Демон Вершинина [Игорь Яковицкий] (fb2) читать онлайн

Игорь Яковицкий Демон Вершинина

Не думал я, что лишь к середине второго века жизни исполню мечту из далёкого детства и окажусь на крыше небоскрёба. Застряну под серой июньской хмарью, над шумом потного Петербурга, собираясь пустить пулю в лучшего друга.

Боря Вершинин стоял передо мной, закинув голову, и ловил лицом редкие капли дождя, которые разбивались о высокий лоб и чёрные овалы очков. Ветер трепал его кожаный плащ, ерошил синюю гриву волос. Мы словно ставили сцену из Матрицы.

– По-другому никак? – неуверенно спросил я, не решаясь поднять пистолет, оттягивающий руку.

– Могу с крыши броситься, но вряд ли демон вытянет.

По телу пробежал холодок при упоминании «демона», присосавшегося к Бориной спине вдоль позвоночника от копчика и до шеи. Аппарат, способный, по его словам, менять реальность, казался таким же абстрактным и фантастическим, как сегодняшние новости о первом ребёнке, родившемся на Марсе.

– А если не сработает?

– Тогда в твоей жизни станет на одну проблему меньше.

Его холодная настойчивость пугала и подкупала одновременно, но не стоило забывать, что учёные – люди увлечённые, и они страсть как любят поиграть со Вселенной в поддавки.

– Давай, Алан, – подначивал Боря. – Всего один щелчок.

– И всего один труп. – Холодная капля затекла за шиворот рубашки, заставила поёжиться. – Больше никогда не буду пить.

На языке ещё гулял вкус маринованных осьминогов из ресторана на первом этаже небоскрёба.

– Если после каждого стакана тянет пострелять, то да, надо завязывать.

Я передразнил его ухмылку и поднял пистолет. Дуло глушителя упёрлось Боре в лоб.

Из-за очков не удавалось разглядеть его взгляд, но было глупо надеяться, что там мелькал страх. Боря родился на заре неглисена¹, всего сто с лишним лет назад. Он не успел опознать запах смерти в стареющих близких, и теперь не мог в полной мере испугаться.

А может и хорошо, если ничего не получится. Потому что деньги кончились, кормить мечты безумного учёного больше не на что.

– Давай! – рявкнул он.

Я дрогнул и выстрелил. Был уверен, что выстрелил. Словно наяву ощутил отдачу и услышал свист глушителя, забившийся в ухо, но Боря стоял целый и невредимый. Осечка.

– Ещё раз, – отчеканил он.

– Может…

– Ещё!

Свист и осечка. Я с недоумением взглянул на ствол и стал без остановки нажимать на спусковой крючок, но раз за разом исправный пистолет с полным магазином давал сбой. Теория вероятности улетела в урну.

Выдохнув, Боря снял очки.

– На секунду я засомневался, – сказал он. – Но всё-таки работает.

Отведя пистолет в сторону, я выстрелил ещё раз, и просвистевшая пуля оставила в бетонном парапете чернеющее углубление. И как-то не до смеха сразу стало. Я поправил ворот рубашки и попытался ладонью стереть с лица подступившую дурноту.

– Но я ведь чувствовал выстрел, слышал его.

– Голова не всегда успевает за демоном, – кивнул Боря. – Но самое забавное, что где-то в параллельной вселенной птицы уже клюют мой расплескавшийся по крыше гениальный мозг.

– Забавное…

Порой меня пугали его психопатические наклонности, но сложно ожидать чего-то другого от человека, желающего сломать рамки мироздания.

– Потрогай, – он повернулся ко мне спиной.

Плащ бугрился от ребристого, как второй позвоночник, корпуса демона. Тот оказался горячим.

– Ещё немного и ожог, – заметил Боря. – Над отведением тепла работать и работать.

– Тогда почему не остановил?

– Хотел, чтобы ты убедился.

Я убедился. На сто процентов. Или же меня так впечатлили десять осечек подряд, что я отбросил сомнения в дальний угол. Либо сейчас, либо никогда. Демону надо дать жизнь.

– Идём, – махнул я и пошёл к выходу с крыши.

– Куда?

– Покажем тебя Министерству. Можешь начинать готовить речь.

Мы спустились на лифте на первый этаж. Всю дорогу Боря уверял меня, что ещё рано для презентации, ещё куча тестов впереди.

– Значит, точно готово, – отрезал я перед входом в зал совещаний. – У тебя всегда чем сильнее сомнения, тем вернее результат. Или ты хочешь быть новым Кафкой, или новым Менделем, чтобы о твоей работе узнали только после смерти?

Внутри было людно. По периметру зала стояли конференц-будки, на их фасадах бушевала «Большая волна в Канагаве», а в центре, окружённый белыми колоннами-сталагнатами, расположился островок из нескольких рядов мягких кресел. Очередь оказалась длинной, осталось всего пара свободных мест, как раз для нас.

Боря отстукивал ногой нервный ритм и пялился на лысого мужика напротив. Тот смотрел куда-то в пустоту, нелепо выпучив глаза. Сейчас он находился в собственной дополненной реальности. Я тоже включил линзы и, пробежав глазами по заголовкам новостей, вышел на связь с министерским менеджером, с которым водил давнее знакомство. После минуты ожидания я успел решить, что наши тесные деловые отношения дали трещину, но тут передо мной в воздухе появилась виртуальная копия Ифрама. Смуглое овальное лицо с взъерошенными кудрями деловито зевнуло и недовольно нахмурилось.

– Алан, у меня два ночи, я в Сиднее.

– Отпуск, доски, море, виски. Завидую по-чёрному, но дело не терпит, – начал я с разбега. – Нужна связь с мордами из третьей фокус-группы. У меня тут бомба.

Я посмотрел на Борю, улыбнулся, подмигнув, тот неуверенно улыбнулся в ответ.

– Какая бомба? Ты бухой?

– Самая настоящая, Ифрам. – Я прикусил нижнюю губу и руками очертил крупную дыню. – Большая, жирная бомбёха, которая разворотит этот мир, возьмёт его за шкирку и встряхнёт, как девятибалльное землетрясение. И ты первый, кому я говорю об этом.

