Своя волна [Татьяна Михайловна Василевская] (fb2) читать онлайн

«Все мы люди и должны всегда ими оставаться, несмотря ни на что…»

Высказывание философствующего бомжа, с которым судьба случайно столкнула меня на одной из московских улиц. Опустившегося по социальной лестнице на самое «дно» члена общества, при этом, удивительным образом, сумевшего сохранить чувство собственного достоинства.

Часть 1

Много шума

Глава 1

Июнь 2011г. Поволжье.

Острый нос ткнулся в песчаную отмель, под брезентовым дном прошуршал песок, и байдарка застыла на месте.

–Все, слабаки, нытики и лентяи, радуйтесь! Привал!– выбравшись из лодки, крикнул отец семейства, наблюдая, как причаливает, шедшая следом байдарка, в которой сидели жена и старший из сыновей.

–Слава богу, я думала, ты нас сегодня совсем уморить решил,– опираясь на поданную руку, проворчала жена, вылезая на берег. Оглядевшись, она с удовлетворением отметила, что место, выбранное для привала вполне удобное и симпатичное. За песчаной полосой «береговой линии» раскинулась просторная поляна, пестревшая неброскими, робко выглядывающими из травы, луговыми цветами. Над разноцветными головками маков, васильков, медуницы и иван-чая, кружили пчелы и другие насекомые. Теплый воздух был наполнен их жужжанием и стрекотанием кузнечиков, срывающихся в густой траве. Со всех сторон поляну окружали деревья. Могучие стволы и раскидистые кроны. Не то, что в городе, где жиденькие деревца, посаженные среди асфальта, лишь создают видимость «зеленых насаждений». Одним словом, кругом была природа в чистом виде, без какого либо вмешательства человека. Впрочем, человек присутствовал. В дальнем конце поляны, ближе к лесу, прямо на траве растянулся представитель хомо сапиенс.

–Кажется, нас опередили. Вон, мужик какой-то,– слегка нахмурившись, сказала жена. Соседство со спящим на траве незнакомцем ее не радовало.

Муж беззаботно улыбнулся.

–Да, какой-нибудь местный абориген. Небось, тяпнул водочки, и разморило на солнышке человека. Пусть спит. Чем он тебе мешает?

–Как-то не очень хочется устраиваться на обед рядом с каким-то алкоголиком,– недовольно сказала молодая женщина. – Мальчишкам совершенно ни к чему наблюдать за пьяным.

Муж нахмурил брови.

–Юль, ну что за ерунда? Почему сразу алкоголик, может просто пришел человек в лес, воздухом подышать, птичек послушать. Прилег и уснул. Между прочим, имеет точно такое же право находиться здесь, как и мы.

Жена стояла с надутым видом.

–Что, предлагаешь плыть дальше, искать другое место? Вы сами ныли последние часа полтора, как вы устали и как хотите есть, и сколько еще нам осталось плыть.– Лицо у него сделалось раздраженным. Вечно из-за ерунды устраивает целую трагедию.

–Ладно. Давайте, разводите костер, я пока с продуктами разберусь,– сдалась жена. Еще не хватало семейных сцен из-за мужика, которому вздумалось выбрать для сиесты то же место, что и им. Да, и мальчишки устали и голодные.

Взяв топор и пилу, мальчики вместе с отцом, отправились, к стоявшему чуть в стороне от остальных дереву. Судя по обгоревшей верхушке и безжизненным, лишенным листвы ветвям, в него угодила молния. Погубленное грозой, высохшее дерево отлично годилось на дрова.

Спустя полчаса, нагулявшее аппетит за время утреннего перехода по реке семейство, за обе щеки уплетало пахнувший дымком обед. Мальчишки хихикали, толкались, пытаясь, по очереди, сбросить друг друга с бревна, которое они с отцом притащили к костру в качестве скамейки.

–Прекратите, хватит,– вяло прикрикнула на разошедшихся сыновей мать. Еда подействовала усыпляюще и расслабляюще. Захотелось прилечь и поспать. Не плыть больше никуда. По крайней мере, сегодня. Не ругаться на детей, и вообще, ни чего не делать. Просто предаться безделью, забыть обо всем, не думать о проблемах. Мысль о послеобеденном сне напомнила о мужчине, спавшем на поляне. Женщина повернулась и посмотрела в ту сторону, где находился незнакомец, когда они только приплыли. Он по-прежнему лежал на том же месте и, кажется, даже поза у него была та же самая – он лежал на спине, лицо было повернуто к лесу и одна рука вытянута в сторону, как будто он протягивал ее кому-то.

–Сереж, смотри,– она кивнула в сторону спящего, – этот, твой абориген, так и спит.

Муж обернулся и, скользнув взглядом, по фигуре спящего пожал плечами.

–Ну и что? Может, он и правда набрался. А, может, не выспался человек. Может, у него бессонница или он в ночную смену работает.

Сообщив, что по плану сегодня они должны пройти еще восемь километров, глава семейства великодушно дал всем два часа на «послеобеденное безделье». Мальчики побежали купаться, а жена, собрав продукты и помыв посуду, решила не лишать себя желанного отдыха и прилегла. Прямо перед глазами, по свисающей вниз травинке, ползла какая-то букашка, торопясь по своим букашьим делам. Сон навалился незаметно. Тело расслабилось, и перед глазами поплыли видения, как будто она плывет на большом корабле и он едва заметно покачивается на волнах и на душе так радостно…

–Мам! Мам!!! Па!…

Вырванная из приятного сна истошными воплями детей, женщина быстро села и испуганно посмотрела по сторонам. Муж, также как и она разомлевший на солнышке сидел рядом с не менее ошалевшим видом, тоже явно только очнувшись от сна.

–Что случилось?!…– выдохнула женщина. Оба сына стояли напротив, целые и невредимые. С ними все в порядке и это самое главное. Но мальчики были явно чрезвычайно возбуждены и, кажется, напуганы.

–Мам, пап… Этот дядька,– старший, одиннадцатилетний сын Женя показал рукой в сторону где спал незнакомец. – Он… Там… кровь… Кажется он… не живой…– голос мальчика задрожал, а в расширившихся глазах отразился страх, смешанный с любопытством.

–Что?!…– ее глаза тоже расширились и стали круглыми.

–Так… Посидите с мамой… Я сейчас… Сидите здесь…

Кивнув жене, отец мальчиков направился к лежащему на траве, как и прежде все в той же позе мужчине.

–Все хорошо. Ничего страшного. Папа сейчас разберется,– прижимая к себе детей и гладя их лохматые головы, успокаивала детей мать, прекрасно понимая, что они напуганы и, ругать их за то, что они ушли от родителей, да еще пошли к незнакомому человеку, бессмысленно. Да и виноваты не дети, а скорее они с мужем. Хороши родители. Уснули, а дети остались без присмотра. Могло произойти все что угодно. «Больше никаких походов! К черту! Только цивилизованный отдых…»,– глядя на напряженную, удаляющуюся от них фигуру мужа, со злостью думала она, стараясь не разреветься и не перепугать своими слезами сыновей еще больше.

Глава 2

На худом, желчном лице, приехавшего из города следователя, ясно отражались все испытываемые им, в данный момент, эмоции. Все они были негативные. Раздражение, недовольство, отвращение. Уголок тонкогубого рта нервно подергивался. Следователь то и дело прижимал к носу, аккуратно сложенный, отутюженный носовой платок. Казалось, что он с трудом сдерживается, чтобы не начать орать на кого-нибудь.

Приятного в этом деле, и впрямь, было мало. Два трупа за один день. Причем второй «нарисовался» в то самое время, когда следователь, вызванный местными представителями власти, по поводу найденного в лесу семейством туристов тела, был на пути в поселок.

А теперь еще и задержание подозреваемого, местного наркомана, проживающего, с сумасшедшей бабкой, в квартире больше похожей на клоаку, чем на человеческое жилье. Ясное дело, что следователь-интеллигент дергается.

Первой жертвой был не какой-нибудь там местный забулдыга или наркоман. Человек солидный, уважаемый, можно даже сказать, известный. Профессор, преподававший в университете, в городе, из которого, как раз, был вызван следователь. У профессора имелась куча наград, званий и степеней. Его труды по истории, как уверяла, время от времени, навещавшая его сестра, издавали по всему миру. Этой осенью должен был ехать в Москву. Пригласили его какой-то серьезной научной работой заниматься. Очень радовался, да вот не судьба. Глупая, нелепая смерть. То, что тело нашли в лесу, никого из местного отделения не удивило. Весь поселок знал, что старик обожает гулять в свободные дни по берегу протекающей через лес речушки. Ему, как он сам говорил, там хорошо дышится и думается. Человек он был, несмотря на свою ученость, простой, общительный и веселый. Никто бы и подумать не мог, что вот так выйдет.

Второй труп нашли через пару часов, после того, как сплавлявшиеся по реке, на байдарках, муж с женой и детьми, явились в поселок с новостью о сделанной ими страшной находке. Второго убитого, видно уж день был такой, нашли опять же мальчишки. Полезли в полуразрушенный сарай, где раньше сельхозтехнику ремонтировали, когда тут еще колхоз был. И наткнулись на труп. Убитым, на этот раз оказался вконец опустившийся наркоман, дружок нынешнего подозреваемого. При нем, вернее рядом с ним, валялись часы, снятые с руки профессора, с именной гравировкой. По всему выходило, что они вдвоем отправились на поиск денег на очередную дозу. И то ли случайно забрели в лес, то ли вспомнили, что профессор там обычно прогуливается, это не так уж теперь и важно, а только они там на него напали и ударили ножом. И так «удачно» пришелся удар, что профессор, как сказал врач, осматривавший тело, умер мгновенно. Может, они и не хотели убивать, но факт остается фактом. Профессор мертв. И дружок наркоман тоже. Вероятно, у приятелей, вышла ссора. И один другому, обломком кирпича чуть не половину черепа снес. Убийца, уже двух человек, забрал деньги, взятые у профессора, и отправился за дозой. Часы профессора, кстати, дорогие, наверное, в спешке не заметил, не терпелось поскорее «вмазаться».

Все было, вроде бы логично. Все сходилось. И предполагаемый убийца, в состоянии полной отключки, лежал перед представителями власти, уткнувшись лицом в груду грязного рванья, сваленного прямо на полу и служившего ему постелью. Но что-то, какая-то малость, которая не вписывалась в складную вроде бы историю, не давала местному участковому, Ивану Федоровичу Левицкому покоя. Как будто свербела внутри, мешая и раздражая старого стража порядка. «Ну, сколько денег могло быть при себе у человека отправившегося гулять в лес? Ну, на сигареты или на батон хлеба, если собирался в магазин заскочить после прогулки. Да даже если бы и были у профессора при себе какие-то более-менее нормальные деньги, так он бы этим дуракам сам их отдал. Уж если их так ломало, что они на убийство пошли и даже один другого прикончил, хоть и с малолетства друзьями-товарищами были, профессор бы не отказал, пожалел бы убогих, потому, как человек был отзывчивый. Потом, может, попытался бы убедить их пройти курс реабилитации, что было бы, конечно, бесполезно, потому как люди они оба совершенно конченные, даже и слушать бы его не стали. Но то, что, в тот момент, профессор бы им денег дал это точно. Он, вон, на собственные средства детишкам библиотеку организовал в поселке. И своих книг дал, и новых купил…»

Заметив, что старый участковый ведет себя странно – переминается, пыхтит, что-то там бормочет себе под нос, следователь раздраженно спросил:

–Левицкий, что там у Вас? Что Вы дергаетесь?

–Да я это… вот, думаю… Может, не он это,– участковый кивнул в сторону зловонного ложа.

Глаза у следователя выпучились, а на бледных щеках вспыхнули алые пятна.

–Вы что, Левицкий, совсем рехнулись?

–Да, Антон Андреевич, ну с чего им профессора убивать? Если им деньги нужны были, он бы им сам дал. Он такой был, профессор-то… а они,– участковый кивнул в сторону пребывающего в глубоком наркотическом сне подозреваемого,– я ж их с детства знаю. Они с дружком, со вторым убитым, конечно, опустились, дальше-то некуда, это правда. Но никаких буйств, ничего такого за ними не водилось… Где, чего спереть, это да. Это они первые. Били их не раз за это… А такого, чтоб напасть на кого-то…

–Хватит!– рявкнул следователь. Мало того, что пришлось тащиться в этот чертов поселок, в выходной день, осматривать одно за другим, два места преступления, а теперь стоять посреди мерзкой, вызывающей тошноту квартиры, так еще и этот местный Пинкертон, и по совместительству знаток человеческих душ, несет полный бред, а он этот бред слушает. – Он и его дружок, наркоманы, Левицкий. Их действия непредсказуемы. Они не отдают себе отчет. Ради дозы мать родную на куски порежут.

–Да, но…

Глаза следователя сузились, уголок рта задергался сильнее.

–Ваша задача, Левицкий, не домыслами заниматься и теории выдвигать, а обеспечить задержание подозреваемого. Думать и разбираться, теперь, будет следственная группа. Ясно?!

–Так точно,– распрямив спину и «вытянувшись по струнке», отрапортовал участковый.

–Давайте, забирайте его и поехали. Тут дышать нечем,– скривившись, сказал следователь.

Участковый кивнул подчиненным.

–Приходько, давайте задержанного в машину.

Молоденький полицейский с отвращением посмотрел на неподвижное тело предполагаемого убийцы. Никаких признаков жизни тот, за все время пребывания сотрудников полиции в комнате, не подавал.

–Товарищ капитан, а может он тоже того… помер…

Следователь издал странный звук похожий одновременно на металлический скрежет и на рычание.

–Приходько!– гаркнул участковый. – Берите его, и в машину!

–Есть!

Нехотя, подойдя к «кровати», оба молодых полицейских брезгливо сморщились.

–Товарищ капитан, он, кажись, обделался…

Капитан, краем глаза заметив, что алые пятна на щеках следователя сменились равномерно распределившейся по всему лицу зеленью, угрожающе посмотрел на младшего коллегу и процедил сквозь зубы:

–Сейчас ты у меня обделаешься. Возьмите тряпки,– он кивнул на, валявшееся на полу, рванье, -и бросьте на сидение. Как-нибудь довезете. Или ты хочешь в душ его сводить?

Видя, что следователь направился к выходу из комнаты, капитан направился за ним. Дышать в комнате и впрямь было нечем, хотелось скорее глотнуть свежего воздуха.

В заваленном хламом полутемном коридоре что-то загрохотало, и из-за обшарпанного шкафа с отломанными дверками показалась тощая, сморщенная старуха. Седые, спутанные космы торчали во все стороны, костлявая рука потрясала в воздухе довольно увесистой на вид клюкой.

Шедший впереди капитана следователь, от неожиданности замер на месте.

–Убирайся! – завизжала старуха и кинулась на следователя. – Убирайся!

Изливая на явно ошалевшего следователя потоки матерной брани, старуха пыталась вцепиться в него скрюченными пальцами или стукнуть своей клюкой.

Оттолкнув старуху, следователь недобрым взглядом посмотрел на капитана.

–Сумасшедший дом какой-то! Успокойте ее!

Ловко ухватив извивающуюся старуху, продолжающую поливать служителей закона отборным матом, капитан довольно добродушно сказал:

–Хорош! В отделение захотела?– слегка встряхнув старуху, для острастки, он обратился к следователю: – Она ж сумасшедшая. Всю жизнь не в себе была, а к старости совсем из ума выжила.

–Так что она тогда тут делает? Ей самое место в сумасшедшем доме,– отряхиваясь и внимательно осматривая свой пиджак, возмущенно сказал следователь. – Старая ведьма.

Старуха не осталась в долгу и ответила на «старую ведьму» очередным потоком брани.

–А ну, хватит!– снова встряхнув ее, прикрикнул капитан. – Кто ж ее возьмет в сумасшедший дом? Кому она нужна-то? Бывает, когда совсем уж припадок, и соседи сильно жалуются, забирают ее. Подержат день-два и домой. Они ее даже назад сами привозят – знают, что иначе никто ее не заберет.

–Еще та семейка…

Капитан усмехнулся.

–Да, семейка у них, как на подбор. Сын-то ее, отец нашего подозреваемого, так тот настоящий шизофреник был. Со справкой. А жена его, шалава была последняя, что при таком-то муже, может и не мудрено. Пила, потом к наркотикам пристрастилась. Ребенка колотила так, что он весь в синяках ходил, из дома выгоняла. Потом ее материнских прав лишили. Да толку-то… Вот и вырос он такой…

–Закройте ее в комнате и вызовите скорую. Пусть заберут ее,– холодно сказал следователь. Драматические подробности из жизни семьи подозреваемого его не интересовали.

–Все одно, завтра обратно привезут,– пожал плечами капитан. – Ну, да соседи хоть одну ночь спокойно поспят без твоих концертов. Правда, старая?– он подмигнул старухе и она, как будто только и ждала какого-нибудь сигнала, тут же разразилась очередной порцией ругательств. Капитан погрозил пальцем. – Цыц!

На следующий день капитан Левицкий, так до конца и не избавившийся от своих сомнений, чтобы как-то успокоить «внутренний зуд», решил прогуляться к дому задержанного Осипова. Сам не зная зачем. Просто для очистки совести, что, мол, хоть как-то попытался «прояснить» не дававший покоя вопрос. Ничего особенного узнать капитан не надеялся. Да к тому же, даже если что-то новое и всплывет, скорее всего, следователь его даже слушать не станет. Дело, считай, раскрыто. Охота была в поселке торчать. Ему, можно сказать, сказочно повезло – прямо в день совершения преступления взяли подозреваемого. И факты все указывают на его виновность. А тут, вдруг, капитан, со своими сомнениями. Ясное дело, следователь только отмахнется. Но, так или иначе, а сходить к дому задержанного участковый решил твердо. Заодно узнать насчет бабки Осипова. Небось, медики уже привезли ее обратно. Полиция ее в больницу отправила или нет, а они все равно держать ее долго не станут.

Перед подъездом, в котором проживал предполагаемый убийца, возле своей машины суетился толстенький краснолицый мужичок, сосед подозреваемого, живший этажом выше, прямо над «нехорошей» квартирой, занимаемой неблагополучной семейкой.

–Бог в помощь,– сказал участковый, подходя к раскрасневшемуся как помидор, запыхавшемуся мужичку.

– Здорово,– буркнул тот, с сердитым видом покосившись на капитана.

–А я ведь в участок собирался сегодня идти, заявление писать. Распустили вы этих, всех. Житья никакого не стало,– вытирая кативший с него градом пот, сказал владелец машины.

–На счет чего заявление? Кого распустили? – уточнил капитан.

–Всех «этих»! Ублюдок этот, Генка Осипов, радиолу у меня вчера из машины спер.– Мужик злобно сверкнул глазами. – Небось, продал кому-нибудь на трассе, гнида, что бы дозу себе купить, тварь. Житья никакого нет от них всех…– автовладелец прибавил пару нецензурных слов и сплюнул.

–Радиолу? Так, а чего же ты передумал заявление писать?– внимательно глядя на соседа, распущенного полицией Генки Осипова, спросил капитан. Мужик был не из тех, кто пускает такие дела на самотек и машет рукой.

–Так чего писать-то? Вы ж его сами вчера забрали. Посадят за убийство. А радиолой-то теперь никто и заниматься не станет. Деньги-то мне по любому не вернут, так что я и решил не идти. Чего время зря тратить? Да и хрен с ней, с радиолой,– проявив неожиданное великодушие, с каким-то злорадным торжеством сказал мужик. – Главное, что урода этого упрячут теперь. Здесь его больше не будет.– Мясистые губы растянулись в злобной усмешке. – Еще б бабка его полоумная богу душу отдала поскорей, и совсем бы красота была.

–Грех, вроде, так вот человеку смерти-то желать…

–Грех?! Да ты бы сам пожил с ними в одном подъезде-то. Я б посмотрел на тебя, чего бы ты им тогда пожелал, обоим, – возмутился сосед. – Это ж каждую ночь крики, вой, как будто у них там дикие звери. Старая дура, мало что орет и завывает, что аж жуть берет, так еще железяками какими-то по батарее стучит по полночи. И Генка все дружков своих обдолбанных сюда приводил. В подъезд зайти страшно. А вы, полиция, глаза на все закрываете, вам все равно, – он с упреком посмотрел на капитана и почти с угрозой добавил, – вот и дозакрывались, теперь расхлебывайте. По головке-то, наверное, вас теперь не погладят.

–Ну, что ж нам, расстреливать, что ли, таких как он?– пожал плечами капитан. – Когда поступали сигналы, мы и Генку забирали, и дружков, если и впрямь было за что. И бабку в больницу отправляли. От нас же не зависит, что ее из больницы-то сразу назад привозят. Небось, опять уже привезли?

–Привезли,– буркнул мужик. – Ходит, гремит, к ночи готовится, старая стерва.

–А когда, говоришь, Генка радиолу-то у тебя украл?

–А я знаю. Я как с ночи пришел, пошел к теще, будь она неладна. Она уж давно пристала, что кран у нее течет, всю плешь проела. Ну, вот я и пошел, поменял, чтоб отстала от меня. А домой возвращался, смотрю, а у машины дверь открыта. Подошел – радиолы нет. Сосед сказал, что видел, как Генка тут отирался возле машин-то. Ну, я к нему. Собирался рожу разбить этой паскуде. Бабка дверь не открывала, но, после того, как я пригрозил, что сейчас выломаю ее к чертовой матери, она ж у них на одном гвозде держится, все же открыла. Я к Генке в комнату, а он в отрубе, на полу спит, обколотый значит. Ну, я понял, что он радиолу-то уже продал, на трассе кому-нибудь всучил по дешевке, лишь бы на дозу хватило. Я поорал, бить его не стал, что толку-то, он меня даже не заметил.

–А во сколько ты к нему заходил?– пристально глядя на лишившегося радиолы мужика, спросил капитан.

–Да черт его знает. Часов десять, может, пол одиннадцатого было. Я у тещи долго провозился с этим ее краном. Она, правда, потом угостила меня, в благодарность, значит, за работу.– Почесав в затылке, он добавил: – После Генки я домой пошел. Без десяти одиннадцать было. Я когда в квартиру вошел, жена заорала: «Где тебя носит? Время без десяти одиннадцать».

–Если Генка в половине одиннадцатого уже укололся и спал, значит, он не убийца. Профессора убили после одиннадцати. Соседка видела, как он в 10-45 шел по дороге к лесу. Так что тебе нужно показания дать.

Сосед наркомана посмотрел в глаза участкового тяжелым взглядом.

–Знаешь, Иван Федорович, если этот наш с тобой разговор официальный – то я ничего не знаю, и ничего писать не буду. А если это просто разговор двух знакомых – да пусть на него хоть все преступления повесят, какие есть, главное чтоб посадили эту тварь, и больше его тут не было. Ясно?

–Но он же не виновен. Осудят его, а убийца будет разгуливать на свободе. Ты потом как сам-то жить будешь, зная, что посадили невиновного, а ты ничего не сделал, чтобы этому помешать?

