Замечательный сосед_мжм [Дарья Десса] (fb2) читать онлайн

Десса Дарья Замечательный сосед

Глава 1. Новоселье

Катя спит, положив ладошку под щёку. Ровно и глубоко дышит во сне. Почти бесшумно, как это делают люди с абсолютно чистой совестью или маленькие дети. Сладко посапывают, и услышать их можно, только если придвинуться очень близко. Вот и моя жена, Катюша, она именно такой человек. Чистый, светлый, очень добрый. Ранимый порой и даже сварливый иногда совсем чуть-чуть, но в целом – ангел с русыми волосами, которые теперь застывшей волной накрывают атлас подушки.

Она лежит на боку, повернувшись ко мне, и для меня в этот момент нет прекраснее зрелища на всём белом свете. Я очень сильно её люблю и счастлив тем, что год назад эта девушка с серо-зелеными глазами в ответ на моё предложение сказала «да». Если бы в тот момент у меня были крылья, я бы широко расправил их и поднялся высоко-высоко, к самому солнцу, чтобы оттуда крикнуть на весь мир: «Катя! Я люблю тебя!»

Да-да, у нас завтра с Катюшей или, как я её ещё называю ласково, Воробышком, маленький юбилей – ситцевая свадьба. Но в нашем случае она будет ещё и квартирная. Ура! Это наша последняя ночь на съемной жилплощади. Завтра утром, когда проснёмся, соберём свои вещи, нажитые за время недолгой совместной жизни, и отправимся в многоэтажку на улице с романтичным названием Берёзовая, дом десять, где несколько дней назад мы купили двухкомнатную квартиру.

В ипотеку, естественно. Откуда бы двум молодым специалистам взять денег на приобретение готового жилья? Конечно, я очень старался и за минувший год заработал на первоначальный взнос. Даже больше того: осталось ещё чтобы сделать ремонт и купить мебель, бытовую технику и прочее. Правда, пришлось основательно повкалывать: у меня свой автосервис, который мы основали с другом три года назад.

Сначала сами работали автомеханиками, затем постепенно наняли ребят, у которых руки откуда нужно растут, и начали понемногу обрастать клиентами. Сегодня наш бизнес на подъеме, люди к нам идут за качественным ремонтом своей техники, приемлемыми ценами и вежливым обслуживанием. Потому и развиваемся лучше других, как я сумел сравнить недавно.

В общем, настала пора начинать новую жизнь. Вот переедем в квартиру, а там можно будет уже о малыше подумать. Я даже несколько раз думал о том, что если сын родился, Константином назову. Если дочка – Марией. А что? Красиво звучит: Константин Сергеевич. Прямо как Станиславский. И Мария Сергеевна. Правда, я не знаю, кого из знаменитых женщин так величали. Хотя… если дочка будет, пусть Катя сама решает.

Звенит будильник. Я не сплю, получается, уже второй час. Проснулся ночью водички попить, а улегся рядом с Катюшей, да и замечтался, на неё глядя. Вот она раскрыла глаза, посмотрела на меня. Улыбнулась и сказала шепотом:

– Доброе утро, Ёжик, – это она сама придумала такое сочетание Ёжик-Серёжик, мне очень нравится.

– Доброе утро, Воробышек, с годовщиной тебя, любимая, – ответил я и потянулся, чтобы её поцеловать. Сначала просто губами прикоснулся, потом кончиком язычка…

– Ёжик, остановись, – послышался мягкий, но требовательный голосок. Пришлось отодвинуться.

– Что такое?

– У нас дел невпроворот. Надо столько вещей собрать. Во сколько там машина придёт?

– В девять часов. Успеем, – сказал я и снова прошёл в атаку на крепость, которая, в общем-то, всегда держит для меня ворота открытыми. Я же местный, а не враг какой-нибудь. Ну, а что крепость… так, для проформы. Чтобы моя Катюша сама себе казалась целостной сильной личностью. Такая она и есть, конечно. Только для неё, а для меня – Воробышек с нежными крылышками и тонкими пёрышками.

Вот и на этот раз Катюша не отказала мне в порции сладкого. Я постарался сделать так, чтобы она в течение следующих двадцати минут забралась на самую вершину горы нежности и сладости, а потом скатилась с неё, содрогаясь своими стройными ножками. Когда моя супруга испытывает оргазм, она стискивает бёдра, отталкивая меня, и потом почти минуту дрожит, и видно, как по её телу пробегают сладкие конвульсии. В эти мгновения Катя не любит, когда я прикасаюсь к ней. Такая вот особенная у меня жена.

Затем она побежала в душ, а я, раскинув руки и ноги в разные стороны, терпеливо ждал, пока Воробышек почистит пёрышки, немного мной помятые во время постельных игр. Затем Катюша вернулась с мокрыми волосами, раскинутыми по плечам и, посмотрев на меня, улыбнулась:

– Ёжик, прикройся.

– Да тут все свои, – парировал я.

– Неприлично лежать причиндалами наружу.

– Что ты там не видела, милая?

– Я желаю это видеть в определенные моменты, – отметила Катюша. – От постоянного созерцания возникает привыкание.

– Согласен, – усмехнулся я и отправился в душ.

После мы быстренько позавтракали и приступили к главному занятию нашего дня: упаковке вещей. Благо, коробки я вчера набрал в ближайшем супермаркете, где мне их были только рады отдать – лишь бы место освободилось. Домой принес, в прихожей сложил стопкой. Теперь доставал по одной, склеивал скотчем и подносил Кате.

– Я сегодня твоя Анка-пулемётчика, – сказал, вынося очередную коробку.

– Чего это вдруг?

– Ну, она патроны подносила, а я – коробки.

– Стрелок, – усмехнулась супруга.

– Вот подожди, заделаю тебе пацана, тогда увидишь, насколько я ещё и меткий, – сказал я.

Между прочим, у неё все подружки нарожали девчонок. И даже родная старшая сестра, Елизавета, от своего мужа произвела на свет аж четырех дочек. Мне же всегда мечталось иметь сына, наследника, помощника, «продолжателя славных дел». В конце концов, это будет справедливо: не дочери же, в конце концов, передавать мой мужской бизнес – автомастерскую? Девчонке все эти железки даром не нужны.

Мы собирали вещи. И оказалось, что за год семейной жизни успели накопить довольно много. А ведь и не скажешь! Когда всё по шкафам да на полочках, то выглядит мало. Собрали в центре комнаты – ух, целая гора получилась! Надеюсь, в грузовую «Газель» за один раз уберется. Не то растянется наш переезд ещё на несколько часов, а нам очень хотелось первую ночь в нашей собственной квартире провести не на полу, а на постели. Да к тому же у меня ещё не все силы мужские кончились. И было бы классно, думал я, зачать малыша в первый же день на новом месте! Зато потом сказал бы ему (или ей): знаешь, день рождения у тебя такой-то, а день, когда мы с самой тебя сделали – такой. Ну, это когда подрастёт, ясное дело.

Вот так, с шутками-прибаутками, мы и упаковали «все, что нажито непосильным трудом». Успели к тому времени, как позвонил водитель арендованной «Газели». И мы принялись вдвоем с Катей носить вещи с третьего этажа «хрущёвки» на Восточной набережной. Именно здесь мы стали жить вместе, сюда приехали в день бракосочетания, чтобы провести первую брачную ночь. Здесь прошёл самый сладкий и чудесный, первый потому что, год нашей совместной жизни. А сколько их ещё будет впереди!

Конечно, жаль немного, что приходится отсюда переезжать. Уж очень место красивое. Пятиэтажка выходит фасадом прямо на Волгу, и вид из окон просто потрясающий: широчайший речной простор, на который никогда не бывает скучно смотреть. Я обожаю эти речные пейзажи, которые вдохновляют, заставляя жизнь любить ещё сильнее. И Катю – тоже, хотя кажется, что уж дальше некуда: и так готов за неё всё на свете отдать, в том числе себя. Но как посмотришь на Волгу, её размеренно текущие воды, и… будто особенная энергия проникает тебе в душу. А если ещё при этом раскрыть окно и вдохнуть полной грудью, то хочется летать.

Но увы. Квартира эта не наша, её владелица – пожилая дама, которая с мужем живут на окраине города в коттедже, а это жилье ей досталось от почившей матушки. Потому и ремонт здесь, и мебель – всё советское, старое. Разве что окна заменены на стеклопакеты, но всё равно: когда с Волги зимой сильный ветер, в квартире довольно прохладно: мороз пронзает тонкими иголками бетонные стены. Это теперь применяют разные там утеплители. В советские годы такие дома строили, как конструктор лего: из блоков, соединяя их между собой сваркой и бетоном.

Но впереди с Катюшей у нас новая жизнь. И хотя не будет привычной Волги, зато – огромный лесной массив. Всё-таки пятнадцатый этаж 20-этажного дома-«башни». Высоко сижу, далеко гляжу – это про будущих нас. Башня, кстати, потому что всего два подъезда. И в нашей новой квартире только трое соседей. Теоретически, мы ведь там ещё не жили. Сверху, снизу и со стороны спальни.

И это замечательно, поскольку здесь, в съемном жилище, акустика аховая. Слышно всё и отовсюду. Сверху живет старушенция с собачкой. Когда первая уходит куда-то, вторая начинает выть. И воет, пока хозяйка не вернётся. По ночам бабуся скрипит половицами, шаркая ногами из одного края в другой. Справа, за стеной, живет дяденька – тихий сумасшедший. В буквальном смысле. Он что-то бормочет постоянно. В совмещенном с ванной туалете слышно все, что делают соседи. Чихни – тебе скажут «будь здоров». Все остальные звуки тоже… ну понятно.

Потому нам с Катюшей даже любовью приходилось здесь заниматься всегда очень, я бы сказал, аккуратно. Без стонов, криков и прочего. Хотя некоторые в этом доме никого не стесняются. Есть тут одна парочка, которой даже на двери однажды краской вывели: «Хватит орать по ночам!» Помню, Катя, когда впервые услышала женские вопли, проснулась среди ночи: «Серёжа, там что-то плохое творится. Слышишь? Девушку бьют. Надо полицию вызвать!» «Полицию нравов только если», – ответил я. «Что он с ней делает?» «Любит», – хмыкнул я. Катя, вспыхнув, стыдливо замолчала. Она у меня такая: другие косячат, а совестно ей бывает почему-то.

И вот мы стоим на пороге нашей новой квартиры. Полагается туда кошку сначала запустить, но пока животным не обзавелись, а попросить не у кого: мы вселились одними из первых. На нашем этаже – три жилища, и только наше теперь будет занято. Выше и ниже – никого. Так, редкие люди. В основном, это рабочие. Гастарбайтеры, как правило. Готовят помещения к вселению владельцев.

– Входи, ты первая, – говорю Катюше с большим внутренним волнением.

– Нет, ты будущий хозяин дома, ты мужчина, входи сам, – отвечает жена.

– А ты – хозяйка, хранительница семейного очага.

– Ты – добытчик, тебе сюда мамонтов таскать.

– Дамы вперёд.

– Хитренький какой! А вдруг там тигр? Нет уж, слышала я эти байки про древних людей. Не те времена!

– Тогда давай так, – и я, подхватив моего Воробышка на руки, внес её внутрь. Закрыл дверь, а потом, не выпуская из рук своё маленькое счастье, крепко поцеловал. Катюша обхватила мою шею тонкими руками и отдалась моей власти.

Но едва я сделал шаг в сторону квартиры, как Катюша внезапно раскинула руки и вцепилась в дверной косяк.

– Нет! Стой! Сначала надо кошку! Традицию нарушать нельзя!

– У нас нет кошки.

– Тогда я знаю, что! Пусти!

Я бережно отпустил своё маленькое сокровище на пол. Она стала рассматривать коробки из тех, что мы оставили на лестничной клетке возле квартиры. Тут всё равно никого нет, утащить никто не сможет.

– Вот она! – Катя радостно ткнула пальчиком в одну из коробок. Присела, достала из головы заколку и ловким движением разрезала скотч. Затем раскрыла картон, извлекла оттуда «Васю». Нажала на кнопку и подтолкнула в сторону квартиры.

– Иди! – и весело хихикнула.

Издав весёленький звук, «Вася» резво побежал внутрь нашего жилища. Да, «Вася» – это наш робот-пылесос, купленный для облегчения домашней уборки. Катя сама его так прозвала, поскольку ей не понравилось собственное имя аппарата – нечто вроде «сунь хунь вчай». Алиэкспресс, понятное дело. Теперь «Василий» задорно жужжал по линолеуму, исследуя пространство.

– Вот! – Весело сказала Катя. – Это и есть наша кошка! Точнее, кот.

– Без яиц, но работящий, – заметил я. Супруга хихикнула.

Мы стали заносить коробки. Потом – их раскрывать. У нас с собой, правда, ещё не было мебели, её должны были привезти в течение дня. Да и то не всю, а перво-наперво кровать в спальню. Мы все-таки, хоть год прошел со свадьбы, молодожёны. Эта вещь нам жизненно необходима. Гормоны-то у обоих играют! Я как посмотрю на Катюшу, когда она наклоняется, так жаром внутри пробирает.

Пока мы заносили коробки, откуда-то сверху мимо нас прошёл человек. Парень примерно лет двадцати пяти. Катя в этот момент как раз поднимала коробку. И тот, спускавшийся, бросил на её попку, обтянутую шортиками, заинтересованный взгляд. Потом заметил меня. Я глянул ему прямо в глаза. Хотел сказать пару ласковых, чтобы на мою жену не пялился. Тот сделал вид, что не интересно ему. Ладно, пусть идёт себе.

Я вообще ревнивый. А ещё упрямый. Оба качества мне помогли завоевать Катю. Мы познакомились, когда я приехал в фирму, торгующую запчастями – пополнять запасы. Зашел в офис, а там сидит это чудо за компьютером. Новенькая. Раньше на её месте тётя Мотя какая-то сидела. Вредная до жути. Теперь этот цветочек аленький. Я к ней давай клеиться. Сразу понравилась. С первого взгляда. Косметики минимум, но красивая. Одежда недорогая, но чувствуется стиль. Голос приятный, нежный. Я спросил, как зовут. «Катя» – ответила она.

Приглянулась. Но когда попросил, играючи, телефончик, получил от ворот поворот. Сказала, что незнакомым не даёт. Я ей – мол, меня Сергей зовут, для друзей – Серёга или Серый, кому как нравится. Она в ответ только улыбнулась. И… снова отказала. Не сказала. Просто покачала русой головкой. «Ах ты, – думаю! – Недотрога, да? Ну погоди. Не такие крепости брали».

Это я себе врал. Ничего я не «брал». Знакомился, встречался, спал. Было дело. Но чтобы добиваться… Не доводилось. Поговорили, выпили. Есть симпатия? Продолжаем. Нет – прощаемся. А если всё дальше пошло, то можно и в постельку. Там видно будет. Не то чтобы я как-то слишком часто всё это делал. Автосервис всё свободное время отнимает. Но примерно семь или восемь девушек у меня до Кати было. Она не знает. Не говорил. И не собираюсь.

Я из офиса уехал. Взял на заметку «Воробышка» (сразу её так прозвал – сидит такая, нахохлилась), да и закрутился с делами. Забыл про неё. Мужик в этот день приехал на крутой тачке – «Бентли» свой ударил. Пришлось всю морду машине разбирать. Мы с другом возились, как черти в аду. Грязные, потные. Пять дней пахоты. Руки не отмывались от масла и железа.

На пятый день вечером сделали. Я вышел покурить. Стою, дымлю. Такси подъезжает. Думал, тот мужик. Он нетерпеливый, раз двадцать звонил, спрашивал. А где мы для «Бентли» детали возьмем? Пришлось заказывать, ждали. Так вот, из такси выходит… Воробышек! И прямо ко мне: «Добрый день. Вы не знаете, как мне Сергея Морозова найти?» В упор не узнала!

– Ну здравствуйте, Екатерина, – говорю ей, бросив сигарету. Чтобы в лицо дымом не дышать. – Это я Сергей.

У неё бровки так – раз! – и вверх.

– Простите, не узнала. Вы такой…

– Какой?

– Ну… такой…

– Грязный, чумазый, на чёрта похож?

– Да, – и смеется.

– А вы – на ангела, – говорю и любуюсь. Фигурка в светлом платьице, босоножки с аккуратными пальчиками. Всё как люблю. Я немного Квентин Тарантино. Не в смысле кино. Женские лапки обожаю. Заводят. То есть теперь только Катюшины. А раньше… да что вспоминать.

Так и познакомились. Она привезла накладные, мы с другом подписали. Катя уехала. И… опять телефон дать отказалась! Когда уехала на том же такси (оно её ждало), вышел Макс – это мой друг, мы со школы вместе. Партнер по автосервису.

– Кто такая? – спросил.

– Катей зовут. Менеджер у поставщиков.

– Классная. Я бы ей… – я так глянул на него, Макс сразу руками замахал:

– Ты чего? Понравилась? Бери-бери, я пас.

– Прощаю, – улыбнулся я. Постояли, покурили.

– Так чего ты за ней не приударишь?

– Не даёт.

– Вот так сразу? Ты прям как поручик Ржевский!

– То есть?

– Его спросили: как ему удается так много трахаться? Он ответил: «Всё просто. Подходишь и говоришь…»

– Знаю. «Мадемуазель, можно вам задвинуть». Ему говорят: «Поручик, но ведь так можно по морде получить!». А он – «Ну да, или есть шанс задвинуть», – продолжил я бородатый анекдот. – И я вообще не про то хотел сказать!

– А про что?

– Телефон она мне не даёт.

– Так сам возьми.

– Как? Сумочку отнять?

– Зачем? Позвони в их офис, скажи, она у тебя случайно не те накладные взяла. Мол, надо поменяться, – сказал Макс.

– Точно! – я кинулся за телефоном.

– Куда?

– Звонить!

– Балда! Вечером надо, в конце рабочего дня.

– Так уйдут все.

– Секретарша останется. Они всегда задерживаются. У неё и спросишь.

– Ты змей хитрющий! – отвесил комплимент Максу. Есть за что. Он, в отличие от меня, бабник. Его любовный список – полсотни женских имён. С кем он переспал то есть. Но скоро остепенится. Влюбился. Её зовут Оля, и она вместе с Катей работает.

– Ёжик, ты чего там застрял? – слышу голос супруги из квартиры.

– Я? А, да. Прости, задумался.

– О чем?

– Куда кровать будем ставить.

– Так её нет ещё.

– Привезут.

– Тогда и подумаем.

– «Мы подумаем, и я решу»? – улыбнулся жене.

– Правильно мыслишь, Ёжик, – тем же отвечает Катя.

Она у меня бывает мягкая, податливая, нежная, как… сливочный крем. А иногда – как пломбир из морозилки. Жёсткая. Надо долго лизать, чтобы смягчилась. Э… не в том смысле. Хотя иногда и в том. Короче, расстановку мебели решила мне не доверять. Посмотрим, как пойдет.

– А кто это там сверху спустился? – спросила Катя. Вот глазастая!

– Ты как увидела, попой же к нему стояла?

– У меня там глаза, – отшутилась.

– Шоколадный глазик умеет видеть? – дурашливо спросил я.

– Дурачок, – усмехнулась Катя. – Шаги слышала.

– Да какой-то… хрен озабоченный.

– Хрен – это мужчина. Озабоченный чем?

– Да не важно.

– Ну скажи.

– Нет.

– Скажи, всё равно не отстану!

– На попку твою пялился, когда мимо шел, – сказал я зло.

– А что, у меня плохая попа?

– Прекрасная.

– Так почему больше никому…

– Нельзя, и точка. Моё, – сказал я.

– Сатрап! Я не твоя собственность, – хихикнула Катя.

– Не собственность. Но моя. Ещё раз увижу, как он глазёнками своими рыщет, натяну ему их на жопу, – полушутя-полусерьезно пригрозил я.

– Ты ж мой защитник! – улыбнулась Катя. Подошла, чмокнула в щёчку. Мои ладони скользнули ей за спину. Ниже. Вот они, мои любимые упругие персики.

– Руки убрал, – слышу тихое и настойчивое.

– Катюша, может…

– Вещи, Серёжа. Вещи! – интонация серьезнеет. Понял.

Продолжаем раскладывать имущество. Наконец, лестничная площадка опустела. Всё своё ношу с собой. Закрыли дверь, устало уселись на коробки. Теперь отдых. Я иду на балкон. Вид отсюда… ну просто вынос мозга! Такая красотища! Закуриваю. Хочется взирать на простор и… материться от восторга. Но при Кате не могу. Не любит этого.

Вышла. Встала рядом. Прижалась. Тело у неё упругое, горячее. Как же она меня заводит! С пол-оборота, как хороший движок.

– Чудесно тут, да, Серёж?

– Не то слово, Катюш.

– Диван когда привезут, кстати?

– Какой диван?

– В гостиную, Ёжик. Мы позавчера ездили, заказывали, помнишь?

– Я… это…

– Ты что, забыл?!

– Катя…

Серо-зеленые глазоньки, такие мои любимые, становятся стального цвета. Губки пухлые пожимаются, бровки сходятся у переносицы.

– Быстро. В мебельный салон. Звони.

– Спешу, любимая! – ухожу в комнату, по мягкому месту получая звонкий шлепок маленькой ладошкой. Ага, хоть и маленькая, но крепкая. Жжётся на том месте. По делу получил. Не буду забывать. Позвонил, уточнил. Да, всё в силе. Вернулся на балкон доложиться.

– Какой же ты у меня раздолбай бываешь, Сергей Морозов! – улыбается Катя.

– Зато ты ничего не забываешь, мадам Морозова, – говорю в ответ. Тянусь к её милому лицу, целую. Она ласково принимает мои прикосновения, проводя ладошкой по голове. Жмурюсь от удовольствия, как котик на солнце. Обожаю, когда так делает!

Обнявшись, стоим и смотрим на лесные просторы перед нами. Мы словно две птицы, летящие над верхушками высоких деревьев. «Над землей летели лебеди солнечным днем. Было им светло и радостно в небе вдвоем», – пришли на ум строчки из какой-то песни. У нас в автосервисе частенько «Ретро-FM» играет, эта оттуда. Красивая. Трагическая правда. Но в нашей с Катюшей жизни всё будет хорошо. Вот скоро мебель привезут. Разберем. Разложим. Расставим. И станем дальше возиться, обустраивая наше личное семейное гнёздышко. Ну, пока не совсем наше, потому как банк. Залог. Ипотека. Зато через 20 лет… Ну, или раньше. Мы постараемся.

Сказать, что мы с Катюшей в этот день устали – ничего не сказать. Едва нам привезли-таки новый диван, как мы, расстелив его, только и успели, что сверху простыню накинуть, раздеваться и повалились спать. Даже не стали искать подушки и одеяла – где их тут отыщешь в этой куче всего и вся? Благо, лето, тепло, можно спать даже с приоткрытыми окнами.

«The Show must go on!» – вдруг донеслось до моего слуха посреди ночи. Я раскрыл глаза. Посмотрел на часы: два пятнадцать. Какого хрена происходит?! До одиннадцати можно шуметь, потом – закон! Хотя и даже до одиннадцати приличные люди стараются не греметь. Но дом-то заполнен едва на четверть, значит, кому-то наплевать на всех. Считает, что он один.

«The Show must go on! Yeah!

Inside my heart is breaking,

My make-up may be flaking,

But my smile, still, stays on!» – гремело дальше. Я осторожно вытащил руку из-под Катюши, которая уснула, положив на неё голову. Queen голосом Фредди Меркьюри продолжал греметь своей, пожалуй, самой знаменитой песней. Мне нравится их творчество. Хотя фронтмен – нет, слащавый слишком. Да и был он, кажется, то ли голубой, то ли бисексуал. Я к ним нормально отношусь, в принципе. То есть равнодушно. Вот есть в природе тигры и львы, красивые хищники. А есть гиены. Они страшные и противные. Но тоже – часть фауны. Куда ж без них-то.

– Ёжик, ты чего проснулся? – послышался сонный голос Воробышка.

– Да я так… водички попить, – ответил я. Вот ведь счастливая она у меня! Спит, как ребенок. Хоть из пушек пали – не проснётся. А я не могу. Собака гавкнет за окном – просыпаюсь. Слух какой-то особенный. Самый тихий звук порой кажется рёвом реактивного истребителя. Вот и теперь. Queen грохочет на весь дом. Зараза. Пока не замолчит, не усну. Знаю себя.

Я натянул штаны, футболку, спортивные туфли и вышел на лестничную площадку.

«I guess I'm learning

I must be warmer now..

I'll soon be turning, round the corner now.

Outside the dawn is breaking,

But inside in the dark I'm aching to be free!» – продолжал надрываться Фредди. Откуда звук? Гремит во все стороны, да ещё с глубокими басами. Явно хорошая аудиосистема. Если такого сразу на место не поставить, – потом жить не сможем. Ага, кажется, наверху. Я поднялся на один этаж, второй, третий. Оказалось, что грохочет на последнем, двадцатом. Точно в такой же квартире, как наша. То есть на том же месте, только выше.

Нажал на кнопку звонка. Бесполезно. Постучал костяшками пальцев. Не открывают. Ясное дело: сам себя не слышит этот меломан, чтоб ему! Ладно. Сжимаю пальцы в кулак. Бью сильнее.

«My soul is painted like the wings of butterflies,

Fairy tales of yesterday, will grow but never die,

I can fly, my friends!»

– Ну, сейчас ты у меня полетаешь, друг, твою мать! – Злобно говорю в дверь, разворачиваюсь, сгибаю ногу в колене и… слышу, как в замке срабатывает механизм. Я опустил ногу. Обернулся. Дверь открылась. На пороге… тот самый тип, который пялился на мою жену.

– Ты знаешь, который час? – спрашиваю его хмуро.

– Нет, а что?

– Люди вокруг спят, вот что, – говорю ему.

– Правда?

– Издеваешься? Думаешь, ты тут один живешь?

– Два месяца назад было так.

– Было, да сплыло. Музыку выключи.

– А то что? – нагло спрашивает любитель Queen.

– Узнаешь, что, – угрожающе говорю ему, сжимая кулаки.

– Ладно, – нехотя бросает мне в лицо, закрывает дверь перед носом. Проходит пара секунд, и вдруг пространство взрывается мощным грохотом:

«I'll top the bill!

I'll overkill!

I have to find the will to carry on!

On with the,

On with the show!»

– Ах ты козёл драный! – я выругался, добавив ещё пару крепких выражений, и собрался было долбануть по двери ногой, но стоило мне снова только её поднять, как вдруг… всё замерло. Музыка оборвалась так резко, словно аппаратура исчезла. Воцарилась тишина. Такая, что у меня в ушах зазвенело. Я постоял ещё немного перед квартирой меломана и пошёл вниз. Ожидал, что в спину опять рванет какая-нибудь мелодия. Но ничего не происходит.

Я вернулся домой. Осторожно разделся, лег рядом с Катей, обнял её. Надеюсь, этот обожатель британского рока не станет так больше делать. Хотя кто его знает. Вот же зараза! Не успели въехать, как один полудурок уже образовался. А дальше что? Как в «Собачьем сердце»? Когда в фильме там в квартире хоровые пения устраивали. С этими мыслями я заснул.

Утром наши старания, вызванные переездом, продолжились. Мы расставляли и раскладывали вещи, а я периодически прислушивался: не слышно ли музыки? Но дом хранил молчание. Точнее, было издалека слышно, как где-то то молоток стукнет, то перфоратор зарычит, то собака залает. Многоэтажка постепенно наполняется жильцами, звуков становится больше.

– Ёжик, у нас молоко кончилось, – сказала Катя ближе к обеду.

– Я схожу.

– Сама.

Она переоделась в свой чудесный сарафанчик с широкой юбкой, наложила лёгкий макияж, натянула туфельки и выпорхнула из квартиры. Я посмотрел ей в след. Завидуйте молча! А у меня жена – красавица! Пока её нет, вышел на балкон покурить. Стал смотреть вниз и ждать, когда она появится. Вот вышла из подъезда. Пошла направо. Из-за угла дома выехал байк. Поравнялся с Катей. Водитель ей что-то сказал. Она остановилась. Он тоже.

Я попытался прислушаться: о чем говорят? Но с такой высоты разве услышат: они как два крошечных человечка. Кто такой этот байкер? И о чем беседует? Меня уколола ревность. Я вернулся в квартиру. Стал искать монокуляр. Давно у меня валяется. Купил как-то сам не знаю зачем. Теперь бы пригодился. Да разве что найдешь!

Нервным шагом опять на балкон. Катя всё ещё стоит с байкером. Болтают непринужденно. Знакомый её что ли? Не припомню никого из общих друзей с таким мотоциклом. Вон как сверкает хромом. Такой, если индивидуальный дизайн, до двух миллионов стоить может. Крутой аппарат. Я сам мечтаю о подобном, но Катя против. Говорит – это для одиноких. Семейным – машина. Она права, но погонять на байке, ощущая, как ветер бьет в лицо… Класс!

Они перестали говорить. Я нервно докурил сигарету. Окурок затушил об стенку, занес домой. Да, я ревную. Такую, как моя Катя, многие бы хотели утащить к себе. Она красивая и умная, добрая и нежная. Идеальная жена! И ещё… доверчивая очень. И её доброта – это для меня хорошо, а есть такие, кто любят этим пользоваться.

Если кто-то моей Катюше больно сделает, – живьем закопаю.

Когда она вернулась, я первым делом спросил, кто это был. Там, на байке.

– Наш новый сосед. Над нами живет. В нашем подъезде.

– На каком этаже?

– Ой… а я не спросила.

– А зовут его как?

– Тоже не знаю, – очаровательно улыбнулась Катя. Ах ты, моя глупышка!

– Что же ты узнала?

– Что над нами живет, водит байк. Кажется, BMW или Honda, ты же знаешь, я не разбираюсь.

– О чем же вы так долго говорили?

– А ты откуда знаешь? Подсматривал?

– Нет, просто курил на балконе, а ты с ним там стояла.

– Ну не ревнуй, Ёжик, – улыбнулась Катюша и потрепала меня за щёку. – Мы просто поболтали о погоде.

– И как он тебе?

– В смысле?

– Ну…

– Как мужчина?

– Да.

– Ты у меня самый лучший, мне больше никто не нужен, – ответила Катя и ушла на кухню. Я остался в гостиной. Продолжать «допрос» не хотелось. Тут главное не перегнуть палку. Стану дальше расспрашивать – обидится. Но сдаётся мне, что тот байкер и тип, обожающий греметь Queen – один человек. Хотя сверху четыре этажа, по три квартиры – итого дюжина. Кто знает, сколько там народу живет.

Скоро Катя позвала меня на кухню – пить кофе с молоком. Я поспешил туда, и мы, сидя на табуретках за маленьким столом (пока не купили новую мебель, просторнее и удобнее) обсуждали наши ближайшие планы. Что купить, куда поставить, в какой цветовой гамме будет наша спальня. До неё мы пока не добрались. Оставили на сладкое. Гостиную сделали по-быстрому наемные рабочие, а остальное решили сами.

– Катя, ты ночью ничего не слышала? – спросил я.

– Нет, а что?

– Музыка очень громко играла.

– Нет. Помешала тебе, да?

– Ты же знаешь, у меня чуткий сон.

– Бедняжка…

– Да я не о том. Этот, который байкер, – вы о музыке не говорили, случайно?

– Нет, а ты думаешь – это он её включал?

– Ну… может быть.

– Хорошо, я с ним поговорю, чтобы так не делал, – сказала Катя.

– В смысле «поговорю»? У вас что, свидание назначено?

– Нет, конечно, – улыбнулась жена. – Если увижу.

– А вдруг это не он. Как выглядит?

– Он был в шлеме, весь в кожу затянут.

– И лицо не рассмотрела? – спросил я.

– Говорю же: в шлеме был.

– Ладно, посмотрим, как дальше будет.

– Что ты так напрягаешься? – удивилась Катя.

– Ничего, всё в порядке, – ответил я и вернулся в гостиную.

Какое там в порядке! Какой-то мужик ночью музыку врубил, другой к моей жене подкатывает, а третий в первый же день на попку пялился. Ну и дом! Не такого я ждал от переселения сюда. Думал, мы тут любовное гнёздышко совьем. А получается, здесь всякого воронья полно, готового налететь на нас и всё испортить. Не дам! Черта с два у них что получится! Хотя я наверное себя накручиваю просто. Надо расслабиться. А то стресс сплошной. Вещи эти бесконечные. Не люблю бардак. У нас с Максом в автомастерской всегда порядок. Всё на своих местах. Потому как положишь ключ не туда – не найдешь потом. Себя к этому приучили и парней, которые у нас работают. Потому никакого бардака.

Ничего. Скоро всё придёт в норму. Я так хочу, значит так и будет. А если к моей Катюше приставать кто станет… Повторяюсь. Потому что ревную. Снова повторяюсь. Дико её люблю. Она – мой ангел, моё всё. Такими не делятся.

Катюшина киска пахнет ириской. Заметил это с самого первого раза, когда впервые опустился лицом между её стройных ножек. Помню тот прекрасный момент до сих пор. Каждый раз, когда снова оказываюсь в её самом нежном интимном месте. Для меня – прекрасном.

В сети много женских историй, в которых они пишут, что их парни не любят «лизать ТАМ». Идиоты. По мне, так полные кретины. Разве можно отказывать себе в таком удовольствии? Нет, девушек – понятно, что нельзя. Но СЕБЕ? Ведь это такое наслаждение – проводить языком сначала по большим, затем по малым губкам, находить кнопочку клитора, пробегать им по влажной ложбинке, ощущая, как она дрожит!

Этой ночью, как только Катюша вышла из ванной, свежая и пахнущая экзотическим ароматом геля для душа, я поспешил к ней. Улёгся поудобнее между её ножек, раздвинул их в стороны и погрузился в сладкий рай. Был там до тех пор, пока Воробышек мой не выгнул спинку, и по её телу не побежали волны приятных судорог. И пусть тот, кто скажет, будто женщины это не любят, заткнётся. Не умеешь, так не выдумывай.

В одну из наших первых ночей Катюша, когда я смело стал опускаться вниз, остановила меня. Это было как раз после того, как мы занялись жарким сексом, и я успел кончить, а она нет. Мне захотелось исправить несправедливость. Но пока сил в члене не было, надумал удовлетворить любимую языком и пальцами. Отмыл их с содой перед тем, как опускать в нежное. У меня же они вечно тёмные от машинного масла. Нельзя же с такими в женское лоно. Гигиена превыше всего – Катюше мне ещё малышей рожать.

Остановила и сказала: «Не надо». Я не послушался. Ухватила за уши. Ласково, но крепко. «Не надо, пожалуйста». «Почему? Ты не любишь, когда я так делаю?» «Люблю. Очень. Но… не надо сейчас». «Да что такое?» «Я там грязненькая». «Потому, что мы занимались сексом? Катюша, да это же МЫ». Выбрался из её зажима и вскоре оказался, куда стремился. Воробышек мой кончила довольно быстро, мне стоило лишь несколько раз плотно приложить твердый кончик языка к её клитору.

Посреди ночи я проснулся. Прислушался. В доме царила тишина. Музыка не гремела больше. Значит, тот тип с 20 этажа внял моей настойчивой просьбе. Иду в туалет. Затем на кухню – попить водички. После понимаю: сон пропал. Надо покурить. Выхожу на балкон. Прикуриваю, смотрю на чернеющий впереди лесной массив. Страшноватое место в это время суток. Ни огонька. Там, наверно, дикие звери водятся до сих пор. Волки, например.

Лисы точно есть. Мы недавно подъезжали к дому поздно вечером, чтобы проконтролировать работу гастарбайтеров. Так одна пушистая лисичка нам дорогу перебежала прямо перед колесами. Еле затормозить успел. Катюша даже вскрикнула от испуга. Думала, прищемлю рыжий хвост. Но что я, монстр какой, что ли, губить такую красоту? Я даже собак пропускаю, если те через дорогу бегут. А тут такая стройная красотка с длинным пушистым хвостом. Сам огненный, кончик – белый.

Стою, курю, и вдруг мимо моего лица, буквально в полуметре, вниз полетел окурок. Тлеющий. С него сыпались снопом искры. Они широким веером разлетались в стороны, и одна угодила мне на щёку и больно обожгла. Словно иголкой ткнули. Твою ж мать! Кто там такой свинтус?! Уцепившись за парапет, я высунулся и посмотрел наверх. На самом верху – свет горит, торчат две пары рук. Одна с сигаретой, другая без.

Захотелось крикнуть: «Эй, вы! Бычки бросать под окна – свинство!» Но посреди ночи как-то неправильно такое. Они-то свиньи, я – нет, уважаю чужой покой. И только я собрался уйти с балкона, как мимо меня пролетела пустая стеклянная бутылка. Из-под виски, кажется – знакомая этикетка мелькнула. Гулко ударилась внизу об асфальт и разлетелась на тысячу осколков. Вот уроды! Достали!

Я резко вернулся на кухню. Балкончик, где я курю, к ней примыкает. Протопал в прихожую. Стал натягивать кроссовки. Потом забыл, что в одних трусах, решил вернуться в гостиную и одеться. Внутри всё клокотало. Это же тот самый муфлон, который вчера Queen врубал на всю катушку! Ну и чушка! Сейчас я ему всё выскажу…

– Ёжик, ты куда? – Катюша приподнялась на одной руке, смотрит на меня, сонно хлопая глазками.

– Да я… покурить хотел выйти на лестничную клетку.

– Врушка-ватрушка. От тебя и так уже дымом пахнет.

– Да там… какой-то козёл сверху бутылку сбросил. Чуть мне по голове не попал.

– Это который Queen любит слушать? Ты вчера рассказывал.

– Да, он.

– Не ходи.

– Почему?

– Что ты ему скажешь? Пригрозишь пальцем или полицию вызовешь?

– Скажу, что думаю, и вернусь, – грозно заметил я.

– Ох уж это мне твоё чувство справедливости. Иди, мой герой, – иронично сказала Катя и улеглась обратно.

Я быстро оделся, вышел из квартиры. Поднялся на 20 этаж. Подошел к уже знакомой двери. Занес палец над звонком…

– А-а-а…да… да! Трахай меня! Давай! Жёстче! Ещё… ещё! – послышались далекие вскрики и стоны. Голос приглушенный, и самое забавное – непонятно, женский или мужской. Может, это хозяину квартиры так вставляют? А может, он какой-нибудь девице.

Рука сама опустилась. Я не обломщик. Им там хорошо. И пусть хозяин квартиры настоящий свин, портить ему кайф не буду. Встречу как-нибудь в другой раз – выскажу.

Вернулся к себе. Катюша спала крепким сном. Я посмотрел на неё с нежностью. Спит, как ребёнок. А я… опять не хочу. Ненавижу лето! Вроде бы не жарко, а просыпаешься, и голова мокрая от пота. Сплит-системы у нас пока нет, вентилятор ещё не откопали среди вещей. Что ж, пойду на кухню. Поставил чайник, налил себе кипятка, развел в нем ложку кофе и три – сахара. Помешал, отпил. Взял чашку и вышел на балкон. Достал ещё одну сигарету. Теперь-то мне никто не помешает. Те, наверху, увлечены собой.

Курю. Ночью прохладно, хорошо. Небо усыпано звёздами, ни одной тучки. Ярко светит справа очень высоко луна. Умиротворение. Хорошо все-таки, что мы тут квартиру купили. Воздух свежайший! И с ребенком будет где погулять. Отпиваю горючий кофе. Как же хорошо! И стоило так подумать, как кофе словно взорвался изнутри. Едва чашку удержал. Горячие капли брызнули в разные стороны, в том числе прямо мне в лицо. Я мгновенно зажмурился.

Стою, моргаю. Капли стекают по лицу. Раскрываю медленно глаза. Смотрю и вижу: прямо в чашке лежит… использованный презерватив. Его наполненный спермой кончик утонул в кофе, длинный хвост свисает с чашки и мотыляется на ветерке. Ни хрена ж себе! Такого в моей жизни ещё не было. Стискиваю зубы. О да, я знаю, кто это сделал. Не нарочно, конечно. Но гондон четыре этажа пролетел и прямо мне в чашку угодил! Это какой-то злой рок.

Я сцепляю зубы и с трудом сдерживаюсь, чтобы снова не подняться на 20 этаж и не навести там шороху. Меня лишь одно сдерживает: я обещал Кате быть сдержаннее. В своё время, когда мы только начинали встречаться, я по инерции был самим собой. То есть человеком не слишком выдержанным. Если долго несли заказ в кафе, мог устроить скандал. Наорать на кого-нибудь, кто хамит или лезет вперёд очереди. Несколько раз с такими типами дрался.

Катюша – она стала менять меня к лучшему. Я научился сдерживать порывы ярости. Вот и теперь. Стою с презиком в чашке. Пару лет назад уже летел бы по лестнице, сжимая кулаки, а потом влепил ими по роже того, кто меня так оскорбил. Но теперь лишь глубоко дышу, стараясь успокоиться. Я обещал любимой не выходить за рамки. Да, очень трудно. Однако ради моего Воробышка я на многое способен.

Ставлю чашку на бетонный пол балкона. Пусть Катя завтра посмотрит и не говорит, что я всё придумал. Иду в ванную и тщательно умываюсь. Заодно ополаскиваю рот жидкостью для зубов. Катюша не любит, когда от меня сильно пахнет табаком. Вернее, она говорит, что сам запах табака приятен, он делает меня мужественным в её глазах. Но амбре, когда только покурил, что изо рта выходит, – бр-р! Я с ней согласен.

Укладываюсь рядышком. Нежная моя, хорошая. Прижимаюсь к её горячему телу. Какой счастье, что ты есть у меня! И никакие чужаки не испортят мне эти счастливые мгновения, часы и годы жизни с тобой. Но сон по-прежнему не идёт. Снова вспоминаю, как мы с Катюшей познакомились. Я тогда последовал совету Макса. Позвонил Кате в офис, сказав, что она не те накладные взяла. А «там всё очень срочно» и «дайте её личный телефон».

Секретарь, то ли от усталости в конце рабочего дня, то ли по глупости (я знаю – им корпоративные правила такое запрещают категорически) продиктовала мне номер Кати. Я, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, набрал её номер.

– Здравствуйте, это Сергей.

– Здравствуйте. Какой Сергей?

– Мы с вами виделись сегодня. Я владелец автомастерской…

– Извините, Сергей, но мой рабочий день уже окончен.

– Скажите, Екатерина, а вашей маме зять не нужен?

Пауза. Секунда, вторая… потом короткие гудки. Последующие попытки дозвониться ничего не дали. Сначала – всё те же звуки. Заблокировала мой номер. Позвонил с другого – «абонент не абонент». Выключила телефон. Вот какая, а?! Во мне тогда, помню, раззадорилось желание непременно до неё добраться. Как это сделать? Я снова попросил Макса. Он бабник, у него опыт.

Выслушав, как я пытался Катю закадрить, он покрутил пальцем у виска. Мол, дурак ты, Серый. Но без совета не оставил.

– Поезжай к ним в офис, подари букет. Скажи, что извиняешься за глупую шутку. Пригласи в кафе.

– А если откажет?

– Если бы, да кабы, да во рту росли грибы! – резко ответил Макс. – Она тебе нравится?

– Очень. Она… офигенная!

– Значит, будем добиваться. Не с первого-второго, так с десятого раза крепость падёт!

Что у него, если бы за дело взялся, получится, я не сомневался. Но в себе был тогда не слишком уверен. Катя мне казалась… Джомолунгмой. Сверкающая под солнцем прекрасная вершина. Недоступная.

Глава 2. Сирота

Глеб остался без матери, когда ему исполнилось десять. Однажды он вернулся домой из школы и нашел на кухне записку: «Прости, сынок!» Сначала он ничего не понял. Прости? За что? Вроде бы двоек не получал, в школе ни с кем не подрался, ничего не разбил. Он вообще всегда старался вести себя аккуратно. Если видел, что кулаками машут, старался подальше держаться. В окна кирпичи не бросал, в туалете тетрадки не поджигал, со старшими пацанами курить не пытался. Оценки вроде нормальные. Не отличник, но и не троечник.

Так за что «прости»? Глеб ломал голову до самого вечера, а у самого в груди нарастало беспокойство. Странно. В ванной на полочках, где обычно стояло множество разных кремов, пенок, шампуней и прочих женских штучек, к которым мама даже прикасаться запрещала (Глеб однажды интереса ради помыл голову чем-то из красивого, приятно пахнущего тюбика, который оказался кремом для тела) – пустота. Остались только отцовские бритвенные принадлежности, зубная паста и две щётки, а мамина куда-то подевалась.

Глеб в первые несколько часов думал, что она уехала к подружке. Так уже бывало раньше. Есть у мамы несколько близких подружек, с которыми она постоянно болтает по телефону вечером. То с одной, то с другой. Сидит на кухне и может говорить часами, периодически выбегая на балкон. Глеб, когда маленький был, думал, что маме просто вниз смотреть нравится. Пока не подрос и не увидел банку, полную окурков, пачку сигарет и зажигалку – мама, оказывается, курила.

Наговорившись, порой мама сообщала, что поехала с ночевкой к подруге, собирала быстро вещи и уезжала. Возвращалась всегда на следующий день ближе к обеду, чтобы накормить сына. Глеб знал этот распорядок и ждал её, даже если бы очень голодный. Он всегда её ждал, потому что очень любил. Мама была для него всегда самой-самой лучшей на свете. Добрая, нежная, всё разрешающая. Источник подарков и вкусняшек. Он каждый день, когда она приходила с работы, радостно бросал свои дела и несся в прихожую, чтобы сказать «Привет!» и тут же спросить, не принесла ли она чего-нибудь вкусненького. И она, как правило, всегда выдавала ему то упаковку жвачки, то бутылку «Колы», то чипсы, то печеньки, то бананы, которые он так любит.

Вечером того дня, когда в прихожей раздался звук открываемой двери, Глеб рванул туда, опрокинув компьютерное кресло и, ещё не видя, кто пришёл, с первого шага закричал: «Привет!», думая, что это мама. Но в комнате оказался отец – Дмитрий. Глядя на его хмурое лицо, мальчик потух, словно свечу ветром задуло.

– Привет, пап, – сказал погасшим голосом.

– Привет.

– Как дела?

– Нормально.

– А ты не знаешь, когда мама придёт?

– Сынок… – отец глубоко вздохнул, и на его лице отразилась гримаса внутренней боли. – Мама, она… уехала.

– К подружке? – с надеждой спросил Глеб.

– Она… понимаешь… уехала совсем, – едва слышно сказал отец.

– Как… совсем? – глаза мальчика распахнулись в ужасе. – А как же… я?

– Прости, малыш, – прошептал отец и закусил нижнюю губу.

– Она… меня… бросила? – выговорил Глеб, и две крупные слезы выкатились у него из глаз, упав на линолеум.

Вместо ответа отец встал, подошел к сыну и крепко прижал его к себе. Мальчик разревелся, опустив руки. У него после такого известия случилась истерика, и пришлось даже вызвать «скорую», чтобы те сделали сыну инъекцию снотворного. После чегоотец отнес его на руках в комнату, уложил на кровать и накрыл синим, в белую крупную клетку пледом, который купила ему мать.

Отец вышел из детской, наконец переоделся в домашнее и, достав из шкафчика на кухне бутылку коньяка, выпил её прямо из горлышка и без закуски. Ему очень хотелось притупить ту сильную боль, которая пронзала сердце ржавым тупым ножом. Но ведь предчувствовал, что так и будет. Они в браке с Верой одиннадцать лет, и только первый год был счастливым. Потом всё начало сыпаться, словно карточный домик. Не сразу, постепенно, но неумолимо шло к расставанию.

После рождения Глеба Веру словно стали менять изнутри. Как будто она начала принимать таблетки психологической трансформации. Был один человек, стал другой. Была ласковая, добрая, сексуальная кошечка, которая никогда не отказывала в занятиях любовью, с которой можно было разговаривать часами, и это не надоедало, поскольку Вера была умна, дружила с логикой. В ней чувствовался даже некий, как Диме казалось, мужской взгляд на вещи. Это ему очень нравилось. Как и её страсть в постели, и легкость на подъем, – словом, всё.

Да, он не любил её. Когда женился, ему было уже тридцать два, и он пару лет как развёлся со своей первой женой, Анной. Они прожили вместе три года и расстались, поняв: это тупик. Он не хотел от неё детей, она горела желанием уехать за границу, где у неё были родственники. Только одному Диме пришлось быть недолго. Коллега познакомила его с Верой, у них довольно быстро закрутился роман.

Его опорами с первых месяцев знакомства стали интересное общение и классный секс. Яркий, сочный. Вера оказалась очень раскрепощенной. Для неё не составляло труда глотать сперму (Анну от одной мысли об этом тошнило). Она любила буквально все позы, даже разрешала иногда баловать её игрушками из интим-магазина. Не просила использовать презервативы, поскольку пила противозачаточные. Ей нравился анальный секс. Девушку можно было даже порой связать брючным ремнем и жестко трахать, – она любила и такое тоже. В меру, конечно, и без жестокости.

Когда же однажды показала Глебу тест на беременность с двумя полосками, он… обрадовался. Решил, что Вера – хорошая кандидатка, чтобы стать матерью его ребёнка. Ну, а что не любит… так это, как говорится, дело наживное. Главное, что с ней интересно, с ней безумный секс, остальное неважно. Кажется, Вера думала точно так же. Они, проговорив тем вечером до глубокой ночи, решили пожениться.

Потом появился на свет Глеб, и в тот день, когда они привезли его из родильного дома, их брак дал первую и очень сильную трещину. Удар пришелся со стороны, с которой Дима ничего не ожидал. Когда гости – родители пары – разъехались, Вера устроила мужу первый скандал. Жуткий. С криками, обвинениями. Она буквально в истерике билась, пока крошечный Глеб спал в своей кроватке, ещё не подозревая, какая буря творится в соседней комнате.

Вера обвинила мужа в том, что к её возвращению из родильного дома он… не сделал генеральную уборку. То есть, в её понимании, не вылизал всё сверху донизу, до хрустального блеска. Дима стоял и хлопал глазами: но ведь его никто не предупреждал, что так нужно сделать. И потом: целый год, пока они жили, Вера вообще ничего не требовала от него. Ни убираться, ни мыть посуду, ни гладить белье. Он ходил на работу, приносил и честно отдавал ей всю зарплату, – словом, вёл себя, как его собственный отец, да и отец Веры тоже.

Ну, а дальше скандалы посыпались один за другим. Сначала Вера потребовала, чтобы Дима после работы гладил детскую одежду, потому что «я устаю». Затем заставила его убираться вместе с ней каждое воскресенье – «ребенок должен жить в чистоте!» Получается, что Глеб с первого дня жизни в этой семье слышал все их крики и угрозы матери развестись. Она даже несколько раз начинала демонстративно собирать вещи. Дима сначала её удерживал, считая, что это ему нужно измениться к лучшему, и он виноват, что между ними нет согласия. Потом понял: просто у Веры такой… новый характер.

Почему же не ушёл от неё? Потому что не мыслил своей жизни без сына. Не хотел, чтобы того растил какой-нибудь чужой мужик. И страдал молча, понимая, что трещина между ним и женой давно стала пропастью. А через пару лет Вера вообще перестала с ним заниматься сексом. Сказала, что ей неприятно. Дима, конечно, и это вытерпел ради ребенка. Сначала завел любовницу, потом понял: это слишком тяжело, постоянно скрываться. И, махнув рукой на секс, оставил себе лишь одно удовольствие – мастурбацию. О которой Вера, конечно же, ничего не знала. Её вполне устраивало, что муж больше не пристаёт. А ей, как видно, вообще никто был не нужен. Дима сначала думал: может, любовника завела? Как может женщина, которая способна за ночь кончить восемь раз, полностью добровольно отказаться от секса? Оказалось, что и в этом характер Веры стал совершенно иным. Она превратилась в ледяную глыбу. В интимном смысле, конечно. Поскольку что касается скандалов и истерик, была по-прежнему очень громкой и страстной.

Глеб всё это видел. Но старался… не замечать. А главное – не вставать на сторону кого-то из родителей. И хотя видел, как мать изводит отца, всё равно любил её больше. Он вырос с мыслью, что папа, он просто… размазня. Не надо было позволять маме садиться себе на шею. И это убеждение постепенно росло в нем и крепло с каждым новым скандалом, когда родители орали друг на друга. Причем Вера не выбирала выражений, а отец никогда не ругался матом.

В тот день в их доме повисла тишина. Главный источник истерик и матерщины собрал свои вещи и уехал в неизвестном направлении. Дима вздохнул с облегчением. Десять лет кошмара внезапно закончились. Даже как-то легче стало на душе. Только вот Глеб… Отец переживал, что на мальчике это событие отразится очень плохо. Не пришлось бы потом долго ходить к психологу, чтобы вернуть его в привычное состояние, а рос Глеб ребёнком доброжелательным и улыбчивым. Несмотря на жесть, что творилась почти каждый день между его мамой и папой.

Но после того дня, как Вера ушла из семьи, Глеб перестал верить людям. Ему казалось, что его окружают предатели, и главный из них – родная мать. И ладно, если бы она продолжала хотя бы иногда видеться с сыном. Так ведь нет, уехала из города, а потом из страны. Об этом знал только отец Глеба, который сначала получил от жены уведомление о разводе, а потом и свидетельство о том, что их брак окончен.

Потом Вера буквально растворилась на пару лет, а после вдруг Дима получил электронное письмо, в котором сообщалось: в одном швейцарском банке на имя его сына открыт счет. Туда ежемесячно поступают 50 тысяч евро – это трастовый фонд, которым мальчик сможет пользоваться по достижении 18-летия. О том, откуда деньги, Дима узнал сразу: средства поступали от некоей мадам Веры Штольберг. Так стало понятно: сбежавшая от тоскливой семейной жизни женщина снова вышла замуж и, судя по всему, весьма удачно.

Жизнь продолжалась, но прежнего Глеба, доброго милого мальчика, на свете уже не было. Вместо него теперь рос и мужал циник, равнодушный и сладострастный тип, который в виду полового созревания стал весьма интересоваться всем, что касается секса. Отец однажды застал его мастурбирующим на порнофильм, где на большой постели развлекались два парня и девушка. Причем актеры оказались бисексуалами, и пока один парень вставлял другому член в задницу, девушка делала активному парню римминг.

– Чего надо? – грубо спросил Глеб, остановив размеренные движения кулака, которым он надрачивал член. – не вмешивайся в мою личную жизнь! – потребовал он. И отца первым стремлением было подойти к сыну и дать затрещину, чтобы не хамил и вообще… вёл себя прилично. Но он промолчал. Развернулся и, закрыв дверь в его комнату, ушёл. Что он мог сделать? Начать читать Глебу лекции о вреде онанизма? Только сам был большим поклонником этого занятия. От одиночества, конечно. Или рассказать, как дурно влияют порнофильмы на подростковое сознание? Так ведь и сам в своё время увлекался ими.

«Неча на зеркало пенять, коли рожа крива», – вспомнил Дима поговорку, и с тех пор они с сыном стали ещё больше отдаляться друг от друга. Ну, а Глеб, по сути, разочаровавшись во всех и вся, начал жить своей, никому не известной жизнью. Постепенно он мастурбации, когда перешел в 11 класс, начал приставать к девчонкам, пока одна не согласилась с ним потрахаться. Они сделали это быстро, за гаражами, и оба никакого удовольствия не получили. Но Глебу это помогло обрести большую уверенность в себе.

Потом он уже не так стеснялся соблазнять девушек. И те, испытывая тягу к плохим парням, начали активно внедряться в половую жизнь Глеба. Он их не считал, отношений не завязывал, хотя относился в целом как джентльмен. После секса провожал домой или давал денег на такси (отец снабжал его ежемесячно определенной суммой на карманные расходы); использовал презервативы, чтобы избежать нечаянных «радостей»; не ругался и не ссорился, расставаясь всегда мирно. Правда, порой не удавалось: Глеб всё чаще стал чувствовать, что в сексе любовь-морковь ему не интересны. Вот пожёстче, погрубее, только без крови, – это да. И он стал понемногу пробовать это на своих подружках. Некоторым понравилось, другие, и таких оказалось большинство, возмутились.

Тогда Глеб сформировал вокруг себя «узкий круг приближённых», как он его называл. Это были несколько девушек, все старше и уже не школьницы, с которыми он встречался и трахался, проверяя их упругие тела на прочность. А чтобы скрасить боль, делал подарки, красиво ухаживал: букеты цветов, походы в рестораны. Денег, которые присылала мать, было предостаточно. Хотя отец их не тратил, откладывал. На то он и трастовый фонд: особо не зашикуешь.

Когда Глебу исполнилось 18, отец передал ему право на использование фонда, и буквально на следующий день сын съехал на съемную квартиру. Дима остался один, и Глеб даже не счел нужным попрощаться. Он винил в том, что их семья развалилась, не только мать, но и отца. Думал: его слабохарактерность всё испортила в конечном счете. Был бы мужик, резкий и сильный, так Вера никуда не делась бы. А этот рохля…

Словом, они больше не виделись. Несколько раз Дима пытался позвонить сыну, хотя бы просто спросить, как дела. Тот сначала сбрасывал звонки, потом вовсе поменял номер телефона и стал для отца недоступен. После этого превратился в одинокого волка, рыщущего в ночи в поисках секса и скорости. Купил себе байк, униформу и начал гонять, рассекая залитый мёртвым светом фонарей ночной воздух.

Осенью Глеб поступил на коммерческое отделение местного университета, на отделение архитектуры и градостроительства. Он ещё в далеком детстве, всем прочим игрушкам предпочитал кубики и конструкторы. Ну, а поскольку с точными науками в школе у него было хорошо, то выбор оказался простым. Конечно, после вуза возводить дома Глеб не собирался. Он вообще не представлял, чем дальше станет заниматься. Потому жил по наитию.

Секс и скорость стали его верными спутниками. Когда же ему исполнилось 19, Глеб созрел до участия в ночном стрит-рейсинге. Эти гонки проводились за городом, на территории промзоны и были, конечно же, нелегальными. Потому собирали так много байкеров и тех, кто мечтал ими стать. Те смотрели с удовольствием, как затянутые в кожу парни на своих шикарных мотоциклах носятся по кварталам бывшего станкостроительного завода, рискуя насмерть разбиться о торчащие ржавые железки и куски бетона с арматурой.

Но оно того стоило: здесь делались большие ставки, и можно было выиграть крупные суммы. Или разбить байк в хлам. Или самому покалечиться. Или просто проиграть, в лучшем случае. Жажда риска и скорости привели сюда Глеба, и он остался. У него со временем даже образовался свой фан-клуб, члены которого придумали своему кумиру прозвище – Варвар. Никто не знал, почему и отчего. Но слово прочно прилепилось к парню.

Однажды он во время очередной гонки подсёк новенького участника, и тот на нехилой скорости влетел в бетонный столб. Правда, ему повезло: в последнюю секунду умудрился вывалиться из седла, кубарем покатился по пыльной земле. Потому и выжил, а его байк – нет. Превратился в груду металлолома. Глеб, и это был редкий для него случай, испытал укол совести. Вернулся, помог парню подняться. У того оказалось много синяков, но кожаная униформа спасла от рассечений. Переломов тоже, к счастью, не оказалось.

А главное, когда Глеб протянул тому руку, чтобы помочь подняться, упавший байкер вдруг… рассмеялся. Встал и, отряхиваясь, сказал:

– Офигенно! Меня подсёк сам Варвар! Будет что внукам рассказывать в старости.

– Что в этом крутого? – хмуро спросил Глеб.

– Я серьёзно. Мне правда очень приятно с тобой так близко познакомиться. – Он протянул руку. – Фил.

– Фил? Филимон, что ли, или Филипп? – спросил Глеб.

– Нет. Только не смейся. У меня очень редкое имя. Даже реже, чем твоё.

– Какое?

– Феофилакт. У меня мама из Болгарии, а там Феофилакт Болгарский – очень почитаемый святой. Ну, а если коротко – Фил. Приятно познакомиться. Ты – Глеб, я знаю. Назвали в честь благоверного князя?

– Не знаю, – пожал плечами Глеб. – Мне как-то на это по хрен. А ты такой весь из себя верующий, что ли?

– Нет, – рассмеялся Фил. – Какое там! С моими-то грехами меня в церковь даже не пустят.

– Чем это ты так нагрешил?

– Я гей.

– Понятно, – равнодушно сказал Глеб. Ему правда было всё равно, кто его новый знакомый. Среди байкеров, правда, редкие люди устраивали каминг-ауты. Всё-таки водить мотоцикл означало быть суровым самцом. Но это давно, а теперь всё как-то расшаталось. Но по-прежнему в своей нестандартной ориентации почти никто не признавался. Фил на памяти Глеба вообще был первым.

– Тебя это не коробит? – спросил новичок.

– Да мне как-то… поровну.

– Правда?

– Ну да.

– Слушай, – сказал Фил. – Можешь мне помочь? Байк надо эвакуировать отсюда. А то нагрянут копы, станут вопросы задавать. У нас же все-таки тут было типа ДТП, – усмехнулся он. Глеба удивило, что Фил не сожалел совсем о разбитом мотоцикле. А тот, между прочим, был весьма дорогим, под три миллиона «деревянных» тянул, как хорошая иномарка.

– Ладно, помогу. Есть у меня один знакомый.

После этого Глеб позвонил парню, который работал в автомастерской и имел собственный эвакуатор. Он приехал, разбитый байк погрузили на него и увезли. Фил попросил теперь подкинуть его домой, Глеб кивнул на заднее сиденье своего железного коня, и они помчались в ночь.

Пока ехали, Глеб ощущал на своих боках крепкие руки Фила. Даже в какой-то момент ощутил, что это приятно. Но немного опасался: вдруг приставать начнет? «Придётся тогда, наверное, дать ему по роже, – подумал Глеб. – Или нет?» Ему стало интересно: каково это – трахаться с парнем? Девушек у него было много, и с некоторыми он даже страпон практиковал. Причем довольно быстро осознал, что анальная стимуляция ему очень нравится. Однажды даже кончил из-за того, что подружка сильно надавила на простату. Но чтобы ощутить внутри себя мужской член… Такого прежде с Глебом не бывало.

Они приехали в частный сектор. Это место в городе называлось «Санта-Барбара», по имени курортного городка, в честь которого однажды сняли длинный-предлинный сериал. Сам Глеб его не видел, но знал, что его родители смотрели в детстве. Им всё было в диковинку: роскошная жизнь американских богачей, отношения в семьях, где много денег и так далее. Те, кто строил посёлок, решили: здесь станут жить люди очень состоятельные. Потому так место и назвали.

Оказалось, что Фил – сын одного крупного местного чиновника. Он сам рассказал об этом, когда они остановились напротив здоровенного особняка. Теперь Глебу стало понятно, почему его новый знакомый не парится по поводу байка – новый купит.

– Ну… пока, – протянул Глеб руку. Фил её пожал.

– Может, увидимся как-нибудь? – спросил он.

– Может. Звони, – сказал Глеб, вскочил на мотоцикл и, ревя мотором, умчался. Лишь когда выскочил на магистраль, понял: номер Филу забыл продиктовать. «Ничего, – подумал. – Захочет – сам найдет».

B Фил его нашел. Уж какими методами он пользовался, Глеб не знал, да ему и неинтересно было. В общем, как и сам этот парень, поскольку был зачислен в категорию лузеров. Глеб вообще всех людей с тех пор, когда стал жить один, стал делить на две категории: победителей и проигравших. Первые всегда на коне, ну или даже на байке. У них адреналин в крови, они любят и главное умеют (потому что это тоже искусство) отдавать приказы. И даже если падают иногда, это делает их лишь злее и сильнее в конечном итоге.

Вторые – это те, что подчиняются. Нечто вроде домашней скотины, предназначение которой – обеспечивать хозяев мясом, шерстью, молоком, – словом, всем, что первым потребуется. Из первой категории попасть во вторую, считал Глеб, можно. Из второй первую – никогда. Он прекрасно запомнил строчку из школьной программы по литературе: «Рождённый ползать летать не сможет».

Себя Глеб, естественно, относил к первым. Тому способствовали три фактора. Первый – это упрямый и жесткий характер, который он воспитал в себе сам после того, как ушла мать. Второй – финансовая независимость. О том, что транстовый фонд был создан руками его родительницы, Глебу было глубоко наплевать. Захотела, – сделала. Её решение, а ему всё равно. Он пользуется тем, что даровано. Не испытывая благодарности. За что? Что бросила, когда он так сильно в ней нуждался?

Третий фактор – отличная память. Глеб учился на «отлично», поскольку ему было достаточно пробежать параграф учебника глазами один раз, чтобы всё запомнить. Это сделало его одним из лучших студентов на своём курсе. Будь система образования не такой твердолобой, может, Глеб и не вышел бы в лидеры. Но многие десятилетия ничего не менялось: «выучил – пересказал – ответил на вопросы – получил сто баллов».

Мнения у студентов, как правило, не спрашивали. И хотя у Глеба всегда было своё, он не спешил им делиться. Предпочитал отвечать штампами из учебников или даже цитировать лекции преподавателей. Тем это особенно нравилось, и они двигали студента с одного курса на другой, восхищаясь его талантом. Если бы они только могли заглянуть в душу своего любимчика!

Ужаснулись бы. Там всё напоминало ледяную планету. Огромные горы и скалы, острые, покрытые вечными льдами и снегами. Низкое мрачное небо, сильный ветер и жуткие морозы. Выжить человеку в таких условиях нереально. Кроме одного. Глеба. Ему нравилось ничего не чувствовать. Только брать, что захочет. Он так и жил, приводя к себе девушек. Романтично, а чаще жестко трахал, но потом дарил подарки и отпускал.

Отношений не завязывал. Зачем? Чтобы, когда они развалятся, испытать жуткую боль, как в тот раз, когда ушла мать? Деньги и грубость привели к тому, что Глеб, как ни странно, начал представляться девушкам из университета превосходным женихом. Отчего нет? Живет на съемной квартире, не пьет, хотя и курит, но ездит на шикарном байке, свободен, как ветер. Вот бы захомутать такого!

Глеб воспринимался студентками, с первого по пятый курс (и даже некоторыми преподавательницами), как дикий зверь, которого было бы классно приручить, сделав домашним и послушным. Они даже мысли не допускали, что это невозможно: чем дольше жил Глеб, тем меньше ему кто-то был нужен в эмоциональном плане. Когда хотелось секса, он звонил какой-нибудь знакомой, а чаще ехал в ночной клуб и там знакомился с кем-нибудь.

В тот вечер в планы Глеба вмешался Фил. Он позвонил ему (откуда только номер взял?) и попросил о встрече. Услышав в ответ «иду в ночной клуб», сказал, что присоединится. Глебу было всё равно. Хочет мажор составить ему компанию? Да пожалуйста. Правда, не совсем было понятно, о чем с ним разговаривать. У них разные взгляды, интересы, да вообще судьба. Глеб, подумав об этом, пожал плечами. Да всё равно.

В клубе, как всегда, было громко, тьму прорезали сполохи света, предметы вибрировали от густых басов, резали слух высокие ноты. Ди-джей крутил какую-то кислоту с безумным повторением «бум-бум-бум», но толпе, что танцевала под разноцветьем, все это, кажется, нравилось. Глеб посмотрел с улыбкой на беснующиеся тела и сел у бара.

Знакомый бармен, не спрашивая, поставил перед ним полный бокал с виски, на вершине которого покачивались прозрачные кубики льда. Глеб, глянув на бармена, кивнул. Ему нравилось, что здесь его записали в постоянные клиенты, а это означало отсутствие лишних вопросов типа «что будете пить?», которые парня всегда бесили. Но вот уже полгода примерно никто не приставал. Он приходил, ему наливали, потом ещё и снова. Если он хотел, то менял виски на водку или коньяк, произнося лишь название напитка.

В клубе Глебу очень нравилось. Здесь была особенная атмосфера. Свободы, необузданной страсти. Воздух пропитывали ароматы алкоголя, парфюма и немного пота, что означало разгоряченные тела. Привычно повернувшись в сторону танцпола, Глеб начал высматривать себе жертву. Девушку, с которой сегодня отправится к себе домой.

– Привет, – раздалось рядом. Глеб повернулся. Перед ним стоял Фил. Одет он был ярко, как подобает в таком заведении. Но не броско, чтобы не показаться каким-нибудь совсем уж безумным оторвой. Здесь таких хватало. Яростных тусовщиков. Они танцевали сначала медленно, а потом нагружались алкоголем или наркотой, и потом превращались в беснующиеся фигуры.

– Привет, – ответил Глеб. Равнодушно. Этот Фил был ему до лампочки.

– Как дела?

– Нормально. Как твои предки? Получил за байк?

– От отца досталось, – улыбнулся Фил. – Орал громко.

– И что? Пешком ходить будешь?

– Нет, – ещё шире растянул Фил свой белозубый рот. – Он мне машину купил.

– Интересно.

– Да! Представляешь? Сказал: хватить гонять на байках, пока шею не свернул. Будешь ездить на машине.

– На какой?

– БМВ, а модель… Черт её знает, не запомнил, – ответил Фил.

– Круто.

– Да, спасибо. Обмоем? Чтобы лучше ездила, – предложил парень.

– Ты же за рулем.

– Наплевать. Папаша отмажет, если что.

– Давай.

Они выпили. Потом ещё. Когда Глебу надоело пить, и он почувствовал, что пьянеет, пошёл танцевать. Встал рядом с девушкой, которую присмотрел. Это была блондинка с накаченными губами и грудью третьего размера, колыхавшейся в такт движениям хозяйки. Увидев Глеба, она кинула на него взгляд. Потом ещё один. Затем, увидев, что тот на неё смотрит, улыбнулась в ответ. Контакт был налажен. Глеб перешел в наступление.

Познакомился с девушкой, которую звали Анжела. Узнал, что она работает в банке менеджером. Не замужем. Детей нет. Живет с родителями в панельной многоэтажке. Любит Черное море и мечтает побывать в Египте – «хочу сфоткаться на фоне пирамид». Глеб сразу записал её в пустышки. Такую соблазнить – проще простого. Общаться с ней неинтересно, но чтобы затащить в койку, нужно проявить интерес. И он включил режим «ухаживание».

Чем занимается Фил в это время, Глебу было всё равно. Хоть пьет, хоть танцует. Оказалось, всё это время он смотрел, как его новый знакомый охаживает девушку.

– Красивая, – оценил Фил внешность Анжелы.

– Ничего так, – получил в ответ.

– Как зовут?

– Анжела.

– Приятное имя. Редкое, – сказал Фил.

– Наверно, – пожал плечами Глеб. Посмотрел на бармена и сказал: «Кола». Через несколько секунд возле парня появился бокал, полный пенного напитка.

Глеб отпил немного.

– Как это у тебя получается?

– Что?

– Ты посмотрел, одно слово сказал, и бармен всё сделал, – спросил Фил.

– Я тут постоянный клиент.

– Классно. Тоже так хочу. Хорошее заведение.

– Наверно, – равнодушно ответил Глеб и пошёл к столику, за которым сидела Анжела. Не одна. С подружкой. Он и к ней примерился взглядом. Но та, посмотрев в ответ, сделала вид, что не заметила. «На нет и суда нет», – подумал Глеб. Подошел к Анжеле, кивнув её подруге для приличия, и пригласил на медленный танец. Над залом чуточку сильнее загорелись огни, из мощных колонок полилась композиция. Это был Chris Rea с его «The Road To Hell».

Глеб прижал Анжелу к себе, давая понять, кто главный в их паре, и что просто так он её не отпустит. Девушка вдохнула и… стала податливой, словно растаявшее сливочное масло. Она тоже ощутила: перед ней не просто парень, а крепкий, сильный духом мужчина, готовый её мять, как тесто, чтобы приготовить какое-то особенное блюдо. И алкоголь на неё так действовал: хотя и пришла сюда с подружкой, но хотела найти кого-нибудь, чтобы… сама не знала до этого момента. Но теперь поняла, что хочет остаться в этих крепких объятиях.

«Извращённый насилия страх

Душит улыбки на каждом лице.

Здравый смысл бьет в колокола,

И это не технологическая катастрофа.

О, нет! Это дорога в ад», – слышал Глеб в песне, переводя её по-своему. Да, девочка. «Теперь тебе от меня никуда не деться, и эта ночь закончится совсем не так, как ты себе это представляла, когда ехала сюда», – подумал он и провел щекой по шее девушки. Её кожа отозвалась крупными мурашками. Верный символ наступающего возбуждения.

Фил всё это время продолжал сидеть и смотреть, как Глеб, словно вальяжный хищник, охаживает трепетную лань, которая пока не догадывается, что уже почти стала его жертвой. Наблюдение за этим завело парня. Но зависть вовсе не к Глебу овладела им в эти минуты. Он страстно захотел оказаться на месте Анжелы. Чтобы руки обогнавшего его байкера-победителя так же сильно обвили его тело, прижав к своему, и чтобы вот так же Глеб дышал на его обнаженную кожу, постепенно разжигая внутри бешеный огонь похоти. Только всё это были одни фантазии. Фил не был уверен, что Глебу он интересен в сексуальном смысле. Потому просто сидел, пил коньяк, ощущая, как пьянеет всё сильнее. И думал, что ему делать дальше. Явно Глеб собирался вскоре с Анжелой в обнимку свалить отсюда.

Когда Глеб все-таки повел Анжелу прочь из клуба, Фил не придумал ничего иного, как увязаться за ними. Подошел и, бесцеремонно вклинившись в их воркование, спросил, смущаясь до самых пяток:

– Можно мне с вами?

Такой наглости никто из сладкой парочки не ожидал. Поговорку «третий лишний» никто не отменял. Но Фил смотрел с такой надеждой, что Глебу это даже понравилось. А что? Почему бы и не попробовать втроем? Правда, парень признался в своей нестандартной ориентации. «Вот и попробую, каково это с мужиком», – усмехнулся про себя «виновник торжества».

– Он поедет с нами, – сообщил Анжеле, не спрашивая, согласна та или нет. Девушка была пьяна, а кроме того, Глеб сразу записал её в категорию проигравших. Значит, её задача – слушать и подчиняться, а не просить и уж тем более требовать.

Фил, услышав согласие, аж встрепенулся радостно. Анжела пошло и пьяно улыбнулась. Кажется, ей а такому было не привыкать. И они втроем пошли к выходу. Там Фил услужливо попросил садиться в его машину. Парочка забралась на заднее сиденье и сразу принялась там лизаться. Водителю не пришлось их беспокоить: Фил, когда искал телефон Глеба, заодно выяснил, где тот живет. Потому довольно быстро помчался по указанному адресу.

Через десять минут безумных гонок по ночному городу они оказались в нужно месте. Фил припарковал машину, и Глеб вывел Анжелу за собой. Вид у неё был несколько потрёпанный, блузка расстегнута слишком откровенно, из-за чего груди почти вываливались наружу. Их сдерживал кружевной черный лифчик, через который просвечивали крупные розовые соски. Увидев их, Фил улыбнулся. Значит, скоро станет совсем горячо.

Они поднялись на третий этаж, вошли в квартиру.

– Можно мне в душ? – спросила Анжела. Глеб показал, куда идти. Девушка удалилась, покачиваясь. Они с Филом расположились на кухне. Тот успел осмотреться: квартира была в престижном жилом комплексе, недавно построенном. Только выглядела необжитой. На кухне ничего лишнего, всяких там баночек-скляночек. Чашка с блюдцем. Внутри недопитый кофе. Рядом электрический чайник. Собственно, и всё, не считая газовой плиты. Ни микроволновки, ни миксера, ни прочих приборов. Было видно: здесь только ночуют, но не готовят. Даже пищу не разогревают.

– Один живешь? – спросил Фил, оглядываясь.

– Да.

– Давно?

– Не очень.

– У тебя никого нет?

– Ты сюда спрашивать приехал? – довольно грубо спросил Глеб.

– Нет, я просто…

– Тогда делай, за чем пришел, – сказавший поднялся, расстегнул ремень и «молнию» на ширинке. Не сводя сурового взгляда с Фила, стянул до колен джинсы. Затем – трусы-«боксёры». Наружу вывалился 17-сантиметровый толстый член. С помятой кожей, словно подушка, на которой всю ночь кто-то видел странные сны. Глеб молча уселся обратно и, насколько позволяли приспущенные штаны, приказал:

– Соси.

Фил был в шоке от такого обращения. С ним прежде никто так себя не вел. Он даже нервно сглотнул, глядя на хозяйство Глеба. Член вальяжно лежал на бедре, под ним виднелись крупные яйца. И они сами, и ствол, и мошонка, – всё было гладко выбрито. Для гея Фила выглядело весьма аппетитно и возбуждающе, но он не привык, чтобы ему приказывали!

– Я… не буду, – сказал он робко.

– Будешь, – строго ответил Глеб. – А нет, так пошёл отсюда.

– Почему ты такой грубый? – спросил Фил.

– Кончай болтать. Соси, – повторил Глеб свой приказ. – Ты же хочешь. Вижу.

– Да, я хочу, – куснув губу до боли, признался гость. – Но ты… не имеешь права так со мной себя вести!

– Трепло, – усмехнулся с серьезными глазами Глеб. – Обоссался, так и скажи.

– Я не трепло! И не обоссался! – гневно повторил Фил. – Да что ты себе позволяешь вообще!

– На колени! Быстро! – рявкнул хриплым низким голосом Глеб. Фил, сам не ожидая от себя такого, вдруг спустился со стула и оказался на коленях. Он смотрел снизу вверх на парня и хлопал глазами в полном удивлении. Что происходит?! Почему он стал таким послушным?!

– Хороший мальчик, – криво усмехнулся Глеб. – Возьми его в ладонь. Не бойся, не укусит.

Фил на коленях сделал два крошечных шажка вперед, и его лицо оказалось прямо перед мужским хозяйством Глеба, которое в предвкушении ласк начало понемногу наливаться силой. Фил протянул влажную от волнения ладонь и осторожно взял толстый длинный ствол, слегка сжав его пальцами.

– Дрочи, – послышалось сверху.

Осторожно, стараясь не причинить боли, Фил начал выполнять приказ. Через минуту послышался женский голос:

– Ого! Мальчики, так я вам и не нужна! – это была Анжела. Она вышла из ванной, обёрнутая в большое махровое полотенце, с мокрыми распущенными волосами.

– Нужна, – ответил Глеб. Отодвинулся и сказал. – Идём в спальню.

Там тоже было скорее пусто, чем густо. Большая кровать – «траходром», платяной шкаф и черное кожаное кресло. Оно здесь смотрелось инородным телом. Но сразу стало понятно, для чего тут, когда Глеб, быстро стянув одежду и оставшись обнаженным, уселся в него.

– Разделись. Оба, – приказал он. Взял свой возбужденный орган в правую руку и принялся мастурбировать, глядя, как Фил с Анжелой обнажаются. Девушка сделала это просто: скинула полотенце. Филу пришлось повозиться. И вот они оба стоят, голые, перед Глебом.

– На колени, – потребовал он. – Ко мне.

Девушка с парнем послушно выполнили и это. Подползли и, не дожидаясь следующей команды, принялись орально ублажать Глеба. Тот, опустив руки вдоль кресла и откинув голову, наслаждался тем, как два влажных рта и языка скользят по его члену, то заглатывая, то отпуская. То Фил лизал яички своему новому любовнику, то менялся местом с Анжелой, а порой они оба начинали полировать длинный толстый ствол языками, то соприкасаясь ими, то разбегаясь в разные стороны.

Ничего не говоря, Глеб вдруг поднялся. Взял Анжелу за плечи, поставил на ноги. Девушка было потянулась к нему поцеловать. В ответ – кривая усмешка. Парень развернул её и резко бросил на постель. Анжела шлепнулась на мягкое, охнув от неожиданности, но Глеб не дал ей разлеживаться. Просунул руки и, обхватив за талию, приподнял. Девушка оказалась в коленно-локтевой позиции с высоко задранным задом.

Глеб смачно плюнул себе на ладонь и звонко шлёпнул ей по большим половым губам Анжелы. Та взвизгнула: не слишком больно было, а очень остро и внезапно. Но дальше – больше: Глеб, нацелившись на лоно партнерши, резко вошел в него на всю длину своего копья. Любовница вскрикнула и застонала от удовольствия. Парень начал размашисто насаживать её на член, жадно лапая за свисающие груди.

Фил смотрел на это с широко раскрытыми глазами. Видел подобное в порно. Но там все ненастоящее, наигранное, а тут…

– На колени, – услышал он новый приказ. – Лижи мой зад.

