Серость в пёстрых тонах [Матвей Алексеевич Елисеев] (fb2) читать онлайн

- Серость в пёстрых тонах 1.93 Мб, 5с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Матвей Алексеевич Елисеев

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Матвей Елисеев Серость в пёстрых тонах

Нет ничего более смешного и жалкого, чем те бедные люди, что приходят рано утром на станцию Кузьминки с надеждой на хотя бы полупустые вагоны. Как же они несчастны! Но что они могут поделать? Каждый раз, каждый день они стараются не показывать своего разочарования, стоя возле тормозящего поезда, в котором едва ли найдётся место хотя бы для одного из них. Но в их глазах отчётливо виднеется призрак помершей в тоске обыденности надежды. Бедные, бедные дураки. Впрочем, как и я.

Спустившись вместе с толпой на станцию, я упёрся плечом в колонну и начал разглядывать всех тех “счастливцев”, которые, признаюсь, подобно мне спускаются сюда день ото дня с мыслью: “Ну, может, сегодня?”. Я улыбаюсь.

Звучит отдалённый шум прибывающего поезда. Сквозь темноту тоннеля прорывается тусклый свет, разрастаясь соразмерно усиливающемуся шуму. Думаю, к нему нельзя привыкнуть. Можно перестать его замечать, но стоит обратить на него внимание, и тебя будто сжимает что-то. Может, это страх? А если нет? Что, если это нечто глубинное отзывается на гул машины, заставляя наши кости трястись, а мышцы – сокращаться? Отзвук чего-то большего. Чего-то близкого к пониманию, но бесконечно далёкого от осознания…

Кажется, за этими раздумьями я пропустил момент открытия дверей. Я снимаю с плеча рюкзак и захожу в вагон. Народу скопилось так много, а я зашёл настолько поздно, что меня чуть ли не выдавливает наружу скопившаяся вокруг масса. Благо двери закрываются, и поезд трогается.

С моим телосложением мне всегда довольно тяжело приходится на сильном ветру: я словно паук, которого в страхе пытается смыть в раковину какой-то боязливый человек. И я держусь, держусь что есть сил, но так… непросто. Однако здесь, в метро, меня окружают сотни таких же пауков, и все мы поддерживаем друг друга в этой борьбе против дурацких законов физики и отчего-то несовершенных технологий наступившего будущего детей ушедшего тысячелетия. Трясёмся, жмёмся, трёмся, но стоим. Даже забавно – только здесь я, будучи обычным молодым студентом, не претендующим на уважение и не стремящимся к жалости, получаю от такого огромного количества незнакомых мне людей бескорыстную и нужную любому поддержку. Я улыбаюсь.

Обычная поездка в обычный вторник занимает у меня около тридцати минут. Особенно трудно даются первые станции: расстояние между ними неприлично большое, количество пассажиров пугающе громадно, а моя сила воли в этот промежуток времени до ужаса скромна. Кажется будто дорога становится тем длиннее и, как следствие, тем дольше, чем ты на ней находишься. Единственное утешение: отражение в стёклах вагонов. Проезжая по тёмным туннелям на большой скорости, изображение в них размывается и принимает чарующе-мистический характер. Смотришь на себя, смотришь на людей вокруг, что плотно сдавливают тебя со всех сторон, и не можешь оторваться.

Но вот самый неприятный рубеж преодолён, и поездка начинает доставлять удовольствие. Нет, конечно, руки немеют, да и людей всё также чересчур много, но… как-то легче становится. Наверное, то же чувствуют спортсмены, когда дожидаются своей очереди идти выступать на соревнованиях. Ты вроде бы и преодолел лишь подготовительный этап, а самое сложное только впереди, но отчего-то становится так спокойно на душе. Вот и у меня также: станции начинают так быстро сменять друг друга, что ты уже не замечаешь как перестаёшь обращать внимание на табло с остановками.

Где-то в задней части вагона неожиданно раздаётся крик. Такое тут бывает не часто. По крайней мере, я редко застаю подобные сцены.

