Базар гоблинов [Дарья Макридина] (fb2) читать онлайн

Дарья Макридина Базар гоблинов

…Говорят, коня несложно

Отвести на водопой,

Но и силой невозможно

Напоить его водой.

Кристина Россетти «Базар гоблинов»

Придерживая на спине связку хвороста, Лиззи опустилась на колени и зачерпнула ладонью студеной ключевой воды. От нее заныли зубы, но остался легкий сладковатый привкус во рту.

К этому ручью ходила за водой вся деревня. Поговаривали, что раньше в его истоке жила фея, и здешняя вода не только утоляла жажду, но и врачевала нежные людские сердца от горестей и бед.

Девушка снова склонилась над водой, но вдруг до слуха ее донеслось пение. Пели поодаль: на разные голоса, бездарно и громко.

Лиззи расхотелось пить. Отерев рот, она поднялась и оглянулась на сестру. Тихонько напевая себе под нос, Лаура обдирала тощий смородиновый куст, укладывая красные стеклянные ягоды в самодельную корзинку.

– Они опять пришли, – раздраженно заметила Лиззи и пнула подальше от ручья промокшую корягу, чтобы в следующий раз забрать ее с собой. – Сил моих нет слушать их вой!

– По-моему, у них забавные песенки, – с улыбкой отозвалась Лаура и протянула сестре веточку смородины, усыпанную мелкими дикими ягодами. – Мне нравится их слушать.

Лиззи подумала, что мотив пения сестры был подозрительно схож с воплем гоблинов, доносившегося с базара. Это разозлило ее еще больше.

Она схватила с ее ладони Лауры смородину и сунула в рот кислые ягоды, стараясь не кривиться.

– Гоблины – это тебе не шутки, – отрезала она. – Пойдем-ка, поможешь мне набрать воды.

Лаура послушно опустила корзинку на землю и встала. В закатном солнце ее длинные светлые волосы, свободно струящиеся по плечам и спине, казались потоком чистого золота.

Сестры набрали в бидоны холодной сладкой воды. Маленький и легкий бидон достался Лауре, большой забрала Лиззи. Поправив на спине сестры связку хвороста, Лаура подхватила на локоть свою корзинку, и, взявшись за руки, они пошли домой.

Путь их лежал через поле. Закат розовым пламенем зажег кромку леса и мягко волнующееся море пшеничных колосьев. Высоко поднимая ноги и путаясь в подолах, Лиззи и Лаура шли знакомой тропинкой от заросшего камышом ручья до маленького, чисто выбеленного домика на окраине деревни. Чем ближе они были к дому, тем громче становилось пение гоблинов, расхваливавших свой товар. Торговцы приходили в деревню каждое лето: устраивали у проезжей дороги маленький базар, на котором продавали сахарные дыни, крепкие сладкие сливы, румяные сочные персики. Перед соблазном сложно было устоять.

Чем ближе был базар, тем зеленее становился луг. Когда полоса леса закончилась, ноги сестер приминали уже не пшеничные колосья, а изумрудно-зеленую, неестественно яркую траву.

Лаура косилась в сторону гоблинов с интересом, и Лиззи не выдержала:

– Не смотри туда! Помнишь, что стало с Дженни?

– Помню, – тихо отозвалась она и опустила голову, но когда они проходили мимо базара, все равно подняла взгляд.

На деревянных прилавках были разложены всевозможные фрукты и ягоды: сочные абрикосы, ломти арбузов, баночки белого липового меда, темные от спелости ягоды клубники и прозрачные от сладости грозди крыжовника. Гоблины, взявшись за руки (а кто и за лапы), наперебой расхваливали свой товар:

– Сахарные ягоды, медовые фрукты! Подходи, успевай! Дары лета покупай!

При всей красоте их товара, сами гоблины пугали Лауру своим уродством. Один был похож на кошку, но такую, у которой морда была будто вывернута наизнанку, превратившись в склизкое сероватое нечто. Другой, извиваясь в танце, повернулся задом, и девушка с ужасом заметила у него коровий хвост и копыта, раздвоенные, как у козла или барана.

