Прогулюрк. Omnis existentia [Никита Красноперов] (fb2) читать онлайн

Никита Красноперов Прогулюрк. Omnis existentia

Прогулюрк (

Omnis existentia)

Часть 1

– 

Прогулюрка! Прогулюрка!

Маленький Саша бегал вокруг детской площадки и повторял одно и то же слово, которое ему показалось забавным.

– 

Внучок, а ты слышала о том, что на Святочной неделе нельзя коверкать слова? Да и вообще нельзя это делать. Слова они своим смыслом наделены, а если ты новое слово создаешь и в воздух пускаешь без смысла – то и создается нечто несусветное, вот расскажу тебе одну историю из своего детства. Ну-ка сядь, Сашка!

…

Случилось это в начале 44 года, мне тогда было очень мало лет. Меньше, чем тебе сейчас. Но я уже помнила себя. Приходилось помогать маме по хозяйству – отец с войны так и не вернулся, а у меня еще и братик меньший.

Соседи нам тоже кое-как помогали, но у всех было тяжко – народ еще от Голодомора не оправился, а тут прям давят со всех сторон: Москва лучших мужей и сыновей забирала, тогда как раз наше село, Грузское, занял полк немецкий на танках. Им бедным холодно, у нас чай морозы-то тогда лютые еще были, не то что сейчас. А мальчики все молодые, но не из этих, гитлерюгента, а простые немецкие парни. Они нас особо не трогали, а вот начальник, герр Киргхофф, мы его Гером-Рылопопом называли – уж больно он походил на то самое место. И с ним еще было несколько важных, в плащах и с нашивками всякими. Вот те были просто сволочами.

Все унтерменьшами называли, да девок, что постарше да повиднее, брали себе в походные жены. Насиловали, то бишь. А еще приговаривали с акцентом, что девки-то гордыми должны быть – несут в чреве цвет арийской нации и будущих солдат Рейха.

Была одна молодуха, Фрося, так она с горя утопилась после того, как ее обесчестили. И говорят, мол, она русалкой стала, да все бы утаскивала до нынешних времен молодцев светловолосых, если бы пруд не пересох. Многие тогда гибли. Дело было привычным.

Стояли холода и Грузское готовилось к самой безрадостной Святочной неделе. Мама меня из дома не выпускала. Но с подругами, хоть и страшно было, а выбрались из домов, чтоб погадать.

Спрятались в бане, одна стояла тогда в селе, сибиряк приезжий построил. Сейчас от нее только остов и стоит. Над ним, сибиряком, все село смеялось, мол, привез Сибирь с собой. Он как ушел на войну, никто ею не пользовался почти, так жена его пару раз в месяц топила, чтоб не захолола. Лидка где-то читала, что лучшее место для гаданий – это баня. Вот мы влезли в нее, а малого пришлось мне с собой взять, иначе бы разбудил всю семью.

Сели вокруг зеркала, а в окошко луна светила. Страшно, аж коленки тряслись, да еще и сыро жутко, но хоть не холодно: жена сибиряка как раз давеча топила для фашистов. Всюду валялись бутылки из-под горилки ихней. Я принесла с собой большущий огарок свечи и поставила его на пол. Спички взяли в сенях. Я чиркнула одной и в этот момент вся баня словно стала состоять из острых углов: резкие тени затанцевали на полках и печной трубе, а в углах как будто сидели сгустки темноты. Они казались живыми и очень-очень злыми. Наконец, трясущимися руками я поднесла спичку к фитилю и подожгла его. Тьма отступила, но мы словно оказались в шаре света посреди бездонного океана Ничто. Чтобы как-то отвлечься, я стала думать о том, какой подарок порошу у Миколая, а девки начали шепотом болтать:

– 

А круг рисовать будем?

– 

А зачем?

– 

Как зачем, чтоб панночка не забрала?

– 

Какая панночка?

– 

Так которую Хома отпевал!

– 

Тю, так а это при чем тут, мы Миколайчика вызывать будем!

– 

А почему не Андрея? Ему же гадают вроде.

– 

Потому что я нашла вызов Миколая!

– 

Все равно я нарисую круг, а то вдруг панночка прилетит.

Зинаида нарисовала круг, хоть он больше походил на многоугольник, а Лидка, как самая опытная в колдовстве, достала какой-то маленький и грязный листочек, на котором карандашом были нацарапаны каракули.

– 

Это я списала у бабки своей, она говорила – призывать нужно добрых сущностей, а не чертей всяких, они душу заберут и в пекло утащат, даже у непорочных, потому что призыв – это уже злобное дело.

