигал ресницами и краснел, прекрасно понимая, что смеются над ним и только над ним. Краснел, но ничего противопоставить веселому смеху попросту не мог.

– Все! Посмеялись и ладно, – краска отхлынула от круглого лица, оно стало серо-земляного цвета. – Пора переходить к делу.

– Какие у нас с вами могут быть дела? – сквозь смех спросила она.

– Прежде всего, перестаньте хохотать. Невежливо это, да и не люблю я все эти «хи-хи»! Надо мною в детстве часто смеялись, – он отвернулся и продолжил: – Мне бы очень не хотелось этого делать, не вынуждайте меня, но если вы не успокоитесь, мне придется принять меры…

– Хорошо, – неожиданно легко согласилась она. – Так что вы хотите мне предложить?

– Предложить? Ничего. Я просто хочу вам объяснить, что все это ваше высматривание да вынюхивание ни к чему не приведет. Ни к чему хорошему! Следовательно, давайте поступим правильно. Все просто и понятно. Я вас отпускаю, ваша же организация оставляет меня и мое производство в покое. Только и всего!

Вместо ответа она отрицательно покачала головой.

– Вот как! Вы не поверите, но такой ответ меня тоже устраивает. В конце концов, я все равно получу то, что мне нужно, правда, другим путем, – он извлек из кармана телефон в чехле с пушистым белым чертиком на тыльной его части, ее телефон, показал ей, печально пожал плечами. – Последний шанс. Да, чуть не забыл, я ведь вам еще деньги не предлагал! Старею. Так вот, сейчас предлагаю. Сколько? Скажем, миллион! Нет? Два? Десять? Пятнадцать?! Опять нет? Ну и ладно. Видит бог, я старался быть вежливым.

Глядя ей в глаза немигающим взглядом, толстяк еще раз показал ей ее телефон, примерился дрожащим пальцем, целясь куда-то в верхнюю часть экрана, злобно ухмыльнулся. Она не отреагировала.

– Опять забыл! Какой-то я весь сегодня несобранный! – он звонко хлопнул себя по лбу. – Вы ведь не понимаете, что я делаю, а потому вам и не страшно. Так вот, сейчас все расскажу. Я что предположил, если вы не цените свою жизнь, должно быть вы цените чью-то чужую! К примеру, жизнь вашего друга. Видел я, как вы мило ворковали! Нет, что вы, не подумайте, я не подглядывал, просто так получилось, нечего обниматься на людях. Да, значит, я отправил ему письмо от вашего имени. Где-то час тому назад. Письмо, как это сказать, затравочное. Сейчас отправлю еще одно, уже с большей конкретикой. Вы очень хорошо позировали, там, на трубе… есть, отправлено. Остается только ждать результата…

– Ничего у вас не выйдет, – она облизала пересохшие губы.

– Ладно вам, вы еще так молоды, откуда такой пессимизм? Мрачность мысли – удел людей, умудренных жизненным опытом, – толстяк укоризненно покачал головой. – Я хотел сказать – не надейтесь, все у меня получится, надо только подождать!

– Он сразу же поймет, что это ловушка, – решительным тоном продолжала она. – Поймет и не станет мчаться сломя голову, напротив, сразу же обратиться в соответствующие органы. И еще, он может попросту не получить письмо, а еще может…

– Может, все может, но послание он гарантировано получит, я перестраховался, его уже ждут возле дома, как только я дам команду…

– Нет! – она попыталась вырваться, дернулась, но лишь чуточку подскочила, удерживаемая легким, но слишком уж надежным креслом.

– Да не волнуйтесь вы так! – теперь пришла очередь толстяка улыбаться. – Ничего ему не сделают, там не сделают, просто передадут послание, расскажут, где вас искать. Нам ведь обоим необходимо, чтобы он сюда пришел, а уже здесь, в подвале…

Улыбаясь улыбкой стеснительного садиста, он принялся рассказывать о том, что ждет ее саму и ее друга. Похоже, тема разговора толстяку нравилась. Описывая в мельчайших деталях предстоящую экзекуцию, он даже вскочил, не в силах совладать с эмоциями. Мгновение и он уже расхаживал по комнате, размахивал руками, истерично кричал, на ходу выдумывая самые изощренные пытки, дополняя собственной фантазией те, которые придумали до него. Здорово получалось, такому воображению мог бы позавидовать даже тот худой палач-неудачник…

Она же сидела привязанная к креслу, слушала и… тоже улыбалась. Искренне, при этом чуточку загадочно. Лишь немного воображения понадобилось, чтоб за напускной улыбчивостью разглядеть отблеск истинного счастья на дне еепрекрасных глаз. Странное поведение для девушки, руки и ноги которой надежно примотаны к ножкам и подлокотникам кресла, девушки, судьба которой, казалось, предрешена.

Пусть толстяк и был всецело погружен в свои сладостные фантазии, он не мог не заметить этот подозрительный блеск. Он резко оборвал монолог, отвернулся, чтобы не видеть ее и зловеще прошептал:

– Очень даже напрасно надеешься, – мрачный голос витал по не менее мрачному помещению. – Сегодня все будет, как я хочу! Он придет, ты уже здесь, вы мне ответите за все…

Девушка не стала ничего говорить, просто подмигнула, весело, задорно, наклонила голову, пряча улыбку.

– А вообще я должен сознаться – мне немного жаль. Вы так прекрасно пели! Говорят, сам не видел, но слышал, что вы еще и танцуете. Жалко губить такой талант, но вы не оставляете мне выбора. Что ж, пеняйте на себя, теперь вам будет не до песен и не до танцев, – голос зазвучал увереннее, толстяк снова взял себя в руки и подошел к ней. – Заговорился я с вами, а ведь уже пора давать команду ребятам в подъезде, они письмо доставят, по старинке, никакой электроники, исключительно бумага и ручка…

Послышался тихий писк, подтверждающий, что сообщение отправлено. Девушка вздохнула и отвернулась, скорее всего, это исключительно для того, чтобы улыбка, которая становилась только ярче, не выдавала отличного ее настроения.

К тому времени толстяк окончательно потерял всяческий интерес к своей пленнице. Похоже, он выговорился, его фантазия выдохлась, ее творения померкли. Он подошел к стене, открыл скрипучий металлический ящичек, потянул вниз массивный рычаг рубильника. Раздался отчетливый щелчок, одна за другой начала вспыхивать лампы. Яркий свет вырвал из темноты продолговатую комнату, в двух противоположных стенах которой виднелись двери. Они, как и стены казались тонкими, хлипкими, будто фанерными. Потолка же и вовсе не было. Чернела непроглядная высь, в ней же отражениями света ламп блестели металлические детали лестницы, какие-то крюки, тросы. Вообще создавалось впечатление, будто это и не комната, а участок коридора без потолка, отделенный на скорую руку фанеркой.

Будто по команде обе двери открылись. Стройными колоннами в помещение вошли люди. Много людей, человек тридцать, не меньше. Все мужчины одного роста, с одинаковыми фигурами, в одинаковой одежде. На каждом из них длинные плащи исключительно «шпионского» покроя, на бритых головах – мятые серые шляпы, под ними темные очки.

Мрачные личности выстроились вдоль стен. Ни один из них не взглянул на привязанную к креслу сидящую в центре комнаты девушку. Она их попросту не интересовала. Все молчали. Молчал и толстяк. Он неторопливо прошелся вдоль одной шеренги, авторитетно кивнул головой. Пошел обратно, но на этот раз останавливался возле каждого «агента», тыкал тому в грудь пальцем, при этом изображал какую-то замысловатую фигуру в воздухе. Повторил свои действия, прогуливаясь вдоль другой шеренги. Повернулся к девушке, подмигнул ей, широко развел руки, слегка склонил голову, будто поклонился, решительно направился к одной из дверей, толкнул, вышел. Тут-таки за ним последовали безликие личности в плащах и шляпах. Все ушли, оставив девушку сидеть в одиночестве и гадать, что все это было и главное, что в голове у того, как все это выдумал?

Топот множества ног просочился через тонкие перегородки. Сомнений не было, мрачные типы дружно поднимаются по лестнице. Значит, скоро начнется…

Шаги стихли, все стихло. Время шло, для нее же ничего не менялось. Ярко светили лампы, озаряя продолговатое помещение, где-то за стеной, то ли реальная, то ли воображаемая, капала вода.

Откуда-то сверху донесся звук. Удар. Глухой удар, за ним треск. Протяжный скрип. Она заметно оживилась, все-таки хоть какое-то разнообразие, хоть что-то отвлечет ее от изрядно надоевших капель.

Одна из дверей распахнулась. Судя по звуку, от сильного удара ногой. На пороге показался толстяк. Он скорчил страшную гримасу, изображая персонажа третьесортного фильма ужасов. Выставил вперед обе руки, грузно переступая с ноги на ногу, направился к ней. Тот же час вспомнился «худой», выбирающийся из-под простынки, его безумный взгляд. Похоже, но нет, это другое, глаза толстяка не были отрешенно-стеклянными, они светились, пылали бесконечной злобой, сквозь которую проглядывала растерянность. Уж не надышался ли «химик» своей продукции?

Липкие пальцы коснулись ее шеи. Ощупали, сомкнулись, начали давить. Девушка мысленно сжалась. Ей было больно, но куда сильнее боли было отвращение.

С горящими глазами, перекошенными чертами, лицо толстяка приблизилось к ее лицу. Она чувствовала его гнилое дыхание. Так хотелось увернуться, вырваться из державших ее пут, но веревки лишь сильнее впивались в конечности. Она не смогла удержаться и громко, пронзительно закричала.

Мерзкий шепот дополнил и без того отвратительную картину. Озверевший толстяк-директор принялся что-то бормотать. Пальцы-сардельки все сильнее сдавливали шею, ей не хватало воздуха. Она чувствовала, как силы покидают ее, но ничего не могла предпринять, не могла уже даже кричать, лишь глухо хрипела.

В один момент все переменилось. Оттуда-то сверху из темноты упал большой пистолет с огромной рукоятью, благо без глушителя. Огнестрельное оружие, ставшее метательным, угодило точно в голову толстяку. Отскочил пистолет от макушки и, весело звякнув, упал на бетонный пол. Ошалевший директор замер на мгновение, пламя ярости в его глазах погасло, на передний план вышла растерянность, сменившаяся ледяным безразличием. Упитанное тело покачнулось, нависло над ней. Казалось, придавит он своей массой девушку, но нет, он лишь странно подмигнул, разжал пальцы, после плавно опустился на пол и буквально растекся по грязному бетону.

Она не заметила, но почувствовала, как из рук неторопливо опускающегося на пол недавнего ее работодателя выпал маленький ключик и скользнул под блузку. Ей было не до того, ей надо было отдышаться и надышаться. Удивительное чувство! Затхлая атмосфера подвала казалась сладостным воздухом свободы, она почти поверила в то, что все уже позади, что все закончилось, но нет…

Не успела она восстановить дыхание, как ситуация вновь изменилась. Послышался противный смешок за спиной и вот оно изменение – ее тащили вместе с креслом. Кто-то подкрался сзади, наклонил плетеную конструкцию и волоком поволок ее к выходу из фанерной комнаты. Она пыталась обернуться, пусть не помешать, но хоть понять, увидеть, кто там, что происходит, но этого ей так и не удалось.

Глава 9

Скрип. Хруст. Хлопок. Удар. Звон. Где-то внизу в бездне шахты что-то металлическое загромыхало, падая, перекатываясь со ступеньки на ступеньку. Еще удар, на этот раз металлом по металлу. На редкость неприятный звук – так гудят колокола в руках звонарей-дилетантов. Громко, надрывно, визгливо с тоскою – отвратительная комбинация, сразу и не разберешь, что это, то ли набат, то ли погребальный звон.

Он поежился. Вернулось чувство, о существовании которого он практически забыл за долгие годы бездействия. Чувство опасности, чувство существования на грани. Нахлынуло оно на него волною, захлестнуло, чуть не сбило с ног. Сердце громко забилось, казалось, выпрыгнет из грудной клетки. Серией мощных толчков разогнало оно кровь насыщенную адреналином, повысило тонус организма и тут-таки замерло. Конечно, это просто видимость, так только казалось…

Несколько глубоких вдохов и пульс вернулся в норму. Все вернулось в норму, только сам он изменился – снова стал тем, кем и был на самом деле. Не осталось в нем ни напускной вальяжности, ни лени, отвратительного чувства, порожденного переводом на тихую работу. Он снова стал тем, кем был всегда…

Совладав с переполняющими его эмоциями, он замер. Прислушался. Впустил в себя каждый звук, проанализировал каждый шорох. Удивительно быстро составил картину происходящего, почти полную и, кажется, достоверную.

Прежде всего, шаги. Те самые, мягкие, будто человек топчется на месте. Они реальные, не плод воображения. Там, у дальней стены, скорее всего, за шахтой лифта кто-то был. Так и есть, уже не только размеренный топот, но и множество других менее отчетливых звуков свидетельствовали об этом. Целая какофония: шуршащая ткань, не иначе как дешевый плащ, скрипучие ботинки, хриплое дыхание, размеренный шелест (что он там деньги в темноте считает?). Тот, незримый, изо всех сил старался не шевелиться, не дышать, но получалось только хуже.

«Плохо же вас учили! Прописная истина – чрезмерная сосредоточенность на тишине первая тебя и выдаст, – пробормотал он, продолжая прислушиваться. – Шпиону необходимо спокойствие, оно и только оно».

Глубокие вдохи невидимого в темноте злоумышленника действительно насмешили его. Страшно захотелось подкрасться, расхохотаться дилетанту в лицо, а вот после…

Еще комбинация звуков. На этот раз источник где-то ниже. Но шум точно такой же. Тяжелое прерывистое дыхание, шелест ткани. «Даже немного обидно, выставили против меня каких-то клоунов. А с легкими у них что? Неужели все как один астматики?» – промелькнула не лишенная прозаичной логики мысль.

Чуточку разнообразия. Ни хрипов, ни шелеста, только голоса. Несколько голосов, преломлялись они, отражаясь от бетонных стен. Заглушая все, сильный пронзительный послышался крик. Его сердце дернулось и замерло, костлявая рука ужаса сдавила горло, перекрывая доступ кислороду…

– Она! – прохрипел он, моментально растеряв все самообладание.

Рывок туда, где как он уже понял, начиналась лестница. Неудачно. Под ногами кто-то копошился. Это не тот, незримый, что прятался за шахтой, это другой. Подножка, сильный толчок, вот это уже тот, из-за лифта. Большущий кулак скользнул по его голове чуть выше уха. Почти удалось увернуться от очередного удара, но первый, который неизвестно откуда взялся, тот, который ползал на четвереньках, достиг своей цели, схватил его за ногу, рывком потянул на себя.

Устоять не получилось – он упал. Где-то рядом свалился, глухо звякнув, дробовик. Рука похлопала по плитке примерно в том месте, где должно лежать оружие. Вместо приклада удалось нащупать ботинок незнакомца, катающегося по полу, тот запутался в плаще (точно дилетант!) и изображал червя, ползая по кафелю. Мгновение и неведомое пресмыкающееся обездвижено. Все складывалось хорошо, но вот второй, тот, который стоял, оказался расторопнее, навалился сверху, придавил к земле, заставив хрипеть и своего напарника, на которого давили сразу два тела. Болевой прием и из ослабевшей руки вывалился пистолет, оружие того, который сверху…

Удар в темноту. Кулак столкнулся с чьей-то челюстью. Его кулак. Второй, который давил на него сверху, громко ухнул, противно захрипел и вдруг обмяк. Нижний все еще копошился, но серия ударов, большая часть из которых достигли цели, не оставила тому шансов. Ему же оставалось только выбраться из-под придавившего тела и браться за дело, конечно, не лишним было бы для начала отыскать свой дробовик.

Оружие быстро нашлось. Гладкий приятный на ощупь приклад моментально успокоил, вернул сосредоточенность. Он встал на ноги, мотнул головой, прогоняя остатки тумана, забравшегося внутрь черепной коробки, того самого изрядно опостылевшего весеннего тумана. Шагнул вперед. Споткнулся обо что-то небольшое и металлическое, воображение заботливо изобразило пистолет, тот, который вывалился у одного из «астматиков». Так это было или нет, узнать не удалось. Весело скользнув по кафелю, то, что казалось оружием, свалилось вниз. Несколько бесконечных секунд звенела тишина, но вот внизу что-то звякнуло, приглушенно и печально, кажется, кто-то вскрикнул, но если и так, то слишком тихо, как-то очень уж растерянно и точно не испуганно.

Шорохи на площадке что пролетом ниже звучали отчетливее. К уже изрядно приевшемуся тяжелому дыханию и шелесту длинных плащей прибавился шепот. Занимательный шепот, хриплый, липкий, отвратительный, кроме всего прочего в голосах неизвестных сквозило нечто, что более всего напоминало испуг. Вот это отличный знак!

Звуки становились громче, их источник приближался. К ним прибавился свет, но тоже нечеткий, неяркий, еле различимый. Кто-то поднимался по лестнице, не придумав ничего умнее, чем светить себе под ноги слабеньким фонариком. Вот где их таких берут!

Не давая себе возможность подумать, он выстрелил. Сопровождаемая почти неразличимым в общей сумятице звуком, пуля покинула ствол оружия. Гулко охнув, человек с фонарем упал. Луч света описал дугу, вырвав из окружающей темноты несколько силуэтов, одинаковых, похожих, будто братья. Три свинцовых плевка – три тела на ступенях. Но это был далеко не конец. Что бы он ни думал о защитниках шахты-крепости, сдаваться они точно не собирались. Просто рядом с ним, разъяренный синец влетел в бетон, вторая пуля срикошетила от стойки перил, третья, судя по звуку, пролетела у самого уха. Осыпавшаяся штукатурка подтвердила, что были еще несколько их подруг, только те прошли гораздо выше. Надо было действовать, иначе загонят в угол!

Он вскочил на ноги. Прижался к стене. Прислушался. Подобное уже было. Звуки. Совсем рядом. Хрип. Наверняка раненный. Но это ладно, этот не опасен, другое дело те, которые этажом ниже.

Все произошло быстро, от того момента, когда он переступил порог бетонного кубика до момента, когда расправился с тремя на лестнице прошло не более двух минут. Тем не менее, даже за этот мизерный промежуток времени многое изменилось. Он действительно стал видеть. Глаза успели привыкнуть к практически абсолютной тьме, давая возможность более или менее ориентироваться в тесном пространстве.

Рука нащупала новую обойму. Чисто рефлекторное движение и пистолет заряжен. Вторая рука извлекла другой пистолет: «Похоже, сегодня придется неплохо потрудиться…»

Шаг на лестницу. Вот они! Один прямо перед ним, несколькими ступенями ниже. В паре шагов еще одна фигура. Пистолеты сами нашли для себя мишени. Он лишь немного подождал, чувствуя, как кровь бурлит, от нахлынувших ощущений, давненько такого не было!

Одновременно оба тела опустились на ступени. Почти беззвучно только пистолеты со звоном упали на бетон, зато тоже одновременно, практически синхронно.

Снова голоса, но это уже не шепот, это крики. Истошные крики, вопли отчаянья. Наверняка у тех, кто защищает лабораторию не осталось сомнений в том, что они проиграли. Страх поселился в их душах, а это значит – оборона прорвана, пусть они все еще предпринимают жалкие попытки сопротивления.

Этажом ниже что-то происходило. Возня. Человек пять, никак не меньше. Ругаются? Выбирают того смельчака, который рискнет ступить на лестницу? Точно! Нет желающих? Почему это неудивительно?!

Световая граната, звякнув о перила, вспыхнула сверхновой звездой. Несмотря на то, что он не просто закрыл глаза, но и зажал их ладонями, его буквально ослепило. Что чувствовали те, которые внизу, думать не хотелось, да у него были другие заботы.

Снова шаг на лестницу. Теперь в ход пошел винчестер, буквально несколько минут и кажущийся огромным боекомплект иссяк. Вниз сброшен и сам дробовик. Судя по громкому крику – он также нашел свою цель.

Еще несколько пролетов отвоевано. Еще несколько человек уровнем ниже. Они практически втиснулись в стены, вжались в углы. Решили устроить засаду? Похвально, но нет, не в этот раз! Рой пуль, разъяренных свинцовых пчел, устремился вниз. Кажется, были крики, кажется, разрывал тишину частый топот бегущих ног, но он того не слышал.

Лестничный пролет, очередной «этаж». Пистолеты убраны. Он злобно ухмыльнулся, его ладонь легла на рукоять ножа. Шутки кончились, теперь все будет по-взрослому! Он приготовился. Отступил на несколько шагов, схватился за перила. Глубоко вдохнул.

Сильный рывок и тело переброшено через ограждение лестницы. Мгновение падения и нож настиг свою цель. Точный удар – один на полу. За ним маячил второй. Слишком медлительный. Пока тот понял, что происходит, широкое лезвие глубоко вошло в плечо. Еще один, видно даже в темноте, растерянно огляделся.

– Плохо же вас готовили, – прошептал он, рассчитывая на то, что его услышат.

Так и случилось. Тот, последний, резко метнулся на голос, но там уже никого не было. Споткнулся о лежащее тело своего же напарника, потерял равновесие и кубарем скатился по ступеням. Остановился на площадке, несколько раз судорожно дернулся и затих, похоже, навеки.

Тишина взорвалась выстрелами. Автоматные очереди, их дополнял свист пуль, звон труб и металлических стоек, в которые они влетали, от которых рикошетили.

Он упал на пол. Понимая, что это вряд ли спасет, ползком подкрался к самому краю площадки, достал вторую гранату, занес руку, закрыл глаза. В тот же миг, не было возможности даже выдохнуть, этажом ниже раздался взрыв. Волна сжатого воздуха больно ударила по ушам, оглушая, от слепящей вспышки не спасали ни тонкие веки, ни широкие его ладони.

Разом все смолкло. Исчезли звуки, растаяли людские голоса, остался только писк, тихий, противный с медленно нарастающей громкостью. Отвратительный звук давил на перепонки, подавлял волю, от него хотелось спрятаться, забиться в дальний угол, и какая разница, что причина тому его собственная, а не чья-то граната.

Звук взрыва медленно растаял в заунывном перезвоне, но свеченье осталось. Яркий, слишком яркий блеск множества люминесцентных ламп бил в глаза, в их стерильном свете все казалось нереальным, ненастоящим, фальшивым, как собственно и все происходящее.

Опять очередь пистолетов, благо защитники подземелья непроизвольно помогли ему – поделились боезапасом.

Шаг на лестницу. Один пролет вниз, еще один. Тень этажом ниже. Если бы дуло пистолета не дернулось, он бы и не поверил, что был выстрел, не было слышно звука, рука не ощутила отдачи. Мир превратился в немое кино, скорее, в компьютерную игру на компьютере без звука. Звон в ушах, что хуже тишины, яркий свет множества ламп, висящих в воздухе, матовый блеск пистолетов в обеих вытянутых вперед руках. Компьютерная игра, как на нее ни смотри. Жуткий шутер, кровавая стрелялка от первого лица. Тут нет места размышлениям, всем управляют рефлексы. Шаг на ступеньку – мелькнувшая тень – выстрел. Шаг – выстрел. Медленно, методично, не отвлекаясь на мелочи.

Когда усталость, подпитываемая назойливой мыслью о том, что время идет, один этаж сменяется точно таким же другим, а противники все прибывают, практически победила, ситуация изменилась. Охранники крепости «закончились». Последний из них упал, медленно и печально скатившись со ступеньки. Откатился на несколько метров и затих.

Финиш, скорее, конец уровня. Ровная поверхность. Лестница осталась позади.

Он вышел на открытое пространство, огляделся. Осмотрел небольшое помещение, в котором оказался, прямоугольное почти квадратное, в одном конце – лестница, в другом приоткрытая дверь. Если есть дверь – надо идти, уж она-то точно куда-нибудь приведет.

Крадучись, он пошел вперед. Замер, прислушался. Толкнул хиленькую дверцу. Осторожно переступил низкий порожек. Непроизвольно остановился, посмотрел по сторонам, вверх, обернулся, прислушался. Пожал плечами. Создавалось впечатление, что он не в какой-то там лаборатории, а обычном павильоне, где снимается кино. Глупо как-то все это и неправильно. Он видел коридор, посреди которого, на скорую руку соорудили некое подобие комнаты. Две шаткие фанерные стены, в них фанерные же двери, а на потолке так и вовсе сэкономили.

Посреди фанерной коробки в луже темной жидкости, в крови неестественно-яркого алого цвета лежал толстяк. Запавшие невидящие глаза устремлены в пустоту, что заменяла собой свод, руки широко расставлены. Тот часто вздрагивал, умудряясь отрываться от пола всем тучным своим телом.

Похоже, толстяк был без сознания, но осторожность – она на первом месте, надо быть готовым к любой неожиданности. Он прижался спиной к стене, нацелил один пистолет вперед, ствол другого глядел левее. Осторожно, постоянно посматривая себе под ноги, будто ступая по минному полю, побрел вдоль стены. Остановился напротив распростертого тела, прислушался, в очередной раз удивился звенящей тишине.

Два шага влево. Коснулся ботинком лежащего на полу толстяка. Тот что-то пробормотал. Живой! Осторожно поддел носком. Тот, будто был не человеком, а надувной игрушкой быстро перевернулся на живот. Мгновение и повернулся обратно.

Он приготовился стрелять, опасаясь подвоха, но напрасно. Толстяк медленно, будто через силу поднял обе руки и глупо улыбнулся. Странная улыбка на фоне измазанного кровью лица выглядела жутко, даже немного зловеще.

– Ладно тебе, все нормально, не нервничай! – пробормотал раненый. – Я все понял, как только меня по темечку стукнуло, так сразу все и понял – сегодня не мой день. Ваша, так сказать, взяла. Вот только зря вы с девицей своей на меня набросились. Я, собственно, и не виноват вовсе. Да и просто не меня вам надо бояться, ой не меня…

– Где она? – он с силой толкнул толстяка, тот задергался, фальшиво, будто робот из старого фильма.

– Там где-то. Проход под второй лестницей, за ним дверка. Там его каморка, там, – продолжая часто дрожать, толстяк принялся кивать в сторону двери. – Говорю же, не меня вам надо ненавидеть! Тот «скелет», что ее увел, он гораздо страшнее меня. Я ведь кто? Я своего рода романтик. В данной ситуации – бизнесмен. Он же на самом деле ненормальный. Со мной можно договориться, меня просчитать нет проблем, а что он выкинет? Кто знает…

Толстяк затих, как и раньше глядя в темноту отсутствующего потолка. Что-то его там занимало, правда, узнавать, что именно совершенно не хотелось.

Оба пистолета нацелились на лежащее тело. Нет, он не собирался стрелять, просто предпочитал быть готовым к любому повороту событий. Так, целясь, отступил на несколько шагов, осмотрелся.

Взгляд вниз и все стало понятно. Грязный бетон, покрытый толстым слоем пыли рассказал больше чем требовалось. Он буквально видел, как она сидела в легком кресле, наверняка связанная. Об этом свидетельствовали еле заметные отпечатки ее сапог и глубокие следы от ножек кресла. Дальше была колея, неровная колея, похоже, она сопротивлялась.

– Что там? – он повернулся к лежащему в крови телу.

– Глухой ты, что ли? Я ведь уже все рассказал – лестница, каморка. Лаборатории там, разные лаборатории, есть такие, что… – недовольно пробормотал тот, громко захрипел, закашлялся.

Страшно захотелось вернуться и еще раз пнуть чрезмерно разговорчивое «тело», но это было бы неспортивно. Он мысленно выругался и выскочил за дверь, бросился вперед по следу. Бежал, глядя исключительно под ноги, на полосы, которые медленно растворялись в ярком свете.

Вот и лестница, о которой говорил толстяк. Нижний пролет, под ступенями глухая стена. Колея уперлась прямо в нее, тупик. Он удивленно замер. Потрогал окрашенную штукатурку, ударил кулаком, моментально воспрянул духом – пустота. Наверняка это та самая дверь, вот только войти он не успел. Ситуация изменилась.

Блеклый намек на движение. Он резко обернулся. В тот же миг отрезок водопроводной трубы ударил его по голове. Жгучая боль парализовала тело. Он начал медленно оседать.

Все повторилось – туман вернулся. В его глазах разрасталось густое сизое облако. Сквозь умственную дымку с огромным трудом удалось разглядеть худую фигуру, перекошенное от злобы лицо, пустые бесцветные глаза.

Глава 10

Пришлось хорошо постараться, чтобы приподнять невероятно тяжелые веки. Особенно сопротивлялся левый глаз – удар пришелся на левую сторону головы. Тем не менее, получалось. Веки поднялись примерно на половину положенной высоты и застыли, ощущение, будто во что-то уперлись. Мечущиеся в глазах яркие искры постепенно меркли, на смену цветному, хоть и воображаемому салюту приходила мрачно-серая пелена унылой действительности.

Осторожно, изо всех сил стараясь не уронить хрупкое вместилище мозга, он попытался повернуть голову. Сначала правее. Сильнейшее усилие над собой и почти получилось сфокусировать зрение. Первое, что удалось разглядеть – ее лицо. Печальное, испуганное, но такое прекрасное. Она смотрела в его глаза, ее губы шевелились, наверняка она что-то говорила, вот только слышать он пока не мог.

Плавно, будто сама по себе, голова начала движение в другую сторону, а затем вверх. Сразу же почувствовалась высота. От неожиданно сильной нагрузки в глазах потемнело, благо ненадолго. Прелесть умственного тумана в том, что он исчезает так же внезапно, как и появляется.

Сквозь хлопья наполнившей сознание дымки, насыщенной, почти реальной, ярко блеснула сталь. Узкий браслет, буквально врезавшийся в его запястье. Что это за украшение, как оно появилось, понять было нетрудно – наручники. Застали его врасплох, как желторотого юнца, оглушили, теперь вот пристегнули… к трубе…

Глупости отброшены. Сознание напряженно заработало, принялось искать выход из сложной, но вовсе не безвыходной ситуации. Почти сразу нашлось слабое звено. Труба. Взгляд метнулся в одну сторону, в другую. Стараясь действовать незаметно, он приподнял ноги, повис на тонкой стали браслетов. Качнулся. Сжал зубы, стараясь не думать о том, как острые кольца впиваются в руку. Ничего. Труба даже и не шелохнулась. Наверняка водопровод недавно ремонтировали, плохо…

Что-то темное покачивалось рядом и чуточку правее. Он повернул, скорее, уронил голову вправо. Сквозь вновь разрастающийся умственный туман разглядел нечеткую полупрозрачную фигуру – мужчина. Мрачный худой тип с угловатой головой и бесцветными пустыми глазами. Еще усилие и удалось рассмотреть палку в костлявых руках. Что тот задумал, понять было несложно, вот только пользы от понимания не было. Трудно сопротивляться, когда руки надежно закреплены над головой, а ноги почти не касаются пола.

Резиновая дубинка, одно из лучших успокоительных средств, придуманных человеком, предмет из тех, которыми разгоняют демонстрантов в странах развитой и развивающейся демократии, просвистела в воздухе, описала идеальный полукруг и остановилась, глубоко войдя в ткани живота. Как ни странно, боли не было, почти не было, скорее всего, это последствия недавней «анестезии» – сильного удара по голове.

Как оказалось, «массаж» пошел на пользу. Сработал как стимул, вернул способность чувствовать, заставил организм нормально функционировать. Еще и слух восстановился. Резко так, неожиданно…

– Перестань! Не надо! – громко, срываясь на хрип, кричала она. Ее стройное тело раскачивалось, будто она пыталась дотянуться до худого садиста.

Тот не обращал на нее никакого внимания, женские крики мало волновали палача-любителя. Бесцветные глаза лишь равнодушно скользнули по ее лицу, губы скривились в подобии усмешки.

Бесцветный взгляд нацелился на него. Худые руки взмахнули резиновой дубинкой. Извивающаяся резина качнулась у лица пленника, задрожала…

– Скучно! – спокойным до отрешенности голосом сказал «худой» и растерянно огляделся. Увидел что-то в дальнем углу, засмеялся противным скрипучим смехом.

Глаза садиста зажглись ледяным пламенем. На лице застыла маска сумасшествия, на виске, удивительно отчетливая, начала пульсировать жилка, отсчитывая секунды. Последние мгновения их жизни? Вполне вероятно…

Поведение худого психопата отошло на второй план. Вперед вышла она. Ее лицо, ее глаза. В них разгоралось пламя, жаркое пламя, полная противоположность холодному бесцветному огню, полыхавшему в зрачках их мучителя. Пламя дорогих глаз согрело его, заставило улыбнуться, чуть заметно, еле различимо.

Работать с улыбающимися жертвами «худой» явно не привык. Тонкие губы сжались, исчезли, осталась лишь еле различимая линия в том месте, где должен быть рот, будто нарисовал какой-то неумелый художник глупую улыбку, которой рассчитывал разбавить страшное лицо…

Послышался скрип колесика давно не знавшего смазки. Они, обмениваясь безмолвными взглядами, увлеченные друг другом, не сразу заметили, что ситуация меняется и, конечно же, в худшую сторону.

Медленно, почти торжественно по комнате прошел «худой», толкая перед собой тележку, накрытую салфеткой, что не так давно была идеально белоснежной. Шел, бормотал что-то под нос, возможно, пытался петь. Они же по-прежнему пожирали друг друга глазами, открыто игнорируя все происходящее.

Бесцветные глаза палача пробуравили взглядом обоих, худые губы сложились в ухмылку, которая быстро переросла в сумасшедший оскал. Костлявая рука сорвала ткань, выставляя на всеобщее обозрение дежурный набор бывалого садиста.

Увидев тележку со всем содержимым, она задрожала. Блеск инструментов для пыток резал глаза. Она понимала, что второго шанса провести «худого» не будет, что тот начеку и что некому больше прийти им на помощь. Это конец…

Бесцветный психопат стоял и покачивался, будто от сквозняка. Холодный взгляд стеклянных глаз перепрыгивал с нее на него, после обратно. Оценивающий взгляд, пугающий, не было в нем ничего сколько-нибудь человеческого.

Просто так висеть и даже не пытаться спастись было бы как минимум глупо. Пусть наручники врезаются в кожу, но подобное уже бывало…

– Знаешь, вот дотянись я до тебя хоть мизинцем! – злобно пробормотал он, рассчитывая вывести худого психопата из равновесия. – Честное слово, это было бы последнее мгновение твоей никчемной жизни.

Палач заметно оживился. Внимательнее всмотрелся в его глаза, улыбнулся жалким подобием улыбки. Подошел на полшага ближе, точно рассчитав расстояние, выбрав место, куда не в меру агрессивная жертва гарантированно не сможет дотянуться.

– Хорошо, но только если ты настаиваешь! Да, я тебя уважу, – улыбка тонких губ окончательно превратилась в оскал психически больного человека. – Я начну с нее. Не волнуйся, спешить не буду, напротив, сделаю все, лишь бы ты вдоволь насладился зрелищем. А вот уже после займусь и тобой, но тоже медленно и аккуратно.

– Не смей ее трогать, а то…

– До чего же интересно! А что ты можешь сделать? – «худой» подошел еще на полшага, готовый в любой момент отскочить. – Что? Правильно, ничего ты сделать не можешь! Ты не можешь, она не может, да никто не может!

– Любовь может, – на удивление спокойным голосом произнесла она.

Звякнули наручники. Цепочка заскользила по трубе. Часто перебирая ногами, практически не касаясь ними пола, она приближалась к нему. Мгновение и она уже рядом. Прижалась к нему всем телом, жадно впилась губами в его губы.

– Что ты говоришь? А, любовь! Да это хорошо. В разумных конечно пределах, – «бесцветный» на всякий случай отошел назад. С деланным равнодушием посмотрел на них. Прошла минута, равнодушие сменилось раздражением, еще одна и переросло в злобу. Худое лицо окрасилось в бордовые оттенки, по комнате разнесся истеричный крик: – Хватит! Прекратить! Я кому сказал!

Психопат повернулся к своему столику, не раздумывая, схватил большой блестящий молоток с острыми шипами на бойке, чье изначальное предназначение состояло в том, чтобы отбивать мясо на кухне. Замялся, представляя, как сделает отбивную из живого человека, улыбнулся, чуточку успокоился…

Она легонько оттолкнула его. Ее глаза смеялись, ее щеки пылали. Он улыбнулся в ответ, стал на цыпочки, напрягся, руки ухватились за цепочку наручников. Подтянулся. Перехватил правой рукой трубу, повис на ней. Пальцами левой руки извлек из-под языка ключик, который, целуя, ему передала она.

Все. «Бесцветный» определился с первой пыткой. Взял молоток для мяса в одну руку, отвратительного вида длинный и тонкий нож в другую, медленно повернулся. Переполняли черную душу демоны предвкушения. Наверняка где-то очень глубоко в нем жил актер трагического амплуа. Он жаждал не столько чужой боли, сколько зрелища, шоу. Выдерживал паузы, подготавливал эффектные появления, старался изо всех своих сил.

Сумасшедшая улыбка моментально слетела с лица психопата. Ее вытеснила гримаса подлинного ужаса. Палач в одно мгновение ставший жертвой попытался вскрикнуть, но не успел. Сильный удар в челюсть и тот рухнул на пол. Поднялся. Еще удар. Тщедушное тело отлетело в дальний конец комнаты, попутно круша старую мебель. Долгий полет и вот «худой» распластался на стене, плавно, будто плохо приклеенная афиша, стек вниз. Послышались тихие всхлипывания, которые сменились одним тяжелым вздохом.

Скоро все стихло, лишь чуть различимый в абсолютной и всепоглощающей тишине страшного подвала прозвучал счастливый женский смех. Ее смех…

Часть вторая. Лето

Глава 1

Пользуясь тем, что окно открыто настежь и убрана москитная сетка, мешающая свободно смешиваться двум совершенно разным атмосферам, той, что внутри помещения с той, что снаружи него, в душную комнату лениво вливался утренний, свежий, но уже буквально пышущий жаром воздух. Заполнял он ограниченное стенами пространство, несмело покачивал тюлевые занавески, создавал некое подобие движения, некую иллюзию жизни.

Лето. Пыль. Духота. Никуда от этого не деться.

Раскаленным летним утром он лежал на диване и мрачно смотрел на белоснежный поблескивающий новеньким пластиком стильный с эффектными обводами кондиционер. Внимательно смотрел, представлял, как открываются маленькие жалюзи, как охлажденный воздух мощным потоком выплывает из корпуса столь полезного в зной устройства, как комната наполняется удивительно приятной свежестью. «Хорошая все-таки вещь, фантазия, здорово помогает в жизни. Стоит лишь немного постараться, пофантазировать, так сразу вползающий в окно горячий воздух перестает казаться таковым. Надо же, даже отвратительный привкус пыли и тот потерялся в воображаемом уюте!» – мрачно подумал он и громко, от всей души чихнул.

Да, полезная вещь кондиционер, незаменим он в разгар лета. Спасет от жары, убережет от удушья. Включи его и позабудешь обо всех проблемах, что дарит время отпусков. Вот и в тот раз, казалось, все просто, сделай над собой усилие, привстань, протяни руку, нащупай пульт и вот оно счастье! Дышать станет легче, жара отступит, помещение наполнит блаженная прохлада. И еще, окно не забудь закрыть! Закрыл? Включил? Вот она, идиллия, правда…

– И когда уже этот мастер придет? Что за сервис такой, что за обслуживание? Когда кондиционер отремонтируют?! Сразу после того, как снег выпадет? Ближе к Новому году? – мрачно пробормотал он и еще раз громко чихнул. – Уверен, так оно и будет. Нет, это просто ужас! От жары не то, что фантазировать, шевелиться и то не получается…

Несколько минут шла напряженная борьба. Он боролся. Боролся с самим собой, со своей ленью.

Победа давалась с трудом. Вот первое ее проявление – удалось заставить себя свесить ноги, сесть. Еще небольшое усилие. Осторожно, будто боялся сломаться, он оперся о спинку дивана и принялся глубоко дышать. «Отвратительное ощущение, кажется, сидишь в парилке, жарко до невозможности, а банщик еще и парку поддал, – проползла ленивая мысль. – Сердце стучит, вот-вот выскочит, в глазах туман расплывается. В такой ситуации было бы неплохо…»

– Нырнуть бы в прорубь, окунуться с головой! Один раз, другой – сразу придешь в себя, – разумная мысль вылилась в сказанную вслух фразу. Он потянулся, улыбнулся, искренне так, но чуточку лениво. – А ведь это идея! Пусть замерзшего озера у меня нет, бассейна, кажется, тоже, но ведь душ имеется! Холодную воду даже летом не отключают. Вперед!

Принять решение гораздо проще, чем воплотить его в жизнь. Так было всегда и всегда так будет. Подумать только до чего же сложно заставить себя слезть с дивана! Нет, это не лень, это все жара, раскаленный воздух. Давит он сверху. Вставать пытаешься, а организм протестует…

С трудом, но ему удалось приподняться, получилось даже стать на ноги. Для большей устойчивости он уперся обеими руками в стену. Несколько раз энергично мотнул головой, глубоко вдохнул. Стараясь действовать синхронно, работая по схеме «ладонь-ступня», направился прямиком в коридор, далее вторая дверь налево – ванная комната.

Шел, с удивлением осознавая, что обычная утренняя меланхолия постепенно уступает место чему-то, что отдаленно напоминает здоровый энтузиазм. Пожалуй, это неплохо!

– Странное явление это мое настроение. То плещет оно через край, то бурлит, то коркой льда покрывается…

Вот и цель неожиданно занимательного путешествия по квартире. Комната, где есть вода, а с ней прохлада. Осталось только переступить через порог, добраться до душевой кабинки, открыть дверку, повернуть кран и все случится.

Исключительно для того, чтобы еще улучшить и без того приличное настроение он стал на четвереньки. Издал звук, что должен был вызывать ассоциации с хохотом довольной собой лошади, икнул, засмеялся смехом счастливого человека. Заспешил к спасительной прохладе освежающих струй.

Обрушившийся на разогретую макушку по-настоящему холодный водопад на мгновение ошарашил его. Довольно-таки натурально изображая рыбу, которую вынули из родной стихии, он открыл рот и принялся жадно хватать раскаленный воздух, не чувствуя его температуры. Несколько раз порывался повернуть горячий кран, сделать себе поблажку, но сдержался, все-таки не для этого он проделал столь нелегкий путь.

Получилось. Организм смирился. Вода уже не обжигала ледяным холодом, она радовала каждую клеточку измученного зноем тела. Баловала, нежила, успокаивала. Нахлынуло состояние настоящего блаженства. Стало так легко и приятно, что петь захотелось, к тому же в плеске воды, в шуме капель послышалось некое подобие музыки. Заполнила небольшую ванную комнату удивительная мелодия, переплетение звона колокольчиков с шелестом листвы, шумом ветра и пеньем райских птиц…

– А ведь это и не музыка вовсе. Это кто-то в дверь звонит. Кто? Она, наверняка она! Сдалась?! Сразу нет, не в ее правилах капитулировать. Тогда в чем причина? Передумала? Да, просто передумала! Решила, так сказать, передать бразды правления. Возможно, очень даже возможно. Женское настроение оно переменчивое… – он закрутил кран, пулей выскочил из кабинки, перепрыгнул порог ванной комнаты. Поскользнулся на гладких половицах, проехал без малого метр. С трудом устоял. Ринулся в прихожую. Остановился, посмотрел на себя в зеркало. Мокрый, голый, улыбающийся – в таком виде только двери и открывать…

– Вижу, вы от жары в душе прятались, – старушка, соседка с нижнего этажа внимательно рассматривала каждый сантиметр его тела, каждую капельку влаги, которая не успела высохнуть. Он на мгновение почувствовал себя снова голым. В принципе, это недалеко от истины, ведь на нем из одежды было только полотенце.

– Жарко сами понимаете, – он дотянулся до вешалки, снял халат. Накинул на плечи, завернулся в него.

– Ничего-ничего, вы не беспокойтесь, обнаженные мужчины меня никогда не смущали. Раньше не смущали, да и теперь тоже… – она подмигнула и отвратительным, как минимум в ее исполнении, жестом облизала старушечьи губы. – Вот узнать хотела, как ваши дела, не извела ли вас погодка?

– Нет, но спасибо вам за заботу…

– Понятно, а ваша очаровательная подруга?

– У нее тоже все отлично и опять-таки спасибо что спросили…

– Знаете, я в последнее время ее совсем не вижу, вот хотелось… – будучи невысокого роста, старушка выгибалась и так и этак, изо всех сил стараясь если не просочиться, то хоть заглянуть в квартиру, с чего бы это? – узнать хотелось…

– Все у нас хорошо, если больше ничего от меня не нужно…

Старушка скривилась, из-за чего превратилась в живое воплощение отрицательного персонажа детской сказки, ей бы ступу с метлой и в кино сниматься, даже грим не понадобится. Поняла она, что в квартиру ее не позовут, а пробраться самой не удастся, смирилась, тяжело вздохнула. Немного потопталась на месте, беззвучно шевеля губами. Попятилась к лестнице, повернулась, ступила на первую ступеньку и вдруг вздрогнула. Обернулась. Скрипуче засмеялась.

– Что же это я совсем растерялась! Давненько ко мне мужчины не захаживали в одних полотенцах! Я ведь не на вас полюбоваться заходила, я исключительно по делу. Вот! – только теперь она вспомнила о свернутой в трубочку газете, которую держала в руках. – Я почту забирала, свою, смотрю, ваш ящик открыт, а в нем не пусто. Думаю, дай, отнесу соседу, мало ли что, ребятня стащит, порвет, останетесь без… свежей периодики. Держите!

Она отдала газету и снова отвратительно ухмыльнулась. Сунула руку в карман халата, извлекла из его недр небольшой картонный прямоугольник размерами чуть больше стандартной визитки.

– Это также в вашем ящике было…

Он машинально взял кусок картона, взглянул. На лицевой стороне совершенно черной карточки контрастная на темном фоне изображена белая с золотыми линиями маска. Перевернул. На обороте несколько слов. Пожал плечами, прочел:

– Приглашаем на карнавал…

– Да, вы наверняка уже слышали, что наш городок теперь не хуже Рио-де-Жанейро! У нас также свой карнавал будет. Ежегодный! Самбы, думаю, не предвидится, свое что-то выдумают, но ведь дело вовсе не в танцах. Тут главное атмосфера, особая, праздничная. Романтика, любовь, все такое… – старушка неожиданно распрямилась как пружина, гордо подняла голову, повернулась вполоборота, выставила вперед руку, вывернула запястье, просто-таки модель почтенного возраста. Улыбнулась отвратительной улыбкой. – Вы уже решили с кем пойдете? Если что, так я свободна!

Противно хохоча и вульгарно виляя бедрами, она направилась к ступеням. На полпути остановилась, обернулась, выставила руки вперед, склонила голову и, изображая заправскую танцовщицу, закружила на лестничной площадке. Он не стал ждать, когда старушка растянется на кафельном полу, тихо пробормотал:

– Спасибо вам огромное! – и с силой захлопнул дверь.

На площадке действительно загрохотало. Разбираться, упала соседка или кто-то что-то уронил, став невольным свидетелем танца «белого лебедя не первой свежести», он не стал. Лишь тихо хихикнул, переборол разрастающееся желание подглядеть в глазок, заспешил в комнату.

Его настроение стремительно улучшалось.

– Вот тебе и старушка! Наверняка еще царя живьем видела, а туда же, пригласите меня на… карнавал! – пробормотал он и искренне рассмеялся. – Даже страшно представить, что та в молодости вытворяла, хотя…

Прямоугольная картонка заброшена на стол. Да, он сразу понял, что это не просто какое-то приглашение на какое-то там мероприятие, это пропуск в самое настоящее приключение! Открытка из нового мира, мира романтики. «Надо будет внимательнее рассмотреть карточку, подумать, что из всего этого может выйти, но позже, когда я мысленно смирюсь со всем происходящим. В противном случае кто знает, что получится. Пока же можно предаться другим развлечениям…»

Он удобно устроился, собираясь заняться тем, чем не занимался уже несколько лет – полежать на диване, листая свежую прессу. «Вообще, если по совести, надо было сразу сознаться, что газета не моя. Я в жизни ни одной не выписывал, кроме «Пионерской правды»в детстве, но старуха сама виновата. Сбила меня с мысли, заболтала, закружила».

Блеклый отблеск внезапно пробудившейся совести вспыхнул и быстро померк. Все готово для приятного безделья. Подушка под голову, газета в руках. Первая страница, чуть ниже названия дата. Занимательные циферки! Он медленно покачал головой и тут-таки немного расстроился. Еще бы ведь там витиеватым шрифтом было написано – 3 апреля. Хорошо хоть этого года…

– Вот и узнал новости! Трехмесячной давности, – он собрался было выбросить ненужную макулатуру, но раздумал. – Ладно, неважно, все равно заняться больше нечем.

Бегло просмотрел передовицу. Внимательно вгляделся в черно-белое фото чуть не в пол разворота, серьезно задумался о том, зачем вообще в газетах печатают фотографии? Они ведь зернистые, размытые, ничего не разберешь.

Перевернул страницу и сам того не замечая погрузился в чтение. Вот кто бы мог подумать, что шуршать газетными листами нескучное дело, пусть даже материал не первой свежести! Есть в этом занятии что-то, ощущение какое-то, особое, невнятное, но достаточно приятное.

Большую часть того о чем писалось мелким шрифтом на тонкой бумаге он прекрасно помнил. Был субботник – добровольно-принудительный сбор жильцов окрестных домов. Его самого чуть было не подписали на это мероприятие, благо, удалось увильнуть. Вот еще событие, на этот раз общегородского масштаба – торжественное открытие светофора (дожили, новый светофор это повод чуть не для всенародного праздника).

Последняя страница. Объявления. Пропала собака породы «наглый мастифф», ищу счастье (можно б/у), продам авто после авиакатастрофы…

– А вот это действительно интересно! – он вдруг оживился, настолько, что даже повернулся на бок, чтоб удобнее было читать, расправил газету, повернул ее на свет.

«Сегодня вечером в результате грамотно проведенной спецоперации был арестован генеральный директор завода «Фарм-Элита». Природоохранная прокуратура давно имеет к нему массу вопросов связанных с загрязнением окружающей среды. Предприятие многократно проверялось, работу временно приостанавливали, были судебные разбирательства, но каждый раз руководству удавалось выйти сухим из воды и начать все сначала. Жители города, которые долгое время были вынуждены дышать вредными испарениями и токсичными веществами, теперь смогут вдохнуть полной грудью. Как сообщают наши источники, предприятие уже вряд ли продолжит свою работу, а если и продолжит, то только после того как будет полностью обновлена система очистки…»

Он довольно улыбнулся. Вот это новость, пусть и давно устаревшая! Настолько хорошее известие, что даже жара отошла на задний план, все затмили воспоминания тех давних дней, а здорово все-таки было…

– Но и это не все, вот еще одна интересная статейка! – его внимание привлек заголовок другой заметки, он быстро прочел несколько абзацев, закрыл глаза, позволяя выбраться наружу картинкам, что предусмотрительно сохранила память, загадочно улыбнулся.

«Свершилось! «Паркового ужаса» больше нет! Как сообщили наши источники в правоохранительных органах, маньяк, долгое время терроризировавший восточную окраину нашего города задержан. Информацией о личности подозреваемого мы пока не располагаем, наш источник ссылается на тайну следствия, но можем с уверенностью заявить – ошибка полностью исключена. Так что дорогие горожане с сегодняшнего дня можно смело гулять в лесопарковой зоне и ничего не бояться. Более детальную информацию мы рассчитываем получить в самое ближайшее время, следите за выпусками…»

– А ведь здорово же у нас получилось, одним ударом, так сказать! – он громко рассмеялся. – Да и намечается что-то очень даже занимательное. Значит, что я обо всем этом думаю? Думаю, газета – ее рук дело. Так сказать, мне на разогрев! Вот люблю я умных женщин, непредсказуемые они. До чего же интересно, что будет в этот раз! Что она задумала и что смогу сделать я…

Пусть он изо всех сил старался не думать о карточке с лаконичным приглашением и о том, предвестником чего та выступает, у него не получалось. Минута другая и он уже не мог спокойно лежать. Его буквально распирало от обилия разнообразных мыслей и идей!

Несколько минут деланного спокойствия и терпение лопнуло. Он вскочил, прошелся по комнате. Быстрым шагом приблизился к окну, выглянул, свесившись вниз, конечно же, ничего интересного там не увидел, восьмой этаж, как-никак. Вернулся обратно. Остановился под люстрой. Глубоко вдохнул, снова подбежал к единственному источнику относительно свежего воздуха. Он чувствовал – продолжение последует именно оттуда, не обязательно из окна, но…

От мыслей лишенных какой-либо логики его оторвала мелодия дверного звонка. Кто-то методично вдавливал кнопку. Неужели опять старушка?

– Распишитесь… – медленно, тщательно выговаривая каждую букву, произнес субъект, стоявший с другой стороны двери. – Вот здесь, в графе «получил». Придумают же такое, вот нечем мне больше заняться, только посылки разносить. Нашли почтальона…

Отталкивающее зрелище. Лицо курьера казалось знакомым, но так это или нет, мешали понять синюшные круги под глазами. Дыхание мужчины, сдобренное непередаваемым букетом, который может дать только суррогатный алкоголь в комплекте с жевательной резинкой отбивало всяческое желание думать, не говоря уже о том, чтобы соображать.

– Забирайте, это ваше, – с силой выдохнул курьер, передавая пухлый конверт. Синяя, как и лицо, рука дрожала от напряжения, будто держала что-то непосильно тяжелое. Странная реакция, вес свертка навскидку не превышал пары сотен грамм. – Счастливо оставаться! Хожу, хожу, время теряю, а уже давно пора бар открывать. С вашими посылками последних клиентов растеряю…

Продолжая бормотать себе под нос, курьер подошел к лестнице, схватился за перила и, лениво переваливаясь с ноги на ногу, начал спускаться.

Он же растерянно пожал плечами, втянул носом непередаваемую смесь ароматов, убийственный шлейф отвратительных запахов, тянувшийся за нежданным гостем, покачал головой и поморщился.

– Жуть! Да даже нюхать эту гадость противно, не говоря уже о том, чтобы пить, – он запер дверь и вернулся в комнату. – А вообще интересно все получается, увлекательно, сегодня просто какой-то день сюрпризов и подарков. Пойду, взгляну что там. Не иначе как реквизит подвезли.

Глава 2

Раскаленное солнце неудержимо клонилось к закату. Завершало оно свои солнечные дела, уходило на покой, ненадолго, всего лишь до следующего утра. Ничего не поделать, это ежедневный ритуал, не изменить его, как не повернуть время вспять.

Трудно сказать, что происходило там, за городом, но здесь, в районе плотной высотной застройки был самый настоящий вечер. Плутали редкие лучики в хитросплетенье улиц, не могли пробраться они в самое сердце бетонных джунглей. Подкрадывалась легкая полутьма, сглаживала яркие цвета. Чуточку мрачновато, конечно, но были в этом и свои преимущества. Существенные преимущества, ведь жара наконец-то отступила! Низко висящее над горизонтом светило уже не так пекло, как в разгар дня, скрывали раскаленный диск многоэтажные строения.

Именно так, обычный день сменялся не менее обычным вечером. Ничто не указывало на то, что это был особенный час, особенное мгновение, одно из тех, которые случаются крайне редко. Нет, с виду все было как обычно, как и должно было быть, и вряд ли хоть кто-нибудь мог предположить, что в обычной типовой квартире, расположенной на предпоследнем восьмом этаже обычного типового дома обычной безликой типовой архитектуры начиналась история. Совершенно новая история, ни на что не похожая и чуточку даже уникальная. А начиналась она просто и обыденно, как и все, что окружает человека на протяжении его такой короткой жизни…

Он стоял перед зеркалом и изучал свое в нем отражение. Вот уже несколько минут смотрел, притом практически не мигая. Он сам толком не понимал что тому причина, но тот, кто поглядывал на него, да тот, слегка искаженный толщей стекла, ему не нравился. Вернее не так, в общем и целом вид вполне себе нормальный, но чего-то недоставало. Не было какой-то изюминки, какой-то мелочи, которая бы дополнила и завершила образ.

– Словом, причиной неприятия себя является исключительно внутреннее несогласие с собственным внешним обликом, – пробормотал он. – Немного замысловато, но это правда.

Чтобы хоть попытаться разбавить мрачность мысли и направить ее поток в правильное русло, он отступил на два шага назад. Снова осмотрел себя с ног до головы. Медленно пожал плечами. Нет, правда, придраться не к чему. Вполне себе симпатичный вид. Шитый на заказ костюм кремового цвета. Классический, если не сказать древний, покрой. Было в нем что-то мелодраматичное, а то и вовсе сериальное. Что-то от чего веяло кадрами старого слезливого кино с плантациями, рабами и их хозяевами. Нет, это сугубо субъективное мнение! В общем же и целом, как ни смотри, очень даже стильный костюм. И рубашка под ним соответствующая, старомодная, зато отлично вписывающаяся в общий ансамбль.

– Да, все правильно, все симпатично, но по-прежнему чего-то не достает, – он рассеянно огляделся.

Взгляд задержался на ярком лоскуте ткани, проглядывающем в щель между дверцами массивного гардероба. Галстук. Памятная вещица! Она подарила давно когда-то. Воображение быстренько набросало новый образ, прикинуло так и этак. Не дожидаясь его решения, рука сама потянулась к приоткрытому шкафу. Пальцы схватили цветастую полоску ткани, приложили к рубашке. Совсем другое дело! Да, это именно то, что нужно. Все просто, оказывается, надо было всего лишь разбавить монотонно-светлый наряд, добавить яркую нотку и все. Как иначе, ведь он же собирался на по-настоящему праздничное мероприятие!

Завершающий штрих, то, без чего карнавала нет и быть не может – белая с золотым орнаментом маска. Именно эту вещь принес мрачный субъект, извергающий удушливый перегар не хуже сказочного змея. Красивая маска, старинная, если верить пространному сопроводительному письму, написанному витиеватым, красивым, но неразборчивым почерком, ее возраст насчитывал не менее четырех сотен лет. Подумать только, еще несколько столетий назад под ней прятали лица кавалеры, их же в свою очередь пытались угадать дамы!

Действительно оригинальная вещица. Настоящий эксклюзив. Большей частью покрытая белой эмалью, она отлично дополняла легкий летний костюм. Золоченый декор растительного орнамента добавлял значимости тому, кто ее надевал, тонкие линии приковывали взоры.

Примерил, чувствуя, как возвращается настроение, даже улыбнуться захотелось. Это все маска, вот кто бы мог подумать! Простая с виду, строгая и стильная – к ней не требовалось каких-либо украшений, более того, все они меркли на ее фоне! Тускнел перстень, бриллиантовая заколка для галстука выглядела дешевой бижутерией.

Пришлось внести коррективы в достаточно цельный не столько созданный, сколько вымученный свой образ. Драгоценности вернулись в шкатулку. Некоторое время он еще сомневался, думал, что делать с цепочкой – ее ведь не видно. Снял и забросил туда же.

– Вот и ладно, так сказать, сэкономлю на аксессуарах.

При всей видимой простоте маска поражала лаконичной оригинальностью. Она закрывала половину лица, но не верхнюю, как можно было того ожидать, а левую. Казалось, имея такую форму, она не должна выполнять свою основную функцию – делать человека, который ее надел неузнаваемым, но нет же! Из зеркала на него смотрел совершенно другой человек, незнакомец, ничем не напоминающим его самого. Другие черты, форма лица, даже цвет глаз и тот поменялся. Поразительно! Нет, все понятно, это всего лишь видимость, иллюзия. Блестящая эмаль, подчеркнутая золотом орнамента не меняла облик человека, она притягивала взор к себе, рассеивала внимание, не давала сосредоточиться.

Почти все готово. Осталось совсем немного. Он еще на шаг отошел от зеркала, поднял руку с маской, повернул ее на себя. Проделанная чьей-то умелой рукой прорезь для глаза чуточку сузилась, уголок мастерски нарисованной половинки рта приподнялся. Старинная маска улыбнулась новому владельцу, он улыбнулся ей в ответ, приложил к лицу, подмигнул своему отражению. Несколько раз мотнул головой, удивляясь надежности крепления. Странное дело, но не было, ни резинки, ни ниточки, вообще ничего, а она держалась. Держалась сама собой самым странным и почти мистическим образом. Она сливалась, срасталась с человеком ее надевшим, становилась частью его лица. Это же просто фантастика, да умели делать в былые времена.

– Именно то, что нужно! – отличное настроение вернулось и буквально накрыло его волной безудержной радости. – Нет, ну как тут не сказать огромное спасибо таинственному благодетелю, точнее, благодетельнице? – он поймал себя на том, что уже несколько минут внимательно рассматривает себя в зеркале. – Пусть хоть за то, что я сейчас испытываю. Ладно, все, собрался, игра значит игра. Карнавал. На лицах маски, следовательно, сегодня мы незнакомцы! А что, очень даже неплохо придумано, вот только как бы мне не опростоволоситься. Это на первый взгляд все просто, а если вдуматься, вот выберу не ее и что тогда? Правильно, проблем не оберешься…

Одарив на прощание свое отражение по-настоящему дружеской улыбкой, он подмигнул ему правым, не прикрытым маской глазом, и направился к двери. Взял ключи, остановился у порога. С отчетливо ощутимым чувством сожаления снял атрибут карнавала и предвестник чего-то по-настоящему нового и интересного, направился к выходу.