Краснея, Лаура опустила глаза, и взгляд ее упал на корзинку, которую она несла на согнутом локте. На дне, уложенном смородиновыми листьями, перекатывалась горстка красных ягод: кислых и маленьких.

Она непонятным с отчаянием дернула сестру за руку.

– Лиззи, может, купим немного фруктов? Погляди, какой красивый виноград!

Виноград и правда был просто загляденье: крупные, прозрачные ягоды едва не лопались от сладкого сока. Они влажно блестели в закатном солнце, точно грозди только что окунули в воду ручья. Лаура почувствовала, как у нее сосет в животе от страшного голода.

Лиззи, поджавшая губы и подчеркнуто отводившая глаза от базара гоблинов, строго покачала головой.

– Нет, милая. Это гоблинская снедь, не забывай. Разве ты знаешь, какой водой они поливали свои виноградники? Может, они росли на костях фей в их темных землях под холмом?

Младшая из сестер поникла, и тогда Лиззи ободряюще произнесла:

– Вот погоди немного. Придет осень, и мы с тобой накупим на настоящем базаре столько фруктов, что наедимся ими на год вперед!

Лаура попыталась улыбнуться, но взгляд ее сам собой упал на прилавок с гранатами: крупными, красными, блестящими. Гоблин, стоящий за ним, поймал ее взгляд, ухмыльнулся и издевательски громко завопил:

– Подходите, покупайте фрукты! Дивный сок, нежная мякоть!

До чего же Лауре хотелось попробовать этот дивный гранат, хоть одно зернышко! Но нет. Старшая сестра ни за что бы не позволила брать еду у гоблинов.

Базар остался позади, и сестры уже подходили к дому, высившемуся на пригорке. У Лауры до боли подводило живот. Она покосилась на Лиззи и будто случайно выпустила из руки бидончик с ручьевой водой. Жестяная крышка отлетела, и бидон, звеня от ударов о камень, разлил воду по склону. Лиззи ахнула, когда ледяные брызги замочили ей туфли.

– Лаура!

Младшая сестра, пряча смущенную улыбку, нагнулась, чтобы подобрать пустой бидончик и крышку.

– Извини. Я вернусь и наберу новой воды.

– Уже поздно, – с сомнением произнесла Лиззи, окидывая взглядом горизонт. Малиново-розовые краски неба потемнели, сменяясь густыми фиолетовыми. – Нам хватит моей воды. Пойдем.

– Но ты собиралась варить суп, – возразила Лаура. – Мы и баранью кость купили.

Лиззи призадумалась.

– Хорошо. Тогда пойдем вместе.

– Нет! – выпалила Лаура и тут же извиняющимся тоном добавила: – Я ведь тебе ноги промочила. Ты простынешь. Не беспокойся, я мигом: только воды наберу – и сразу же обратно.

Поколебавшись еще немного, Лиззи согласилась. Она забрала у сестры корзинку и, нагруженная хворостом и водой, стала тяжело подниматься по склону. Лаура вприпрыжку понеслась вниз, размахивая легким бидоном и перепрыгивая через булыжники.

У базара она замедлилась и перешла на шаг. Голоса гоблинов затихли; теперь они не пели, а негромко переговаривались, укладывая в лотки спелые груши и вишни. Завидев Лауру, они остановились и со страшными улыбками повернулись к гостье. Гоблин, похожий на крота, оскалился девушке, и она едва подавила дрожь, стискивая в руках круглую ручку бидона.

– Здравствуйте! – робко поздоровалась она.

Гоблины налетели на нее дружелюбной ватагой. Тот, что был с вороньим клювом вместо носа, тут же подскочил и принялся выдавливать в жестяную кружку половинку сочного апельсина. Другой, со львиным загривком и толстой шеей, стал горстями зачерпывать из ящика ягоды малины. Спелая и сочная, она лопалась на его когтистых пальцах, и сок с влажным хлюпаньем капал на пыльную землю.

Остальные окружили ее радостным хороводом, улыбаясь и напевая, и Лауре, несмотря на их уродливые морды, больше не было страшно.