Ифрам верно угадал нажим, с которым я указал на его первенство. Задумавшись, он переводил его в проценты, и поскольку обладал здоровым самолюбием, предложил сойтись на пяти. Я скинул до двух и после полюбовного прощания оборвал связь, на несколько секунд оставшись в темноте прикрытых глаз, жалея, что ушли времена, когда можно было самому выходить на нужных людей и не терять прибыль на дороге.

– Ты зачем соврал о срочности? – спросил Боря.

– Для него такая спешка значит, что дело стоящее. И не строй из себя святошу, тебе же хочется покрасоваться.

Он развёл руками:

– Но у нас даже патента нет.

Я небрежно отмахнулся, мол разберёмся, и принялся читать новости про колонию на Марсе.

Когда очередная будка освобождалась, Боря крутил головой и пристально смотрел вслед тому, кто отделял его от триумфа.

Рано, Боря, о триумфе думать, ещё огромная работа впереди. Это совещание – лишь толчок первой плашки домино, которая, если повезёт, сможет завалить плашку побольше. Я уже не раз сидел перед дверьми кабинетов, когда встречи с глазу на глаз ещё были в чести. Ожидая от встречи чуда, верил, что сейчас дядя министр проникнется, почувствует запах наживы и осыплет меня золотом. Но каждый раз я уходил золотом облитый, с карманами, набитыми пустыми обещаниями. Не достаточно изобрести что-то, это что-то надо продать.

Но я уверял себя, что сейчас всё получится.

Вскоре завибрировал заушник, обвивающий ухо чёрным матовым червём, и линза подсветила мне нужную будку красным цветом.

Внутри она была полностью чёрной, кроме мультимедийной стены два на два. Белая надпись на тёмно-сером экране, окружённая множеством иконок, сообщала о готовности к связи, требовалось только ввести код соединения. Напротив экрана стояло два кресла. Боря сел первым и принялся ёрзать туда-сюда, пытаясь устроиться поудобнее, чему явно мешал демон.

Из-за полной шумоизоляции создавалось впечатление, что дверь отсекла нас от внешнего мира, поместила в карманную вселенную. Я ввёл код, присланный Ифрамом, и уселся рядом с Борей.

Один за другим на экране появились лица людей в квадратных окошках, всего – десять. Ни одного ясного взгляда. Все молодые, не старше тридцати на вид – хотя сейчас все выглядели так – но у каждого на лице серела печать утомительной рутины. Она угадывалась в полуприкрытых веках, в опущенных уголках губ и не сулила ничего хорошего, потому что нет хуже клиента, чем уставший клиент, которому плевать. И будь твой продукт хоть золотой гусыней, он будет выглядеть драной курицей.

– Открыто заседание номер шестьдесят шесть, всем добрый день, – монотонно начала женщина из верхнего левого окна, питающая любовь к восточной традиционной моде. – Меня зовут Селиванова Мария Геннадьевна, я выступаю в роли ответственной. Мистер Бертич, мы не получили от вас заполненной формы.

– Виноваты, Мария Геннадьевна, – я смотрел в камеру, жалостливо сведя брови шалашиком, – Мы не хотели отрывать вас от дел, но Ифрам уверил, что форму можно позже прислать, что наш продукт может стать исключением.

– Да, он был немного взволнован, но без предварительной оценки патента нам будет сложно говорить предметно.

– Патента, – я посмотрел на Борю, – нет.

– Значит, заседание переносится на месяц, – подытожила Мария, плохо скрывая раздражение.

– Но ведь это формальность.

– Мистер Бертич, есть протоколы, которые…

– Патента нет, – вмешался Боря, подавшись ближе к камере, – но документы всегда со мной.

Для наглядности он постучал пальцами по заушнику.

– Мы не можем тратить время, чтобы разбираться в них, Борис Антонович.

– Маша, – сказал мужчина, подписанный Робертом Генри. Голос и манера у него оказались под стать удаву. – Мне пришлось сорваться с виртеатра, чтобы сидеть здесь. Я не хочу, чтобы эта жертва была напрасной. Кто-нибудь ещё?

Восемь изображений мигнули белым, и Мария недовольно выдохнула:

– Показывайте.

Боря парой движений вывел на экран презентацию, отчего иконки людей сместились вправо. На обложке схематическое изображение демона нависало над витрувианским человеком. Устройство напоминало пустой хитиновый панцирь из множества сегментов, от которых раскинулись «крылья» проводов.

Пока члены фокус-группы изучали данные, я вглядывался в лицо Роберта Генри, показавшееся мне смутно знакомым. С тонким носом и жидкими бровями, суровое и обветренное, – этот человек, похоже, не слышал о косметике.

Тишину нарушила темнокожая Джоанна:

– Борис Антонович, вы понимаете, что предлагаете нам поверить в магию? Какие-то голые рассуждения и вычисления с очень сомнительным базисом. Ни одной публикации за всё время исследования, ни одной научной выкладки. Вы пришли с ответом на незаданный вопрос. Работа ведь должна быть продиктована необходимостью.

– Долголетие неглисена утопило науку в болоте. Мне видится необходимым вытащить её оттуда.

– И что, ваш так называемый демон с этим справится? Один только алгоритм работы чего стоит. Анализ начальных условий в радиусе ста метров, – она стала загибать пальцы, – определение критического фактора, поиск реальности, где критический фактор исключён, захват материи в квантовую ловушку и дальнейшая реализация реальности путём изменения спинов частиц. Мало того, что вы безапелляционно продвигаете многомирие Эверетта, так ещё и предлагаете сливать реальности воедино.

Иногда люди, огорчённые человеческой глупостью, цыкают и ругаются. Они не пытаются никого оскорбить, просто жалуются Вселенной, что приходится иметь дело с непробиваемыми тупицами. Боря был из таких людей.

– Сливать можно только дерьмо в унитаз, – выпалил он, отчего у меня округлились глаза, а Джоанна поперхнулась. – Я говорю о пересечении.

Он сцепил ладони в знаке инь и ян.