–А мне плевать. И нечего меня совестить!– Глаза у собеседника капитана стали холодные-холодные. – Да, и вы же все равно никого другого не поймаете,– он презрительно улыбнулся. – Вы с кучкой обдолбышей и с сумасшедшей старухой-то справиться не можете. Если этого ублюдка, капитан, не посадят, так рано или поздно кто-нибудь не выдержит и сам его убьет и потом за эту тварь сядет. Нет. Ничего я писать не стану и точка. И нечего меня таким взглядом сверлить. Тоже, праведник нашелся.– Мужик распрямил плечи и с вызовом посмотрел на капитана. – Сначала порядок наведите, а уже потом от людей требуйте по совести поступать.

Повернувшись к машине и продолжив прерванное, при появлении участкового, занятие, он дал понять, что разговор окончен.

–И предупреждаю, если мне какая повестка придет или еще что, я все буду отрицать. А то я тебя знаю,– донеслось, до успевшего дойти до угла дома, капитана.

«Да, дела…»,– мрачно думал Ливицкий, шагая по дороге в сторону участка. «И ведь не сделаешь ничего…»

Глава 3

8 августа 2010 года в зале суда, где должно было проходить слушанье по делу об убийстве профессора истории, более тридцати лет преподававшего в местном университете, Ивана Станиславовича Подгородецкого, собралось непривычно большое количество людей. Вообще, администрация города с удовольствием бы предпочла, чтобы заседание было закрытым. Все же дело об убийстве, да еще о двойном. И тот факт, что на скамье подсудимых будет сидеть наркоман, человек, так сказать, из «группы риска», один из тех, кто изначально несет потенциальную угрозу другим членам общества, был неприятен во всех отношениях. В случае чего всех собак повесят на кого? На тех, кто не уследил, допустил и т.д. А разве чиновники могут уследить за всем и за всеми? А чуть что, так спрос с них. Но профессор был личностью известной. Пользовался уважением коллег, студенты его любили и даже из Москвы какие-то там занимающиеся научной деятельностью товарищи приехали, почтить память погибшего коллеги. Одним словом, запретить желающим увидеть собственными глазами как справедливость восторжествует, и преступник получит заслуженное наказание, было себе дороже. Пойдут ненужные разговоры, любители повозмущаться и покляузничать, начнут «строчить доносы». А кто его знает, как на все это отреагируют там, «наверху».

Когда тяжелые двери зала заседаний распахнулись, и охрана ввела подсудимого, на всех лицах, ожидающих отмщения людей, появилось выражение брезгливого отвращения и злобы. Тот, кого вели к скамье подсудимых, был недостоин даже дышать одним воздухом вместе с нормальными людьми. Он был жалок и мерзок. Противен всем. Абсолютно всем, без исключения. И у каждого из присутствующих, в той или иной интерпретации мелькнула мысль «И вот это мерзкое создание, это отвратительное существо лишило жизни такого человека?!» И мысль эта возмущала, заставляла недоумевать, наполняла окружающее пространство лютой ненавистью. И еще до того как заседание было официально объявлено открытым, мысленно уже был вынесен единогласный приговор – виновен.

Когда судья, тихо и невнятно зачитав статьи, по которым подсудимому предъявлялись обвинения, произнес, наконец: «Суд приговорил считать виновным», присутствующие даже не испытали радости и удовлетворения. Они знали о виновности обвиняемого все то время, что длилось слушание. Они были уверены в ней и уже успели привыкнуть к своему знанию. Те несколько дней, что шло заседание, показались им из-за этого еще более скучными и бессмысленными. Напрасной тратой времени и государственных средств на соблюдение законности. Виновен. Какие могут быть нужны доказательства – достаточно взглянуть на этого человека, вернее на это существо, которое, возможно, когда-то и было человеком, а теперь это дикий зверь, которого нужно держать в клетке, изолировать от общества и всех подобных ему тоже. Они все виновны. Они все несут угрозу жизни, благополучию. Они чума, зараза, с которой нужно бороться яростно и непримиримо.

Руководством университета было принято решение установить мемориальную доску с именем профессора Подгородецкого, торжественное открытие которой, состоялось в начале нового учебного года.

В конце сентября, после окончания очередного, наполненного непосильными трудами и заботами рабочего дня, чиновник городской администрации, возглавляющий отдел ведающий делами по вопросам молодежи и подрастающего поколения, возвращался домой, естественно, очень усталый. Чиновник был в дурном настроении. Весь день его донимали дурацкими звонками и, что еще неприятнее, личными посещениями всевозможные представители учебных учреждений, спортивных секций, детсадов и даже из детской больницы приперлись две тетки. Видите-ли, им нужно организовать игровую комнату для детей, чтобы им не так скучно было лежать, пока их лечат, за государственный, между прочим, счет. А то, что к детской больнице он никакого отношения не имеет и подобными вопросами занимается отдел здравоохранения теткам даже в голову не пришло. И всем, всем что-то нужно. Только и слышно: «Дайте то, сделайте это, обеспечьте тем-то». Учебные пособия, мебель, спортивный инвентарь, средства на проведение культурно-массовых мероприятий. А где их взять средства на все это? Нет этих самых средств. И не будет. И ведь умные все. Сразу и про бюджет и про законы начинают что-то там говорить. И про вышестоящие инстанции. Все здоровье положишь с такой работой.

Сверкающий чистотой лифт бодро доставил великого труженика и страдальца на семнадцатый этаж элитной новостройки. Квартира была приобретена совсем недавно, так, что хватало проблем еще и с благоустройством собственного гнезда. Обставить восемь комнат, оборудовать три ванных, застеклить хорошими стеклопакетами, а не теми, что установили при постройке дома, и утеплить четыре лоджии, это вам не шутка, между прочим. Денег нужно о-го-го! Да еще кухня двадцать пять метров – пространство-то нужно чем-то заполнять. Не в голых стенах еду-то готовить. А это все опять же деньги. И какие деньги. В общем, кругом одни проблемы.

Тяжело вздохнув «слуга народа» открыл тяжелую входную дверь квартиры. Ноздри уловили, шедший из кухни, умопомрачительный запах свежесваренного борща. Чиновник жадно сглотнул, почувствовав, что страшно проголодался и, швырнув портфель и куртку на выложенный мраморной плиткой пол, направился в столовую.

–Мы есть сегодня будем?– рыкнул он в сторону кухни, откуда неслись сводящие с ума ароматы.

Побарабанив по гладкой поверхности стола из итальянского ореха, рассчитанного на двенадцать персон, он нетерпеливо повторил свой вопрос. «Корова! Чего она там застряла?»– разглядывая затейливую резьбу, идущую по краю столешницы, сердито подумал он, изнемогая от голода. Тут же вспомнилось во сколько ему обошелся стол и остальная мебель для столовой, сделанная на заказ на родине того самого ореха из которого они были изготовлены. Вместе с доставкой, сумма получилась астрономическая. Но жена тогда уперлась и так ему надоела с этой мебелью, что он, в конце концов, сдался. А все эта ее чертова подружка-дизайнерша со своими советами. Она советует, а платит он…

Из кухни выплыла жена, покачивая пышными бедрами, плавно «перетекая» своим объемным телом в пространстве. Грудь, выдающаяся далеко вперед, гордо высилась над подносом, уставленным тарелками с едой. «Корова!…»– неприязненно глядя на жену, в очередной раз, подумал чиновник. Сколько денег угробила на фитнесы, какие-то там обертывания, обмазывания, личных тренеров и прочую ерунду, а толку ноль. Только еще сильнее вширь прет, скоро в слона превратится. Перед глазами встала гибкая, стройная секретарша Лиля. Кожа упругая, гладкая, попа как орех… Чиновник, совсем некстати, почувствовал, как его охватывает возбуждение. Отогнав мысли о соблазнительной секретарше, чтобы отвлечься он отломил кусочек ржаного хлеба и начал жевать.

–Чего, ждешь пока я с голода подохну?– грубо сказал он жене. Как ни странно, жена на грубость ни как не отреагировала и молча поставила перед ним тарелку с борщом.

–Ложку-то дай, или я руками есть должен?– жадно вдыхая аромат, идущий из тарелки, проворчал он.

Вместо ложки на столе появилась газета.

–На, вот, почитай,– с ехидной ухмылкой сказала жена. Чиновник поднял на супругу тяжелый взгляд.

– У тебя совсем мозги жиром заплыли?

Жена хмыкнула и посмотрела на него с вызовом.

–Теперь вас всех прижмут. Слетите со своих мест,– качая головой как китайский болванчик, в подтверждение своих слов, она хрипло рассмеялась. Необъятное тело заколыхалось. – Почитай, почитай…

Она потыкала кроваво-красным ногтем в газету.

–Пятая страница… Ох, теперь вы попляшете.

Чиновник хотел швырнуть газетой в жену, но на ее смеющемся лице было такое торжество, что немного поколебавшись, он все же развернул газету на указанной ею странице. Дура-то она дура, но с чего-то же она ему ее притащила и еще и несет непонятно что…

Газета, кстати, была не местная, а московская. Где только жена ее взяла-то. «Откуда приходят монстры?». Название статьи глупее не придумаешь. Если бы в первой же строке статьи не фигурировало название их города, газета точно отправилась бы жене в физиономию, вместе с идиотской статьей.

«Некоторое время назад, по служебным делам, я побывал в г. … После традиционного знакомства с достопримечательностями, один из местных коллег предложил побывать на заседании суда. Предложение неожиданное, и я признаться даже растерялся. «Будут судить нашего местного монстра»,– пошутил коллега, показывая местную газету с небольшой статьей, посвященной предстоящему процессу. Время позволяло, и я согласился.

«Монстр – фантастическое существо огромных размеров, необычного строения. Это что-то пугающее, таящее угрозу, представляющее опасность для других живых существ. В переносном смысле мы называем монстрами людей необыкновенно дурных нравственных качеств». Так трактует это понятие Википедия. Разумеется, того, кто, преследуя какой-либо умысел, личный мотив, намеренно отнимает чужую жизнь, можно считать монстром. Не придуманным, фантастическим существом, а вполне реальным. Того, кто сидел в нескольких метрах от меня на скамье подсудимых, обвиняли в убийствах двух человек, совершенных ради одной дозы наркотиков. Всякий раз, слыша истории о подобных преступлениях, каждый из нас задается примерно одними и теми же вопросами. Почему мир, в котором мы живем, так страшен и жесток и человеческая жизнь стоит в нем так мало? И откуда берутся монстры, делающие его таким страшным? Ответ, дамы и господа весьма прост. Подобные монстры не приходят в наш мир сами по себе, не являются ниоткуда, как в фантастических историях – мы сами создаем их. Мы, добропорядочные, законопослушные граждане, считающие себя приличными, хорошими, не чуждыми добродетели людьми, порождаем чудовищ. По крайней мере, подавляющее большинство из них. Даже не отдавая себе в этом отчета.

Сидя в зале суда, я смотрел на человека нарушившего главную заповедь – не убий, и видел перед собой не чудовище, не безжалостного, хладнокровного убийцу, с вызовом взирающего на тех, кто судит его. Ухмыляющегося нарочито нагло и даже устрашающе, не испытывая при этом ни малейшего раскаяния или сожаления по поводу содеянного. Подсудимый не походил на опасного, дикого зверя, который, оказавшись на свободе, непременно снова сделает что-то страшное и будет при этом наслаждаться чужой болью, чужими страданиями. Этот монстр был совсем другим. Он вызывал если не сочувствие, то жалость. Он сам был жертвой.

Таких, как он, прекрасно представляет себе, каждый из нас. Мы сталкиваемся с подобными типами практически каждый день на улице, в переходе, возле подъезда. При взгляде на них, мы непроизвольно покрепче прижимаем к себе портфели, сумки, опускаем руки в карманы, хватаясь за лежащие там бумажники. Мы ускоряем шаг, стремясь побыстрее пройти мимо, оставить неприглядное, оскорбляющее нашу цивилизованность своим омерзительным видом зрелище. Мы испытываем чувство брезгливости, смешанное со страхом. Мы ничего не желаем знать о них, об их жизни. Подобные «существа», именно так мы их про себя называем, нам отвратительны. Мы не желаем соприкасаться с ними, ни коим образом. Они нам противны. Опустившиеся, конченые люди. Отбросы общества, ничтожества, пьяницы, наркоманы, негодяи, воры, убийцы. Те, кто перешел грань, оказался на самом дне и способен на все. Утратившие все человеческое твари, несущие угрозу. «Кошмар! Ужас!»– мы стараемся стереть из памяти само знание о существовании подобных людей, потому, что оно оскверняет нас, наш образ жизни, нашу благопристойность. Эти существа чужие для нас. Они принадлежат к другому миру, гнусному, грязному, отвратительному. Но при этом они нагло и бесцеремонно вторгаются в наш, подобно страшной, смертельно опасной заразе. Что с ним делать? Как оградить себя, как избавиться от этой чумы? Как обезопаситься? Ответ, снова прост. Нужно перестать создавать их.

Как и в какой момент, маленький мальчик, который, как и все остальные дети играл, лепил куличики из песка, гонял по двору мяч с приятелями, мечтал о чем-то, превратился в человека с пустотой во взгляде и внутри себя. Когда именно он стал тем, для кого не осталось абсолютно никаких желаний и стремлений, кроме одного – добыть очередную дозу, любой ценой. И ради достижения этой единственной цели он превратился в монстра, отнимающего чужие жизни. Этот путь, пройденный им к перерождению в чудовище, практически не отличается от пути всех, кто по воле судьбы находился в таких же условиях с момента своего появления на свет. Большая часть тех, кого общество отвергает, причисляя их к отбросам, к опустившимся, потерявшим человеческий облик и все представления о нравственности, начинает «катиться вниз» в тот момент, когда впервые сталкивается с равнодушием этого самого общества. То есть еще в раннем детстве. Ребенок из неблагополучной семьи почти всегда, начиная с самого невинного возраста, причисляется окружающими к разряду тех, из кого ничего толкового не получится, его судьба предрешена заранее «по праву рождения». И не стоит ждать от него ничего кроме повторения судьбы его родителей. Отец пьет, имеет судимость, мать тоже алкоголичка, значит и ребенок пойдет по их стопам. Будущий пьяница, наркоман, вор, бандит. Все. На маленьком человечке, еще даже не успевшем раскрыть свой потенциал, понять какие у него способности, какие стремления, поставлен крест. Его заклеймили, причем те, кому он доверяет, к кому тянется в силу своего возраста – взрослые люди из его окружения: соседи, родители друзей, собственные родители и родственники, воспитатели, педагоги. Еще можно остановить процесс, проявить понимание, участие, дать ребенку, возможно более трудному в воспитании, чем дети из нормальных, вполне благополучных семей, немного тепла и заботы, которых он лишен. Протянуть руку, попытаться спасти его и заодно избавить общество от появления еще одного монстра. Но, нет. Соседи, дальняя родня, отмахиваются. Если родителям плевать, пусть специальные службы им занимаются. Они должны, это их работа. И должны, и работа. Но сотрудники подобных служб, зачерствевшие, «выгоревшие» изнутри в процессе своей деятельности, а возможно, и изначально равнодушные ко всему, выполняют необходимые формальности, только чтобы можно было написать что-то в отчетах, которые от них постоянно требуют вышестоящие инстанции. Еще более равнодушные, даже не представляющие себе ни самих детей, о которых идет речь в предоставленных подчиненными отчетах, ни условий их жизни.

Всем намного проще отмахнуться. Зачем растрачивать силы впустую. Не выйдет из такого ребенка ничего толкового и точка. Вон, сколько их таких. И каждый из отмахнувшихся, не просто «остался в стороне», как считает он сам. Он подтолкнул маленького человечка к той пропасти, откуда вернуться назад практически невозможно. Кто-то из «отверженных» уходит в себя, замыкается, страдает и постепенно может озлобиться. Возможно, эта внутренняя злоба так никогда и не проявится, не выйдет наружу, но человек будет жить с ней, чувствовать ее в себе и от того будет несчастен. Кто-то, их мало, но они все же есть, окажется достаточно сильным и преодолеет «неприятие» общества, сможет удержаться и не свалиться вниз, а наоборот, подняться, вести нормальный образ жизни и преуспеть. А кто-то просто последует установкам данным ему и превратится в того, кем ему и предрекли быть – в бандита, пьяницу, наркозависимого.

Двадцатисемилетний подсудимый Геннадий Осипов, прошел свой путь от никому не нужного, недополучившего любви и тепла ребенка из неблагополучной семьи до монстра, с молчаливого согласия общества. Окружающие его люди равнодушно наблюдали за этим превращением, не делая никаких попыток вмешаться, попробовать спасти рушащуюся жизнь. Из четырех дней, что занял процесс, я побывал в зале суда трижды. Можно было не ходить уже после первого дня. Все было ясно с самого начала. Подсудимый виновен и будет осужден. Тем более, линия защиты, скажем прямо, вообще отсутствовала. Адвокат сидел с отсутствующим видом, подзащитный был ему не интересен и противен, как и всем остальным. Но меня влек в зал суда не сам процесс. Меня не отпускало лицо подсудимого. Эта отрешенная пустота, полное равнодушие к происходящему, к собственной судьбе. Но сам я больше не хотел быть равнодушным, одним из тех, остающихся в стороне. Мысленно я был с ним рядом, на скамье подсудимых. Мое место было именно там. Потому, что мы все, все общество в целом, виновны и приговор должен был быть оглашен для нас всех.

Давайте попробуем оглянуться вокруг. И попробуем не отводить по привычке, как можно скорее, свой взгляд от неприятных вещей, а рассмотрим их пристально и внимательно. Я не призываю начать попытки заняться «перевоспитанием» всех подозрительных личностей, встречающихся на нашем пути. Тех, кто уже «на дне», скорее всего, пытаться перевоспитывать возвращать к нормальному образу жизни уже поздно. Превращение произошло и обратной силы, как в сказках, к сожалению, уже не имеет. Вполне возможно, что подобные попытки могут быть даже опасны. Люди, прожившие достаточно долго в том, отличном от нашего, мире и приспособившиеся к его законам, имеют совсем другие представления о жизни, о нравственности и о границах дозволенного. В том мире они вынуждены выживать и понятия о морали и порядочности стираются, как мешающие процессу выживания. В данном случае, остается только сожалеть о сопричастности к тому, что общество, то есть мы с вами, обрекло их стать изгоями, париями. Тут уж ничего не поделаешь, мы все виновны и это наш крест. Но можно обратить свой взгляд на тех, кто еще только начинает свой жизненный путь. Кто еще не успел дойти до той точки, где начинается процесс превращения, окончательного и бесповоротного. Проявим немного человечности, сострадания и участия. Перестанем ставить клеймо, на тех, кто, возможно, рожден для чего-то великого, прекрасного, для того чтобы сделать этот мир лучше. Или пусть даже просто для того, что бы стать хорошими, порядочными людьми – это ведь тоже совсем немало. Дадим им шанс. Протянем руку и не дадим шагнуть в никуда. Мы уже создали столько монстров, что если не остановиться, очень скоро именно они превратятся в подавляющее большинство, и тогда париями и изгоями станем мы сами. И выжить в этом мире, нам изнеженным, эгоистичным, привыкшим к благополучию и комфорту, будет чрезвычайно трудно, а вполне вероятно, и просто невозможно.

И отдельный призыв, даже требование, я обращаю к «слугам народа», имеющим необходимые полномочия и по роду своей деятельности обязанным оказывать помощь подрастающему поколению, направлять его, помогать расти и развиваться, становиться самодостаточными и полезными для общества людьми. Возьмитесь, наконец, за дело, оторвитесь от нескончаемого процесса набивания собственных карманов. Новые дома, яхты, машины, драгоценности для жен, дочерей и любовниц подождут. Начните заниматься тем ради чего вы вообще сидите в своих креслах – проблемами граждан своей страны, улучшением их жизни. Ведь именно ради них вы и сидите на своих местах, именно для их блага вы должны трудиться. Наплевав на свои обязанности, именно вы, в первую очередь, ответственны за то, что общество, наделившее вас вашими полномочиями, наводнили монстры. И вы сами, не думая ни о чем кроме собственной выгоды, превращаетесь в монстров, еще более страшных и опасных чем те…»

«Вот, урод!»– чиновник с раздражением покосился на жену, застывшую рядом с ним, очевидно в ожидании его реакции. «Дура!»,– злобно подумал он и уже хотел отшвырнуть газету, наорать на жену и поесть, наконец. Идиотская статья. Журналюге заняться нечем, вот и пишет всякую чушь. А эти уроды, там, в Москве, эту чушь печатают.Видно больше нечего. Из пустого в порожнее переливают, мусолят одни и те же темы. Тут, взгляд его непроизвольно скользнул по тексту чуть ниже, и он застыл, вращая выпученными глазами и открывая рот, как выброшенная на берег рыба.

Дальше писака приводил статистику. Сначала тоже шла одна ерунда – какой процент неблагополучных семей в различных регионах России, и на сколько он каждый год увеличивается и бла-бла-бла. Дальше данные по росту преступности, и сколько среди тех, кто совершает преступления наркозависимых. Тоже фигня. Потом, как же без этого, данные по наркозависимым и на сколько увеличилось число несовершеннолетних наркоманов и т.д. и т.п. В общем, тоже сплошное пустословие и ерунда. Цифры, конечно, довольно удручающие, но все давно к этому привыкли. Никому и дела нет. Поразила специалиста по вопросам молодежи и подрастающего поколения, шедшая в самом конце на удивление подробная, а главное, абсолютно точная информацию не о наркоманах, преступниках и других отбросах общества. А о том, сколько и когда было выделено бюджетных средств, для постройки учебных, научно просветительских, спортивных и развлекательных объектов для молодежи и для населения в целом именно для их города и близлежащих к нему районов. И сколько на самом деле было истрачено этих денег, по назначению, фактически. И это тоже бы еще ничего, хоть разница в суммах и была, мягко говоря, заметной. Но дальше паскудный бумагамарака приводил подробный перечень домов, машин, квартир и других крупных и очень крупных приобретений и трат, сделанных чиновниками, которые в той или иной степени отвечали за распределение этих самых выделенных на строительство, благоустройство, культурно-массовую и просветительскую работу средств. И его квартира с указанием площади и точной стоимости, а также суммы, потраченные на ремонт и покупку мебели и даже новая шуба купленная жене, фигурировали в проклятом списке. Никаких имен не называлось, но суммы, площади и прочие подробности, приведенные в списке, очень ясно указывали, по крайней мере, знающим людям, на совершенно определенных лиц из администрации города, а заодно, являлись доказательством невероятной осведомленности автора статьи в этом вопросе. А значит, все они под колпаком. Журналюге известно все, абсолютно все про каждого из списка. И в любой момент… можно ждать… Чего угодно. На лбу выступили холодные капельки пота, а в легких, казалось, не осталось воздуха. Издав, хрюкающий звук, чиновник отшвырнул проклятую газету.

–Паскуда! Тварь!…– хватаясь за грудь и массируя ее в области сердца, просипел он.

Стоявшая до этого неподвижно жена ухмыльнулась.

–Поешь борща-то,– придвигая тарелку, сказала она с притворным участием. – В тюрьме-то, наверняка, какой-нибудь баландой кормят. Небось, шлюха твоя, секретарша, передачки тебе носить не станет, да и другие потаскухи тоже.

Ее тело заходило ходуном от смеха.

–Заткнись!– заорал чиновник, отталкивая от себя тарелку. Содержимое выплеснулось на отполированное итальянскими мастерами дерево и растеклось темно-бордовой лужей.

–Интересно, сколько тебе дадут?– не унималась жена. – В прежние-то времена, ясное дело, просто расстреляли бы, за «в особо крупных размерах».