– Покупательница! Купи! Купи! Купи! – пронзительно каркали торговцы. Одни протягивали ей персики, другие – яблоки, третьи – ложки тягучего меда, но Лаура не решалась принять угощение.

– Извините… – пролепетала она. – Я бы с радостью, но у меня с собой ни монетки. Только… – она протянула им пустой бидон, – только это.

Гоблины примолкли, пока один из них, с раскосыми рысьими глазами, не фыркнул:

– Нет монет. Нет серебра, нет золота. А как же золото волос?

Остальные запрыгали и заулюлюкали в экстазе.

– Золото волос! Золото волос! – пронзительно кричали они. – Угостим за локон!

Девушка с сомнением оглядела свои волосы. Лиззи каждый вечер расчесывала их щеткой и промокала крапивным отваром. Тяжелые золотые пряди Лауры, опускающиеся до талии, были предметом их общей гордости.

Но если отдать всего один локон, вреда не будет?

Не успела она об этом подумать, как гоблин с мышиной мордой и крошечными коготками на лапах уже протянул ей острый нож с деревянной ручкой.

– Разве что локон… – помедлив, согласилась она, и гоблины завопили пуще прежнего. Перенимая их восторг, Лаура взволнованно улыбнулась и, прерывисто вздохнув, отсекла прядь у виска.

Не успела она понять, что произошло, как кто-то из гоблинов выхватил у нее из рук нож и золотые нити волос, а взамен сунул кружку, до краев полную светло-оранжевого липкого сока. Не помня себя, Лаура жадно припала к кружке.

Первый глоток показался ей настоящим блаженством. Сладкий, терпкий, густой сок оживил каждую клеточку ее тела, так что девушку пробрала дрожь наслаждения: зубы стукнулись о металл. В два глотка она осушила кружку: ей нестерпимо хотелось еще.

Гоблины ей не отказали, и в считанные минуты Лаура попробовала понемногу от всего, что они продавали на базаре, и всего ей было мало. Мягкость хурмы обволакивала ей рот, от свежей клубники закололо язык, мед оставил на зубах тонкую сладость. Лаура смеялась, принимая из рук гоблинов угощения, пила и ела, не замечая, как сумерки превращаются в ночь, а лица гоблинов освещает уже не закатное солнце, а тонкий серп луны. Когда она наелась настолько, что сладкий сок встал в горле, гоблины, смеясь и ласково напевая, всучили ей грецкий орех в скорлупке. Потеряв к девушке интерес, они принялись раскладывать по лоткам и ящикам нераспроданный товар, и Лаура, сжимая в кулаке орех, побрела домой.

Лиззи стояла у ворот. Ночной ветер трепал ее темные волосы и подол платья. Увидев сестру, она сорвалась с места.

– Лаура! – Она крепко обняла вялую девушку, утыкаясь лицом в груду ее волос. – Я чуть с ума не сошла – думала, ты утонула в ручье! Где ты была? Где вода?

Лаура отстраненно подумала о том, что оставила бидончик на базаре. Она обхватила сестру в ответ и с жаром прошептала ей на ухо:

– Если бы ты знала, что я ела! До чего же это вкусно, Лиззи! Завтра мы пойдем вместе – о, ты растаешь, когда попробуешь их чудесный сок!

Старшая сестра похолодела и, схватив Лауру за плечи, заставила ее посмотреть себе в глаза. Взгляд девушки был подернут поволокой, точно она грезила наяву. Рот был испачкан разноцветным соком.

– Ты ходила к гоблинам!

– И пойду еще! О, милая, если бы ты…

– Нет, не пойдешь! – Лиззи несильно встряхнула сестру и повлекла ее к дому. В окнах их маленькой хижины было темно: никто не ждал сестер дома. – Помнишь, что случилось с Дженни, которая торговала мятой на базаре? Гоблины угостили ее своими фруктами – она так страстно жаждала отведать их снова, что заболела и сгинула!

Введя Лауру в комнату, Лиззи, хлопоча, зажгла свет и смочила в воде платок, чтобы отереть сестре рот.