– Я не… – попробовал было отказаться Фил. Но тут же на его голову легла тяжелая рука и надавила. Конечно, парень мог вырваться и уйти. Только похоть – та страшная сила, что движет миром, зацепила его, заставив сделать и это. Он опустился, раздвинул ягодицы Глеба, и, приноровившись к их движениям вперед-назад, вытащил язык и стал проводить им по анусу любовника. Здесь было солёно на вкус, немного пахло потом и сильно – мужчиной, только Глебу это всё давно и сильно нравилось.

Это были ароматы самца, который допустил его туда, куда никому с членом наперевес пути нет. Глеб знал, что такое соблазнить натурала. Дело очень трудное. Но и почётное среди тех, кто «в теме». Раз сумел такое – ты сладкий мачо. Фил чувствовал, как его заводит происходящее. Он гладил ягодицы Глеба, проводил по ним губами, даже покусывал легонько. Несколько раз, изловчившись, умудрился засунуть любовнику язык в анальное отверстие, сделав его твёрдым.

Ночь продолжалась. В комнате пахло сексом. И где-то в отдалении, кажется на кухне, играла мелодия. Это Глеб, когда уходил оттуда последним, включил стоявшую на подоконнике блютуз-колонку. Из неё теперь доносились звуки «Богемской рапсодии» в исполнении Фредди Меркьюри.

Глава 3. Байкер

Музыка после того раза наверху больше не гремела, на фигурку Катюши ни один мужик больше нагло не засматривался. Мы делали ремонт, всё шло прекрасно. Если бы однажды вечером я не увидел, как моя благоверная с интересом рассматривает… сверкающие хромом байки. Делала она это на планшете, лежа в нашей постели. Да так увлеклась, что не заметила, как я подошел и заглянул.

Постоял пару минут, незамеченный. От байков Катя перешла к байкерам. Мускулистые брутальные мужики в кожаных косухах на голое тело. Бугры лоснящихся от масла мышцы. Наглые ухмылки повелителей женских судеб. Затянутые в черное короли дорог и уничтожители вагин. Так они себя, кажется, любят называть. Когда жена принялась рассматривать одного такого типа, я не выдержал и осторожно кашлянул.

– Ой! – вскрикнула Катя от неожиданности и резко положила планшет себе на живот, закрыв экран. – Напугал! Чего подкрадываешься?

– Да так. Решил поинтересоваться, чем это так увлеклась моя жена?

– Я? да ничем. Просто картинки смотрю. Обои выбираю для спальной. А что?

– Обои?

– Ну да.

– Это те, которые по дорогам с грохотом моторов рассекают? – поддел я супругу. Она покраснела и опустила глаза.

– Прости. Я так просто… Интересно стало.

– Тот тип, наш якобы сосед, который к тебе приставал, интересен стал, да? – спросил я.

– Ну… я так… никогда не общалась ни с одним мотоциклистом.

– Байкером, – поправил я.

– Ну да, байкером, – ответила Катя.

– И что? Решила узнать, что они за люди такие?

– Да, разве нельзя? – перешла супруга в атаку.

– Можно, – пожал я плечами. Встал и ушёл на кухню. Мне стало неприятно. А кто бы как иначе поступил на моем месте? Что подумать, если жена рассматривает чужих мужиков? Знала бы она, что это за типы такие! Самовлюбленные, грубые. Мужичьё, словом. Я тоже не в парчовых пеленках вырос. Голубых кровей не имею. Но не такой, как эти. От них потом и грубостью за километр несет. Да и все эти железки, кожа, любимый чёрный цвет… Смотреть противно. Садо-мазо клуб какой-то на колесах! Помню, один к нам приехал в автосервис. Важный такой, на кривой козе не подъедешь. Ключ кинул Максу: «Глянь, что там стучит». И ушёл. Даже «привет» не сказал! Мы ко всякому хаму привыкли, но такое было впервые. И хорошо, Макс в юности мотоциклами увлекался, быстро сделал. Иначе кто знает. Может, тот бородатый чёрт драться с нами полез.

– Ты что, обиделся? – спросила Катя, входя на кухню.

– Я? Вот ещё глупости. На что обижаться?

– На то, что я поинтересовалась.

– Нисколько, – приврал я. – Твоё личное дело, что в сети смотреть. С кем общаться и вообще.

– Я прямо кожей чувствую, когда ты ревнуешь, – улыбнулась Катя.

– В этом случае твой радар ошибся, – сказал я.

– Не дуйся, что ты, как маленький? – она положила мне руку на плечо и заглянула в глаза. Ну понятно, я сразу и растаял. Обнял Катюшу и прижал к себе, чмокнув в животик. Когда-нибудь там появится наш малыш…

Бум! Внизу, громко оглашая двор, заорала автомобильная сигнализация.

– Не наша? – встревоженно спросила Катя.

– Нет, пейджер бы завибрировал.

Я поднялся, мы вышли на балкон посмотреть, что такое. Оказалось: внизу, в пяти метрах от подъезда, случилась авария. С земли поднимался… тот самый байкер! Рядом валялся его мотоцикл. Его сбила сдававшая задом машина. Из неё выбрался какой-то мужчина интеллигентного вида. Он был растерян, и то засовывал руки в карманы, то вынимал. Подошел к байкеру и хотел было помочь встать, но тот грубо его оттолкнул.

– Кажется, они сейчас подерутся, – встревоженно сказала Катя. Она не любит насилие, боится его.

– Иди в комнату, не смотри, – сказал я. Но жена вместо этого только теснее прижалась к моей спине, выглядывая из-за неё вниз.

Двор у нас большой, напоминает глубокий колодец. Потому все разговоры внизу наверху почему-то хорошо слышны.

– Разрешите вам помочь, – робко попросил мужчина.

– Пошёл на хер! – процедил сквозь зубы байкер. Он рывком поднял байк. Посыпались осколки. – Твою мать! Зараза! – выругался он.

– Простите, я вас не заметил… – пролепетал виновник аварии.

Байкер оставил мотоцикл и пошёл прямо на мужчину. Приблизился к нему вплотную, почти нос к носу, и сказал:

– Не увидел, потому что у тебя глаза на жопе, на которой ты сидишь!

– Зачем же хамить? Давайте нормально договоримся, – стал предлагать мужчина, но тут же полетел спиной назад. Это байкер резко ударил его в челюсть. Коротко и быстро, как боксёр, не размахиваясь.

– Ай! – вскрикнула от страха Катя и уткнулась лицом мне в плечо.

– Не смотри, – ответил я, ощущая, как в крови начинает бурлить адреналин. Всегда завожусь, когда вижу драку.

Мужчина стал неловко подниматься, путаясь в одежде. Он стоял теперь, покачиваясь, и утирал рукавом кровь с разбитой губы.

– Зачем же вы…

Бум! Снова глухой удар, и мужчина с тяжелым стоном снова оказался на асфальте.

– Мудак! – бросил ему вслед байкер.

Многие видели из окон и балконов своих квартир, что происходит. Никто ничего не сказал. Никто… кроме меня.

– Эй! Хватит его лупить! – крикнул я.

– На хер пошёл! – ответил байкер, надевая шлем.

– Ах ты, козлина! – я вырвался из рук Кати и устремился вниз. Но когда вылетел из подъезда с твердым намерением сцепиться с тем уродом, байкера уже и след простыл. Все, что осталось от него, – осколки зеркала на асфальте. Проходя мимо, я посмотрел на них и вдруг в одном увидел своё отражение. Плохая примета…

Я подошел к тому мужчине, который сидел, не в силах подняться. С его лица капала на землю кровь, он даже её не вытирал – нечем было. Я протянул ему кухонное полотенце, которое захватил с собой, приложил к рассеченной коже.

– Шпашибо, – прошепелявил мужчина.

– Как вы себя чувствуете? Может, «скорую» вызвать?

– Не нужно.

– Тогда полицию.

– Тоже не штоит.

– Да почему? Он же вас сильно избил.

– Но в ДТП виноват я. Сбил человека. Так што…

– Ну, тогда давайте я вам помогу домой вернуться. Меня, кстати, Сергей зовут, а вас?

– Анатолий Петрович, – ответил мужчина.

– Очень приятно.

– Вжаимно.

Я, придерживая мужчину, который оказался примерно моего телосложения, то есть обычный, стройный, ничего лишнего, повел его к подъезду. Не к нашему – к соседнему. По пути он нажал кнопку брелока, поставил свою старенькую «Ауди» на сигнализацию. Она почти не пострадала от удара: разве небольшая вмятина на заднем бампере.

У подъезда Анатолий Петрович сказал:

– Благодарю. Дальше я сам.

– Уверены? Дойти сможете?

– Шмогу. Вшего доброго, – он кивнул и удалился.

Я вернулся домой. Первым делом вымыл испачканные кровью и землей руки. Потом вышел на балкон успокоить нервы. Пока курил, рядом пристроилась Катюша.

– Он живой там? – спросила про мужчину.

– Да, лицо пострадало, но ничего, заживет. Рассечений вроде нет.

– Как он его избил! Ужас! – прошептала жена.

– Мрачный урод, – сказал я. – Вот такие они, эти байкеры, – вывел мораль из происшествия.

– Да ну, не все же, – ответила Катя.

– Практически, – упрямо заявил я. – Просто ты их плохо знаешь.

– Может быть.

Потом мы продолжили преображение нашей жилплощади. Но у меня всё время не шел из головы тот байкер. Где я мог его видеть? Лицо было закрыто шлемом, когда он уезжал, но забрало поднято, поскольку при падении треснуло. И пока шпаклевал стену, вдруг осенило: да ведь это же тот самый парень, который пялился на мою Катю! И тот же самый тип, который живет на двадцатом этаже! Одно лицо!

«Так вот ты какой, северный олень», – презрительно подумал я, вспомнив старый анекдот. Только мне теперь было не до смеха. «В нашем доме поселился замечательный сосед», – пришла на память строчка из старинной песенки. Только в ней сосед играл на кларнете и трубе, чем с ума весь дом. А этот муфлон мало того, что любитель громкой музыки, так ещё и человека избил из-за небольшой провинности.

Да, сложно мне с ним придётся. Наверняка ещё сцепимся, тут без вариантов. Интересно, а куда он помчался на поломанном байке? Чиниться? Или просто психанул? Мне приятно было думать, что просто удрал от меня. Побоялся драться. Конечно, я не каратист, но помахаться могу. С детства приучен. Впервые пацану нос расквасил ещё в детском саду, когда тот игрушку у меня отнял.

Подошел к нему и вдарил. Молча. У того – кровь, слёзы и сопли, воспиталка в ужасе, маманю мою к директору: «Ваш ребенок неадекватный!» Та ей в ответ: «Будет знать, как отнимать игрушки. А со своим сыном я поговорю». Беседа была короткой: меня развернули, стянули штанишки и пару раз дали крепкого леща по голой попе. Плакал, помню, долго. Стоял три часа в углу и ревел. Но запомнил: надо сначала выяснить, а уж потом драться.

Посмотрим, как дальше будет. Наверняка мы с этим байкером ещё встретимся. И пусть только попробует на мою Катю косо посмотреть или ещё какой фортель выкинуть. Молчать и терпеть не стану!

После той драки во дворе, которую проще было бы назвать избиением, прошло недели две. Я уже и забывать о ней стал. Когда работаешь в автосервисе, каждый день общаешься с десятками людей. Это и мастера, и клиенты, и поставщики. Историй наслушаешься столько – вголове не укладываются. Потому про бешеного байкера, как я его прозвал про себя, совсем забыл.

И вот однажды возвращаюсь поздно вечером домой. Уставший, как ездовая собака, на которой предприимчивый якут за триста вёрст рыбу возил на продажу. Впору повалиться где-нибудь на газон около подъезда и вырубиться минуток на шестьсот, раскинув лапы… то есть руки. Еле доехал, думал, что усну прямо за рулем. Припарковался, выхожу. Собираюсь дойти до подъезда, и вдруг…

– Здорово, сосед! – за спиной веселый мужской голос.

Кто бы это мог быть? Пытаюсь вспомнить голос и не могу. Вроде в нашем подъезде не успел ни с кем не то что подружиться, познакомиться даже. Оборачиваюсь. Удивление стараюсь скрыть: передо мной, одетый в костюм-тройку, стоит тот самый… байкер. Только выглядит теперь совершенно иначе. Не мужик с мотоциклом, а презентабельный офисный работник. Притом, судя по качеству костюма заметно: это не «планктон», но человек при хорошей должности. Ну да, а кто иной смог бы такой байк купить и весь прикид к нему? Там натуральная кожа, шлем крутой, – это тысячи долларов.

– Привет, – ответил я и машинально, как привык, ответил на рукопожатие. Его пальцы обхватили мои и сжали. Не больно, однако же довольно крепко. Выдает мужской характер. Не рохля, не мямля, – так руки жмут уверенные в себе парни.

– Как жизнь? – весело спросил незнакомец. Я-то о нем ничего не знаю.

– Нормально, – отвечаю нехотя. Чувствую исходящие от него запахи. Дорогой парфюм, табак и алкоголь. Явно выпил. А может, и чем-то ещё побаловался. Серые глаза смотрят насмешливо, зрачки такие широкие, почти всю радужку занимают. Ну и глазищи! Такими только женские сердца покорять. Глянул, и любая потечёт, как свечка. Видать, он этим пользуется. Я вблизи рассмотрел след от губной помады на воротнике рубашки. Символично.

– Ты меня не узнал? – улыбнулся парень. – Ах, ну да. Не знакомились же. Глеб Дмитриевич, приятно познакомиться. Для друзей – просто Глеб или Варвар. Придумали они мне такое погоняло, юмористы, блин. Это потому что у меня предки по отцовской линии из Норвегии. Отсюда и фамилия – Харкет. Странная, да? Ну, а потому и варваром прозвали. Грамотеи. Хотели викингом, но решили – я не рыжий, не похож.

– А на варвара похож? – иронично спросил я.

– Да черт их разберет! – рассмеялся Глеб. – Разве что когда злюсь.

– Я видел.

– Что?

– Как ты на этом самом месте мужчину избил.

Лицо парня стало смурным. Он стёр улыбочку. Несколько секунд стоял, глядя в асфальт. Решал, видимо, разозлиться ему или нет. Но выбрал второе. Поднял голову и растянул в усмешке рот.

– Бывает, чего уж. А как тебя величать? Хотя нет, погоди! Дай вспомнить. Мне твоя жена, Катя, говорила, – ты Сергей! Точно! И прозвище у тебя такое забавное – Ёжик! Точно! – он весело рассмеялся.

Мне же стало совсем не до смеха. Очень неприятно. Противно и обидно. Как могла Катюша столько обо мне разболтать этому агрессивному чёрту? Который теперь, впрочем, старался выглядеть миролюбивым и дружелюбным соседом. Быстро перекрасился.

– Мне пора, устал после работы, – сказал я и направился к подъезду.

– Кате привет передавай! – крикнул вслед Глеб.

– Обязательно, – процедил я сквозь зубы.

Дома, когда привел себя в порядок и поужинал, устроил жене выволочку. Объяснил, что ей вообще не стоит общаться с тем типом, байкером по имени Глеб.

– Почему? – распахнув свои очи, спросила Катя. Вообще-то её взгляд всегда действует на меня магически. Расслабляет, заставляет понизить накал страстей. Но не в этот раз. Я решил, что не поддамся.

– Потому что он – лицемерный подонок, – сказал я. – Сам того мужчину избил за небольшую ошибку, а теперь сделал вид, что ничего не случилось! Да если бы не я, он, может, искалечил бы его!

– Ошибка? Это ты называешь ошибкой? Он человека сбил!

– Это же случайно произошло. Он его просто не увидел!

– Смотрел бы лучше в зеркало заднего вида, увидел бы! – выкрикнула Катя. И я замолчал, глядя на неё удивленно. Что это с ней?! Так яростно защищает Глеба. Мне стало не по себе.

– Я думал, ты на моей стороне, – сказал я.

– Так и есть. Но в этот раз ты не прав, – ответила Катя. Губы, её пухлые и такие любимые мной губы были сжаты. Некрасиво.

– Я думал, ты всегда, – сделал акцент на этом слове, – на моей стороне!

– Да что ты заладил! Речь идет о справедливости!

– То есть вот так взять, да избить человека – это, по-твоему, справедливо?! – возмутился я.

– Он его чуть не убил!

– Чуть не считается!

– Ну ты!.. Вообще! – Катя всплеснула руками. Она как раз, пока мы разговаривали на повышенных тонах, мыла посуду. Мыльная губка полетела в раковину на тарелки, выплеснув несколько капель в стороны. Жена шмякнула мокрой ладошкой по крану, закрывая его, и ушла в гостиную. Я остался на кухне. Вот и поговорили. Как мёду напились. А всё этот Глеб, чёрт бы его побрал, виноват! Это я уже вслух сказал.

Что нельзя делать к ночи? Правильно: чёрта поминать вслух. Стоило мне выругаться, как раздался звонок в дверь. А дальше как в том мультике, когда старик со старухой не разговаривали, потому не могли решить, кто пойдет открывать. Там кончилось тем, что воры у них всё вынесли. У нас дверь хорошая. Да и я, по сравнению с моей Катей, слабое звено. На десятый «трынь-трынь!» пошёл открывать.

– Добрый вечер! – на пороге стоял Глеб. Да что такое с этим типом?! В руках – здоровенная плетёная корзина, полная разнообразны экзотических фруктов и несколько бутылок вина. – Вот, пришел вас приветствовать, как своих соседей. Пустите?

– Вообще-то… – «не самый лучший момент», – так хотел я сказать, но не успел. Позади послышалось «Да, конечно! Добрый вечер, Глеб! Заходи!» «Они уже на “ты”? Когда успели?!» – зло и ревниво подумал я, пропуская нежданного гостя в квартиру. Тот успел переодеться, но и сейчас выглядел с иголочки. Так, словно собрался не в гости к соседям, а на вечеринку в элитное заведение. Кожаные штаны в обтяжку, подчеркивающие развитые мышцы ног, шёлковая рубашка с большим вырезом, под которой бугрились мышцы грудной клетки и даже можно было заметить кубики пресса ни животе. На шее сверкала толстая цепь, и я сперва подумал, что серебряная. Но потом догадался: платина. Ого! Да тут целое состояние. И ещё из такого же металла были браслет и перстень с инициалами – GH, Глеб Харкет.

Дальше мне показалось, что я вообще тут третий лишний. Катя устроила Глебу маленькую экскурсию по квартире, рассказывая и показывая, как у нас тут всё устроено. И пока она щебетала, я сдерживал ярость. Как она может вот так запросто весело болтать с этим типом после того, что я ей сказал о нем?! Смотрел на жену, как на незнакомого человека. Что с ней? Так откровенно раньше не шла против моей воли. Уж не беременная ли часом? Говорят, у женщин в этот период гормоны такое творят, – мама не горюй! Но она мне бы призналась. Или сама пока не в курсе?

А может… Нет, в это верить не хочу и не буду. Мы только вчера всю ночь любовью занимались. Да так жарко, что Катюша кончила раз семь, кажется. То, как у неё это происходит, симулировать невозможно: икры судорогой сводит. Я всегда их разминаю потом аккуратно, чтобы не было слишком больно. Такое не изобразишь нарочно: под пальцами ощущается, как мышцы сильно напряжены.

Пока Катя рассказывала, Глеб делал вид, что ему интересно, где у нас какая мебель будет стоять. Почему не искренен был? Да какой нормальный мужик станет всё это с искренностью выслушивать? Разве кроме того, кто эту женщину искренне любит. Остальным… поровну, мягко говоря. Но Глеб не признавался. Он задавал уточняющие вопросы, но при этом почему-то посматривал на меня. Неприятно. Чего он пялится? Причем не просто в глаза глянет, а куда-то ниже. На руки, на ширинку, что ли? На ноги. Мне стало неуютно, я даже из комнаты вышел.

Встал на балконе, принялся курить. Я так разозлился этому нежданному визиту, что даже усталость куда-то ушла. А думал: перешагну порош и рухну, как подкошенный. Откуда силы взялись? Стою, дышу дымом и прохладой. Поздний вечер. Около десяти часов уже, наверное. Дверь позади открылась.

– Не помешаю? – И тут меня достал! Вот же… твою мать! Злюсь молча, а вслух ответил, что всё в порядке. Может присоединиться. Глеб тут же достал сигареты. Точнее, то были сигариллы. Длинные, и когда раскурил одну, вокруг распространился густой вишневый аромат.

– Капитан Блэк? – спросил я.

– Угадал. Нравятся?

– Пробовал когда-то. На вкус приятные. Наедают быстро. Да и курить их лучше одному.

– Что так?

– Парни на работе один раз возмутились: мол, рядом с тобой, Серый, дышать нечем. Сами надымили, так ничего, а я со своими пришел, и им не понравилось.

– Прислушиваешься к мнению коллектива? – спросил Глеб. Я посмотрел на него. Стебётся? Ну, сейчас отвечу… Ан нет. Серьезное лицо.

– Да, – ответил я. – По-другому нельзя. Я, конечно, для них босс, но стараюсь быть демократичным. Не заигрываю, конечно.

– Правильно делаешь. С подчиненными так лучше не делать, – поддакнул Глеб.

– У тебя их много?

– Хватает, – усмехнулся он. – Человек триста, наверное.

– Где же ты работаешь?

– Ну… потом скажу как-нибудь, – уклонился он от ответа.

Покурили. Вернулись на кухню. Выпили вина, поболтали о разном. Через час Глеб откланялся, оставив после себя в квартире те свои ароматы. Словно незримый след. Катя молча помыла посуду, ушла в гостиную. Я посидел на кухне. Потом не выдержал и пошёл мириться.

Помирись, конечно. Даже три раза подряд. Потому с утра под прекрасными очами моей супружницы рисовались темные круги. Не выспался мой Воробышек. Ну, а его Ёжик отправился на работу, сладко зевая и абсолютно удовлетворенный. Катя, кстати, тоже. Я, когда стараюсь с ней помириться, включаю обаяние на максимум. А дальше согласно поговорке: «Хорошо ночью отлюбленная женщина утром летает, как на крыльях».

Кстати, Катюша мне кратко пояснила, отчего она вдруг воспылала к нашему соседу такой трогательной заботой, от которой у меня кулаки сжимались. Так сильно хотелось набить его улыбчивую рожу. Оказалось, моя благоверная ещё и гуманист. Заявила, что с соседями нужно дружить. Даже парочку поговорок вспомнила: «ближний сосед лучше дальней родни» и «доброго соседа замечай раньше солнца». Как же мне хотелось с ней поспорить в этот момент! Но я не решился, чтобы не испортить наш мир.

На работе рассказал всё Максу. Тот посмеялся. Мол, ты чего, то, Серый, палку перегибаешь. Мол, этот байкер, Глеб, правильно тому мужику по роже дал. Будет смотреть, куда едет. На то и зеркала заднего вида. А моя Катя, она, по мнению друга, молодец. В другой раз сосед, когда захочет музыку врубить погромче, вспомнит о вас и делать так не станет. Я ответил, что сильно сомневаюсь.

Договорить не успели. К нам в офис вошел мужчина представительного вида и спросил, сколько будет стоить замена тормозных колодок. Мы ему ответили, что от 600 до 1000 рублей. Тот подумал и сказал: «Окей, договорились. Плачу 600». И ушёл. Макс и я решили, что он совсем в закат свалил, но когда я через пару минут вышел на улицу, заметил этого типа, который садился за руль своего… Maybach 57S, который стоит около пяти миллионов рублей!

Я подошел к водителю и сказал, что заменить колодки у такой машины, как его, стоит тысячу.

– Что, увидел крутую тачку и сразу решил цену задрать? – недовольно пробурчал он, перейдя на «ты».

– Нет, просто у вашей модели сложная конструкция тормозов. Потому и дороже: её разбирать-собирать намного труднее, – пояснил я.

– Ладно, – смилостивился мужик. – Плачу 700, и по рукам.

– Нет, 1000 рублей, – сказал я. – И не нужно торговаться, мы не на рынке.

– Грёбаные жмоты! – выругался мужик. – Да я в гаражах найду, кто за пятьсот сделает! Козлы! – сел в свою крутую тачку и укатил, скрипя покрышками.

Я посмотрел ему в след. Вот ведь какой! И подобные ему, жаль, но не редкость. Купят машину за несколько миллионов, а сами трясутся потом из-за каждой копейки. Вернувшись в офис, я рассказал об этом Максу. Тот лишь посмеялся. «Чем богаче, тем жаднее», – слыхал поговорку?» – заметил он. И мне тут же вспомнился почему-то наш сосед. Тоже мажор, только не жадный. По крайней мере, та корзина с фруктами и вином, которую нам вчера притащил, мной была оценена в несколько тысяч.

И что бы вы думали? Стоило мне о нем подумать, как я услышал глухой рокот мотоцикла. Удивился: обычно байкеры к нам редко заезжают. Наша с Максом специализация – легковые машины. Подъехавший остановился, поставил байк на подножку, снял шлем и радостно помахал мне рукой:

– Серёга, привет!

Я оторопел. Когда это мы успели перейти на «ты»? И с какой радости я для него Серёгой стал? На брудершафт не пили. Я решил не поддаваться на эту «дружескую провокацию» и сохранять дистанцию.

– Здравствуйте, – ответил и был вынужден пожать протянутую мне руку. Макс был рядом. Вышел покурить со мной. Не хотелось в глазах друга прослыть равнодушной сволочью. Кроме того, мы, как владельцы бизнеса, должны сотрудникам пример показывать. Сами учим их быть предельно вежливыми. Первое время сразу отсеивали тех, кто с клиентами начинал панибратски общаться.

– Привет, меня зовут Глеб, – улыбнулся байкер, протягивая руку Максу. Тот ответил.

– Слушайте, ребята, – дружелюбно заявил Глеб. – Меня тут неподалеку мент тормознул. Говорит, фара не светит. Посмотрите, а?

– Мы вообще-то… – начал было я, но буквально как и вчера, был перебит.

– Да, посмотрим, – согласился Макс.

– Отлично! Я пока в кафешке посижу. Не составишь компанию? – спросил меня Глеб.

– Работы много, извините, – ответил я и пошёл в офис.

– Ну, ладно тогда. Через сколько примерно зайти?

– Через полчаса, – ответил Макс.

Когда Глеб ушёл, я приблизился к другу:

– Ты чего творишь?

– А что такое?

– Зачем согласился?

– Как это? Клиенты лишними не бывают, – удивился Макс.

– Он – лишний! – заявил я.

– С чего это?

– Потому что… у него мотоцикл. Мы ими не занимаемся! – возразил я.

– А стоило бы. Расширяться нам с тобой надо, Серый, – мирно заметил Макс. – да ты посмотри, какой у него байк!

– И какой?

– BMW K1600 GTL!

– И что?

– Ты в них вообще не рубишь?

– Нет.

– Эх ты, деревня! – хлопнул Макс меня по плечу. – Да такой в максимальной комплектации стоит почти три миллиона вечно деревянных!

– Ну и что?

– Серый, хорош дурочкой прикидываться. «Ну и что?» – передразнил Макс. – А то, что такие байки ремонтируют у официальных дилеров. А если у таких, как мы с тобой, то потом «сарафанное радио» разнесет по всему городу наши умения с навыками. Появятся новые клиенты, это же какие возможности!

– Какие?

– Тьфу, дуб-дерево! – недовольно воскликнул Макс. – У дилеров лампочку заменить сам знаешь, сколько стоит! Дерут втридорога. А у нас – гибкая ценовая политика.

– Да понял я уже. Просто не хочу, чтобы этот тип становился нашим клиентом, – сказал я.

– Почему?

– Черт его знает. Липкий какой-то. То с Катей болтал во дворе, потом мужика того избил. Вчера к нам приперся с корзиной. Я тебе рассказывал. Сегодня это вот.

– Человек просто старается быть дружелюбным. Что такого? Может, он одинокий, вот и страдает, – предположил Макс.

– Ага, и лезет со своими страданиями к моей жене, – нервно заметил я.

– Да брось ты! – махнул рукой партнер. – Сейчас-то он к кому приехал? Не к Кате же.

Я пожал плечами. В общем, верно. Пока мы говорили, мастер посмотрел фару, нашел и устранил неполадку. Вскоре пришел Глеб. Мы назвали ему стоимость починки. Она оказалась крошечной, – 300 рублей всего. Он широко улыбнулся, положил на стол 1000, сказал «Сдачи не надо! Пока!» и быстро вышел. Я кинулся за ним, чтобы отсчитать положенное. Не люблю я эти чаевые. Тем более от него. Но догнать не успел. Глеб как чувствовал: прыгнул в седло и рванул с места.

Сдачу я отдал мастеру. «Держи, твоя премия», – улыбнулся ему. Вернулся в офис. И понял: неожиданный визит Глеба мне весь день испортил. Я сел и до вечера не поднимал головы от компьютера. Рассматривал документы, а прием клиентов переложил на Макса. Он обаятельный. У нас с ним нечто вроде разделения труда: он общается, я работаю с заказчиками. Когда только начинали, было трудно делать всё сразу. И машины ремонтировать, и детали закупать, и следить, чтобы из графика не выбиваться. Но потом, когда дела пошли в гору, стало проще.

Теперь у нас даже свой офис есть. Это маленькое помещение со стойкой, за которой мы и сидим. Тут целый день дверь туда-сюда: входят и выходят клиенты, поставщики, мастера. Мы постоянно общаемся с ними, проверяем качество работы, порой решаем конфликты. Но главное в том, что мы с Максом никогда не ссоримся. Потому что у каждого свой участок работы, а деньги падают на общий счет. В конце каждого месяца делим поровну, откладывая на оборот: запчасти, расходники, инструменты и прочее.

Вечером я ехал домой и думал: чего он пристает к нам, этот Глеб? Может, Макс прав, и ему действительно одиноко? Да так задумался, что даже про Катю позабыл. Вспомнил, когда уже к дому подъезжал. А Воробышка с работы забрать?! Стукнул себя по лбу ладонью и помчался за ней. Эх, не опоздать бы! Она не гордая у меня, спокойно может и на такси поехать. Даже не маршрутке. Только мне очень не хотелось впросак угодить.

Когда я подлетел к зданию, в котором работает Катя (она у меня трудится в отделе кадров небольшой компании – недавно туда устроилась), то окна в нем уже были темны. Опоздал! Я подошел к охраннику, курившему на крыльце. Спросил, не уезжала ли Катя. «Да, – ответил он. – За ней какой-то мужик приезжал. На мотоцикле. Он и увез». Услышав это, я сжал пальцы в кулаки. Опять это чертов Глеб! Сомнений в том, что это он, не было. Найду – урою! Я и, прыгнув за руль, рванул домой.

Когда я вернулся… нет, точнее так: когда я ворвался домой, распахнув железную дверь так, что та едва не вылетела из проёма вместе с коробкой, моя Катя преспокойно кашеварила на кухне. Она, услышав грохот, вышла посмотреть, что стало его причиной. Увидев меня, улыбнулась:

– Привет, Ёжик. Ты чего шумишь?

– Да вот, хотел узнать, какого чёрта тебя этот урод подвозит на своей грёбаном мотоцикле?! – выпалил я, скидывая обувь и вешая куртку. Так сильно «постарался», что петлю выдрал. Швырнул в запале одежду на пол.

– А что в этом такого? – спокойно, словно не замечая мой психоз, спросила жена. – Я никогда не каталась на байке, он предложил, я согласилась.

– Ничего, что тебя чужой мужик подвозит, хотя есть я?

– Ты есть, конечно. Но тебя не было. Я подождала, а потом смотрю – Глеб подъехал. Очень любезно предложило подвезти домой.

– И ты так просто согласилась?! – почти крикнул я.

– Не повышай на меня голос, – спокойно, но с железной ноткой в голосе сказала Катя. – Да, согласилась. Потому что это обыкновенная вежливость. С его стороны и с моей.

– Ты что, Катюша, вообще не понимаешь, что происходит?! – спросил я, постаравшись не орать, чтобы моя благоверная не замкнулась. Обидится если, – потом слова не вытянешь.

– Что же происходит? Просвети.

– Да он тебя соблазнить пытается!

Повисла пауза, а потом Катюша звонко рассмеялась, уходя от меня на кухню. И там продолжила переливаться серебряным колокольчиком. Я обожаю её смех, такой милый и веселый. Но не теперь. Мне совсем было не весело. Подняв чертову куртку, я кое-как присобачил её на крючок и пошёл за женой. Позади послышался хлопок. Куртка наплевала на мои действия и свалилась обратно. Даже она бесит сегодня! И пусть валяется!

Катя продолжила варить суп, как ни в чем ни бывало. Смеяться перестала, и теперь… напевала песенку! Я отчетл услышал:

– Фантазёр, ты меня называла

Фантазёр, а мы с тобою не пара

Ты умна, ты прекрасна, как фея

Ну, а я, я люблю всё сильнее...

О ком это она?! Я сжал кулаки. Нет, пора мне разобраться с этим байкером, мать его душу так! Я развернулся и сделал шаг к выходу, но Катя вдруг прервала своё песенное мурлыкание и сказала жестким голосом:

– Стоять.

Я замер.

– Куда собрался?

– Рожу ему пойду начищу. Чтобы к моей жене не приставал.

– Никуда ты не пойдешь.

– Нет, пойду.

– Лишу сладкого на неделю.

Я сделал ещё шаг.

– На месяц! – прозвучало требовательное.

Я остановился, словно в стеклянную стену упёрся. Медленно повернулся.

– Это ты мне говоришь? Меня собираешься наказать за этого… козла?

– Во-первых, он не козел, а Варвар. Ну, или Глеб, кому как нравится, – сказала Катя строгим голосом. – Во-вторых, не за него, а за твоё глупое поведение. Человек меня по-соседски подвез, ты из этого устраиваешь истерику. Не будь бабой, Ёжик!

Я вдруг поник. Устал сражаться. С моей Катюшей ни одну битву таким способом не выиграть. То есть нахрапом, удалью молодецкой. Это крепкий орешек.

– Катя, но ты понимаешь, что он тебя пытается…

– Чушь, – прервала меня жена. – Никто ничего такого не делает. Ты все выдумал сам. Нафантазировал Бог знает что, да в это же и поверил. Знаешь, ты кто?

– Кто? Твой муж.

– Муж, это понятно. Ты – Хлестаков!

– Это который?

– Тот самый, из «Ревизора» Гоголя. Он придумывал, да сам в это и верил потом, – сказала Катя. Подошла, взяла за руки, посмотрела в глаза. – Ну же, Ёжик. Не сходи с ума. Никто меня не пытается у тебя украсть. Я и сама не дамся. – Улыбнулась. Поцеловала. Я было ухватил её за упругую попку, но получил по ладони. Пришлось убрать. – Не мешай, иначе супа не будет.

– Но ты мне обещай больше с ним не ездить, – сказал я.

– Опять за своё?

– Это опасно. Мотоциклы – очень опасно, – я поправился.

– Хорошо, не буду. А в шлеме можно? – иронично спросила жена.

– Катя!

– Ладно-ладно, варю суп, – и она отвернулась. Тут же послышалось:

«Всё я выдумал сам,

Потому что был слеп непроглядный туман,

Непроглядный туман, и невыпавший снег

Песню нежных сердец

Под аккорды дождя, и счастливый конец,

И счастливый конец, и, конечно, тебя...»

Я пошёл в прихожую. Куртку поднял. Затем принял душ, вкусно поужинал. Один, потому что у Катюши есть особенность: пока готовит, пробует пищу, а потом у неё аппетит пропадает. Но зато посидела со мной, составила компанию. С наполненным животиком, словно кот, я отправился в гостиную, чтобы поваляться на диване. На меня навалилось удавство – состояние удава после принятия пары кроликов.

Но едва я разложил бренное тело, как телефон заорал голосом Тиля Либермана:

«Deutschland – mein Herz in Flammen

Will dich lieben und verdammen

Deutschland – dein Atem kalt

So jung, und doch so alt

Deutschland!»

Я сразу понял, кто звонит – это Макс. Специально поставил на него такую мелодию, чтобы всегда знать и брать трубку – партнер как-никак.

– Здорово, дружище! – вальяжно ответил. И тут же услышал:

– Серый! Бегом в автосервис! У нас пожар! – и бросил трубку.

Я, позабыв о домашнем уюте и горячем супе, располагавшем к поваляться и понежиться, стал стремительно натягивать джинсы. Затем выскочил в прихожую, содрал куртку.

– Ты куда? Что случилось? – встревоженно спросила Катя, выходя с кухни, где мыла посуду. Знаю: терпеть не может это занятие, потому уже обещал ей посудомойку в следующем месяце купить.

– Макс звонил. На работе пожар.

– Господи, – сказала Катя, побледнев. – Никто не пострадал?

– Пока не знаю, – ответил я. – Жди звонка! – и рванул из квартиры.

Не помню, как домчался до автосервиса. И когда подъехал, там уже стояли две ярко-красные машины, а вокруг суетились пожарные. Я попытался пробиться внутрь, но меня остановил полицейский из оцепления. На мои слова, что я совладелец этого здания, ответил: «Не мешайте пожарным. Там опасно». Я растерялся. И как быть теперь? Хорошо, увидел Макса. Тот стоял неподалёку и хмуро наблюдал за происходящим, скрестив руки на груди. Языки пламени отражались на его каменном лице.

– Привет! – сказал я ему, пожав руку. – Что случилось?

– Не знаю. Сигнализация сработала. Приехал, а тут эти уже, – он кивнул в сторону людей в серо-зеленой униформе с белыми касками. – Полиция чуть позже подъехала.

– Ущерб большой?

– Не знаю, – хмуро ответил Макс. – Судя по пламени, горит пристрой.

– Это где у нас запчасти?

– Да.

– И то слава Богу, что не склад с ГСМ.

– Тоже верно. Я пожарным сказал о нем, они его отсекли водой, – сообщил Макс.

Мы продолжили смотреть, как полыхает наше имущество. Но, к чести спасателей надо сказать, сработали они профессионально. Потушили огонь довольно быстро, так что он не успел перекинуться на главный бокс. Иначе хана бы пришла нашему бизнесу. Через час примерно уехала одна красная машина, за ней вторая. За ними разошлись зеваки. Их было мало, поскольку автомастерская у нас в промышленном районе, здесь неподалеку всего пара многоэтажек. Вот из неё любители острых зрелищ и прибежали. Но огненный спектакль раз вершился, теперь разбрелись.

Мы остались с Максом вдвоем. Решили дежурить до утра, чтобы не заявились какие-нибудь умники, не стащили чего-нибудь. Я позвонил и предупредил Катю. Утром, когда пришли наши механики, мы открыли здание и стали осматривать, что да как. К счастью, огонь уничтожил только крышу пристроя, да водой там всё оказалось залито. Ну, и сгорели несколько картонных коробок с запчастями. Ущерб, мы подсчитали, был тысяч на пятьдесят. Немного, но и немало.

После пришли люди из страховой компании, стали всё внимательно изучать. Хорошо, Макс надоумил нас застраховать свой имущество. Иначе бы горевали теперь, а так появился шанс возместить хотя бы часть убытков.

– Ну, в чем причина? – спросил Макс у одного из страховщиков.

– Судя по всему, это… поджог, – ответил тот.

– Да ладно! – воскликнул я. – Не лихие же девяностые!

– Не знаю, не знаю, – ответил пожилой сотрудник страховой компании. – Мой многолетний опыт показывает, что в жизни всякое случается. А здесь явно кто-то попытался спалить ваше здание.

– Что, прямо так заметно?

– Конечно. Хотите, покажу?

– Очень хотим, – ответили мы с Максом.

– Вот, – показал нам мужчина какой-то расплавленный предмет. – Это и есть оно.

– Что «оно»?

– Самодельное зажигательное устройство. Вам его кто-то подкинул. А уж как и кто – это вы думайте сами. Вижу, у вас имеются камеры видеонаблюдения?

– Да, есть.

– Вот и давайте проверим, – сказал страховщик.

Глава 4. Жертва

Страстная ночь продолжалась. Глеб размашисто имел Анжелу, которая испытывала один оргазм за другим. Это настолько её физически вымотало, что тело девушки стало напоминать тряпичную куклу. Оно мягко колыхалось от грубых движений мужского тела, вгоняющего в него с размахом кожаный поршень. Да так сильно, что яички хлопали об гладкой выбритый лобок. Но хотя продолжалось это сладкое изнасилование уже минут пятнадцать, Глеб, кажется, и не думал кончать.

А вот Фил уже откровенно устал. Он не мог себе представить, когда примкнул к этой сладкой парочке, что ему придётся столько ласкать зад Глеба, полизывая его, поглаживая, и параллельно с этим испытывать мучительную тяжесть в половых органах. Так бывает, когда член страшно напряжен, но за этим не следует никакой разрядки. Впустить в себя самец позволил только язык Фила, и всё на этом. Потому гей чувствовал себя лишним на этом празднике жизни.

Заметив это все-таки, Глеб усмехнулся, вытащил с хлюпаньем член из влагалища Анжелы и, переместившись к её голове, приказал Филу:

– Трахай её.

– Я же гей… – попробовал было отказаться парень.

Глеб нахмурился и сурово произнёс:

– Или ты её трахаешь, или пошёл вон.

Первым порывом Фила было уйти, но он вдруг заупрямился. Гордость проснулась. Маленькая, осторожная, как крошечный росток в большом лесу. Того и гляди, затопчут или задавят большие деревья. Но парень, закусив губу, решил идти до конца. Если Глеб, этот гетеро-самец, которого он желал теперь больше всего на свете, так велит, он, Фил, послушается. И пусть это будет ещё одним крошечным шагом на пути к его победе.

В чем она? О, Фил с первой минуты знакомства с Глебом решил, что тот станет его любовником. Правда, ещё не понимал, как это сделать. Уж очень классическим покорителем женских сердец казался ему этот брутал на байке. Но каким-то шестым чувством гей ощутил: в этом затянутом в кожу парне не всё так просто. И где-то обязательно должна быть лазейка, чтобы проникнуть в его сердце, а потом ухватиться за него крепкой рукой и так сжать, чтобы Глебу самому захотелось сблизиться с ним, Филом.

Да, это и есть высшее гей-искусство: затащить в постель мужика, у которого все мысли только о бабах!

Но пока приходилось покорно исполнять приказы. И Фил, с интересом посмотрев на влажные половые губы Анжелы и похотливо раскрытую горячую щель между ними, осторожно погрузил в неё член. Внутри ему показалось очень мягко, просторно, нежно и мокро. У Фила прежде было пару раз в активной роли, однако влагалище по сравнению с анусом, конечно, – две большие разницы. Ради интереса и нового опыта, а ещё чтобы доставить удовольствие Глебу, гей начал неспешно трахать девушку.

Той было всё равно, чей фаллос проник в неё. Она откинула голову и стала ритмично мычать – рот у неё теперь был занят половым органом Глеба, который погружал его неторопливо, давая Анжеле возможность как следует поработать язычком. И она старательно полировала головку, проводила от неё до кожаной складки, от которой начинается мошонка. Забирала в рот яички по одному, облизывала их и даже забиралась ещё дальше, в промежность. Там у Глеба тоже было мокро – это слюна Фила ещё не успела высохнуть, смешавшись с потом.

Но вскоре байкеру надоели эти нежности. И он, откинув голову девушки, всадил ей член на всю длину. Анжела замычала, пытаясь оттолкнуться руками от его бёдер, но Глеб плотно держал её голову. Девушка мотала ей, фыркала, пускала пузыри – всё тщетно. И Фил только с удивлением смотрел, как вздыбилась у неё гортань – внутри неё торчал член, доходивший почти до ключицы.

Наконец, Глеб отпустил Анжелу. Та, избавившись от полового органа, запершего ей дыхание длинной прочной пробкой, закашлялась, разбрасывая слюну на постель. Лицо у неё было красное от натуги, волосы и лицо мокрые от пота и слюны, и она кое-как утёрлась ладонями.

– Ты что творишь?! – прохрипела девушка.

– Заткнись, – бросил ей с высоты Глеб. – Твоё дело сосать. Молча.

– Да пошёл ты! – вякнула Анжела, явно собираясь уйти. Она даже попыталась повернуться, но тут вступил в эту жёсткую игру Фил. Он ухватил девушку за талию, сильно сжав руками, и начал грубо трахать.

– Ай! А-а-а-й! – дважды вскрикнула Анжела. – Пусти меня! Пусти, слышишь! – это она обратилась к Филу. Но тот сосредоточенно продолжил её накачивать своим поршнем, не обращая внимания на слова.

– Да пусти же! – воскликнула девушка, и Фил сделал секундную паузу, вытащив фаллос. Из влагалища вытекла смазка. Но в следующее мгновение, когда Анжеле казалось, что всё закончилось, гей, усмехнувшись собственным мыслям, приставил член к анусу девушки и резко вошел в неё.

– А-а-а-а! – заорала та, дёрнувшись всем телом. Она ухватила ладонями руки Фила, чтобы оттолкнуть его от себя, но ничего не вышло: гей прочной уцепился за мягкое тело. – А-а-а-й! – крикнула снова Анжела, но тут же поперхнулась собственным воплем: Глеб, воспользовавшись тем, что её рот открыт, задвинул туда своё орудие. Девушка замычала, пытаясь вырваться, но какое там! Теперь её крепко держали два сильных парня, и она, поняв тщетность своих попыток… обмякла.

Нет, не сознание потеряла. Не сдалась, а лишь потому, что ей стало… ещё лучше, чем прежде. И через минуту тело Анжелы сотряс мощный оргазм, да такой, что у неё затряслись руки и ноги, как у припадочной. Она мычала, выгибаясь гитарной струной, но никто её не отпустил. Мужчины продолжили своё дело. Разве теперь Глеб не пытался пропихнуть член до самых лёгких девушки. Но сделал то, что и хотел: кончил ей в горло, так что пришлось Анжеле всё проглотить, или был риск захлебнуться спермой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Фил, сделав несколько движений, тоже излился. Прямо в анус девушки, заполнив его горячей густой жидкостью. Потом они с Глебом одновременно вышли из своей сладострастной «жертвы», и та теперь лежала, вымотанная до предела, раскинув руки и ноги, свесив бессильно голову набок. Из её раскрытых губ на простыню капала слюна вперемешку со спермой, из губ нижних вытекало семя, соединенное со смазкой.

– Мужики, вы – настоящие звери, – прохрипела Анжела, едва придя в себя.

Глеб, прошагав до комода, достал из кармана две бумажки по сто евро каждая и небрежно бросил на живот девушки:

– Катись, – всё, что он сказал ей.

Фил вопросительно посмотрел на байкера. Тот мельком глянул на его. Усмехнулся половиной рта.

– И ты тоже, – добавил и, покачивая упругим задом, отправился в ванную.

Анжеле и Филу ничего не оставалось, как одеться и покинуть квартиру.

– Вот мудак! – сказала девушка, когда ехали в лифте. Это она про Глеба, конечно же. – Я не проститутка! – возмущенно добавила она.

– Зачем тогда взяла деньги? – насмешливо спросил Фил.

– Компенсация. За моральный ущерб, – пояснила Анжела.

– А ещё оральный и анальный? – продолжил иронизировать парень.

– Если хочешь, то да! – она помолчала, изучающе глядя на Фила. – Слушай, а ты ведь вроде как гей, да?

– Да.

– Зачем меня трахал?

– Он велел.

– А если бы он захотел тебе в рот нассать? Тоже бы согласился?

– Не уверен, – ответил Фил. Хотя говорят, что цель оправдывает средства, но… есть же какие-то пределы. Правда, парень пока не знал, у него они имеются или нет.

Глеб, спровадив гостей, тщательно смыл с себя следы бурной групповушки. Ничего нового он для себя не открыл. Разве только видел, как Фил страстно желает, чтобы его поимели в задницу. Но на такое у Варвара желаний не было. Он с геями общался и прежде, среди байкеров такие типы тоже водились, но в плане секса не интересовали. Хотя Глеба всегда это удивляло: как так? Вот стоит перед тобой брутальный накаченный мужик со буграми стальных мышц. От него буквально веет мужской силой. А на самом деле он – пассивный гей, который обожает, когда другой такой же здоровый кабан его пялит, как молоденькую девчонку.

Но все-таки Фил был прав. Его ласки зародили в душе Глеба сомнение. Вернее, некий интерес к голубому сексу. Нет, о чувствах там по-прежнему не могло быть и речи. Просто Варвар представил, каково это, когда ты трахаешь парня? А когда – он тебя? Для интереса Глеб наклонился, широко расставив ноги, и попробовал ввести себе средний палец в анус. Неприятно. Кольцо сфинктера сразу сжалось, не пуская внутрь, и расслабить его не вышло. Чертыхнувшись, Глеб продолжил принимать душ.

Все, кого приводил к себе Глеб, думали о нем разное. Что мажор, наглый и бесцеремонный. Что грубый, потому позволяет себе в отношении девушек разные порой не слишком, а иногда вообще неприятные вещи. Но при этом щедрый, и если слишком сильно ударит по попе или оставит засос на шее или груди, то может сделать подарок. Новенький «яблофон» подарить, например. Или даже цепочку с кулоном, настоящий французский парфюм, а иногда – сунуть несколько сотенных купюр в евро.

Но при этом чего не следует ждать от Глеба, так это приятных слов. Комплиментов он никогда не говорил и уж тем более никто и никогда не слышал от него «люблю». Или даже просто «ты мне нравишься». Но это все были внешние проявления его характера. О том, каков на самом деле Варвар, не знал никто, кроме одного человека на свете – его самого. И тут скрывалось такое, о чем посетители его квартиры даже не догадывались.

А дело в том, что Глеб однажды решил запечатлевать на видео всё происходящее в его жилище. На эту идею его натолкнуло… горькое сожаление. Он теперь, после многих лет, проведенных вдали от матери, страшно горевал о том, что у него нет ни одной видеозаписи с ней. Только несколько семейных фотографий. Но они не дают представления о том, как двигается человек, как проявляет эмоции, какова у него мимика.

За столько лет одиночества Глеб совершенно позабыл, как говорила его мама. Не помнил её голоса, а когда пытался это сделать, то воспоминания словно упирались в черную непроницаемую стену. Потому, когда он стал жить один, то как-то раз, снова отчаявшись представить свою маму, решил больше никогда не допускать подобной ошибки. «Пусть всё, что происходит в моем жилище, будет записываться на видео, а я потом решу, что с этим делать», –подумал он.

После этого из Германии были приглашены специалисты по видеонаблюдению. Местным Глеб решил не доверять: рано или поздно разболтают. С иностранной же фирмой было подписано соглашение, что никто и никогда не опубликует информацию о завершенном проекте. Немцы, гордящиеся сохранностью персональных данных своих клиентов, всё молча подписали. Потом за три дня установили сложную систему видеонаблюдения, обнаружить которую можно было только с помощью специального оборудования. Данные транслировались на специальный сервер в интернете, доступ к которому был только у Глеба.

Правда, через несколько лет он понял, как был недальновиден: ему в какой-то момент надоело жить в арендованной квартире, и он купил свою, на 20 этаже новостройки в тихом отдаленном районе города, на самой его окраине, у кромки бескрайнего леса. Снова пришлось Варвару обращаться к немцам, чтобы те перенесли аппаратуру на новое место. Специалисты и в этот раз сработали быстро, и коллекция видеозаписей продолжила пополняться.

Кого там теперь только не было! И чаще всего фигурировал на записях Фил, который стал для Глеба чем-то вроде преданного слуги. Парень сам так захотел. После той безумной оргии он буквально через несколько дней признался Варвару, что влюбился в него без памяти.

– И что ты хочешь от меня? – равнодушно ответил Глеб.

– Я… не знаю, – растерялся Фил. – Может, простого сочувствия?

– Такой ерундой не страдаю, – отрезал байкер. – Хочешь быть рядом – будь, я не против.

– Правда? – с надеждой в голосе спросил Фил.

– Да. Только есть условие.

– Какое? Я готов…

– Подожди соглашаться. Может, тебе ещё не понравится, – усмехнулся Варвар.

– Я люблю тебя, Глеб, – скороговоркой произнес парень. – Мне всё равно, что ты скажешь…

– Моё условие – это твоё подчинение. Беспрекословное. Я говорю – ты выполняешь. Если согласен, – мы вместе. Нет – пошёл на хер отсюда, – сказал Глеб. И едва прозвучали его последние слова, как Фил закивал головой, улыбаясь:

– Я согласен! Конечно! Боже… спасибо тебе!

– Мне или Ему? – насмешливо спросил Варвар.

– Вам обоим, – ответил парень.

Глеб пожал плечами. Странный он какой-то, этот Феофилакт. Вроде так посмотришь – обычный, ничем не примечательный. Бесцветный какой-то. Робкий, тонкий, в глаза заглядывает с собачьей преданностью. И вот это – самое непонятное. «Почему у него крыша съехала? Что он во мне такого нашел?» – спросил себя Варвар. Но ответа не нашел. Да и быстро пришел к выводу, что ему глубоко наплевать. Каждый сходит с ума по-своему. Одни любя в Турции отдыхать, валяясь на пляже, другим обязательно раз в год нужно трахнуть тайского транссексуала, а этот вот, Фил то есть, в него, в Глеба влюбился по уши.

Но сразу Варвар не смог придумать для своего горячего поклонника никакого особенного поручения. Единственное, в чем заключались теперь их странные отношения – они вместе иногда ходили на пляж, в кафе, даже в кино. При этом Фил светился от счастья. Наверное, ему казалось, что они выглядят со стороны, как настоящая гей-пара. Только секса между ними практически не было. Максимум, что Варвар позволял своему поклоннику – делать ему минет и римминг, не больше. Парень однажды попробовал сунуть Глебу в анус палец, да так получил кулаком по лицу, что потом не появлялся неделю – сидел дома с разбитой опухшей губой.

Но даже это не отвадило Фила от Варвара. Он то ли убедил себя в безумной к нему любви, то ли на самом деле её испытывал, да только слушался и исполнял. Например, иногда Глеб, посреди ночи пожелав яблочного сока, мог позвонить Филу, и тот мчался в поисках требуемого. Однажды Варвар, на что-то разозлившись, заставил поклонника провести ночь на коврике в прихожей, и тот безропотно лежал там, ворочаясь. Всё-таки неудобно спать на жестком и холодном.

Глеб забавлялся, глядя на сладкие страдания Фила. Тот и правда порой мучился, но терпел и наслаждался этим. «Мазохист чёртов», – беззлобно думал о нем Варвар. И, сам того не замечая, всё больше привыкал к собственному то ли добровольному слуге, то ли рабу, для которого высшим счастьем было участвовать в оргиях своего возлюбленного. Но и здесь, конечно, Глеб оставался собой. Несколько раз он заставлял Фила сидеть на полу и смотреть, как сам трахает девушку.

Всякий раз это были разные гостьи, но для послушного парня ситуация складывалась одинаково: он, возбужденный до предела, лишь смотрел, как Глеб сношает девиц во все дырочки. Сам же не смел даже свой член взять в руку, – ему всё было объявлено табу. «Будешь дрочить – выкину отсюда», – пригрозил Варвар. Ему это доставляло удовольствие: трахаться и смотреть иногда на то, как Фил сидит с вытаращенными глазами, возбужденный до предела и не имеющий права себя удовлетворить.

Но так Глеб над ним издевался, конечно, не всегда. И несколько раз, по-прежнему считая себя человеком щедрым, устраивал для Фила маленькие праздники. Они заключались в том, что они шли с Варваром в ночной клуб, знакомились там с каким-нибудь голубым парнем, потом ехали с ним на квартиру Глеба. И здесь хозяин жилища разрешал Филу отрываться с гостем на всю катушку. Сам же никогда не участвовал, а только смотрел.

Его не возбуждали парни. Он не был геем. Глядя, как очередной гость всаживает Филу член по самые яйца, Варвар был сторонним наблюдателем. Чувствовал себя скорее естествоиспытателем, который смотрит, как трахаются приматы в зоопарке. Среди них ведь тоже гомосексуалисты встречаются. Потому было лишь интересно смотреть, как они насаживают друг друга, сосут с причмокиванием и хлюпаньем, стонут, трутся, дрочат и всё остальное.

Фил с ума сходил от мысли о том, что его любимый видит его «в деле». В душе он надеялся, что когда-нибудь Глеб обязательно к ним присоединится. Самая же сокровенная мечта была другой: он подойдет, оттолкнёт постороннего и займется с ним любовью. Сам, без чужих. Но время шло, партнеры менялись, Варвар оставался равнодушным. Всё чаще он оставлял совокупляющихся парней одних, а сам уходил на кухню. Курил там или пил. Возвращался, снова смотрел с равнодушным лицом. Не желал присоединяться.

Влюбленный по уши поклонник всё терпел. Выходки своего возлюбленного, его равнодушие и даже то, как тот взирал на его секс с другими парнями. Но однажды не выдержал и, выскользнув из-под мужчины (тому было лет 45, с хорошей крепкой фигурой, хотя и седыми висками), он подошел к Глебу, упал перед ним на колени и стал расстегивать ему ширинку, в которой всё былоспокойно.

– Что ты делаешь? – спросил Варвар.

– Я хочу тебя! – ошалелым от страсти и алкоголя голосом прохрипел Фил.

– Прекрати.

– Нет! Я достаточно терпел! Я хочу тебя!

– Уходи, – Глеб это сказал тому мужчине. Тот, поняв, что обстановка резко изменилась, быстро встал с постели, прихватив одежду, и, спешно нацепив её в прихожей, вышел. Дверь за ним захлопнулась.

К этому времени Фил уже успел расстегнуть «молнию» и вытащить оттуда мягкий член Варвара (нижнего белья тот не носил) и забрал его в рот, начав жадно сосать. Он причмокивал, водил им по своему лицу, обтираясь, словно тканью. Утыкался носом и жадно вдыхал.

– Прекрати, – повторил Глеб свой приказ.

Фил не отреагировал. Тогда Варвар, коротко замахнувшись, резко ударил парня кулаком в лицо, дождавшись, когда тот на секунду выпустит его член изо рта. Удар был такой силы и настолько неожиданный, что Фил кубарем полетел на пол, расплескивая кровь и слюни. Оказавшись на линолеуме, он помутневшим взором посмотрел на Глеба и прошептал разбитыми губами:

– Любимый, за что?!

– Заткнись, – злобно сквозь зубы выговорил Глеб. – Ты напакостил. Будешь наказан. Пошёл на кровать.

Фил, держась ладонью за ударенное место, из-под которого капала кровь, забрался на постель.

– Раком, – прошептал Варвар.

– Да, любимый, – едва слышно ответил парень. Он положил голову на простыню, прогнув спину и выпятив белый зад. Его анус доверчиво раскрылся навстречу хозяину квартиры и положения.

Фил по наивности своей рассчитывал, что наконец-то настал тот счастливый час, когда его любимый Глеб сделает это! То есть войдет в него сзади, погрузив свой мощный член в его трепещущий от желания анус. Но вышло совсем иначе. Варвара неспроста так назвали. Он, пока его жаждущий секса поклонник стоял в доверчивой позе, достал из комода большой резиновый дилдо.

Глеб ни за что не купил бы эту ерунду. Ему подарили. Одна девица, которая очень любит жесткий секс. Пришла с подарком на 23 февраля и вручила Варвару в торжественной обстановке. Сказала, чтобы он поимел её этой «здоровенной штукой». Просить дважды Глеба не пришлось. Он сделал всё, как хотела девушка. Да так постарался, что уходила она на трясущихся ногах после множественных оргазмов. И с несколькими крупными синяками на нежной попке: после того, как отымел её резиновым фаллосом, Варвар несколько раз крепко приложился им, как дубинкой.

Вот и теперь дилдо пригодился. Взяв его в руку, Глеб потребовал:

– Закрой глаза и молчи.

– Да, да… – страстно прошептал Фил. Бедолага даже не представлял себе, что ожидает его в дальнейшем. А Варвар между тем, смазав фаллос лубрикантом, приставил его к нежной дырочке ануса, которая расслабилась, готовая к проникновению.

– Готов? – с усмешкой спросил Глеб.

– Да, конечно, – прошептал Фил. – Прошу тебя, скорее.

– Ну, сам напросился, – сказал Варвар и сильно, резко ввёл дубинку парню в задницу.

Как же Фил заорал! У Глеба даже в ушах зазвенело. И не просто его неловкий партнер закричал, но и попытался вырваться, резко подавшись вперед, чтобы дилдо выскользнул из его попы. Та явно не ожидала подобных размеров. Но бесполезно: Варвар протянул руку вперед, чтобы дубинка не выскочила, и когда живот Фила прикоснулся кровати, сделал ещё одно движение, продолжив начатое.

Фил, уткнувшись лицом в постель, утробно завыл. Из глаз у него полились слёзы.

– Ещё хочешь? – бросил ему Варвар. Он ожидал, что парень откажется, станет проклинать его, ругаться, попробует вырваться, но неожиданно услышал сквозь рыдания:

– Да!..

В следующее мгновение, ожидая нового удара, Фил просунул руку себе под голову и вцепился в неё зубами. И когда фаллос продолжил движение вглубь его тела, он застонал и укусил себя, чтобы снова не заорать. Он уже знал: Глеб ненавидит громкие звуки, особенно когда кто-то кричит или стонет в порыве страсти. Сам, когда трахает кого-нибудь, он только сопит носом или тяжело дышит, а чтобы стонать – такое происходит с ним крайне редко. Фил слышал всего раза три, и то лишь потому, что в те моменты Варвар был нетрезв.

Теперь же он пребывал в полнейшей трезвости, потому стал дальше трахать парня резиновым дилдо. Вытаскивал его, 20-сантиметровый, на всю длину, а потом резко загонял обратно. Фил при этом хватал себя зубами, роняя слезы от сильной боли. Но терпел. Страдал, но не хотел убегать. Не требовал прекратить, потому что в какой-то момент неприятные ощущения начали стихать. Они уходили, словно ноздреватый снег под ярким мартовским солнцем. И на смену боли приходило наслаждение.

Чтобы достичь его поскорее, Фил постарался расслабить сфинктер, и теперь фаллос скользил в его прямой кишке, не встречая сопротивления. А поскольку ещё и упирался в простату, то под членом парня натекла лужица вязкой жидкости – из него выталкивалась по капле смазка.

– Да… трахай… трахай меня! – стал шептать Фил. – Глубже… да, вот так! Ещё, пожалуйста! Ещё!

Наслаждение накрыло его с головой, и через несколько минут, когда Глебу самому уже стало казаться, что из заднего прохода Фила скоро дым пойдет от трения, то вдруг дернулся несколько раз всем телом и кончил, хотя член его оставался мягким. Усмехнувшись, Варвар остановил движения. Дилдо так и остался в анусе парня. Торчал там, как копье в поверженном в бою воине. Пришлось Филу доставить его самостоятельно. Заодно потом и тщательно мыть, поскольку хозяин квартиры, бросив свою жертву, ушёл на балкон курить.

Через некоторое время Фил, приведя себя в порядок, пришел к Глебу. Встал рядом с ним.

– Почему ты меня не хочешь? – спросил он, тоже закуривая.

– Потому что ты педик, а я – нет, – сказал Варвар.

– Но ведь ты же меня трахнул сегодня.

– Не я, а тот хрен резиновый, – прозвучало в ответ.

– Но может быть…

– Не может.

– Неужели я тебе совсем не нравлюсь? – грустно спросил Фил.

– Пошёл на хер, – равнодушно сказал Глеб, глубоко затянувшись сигаретой.

Парень потушил свою, едва начатую. Он уже знал: после такого пытаться продолжить с Глебом разговор бесполезно. Может и ударить, если приставать. Или выбросит из квартиры. Одна девица уже нарвалась на такое. Была слишком навязчива. Филу пришлось потом утешать её на лестничной клетке, где она оказалась голой: Варвар не только выпихнул её за дверь, но и вещи выбросил следом. Да и его, Фила, туда же вытолкнул. Только парень уже привык, а для девушки такое поведение было в новинку. Долго плакала потом.

Глебу было противно. Весь этот анальный секс с дилдо в руках… «На кой чёрт он мне сдался? Мерзость», – думал он. С другой стороны, человеком он всегда был любознательным. Потому интересовался всеми сторонами секса. В том числе такими. Хотя и в этом он установил для себя ограничения. Например, всякие там «золотые дожди», животные, садо-мазо с настоящим насилием до крови, несовершеннолетние – это для себя Варвар считал недопустимым.

Боль физическая сама по себе была ему не слишком интересна. Другое дело, когда она была крепко замешана на сексе и эмоциях. Вот тут себя Глеб чувствовал королем положения. Ему нравилось смотреть, как его партнерши страдают, испытывая двойственные чувства. Сначала ведь Варвар, когда знакомился с ними, был само обаяние. Такой тактичный кавалер, красавец и обаяшечка! Но после, оказавшись в его постели, девицы вдруг видели, как этот мимимишный парнишка превращается в злобного мужика с внушительным членом, которым привык доставлять не только наслаждение, но и боль.

Глеб мстил. Он не сознавал этого. Но мстил за свою израненную душу. Всем женщинам на свете, которых после ухода матери записал в предательницы. Также он понял: лучший способ заполучить бабу, чтобы потом поиметь её во все места, – это немного влюбить в себя. Словно кинуть наживку повкуснее. Как же! Стильный, модный, благородный. На крутом байке или шикарной тачке. Девушкам такие брутальные красавцы нравятся. Потом, когда окажется в его руках, можно делать, что хочешь. Не забывая о подарках. Так, чтобы подсластить горечь интимной боли.

Со временем Глебу стали скучны походы в ночные клубы. Туда ведь девушки приходят зачастую не просто выпить и потанцевать. Некоторые ищут сексуального партнера. Что интересного в том, чтобы таких соблазнять? Ничего. Сами идут в руки. Поэтому Варвар решил: хватить бездельничать. Надо найти работу. Такую, чтобы построить карьеру.

Ему, как человеку состоятельному благодаря финансам матери, в общем, продвигаться вверх по социальной лестнице было не особенно интересно. Однако Глеб понимал: мать не сможет его содержать вечно. Когда-нибудь золотой поток иссякнет, и придётся зарабатывать самому. А как, если он ничего толком не умеет? Университет окончил и продолжил развлекаться. Словом, решил Варвар найти себе работу.

На его счастье, родители Фила оказались людьми с очень широкими связями. Потому Глебу лишь стоило озвучить парню своё намерение устроиться куда-нибудь, и тот сразу начал прощупывать почву. О том случае с дилдо, кстати, он не забыл. Но в хорошем смысле: теперь иногда просил Варвара удовлетворить его «той самой штукой», как он называл резиновую дубинку. Иногда Глеб соглашался, чаще отказывал. Но если говорил «да», то были для Фила счастливые дни.

Общение с его родителями дало свои результаты. Глеба пригласили в областное правительство и предложили должность… заместителя министра строительства и дорожного хозяйства. Вот так запросто. Но это лишь снаружи. Внутри смысл был иной: родители Фила занимались в том числе продажей стройматериалов, им требовались госконтракты и, соответственно, свой человек в министерстве, чтобы помогал выигрывать тендеры. Таким Глеб и стал. За соответствующее вознаграждение, естественно.

Но вовсе не деньги теперь радовали Варвара. Для него открылись двери в высший свет региона. А здесь его желание мстить женщинам можно было расширить до огромных масштабов. Чем он и занялся, выбирая себе жертву.

Первой, кого Глеб наметил себе в жертвы, стала не кто-нибудь, а пресс-секретарь министра – очаровательная 28-летняя блондинка Светлана, счастливая жена и мама двух дочек пяти и семи лет. Она рано вышла замуж за мелкого бизнесмена, и теперь не нуждалась в средствах, занимаясь любимой работой. Девушке очень нравилось ездить по стройкам за своим шефом, а больше всего – общаться с журналистами, указывая им, о чем можно писать и что снимать, а что лучше оставить «за кадром».

Познакомившись со Светланой, или, как он довольно быстро стал её называть, Светиком, Глеб принялся осторожно выстраивать ими дружеские отношения. Осторожность тут была нужна ему по вполне понятной причине: не следовало давать коллегам поводов для слухов и сплетен. А ведь если мужчина слишком часто беседует с женщиной на работе, то поневоле задумаешься: так уж ли невинны их разговоры?

Поначалу Варвар решил, что его задача решена не будет. Светлана, когда речь заходила о личном, только и делала, что трещала о своих чудесных девочках и, что собеседника бесило более всего, о любимом, верном, таком распрекрасном муже. Уж её Славочка и такой, и сякой, он у трудолюбивый, и спокойный, и с отличным чувством юмора.

Но чем больше Глеб слушал эти излияния, тем больше склонялся к мысли, что не всё ладно в Датском королевстве. Женщина, которая действительно счастлива, не станет столько расписывать достоинства своего супруга. Зачем, если у вас всё и так хорошо? И Варвар решил проверить, правда ли то, о чем рассказывает взахлеб Светлана. Сделать это он решил очень просто: однажды придумал способ, как задержать её надолго на рабочем месте.

Близилось крупное совещание у губернатора. Министр был в отпуске, и его первый заместитель собирался выступать с докладом. Он поручил Глебу подготовить статью для СМИ, которая бы в ярких сочных красках живописала достижения их ведомства. Такова была традиция: если министр выступает, в главной областной газете – радостная передовица. А кто её должен писать? Раньше это делали журналисты, но Варвар убедил первого зама: Светлана – она станет автором. Зря, что ли, зарплату получает?

Уговорил Глеб своего начальника под конец рабочего дня, а как тот одобрил, пришел к пресс-секретарю. Она как раз собиралась домой. Сделав сожалеющее лицо, Варвар сообщил девушке неприятное известие: мол, нужна статья. Чем быстрее, тем лучше. А более предпочтительно – здесь и сейчас. Светик тяжело вздохнула, позвонила свекрови сообщить, что задерживается, и принялась за работу.

Её кабинет находился буквально напротив кабинета Глеба. Он специально оставил дверь открытой, чтобы видеть, чем занимается пресс-секретарь. Та тоже предпочитала не запираться. «В демократию играет», – усмехнулся, заметив это, Варвар. И подумал, что так даже лучше. Быстрее случится то, на что он надеялся. Весь его расчет строился на том, как отреагирует муж Светланы на её долгое пребывание на работе.

Чутьё Глеба не обмануло. Через час последовал первый звонок, и девушка с напряженным лицом ответила, что вынуждена задержаться. «Я постараюсь поскорее», – услышал Варвар и ухмыльнулся. Кажется, план работает. Он продолжил выжидать. Прошел ещё час, звонок повторился. На этот раз разговор был уже на несколько повышенных тонах. Ещё через полчаса Светлана, нажав кнопку после новых переговоров, зло бросила телефон на стол. Тот, проскользнув по гладкой поверхности, упал на пол. Да очень неудачно: углом об пол.

– Ай-ай-ай! – воскликнула Света, бросившись к аппарату.

Услышав шум, Глеб, мгновенно состроив взволнованное лицо, примчался в кабинет пресс-секретаря.

– Что случилось?

Увидев в руках Светланы разбитый телефон и её глубоко опечаленное лицо, сказал:

– Мне очень жаль. Хотите, я куплю вам новый?

– Не нужно, – кисло улыбнулась девушка. – Но вот мой муж… он теперь не сможет дозвониться. Будет волноваться за меня.

«Как же, волноваться, – подумал Глеб. – Он уже там бесится».

– Так позвоните ему сами, с городского, – предложил он.

– У меня все номера в смартфоне, я их не запоминаю. Ах, как же быть теперь…

– Хотите, я отвезу вас домой?

– Что вы, это же неудобно. Да и статья…

– Да бог с ней, со статьей. В какой она стадии, кстати?

– Я почти закончила. Осталось только в конце дописать пару фраз.

– Вот и прекрасно, – сказал Глеб, включая режим «очаровательный парень». – Я отвезу вас домой, а завтра утром вы доделаете статью, и всё будет хорошо.

– Спасибо вам большое, Глеб Дмитриевич! – сказала Светлана. – Я, конечно, могла бы на такси, но мой муж, Вадим, он такой… не любит, когда меня подвозят чужие мужчины.

«Ага, значит, он ещё и ревнивый козёл, – отметил про себя Варвар. – Значит, в этой семье в самом деле всё очень непросто».

– Надеюсь, я вам не чужой?

– Ну что вы, – смутилась Светлана. – Вы же мой руководитель.

– То есть супруг не приревнует? – усмехнулся Варвар, чем смутил девушку ещё сильнее. А когда это с ней происходит, то белая кожа покрывается ярким румянцем, это Глеб заприметил ещё раньше.

Через двадцать минут они уже ехали к дому Светланы. Жила она, судя по адресу, в обычной многоэтажке в спальном районе. Ничего интересного и примечательного. Глеб уже видел раньше этот дом: девятиэтажка из белого кирпича в окружении бесчисленных гаражных боксов. Поблизости ни сквера, ни речки, – кругом гаражи, асфальт, машины и пустыри. Диковатое место, особенно поздно вечером.

Добравшись до места, Глеб подумал, что было бы слишком просто отпустить Светлану. Дома она скорее всего скажет, что добралась на маршрутке и умолчит о том, как было на самом деле. Потому Варвар, мгновенно учтя погодные условия, придумал хитрый ход: когда он остановился, то вышел из автомобиля с озабоченным видом, открыл капот и поцокал недовольно языком.

– Что случилось? – спросила Светлана, вставая рядом.

– Вода в бачке омывателя закончилась.

– И что это значит?

– Вы заметили, что накрапывает дождик? Когда поеду обратно – лобовое стекло может залить грязью, и я попаду в аварию, – с серьезным видом пояснил Глеб, пользуясь тем, что девушка в машинах ни бум-бум. Это было видно по её растерянному выражению.

– Что же делать?

– Можно у вас дома набрать воды?

– Д-да, конечно, – немного замявшись, ответила Светлана. – Пойдемте.

Глеб закрыл капот, поставил машину на сигнализацию и последовал за девушкой. Идти позади неё было приятно: фигурка у Светланы, несмотря на двух детей, была очень даже аппетитной. Маленькая круглая попка, приятной ширины бёдра, длинные волосы и узкие плечи. Да и лицом она Варвару приглянулась сразу, как только увидел. Не сказать, что красавица, но в целом симпатичная.

Они зашли в подъезд, поднялись на лифте на четвертый этаж, свернули налево в бокс из двух квартир.

– Вот здесь я живу, – улыбнулась девушка. Она позвонила, и за дверью сразу раздались быстрые шажки. Оказалось, что это девочки примчались приветствовать маму. Увидев чужого дядю, они смутились и подались назад. Из дальней комнаты послышалось грубое:

– И где тебя черти носили?! – показалась крупная голова с ёжиком волос. Лицо некрасивое, с широким сплюснутым носом, толстыми губами. Увидев Глеба, мужчина недовольно спросил. – Это ещё что за тип?

– Привет, Вадик, – ласково сказала Светлана. – Познакомься, мой руководитель, заместитель министра Глеб Дмитриевич.

Муж убрал злую маску с лица, вышел из комнаты. Оказался он среднего роста, но довольно толстый, в футболке с оттянутым воротом и шортах, под которыми виднелись волосатые кривые ноги. Глеб с трудом сдержал гримасу омерзения. Протянул руку и улыбнулся:

– Добрый вечер.

– Здрасте, – ответил Вадим.

– У Глеба Дмитриевича закончилась вода в машине. Я отдам ему канистру, которая на балконе, ладно? – заискивающим голосом спросила Света мужа.

– Ладно, – нехотя ответил тот. Бросил на гостя оценивающий взгляд и молча ушёл в комнату.

Девушка между тем быстро налила воды, принесла Глебу.

– Вы простите его, пожалуйста. У него на работе какие-то трудности, вот и нервничает, – пояснила Светлана.

– Спасибо за помощь, – ответил Варвар. – А насчет супруга не беспокойтесь. Все мы люди. До свидания. Увидимся завтра.

Он ушёл. По дороге швырнул канистру с водой в мусоропровод и усмехнулся. Теперь понятно, как действовать дальше. У Светланы семейная жизнь – форменный кошмар. Муж – тупой сатрап, а она изо всех сил старается удержать их брак на плаву. Победа казалась Варвару близкой.

Глеб специально сказал Светлане, что та спокойно может доделать статью завтра утром. На самом деле руководство желало увидеть у себя документ на столе, едва только в кабинет войдет. Обычно происходило это ровно в 8 утра, хотя рабочий день у остальных начинался через полчаса. Но так было заведено, поскольку в столь ранний час приезжал на работу губернатор. Он мог любого дёрнуть, спросив по телефону, как дела. Вот и спешили руководящие работники в свои офисы.

Придя в кабинет, первый заместитель, он же ВРИО министра, статьи не увидел. О том, что вчера Глеб разрешил Светлане доделать материал завтра, он был не в курсе (как и сама пресс-секретарь). Потому первым делом набрал номер своего секретаря. Та была ещё в дороге, но сказала, что сейчас разберется и доложит. Она быстренько позвонила Светлане и строго спросила, почему та не приготовила статью. Та растерялась и хотела было рассказать о том, как Глеб Дмитриевич разрешил ей вчера, но осеклась: подумала, что ведь он мог и сам не знать. Зачем же подставлять такого хорошего человека?

Этот самый «хороший человек» между тем спокойно приехал на работу, приоткрыл дверь в кабинет и стал дожидаться, как дальше станут развиваться события. Получилось всё, как он и ожидал: едва Светлана стала открывать дверь к себе, как в коридор выскочила секретарь первого зама и потребовала, чтобы девушка немедленно шла к нему в кабинет. Глеб всё это время находился на низком старте. И едва Светлана, глубоко вздохнув, отправилась «на ковер», он поспешил следом.

В министерстве было так заведено, что к главному без предварительной договоренности мог заходить только первый заместитель. К тому – его замы, к ним – их и так далее. Все остальные посещения, то есть «через голову», совершать было категорически запрещено. Разве что сам начальник не позовёт. Потому Глеб, выждав буквально минуту, зашел к ВРИО с папкой. Якобы собирался доложить об одном важном деле.

На самом деле Варвар жаждал крови. Он хотел услышать и увидеть, как первый зам станет распекать Светлану за то, что такой важный, «стратегический журналистский материал» до сих пор не готов. Увиденное пролило на каменное сердце Глеба настоящий бальзам: руководитель жестко, с трудом выбирая выражения и воздерживаясь от грубой матерщины, распекал пресс-секретаря на чем свет стоит. Та сначала стояла молча напротив его стола по стойке «смирно», вся белая и трясущаяся от нервного потрясения. Жесткие слова сыпались на её белокурую голову, словно камни с горы, нанося глубокие душевные раны.

Глеб прекрасно знал манеру первого зама: тот обожал ругать подчиненных. На похвалы, наоборот, был очень скуп. Но стоило кому-то провиниться, как изо рта чиновника вырывался целый поток красноречия. Он буквально полоскал виновнику мозги, вынимая из, сжимая и простирывая, а потом запихивая обратно.

Однажды он попробовал и с Глебом такое проделать. Это было буквально на вторую неделю работы Варвара в новой должности. Первый зам вызвал его и попытался наорать. Но после первых нескольких слов Глеб тяжело, исподлобья посмотрел на грузного мужчину, коим был его непосредственный руководитель, и сквозь зубы тихо сказал:

– Не орите на меня.

Что тут началось! «Да как ты смеешь», «ты кто такой», «как ты со мной разговариваешь» и тому подобное. Варвар выждал ещё минуту. Затем подошел молча к чиновнику, взял у того из стакана нож для разрезания бумаги и со всего маху воткнул прямо в столешницу перед замом. Тот аж дёрнулся на своём внушительном кожаном кресле, вжавшись в него от неожиданности и испуга. Побледнел и вытаращил глаза на Глеба.

– Не смейте. Никогда. На меня. Орать, – раздельно, со сталью в голосе произнес он и вышел. Больше начальник повышать голос на Варвара не пытался. Глеб его легко просчитал: орёт, потому что это слабый мужчина. Женоподобный. Компенсирует собственные страхи криком и издевательством над теми, кто не может достойно ответить.

Вот и теперь Варвар со стороны наблюдал, как первый зам разносит Светлану. Он так сильно психологически на неё надавил, что девушка вдруг разрыдалась и выскочила из кабинета, закрыв лицо руками. Глеб, ни слова не говоря начальству, последовал за ней. Но не сразу. Дождался, пока пресс-секретарь выплачется в туалете, приведет себя в порядок и вернется в кабинет. Тут реви не реви, а статью сдавать надо.

Когда Светлана уселась за статью, к ней в кабинет пожаловал Варвар. Он был хмур и с порога сказал:

– Простите, Светлана, что так получилось. Я не знал, что вам нужно было…

– Ничего, Глеб Дмитриевич, – кисло улыбнулась девушка. – Вы не виноваты. Это…

– Да-да, я понимаю. Первый зам. Вы правы. Настоящий козёл. Жирный притом, – Глеб усмехнулся. – А ещё когда ходит, переваливается с боку на бок, как утка. Вот бы его яблоками напичкать и в духовку!