Дверь захлопнута. Шаг на лестницу. Один пролет. Еще один. Остановился, прислушался. Ступил два малюсеньких шага, снова остановился. Снова прислушался. Удивительно, но он мог поклясться, что слышит стук сердца. Не своего, чужого сердца. Стучит оно громко, отчетливо, стучит совсем рядом, отделенное какой-то тонкой преградой. Дверью не в меру любопытной старушки? Пожалуй…

Его губы расплылись в улыбке. Дало о себе знать внезапно проснувшееся озорство. Он отступил от наблюдательного пункта старухи соседки, нацепил на лицо маску, как мог, изобразил страшную гримасу. Мгновенно представил, как будет выглядеть в глазок, искривленный дешевой оптикой, приглушенно рассмеялся. Тихо, мрачно, дьявольским смехом. Успокоился, прыжком пантеры подскочил к двери, присел, чтобы оказаться точно на уровне нелогично низкого глазка. Даже рев изобразил, правда, неизвестного науке зверя…

Эффект был просто-таки ошеломительный! Звуки сокращения сердечной мышцы стали громче, темп усилился, достиг пика и тут послышался грохот. Наверняка любопытная старушка свалилась вместе со своим дежурным стулом, сидя на котором контролировала ситуацию за пределами своей квартиры.

– Хорошего вам дня! – громко выкрикнул он, не в силах перестать смеяться.

Один прыжок и он снова на лестнице. Перепрыгнул несколько ступеней, чувствуя себя нашкодившим ребенком. Сердце забилось как в далеком детстве, когда запущенный его ногой мяч со звоном встречался с чьим-то окном. Чувства распирали, с одной стороны страх, а вот с другой – предчувствие…

Предчувствие не подвело. В качестве наказания, страшного и неотвратимого, просто под его ногами материализовалась кожура банана. Ноги скользнули, грозясь взметнуться выше головы, руки цепко схватились за перила.

– Бесстыдник! – донеслось сверху. Грохот двери, что с силой захлопнули, добавил крику эмоциональности.

Чудом удалось устоять на ногах. Он облегченно выдохнул, медленно покачал головой, прошептал: «Ведьма!» Энергично взмахнул рукой и быстро, но теперь уже постоянно поглядывая себе под ноги, заспешил вниз.

Скоро он оказался во дворе. Вдохнул все еще раскаленный насыщенный пылью и запахом чего-то отвратительно-тлеющего воздух. Огляделся. Вокруг, сколько не смотри, ни одного человека. В принципе, все понятно – карнавал такое событие, что дома не усидишь. Хотя, судя по всему, пригласили не всех, старушка вон осталась – хорошая, кстати, новость.

В глубине огромных фар любимой машины вспыхнул задорный огонек. Лучик солнца, чудом умудрившийся просочиться сквозь густой строй элементов урбанистического пейзажа, несколько раз отразившись от окон, вопросительно подмигнул. Намек на то, что можно прокатиться? В ответ он лишь покачал головой. Пешком, сегодня только пешком.

Взглянул на часы – времени полно. Не спеша прошел мимо своего дома, свернул за угол, вышел на тротуар и медленно побрел вдоль совершенно пустынного проспекта. Даже чуточку дико. Куда ни глянь – ни людей тебе, ни автомобилей, тишь, пустота, а с ней спокойствие…

Скоро все переменилось. Гнетущее безмолвие разорвал нарастающий шум. Где-то впереди ликовала толпа. Громкие крики, аплодисменты, как бы ничего особенного – карнавал, вот только не видно никого, что изрядно озадачивало. Мелькнула мысль о том, что слишком часто в последнее время слух начал играть с ним злые шутки. Он слышал то, что услышать в принципе невозможно. То сердце коварной старухи, то теперь вот крики людей, которых не было. Как спрашивается, откуда, каким образом? Как-то все это неправильно…

На ближайшем перекрестке чуть ниже равнодушно подмигивающего дежурным желтым светом светофора, там, где раньше висела табличка, рекламирующая ближайшее кафе виднелся знак. Не круглый, не треугольный и даже не квадратный, это был овальный знак. На нем схематически, но очень даже реалистично, изображено мужское лицо, вернее, два лица. Одинаковые они вот только то, что справа частично скрыто маской, а левое (удивительно похожее на его собственную физиономию) без таковой, да еще и перечеркнуто двумя жирными линиями. Для тех, кто туго соображает, как он в те редкие моменты, когда чувство потери контроля над ситуацией буквально сбивало с ног, ниже имелась приписка: «Зона праздника. Проход без маски категорически запрещен!»

Рука все сделала сама – стандартное украшение любого приличного карнавала заняло свое место, попутно возвращая частичку слишком уж переменчивого настроения. Он улыбнулся своим мыслям, обернулся назад, посмотрел вперед, потоптался на месте и удивленный замер. Все опять изменилось. Быстро и без предупреждения. Привычный центральный проспект привычного города преобразился. Не было изрядно приевшихся прямоугольных коробок «современной застройки» была уникальная и оригинальная улица с удивительно приятными в своем разнообразии фасадами, разукрашенными цветами и иллюминацией.

Все вокруг, даже самые мелкие детали выполнены в особом стиле «под карнавал». Кроны деревьев сияли разноцветными огнями, легкий практически неощутимый ветерок заставлял их покачиваться, от чего все вокруг казалось живым, волшебным, сошедшим со страниц старой доброй детской сказки.

Как должен выглядеть настоящий карнавал он представлял весьма туманно. Вспомнилось то, что доводилось видеть в кино и на экране телевизора. Воображение подкинуло несколько шаблонных сцен с разукрашенными повозками – передвижными танцевальными площадками, полуобнаженными танцовщицами на них. Радует глаз обилие цвета, а вокруг музыка, танцы, безудержное веселье. Ну, не то чтобы очень похоже…

Да, пока ничего подобного не было. Зато были зрители. Много зрителей. Казалось, все население города за очень редким исключением высыпало на центральные улицы. Они, парами, большими группами, некоторые, как и он, в одиночестве бродили по проезжей части, прогуливались по тротуарам. Обменивались многозначительными взглядами из-под самых разнообразных масок. Присматривались в тщетной надежде узнать кого-нибудь из знакомых.

Он прошел несколько кварталов. Легко поддался на уговоры молоденькой девчушки, чей возраст не могло скрыть ни чрезмерно консервативное платье, ни маска, изображающая старушку с крючковатым носом. Та продавала бутоньерки и так убедительно щебетала о том, как маленький букетик эффектно дополнит его безупречный карнавальный облик, что отказаться было просто невозможно. Он позволил украсить лацкан своего пиджака, вручил девушке крупную купюру. Та присела в глубоком реверансе, весело расхохоталась и быстро затерялась в толпе.

Неожиданно громкий в монотонном человеческом многоголосье раздался выстрел. Стреляли совсем рядом. Его рука машинально нырнула под украшенный бутоньеркой пиджак. Пальцы несколько раз судорожно сжались в безуспешной попытке схватить рукоятку пистолета, которого там, конечно же, не было. Он даже хихикнул, приглушенно, немного нервозно, чем заставил прохожих с подозрением посмотреть на слишком уж импульсивного незнакомца в удивительной маске.

Нет, не произошло никакого преступления, убийства, или покушения на таковое. Выстрел послужил сигналом к началу действа. Людской поток, будто волны бурного моря, что подвластны лишь божьей воле, отхлынул от центра улицы и выплеснул на обочины. Люди спешили покинуть проезжую часть, останавливались на тротуарах, собирались шумными группами, громко переговаривались, заливисто хохотали. Сомнений быть не могло вот оно – начало настоящего праздника.

Мгновение и дорога, та ее часть, что изначально предназначалась для проезда автомобилей, опустела. Он даже и не заметил, как оказался в одиночестве. Метнулся в одну сторону, в другую. Остановился точно посредине, чувствуя, что взгляды сотен зрителей направлены на него. Веселые взгляды, насмешливые. Смотрят на него, смеются, эх, не любитель он излишнего внимания к скромной своей персоне!

Определился. Бросился вправо, быстро смешался с толпой, прошел пару кварталов в сторону центра, рассчитывая оказаться среди людей, которым не довелось стать свидетелями недавнего его конфуза. Похоже, это удалось, но еще некоторое время он чувствовал на себе горячий взгляд пары глаз. Исключительно на уровне подсознания ощущал, как кто-то буквально прожигает его затылок. Отвратительные ощущения. Несколько раз он резко оборачивался, стараясь разглядеть того неизвестного, но все безрезультатно.

Тем временем карнавал перешел в активную фазу. Первыми по свежевымытому асфальту, удивительно натурально разрисованному под брусчатку, прошли девушки-барабанщицы. Высокие, все как одна красивые, одетые в одинаковые футуристические наряды, нечто похожее на меховые с перьями бикини. Они широко и, кажется, совершенно искренне улыбались, размахивали палочками, также украшенные цветным мехом, били ними в барабаны, отбивали ритм, не забывая при этом строить глазки и подмигивать всем без исключения окружающим.

Сразу за ними пошла техника. Измененные до неузнаваемости прозаичные в обыденной жизни грузовики превратились в передвижные сцены. Нескончаемым потоком катили они по городу, заставляя зрителей теряться, разбегались их глаза, трудно было выбрать ту платформу, которая затмила бы собой остальные. Невозможно сконцентрироваться на одной, ведь каждая подвижная сцена – свой отдельный мир. Мир танца, веселья. На каждой бурлила жизнь, полным ходом шло представление. Чего там только ни было! Яркие фрагменты из жизни древних цивилизаций, шаржи на этюды современности, мир морской и океан небесный. Все это, конечно же, в танце, искрометном и зажигательном.

Один из передвижных танцполов тут-таки привлек его внимание. Обычный грузовик, но так сразу и не скажешь. Очертания угловатой кабины сглажены ковром из живых цветов. Можно было лишь гадать, как невидимый со стороны водитель умудряется вести машину?!

Не только кабина, широкая площадка, установленная на месте кузова, завалена цветами не меньше. Цветы, вокруг одни цветы. Разные они, всех возможных видов и расцветок. Живой ковер – задумка декораторов, вот только поверх него холмами лежали и подарки зрителей. Цветочный дождь шел, не переставая, добавлял оригинальности и без того оригинальному покрытию.

Посреди площадки внутри просторной сферы созданной из оплетенной яркой гирляндой проволоки танцевала девушка. Облаченная в блестящий обшитый зеркальными пластинками купальник, она казалась русалкой, гостьей из подводного мира. Она ритмично двигалась, на чешуйках играли отблески разноцветного света, в каждом ее движении сквозила морская тематика. Она плыла по морю счастья, погружалась в пучину радости.

Ее лицо подобно лицам других участников и гостей карнавала скрывала маска, точно как и купальник отдающая морем. Яркая, блестящая, под ней черты не разглядеть. Все это так, но разве в этом суть?! А фигура, жесты, страсть, сквозившая в каждом из них? Танец! Девушка двигалась грациозно, энергично, танцевала самозабвенно. Казалось, она никого вокруг себя не замечает, казалось, живет она в движении и ним же дышит. Чем не приметы? Но не только это, ведь было ощущение, особое, то самое, которое не обмануть. Правда, понять реально ли оно…

Стоило ее увидеть, как он позабыл обо всем. Он замер, застыл как изваяние. Мысли, мечты, сомнения все улетело, все покинуло его и тут-таки стало прошлым. Все изменилось в один миг, не было больше карнавала, не было праздничной улицы с толпой народа. На всем белом свете были только двое. Она в своем блестящем разноцветном шаре и он, стоящий на обочине, растерянный, разбитый, не в силах оторваться от удивительного зрелища божественного танца. Завладела таинственная незнакомка под маской его мечтами, мысли все похитила.

Три встречи. Было три свидания. Организаторы карнавала решили поразить гостей размахом мероприятия. Не ограничились тем, что перекрыли проспект, праздник распространился на весь центр города. Участники механизированного шествия двигались вокруг центральных кварталов бесконечной вереницей, плотным строем, чудом не соприкасаясь укрытыми цветами бамперами. Сплошной поток, так сразу и не разберешь, где начало процессии, где конец.

Первая встреча лишила его способности двигаться. Он просто застыл на одном месте, вытянул шею и немигающими глазами следил за ней, за платформой, увозящей ее вдаль, в неизвестность.

Вторая оживила. Он бросился следом за машиной, вот только пробиться сквозь толпу зрителей и участников ему не удалось. Пока он работал локтями, платформа скрылась за поворотом.

Ждать третьей встречи он не стал. Он к ней готовился. Не обращая внимания на недовольные возгласы, пробрался к низенькому ограждению, отделяющему тротуар от проезжей части. Пришлось здорово потрудиться, но вот между ним, зрителем, и колонной участников был лишь металлический заборчик, да несколько мрачноватых мужчин, вне всякого сомнения, служителей правопорядка в штатском. Они не предпринимали ничего, не пытались теснить толпу, просто стояли, одним своим присутствием создавая преграду, как им казалось, непреодолимую.

Приблизилась платформа с ярко светящимся шаром, поравнялась с ним. Он рванулся вперед. Перемахнул через ограду. Ощутил непонятное сопротивление, казалось, тело упирается в стену, только мягкую и податливую. Она сопротивлялась, он напирал. Те, которые в штатском, растерянно смотрели на все происходящее, не зная, как им поступить. Вот преграда сдалась. Он прорвался, взмыл, взлетел на шаткую платформу. Позабыв, что та движется, упал, поскользнулся на толстом цветочном ковре, поднялся, снова упал. Стал на четвереньки и поспешил к центру…

– Отличный был прыжок! – продолжая танцевать, девушка беззаботно рассмеялась, ее глаза светились не хуже ярких ламп мигающей гирлянды. – Приземление хуже, где-то на троечку, но ради чего все это? В чем смысл?

– Я лишь хотел… – он попытался встать, но тут-таки упал на колени. Надо же, он устоять не может, а она еще и танцует!

– Давайте быстрее! – колокольчики девичьего смеха идеально влились в атмосферу карнавала. – Еще быстрее, за вами уже… ползут…

– Я просто хотел с вами увидеться!

– Что ж, можно считать, у вас получилось… почти, – ее голос на мгновение обрел серьезность.

– Нет, я бы хотел снова вас увидеть, в обстановке более… – он почувствовал, как кто-то сжал его запястье.

– А я и не возражаю, – снова расхохоталась танцовщица. – Я намерена принимать участие в каждом действе карнавала. Все четыре дня. Только прошу заметить – маски будут меняться, образы тоже. Вы действительно верите в то, что сможете меня узнать? Да?! Тогда мы встретимся, мы обязательно встретимся…

Сильные руки мрачных личностей из службы охраны правопорядка завели его предплечья за спину. Сопротивляться было бесполезно. Подчиняясь конвоирам, он наклонил голову и, не вставая с колен, почти ползком направился к краю движущейся сцены.

Один из сопровождающих соскочил вниз, непроизвольно ослабив хватку. Вот он шанс! Почувствовав легкое послабление, он рухнул на платформу, кувырнулся, высвободился из державших его рук. Не давая опомниться растерянным блюстителям порядка, спрыгнул на землю, на лету ударил того, который стал у него на пути, рывком сбросил второго.

Завязалась короткая потасовка, к которой тут-таки подключились несколько зевак из числа тех, кому неважно кого бьют и в чем причина драки, а важен лишь сам процесс. Мрачных личностей в штатском сразу же стало больше, подоспело подкрепление. Забияк из толпы быстро успокоили и увели, но к тому времени он был уже далеко. Ловко лавируя в людском море, он отбежал на пару десятков метров, взобрался на какой-то металлический ящик у обочины, дождался, пока интересующая его передвижная танцевальная площадка поравняется с ним, энергично замахал руками и крикнул:

– До завтра! Я буду с нетерпением ждать!

Глазами поймал смеющийся взгляд, рукой схватил воздушный поцелуй, спрятал его нагрудный карман, спрыгнул вниз и быстро затерялся в толпе.

Оставив позади несколько кварталов, он сбавил скорость и попытался расслабиться. Шел не спеша, довольно реалистично изображая такого себе праздного гуляку. Старался не просто выглядеть таковым, но и быть ним, вот только чувство не покидало. То самое, отвратительное. Он до сих пор ощущал чей-то горячий взгляд. Ощущал слежку, но не мог понять, кто за ним следит и зачем тому это нужно.

Скоро все прошло. Любопытные, как и тот, огненный, взгляды остались позади. Мелькнула мысль, мол, еще рановато, мол, веселье только начинается. Пожалуй, это действительно так, но с другой стороны, беззаботные отдыхающие, как и их забавы, его не особо интересовали, он был твердо убежден – то, ради чего вышел из дому он уже сделал. Он нашел. Ее или не ее, пока не ясно, понимание придет позже. Теперь же самое время удалиться, желательно, не привлекая лишнего внимания, спрятаться в своей квартире и подумать над тем, что должно произойти в ближайшие дни. Это дело серьезное, тут без спокойствия, которое может дать только собственное жилище не обойтись.

Глава 3

Да, как-то слишком уж быстро он начал верить в то, что вся эта история началась с него, что он движущая ее сила! Конечно, это нормальная мужская логика, мужчины часто верят в то, что мир вращается вокруг них (как минимум, ось вращения находится где-то неподалеку). Неважно все это, думать можно что угодно, истина – она одна и лишь один человек на свете точно знал, в чем эта самая истина заключается. Нет, не он это, она. Именно так, она, женщина! Она и только она знала, как все началось, она и только она решала, как будут развиваться события дальше…

Тогда, несколькими днями ранее, они с подругой прогуливались по центральной улице города. Медленно шли, не торопясь. Обе выглядели сногсшибательно и обе прекрасно это осознавали. Она – шатенка с печальным взглядом синих глаз и скромным макияжем, подружка – платиновая зеленоглазая блондинка с печатью беззаботности на улыбающемся лице. Такие с виду разные они, но нет, было что-то общее в их тонких чертах. Красота? Пожалуй. Да, красивые они обе, вот в чем весь секрет, красивые, а оттого похожи будто сестры.

Под веселую болтовню проходил их променад. Яркие вывески магазинов корректировали русло беседы, добавляя новые темы. Так, гуляя, они поравнялись с кондитерской, в огромной витрине которой горой соблазна были выложены шикарные многоярусные торты и симпатичные маленькие пирожные. Непроизвольно остановились. Подружки разом замолчали, буквально пожирая сладости глазами. Внимательно снизу вверх, а затем и сверху вниз осмотрели коллекцию вкуснятины и синхронно вздохнули. Переглянулись, рассмеялись, гордо подняли головы, решительно прошествовали мимо. Отошли на десяток шагов, опять переглянулись и снова рассмеялись, искренне радуясь непонятно откуда взявшейся силе воли, а что ведь это же было испытание!

Несколько минут задумчивой тишины, фальшивый вздох.

– Вот везет же тебе подруга! Нашла все-таки того самого. Помню, жаловалась, мол, перевелись мужики на свете. Мол, жизни нет, все надоело, а сама? – смазливая блондинка остановилась у пешеходного перехода и с отчетливо читающейся завистью на симпатичном личике взглянула на подругу. – Встретила, спрятала ото всех даже от меня! Значит, ты утверждаешь, что он симпатичный?

– А разве ты сама не заметила? – смеясь, ответила шатенка. – Мы несколько минут разговаривали, ты рядом стояла. Что это получается? Стояла рядом и не разглядела, разве такое возможно?

– Ладно тебе, не придирайся. Может девушка растеряться от неожиданности! Не каждый день тебе стоящих кавалеров представляют… чужих, – блондинка смешно надула губки.

Шатенка улыбнулась и потупила взгляд.

– Симпатичный он, очень симпатичный, – на ее привлекательное лицо набежало легкое облачко печали. – Но у тебя еще будет время рассмотреть его во всех подробностях. Потерпи немного…

– Это я уже сама поняла. Но, подруга, ты действительно не передумаешь? Это же такое дело… – блондинка умолкла, подбирая слова. – Нет, я еще сама до конца не разобралась, что да как, но это ведь такое дело… да все что угодно может произойти!

– Ну, прежде всего, мне бы хотелось верить в то, что мы действительно подруги. Кроме того, если вдруг так обернется… – она помрачнела чуточку сильнее, – ну, как ты намекаешь, если случится то, что случится, тогда я буду знать…

– Ладно. Нет, я ведь что? Я ничего. Не возражаю, следовательно, я тоже согласна, – блондинка захлопала в ладоши, радуясь началу новой для себя игры. – Сделаем так, ты там занимайся своими делами, додумывай свои детали, а я побегу готовиться. Это столько всего надо успеть! Первым делом волосы покрасить, жаль немного, я все-таки блондинка от природы. Дальше на массаж сходить. Затем по плану маникюр, педикюр, прическа, лицо, макияж, костюмы…

Совершенно неожиданно переполняемая эмоциями светловолосая красавица рванула с места, не обращая внимания на только что включившийся красный цвет. Громко цокая высокими каблуками, лавируя в потоке машин, быстро перебежала дорогу, оставив подругу стоять на тротуаре. На противоположной стороне обернулась и энергично помахала рукой. Было что-то в этом жесте грустное и веселое одновременно.

Еще мгновение и блондинка затерялась в толпе. Шатенка помахала подруге в ответ, физически ощущая, как та отдаляется от нее. Странное чувство, веяло от него чем-то темным и чуточку даже мистическим. После еще минуту смотрела в том направлении, куда та ушла, затем повернулась и медленно, рассеянно глядя по сторонам, направилась на восточную окраину города, туда, где средь уютных домиков частного сектора прошло ее детство. Туда, где находился дом, в котором она бывала все реже, забегала разве что в часы грусти или в те дни, когда как сейчас надо было поразмыслить в одиночестве.

Отмечая удивленные взгляды соседок и восторженные их мужей, она подошла к калитке. Поддела пальцами щеколду, которая заметно заржавела вследствие крайне редкого использования. Прошлась по выложенной камнем дорожке, виляющей между деревьями давно запущенного сада.

Подошла к крыльцу. Подняла руку, пошарила в цветочном горшке, в котором когда-то давно рос цветок. На пересохшем грунте нащупала ключ. Вытерла его носовым платком, провернула механизм замка. Вошла. Вдохнула запах дома. Родного, изначального. Прошла по короткому коридору, толкнула дальнюю дверь. Шагнула вперед и непроизвольно улыбнулась. Это была ее комната, ее уголок в казавшемся когда-то огромным родительском доме.

Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы избавиться от толстого слоя пыли и вот в глубине зеркала, отчетливый и контрастный отражался интерьер будуара маленькой принцессы. Удивительно теплое и уютное помещение. Обои на стенах, на них изрядно блеклые, но все еще красивые розы. По периметру множество полочек с огарками и лужицами парафина – она всегда любила зажигать свечи. Вместился в отраженный интерьер и уголок дивана, накрытого полиэтиленовой пленкой, под ней, видно даже в отражении, множество подушечек. Маленьких и больших. Будил воспоминания и будоражил воображение потолок. С него, дополняя и разнообразя отражение, свисала ткань. Приятный цвет, оттенок чайной розы. Слегка покачивалась она, подталкиваемая несмелыми потоками воздуха, добавляла уюта, визуально увеличивала помещение.

Сразу захотелось вернуть те дни, хотя бы те ощущения, а почему и нет, ведь это легко, да просто элементарно, надо лишь зажечь свечи!

Типичная комната, в которой жила, взрослея, девочка. Полное отсутствие строгости во всех ее проявлениях, нежное все вокруг, пастельные тона, уют с комфортом. Веяло от каждого предмета мебели некой беззаботностью, на всем лежал легкий налет юношеского легкомыслия. Почти на всем. Слегка выбивалась из общего ансамбля книжная полка. Пусть небольшая она, зато книги расставлены вперемешку, вплотную друг к другу, многие просто сложены пирамидкой наверху. Разные книги, одно между ними общее, это не те издания, которые выставляют напоказ для создания впечатления, эти книги читают. Слишком уж потерты обложки…

Время действовать. Она устроилась на диване, расслабилась, закрыла и тут-таки отрыла глаза. Ее взгляд устремился в бесконечность.

– Значит, моя очередь, – прошептала она и снова закрыла глаза, – именно так, моя! Что бы мне такое придумать этакое…

Несколько минут она не шевелилась. Глаза закрыты, лишь немного вздрагивали веки, чуть заметно вздымалась грудь. Можно было подумать, что она уснула, но нет.

Сначала послышался смех. Веселый, задорный. Заразительный хохот заполнил дом, вылетел за его пределы. Она открыла глаза. В тот же миг комната ожила. Зашевелились нарисованные на стенах цветы, перестал раскачиваться, натянулся, выровнялся потолок. Освещающие и украшающие комнату свечи разгорелись ярче. Их пламя синхронно качнулось, заставив качнуться тени, с новой силой оживляя воспоминания.

Она поднялась со стула и закружилась в медленном танце. Остановилась прямо под люстрой, задумчиво, не переставая улыбаться, посмотрела наверх. Несколько раз мигнула глазами и вдруг печально пожала плечами.

– Как-то я вся сразу растерялась. Ждала, терпела и вот теперь, когда дождалась, не знаю, чего хочу! Нет, это вообще никуда не годится, надо срочно брать себя в руки. Так, чего бы мне хотелось? Ясно чего, чего-то этакого! Большого, бесконечного! Фонтана веселья и взрыва эмоций. Вот чего! – она подскочила и закружила на месте. Замерла, внезапно вспомнив подвал, толстяка, плащ, маску с перьями. Кивнула. – Да, для начала хочу, чтоб начался карнавал. Точно! Настоящий праздник, красочный, с весельем через край, а вот после, что же после…

Она бросилась к столу, схватила со столешницы планшет. Упала на диван, обложилась подушечками, потерла ладони в предвкушении. Чувствуя себя настоящей волшебницей, коснулась экрана. Комната наполнилась звуками. Пели птицы, играла музыка, слышались человеческие голоса. Она смотрела на сменяющиеся картинки, внимательно, практически не мигая. Палец планомерно прыгал по гладкой поверхности, стараясь открыть именно то, что ее бы устроило. Вот только проблема была именно в том, что она толком не знала, чего хочет.

Несколько минут прошло и вот случилось. Палец вздрогнул и завис над экраном, всю диагональ которого занимало слегка размытое, будто затертое видео. Фрагмент старого фильма. Лето, жара. Плантация сахарного тростника. То тут, то там, низко склонившись, стояли люди. Много людей. Взмахи огромных ножей, свист кнутов, громкая ругань злых надсмотрщиков…

– Так вот же оно, вот! – она громко вскрикнула и испуганно прикрыла рот рукой. Не помогло, что может ладошка, если ее буквально распирало от предвкушения! Хотелось прыгать от радости, кружиться в танце, делиться своим счастьем со всем миром.

Минута, две и все. Удалось справиться с избыточной веселостью. Она еще раз хихикнула и медленно, очень медленно выдохнула.

– Годится! Будем считать, что это ему в отместку за всякие там шпионские страсти. Ну, держись, это тебе не палить куда попало и не через заборы лазить!

Не в силах сдержаться, она снова засмеялась. Не смогла усидеть, скатилась с дивана. Упала, вскочила на ноги, танцуя, подошла к столу, выдвинула верхний ящик и довольно кивнула. Села на стул, достала из тумбочки черный прямоугольник. Картон с нарисованной на нем маской. Да, это именно то, что ей сейчас было нужно – карточка.

– Дражайший вы мой… – начала она и сразу же отрицательно покачала головой. – Нет, глупо звучит даже более того. Надо писать проще. Сударь! Ну, это куда ни шло. Приглашаем вас принять участие в карнавале… интересно, а в карнавалах участие принимают или как? Не знаю. Нет, надо так высказаться, чтобы в меру грамотно и красиво.

Сосредоточенную серьезность ее лица гротескно исказило старое зеркало. Краешком глаза она заметила свое отражение, не удержалась и громко захохотала.

– Ну и ладно, тогда сделаю по-другому. Напишу просто и лаконично. Приглашаем на карнавал! – она посмотрела на то, что получилось, довольная хихикнула, сняла с полочки флакон духов, надушила карточку.

Щелкнул механизм замка. Второй сверху ящик сам собой открылся и выехал на половину своей длины. Единственным его содержимым оказался картонный футляр прямоугольной формы, оклеенный черной тканью. Она кивнула. Минуту повертела в руках находку, не удержалась, сняла крышку, заглянула внутрь. Засмеялась, представляя выражение лица адресата. Схватила каким-то чудом появившийся на столешнице большой конверт. Упаковала подарок по всем правилам. Фломастером вывела адрес. Отстранилась, кивнула. Порядок.

– Можно считать, началось! Теперь надо только найти того, кто возьмется доставить посылочку. Есть у меня один доброволец на примете. Не то, чтобы он об этом мечтал всю жизнь, но кто его будет спрашивать!

Глава 4

Солнце еще не взошло, оно только подкрадывалось к линии горизонта. Медленно, неспешно, не торопилось оно. Не спешило дневное светило, но воспевающие его на все лады вестницы нового дня – прячущиеся в листве птицы, уже жили подготовкой к встрече. Старались они, разбавляли предутреннюю тишину божественными трелями, намекая на то, что уже скоро, что еще совсем немного и все случится. Окрасится восточная часть небосвода в багровые тона, померкнут украшавшие ночное небо холодные звезды. Вспыхнет и запылает удивительное всвоей неповторимости природное явление – утренняя заря. Она намек, она предчувствие и предзнаменованье. Скоро, совсем скоро краешек раскаленного диска выглянет из-под земли, подарит радость, свет, тепло, надежду.

Лишь только самый смелый, самый шустрый луч заглянул в открытое окно, нащупал люстру на потолке, разбился на тысячи осколков о множество стекляшек ее украшавших, он открыл глаза.

Потянулся, с трудом оторвал тяжелую голову от подушки. Свесил ноги, сел. Мрачно проследил за удивительно-живописными зайчиками, скачущими по стенам и мебели, громко зевнул. Посмотрел на изрядно измятую подушку, на простыню, большей частью перекочевавшую на пол, внезапно осознал, что несмотря на все старания, уснуть ему так и не удалось. Мысли не позволили. Лишали покоя, роились они, подгоняемые предвкушением. Именно так, предвкушением…

Мрачность тут-таки слетела с его лица. Он улыбнулся, понимая, что единственное, чего ему по-настоящему хочется это увидеть ее. Ее, именно ее, в том, что очаровательная танцовщица на передвижной сцене это она, он уже ни капельки не сомневался.

Все. Одно мгновение подарившее уверенность и он уже не мог сидеть бездействуя. Хотелось что-то делать, предпринимать что-то. Что? Да что угодно лишь бы приблизить встречу, ускорить бег времени.

«Время оно такое, его подгонять – себе вредить, – он укоризненно покачал головой. – Жаль я не удосужился разузнать, когда начинаются все эти праздничные мероприятия. Должен же быть некий распорядок? А что, может веселье уже в разгаре, а я сижу, жду чего-то?»

– Лично я думаю так – отдых это дело круглосуточное! – воскликнул он, изо всех сил стараясь убедить себя в правильности мысли, явно не блещущей логикой.

Как ни странно сработало. Он вскочил на ноги, бросился в ванную, оттуда на кухню. Заглянул в огромный холодильник. Медленно пожал плечами. В просторной настолько, что внутри запросто мог поместиться человек (а то и не один) камере не было ничего кроме по-настоящему морозного воздуха.

– Ну и ладно, вот тебе еще одна причина поспешить. Надо забежать в какое-нибудь кафе, перекусить… – пробормотал он, глядя в ледяную пустоту. Обернулся, резким движением захлопнул дверцу. На мгновенье задумался, шагнул в сторону. Вытащил вилку из розетки. – Нечего попусту энергию расходовать…

На лестнице было тихо. Слишком тихо. Подозрительно тихо. Не слышно ни голосов соседей, ни звука работающего телевизора, даже сердцебиение старушки с нижнего этажа и то растворилось в абсолютном безмолвии. «Спит она что ли? Не может такого быть! Хотя кто ее знает. Может, сходила-таки на праздник старая, отдохнула на все свои… годы! Возможно, все возможно…»

Утренний двор. Пустой и безлюдный. Улицы и тротуары. Та же ситуация – гнетущая и чуточку даже пугающая тишина. Городок будто вымер, ни людей, ни машин, благо, это лишь до овального знака, что обозначал своим присутствием границу зоны карнавала.

Вот и условная черта разграничивающая будни и веселье. Он остановился, медленно обернулся. Взял в руки маску, приложил ее к лицу и в то же мгновение мир изменился. Безлюдный город остался блеклым воспоминанием. Толпой, смеясь и пританцовывая, по проспекту пошли люди. Осталась в прошлом тишина. Со всех сторон одновременно долетали отголоски песен. Разные мелодии, да и степень мастерства доморощенных исполнителей заметно разнилась, но они так органично вплетались в канву по-настоящему народного мероприятия, что не залюбоваться было попросту невозможно.

Точно так, праздник был в самом разгаре, похоже, он не прерывался ни на минуту. Правда, общая картина заметно изменилась. Люди уже не стояли на тротуаре, наблюдая за танцующей процессией, а сами прогуливались по проезжей части. Бурным потоком двигались они, в меру сил демонстрируя недюжинные свои способности. Вот кто бы мог подумать, что половина горожан прирожденные циркачи, танцоры и певцы?!

А это занимательно! Вся улица как погруженье в сказку, в детство в самых лучших его проявлениях. Феями то тут, то там появлялись и исчезали стайки веселых девчушек в белых и розовых платьях с лицами полностью скрытыми за масками-бабочками. Добрыми великанами казались жонглеры на ходулях. Шли гиганты, на ходу подбрасывали и ловили стеклянные шары, внутри которых, как казалось, полыхало настоящее живое пламя. Дополняли картину акробаты. Внезапно безо всякого предупреждения просто посреди дороги вырастали человеческие пирамиды. Взмывали они ввысь, замирали на секунду и тут-таки распадались гимнастическим камнепадом. Те же, кому были ближе индивидуальные выступления, превратили уличные фонари в настоящие турники и, как могли, тешили публику сложнейшими упражнениями. На всю же эту живую красоту бесконечным потоком сыпались цветные конфетти, над головами кометами пролетали яркие спирали серпантина, дополняли звуковую картину веселья взрывы петард, шутих и хлопушек.

В толпе, идеально вписываясь в общую картину беззаботного шествия счастливых людей, двигались повозки, разные, что называется, на любой вкус. Были там шикарные кареты с гербами, украшенные мастерской резьбой и позолотой, открытые экипажи, не уступающие им в роскоши. Нашлось место и простым телегам, запряженным круторогими волами, в них катались парни и девушки в мастерски сшитой крестьянской одежде. Заразительно хохотали они, размахивали руками, приветствовали прохожих, а тех, кто подходил достаточно близко угощали подозрительной мутной жидкостью из огромной бутыли.

Потрясение, вызванное мгновенным погружением в карнавал, быстро прошло. Разительное отличие города вне праздника от зоны безудержного веселья померкло и забылось. Ним снова овладело предвкушение, предвкушение скорой встречи, предвкушение настоящего волшебства. Он был готов присоединиться к общему веселью, более того, стать самым веселым из участников мероприятия, ведь для этого надо было совсем немного – во всем этом праздничном безобразии средь тысяч людей в костюмах и масках найти одного человека, найти одну ее.

А это сложная задача! Не менее часа он бродил по центральным улицам города, внимательно вглядывался в маски проходящих мимо женщин, часто останавливался терзаемый сомнениями, заглядывал в глаза незнакомкам. Видел в них полный спектр эмоций, все от искренней заинтересованности до подлинного раздражения. Игра в «гляделки» запросто могла перерасти в потасовку, слишком уж мрачными были взгляды мужчин, сопровождавших некоторых красавиц. Не обходилось без словесных перепалок, благо, до драки дело так и не дошло. Все-таки карнавал не то место, где стоит размахивать кулаками, пусть даже очень того хочется.

– Похоже, не любитель я праздников. Пусть даже они столь масштабны как этот, – мрачно подумал он. Отвернулся от улыбчивой толстушки в костюме Королевы Червей, буквально пожирающей его глазами. Обреченно вздохнул. – Как-то это утомляет!

Внезапно все изменилось. Разом, в один миг. Он что-то уловил. Что именно и сам толком не понял. Странное что-то, эфемерное, непонятное, как отголосок мысли, отблеск нечеткого видения. Застыл, пытаясь разобраться в себе, понять, что случилось и что тому причина.

Густеющий сумрак растерянности яркой вспышкой разорвало понимание. Он осознал природу перемен. Да, это волшебство в чистейшем виде, он ощущал ее! Не видел, нет, а ощущал, каким-то непонятным, неизведанным доселе чувством. Отметало оно всякие сомнения, дарило твердую уверенность. Знал он все, точно знал. Рядом она, совсем рядом, смотрит на него, видит его, надеется на то, что и он ее заметил. Вот только где она?

Все происходящее тут-таки отошло на второй план. Карнавал, который и до того не особо радовал, окончательно перестал интересовать его. Он поддался новому чувству, поверил ему и шагнул в том направлении, куда оно его вело.

Прошел с десяток метров. Остановился. Стал на цыпочки, наивно рассчитывая увидеть больше. Глаза выхватывали кадры карнавальной жизни. Сознание обрабатывало их, стараясь отделить выдумку от истины, пусть истина как все вокруг упорно прячется под маской.

– Вот! – непроизвольно выкрикнул он, увидев ярко-зеленую с золотом карету, сворачивающую в ближайший переулок. – Она там, да, это она. Я точно знаю!

В окошке зеленой двери, наполовину занавешенном зеленой же тканью, мелькнуло лицо, конечно же, скрытое маской. Отвратительный желто-оранжевый цвет, ядовитый, отталкивающий. Похоже, то было изображение какого-то духа, наверняка злого, вон какие прищуренные глазницы плюс к ним плотоядный оскал. Но разве в этом суть!

Важна не маска, важен человек, который за ней прячется. То была она, вне всякого сомнения, она. Никакой карикатурно-гротескный образ не в силах скрыть блеск глаз, задумчивых, бездонных, веселых и счастливых. Она это точно! Смотрела на него, внимательно, оценивающе. Дразнила его? Смеялась над ним? Ждала решительных действий?

Сомнений не было и это несмотря на то, что он сам не мог себе объяснить, что служило причиной столь сильной уверенности. Все дело в голосе. Внутренний голос упрямо твердил – она это, она и других вариантов быть не может.

Сопротивляться не было ни сил, ни желания. Он бросился вдогонку, точнее, попытался. Переполненный не склонными к скоростным передвижениям отдыхающими центр города ничуть не обрадовался его прыти. Не позволяли ему разогнаться, непроизвольно сдерживали, часто открыто не пропускали, нет, не со зла, так, шутя. Окружали, водили вокруг него самые настоящие хороводы. Он прорывался, но лишь для того, чтобы вновь попасть в очередной человеческий затор.

Перекресток. Кареты нигде не видно. Наверняка свернула с проспекта, вот только куда? Он вертел головой во все стороны, несколько раз даже подпрыгнул, но не увидел ничего, кроме веселящихся горожан.

Надо было что-то предпринять притом срочно. Созрела идея. На углу, просто на тротуаре, в клумбе обложенной камнем, росло дерево. Пальма, большая, с гладким стволом, чуть наклоненная в сторону проезжей части. Раньше, он это точно знал, на том месте стоял светофор. Убрали ради такой вот декорации? Живая? Бутафорская? Да какая разница!

Пиджак сброшен. Несколько вращательных движений и у него в руках надежная веревка, которой можно обхватить ствол. Подскочил, обнял шершавое дерево, схватился за рукава примитивной альпинистской экипировки. Дернул, проверяя на прочность. Уперся ногами, выпрямился. Двигаясь рывками, начал взбираться. Снизу послышались крики, громкие, радостные. Звучали аплодисменты, переходящие в бурные овации.

– Наверх! Наверх! Наверх! – нестройный хор голосов слился в ритмичные как стук сердца возгласы. Ноги – перехват руками. Ноги – перехват руками. – Наверх! Наверх! Наверх!

Подгоняли голоса, придавали сил. Казалось, еще немного и он действительно окажется на самой верхушке, там, где в тени перисто-рассеченных листьев висели то ли настоящие, то ли опять-таки бутафорские кокосы. Сорвет и…

Плоды пальм, какими бы те ни были, его нисколечко не интересовали. Поднявшись на две трети высоты не встречавшегося ранее в наших широтах растения, он остановился. Посмотрел налево, повернулся правее. Там, и уже достаточно далеко, виднелась карета, та самая, зеленая с золотом. Быстро двигалась она, еще немного и следующий перекресток. «Свернет же, скроется! Что делать? Все просто, надо догнать увозящий ее экипаж! Догнать и как можно быстрее, иначе никакой встречи не будет, как минимум, сегодня, а этого допустить нельзя», – сформировалась на удивление разумная мысль.

Надо было спешить. Он принялся лихорадочно соображать. Стараясь не выпускать из виду планомерно удаляющуюся мечту, посмотрел по сторонам, взглянул на ближайший дом, всерьез задумался над тем, не удастся ли догнать шустрый экипаж, бегая по крышам. Хорошая идея, вот только не в этот раз.

Перекрывая нарастающий рокот толпы явно расстроенной заминкой резвого верхолаза, прозвучал удивительно приятный звук – звонкий цокот подкованных копыт. Это была не просто идея, это был выход! Он взглянул вниз. Там, практически под деревом, стояла лошадь, черная, как смола. В седле сидел субъект в оригинальном одеянии, наверняка полицейский, вот только странный какой-то. В старинном мундире с саблей на боку…

– Хорошо все продумано. Просто до мелочей! – пробормотал он. – Даже патрульных в карнавальные костюмы нарядили! Наверняка чтобы из общей массы не выделялись. Но это неважно, важно то, что он мне сейчас поможет! Пусть и не по своей воле.

Пиджак, играющий роль страховочного пояса, ослаблен. Осторожно, стараясь не сорваться, во всяком случае, раньше времени, он начал спускаться. Остановился в метре над сидящим в седле полицейским, который с выражением растерянного любопытства разглядывал человека, что вспомнил о своих обезьяньих корнях, разжал пальцы и прыгнул. Не ожидавший такого поворота, блюститель правопорядка под улюлюканье зрителей свалился с лошади. Уже внизу, лежа на земле, служивый попытался вынуть саблю, но та или застряла, или была всего лишь частью оригинального карнавального костюма. Он же удобнее устроился в седле, наклонился и крикнул:

– Извини друг, но у меня нет другого выхода!

Мгновение и ему удалось убедить себя в том, что он умеет управлять живым транспортом. Еще мгновение и лошадь тоже в это поверила. Вздыбилась своенравная, проверяя решимость седока, мотнула головой в знак покорности и весело устремилась вперед, буквально вклинившись в толпу.

Новый способ передвижения ему сразу понравился. Умное животное, казалось, читало мысли человека и выполняло команды, не дожидаясь пока те будут озвучены. К тому же прохожие, которые не были склонны пропускать пешехода, не сопротивлялись, расступались, с готовностью уступая дорогу лошади и ее седоку. Если еще добавить тот очевидный факт, что с высоты седла гораздо лучше обзор, так и вовсе все вопросы отпадали, кроме разве что одного – почему он раньше не пользоваться столь удобным «транспортным средством»?

Немного поколесив по центру города, преследуемый ним экипаж свернул на менее оживленную дорогу. Почувствовав простор, четверка коней прибавила ходу. Карета поспешила вперед в неизвестность. При этом об одиноком всаднике не забывали. Несколько раз в заднем окошке мелькал яркий овал – лицо, скрытое желто-оранжевой маской. Она, вне всякого сомнения, она! Раскачивался силуэт, часто наклонялся, будто гримасничал, смеялась она над ним, никак ни иначе…

Переполненный отдыхающими центр города остался позади. Смолк шум толпы, затихли оглушающие звуки музыки. Затерялись где-то вдали высокие ухоженные дома, а с ними и зелень парков с прохладой скверов. Он оказался в районе, о существовании которого даже и не подозревал. Мрачное место, унылое. Куда ни глянь – покосившиеся хибары, обнесенные жалким подобием заборов, везде горы мусора, разруха, словом, одно сплошное запустение.

Стремительно изменяющийся пейзаж его нисколько не волновал. Он видел цель, видел карету, верил, что та, о ком его мечты, внутри роскошного экипажа, прочее же было даже и не вторично…

Лошадь, существо не только умное, но еще и сильное, несколько раз фыркнула, намекая на то, что ей ничего не стоит обогнать карету. Она даже оглянулась на седока, лукаво подмигнула, мол, к чему этот цирк, давай, а! Он рассмеялся, отмечая, что отлично понимает животное, покачал головой, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что правила есть правила, если она хочет, чтобы он ее догонял, то так тому и быть.

Вслед за трансформацией пейзажа менялась и дорога. Изменилось, точнее, исчезло покрытие. Сначала пропал асфальт, уступив место жалкому подобию брусчатки – дикому камню, кое-как вдавленному в грунт. После пропала и она, осталась только пыльная виляющая средь монотонных в своей зелени полей грунтовая колея.

Затерялся в бесконечных просторах город с его мрачным пригородом. Не было более урбанистических пейзажей. Был только темно-зеленый кустарник, скорее, высокая с широкими листьями трава. Покачивались бесконечные плантации, навевая грусть, что сродни унынию.

Служившая источником плотной серо-коричневой пыльной облачности, что расползалась по земле, карета притормозила, не иначе как пассажирка хотела удостовериться в том, что ее маневр не останется незамеченным. Лишь только воздух вернул себе толику прозрачности, экипаж снова тронулся, но поехал уже не прямо, а налево, свернул на другую, еще более узкую, практически незаметную на общем зеленом фоне колею. Опасаясь подвоха, он легонько ударил лошадь каблуками. Та недовольно фыркнула, но подчинилась – побежала быстрее.

Остановились на развилке. Условная дорога весело спешила куда-то вдаль, по левой же стороне виднелись два столба, поддерживающие широкую растрескавшуюся доску. Когда-то на ней было вырезано несколько слов, название некоего садового товарищества или что-то в этом роде, но к тому моменту от них остались лишь отдельные буквы.

Не преминув заметить, что седока занимают резные надписи, прагматичное животное не стало терять времени. Умная лошадь наклонила голову и принялась щипать густую насыщенно-зеленого цвета, будто недавно окрашенную, траву. Копыта перестали топтать окаменевшую от недостатка влаги землю. Размеренный топот сменился безмолвием. Абсолютным, густым и чуточку даже пугающим.

Сквозь нахлынувшую тишину пробились голоса. Они доносились одновременно со всех сторон. Разные, тихие, громкие, успокаивающие и пугающие. Несколько женщин пели печальную песню, кажется, кто-то плакал навзрыд. Откуда-то из-за сплошной стены высокого кустарника, размеренные и неотвратимые, как звуки маятника, долетали монотонные хлопки, будто кто-то выбивает ковер.

Все это разом навалилось на него. В одно мгновение ним овладело отвратительное чувство, ощущение того что ситуация неумолимо выходит из-под контроля. Давненько с ним подобного не случалось!

Нервозность передалась лошади. Она перестала щипать траву, повела ушами, повернула голову, искоса взглянула на седока. Тот рассеянно кивнул, она неторопливо побрела вперед.

Несмотря на то, что новая дорога, точнее, колея, была еще хуже, чем та, с которой он свернул, ехать было удобнее. Причиной тому служило природное украшение – ровный строй старых деревьев, растущих по обеим обочинам. Густые кроны дарили тень, радовали относительной прохладой. Тут еще птицы подключились, окружили веселыми трелями случайного путника…

Прошли совсем немного. Буквально несколько десятков шагов и деревья украшавшие колею отступили. Умная лошадь и окончательно растерянный ее всадник вышли на не слишком широкий, зато изрядно вытянутый в длину двор. Большую его часть занимала клумба, также прямоугольная, но со скругленными углами. На ограниченном каменными бордюрами пространстве густо росли, радуя красотой и опьяняя запахами, цветы. Выгодно дополняли картину струйки фонтанчиков, что пробивались из-под живого ковра, пульсировали они, разбиваясь в водяную пыль, на которой вспыхивали и меркли небольшие радуги.

Под копытами лошади проглядывала брусчатка, настоящая, сложенная чьими-то умелыми руками, но слишком уж запущенная. Скрывал красоту слой нанесенной почвы, а в промежутки между соседними камешками то тут, то там пробивалась трава.

В дальнем конце очищенного от деревьев и украшенного цветами пространства виднелся роскошный особняк. Там, у нижней ступени лестницы ведущей к входным дверям стояла карета. Та самая, зеленая с золотом. Пассажирки видно не было, но на козлах сидел худощавый смуглый мужчина среднего возраста, облаченный в расшитый серебром костюм и с удивительно живописной широкополой шляпой на бритой голове.

Голова под шляпой качнулась, будто кивнула. Не иначе как возница убедился в том, что экипаж заметили. Рука с кнутом поднялась вверх, описала в воздухе дугу, отчетливый послышался хлопок. Карета тронулась и медленно покатила в дальний конец двора, туда, где можно было видеть невысокие, слегка покосившиеся хозяйственные постройки.

Чувствуя напряжение, что не покидало седока, лошадь неуверенно переступила с ноги на ногу. Воровато огляделась, поняла, что никто не обращает на нее внимания, ступила шаг, затем еще один. Как несложно догадаться, ее заинтересовала свежая зелень на клумбе, и вряд ли интерес был обусловлен исключительно любовью к красоте во всех ее проявлениях.

Не дано было сбыться мечтам животного. Седок вовремя заметил хитрый маневр и легонько ударил лошадь каблуками. Та фыркнула, на этот раз громко и выразительно, всем своим видом стараясь показать, что умные млекопитающие думают о таких вот людях, как он. Снова скосила глаза, взглянула на благоухающую зелень, после опять на седока. В глубине огромных глаз светилась, угасая, надежда.

Еще один удар каблуками в бок. Все стало ясно. Тяжело и совсем уж по-человечески лошадь вздохнула.

Целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что пауза затянулась, а безмолвная перепалка с животным лишь способ отсрочить время принятия решения, он огляделся. Казалось, вот он дом, зайди да разберись, но нет же! Странная до нелепости мысль поселилась в его голове, он вдруг подумал о том, что приличные люди без приглашения в гости не ходят. Вот откуда у него такие мысли?

– Похоже, таковы правила, ее правила, – пробормотал он, продолжая нервно оглядываться. – Подумать только, всего лишь пару дней назад я о таких мелочах и не задумывался, а вот теперь…

Лошадь все еще не смирилась, ей совершенно не нравилось стоять без движения, к тому же на единственном месте во всей округе, где не росла трава. Она еще раз фыркнула, теперь уже с отчетливо слышимыми нотками призрения. Несколько раз ударила копытом о камень, резко повернула голову, призывно заржала, ожидая хоть какой-нибудь реакции.

Тем временем в дальнем конце двора проявилось движение. На крыльцо особняка вышел высокий статный мужчина в лоснящейся изумрудно-зеленой ливрее. Слегка несуразный образ. Даже на достаточно внушительном расстоянии было видно, что старомодный гидрид пальто и пиджака на пару размеров меньше, чем требуется при богатырском того телосложении. Ткань обтягивала по-настоящему атлетическую фигуру, сковывала движение. Лицо неизвестного закрывала черная в цвет коже полумаска, как напоминание о том, что время карнавала все еще не прошло, на руках же контрастные белели перчатки.

Облаченный в ливрею атлет потоптался на месте, поглядывая на нерешительного гостя. Тот по-прежнему сидел в седле, не решаясь подъехать к дому. Как долго продолжалась бы эта немая сцена неизвестно, но вот в проеме двери мелькнула тень. Человек на пороге вздрогнул, моментально сжался, будто его ударили по голове, повернулся, низко наклонился куда-то в темноту, застыл в поклоне. Спустя мгновение распрямился, но медленно и как бы с опаской, не иначе как боялся порвать тесную одежду, склонил голову и, шагая быстро, но маленькими шажочками, направился к стеснительному всаднику и заметно нервничающей его лошади.

Подошел. Остановился. Низко поклонился. Пробормотал несколько слов. Выпрямил спину, не поднимая головы, замер, поглядывая на гостя снизу вверх.

– Здравствуйте, – чувствуя, что самое время что-то сказать, и начинать разговор выпало именно ему, седок кивнул в знак приветствия. – Слушайте, я толком не понимаю, где оказался, но хотел бы поговорить с женщиной, которая приехала в той карете. Я на самом деле…

Чернокожий незнакомец в тесной ливрее покачал головой. Громко и с отчетливым оттенком пафоса в голосе что-то продекламировал на незнакомом языке. Снял перчатку. Рукой с насыщенно-шоколадного цвета кожей показал в сторону роскошного особняка. Внимательно, чуточку заискивающе взглянул на гостя, низко поклонился. Седок инстинктивно пожал плечами.

– Простите, но я вас не понимаю, – пробормотал он, стараясь разобраться, что тому причина: иностранный язык, невнятное произношение или и то, и другое вместе взятое.

Лошадь быстро замотала головой, похоже, все эти бессмысленные переговоры ей изрядно надоели. Она в очередной раз фыркнула, теперь уже безразлично, ступила шаг к обочине и пожухлой траве, решив, что если приближаться к аппетитной клумбе ей нельзя, то поесть у края двора ей никто не помешает.

Ошиблась. Чернокожий атлет схватил уздечку и быстро, смешно глотая гласные, что-то залепетал.

Чувствуя необъяснимо-отвратительное ощущение от того, что кто-то другой держит его лошадь (пусть даже та и не совсем его), он спрыгнул на землю. Отмахнулся от лепечущего что-то неразборчивое сопровождающего и махнул рукой, мол, пошли уже хоть куда-нибудь…

Приблизились к крыльцу. К тому моменту там собрались люди, десятка два, никак не меньше. Они выстроились на ступеньках. Красиво построились, парами, по росту. Кто высокий – ниже, кто низкий – выше. Словом, хоть доставай камеру и делай общее фото на память.

– На редкость грамотно подобранная массовка, – промелькнуло в его сознании, лениво протестующем против того, что происходит.

Трудно не согласиться со справедливостью подобной мысли. Действительно красиво. Женщины в пышных старомодных платьях с талиями, подчеркнутыми туго затянутыми корсетами, на головах шляпки, украшенные перьями красивейших птиц. Их сопровождали мужчины в строгих костюмах, классического, скорее, древнего фасона. Лица каждого из присутствующих скрывали маски, отлично подобранные к одежде, к ней же небольшой атрибут. Женщины все как одна с веерами, мужчины с тонкими франтовскими тросточками. Вся эта пестрая компания размеренно покачивалась как один живой организм. Каждый составляющий ее индивидуум дышал одним дыханием со всеми, при этом все они оживленно о чем-то переговаривались, доверительно склоняясь друг к другу. Раскачивались, волнами, стараясь успеть переговорить с каждым, услышать каждого, вертели головами, не забывая посматривать и на него…

– Здравствуйте! – он давно уже понял, что сам приветствия не дождется, следовательно, начинать ему.

Люди на крыльце замолчали и все, как один посмотрели на него, жаль лиц не видно, маски скрывают эмоции, но ему показалось, что встречающие обескуражены, а может, просто удивлены. Все так же синхронно они переглянулись и тут-таки взорвались настоящим хором приветствий. Он даже растерялся от столь неожиданного радушия. Волной, отступающей от берега, они сбежали с высокого крыльца, бросились к нему. Обступили. Мужчины протягивали ладони для рукопожатий, женщины приседали в реверансах, наперебой подавая руки для поцелуев. Каждый счел своим долгом поинтересоваться его делами, здоровьем, все желали удачи, успеха, что особенно приятно, все это на чистейшем русском языке. Внятном и разборчивом…

– Достаточно! – властный окрик заглушил хор приветственных речей. Было что-то особенное в этих нотках, что-то, что притягивало и отталкивало одновременно. Знакомый голос, а вот той ли он принадлежит? – Хватит уже. Пропустите нашего гостя, сколько можно держать его на солнцепеке.

Лишь теперь он заметил, что неподвижное солнце висит практически в зените, лишь теперь почувствовал жар палящих лучей.

Встречающие дружно расступились. На верхней ступеньке появилась женщина, чей голос так встревожил его. Безупречность фигуры подчеркивало длинное темно-зеленое, вышитое золотыми и серебряными нитями платье. Лицо скрывала маска, та самая, то ли желтая, то ли оранжевая…

Незнакомка поманила его рукой и скрылась в глубине дома. Он кивнул и покорно проследовал за ней.

Как и следовало того ожидать внутри особняк оказался гораздо больше, чем виделся снаружи. Гостя приветствовал просторный холл. Повсюду, на стенах, на колоннах, которых насчитывалось не менее десятка, на перилах обоих лестниц, начинающихся в центре зала, окаймляющих огромное пространство и уходящих куда-то ввысь красовалась мастерская лепнина. Стены обиты тканью зеленого цвета, всюду, где только можно было, блестело золото. Ним покрыты элементы лепного декора, оно же на рамах картин, на массивной люстре и на стойках светильников, имитирующих факелы.

В холле было прохладно, притом настолько, что хотелось вдохнуть полной грудью, при этом где-то в глубине подсознания пробуждался страх простыть. Но страхи страхами, а приятная свежесть морским прибоем окатила его, прогнала гнетущее впечатление раскаленного лета. Перемены же продолжались. Яркий разгорелся свет. На мгновение в его глазах помутилось, окружающее пространство вздрогнуло, будто вогнулось внутрь и тут-таки вновь расширилось, резко, всплеском. Зал стал еще больше, еще просторнее. Вернулись гости, приветствовавшие его на пороге, но их стало в разы больше.

У дальней стены практически под лестницей появился оркестр. Зазвучала музыка, на средину холла выплыли танцующие пары. Одновременно открылось множество дверей, в зал хлынули люди. Гордо выпячивая грудь, будто павлины, прогуливались кавалеры, у стен и стайками вокруг колонн собирались дамы. Начинался самый настоящий бал.

Кратковременное помутнение осталось в прошлом, а скоро и вовсе забылось. На него с новой силой нахлынуло ощущение удивительного спокойствия. Он знал, он понимал, он был уверен – она здесь.

Чувства обострились. Он изо всех сил пытался обозначить направление поиска или хотя бы понять, откуда у него такая уверенность. Лица, маски, бальные платья – ничего не понять, никого не узнать. Тут еще, будто специально для того, чтобы окончательно сбить его с толку, несколько девушек выбежали на свободное от покачивающихся в танце пар пространство. Собрались в центре зала. Одна из них подала знак музыкантам. Все они разом взвизгнули и принялись энергично двигаться, следуя ритму зажигательной мелодии, что все увеличивался. Одинаково стройные, одинаково красивые, а сколько таких красавиц в зале…

– Вы не представляете, до чего же приятно увидеть новое лицо! Это как глоток свежего воздуха, даже более того, – облаченная в длинную белую украшенную мехом перчатку рука коснулась его плеча. Он вздрогнул. – Как вам наш бал?

– Карнавал? – машинально переспросил он, ощущая странное смешенье чувств, вызывающее неистовое их смятенье. Обернулся, увидел свое отражение в блестящей оранжевой маске, которая при ближайшем рассмотрении, да еще и в искусственном освещении выглядела золотой. Непонятные чувства. С одной стороны, он точно знал – она рядом, но вот она ли это?

– Бал-маскарад, я бы так сказала, – громко, но слегка натянуто рассмеялась золотая маска. – В принципе, карнавал это и есть костюмированный бал. Но не в этом дело, я совсем о другом. Поймите, это же так тоскливо, каждый раз одни и те же гости, только в разных костюмах, под разными личинами. И вот новое лицо…

– Но ведь на мне тоже маска. Вы уверены, что мое лицо новое?

– Да, поверьте хозяйке бала, я всю эту публику узнаю в любом обличии, – блестящая золотом маска качнулась, чуть заметно кланяясь. – Вы правильно все поняли, это мое имение, мой праздник. Ну и, конечно же, вы изволили гоняться по городу за моей каретой.

– Очень приятно познакомиться, – он коснулся уголком губ выреза в ее перчатке. – Я хотел…

– Знаю! Я знаю, да вы мне уже все сказали, помните, там, на платформе, надо же, вы были так искренни и так лаконичны… – в голосе хозяйки сквозь смех слышалась ирония, те самые нотки, которые ему так нравилось слышать. Правда, в тот раз прозвучали они чуточку натянуто. Фальшиво? Пожалуй, нет, но… – Ладно, думаю, мы еще успеем пообщаться, а пока сделайте милость, пригласите даму на танец!