– Я не продвигаю Эверетта, я ни разу не был в Копенгагене², я вообще не любитель крайностей. Я верю, что истина где-то посередине, что мы живём в предсказуемом детерминированном мире, только миров этих бесчисленное множество. И что на этом самом месте, ceteris paribus, – он ткнул пальцем в пол, – при прочих равных, может сидеть немецкая овчарка.

Боря пролистал слайды и вывел один, где в воздухе застыло абстрактное облако из множества песчинок.

– Всё зависит от точки зрения. В один момент перед нами друг, – он повернул облако, и из песчинок сложился силуэт вставшей на дыбы лошади. – А в другой…

Ещё поворот, всего на пару градусов, и передние ноги коня обернулись клыками. На меня смотрел разъярённый тигр.

– Просчитав окружение и обнаружив смертельную опасность, демон пойдёт по пути наименьшего сопротивления и просто изменит фактор, вызвавший её. Хотите повеситься? Верёвка оборвётся. Кирпич, летящий на голову, рассыплется в воздухе. Надо всего лишь найти ту реальность, где всё повёрнуто под нужным углом, и повернуть нашу в ту же сторону. Зачем изобретать колесо, если его можно украсть у соседа?

Джоанна не перебивала, но её лицо с каждым Бориным словом всё больше превращалось в сморщенную губку. Были вопросы и от других участников заседания, и я честно пытался вслушиваться в технические подробности, но вся эта квантовая механика пролетала сквозь уши, как нейтрино через материю. Я только знал, что всё сказанное Борей – далёкое будущее, до которого демону ещё эволюционировать не одно поколение.

Вскоре обсуждение упёрлось в обывательское «верю-не верю», и тогда слово взял Роберт, который до этого отмалчивался.

– Если оставить ребёнка играть в песочнице, то рано или поздно он начнёт играть в Бога.

Боря дёрнулся, точно ошпаренный:

– Вы верующий?

Роберт не стал отвечать на провокацию.

– Это я так, к слову. Я хотел сказать, что учёный – человек увлечённый, а увлечённый человек может не осознавать последствий. Он одержим своими демонами, – Роберт сделал упор на последнее слово, – безграничным любопытством, а безграничное любопытство – это порок, способный прорвать устойчивую ткань. Любой научный прорыв – это революция. Вместо устойчивого экономического климата наступает ядерная зима, люди становятся недовольными, а это ведёт к новым революциям, но уже гражданским. Бунт Бессмертных вспомните. Люди испугались, что власть будет вечная, и побежали её сменять. Вы ведь сами пишете в статье, что социальные потрясения будут, но упоминаете это так, между делом, вам ведь наука важнее, какие-то винтики с гайками. Отводите кризису двадцать лет, но я не уверен, что мы готовы пожертвовать ими.

– На дворе эпоха неглисена, у вас сотни лет впереди, – Боря стиснул подлокотники. – Почистили засбоившие клетки, закинулись новыми и дальше смотреть свой виртеатр. Надо уметь ждать.

– Уважаемые! – повысив голос, сказала Джоанна. – У нас не кружок юного трансгуманиста. По существу, пожалуйста.

Роберт небрежно отмахнулся от её слов:

– Нечего тут по существу обсуждать. Это наглая авантюра зарвавшегося человека. Я против. Люди не готовы.

Окошко Роберта загорелось красным, и во мне откликнулось что-то старое и злое, что я похоронил давным-давно. Этот надменный тон перетряхнул мою память, и перед глазами явью всплыло блаженное лицо Софии, напичканной обезболивающими. «Чего ты плачешь? – говорила она, лёжа на больничной койке. – Я всё равно не смогла бы вытерпеть тебя лишние десять лет».

А затем вспомнились морды министров и депутатов, которые слали на три буквы МНЭ – «Министерство науки и этики», где рулил Генри Робертсон. Я завалил его стол письмами и прошениями от нуждающихся, но ушёл со звенящим эхом в ушах. «Я против, – дрожал его старческий маразматичный тенорок. – Люди не готовы». И прихлебатели повторяли за ним, из-за чего клеточная чистка отодвинулась на двадцать лет, которых не было у моей жены.

Теперь Генри обернулся Робертом, чистка стала его лучшим другом, но риторика, закостенев, ничуть не изменилась.

Я ждал от Бори всплеска или взрыва, но он спокойно встал, подошёл к двери и холодно сказал напоследок:

– Если вы действительно верующий, то молитесь, чтобы на вашем сыне оказался мой демон, когда он полетит с крыши, устав от жизни с таким отцом.

Я остался один в будке.

– Он ушёл, хлопнув дверью, и даже не узнал, что у меня нет сына, – Роберт промокнул лоб салфеткой. – Думаю, голосование тут бессмысленно.

Участники по очереди стали отключаться от конференции. Мария задержалась напоследок.

– Одной теории мало, мистер Бертич, – сказала она участливо. – Вы не под крылом Министерства, вам нужно что-то более весомое. Но вы смогли меня заинтересовать. Со своей стороны, обещаю, что запись будет передана в архив на повторное рассмотрение, и если комитет сочтёт разработку перспективной, вас вызовут. Заседание окончено.

Экран погас. С открывшейся дверью из комнаты выдуло всю надежду, что наполняла её полчаса назад. Хищная пасть Роберта проглотит любые обещания.

Боря курил на улице, зажав губами машинку, из которой тонкой струйкой вытекал в небо пар.

– Надо поесть. – Мутное облако вылетело у него из носа и уплыло в сторону дома.

Жил Боря скромно, даже бедно, как порядочный человек науки. Съёмная двушка на севере города подвывала прохладой голых белых стен, разбавленной одной единственной картиной над кроватью в спальне – геометрические узоры, заляпанные брызгами экспрессивного ребёнка. По ней было видно, что Боря не любил красоту, или в ней не разбирался. Но я смотрел на холст и думал, что так бы брызнула кровь из разбитого носа Роберта.