Светлана улыбнулась, и Варвар понял: на него она совершенно не думает. Вот и хорошо. Он получил настоящее удовольствие, когда смотрел, как её пинают словами. Теперь его авторитет надо ещё укрепить.

– Показывайте статью, – сказал он повелительным тоном.

– Зачем? Она же…

– Мы сейчас быстро её доделаем.

Глеб встал рядом со Светланой и, прочитав материал, стал ей буквально надиктовывать продолжение. В том, как надо завершить эту статью, он подсмотрел вчера ночью в одном федеральном отраслевом издании. Потому что просчитал утреннюю ситуацию на несколько шагов вперед и знал, как будет дальше. Через полчаса статья была готова, и Светлана распечатала её и отнесла ВРИО в приемную.

Через минут пятнадцать позвонила секретарь и сообщила: первый зам одобрил материал. «Ни одной правочки не внес!» – сообщила та. Светлана, услышав это, просияла и поспешила в кабинет Глеба. Робко постучав (хотя дверь была приоткрыта) и услышав «Войдите!», зашла внутрь и принялась благодарить за помощь.

– Вы меньше чем за сутки второй раз меня так выручили! – произнесла девушка с благодарностью.

– Что вы, Светлана, – ответил Глеб. – Я всего лишь помог коллеге.

– Нет, буквально спасли меня от злобного первого зама, – улыбнулась блондинка. – С меня причитается.

– Правда? Вы серьёзно? – спросил Варвар. Демон в его душе улыбался, вальяжно раскинувшись в глубоком удобном кресле и созерцая происходящее.

– Да, конечно! – живо откликнулась пресс-секретарь.

– Тогда, может, завтра сходим куда-нибудь? Приглашаю вас на дружеский ужин, – сказал Глеб, подчеркнув предпоследнее слово. Чтобы случайно у девушки не возникло подозрение, будто это свидание. Светлана с улыбкой согласилась и ушла.

«Никуда теперь ты от меня не денешься», – ухмыльнулся Глеб, глянув на её покачивающуюся попку, обтянутую узкой юбкой. Через ткань, у самого пояса, проступал крошечный треугольник. Варвар уже знал: это означает, что Светлана надела трусики-стринги. И если снять с неё нижнюю часть, то её белая попка обнажится во всей красе. Он даже сглотнул, представив, как там всё выглядит.

Пресс-секретарь, естественно, не догадывалась, что Глеб выстраивает вокруг неё паутину, в которой она вот-вот окончательно увязнет. Пока она воспринимала заместителя просто как очень хорошего молодого мужчину, готового прийти на помощь. Их объединяло одно важное обстоятельство: они оба были в министерстве новенькими, устроились сюда недавно.

И Светлана очень дорожила своей работой. Снова сидеть дома в декрете ей совершенно не хотелось. Правда, её желал видеть домохозяйкой муж, но и он понимал: пока у него не всё ладно в бизнесе, семье нужны деньги. Потому позволял, как он считал, своей жене работать. Но не верил в её карьерный рост, будучи убежден: как только его дела пойдут на лад, он тут же потребует от Светы уволиться и снова сидеть дома.

Он даже представить себе не мог, как эта должность вдохновляет его супругу. За все годы совместной жизни она почувствовала себя по-настоящему интересной, востребованной, яркой. Надевала лучшую одежду, накладывала макияж, следила за собой. Понимала: пресс-секретарь – это часть имиджа организации. По тому, как он выглядит, журналисты будут судить и о том, как дела в ведомстве в целом. И Светлане нравилось думать, что она производит благоприятное впечатление. В ней проснулось даже тщеславие, которого прежде не было.

Муж её ничего не замечал. И Глеб, который видел его всего-то пару минут, сразу понял: это ограниченный и грубый тип, домашний сатрап и тиран. Он уже приревновал жену, едва увидев рядом с незнакомцем, и это у него больная тема. Варвар же привык бить туда, где больнее всего.

Глава 5. Пожар

Стали мы смотреть со страховщиком камеры видеонаблюдения. Благо, не поскупились мы с Максом не только на это оборудование, но и на то, чтобы провести к нашему автосервису отдельную линию интернета, а также оплатили на целый год доступ к «облаку», куда круглосуточно ведется трансляция всего, что происходит по периметру автосервиса и внутри. Мы с партнером даже спорить не стали, дорого и нужно ли на это тратиться. Как чувствовали: пригодится.

Однако просмотр видеозаписей так ничего и не дал. Вернее, там было заметно, как некий человек подносит лестницу, раскладывает её, забирается на крышу пристроя (он невысоким получился). В руках у него канистра с горючей жидкостью. Бензином, наверное. Выливает это всё в какую-то щель, затем поджигает и быстро убегает. Точнее, спускается вниз, садится на мотоцикл и уносится.

Всё, что мы смогли заметить (не помогло даже то, что пишут камеры с максимально высоким разрешением) – это что поджигатель был стройный мужчина, одетый во все черное: ботинки, джинсы, куртка с капюшоном, низко надвинутым на лицо. Да и на самом лице – маска такого же цвета. Плюс перчатки, а мотоцикл – какая-то старая модель, не современный байк – без номеров.

Страховщик перекинул видеозапись себе на флэшку и ушёл оформлять документы. Мы понимали с Максом, конечно: нам так просто его компания компенсацию не даст. Придётся доказывать, что мы не верблюды. То есть не решили с партнером на пару спалить собственный бизнес, чтобы потом озолотиться и свалить за рубеж на ПМЖ. Но у обоих железное алиби: во-первых, по телосложению ни один из нас не похож на поджигателя. Он крупный, я бы даже сказал мощный какой-то, как нам показалось. Забирался на крышу по лестнице, а обратно, когда там уже горело, просто спрыгнул на асфальт с перекатом. Такое может человек в очень хорошей физической форме. Даже, может, какой-нибудь акробат. Мы этим с Максом похвастаться не смогли. Не слабаки, конечно, ребята крепкие, но не атлеты.

Но главное, что весь остальной бизнес остался целым, а значит мы не банкроты и можем продолжать работу. Чем и занялись, собрав коллектив и рассказав о ночном происшествии. Предупредили, что для них ничего не меняется, а вот нам с Максом придётся на некоторое время затянуть пояса: требовалось теперь закупать новые запчасти. Те, что сгорели, были уже непригодны. Вроде бы металл, сталь, но от высокой температуры их наверняка покорёжило, а ставить такие своим клиентам… это подлость.

Вечером я вернулся домой и рассказал обо всём Катюше. Она поддержала меня, сказав, что ничего. Бывали у нас и раньше трудные периоды, проживем и теперь. «Это буквально на пару месяцев. Потом, надеюсь, нам выплатят компенсацию, и всё войдет в норму», – сказал я, целуя Воробышка в душистую теплую макушку.

– Знаешь, – радостно сказала она, – а ведь я уезжаю!

– Куда это? Когда? Зачем? – удивился я.

– Представляешь, сегодня пришло из Германии приглашение на семинар-практикум для специалистов по продаже запасных частей. А поскольку твоя супруга, – она шаркнула церемонно ножкой и сделала неглубокий реверанс, – имеет честь таковой являться, то… – Катюша подпрыгнула и захлопала в ладоши, как маленькая девочка, которой подарили розовый ноутбук – мечту её детства. – Я еду в Берлин!!!

Я стоял и растерянно улыбался. Да, новость прекрасная, но как-то всё слишком внезапно. Сначала пожар в автосервисе, теперь эта командировка внезапная.

– Ну ты чего, Ёжик! – Катя подлетела ко мне и провела ладошкой по щеке. – Не рад за меня, что ли?

– Очень рад, просто… как-то всё сразу навалилось, – ответил я.

– Ну… это жизнь, Ёжик, так бывает, – пожала жена плечиками. – Как в песенке, помнишь? Где-то теряем, где-то находим. У тебя потеря, и слава Богу, что небольшая. А у меня – возможность увидеть Берлин. Я ведь прежде никогда не была за границей. Ура-а-а! – и Воробышек снова пустилась кружиться по комнате. Разве я смог бы теперь, глядя на то, как она сияет от счастья, не радоваться за неё?

– Когда ты уезжаешь, Катюша?

– Самолет завтра вечером. Я уже начала собирать вещи.

– А кто оплачивает поездку?

– О, там так интересно! Оказывается, есть какая-то программа регионального правительства по поддержке малого и среднего бизнеса. Ну, там, ссуды, снижение налогооблагаемой базы, а также – обучение кадров. Вот к нам и пришла такая разнарядка. Мол, половину расходов берет на себя областной бюджет, половину – наша фирма. И представляешь, наш генеральный директор разрешил! – рассказала Катя, пребывая в полнейшем восторге.

– Ты одна поедешь?

– Нет, конечно! Я бы одна побоялась. Со мной едет ещё Николай Кузьмич, наш главный экономист, – сказала Катя. Я нахмурился. Увидев это, она рассмеялась серебряным колокольчиком. – Ну чего ты, Ёжик! Ему пятьдесят лет, у него уже двое внуков! И потом, он совершенно не в моем вкусе. Не ревнуй, тебе не идёт.

– Хорошо, не буду, – через силу улыбнулся я. Всё-таки отпускать жену в сопровождении незнакомого мужчины не хотелось. Но и не домостроевец же я отъявленный, чтобы её не пускать! Это было бы несправедливо и глупо. Потому даже помог Катюше собираться. Она же обещала завтра наготовить мне столько еды, чтобы хватило до её возвращения.

– Меня не будет ровно пять дней. У нас сегодня что?

– Вторник.

– Вот! Значит, считай: среда, четверг… точно, я вернусь вечером в воскресенье. Так что встречай меня в аэропорту. Смотри, не забудь! – погрозила она пальчиком. Я вместо отвела потянулся к ней и в него чмокнул.

– Ёжик… мне собираться нужно… – прошептала Катюша.

– Успеется, – ответил я. Подхватил её на руки и, сладко целуя, понес на супружеское ложе.

Сколько нежности было между нами в ту ночь. У меня даже мелькнула мысль, что так занимаются любовью те, кому больше не суждено оказаться вместе. Я её отогнал, конечно, подальше. Но, как говорится, осадочек остался и лёг тенью на всё, что происходило между нами. Как кошка вылизывает своего новорожденного котёнка, так и я в эту ночь проник своими губами и языком всюду на теле любимой женщины, куда только захотел дотянуться. То есть практически всюду.

Катюша сладко постанывала, качаясь на мягком облаке моих ласк. Я целовал её маленькие розовые пяточки, я посасывал пальчики на её ножках, которые у меня – предмет какого-то особенно то ли фетиша, то ли поклонения. Но заводят меня, стоит увидеть их без обуви. Я кружился по её тоненьким щиколоткам, поднимаясь всё выше и выше. Переворачивал Катюшу то на спинку, то на животик, чтобы дотрагиваться везде, где мне хотелось. Мой язык крошечным пальчиком прикасался к её шелковистой гладкой коже. То останавливался где-нибудь и начинал рисовать маленькие кружочки. То проводил влажную линию, которую я затем стирал губами.

Я поднялся так до её ароматных пышных волос, растёкшихся волнами по подушке, а потом, минуя полураскрытые губы, из которых вырывались стоны, устремился обратно, не забыв про крошечные ягодки сосочков и её маленькую миндалинку пупка. Потом, пройдясь по мягкому животику, я погрузился туда, где была конечная цель моего путешествия – в пещерку любви, самое горячее и влажное местечко, которое я обожаю, ибо там – средоточие чувственности и трепета.

Ни я, ни тем более Катюша не скажем, сколько оргазмов испытала она за эту ночь. Число своих я помню, оно довольно скромное – всего три. Но разве в том смысл занятий любовью, чтобы мужчина оказался на вершине счастья? Я всегда стараюсь сделать так, чтобы поутру утомленной и нежной, словно капелька сгущенного молока на кончике языка, была моя Катюша. Ну, а наша, мужская анатомия ведь довольно проста. Высший пилотаж интимной жизни – удовлетворить любимую женщину.

Потому утром проснулись мы, едва не опоздав на работу. Поскольку я сам себе начальник, то, заложив руки за спину, с удовольствием смотрел, как моя обнаженная нимфа суетится, бегая из комнаты в комнату и натягивая вещи. Это такой стриптиз наоборот, и мне тоже нравится. Наконец, облачившись, Катюша подбежала к постели, чмокнула меня в щеку и помчалась на работу.

Ну, а я, словно лев, удовлетворенный мясом и вниманием женской части своего обширного прайда, лежал, широко раскинув руки и ноги, и думал о том, что стану поделывать, когда моя красавица уедет в командировку. То есть работа в автосервисе – само собой. Но не отправиться ли нам с Максом на рыбалку? Или посетить сауну, к примеру? А лучше всего и то, и другое, поскольку у моего партнера есть родня в деревне.

Эта мысль меня так вдохновила, что я поспешил одеться и поехал на работу. Но когда выходил из подъезда, столкнулся с тем самым… Глебом. Увидев меня, он радостно подошел, крепко пожал руку:

– Привет! Как дела?

– Спасибо, нормально, – ответил я без эмоций.

– Слушай, а ты меня не подбросишь? А то мой байк чего-то мозги делает.

– Куда тебе?

Глеб назвал адрес. В принципе, не по пути, но Катюша говорила, нужно быть вежливым с теми, кто живет рядом с тобой, потому согласился. Сосед тут же полез в мою машину, и лицо у него было при этом такое довольное, словно я ему подарок сделал.

В дороге Глеб развлекал меня, как только мог. Травил анекдоты один за другим, и я понял одно: старается понравиться. Стереть из моей памяти дурные о нем воспоминания. Как нам мою Катюшу похабно пялился в день переезда. Как врубил музыку так, что до середины дома слышно было. Как избил того несчастного соседа. Я поддаваться, в общем, не собирался, и первые несколько минут даже сидел с серьёзным видом.

Но Глеб оказался настолько классным рассказчиком, что я не выдержал и в финале одного из анекдотов расхохотался.

– Наконец-то! – улыбнулся мой спутник. – Я уж подумал было, что у тебя с чувством юмора совсем туго!

– Нормально у меня с ним, – ответил я. – Просто… разные мысли по работе.

– Да? – оживился Глеб. Ему явно надоело шутом выставляться. – А какие?

– Пожар у нас был недавно в автосервисе, который мне с другом принадлежит. Ну, ты был у нас с байком, помнишь.

– Скажи пожалуйста! – удивленно ответил Глеб, всем своим видом выражая глубочайшее сочувствие. – Конечно, я помню. У вас классные спецы работают. Мой аппарат вон как быстро починили, и главное недорого. А что случилось? Проводка замкнула?

– Нет, поджог.

– Ничего себе! Кому же понадобилось такое с вами творить? Конкуренты? Мафия?

– Конкурентов у нас нет, поскольку ближайший автосервис в паре километров, – ответил я. – Насчет мафии ты загнул, конечно. Откуда бы ей взяться? Нынче не девяностые годы, чтобы «братки» приходили «крышевать».

– Ситуации разные бывают, знаешь ли, – загадочно ответил Глеб. – Вот я по роду своей деятельности неоднократно сталкивался с такими интересными случаями…

– Слушай, прости, конечно, а кем ты работаешь? – поинтересовался я. Как-то раньше в голову не приходило спросить.

– В министерстве строительства и дорожного хозяйства, – ответил Глеб. – Так… небольшой чиновник.

– Вот оно что, интересно, – ответил я. – Мне прежде с чиновниками знакомиться не доводилось.

– Значит, я у тебя первый, – с улыбкой сказал Глеб и смущённо замолчал. Фразочка получилась двусмысленной.

– Так что за истории? Ты говорил, интересные бывают, – спросил я.

– Ах, да. Слушай, мы приехали уже. Давай вечером увидимся? Посидим где-нибудь, пива выпьем. Ты как? Твоя Катя не будет против, кстати?

– Она в командировку уехала.

– Ого, так ты вольный казак!

– Ну, это временное явление…

– Значит, обязательно нужно устроить мальчишник! – весело сказал Глеб. – Всё! Считай, договорились. Скажем, в восемь… нет, лучше в девять у меня. Как, согласен?

– Я вообще-то завтра хотел с партнером в деревню поехать. Рано придётся вставать…

– А мы не долго. Не волнуйся. Посидим по-соседски, пивка попьем, поговорим и разойдемся. Хорошо?

– Да, – ответил я и подумал, что этот Глеб, кажется, мертвого уговорить составить ему компанию. Я остановился возле административного здания, на котором красовалась темно-бардовая вывеска с названием ведомства, выбитым золотыми буквами и государственным гербом над ними. Ещё бы! Бюрократы любят солидность. Затем поехал на работу.

И только когда приехал, вспомнил о том, что вечером Катюшу обязательно нужно отвезти проводить в аэропорт! Вот ведь заболтал меня этот сосед, чтоб ему пусто было! Стал думать-гадать, как перенести нашу пивную посиделку. И вот ведь незадача: его сотового номера у меня нет. Не догадались как-то обменяться. Пришлось, когда оказался в офисе, звонить в министерство и просить к телефону Глеба… Как же мне было стыдно! Ни фамилии не знаю, ни отчества!

Хорошо, в приемной министра мне сказали:

– Вам, наверное, нужен Глеб Дмитриевич, заместитель министра?

– Да, – сказал я на свой страх и риск. Вдруг у них там этих Глебов несколько? Хотя имя довольно редкое. Но в итоге меня переключили, и в трубке послышался знакомый голос.

– Да, я слушаю, – сказал мужчина, и это был мой сосед.

– Привет, это я, Сергей, который живет под тобой ни четыре этажа ниже, – аляповато представился я.

– А, привет, дружище! – панибратски (что покоробило) обрадовался Глеб. – Что-то случилось? Не терпится увидеться пораньше? – он явно шутил, а мне вот было не до смеха. Едва не проворонил отъезд собственной жены!

– Нет, я просто хотел сказать, что мне в восемь часов нужно быть в аэропорту, я провожаю Катю на самолет. Поэтому…

– Я понял. Без проблем. Буду ждать, – перебил меня Глеб, беря инициативу беседы в свои руки. – Во сколько у неё отлёт?

– В девять тридцать.

– Отлично! Тогда встречаемся у меня в десять. Ночью дороги свободные, от аэропорта бы доедешь быстро, – сказал Глеб. – Прости, мне пора бежать, министр вызывает, – и положил трубку. Я, имевший твердое намерение вообще отказаться от пивной вечеринки, не успел даже слова вставить. Черт! И снова не попросил у него номер мобильника, ну что за остолоп! Ладно, проехали. Придётся все-таки к нему идти.

 Рабочий день промчался незаметно, в привычной суете. Клиенты, поставщики, снова клиенты. Позабавила одна весьма солидная мадам на крутейшем кабриолете. Прибыла, словно британская королева, и лишь потому, что пожелала заменить лампочку в салоне. «Тусклая какая-то», – пояснила клиентка. Вальяжно положила на стойку ключи с золотым брелоком в виде кота, держащего в лапах крупный изумруд (Макс у нас немного в драгоценностях разбирается, так увидел и ахнул – вещь ювелирная и стоит немало, а всего лишь брелок!), и ушла, вихляя пышным задом. В дверях остановилась и сказала небрежно: «Да, мальчики. И помойте машинку».

Я только рот раскрыл, чтобы ей сообщить, что у нас не автомойка, но Макс меня успел дёрнуть за рубашку.

– Что? – недовольно спросил я его.

– Да помоем, чего психуешь? Ты видел, какая она? Видел её брелок?

– И что?

– А то, что для таких авто у нас особый прейскурант услуг, – подмигнул Макс.

– Как это?

– Так. Если ей выставить счет в пределах пятихатки, она решит, что попала в подпольную мастерскую, где заправляют горькие нищеброды, – пояснил партнер. – У нас же заведение солидное, для эксклюзивных в том числе клиентов, как она.

– Что-то впервые об этом слышу, – сказал я.

– Балбес ты, Серый! – усмехнулся Макс. – Расти надо, учиться! Короче, мы ей закатим счет, через который она станет думать, что побывала в авторитетном заведении. Значит, потом расскажет подружкам, а те приедут сами и так далее. Понял наконец?

– Вот теперь – да!

– Молодец! – улыбнулся Макс.

Словом, хотя я такие вещи не приветствую, но ценник для той мадам получится действительно жирный. «Замена осветительного прибора салонного типа» (это мы так лампочку обозвали) и «услуги клининга ходовой части автотранспортного средства» (помывка) обошлись ей в пять тысяч рублей. Клиентка даже торговаться не стала. Молча кинула на стойку красную купюру и, подхватив свой брелок, уехала.

– Хорошей вам дороги! – вслед льстиво пожелал Макс. Потом повернулся ко мне. – Учись, какнадо работать, партнёр! – и покровительственно похлопал по плечу.

Вечером, едва завершили работу, я помчался домой. С порога ощутил, как Воробышек расстаралась для меня, чтобы я в её отсутствие с голоду не помер. Целую кастрюлю моего любимого борща наварила, котлет нажарила, а ещё макароны по-флотски, блинчики… Я как увидел, ахнул:

– Катюша, я столько не съем!

– Ничего, – улыбнулась она. – Если не осилишь, бери на работу. Макс у тебя пока парень холостой, вот будешь его подкармливать.

– Кстати, меня сегодня Глеб к себе на пиво позвал, – сообщил я жене. И рассказал, как подвез его утром, там и договорились.

– Вот и замечательно! – одобрила Катя. – Только смотрите у меня! – погрозила мне пальчиком. – Чтобы никаких девиц не приводили. Узнаю – кастрирую, как кота! – и звонко чмокнула в щёку. Знает ведь прекрасно, что я на такое не способен. К стыду или к гордости могу признаться: никогда не имел дела с проститутками. Хотя подмывало пару раз до женитьбы, но передумывал. Брезгую. Да и вообще изменять своей любимой супруге не собираюсь. У меня с ней в постели полнейшая идиллия. От добра же добра не ищут.

Наконец, Воробышек собрала чемодан, мы с ней посидели на дорожку, и я отвез её в аэропорт. Расстались мы у стойки регистрации багажа: поцеловал её на прощание и пошёл к выходу. Не люблю долгие прощания. Времени было десятый час, нужно было ехать к Глебу. Хоть и не хочется, но уж раз обещал, то надо.

Вернувшись домой, я стал придумывать, как бы не ходить к Глебу. Было у меня какое-то чувство, что не стоит этого делать. Но, с другой стороны, если уж обещал, то куда деваться? Вспомнил Катюшу с её аксиомой про «хороший сосед лучше дальнего родственника». В общем, махнул рукой и поднялся на двадцатый этаж, постучал в дверь. Она быстро открылась. На пороге стоял хозяин квартиры и радостно сказал:

– Проходи! Давно тебя ждём!

– Ждете? – спросил я. – Так ты не один?

– А ты боялся, что я решил тебе свидание устроить? – сказал Глеб и рассмеялся. – Что ты, дружище! Я не из этих. Проходи, проходи. Мы на кухне собрались. Да, обувь можешь не снимать. Это у вас там ламинат и чистота. У холостяков, как я, все демократичнее намного.

Я прошел на кухню, сопровождаемый Глебом. Там за столом сидел худенький парень. Он поднялся, протянул мне руку:

– Здравствуйте, Фил. Приятно познакомиться.

– Добрый вечер. Сергей. А Фил – это…

– Не прозвище. Нет, – улыбнулся парень. – Это от Феофилакт, у меня мама из Болгарии, а там это очень почитаемый святой.

– Вот и отлично, что познакомились! – сказал Глеб, присаживаясь к столу. – Так вот, Фил – мой давний друг, он мажор, сын одного крупного местного чиновника. Живет в громадном особняке и ни в чем себе не отказывает.

Пока Глеб говорил всё это, гость его сильно смутился. Кажется, ему неприятно было такое слушать о себе, но он молча стерпел. «Наверное, у них такие отношения, что можно так высказываться», – подумал я, поскольку сам бы на месте Фила резко прервал подобные россказни. Слишком уж они звучали неоднозначно. Вроде Глеб и делал комплименты своему другу, а с другой стороны словно пытался мне показать, что тот полнейшее ничтожество.

– А кем работает ваш отец? Я, в общем, тоже чиновник, – спросил я Фила, постаравшись сгладить возникшее напряжение.

– Он заместитель прокурора области, – сказал парень.

– Ого, крупная фигура, – заметил я.

– Не то слово, – ответил Фил, и в голосе его прозвучало глубокое разочарование. Кажется, он бы хотел, чтобы его папаша работал простым слесарем в ЖЭКе.

– Вот меня тебе бояться не нужно, а его – да, – сказал Глеб, кивая на Фила.

– В каком смысле?

– Ну, он у нас любит мужчин, – заявил хозяин квартиры и рассмеялся. Фил кисло улыбнулся. Ещё один плевок в его сторону. За что Глеб его так унижает передо мной? Я не понимал.

– Ну, что ж, а я зато не гомофоб, – ответил я.

– Правда? – у Фила в глазах промелькнула робкая надежда.

– Да.

– Это потому что вы бисексуал?

– Нет, конечно. Я женат и очень люблю свою супругу, – улыбнулся я. Наивность Фила с его полудетскими вопросами меня очень позабавила. Вроде взрослый парень, а смотрит, как ребенок, и такой же непосредственный. Услышав ответ, он потух.

– Так, мужики, – сказал Глеб, – хорош болтать! Давайте выпьем! – Он раскрыл дверцу холодильника и поставил на стол две бутылки: ром и «колу». Потом позвенел стаканами, разлил алкоголь, сверху разбавил сладкой шипучкой. – Готово! Можем начинать.

– Ты же говорил, что пиво станем пить?

– Конечно, – кивнул Глеб. – Но сначала ромом побалуемся. Хороший, ямайский. Настоящий, не подделка из Китая. – Ну, за знакомство!

Мы выпили. Ром, конечно, был значительно разбавлен газировкой, однако сразу растворился в крови, стало чуточку жарко. Хорошо, я пришел в эту квартиру в джинсах и футболке, оставив верхнюю одежду дома. На улицу-то не выходить, где сегодня довольно прохладно.

– Слушай, Глеб, ты обещал рассказать интересную историю со своей работы, – сказал я, когда возникла пауза. Хозяин квартиры в это время достал из холодильника парочку салатов в пластиковых контейнерах, несколько пирожков и яблок. Уложил это всё и раздал вилки. Довольно аляповатая сервировка у него вышла, чисто мужская.

– Да, точно! – сказал Глеб. – Слушайте. В общем, в самом центре города, на перекрестке улиц Мартовской и Ленина, которые у нас считаются магистральными, был целый квартал гнилушек. Ну, это такие деревянные домишки, многим из которых лет по сто, а то и больше. Там всё плохо: коммуникации ржавые, балки гнилые, полы проваливаются, потолки осыпаются. Жить, короче, нельзя никак. И вот, когда областная власть объявила конкурс на застройку этой территории, нашелся инвестор. Прибыл он на место: ага, тут всё сносить, расчищать и строить. Но едва сунулся, не тут-то было. Оказалось, народец там все-таки есть. Притом сплошь или старухи глухие, или алкаши с наркоманами, а чаще всего и те, и другие вперемешку. Асоциальные элементы, если официально. Инвестор, по закону, обязан им предоставить жилье или денежную компенсацию. Многие согласились, хотя пришлось непросто. Посудите сами: стоит гнилушка. Перекошенная, того и гляди рухнет. Внутри прописаны пять человек, которые – три отдельные семьи. Что это значит?

– Что каждой надо предоставить жилье, – ответил Фил.

– Точно! Но это ещё полбеды. Однокомнатные квартиры в самом дальнем районе им дали, те свои права на недвижимость продали, успокоились. Но дальше начинается цирк с конями. Остается один дом, такой же уродливый, как остальные. Все вокруг снесли, он торчит, как единственный зуб во рту столетнего дедушки. Инвестор туда, там никого. Не живут, съехали, потому как боятся, что обвалится на них. Стали искать по документам. Выяснилось: две семьи внутри. «Ага, – подумал подрядчик. – С этими будет проще». Черта с два! Оказались эти люди не просто, а фантастически жадными. Запросили каждая по две трехкомнатные квартиры. Да не на окраине, а в том самом элитном жилом комплексе, который здесь будет построен!

– Так, может, стоило окружить их барахло забором, да и пусть рушится дальше? – спросил я.

– В том и беда, что оказалась их гнилушка прямо в центре участка. А план-то уже согласован, а проектно-сметная документация-то уже разработана, и за неё очень большие деньги уплачены. Как быть? Инвестор подумал и решил: ладно, пусть забирают. Невыгодно, конечно, но куда деваться? Он к ним через неделю, а те: «Мы передумали. Хотим по коттеджу с участком. И чтобы каждый дом не меньше 150 квадратных метров!»

– Обнаглевшие рожи, – прокомментировал я.

– Именно! – согласился Глеб. – Но это не вся история. Так вот, инвестор покумекал, что ему так даже выгоднее будет. Трешка в его элитном ЖК будет стоить около 5-6 миллионов рублей, каждый коттедж – примерно четыре. Но когда он принес им конкретные предложения, услышал: «Всё то же самое, плюс по двухкомнатной квартире в том ЖК, который вы тут построите».

– Бессовестные какие, – заметил Фил.

– Точно! – кивнул Глеб. – Инвестор к нашему министру строительства. Тут руками развел: ничего сделать не могу, законы такие. Или договаривайся, или отказывайся от проекта. В который, на минуточку, с десяток миллионов уже вложено! Поспешил бизнесмен к губернатору. А тот ему в приватной беседе и говорит. Мол, что ты мучаешься? Там ведь, в гнилушке той, не живет никто? Значит, если она… того… никто не пострадает? Инвестор намёк понял, и буквально через пару дней гнилушка вдруг вспыхнула посреди ночи синим пламенем. Пожарные её потушили, конечно. И знаете, какая была причина возгорания?

Мы с Филом помотали головами.

– Короткое замыкание! – сказал весело Глеб и расхохотался. – В гнилушке, где электричества не было уже года два – провод отрезали! – он явно веселился, рассказывая нам эту историю. – Так вот, а дальше тем собственникам деваться было уже некуда. Пришлось обменять свой участок на пару квартир. Да, в том самом ЖК, только двухкомнатных.

Глеб замолчал. Разлил нам по второй, мы выпили. Потом хозяин квартиры тут же, без перерыва, снова наполнил бокалы. «Ну, за приятную компанию!» – произнес тост, и мы снова отпили. В голове у меня начало шуметь, пространство медленно потекло, тело обрело мягкость, стало жарко.

– А зачем ты нам всё это рассказал? – спросил я Глеба.

– Просто так, – улыбнулся он. – Ну, и чтобы вы знали, почему у нас в городе так много того, что называют ветхим и аварийным жильем. Те, кто в нем живут, они привыкли обитать в своём дерьме. Когда им предлагают разные варианты, у них такие аппетиты вырастают, – мама не горюй! Вот инвесторы и отказываются.

Глеб, уже без тоста, допил стакан и вышел на балкон. Достал там сигарету, закурил. Через приоткрытую дверь потянуло табачным дымом. Фил потянул носом и глубоко вдохнул. Кажется, ему нравился этот аромат. И ещё я заметил одну странность. Когда Глеб рассказывал, его друг смотрел как-то… особенно пристально и со скрытой нежностью. Мне это показалось странным. Ведь мой сосед сообщил, что он обычной ориентации. Или слукавил? Что-то не хотелось мне в этом разбираться.

Хотя Глеб и сказал, что ту историю поведал нам с Филом «просто так», мне сразу удалось разгадать его тайный замысел. Мой сосед постарался тем самым дать понять: он – человек серьезный. Можно сказать, государственно мыслящий. Ему не чужды проблемы современного общества. И вообще, он весь из себя такой положительный. Что ж, пусть эту лапшу на уши вешает глупеньким дамочкам, среди которых совершенно неожиданно оказалась моя жена.

Я-то видел его истинное лицо. Он бабник и драчун, рисковый и наглый тип. Словом, самый настоящий мажор, которому всё в жизни легко достается. Сколько ему лет? Меньше тридцати, а он, посмотрите-ка, уже заместитель министра. Это выдает в нем представителя «золотой молодежи», а всё остальное – мишура. «Так что на эту удочку я не попадусь», – так я решил, продолжая медленно попивать ром с колой.

С каждой минутой мне всё больше хотелось уйти домой. Становилось скучно. Какие-то пьяные мужские посиделки. Помнится, я ещё в студенческие годы дружил с одним парнем по имени Паша. Тот, в свою очередь, водился с ночным сторожем местного колледжа вычислительной техники. Так, кажется, это учреждение называлось. Однажды Паша пригласил меня туда. Мне стало интересно.

Оказалось, что там еженедельно по пятницам собирается компания из шести-семи парней. Они покупают вскладчину ящик водки и всё это оприходуют, притом практически без закуски. Упиваются так, что после ползают по аудиториям и орут песни дурными голосами. Я один раз поучаствовал в этом шабаше. Второй раз тоже, а от третьего приглашения отказался. Причина была проста. Я как-то спросил: «Вы что же, даже девчонок сюда не зовёте?» «Нам тут бабы не нужны», – последовал ответ.

Вот и теперь. Что тут делать: сидеть и напиваться? Я не выдержал скуки и пошёл к Глебу на балкон – покурить. Надоело дышать его дымом. Он всегда кажется противным для тех, кто сам курит. Вот когда ты вдыхаешь и выдыхаешь – другое дело. Странно, но факт. Однако стоило мне подняться, как Глеб вернулся на кухню. Увидев меня, посторонился. Вместо него компанию мне решил составить Фил.

Мы вышли, закурили. Мой табачный компаньон был уже изрядно навеселе. Однако вид у него почему-то был грустный. Глядя на звезды и не ощущая ночного холода, он вдруг сказал заплетающимся языком:

– Ты себе не представляешь, как сильно я его люблю.

– Кого?

– Варвара, конечно же, – кивнул Фил.

– Какого ещё варвара?

Он посмотрел на меня, моргая своими добрыми глазами.

– Как это какого? Глеба, конечно же!

– А почему «варвар»?

– Не знаю, – пожал узкими плечиками Фил и глупо хихикнул. – Наверное, потому что он такой… сильный, настоящий брутал. Ещё бывает очень грубым, но всё равно… – он глубоко и печально вздохнул. – Я так сильно его люблю… А он даже не обращает на меня внимания.

– Я в амурных делах не силён, – настала моя очередь плечами пожимать.

– А Глеб сказал, что ты женат.

– Это здесь при чем?

– Ну, раз женился, значит, любишь её? – поинтересовался Фил.

– Конечно. Больше всех на свете.

– Ну вот. У меня то же самое.

– Сравнил! Там девушка, а тут… – заметил я.

– Ты гомофоб все-таки! – хмыкнул Фил, а потом глубоко затянулся сигаретой.

– Нет, а ровно отношусь к представителям ЛГБТ.

– Ага, только не веришь, что мы можем испытывать сильные глубокие чувства! – парировал Фил.

– Потому что… вы сами в этом виноваты.

– Как так?

– Много ты знаешь пар среди… ваших? Не просто встретились – перепихнулись – разбежались, а настоящих, крепких, семейных? – спросил я.

– Ну… Элтон Джон, например, со своим партнёром давно уже, – сказал Фил.

– Это там, на Западе. У них сексуальная революция ещё в 1960-х годах началась. А я про нашу страну.

– Э… ну… – замялся Фил.

– Вот видишь.

– Так у нас все гомофобы вокруг! Как в таких условиях спокойно жить вместе?! – возмутился Фил. На холодном воздухе он, кажется, протрезвел немного. – У нас даже официально запрещено ЛГБТ вступать в брачный союз!

– Отговорки. Никто не мешает, да и никогда не мешал жить вместе. Хоть тайно, а теперь и явно. Просто это у вас в крови, но вы боитесь признать, – сказал я.

– Что в крови?

– Легкое отношение к верности. Сегодня с одним, завтра с другим…

– Можно подумать, у вас не так же, у натуралов то есть, – иронично заметил Фил.

– Так же, но есть и крепкие союзы, а у вас таких и не встретишь. Вот даже ты, уж на что гей, а сам и не видел таких.

Фил замолчал, прижатый к стенке аргументами.

– Всё равно его люблю, – пробурчал он.

– Так кто тебе мешает? Люби.

– Он мешает. Он не гей, ему женщины нравятся, – вернувшись в минорное настроение, сказал Фил. – И я ничего не могу с этим поделать.

– А что, пробовал? – иронично поинтересовался я.

– Конечно.

– И как?

– Никак, – ответил Фил. – Он не поддаётся.

– Ну, какие твои годы. Может, получится ещё.

– А что, если мне его напоить? Вот прям сильно-сильно? – спросил Фил.

– Говорю же: я в этих делах не силён. Попробуй.

Вместо ответа парень вдруг положил мне ладошку на попу, слегка сжал и, придвинувшись, обдал алкогольно-табачным ароматом:

– А давай попробуем вместе?

– Я не по этой части, – сказал я, убирая его руку. – И держи свои лапки при себе. Не ровен час, сломаются.

Я потушил окурок, бросил его в пепельницу (оказывается, она тут была, но ей почти никто не пользовался, судя по чистоте) и вернулся в квартиру.

– Чего вы там так долго? – улыбнулся Глеб. – Я уж вас заждался. Ну что, продолжим? Я тут разлил как раз.

– Прости, но мне уже пора. Устал за день, хочу выспаться, – сказал я, проходя мимо.

– Что ж, пора так пора, – ответил Глеб. Он проводил меня до двери, пожал на прощание руку, и я ушёл. Мне стало очень неприятно находиться в его квартире. Этот Фил с его странными разговорами. Да ещё ручонки свои тонкие начал распускать. Его спасло лишь то, что Катя попросила быть с Глебом вежливым. А раз Фил его друг (странная какая-то дружба, честное слово!), то я не стал бить ему в морду. Хотя руки сильно чесались. Может, я и не гомофоб на словах, но на деле ненавижу этих манерных уродов. Хочешь мужиков пялить в задницу или свою подставлять: пожалуйста! Только не выставляй эту гомосятину наружу и не приставай к тем, кого такие вещи не интересуют.

Я был настолько зол на Фила и на Глеба, что долго не мог уснуть. Ворочался, вздыхал. Да ещё Катюши рядом не было, а я не привык спать без неё. Вернее, отвык уже. Потому ещё несколько раз выходил на свой уже балкон курить, пока не надоело. Лишь утомившись окончательно, повалился на кровать, уткнулся носом в подушку Воробышка, которая хранила её аромат и, вдыхая его носом, заснул.

И приснилось мне, что я стою на обочине автомагистрали. Немилосердно печёт солнце, на голубом небе – ни облачка, жара стоит страшная, градусов пятьдесят, наверное. Ни тенёчка вокруг. Лишь ровная, как стол, выжженная степь, куда ни посмотри. У меня в руках ничего, на мне – что очень странно – только трусы-«боксёры» и футболка, да ноги обуты в какие-то рваные старые кеды. У меня, кажется, в школе такие были.

Я понимаю, что жутко хочу пить, но у меня ни капли влаги. Не потею даже – организм иссох на солнцепёке. И куда идти не знаю, и как я тут оказался не пойму. Вдруг вижу – издалека, плавая в горячем мареве над асфальтом, появилась машина. Сначала я подумал –мираж. Но послышался шум, и вскоре приблизилась какая-то шикарная новенькая иномарка представительского класса.

Она остановилась рядом со мной. Окно открылось, изнутри высунулась голова… Это был Фил. Он улыбался, держа в руках запотевшую ледяную баночку с соком. По ней медленно сползали капельки росы. Увидев это, я нервно попытался сглотнуть, но во рту и горле всё пересохло.

– Что, поедешь с нами? – ухмыльнулся Фил.

Я, не имея возможности говорить потрескавшимися губами, только кивнул.

– Платить есть чем?

Я отрицательно мотнул головой.

– Тогда отсосёшь нам обоим, – он кивнул в сторону водителя, и я, пригнувшись, заметил там Глеба. Он тоже саркастически улыбался, глядя на меня. – Это и будет оплатой. Ну как? Согласен?

Я замер. Остаться тут, посреди знойной степи, – велик шанс умереть. Поехать с ними – придётся совершить мерзость, которая станет преследовать меня до конца жизни. Как же быть?! Я стал буквально мысленно метаться и… проснулся. Было раннее утро, часы показывали двадцать минут шестого.

– Приснится же такая гадость, – прошептал я и ощутил, что губы у меня точь-в-точь как во сне. Спешно вскочил с постели, помчался на кухню и там прямо из графина выпил, кажется, целый литр. Стало полегче. «Хорошо, что вся эта гомосятина со мной не наяву», – подумал я и побрёл обратно – досыпать.

Утром я проснулся с жуткой головной болью. Всё-таки мешать крепкий ром с газировкой было не самой лучшей идеей. Потому пришлось пить таблетку, поскольку опохмеляться я не решился. Всё-таки на работе я не рядовой работник, а руководитель. Сами же мы с Максом требуем от своих механиков, чтобы те приходили на работу трезвыми. Значит, надо подавать пример.

Проглотив сразу две таблетки «цитрамона» (единственное, что мне помогает в таких случаях), я открыл телефон и стал смотреть: нет ли сообщений от моей любимой? Они, конечно же, были. Катюша написала, что полёт прошел благополучно, она уже в гостинице. Даже прикрепила селфи, на котором показывала, в каком просторном и красивом номере будет жить. Жаль, что я с ней не поехал. Лучше бы с Воробышком провел ночку вон на той огромной кровати, которая за её спиной виднеется на снимке, чем пить всякую ерунду с Глебом.

Ох уж этот Глеб! Меня передернуло от одного воспоминания о нем. Да ещё о том парне… как его… Фил, кажется. Что за дурацкое имя? На западный манер исковерканное. Тот вообще мне показался каким-то ненормальным. Вроде дружит с Глебом, а сам испытывает к нему далеко не дружеское чувство. И ещё меня хватал за задницу, тьфу! Тут же мне вспомнился паршивый сон, и я поспешил под холодный душ, чтобы смыть эти неприятные воспоминания.

Потом выпил кофе, съел два заботливо приготовленных Катей бутерброда и помчался на работу. К счастью, сосед этим утром ко мне не приставал с просьбами довезти его до работы. Я вообще его не видел и надеялся не увидеть ещё много времени. Лет сто, например. Как ни старалась Катюша пробудить во мне к нему добрососедское чувство, а ничего не получалось. Не нравится мне этот тип, вот хоть ты тресни!

Чтобы отвлечься, я, едва приехал на работу, написал жене, что у меня всё хорошо, вечер в компании Глеба прошел нормально. Без подробностей. И едва отправил сообщение, как в кабинет заглянул незнакомый старичок лет восьмидесяти. С такой хитрой ухмылочкой на холёном лице.

– Здравствуйте, – сказал он тонким противным голоском. – Вы не Сергей будете?

– Доброе утро. Да, это я.

– Меня зовут Марк Львович, я представляю страховой дом «Крепость».

– Проходите, присаживайтесь.

Я не удивился этому визиту. Ожидал его ещё вчера. Страховой дом – та самая контора, в которой мы застраховали с Максом свой бизнес. Точнее – помещение и оборудование.

– Мой помощник уже был у вас после пожара, верно?

– Да.

– Ну вот, – улыбнулся тонкими губами Марк Львович. – Настала моя пора с вами побеседовать.

– Да, конечно. Только сегодня моего партнера на месте нет, он…

– Господин Максим и не нужен во время нашей беседы, – заявил страховщик. – Я хотел побеседовать именно с вами. С ним – отдельно.

– Попытаетесь найти разницу в наших словах? Поймать на противоречиях? – догадался я.

– Ну, зачем же вы так строго, – гаденько улыбнулся Марк Львович. Весь его вид напоминал змею, которая влезла в чужой дом явно с недобрыми намерениями. Но пытается выглядеть, как милый котёнок. Омерзительное выходило сочетание. – Моя задача разобраться в деталях происшествия, чтобы вынести справедливое решение.

– Хорошо, – сказал я, подавив в себе желание послать этого хмыря подальше. – Спрашивайте.

Дальше начался форменный допрос с пристрастием. Марк Львович интересовался буквально всем, суя свой длинный тонкий нос даже туда, куда не следовало. Например, поинтересовался, не собираюсь ли я разводиться со своей женой? Не планирую ли переехать в другой город или даже за границу? Я терпеливо отвечал, пытаясь мысленно оправдать такую назойливость страховщика.

Но когда он поинтересовался, есть ли у меня любовница или любовник, я не сдержался и вспыхнул:

– Какое это имеет отношение к делу?!

– О, самое непосредственное, – хитренько и гадливо улыбнулся Марк Львович. – Вы себе не представляете, на какие хитрости порой идут люди, чтобы незаконно получить страховую компенсацию. Например, у них есть кто-то на стороне, и его содержание обходится в копеечку. Вот и рождается план обмана страховой компании, чтобы было на что содержать свою пассию.

– Нет у меня никакой «пассии», – отрезал я. Этот тип меня так достал, что я даже закурил в кабинете, хотя повсюду у нас в офисе таблички, запрещающие подобное занятие.

– Скажите, а у вас всё в порядке со здоровьем? – глядя на то, как я жадно затягиваюсь, поинтересовался Марк Львович.

– Не жалуюсь!

– Уверены?

– Абсолютно?

– Очень хорошо, так и запишем, – он все мои ответы помечал в свой темно-синий блокнотик, страницы в котором были тщательно разлинованы. Причем я заметил – это была не типографская печать. Страховщик сделал это сам, карандашом и линейкой. Вот ведь какой въедливый жук! Как же он меня достал! Я не чаял от него избавиться, но не знал как. Выгнать? Тогда запросто избавит нас от возможности компенсацию получить. Приходилось терпеть.

Допрос с пристрастием продолжался минут сорок. За это время я выкурил, кажется, полпачки сигарет, и теперь во рту было противно. Однако наконец Марк Львович закрыл свой блокнотик, убрал ручку и сказал:

– Что ж, я всё зафиксировал. Посмотрим, что покажет экспертиза, и будем выносить решение о выплате вам компенсации. Ну, или обоснованном отказе.

– А разве не заметно, что это кто-то постарался, но уж никак не мы сами? – спросил я.

– За многие годы работы, молодой человек, – сказал назидательно Марк Львович, – я привык ничему и никому не верить. Только фактам. Всего вам хорошего.

Он кивнул и ушёл. Я с облегчением выдохнул. И где этого поганца Макса носит?! Почему не на работе до сих пор? Начал ему звонить, – телефон отключен. Мне так хотелось рассказать ему о деталях визита страховщика, но не было возможности. А если все-таки этот гадкий тип найдет противоречия в наших показаниях? Привяжется к чему-нибудь, чтобы отказать. Эх, надо было с Максом выработать единую линию поведения! Но Марк Львович застал меня врасплох. Видимо, у него тактика такая. Разделяй и властвуй. Вот же зараза. Мне ничего не оставалось, как ждать.

Макс появился через два часа. С порога стало понятно: он приятно проводил время в компании очередной девицы. Вот вроде бы собирался остепениться, перестать бегать за каждой юбкой, как с Олей, коллегой Кати познакомился. Она замечательная – добрая, покладистая. Не красавица, конечно, если с моей женой сравнивать, поскольку моя ­– лучше всех в мире. Но тоже вполне приятная. Вот чего ему не хватает?

– Опять кобелировал? – спросил я.

– Прости, дружище. Но что поделать? – развел Макс руками.

– Перестать думать головкой и начать думать головой, – посоветовал я.

– Не могу. У меня там, – кивнул партнер вниз, – кажется, мозгов больше.

– Что правда, то правда. Так вот, тут страховщик приходил.

– Опять?

– Нет, тот мелкая сошка. Этого зовут Марк Львович, он рыба покрупнее будет.

– Что хотел?

– Устроил мне расспрос, больше похожий на допрос, – сказал я. – Выведывал, вынюхивал. Выспрашивал, короче. До печёнок достал! Сказал, что и до тебя доберется.

– А хочет чего?

– Истину пытается найти, – усмехнулся я.

– Понятно. Думает, это мы решили вдвоем нагреть их страховой дом, так? – спросил Макс.

– Точно.

– Ничего, отобьемся! – оптимистично заверил партнер.

Глава 6. Замужняя

Если бы Варвар не поставил перед собой вполне конкретную задачу трахнуть пресс-секретаря их министерства Светлану, он ни за что не стал бы слушать долгие и ужасно нудные рассказы о её семье. О том, как она рожала свою первую дочку, как после стала слишком мало времени уделять своему мужу, и это привело к охлаждению между ними. Как они решили скрепить их брак вторым ребенком, однако не слишком помогло. Наоборот, они с каждым днем становятся все дальше друг от друга.

«Но я по-прежнему его очень сильно люблю», – утверждала Светлана, хотя Глеб давно уже понял, что это чушь. По-настоящему влюбленная женщина не станет ходить на свидание с другим мужчиной. Правда, пресс-секретарь была убеждена, что это рабочий ужин, и они просто укрепляют деловые контакты. Варвар только посмеивался внутри себя над наивностью девушки. Как можно быть такой дурой? «Какой ещё «деловой ужин»? – думал Глеб, глядя на красивое лицо собеседницы. – Я тебя поиметь хочу во все дырки, а ты мне тут сказки рассказываешь о любви и семейной жизни».

Но внешне Глеб никоим образом не проявлял своих истинных мыслей и намерений. Напротив, он старательно кивал, поддакивал, а также в нужные моменты вставлял замечания насчет того, что «семья – это самое ценное, что может быть у человека», «любовь – главная опора в нашей жизни», «дети – чудесно и прекрасно» и тому подобное. Словом, плёл все то, чего хотела услышать от него Светлана.

Варвар сразу понял, что ей нужно: поддержка и опора. Чтобы рядом был не грубый ревнивый кобель, как её муж, готовый сорваться с цепи на любого, кто приблизится. А человек сильный, но интеллигентный. С устоявшейся жизненной позицией. Короче говоря: не мужик, но мужчина. Вот о чем мечтала девушка Света из хорошей семьи, слишком рано вышедшая за парня, чьи родители были торгашами на оптовом рынке.

Глеб, подливая девушке вино и видя, как у неё сначала порозовели щёки, потом стали ласковыми глаза, и она стала смеяться над каждой глупой шуткой, которых у него был большой запас (специально приготовленные для таких случаев), понял: Светлана почти созрела. Это значит, что её можно вести к себе домой, снимать одежду, ставить раком и жадно трахать, меняя дырочки.

Но это было бы слишком просто. А главное опасно. Девушка может взбрыкнуть. Решить, что вся эта встреча планировалась именно с таким результатом, обидеться и так далее. Глеб же помнил своё железное правило: расставаться, оставаясь если не друзьями (среди слабого пола, да и сильного тоже, он друзей не имел), то приятелями. Значит, ужин станет вторым этапом соблазнения глупенькой пресс-секретарши, как её прозвал Варвар.

Посидев в ресторане около двух часов, они вышли и немного, поскольку погода была морозная, прогулялись по набережной. Затем Глеб вызвал такси, но не посадил Светлану в него и остался, а составил ей компанию. Пока они ехали, он, сменив тональность общения и сделав её камерной, можно сказать интимной, начал говорить о том, как он одинок. Как красивые женщины, «вот такие, как вы, Светлана», не обращаю на него внимания, поскольку… он не знает причину.

Ответ девушки не затянулся: та принялась расхваливать Глеба, говоря о том, какой он симпатичный, умный, проницательный и так далее. Варвар слушал и усмехался в своей голове: «Пой, светик, не стыдись». Он знал прекрасно: чем больше Светлана говорит такое, тем сильнее в этом убеждается сама. Проще говоря – очаровывается, а ему, Глебу, это лишь на руку. Потом он стал говорить, какая она чудесная… Завершился их обмен любезностями возле дома.

Попросив таксиста подождать, Варвар вышел проводить Светлану до подъезда. И там, на прощание, взял её ладошку, снял кожаную перчатку и приник к прохладной и пахнущей духами «Aqua Allegoria» от Guerlain коже. Название этого парфюма Глеб выведал случайно, когда проводил в тот раз девушку домой. Заметил на полочке в прихожей. Да не просто приник, а прижался губами и немного задержался. Так, словно целовал руку любимой на прощание.

Когда отпустил нежную лапку и поднялся, Светлана сначала посмотрела ему прямо в глаза, а потом – очень выразительно – на губы. Варвар оценил этот жест: «целоваться хочет, – подумал он. – Ничего. Потерпишь. Не всё сразу». Затем он кивнул, сказав «Всего вам хорошего, Светлана», развернулся и, сев в такси, уехал. Но пока автомобиль выезжал со двора, с большим удовлетворением Варвар заметил, что его спутница не ушла. Она стоит и смотрит ему в след.

Глеб довольно хмыкнул. «Попалась, дурочка», – подумал он довольно. Это означало, что он готов приступить к следующему этапу. Вот именно он-то и приведет Светлану в его постель, если всё удачно сложится. Естественно, Варвару было глубоко наплевать, что произойдет в этом случае с самой девушкой. Сможет ли она потом пережить их неминуемый разрыв. Узнает ли об их связи её муж, что станет с их семьей в таком случае. Ни о чем таком Глеб никогда не думал. Да и зачем?

Хоть одна тварь на всем белом свете пришла к нему, чтобы поддержать, когда он остался один после бегства матери? И не просто бегства, а коварного, бесцеремонного, непростительного, жестокого предательства, которое он никогда ей не простит. Никто не пришел. Не обнял, не прижал к себе, не помог пережить. Папаша? Он полностью отдалился от сына, занимаясь своей работой. Говорил, что им надо как-то выживать. Но по тому, что Глеб иногда видел его с разными женщинами, мальчик понимал: папаша ищет, куда бы пристроить собственный член. Ему тоже одиноко, но требуется не душевное тепло, а половое.

За это Глеб сначала возненавидел отца, потом, когда сам вкусил прелести секса, перестал испытывать это сильное чувство. Его сменили равнодушие и легкое презрение. У папаши до сих пор, хотя столько лет прошло, так и не нашлось достойной замены матери. Он по-прежнему кобелировал, хотя с возрастом его возможности в этом плане слишком сократились. Но Варвару было уже всё равно. Родителю он не звонил, встреч с ним не искал, а когда тот предлагал увидеться, отказывался под разными предлогами. Постепенно звонки сошли на нет, они перестали общаться.

На следующий день, придя утром на работу, Глебу снова пришлось сделать вид, как сильно он встревожен за Светлану: у девушки на левой скуле обнаружился большой синяк, который она с трудом попыталась закрыть макияжем. Получилось так себе – гематома была слишком заметна.

– Что с вами случилось?! – воскликнул Варвар, хотя прекрасно обо всем догадался.

– Это я случайно ударилась об дверной косяк, – ответила Светлана, сильно смутившись. Будь между ней и заместителем министра чуть менее личные отношения, он, как истинный джентльмен, должен был сделать вид, что ничего не заметил. Но их общение переступило грань официоза, так что подобный вопрос со стороны Глеба показался девушке уместным и… приятным. Ведь это – проявление заботы.

– Ну как же вы так, Светлана, – назидательно сказал Варвар. – Нужно быть осторожнее. А вы уверены, что это было именно так, как вы рассказываете?

– Что вы имеете в виду, Глеб Дмитриевич?

– Может, это чьих-то рук дело? – намекнул Варвар.

– Нет, я сама, – ответила пресс-секретарь, опустив глаза.

– Ну, тогда хорошо. Иначе смотрите, я помогу разобраться с вашим обидчиком! – заметил Глеб и ушёл. Всё он прекрасно понял. Это муж Светланы врезал ей за вчерашний поход в ресторан. Что ж, Варвар этого также ожидал. Значит, совсем скоро девушка окончательно решится на новый, притом очень большой и смелый шаг. Ждать осталось совсем немного.

Через пару дней Глебу предстояло поехать в городишко, расположенный в паре сотнях километров от областного центра. Лет тридцать назад это было самое обыкновенное село. Но тогда, поддавшись на уговоры властей, местные жители согласились, чтобы оно получило статус города. Только вот парадокс: горожанами они стали, но тут же потеряли множество льгот, положенных сельчанам. Когда же попытались вернуть, как было, им показали кукиш.

С тех пор, как и все населенные пункты в регионе, городок пребывал в сонном забвении. Расшевелить его пытались много раз, но ничего не менялось. Разве только новую школу начали строить. Проверить, как идут дела, и отправился заместитель министра по имени Глеб. А чтобы осветить это в СМИ, пригласил с собой пресс-секретаря ведомства Светлану. Конечно, на самом деле цель Варвара была иной: он хотел ещё сильнее сблизиться с чужой женой. А тут поездка, которая в обе стороны занимает около пяти часов. Прекрасная возможность пообщаться!

Выехать пришлось рано утром, и в шесть часов машина с Глебом на борту ожидала Светлану у её подъезда. Девушка спустилась буквально через пару минут, немного сонная, но счастливо улыбающаяся. Варвар тоже растянул рот, демонстрируя благожелательность и радость от предстоящей поездки. Пресс-секретарь смотрела на него и не сознавала, что мимика на его лице – это оскал акулы, готовой сожрать свою жертву. Но просто так – слишком скучно. Надо сначала как следует позабавиться.

Пусть предстоял долгий, только Светлана не знала об одной маленькой детали: чтобы удлинить поездку, Глеб приказал водителю не ехать быстрее 80 км/ч до тех пор, пока не поступит иное указание. Тот, как человек очень исполнительный, послушно вел машину с указанной скоростью. И, пока это происходило, Варвар, расположившись на заднем сиденье рядом со Светланой, завел с ней светскую беседу. Они говорили о разных мелочах, но Глеб сознательно, хотя и не настойчиво сводил всё к личной жизни.

Так они постепенно перешли на интимные темы, в том числе сексуальные. Чего, в общем, Варвар и добивался. Он, чтобы Светлана стала более откровенна с ним, принялся рассказывать сначала о своей личной жизни. Придумал историю о том, как умерла его мама, когда он был совсем ребенком. Как ему тяжело приходилось без её ласки и внимания, поскольку очень её любил.

Собеседница слушала молча, изредка кивая, и в её взгляде Глеб видел жалость и нежность, – всё, чего ему и требовалось. Потом начал говорить, отчего одинок. Мол, не встретил ещё милой, заботливой, домашней девушки, красивой и умной, «прямо как вы, Светлана». Вогнал её в краску, отмечая, как вспыхнули внутренним светом глазки пресс-секретаря. От жалости та перешла к интересу, поскольку рядом с ней сидел не тривиальный чиновник, а яркий, свободный мужчина, одинокий романтик.

Когда они проехали примерно час, Глеб вдруг попросил водителя остановиться. Вышел из машины и направился прямо к лесу. Затем вернулся и протянул Светлане пригоршню ежевики. Уж как он рассмотрел её там, она так и не поняла. Но ягоду приняла и с удовольствием скушала, отсыпав ему в большую ладонь несколько ягод – поделилась, при этом то ли нет, а скорее всего нарочно прикоснувшись к коже нежными своими пальцами.

Им вдвоем стало ещё уютнее и веселее, поездка продолжилась. Ещё через примерно часа полтора они приехали в тот самый маленький городок. Здесь Глеба встречало местное руководство, приученное лебезить и вытягиваться по струнке перед любым областным начальником. Им со Светланой показали здание строящейся школы, устроив экскурсию. Водили по помещениям, где вовсю шли отделочные работы, рассказывали, что и где разместится.

Варвар ходил с серьезным сосредоточенным видом, спрашивая и давая указания. Светлана была постоянно рядом и много фотографировала. В том числе, как заметил Глеб, частенько направляла на него объектив и нажимала кнопку, запечатлевая. «Зачем вы меня так много снимаете?» – тихонечко поинтересовался он, когда выпала свободная минутка. Светлана вся зарделась. «Ну, как же, Глеб Дмитриевич, вы же… заместитель министра», – пробормотала она. «Но ведь не министр еще», – отшутился он.

После они побывали ещё на паре объектов, возведение которых было в зачаточном состоянии – детского сада и поликлиники. Много лет местные власти просили завершить эти два недостроя, и в области всё кивали, но ничего не делали. Вот и теперь Глеб посмотрел и обещал переговорить с губернатором. Стандартная отговорка, означающая «денег нет, но вы держитесь».

Наконец, официальная часть поездки завершилась, и местные стали приглашать «уважаемого гостя» отобедать с ними. Глеб, нахмурившись, отказался. Мол, спешу обратно. Вечером ещё совещание. Сели они со Светланой в машину и поехали. Но через несколько кварталов Варвар приказал отправляться в кафе «Утро», расположенное на выезде из города. Там он побывал однажды, местечко ему приглянулось. Вкусная домашняя пища и сервис ненавязчивый.

Туда они и отправились. Глеб сознательно отказался от приглашения муниципалов, чтобы посидеть со Светланой вдвоем. Это ему удалось. Водитель купил чебуреков и кофе, вернулся в машину, а Варвар расположился со спутницей за столиком в самом углу заведения. Здесь тихо играло радио, было светло и очень уютно. Сделав заказ, они поговорили немного о поездке, но потом Глеб снова свёл разговор на интимную тематику.

– Вы очень красивы, Светлана, знаете об этом? – неожиданно спросил Глеб, пристально глядя девушке в глаза. Она покраснела и опустила взгляд. – Я видел много женщин, но вы… первая, кто производит на меня такое впечатление.

– Какое? – спросила девушка.

– Удивительное, – тихо и проникновенно ответил Варвар. – Рядом с вами я чувству себя… вдохновлённым. Это когда всё вокруг кажется удивительно красивым, прекрасным и радостным.

– Глеб Дмитриевич…

– Можно просто Глеб, – сказал он. – А вас я буду называть… Светой. Хорошо?

– Да… конечно… если вы настаиваете, – ответила она.

– Нет, прошу, – Варвар протянул руку и положил свою ладонь на нежную лапку собеседницы. Та замерла, не смея её убрать.

– Хорошо, – робко улыбнулась Светлана.

Глеб убрал руку. «Вот и физический контакт состоялся, – хладнокровно подумал он. – Идем дальше». Он стал говорить о работе, словно забыв о той душевной близости, которая только что возникла между ними. Но при этом не забывал говорить пресс-секретарю комплименты, когда заводил разговор об освещении деятельности министерства в СМИ. Слушая этот, в общем-то, сухой официоз, Света поджимала губы. Глеб, видя это, понимал: ей хочется вернуться к другой теме, уйти подальше от чиновничьих разговоров.

Наконец, Варвар смилостивился. И вдруг спросил:

– Света, можно я задам вам интимный вопрос? Простите, если он покажется вам нескромным или слишком смелым.

– Да, Глеб, спрашивайте, – тихо ответила девушка.

– Как так получилось, что мы с вами встретились лишь теперь? Почему так несправедлива судьба? Я столько лет искал такую, как вы, и вот она, передо мной, но… замужем. Вам не кажется, что это ужасно несправедливо?

Светлана растерянно молчала, не зная, что ответить. Покусывала нижнюю губку, теребила серёжку, потом сказала:

– А вам кажется, что от судьбы не уйдешь?

– Нет, я не поклонник такой теории, – ответил Глеб. – И фаталистом себя не считаю.

– Значит, ещё ничто не решено? – робко поинтересовалась Светлана. О, Варвар прекрасно понял этот более чем прозрачный намек. Девушка явно дала понять: замужество – не приговор, раз и навсегда приведенный в исполнение. Глеб довольно усмехнулся про себя. Вот и ещё один этап пройден. Дело совсем за малым. Но теперь главное – не спешить, чтобы не вспугнуть дичь.

Они вернулись в министерство под самый конец рабочего дня. По-хорошему, пора было разойтись по домам, чтобы встретиться только завтра утром. Но Глеб решил помнил поговорку «куй железо, пока горячо», и решил продолжить своё наступление. Когда они вышли из машины, он попросил Светлану написать пресс-релиз о поездке. Формально было ещё сорок минут, прежде чем трудовой день окончится. На это Варвар и рассчитывал. И ещё кое на что.

Девушка ослепительно улыбнулась и с радостью побежала исполнять поручение. Замминистра только усмехнулся молча, глядя на то, как быстро она перебирает ножками, поднимаясь перед ним по ступенькам. И заодно вновь оценил приятную округлость тела девушки, которое даже спустя двое родов не потеряло своей стройной формы и, насколько можно было судить внешне, упругости.

Глеб неспешно вернулся в свой кабинет, полистал документы, несколько штук подписал, а потом просто сидел и ждал, когда придет Светлана. Ей понадобилось всего полчаса, чтобы закончить работу, и вот уже почтовая программа замминистра пополнилась новым письмом. Варвар раскрыл его, пробежал глазами, выключил компьютер и отправился в кабинет напротив.

– Света, ты проделала отличную работу, – сказал Глеб. – У меня лишь парочка мелких поправок, если ты не против.

– Конечно, Глеб Дмитриевич…

– Мы же договорились, – улыбнулся чиновник. – Просто Глеб, хорошо? Иначе я рядом с тобой чувствую себя старым, толстым и лысым.

Света фыркнула в ладошку.

– Открывай файл. Вот, смотри. Первая строка. Надо заменить «официальный визит» на «рабочую поездку», – Глеб встал за спиной и чуть слева от Светланы,плотно прижавшись телом к спинке её стула так, чтобы боком ощущать тепло её плеча. Девушка поначалу подалась вперед, чтобы разомкнуть телесный контакт, но спустя буквально минуту вернулась в прежнее положение. Поняв это, Варвар довольно улыбнулся. Всё идет по плану.

– Рабочая поездка – это когда российский чиновник ездит по делам внутри страны. Официальный визит – это когда он едет за границу, понимаешь?

– Да, Глеб.

– Надеюсь, и мы с тобой когда-нибудь поедем. В Астану, например. У нас скоро туда намечается командировка. Ты как?

– Я? С большим удовольствием! – просияла Светлана.

– Вот и чудесно, – сказал Глеб. Затем наклонился и, указывая на монитор, сказал: – Вот здесь нужно поменять запятую на точку. Слишком длинное предложение. А здесь – два раза «который». – Говоря это, замминистра наклонился ещё ниже, и его голова оказалась в паре сантиметров от головы пресс-секретаря. Её пушистые волосы щекотали ему ухо и щёку, он нарочно стал глубоко вдыхать аромат духов и сладковатый запах дезодоранта. Светлана вдруг глубоко вздохнула, продолжая щелкать по клавишам.

– Что с тобой, устала?

– Нет, я просто…

– Устала, конечно. Прости, пожалуйста. Что я прицепился к тебе с этим пресс-релизом? Вот глупец. Хотел его отправить ВРИО, тот ведь любит у нас лишний раз попиариться. Кстати, обязательно в самое начало вставь: «по поручению и.о. министра состоялась рабочая поездка…»

Светлана мгновенно выполнила команду, остановилась. Глеб, продолжая держать свою голову рядом с её, прочитал текст, затем прошептал: «Умница» и поднялся.

– Вот и отлично! – сказал он. – Отправляй нашему ВРИО, а потом я отвезу тебя домой.

– Правда? Вот спасибо! – снова просияла девушка.

Уже через десять минут они ехали по городу. Но до самого дома не доехали. Глеб остановил автомобиль примерно в полусотне метров от поворота во двор. Светлана вопросительно посмотрела на него.

– Уже выходить?

– Нет. Света, я давно хочу тебе сказать… Я… такая девушка, как ты… – начал говорить Варвар, старательно изображая сбивчивый темп речи. Замолкал, снова начинал говорить. Вроде как жутко волновался при этом, стеснялся, потому никак не мог закончить. Все это время Светлана вопросительно смотрела на него, и на её лице была легкая полуулыбка. Ей вдруг стало немного жаль этого милого, доброго, очаровательного парня, который никак не может решиться на что-то особенное.

Внезапно Глеб потянулся вперед, взял Светлану за голову, притянул к себе и крепко поцеловал в губы. Затем отпрянул назад и проговорил: «Боже… прости, пожалуйста, я… не знаю…» Светлана молчала, хлопая ресницами. Увидев, как она взволнована, как часто и глубоко дышит, Варвар понял: «Созрела ягодка». И, отстегнув ремни безопасности, а потом обхватив голову девушки обеими руками, властно привлек к себе, став жадно целовать. Он напористо раздвинул её губы языком и стал им хозяйничать, витиевато двигаясь по их внутренней стороне, а затем забрался глубоко и прижал к языку спутницы.

Та словно обмякла в его сильных руках, потеряв волю, и теперь послушно отдавалась этим оральным ласкам, не в силах, а главное совсем не желая сопротивляться. Глеб вытворял с её ртом, что хотел. Покусывал её губы, немного оттягивая, посасывал язык, потом вдруг отталкивая его своим и перемещая на зубы, по которым скользил, словно проверяя, насколько они ровные.

Это оральное безумие продолжалось минут пять, пока всё так же внезапно Варвар не остановился и не отодвинулся назад. Повернулся к окну, раскрыл его и сказал, жадно хватая ртом холодный воздух:

– Всё. Иди. Тебя дома ждут.

Светлана, ничего не понимая, схватила сумочку и выскочила из машины. Но не успела сделать и десяти шагов, как Варвар, открыв окно со стороны пассажира, крикнул ей вслед: «Ты – лучше всех!» и втопил педаль газа. Его машина, заскрипев шинами по влажному от дождя асфальту, рванула по дороге. В зеркало заднего вида Глеб заметил, как Светлана провожала авто, счастливо улыбаясь.

«Вот ведь дура», – подумал Варвар, утирая рот рукавом. Он все ещё ощущал на коже влажные следы, и ему стало неприятно. Это была наполовину достигнутая победа, но казалось, что все произошло слишком быстро и просто. Глебу же давно хотелось какой-то особенной, упорной цели. Женщины, которую придётся завоевывать, как неприступный замок. Не бить тараном в ворота, а придумывать обходные маневры, копать тоннели и закладывать туда взрывчатку, как это сделал Иван Грозный во время штурма Казани. Брать измором или молодецкой удалью, как Александр Меншиков, когда захватывал Шлиссельбург.

На следующий день Светлана примчалась на работу аж в восемь утра и первым делом заглянула в кабинет Глеба.

– Доброе утро, – сказала она, улыбаясь во весь рот.

– Здравствуй, – так же ласково ответил замминистра. Он решил, что если разорвать их контакт прямо сейчас, то это будет нарушением его собственного принципа. Точнее, двух: всегда доводить дело до секса и оставаться потом друзьями. Трудная задача? Ещё бы! Ведь все бабы – собственницы. Им мало трахнуться с мужиком, даже чужим. Даже если имеется собственный. Нужно, чтобы он оставался им… верен! Этот вывод Глеб сделал для себя давно и старательно делал вид потом, что «хотя мы и расстались, но я с трепетом вспоминаю, как нам было хорошо…»

Светлане предстояло через это пройти. Правда, пока не ожидала подобного. Девушка настолько очаровалась Глебом, что вот спроси её сейчас, кого она любит, немедленно бы назвала имя своего начальника. Потому и примчалась сегодня в такую рань. Что ж, замминистра оценил рвение пресс-секретаря и на следующем совещании, где она выступала с докладом, пару раз похвалил её работу. Сказал, что имидж министерства в масс-медиа «благодаря Светлане значительно укрепился». Девушка при этом сидела пунцовая от смущения и абсолютно счастливая, но старательно это скрывала. Хотя выглядело, как если бы кто-то попытался закрыть белой тканью вершину работающего маяка.

Глядя на этот женский спектакль, Глеб придумал, что он сделает дальше. Пора было доводить этот роман до логического конца. Крепость уже выбросила белый флаг, теперь оставалось войти внутрь и сделать там всё, что захочется.

Ждать слишком долго Глеб не привык. Он брал то, что ему хотелось. А если не получалось сразу – остывал на некоторое время, чтобы потом совершить ещё один, как правило последний и решительный, бросок. В случае со Светланой никаких особенных действий предпринимать не пришлось.

Буквально на следующий день он пригласил её на обед в ресторан, а оттуда, ничего не говоря, повез в номер отеля. Пресс-секретарь была счастлива, она совершенно потеряла голову и не думала ни о чем другом, кроме как о продолжении романтического свидания. Забыла и про мужа, и про своих дочерей. Ухаживания начальника ей окончательно вскружили голову, и потому, едва переступив порог номера, Светлана полностью отдалась воле Глеба.

Варвар сделал с подчиненной всё, что захотел. Сначала снял (а точнее – почти содрал) одежду, затем сбросил свою, подхватил девушку на руки и отнес в душевую кабину, где они вместе, покрытые душистой пеной, ласкались и целовались, смывая с себя офисные запахи и пыль. Затем, чтобы не тратить времени, Глеб резко развернул Светлану, расставил её ноги пошире и грубо вошел в неё сзади.

– А-а-а-ай! – вскрикнула девушка и закусила губу, чтобы не оглашать номер своим воплем. Конечно, ей с непривычки было больно. Муж так никогда с ней не поступал. Он обычно вяло елозил губами и языком по нижним губам, потом осторожно вводил свой немудрящий агрегат, а после было несколько минут активных движений туда-сюда. С таким напором, с такой сексуальной яростью Светлана встретилась впервые в жизни. У неё было ощущение, что у неё между ног проскользнул товарный состав на полном ходу, а потом влетел в её горячий влажный тоннель, распирая его стенки, грозясь их разорвать и вырваться наружу.

Варвар, не обращая внимания на тяжелые стоны девушки – уж он-то прекрасно знал, как умеет делать больно своим тяжелым поршнем, и это доставляло ему особенное, сродни садистскому, наслаждение! – продолжал пихать свою дубинку в лоно любовницы. Одной рукой он держал её за талию, другой схватился за мокрые светлые волосы, собрал их пальцами в тугой комок и не отпускал.

– Бо… же… мой… Глеб… ай… мамо… чка… – постанывала Светлана, распластав ладони на запотевшей стенке душевой кабины.

Глеб усмехнулся. Ничего говорить в такие моменты он не привык. Только действовать. Она думала, что они станут, как во сне, нежно и долго ласкаться? Лизаться и сосаться? Как же ты ошиблась, девочка! Нет, Варвар привык штурмовать свои крепости. Даже те, что выбросили белый флаг. Как ты, глупое создание. Это слишком скучно – просто войти. Нужно сломать даже сам намек на сопротивление. В такие моменты, резко подаваясь вперед, чтобы запихнуть член как можно глубже, и голова уперлась в матку, Варвар представлял себя средневековым солдатом, которому обещано три дня на разграбление города. И наплевать, что жители сами открыли ворота. Им же хуже. Надо было сражаться, чтобы хоть честь свою отстоять. Но они сдались на милость победителя, а это значит – он теперь их повелитель.

Эта поза Глебу надоела. Он раскрыл дверцу кабинки, вышел наружу, увлекая Светлану за собой. Она покорно шла за ним, ощущая, как внизу бушует пламя. Словно там развели костер и забыли погасить. Было больно, но в то же время сладко, и она впервые чувствовала себя не нежной девушкой, которая занимается любовью, а страстной сукой, которую жестоко имеют безо всяких разговоров. И так, по сути, оно и было.

Приведя Светлану в спальню, Глеб повалился на спину, увлекая подчиненную за собой. Она сразу поняла, чего желает её начальник: чтобы она оказалась сверху. Покорно и медленно стала опускаться, одной рукой направляя в себя его покрытый смазкой фаллос. Но Глеб в нетерпении схватил девушку за бока и резко насадил на себя, словно на кол. Пресс-секретарь громко вскрикнула, зажмурила глаза и снова закусила губу. На нежной коже проступила капелька крови – слишком сильно вцепилась зубами.

На эти страдания Светланы Варвару было наплевать. Он, крепко, крепко («Синяки останутся, как мужу буду объяснять?!» – в панике подумала девушка) держа её за бока, буквально поднимал её на сильных руках, а потом стремительно опускал вниз. Любовница стонала, сильно зажмурившись, но не смела раскрыть рта, чтобы никто не услышал, чем они тут занимаются. Хотя это было наивно: если мужчина и женщина посреди дня идут в гостиничный номер, они явно тут не спать собрались.

Глебу в эти минуты было очень хорошо. Он чувствовал себя хозяином положения. Господином этой маленькой самки, которая так доверчиво пошла за ним, чтобы оказаться нанизанной на кожаное копье. Это ощущение власти над ней давало Варвару настоящее наслаждение, а не её влагалище, которое оказалось не слишком-то тугим. Всё-таки Светлана рожала дважды, причем сама, ей не делали кесарево сечение. «Вот и растянула дырку», – насмешливо подумал Глеб. Жаль. Ему бы хотелось чего-то более узкого.

«А почему нет?» – решил он. Снял Светлану с себя, поставил её на четвереньки.

– Что ты хочешь, Глебушка? – спросила она со страхом в голосе.

Он не ответил. Плюнул на член, приставил головку к анальному отверстию и надавил.

– Не-е-е-ет! – протяжно вскрикнула девушка, подаваясь вперед, чтобы выйти из-под удара. Поздно. Варвар цепко ухватился за её бока и надавил. Головка, преодолевая сопротивление, проскочила через сфинктер, а потом погрузилась в попку Светланы.

– Пожалуйста, нет, – стала умолять она, и её голос стал плаксивым.

Варвар снова ничего не ответил. Но и не остановился, не вытащил копье из причинного места. Он стал давить ещё сильнее, пока наконец не уперся лобком в ягодицы. Светлана, перестав сопротивляться, теперь плакала, закрыв лицо руками. Глебу эти звуки показались райской музыкой. Ещё несколько минут подвигавшись внутри любовницы, он кончил, не вынимая из неё члена, а потом, когда прошли последние секунды сладких спазмов, выбрался наружу и сразу отправился в душ, оставив Светлану стоящей на постели с задранной кверху попой.

Тщательно вымывшись, и особенно – там, внизу, Варвар вернулся. Девушка теперь лежала, накинув на себя покрывало и свернувшись калачиком. Ладонями она по-прежнему закрывала лицо, но уже не плакала. Глеб подошел к ней, сел рядом. Положил руку на бедро.

– Что с тобой? – спросил как ни в чем ни бывало.

– Зачем ты так сделал? – обиженно спросила Светлана.

– Как так? – делая вид, что не понимает, о чем речь, ответил любовник.

– Трахнул меня в попу! Мне было очень больно!

– Прости, малышка, – ласково, но с долей иронии ответил Глеб. Он наклонился, раскрыл её влажные от слёз ладони и поцеловал в лоб – до губ не дотянулся. – Так получилось. Я забыл тебе сказать.

– Что сказать?

– Обожаю анальный секс. У тебя там всё такое горячее, тугое. М-м-м-м, – изобразил Варвар звук, словно в рот ему попало что-то невероятно вкусное.

– Правда? – робко улыбнулась Светлана.

– Ты знаешь, кто ты?

– Кто? – она нахмурилась.

– Обладательница самой красивой попки на свете, – усмехнулся Глеб, стянул с девушки покрывало и звонко чмокнул в ягодицу.

– Дурачок, – ласково отозвалась девушка. Она поднялась и спешно отправилась в ванную комнату приводить себя в порядок.

Глеб с ухмылкой победителя посмотрел ей вслед. Теперь он мог смело рисовать ещё одну «галочку» в своем списке стремительных побед. Но, черт возьми, как же хотелось чего-то более серьезного!

Жить у воды и не замочить ноги? Глеб всегда считал себя умным человеком. Потому, когда к нему пришел просить об одолжении один крупный застройщик (хотел ускорить подведение инженерных сетей к его объекту), прямым текстом ему заявил, что желает заполучить двухкомнатную квартиру в жилом комплексе по улице Берёзовая, который вот-вот должны сдать в эксплуатацию. И намекнул вдобавок: этот процесс также можно сделать беспроблемным, а можно серьёзно затруднить.

Застройщик оказался не дурак и согласился сделать все, что попросил Глеб Дмитриевич. Через пару дней они встретились в городе, и Варвар получил из рук бизнесмена документ, делающий его собственником квартиры на 20 этаже дома по улице Березовой. Что его потом налоговая возьмет за грудки и станет трясти, откуда такая роскошь, замминистра не боялся. Он уже переговорил с кем нужно, и ему оформили дарственную от почившей в бозе старушки.

А кроме того, Глеб, как ни смешно это звучит, стоял в очереди как нуждающийся в улучшении жилищных условий. Собственной недвижимости у него ведь не было, поскольку после того, как уехал от отца, он много времени снимали квартиру. Зато теперь «очередника» можно было смело убирать из списков, поскольку его судьба сложилась так удачно.

Едва настал уикенд, Глеб нанял бригаду грузчиков, и те быстренько перевезли его немногочисленное имущество в новую квартиру. Конечно, там бы по-хорошему предстояло сделать ремонт. Но Варвар подумал, что это можно организовать в перспективе. Пока его радовала полная свобода. Правда, сначала какой-то мужик докопался. Когда Глеб врубил любимую группу Queen, явился сосед снизу и попросил убавить громкость. Чтобы не заводить себе врагов в первые же дни (потом можно, но не сейчас), Варвар выполнил просьбу.