Не дожидаясь активных действий со стороны кавалера, хозяйка бала взяла его под руку и увлекла за собой. Девушки, которые до того выплясывали что-то заводное и ритмичное, дружно поклонились и моментально разбежались по залу. Оркестр заиграл танго…

Глава 5

В то время когда он рассеянно рассматривал остатки резной надписи, что сохранились на растрескавшейся доске, зеленая с позолотой карета подкатила к крыльцу и остановилась. Тут-таки у подножки материализовался чернокожий лакей в яркой ливрее. Рывком распахнул дверцу. Низко склонил голову, непроизвольно заглянул внутрь роскошного экипажа и замер в растерянности. Там друг напротив друга сидели две женщины. Две совершенно одинаковые женщины. Одна фигура, одна одежда, одно лицо, точнее, полностью идентичные маски, изображающие золотых демонов из мифологии древнего Китая. Создавалось впечатление, будто на самом деле пассажирка одна, все прочее иллюзия, видение. Казалось, посредине салона стоит зеркало, большое, мастерски изготовленное и именно в нем рождалось на удивление живое отражение, столь реалистичное оно, что навевало суеверный ужас.

Слуга затрепетал. Часто замигал глазами, переводя взгляд с одного отражения на другое. Тонкие губы на черном, как и маска, лице быстро зашевелились. Послышались булькающие звуки, мощное тело атлета начало дрожать. Что с ним? Молился своим богам? Пытался прогнать злых духов, виновников внезапно нахлынувшей растерянности?

– Совсем тут без меня распустились! – гневно закричала женщина сидевшая справа. В пугающей бездне глазниц ее демонической маски, идеально вписываясь в общий облик и дополняя его, блеснул огонек, который не сулил ничего хорошего растерянному лакею.

Вот она, хозяйка! Будто громом сраженный, несчастный рухнул на колени. Низко наклонил голову, стал на четвереньки, приблизился вплотную к подножке кареты, застыл, изображая живую ступеньку.

– Так-то лучше! А вообще сегодня ты гораздо глупее, чем бываешь обычно! Думаю, надо тебя проучить, правда, я пока не придумала как именно, – недовольно пробормотала та.

Обутая в изящную туфельку на тонком каблучке ножка опустилась на спину лакею. Держась за дверцу, дама в демонической маске перенесла весь свой вес на маленький пятачок подбитый сталью, надавила, попыталась даже подпрыгнуть. Острая шпилька глубоко вонзилась в тело несчастного, кажется, прошла между ребер. Тот испытывал адскую боль, но и виду не подавал. Терпел. Не было стона, ни один мускул не дрогнул на обращенном к земле безучастном лице.

– Ладно. Уж чего-чего, а выдержки тебе не занимать… – настроение хозяйки чуточку улучшилось. Подражая молодой газели, та спрыгнула со спины слуги и направилась к дому. На полпути к лестнице остановилась, обернулась и заметила, как точная ее копия вместо того чтобы повторить маневр с каблуком соскочила с подножки, стараясь не задеть лакея даже подолом платья. Фыркнула. – Вот к чему все эти ужимки? Чего ты этим хочешь добиться? Не понимаю! Это же шанс. Шанс один раз в жизни почувствовать себя значимой! Я поощряю, а она не хочет. Да ну вас всех! Надеюсь, хоть ты меня порадуешь, у тебя-то все готово?

Последние слова были адресованы управляющему – мужчине среднего роста с курчавыми волосами и просто-таки необъятным животом. Тот принялся утвердительно кивать, медленно пятясь назад. Шаг, другой, не рассчитал, пяткой уперся в нижнюю ступеньку. Покачнулся, не устоял, упал, грузно сел на лестницу, продолжая самозабвенно кивать головой.

При всей своей неуклюжести управляющий имел весьма привлекательную внешность. Метис, но не слишком ярко выраженный. В его лице, несмотря на совершенно белую, будто выбеленную кожу, угадывались черты свойственные людям гораздо более смуглым от природы. Изрядно выпирающие надбровные дуги и прямоугольная форма челюсти придавали ему волевого вида, пронзительные глаза просвечивали насквозь, высокий лоб намекал на недюжинный ум, плюс к этому статная фигура, минус – огромный живот…

– Да, госпожа, все подготовили, все как вы приказывали. Собрались, да, ждем только вас и… гостя… – пробормотал толстяк. Похоже, он сильно ударился, а то и вовсе застрял в углу между ступенями, во всяком случае, как ни старался, подняться у него не получалось.

Маска, к которой он обращался, качнулась, будто кивнула. Живое отражение властной хозяйки, другая пассажирка роскошной кареты, та, которая и без разрешения готова была броситься на помощь управляющему, подбежала ближе и протянула обе руки. Жест заботы, правда, абсолютно бессмысленной. Толстяк лишь печально покачал головой, уже кто-кто, а он прекрасно понимал – хрупкой девушке с его массой не совладать.

Ситуацию исправил лакей. Он обошел застрявшее на лестнице тело, примерился, схватил за плечи и легко, практически не напрягаясь, поднял. Поставил толстяка на ноги, сам же отступил на шаг, вытянулся, склонил голову, замер, ожидая приказаний.

– Хватит мне здесь цирк устраивать! – хозяйка поместья покачала головой. Оценивающе осмотрела чернокожего атлета, процедила: – Переоденься во что-нибудь, кажется, кто-то по твоей спине потоптался. Негоже так гостя встречать, – перевела взгляд на девушку, в компании которой приехала. Кивнула, мол, пошли, ступила на лестницу, быстро взбежала наверх.

То, что творилось в просторном холле, можно описать одним простым, но емким словом – столпотворение. Хоть управляющий и поспешил отчитаться, доложил, что распоряжение выполнено, приготовления к празднеству шли полным ходом. Один за другим, из одной двери в другую бегали слуги. Одни что-то приносили, другие уносили. У колонн и ближе к лестнице группами стояли гости. Придерживаясь этикета карнавала, все в надлежащих костюмах и красочных масках. Они вполголоса перешептывались, с блеском в глазах, который не скрыть, наблюдали за слугами, что носились по залу с огромными подносами в руках. Заглядывались на аппетитные блюда, пожирали глазами яства в несколько ярусов расставленные на длинном столе. Похоже, их просто не додумались покормить…

Как только в проеме двери мелькнула золотая маска, скучающая публика оживилась. Те, кто был ближе к входу, принялись кланяться, особо резвые заспешили навстречу, рассчитывая первым выказать свое почтение. Атмосфера была готова взорваться небывалым всплеском лести, но нет, запал маститых подхалимов быстро угас. Причиной тому стала точная копия хозяйки, которая вошла следом.

Что ж льстить это полезное дело, но только когда понимаешь, кому льстишь. В противном случае легко попасть впросак.

Конечно, не случись все так внезапно, немало из присутствующих в холле, тех, кто достиг заоблачных высот в искусстве угождать, успели бы сориентироваться. Обратили бы они внимание на ряд отличий, нет, не во внешности, в характере и просто в поведении. Трудно было не заметить, что «первая маска» даже и не взглянула на спешивших к ней людей, вторая же смущенно наклонила голову и тут-таки присела в легком реверансе. Первая подошла к лестнице, поднялась на несколько ступеней и лишь тогда повернулась к гостям, сверкнув глазами. Вторая же смиренно последовала за первой, более не поднимая головы.

Не давая опомниться гостям и своему одушевленному отражению, хозяйка пригрозила кулаком кому-то незримому, схватила спутницу за руку и увлекла, практически потащила, за собой, на второй этаж в свои покои…

– До чего же все это утомительно! – золотая маска улетела за кресло, явив миру знакомое лицо. Да, в приятных, хоть и искаженных злобой чертах хозяйки имения все еще можно было разглядеть симпатичное личико беззаботной блондинки. – Все, времени нет, быстро переодевайся. Поторапливайся, он вот-вот подъедет.

То ли служанка, то ли компаньонка покорно сбросила маску, обернулась. Ненароком взглянула в зеркало. Из прозрачной его глубины на нее смотрела она. Та, которая совсем недавно пела в баре на пристани, та, что позже прогуливалась с подругой, задумывая безобидную шалость. Она это, она, но в отличие от блондинки она вовсе не изменилась, разве что чуть-то печали в глазах прибавилось…

С чувством облегчения она расшнуровала корсет. Сбросила тяжелое платье. Вдохнула полной грудью, печально улыбнулась, понимая, что это счастье крайне скоротечно, пройдет лишь минута и снова придется облачаться, возможно, в еще более неудобную одежду.

– Ты там уснула что ли? Вот это оденешь, невзрачное… – хозяйка вынула из шкафа совершенно черное платье, бесформенное, просто балахон. В некотором смысле идеальная одежда, как минимум, свободная. – Нет, не годится, если ты заявишься на бал во всем черном, на тебя сразу поглядывать начнут. Лишнее внимание нам ни к чему. Подыщем что-то другое, но тоже безликое и незаметное. Вот, бери вот это, надеюсь, ты в него влезешь!

В комнату влетел цокот копыт. Медленный и неуверенный. Хозяйка швырнула платье подруге-служанке и бросилась к окну. Обмоталась шторой, чтобы ее не увидели, внимательно всмотрелась в то, что происходило внизу.

– Одевайся и чтобы через пятнадцать, нет, через десять минут была внизу. Постарайся меня не злить, – та отбежала от окна, подняла свою маску, приложила к лицу, сразу убрала, взглянула на себя в зеркало, улыбнулась совершенно искренней улыбкой. – Все, я побежала. И смотри мне, на глаза ему не показывайся, но будь всегда рядом!

Двери за недавно перекрасившейся блондинкой захлопнулись. Она же осталась в одиночестве. Быстро оделась, подошла к зеркалу, внимательно себя осмотрела. Серо-стального цвета платье оказалось впору. Простенькое оно без претензий на оригинальность, но было в нем что-то, наверное, стиль…

Покрутилась перед зеркалом, повернулась так и этак, равнодушно пожала плечами. Не то чтобы она себе не нравилась, просто ситуация не та, когда стоит обращать внимание на разные там мелочи. Схватила первую попавшуюся маску, примерила.

– Здравствуйте! – послышался знакомый голос.

Несколько минут она отчаянно боролась сама с собой. Бессмысленная борьба, тут по определению не может быть победителя. Сдалась. Удержаться не было сил, бросилась к окну, прижалась к стене, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди.

С опаской выглянула наружу, но нет, опоздала, все закончилось. В поле ее зрения оставалась лишь черная, будто смоль, лошадь, которая с выражением бесконечной грусти поглядывала на клумбу и с неприкрытой ненавистью на стоявшего рядом лакея в тесной ливрее.

В тот же миг на колокольне церквушки, что попросту возникла из ничего на противоположной стороне двора, начали бить часы, намекая на то, что она толком не знает, сколько времени прошло с того момента, когда за хозяйкой закрылась дверь. Десять минут? Больше? Не хотелось бы. Бросилась к двери, спустилась вниз, спряталась за колонной, через секунду опасливо выглянула. Огляделась.

Похоже, она успела, как минимум, не опоздала. Хозяйки не было видно, зато посреди холла стоял он. Стоял, растерянно вертел головой, разглядывал великолепное убранство особняка. До чего же легко читались эмоции на его, пусть даже частично закрытом лице! Он был заинтригован? Вне всякого сомнения. Поражен? Да, пожалуй. Ошарашен? Вот верное слово! Его взгляд бесцельно блуждал по залу. Он кого-то искал? Вне всякого сомнения. Ее? Очень даже возможно…

У входа мелькнуло роскошное платье хозяйки. Мелькнуло и скрылось в толпе. К тому времени гости перестали изображать свиту поместной королевы, похоже, им попросту надоело восхищаться залом, хозяйкой бала, недавно прибывшим гостем. Посчитав, что их миссия выполнена, они вернулись к своим заботам,разбились на группы по интересам, прогуливались по залу, переговаривались, постоянно поглядывая на накрытый стол (нет, их действительно не покормили!).

У лестницы на небольшом возвышении готовились музыканты. Их инструменты поочередно разбавляли тишину обрывками мелодий, божественные звуки витали под высокими сводами. Скоро начнется настоящий бал, сияющий нарядами, поражающий танцами, волнующий насыщенной атмосферой неприкрытого флирта.

Так и случилось. Умолкли гости, заиграла музыка, начались танцы. Первыми на средину зала выбежали девчонки из личного балета хозяйки. Высокие и красивые они ритмично двигались, не забывая улыбаться из-под масок-очков. Правда, танцевали они недолго, ловко обходя танцовщиц, двигаясь, будто вальсировала, к музыкантам подошла «бывшая блондинка». Дирижер галантно поклонился, та что-то прошептала тому на ухо, ответом был новый еще более низкий поклон.

Он! Скучающий взгляд, чуточку мрачноватое лицо. Вот к нему подошла хозяйка. Вздрогнул, рассеянно посмотрел на свое отражение в золотой маске. Что-то сказал. Та громко, но ничуть не искренне расхохоталась. Еще несколько слов, еще смех. Шутки, улыбки, гротескный хохот. Все! Прелюдия к танцу закончилась. Дама в золотой маске повернулась к музыкантам, на удивление артистично взмахнула рукой, дирижер кивнул. Музыка смолкла, но лишь на мгновение…

Понимая, что скоро начнется то, ради чего все собрались, кавалеры, особенно из числа тех, кто пришел в одиночестве, начали выбирать потенциальных партнерш, поглядывали на девушек, порхающих стайками по залу, заглядывались и на нее. Она вдруг почувствовала себя неловко. Будто не на своем месте. Как-то не привыкла она к скоплению народа, да и людям, собравшимся в просторном холле, она была, мягко говоря, неровня.

Нет, они этого не выказывали, да и не могли, ведь во всем огромном поместье кто она знали лишь несколько человек…

Пронзительный и пылающий взгляд, что ощущался просто-таки на физическом уровне, скользнул по скрывающей ее лицо маске. Он обжигал, от него кружилась голова, дрожало все тело. Его взгляд. Она не видела его, он смешался с толпой, но точно знала, он здесь. Он неподалеку, более того, он ищет ее. Она дрожала, чувствуя, что сознание вот-вот покинет бренное тело. Ноги подкашивались. Преодолевая внезапно нахлынувшую усталость, боясь упасть просто посреди зала, она спряталась за лестницей. Оперлась рукой о холодный мрамор. Принялась часто дышать.

Жар, изводивший ее, затухал. Постепенно дыхание восстановилось, рассеялась пелена застилавшая взор, сердце угомонилось и вернулось к нормальному ритму. Она посмотрела на хихикающих девчонок, что облюбовали ближайшую скамейку, те улыбнулись ей, она подмигнула им, незаметно окунаясь в атмосферу всеобщего веселья.

Тут-таки пробудилось любопытство. Со страшной силой захотелось узнать, где он и что делает. Она выглянула из укрытия. Почти сразу увидела его, хозяйку. Они танцевали зажигательный танец любви и страсти. Получалось довольно-таки неплохо, но вот на очередном шаге он оступился, не иначе как запутался в собственных ногах. Чудом устоял и сразу же сдался, увел партнершу, усадил на свободную скамейку, искренне рассмеялся, присел рядом. Да, что бы он о себе ни думал, танго это не его…

– Вы танцуете? – она вздрогнула. Рядом с ней стоял высокий стройный парень, облаченный в офицерский мундир насыщенно-фиолетового цвета, украшенный тремя начищенными до блеска медалями. – Позвольте ангажировать вас на тур вальса…

Она не успела ни подумать, ни ответить, как сильная рука сжала ее ладонь, вторая коснулась талии. Оставалось лишь подчиниться настойчивому кавалеру. Под звуки божественной мелодии тот вывел ее на средину зала, увлек, закружил. Секунда, мгновение, несколько па и все отошло на задний план. Это был танец, а танец – ее стихия. Она снова жила движением, совсем, как и тогда на проплывающей над землей сцене. Все исчезло, все смешалось, во всем мире остались лишь двое, она и ее кавалер.

Мир перестал существовать, как и десятки глаз, что были прикованы к удивительной паре. Она не заметила, как повинуясь жесту хозяйки, оркестр перестал играть, как танцоры разошлись, как они остались единственными, кто кружил в абсолютной тишине. Они парили над паркетом, не касаясь ногами пола, они танцевали, но вот кавалер не выдержал темпа. Поскользнулся и упал, растянувшись среди зала. Она же будто очнулась. Огляделась. Увидела зрителей, почувствовала взгляды, множество взглядов, среди них и его взгляд, тот самый, обжигающий. Бросилась на лестницу, взлетела на второй этаж и умчалась в комнатку, что в дальнем конце коридора. Упала на кровать, тяжело дыша, все еще слыша несмолкающие аплодисменты доносившиеся снизу…

– Ты что это себе позволяешь? – хозяйка нависала над ней и шипела, переполняемая злостью. Достаточно немного прикрыть глаза и можно запросто увидеть змею, что покачивается, готовая броситься в любой момент. Кобру, правда, облаченную в бархат и золото. – Забыла кто ты и кто я? Так я тебе быстро напомню!

На крик примчался управляющий. Пробежка полностью вымотала толстяка. Он задыхался. Понимая, что сердце может не выдержать нагрузки, он затравленно огляделся, нащупал спинку кресла, схватился за нее мертвой хваткой, попытался что-то сказать, но не смог. В результате просто склонил голову, приготовился слушать.

– Сам явился? Отлично! Значит так, сегодня же, в это самое мгновение забираешь эту зазнавшуюся девчонку и определяешь ее на самый трудный участок. Повторяю, самый трудный! Все! Больше никаких работ в доме, только плантации. На жару, туда, где сложнее всего, – хозяйка отвернулась, посыпая ковры яркими искрами злобы, того и гляди пожар начнется. Подбежала к двери, вернулась обратно. Протянула руку, сняла, скорее, сорвала, маску с лица служанки. Повернулась к толстяку. – Только не пытайся меня обмануть, чтоб никаких поблажек, пусть на своей шкуре прочувствует, что случается с теми, у кого хватает наглости мне перечить. Я все сказала, убрать ее с моих глаз!

Глава 6

Она с трудом распрямилась. Ощущение, будто на каждом плече по тяжеленному мешку, а ведь это только начало! Взглянула на восток, туда, где раскаленный диск безжалостного тропического солнца приподнялся над лишенной деревьев равниной. Висел он низко над горизонтом, чуть заметно покачиваясь в восходящих потоках, но уже обжигал, заливал жаром и без того практически полностью выгоревшие окрестности.

Вокруг, куда ни глянь, сгорбленные фигуры. Рабочие. На их блестящей от пота коже играли блики утреннего светила, отражались, преломлялись, создавая яркую, цветную, но ничуть не радостную атмосферу.

Пышущее жаром солнце на небосводе, раскаленный воздух над раскаленной землей. Ад, воплощение ада на земле. Грешники безгрешные гнущие спины вымаливают прощение за преступления, которых не совершали, работают, не решаясь разогнуться, а вокруг одно сплошное спокойствие, ни дуновения ветерка, ни шелеста листвы, ни покачивания длинных жестких листьев тростника.

– Работать, хорошо работать, не лениться! – визгливый голос разогнал тишину утреннего поля.

На очищенную от зарослей прямоугольную площадку стремительной походкой вышел высокий и неимоверно худой субъект с пустыми бесцветными глазами. Несмотря на жару, на нем был плотный черный костюм, застегнутый на все пуговицы. Особого колорита добавляла оригинальная конструкция, прикрывающая голову, украшенную жидкими волосами. Опираясь на металлический «ошейник» тонкими спицами, над ней покачивался небольшой зонтик. Пожалуй, полезная вещь в жару, вот только черный он, как и все одеяние странного человека.

Худой медленно обернулся, огляделся, заметил неподвижно стоящего у огромной корзины старика, затопал ногами, пригрозил тому кулаком. Пожалуй, его вид и поведение вызвало бы искреннюю улыбку на лицах присутствующих, вот только массивная рукоятка кнута в руке да два пистолета за поясом не давали шанса веселью.

Старик вздрогнул, схватился за ручки и волоком потащил тяжелую ношу к ближайшей куче сваленных просто на землю стеблей тростника. Остановился, вытер ладонью пот, напрягся, пытаясь выгрузить содержимое неподъемной корзины. Человеку с черным зонтом над головой показалось, что тот не слишком резво бросился выполнять его распоряжение. Замахнулся. Полоска узловатой кожи описала правильную дугу в воздухе. Раздался звук, напоминающий выстрел. Мгновение и орудие пыток настигло свою жертву. Несчастный упал на бок, схватился рукой за сердце и принялся часто дышать.

– Работать, я сказал! – худой снова замахнулся.

– Не надо! – раздался пронзительный крик.

Не могла она оставаться безучастным зрителем. Бросилась к лежащему на земле пожилому рабочему, упала на него, прикрыла собой, с вызовом и ненавистью взглянула в пустые глаза надсмотрщика. Тот ответил таким же испепеляющим взглядом, покраснел, будто раскалился, крепко сжал ручку кнута, но ударить не решился. Пробормотал несколько слов себе под нос, отошел в сторону. Демонстративно извлек из кармана массивные часы, открыл крышку. Посмотрел на циферблат, на нее, на старика. Злобно процедил:

– Через десять минут вы оба должны приступить к работе. Иначе проблемы будут у обоих, я не посмотрю, что…

Худой отвернулся, с ненавистью посмотрел на темнокожую женщину, которая стояла в нескольких шагах от него. Стиснул зубы, изо всех сил стараясь сдержаться. Встретившись с ним глазами, та низко наклонилась и быстрыми движениями принялась собирать срубленные листья. Пусть ее положение не способствовало веселью, стоило приглядеться, можно было заметить искорки смешливости в глубине бесконечно печальных глаз. Радовалась тому, что кто-то не побоялся дать отпор худому надсмотрщику? Возможно, хотя причина может быть не только в этом…

Подвластное лишь бегу времени солнце продолжало свой ежедневный променад по чистому, будто выстиранному небу. Поднималось оно выше и выше, стремилось к зениту и скоро достигло его. До чего же противно наблюдать за тем, как планомерно и неумолимо исчезают тени. Как укорачиваются они, превращаются в размытое пятнышко, что под твоими ногами. Еще и жара, духота, что усугублялась огненными лучами безжалостного светила. Дышать невозможно, скрыться негде, сбежать некуда.

Один за другим падали обессиленные работники, их отливали водой, пощечинами приводили в чувства, ставили на ноги, заставляли работать. Надсмотрщики, которые и сами не выдерживали зноя, были не в состоянии за всем уследить. Жара не щадила и их, старались они подольше оставаться под навесом, кое-как спасавшим от огненных лучей, изредка выскакивали на жару, да и то только для того, чтобы раз другой взмахнуть кнутом, выругаться и забежать обратно.

Всех измучил зной, все выдохлись, один только худой одетый во все черное не чувствовал ни малейшего дискомфорта. Не прятался в тени, не скрывался от солнца, появлялся то тут, то там. Кричал, ругался, избивал беззащитных рабочих, чувствуя подлинное удовольствие, наблюдая за тем, как кончик хлыста распарывает человеческую кожу, снова кричал, исчезал, как мираж в пустыне, оставляя после себя вполне реальные увечья. Всюду поспевал черный человек, заглядывал даже в самые отдаленные уголки огромной, кажущейся и вовсе бескрайней плантации, только тот участок, где работала она, обходил стороной. Боялся? Вряд ли. Скорее, прислушивался к голосу разума.

Очередной рабочий день приблизился к финалу. Наступил долгожданный вечер. Солнце скатилось к закату, замерло, едва коснувшись края земной поверхности, застыло, позволяя в последний раз полюбоваться собой. Долго висело оно, расплывшись вдоль линии горизонта, казалось, весь путь по огромному небосводу оно осилило куда быстрее, казалось, минувший день был короче, чем этот затянувшийся миг прощанья.

Конец рабочего дня в поле ничуть не похож на конец работы где-нибудь в офисе. Там все просто, посматриваешь на часы, сидишь себе, ждешь, когда стрелки смилостивятся и замрут в позиции «Время!». Все! Хватаешь вещи и бежишь, бежишь, бежишь. Домой, к семье, к друзьям, на волю, на свободу. Неважно куда, важно, что очередной день прошел, что можно вдохнуть свободно, забыть пусть лишь на несколько часов о том, что существует такая отвратительная вещь как работа, что жизнь не только одно сплошное веселье. Но так лишь в офисе…

Случилось. Провалилось в бездну что под горизонтом раскаленное светило. Разукрасило напоследок небосвод яркими красками и медленно погасло. На землю спустился полумрак, густел он с каждой минутой, грозясь превратиться в непроглядную ночную тьму. Казалось, вот оно счастье, но нет, пока хоть немного светло работа должна продолжаться и даже когда вечер плавно перетечет в ночь тоже, не зря ведь Прометей подарил человечеству такую полезную вещь как огонь. Огонь, чья суть есть свет…

Ставшее за день неимоверно тяжелым мачете вывалилось из ее нежных рук. Ладони горели огнем. Наверняка на них огромные мозоли, скорее всего, кровавые. Это даже хорошо, что темно, не видно, иначе было бы еще больнее.

– Все. Закончили работу! – визгливый голос худого надсмотрщика знаменовал конец каторги, правда, только до следующего утра.

Легкий вечерний ветерок принес серию пугающих звуков. Выстрелы. Тут-таки послышался крик. Залаяли собаки. Человек в черном одеянии встрепенулся, в пустых его глазницах разгорелось дьявольское пламя. Вспыхнуло оно, ослепив свидетелей немой сцены, медленно померкло. Он взмахнул рукой с зажатым в ней факелом, скользнул невидящим взглядом по собравшимся рабочим. Потухшие глаза застыли, нацелившись в пустоту.

– Быстро всех в бараки! Двое за мной! – закричал худой, недосчитавшись одного из рабочих.

Совсем рядом с ней из темноты надвигающейся ночи материализовался конь. Увидев ее, стал на дыбы и громко заржал. Она шарахнулась в сторону, упала на землю. К коню подбежал худой надсмотрщик. Он не удостоил вниманием девушку, легко запрыгнул в седло. Мгновение и конь вместе с всадником растворился во тьме.

Рабочих построили. Методично подгоняя кнутами, повели к краю поля, туда, где освещенные кострами виднелись полуразрушенные деревянные строения.

Она оказалась в хвосте колонны. Шла, еле передвигая ноги, думая лишь о том, что единственное чего ей по-настоящему хочется это упасть на постель и уснуть…

Пухлая рука схватила ее за предплечье. В лицо пахнуло запахом нечищеных зубов, разбавленным дешевым алкоголем. Управляющий, его ни с кем не спутаешь.

Послышался тихий вкрадчивый шепот:

– Нет, дорогая моя, зачем же вы так, вам не туда, нет! Неужели вам минувшей ночи недостаточно было? – в голосе слышались нотки, которых она раньше не замечала. Липким он стал. – Да, я все понимаю, у хозяйки плохое настроение, вот она на вас и отыгралась, но завтра все изменится, зачем нам лишние неприятности! В бараках смрад, никаких удобств, там жить совершенно невозможно. Поедете со мной, переночуете во флигеле. Никто не узнает, да и мне спокойнее будет.

– Спасибо, – омерзительный голос заставил ее поежиться, – но я предпочитаю быть как все.

– И не надейтесь, дорогая моя, и не надейтесь! – пальцы, ставшие такими же липкими, как и шепот крепко схватили ее за локоть. Она снова вывернулась, попыталась пройти вперед, затеряться в толпе, но толстяк не унимался. – Я ведь не за вас волнуюсь, я за себя переживаю. Представьте только, завтра хозяйка передумает, все вернется на круги своя, вызовет меня, спросит, как ее любимая служанка провела ночь! Что я ей отвечу? Ютилась в духоте с чернью?! Так она же меня со свету сживет, нет уж, увольте…

Она смирилась, все-таки изнурительный выдался день. Позволила увести себя в сторону, усадить в открытую коляску на высоких колесах.

Двухместная повозка остановилась на пустыре что за стеной окружавшей имение. В хозяйском доме по-прежнему праздновали. Практически в каждом окне ярко горел свет, по окрестностям разливались звуки музыки, заглушая все, звенел чей-то счастливый смех. На мгновение ей захотелось оказаться там, в толпе гостей, увидеть его, пусть хоть почувствовать его присутствие, но это, увы, невозможно…

Подошли к частично скрытой дикорастущим кустарником калитке. Управляющий, заметно даже в темноте, дрожал всем телом. Это понятно – несмотря на волевое лицо и мощную фигуру, толстяк никогда не отличатся смелостью. Удивительно, как он вообще решился на подобную авантюру? Что повлияло на него, что подвигло?

Противно заскрипел замок, взвизгнули ржавые петли. Вот и двор. Они подошли к двери двухэтажного домика, наружная стена которого служила продолжением ограды. Толстяк с облегчением выдохнул, пробормотал несколько слов, фальшиво засмеялся. Зазвенела связка ключей. Что-то хрустнуло, управляющий застыл и затравлено огляделся. Его накрывала новая волна парализующего страха…

– Проходите! Подниметесь на второй этаж там прямо по коридору и последняя дверь налево. Это единственная более или менее жилая комната. Ее окна выходят на пустырь, так что можете зажечь свет, – заикаясь, бормотал тот. Похоже, он постепенно успокаивался. – Флигелем давно не пользуются, но условия здесь намного… да вы сами все знаете. Располагайтесь, а я с докладом к хозяйке…

– Спасибо! – прошептала она и ступила на нижнюю ступеньку.

Второй этаж. Коридор. Та самая дверь. Небольшая комната, неяркое освещение делало ее на удивление симпатичной. Серебряный свет любопытной луны отражался от позолоты на завитках лепнины, он же играл бликами на массивной люстре. В блеске резвящихся отражений оживала неодушевленная железка, раскачивалась, будто живая, привнося в романтичную атмосферу ночного безмолвия тихую мелодию лунного света.

Она бегло осмотрела помещение. Повернулась к двери, отметила отсутствие запоров. Ни замка, ни задвижки, ни щеколды. Нет, так не годится…

День прошедший вымотал ее. Она буквально валилась с ног. Тем не менее, не успокоилась, пока тяжеленный комод углом не уперся в резное полотно, намертво заблокировав вход. Так лучше! Подошла к окну, убедилась в том, что на второй этаж забраться можно, но только с помощью лестницы, которой поблизости не видно, рухнула на огромную кровать, потянулась, широко раскинула руки.

Стоило только коснуться головой подушки, сон принялся кружить рядом. Глаза закрылись, вот-вот блаженное забытье, но нет.

Глухой звук удара прогнал подкрадывающееся сновидение. Протяжный скрип. Тихий стук. Кашель, фальшиво-смущенный…

– А это я! – послышалось из-за двери.

Управляющий. Стараясь говорить громко, но не настолько, чтобы его услышали за пределами флигеля, он буквально вжался в узенькую щелочку между дверью и рамой. Похоже, ненамного подвинуть баррикаду ему все-таки удалось.

– Я уже сплю. Вы что-то хотели? – она мрачно улыбнулась в серебристую темноту мистичной лунной ночи.

Дверь и удерживающий ее комод мерно задрожали. Послышался тихий скрип. Толстяк надавил всей своей массой, осознавая, что ни массы, ни сил не хватает. Заглушая все, послышался тяжелый вздох.

– Да, дорогая вы моя, хотел, – он снова вздохнул. – Давайте будем взрослыми людьми, вы ведь все прекрасно понимаете! Да я ради вас, можно сказать, жизнью рискую! Представьте, что случится, если наш небольшой секрет станет известен хозяйке? Она же меня в порошок сотрет!

– Не понимаю я вас, – она игриво хихикнула, – о каких таких секретах вы рассказываете, еще и на ночь глядя?

– Все вы понимаете. Мне ведь было велено поместить вас со всеми, а я ослушался, – голос толстяка срывался, в нем звучали плаксивые нотки, казалось, еще немного и он попросту разрыдается. – Я надеялся, что вы оцените мое благородство, пойдете навстречу моим желаниям.

– Так вот вы о чем! А я-то думала! – стараясь заглушить пробивающееся отвращение, она добавила в голос томных ноток, слегка наиграно, но ничего, сойдет… – То есть вы предложили мне мягкую постель, в обмен на мягкость моего к вам отношения. Мелко же вы меня цените!

– Что вы такое говорите! – почти натурально обиделся управляющий. – Речь ведь вовсе не о том…

– Тогда о чем?

– Нет, ну я в принципе об этом, но не в том смысле… – промямлил он и тихонько постучал в дверь. – Пустите, а!

– Кто там? – хихикая, прошептала она.

– Я это, я… – он в очередной раз тяжело вздохнул. – Скажите, но я могу рассчитывать на вашу благосклонность, пусть не сейчас, но в будущем. В не очень отдаленном будущем? Поверьте, я для вас все сделаю, я много чего могу, если вдуматься, да я, да если только захочу…

Усталость вкупе с переживаниями неимоверно тяжелого дня разом навалились на нее. Неожиданно остро захотелось прекратить бессмысленные переговоры. Захотелось высказать все, что накопилось на душе, но она сдержалась. Решила, что не лишним будет поддержать заблуждения наивного толстяка. Почему нет? Ведь это ничего не стоит, а польза может быть немалая.

– Все возможно, а что возможно, то может и случиться, – зевая, прошептала она.

– Тогда позвольте в качестве аванса… – вне всякого сомнения, толстяк воспрянул духом.

– А вот аванса быть не может, – решительно возразила она. – После, все после. Пока же поразмыслите, сможете ли вы предложить девушке что-то большее, чем мягкий диван и крыша над головой.

Несколько минут толстяк стоял под дверью, переминаясь с ноги на ногу. Молчал, только дышал. Глубоко, тяжело, еще и вздыхая, печально так, если не сказать обреченно. После очередного, пожалуй, самого удачного вздоха его шаги зазвучали отчетливее, начали удаляться, перешли на скрипучую лестницу, а скоро окончательно смолкли. Обрадованная нахлынувшей тишиной, она погрузилась в пучину забытья. Правда, совсем ненадолго…

Спокойствие волшебной в своем безмолвии ночи разорвал выстрел. Его дополнили пронзительные крики. Внизу, просто под ее окном, замелькали огоньки, там бегали люди, державшие в руках фонари и коптящие факелы. Сразу стало не по себе. Страх принялся теснить остатки сна, секунда и от блаженной дремы не осталось даже воспоминаний.

Она прижалась к стене. Огоньки по-прежнему суетились внизу, при этом двигались они очень даже упорядочено. Люди что держали в руках разнообразные источники огня и света, построились в колонну и спешили туда, где неразличимая во тьме и частично скрытая зарослями находилась знакомая уже калитка. Проходили они во двор и исчезали из поля зрения, интригуя, будоража воображение, дразня любопытство.

В голове зашевелились мысли, она вспомнила общую планировку усадьбы: дом, флигель, второй этаж, коридор…

– Угловая комната! Это все управляющий. Его рук дело, – она сорвала ковер со стены, мрачно улыбнулась – толстая ткань скрывала окно, через которое в комнату хлынул мощный поток искусственного света. – Похоже, давненько он мечтал меня сюда заманить. Светомаскировку организовал, подготовился.

Глаза быстро привыкли к изменившемуся освещению. Благо его яркость постепенно угасала. Бриллиантом на черном бархате ночи выглядел хозяйский дом – огромное трехэтажное строение с портиком на пяти колоннах. В левом крыле в зале с большими французскими окнами копошились люди. Блеклые тени мелькали на длинных во всю высоту стены шторах. Забавно было наблюдать театр контрастных отражений. Все бегали, суетились. Сближались силуэты, сливались в один, снова растекались…

В дверь постучали. Тихо, но настойчиво. Тут же послышался вкрадчивый шепот. Слов не разобрать, но догадаться, кто бродит по флигелю среди ночи несложно.

– Кто там? – она подошла ближе.

– Я, это, я! Управляющий, – испуганный голос толстяка дрожал, наверняка, как и он сам. – Простите, но хозяйка требует всех на площадь, на задний двор. Вас тоже. Я сказал, что отправляюсь за вами в бараки, вы уж не подведите! Забудьте все, что я вам наговорил, не будем вспоминать, не надо. Договорились? И еще одно, вам велено маску надеть. Я принес, оставлю на полу у двери, только умоляю, поторопитесь!

Не дожидаясь ответа, управляющий удалился.

– Если требуют – надо идти, – она с грустью подумала о том, что не просто не выспалась, но даже толком и не попыталась.

Стараясь не вспоминать о ладонях, которые горели огнем, уперлась в угол комода. Напряглась. С огромным трудом отодвинула в сторону тяжеленный ящик на ножках. Прижалась ухом к двери, прислушалась. Тишина. Открыла, выглянула в коридор. Там, на полу, освещенная одинокой свечей, стояла, прислоненная к стене, серая маска печального шута с нарисованной на ней темно-синей слезинкой, что вытекала из левого глаза.

Глава 7

Он вздрогнул. Удивленный огляделся. Увидел свое отражение в серебряной бездне, мастерски окаймленной массивной деревянной рамой. Рассеянно мигнул глазами. Глупость какая-то. Потерялся он во времени. Не мог вспомнить, сколько уже так стоит, зачем подошел к зеркалу, что надеялся в нем увидеть. Нет, все ясно, раз подошел, значит, так было нужно, но вот для чего?

Внимательно если не сказать дотошно осмотрел себя. Планомерно, скрупулезно, не спеша, с ног до головы. Отошел на шаг. Блуждающий взгляд изучил совершенно новый костюм (надо же, а он успел переодеться!) поднялся выше и остановился на маске. Проснулось чувство близкое к отвращению. Рука сама согнулась в локтевом суставе, пальцы схватили древнее украшение, резко потянули на себя. Странное ощущение, на мгновение показалось, что маска не хочет его отпускать, будто приросла она к коже, стала ее частью.

Резкое движение и она улетела в угол, глухо шлепнулась, ударившись в стену. Лишившись сомнительного украшения, лицо моментально сжалось, скукожилось, та часть, что ранее была скрыта от глаз, покраснела, казалось, покрылась волдырями, постарела, а то и вовсе исчезла, будто оторвалась вместе с маской. Глупая мысль, бессмысленная, тем не менее, она так укоренилась в сознании, что не угомонилась, пока не заставила его отойди от зеркала, поднять выброшенное украшение, внимательно осмотреть со всех сторон.

Погас свет, погружая комнату во тьму. Противно заскрипела антикварная кровать. Он отчетливо представил, как подкашиваются деревянные ножки, как расходятся они, как раскачивается вся эта хиленькая конструкция. Фантазия дорисовала финал – грохот ломающихся досок, столб пыли вперемешку с трухой и он посреди всех этих живописных развалин.

Картина получалась невеселой. Стараясь не допустить подобной неприятности, он замер, широко раскинул руки, даже дышать перестал.

Скрип прекратился, воображение умолкло, перестало будоражить сознание глупыми фантазиями. Теперь можно было закрыть глаза и предаться размышлениям, точнее, попытаться найти ответ на несколько вопросов, что занимали его на протяжении всего дня. Ему очень хотелось понять, не ошибся ли он, бросившись в погоню за каретой, та ли это карета, да и просто там ли он оказался, где должен был быть? Что если она осталась в городе, ждет его, надеется, а он пропадает на какой-то… фазенде!

Попытка сконцентрироваться на нескольких вполне конкретных вопросах не увенчалась успехом. Удавалось думать о чем угодно, а вот о том, о чем надо было, не получалось никак. Тогда он заставил себя вообще не думать. Пользуясь отсутствием мыслей, забурлили воспоминания. Заметно разукрашенные воображением, они наполнили его впечатлениями великолепного бала. Все там было: и дамы в платьях с бантами и рюшами, и вычурно черно-белые, просто пингвины, кавалеры, и ломящийся от угощений стол. Бал, карнавал, фуршет, все это сопровождалось грохочущей музыкой, под которую кружили не знающие усталости пары. Восторженные крики, заливистый смех, эффектные взрывы хлопушек. Все это разом нахлынуло на него. Яркие наряды, пышные прически, изысканные украшения и маски, маски, маски. Разные они, меняющиеся, привлекающие и отталкивающие. Плюс атмосфера, на удивление гнетущая…

С огромным трудом удалось загнать воспоминания обратно в недра памяти, откуда те так некстати выбрались. Стало легче, но лишь на мгновение.

Снова пробудились сомнения. Подпитываемые ними зародились две версии, что могли бы объяснить происходящее. Первая простая и понятная. Он не ошибся, она – хозяйка бала. А что, все логично, все сходится. Как тут усомнишься, это же ее идея, ее мечта, ее… главная роль! Но так ли все просто? Логика это хорошо, только не всегда она полезна. Да, на протяжении первого дня, как минимум до полудня, он постоянно ощущал ее присутствие, пусть неярко, можно сказать, переменчиво, но ведь было же! А день истекший? Ничего! Вообще ничего, ни намека, одна лишь сплошная неуверенность. Вот тут на передний план и выходила вторая гипотеза…

Где-то внизу вспыхнул свет. Слепящие лучи отразились от белоснежных стен и чистых окон двухэтажного домика для гостей, расположенного в паре десятков метров от особняка. Яркость свечения многократно усилилась, странное явление, могло показаться, будто тот флигель был сплошным идеально отполированным зеркалом!

Бесцеремонные зайчики, посланники чьей-то бессонницы, что метались по комнате, окончательно придушили его и без того отвратительное настроение. Мало того, что думать не получалось, так еще и светопреставление на нижнем этаже. Отобрало оно последнюю надежду на продолжительный здоровый крепкий сон. «Что же за лампы у них такие? Всего лишь отражение, а не скрыться от него никуда. Не спасают ни веки, ни даже пальцы рук…»

– Дорогие мои гости! – громкий и властный голос хозяйки разнесся по огромному дому. Насыщенная смесь пафоса и искренней радости проникла в каждую комнату в каждый закуток. – Позвольте позаимствовать толику вашего внимания. У меня для вас есть еще одно развлечение. Прошу всех незамедлительно собраться на заднем дворе. Точно так, имею честь предложить вам особое удовольствие…

– Считайте что я уже там, – мрачно пробормотал он. Повернулся на живот, накрыл голову подушкой. Стало гораздо лучше. Стихли звуки, да и свет, что бесцеремонно ворвался в его временное жилище, померк, дышать, правда, не очень удобно, а так…

В дверь настойчиво постучали. Он мысленно выругался, но все-таки выглянул из укрытия.

– Вы до сих пор не готовы? – в комнату заглянула золотая маска. – Ай-ай-ай, нехорошо опаздывать. Поторопитесь! Обещаю, это будет очень даже занимательно!

Дверь сразу же захлопнулась. Хозяйка поместья, громко цокая каблучками, удалилась. Он напрягся, кончики пальцев кольнуло, они мерно задрожали, а уж это точно неспроста! Да, что-то изменилось. Сквозь манящую полудрему и откровенно отвратительное настроение пробивалось то самое чувство. Оно! Подлинное, только очень слабое, еле-еле выраженное. Так сразу и не поймешь, что это реальность, или снова воображение шалит? Ответить на этот вопрос можно было одним лишь способом – подняться и проследовать на задний двор.

За тонкой дверью слышались шаги. Топот множества ног. Люди, быстрым шагом, а некоторые и вовсе бегом, спешили по коридору. Она среди них? Точно! Другого стимула не требовалось. Он резво поднялся с кровати, заставив старую мебель противно заскрипеть и зашататься. Проходя мимо маски, лежавшей на полу, поднял ее, машинально приложил к лицу. Привычно остановился у зеркала.

Приоткрылась входная дверь. Теперь уже без стука. В щелку заглянул лакей с фигурой атлета, мигнул черными глазами, мрачно кивнул, то ли приветствуя, то ли выражая удовлетворение, моментально ретировался. Подобная бесцеремонность озадачила. Нет, все понятно – здоровенный чернокожий приходил исключительно для того, чтобы поторопить. Получается, он не совсем гость. «Что это? Наглость или так все и должно происходить? – мысль отозвалась печальной полуулыбкой из-под маски. – Вот отбросить бы то эфемерное чувство, найти свою лошадь, вскочить в седло да сбежать. Куда угодно, да куда глаза глядят!»

Нет, уходить не время. Разве тут уйдешь, если чувство, то самое, оно снова возвращалось! Ощущение, оно крепло, с каждой секундой становилось отчетливее, его уже нельзя было просто игнорировать.

Дорогу удалось найти сразу. Трудно заблудиться, когда идешь в толпе. Вот и свежий воздух. Странное дело, судя по топоту, к месту представления спешили сотни, а то и тысячи людей, а нет! На небольшой площадке ограниченной стеной дома и высоким забором было не так уж и многолюдно. Человек двадцать, вряд ли больше. Наверняка то, что задумала хозяйка, было развлечением для избранных, а прочие так, массовка.

Темнота. Единственный источник света – блеклые отблески огней, что вспыхивали и гасли где-то в глубине окон первого этажа. От недостатка освещения площадка казалась маленькой, мрачной и чуточку даже пугающей. Пожалуй, так и было задумано. В рассеянном свете все происходящее должно было выглядеть волшебно, мистически. Все вписывалось в эту концепцию: тьма вокруг, темные наряды на гостях, блестящие маски, эффектно отражающие ту толику света, которой позволено было проникнуть на место действия.

Фактором в одно мгновение меняющим реальность выступил неожиданно ярко вспыхнувший свет. На четырех столбах, установленных в углах квадратного двора, разом загорелись факелы, зажглось множество огней, чей теплый подмигивающий свет не уступал мощным электрическим прожекторам.

Перемена на мгновение ослепила, но лишь на мгновение. Яркий свет высветил мрачную картину. Просто посреди двора стоял крест с высоко поднятой перекладиной, к нему привязан чернокожий мужчина. Потоки колышущегося света освещали его во всех деталях. Удивительно контрастным выглядело мускулистое, хоть и худое тело, эталоном скорби казалось продолговатое лицо с глазами полными бесконечной печали.

– Вам доводилось когда-нибудь быть свидетелем казни пусть лишь телесного наказания? Вы видели порку? – вперед вышла хозяйка дома. Прошла вперед-назад, взглядом хищницы поглядывая на тело несчастного сквозь узкие прорези маски. Она переоделась в черное платье, прекрасно понимая, что это именно то, что подойдет для полночной экзекуции. – Нет? Зря, это особое зрелище! Да, вы можете меня спросить, в чем причина, чем этот человек заслужил свою незавидную участь, так я вам с готовностью отвечу…

Начался длинный скучный хоть и весьма эмоциональный монолог, подкрепляемый продолжительными паузами и замысловатыми движениями рук. Хозяйка рассказывала что-то об ответственности, о труде, который должен освободить душу (странная формулировка!), о том, как важно быть членом коллектива, что-то о работе в команде. Говорила, казалось, исключительно ему, во всяком случае, пустые глазницы золотой маски были обращены в его сторону, вот только он не слушал, да и не хотел ничего слышать. Он был занят. В нем разрасталась уверенность, он все отчетливее чувствовал присутствие, ее присутствие, он понимал, что она здесь, она близко. Он почти верил в то, что она прямо перед ним в черном платье и золотой маске, но все еще сомневался в этом.

«Что если все не то чем кажется? Что если она здесь, но она не хозяйка?» – медленно ползали мысли, подпитываемые не унимающимися сомнениями. Рассеянно, стараясь не мешать собственному подсознанию, он рассматривал столпившихся зрителей. Видел маски, отблески света, играющие на покрытых лаком поверхностях. Различал силуэты, множество силуэтов, мужских, женских. Одежды. Фигуры. Стройные, бесформенные.

В дальнем конце двора, покачивающаяся, будто на ветру, стояла девушка в светло-сером платье, удивительно, до чего же похожа…

Хозяйка дома, ставшая распорядительницей казни выговорилась и замолчала. Внимательно осмотрела собравшихся гостей, посмотрела на каждого из них, снова повернулась к нему. Несколько минут буравила его взглядом, не встречая ответной реакции, резко мотнула головой. В прорези маски вспыхнул гневный огонек.

Свет погас, не позволив ему ни понять себя, ни разобраться в своих ощущениях. Почти сразу, наверняка так и было задумано, зажглись костры. Шалашики, собранные из веточек подсветили место экзекуции снизу. Постепенно разгоралось желто-оранжевое пламя, сдабривая ночной воздух удивительно приятным смолистым ароматом.

– Правда, эффектно? Это все я придумал. Сам! Моя, так сказать, постановка, – прошептал неимоверно худой субъект в черном одеянии, проходя мимо. Бесцветные глаза скользнули по его лицу бесцветным взглядом.

Подсветка снизу заметно разнообразила картину. Лишила ее контрастности, убрала грань между реальностью и вымыслом. Вся композиция, столб с перекладиной и человек на нем теперь казались бутафорией, чем-то ненастоящим, фальшивым, но эта видимая фальшь не умаляла нарастающего возбуждения, что электрическими разрядами пульсировало в воздухе.

Ловко проскользнув между двумя кострами, на средину своеобразной сцены вышел «главный постановщик». Остановился. Замер. Удивительное видение – полупрозрачный силуэт, обернутый в черный плащ, эффектно покачивающийся в колышущемся пламени, будто дух огня, сошедший на землю.

Неожиданно громко в наступившей тишине прозвучал барабанный бой. Частая дробь заставила задрожать каждого из присутствующих на площадке, даже человек на столбе и тот не избежал общей участи. Измученное тело начало вибрировать, выгибалось оно, будто подключенное к мощному источнику электричества.

Общая яркость огненных светильников плавно уменьшалась. Минута и дворик освещен лишь ровным блеклым светом. Темным пятном на общем сером фоне проявился облаченный в черные одеяния худой человек. Плаща на нем уже не было, но был черный костюм, под которым угадывалась черная рубашка, а при некоторой доле воображения можно было разглядеть и черный галстук. Был галстук или не было, понять трудно, но что точно не списать на воображение, так это фартук из толстой кожи, свободно наброшенный поверх костюма. К нему полагался островерхий колпак с круглыми прорезями для глаз. Продолжение маскарада? Вряд ли…

Новоявленный палач наслаждался приготовлениями к своему спектаклю. Медленно, очень медленно закатывал рукава. Один рукав, второй. Нацепил колпак. Несколько раз, когда худая, как и все тело, голова поворачивалась к одному из источников света, в прорезях ткани были видны глаза. Пылали они, горели белым, с красноватым оттенком адским пламенем. Практически не мигали они, поглядывали вокруг, внимательно всматривались в маски окружающих, метали молнии в сторону чернокожего, висящего на столбе. В ответ на каждый такой взгляд несчастный вздрагивал, вытягивался, будто струна готовая порваться, но снова замирал.

С приготовлениями покончено. Черный человек взял кнут. Поднял его вверх, чтобы каждый из присутствующих мог рассмотреть орудие пыток. Медленно обернулся вокруг, обвел взглядом двор. Наклонил голову, от чего глаза медленно погасли. Повернулся к столбу с перекладиной, замер, чуть заметно покачиваясь. Жуткое зрелище, со стороны казалось, будто колпак попросту висит в воздухе, будто нет под ним ничего, одна лишь только пустота. Ткань, наброшенная на пустоту, а может, так все и было…

Подчиняясь предупреждающему жесту палача, толпа отхлынула назад. Взволновалась. Послышались испуганные женские крики, их дополнило шуршанье накрахмаленных платьев.

Свистящий звук пронесся над головами. Кончик хлыста описал правильный круг и врезался в кожу человека, подвешенного на столбе. Тот еле слышно застонал. Новые звуки привнесли сумятицу. Трепетно задрожали дамы, прижимаясь телами к кавалерам.

Новый удар отозвался всплеском эмоций. Толпа на площадке выдохнула в едином порыве…

Он вздрогнул от неожиданности. Кто-то подошел и коснулся его плеч. Обнял. Прижался. Сильные, но вместе с тем нежные руки заставили его обернуться. Рядом с ним, слегка раскачиваясь, будто висящая в воздухе, виднелась маска, золотая, блестящая. На ней, лихорадочным румянцем, горели отблески костров. Трепетное тело, запертое в тесном платье, дрожало, все сильнее и плотнее прижимаясь к нему. Губы, скрытые под маской шептали неслышные слова, нет, не понять, что именно, можно было различить лишь томный голос, отдельные звуки, но смысл сказанного терялся в переплетенье ускоряющегося ритма ударов, стона и вдохов.

Очень скоро человек, привязанный к столбу, обмяк. Измученное, расчерченное свежими рубцами тело уже просто висело, чуть заметно раскачиваясь. Палач же не обращал на это внимания, продолжал бить, методично удар за ударом. Спокойно, размеренно, вкладывая в каждый удар всю свою злобу.

Толпа приветствовала каждый замах, она была одним целым, единым организмом. Она дышала одним дыханием, ритмично вздрагивала, следуя задаваемому палачом ритму. Поведение толпы предсказуемо, стадный инстинкт овладевает каждой составляющей ее личностью. Теряется собственное яркое «Я», растворяется оно в сером и безликом «Мы». Да он и сам начинал чувствовать, что не остается более ничего в нем своего, что все как будто напоказ…

Тихий вскрик и глухой звук удара заставили его вздрогнуть. Он удивленно огляделся, будто только сейчас осознал, где находится. Взглянул туда, откуда долетел недавний звук, всмотрелся в темноту, но ничего не увидел. Была лишь тень, безликая, как и все вокруг, медленно, раскачиваясь как осенний листок, опустилась она на землю.

Вернувшееся осознание своей личности отрезвило его. Он вывернулся из крепких объятий прильнувшей к нему хозяйки дома, еще раз мельком взглянул туда, где мгновение назад медленно и печально падала тень. Увидел, или решил, что видит суетившегося толстяка отвратительной наружности. Тут-таки позабыл о нем, бросился на импровизированный эшафот. Перепрыгнул через догорающий костер, подбежал к палачу. Налетел на него. Схватил за плечо, развернул лицом к себе. Замахнулся. Ударил. Кулак угодил в грудь. Послышался треск, будто ребра ломаются, вгибаясь внутрь.

Получив сильный удар, худой в черном облачении глухо ухнул и отлетел на несколько метров. Наверняка костлявое тело преодолело бы и большее расстояние, но на пути возникло препятствие. Один из «фонарных столбов» с факелами. Спиной палач влетел в него, тонкие руки вывернулись назад, оплели деревяшку, обняли неестественным объятием. Застыло тело, замерло, медленно сползая на землю. Черный колпак зацепился за гвоздь или сучок и повис, печально раскачиваясь. Из-под колпака же показалось бледное перекошенное, будто оскал мертвеца, лицо. Смотрело оно ввысь, отрешенно глядело в темное небо.

Толпа отозвалась бурными овациями. Никого не оставило безучастным представление. Ни первая его часть, ни вторая. Казалось, людей мало волновало, чем именно их развлекают, главное, чтобы не останавливались, главное, чтобы развлечение было как можно более кровавым.

Чувствуя перемену, несчастный, что висел на столбе, зашевелился. Вздрогнул. Раз другой. Медленно открыл глаза. В их глубине вспыхнул, разгораясь, огонек. Яркий, живой он казался отблеском ближайшего костра…

– Отлично провели время, а теперь всем спать! – скомандовала хозяйка и кокетливо хихикнула. – Да, получилось даже лучше, чем я того ожидала. Значит так, завтра день особенный, танцы, развлечения, но не только. В общем, всем нам надо хорошенько отдохнуть. Быстренько по комнатам!

Проходя мимонего, та остановилась, игриво мотнула головой, кажется, подмигнула и, кажется, улыбнулась. Нет, это все маска, а маски для того и созданы, чтобы будоражить воображение, прятать лица, скрывать эмоции.

Глава 8

Она открыла глаза и удивленно ними мигнула. Надо же, а все стало другим: обстановка, настроение, ощущения! Мир изменился, притом столь внезапно и так кардинально, что сразу и не разберешь, к лучшему перемены или очень даже наоборот. И ладно там чувства, мировоззрение и прочее, это все субъективно, но помещение, мебель, убранство! «Помню темный двор, избитый до полусмерти несчастный на столбе, а вот дальше пустота… – думала она, пытаясь выудить из недр памяти хоть какое-нибудь воспоминание. – Теперь комната. Нет, не моя, но я здесь точно бывала».

Медленно, будто преодолевая немыслимое сопротивление, она повернула голову. Посмотрела в одну сторону, в другую. Растерянно пожала плечами. Внимательно вгляделась в потолок. Отметила мастерскую лепнину, щедро декорированную позолотой. Дотошно осмотрела люстру, то ли стилизованную под старину, то ли на самом деле раритет, что сохранился с тех времен, когда единственным осветительным прибором были свечи.

В голове все перемешалось. Трудно было отделить реальность от вымысла, отсеять то, что происходило на самом деле, от того что было лишь плодом воспаленного воображения, щедро подпитываемого обрывками воспоминаний, мечтами и желаньями.

Взгляд плавно опустился ниже. Рассеянно скользнул по светильникам, выполненным в виде факелов. Медленно перебрался на тяжелые занавески, по ним спустился на пол. Задержался на мастерски выложенном паркете.

– Такие полы должны быть в музеях, во дворцах, а вовсе не в домах… – прошептала она, изо всех сил стараясь уловить отголосок мысли, пытавшейся объяснить ей суть происходящего.

Удалось. Воспоминания захлестнули, накрыли с головой. Мощным потоком запечатленные памятью и надежно спрятанные где-то в глубинах подсознания события недавнего прошлого вырвались наружу. Заработало воображение, воскрешая изрядно насыщенные происшествиями последние часы и то, что им предшествовало. Нет, она еще не все вспомнила, но общая картина постепенно вырисовывалась.

Отхлынула волна воспоминаний, оставив после себя лишь чувство опустошенности. Глаза сами собой закрылись. Она попыталась отбросить все, расслабиться, очистить сознание, позволив тому самому разбираться, где истина, а где фантазии.

Буквально несколько мгновений относительного спокойствия и вот оно, понимание…

– Будуар хозяйки, – она открыла глаза и затравлено огляделась. – Я в комнате смежной с ее спальней на втором этаже большого дома…

Сквозь приоткрытую дверь из соседнего помещения просочился звук – скрип. Еще один – кто-то громко зевнул и удивительно звонко рассмеялся. Счастливый смех, веселый смех.

Шаги. Легкие, уверенные. Они приближались.

Тихо скрипнула дверь. Приоткрылась. Выглядывая по-детски из-за угла, в будуар заглянуло довольное и буквально излучающее флюиды радости знакомое лицо. Зеленые глаза внимательно, кажется, по-доброму, осмотрели гостью, застыли, засмотрелись куда-то вдаль, в бесконечность. Длинные ресницы медленно мигнули. Раз, еще раз. Удивительно, но с каждым их движением в изумрудных глазах все меньше оставалось доброты. Исчез румянец, погасла улыбка, сквозь беззаботность довольной жизнью блондинки планомерно проглядывало совершенно другое лицо. Волевое и самодовольное.

Дверь широко распахнулась.

– Проснулась? Хорошо, – теперь это уже была хозяйка во всей своей красе. Короткий кивок. Несколько шагов по небольшой комнатке. Кресло. Села, повернувшись вполоборота к своей, то ли гостье, то ли пленнице. Пробуравила ее глазами. Резким движением отбросила назад волосы. – У меня к тебе есть разговор. Серьезный.

Она опустила ноги, попыталась встать, но сразу села пригвожденная тяжелым взглядом.

– В общем так. Надоела ты мне со всеми своими выходками, – та начала без предисловий. – Ты просто-таки загоняешь меня в угол. Вот смотрю я на тебя и не знаю, как мне поступить. Может продать тебя и решить одним махом все проблемы?

Ее пальцы, теребившие кружевной платок, задрожали. Подобного поворота она точно не ожидала.

– Можно, но зачем? От этого ни тебе облегчения, ни мне пользы, наоборот, только хуже… сбежит чего доброго, где мне потом его искать? Да, я не так глупа, как можно было подумать, я давно все поняла, ты – единственный способ удержать его рядом.

– Мне будет позволено вернуться к работе по дому? – ее сердце забилось быстрее, отголоски мощных ударов зазвучали в голове подобно колокольному перезвону.

– Не совсем. Я хочу предложить тебе нечто гораздо большее, – хозяйка импульсивно вскочила и прошлась по комнате. – Ты только посмотри на себя! То, что ты работаешь на плантациях – чистейшей воды недоразумение. Молодая, красивая. Белая! Белая рабыня это же просто абсурд! Ты должна жить в роскоши, свободной должна быть, счастливой, вот суть моего предложения! Не понимаешь?

Она молчала. Сидела, рассеянно глядя в окно. Там на ветке ближайшего дерева расположился голубь и с любопытством заглядывал в комнату. Наклонял он голову в одну сторону, в другую, подмигивал, с интересом рассматривая обеих девушек.

– Давай без разных там ужимок, не надо отворачиваться, не надо притворяться этакой глупышкой, ты ведь прекрасно все поняла. Свободу я тебе предлагаю! Только подумай, свобода! Ты вольна поступать, как вздумается, идти, куда захочешь. Что делать с этой самой свободой? Да что угодно! К примеру, окрутишь какого-нибудь плантатора падкого на сладости определенного рода и вот оно счастье – жизнь твоя кардинально изменится! Да, денег опять-таки получишь. Что я попрошу взамен? Да сущую безделицу.

Хозяйка замолчала. Неторопливо прошла по комнате, остановилась перед диваном. Проследила за взглядом собеседницы, заметила голубя, чьи черные глазки изучали роскошную обстановку будуара. Скривилась, подошла к окну, закрыла его, громко хлопнув рамой. Вопреки ожиданиям крылатый гость не улетел, наверняка любопытство маленького создания было сильнее страха.