– Она умерла, Лаура, – повторила она тише и настойчивее. – А хмель, который мы посадили на ее могиле, сгинул на второй же день. Там ничего больше не растет.

Разгневанная Лаура оттолкнула руку сестры.

– Перестань! Неужели ты не понимаешь? Дженни была дурочкой! Раз ей так уж хотелось отведать еще плодов, вернулась бы на базар и купила. За свое дивное угощение они просят пустяк – всего лишь локон! – Видя, что сестра расстроена, Лаура поймала и ласково сжала ее ладонь. – Ты поймешь меня, милая. Я угощу тебя теми сливами – знаю, как ты любишь сливы!

Лиззи не произнесла ни слова – лишь устало улыбнулась сестре, отняла руку и принялась готовиться ко сну. Они спали в одной кровати, в обнимку; потушив свечу и улегшись рядом с Лаурой, Лиззи заметила, что та не разделась и не заплела волос на сон грядущий. Лаура свернулась в клубок, посасывая влажный платочек, которым сестра промокала сок с ее лица.

В ожидании повторения чуда Лаура проснулась ни свет ни заря, хотя обычно сестре приходилось едва ли не силой расталкивать ее по утрам. Только раскрыв глаза, она отбросила лоскутное одеяльце и выглянула в окно – не пришли ли гоблины?

Их базара не было видно на прежнем месте, у дороги, и девушка решила: должно быть, они придут с наступлением сумерек.

Весь мучительно долгий день она беспрекословно исполняла все указания старшей сестры, чтобы вечером та позволила ей пойти на базар гоблинов. Лаура вымела пол, покормила кур, помогла Лиззи приготовить обед и, завершив дневные труды, даже уселась вышивать подол платья, хоть и терпеть не могла рукоделие. Лиззи насмешливо спрашивала, здорова ли сестра; Лаура только ниже склонялась над вышивкой, поглядывая в окно и втайне сгорая от нетерпения. Вместо задуманных изначально роз она решила обшивать подол зеленой виноградной лозой.

Наконец, когда небо на горизонте посеребрилось сумеречной дымкой, Лиззи отложила шитье и поднялась. Лаура, обмирая от восторга, вскочила следом. Во рту она ощутила тень вчерашней фруктовой сладости.

– Идем за водой? – спросила она у сестры.

– Да. Только у нас теперь всего один бидон, так что я понесу воду в ведре. Справишься с большим?

Лаура нетерпеливо отмахнулась от вопроса.

– Конечно! Пойдем скорее.

Они спустились с холма и зашагали к ручью. Лауре хотелось бежать вприпрыжку, но, чтобы сестра не обругала ее вновь, заставляла себя замедлять шаг и не глядеть по сторонам. Когда они проходили мимо места, где вчера располагался базар гоблинов, Лиззи поморщилась и поторопила сестру:

– Идем скорей!

Почему они еще не пришли? Давно стоят сумерки. Неужели сегодня они будут торговать в другом месте?

Страшная мысль окатила Лауру: а что, если сегодня они вообще не придут?

Испуганная и подавленная, она вместе с Лиззи набрала студеной ручьевой воды и зашагала домой. Когда пшеничные колосья сменились зеленью травы, Лаура напрягла слух: если сегодня они торговали не на дороге, то где? Может, за ручьем?

Но в поле стояла тишина. Дневные птицы давно не пели, и девушка слышала только стрекот цикад и тяжелое дыхание сестры, тащившей ведро. На поверхности воды в нем плавали крошечные цветочки черемухи. Лаура вытянула шею, с тоской оглядывая пустующее местечко у дороги: там, где вчера она познала и блаженство, и счастье.

Заметив, куда смотрит сестра, Лиззи сердито заметила:

– Тебе не хватило? Перестань на них пялиться!

Лауру прошиб холодный пот; она побледнела и покачнулась, застыв на месте. Сама того не заметив, она выпустила руку Лиззи.

– Лаура? – позвала ее сестра. Увидев, что та побледнела как полотно, Лиззи опустила ведро на землю и с беспокойством обхватила лицо девушки холодными ладонями. – Лаура, тебе нехорошо?