Но была и ещё одна причина, по которой тот мужик – вообще-то молодой парень лет двадцати пяти, но всех незнакомых Глеб привык про себя звать простым русским словом – не был послан в пешее эротическое. Тем же днем, когда Варвар шел по лестнице, он обратил внимание на очень аппетитную попочку одной молодой особы. Да не просто обратил, а засмотрелся. Тот мужик оказался рядом, и Глеб понял – это её муж.

С той поры им овладело желание. То самое. Сексуальное. Половое. Интимное. Глеб в тот же час вернулся домой и, расстегнув ширинку, принялся дрочить, вспоминая упругие ягодицы в шортиках. Ух, как же она его возбудила, эта тёлочка! Через пару минут, кончив в ладонь, Варвар вымыл руки и, обтерев хозяйство влажной салфеткой, убрал в штаны. Нижнего белья на нем не было, так что следовало соблюдать особенную гигиену. У спермы такой запах… въедливый.

Но прежде чем начинать новое наступление, требовалось разобраться с покоренной крепостью. Светлана после тех жарких часов, проведенных в отеле, смотрела на Глеба взглядом преданной собачки и ждала, когда он снова соблаговолит отвезти её куда-нибудь в укромный уголок. И Варвар стал периодически вывозить её в разные отели, трахая там до умопомрачения. Её, конечно же, не своего. Он-то к таким изыскам привык давно. Их свидания свелись к набору движений. Приехали, сходили в душ, потом яростный секс в течение получаса, после десять минут на сборы и дальше по обстановке: по домам или снова на работу.

Однажды, проходя мимо приемной, Глеб услышал, как секретарь обсуждала Светлану с двумя дамами бальзаковского возраста из отдела планирования. Те отметили, что девушка стала интереснее одеваться, похорошела, буквально расцвела. Тут же сделали вывод: у неё появился любовник. И тут же секретарь добавила тихо: мол, кажется, я догадываюсь, кто именно. Коллеги стали допытываться, но ответа не получили – Варвар вошел и резко спросил, у себя ли министр.

Так он понял, что совсем скоро их тайна станет явью. Поползут ненужные слухи, а это может отрицательно сказаться на карьерном росте Глеба. Он же вошел во вкус властных полномочий и не хотел с ними расставаться. К тому же быть замминистра ему нравилось – считал это забавным. Хотя случались скучные совещания, но полезного оказывалось больше. Все эти знакомства, деловые переговоры, широкие возможности, в том числе финансовые. Теперь Варвар имел возможность преумножать свои деньги, а не просто ожидать от матери очередного транша.

От Светланы следовало срочно избавиться. Но принцип оставаться друзьями Глеб не забыл. Потому предложил девушке новое место работы – пресс-секретарем банка. Зарплата там была в несколько раз больше, к дому ближе. Кроме того, Варвар обещал, что они станут видеться по-прежнему. «Я так сильно тебя люблю», – сказала Светлана. Любовник лишь кивнул в ответ. В его сердце по-прежнему царила холодная тьма.

После того, как Светлана ушла на другую работу, Глеб постарался свети их общение к минимуму, ссылаясь на большую занятость. Будучи девушкой романтичной, но и неглупой, бывшая пресс-секретарь поняла: это расставание. Но горечь от него была скрашена первой зарплатой, на которую девушка накупила подарков для своей семьи. Особенно рад был её муж, чей бизнес совсем теперь дышал на ладан.

Избавившись от любовницы, Глеб вздохнул свободно и решил, что больше романов на работе заводить не станет. Тем более у него возникла новая цель – жена соседа. Та самая Катя с маленькой круглой попкой, которую он так похотливо рассматривал на лестнице. Варвар сделал несколько предупредительных выстрелов в её сторону. Пообщался возле подъезда, потом прокатил на мотоцикле.

Но потом решил, что нет. Трахать эту девчонку он не станет. Такая же романтичная и наивная, как Светлана. Только без детей пока. Слишком скучно. Катя уже начала проявлять к нему интерес, а потому победа была не за горами. Но как потом от неё избавляться? Переезжать? Только квартиру заимел, и всё заново? Этого Варвар не хотел. И на время решил переключиться на ещё какой-нибудь объект.

В качестве него он выбрал жену директора крупнейшей в регионе строительной компании – той, что продает кирпичи, бетон, доски и т.п. каждому, кто собирается что-то возводить. В каждом регионе есть такая, а порой и не одна, и денег там течет очень много. Тем опаснее был соперник, у которого, – Варвар это знал точно, – помимо основной работы был развитой туристический бизнес: отель, база отдыха и даже прогулочный кораблик. Его жена, Наталия, в ту пору работала PR-директором крупнейшего в регионе отеля «Адмиралъ» (на старинный манер), который славился тем, что в его президентском люксе несколько раз останавливался «Несменяемый».

С Наталией (именно так, без мягкого знака) Глеб познакомился на совещании, которое проходило в конференц-зале отеля. Вообще-то подобные мероприятия полагалось проводить в областной администрации, бесплатно. Однако кое-то из владельцев «Адмирала» крепко дружил с губернатором. Потому совещания, симпозиумы и прочие события частенько проходили в отеле, за что из региональной казны приходилось выкладывать кругленькие суммы. Но все объяснялось «улучшением престижа территории», и всем сходило с рук.

Там, во время кофе-брейка, и оказался Глеб за одним столиком с этой симпатичной брюнеткой, о которой был наслышан раньше. В Город она приехала в статусе «нет никто и звать никак» вместе с мужем, с которым вскоре развелась, заведя себя состоятельного любовника. Полковника полиции, между прочим. Сама Наталия была родом из Сибири, какого-то крошечного городка, названия которого никто не слышал.

Она оказалась девушкой пробивной, рано усвоив, что многие вещи достигаются гораздо легче через постель. Потому довольно быстро развелась, вышла за того полковника, а когда на горизонте объявился директор строительной компании, быстро затащила его в постель, став сначала любовницей, а когда забеременела – и женой. Вот на эту интересную даму теперь и нацелился Варвар. Ему казалось, что такую крепость взять будет сложно. У Наталии ведь всё есть: муж – долларовый мультимиллионер, двое детей, большой особняк в черте города, новенькая иномарка с персональным водителем, престижная работа.

Но все-таки было в её взгляде что-то такое, говорившее: даже в сильно укрепленный пункт существует тайная лазейка.

Глава 7. Предательство

Звонок. Просыпаюсь. Зараза! Половина седьмого утра, за полчаса до будильника! Кому я понадобился-то?! Мысль: «Вдруг с Катей что-то случилось?!» Хватаю телефон. Незнакомый номер. Неужели правда? Спешно провожу по экрану пальцем.

– Да, я слушаю!

– Доброе утро, Сергей, это вас Марк Львович беспокоит. Надеюсь, не разбудил? – приторный до отвращения голос того самого старикана, эксперта страховой компании.

Нервная система успокаивается. Фух, отлегло! Это не с Катюшей что-нибудь. Но что надо этому вредному типу в такую рань, а?

– Разбудили, – недовольно отвечаю, вставая с постели. Ненавижу спать один! Привык к своему Воробышку, а она по-прежнему в своей дурацкой командировке. Уже начинаю на неё злиться понемногу. Хотя и понимаю: моя любовь ни в чем не виновата. Сам же её отпустил. Хотя, с другой стороны, я же не домашний тиран какой-нибудь. Не по шариату живу, чтобы супругу свою заставлять в хиджабе ходить только в своем присутствии.

– Кто рано встает, тому Бог подаёт, – невозмутимо отвечает Марк Львович. – У меня к вам, Серёжа, убедительнейшая просьба. Не могли бы вы приехать прямо сейчас к нам в страховую компанию? Офис номер тридцать три. Это моя, кхе-кхе, обитель.

– У меня рабочий день вообще-то скоро начинается, – недовольно говорю.

– Поверьте, это в ваших же интересах, – звучит ответ, и старик прекращает телефонный разговор. Вот ведь какой вредный! Может, там ерунда какая-нибудь, а мне к нему переться! Но ничего не поделаешь. На кону наша компенсация, а это – около миллиона. Хватит с лихвой, чтобы всё восстановить и прикупить новые запчасти взамен уничтоженных огнем. Потому иду в душ, одеваюсь, выхожу на улицу и перед тем, как сесть в машину, курю. Катюша не любит, когда я делаю это в салоне.

– О, Серёга, привет! – знакомый голос. Да что за утро такое! Из подъезда выходит Глеб. Странно одетый для байкера: пальто, под ним классический костюм-«тройка», кожаный портфель в руках. Весь такой презентабельный молодой мужчина. Хотя чему удивляюсь? Он же бюрократ, ему надлежит так выглядеть. Да, но ещё вчера на мотоцикле ездил, что изменилось?

– Привет, – отвечаю. – Солидно выглядишь.

– Спасибо, – довольно отвечает он. – Вот, прибарахлился на новый лад.

– Чего вдруг? Повышение получил?

– Нет, я всё тот же скромный замминистра, – усмехается Глеб. – Просто решил, что пора остепениться немного. Да и надоело на работе в чиновника переоблачаться. Лучше дома, так удобнее.

– Байк теперь совсем забросишь?

– Ну уж нет, – смеется сосед. – Моя душа к нему навечно прикипела. По выходным буду гонять или после работы. Как получится. Кстати, познакомься: моя ласточка.

С этими словами Глеб показывает мне на кузов новенькой Audi. Не представительского класса, конечно, но тоже стоит миллиона четыре. Всегда удивляюсь: откуда у простых чиновников с зарплатой в 50 тысяч, такие крутые тачки? Если её в кредит взять, она не хуже ипотеки потянет. Хотя нет смысла заглядывать в чужой карман.

– Жаль, теперь ты не скоро нашим клиентом станешь, – намекаю на свою с Максом автомастерскую.

– Всё имеет свойство ломаться и портиться, – философски замечает Глеб. – Когда Катя вернется? Что-то давно она уже в командировке.

– Скоро, – бросаю нехотя. Не собираюсь я с тобой обсуждать свою жену. Бросаю окурок на асфальт, сажусь в машину и уезжаю. Благо, коробка-автомат позволяет сделать это довольно резко вкупе с мощным движком. У Audi, ясное дело, он мощнее едва не вдвое. Но мне главное подальше оказаться от Глеба. Не лежит у меня к нему душа!

В офисе страховой компании тихо так, что слышно, как где-то бьётся об оконное стекло залётная муха. Поднимаюсь на третий этаж, вижу длинный, метров двадцать, коридор. Ламинированный пол гулко обозначает мои шаги. Вот и дверь № 33. Стучусь, захожу.

– Доброе утро, Серёжа! – говорит Марк Львович, улыбаясь так, словно я ему внук, а он – мой любимый дедушка. Но интересно другое: с какого перепуга я для него «Серёжей» стал? Что-то явно недоброе задумал этот старый хрыч. И если бы я был антисемитом, то наверняка подумал про него нехорошее именно в связи с его хитрой семитской физиономией. Но мне вопросы национальности неинтересны. Сужу людей по их поступкам.

– Доброе, – говорю без улыбки.

– Присаживайтесь, прошу вас.

Занимаю единственный стул напротив письменного стола. На нем – идеальный порядок. Ни пылинки, ни соринка, а канцелярские принадлежности выстроены точными рядами и квадратами, как солдаты на параде. Всё это выдает в страховщике педанта. У нас на работе тоже есть один такой. Мастер от Бога, золотые руки, но педант такой, что его ребята не любят. Отвёрток у него много, и в держателе выстроены по величине. То же с накидными ключами, весь инструмент в идеальном порядке. Но если тронешь – столько вони поднимет! Даже нам с Максом не спускает. Но не ругается, а препротивно нудит. «Вот, вы взяли мою вещь, а надо было положить её обратно, потому что порядок…» Бр-р-р! Зато я знаю теперь, как отомстить старому хрену за то, что притащил меня сюда в такую рань!

– Сергей, я вызвал вас, чтобы задать парочку вопросов. Первый: скажите, как долго вы знакомы с Максимом?

– С каким ещё?

– О, простите! С вашим партнером по бизнесу, естественно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– А, с Максом! Давно, со школы дружим. И в чем проблема?

– Пока ни в чем. Мне просто интересно, насколько крепки ваши партнерские взаимоотношения.

– Стопроцентно.

– Уверены? – хитренько спрашивает Марк Львович. Дать бы ему по морде дыроколом! Но нельзя: старость, даже такую въедливую, надо уважать, меня с детства так воспитывали. Помню, когда ещё в начальной школе был, осудил мальчика, который послал по-матери старушку на улице. Она ему замечание сделала, а он ей в ответ такое выдал, мне стыдно за него до сих пор.

– Уверен, – говорю в ответ.

– А что вы знаете о наличии у Максима собственной компании в оффшорной зоне?

Я растерялся. И Марк Львович, проныра такой, это сразу заметил.

– Вижу по вашим глазам, что вы даже не догадывались, верно?

Молчу. Сначала разобраться – потом делать выводы. Сначала – доказательства, затем уж…

– Так вот, как мне удалось выяснить, у вашего партнера имеется собственная компания. Она занимается, и вы наверняка снова удивитесь, продажей автомобильных запчастей. Скажите, название «Sputnik motors LTD» вам ни о чем не говорит?

Отрицательно мотаю головой. Хотя теперь лгу: это название я часто вижу – оно на счетах-фактурах, и это – поставщик той фирмы, в которой мы с Максом закупаемся. Для нашей автомастерской она – основной, как говорят, стратегический партнер.

– Хорошо, предположим, это так и есть, – говорит старик, помечая что-то в своем блокноте. – Теперь второй вопрос. Вы, простите великодушно, запрещенные вещества не употребляете?

– Вы о наркотиках?

– Именно.

– Нет.

– И никогда не пробовали?

– Нет, – снова вру, но это чтобы Марк Львович окончательно ко мне не прилип. Зачем ему знать, что я в юности пробовал несколько раз травку? Покурили мы как-то с Максом, поржали, на этом все и закончилось. Как говорится, в молодости всё надо попробовать. Мне не понравилось: сначала долго кашлял, потом ржал, как идиот – только палец мне покажи, и я сваливался в бурный гогот.

– А ваш партнер как к таким вещам относится?

– У него спросите. Это всё? Мне на работу пора, – сказал я.

– Да-да, вы можете идти. Спасибо за сотрудничество, – ответил Марк Львович, протягивая мне сухую ладонь. Пришлось её пожать, чтобы не казаться невежливым. Но стоило выйти, как обтёр руку об штанину. А перед тем, как покинуть кабинет, кстати, отомстил старикану: «случайно» задел стойку с документами. Та повалилась на пол и устроила форменный бардак. «Простите», – буркнул я на прощание. Кажется, старикан всё понял.

Теперь срочно на работу. Макс. «Sputnik motors LTD». Надо разобраться. Хотя у меня отвратительное предчувствие.

Прежде чем войти в нашу автомастерскую, нервно курю. Вдыхаю сигаретный дым и не могу понять, почему пахнет пластиковой и деревянной гарью. Но мысли мои крутятся вокруг оффшорной компании, принадлежащей Максу. Как он мог, а? Крысятничать по отношению ко мне – человеку, с которым дружит столько лет! Да мы же с ним с начальных классов не разлей вода! А теперь что? Бабло всемогущее раздолбало нашу дружбу?

Нет. Рано делать выводы. Сначала разобраться. Посмотреть Максу в глаза, задать ему парочку вопросов и понять, врёт или нет. Уж за столько лет я его манеры выучил досконально. Когда лжёт, проводит кончиками пальцев по правой скуле, словно проверяя, насколько хорошо побрился с утра. Эта привычка выдает его с головой, только он не знает, что она у него вообще есть. Вот и проверю, говорит он мне правду или… Черт! Даже думать не хочу об этом.

Но почему так воняет гарью?! Отбросив окурок, кручу головой и понимаю: всё это время я стоял возле нашей недавно сгоревшей пристройки. Надо же! Я так глубоко задумался, что даже не заметил, куда пошёл покурить. Получилось символично: я прикурил сигарету там, где совсем недавно пожарные водой заливали любой намек на задымление, не говоря об открытом пламени. Зараза. Вот ещё одна тема, с которой предстоит разобраться. Да что ж такое последнее время творится?

Иду в офис. Макса там нет. Привычное дело. Он или не приехал ещё, или зависает в мастерской, разбирая вместе с парнями какой-нибудь технически сложный узел. При всех недостатках моего лучшего друга, из которых главный – его жуткая непунктуальность, у него есть два неоспоримых достоинства: он разбирается в автомобильной электрике на уровне эксперта и… он ­– тот, кто помог мне познакомиться с Катюшей и завязать с ней отношения.

Но если Макс крысятничает, все его заслуги – коту под хвост, в самую…

Иду в мастерскую. В боксах всё как обычно: две машины висят на подъемниках, одна стоит над ямой. Первые две – это оперативный ремонт, их нужно сделать как можно скорее. Третья – капитальный. Потому выглядит так, словно её взорвали изнутри: все провода наружу, кресла сняты, передняя панель разобрана и так далее. Дело в том, что есть у нас один мужичок. Он у нас с первого месяца работы. Понравилось ему, как всё делаем, во и «прикипел душой», как говорит. Машина у него – старый Рено Логан первой модификации. Такче в обед почти 15 лет, но хозяин расставаться с ней не желает. Говорит «она моя самая любимая машинка».

Уж сколько раз мы её латали! То один агрегат поменяем, то другой. За эти несколько лет, кажется, всю почти заменили. Но теперь настала пора основательно заняться электрикой. Это – по части Макса, потому здесь его и нахожу. Он оказывается в яме, ковыряается в пучке разноцветных проводов.

– Привет, – сухо говорю ему.

– О, здорово, братан! – радуется Макс. Нос у него черный, руки грязные по локоть, сверху – видавший виды рабочий комбез. Настоящий работяга. Не то, что я. Чистенький с утра, ухоженный. – Нет, ну ты видал? – Он показывает мне хитросплетение проводов, в котором я ничего не понимаю.

– Макс, пошли в офис. Разговор есть.

– Погоди, я сейчас только…

– Серьезный разговор, Макс! – бросаю эти слова жестко, чтобы до него дошла важность момента.

– Ладно, – немного растерянно отвечает партнер. Выбирается из ямы и следует за мной. Офис – это громко сказано. Все комнаты за стенкой. В одной принимаем посетителей и называем «ресепшен», как в приличных отелях. В другой – наш с Максом общий кабинет. У каждого письменный стол. Сажусь за свой, партнёр располагается на стуле для гостей.

– Ну, чего хотел? – спрашивает.

– Скажи, тебе название «Sputnik motors LTD» ни о чем не говорит? – а сам очень внимательно смотрю Максу прямо в глаза. Отведет взгляд или нет? Будет тот жест или снова нет?

– Конечно, знакомо, – отвечает он. – А что?

«Твою ж мать, Макс…» У меня внутри всё опустилось. Не может быть. Мы же друзья…

– Откуда ты его знаешь? – говорю поникшим голосом.

– Ну как это? В документах часто встречается. Наши поставщики там заказывают детали. Помнится, кто-то говорил, что у «Sputnik motors LTD» – крутые связи с китайскими заводами, эта компания для некоторых даже официальный дилер. А что?

Макс смотрит на меня, ничего не понимая. Отвожу глаза. Чашку бы надо помыть. Изнутри уже чёрная вся от кофе.

– Мне сегодня сообщили, что эта фирма – твоя собственная. И если это так, получается, ты меня обманываешь, наживаешься на нашем бизнесе, – сказал я, снова уставившись на него. Ну, давай, Макс, дотронься до скулы, проверь, хорошо ли побрился сегодня!

Вместо ответа мой партнер неожиданно… начинает смеяться. Весело так, искренне. Хохочет, словно я ему веселый похабный анекдот рассказал. Я молча смотрю. Мне совсем не смешно. Уловив это, Макс делает серьезное лицо.

– Серый, я тебе так скажу. Будь «Sputnik motors LTD» моей личной компанией, я бы тут с тобой не работал. А жил себе где-нибудь на Мальдивах и трахал тамошних смуглянок.

– Уверен?

– В чем?

– В том, что это не твоя фирма?

– Серый, кончай херню пороть! – начинает злиться Макс. Достает сигарету и закуривает, хотя договаривались в кабинете не дымить. Делали так раньше, но к вечеру – хоть топор вешай, а от одежды страшная табачная вонь. Но теперь и я хватаюсь за спасительный никотин в надежде успокоить нервы. – Кто тебе это ляпнул?

– Марк Львович, – ответил я. – И не просто ляпнул, но ещё и документы показал.

– Какие ещё документы? – искренне удивился Макс.

– Те самые, где черным по белому пропечатаны твое фамилия, имя и отчество английскими буквами. И указано, что ты владеешь оффшорной компанией «Sputnik motors LTD»!

– Серый, это фигня какая-то, – растерянно говорит Макс. – Поверь, нет у меня никаких фирм. Да ты посмотри, как я живу. Ты же все обо мне знаешь! Тачку в кредит вон взял, а квартира от бабушки досталась.

Смотрю на него и молчу. Это правда. Недавняя покупка им новенькой иномарки – это маленький подарочек банку, которому Макс теперь ежемесячно по 30 тысяч отдавать будет, в итоге переплатив ещё стольник. Дома я у него был, и жилище – трехкомнатная квартира в крупнопанельной «хрущёвке» – правда бабушкино наследство. Он и раньше там с ней жил, но недавно она ушла в лучший мир.

Ни дорогих шмоток, ни фотомоделей, ни золотых часов, ни шикарного телефона, ни поездок в экзотические страны – ничем этим Макс похвастаться не может. Все деньги уходят у него в ремонт обшарпанной трёшки и на кредит. Но ведь я же видел документ собственными глазами! Неужели этот старый хрен, Марк Львович, подсунул мне подделку, чтобы опорочить Макса?! Вот уж черта с два я поведусь!

– Поехали, – говорю, втыкая окурок в пепельницу. Пришлось её извлечь из небытия.

– Куда?

– К страховому агенту, – требую я.

– В таком виде? – Макс показывает на себя. – Дай хоть переоденусь.

– Ладно. Жду тебя на улице.

Выхожу из офиса. Снова сигарету в рот. А ведь обещал Катюше бросить курить. Да какое там! Разве можно не дымить одну за другой, когда такое творится? Отношения с лучшим другом повисли на волоске! Пока стою, ко мне подходят наши мастера. Задают рабочие вопросы. Машинально отвечаю, не выдумываясь особо в смысл. Не могу сосредоточиться на чем-то, кроме этой проклятой оффшорной компании.

Смотрю на часы. Что-то Макса долго нет. Заглядываю в офис. На ресепшене Игорёк – наш подмастерье. Мальчишка только школу окончил, мечтает поступить в университет, но денег нет, вот и пожелал заработать у нас и опыта набраться. Мы не против – паренек старательный.

– Игорь, ты Максима не видел?

– Он ушёл.

– В смысле?

– Ну, сказал, что торопится, и вышел.

Я тупо смотрю на дверь, ведущую в боксы из помещения, где у нас ресепшен. Это чтобы по морозу не бегать туда-сюда. Иду туда. Здесь выясняется, что пару минут назад Макс бодрым шагом вышел, прыгнул в свою машину и укатил. Ничего никому не сказал.

Эх, Макс, Макс! Сбежал, значит. Как же ты мог, друг?!..

Когда человек так стремительно удирает от тебя, догнать его может только одна вещь – телефонный звонок. Я, держа в одной руке дымящуюся сигарету и смартфон в другой, принялся названивать Максу. Пусть объяснит, что происходит. Развеет мои черные сомнения о нем. Друг, называется! Ну ладно, скрысятничал. Так будь мужиком, признайся! Получи в морду, окажись покрытым матерщиной с головы до ног. Но не вот так же, как последний трус!

Гудки шли долго, минуты три, но я упрямый. Наконец, раздался щелчок, послышался голос Макса. Запыхавшийся, словно он бежит куда-то иди очень быстро идёт.

– Здорово, братан, – слышу в трубке.

– Макс… мы же столько лет друзья… Были! – с горечью говорю ему.

– Извини.

– Вот так просто? «Извини»? Ты нашу дружбу разрушил, бизнес, а теперь одно слово? Какой же ты мудак, Макс!

– Серый! – он буквально выкрикнул моё имя. И дальше чуть тише. – Не делай выводов. Я сделал ошибку. Всё исправлю.

Разговор прервался. Снова звоню. Только теперь уже его телефон оказывается выключенным. Что он имел в виду, когда сказал «сделал ошибку»? Основать в оффшоре собственную компанию, через которую поставлять нам же запасные части, делая при этом солидную накрутку и разницу укладывая себе в карман – это называется «ошибка»? Купить домой молоко вместо кефира, когда жена попросила, задумав сделать оладушки – вот ошибка. А тут – катастрофа!

Я расстроен до глубины души. Возвращаюсь в офис и стараюсь забыться, погружаясь в рутину работы. Постоянно приходят люди, интересуются, когда можно приехать и поставить машину на ремонт. Мастерам нужны то запчасти, то они меня просят посмотреть, правильно ли сделано (мы с Максом так настроили молодых начинающих ребят, чтобы консультировались, прежде чем клиенту его авто возвращать, мало ли что?). Так проходит несколько часов, и вот уже окончательно стемнело за окном, зажегся уличный фонарь.

Пора возвращаться домой. Сажусь в машину и еду. Поднимаюсь на свой этаж пешком, а не на лифте. Хочу так устать сегодня, чтобы вырубиться и проснуться только завтра. Говорят же, что утро вечера мудренее. Вот пусть поговорка себя оправдает. Открываю дверь в квартиру, бросаю ключи в большую хрустальную пепельницу, которая служит в прихожей местом хранения разных мелочей. Поднимаю голову и вижу… Катю. Она стоит в дверном проёме, скрестив руки на груди. В домашней одежде – спортивных штанах и футболке, на ногах её любимые тапочки. На одном нарисована белым по черному мордашка собачки, на другом, по-английски – «Чокнутая. Но милая. Но все-таки чокнутая».

– Добрый вечер, дорогой муж, – иронично говорит Катя, улыбаясь краем рта.

Я хлопаю глазами и понять не могу. Как она дома-то оказалась? Притом выглядит, словно не уезжала никуда. У меня что, галлюцинации на нервной почве?

– П-п-ривет, – чуть заикаясь, говорю ей. – А… ты… как…

– Молча, – отвечает она. – Открыла дверь ключом и вошла.

– Да, но ты…

– Должна быть в командировке?

– Э…

– Так она сегодня утром закончилась. Я села в самолет, провела несколько часов в небе, а потом было такси, и вот я дома, – сказала Катя.

– Это…

– Ёжик! Да проснись ты уже! – вдруг громко произнесла жена. – Что с тобой!?

– Господи… Катюша! – я бросил сумку на пол и, резво скинув обувь, бросился к супруге. Схватил её, прижал к себе и принялся целовать, куда губами дотянусь. Воробышек обвила меня своими тонкими нежными руками и позволила лобызать некоторое время, принимая мои неловкие ласки. Потом звонко чмокнула в щёку и легонько отстранила.

– На кухню. Разговор есть.

Я снимаю обувь. Спешу в ванную. Мыть руки и умываться. Потом в комнату. Переодеться в домашнее. И вот уже сижу на кухне на стуле, внимая голосу родной жены.

– Объясни теперь, голубь сизый. Почему ты не встретил меня в аэропорту? Чем таким занимался, что позабыл о моем возвращении, а?

Пришлось Кате рассказать обо всем, что случилось за время её отсутствия. О пожаре, о въедливом старикане Марке Львовиче, который из меня теперь постепенно вынимает душу. О принадлежащей Максу, как оказалось к моему глубокому расстройству, оффшорной компании «Sputnik motors LTD». О его неожиданном бегстве, когда я загнал его в угол информацией. Наконец, о соседе, пригласившем меня на очень странный мальчишник, где его друг Фил прозрачно намекал мне на секс. В общем, выложил всё, ничего не тая и не скрывая, поскольку у меня от любимой супруги секретов нет.

Катя слушала молча. За это время, сильно волнуясь, успела навести на кухне свой любимый идеальный порядок. Она всегда, когда нервничает, начинает уборку. Расставляет вещи на свои места, протирая их специальной тряпочкой (я однажды ей вытер обувь, торопясь на работу, и получил буквально по шее, а потом побежал новую покупать в специализированном магазине).

– Тебе не кажется, что пожар устроил Макс? – вдруг спрашивает Катя, наливая чайник.

– Как это? – я ошарашен этой идеей. – Зачем ему?

– Чтобы скрыть свою причастность к оффшорной компании, – предполагает жена.

– Не думал в эту сторону.

– А ты подумай. Посуди сам: пожар был несильный, а если бы удался, то, во-первых, информация о поставках от «Sputnik motors LTD» сгорела вместе с вашимидокументами и компьютерами. Во-вторых, вы оба получили бы компенсацию. Только ты остался бы с небольшими, в общем, деньгами, а Макс – в шоколаде. У него и оффшорный бизнес цел-невредим, и деньги свободные на счету, – сказала Катя.

– Да, но машина в кредит, квартира в ремонте, – парировал я. – Ведь он живет небогато.

– Знаешь, со мной в школе учился мальчик один. Миша Глухарёв. Так вот, когда у него кто-то просил взаймы, ну если не хватало на булочку или чай в столовой, он всегда разводил руками и говорил, повторяя несколько раз: «Денег нет, денег нет», делая при этом такое жалостливое лицо, – рассказала Катя. – Но однажды мы с подругой, гуляя, увидели, как этот самый Миша проехал мимо на дорогущем велосипеде. Я видела такой в интернете – он тысяч 50 стоит.

– К чему ты это сказала, не пойму? – говорю я.

– К тому, что у некоторых людей есть двойное дно. Или двойная жизнь, если хочешь. На одной он – простой человек, без особых денег. В другой – презентабельный мужчина с коттеджем и крутой тачкой, – поясняет Катя.

– А знаешь, тебе хорошо бы у подруги твоей, Ольги, поинтересоваться, насколько хорошо живет мой друг Макс, надеюсь, что не бывший. Хотя всё к тому идёт, – предлагаю жене.

– Попробую, – отвечает Катя.

Вот за что люблю своего Воробышка, так за отходчивость. Другая на её месте целый вечер бы мозг выклёвывала за то, что в аэропорту не встретил. Моя же простила, учитывая обстоятельства. Другая бы начала кричать: мол, кто тебе дороже, я или друг. Моя же ни словом не упрекнула. А вот что странным показалось – она как будто не восприняла историю с мальчишником у Глеба. Пропустила словно мимо ушей. Может, это информация о проделках Макса так на неё повлияла, что она сочла историю в квартире соседа неинтересной? Ну, раз она так считает, то и я постараюсь забыть.

Ночь мы провели, компенсируя друг другу все ласки, что недополучили за время расставания. Наши любовные трепыхания завершились в третьем часу ночи, когда оба бессильно откинулись на спины, тяжело дыша. После такого разве найдется женщина, которая станет вспоминать об оплошности мужа? Кажется, я был окончательно прощён.

На следующий день, – стоило такого ожидать! – Макс на работе не появился. Но зато вечером Катя прогулялась по набережной с Олей, о которой мой друг (так бывший или нет?!) так много рассказывал. Главное – что влюбился в неё, хотя прежде у него такое чувство в жизни не случалось. Секса было много, а вот сильного чувства – ни разу.

– Она сказала, что они расстались ещё месяц назад, – говорит Катя, пока мы едем домой. Я забрал её с работы.

– И ничего не сказал, вот гад какой! Подожди, а она тебе почему не сообщила? – удивляюсь.

– Надеялась, это пройдет.

– Как болезнь, что ли?

– Помутнение рассудка. Временное. Полагала: Макс одумается и вернется к ней. У них же любовь-морковь и всё такое, – отвечает Катя.

– А получилось, что разум у него помутился окончательно, да? Терпеливая же у тебя подруга! Целый месяц ждать!

– Они раньше тоже, бывало, разбегались. На месяц или чуть больше. Но никому ничего не говорили, – сообщает Катя. – Почти.

– То есть ты знала?

– Да.

– И молчала.

– Да.

– Почему?

– Оля просила никому не говорить.

– Но я-то не чужой человек.

– Прости, но… женские секреты, – отвечает Воробышек, ласково поглаживая мне бедро. После такого я становлюсь шелковым.

– Хорошо, – киваю головой. – И где нам теперь искать Макса?

– Зачем?

– Как это? Мне клиенты звонят, его спрашивают. Поставщики интересуются. У нас электрический блок замер, можно сказать. Он ведь эксперт в этом деле, а остальные так, знатоки. И вообще. У нас общий бизнес. Развалится, если не решить проблему, – объясняю Кате. Не просто так, а в надежде, что моя умная жена подскажет, как быть дальше. Стыдно, конечно, полагаться на неё. Всё-таки я мужчина, и бизнес – моя ответственность. Но теперь ситуация слишком сложная, одному не справиться.

– Может, он к другой ушёл? – приходит на ум идея.

– Может быть, – неуверенно отвечает Катя. – Нам это не узнать.

Но тут меня осеняет.

– Эврика! – вскрикиваю неожиданно, так что жена вздрагивает. – Прости, напугал.

– Говори уже, Архимед несчастный, – усмехается Катя.

– У Макса новая тачка. В такие встроен датчик GPS на случай, что если машину крадут, её можно было отследить, – сообщаю второй половинке. – Информация об этом хранится у компании-продавца, получить её может лишь владелец. Но я знаю одного хакера, умеющего добывать такие данные. Меня с ним, кстати, Макс познакомил.

– Так он ему и сообщит, – говорит Катя недоверчиво.

– Нет, там такой тип, знаешь… немного чокнутый. Интроверт, каких поискать. Выполнит заказ, и снова в свою берлогу. И потом, занимается он вещами порой незаконными, так что болтать – не в его интересах, – поясняю жене. – Поехали.

Мы едем на окраину города, в старый частный сектор, застроенный домишками в конце прошлого века. Тут не найти огромных коттеджей. Когда-то было дачное товарищество, а стало жилым микрорайоном. Потому здания небольшие, в большинстве из красного кирпича под шиферными, позеленевшими от времени крышами. В одном из таких и живет парень по имени C0mrade. Нечто вроде «товарищ», только с нулём в слове, намекающем на двоичный код.

Поскольку внутрь, я точно знаю, он никого не пускает, отправляю сообщение в мессенджере с просьбой выйти. Через несколько минут скрипит дверь, звучат шаги за деревянным забором, скрипит калитка. Выходит C0mrade – толстый низенький человечек неопрятного вида с клочковатой бородой, делающей его намного старше своих 25 лет.

– Здоров, – говорит он, опасливо осмотревшись: нет ли засады.

– Привет. Есть дело. Нужно пробить, где находится машина, – протягиваю бумажку с номером тачки Макса. Куда ездит, где стоит по ночам.

– Пятьсот.

– Не вопрос.

– Сегодня будет, – C0mrade забирает бумажку и уходит.

Сажусь в машину, едем с Катей домой.

– Пятьсот чего? – спрашивает она.

– Евро, конечно.

– Ничего себе у него расценки! – удивляется супруга. – Миллионами, наверное, располагает, а живет в такой халупе.

– Ты же сама говорила, что у некоторых людей, как у твоего одноклассника Миши Глухарёва, есть двойное дно.

– Говорила, – соглашается Катя.

Мы приезжаем домой, ужинаем, и буквально перед тем, как лечь спать, я получаю сообщение от C0mrade. В нем – карта перемещений машины Макса за последние трое суток. Сначала вижу на ней его квартиру в хрущевке, нашу автомастерскую, магазины автозапчастей. Потом – одно место на самой окраине города. Знаю, что там – спальный район, место весьма унылое, вокруг сплошные панельные безликие многоэтажки. И вот уже вторые сутки по ночам машина Макса стоит там недвижима. В том числе и теперь.

Показываю карту Кате и говорю, что мне надо ехать.

– Я с тобой, – требует она.

– Прости, Воробышек, но ты останешься дома, – останавливаю её порыв. – Это мужской разговор. На повышенных тонах, с матом. Тебе слушать не нужно.

– Хорошо, – сдается Катя. – Но обещай не устраивать драки.

– Обещаю, – целую её в мягкие губы и уезжаю.

По дороге, пока часы не пробили десять вечера, покупаю две бутылки виски и «колу». Думаю, что если мы с Максом помиримся, то это дело обязательно следует обмыть. Ну, а домой смогу вернуться и на такси. Или вообще у него заночую. Спит же он где-нибудь, не собака все-таки. Наверняка снял комнату в многоэтажке и отсиживается там, пытаясь придумать, как развязать Гордиев узел. Вот я ему и собираюсь помочь. У меня есть надежда, что всё получится. Мы все-таки друзья. И я, если он брыкаться не станет, готов ему даже простить эту оффшорную махинацию.

Подъезжаю к микрорайону. Во дворы ехать не хочу. Там сейчас «спят усталые машинки» – только закончился очередной бой автовладельцев за «машиноместо под солнцем», так что не протолкнуться. Потому останавливаюсь у границы территории, выхожу и, подсвечивая себе фонариком, иду, сверяя полученную от хакера карту с той, что в смартфоне. Странно, судя по направлению, ведет она меня на пустырь. Там расчистили площадку, судя по снимкам со спутника (я осмотрел заранее окрестности, пока был дома), но строить ещё не начали.

Подхожу к будущему месту строительства. Здесь нет стоянок. Тут машины никто не оставляет – место слишком глухое. Иду дальше, вдруг вижу: что-то чернеет. Луч света выхватывает… автомобиль Макса. Только… это не сама тачка, а то, что от неё осталось – один остов, а всё остальное украли. Вместо колес – кирпичи под днищем, и в салоне даже кресел нет. Ни стекол, ни фар, один выдранные с корнем провода. Машина выглядит так, словно её оставили где-нибудь в Нью-Йоркском бандитском районе. Хотя здешние места, кажется, не лучше.

Осматриваю авто. Понимаю, что GPS-датчик где-то внутри, но искать его смысла уже нет. Здесь ничего, что бы намекнуло о местонахождении Макса. Он исчез. Мне становится очень не по себе, я спешно возвращаюсь к своей машине, завожу её и еду домой. Настроение отвратительное. То ли Макс избавился от своего автомобиля, то ли его украли. Но как? Макс – эксперт в электрике, он такие охранные сигнализации ставит – не взломаешь! И тут вдруг такое. У меня голова от мыслей кругом.

Возвращаюсь домой. Катя не спит – ждет меня. Заношу бутылки и ставлю на пол в прихожей. По этой детали жена понимает: разговор не состоялся. Молча раздеваюсь, прохожу на кухню. Сажусь. Опрокидываю в рот остатки кофе в чашке. Невкусный, гарью пахнет. Но пить очень хочется.

– Ну, что там? – волнуясь, спрашивает Катя.

Рассказываю, что видел.

– Господи, – садится она, пораженная услышанным. – Как ты думаешь, с ним всё хорошо?

– Не знаю, – честно отвечаю.

Мы молчим. Это тупик. Макса следует искать, но кто поможет, если он и раньше-то был весьма скрытным? А теперь, оказывается, двойную жизнь вёл.

У меня нет предположений, где дальше искать Макса. Потому я просто работаю дальше, пытаясь собой заполнить те пустоты в бизнесе, что образовались из-за отсутствия партнера. Получается, но с большим трудом. Всё-таки мой друг был большим очаровашкой, человеком очень общительным и дружелюбным. Я тоже такой, но в гораздо меньшей мере. Мне хочется не говорить, и работать, Максу же всегда – наоборот.

Почему я о нем в прошедшем времени? Потому что у меня гадкое ощущение, что с ним что-то случилось. Ну не мог человек просто взять и бросить на пустыре свою новенькую машину. Особенно зная, что вокруг – не слишком благополучный район. Макса можно обвинять в том, что он крысятничал, но никогда – в глупости! И как жаль, что его бывшая девушка Оля ничего не знает.

Прошло три дня, и меня снова вызвал к себе этот хитрый старикан Марк Львович, которого я уже принялся ненавидеть. Ну, ищешь ты бреши в нашей репутации. Так ищи молча! Сам! Чего ты меня дёргаешь! С этими мыслями я поехал к нему в страховую компанию. Старикан оказался в своем амплуа: начал трепать мозги. Мол, у меня появились ещё некоторые документы, доказывающие причастность вашего бизнес-партнера к оффшорной компании.

– Да нет его больше! – вырывается у меня.

– Как это, простите, нет? – удивляется старикан. Маленькие глазки увеличиваются под стеклами очков.

– Пропал. С того самого дня, как вы мне сообщили о «Sputnik motors LTD». Я вернулся на работу, чтобы обсудить с Максом эту тему, он сел в машину и уехал. Потом я нашел её разворованной на окраине города, – выкладываю страховщику всё, что знаю.

– Ого, какая интересная информация, – почесывает он свой тонкий нос кончиком пальца. – Значит, мои предположения были верны, и ваш бизнес-партнер на самом деле не был чист на руку.

– Почему «был»? – спрашиваю строго.

– Простите, это лишь фигура речи, – оправдывается старикан.

– Извольте выражаться точнее, – говорю я. – Не вы ли поборник детальных разбирательств и выверенных формулировок? – в моем голосе звучит искренний сарказм.

– Покорнейше прошу прощения, – говорит Марк Львович. – А вы пробовали обращаться в полицию?

– Нет, – отвечаю. – Они скажут, мол, Макс – взрослый человек. Делает, что хочет. Как у них там? Нету тела – нету дела.

– Хи-хи-хи, – сухо смеется страховщик, словно опавшие листья в парке шуршат. – Что верно, то верно. Что ж, теперь мне предстоит с этим разбираться. Я же в конце концов должен понять причины, из-за которых в вашей организации произошел тот пожар.

– Скажите, а вы каждый страховой случай так расследуете?

– Как так?

– Въедливо.

– Это моя работа, уважаемый Сергей, – пожимает плечами старикан. – Что ж, более не смею вас задерживать. Если появится какая-то информация, обязательно вам сообщу.

Уезжаю на работу. Чувство брезгливости возникает всякий раз, когда общаюсь с этим Марком Львовичем. Проходит только через три-четыре сигареты, выкуренные с малыми промежутками. Но в офисе сегодня меня ожидает новый сюрприз. Это Глеб собственной персоной. Нарисовался на своём крутом байке. Суббота, имеет полное право.

– Привет, Серый! – радостно протягивает мне руку, словно сто лет знакомы. Когда это он стал со мной так фамильярничать? Я повода не давал. А он, видимо, Глебу и не требовался, повод-то. Захотел так говорить, и стал.

– Привет, – хмуро отвечаю, снова закуривая.

– Что смурной такой? Случилось что? – с улыбочкой спрашивает чиновник.

– Макс пропал.

– Как пропал? Вот так взял и пропал?

– Да. Сел на машину и уехал. Тачку его я потом нашел брошенной и разворованной.

– Ого, – Глеб хмурится. – На него напали? Ограбили?

– Не знаю. Я там ничего, кроме остова, не нашел. Местные выгребли всё подчистую.

– Ну и дела-а-а… – задумчиво произносит сосед. – Может, помочь чем?

– А что ты можешь? – задаю вопрос безо всякой надежды.

– Кое-что могу, – усмехается Глеб. – Я все-таки замминистра, не забывай.

– Хорошо. Ты чего приехал-то?

– Да вот хотел пригласить вас с Катей на шашлыки. Фил, ты его помнишь, устраивает вечеринку в особняке своих предков. Те отчалили в круиз, вот он и решил порадовать нас шашлыками. Ты как к осетрине относишься? – спрашивает Глеб.

– Положительно.

– Вот и отлично! Тогда жду вас с Катей в восемь вечера у подъезда. Поедем на моей машине, если ты не против, – улыбается сосед.

– Мне сначала надо бы с женой посоветоваться… – говорю неуверенно.

– А ты ей позвони!

– Ладно.

Набираю Катю. Объясняю, в чем суть. Она радостно (не ожидал!) говорит «Да! Классно!» Глеб слышит её голос в трубке, улыбается ещё шире.

– Супер! Ну, я поехал! До вечера!

Он уехал, тарахтя мощным движком, обдав меня синим облаком выхлопных газов. «Быстрый, как понос», – проворчал я, глядя на удаляющийся байк. Но почему Катя так быстро согласилась? У меня друг пропал, а она… Нашла, тоже мне, время развлекаться!

Вечером после работы задаю ей этот вопрос.

– Ёжик, ну ты опять ревнуешь, да? Глупыш, – она ласково проводит мне ладошкой по щеке, разворачивается и трётся попкой об коленку, пока сижу на кухонном стуле. У меня в штанах мгновенно просыпается часовой, но ему пока не светит. Катя занята приготовлением ужина. Её в такие моменты лучше не отвлекать. Иначе сам будешь виноват в том, что картошка подгорела.

– Я не ревную, – делано бурчу в ответ. – Просто хочу понять мотивы твоего согласия.

– Хочется отдохнуть, повеселиться. Тебе разве нет?

– Но Макс…

– Да что ты заладил! Макс, Макс. Может, он давно уже где-нибудь в теплых краях на пляже валяется с «Маргаритой» в руках, а ты себе нервы на кулак наматываешь, – говорит Катя. Что ж, в её словах есть резон. Избитым или тем более убитым (стучу по дереву) я партнера не видел, значит, нечего гадать. Ведь ещё и Глеб обещал помочь. И Марк Львович собрался заняться поисками непутевого друга моего. Вон какие люди подключились! Настроение моё сразу идёт на поправку.

Встаю со стула и, улучив момент, когда у Кати ничего нет в руках, особенно тяжелого и напоминающего сковородку, беру её за талию и прижимаюсь причинным местом к ложбинке между её упругими ягодичками. Боец снова пробуждается от недолгого сна, но и на этот раз ему придётся отправиться на боковую: микроволновка издает звон, означающий, что мясо разморозилось. Катя задумала сделать котлеты. Это сегодня мы покушаем. А завтра вечером приедем домой, а вот уже и котлетки готовы.

Одна вещь меня несколько смущает. Рядом со мной снова окажется тот мажор и гей по совместительству, Фил. Не нравится мне этот тип. Липкий какой-то, манерный слишком. Ласковый, как котик. Льнет, сам не зная зачем. Вот я-то ему на кой чёрт прошлый раз сдался? Неужели не понимает: ему здесь не светит ничего? И обижать парня не хочется, то есть посылать подальше за его скромные голубые приставания. Одно спасает его: они впрямь скромные. Если бы начал наглеть, я б едва сумел сдержаться.

Но ради того, чтобы у Кати было хорошее настроение, постараюсь держать себя в руках. И тут у меня возникает мысль: что, если Ольгу пригласить? Ей, бедняжке, теперь одной скучно дома сидеть. Говорю об этом жене, и та снова сразу соглашается. Звонит подруге, сообщает о вечеринке и просит к нам приехать как можно скорее. «Оль, хорош грустить! Мы тебе другого парня найдем! Намного лучше», – шутит Воробышек. Кладет трубку и кивает мне: значит, Ольга участвует. Что ж, тоже хорошо.

Глава 8. Паутина

Атаку на бастион под названием «Натали», как он назвал его, Глеб начал, уловив в характере PR-директора отеля «Адмиралъ» одну доминирующую черту: девушка оказалась невероятно тщеславна. Ей было недостаточно сверкать на светских раутах, регулярно проводимых в здешних апартаментах. Мало видеть первых лиц государства, прибывающих в регион неофициальным порядком, чтобы провести ночку-другую в «Адмирале», а потом отправиться на охоту и рыбалку. При этом они тут редко бывали с жёнами, а чаще привозили с собой тайных подруг. Глядя на них, Наталия испытывала мучительное чувство зависти. Да, её муж Олег тоже был человеком очень состоятельным, но у него напрочь отсутствовала одна вещь, от которой его супруга просто млела и таяла – власть.

Ну что такое командовать хотя и крупной, но всего лишь региональной строительной компанией? К тому же не полностью, а лишь частично тебе принадлежащей? Те, кто приезжал в «Адмиралъ», росчерком пера решали вопросы на миллиарды рублей, затрагивающие жизни десятков миллионов человек. Вот это уровень! Вот это масштабы! А тут… Олег с его замшелыми гостиницами и одним-единственным кораблём.

Но Наталия была девушкой умной, чтобы понимать две простые вещи. Во-первых, если она закрутит с кем-то из федералов, как она их называла, роман, то ничем интересным это для неё не кончится. В Москву её с собой никто не возьмет, а здесь она свою репутацию быстро потеряет – горничные или ещё кто-то из обслуги обязательно разболтает, и слухи дойдут до Олега.

Да, он давно уже, и Наталия это знала, имел рыльце в пушку. На базы отдыха, куда он отправлялся с друзьями, всегда вызывались проститутки. А чего стесняться, если половина этих заведений – твои собственные? И, по идее, жена ничего не должна была знать, но слухами земля полнится. Потому она была в курсе. А отсюда проистекал второй фактор.

Во-вторых, Наталия рассчитывала на собственные силы и потому тоже имела интимную связь на стороне. С хозяином собственного PR-агентства по имени Игорь, который помогал ей постигать глубины не только её собственного организма, но и профессии. Они даже разработали хитрую схему, благодаря которой добывали крупные суммы из областного бюджета. Под видом разных «социально значимых проектов», естественно.

Изучив биографию Наталии, Глеб именно с этой стороны и решил подкатить к девушке. На одном из совещаний в отеле «Адмиралъ» он предложил ей провести экологическое мероприятие под названием «За чистоту Города». Девушка обещала подумать, и уже через три дня пригласила Варвара попить с ней кофе, чтобы обсудить детали проекта. Заодно сообщила, что будет не одна, а вместе со своим «давним партнером и хорошим другом, Игорем Ерёменко, владельцем PR-агентства «Press».

Глеб сразу же согласился. Он прекрасно понимал: Наталия, как всегда, двигается в паре с Игорем, поскольку они не просто любовники, но и имеют общие финансовые интересы. Хоть и была его подруга замужем, но не являлась дурой, прекрасно понимая: брачные союзы с состоятельными людьми долгими не бывают, а сидеть потом на одних алиментах – скучно. Значит, нужно создавать «денежную подушку», чтобы потом плавно на неё опуститься после развода.

Они встретили втроем в небольшом уличном кафе, и уже во время обсуждения Глеб понял: Наталию заполучить будет не так уж трудно. Да, у них с Игорем явно роман, но замешанный на деньгах и сексе, а не чувствах. Это такой выгодный альянс, при котором люди обмениваются оргазмами и пилят деньги. Оставалось только избавиться от господина Ерёменко, чтобы под ногами не мешался. И Варвар сразу понял, как это сделать.

Схема, по которой работал владелец PR-агентства «Press», и много в том преуспел, была довольно изящной. Сначала он выставлял свою организацию для участия в конкурсе. Такие проводит каждое региональное ведомство, задача одна – показывать в СМИ, как грамотно трудятся чиновники. Это чтобы, пока народ беснуется в социальных сетях и блогах, поливая бюрократов грязью, те посредством телевидения и интернета рассказывали чудесные сказки о том, как на самом деле всё прекрасно.

Поскольку PR-агентство «Press» было давным-давно всем известно (Ерёменко основал его лет двадцать назад, сразу после окончания вуза), а сам Игорь был вхож во все высокие кабинеты, то нетрудно угадать, кто выигрывал эти конкурсы. Дальше дело было за малым. Руководитель агентства шел к главному редактору СМИ и говорил ему: ты выдаешь столько-то сюжетов (по ТВ или радио) и столько-то статей (в газете или на сайте). Мы оформляем акт выполненных работ, где указываем: я тебе информацию поставил и мероприятия помог осветить, ты – выдал в эфир. Этот акт передается в министерство, оно его оплачивает.

И все бы хорошо, но! Ничего PR-агентство «Press» на самом деле не организовывало, да и не могло: в нем, кроме Игоря Ерёменко, значились только секретарь и бухгалтер. Мероприятия проводили сами ведомства силами своих пресс-секретарей. Они же и статьи писали, и сюжеты, а дело Игоря было это получить и передать в СМИ.

Таким образом, он выступал посредником, агрегатором, причем весьма дорогостоящим для ведомств. Те могли бы заключить договоры напрямую с телеканалами и интернет-порталами, но зачем столько суеты? Ведь Ерёменко договаривался с министрами напрямую, обещая им чудесный положительный образ ведомства в глазах широкой общественности.

Всю эту подноготную PR-агентства «Press» Глеб узнал от Светланы – той самой, которая теперь тихо-мирно сидела в банке на большой зарплате и романтично мечтала о том, что когда-нибудь её любимый, возможно, с ней пожелает встретиться снова. Он же искусственно поддерживал в девушке эту надежду, хотя видеться и не собирался.

Получив информацию, Варвар оформил её в виде обширной докладной записки, да и отправил в правоохранительные органы. Анонимно, естественно. Но приложил туда несколько актов, которые его министерство оплачивало для PR-агентства «Press» пару лет назад. Не заинтересоваться таким спецслужбы ну никак не могли. Потому буквально через неделю после того, как Глеб, заручившись согласием министра провести акцию «За чистоту Города», господина Ерёменко задержали на месяц.

Узнав об этом, Варвар понял: дорога к сердцу, а точнее к телу Наталии свободна. Да, по-прежнему есть муж, но он мало интересуется делами супруги. Потому Глеб пошёл в наступление. Позвонил девушке и поинтересовался, по-прежнему ли участвует отель «Адмиралъ», как социально ответственный и экологически ориентированный бизнес, в акции? Испуганная Наталия ответила неуверенно, что да, всё остаётся в силе. Чиновник прекратил разговор и улыбнулся: ну вот, попалась птичка. Теперь нужно будет провернуть ту же схему, но уже без участия PR-агентства «Press», а напрямую с отелем «Адмиралъ». То есть так же договориться об витиеватом расходовании денег, предложив Наталии как следует нагреть руки на этом проекте.

Ну, а дальше дело за малым. Тщательно всё задокументировать, а потом в дело вступит Фил. Ему надлежит выступить в роли следователя прокуратуры, который якобы заинтересуется наглым разворовыванием денежных средств. Наталия, естественно, перепугается, и ей будет предложен оптимальный вариант решения проблемы. Фил намекнет девушке, что нужно просто договориться. Сначала с ним, «следователем». А потом – с замминистра, и тогда всё будет в порядке.

Все беседы с Наталией Глеб тщательно записывал на диктофон, чтобы потом при необходимости припереть её к стенке. Но не самому, естественно. Он помнил свой принцип: всегда оставаться с женщиной приятелями, если не получается сохранить дружеские отношения. Потому вызвал к себе Фила, и тот сразу примчался, словно хорошо дрессированная собачка. Он по-прежнему был влюблен в Варвара, как сумасшедший, и лелеял надежду когда-нибудь переманить предметы своих воздыханий на голубую сторону. Пока ничего не получалось.

Глеб по-прежнему оставался убежденным натуралом, и Фила это обстоятельство ужасно огорчало. Но надежды он все же не терял. Мало ли, как человек может измениться с течением времени? Ведь он, Фил, тоже не всегда был геем. Но однажды по пьяной лавочке переспал с парнем, да и затянуло. Понравились ощущения члена в попе. Когда тот движется и пульсирует, а потом выстреливает спермой.

То же самое Фил желал ощутить от Глеба и потому выполнял разные его поручения. Но то, о чем у них теперь пошла речь, мажора озадачило. Варвар попросил его выступить в роли следователя по особо важным делам, который расследует мошенничества господина Ерёменко.

– Я же не знаю, как мне себя вести, что спрашивать, – растерянно сказал Фил.

– Сериалы посмотри какие-нибудь, – посоветовал Глеб. Потом подошел, взял парня за подбородок и посмотрел в глаза. – Ну, чего? Ты же умненький парнишка, сам обо всём догадаешься.

Даже эта мимолетная ласка показалась Филу даром небесным. Он просиял и решил, что в лепешку разобьется ради любимого мужчины. Но едва собрался уходить, как вспомнил:

– Да, Глебушка, прости пожалуйста, но что мне от неё требовать?

– Ничего. Просто наведи на неё страху побольше. Намекай, что есть документы и показания свидетелей, указывающие на её участие в мошеннических схемах PR-агентства «Press», что ей светит длительный тюремный срок, и ей надо сотрудничать со следствием и так далее.

– Хорошо, я всё сделаю, – сказал Фил. Как ему желалось теперь добавить в конце «Любимый!», но не сумел. Варвар бы за такое мог и послать подальше. Он человек резкий.

Фил сделал всё, как требовалось. Позвонил Наталии и запугал её очень сильно. Так, что девушка на встречу с Глебом тем же днем явилась бледной и крайне встревоженной. Варвар стал расспрашивать её, в чем дело, и благодаря своему умению развязывать языки заботой и лаской узнал всё, о чем «следователь» говорил с девушкой. Та сидела растерянная, пила кофе, и чашечка подрагивала в её нежных белых пальцах.

– Я, наверное, смогу вам помочь, – неожиданно сказал Глеб после длительной паузы.

– Правда? – девушка просияла лицом.

– Очевидно, что да. Есть у меня кое-какие связи…

– Я буду вам так признательна! Что потребуется от меня взамен?

«Хваткая мадам», – подумал про неё Варвар. Но вслух ответил:

– Ничего. Совершенно ничего, разве только…

– Да?

– Вы поужинаете со мной, – и Глеб улыбнулся так очаровательно, насколько умел. Он прекрасно знал: его улыбка уверенного и сильного мужчины производит на девушек очень благотворное впечатление. Вот и теперь вышло так же: Наталия сразу согласилась увидеться снова.

Естественно, ни с кем Варвар ни в какие переговоры вступать не собирался. Он же сам придумал эту подставу со следователем, которого сыграл Фил. Но паузу взять было необходимо. Глеб выждал три дня, прежде чем позвонил Наталии и попросил о встрече. Он рассказал ей, что ему, кажется (ключевое слово) удалось всё замять, но настолько долго это продлится, он не знает.

– Может, мне пока уехать из страны? – спросила Наталия.

– Ни в коем случае! – ответил Варвар. – Это сразу сочтут за попытку скрыться от следствия. Нет, ведите себя, как обычно. Только… мне стыдно напоминать…

– Да-да, я помню! – улыбнулась Наталия. – Я должна вам ужин.

Глеб кивнул и назначил место и время, где они увидятся. Он выбрал один небольшой ресторанчик в историческом центре города, куда сам заходил несколько раз и удивился тому, насколько камерная там обстановка. Очень уютно, а главное – незаметно, кто с кем общается, поскольку в общем зале есть несколько кабинок. Вот одну из них Глеб и занял вместе с Наталией.

 Чтобы не ходит вокруг да около и понимая, как следует спешить в таких делах (Наталия могла при необходимости подключить связи мужа, и тогда бы выяснилось, что никто под неё не копает), Глеб включил режим «Соблазнитель» на полную мощность. Другие мужчины страдают и мучаются, читая книжки о том, как грамотно затащить девушку в постель. Ну, или хотя бы сначала произвести на неё благоприятное впечатление. Варвар не занимался такой ерундой, как половое самообразование. Пикапером он был прирожденным, правильные слова вылетали у него изо рта сами собой, и оставалось потом лишь подождать, когда спелый фрукт сам упадет в протянутую ладонь.

С Наталией случилось то же самое. Стресс последних дней её так вымотал, что она почувствовала себя глубоко несчастной и одинокой (мужу ничего рассказать не посмела – он бы её возненавидел, поскольку такой удар по его репутации!) и очень хотела прижаться к крепкому мужскому плечу. Глеб, в её глазах постаравшийся выглядеть рыцарем в сверкающих доспехах, так и поступил – подставил это плечо. Потому вечер они продолжили всё в том же номере отеля, где раньше Варвар прекрасно проводил время с бывшей пресс-секретарем министерства Светланой.

В отличие от Светы, Наташа (Глеб получил её право так называть после того, как раздел) оказалась более искусной в постели. Сказывался богатый жизненный опыт. Правда, у неё нашлись свои заморочки. Например, она категорически отказалась давать в попу. Заявила, что анальный секс ей нравится в исключительных случаях, а он, Глеб, в их число не вошел. Пока или нет, ему разбираться было недосуг. Он понял, что эта дама не предел его мечтаний.

Довольно грубо проходило их постельное свидание. Варвар жестко трахал Наташу, переворачивая, как ему удобно и нимало не заботясь о том, нравится ей или нет. Хотела сильного мужчину? Получи. Желала избавиться от преследования? Вот тебе! Вот! Вот! Женщина почти кричала от наслаждения, не стесняясь своих половых восторгов.

Финальным аккордом Варвара стала его сперма, которой он щедро оросил спину Наташи, а потом, отдышавшись, лег на постель. Девушка поспешила в ванную, – смывать следы адюльтера. Увидев, с какой торопливостью она это делает, Глеб с ухмылкой довольного самца посмотрел на широкие бёдра и круглую попку своей очередной победы. Девушка явно слишком много времени проводила за рабочим столом, потому её нижняя часть стала обретать очертания кресла. Ещё немного, и это будет уже не приятная попа, а расплывшаяся корма.

Больше они сексом не занимались. Глеб сделал и кое-что ещё. Он уговорил министра, что проект «За чистоту Города» надо бы прекратить. Слишком мутная оказалась эта контора – PR-агентство «Press» и потому с ним лучше не связываться. Руководитель ответил заместителю «я вас услышал» и дал команду контракт не заключать. Когда же Наталия попробовала спросить у Глеба, почему всё пошло прахом, он ответил – «я ничего не могу сказать, Наташа. Инициатива исходит от министра».

 На этом их и деловое сотрудничество тоже прекратилось. Глеб стал высматривать очередную жертву.

Скучно! Скучно и неинтересно! Вот два слова, которые стали тревожить Глеба после того, как истории с покорением Светланы и Наталии оказались в прошлом. С ними вышло всё так просто, что даже не было где развернуться его буйной фантазии. Некуда оказалось приложить большие внутренние силы, которые Варвар ощущал в себе. Хотелось чего-то… сложного, крупного, завлекательного.

Всё не выходила из головы встреча с той девушкой, соседкой снизу по имени Катя, знакомство с их молодой семьей. И чем дольше Глеб думал о них, тем больше проникался мыслью, возникшей, в общем, спонтанно. А что, если… Он ни разу ещё не совершал подобных кульбитов. Но почему нет, кто ему сможет сказать, мол, это аморально, неправильно и жестоко? Никто!

То, что придумал Варвар, его так сильно возбудило, что он даже подрочил, представляя одну из будущих сцен. Пока, впрочем, фантазия была схематичной, не обставленной деталями и красками, больше напоминала карандашный рисунок, на котором после опытный художник «построит» изображение. Глеб однажды видел, как уличный живописец творит портреты случайных прохожих. Набрасывает какую-то малопонятную геометрическую схему с прямоугольниками, окружностями, прямыми линиями, и лишь потом превращает эти фигуры в глаз, нос, подбородок. Волшебство, да и только!

Но действовать в лоб, шагая к своей цели, как бульдозер, Варвар не хотел. Ему стало интересно всё обставить таким образом, чтобы то крупное яблоко соблазна, которое он нарисовал себе, упало в руки самостоятельно, без видимых усилий. Почти так же, как случилось это много веков назад с Адамом. Для Глеба предстоящее представилось тем самым деревом Познания. На этот раз – нового направления в сексе и, может быть, даже отношениях, если… Да без «если»!

Варвар придумал такое, чего никогда не было. Со своими женщинами он обычно не строил каких-то особенных связей. Да, в него влюблялись дамы, но довольно быстро остывали под давлением обстоятельств. Но вот сделать, чтобы он стал объектом обожания сразу двух человек, причем один из них – мужчина… и оба они – муж с женой. «Вот это, – решил Глеб с восторгом, – высший пилотаж!»

Да, он задумал соблазнить семью Морозовых. Этих двух молодых глуповатых (по его мнению) людей с глупыми прозвищами: она его зовёт «Ёжиком», он её ласково – «Воробышком». При одной мысли об этом Глеба передёргивает. Мерзость какая! Отвратительная банальщина! Но нет, он не станет давать волю негативным эмоциям. Только позитив, улыбочки и прочее, чтобы потом… Ах, как сладко себе представлять, что же случится дальше! Просто ух!

Глеб решил действовать. Но почти сразу совершил глупость: не сдержался и накинулся на того мужика-растяпу, который ударил его, сдавая задом. И ещё эта молодая парочка, чтоб им пусто было, всё увидела. Пришлось Варвару принимать меры. Он на следующий день, чтобы не откладывать в долгий ящик, навестил того раздолбая, Анатолия Петровича, извинился и сунул пять сот евро в качестве моральной компенсации. Гражданин оказался алчный, деньги взял и сделал вид, что у него мгновенно отшибло память.

Дальше был следующий шаг – пригласить Сергея к себе на мальчишник. Но там всё испортил пьяный Фил, начавший приставать к соседу. Признался, что любит Глеба, но при этом был бы не против и с гостем замутить… Кара, которую Варвар придумал для Фила после того случая, была жестокой. Он заставил парня снять видеоролик, на котором он трахает себя здоровенным чёрным дилдо. Причем не погружает медленно и ласково, а буквально пихает в зад, крича от боли и – видно было по масляным глазам! – наслаждения.

Это видео Варвар заставил прислать ему, а после сказал Филу: если он ещё раз попробует делать хоть что-нибудь такое, то запись распространится по интернету. «Твой высокопоставленный папаша потеряет должность, и ты за это крепко заплатишь», – пригрозил Глеб. Влюбленный слушал молча, бледный и растерянный. Но с тех пор больше не позволял себе выходок, боясь не столько публикации видео. Сильнее его пугало расставание с Варваром. Тот ведь запросто мог разорвать их и без того очень странные отношения.

Но устроив вечеринку, Глеб понял: он снова идет по проторенной дорожке. Встречи, режим «обаяшка», подарки, интимные разговоры. Всё это срабатывает на женщинах (на мужчинах Варвар пока не пробовал и не был уверен, что собирается когда-нибудь), но слишком уж незамысловато как-то. Да, он способен придумать некоторые ходы (как это вышло с Наталией, например), но что там особенного? Вот сделать сразу двоих человек послушными исполнителями твоих сексуальных желаний… Но как?

И Варвар решил, что действовать надо постепенно, неспеша. А главное – невидимо, чтобы ни одна ниточка напрямую к нему не тянулась. Чтобы никто ничего не мог заподозрить и сказать: «Это придумал Глеб!» После такого интерес к жизни заиграл новыми яркими красками. Надо было действовать, и заместитель министра, окончательно забив на работу, принялся разрабатывать многоходовую комбинацию.

Её первым шагом стал… небольшой пожар, устроенный в автосервисе. Но не сам Глеб, естественно, швырял там бутылкой с зажигательной смесью, рискуя угодить за решетку. Это сделал Фил, после чего ему было позволено снова приходить к Варвару в гости «пивка попить». Больше того: учитывая опасность, с которой ему пришлось столкнуться, Глеб разрешил влюбленному погладить себя в некоторых местах. Но только погладить, ничего больше. Сам при этом он сидел, прихлебывая пенное из бутылки, пока Фил корпел над ним, проводя ладошками. На большее он не имел права рассчитывать.

Следующий шаг был ещё интереснее. Глеб узнал, в какой компании застраховано имущество Сергея и его партнера, Макса, а потом отправился к её директору. Он предложил ему очень выгодный вариант: застраховать имущество парочки крупных объектов, принадлежащих областному правительству (у тех как раз заканчивались договоры о страховании).

Ежегодная сумма страховых взносов была так внушительна, что генеральный директор согласился мгновенно. И сразу предложил Глебу откат в виде 15%. Тот отказался. Но попросил об услуге: во-первых, выделить ему самого опытного, въедливого и грамотного страхового агента, знающего все ходы и выходы, но при этом поступающего не по букве закона, а как ему сверху прикажут.

Такой спец тут же нашелся – им оказался Марк Львович. Старикан пребывал на пенсии, которой ему не хватало, и мечтал помогать компании, которой отдал последние 25 лет трудовой биографии. Его пригласили, и он примчался, словно молодой, буквально через полчаса. В кабинете гендиректор показал Марку Львовичу на Глеба и сказал: «Будете делать всё, что скажет господин Харкет. Взамен мы снова берем вас на работу». Старик тут же согласился и потом долго благодарил, чуть не роняя слёзы признательности.

Когда страховой агент нашелся, Глеб сделал следующий ход: натравил Марка Львовича на Сергея, словно охотничьего пса на волка. И тот принялся обставлять парня красными флажками, загоняя в угол. А чтобы он сильнее растерялся, Варвар пришел ещё в одну организацию – торгующую запчастями компанию. Ту самую, где работает Катя.

Отправляясь туда, он прекрасно знал, как и что будет говорить, поскольку взял с собой начальника региональной организации, занимающейся ремонтом и строительством дорог – «ОблАвтоДор». Тот был человеком вороватым, и многие об этом знали. Но не попадался, поскольку трудился с советских ещё времен и знал все ходы и выходы, а главное – не жадничал, умел делиться.

Чтобы манипулировать им, Глеб сделал всё просто: подослал к нему все того же Фила, якобы как владельца иногородней фирмы – поставщика стройматериалов для дорожных работ. Фил рассказал, что хочет участвовать в тендере на ремонт автомагистрали между двумя сёлами. Начальник «ОблАвтоДора» прямым текстом ему заявил, сколько это будет стоить. В виде отката, естественно. Ну, а дальше просто: «владелец фирмы» принес эту запись Глебу, тот вызвал к себе жадного чиновника, поговорил с ним «по душам», и после тот стал послушный.

Они явились в фирму, где работает Катя, и предложили заключить с «ОблАвтоДором» контракт на поставку запчастей для дорожной техники. Не сразу, конечно, опять же посредством участия в конкурсе. Но обещали содействие. «Сколько процентов откатить?» – спросил директор. «Нисколько, – всё так же ответил Глеб. – Я лишь попрошу вас о некоторых вещах. Они, возможно, покажутся вам немного странными, но это в моих интересах». Собеседник согласился.

Через некоторое время Глеб ему позвонил и попросил отправить Екатерину Морозову в какую-нибудь командировку. На курсы повышения квалификации, например. «Она же недавно ездила», – удивленно ответил директор. «Значит, придумайте ещё что-нибудь», – посоветовал Варвар и положил трубку. Да, он был в курсе, что недавно Катя уезжала. Но теперь ему надо было, чтобы она отправилась подальше ещё на некоторое время.

Ну, а пока Глеб придумал кое-что новенькое. Теперь ему нужно было сделать так, чтобы на его пути не маячил партнер Сергея по бизнесу – Макс.

Макс буквально выбесил Глеба тем, что оказался слишком похож на него самого. Такой же решительный, настойчивый, а главное – знающий подход к женским сердцам. Но кроме того, Варвар сразу понял: эти двое – закадычные друзья, и чтобы ослабить позиции Сергея, нужно разбить их крепкие отношения. Конечно, сделать это оказалось непросто. Нужен был какой-то железный аргумент, бронебойный даже, чтобы рассорить людей, знающих и уважающих друг друга много лет.

Тут и пришла Глебу на ум поговорка «где начинаются деньги, там заканчивается дружба». И он стал думать, как бы испортить отношения партнёров. Решение пришло само собой. Через одного знакомого бизнесмена, владеющего несколькими оффшорными фирмами на Кипре, Варвар основал ещё одну – «Sputnik motors LTD», тем более что сделать это по интернету, имея счет в иностранном банке (спасибо матушке) ему не составляло ни малейшего труда, а знакомый помогал с документами.

Дальше было просто: Макса просто-напросто вписали в руководство «Sputnik motors LTD», сделав единственным владельцем. Потом эти документы получил Марк Львович, а после пригласил к себе Сергея, поскольку якобы «вскрылись новые обстоятельства», и тот уже помчался в автосервис, накрученный до предела. За его перемещениями Глеб следил в режиме реального времени благодаря GPS-маячку, который подсунул соседу в машину.

Когда Сергей примчался на работу, чтобы серьёзно поговорить с Максом, Варвар сделал ещё один ход. Он скинул «владельцу» оффшорной компании сообщение (посредством интернета отправлять их оказалось очень просто) следующего содержания: «Тебя хотят посадить за девчонку. Едут. Беги». И тот, едва прочел послание, бросился в машину и рванул подальше, скрываясь от мнимого преследования.

Но почему Макс так испугался правоохранительных органов? Здесь стоит вернуться на месяц назад. В ту самую ночь, когда партнер Сергея по автосервису прибыл в ночной клуб, чтобы оторваться там по полной программе. В этом заведении под названием «Лабиринт» он бывал уже непервый раз и ходил сюда не столько чтобы потанцевать, а в поисках подружки (а то и двух), с которыми он намеревался скоротать несколько приятных часов. Сначала за столиком, а затем – в горизонтальном положении в его съемной квартире (в той, что ему досталась от бабушки, всё никак не заканчивался ремонт).

Обычно Макс поступал просто: сначала выпивал за стойкой бара, затем выходил танцевать, где выбирал мордашку посимпатичнее и начинал кружиться возле неё. Если девушка обращала внимание, налаживал зрительный контакт, потом знакомился, ну а после всё по накатанной: столик, выпивка, шуточки-прибауточки в ушко, поцелуйчики, поездка в квартиру и бурный секс до утра.

Так бы и продолжалось много раз, если бы однажды с Максом не случилась большая неприятность. Девушка, с которой он развлекался, оказалась наркоманкой. И в порыве бурных страстей сначала потеряла сознание (чего её любовник, будучи изрядно пьян, не заметил), а потом и вовсе воспарила душой в небеса. Об этом Макс узнал только утром, когда пришел в себя и попробовал растормошить «подругу», имени которой даже вспомнить не смог.

Макс жутко перепугался, психанул и вызвал полицию. Та прибыла, всё осмотрела, зафиксировала, и после неожиданно записала парня в подозреваемые в непредумышленном убийстве. Логика была такой: поил? Да. Сексом занимался? Да. «Вот и затрахал её до смерти», – полушутя-полусерьезно заявил следователь. Дальше началось форменное издевательство: с Макса взяли подписку о невыезде, а потом принялись вызывать на допросы, задавая набившие оскомину вопросы. Одни и те же. Он терпел, отвечал. И, самое главное, никому ничего не говорил, особенно Сергею и Кате, хотя те всегда были ему, как семья. Но потому и не сообщал: не хотел волновать, наверное.

О том, что Макс под следствием, Глеб узнал случайно. Та девушка-наркоманка, которая отправилась к праотцам, оказалась дочерью одной из сотрудниц министерства строительства и дорожного хозяйства. Стоя как-то во внутреннем дворе здания, куда любили выходить сотрудники ведомства на перекур, Варвар услышал краем уха разговор. Обсуждали ту несчастную девицу, а заодно прозвучала фамилия человека, которого подозревают в её убийстве – Максим Малышев.

У Глеба словно что-то щёлкнуло в голове: уж не тот ли это самый Макс – партнер Глеба? Он позвонил Филу и попросил разузнать через отца, так ли всё на самом деле. Папаша у Фила человек не просто богатый, но ещё и с большими связями. Жаль только сын – несчастный гей, влюбленный в кого не следовало. И оказалось – да, так и есть. Максим Малышев – тот самый. Вот почему в нужный момент Варвар отправил то самое сообщение, после которого совладелец автомастерской совершил глупость – решил удрать.

Глеб был собой совершенно доволен. Макс вляпался по-крупному. Он же под подпиской о невыезде, а тут умчался в неизвестном направлении. Когда же Сергей сообщил Варвару об этом и попросил помочь, тот с радостью согласился. Хотя, конечно же, даже пальцем пошевелить не собирался. Зачем? Всё и так идет распрекрасно. Марк Львович убедил Сергея, что Макс его предал. Сам партнер дёру дал. Всё идет, как нельзя лучше.

Но этого было слишком мало. Глеб решил, что надо уничтожить Макса окончательно. Стереть в порошок, чтобы тот вообще больше не появлялся. Иначе будет мешать, а возможно даже расстроит планы Варвара, которые тот построил в отношении семьи Морозовых. Способ, как поставить точку, он выбрал самый простой: решил разбить вдребезги его личную жизнь.

Когда знаешь о человеке многое, и у тебя достаточно связей, а ещё ты обаятелен, свободен в финансовом плане и имеешь хорошо подвешенный язык вкупе с иезуитской изобретательностью, тебе легко даются многие вещи. Через болтушку Катю Глеб давно уже знал, что у их семейного друга Макса имеется любимая девушка – Ольга. Единственная, пожалуй, на всем белом свете, которая почти совершила невозможное: подвела Макса к ЗАГСу с целью сочетаться законным браком. Почти, поскольку – это Глеб знал точно – подобному не бывать.

Теперь Ольга страдала из-за того, что Макс так неожиданно исчез, ничего ей не сообщив. А в чем более всего нуждается девушка, чей любимый человек пропал? Правильно: в информации, но более всего – в надежде, что с ним всё хорошо, и в вере, что он непременно скоро вернется. Вот и решил Варвар стать для Ольги таким благовестником. Явился к ней вечером на работу (сначала дождался, когда они с Катей наговорятся и пойдут каждая в свою сторону), а затем догнал на улице и заговорил.

Представился Глеб добрым знакомым Макса, – тем единственным человеком, который в курсе событий. Ольга, девушка наивная и добрая, сразу ему поверила и стала интересоваться, куда подевался её возлюбленный. Тут Варвар, сделав грустное лицо, и поведал ей страшную историю о той наркоманке, с которой Макс… «Ах, да ведь вы ничего не знали?! – показательно ужаснулся он, увидев, как заплакала Оля. – Боже мой, простите, я не хотел…» Чёрная душа Глеба при этом ликовала.

Сердце Ольги было разбито. Она и правда оказалась наивной глупышкой и понятия не имела, что её Макс способен на измену. Ну, а Варвар не стал уточнять, что следствие длится несколько месяцев, и то происшествие случилось до того, как Макс и Ольга начали встречаться. Зачем девушке об этом говорить? Пусть думает в правильном направлении. И пока она горевала, Глеб оказался тем самым человеком, который принялся её утешать, и девушка сама не заметила, как очутилась в его постели. Причем не в отеле каком-нибудь – Варвар привез её к себе домой, в новую квартиру, и там уже, напоив вином, сделал, что захотел. Правда, на сей раз обошелся без привычных грубостей. Так, на всякий случай. Всё-таки они с Катей подруги. Вдруг Ольга ей всё расскажет?

Но и на этот счет у Глеба был план. Если уж он сумел Сергея оставить без друга, то у Кати близкого человека тоже не должно остаться.

Но как поссорить двух подруг? Глеб нашел решение довольно быстро. Всё через того же генерального директора компании, в которой работали Катя и Ольга. Варвар пришел к нему в кабинет и подробно расспросил, как у девушек обстоят дела на работе. Выяснилось: в их отделе намечается вакансия – прежний начальник уже подал заявление об увольнении, поскольку переходит в другую фирму. Значит, предстоит выбрать из нескольких кандидатов самого лучшего и назначить его на должность.

– Кто главный претендент? – спросил Глеб.

– Екатерина Морозова, конечно! Она лучший вариант! – обрадованно ответил директор.

– Выберите Ольгу, – сказал Глеб, выразительно глядя директору в глаза.

Тот удивился:

– С какой, простите, радости? Она что, ваша подружка?

– Нет, – соврал Варвар, не отводя взгляда от водянистых и неприятных глаз собеседника. – Но у меня есть свои причины, а вам знать о них не обязательно. Вы же помните величину контракта с «ОблАвтоДором» и не хотите его потерять?

Директор тут же потерял свою уверенность и пробормотал, что не хочет.

– Вот и договорились, – сказал Глеб. – И да. Вот ещё что. Распустите слух, что Ольга сама приходила к вам и слёзно умоляла сделать её начальницей отдела.

– Но это же неправда…

– Конечно. Только вы сделаете так, как я говорю. Ну, а чтобы вам не обидно было, будто я вмешиваюсь в вашу епархию, через пару недель можете всё вернуть, как захотите сами, я препятствовать не стану. Надеюсь, вы сделаете мне это маленькое одолжение? – сказал Глеб, улыбаясь во весь рот и протягивая директору руку. Тот поднялся из кресла и кивнул.

– Конечно, Глеб Дмитриевич.

Глеб все рассчитал очень точно. Назначение Ольги случилось аккурат в тот самый день, когда он пригласил чету Морозовых на пикник в особняк родителей Фила. О том, что она получила новую должность, девушка узнала по телефону – ей позвонил генеральный директор и рассказал приятное известие. Ольга, даже не подозревая о том, какую мину ей подложили, очень обрадовалась.