– Ладно, давай начнем сначала. Мы ведь можем поговорить как подруги? Думаю, можем. Почему ты решила, что он твой? Руководствуясь какой такой логикой? На чем базируется твоя уверенность? Это все потому, что его к тебе «тянет»? Допустим, но мужчины, они так непостоянны! Да, еще более непостоянны, чем мы, женщины. Тянет! Кто знает, может его и тянет лишь потому, что он не знает других. Нет, неужели ты действительно считаешь, что он один раз тебя увидел и все, он твой, что называется, навеки? Да это же просто смешно! И ладно бы еще увидел! Забыла, дорогая моя, ты в маске была, в моей маске, на тебе платье было, ладно, купальник, но тоже мой. К тому же мы внешне похожи, что сестры. Именно так все и было, смотрел он на тебя, а видел меня! – диван противно заскрипел. Хозяйка села рядом со служанкой и обняла ее за плечи. – Сомневаешься? Не веришь? Так все же просто, давай проверим! Ты всего лишь подыграешь мне, а мы обе понаблюдаем за его реакцией. Посмотрим, на кого он обратит внимание и какую форму его внимание примет. Идет?

– А если окажется, что я права? – нерешительно спросила она.

– Права так права с кем не бывает! – чувствуя, что разговор перетекает в нужное русло, хозяйка улыбнулась. Отвернулась, моментально вернула на лицо маску серьезности. – Да, заметь, в любом случае я сдержу свое слово – ты будешь свободна. Свободна и обеспечена. Можно считать, что мы договорились?

– Да… – услышала она свой тихий голос.

– Вот и отлично! – хозяйка вскочила, прошла, почти пробежала по небольшой комнате. Остановилась у двери. Обернулась. – Договорились. Значит, сейчас и начнем. Сделаем так. Я приглашу его на прогулку, ты же должна оказаться рядом, но так, чтобы тебя не было видно. Позови управляющего, он тебя отвезет…

Прошло не более получаса, и вот она сидела в двуколке, что остановилась в тени единственного дерева, разросшегося средь бескрайних полей. Островок относительной прохлады, а вокруг, сколько ни смотри, равнина, рай для сахарного тростника и ад для тех, кто вынужден его обрабатывать.

Прогулку не назовешь приятной. Скрипучая повозка укачала, толстяк, который всю дорогу только то и делал, что каялся и уговаривал ничего не говорить хозяйке, утомил. Что особенно раздражало, так это то, что ему и извиняться-то не за что было! Так, попытался, не получилось, только и всего.

В любом случае скоро усталость усиленная нервозностью от недавнего разговора праздновала победу. Глаза сами собой закрылись, покачивание антикварного транспорта усыпило…

Прибыли. Нерешительно переступая с ноги на ногу, переваливаясь, словно игрушечный медведь, управляющий побрел по полю в направлении ближайшей группы рабочих. Жара добивала его, губы толстяка шевелились, он что-то шептал не переставая. Ясно что, проклинал жару, палящее солнце, свою работу, судьбу, да и жизнь в целом.

Остановился. Брезгливо скривился, заметив худого надсмотрщика. Криво усмехнулся, поглядывая на украшающий того огромный на пол-лица синяк – память о ночном «представлении». Кое-как спрятал неуместную в данной ситуации улыбку. Протянул руку, здороваясь.

Короткий обмен приветствиями. Она не удержалась и громко (благо никто не слышит – далеко) рассмеялась. Умилительная картинка: пузырь и соломинка…

Разговор был коротким. Толстяк сказал несколько слов, повернулся, указал пальцем на нее, широко развел руками. Худой кивнул. Окинул ее невидящим взглядом и демонстративно отвернулся. В ответ на какую-то фразу, произнесенную вопросительным тоном, махнул рукой, схватил хлыст, что-то громко прокричал и скрылся в зарослях.

Управляющий остался один в окружении рабочих. Зевнул, огляделся, всем своим видом показывая, что никуда не спешит.

Подвели белоснежного коня. Умное животное. Четвероногий красавец, которого ничуть не радовала перспектива послужить транспортным средством для столь упитанного человека, фыркал, упирался и часто мотал головой. Правда, скоро его беспокойство прошло, понял он, что толстяк не сможет даже забраться в седло, не говоря уже о большем…

– Вы будете довольны. Держите! – не глядя на нее и демонстративно делая ударение на «вы», управляющий передал поводья. Полностью удовлетворенный таким поворотом конь сразу же воспрянул духом, перестал возмущаться, доверительно положил голову ей на плечо. – Хозяйка велела вам подъехать к трем дубам. Видите темное пятнышко вдалеке?

– Ясно, – она легко запрыгнула в седло. – Спасибо!

Не дожидаясь каких-либо действий со стороны седока, конь сорвался с места, казалось, он прекрасно знал, что надо делать и куда надо ехать. Казалось, все радовало его, поездка радовала, природа, воздух, нравилось катать человека, который был ему симпатичен.

Густым облаком пыль вылетала из-под копыт. Темно-зеленый оазис приближался. Чувствуя возрастающее волнение девушки, конь постепенно замедлял шаг, давая ей время поразмыслить. Она же позволяла умному животному самому решать как лучше…

Вот уже видны деревья. «Три дуба», это не совсем точное определение, их далеко не три, гораздо больше, но самых старых, самых мощных действительно три. Гиганты, украшение бескрайней равнины, три богатыря, три исполина.

В тени на краю оазиса стояла коляска. Открытый экипаж, возле него на корточках сидели двое: лакей с фигурой атлета и возница, мрачный неразговорчивый тип. Они безучастно смотрели вдаль, демонстративно не замечая приближающуюся всадницу.

Конь остановился. Она легко спрыгнула на землю и благодарно провела ладонью по длинной гриве. Не беспокоясь о том, что умное животное сбежит, пошла вперед, туда, откуда доносились голоса. Два голоса. Мужской и женский.

Идти совсем не хотелось. Видеть то, что происходит на полянке тоже, все-таки этого от нее и не требовалось. Она выполнила свою часть сделки, она подошла близко и ее не видно, но любопытство! Сильное оно чувство, ему так трудно противиться…

Ноги сами подвели ее к стволу векового дерева. Любопытство подчинило ее волю, оно же заставило переступить через себя и выглянуть из-за толстого ствола. В глазах расстилался туман, но она все равно видела. Видела озерцо, скорее, большую лужу, полянку на берегу. Там были двое. Женщина полулежала на ярком покрывале, рядом с ней на коленях стоял мужчина. Маски скрывали их лица, не позволяя видеть эмоции, но этого и не требовалось. Все было понятно и так. Жесты, манеры, обрывки слов. Вне всяких сомнений хозяйка оказалась права! Да, это конец, увы, она проиграла.

Дожидаться того момента, когда неумолимо густеющий клубящийся в глазах туман окончательно скроет все происходящее она не собиралась. Отвернулась и медленно побрела прочь. Прошла мимо коня, мирно жующего траву, не взглянув на него, направилась вперед, в поле, куда угодно, лишь бы подальше от островка приятной прохлады средь раскаленной равнины, от хозяйки, он него…

– Будьте моей… – легкий ветерок принес обрывок фразы.

Это было уже слишком. Ее ноги подкосились. Она упала. Закрыла уши руками, уткнулась лицом в пыль, мечтая не слышать ничего и ничего не видеть…

Сколько времени прошло, она не знала, не знал того и конь, который нависал над ней, в меру своих сил защищая от немилосердного солнца. Но вот он не выдержал. Наклонился, коснулся мягким носом щеки. Тихо фыркнул. Она вздрогнула. Приподнялась, удивленно огляделась. Увидела свое отражение на дне огромного глаза. Отвернулась, чувствуя, как душат слезы, но конь громко засопел и энергично замотал головой, похоже, прожарка на солнце ему изрядно надоела.

Она тяжело поднялась, замерла, пошатываясь. С огромным трудом взобралась в седло. Медленно перебирая длинными ногами, конь повез ее обратно, на плантацию, к людям, разумно рассудив, что где взял, туда следует ее и вернуть. Удалялись они, а позади тихо шелестели старые деревья. Покачивались потревоженные практически неощутимым ветерком их кроны, медленно, печально. Шептались листья, обмениваясь впечатлениями, жалели они ее, укоряли, кто знает!

Глава 9

– Сегодня последний день карнавала, – пышное платье хозяйки плавно покачивалось в такт шагам. – Да, время оно так быстротечно! Вечером снимаем маски. По традиции ровно в шесть. Чуточку печальный ритуал, есть в нем что-то сродни потере, но это будет позже, а пока, не желаете ли составить мне компанию? Думаю прокатиться по окрестностям, насладиться видами, подышать воздухом. Что скажете?

Он машинально пожал плечами. Жест, символизирующий равнодушие идеально точно передавал его состояние. Именно так, ему действительно было все равно. В тот миг. То приятное, щекочущее нервы чувство, то, что так внезапно появилось прошлой ночью и с особой остротой чувствовалось нынешним утром, опять куда-то пропало. Исчезло, будто и не было его никогда. От того навалилась апатия, разрасталась она, ширилась, задавливая настроение.

Медленно, будто преодолевая немыслимое сопротивление, он кивнул и выдавил из себя:

– Да, а почему бы и нет. Все-таки я уже несколько дней у вас в гостях, а до сих пор кроме дома ничего толком и не видел.

– Вот и хорошо! Вот и отлично! – воскликнула хозяйка поместья. Столько в этих словах счастья, столько радости! С чего бы это? – Договорились. Встречаемся через полчаса на крыльце! Не опаздывайте!

«Удивительные существа женщины! Казалось, ничего не произошло, я заставил себя согласиться, можно сказать, сделал ей одолжение, она же счастлива до невозможности… – подумал он, мрачно глядя на резную дверь, в проеме которой только что мелькнула золотая маска. – Если так дальше пойдет, начну себя ценить. В смысле, ценить гораздо выше, чем теперь. Да, чего доброго решу, что в этом исключительно моя заслуга. Нет, а что, я мужчина очень даже…»

Он прогнал вызванную нелепой мыслью улыбку, упал на диван, устроился настолько удобно, насколько это возможно, учитывая почтенный возраст мебели, мельком взглянул на старинные настенные часы, зевнул и принялся с неподдельным интересом разглядывать мастерскую лепнину на потолке. Увлекательное это занятие…

Пора! Он всегда был человеком пунктуальным. Не выносил когда опаздывают другие, не позволял опаздывать себе. Выждав, когда точный механизм отмерит двадцать девять минут и стрелка дрогнет, отправляясь в погоню за следующим временным отрезком, поднялся, потянулся и вышел из комнаты.

Спустился вниз. В холле столкнулся с хозяйкой. Та буквально светилась. Именно так, никакая маска, сколь отвратительное чудовище та бы не изображала, не могла скрыть того очевидного факта, что лицо под ней сияет от радости. Что тому причина? Почему? Из-за чего? Так сразу и не ответишь, но стоит ли искать ответ? Есть факт – ему рады. Хорошо это, плохо, кто знает. Пожалуй, хорошо, но это ладно, а вот где оно, то чувство, где ощущение? Пусто…

Вышли на крыльцо. Он помог спутнице забраться в шаткую повозку. Дождался, пока та устроится на переднем диване. Запрыгнул сам. Сел напротив, удивляясь тому, что простенький с виду экипаж может быть очень даже удобным транспортным средством.

Лакей, крупный чернокожий с фигурой атлета, быстро убрал подножку, попутно кланяясь хозяйке, и открыто игнорируя ее спутника, взобрался на козлы. Переглянулся с возницей – мрачным типом с грубыми чертами лица. Тот коротко кивнул и звонко щелкнул кнутом. Внезапно вспомнился тот несчастный, который прошлым вечером висел на столбе, вспомнилась полоска кожи с узлами, оставляющая на теле глубокие следы.

Скоро от унылых мыслей не осталось и следа. Почему? Да потому, что возвращалось оно, то чувство, природу которого он до сих пор так и не понял! Что это, как это? Внимательно всмотрелся в лицо напротив, но увидел лишь свое отражение в блестящей позолоте. Нет, правда, ничего не понятно. Он снова почти верил, что причина бьющего ключом отличного его настроения именно она, девушка с глазами, что блестели в прорезях маски. Он почти поверил в то, что она это и есть… она, даже больше чем почти…

Спутница без умолка болтала. Рассказывала занимательные истории, хохотала, стараясь заразить своей веселостью и его. Он же наслаждался поездкой, обществом, а еще предчувствием. Да, без этого никак. Казалось, он приближается к чему-то новому, желанному и удивительно приятному. Казалось, скоро что-то случится, что-то произойдет и уж тогда…

Громче цокота копыт и хохота хозяйки зазвучала песня. Печальная до слез, она плыла над бескрайними просторами. Слов не разобрать, язык не понять, но сомневаться не приходилось – поют о чем-то очень личном и неимоверно печальном. Скоро стали видны и люди, разливающие по округе рифмованную грусть, положенную на музыку. Несколько босоногих женщин, они шли, держась руками за высокие борта телеги, груженной рублеными листьями тростника.

Эта почти пасторальная идиллия что-то ему напомнила, вот только что именно понять не удавалось. Мешали сосредоточиться изменения. Все постоянно менялось. Медленно, но неотвратимо. С этим появилось и окрепло новое, на этот раз отвратительное чувство, казалось, будто бы он что-то потерял, точнее, еще не полностью, но уже теряет, вот-вот, еще совсем немного и…

Рискуя упасть, он встал в полный рост, поднялся в движущейся шаткой повозке. Посмотрел по сторонам, толком не понимая, что делает, а главное, зачем.

Деталь, с виду незначительная, возможно и вовсе ничтожная заставила его вздрогнуть. Казалось, обычный пейзаж, ничего особенного. Вдали виднелось одинокое дерево средь бескрайних просторов, под ним коляска, у нее женская фигура, люди чуть в стороне, средь них колоритный толстяк. Что, зачем, какой смысл? Если только это не…

Мгновения не хватило для того, чтобы все понять и во всем разобраться, но мгновения, они ведь так коварны!

Не позволив ему сосредоточиться, хозяйка поднялась, встала рядом, обняла его, заставила повернуться. Приподняла свою, ненамного отодвинула его маску, впилась губами в его губы.

От неожиданности он растерялся, но тут-таки с новой силой нахлынуло чувство, то самое, то вспыхивающее сверхновой, то теряющееся в обыденной серости. То, что разрасталось в нем, ширилось, не спрашивая разрешения. Опять появилась уверенность в том, что это именно она, она, скрывается под маской. Это хозяйка, она привлекает его сейчас, она привлекала его всегда, но так ли это?

Он ответил не менее чувственным и куда более страстным поцелуем. Еще мгновение и он легко бы позабыл о правилах, сорвал бы маску. Ее, свою, но в последний момент хозяйка с силой оттолкнулась от него. Резко мотнула головой и села на диван, кивком предлагая ему вернуться на свое место. В тот же миг лошади вздыбились подвластные воле возницы, сорвались с места и понеслись вперед к туманной линии горизонта.

Впереди замаячили деревья, растущие плотной группой, не иначе как обосновавшиеся у водоема. Остановились у симпатичного оазиса, царства тени средь бескрайней раскаленной равнины. Лакей с кучером синхронно соскочили с козел, дружно повернулись, посмотрели на хозяйку, та чуть заметно кивнула. Слуги скрылись в таинственной полутьме, что витала под сенью густых крон старых дубов. В повозке же остались двое.

Он повернулся к спутнице, та слегка наклонила голову и внимательно посмотрела на него. Ждала решительных действий? Наверняка! Сел рядом, обнял ее за плечи, та вывернулась и соскочила на землю. Он шагнул к ней, та предостерегающе выставила вперед руки и покачала головой.

– Нет! – дополняя серьезность, в девичьем голосе звенел счастливый смех. – Я девушка старомодная, так что ничего такого и не думайте!

Скоро ее яркое платье мелькало в редких просветах меж густой листвы. Он направился следом и вышел к небольшому озерцу. Там все было готово для пикника. На аккуратно подстриженной траве лежало цветастое покрывало, посредине бутылка вина, большая тарелка со сладостями. Чуть в стороне построились слуги. С совершенно безразличными лицами лишь немного прикрытыми очками-полумасками, они смотрели куда-то в необозримую даль.

Хозяйка прилегла на покрывало, посмотрела на него, скользнула взглядом по каменным лицам сопровождающих. Хихикнула. Кивнула. Лакей с кучером повернулись и скрылись в тени деревьев. Стих хруст веток под их ногами, но ему все еще казалось, что за ним наблюдают.

Пока он безуспешно пытался разобраться в себе, золотая маска с горящими глазами смотрела на него. Внимательно смотрела, будто старалась заполнить надолго, если не на всю оставшуюся жизнь.

Выдержала паузу, скромно отвела взгляд, тихо прошептала:

– Да, так и есть, я девушка старомодная. Мне нужны серьезные отношения. Сами знаете, сколько охочих найдется…

– Но я ведь с самыми серьезными!

Он уже физически ощущал, как в нем расползается и крепнет, то самое странное чувство, что возникало каждый раз, когда поблизости появлялась она. Плюс внутренний голос, тот, знающий, что и когда надо делать, тот, который буквально вопил, требуя себя услышать.

Внутренний голос победил. Сам особо не понимая, что делает, он опустился на колени в траву у края покрывала. Протянул руку, изо всех сил стараясь подобрать слова. Вот только разлетелись они, роились вокруг, не желая ему помочь.

– Это можно расценивать как предложение? – в голосе, что ручейком вытекал из-под золотой маски, зазвучали нотки волнения. Искреннего? Трудно сказать…

– Да, все так! Я хочу… Будьте моей… – то ли сказал, то ли услышал он.

Глава 10

Неслышно ступая, казалось, и вовсе не касаясь копытами земли, белоснежный красавец конь брел по очищенной от тростника плантации. Он не спешил. Он понимал, что очаровательной его всаднице есть о чем поразмыслить. Понимал, что от правильности принятого нею решения зависит многое, а для того, чтобы она не ошиблась необходимо не только время, но еще и спокойствие. Кстати, более всего именно спокойствие, с ним же ну просто беда…

В дальнем конце казавшегося бескрайним поля, в той стороне, откуда брел неторопливый конь, появилось и стремительно увеличивалось туманное пятнышко. Не прошло и минуты, как оно перестало быть размытым облаком, ползущим по земле, а превратилось в то, чем и было на самом деле – в столб пыли, вылетающей из-под копыт разгоряченной лошади, на спине которой без седла сидел загорелый мальчишка в разодранных брюках. Не останавливаясь, тот что-то прокричал, призывно махнул рукой и помчался дальше.

Апатия, что завладела нею, моментально улетучилась. Она встрепенулась, легонько сжала бока коню, тот радостно заржал и тут-таки перешел на галоп. Скоро они поравнялись с пареньком и уже вместе буквально въехали в толпу рабочих, которые застыли, пораженные невиданным ранее зрелищем – скачками на свежеубранном поле.

Паренек внимательно с отчетливо читающейся завистью во взгляде осмотрел коня соперницы. Уважительно кивнул девушке, которая, особо не напрягаясь, умудрилась его догнать, отвернулся и тут-таки о ней забыл. Не до нее было, его распирало от осознания собственной значимости, еще бы, ведь он был чуть не единственным живым существом на свете, кто слышал новость! Свежую, с пылу с жару, ему не просто не терпелось нею поделиться, он готов был взорваться, лишь бы выпустить ее на свободу.

Юный наездник выпрямился, звонко и торжественно выкрикнул:

– Внимание! Внимание! Внимание! Мои всем поздравления. Буквально несколько минут назад хозяйка изволила поделиться с нами своей радостью. Она выходит замуж! Праздник будет! По такому случаю все работы отменяются! У нас два полноценных выходных дня! – он выждал, пока стихнет гул рабочих и ворчливый ропот надсмотрщиков. – Также всем надлежит привести себя в порядок, ровно на пять часов назначено венчание, сбор во дворе, явка обязательная, форма парадная, ну, все в курсе…

Он что-то еще говорил, по всему видно – паренек не из тех, кто любит тишину, вот только его уже никто не слушал. Началось движение знаменующее конец трудового дня. Рабочие складывали инструмент на телеги, погонщики брались за хлысты. Взмахи, свист, щелчки. Ни особой радости, ни признаков приближающегося праздника, конечно же, не было. Просто работа закончилась на несколько часов раньше. Радоваться? Чему?! Норму никто не отменял, то, что не сделали сегодня, придется нагонять в последующие дни.

Рабочих построили. Процессия знакомым маршрутом двинулась в сторону бараков. Осознавая, что новость перестала быть его единоличным достоянием, парень заливисто расхохотался. Повернул голову коня туда, где вдалеке работали еще люди, ясно же, в те края известия пока не долетели!

Средь опустевшего поля осталась лишь она. Сидела на надежной спине благородного животного, низко наклонила голову, пытаясь осознать то, что происходит, полностью отдавая себе отчет в том, что ни понимать, ни осознавать ничего не хочется.

Все разошлись. Улеглась пыль, стих шум и топот. Мгновение абсолютной тишины и тут, разбавляя уныние, послышался смешок, тихий, приглушенный, но столько в нем веселья, столько радости и задора!

Так не к месту был новый звук, что конь вздрогнул и пошевелил ушами, мол, неужели послышалось? Неуверенно потоптался на месте, медленно повернул голову и внимательно осмотрел свою всадницу. В огромных глазах животного была печаль, была тревога, немой вопрос был в них: а не сошла ли вдруг она с ума?

– Поехали домой, – улыбаясь, сказала она, – сама начала – самой и заканчивать…

Пытаясь в меру своих сил поддержать разговор, конь приглушенно заржал, резко наклонил голову, будто кивнул. Она улыбнулась.

– Правильно, мы должны раньше них приехать, есть у меня одна забавная идейка. Кроме всего, правила карнавала никто не отменял. Мне необходимо раздобыть новую маску…

Средина дня, раскаленный полдень, далеко не лучшее время для прогулок по свежему воздуху, потому и неудивительно, что во дворе никого не было. Ни хозяев, ни гостей, ни слуг. Усадьба будто вымерла.

Она спешилась. Погладила коня. Кивком позволила тому уйти в прохладную конюшню, сама же бросилась в дом. Забежала в ближайшую гардеробную, не выбирая, схватила маску – безликую, черно-белую разделенную на четыре равные части. Такая себе шахматная доска на четыре клетки с чертами человеческого лица. Сбежала по лестнице, заспешила к церквушке, что стояла в нескольких десятках метров от дома.

Остановилась у входа. Опасливо огляделась. Машинально перекрестилась. Заглянула внутрь. Как и во дворе, в просторном вытянутом в длину нефе никого не было. Облегченно выдохнула, ведь ей-то как раз никто и не был нужен, ее интересовали часы, огромный циферблат которых служил изысканным украшением колокольни.

Дверь, ведущая в башню, оказалась закрытой, на огромных кованых кольцах висел непропорционально маленький навесной замочек. Подобная преграда не могла ее остановить, она сняла безвкусную брошь – подарок хозяйки. Пользуясь изогнутой кем-то, кто владел украшением до нее, иглой провернула механизм замка. Что-то внутри затрещало, тихо клацнуло, дужка весело выскочила из паза. Проход открыт.

Она оглянулась. Никого. Прошла вперед, предусмотрительно закрыла за собой дверь. Быстро взбежала по винтовой лестнице. Оказалась в помещении, большую часть которого занимали внутренности старых часов. С трудом протиснулась между огромными шестеренками. Выскочила на площадку с сетчатым полом. Медленно обернулась, поражаясь масштабу отмеряющего время механизма. Завораживающее зрелище: множество зубчатых колес, пружины, поворачивающееся во все стороны флажки, маленькие колокольчики и большие колокола. Все движется, все вращается, а вокруг, дополняя общую картину и заставляя брезгливо вздрагивать – паутина.

Огромный механизм поразил и озадачил. Как-то она не предполагала, что задуманное окажется делом далеко не простым…

Небольшая металлическая лесенка. Площадка у стены. Узкая дверца. Слегка приоткрыта. Она догадалась – пользуясь выдвижной платформой, мастер мог выйти, поправить стрелки, почистить циферблат. А это шанс!

Заставить замолчать врожденную брезгливость – далеко не самое простое дело, тем не менее, у нее получилось. Измазавшись и намотав на руки десятки метров липкой паучьей нити, она добралась до заветной дверки, распахнула ее, выглянула наружу, посмотрела себе под ноги. Увидела сложную конструкцию из переплетенных между собой толстых прутьев, закрепленных на общей некогда подвижной раме. Да, давно когда-то эта платформа легко выезжала наружу, где служила выносным балконом для часовщика. Все это так, вот только давненько нею не пользовались. Железо проржавело настолько, что подвижные элементы буквально срослись с направляющими, исправить же положение не было ни малейшей возможности.

Конечно, это препятствие, но маленькая стрелка! Она была совсем рядом, надо только дотянуться, а уже после…

Время, продолжая свой бег, плавно приближалось к двум часам по полудню. Лучшего момента, чтобы все исправить и быть не могло. Это реально, надо лишь заставить себя поверить!

Наполовину высунувшись наружу, вытянув вперед и вверх руку, она коснулась острия стрелки. Той, что призвана круговым своим движением наглядно иллюстрировать скоротечность человеческой жизни. Уперлась ногами в растрескавшуюся кладку порога, обняла стену и, изо всех сил стараясь не смотреть вниз, надавила на стальную полоску, силясь повернуть время вспять.

Далеко за краем поля на линии горизонта разрасталось облако пыли. Наверняка это возвращалась хозяйка, с ней он, а это значит…

Где-то в глубине часовой комнатки что-то противно затрещало. Шестерни проскальзывали. Хороший знак! Стрелка понемногу поддавалась, рывок еще один и вот удалось отвоевать у жизни целый час, нет, ну чем ни машина времени!

Она облегченно выдохнула и вернулась в комнату с побежденным нею механизмом. В тот миг мимо церкви промчался экипаж. Она упала на пол и опасливо выглянула наружу. Нет, ее не заметили.

У лестницы карета остановилась. Не дожидаясь чьей-либо помощи, на землю соскочила хозяйка и забежала в дом. Даже с высоты было заметно – она вне себя от радости. Вслед за ней спустился он. В отличие от спутницы он выглядел расстроенным, как минимум, озадаченным. Остановился у подножки, рассеянно огляделся. На мгновение поднял лицо вверх, повернулся в сторону часовни, взглянул на башню, посмотрел на нее…

Нет, конечно же, это всего лишь видимость. Часы на башне, вот что приковало его внимание. Изучив циферблат, он еще немного потоптался на месте, затем резко повернулся, взбежал по лестнице и скрылся в глубине дома. Тут-таки отъехала и карета.

Убедившись в том, что все идет по плану, она спустилась вниз. Пересекла по-прежнему безлюдный двор. Поднялась на второй этаж и постучала в дверь, ведущую в покои хозяйки, прекрасно понимая, что там ее ждут…

– Ты все поняла? Неужели! Так это же просто великолепно! – та широко и на удивление искренне улыбнулась. Внимательно осмотрела испачканное платье служанки, взглянула на оторванный рукав. Покачала головой. – Сразу бы так. Значит, последнее, что от тебя потребуется – принять участие в церемонии. Невесте, сама понимаешь, нужна подружка. Мы ведь с тобой подруги? Я тоже так думаю. Будем считать, что вопрос решен, только ты это, переоденься! Я понимаю, нервы все такое, но не стоит доводить себя до такого вот состояния. Ничего, это мы быстренько исправим – мой гардероб в полнейшем твоем распоряжении. Выбирай любой наряд!

– Не смогу я… – вкладывая в эти три слова весь свой артистизм, прошептала она. Получилось, да так натурально, что даже слезы на глазах выступили.

– Сможешь. Это мое последнее условие и оно же единственное! – хозяйка обошла вокруг стула, на котором сидела подруга-служанка, окинула ее мрачным взглядом. – Ты должна присутствовать, иначе все наши договоренности аннулируются.

Продолжая игру, она низко наклонила голову. Ее плечи вздрогнули, казалось, еще немного и прольются слезы. Хозяйка скривилась и покачала головой.

– Слушай, а давай обойдемся без рыданий и прочей там сентиментальности. Мы ведь все уже решили, да и сама подумай, если тебя не будет рядом, все может сорваться! Ты не забыла, он должен сказать «да». Это уже потом, после, я сама разберусь, но до венчания, увы, – она минуту помолчала и угрожающим шепотом добавила: – И еще одно – попробуй только меня расстроить! Я не знаю, что с тобой сделаю, извращенцу какому-то… не продам, подарю, в подвале сгною, на плантациях сутками работать будешь. Мы друг друга поняли? Тогда отвечай, решать надо уже сейчас…

– Я буду… – она подняла голову. Вопреки ожиданиям хозяйки на ее лице не было и намека на слезы, одна решимость. – Я смогу, я сделаю.

– Вот и отлично! Не будем терять времени, и так без малого час потратили на бесплодные разговоры да всякие там глупости. Быстренько умывайся, приводи себя в порядок. Потом выберешь себе платье, как я уже сказала, не стесняйся, какое захочешь, такое оденешь. Ну, кроме, конечно, вот этого, – хозяйка обошла вокруг манекена, на котором красовался изысканный белый наряд. Дорогая ткань, мастерская вышивка серебром, россыпи крупных бриллиантов. Коснулась, одернула палец, будто обожглась. – Да, часам к четырем зайдешь, оденешь меня. Что скажешь, красивое? Целое состояние стоит. Тебе нравится?

Она кивнула и отвернулась. Отвернулась быстро, тем не менее, хозяйка успела разглядеть равнодушие в ее взгляде. Разглядела, но не придала особого значения, списав все на избыточное волнение подруги-служанки.

Ближе к назначенному часу двор заполонили люди. Все, кто составлял население поместья, свободная и подневольная его часть вышли на своеобразную площадь перед домом. С трудом протискиваясь в толпе, туда-сюда сновали слуги с какими-то свертками в руках, с любопытством оглядываясь по сторонам, на лестнице теснились гости, количество которых увеличилось в несколько раз. Вдоль ограды, сбиваясь кучками, стояли работники, которых в принудительном порядке согнали порадоваться за хозяйку и того счастливчика, которому та достанется.

Скоро хаотичное движение обрело направление. Гости дружными рядами двинулись в церквушку, рассчитывая занять удобные места. Рабочих нагнали еще больше, построили в две шеренги, которые образовали живой коридор, соединивший дом и крыльцо церкви. На пыльную брусчатку бросили ковровую дорожку.

Близился миг таинства. Первым по ковру прошествовал жених. Шел медленно и постоянно оглядывался. С каждым мгновением он все отчетливее ощущал, что делает что-то не то. В полушаге позади него держался одетый в зеленую расшитую золотом ливрею лакей. Яркий наряд слуги столь выгодно контрастировал с унылым фраком, что в толпе послышалось хихиканье, дополненное шутливыми замечаниями.

Несколько минут спустя тем же маршрутом прошла невеста. Почетная роль посаженного отца досталась управляющему. По всему видно, тот о таком почете, мягко говоря, не мечтал, слишком уж бледным выглядело упитанное лицо, слишком уж круглыми были перепуганные глаза.

Ближе к конечной цели предпраздничного променада толстяк непроизвольно вырвался вперед, наверняка мечтая лишь о том, чтобы все это быстрее закончилось. Хозяйка резко одернула того за рукав. Заставила наклониться, что-то прошипела на ухо. Управляющий задрожал сильнее, сбавил шаг, кажется, перестал дышать.

Таинственная полутьма церквушки, освещенной лишь дневным светом, проходящим сквозь цветные стекла мастерски выполненных витражей. Звенящая тишина, ни шума, ни шелеста. Вот на пороге показалась та, по чьей милости все собрались в просторном зале. Приветствуя виновницу торжества, гости дружно поднялись и повернулись в сторону входа. Замерли. Послышался нарастающий гул, обычное явление – обмен мнениями по поводу счастливицы и ее наряда. Волна шепота достигла пика, готовясь взорваться фонтаном восхищения, и тут-таки растворилась в торжественной тишине культового сооружения. Все затихли в ожидании сигнала – в ожидании боя часов.

Он непроизвольно задержал взгляд на белоснежном платье невесты, залюбовался мастерской работой, пленился таинственностью фаты, скрывающей лицо. Сомнения в правильности того, что происходит, планомерно отступили. Это все оно, то самое, непонятное и непостижимое чувство, крепнущая с каждым мгновением уверенность в том, что она здесь, что вот она, что между ним и ней лишь тонкая ткань фаты да играющая отблесками золотая маска.

Позади невесты и посаженного отца что-то блеснуло. Короткая вспышка, яркая, слепящая. Это от полированной поверхности отразился луч вездесущего солнца. Шустрый отблеск быстро оббежал помещение, радуясь производимому эффекту, разбился на огромное количество отблесков, наткнувшись на хрустальные капли, украшавшие люстру. Лишь долю мгновения те метались по залу, но вот снова собрались в мощный луч, который влетел в глаз жениху и погас, заставив того зажмуриться.

Мгновение слепоты и кровавые блики исчезли, но перемены продолжались. Ярче солнечного блеска в глазницах черно-белой маски вспыхнул огонек. Знакомый огонек, в нем бесшабашная радость и веселье, в нем счастье, что не ведает границ.

Он замер, не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Он смотрел на нее. Маска, глаза скрытые под ней смотрели на него. Их яркость возрастала, они слепили, приковывали взгляд, не позволяя ни мигнуть, ни отвернуться. Напряжение становилось все ощутимее, более того, казалось, в полутьме промелькнула молния. Сильная, мощная, сжигающая все на своем пути.

Молнии без грома не бывает. И вот он гром, страшный оглушающий. Упала кафедра. Разом истошно завопили гости, находящиеся в часовне. Им вторили другие голоса, веселые, почти счастливые они доносились со двора оттуда, где столпились простые зрители.

Заглушая все, зазвучал колокол. Невеста, упорно не замечавшая, как стремительно меняется ситуация, шагнула вперед, увлекая за собой толстяка, ее понять несложно – она собралась замуж и ее уже не остановить. А колокол не унимался. Сильнейший звук удара сотряс часовню, толстые стены мелко завибрировали, заставляя дрожать всех присутствующих. Второй удар добавил страха, заставляя на миг позабыть о цели собрания. Третий и четвертый прозвучали практически в унисон. От них ходуном заходили цветные стекла в окнах, хлопнула, закрываясь, дверь.

Пятый удар не заставил себя ждать. Отчетливый и гулкий он разнесся по округе, повис в раскаленном воздухе, не спеша затихать. Вопреки ожиданиям он не завершил разрушение здания, напротив, успокоил волнение, вернул людям способность думать, чувствовать и понимать.

Невеста остановилась рядом с женихом. Дрожащий управляющий замер просто среди прохода. Глаза толстяка округлились до размеров небольшого блюдца, в них отчетливо читался страх и желание спрятаться, сбежать куда угодно, лишь бы подальше от церкви и того, что в ней происходит. За плечом же толстяка, замерла незнакомка, ее маска слегка покачивалась, будто плыла в воздухе, подвластная еле ощутимым восходящим потокам. Незнакомка, а незнакомка ли?

Откуда-то из пустоты материализовался священник, единственный из присутствующих в церкви, чье лицо было открыто. Встретившись глазами с невестой, тот кивнул, открыл рот, собираясь начать ритуал, но не успел. Спокойно, будто невзначай, колокол ударил шестой, казалось, лишний, раз. Ударил и умолк.

Он первым почувствовал перемену. Маска, скрывавшая половину его лица все последние дни, маска, которая, казалось, приросла к нему, стала его неотъемлемой частью, вдруг мелко задрожала, зашевелилась, будто живая. Легкий звук, чуть различимый в тишине щелчок и она отвалилась. Долю мгновения повисела в воздухе, покачнулась, будто попрощалась. Скользнула вниз. Прошло ее время, не держится более древнее украшение…

Тут же послышался шорох, легкий, навевающий мысли о приближающейся осени и листопаде. То маски гостей одна за другой падали на землю. Касались они камня и рассыпались в прах.

– Нет, не может быть, рано еще! – взвизгнула хозяйка. Сорвала фату, схватила маску обеими руками, изо всех сил стараясь не позволить той упасть, но и это не помогло. Золотой демон, скрывавший лицо, рассыпался в золотую пыль, что просочилась как вода сквозь пальцы.

Всего этого он уже не видел. Он смотрел на нее, видел ее и только ее. Как же иначе, ведь ее маска также разлетелась на тысячи осколков. Половина из них белые, половина – черные…

– А вот этого точно не будет! Никогда! – визгливо закричала хозяйка. Увидела управляющего. Тот, как только понял, что все идет не так, как задумывалось, перестал дрожать, втянул голову в плечи и начал медленно пятиться назад. – Стоять! Быстро наведи здесь порядок. Рабов убрать, ее в самый глубокий подвал и там запереть, а его…

В тот же миг возле служанки, что так и не стала подружкой невесты, материализовались двое: худой надсмотрщик и мускулистый лакей. Они схватили ее за руки, развернули, потащили к выходу, но он не стал ждать продолжения. В два прыжка оказался в шаге от нее и конвоиров. Худой, помня недавнее знакомство, тут-таки выпустил рукудевушки, пробормотал что-то невнятное и с разбегу влетел под ближайшую скамейку. Мускулистый же так просто сдаваться не собирался. Напротив, освободил правую руку, слегка ослабил хватку, замахнулся, намереваясь сбить с ног «жениха», но не успел. Резким движением та, что как полагал «атлет» полностью в его власти, вывернулась и ударила локтем под ребра. Один удар, второй. Тот открыл рот, хватая воздух, медленно опустился на землю.

Проследив за тем, как она легко расправилась с серьезным противником, он укоризненно покачал головой. Еще бы, ведь его лишили возможности проявить себя! Как мужское эго может такое вынести? Она же улыбнулась, бросилась к нему, подскочила, обняла, горящим взором глядя в его глаза. Время для них двоих остановилось.

– Все-таки сейчас моя очередь себя спасать. Так что извини, хотя… – она отстранилась. – Нет, все-таки, когда тебя спасают это гораздо приятнее. Давай ты!

Он подхватил ее на руки и бросился к выходу. Толпа пред ними расступалась, мужчины почтительно кланялись, женщины с неподдельной завистью поглядывали на нее, с вожделением на него.

– Догнать! Остановить! Прекратить! – вслед удаляющейся паре неслись вопли хозяйки.

Простые и понятные требования дополнила длинная тирада, масса слов, сказанных на незнакомом языке. Пусть смысл и потерялся под высокими сводами церквушки, но догадаться было нетрудно – это проклятия. Вот только проклинай, не проклинай, а ничего уже не изменить.

Они выбежали на крыльцо и остановились, встреченные бурными овациями. Заполоненный рабочими и просто зеваками двор взволновался, будто море в предчувствии шторма. Сотни людей что-то кричали, все смеялись и энергично размахивали руками. Приветствовали, радовались, несколько пар и вовсе закружили в странном танце, в удивительном смешении вальса и танго.

Там, за стенами церкви начинался настоящий праздник, народный, но радовались лишь снаружи, из открытой двери по-прежнему доносились дикие крики, слышались истошные вопли.

Людское море расступилось, образовалась живая дорожка, как и та, что провожала его в церковь, но эта была действительно живой, она дышала вместе с ними, она радовалась за них.

Промчались через весь двор. Ворота. Он налетел на массивную кованую решетку, но та лишь немного покачнулась. Звякнула, удерживающая створки мощная цепь. Похоже, подобного развития событий не исключала и хозяйка!

Он медленно поднял голову, посмотрел на толстые прямые прутья, уходящие в небо. Нет, в принципе, не так уж и высоко, метров пять, никак не больше. Для него это не препятствие, но он не один. Вряд ли ей удастся покорить эту высоту.

Рабочие, которых согнали во двор, чтобы те порадовались за хозяйку, не теряли времени зря. Они быстро забаррикадировали вход в церковь, подкатили старую карету, что стояла за домом, перевернули на бок, пододвинули под дверь. Тут-таки со всех сторон начали передавать все, что удавалось найти. Пригодились камни, кирпичи, доски, какой-то ржавый металлолом.

– Надеюсь, это их задержит… – безо всякого энтузиазма прошептал он, продолжая лихорадочно искать выход из создавшегося положения.

– Нет, – покачала головой она, – во всяком случае, ненадолго!

Ее рука коснулась его ладони, их глаза встретились, она задорно и лишь слегка устало улыбнулась. Прошептала:

– Побежали вдоль ограды, там калитка. Выйдем на пустырь…

То самое место. Странное дело, но как все изменилось!

Ржавые прутья, казалось, срослись с такими же ржавыми петлями. В ответ на попытку сдвинуть ее с места, решетчатая дверца протяжно скрипнула и лишь немного покачнулась. Почти сразу глухо звякнул массивный амбарный замок.

– Побежали! – она решительно мотнула головой и цепко схватила его за руку. – Так и быть, сама займусь своим спасением. Нам во флигель, через второй этаж можно будет выбраться за пределы усадьбы.

На площадке у церквушки бурлила жизнь. Там происходило то, ради чего хозяйка и объявила выходные – гуляния. Народ ликовал. Были танцы, были песни, царило веселье, жаль продолжалось это недолго.

Послышался протяжный скрип, за ним звон. Обрушился витраж, украшавший стену церкви. Изначально плоский, он сферой прогнулся наружу, будто на него давила взрывная волна. Замер на несколько мгновений и разлетелся на мелкие осколки. Образовалась дыра, через которую сплошным потоком хлынули те, кто пришел поучаствовать в свадебных мероприятиях.

Ожил колокол. Протяжный звон разнесся по округе. Заполнил он двор, вылетел за его пределы. Заглушая все, раздался выстрел. Громкий, печальный, страшный…

Вот и флигель. Входная дверь заперта, на окнах решетки. Надо ломать. Решительным жестом он отстранил ее, разбежался…

С оглушающим треском разлетелось массивное с виду собранное из толстых досок полотно. Кажется, взорвалось изнутри. Он пролетел сквозь облако трухи и пыли, налетел на вешалку и повис на ней будто зимнее пальто. Застыл, медленно покачивая головой, пытаясь систематизировать смешавшиеся в процессе полета мысли.

– Дверью давно уже термиты полакомились. Управляющий, боясь гнева хозяйки, приказал пропитать дерево лаком, чтобы хоть как-нибудь держалась. Ты готов? Нам на второй этаж… – с трудом сдерживая смех, скороговоркой выпалила она и увлекла его за собой на лестницу.

Длинный коридор. Забежали в последнюю в ряду комнату. Она быстро сориентировалась. Метнулась в сторону массивного комода, оглянулась, посмотрела ему в глаза, кинула, мол, чего стоишь!

Дверь заблокирована и вовремя. На лестнице послышались шаги.

Он распахнул окно. Взглянул вниз. Высоковато, но если другого выхода нет…

Посмотрел на нее, она кивнула. Перебрался через подоконник. Свесился. Выдохнул. Разжал пальцы. Приземлился на выжженную солнцем траву, упал на спину, откатился в сторону. Подскочил, бросился к стене, замер. Мягко, неощутимо, будто кошка, она опустилась ему на руки, обняла, звонко по-детски поцеловала в щеку.

– Вам надо спешить, – бесконечно печальный голос прозвучал неожиданно громко.

Под стеной в тени, что отбрасывала лоза с большими округлыми листьями, покачивалась массивная фигура человека. Рядом с ним угадывался еще один силуэт. Что-то большое, белое, живое. Управляющий, а рядом с ним…

– Поторапливайтесь, они скоро будут здесь. Во дворе все еще неразбериха, к воротам никто не пробился, но ваш комод это не препятствие, он разве что меня остановит, – толстяк держал в руках поводья. Из тени, спокойный и благородный, величественно вышел белоснежный конь. Подойдя к девушке, он тихо заржал, склонил голову и принялся нетерпеливо бить копытом.

– Спасибо, – понимая, что сейчас не лучшее время для того чтобы вникать в причины и следствия, она подтолкнула его.

Он запрыгнул в седло, она взлетела следом. Села перед ним боком, обняла, прижалась всем телом. Конь не стал ждать команды, он призывно заржал, радуясь началу гонки или прощаясь с толстяком управляющим, которого явно недолюбливал, встал на дыбы, и помчал прямиком через поле, вперед не разбирая дороги.

Позволяя коню самому выбирать направление, он ослабил поводья, оглянулся.

В окне второго этажа показался знакомый персонаж – худой одетый во все черное. Он что-то кричал и размахивал гротескно большим дуэльным пистолетом. Стрелять по стремительно удаляющейся цели смысла не было, он это понимал, это же его и бесило. Вот бесцветные глаза увидели толстяка, что смотрел вслед коню и его всадникам. Надсмотрщик закричал громче, прицелился, в небо взмыло еле заметное облачко. Управляющий вздрогнул и начал медленно оседать. В тот момент, когда обмякшее тело коснулось земли, обгоняя резвого скакуна, пронесся звук выстрела. Один, печальный и страшный…

Скоро усадьба и образующие ее строения скрылись за линией горизонта. Еще немного и поле сменилось дорогой. Сначала проявилась грунтовка, ей на смену пришла брусчатка, именно так, бюджетный ее вариант, еще позже начали появляться участки почти идеального асфальта.

– Останови, пожалуйста, я назад пересяду, – прошептала она. – Хочу вздремнуть немного. Как-то за последние дни я слишком устала…

Далеко впереди, пробиваясь сквозь дымку, порожденную висящей в воздухе пылью и раскаленным солнцем, показались крайние строения города. Дорога перестала быть пустынной, тишину и пенье птиц сменил рев и грохот двигателей. Явный признак цивилизации. Почти добрались, вот только радости от этого не было. Что ж, это все печаль, та самая, что знаменует собой финал очередного приключения. Так всегда бывает.

Поток транспорта с каждым километром становился гуще, пространства для маневра меньше, так и до аварии недалеко. Он непроизвольно сбавил скорость, все-таки осторожность должна быть на первом месте, особенно в тот день, ведь в тот день он был не один.

Мимо пронесся указатель, предупредив о том, что до цели путешествия осталось одиннадцать километров. Добрая весть. С нею пришло понимание – это действительно конец. Конец истории.

Он медленно мигнул глазами, впуская в себя реальный мир. Увидел любимый белый внедорожник, неспешно катящий по идеальному на вид асфальту. Довольно кивнул. Посмотрел в зеркало, улыбнулся – там, на заднем сиденье спала она. Удивительно, как у нее получилось разместиться на не очень-то и широком условном диване! Свернувшись калачиком, укрытая старым клетчатым пледом, она казалась нереальной, забежавшей в наш скучный мир из другой вселенной, романтичной, наполненной приключениями, добрыми, милыми, как и она сама.

Вот, собственно, и город. Поворот. Спальный район. Двор. Тут впору задуматься о том, что конь куда лучше автомобиля, его можно было бы «припарковать» на травке у наполовину высохшего деревца. Такой транспорт и места много не займет, да и заправится, пока будет дожидаться хозяина. Дешево, так сказать, плюс экология…

С трудом удалось найти место, чтоб оставить авто. Машина плавно качнулась и остановилась. Он вышел, потянулся, размял уставшие от долгого сидения ноги. Открыл заднюю дверь и не смог сдержать улыбку. Она спала. Спала и мило так улыбалась, улыбалась ему. До чего же не хотелось гасить тепло милой улыбки, до чего же не хотелось ее будить. Да, собственно, и не надо…

Мысленно выругавшись в адрес того, кто додумался установить громко клацающий электрический замок, он вошел в подъезд. Еще раз выругался, осознав, что лифт снова не работает, пошел на лестницу.

Этаж, еще этаж. Было о чем задуматься – раньше подъем по бесконечным ступеням для него был настоящей пыткой и это притом, что он шел налегке. Теперь же с нею на руках он не карабкался на каждую ступеньку как на очередную вершину, он летел, парил, подлетал к своей квартире, вот что значит всего одна улыбка, пусть даже сквозь сон!

Противно скрипнула дверь. Соседка снизу! Не в меру любопытная старушка все подглядывает, высматривает. Половинка сморщенного лица заглянула в щелку, глаз несколько раз мигнул. Похоже, та собиралась что-то сказать, но передумала. Что тому виной: ее счастливая улыбка или его мрачный взгляд, никто того не ведает. Да никого это и не интересует, важно, что они уже дома, что очередное их приключение закончилось.

Часть третья. Осень

Глава 1

Вместе с первым сентябрьским утром в город пришла осень. День в день, что называется, как по расписанию. Удивительная точность, пунктуальность, редко встречающаяся в живой природе. Вообще, создавалось впечатление, будто планета Земля специально так поступила, подглядела в человеческий календарь, слегка поразмыслила и сделала все возможное, чтобы люди, неразумные ее питомцы, с раннего утра получили то, чего сами подсознательно ожидают.

Низкая облачность. Дождь. Слякоть. Мрачное состояние, отвратительное настроение. Еще днем ранее ярко светило солнце, прогоняя уныние уходящего лета, после был волшебный теплый вечер, но вот прошла ночь и все переменилось. Заметно посвежело. Небо заволокли тучи, плотные, черные со свинцовым отливом, висели они неподвижно, проливались на землю сильным и по-осеннему холодным дождем. Зависли сгустки водяного пара над городом, не желали двигаться они, не подчинялись ветру, резкие порывы которого гнули стволы деревьев, ломали тонкие ветки, хлестали струями небесной воды редких пешеходов.

Сыро за окном, пасмурно, противно, но и в квартире ничуть не лучше. Как-то неправильно получилось, ну просто до глупости – лето оказалось столь быстротечным, что кондиционер так и не отремонтировали. Нет, ремонтник приходил, грех жаловаться, дважды приходил, об этом свидетельствовали записки, прикрепленные к двери. Только что толку, если первый раз было не до ремонта – карнавал со всеми вытекающими последствиями, второй – размолвка…

Вызвать мастера в третий раз не позволила внезапно пробудившаяся совесть, мало ли что случится в назначенный день! Мало ли куда его судьба забросит – человек окончательно обидится. Конечно, можно было обратиться к другому специалисту, благо, их предостаточно, но как-то руки не дошли. Да и неважно все это, важно, что не работал кондиционер, не добавлял свежести, не бодрил столь желанной прохладой, а оттого уныние и мрачность настроения.

Духота, жара, что сродни летнему зною внутри, холодный воздух и ледяная вода снаружи. Так сразу и не скажешь, что лучше, хотя, думай, не думай, а ничего от этого не изменится, да и сам ничего не изменишь.

Нет, можно открыть окно, впустить прохладу, но вслед за ней придет и потоп, зальет комнату, испортит мебель, соседке снизу достанется. Или подойти к решению вопроса с другой стороны – выйти из дому, прогуляться, правда, бродить по залитым дождем тротуарам, рискуя попасть под отвратительно-грязный душ, коктейль из дождевой воды и грязи, вылетающий из-под колес очередного лихача, далеко не самое приятное времяпрепровождение. Да и просто, куда идти? Зачем?!

Полноводные ручьи, весело стекавшие по стеклу с наружной его стороны, слились в один сплошной поток. Пейзаж, который и до того не радовал, расплылся окончательно. Очертания соседнего высотного дома, составляющие основу живописного вида из окна, растаяли в общей серебристой серости. Растеклось все, растворилось. Исчезло то, что находилось за стенами душной квартиры, осталось лишь стекло, толщей воды превращенное в тусклое зеркало.

В туманной глубине окна сформировалось нечеткое отражение внутреннего убранства гостиной. Перекошенный и какой-то неправильный, в нем расплылся диван. Чуть в стороне, искаженный кривизной стекла, показался телевизор, в глубине помещения виднелось кресло, такое маленькое на фоне прочей мебели, а если присмотреться еще внимательнее, можно было увидеть и хозяина недвижимости. Точнее, то была пародия на него, гротескная, будто привет из комнаты смеха. Просто ужас какой-то. Большая голова и практически отсутствующее туловище. Что это за отражение такое?!

Долго он всматривался в блеклое зеркало осеннего дождя. Смотрел и укоризненно качал головой. Не радовал себя он отраженный. Каким-то слишком уж уставшим выглядел, слишком уж изможденным, и это притом, что видна лишь голова! До чего же он себя довел, небритый, нестриженый.

– Побриться надо обязательно. Еще с прической что-то сделать, в крайнем случае, причесаться, – вслух подумал он и мрачно ухмыльнулся. – Начинаю себя бояться, дожил, сам с собой разговариваю! Это все она, она виновата, зачем ей только…

Мощность потока, омывающего стекло, заметно снизилась, не иначе как ветер сменил направление. Отраженный интерьер окончательно растерял контрастность. Воображение, решившее воспользоваться ситуацией, изменило все, трансформировало. Сохранив лишь фрагменты внутреннего убранства комнаты, оно умудрилось собрать из них лицо. Ее лицо. Да, то была она, прекрасная и печальная, смотрела на него смущенным взглядом полным отчаянья. Ее слегка затуманенные слезами глаза просили, умоляли – позвони, сделай первый шаг, пожалуйста!

– Даже и не подумаю! – он отвернулся и резко мотнул головой, надеясь прогнать назойливое творение фантазии. Медленно повернулся обратно. Увы, получилось только хуже, картинка стала четче, видение ярче. – И все равно нет! Скажите мне на милость, она виновата, а мне делать первый шаг. Может, еще и извиниться? Мол, прости за то, что ты меня обидела?!

Он снова отвернулся от окна, медленно выдохнул и с деланным интересом уставился в пол. Ее лицо, воссозданное воображением, все еще стояло перед глазами, но с каждой секундой оно становилось все расплывчатее, растворялось, терялось в меняющемся пространстве. Чтобы ускорить процесс трансформации мыслей он решил воспользоваться проверенным методом, шагнул к тумбочке, схватил пульт, нацелил его на телевизор, вдавил кнопку включения.

Мрачно улыбнулся, предвкушая, как растает и забудется изображение, сотворенное фантазией. Повернулся, собираясь сесть в любимое кресло, вздрогнул и застыл. Будто насмехаясь над ним, будто намереваясь додавить и без того отвратительное настроение из динамиков зазвучали позывные сериала, который он никогда не любил, а с недавних пор и вовсе ненавидел. Он старался забыть этот бесконечный слезливый телефильм, старался не вспоминать ни сюжета, ни названия, вот только старайся, не старайся, а частенько выбирались из глубин памяти образы несчастных рабов, гнущих спины на далекой фазенде…

– На сайте мэрии выложили финансовый отчет касаемо прибыли, полученной в результате проведения летнего карнавала, – на другом канале показывали местные новости. – Поразительно, но денег, которые удалось собрать на благотворительных мероприятиях, а также в результате проведения лотереи достаточно, чтобы выполнить капитальный ремонт более пятидесяти процентов дорог нашего региона. Думаю, автомобилистов эта новость обрадует. В мэрии подчеркивают пользу…

Экран телевизора подмигнул и погас, нет, это было слишком. Да сговорились они, что ли?! Он забросил пульт на диван, краем глаза отметил, что столь важное в жизни каждого современного человека устройство скользнуло по подушкам и провалилось куда-то в щель между ними. Сразу же пришел ответ на незаданный вопрос: «С чего начнется вечер?» Правильно, с поиска…

Очередной порыв ветра плеснул в окно очередную порцию воды. Мощной волной налетевшей на камень дождь разбился о стекло, смыл блеклые отражения, на мгновение обнажил унылый городской пейзаж.

Природный демарш не остался незамеченным – страшно захотелось выйти из дому. С чего бы это?! Непонятно, да он и сам удивился, вот захотелось пройтись и все тут. Нет, не куда-нибудь конкретно, а просто пройти несколько кварталов, отбросить мысли, позабыть обо всем.

Прихожая. Рука машинально потянулась к плащу, замерла на полпути. Снова мысли. Еще бы, ведь это основная составляющая его образа шпиона из тумана! Опять воспоминания. Это раздражало, это расстраивало, это бесило. Не позволяя себе вновь предаться унынию, он оставил плащ висеть на вешалке, схватил зонтик-трость и пулей вылетел на лестничную клетку. Энергично толкнул дверь и тут-таки мысленно выругался. Похлопал себя по карманам, чтобы удостовериться в том, что и так не вызывало сомнений – ключи остались в прихожей.

– Хорошо хоть не поддался минутной слабости, замок не поменял. Вот был бы новый, была бы в нем рабочая защелка, что тогда! Правильно, сидел бы под дверью, да ругал себя на чем свет стоит…

Ключ легко провернулся в замке. Один оборот, второй, третий. Ручку на себя – дверь не шелохнулась. «Ладно, это всего лишь рассеянность…»

Спустился на этаж ниже. Остановился. Прислушался. «Странно, почему не слышно соседки, неужели проспала? В принципе, возможно, дождь, сонная погода», – мрачно ухмыльнулся он и осторожно, ступая на цыпочках, подкрался к лестнице.

Нижний этаж. Тяжелая дверь. Электрический замок, будь он неладен. Козырек над подъездом. Купол зонта над головой.

Капельки дождя весело забарабанили по туго натянутой ткани. Их частая дробь выгодно дополнила шелест все еще зеленой листвы, органично влилась в отвратительно-осеннее его настроение. До чего же красочен в своей унылости пейзаж: лениво раскачиваются веточки, шушукаются деревья, обмениваясь свежими новостями, весело бегут ручьи, вымывая недавно уложенную тротуарную плитку.

Да, он пошел в парк. Вышел со двора, прошел квартал вдоль проспекта, удивляясь отсутствию машин, свернул на живописную аллею.

Очень скоро монотонный перестук, что слился с умиротворяющим шелестом, успокоил его. Растворились в убаюкивающих звуках мрачные мысли, исчезли глупые идеи, даже воспоминания и те померкли, растаяли в поглотившей мир влажной серости. Способствовало переменам и солнце. К тому времени раскаленное дневное светило скрытое густой облачностью поднялось выше, его лучи по-прежнему не могли пробиться сквозь плотные клубы водяного пара, зато тепло каким-то чудом умудрилось достигнуть земли. Заметно поднялась температура, радуя и согревая одновременно.

Удивительно, лишь толика условного тепла, а как все переменилось! Прогулка перестала быть тягостной повинностью, она уже почти радовала. И не только это! Веселые капельки дождя, казалось, смыли мрачные мысли, жар дневного светила высушил слезы, которых не было, даже настроение и то понемногу возвращалось, да такими темпами скоро захочется петь!

Еще немного и он почувствовал подлинное удовольствие от движения, природы и свежего воздуха. Он не спешил, он просто шел вперед, не думая о том, куда идет, о том, куда надеется прийти, он просто шел…

Мощеная фигурной плиткой аллея вывела его на бульвар. Это обстоятельство не сильно порадовало, все-таки в парке приятнее, воздух чище, да и идти безопаснее – прямая аллея, ровное покрытие, ни луж, ни слякоти, а на тротуарах! Да, давненько руки дорожников не доходили до этой (одной из основных!) улиц города. Запущенная она, выбоина на выбоине, а тут еще и ливень.

Он нерешительно потоптался на месте, оглянулся, пожал плечами. Промелькнула разумная мысль, а не пора ли возвращаться? С одной стороны хотелось ей последовать, с другой не очень. Внятного ответа не было, понять самого себя не получалось. Пока же он вяло с собой препирался, все вокруг изменилось. Так кардинально и так незаметно, что сразу и не разберешь…

Внезапная перемена застала его врасплох. Он удивленно огляделся, тщетно пытаясь понять, в чем суть и что случилось. Сразу это не удалось. Да и как тут что-либо поймешь, если вокруг одна сплошная красота! Вымытый дождем город радовал чистотой и свежестью. Баловала глаз насыщенная зелень листвы, что все еще не сдалась под натиском осенней желтизны. Удивительно ровная плитка там, где совсем недавно был изобилующий выбоинами тротуар, навевала странные мысли, заставляя задуматься о прошлом, причем так, будто, это и не прошлое вовсе. Приходило понимание того, что нет особой разницы между тем, что минуло, что есть и что грядет.

Все удивительное вокруг, все прекрасное, разве от этого не растеряешься? Разве поймешь, что изменилось? Вряд ли, очень даже вряд ли, хотя…

– Так дождь же прекратился! – послышался радостный крик. – Ура товарищи, долой зонты!

– Точно! – воскликнул он, тщетно пытаясь разглядеть вестника хорошей погоды.

Увидеть незнакомца не удалось. То ли кричал тот из окна одной из ближайших пятиэтажек, то ли не было его вовсе, трудно сказать, но это стало сигналом. Лучшего стимула, чтобы продолжить променад не требовалось.

Следуя совету подмигивающего зеленого человечка, что обосновался в старом светофоре, он перешел на противоположную сторону. Остановился, посмотрел вслед единственному пешеходу на пустой улице. Тот шел по тротуару примерно в паре сотен метров впереди. Шел не спеша, но планомерно удалялся. Примечательный тип – мужчина среднего роста в длинном плаще с поднятым воротником, на голове широкополая шляпа. В руках тот держал трость или зонт. Во всем облике незнакомца сквозило что-то ненатуральное, синтетическое, будто подобное поведение не часть образа живого человека, а лишь копия, калька, снятая с героя дешевого шпионского детектива.

Силуэт незнакомца тут-таки воскресил в памяти недавние события. Нахлынули они, грозясь снова испортить настроение, но вот что такое «правильный» дождь! Смыл все, обновил все. Пусть воспоминания по-прежнему вились вокруг него, теперь они вызывали только улыбку, улыбку от которой лишь немного веяло легкой грустью.