– 

Мы расселись внутри круга, а так как круг был небольшим, то наши колени почти касались пламени свечи и я начала жутко бояться того, что загорится моя коса. Зинка начала гнусаво и на манер песни выводить слова:

– 

Прийди, Миколай Заступник, прийди і покажи, що є правда, що є брехня, де мій милий і ким йому бути!

– 

Йалоким! ЙАЛОКИМ

– 

Мишка, прекрати!

– 

Плеклати!! ЙОЛАКИМ!

– 

ЙОЛАКИММММ ПЛИДЕ!

– 

МИШКА, ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ!

– 

ЙОЛКАКИМ СОТОТ

– 

МИШКА, ЗАТКНИСЬ!

Малой начал хныкать. И тут мы услышали, будто кто-то скребется под полом. будто длинными металлическими гвоздями с силой кто-то водил по доскам. В ушах зазвенело, а по спине побежал липкий страх. Было ощущение, что сейчас произойдет что-то очень плохое и никакого добра и вообще жизни больше не будет. Сквозь эту пустоту я слышала молитвы Лидки, она пыталась вспомнить слова, которые ей говорила бабушка, но получалось что-то нечленораздельное.

Зинка описалась и прижималась в угол бани, шмыгая носом. Ее остекленевшие глаза таращились на маленькое окошко. Ее била крупная дрожь Звуки под полом стихли и мы все вместе услышали нестройное мужское пение где-то за домами. Пели так, будто совсем не умели и на каком-то чудном языке. От этого было еще страшнее, потому что ничего не понятно.

Мне стало совсем страшно и я решила матюкнуться, потому что слышала, мол нечисть боится крепкого словца. А мата я и не знала! Пришлось громко крикнуть “ЖОПА”!

В этот момент двери чуть не слетели с петель! Мы все вместе завизжали, а Зинка, кажись, писнула еще раз.

– 

ЧТО ЭТО ВЫ ТУТ ВЫТВОРЯЕТЕ?!

В баню влетел мой отец, лицо которого было белее снега!

– 

Вы совсем с дуба рухнули?! Фрицы по деревне шастают, на улице мороз. Вам старосты мало? быстро все к нам в дом, а с утра по хатам своим!

Отец взял меня за шкварку и потащил домой, а Мишка в этот момент наматывал сопли на рукав и семенил за нами. Все остальные девчонки понуро шли следом.

Ночью во дворе я услышала немецкие ругательства, какие-то вопли, бег, затем удаляющиеся звуки выстрелов. Потом наступила мертвая тишина. Сквозь ставни я выглянула наружу и увидела прямо возле хаты распростертое тело немца, а над ним в свете луны склонилось нечто темное. оно выдирало внутренности и наматывала кишки молодого гитлеровца на свою лапу, словно веревку. Нечто подняло то место, которое должно быть лицом и я кожей почувствовала его взгляд, хоть и не видела глаз. Я подумала, что на меня смотрит что-то, что не должно существовать. У него был лишь силуэт, словно это тень в боковом зрении. Но мне показалось, что есть в этом силуэте что-то до боли знакомое.

Я почти не спала, а братик все время хныкал и просил прощения за то, что это он впустил рогатую тетю. Странно, подумала я – у того существа не было рогов. Как только рассвело, в дом ворвались немцы и потребовали явиться к штурмбанфюреру.

Просторная и некогда чистая хата принадлежала сельскому старосте. Главный эсэсовец сидел в светлице, а за ним, с разбухших от слез глазами стояла дочка старосты – русая Наталка. Ее щеку украшал огромный синяк, а на запястьях были кровоподтеки. Как я услышала из разговоров старших, Киргхофф сделал ее своей походной женой. Тогда я не знала, что это значит, но догадывалась по ее заплаканному лицу, что это плохо.

Сам староста уже несколько дней качался на ветви березы, посиневший и окоченевший. Он раскачивался на веревке и под его весом монотонно поскрипывала осина. Его руки и ноги были черными, как и язык. я никогда не забуду его язык, вывалившийся изо рта. Под ним была лужа из мочи и испражнений, а тело старосты не трогали даже оголодавшие собаки.

Штурмбанфюрер не был похож на окружавших его солдат: он не был блондином, не был голубоглазым и не был высоким. Это был низкорослый, темненький и уж очень похожий на подвыпившего румына мужичок с острыми и холодными глазами. Они выдавали в нем настоящее чудовище.

Он осмотрел всех наз сверху вниз и начал пискляво коверкать слова:

– 

Рассказать как это сделать!

На нацисте была фуражка с черепом и такой же перстень.