Вскочив со стула, он бросился к ней и прошипел прямо в лицо:

–Заткнись, дура! Если меня посадят, ты с голой жопой останешься. Все, все это, – он обвел дрожащей рукой столовую, – заберут, идиотка!

–Да и пусть!– запальчиво крикнула жена, уперев руки в необъятные бока. – Зато, хоть поживу нормально. Кобелина чертов!

–Не волнуйся, и тебя в стороне не оставят. Ты, когда тряпки чемоданами покупала, не думала, откуда деньги? Пять шуб в шкафу висит. Когда тебя спросят, скажешь, в комиссионке купила? Пойдешь как соучастница, не волнуйся. И сынок наш, обалдуй из университета мигом вылетит. Его там держат только из-за того, что я им отстегиваю регулярно. Пойдет улицы мести, потому что ни для чего другого он не пригоден.– Чиновник торжествующе посмотрел на побледневшую жену. – И наезд на старушку, кстати, тоже может всплыть и тогда все вместе, всей семьей на зону-то отправимся.– Он злобно расхохотался.

Жена всхлипнула и обессиленно опустилась на стул.

–Говорила мне мать не выходить за тебя замуж. Что не будет мне с тобой счастья, – печально сказала она.

–Единственный раз старая ведьма что-то дельное сказала, и то ты, дура, не послушала,– огрызнулся чиновник. Нужно было срочно обдумать сложившееся положение. Статья явно заказная. Что теперь делать? Жена со своими глупыми разговорами мешала ему сосредоточиться. В голове мелькнула мысль: «А может, с повинной пойти. Чистосердечное… предложить информацию, а в обмен потребовать иммунитет». Хотя, судя по всему, информации у тех, кто статью заказал и так предостаточно. Что же делать? Что?!

–Ты где газету взяла?– повернувшись к жене, спросил он.

–Сестра прислала. Мол, почитай про муженька своего.– Она снова всхлипнула.

–Ты же говорил, что Вадику ничего не будет,– губы у нее задрожали, – сказал, что та история со старухой улажена.

–Улажена,– буркнул чиновник. – Дело закрыли. Но в свете последних событий могут и поднять. Теперь всего можно ожидать.

Он направился к выходу из столовой. Нужно было позвонить важным людям. Нельзя сидеть, сложа руки. Может, еще как-нибудь удастся выйти из этой ситуации, как говорится, с меньшими потерями.

Проводив мужа взглядом, жена чиновника тоненько завыла. Вот ведь ужас-то. Вот ведь горе какое!

Первые дни после выхода проклятой статьи были наполнены тревожным, сводящим с ума ожиданием. Вот-вот разразится буря, нагрянут комиссии, проверки, начнутся репрессии. Полетят чиновничьи головы. Бессонные ночи сменялись тягостными днями в ожидании страшной неизбежности. Сытые, гладкие лица осунулись, посерели, под глазами залегли темные тени, от прежней привычной самоуверенности не осталось и следа, в потухших глазах безысходность и страх.

В срочном порядке были предприняты все возможные меры, хоть как-то «улучшающие положение», показывающие ситуацию, хотя бы немного, но в лучшем свете. Всем ветеранам, а также одиноко проживающим пенсионерам были выданы «внеочередные» продуктовые заказы.

Во всех образовательных учреждениях были прочитаны лекции о вреде наркотиков. И под лозунгом «Скажем наркотикам нет!» были проведены несколько спортивных мероприятий для молодежи, а также спортивный семейный праздник.

Нескольким малообеспеченным семьям, стоящим на очереди уже не первый десяток лет, город выделил жилье.

Был утвержден, план реконструкции дома культуры, который, уже в течение нескольких лет, тормозили из-за недостатка средств, и уже на следующий день бригада рабочих принялась «реконструировать» вконец обветшавшее здание. А также, возобновилось «замороженное», опять же по причине отсутствия средств, строительство бассейна, и детского сада и начальной школы в одном из близлежащих к городу поселков.

За две недели полезных и добрых дел для горожан и жителей района, выполненных реально, а не просто фигурирующих на бумаге, исключительно для отчетности, набралось гораздо больше, чем за последние десять лет. Денег не жалели, сэкономить, урезать, недодать на этот раз не пытались, потому что лучше уж раскошелиться и разок немного потратиться, чем потом сидеть.

Время шло. Работа на стройках шла бесперебойно – стройматериалы подвозили вовремя, никаких задержек и проволочек с согласованиями и подписаниями бумаг не было. В школах дети учились по новеньким учебникам, сидя за новыми партами. В детской больнице маленькие пациенты с удовольствием проводили свободное от процедур и осмотров время в отлично оборудованной игровой комнате. Из столицы ни комиссий, ни даже каких-либо распоряжений о предоставлении финансовой отчетности для проверки не было. Все было как всегда, за исключением кипучей деятельности всех служб, призванных улучшать жизнь горожан.

Поначалу молчание Москвы пугало, заставляло думать, что все еще страшнее и там, «на верху» готовятся нанести сокрушительный удар, который сметет всех одним махом. Грядет полная кадровая перестановка. А всех кого уволят, прямиком к следователям. По прошествии нескольких дней в прединфарктном состоянии, вязкий, выматывающий душу страх, сменился недоумением и даже раздражением. Тянут время, измором берут, ждут, когда у всех нервы сдадут и тогда разом всех и согнут в бараний рог.

А через две недели, после появления злополучной статьи, стало ясно, что никакого заказа «сверху» не было. Журналюга-гадина, сам расстарался. Просто, такая любознательная сволочь попалась. Все разнюхал, все выведал. Не постеснялся на честных людей напраслину возвести, разволновал. Убивать таких паразитов нужно.

Поиски «крысы», слившей информацию бумагамараке ничего не дали. «Предателя» не нашли, но урок был получен. Впредь каждый старался обтяпать свои делишки, как можно незаметнее. Когда не знаешь, с какой стороны тебя могут подставить, перестаешь доверять всем.

Постепенно все успокоилось и пошло своим чередом, как обычно, без сюрпризов. Незадолго до нового года, капитан Ливицкий передал в жилуправление поселка, присланные из колонии бумаги, свидетельствующие, что проживавший в поселке Геннадий Сергеевич Осипов, отбывавший у них, в соответствии с приговором суда, наказание, 5 декабря 2010г. скончался. Причиной смерти была указана острая сердечная недостаточность.

Председатель жилуправления, спрятал бумаги в сейф и поспешил по своим делам домой, недоумевая, отчего так мрачен и, кажется, даже зол участковый. Новый год на носу, праздники, а он мрачнее тучи, как будто это не наркоман Генка помер, а кто-то из его родни. Чудак человек.

История с убийством профессора Подгородецкого, казалось, теперь уже окончательно навсегда осталась в прошлом.

Часть 2

Хищники, жертвы. Особенности и способы выживания

Глава 1

Ноябрь 2017г. Москва.

Нестерпимый жар наполнил собой все вокруг. Языки пламени ползут вверх по железной переборке, краска под ними вздувается уродливыми пузырями. Огонь распространяется, надвигается на мечущихся, задыхающихся от едкого дыма людей, норовя дотянуться до уязвимых человеческих тел своими смертоносными щупальцами. Раскаленный воздух выжигает легкие, невозможно сделать хоть один вздох… Андрей подскочил. Пот, стекающий по лицу и по груди ручьями, промочил футболку насквозь. Пошарив в темноте, он включил, стоявшую рядом с диваном лампу.

– Черт!…

Сняв мокрую футболку, он поплелся в ванную.

––

Порыв ветра швырнул в лицо очередную порцию мокрой мешанины дождя и снега. Подняв воротник куртки, Андрей рысцой припустил в сторону дома. Обогнув угол супермаркета, он едва не налетел на маленькую фигурку, идущую впереди него и сгибающуюся под тяжестью здоровенных пакетов, доверху наполненных продуктами. Женщина, тащившая половину всего, что имелось в супермаркете, на фоне своих сумищ, казалась совсем худенькой и хрупкой. Эта странная любовь жительниц столицы превращать себя во вьючных животных была совершенно непонятна Андрею и очень его раздражала. В Москве магазины на каждом шагу. Что стоит сходить два раза и не надрываться? Впрочем, и сам город, наполненный машинами, хмурыми, озабоченными лицами его тоже раздражал. Все куда-то спешат, всем плевать на все кроме собственных проблем.

– Федя! Вылези из лужи и брось эту гадость! Федя! Федор, немедленно!!! Ты меня слышишь?!

Помимо стратегического запаса продуктов, женщина являлась еще и счастливой обладательницей худенького вертлявого мальчишки, лет шести-семи, который явно не давал своей матери ни на секунду не заскучать, не расслабиться. Размахивая полупустым пакетом, врученным ему в воспитательных целях, мол, он – мамин помощник, и зажатой в другой руке, толстой корявой палкой, которой он выуживал из луж всевозможные предметы, мальчишка после очередного окрика своей матери бросал «эту гадость» и тут же нырял в очередную лужу, за следующей. Активно орудуя в грязной воде и своей палкой-удочкой и непосредственно рукой.

–Федор! Брось!!! Да что ж за наказание!… Подойди сюда!– в голосе послышалось раздражение и отчаяние.

–Девушка!– догнав мать несносного мальчишки, рявкнул Андрей, чуть ли не вырывая у нее из рук пакеты. – Давайте я Вам помогу…

Удивленное, непонимающее лицо повернулось к нему. Андрей слегка напрягся, в ожидании ставшей уже привычной со стороны посторонних реакции, при виде его лица, вернее его изуродованной шрамами половины. Обычно люди в первую секунду смотрели со страхом, порой с отвращением, а потом отводили глаза, делая вид, что все в порядке. У воспитанных людей не принято, открыто пялиться на чужое уродство, они делают это незаметно.

Обладательница сумок, естественно, заметила, потому, как не заметить такое можно только будучи слепым. Тонкие брови слегка нахмурились, а губы едва заметно изогнулись, но вместо того, чтобы «сделать вид» и отвернуться она перевела свой взгляд на его глаза. У нее самой глаза были серые, большие. И, как показалось Андрею, немного грустные. Может, просто усталые.

–Разве можно такую тяжесть носить?– сердито буркнул он, испытывая смущения от взгляда этих серых глаз. Он уже даже мысленно проклинал себя, что решил помочь. Уж донесла бы она свои сумки, наверняка не в первой. От ее пристального взгляда ему самому захотелось отвернуться. Или прикрыться, скрывая свой физический изъян. Лучше бы она смотрела с отвращением. В ее глазах отразилось сострадание и даже боль.

Неожиданно губы ее тронула улыбка, и глаза стали вдруг озорными.

–Представляете, сколько я их не кормлю, через какое-то время они снова голодные и опять просят есть. Просто настоящие проглоты.– Она рассмеялась, и лицо у нее сделалось совсем юным. Андрей не удержался и тоже рассмеялся, потому что смех у нее был очень заразительный и веселый.

В этот момент подошел, закончивший, наконец, свои изыскания в близлежащих лужах, проглот-Федор. Он с внимательным видом, не скрывая любопытства, с примесью ужаса и восхищения одновременно, рассматривал изуродованную щеку незнакомца.

–А что случилось с твоим лицом?– серьезно спросил он. Глаза у его матери стали круглыми, а на щеках появился, кстати, очень шедший ей румянец.

–Федя!…– шикнула она на сына.

–Тебя на войне ранило?– не обращая внимания на шипение матери, задал очередной вопрос Федя.

–Нет, не на войне…

–А где?

–Федя!– простонала его мать и изловчившись, схватила сына за руку.

–Ай! Мам, больно!…– выдергивая руку, которую она, видимо, слишком сильно сжала, завопил мальчик.

–Федя, прекрати…

Андрей усмехнулся. Они были забавные. И мать и ее сынишка. И симпатичные, оба.

–На работе авария произошла,– ответил он на вопрос мальчика.

–А что случилось?

Мать нервно рассмеялась.

–Извините… невозможный ребенок. Ему все нужно знать в подробностях.

Андрей пожал плечами.

–Так это в его возрасте вполне естественно. Хорошо, когда ребенок любознательный.– Повернувшись к мальчику, он сказал: – Произошел пожар и из-за него взорвался баллон с газом.

–А какой…

Мать притянула сына к себе и закрыла ему рот рукой.

–Все, хватит,– сказала она на этот раз спокойно, но как-то очень твердо, и мальчик, посмотрев на нее, кивнул и, взяв ее за руку, пошел рядом. Андрей заметил, как опять дрогнули у нее губы, и ему даже показалось, что серые глаза, как будто, увлажнились. Женщины, по крайней мере, большинство из них, народ сострадательный, умеющий сопереживать, чувствовать чужую боль.

Через полминуты молчать мальчишке надоело, и он, очевидно решив, что если не касаться самого события, то вполне можно спрашивать, задал очередной вопрос:

–А тебе было больно?

Мать сердито посмотрела на него.

–Да, больно,– Андрей кивнул.

–Очень?

–Очень.

–А сейчас еще больно?

–Иногда.

Очевидно, чтобы пресечь дальнейшие расспросы, мать мальчика сама обратилась к Андрею:

–Спасибо Вам большое, что помогли с сумками. Просто, всегда все бегом, времени нет, вот и набираешь целую гору.– Она улыбнулась. – Вы не волнуйтесь, мы тут рядом живем. Вон наш дом.

–Стало быть, мы с вами соседи. Я тоже в этом доме живу,– Андрей засмеялся, – со вчерашнего дня. Так, что соберетесь в магазин, зовите. Вам помогу, и зарядку можно не делать.

Консьержка с любопытством уставилась на вошедшую в подъезд троицу. Новый-то жилец не промах. Только въехал, а уже сумки соседке несет. Консьержка хмыкнула.

–Феденька, иди я тебе конфетку дам,– ласково сказала она, желая потянуть время, в надежде на какие-нибудь «подробности».

Привстав с места, чтобы достать конфеты, старуха наметанным взглядом оценивала ситуацию.

–Небось, сумки-то такие ты, Маш, набрала? Хорошо хоть мужчина тебе помог,– все тем же умильно-ласковым голосом проговорила она, расплываясь в улыбке.

–Да,– коротко ответила мать мальчика на оба высказывания консьержки.

Видя, что с этой стороны информации не будет, старуха вновь обратилась к Феде.

–Мамка, вон как тебя кормит, а ты такой худенький, Феденька. Наверное, кушаешь плохо?

–Хоошо,– невнятно ответил Федя, пережевывая конфету.– Мама говорит, у меня такой обмен веществ.

Консьержка всплеснула руками и зашлась от смеха.

–Ты прямо профессор, Феденька. Все знаешь.

–Скажи спасибо и пошли,– скомандовала мать, явно не испытывающая восторга от общения с консьержкой.

–Спасибо!

–На здоровье, Феденька,– ответила старуха, с явным сожалением усаживаясь обратно на свое место. Было ясно, что никаких подробностей не будет. Она проводила удаляющихся жильцов разочарованным взглядом.

Андрей наблюдал сцену с угощением с нескрываемым весельем. Ночью, когда он только приехал, у них с хранительницей подъезда произошел небольшой конфликт.

Войдя в подъезд, обвешанный сумками с вещами, он был остановлен громоподобным выкриком из-за стекла будки:

–Куда?!!!

–Домой,– справившись с удивлением, сказал он. Время приближалось к двенадцати. Предыдущую ночь он провел в аэропорту и в самолете, а потом снова был аэропорт, работа и в довершение он еще долго плутал по району, так как навигатор отказывался находить нужный ему дом. Андрей устал и вопящая тетка, отчего то бодрствующая в столь поздний час, была совсем некстати.

–Куда?!!!– вновь взревела консьержка и, с неожиданным проворством для своих немалых габаритов и довольно преклонного возраста, выскочила из будки.

–Куда?!!! Я Вас не знаю!– Растопырив руки, она преградила, вторгшемуся на охраняемую ею территорию чужаку, дорогу.

–Я Вас тоже,– ответил Андрей, начиная раздражаться. Он хотел просто отодвинуть бабку в сторону и пройти, но опасался, что она начнет орать так, что разбудит своими воплями половину подъезда, которую не успела разбудить до этого.

Напирая на чужака мощным бюстом, она угрожающе сказала:

–Сейчас полицию вызову, они враз приедут, заберут тебя.

–Вызывайте, – сказал Андрей. – Я здесь живу, так что потом будете сами с ними объясняться.

–Да? Живешь?– старуха подозрительно покосилась на две большие спортивные сумки. – Квартира какая? Я тебя не видела ни разу…

–Тридцать шестая,– Андрей сделал шаг к лестнице.

Бабка прищурилась.

–Не живет никто в тридцать шестой. Там жильцы съехали.

–Ну, теперь я живу.

Поставив сумки, Андрей потряс у нее перед носом ключами.

–Можно было спокойно все выяснить, правда, а не реветь на весь подъезд. Я ведь дверь подъезда своим ключом открыл, Вы же видели.

–Ключ спереть можно,– невозмутимо сказала старуха. – Мое дело следить, чтоб чужие не шастали. Сами же потом с меня спрашиваете, если что.– Она строго посмотрела, на вроде как, и вправду нового жильца. – На лбу же у Вас не написано, что жилец, а не пьянь какая-нибудь или не наркоман. Их тут вона, полно шляется.

–В следующий раз учту. Заготовлю опознавательный знак, что я не пьянь и не наркоман, – сказал Андрей, но старуха юмор не оценила. Поджав губы, она поковыляла к будке. Давешняя прыть исчезла вместе с боевым задором.

– Ходют, ходют. Днем ходют, ночью ходют. А чуть что, так консьержка виновата…

-Очень бдительная старушка,– улыбнулся Андрей, зайдя в лифт. Мама мальчика, которую, как он теперь знал, звали Машей, тоже улыбнулась.

–Да, она у нас такая. Она еще и боевая. Все пьяные компании, которые раньше рядом с домом собирались, разогнала. У подъезда и поблизости теперь никто не сидит. На всех страх нагнала.

Андрей ухмыльнулся, вспомнив вчерашнее «Куда?!!!».

–Нам на седьмой. А Вам?– спросила она, так как руки у него были заняты ее сумками.

Он отвел взгляд от ее глаз, почему-то, странным образом, приводивших его в смущение.

–Я Вас до квартиры провожу.– Он кивнул на пакеты. – А живу я на четвертом. Тридцать шестая квартира. Заходите в гости,– подмигнул он Федору. Тот ответил щербатой улыбкой – не хватало верхнего переднего зуба, как и у большинства его сверстников, начавших обзаводиться коренными зубами вместо молочных.

Двери лифта открылись и от них, пропуская приехавших, попятился назад, заметно покачивающийся испитый мужичок.

–Здорово, Мань!– поприветствовал он грубоватым голосом, человека привыкшего к регулярным и чрезмерным возлияниям. – Как сама-то?

–Нормально, Саш,– спеша пройти мимо, распространяющего мощное амбре соседа, буркнула Маша.

–Здорово, братан!– грязная, опухшая ладонь потянулась к Федьке.

–Привет, Саш!– звонко и жизнерадостно отозвался мальчик, пожимая немытую ладонь соседа-алкаша. Андрей заметил, как его мать поморщилась при виде этого негигиеничного рукопожатия. Федька же, не обремененный брезгливостью, выглядел весьма довольным.

–Мамку слушаешься? Мамка у тебя хорошая, ты ее слушай,– сказал сосед и протянул руку Андрею. – Здорово!

Поставив один из пакетов на пол, Андрей пожал протянутую руку. Не ответить было не по-мужски, да и Саша этот, мужик, судя по всему не плохой. А то, что алкаш, так мало ли, как жизнь у человека сложилась.

Забирая у Андрея сумки у дверей квартиры, Маша улыбнулась.

–Спасибо огромное, еще раз. А говорят, рыцарей в наше время не осталось.

Андрей засмеялся.

–Стало быть, я теперь рыцарь.

Она серьезно посмотрела на него.

–Почему теперь? Мужчина либо рыцарь, либо нет. Так, что Вы – рыцарь. Теперь и всегда.– Она протянула руку. Маленькую, нежную и, естественно, чистую. – Вы уже поняли, что я Маша.

– Андрей.

–Будет время, заходите к нам как-нибудь вечером на чай. Расскажу Вам подъездные сплетни,– она рассмеялась. – Я, правда, не особо много их знаю. Информацией меня, в основном, снабжают дети. Ну, еще соседка,– Маша кивнула на дверь в другом конце коридора. – Но ей доверия нет, она обожает всякие ужасы придумывать и наговаривать всякие неприятные вещи на всех подряд.

–Спасибо, как-нибудь зайду,– улыбнулся Андрей.

–А чтобы хоть как-то Вас отблагодарить за ваш рыцарский поступок, дам ценный дружеский совет,– она взглянула на него своим озорным взглядом и вновь показалась очень-очень юной. – Саня, которого мы сейчас встретили – будет просить денег взаймы, не давайте. Один раз дадите и все. Будет у вас на иждивении до конца дней.

Андрей рассмеялся. Новая квартира и дурацкий, неуютный район и даже большой, шумный город уже не казались ему такими неприятными, как еще буквально недавно, до того как он отправился в магазин и встретил там ее с сынишкой.

–Увидимся, – сказал он и, махнув рукой, пошел к лифту.

–До свидания!– завопил Федя звонким-звонким голосом. Андрей поймал себя на мысли, что все еще продолжает улыбаться.

Глава 2

Заметив выходящую из подъезда тетку, Арсений выбрался из машины, и, обойдя ее, распахнул дверцу со стороны пассажира.

–Прошу, мадам,– сказал он, изображая поклон в лучших традициях французского двора времен Людовика.

–Все паясничаешь,– хмыкнула Фаина Родионовна, с трудом втискивая грузное тело в салон машины.

–Нет, просто радуюсь жизни. Настроение хорошее,– не переставая улыбаться, сообщил племянник.

Хлопнув дверцей, он вернулся на водительское место. Заметив, что родственница извлекла из недр своей необъятной сумки планшет и собирается, как обычно, погрузиться в работу, Арсений с торжественным и даже немного загадочным видом сказал:

–Подожди. Сначала послушай…– после чего нажал одну из кнопок стереосистемы, включая радио. Приятный, буквально завораживающий льющимся из динамиков мощным потоком энергетики, голос наполнил собой салон, обволакивая, занимая все его пространство.