Он уже почти повернулся спиной к незнакомцу и воспоминаниям, что тот воскресил, но тут краем глаза уловил движение. И без того колоритный персонаж, тот незнакомец, не оборачиваясь, коснулся рукой шляпы, будто собирался приподнять ее, здороваясь, но вместо этого просто исчез, растаял, как речной туман…

Интерес к субъекту в плаще и шляпе быстро пропал, мало ли кому не сидится дома, пусть даже в непогоду. Стоит ли удивляться странным выходкам городских жителей! Да и само исчезновение, разве оно было? Вряд ли. Гулял себе человек, затем свернул с тротуара, вошел в парк, скрылся во дворе или в ближайших от дороги зарослях, только и всего. Остальное не более чем происки беспокойного воображения.

– Так все и было, – исключительно для того, чтобы подвести черту под списком совершенно бессмысленных мыслей пробормотал он.

Отвернулся, собираясь продолжить прогулку, и тут-таки подскочил от неожиданности – перед ним стоял он сам. Точная его копия, лишь немного сглаженная, чуточку расплывчатая, но общая схожесть не вызывала сомнений. Костюм, зонт в руках, растерянность на вытянувшемся лице. Даже головой мотнуть захотелось, энергично так…

Мгновенно пришло понимание. Всему виной вымытое недавним дождем стекло. Витрина, он сам и его неуместная растерянность. Да, он всего лишь стоял у входа в магазин.

Пожалуй, можно было посмеяться над собственной глупостью и уйти, но он не смог. Засмотрелся на то, что скрывала (скорее, выставляла на всеобщее обозрение) прозрачная преграда. Там же обосновалось волшебство, но не сказочное, нет, живое, основанное на науке и существующее исключительно благодаря техническому прогрессу.

То, что находилось с другой стороны толстого стекла, заставило бы замереть, а после забиться в бешеном темпе сердце любого мальчишки. Да что говорить о мальчишках, даже взрослому мужчине трудно было пройти мимо, не остановиться, не засмотреться. Как иначе, ведь там был космодром! Нет, не настоящий, конечно же, гораздо меньше он, да и сделан из пластмассы, но так натурально, так красочно. Все до мелочей, там и стартовый стол, и обслуживающая техника, и поддерживающие ракету мачты, и сами космонавты в футуристических скафандрах и, конечно же, ракета. Стояла она в полной готовности, замерла, ожидая классической команды «Ключ на старт!»

Хорошо потрудился тот, кто оформлял витрину, все у него получилось, общая идея отлично просматривалась. Была задумка, был и масштаб, ведь он, неизвестный, не ограничился наземной инфраструктурой, он дальше пошел, точнее, выше. Над всем этим великолепием, подвешенные на практически незаметных ниточках, слегка покачивались разноцветные сферы. Планеты. Трудно было судить со стороны, но скорее всего острый нос ракеты нацелился на красноватый шарик, испещренный паутинкой перекрещивающихся линий, вне всяких сомнений, это Марс. А что хорошая цель, достойная…

– Отличная реализация идеи, просто воплощение мечты, – оттесняя все улучшающееся настроение, пробились ростки грусти, навеваемой воспоминаниями детства. – Помнится, давно когда-то, смотрел и я на небо, наверняка и на Марс засматривался, в космос хотел слетать! Как давно это было! А вот забросить все, сбежать от всех проблем, это же так…

В тот же миг игрушечный космодром отошел на задний план, вперед снова вышло отражение. Оно изменилось и даже как-то посвежело. Тут-таки исчезла грусть, ушла меланхолия. Осталась только радость, пьянящее чувство, что часто накатывало на него прежнего.

Увидев себя со стороны, он громко и совершенно искренне расхохотался. Подскочил на месте, изобразив замысловатый жест рукой с зажатым в ней зонтом, повернулся и вприпрыжку, просто как тот мальчишка, что некогда мечтал о космосе, поспешил обратно, на аллею и дальше, домой, туда, где обо всем можно поразмыслить, все решить, все подготовить…

Глава 2

Капризы природы. Казалось, небольшой городок средь бескрайних степей, всего за пару часов его можно пройти насквозь, пешком, не торопясь. Казалось, негде разгуляться непогоде, не удастся ей разделить столь скромный и по площади, и по числу жителей населенный пункт на две климатические зоны, но нет же! Неподдающееся пониманию явление: пока западную окраину, застроенную высотками, заливал по-настоящему холодный ливень, на востоке над частным сектором низко висела густая облачность, что укутывала землю не хуже хорошего одеяла. Сдерживали облака тепло, превращая жилой район в огромную теплицу.

О вкусах, конечно же, не спорят, кого-то раздражает дождь, кто-то ненавидит зной или холод, для нее же не было ничего хуже духоты. Тяжелая атмосфера – тяжелое состояние. Давит промокшее воздушное покрывало планеты, тяготит, добивая остатки сколько-нибудь приличного настроения. Угнетает все это. Отвратительное явление, ни спрятаться от него, ни скрыться.

Не поспоришь, трудно сбежать от капризов природы, да практически невозможно. Пусть человечество давно изобрело герметичные окна, придумало кондиционер, призванный создать уют в отдельно взятом помещении, толку от всего этого мало. Дело ведь даже не в температуре и влажности, дело в ощущениях…

Пытаясь загнать мрачные мысли глубоко в недра подсознания, она листала толстый глянцевый журнал. Медленно переворачивала страницы, изобилующие яркими картинками. Рассеянный взгляд, рассеянное настроение, несобранность во всем, и вряд ли в ближайшее время хоть что-то изменится.

Палец, ноготь которого украшал изрядно потрескавшийся лак мрачного сине-фиолетового цвета, завис над очередной страницей. Ее и без того рассеянный взгляд померк, будто туманное облачко пробежало в глубине бездонных глаз. Она замерла неподвижная, застыла, даже дышать перестала. Мгновение другое и вот она вздрогнула, тяжело вздохнула, густо покраснела и быстро перевернула сразу несколько листов. Будь в комнате хоть кто-нибудь кроме нее, он мог бы заметить, что на развороте, заставившем ее замереть, была цветная фотография. На ней счастливо улыбающаяся девушка в роскошном свадебном платье.

Постепенно краска сходила с ее щек, она успокаивалась. Пальцы же продолжали машинально переворачивать страницы. Методично, одну за другой.

Все. Журнал закончился, листать больше нечего. Она медленно мигнула глазами. Похоже, это обстоятельство ее удивило и расстроило одновременно. Зато оно же пробудило ее, как минимум, заставило реагировать на происходящее. Туманный взгляд перестал буравить бесконечность, обрел осмысленность. Внимательно, даже слишком внимательно глаза изучили содержимое последней страницы, прочли все, вплоть до тиража и типографии. Еще некоторое время она смотрела на свой далекий от идеала маникюр, потом вздрогнула и бросила журнал на столик. Промахнулась, толстая глянцевая периодика шлепнулась на ковер.

– Ужас какой-то! – она вскочила на ноги, но сразу передумала и снова села на диван. Укоризненно покачала головой. – Не могу понять, неужели это все из-за погоды? Не думаю! Отвратительное настроение давит? Тоже вряд ли. Скорее всего, причина куда более глобальная, это погода вкупе с настроением, примерно так. Что это значит? Не знаю, но знаю одно – надо что-то менять. Срочно!

Мысль ей понравилась, действительно, самое время что-то изменить в жизни, вот только что и главное, как?

В раздумьях прошла большая часть дня. Она прогуливалась по комнате, сидела на диване, снова прогуливалась. Поглядывала в окно, подходила к двери, возвращалась обратно. Тем временем солнце, прячущееся за облачной пеленой, неуклонно клонилось к закату. Скоро скрытое стенами и облаками оно коснулось горизонта, провалилось под него, исчезло, забирая с собой дарящие духоту обжигающие лучи.

Как только за пределами дома потемнело, а сумрак пробрался в каждую комнатку и забился в каждый угол, ее мысли неожиданно посветлели. Возникла идея, шальная и чуточку взбалмошная. С неимоверной силой захотелось поддаться, пойти на поводу своих желаний, но было чуточку страшновато. Минута прошла, другая, тьма сгущалась, скрывая остатки сомнений. Она решилась. Поднялась, щелкнула выключателем торшера, осмотрела комнату в романтичном розовом свете.

– Все, подруга, хватит хандрить! Немедленно берешь себя в руки и вперед, развлекаться, приходить в себя, но для начала надо поправить боевую раскраску. В зеркало смотреть противно, не говоря уже о том, чтобы в город выходить, хотя, какой там город…

Не прошло и часа, как на пирсе остановилась машина. Такси. Она протянула водителю купюру, тот мрачно кивнул. Еще более мрачно окинул взором ее, эффектно освещенную слабенькой лампочкой что под потолком салона. Скривился, отвернулся, что-то пробормотал невразумительное.

Она энергично хлопнула дверью и прошла несколько шагов по тротуару. Машина тем временем развернулась. Послышался надрывный рев мотора, за ним звук удара, истошный крик водителя. Все смолкло. Она не стала оборачиваться, всматриваться в темноту, все и так понятно – ворчун настолько увлекся бормотанием под нос, что не заметил огромной выбоины, притаившейся посреди довольно-таки приличной дороги. Наверняка диск погнулся, возможно, еще и опору менять придется.

– А вот и нечего на девушек приличных заглядываться, да гадости всякие про них бормотать! Под ноги надо смотреть, или под колеса, – она гордо подняла голову и пошла вперед. – Нет, вы не подумайте, это не я! Скорее всего…

Ленивые речные волны неспешно накатывали на сваи пирса. Умиротворяющий звук, он отлично дополнял подмигивающие звезды, что умудрились-таки сбежать из облачного плена. Убрались восвояси стражи мрачности – облака, очистили небосвод, позволяя хоть на мгновение позабыть о том, что лето прошло, что оно уже не вернется.

Тихая ночь, божественная ночь, еще совсем немного и вдалеке, там, скрытая за стеной сараев и амбаров, поднимется луна. Озарит она землю, разольет по окрестностям серебряный лунный свет. Вот тогда действительно начнется ночь, настоящая, осенняя, таинственная и романтичная…

Со скрипом открылась дверь питейного заведения. Наружу вывалился ровный прямоугольник яркого света. В нем, эффектно подсвеченный, сформировался силуэт. Пошатывающаяся сгорбленная фигура – невысокий плотный мужчина. Одежду субъекта составлял бушлат морского образца, картину дополняла бескозырка с одной единственной длинной черной лентой (вторую потерял или пропил, кто знает!).

Продолжая раскачиваться, морячек шагнул вперед. Ступил два шага, остановился, выругался. Будто в наказание за сквернословие одна его нога поехала вперед, вторая же осталась на месте. Тело качнулось и шумно плюхнулось в огромную лужу. Послышался булькающий звук, далее несколько шлепков. Руки человека из бара ударили по воде, выбивая искры-брызги. Что-то снова забулькало и все разом затихло. Могло показаться, что матрос смирился со своей судьбой и решил поспать просто на тротуаре, но не тут-то было, он поднял голову и истошно заорал на всю округу: «Полундра!» На его зов никто не поспешил, да он на это и не рассчитывал. Он только выругался, повернулся на спину, взмахнул рукой, будто пытался плыть, икнул и громко от всей души расхохотался.

– Вам помочь? – не утерпела она и подошла ближе.

– Кто здесь? Кошмар! Женщина на корабле! Спасите наши души! – удивительно резво он вскочил на ноги и бросился бежать. Налетел на фонарный столб. В вечерней тишине раздался тихий печальный перезвон. Что именно звенело, голова загулявшего матроса, или что-то другое так и осталось тайной. – Свистать всей наверх!

В попытке выполнить свою же команду он подпрыгнул и обхватил столб ногами. Подтянулся. В тот же миг на верхушке своеобразной мачты ярко вспыхнула лампа. Разгорелась, погасла, снова зажглась.

– Вот те раз! – она удивленно мигнула глазами – матроса не было, будто растворился он во тьме безлунной ночи. – Нет, ну это уже точно не я. Хотя…

На пороге заведения она остановилась. Как-то очень уж некстати пробудился внутренний голос и попытался убедить ее в том, что она неправа. Правда, в чем именно неправа, сформулировать тому так и не удалось.

Слушать голос, который толком не может объяснить, чего хочет – не самое занимательное дело, так что она отбросила нелепые сомнения, шагнула вперед. Вошла внутрь, дверь тут-таки захлопнулась.

Электрический свет дезориентировал. Слепил, резал глаза. Из стерильной яркости выплыло зеркало. Небольшое усилие и в его бездонной глубине сформировалось отражение. Она.

Не сразу, но отражение ей понравилось. Нет, нормально как для третьесортного бара, даже для ночного клуба сойдет. Может чуточку перебор в плане темных оттенков, но тут ничего не поделать, какое настроение, такой и макияж.

Достаточно быстро ей удалось убедить себя в том, что она неотразима. Несколько последних штрихов: поправлена прическа, одернута юбка. Можно идти. Подмигнув своему отражению, она направилась в зал. Задержалась на пороге, внимательно осмотрела помещение, чуточку расстроилась, все-таки она планировала устроить себе настоящий отдых, а как тут отдохнешь, если смотри, не смотри, в пустом помещении всего трое посетителей, нет, четверо, один спит в дальнем углу, укрывшись меню…

– Петь желаете? – стоило ей подойти к стойке, у полки с бутылками материализовался бармен. Его дежурная улыбка выглядела отвратительно-заискивающей, во всем облике сквозила растерянность, наверное, это из-за нервно дергающегося глаза. – Что же вы заранее не предупредили, я бы полный зал организовал. Но ничего, присядьте, полчаса и все будет сделано, я только позвоню. Кстати, вы сегодня одна?

Стараясь не выказывать раздражения, она отвернулась и медленно покачала головой, провела ладонями по лицу, будто снимала с него маску обиженной на весь мир женщины. Почти успокоилась, еще раз окинула взглядом пустой зал. Посмотрела на бармена, тот моментально сжался, втянул голову в плечи, часто замигал глазами.

– Нет, песен сегодня точно не будет, танцев, надеюсь, тоже. Я так зашла, выпить хочу. Знаете, а налейте мне чего-нибудь… – она перестала буравить взглядом бармена. – Коктейль мне сделайте и чтоб покрепче.

– Это очень даже легко, просто-таки с удовольствием… – залепетал тот, стараясь не смотреть ей в глаза.

Несколько выверенных движений и на стойке появился высокий стакан. В нем налитая несколькими слоями цветная жидкость, листья мяты, смешной зонтик и длинная изогнутая трубочка. Бармен быстрым движением поклонился и, не выпрямляясь, исчез где-то в хитросплетении коридоров и подсобок.

Прошло еще немного времени. Обстановка в баре заметно изменилась. Сначала проснулся мужичок, который использовал меню вместо одеяла, а блюдце в качестве подушки. Он перепугано вскрикнул, наверняка что-то приснилось, вскочил на ноги, затравленно огляделся, опять закричал и, не умолкая, вылетел из зала. Будто дождавшись, пока тот придет в себя и удалится, в заведение начали сходиться люди. Не так много, как в те времена, когда она пела, но больше, чем обычно. Она даже чуточку воспрянула духом – выпивать в компании, пусть та и не лучшего качества, это значительно веселее, чем пить в одиночестве.

Тут же из своего укрытия выбрался бармен. Он буквально выскочил в зал и начал метаться от столика к столику, изо всех сил стараясь обходить ее стороной. Подобное поведение наводило на логичную мысль, уж не задумал ли «хозяин алкогольного настроения» чего-нибудь этакого? К примеру, решил воспользоваться ее присутствием, чтобы поправить свои дела? А что, обзвонил завсегдатаев, намекнул! Но даже если и так, пусть эта мелкая шалость останется на его совести, петь она точно сегодня не будет. Разве что станцует, позже, после еще нескольких таких коктейлей…

Последним в зал вошел приличного вида мужчина в безукоризненном костюме и щеголевато ослабленном галстуке. Франт, одним словом, да еще и при деньгах, не часто увидишь одежду, которая так идеально сидит на человеке.

Новый посетитель действительно был новым. Это, как и то, что костюм на нем шит на заказ, не вызывало сомнений. Он задержался на пороге, орлиным взором окинул помещение, оценивающе прозондировал публику, медленно кивнул, подтверждая первое впечатление – заведение далеко не высшего класса. Поморщился, покачал головой, оглянулся. Могло показаться, что он уйдет, но нет, остался. Еще раз внимательно осмотрел посетителей, остановил взгляд на ней – привлекательной девушке с агрессивной боевой раскраской, сидевшей на высоком стуле у стойки вполоборота к залу.

Несколько секунд он буквально пожирал ее глазами. Разглядывал откровенную блузку, короткую юбку, стройные ножки, красоту которых выгодно подчеркивали ажурные чулки. Плотоядно ухмыльнулся, коснулся воротника рубашки, сделал вид, будто поправляет узел галстука, но затягивать его не стал, хихикнул, решительным шагом направился к стойке.

– Вы позволите? – он взялся рукой за сиденье свободного стула.

Прежде чем ответить она осмотрела его, точно как и он ее, внимательно, оценивающе, сделала выводы, но выводы вряд ли были в его пользу.

– Препятствовать вам точно не стану, – закончив осмотр, сказала она и вернулась к своему стакану. Втянула жидкость через соломинку, услышала бульканье воздуха, засмеялась, закашлялась.

– Я вас угощу? – продолжал неизвестный. Она равнодушно пожала плечами. – Уважаемый, повторите даме. И мне сделайте двойную водку со льдом.

Бармен быстро смешал коктейль девушке, налил напиток мужчине и тут-таки удалился.

– Вы мне сразу понравились, – без предисловий начал незнакомец. Сделал глоток из своего стакана, резко мотнул головой и будто невзначай положил руку ей на колено.

– А вы мне не очень, – она убрала ногу и демонстративно отвернулась.

– Напрасно! Вы ведь совсем меня не знаете, меня зовут…

– Давайте без имен, так гораздо проще.

– Ладно, в любом случае это неважно, что такое имя, при моей-то должности! Правильно, ничего. А я не кто-то там, я – заместитель министра транспорта и дорожной инфраструктуры. Догадываетесь, что это значит?

– Только то, что отвратительное состояние большинства местных дорог – во многом именно ваша заслуга, – она равнодушно пожала плечами.

– Точно! Но есть и еще кое-что. Все финансовые потоки, средства, выделяемые на строительство, ремонт и содержание существующей сети, проходят непосредственно через меня, – заместитель министра наклонился к ней, вдохнул аромат ее духов и заговорщицки прошептал: – Следовательно, я могу нырнуть в этот самый денежный поток и вынырнуть из него, но уже с крупным уловом. Что вы говорите, я вам все еще не нравлюсь?

Она лишь пожала плечами.

– Ничего, я почти уверен, что мы с вами скоро подружимся. У нас намечается масштабнаяреконструкция центрального проспекта, – незнакомец противно хихикнул. – Хотите я вам шубу подарю?

– Ну, знаете ли…

– Знаю. Вы наверняка слышали, что благодаря карнавалу в бюджет поступила огромная сумма? Да, практически всю ее решено было направить в наш отдел, следовательно, с деньгами у меня проблем точно не будет, – он снова наклонился к ней. – Поедете со мной?

– Поеду! – она решительно отодвинула стакан и встала. – Где там твоя машина?

Заместитель министра подозвал бармена, тот протянул листик. Щеголеватый тип в костюме принялся энергично шарить по карманам, но так ничего в них не нашел. Пожал плечами, махнул рукой, кивнул…

Она уже успела заскучать, когда к крыльцу заведения подкатил автомобиль, скорее, транспортное средство. В общем, это было нечто, что мало походило на авто министра, пусть даже заместителя такового. Просто развалина на колесах. Из машины выбрался тот самый франт в костюме, обежал вокруг, смешно подпрыгивая, обеими руками ухватился за ручку пассажирской двери, потянул на себя. Дернул раз другой – с противным скрипом провернулись петли. Она села, замминистра виновато пожал плечами.

– Сама понимаешь, должность обязывает. Не высовываюсь, не злю электорат, зато шуба будет самая настоящая, ты только…

– Поехали уже, не волнуйся, тебе понравится, – она улыбнулась улыбкой, которая не сулила собеседнику ничего хорошего.

Машина выкатила на ярко освещенный новенькими фонарями проспект, водитель откинулся на спинку, взглянул на пассажирку взглядом голодного кота, демонстративно сглотнул слюну. Протянул руку к рычагу переключения передач, сделал вид что промахнулся…

– Так, давай ты на дорогу будешь смотреть, – она убрала влажную ладонь со своего колена. – Чего доброго врежемся в кого-нибудь.

– Ночь, никто не ездит, так что… – начал новый ее знакомый.

– И это называется никто?!

Взвизгнули тормоза. Замминистра инстинктивно вдавил педаль в пол, но было слишком поздно. Стальной бампер древнего автомобиля въехал в «корму» роскошной иномарки. Захрустел, ломаясь, пластик, противно затрещали, сминаясь, панели кузова, колокольными переливами в ночной тиши разнесся звон битого стекла. Мгновение и все замерло, лишь монотонным звуком, будто часовой механизм, запрятанный где-то под капотом, зазвучали капли начинающегося дождя.

От неожиданности водителя буквально парализовало. Все его тело застыло, лишь голова размеренно качалась, а в пустых глазницах, разгоняя отражения фар встречных машин, пробуждалось выражение подлинного ужаса. Объяснить появление подобного чувства нетрудно – центральная улица, широкий проспект, который и днем можно было спокойно перейти в любом месте, был буквально заполонен автомобилями. Двигались они плотным потоком, практически впритирку друг к другу, соблюдая идеально выверенную дистанцию. Разные они, на любой вкус, от действительно древних, которым место на свалке, до редких и дорогих иномарок, в одну из которых они и врезались…

– Ничего не понимаю, как это? Откуда, почему? – замминистра продолжал вертеть головой и бормотать даже после того, как совершенно лысый здоровяк, ранее сидевший за рулем протараненной машины, кулаком выбил стекло водительской двери, схватил того за шиворот, вытащил из салона и бросил на капот.

Наблюдая за «катапультированием» нового своего знакомого, она печально кивнула и укоризненно покачала головой. Подождала минуту, любуясь экзекуцией, хихикнула, вышла из авто, энергично потянулась.

– Вы не пострадали, дорогая моя? – беззвучно опустилось стекло задней двери помятой машины, что печально подмигивала подфарниками. В окно выглянул круглолицый толстяк с по-детски курчавыми короткими волосами и добродушной улыбкой. – Нет? Вот и хорошо. Знали бы вы, как мне надоели эти «летчики» на дорогах, неужели так трудно придерживаться правил, соблюдать скоростной режим? От них все неприятности, от этих торопыг. Что, вам пора уходить? Понимаю. К сожалению, не смогу вас подвести, сами понимаете, авария, надо со всем разобраться…

Растерянный и раздавленный заместитель министра, которого здоровяк планомерно «раскатывал» по капоту, чудом умудрился вывернуться, пожертвовав дорогим пиджаком. Выровнялся, замахнулся, ударил соперника в челюсть, но тот лишь поморщился. Теперь уже здоровяк замахнулся, но пассажир с заднего сиденья иномарки предостерегающе погрозил пальцем и по-прежнему добродушно улыбаясь, сказал:

– Не спеши, пусть девушка уйдет, потом с ним поговорим.

– Куда уйдет? Никуда она не уйдет! Я с ней, точнее, она со мной… – выдавил из себя заместитель министра, которого снова скрутили.

– А, так вы с ним? – в голосе упитанного пассажира прозвучало подлинное удивление. – А я-то думал…

– Ничего я не с ним, – отмахнулась она, – размечтался! Ладно, мальчики, вы не ругайтесь тут, ведите себя хорошо. Договорились?

– Именно так все и будет, – пробормотал толстяк, – именно так все и будет.

Она захлопнула дверь, дружески помахала рукой всем присутствующим, вышла на тротуар, задорно подмигнула человеку с заднего сиденья иномарки. Тот слегка наклонил голову и прошептал:

– Да, роскошная женщина! Холодная как лед, обжигающая как северная вьюга. Даже чуточку жаль, что не моя она, хотя, как на это посмотреть!

Ее губы расплылись в улыбке, прохладной как комплимент толстяка, мгновение и та преобразилась, потеплела, растаяла. Более того, скоро улыбались не только губы, смеялись глаза, сияли ярче недавно взошедшей луны, что заглядывала в щель меж вновь собирающихся туч…

– А ведь это идея! Это отличная идея! Помнится, задумывалась я об этом или все-таки нет? – увлекшись, она заговорила сама с собой. – Не задумывалась? Пожалуй, нет, но ведь могла задумываться! Точно могла. А что это значит? Значит, решено!

Она закружила в одиноком танце, вальсе пыльной обочины, но узкие туфельки на острой шпильке далеко не лучшая обувь для этого. Уже на четвертом обороте она поскользнулась, резко взмахнула руками, чем привлекла внимание водителя кабриолета, «пролетающего» мимо. Тот принял жест на свой счет, притормозил, засмотрелся и оказался в эпицентре масштабной аварии. Ночная тишина взорвалась звуками ударов, звоном битого стекла и, куда же без этого, перебранкой, что грозила перерасти в потасовку.

Неизвестно чем бы все закончилось, но вот она добежала до ближайшего перекрестка, свернула на узкую улочку и быстро затерялась в тени роскошных деревьев, густо растущих вдоль обочин.

На очередном перекрестке свернула на еще более узкую, от того еще более тихую улочку. Подбежала к своей калитке, уперлась в нее обеими руками, толкнула, забежала во двор. Шумно вдохнула, подняла взгляд на небо, залюбовалась краешком луны, живописно прикрытой облаком. Весело расхохоталась, закрыла глаза, через секунду снова открыла.

Казалось, ничего не изменилось. По-прежнему была осень, над городом властвовала ночь, то тут, то там сияли звезды, подчеркивая красоту луны. Все осталось, как и было, единственный нюанс – недалеко от ее дома на проспекте стоял тот самый замминистра из бара и растерянно вертел головой. Рядом с ним виднелась его древняя машина с огромной вмятиной на левом крыле и разбитой фарой. Следы аварии на лицо, но вокруг, смотри, не смотри, а не увидеть других машин, да и вообще никого и ничего, темно, тихо, лишь монотонный медленно затихающий шум, то ли звон, то ли гул.

Глава 3

Ночь промелькнула незаметно, не мучили его сомнения последних дней, не донимали извечные вопросы «кто виноват» и «что делать». Черно-белые сновидения невеселого содержания, отголоски расставания, регулярно посещавшие его в последнее время, также не решились потревожить спокойный сон, словом, он отлично выспался. От этого уверенность в себе, в правильности выбранного курса. Даже настроение появилось, настоящее, хорошее. Давненько такого не было!

Долго искать причину резкой перемены не пришлось. Все было перед глазами, все на поверхности. Предчувствие. Оно и только оно. Он прекрасно знал, что скоро все изменится, понимал, что осталось совсем немного. Несколько часов, возможно, минут, надо только потерпеть…

Предчувствие не подвело, не обмануло. Как только стрелки старых настенных часов встретились в левой части циферблата чуть ниже горизонтали, в дверь позвонили.

Пусть это был ожидаемый, более того, долгожданный звук, все случилось внезапно. Он вздрогнул и нервно хихикнул. Поспешил в прихожую, задержался у зеркала, взглянул на свое отражение, согнулся пополам, завел руку за спину, выдвинул вперед челюсть, издал шамкающий звук, словом, в меру сил и таланта попытался изобразить старушку – соседку с нижнего этажа. Почему старушка? А кто же еще? Кто лучше справится с ролью вестника перемен! Так было всегда, взяла на себя обязанности консьержа, почтальона, охранника и все это в одном лице, ходит, бдит…

– Иду! – в ответ на очередной звонок закричал он. – Сейчас еще кнопку сломает. Торопится! С чего бы это? Ладно, я не могу усидеть на месте от нетерпения…

Дверь открыта. На пороге стояла, мерзко улыбаясь, та, кого он так натурально спародировал. Фальшивая и до неприличия натянутая улыбка адресовалась хозяину квартиры, при этом пронзительный взгляд старушечьих глаз был устремлен мимо него. Немигающий взор пытался проникнуть сквозь стены, заглянуть за угол, образованный коротким коридором-прихожей.

– Думаю, вы что-то хотели мне сказать. Я прав? – он сразу заметил коричневый пакет в дрожащих руках. – Может, что-то отдать мне собирались? Письмо?

Совершенно неожиданно старушка проскользнула мимо него, бросилась в квартиру. Влетела в прихожую, остановилась, заглянула в спальню, открыла дверь в ванную, налетела на запертый кабинет, с силой дернула ручку, нервно захихикала.

– Слушайте, а у вас все хорошо? – он изо всех сил старался держать себя в руках. – Может врача вызвать? Есть у меня знакомый психиатр, по старой памяти поможет, скидку сделает.

Старушка густо покраснела, затравленно огляделась, сунула ему в руки конверт, с обеих сторон оклеенный марками, еще раз потянула на себя ручку запертой двери, застыла. Мгновение и она, гордо подняв голову, повернулась, игнорируя хозяина недвижимости, направилась к выходу. Задержалась на пороге, остановилась, глядя прямо перед собой. Старушечьи губы зашевелились, вполне вероятно она что-то говорила, но что именно так и осталось загадкой, одной из тех загадок, которые никто не спешит разгадывать. Все. Сильный хлопок ознаменовал уход почтальона-консьержки, похоже, та решила уйти красиво, как минимум, красиво в ее понимании.

Проводив соседку взглядом, он улыбнулся, пожал плечами, развел руками. Повернул голову чуточку правее, увидел свое отражение в зеркале, не выдержал и громко засмеялся. Схватился за живот, не выпуская из рук ценный конверт. Махнул рукой в сторону входной двери, засмеялся еще заливистее, вбежал в гостиную, упал на диван, бросил бумажный пакет на стеклянную столешницу журнального столика, закрыл глаза, продолжая хохотать.

Несколько минут стали прошлым. Сил на то, чтобы смеяться больше не было. Он выдохся. Глубоко вдохнул, попытался прислушаться к себе. Ничего нового услышать не удалось, зато смех отступил. Теперь можно было действовать, ведь, что бы он ни думал, а дело предстоит серьезное, тут точно не до смеха.

Взял в руки конверт, разорвал. Несмотря на внушительную толщину, внутри было практически пусто, объем создавала пузырчатая пленка, которой оклеили обычную бумагу. Собственно, кроме пластиковой карточки там ничего и не было.

– Поздравляю! – прочел он надпись на лицевой стороне. – Вы стали претендентом на участие в первой межпланетной экспедиции! Для получения дальнейших инструкций и прохождения предполетной подготовки ждем вас в центре, расположенном по адресу…

На обратной стороне карточки красовался космодром, отдаленно напоминающий тот, который он видел днем ранее в витрине магазина игрушек. Ниже картинки, подчеркивая ее и создавая иллюзию поверхности земли, матово блестела широкая черная полоса.

– Похоже, это пропуск. Можно сказать, пропуск в новое приключение, – он откинулся на спинку дивана и принялся вертеть в руках бесценный кусок пластмассы. – Как говорится, будьте осторожны, мечты сбываются. А вот хорошо это или совсем даже наоборот, мне еще только предстоит выяснить.

Он поднялся, рассеянно повертел головой, пытаясь вспомнить, куда забросил любимую спортивную сумку, полезную во всех отношениях вещь, которую уже и забыл, когда держал в руках. Вспомнил, нашел, с головой окунулся в увлекательную игру под названием «собери себя в поход».

Справился быстро. Не прошло и получаса, как он запер за собой дверь, осмотрел знакомую до мелочей лестничную клетку. Взглянул на кабинку лифта, махнул рукой, привычно пошел пешком.

Два пролета, этаж любопытной старушки. Форпост любознательности, квартира и наблюдательный пункт «два в одном». За дверью с неправильным глазком слышались голоса. Точнее, один голос. Старушка. Она что-то громко и монотонно бубнила, то ли беседовала сама с собой, то ли разговаривала по телефону. Разбираться не хотелось, да и просто, какая разница, что там задумала не в меру деятельная…

Уже в салоне автомобиля пришло осознание того, что он вряд ли вернется домой, во всяком случае, в обозримом будущем. Особых сожалений по этому поводу не было, тем не менее, легкое чувство немного похожее на банальную ностальгию все-таки пробудилось. Как-то рановато еще!

– Ключ на старт. Поехали! – скомандовал он сам себе и торжественно включил зажигание.

Послушный автомобиль резво сорвался с места и уже через несколько минут город остался позади. Синий прямоугольник дорожного знака растаял в зеркале заднего вида, скрылся в облаке пыли. Тот же час ним овладела тоска, отголосок чувства, что зародилось еще там, во дворе. Точно такое же, но было оно гуще, концентрированнее, реальнее. Причиной тому другая печаль, он вдруг понял, что прощается не с условным домом, который так и не стал для него родным, он прощается с ней. Пусть безликий фасад высотного здания скоро сотрется из памяти, но забыть ее глаза вряд ли когда-нибудь удастся. Эта мысль затмила собой все другие, разумные и не очень, завладела разумом и тут-таки трансформировалась, он подумал, а не переиграть ли все? Сейчас, пока еще не слишком поздно? Не вернуться ли, не попытаться ли все исправить…

– Нет, ну что же это такое творится! – вслух возмутился он, вдавливая в пол педаль газа. – Все уже решено, собрался ехать – езжай. Тем более тебя люди ждут.

Чтобы не позволить настроению окончательно скатиться в бездну уныния, он взялся за магнитолу. Повернул жутко неудобную ручку в одну сторону, в другую, пытаясь найти подходящую радиостанцию. Хотелось услышать что-то бодрящее, что-то, что бальзамом прольется на общую мрачность состояния, исправит отвратительное настроение, но все не получалось.

Пронзительный писк клаксона встречного автомобиля вернул его к реальности. Он поднял голову и резко крутанул руль. Засвистели шины, авто занесло. Несколько оборотов на гладком асфальте, трюк достойный качественного боевика и машина вылетела на обочину, подняв облако пыли. Дернулась, остановилось. Все замерло, все стихло, лишь в ушах по-прежнему звучал, затихая, гул мощного двигателя огромного грузовика, с которым он чудом разминулся.

Неимоверное усилие над собой и недавнее происшествие осталось в прошлом. Впереди была дорога, все еще долгая дорога…

Как-то так получилось, что он не имел ни малейшего представления о том, как выглядит заведение, задача которого заключается исключительно в подготовке космонавтов. Странное неведенье для человека, который с детства грезил космическими путешествиями, ракетами и космодромами. Правда, странное оно лишь на первый взгляд, а если хорошенько вдуматься, то с поры далекого детства прошло слишком уж много времени. Не до того было, оттеснила яркие мечты серая проза жизни.

Да, не знал он, как должно выглядеть подобное заведение, не знал, а потому ничуть не удивился тому, что увидел.

Заботливый навигатор на удивление приятым голосом сообщил, что поездка закончилась. Автомобиль сбавил скорость и медленно, будто сам собой, съехал с дороги, притормозил на широкой, шире проезжей части, обочине. Дернулся, остановился, позволяя водителю вдоволь налюбоваться тем местом, куда его так манило.

Мрачная территория, угрюмая и ничем не примечательная. Поля вокруг, большей частью вспаханные, черные с примесью соломы. Бескрайние просторы, а возле дороги, огражденное ржавой колючей проволокой, будто отвоеванное у окрестных ухоженных участков, царство пожухлой травы. За сетчатой оградой виднелись высокие земляные насыпи, то ли валы, то ли верхушки подземных сооружений, несколько старых деревьев, куча ржавого железа, собственно, это и все. Нет, если подумать, примерно так все и должно быть, скорее всего…

– Уныло и невесело? Ну и что? Годится, одобряю, пусть все так и остается. Нет, а что тут скажешь! Наверняка это очень даже секретный объект. Секретная база, поросшая не менее секретными сорняками, средь них зайцы бегают, под ними суслики норы роют, все они, конечно же, тоже секретные. С допусками самых высоких уровней. Примерно так… – констатировал увиденное потенциальный космонавт и снова включил зажигание.

Осторожно, будто крадучись, он проехал вдоль огражденного участка. Внимательно смотрел сквозь секретную сетку в надежде увидеть, если не какого-нибудь своего будущего коллегу, так хоть просто кого-то кто подсказал бы дорогу. На крайний случай, сгодился бы дорожный знак с информацией, мол, желаете в космос, сюда пожалуйте…

Ничего и никого.

Все. Сетка со свисающей с нее колючей проволокой осталась позади. Не было ни намека на въезд, ни чего-нибудь похожего на указатель. Был только поворот, съезд с асфальта.

Полевая дорога. Снова поворот. Еще один. Сам того не замечая он объехал вокруг базы, снова вырулил на автостраду. Скатился на обочину. Припарковался на том самом месте, где останавливался несколькими минутами ранее, укоризненно покачал головой.

– Не хочется себе в этом признаваться, но я очень плохо стараюсь, все совсем не так как раньше, все будто бы через силу, будто сопротивление преодолеваю, притом свое. Так не годится, с каких это пор я не в состоянии влиять даже на самого себя? – пробормотал он, коснулся головой подголовника и закрыл глаза.

Чуть заметно шевеля губами, он досчитал до двадцати, сразу же покачал головой, мол, маловато, досчитал до двадцати пяти. Кивнул, довольный улыбнулся. Получилось. Вне всякого сомнения – получилось. Не надо было даже открывать глаза, чтобы почувствовать – что-то действительно изменилось, возможно, даже то, что и должно было измениться.

Да, вне всякого сомнения, все стало другим. Прежде всего, солнце. За считанные минуты пробежало оно ежедневный свой марафон, провалилось за линию горизонта, не оставив после себя даже кровавых отблесков божественного заката. Заметно потемнело, в паре сотен метров впереди вспыхнули и разгорались яркие лампы. Их стерильный свет отлично дополнял несмелые огоньки переменчивых звезд, разбросанных по небосводу. Здесь, за городом, вдалеке от уличной иллюминации, они казались живыми и немного таинственными, даже чуточку жаль, что, разгоняя загадочное подмигивание далеких светил, на востоке разгоралось серебряное зарево поднимающейся луны.

Впустив в себя красоту звездного неба, он моментально потерял к нему всяческий интерес. Так уж случилось, что в тот миг его больше волновали звезды земные, те, что зажигают люди и только тогда, когда это действительно нужно.

Ярче огней небесных и огоньков земных вспыхнула подсветка приборной панели. Довольно заурчал двигатель, радуясь тому, что о нем вспомнили. Машина плавно тронулась и покатила вперед, навстречу мечте, прочь от мрачной обыденности.

Скоро авто свернуло на коротенькую подъездную дорогу, что упиралась в тяжелый покрашенный свежей краской полосатый шлагбаум. «Вот это совсем другое дело…» – пробормотал он, глядя на серые тени, покачивающиеся в ярком свете. Часовые. На каждом бесцветная в искусственном освещении форма, ни шевронов на ней, ни знаков отличия. Секретность! Головы военных полностью закрывали шлемы, лица скрыты за толстым стеклом, на нем отблески фонарей, что казались глазами.

Заметив огни приближающейся машины, часовые оживились. Один из них вышел вперед, остановился прямо перед шлагбаумом, предостерегающе выставил вперед руку. Остальные построились вдоль подъездного пути. Застыли, будто изваяния, лишь стволы автоматов чуть заметно вздрагивали в такт размеренному дыханию.

– Вечер добрый! Прошу прощения, задержался. Так уж получилось, заблудился немного, – он опустил стекло и снизу вверх посмотрел на вооруженного человека в форме.

– Попрошу ваш пропуск и документы, – безликим, таким, какой и должен быть у настоящего часового голосом произнес тот и протянул руку.

– Сейчас, одну секунду, – он энергично похлопал себя по карманам, нащупал паспорт. Осталось вспомнить, где карточка… – Так возьмите документы, а пропуск, я сейчас…

Заветный кусок пластика нашелся в бардачке.

– Вот, держите…

Тот безлико кивнул. Не говоря ни слова, подошел к шлагбауму, приложил пропуск к подмигивающему желтым цветом металлическому ящику. Секунда и из невидимого динамика послышался звук, отдаленно напоминающий трель голосистой птицы. Ярко в темноте вспыхнул зеленый огонек. Подмигнул раз, другой, погас. Шлагбаум медленно поднялся. Часовой вернулся к машине, протянул документы, взмахнул рукой, то ли отдавая честь, то ли прогоняя какое-то назойливое насекомое. Наклонился к водителю, все тем же безликим голосом сказал:

– Езжайте прямо, сразу за КПП сверните направо и двигайтесь, ориентируясь по желтым стрелкам. Добро пожаловать!

Автомобиль въехал на территорию базы, шлагбаум медленно опустился, часовые сразу же потеряли к происходящему всяческий интерес. Забросили автоматы за спину, отошли на обочину и принялись о чем-то оживленно спорить.

В свете фар мелькали полосы разметки. Свежая краска, насыщенно-желтый цвет. Она выглядела чуточку не к месту на растрескавшихся изобилующих глубокими выбоинами бетонных плитах.

Желтая полоса вела мимо земляных насыпей. Вблизи, в условиях недостаточного освещения они казались не просто замаскированными зданиями, а скрытым под землей городом, хотя кто знает, может, так все и было.

Добавляя разнообразия ощущениям и будоража воображение, то тут, то там из темноты выплывали остовы ржавой и, кажется, давно заброшенной техники, рядом с ней, высотой не ниже рукотворных курганов возвышались мрачные горы покрышек всех возможных типоразмеров.

– Бардак! Порядок бы навели, вместо того, чтобы под шлагбаумом стоять да ссориться не знаю по какому поводу, – пробормотал он и в очередной раз свернул налево. – И вообще, сколько можно петлять, пора бы уже приехать. По-моему эту яму я уже объезжал… раза четыре…

Свершилось. Путеводная полоса привела авто к огромным воротам. Ангар. Высоту определить было невозможно, фары просто не справлялись, терялся искусственный свет в вышине, растворялся в густеющей темноте.

Правее ворот стояли три легковушки, своего рода стоянка. Недолго думая он припарковался рядом с роскошной черной машиной, шикарный вид которой изрядно портил разбитый задний фонарь и вмятина чуть не в половину багажника, вышел, прошелся, разминая ноги, подошел к воротам, потянул на себе огромную ручку, стальная конструкция не шелохнулась, ударил по створке кулаком.

Открыли почти сразу. Не ворота, а скрытую в ее толще дверь. В лицо ударил яркий свет, в нос влетел насыщенный аромат чего-то синтетического и неприятного. Вряд ли то был запах космоса, скорее всего, химия, судя по разнообразию «оттенков», и вовсе бытовая.

В шаге от двери, с внутренней ее стороны, эффектно подсвеченный множеством люминесцентных ламп, стоял мужчина, толстяк с удивительно печальным лицом и курчавыми волосами. Лицо казалось заурядным, обычным, каких множество, но при этом выглядело подозрительно знакомым, да и не только лицо, весь облик, фигура, объемный живот…

– Здравствуйте! Извините, растерялся. Я тренер, очень рад познакомиться, жаль вы поздно прибыли, – печальной скороговоркой выпалил толстяк. – Но нет, не расстраивайтесь, не «совсем поздно», а «просто поздно». Рабочий день уже закончился. Такие вот дела. Я должен был устроить для вас небольшую экскурсию, провести инструктаж, все такое, но уже вечер. Стемнело давно, а еще в сервис надо заехать, кузов поправить, со стартером разобраться, благо с работниками я договорился. Приветственные мероприятия перенесем на завтра? Вы не возражаете! Вот и хорошо. Тогда давайте так, проходите прямо, вам вон в ту дверь. Да. Устраивайтесь, располагайтесь, а уже завтра перейдем непосредственно к делу. Можем считать, что вопрос решен? Вот и отлично!

Ошарашенный потоком печальных слов, он растерянно кивнул. Толстяк кивнул в ответ, снова протянул руку, прощаясь, чуть ощутимо сжал пальцы и пулей (учитывая габариты, пушечным ядром) вылетел из ангара. Звонко захлопнулась металлическая дверь, что-то внутри противно зажужжало, наверняка сработал запорный механизм. Звонкий щелчок и мгновение блаженной тишины. Похоже, его заперли, нет, тут все понятно – режимный объект.

Вслед за ничуть не разнообразными звуками, довершая картину, послышался гул мощного двигателя, с ним скрежет трансмиссии и шелест катящихся покрышек. Опять тишина.

Он дождался, пока за стенами ангара все стихнет, поднял руку и резко ее опустил. Пожал плечами, мельком взглянул на красный огонек, яркость которого чуть заметно менялась, будто лампочка плыла над дверью, перемещаясь в пространстве. Пригляделся внимательнее, увидел глазок камеры. Кивнул, то ли передавая привет тем, кто смотрел на него в монитор, то ли просто без какой-либо цели. Оглянулся. Взглянул на дверь, на которую указывал толстяк, назвавший себя «тренером», решительно пошел вперед. Взялся руками за круглую, размером с небольшой штурвал ручку, потянул на себя.

За толстой, сантиметров с двадцать никак не меньше, стальной переборкой располагалось нечто, что можно было назвать жилым модулем. Там был длинный, освещенный тусклыми лампами коридор. По обеим сторонам двери. Ни на одной из них не было табличек, на стенах, на полу, на потолке никаких опознавательных знаков. Словом, сам думай, куда идти, в какую дверь стучаться.

– Как-то все это неправильно! Недоработано, топорно, – эмоционально выкрикнул он, чувствуя, что приличное настроение, которое до недавнего времени кое-как уживалось в нем с легкой грустью, начинает сдавать свои позиции. – Это все от несобранности, она и только она в этом…

Что или кого он подразумевал под коротким и емким «она» думать не хотелось. Ленивые мысли поползли, шушукаясь на эту тему, но он не дал им развернуться. Быстрым шагом подошел к ближайшей двери, схватился за круглую ручку-штурвал, крутанул, заглянул внутрь, убедился, что это то, что надо и ступил шаг вперед.

– Вот, совсем другое дело, добро пожаловать на борт…

За дверью была каюта корабля, трудно сказать, то ли бороздящего мировой океан, то ли покоряющего космические просторы. Собственно, это и неважно. Важно то, что он оказался в помещении метра два на полтора, ограниченном металлическими стенами. В тесном пространстве поместилась узкая и наверняка неудобная койка. Рядом с ней откидной столик и тумбочка, над ней – металлическая полочка, пустая, вот и все. Из свободного пространства – небольшой пятачок перед дверью. Просто и функционально, пожалуй, именно спартанская обстановка это то, что ему было надо, во всяком случае, в тот момент.

Осмотревшись, он затолкал сумку под кровать, сам же занял горизонтальное положение, закрыл глаза и практически сразу уснул. Крепко и безо всяких сновидений.

Глава 4

Прошло уже больше часа. Ей надоело. Все надоело. Ждать надоело, рассматривать блеклую репродукцию, что украшала стену напротив, сидеть надоело, да и прогуливаться по бесконечному коридору тоже. Она физически ощущала, как в ней растет и ширится раздражение, подпитываемое осознанием того очевидного факта, что неудержимое время на всех парах мчит вперед, а ожиданию нет конца. Тут еще ноги заныли. Да высокие сапожки на шпильке не та обувь, что обеспечивает максимум комфорта, но разве в этом дело!

Казалось, еще мгновение, одно, то самое, что послужит каплей, переполняющей сосуд терпения, она выйдет из себя и вот тогда…

– Простите, что заставила вас ждать, проходите, девушка! – к ней подошла симпатичная женщина средних лет с неимоверно-грустными глазами. Открыла дверь ближайшего кабинета.

Одним только своим видом, печалью, дополненной простодушно-наивной улыбкой, та успокоила ее. Передала частичку своей доброй грусти, от чего и ей захотелось взгрустнуть, так, немного и исключительно «за компанию». Она даже улыбнулась уголками губ, еле заметно, но совершенно искренне и ничуть не наиграно.

Вошли в маленькую комнатку, вдоль каждой из стен которой стояли высокие до самого потолка книжные полки. На них ни сантиметра свободного места. В воздухе витал удивительный запах бумаги и истории, что переплетался с легким ароматом духов печальной женщины, создавая просто-таки уникальную композицию.

– Признаюсь, вы меня удивили, – женщина предложила посетительнице стул, сама села напротив. – Простите, но я действительно не могу понять, зачем вам это надо?

– Вы ведь видели документы, по-моему, все просто и логично, – чуть печально улыбнулась она, – хочу работать по специальности.

– Да, тут вопросов нет, с дипломом все в порядке. Специальность у вас хорошая, метеорология это наука, которая постоянно развивается. Это важно, это нужно, а в наше время, можно так сказать, еще и модно. Плюс перспективы. Нет, так всегда было: красивые девушки, приятная музыка, прогноз погоды, телевидение, популярность. Это все логично, но Крайний север! Зачем?!

– Хочу разнообразить свою жизнь, – пробормотала она, поймав себя на мысли, что зря не пошла другим, более коротким путем, хотя…

Хозяйка кабинета по-своему истолковала сомнения, ярко читающиеся на лице собеседницы. Поднялась, подошла к окну, одернула штору, отодвинула книги, стоявшие и на подоконнике, за ними блеснул полированными боками чайник.

– А давайте я вас чаем угощу. Кстати, вы не находите, что это достаточно странный способ разнообразить жизнь? Улететь в регион, где помимо серого есть всего лишь один цвет – белый, да и тот не виден из-за бесконечной полярной ночи!

– Ничуть. Разнообразие, оно… – она немного замялась, – оно должно быть разнообразным. От обилия ярких оттенков также устаешь.

К запахам пыли, бумаги и духов добавился еще один, густой и насыщенный – аромат свежезаваренного чая. Две чашки украсили столешницу старого стола, натюрморт довершила коробка конфет.

– Ладно, я не стану пытаться вас переубедить. Вижу, вы все решили и уверены в правильности принятого решения. Наверняка у вас на то свои причины. Не хочу лезть вам в душу, да и не буду. Конечно, вы нам подходите. Желающих поработать на удаленных станциях всегда не хватает, – женщина с печальными глазами пододвинула к себе зеленоватый бланк и еще раз испытующе взглянула на собеседницу. – Но может, все-таки передумаете, а? Нам в институте специалисты также нужны. Две вакансии на кафедре климатологии, ваша тема. Нет?

Она лишь покачала головой и придвинула ближе свою чашку.

– Тогда считайте, что вы приняты. Только сами понимаете, просто так взять и отправить вас на край земли я не могу. Вам придется опыта набраться, да и подготовку пройти, поверьте мне на слово, зимовка будет непростой. Сначала месяц поработаете в наших лабораториях, а уже после…

Как только массивная дверь старинного особняка, что сотню лет тому назад был превращен в научно-исследовательский институт, захлопнулась, ее настроение буквально взмыло ввысь. Она радостно рассмеялась, восторженно, но с легкой грустью во взгляде посмотрела по сторонам. Печальным жестом пожала плечами, нет, с одной стороны то, чего она хотела, сбылось, то, о чем мечтала, становилось реальностью, но с другой – она скоро уезжает. По меньшей мере, на полгода. Во всяком случае, раньше никто ее забрать не сможет, даже если она сама того очень захочет…

– А я и не захочу! – решительно ответила она своим мыслям и поспешила домой, пусть еще не собирать вещи, но уже готовиться, ведь время, оно так быстротечно…

Сентябрь пролетел как один день. Не напоминала о себе грусть, не тревожили печали. Просто некогда было. На нее свалилось слегка позабытое ощущение студенческой молодости: учеба, лекции, лабораторные работы. Но вот и это осталось позади, а одним пасмурным дождливым утром она стояла на взлетной полосе военного аэродрома, окруженная заботой и обласканная множеством восторженных взглядов. Казалось, весь личный состав части, что обеспечивала полеты, все без исключения от рядовых и до серьезных военных с большими звездами на погонах сочли своим долгом пройтись вдоль летного поля, полюбоваться худенькой незнакомкой в ярко-красном пальто, заговорить с ней, попытаться познакомиться.

– Замерзните вы, – вместо приветствия коротко сказал командир экипажа и укоризненно покачал головой. – Точно замерзните. У нас ведь не пассажирский лайнер, а время к зиме, особенно в тех краях, куда мы направляемся. Штурман, что скажешь, приютишь девушку?

– Конечно, капитан! И кресло выделю, и тулуп одолжу, даже чайком побалую, все-таки у меня персональная кабина, – высокий подтянутый мужчина в годах с совершенно седыми усами по-мальчишечьи подмигнул девушке. – Будет у вас место у окна, большого такого, панорамного…

Армия на то и армия, чтобы все делалось быстро и без проволочек. Короткий инструктаж, несколько минут на подготовку и все, многотонная машина легко оторвалась от земли. Еще минута и удивительный пейзаж осеннего города скрыли облака, благо ненадолго. Скоро грозовой фронт остался позади. Внизу, удивительно ярко, местам с зеленью, а большей частью с желтизной мелькали бескрайние просторы. Сверху на удивление отчетливо чувствовалась осень во всех ее проявлениях. Навевала легкую грусть предвестница скорых холодов, будила невеселые воспоминания.

Не позволяя пассажирке окончательно скатиться в меланхолию, седой штурман говорил, не умолкая. Его голос звучал в наушниках и отголосками эха витал в кабине, смешиваясь с гулом двигателей. Он рассказывал истории, шутил, смеялся, она рассеянно слушала, улыбалась, при этом внимательно как завороженная смотрела вниз на проплывающую под крыльями воздушного грузовика землю…

Близилась конечная цель путешествия, о чем свидетельствовала трансформация пейзажа. Бескрайняя степь сменилась непроходимыми лесами, но и они постепенно сдавали позиции, уступая голому камню. Все чаще вместо золота осенней листвы смешанной с зеленью хвои виднелись каменистые равнины серо-зеленоватого цвета, на них небольшие возвышенности. То тут, то там озера, вода в них насыщенно-синяя, живой казалась ее гладь, подвижной, а если присмотреться, или просто подключить воображение, в любом из этих естественных зеркал можно было запросто увидеть отражение снижающегося самолета.

– Ты главное не бойся, – проникли в ее сознание слова штурмана. – Это самый обычный полет, мы такие чуть не ежедневно выполняем. Можно сказать, как рейсовый самолет, только лучше, пилоты наши лучше…

– Завораживающее зрелище… – прошептала она.

– Точно! Я ведь почему в штурманы подался, да еще и в транспортную авиацию, исключительно из-за отличного вида, – довольно кивнул военный. Он собирался еще что-то добавить, но тут на пульте забегали разноцветные огоньки, и ему стало не до разговоров.

Средь серых сопок показалась идеально ровная бетонная полоса. Приближался заполярный аэродром. Легкий толчок – колеса шасси коснулись твердой поверхности. Минута полета на уровне земли и все закончилось.

– Я ведь говорил что ничего страшного! – штурман снял наушники и принялся крутить пальцем ус. – Ладно, пора выходить, думаю, у тебя пересадка.

Подобное уже было, причем, совсем недавно. Военный аэродром, любопытные глаза, восторженные взгляды. Все так, как несколько часов назад, только вместо ленивых капель осеннего дождя мимо пролетали редкие снежинки, доходчиво намекая на то, что осени недолго осталось властвовать, как минимум, в здешних широтах…

– А ведь все правильно! Вот не решись пройти весь путь, каждую ступень, разве я могла пережить то, что пережила? – размышляла она, обходя вокруг новенького на вид, раскрашенного в яркий красный с белыми полосами цвет вертолета. – Нет, вне всяких сомнений, нет. Что было бы? Точно, открыла глаза, и вот она тундра за окном, чуть в отдалении беспокойное море разбивается о скалы. Наверняка он поступил бы именно так…

Она поймала себя на мысли о том, что уже без малого месяц не вспоминала о нем. Конечно, времени не было, но это лишь отговорки. Ее щеки покраснели. Она задумалась, а правильно ли поступает? Ведь если вдуматься, поссорились из-за пустяка! Даже не так, это не пустяк, это что-то, что гораздо мельче.

– Подумать только, расстались, а из-за чего? Он слово, я слово, он захотел побыть главным, я захотела. Договориться не смогли! Это же так просто, договариваться, – она отчетливо почувствовала, как глаза наполняются слезами. – Слова, одни лишь слова, но разве это причина расставаться? Нет, конечно же, нет…

– Вы со мной летите? – вклинился в размышления мужской голос. Молодой парень, в руках сферический с темным забралом шлем. – Мне сказали, что будет пассажир, но кто именно не сообщили.

– Да, это я, – она отвела глаза, чувствуя, что вот-вот заплачет.

– Ладно, – пожал плечами тот, – тогда прошу на борт. Располагайтесь, вы у меня одна, так что салон в полном вашем распоряжении. Только осторожно, там припасы плюс почта, словом, мешки, посылки, ящики…

На этот раз полет ей совсем не понравился. Скорее всего, из-за плохого обзора. Небольшой круглый иллюминатор не шел ни в какое сравнение с остеклением кабины штурмана транспортника. Трудно было хоть что-нибудь разглядеть, к тому же то, что она видела, ей ничуть не нравилось – вокруг, сколько ни смотри, один безбрежный океан. Сверху он казался спокойным, гладким и умиротворенным, но стоило в поле зрения попасть кораблю, иллюзия развеивалась, становилось ясно – вода бурлит, волны раскачивают суда, налетая, заливают палубы.

Скоро наблюдать за морем надоело. Она поддалась накатывающей усталости и тут-таки уснула.

Прошло, казалось, несколько минут. Она вздрогнула, почувствовав перемену. Открыла глаза и посмотрела в иллюминатор.

Мир за пределами летающей машины заметно изменился. Теперь помимо уже изрядно поднадоевшего океана, была видна суша. Точнее, фрагмент скалистого берега и мощные валуны, что словно окаменелые воины Черномора дружным строем уходили в бурные воды. Спустя мгновение показался утес, обрывающийся в море и живописный домик на самом его краю. Небольшой он, но очень уж симпатичный. Как-то подсознательно она ожидала увидеть древнее деревянное жилище, серые доски, забитые фанерой окна. Ожидала, но не думала об этом. Не придавала она подобным мелочам особого значения, а все равно получилось…

Да, на краю обрыва расположилось вполне себе современно строение, с большими окнами и солнечной панелью вместо крыши. Яркий, сияющий в лучах низко висящего над горизонтом солнца, домик казался ненастоящим, игрушечным, собранным из деталей детского конструктора. Сразу же захотелось броситься туда, забежать внутрь, подойти к окну, посмотреть на безбрежный океан. Вид должен быть просто-таки неописуемый, особенно из окон, что на южной стороне.

В салон заглянул пилот. Он одарил пассажирку безликим взглядом сквозь полупрозрачное забрало шлема, кивнул, убедившись в том, что она не спит.

– Значит так, время не ждет, у меня минут сорок, не больше, – паренек широко развел руками. – И рад бы задержаться, но не могу. Обещают ухудшение погоды. Если в ближайшее время не улетим, сами понимаете…

Она кивнула в ответ, подошла к двери, соскочила на землю. Огляделась. Увидела шикарный северный пейзаж и сомнительное его украшение – высокого худого мужичка облаченного в длинный засаленный тулуп. Он вприпрыжку бежал по настилу – приподнятой над землей деревянной дорожке, что обрывком серпантина стекала с утеса. Бежал и смешно размахивал непропорционально длинными руками.

При ближайшем рассмотрении он выглядел еще колоритнее. Совершенно бесцветные выпученные глаза не передавали эмоций, они казались пустыми и застывшими. Бледная, наверняка забывшая о том, что такое солнце, кожа. Давно нечесаная борода торчала раздвоенным клином, по щекам текли слезы, их поток мочалкой впитывала растительность на подбородке…

Несмотря на все это в облике мужчины сквозила неуемная радость, да он просто светился от счастья!

– Добрый день! – звонко воскликнула она, впуская в себя всю прелесть окружающей ее природы и изо всех сил стараясь не рассмеяться.

– Здравствуйте! – мужичок подбежал ближе и остановился. Внимательно посмотрел на девушку, странно задрожал. Выражение его лица менялось просто на глазах. Моментально высохли слезы, место радости заняла растерянность. Он несколько раз мигнул бесцветными глазами, странно вздрогнул, переводя взгляд с пилота на пассажирку, после на вертолет. Наконец выдавил из себя: – Ну знаете ли, вот чего не ожидал, того не ожидал. Меня, конечно же, предупредили, что смена летит, но я никак не думал, что она будет такой…

– Тем не менее, она именно такая, – ей совсем не понравился пожирающий ее глазами худой метеоролог. – Давайте не будем терять зря времени, как можно быстрее оформим передачу. Вам лететь надо, а мне пора приступать к работе.

– Да, да, конечно, – закивал худой бородач. Растерянность буквально парализовала его. Он сделал над собой усилие, наклонился, подхватил один из ящиков, которые сгружал пилот. Кивнул. – Идемте. Я быстренько все вам покажу. Оборудования не так много, как бы того хотелось. Приборы все на площадке, примерно в паре сотен метров от дома. Недалеко, но это если погода хорошая. А вот на счет хорошей погоды в здешних местах туговато. Пусть вас не вводит в заблуждение сегодняшняя идиллия, это исключение! Как правило, без остановки дует, да еще так, что просто с ног сбивает. Выходя из дому, обязательно пристегивайтесь к леерам, даже если ветра нет, ненастье может начаться в любой момент.