Лицо за лицом поворачиваются люди в сторону инородного для этого места шума. Все начинают внимательно следить за происходящим. Что же они не поделили? Может, место? Или кто-то кого-то слишком грубо задел плечом? Не знаю. Я не смотрю. Я не слушаю. В моих ушах играет какая-то замечательная песня, название которой я никак не могу вспомнить, а достать телефон и посмотреть нет возможности. Это расстраивает и раздражает одновременно. И только это действительно волнует меня.

А они тем временем кричат. Кричат так, будто решают судьбу мира. И по отражениям я вижу: людям не всё равно. Они смотрят, не отрывая глаз. Что они в этом нашли? Ну вот честно: я понимаю, но как же я не… я не могу принять этого. Вас пугает близость насилия? Только тогда вам становится по-настоящему важно. Или ваша кровь начинает бурлить? Хочется ведь стать героем, не так ли? Как бы хотелось, чтобы вселенная или ваши боги послали вам шанс блеснуть. Миг славы, доза уважения, капля освежающей человечности. Но спросите себя: справедливо ли это пить из чужой фляги? Я улыбаюсь.

В один миг многие вокруг меня также начали что-то кричать. Должно быть, завязалась драка. Началось едва заметное движение в сторону конца вагона. Я закрываю глаза и вижу: все смеются, у каждого на лице такая злая и печальная улыбка. Они все смотрят на меня, а я сурово гляжу на них и говорю: “Разве не смешно быть грустным клоуном в цирке, где держат только весёлых клоунов?”. Двери вагона открываются, а вместе с ними и мои глаза. Двое мужчин вышли из вагона и препираются друг с другом. Они тычут пальцами, орут, машут руками. Двери закрываются. Я поворачиваю голову налево: все сидят в телефонах или тупо смотрят в пол. Поезд трогается. Я делаю глубокий вдох и… ничего, проехали.

Через пару станций большая часть людей вышла, и освободилось несколько мест. Одно из них – прямо передо мной. Я стою и смотрю на него свысока. Моя гордость не позволяет мне сесть. Думаю, этой болезнью страдает большая часть представителей моего пола. Справа от меня стоит мужчина, который с таким же вожделением смотрит в ту же точку, что и я, и с не меньшим упорством старается выглядеть так, будто он вовсе не замечает освободившегося места. Как же я его понимаю! Это часть нашей природы: какое-то дурацкое проявление упрямства в совершенно не требующем этого деле. Сядь. Просто сядь, тут нет ничего такого. Но мы не садимся. Кто мы? Дураки? Наверное, мы просто хотим уважать себя самих хоть за что-то…

Далее всё расплылось во времени. Я видел молодую художницу, которая несла в руках большую картину, обёрнутую в белую бумагу, а сбоку от неё стоял её парень или брат. Он много болтал, а она слушала его. Какая-та девушка в углу вагона проявляла чудеса баланса: она стояла, как столб, и смиренно читала какую-то книгу. Один мужчина уснул на том самом месте всего за пару минут после того, как сел на поезд. А ещё я внимательно следил за парнем, который сначала нервно поглядывал по сторонам, а потом достал из кармана самокрутку и долго смотрел на неё.

Не знаю даже, забавно ли всё это? Если нет, то мне искренне жаль, ведь над такими вещами можно разве что смеяться. Ничего другого они не заслуживают. Прожигая день за днём в мире обыденности, мы создаём нечто выходящее за её рамки.

Я не исключение. Я выбираю нужный кадр, подбираю подходящую музыку и начинаю бесконечные в своей общей незначительности монологи. Копаю так глубоко, как могу. И всё лишь для того, чтобы в конце подняться наверх, отойти в сторонку и взяться за лопату вновь.

Так и прошли мои тридцать минут моего обычного вторника. Когда пришло время выходить, я закинул на плечо рюкзак, бегло окинул взглядом весь вагон, сделал шаг вперёд и подумал: “День только начался, а я уже прощаюсь”. Я улыбаюсь.