«Доброе утро, дорогие радиослушатели. Для тех, кто только что присоединился к нам, с удовольствием сообщаю, вы находитесь на волнах лучшего в мире радио «Ультрамарин» и с вами, как и всегда в этот час, его ведущий, естественно тоже лучший в мире, Макс Стрельников. Насчет лучшего в мире ведущего, как вы поняли, это была шутка. Итак, сейчас половина восьмого, а значит, впереди день, за который как мы договорились ранее, каждый из нас попытается осуществить все планы, мечты и вообще все то, что представляется самым важным и значительным, но по какой-то причине откладывалось и вновь откладывалось на потом. А всем известно, что важные вещи нельзя откладывать на будущее. Для того, чтобы все удалось, чтобы добиться исполнения задуманного, в первую очередь, нужен правильный настрой и тут вам с готовностью помогу я, дорогие друзья. Самое главное твердо сказать себе: «Я смогу. Все обязательно получится. Сегодня мой день, и сегодня все будет именно так, как я хочу». Кстати, можно закрыть глаза и немного помедитировать, повторяя эти слова несколько раз. И если вы решительно настроены, вы обязательно почувствуете, как ваша вера в себя и свои собственные силы и возможности вырастает, а сомнения уходят, исчезают без следа. Вы – можете, и все будет, так как вы хотите. А теперь, после небольшого психологического тренинга можно чуть-чуть расслабиться и восстановить душевное равновесие, обретя не только уверенность в своих силах, но и чувство покоя и внутренней гармонии. А, что, как не хорошая музыка, способствует быстрому и эффективному восстановлению душевного покоя. Итак, друзья мои, слушаем…»

Перекликаясь, сливаясь в единое целое, с проникающей в самые дальние, потаенные уголки души, мелодией, подобно дуновению ветра или потокам льющихся на землю солнечных лучей, зазвучал хрипловатый негритянский голос. Рассказывающий понятную, даже без знания значения иностранных слов, историю, заставляя сердце рваться в груди, страдать, испытывать боль и одновременно необъяснимую радость и блаженство. Историю о любви, о страсти, о том, как прекрасен этот мир, когда в нем есть тот, кого любишь, и как он пуст и печален, когда любовь потеряна. Смолкли последние звуки волшебной песни.

«Это было прекрасно. Думаю равнодушных не осталось, – несколько растроганно произнес радиоведущий. – А сейчас, выныриваем из мира грез и делаем первый шаг навстречу задуманному. Помните, сегодня каждый из вас имеет все шансы поймать свою волну…»

Арсений слегка убавил звук и, на мгновение, оторвавшись от дороги, повернулся к тетке.

–Ну и как он тебе?– радостно спросил он. Тетка смерила его хмурым взглядом.

–Если ты про этого радио-болтуна, то никак,– отрезала она и включила планшет. Вечно племянник со своими выдумками.

Нисколько не смутившись, Арсений рассмеялся и снисходительно сказал:

–Между прочим, этот радио-болтун, как ты изволила его назвать, месяц назад был признан лучшим радиоведущим. У него масса поклонников.

–Дурновкусие, вообще, нынче в моде,– пожав плечами, ответила тетка.

–Ну, на вкус и цвет, как говорится,– примирительно сказал племянник. – Но, самое главное, не это.

Арсений сделал паузу. Тетка покосилась на него, зная, что сейчас последует продолжение.

–Он написал книгу. И…– последовала еще одна пауза, для пущего эффекта,– мы ее издадим.

Произнеся последние слова, Арсений горделиво расправил плечи и сидел ужасно довольный этой замечательной, на его взгляд, новостью.

–Кто это мы?

Арсений ухмыльнулся. Он так и знал, что тетка воспримет сказанное им в штыки.

–Наше издательство,– сказал он. Тетка в очередной раз хмыкнула.

– Да? А с какой стати?

–С такой, что, мало того, что книга и впрямь хорошая, а учитывая его популярность, она станет настоящим бестселлером и мы заработаем кучу денег. А деньги, между прочим, лишними не бывают. И к тому же он в скором времени будет вести передачу на телевидении. Контракт уже подписан и телевизионщики, предлагают кругленькую сумму на рекламную компанию по продвижению книги. Ну, естественно в целях разрекламировать, заодно, свое новое шоу. А?! Неплохо?!

Арсений бросил еще один взгляд на сидевшую все с таким же хмурым лицом тетку. Потрясающая новость и перспектива заработать «кучу денег» ее в восторг не привела. Напротив разозлила, и как он заметил, сильно.

–Просто удивительно, как каждый, кто возомнил себя звездой, в наши дни норовит обязательно еще и что-то написать, оставить свой след и в литературе. И в основном ведь чушь несусветная. Сегодня, чтобы выжить, приходится много всякого барахла издавать. Что весьма прискорбно. Но учти, если книга этого твоего болтуна из разряда барахла, мы ее издавать не станем. Если тут еще и телевидение подключится, они такой ажиотаж создадут, что плохая книга вместо того, чтобы стать как ты утверждаешь, бестселлером, и сказочно обогатить нас всех, просто превратится в несмываемое пятно на добром имени издательства, а я этого не допущу.

Арсений почувствовал на себе пристальный взгляд родственницы.

–Вчера мы встречались и договорились. Я дал слово,– твердо сказал он, почти надменно глядя в недовольные глаза тетки. – И отказываться от своего слова, и менять решение я не намерен.

В его словах прозвучал явный вызов.

–Ты не имеешь права в одиночку принимать подобные решения,– сердито сказала тетка. – Если ты забыл так я тебе напомню,– она едва не добавила щенок или молокосос, но сдержалась, – я – главный редактор, и подобные вещи ты обязан обсуждать со мной.

–А я – издатель,– отчеканил Арсений. Он тоже начинал злиться, что случалось с ним крайне редко. Но на этот раз он не намерен был уступать, и выслушивать нравоучения тоже. – Это, если ты забыла. И как глава издательства я не обязан спрашивать разрешения ни у тебя, ни у кого-либо еще.

Фаина Родионовна отвернулась к окну. Помолчав, и немного успокоившись, Арсений, не любивший ссор, всевозможных сцен и натянутых отношений, и любивший свою тетю, и, несмотря на постоянно возникающие между ними разногласия, относившийся к ней с нежностью и теплотой, довольно миролюбиво сказал:

–Я не хотел тебя расстраивать, душа моя. Завтра Макс приедет в издательство, и надеюсь, пообщавшись с ним, ты изменишь свое мнение. Он невероятно харизматичный, и вообще, незаурядная личность, вот увидишь. И пишет и вправду хорошо.– Арсений улыбнулся. – Он же повелитель слов, так что не переживай. До завтра у тебя как раз есть время ознакомиться с его книгой, после чего, я уверен, ты сменишь гнев на милость, – Арсений одарил тетку самой обворожительной из своих улыбок. Фаина Родионовна презрительно фыркнула.

–У меня же этого самого времени хоть отбавляй, не знаю чем себя занять. Хорошо хоть племянник не дает старухе совсем уж закиснуть от безделья.

Арсений рассмеялся, но видя, что тетка не в духе, сосредоточился на дороге, не пытаясь продолжить диалог. Оставшуюся часть пути до издательства Фаина Родионовна сидела хмуро глядя в окно. Она даже на работе сосредоточиться не могла. Планшет так и лежал на коленях с темным экраном, не востребованным своей хозяйкой. Фаина Родионовна размышляла об авторе, как утверждал ее племянник, будущего бестселлера и заодно о глупости и безответственности племянника, порой доводившими ее до бешенства. Удивительно, что Арсений не понимает, что хорошо подвешенный язык, не наделяет его владельца, заодно, и умом и уж тем более писательским талантом. А этот Макс Стрельникова, судя по всему, самоуверен, самолюбив и амбициозен до крайности. Иначе говоря, настоящая мания величия, принятая ее племянником за харизму или что там еще. Надо быть таким дураком, чтобы в делах ведения бизнеса идти на поводу у собственных эмоций и какой-то ребяческой восторженности. Надо быть вообще таким дураком. Фаина Родионовна глубоко вздохнула. Порой ей хотелось придушить любимого племянника собственными руками.

Когда пять лет назад, бывший тогда владельцем издательства, муж ее сестры, сообщил своячнице, что врачи поставили неутешительный диагноз и дали ему полгода, максимум месяцев восемь, Фаина Родионовна восприняла очередной из ударов судьбы весьма болезненно в душе и, как обычно, очень стойко внешне. Дмитрий Веснин, отец Арсения, был одним из немногих, буквально из единиц мужчин, кто вызывал у суровой редакторши не просто уважение, а настоящее восхищение. Ум и способности прирожденного бизнесмена, позволили Дмитрию Веснину превратить маленькое издательство, приобретенное им в собственность в самом начале перестройки, располагавшееся в те годы не в столице, а в небольшом, захолустном городке, в весьма солидное и доходное предприятие. К моменту, когда врачи огласили приговор, издатель был человеком очень хорошо обеспеченным. И как человек разумный и по-настоящему любящий свое дело, которому посвятил не один десяток лет, Дмитрий Веснин и распорядиться тем, что останется после него хотел разумно. Единственный и горячо любимый сын, по мнению, трезво смотрящего на вещи отца, был обормот и по характеру, и в силу своего возраста. Все свое время Арсений, которому тогда только-только исполнилось двадцать два года, посвящал посещению всевозможных увеселительных мероприятий и бесчисленным краткосрочным романам. И с тех пор, как Дмитрий Валерьевич, два года назад, перевел свое издательство в Москву и обосновался здесь с семьей, разгульный образ жизни Арсения только набирал обороты. Но лишать сына наследства из опасения, что тот быстренько все промотает, любящему отцу не хотелось. Посоветовавшись с верной соратницей, своей правой рукой, и по совместительству теткой обормота, Фаиной Родионовной, владелец издательства составил завещание таким образом, что сын, хоть и получал в наследство всю принадлежавшую его отцу собственность, но по особым условиям, оговоренным в завещании, ему волей-неволей нужно было браться за ум и заняться делом всерьез. По условиям завещания, Арсений становился владельцем издательства, и должен был сам руководить его деятельностью, но ни продать, ни предпринять еще каких-либо кардинальных шагов в отношении него он без согласия своей тетки, главного редактора издательства, не мог.

Дмитрий Веснин прожил на месяц дольше отпущенного врачами времени. Арсений тяжело пережил смерть отца. Впервые в беззаботную жизнь молодого человека вошло подлинное горе. Большая утрата, болезненная и безвозвратная. До того, как стать владельцем и «встать у руля», Арсений всегда считал, что быть руководителем, в общем-то, здорово. Сидишь себе в удобном кресле, в собственном кабинете, командуешь всеми, сам ни перед кем не отчитываешься. Одним словом, делаешь что хочешь, живешь в свое удовольствие, как он и жил всегда. Только руководитель для разнообразия иногда приезжает на работу и дает подчиненным задания. Вот и вся разница. А самое главное, сознание, что ты главный, естественно, льстит мужскому самолюбию и жизнь твоя от этого еще замечательнее. Красота! На деле все оказалось не так. Арсений очень быстро убедился, что быть руководителем – тяжкий труд, плюс ответственность. Ни то, ни другое не было у него в приоритете. И совсем это не весело и не прикольно, как он всегда себе представлял, а наоборот довольно нудно, утомительно и отнимает столько сил и времени, что на веселье их почти, что не остается. Промаявшись пару месяцев, вымотавшись и «наевшись» ролью главного по горло, Арсений попытался намекнуть тетке, что он совсем не против, если каждый из них займется тем, что любит и к чему у него лежит душа, а именно: Фаина Родионовна возьмет руководство издательством в свои руки, у нее это прекрасно получается, а он, Арсений вернется к прежнему, милому его сердцу образу жизни. Дело-то молодое, скучно сидеть в кресле и целый день бумажки подписывать и т.д., ему бы пока он так молод, свеж и бодр погулять, а то так зачахнешь совсем… Выслушав племянника, тетка «пыхнула» огнем, не хуже сказочного дракона и объяснила ему, что и как, и напомнила условия завещания, а заодно в подробностях рассказала ему кто он есть, самым мягким из использованных при этом выражений было «великовозрастный идиот». Тетка говорила долго и красноречиво, и Арсений, впервые в жизни, вылетел от нее весь красный, с перекошенным лицом и разобиженный до крайности. Подувшись, обдумав сказанное, он на следующий день явился мириться и сказал, что согласен с ее словами, не со всеми, конечно, но с общим смыслом сказанного. Все еще немного обиженно заметив при этом, что она могла бы высказать ему все и помягче. «Если бы я с тобой, дураком, сюськалась, ты бы ничего не понял и проматывал бы свою жизнь по кабакам и клубам до пенсии»,– сдвинув брови, сурово сказала прямолинейная Фаина Родионовна.

За время правления «империей» Арсений, естественно, несколько остепенился и слегка посерьезнел. Но, время от времени, как называла это редакторша, чудил. Как, к примеру, с этим радиоведущим. За оставшееся время, пока они добирались до издательства, Фаина Родионовна не произнесла больше ни слова. Чего разговаривать с безмозглым мальчишкой? Если ума нет, своего не вложишь. А если уж на Арсения нашло, как это порой случалось, то его не переубедить. Упрется как баран, и ничего не поделаешь.

––

Денис дотронулся до бархатистой смуглой кожи и нежно провел по ней кончиками пальцев. Дернув плечом, Кира сбросила его руку.

–Пора ехать. Мы на работу опоздаем, – сказала она резко.

Денис закинул руки за голову, с улыбкой разглядывая ее великолепное тело.

–Подумаешь, один раз можно и опоздать, – сказал он, любуясь плавными изгибами и мягкими, наполненными грацией движениями партнерши. Она сводила его с ума. Постоянно. Он хотел ее каждый раз, когда видел. Думал о ней. А эта манера вести себя как дикая кошка, в любой момент готовая выпустить свои когти, выбивала его из колеи и в тоже время притягивала, превращая его в одержимого. «Когда-нибудь я не выдержу и убью ее»,– лениво подумал Денис и засмеялся. Кира сердито покосилась в его сторону.

–Смотрю, тебе весело.

Подобрав валявшиеся на полу джинсы и толстовку, она швырнула их на кровать.

–Вставай! Это ты у нас творческая личность, которая не придерживается рабочего графика. А мне нужно быть вовремя.

–Сейчас поедем,– натягивая одежду, сказал Денис. Хотя он бы с удовольствием задержался еще на пару часов. Вид одевающейся Киры вновь привел его в «боевую готовность».

–Просто я не понимаю, почему нужно делать такую страшную тайну из наших отношений,– немного обиженно сказал он, закончив одеваться и идя к двери квартиры. – Что такого случится, если кто-то из издательства узнает? Всем плевать. У нас романы между сотрудниками не под запретом.

Бросив сапог, который она собиралась надеть, Кира выпрямилась и посмотрела на него. Красивое лицо было злым, темные глаза сузились и стали, и впрямь, похожи на кошачьи.

–У нас с тобой нет никакого романа. Я тебе сразу сказала, что никто не должен знать! Если тебя не устраивает, можем вообще прекратить. Заруби себе на носу, нет никаких нас и никаких отношений между нами. Мы просто спим время от времени, ничего больше.– Она презрительно изогнула губы и внимательно посмотрела на него, желая убедиться, что до него дошло то, что она сказала.

–Да понял я, – огрызнулся Денис. Можно подумать, что спать с ним это страшный позор. Между прочим, многие были бы не против. Он женщинам нравится, вот так вот! Может и впрямь прекратить все эти встречи? Послать ее к чертовой матери, пока она окончательно не свела его с ума своими выходками и своим отношением. Как будто он собачонка, которую можно приласкать, когда хочется, а потом взять и отпихнуть.

Кира застегнула второй сапог и, взяв сумку, даже не взглянув в его сторону, вышла из квартиры. «Сука!»– чувствуя уже не раздражение, а самую настоящую злость мысленно выругался Денис.

-Перед поворотом меня высади.

До издательства оставалась пара кварталов.

–Слушаюсь,– буркнул Денис и припарковал машину возле тротуара.

–Вон, купи кофе, как раз успеешь выпить,– сказала Кира.

–Какая забота,– язвительно ответил Денис. Проигнорировав его слова, Кира пошла в сторону издательства. Денис откинулся на спинку сидения. Ну что за тварь, крутит им как хочет. Достав пачку, он закурил. Иногда ему казалось, что он ее ненавидит.

––

–Маруська! А вот ни за что не угадаешь, что я тебе сейчас расскажу,– ухватив за руку, проходившую мимо него Машу, радостно сообщил Арсений. Рот издателя расплывался до ушей, а глаза сверкали «особым» блеском, свидетельствовавшим о крайней степени внутреннего возбуждения.

–Точно, не угадаю,– легко согласилась она и попыталась высвободить руку. Времени на «угадайку» и на выслушивание «потрясающих новостей», приведших владельца издательства в столь восторженное состояние в данный момент у нее не было.

Арсений еще крепче сжал ее руку, чтобы она не улизнула.

–И что, неужели тебе совсем не интересно?

–Нет, не интересно,– отрезала Маша.– Пусти.

Арсений расплылся еще шире.

–И ты не будешь меня умолять, чтобы я рассказал? А новость, между прочим, сногсшибательная,– голосом змея искусителя сообщил он.

–Слушай, мне некогда. Давай рассказывай свою сногсшибательную новость, потому что ты все равно не отстанешь, я тебя знаю, а если нет, тогда отпусти меня, и я пошла.– Маша сердито сдвинула брови.

–Даже на колени не встанешь?– нахально ухмыльнулся издатель.

–Арсений, ты дурак?– она сделала еще одну попытку освободиться, вновь безуспешную.

–Но-но! С начальством, между прочим, разговариваешь, Морозова, – грозно сказал Арсений и погрозил пальцем. Маша одарила его снисходительно-раздраженным взглядом. Арсений снова нахально ухмыльнулся. – Ладно, Морозова. Прощаю, я сегодня добрый. В следующий раз устроим показательную порку перед всеми сотрудниками, чтоб никому неповадно было дерзить руководству.

–Ты достал! – начиная выходить из себя, крикнула Маша. – Если тебе заняться нечем, то у меня работы полно.

–Да ладно-ладно. В твоем возрасте вредно так нервничать,– хохотнул Арсений. Маша не удержалась и тоже рассмеялась. Ну что за человек? Начальник. Все никак не наиграется. Детский сад. И выходки все как у детсадовца.

–Все, рассказываю, орать-то зачем? Я ж не глухой, как некоторые,– снова ухмыльнулся издатель. В ярко-голубых глазах прыгали озорные огоньки. Он с улыбкой, без какого-либо стеснения разглядывал Машу.

–Ну, – поторопила она, оставив без внимания «откровенное», на грани приличия, разглядывание. – В моем возрасте и долгое ожидание вредно. Каждая минута, на счету.

–Мы будемиздавать книгу Макса Стрельникова, представляешь, Маруська?!– сияя, сообщил издатель.

– А кто это?– довольно равнодушно спросила Маша, ничуть не потрясенная услышанным. Арсений перестал улыбаться и скорчил кислую физиономию.

–Марусь, может ты врала насчет возраста-то? Может тебе не триста, а все четыреста пятьдесят? Ты что радио не слушаешь, телевизор не смотришь?

–Нет.

Арсений недоверчиво уставился на нее.

–С кем мне приходится находиться рядом треть своей жизни! Сплошная темнота и невежество.

–Ну, просвети меня уже, только желательно побыстрее,– сказала Маша. – Пожалуйста, самую суть. Без лишних подробностей, как ты любишь.

–Это тетка тебя испортила,– почти с жалостью, глядя на нее, вздохнул Арсений. Он улыбнулся и, в очередной раз, погрозив пальцем, добавил: – Чувствую влияние родственницы. Доживешь до ее лет и будешь точно, как она. Ладно уж, и вправду просвещу тебя, темную, отставшую от жизни. Макс Стрельников – радиоведущий… Нет, Марусь, ну неужели правда не знаешь? Может, ты прикалываешься? Радио Ультрамарин?!– Арсений покачал головой. – Ну, вообще, Морозова, прямо, не ожидал, честное слово. Стрельников – популярный радиоведущий, самый популярный, если быть точным, по недавно проведенным опросам радиослушателей. Ну, что неужели ничего о нем не слышала? Его то и дело приглашают во всяких шоу участвовать. У него фанатов море…

Маша пожала плечами.

–Я не из их числа. И вообще, ты радио, где слушаешь? В машине. У меня машины нет. А дома мне детей хватает, безо всякого радио, да и без телевизора тоже. Мне бы наоборот тишины…

–Да ясно все. Ты темная, несовременная тетка, задрюканная жизнью, скучная занудная старушенция.– Он рассмеялся. – Я, просто, забыл. Так на чем я остановился?… Да, точно. Этот самый Макс Стрельников, которого знают все кроме тебя, ну и еще моей тети, написал книгу, и будет издавать ее у нас. А так как он совсем скоро станет вести еще и совершенно новое шоу на телевидении, то телеканал, запускающий проект, будет участвовать в рекламной компании. Разрекламируют Стрельникова-писателя – разрекламируют Стрельникова ведущего их шоу. А это, даже ты, убогая и отсталая, должна понимать – деньги, популярность и все дела. Ну, что класс?!

Маша пожала плечами.

–Наверное…

Арсений скривился, как от зубной боли и закатил глаза.

–Ой, все иди Морозова, ты безнадежна! Только задерживаешь меня вечно. Как пристанешь с чем-нибудь, расскажи, расскажи, как будто у меня других дел нет.

Маша рассмеялась.

–Да отличная, отличная новость,– смеясь, сказала она и направилась, наконец, туда, куда шла до встречи с издателем.

–Ну, вообще. И правда, одна темнота вокруг. Пещерные люди, настоящие неандертальцы.

Слегка прищурив глаза, Арсений проводил взглядом стройную, удаляющуюся от него фигурку.

–Эх, Маруська, Маруська!– с улыбкой сказал молодой издатель, лихо встряхивая светлыми кудрями.

Первая встреча с Машей Морозовой, состоявшаяся четыре с половиной года назад, прошла, что называется, не совсем гладко, и нанесла довольно болезненный удар, по самолюбию тогда еще совсем молодого, только-только унаследовавшего дело отца Арсения Веснина.

С раннего детства Арсений был обласкан судьбой и наделен ею всем чего только можно желать, причем в избытке. Обожание родителей. Дом – полная чаша. Любое пожелание юного отпрыска, любой каприз, так как состоятельному отцу это было вполне по карману, исполнялись незамедлительно. Все всегда восхищались красотой маленького белокурого Арсюши. «Настоящий ангел!»– охали все друзья и знакомые, умильно глядя на светленькие кудряшки и прелестное и впрямь ангельское личико. И ко всему прочему прекрасный слух. Естественно, чтобы развивать его и дальше, был приглашен музыкальный педагог. И спортивные успехи – теннис и плавание, на соревнованиях, непременно, призовые места. И учеба только на хорошо и отлично, не столько из-за старания и прилежания, сколько благодаря прекрасной памяти и тому, что абсолютно все предметы давались Арсению на удивление легко. Опять же благодаря памяти, склонность к языкам. «Талант! Ребенок – гений!»,– восхищались все. Мать Арсения, переполненная гордостью, смотрела на других мамаш, с чувством превосходства. У них-то дети как дети. А у нее – совершенство. Отец был полон и гордости и надежд, что растет наследник, будет, кому передать свои начинания. Арсений рос, мужал, постепенно из маленького очаровательного ангела становясь мужчиной, наделенным морем обаяния, легким, веселым характером и бьющей через край жизнерадостностью. Чего всегда чуть-чуть не доставало обладателю всех этих весьма привлекательных черт, и на что родители благополучно закрывали глаза в детстве и старались не замечать в подростковом возрасте и в юности, так это серьезности. И ничего удивительного, что избалованный вниманием, похвалами, привыкший получать все, что душа пожелает, обожаемый всеми вокруг и в первую очередь, естественно, женщинами, Арсений Веснин пребывал в твердой уверенности, что мир вокруг создан исключительно для того, чтобы дарить удовольствие и радость ему.