Вечером того же дня на просторной территории дома, принадлежащего предкам Фила, собрались несколько человек. Собственно, сам потомок состоятельных родителей, Глеб, Ольга, Сергей с Катей. Кроме того, чтобы не выдать искусственность обстановки, Варвар позвал ещё одну семейную пару из министерства – двух молодцах людей, Анатолия и Анну, трудящихся под его началом. Естественно, эти двое были полностью подчинены его воле, поскольку получали неплохие премии «черным налом», и теперь им предстояло в этом спектакле сыграть роли статистов.

Сначала всё шло своим чередом. Говорились тосты, посредством Фила жарилось мясо в мангале – крупной капитальной конструкции, включающей не только жаровню, но и небольшую печь с высокой кирпичной трубой, чтобы тяга была получше, и дым улетал повыше, не омрачая обстановку своим горьким запахом. Обласканный Глебом, Фил чувствовал себя в этот вечер просто прекрасно: его любимый, проходя мимо, несколько раз задорно (но так, чтобы никто не видел) хлопнул его по упругой заднице, чем привел парня в неописуемый восторг. Он даже стал надеяться, что Варвар сделал это не просто так, а с сексуальным подтекстом.

И, конечно же, Глеб был душой вечера. Играл на гитаре, чем привел девушек в романтически расслабленное состояние, парням рассказал несколько смешных и очень похабных анекдотов (когда дамы стояли в сторонке), подняв всем настроение ещё выше. Он же выступил в качестве тамады и даже провел несколько конкурсов, которые позволили, вместе с щедро выпиваемым алкоголем, создать у гостей иллюзию милого дружеского объединения.

Глеб постарался обаять всех, делая вид, что он такой распрекрасный простой парень, а вовсе не строгий заместитель министра, не надоедливый сосед сверху, не неприступный объект поклонения, не загадочный любовник. Последнее было рассчитано на Ольгу, которую Глеб попросил никому не рассказывать о том, что между ними произошло. Хотя сделать это девушке было очень трудно: она смотрела на него почти влюбленными глазами.

Катя была единственной (подруга все-таки), кто это заметил. И даже спросила Ольгу, что у них с Глебом. Но та вытаращила глаза и ответила: «С чего ты взяла? Просто он такой приятный парень, вот и все». «А как же Макс?» – поинтересовалась подруга. «Пусть объявится сначала и объяснит, куда подевался!» – с обидой и вызовом сказала Ольга. На этом обсуждение темы Глеба и Макса между ними прекратилось.

Но ближе к полуночи все-таки случилось то, чего ожидал Глеб. Он просчитал: Ольга слишком долго язык за зубами держать не сможет. А чтобы спровоцировать её, Варвар заявил, что Анатолий с завтрашнего дня получил повышение. Тот, заранее подготовленный к этому, вскочил и принялся благодарить заместителя министра, выказывая искреннюю радость. Его жена тоже улыбалась и счастливо смеялась, приговаривая, что теперь они смогут поскорее закрыть ипотеку. Конечно, всё это был спектакль, и статисты прекрасно справлялись со своими «ролями» – были так искренни, что остальные поверили и принялись их благодарить.

Это и сыграло с Ольгой злую шутку. Она встала и, когда говорила очередной тост, заявила, что у неё тоже есть отличная новость: с завтрашнего дня она будет начальником отдела в фирме, где работает вместе с Катей! Все принялись аплодировать, и даже Сергей, пока не увидел, как потемнело лицо его супруги. Та смотрела на подругу с широко раскрытыми глазами, в которых читались изумление и… сильная обида.

Перечислив себя, Катя тоже несколько раз хлопнула в ладоши, а потом выпила рюмку и что-то шепнула мужу. Тот поднялся и сказал, что уже поздно, им пора ехать домой. Глеб попросил их подождать и вызвал им такси. Как и предполагал, Ольга сунулась было ехать с ними, но получила от Кати неожиданный для себя отказ. «Нам ещё надо заехать к моим родителям, так что извини, но нам не по пути», – сказала она, отвернулась и пошла к выходу. Глеб и Фил поспешили их проводить до такси.

Следом отправились домой сыгравшие свою роль Анатолий и Анна, которых Варвар поблагодарил за хорошую игру и обещал ещё «подкинуть деньжат за старания». В особняке остались трое: Фил, Глеб и Ольга.

Глава 9. Заговор

Я не ожидал, что так получится. Мне больно было смотреть на Катю, когда она узнала, что Ольга станет вместо неё начальником отдела. Воробышек так надеялась на повышение, так его ждала и хотела! И вот оказалось, лучшая подруга обошла её, причем совершенно незаслуженно. От жены я много раз слышал, что Оля – девушка неглупая, хотя не семи пядей во лбу, но ей не хватает воли и целеустремленности, а также других присущих лидеру качеств.

Но, видимо, генеральному директору их фирмы показалось иначе. Я вообще подумал, что после расставания с Максом Ольга стала любовником своего босса, вот и результат. Что поделаешь, так устроен мир. Одни строят своей будущее через постель, а другие трудятся, чтобы подняться хотя бы ещё на одну ступеньку карьерной лестнице. И подруга Кати, очевидно, выбрала для себя самый простой – первый вариант.

Мне было ужасно жаль Воробышка, но я не знал, как её утешить. Сам ведь оказался не в лучшем положении: у меня пропал лучший друг. Сразу после того, как я уличил его в предательстве. Выходит, мы оба практически единовременно лишились самых близких друзей. Но, по крайней мере, у нас остались мы, наша маленькая семья, и я, когда ехали обратно на такси, крепко прижал к себе Воробышка и не отпускал, слушая, как она тихонько плачет, роняя на меня слёзы.

Домой мы приехали, приняли душ и сразу пошли спать. Но погрузиться в сладкий сон мне в ту ночь удалось далеко не сразу. Катюша вдруг сказала:

– Серёжа, давай родим малыша. Не будем ничего больше ждать, ладно? Я карьеру хотела строить, но, видимо, не судьба.

– Судьба, Воробышек, конечно судьба! – ответил я. – Просто нужно подождать немного, и всё нормализуется.

Вместо ответа она сделала то, чего я не ожидал прямо сейчас: просунула руку под одеяло, скользнула под резинку трусов и положила свою мягкую лапку мне на член, который тут же начал подниматься. Обожаю это ощущение: прохладной Катюшиной ладошки на своем горячем органе. Который, кстати сказать, стал распаляться буквально сразу, набухая и поднимаясь. И моя чудесная маленькая жена прекрасно знала, что делать дальше: она стала водить мягкой кожей вверх и вниз, ничего не сжимая, а просто одними прикосновениями заставляя меня возбуждаться всё сильнее.

Я повернулся на бок и принялся целовать свою нежную малышку, стараясь сделать так, чтобы она поскорее избавилась от горечи разочарования. Чтобы этот вечер запомнился ей нашими прикосновениями и ласками, полными неизбывной нежности, а не всем, что мы услышали там, в чужом доме. Потому я поспешил покрыть тело Катюши поцелуями, спускаясь все ниже – туда, где под маленьким гладким холмиком, с которого спускается тонкая ложбинка, скрывается её сладкое лоно, пахнущее ириской.

Обожаю, когда Катюша первой из нас испытывает оргазм. Схожу с ума, оказываясь в эти мгновения с головой, зажатой между её бёдрами. Когда электрические разряды пробегают по хрупкому телу Воробышка, она сжимает ноги как можно сильнее, но мне совсем не больно. Я лишь убираю язык и губы, чтобы не сделать больно: на несколько секунд влагалище и клитор моей малышки становятся безумно чувственными, и если к ним прикоснуться, ей уже станет неприятно.

Потому я жду, ничего не слыша, поскольку уши мои закрыты её влажной горячей кожей, пока схлынет эта волна, и Катюша снова будет готова к продолжению. На этот раз я, поднимаясь наверх, направляю в неё член. Ввожу медленно, ощущая каждым сантиметром члена, как его поглощает что-то узкое, горячее и пульсирующее. Воробышек умеет сжимать там мышцы, придавая моим движениям новые ощущения, словно рукой кто-то удерживает фаллос, а потом отпускает.

Мы занимаемся любовью, и когда наступает момент, я кончаю в Катюшу, обильно изливаясь в её пещерку. И, возможно, совсем скоро это даст свой волшебный результат. А пока, испытав наслаждение, шепчу Воробышку в ушко, как сильно я люблю её. Больше всех на свете. И это правда. Никому и никогда до неё (и надеюсь, что больше не придётся) я не произносил этих слов искренне. Хотя и до Катюши у меня были, конечно, девушки.

Но любить… Нет. С Воробышком это впервые. И я продолжаю медленно двигаться в ней, ощущая, как минуту спустя мой слегка притомившийся боец снова начинает готовиться ко второму наступлению. Катя улыбается. Она уже ощутила, как внутри неё я наливаюсь мужской силой, и целует в губы, проводя по ним языком. Обожаю, когда моя милая так делает. И ведь знает прекрасно: это заводит мою сущность ещё сильнее!

Вот уже я снова на коне и с высоко поднятым флагом спешу вдаль, где меня ожидает прекрасная принцесса в высоком белокаменном замке. Только никаких драконов на пути нет, я промчусь через эту равнину вольным ветром, чтобы потом, гарцуя, триумфально въехать в крепость, которая, если честно признаться, сдалась мне уже давно. Но она ведь женщина, ей пококетничать нужно, и мы продолжаем играть, стирая грани между наслаждением и реальностью.

Это – главное в сексе, и Катюша мне однажды так и сказала: «Знаешь, Ёжик, что я хочу? Чтобы когда мы занимаемся любовью, то потерялись во времени и пространстве. Чтобы непонятно было, кто мы и где находимся, и вокруг – только наслаждение, растворенное в воздухе, как особенный аромат». Я не сразу понял это. Но однажды, когда ласкал киску Воробышка, пока она проводила указательным пальчиком по клитору, стимулируя его, вдруг поймал себя не мысли, что не понимаю, где нахожусь. Потерялся, и это оказалось так замечательно! Тут до меня и дошло, каково это – раствориться в любви.

Вот и теперь я чувствую то же самое. Ничего не слышу и не вижу вокруг, кроме неё, моей Катюши. Ощущаю её запахи, кожу, мягкость и упругость одновременно. Там, внизу, где кисельные берега её влагалища наполнены негой и сладостью, приглашая в новое увлекательное путешествие в горячую пещерку, всё такое мягкое. А если подняться чуть выше, то маленькие соски Воробышка торчат в разные стороны, и стоит прикоснуться к ним кончиком языка, как по телу любимой пробегают мурашки.

Это одного из моих любимых достижений – делать так, чтобы Катюша кончала от прикосновений к её бюсту. Получилось такое у меня случайно: однажды она была в позе наездницы, и я взял её груди в ладони, сблизил, а потом начал проводить по ним языком, быстро, от одного к другому. И Воробышек сначала набрала в легкие воздуха, и я сначала не понял, что происходит, но потом она вдруг вскрикнула и повалилась на меня, замерев.

– Ёжик! Ну ты… даёшь!

– Это не я даю, а ты, солнышко, – шутливо ответил я.

– Никогда ещё так не кончала.

– Как, милая?

– От стимуляции груди, вот как. Ты… гений! – и она чмокнула меня в нос.

С тех пор я нашел, как дарить своей Катюше новый вид удовольствия, и теперь всегда так поступал, стоило ей забраться на меня сверху. Но не сегодня. Я дважды излился в любимую, но мы не меняли миссионерской позиции, поскольку этой ночью у нас был не сексуальный марафон. Мы подарили друг другу мощное успокоительное средство, и потом, когда оба разрядились, легли спать. Даже не пошли в душ, – не хотелось выбираться из-под теплого одеяла. Прижались друг к другу, – я к попке Катюши, как мне очень нравится, да и погрузились в сон.

На следующий день случилось то, чего я ну никак от своей Кати не ожидал. Когда я приехал домой, вымотанный до предела (прежде мы с Максом работали, теперь мне пришлось тянуть всё одному), Воробышек выскочила из кухни и радостно-возбужденно заявила:

– Ёжик! Я уволилась!

Я хлопаю глазами и усаживаюсь на табурет.

– Как? Почему? Зачем?

– Да пошли они все… куда подальше! – продолжает говорить Катя, и вижу по её лихорадочно сверкающим глазам, что решение далось ей очень непросто, и она глубоко переживает, но обратной дороги нет.

– Но ведь тебе очень нравилась эта работа.

– Ну и что? Посуди сам: они эту… Ольгу вместо меня назначили! И знаешь что?

– Нет.

– Говорят, она переспала с генеральным, чтобы получить повышение. Скажи, это справедливо? Я бы ни слова не сказала, будь на её месте кто-то другой. Ладно, по фигу. Но Оля! Моя лучшая подруга!

– Да, понимаю, – киваю головой. Мне и правда ведь совсем недавно стало понятно, что такое предательство. – Что же ты теперь будешь делать?

– Как это что? Пойду к тебе! Возьмешь заместителем?

У меня теперь и рот открывается от удивления.

– Катюша… Но ведь с Максом ещё ничего не понятно, он же по-прежнему мой деловой партнер.

– Ну и что? Кто тебе мешает, как совладельцу бизнеса, взять себе заместителя?

Формально она права. Только надо бы подумать. Не могу такие вопросы решать с кондачка.

– У меня есть время подумать? – спрашиваю.

– Есть. Минута пошла, – говорит Катя и улыбается. Всё понятно. Воробышек приняла решение. Отговорить её можно. Только очень сложно. С другой стороны, а чего мне брыкаться? Она ведь работала в компании, продающей запчасти. Макс с ними тесно сотрудничал и, как выяснилось, очень выгодно для себя («Вот сволочь!»), да и Катя прекрасно разбирается в ценовой политике, в поставщиках и так далее. Правда, придётся теперь эту работу перестраивать, но думаю, что она справится.

– Хорошо, – после нескольких минут раздумья отвечаю ей. – Макс получал процент от прибыли, теперь он будет твоим…

– Ура-а-а!

– … до тех пор, пока Макс не объявится. Нам в любом случае придётся с ним расставаться, а это, сама понимаешь, начало трудного периода в нашей жизни.

Катюша мои последние слова пропускает мимо ушей. Подскакивает и начинает чмокать.

– Спасибо, Ёжик! Ты у меня самый лучший!

Вечером того же дня мы кушаем ароматный пирог с мясом и капустой, испеченный Воробышком по рецепту её мамы. Откусываем маленькие кусочки и тщательно пережевываем, чтобы никуда не торопиться. Это одно из наших самых любимых блюд, а сегодня для меня ещё и подарок от любимой за то, что так быстро нашел ей работу. И вот, когда второй кусочек уютно отправляется мне прямо в рот, слышу телефонный звонок. Номер неизвестен, и хотя время уже десятый час, беру трубку, поскольку привык: есть у меня некоторые VIP-клиенты, которым вообще по барабану, который час. Но платят они щедро за ремонт своих железных коней, так что приходится мириться.

– Да, слушаю, – говорю в трубку.

– Морозов? Сергей Морозов?

– Да.

– Добрый вечер. Меня зовут Селезнёв. Я капитан полиции. Уголовный розыск. Нужно, чтобы вы приехали в Областную больницу.

– Зачем?

– Здесь находится… Кхм… тело человека. Нужно, чтобы вы его опознали. По документам – Максим Малышев. Мы навели справки, вы его бизнес-партнер по автомастерской, верно?

– Да.

– Приезжайте. Я вас жду. В морге.

У меня мгновенно пересыхает в горле, и кусок пирога проглатываю, прихлебнув горячего чая, так что теперь и рот обжег. Глаза у меня становятся такими, что Воробышек испуганно смотрит и бледнеет:

– Что случилось, Серёжа?

– Макс…

– Что с ним?

– Звонили из полиции. Сказали, что Макса нет в живых.

Глаза Катюши расширяются от ужаса, она закрывает рот ладонями и шепчет: «Ой, мамочка…» Молча встаю, отодвигая тарелку с недоеденным пирогом. А ведь обещал быть таким славным! Да, видимо, не судьба… Уезжаю, сопровождаемый молчаливым и перепуганным взглядом жены.

Морг областной больницы – это одноэтажное невзрачное здание на самом краю огромной, в несколько гектаров территории, на которой расположились разные корпуса. Но это место имеет отдельный въезд – сюда целыми днями приезжают машины, чтобы развозить покойников по городским кладбищам. Я останавливаюсь неподалеку от одной из них – ожидает очередного «клиента». Рядом – молчаливые хмурые люди. Наверное, родственники.

Прохожу на территорию, набираю последний номер в телефоне. Ко мне подходит крупный мужчина лет сорока. Представляется капитаном Селезнёвым, Петром Аркадьевичем. Проводит меня в здание, и там в одном из помещений я вижу тело, упакованное в черный полиэтиленовый мешок. Рядом патологоанатом с лицом, закрытым медицинской маской. У него видны только глаза – всё остальное под белой тканью. Он напоминает живую мумию.

Капитан спрашивает, готов ли я. Киваю. Доктор расстегивает «молнию», и я холодею: передо мной лежит мой лучший друг Макс. Весельчак и балагур, душа компаний и большой любитель женщин. Теперь глаза его закрыты, лицо бледно, и выражение лица ужасно тоскливое.

– Да, это он, – говорю шепотом.

– Уверены?

– У него татуировка ещё есть… Была. Якорь на левом предплечье.

Врач молча отодвигает полиэтилен. Наколка, сделанная Максом в 16 лет, когда он хотел моряком стать, всё там же, на месте.

Сжимаю челюсти, чтобы не выдать своих слёз, которые буквально рвутся наружу.

– Да, это он, – повторяю.

Ну, а дальше… Капитан говорит, что тело Макса нашли в том самом районе, где прежде сообщили о сгоревшей машине, которая принадлежала «гражданину Малышеву». Только заявления о краже от него не поступало. О том, чей автомобиль, стало понятно уже потом, когда потушили – «по номерным знакам пробили», – говорит офицер. И сегодня в обед новый звонок из дома неподалеку.

– Хозяйка съемной квартиры сообщила, что обнаружила труп. Этот мужчина, как она сказала, пару дней назад снял у неё жилье на сутки, но потом перестал выходить на связь. Она пришла проверить и обнаружила его мертвым, – рассказал капитан.

– От чего он умер? – спрашиваю, когда мы уже вышли из морга.

– Убийство. Выстрел в сердце. С близкого расстояния. Вы не знаете, кто бы мог это сделать?

Отрицательно киваю головой.

– Что ж, будем разбираться, – вздохнул капитан. – Я вас вызову.

Мы попрощались, и я поехал обратно. В голове – полнейший бардак, суета мыслей и жуткая тоска. Конечно, Макс предал меня. Но кто мог желать его смерти?! Неужели он кому-то дорогу перешел так, чтобы с ним это сотворить? За столько лет дружбы у нас всякое было. Дрались с разными парнями, но это было по пьяной лавочке, когда девчонок не могли поделить. Но ведь разве это ненависть, из-за которой можно человека так хладнокровно застрелить?

Возвращаюсь домой и рассказываю всё, что узнал, Воробышку. Она плачет, – Макс все-таки был для нас общим другом. Утешаю её, обняв и прижав голову к своей груди. Пусть. Так ведь легче. Мне бы самому разреветься, но при Катюше я не могу. Я должен быть сильным. Иначе обоим ещё труднее станет.

Это шок. Драма. Трагедия… черт возьми, да я не знаю таких слов, чтобы описать произошедшее! Кому понадобилось убивать Макса и за что?! У меня сразу рождаются две версии. Первая – это кто-то из его тайных партнеров по оффшорному бизнесу убрал конкурента. Возможно, мой друг перешел дорогу кому-то очень влиятельному, и тот нанял убийцу, чтобы расправиться. Вторая – любовная. Или интимная. Называйте, как хотите. Суть её проста: Макс переспал с какой-то дамой, она оказалась женой или подругой влиятельного человека, и вот результат – мой друг в морге, на столе из нержавеющей стали, с дырой в сердце.

А тут ещё Катя, которая решила занять место моего партнёра. И приставучий Марк Львович, который позвонил на следующий день и, скороговоркой произнеся слова сочувствия, тут же поинтересовался, кто унаследует долю Макса в нашем бизнесе. Он меня этим вопросом в тупик поставил. Откуда я-то знаю?! Родители моего лучшего друга давно пребывают в лучшем из миров, детей у него не было, жены тоже. Неужели его доля достанется государству? Страшно представить, что будет тогда.

Но все получилось как нельзя лучше для меня и… страннее. Потому что через день позвонил некий нотариус и сообщил: у него находится завещание Максима Малышева, написанное им за полгода до смерти. В нем он сообщает, что после его смерти всё имущество, а именно квартира бабушки, доставшаяся ему по наследству, а равно всё остальное (в том числе доля в нашем бизнесе) достается… Сергею Морозову.

Вот это новость! Я даже не поверил словам нотариуса, когда он прочитал это. Проверил, убедился и… не сумел сдержать эмоций. Да-да, расплакаться умудрился в кабинете нотариуса, как распоследняя институтка. Ведь это означало, что у Макса нет никакого имущества за рубежом! Что он ни в чем не виноват, и вся эта история со «Sputnik motors LTD» – профанация! Будь иначе, в завещании обязательно была бы указана эта компания. Но в том и дело – её в документе, подписанном Максом, не значилось! А ведь мой друг был бабником и весельчаком, но никак не дураком. Иначе бы указал в завещании и свой оффшорный бизнес.

И тут до меня дошло, что история со «Sputnik motors LTD» – подстава. Макс ни в чем передо мной не виноват! Его попросту подставили! Но кто посмел, кто тот гнусный мудак, совершивший это злодеяние?! От нотариуса, с копией завещания друга, я прямиком рванул к Марку Львовичу. Ведь это он показал мне документ, доказывающий, что у Макса был левый бизнес. И что же вы думаете? Старикан оказался… на больничном! Как сказала девушка в приемной, «он внезапно почувствовал себя плохо и был вынужден уйти домой». Адрес же эта вредина мне сообщить отказалась.

Не на ту напала. Стыдно признаться, но я дождался конца рабочего дня, а потом, когда эта девушка шла к остановке общественного транспорта, подошел к ней и предложил денег за информацию. То ли получала она мало, то ли взятка была для её делом обыденным, но… согласилась. Так я всего за 1000 рублей узнал адрес Марка Львовича и поехал к нему, чтобы узнать, откуда у него взялись документы по тому злосчастному оффшору. А что мне показалось особенно забавным, так это то, что у секретарши вся адресная книга сотрудников страховой компании оказалась в смартфоне, и девушке достаточно было покликать по экрану, чтобы найти нужную строчку.

Марк Львович Радкевич (такова была его фамилия) проживал в центре города, в одном из домов, примыкавших к центральной площади, носившей имя вождя мирового пролетариата – Ленина. Многоэтажки эти были возведены в сталинские времена, потому считались до сих пор элитными. Судите сами: трехметровые потолки и средняя площадь каждой квартиры в 100 квадратных метров. Не хрущёвка какая-нибудь!

Я приехал, а поскольку подъезд был оборудован стальной дверью с домофоном, пришлось подождать, пока кто-нибудь и жильцов выйдет. Таковым оказался старичок с собачкой, и я, умильно улыбаясь, проскользнул мимо них в дверь. Пришлось постараться, чтобы найти квартиру господина Радкевича. А когда отыскал, позвонил, трепеща от волнения. Вдруг открывать откажется? Потому на всякий случай закрыл ладонью глазок.

– Кто там? – послышался противный голос Марка Львовича.

– Здорово, сосед! – прокричал я нарочно басовитым голосом. – Это… ешь твою в грош! Какого хера! Топишь ты меня!

– Боже ты мой… – послышалось за дверью. Затем – скрежет одного замка, второго, третьего… «Он там что, миллионы хранит под матрасом?» – иронично подумал я. Наконец, дверь (между прочим, стальная, едва ли не сейфовая, такую разве что гранатометом взрывать) открылась.

– Простите великодушно! – воскликнул Марк Львович, подслеповато вглядываясь в мое лицо. – Только вчера этот идиот-сантехник чинил раковину, и вот такое… Простите, вы кто?!

Я шагнул в квартиру, продавливая старикана внутрь. Теперь ты у меня попляшешь, старый хрыч. Настало твоё время бояться. Привык, понимаешь, что клиенты тебя боятся. Все переменилось с точностью до наоборот! Теперь я здесь такой смелый, и мне наплевать, выплатит мне стразовая компания компенсацию или нет.

– Кто вы такой… а! Сергей! Здравствуйте! – старикан пытается улыбаться, но получается у него гримаса.

– И вам не хворать, Марк Львович, – отвечаю сурово, чтобы до старикана дошла вся серьезность моих намерений. – Скажите, вам известно, что мой бизнес-партнер Макс погиб?

Немая пауза. Старик продолжает отступать вглубь квартиры, шурша тапочками по паркетному полу. Наконец, приходит в себя.

– Простите великодушно, Сергей, но вы так шутить изволите?

– Какие уж тут шутки. Я был в морге, видел труп своего лучшего друга. У него дыра в сердце. Его убили, – отвечаю жестко, коротко, чтобы проняло старикана.

– Боже мой… Какой ужас, – отвечает он. – Кто же это…

– Хочу у вас узнать.

– У меня?! – Марк Львович делает свои полупрозрачные старческие глаза полными удивления и шока напополам с трепетом.

– Именно у вас!

– Неужели вы думаете, что я причастен к смерти Максима?! – поражается страховой агент.

– Я пока ничего не думаю. И очень надеюсь на ваше содействие в этом вопросе.

– Моё?!

– Да. Скажите честно: откуда у вас информация о компании «Sputnik motors LTD»? – спрашиваю без экивоков.

Марк Львович молчит, поджав сухие старческие губы. И в этот момент у меня возникает мысль, что вся эта история с оффшором… уже не выдумка ли? Уж не постарался ли кто её придумать, чтобы поссорить меня с лучшим другом? А конечная цель очевидна: каждая страховая компания из кожи вон вылезет, чтобы не платить компенсацию. Здесь же получается так: Макс подстроил пожар, чтобы получить денег и вложить их в развитие своего кипрского бизнеса.

– Эта информация? – спрашивает стразовой агент, словно не поняв вопроса.

– Да! – уже почти рычу.

– Но это секрет! – возмущается Марк Львович.

– Послушайте, – говорю ему, стараясь оставаться максимально вежливым и сдержанным. – Погиб мой друг, Максим, с которым мы были знакомы с детства. При всех его недостатках он был замечательным парнем. Так вот. Из-за вашей информации, которая касается оффшорной компании «Sputnik motors LTD», я так думаю, он погиб. Его убили, понимаете? А это значит, что я с вас живым не слезу, пока вы мне не скажете, откуда информация взялась?! – это я уже буквально кричу, видя, как старикан бледнеет и съеживается.

«Расколется скоро», – думаю. Только надо бы ещё надавить!

– Если вы мне сейчас не скажете, я хрен положу на компенсацию от вашей страховой компании. Я вместо этого разнесу к херам собачьим вашу квартиру, а потом хоть полицию вызывайте! – угрожаю, потому что ничего иного мне не остаётся. И блефую, поскольку знаю, что не способен на такое.

– Хорошо! – вдруг кричит Марк Львович. – Я всё скажу!

Старикан ведет меня дальше, и мы оказываемся в просторной, обставленной красивой старинной мебелью комнате, где я обнаруживаю венецианский стул и занимаю его, а Марк Львович остаётся на ногах, словно ему предстоит, будто студенту перед экзаменатором, ответ держать.

– Я слушаю, – говорю ему.

– Подождите, – вдруг бормочет страховой агент и кладет руку себе на грудь, сморщившись. – Минутку…

– Нет у меня этой минутки! У меня друга убили, вы понимаете? – начинаю повышать голос. – И не просто человека, а такого, с кем я был знаком с детства!

– Да… да… я понимаю… – выговаривает старик, продолжая морщиться и проводить ладонью по груди. – Но и вы меня должны понять. Эта информация, о той оффшорной компании… я же дал слово.

– Послушайте, Марк Львович. Я бы очень не хотел прибегать сейчас к насилию. Вы старый человек, вам себя беречь нужно. Не знаю, кому вы там дали это слово, но обещаю, что никто от меня не узнает…

– А! А! Ай… – вдруг трижды кратко вскрикивает старик и неожиданно валится на пол, раскинув руки. Он брякается буквально мешком, и я вскакиваю с венецианского стула, так что он отлетает и переворачивается.

– Марк Львович! Что с вами?!

Старикан хрипит. Он лежит на пушистом ковре, пытается втянуть в себя воздух, но не может. Подбегаю к нему, но совершенно не понимаю, что делать. Что с ним такое?! Сердечный приступ, но как быть, я же не медик!

– Подождите, я сейчас вызову «Скорую»! – зачем-то кричу в бледнеющее лицо. Вижу городской телефон, хватаю его и набираю номер. Сбивчиво сообщаю адрес и имя страховщика, что ему плохо с сердцем и он потерял сознание. Но меня спрашивают, как зовут меня, говорю: «Я сосед, за солью заходил» и кладу трубку.

Поворачиваюсь к Марку Львовичу и вдруг вижу… стеклянные глаза. Они будто смотрят сквозь меня, через время и пространство, но… ничего видеть больше не могут. Нервно сглотнув, испытывая дрожь во всем теле – это плавит кровь адреналин, подхожу к старику. Наклоняюсь над ним, прикладываю ухо к искривленным фиолетовым губам и не слышу дыхание. Прикладываю два пальца к шее… Под ними не пульсирует.

Я встаю и ошарашенно смотрю на старика. Получается, это я его убил? Своим допросом? А у него, оказывается, было слабое сердце, но я же не знал, и он не предупреждал! Что же теперь делать? Скоро приедет «неотложка», медики увидят труп и вызовут полицию. Меня обвинят… Осознав это, я спешно покидаю квартиру. Но прежде чем выйти, смотрю в дверной глазок: нет ли кого? Затем, надвинув кепку на глаза, чтобы меня труднее было опознать, если кто-то повстречается при выходе из дома, неспеша спускаюсь. Если побегу – это может привлечь чье-нибудь внимание.

Выхожу из подъезда, сажусь в машину, потом так же медленно покидаю двор, и лишь оказавшись на широкой дороге, втапливаю педаль газа в пол. Проношусь несколько километров, делая короткие остановки на светофорах, а потом вдруг оказываюсь на городской окраине, в малолюдном месте. Выхожу из машины и нервно курю, глотая горький дым. Как же мне плохо сейчас! Сначала Макса убили, теперь Марк Львович умер… что происходит в моей жизни?! Откуда вся эта череда смертей?

И что я Катюше скажу? Она может решить, что это я старика погубил. Беру телефон в руки. Он стоит на вибрации, и там с десяток пропущенных звонков и сообщений от Воробышка. Волнуется, ищет меня, пытается достучаться, а я как увлекся своим дурацким расследованием, что совершенно о ней позабыл. Так нельзя. Набираю её номер и звоню.

– Ёжик! Что случилось! Ты почему не отвечаешь на мои звонки?! – кричит Катюша в трубку.

– Тише, Воробышек, всё хорошо, – отвечаю ей. – Просто дела. Задержался, извини.

– Ничего у тебя не хорошо, Серёжа, – вдруг говорит жена, и у меня холодок по спине пробегает. Как она могла догадаться?! – Когда у тебя хорошо, ты мне звонишь. А теперь… что случилось, говори!

– Катюша, – отвечаю, пытаясь взять себя в руки, но пальцы предательски дрожат. – Я тебе всё расскажу. Сейчас приеду, и всё сообщу, ладно?

– Хорошо, я жду, – говорит Воробышек и прекращает разговор.

А что я должен ей рассказать? О том, как угробил старика своими расспросами? Жена такое, боюсь, не поймёт. Значит, сообщать ей нельзя. Она с Марком Львовичем не общалась, не видела его даже. Где же я тогда был? Да просто искал информацию о связях Макса с оффшорной компанией. Ездил к одному знакомому, он работает… в налоговой инспекции. Но ничего толком не узнал, поскольку… да не узнал, и всё.

Сажусь в машину и еду домой. Там рассказываю собственную версию того, где пропадал несколько часов. Катя внимательно слушает, и по её лицу не могу понять, верит она или нет. Всё-таки я впервые поступил так. Она может ещё решить, что я завел любовницу. Но это мои глупые рассуждения. Какая, на фиг, любовница! Я видел себя в зеркале в прихожей. Бледный, взгляд встревоженный. А от тайных подружек, наверное, возвращаются довольными, как мартовские коты. Там ведь был секс без обязательств. И в таких позах и с такими возможностями, которых на брачном ложе не случается.

На нервной почве достаю из холодильника начатую когда-то бутылку коньяка и начинаю пить. Одну рюмашку, другую… Катюши на кухне нет, она гладит белье в большой комнате. Когда возвращается, я уже довольно пьян.

– Когда только успел? – удивляется Воробышек, отправляя пустую бутылку в мусорное ведро. – И как ты на работу завтра поедешь?

– Как-нибудь, – отвечаю и иду спать. Кончились мои силы душевные и физические. Столько событий за несколько дней, и буквально одно за другим. У меня ощущение, что кто-то пытается затащить меня в пропасть, или это нетрезвый мой разум придумывает?

Следующий день проходит, словно в тумане, а на другой нам в черных одеждах приходится отправляться на кладбище – хоронить Макса. Его родители давно умерли, а других родственников я не знаю. Потому нам с Катей пришлось всё взять на себя. Особенно – учитывая завещание друга. Теперь я был должен проводить его достойно в последний путь. На кладбище были только мы с женой и наши сотрудники. Кто один, кто с супругой. Набралось человек двадцать.

Потом мы помянули нашего друга в кафе и отправились по домам. Сегодня наша автомастерская не работала. Но когда мы с Катей подъехали к дому и уже собирались подняться в квартиру, навстречу вышел Глеб. Увидев наши скорбные лица и траурные одеяния, удивился и спросил вкрадчивым голосом:

– Сергей, что у вас случилось?

– Друга убили, – ответил я хмуро.

– Друга?

– Макса, моего друга и бизнес-партнёра.

– Примите мои соболезнования, – сказал Глеб. Мы с женой кивнули молча и пошли домой. Всё-таки мерзкий тип этот сосед. Вроде бы старается быть искренним, а голос такой, словно ему глубоко наплевать. Он лишь произносит текст, но думает совершенно иное.

На этом, однако, наш путь в квартиру снова прерывается.

– Катя, Серёжа! – слышим голос. Оборачиваемся. Видим, как Глеб садится в машину и уезжает, а навстречу нам (откуда она тут взялась?) идёт… Ольга. Её не было на похоронах почему-то. Может, потому что с Максом они расстались до его гибели? Или просто не захотела? Что ж, пусть будет на её совести.

– Я тебя дома подожду, – говорит Катя и уходит. Понимаю: с бывшей подругой разговаривать не хочет.

– Привет, – говорю Ольге, когда та подходит. Вид у неё какой-то измученный. Тёмные круги под глазами, на скуле тщательно замазанный тональным кремом синяк, словно кто-то её ударил по лицу. Она закутана в пальто, шею закрывает пушистый шарф, на голове вязаная шапочка. Девушка выглядит, словно сильно замерзла, потому постаралась утеплиться. Выглядит мешковато, как на старушке.

– Я слышала про Макса, – говорит Ольга, печально опустив глаза.

Молчу. Что ей сказать? Ну, слышала, и ладно. Что ж теперь.

– Прости, я не смогла… Не смогла заставить себя прийти на кладбище.

– Ольга, мне всё равно, – отвечаю как можно спокойнее, хотя внутри бурлит негодование. Вы столько времени были вместе!

– Да, я понимаю, – отвечает девушка. – Передай, пожалуйста, Кате, что мне очень жаль.

– Что ты заняла её законное место? – спрашиваю с сарказмом.

Ольга кивает.

– Скажи ей, что я уже отказалась от повышения. Это была глупость с моей стороны. И если она захочет, я всё ей сама расскажу. Ладно? Вот мой новый номер телефона, – она протягивает мне листок с цифрами. Беру его и кладу в карман.

– Мне очень, очень плохо, что я так поступила, – говорит Ольга убитым голосом.

Снова не знаю, что сказать. Потому произношу стандартное:

– Мне пора.

– До свидания.

– Пока.

Ухожу. Ольга остается стоять у подъезда. Вид у неё несчастный, убитый какой-то… Хотя лучше это слово не произносить сейчас.

Говорят, что беда не приходит одна. Наверное, мы подсознательно притягиваем её к себе, когда постоянно думаем о плохом. Но что поделать, если так складываются обстоятельства? Тут не до веселых мыслей. Когда мы с Катей стали вдвоем заниматьсятеперь уже полностью нашей автомастерской, дела стали понемногу улучшаться. Макс, конечно, стал для нас тяжелой утратой. Ведь были и те клиенты, которые приходили к нам лишь для того, чтобы с ним пообщаться. Когда его не стало, они ушли, и мы потеряли несколько заказов.

Но потом стали понемногу набирать обороты. Точнее, возвращаться к состоянию, которое было у нас всего три месяца назад, когда всё было хорошо, и мы с партнером каждый день приходили на работу, получая удовольствие от происходящего вокруг. Всё это движение, разговоры, интересные собеседники и сложные механизмы, с которыми порой так тяжело, но и в то же время интересно.

Приезжает, например, человек и говорит: «У меня снизу что-то стучит. Пока на ровной дороге еду – ничего, стоит на проселке оказаться – снизу словно молотком грохает кто-то». Мы задумались с Максом: причин такого поведения техники может быть добрый десяток. Но мимо проходил один из мастеров (он занимался совсем другой машиной) и заметил мимоходом: «Это защита картера». Мы переглянулись, подняли авто на подъемник, стали смотреть эту тяжелую толстую металлическую крышку.

И вот же! Оказалось, один из болтов на ней почти открутился, а всего их шесть. Затянули и даже с клиента денег брать не стали. А ведь если бы мастер наш мимо не шел, то ковырялись долго. В этом и есть суть нашей работы: иногда всё сразу понятно, откуда масло течет, а порой надо полмашины перебрать, чтобы выяснить причину неполадки. Это же так интересно! Недаром каждый мальчишка в детстве обожает разбирать машинки, чтобы посмотреть, как там всё внутри устроено. Мы с Максом тоже так делали.

С Максом… До сих пор не могу спокойно вспоминать о нём. Каждый раз его имя болью отдается в сердце. И уже два месяца прошло, а тот следователь, капитан Селезнёв, звонил за это время пару раз, чтобы задать какие-то вопросы, и потом снова пропадал. Наверное, положат это дело на дальнюю полку, а потом и вовсе прекратят. Как у них такие там называются? «Глухарь», кажется.

Я надеялся, конечно, что убийцу найдут. Мы с Катей часто обсуждали, кому Макс мог так сильно насолить. Но ничего не придумали. А потом судьба преподнесла нам сразу два события. Первое – это когда страховая компания вдруг выплатила нам сумму, причитающуюся за поврежденное имущество. Нашей радости не было предела! Сразу наняли бригаду строителей, и та буквально за неделю всё вернула в прежнее состояние. Ну, а дополнительно мы купили ещё несколько наружных камер видеонаблюдения.

Второе событие… о нём даже вспоминать не хочется. Случилось то, чего мы ну никак не ожидали. Но об этом лучше рассказать с самого утра. Мы приехали с Катей в автомастерскую, включили компьютеры, пообщались с мастерами. План на день был примерно известен, потому все разошлись по своим местам. Но спокойное течение дня нарушил внезапный визит… Глеба. Тот прикатил на своём байке – сверкающем хромированными деталями BMW K1600 GTL и попросил заменить на нем масло и фильтры, воздушный и масляный.

В общем, дело нетрудное, всего минут на сорок, тем более у мотоциклов с этими вещами проще, чем с машинами. Я согласился, поскольку когда занимаешься бизнесом, нужно оставлять свои антипатии за дверями. Глеб сказал, что посмотрит за процессом: «Мне очень интересно». Я кивнул и ушёл в офис. Через полчаса сосед пришел, расплатился, поблагодарил и уехал. Дальше работа потекла по графику. Машины сменяли одна другую, пока наконец ближе к вечеру не приехала некая дама. Она представилась Светланой и сообщила, что звонила вчера, договаривалась об техническом осмотре её автомобиля – спортивного кроссовера Porsche Cayenne.

Девушка сказала, что купила машину у знакомых и постеснялась проверять её при них. Но проверить нужно, поскольку агрегату уже шесть лет, и мало ли что? «У меня двое дочек, я вожу их в школу», – сообщила Светлана. И ещё добавила, что работает пресс-секретарем в местном филиале одного очень крупного банка. Что ж, мы с Катей согласились освободить для клиентки место в плотном графике. Всё-таки такие клиенты для нас важны – это же чуть более тесная связь с банком, где у нас, кстати, оформлена ипотека.

Светлана приехала, мы водрузили её Porsche Cayenne на подъемник, и пока мастер осматривал машину, пригласили гостью в офис. Для особенных посетителей Катюша хранила банку очень вкусного, молотого кофе, аромат от которого был ну просто божественный. И вот мы наслаждаемся напитком и болтаем о пустяках, но проходит десять минут, и вдруг слышим сильный грохот.

– Сидите, я схожу посмотрю, – стараюсь улыбаться, а у самого уже предчувствие черной тенью промелькнуло перед глазами. Прохожу в главный зал и замираю: так и есть. Не обманула интуиция. Видел я такое в роликах по интернету, но никогда не думал, что подобное стану наблюдать собственными глазами, да ещё у себя в автомастерской. Боком на бетонном полу, полуразбитый, лежал Porsche Cayenne. Мастер, который им занимался, сидел рядом, прислонившись к стене, и держался за ногу, а под ней натекла лужа крови. Остальные стояли в шоке и смотрели.

– «Скорую»! Быстро! – рявкнул я, и парни сразу засуетились. – Жгут! Бинт! Бегом!

Они кинулись помогать раненому, а я спросил у главного механика, Аркадия, что случилось. Ответ был прост: когда тот парень, что занимался Porsche Cayenne, поднял машину на высоту, неожиданно левая балка накренилась и лопнула, и автомобиль рухнул вниз боком. Я вернулся в офис. Мой вид был настолько ужасен, что Катя сразу спросила с тревогой:

– Что случилось?!

Я честно рассказал.

Светлана поднялась, сильно побледнев, и сказала сквозь зубы.

– Вы… Я нас вас так надеялась! – и пошла смотреть, что случилось с её машиной. Мы с Катей поспешили следом. Увидев, как теперь выглядит её Porsche Cayenne, гостья всхлипнула и, сдерживая слёзы, вышла на улицу. Катя поспешила за ней, чтобы успокоить. Но бесполезно: Светлана не захотела с ней разговаривать. Она звонила кому-то и требовала «Во всём разобраться». Потом вызвала такси и уехала, так ничего и не сказав.

Вскоре подъехала «Скорая», и нашего мастера увезли. Оставшись в меньшем составе, мы принялись извлекать покореженную машину. Удалось это с большим трудом, пришлось отрезать некоторые изуродованные металлические части. Когда закончили, был уже поздний вечер. Я сказал парням, что рабочий день окончен. Завтра будем решать, кто возьмется за восстановление Porsche Cayenne.

Конечно, мы и не такие тачки восстанавливали. Несколько лет назад к нам привезли на эвакуаторе в хлам разбитый ЗИС-101, к тому же древний, как мамонт. Мы с Максом хотели было отказаться: что там ремонтировать? Это же фактически новую машину создавать! Но клиент оказался жирным гусем – владельцем большой коллекции раритетных авто. Он предложил цену такую вкусную, что мы с партнером сразу согласились.

Так что и опыт, и навыки по ремонту подобных (и даже хуже) машин были. Но мне показалось странным, когда Светлана потребовала «разобраться». С чем или с кем? У меня опять начались дурные предчувствия. Эх, только всё стало налаживаться!

Глава 10. МЖМ

Ольга была слишком пьяна, чтобы понимать, что вокруг неё происходит. И Фил был достаточно нетрезв. А вот Глеб – напротив, чувствовал лишь легкое опьянение, которое ещё больше будоражило скрытого в нём полового зверя. Потому он, сжав зубы, онанировал, глядя на то, как его подопечный раздевает девушку. Тот особенно с её одеждой не церемонился. То, что мог расстегнуть, расстегивал. Нет, так попросту разрывал. Ольга же только бормотала что-то несвязное.

Когда она оказалась полностью обнаженной, Варвар приказал:

– Трахни её.

– Но, Глеб, ты же знаешь, я не по этой части, – попробовал было противиться Фил.

– Мне наплевать, по какой ты там части. Я приказываю – ты исполняешь.

– Хорошо, хорошо, – согласился Фил. Но как заниматься сексом с человеком, которого не хочешь? Он постоял, почесал в затылке, а потом попросил тихим вкрадчивым голосом. – Глебушка, можно я тебя приласкаю. И тогда у меня сразу всё получится. А?

Варвар кивнул. Фил, с радостью собачонки, быстро скинул с себя одежду, упал перед Варваром на колени. Тот отпустил свой член, заложив руки себе за голову и откинулся назад, предоставив протеже наслаждаться, чем захочет. И Фил, подойдя как можно ближе, расположился между раздвинутыми ногами Глеба. Придвинул голову к его промежности, а потом медленно погрузил туда лицо, так что лоб его оказался упертым в основание фаллоса, все что ниже – под яичками, в ложбинке между ягодицами.

Парень глубоко вдохнул аромат своего любимого мужчины. Он не думал о том, что это унизительно, пошло или противно. Он ощущал запахи своего самца, который наконец-то, после долгих недель позволил ему к себе сексуально прикоснуться. Потеревшись лицом о промежность, Фил высунул язык и принялся вылизывать мошонку Глеба. Одной рукой он обхватил его правую ногу ниже колена, поглаживая её, а другой взялся за член и стал мастурбировать.

Глеб лежал на спинке кресла, не произнося ни единого звука. Лишь размеренно и глубоко дышал. Ему нравилось происходящее: Фил прекрасно знал, как обращаться с мужскими причиндалами, а тем более делал этот особенно нежно, получая истинное удовольствие. И парнишка знал толк в оральных ласках. Он то одно яичко забирал в рот и проводил по нему языком, то другое, а потом умудрился всю мошонку в себя запихнуть, но довольно быстро отпустил – воздуха для дыхания не хватило.

Потом Фил приподнялся и насадил голову на фаллос Варвара, плотно обхватив его губами и прижимая языком к нёбу. Только теперь, испытывая сильные приятные ощущения, Глеб позволил себе издать нечто вроде короткого стона. Это для сосущего был сигнал: он всё делает правильно. Но буквально через минуту оральное соитие было прервано: Глеб схватил Фила за волосы, потянул вверх и сказал:

– Хватит. Займись Ольгой.

Любовнику ничего не оставалось, как повиноваться. Его собственный член уже торчал, потому он подошел к кровати, лег на девушку, раздвинул её ноги и, направляя себя рукой, довольно резко и грубо вошел в неё. Словно кусок воткнул в мясорубку. Затем принялся ритмично двигаться. Глеб, наблюдая за этой сценой, вернулся к прежнему занятию – онанировал, только теперь делать это было гораздо проще: его член был обильно смазан слюной подопечного. Этот факт Варвара нисколько не смущал. Он смотрел, глубоко дыша, как Фил вспахивает Ольгу, а у той лишь голова бессильно болталась в разные стороны.

Так продолжалось минут пять, и Фил начал уставать, но больше всего иное: у него постепенно проходила эрекция. Он ведь считал себя всегда пассивным геем, а тут приходилось трахать женщину. Ощущения совсем не те, которые ему нравились. Предпочитал же он две вещи: делать минет и когда его имеют в попу. Всё остальное, как помечал парень в анкетах на гей-сайтах, «не нравится». Правда, он там лишь виртом занимался. Болтал о сексе и прочем, проще говоря. На свидания не ходил. Боялся Глеба. Если тот узнает…

– Отойди, – наконец послышалось со стороны, и Фил облегченно вышел из Ольги. Глеб перевернул девушку на живот, а потом, прицелившись, начал вводить ей фаллос в анальное отверстие.

– А-а-а-а, – застонала Ольга и попыталась дёрнуться. Но Глеб навалился на неё всей массой своего атлетичного мощного тела, придавив к кровати. – А-а-а-а, – снова раздалось снизу, когда Варвар продолжил буровить сфинктер. – Пожа… больно… – проговорила девушка.

Глеб ничего не ответил. Он делал то, что хотел, и теперь Ольга под ним лишь стонала, испытывая сильную боль в анусе пополам с таким же опьянением. Но довольно скоро тональность её голоса от мучительной сменилась на развратную. Варвар усмехнулся: «Прочувствовала, сучка». Ему нравился этот переход – когда женщины, которые прежде всегда выступали резко против анального секса, в процессе начинали испытывать от него удовольствие.

Всё это время, пока Глеб имел Ольгу в попу, Фил смотрел, сидя на постели. Он сглатывал слюну, которая заполняла его рот, как у собаки, перед которой положили кусок парного мяса, но дали команду «Фу!» И теперь ничего не оставалось, как пожирать вкуснятину глазами. О, как же он хотел теперь оказаться на месте Ольги! Ни за что на свете не стал бы брыкаться. Сразу бы принял в себя член любимого на всю длину и балдел, ощущая, как тот движется внутри, растирая прямую кишку, давя на предстательную железу и вызывая сладкие позывы в мочевом пузыре.

Но Глеб продолжал трахаться с Ольгой, не обращая на Фила ни малейшего внимания. И тот всё не мог никак понять: зачем Варвару понадобилось заставлять его входить в девушку? Чтобы разогреть её? Но та слишком пьяна, чтобы нуждаться в этом. Что самому возбудиться? Но неужели вид пассивного гея, трахающегося с женщиной против его воли, может кому-то быть приятен? Всё-таки Фил порой совершенно не понимал любимого мужчину. Какие мотивы тем движут? Чего добивается?

Но это, напротив, делало личность Варвара ещё притягательнее, более загадочной и… возбуждающей. Фил всё это чувствовал теперь, глядя на происходящее перед ним. Вдруг поймал себя на мысли: если хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь попробует разорвать их отношения, встанет между ними, ему сильно не поздоровится. Фил ощутил, что готов буквально на что угодно.

В этот момент Глеб остановился, вышел из Ольги, и та осталась лежать безвольной куклой.

– Иди сюда, – приказал Варвар. В его глазах сверкала острыми краями безумная похоть.

Фил повиновался. Он подошел и встал рядом, ожидая дальнейших указаний.

– Лицом к стене.

Парень встал, как требовалось.

– Ноги шире. Руки на стену.

– Хорошо, Гле…

– Заткнись! – рявкнул Варвар. Он зло дышал, словно собирался сделать нечто такое, требующее от него особенной ярости.

Фил занял позицию.

Глеб подошел к нему сзади. Взял член в правую руку. Направил его на анальное отверстие парня, которое теперь было хорошо видно и приоткрыто даже – Фил умудрился, на свой страх и риск, немного прогнуть спину. Он теперь догадался, что будет с ним дальше. Приготовившись, Варвар очень грубо, одним рывком вонзил фаллос и попку парня. Тот от сильной боли, которая взорвалась у него в мозгу яркой вспышкой, вскрикнул и тут же прикусил себе ладонь: надо терпеть, это сейчас пройдет…

Глеб, распаляясь от новых ощущений, – он впервые в жизни трахал мужчину, хотя не считал себя геем, двигался всё чаще, погружая ствол на всю длину. Фил, не отпуская несчастной ладони, в которую впился зубами, зажмурился, и на его веках проступили слёзы. Было очень больно, просто безумно! Анус полыхал огнем, и казалось, что внутри не член, а раскаленный металлический лом, разрывающий прямую кишку.

«Я… я люблю тебя, Глеб, – мысленно шептал Фил, пытаясь абстрагироваться от жутких ощущений. – Я очень… тебя люблю!» Он часто-часто дышал, словно бежал куда-то и сильно опаздывал. По его лицу струился пот, и эта дикая боль, которая должна была ослабнуть, почему-то не проходила. Вернее, она лишь ослабла немножечко, но не настолько, чтобы парень стал получать удовольствие от их с Глебом первого раза.

Кончилось всё тривиально: Варвар ещё несколько раз особенно быстро дёрнулся вперед и назад. Фил ощутил, как в его прямую кишку упруго ударила сперма. Потом Глеб вытащил член и приказал хрипло:

– Оближи.

Фил, с трудом встав на колени (ноги не слушались и сильно тряслись) взял у Варвара в рот и слизал всё, что было на фаллосе. Он ощутил во рту сперму с железным привкусом. «Ничего, это пройдёт», – успокаивая себя, подумал он, догадавшись: Глеб что-то ему там повредил. Но ни пожаловаться на это, ни даже злиться за это, конечно, парень не стал.

Филу после той безумной ночи, когда ему впервые пришлось испытать сразу два вида секса (скучный с женщиной и зверский с любимым мужчиной), некоторое время ходил, испытывая в анусе неприятные ощущения. Всё-таки Глеб перестарался, – слишком грубо трахал его попу. Но парень, конечно, предмет своего обожания простил. «Бывает, – пожимал он плечами. – Просто у него нет опыта секса с мужчинами, это пройдет».

Говорят, что если белый медведь хотя бы однажды испробует человеческой плоти, то никакая другая ему уже будет не интересна. Он откроет вечный сезон охоты за homo sapiens, и горе тому, кто встанет на его пути: будет зверски переломан, а потом жадно сожран. Для Фила первый секс с Варваром и стал той отправной точкой, после которой он хотел только одного: снова трахнуться со своим доминантом, как обозначил его для себя.

Но Глеб оставался самим собой. В его поведении ничего не изменилось. Он не звонил Филу, не приглашал его в гости. Словно стеснялся произошедшего между ними, и мажор от этого страшно страдал. Поскольку заниматься ему особенно было нечем (работу не искал и не собирался, поскольку всем его обеспечивали родители), то принялся следить за Варваром в надежде оказаться рядом в нужный момент.

Фил не знал, когда он наступит. Просто верил, и всё. Потому ездил за Глебом утром к министерству, стараясь держаться подальше. Потом караулил, когда тот отправится куда-нибудь, и спешил следом. Вечером провожал домой. Неизвестно, сколько бы так продолжалось, но буквально через несколько дней Варвар поехал с работы не домой, а в другое место.

У следовавшего за ним Фила сжалось сердце. У его доминанта новая любовница! Он решил это сразу, мгновенно, даже не успев подумать. О том, что Глеб предпочитает женщин и периодически с кем-нибудь трахается, мажор и раньше знал. Только после той ночи, когда Варвар его жёстко поимел, решил: «Он теперь может быть только моим!» Это значит, надо было что-то делать. Фил во что бы то ни стало хотел помешать новой интрижке Глеба, но действовал не обдуманно, а по обстоятельствам.

Машина Варвара свернула в какой-то промышленный район, затем остановилась возле автомастерской. Доминант вышел из авто, закурил, и вскоре к нему вышел высокий, симпатичный улыбающийся парень. Они поздоровались и стали что-то обсуждать. С шутками и прибаутками, насколько издалека смог догадаться Фил. Он наблюдал из кустов, оставив байк в нескольких метрах позади, чтобы случайно тот не оказался в поле зрения доминанта. И с каждой в груди у парня нарастала боль. Ему показалось, что Глеб приехал сюда не просто так. Этот тип из автомастерской… его любовник!

Холодный пот прошиб мажора. Он стиснул зубы и пальцы в кулаки, глухо зарычал, как злобный пёс. Хотел было рвануть прямо и наброситься на того подонка, который теперь целиком овладел вниманием доминанта. Но сдержался. «Я тебе потом отомщу, сволочь», – злобно подумал он. Между тем, Варвар и тот человек поговорили, пожали друг другу руки, и Глеб уехал, а парень вернулся в автомастерскую.

Фил не стал ехать за своим любимым. Он решил дождаться, пока здесь закончится рабочий день, и «тот урод» выйдет. «Вот тогда я тебе покажу, тварь, как отбивать моего мужчину», – яростно подумал мажор. Он пока смутно представлял, что станет делать. Пока было время, стал придумывать. Возьмет какую-нибудь палку и набросится? Глупо. Не обезьяна же он, в конце концов. Может, нож съездить купить где-нибудь? Тоже чушь. А дальше что? Резать эту тварь на глазах у свидетелей, чтобы потом проторчать лет десять за колючей проволокой? Фил прекрасно понимал, что с ним, пассивным геем, станет в местах не столь отдаленных.

Значит, план мести должен быть эффективный, но чтобы никто ни о чем не догадался. Единственный способ сделать это – выследить того мужика и найти время и место, когда можно будет нанести решающий удар. Но чем? И тут Фила озарило: у отца ведь есть наградной пистолет! Ему подарил какой-то чиновник. Да не простой какой-нибудь, а Beretta 92, с костяными накладками на рукояти, золотой табличкой с гравировкой на корпусе.

Фил посмотрел на часы. Уже поздно, десять минут восьмого. «Но если быстро сгонять, вдруг успею?» – подумал он. Знал, где хранит папаша своё оружие – не в сейфе (ему на правила и законы всегда было глубоко плевать), а в ящике стола. Притом вместе с пачкой патронов. Отец иногда любил выйти из дома, поставить бутылки на заднем дворе и расстрелять их в мелкие дребезги. «Успею!» – решил Фил, вскочил в седло и рванул домой.

На то, чтобы схватить пистолет и вернуться, у него ушло всего сорок минут. Он приехал как раз вовремя: тот мужчина, который захотел отбить у него Глеба, как раз выходил из автомастерской и закрывал дверь. Фил хотел было выскочить и прямо там его расстрелять, но заметил камеры видеонаблюдения и передумал. Не здесь. Не сейчас. Потому сел на мотоцикл и поехал следом за типом.

Тот зачем-то отправился в спальный район. Поскольку во внутренних дворах было не протиснуться (у нас же все очень любят ставить свои авто, как говорится, «под жопой», чтобы лишних пару десятков метров идти не пришлось: из подъезда сразу в салон), незнакомец оставил авто около пустыря, а сам пошёл к многоэтажкам. Следом за ним на почтительном расстоянии шел Фил. Когда же тот стал открывать дверь подъезда, мажор догнал его и прошел следом, иначе пришлось бы застрять: вход преграждал домофон, а куда идти, этаж и номер квартиры, конечно, он не знал.

– Привет! – неожиданно обратился мужик к Филу, когда тот, трясясь от наплыва адреналина, сделал шаг в подъезд. – А я тебя где-то видел.

– Меня?! – испуганно спросил мажор, сильно побледнев. – Я… не знаю… Вижу вас впервые.

– Нет, – улыбнулся мужчина. Кстати, вблизи он оказался вовсе не старым, а скорее молодым парнем. Притом, что не смог отрицать Фил, довольно симпатичным. – Я определенно тебя видел где-то. Но где?

Мажор глубоко вдохнул и бросился в омут с головой.

– Может, вы знаете Глеба Дмитриевича Харкета?

– Кого? Ну и фамилия, прости Господи. Словно харкнул кто-то. Ха-ха-ха! – залился незнакомец зычным хохотом. Фил в ответ скривил рот в подобие улыбки. Он так сильно стиснул рукоять пистолета, что не будь она стальной, рассыпалась бы в пальцах. О, как страстно он хотел выстрелить в эту смеющуюся рожу! Оскорбить доминанта! Тварь!!!

– Так вы его…

– Глебку-то? Знаю, конечно, – ответил парень. – Кстати, давай знакомиться, – он сразу перешел на «ты». – Максим. Можно просто Макс.

– Феофилакт. Можно просто Фил.

– Это имя или погоняло?

– Имя, – ответил мажор. Второе оскорбление за минуту! Теперь – в адрес его матушки!

– А чего ты тут забыл? – спросил Макс. – Живешь?

– Нет, я просто в гости к одному приятелю иду. Только звонил ему – трубку не берет. Вот, хочу последний раз в квартиру постучать. Обещал пивка со мной выпить, а видишь как получилось, – наговорил Фил первое, что на ум пришло.

– Вот оно что. Пиво – это я люблю. Может, у меня тогда посидим?

– А что жена скажет?

– Ха-ха! Нет у меня жены. И подруги даже. Расстались. Вот, снял тут хату на пару дней, а потом придумаю чего-нибудь, – сказал Макс. – Ну, так что, прибухнем? Мне одному там скучно.

– Давай, – согласился Фил.

– Пошли.

Квартира оказалась типичной однушкой. Крошечной, неудобной, а поскольку предназначалась для сдачи в аренду, то и с простенькой видавшей виды мебелью. Макс прошел в комнату, Фил остался в прихожей. Он уже решил, что станет делать. И когда разлучник вышел из спальни, в грудь ему оказался направлен пистолет. Парень только рот успел раскрыть, как мажор нажал на спусковой крючок. Грохнул выстрел, и Макс рухнул на пол, не успев издать ни звука. Пуля попала ему точно в сердце. Фил подошел к телу, посмотрел в открытые недвижимые глаза. Они постепенно стекленели.

Мажор поднял стреляную гильзу, положил в карман. Затем вышел из квартиры, протерев платком дверную ручку, чтобы не оставлять отпечатков. Надвинул капюшон поглубже, чтобы не быть случайно увиденным. Покинул панельную многоэтажку, сел на мотоцикл и уехал. Дома, почистив наскоро оружие, вернул его на прежнее место.

Потом поднялся в свою комнату и только здесь замер в ужасе. Что он наделал?! Убил человека!!!

На следующий день Фил проснулся оттого, что жутко, невыносимо болела голова. Ещё бы! Он вчера, чтобы унять свой ужас, стащил из бара бутылку виски и выпил её без закуски, запив двумя чашками кофе. Да ещё две пачки сигарет оприходовал. Немудрено, что мозг разрывался от боли, а во рту было так погано, словно туда неделю испражнялись болеющие диареей кошки.

Фил спустился вниз, нашел чемоданчик, в котором родители держали лекарства, выщелкнул пару таблеток цитрамона и забросил в рот. Запил водой, вернулся в комнату и стал ждать, пока боль утихнет. К его удовольствию, случилось это довольно быстро, минут через десять. Снова захотелось курить. Но мажор придержал своё устремление. Надо было понять, что делать дальше.

Страх владел его мыслями. Пронизывал каждую клеточку, словно капли воды – хлопчатобумажную ткань. И надо было как-то избавиться от этого состояния. Фил знал, что его папаша имеет очень большие связи. Способен отмазать от чего угодно. Но предумышленное убийство… Получится ли? И тут мажору пришла на ум фраза из какого-то детективного сериала. Там говорилось, что у преступника обязательно должен быть мотив.

А какой мотив у него, Фила? Он избавился от того козла вонючего, Макса, который пытался клеиться к его любимому мужчине. За что жизнью поплатился, мудак! Но кто знает об этой ненависти с логическим финалом? Никто. Значит, никто не станет думать на него, Фила. И даже если видела какая-нибудь страдающая бессонницей старуха, то и что? Мимо проходил. Так. Стоп. Почему? Да его там вообще не было!

«Алиби. Вот что мне нужно», – подумал Фил. Стал лихорадочно перебирать знакомых, кто мог бы в случае необходимости прикрыть. И так вышло, что никого, кроме Глеба, не вспомнил. Остальные друзья-приятели и даже некоторые любовники остались в прошлом, когда он с Варваром близко сошёлся. Уже давно никому Фил не звонил, от встреч отказывался. Но в том и беда, что доминанта сделать своим свидетелем он не может. Тот не дурак, способен догадаться. Ему не стоит знать, кто убил того разлучника, Макса.

Как же быть? Попросить родителей? Но у них сразу возникнет закономерный вопрос: «Зачем тебе это нужно?», и отвечать будет нечего. Промучившись пару часов в бесплодных поисках алиби, Фил решил, что и чёрт с ним. Нет и не надо. Всё равно никто не станет на него думать. Пулю найдут? Но на ней ведь не написано, кому принадлежала. А пистолетов Beretta 92 – да сколько их в России? Мажор зашел со смартфона в интернет, там узнал: это оружие производят в разных странах до сих пор начиная с середины 1980-х годов, и счет идет на миллионы.

Подумав таким образом, Фил сначала успокоился. Настроение поднялось, потому как и голова почти прошла. И дальше он… тихонько рассмеялся. Ведь это же классная идея – пользоваться теперь пистолетом! Это значит, он сможет расширить свои возможности, выполняя приказы любимого! Прикажет тот наказать какого-нибудь урода, а Фил пойдет и пристрелит его к такой-то матери! О, да! Невероятно! Да после такого их совместная жизнь – вопрос ближайшего будущего! Кто откажется встречаться с парнем, способным ради тебя на убийство?!

Но… как бы так намекнуть Глебу, что он может поступать таким образом? Нужен веский аргумент. Крепкий повод, чтобы проявить свой внезапно открывшийся талант убийцы. И хотя Фил пока не знал, что станет делать, но решил подождать. Обязательно подвернется удобный момент, и он сможет доказать Варвару свои верность и смелость. «Всё ради тебя, любимый мой!» – подумал мажор и расхохотался.

Судьба распорядилась так, что на пару месяцев Филу пришлось оставить свои кровожадные мечты. Глеб ни о чем не просил, ничего не требовал. Но и секса между ними больше не было, что мажора доводило до исступления. Он каждую ночь почти яростно мастурбировал, пихая себе в зад фаллоимитатор и приговаривая «Да, Глебушка, трахай меня, дери мою жопу, как тебе нравится!» Но тупая резинка, даже с вибрацией, не могла подарить Филу таких же сильных и ярких ощущений, как те, что были, когда им овладевал Варвар.

«Приезжай. Купи пиво», – эта СМС пришла сегодня в десять вечера. Фил, спешно одевшись и прихватив пистолет (он специально для него купил маленькую кожаную сумочку, носимую на поясе), отправился выполнять приказ Глеба. За несколько недель это был первый раз, когда он позвал мажора, и тот был счастлив. Он ожидал нового занятия диким сексом. Потому купил пива, к нему рыбных деликатесов и вскоре уже вошел в квартиру доминанта на 20 этаже.

Но Глеб, на удивление, оказался в очень дурном настроении. Фил никогда его прежде таким не видел. Варвар сидел в кресле, абсолютно голый, и когда мажор вошел, рявкнул на его:

– Пива!

Тот поспешил принести стакан и бутылку, но первый полетел на ковер, а посудину Глеб раскрыл, приложив к краю стоявшего рядом шкафа. Отбил кусок древесины с дорогой, из берёзы выполненной, вещи, но крышку снял и направил пенную струю в рот.

– Сука! Вот сука! Ненавижу! – прорычал он, сглотнув.

– Что случилось, Глеб? – вкрадчиво, боясь угодить под горячую руку (а тем паче под разъяренный член) спросил Фил.

– Помнишь ту тварь, Ольгу, которую мы здесь трахали?

– Да, а что?

– Прикинь, эта шваль собирается на меня в суд подать.

– За что?

– За изнасилование! Не будь бараном, Фил! Что, не помнишь, как её на пару драли?

– Помню. Но она же пьяная была. Что она докажет? Столько времени прошло.

– Не в том суть, докажет или нет. Суды наши обычно в таких случаях встают на сторону бабы. Но даже если у неё не будет доказательств, то подумай своей тупой башкой: для меня это будет означать конец карьеры! Выпрут из министерства, и всё! Что я тогда делать стану?

Фил замолчал. «А хочешь, я пойду и прямо сейчас убью эту суку?» – крутилось у него в голове. Но предложение это, видя злобу доминанта, он не стал озвучивать. Когда Варвар в таком состоянии, ему лучше не перечить и ничего не говорить. Пусть сам выскажется, может, ему полегчает.

– Раздевайся, – коротко бросил Глеб.

Фил молча повиновался. Внутри он возликовал. Они снова будут заниматься любовью!

– На колени.

Мажор опустился.

– Соси.

Парень придвинулся к Варвару и взял в рот его мягкий член. Он принялся насасывать его, стараясь добиться эрекции. Но несколько минут активных движений (так что даже губы свело) не дали результата. У Глеба не стоял. И как ни старался Фил, ничего не получалось: его любимый явно пребывал мыслями далеко отсюда и не мог сосредоточиться на приятном. Когда он и сам это понял, то отпихнул мажора рукой, так что тот повалился на пол.

– Мудак, – зло прорычал Глеб. – Ни хера не умеешь!

– Глебушка, прости… – попытался было оправдаться Фил.

– Пошёл на хрен, – равнодушно сказал Варвар. Мажор, схватив свою одежду, вышел в прихожую, быстро там оделся и покинул квартиру. Стоило ему оказаться за дверью, где Глеб услышать его уже не мог, Фил проскрипел через зубы: «Ну, сука, я тебе отомщу!» А что делать дальше, он уже знал. У него был домашний адрес Ольги. Ещё с той ночи, когда они с Варваром поимели её во все дырки. Пока та спала в пьяном угаре, мажор залез в её сумочку и от нечего делать полазил там. Нашел паспорт, полистал и запомнил, где девушка прописана.

Вот прямо туда Фил и отправился. Как и в прошлый раз, он вёл себя спонтанно, ни о чем не думая, а лишь испытывая одно желание – отомстить этой мерзкой твари, которая решила уничтожить его доминанта! «Никто не имеет права тявкать на любимого, – повторял про себя Фил, словно заклинание. – Никто и никогда. Никто. Никогда».

До нужного места он доехал быстро, благо мотоцикл на узких улицах, забитых машинами, – самый скоростной и маневренный транспорт. Оставил байк в сотне метров, у соседнего дома, и пошёл к нужному – это была старая панельная пятиэтажка. У подъезда, к счастью, теперь никого не было – двенадцатый час. Фил набрал номер квартиры на домофоне, раздались сигналы вызова, потом женский голос ответил сонно:

– Да, кто там?

– Доброй ночи, – сказал мажор. – Меня зовут Аркадий Соломонович Ройзман, я адвокат господина Харкета. У меня к вам серьезный разговор.

– Завтра приходите. Я спать хочу.

– Простите, Ольга, – Фил говорил с еврейским акцентом, почерпнутым из фильмов про Одессу. – Но Глеб Дмитриевич хочет сделать вам одно весьма лестное предложение, это весьма срочно. Боюсь, он и передумать может.

– Ладно, заходите, – и сразу после слов щёлкнул электрический замок. Мажор открыл дверь и юркнул в образовавшуюся щель. Поднялся на нужный этаж, глядя на номера квартир, нажал на кнопку. Дверь отворилась. На пороге стояла сонная Ольга в тёмно-сером халате.

– Здравствуйте! – радостно, словно добрую знакомую увидел, сказал Фил. Девушка, узнав его, сделала несколько шагов назад. Она резко побледнела.

– Ты? Что тебе нужно?!

– Глеб просил передать вот это, – сказал мажор и сунул руку во внутренний карман куртки. Потом резко вытащил её и направил на Ольгу пистолет. – Что, сука, не ожидала!

– Что… зачем это?! – девушка попятилась назад.

– На колени! – проскрипел Фил сквозь зубы. На этот раз, в отличие от предыдущего, когда всё случилось слишком быстро, он решил насладиться моментом. – На колени, тварь! – заорал он, когда девушка с первого раза не послушалась. Но теперь она, вздрогнув, поспешила выполнить приказ.

– Ты на кого, сявка, пасть разинула? – спросил Фил. – Ты думаешь, тебе это так с рук сойдет? Ты хоть знаешь, кто такой Глеб Харкет?! Он – мой любимый. Мой доминант. Моё божество. А ты, псина, посмела на него тявкать?!

– Я хотела…

– Заткнись!!! – взвизгнул мажор. – Не смей со мной разговаривать!

Ольга замолчала, опустив голову. Её трясла крупная дрожь. Она нервно теребила пояс халата. В тишине вдруг послышались какие-то странные звуки.

– Что это? – нервно спросил Фил. – Кто у тебя тут?!

Вместо ответа дверь в ванную распахнулась, и в клубе пара показалась ещё одна девушка. Её тело было обёрнуто большим махровым полотенцем. Она расчесывала длинные темные волосы.

– Оля, кто-то пришел? – спросила она. – А чего ты на полу…

– Лежать!!! – заорал Фил. Девушка в полотенце взвизгнула и резко развернулась. Уставилась на мажора изумлёнными глазами, на в неё направленный пистолет. И вдруг нахмурилась.

– Ты ещё кто такой?!

– Молчать!

– Да пошёл ты в жопу, козёл! – нагло заявила девица, устанавливая руки на бока. – Что, думал напугать меня своей пукалкой? Да я тебе, – она сделала шаг, и Фил неожиданно нажал на спусковой крючок. Пистолет грохнул, пуля вылетела и попала девушке прямо в грудь. Тело её отбросило назад, и она повалилась на сидящую на полу Ольгу.

– Мама! – закричала та, когда подруга рухнула на неё.

– Сукии-и-и-и! – завизжал Фил и принялся стрелять. Он выпускал пулю одну за другой, и коридор наполнился густым пороховым дымом. Стало трудно дышать, но мажор не успокоился, пока затворная рама не замерла в заднем положении – кончились патроны.

Воцарилась тишина. Фил, руки которого тряслись, спешно положил пистолет обратно в карман и тут же взвыл от боли: ствол раскалился от пальбы. Но, скрипя зубами, мажор поспешил покинуть квартиру. Он даже не стал проверять, убил ли девушек или нет. Сквозь сизый вонючий дым виднелись два окровавленных тела.

Фил вернулся домой, едва не угодив под колеса грузовика: он мчался, словно ветер, а руки между тем тряслись. Он понимал, что наделал слишком много ошибок. Не убедился, живы ли расстрелянные им девушки, не собрал гильзы. Да ещё при выходе из подъезда столкнулся с какой-то старухой, чуть не сбив её с ног. И поскольку она была очень низенькая, то сурово глянула с высоты своего крошечного роста ему прямо в лицо.

«Запомнила или нет?!»

Но разбираться с этим Филу было некогда. Он примчался домой, тщательно помылся, а одежду с себя снял и запихнул в бочку за заднем дворе – в ней периодически сжигали траву, ветки и прочий деревянный мусор. И наплевать, что туда отправилась его любимая кожаная куртка и такие же штаны, а ещё ботинки с высокими берцами, в которых он щеголял. Ему казалось, что со стороны он выглядит крутым байкером.

Фил, придя немного в себя, спустился вниз, чтобы вытащить из бара ещё одну бутылку виски и надраться в хлам. Он торжествовал и был до полусмерти напуган тем, что натворил. В дверях, уже спеша обратно, мажор неожиданно столкнулся с отцом. Тот был хмур и спросил, даже не поздоровавшись:

– Фил, ты брал мой пистолет?

– Я? – захлопал мажор глазами. – Нет, я…

– Не ври мне! – рявкнул отец. – Кроме тебя некому!

– Служанка убиралась там, я видел…

– Не пори чушь! Она бы не смогла открыть ящик стола! Говори, зачем брал ствол?!

Фил принялся соображать, что бы такого соврать отцу. Не сообщать же ему, что он час назад расстреляли из его Beretta 92 двух человек! А вернее, даже трёх, если вспомнить того урода Макса.

– Я… по банкам пострелять, – сообразил Фил.

– По банкам?

– Ну да. Ты же берешь иногда. Вот и мне захотелось.

– Что-то раньше я у тебя не замечал особой любви к оружию, – сурово заметил отец. – А вискарь тебе зачем? Да ещё целая бутылка? Отметить решил что-то? Праздник?

– Это… ну я просто…

– Врать ты, Фил, ни черта не умеешь, – сказал отец. – Поставь бутылку обратно и марш в свою комнату.

– Хорошо, папа, – кивнул мажор. Вернул виски на прежнее место и поспешил к себе. Не стал отец дальше расспрашивать, и то хорошо. Иначе у него, Фила, уже и фантазия истощилась почти. Если бы папаша начал копать глубже, то не факт, что сыну удалось дальше скрывать то, как он на самом деле использовал пистолет.

Фил вернулся в комнату, выкурил несколько сигарет подряд и завалился спать.

Рано утром он проснулся из-за того, что на улице прозвучал странный сигнал. Это явно была полицейская «крякалка» – резкий противный звук, который издают их машины, чтобы привлечь внимание. Фил, похолодев от ужаса, осторожно выглянул в окно и обмер: во двор к ним заходили несколько офицеров в форме, причем двое – в черных одеждах с автоматами. Перед ними спешила, спотыкаясь, служанка.

«Сука тупая! – выругался Фил. – Зачем она им открыла!» Следующей его мыслью было бежать, но куда, как?! Он спешно натянул на себя носки, штаны и футболку, спустился вниз, и тут замер. Перед ним стоял отец, рядом – те самые полицейские. Папаша смотрел не в пример хуже, чем вчера. В его взгляде читалась плохо скрываемая ярость.

– Что ты натворил, сын?! – очень строго спросил он.

– Я? Ничего… – прошелестел губами мажор.

– Феофилакт, у нас есть основания подозревать вас в двойном убийстве, – сказал один из вошедших. Подошел и нацепил парню наручники. – Вы имеете право хранить молчание… – зачитал ему права, а потом в сопровождении автоматчиков отвел в машину.

Если бы Фил знал, насколько удивительно быстро сработала полиция, он бы не пытался на что-то надеяться. Но те, найдя на месте преступления стреляные гильзы, сразу отправили их на судебно-баллистическую экспертизу. Там выяснилось, что на гильзах есть характерный рисунок, совпадающий с тем, что воспроизводит при выстреле пистолет Beretta 92. Тот самый, что был подарен много лет назад одному крупному бизнесмену. А дарителем выступил не кто-нибудь, а один генерал-майор полиции, который, следуя правилам, сначала занес ствол в картотеку, и лишь потом превратил в презент.

Дальше было просто. Следователь позвонил отцу Фила и спросил, где у того пистолет. Тот, думая, что это стандартная проверка (такие звонки раздавались раз в год – копы проверяли сохранность наградного оружия у его владельцев), и сказал: мол, дома лежит, где же ему быть-то. И лишь потом вспомнил: Beretta была в руках у его сына, но он же сказал, что стрелял по банкам? Значит, ничего страшного.

Когда копы представительной компанией приехали в его особняк, отец Фила понял: дела неважные у его чада. А когда выслушал, в чем того обвиняют, осел на стул. Он прекрасно понял: если вина Фила будет доказана, его от тюрьмы не отмазать ни за какие деньги. Двойное убийство – не шутки. Тут надо быть… генеральным прокурором или ещё каким-нибудь очень большим начальником, да и то не факт.

Пистолет нашли всё там же, в бочке вместе с одеждой Фила. Тот хотел утром вернуть его в письменный стол отца, да не успел. Как не сумел и от одежды избавиться, а в результате на ней оказались следы пороха. На стволе – отпечатки мажора, и, сложив два плюс два, полиция сделала однозначный вывод о том, кто повинен в смерти двух девушек, зверски расстрелянных в коридоре съемной квартиры. Чуть позже, когда была готова экспертиза пули, извлеченной из тела ещё одного человека, Максима Малышева, оказалось: этот смертоносный кусочек свинца идентичен тем, что погубили обеих женщин.

Фил загремел по полной программе, и папаша хотя и нанял ему самого крутого в городе адвоката, но прекрасно понял: мажору светит пожизненное заключение. А вот единственный человек, который ничего пока не знал об этом, был Глеб. Он продолжал заниматься своими делами, даже не подозревая, какую кровавую кашу заварил его психованный любовник. То есть Варвару было известно от Сергея и Кати, что их друг Максим был убит, но кто это мог сделать?

Потом и Ольга, обещавшая на Глеба в суд подать за изнасилование, пропала. Варвар успокоился, но через некоторое время, шагая по коридору министерства, услышал, как две женщины обсуждали новости. Одна сказала, что арестовали какого-то маньяка. Он из пистолета трех человек убил: сначала мужчину, а потом двух девушек. «Имя у него ещё такое странное – то ли Филимон, то ли Филипп», – сказала она. «Феофилакт», – поправила другая. «Точно! Феофилакт», – подтвердила первая.

Глеб, часто дыша, быстро спустился во внутренний двор, достал сигарету и закурил. Фил стал маньяком? Но почему, зачем? Как?! Но не судьба несчастного гея теперь волновала Варвара. Он задумался о том, а не приведет ли следствие к нему? Ведь если Фил напакостил так сильно, то… но кого он убил, в конце концов? Глеб поспешил обратно, зашел в интернет и прочитал имена жертв. Ага, так вот куда подевался Макс и пропала та Ольга. «Черт, – выругался чиновник. – Только бы не проболтался про меня».

Но Фил и не смог бы при всем желании. Угодив в камеру предварительного заключения, где оказался совершенно один, он в первую же ночь разодрал футболку на лоскуты, сделал из неё веревку и повесился на батарее. Уголовное дело за отсутствием обвиняемого пришлось закрыть. Узнав об этом, Глеб вздохнул свободно. Даже поблагодарил чокнутого мажора за помощь с Ольгой. И с Максом заодно. Зато теперь семейство Морозовых оказалось без единого близкого друга. Путь был свободен.