Похоже, он немного отошел. Перестал нервно дергаться, но начал нервно говорить. Чего уж точно нельзя было не заметить, разговаривая, он не смотрел на собеседницу и думал о чем-то своем.

Точно вложившись в отведенное пилотом время, они перенесли припасы в дом. По акту передали технику и документацию. Печальнымвзглядом «сменяемый» окинул небольшую лабораторию, всем своим видом показывая, что уезжать ему не очень-то и хочется…

– Я уже второй раз здесь, регулярно обращался с просьбой расширить штат, выделить еще одно место, вдвоем все-таки веселее, – они снова спустились к вертолету. Бородач взялся за ручку двери, виновато кивнул пилоту, который заметно нервничал. – Говорят, недостаточно финансирования. Такие вот дела, но я смотрю, вы именно от общества и бежите, что ж, искренне желаю вам обрести то, чего вы жаждете. Прощайте, я же сюда более не вернусь, ни к чему мне это…

Проводив взглядом удаляющийся вертолет, она чуть заметно погрустнела. Дождалась, пока летающая машина превратится в точку, а та затеряется на фоне сгущающихся облаков. Повернулась. Направилась к дому, планируя начать с наведения порядка. Даже тех нескольких минут, что она провела в помещении, было достаточно, чтобы убедиться – этот домик знать не знал, что такое влажная уборка, давненько не видел он женских рук, если вообще когда-нибудь видел…

Глава 5

Бесцеремонно вторгаясь в идиллию предутреннего сна, в сознание пробился монотонный звук, отвратительный, навязчивый, назойливый, раздражающий, просто как писк невидимого в темноте комара. «Нет, это стоит классифицировать как мощный гул. Если же насекомое так гудит, то наверняка эта мерзость с реактивным двигателем», – мрачно подумал он, целиком и полностью отдавая себе отчет в том, что открывать глаза нисколечко не хочется.

Мощность «шумового раздражителя» нарастала, это чувствовалось всем телом. Казалось, дрожат, резонируя, стены, многократно усиливая громкость звука, что уже буквально давил на уши. Надо было что-то менять, притом уже сейчас, неважно, что именно, что угодно, лишь бы быстрее.

Подчиняясь голосу разума, глаза лениво открылись и несколько раз мигнули, правда, тоже лениво. То, что им удалось различить в темноте, было странным, неправильным, а то и вовсе лишенным всяческой логики.

Маленькая комнатка, скорее, каморка, скромный до аскетизма интерьер, низкий потолок, но это все ладно. Хуже всего свет. Красная лампа, прикрытая грязным стеклом, что висела над дверью. Мерцала она, вспышками озаряла помещение, пугала и убаюкивала одновременно.

– Лишь с небольшой натяжкой можно предположить, что звук это музыка… – пробормотал он, тщетно пытаясь прогнать остатки сна. Тот упирался, рисуя в подсознании картинки блаженной дремы. Бороться не хотелось. Развивать глупую мысль тоже. Он зевнул, лениво потянулся и закрыл глаза. – Песни с танцами плюс цветной свет, что это получается? Правильно, некое злачно-развлекательное заведение, да тот же бар! Значит, я отдыхал, не рассчитал, устал, уснул…

Мгновение и глаза снова открыты. Все произошедшее за последние дни разом нахлынуло на него. Приглашение. Полет. Пора! Он вскочил, принялся вертеть головой, тщетно пытаясь вспомнить, куда дел одежду, но не смог даже вспомнить, как и когда раздевался.

Присел. Руки сами собой потянулись к тумбочке. Открыли. Внутри на полочке обнаружилась сложенная аккуратной стопкой униформа. Какой-то бесформенный комбинезон, белая футболка с надписью, скорее, лозунгом «Все на Марс!» не то, что он обычно носил, так ведь и ситуация далека от обыденности.

Вылетел в коридор. Следуя обрывкам воспоминаний, повернул налево, наткнулся на стену, которой еще вечером не было, растерянно огляделся, понимая, что за ночь все кардинально изменилось. Кстати, само собой…

Медленно пожал плечами, отмахнулся от глупых мыслей, заспешил в другом направлении. Свернул направо, налево, снова направо. Тупик. Вернулся на несколько метров обратно, бросился в боковое ответвление. Дверь, поворот, еще поворот. Впереди блеснул огонек – очередное ответвление, но вместо пугающего красного его заливал стерильный белый свет. Ему туда? Похоже!

Рывок. Налетел на приоткрытую дверь, напрягся, распахнул ее, выскочил в просторное помещение. Двигаясь исключительно по инерции, пробежал метров пять. Остановился, принялся мигать глазами, стараясь отделить реальность от иллюзии, прогоняя вызванную слепящей яркостью растерянность.

Постепенно все становилось на свои места. Он видел ангар. Тот, вчерашний, но немножечко другой. Точно как и планировка условного «жилого блока», совершенно пустое днем ранее помещение преобразилось. Теперь посредине, занимая чуть не половину всей свободной площади, расположилась большая блестящая цистерна из серебристого металла. Она покоилась на нескольких сваренных из угольников подпорках. Подобный резервуар отлично смотрелся бы где-нибудь на химическом производстве, но чтоб вот так, на секретной базе!

– Говорит ваш тренер, надеюсь, вы меня не забыли? Прежде всего, хочу предупредить – я терпеть не могу опозданий! – громкий и властный мужской голос разнесся по ангару, многократно отразившись от стен и перекрытия. – Что мы имеем на текущий момент? Подъем был объявлен ровно четыре минуты двадцать восемь секунд назад! Без малого пять минут. Целых пять минут я вынужден стоять, ждать пока вы изволите проснуться! Не много ли чести, курсант? Ладно, я могу сделать скидку, поправку на то, что вы поздно приехали, но учтите, это сработает только один раз. Надеюсь, данный вопрос закрыт?

– Так точно! – он непроизвольно вытянулся, продолжая энергично вертеть головой, все-таки того, чей голос витает в ярко освещенном пространстве, по-прежнему не было видно.

– Ладно, принимается! – из дальнего угла походкой кадрового офицера марширующего на параде, приближался человек в форме и дымчатых очках. Военный остановился в шаге от странной конструкции, молодецки щелкнув каблуками, повернулся к тому, кого назвал курсантом. Кивнул. – Хорошо. Значит, с сегодняшнего дня начинаем подготовку. Смотрите сюда. Перед вами массогабаритный макет модуля, который станет… основой вашего жизненного пространства. После будут доставлены…

– Вот эта цистерна… – пробормотал он, с удивлением осознавая, что бравый «вояка» это тот самый толстяк, который встречал его накануне вечером. Тренер! Да, за ночь многое изменилось. Ни намека на живот! Смотри, не смотри, а совсем другой человек, да крупный, но не толстый, коренастый…

– Если вам так удобнее, можете называть его цистерной. От этого ничего не изменится, – кивнул тренер и отвернулся. Застыл на мгновение, не иначе как любовался собственным отражением, что растекалось по округлой поверхности полированного металла. – Подойдите ближе, я сейчас все покажу, изложу суть и цель тренировки.

При детальном осмотре «симулятор» уже не казался обычной емкостью на подставке, резервуаром, что позаимствовали где-то на производстве. Это действительно был жилой модуль. Имелся шлюз на плоской грани, в округлых стенах прорезали ряд симпатичных окантованных металлом окон. Сквозь идеально чистое стекло можно было рассмотреть внутреннее убранство: белоснежный диван, два кресла, журнальный столик посредине, ваза на нем, также белая…

– Как вы понимаете, жизнь на планете, неприспособленной для… жизни, легкой не будет. Придется выживать. Большую часть времени вам придется проводить в замкнутом пространстве, в блоке номер один, который и имитирует эта самая… цистерна, – монотонным речитативом продолжал тренер, смешно раскачиваясь с пятки на носок. – Следовательно, первое с чего начнется подготовка к экспедиции – адаптация к замкнутому пространству. Вам надлежит изолироваться в данном модуле на срок, скажем, три месяца, в случае же удачного исхода…

Слушая толстяка, он чувствовал странную слабость, будто засыпает, а то и вовсе впадает в транс. Последняя же фраза подействовала как будильник и сигнал к действию одновременно…

– Стоять! – он энергично мотнул головой, вытряхивая монотонные слова, засевшие в глубине ее. – Какие месяцы, вы о чем? Сейчас же, немедленно! Ну, инструктаж там, небольшая тренировка и все! Я понимаю, что в последнее время изрядно сдал, но это вовсе не значит…

Тот как-то разом сник. Опустил голову, снял очки, внимательно их рассмотрел. Вздрогнул. Печально пожал плечами. Медленно, словно заставляя себя, заикаясь, глотая гласные, произнес:

– Вы выдержали первое испытание, а потому зачислены в отряд. Назначаю вас на должность второго пилота, как минимум, на время предполетной подготовки. Вопросы есть? Вопросов нет. Значит так, сегодня у вас свободный день. Не знаю, как вы планируете его провести, но я бы на вашем месте съездил в ближайший городок, нашел бы там самый дешевый бар, где и напился бы, что называется, до чертиков, – толстяк рассеянно покачал головой. – Спросите, почему самый дешевый? Даже и не спрашивайте…

Противно звякнув, очки упали на бетон. Подскочили чуть не на полметра, снова упали, зазвенело треснувшее стекло, осколки высыпались из оправы.

– Неважно, все неважно. Завтра в семь ноль-ноль встречаемся на этом же месте. Если опоздаете, я буду считать, что вы передумали, – громко цокая набойками на каблуках, тренер направился к выходу. Шел, с каждым шагом из бравого военного превращаясь в самого заурядного толстяка. Открыл дверь и растворился в ярком дневном свете. Через мгновение в ангар влетел противный скрежет, звук стартера, что пытается запустить двигатель. Все-таки да, ночью автосервисы не работают…

Громко чихнула выхлопная труба, мощный мотор взревел, унося тонны полторы металла, стекла и пластмассы куда-то в необозримую даль, наверное, все-таки в мастерскую.

Он подождал, пока стихнет звук удаляющегося авто, обошел вокруг цистерны, появившейся в ангаре ночью перемен. Исключительно из любопытства открутил «вентиль» фиксирующий дверь-шлюз, заглянул внутрь. В лицо пахнуло чем-то приятным, новым и свежим. То был запах дорогого материала с легким привкусом химии, просто салон новенького далеко не самого дешевого автомобиля. Пожал плечами и направился обратно в свою каюту, рассчитывая отоспаться, досмотреть прерванное сновидение, а уже ближе к вечеру собираться на прощальный променад.

Собственно, так все и случилось…

– Ваши документы! – часовой посветил фонарем в лицо, затем на фото в паспорте. Действие лишенное всяческого смысла, зачем, если день на дворе?! Поднес пластиковый пропуск к охранной конструкции, дождался зеленого огонька. Кивнул. – Можете выезжать!

Шлагбаум поднялся, часовые опустили автоматы. Он придавил педаль газа, машина взвизгнула шинами и помчала прочь по дороге, туда, где находился ближайший (точнее единственный) город поблизости.

Скоро территория, огражденная ржавой сеткой, осталась далеко позади. Впереди, рельефные на фоне низких облаков, подсвеченные лучами проглядывающего сквозь них вечернего солнца, показались строения города. Высотки спального района, средь них, ничем не примечательный виднелся и его дом. Мелькнула мысль, а ведь можно заехать, не по делу, так, узнать, что изменилось, посмотреть, может она приходила…

– Я уже попрощался с квартирой, все, обратного пути нет! – решительно ответил он своим мыслям и свернул правее, туда, где на берегу реки стоял знакомый уже бар. Заведение, что идеально подходило под определение «дешевый».

Дорога пошла под уклон. Он заглушил мотор, давая возможность поработать силе земного тяготения. Присмотрел удобное местечко у фонарного столба, припарковался. Закрыл глаза изо всех сил стараясь прогнать мерзкое чувство, то самое, что возникало всякий раз когда ситуация выходила из-под контроля. «Слишком уж часто оно наваливается, особенно в последнее время. Вот помнится еще летом, когда она…»

Да, именно тогда оно и посетило его впервые. Обычным августовским вечером. Освоилось, прижилось. По сути, с тех пор оно и не покидало его. Порой удавалось с ним совладать, но ненадолго. Строило оно козни, сбивало с толку, мешало. То, что раньше он менял играючи, теперь поглощало все его силы и требовало неимоверной концентрации. От этого общая разбитость, а с ней рассеянность. Он быстро уставал, отключался в самый неподходящий момент, постоянно терялся во времени. Причину подобного явления искать не было смысла, причина, она как всегда на поверхности, вот только понимать это совершенно не хотелось, не говоря уже о том, чтобы хоть попытаться исправить ситуацию.

Кажется, получилось. Уверенность вернулась. Он ступил ногой на мокрый асфальт. Нет, дождя не было, но остались отчетливые следы недавней непогоды: грязные лужи, островки слегка подсохшей грязи, насыщенный влагой воздух. Ничего не поделать – осень.

– Будь с ней крайне обходительным! – он бросил ключи пареньку в странной униформе (нечто среднее между смокингом и ливреей лакея). – Надо же, сервис! Расширяются, человека на парковку наняли.

Паренек бойко кивнул, протянул руку, взял, скорее, схватил сложенную купюру. Он же стремительно направился внутрь, планируя добросовестно выполнить утреннее распоряжение тренера, напиться до чертиков, а уж после…

Отмахнулся от старушки-гардеробщицы, проскользнул в зал, с удивлением осознавая, что старушка не какая-нибудь абстрактная, а его соседка снизу. Где старик? А был ли он? Что она здесь делает? Покинула наблюдательный пункт? С чего бы это? Да какая разница!

Практически пустой зал его ничуть не удивил. Так было всегда, почти всегда. Два, максимум, три столика заняты. Вот в другие вечера, когда была она…

– Нет, сегодня без музыки, извините, – голос бармена дрожал, глаза часто мигали, в облике и движениях сквозил страх. Предчувствие? Возможно. – Выпьете? Пиво свежее завезли.

– Водки дай.

– Со льдом?

– Просто водки…

Уже после второй порции пришло понимание – то, что он делает это неправильно и не нужно прикрываться полушутливыми распоряжениями толстяка-военного. Нет смысла в том, чтобы тратить остаток дня на банальное пьянство, да и легче все равно не станет, напротив, усилится чувство потери контроля, окрепнет ощущение того, что ситуация развивается так, как сама того хочет, а вовсе не так, как бы хотелось ему. Лучше взять себя в руки, сосредоточиться, это всегда на пользу…

Увы, не получилось. Выстрелом в тишине практически безлюдного заведения прозвучал звук, с которым тяжелый стул упал на кафельный пол. Тут же послышался окрик. Хриплый голос, кажется, знакомый. Да, знакомый, это один из тех двоих, что собой украшали местные трущобы. Полезные ребята, за деньги они могли сделать что угодно, единственный нюанс, эти двое работали на любого, кто был в состоянии заплатить.

Ехидный смешок. Бармен пробормотал несколько слов и быстро спрятался в подсобке. Секундой позже его силуэт показался на сцене, из-за занавеса блеснули перепуганные глаза, но это ладно…

Он отодвинул очередной, так и не ставший третьим, стакан. Обернулся. На него, подпрыгивая, боком, будто краб на дне морском, шел один из тех двоих. Тот, который здоровее. В руке зажата бутылка, судя по хвату, это уже не емкость для «огненной воды», это оружие.

Ждать продолжения он не стал, строить из себя героя тоже. Просто поднял высокий стул, один из тех, что стояли у стойки, замахнулся и обрушил на голову здоровяку. Надежная с виду мебель разлетелась в щепки, тот застыл. Бледное лицо потемнело, мутные глаза моментально остекленели, ноги подогнулись, колени задрожали, бутылка выскользнула из ослабевших пальцев, упала, звякнув, разбилась. Несколько секунд фигура не в меру агрессивного посетителя оставалась неподвижной. Руки вытянуты вперед, пальцы растопырены, земляного цвета лицо, стеклянные глаза – просто персонаж классического фильма об утренних похождениях алкаша-зомби, что ищет заведение, где можно поправить здоровье.

Все. Сила земного притяжения взяла свое, здоровяк упал и буквально растекся по кафелю. Из-за занавеса выглянул бармен, глуповато мигнул глазами, пожал плечами и растворился в темноте, щедро сдобренной густым табачным дымом.

Остальные посетители, а именно, пожилая пара за столиком у входа и три девицы с лицами, разрисованными не хуже чем у индейцев из старого доброго вестерна, на все происходящее никак не отреагировали. Они завсегдатаи заведения, им не привыкать.

Напарник «сухопутного краба» странным взглядом посмотрел на обездвиженного товарища, скривился, взглянул на сцену, где за занавесом прятался бармен, отрицательно покачал головой и шустро выскочил из зала. Да, что тот, что этот, смелостью никогда не отличались…

Стало противно. Сразу и сильно. Захотелось просто уйти, забыть обо всем, что произошло и никогда более не вспоминать. Он даже повернулся, собираясь переступить через поверженного противника и удалиться, но моментально передумал. Его вниманием завладел шепот. Мерзкий, противный, он доносился из-за занавеса, прикрывавшего сцену. Голос постоянно менялся, становился то глуше, то отчетливее. Его источник перемещался в глубине служебных помещений. Бармен!

Он непроизвольно напрягся, что-то в словах, что витали вокруг, большей частью теряясь в лабиринте коридоров, было неправильным, что-то задевало за живое. Понять что именно не получалось, шепот сливался в монотонный гул, к тому же мешал бардак, поселившийся в слегка заторможенном выпивкой сознании. Слов не расслышать, смысла не уловить, но сомнений не было – бармен говорил что-то обидное, вот только что?

Еще несколько бесконечно долгих мгновений. Источник звука был уже совсем рядом. Вот силуэт бармена мелькнул в проеме двери. Рука у уха, в руке телефон. Показалось лицо, странное выражение, непонятная смесь фальшивой решительности и неподдельного ужаса.

– Да, я и раньше нечто подобное подозревал, – тот осмелел настолько, что вышел из недр подсобных помещений и вернулся за стойку. Прошелся вперед, остановился примерно посредине, с опаской поглядывая на него. – Ага, вот и в тот раз пришла вся такая…

Монолог прервал звон битого стекла. Стакан, влетевший в строй разнокалиберных бутылок разметал их, будто кегли. Мощный поток горячительных напитков всех мыслимых цветов радужным водопадом пролился с зеркальных полочек. Вслед за стаканом полетела пепельница, она довершила погром, став причиной обрушения всей конструкции.

Девушки с боевой раскраской разом ожили и тут-таки дружно зааплодировали. Переглянулись, вскочили на ноги. Послышались громкие приветственные крики, шутливые замечания. Поведение других посетителей также изменилось. Не было спокойствия, не было апатии. Обладая рассудительностью, свойственной исключительно старшему поколению, мужчина и женщина, пожилая пара, сидевшая за столиком у входа, переглянулись, поднялись и стремительно удалились. Одно дело банальная потасовка, другое – избиение персонала…

Бармен же затрясся всем телом и затравленно огляделся. Подрагивающая челюсть отвисла, в глазах уже не было ни намека на решительность, там оставался только ужас. Дрожащая рука быстро спрятала телефон, растерянно подпрыгнули, пожимаясь, плечи, упражнением из сборника рекомендаций для утренней зарядки руки резко взлетели на ширину плеч, замерли на полпути к классическому «Сдаемся».

– Вы только ничего не подумайте, – заикаясь, начал тот. – Я ведь не то имел в виду. Нет, я не о ней, это другая, та, которая не она…

Договорить помешал сильный удар в челюсть. При всей своей атлетической наружности, бармен не смог устоять на ногах, отлетел к стене, упал, а пытаясь подняться, завалил на себя полку со стаканами.

– Браво! – завопила одна из разукрашенных девиц. – Так ему, дай ему! Пусть знает! Вот же молодец, сейчас я тебя расцелую.

В два прыжка девица оказалась рядом, обняла его, впилась губами в губы, передавая его лицу часть боевой своей раскраски. Он попытался отстраниться, оттолкнул ее, та ничуть не обиделась, громко и совершенно искренне рассмеялась, перегнулась через стойку, схватила первую подвернувшуюся целую бутылку. Еще раз засмеялась, только теперь немного печально, призывно махнула рукой своим по-прежнему аплодирующим подружкам, втроем они выбежали из заведения. Что-то гневное прокричала старушка-гардеробщица и все затихло.

Груда хлама, в которую превратились полки, дрогнула и зашевелилась. Из нее показалась рука, пальцы ритмично сжимались и разжимались, будто искали, за что можно схватиться. Нащупали вертикальную опору, поддерживающую стойку. Небольшое усилие и из завала показалась голова. Лицо. На нем по-прежнему читался сильнейший испуг.

– Давайте не будем повторять прошлых ошибок, – мрачно выговорил бармен, ощупывая челюсть. – Можно ведь обойтись и без рукоприкладства! Да, я был неправ, когда нанял этих баранов, надеясь, что они вас отделают и когда сплетничал о вашей подруге, тоже был неправ. Признаю свою ошибку, извиняюсь, обещаю исправиться. Примите мои заверения… так и будет!

– Допустим, – в тон бармену ответил он, – допустим, я поверю в твое раскаянье, хотя оно мне нужно меньше всего на свете. Неважно это. Ты мне вот что скажи, сколько в твоих словах правды?

Бармен медленно покачал головой. Встретился с ним глазами и прошептал:

– Но ведь тогда вы снова будете драться…

– Не буду, если расскажешь все. Начинай!

– Она на самом деле приходила. Пару дней назад, вечером. Сидела на том же стуле, что и вы, – бармен облизал пересохшие губы и затравлено огляделся. Вне всякого сомнения, выбирал место куда безопаснее падать. – Она…

– Договаривай раз начал!

– Мужик какой-то подошел. Подсел. Они поговорили, выпили и ушли вместе, – скороговоркой выпалил бармен и тут-таки закрыл глаза.

– Какой мужик, кто такой? – глухо отозвался он.

– Не знаю, честное слово, не знаю. Я впервые его увидел. Прилично одет, без перебора, но костюм дорогой, часы и все такое. Сказал, деньги забыл, обещал позже занести, кстати, так и не вернулся. Тогда был на машине, судя по шуму, старье еще то, а вот марка, модель… – бармен открыл глаза, в их глубине читалась надежда, надежда на то, что его не побьют. – Да, у нас теперь камера на входе установлена, можно запись посмотреть, боюсь, мало что видно будет, если совсем честно, толку от нее никакого, так, бутафория.

Несколько секунд он растерянно смотрел в глаза бармену. Как бы того ни хотелось, но сомнений в том, что тот не врет, практически не было. В глубине души еще теплилась призрачная надежда, твердившая, мол, все не то, как минимум, не то, чем кажется на первый взгляд, но что толку от какой-то там надежды…

– Я могу принести ноутбук, – неуверенно заговорил бармен. – В подсобке на столе лежит, или сами возьмите, если мне не доверяете.

– Нет, не надо, – он медленно покачал головой. – Не хочу я ничего смотреть, да и поздно уже. Ты на меня не обижайся, я не со зла, это тебе урок, в следующий раз будешь думать, что делаешь, да и что говоришь тоже, как минимум, кому. И еще…

Он заглянул за стойку, схватил почти полную бутылку водки. Бармен сжался и закрыл глаза, но обошлось, посетитель лишь укоризненно покачал головой и вышел. Задержался у гардероба, выглядывая старушку-соседку, намереваясь сказать ей пару слов, но той и след простыл. Ничего не оставалось кроме как выругаться вслух и удалиться.

Глава 6

Вертолет нырнул в узкий просвет средь стремительно густеющей облачности и исчез из виду. Плотный строй облаков сомкнулся за ним, на землю просыпался первый в этом году (во всяком случае, для нее и да, те несколько снежинок на аэродроме не в счет) снег.

Медленный и печальный, если не сказать торжественный, снегопад усиливался просто на глазах. Крупные и невесомые хлопья неспешно кружили за окнами, медленно раскачивались они, радуя глаз и навевая печальные мысли. Лишь тогда, глядя на сплошную белую массу, что укутывала землю, она задумалась о том, что в ближайшие полгода ее ждет одиночество. Абсолютное, настоящее и концентрированное. Не будет ни одной живой души, ни тебе поговорить с кем, ни выслушать кого, одна только радиостанция, но это же совсем не то…

– Надо было хоть живность какую-нибудь завести, кота, канарейку, все ж веселее было бы, – она уронила грязную тряпку в ведро и вытерла лоб тыльной стороной ладони. Тяжело выдохнула – генеральная уборка занятие утомительное. – Но с другой стороны, это именно то, чего ты хотела. Правильно? Правильно! Так что не ной, а получи и распишись!

Работа шла полным ходом, чистота отвоевывала у многолетнего запустения все новые и новые уголки не очень-то и просторных помещений скромного жилища метеоролога. Удивительно яркий контраст – толстый слой грязи впереди и сияющая чистота позади. Ради этого стоило потрудиться.

Приводя в порядок дом, она рассматривала помещения, в которых ей предстояло не только работать, но и жить. Целых полгода, как минимум…

Небольшой домик. Простая планировка, ничего лишнего. Две комнаты – жилой фонд (спальня и кухня) еще две исключительно для науки (маленький, но очень уж уютный кабинет и просторная, хоть и не изобилующая оборудованием, лаборатория). Посредине короткий коридор, благодаря которому избитая фраза «идти на работу» была актуальна даже в столь удаленном от цивилизации месте.

Противный электрический писк донесся из лаборатории, помещения, до которого чистота вкупе с порядком еще не добрались. Она вздрогнула и удивленно огляделась. Телефон? Будильник? Отложила уборку, шагнула к двери. Остановилась на пороге. Огляделась. Источник противного звука нашелся почти сразу, ним оказались электронные часы. Причину дневного перезвона также не пришлось долго искать – ниже висела таблица с цифрами. Расписание, согласно которому полагалось снимать и фиксировать данные приборов. Собственноручно. Все-таки тотальная автоматизация до столь отдаленных территорий пока еще не добралась.

Надо значит надо. Она открыла дверь, высунулась наружу и глубоко вдохнула. Удивительно приятный воздух, была в нем морозная свежесть, чувствовалась чистота, дополнял букет привкус морской воды с легким запахом каких-то водорослей – просто-таки идеальный коктейль для желающих надышаться впрок, а заодно и поправить здоровье. Кружил он голову, пьянил.

Нет, воздух воздухом, он каким был, таким и остался, но вот ландшафт, тот кардинально изменился. Непрекращающийся снегопад заботливо сгладил рельеф, засыпал низменности, создал практически идеально гладкую снежную равнину. Средь бескрайнего стерильно-белого поля эффектно торчали посеревшие от времени стойки деревянных перил, обозначающие дощатый настил. Над ними виднелась более надежная конструкция – еле заметный в абсолютной белизне, там покачивался трос, закрепленный на металлических направляющих.

Внутри дома на стене у двери висел, призывно покачиваясь, широкий пояс. К нему прикреплена блестящая от частого использования цепочка метра два длиной, на конце массивный карабин.

Она внимательно осмотрела ничуть не эстетичное снаряжение, призванное обеспечить безопасность, представила себя «на поводке». В голове зазвучали слова худого бородача о необходимости пристегиваться, выходя наружу. Ее плечи непроизвольно поднялись, губы расплылись в улыбке, разве можно поддаваться унынию и пессимизму, когда за стенами такая красота!

– Буду пристегиваться, обязательно буду, но потом, если понадобится, – отмахнулась она от голоса разума и шагнула через порог. Взялась рукой за перила, побрела вперед, глубоко проваливаясь в рыхлый снег. – Вот тебе и осень!

Обозначенная столбиками и шаткой опорой для рук мощеная досками дорожка вывела ее на площадку. Несколько минут потребовалось, чтобы сделать все необходимые замеры, зафиксировать данные приборов. Она захлопнула последний шкаф с термометрами, повернулась, собираясь идти обратно. Мигнула глазами. Растерянно огляделась. Куда возвращаться было непонятно. Вокруг, сколько ни смотри, идеально гладкая равнина.

Пришлось здорово потрудиться, чтобы сориентироваться, но вот ей удалось разглядеть серые столбики, поддерживающие перила, сами перила и отходящий от настила, идущий к площадке трос. Чтобы снова не потеряться, она схватила рукой путеводную нить, сотканную из сотен проволочек, и решительно шагнула вперед.

Совершенно внезапно сорвался ветер. Мощный порыв сбил ее с ног, тщетно пытаясь оторвать от надежной опоры. Она упиралась, он крепчал. От недавней идиллии остались лишь воспоминания. Снег, настоящее украшение сказочного пейзажа, уже не опускался на землю, он метался, носился в бешеной гонке, подгоняемый воздушными потоками. Тяжелыми хлопьями бил по лицу, путался в развевающихся волосах.

В дыханье природы почувствовался мороз. Резко упала температура, зима опустилась на островок, предъявляя свои на него права. Голодным волком взвыла вьюга, затмила все, все поглотила…

Она старалась изо всех сил. Упиралась. Цеплялась за надежную сталь, подтягивалась. Так удалось пройти с десяток шагов. Стало чуточку проще, она вышла на дощатый помост, где можно было упираться ногами, помогая слабеющим пальцам.

На фоне снега и вьюги медленно, фрагментами, будто фотобумага, помещенная в раствор проявителя, формировался силуэт домика. Несколько секунд и очертания стали устойчивыми, показались стены, крыша из солнечных панелей, целесообразность установки которых в условиях короткого светового дня поздней осени выглядела весьма сомнительной, блеснули холодным отблеском окна.

Вера в то, что цель близка, придала ей сил. Ветер уже не казался столь сильным, да и холод отступил, трудно замерзнуть, когда все силы уходят на борьбу со стихией.

Взобравшись на крыльцо, она вдохнула свободнее. Дом служил непреодолимой преградой для бесчинствующей стихии. Последнее усилие и буйство ветра осталось за надежными стенами…

Следующий день наглядно проиллюстрировал переменчивость погоды заполярного края. Ближе к утру затихли завивания ветра, как оказалось, он разорвал в клочья облака, позволив солнцу, низко висящему над горизонтом, подарить земле один из последних погожих деньков. Он же внес коррективы в окрестный пейзаж. Сдул большую часть снега в море, оставив белые пятна только в глубоких расщелинах и под деревянным настилом. То с чем не совладали потоки воздуха, довершило дневное светило и уже к середине дня на всем островке не осталось и намека на недавнюю зиму. Вокруг, куда ни глянь, царила осень, сырая, промозглая, северная…

Перемена порадовала. Все-таки торопить зиму не хотелось. Да и относительное тепло давало возможность потрудиться на свежем воздухе.

Пользуясь нечаянной благосклонностью природы, она собрала камеры, которые привезла с собой, обмоталась кабелем и отправилась на метеорологическую площадку.

Да, посетившая ее идея не отличалась особой гениальностью, она просто решила установить на каждый прибор «персональное видеонаблюдение» к нему подсветку. Камера, кабель, компьютер вот, собственно и все. Пусть это далеко не полная автоматизация, но таким образом можно было значительно облегчить себе жизнь, трудиться, не выходя из лаборатории.

К тому времени, когда изрядно обленившееся осеннее солнце отправилось на покой, провалилось в бездну вод, растаяв в густеющей дымке, она справилась. Больше не было необходимости рисковать, бродить по острову, опасаясь, что порывом ветра ее сбросит с обрывистого плато. С этим пришла уверенность – очень даже полезная вещь, когда находишься на самом, что называется, краю света.

Глава 7

Вот все и случилось. Он получил то, о чем мечтал на протяжении нескольких последних дней, если не недель – занятие. Постоянные тренировки не давали шанса унынию, задавливали ростки сомнений, не выпускали из недр памяти воспоминания. Просто не до того было. С раннего утра и до позднего вечера он вертелся в центрифуге, его, облаченного в неповоротливый скафандр, опускали на дно огромного бассейна, выматывали бесконечными пробежками, а после многочасовой экзекуции осматривали медики. Больше всего раздражали именно доктора. Они многозначительно переглядывались, перешептывались, что-то записывали в свои книжечки, глубокомысленно кивали, игнорировали вопросы, словом, вели себя так, будто он не живой человек, а некое подопытное животное. После же все начиналось сначала: центрифуга, пробежки, тренировки, погружение…

«Как-то все это неправильно. Фальшью отдает. Да, индивидуальная подготовка это хорошо, но ведь должно быть что-то и для проверки совместимости! – он так втянулся, что искренне удивился блеклому отголоску сомнения, что посетило его одним поздним вечером. – Надо же выяснить, сможем ли мы ужиться, да и просто, я второй пилот, а кто первый? Кстати, а почему второй?! Было бы неплохо поработать в этом направлении!»

Простая на первый взгляд мысль обернулась бессонной ночью. Да, уснуть удалось лишь ближе к рассвету. Благо, это не сказалось на дисциплине, он давно привык просыпаться за секунду до побудки…

Утро же началось как обычно: свет, гул, суматоха. Он выбежал из комнаты, свернул налево и с разбега налетел на стену. Растерянно огляделся. Посмотрел себе под ноги, увидел желтую стрелку, тут-таки понял, что все опять изменилось. Не стал размышлять к лучшему это или нет, последовал в указанном свежей разметкой направлении. Немного поплутал в лабиринте коридоров, открыл тяжелую дверь и буквально вывалился в ангар.

Там были люди. Не только толстяк, что изо всех сил старался выглядеть стройным и «мучители в белых халатах», там были и кандидаты на полет, будущий экипаж – вместе с ним ровно десять человек!

Тренер взглянул на него сквозь темные очки, покачал головой и кивнул, мол, займи свое место, нечего столбом стоять, мигать глазами…

– Вы оказались лучшими из лучших, вы обошли других претендентов. Вы выдержали все испытания, ну, большую их часть, вы практически готовы отправиться в межпланетную экспедицию, – тот завел длинную, кажущуюся и вовсе бесконечной речь. – Но полет вам предстоит продолжительный, плюс жизнь в изоляции на безлюдной планете. Тут не столько важна подготовка каждого из вас, сколько слаженность экипажа. Нам нужен командный дух. Что это значит? Правильно. С сегодняшнего дня начинается новый этап – работа в команде. Да, это обязательная составляющая и не перечить! Кстати, у каждого из вас все еще есть шанс вернуться домой. Сразу, не дожидаясь приземления!

В огромных очках толстяка отражались будущие космонавты. Одного роста, с одинаково сосредоточенными лицами, облаченные в одинаковую форму, они казались отражениями одного человека, эффектом, создаваемым зеркалами, в каждом из которых отражается отражение…

– Я понятно выражаюсь? – силуэты, что выстроились в глубине туманных стекол, одновременно вздрогнули, в ангаре раздалось: «Так точно!» – Хорошо, тогда переходим непосредственно к тренировке. Все к симулятору, даю вводные – пожар в жилом модуле, блок «Б», ваши действия?

В воздухе запахло гарью. Большая цистерна, имитация модуля, засветилась желто-оранжевым светом. Сквозь стекла проглядывали веселые языки пламени. Потенциальные космонавты, толкаясь, сбивая друг друга с ног, помчались к земной копии своего космического дома…

Пожар потушили достаточно быстро. Чумазые курсанты в пропитанной грязью мокрой одежде выбрались через шлюз. Построились, замерли. Ни звука, ни шороха, лишь десять пар глаз синхронно мигали, наблюдая за толстяком, который спокойно прогуливался по ангару.

Тренер не спешил, напускная вальяжность, отрывистые и немного нервные движения, ленивое покачивание головы – во всем этом читалось одно сплошное недовольство.

– Говоря «командный дух», я имел в виду команду. Не понимаете? Командная работа тем и отличается от работы индивидуальной, что подразумевает совместные действия, лучше, если они скоординированы, – тот отошел на несколько шагов. Остановился. – Попробуем по-другому. Быстренько привести себя в порядок, получить новую форму со знаками отличия. Попытаюсь внушить вам понимание того, что вы на самом деле экипаж, а не какое-то там стадо.

Тренер скрылся за одной из множества дверей, что, кажется, также появились прошлой ночью. Оставшиеся космонавты переглянулись и искренне рассмеялись. Бросились знакомиться, протягивая руки для рукопожатий, создавалось впечатление, что они только сейчас увидели друг друга…

– Значит, вы капитан? Позволите? – он подошел к ближайшему столику, за которым сидела худенькая белокурая девушка с огромными зелеными глазами. Ее лицо казалось знакомым, более того, он был уверен в том, что знал ее, хорошо знал, вот только вспомнить, кто она, когда и при каких обстоятельствах впервые встретились, не удавалось. Трудно понять, что тому виной, неслышно подкрадывающийся склероз или всего лишь удивительный платиновый оттенок длинных волос?

– Конечно, присаживайтесь, – прежде чем ответить она внимательно осмотрела его. – А вы, судя по нашивке, наш второй пилот. Очень приятно познакомиться!

– Скажите, мы с вами раньше не встречались? – несмотря на разрешение, он не сел, а лишь поставил поднос на узкую столешницу.

– Возможно, – блондинка равнодушно пожала плечами. От его взгляда не ускользнула некоторая нервозность в этом обыденном жесте.

«С чего бы это? Я чего-то не знаю? Или все гораздо проще – кавалеры надоели с постоянными приставаниями? Может быть, она девушка очень даже привлекательная…»

– Вы не подумайте ничего такого, просто мне кажется…

– Все может быть. Я вообще считаю, что на протяжении всей своей жизни мы видим много людей, слишком много, кого-то хочется сразу забыть, а вот кого-то вспомнить. Память же не имеет предпочтений, просто фиксирует все, как оно есть. Позже воспоминания выходят на поверхность, но нечеткие они, неяркие, оттого и сомнения.

– Да, пожалуй, вы правы, – выдавил он из себя.

– Вот и хорошо, – печально улыбнулась блондинка. – Считаем вопрос закрытым. Только вы не стойте, вы присаживайтесь и поспешите, время обеда почти вышло. Скоро снова в бой. Боюсь, нам опять придется тушить тот же пожар в том же модуле, хотелось бы разобраться с этим делом как можно быстрее. Не люблю, когда все повторяется до бесконечности.

Девушка поднялась, кивнула, не глядя на него, схватила свой поднос и быстро удалилась. В тот же миг где-то далеко зазвучала сирена, напоминая о том, что экзекуция еще только начинается…

Блондинка не ошиблась. Когда он вбежал в ангар, имитирующая жилой модуль цистерна полыхала ярче прежнего. Средь языков пламени мелькали тени, бегали его коллеги, которых в отличие от него не преследовали призраки прошлого. Те уже успели облачиться в массивные, делающие человека неповоротливым скафандры то тут, то там шипели огнетушители, кто-то умудрился взобраться на округлую «крышу» и поливал ее сверху.

Учения «космических пожарных» закончились лишь к вечеру. К тому времени чистый и кажущийся стерильным модуль перестал быть таковым, его стены, что изнутри, что снаружи покрылись толстым слоем копоти, сквозь почерневшие иллюминаторы не было видно ни света ламп, ни веселых их отблесков. Зато был результат. После двадцать какой-то там тренировки с любым возгоранием справлялись всего за несколько минут.

Уставший, но безумно довольный, он вышел из ангара. Глубоко вдохнул. Огляделся. Впереди и всего в нескольких шагах от него покачивался в неверном свете силуэт. Хрупкая фигура, облаченная в облегающий комбинезон, длинные белые с платиновым отливом волосы. Капитан. «Придумал же кто-то назначить главным человеком на корабле женщину да еще и блондинку!» – он непроизвольно залюбовался удивительной черно-белой картиной.

Подошел ближе. Приготовился выдать одну из шаблонных фраз, что в мужском понимании соответствую ситуации, но та не понадобилась. Его опередили.

– Конечно же, вы не ошиблись. Меня привела любовь. Она и только она, – не глядя на него, девушка вдруг рассмеялась. Весело, но чуточку натянуто. – Безумная любовь к звездному небу и неразделенная к вполне себе земному человеку. Нет, вы не подумайте, он не виноват, просто так получилось, мы вбираем, нас выбирают…

– Да, трудно поспорить, – он улыбнулся не менее печально и посмотрел в глаза собеседнице. В их бездне вспыхивали, перемигиваясь, отражения звезд и ламп как искорки задорного веселья. – По большому счету я здесь по той же причине, правда, с вариациями.

Блондинка медленно пожала плечами и не спеша пошла вперед. Он кивнул своим мыслям, почувствовал комок, подбирающийся к горлу, задумчиво огляделся, последовал за ней, с каждым шагом все отчетливее осознавая, что подобное уже было.

– Хорошо все-таки на свежем воздухе, – девушка остановилась и повернулась к нему. – Жаль, лето закончилось да и времени на прогулки нет. Еще и камеры создают определенный дискомфорт.

– Это точно, – кивнул он и подошел ближе. – Но тут ничего не попишешь, ответственная у нас миссия, приходится быть на виду. К тому же это своего рода барьер…

– Защита от нас самих, – капитан рассмеялась, как и раньше, весело, но чуточку печально.

– Знаете, а я бы все-таки хотел…

Вместо ответа блондинка медленно покачала головой, подняла на него глаза, блестящие от слез, прошептала:

– Нет, не надо. Не сейчас, все-таки мы, так сказать, под колпаком, не надо давать им, – зеленые глаза красноречиво взглянули на огонек камеры, висящей на ближайшем фонарном столбе, – лишних поводов испортить нам жизнь. Не знаю как для вас, но для меня, все то, что происходит сейчас это практически сбывшаяся мечта, не больше, не меньше.

Не дав ему возможности ответить, прозвучал изрядно надоевший звук – сирена. Дополняя ее, послышался мужской голос с металлическими нотками. «Отбой! – разнеслось в вечерней тиши. – Всем вернуться в свои каюты. Двери автоматически закроются через две минуты двадцать секунд… две минуты десять секунд…»

Как-то увлекла его подготовка, настолько увлекла, что он даже и думать забыл о том, что когда-то она закончится. Не думал он о том, когда это произойдет, каким образом, как все будет выглядеть. Привык, втянулся, а потому, когда этот день наконец-то пришел – совершенно растерялся.

Началось же все как обычно. С построения. Вот только это было другое построение, не такое как всегда. В тот раз не было скучного инструктажа, не было бесконечных речей, насмешек, намеков. Мероприятие, которое часто затягивалось на час и более, закончилось едва начавшись. Не говоря ни слова, тренер, в тот день на удивление серьезный и собранный, чеканя шаг, несколько раз прошелся вдоль строя. На каждом шаге кивал, будто считал своих подопечных. Остановился точно посредине, обернулся и спросил без предисловий:

– Кто из вас передумал? Шаг вперед!

Ответом послужила звенящая тишина. Тогда тот кивнул, медленно и как-то обреченно. Подал кому-то знак, тяжеленные створки ворот впервые за все время тренировок разъехались в разные стороны.

Послышался урчащий гул мощного двигателя, в ангар въехал автобус, совершил «круг почета» вокруг модуля-цистерны, подрулил к строю. Остановился. С шипящим звуком открылись двери.

– У вас пять минут на сборы, – рубашка толстяка не выдержала-таки нагрузки, сопровождаемые серией хлопков, пуговицы «отстрелились», наружу вывалился объемный живот. Должно было быть смешно, но никто незасмеялся, более того, никто даже и не обратил внимания на столь явный конфуз, не до того было. Космонавты врассыпную бросились из ангара.

Прошло менее половины отведенного на сборы времени, а весь отряд в полном составе уже был у автобуса. Стояли одинаково одетые мужчины и женщины, сжимая в руках одинаковые сумки. Молчали. Сосредоточенные лица, взгляды полные надежд и счастья, сияющие глаза, взоры, устремленные куда-то в неведомую даль…

Ехали долго. В пути промелькнул день, неслышно подкралась ночь, она также осталась в прошлом. Лишь к утру, когда вдалеке на востоке, скрытое густой облачностью и еще более густым лесом разгорелось пламя рассвета, автобус остановился. Все дружно прильнули к окнам, десять человек синхронно выдохнули. Было что-то в этом звуке завораживающее, чувствовался дух коллектива, звенела искренняя радость, разбавленная легким привкусом безудержной тоски.

Все происходящее захватило его. Волна восторга накрыла с головой. Еще бы вот оно, дождался! Он обернулся, посмотрел на своих коллег, увидел по-детски восторженные лица. Непроизвольно засмотрелся в счастливые глаза блондинки, казалось, в их глубине бьет фонтан задорных искр, казалось, он подобное явление уже наблюдал, только подчеркнуто оно было не белыми кудрями, а чем-то иным, таинственным, веселым и печальным одновременно. Просто как театр, уличная постановка, а может быть и…

Мысль ярко вспыхнула и сразу же погасла. Дверь открылась. Приглашений не требовалось, он первым выскочил из автобуса и глубоко вдохнул удивительные запахи осеннего леса. Огляделся.

Это был самый настоящий космодром. Посреди огромной залитой бетоном площадки укрытая передвижным ангаром размером с многоквартирный дом защищенная от порывов своенравного ветра стояла ракета. Пока ее невозможно было увидеть полностью, закрыта она от любопытных глаз, но это будет, обязательно будет!

А вокруг благоухала осень. Яркими красками природа разукрасила бескрайние леса. До чего же приятно было видеть, как средь огненной желто-багровой листвы проглядывают насыщенно-зеленые, строгие, будто в вечерних нарядах, ели. Радовал легкий ветерок, играя с верхушками деревьев, покачивая ветви, шелестя листвой. Чуточку портил ощущения дождик, мелкие капли которого решили умыть и без того симпатичный лес, взбодрить редеющую бурую с желтоватым окрасом траву. А ведь то и не дождь был вовсе. То плакала природа, грустила мать-земля, провожая безрассудных детей своих, решивших бросить вызов пространству и времени. Но к чему печаль и слезы, они уже взрослые, это их решение, так счастливого им пути!

Глава 8

Как только ночь начала сдавать свои позиции, случилось то, чего и следовало ожидать – плотная облачность разразилась снегопадом, что тут-таки перерос в самую настоящую метель. Тяжелые снежинки резво метались в прямоугольниках электрического света, проливающегося наружу через большие окна. Налетали они на чистое стекло, зависали на нем и падали. Укладывались на наклонный металлический отлив, создавая на нем толстую пушистую подушку.

Честно говоря, унылая картина, благо, утро несколько разнообразило видимый мир. Позднее утро. Лишь к десяти часам стало по-настоящему светло, а чуть позже где-то вдалеке, скрытое туманной пеленой, солнце приподнялось над горизонтом. Завис невидимый с земли раскаленный шар, тщетно пытаясь пробиться сквозь плотный облачный покров.

Встречая запоздалый рассвет, она сидела у окна и задумчиво смотрела в заснеженную даль. Смотрела на то, как еще недавно отвратительно-серый пейзаж превращается в белоснежную пустыню, совсем как тогда, в первый день…

Скоро снег закончился. Выдохлось облако, просыпало на землю все свои запасы. Но это был лишь один из первых звоночков приближающейся зимы. Сколько их еще будет в ближайшие месяцы!

Тишину разбавил назойливый писк. Приглушенно, но с нарастающей громкостью отвратительный механизм напоминал о том, что она не на отдыхе, что самое время снимать показания приборов. Будильник проснулся, намекая на то, что пора бы и делом заняться, суббота, она, конечно же, суббота, но не для всех.

С того первого дня многое изменилось. Работать стало проще. Камеры исправно передавали картинку прямо на рабочий компьютер, оставалось только вносить данные в таблицу. Собственно, для этого надо лишь собраться с духом да воткнуть вилку в розетку…

Тонкие пальцы быстро забегали по клавиатуре. Замерли на мгновение, это она задумалась. Мелькнула разумная мысль: «Почему нельзя убрать весь этот научный антиквариат и поставить электронные приборы, тогда и вовсе ничего делать не придется, показатели будут сниматься автоматически еще и в режиме реального времени…»

– Нет! – решительно ответила она своим мыслям и засмеялась. – Если все будет делать автоматика, что же тогда получится? Я окажусь лишним звеном, а уж этого допустить никак нельзя!

Впервые за все время пребывания на краю света камеры подвели. Все как одна. Вместо столбика термометра, шкалы барометра, показаний анемометра и множества других, полезных и не очень приборов они показывали одинаковые грязно-белые ближе к серому оттенку прямоугольники. На каждом из них в нижнем левом углу подмигивали цифры – отсчет даты и времени как доказательство того, что техника работает.

– Вот тебе и тотальная автоматизация! – пробормотала она. – Замело. Теперь придется выходить, идти, чистить, а до чего же не хочется!

Имея некоторый опыт передвижения по не очень-то и гостеприимному островку, она не стала долго раздумывать, схватила широкий пояс. Пристегнулась. Остановилась у двери, боязливо прислушалась. Не услышала ровным счетом ничего, сочла это добрым знаком, шагнула наружу. Быстрым движением защелкнула карабин, чувствуя уверенность в себе и спокойствие от осознания того, что ветер, если вдруг сорвется, не сможет сбросить ее в море. Отправилась в недолгий путь на площадку с приборами.

Искать причину сбоя не пришлось. Стоило только открыть дверцу ближайшего шкафа, как снежинки веселой лавиной вывалились наружу, оголяя шкалу древнего барометра. Без особых усилий удалось откопать и объектив вполне себе современной камеры.

Справилась она быстро. В качестве последнего аккорда отыскала лопату, засыпанную толстым слоем снега, расчистила дорожки от одного шкафа до другого, прекрасно понимая, что это напрасный труд. Главная на островке не она, тут всем заправляет ветер, как он захочет, так и оформит ландшафт.

Приборы очищены, показания сняты. Можно было отправляться в обратный путь, но вот странность, если несколькими минутами ранее ей не хотелось выходить, то теперь не было желания возвращаться обратно!

К тому времени изрядно затянувшееся утро переросло в практически полноценный день, да и облачность заметно поредела. В слегка таинственном свете прикрытого тучами низко висевшего над горизонтом светила пейзаж был удивительно живописным, навевал лирическое настроение, баловал глаз удивительной белизной.

– А все-таки хорошо, что я сбежала от слякотной городской осени! – воскликнула она. – Жаль только поговорить не с кем. Хотя, радиостанция все еще работает, можно и поболтать! Кстати, это неплохая идея, надо возвращаться, свяжусь, отчитаюсь, новости узнаю, да и просто…

Большой сугроб, что образовался в результате расчистки площадки, зашевелился. Она испуганно вскрикнула. Услышав крик, куча снега мерно задрожала. Наружу вырвался урчащий звук. Странный звук, нечто сродни рыку, только сдавленному, а то и вовсе перепуганному.

Стараясь не выпускать подозрительный сугроб из поля зрения, она попятилась назад. Скрежетом отозвался карабин, трущийся по достаточно шершавому тросу, новым звуком разразился сугроб. Снег шевельнулся, горка подросла, увеличилась, вздрогнула и застыла. Все замерло, пробудив вполне реальное сомнение, а не привиделось ли?

Минута абсолютного спокойствия и вот сугроб подскочил, можно сказать, взорвался, превращаясь в симпатичного маленького медвежонка. Белого, будто свежий снег. Тот смешно отряхнулся, грузно сел, огляделся. Зевнул, смущенно прикрывая рот лапкой. Замер, принюхиваясь. Вдохнул запахи поздней осени, чихнул и с нескрываемым любопытством посмотрел на девушку. Тут-таки закрыл оба глаза, открыл, прищурился и смешно так замотал головой. Вне всяких сомнений зверек решил, что сон продолжается, что она ему попросту снится.

Пока любопытный хозяин бескрайних просторов Крайнего севера растерянно разглядывал нового для себя человека, она не теряла времени. Как могла быстро отходила, рассчитывая спрятаться в домике от потенциально опасного соседа.

– Хороший медвежонок, умный. Ты не думай, я несъедобная, невкусная я! – заговорила она, заметив, что пушистый сосед перестал упражняться и стал на четыре лапы. – Красивый медвежонок, умный медвежонок…

Услышав ее слова, тот снова сел, смешно так наклонил голову и прикрыл лапой мордочку. Опустил глаза, как ни смотри, а он смущается!

– Мы подружимся, обязательно подружимся, я точно знаю! Только чуточку погодя…

Дрожащими пальцами она отстегнула карабин. Открыла дверь, запрыгнула внутрь, закрыла, провернула ключ, прижалась спиной к стене, чувствуя, как страх понемногу отступает.

Вдохнула-выдохнула. Попыталась расслабиться, закрыла глаза, изо всех сил стараясь не думать о том, что дверь вряд ли остановит северного хищника, если тот вдруг начнет нервничать. Конечно, он еще маленький, но у него вполне может обнаружиться заботливая мама, которой захочется познакомиться с соседкой поближе!

Кое-как удалось прогнать остатки страха. Она вбежала в лабораторию, из окна которой была отлично видна площадка с приборами.

На том же месте где она его видела в последний раз, по-прежнему сидел медвежонок. Теперь он уже не прикрывался лапой, он смотрел на домик метеорологов и… довольно улыбался…

– Вот никто же мне не поверит! Точно не поверит. До чего обидно, что нечем сфотографировать! – улыбнулась и она. – Камера телефона не в счет, тут оптика нужна. Нет, но это попросту невозможно! Не бывает такого, медведи, даже полярные, не смеются они. Хотя…

К вечеру нежданный гость ушел. Исчез, наверняка у него были свои дела, медвежьи. Нет, она не следила за ним, так поглядывала, любопытно же…

А время продолжало свой бег. Не обращающая внимание на рамки, очерченные человеком, существом, что изобрело одну из самых бесполезных вещей в мире – календарь, природа жила своей жизнью. Решив, что самое время для начала зимы, она щедро засыпала островок снегом, сооружая просто-таки немыслимые завалы. Одно радовало – всю последнюю неделю держалась относительно безветренная погода, что позволяло лишний раз не выходить из уютного домика. Нет, она несколько раз покидала надежные стены, но исключительно для того, чтобы размяться, подышать свежим воздухом, набраться сил и полюбоваться удивительными творениями природы. Далеко не отходила, боязливо оглядывалась, все еще опасаясь столкнуться нос к носу с хищником, пусть тот маленький и с виду дружелюбный.

Глава 9

Мощная ракета начала вибрировать. Уже скоро. Совсем немного времени пройдет и из сопел вырвется пламя. Реактивная струя оторвет многотонную махину от стартового стола и унесет в затянутое облаками небо. Тучи останутся позади, космонавтов же ждет короткая «остановка» на околоземной орбите, а дальше одна лишь бесконечность.

– Все основные показатели в норме! – на удивление бодро прозвучал голос техника, молодого, слишком молодого паренька. Счастливое юношеское лицо, густо покрытое веснушками, горело, светилось, превращая сферическое стекло шлема в самый настоящий фонарь. – Двигатели работают в штатном режиме, системы жизнеобеспечения в пределах допустимого. Можно лететь!

– Ну что, птенцы мои, готовы отправиться к звездам? – в голосе тренера слышалась печаль дополненная нотками самой настоящей зависти. – Вот и отлично, даю обратный отсчет: пять, четыре, три…

Слова руководителя полета растворились в рокоте, что затмил собой все прочее. Гул нарастал. Вместе с ним нарастала вибрация, мгновение и ракету уже по-настоящему трясло. Это оно, свершилось! Там, внизу, подобно дракону из детской сказки, сопла выпустили мощные струи пламени. Огненные языки лизнули бетон, растеклись по нему, испаряя лужи, что остались от недавнего дождя.

Отрыв. Его вдавило в кресло. Тело налилось свинцом, о том, чтобы пошевелиться не было и речи. Даже мысли, которым, казалось, не было дела до земного тяготения, отяжелели, медленно поползли они, упрямо зашевелились, принялись перешептываться, обмениваясь странными до глупости вопросами: «Зачем нужен пилот, если он даже пошевелиться не в состоянии?»

Сильный толчок разбавил унылое однообразие. «Думаю, какая-то ступень отошла», – то ли сказал, то ли подумал он. В глазах потемнело, умственный туман, частичка то ли воображаемой, то ли реальной дымки, что не уместилась внутри черепной коробки, пробралась в глазные яблоки, мешая видеть, не давая понимать. На мгновение реальность всего происходящего растворилась в бескрайнем море сомнений. Да, он действительно сдал в последнее время…

Вибрация прекратилась, сразу стало легко и на удивление спокойно. В редеющем тумане проявилась уютная домашняя обстановка. Удобное кресло, подмигивающий разными цветами телевизор, диван, приоткрытая дверь, сквозь щель в которой просачивается такой привычный звук – звон посуды.

– Нет! Это все из-за немыслимых перегрузок! – мысленно закричал он и с огромным трудом заставил себя открыть глаза.

Домашний уют остался лишь в воображении, благо спокойствие никуда не делось. Не было тряски, исчезла вибрация, перегрузки и те ушли в небытие. Он снова чувствовал свое тело, что не могло не успокаивать, да и общее состояние вписывалось в слегка размытое определение «норма»…

«Что-то неправильно! Что-то не так, – растерянно пробормотал он, вздрогнул и огляделся. Увидел себя, сидевшего… над креслом, удобно облокотившись на… воздух. – Нет, все так, как и должно быть!»

Мимо него, неспешно и величаво, просто каравелла на легких волнах, проплыла женская фигура. Нет, это не сон, не спал он, то другое состояние, своего рода замедленное восприятие действительности, приправленное легкой полудремой.

Вот полудрема отступила. Женская фигура, плывущая по воздуху, приблизилась. Он встрепенулся. На мгновение показалось, что это не какая-то условная женщина, что это она, что здесь она, рядом, передумала, решилась, и…

Глаза закрылись и снова открылись. Взгляд сфокусировался на проплывающем мимо теле. Отметили на редкость удачный покрой комбинезона, туго натянутая ткань выгодно подчеркивала безукоризненную фигуру. Отличная одежда, удобная, практичная…

Мгновение, почти незаметное движение рукой, фигура перевернулась, глаза встретились с его глазами. Почти сформировавшийся крик: «Ты?!» растворился в дремотной тишине космического корабля.

– Вышли на круговую орбиту, пока отдыхаем. У меня вот утренний заплыв, – командир лучезарно улыбнулась, подмигнула. – Слушай, а почему ты такой мрачный? Сон плохой приснился, или увидел не ту, кого бы хотел увидеть? Если так, то извини!

Блондинка быстро отвернулся. Солнце, луч которого умудрился средь бесконечности пространства нащупать иллюминатор и просочиться внутрь корабля, блеснуло на кристальной слезинке. Вспыхнуло и тут-таки погасло. Капитан снова взмахнула рукой, сильно, будто действительно плыла в бассейне, взмахнула еще раз и скрылась в соседнем отсеке.

– Говорит Земля! – прозвучало из динамика. – Подготовительные работы закончены, траектория полета рассчитана. На пятом витке будут запущены маршевые двигатели и… – металлический голос стал глуше. – Ребята, у вас остается совсем немного времени, чтобы проститься с родной планетой. Впереди у вас неизвестность. Помните, ваш полет это достижение цивилизации, но не только, это своего рода личная драма, драма каждого из вас. Через несколько минут мы организуем каждому индивидуальный сеанс связи. У вас будет возможность переговорить с родными и близкими… проститься. Спасибо вам и счастливого пути!..

На небольшом экране было лицо. Ее лицо. Печальное, бесконечно печальное. Большие грустные глаза, чуточку опущенные уголки губ. Она молчала. Просто молчала, внимательно смотрела на него, будто старалась запомнить на века. Не двигалась, казалось, не дышала. Могло показаться, что это просто фотография, статичная картинка, вызванная сбоем связи, но нет, маятник настенных механических часов за ее спиной размеренно двигался, отсчитывал секунды. За время безмолвного разговора минутная стрелка переместилась на три деления, за ней чуть заметно следовала и часовая. Минутная приблизилась к отметке «двенадцать», задрожала. С ней задрожало и изображение, подмигнуло яркой вспышкой и погасло, сменилось абстрактным рисунком, яркими полосами средь общей бесконечности.

Он закрыл глаза, чувствуя, как те наполняются слезами. Снова открыл. Огляделся. Странное дело, но он дрожал, будто дрожь изображения с экрана передалась ему. Сначала показалось, что это ракета меняет траекторию, но нет, единственным вздрагивающим объектом в тесном пространстве был он сам. Космический корабль уверенно летел по точно вычисленной траектории, кружил вокруг планеты, дожидаясь момента, чтобы начать удаляться от Земли, яркого синего диска, краешек которого заглядывал в ближайший иллюминатор.

Мрачное чувство нахлынуло на него, вглядывающегося в очертания родной планеты, точнее, смесь чувств, темная сущность которых усиливалась ее лицом, видением, которое все не хотело отступать. Стояла перед глазами она, ее печальное лицо, в ушах звенело, ее не менее печальное молчание…

Легкое прикосновение вывело его из состояния полнейшей растерянности. Он обернулся, на него смотрели глаза командира корабля. В их глубине была печаль, чуть менее глубокая, чем в ее глазах, но разве в этом суть!

– У нас три спасательные капсулы на случай непредвиденных обстоятельств. Для спасения экипажа достаточно двух, – командир улыбнулась, но лишь губами, глаза по-прежнему были во власти грусти. Рука дотянулась до проплывающего мимо блокнота, тонкие пальцы схватили книжечку, черкнули несколько цифр. – Это код запуска, но я ни на что не намекаю и ни на чем не настаиваю…

– Спасибо! – воскликнул он и попытался обнять девушку. Не рассчитал, слишком резкое движение и они, будто бильярдные шары, разлетелись в разные стороны.