Мы сидели за столом в гостиной возле большого окна, за которым ночь прогоняла закат. Из Бори напрочь выветрился утренний задор, таким задумчивым я не видел его со времён кризиса, когда крупный инвестор оставил наш проект. В поникшем друге я узнавал себя столетней давности, глотающего слёзы и обиду от собственного бессилия, а хотелось бы видеть поникшего Роберта, глотающего собственные зубы.

– Злишься? – Я потягивал из бокала сухое красное.

– Ещё бы. – Боря пил джин и закусывал лазаньей.

– И правильно. Те ещё сволочи.

– Они-то чего? Я на тебя злюсь. За то, что опозорил меня, и немного на себя, раз позволил.

– Да пожалуйста, если тебе так легче. Только был там один парень, который с хлопком выбежал за дверь.

– Подумаешь, – буркнул Боря, отведя взгляд на город за окном. – Не могу я терпеть скудоумие, но, если надо, в следующий раз сдержусь.

– Не будет следующего раза, – резко сказал я. – Та дверь для нас закрыта.

– Не выдумывай. Подготовимся, получим патент и снова попробуем.

Перед глазами возникла хищная ухмылка Роберта. Змеиный язык сновал вверх-вниз, а глаза гипнотизировали. Я мысленно схватил его за голову и вырвал её вместе с хребтом.

– Нет, нельзя.

– Как будто у тебя есть другие варианты. Думаешь я не знаю, что мы на мели?

Я с трудом выдержал испытующий взгляд Бори, который откуда-то вечно всё знал.

– Ты позвал меня выпить в ресторан! – всплеснул он руками. – Не к себе домой с уютным баром и виртуальным Марсом, а в ресторан!

Я пожал плечами:

– Плохие новости лучше заедать сочным стейком. Но сейчас важно то, что дорога в Министерство закрыта.

– Да почему?! – Боря хлопнул ладонью по столу, отчего со звоном подскочила вилка.

– Потому что! – выпалил я. – Потому что надо оставаться до самого конца, а не лететь на улицу дымить. Они наложили вето из-за нарушения законов этики.

Откровенная ложь поцарапала мне горло, но я не мог сказать правду.

Боря несколько секунд недоверчиво глядел на меня, а потом громко хохотнул.

– Тогда плевать, – он откинулся на спинку кресла, – ни о чём не жалею. Пусть варятся в своих законах, которые сами же и выдумали.

За окном сгустились сумерки, и фонарный свет мигом затопил улицы, прогоняя темноту обратно в небо. На небоскрёбах заискрилась реклама.

– Почему так вышло, что личная драма стала важнее общечеловеческой? – спросил Боря, не скрывая негодования. – И не говори, что так было всегда. Даже в смертном прошлом великие люди отодвигали себя на задний план и продолжали работать. Не ради какой-то победы, ведь иногда не знаешь доживёшь ли до неё, а ради того, чтобы хоть на шаг к победе приблизиться. Я представляю, как сияли глаза у Яманаки³, когда его опыты увенчались успехом. Он положил начало новой эпохе, считай, вырастил нового человека. И как новый человек воспользовался долголетием? А никак, положил на всё болт. – Боря вцепился в пустой бокал, уставившись в узоры на дне. – Видимо, я какой-то бракованный получился. Потому что не позволю каким-то личным проблемам мешать работе, и ни одна сотня лет не уймёт это стремление. Иначе всё увязнет в болоте, из которого будет не выбраться.

Именно поэтому я не стал говорить о Роберте, не стал говорить, что впервые за долгие годы вспомнил жену. У каждого из нас были свои причины для работы над демоном, и не было нужды о них трепаться.

Я хмыкнул:

– А ведь на заре неглисена гулял страх, что люди станут пустыми болванками, лишёнными чувств, но с вековой мудростью.

– Жаль, что он не сбылся.

Не хватало дедовских часов с маятником из далёкого прошлого, чтобы висели на стене, гулко тикали, отмеряя секунды, позволяя каждому прислушаться к ним, не оставаясь в вакууме собственных мыслей. Тик-так, Ро-берт, тик-так, Ген-ри.

– Клянусь! – Я резко поставил бокал, тот плеснул вином на стол. – Как клялся давным-давно. Я не позволю кому-то загубить твою мечту.

Сделав кислую мину, Боря поднял бокал джина и пригубил.

– Только, может, подумаешь над названием? Демон ведь со злом ассоциируется.

Боря помотал головой:

– Демон – это просто непознанная сила. А так как люди боятся всего непознанного, вот и нашли зло там, где его нет. А идею о существе, способном одномоментно просчитать эволюцию вселенной взад и вперёд, придумал Лаплас, и не мне с ним спорить.

– Да людям плевать кто что придумал.

– Ну вот и пускай плюют на название, а функционал переплюнет весь негатив.

Бутылки пустели, и мы с Борей будто вернулись на семьдесят лет назад, когда я совсем разочаровался в мире. Подал документы на внеочередное обучение, готов был даже закрыть свой трастовый фонд, ведь инвестировать было некуда, но вошёл Боря со своей квантовой магией и всё испортил. Синяя коса на голове, дурацкие капли солнцезащитных очков на глазах. Чокнутый профессор. И я рассмеялся ему в лицо, когда услышал суть идеи, и пообещал все деньги мира.

«Если не ради этого момента я жил, – он уже не слушал меня, витал где-то в облаках, – то даже не знаю для чего ещё».

Сейчас Боря озвучивал свои давние мечты, почти слово в слово:

– Я команду сколочу, – он загибал пальцы. – Штаб открою, новые поколения демонов будем клепать быстрее, чем клепаются запреты в Министерстве. Корпус легче, энергопотери меньше, прогнозы точнее. Добьюсь, чтобы он работал в вакууме. Демон, как основа безопасных межзвёздных перелётов. Да просто – безопасности. Больше не будет войн. Ё маё, я же заплачу сейчас.

И он взаправду плакал. Улыбался, пил и смотрел куда-то далеко в будущее, где у него много денег и славы, а у человека, как это всегда представляется – времени и свободы.

– Давай сюда своего демона, – я прервал его мысли, махнув рукой, чем чуть не уронил тарелку.

– Думал ты не попросишь.