И вот, в один из дней, когда, как и во все предыдущие, Арсений, наскоро просмотрев бумаги и сделав несколько неотложных звонков, касающихся работы, изнывал от скуки, борясь с искушением бросить «высокий пост» и «свалить» из издательства, чтобы предаться более приятным и увлекательным занятиям, он, заглянул от безделья к тетке. В кабинете грозной редакторши он узрел дивное создание. Все мысли относительно того, чтобы сбежать с рабочего места в поисках увеселений, разом вылетели из головы молодого повесы. Девушка была чудо как хороша.

–Добрый день, – расплываясь в улыбке, поприветствовал Арсений, вваливаясь в кабинет, – позвольте представиться, Арсений.

–Мария.

Он осторожно пожал маленькую ладошку, слегка задержав ее в своей руке. От целования рук он воздержался. Рабочая обстановка все-таки, да и тетка бросала на него испепеляющие взгляды из-под насупленных бровей. Убедившись, что племянник не собирается ограничиться приветствием, а судя по всему, наоборот, намерен остаться и «поприсутствовать», Фаина Родионовна с недовольным видом проворчала.

–Арсений Дмитриевич наш издатель.– И, уже обращаясь к Арсению, добавила: – Мы с Марией Александровной беседуем по поводу вакансии моего ассистента.

Она пододвинула к усевшемуся рядом с ней Арсению какие-то бумаги, очевидно, резюме хорошенькой Марии Александровны, соискательницы на должность ассистента. Арсений уселся рядом с теткой, напротив соискательницы, вовсе не для того, чтобы читать глупые бумажки, в которых нормальные люди ничего интересного никогда не пишут. Просто, с этого места, было удобнее получше разглядеть очаровательную девушку, рискнувшую прийти в логово злобного огнедышащего дракона, его тетки. Арсений даже был готов, в случае чего, вступиться за обворожительное, невинное создание, прикрыв ее широкой грудью от теткиных нападок, приняв удар на себя. Он пару раз был свидетелем проводимых ею встреч с соискателями. Те потом, наверное, долго вздрагивали и с ужасом вспоминали злобную мегеру, главную редакторшу. Откинувшись на спинку кресла, Арсений принялся «изучать» в подробностях внешность, а заодно и фигуру девушки, по крайней мере, ту часть, что находилась в поле его зрения, не скрытая столом. Нежная, матовая кожа. Аккуратный носик и мягкие, красиво очерченные губы. Сама нежность, свежесть и чистота юности. И глаза большущие, необычайно выразительные. Где-то в глубине этих глаз скрывались озорные огоньки. «До чего же хорошенькая!»– решив, что все просто супер, нежно улыбаясь прелестному созданию, думал Арсений. Наверняка тетка ее на работу не возьмет. Решит, что слишком молода и хороша, а значит не серьезная, одни глупости в голове. Честно говоря, Арсений вообще подозревал, что среди всех миллиардов людей, населяющих землю, не найдется ни одного, кто и впрямь подошел бы тетке и соответствовал всем ее требованиям. Такой она человек. Поэтому, после того, как тетка откажет от места юной, очаровательной соискательнице, милая девушка, конечно, расстроится. А он, Арсений, тут как тут, быстренько ее утешит. И вознесутся они к вершинам неземного блаженства. И на некоторое время можно на этих самых вершинах и остаться. Здорово! Арсений даже зажмурился, представив, как чудесно сложиться остаток сегодняшнего дня, после того, как он утешит очаровательную Марию Александровну, и они с ней устремятся навстречу неземному, а заодно, и земному блаженству.

Арсений так увлекся собственными фантазиями, рисуемыми ему его богатым воображением, что содержание происходившей между теткой и юной соискательницей беседы целиком и полностью ускользнуло от него. Поэтому он был весьма удивлен, услышав обращенный к себе вопрос:

–Вы согласны, Арсений Дмитриевич?– саркастично спросила тетка.

– А почему нет? Думаю, да. Я ничего не имею против,– слегка пожав плечами, расплылся в очередной улыбке Арсений, не имея ни малейшего представления о чем шла речь, и надеясь не попасть уж совсем впросак с ответом. А то кто его знает, с чем он там согласен.

–Прекрасно,– смерив его насмешливым взглядом, изрекла тетка. – Значит, завтра, жду Вас, Мария Александровна, в половине десятого.

Только что принятая на работу, как понял Арсений, удивительным образом, подошедшая Фаине Родионовне, Мария Александровна, одарила редакторшу и Арсения нежной, и в то же время невероятно озорной и располагающей улыбкой, и, попрощавшись, выпорхнула за дверь.

Сорвавшись с места, Арсений припустил следом.

–Арсений, раз уж ты зашел, возьми бумаги…– крикнула тетка.

–Потом…– отмахнулся он, выскакивая из кабинета.

Вообще-то, на работе Арсений амурных связей старался не заводить. Потом, по возвращении с райских вершин, хлопот не оберешься. Женщины любят драматизировать, надумывать себе что-то такое. Но почему собственно не сделать на этот раз исключение? Слишком уж взволновала вновь обретенная сотрудница юного издателя. Сердце молодого, но уже вполне прожженного волокиты, бешено ухало в груди, а все остальные части тела страстно стремились к юной чаровнице, не желая слушать слабеньких доводов разума. У Арсения даже мелькнула мысль, а не сказать ли новой теткиной помощнице, не успевшей разобраться в ситуации и не имеющей представления о том, что ее ожидает в процессе тесного сотрудничества с его родственницей, правду. Предостеречь, так сказать. Не из эгоистических соображений, естественно, ну или не только из-за них, но и чтобы, заодно, уберечь дивное создание от ненужных потрясений и переживаний. «Вы прелестное, нежное создание, как принцесса из сказки. А ваша нанимательница – огнедышащий дракон, закусывающий такими принцессами на завтрак, а иногда и на обед, и на ужин. Не губите свою молодую жизнь, свой дивный цвет лица и свои нервы, дайте мне Вашу руку и позвольте спасти Вас от предстоящего кошмара, а вместо него подарить райское блаженство и свою любовь (на какое-то время, естественно – данное уточнение для озвучивания, само собой не предназначалось)». Подавив рвавшийся из груди смех, Арсений, легкой рысью, припустил по коридору за прекрасной принцессой. Догнав девушку, он ухватил ее под локоток и увлек в сторонку, подальше от любопытных глаз и ушей. Вблизи она показалась еще более соблазнительной… и желанной.

–Рад, что собеседование прошло удачно.– Он одарил девушку ослепительной улыбкой, чувствуя, как по телу как будто пробегают электрические разряды. Большие серые глаза новой сотрудницы смотрели на него с некоторым удивлением. – Фаина Родионовна человек, ммм… с характером. Но не сомневаюсь, что Вы, с вашим обаянием, непременно сумеете найти с ней общий язык, и ваше сотрудничество будет вполне удачным. К тому же, Ваш профессионализм, безусловно, поможет вам отлично ладить. Меня, например, Ваше резюме очень впечатлило. Буквально привело в восторг. Думаю, Вы прекрасно справитесь с новой работой, и будете чувствовать себя вполне комфортно на новом месте,– последовала очередная ослепительная улыбка.– Так что добро пожаловать в наш небольшой, но дружный коллектив. Мы все очень-очень рады такой замечательной сотруднице.

Насчет резюме Арсений самым наглым образом врал. Он в него даже заглянуть не удосужился, занимаясь разглядыванием его составительницы и представляя, как чудесно они проведут время после собеседования. Но, какой-никакой опыт работы в издательском деле у девчонки точно должен быть. Совсем без опыта тетка бы ее никогда в жизни не взяла. Поэтому, попасть впросак из-за вранья, по поводу резюме, он не опасался.

–Уверена, мы с Фаиной Родионовной сработаемся, и особенных трудностей у нас не возникнет. И спасибо за такой теплый, дружеский прием. Хороший коллектив – это залог успешной работы и душевного комфорта, не так ли?– улыбнулась она. В глубине серых глаз, как и до этого, плясали озорные огоньки. Арсений плотоядно ухмыльнулся. Светская, вступительная часть беседы окончена, пора переходить к делу. В общении с женщинами Арсений предпочитал сразу расставлять все точки над «и». К чему ходить вокруг да около? «Вы привлекательны. Я чертовски привлекателен. Чего зря время терять?». Решив действовать, как обычно, по привычной схеме, Арсений взял руку девушки в свою и слегка понизив голос и придав ему определенную интимность, нежно проворковал:

–А почему бы нам, Маруся, не пойти куда-нибудь пообедать и отметить знакомство? Тут как раз есть неплохой ресторанчик неподалеку.– Он чуть сильнее сжал маленькую руку, лаская ее обладательницу нежным, чувственным взглядом. – Мы-бы поближе узнали друг друга. В резюме ведь только сухие факты, а хотелось бы… ммм… лучше узнать человека, с которым предстоит сотрудничество.

–Вы всех новых сотрудников приглашаете на обед? Такая традиция?– поинтересовалась она, и взгляд серых глаз стал насмешливым.

Арсений вновь расплылся в улыбке. Она его раскусила. Все ясно, она девушка неглупая, не зря же тетка ее взяла, и к тому же еще и приличная, а не какая-нибудь вертихвостка. Он должен ее сначала поуговаривать. Арсений почувствовал, как его все сильнее охватывает охотничий азарт. А кому, скажите, интересны слишком доступные женщины, сразу говорящие «Да»? Нет уж, женщина должна заставить мужчину буквально кипеть от страсти, добиваться ее шаг за шагом, покорять, как неприступную вершину. Мужчина должен желать ее по-настоящему, что бы потом наслаждаться вкусом победы, чувствовать торжество, а иначе никакого интереса. Склонившись к даме, вызывающей в нем самые бурные эмоции он промурлыкал:

–Признаюсь, не всех. Но Вы, сразу чувствуется, человек очень интересный. Как я уже сказал, Ваше резюме произвело впечатление и вызвало мой необычайный интерес… Мне кажется, Маруся, у нас много общего. Это мы тоже могли бы обсудить во время обеда, а после него продолжить обсуждение…

Она слегка склонила голову и смотрела на него очень внимательно и серьезно.

–Думаю, это не слишком удачная идея,– спокойно сказала она, когда Арсений сделал паузу в своих излияниях, в ожидании ее ответа, положительного, естественно. – Так же, как и называть меня Марусей. Как-то очень интимно, Вам не кажется? А мы слишком мало знакомы для подобного обращения.

–Так, что же мешает нам восполнить это упущение?– проведя кончиками пальцев по мягкой ткани рукава ее светло-зеленого пиджачка, почти прошептал издатель. – Я, как раз, предлагаю лучше узнать, познакомиться поближе…

–Вы любите детей?

Вопрос прозвучал так неожиданно, что Арсений опешил. При чем тут дети?! Он смотрел на нее с недоумением, и вид у него был довольно дурацкий, потому что она оборвала его на полуслове, и он от удивления так и не закрыл рот.

–Ну, Вы же читали мое резюме и знаете, что у меня двое чудных крошек. Мальчик и девочка. Сыну три, а дочке скоро будет десять.– Она обворожительно улыбнулась ему.

Арсений стоял, хлопая глазами, не в силах хоть что-то сказать. Он лихорадочно пытался сообразить, сколько же лет этой лживой особе, практически аферистке, так коварно введшей его в заблуждение своим обманчиво юным видом. Да минимум…

–И еще, – сбив со счета коварно обманутого издателя, вновь заговорила, стоящая, одной ногой в могиле от старости, обманщица, – раз уж Вы хотите, чтобы мы узнали друг друга ближе, должна Вам сказать, что я противница романов между начальниками и их сотрудниками. Ну, если, конечно, это не настоящее, серьезное чувство, возникшее после длительного общения, когда они, и впрямь, успели хорошо узнать друг друга. Я вообще за серьезные отношения, Арсений Дмитриевич. А Вы за серьезные отношения?

Арсений перестал хлопать глазами и застыл, как каменное изваяние, зачарованно глядя на нее, теперь уже немигающим взглядом, как будто он находился под гипнозом. Нет, он не однозначно не за серьезные отношения и не за длительные тоже. И насчет детей он не знает. Не то, чтобы он не любит их, просто он к ним не готов. Ни к своим, ни даже к чужим. Арсений чувствовал себя глупо и довольно неприятно. И неприятнее всего было даже не то, что она так ловко его отшила. Она как будто унизила его, показала его истинное лицо, дав понять, что раскусила его приемы бабского обворожителя. И не просто раскусила, а видит его насквозь, и он кажется ей смешным, безмозглым юнцом, увивающимся за каждой юбкой и при этом изображающим из себя этакого респектабельного, знающего о жизни все взрослого мужчину. А может она права и он и впрямь просто самовлюбленный кретин, ничего из себя не представляющий, просто привыкший получать от жизни все? Он почувствовал раздражение и неприязнь по отношению к стоявшей напротив него, как оказалось вполне взрослой женщине, старше него самого минимум лет на восемь, а то и больше. Матери двоих детей, настоящей змее, притворившейся молоденькой невинной девушкой, неопытной и наивной, с этими ее серыми глазами. И по отношению к себе он тоже почувствовал раздражение и недовольство… Да, чтобы она провалилась эта Маша Морозова! Ясно, почему тетка решила ее взять. Учуяла родственную душу. Они будут идеальной парой. Будут обе капать своим ядом, как две сколопендры.

–Думаю, мы все выяснили, Арсений Дмитриевич, и достаточно узнали друг друга для первого раза,– сказала женщина-змея, притворщица и любительница серьезных отношений. – До свидания. Мне завтра стоит приходить или, может быть, Вы решили отклонить мою кандидатуру?– все с той же легкой насмешкой спросила она.

– Отчего же? Разумеется, стоит. Завтра Ваш первый рабочий день, – неприятным голосом проскрипел Арсений.

Зацокали каблучки. Арсений развернулся и пошел к своему кабинету. Усевшись за стол, он уткнулся в лежавшие на нем бумаги. Развлекаться и искать более приятное занятие на оставшуюся часть дня, чем работа, ему уже не хотелось. Хватит с него. Наразвлекался. «Если все же они не поладят, и тетка ее сожрет, я уж точно переживать не стану»,– мстительно подумал Арсений.

Арсений дулся два дня. Уязвленное самолюбие не давало успокоиться. Он старательно избегал встреч с новой сотрудницей, в глубине души понимая, что ведет себя глупо, и от этого злясь еще сильнее. На третий день ему надоело дуться и строить из себя оскорбленного и обиженного.

–Предлагаю мир и дружбу,– подойдя к Машиному столу и протягивая руку, сказал издатель, – жвачки у меня с собой нет, – засмеялся он, вспомнив детское выражение «мир-дружба-жвачка». Коварная обманщица, Маша Морозова улыбнулась ему, на этот раз, не насмешливо, а вполне искренне и дружелюбно.

–А мы разве ссорились?– в серых глазах вновь заплясали озорные огоньки. Арсений пожал плечами и ухмыльнулся.

–Ну, скажем так, между нами возникло легкое недопонимание.

Он бережно пожал маленькую ладонь. На этот раз, не задерживая ее в своей, дольше, чем необходимо. Дружба, так дружба. Тоже хорошо.

–Я рада, Арсений Дмитриевич, что между нами больше не осталось недопонимания,– она одарила его озорным взглядом и снова улыбнулась, став при этом казаться еще более юной. «Обманщица!»– почти с нежностью подумал глядя на нее Арсений. Ему, даже, стало немного жаль, что они теперь просто друзья. Подумаешь каких-то восемь, пусть даже десять лет. Он отошел от ее стола и направился в сторону теткиного кабинета. Нужно было решить несколько вопросов – он же глава издательства, в конце концов, а не какой-то там озабоченный исключительно собственными удовольствиями похотливый юнец.

–Мы тут все обращаемся друг к другу на ты и по имени,– дойдя до двери, сказал он. – Поэтому, никаких Арсениев Дмитриевичей, Маруся.

Подмигнув, он зашел в кабинет редакторши.

Глава 3

К вечеру, осадки в виде дождя со снегом прекратились, но на улице по-прежнему было мерзко. Холодный, наполненный сыростью воздух пробирал насквозь. Земля раскисла, под ногами были лужи, и ветер, хоть и немного ослаб, но, время от времени, налетал порывами, заставляя ежиться от холода.

Маша покрутила головой, выискивая взглядом в вечерней темноте своего пса.

– Степка, все пойдем домой, я замерзла.

Послышался шорох, и из ближайших кустов, с палкой в зубах, выскочил Степка, представитель породы, гордо именуемой, джек-рассел-терьер, длинное название, которой, было обратно пропорционально крошечным размерам собаки. Подбежав к хозяйке, Степка мотнул головой и завилял хвостом, давая понять, что палку он принес для того, чтобы она с ним поиграла.

–Холодно, пойдем,– потрепав пса по холке, сказала Маша и бросила палку в темноту. Степка радостно рванул за ней. Маша развернулась в сторону подъезда. – Все, в следующий раз поиграем, на улице мерзко, – пряча руки в карманы пуховой безрукавки, сказала Маша вернувшемуся с палкой Степке. Пес припал к земле передними лапами и завилял маленькой пятнистой попкой и хвостом, торчащим вверх, как стрела, надеясь, что хозяйка не устоит против подобных уговоров и все же побросает палку еще.

Сбоку из темноты, как всегда неожиданно, возник сосед Саня.

– Здорово, Мань! Как сама-то?

Маша не удостоила традиционный вопрос соседа ответом, пробурчав что-то нечленораздельное.

–С собачкой гуляешь? Это хорошо, Мань, с собачкой… Хороший мальчик, хороший!…– с трудом удерживая равновесие, Саня наклонился к Степке и погладил его. Степка радостно замотал задом, улыбаясь во всю пасть, выражая свое полное дружеское расположение к «своему». – Это ж у тебя мальчик, да, Мань? – гладя собаку грязной пятерней, уточнил Саня.

–Мальчик,– буркнула, менее дружелюбно настроенная, Маша.

–Как сама-то, Мань?– как ни в чем не бывало, в очередной раз, поинтересовался Саня.

– Нормально. Вот думаю, переехать что ли.

Опухшее лицо Сани погрустнело.

–Переезжаешь, Мань?– с самым серьезным видом спросил он.

–Нет, просто думаю, неплохо было бы. Чтобы никто из темноты на меня не выпрыгивал.

Саня расплылся в улыбке, продемонстрировав оба, еще присутствующих во рту зуба.

–Да ладно, Мань, я же не хотел напугать. Просто вижу, ты с собачкой гуляешь… Мань… дай полтинник,– мутные глаза смотрели преданно и печально.

–Саш, я с собакой гуляю, как ты сам заметил. У меня денег с собой нет.

–Мань, полтинник… Я отдам, честно… будут деньги, отдам… Видишь, хреново мне. Опохмелиться нужно. Мотор прямо дергает…

Саню и в самом деле заметно потрясывало. Маша порылась в кармане и выгребла завалявшуюся мелочь.

–На, держи, больше нет,– в очередной раз, чувствуя себя преступницей, потакающей чужому пьянству, сказала она. Просветлев лицом, Саня сгреб дрожащей рукой мелочь с ее ладони.

–Спасибо, Мань! Ты вот, человек, Мань… Вот, правда, человек… Я отдам… правда, Мань…

–Мне кажется, дешевле, да и правильнее, скинуться всем подъездом и вызвать тебе нарколога,– сердито сказала Маша, рассыпающемуся в благодарностях, и уже начавшему пятиться, в сторону магазина, Сане.

–Обижаешь Мань,– от возмущения Саня даже остановился. – Я ж не наркоман какой, чего это мне нарколога вызывать? Ты ж меня знаешь, я наркотиками не балуюсь. Ни-ни. Ты, что, Мань? Я ж вообще, так, просто попиваю чуть-чуть…

–Точно. Попиваешь,– кивнула Маша, понимая, что бесполезно тратить время и красноречие на объяснение в чем именно заключается сфера деятельности нарколога. Да и трубы у человека горят, и мотор дергает, чего его задерживать.

–Я наркотиками не балуюсь Мань, я тебе честно говорю. Так что ты зря, Мань,– с горячностью повторил, восстанавливая «доброе имя», Саня.

– Да, да, я знаю, Саш.

Саня расплылся в счастливой улыбке. Вопрос улажен, несправедливые подозрения в его адрес рассеялись. Все выяснилось и в кулаке у него деньги на пиво. Жизнь прекрасна.

–Ну, я побегу, Мань, а то мне в магазин… – Саня махнул рукой с зажатой в ней мелочью в сторону супермаркета, где продавались «живительные» для измученного организма, напитки.

–Угу,– пробурчала Маша, уже в достаточной степени утомленная этим общением, повторявшимся с незначительными изменениями почти ежедневно.

–Как сама-то, Мань?– донеслось уже издалека.

–Прекрасно!– огрызнулась Маша в темноту. – А ты чего? Лижешь тут всяким немытые руки и попой виляешь радостно? Ты меня защищать должен, а не радоваться всяким…

Степка, склонив голову на один бок, внимательно смотрел на хозяйку. «Так от кого защищать-то, это ж Саня, он же не всякий, он свой». Наклонив голову на другой бок, пес широко улыбнулся. «Ты ведь пошутила, да?». Хвост снова заходил ходуном, туда-сюда, как дворники по стеклу машины.

–Степка, какой же ты дурачок, ничего ты не понимаешь,– засмеялась Маша. – Все, пошли, я окончательно замерзла, не хватало еще простудиться благодаря Сане с его светскими разговорами.

Степка потрусил к подъезду рядом с Машей, радуясь этой близости и тому, что сейчас, после того как его помоют и вытрут мягким полотенцем его ждет вкусный ужин, а потом он пристроится в ногах у хозяйки, на широком, удобном диване и будет спать. Предаваясь приятным мыслям, он не забывал внимательно посматривать по сторонам и принюхиваться, следя за тем, чтобы никакой «всякий» и в самом деле не приблизился к его хозяйке и не попытался ее обидеть. Если что, он в любой момент готов ринуться ее защищать и уж тогда обидчику придется несладко.

Глава 4

-Дамы и господа, разрешите представить – неподражаемый, великолепный, наделенный многочисленными и разнообразнейшими талантами, Максим Стрельников,– голосом ярмарочного зазывалы, радостно возвестил собравшимся в кабинете сотрудникам, Арсений.

–Ми-ми-ми! Парниша! Хо-хо!…– тихонько простонала Кира, глядя на вошедшего вслед за Арсением, высокого, широкоплечего, и в самом деле, неотразимого красавчика. Темные глаза главбуха полыхнули хищным блеском.– Какой мужик!

Маша спрятала улыбку. Все собравшиеся с интересом рассматривали столь восторженно представленного им гостя. Единственным исключением была, «председательствующая» во главе стола, Фаина Родионовна. Редакторша сидела с хмурым выражением на лице. Брови сдвинуты, губы плотно сжаты. Она даже не взглянула в сторону вошедших, уставившись прямо перед собой тяжелым взглядом. Было очевидно, что затея племянника ей по-прежнему не по душе.

–Наш обворожительный Арсений рядом с ним – беспородный щенок,– склонившись к Машиному уху, прошептала Кира. Маша вновь едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Арсений, в данный момент, переполняемый эмоциями, сияющий и возбужденный до крайности и впрямь напоминал радостного щенка. Еще чуть-чуть и начнет вилять попой, прямо как Степка.

–Прекрати,– шикнула Маша на подругу, ведущую себя неподобающе несерьезно для главбуха.