– 

Майн фюрер долшен получить ваше малефикар

der Zauberspruch, …

Заклинание!

– 

Нет никакого заклинания!

– 

Есть, не фри мне!

– 

Мы не знаем, что за скотина порвала ваших солдат.

– 

Я уферен, што ви знаете. мой доверенный сказать, что ваши дефачки что-то делали в вашем месте деля мойки. Што они там делали?

– 

Ничего не делали, так забавлялись, гадали.

– 

Я спросил, што они там делали!

Лидка, становясь белее бумаги, заревела.

– 

Мы гадали!

– 

Что вы делали, пофторите ваш ритуал!

– 

Мы начертили круг, прочитали по бумажке и вызвали святого николая, а малой мой перековеркал и начал говорить вот так

– 

Юстами младенса истина рошдается. он ошень сильный медиум. возможно, он смошет послушшить делу Рейха. Отто, забрать кляйне малчика!

Один из рослых лбов взял за шкирку моего братика, а отец так ничего и не сделал – просто смотрел, как его сына уводят. Мама переводила испуганный взгляд с исчезающего из его жизни ребенка на отца, а затем убежала в слезах. Удивительно, но никто ее не трогал, а батька даже не попытался остановить.

Фриц закинул Мишку в кузов грузовика и больше мы с моим братом никогда не виделись. Но после войны я читала в газетах, что американцы ставят опыты над колдунами и экстрасенсами из сел и с оккупированных территорий, вместе с немецкими учеными. Что-то там “ультра”. Я не верю в такие небылицы, но, может, Мишка был среди тех, кому удалось спастись?

Всех остальных отпустили. Мы быстро разошлись по своим домам и заперли двери. В это время началась настоящая вьюга. Снег старался выбить окна, а ветер кричал как тысяча призраков. Мне было страшно, но я выглядывала тайком из окна: фрицы ходили по селу с фонарями и словно пытались что-то найти.

Каждый час слышались крики немцев, ругань, выстрелы. Так прошло несколько дней. Немцы стали как будто больные, с синяками под глазами и трясущимися руками. По большей части, они были пьяны и даже не пытались охранять нас. А каждую ночь приходило оно и забирала одну или две жизни. Мне было жалко простых солдат, так как они лишь исполняли приказы, но я знала – их наказывали.

Мама посыпала порог солью и молилась. Она почти не спала, как и большинство жителей нашего села. Всех сковал страх, но не страх за жизнь – это был страх потерять душу. В один из редких тихих часов я услышала, как взрослые переговаривались о том, что нас от кровожадного чудовища спасает лишь везение да охранные молитвы, да заступничество Высших сил.

За сутки до Рождества в Грузском осталось лишь 15 немцев. Их начальник стал истеричным: каждый день он вызывал всех жителей села на поляну перед домом старосты и каждый день на теле дочки старосты появлялись новые кровоподтеки и рубцы. Ее глаза заплыли, а губы превратились в кровавую корку. Киргхофф визжал и брызгал слюной.

На дворе было 6 января и под вечер нацисты согнали всех жителей в амбар, а затем закрыли его снаружи. Один из них, хромая, обошел амбар с канистрой. Мамка начала молиться, а другие бабы заголосили. Мне стало очень страшно. Страшнее, чем видеть в окно это существо. Я знала, я чувствовала. Это конец.

Внезапно послышались крики немцев, одиночные выстрелы и наступила мертвая тишина. В ворота кто-то ударил с такой силой, что они еле устояли. Затем, они открылись.

Возле дверей лежал молоденький германец с канистрой. Его глаза были выдавлены, а трахея торчала из горла. Он все еще трепыхался в агонии, но через несколько минут затих.

Горстка нацистов с испуганными глазами собрались в доме старосты. Киргхофф зажимал переломанную руку – кость торчала из плоти и белела даже в темноте. Кажется, у него начался жар и бред, но он не подпускал деревенскую травницу к себе. Он больше не выходил из хаты и мы слышали лишь вопли из-за закрытых ставен.

Дочка сельского старосты ушла в темноту. Через несколько часов ее нашли за одним из амбаров. Она лежала в снегу, будто спала. на ее лице играла улыбка. Ее окоченевший труп убрали в сени одного из пустующих домов. Через несколько часов он исчез.

Наступило Рождество. Немцы больше не охраняли нас – их осталось слишком мало. Да и мы их больше не боялись: они выглядели как маленькие испуганные дети, кем они и были без своих кошмарных офицеров. Каждую ночь кто-то из них пропадал. Всех, кого мы находили, сложно было опознать – их лица были изуродованы, а животы вспороты. Мы хоронили их на нашем кладбище, хоть и на отшибе.