Боря резко встал, оттолкнувшись от стола, но растёкшийся по венам алкоголь заставил его повременить.

Многоножка из десятков ромбовидных пластинок с кучей проводов небрежно лежала на диване, будто обычное барахло. Боря пожаловался, что в нетрезвом виде будет непросто нацепить устройство, но я только поторопил его.

Лианы проводов обвили торс и руки до локтевого сгиба, панцирь плотно присосался к позвоночнику и разве что не впился в кожу иглами и не стал управлять моим телом. Боря включил встроенный вычислительный блок, и провёл синхронизацию демона с моими биоритмами. Без запинки, без заминки, никакой алкоголь не мог помешать мастеру справиться с техникой.

Потом он достал из ящика знакомый пистолет.

– Нет, этот трюк мы уже видели. – Я подхватил со стола пустой бокал из-под джина и передал другу. – Бросай.

Боря пожал плечами, отошёл недалеко и засадил стеклом мне в живот. Я согнулся, натужно простонав.

– Ожидал чего-то другого? – Боря подобрал треснувший бокал и поставил на стол.

– Если честно, да.

– Пока что демон защищает только от смертельной опасности. Посудой в живот не убить.

Я немного подумал и сходил на кухню за ножом.

– Тогда вот.

Передал его Боре и вернулся на позицию. Тот взвесил нож в руке, повертел.

– Если попаду в плечо, результат не изменится.

– Так не надо целиться в плечо. Я же видел, как ты наловчился их кидать у себя в цеху, вместо того, чтобы делом заниматься. Давай, прямо в сердце, от всей души. Я же запарил тебя за столько лет. Давай!

– Да без проблем.

Ловко подкинув нож, он перехватил его за лезвие и, замахнувшись, метнул. На кромке блеснула лампа, освещая путь на тот свет. Если по ту сторону и правда Бог, заставит ли он платить штраф за то, что я пришёл в броне?

Мне всегда хотелось встретить смерть с открытыми глазами, чтобы явственно ощутить момент перехода незримой грани, но кто я такой, чтобы управлять собственным телом? Я зажмурился. А в следующей мгновение заорал от боли, потому что на спине словно зажглось солнце. Упав на пол, стал извиваться червём, пытаясь сбросить раскалённого демона.

– Алан! – Боря подскочил и попытался снять с меня устройство, но отдёрнул руку, обжёгшись. – Чёрт, сейчас!

Я уже не видел куда он исчез, в глазах помутнело, в ушах загудело. Просто в какой-то момент стало очень холодно и темно.

На завтрак в больнице принесли омлет с помидорами. Терпеть не могу жареные помидоры. Кислые, дряблые, на языке словно слизь растекается.

Я лежал в одноместной палате на белой постели под белой простынёй. Слева в углу притулился стул, и я словно вернулся на сто лет назад. София перебирала мои волосы, а я лежал, прижавшись щекой к её животу и слушал редкое урчание. Она вечно отказывалась от еды, хотя опухоль поедала её и только просила добавки.

Боря вошёл без стука, с охапкой одежды под мышкой.

– Быстро тебя подлатали, но это хорошо. Вылезай, дел много.

Я отставил тарелку на прикроватную тумбочку.

– Что произошло?

– Непредвиденная ситуация. Но ты сам виноват! – Боря повысил голос. Он суетился, развешивая вещи на стуле. – Подстрекнул меня метнуть нож, а я ведь в этом даже лучше, чем в технике.

– Значит, демон справился?

– Ещё как! Но штука в том, что у него просто не было пространства для манёвра. Нож не мог развалиться, я не мог его выронить, ничто не могло помешать ему попасть тебе в сердце. И демон, – Боря развёл руками, – просто убрал нож из нашей вселенной.

– Убрал из вселенной.

Я нахмурил брови и пару раз кивнул, словно что-то понял.

– Да, и на это ушло огромное количество энергии, поэтому он так раскалился. Но не переживай, в другой вселенной ты уже мёртв. Хоть мы и вмешиваемся в естественные процессы, мироздание слишком устойчиво, оно всегда найдёт способ восстановить баланс. А теперь вылезай. Ты обещал мне найти деньги.

В палате остался нетронутый омлет с помидорами, как символ того, что здесь, хоть и недолго, лежал адекватный человек.

Алкоголь обладает противным свойством – под его влиянием тянет упрощать вещи. Не целый комплекс проблем привёл к разводу, а «Она просто дура», не сложные психологические травмы, а «Я просто слабак». Любая цель кажется выполнимой, а собственные силы безграничными. Мои планы были по-настоящему грандиозными. Найти ещё одного деда, который отдаст мне во владение ещё один трастовый фонд и скоропостижно скончается, отрицая клеточную чистку. В тот вечер у Бори я не видел никаких проблем. Но сегодня…

– Они испугались. – Голова друга висела передо мной в воздухе и внимательно слушала. – Перспективы слишком туманные, они не готовы ждать. Сто лет гонять в гольф готовы, а просто ждать – нет.

– Не бери в голову, – утешал он. – Даже если им просто подарить готовое решение всех проблем, найдут отговорки. Они только играют в меценатов.

Но таких игроков оказалось много, и сложилось впечатление, что весь мир превратился в королевскую битву, где с каждым звонком обрывалась одна ниточка надежды, а область возможностей неумолимо сужалась. Анимированные лица сменялись в линзах одно за другим, смеялись, смущались, молчали, иногда не отвечали. А если кто-то по удачной случайности соглашался на связь в прямом эфире, то встреча постоянно откладывалась на завтра, и приходилось ждать месяцами, потому что, когда впереди ещё сотни лет жизни, можно попросить «завтра» никогда не наступать.

Приходилось перебиваться подачками от благотворительных фондов. В прошлом в трудные минуты меня постоянно поддерживала Соня, но теперь я старался не вспоминать её лишний раз, потому что вместе с ней приходил Роберт и заливал все воспоминания волной густой ненависти.

– Они захотели полный контроль и передачу авторства.

Боря поперхнулся. Звук эхом отразился от стен полупустого цеха на окраине города, где разместилась его небольшая лаборатория.

– А ещё чего захотели?