–Так бы и съела его,– вновь сверкнув глазами, прошептала Кира. Маша заметила, что арт-директор Денис метнул в их сторону сердитый взгляд. Решив, что их перешептывания на самом деле не такие уж неслышные для остальных, Маша, на всякий случай, еще и пихнула Киру локтем в бок, давая понять, что ей пора прекратить отпускать дурацкие комментарии и вести себя посерьезнее.

–Итак, все мы прекрасно знаем, что Макс, талантливый и очень популярный радиоведущий, и как я уже сказал ранее, человек необычайно многогранный. И вот недавно Макс решил попробовать проявить свой талант в новой для себя области и написал книгу. – Арсений обвел присутствующих взглядом, и, выдержав небольшую паузу, торжественно добавил: – Книгу, которая, просто обречена стать бестселлером. Супермегахитом.

Рот издателя расплывался до ушей, демонстрируя все тридцать два безупречных зуба. Автор будущего супермегахита улыбался не менее ослепительно, поглядывая на эмоционального издателя с некоторой снисходительностью. Так, как старший брат смотрел бы на младшего, когда тот пришел бы в чрезмерный восторг, получив игрушку, о которой он долгое время мечтал.

–Мне уже даже неловко,– смеясь, сказал радиоведущий. Совершенно очевидно было, что ни смущения, ни неловкости он на самом деле, вовсе не испытывает.

–Арсений Дмитриевич, может быть мы уже, наконец, обсудим творение господина Стрельникова с профессиональной точки зрения,– проворчала Фаина Родионовна, одарив при этом племянника сердитым взглядом. –Думаю, он, также как и мы, ценит свое время. И при такой занятости, навряд-ли, может позволить себе терять его впустую.

–Мамонтиха, прямо, непрошибаемая тетка. Как всегда в своем репертуаре,– снова склонилась к Машиному уху Кира.– Даже такой, практически, переплюнувший десять раз Аполлона, и то не тронул холодное, злобное сердце старой карги.

Маша сердито посмотрела на бухгалтершу. Еще чуть-чуть и их, как в школе, попросят удалиться за дверь за разговоры. И, возможно, именно «старая карга».

–Думаю, все собравшиеся здесь и я, в том числе, и в самом деле, люди занятые,– с улыбкой сказал гость. – Да и мне бы не хотелось понапрасну злоупотреблять ни вашим временем, ни вниманием. Хочу поблагодарить за радушный прием и за столь лестную, но явно не заслуженную оценку, как моей персоны, так и моего скромного произведения. И предлагаю считать знакомство состоявшимся и перейти к делу. – Радиоведущий с улыбкой кивнул Арсению, как бы предлагая ему «командовать парадом» дальше.

–Боже! Кажется, у меня сейчас будет оргазм,– Кира сделала губами еле уловимое, и при этом очень эротичное движение.

–Ненормальная маньячка,– не удержавшись, прошептала развеселившаяся Маша.

–О! Еще какая. Ты даже не представляешь,– ухмыльнулась Кира, пожирая глазами радиоведущего. Маша снова пихнула ее в бок, чувствуя, что сейчас и впрямь не выдержит и рассмеется. Она перехватила еще один взгляд арт-директора. На этот раз он был откровенно злобный. Заинтригованная столь странным поведением, в общем-то, не отличающегося особой серьезностью, и тоже любящего пошутить и подурачиться, Дениса, спустя какое-то время, она вновь посмотрела в его сторону. Но Денис больше не обращал внимания на подруг. Сидел, с задумчивым видом, уткнувшись взглядом в крышку стола. Маша решила, что ей, наверное, просто показалось, и возможно он вообще не на них смотрел перед этим. Может быть, у человека какие-то свои неприятности или переживания, а она, из-за их болтовни чего-то там напридумывала. На воре и шапка горит, как говорится.

–Прекрасно! Действительно, давайте начнем,– хлопнув гостя по плечу, сказал Арсений.

Представив радиоведущему всех собравшихся сотрудников, Арсений галантно предложил Фаине Родионовне «направлять» дальнейший ход встречи, но она от подобной чести отказалась, вернув бразды правления племяннику. За все время обсуждения всевозможных моментов, связанных с выходом будущего, как утверждал Арсений, супермегабестселлера, она не проронила ни слова. Когда основные вопросы были обговорены, и встреча подошла к логическому завершению, Арсений, пребывавший в некотором замешательстве, вызванном странным поведением тетки, счел своим долгом «урегулировать» ситуацию.

–Все мы готовы в любой момент помочь с любыми возникающими у тебя затруднениями, Макс. А Фаина Родионовна, наш главный редактор, ум и сердце нашего издательства, разумеется, станет твоим «проводником», «гуру», путеводной звездой в мире книгоиздания. И обеспечит тебе всестороннюю поддержку и помощь буквально во всем, что касается твоей книги.

Радиоведущий обаятельнейше улыбнулся редакторше. От такой улыбки даже кусок льда не выдержал бы и растаял, но на Фаину Родионовну очарование новоявленного автора, любимца сотен тысяч радиослушателей и миллионов телезрителей, совершенно не действовало. Лицо ее по-прежнему оставалось мрачным и недовольным.

–Я, в данный момент крайне занята,– сказала редакторша, – а так, как, господин Стрельников, у нас приоритетный клиент, ему, возможно, потребуется уделять гораздо больше времени, чем то, которым я располагаю. Все вопросы, господин Стрельников, Вы можете решать с Марией Александровной, моим ассистентом. Мария Александровна настоящий профессионал в издательском деле и сможет Вам помочь с разрешением любой спорной или затруднительной ситуации.

Радиоведущий отвесил редакторше почтительный полупоклон, в смеющихся глазах читалось, что ее уловка насчет занятости не ввела его в заблуждение, и он прекрасно понимает истинную причину нежелания работать с ним лично. Арсений, стараясь не подавать вида, что что-то не так одарил тетку злым взглядом, решив потом серьезно поговорить с нею. Маша, услышав слова начальницы, застыла от изумления с приоткрытым ртом и глуповатой улыбкой. Такого, чтобы Фаина Родионовна демонстративно «открещивалась» от важных клиентов в присутствии половины сотрудников, да еще и самого клиента, никогда раньше не случалось. Маша, естественно, могла помогать, и авторы постоянно обращались к ней с различными вопросами и просьбами. Фаина Родионовна и впрямь была человеком крайне занятым, да и не всегда ее можно было застать в издательстве. Маша вполне могла помочь решить любой из возникших вопросов. Но попросту полностью устраниться, сославшись на нехватку времени, главный редактор, по идее, не то, что не мог, это было крайне не этично, вызывающе.

–Прекрасно, Мария Александровна, Маша и впрямь настоящий профессионал, знаток своего дела. Значит, твоим гуру будет она,– сглаживая неловкую ситуацию, рассмеялся, уже успевший оправиться от первоначального шока, Арсений. – Уверен, Фаина Родионовна, в случае необходимости, тоже выкроит в своем плотном графике время, и окажет необходимую поддержку, – издатель бросил многозначительный взгляд на родственницу. – Так, что ты, Макс, в надежных руках, и тебя будут опекать сразу два профи. Ты везунчик! Как обычно.

Смеющееся лицо радиоведущего повернулось к Маше.

–Надеюсь, я не буду отнимать у Вас слишком много времени, Маша. Но так как я в издательском деле новичок, полный профан, заранее прошу проявить снисхождение.– Улыбка у него была потрясающая, и глаза, искрящиеся смехом и одновременно с тем наполненные какой-то необычайной внутренней силой, энергией завораживали, притягивали к себе, как магнит. Рядом с ним все остальные присутствующие казались какими-то блеклыми, невыразительными.

–Все, я тебя прикончу, Морозова! Это же, фактически, официальный доступ к телу,– прошептала Кира.

Мысленно решив, что сама прикончит подругу, как только встреча закончится, и они окажутся за пределами кабинета, Маша растянула рот до ушей, в ответной улыбке, радуясь больше всего тому, что улыбаться понадобилось очень вовремя.

–Ну, будем считать, что заседание прошло успешно и плодотворно. Мы все познакомились. Макс посмотрел на нас. Мы посмотрели на него. Теперь, имея представление друг о друге, и об основных моментах, связанных с изданием данной книги, можно смело браться за дело,– бодро подвел итог встречи Арсений. – Пока все не рванули подальше от начальства – какие-то вопросы у кого-нибудь еще остались?

Вопросов ни у кого не осталось. Всем хотелось «рвануть». Покурить, выпить кофе, сделать телефонные звонки, заняться своими делами, рабочими, а возможно и личными, одним словом, засидевшиеся сотрудники желали поскорее «на волю».

–Макс, не слишком торопишься?– поинтересовался Арсений. – Нужно обсудить еще пару моментов.

–Сейчас вернусь,– улыбнулся радиоведущий.

–Ну, ты вообще,– с сердитым видом прошипел Арсений, направившейся к дверям тетке. – Я такого даже от тебя не ожидал.

Фаина Родионовна невозмутимо посмотрела на племянника и пожала плечами.

–Я сразу была против этой затеи. Я тебя предупреждала.

Редакторша вышла за дверь. Арсений покачал головой. Ну что за человек? Если упрется, то все, не переубедишь ничем.

–Фаина Родионовна, – радиоведущий подошел к редакторше и пошел с ней рядом. – Мне бы хотелось поговорить с Вами, – он улыбнулся. – Обещаю, что не задержу Вас. Отниму буквально пару минут.

–Разумеется, давайте поговорим,– холодно сказала Фаина Родионовна.

–Вам не понравилась книга?– спросил Стрельников, когда они вошли в кабинет редакторши.

Фаина Родионовна посмотрела в излучающие энергию и какое-то невероятное, почти гипнотическое обаяние, глаза.

–Вы хорошо пишите. Живо, образно, простым и понятным читателю языком. Книга читается легко и не возникает желания отложить ее из-за того, что становится скучно. Умение увлечь читателя – это один из признаков писательского таланта.– Редакторша откинулась на спинку кресла и скрестила пальцы рук. – Задача любого автора – дать пищу для ума, подтолкнуть к размышлениям, заставить мозг работать, делать выводы. Хороший писатель делает это ненавязчиво, таким образом, что читатель получает наслаждение и одновременно черпает и впитывает что-то новое для себя. С этой точки зрения Ваша книга написана прекрасно. Но то, чему Вы учите, переворачивает с ног на голову общепринятые представления о морали и нравственности. Главная идея Вашей книги – цель оправдывает средства. На примере собственной жизни Вы показываете читателю «путь», как преуспеть в современном жестоком мире. Вы известны, успешны, богаты. И Вы достигли всего этого сами. Учитывая Вашу популярность, Ваша книга будет иметь успех. Ее будут покупать, так как людям всегда интересно узнать того, кто им нравится, кем они восхищаются, с новой, ранее неизвестной стороны. И Ваша книга, написанная, как я уже сказала, живо, доходчиво и вполне увлекательно, будет восприниматься, как пособие, инструкция, как именно нужно действовать, чтобы добиться успеха. И с этой точки зрения Ваша книга – яд, отрава для ума. Наш мир и так полон равнодушия, вранья, подлости, грязи и жестокости. Если писатели и прочие публичные люди, начнут утверждать, что вполне нормально, хорошо и правильно ради собственных интересов поступаться интересами всех остальных, общество, в скором времени, окончательно деградирует и превратится в сборище подонков и негодяев. Отпадут все моральные запреты, не позволяющие совершать совсем уж недостойные или даже преступные действия. Граница между «хорошо» и «плохо исчезнет», она и так уже размыта и едва заметна. Я выросла в другое время и воспитывалась на совсем иных ценностях, нежели у нынешних молодых людей. Поэтому я четко вижу насколько изменились представления о том, что допустимо, насколько люди становятся беспринципны, ради выгоды готовы на все. Мы сами себя уничтожаем. То, что происходит, действует разрушительно. Человек превращается в лишенное совести, а возможно, и самой души, существо.

Редакторша немного помолчала. Радиоведущий стоял с серьезным лицом, не пытаясь перебить или начать возражать.

–Если бы все зависело только от меня, Ваша книга не была бы напечатана.– Фаина Родионовна невесело усмехнулась. – Я прекрасно понимаю, что если книгу не выпустим мы, другие издатели, в любом случае, не упустят такую возможность. Беспроигрышный вариант. Автор – известная личность, вызывающая симпатию у публики. Успех обеспечен. – Фаина Родионовна покачала головой. – Но сама я не хочу быть причастна к этому. К сожалению, Арсений в данном вопросе настроен решительно и не прислушивается к моим словам.

–Фаина Родионовна, мне жаль, что моя книга послужила причиной Ваших разногласий с Арсением и то, что она Вас огорчила, мне тоже искренне жаль.– Макс Стрельников приложил руку к груди. – Я много слышал о Вас и отношусь с искренним уважением и восхищением к Вам, как к человеку и как к истинному профессионалу своего дела. Не буду рассуждать о том, насколько губительны произошедшие в обществе изменения. Во все времена человек стремился к лучшей жизни, к благам и не слишком считался, при достижении желаемого, со своими собратьями. Мы существа крайне эгоистичные, да к тому же и ненасытные. Нам всегда мало, всегда хочется чего-то еще. Я, например, ни разу не встречал человека, который сказал бы: «У меня есть все. Больше мне ничего не нужно». Желания возникают в нас быстрее, чем мы успеваем насладиться уже полученным.– Он пожал широкими плечами. – Так уж мы устроены. Любим брать, при этом стараясь отдавать взамен, как можно меньше, а желательно и вовсе ничего. На самом деле, я не ставил, разумеется, себе целью, отравлять умы или как-то вредно влиять на них. Я просто хотел показать, опираясь на собственный пример, что в нашем, и впрямь жестоком мире, вполне можно преуспеть. Главное верить в себя и идти к своей цели твердо, не отступая, не поддаваясь сомнениям.

–Думаю, этот разговор не имеет смысла,– потирая уставшие глаза, сказала Фаина Родионовна. – Каждый из нас останется при своем мнении. Вы задали мне вопрос, я на него ответила. Мне нужно вернуться к работе.

Радиоведущий почти с нежностью посмотрел на нее.

–Поверьте, я бы, как и Вы, искренне желал, чтобы мир был лучше и чище. Но он таков, какой есть. И, чтобы выжить, нужно приспосабливаться к существующим условиям. Я просто продукт своего времени. Как и все мы. И все мы живем, подчиняясь законам этого самого времени.

Радиоведущий направился к двери. Уже на пороге он обернулся.

–Прошу прощения, что задержал и отнял времени больше, чем обещал.

Фаина Родионовна ничего не ответила.

––

–Я тебя убью,– со смехом сказала Маша, когда они вышли из кабинета издателя. Кира хмыкнула.

–Ох, Морозова, тебе Мамонтиха, как добрая фея, буквально подарила сказочный шанс. Но зная тебя, уверена, ты даже не попытаешься им воспользоваться. Какая несправедливость! Уж я-то бы точно не упустила представившейся возможности.

Маша покачала головой. Кира неисправима.

–О, смотри-ка, а вон и твой шизоид нарисовался,– красивые губы изогнулись в насмешливой улыбке. –Сегодня прямо твой день, Машка!

Маша повернула голову и застыла. Возле ее стола, на стуле «для посетителей» сидел мужчина, одетый явно не по погоде в легкий светлый плащ и широкополую фетровую шляпу. Напряженная, неестественно прямая спина и находившееся в непрерывном движении колено, подскакивающее вверх и вниз, выбивая каблуком ботинка дробь, свидетельствовало о крайней степени нервозности и нетерпения посетителя.

–Черт!– Маша страдальчески сморщилась. Мелькнула даже мысль спрятаться и переждать, пока нервный гость уйдет. По опыту Маша знала, что, к сожалению, переждать неудастся. Тот, кто ее ждал, так и будет сидеть, тряся коленкой, хоть до вечера и не двинется с места, пока не переговорит с ней.

–Пошли его на …– Посоветовала Кира, которая, Маша даже не сомневалась, на ее месте, именно так бы и поступила.

–Возможно, в конце концов, я так и сделаю,– обреченно пробормотала Маша и пошла к своему столу.

–Здравствуйте, Лев Николаевич.

Посетитель вскочил и впился в Машу сердитым взглядом блеклых серо-водянистых глазок.

–Маша! Ну, где Вы ходите?! Я жду полчаса, не меньше.

–У нас было совещание,– прикидывая, не воспользоваться ли и впрямь Кириным советом, ответила Маша.

–Совещание, – проворчал тезка великого классика, снова усаживаясь на стул. Наклонившись, он извлек из-под него потертый портфель и зашуршал его содержимым.

–Вот,– тощая лапка плюхнула перед Машей, перевязанную веревочкой, картонную папку. – Хоть ваше издательство и недооценивает мое творчество, я все же решил дать вам еще один шанс и не обращаться пока в другие. Это моя новая книга.

Он постучал пальцем с обгрызенным ногтем по папке.

–Вы должны прочесть,– тоном, не терпящим возражений, сказал писатель.

Судя по толщине папки, новая книга была страниц на триста, не меньше. Маша вздохнула.

–Лев Николаевич, Вы же знаете наши требования. Мы не принимаем рукописные тексты. Пришлите нам свою книгу…

–Роман.

–… роман в электронном виде…

–Это все она! Она!…– вскочив с места, Лев Николаевич заходил перед Машиным столом, грозя пальцем в сторону кабинета главного редактора. –Она строит козни против меня! Устанавливает идиотские правила. Строит препоны, лишь бы не дать моему таланту пробиться. Читатель должен иметь возможность познакомиться с истинным творчеством, а такие как она, не дают им этой возможности, ограничивают…

–Лев Николаевич! Не нужно кричать. Присядьте,– попыталась успокоить, разошедшегося писаку, Маша. Лев Николаевич покосился на стул, посмотрел на Машу, и, после некоторого раздумья, все же сел.

–Вы, Маша, не такая как «она»,– он снова погрозил пальцем в сторону двери редакторши. – Я знаю, вижу по Вашим глазам, что Вы не станете лгать и зарывать чужой талант. Вы должны прочитать и повлиять…– Бесцветные глазки указали в сторону «ее» кабинета.

–Я никак не могу повлиять… – попыталась прервать, надоевшего ей до чертиков, посетителя Маша.

–Вы можете дать понять, что Ваша руководительница,– последние слова были произнесены нарочито презрительно, – должна, наконец, внять голосу разума и отбросить свои амбиции и предвзятость по отношению ко мне. Пусть она ненавидит меня, но почему читатель должен страдать из-за того, что госпожа Мамонтова, видите ли, не может признать собственных ошибок, согласиться, что была неправа, недооценив мои произведения.

–Ну что за ерунда! Никто Вас не ненавидит,– начиная уже всерьез раздражаться, сказала Маша.

Глаза писателя сузились и губы изогнулись в насмешливой улыбке.

–Вы, Маша, очень наивны, что простительно в силу Вашего юного возраста. В ваши годы я тоже был полон доверия к людям, питал надежды. Мое сердце было распахнуто для всех…

–Лев Николаевич,– на этот раз, Маша постучала пальцем по папке с шедевральным творением. – Наше издательство, как и большинство издательств в наши дни, принимает рукописи в электронном виде. И это не прихоть главного редактора или еще кого-то. Просто, это удобно. Это облегчает работу над рукописью и экономит огромное количество времени, как сотрудникам издательства, так и автору.

–А чем плох машинописный текст? Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Пастернак, Шолохов, Шукшин они как-то справлялись без компьютера и их редакторы, корректоры и все прочие тоже!

Лев Николаевич нервно дернул головой.

–И вообще я не доверяю компьютерам. Все эти хакеры или как их там… Словом, любой, кто мало-мальски разбирается в технике, может перехватить, присвоить себе право обладания.

Лев Николаевич придвинул папку ближе к Маше.

– Вы прочтете?

– Да. Прочту,– в знак доказательства, Маша взяла папку и засунула ее в свою сумку. Вот – папка в сумке, а теперь не пора ли господину писателю и честь знать? Из кабинета редакторши вышел радиоведущий. Он дружески кивнул Маше и завернул за угол, в сторону кабинета Арсения. Маша тоскливым взглядом проводила атлетически сложенную фигуру.

–Когда? Когда Вы прочтете?– блеклые глазки впивались в Машино лицо двумя буравчиками.

–Позвоните в конце следующей недели. А лучше, я сама Вам позвоню…

–В конце следующей недели?! Маша! Сегодня четверг. Впереди выходные, полно времени… Я приеду, скажем, во вторник.

Страшно хотелось воспользоваться Кириным советом. Но видимо, точка кипения еще не дошла до предела, и победили врожденная интеллигентность и приобретенная позже воспитанность, так и не дав осуществится желаемому.

–Во вторник,– повторил автор и поднялся, подхватив портфель.

–Вы можете позвонить, незачем приезжать,– твердо сказала Маша, желая избавить себя хотя бы от еще одной личной встречи.– Хотите я сама позвоню.

Лев Николаевич с сомнением посмотрел на нее.

–Хорошо, во вторник я Вам позвоню,– он энергично мотнул головой и зашагал к выходу, как и прежде, держа спину настолько прямо, что создавалось впечатление, что мышцы свело судорогой и от этого его слегка выгибает назад.

––

Незадолго до обеда позвонил Влад.

–Привет, я почти соскучился,– промурлыкал мобильник приятным баритоном.

Маша улыбнулась. Судя по голосу и игривому настроению, сегодня у приятеля был удачный день, который не был омрачен ни какими очередными неприятностями и происшествиями.

–Ну что, на завтра планы не поменялись? Все остается в силе?

Маша слегка нахмурилась. Они договаривались встретиться в пятницу вечером. Бывший муж должен был забрать детей на выходные, и Маша могла распоряжаться своим временем по своему усмотрению и предаться «безумствам и разгулу». Но накануне муж позвонил и сообщил, что у него приехать в пятницу не получается, что-то там с работой не складывается, и перенес свой приезд на утро субботы.

–Ну, в субботу, так в субботу,– выслушав Машу, с легкостью согласился Влад. Очевидно, день и впрямь удался.

Положив телефон, Маша некоторое время смотрела в раздумье на погасший экран. Отлично, в субботу они встретятся, проведут вместе вечер и, естественно, ночь. Конечно, это приятно, но… Ну, почему каждый раз возникает это самое «но». Что не так? Чего ей не хватает?