Но прежде чем переходить в решительное наступление, Глеб решил узнать, как там идут дела со страховой выплатой. Ему казалось, уж там-то всё на мази. Но когда он приехал, чтобы лично повидаться с господином Радкевичем, девушка на ресепшене сделала круглые глаза и спросила:

– Как? Вы разве не знаете? Марк Львович умер две недели тому назад.

– То есть как это? – поразился Варвар.

– Сердечный приступ, – скорбно сказала сотрудница компании.

– Чушь какая-то, – пробормотал Глеб и двинулся прямиком к генеральному директору. Тот, увидев, кто к нему пожаловал, мгновенно прекратилтелефонный разговор. На вопрос, что случилось, пожал плечами: мол, неизвестно. Марк Львович целый день не выходил на связь. Через сутки поехали к нему домой, – никто не открыл. Вызвали полицию и слесаря из управляющей компании. Тот открыл, а там – труп. Как показало вскрытие – обширный инфаркт. Но что или кто был тому причиной – неизвестно. Следов посторонних людей не нашли, все вещи на месте.

– А со страховкой что, которой Марк Львович занимался? – начиная злиться, поинтересовался Глеб.

– Пришлось выплатить страховую премию.

– Чёрт… – ругнулся Варвар.

– Что поделаешь, – развёл руками руководитель страховой организации. – У нас не было законных оснований отказать им. А господин Радкевич, сами понимаете, не успел завершить начатое.

Глеб встал, бросил «До свидания» через плечо и ушёл. Он был по-настоящему взбешен! Весь его план коту под хвост! Все старания этого идиота Фила, который не сумел сжечь к чертям весь автосервис, а только пристройку попортил! Плюс один: гомик убил Макса, а значит Сергей на него, Глеба, не подумает. Хотя да, это именно он придумал идею с оффшором. Только хотел, чтобы друзья окончательно поругались и больше не виделись. А тут вышло… даже намного лучше.

С Ольгой – та же история. Если бы не рехнувшийся от любви Фил, девка могла пойти в полицию. Теперь всё хорошо. Не получилось со страховой? Да и черт с ней. Глеб тут же придумал кое-что намного интереснее. Он позвонил Светлане. Той самой, которую после соблазнения так удачно пристроил в банк. И попросил по старой дружбе об одолжении. Она должна была заехать в автомастерскую на своей машине и попросить её проверить. Якобы купила подержанную, нужно осмотреть как следует. Но сделает она лишь когда он, Глеб, скажет. В точности, минута в минуту, не раньше и не позже, и в указанный день.

Светлана, которая по-прежнему хранила в душе по отношению к своему первому (и пока единственному) любовнику тёплое чувство, согласилась. Она не понимала, для чего это ему понадобилось, но и не задавала вопросов. Раз Глеб просит – должна выполнить. Он ведь ей очень помог с новым местом работы. На прежнем, получая 15 тысяч в месяц, машину бы не купила никогда.

В один из ней Глеб позвонил и сказал, что делать. Светлана выполнила все его указания, а когда вернулась, обнаружила свою красавицу… разбитой. Жутко расстроилась и принялась звонить Глебу, чтобы тот объяснил, что происходит. «Ну, что случилось, – сказал он тоном человека, задающего риторический вопрос. – Руки у них там из задницы растут, Светик. Но ты не волнуйся. Я сделаю так, чтобы им несладко пришлось», – и положил трубку. Следующие несколько звонков, который сделал Варвар, были в несколько организаций. Первые три в контролирующие органы (он представлялся для солидности своей полной должностью) с «настоятельной рекомендацией» как следует разобраться в происшествии, случившемся в автомастерской по такому-то адресу. «И да, поспешите, есть информация, что там собираются замести следы». Четвертый – в редакцию регионального новостного портала, который специализируется на жареных фактах и не брезгует самыми жёлтыми сведениями с дурным запахом.

Выложив это всё, Глеб отправился домой с чувством выполненного долга. И на следующее утро, не заезжая в министерство, сначала сел в машину и поехал смотреть, как там автомастерская. Спектакль, им задуманный, удался на славу. Чиновники, получив сигнал от министерства, прибыли буквально через полчаса. А когда увидели съемочную группу и фотографа, стали демонстрировать чудеса работоспособности. Сергей вместе со своей женой Катей стояли и смотрели с грустными лицами, как бюрократы шныряют во все закоулки, выискивая нарушения.

Накопали они там столько, что когда уехали, Морозовым пришлось закрыть автомастерскую и повесить бумажку с надписью «Не работает». Без указания, когда что-либо изменится. Тем трём клиентам, чьи авто стояли в боксах, пришлось забрать их и увезти в другие автосервисы. Причем деньги, понятное дело, Сергей выдал сам: это же его вина, что не удалось завершить ремонт.

Глеб вечером того же дня снова позвонил и поинтересовался, какие приняты меры. Ему сообщили, что «в автомастерской найдены многочисленные нарушения действующего законодательства, выданы предписания и выписаны большие штрафы». Когда Варвар подсчитал их сумму, ухмыльнулся довольно: семья Морозовых теперь должна государству почти 30 миллионов рублей. Это настолько много, что на их бизнесе можно поставить жирный крест.

Варвар был совершенно собой доволен. Уничтожив сначала близкое окружение Морозовых, он затем похоронил их единственный (о том, что Катя ушла из компании и стала помогать мужу после пропажи Макса, Глеб естественно знал) источник существования. Теперь настал черёд следующего шага. Варвар должен был выступить в роли единственного благодетеля, который спасет Сергея и Катю от нищеты, а уж им взамен придётся с ним расплатиться кое-чем.

Этим чем-то, по замыслу Глеба, должна была стать супружеская постель. Нет, вовсе не мебель. Варвар задумал трахнуться с ними обоими, как сделал это с Ольгой при участии Фила. Та ночь явилась своеобразной тренировкой. Теперь ему хотелось точно так же поиметь Сергея в задницу, чтобы тот стонал и мучился, а его милая жёнушка смотрела на это в ожидании, когда Варвар займётся её дырками.

Замечтавшись о таком однажды, Глеб задумался: почему они? Почему не, например, одна Катя? Соблазнить её было легко, и если бы он вовремя не притормозил, девушка давно бы прошла через его постель, а Сергей ходил с ветвистыми рогами. Ответ к Варвару пришел внезапно. В тот момент он трахал Фила, и тот скрипел зубами от боли. «Потому что это власть, – подумал Глеб. – Потому что я хочу и могу себе это позволить. Как же я ненавижу всех этих ласковых мимишных муженьков с их ласковыми домашними жёнушками! Розовые твари, которые на поверку готовы предавать друг друга, была б только возможность!»

С того момента Варвар решил, что больше не станет размениваться на отдельных женщин. Которых он, кстати сказать, в душе глубоко презирал. Они все были для него, как собственная мамаша. То есть готовыми ради похоти бросить своего ребёнка в море одиночества. Когда она ушла, он пережил столько невыразимой боли, что мир, казалось, трескался и рассыпался буквально у него на глазах.

Он смотрел на кусок хлеба с колбасой и видел плесень и червей. Видел дом, и казалось, что тот покрыт глубокими трещинами и вот-вот рухнет. Постель превращалась в грязную помойку, а папаша – в омерзительное липкое чудовище, которое постоянно лезет к нему с вопросами, предложениями помочь и тому подобное. Тогда Глеб возненавидел женщин, но, став взрослым, понял: это надо тщательно скрывать – их слишком много вокруг. Приспособился, но теперь задумал кое-что интереснее. Нет, трахнуть Сергея с Катей – это половина дела. Есть кое-что потом, куда забавнее.

Глава 11. Известие

События последних трех месяцев нас буквально выбили из привычного ритма жизни. Сначала пропал, а потом обнаружился погибшим Макс. Затем, когда я попытался узнать про оффшорную компанию, на моих глазах умер от сердечного приступа Марк Львович. Затем та жуткая бойня, которую устроил Фил, расстрелявший двух девушек. И позже стало известно, что смерть Макса также его рук дело.

Мы всё это с Катюшей постарались пережить, но когда случилось то происшествие с автомобилем девушки Светланы, поникли духом. Ну, а потом стало совсем худо. Словно гиены на раненого зверя, набросились на нас проверяющие. Стали рвать наш бизнес на куски, выписывая один штраф за другим. До того дошло, что мы были вынуждены прекратить работу автомастерской, вывесив объявление. Машину Светланы отправили коллегам, которые ей занялись.

После этого прошло ещё две недели, и нам с Катей стало понятно: мы банкроты. По счетам платить нечем, сотрудникам выдали последнюю зарплату, а дальше – никак, ведь выполнять заказы мы не имеем права: помещение опечатали «до устранения нарушений». Если попробовать сунуться и начать трудиться – могут и в суд подать, а тогда совсем тяжело придётся. А у нас квартира в ипотеке, да ещё кредит на ремонт брали. Не среди голых ведь стен жить.

В тот вечер мы сидели с Катей и думали, как быть. Решили, что с автомастерской придётся распрощаться. Может, найдется кто-то, желающий купить её с такими обременениями. У нас уже не осталось сил сражаться. Ходили по чиновникам, а те прячут глазки и делают намёки: мол, вспомоществование «на безбедную старость» вам обязательно поможет. А откуда у нас деньги на взятки?

Раздался звонок в дверь, мы устало посмотрели в сторону прихожей. Кого ещё в девятом часу чёрт принес? Я пошёл посмотреть. Оказалось – его только не хватало! – Глеб стоит. Улыбается, довольный собой и чиновничьей жизнью. Ещё бы! Наверняка рыло в пуху, а к влажным ладоням так и липнут ворованные деньги. Вон, на прошлой неделе тачку себе новую взял, ещё круче прежней, миллиона четыре стоит. На его зарплату, даже если кредит взять, такую не купишь.

– Привет, – открыв дверь, говорю ему устало.

– Как жизнь, сосед? – улыбается он. Но, видя мой потухший взгляд, становится серьезным. – Что-то случилось?

– Да, мы разорились, – говорю ему.

– Как это случилось?

– Проходи, раз пришел. А чего хотел-то? – спрашиваю.

– Да хотел вас с супругой пригласить к себе на чашку чая. Торт купил, у меня сегодня именины. А отметить не с кем. Вот, думал, может вы компанию составите?

– Не знаю. Надо Катю спросить. Катюша!

Подходит моя супруга. Усталая, осунувшаяся. Поник мой Воробышек, у меня сердце кровью обливается, глядя на неё. Это ведь я на ней женился, обещал счастья полный дом, а теперь не могу никак из ямы выбраться. И её с собой потащил. Лучше бы работала в другом месте. Когда оба сразу без денег остаются, очень тяжело.

– Привет, Глеб, – улыбается соседу.

Он повторяет своё предложение о чаепитии. Катюша неожиданно соглашается.

– Пойдем, посидим, а то у нас с тобой, кроме хлеба и кабачковой икры, ничего не осталось. Надо будет завтра в магазин сходить, – говорит она.

– Пойдемте! – приглашает Глеб. Идем к нему в квартиру. Здесь, в отличие от того раза, когда он устраивал мальчишник, всё изменилось. Стало лучше: чище, уютнее. Сразу видно: поработал дизайнер интерьеров. Мы идем на кухню, продолжаю удивляться: встроенная техника последнего поколения, всё очень компактно и функционально, ничего лишнего. В бежево-кремовых тонах. Красиво. Это же и Катя замечает. Вижу по её взгляду: завидует, но не показывает своего чувства.

Мы садимся за стол, и Глеб ухаживает за нами. Нарезает ломтиками торт и кладет на тарелочки, расставляет чашки, потом наливает кофе из машины.

– Может, чего-нибудь погорячее? – спрашивает сосед.

– Я не против, – пожимаю плечами.

– А ты, Катя, будешь? – интересуется Глеб.

Она отрицательно качает головой.

– Тогда мы с твоим мужем вдвоем, хорошо?

Сосед достает бутылку вина, откупоривает её. Крышка оказывается залита настоящим сургучом, и я могу только догадываться, что напиток дорогой. Жёлтая жидкость пенится в хрустальных фужерах, мы пьем, чокнувшись с музыкальным перезвоном.

– Так что у вас там случилось, друзья мои? – вкрадчиво спрашивает Глеб. – Неужели всё так действительно… нехорошо?

– Да, – отвечает Катя. – Всё очень даже… плохо. У нас машина клиентки упала с подъемника, пострадал один мастер. И кто-то настучал… я думаю, что это она сама и сделала, клиентка то есть. Светланой её зовут. Сообщила об этом в кучу инстанций. Всякие надзоры: пожарный, трудовой, санитарный, технический. Те примчались и давай нас трясти, как грушу.

– Неужели так много нарушений нашли? – удивился Глеб.

– А у кого их нет? – заметил я. – Только у других они в упор не замечают, им взятки глаза застилают. У меня на это денег нет.

– У нас, – поправляет Катя. Ну да, верно. Договорились же: мы семья, у нас всё общее.

– Да, у нас, – вношу коррективу.

– Хотите, я вам помогу? – вдруг спрашивает сосед. Мы удивлённо смотрим ему в глаза. В них – искреннее желание поддержать нашу «ячейку общества».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Как поможешь? – спрашивает Катя. – Избавишь от проверяющих?

– Нет, – улыбается Глеб. – И рад бы, но не имею права. Я же все-таки чиновник. Да и не в моих это силах. Но в другом – да. Например, могу помочь с трудоустройством. У нас в министерстве, например, есть вакансия начальника отдела стройматериалов. У кого из вас есть профильное образование?

– У Кати, – отвечаю.

– У меня, – говорит она.

– Вот и отлично! – улыбается Глеб. – Значит, вот прямо завтра с утра и приходи на собеседование.

– Разве там не нужно проходить конкурс?

– Да я тебя умоляю! – смеется сосед. – А то ты не знаешь, как у нас всё устроено? Всюду конкурсы, тендеры, которые выигрывают всегда те, кто нужен.

– Можно про зарплату узнать? – задает вопрос Катя.

– Вот приходи завтра, и я всё тебе расскажу. Вернее – наша начальник отдела кадров. Мировая женщина! Ну что, выпьем за это?

Глеб наполняет бокалы, мы снова пьем вино, а Катя – кофе с молоком.

– Может, у тебя и для меня работёнка найдется? – спрашиваю я. – Есть большой опыт работы с автомашинами. Начинал простым ремонтником, дорос до хозяина автомастерской, ну а теперь… Сам знаешь.

– Что ж, вполне возможно, что и для тебя место найдется. Правда, не в министерстве. Но я поищу. Кажется, в «ОблАвтоДоре» вакансия была.

– Спасибо, – говорю ему искренне.

Дальше мы пьем вино, потом переходим на кофе и все вместе поглощаем вкуснейший тортик. Прощаемся, благодарим Глеба за теплый прием и поданную нам обоим руку помощи, возвращаемся домой.

– Ты знаешь, почему я вино не пила? – спрашивает Катя, когда мы лежим в постели, довольные и снова начавшие ощущать вкус к жизни. А то события последних недель нас порядком вымотали. Да что порядком! До предела!

– Потому что не любишь белое, я знаю, – отвечаю ей.

– Другая причина.

– Не любишь тот сорт вина.

– Ещё попытка.

– У тебя от него изжога. Ну, или понос.

– Дурачок, – смеется Катюша. – Ещё подумай!

– Блин, Воробышек, ну откуда я знаю! Не хотела просто!

– Ещё как хотела! Но нельзя мне, понимаешь?!

– С какого это перепуга? У тебя что, гастрит?

– Сам ты гастрит, Ёжик! Вот когда замуж за тебя выходила, думала, ты умнее!

– Ну спасибо за добром слове.

– Всегда не за что. Так ещё попытки будут?

– Ну ты… Ладно. Ты решила завязать с алкоголем.

– Да, а почему?

– Кать! Ну откуда я знаю! Может, тебе вкус алкоголя перестал нравиться!

– Ох, и балбес ты у меня, Ёжик, – говорит Катюша ласково. Приближается ко мне и шепчет прямо в ухо:

– Я БЕРЕМЕННА!

Я счастлив. Разве может любящий мужчина думать иначе? Даже представить себе не могу. И не хочу. Когда женщина твоей мечты сообщает о беременности, весь мир приобретает миллион новых оттенков, и все как один – красивые. Даже наши беды отошли на задний план, хотя и не перестали существовать. Но как-то после этого дня жизнь стала понемногу налаживаться.

Мы продали автомастерскую. Глеб помог устроить Катю в министерство, и теперь моя благоверная стала государственным служащим какого-то там маленького класса. Оказывается, у них до сих пор действует «Табель о рангах», заведенный ещё при Петре Первом. Что ни говори, но бюрократия за триста лет не изменилась. Надеюсь, что на моего Воробышка это никак не повлияет, и она не превратится в бездушный «винтик» государственной машины.

Со мной тоже произошла приятная метаморфоза. Всё тот же сосед с 20 этажа постарался. Устроил меня в «ОблАвтоДор», где я стал заведовать автомастерской. Да, вот так получилось: тамошний руководитель уходил на пенсию, а тут как раз моя кандидатура подвернулась. Так что понемногу наше финансовое положение стало исправляться. Мы даже начали делать детскую, до которой прежде всё руки не доходили. Своими руками, по вечерам, поскольку нанимать рабочих не было пока возможности.

Я каждый вечер стал слушать Катюшин животик. Знаю, конечно, что там пока ещё все слишком крошечное, и я ничего не услышу. Но мечтаю о том, что когда-нибудь приложу ухо, а внутри шевельнется плод нашей любви. Мне казалось, теперь так будет всегда. Жизнь вошла в прежнее русло, и ничего больше не сможет нас потревожить. Но однажды ко мне на работу пришла симпатичная женщина около пятидесяти лет.

Мне почему-то сразу подумалось: она – иностранка. Манера поведения у неё была какая-то… осторожная, что ли. Так ведет себя человек, попавший в незнакомую местность и не знающий ни местных обычаев, ни языка. Но когда обратилась ко мне, говорила без акцента, и я решил, что ошибся. Подумаешь, выглядит дама очень ухоженной, стильной, в дорогой одежде и смартфоном последней модели, который стоит за сто тысяч. Мало ли таких нынче в России?

Но когда женщина заговорила со мной, оказалось – предположение было справедливым. Она – иностранка. Это меня удивило ещё больше. Что такой изысканной леди делать здесь, в нашем захолустье? Да тем более пришла она прямо в мою автомастерскую, где смотрелась очень контрастно, словно попавшая в грязный сарай красивая птица. А уж хозяйство, которым меня наняли заведовать, в самом деле было далеко не лучшего вида: построенное в середине 1960-х годов, здание с тех пор латали, но толком не ремонтировали. Впрочем, и техника здесь была – сплошные развалины, собранные из дерьма и палок, то есть старых деталей отслуживших своё агрегатов.

– Здравствуйте, – сказала дама, подойдя ко мне. Встреча чёрта и ангела. Она – в бежевом костюме, с такого же цвета сумочкой и туфлях, а я – в рабочем комбинезоне, перепачканном маслом и грязью. Тут нехватка мастеров, так что приходится, забыв про свой начальственный статус, и самому лазить в механические глубины.

– Добрый день, – ответил я. – Вы кого-то ищете?

– Простите, вас зовут Сергей Морозов?

– Да, он самый.

– Тогда уже нашла, – ответила дама и улыбнулась. Зубы у неё были очень ровные, белые, и насколько я смог догадаться, – металлокерамические, я людей с родными такими не встречал. А это значит, у моей собеседницы во рту – целое состояние. Я как-то один зубик себе сделал за 25 тысяч, и мне хватило, чтобы больше о такой роскоши не мечтать.

– Мы могли бы с вами где-нибудь поговорить?

– Если недолго, у меня рабочий день в разгаре, – ответил я.

– Да-да, конечно.

Я провел даму в сторонку, в местечко, которое мы назвали «Остров сокровищ». Тут была беседка, в середину которой вбили трубу, а к ней приварили штампованный диск от легковушки. Отверстия закрыли, насыпали внутрь песка и получилась чаша на подставке, служащая пепельницей. Достав сигареты, я закурил, дама ко мне присоединилась. Только у неё оказался маленький приборчик, в который она вставляла по половинке сигареты.

– Это «айкос», – сказала она. – Система нагревания табака. Очень модно нынче в Европе.

– Забавная штучка, – ответил я. – Так, простите, с кем имею честь?

– Ах, та, совсем забыла представиться. Меня зовут Вера, Вера Харкет-Эйденбаум.

– Знакомая фамилия, – заметил я.

– Да, конечно. Я – мама Глеба.

– Надо же, – удивляюсь. – Та самая мама, которая бросила его, когда он был ребёнком? – спрашиваю довольно бесцеремонно, поскольку сам скоро стану отцом, и подобные вещи не принимаю.

– Это вам Глеб рассказал?

– Да.

– Ах, ну конечно. Он ведь очень зол на меня, – сказала грустно женщина.

– Злость – это не то чувство, которое он к вам испытывает, – говорю ей. – Ненависть – вот гораздо точнее. Так что вам от меня нужно?

– Я знаю, что вы с Глебом дружите…

– О, это громко сказано. Приятельствуем – это да. Мы соседи по подъезду. Только он на 20 этаже, а я пониже буду. Всё как в жизни – он замминистра, ну а я, – кивнул на свою промасленную робу.

– Вижу, – слабо улыбнулась Вера. – Я недавно вернулась в Россию. Мне кажется, что насовсем. Мой муж, Дэвид Эйденбаум, недавно умер, и я получила большое состояние. Но одной мне с ним делать нечего, потому решила, что вдруг у меня теперь появится возможность… как-то наладить с Глебом контакт. И вы мне, если не будете против, то поможете в этом.

– Я? Почему я?

– Я навела справки, вы уж простите. Выяснила, что вы с супругой – единственные люди, с которыми Глеб тесно общается. Других друзей… простите, близких знакомых у него нет.

– Так вы пошли бы к нему, поговорили.

– О, конечно, – горько усмехнулась Вера. – Вы же сами сказали, что он меня ненавидит. Конечно, с кулаками не набросится на родную мать, но всё же…

– Скажите, а что значит «справки навела»?

– Только не обижайтесь, ладно?

– Постараюсь.

– Я наняла частного детектива. Он мне и помог собрать информацию.

– Не знал, что в России сыщики водятся.

– Он русский, но работает в Европе. Там у него своё детективное агентство, – сообщила Вера.

– Очень интересно. И что же вы узнали? Хотя нет, не говорите. Ну, или как-нибудь потом.

– Так вы согласны мне помочь с Глебом? – в глазах Веры затеплилась надежда. – Я вас очень щедро отблагодарю… Господи, я даже не знаю, как именно. Миллион евро вас устроит?

Я смотрю на даму, хлопая глазами. Сама-то представляет, какие это здесь деньги? Они и там велики, а тут так и вовсе – богатство.

– Нет? Да, да, вы правы. Миллион за то, чтобы вернуть сына, это же такая чушь. Господи, я очень волнуюсь, простите. Пять миллионов. Нет! Десять. Они будут ваши, если мой Глебушка…

– Давайте так, – сказал я. – Встретимся вечером, в восемь часов, в кафе «Бригантина». Вы его найдете по карте. Только я буду со своей супругой, хорошо?

– Да-да, конечно! Я так рада, – Вера снова продемонстрировала свои безупречные зубы и, обещав увидеться вечером, поспешно удалилась, похрустывая каблучками по гравию, покрывающему пространство вокруг «Острова сокровищ».

Я остался один, курить дальше. Мысли роем витали в голове. Десять миллионов – это, конечно, безумно много. Но меня другое заинтересовало: Глеб пару раз проникновенно рассказывал о том, что предательство матери изменило его судьбу. Как именно – не говорил, и что в его душе творится – тоже, но я понимал: внутри сознания человека произошла настоящая катастрофа. Виной тому – она, Вера, и я представления не имел, как наладить их общение.

Только это же безумно интересно! Вдруг, не дай Бог, конечно, с нами когда-нибудь такое случится? Я хоть буду знать, как поступать. У меня ведь отцовского опыта никакого, у Катюши – материнского. То есть, конечно, её опыт уже начался с момента, когда узнала о своей беременности, но это пока лишь эскиз. Остальное придет потом, и потому нужно готовиться. Как я уже понял, жизнь – штука непредсказуемая. Да и десять миллионов, чего скрывать, – сумма такая, о которой лишь мечтать. Интересно, что Катюша об этом скажет?

Когда я рассказал Кате о неожиданном появлении матери Глеба и о её предложении наладить контакт с сыном, супруга моя посмотрела на это скептически.

– Мне кажется, затея, мягко говоря, бредовая.

– Почему? – удивился я. – Разве ты бы не хотела, окажись ты на её месте, после стольких лет постараться найти с сыном общий язык?

– Во-первых, Ёжик, я надеюсь, что мне никогда не придётся оказаться на её месте, – очень серьёзно сказала Катя. – Во-вторых, я думаю, что Вере нужно было сделать это намного раньше.

– Значит, она не могла, – парировал я. – Но, с другой стороны, Воробышек, подумай: все-таки на кону очень большие деньги.

– Настолько большие, что в их существование мне совсем не верится.

– Что-то ты у меня сегодня самый большой скептик в мире, – постарался я сгладить интонации супруги. – Так ты пойдешь в ресторан?

– Конечно, – неожиданно улыбнулась Катя. – Разве я могу тебя там оставить вдвоем с иностранкой? Тем более, кажется, очень богатой.

Когда мы пришли, оказалось, что Вера уже заняла столик в одном из маленьких кабинетов и ожидала нас. Они с Катей познакомились, и мы сделали заказ. Собственно, только кофе и десерт, поскольку ужин предстоял деловой, а мы с этой дамой были не так хорошо знакомы, чтобы кушать вместе. Кто бы что ни говорил, но процесс этот в некотором смысле интимный, и делить стол я привык лишь с теми людьми, кто мне близок. Ну, в большей или меньшей степени.

– Я знаю, что вы не поверили мне, когда я пообещала вам такую большую сумму, – начала Вера, решив не откладывать обсуждение главной темы. – Так вот, – она раскрыла свою сумочку, достала оттуда увесистый желтый конверт и положила перед нами на стол. – Здесь сто тысяч евро. Десятая доля обещанного. Эти деньги останутся у вас в любом случае, даже если я не смогу общаться с сыном. Они – знак серьезности моих намерений.

– Не думаю, что… – начал было говорить я, но Катя вдруг протягивает руку, своими маленькими пальчиками цапает конверт и кладёт в свою сумочку.

– Мы согласны, – говорит она. Поворачиваю голову и смотрю на неё с удивлением. Когда этой в нашей семье мы перестали обсуждать важные решения и принимать их в индивидуальном порядке?

– Вот и прекрасно! – Вера светлеет лицом.

– Теперь расскажите, – Воробышек, кажется, окончательно задумала захватить инициативу, – почему вы бросили свою семью.

– Катя, – с укоризной говорю ей. Что за бестактный вопрос!

– Ничего, всё в порядке, – отвечает Вера. – Я уехала, потому что… разлюбила. Вам, конечно, трудно такое представить. По лицам вижу – вы счастливая семейная пара, наверное, и дети уже есть?

– Планируются, – отвечаю уклончиво. Незачем пока нашей собеседнице знать слишком много.

– Когда я родила Глеба, была на седьмом небе от счастья. Но потом… отношения с его отцом, Дмитрием, резко испортились. Я разлюбила его. Да, так бывает. Не знаю, что на меня нашло. Но факт остаётся фактом: я предложила ему по-хорошему расстаться, он отказался. Заявил, что ни за что не согласится на развод – только через суд. И будет добиваться того, чтобы Глеб остался с ним. Мол, ты, если хочешь развестись, плохая мать и всё такое прочее. Словом, он возненавидел меня. А потом однажды… выгнал из дома и запретил возвращаться.

– А как же ваши родители? Друзья? Взяли бы их, да пришли к нему и поговорили серьёзно! – возмущается Воробышек.

– Я сирота, – говорит Вера. – Замуж вышла в двадцать три года, едва получила квартиру от государства – крошечную, на окраине города, но зато свою. Там как раз снова заработала программа обеспечения жильем сирот из детских домов, мне и повезло. Потом я встретила Дмитрия, мы встречались год, поженились. Затем появился на свет Глеб. Я думала: вот оно, счастье, и так будет всегда, но увы… Когда муж меня выгнал, то продала своё обручальное кольцо, сняла последние деньги в банке и купила билет на поезд в один конец.

– Зачем же было уезжать? – продолжает наступать Катя. – Дали бы ему отпор, этому Дмитрию!

– У меня не было ни сил, ни возможностей этим заниматься. Кто я такая? Детдомовка, работавшая в кафе официанткой. А он – красавец, инженер, с обеспеченными родителями. Они вообще были очень против нашего брака. Мне опереться было не на кого, понимаете? – говорит Вера и смотрит на Катю. Они женщины, им понять легче друг друга. Хотя и я могу вполне оценить ту черноту, в которую угодила молодая девушка Вера.

– И что было дальше? – спрашиваю её.

– Уехала в Польшу. Там устроилась сначала посудомойкой в кафе, затем официанткой, а однажды познакомилась с Дэвидом Эйденбаумом. Ему было 55, разведенный и очень грустный, симпатичный интеллигент из Норвегии. Стал приходить чуть не каждый день, а однажды сделал мне предложение. Так я оказалась в городке Драммен, это неподалеку от Осло, и стала фру Эйденбаум.

– Фру? – спрашивает Катя.

– Да, это норвежский вариант широко распространенного немецкого «фрау» – госпожа, мадам, замужняя женщина, словом, – отвечает Вера. – Мой муж занимался недвижимостью, сколотил внушительное состояние, впоследствии сделал меня своим бизнес-партнером. Я создала трастовый фонд, откладывала туда личные сбережения, и когда Глебу исполнилось 18, он стал его полноправным хозяином.

– Да, сложную задачу вы нам обрисовали, – замечаю я. – Ваш Глеб – человек состоятельный. Будь он, как я, например, то посредством денег можно было каким-то образом привлечь его внимание. Но здесь они не помогут. Значит, нужен какой-то другой способ.

– Я понимаю, – говорит с надеждой в голосе наша собеседница. – Но вы уж постарайтесь, пожалуйста. Глеб – единственный человек на всем белом свете, и я безумно сожалею о том, что тогда так быстро убежала из страны. Только ведь прошлое исправить невозможно. Я много раз хотела приехать, но Дэвид отговаривал. Мол, у твоего сына хорошая жизнь (мы наблюдали за его успехами по интернету), не надо её портить. Ну, а теперь, когда мужа нет, мне очень одиноко.

– Как и вашему сыну было, когда вы уехали, – говорит Воробышек, сузив глаза, и в её голосе слышится упрёк.

– Ну что ты, Катя, – вновь одёргиваю её.

– Всё в порядке, – грустно улыбается Вера. – Ваша супруга права. Нельзя было так поступать. Я знаю: нет мне прощения. Но может быть… хоть стоит попытаться.

– Конечно, стоит, – уверенно говорю. – Всё-таки он ваш сын, пусть постарается понять и простить.

Мы расстаёмся через пару часов, проговорив на разные темы. За это время с удовольствием наблюдаю, как моя беременная Катюша поглощает то пирожное, то мороженое, то брусничный чай, то с малиной. Правда, ей потом очень часто пришлось бегать по маленькой необходимости, но ничего. У девушек в положении, знаю, такое норма. Малыш растет, плод давит на мочевой пузырь, вот и постоянные позывы «попудрить носик».

– Как думаешь, получится? – спрашиваю Катю, когда мы идем домой. Из такси выбрались за километр от дома, чтобы прогуляться по свежему ночному воздуху.

– Не уверена, – отвечает она. – Мне кажется, там слишком глубокая душевная рана.

– Эх, зато как сто тысяч душу-то греют!

Мы рассмеялись. Но потом опять крепко задумались. Нам Веру стало жалко. Несчастная одинокая женщина, у которой формально есть сын, но… вроде бы его и нет. Нам, как будущим родителям, захотелось сделать так, чтобы отношения между матерью и сыном, разрушенные много лет назад, восстановились.

100 000 евро – деньги огромные по российским меркам. По западным тоже, наверное, только мне судить трудно. Как говорится, хорошо там, где нас нет. Правда, я сначала думал – это поговорка о нас, русских. Мол, там, куда не ступала их нога, мир и покой. Но стоит нашим там появиться, начинаются бардак и уголовщина. Но когда подрос, понял: дело вовсе не в этом. Людям свойственно идеализировать другие государства.

Вот Норвегия, из которой прибыла Вера. Там живописные фьорды, красивейшие леса и озера, – ну прямо российская тайга! Только с шикарными дорогами и особенным уютом. А у нас? Да что сравнивать! Но. Огромные налоги, бездумная толерантность, суровый климат… К чему я в такие рассуждения подался? Причина – в желании отправиться в путешествие. Побывать где-нибудь, на мир посмотреть.

Когда эту мою идею услышала Катя, она даже привстала на локте, посмотрела на меня и пальчиком так у виска туда-сюда.

– Ёжик, ты с дуба рухнул? Какое путешествие! У нас квартира не доделана. Вон, кто обещал детскую кроватку собрать вчера, да так всё и бросил вместе с инструментами?

– Прости, устал очень.

– Знаю. Потому ещё и не возмущаюсь даже. Так вот. А ты что же, собрался теперь до пенсии на дядю вкалывать за гроши? Неужели тебе этот «ОблАвтоДор» так сильно нравиться – ржавые железки приделывать? – спрашивает Катя, блестя глазками в полусумраке. Разговор происходит там, где беседует большинство семей – то есть на супружеском ложе.

– Нет, конечно. Но я думал, что пока ты беременна, можно…

– Не можно. Сначала сделаем детскую. Я параллельно занимаюсь разборками с надзорными органами. Стала понемногу выяснять, как избавиться от штрафов. Ведь автомастерской у нас уже нет, а они все продолжают тыкать носом. Но «нету тела – нету дела», я так думаю. Если потребуется – суну в лапу кому-нибудь, чтобы отвязались. Ну, и ещё я принялась подыскивать нам новый бизнес.

– Чего?!

– Того самого, Ёжик. 100 000 евро – это восемь с половиной миллионов рублей. Хватит, чтобы заново открыть своё дело. Пусть не такое большое, как раньше, вы там с Максом вдвоем были. Но все-таки. Станешь сам себе начальник, будешь нас с малышом содержать, пока мы в декретном отпуске, – говорит Катя.

– Всё распланировала, умница ты моя, – тянусь к ней и целую в губы. И так увлекаюсь, что уже и язычок в ход пошёл, но Воробышек меня мягко отталкивает. – Что такое?

– Я-то знаю, чем заниматься стану. А ты?

– Я? Э… Глебом.

– Неправильно.

– Кроваткой.

– И?

– А потом Глебом. Сразу же. Немедленно.

– Молодец. Возьми с полки пирожок.

– Как прикажете, мадам, – шутейно отвечаю и запускаю руку туда, где скрывается самое горячее местечко моего Воробышка. Она ложится на спину, раздвигает ножки, и вот уже я целую её в губы, а другой рукой провожу по ложбинке, скольжу вниз, и вот она, маленькая упругая кнопочка. Клитор. Только нажимать на неё нельзя – для Катюши, я знаю, это слишком сильные ощущения. Она и раньше их не любила, а теперь подавно. Потому я облизываю средний палец и начинаю кружить вокруг средоточия наслаждения. Любимая тихонько стонет, и по её голосу я понимаю, как нужно делать, чтобы доставить ей максимум удовольствия…

Следующим вечером, едва вернувшись домой, даже не ужинаю, как привык. Мою руки и отправляюсь собирать кроватку. Лишь через час, когда наконец у нас есть новый предмет мебели – первый у нашего малыша! – со спокойной совестью иду ужинать. Но и потом «ни минуты покоя». Иду на балкон курить и думать, что мне делать с Глебом. Как к нему подобраться? Нельзя же просто так прийти к человеку домой и сказать: мол, здорово, сосед, я видел твою мать, она хочет помириться. Он пошлет меня на три весёлых буквы, и всё на этом, готов разрыв в общении.

Значит, нужен какой-то другой способ. Но какой? Я не нахожу ничего лучше, чем пригласить Глеба в ночной клуб. Сам до женитьбы на Катюше был там частным гостем. Мы с Максом зависали не на шутку, бывало, что и девчонок снимали. Но это секрет, и Воробышек никогда об этом не узнает. А Глеб – он ведь тоже парень молодой, и что-то я не замечал, чтобы он домой приводил какую-нибудь девушку. Значит, отношений у него нет, и можно попробовать.

Катя, выслушав мою идею, соглашается. Не то чтобы мне её разрешение требовалось. Скорее, понимание. И я его нашел. Хотя не думал, что получится: придумал для соседа историю, что поссорился с женой и хочу провести следующую ночь свободным мужчиной, как сам Глеб. Но Воробышек моя – женщина дальновидная, сразу оценила мысль и согласилась подыграть. Это если понадобится. В будущем. А то вдруг Глеб спросит?

Потому на следующее утро, зная, в какое время Глеб уезжает на работу, – без двадцати восемь, – просто дождался его у подъезда. Он радушно, как всегда, приветствовал меня. Не откладывая дело в долгий ящик, я сказал, что мы с супругой сильно повздорили, и я прошу его, своего соседа и друга (да-да, так и сказал) составить мне компанию во время похода в ночной клуб. Глеб неожиданно легко согласился: «Конечно! – сказал он. – Сегодня же тяпница! Увидимся!» – хлопнул меня легонько по плечу и уехал. А я подумал, что сделал правильно, не став ему звонить, а поговорив лично. По телефону легче отказывать.

Я спустился вниз в десять часов. Глеб уже стоял там. Покурили, обсуждая, какая нынче теплая хорошая погода. Потом сосед вызвал такси (за руль нам сегодня всё равно больше не садиться), и мы отправились в гнездо порока и разврата, – ночной клуб «Поджигалка», который в нашем городе славится двумя вещами: дешевым (по сравнению с другими увеселительными заведениями) алкоголем и шикарным стриптизом «с продолжением».

Это слово, «продолжение», имеет много смыслов, конечно. В данном случае всё и так понятно: можно было заказать приватный танец, а потом уединиться с девушкой (для некоторых любителей предлагались юноши) и провести приятно время, изучая основы постельной хореографии. Для этого в клубе на третьем этаже имелись несколько «комнат отдыха персонала», как их тут называли конспирации ради. Хотя непонятно, от кого скрывались: любой, кто побывал здесь хотя бы с десяток раз, внутреннюю «кухню» уже знал.

Макс, кстати, был большим ценителем здешних девиц «на выданье» и регулярно пользовался их умениями красиво двигаться сначала на пилоне, а затем в горизонтальном положении. Я никогда к этим услугам не прибегал. Приватный танец, когда девушка трётся об тебя, словно кошка, – это да, но на большее у меня смелости не хватало. Да и желания особого не было.

Мы зашли с Глебом в клуб и заняли отдельный столик неподалеку от сцены. Все расходы сосед взял на себя. «Отдашь, когда миллионером станешь», – пошутил он. Начиналась ночь, во время которой я должен был успеть сделать главное – побеседовать с Глебом на тему его отношений с матери. Точнее, хотя бы просто пообщаться о ней, вывести его на этот разговор. А может, если мы окажемся в будущем (в чем я не сомневался) не слишком трезвыми, то беседа приобретет откровенный характер. Человек в таком состоянии становится болтлив, и маска, которую он обычно носит, может слететь с лица, и обнажится истинный облик. Я хотел увидеть Глеба таким, но немного побаивался. Вдруг обнаружится нечто, что меня оттолкнет? Но впереди маячили золотой россыпью очень большие деньги, а ради нашего семейного счастья я на многое способен.

Мы пили, смотрели на танцующих девушек и парней, много курили и обсуждали то одну даму, то другую. На Глеба постоянно заглядывались юные и не очень красотки. Строили глазки, подмигивали даже. Он иногда им отвечал, и я видел, как он прекрасно себя чувствует в таких обстоятельствах, тогда как мне было неуютно. Потому я старался вообще ничьи взгляды не ловить, чтобы потом не чувствовать себе виноватым перед Катей.

Глеб-то свободный человек, может встречаться с кем угодно… Но я помнил, хотя коньяк постепенно погружал меня в призрачный туман, о главной цели своего визита сюда. И, когда мы обсуждали одну из возрастных дам, откровенно стрелявших глазки в Глеба, я сказал:

– Вот ведь, мадам какая. У самой, наверное, дети уже взрослые, а она тут молодой козочкой скачет. Не понимаю я таких.

– Я тоже, – сказал Глеб. – Очень на мою мамашу похожа, кстати… – и он очень грязно выругался, что даже повторить такое не смогу.

– Почему ты так сильно её ненавидишь? – спрашиваю его, сжимаясь внутренне. Задать такой вопрос, это всё равно что ткнуть пальцем в чужую кровоточащую рану и поинтересоваться: «Ну как? Больно?»

Глеб, прежде чем ответить, отвернулся от танцпола. Та дама тут же потеряла к нему интерес, переведя взгляд на другого симпатягу. А мой собеседник налил себе полную рюмку коньяка и выпил залпом. Он даже не поморщился.

– Тебя предавали когда-нибудь? – спросил Глеб, глядя мне куда-то на подбородок.

– Да, – ответил я. – Макс оказался предателем. Он тайком от меня создал оффшорную компанию, через которую прогонял наши деньги. А я ведь столько лет считал его лучшим другом!

Глеб поднял глаза. Взгляд его показался мне каким-то… странным. Он вроде бы захотел что-то сказать, но передумал, а только ухмыльнулся.

– Так ведь его убили, кажется, – сказал он.

– Да.

– А теперь ты его простил?

– Конечно.

– Вот и я прощу свою мамашу, когда узнаю, что она сдохла, – злобно говорит Глеб, доставая сигарету.

– Но на вопрос ты так и не ответил, – снова ступаю на скользкую грань, понимая прекрасно: всё это может плохо для меня кончиться.

– Почему я не могу её простить?

– Да.

– Потому что мой мир рухнул, когда она уехала. Просто рассыпался на осколки. Вот, смотри, – с этими словами Глеб берет стакан с соком, выпивает, а потом выносит руку из-за стола и раскрывает пальцы. Стакан летит вниз и разлетается на сотни осколков. Тут же рядом оказывается официант с метлой и веником. «Я возмещу», – говорит ему Глеб. Тот быстро (сказывается опыт) собирает стеклянные кусочки и уходит.

– Вот так и мой мир разбился.

– Но ведь ты жив, здоров, значит, сумел восстановиться? – спрашиваю.

– Да, сумел.

– А ты не узнавал, почему она так сделала?

– Нет. И не хочу.

– Может, если бы ты узнал, то смог её простить?

– Вряд ли. Слушай, а посмотри вон на ту красотку, а? На ней штанишки фиолетовые в облипочку. Ножки прелесть, и попка такая… орешком. Нравится? – вдруг меняет Глеб тему. Я смотрю в указанном направлении.

– Не знал, что тебе парни нравятся, – замечаю шутливо.

– Мне?! – удивляется сосед.

– Ну да, присмотрись, это же парень.

– Тьфу, зараза, – смеется Глеб. – Я правда подумал, что девчонка. Слушай, а у тебя никогда не было… ну, с мужчиной?

– Чего не было?

– Секса, не совместного же ужина, – хмыкает Глеб.

– Нет, и я не интересуюсь. А ты?

– Не знаю, – загадочно говорит сосед. Смотрю на него с плохо скрываемым удивлением. Он ловит мой взгляд и смеется. – Что, подумал, будто я гомик? Нет, я не из таких. Хотя могу признавать мужскую красоту.

– Разве в этом есть что-то особенное?

– Конечно. Большинство мужчин ни об одном другом не могут сказать: «он очень красивый» или «классный и сексуальный», – поясняет Глеб. – Сразу в голубые запишут. Будешь потом объяснять, что ты не верблюд.

– А ты почему можешь так говорить, если гомиком себя не считаешь? – спрашиваю его.

– Да просто потому, что я внутренне свободен от этих предрассудков.

– Вот и неправда.

– Почему?

– Потому что не знаешь, какие причины побудили твою мать уйти из семьи, а выводы сделал и не желаешь их пересматривать, – говорю я. Теперь уже не просто сжимаюсь внутренне, а превратился в стиснутую до предела пружину.

– Да что ты докопался до моей мамаши, чтоб ей пусто было! – злобно говорит Глеб. «Началось, сейчас поругается со мной», – думаю, но дальнейшее меня поражает. Сосед молчит, а потом, махнув неожиданно рукой, продолжает. – Хотя ты прав, наверное. Я обиделся на неё, проклял и забыл, а что там у неё случилось, не знаю.

– Хотел бы узнать?

– Может быть… когда-нибудь, – неопределенно отвечает Глеб. – Ладно, пойду разомну косточки.

Он встает и, немного пошатываясь, идет на танцпол. Но стоит ему там оказаться, как неожиданно сосед преображается. Начинает гармонично и главное вполне достойно (то есть без выкрутасов, как большинство) двигаться под музыку, и я даже засматриваюсь на него. Моё-то «танцевание», а по-другому не скажешь, – это бессмысленный набор «два прихлопа – три притопа». Если есть люди, которым медведь на ухо наступил, и потому нет музыкального слуха, то на мне мишка косолапый ещё и попрыгал – аккурат на ножках, потому танцевать не умею совершенно.

Но Глеб – он совсем другое дело, и в нем я неожиданно открыл новый талант. Он, наверное,хореографией в школьные годы занимался? Вон как отплясывает. И… что это? Тот парень, который ранее показался моему соседу девушкой, крутится около него. Интересно, чего вдруг? Я присмотрелся. Ну точно. Улыбаются друг другу, подмигивают. Вот это да! Не зря, видимо, Глеб завел разговор на «голубую» тему. Значит, она для него имеет какое-то значение…

Стоп. Фил. Тот самый сумасшедший гей, который самоубился в камере. Он же говорил мне во время мальчишника про любовь к Глебу… Так, может, между ними и было что-то такое? Вот это да… Я поражён до глубины души. Ай да сосед! Не перестаёт удивлять. Но пусть себе. Всё-таки мной сделан большой шаг на пути его примирения с матерью. Он же задумался о желании узнать, почему та ушла. Дальше буду развивать эту тему, глядишь, что-то и получится.

Неожиданность последовала через несколько минут. Глеб пошёл к нашему столику вместе с тем парнем в фиолетовых штанах в облипочку!

– Знакомься, Серж! – фривольно сказал сосед. – Это Аркадий, можно просто Кеша.

– Приятно познакомиться, – я протянул пареньку руку. Тот оказался довольно юным, лет девятнадцати примерно. Очень худеньким, довольно по-гейски (то есть разноцветно и манерно) одет, при этом даже напомнил мне чем-то Фила.

– Ты не против, если он посидит с нами? – спросил Глеб. Я мотнул головой. – Вот и классно. А то он здесь совсем один. Договорился встретиться с другом, а тот не пришел и на звонки не отвечает.

Вскоре подошел официант, мы пополнили наши запасы алкоголя с соком и дальше пили уже втроём согласно старой русской традиции. Только я заметил: Кеша не слишком-то любитель выпить. Он больше губы мочил в коньяке и ставил рюмку обратно. Вернее, два тоста смог так продержаться, а на третий попался Глебу, и тот спросил, как в старых советских фильмах: «Ты меня уважаешь? Тогда пей. До дна». Ну, а поскольку не ему платить за выпивку, Кеша был вынужден послушаться.

 Чем дольше он сидел с нами, тем больше мне казалось, что между ним и Глебом постепенно нарастает симпатия. Я начал ощущать себя третьим лишним на этом «мужском празднике жизни», но и уйти не мог: все-таки сам же соседу предложил оторваться в ночном клубе. И пока я думал, как мне дальше себя вести, эта «сладкая парочка» вовсю веселилась, что-то радостно обсуждая. Мне надоело, я махнул рюмашку и пошёл делать вид, что танцую.

Две песни выдержал, а когда загремела третья, решил пойти обратно. Но, глянув на наш столик, обомлел: Глеб и Кеша, нежно поглаживая затылки друг друга, целовались взасос.

Я стоял и смотрел, словно молнией поражённый, на Глеба и Кешу, и не мог сдвинуться с места, пока меня довольно крепко не толкнул какой-то бугай в черной рубашке. Типичный «хозяин положения»: на бычьей шее толстая золотая цепь, на запястье правой руки поблёскивают массивные золотые часы.

– Чего встал? – грубо спросил он. Я не люблю, когда мне хамят. Да ещё моя идея продолжить разговор с Глебом неожиданно прахом пошла. Теперь к нему не побрешеься, и это сильно разозлило. Выходит, я приперся сюдда почти напрасно, а ведь мог провести ночь рядом с любимой женщиной. Потому повернулся к бугаю и послал его в пешее эротическое путешествие.

Думал, он скажет мне что-то не менее ласковое. Но в ответ на всех парусах примчался его здоровенный кулак. И угодил мне прямо в левую скулу, да так, что в ушах зазвенело, в голове потемнело, и я полетел на танцпол, почти потеряв сознание. Кажется, в боксе это называется нокдауном. До нокаута, когда бы я отключился, бугаю то ли умения бить не хватило, то ли моя физиономия оказалась крепче, чем он ожидал.

Оказавшись на полу, я посмотрел на него снизу вверх. Тот возвышался надо мной и хмуро смотрел. Но лежачего бить не стал, а вместо этого неожиданно протянул руку.

– Вставай!

Я принял любезное приглашение и оказался на ногах. Однако продолжить приятное знакомство нам не удалось. Через толпу танцующих (ни музыка, ни хаотичные телодвижения не останавливались всё то время, пока мы обменивались добрыми словами) уже пробирались охранники. Они не расталкивали гостей заведения, а продавливали их мощными корпусами, как это делают ледоколы на дальнем севере. И вскоре оказались возле нас. Быстро оценили ситуацию и попросили обоих покинуть клуб.

Хотел я было им сказать нечто вроде «он первый начал», но вспомнил, что это было не совсем так. Потому молча повиновался. Вернулся только на минутку к столику, чтобы сообщить Глебу, но тот даже не заметил моего ухода – они с Кешей по-прежнему лобзались, кажется, языками исследуя уже миндалины друг друга. Потому я просто взял свою сумку и пошёл к выходу, сопровождаемый одним из охранников.

«Чудно ночь прошла», – сказал я, оказавшись на ночном морозе. Посмотрел на звезды, яркой россыпью горящие над­ головой, послушал, как позади меня за толстыми стенами толчками бьют глубокие басы, закурил и стал думать, что дальше делать. Не в смысле Глеба или, Боже упаси, того бугая. Ну, поругались, дал он мне по морде. Бывает, не сходить же из-за этого с ума. На то она и мужская жизнь, чтобы иногда драться. Я подумал о том, как мне теперь быть. С одной стороны, надо бы ехать домой, третий час ночи уже. С другой, почему-то делать этого не хотелось. Всё-таки в крови до сих пор плескался алкоголь. И вообще: в кои-то веки мне удалось вырваться на свободу от работы и семейного быта, а тут сразу же возвращаться? Душа хотела приключений. Но куда податься? Раньше бы к Максу поехал, только он давно уже в могиле из-за собственной жадности.

– Слышь, мужик, – раздалось сзади басовитое.

– Да, – я неспеша повернулся. О, тот самый бугай. Стоит и хмурится. Тут же вспомнились слова Остапа Бендера: «Кажется, сейчас будут бить. Возможно, ногами».

– Ты… это… не держи зла на меня, – говорит здоровяк, а я удивляюсь. С чего в этой горе мускул столько гуманизма вдруг проснулось? Как кулаком меня бить – так пожалуйста, а теперь что произошло с ним? Голос разума проснулся?

– Проехали, – равнодушно говорю и отворачиваюсь.

– Не, мужик, правда, прости, – продолжает бугай. Подходит ко мне и встает перед лицом, поскольку я больше оборачиваться не хочу.

– Сказал же…

– Слышал. Но всё равно. Херово вышло.

– Да уж. Изгадил ты нам развесёлую ночь, – говорю с вызовом. Может, если второй раз бить будет, так хоть развлекусь на остаток суток. Найду себе приключение на мордаху, которая теперь и так саднила на скуле.

– Ага. Всё несдержанность моя.

– Так ты учился бы себя в руках держать, – говорю назидательно. – Вон здоровый какой. Чем занимаешься? Тяжелая атлетика? Бодибилдер?

– Нет, спецназ. Десантник я. Бывший, – последнее слово сказал с такой горечью, что мне даже его жалко стало.

– Бывших десантников не бывает. Как там у вас? «Где мы, там победа»?

– Угу, – пробасил он. – Только я… – достает из сумки на поясе сигару (да-да, самую настоящую, какие только в фильме видеть приходилось), откусывает кончик, выплевывает. Поджигает с помощью сверкающей Zippo и втягивает дым.

– Что? – спрашиваю, желая услышать продолжение.

– Отправили в отставку.

– Почему?

– Морду одному козлу набил.

– О, знакомая история.

– Нет, ты нормальный пацан. А тот правда был козёл, – говорит десантник, окружая себя клубами ароматного дыма. Где я видел уже эту картину? Точно! Актер Арнольд Шварценеггер большой поклонник таких сигар. Они даже чем-то похожи.

Молчим. Каждый своим табаком наслаждается.

– Слушай, душа горит. Может, по пиву? Только ты не подумай, я не из этих. А ты?

– Каких ещё?

– Ну, с тобой там за столиком два пидора сидели, лизались. Ты с ними?

– Сам в шоке. Пришел туда с приятелем, а он вдруг…

– Тогда ладно. А то я их терпеть не могу, – говорит качок. – Да, забыл совсем. – Он протягивает мне (второй раз уже) свою крепкую длань. – Герман.

– Сергей.

– Так что, Серёга, бахнем по пенному?

– Так ведь закрыто всё.

– Ну, есть одно место.

– Поехали.

– У меня тут байк недалеко, – говорит Герман.

– Надо же.

– А что? Боишься?

– Нет, просто мой приятель, с которым я сюда пришел, тоже любит на мотоцикле рассекать. У него BMW K1600 GTL.

– Зачётный агрегат. У меня, правда, покруче будет, – усмехается бугай.

– Какой?

– Harley-Davidson Fat Boy114.

– Неплохо, неплохо, – улыбаюсь. Не особенно я разбираюсь в мотоциклах, но об этом наслышан. Машина для суровых мужчин, покорителей пространств и автомагистралей.

– Нормальный агрегат, – говорит Герман, а по глазам вижу – оценил комплимент в адрес его байка.

Мы проходим метров пятьдесят, и буквально за углом, на парковке, стоит Harley-Davidson, сверкающий хромированный деталями.

– Слушай, а ты пил? Тебе за руль нельзя, наверно, – говорю спутнику.

– Да по херу, – отвечает он. – Тут недалеко.

Садимся и едем. Мне впервые, как ни странно, приходится быть в роли пассажира. На заднем седле байка неудобно, он заточен под одиночек. Но и правда ехать недолго. Мы оказываемся возле ночного бара «Corner». Слышал об этом заведении, хотя не бывал. Хотя Макс звал сюда несколько раз, но я отказывался. Тут собираются брутальные байкеры, мне-то что там делать? Вон, несколько уникальных аппаратов и штампованных современных стоят у входа на парковке.

Мы заходим, внутри – самый обычный мужской бар. На стенах фотографии посетителей с каким-то здоровенным мужиком в майке, с буграми мускул и седой бородой. На лысой голове – бандана. Ещё висят плакаты с английскими надписями, есть флаг десантников, пограничников и ещё какие-то. У барной стойки сидят несколько человек, с интересом наблюдают футбол на телевизоре, прикрепленном к стене. За столиками тоже видны посетители.

Здесь негромко (как ни странно, я ожидал грохота тяжелого рока) играет музыка, народ погружен в созерцание спортивного состязания или общества друг друга (я заметил и женщин, одетых под стать своим кавалерам – в кожу и джинсу). На нас никто внимания не обратил. Ну, пришли двое, и ладно. А в том, что хозяином заведения и барменом оказался тот самый мужик с фотографий, я понял, лишь взглянув на него. Колоритный тип. Увидев Германа, он молча ему кивнул, тот сделал ответный жест.

Мы сели за столик. Подошла пухлая официантка.

– Привет. Мне как обычно, – сказал Герман.

– А вам? – спросила девушка меня.

– Да мне то же самое, – ответил я.

Не знаю, что пьет мой новый знакомый, но какая разница? Выпить-то хочется.

Приносят тёмное пиво, и хотя я к нему равнодушен, принимаю бокал и отпиваю понемногу, закусывая рыбными палочками. Они жирные, в меру солёные, и хотя бы этим оттеняется горький вкус пенного напитка.

– Так кому ты там врезал? – спрашиваю Германа, не особо церемонясь. Не кисейная барышня, переживет.

– Полкану. То есть полковнику одному, – отвечает он.

– За что же, интересно? Так, постой. А ты в каком был звании?

– Майор.

– Так-так. И что же случилось?

– Приставал.

Я поднимаю брови.

– Герман, если ты будешь мне лапшу на уши вешать, то я встану и уйду. Думаешь, поверю, что генерал может приставать к такому, как ты? Ты в зеркало себя видел? Ночью выглянешь из-за угла – мелко обгадиться можно! Глыба! – говорю ему довольно откровенно.

– Я не вру, – отвечает бывший десантник, нахмурясь. – Это правда.

– Как же так вышло, интересно?

– В баню пошли как-то раз. Я ещё думал: чего мы баб с собой не зовем? Спросил полкана, он ответил: мол, ну их на хер, надоели. Ну, ладно, думаю. Пошли. Помылись, попарились, потом в бассейн. Когда я вылезал, он меня ухватил за задницу, – говорит Герман. Достает свою сигару, прикуривает. Насколько я помню, в общественных заведениях дымить запрещено. Но десантник здесь, кажется, свой в доску. Ему можно.

– Просто ухватил? – интересуюсь подробностями.

– Ну да. Сжал ягодицу и говорит: «Классная у тебя жопа, Гера, мне очень нравится».

– И ты ему сразу по морде?

– Нет. Я послал его, – отвечает собеседник.

– И дальше что?

– Ничего. Пили, ели, только не парились больше. Я думал: ну, взбрыкнул полкан по пьяной лавочке, бывает. Так он потом уже в казарме это же сделал. Догнал меня в коридоре, и опять цап за корму! Типа в шутку. Ну, тут уж я не сдержался. Развернулся и дал ему. А тут, как назло, наш командир бригады – генерал из кабинета вышел. Увидел только, как я бью старшего по званию. Ну, а дальше… короче, ушли меня, – после этих слов Герман откладывает сигару и выпивает махом полулитровую кружку. Тут же принимается за вторую. Силён.

– И чем теперь занимаешься? – мне интересно.

– Да так, небольшое охранное агентство с друзьями-отставниками организовал. «Кремень», слыхал, может?

– Не доводилось. И что делаете?

– Охраняем разные объекты. Иногда расследования проводим, если попросят.

– Вот даже как?

– Ну да. У нас один работает, бывший следак по особо важным. Ну, следователь короче. Выгнали его.

– За взятку?

– И да, и нет.

– Как это?

– Ему предлагали – не взял, да ещё и уголовное дело завел на того типа. А он оказался со связями. Вывернул всё, будто следак вымогал деньги, – рассказывает Герман.

– Слушай, – вдруг приходит на ум мысль, – а ты не мог бы мне помочь?

– В чем?

– У меня недавно произошла одна странная история. У нас с другом была автомастерская. Но дальше начались какие-то странные вещи. Сначала пристрой с запчастями сгорел. Потом выяснилось, что друг крысятничал с оффшорной компанией. Потом его убили, а после произошла авария. Мы влетели на большие бабки, и потом ещё на нас всякие надзоры набросились. Короче, разорили. Мне давно не дает покоя мысль, что это всё не цепь случайностей, а кто-то пытается нам крупно нагадить. Но не пойму, кто и зачем, – рассказываю Герману. Тот внимательно слушает, вновь принявшись за сигару.

– Что ж, можно попробовать, – говорит он.

Тут я вспоминаю интересную деталь: если Герман тоже байкер, то вдруг Глеба знает? Задаю ему этот вопрос. Тот чешет лоб, вспоминая.

– А фамилия как?

– Редкая – Харкет.

– А, так это ты про Варвара мне говорил всё время! – улыбается Герман.

– Про кого?

– Ну, Глеб Харкет. У него погоняло – Варвар.

– Ого, вот это интересно. И почему?

– Не знаю. Ходят слухи, любит жесткий секс.

– Садист, что ли?

– Не знаю, я там не был, – смеется Герман, ухая словно филин в ночном лесу. – Видать, любит, чтобы всё жёстко. А уж бьет он там кого, или его кто плёткой лупит – мне про то неизвестно. Кстати, не знал, что он педик. Думал – нормальный мужик.

– А с чего ты решил?

– Ну помнишь, там, в клубе? Он сосался с каким-то типом.

– Ну, мало ли. Может, он би.

– Чего?

– Бисексуал то есть.

– Двустволка, что ли? И нашим, и вашим?

– Типа того.

– Тьфу, – разочарованно плюет воздухом Герман и снова принимается хлестать пиво, как не в себя. Пухлая официантка уже подносит ему пятую кружку, а я со второй никак не управлюсь.

– На вкус и цвет, как говорится, – замечаю философски. Хотя в глубине души считаю, он дело говорит. Неправильно, когда мужчина и с женщинами спит, и с себе подобными. Ну, положим, любовь у него к какому-то парню. В виде исключения можно принять. Но чтобы бегать от одной задницы к другой… Я такое не понимаю и не хочу.

Мы сидим в баре ещё несколько часов и выбираемся оттуда лишь под утро, когда небо стало светлеть. Только теперь я не сяду к Герману на мотоцикл – убьемся ещё. Пусть он один, если хочет, рискует. А у меня теперь три души в зоне ответственности – не считая своей и Катюшиной, ещё нашего народившегося малыша.

Мы договорились с моим новым знакомым о способе и времени связи. «Зачем мне это расследование? – думаю, возвращаясь домой на такси. И отвечаю сам себе. – Из чувства справедливости». Оно у меня врождённое, я с детства такой. Меняться не хочу. Неспроста же мне кажется, что за всей этой чередой происшествий кто-то стоит.

Тихонько возвращаюсь домой в уверенности, что Катюша отдыхает. Какое там! Сидит на кухне с красными глазами. Плакала, что ли? Оказывается, нет. Просто не могла уснуть, ждала. Ты же моя лапонька! Нежно обнимаю её, но поцеловать не даётся: говорит, от меня перегаром несёт за версту и сигаретами. Потому спешу умыться и переодеться. Одежду – в стирку, она густо пропахла табаком.

Потом веду Воробышка в спальню и там рассказываю, что видел. Как Глеб начал целоваться с тем парнем, Кешей. Как получил я ни за что по физиономии, а потом познакомился со своим обидчиком. Оказался он приятным, хотя и грубоватым человеком, бывшим десантником. Вот только про расследование я Катюше ничего не говорю. Ей не следует об этом волноваться.

Хотя она и так уже побеспокоилась. Мало, что ждала до утра, так ещё увидела синяк на моем лице. Подумала, что я с кем-то сильно подрался. Но узнав обстоятельства, немного расслабилась. После беседы собираюсь спать, но слышу голос:

– Ёжик, а Ёжик…

– Что, солнышко?

– Ты ведь чего-то мне не договорил, да?

– Я? Нет.

– Ой, врёшь, милёночек.

– Где ты слово-то такое откопала, – пытаюсь сменить тему разговора.

– В песне услышала по радио. Так признавайся, о чем вы столько с этим Германом трепались?

– О бабах, то есть, прости, женщинах, мотоциклах и футболе, – озвучиваю стандартный мужской набор для разговоров.

– Ой, не верю. Ты же знаешь, Ёж, у меня интуиция.

– Ладно, – сдаюсь, потому что всё равно проболтаюсь. Нет у меня от моей красавицы секретов. И выдаю свою идею с расследованием. Катя молча слушает. – Ну, что скажешь?

– Поживем-увидим, – рассудительно отвечает Воробышек и ложится на бочок.

– И всё? Больше ничего не скажешь? – удивляюсь её ответу.

– Нет, а что говорить? Вот когда выяснится, было ли это чьей-то креатурой, и кто этот человек, тогда и обсудим дальнейшие действия, – сонно отвечает жена.

– Катя…

– Что?

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже.

– Ты у меня…

– Самая прекрасная на свете, знаю. Давай спать, – хихикает Воробышек.

– Я хотел сказать «самая умная».

– Уже не прекрасная? Быстро ты меня разжаловал.

– Да я не это…

– Шучу, глупыш, – бормочет сквозь дрёму Катюша и засыпает. Я, прижавшись к её спинке и попке, отправляюсь следом.

Глава 12. Перемены

Придумал Варвар ни что иное, как полностью разорить семейство Морозовых. Сначала лишить их бизнеса. Потом – дать денег в долг (по-хорошему, по-соседски), чтобы размякли и начали его, Глеба, воспринимать, как единственного благодетеля и спасителя их семейной жизни. Ну, а потом можно и начать как следует обрабатывать на тему «МЖМ». Причем доминантом в этой групповушке, конечно, Глеб хотел стать сам, чтобы с «троном» никем не делиться.

Он уже представлял в своих мечтах, как эти двое стоят перед ним на корточках на постели, как это прежде делал Фил, и он то одному из этой сладкой парочки член вонзает в задницу, то другому. Им больно, они стонут, но Варвар хищно усмехается, испытывая настоящее, острое, как красный перец, наслаждение. Он напяливает на свой кожаный жезл этих двоих, клявшихся друг другу в вечной любви, а теперь ставших его покорными шлюхами, готовыми выполнить любое пожелание своего похотливого господина!

Всё так и шло, и дорога казалась прямой, без извилин. Две трети пути Глеб уже прошел, оставалось ещё немного, и эти двое расстелются под его ногами. Следующий шаг заключался в том, чтобы не отпускать Морозовых. Варвар уже был в курсе, что они были вынуждены продать свой бизнес. Если так дальше пойдет, им придётся продать квартиру и переехать куда-нибудь в крошечную халупу на окраине или даже в пригороде. Потому им требовалось срочно помочь. И Глеб придумал ход: он пришел к соседям и попросил составить ему компанию. Мол, у меня именины, тортик имеется, а одному кушать его как-то не комильфо.

Семейка согласилась. Во время разговора зашла речь об их трудном положении, и Варвар, внутренне безумно обрадовавшись, предложил Сергею и Кате две вакансии. Всё выходило как нельзя лучше! Те, конечно же, сразу согласились. Глеб уже потирал руки, он даже лубрикант купил – большой тюбик, чтобы жарить этих двоих как можно дольше и слаще.

Но случилось невероятное. Сергей, когда они через некоторое время повстречались у подъезда, сообщил: «Катя беременна!» И было лицо его таким счастливым, и он словно светился весь изнутри, что у Варвара кольнуло в сердце. Он с трудом растянул тонкие губы в улыбке и проговорил: «Поздравляю», а потом поспешил к машине, потому как стало ему вдруг невыносимо тошно.

Он никогда не трахался с беременными. И не понимал мужиков, которые это делают. Глебу всегда казалось, что когда женщина носит под сердцем ребенка, у неё там на самом деле – маленький ангел. Ведь кто он, плод человеческий? Чистое, безгрешное, неспособное на злые поступки и мысли существо. Это потом, когда родится и станет познавать мир, то постепенно испачкает об него свои крылья, и они отвалятся под тяжестью дурных поступков, помыслов.

Как чистые белые носочки: стоит их надеть пройтись по квартире, в которой даже буквально пять минут назад закончил драить полы, а посмотри на подошву: уже серая. Вот и невидимые крылья. Они сначала пачкаются, потом растворяются в этой грязи человеческой. Но пока нарождённый малыш – это ангел, то как можно заниматься сексом с его матерью? Глебу это казалось отвратительным. Однажды увидев порнофильм, где два мужика трахают глубоко беременную бабу, он испытал такой шок, что его даже вырвало. Едва до туалета успел добежать.

Тот факт, что Катя беременна, означал одно: придётся на девять месяцев оставить мысль о том, чтобы её поиметь вместе с мужем. «Может, его одного?» – подумал было Варвар, но отказался от идеи. Нет, первоначальный замысел был именно такой: сделать обоих своими любовниками, чтобы потом, играя на противоречиях, разрушить их брак. Но внезапно положение Кати скрепило их союз, превратив её, помимо прочего, в носительницу ангельского создания.

Глебу не нравилась эта мысль в его голове. Он хотел от неё избавиться, не считая себе человеком религиозным. Даже креста не носил никогда. Рассуждал просто: «Если бы Бог был на свете, то не допустил, чтобы его мать бросила семью и свалила за границу». Ну, или потом вернулась за своим сыном, и ему не пришлось расти рядом с идиотом-папашей, который больше думал нижней головкой, чем головой, и постоянно приводил в квартиру то одну бабу, то другую, пока сын счёт им не потерял.

Но мысль сидела прочно, словно ржавый гвоздь. Извлечь её никак не получалось, хоть ты тресни. Потому, чтобы случайно больше не видеться с Морозовыми, Глеб начал их сторониться. Уезжал как можно раньше на работу и возвращался поздно. Но как ни избегал соседей, а все-таки через некоторое время неожиданно столкнулся с Сергеем внизу. В тот момент Варвар подумал, что надо бы продать эту квартиру и уехать куда-нибудь подальше, достали эти двое. Слишком долго ждать, пока Катя родит, выкормит (трахать бабу с сочащимися молоком сиськами Глебу тоже было бы противно), а потом снова соображать, как их привести к его подчинению…

И опять случилось нечто особенное. Сергей сообщил, что поссорился с Катей и хочет провести эту ночь в каком-нибудь заведении, где можно выпить, поболтать и оторваться на полную катушку. Глеб нехотя согласился. «Что ж, – подумал он, – это поможет нам сблизиться в некотором роде. Прощупаю его, чем живет и дышит. Может, удастся найти ещё какое-нибудь слабое место, чтобы потом ударить посильнее».

Той ночью Варвар, сам от себя не ожидая (наверное, просто устал после работы и был голоден – не поужинал, а в обед съел две печеньки и выпил несколько чашек кофе), сильно напился. Прежде такого с ним не случалось: он умел не пьянеть долго, и когда вокруг все уже бывали в стельку, Глеб качался, но держался. А тут вдруг… ему стало жутко одиноко. Да, рядом был Сергей, и они о чем-то постоянно говорили, шутили даже и обсуждали танцующих. Но гнетущее чувство тоски не покидало Варвара.

Он вдруг поймал себя на мысли, что завидует Сергею. Да, именно так. У того скоро будет ребенок, есть семья, и хотя квартира в ипотеке и машина в кредите, а работа – дерьмо и получает он слишком мало, но… Ведь счастливый человек, этот чёртов сосед снизу! Бизнес потерял, лучшего друга лишился, у жены – близкая подруга трупом стала, но всё равно они прекрасно себя чувствуют! А он, Глеб? Приходит домой, и даже поговорить не с кем. Не кота же заводить, как старая дева, в конце концов.

Сергей окончательно разбередил Глебу душу, когда начал задавать вопросы о его матери, Вере. Сначала Варвар не хотел отвечать и думал даже уйти, чтобы избавиться от прилипалы-соседа. Но, постепенно пьянея, сдался и начал рассказывать. Потом так расслабился, что даже обещал подумать Сергею над вопросом: «Достойна ли мать прощения?» От воспоминаний о ней стало очень тоскливо. Глеб ведь никогда не забывал, какой она была. Ласковой, доброй, весёлой. Любила своего сынишку больше жизни, а потом…

Чтобы хоть как-то развеяться и отвлечься, Варвар стал рассматривать танцующих. Сразу обратил внимание на девушку с тонкой талией и узкими бёдрами в фиолетовых штанишках, плотно облегающих стройные ножки. Когда указал на неё Сергею, тот рассмеялся и заявил: мол, это парень! Глеб не поверил, а потом решил потанцевать и присмотреться. Неужели правда мужчина? Оказалось, что так и есть: при ближайшем рассмотрении.

Когда они танцевали рядом, незнакомец принялся строить Глебу глазки. А тот, будучи сильно нетрезв, подумал о том, как этот худенький паренёк напоминает ему почившего Фила. Правда, Феофилакт почти с первой встречи стал смотреть на него влюбленными глазами, а этот, его отдаленная копия, просто скалит зубки. Алкоголь между тем продолжал действовать всё сильнее, и Варвару вдруг показалось, что перед ним… да-да, Фил!

Он вдруг обрадовался, стал улыбаться, повеселел, а танцующий рядом незнакомец принял всё это на свой счет и приблизился. Дальше они уже веселились, как будто вместе пришли сюда развлекаться. Потом познакомились, крича друг другу в уши (музыка грохотала в полную мощь акустических колонок), а когда Варвару захотелось ещё выпить, он пригласил Кешу (так звали парня) за их с Сергеем столик.

Когда Кеша потянулся к нему, Глеб подумал: «Хочет сказать что-нибудь». Но, ощутив на своих губах крепкий поцелуй, вдруг… растерялся. Впервые в жизни он, хладнокровный и равнодушный к чужим проблемам Варвар, про которого ходят слухи, что он умеет наказывать членом, оказался в странном положении. Его ладони, лежащие на столе, то сжимались в кулаки, и тогда он хотел ударить Кешу. То вдруг расслаблялись, ощущая прохладу полированной столешницы.

Новый знакомый между тем, мгновенно оценив положение (что Глеб не оттолкнул его, не обругал и тем более не ударил) принялся целовать его ещё активнее. «Что я делаю? – подумал Варвар, проваливаясь в горячее сладкое варево. – Что со мной», – и он поддался искушению. Стал целовать Кешу в ответ, сам не соображая, что творит. Заместитель министра ведь! Если заметят, то принудят уйти в отставку! Но Глеб не мог, а самое главное не хотел останавливаться.

Именно этот момент и увидел со стороны Сергей. Потом Варвар заметил на танцполе какое-то замешательство, но в ту секунду Кеша положил ему ладонь на ширинку, и Глеб снова опустил веки, чтобы не отвлекаться. Это продолжалось минут… да он не знал, сколько. Но когда их лица разомкнулись, отчетливо заметил тоненькую, словно паутинка, ниточку слюны, протянувшуюся между губами. Она растягивалась медленно, как во сне, потом лопнула и растворилась в воздухе.

К этому моменту Глеб чувствовал себя таким расслабленным, то больше не помышлял об агрессии к Кеше. Тот сидел, улыбался, смотрел на Варвара и был, кажется, восхищен произошедшим между ними.

– Если меня увидят с тобой, то выкинут из фирмы, – сказал он вдруг.

– Меня тоже.

– А кем ты работаешь?

– Чиновником.

– Ого, а я юрист.

– Не хочешь спросить, где именно я чиновник? – поинтересовался Глеб.

– Какая разница? Мне всё равно.

Эти слова больно кольнули Варвара. Неужели он ошибся в этом парне, который ему так напомнил Фила?

– Почему?

– Потому что мне интересен человек, а не его должность, – ответил Кеша.

Глебу сразу стало легче. Он решил, что пока не станет говорить о своей высокой должности. Да и к чему? Подумаешь, бюрократ, советник государственной службы какого-то там класса. Наплевать. «Одинокий и несчастный человек – вот кто я такой», – подумал о себе Варвар. Нахмурился, налил коньяка и выпил, не чокаясь. От Кеши это не ускользнуло.

– Что с тобой? – спросил он, проявляя искреннее участие.

– Поехали ко мне? – вдруг выдал Глеб, сам от себя не ожидая.

– Ты всех парней к себе водишь? – усмехнулся Кеша.

– Хочешь, секрет открою?

– Да.

– Я вообще не голубой, – признался Варвар.

– Я знаю, – сказал Кеша с улыбкой.

– Как знаешь? Откуда?

– Не волнуйся, – послышалось в ответ. – Я за тобой не следил и ничего о тебе не знаю. Просто догадался. По тому, как ты целуешься. Геи делают это немного иначе. Точнее – совсем.

– Как же?

– Нежно, чувственно, ласково. А ты, прости пожалуйста, немного резковат, – пояснил Кеша.

– У тебя, смотрю, большой опыт в этом деле, – уколол его Глеб.

– Не то чтобы большой, но кое-какой имеется, – ответил парень и вовсе не обиделся. Подумал немного и сказал. – Я согласен.

– На что?

– Вот это да, – засмеялся Кеша. – Сам пригласил к себе домой и уже позабыл! Девичья у тебя память, Глеб!

– Да, точно, – растерянно улыбнулся Варвар. – Блин, а куда же Сергей подевался?

– Это тот, с которым ты сюда пришел?

– Да. Мой сосед по дому. Решили вот развлечься.

– Я не знаю. Ушёл, наверное. Подумал – третий лишний, – сказал Кеша.

– Ладно, потом с ним поговорю, – заметил Глеб.

Они поднялись, вышли на улицу. Сразу ко входу в клуб подъехало такси. Местные «бомбилы» здесь всегда дежурят в такие часы и дни, чтобы развозить по домам нетрезвых тусовщиков. У большинства состояние такое, что они даже приложением в смартфоне воспользоваться не могут. Зато деньгами разбрасываться очень любят (поскольку сосчитать толком тоже не способны) и оставляют щедрые чаевые. Есть риск, правда, заполучить заблеванную машину или дырку в обивке салона. Но одна ночь способна покрыть все расходы многократно.

Глеб привез Кешу к себе домой, наплевав на всё остальное. То есть ему теперь уже было всё равно, увидит его кто-то с парнем или нет. Впрочем, такое ведь и раньше бывало, когда Фил заглядывал к нему на огонек. Правда, чаще он приходил с какой-нибудь девушкой, с которой потом Варвар жарко трахался, пока его протеже похотливо пялился на его задницу и дрочил в сторонке. Но теперь всё было иначе.

Они прошли в квартиру, а потом Глеб сам, первый привлек к себе Кешу и принялся лизать его губы. Сосать. Тянуть их в себя. Но, помня слова парня, старался делать это нежно, насколько получалось. Горячее дыхание партнёра обжигало и кружило голову. Приятный алкогольный запах, смешанный с ароматом апельсина, придавал поцелуям Кеши странный привкус.

Они ласкались, и Глеб старался повторять движения Кеши, у которого опыта в этом было явно намного больше. Что он умеет, Варвар? Жёстко всаживать по самые яйца и долбить, пока не кончит. Теперь ему хотелось – впервые за всю половую жизнь! – нежности. Сильно прижавшись друг к другу, парни слились в затянувшимся поцелуе. Но ведь так не могло продолжаться до утра!

Кеша, воспользовавшись моментом, отодвинулся, быстро раздел Глеба и начал медленно прикасаться к его плечам, упругим мышцам груди, торсу. Свои действия сопровождал нежнейшими поцелуями. Затем Варвар помог своему нежданному гостью избавиться от одежды. Аккуратно расстегнул пуговицы на его рубашке и просунул туда свою руку. Оказалось, что и Кеша не такой уж домашний мальчик, как могло показаться вначале. Глеб ощутил крепкие мышцы и торчащие, словно кнопочки, соски, которые напряглись от возбуждения и ласк. Маленькие и мягкие волосики на груди, прибавили Варвару возбуждения.

– Я хочу тебя, – сдерживая срывающееся дыхание, произнес Глеб.

В ответ Кеша задышал ещё тяжелее, ощущая прилив крови. И тогда хозяин квартиры сделал то, о чем мечтал последний час. Он легко, словно пушинку, подхватил обнаженного паренька на руки и усадил его на кухонный стол.

– Ай, холодная, – коротко хихикнул Кеша, ощутив кожей гладкую столешницу. Но Глеб не обратил внимания. Он закинул ноги парня себе на шею. Тот был мягок и податлив, словно сырая глина и старался угодить своему партнёру.

– Кеша, дорогой, я хочу войти в тебя, – прошептал Варвар. Прежде он такого никому не говорил, а просто брал, что хотел и как хотел. Но теперь почему-то желалось быть тактичным и нежным зверем.

– Я твой, сделай это, – едва слышно ответил Кеша, улыбнувшись, но при этом глаза его остались серьезными.

Горячий и большой член Глеба, готовый к бурному сексу, прикоснулся к анальной дырочке паренька. Она, ещё недостаточно разработанная, ответила упругим сопротивлением.

– Расслабься, прошу, – сказал Варвар.

– Мне больно, подожди, – ответил Кеша.

Тогда Глеб смочил слюной свои пальцы и провел ими по головке фаллоса, оттянув крайнюю плоть. Затем проделал тот же со сфинктером Кеши. И лишь потом принялся просовывать свой половой орган внутрь, надавливая на узенькую дырочку всем весом. Это было так трудно: сдерживать свой яростный порыв! У Варвара было ощущение, что он – водитель карьерного самосвала массой в десятки тонн, который спускается на самое дно громадной ямы. Это делать нужно осторожно, чтобы не сорвать тормоза, иначе махина полетит кубарем вниз, калеча всё живое на своем пути.