– Много чего, но уже по мелочи.

– Вот так горбатишься целыми днями, а потом приходит денежный мешок и устанавливает свои правила, желая всё переиначить. Нет, Алан, творение без творца не имеет смысла, иначе быстро превратится в жалкое подобие самого себя.

Боря отложил инструменты. Рядом стоял универсальный станок, добытый мной очень много лет назад за бешеные деньги. Многие детали поизносились и требовали замены, но даже так Боря умудрялся творить с помощью станка чудеса.

На верстаке стояла небольшая чёрная коробка – новый квантовый вычислитель. Его задача – синхронизировать несколько устройств, чтобы демоны работали по одному и тому же уравнению, иначе противоречия могли привести к хаосу.

– А что «Заслон»? – спросил Боря, вытирая руки тряпкой. – Примет ли нас юдоль прогресса?

Я махнул рукой, вспомнив стеклянные иглы башен.

– У них полно своих проектов по преображению мира. И рады бы, но бюджет не резиновый.

Он лишь кивнул понимающе и присосался к паровой машинке, как делал всегда, когда ненужные мысли хотели вырваться наружу. Что не будет мечты, что не будет победы. Мысли, которые давно поселились и в моей голове.

Встречи с инвесторами становились всё реже, Боря часто не отвечал на вызовы, и жизнь сама собой вернулась к прежнему ритму. До крыши, до надежды. Но неожиданно одним июньским утром Боря связался со мной и поставил перед фактом, что вечером у нас испытания.

– Погоди, погоди. Месяц от тебя ни слова, а тут на тебе, испытания?

– Представь себе, и так бывает. До вечера.

И отключился. За десятилетия знакомства я привык к Бориной бесцеремонности, но откровенная скрытность, в которой он только что признался, по касательной задела моё самолюбие.

Около восьми пополудни таксист высадил меня у высокой бетонной стены на юге города за аэропортом Пулково. Судя по картам, за ней гнил заброшенный ангар, но пройдя проверку через действующий КПП, я убедился, что место полностью рабочее. На стенах ни жучка ржавчины, на территории ровный бетонный плац. Все едкие замечания, которые я прогонял в голове по дороге от дома, разом улетучились.

Внутри оказалось светлее, чем на улице. Широкий коридор прямой кишкой пронизывал тело ангара от двери до двери, но из-за высоких перегородок слева и справа, уходящих под потолок, создавалось неуютное ощущение зажатости в каньоне. Вдали я увидел небольшую группу людей и направился к ним.

У двери номер «семь» мялись пятеро незнакомцев. На четверых висела мешковатая одежда не первой свежести, где-то виднелись дыры. Я не смог вспомнить, когда в последний раз видел бездомных. А вот пятый, гордо выпрямив спину, красовался новеньким боевым костюмом, напялив на голову шлем.

– Что тут происходит? – спросил я.

– А тебе что? – недружелюбно ответил патлато-бородатый.

Он весь напрягся, ощетинился и будто изготовился к драке, из которой мне не выйти победителем, но тут дверь открылась, и в коридор вышел ещё один бездомный. За ним показался исхудавший Боря в белом халате. Синие космы забраны в хвост.

– Всё хорошо, это свои. – Он махнул мне рукой и позвал следующего.

Военный даже не шелохнулся.

Посреди большой и пустой комнаты торчала металлическая призма размером с человека, как огромная плашка домино. Появилось подленькое желание толкнуть её, но вид анкеров, вбитых в пол, подсказывал, что затея провальная. Всю дальнюю стену занимала наблюдательная комната, с толстенными смотровыми стёклами и новеньким станком, похожим на краба с множеством лазеров и манипуляторов, заменяющих клешни. В углу стояло несколько безликих ящиков, рядом пирамидой выстроились несколько серверных кубов. От них провода тянулись к пополневшей коробке квантового вычислителя, стоявшей у смотрового стекла на столе, вокруг которого сгрудились блоки радиаторов для отвода тепла.

За мной зашла невысокая женщина с брызгами веснушек на лице. Боря провёл её к верстаку, на котором лежал демон. Эта модель отличалась от знакомой мне. Корпус стал чёрным, чуть более массивным, прибавилось проводов. Женщина сняла кофту с футболкой и, повернувшись к Боре спиной, с вызовом уставилась на меня, пока щупальца демона опутывали её тело.

– Что это? – Я обвёл руками всё вокруг.

– Техника, Алан, – усмехнулся Боря. Он даже не смотрел на меня, занимался настройками, бегая от демона к вычислителю и обратно. – Никогда не видел?

– Ты понял о чём я. Откуда?

– Нашёл нужных людей.

– Нашёл, значит. А эти откуда?

Я кивнул на незнакомку.

– Вы туда никогда не заглядываете, – огрызнулась она.

Лучшим вариантом было не отвечать на провокацию, потому что искренность в ней отсутствовала. Просто очередная долгожительница, которая отказалась от обязательного переобучения и решила поиграть в бродягу, начитавшись книжек.

– Молчание, – она закатила глаза. – Как и всегда.

Боря отпустил женщину и попросил подождать пару минут за дверью. Настала моя очередь. Вроде бы знакомая процедура, но я всё равно напрягся, вспоминая раскалённый корпус, от которого начала плавиться кожа.

– Ты ведь просто завидуешь, что не смог справиться сам, да? – спросил Боря, закончив с настройками демона.

– Ты мог хотя бы рассказать!

– Как ты рассказал о Марии? – У меня в голове началась паника от холодного и всепроникающего взгляда Бори. – Если бы она сама не позвонила, я бы так и гнил в своей каморке, слушая твоё нытьё. Почему, Алан?

Пришлось вытолкнуть из себя признание:

– Из-за Роберта умерла Соня. – Тихая фраза прошелестела по комнате и вылетела за дверь, унося лежавший на сердце груз. Я скривил улыбку и пожал плечами. – Личная драма, понимаешь?

Борино лицо редко выражало эмоции, которые он испытывал в момент разговора. Его взгляд не поддавался прочтению, но я надеялся, что в моём он увидит сожаление и искреннее желание помочь.