Роман длился уже четыре месяца. Они познакомились на одном мероприятии, связанном с развитием бизнеса, куда ее затащил Арсений. Сам издатель, кстати сказать, быстренько упорхнул с очередной блондинкой. Маша, какое-то время, общалась с несколькими другими приглашенными, с которыми была знакома до этого, а потом, когда она начала подумывать о том, чтобы уйти, появился он, Влад. После вечера он довез ее до дома. Потом был ужин в ресторане, потом еще один. Как-то незаметно все перешло в более близкие, чем просто дружеские, отношения. Встречи, в основном, происходили по выходным. Иногда встречались в будние дни, но редко, так как Маша могла задержаться с возвращением домой часа на два, не больше, а взрослым, работающим людям, живущим в разных концах большого города, подобный вариант не слишком удобен. Когда Маша пыталась размышлять, что же именно не позволяет ей наслаждаться их отношениями, ничего путного, объясняющего какую-то внутреннюю неудовлетворенность, в голову не приходило. Одна ерунда, даже скорее глупость. Все попытки разобраться в себе, своих мыслях и чувствах сводились к тому, что ей не хватает легкости, какого-то ощущения, что мир вокруг наполнен новыми, яркими красками, волшебством. А сердце трепещет в груди и кажется, что за спиной крылья и ты вот-вот взлетишь от переполняющих тебя чувств. Ну, какие крылья, скажите на милость, когда тебе за тридцать и за плечами уже целый багаж разочарований, забот, тревог и обязательств? Сердце трепещет и крылья вырастают, а мир прекрасный и яркий лет в восемнадцать, когда ты еще ничего не знаешь о жизни, когда ты наивный идеалист, пребывающий в полной уверенности, что у тебя все будет не так как у всех остальных, а замечательно и прекрасно. Твоя жизнь будет безоблачна, и будет напоминать волшебную сказку. Всегда. Маша понимала, что мысли эти глупые, и ее недовольство тоже. Но сердце отчаянно просило полета. Маша раздражалась сама на себя. «Ты сама себя накручиваешь, вот тебе и кажется, что чего-то не хватает и что-то не так. Все так. Все прекрасно». На время это срабатывало, а потом опять накатывало непонятное тревожащее, бередящее душу чувство.

–Ну, может тебе страсти в отношениях не хватает?– предположила Кира, когда Маша как-то, во время доверительного разговора, сообщила ей о своих сомнениях. – Он в постели как? Секс тебя устраивает?

Маша сердито посмотрела на подругу. Никакого отношения к постели, ну или почти никакого, ее душевные метания не имели.

–Устраивает,– буркнула она. – Дело не в этом. Я про другое…

Кира махнула рукой.

–Дело всегда в этом. Уж поверь. Ну, а если тебе какой-то там романтики хочется, ну намекни. Вообще, все мужики, примерно, одинаковые, так, что если в постели все нормально, то и не изводи себя.

–Да я сама не знаю, чего мне хочется, чего не хватает,– вздохнула Маша.

–Вот именно,– Кира разлила по бокалам остатки красного вина, которое они пили во время своей беседы по душам.

–Знаешь, просто бывает, что ты чувствуешь, что ты с человеком на одной волне. А я не знаю. Мне кажется, я не чувствую.

Кира покачала головой.

–Любишь ты заморачиваться, Машка.– Она пожала плечами. – Ну, найди себе другого мужика, в конце концов, если этот не устраивает.

–У тебя все так просто. Он мне нравится. Мне с ним хорошо. Просто мне-бы хотелось, чтобы наши отношения, как-то, чуть-чуть изменились, что ли. Стали более, не знаю, непринужденными, радостными… Между нами, то и дело какой-то напряг.– Маша слегка смутилась.

– Ой, не могу. Радостными и непринужденными. Какой-то напряг. Да устройте какое-то безумство. Не знаю, какие-то ролевые игры. Вот тебе и непринужденность и радости хоть отбавляй и никакого напряга, одно сплошное удовольствие.

–Господи, ну почему ты все сводишь к этому. Жизнь состоит не только из процесса спаривания. Отношения между людьми строятся, в первую очередь, не на этом.

–Да, а жаль,– ухмыльнулась Кира. – Все было бы намного проще и гораздо приятнее.

Маша засмеялась.

–Ты просто ужасная!

–Я, просто реалистка. Чем больше усложняешь, тем труднее живется.

––

– Ну что ты идешь? Надеюсь, старая карга тебя работой не завалила, так, что ты даже пообедать не сможешь пойти? – подходя к Машиному столу, ухмыльнулась Кира.

Маша взяла сумку и пальто.

– Как со своим чокнутым дружком-писателем пообщалась?

Маша закатила глаза.

– Не напоминай.

Кира рассмеялась.

Из коридора, ведущего к кабинетам «руководящего состава», показались издатель, арт-директор Денис и «гвоздь сегодняшней программы» радиоведущий.

–Я уж думала он давно у себя на радио или на телевидении, или где он там тусуется,– сказала Кира, изобразив томный взгляд.

– О, привет, милые дамы, а мы как раз собрались пообедать, составите нам компанию?– расплывшись в радостной улыбке, обратился Арсений к подругам. Он оглянулся на спутников, ища поддержки, мол, давайте ребята, уговаривайте милых дам, они это любят.

–Маша, Кира,– радиоведущий тоже одарил девушек своей очередной невероятной улыбкой,– будем счастливы, если вы скрасите наш обед своим присутствием.

Денис молчал, хмуро разглядывая что-то на полу возле своих ног.

– Спасибо за приглашение, но сегодня мальчики обедают отдельно, а девочки отдельно. У Вас свои мужские разговоры, не будем вам мешать. Думаю, если вы захотите разбавить компанию женским обществом, у вас троих невероятных мачо проблем с этим не возникнет,– ослепительно улыбаясь мужчинам, сказала Кира. Маша, стараясь скрыть изумление высказанным Кирой отказом, покосилась на нее.

–Ладно, – Арсений пожал плечами. – Жаль, но не хотите, как хотите. Может, в другой раз.

–Обязательно,– вновь одарила мужчин улыбкой бухгалтерша.

Отвергнутые подругами кавалеры, скрылись за дверью.

–Я что-то не поняла,– засмеялась Маша, продолжая пребывать в полном недоумении. На лице ее отражалась смесь удивления и искреннего любопытства,– с чего это ты вдруг отказалась? Я думала, ты только и ждешь возможности пообщаться с нашим звездным обворожителем поближе. Не скажу, что я сильно расстроена, что мы не приняли приглашения, но почему ты не захотела пойти? Такой шанс…

–Общаться поближе нужно тет-а-тет, а не когда вокруг еще куча народа,– пожав плечами, холодно сказала Кира. – Наш Арсений сейчас будет болтать, не закрывая рта, блистать своим остроумием. Ты же его знаешь. Тем более, он сегодня весь такой перевозбужденный. А Воронцов с такой кислой рожей стоял, что сидеть с ним за одним столом вообще не хочется, весь аппетит испортит. Я лучше подожду другого, более удачного момента. Не хочу портить первое впечатление, – Кира натянуто улыбнулась.

–Да, кстати, ты заметила, что Денис сегодня вообще какой-то странный. У него такой взгляд был, когда мы в кабинете Арсения сидели, как будто он злиться на что-то или сильно расстроен. Может у него что-то случилось?

Кира передернула плечами.

–Может, не знаю. Творческие люди они вообще странные. У них свои тараканы в голове. Может, у нашего суперталантливого арт-директора случился творческий кризис.– Последовала еще одна натянутая улыбка. – Ладно, пошли, а то так обед закончится, и старая мегера, потом, весь мозг проест, будет скрипеть, что мы опоздали. По крайней мере, что я, так точно.

––

–Нет, все-таки годы учебы в университете – это самое лучшее время, – сделав глоток вина из своего бокала, сказал Арсений. – Время абсолютной свободы, беззаботности, настоящих безумств и веселья.

–Да, время когда ты свободен от обязательств, молод и безрассуден и впрямь прекрасно,– рассмеялся Макс. – Вся жизнь впереди и ты полон надежд, а каждый день это праздник.

–Мы в университете отрывались по полной. Лазили в женское общежитие на второй этаж по связанным простыням,– Арсений радостно рассмеялся. – Все пьяные, удивительно, что никто из нас не сорвался и не покалечился или вовсе не убился. Мы это называли «приступом крепости». А на верху нас уже поджидали прекрасные Дульсинеи. А еще устраивали ночные гонки по бывшему колхозному полю. Выезжали из города и носились на сумасшедшей скорости. Побили кучу машин. И опять же, никто не разбился и даже не переломал себе ничего, так по мелочи, бывали синяки и ссадины. Мы были абсолютно безбашенные, не имели представления, что такое страх. Вероятно, опять же, из-за большого количества спиртного, выпитого перед этим. А победителю гонок доставался приз – поцелуй с самой красивой из присутствующих девушек. Чаще всего, поцелуем дело не ограничивалось, да и приз доставался не только победителю, девушек, желающих выразить восторг отчаянным смельчакам, хватало,– Арсений подмигнул своим спутникам и потянулся, поведя плечами. Присутствующие в зале дамы украдкой бросали взгляды на троих необычайно привлекательных молодых мужчин, собравшихся за одним столом.– А мы как-то, прямо во дворе университета, установили мощные колонки, принесли музыкальную установку и исполнили пару песен Rammstein. – Радиоведущий весело рассмеялся. – Получилось очень здорово и очень громко. Было ужасно весело. Все студенты, присутствовавшие на нашем маленьком концерте, были в восторге, в отличие от руководства университета, пригрозившего нам отчислением. В виде исправительно-трудовых работ, нам, как зачинщикам нарушения порядка, пришлось, во время каникул, заниматься ремонтом одной из аудиторий и коридора.

Мужчины чокнулись и выпили за свою бесшабашную юность и милые сердцу воспоминания о совершенных ими в то время «подвигах».

–Наш город, по сравнению с Москвой, можно сказать, совсем небольшой. Народ там попроще,– Арсений засмеялся, – и у девушек запросы не такие, как в Москве. Я-то, разумеется, рвался получать вышку в столицу, в город безграничных возможностей, нескончаемого веселья и развлечений и человеческих страстей. Но родители, посчитав меня недостаточно серьезным, и имеющим склонность к авантюрным приключениям, в категоричной форме настояли, что в ВУЗ я поступлю у себя в городе. Решили, что мне необходим контроль, ну, или хотя бы, его видимость. Чтобы я не пустился уж совсем во все тяжкие. Одним словом, оставили меня под своим бдительным оком. Я тогда, конечно, страшно злился, обижался, считая, что мои законные права ущемляют. Но сейчас я нисколько не жалею. Было прикольно. Скучать уж точно не приходилось. Хотя, тут, в Москве, студенту, однозначно, есть, где развернуться.– Он лихо тряхнул светлыми кудрями и рассмеялся. – Безграничный простор для любителей оторваться и насладиться жизнью и всеми ее прелестями. Эх, Москва, уж я бы точно не упустил данных тобою возможностей.

Макс Стрельников с некоторым удивлением посмотрел на издателя.

–Я был уверен, что ты родился и вырос здесь, коренной житель столицы,– улыбнулся радиоведущий. – А ты, оказывается, как и я, из «понаехавших». Еще один покоритель Златоглавой.

–Ну, я, честно сказать, не то чтобы покоритель,– изобразив смущение, развел руками издатель. – Стыдно признаваться, но от фактов никуда не денешься, в отличие от тебя и от Дениса, который тоже, как и мы, из глубинки, мне место под столичным солнцем отвоевывать не пришлось. Я получил, как говорится, все на блюдечке, уже готовенькое, благодаря отцу.

–Хорошо, когда есть на кого опереться,– усмехнулся Стрельников. – Не нужно ломиться в запертые двери, пробивать себе путь сквозь равнодушие и безразличие всех вокруг, в попытке зацепиться, удержаться и не рухнуть в пропасть, а наоборот, подняться наверх. Никто бы не отказался получить все в готовом виде, так что тебе очень сильно повезло. Баловень судьбы Арсений Веснин.– Радиоведущий поднял бокал и подмигнул. – Должно же кому-то в этой жизни, просто везти.

Арсений присоединился к нему и пригубил вино. Вид у него был радостный, беззаботный, как будто он и впрямь вновь вернулся во времена юности, в студенческие годы.

–Дэн, а ты чего молчишь?– заметив хмурое лицо приятеля, обратился к нему Арсений.– Давай, твоя очередь, поделись своими подвигами. Уверен, ты тоже не был пай мальчиком во времена студенчества. Наверняка есть что вспомнить. Давай, колись, приятель, твоя очередь рассказать о своих юношеских подвигах. Что-нибудь попикантнее.

Денис весь обед молчал. Услышав обращенные к нему слова, он натянуто улыбнулся.

– Да, ладно, Дэн, не скромничай, давай,– продолжал подбадривать его Арсений.

–Да, хорошее время было,– довольно кисло, как будто через силу, выдавил Денис. – Но, ничего такого выдающегося, как-то на ум не приходит.

–Ты чего такой сегодня, вообще?– видя, что приятель ведет себя странно, не в своей обычной манере любителя поболтать по-дружески и посмеяться, поинтересовался Арсений.

– Да так, ерунда. Все нормально,– улыбнувшись, уверил Денис.

Арсений открыл рот, чтобы еще что-то спросить, но тут к столику подошла официантка, узнать, не хотят ли гости еще чего-нибудь. Пока Арсений беседовал с девушкой, естественно, не упуская случая пустить в ход свои чары обольстителя и слегка пофлиртовать, Денис поднялся и направился в уборную. За время его отсутствия разговор переключился на тему спорта, затем плавно перешел на прекрасный пол, а в конце обеда коснулись даже внешней политики. Но эта тема показалась скучной и быстро себя исчерпала. После этого радиоведущий, у которого была запланирована встреча на телевидении, распрощался с приятелями и уехал, а они вернулись, наконец, в издательство, каждый к своей работе, заниматься которой, впрочем, хоть и по разным причинам им обоим сегодня уже не хотелось.

Глава 5

-Федя, не размахивай вилкой! Сейчас твоя котлета улетит, что, разумеется, порадует Степку, но не порадует меня,– сделала замечание младшему сыну Маша. – А к нам сегодня приезжал Макс Стрельников, известный, как сказал Арсений, радиоведущий. Будет издавать у нас свою книгу.

–Вау! Блин! Он такой офигенный!– восторженно отозвалась Вера, старшая сестра Федьки и томно закатила глаза. – Мам, ты у него автограф взяла?

Маша пожала плечами. Она не ожидала, что ее дочь такая радиолюбительница.

–Нет. Я вообще не думала, что ты слушаешь радио,– Маша улыбнулась. – Я-то сама вчера впервые в жизни о нем услышала. О Стрельникове. Насчет существования радио я узнала немного раньше,– смеясь, добавила она.

–Мам, ну ты, что?! Его же по телевизору все время показывают. Да его все знают. Он такой крутой! Ужасно-ужасно красивый! Ты, что не видела его ни разу?! Ну, ты, вообще!

–Я вообще,– подтвердила Маша и снова засмеялась. – Арсений сказал, примерно также как и ты, что я темная и отсталая. Он тоже был возмущен до глубины души тем, что я не знаю кто такой Стрельников.

–А он еще приедет к Вам? А возьмешь у него автограф?

–Постараюсь,– пряча улыбку, сказала мать. – Скажу, что это для его преданной почитательницы, считающей его ужасно крутым и не менее ужасно красивым.

–Мам!– засмеялась Вера.

–А у нас мороженое есть? А можно я не буду котлету доедать? Мам, а мороженое можно? А какое у нас?– затараторил Федька, которого не интересовали брутальные крутые красавцы с радио, телевидения и откуда бы то ни было еще.

–Федя, ты ничего не съел. Какое может быть мороженое?– Маша сдвинула брови, стараясь придать лицу строгое выражение.

–Ну, мам! Я больше не хочу, я наелся,– заканючил Федька.

Вера снова томно закатила глаза. Ох уж этот ее младший брат!

Уложив детей, вернее одного из них, не достигшего еще «сознательного» и ответственного за собственный нормальный режим возраста, Маша, закончив с домашними делами, погуляв с собакой, и считая свой долг по отношению ко всем домочадцам на сегодня выполненным, забралась на мягкий, уютный диван и, не горя особым желанием, приступила к чтению произведения, всученного ей настырным тезкой великого классика. Степка, развалившись в ногах у хозяйки, выставил вверх пузико и раскинул лапки в стороны.

–Ты мой хороший,– с улыбкой почесывая мягкий животик, сказала Маша.– Ну что приступим к прочтению великого шедевра?

Степка зевнул и положил морду на ее ногу. Шедевры великие и невеликие были ему до лампочки. Закрыв глаза, пес, судя по издаваемому им сопению, тут же уснул. Позавидовав такой способности и вообще возможности поспать в любое время, когда только захочется, Маша развязала тесемки, которыми была перевязана папка и достала из нее рукопись.

«Дочь тьмы». Уже одно название шедевра было многообещающим. Маша даже подумала не последовать ли ей примеру своего пса и просто нормально выспаться, вместо того чтобы «знакомиться» с сомнительным произведением и его, явно, сомнительными героями, судя по названию, имеющими самое непосредственное отношение к темным и потусторонним силам.

«Издавна на краю маленькой, скромной французской деревеньки Рашмельвеньион, в домике, соседствующим со старым кладбищем, жили ведьмы, не только занимавшиеся колдовством, но и пившие человеческую кровь…» К концу второй страницы, познакомившись с целой династией ведьм-вампирш, Маша пребывала в искреннем недоумении, как страшные колдуньи, неустанно творившие свои злодейства и страшно терроризировавшие жителей деревни с непроизносимым названием, насылая на них порчу, болезни, всевозможные проклятия и попросту убивая их, не извели их всех на корню, и в крошечной, по словам самого автора, деревне, вообще кто-то умудрился остаться в живых.

Степка продолжал мирно посапывать и Маша, осилившая две главы страшного, в прямом смысле, бреда, вновь подумала, что стоит последовать его примеру. С книгой было все ясно. Решив, прочитать, для очистки совести еще одну главу, она продолжила «знакомство» с ведьмами, крестьянами, пребывающими в постоянном страхе и другими героями, которых судьба случайно забрасывала в забытую богом деревню. Имена у всех, без исключения персонажей были под стать названию населенного пункта, в котором происходило все действо. Совершенно не то, что непроизносимые, но даже с трудом читаемые. Лев Николаевич, на этот раз, превзошел себя. Первые две книги были не менее бездарными, но, хотя бы просто занудными, без моря кровищи и всяких ужасов, описываемых им с явным старанием, с отвратительными подробностями. Очевидно, непризнанный писатель решил, что именно страстей-мордастей не хватало предыдущим его творениям, для того, чтобы их оценили по достоинству.

«… Сижизмон открыл глаза. Прямо над ним было усыпанное звездами небо. Сижизмон осмотрелся. Со всех сторон от него вверх поднимались темные отвесные стены. Застонав, он попытался встать, но все тело наполняла невыносимая боль. Дрожащей рукой он коснулся одной из стен своей темницы. Это была земля. Догадка молнией пронзила мозг. Сижизмон задрожал от охватившего его ужаса – он лежит на дне могилы. Внезапно, над краем ямы возник темный силуэт. Лунный свет освещал мертвенно бледное лицо.

–Тебе некуда бежать, Сижизмон. Ты в моей власти.

Он узнал этот голос. Ферлионодора. Ведьма. Сижизмон едва не застонал от охватившего его отчаяния. Он погиб. Надежды на спасение нет.

–Сижизмон, ты мой пленник,– в голосе колдуньи звучало торжество.– Признай это. Подари мне свою любовь, и я дам тебе вечную жизнь. Мы будем счастливы, Сижизмон.

–Нет. Ни за что!– выкрикнул он, понимая, что обрекает себя своим отказом на страшную смерть.– Я люблю Бернардайн и лучше умру, чем предам мою любовь к ней.

Ведьма склонилась еще ниже над краем ямы. Длинные черные волосы спускались вниз как змеи. Губы искривились от злобы, и на миг прекрасное лицо стало страшным.

–Ну, так умри, Сижизмон. Ты глупец! Ты посмел отказаться от меня ради никчемной деревенской простушки.

Ночная тишина наполнилась звуками смеха ведьмы. Стены вокруг Сижизмона как будто пришли в движение и из их поверхности начала сочиться жидкость, а спустя некоторое время, хлынула сплошным потоком. «Кровь! Это кровь»,– с ужасом догадался Сижизмон и закрыл глаза. Это был конец…»

К сожалению, это был вовсе не конец, до него оставалось еще страниц двести, а то и больше. «Ужас!». Маша собрала листки и потянулась за папкой, твердо решив, на этот раз, не церемониться и выложить автору свое мнение о его творении на чистоту. Внезапно стена, находившаяся напротив дивана, начала растворяться и исчезать. Маша застыла, не в силах поверить в происходящее. Исчез большой экран телевизора, висевшего на стене, стоявшая под ним тумба. Книжный шкаф… Там, где еще несколько секунд назад находилась стена, была освещенная луной дорога, темные контуры деревьев, вдали в лунном свете угадывались очертания покосившихся крестов и надгробий. Кладбище! По дороге, навстречу Маше, шла женщина. Длинные темные волосы колыхались при каждом ее шаге. Темное одеяние, доходившее до пят, скрывало все кроме изящных рук и лица, мертвенно бледного и невероятно красивого. «Это колдунья. Ведьма! Ферлионодора…»– Маша почувствовала, что волосы у нее встают дыбом.

–Тебе некуда бежать! Ты в моей власти,– вытянув вперед руку с длинными заостренными ногтями, произнесла колдунья. Маша попыталась отступить назад, закричать, но ноги не слушались ее, и она не могла произнести ни одного звука. Впав в оцепенение, она с ужасом наблюдала, как тонкая, изящная рука ведьмы тянется к ней. Еще секунда и острые ногти вопьются в ее горло.

–Аааа!– выкрикнула, наконец, Маша. Где-то рядом раздалось недовольное ворчание. Степка удивленно смотрел на хозяйку, моргая сонными карими глазками. Вокруг была привычная обстановка ее собственной комнаты. Телевизор висел на своем месте. Стена тоже никуда не делась. «Черт! Старый идиот, со своей идиотской книгой!»– выругалась Маша, отшвыривая от себя листки рукописи. Завтра же она позвонит автору страшного, во всех отношениях бреда, и выскажет ему все. Мало того, что он бездарный писатель, так его писанина еще и едва не довела ее до сердечного приступа.

–Извини, дружок, что разбудила тебя,– погладив пса, ласково сказала Маша.– Ты правильно сделал, что не стал слушать эту чушь и уснул. Нечего на ночь всякие страшилки читать, вредно для психики.

Степка издал тоненький свистящий звук и всхрапнул.

––

С утра, после увиденного ею ночного кошмара, Маша проснулась не в лучшем настроении. После «встречи с колдуньей» она еще долго ворочалась на своем диване, в попытках уснуть. Покормив и отправив детей в школу, Маша отправилась со Степкой на утреннюю прогулку, в тысячный или десятитысячный раз подумав, что не плохо бы начать бегать по утрам. Все равно, ведь она гуляет с собакой, так почему не совместить нужное дело с полезным?

–Давай, сегодня быстренько погуляем,– сказала она, заходя с псом в лифт. Степка наклонил голову на бок и негромко тявкнул. Ну почему люди такие странные? Все время куда-то спешат. Никогда у них нет времени, чтобы прогуляться, как следует, получить от прогулки удовольствие. Что может быть приятнее, чем обойти все вокруг, как следует осмотреть, обнюхать. А потом побегать за палкой или за мячиком. Чем вообще они все время так заняты, если на самые важные и интересные дела у них времени не остается?

–Извини, я спешу,– сказала Маша. Степка фыркнул. Кто бы сомневался.

–Здорово, Мань!– навстречу вышедшей из подъезда Маше радостно шагнул Саня.

Маша хмуро посмотрела на соседа.

–Денег нет,– отрезала она. Меньше всего ей хотелось сейчас общаться, со словоохотливым любителем выпить. Опухшее лицо расплылось в счастливой улыбке.

–А мне и не надо,– сказал Саня и потряс перед ней пакетом. Содержимое тихонько звякнуло.– У меня сегодня все есть!

–Поздравляю! У тебя сегодня прямо праздник,– не без ехидства, сказала Маша.