Со всех сторон послышались приветственные возгласы. Из каждого динамика звучали аплодисменты, их заглушал пронзительный свист и веселое улюлюканье.

– Правильное решение! Единственно правильное! По такому случаю полагается выпить, угощаю всех! – крикнул молодой паренек-техник, пулей пролетая мимо. Он только что открыл бутылку шампанского, которую непонятно каким образом умудрился пронести на борт.

Сопровождаемая эффектным хлопком, пробка улетела в одну сторону, парня отбросило в другую. Повезло, на пути летящего человека оказалась сетка – своеобразный рабочий стол, пробка же долго еще рикошетила от приборов, летая в ограниченном пространстве корабля. Никого ее траектория не интересовала, вокруг царил праздник. Искрящиеся шары благородного напитка плавали в невесомости, приглашая всех желающих ощутить их выдержанный вкус.

– Что тут можно сказать! – слезы, которые и до того застилали его взор, пролились сплошным потоком. Печальные шарики слезинок расплылись по тесным помещениям, смешиваясь с шарами искрящегося шампанского. – Хочу сказать всем спасибо! Благодаря вам я наконец-то все понял. Простите если что не так…

Под еще более громкие овации он проплыл в кормовую часть корабля. Схватился за переборку, обернулся, помахал на прощанье рукой. Подплыл к трем одинаковым овальным люкам, выбрал ближайший из них. Коснулся сенсорной панели. Оглянулся посмотреть, как исчезает его мечта, что оказалась далеко не самой заветной, улыбнулся счастливой улыбкой, заплыл внутрь.

– Вот только не надо делать вид, что это конец надеждам, что больше не представится возможность… – пробормотал он, подплывая к креслу пилота.

Прикрепил лист с кодом на панель управления. Быстро упаковался в скафандр. Устроился, пристегнулся, набрал длинную комбинацию цифр. Подтвердил введенные данные, щелкнул тумблером, приготовился к расстыковке.

Вопреки ожиданиям капсула отделилась практически неощутимо. Если бы не изменившаяся картина на панели, и не Земля, которая величественно выплыла из абсолютной тьмы, можно было подумать, что ничего и не произошло.

На фоне удивительной яркости потерялся корабль, в таком ракурсе он выглядел мрачным гигантом, исполином на фоне маленькой беззащитной планеты. В одно мгновение ему показалось, что он видит улыбающиеся лица друзей-космонавтов, поглядывающих на него в иллюминаторы, но это была лишь иллюзия.

Корабль растворился на фоне темного неба. Впереди была только она – родная планета. Он бегло взглянул на цветную комбинацию веселых огоньков и расслаблено откинулся на спинку кресла. Волноваться не о чем, снижение идет штатно…

– И опять-таки возникает вопрос! Я пилот, пусть только второй, но зачем я нужен? Все делает компьютер, единственное, что доверено человеку – сидеть, смотреть на то, как перемигиваются лампочки, просто-таки безобразие… – сдержать глупую мысль не удалось, вырвалась она на свободу.

В тот же миг, подтверждая очевидный факт, что мысли материальны, ситуация кардинально изменилась.

Первыми среагировали индикаторы. Привычная умиротворяющая картина из подмигивающих зеленых и синих звездочек сменилась насыщенным красным свечением. Они синхронно замигали. Увеличивая концентрацию страха, запищал зуммер. В дополнение к писку и светопреставлению где-то в глубине панели управления зазвучало тиканье, отчетливое, размеренное, не иначе как обратный отсчет.

Пытаясь вспомнить все то, чему учили, он принялся барабанить по клавишам, двигать тумблеры, вертеть ручки. Результата не было, как минимум, положительной его составляющей. Лампы по-прежнему мигали, зуммер выводил из равновесия. Кроме всего прочего размеренное тиканье сменилось электрическим треском, из-под одной из панелей пробилась струйка густого седого с синеватым отливом дыма.

А тем временем в иллюминаторе увеличивалась, разрастаясь, прекрасная планета, синий с белыми вкраплениями облаков шар, что стал колыбелью человечества. Красиво, вот только пилоту было не до того…

– Земля, Земля! У меня проблема! Возгорание изоляции силового кабеля, – он отчетливо ощутил, как холодок пробежал по спине, отвратительное чувство, особенно в скафандре. – Прошу помощи, Земля!

– Слушаю вас, что произошло? – совершенно спокойный голос лишь немного напоминал голос тренера.

– Возгорание… электричество…

– Понятно. Выход один, вам необходимо полностью обесточить модуль и перейти на ручное управление.

– Хорошо, но как это сделать?

– Как обесточить? На центральном пульте найдите красный рубильник, он закрыт плексигласом, видите?

– Большой красный выключатель, под ним надпись «Не отключать». Этот?

– Он самый. Снимите крышку, наберите на клавиатуре код: три, семь, девять, один. Есть? Приготовились, двигайте рычажок на себя!

Раздался ухающий звук. Треск стих, все выключилось: освещение, приборы, связь…

– Готово, что дальше? Земля! – он со злостью ударил кулаком по пульту, прекрасно понимая, что радиостанции нужно электричество, то самое, собственными руками отключенное. – Ладно, сам, значит, сам!

Включил фонарик на шлеме. Осмотрелся в его тусклом свете. Мрачная картина. Пусть клаустрофобия не его проклятие, в таких условиях она легко может развиться. Тесное пространство, агрессивные тени, порождения колеблющегося луча, что мечется в дыму, яркий иллюминатор, в нем приближающаяся планета, единственный светлый и доброжелательный объект средь абсолютной темноты, плюс ко всему тишина, полная и безграничная.

Попытка вернуть переключатель в исходное положение ничего не дала. Не было даже щелчка. Очевидный выход оказался тупиком, но время шло, надо было что-то делать, причем уже сейчас, не откладывая.

Появилась мысль разобраться с проводкой. Умная идея! Открутил боковую крышку. Оттуда повалил дым. Густой и едкий, казалось, он проникает даже в герметичный скафандр.

– Вот и причина, – пробормотал он, вытягивая из ниши толстый кабель с совершенно выгоревшей изоляцией. Огромное количество проводов перепутались они, переплелись. – Значит, электричества не будет, как и всех благ, которые оно дает. Плохо!

Идеально круглой планеты, что недавно заглядывала в иллюминатор, уже не было, слишком уж уменьшилось расстояние. Зато были видны удивительные ее ландшафты, узкая полоска атмосферы, облака, вода и суша. Коричневые с зеленью материки, белоснежные шапки гор, синяя бездна огромного океана. Манящая картина, прекрасные пейзажи, вот только приближались они слишком быстро.

– Если я собираюсь что-то предпринять, то это лучшее время, – пробормотал он и медленно обернулся. – Я кто, пилот? Пилот, значит, должно быть что-то, с помощью чего я могу управлять этим летательным… падающим аппаратом.

Его внимание привлек подлокотник, большой коробчатый, как оказалось, съемный. Он все понял. Упал в кресло, пристегнулся. Кулаком, облаченным в огромную перчатку, стукнул по пластиковому коробу, тот отскочил. Там оказалось то, чего ему на самом деле не хватало – маленький джойстик с круглой ручкой. Не штурвал, конечно, но это уже кое-что! Сразу вспомнилось детство. Старенький компьютер, к нему нечто подобное прилагалось…

Осторожничать смысла не было, надо было здорово постараться, чтобы ухудшить и без того отвратительную ситуацию. Он решительно потянул ручку на себя. Аппарат вздрогнул и завибрировал. Пейзаж, шикарный вид на землю, который лишь немного портил густой дым, заполнявший пространство внутри капсулы также задрожал и начал медленно меняться.

– Вот, совсем другое дело. Пусть это все еще падение, но уже падение, можно сказать, контролируемое… – он подвинул ручку в сторону, аппарат снова задрожал. То ли это видимость, то ли реальность, но падение замедлилось, что точно не вызывало сомнений – аппарат сдвинулся немного в сторону.

Луч фонарика забегал по стенам, осветил панель управления, опустился на пол.

– Хоть бы какую-нибудь карту оставили! – пробормотал он, после того, как лишний раз убедился в том, что командирской сумки с точным планом местности поблизости не наблюдается. Недоработка, словом… – Тогда не обессудьте, буду приземляться туда, куда получится и так, как получится. Не хотелось бы мне свалиться в океан, в особенности Ледовитый, не любитель я холодных ванн…

Цветная картинка, что «транслировал» иллюминатор, кардинально изменилась. Больше не было зелени лесов и синевы морей. Был лишь яркий насыщенный красно-оранжевый свет. Отблески языков пламени, вылизывающих гладкие стены спасательной капсулы. Аппарат вошел в плотные слои атмосферы и единственное, что мог сделать пилот – отдаться на волю провидения.

– А вот неплохо было бы свалиться где-нибудь… чтоб поближе к ней… – успел подумать он до того, как капсулу закружило. В голове затуманилось, он потерял сознание.

Глава 10

Приближалась зима. Календарная. Осень, та, реальная, исполненная лирики пора, что балует взор буйством ярких красок и благоприятствует благородной меланхолии, давно миновала, а в окрестностях заброшенной на край света метеостанции, можно сказать, и не начиналась. Чуть не через день островок засыпало снегом, который на следующий же день превращался в черную кашицу и неспешно таял. Исчезал снежный покров, но ненадолго, только до следующего дня, до следующего снегопада, когда камни и редкий мох вновь скроются под свежим зимним покрывалом.

С каждым новым днем утро ленилось все больше. Все позже приходило оно, все стремительнее перетекало в полдень, который моментально превращался в вечер. Вне всякого сомнения, очень скоро светового дня как такового и вовсе не станет, останется лишь краткий миг условного рассвета, что тут-таки перетекает в якобы закат. Придет период вечной тьмы, сменяющейся неуверенными блеклыми сумерками.

Перемены погоды, как и приближение полярной ночи, отражались на самочувствии. С каждым днем все труднее было реагировать на навязчивые требования будильника, все труднее было заставить себя выбраться из-под такого теплого и нежного одеяла. Что же будет дальше!

В один из последних дней осени календарной стихия обрушилась на маленький островок всей своей мощью. Похоже, «печальная пора» решила попрощаться, громко хлопнув дверью, так громко, чтобы о скором ее уходе все узнали, а о том, чтобы она поскорее воротилась, даже и не мечтали.

Как часто бывает, ненастье пришло ночью, сразу после полуночи. Разверзлись небеса, повалил снег, налетел ураган, разбушевались волны, мерно задрожал маленький островок.

Ее разбудил шум. Множество разных, но одинаково ужасающих звуков пробрались в домик сквозь закрытые окна и запертые двери. Заполнил страшный гул помещения метеостанции, прокрался в спальню, заглянул под одеяло, туда, где пряталась она, укрывшись с головой. В тот самый миг пропало все очарование затерянного в ледяном океане клочка суши, остался только ужас и осознание собственной ничтожности. Все-таки что бы ни думал о себе человек, что бы ни воображал, а противопоставить стихии ему нечего.

Да, звуки напугали ее, но ненадолго. Почти сразу пришло понимание ситуации – это всего лишь ветер. Сильный, ураганный, сметающий все на своем пути, но это всего лишь ветер. Нет ничего страшного в перетекании воздушных масс разной плотности, правда, если находишься за надежными стенами.

«Мало что может так воодушевить и ободрить, как понимание природы вещей. Знания великая сила!» – улыбнувшись своим мыслям, она повернулась на бок, громко зевнула, укрылась с головой, хихикнула. Засыпая, подтянула колени к груди, сразу почувствовала себя совершенно спокойной, было что-то в этой детской позе приятное, наивное и по-настоящему доброе…

Обычная ситуация для высоких широт – ураганная ночь сменилась свежим безоблачным утром. Кажется, даже солнце поднялось чуточку выше, чем должно было и задержалось на небе чуточку дольше, чем планировало.

Резкая перемена погоды подействовала и на нее. Стало необычайно легко, вернулось отличное настроение, а тут еще и предчувствие! Еще бы, ведь в такой день обязательно что-то случится, хорошее что-то и обязательно приятное.

Время же мчалось вперед, не планировало оно остановок, не в его правилах оглядываться назад. Вот и пик светлого времени суток наступил. Кульминация дня. За окном удивительной чистоты небо. Синее, насыщенное, густое и бездонное. Половинкой круга низко над горизонтом повисло солнце. Замерло оно неподвижное, такое далекое, такое холодное. Не было видно ни лучика, виднелась только частичка шара, желтая с малиновым отливом…

Закрывая солнце и жиденькую дорожку, созданную его тусклым светом, набежала тучка, белая, пушистая. Казалось, облачко решило прогуляться, пользуясь отличной погодой, спустилось непоседливое с неба, упало на избушку, укутало жилище людей туманной ватой. Странное облако, шевелилось оно, покачивалось, будто и вправду живое.

Она отстранилась от окна. Ступила шаг, другой, случайно толкнула табуретку. Та со страшным грохотом рухнула на пол. Звук немного поплутал в практически пустой лаборатории и просочился наружу. Услышав его, тучка вздрогнула. Мигнула черными, как угольки глазами и превратилась в недавнего ее знакомого, в пушистого медвежонка, что каким-то непостижимым образом умудрился забраться на отлив – металлическое «отражение» подоконника и балансировал, держась длинными когтями за откосы.

Виновник столь шумного происшествия понимающе кивнул, соскочил на землю, отошел от стены, остановился с таким расчетом, чтобы его было видно целиком. Поднялся на задние лапы. Призывно мотнул головой, улыбнулся неподражаемой медвежьей улыбкой. Снова стал на четвереньки. Медленно, постоянно оглядываясь, побрел прочь от дома. Подошел к тому месту, где дощатый настил расходился на две дорожки, повернул на ту, что спускалась с плато к морю. Остановился, сел и махнул ей лапой…

Она удивленно замигала глазами. Атмосфера домика метеорологов заметно изменилась. Наука, долгие годы жившая внутри, потеснилась, уступая место сказке. Доброй детской и чуточку наивной.

Медвежонок снова махнул лапкой, не переставая улыбаться своей неповторимой улыбкой. Логика подсказывала, что такого быть в принципе не может, но ведь было же! Нет, в другой ситуации все возможно, но ведь она сама…

Понять себя получалось с трудом, да она не очень-то и старалась. Оставила логику в лаборатории, сама же вышла наружу. Пошла по следам пушистого проводника. Миновала развилку, направилась вниз, к морю.

Скоро она увидела симпатичную мордочку, что практически сливалась с укутавшей островок белоснежной красотой. Медвежонок. Зверек сидел на берегу округлого озерца, отделенного от моря полоской песка в пару метров шириной.

Осознав, что приглашение принято, тот довольно улыбнулся, поднялся и медленно попятился назад, всем своим видом показывая, что он не опасен. Отошел на несколько метров к склону, скромно сел, по-прежнему поглядывая на нее.

Чуточку посомневавшись, она подошла ближе, остановилась и от удивления открыла рот. В луже, принесенная бурей вместе с водой, плескалась рыба, много рыбы.

– Ты решил меня угостить? – смеясь, спросила она.

В ответ медвежонок рыкнул, упал на спину и принялся смешно болтать всеми четырьмя лапами. Она беззаботно засмеялась, ступила шаг вперед, но тут все изменилось. Белоснежный зверек перестал дурачиться, перевернулся на живот, стал на лапы, зарычал, но не столько агрессивно, сколько испуганно. Метнулся в ее сторону. Не успела она ни удивиться, ни испугаться, как шустрый комок меха пронесся мимо. Зарычал еще раз, но уже призывно и принялся карабкаться наверх, на плато.

Что послужило причиной панического бегства животного, она поняла сразу. То был шум. Нарастающий гул, сопровождаемый ярким свечением. Огненный шар ярче холодного зимнего солнца приближался к островку. Его размеры увеличивались с каждым мгновением, сомнений не было, он упадет и совсем скоро, надо бы бежать, но…

Гул сменился несколькими сильными хлопками. Шар, казалось, завис на месте. Еще хлопок и над ним появился купол, один, еще один, еще. Три парашюта замедлили паденье, оранжевый цвет раскаленного металла начал постепенно тускнеть.

Понимая, что самое интересное произойдет наверху, она бросилась вслед за медвежонком. Взобралась на плато и чуть не налетела на него. Тот сидел на краю обрыва и внимательно наблюдал за шарообразным предметом, который неспешно падал на остров с неба. На нее он не обратил ни малейшего внимания, оно и понятно, не стоит бояться того, с кем познакомился и подружился, а вот чего ждать от того, что падает с небес?

Шар, уже не оранжевый, но все еще раскаленный, коснулся верхушки снежной горы, слоистого нагромождения снега, падавшего и подтаивающего в последние дни. Соприкосновение отозвалось отвратительным шипеньем, в воздух поднялось облако густого водяного пара. Новоявленная туча проползла по округе, закрыла собой плато, спустилась к морю, планируя захватить и его.

Вода сильнее пламени, особенно если вода – слежавшийся плотный снег. Остыла раскаленная железка, легкий бриз разметал сотворенное нею густое и липкое с противным запахом горелого железа облако и унес куда-то в необозримую даль.

Пушистый хозяин севера поднялся, оглянулся, внимательно вгляделся в ее глаза, подмигнул. Ждал поддержки? Возможно. Она же не стала разбираться в деталях, а решительно пошла вперед. Медвежонок потоптался на месте, выждал минутку, решился, игриво подскочил и бросился следом. Уж кто-кто, а он должен быть в курсе всего, что происходит в границах его владений.

Металлическая оболочка упавшего с неба шара была еще теплой, с ее поверхности поднимались редкие струйки пара, добавляя загадочности картине приземления.

Внутри что-то громко щелкнуло. Медвежонок предостерегающе зарычал и на всякий случай отошел на несколько шагов назад. Она отмахнулась от испуганного животного и обошла вокруг свалившегося с небес аппарата. Обнаружила люк, над которым сквозь копоть довольно отчетливо читалось лаконичное и понятное – «Выход». Протянула руку.

В тот же миг с ухающим звуком крышка люка выскочила из гнезда, на долю секунды зависла в воздухе и упала ей под ноги. Из образовавшегося отверстия повалил густой сизо-черный пахнущий чем-то отвратительно-химическим дым.

С исконно женским любопытством она заглянула внутрь капсулы. Медвежонок также не смог устоять. Подкрался, стал рядом, сунул внутрь любопытную мордочку.

Они оба отразились в фантастической бездне сферического забрала серебристого шлема. Человек и медвежонок смотрели на свои искаженные поверхностью стекла отражения и удивленно мигали глазами. И человек и животное смотрели в одну точку, но видели каждый свое. Медвежонок видел лишь себя, правда, изрядно повзрослевшего благодаря оптическому обману, она же видела лицо. Нет, не свое, ни отблески угасающего дня, ни густое облако дыма не помешали ей различить под темным стеклом знакомые черты, его черты.

Часть четвертая. Зима

Глава 1

Смесь приятнейших человеческому уху звуков проникла в скованное дремотой сознание. Вот он ключ к блаженству! Размеренный шаг больших настенных часов сплелся с приглушенным треском сухих поленьев, что горели в камине. Слился с ним. «Получилась просто-таки идеальная комбинация, разве что легкой музыки не хватает», – подумал он и улыбнулся. Наверняка улыбка удалась. Конечно, он не мог ее оценить, не мог увидеть, глаза закрыты, да и просто рассмотреть свое лицо без зеркала невозможно, но разве в этом суть!

К звукам, что нежили слух, добавились дразнящие рецепторы и пробуждающие воображение ароматы. В воздухе витали тонкие нотки сосновой смолы, тянуло дымком, но не тем, что вызывает панику, намекая на пожар, то дым другого плана, было в нем что-то от активного отдыха, от пикника на природе. Но и это ладно, ведь доминировал в ансамбле благовоний лучший из них – запах жареного мяса. Усиленный специями, насыщенный и неимоверно аппетитный, он витал в воздухе, заполняя небольшое помещение. Тут-таки отдохнувший организм напомнил, что не лишним было бы подкрепиться, к примеру, съесть хорошо прожаренный бифштекс с зеленью и чем-то этаким в качестве гарнира…

Сотворенная воображением картина, изображающая сытный обед (или ужин) заметно улучшила его вечно колеблющееся настроение. Появился стимул выбраться из-под одеяла, тем более ответов на главные вопросы по-прежнему не было. «Начать надо с того, чтобы просто открыть глаза! – ярко блеснула разумная мысль. – Тогда можно будет осмотреться, понять, где нахожусь, а там чего доброго узнаю, как сюда попал и что это так вкусно пахнет!»

Глаза несколько раз мигнули, подстраиваясь под слабое освещение, открылись, впуская в пробуждающееся сознание яркий фрагмент цветного и красочного мира. Новые впечатления, новая обстановка, все это навалилось на него, нахлынуло, окатило волной вопросов и воспоминаний, туманя сознание и дезориентируя.

Несколько раз ресницы медленно опустились и также медленно поднялись, затворами фотоаппарата фиксируя интерьер во всех деталях и формируя первое впечатление. Странные мысли порождало то, что удавалось разглядеть. Все это казалось выдумкой, оттиском фантазии, а то и вовсе наваждением. Казалось, мигни глазами еще разок и все растает, исчезнет, как отголоски тревожного сна.

Скоро сомнения отступили, а нелепые мысли угомонились. Он внимательно осмотрел помещение, в котором находился. Небольшая комната, спальня, в оформлении которой доминировал север во всей своей красе. Стены оклеены светлыми с блесками, просто вкрапления снега, обоями. То тут, то там стеклянные, будто собранные из плоских льдинок полочки, на них статуэтки, похоже, из кости. Занимательные фигурки, там и моржи, дремлющие на скалах, и тюлени, выглядывающие из проруби и, куда же без них, неимоверно симпатичные белые медведи, с любопытством поглядывающие по сторонам.

Взгляд опустился ниже. Кровать. Массивная конструкция, собранная из толстых веток сухого дерева. Грубая и мастерская работа одновременно. На ней пушистое и удивительно приятное на ощупь одеяло. Да, под одеялом, словно медведь в берлоге, он, но это ладно…

Еще ниже. Пол. Воображение рисовало шкуры оленей или другой северной живности, коей не посчастливилось столкнуться с местным охотником, но ничего подобного там не оказалось. Был только белый ворсистый ковер, вызывающий устойчивые ассоциации со свежим нетронутым снегом и ничего более. В принципе, этого и достаточно.

Безусловной же доминантой интерьера являлся камин. Массивный, сложенный из дикого камня очаг притягивал взор и радовал глаз, но не только это, ведь в глубине его весело подмигивали шустрые языки веселящегося пламени. Вот он источник столь приятных звуков и большей части не менее приятных запахов!

– Просто-таки отлично! Это именно то, что надо человеку, чтобы прийти в себя, отдохнуть и расслабиться. В общем, здорово! – резюмировал он свои впечатления от знакомства с частичкой видимого мира и громко зевнул. – Мне все нравиться. Теперь надо только понять, где эта уютная комнатка находится и как я здесь очутился. Такая вот мелочь…

Глаза лениво закрылись, позволяя поработать воображению. В тот же миг на внутренней поверхности век, будто на киноэкране, замелькали, сменяя друг друга, картинки. Воспоминания. Яркие, увлекательные. Полет, более всего напоминающий падение, раскаленный воздух снаружи, густой дым внутри. Сильный толчок. Новая серия картинок, цветные они и довольно-таки приятные. Он вспомнил безбрежное море, которое все приближалось. Землю вспомнил, маленький, вытянутый в длину островок, покрытый ровным слоем свежего снега. Далее каким-то непостижимым образом в его воспоминания вклинился медведь, скорее, медвежонок, шустрый такой и очень уж любопытный. Воображаемый зверек внимательно посмотрел на него, растерянно огляделся, скорчил виноватую мину на пушистой физиономии, даже плечами пожал, мол, извините, воспоминанием ошибся. Растаял хозяин приполярных территорий, вместо него возникло лицо, ее лицо…

– Ты уже проснулся? – он почувствовал на удивление нежное прикосновение. Мелькнула глупая мысль, вспомнился пушистый зверек, растворившийся в море фантазий.

– Не знаю, думаю, да, – стараясь продлить миг блаженства, он осторожно покачал головой. – Нет, я точно проснулся, просто подниматься не хочется, так здесь все здорово, так…

– Сказочно?

– Точно! – онрешился-таки поднять ресницы. Сквозь пелену застилающую взор, то ли туман то, то ли слезы, увидел лицо. Ее лицо. Виновато взглянул в смеющиеся глаза, не удержался, печально улыбнулся. – Ты уж извини, неправ был я. Не надо было так. Поговорить надо было, договориться, все решить, ведь сам вопрос он же ничтожный, кто на такие мелочи внимание обращает!

– Большинство расставаний именно из-за мелочей и случаются, – она улыбнулась точно такой же улыбкой, яркой, но очень уж печальной. – Я тоже была неправа. Оставим все случившееся в прошлом. И еще, давай пообещаем друг другу больше никогда не ссориться!

– Нет! Лучше не надо, – он обнял ее и крепко прижал к себе. – К чему обещания, тем более столь невыполнимые! Если уж обещать, так только то, что если вдруг поссоримся, то сразу же помиримся! Договорились?

Откуда-то из глубины помещений послышался противный электрический треск, в точности как тот, что совсем недавно наполнял спасательную капсулу. Надо же, даже едким дымом потянуло, благо, воображаемым…

– Срочное сообщение! – заглушая треск, на передний план вышел женский голос. Такой же неживой и электрический. Радиоприемник. – Новостные ленты всех информагентств мира сообщают о переходе межпланетного корабля «Буран-2» на траекторию удаления. Свершилось! Космический аппарат покинул орбиту Земли и взял курс на Марс, пожелаем же экипажу счастливого пути. Этот полет должен перевернуть наше представление о возможностях человека, расширить границы…

– Согласна! – ответила она, то ли ему, то ли телевизору. Нет, все-таки ему. – Если вдруг поссоримся, сразу же будем мириться, а уж точно не сбегать на другую планету…

– Или на другой конец своей родной Земли… – смеясь, добавил он.

Серый прямоугольник окна потемнел. В самом его центре появилась маленькая черная точка. Она приблизилась, увеличилась в размерах, будто расплылась, покачнулась, сдвинулась в одну сторону, в другую и замерла на месте. Над ней медленно, будто выплывая из тумана, проявились еще два пятнышка. Тоже круглые, тоже черные. Один правее, другой левее.

Проверенный метод. Он закрыл глаза, открыл. Снова закрыл, снова открыл. Картина не поменялась, более того, с каждой секундой она все больше походила на то, чем и была на самом деле – на стекле, точнее, за ним, сформировалась симпатичная белая пушистая мордочка с черными пуговками носа и глаз. Медвежонок? Точно. Белоснежный зверек, что прижался к стеклу и с любопытством заглядывал в комнату.

– Правда, симпатичный? Мы с ним дружим, – глядя на его округлившиеся глаза, она с трудом сдерживала смех. – Так сильно подружились, что я даже подумывала дать ему имя, хотя, это было бы слишком.

– Вот оно значит как! Пока я вокруг планеты круги наматывал, ты себе медвежонка нашла?

– А чего ты ждал? Думал, буду сидеть на краю света, хандрить и чахнуть в одиночестве? Не дождешься! Да и не моя в том заслуга. Просто пока я размышляла, как спастись от скуки, он и… приблудился, – она хихикнула. – Как, собственно и ты, но нет, ты с неба свалился…

Глава 2

Он стоял у окна и внимательно смотрел в сереющую полумглу позднего заполярного утра. Видел ее. Вот она спустилась с порога на очищенный от снега дощатый настил. Пристегнула карабин. Подошла к медвежонку, что притаился за одним из сугробов. Улыбнулась тому, потрепала за ухом просто как большого пушистого кота. Заспешила к приборам. Довольный до неприличия вниманием человека забавный зверек упал на спину, зарылся в снег, поболтал лапами, выражая максимальную степень медвежьей радости. Вскочил, отряхнулся и помчался за ней. Бежал рядом с приподнятым над уровнем почвы деревянным «тротуаром», часто проваливался с головой, выбирался из расщелин и просто-таки визжал от небывалого удовольствия. В общем, хозяину островка все нравилось.

Она вышла на площадку, пушистый охранник не стал бродить среди приборов, понимая, что ненароком может что-нибудь сломать. Задумчиво осмотрелся, выбрал самый большой сугроб, принялся мастерить себе подобие берлоги. В общем, все при деле.

Убедившись, что она под надежной охраной и ей ничего не угрожает, он отвернулся от окна, обвел мрачным взглядом лабораторию, шагнул в коридор. Остановился, заметив свое отражение в большом зеркале. Покачал головой. Согнутая чуть не под прямым углом спина напомнила о том, как без малого два часа он в практически полной темноте энергично и размеренно махал лопатой, расчищая пространство перед домом, дорожку и площадку с приборами. Так сказать, отрабатывал проживание на краю света. Попытался заставить себя разогнуться. Кажется, получилось…

Заглянул в кабинет. Увидел маленькую комнатку. Стол посредине, книжные шкафы вокруг. Что на столешнице, что за стеклом на полках – толстые тетради, картонные папки и множество старых засаленных карт. Словом, ничего сколько-нибудь интересного, как минимум, для человека, которого никогда не интересовала наука. Нет, а что, скучно же это, сухо, да и вообще.

За дверью, что напротив хранилища карт и тетрадей обнаружилась кухня. В помещениях подобного назначения он бывал с удовольствием и часто не в роли «подкармливаемого». Нет, шеф-повар вряд ли из него получился бы, хотя, если задаться целью…

Как-то совершенно неожиданно возникло желание что-нибудь приготовить. Что-нибудь этакое, удивительное, вкусное и полезное. Что-то от чего дух захватит, голова закружится, причем не у него одного. Корректируя направление лишенной какой-либо конкретики мысли, его взгляд наткнулся на большую миску с водой. В ней, чуть не касаясь головой хвоста, кругами плавала рыбина, разбрасывая отблески блестящей чешуей – подарок неимоверно щедрого хозяина острова, того самого, маленького и пушистого.

В одно мгновение кухня преобразилась. В ней закипела работа… сама. Рыба выпрыгнула из воды и плюхнулась на стол. От магнитного фиксатора оторвался нож и метнулся к разделочной доске, фонтаном искр взлетела чешуя. Сразу же послышался треск раскаленной сковороды, запахло горячим маслом, идиллия!

– Стоп! – воскликнул он. – Хватит, сам все сделаю! И вообще, я хочу съесть что-то настоящее, а уж точно не нафантазированное.

Рыбина обиженно плюхнулась обратно в миску и затихла. Он же довольно кивнул, подошел к столу, выбрал самый большой нож и усмехнулся улыбкой, которая ничего хорошего не сулила ни в чем не повинному обитателю мирового океана…

После роскошного обеда, получив благодарность в виде жаркого поцелуя, он проводил взглядом ее, фальшиво вздохнул и взялся наводить порядок. Зачерпнул ковшиком воды, с тоской подумал о том, что водопровода на краю цивилизации нет, а в ближайшее время и не предвидится, не говоря уже о чем-то большем.

Справившись с нехитрыми домашними хлопотами, он дотошно осмотрел помещение. Пожал плечами, вздохнул, осознавая, что делать больше нечего, во всяком случае, ему.

Заглянул в лабораторию – никого. В кабинет. Там за столом сидела она и увлеченно разглядывала какую-то бесконечную таблицу на экране компьютера. Постоянно отвлекалась, перебирала стопку карт, доставала одну, другую.

– Вот что значит увлеченность! – прошептал он и бесшумно удалился. – А чем бы увлечься мне?

Прошел в спальню, остановился у огромного сундука, стоявшего под окном. Удобная во всех отношениях вещь. На ровной хоть и жесткой крышке можно было лежать, любуясь зимними пейзажами, внутреннее же пространство предполагалось использовать для хранения чего-нибудь полезного и не очень. Возник вполне себе логичный вопрос, а что в нем?

Конечно же, внутри оказалось много всего интересного. На самом верху лежали короткие и широкие лыжи – лучшее, что придумало человечество для передвижения по рыхлому снегу. Под ними валенки. Огромное количество. Уложены носок к голенищу, просто детская головоломка в собранном виде – ни щели тебе, ни свободного места. Разные они. Мрачные черные, аристократические снежно-белые, попадались даже яркие цветные с орнаментом. Удобная обувь, так сказать, по сезону, в наличии все размеры, расцветки и все возможные степени изношенности.

После извлечения нескольких слоев валенок, он обнаружил еще одну головоломку, там лежали обломки чего-то древнего и деревянного. Множество дощечек, на каждой из них вырезы, пазы, шипы. «Как-то все это неправильно. Нет, все понятно, я подсознательно пытаюсь себя занять, а идеи в голову лезут одна глупее другой, – пробормотал он, вытягивая дощечку за дощечкой. – Страшно подумать, что будет дальше, ведь до конца зимовки еще ой как далеко!»

Апатия, что разрасталась в нем, померкла и забылась. В один момент вернулось хорошее настроение, тому способствовала очередная находка – ружье. Упакованное в брезентовый с кожаными накладками чехол, оно манило, умоляло взять себя в руки, испытать приятную тяжесть настоящего оружия.

Сопротивляться было попросту невозможно. Несколько выверенных движений и в глубине зеркала отражался почти настоящий охотник. Общую картину выгодно дополнил патронташ с разноцветными (словно набор фломастеров) патронами, на ремне повис огромный охотничий нож в кожаных ножнах с тиснением…

– Скажу как есть – впечатляет! – глядя на него, она еле сдерживала смех. – На охоту собрался?

Бесшумно ступая, она прошлась по комнате.

– Ладно тебе! Нет, я человеку в… лицо заехать могу, это запросто. Но чтоб зверушку обидеть… – он снял ружье, огляделся и повесил на стену рядом с камином. – Нашел просто, вот и играюсь. А что, вдруг пригодится, разные случаи в жизни бывают…

– Ничуть не возражаю, – продолжая снисходительно улыбаться (мол, чем бы дитя не тешилось!), она пожала плечами. – Пусть себе висит, оно общую картину завершает, симметрия, с одной стороны часы, с другой…

Так и не закончив фразу, она широко развела руками и вернулась к работе, он же опять остался один.

Что бы ни говорили, а скучать и бездельничать это тяжкий труд! Нет, он попытался чем-то себя занять. Старался изо всех сил. Пробовал отгородиться от всепоглощающего чувства ненужности первой же попавшейся книжкой, но что-то не пошло. Буквы буквально разбегались перед глазами, смысл прочитанного мерк и расплывался, мысли блуждали по округе, вылетали за пределы домика, терялись там, парили над островком, уплывали вдаль, покачиваясь на холодных волнах ледяного океана.

Фокус рассеянного его внимания предсказуемо переключился на телевизор. Несколько минут он с остервенением переключал каналы, мысленно и вслух возмущался, недовольный тем, что даже на краю света, вдали от цивилизации нашлось место этому отвратительному изобретению человечества.

Вдавливать кнопки, наблюдая за тем, как меняются картинки, скоро надоело. Ну, нечего смотреть и все тут! Мрачно кивнул, понимая, что не в том дело. Это хандра, отвратительное чувство, ее с пульта не отключишь, даже если очень хочется.

Померк экран. В черном глянцевом прямоугольнике отразилась комната, в дальнем углу кровать, на ней, если присмотреться, можно было увидеть и его отвратительно-угрюмую физиономию. «Мрачно, как полярная ночь, скучно как современное кино», – пробормотал он, зевая.

Замолчавший телевизор приглушил тоску затерянной в океане метеостанции. Стихли пришлые неестественные звуки, осталась только природа, настоящая и лишь чуточку сдобренная отголосками цивилизации. Домик укутала тишина. Нежила беззвучная атмосфера, звала действовать, предлагала что-то поменять, кардинально, сейчас, не откладывая.

Он вышел в коридор. Подошел к открытой двери кабинета. Остановился на пороге. Деликатно покашлял. Виновато пожал плечами, глядя в ее улыбающиеся глаза. Честно признался:

– Знаешь, мне скучно. Завидую я тебе, все у тебя хорошо, есть чем заняться!

– Если хочешь, можешь мне помочь. Работы непочатый край! – в ее голосе колокольчиками звенела насмешка, знала, что предлагает! – Слушай, правда, мне надо систематизировать наблюдения за пару последних десятилетий. Несколько сотен таблиц, но ты не расстраивайся, это жутко занимательно и интересно. Кроме того что ты будешь занят, есть во всем этом и исключительно научная составляющая. Точно не скажу, но, похоже, во вспышках природного гнева прослеживается некоторая закономерность. Что скажешь, записывать тебя в ученики?

Пальцами ног она оттолкнулась от пола и закружилась вместе с вращающимся креслом, остановилась, поднялась, подошла к нему, обняла, прижалась всем телом, глазами обиженного котенка посмотрела ему в глаза. В ее взгляде сплелась почти подлинная мольба о помощи, с самой настоящей насмешкой – гремучая смесь.

– Нет, я серьезно, это просто-таки отличная идея, и мне помощь, да и тебе новый опыт. Значит, ты согласен?

Предчувствуя приближающийся взрыв издевательского смеха, он крепко обнял ее. Хохот остановить не удалось, тем не менее…

– Нет, не хочу! – покачал головой он. – Я себе другое занятие нашел. Пойду, прогуляюсь. Островок осмотрю. Надеюсь, меня не заметет. Что там говорит твоя закономерность?

– Пока не знаю, но почти уверена, что все будет хорошо, да что там почти, так и будет! – она высвободилась из объятий. – Ладно, ты прав, иди куда-нибудь, проветрись, не мешай мне работать. Только слушай, ты это… – заметив, что он снимает ружье со стены, – ты друга моего пушистого не подстрели случайно…

Она проводила его веселым смехом. Закрыла дверь и сразу же снова стала серьезной. Вернулась к таблицам, села на стул и задумчиво посмотрела в темный монитор. Как бы ни хотелось в этом сознаваться, но у нее все не получалось создать полноценный сюжет, были лишь идеи, хорошие, но разрозненные, они же упорно не желали собираться в единое целое. Кроме идеи была вера, непонятная ей самой вера в то, что именно в обилии цифр, что окружали ее, можно найти решение проблемы.

А за стенами домика природа жила своей жизнью. Обрадованные тем, что зима окончательно вступила в свои права, над островком весело кружили снежинки. Водили хоровод невесомые кристаллики замерзшей воды, создавая атмосферу непрекращающегося праздника. Их эффектно подсвечивало низко висевшее над туманным горизонтом холодное солнце. Застыло оно, посылая самым преданным своим поклонникам блеклые прощальные лучи. Переливалось огненными оттенками красного и желтого цветов, подмигивало, предупреждая о том, что дни его сочтены. Скоро погрузится раскаленный диск в пучину и не покажется более. Невеселая перспектива, но ведь и это не навсегда…

Погода в тот день выдалась отличная. Об этом кричало безветрие. Это твердило ровно наполовину затянутое просыпающей снег облачностью небо, ему поддакивал легкий морозец, сохраняющий красоту белоснежного покрова. Это же подтверждал и настоящий хозяин островка и окрестных территорий – медвежонок. Заметно освоившись, он решил не покидать странных, но таких беззащитных людей, устроил себе берлогу в ближайшей от домика метеорологов снежной горке. Удобно расположился и теперь его черный нос и такие же черные глаза эффектно разнообразили общую белизну монотонного пейзажа.

В тот день пушистый сосед не стал зарываться в снег, не то было настроение. Орудуя длинными когтями как багром, он выловил несколько рыбин из собственного пруда, вдоволь наелся, сел на порог людского жилища, оперся спиной о скрипучий пластик, которым отделали стены, принялся внимательно, просто умудренный опытом человек, следить за движением далекого и холодного солнца.

На скрип входной двери медвежонок не отреагировал. Оглядываются те, кого природа обделила нюхом, а это точно не тот случай. Лишь в глубине коридора послышался шум приближающихся шагов, как тот уже все знал. Черная пуговка чуткого носа моментально унюхала человека и идентифицировала его. Явление незнакомца, что в самом буквальном смысле свалился с неба, не сулило ничего сколько-нибудь интересного, хотя…

– Составишь мне компанию? – он не смог сдержать улыбку, глядя на задумчивое животное. – А я тебе вкуснятину принес, будешь?

Незнакомый запах заставил медвежонка отвлечься и повернуть голову. Черные глазки увидели то, что и ожидали увидеть – человека. Вот только стоял тот в подозрительной позе – выставил руку вперед, будто что-то забрать собирался или все-таки отдать?

– Держи! – подсознательно опасаясь дикого зверя, он протянул руку, чуть вздрагивающие пальцы держали кусок сахара. – Поверь мне на слово, это вкусно.

Оценивая обстановку, медвежонок несколько раз мигнул глазами и втянул ноздрями воздух. Коснулся носом руки человека. Понюхал пальцы, переключился на неизвестную белую субстанцию, что отдаленно напоминала снежок, но с совершенно другим запахом, аппетитным. Решение пришло мгновенно. Длинный шершавый язык слизал лакомство. Зверек замер, смакуя подаренный человеком сладкий кубик. Несколько раз мигнул глазами, подскочил на месте, завертелся юлой, плюхнулся в сугроб, выбрался оттуда, принялся бегать кругами, всем своим видом выказывая радость, что граничит с самым настоящим звериным счастьем.

– Надеюсь, мы уже подружились, – довольный реакцией, рассмеялся он. Присел, застегнул крепления лыж, стал в снег, осторожно выпрямился.

Вид прямоходящего млекопитающего, которое размахивает руками, стараясь, то ли взлететь, то ли просто устоять на месте, неимоверно развеселил зверька. Пушистая физиономия буквально светилась от смеха, а лапы забавно дергались, не иначе как хозяин острова пустился в пляс.

Пока же тот дурачился, ему удалось-таки совладать с неимоверно скользкими деревяшками, ну, почти удалось…

– Идем?

Идея явно понравилась медвежонку. Пусть короткие лапки не очень подходили для передвижения по рыхлому снегу, но ведь это самое настоящее приключение! К тому же, как оказалось, человек также неприспособлен к прогулкам подобного рода.

Падали они поочередно. То его лыжи разъедутся в разные стороны, то на пути животного окажется присыпанная снегом яма. Каждый раз смеялись вместе, веселились, чувствуя, как растет и ширится взаимная симпатия.

Скоро равнина осталась позади, сменившись пологим каменистым склоном. Больше всего перемена порадовала медвежонка. Лапки перестали проваливаться, что тут-таки добавило игривости настроению. Заметно воспрянув духом, тот прибавил скорости. Оглянулся, с насмешкой во взгляде посмотрел на человека, которому подъем давался гораздо труднее и быстро вскарабкался на гладкую округлую отполированную частыми ветрами вершину. Растянулся на камне, продолжая улыбаться невероятной своей улыбкой. Цветущий вид животного свидетельствовал о том, что он доволен прогулкой, хоть и изрядно устал, а лукавый огонек в глубине черных глаз намекал на то, что было бы неплохо подкрепиться.

Еще один кусочек сахара окончательно укрепил дружбу человека и животного, они стали друзьями настолько, что во время привала медвежонок доверительно положил голову ему на колени, чем не проявление дружбы? Правда, тяжелое это проявление…

Снег же все продолжал кружить. Красиво и неторопливо. Снежинки, раскачиваясь, опускались на укрытую зимним покрывалом землю. Не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка, который мог бы ускорить их плавное падение, было одно лишь спокойствие, а с ним тишина.

Солнце – украшение короткого дня, источник бледного света и условного тепла, скоро распрощалось с немногочисленными жителями островка и плавно погрузилось в толщу вод. Попрощалось оно и, судя по всему, теперь уже надолго. С его уходом на остров и его окрестности опустились сумерки, светлые, чистые, подсвеченные рассеянным светом, усиленные белыми снежинками.

Сидеть на камне, глядя на то, как разрастается полутьма, скоро надоело. Он убрал голову животного с коленей, тяжело поднялся и медленно обернулся. Медвежонок, ничуть не обрадованный подобным поведением человека, которого действительно начал считать своим другом, невнятно зарычал. Рык получился не злобным, и даже не обиженным, просто как намек, мол, нехорошо так поступать…

Мгновение и все изменилось. Кардинально. Затих зверек, замер, оскалился, прижал уши к голове, будто испугался чего-то, поджал короткий хвостик и кубарем скатился со склона. Оставшийся в одиночестве он проследил за тем, как белая, белее свежего снега, спина животного скрылась вдали, медленно пожал плечами. Замер, лишь теперь ощутив то, что раньше него звериным чутьем учуял медвежонок – сопка, камень, покрытый редким мхом, цветным лишайником и тонким слоем снега, вибрирует. Часто, с нарастающей амплитудой. Он почувствовал себя как тогда, в маленькой спасательной капсуле, стремительно несущейся к земле.

Пик вибрации. Сильный толчок, что чуть не сбил с ног, еще один, истошные крики чаек, разбудившие дремлющий в каждом человеке суеверный ужас, отголосок далекого прошлого, и все успокоилось.

Осталась тишина, остались звезды. Такие холодные, такие далекие, вот только одна из них…

Он удивленно мигнул глазами, пытаясь отделить истину от вымысла. Не помогло, картина не менялась. Впереди и совсем недалеко виднелось что-то большое и неподвижное. Там, казалось, всего в сотне метров от берега, такой же нереальный, как и море, виднелся клочок суши. Окруженный белесой дымкой, слегка покачивающийся на восходящих потоках, он плыл по воде, а то и вовсе парил в воздухе. В вечерних сумерках он казался зеленым, насыщенного изумрудного цвета, будто лесом покрыты его склоны, будто не было до него дела ни зиме, ни снегопадам. Над ним же, освещая лишь его, виднелась одинокая звезда. Яркая и неподвижная.

Пытаясь все детально рассмотреть, он ступил несколько шагов вперед, но камень, практически лишенный снежного покрова – не лучшее место, чтобы стоять на лыжах, не говоря уже о том, чтобы идти. Он упал. Больно ударился коленом, с трудом устоял, чудом не свалился в море. Кое-как отполз обратно, поднялся, пригляделся, но было уже поздно. Все закончилось: короткое, но страшное землетрясение, условный день, давно перешедший в вечер, и даже снегопад. Осталась только ночь, остались только звезды.

Надо было возвращаться. Обратно в уютный домик. Там она, туда надо и ему и пусть все острова на свете подождут…

Глава 3

С первой попытки убедить себя взяться за дело не удалось. Не было рабочего настроения, затерялось оно где-то средь общей бесконечности. Несколько минут она рассеянно рассматривала обилие цифр на экране, чувствуя, как крепнет и ширится непреодолимое желание забросить все на свете, позабыть обо всем, а то и вовсе уснуть, пусть даже спать совершенно не хочется. «Значит, самое время выпить кофе, – тут-таки нашелся выход. А что, с одной стороны передышка, с другой – встряска. – Да, это было бы неплохо…»

Она поднялась, потянулась, вдавила кнопку чайника, подошла к окну, где стала свидетелем зарождения дружбы между человеком и медведем, ну, или наоборот. Неважно, главное, что они там договорились. Он стал на лыжи, сразу же упал, встал и снова не смог устоять. Вдоволь повеселился медвежонок, насмехаясь над человеком, но тут сам провалился в яму, что выглядело не менее эффектно. Теперь уже смеялись оба. Сомнений не было – они действительно подружились. Она же подождала, пока путешественники растворятся в идеальной белизне заснеженного пейзажа, медленно обернулась. Подошла к большому размером во всю стену зеркалу, внимательно, будто видела в первый раз, осмотрела себя, медленно пожала плечами, беззаботно рассмеялась.

– Нет, ну кто бы мог подумать! С виду взрослая женщина, – она прищурилась и подмигнула своему отражению. – Ладно, еще не слишком взрослая, тем не менее, не девочка. Вот откуда такая тяга к сказкам? Острова ей подавай, медведей! Хотя, спорить глупо, это очень даже миленько, да и получается, в принципе, неплохо. Правда, чувствую, чего-то не хватает, мелочи какой-то. Вот кто подскажет, чего? Злодея?! Да, пожалуй, сказка без некоего ярко выраженного антагониста она и не сказка вовсе. Тогда другой вопрос возникает, зачем мне эти бесконечные таблицы? Каким-то образом они должны привести меня к тому самому извечному злу? Ну не знаю, как-то это все слишком… сложно. Или все-таки да? Трудно сказать. Ладно, пойду пить кофе и работать, все-таки есть ощущение, что все движется в правильном направлении, остается только понять, куда именно…

Задорно подмигнув зеленым индикатором, включился старенький ноутбук. Надрывно зажужжал вентилятор, намекая на то, что ему тоже не очень хочется трудиться.

Глупые мысли отброшены. Воля в кулак. Нечеловеческое усилие над собой и она опустилась на стул, пододвинула умную технику к себе, внимательно вгляделась в экран. Хоровод информации закружил ее, грозясь сбить с ног. Бесконечные колонки данных пролились мощным цифровым водопадом. Спустя лишь минуту, условный поток увлек и ее. Работа захватила, апатия, властвующая на затерянном в морях островке, разом исчезла, остался только рабочий энтузиазм, сильное чувство, извечный соперник такой бесконечно приятной лености.

К желанию работать добавилось предвкушение. Она почти видела результат, почти ощущала его. Предвкушение витало в воздухе, кружило голову и увлекало за собой. Столь сильная концентрация эмоций, что захотелось энергично оттолкнуться от стола. Проехаться по полу до входной двери, броситься наружу, поделиться своей радостью с окружающим миром, пусть всего мира лишь островок средь бескрайнего океана…

– Никуда ты не побежишь! Даже и не надейся, – она вцепилась пальцами в столешницу, будто и вправду боялась не совладать с собой.

В то самое мгновение стол мерно задрожал. Зазвенела, подпрыгивая на блюдце, чашка, на поверхности давно остывшего кофе появились концентрические круги. Оборудование лаборатории заходило ходуном. Помещение наполнилось волшебным перезвоном, то стеклянные капельки, что висели на люстре, закачались. Дрогнули стены, покачнулся пол…

– Стоять! – крикнула она. Глубоко вдохнула, выдохнула. – Успокоились. Сделаем так, сейчас я соберусь с силами, доведу до ума то, что задумала, а после, так и быть, прогуляюсь, подышу свежим воздухом, тем более, они скоро вернутся…

Все замерло, только в абсолютной тишине механическим пульсом отдавалось тиканье часов, да ощущались затухающие отголоски недавнего землетрясения. Она огляделась, посмотрела в темный прямоугольник окна, удивилась тому, как быстро прошел день, да и был ли он! «Вот тебе и прогулка!» Вспомнила о нем, о них, блуждающих где-то в темноте. Еще потеряются чего доброго! Вскочила, включила свет. Подумала, обежала все комнаты, в каждой зажгла лампочку, прекрасно понимая, что энергии, накопленной аккумуляторами за короткий световой день, надолго не хватит…

– Для этого предусмотрен генератор, шумный он, правда, – ответила она своим мыслям и внимательно вгляделась в цифры на экране, то радовали они, то, как сейчас… – До чего же все это несвоевременно. Нервной становлюсь! Нет серьезно, идея уже почти сформировалась, надо было еще немного времени и…

Блеклое облачко досады набежало на ее лицо и исчезло. Она снова села за компьютер и погрузилась в водоворот цифр. Волна энтузиазма вновь накрыла ее, увлекая в свой особый мир. Что бы ни говорили, а излишняя увлеченность – страшная сила…

– И как тебе только не стыдно! Морда ты лохматая, – знакомый голос вывел ее из состояния крайней задумчивости. Его голос.

Обрывки мыслей, что пытались выстроиться в стройную конструкцию, тут-таки разбрелись, затерялись, оставив после себя лишь слабое послевкусие так и не родившегося замысла.

Знакомый же голос не умолкал. С каждым новым звуком, что проникал сквозь надежные с виду окна, ее мысли прятались все глубже, их яркость все меркла, стирались они. Усидеть было невозможно, да уже и не хотелось.

Она оттолкнула подмигивающий индикаторами ноутбук, приподнялась, выглянула в окно, искренне рассмеялась.

Снаружи здания, под стеной в прямоугольнике образованном электрическим светом, что пробивался сквозь чистое стекло, сидел медвежонок. Всем своим видом зверек выказывал стыд и искреннее раскаянье. Он даже лапками мордочку прикрыл, оставив открытым один глаз, которым поглядывал на отчитывающего его человека.

– Я тебя сахаром кормил, а ты меня бросил. И все из-за чего? Так, потрясло немного, друг называется!

Противно запищал динамик ноутбука, требуя обратить на себя внимание. Безо всякого энтузиазма она скосила глаза на яркий прямоугольник экрана, присмотрелась, не удержалась, села на стул и снова забарабанила по клавишам.

Разноцветные цифры на мониторе продолжали сменять друг друга. Следуя заложенному алгоритму, программа создавала математическую модель климата, собирала воедино разрозненную информацию, что накапливалась на протяжении нескольких лет наблюдений.

Снова запищал динамик. Картинка изменилась. Частота подмигиваний заметно снизилась, по всему видно – скоро система выдаст результат, до ужаса интересно, каким же он будет…

– Как дела у науки! – выпалил он с порога. Прошел по коридору, заглянул в лабораторию. – Судя по налету усталости на очаровательном личике, ты собрала столько информации, что на диссертацию хватит, кандидатскую, нет? На докторскую? Поздравляю!

Монитор погас и сразу же ярко вспыхнул. Эффектно получилось. Не было более никаких цифр, теперь все стало проще и нагляднее. Развернутая на весь экран, красовалась карта. На ней островок, со всех сторон окруженный светло-синими водами холодных морей. Рядом с ним, да всего в сантиметре, появилась и начала подмигивать жирная точка насыщенно-красного цвета.

– Там что-то есть, – его глаза вспыхнули точно таким же красным подмигивающим огоньком. Возможно, это просто отражение монитора, но кто знает…

– Это место, где зарождаются ураганы! – в ее голосе чувствовалась гордость, в нем сквозила радость, дополненная восхищением. – Немыслимо, невероятно, нет, так не бывает!

– Как это «так» и почему не бывает? – он, шутя, попытался сесть ей на колени, не желая допустить подобной наглости, она откатилась вместе с креслом, он свалился на пол.

– В том районе ничего нет, как минимум, не должно быть. Тем не менее… – не обращая внимания на грохот падения и пронзительный взгляд снизу полный фальшивой обиды, она подкатилась обратно к столу. Ему ничего не оставалось, кроме как подняться, стать рядом. – Смотри, я собрала данные по всем внезапным вспышкам погодного гнева в этом регионе за последний десяток лет…

Шустрые пальцы наперегонки побежали по клавишам. В полной тишине лишь слегка разбавленной тиканьем часов перестук звучал таинственно и даже немного зловеще.

– Собрала и что? – не выдержал он.

– Компьютер их обработал. Получается, что все природные катаклизмы зарождались именно здесь. Ураганный ветер дул из этого района, грозовые облака появлялись там же, шторм и тот в тех краях начинался, волны расходились от этой точки, просто как круги на воде. Но и это еще не все, землетрясения! Кстати, ты заметил? Меньше часа тому назад несколько толчков? Амплитуда небольшая, но знаешь, где находился эпицентр? Точно, именно в том самом месте…

– Так-так, на твоей карте север вверху? Я и не сомневался! А где мыс такое скалистый и будто диаметрально вытянут в длину? Был я там сегодня…

Она пожала плечами, повернулась к нему, в ее глазах, дополняя искорки смешливости, читалась легкое недоумение.

– Вот умеешь ты описать местность! Да тут все мысы скалистые, а как это «диаметрально вытянут в длину», я и вовсе не представляю, – она прикусила губу, не иначе как для того, чтобы не рассмеяться. – Ну, если ты там был, значит, знаешь, где он расположен, так сказать, на местности, в какой стороне. Слушай, а давай ты пальцем покажешь…

Смешливость победила. Она громко и от всей души расхохоталась. Он потоптался на месте, машинально выглянул в окно. Заметил медвежонка, который стоял, освещенный электрическим светом. Зверек застыл в несвойственной своей породе позе: вполоборота, на задних лапах. Мордочка гордо поднята вверх, передняя лапа вытянута вперед. Острые когти указывали куда-то в сторону от дома. Ну, просто не хозяин северных территорий, а памятник вождю мирового пролетариата.

Проследив за его взглядом, она расхохоталась сильнее. Понимая, что его заметили, медвежонок моментально спрятал лапу за спиной и скромно потупился…

– Ладно тебе, хватит насмехаться. Да, спортивное ориентирование это не моя сильная сторона, – он смущенно прокашлялся. – Слушай, а вот друг твой, он лапой куда показывал? Может, это оно и есть, ну то место, со скалистым мысом, все такое…

Не переставая хохотать, она увеличила карту. Ткнула пальцем в монитор, обернулась, наверняка собираясь что-то еще добавить, что-то веселое и язвительно, но нет. Положила руки на стол, уронила на них голову и замолчала. Ее плечи вздрагивали, а тишину разбавляли тихие всхлипы. Похоже, больше смеяться она уже не могла.

– Ты все? – он пододвинул еще один стул, сел рядом и терпеливо ждал. – Хорошо. Теперь слушай, стоя на этом самом месте, я что-то увидел, ага сразу после того как трясти начало.

– Понятно, – к ней снова возвращалась смешливость. – И?

Он отчетливо вспомнил видимую недавно картину. Странно, но по истечении некоторого времени та не померкла, напротив, стала ярче и обросла подробностями. Там была покачивающаяся равнина холодного моря, синяя-синяя, лишь вдалеке виднелась тонкая белая полоса – пена, что образовалась в результате накатывания волн на что-то постоянное, устойчивое. В тот миг этот объект казался чем-то странным и непонятным, зато со временем благодаря фантазии все стало на свои места. То был не остров, то было судно! Нет, не корабль, бороздящий моря и океаны, а что-то другое – станция, возможно, научная, может быть подводная. Просто всплыла она несвоевременно, вот и…

– Да, кое в чем ты действительно прав! – воскликнула она, показывая на монитор. На нем все еще была карта, но масштаб заметно увеличился. Не было островка, была лишь извилистая береговая линия, а в стороне овальным пятнышком виднелся маленький клочок суши. – Там еще один остров! Точнее, скала.

Его глаза растерянно замигали. Какой остров? Причем тут остров? Он взглянул на нее, на медвежонка, маячившего за окном, перевел взгляд на монитор, снова на нее. Нахлынуло то самое чувство, что возникало каждый раз когда ситуация стремительно выходит из-под контроля. Кстати, далеко не впервые…

– Действительно еще один остров, – пробормотал он. – Но нет, это не то, понимаешь, он был, как это сказать, круглым? Да?! Нет, но линии сглажены, будто округлые. Вот! Еще и зеленый он весь! Словом, я почти уверен – то, что я видел не скала, а искусственный объект!

– Не знаю, что тебе там привиделось, – она пропустила его слова мимо ушей, целиком и полностью поглощенная своими мыслями, – но это открытие! Это все… ладно, не все, но почти все объясняет! Это именно то, чего не хватало для полноты картины. Там центр всего. Центр притяжения, темного. Наверняка островок непростой…

– Это вне всяких сомнений! – воскликнул он. – Конечно же, непростой. Его создал человек, ладно, переделал человек. Да! То, что я видел – купол, ага, а под ним может скрываться… да все что угодно…

– Островок подходит. Во всех отношениях. К тому же сразу становится ясно, зачем мне нужны были все эти цифры. Они должны были привести меня туда. Аномалия, любопытство, энтузиазм, все такое…

– Конечно, так оно и есть, – бормотал он, рассеянно поглядывая на экран. – Там база со всеми вытекающими последствиями. В наши дни придумали столько способов убийства себе подобных и наверняка где-то там, в тайных лабораториях тестируют что-то еще более страшное. К примеру, климатическое оружие! Не знаю, что именно, бомбу, сотрясающую тектонические плиты, некие волны, вызывающие шторм, цунами и ураган. Да, влияние на погоду позволит буквально перевернуть мир. Мы должны, мы обязаны вмешаться…

– Подожди, ты вообще о чем? – она оторвала взгляд от экрана и повернулась к нему. – Или мне это только кажется, или мы говорим о разных вещах.

– Кажется! – он быстро замотал головой. – Тебе все это только кажется, а у нас полнейшее взаимопонимание. Кстати, что ты говорила у нас сегодня на ужин?

Если верить стрелкам, что неторопливо бегут по очерченному циферблатом кругу, вечер только подкрадывался к симпатичному домику, одиноко стоящему на плато, заброшенного на край света островка. Но часы, как и календарь не очень интересуют природу, у нее свое время, свои представления о размеренности его шага. Да, ранний вечер, но за окнами было темным-темно, лишь удивительно яркие и бесконечно далекие звезды лукаво подмигивали, незаметно двигаясь по темному небосводу…

– И каждый, на кого он взглянет, в тот самый миг превращался в глыбу льда, – таинственным шепотом, просто как страшную сказку любопытному ребенку, читала она.