– Сто лет прошло с тех пор. Сто, Алан.

– И ни одна сотня лет не уймёт это стремление, – вспомнил я Борины слова.

– Ясно. Скажи спасибо, что позволил тебе участвовать в испытаниях.

Из груды ящиков в углу он достал автомат. Одноглазый взор дула – случайно или нет – устремился мне в грудь. Я инстинктивно закрылся руками, но Боря спокойной прошагал мимо, чтобы позвать всех внутрь.

– Вставайте перед призмой, – сказал он военному, а остальных отвёл в наблюдательную. – Нет, не напротив, чуть сбоку. Теперь подальше. Вот, отлично. Можно начинать.

Он вышел в центр основного помещения и стал оглядываться, задерживая внимание то на стене, то на потолке. Только сейчас я заметил чернеющие глазки камер, налепленных по всей площади.

– Детская мечта очень въедлива, – начал он неторопливо. – Она, как демон, который сидит на плече и что-то нашёптывает. Когда мечта возникает в неокрепшем сознании, то не имеет под собой ничего, кроме фантазии. Ребёнок не осознаёт сложностей, потому что жизнь впереди ещё длинная, можно всё успеть. Раньше, когда смерть подступала слишком быстро, человеку приходилось отказываться от своих воздушных замков, рушить их, иначе они могли разрушить судьбу. Летя за мечтой, ты оказывался нищим стариком на обочине жизни. И, казалось бы, неглисен должен был всё изменить. Но нет! Теперь жизнь слишком длинная, и торопиться вообще некуда. Люди закисают в своих креслах. И моя мечта рисковала так и остаться мечтой, если бы не Министерство.

Боря указал на военного и пару раз хлопнул в ладоши.

– Хоть кто-то меня услышал и позволил демону простого человека стать реальностью.

Я дёрнулся, как от пощёчины. Это всё на камеру, для Министерства, уверял я себя.

Боря встал перед призмой зеркально военному и взял автомат наизготовку.

– Представляю вам своего. Демона Вершинина.

Загрохотали выстрелы, полетели по стенам горохом. Отдача толкала Борю, но он держался на месте, поливая центр призмы градом пуль, которые рикошетом метили в сторону военного, но пролетали в миллиметрах от него. В какой-то момент он даже сменил позу, но так и не получил ни одного ранения.

Воздух будто застыл в груди от происходящего. В тот день на крыше выстрелить даже не получилось, но Боря обошёл этот блок, добавляя испытанию зрелищности. Рикошет от призмы позволял создать вероятностное облако, не выводя оружие из строя.

Обойма опустела. Боря опустил автомат и с ликованием вскинул свободную руку.

– Да!

А дальше произошло то, о чём я подсознательно догадывался, но верить не хотел. Под шлемом оказался Роберт Генри. Взбудораженный и вдохновлённый.

– Да, Борис, ощутить неуязвимость на своей шкуре многого стоит.

На негнущихся ногах я вышел из наблюдательной.

– Здравствуйте, Алан, – улыбнулся Роберт. – Как вам?

Я не ответил и стал пристально разглядывать стены. Ровные, белые, только мутные какие-то, будто в глаза водой брызнули, будто мне до слёз обидно.

– Ну бросьте это ребячество, ведь столько лет прошло, – он расстегнул куртку, под которой чернел бронежилет. – Не мог же я остаться в стороне, раз комитет дал добро. И забудьте то совещание. Тогда мне показалось, что вы посягаете на святую случайность, но после долгих раздумий я пришёл к выводу, что не каждая случайность – это божественное вмешательство. Я же не фанатик, в самом деле. Признаю, что Он не всесилен, иначе не допустил бы смерти вашей жены. Мне правда жаль её. Но не позволите же вы своим давним обидам мешать человеку двигаться в будущее? Вот Борис точно не позволит, он прекрасно меня понимает.

Упомянув Соню, Роберт перешёл черту, до которой ещё были силы слушать его лицемерную чушь. Я ушёл в наблюдательную.

– Остальных позови, – сказал Боря вдогонку.

На экране вычислителя все семь моделей, включая мою, были отмечены зелёным, сигнал сети не прерывался. Меня тоже словно окутала сеть, связала по рукам и ногам, обжигая кожу.

Прислонившись лбом к стеклу, я наблюдал за мельтешением бродяг, воодушевлённых увиденным. Боря выстроил их пирамидкой, как кегли, и объявил о начале второй фазы испытания. Он передал Роберту автомат, поставил его на своё место, а сам спрятался за бездомными.

С оружием в руках Роберт ещё сильнее выгнул спину. Не снимая с лица высокомерной маски, он произнёс пафосную речь про прогресс, про гуманизм, про светлое будущее, про смерть, как болезнь и демона, как лекарство от неё. Комитетская пиявка, паразит, который пытается попасть в струю в самый последний момент, чтобы не остаться на обочине.

– Министерство спасёт вас. Я спасу вас, – каждое слово, как выстрел.

Роберт вскинул автомат и открыл огонь, а во мне вмиг стало пусто. Возможно, в другой вселенной Алану Бертичу удалось заполнить эту бездну светлыми чувствами, удалось простить Роберта и принять от него помощь. Но это был совершенно иной Алан.

Прости, Боря, у тебя всё получится, только не в этот раз.

Не думая о последствиях, я подхватил со станка разводной ключ и с размаху ударил по чёрной коробке вычислителя. Наблюдательная наполнилась электрическим и механическим треском, но из-за шума выстрелов его не было слышно. В стороны полетели осколки сенсорного экрана. Я молотил, пока блок вычислителя не превратился в уродливый металлический тюльпан. И сразу стало легче, сеть исчезла, повисла тишина.

Есть что-то уютное в темноте закрытых глаз. Кажется, что на обратной стороне век рождаются звёзды, распускаются цветы салюта. Вот бы без конца смотреть на яркие вспышки, ни о чем не думать, не возвращаться к безумию реальности, но пришлось открыть глаза, и от представшей картины, у меня всё внутри похолодело.