– Ты видишь их? – едва шевеля бескровными губами, прошептала младшая сестра. – Видишь их базар?

Лиззи сомкнула губы.

– Лучше бы не видела! – презрительно отрезала она. – Уши вянут от их премерзкого вопля. Да в чем же дело, милая? Они тебе докучают?

Лицо Лауры исказилось в страдальческой гримасе. Она уронила бидон и страшно зарыдала, упав в руки сестры. Тело ее сотрясали громкие, мучительные всхлипы, от которых у Лиззи замирало сердце.

Обхватив сестру, она опустилась вместе с ней на колени. Ледяная лужа воды из бидона замочила кромки их платьев и впиталась в черную землю.

– Их нет… – рыдала Лаура, вцепившись в плечо Лиззи, а та, ничего не понимая, поглаживала сестру по золотой головке. – Их нет, их нет…

Лаура увядала на глазах, и Лиззи ничего не могла с этим поделать. Роскошные волосы младшей из сестер поблекли и порыжели, приобретя странный оттенок размокших осенних листьев. Она перестала ходить за птицей, перестала мести пол, перестала ходить за водой – словом, перестала делать все, что раньше составляло ее скромную, но счастливую и размеренную жизнь.

С того злополучного вечера Лаура взяла за привычку сидеть у окна и часами, не открываясь, глядеть с каменистого пригорка вниз. Там, под сенью деревьев у пыльной деревенской дороги, по вечерам все так же распевали гоблины, зазывая гостей на свой базар. Вот только Лаура их больше не слышала их воплей, сколько бы не напрягала свой слух, отточенный молчанием и отчаянием.

Она оживилась лишь однажды. Как-то, разбирая постель и встряхивая одеяла, Лиззи обнаружила грецкий орех. Упавшая скорлупка глухо стукнулась о пол и покатилась в угол комнаты.

Лаура отвела взгляд от окна и несколько мгновений тупо глядела на орех, а затем вскочила со стула, покачнувшись на затекших ногах. Лиззи с недоумением и робкой, неуверенной радостью наблюдала, как ее младшая сестра, пошатываясь от слабости, идет на задний двор. Опустившись на колени посреди возделанной грядки, Лаура голыми руками выкопала в земле лунку и опустила в нее скорлупку. В горку земли на месте закопанного ореха девушка вонзила палочку и присела на деревянное ограждение грядки, будто это простое действие отняло у нее последние силы.

Лиззи надеялась, что сестра придет в чувство, но ей стало только хуже. Лаура проводила безрадостные, бесконечно тянущиеся дни то сидя у окна, то во дворе у южной стены дома, неотрывно глядя в одну точку. Но песни гоблинов так и не донеслись до ее слуха, а орех так и не взошел.

Вместе с волей к жизни Лаура потеряла и аппетит, и сон: ее кожа серела и туже стягивала узкие запястья, пока от дивной юной красы не осталось одно лишь воспоминание. Волосы она теперь не распускала по плечам, а собирала в узел на затылке, и пару раз даже тянулась за ножницами, но сестра останавливала ее слабую, податливую руку.

Вечерами Лиззи, беззвучно плача, обнимала и ласково гладила по голове безразличную ко всему Лауру. Плакала Лиззи и во сне, и у ручья, и на могиле Дженни. Глаза Лауры оставались сухи.

Лиззи видела, что сестре невыносимо было жить, но позволить ей умереть она не могла.

Казалось, что базар гоблинов с каждым вечером становится все ближе к их дому. Лаура и не подозревала, что их отвратительные песни становятся все громче и пронзительнее, а запах фруктов – все сильнее и слаще. Гоблины будто потешались над Лиззи, соблазняя ее тем, чем погубили ее сестру.

В один августовский день Лаура не смогла подняться с постели, и Лиззи поняла, что дни сестры были сочтены.

Она знала, как может спасти ее, только вот цена была непомерно высока.

Когда на деревню опустились сумерки, Лиззи поднялась с кровати, продолжая держать в руке ладошку Лауры. Ее пальцы с аккуратными ноготками стали напоминать куриные лапы – иссушенные, легкие, будто кости были полыми.