Капли пота выступили у обоих на лицах. Из глаз Кеши показались слезы, его лицо замерло в напряжении.

– Расслабься, малыш. Ещё чуть-чуть, и ты мой. Я возьму тебя полностью и буду делать, как ты захочешь, – сквозь тяжелое дыхание выдавил из себя Глеб. – Тебе понравиться. Обязательно, я буду очень стараться.

– Спасибо, – прошептал парень, чмокнув Варвара в ставшие сухими и горячими губы.

Но всё-таки Глеб, он же ещё по-прежнему Варвар, хотя и в меньшей степени. Ему очень трудно сразу, за одну ночь превратиться в плюшевого мишку после того, как много лет яростно втыкал свой член в рты, влагалища и анусы, не задумываясь над тем, больно партнёру или нет. Потому и теперь, когда перед ним Кеша, доверчиво раскинувший стройные ноги, Глеб не может сдержать своего порыва.

От боли, которая разрывала паренька изнутри, он вскрикнул и принялся тяжело дышать. Сдерживая вопли, чтобы его не услышали соседи и не решили, что здесь кого-то насилуют, но уткнулся Глебу лицом в грудь.

– Ай… ай… ай… – только выговаривал тихонько, стиснув зубы.

Тогда Варвар усилием воли заставил себя остановить напор. Отодвинулся назад, взял голову Кеши в ладони, приподнял и закрыл ему рот поцелуем.

– Тише, тише дорогой, прошу тебя, – шёпотом произнес Глеб.

– Ой, я не могу. Мне больно, – произнёс Кеша.

Тогда Варвар стал двигаться внутри него ещё медленнее, закрыв рот ладошкой и тем самым притупив вырывающиеся стоны партнёра. Но в какой-то момент Кеше все-таки удалось расслабить сфинктер, и Глеб смог протиснуть в него головку члена. Паренёк застонал, но вытерпел, и тогда, после секундной заминки, движение продолжилось. До тех пор, пока фаллос не скрылся наполовину в его анусе. Здесь, как отметил про себя Варвар, было очень тесно и узко. Кажется, опыт в пассивной роли у Кеши был минимальный. «Странно, – подумал Глеб. – А по тому, как он вёл себя в клубе, весь такой расслабленный и манерный, можно было подумать, что в нем перебывало много мужчин».

Но Варвар не останавливался. И хотя Кеша испытывал боль с каждым толчком, постепенно она стала перетекать в приятное чувство заполненности. Паренёк начал ощущать в себе мощность члена, большую круглую головку, которая пробиралась внутри него. Он даже улыбнулся, и Глеб воспринял это как руководство к действию. Он, постепенно наращивая скорость, пришел к тому, что ему было так привычно. Через пару минут принялся мощно долбить упругую задницу партнёра.

Крики боли теперь сменились стонами кайфа, которые непроизвольно вырывались из груди Кеши с каждым мощным толчком члена в его заднице. Он хотя и пытался сдерживать крики наслаждения, но ему этого не удавалось. Да и как это сделать, если ты – настоящий пассив, для которого анальный секс – немыслимое удовольствие? И Кеша знал, что таким был с детства. Ещё с той поры, как впервые ощутил у себя эрекцию, а потом, играя в ванной, засунул себе в попку деталь от какого-то конструктора – вещица была длинной, с тупым гладким кончиком. То, что ощутил он тогда, ему дико понравилось, и с тех пор подобные игры стали для него традицией.

Глеб мастерски приподнял Кешу на руках, не вынимая члена из дырочки. Он прошел с ним в спальню, там лег на кровать, и паренёк оказался в позе наездника. Теперь ему самому предстояло решать, как часто и самое главное глубоко будет двигаться в нем член любовника. Поскольку боль внутри Кеши значительно ослабла и превратилась в немного неприятные ощущения (а кайфа было намного больше!), он стал двигаться в том же темпе. Насаживался на член, затем напрягал мышцы ног, чтобы выпустить из себя кожаную дубинку, а после возвращался, да так, что головка, казалось, вот-вот упрется в желудок.

Так продолжалось ещё немного, а после Глеб снял с себя Кешу, словно тряпичную куклу, поставил в коленно-локтевую позу и принялся с большей силой и скоростью трахать его в разгоряченную дырочку. Мощные толчки сопровождались хлюпаньем и постаныванием Кеши. Варвар трудился над ним, доставляя им обоим неописуемое удовольствие.

– Ты лучше всех, – прошептал Кеша. – Я твой, делай со мной всё, что захочешь.

– Ты классный, – отрывисто проговорил Глеб. – Ты умеешь отдаваться, как никто другой, – он протянул руку и провел по влажному от пота изгибу упругого тела Сергея. – Тебе нравится, малыш?

– Да. Он у тебя такой большой... – выдохнул паренёк.

– Если хочешь, он будет… только твоим, – сделал Глеб неожиданное признание. Сам не понял, как это вырвалось.

– Трахай меня, трахай, пожалуйста, – с толикой приказной нотки выкрикнул Кеша, ничего не ответив на предложение и дав понять, что сейчас не время для душещипательного диалога. Сначала бы закончить начатое, а уже потом можно и побеседовать.

Спальня заполнилась сексом. Даже оконное стекло запотело, и по его поверхности, срываясь вниз, стекали бисеринки воды. Если бы кто-то зашел сюда сейчас и вдохнул, сразу догадался: здесь занимаются любовью. У неё всегда особенный аромат. Пахнет горячей кожей, влажной тканью, а ещё и мускулинными запахами вперемешку с далёкими ароматами парфюма и дезодоранта. Ну, и чуточку клубникой – это от лубриканта, который использовал Кеша. Он предусмотрительно захватил его с собой и, когда Глеб только начинал проникать в его узкую дырочку.

Глеб тем временем был готов кончить. Он прижался всем телом к Кеше, зажал его в мощные тиски так, что не то чтобы глубоко вдохнуть, а даже пошевелиться было невозможно. Спустя несколько мгновений его член выстрелил мощным потоком горячей спермы в самую глубь. Несколько толчков, и вот уже семя потекло из ануса паренька, капая на простыню.

Варвар, не выпуская Кешу, опустился на него сверху, прижавшись лбом в мокрую спину, и замер в попытке уловить и запомнить испытуемое блаженство. Спустя минуту паренёк медленно высвободился из-под партнёра, развернулся и смачно принялся его целовать.

– Дорогой, ты супер, – прошептал Кеша.

– А ты? Так и не кончил?

– В обязательном порядке, – ответил паренек и показал лужицу на постели.

– Когда успел? Я не видел, как ты…

– Онанировал? А я кончаю без рук, – улыбнулся Кеша. – Но только если мне особенно хорошо. Как теперь.

– Ого. Замечательно, – улыбнулся Глеб. Он лёг рядом с партнером. – Знаешь, мне показалось, что ты не очень опытный в плане анального секса.

– Верно подметил, – говорит Кеша в ответ, сладко подтягиваясь, как после хорошего глубокого сна.

– То есть у тебя… редко было?

– Ты правда хочешь узнать, сколько у меня было мужчин?

– Не то чтобы…

– Ты – третий, – выговорил Кеша.

– Расскажешь о тех первых двоих? – спрашивает Глеб.

– Потом когда-нибудь, – отвечает Кеша, ложится на бок и утыкается лицом в плечо Варвара. – Какая интересная татуировка. Что это у тебя?

– Да так…

– Расскажи, пожалуйста.

– Это валькнут. Его ещё называют Узлом Убитых и Сердцем Хрунгнира. Древний скандинавский символ, – поясняет Глеб. – Я сделал эту татуировку после того, как получил у байкеров прозвище – Варвар.

– Ого, как интересно! – плотнее прижимается Кеша, кладя руку на живот Глеба. Потом тянется к покрывалу, затягивает его на обоих – они ещё влажные, так и простудиться недалеко.

– Да не особо, – нехотя отвечает партнер. – Я тогда был… скажем так, типичным байкером. Агрессивным, необузданным, даже, мне кажется, жестоким. Но не дрался с кем попало, конечно. Вёл себя так по отношению к другим людям. Вот и дали мне прозвище.

– А почему именно валькнут? Почему не какой-нибудь другой символ?

– Сразу виден человек, у которого ни одной татухи, – смеется Глеб.

– Да, я пока ещё не придумал, что набить, – отвечает Кеша.

– Валькнут… это не только из-за прозвища, конечно. Но давай я тебе как-нибудь потом расскажу, хорошо?

– Сейчас. Ну пожалуйста, – и Кеша делает сначала хитренькую мордашку, а потом ласково проводит ладошкой по дремлющему дракону, улегшемуся между ног Варвара. Тот отзывается коротким движением. Пальчики тут же в страхе убегают. А ну как проснётся? Снова станет искать крепкую попку. Той же пока хочется отдохнуть.

– Валькнут, как я уже сказал, – это, в языческом понимании, мир людей, обитель богов и пристанище мертвых. Для меня последнее имеет особое значение, – и Глеб рассказывает печальную историю о том, как его мама ушла из семьи, и он, маленький мальчик, вдруг почувствовал себя словно живым мертвецом. Мир вокруг не просто рассыпался, но ещё и краски потерял, превратившись в нечто унылое и монохромное.

– А где она теперь, твоя мама? Жива?

– Да, – отвечает Глеб и начинает припоминать их беседу с Сергеем. Сразу на ум приходит данное ему обещание – поразмыслить над прощением матери. Кажется, не нужно было этого делать…

– И ты до сих пор не можешь её простить? – спрашивает Кеша.

– Да.

– Знаешь, а у меня нет мамы, – отвечает парнишка. – Она погибла, когда мне было 14. Мы тогда с ней утром крупно поссорились. А вечером я узнал, что её сбила машина. И, знаешь, я отдал бы всё на свете, чтобы хоть на несколько секунд увидеться с ней и попросить прощения.

Парни замолчали, погрузившись в свои невеселые мысли.

– То есть ты думаешь, что мне нужно её простить? – спрашивает Глеб. Он встает и смотрит на Кешу, прежде чем пойти в душ.

– Я не знаю, конечно, всех обстоятельств, которые заставили её уйти. Может, если они тебе известны, то…

– Нет, – мотает головой Варвар.

– Значит, может быть, сначала следует их выяснить, а уже потом решать, можно её простить илинет, – отвечает Кеша. Он тоже поднимается, смотрит лукаво на партнёра и спрашивает. – Можно мне с тобой в душ?

Глеб растерянно улыбается от той детской простоты, с которой это сказано.

– Пойдем.

Они принимают вместе душ, и теперь это просто два парня, которые помогают друг другу потереть спинку, смывая всё, что так обильно производят тела, когда сливаются в едином сексуальном порыве. Затем помогают обтереться, выходят и ложатся спать. Хотя, по идее, уже практически утро: за окнами светло. Вышло яркое солнце, но открывать шторы никто из этой пары не собирается. Они оба устали невероятно и мечтают лишь о том, чтобы поскорее прислонить головы к подушкам.

Глеб делает для себя ещё одно маленькое открытие. Он прежде не спал с мужчиной. Не в смысле секса, поскольку с Филом было несколько раз, глупо отрицать. Но не оставался на ночь в одной квартире и тем более – в постели. Фила он всегда после бурного траха отправлял домой, а порой просто грубо выгонял. С Кешей всё совсем не так. Варвар поймал себя на странной мысли: не хочет с ним расставаться. И тут же вспомнил своё предложение, сделанное пареньку во время занятия любовью – быть вместе.

«Кажется, я зря это ляпнул», – думает Глеб и тут же проваливается в глубокий сон.

Когда он просыпается через несколько часов, то обнаруживает себя единственным, кто есть в этой большой постели. Варвара пробирает холодный пот. «Неужели сбежал от меня?!» – думает он и жутко расстраивается. Встает, осматриваясь. Вещей Кеши нет, как и его самого, впрочем. Он обходит квартиру. Никого. И совершенно случайно находит записку – клочок бумаги, прикрепленный к зеркалу в ванной.

«Это была чудесная ночь. Твой К.».

Последние слова, а точнее слово с буквой успокоили Глеба. Он подумал, что если «твой», то значит между ними ничего не закончилось. А о том, куда запропастился его партнёр, он узнает потом, чуть позже. Сегодня же суббота, значит, вполне возможно, он выйдет на связь. Они же вчера ещё в клубе обменялись телефонами. Сначала просто так, забавы ради, а теперь оказывается, что не так уж и понарошку. Наоборот, между ними возникло что-то серьезное. Или это лишь кажется?

Глеб вспомнил, как из клуба исчез Сергей, и решил навестить Морозовых, чтобы выяснить, что случилось. Когда он спустился вниз и позвонил, дверь открыла Катя.

– Привет, – сказала она. – Ты ко мне или к Серёже?

– Доброе утро, – ответил Глеб.

– Да уж какое там утро, – хихикнула девушка. – Второй час дня.

– Ничего себе.

– Славно вы вчера погуляли, да?

– Да, только…

– Знаю-знаю. Вы разминулись. Серёжа рассказал. Заявился под утро, теперь крепко спит ещё. Разбудить его? – спрашивает Катя.

– Нет, не нужно. Пусть отдыхает. Просто… когда проснётся, пусть ко мне заглянет. Я буду дома. Хорошо? Вчера начали с ним кое-что обсуждать, надо бы договорить. Тема уж очень интересная, – улыбнулся Глеб и ушёл.

Он довольно давно не искал мать посредством интернета, а теперь вдруг забрался в мировую паутину и принялся листать страницы сайтов. Совершенно случайно на одном норвежском портале нашел информацию о том, что в городке Драммен неподалеку от Осло скончался один из богатейших людей Норвегии Дэвид Эйденбаум. У него осталась супруга – Вера Харкет-Эйденбаум, которая приняла на себя управление большой компанией почившего мужа.

«Ого, – подумал Варвар, – так моя мамаша теперь ещё и очень богата стала. Забавно». А что смешного в этом, так это новые обстоятельства. Глеб решил, что поскольку теперь Вера станет заниматься бизнесом мужа, то ей тем более будет не до того, чтобы даже попытаться найти своего сына. Или хотя бы просто позвонить ему. «Да с чего я вообще решил, что нужен ей! – вдруг разозлился Глеб. – Она и раньше не пыталась встретиться, а теперь и подавно – большие деньги застят ей белый свет».

Он захлопнул в раздражении крышку ноутбука. Вышел на балкон покурить, но тут раздался дверной звонок. Глеб пошёл открывать. На пороге возник Сергей. Вид у него был помятый и сонный.

– Привет, проходи, – улыбнулся Варвар.

– Здорово, – ответил сосед, принимая приглашение.

– Пивка? Здоровье поправить? – спросил с насмешкой хозяин квартиры.

– Видеть его после вчерашнего не могу.

– Разве? Мы же коньяк пили.

– Да я потом встретил одного типа, мы в бар пошли.

– Ты прости меня, Серёжа, – говорит Глеб.

– За что?

– Ну… я там увлёкся одним пареньком.

– Кешей.

– Да, точно. Думал, ты не запомнишь.

– Такое трудно забыть. Как вы там целовались за столиком, – иронично замечает Сергей, а Варвар вдруг смущается. Снова – впервые в жизни. Но обсуждать своего нового любовника не хочет. По крайней мере, с соседом уж точно. Ему, убежденному натуралу, ничего не понять из того, что было минувшей ночью в этой квартире.

Глеб проводит Сергея на кухню, наливает ему крепкий кофе. И себя не забывает.

– Послушай. Я тут думал насчет своей матери. Знаешь, а ты прав.

– В чём?

– Мне надо её простить. Но не так вот, просто сказать самому себе, и только. А… увидеться, поговорить. Хотя… ничего не получится.

– Почему вдруг?

– Вот покажу сейчас, – Варвар приносит из комнаты ноутбук, открывает и демонстрирует Сергею новость о смерти норвежского миллионера, женой которого была Вера Харкет-Эйденбаум. – Видишь? Она теперь там вся в бизнесе, занимается своими делами. Ей не до меня. Как, впрочем, и всегда. Чего я удивляюсь?

– Вдруг нет? – спрашивает Сергей. Его так и подмывает сказать, что он недавно виделся с Верой, что она буквально рядом с сыном, но боится ему даже показаться на глаза, поскольку давным-давно совершила очень неблаговидный поступок.

– Что нет?

– Вдруг она по-прежнему мечтает с тобой увидеться?

– Раньше что ей мешало? Муж? Деньги? – начиная привычно злиться, спрашивает Глеб.

– Может, ты?

– Я?!

– Ну да. Она ведь прекрасно понимает… Кхм! Наверное, понимает, что сильно обидела тебя, когда уехала. Нанесла тебе глубокую душевную рану. Вот и боится теперь… скорее всего, я могу лишь догадываться, встретиться с тобой и поговорить, – рассказывает Сергей, прикрывая мнимым кашлем свои оплошности. Иначе Глеб может догадаться, что его сосед и его мать виделись и договорились кое о чём.

– И что теперь делать? Позвонить ей?

– Да, конечно. Хочешь, я найду тебе её номер?

– Как это? Откуда он у тебя? – удивляется Глеб.

– У меня есть знакомая одна, с детства увлекается норвежским языком. Попрошу её позвонить в фирму этого Дэвида Эйденбаума, пусть дадут домашний телефон Веры, – говорит Сергей.

– Так они и разбежались.

– Ты не путай. Это у нас тут все боятся друг друга. А там народ спокойный, счастливый. Вот увидишь, скажут номер без проблем, – Сергей так уверен, что Варвар поневоле заражается этим же чувством.

– Хорошо. А когда ты сможешь это сделать?

– Вот прямо сейчас и попробую.

– Не получится, – замечает Глеб. – Суббота. У них выходной. Никто тебе не ответит. Офис закрыт наверняка.

– Попытка не пытка, – отвечает сосед, подмигивая с улыбкой. – Ну, я пошёл. На связи!

Он уходит, а Глеб опять отправляется на балкон. Нервничает. Он даже малейшего представления не имеет, что станет говорить своей матери.

Несколько часов прошло, и уже вечер наступил, прежде чем в дверь позвонили. Глеб за это время чем только не занимался. Пересмотрел какие-то документы к совещанию у министра в понедельник. Съездил на автомойку и привел в порядок машину. Затем, отогнав от бокса, тщательно натирал сухими тряпками до блеска, сам пребывая в глубокой задумчивости. Вернувшись к дому, пошёл и купил продукты. После – чего тоже прежде за собой не замечал – решил сварганить борщ.

Получилось не слишком вкусно, зато весьма питательно, поскольку мяса и картошки в густое варево Глеб не пожалел. Наевшись, он пошёл на балкон перекурить, и вот там и застал его звонок. Бросив недокуренную сигарету в банку (тот случай, когда Сергей возмущался пролетевшим 20 этажей окурком, он запомнил и исправился), Варвар поспешил открывать.

– Готов к хорошим новостям? – прямо с порога, сияя новенькой монетой, спросил сосед.

– Проходи, – постарался сдержаться Глеб. Хотя внутри у него всё затряслось, как это бывает в старых домах, когда мимо них проезжает огромный самосвал. Однажды Варвар побывал в таком ветхом строении во время министерской проверки. И так не смог понять, зачем тут люди живут: стоит проехать мимо окон какой-нибудь тяжелой технике, и внутри даже чашки скачут по блюдцам.

Сергей прошел на кухню, сел и победоносно посмотрел на Глеба.

– Говори уже, не томи, – попросил тот.

– Я нашел сотовый телефон твоей матери! – выпалил сосед.

Глеб сжал губы и сел на стул. Он был совершенно растерян.

– Да? Как тебе только удалось.

– Долгая история. Неважно. Главное – есть результат.

– И… ты с ней говорил?

– Да!

Варвар глубоко вздохнул. Он совершенно не знал, что теперь надо делать.

– Ну, чего ты? – спросил Сергей. – Вон, побледнел весь. Боишься, что ли?

– Нет, просто…

– А ты не бойся! – улыбнулся сосед. – Всё будет хорошо. Вот тебе номер, звони ей. – Он положил на стол листок с цифрами.

– Что, прямо сейчас? Я не готов.

– Ну вот тебе и здравствуйте, – сказал Сергей. – Я, понимаешь, стараюсь, номер ему добываю, а он…

– Думаешь, мне легко после стольких лет взять ей и позвонить? – в голосе Глеба слышно раздражение.

– Нет, я так не думаю. Я вижу, как тебе трудно, – спокойно отвечает сосед. – Но если ты станешь тянуть, лучше не станет. Есть вещи, которые надо делать сразу, не откладывая. Иначе потом сомнения облепят, как грязь колёса, и ты с места не стронешься. Застревал когда-нибудь в жиже?

– Не доводилось.

– А у меня было. Мы с Максом однажды на рыбалку поехали. И вроде машина хорошая была – рамный внедорожник, мощный и крепкий. Но когда ехали обратно, я говорю ему: «Прибавь скорость, впереди огромная лужа, застрянем». А он отказался. Мол, нельзя в таких местах спешить. Поехал нарочно медленно, вот и засосало. И у тебя теперь так же. Не тяни кота за хвост! Звони!

– Подожди, я не могу так сразу, – упрямо говорит Глеб. Встает. Вытаскивает из шкафчика бутылку водки. Наливает себе рюмку и, не предлагая Сергею, выпивает. Затем ставит посудину обратно.

– Полегчало? – спрашивает сосед.

– Не слишком, – хмурится Глеб. В этот момент снова звучит трель дверного звонка.

– Ждешь кого-нибудь? – удивляется Сергей.

– Не знаю, – говорит Варвар, а у самого душа воспарила от радости. И точно: за порогом оказывается Кеша. Он переоделся, выглядит свежим и счастливым. Заходит, тянется к Глебу, чтобы поцеловать, но тот отстраняется.

– Что такое? – парнишка удивлён.

– У меня гость, – кивает Варвар на кухню.

Кеша проходит туда, они здороваются.

– Сергей, – говорит Морозов.

– Кеша, – отвечает вновь прибывший. – Кстати, мы уже знакомы. Вчера, в клубе, помните?

– Конечно, – улыбается Сергей. – И давай на «ты».

– Хорошо. Так, что вы тут интересного обсуждаете?

Морозов вместо ответа вопросительно смотрит на Глеба, чтобы не показаться бестактным.

– Он в курсе, – кратко отвечает тот.

– Я нашел номер мобильного. Мамы Глеба, Веры.

– Да ладно?! – Кеша буквально подпрыгивает со стула. – Ты уже ей звонил?! Что она сказала?!

– Нет ещё, – отвечает Глеб.

– Он боится, – произносит Сергей.

– Ничего я не боюсь, не из пугливых, – бурчит Варвар. «Насели с двух сторон», – недовольно думает про тех, кто теперь окружил его в буквальном и переносном смысле. – Просто считаю, что время неподходящее.

– Ну что ты, Глеб! – ласково говорит Кеша, положа руку на ладонь любовника. – Она же все-таки твоя мама. Помнишь, что я о своей рассказывал? А твоя – жива и, надеюсь, здорова.

Варвар упорно молчит. Понимает: надо решиться, обязательно! Но… чёрт возьми, как же это трудно – сделать первый шаг в сторону человека, которого ненавидел большую часть своей жизни! Он матери в памяти Глеба остались какие-то крошечные воспоминания, обрывки. Очень приятные, порождающие в душе порывы нежности. Потому он столько времени, будучи страшно обижен на неё, пытался от них избавиться. Выбросить из головы. Даже получилось, а теперь они вернулись.

– Я даже не знаю, что ей сказать! – пытается Глеб придумать себе оправдание, чтобы не брать телефон в руки.

– Придумаешь по ходу пьесы, – отвечает Сергей, а Кеша берет смартфон и нажимает кнопки. Потом буквально запихивает его Глебу в ладонь и говорит:

– Держи.

– Зачем?

– Слушай, гудки пошли.

Варвар инстинктивно подносит смартфон к уху. Сначала гудки, а потом женский голос говорит:

– Да, я слушаю.

Если бы сейчас рядом был врач, который проверял у Глеба давление и пульс, сильно бы удивился, как этот крепкий молодой мужчина вообще стоит на ногах. Сердце его колотилось с бешеной скоростью, гоняя кровь по венам тугими потоками.

– Алло, говорите, кто это? – продолжает голос.

– Добрый… кхе (он прочистил мгновенно пересохшее горло) день.

– Здравствуйте.

– Я… мне нужна Вера…

– Харкет-Эйденбаум, – шепотом подсказывает Сергей.

– Я бы хотел услышать веру Харкет-Эйденбаум, – повторят Глеб, стеклянными глазами уставившись в стену.

– Это я, слушаю. А вы кто, простите?

– Я…

– Ну, смелее! – улыбается рядом Кеша, глядя ласковыми глазами.

Варвар набирает воздуху и выговаривает одним залпом:

– Здравствуйте, меня зовут Глеб Харкет. Я – ваш сын.

Пауза. Она тянется, тянется и всё никак не хочет закончиться. Когда тишина в телефоне, возникает мысль, что либо связь прервалась, либо собеседник перестал с тобой общаться и отвлёкся.

– Вы меня слышите? – спрашивает Глеб.

– Да, конечно. Я вас слышу, – отвечает женщина тихо-тихо, так что Варвару приходится буквально прилепить телефон к уху.

«А дальше что?!» – показывает он вопросительный жест своим гостям.

– Пригласи её на встречу! – шепчет Сергей, и Кеша одобрительно кивает. Мол, да! Верно!

– Вы не хотели бы увидеться? – неуверенно говорит Глеб.

– Да, очень.

– Вы можете приехать в мой город?

– Конечно.

– Когда вас ждать?

– Я могу завтра.

– У нас есть ресторан «Бригантина», он на набережной.

– Я знаю.

– Ах, ну да. Конечно. Буду завтра вас ждать там… Скажите, в 21.00 вам удобно? Вы успеете прилететь из Норвегии?

– Да, успею, – отвечает Вера.

– Тогда до завтра.

– До свидания.

Глеб прекращает разговор, кладет смартфон Кеши (он ему свой подсунул, поскольку у Варвара реагирует на отпечаток его указательного пальца) на стол и молча уходит на балкон. Достает сигарету дрожащими руками и курит, глубоко вдыхая и шумно отправляя дым в небо.

– С тобой всё в порядке? – спрашивает Сергей, выглянув из двери.

– Да, мне просто… нужно подумать.

– Думай. Я тогда пойду?

– Да. Спасибо тебе.

– Всегда пожалуйста, – отвечает Сергей. Он прощается с Кешей и уходит.

В квартире их теперь двое. Паренёк спешит на балкон, встает рядом, но, видя напряженное и крайне взволнованного Глеба, не пытается с ним заговорить. Просто смотрит на окрестности. Вид отсюда, с 20 этажа, и впрямь удивительно хорош. Лесной массив, покрытый белой шапкой снега, выглядит сказочно. Кажется, что где-то там, под кронами деревьев, скрываются волшебные персонажи. Наверняка водяной уютно спит под-какой-нибудь корягой в глубоком пруду, прижав к себе русалку. Леший забрался в дупло старого дуба, насыпав сверху листьев, и смотрит сны.

Глеб смотрит на это всё и вспоминает, как мама рассказывала ему в детстве сказки. Её тихий голос, ласковые руки, исходящее от её тела тепло. Неужели он вскоре увидит вновь эту женщину? И куда, скажите пожалуйста, теперь подевались в его душе злость и ненависть по отношению к ней? Растворились в свежем морозном воздухе. Варвар смотрит в даль и, сам того не замечая, счастливо улыбается.

Они проводят с Кешей ещё одну чудесную ночь, во время которой исследуют организмы друг друга снаружи и некоторым образом внутри. Правда, Глеб избрал для себя активную позицию, но его новый любовник нисколько этим не тревожится. Напротив, он совершенно счастлив, поскольку нашел человека с очень сильным характером. Об этом и говорит ему после того, как они вновь испытали по оргазму, а теперь лежат в постели и смотрят какой-то фильм, даже не вдумываясь в происходящее на экране.

– То есть те двое предыдущих… Кстати, какими они были? – спрашивает Глеб.

– Первый – студент с моего потока. Мы быстро расстались, потому что нас, в общем, ничего не связывало. Встретились, понравились, выпили, потрахались, потом ещё раз, и на этом всё. Второй – взрослый мужчина, ему было за 50. С ним у меня длилось немного дольше – целых полгода. Он был женат, с двумя детьми. Правда, те выросли уже, обе его дочери. Сами замуж вышли, у него скоро должны были появиться внуки.

– И он на старости лет решил с мальчиком попробовать? – улыбается Глеб.

– Нет, – серьёзно отвечает Кеша. – Он очень одинокий человек и несчастный.

– Почему?

– Жена перестала с ним заниматься сексом несколько лет назад. Сказала: мне это больше не нужно, – поясняет парень.

– Так завел бы себе любовницу, – говорит Глеб.

– Он ещё в юности был очарован одним молодым человеком. У них ничего не было – тот даже не знал, что к нему испытывают чувство. Ну, а потом женился, и всё кончилось. Мы познакомились случайно, в маршрутке. Я стал входить, запнулся и рухнул на него. Думал, обматерит, а он улыбнулся, поддержал. Ну, в общем…

– Где вы встречались?

– У него на даче, пока было тепло. Мы познакомились весной, в конце апреля. Было уже тепло. И в первый раз поехали туда, к нему. Дача – это участок с садом и домик. Он зажег маленькую печку, мы выпили вина, а потом он меня трахнул. Только кончил очень быстро – слишком разволновался. Но мне его так жалко стало, я потом утешал. Говорил, что это бывает. Всё в порядке.

– Ты очень добрый, – говорит Глеб, гладя Кешу по голове. У того ароматные волосы и классная стрижка. Правда, теперь растрепалась немного.

– Спасибо.

– А потом?

– Потом мы ездили к нему ещё несколько раз, а последний был уже в середине сентября, когда листья начали желтеть. Он любил меня прямо на столе, среди спелых яблок, и они падали на пол и катались по комнате, – мечтательно говорит Кеша. Но потом приходит в себя. – Ой, прости, я не должен был…

– Всё нормально. Почему вы расстались?

– Не знаю. Он прекратил выходить на связь. Наверное, понял, что у нас нет будущего. Да и холодно стало. Где встречаться?

– В гостинице. У него дома. На съемной квартире, в машине.

– Ну, он не захотел, а я не стал напрашиваться. Ну вот, а теперь нашел тебя, – сказал Кеша и чмокнул Глеба в предплечье. – Слушай, – он посмотрел на часы. – Тебе не пора собираться? А то вон, темнеет уже.

– Да, – сказал Варвар и помрачнел. Зря он вчера согласился на это свидание со своей матерью. Не нужно было так опрометчиво поступать. Вот зачем ворошить прошлое? Ну, была она когда-то у него, мать то есть. Потом уехала. Словно умерла. Так не проще ли считать, будто её на свете нет? И никаких тебе заморочек.

Глеб встает, одевается. Пока на нем домашняя одежда – вельветовые мягкие брюки и футболка, на ступнях носки без тапочек, поскольку у него квартира оборудована «теплым полом». За это пришлось основательно доплатить, но Варвар не пожалел. Зато теперь, куда ни ступи, приятные ощущения.

– Знаешь, – говорит он хмуро. – Я не пойду.

– Как так?! – Кеша резко садится в постели. – Ты не можешь, ты обещал!

– Я кому что обещал, всем простил давно, – отвечает Глеб. – Она предала меня, и я не могу и не хочу ничего делать со своим к ней отношением.

Кеша молча встает, тоже облачается в одежду.

– Знаешь, я, наверное, пойду домой.

– Что вдруг? Почему? Ты же хотел у меня до понедельника остаться.

– Прости, но… Знаешь, какое качество в людях я очень уважаю? – спрашивает Кеша.

– Скажи.

– Умение прощать. Я знаю, есть вещи, которые простить невозможно. И не нужно. Но хотя бы узнать сначала, а уже потом принимать решение. Если ты такой жестокий, то… прости, но быть с тобой я не смогу. Случится какая-нибудь ерунда, ты обидишься, а потом что? Выбросишь меня с балкона с 20 этажа? И лишь потом выяснится моя невиновность?

– Да ты вроде меня не предавал, – говорит Глеб.

– И не собирался. Второе качество, которое я очень ценю – преданность. При любых обстоятельствах быть верным тому, кто тебя любит и кого любишь ты.

– А разве ты меня…

– Не в этом дело, Глеб! Не переводи стрелки! Ты взрослый мужчина, а сейчас ведёшь себя, как напуганный мальчик, который до сих пор злится на свою маму, что она неожиданно пропала. Но узнай прежде, почему, а потом уже… Ах! Да что говорить! – Кеша машет рукой и идет к прихожей. Там одевается, раскрывает дверь и оказывается на лестничной клетке. Глеб молча смотрит ему в след.

Дверь захлопнулось. Удаляющиеся шаги. Поехал лифт. Остановился. Раскрылись двери на 20 этаже. Закрылись. Лифт поспешил вниз.

Варвар стоял и смотрел. Он понимал: если сейчас Кеша уедет, то может никогда не вернуться. И всё потому, что он, Глеб, испугался просто поговорить со своей матерью!

Напряжение нарастало. Секунды текли, словно вода из прохудившегося ведра. Ещё немного, и там ничего не останется, кроме звенящей пустоты.

– Да что же я делаю, идиот?! – вдруг заорал Глеб и рванул прочь из квартиры.

Он летел вниз, перепрыгивая две, а то и три ступеньки и рискуя переломать себе в случае впадения половину костей или даже вовсе свернуть шею. Но мчался, и лишь одна мысль лихорадочно билась в его мозгу: «Успеть! Успеть!» Так он слетел до первого этажа и увидел, что лифт стоит пустой. Но двери его только стали закрываться, значит, Кеша не мог далеко уйти.

Глеб выскочил из подъезда. Осмотрелся по сторонам и заметил в полусотне метров синее пятно – у Кеши куртка такого цвета. Он рванул за ним, скользя ногами по снегу и льду, раня кожу, поскольку не надел ботинки, оставаясь в носках. Теперь они превратились в драные грязные тряпочки, болтающиеся на ступнях. Кожу обжигало холодом, но Глеб не обращал внимания. Бежал, и когда подлетел к синей куртке, протянул было руку до неё, но поскользнулся и кубарем полетел в сугроб.

– Мужик, ты чего? – обернулся тот, за кем бежал Глеб. Вытерев мокрое от налипшего снега лицо, Варвар посмотрел снизу вверх. – Бухой, что ли? Ну лежи, лежи. Отморозишь себе яйца, – насмешливо сказал человек. Это был какой-то мужик среднего роста, с усами и в толстых очках.

«Я упустил его», – подумал Глеб. Только теперь, вставая из сугроба и пытаясь отряхнуться, он понял, какую большую глупость совершил, когда позволил Кеше просто так уйти. Расстроившись до глубины души, Варвар побрёл домой, загребая ногами снег. Он был мокрый, грязный и продрог до костей, так что зубы выбивали барабанную дробь. «А ведь ещё надо ехать в «Бригантину», – подумал, подходя к подъезду.

Набрал код на замке, дверь запиликала. Варвар взялся за металлическую ручку и потянул на себя.

– Глеб… – послышалось неподалёку.

Его голос!

Варвар мгновенно обернулся. Возле скамейки стоял Кеша.

– Ты?! – воскликнул Глеб.

– Да, – улыбнулся паренёк. – Не смог уйти. То есть ушёл, но вернулся. А ты почему так ужасно выглядишь?

– Тебя искал, – неловко растягивая замерзший рот в улыбке, ответил Глеб. – Я так рад тебя видеть, ты себе не представляешь!

– Пошли скорее домой, простынешь, – сказал Кеша, взял Варвара за руку и, словно маленького мальчика, искупавшегося в луже, повел в квартиру. Там он помог Глебу раздеться и отправил в ванную – мыться и греться, а сам пока вскипятил чайник и сделал заварку покрепче. Когда Варвар вышел, его ожидал бокал ароматного горячего чая с лимоном.

Хозяин квартиры сел на стул и принялся осторожно, чтобы не обжечь губы, прихлебывать из бокала. Кеша сидел напротив и смотрел с легкой полуулыбкой. Так, как смотрят влюбленные на своего родного человека, которому сделали что-то очень приятное.

Глеб явился в ресторан «Бригантина» за полчаса до указанного времени. То есть приехал он ещё раньше, но не смог больше сидеть в машине и курить одну сигарету за другой. Собрался с духом и отправился в заведение, где заранее забронировал столик. Он не был уверен, что Вера (так он называл её про себя, не в силах обозначить «мамой») успеет. Всё-таки путь из Норвегии в их родной город неблизкий. Сюда можно попасть только на самолете с пересадкой в Москве, а тамошняя погода весной непредсказуема. Могут быть туманы, рейсы порой из-за них откладывают на несколько часов. Глеб однажды летал в командировку зимой, и обратно вернулся с опозданием на сутки – пришлось добираться на поезде, поскольку самолеты отменили.

Он сидел теперь в зале ресторана и наблюдал за входом, высматривая женщину за 50 лет. Столько примерно (Глеб не помнил даты её рождения) должно быть теперь Вере Харкет-Эйденбаум. А уж как она выглядит, Варвар и подавно имел самое смутное представление. Все фотографии с матерью остались в квартире отца, а поскольку его никогда не интересовали, то с годами облик родительницы настолько потускнел, что сколько ни напрягай память, а остались какие-то смутные черты. Кажется, у неё были голубые глаза. Или серо-зеленые? А может, светло-карие? Но где уж тут вспомнить, когда у самого было много женщин.

– Здравствуйте, – послышалось рядом, за спиной. – Можно к вам присоединиться?

– Занято, – машинально ответил Глеб, не поворачивая головы.

– Думаю, мне можно, – сказала незнакомка, отодвигая стул. Варвар хотел уж было ей жестко ответить, что он здесь ждет кое-кого. Развернулся, открыл рот, да так с ним и замер. Напротив от него сидела и смотрела на него своими зелеными глазами… Вера. Она то пыталась улыбнуться (там, в Европе, где она прожила много лет, это правило хорошего поведения при встрече), но чувство радости от долгожданной встречи перекрывалось другим – страхом. Потому губы женщины дрожали, то растягиваясь в улыбке, то опускаясь, чтобы лицо приобрело серьезный вид.

– Мама… – проговорил Глеб и замолчал. Он не знал, что сказать дальше. Был настолько глубоко шокирован. Ошеломлён и поражен до глубины души. – Ты… как ты здесь оказалась? Я же смотрел…

– Я здесь уже час. Но только теперь решилась к тебе подойти, – отвечает Вера. Она тоже в величайшем волнении, потому нервно теребит в пальцах маленький платочек.

– Час… что же ты раньше?..

– Думала, вдруг прогонишь.

– Нет, я не смог бы… – Глеб говорит, а сам жадно рассматривает её лицо. Запоминает так, словно оно не настоящее, а призрак, и совсем скоро растворится. Эти тонкие, покрытые крошечными морщинками – признаками возраста – губы, чуть потерявшие былую упругость щеки и скулы, ровный прямой подбородок, глаза, нос, лоб, – он буквально поглощает изображение, стараясь ничего не пропустить. Подмечая про себя, что выглядит Вера для своих 50 с лишним лет просто великолепно. Ей ну никак не дать больше 45, и она, вполне очевидно, очень тщательно ухаживает за своей внешностью. Можно понять: она все-таки была супругой весьма состоятельного господина и теперь руководит его финансовой структурой.

– Я хотела встретиться с тобой, чтобы рассказать…

– Давай что-нибудь закажем сначала, ладно? Ужасно пить хочется. Выпить, точнее, – прерывает её Глеб. Делает знак, и официант приносит меню. Варвар заказывает себе водку и апельсиновый сок, Вера – латте. И пока они ждут, женщина, не в силах сдерживать свой порыв, говорит:

– Я все-таки начну, сынок, потому что слишком долго ждала этого момента.

– Хорошо.

И в течение последующего получаса Глеб внимательно, не перебивая, слушает рассказ Веры о том, каким было счастьем её замужество с его отцом, Дмитрием. Как они радовались появлению их малыша. Но после главе семейства наскучил домашний быт, и он принялся, как в таких случаях говорят, «похаживать налево». Вера, впервые узнав об измене супруга, очень горевала. Но рядом был маленький Глебушка, ему требовались забота и любовь, и она целиком погрузилась в них, стараясь не думать о похождениях Дмитрия.

Тот, решив, что ему стали мало уделять внимания («ты слишком много возишься с ребенком», – сказал он), принялся гулять уже не скрываясь. Разве что любовниц в их квартиру не приводил. Да и где бы там разместиться, в однушке на окраине города? Но бывало, по нескольку дней домой не приходил. Так начался в их семье развал. Но когда Вера попробовала заговорить о разводе, Дмитрий озвучил жесткое условие: Глеб останется с ним, а поскольку он несовершеннолетний, то и в этой квартире. Уйти придётся ей, Вере.

И однажды она, не выдержав напряжения, просто взяла вещи и ушла. В никуда. Думала накопить денег и вернуться, но…

– Мне было страшно, сынок. Очень страшно. Я думала, что Дмитрий меня или покалечит, или убьет, если я попробую тебя забрать. Не просто так: когда уходила от него, было много угроз в мой адрес. Зная об этом, мой покойный муж, Дэвид, не поддержал в намерении. Сказал: если ты уедешь в Россию, нам придётся расстаться. Конечно, я тогда была уже достаточно самостоятельной в финансовом плане, могла и одна прожить в Европе. Но я любила мужа. Он был очень достойным человеком. И так вот никуда и не поехала. Ну, а потом поняла: уже поздно. Ты стал взрослый, снял квартиру ­– я наводила иногда о тебе справки через старых знакомых, уж прости. Мне показалось, что всё в прошлом, но… Когда осталась одна, поняла вдруг: не могу так больше. Поеду к нему, постараюсь объяснить, а если ничего не получится… Что ж, на всё воля Божья. Продам бизнес мужа и проведу остаток жизни где-нибудь в маленьком домике на берегу фьорда.

Вера замолчала. Отпила воды из бокала. Посмотрела на Глеба, который сидел, опустив голову и молча слушая, и сказала тихим голосом:

– Сынок… – Варвар поднимает голову, их взгляды встречаются. В его очах грусть, в её – то же чувство напополам с надеждой. – Ты простишь меня когда-нибудь?

– Мама… – Глеб произносит это слово хриплым от волнения голосом. – Я уже простил тебя. Отец, я знаю, он настоящий…

Вера прикладывает сыну указательный палец к губам:

– Не нужно, Глебушка. Оставим его. Он такой, какой есть, его не переделаешь. Давай не будем ничего плохого говорить об этом человеке, хорошо?

Глеб кивает. Он смотрит на родное лицо и… вдруг улыбается. Открыто, радостно. Да что там радость! Его душу вдруг начинает заполнять счастье. Ощущение такое, что где-то прорвало мощную бетонную плотину, преграждавшую путь реки. И теперь она полноводным, искрящимся на солнце потоком потекла в долину, которая много лет страдала от засухи. И теперь там, где были раскаленные камни и растрескавшаяся земля, скоро снова появится жизнь. Варвар даже не верил, что такое возможно: как он, человек суровый и агрессивный, теперь вдруг превратился в мягкого и доброго? Неужели причина тому – эта худенькая стройная женщина, сидящая напротив него?

Их беседа продолжается несколько часов. До того момента, пока не подходит официант и говорит вежливо: «Ресторан закрывается, расплатитесь, пожалуйста». Глеб и Вера одновременно достают свои банковские карточки и протягивают их подошедшему. Потом смотрят друг на друга и смеются. «Я расплачусь», – подчеркивает Варвар. Официант приносит терминал, и после оплаты сын с матерью покидают «Бригантину».

Но они не хотят и не могут расстаться. Хотя уже второй час ночи и довольно прохладно, медленно идут по набережной, вдыхая сырой воздух с реки. Говорят, говорят и остановиться не могут. Вера рассказывает, каким Глеб был в детстве, а он ей восполняет пробелы, связанные с его юношескими годами. Как учился в школе, как поступил потом в университет. Как жил мажором на деньги своей матери, а потом решил, что пора и настоящим делом заняться.

Вера рассказывает ему о жизни в Норвегии, как они вместе с Дэвидом развивали его бизнес.

– Знаешь, Глебушка, – говорит мать, – я после отъезда решила, что больше никогда не смогу быть домашней клушей. Ну, есть такой тип женщин, которым ничего не нужно в жизни, кроме домашних хлопот. Мне всегда хотелось чем-то заниматься. Общаться с людьми, воплощать разные проекты. Потому я была, наверное, лучшим партнёром Дэвида. Хотя у него, конечно, был свой совет директоров.  И хотя на совещаниях я не присутствовала, поскольку статус жены – это не должность в компании, но все-таки мы с мужем много обсуждали всё, что там говорилось. Постоянные мысли об этом не дали мне сойти с ума от тоски по тебе, сынок.

– Почему вы не завели ещё детей?

– Дэвид не мог. Он прежде был женат, в том браке родилась дочь, и потом он заболел по мужской части. Так что, увы. Но ты у меня – единственный и неповторимый, – Вера тихо рассмеялась и прижалась к плечу сына щекой. Они в этот момент медленно шли вдоль берега под руку.

Глеб глубоко вдыхал речной аромат и чувствовал себя совершенно счастливым.

Глава 13. Метаморфоза

Мы сидели на кухне и пили чай прекрасным воскресным утром, когда позвонил телефон. Я еще подумал, кто это может быть в столь ранний час. Номер оказался незнакомым, но пришлось нажать кнопку «Принять вызов», поскольку еще в те годы, когда я был совладельцем бизнеса, образовалась такая привычка. Мало ли кто может звонить? У нас в автомастерской даже переадресация стояла в выходные дни: периодически находились желающие поинтересоваться в воскресенье, можно ли пригнать машину на следующей неделе, сколько будет стоить ремонт какой-нибудь детали и тому подобное. Поскольку привычка, говорят, это вторая натура, вот и не смог я пока еще от нее избавиться. Кстати, и не хотел. У нас ведь с Катюшей был разговор о будущем. Что снова будет свой бизнес... Ну, ладно. Мечты, мечты, где ваша сладость? Ушли мечты, осталась гадость. Или как там классик писал.

Я взял трубку после нескольких сигналов – звонивший явно не собирался сдаваться, несмотря на мои раздумья.

– Алло, Сергей? Здравствуйте, это Вера Харкет-Эйденбаум, помните?

– Доброе утро. Конечно, помню. Я хотел сказать, что еще попробую...

– Милый вы мой человек! – прозвучало неожиданно в трубке. – Господи, да вы не представляете себе, что сделали для меня! Глеб... мы с ним вчера провели такой чудесный вечер. А потом гуляли до утра и не могли наговориться! - в голосе женщины звучало столько счастья, говорила она так громко, что даже сидящая рядом Катюша просияла от радости – она всё слышала. - Нам с вами нужно немедленно увидеться! Слышите?

– Да, конечно, – отвечаю, улыбаясь сам не зная чему. Чужому счастью, наверное. – А когда?

– Вот прямо теперь, вы можете? Я остановилась в гостинице «Волна». Но в номер вас к себе не приглашаю, поскольку горничная не успела прибраться. Вы не против прогуляться со мной?

- Вы сами же сказали, что вернулись только утром. Устали, наверное.

- Безумно устала! - смеется Вера. - Но ради того, чтобы лично вас отблагодарить за возвращение сына, хочу с вами непременно встретиться. Так вы придете? Пожалуйста, Сергей.

Я смотрю на Катю. Она улыбается и кивает головой.

- Вы не против, если я буду с супругой?

- Конечно! Жду!

- Вот заварил ты кашу, - смеется Воробышек.

- Зато она получилась очень вкусной и наваристой, - отвечаю ей в шутку.

Мы собираемся и отправляемся к гостинице «Волна». Это одно из лучших заведений в нашем городе, потому Вера, будучи женщиной весьма состоятельной, там и остановилась. Конечно, президентский люкс она арендовать не стала, поскольку европейские миллионеры люди, в отличие от российских, очень скромные. За редким исключением. Но заняла вполне уютные двухместные апартаменты. Об этом госпожа Харкет-Эйденбаум мне сообщила еще вчера, правда, я не знаю, для чего. Наверное, потому что ей было одиноко и хотелось с кем-нибудь поделиться новыми обстоятельствами своего неожиданного путешествия.

Вера ожидает нас, прогуливаясь вдоль здания гостиницы. Мы здороваемся, они с Катей здороваются, и неспешно идем в сторону ближайшего парка – одного из немногих, оставшихся в нашем городе. Был тут некий период бездумного строительства торговых центров. Их наделали столько, что некоторые до сих пор полупустые стоят, зато число парков и скверов заметно убавилось. Но этот парк сохранился каким-то чудом и теперь стал местом наших переговоров.

Собственно, сначала это даже не беседа, а очень эмоциональный рассказ Веры о том, как она поговорила по телефону с Глебом, договорилась увидеться с ним в ресторане «Бригантина». Как подошла, наблюдая почти полчаса со стороны, поскольку очень боялся быть изгнанной или оскорблённой. Но получилось всё как нельзя лучше: Глеб позабыл свои обиды, простил родную мать, и теперь они снова, как когда-то, очень близкие люди.

Слушая собеседницу, я не мог поверить, что такое в принципе возможно. Мне раньше казалось (особенно после первых столкновений с ним), что Глеб никогда не станет другим. Он – тупое агрессивное быдло, у которого нет ничего святого. Таким я увидел его и оценил в первое время нашего знакомства. Потом, правда, произошла цепь трагических событий, и я на некоторое время перестал им интересоваться. Но затем вдруг сосед сначала помог мне с Катей найти работу, протянув руку помощи в трудный момент, а теперь вдруг забыл про свою ненависть к матери и воссоединился с ней.

Что на него так сильно повлияло?! Мне казалось, люди не меняются. То есть, конечно, бывали редкие исключения. У нас в школе был мальчик, звали его Саша Сыров. Здоровенный лоб, очень агрессивный и глупый. В одиннадцатом классе он был почти под два метра ростом, с крупными волосатыми кулаками и грубым, прокуренным (в 16 лет!) голосом. Ни с кем не церемонился, всем хамил, а некоторых даже колотил. Правда, не сильно, чтобы из школы не вылететь. Но боялись его все, даже старшеклассники.

Через год после окончания университета я случайно увидел Сырова на остановке общественного транспорта. Он шел, одетый... в форму пограничника и выглядел при этом очень достойно. Строгий взгляд, умные глаза, вежливо поинтересовался у какой-то старушки, давно ли был автобус. Я был поражен. Такая метаморфоза! Был школьный хулиган, а стал военный, – «красивый здоровенный».

Вот и Глеб теперь в моём представлении совершенно изменился. И я не мог понять, что или кто на него так повлиял. Неужели моя скромная персона? Вряд ли. Особенным даром убеждения я не обладаю. Катюшу вон прошлый раз уговаривал купить литые диски для машины, чтобы сменить штампованные. Аргументы приводил. Она отказала. Мол, у нас и так все деньги на ремонт уходят, ипотеку и кредит, а ты тут придумал себе забаву. Будь я убедительнее, так уговорил бы. Ну, или если бы всё решал один. Но нет, у нас с Катюшей уважение, а не домострой.

– Я прекрасно помню своё обещание, – говорит Вера, закончив свой рассказ. Насколько я понимаю, многие вещи, которые нас с Катюшей напрямую не касаются, были собеседницей опущены. Что ж, имеет полное право. – И хочу спросить, куда вам перечислить деньги.

– Можно, я отвечу? - спрашивает меня Катюша. Киваю. Она же у нас главная по финансам. Моё дело – добывать мамонта, а ее, как в старые времена, - разделывать и решать, кому какой кусочек достанется, что сшить из лохматой шкуры и так далее. – Я думаю, что будет лучше, если вы передадите нам деньги наличными. Как это было с авансом. Дело в том, что у нас некоторое время назад возникли определенные проблемы с надзорными органами. Это когда был собственный бизнес. До сих пор на нас висят несколько неоплаченных штрафов, и если деньги поступят на счет в банке, их могут запросто заморозить.

– Безусловно, я сделаю так, как вам необходимо. Только мне нужно будет немного времени, чтобы снять средства и обналичить. Подождёте до завтра? - спрашивает Вера.

Мы киваем, с трудом сдерживая бурю восторга.

- И да, я хотела сказать: та сумма в 100 000 евро, которую я вам уже отдала, - это не в счет, а дополнительно к тому, что будет завтра.

– Не нужно... – пробую отказаться, но чувствую, как Воробышек очень чувствительно щиплет меня за спину. – Так торопиться, – пытаюсь выкрутиться. – Мы бы еще могли подождать.

– Вы – да, а я – нет, – улыбается Вера. – Мне хочется поскорее отблагодарить вас за огромную помощь. И это не просто помощь. Вы сумели восстановить мою жизнь. Внесли в нее смысл. Я вам за это очень-очень благодарна, - в порыве радости женщина обнимает нас поочередно, а потом вежливо прощается и уходит.

Мы смотрим друг на друга с Катюшей и улыбаемся. Внутри нас клокочет счастье. Восторг. Радость безумная просто. Все наши проблемы будут вскоре решены, и мы сможем наконец снова работать на самих себя, не испытывая этого мучительного чувства зависимости от других людей. Я же втайне от супруги еще вспоминаю, что деньги мне понадобятся для Германа, который расследует наши трагические «случайности». Поскорее бы уж он нашел, так ли спонтанно всё это произошло, или был чей-то злой умысел.

Мне важно всё узнать прежде, чем родится малыш, чтобы ничего не произошло такого, чего я потом себе простить не смогу. Катюша и ребенок – вот главные ценности моей жизни. И я обязан сделать так, чтобы им ничего не угрожало. Ни теперь, ни в будущем. А уж с такой суммой - 10 100 000 евро! - сделать это гораздо проще, чем на одну скромную зарплату. 

Я не знаю, какими методами пользовался бывший майор по имени Герман, фамилию которого называть не хочу, поскольку такие люди, как он, не любят огласки, но они оказались эффективными. По крайней мере, он сам мне рассказал об этом, когда мы встретились в следующий раз. Случилось это ровно через месяц после того, как Глеб счастливо воссоединился со своей матерью. Я потому запомнил, что тот день перевел нас с Катюшей из разряда обычных наемных работников в категорию состоятельных граждан, у которых денег достаточно, чтобы безбедно существовать, не думая о том, вовремя выдадут зарплату или нет.

За эти четыре недели мы успели сделать многое. Закончили ремонт в квартире, оборудовав ее по последнему слову техники (наш новый холодильник, кажется, даже умеет решать задачки для пятого класса, но это неточно). Вот только уволиться с работы пока не решались. Помнили еще то отчаяние, которое нас охватило, когда мы оказались и без бизнеса, и без денег. Это сродни страху, которого натерпелись люди во время войны: каждый раскат грома им кажется началом обстрела.

Катя однажды рассказала о своей прабабушке. Та была маленькой девочкой, когда началась блокада Ленинграда. Вся ее семья погибла от голода, она же была чудом обнаружена в ледяной квартире и отправлена на «Большую землю». Но всю жизнь потом очень трепетно относилась к хлебу. Никогда его не выбрасывала, а когда кушала, то сгребала ладонью крошки со стола и отправляла в рот. Боялась, что он может внезапно кончиться, как это случилось в ту страшную осень 1941 года.

Вот и теперь мы, потихоньку тратя деньги, переданные нам Верой (прямо классика жанра – миллион в кожаном «дипломате»), никак не могли свыкнуться с мыслью, что этой крупной суммы достаточно, чтобы начать своё дело и покончить с пресловутыми штрафами. Новсе же тратили, поскольку очень хотелось начать новую жизнь. Катя, например, давно мечтала о посудомойке, я – о большом мониторе для компьютера, и вместе мы – о том, чтобы сделать наш маленький мир комфортным. Потому на третьей недели, решившись, пошли в банк и погасили ипотеку с кредитом на машину, чем немало удивили менеджера. Она стала нам предлагать новые займы, но мы вежливо отказались. Хватит уже ощущать финансовое ярмо на шее.

В бар, где мы впервые с Германом пили пиво, я приехал в прекрасном настроении. Утром мы с Катюшей ходили в частную клинику, где любимой моей сделали УЗИ.

– Хотите знать пол будущего ребенка? – спросила доктор с разноцветной шапочкой на голове. Я так понимаю – это чтобы создавать у пациентов положительный настрой. Модная нынче тенденция и очень правильная.

Катя вопросительно смотрит на меня. Я – на нее. Поворачиваемся к доктору и одновременно произносим я – «да», Катя – «нет».

– Удивительное единодушие во мнениях, – рассмеялась доктор. – Сообщите, когда придете к общему знаменателю. – И стала водить по округлившему животику Воробышка аппаратом. Но сколько я ни всматривался в монитор, так ничего там рассмотреть и не смог. Что-то шевелится, а очертания очень странные.

– Что же вы, папа, не видите разве? – интересуется врач.

Отрицательно мотаю головой.

– Вот голова, вот ручки и ножки, а вот, видите, крошечное и словно трясется?

– Да.

– Сердце вашего малыша.

– Господи... – выдохнул я, наконец увидев. – А кто там у нас?

– Эй, мы еще не обсудили! – слышу шутливый возглас Катюши.

– Да-да, конечно, Воробышек. Прости.

Катя делает вид, что смилостивилась, но неожиданно обращается к доктору:

– Так кто там у нас?

– У вас будет девочка.

– Боже... – говорим мы с женой одновременно. Лица у обоих такие счастливые, что врач тоже улыбается. Потом она сообщает, что с плодом всё прекрасно, и мы с Катюшей через десять минут едем домой, обсуждая, как назовём малышку. И снова общий знаменатель нам пока не дался. Но ничего. До появления ребенка на свет есть еще несколько месяцев, успеем придумать.

Потому я вхожу в бар со счастливой улыбкой, и наплевать, что обо мне могут подумать эти брутальные мужики в кожаных куртках и потрепанных джинсах, с большущими бородищами и банданами на головах. Они смотрят на меня хмуро, поскольку я внешним видом сильно от них отличаюсь. Но когда видят, как здороваюсь с Германом, отворачиваются: если он меня так приветствовал, как старого приятеля, значит, я почти свой.

Мы здороваемся, и хотя Герман по-прежнему довольно хмур, я всё равно в прекрасно расположении духа.

– Ну, что-нибудь узнал? – спрашиваю у него. Что может мне в такой день испортить настроение? Да ни одна вещь на свете!

– Мы тут с парнями копнули. Сначала не очень. Потом глубже. Да... – Герман достает сигару, прикуривает, окружая себя клубами ароматного дыма. – Короче, сначала мы нашли одну видеокамеру. Частная, один любитель у себя на дома повесил. Это рядом с твоей бывшей автомастерской. Стали искать записи той ночи, когда пожар был. У того мужика всё записывается сразу в интернет, потому сохранилось. Короче, там заметно, как к зданию едет мотоцикл. Номер видно. Пробили. Это некий Фело... Фила... Чёрт, имя дурацкое. Филарет, что ли?

– Феофилакт, – подсказываю я, и мое распрекрасное настроение мгновенно портится.

– Да, точно. Видно, как он едет сначала туда, через несколько минут обратно, а потом сразу пожарные мчатся. В общем, нет сомнений – это его рук дело. Ну понятно: маньяк же был. Потом еще трёх человек положил, – говорит Герман.

– Надо же... но ему-то зачем это было нужно, не пойму? – рассуждаю вслух.

– Может, вы с ним поссорились?

– В тот момент нет. То есть он, конечно, приставал ко мне однажды. А ты не знал? Он был геем. И влюблен в одного моего друга, – поясняю то, что не прибавляет ясности расследованию.

– Так-так, – хмурит Герман лоб. – Может, он тебе отомстил за отказ?

– Вряд ли. Особенно-то и не приставал, так, клеился. И потом, он же влюблен в Глеба был – так друга зовут, а не в меня, – ловлю себя на мысли, что Глеба уже второй раз другом называю. Странно, прежде он был просто соседом.

– Вот здесь заключается еще одна заковыка. Мы взломали аккаунт этого Филимона... Тьфу, Феофилакта...

– Мы его для краткости звали Филом.

– Да, так лучше. Короче. Там много всякой требухи. Фотки, видео, которые он делал сам. Но есть одно очень интересное. В нем Фил на телефон себя записывает и признается, что выполнит любой приказ Глеба, поскольку он – его господин. Что у них был секс, и хотя ему, Филу, пришлось несладко, он очень гордится этим. Мол, я за своего любимого в огонь и воду пойду. Причем в огонь уже ходил, когда ездил в одно место с парой бутылок зажигательной смести. Кстати, а что показало расследование пожара?

– Я об этом ничего не знаю.

– То есть? Как это?

Приходится Герману рассказать о страховом агенте Марке Львовиче, который выковыривал мне мозги своими вопросами, хотя должен был как раз выяснить причину пожара. Но вместо этого сообщил об оффшорной компании, которой якобы владел мой лучший друг и бизнес-партнер Макс, и после этого – всё, ничего.

– А когда я приехал к нему домой, чтобы поговорить по душам, старик отдал Богу душу, – говорю Герману. Уверен: он не побежит в полицию на меня заявление писать. Да и смысл? Вдруг я всё это сочинил. Доказательств-то моего визита никаких. И уж тем более невозможно связать мой приход со смертью вредного старика.

– Что было дальше? – интересуется Герман.

– Через некоторое время страховая возместила ущерб, и всё.

– И так не сказала, почему горело?

– Нет, да я и не спрашивал. Как-то обрадовался деньгам, и всё.

– Ладно, разузнаем, – говорит Герман. – В общем, у меня пока на этом всё.

– Как ты думаешь, что значит признание Фила про господина, приказы и прочее?

– Пока не могу утверждать. Но есть у меня одно подозрение. Надо проверить, – говорит бывший десантник.

На этом мы расстаёмся.

Но проходит буквально три дня, и Герман снова приглашает с ним встретиться. Я спрашиваю, почему не по телефону, он в ответ многозначительно молчит. До меня сразу доходит: это четкая рекомендация того следователя по особо важным делам, который работает в охранной фирме «Кремень». Что ж, достойно уважения. По крайней мере, одно дело пользоваться услугами сотовой связи, которая в плане подслушивания для некоторых спецов что раскрытое окно, и совсем другое – общаться тет-а-тет.

Приветствуем друг друга в баре, и Герман сразу переходит к делу. На этот раз, кстати, перед ним не привычное тёмное пиво, а черный кофе без молока и сахара. Но в большой чашке, из которой бывший десантник шумно прихлебывает – от напитка поднимается пар, очень горячий.

– Мы тут пробили по своим каналам. Интересные детали выяснились. Во-первых, причиной пожара действительно оказался поджог – у пожнадзора есть экспертиза, это подтверждающая. Таким образом, на том видео Фил говорит правду – он ездил выполнять приказ своего «господина» с этим веществом.

У меня волосы на голове шевелятся.

– То есть… ты хочешь сказать, что это Глеб ему приказал поджечь нашу автомастерскую?! Но зачем? Конечно, у нас при знакомстве бывали некоторые трения, но небольшие, за такое не поджигают. И тем более Фил не мог меня к Глебу настолько сильно ревновать – повода не было даже малейшего, он ведь знал прекрасно, что у меня есть жена, и мужчины не интересуют, – говорю Герману в надежде, что тот прояснит странную ситуацию.

– Это ещё не всё, – сказал отставной майор. – Дальше-больше. Помнишь, ты говорил про некоего Марка Львовича, у которого оказались некие документы на оффшорный бизнес? – Я кивнул. – Так вот, мы и это проверили. И вот что интересно: нет никакой фирмы «Sputnik motors LTD». То есть она упоминается в интернете, но это – фикция. В налоговой структуре оффшорной зоны эта компания не зарегистрирована по тем данным, что мы нашли на якобы её сайте. Да и сам сайт, кстати, сделали в нашей стране. Причем в этом самом городе, но вот кто именно – нам узнать не удалось, веб-программист оказался хотя не слишком силён, но следы замести сумел.

– Ничего себе… – ошеломлённо говорю. Достаю сигарету и закуриваю, хотя знаю: тут курить можно только завсегдатаям. Но у меня сейчас такое состояние, что без никотина никак. Иначе мозг, кажется, пополам треснет. – Получается, что Макса подставили?

– Совершенно верно.

– Но Марк Львович… зачем ему это понадобилось?

– Слушай дальше, и поймешь. Так вот. Мы поговорили по душам с генеральным директором страховой компании. И самое интересное: Марк Львович Радкевич в момент пожара благополучно был несколько месяцев на пенсии. Его выдернули обратно, чтобы он занялся именно этим делом. Только этим, специально, понимаешь?

Киваю, хлопая глазами. Герман продолжает.

– А теперь самое главное. Угадай, что послужило причиной неожиданного возвращения старика на работу?

– Я… не знаю… что?

– К директору страховой приходил некий чиновник, предложивший ему заключить очень крупный контракт на страхование автомобилей областного бюджетного учреждения «ОблАвтоДор». Речь идет о десятках миллионов рублей, – рассказывает Герман. Он с интересом смотрит на меня – видно, что мои реакции ему нравятся.

– И кто этот чиновник? – тихо спрашиваю я.

– Глеб Дмитриевич Харкет, заместитель министра строительства и дорожного хозяйства нашей области! – выпаливает Герман с видом человека, раскрывшего тайну древнеегипетской письменности.

Я молчу. У меня во рту пересохло. Сигарета замерла в пальцах, не добравшись до рта. Медленно тлеет, и дымок поднимается, неприятно действуя на широко распахнутые глаза.

– То есть ты хочешь сказать…

– Именно. Этот Глеб пришел в страховую, предложил заключить контракт, а взамен потребовал самого опытного – Радкевич считался таковым – и въедливого страхового агента. Тот начал якобы расследовать дело о поджоге, хотя на самом деле Ваньку валял – я видел составленные им документы. Он ничего в реальности и не делал, а лишь тебя вызывал на беседы, их тщательно протоколировал и в папочку складывал зачем-то. Ну, и там же нашлись бумаги на липовую фирму «Sputnik motors LTD».

– Но Глеб… зачем ему всё это нужно? Он что же, хотел нас с Максом поссорить? Погоди-ка. Но ведь Макса, Ольгу и ту её девушку убил не Глеб, а Фил. И Макс… если он знал, что это подстава, то зачем убегал от меня? Сказал бы, так и так, я невиноват. Мы же были лучшие друзья!

– Понимаешь, Сергей, – нравоучительным тоном заявил Герман, – порой люди больше верят бумажкам, чем тем, кого знают много лет. Вот завтра я состряпаю в фотошопе какую-нибудь порно-картинку, на которой ты будешь с тремя девушками развлекаться, и покажу твоей жене. Что она скажет, как думаешь?

– Не поверит!

– Уверен?

– Абсолютно!

– А 99 процентов других женщин поверят или засомневаются. Так-то, вот она – извечная сила документа. Даже поддельного. Так что…

– Ничего не понимаю. Если Глеб такой мерзавец, что хотел нас сначала разорить, а потом рассорить с Максом, но для чего потом устроил на работу? Меня, Катю? Фактически он ведь нас спас от нищеты, когда мы сидели дома почти без копейки денег? – задаю вопросы, зная, что у Германа нет на них ответов. Он лишь транслировал то, что накопал бывший следак.

– А как же Ольга? И та девушка, которая погибла вместе с ней. Неужели Глеб приказал Филу это сделать? Как думаешь?

– Не знаю обстоятельств. Но мне кажется, в данном случае Глеб тут ни при чем. У того парня, Фила, судя по тому, как хаотично он стрелял, – мы это также проверили на всякий случай, – кажется, в тот момент поехала крыша. Он плохо соображал, что делает. Иначе бы не оставил столько следов и потом не попался, как в случае с Максом, – отвечает Герман.

– А Макса он убил по приказу Глеба? Там же было всё очень хладнокровно, насколько я помню из сообщений СМИ. Один выстрел в сердце и ноль следов.

– Это лучше у Глеба спросить, – говорит Герман.

Что ж, он сделал то, о чем я просил. Передаю ему конверт с деньгами – гонорар он заслужил с лихвой, получаю в обмен флэшку со всей информацией, которая мне пригодится, чтобы предметно поговорить с Глебом, прощаюсь и ухожу. Мне надо увидеться с Катей. Обсудить эти невероятные известия. Страшно подумать, что наш сосед, который сделал нам столько хорошего, мог раньше так тщательно пытаться уничтожить нашу семью.

Это у меня в голове не укладывается. Но когда прихожу домой и вижу счастливую Катюшу, которая смеется, как ребенок, глядя мультики по телевизору и хрумкая при этом чипсы из большой стеклянной салатницы, понимаю: нельзя её расстраивать. Беременным это слишком вредно. Ещё преждевременные роды начнутся. Потому просто приветствую её, а потом ухожу на балкон – нервно курить.

Как же мне теперь жалко, что больше нет на свете моего лучшего друга Макса! Вот бы обсудить с кем то, что мне рассказал Герман! Но увы, прошлого не вернуть. Это никак невозможно. Придётся думать самому. Хотя что тут рассуждать? Надо идти к Глебу и разговаривать. Правда, делать это лучше где-нибудь на нейтральной территории. Ведь если он на самом деле такой коварный тип, то… кто знает? Вдруг выхватит пистолет и расстреляет меня, как Фил? Или с балкона скинет. Я хотя и не тощий, как его любовник Кеша, но если тот ещё и поможет, мне точно тушкой планировать вниз.

Да, очень высоко. Смотрю вниз. «Скорая» едет мимо нашего дома. Вывернула из-за угла и, сверкая проблесковыми маячками, но не включая сирену – вечер уже, незачем людей будоражить – пробирается по узкому проезду. Останавливается… ого! Напротив нашего подъезда. Раскрываются дверь, внутрь спешат трое: врач и два фельдшера с носилками. Интересно, к кому это?

Я спешно возвращаюсь в комнату: вдруг с Катюшей плохо? Но нет, она по-прежнему наслаждается старыми выпусками «Тома и Джерри». Меня пробирает любопытство. Выходу на лестничную клетку, прислушиваясь. Лифт проезжает мимо меня и останавливается где-то наверху. У меня почему-то колит в районе груди. Смутное предчувствие. Спешно одеваюсь и спешу наверх.

Спешу туда, откуда доносятся шаги. Словно в одном месте столпилось сразу несколько человек, и они не знают, куда идти дальше, вот и топчутся. Оказываюсь на самом верху и вдруг вижу: дверь в квартиру Глеба широко раскрыта, оттуда выходят фельдшеры и врач, у которого в руке бутылка с прозрачной жидкостью, а от неё вниз тянется провод. Смотрю вниз… Господи, что случилось?! Там лежит Глеб. И на лестничной площадке, я угадал: ещё несколько человек. Это соседи, прибежавшие, как и я, любопытства ради.

Глеба уносят в грузовой лифт, за ним спешит бледный, как снег, Кеша. Хватаю его за рукав:

– Привет! Что случилось!

Он не отвечает, только машет рукой: мол, не мешай, я очень спешу. Он залетает в лифт, дверь закрывается и едет вниз. Соседи переговариваются в полголоса, обсуждают. Я ничего не хочу слышать от них – привык доверять только собственным глазам и ушам, а то всякого можно наслушаться. Люди любят придумывать небылицы. Но когда пытаюсь зайти в квартиру Глеба, вижу лужу крови на полу, а путь мне преграждает полицейский.

– Стоп. Дальше нельзя. Место преступления. Вы кто такой?

– Я сосед.

– Идите отсюда, сосед, – довольно невежливо говорит лейтенант. – Без вас разберутся.

– Но я ещё его друг, – добавляю. – Хозяина квартиры зовут Глеб Харкет, он заместитель министра…

– Иван! – кричит офицер внутрь квартиры.

– Да, – раздается оттуда.

– Тут человек пришел. Говорит, что сосед.

– Пропусти.

Лейтенант уступает дорогу, прохожу внутрь. В квартире царит полнейший порядок. Очень не вяжется это с лужей крови в прихожей. Что там случилось?

– Вы кто? – спрашивает человек в гражданском, которого назвали Иваном.

– Я Сергей Морозов, друг Глеба, – конечно, мне после того, что я узнал, его бы врагом называть, но сначала надо поговорить, а потом уже. И тут я вижу мужчину, который сидит на стуле. У него руки застегнуты в наручники за спиной, а на столе рядом лежит окровавленный нож.

– Что тут произошло? – спрашиваю, насколько я смог догадаться, следователя.

– Вот этот, – он кивает в сторону незнакомца, – вошел в квартиру, они поговорили на повышенных тонах, а потом он ударил Глеба Дмитриевича несколько раз ножом. Вы что-то можете прояснить?

– Я… нет…

– Твою мать, – недовольно говорит следователь куда-то в сторону. Явно недоволен моей неосведомлённостью. – А чего пришли тогда?

– Он же мой друг все-таки.

– Друг – сундук – почтовый ящик, – ворчит Иван. – Ладно, идите домой, сосед. Или как вас там. Какой у вас номер квартиры?

Называю.

– Будете нужны – вызовем.

– Скажите, а куда его увезли?

– В областную клиническую. Всё, не мешайте работать!

Я возвращаюсь домой. Катя уже не смотрит мультики. Они все ещё идут, но моя маленькая красавица благополучно заснула с чипсиной в ладошке. Осторожно, чтобы не раскрошить, вынимаю вкусняшку и отправляю в миску, где почти ничего не осталось. Потом укладываю Воробышка на диван, накрываю пледом, выключаю телевизор.

«Уехал по делам. Скоро буду», – оставляю записку и спешу в больницу. Мне обязательно нужно переговорить с Кешей и узнать, что случилось и кто тот тип, напавший на Глеба. Вдруг это имеет какое-то отношение к тем событиям, случившимся раньше с Максом, Филом и Ольгой? Мне важно, поскольку и моя семья может оказаться под угрозой.

Я нахожу Кешу в приемном отделении, где он сидит и невидящими глазами рассматривает светло-голубую стенку коридора. Сажусь рядом, тормошу за плечо.

– Привет.

– А, ты… – задумчиво произносит парень.

– Расскажи, что случилось?

Кеша очень глубоко вздыхает.

– Вечером в дверь позвонили. Глеб пошёл открывать. Я как раз был на кухне, подогревал нам покушать. Услышал, как они говорят. Потом голоса стали громче, я вышел в прихожую. Тот человек посмотрел на меня, знаешь, так… оценивающе. Взглядом сверху вниз и обратно. Потом говорит… Господи, что же он там сказал… – Кеша морщит лоб. – А, вот: мол, я знаю, что это ты настучал в полицию про то, как работает моя фирма…

– «Sputnik motors LTD»? – подсказываю.

– Нет, там другое было… как же её… Вспомнил! PR-агентство «Press». Этот мужчина сказал, что из-за Глеба его арестовали, хотели посадить, но отпустили под домашний арест, а он сбежал. И ещё якобы Глеб переспал с его подружкой… Натальей, вот.

– И что Глеб на это ответил?

– Он сказал, что сделал это напрасно. Мол, тогда он был другим человеком, но теперь сильно изменился и просит прощения за всё сделанное, – отвечает Кеша.

– А тот мужик?

– Достал нож и стал бить Глеба, – после этих слов Кеша неожиданно заплакал, закрыв тонкими ладонями лицо. Я обнял его и прижал к себе. Вот ведь как! Мне бы радоваться, что этот гадкий тип получил по заслугам, а я вместо этого утешаю его любовника! Ну кто бы сказал мне год назад, что я окажусь в такой странной ситуации! Но Кеша постепенно успокаивается и потом уже сидит, только всхлипывая и вытирая мордашку влажными салфетками.

– Но как вышло, что тот мужик остался в квартире? Почему не сбежал?

– Не успел. За ним полиция приехала. У него же на ноге датчик. Или браслет, не знаю, как правильно. Который надевают тем, кто под домашним арестом. Короче, они как получили сигнал от этой штуки, сразу поехали его искать. Только опоздали… – рассказывает Кеша.

– Ты Вере сообщил?

– Нет, не успел. Да и нет её, вчера улетела в Норвегию. Бизнес и всё такое. Обещала вернуться через пару недель, как с делами разберётся, – слышу в ответ.

Вот и поговорил я с Глебом. По душам, что называется. И как мне быть теперь? Придётся ждать его выздоровления, если только… Но это лучше спросить у доктора.

– Что там с Глебом? Прости, сразу не спросил, – задаю Кеше вопрос.

– Сказали, операция. Детали не знаю.

– Может, нам с тобой следует вернуться домой? Что тут сидеть. Это же много часов пройти может.

– Нет, я не могу его оставить. Буду ждать, – упрямо говорит Кеша.

– Это бесполезно. Ничем ты ему сейчас не поможешь. Давай я тебя домой отвезу. Там и подождём.

– Я не смогу там находиться. Там кровь… – паренек опять всхлипнул.

– Останусь с тобой. Обещаешь не приставать? – пытаюсь пошутить, чтобы как-то, хоть немножко, разбавить напряжение.  

– Ты не в моём вкусе, – кисло улыбается Кеша. Вот и хорошо. Значит, настроение чуточку приподнялось.

Я беру паренька под локоть и поднимаю с пластикового стула. Веду рядом, чтобы не передумал ненароком. Выходим из больницы, но попутно я записываю телефон приемного покоя и оставляю номер Кеши, чтобы, если будут новости, сразу позвонили. А чтобы не забыли этого сделать, сообщаю медсестре: мол, Глеб Дмитриевич – заместитель министра. Его состояние держит на личном контроле губернатор области, а поскольку я его помощник, то «сразу мне сообщите, если будут новости». Молоденькая девушка делает большие глаза и кивает.

Ложь во спасение, что поделаешь.

Мы возвращаемся в дом. Но прежде я захожу к себе. Катюша по-прежнему сладко спит, не решаюсь её тревожить. Выбрасываю старую записку и пишу новую: «Я в квартире Глеба. У нас мальчишник». Снова лгать приходится, но что поделаешь? Не хочу, чтобы она волновалась. Потому кладу рядом на тумбочку её телефон. Если что – позвонит.

В квартире Глеба отвожу Кешу на кухню, наливаю ему полстакана водки и заставляю выпить. Пусть ему полегче станет. Сам нахожу швабру и вытираю запекшуюся кровь. Конечно, тут бы прибраться хорошенько. Полиция здорово наследила, но хорошо, что когда уходила, захлопнула за собой дверь.

У меня ощущение, что я оказался в каком-то ином измерении. Человек, который повинен в стольких моих бедах, сейчас на грани жизни и смерти, а я убираюсь у него дома и стараюсь, чтобы его любовнику стало морально полегче! Ну не бред, а?! И сам не знаю, что меня толкает на такие поступки. То ли глупость несусветная, то ли врожденный мой гуманизм. Мне бы просто уйти домой и ждать, когда Глеб выкарабкается или отправится на тот свет. Я же вместо этого… нереально!

Удостоверившись, что с Кешей всё в порядке и он не наделает глупостей, оставшись один, я возвращаюсь к себе. Воробышек по-прежнему спит, и мне остаётся лишь пристроиться рядом. Правда, спокойный сон с женщиной в интересном положении (уж не знаю, они все такие или одна моя?) – дело призрачное. Она часто ворочается, перекладываясь с одного бока на другой, и то замерзает, натягивая на себя одеяло до самого подбородка, то раскрывается полностью, оставаясь в нижнем белье. И потом снова начинает холодеть и мучиться, не пробуждаясь. Я же всякий раз, услышав шевеление рядом, просыпаюсь и наблюдаю, всё ли в порядке?

***

Проходит несколько часов, прежде чем доктора из клиники могут сказать хоть что-то определенное в отношении Глеба. Он получил несколько серьезных проникающих ранений в брюшную полость. К его счастью, внутренние органы не были задеты, а вот мягкие ткани пострадали, причем довольно глубоко. С этим теперь парню придётся жить, но медики постарались всё аккуратно зашить. Пока же он пребывает в реанимации, и состояние у него, как было сказано, «стабильно тяжелое».

Всё-таки не зря я представился помощником губернатора. Будь простым человеком, так пришлось бы самому пороги обивать, выпытывать и уговаривать. Слово же «губернатор» действует на мелких должностных лиц буквально магически. Что ж, я всего лишь хотел узнать, как дела у человека, к которому у меня накопилось очень много непростых вопросов. И от того, будет ли он жить, зависит, получу ли ответы.