На полу перед призмой лежало пять бездыханных тел, кровь тонкой лужицей растекалась вокруг. Слишком красная в ярко белом свете, она быстро добежала до Бориных ботинок. Он был невредим и, как и я, глупо смотрел на тела, не моргая. Потом заметил меня, стоящего в дверях с ключом в руке.

Повисла долгая пауза.

– Да уж, – сказал он и начал смеяться. Сначала медленно, потом по нарастающей. Истерика рвала его изнутри, и он пытался заглушить её, обхватив себя руками и повалившись на бок.

Роберт что-то бормотал себе под нос. Мне показалось, что я увидел, как поседели его волосы. Мерзкое бульканье вырвалось у него из глотки, и рядом с лужей крови появилась лужица рвоты. Нетвёрдой походкой он вышел в коридор.

К потолку поднялся густой металлический запах.

– А ведь в какой-то момент я поверил, что всё получится. – Боря успокоился, уселся на колени. – Но ты бы не позволил, да? Ведь только Алан важен, только его проблемы требуют решения.

– Нет.

– Алану нельзя и на минуту забыть о своих чувствах. И вот результат.

– Я не хотел… – голос дрожал, было страшно опустить взгляд на пол. – Я не знал, что так… Если бы только не он. Почему он, Боря? Ему же не важен демон, он тот самый денежный мешок. Из-за него София не дождалась лекарства!

– Да плева-а-ать! – простонал Боря, схватившись за голову. – Из-за тебя теперь миллион таких Софий умрут. Тебе нормально вообще говорить о морали, стоя над трупами невинных людей?

– Это Роберт стрелял, – попытался оправдаться я, но самому стало противно.

Боря меня не слушал.

– И я бы тоже тут лежал, если бы не встал последним. Попал бы в квантовый хаос, и пуля, от которой спасся один, угодила бы мне в лоб. А может и хорошо, если бы угодила? Не пришлось бы расхлёбывать кашу, что ты сейчас заварил. Но ты и тут всё испортил.

Я медленно подошёл к Боре. Несколько минут назад плюнул бы ему в лицо за такие слова, потому что без меня никакого демона бы не было, потому что он для меня важнее, чем для самого Бори. Не игрушка, не повод потешить эго, а единственный шанс на искупление за бессилие в прошлом. Но сейчас всё это было неуместно.

– Роберт уже наверняка обрывает все провода, – Боря встал с пола. Подол халата был испачкан кровью. – А даже если нет, то он сделает всё, чтобы нас утопить. Остаётся всё сжечь и забыть, как страшный сон.

Мне показалось, или что-то внутри меня треснуло? Сначала напряглось, пытаясь удержаться, а потом треснуло с хрустом. «Всё сжечь».

– Не говори так. Клянусь, мы всё исправим.

– Нет! – Боря вскинула руку и ткнул в меня пальцем. – Уже клялся, хватило. Проваливай.

Я засуетился, бросив разводной ключ на пол. Подскочил к веснушчатой бродяжке и приподнял её за плечи.

– Давай, помоги мне.

– Ты не слышал?

– Надо как-то убрать их.

Боря ссилой толкнул меня, отчего я чуть не упал, поскользнувшись.

– Проваливай!

В искривлённом злостью лице с трудом угадывался Боря. Всего один поворот и друг обернулся врагом, как на той презентации, и даже не потребовалось изменять реальность.

Я опустил бродяжку на пол – вернее бросил – и медленно пошёл на выход. На секунду задержался у двери в надежде, что меня окликнут, но вместо знакомого голоса, за спиной раздался яростный вопль. Я резко обернулся и оцепенел, увидев, как Боря несётся на меня, замахнувшись разводным ключом.

В этот раз я встретил удар с открытыми глазами, поэтому смог воочию наблюдать, как пространство на короткий миг свернулось, будто полотенце выжали, и, проглотив Борю, вернулось в привычное состояние. На спине снова зажглось солнце, но быстро потухло, я даже не успел испугаться. Боря испарился, и только красные следы сорок третьего размера говорили, что здесь кто-то был.

Когда оцепенение спало, я заглянул в наблюдательную, вышел в коридор, несколько раз выкрикнул имя.

Тишина. Ни души.

Вспомнился отсверк лампы на кромке ножа. Бросок Бори превратил его в смертельную опасность, которую демон полностью убрал из мира. В этот раз, видимо, произошло нечто похожее, и чем больше я думал, тем яснее оформлялась мысль, что Боря исчез всем на пользу. Иногда творению не нужен живой творец. Важна идея, которую другие понесут вперёд. Я понесу. В конце концов, были же Кафка с Менделем. И пусть в другом мире Боря Вершинин целиком сжигает и забывает что хочет, я останусь в этом и продолжу его дело. Но искренне хотелось, чтобы он не сдавался и иногда вспоминал о старом друге.

Выйдя на улицу, я долго стоял, закинув голову. Вдыхал свежий воздух, разглядывал маршруты спутников и считал огоньки планолётов, взмывающих в белую ночь, как когда-то делал это с Соней на первом свидании, когда ещё летали самолёты. Её образ вновь ярко сиял у меня в голове, очищенный от ненависти, наброшенной Робертом.

Сам Роберт сидел неподалёку. Он рассматривал дуло автомата, слушая осечку при каждом нажатии на спусковой крючок и выглядел поникшим. Глядя на эту жалкую картину, я понял, что впервые за долгое время ничего к нему не испытываю. Личная драма ушла на второй план. Теперь передо мной расстилалось туманное будущее, в котором придётся решить проблему с Робертом и закончить начатое Борей, но это будущее ощущалось как что-то из другой, параллельной вселенной.

Примечания

1

Неглисен (от Negligible senescence – Пренебрежимое старение) – эпоха, пришедшая с внедрением «клеточной чистки» и омоложения индуцированными стволовыми клетками.

(обратно)

2

Речь об интерпретациях квантовой механики. Копенгагенской и многомировой, предложенной Хью Эвереттом III.

(обратно)

3

Синъя Яманака – японский учёный. В 2006 году впервые в мире получил индуцированные плюрипотентные стволовые клетки, благодаря чему приобрел всемирную известность.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***