– Я за водой, – тихо сказала она Лауре и опустила ее руку на покрывало. Сестра закрыла глаза и молча отвернулась к стене.

Лиззи оделась, дрожащими пальцами застегивая на груди накидку. Она оставила бидон на кухне, опустила в карман серебряную монетку и выскользнула из дома.

Спуск к базару она преодолела быстро: ей непривычно было идти налегке, не нагруженной хворостом, водой или плодовыми корзинами. Лиззи не знала, куда ей деть вдруг освободившиеся руки, и сунула их в карманы, нащупывая монету.

Гоблины, завидев Лиззи и ее прямой, смелый взгляд, оскалились. Прежде девушка подчеркнуто игнорировала базар, даже не смотрела в его направлении. Сейчас, увидев направляющуюся к ним девушку, торговцы ничуть не опешили. В уголках их радостных, приветливых улыбок таилось коварство. Они знали, зачем она пришла.

– Наш товар тебя привлек? Наш товар тебя завлек? – заверещали гоблины и тут же принялись протягивать ей угощения: горсти вишен и абрикосов, блестящие, будто облитые сахаром яблоки, наколотую на веточки чернику и ежевику. Лиззи с достоинством поздоровалась:

– Здравствуйте. Я бы хотела купить ваших фруктов.

Пальцы ее стиснули монетку.

Гоблины обступили ее и принялись совать ей в руки райские плоды: у Лиззи зарябило в глазах от их спелой ядовитой яркости.

– Бери! – завизжал гоблин с вытянутой мордой и маленькими слепыми глазками. – Угощайся!

Помедлив, Лиззи вынула из кармана пенни и на раскрытой ладони протянула его ватаге торговцев.

– Заплачу серебром за ваш товар, – спокойно произнесла она.

– Не пойдет! – визгливо возразил маленький седой гоблин с длинным, розовой сосулькой спускавшимся до шеи носом. Остальные торговцы закивали. Они все еще глядели на Лиззи с лаской, только теперь эта ласка стала какой-то настороженной. – Садись с нами! Отведай с нами!

– Я покупаю не для себя, – возразила она, чувствуя, как нагревается монетка под пристальными взглядами гоблинов. – Я заберу ваши фрукты с собой. Это угощение для моей сестры.

Торговцы начали усмехаться и переглядываться, и Лиззи едва удержалась от проклятия. Черта с два она уйдет с их базара без лакомства для Лауры!

– Не пойдет, – снова возразил гоблин. – С собой наш товар не унесешь, другого не угостишь! Яблочки размякнут, ягодки набрякнут! Садись с нами, попотчуем тебя одну!

Гоблины нараспев принялись скандировать: «Садись! Садись!». Кто-то из них дернул Лиззи за платье, и она, вздрогнув от неожиданности, зажала пенни в ладони.

– Раз вам не по нраву моя плата, ничего не поделать, – отрезала она и выдернула из лап гоблина подол платья. Его крошечные кротовьи глаза загорелись алым. – Найду товар по серебру на другом базаре.

– Нет уж-ж! Отведай наш-ше лакомство, – прошипел седовласый гоблин и вцепился в ее руку. От испуга Лиззи разжала кулак, и монета упала в пыль. – Отведай наш-ше лакомство!

Гоблины окружили ее и вцепились в руки и платье Лиззи. Похожий на льва торговец в прыжке содрал с нее накидку и когтями располосовал ей плечо. Она хотела вскрикнуть от ужаса и боли, но по ней, словно по дереву, вскарабкался еще один гоблин и принялся совать в рот сливу. Лиззи плотно сомкнула губы и застыла.

Кожица спелой сливы лопнула. Сок потек у нее по губам и подбородку, и Лиззи едва подавила улыбку. Гоблин, рыча и взвизгивая, принялся размазывать волокнистый фрукт по ее лицу, но ни капли сока не попало в рот. Тогда торговец отбросил сливовую косточку и стал совать ей в рот другие угощения: ежевику, мягкие персики, гранатовые зерна. Лиззи стояла молча и спокойно, словно скала: напрасно гоблины царапали ей руки, срывали с нее одежды, напрасно заискивали и угрожали. Они карабкались по ней вверх, усаживались на плечах и пушистыми хвостами обвивали шею, шипели и плевались на ухо. Девушка запрокинула голову и сжала губы, позволяя торговцам из-под темного холма заливать фруктовым и ягодным соком ее лицо, шею и грудь.