***

К тому времени, когда пришли советские войска, ни одного из нацистов не осталось в живых. Не осталось даже их тел – находили только форму и технику. Куда пропал их главный – я не знаю, его тоже не нашли. А куда делось оно…лучше бы оно просто исчезло. Но я уверена, что оно ждет где-то там. До сих пор. И оно снова голодно и жаждет покарать непослушных.

Ему не дают имен. Его боятся. У них, у нацистов, оно стало Крампусом. Мы так и не дали ему другого имени кроме того, что дал ему Мишка, но снова произносить его я не хочу.

Я знаю истину о том, что произошло в далеком 44 году. Я знаю, что существо все еще находится там, в Грузском. Оно ищет способ выйти в наш мир. Оно ищет новое имя. Оно жаждет заполучить тех, кто выходит в Святочную Ночь из дома и нарушает правила, ставшие заповедями. И не дай Бог, Сашка, ты дашь ему это имя…

Поэтому никаких коверканий и марш домой!

Часть 2

Из записок Ульрика Киргхоффа, штурмбанфюрера СС

Найдено в частном архиве

3 января 1944 года

Пересечение Лей-Линий привело меня в эту деревушку унтерменьшей. Слава Фюреру, местные не знают о том, что они могут сотворить, эти примитивные верования не позволяют им подняться из грязи и увидеть славу и мощь Истинной Природы.

Магистры Туле отправили меня сюда, в тыл врага, чтобы я мог совершить ритуал и призвать новую надежду рейха. Экспедиция в Р’льех провалилась, Анунг ун Рама достался американским предателям, переманить на свою сторону божественного обманщика Локи с Kahler Berg* не удалось. На мне лежит ответственность за будущее Тысячелетнего Рейха, за вечную славу Фюрера!

Со мной двое моих верных товарищей, Фридрих Гронвальд и герр Стандер. Оба носят тоттенкомф. я могу положиться на них. Они уверены – ритуал пройдет успешно и для этого есть все предпосылки: Один благоволит нам, жертва уже была принесена, земля насытилась славянской кровью и арийским семенем. Нас ждет завершающая стадия уже через несколько дней.

*-Возможно, герр Киргхофф имел ввиду Лысую Гору, расположенную в Киеве на станции метро Выдубичи (надпись на полях)

5 января 1944 года

Сегодня идеальная ночь для открытия врат к Древним. Мы должны собрать все силы нашей арийской души и приступить к ритуалу. Я не забыл слова. Я никогда их не забуду:

Tu autem Domine in abyssum irent sanguis altare luminum prohibitively uentis

Omnis existentia, corruptio et interitus rei acts vis ad modum -

in tua potestate!

Du, Herr der blutigen Altäre, Lichter des Abgrunds, jenseits der Winde!

Jedes Dasein, Phänomen des Verfalls und Verfalls, ein Maß für die Taten -

in deiner Macht!

Tor und Schlüssel, Pfad, Anfang und Ende – alles in einem!*

Скоро придет время Тысячелетнего Рейха!

*-Тебе, Господь кровавых алтарей, огней бездны и ветров! Каждое существо, смерть и разложение, все властители земные – в твоей власти! Ворота и ключ, путь, начало и конец – все в одном! – Возможно, герр Киргхофф специально неправильно написал формулу и сделал ошибки, чтобы непросвещенные не могли ее точно воспроизвести. Но я докопаюсь до истины! (надпись на полях)

6 января 1944 года

У нас получилось! Мы впустили в наш мир Высшее Создание! Это невероятно. Он прекрасен – в складках его плаща можно увидеть блистательное будущее нашего похода. В его голоде – голод Рейха. Я отдам ему несколько солдат и всю эту деревню – они послужат фундаментом для симбиоза Древних и этого мира.

Лишь один мальчик достоин выжить – в нем очень сильна кровь арийцев и он обладает мощными экстрасенсорными способностями. Я отправлю его в Берлин для обучения.

7 января 1944 года

Нет! Оно внушает мне мысли! Оно ходит рядом. Оно прикидывается этой дочкой головы и совокупляется со мной. Она истязает себя и говорит на наречии Древних. Оно маскируется под этих селян. Почему древние выбрали унтерменьшей своими избранниками? Почему Сотот выбрал тело славянской женщины? Почему он держал меня возле себя? Я никогда не узнаю. Я погружаюсь во тьму. Я чувствую, как силы покидают меня. Все должно было закончиться не так… Да простит меня мой Фюрер.

Оглавление

Прогулюрк (

  Часть 1

  Часть 2