Кеша оказался, к моему удивлению, человеком действительно сильно влюблённым в Глеба. Вот уж повезло соседу, нечего сказать. Парнишка на следующее утро (кажется, он и не спал вовсе) примчался ко мне поинтересоваться, звонили из клиники или нет. Узнав, что нет, понуро побрёл обратно, но тут как раз позвонили, и я успел его окликнуть – не ушёл далеко. Просияв от радости, что его Глеб жив, Кеша помчался домой, потом – в клинику. Об этом намерении он мне сам сказал. Я крикнул: «Тебя к нему не пустят, зря только время потратишь!» А он: «Хоть краешком глаза на него посмотрю!» И умчался.

Слушая его удаляющиеся шаги, я покачал головой. Невероятно. Вот уж не думал, что среди голубых случается такая любовь. Мне раньше казалось, что мужики просто так встречаются, секса ради. Подставляют друг другу задницы, получая сексуальную разрядку, а потом болтают о разном. Короче, дружат телами. Но глядя, как страдает Кеша, вдруг понял: ведь бывает же и подобное! Даже завидно немного стало на несколько секунд, пока не вспомнил: у меня есть Катюша, и она ради меня, уверен, отправится в огонь, воду и вообще…

Когда вернулся в квартиру с лестничной клетки, Воробышек уже проснулась. Нашла позабытую мной записку (растыка я такой!) и спросила, что случилось. Пришлось ей, опуская реалистичные подробности, рассказать. Она, бедняжка, побледнела даже немного. Но я говорил обо всем с полуулыбкой, словно о некоем забавном приключении. Мол, встретил Глеб на своем жизненном пути ревнивого мужика, тот его ножичком потыкал, а теперь будет сидеть за попытку убийства, Отелло несчастный.

– Нам нужно съездить к нему в больницу, – сказала Катя.

– Обязательно. Только не сейчас. Он в реанимации. Туда никого не пускают.

– Не забудь. Он нам сделал столько хорошего.

– Конечно, – отвечаю, а сам думаю о количестве и плохого, что натворил Глеб. Причем так много, что всё положительное на этом фоне стирается бледнеет. Вот интересно: зачем он устроил нас с Катей на работу, если прежде сделал столько отвратительных вещей? Наверняка не ради спасения своей грешной души в загробном мире. Наверняка это была часть его коварного плана. Может, хотел и нашу семью разрушить? Сначала Катю соблазнить, благо она оказалась рядом, в министерстве, потом – развод, делёж имущества, и готово. Нет больше семьи Морозовых.

Мне от таких мыслей совсем стало противно. Настолько, что я в этот же день отправился на работу, оттрубил там положенные восемь часов с перерывом на обед, а уже ближе к концу дня написал заявление по собственному желанию. Начальник автоколонны, которому я подчинялся, прочитав документ, покачал головой.

– Жалко, Серёга, что ты от нас уходишь. Специалистов, как ты, по пальцам одной руки пересчитать. Может, останешься? Похлопочу о прибавке.

– Нет, никак не могу. Обещал жене, что найду работу, где платят намного больше. У нас ребенок скоро родится, сами понимаете.

– Это да, конечно. Дело семейное, оно такое. А все-таки очень жалко. Так, может, пока не нашел новую-то работу, у нас побудешь? – в глазах начальника столько надежды.

– Простите, но нет.

– Ладно. Что с тобой будешь делать, – говорит он и наносит резолюцию. – Вот, даже две недели можешь не отрабатывать. А то пока ты тут, твоя жена родит, и не заметишь. Ступай с Богом.

Мы тепло попрощались, и вернулся я домой свободным человеком. Счастливым от сознания, что у меня денег столько теперь благодаря Вере Харкет-Эйденбаум, что могу не работать до конца дней своих, если тратить с умом. Пришел и сообщил Кате об увольнении по собственному желанию. Она улыбнулась:

– Что, Ёжик, не вытерпел искушения евриками?

– Что-то типа того. Просто не хочу, когда ты рожать будешь, оказаться где-нибудь под бульдозером, грязным и в пыли. Пока отмоюсь, пока приеду, ты уже мамочкой станешь. А я хотел быть рядом.

– Смотреть, как рожать буду?

– Да. Ты же не против?

– Ну… я не знаю. Тебе дурно не станет?

– Так я уже видел.

– ??? – смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Смеюсь, видя такую её реакцию.

– Не бойся, ни одна дама пока от меня не рожала. Я видеоролик смотрел. Случайно наткнулся, он был на английском, и я сначала даже не понял, что показывают. Крупным планом демонстрировали. Что-то лезет, брызжет, женщина кричит. Когда головку увидел…

– Ёжик, прекрати. Меня сейчас стошнит.

– Ладно-ладно, – прервал я свой рассказ. – Только скажу, что увиденное меня глубоко шокировало.

– В смысле противно было?

– Не столько это, сколько женщину стало жалко.

– Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву, – шутит Катя. – Жалко ему. Раньше надо было думать, когда в меня кончал. Благодетели вы мужики, блин. Сначала заделаете женщине дитё, а потом «ой, бедняжечка, тебе теперь рожать».

– ??? – теперь моя очередь пялиться. Не ожидал таких слов от Воробышка. Злые они какие-то. Несправедливые.

– Что, попался? – и она весело хохочет.

– Фух, Катя! Ты не пугай так. Я думал, ты серьёзно.

– Нет, конечно. В кино видела, вот и повторила. Ну что испугался, рыцарь мой? – она звонко чмокнула меня в щёку. – Не трясись. Я так не думаю, что мужики все козлы. То есть, конечно, встречаются. Но ты – моё святое исключение, потому замуж и вышла.

А через неделю случилось то, чего мы так ожидали, но, конечно, произошло это неожиданно. Утром Катюша привычно чистила зубы в ванной, как вдруг вскрикнула. Я, отставив чашку, рванул к ней с кухни. И увидел Воробышка в странной позе: она стояла, растерянная, бледная, широко расставив ноги, и по её мягким пижамным штанам растекалось большое влажное пятно. Мне сначала показалось – не выдержал мочевой пузырь, но тут же вспомнил.

– «Скорую», – прошептала Катя, и я помчался звонить, попутно понимая: у моей красавицы воды отошли, значит скоро родит.

К счастью, медики прибыли довольно быстро, а поскольку «тревожный чемоданчик» (на самом деле спортивную сумку) Катюша собрала заранее, начитавшись в интернете, что туда сложить, то сборы заняли считанные минуты. И вот мы уже летим на «неотложке» в родильный дом, и меня бросает то в жар, то в холод. Я сижу рядом с женой, вижу, как она кусает себе нижнюю губу, когда машина подскакивает на неровности, – всё это отдаётся в её хрупком теле болью, я знаю. Вернее – чувствую, словно это происходит со мной.

Я протянул руку и взял Воробышка за лапку. Она же стиснула меня с такой силой, что ещё немного, и превратит кости с сухожилиями в фарш. Но терплю: ей сейчас куда тяжелее, чем мне.

Я те несколько часов до последнего мига на этой земле помнить буду. Как стоял у изголовья Катюши и держал её за руку, пока она рожала. Как мой Воробышек своей тонкой дланью стискивал меня от боли так, что самому впору было заорать. Не думал, что в таком маленьком теле может быть столько невероятной силы. Хотя даже если бы она переломала мне все пальцы, всё равно терпел. Ей-то куда тяжелее.

Нам, мужчинам, никогда не понять, каково это, когда из тебя на белый свет появляется живое существо. Да не мышка-норушка какая-нибудь, а вполне себе человек, у которого всё, как полагается, и он головой пробивает себе путь на свободу. Пока Катюша рожала, я смотрел на это и понимал: зря согласился. Меня мутило, мне было дико страшно. Оказалось, что видеофильм и реальность – две абсолютно разные вещи. Когда смотришь процесс рождения человека на мониторе, он передает десятую долю происходящего на самом деле. А тут тебе и крики, и стоны, и мощная длань супруги, а главное – запахи. Так много, и такие разнообразные, что кружится голова. Ещё бросает в пот, и он струится у тебя по лицу из-под шапочки и внутри маски, а вытереть его не можешь.

Но я терпел, сжимая зубы, поскольку Катюше моей было куда хуже меня. Ей, чтобы от боли сознание не потеряла, даже обезболивающий укол сделали. После этого моей любимой стало полегче, а ещё через полчаса плод нашей любви издал свой первый крик. И только тут я вспомнил: вот мы такие-растакие родители! Имя-то ребенку не придумали! Я посмотрел на Катюшу, она – на меня. У обоих возник и тот же вопрос: как назовем?

– Лена, Леночка, – прошептала Воробышек. Я улыбнулся и кивнул.

– Чудесное имя. Елена Сергеевна. Красота, – ответил супруге. Она посмотрела на меня с благодарностью. Мол, хотя бы спорить не стал. Не в этом случае. Вот если бы мальчик, тогда моя была задача имя придумывать. Ну, а раз дочь, то в женские дела не вмешиваюсь.

Через два дня Катюшу с дочкой выписали домой, и у меня началась новая жизнь, полная родительских забот и тревог. Попутно я звонил Кеше, чтобы узнать, как там дела у Глеба продвигаются. И в тот самый день, когда его выписали из клиники, и он вернулся домой, я решился на тот разговор, который планировал давно. С момента, как бывший десантник рассказал мне очень много нелицеприятных подробностей.

Глеб встречал меня с улыбкой, поздравил с рождением дочери. Он был очень худ и бледен, выглядел, как тень самого себя прошлого. Но я решил всё равно беседу не откладывать. Мало ли, когда ещё свидимся. Да и свидимся ли после предстоящего разговора? Я был в этом очень не уверен. И лишь один Кеша суетился, расставляя чашки, наливая нам чай, выкладывая на стол разные вкусняшки. Но чашку он и для себя приготовил, а я же сказал, что нам надо пообщаться с глазу на глаз.

Паренек оказался сообразительным. Он ушёл в другую комнату, закрыв за собой дверь. Глеб вопросительно посмотрел на меня. И я выложил ему всё, что знаю. Об организованном им поджоге, который выполнил Фил. О подставе Макса, которому приписали некую фирму в собственность. Всё это я рассказывал, как факты, не требующие дополнительных доказательств. Мне и так было понятно. Вот чего я не знал, так это был ли приказ со стороны Глеба убить Макса и Ольгу?

Варвар выслушал меня молча. Он сидел с каменным лицом и ничего не говорил, не пытался кинуться оправдываться. Тяжелым взглядом смотрел куда-то вниз. Когда я замолчал, он заговорил. Голос был хриплый, надтреснутый.

– Да, признаюсь. Это я приказал Филу поджечь вашу автомастерскую. Это я уговорил директора страховой компании найти мне самого ушлого агента, чтобы он запутал всё так, чтобы вы не получили компенсации, а заодно показал тебе липовые документы. Да, я хотел разрушить всё, что у вас есть: сначала бизнес, потом дружбу, наконец вашу семью. Но я не виноват в смерти Макса, Ольги и её подруги. Это всё сделал Фил, когда сошел с ума от ревности.

– Зачем ты хотел нас уничтожить? Я не понимаю.

– Две причины: зависть и ненависть. Я страшно позавидовал вам, когда увидел впервые. Счастливые, преданные друг другу, радостные. У меня тогда ничего не было, кроме этих стен и денег. Я был страшно одинок и подавлен. Не знал, для чего мне дальше жить. А ненависть… к моей матери. Я переносил это чувство на всех женщин вокруг себя. Потому, кстати, меня и прозвали Варваром – я не занимался с ними любовью, а грубо трахал, порой жестоко, – сказал Глеб, не поднимая головы. – И на работу я вас устроил поближе к себе, потому что хотел сначала Катю соблазнить, а потом… чтобы я обоих вас поимел на супружеском ложе.

– Твою ж мать… – говорю я, скрипя зубами и с трудом сдерживаясь, чтобы не вмазать Глебу по роже. Но понимаю: он полудохлый, убить могу.

– Но всё это в прошлом, – продолжает он. – Когда я благодаря тебе встретился и помирился с мамой, а прежде встретил Кешу, в моей голове всё перевернулось. Встало на свои места. Ненависть и отчаяние прошли, меня заполнили любовь и радость. Я, пока был в больнице, даже попросил… Вот, смотри, – он задрал рукав футболки, и на том месте, где прежде красовался скандинавский символ валькнут, теперь были только белесые шрамы. – Попросил свести мне эту татуировку, она стала неактуальной.

Глеб замолчал, переводя дыхание. Ему после больницы было трудно говорить слишком долго.

– Ты, конечно, можешь не поверить, что такое возможно. Но это чистая правда. Потому… – Глеб медленно поднялся со стула, а затем опустился передо мной на колени. – Я прошу у тебя прощения за всё, что сделал.

Есть такая поговорка: повинную голову меч не сечёт. Это правда. Казнить соседа я после того, как он раскаялся, а тем более сделал такой жест, уже не мог.

– Ты прощён, – сказал я, встал и вышел из его квартиры.

Прощение – вещь двоякая. С одной стороны, ты отказываешься мстить человеку за то зло, которое он тебе причинил. С другой, видеться с ним и общаться больше не хочешь. Это со мной и случилось. Я вернулся домой и, пока Леночка сладко спала в своей кроватке, и у нас было немного времени поговорить, всё рассказал Катюше. Она выслушала и встала на мою сторону:

– Ты совершенно прав, Ёжик.

– В чем?

– Что простил его. Это по-христиански. Но и общаться с ним мы больше не можем, верно?

– Верно. Я всегда буду помнить о том, как он подставил моего лучшего друга Макса. Этого мне никогда не забыть, – ответил я. Подумал немного и добавил. – Слушай, а давай уедем.

– Куда?

– Не знаю… В Бельгию. Там, говорят, очень красиво.

– И что мы там будем делать?

– Как это? Купим автомастерскую и станем чинить новенькие чистенькие иномарочки, – улыбнулся я.

– Хорошая идея. Мне нравится, – ответила Катюша.

В самом деле, а чем нам ещё здесь заниматься? Мы едва справились с теми ударами, которые посыпались на нас от так называемых надзорных органов, которые лишь делают вид, что следят за порядком, а на самом деле за взятки готовы глаза закрыть на любое безобразие. Да и если постараться выполнить все их законные требования, то сразу разоришься. Потому как законы пишут не те, кто руками работает, а языками треплют от рождения и до старости. Мне это жутко надоело. Помню, как мы с Катей ходили по инстанциям. Унижались, просили. Больше такое не должно повториться.

Потому мы решили уезжать. Квартиру продадим, теперь она не в залоге у банка, а денег от Веры осталось столько, что хватит и на автомастерскую, и на дом с большим участком. Будет где с Леночкой гулять. Тут же и вовсе негде: разве что в лесу, но страшновато туда выбираться с грудным ребенком.

 На следующий день мы подали заявления на оформление заграничных паспортов и туристических виз в Бельгию. Заодно принялись выяснять, можно ли там за покупку недвижимости получить вид на жительство. Оказалось, что очень даже: бельгийское правительство приветствует тех, кто вкладывает деньги в их страну. Словом, когда документы были готовы, мы приступили к следующему этапу. Сначала продали машину, затем – квартиру вместе со всеми вещами. Попутно я арендовал по интернету небольшой домик в Брюсселе, внеся за него залог через онлайн-банкинг. После были куплены билеты до Москвы, а оттуда нас быстрый авиалайнер унес на крыльях из России.

Глава 14. Спасение

Впервые в жизни ему было стыдно. Настолько, что это чувство ощущалось физической болью, растворённой во всём теле. Когда Сергей ушёл, сказав о прощении, Глеб понял: они больше никогда не увидятся. По крайней мере, как добрые соседи. Теперь между ними всё кончено, и это справедливо. Он, человек с бывшим теперь уже прозвищем Варвар, понимал и принимал такой поворот в своей судьбе. Как же иначе? Невозможно сохранить хорошие отношения с человеком, чью судьбу ты хотел разрушить, а потом попросил у него прощения. Покаяние – это искупление для самого себя, но у других сохраняется право считать тебя после этого мерзавцем или нет. Кажется, Сергей выбрал первое. Что ж, его право.

Когда Кеша, услышав, как захлопнулась дверь, пришел на кухню, он увидел там такое, отчего задрожал, как березовый листочек на ледяном ноябрьском лесу. Глеб, его красивый и мощный мужчина, теперь стоял на коленях и… беззвучно плакал. Нет, он не рыдал, не издавал вообще никаких звуков. Просто смотрел перед собой и ронял слёзы. Они в тишине звучно шлёпались на паркет, разлетаясь на крошечные капельки.

Кеша бросился перед Глебом на колени и стал осматривать, словно его любимый только что выбрался из кровавого боя.

– Что с тобой?! Тебе плохо? Где болит? Я сейчас вызову «Скорую»! – он попытался вскочить, чтобы броситься к телефону, но Глеб его ухватил за рукав.

– Не нужно, не звони. Со мной всё хорошо. Это не тело. Душа болит, – признался он.

– Сергей наговорил тебе гадостей, да? Вот подонок! Я сейчас ему рожу набью! – и снова Кеша растрёпанным стрижом попытался подняться, чтобы ринуться в бой, защищая оскорбленное достоинство любимого мужчины.

– Успокойся, – сказал Глеб, улыбнувшись. Его позабавила решимость Кеши. Он готов был накинуться на Сергея, позабыв о существенной разнице в весовых категориях. Сосед снизу крупнее и сильнее, он из паренька котлетку отбивную сварганит прежде, чем тот дотянется до его лица. Тем более сейчас у Сергея то ещё настроение. Лучше не приставать.

Кеша прижался к Глебу, осторожно обняв его, чтобы ненароком не надавить на раненное место, которое хотя и зажило почти, но при движении отдавалось далёкой тупой болью.

– Всё хорошо, малыш, – прошептал Глеб, поглаживая паренька по спине. – Сергей сказал, что прощает меня.

– За что?

– Я тебе потом как-нибудь расскажу. Но поверь, я в своё время наделал очень много ошибок, и мне за них очень стыдно.

– Но ты же у меня такой хороший. Ты ведь не будешь больше? – спросил Кеша с такой детской наивностью, что Глеб снова улыбнулся.

– Больше не буду. Я тебе обещаю.

Когда на следующий день позвонила Вера, то, узнав о возвращении сына домой, предложила ему отправиться к ней в Норвегию, чтобы на лоне прекрасной природы провести месяц-другой. «А может, сынок, ты вообще у меня останешься? Ну что тебе там делать?» – сказала женщина и, не дожидаясь сразу ответа, быстро попрощалась и положила трубку.

Она была права. Зерно, брошенное в сознание сына, довольно быстро там проросло, оформившись в идею сначала побывать в Норвегии в качестве путешественника, а потом… там видно будет. Глеб через несколько дней написал заявление об отставке, и когда вернулся домой, усадил Кешу напротив себя и просил:

– Хочешь поехать со мной?

– Хочу, – без раздумий ответил тот. Лишь потом спросил. – А куда?

– К моей маме, в Норвегию.

– Да, очень хочу! – просиял Кеша.

– Твои родители не будут против?

– Я уже взрослый мальчик и сам решаю вообще-то, – укоризненно ответил парень.

– Прости, всё время забываю, на тебя глядя, о твоей взрослости, – пошутил Глеб. Он протянул руки и прижал к себе Кешу. Тот попробовал освободиться, тихонько расцепляя руки партнёра. В ответ хозяин квартиры лишь стиснул объятия покрепче. Паренёк сделал ещё одну попытку, в ответ Глеб шутливо недовольно заворчал, теснее прижимаясь животом к животу любимого.

– Пусти! – просит Кеша жалобно.

– Не-а, – бурчит Глеб недовольно.

– Я… я… сейчас описаюсь! – придумывает парнишка отговорку. А может быть, это чистая правда? Тогда все-таки лучше развести руки в стороны.

– Пусть, – иронично-мстительно отвечает Глеб. – Сам же и вытрешь потом.

– Но сначала будем лежать на мокром! – пригрозил Кеша с улыбкой.

– Я не собираюсь делать это на кухонном полу.

– Если не отпустишь меня, я тебе паркет испорчу.

– Ладно, иди уже. Но быстрее возвращайся. Не то передумаю, – смилостивился бывший Варвар.

Кеша облегчённо вздохнул, выскользнул из плена и благодарно чмокнул Глеба в щёку. Затем вскочил и поскакал в санузел.

Глеб тяжело поднялся с пола, покачав головой: «Тоже мне! Потерпеть не может!» Затем прошел в спальню и лег на постель,раскинув руки и ноги. Вскоре вернулся Кеша. Он улегся рядом, шея его оказалась на руке партнера. Он запустил другую под резинку спортивных брюк, затем нырнул ладошкой в трусы и принялся щекотать Глеба в паху.

– Ничего себе, ты шалун, – сказал хозяин квартиры.

– Ещё какой! – ответил Кеша. Поднялся, задрал Глебу футболку до подбородка, а затем захватил сосок в рот и стал посасывать и облизывать, при этом рукой начав массировать член. После сменил один сосок на другой, вернулся к прежнему…

Глеб не выдержал, уложил Кешу на спину и навис над ним.

– Смеёшься, да?

Глаза у парнишки – хитрые щёлочки, мордочка – довольнющая, с наглой улыбочкой.

– Сейчас пожалеешь!

Взял и лёг на Кешу, придавив его всем телом и став приговаривать шутливо:

– Вот тебе, вот тебе!

Как ни в чём не бывало, Кеша обхватил бёдра Глеба ногами и стал тереться об него своим приподнявшимся членом, а попутно запустил ладошки и стал сжимать и поглаживать ягодицы любимого.

– Нравится тебе? Ну скажи: нравится?

– Безумно, – прошептал Глеб. Он даже совсем забыл о том, что шрамы на его теле по-прежнему не дают возможности полностью свободно двигаться. Посмотрев на радостное лицо Кеши, сказал:

– Сейчас тебе будет не до смеха.

Член Глеба уже набух и налился силой. Он с трудом умещается в трусах. Словно ощутив эти трудности, Кеша быстро выбрался из-под любимого, стянул с него одежду, потом с себя. После, осторожно уложив Глеба на спину, осторожно приставил его точащий фаллос к своей анальной дырочке и сделал лёгкое движение бёдрами, плавно опускаясь. Головка исчезла внутри, Кеша издал короткий страстный вздох.

– Потерпи! Потерпи! – Глеб принялся его успокаивать, зная о том, что проникновение для парнишки всегда самое трудное. Чтобы не сделать тому больно, он внимательно наблюдает за его мимикой и ждёт момента, когда разгладится гримаса боли.

Всё! Кеша сам начинает насаживаться на член. Потом вытягивает губы и наклоняется, шепчет умоляюще:

– Поцелуй меня!

Глеб опирается на локти и приближает лицо к лицу любимого. Осторожно, едва касаясь, проводит языком по его губам. Они раскрываются, пытаются захватить его. Опять, поддразнивая, хозяин квартиры повторяет первое ласковое движения, проникая чуточку глубже. Кеша стонет. Больше нет сил это терпеть, и Глеб, взяв голову парнишки в ладони, тянет к себе и сладко целует.

Всё! Нет больше ни Глеба, ни Кеши. Это один живой организм, тесно сотканный из двух. Парни закрыли глаза, и только стоны выдают, насколько им сейчас хорошо.

Прежде чем купить билеты на самолёт, Глеб решает сделать то, о чем много думал сразу после возвращения из клиники. Он решил, что ему обязательно нужно честно, ничего не утаивая, рассказать Кеше, каким человеком был прежде. Почему его назвали Варваром, как он легко распоряжался телами и судьбами других людей. И так получилось, что даже стал невольным виновником гибели трех человек. Ведь если бы не секс с Филом, тот, вполне вероятно, не слетел с катушек и не принялся «расчищать» себе огнем и свинцом путь к сердцу Варвара, которого зачислил в ранг своего доминанта.

Глеб прекрасно понимал всю опасность предстоящего разговора. Ведь то, что он собирался Кеше рассказать, может повлиять на него самым негативным образом. Всё равно, как если бы он увидел рядом с собой не прекрасного принца, а бешеное чудовище. Даже вспомнился мультфильм про Шрека, которому довелось однажды увидеть, что случается с красивыми девушками. «Хотя… нет, неправильный пример, – подумал Глеб. – Там Шрек увидел истинную красоту и полюбил её, а что увидит Кеша?»

Несколько дней Глеб ходил в мучительных раздумьях и всё гадал, когда и где рассказать своему партнёру о том, каким был раньше. Что самое удивительное – Глеб теперь очень боялся потерять Кешу. Это чувство, страстное, глубокое, зародилось в нем не сразу. Первое впечатление было – «какой приятный мальчик», а если самое-самое начальное, то он и вовсе решил, будто перед ним симпатичная девчонка, которую неплохо бы отвезти к себе домой и трахнуть во все дыры.

Но сначала оказалось: Кеша – парень, а потом – вовсе не манерный развратный типчик, или, как их ещё называют, «пидовка», которые периодически пристают к стильно одетым мужчинам в надежде найти себе развлечения на ночь, а в лучшем случае – богатенького папика, которому давно хотелось присунуть какому-нибудь гибкому мальчишке. Кеша сразу дал понять: он не такой, а пришел сюда хоть и в надежде познакомиться, но не сразу отправляться в постель. Этого у него и в мыслях не было. Пообщаться, весело провести время, а уже потом, может быть… – вот чего он хотел, переступая порог заведения. И уж совсем не ожидал, что окажется за одним столиком с Глебом, что тот ему сразу понравится, а потом между ними вспыхнет внезапная страсть. Прямо там, под грохот музыки и сверкание лазерных лучей.

 Когда Глеб понял, что Кеша вовсе не такой, каким показался в самом начале, он вдруг ощутил к нему особенный интерес. Именно потому, что как к человеку, а не двум дыркам с руками, – это раньше касалось, между прочим, Фила. С ним у Варвара был первый гомосексуальный контакт. Развлечения ради и в качестве эксперимента. Потом вошел во вкус, особенно когда был сильно нетрезв, а мажору это доставляло огромное удовольствие – он так давно мечтал о сближении с самцом своей мечты. И если бы Глеб не поддался искушению, то кто знает? Возможно, и не было бы Кеши в его жизни.

«Выходит, мне Филу спасибо надо сказать?» – удивился вдруг бывший Варвар. От такой мысли он даже перестал тянуть нить своих рассуждений. «Ну нет, я этому психу спасибо говорить не стану», – решил он. И все-таки промелькнуло где-то далеко, на заднем плане: ведь прелесть гейского интима – это дело рук парня по имени Феофилакт. Если бы они тогда не познакомились, два одиноких байкера, то Глеб и дальше бы соблазнял и бросал женщин, стараясь оставаться с ними в дружеских или просто хороших отношениях.

Пораздумав как следует, Глеб решил, что будет лучше всего, если они с Кешей прокатятся на речном трамвайчике. В их городе когда-то их было десятка полтора, теперь остались всего два, на радость туристам и тем из местных жителей, кто настроен романтически. Кругом вода плещется, солнце сверкает, свежий воздух, – словом, обаяние речного простора. Конечно, паренек сразу согласился. И вот там, сидя на верхней палубе вдалеке от других пассажиров, Глеб, взяв с Кеши слово, что тот не станет перебивать, рассказал ему всё, что считал нужным.

То есть без утайки и экивоков нарисовал портрет жестокого, грубого, похотливого мужика по прозвищу Варвар, который ненавидел женщин, но поскольку природа его того требовала, периодически с ними сношался, а потом сразу старался выбросить из головы. Поведал Глеб и о том, как пытался уничтожить семью Морозовых. И о несчастном безумном Филе, который пошёл сначала на тройное убийство, а после добровольно ушёл из жизни. Словом, ничего не утаил.

Кеша был бледен, и когда Глеб закончил свой рассказ, по его лицу катились слезы. Он, как и его любимый некоторое время назад, не содрогался в рыданиях, а просто смотрел на него большущими глазами, полными ужаса и солёной влаги. Моргал, и та устремлялась по щекам, но вместо неё собиралась новая.

– Ты… правда… всё это сделал? – спросил Кеша шёпотом.

– Да, – ответил Глеб.

– Боже мой… – проговорил парнишка. Он раскрыл сумку, достал упаковку салфеток и принялся вытирать мокрое лицо. Потом встал. – Я… не могу пока с тобой. Прости. Мне нужно подумать, – и спустился на нижнюю палубу.

Глеб остался один и не решился следовать за своим партнёром. Такой реакции он от него ожидал. «Наверное, стоило рассказать ему намного раньше», – подумал, но помотал головой. Нет, раньше это не имело смысла. Ведь ещё было всё не решено с Сергеем. Лишь когда тот простил, настала пора. Но с того момента несколько недель прошло, а почему не рассказывал? Этот вопрос Глеб задал сам себе, но ответ был очевиден: боялся, что Кеша его бросит. И вот это, кажется, теперь произошло.

На следующей остановке Кеша – Глеб видел это сверху – покинул трамвайчик и остался на пристани. То была далекая городская окраина, рабочий посёлок, некогда выстроенный вокруг огромного целлюлозно-картонного комбината. Но предприятие уже лет тридцать как разорилось, и теперь стояло безмолвным обломком старой эпохи. Глеб знал – такси из этого места туда, где живет Кеша, стоит очень дорого, рублей пятьсот, не меньше. Для провинции – деньги крупные, но он сам так решил.

Звонить ему Глеб не стал. Ни в этот день, ни на следующий. И Кеша ему не звонил и не приходил в гости. Несколько его вещей, оставленных в квартире партнёра, так и остались лежать на своих местах – Глеб к ним не притронулся. Они стали словно символом возможного возвращения милого и веселого паренька, который, кажется, теперь мог и не показаться больше на глаза.

Чем заниматься в этом городе, Глеб больше понятия не имел. Но все-таки нашел в себе силы сделать ещё одну вещь, о которой давно думал. Он позвонил Светлане и попросил встретиться. Девушка, до сих пор, как ни удивительно это показалось Глебу, питала к нему романтические чувства, сразу примчалась. И там, в кафе, он извинился перед ней за ту историю с автомобилем. Конечно, семья Морозовых изрядно потратилась, чтобы восстановить машину. Но Светлане всё равно пришлось её продать – она не доверяла больше этой технике.

Глеб во время разговора протянул ей пухлый конверт и сказал:

– Света, я очень скоро навсегда уеду из России. У меня нашлась мама, она живет в Норвегии и пригласила к себе.

– Я очень рада за тебя, – с оттенком грусти сказала девушка.

– Спасибо. Так вот. Здесь деньги – это моральная компенсация за ту аварию. Я не буду тебе говорить о причинах, скажу только, что подстроил её я, когда заходил в автомастерскую. Кое-что там испортил, и вот результат.

– Ты? Но зачем?..

– Это теперь уже неважно. Возьми, пожалуйста, деньги. И ещё раз прости за всё, – на этом Глеб, посчитав разговор оконченным, встал и ушёл. Конверт остался лежать на столике, и Светлане ничего не оставалось, как взять его.

После Глеб побывал ещё в одном месте. Это была квартира того парня, который пострадал во время падения Porsche Cayenne с подъемника. Его дома не оказалось, он был на работе, потому бывший Варвар протянул желтый конверт с деньгами жене автослесаря и, не пожелав представиться («Скажите, что я прошу прощения», – всё, что сказал) спешно покинул многоэтажку.

Теперь оставалось только ждать, сможет ли его простить Кеша.   

Через неделю Глеб не выдержал и поехал домой к Кеше. Дверь ему открыла бабушка юноши. Посмотрев на гостя сквозь толстые стёкла очков, делавших её глаза неестественно большими, на вопрос, можно ли увидеть Кешу (сначала, конечно же, бывший Варвар пробовал позвонить и договориться о встрече, однако телефон оказался выключен), она спросила:

– Вы Глеб Харкет?

– Да, это я.

– Тогда ждите здесь, – старушка, так и не пустив его в квартиру, закрыла дверь. Она вернулась через несколько минут. Протянула Глебу конверт. – Вот, это вам, – и когда парень взял его, тут же заперлась снова. Давненько не имел бывший чиновник дел с бумагами. В том числе с письмами, поскольку нынче большинство предпочитает отправлять электронные послания. Спустившись вниз и оказавшись в машине, Глеб разорвал конверт, достав оттуда сложенный пополам листок в клеточку, вырванный из ученической тетрадки.

Неровным, скачущим, нервным почерком, который сразу и разобрать оказалось трудно, там было написано следующее.

«Здравствуй, Глеб! Очень непривычно писать от руки. Делаю это с трудом – по экрану шлёпать быстрее. Но я решил, так будет лучше. Правильнее, что ли. По телефону говорить не стал. Это глупо. Тем более сообщениями обмениваться. А бумажное письмо, оно вроде как я говорю, а ты слушаешь.

Извини, что так получилось у нас. Я ушёл, потому что не смог принять вещей, о которых ты рассказал. Слишком страшно и больно. Испугался. Вдруг ты когда-нибудь снова станешь прежним Варваром? Я не хочу. Несчастный Фил, он ведь от любви к тебе с ума сошёл. Мне кажется, я тоже схожу. Потому ушёл.

Может, и увидимся когда-нибудь. Я уезжаю в другой город. Какой – не скажу, прости. Вдруг искать станешь? А может, я сам буду искать тебя. Когда смогу понять и простить.

Прощай. Любящий тебя Иннокентий.

P.S. Вещи мои выброси, чтобы не напоминали».

«Выбросить?! – начиная злиться, подумал Глеб. – Да он там вообще соображает, чего мне это будет стоить? Как я могу просто так взять и выбросить всё, что с ним связано? Да какого чёрта он там о себе возомнил?!» – и после этого парень осёкся. Усилием воли наступил на горло собственным злым мыслям, вдруг осознав: хотя он и считает себя бывшим Варваром, даже от татуировки избавился, но по-прежнему где-то в глубине его души живет и готов вырваться на свободу, только дай ему волю, страшный зверь. Вот чего так боится Кеша и на что указал в своём письме. Получается, что как бы ни старался Глеб убедить самого себя и всех вокруг, что стал полностью другим человеком, выходит иначе. Да, многое в нем стало лучше. Но это еще далеко не финал трудного пути по изменению себя, который он начал с появлением матери. Еще предстоит очень многое сделать.

Сам по себе тот факт, что Глеб сейчас рассуждал, а не сжег или рвал письмо от Кеши, говорил об одном: парень находится на правильном пути. И хотя ему очень трудно (все-таки он провел в яростном одиночестве много лет), надежда есть. Конечно, было бы гораздо лучше, окажись рядом любимый человек. Но, как успел убедиться бывший Варвар, теперь ему предстоит за нее побороться. С собой прежде всего. Он не думал о том, что Кеша его предал, оставил одного в трудный момент.

Вовсе нет. В конце концов, кто несколько недель каждый день, позабыв о своей жизни, мотался в больницу? Кто носил ему продукты, кормил из ложечки куриным бульоном, поправлял подушку, приносил на флэшке сериалы, книги и музыку? Кто был круглосуточно на связи и терпел изменения в его настроении, когда ему было особенно больно? Кто, если уж совсем откровенно, обмывал его и помогал посещать ванную? Всё это делал Кеша. За это Глеб ему был безмерно признателен.

Но как быть теперь? Уехать в Норвегию к матери и остаться там, а о Кеше забыть? «Ни за что на свете!» – подумал Глеб. Он бережно сложил письмо паренька, засунул его в нагрудный карман рубашки – поближе к сердцу и вновь вернулся к квартире, в которой жил его любимый. Снова позвонил в дверь.

– Кто там? – послышался старческий голос.

– Это Глеб. Я недавно к вам уже приходил.

– Молодой человек, – бабуля начала гневаться. – Всё, что мой внук вам хотел передать, я уже отдала. Больше мне добавить нечего. Уходите.

– Послушайте, но мне очень нужно его увидеть!

– Ничем не могу помочь! Он уехал в другой город, а какой – не скажу!

– Да я знаю, что это Москва, но где он там, я прошу, скажите! – в словах Глеба была заключена одна маленькая хитрость, и старушка попалась на уловку.

– Москва? Какая еще Москва? Кешенька всегда мечтал посмотреть Ленинград… ой… Уходите!

Кажется, бабуля догадалась о своей ошибке. А Глеб, выкрикнув «Спасибо вам душевное!» помчался вниз. Он уже знал, как именно Кеша доберется до Северной столицы. Недавно, пока Глеб еще был замминистра, на одном из совещаний обсуждалось развитие транспортной инфраструктуры региона. В частности, говорили об открытии прямого авиарейса до Петербурга. Да и в разговоре с Кешей однажды прозвучало: он мечтает не просто побывать в уникальном городе, но и пожить в гостинице «Англетер», – той самой, в которой любимый поэт его, Сергей Есенин, написал свои последние строки:

«До свиданья, друг мой, до свиданья.

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди…»

«Вот уж нет, Кеша, – подумал Глеб, сидя в машине и заказывая билет на ближайший рейс. – Я тебя просто так не отпущу. Никакого расставания не будет. Я докажу, что достоин твоей любви!» Правда, сам еще смутно представлял, как отыщет паренька в многомиллионном городе. Надеялся на деньги. У него их было предостаточно, а в такой насквозь коррумпированной стране, как Россия, это лучший инструмент для открывания любых дверей и получения нужной информации. Потому Глеб был уверен: он сумеет найти Кешу и был готов потратить на это любые суммы, лишь бы снова оказаться с ним рядом.

Но уже в самолёте его опять стали терзать сомнения. «А что будет, если я увижу его? Что ему скажу? Повторю своё заклинание о духовном преображении? Но это всё слова, они могут быть какими угодно, а нужны доказательства. И такие, чтобы Кеша мне поверил, – думал Глеб, хмуро глядя на серую пелену облаков, в которых теперь летел самолёт. – Вот и я будто снова в этой водяной хмари оказался. Не видно ни куда летишь, ни откуда. Ни где вообще находишься».

Бывший Варвар продолжал мучительно думать, как быть. Но этому процессу постоянно мешал пассажир впереди. Он постоянно елозил в кресле и то опускал спинку, то поднимал. Глеб как-то не выдержал и поддал железку коленом, поскольку она спустилась слишком низко. Кресло поднялось. Но через некоторое время всё  повторилось. На пятый раз сидевший впереди мужчина не выдержал и, развернувшись назад, сказал по-русски с сильным (кажется, скандинавским) акцентом:

– Пожалуйста, молодой человек. Не стучите мне в спинку кресла. Понимаете, я лечу домой, посещал родину моих далёких предков. Захотелось увидеть ее напоследок. У меня рак в последней стадии, и мне очень больно, потому я не могу себе найти места. Не стучите, хорошо? Я постараюсь не доставлять вам неудобств.

Глеб залился краской до самых пяток.

– Простите пожалуйста, – выговорил он с трудом, ощущая невероятный стыд. «Ну вот, опять проклятый Варвар проснулся в душе, – подумал и расстроился. – Что же такого сделать, чтобы никогда не повторялись те мрачные порывы в душе?» Но в голову ничего не приходило. Лететь оставалось еще два часа.  

Прибыв в Питер, Глеб почувствовал себя легкомысленным мальчишкой, который пустился в очередную авантюру, даже не подумав о последствиях. Ну хорошо, приехал он в аэропорт Пулково. Дальше-то куда? Где искать Кешу в огромном городе, он же мог отправиться куда угодно? И тут же на память пришли строки: «Милый мой, ты у меня в груди…» Ну конечно! Глеб даже по лбу себя хлопнул. «Англетер» – вот куда нужно спешить! И он, заплатив таксисту какие-то безумные по провинциальным меркам деньги, помчался туда. Отдал бы меньше, но сам ведь ёрзал на заднем сиденье, приговаривая «Быстрее, пожалуйста, я очень спешу». Хорошо, водитель попался понимающий и летел, превышая скорость. Другой бы на его месте послал наглого пассажира ехать на другом виде транспорта.

К счастью для Глеба, заторов в центре северной столицы не оказалось, и они довольно скоро примчались к «Англетеру», а помимо прочего пассажир сказал спасибо небесам за то, что гостиницу эту, во-первых, не уничтожили фашисты во время войны, а во-вторых, не снесла советская власть, которая, насколько он помнил, собиралась это сделать. Но отель вот он, величественно возвышается теперь перед Глебом, и он спешит внутрь, перекинув сумку через плечо. Так торопился, что даже не стал брать с собой чемодан. Покидал несколько вещей, и готово. А какие – сам не помнит, в спешке готовился к путешествию.

На ресепшене, как это водится в солидных заведениях с богатой историей, молодые люди с лицами улыбчивыми, но такими аристократическими, словно они здесь не обслуживающий посетителей персонал, а как минимум совладельцы, отсюда и столько спеси. Глеб, впрочем, не стал стесняться. Подошел к молодому человеку, и тот, вежливо приветствовав гостя, спросил, какой номер тот желает.

– Собственно, я не за этим, – сказал Глеб, переводя дыхание, поскольку сюда буквально вбежал. – У меня здесь друг остановился, Иннокентий… («Господи, вот я идиот! Даже фамилию его не знаю!» – поразился парень своей неосведомленности). Подскажите, пожалуйста, в каком номере он проживает?

– Простите, но мы не выдаем информацию подобного рода о наших постояльцах.

– Может, как-нибудь договоримся? – Глеб почти лёг на стойку, чтобы приблизиться к сотруднику, и тот услышал его шёпот.

– Извините, я не уполномочен…

– Так, понятно, – сказал Глеб и, сделав несколько шагов вдоль стойки, теперь попытал счастья у миловидной девушки. Ответ оказался точно таким же. И только теперь посетитель догадался о причинах отказа: тут же повсюду понатыканы камеры видеонаблюдения. Охрана наблюдает за сотрудниками, и если тем сунуть взятку – это гарантированное увольнение. Кто же захочет ради пары сотен евро потерять хорошую работу? Чертыхнувшись про себя, Глеб попросил дать ему номер. Выбрал номер обычный, без претензий, поскольку зачем ему одному хоромы? Конечно, «Англетер» может порадовать гостя и роскошными апартаментами. Но так устроен человек, что когда он живет в одиночестве, то радоваться красивой мебели и прочим удобствам особенно не приходится. Наверное, потому даже самые богатые люди на свете обязательно стараются найти себе пару, а уж затем вместе развлекаются, если хотят, не считаясь с деньгами.

Глеб заселился в номер, потом спустился в холл и стал бродить, рассматривая интерьеры. Затем от нечего делать подошел к метрдотелю и спросил: «Где тут номер, в котором покончил с собой Сергей Есенин?» и получил неожиданный ответ: «Этого номера не сохранилось, как, впрочем, и всех остальных: в конце восьмидесятых годов прошлого века гостиница была полностью перестроена. Но вы можете походить по первому этажу, поскольку «пятый нумер», как тогда говорили, располагался именно здесь».

«Спасибо», – разочарованно проговорил Глеб и пошел гулять по отелю. Что и говорить, скучное занятие, особенно когда ты приехал в поисках любимого человека, а вынужден заниматься какой-то ерундой. И вот, проходя по длинному коридору, бывший Варвар видит вдалеке хрупкую фигуру какого-то парня. Тот стоит и рассматривает дверь в один из номеров, так, словно там, за ней, скрывается что-то особенно интересное.

У Глеба замирает сердце. Эта фигура ему знакома, как ни одна другая на свете. Сколько раз он держал ее в объятиях, раздевал и мыл в душе, ласкал каждую чёрточку, каждый сантиметр молодой кожи. Такое не забудешь, особенно если не просто сексом занимался, а испытываешь к человеку какое-то горячее чувство. Возможно, даже любовь. Только Глеб пока не спешил с выводами. Может, просто привык к этому худенькому пареньку, да так сильно, что он теперь уже и мерещится.

– Кеша! – кричит Глеб громко, остановившись. Фигура вздрагивает. Человек поворачивает голову. Разворачивается и вдруг… начинает убегать. Бывший Варвар, срываясь с места в карьер, несётся за ним. Коридоры, лестницы, снова коридоры… Это какой-то спринт по гостинице «Англетер», и скоро наверняка прибудет охрана и прекратит гонку. Но пока надо успеть, Глеб стремится за незнакомцем, будучи уверен, что это Кеша. Только почему удирает? Что такого он сделал ему? Неужели обида настолько сильна?! Да не может быть такого! Он же в конце концов не обижал его, не издевался, как над Филом!

– Кеша, постой! – кричит Глеб, начиная задыхаться. Вот оно – пристрастие к табаку, сказывается теперь. Но человек продолжает свой бег, не останавливается и не оглядывается даже.

Заканчивается всё внезапно. Как Глеб и предположил в самом начале, из ниоткуда буквально появляется дюжий охранник и перекрывает путь бегущей фигуре. Та ударяется преграде в грудь, и цепкие сильные руки обхватывают ее, сжимая. Через несколько мгновений Глеб добегает и, тяжело дыша, смотрит в лицо удиравшего.

Это не Кеша.

Это какой-то молодой парень с вытаращенными глазами.

– Спасибо, – говорит охранник Глебу. – Давно пытались его поймать. Воришка, по номерам шнырял. Но такой ловкий, не угонишься.

Пойманный не вырывается, он поник, словно мешок, и уныло смотрит на пол.

– А вы, услуга за услугу, не могли бы мне помочь?

– В чем? – спрашивает охранник.

– Я поселился тут сегодня, номер 315. И сегодня сюда заселился человек. Мой близкий друг. Его зовут Иннокентий. Только он забыл сообщить, в каком номере, а телефон не отзывается. Наверное, как летел в самолете, так и забыл потом включить, – объясняет Глеб.

Пока он говорит, охранник ловко достал из кармана пластиковую стяжку и перетянул воришке запястья. Да тот и не пробует удрать. Стоит понуро и ждет.

– Приходите в офис 101 на первом этаже, в правом крыле. Через двадцать минут, хорошо? – говорит охранник. Глеб благодарит и уходит.

Спустя указанное время он уже у нужной двери. Стучит, заходит. Это кабинет, насколько Глеб может догадаться, одного из руководителей службы безопасности. Здесь двое мужчин, в том числе один – тот самый охранник. Он стоит, а рядом за столом, - другой, постарше, с сединой на висках. Просит показать паспорт. «Стандартная процедура», – говорит извиняющимся тоном. Глеб показывает. Тот пролистывает, сверяет фото с оригиналом.

– Ваш друг остановился в 410 номере, – говорит.

– Спасибо вам большое, – с трепетом в душе отвечает Глеб и спешит на четвертый этаж. Здесь довольно быстро находит дверь с нужным номером и стоит, пытаясь унять частое сердцебиение. Что он скажет Кеше? А вдруг того не окажется внутри и придется ждать неизвестно сколько? Не ночевать же здесь, на ковровой дорожке, словно бесприютная псина! Но, как говорится, не разбив яиц, омлета не приготовишь. Потому Глеб осторожно стучит в деревянную панель. Внутри слышатся шаги, звучит до боли родной голос:

– Кто там?

Глеб стоял и мучительно думал, что ответить. На это у него ушло несколько секунд, так что Кеша вынужден был задать вопрос снова.

– Простите, обслуживание в номерах, – ответил Глеб, крепко зажмурившись. Зачем он выбрал этот вариант? Испугался, что в противном случае беглец, услышав его имя, может просто не открыть дверь. И что в этом случае? Стоять в коридоре и умолять? Как же это показалось Глебу пошло и глупо!

Будь он на месте Кеши, не стал бы так опрометчиво дверь открывать. Сказал бы, что ничего не заказывал. Мало ли кто там решил побеспокоить? Но паренек был слишком не искушён в житейских делах, потому отпер дверь и раскрыл её. Увидев Глеба в коридоре, ахнул и даже сделал шаг назад – кажется, испугался.

– Здравствуй, – тоном как можно более дружелюбным и ласковым сказал нежданный гость.

– Как… как ты здесь оказался? Как ты меня нашел? Ты что, следил за мной? – посыпал Кеша вопросами.

– Нет, конечно, я за тобой не следил. Я съездил к тебе домой, получил твоё письмо. Спросил у бабушки, куда ты поехал, и она сказала – в Петербург.

– Черт! Я же просил не говорить…

– Ну, ты уж на неё не злись. Она человек пожилой, проговорилась случайно, – постарался смягчить Глеб внезапно возникший острый угол.

– А как ты понял, где меня найти?

– Тоже просто. Ты же сам однажды сказал, что хочешь побывать в «Англетере», – напомнил Глеб.

– Да, точно, – сказал Кеша. Потом вдруг посмотрел партнеру в глаза и спросил. – Так чего ты хочешь?

– Кеша, давай начнем всё заново. Забудем о том, каким я был когда-то, – заговорил гость, в волнении теребя в руке краешек своей куртки. – Ведь когда мы с тобой познакомились, я уже практически изменился. А потом… ну ты ведь и сам всё прекрасно знаешь.

– Заново, говоришь? – Кеша нахмурился. – Вот скажи: ты сам стал бы доверять человеку, который тебя выследил в чужом городе?

– Кеша, пожалуйста, не нужно так…

– Как так? – нервно и громко сказал парень.

– Несправедливо это, – поникшим голосом ответил Глеб. – Я же сказал, что не следил за тобой, а поехал следом. Это разные вещи. Я тебя искал, чтобы поговорить.

– Говорим уже, – недовольно пробурчал партнер.

– Может, зайдем в номер?

– Мне и здесь нормально.

– Хорошо, – кивнул Глеб. – Я хочу, чтобы ты знал: у меня раньше никогда и ни с кем не было таких отношений, как с тобой. Именно отношений, а не просто секса. Впервые я стал встречаться с кем-то, кто мне интересен, к кому я испытываю разные чувства. Уважение, симпатию, и даже, наверное…

– Что наверное?

– Любовь.

– А что так неуверенно?

– Потому что… прости, для меня это также в новинку.

– Ты прежде никого не любил?

– Нет. И вот теперь, рядом с тобой, я чувствую теплоту в груди.

– Только сейчас? А раньше не было?

– Кеша, я тебя прошу, не надо иронии. И не придирайся к словам. Поверь: ещё полгода назад я бы не смог вообще говорить ни с кем на такие темы. Но благодаря тому, что изменился, теперь способен, – сказал Глеб и замолчал. Ну как ещё убедить Кешу, что всё плохое в прошлом? Как?!

Повисла пауза. Кеша ничего не говорил больше, да и у Глеба идеи закончились.

Послышались приглушенные ковровой дорожкой шаги по коридору. Оба парня повернули головы. От лестницы, рассматривая номера на дверях, шел какой-то невысокий пухлый мужчина лет тридцати. Одетый в костюм, с букетом алых роз. Выглядел он так, словно его сюда пригласила некая дама, и он спешил теперь устроить с ней романтическое свидание. Приблизившись, мужчина посмотрел на замерших парней и, узнав одного из них, обрадованно вскрикнул:

– Кешенька! Дружочек! Что же ты не сказал, что на четвертый этаж забрался! Я аж запыхался весь!

– Здравствуй, – сильно смутившись присутствия Глеба, ответил Кеша.

Мужчина подошел, протянул парню букет и сказал томным голосом:

– Это тебе, солнышко.

Глеб нахмурился. Солнышко? Так вот почему Кеша отказался принять его.

– Кто это? – спросил бывший Варвар, кивнув на мужчину.

– Меня зовут Игнатий Христофорович, – протянул тот руку, хотя вопрос был адресован Кеше.

Протянутой руки Глеб не пожал.

– Это мой… друг. Близкий, – со значительной интонацией, в которой прозвучал даже некий вызов, сказал Кеша.

Мужчина, поскольку за руку с ним никто здороваться не стал, её быстро убрал.

– А вы, собственно, кто такой будете? – хамовато спросил он, осматривая Глеба недовольным взглядом. – Кеша, кто он такой? – повернулся к парню.

– Уже никто, – ответил Глеб и пошёл прочь.

– Счастливого пути! – язвительно крикнул ему вослед Игнатий Христофорович.

Глеб, уходя, услышал сначала это, а потом звук закрытой двери.

С Кешей всё было кончено. Да, слишком быстро. Как-то всё стремительно даже. Словно во сне, где можно за доли секунды перемещаться между мирами. Почему так случилось? «Наверное, надо было сразу к нему идти, разговаривать, – с тоской подумал Глеб. – А теперь время упущено. Кеша отыскал себе «папика», ну или кто там для него этот пухлый мужчинка».

Обиды в душе не было. Только страшная горечь из-за того, что всё закончилось внезапно, вот так, в коридоре отеля «Англетер». Глеб понимал: возврата к прежним отношениям не будет. Люди меняются, он теперь убедился в этом на собственном примере, а почему Кеша так быстро переметнулся к другому человеку… Кто знает? Или, может быть, они давно были знакомы, общались по интернету… да, точно! Ведь он же сам рассказывал, что переписывается с одним человеком из Питера! «Как я мог такое забыть?!» – спросил Глеб себя. А потому забыл, что не придавал этому значения. Оказывается, напрасно.

Не пробыв в знаменитом отеле и суток, Глеб покинул его. Вышел из «Англетера», встал на Вознесенском проспекте. Потом перешел его и оказался в Исаакиевском сквере. Здесь, глядя на красоту ухоженного места, откуда открывался прекрасный вид на одноименный собор, подумал о том, как жаль, что не религиозен. Иначе бы пошёл Богу помолиться, чтобы простил и помог найти дорогу в жизни. Куда же теперь-то ему податься? Столько было планов, а теперь… Хотя нет, один вариант всё-таки остался.

Глеб решил, что хотя бы побывает у матери в гостях, а там видно будет, как жить дальше. Возвращаться в родной город ему не хотелось. Ключи от квартиры он оставил соседке, щедро заплатив ей за присмотр, так что об этом волноваться не стоило. Байк попросил продать бывшего коллегу из министерства, тоже увлеченного мотоциклами. Машину оставил на парковке автосалона, торгующего подержанными тачками. Как продадут всё – перечислят деньги на банковскую карточку.

По интернету, не выходя из сквера, Глеб посмотрел, когда ближайший рейс в Осло. Оказалось, что буквально через четыре часа, а это значит – можно уже отправляться в путь. Но прежде чем сделать это, он достал из нагрудного кармана то самое письмо Кеши, порвал на мелкие кусочки и бросил в урну. Лишнее напоминание о том, что не все отношения бывают долгосрочными. А паренек… что ж, пусть будет счастлив. Зла к нему Глеб не испытывал. Сам виноват. Не надо было общение строить на вранье. Кеша ему доверился, а он его обманул, прикинувшись белым и пушистым. Хотя в ту ночь, когда они познакомились в клубе, таким не был.

Добравшись до аэропорта, Глеб купил билет на самолет. Прогулялся по дьюти-фри, но ничего покупать не стал. Это если бы он к иностранцам в гости отправлялся, тогда можно приобрести традиционный магнит на холодильник или матрёшку. Русской водки, например. Но маме эти глупости ни к чему. Она человек состоятельный, да к тому же интеллигентный, а вся эта псевдо-народная мишура – для тех, кто плохо знает, на чем держатся настоящая русская культура и история.

Самолёт уносил Глеба из России на запад. Он смотрел, как стремительно уменьшаются люди, машины, дома, а после и целые кварталы. Но вот лайнер нырнул в густые облака, и всё внизу пропало. Растворилось, словно и не было ничего. Ни многих лет одиночества и злости, ни бесконечных любовниц, ни романтических отношений с худеньким парнишкой, который так и не смог ему поверить.

Впереди Глеба ждала неизвестность. Чем станет заниматься в Норвегии? Может быть, мать найдет ему какое-нибудь место в своей компании? В конце концов, он все-таки был замминистра строительства и дорожного хозяйства целого региона. Пусть недолго, но кое-какой опыт имеется. «Да, работа, интересная и насыщенная событиями», – вот что мне теперь нужнее всего», – думал Глеб. Настроение у него стало чуточку лучше, а потом вдруг самолёт, поднявшись на огромную высоту, оказался над бескрайними облачными просторами, паря в прозрачном воздухе. Здесь ярко светило солнце, даря надежду на счастье.

Из Осло до городка Драммен, где живет мама, Глеб добрался довольно быстро. В маленькой и уютной Норвегии всё давным-давно продумано. Не успеешь озаботиться чем-нибудь, а решение, оказывается, уже существует, и незачем голову ломать. Словом, всё для удобства человека и для развития его. Потому путешествие оказалось быстрым и комфортным. Сойдя с пригородной электрички, дальше Глеб лишь следовал указаниям навигатора на своём смартфоне, указавшем пеший путь. Пользоваться транспортом парень решил как-нибудь в другой раз, а теперь – просто прогуляться, осмотреть окрестности.

Но довольно быстро Глеб понял, что особенно рассматривать в городке и нечего. Практически весь он состоял из вытянувшегося по обеим берегам реки Драмменсельва частного сектора. Одно- и двухэтажные домишки следовали один за другим и были, в общем-то, похожи на российские: обшиты снаружи плотно пригнанными друг к другу досками. У нас, правда, их заменяют пластиковые панели, ну а здесь, видимо, сплошные поборники естественной красоты.

А также – белого цвета. Удивительно, но почти все сооружения оказались выкрашены именно таким образом. Другие (бежевый, в основном, а также красный) встречались очень редко. Заметил Глеб и ещё одну особенность: возле домов отсутствовали заборы, как это очень любят в России – огораживать свою территорию, давая понять, кто на ней главный. Здесь, в Драммене, попадались только низенькие оградки, закрывающие проход к палисадникам. Внутренние дворы оказались полностью открыты. Наверное, потому что незачем друг от друга закрываться. Ну, а уж про чистоту и говорить нечего. Пока Глеб шел, так и не сумел найти мусора. Ни бумажки, ни окурка. Вот пожелтевших листьев с деревьев – да, много, однако и их, несмотря на обилие зелени, не залежи.

Изрядно нагулявшись, Глеб подошел к небольшому, как и все вокруг, двухэтажному домику на улице, название которой он так выговорить и не смог – Smithestrømsveien. Подошел к двери, постучал. Открыла симпатичная женщина лет сорока и спросила что-то по-норвежски. Глеб отрицательно помотал головой и зачем-то ответил одну из немногих фраз, которые знал из немецкого языка

– Нихт ферштейн, фрау!

Та оживилась и перешла на немецкий.

– Ну ё-моё, – разочарованно сказал Глеб.

– Ой, вы русский? – вдруг заговорила дама на родном языке.

– Да, я сын госпожи Харкет-Эйденбаум, – ответил Глеб, широко улыбаясь. Ну наконец-то хоть одна родственная душа! Встретить земляка на чужбине – всегда радость.

– Госпожа Вера сейчас в офисе. Скоро должна вернуться. Это произойдет, – дама посмотрела на часы, – через сорок три минуты. – Да что же мы разговариваем на пороге! Прошу вас, проходите в дом. Кстати, меня зовут Ёфурфрид.

– Как, простите? – спросил Глеб.

Женщина рассмеялась.

– Прекрасно вас понимаю, такое с первого раза ещё никому не удавалось запомнить, даже норвежцам. Это древнее имя, означает «прекрасная королева». Что ж, у моих родителей определенно есть чувство юмора. А как зовут вас, я знаю – Глеб, верно?

– Да, – улыбнулся гость. – Вы тут живете или работаете?

– И то, и другое, – ответила женщина. – У меня есть собственная комната, а по должности я… Как же точно назвать…

– Экономка, – подсказал Глеб.

– Да, совершенно верно! – послышалось в ответ. – И да, чтобы язык не сломать, пытаясь всякий раз выговорить Ёфурфрид, называйте меня Ёфа, мне будет приятно.

– Слава Богу, – широко улыбнулся Глеб. – А вот у моего имени нет краткого варианта, оно и так недлинное.

– Хорошо, – ответила экономка и принялась хлопотать, разогревая чайник. Наверное, эта традиция есть всюду в мире – угощать гостей, особенно во время знакомства. Вот и Ёфа теперь суетилась, пока Глеб осматривал гостиную. Она была очень светлой, в мятных тонах, и повсюду – только натуральное дерево, никакого металла или пластика, за исключением бытовой техники, поскольку помещение оказалось одновременно и кухней.

– Красиво тут, – сказал Глеб.

– Да, ваша матушка постаралась. Это её идеи. Они с господином Дэвидом очень любили тут сиживать подолгу. Обсуждали свои дела, читали друг другу книги. Вы любите читать?

– Я как-то… больше кино смотреть, – ответил Глеб.

– Ну ничего. Это бывает. Лучше все-таки книги, мне кажется. Вы не считаете?

– Наверное. Скажите, вот имя у вас норвежское, а вы так хорошо по-русски говорите. Почти без акцента.

– Это благодаря вашей матушке. Она приняла меня на работу очень давно, в семье я тружусь двадцать лет. Чтобы понимать хозяйку, стала учиться вашему языку.

– У вас отлично получается. Я сначала даже подумал, что вы русская.

– О, нет, – рассмеялась Ёфа. – Я самая обыкновенная норвежская женщина.

Так, за разговором, быстро пробежало время, и вскоре Глеб услышал, как во двор заехала машина. Он выглянул в окно: по дорожке шла его мама. Парень поспешил к ней навстречу.

– Глебушка!

– Мама!

– Боже, как я рада тебя видеть, сынок!

Они обнялись и поцеловались.

– Давно приехал?

– Да с час примерно.

– Успел познакомиться с нашей очаровательной фру Ёфурфрид?

– Да, – улыбнулся Глеб.

– Вот и прекрасно. Сейчас будем ужинать.

Ужин они провели втроем, а после Глеб решил ещё прогуляться, пока Вера занялась изучением каких-то документов. Он был под глубоким впечатлением от всего. Когда ехал сюда, то думал, что окажется в роскошных апартаментах, среди позолоты и мебели из красного дерева, обитой парчой и атласом. Вместо великолепия – простота и функциональность. Никаких шикарных вещей, и даже машина, на которой приехала Вера (была за рулем сама, между прочим) не напоминала лимузин. Обычная «Вольво», хотя и не семейная малолитражка, а подороже, но не представительского класса.

Когда Глеб спросил мать, почему она так скромно живет, та ответила:

– Знаешь, сынок, здесь не принято кичиться своим богатством. Потому и не угадаешь, в каком из домов живут миллионеры, а в каком люди среднего достатка.

– Да, но ведь в чем-то разница проявляется?

– Конечно. В возможностях. Я могу, например, на месяц поехать на Мальдивы отдыхать или в кругосветный круиз на лайнере отправиться. Или, например, каждые два года менять машину. Да много чего, – ответила Вера. – Но строить из себя богача… нет, тут такое не понимают.

– Что же, во всей Норвегии ни одного особняка или поместья?

– Есть, конечно. Не без этого, у нас же тут всё-таки не республика, а королевство, и значит есть аристократы со своими имениями, как полагается. Но поверь: если кто-то хочет много земли и комнат, он покупает себе имение где-нибудь в уединенном месте, чтобы не раздражать никого своими финансовыми возможностями, – рассказала Вера.

– Очень это…

– Непривычно, да?

– Точно.

– Ничего, пройдет. Мне тоже сначала казалось, что глупо: быть богатым и не пользоваться этим на всю катушку. Но Дэвид объяснил: в жизни главное – душевный покой и семейный уют, остальное – так… для удовольствия, – пояснила мать.

– Наверное, он был прав, – грустно заметил Глеб.

– Послушай, – вдруг вспомнила Вера. – Ты же говорил, что приедешь со своим партнёром, Иннокентием. Где он?

– Мы расстались.

– Прости, сынок…

– Ничего, всё в порядке.

– Можно узнать почему?

– Он не смог меня простить. Я рассказал ему, каким человеком был многие годы, и он решил, что я вполне могу вновь вернуться в прежнее состояние, – ответил Глеб.

– А на самом деле?

– Дважды в одну реку войти невозможно, – сказал сын.

– Умница, – мать поцеловала его в лоб. – Что ж, пойду заниматься документами, а ты… придумай себе занятие. Хорошо?

– Да, конечно.

Этот разговор состоялся минут сорок назад, а теперь Глеб шел по какой-то улочке, сам не зная, куда направляется. Ему хотелось дышать свежим воздухом, непохожим на тот, что остался в родном городе.

Прогуливаясь, Глеб оказался у реки, потом по пешеходной дорожке дошел до середины моста. Опершись на деревянный парапет, остановился и стал смотреть по сторонам. Как же здесь было красиво! По синему небу плыли белые облака. Справа тянулись по склону, уходя вдаль и теряясь там, все те же невысокие домики. Над ними уходил вверх пологий холм, густо поросший хвойными деревьями. А может, это был не холм вовсе, а горная гряда, тянущаяся по обеим сторонам реки, и та за многие тысячелетия образовала долину. Глеб не слишком разбирался в географии, и ему было просто приятно смотреть на эту красоту. На спокойные синие воды, плавно текущие к Северному морю через фьорд, названный так же, как и город – Драммен. Дышать чистым прохладным воздухом. Наслаждаться спокойствием, хотя сейчас находился Глеб на одном из самых оживленных мест – через мост сновали машины.

Откуда-то вылетела чайка. Онапарила высоко в небе, зорко высматривая добычу, и Глеб, задрав голову, принялся наблюдать за её полётом. Сначала птица парила над той стороной моста, где находился парень, затем полетела через сооружение. Глеб, всё так же глядя вертикально вверх, развернулся, и в этот момент произошло неожиданное. На него налетел велосипед. Удар был не слишком сильный, но Глеб полетел на тротуар, и единственное, что смягчило удар об асфальт – это высокое пластиковое ограждение, отделяющее пешеходно-велосипедную зону моста от проезжей части. По нему парень скатился вниз, ударившись спиной, и потому увидел краем глаза, как мелькнули за парапетом светло-коричневые ботинки и раздался короткий вскрик.

Глеб, едва приземлившись, тут же вскочил и кинулся к краю. Глянув вниз, обомлел: в воде барахтался, явно не умея плавать, велосипедист. Он кричал что-то, нелепо размахивая руками, но виновник столкновения ни слова не понимал по-норвежски. Вдруг человек погрузился в реку с головой, потом вынырнул на мгновение, что-то успел вскрикнуть, а потом опять погрузился под воду. В ту же секунду Глеб, сам о себя не ожидая такого, перемахнул через парапет и полетел вниз «солдатиком».

Вода больно ударила его по ногам, он ушёл в неё полностью, но тут же, сильно отталкиваясь ногами и руками, всплыл на поверхность.

– Э-э-эй! – закричал он, мотая головой из стороны в сторону. – Ты где?!

Но ответа не было, потому Глеб стал нырять. Буквально на второй раз ему повезло: он увидел совсем рядом темно-синий свитер, в котором, как подсказала память, был тот человек. Парень поднырнул под него, ухватил за подмышки и стал толкать наверх. Едва голова утопленника показалась над поверхностью, он сильно закашлялся, исторгая из себя воду, и сделал глубокий надсадный вдох. Потом закашлялся опять, но уже тише. Глеб же, из последних сил держась на воде (она оказалась жутко холодной, и он боялся, что ноги судорогой сведёт, тогда обоим конец), помогал велосипедисту не опускаться ниже уровня реки.

Неизвестно, что было бы дальше, не окажись местные спасатели такими проворными. Кто-то увидел, как мужчина прыгнул с моста в реку и позвонил в службу спасения. Та примчалась буквально через несколько минут – это был катер речного патруля. С него сбросили спасательный круг, и сначала утопленник оказался на борту, а затем и окоченевший Глеб. Он теперь сидел и сильно дрожал, глядя, как спасатели оказывают первую помощь мужчине. На вид ему было лет тридцать. Среднего телосложения, со светло-русыми бородкой и усами. Лицо располагающее, приятное, хотя теперь оно было мокрым и иссиня-бледным. А вот какого цвета у него глаза, Глеб пока рассмотреть не мог – у мужчины они были закрыты.

Их привезли в больницу, где переодели в сухое, помогли согреться, а потом они расстались. Каждого отправили на своё обследование: Глеба проверили на наличие ссадин и переломов, а вот незнакомца отправили, насколько понял виновник аварии, сначала на МРТ, а потом в палату интенсивной терапии – тот наглотался воды и сильно продрог. Через два часа, окончательно придя в себя, Глеб попросил принести телефон, чтобы позвонить матери. Его собственный смартфон, к счастью, остался на тротуаре, и законопослушные горожане отдали его полиции.

Узнав о том, что её сын находится в больнице, Вера примчалась вместе с Ёфой, хотя у той рабочий день, в общем, закончился. Насколько успел узнать Глеб, конец трудового дня здесь – святое. Это не Япония или Корея, где переработки считаются почетным занятием. Мол, вон как человек для своей компании старается! Готов даже спать на своем месте! Тут правила другие. Но Ёфа считала себя, видимо, уже членом семьи, потому и приехала, чтобы не оставлять хозяйку, как вежливо называла Веру, в беде.

Впрочем, никакой беды и не оказалось. Полиция уже опросила свидетелей, посмотрела камеры видеонаблюдения и поняла: произошел несчастный случай. Один ротозей пялился на чайку (можно подумать, птиц никогда не видел!), а второй – на экран своего смартфона. Вот и встретились два одиночества, после чего пеший на ограждение упал, а второй – в реку. «Но хорошо, что ваш сын оказался благородным человеком и бросился спасать велосипедиста», – сказал один из полицейских на прощание. Эти слова Глебу перевела всё та же Ёфа.

Вера извинилась за своего сына, он тоже сказал «I'm really sorry about what happened», и на этом инцидент был исчерпан. Врач сказал, что Глеб может отправляться домой – он в госпитализации не нуждается. А вот «тот господин пробудет здесь ещё сутки», – пояснил медик.

– Можно мне его навестить? – спросил Глеб, в качестве переводчика привлекая Ёфу, которая была только рада помочь.

– Приходите завтра утром. Мы вкололи господину Сквейгору успокоительное, поскольку он оказался человеком весьма впечатлительным. Теперь он отдыхает.

– А как его здоровье?

– Всё хорошо. Небольшое переохлаждение, речная вода побывала в легких, но в целом удовлетворительное, – сообщил доктор и откланялся.

– Пойдем домой, сынок? – спросила Вера.

– Да, конечно, – ответил Глеб, про себя твёрдо решив завтра же посетить господина Сквейгора, чтобы извиниться перед ним. Ладно, что спас, так ведь чуть не утопил его, засмотревшись на чайку. А если бы тот человек утонул? Представив это, парень аж вздрогнул.

– Что с тобой? – спросила тут же Вера.

– Да подумалось…

– Хорошо, всё будет хорошо, – улыбнулась мать. – Конечно, не с этого стоило начинать свою жизнь в Норвегии, но главное – обошлось.

– Ты думаешь, у меня здесь началась новая жизнь? – спросил Глеб.

– А разве нет? Или ты хочешь вернуться в наш бывший город?

– Что-то не тянет совсем, – признался сын.

– Вот и меня. В тот раз, когда приезжала, чувствовала себя ужасно. Эти убогие домишки, напряженные лица. Странно: двадцать лет назад было так же, и теперь ничего не изменилось. Вокруг полным-полно иномарок и магазинов, и вроде бы люди должны жить счастливо. Но лица такие, словно все под какой-то страшной угрозой ходят. Не понимаю.

– Я бы мог объяснить, да зачем?

– И правда, – улыбнулась Вера. – Вот приедем домой, примем с тобой грамм по двести. Для «сугреву», как раньше говорили.

– Как ты думаешь, а этот господин Сквейгор в суд на меня не подаст? Ну, что я его опрокинул, – спросил Глеб. – А то ещё визу аннулируют, из страны вышлют.

– Не волнуйся. У меня прекрасные адвокаты. Да и с чего вдруг ему с тобой судиться? Ты же слышал полицейского: велосипедист должен быть внимателен во время движения, а этот телефоном увлёкся. Пусть спасибо скажет, что жив остался.

– Наверное, ты права, – ответил Глеб.

Бонусная глава

Когда я попросил Катю «сходить за последним», она посмотрела на меня подозрительно.

– Ёжик, у нас уже три лапочки-дочки. Уверен, что ты на четвертом не остановишься?

– Клянусь.

– Смотри, иначе потом мне придётся, – и она делает жест, словно в воздухе отсекает что-то ножницами.

– Что, вот прямо так и сделаешь? Я же тогда не смогу тебя любить по-мужски, – прижимаюсь к ней нижней частью тела (дело происходит в супружеской постели).

Воробышек смеется.

– Дурачок необразованный! Никто не собирается тебе бубенцы отчекрыживать. Я про семенные канатики.

– Так, может, это тебе их надо… того самого? – бурчу якобы недовольно, хотя на самом деле только делаю вид.

– Не имеешь права. Я – мать-героиня. И потом, вдруг у меня в будущем появится ещё один муж? Ведь я ещё молода и стройна, местами даже упруга, потому…

Договорить она не успевает, потому что я принимаюсь её щекотать в самых неожиданных местах. И наша возня заканчивается глубоким поцелуем, после которого я, чтобы не откладывать дело в долгий ящик, принимаюсь за реализацию плана под условным названием «Великолепная четвёрка». В первые три раза у меня получались только девчонки. Сначала Леночка, за ней последовали Машенька и Лизонька. Правда, поскольку мы живем в Бельгии, они соответственно Хелен, Мари и Лиззи. Я не люблю эти сокращения, потому дома зову их по-русски. Так вот, мысль о том, чтобы жена мне родила наследника, не покидает. Понимаю: Катюше очень непросто будет рожать в четвертый раз. Но если уж и тогда девочка будет… Что ж, придётся мне утихомириться.

Я же всегда мечтал о большой семье. Вот нас уже пятеро, и живем мы в большом доме на окраине Брюсселя, куда переехали десять лет назад и нисколько не жалеем о том, что оставили унылую провинцию. Здесь приобрели автомастерскую, прошли с супругой обучение, и теперь уже который год неспешно ремонтируем машины. А чтобы создать хороший коллектив, набрали на работу своих соотечественников, которые прошли строгий отбор. Мне нужны были такие, какие у нас с Максом трудились когда-то: надежные, сообразительные, уважительные. Словом, хорошие парни.

Все эти годы Катюша мне помогала, как могла, но после второй дочки, правда, у неё забот прибавилось, потому пришлось местного специалиста по финансам и налогам, – симпатичную даму за сорок лет (моложе Воробышек мне брать на работу настоятельно не рекомендовала – мол, уйдет в декретный отпуск, как я, и снова будешь искать замену), – возвести в ранг моего первого заместителя. Почему нет? Это в России если начальник мужчина, то и первый зам у него будет мужик, и второй, третий и так далее, и лишь где-нибудь в самом конце списка может затесаться дама. Здесь всё иначе. Эмансипация.

Жизнь наша стала размеренной и спокойной, и такой была до того дня, как к нам в автомастерскую не заехал автомобиль. Вроде бы с виду ничем не примечательный – обычное «Вольво» примерно двух-трёх лет, не лимузин, конечно, но вполне тачка для респектабельных господ. Я как раз курил за углом (там оборудовал для поклонников никотина огороженную площадку), выглянул и… обомлел.

Тот, который вышел из правой двери (пассажирской), показался мне очень знакомым. Я, затягиваясь и не понимая, отчего так разволновался вдруг, начал вспомнить, где видел этого симпатичного господина. Кого же он мне напоминает? Может, одного из клиентов? Или поставщиков? Я снова выглянул. На этот раз приезжий развернулся ко мне лицом, и я обмер: это же Глеб!

А рядом с ним кто? Второй мужчина был с аккуратно подстриженной бородой и усами, намного старше, довольно симпатичный и крупный телосложением, хотя и среднего роста. У него оказалась внешность типичного скандинава – русые светлые волосы и, кажется, голубые глаза. Одеты же они оба были по-походному, то есть в ботинки, джинсы, толстовки с капюшонами, поверх них – пухлые жилеты с высоким воротом.

Докурив, я вышел из своего укрытия и пошёл в офис. Те двое уже зашли туда, и я несколько секунд постоял перед входом, собираясь с духом, чтобы войти. Когда зашел, девушка, которая работает у нас на ресепшене, проговорила:

– А вот и господин Серж, владелец нашей автомастерской!

Гости разом повернулись ко мне. Тот, с бородой, посмотрел и улыбнулся, поскольку здесь полагается быть вежливым и позитивным, а второй – это был Глеб, вне всякого сомнения! – глянув на меня, сначала нахмурился, затем его губы тоже растянулись в улыбке. Я же постарался сохранить невозмутимое выражение лица. Чего мне это стоило!

– Здравствуйте, господа, – сказал я. – Чем можем вам помочь?

– Добрый день, – сказал бородатый по-английски с сильным скандинавским акцентом. – Меня зовут Фроуд Сквейгор, а это – мой партнер, Глеб Харкет. У нас, кажется, сломалась машина. Вот уж не ожидал такого от двухлетней «Вольво»… – мужчина продолжил говорить, он оказался по этой части большой спец и мог, кажется, не замолкать часами. Всё бормотал что-то про надёжность «Вольво», которая оказалась слишком преувеличенной, а они вот путешествуют по Европе, хотели всюду побывать, но теперь неизвестно, получится ли… И в конце вдруг сообщил, что они две недели назад обвенчались в лютеранской кирхе Уллерн, что Осло на улице Holgerslystveien. Последнее слово он произнес по-норвежски, поскольку даже на английский такое перевести трудно.

Пока господин Фроуд говорил, мы с Глебом молча смотрели друг на друга. Смотрели, но ничего не говорили. Я – ему в глаза, он – мне. Так продолжалось около минуты, пока бывший Варвар не опустил глаза. И я понял: он до сих пор чувствует свою вину за всё, что случилось тогда, в нашем теперь уже ставшем далеким городе.

Фроуд словно почувствовал, что мы как-то странно смотрим друг на друга и, прервав на полуслове своё путаное повествование, спросил:

– Вы знакомы?

– Да, – ответил Глеб. – Мы знакомы. Это Сергей, – он кивнул в мою сторону. Когда-то мы жили в одном доме с разницей в шесть этажей.

– Было дело, – согласился я.

Норвежец просветлел и улыбнулся.

– О, так вы давние знакомые! Это же замечательно! Может, нам надо отметить это дело?

– Я не уверен, что… – начал было Глеб, но я его прервал.

– Конечно, надо! – сказал и… улыбнулся. В самом деле, зачем ворошить прошлое? Увидев мою реакцию, Глеб очень обрадовался. Кажется, ожидал совсем иного. Вплоть до того, что придётся искать другую автомастерскую.

Я поручил своим парням посмотреть, что там с их «Вольво», а сам вместе с парой нежданных гостей отправился в ближайшее кафе, чтобы, как правильно Фроуд сказал, отметить встречу. Там мы крепко ударили по пиву, и стало на душе намного легче. Я вдруг понял, что всё плохое, связанное с Глебом, осталось далеко позади и незачем его вспоминать. В конце концов, я много лет назад сам ему сказал, что простил. Значит, кто старое помянет – тому глаз вон. Когда бывший Варвар понял это, расслабился окончательно, и я заметил, как сильно он изменился. Стал добрый, вежливый, мягкий какой-то. Приятный во всех отношениях молодой мужчина. Как и его партнер.

Они рассказали, что познакомились при неожиданных обстоятельствах. Столкнулись на мосту в городке Драммен. Причем так «удачно», что Фроуд полетел в воду, а Глеб кинулся его спасать. Так и познакомились. На следующий день спаситель пришел проведать своего «подопечного», они попытались пообщаться, но вышло забавное: Фроуд ни слова не понимал по-русски, а Глеб – по-норвежски, и им пришлось беседовать посредством онлайн-переводчика в смартфоне. Получалось так себе, но зато между ними в эти минуты, что называется, проскочила искра.

Глеб потом стал приходить каждый день, а после того, как Фроуда выписали из больницы (его там задержали на две недели – он сильно простудился из-за ледяного купания), они стали встречаться. Сначала просто беседовать и гулять, ходить в кафе, а после как-то вечером… поцеловались. Фроуд с самого начала не скрывал своей ориентации – у него даже на руке оказался браслет в виде радуги. Глеб сперва думал, что это просто для красоты, но оказалось немного иначе.

– Ну вот, а две недели назад мы стали партнерами. Нас обвенчали в церкви, – завершил Глеб свой рассказ.

– Разве в церквях геев венчают? – спросил я удивленно.

– Ну… далеко не во всех, но в лютеранской, в Норвегии – да. Правда, там особенная литургия, не как у православных, конечно. В общем… мы пара, и для нас это главное, – парни обменялись нежными взглядами. Настал мой черед рассказывать о собственной жизни.

Мы простились на следующий день (ночь Фроуд с Глебом провели в гостинице неподалеку). К обеду их машина была уже готова. Мы тепло простились, и парочка продолжила своё свадебное путешествие. Я долго махал им рукой, пока машина не скрылась за дальним поворотом.

На этом, пожалуй, и завершу свой рассказ. Каждый из нас обрёл своё счастье. И тот, кого называли Варваром, кто вселял отвращение и ужас в сердца многих людей, теперь – я сам убедился в этом – стал милым и добрым человеком. Теперь, если бы Глеб поселился рядом со мной, он был бы мой самый лучший, замечательный сосед.

Конец

Оглавление

Десса Дарья Замечательный сосед