Когда на горизонте наконец прорезалось утро, гоблины со свирепым воем толкнули девушку в дорожную пыль, крутанулись на месте и исчезли. Вместе с ними пропал и их базар.

Упав на локти, Лиззи молча лежала в пыли, шумно дыша и прислушиваясь: не обман ли это? Не притаились ли гоблины за стволом дерева? Наконец девушка поднялась, отерла губы, подобрала монетку, затоптанную отпечатками сотен лап, и торопливо зашагала домой. На ее лице против воли расползлась широкая улыбка.

Лаура, казалось, не шевельнулась с самого ухода сестры. Она лежала, свернувшись калачиком и уткнувшись головой в подушку, недвижимая и безразличная.

– Лаура, милая! Ты не встречаешь меня? – Лиззи присела на кровать и тронула сестру за плечо. Та неохотно повернулась. Взгляд ее лишь пробежался по разодранной в клочья одежде и задержался на испачканном соком лице. – Я принесла тебе подарок!

Младшая сестра с неожиданным проворством села в постели и прерывистым от гнева голосом произнесла:

– Ты ходила к ним? Ты ходила к ним? И не взяла меня с собой?

Лиззи со смехом обхватила сестру за плечи, ничуть не напуганная ее вспышкой злобы. По изможденному лицу Лауры текли слезы, и на Лиззи она глядела почти с животной ненавистью.

– Не гневайся на меня, милая! Поцелуй-ка сестру!

Глаза Лауры вдруг расширились: личико сестры покрывал липкий сладкий сок гоблинских фруктов. Не отдавая себе отчета, младшая сестра притянула к себе Лиззи и принялась осыпать ее грязную щеку жаркими поцелуями.

Сок оказался так же сладок, как и в тот день, когда она впервые посетила базар гоблинов. У Лауры даже челюсти свело от вспышки чудесного вкуса во рту: она застонала, чувствуя, как вновь приливает к рукам и ногам кровь, как проясняется голова. Словно издалека она слышала смех Лиззи.

Другая щека сестры тоже была вымазана соком. Лаура поцеловала и ее, но тут же отдернулась, скривившись. Поцелуй был горьким, словно она лизнула изнутри кусок древесной коры. Вкус не изменился, Лаура знала это наверняка; отчего же он показался ей таким гнилым и отвратительным? Неужели все эти дни ее снедала жажда по эдакой ядовитой горечи?

Не выдержав, Лаура перегнулась через кровать, и ее стошнило. Лиззи ласково поглаживала сестру по спине, пока не прекратились спазмы, сотрясавшие ее маленькое хрупкое тело. Когда Лаура, обессилев, упала обратно на подушки, Лиззи подала ей стакан сладкой ключевой воды. Она жадно осушила его и слабо улыбнулась сестре; теперь ее клонило в сон.

– Прости меня, Лиззи, – виновато прошептала Лаура. Ее светлые ресницы затрепетали. – Пожалуйста, прости меня.

Лиззи погладила сестру по щеке и улеглась рядом. Волосы и ткань подушки липли к ее лицу, а платье и ноги были серыми от придорожной пыли, но Лаура, будто не замечая этого, вцепилась в руку Лиззи и тут же уснула. Сон ее был крепким и мирным.

Осенью могилка Дженни, сухая и серая, наконец зазеленела робкой травой. На ней снова взошел росточек хмеля со сморщенными острыми листочками.

Вместе с золотом лиственного леса вернулось и золото волос Лауры. Чудом выдернутая сестрой с края бездонной пропасти, она окрепла и повеселела. Воспоминания о базаре стерлись из ее юной памяти, словно сон, навеянный духотой лета, но вот Лиззи ничего не забыла.

Гоблины больше не возвращались в деревню.