Вечер у телевизора не задался. Смотреть фильмы, щедро сдобренные рекламой, не хотелось, новости надоели, под звуки музыки сами собой закрывались глаза. Он искренне обрадовался, когда она отключила компьютер и присоединилась к нему, устроилась на подлокотнике кресла, достала старую с пожелтевшими страницами книгу, начала читать…

– И превращал он тех, кто не желал ему кориться в глыбы льда. И леденели те на веки вечные. Был, правда, способ пробудить несчастного (ну, или несчастную) – жар сердца дорогого человека. Вот только великан зорко следил за садом оледенелых людей. Говорят, жилище его располагалось на высокой горе, нависал над гладью моря огромный, кажущийся и вовсе не имеющим стен, замок. Никому не удавалось ни отыскать пристанище великана, ни тем более сразиться с ним. Но нашелся-таки смельчак (иначе и быть не могло!) вступил он в бой с чудовищем и победил его. Лишь только отсеченная голова скатилась с плеч, разверзлась твердь земная, хлынул жар глубин и растопил снег застывших надежд. Растаял лед, растаяли сердца, – она вздохнула. – Словом, закончилось все хорошо…

Он прошептал что-то невнятное, и обнял ее. Она потянулась и хихикнула.

– Интересно, ты вообще слышал, что я тебе читала? По-моему ты где-то летал, мысленно, надеюсь неподалеку. А хотела я тебе сказать следующее. Согласно верованиям коренных народов где-то в этих местах на одинокой скале, что стояла просто среди моря, обитал некий ледяной злодей. Точное местоположение его жилища никому узнать было ни дано…

– Потому как остров этот был мобильным, – пробормотал он. – Свободно перемещалась «якобы суша» средь безбрежного океана, и узнать, где злодей окажется в конкретный момент времени, было попросту невозможно…

– А как тебе портрет? Был он в три человеческих роста, с животом необъятным, фигурой огромен, его ледяное дыхание замораживало, блеск единственного глаза слепил…

– Очень даже наоборот. Худой, невзрачный, еще и плешивый, да точно! Насчет дыхания – верю. Дыханием и правда убить может, только не холод тому причина, а нечто другое, удушающее по принципу действия. Ага, зубы нужно чистить. Блеск глаз? Это тоже понятно. В очках потому что… – бормотал он, засыпая. – В результате получаем словесный портрет самого заурядного сумасшедшего ученого. Выдумал что-то вот и строит козни. Ну, ничего, я до него доберусь, я это так просто не оставлю…

Глава 4

– Надо, надо во всем разобраться! – быстро покончив с поздним завтраком, он решительно отодвинул тарелку и поднялся. – Я должен узнать, что это там за остров такой и какие он тайны хранит.

– Не стану перечить, – она загадочно улыбнулась. – Более того, именно так все и случится. Все ты увидишь и во всем разберешься. Только прошу заметить, нас отделяет пролив, лодки у тебя нет, как и чего-нибудь другого, что могло бы ее заменить.

– Ничего, я начну с простого наблюдения. Кажется, на дне сундука лежит старая подзорная труба. Посмотрю издалека, а уже после буду что-то думать. Также не лишним будет вооружиться… – он остановился у стены с камином и растерянно замигал глазами. – Не понял, а это что такое?

Там, где накануне вечером само собой, подражая маятнику, раскачивалось ружье, висел, также покачиваясь, меч в ножнах. Шедевр кузнечного искусства, мастерская работа. Ножны инкрустированы самоцветами, покрыты тонкой вязью золотого тиснения. Рукоять обтянута мягкой кожей, а стоило за нее взяться и чуточку потянуть на себя, на свет показался слепящий полировкой клинок. Вспыхнула обработанная умелыми руками сталь ледяным, просто как глаз у того колдуна из вчерашней сказки, блеском, ослепила на мгновение. Когда же вернулась способность видеть, золотом по полированному металлу проявились удивительно контрастные символы. Просто-таки завораживающее зрелище.

– Издеваешься? – усмехнулся он.

– Почему так сразу? Нет, не издеваюсь. Ты не забыл, что это наша жизнь, наши правила? – резким движением она отбросила волосы назад. – И вообще, я так хочу! Словом, ты пока вооружайся, а я быстренько на площадку сбегаю, надо барометр проверить. Скоро увидимся?

На вопросительный тон последней фразы реакции не последовало, что ж это все мистика холодного оружия. Гладкий металл хотелось трогать, блеском клинка любоваться, кожаную рукоять сжимать. Странная связь возникала между вещью и человеком, казалось, меч хранит в себе особую энергию, что-то из прошлого, из глубины веков. Более того, готов он наделить нею и своего нового владельца.

Остро оточенная сталь со свистом разрезала воздух. Неимоверно приятный звук. Замах, еще раз, еще…

Совершенно некстати на пути клинка оказалась люстра. Зазвенел, раскалываясь, плафон, заскрипело, раскачиваясь, кованое металлическое основание. Что-то подозрительно затрещало.

– Вот тебе и повод для ссоры – битое стекло… – на мгновение он почувствовал себя нашкодившим мальчишкой, даже уши начали гореть, сильно, будто их выкручивают чьи-то пальцы. Благо это все лишь до следующего замаха.

Пока он развлекался, упражняясь с мечом, ситуация снаружи дома менялась. Короткий, полностью лишенный солнечного света день внезапно закончился. Как-то слишком уж быстро. На островок опустилась тьма. Густая и насыщенная, лишь звезды украшали небосвод, холодные, далекие, таинственные.

Не сразу перемена бросилась в глаза. Осознание реальности нахлынуло на него только после того, как клинок вернулся в ножны. Тут-таки сердце сдавило предчувствие.

Он бросился к окну. Прижался к стеклу. Увидел небосвод, на нем созвездие, которого раньше не было. Присмотрелся и к своему удивлению увидел сложенное из звезд изрядно вытянутое лицо с треугольной бородкой и ярко блестящим одним единственным глазом. Холодным, как у того чародея из детской книжки. Воображаемый волшебник хитро прищурился, подмигнул и превратился в то, чем и был на самом деле – в нагромождение небесных светил безо всякой видимой между ними связи…

Неизвестно откуда взявшийся ветер налетел на избушку и с силой ударил в стекло. Окно дрогнуло, прогнулось, но устояло. Загудело. Мощный поток воздуха просочился в дымоход и со свистом ворвался в спальню. В камине образовался небольшой смерч, он поднял частички сажи, закружил их, выплюнул из топки и разбросал по комнате.Медленно и печально черным снегом просыпались они на пол, диван, на кресло, тонким слоем покрыли телевизор, закружили у книжного шкафа.

Все это мало его беспокоило. Он наконец-то понял – что-то произошло. Бросился в коридор, схватил страховочный пояс, с разбега налетел на дверь – та не шелохнулась. Надавил сильнее. Сопротивляясь, подпираемая сильным напором стихии, та понемногу поддавалась. Сантиметр за сантиметром щель увеличивалась.

Еще одно усилие. Дверь поддалась. Ветер, который ранее сопротивлялся, взялся помогать, да тут-таки перестарался. Подхватил он легкую деревянную створку, размахнулся и ударил нею о стену. Послышался противный скрип и хруст сминаемого пластика.

Стихия же разошлась не на шутку. Мощный поток ледяного воздуха ворвался в распахнутые двери. Летали бумаги, парила одежда, кружила по лаборатории огромная карта, достаточно реалистично изображая ковер-самолет…

Очередной порыв шквального ветра забросил в домик на краю плато большой ком снега. Тот прокатился по коридору, испуганно рыча и энергично размахивая лапами. То, что поначалу выглядело нижней частью снеговика, оказалось добрым знакомым – медвежонком. Докатившись до дальней стены, тот ухнул, тяжело вздохнул, испуганно огляделся, свернулся калачиком, спрятал черную пуговку носа в длинной и густой шерсти. Умное животное все поняло – для такой погоды «человеческая берлога» это лучшее решение.

Высоко в небе начиналась гонка. Бешеные скачки облаков. Сквозь вой ветра и скрип расшатываемых ним конструкций побился крик, то ли реальный, то ли плод воображения. Странный крик, было в нем что-то задорное, смешливое, чувствовались нотки страха, но не того, что парализует, это иное чувство, бодрящее оно, вызывающее. Ее голос…

Преодолевая сопротивление ветра, он пристегнул карабин и бросился из дома. С огромным трудом продвинулся на метр, еще на один. Звук все еще блуждал в насыщенном гулом и свистом воздухе, но затихал, развеивался в пространстве.

Дальше пришлось ползти. Ветер, ураганные порывы которого силились сбить человека с ног, не думал затихать. Это уже и не ветер был, то невиданный зверь, притаившийся в непроглядной мгле.

Стихия продолжала свирепствовать, но он не сдавался. Он давно уже не шел, он полз, цепляясь руками за стойки перилл, впиваясь пальцами в узкие щели между досками. Силы постепенно покидали его, но признавать поражение без борьбы было не в его правилах.

Внезапно все закончилось. Разом. Смолк рев ветра, стихли завывания вымышленного зверя, растаяли отголоски крика, все растворилось в обрушившейся на островок звенящей тишине. Так неожиданно та опустилась, что буквально оглушила его, вдавливая в обледенелые доски настила. Он замер, не в силах разжать пальцы, опасаясь возвращения ненастья.

Минуты сменяли друг друга, но хуже не становилось, напротив, природа поражала своим великолепием. Не было ветра, с ним утихла и пурга. Не завывали воздушные массы, не хлестали по щекам. Все прошло, остался только снег. Тот, что украшал собою землю, и тот, что медленно и печально сыпал с неба. Непостижимое явление – звезды видны и снегопад. Стоит дать волю воображению и можно запросто предположить, что это и не снег вовсе, что это звездочки, которым надоело висеть в небесах, плавно и величаво опускаются они на землю.

– Э-ге-ге! – голос прозвучал глухо, настолько, что показалось, будто гаснет он, теряется в безграничном пространстве.

Ответом была тишина, но воображение, что не желало смириться со звенящим безмолвием, воссоздало отголосок недавнего крика, ее крика. Оно же заставило оттолкнуться от такого надежного настила, отстегнуть карабин и броситься вперед.

В темноте замаячили шкафы с приборами. Он пошарил в карманах, нашел фонарик, включил, осмотрелся. Вопреки ожиданиям эта часть островка не пострадала, более того, казалось, будто ненастье попросту пронеслось мимо, обошло стороной научное оборудование, не желая быть зафиксированным, будто пряталось оно от людей. Глупую на первый взгляд мысль косвенно подкрепляли следы. Его следы, те, что он оставил утром, вовсю размахивая лопатой.

Тишину разбавил звук шагов. Кто-то приближался. Торопливый кто-то и чуточку неуверенный. Мгновение и вот он возмутитель спокойствия – медвежонок. Тот стоял на задних лапах, передними прикрывая уголек носа. То ли прятаться пытался, то ли попросту смущался.

– Это все хорошо, – он отмахнулся от забавного зверька. – Но где теперь ее искать? Что произошло, это ведь уже не шутки, так дуло, так мело, что любого с ног могло сбить и снегом засыпать.

Медвежонок моментально отбросил умилительную задумчивость, упал на четыре лапы и, изображая то ли лису, то ли служебную собаку, уткнулся мордочкой в рыхлый снег. Чихнул, мотнул головой, замер, принюхиваясь. На мгновение застыл, глаза закрылись, похоже, что-то унюхал. Моментальная трансформация – передняя лапка приподнята, нос параллельно земле, сосредоточенный взгляд, устремленный в темную даль. Ну, точно овчарка, след взяла…

– Есть?

Призывно зарычав, медвежонок бросился вперед, буквально рассекая снег. Это сигнал, не иначе. Он помчался следом, постоянно падая, но тут-таки поднимаясь.

Очередное усилие, очередной рывок. Поворот. Покатый каменистый склон. Он прибавил скорости, обрадованный надежной почвой под ногами. Увлекся настолько, что наткнулся на живой ком белоснежной шерсти. Медвежонок!

Сходу сориентироваться не удалось. Он буквально налетел на пушистого друга и тут-таки резво отскочил назад. Тот же сидел неподвижно и с умилительной задумчивостью на пушистой мордочке смотрел куда-то вдаль. Нет, задумчивость животного это ладно. Пугало и озадачивало другое. Дело в том, что на вершине сопки сидел не маленький и симпатичный медвежонок, а настоящий белый медведь. Да он стал больше раза в четыре!

Умные черные глаза животного внимательно смотрели вдаль, туда, где отчетливо различимый средь темноты и бесконечного снега, виднелся огонек. Безмерно далекий, но почему-то теплый и какой-то очень уж домашний. По всему выходило – источник света на том самом островке, что привиделся ему днем ранее. Казалось, на дальнем берегу колышется пламя костра, там люди у огня сидят, а может, духи. Спокойно как-то все, умиротворяющее, не страшно, а чуточку даже волшебно.

Дополняя сказку снежной ночи, зверек зарычал, тихо, но как-то очень уж печально. Кивнул головой и чисто по-человечески вздохнул.

– Ты это серьезно? – поведение медведя обескураживало, вот только удивляться времени не было. – Значит, она на островке. Ладно, допустим, но как? Перелетела? По воздуху?

Медведь издал тихий рычащий звук. Тот получился громким, отчетливым и лишь чуточку странным. Приглушенный рык сплелся с многочисленными своими отражениями и сложился в простое человеческое: «Да». «Дожили, медведи разговаривают, того и гляди сам начнешь верить в чудеса…»

– В чудеса, – эхом повторил он свою мысль, – или в сказки. Так вот почему она мне книжку вчера читала! Великаны всякие, злые волшебники. Она меня готовила, а я все со своими безумными учеными носился! Нет, ну я старался, я пытался, а она, оказывается, давно уже все решила. Ладно, ничего не поделать, придется играть по ее правилам.

Он рассмеялся, громко и искренне. Наверняка подобное поведение показалось медведю неподобающим в данной ситуации, он даже глаза закрыл на мгновение, чтоб не видеть…

– Ладно тебе, не нервничай, все нормально! Пойдем домой, приготовимся, завтра надо будет организовать вылазку на соседнюю скалу, правда, я пока не знаю как, – он дружески толкнул подросшего медвежонка, тот злобно зарычал. – Нормально все, это шутка была. А вот как домой попасть, да чтоб быстрее, я не знаю и это уже серьезно. Ты дорогу запомнил?

Если обида и была, то она моментально улетучилась. Перед влажным носом полярного хищника мелькнул белый кубик сахара. Тот подскочил, стал на четыре лапы и по-кошачьи потянулся. Ничего не оставалось, кроме как почесать пушистого друга за ухом.

– На тебя? Садиться? Прямо вот так, верхом? – он замер, теряясь в догадках. Медвежонок, что вдруг стал медведем, призывно зарычал, вытянул передние лапы и лег на снег. Застыл. – Нет, я не возражаю, только это, как бы ты меня потом не съел…

Новые неизведанные ранее ощущения переполняли его. Почти детская восторженность, подлинное счастье и более всего благодарность. Его буквально распирало. Ему страшно захотелось найти ее и просто по-человечески поблагодарить. Поцеловать это, конечно же, тоже, но прежде всего именно поблагодарить. Очень уж давно он не благодарил ее, а зря, дарить благо, это же так здорово!

Хруст утаптываемого снега сменил скрип досок настила. Поворот, еще один. Как-то очень быстро все закончилось. Не успел он насладиться поездкой, а вот уже и домик. Прибыли. Медвежонок издал довольный рык, растянулся на земле, засопел, всем своим видом показывая, что прогулка ему понравилась ничуть не меньше, нежели седоку, но от сахара он все равно не откажется.

Ярко вспыхнул свет, вырывая из темноты картину самого настоящего погрома. В помещениях станции царил бардак. Вряд ли это работа одного лишь ветра, наверняка тут поработала какая-то другая сила, страшная, возможно, волшебная. Разметала она все предметы, перевернула кресло, поставила на бок диван, сорвала крышку с сундука. Досталось мебели, перепало и оборудованию, зато с книгами стихия обошлась куда более уважительно, даже чуточку заботливо. Распахнуло неведомой силой стеклянные дверцы шкафа, сняло несколько десятков томов с полочек. Каждую книгу открыло на определенных страницах и так и сложило просто посреди комнаты.

– Очень даже странный курган получился, подозрительный, как минимум. Это точно неспроста! – пробормотал он и огляделся. – Да, но шутки шутками, а для начала надо бы прибраться.

Сажа, липкие черные зернышки которой эффектно смотрелись на ковре и мебели в окружении серых чешуек пепла, разом подскочили и замерли в метре над полом. Он улыбнулся своим мыслям и медленно попятился назад, любуясь тем, как взвешенные частички не просто висят, покачиваясь, а огибают его, обходят. Это успокаивало, ясно же, кое-что и от него зависит в этом темном деле!

Короткий кивок головой. Получив команду, армия сажи и пепла завертелась в бешеном вальсе, застыла на мгновение и бросилась к камину. Там грязная армада собралась в густое облако, которое сжалось до размеров горошины и исчезло. Растворилось в пространстве, будто ничего и не было.

Зазвенели осколки стекла – мгновение и люстра восстановлена. Еще одно и она заняла свое место на потолке, зависла, чуть заметно покачиваясь. Чего нельзя было не заметить – та стекляшка, что разлетелась от первого взмаха меча, снова целая. Порядок…

Ремонт переходил в новую стадию. Зашевелилась мебель. Первым подпрыгнул стул, завис в воздухе, дожидаясь пока срастется сломанная ножка. Выровнялся торшер, вилка сама воткнулась в розетку, щелкнул выключатель, добавив спокойствия своим уютным зеленоватым светом. Ухнул, опускаясь на ножки диван, сама собой заправилась постель, выровнялся ковер, замер на своем гвоздике блестящий роскошью меч. Все вернулось в исходное состояние, за исключением разве что книжного кургана. Покачивались пожелтевшие страницы, будто намекали, мол, хватить бездельничать, самое время заняться чтением.

– Это намек на то, что нечего время транжирить, работать, готовиться надо. Благо до вечера далеко, да и ночь у меня впереди, так и хочется сказать, полярная…

Он обошел вокруг литературного кургана, присел, поднял книгу, что лежала на вершине. Перевернул, посмотрел на обложку, прочел название: «Сказания народов севера». На глаз оценил толщину тома, скривился. Боковым зрением уловил движение. С другой стороны окна промелькнула тень. Замерла на секунду, превратилась в большого белого медведя. Черный нос прижался к стеклу, глаза синхронно закрылись и снова открылись. Пушистая мордочка отодвинулась от стекла с таким расчетом, чтобы поместиться в прозрачный прямоугольник целиком. Правый глаз лукаво подмигнул, мол, надо…

Глава 5

Ей голову вскружило предвкушенье. Давненько она так не веселилась, так искренне, так беззаботно. Усидеть на месте не получалось, пытаться себя заставить не было желания. Хотелось действовать, взрываться, гореть самой, зажигать окружающих!

Оставив начинающего своего рыцаря упражняться с мечом, она вбежала в лабораторию. Мельком взглянула на монитор выключенного компьютера, улыбнулась нечеткому своему в нем отраженью, наклонилась над столом. Действуя чисто автоматически, не задумываясь, подхватила блокнот, потянулась за ручкой, но тут-таки раздумала. Зачем брать лишнее, ведь записывать она точно ничего не собирается! Выскочила на улицу.

Полутьма раннего заполярного утра встретила ее усыпанным звездами небосводом. Мигали они, холодные и безжизненные. Особенно выделялась одна, самая яркая, насыщенного белого цвета с синеватым отливом. Низко висела она над горизонтом, казалось, внимательно наблюдала за ней. Следила? Звала в путь? Вряд ли кто ответит, да и нужен ли ответ!

Несколько менее ярких, но и менее холодных звездочек закачались, волнуемые теплом, что выплывало через приоткрытую дверь, вздрогнули они и закружили в хороводе. Повеселившись, собрались в прекрасное созвездие. Новое, никто подобного ранее не видел и не описывал – то было созвездие улыбки. Созвездие широкой, доброй, но чуточку печальной улыбки. Она улыбнулась им в ответ, лукаво подмигнула и заспешила на площадку, туда, где вот-вот все произойдет.

Тот факт, что белого пушистого друга нигде не было видно, несколько подпортил ее отличное настроение. Привыкла она к добродушному зверьку, не хватало его беззаботной компании. На секунду она даже расстроилась, но тут-таки снова улыбнулась – все правильно, все так, как и должно быть. «Медвежонок это не для меня, он для него, ведь хороший медведь – он как конь для рыцаря…» – подумала она и весело рассмеялась.

Все. Отброшены глупые мысли. Она выбежала на площадку, окинула взглядом окрестности, широко развела руки, подняла голову, посмотрела наверх, туда, где сияло недавно открытое нею созвездие.

– Ну и где? – звонкий голос разнесся по округе, отражаясь от немногочисленных возвышенностей и теряясь в плотном слое снега. – Я долго буду ждать?

Погасли звезды, небосвод затянули плотные облака. С приятным шелестящим звуком с неба посыпал снег. Сильный снегопад, вот только на площадку, где находилась она падали лишь редкие снежинки, да и те таяли, даже не пытаясь подлететь к ней поближе.

Спокойствие взорвалось ураганом, резко внезапно. Образовался вихрь, смерч, воронка в атмосфере. Все завертелось вокруг, скорость ветра усиливалась. Мощный поток бешено вращающегося воздуха оторвал ее от земли как невесомое перышко, приподнял, раскачивая. Она весело расхохоталась. Вторя ее звенящему смеху, прозвучал голос, страшный, раскатистый, грозный, но ничуть не пугающий. Кто-то незримый серьезный до грусти произнес несколько неразборчивых слов, сорвался, не выдержал, засмеялся, как и она и умолк, словно потерялся в нарастающем заунывном вое.

Ветер крепчал. Ураган набирал силу, но она этого не ощущала. Мощный поток укутывал ее, проносился мимо нее, сохраняя вокруг худенькой фигурки блаженную тишину и убаюкивающее спокойствие.

Удивительные ощущения. Неимоверно приятные. Если бы не легкость, сопровождающая чувство полета она бы и сама не поверила, что давно оторвалась от земли, что несется куда-то в неведомую даль. Впрочем, она прекрасно знала куда…

Сплошная серость, властвовавшая над окрестностями островка, понемногу развеивалась. К чувству полета прибавилось ощущение призрачной реальности. Его причина – легкое свечение. Исчезли облака, что минуту назад укутывали землю, скрывая красоту небесную от парящего над поверхностью планеты наблюдателя. Показались звезды. Сначала самые смелые, самые яркие, после зажглись другие, жаль созвездие улыбки исчезло, вернулись звезды на привычные свои места, но ведь на этом волшебство не закончилось! Разукрашивающее небосвод густыми яркими разводами космических красок вспыхнуло северное сияние. Оно заметно разнообразило фрагмент видимого мира, добавив тому живописности, а всему происходящему оттенка доброй сказки и очарования легкой мистики.

В блеклом волшебном свете можно было разглядеть ровную и спокойную поверхность моря, что покачивалось просто у нее под ногами, позади все еще виднелись очертания удаляющегося берега, живописная сопка, возвышенность, та, что он назвал «скалистым мысом, диаметрально вытянутым в длину», до чего же нелепое определение!

Скоро темнеющие серой громадой скалы островка, ставшего на время родным, растворились в сумраке пробуждающегося утра. Ни блеск холодных звезд, ни отсветы полярного сияния уже не могли выделить их из общей серости пейзажа. Нахлынула печаль, вызванная пониманием того, что обратно она не вернется. Но так было лишь мгновение. Надо уметь прощаться, отпускать прошлое, встречать будущее. «Надо, обязательно надо, ведь будущее уже недалеко, вон виднеются его очертания», – чуточку печально улыбнулась она, глядя вперед, туда, где буквально из пустоты формировался новый берег, также каменистый, также обрывистый. Вырастала из бездны скала, что корнями глубоко уходила под воду, а вершиной сливалась с неторопливо редеющей тьмой холодного неба.

Тишина сменилась тихим плеском. Впереди, налетая на камни, вода разбивалась в пыль. Шумел прибой, шептались волны, перешептывались, обменивались новостями. С убаюкивающей песней моря сплетались другие прибрежные звуки: тоскливо завывал ветер, гуляя в расщелинах, надрывались в крике чайки, силясь заглушить собою все на свете, а где-то в недрах каменного островка гудело, набираясь сил, адское пламя. Клокотала скрытая в нем мощь, ждала возможности выйти на поверхность.

Живописное нагромождение скал, каменный островок средь вод холодного океана приближался. Его можно было рассмотреть во всех деталях, дикий он, безлюдный точно, как она того и хотела. Красивый пейзаж, острые пики разной высоты и разной формы, просто зубы гигантского хищника, что высунул пасть из воды.

На мгновение она отвлеклась. Ей показалось, что на одном из «клыков» каменной челюсти покачивается что-то большое и полосатое. Занимательная конструкция – будто огромная стрекоза, прилепившаяся к острому камню. Большая голова, длинный тонкий хвост. Яркий окрас, даже полутьма не могла сгладить истинных цветов – красный и белый. Плюс к этому крылья. Длинные, узкие, странно погнутые…

Стоило закрыть глаза и снова их открыть, как стрекоза превратилась в то, чем и была на самом деле – плод без устали работающей фантазии. Зато рядом с тем местом, где воображаемые покачивались искореженные крылья, затмевая холодный блеск звезд и исполненные мистического очарования блики полярного сияния, забрезжил свет. Теплый, домашний, тусклый, нереальный. Средь общей прозаичной темноты он казался таинственным, сказочным и чуточку волшебным. Он подмигивал теплым светом, шевелился, жил своей жизнью, будто приветствовал, будто радовался вместе с ней.

Почувствовав себя мотыльком, что летит на пламя, она приблизилась к окошку, за обледенелыми стеклами которого горела одинокая свеча. Сама не понимая, как это получилось, просочилась внутрь скалы, в пещеру, что оказалась комнаткой каменного дворца, а то и вовсе, камерой подземной темницы из старой доброй сказки.

Маленькое помещение, чуточку тесноватое, особо разгуляться негде. Но дело не в пространстве, дело в обстановке! Удивительная картина, поразительный интерьер. Вдоль стен и свисая с потолка, аккуратными рядами, будто искусственно выращенные, красовались сосульки. Большие и маленькие они создавали уют, украшали помещение, добавляли тому особого, ледяного колорита.

Посреди комнаты, созданная из таких же сосулек, но растущих снизу, своеобразных ледяных сталагмитов, расположилась высокая кровать. На ней тщательно взбитая перина, укрытая покрывалом с вышитым на нем северным пейзажем. Мастерская работа, просто не вышивка, а полотно художника. Снежинки вокруг, большие и пушистые, а просто посредине замерзшее озеро. Темно-синий лед, будто отражение зимнего неба. Ледяное зеркало в окружении драгоценной оправы из древних скал. На одной из них чуть заметная фигура. Большая черная тень – то ли человек, то ли бог с угрожающе поднятыми вверх руками. Чувствовалась сила черной тени, темная сила, казалось, выбирается она из плоского рисунка, заполняет комнату, ширится на сотни миль вокруг.

Справиться с мрачным волшебством оказалось несложно, надо было лишь сдернуть покрывало, да и забросить его подальше.

– Неважно. Все это неважно, – она упала на постель и моментально провалилась в мягкий пух, раскинула руки, стараясь замедлить погружение в невесомость, звонко рассмеялась. – Мне все нравится, я довольна. Удивительный интерьер, волшебный свет. Кстати, на счет света!

В ответ на ее слова свеча, одиноко стоявшая на подоконнике, вспыхнула неимоверно ярко. Пламя закачалось, казалось, оно старается заменить собой солнце, осветить комнату, скалу, соседний остров, а с ним и весь океан.

– Нет, весь океан точно не надо, – прошептала она, чувствуя, что засыпает, – пусть мерцающий свет просто укажет ему путь. Этого будет достаточно.

Глава 6

Утром, точнее, в тот момент, когда яркие цифры на часах в лаборатории подмигнули семеркой и двумя нулями, а назойливая трель будильника напомнила о том, что самое время подниматься и браться за дело, он отложил в сторону последнюю книгу. Потянулся. Покачал головой, оценивая объем проделанной работы, мрачно пробормотал:

– Вот кто бы мог подумать, что всех этих сказочных злодеев убивали такими разными способами! Жуть, какое обилие вариантов. Что же делать мне? Чему отдать предпочтение? – он поднялся, прошелся по комнате, разминая ноги. – Впрочем, это не главный вопрос. Прежде чем сражаться с извечным злом и спасать принцессу, мне нужно добраться до замка. В этом основная проблема. Все-таки между островом и скалой достаточно широкий пролив, а вода в нем ледяная. Задачка!

Вспомнилась деревянная «головоломка», обломки, что обнаружились в сундуке. Воображение тут-таки взялось за дело и собрало из разрозненных элементов некое подобие байдарки. Казалось, это выход, но нет. Мгновение и оно же в ярких красках изобразило волну, что подхватывает утлое суденышко, закручивает и швыряет на скалы, разбивает в щепки со всеми вытекающими последствиями…

Он остановился у окна, прижался к холодному стеклу, всмотрелся в темноту. Не увидел ровным счетом ничего лишь непроглядный мрак да несколько туманных звездочек у самого горизонта. Оно и понятно, семь утра – далеко не лучшее время для прогулок в условиях бесконечной ночи, но ничего не попишешь.

– Меч, покрытый письменами – отличное оружие, – бормотал он, размахивая острым клинком. – Еще бы боевого скакуна где-нибудь раздобыть, водоплавающего, можно просто боевую лодку или плот, вот это было бы здорово!

Рассекая воздух остро оточенным клинком, он направился к выходу. Толкнул дверь, ступил на крыльцо, глубоко вдохнул морозный воздух. Огляделся. Всего в десятке шагов от дома белоснежной громадиной, что практически сливалась оттенком с окрестным пейзажем, виднелась широкая медвежья спина. Сомневаться не приходилось, за истекшее время хозяин севера подрос еще сильнее. Это уже даже и не медведь, это небольшая гора, притом живая и пушистая.

– Привет, дружище! С чего это тебя так развезло, питание хорошее? Неужели из-за сахара? – он смерил взглядом огромного зверя.

Белоснежная глыба тут-таки зашевелилась. Медведь обернулся, медленно, осторожно, не иначе как чувствовал свою мощь, а потому боялся ненароком задавить человека. Стал на четыре лапы, наклонил голову, здороваясь, приглушенно рыкнул, выпрашивая лакомство.

– Нет, правда, даже стоя на четвереньках, ты выше моего роста! Твои габариты начинают меня чуточку беспокоить, одно дело маленький медвежонок, совсем другое – огромный зверь. Хотя, выбора у меня все равно нет. Прокатишь? Маршрут все тот же…

Быстро перебирая лапами, медведь помчал на противоположную оконечность острова. Короткое выдалось путешествие. Лишь несколько минут прошло, и плотный слой снега сменился голым камнем. Еще пару секунд и они буквально взлетели на округлую верхушку сопки.

Прибыли. Впереди и ниже чуть слышно плескалось море. Тихо и как-то очень уж умиротворенно. Подозрительно это. Притихла стихия, затаился океан, ждет чего-то, задумал что-то.

Он съехал со спины животного, потянулся, прошел пару шагов. Остановился, задумчиво глядя в сереющую предутреннюю мглу.

Там, далеко впереди, практически на линии горизонта покачивалась звездочка. Одна, удивительно яркая, удивительно теплая. Низко висела она над невидимым в темноте морем, подмигивала, создавая переменчивую дорожку на водной глади, несмелую, размытую, но слишком уж манящую.

– Похоже, мне туда. Направление обозначено, – пробормотал он. – С этим все ясно. Теперь надо определиться с плавательным средством. Интересно, а приливом парочку бревен на берег не выбросило?

Послышалось громкое сопение. Медведь проворчал что-то на медвежьем своем языке и осторожно толкнул человека носом, что увеличился до размеров небольшой подушки. Он вздрогнул и обернулся. Отчетливо видимые в понемногу рассеивающейся темноте, на него смотрели черные глаза. Они чуть заметно светились, то пробивалась наружу внутренняя энергия уверенного в себе животного, горело в них непоколебимое спокойствие. Правый глаз медленно закрылся, подмигнул, его примеру последовал левый. Открылись оба, но теперь уже в них буквально полыхали отблески той самой хитрости, что животному заменяет банальную человеческую расчетливость.

– Держи! – он достал из кармана кубик прессованного сахара, прекрасно понимая, чего хочет зверь, при этом полностью отдавая себе отчет в том, что маленький кусочек тот даже и не распробует, ведь главное это внимание! – Ты молодец, что меня подбадриваешь, но тут такое дело, мне надо найти что-то такое, на чем можно плыть. Что, ты можешь помочь?

Медведь радостно засопел. Подпрыгнул, оторвался от земли не менее чем на метр и беззвучно опустился на камень. Прыжок, еще прыжок, все ясно – пытается привлечь к себе внимание, но зачем? Стараясь быть понятым, тот упал на землю, растянулся и призывно рыкнул. Взмахнул одной лапой, другой. В принципе, догадаться несложно, вот только…

– Предлагаешь на тебе перебраться? – как-то эта мысль его ранее не посещала. – Допустим, а ты плавать умеешь?

Медведь поднял голову и издал рык, смысл которого был понятен лучше любых слов…

– Нет, ты только не сердись, просто неожиданно как-то…

Совершенно бесшумно северный хищник вошел в море. Легкие волны подхватили массивное тело и принялись качать, убаюкивая. Все четыре лапы заработали, отталкиваясь, черный нос несколько раз фыркнул от особого, понятного разве что белому медведю, что плещется в холодном океане, удовольствия.

Живописная береговая линия, щедро украшенная нагромождением скальной породы и россыпью камней, растаяла в полутьме позднего утра, да и не только она, все скрылось, все померкло, остался только огонек. Да, впереди, еле заметная, мерцала то ли лампа, то ли свеча.

Яркость импровизированного маяка постепенно увеличивалась. Цель утреннего заплыва приближалась. Еще немного и впереди показались очертания суши. Тотчас заметно изменилась обстановка. Возникло и с каждым мгновением усиливалось течение. Боковое, оно так и стремилось оттеснить медведя с вцепившимся в длинную шерсть пассажиром, вынести их в открытый океан. Ветер, который, казалось, позабыл о той части света, что и без того не отличалась излишним гостеприимством, опомнился и взялся помогать быстрой воде.

Несмотря на козни стихии, заплыв продолжался. Очертания островка виднелись все отчетливее, вот только переменчивыми были они. То впереди мелькала каменная глыба, что торчала из глубин, то на ее месте виднелась правильная полусфера с глазом-иллюминатором посредине. Мгновение и это снова был камень, к тому же напоминающий своими очертаниями древний замок. Еще чуть-чуть и все опять менялось. Налетал на скалы ураган, вздымались волны щупальцами неведомого чудища морского…

Конечно, островок менялся исключительно в его воображении, медведя подобные видения не посещали. Тот видел скалистый берег, узкую полоску песчаного пляжа, заваленного огромными валунами, о которые разбивались воды бурного моря.

Случилось. Длинные когти вцепились в камень, да с такой силой, что тот попросту рассыпался. Воспользовавшись ситуацией, налетела новая волна в последней попытке оттеснить зверя или хотя бы сбросить седока. Возможно, у нее бы и получилось, но медведь уже стоял на песчаном дне.

Все. Путешествие подошло к концу. Он свалился с покатой спины животного, упал на мокрый песок, чувствуя страшную усталость, будто не его везли через пролив средь своенравного океана, а он нес на своей спине большущего зверя.

– Привал! – выдохнул он, растягиваясь на крайне неудобном ложе, вот только полноценного отдыха не получилось.

Рядом с ним на большой и абсолютно черный валун опустилась чайка. Взглянула на человека, на медведя. Нервным рывком подняла крылья, будто пожала плечами, прокричала что-то на птичьем наречии и улетела. Он же, воспринимая крик, как предупреждение, заставил себя подняться, сел. Нащупал меч, что провалился в расщелину между камнями, крепко взялся за рукоять, физически ощущая, как возвращаются растерянные во время изрядно утомительного путешествия силы.

Глава 7

Веселая, отдохнувшая, чуточку счастливая и буквально переполняемая предвкушением приближающейся сказки она открыла глаза. Во все еще сонное сознание проникли звуки: приятный хруст свежего снега под чьими-то ногами, шорох, возня. Что-то противно заскрипело, не иначе как отодвигали ржавый засов. Глухой удар, похоже, что-то упало. Мгновение тишины, а после скрежет замка.

Дверь открылась. Колебание воздуха вызвало печальный перезвон. Это сосульки, что украшали собой помещение, синхронно покачнулись и задрожали, будто сотня камертонов, потревоженных молоточками. В тот же миг комнатка преобразилась, наполнилась мелодией, тихой, чуточку сентиментальной, но нежной и удивительно приятной.

В дверном проеме показалась молодая девушка – платиновая блондинка с безупречной фигурой и тонкими чертами лица. Особой прелести и некоторой загадочности незнакомке добавляла благородная печаль, которую не скрыть никаким макияжем, но более всего в глаза бросалось платье. Пышное, насыщенно-лилового цвета, щедро украшенное перьями, кружевами, оборками, с расшитым корсажем, оно выглядело дорогим и шикарным, но казалось совершено не к месту, будто из другой эпохи оно, или просто из другой истории.

Перезвон сосулек окончательно утвердил в своих правах отличное утреннее ее настроение. Продолжая счастливо улыбаться, она потянулась, повернулась на бок, понимая, что меньше всего на свете ей хочется выбираться из-под одеяла.

Цветным пятном средь абсолютной белизны и легкой полупрозрачности девушка в роскошном платье проплыла по комнате. Остановились в шаге от постели.

– Простите, вы уже проснулись? – яркая незнакомка вздрогнула, затравленно огляделась и вдруг присела в глубоком реверансе. Задрожала, как осенний лист, окинула себя взглядом, покраснела.

– Да, только это, как-то не то… – она, то ли гостья, то ли пленница тихо хихикнула.

Девушка смущенно кивнула, ретировалась и буквально через мгновение вернулась. Теперь на ней было свободное белое платье, расшитое светло-синими нитками. Краска на щеках обернулась румянцем и это хорошо, очень уж он гармонировал с новым нарядом.

– Так гораздо лучше, – ободряюще кивнула она и нехотя выбралась из пухового гнездышка. Вопросительно взглянула на незнакомку, та предупредительно кивнула и указала рукой на ширму, что появилась просто у изголовья кровати.

Вряд ли можно найти женщину, которую не радуют обновки. Вот и она спрыгнула на пол, весело захлопала в ладоши, бросилась переодеваться. Выглянула из-за синей с серебряной вышивкой занавески, благодарно кивнула, улыбнулась, по-доброму, по-настоящему, да иначе и быть не могло, ведь все ей нравилось, все ее устраивало.

– Здорово! Но что дальше? – не утерпела она.

– Мне велено проводить вас в тронный зал, – прошептала девушка.

– Пусть будет так, – в ее голосе послышалось легкое недовольство. – Правда, это… не знаю даже, напыщенно как-то звучит!

– Простите, но такое было распоряжение, – блондинка покраснела до самых корней волос.

– Ничего, ты главное не расстраивайся. Велено, значит велено. А зал, как бы его ни называли, залом и останется. Как я тебе?

Она вышла из-за ширмы, не смогла удержаться и закружилась, поглядывая на свое отражение в многочисленных сосульках, будто в зеркалах. Длинное белое платье контрастировало с темными волосами, белое же пальто с высоким воротником делало ее снежной королевой, иллюстрацией из детской книжки. Подобным мыслям благоприятствовала и вышивка, еле заметная, белыми нитками с синим отливом по белой ткани, сплошь одни лишь снежинки и ледяные цветы, белые и нежные, будто живые, но замороженные. В тон одежде высокие белые сапожки на невероятной шпильке…

– Вы ослепительно выглядите! – почти искренне восхитилась девушка и шепотом добавила: – Ему бы вы точно понравились.

Она услышала, да вне всяких сомнений услышала! Не зря же снова улыбнулась, но уже чуточку иначе, слегка печально и еле различимо.

Вышли в пустоту. Куда ни глянь – одна сплошная бесконечность, бескрайние просторы, заполненные сумеречной серостью. Блондинка уверенно пошла вперед, ей же ничего не оставалось, кроме как идти следом, рассеянно оглядываясь и думая о чем-то своем.

Средь унылой монотонности, на глазах вырастая из земли, показался фрагмент стены. Нечеткий и размытый. Просто по центру органично вписанные в каменную кладку массивные и надежные проявились двери. Скорее, ворота. Большие двухстворчатые. Резное дерево эффектно дополняли кованые металлические петли, в розетках блестели собственным светом огромные самоцветы. Перемигивались яркие камни, создавая на двери иллюзию звездного неба.

Как и должно было быть, у дверей стояла стража. Двое совершенно одинаковых парней, закованных в блестящие доспехи. В руках они держали сияющие серебром лунного света алебарды. Стояли неподвижные, будто изваяния.

Подчиняясь жесту блондинки, парни выпустили свое оружие, странное дело, но неустойчивые на вид топоры на длинных древках не упали, а остались стоять, будто приросли к земле. Синхронно приблизились к двери, стали каждый напротив своей половинки, взялись за ручки и дружно потянули их на себя. Не меньше минуты тяжелые створки сопротивлялись, скрипели, но вот свершилось. Сначала та часть, которую тянул правый стражник, сдвинулась с места, за ней последовала половинка левого. В образовавшуюся щель пробился лучик света, яркого и блеклого одновременно, будто лунный отблеск на чисто вымытом стекле.

За тяжелой дверью царила все та же бесконечность, но освещенная легким мистическим светом. Создавалось впечатление, что стен вовсе нет. Казалось, впереди бескрайнее поле, правда, вымощенное мастерски уложенной паркетной мозаикой. Казалось, нет вокруг ничего, есть только пол, теряющийся в вышине облачный потолок, а еще двери с двумя створками, огромные с фрагментом каменной стены.

Часовые справились со своей задачей. Она первая вошла в зал, за ней шагнула блондинка. В тот же миг интерьер начал меняться. Паркет побелел, будто взялся изморозью, белый налет быстро растаял, осталась лишь гладкая поверхность насыщенно-синего цвета. Удивительно синий пол, чистый и ровный, словно лед, украшавший покрывало, что на ее кровати, там, то ли в комнате, то ли в камере.

Вклиниваясь в ее мысли, просто под ногами, промелькнуло что-то темное. Возникло из пустоты и скрылось, будто огромная рыбина метнулась под толщей льда.

– Ага! Вот ты значит какая! – громкий писклявый голос разнесся в пространстве и эхом закружил вокруг нее.

Стоило противному звуку нарушить тишину, как все опять изменилось. Комната перестала быть бесконечной. Вокруг и буквально из ничего начали появляться стены. Нет, не вырастали они, они двигались из пустоты к центру, быстро, при этом практически незаметно.

– А я уже не первый раз пытаюсь с тобой познакомиться поближе. Надеюсь, ты заметила? – продолжал неизвестный. – Прошлый раз почти получилось, жаль, мы с тобой разминулись! Увы, правила игры, пришлось удалиться, но ничего, я обосновался поблизости.

Живой пол взялся квадратами и превратился в плитку приятного небесно-голубого оттенка. Вслед за этим окончательно прорисовался потолок. Он, как недавно стены, придвинулся, опустился, будто упал.

– Ничего, зато сегодня (а я в этом практически уверен) у нас все получится!

Просто возле ее ног, собираясь таких же синих плиток, выросло возвышение, подиум, прямоугольник приподнятого пола. На нем появился трон – своеобразный гибрид стула и дивана. Резные деревянные ножки, позолота, синяя обивка, похоже, бархат. Мастерская работа…

– Во всяком случае, я все сделаю для того, чтобы у нас получилось…

Вальяжно развалившийся, обложенный множеством подушек, на троне возлежал тот, чей голос витал в пространстве. Сказочный великан? Пожалуй, его можно было бы так назвать – высокий ростом, с огромным животом, вот только руки, вот только ноги. Слишком уж костлявыми они выглядели. Да и весь облик новоявленного злодея вызывал один лишь только смех, как минимум, улыбку. Вообще, со стороны он казался яблоком, в которое воткнули спички. Четыре. Две в качестве ног, две будто бы руки…

Понимая, что его внимательно разглядывают, толстяк с худыми конечностями напрягся. Похоже, подобное внимание его не радовало. Мгновение, другое и он не выдержал. Подскочил, смешно размахивая спичками-руками, начал что-то бормотать, часто мигая бесцветными холодными глазами.

– Теперь ты никуда от меня не сбежишь! – невразумительное бормотание вылилось в пронзительный крик. Костлявый толстяк смешно подпрыгнул и совсем уж по-детски захлопал в ладоши.

В вертикальном положении он выглядел еще смешнее. Гротескная его фигура перестала быть воображаемым яблоком. Покачивающийся на тонких ногах, медленно и как-то лениво размахивающий худыми ручками, он напомнил ей паучка. Накормленного паучка с круглым брюшком и длинными худыми ножками.

Вот как тут не рассмеяться, если на ум приходят только сравнения, да и те одно другого веселее!

– Вы, я извиняюсь, кто? – она улыбалась, изо всех сил стараясь держаться в рамках приличия, трудно вообразить, чего ей стоило не расхохотаться…

Толстяк перестал аплодировать самому себе и растерянно огляделся. Посмотрел на нее, медленно обернулся. На худом лице читалась растерянность, которая грозила перерасти в гримасу плаксивости.

Тем временем продолжалась трансформация видимого мира. Пустоту большого зала заполнил туман. Седой с синеватым оттенком. Он возник внезапно, и так же внезапно исчез. Лишь дымка рассеялась, сквозь нее проглянули лавки. Несколько рядов установленных вдоль стен простеньких сидений. На них люди. Много людей. Казалось, они сидят даже не впритык, а друг на друге, казалось, пошевелись один – свалятся все.

Бесцветные глаза толстяка засияли пламенем, также бесцветным. Он победоносно взглянул на нее и вздрогнул. Что-то пошло не так. Люди все еще прибывали, мест на лавках больше не было потому те, кто появился позже, застывали стоя, ровными рядами, плечом к плечу, местами врастая в стену. Происходящее начало напоминать известную сказку о горшке, что без остановки варил кашу, которую попросту некуда было девать.

Слепящая улыбка озарила ее лицо, правый глаз лукаво прищурился. Она чуть заметно кивнула. Те, кто сидел, загомонили, стоявшие зароптали, зал наполнился звуками. Шепот, голоса, возня это все неважно, главное – общее количество зрителей стабилизировалось…

– Тихо! – толстяк с подозрением взглянул на нее, но тут-таки расслабился и гордо выставил вперед круглый живот. Осмотрел толпу. Ропот смолк. Ухмыльнулся, грузно сел, забросив ногу на ногу.

– И все-таки я бы хотела услышать ответ, – продолжала она. – Кто вы и что все это значит?

– Да, я уже все решил! – игнорируя ее, заговорил тот. – Женюсь! Ты готова? Нет? Неважно! Сегодня же, нет, сейчас. Что такое?

Стремительной походкой, спортивной ходьбой, которая в ее исполнении выглядела трагикомично, к трону подбежала старушка в полинялом халате и мятых мужских брюках. Окинув злобным взглядом толпу, и пробуравив пылающими глазами ее, стоявшую средь зала, та взобралась на трон. Оплела резную конструкцию своим телом просто как змея чашу на символе аптеки, наклонила голову к уху «худого толстяка» и что-то быстро зашептала. Тот заметно помрачнел.

Старушка выпрямилась, одарила ее, только что назначенную невестой, испепеляющим взглядом и быстро ретировалась.

– Ладно, я понимаю. Традиции, все такое. Значит так, я меняю свое решение! Да, я женюсь, но не сейчас и не сегодня. Завтра с самого утра. А сегодня приглашаю всех на турнир. Да! Мой соперник уже мчится. Ох, и встречу же я его! – толстяк фальшиво прокашлялся и тихим шепотом добавил: – Если он еще доберется. Сомнительно это…

Выговорившись, потенциальный жених встал, медленно, как и подобает человеку своей комплекции. Потянулся, да так энергично, что одежда на животе затрещала по швам. Сам же живот странно задрожал, завибрировал и… отвалился. Со всех сторон послышались смешки, шуточки, вот-вот зал взорвется гомерическим хохотом, но нет. Тот резко поднял руку, зрители мгновенно исчезли, будто растаяли. В просторном зале осталась лишь она, внезапно похудевший толстяк и блондинка в вышитом синими нитками платье, но и та скоро растворилась во все разрастающейся бесконечности пространства. Исчезли стены, пропал потолок.

– Хотел соответствовать, так сказать, образу, все такое. Ну, ты сама понимаешь, правда? – похудевший толстяк печально пожал плечами и огляделся. – Решено, именно здесь и будет проходить поединок. Что скажешь, тебе нравится?

– Что нравится? – она равнодушно пожала плечами.

Тот резко обернулся, всмотрелся в окружающую пустоту. Всюду, куда ни глянь, была только бескрайняя равнина, простор, покрытый удивительно синим то ли льдом, то ли слежавшимся снегом. Бесцветные глаза вспыхнули огнем. Старясь скрыть отражающиеся в их глубине эмоции, опустились веки. Бесцветные губы прошептали несколько слов.

Бесконечность пустоши сменилась берегом. Плато, что резко обрывалось к морю. Внизу плескались волны, разбиваясь о камень, там бушевал океан. Тут-таки прорвали звенящую тишину крики чаек,растревожил воображение рокот бурного океана.

В стороне от накатывающих волн выросла скала. На ней спиралями прорезались балконы, идеально вписанные в природный ландшафт. Еще немного и займут места зрители, а внизу начнется представление, которого не видывали здешние места.

– Знаешь, а ведь я завидовал вам обоим, тогда, раньше, это же здорово менять все, что только вздумается! Красотища! – похудевший «великан» подошел к ней вплотную, наклонился, принялся шептать на ухо, почти касаясь мочки тонкими губами. – А, оказалось, зря! Зря завидовал. Ведь это все могут! Будущее человека в его руках, мы, мы все катим этот мир, правда, не каждый из нас это осознает…

Издав ехидный смешок, «худой» подошел к краю обрыва, остановился, глядя вниз. Там в глубине волна налетела на камень и устремилась ввысь. Мгновение и гребень, увенчанный белоснежным буруном, поднялся на высоту человеческого роста. Повинуясь законам природы, волна должна была отхлынуть, распасться на тысячи мельчайших капелек, но нет. Замер столб воды, застыл у обрыва, блестящий, как отполированный камень.

– Кое-чего ты так и не понял, – усмехнулась она. Кивнула и волна, вновь ставшая водой, отхлынула, смешалась с водами глубоко внизу. – Любовь катит мир, а уж ее-то у тебя и нет…

– Так, ты давай мне не умничай! – «худой» покачал головой и одарил ее взглядом, от которого веяло мертвенным холодом. – Не надо, не забывайся. Думаешь, ты кто? Центр вселенной? Властительница мира? Не угадала, ты всего лишь трофей – награда победителю. А кто победитель? Правильно, я!

В ответ она громко рассмеялась. «Худой», которого явное пренебрежение раздражало больше всего на свете, крепко сжал зубы. Послышался противный скрежет, в котором растворился даже рев беспокойного океана.

– Остынь! – сквозь смех выкрикнула она и в тот же миг новая волна налетела на склон. «Худого» накрыло с головой.

– Твое место вон там, наверху. Не переживай, ты все увидишь, я об этом позаботился! Кстати, если хочешь, можешь взять бинокль. У нас все как в приличном театре… – мрачно глядя на свой совершенно мокрый костюм, выдавил из себя тот и быстрым шагом направился к горе. Перескочил через ограждение ближайшей ложи и слился с общим каменным фоном.

Глава 8

Чувствуя, что все меняется, к тому же меняется стремительно, он огляделся. Увидел скалу, что буквально на глазах формировалась из казавшейся живой серости. По крутым склонам серпантином проступили балконы. Мгновение и в каждом из них, будто ласточки на гнездовье, появились люди.

В центре равнины буквально из пустоты возник большой камень с острой верхушкой. Рядом, опираясь ногой на одну из боковых граней, проявился мрачный худой субъект. Тот стоял и взглядом полным ненависти и призрения смотрел прямо перед собой. Правая рука незнакомца сжимала огромный двуручный меч, левая держала раскрытый примерно посредине блокнот. Оригинальная композиция!

Тонкие бесцветные губы странного субъекта двигались. Ритмично, размеренно, будто читали что-то, речитатив, а то и вовсе заклинание. Пустые глаза, не мигая, смотрели на страницу, но вряд ли хоть что-то там видели.

Скоро бормотание смолкло. Костлявая рука с блокнотом поднялась вверх, замерла на мгновение, пальцы разжались, театрально выронив записную книжечку. Худое тело склонилось в поклоне. Актер приветствует публику? Похоже на то.

Все стихло. Успокоились трибуны, угомонились бегающие взад-вперед продавцы угощений, расселись на камнях чайки, даже ветер и тот не решался нарушить звенящую тишину. Последним утихомирился медвежонок, что по-прежнему продолжал расти. Огромный зверь потоптался на месте, смущенно зарычал, сел, точнее, рухнул на землю, печально ухнул и умолк, превратившись в большую и пушистую белую сопку.

Понимая, что скоро все начнется, он медленно мигнул глазами, непроизвольно подстраивая обстановку под себя. Часть видимого мира покачнулась. Плато еще немного приподнялось над морем и стало заметно меньше, пододвинулась скала с трибунами, приблизился худой тип с мечом.

Мгновение бесцветные глаза буравили соперника и вот первый выпад. Послышался громкий крик. Ледяные глаза вспыхнули холодным пламенем. Скривились губы, оскалив кривые зубы – жалкое подобие улыбки, переходящей в злобную гримасу. Дружно ахнули зрители – в руках «худого» не было никакого меча. Тот крепко сжимал охотничье ружье, держа за ствол.

Мгновение замешательства и довольное выражение снова вернулось на бледное лицо. Руки повернули оружие, глаз прищурился, целясь, мигнул и…

– Нет, но как это называется?! – костлявые руки снова сжимали меч. Держали просто за лезвие. Остро отточенная сталь не упустила возможности, глубоко врезалась в кожу, по белой руке контрастно-багровая потекла кровь.

– А я говорю, должна быть сказка! Хорошая и добрая, такая, чтоб… добро победило зло, а похищенную принцессу спасли! – прозвучало в растерянной тишине. Он вздрогнул, услышав ее голос, поднял голову. Их взгляды встретились.

– Нет, ты пойми, я ведь не возражаю! – воскликнул он, наблюдая за тем, как занесенный над его головой меч мгновенно превращается в изящную тросточку. Отступил на шаг, безо всякого труда увернулся. Соперник же совершенно неожиданно поскользнулся и плашмя, даже не пытаясь выставить руки, чтоб смягчить падение, рухнул на землю. – Но ведь ты сама знаешь, я с холодным оружием не дружу!

– Тогда как ты собираешься вырывать меня из лап коварного злодея?

Трибуны ожили. Скала, облепленная, будто гнездами, ярусами балконов, монотонно загудела. Множество голосов слились в один протяжный звук, так и не разберешь, кто говорит, что говорит, лишь ее голос звучал громко и на удивление отчетливо.

– Слушай, но я ведь могу по-нашему, по-простому, – он пожал плечами, – как в старые времена, кулаком… и все такое…

– Но ведь это должна быть добрая сказка! – в ее голосе звучала смесь плаксивости с искренним смехом.

– Тогда я и ударю по-доброму…

«Худой», что должен был воплощать в себе все зло мира, начал медленно подниматься. Стал на четвереньки, поднял голову. Злые глаза, не мигая, смотрели на него, в них разгоралось ледяное пламя бессильной злобы.

– Слушай, друг, ты в порядке? – он посмотрел в полыхающие глаза соперника и весело засмеялся. – Ладно, не злись. Давай как-нибудь уже разберемся…

– Разберемся? Да, мы разберемся, мы точно разберемся. Сейчас я немного приду в себя.

Тот оперся спиной о камень и принялся тяжело дышать. Бесцветные глаза, не мигая, смотрели на соперника, губы по-прежнему продолжали шевелиться.

– Ладно, сделаем по-другому, – ее звонкий смеющийся голос перекрывал истошные крики внезапно очнувшихся чаек и монотонный гам зрителей, – вы сейчас помиритесь. Отличная идея!

– Не знаю, – он пожал плечами, – в принципе, я не возражаю. Вот только зачем? Почему?

– Да потому что я так хочу! – она счастливо захохотала, заглушая все прочие звуки.

– Слушайте, а давайте вы сами для начала разберетесь, кто и чего хочет, – «худой» мрачно смотрел на то, как трость, лежавшая у его ног, превращается в пеструю змейку, как та, выпученными глазами смотрит на снег вокруг, качает головой и снова становится тростью. – Не люблю я неопределенности.

Шаг вперед. Он протянул сопернику руку, тот отвернулся. Он покачал головой. Странно улыбаясь, подпрыгнул и вдруг поднялся в воздух. Завис на высоте человеческого роста и медленно поплыл к скале со зрителями. Она взмахнула руками, взобралась на ограждение балкона, ее стройная фигура, облаченная в облегающее белое платье, казалась парящей в воздухе, да так оно и было. Вот она шагнула вперед, покачнулась и полетела, медленно навстречу ему.

– Так значит? Ну ладно, теперь мы точно разберемся, – «худой» закрыл глаза. Длинные тонкие руки вытянулись вперед, пальцы задрожали и зашевелились, будто пытались что-то нащупать.

Гора, служившая основанием для зрительских трибун, покачнулась, вздрогнула и зашаталась. Люди исчезли, растворились в пространстве. Пологие склоны пошли трещинами, в их глубине проступил оранжево-красный расплав горной породы. Все вокруг затряслось. Взрывами, то тут, то там возникали кратеры. Остров стремительно превращался в самый настоящий вулкан, что готов был взорваться в любую минуту.

– Вы все знаете? Все умеете! А как вам это? Не ожидали, а? К этому вы были готовы? – завопил «худой», выпучив бесцветные глаза. В их глубине все ярче полыхало пламя, синее, холодное, ледяное, полная противоположность жару, стремящемуся выйти из разлома в скале.

Они встретились в воздухе, он поймал ее, они закружили над островком, казалось, не замечая ничего вокруг. Под их ногами продолжала бесчинствовать стихия, но разве им было до всего этого дело!

К тому времени уже не только глаза, «худой» весь светился, горел холодным огнем, ледяной жар переполнял его, кричал он, вопил, оглашал окрестности адской смесью ужаса и ликования.

Трещины в скале достигли критического уровня. Из них хлынула лава, грозясь стереть в лица земли островок. Первый же фонтан раскаленных брызг коснулся ледяного свечения распластанного на камне тела. Смешалось пламя, вот-вот будет взрыв, скоро, да без этого не обойдется…

– Стоп! – она отстранилась и подмигнула ему. Он кивнул в ответ.

Застыло время, замерло пространство. Сквозь абсолютное спокойствие прокрался мощный испуганный рык. Медведь. Белая пушистая громадина уменьшалась на глазах, превращаясь в маленького испуганного медвежонка. Зверек упал на землю, попытался зарыться в неумолимо тающий снег, закрыл глаза и часто задрожал. Мгновение и тот очнулся. Подскочил, осмотрелся, поднял голову, увидел его, ее, улыбнулся неповторимой медвежьей улыбкой и шустро сиганул в море. Нырнул, вынырнул, быстро замолотил по воде, стремительно удаляясь от потенциально опасного места. В паре десятков метров от берега пушистый комок перевернулся на спину, белая мордочка с черными пуговками глаз повернулась к небу, глаза взглянули на них обоих, губы сложились в улыбку. Печальным жестом медвежонок помахал лапкой.

– Теперь можно! – дуэтом произнесли они и расхохотались.

Раздался взрыв, разметавший остров в клочья. Огненный шар взлетел ввысь и поглотил две фигуры. Он и она, обнявшись, наблюдали за финалом созданного ними мира. Похоже, он им нравился.

– Красиво! – восторженно прошептала она. – А что дальше?

– Предлагаю продолжить в том же духе.

– Будем катить мир, только уже тот, который другой?

– Именно. Слушай, это же страшно подумать, какое у них там поле для деятельности, какой простор для фантазии!

– Точно! – она тихо хихикнула. – После смерти полагается выбор, Рай или Ад. Решение, правда, принимают там, наверху, но для нас, я более чем уверена, сделают исключение. Значит так, я предлагаю начать с Рая. Там все тихо, спокойно до унылости, да мы там такого натворим, так все переделаем!

– Не согласен, – он покачал головой и крепко обнял ее. – Если уж начинать, то с Ада. Там веселее, люди интересные, движение, да и теплее…

– Слушай, вот почему опять ты?! Почему ты всегда все решаешь, во все вмешиваешься? Давай хоть в этот раз будет так, как я хочу. Начнем с Рая!

– Ладно, – нехотя согласился он. – Хотя слушай, а зачем нам ограничивать себя? Почему только Ад и Рай? Человечество придумало много других финалов жизни людской. А вообще, я бы предложил пойти непроторенным путем, создать что-то свое, новое, «с нуля» так сказать. Как тебе такая идея?

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора.

Оглавление

Часть первая. Весна

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Часть вторая. Лето

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Часть третья. Осень

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

Часть четвертая. Зима

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8