–Да,– согласился Саня, не уловив в ее голосе ноток сарказма.– Андрюха с четвертого этажа, денег одолжил. Он недавно въехал…– Саня еще более радостно заулыбался, вспомнив важную подробность, относительно одолжившего денег соседа Андрюхи,– ну, хахаль твой, с которым Вы тогда шли из магазина. Вот человек! Нормального мужика себе нашла, Мань. Поздравляю!

Маша смерила Саню ледяным взглядом.

–Он не мой хахаль, Саш. Он тот, кто не слушает умных советов.– Ведь предупреждала же она этого Андрея. Не послушал, теперь, можно считать, что он пополнил стан пожизненных Саниных кредиторов, взял его под свое крыло и на свое содержание.

Саня пожал плечами.

–Ну не хахаль, так не хахаль. Извини, Мань если чего. Я ж подумал просто… Хороший парень… А тебе мужик нужен, нормальный…

–Все пока. Я опаздываю,– отрезала Маша, считая утреннюю порцию общения, с окончательно пропившим мозги соседом, вполне достаточной.

–Как сама-то, Мань?– крикнул Саня.

–Прекрасно. Зашибись просто!– начиная закипать, крикнула Маша.

–Это хорошо, Мань. А Андрюха человек. И ты тоже. Давай Мань…

«Правда что ли переехать?»– глядя на радостно носящегося между кустами Степку, подумала Маша.

Глава 6

-Маруська!– Арсений уселся на край стола, как всегда, сияя счастливой, беззаботной улыбкой.– Я тебе там отправил кое-что на почту. Прочти, пожалуйста.

–Нет,– Маша демонстративно сдвинула лежавшие на столе бумаги в его сторону. Ясно давая понять, что он ей мешает.

–Ну, Маруська, не вредничай.

Маша в упор посмотрела на улыбающееся лицо.

–Ты достал!

–Морозова, ну чего ты такая противная? Ну, Марусь, приятель один книгу написал. Хочет знать мнение профессионала. Ты же профессионал. Прекраснейший, профессиональнейший из всех профессиональных профессионалов, даже тетка об этом говорит, а от нее, сама знаешь, похвалы хрен дождешься. Марусь, ну почитай.

–Считай, что попытка воздействовать на меня при помощи грубой лести не удалась. А теперь слезь с моего стола.

–Марусь!

–Арсений, отстань. У меня своей работы полно. И еще у меня двое детей. Я же старая, задрюканная жизнью тетка, помнишь?– ухмыльнулась Маша.– Так, что иди со своими друзьями, мающимися от безделья, знаешь куда?

–Ты ужасная женщина, Морозова! Бессердечная. Ну что тебе трудно, что ли? Или ты хочешь просто покапризничать?– губы издателя растянулись в выразительной улыбке.

–Угадал, хочу покапризничать. И да, мне трудно. У меня времени нет, потому что по ночам я иногда хочу спать, а не читать всякие сомнительные произведения твоих приятелей, возомнивших себя писателями. Я вчера почитала книгу нашего отверженного, непризнанного гения, Льва Николаевича, мне потом полночи кошмары снились.

Арсений с улыбкой смотрел на разрумянившуюся от возмущения Машу. Все-таки не получается у него оставаться совсем уж равнодушным к ее чарам. Ох уж эта Морозова, старая, темная, несовременная и до крайности соблазнительная тетка.

–Лев Николаевич, это такой тощий, дерганый тип с физиономией серийного маньяка?– ухмыльнулся он.

–Именно маньяка, и не только физиономией,– на этот раз, согласилась с ним Маша.

–Помню, он как-то вломился в мой кабинет,– Арсений фыркнул от смеха.– Тетка его жестко отшила, так он пошел «к главному» ябедничать, а заодно и книгу свою попытаться впарить. Пришлось сказать, что я курьер и в кабинете случайно оказался – шеф просил документы найти.

Маша рассмеялась.

–Ну, вот ты, как курьер, ему его рукопись и отвезешь, чтобы он сам сюда снова не явился. А я, так и быть, взгляну на то, что написал твой приятель, в благодарность за то, что ты избавил меня от очередной встречи с типом с маниакальной внешностью и манерой поведения.

–Я подумаю,– Арсений провел кончиком пальца по ее плечу.– Ну, так прочтешь?

–Ты бессовестный свинтус.

–Я знаю! Но тем я тебе и мил, моя прелесть. Правда, ведь?

–Разумеется, господин издатель, Вы меня насквозь видите.

Посмеиваясь, Арсений отошел от ее стола.

–Ты сегодня прекрасно выглядишь. Ночные кошмары идут тебе на пользу,– крикнул он, уже почти дойдя до коридора, ведущего к его апартаментам.

–Учти, если тебе еще что-то от меня нужно, то сразу говорю – нет,– на всякий случай, предупредила Маша.

–Что еще, кроме счастья лицезреть тебя, любовь моя, мне может быть нужно?

Из-за угла коридора, за которым скрылся издатель, донесся жизнерадостный смех.

––

–Привет, как вы там? Все нормально?– спросила Маша, делая сразу два важных дела – просматривая корреспонденцию, и исполняя материнский долг, посредством ежедневного «контрольного» звонка детям, после их возвращения из школы..

–Мам, тебя в школу вызывают,– бодро сообщила дочь. Маша застыла с только что вскрытым письмом.

–Зачем?! Что случилось?!

–Федькина учительница сказала передать, что ты должна прийти,– быстро ответила Вера, чтобы мать не заподозрила, что это она является причиной вызова матери в школу.

– О господи! А что он сделал, она сказала?– осторожно спросила Маша, не вполне уверенная, что и впрямь хочет знать правду. Ее сын учится в первом классе. Отучился два месяца с небольшим, и ее вызывают в школу. Что же это за ребенок такой?! Сущее наказание! Что вообще можно натворить в первом классе?

– Устроил драку и ругался матом,– как будто даже с удовлетворением, сообщила Вера.

–О боже!– простонала несчастная мать. Ее сын, ее маленький ангелочек, которого она, совсем недавно, водила за ручку на детскую площадку лепить куличики, устраивает драки и сквернословит. А что же будет дальше? Например, во втором классе. Даже представить страшно!

–Куда ты лезешь грязными руками в сковородку?! Вымой руки и сядь за стол. Сейчас я тебе все положу…– раздалось в трубке Верино рычание, обращенное к брату.– Я с мамой разговариваю, рассказываю ей про твои подвиги.

–Ты там, не слишком с ним… Я приеду, сама разберусь,– сказала Маша, чувствуя себя ужасно расстроенной.

После разговора с дочерью, она еще некоторое время отходила от услышанной новости. Может, она плохая мать? Может, делает что-то не так, что ее сын, можно сказать, ступил на скользкий путь, покатился по наклонной плоскости.

––

Кира была не одна. Посреди кабинета стоял Денис Воронцов. Лицо у него было сердитое.

–Привет,– Маша кивнула арт-директору.

–Маш, зайди ко мне, когда будет время, мне твоя консультация нужна по поводу книги нашего новоиспеченного автора бестселлера.– Денис бросил насмешливый взгляд на Киру и направился к двери.

– Какой-то он странный в последнее время. Дерганый, что ли, или недовольный,– сказала Маша. Кира пожала плечами.

–Мужики вообще все странные. Причем, всегда. Не обращай внимания.

Маша отдала подруге принесенные договора.

–Может, после работы зайдем куда-нибудь? Как ты насчет бокальчика хорошего французского вина? Или устроим себе шопинг. Нам, девочкам нужно устраивать себе праздники, время от времени.– Кира игриво покачала головой и улыбнулась, показав ряд ослепительно белых ровных зубов.

–У меня сегодня на вечер запланировано другое мероприятие, как оказалось. Куда менее приятное и весьма далекое от праздника,– мрачно ответила Маша.

–Свидание с твоим «Смотрите все, я в шоколаде»?– Кира рассмеялась.

–Прекрати его так называть,– строго сказала Маша и, не удержавшись, тоже засмеялась.

Кира пожала плечами.

–Я тебе уже говорила, что он явный представитель той разновидности мужиков, которые вечно пыжатся, стараясь изо всех сил, показать себя в выгодном свете. Для них статус или его видимость превыше всего. И у них на лбу бегущей строкой проходит: «Я крут. Я суперкрут. У меня крутая тачка, крутые шмотки и яйца у меня тоже супер-суперкрутые. Завидуйте, неудачники!».

–Да ты его не знаешь совсем. Вы друг друга видели три минуты,– вступилась за приятеля Маша.

Кира скорчила презрительную гримасу.

–Мне достаточно взглянуть на мужика, и я его вижу насквозь. Уж в чем я разбираюсь так это в финансах и в мужчинах, поверь,– Кира самодовольно улыбнулась.

–Ладно, специалист по мужчинам, закрыли тему.

Кира качнула головой. Закрыли, так закрыли. Подумаешь. Очень ей нужен этот ухажер подруги, лопающийся от обожания себя любимого.

–Так что там у тебя за мероприятие?– оставив тему Машиного приятеля в покое, спросила Кира.

–Беседа с Федькиной учительницей. Она меня вызвала.

Тонкие брови бухгалтерши взметнулись вверх, и Кира расхохоталась.

–Что там натворил самый идеальный в мире мужчина?

–Насколько я поняла, подрался и использовал, столь любимую тобой ненормативную лексику. Так, что да, он и в самом деле для тебя настоящий идеал мужчины.– Заметив веселое, озорное и почти восторженное выражение на лице подруги, Маша не удержалась.– Между прочим, чтобы определить, что Федька твой идеал тебе одного твоего хваленого проницательного взгляда, насколько я помню, не хватило. Понадобилось как минимум полчаса, за которые я раз пять успела подумать, что у тебя случится нервный срыв.

Кира засмеялась.

–Ну, просто он такой у тебя уникальный ребенок.

–О да! Уверена, больше ни одну из мам первоклашек никогда в жизни никто в школу не вызывал. Федор всех переплюнул. Уникум! Самый настоящий.

Пару лет назад Маше пришлось взять, тогда еще пятилетнего Федьку, на работу. Он, как обычно, ни минуты не сидел на месте, везде совал свой нос, засыпал Машу и, всех подходивших к ней, нескончаемыми вопросами. Поняв, что толку от подобной работы не будет, Маша сгребла бумаги со стола к себе в сумку, чтобы вечером, когда неугомонное чадо отправится спать, и наступит, наконец, долгожданная тишина, сделать все нормально.

–Сейчас поедем домой,– сообщила она успевшему уже слегка заскучать сыну, изучившему и облазившему все, что только можно и не наблюдавшему больше вокруг себя ничего, что представляло бы интерес.– Только зайдем ненадолго к тете Кире в бухгалтерию. Она посмотрит документы, и мы с тобой пойдем, хорошо?

–Хорошо,– кивнул Федька, ничего не имевший против того чтобы побывать там где он еще не был и пообщаться с «новым персонажем».

Кира детей не слишком жаловала. Шумные, вертлявые, вечно болтают всякую ерунду, везде лезут. Одним словом, мешают взрослым людям жить спокойно. Скептически оглядев «гостей», она кивнула на журнальный столик у стены.

–Сядь, порисуй, пока мы с мамой решим наши вопросы,– сказала она без намека на сюсюканье или умиление.

Федька подошел к столику и, не сочтя интересным занятием сидеть и рисовать, принялся обследовать кабинет.

–А что это? А это для чего? А что там? А как это работает?– вопросы сыпались из Федьки сплошным потоком. Одновременно он выдвигал ящики, открывал шкафы, хватал яркие стикеры для бумаг, скрепки, степлер и все, что, в той или иной степени, привлекало его внимание. Маша, видя, что у подруги того и гляди пар из ушей пойдет, не вмешивалась. Во-первых, бесполезно, Федька, даже если она сделает ему замечание, ровно через две секунды примется за прежнее занятие. А, во-вторых, ничего, потерпит Кира один раз в жизни пятнадцать минут присутствие ребенка. В ее собственной жизни Федька уже пять лет присутствует, она же как-то выдерживает.

Очевидно слегка утомившись, а может быть не находя больше ничего достойного внимания, Федька уселся, наконец, за указанный хозяйкой кабинета столик и принялся рисовать. Он старательно выводил какие-то каракули, выставив кончик языка от усердия. Через пару минут Федьке надоело молчать, снова захотелось общения. Оторвавшись от своего шедевра он посмотрел на бухгалтершу.

–Кира, а у тебя есть дети?

–Нет!– со злобным торжеством в голосе ответила бухгалтерша.

–А почему?

–Я злая, мне нельзя иметь детей,– сказала Кира.

Федька встал из-за столика и подошел к ней.

–Неправда, ты не злая, Кира. Ты хорошая,– маленькая ладошка погладила густые черные волосы. Кира изумленно посмотрела на Федьку. – И ты очень красивая. Когда я вырасту, я женюсь на тебе.

Кира обняла худенькие плечики и притянула Федьку к себе.

–Ты мой хороший,– растроганно сказала она, прижимая Федькину голову к шикарной груди.– Ты самый замечательный мужчина на свете. Жаль, что когда ты вырастешь, я уже буду совсем старенькая.

–Ничего, Федька сможет заезжать к старенькой тете Кире и выводить ее на прогулку, а все вокруг будут умиляться, какая красивая старушка,– смеясь, сказала Маша.

Кира одарила ее презрительной улыбкой.

–А еще говорят, что у меня злой язык,– смеясь, сказала она.

С тех пор Кира нежно полюбила Федьку, повторяя, что он самый лучший и самый идеальный из всех мужчин.

-Хочешь, я схожу вместо тебя к училке, разберусь какие там у нее претензии к ребенку?– кровожадно ухмыльнулась Кира.

–Нет, спасибо, а то боюсь, потом, меня вызовут уже не в школу, а в какой-нибудь отдел соцзащиты, чтобы выяснить, почему женщина, пришедшая в школу по поводу моего сына, дерется и нецензурно выражается.

Темные глаза бухгалтерши сверкнули озорным блеском.

–Я и в соцзащиту могу сходить.

––

–Заходи, я тебя жду,– оглянувшись на дверь, махнул рукой Денис.

–Ну и что за консультация тебе требуется?– улыбнулась Маша.

–Ты же читала книгу этого МаксаСтрельникова?

–Читала.

–А я нет,– Денис засмеялся.– Арсений хочет, чтобы обложка отражала содержание сего творения. Конечно, он чего-то там попытался объяснить, как он сам себе все это представляет, но ты же его знаешь. Он так сумбурно выражал свои мысли, что я ничего не понял, и только запутался. Ну, а ты, человек адекватный, умеющий нормально все объяснить и всегда даешь дельные советы. Вот посоветуй, поделись соображениями.

–Грамотно польстил. Ненавязчиво. Молодец! Поэтому дам тебе самый дельный совет – прочти книгу,– усмехнулась Маша.

Денис закатил глаза и скорчил кислую физиономию.

–Маш, ну ты же понимаешь, что это несерьезно. Если я буду читать все, с чем мне приходится работать, у меня ни на работу времени не останется, ни на жизнь, вообще. Тем более, в основном, все это какая-то белиберда.

–Ну, чтобы ты имел представление о данной книге и ее авторе, советую прочесть всего одну главу. Первую.

–Ладно, сам читать не буду, но так и быть послушаю тебя,– ухмыльнулся Денис.– А я пока посижу, отдохну от тяжких трудов.

Усевшись в кресло и закинув ноги на стол, хозяин кабинета широко зевнул и прикрыл глаза.

–Можешь начинать,– нахально заявил он, не открывая глаз, указав рукой в сторону компьютера.

–Знаешь, я иногда поражаюсь вашей с Арсением наглости!– сказала Маша возмущенно. – Даже не знаю, кто из вас двоих больший свин. Вы, прямо, нашли друг друга. Сладкая парочка оболтусов.

Денис рассмеялся.

–Да, ладно. В отличие от Арсения, согласись, я тебя довольно редко о чем-то прошу. Так ведь?

–Так.

–Ну вот. Значит больший свин, прямо-таки свин свинов, свин-чемпион – Арсений. А я, так, невинный розовый поросеночек. Вполне милый и достаточно обаятельный, чтобы ты не отказала в моей маленькой просьбе.

Маша улыбнулась.

–Ну что с вами, наглецами делать? Ладно. Так и быть, сегодня я тебя пожалею, обаятельный поросеночек.

Открыв файл с книгой радиоведущего, Маша начала читать, надеясь, что наглость арт-директора не зайдет совсем уж далеко, и он не уснет.

–Первая глава. Меня зовут Макс Стрельников, и если Вы читаете эти строки, поздравляю, Вы мой читатель. И не важно, как книга попала к вам. Купили ли Вы ее в магазине, одолжили, у кого-то из родственников, друзей, соседей и т.д. или просто нашли, стоя на какой-нибудь платформе в ожидании электрички, в урне, куда ее бросил, не сочтя достойной своего внимания, предыдущий владелец. В любом случае, книга у Вас в руках, Вы проявили к ней интерес, пусть даже, возможно, и ненадолго. В данный момент Вы мой читатель. А это уже маленькая победа для меня, как для автора…

… Москва, прекрасная, огромная, шумная и многолюдная встречала меня тысячами ярких витрин, бесконечными рекламными щитами, непрерывно движущимся человеческим потоком, заполняющим улицы столицы с самого рассвета и до позднего вечера. Все это вместе взятое, перемешанное с гулом голосов, машин, витающими в воздухе сотнями запахов и мельканием сотен и сотен различных цветов и их всевозможных оттенков, приводило меня в восторг, в исступление. Вот он город, который виделся мне во сне, город моей мечты, город бесконечных возможностей. У каждого есть шанс покорить его, найти свою удачу. И я был абсолютно уверен, что уж я-то обязательно воспользуюсь своим шансом и не упущу удачу, буду крепко держать ее обеими руками, а если придется еще и зубами. Это мой город, он уже раскрыл свои объятия, чтобы принять меня, простого паренька, приехавшего из небольшого города на встречу со своей судьбой.

Я был глуп и крайне самонадеян. Все мои иллюзии о том, что город моей мечты, моих грез ждал нашей встречи с ним, с не меньшим нетерпением, чем я сам, развеялись и исчезли без следа, в первые же два дня моего пребывания в нем. Столица показала, что, помимо красивой, яркой, необычайно привлекательной обложки, есть и внутренняя, тайная сторона, скрытая от неискушенного взгляда. Этот город жесток, он расчетлив и просто так ничего не дает. На неудачников, и тех, кто не сумел поймать свою волну, он смотрит с холодным равнодушием. Ему наплевать на них и на то, что с ними будет…

… Мести улицы или идти таскать мешки с картошкой на каком-нибудь рынке или овощной базе в мои планы не входило. Помыкавшись так несколько дней и окончательно убедившись, что мой красный диплом и все мои таланты и способности никому не нужны. И никто не спешит брать меня на то место, на которое я рассчитывал и которого считал себя достойным, да и вообще ни на какое другое тоже, я решил, что нужно подойти к решению проблемы иным путем. Раз уж мои таланты и знания, как дипломированного специалиста не востребованы, нужно найти ту сферу, где я смогу проявить себя и где меня оценят должным образом. Я был не только глуп, самонадеян и наивен, но еще и нахален. Место, где можно хорошо заработать и где есть возможность расти и, в перспективе, достичь всего, о чем я мечтал – телевидение. И я вполне подхожу, твердо полагал я. Чем я хуже тех, чьи лица мы видим на экране? Я попытался, и попытка закончилась очередной неудачей. С телевидением не вышло. Один из сотрудников которого я пытался убедить, что я то, что им нужно и им просто страшно повезло, что мне пришла в голову идея пойти на телевидение, то ли сжалившись над провинциалом, то ли чтобы я, наконец, отвязался, посоветовал мне попробовать поискать работу на радио. За несколько дней я побывал на двух десятках радиостанций. В конце каждой беседы я слышал один и тот же ответ: «Нет, к сожалению не подходите». Терпение заканчивалось, как и имевшиеся при себе деньги. Оставался выбор: устроиться, все же, грузчиком, или разнорабочим. Или, если повезет, кладовщиком или охранником. Еще был вариант вернуться назад, в свой родной город, с сознанием полного поражения, несбывшихся надежд и без перспективы на будущее. Ну, или кинуться в Москву реку, тоже своего рода был выход. Но сдаться, опустить руки, а любой из перечисленных мной вариантов, означал именно это, я не был готов, просто не мог. Пока идей, в какую область еще податься не было, я продолжал обходить радиостанции. Их, по крайней мере, тех, которые более-менее слушали, и которые не вещали совсем уж какой-то бред и сплошную чернуху, оставалось не так уж много. Услышав после очередной беседы привычное «Нет», я, уже перестав реагировать бурно и болезненно, и пытаться выяснить, почему нет, пошел к выходу. «У тебя, парень, есть задатки для работы радиоведущим,– сказал редактор, только что отказавший мне. – Речь грамотная, говоришь хорошо и голос твой, есть в нем что-то. Но у нас сейчас полный комплект, так что се-ля-ви». Слова ободрения и похвала оказали прямо противоположное действие. Я впал в настоящее уныние. Оказывается, даже если меня и оценят, это вовсе не гарантия того, что мои злоключения закончатся, и начнется, наконец, прекрасная жизнь с карьерой, ведущей меня к заоблачным высотам успеха и процветания. Радиостанция располагалась недалеко от набережной. Я брел вдоль берега, упрятанного в бетон и гранит. Мысли были мрачные, я вглядывался в темную рябь воды, пытаясь решить, что же дальше. Топиться я не собирался. Но было огромное желание заорать во весь голос, разбить что-то, дать выход накопившимся, за время пребывания в столице, эмоциям. Когда зазвонил телефон, я даже не хотел отвечать. «Эй, парень, ты видно везунчик по жизни,– услышал я голос человека, только сейчас говорившего со мной на радиостанции.– Представляешь, наш ведущий утреннего эфира ногу сломал, сейчас в больнице. Нужна замена. Если тебя еще интересует, можем попробовать тебя пока поставить. Только учти, это сам понимаешь, временно. Но ты не переживай, если у тебя хорошо пойдет, потом что-нибудь придумаем. Может, в ночной эфир тебя поставим. Но сейчас тебе подфартило. Утренний и вечерний эфир – самое популярное время. Больше всего слушателей». Чувствуя, за спиной крылья я отправился на радиостанцию, твердо зная, что другое время эфира, другую радиостанцию, а возможно другую работу придется искать бедолаге, сломавшему ногу. Утро, самое популярное, по словам редактора, время, отныне мое. Жестокий город не терпит неудачников. Если ты оступился и упал, ползи, но не выпускай из рук того, что у тебя есть. Если бы я сломал ногу, руку или все конечности разом, я бы приковылял на костылях, приехал в инвалидном кресле, на больничной каталке, я бы полз, цепляясь зубами за асфальт. Потому, что стоит зазеваться, дать слабину и твое место займет кто-то другой, а тебе даст, вслед, хорошего пинка, чтобы не мешался на дороге.

Наконец я поймал удачу. Огромный город улыбался мне. Я стал его полноправным членом, маленькой частичкой. Он принял меня. И рано или поздно он покорится мне, потому что отныне я повелитель волн…

–Воронцов, если ты спишь, я тебя придушу,– оторвавшись от экрана монитора, сказала Маша.

Денис сладко потянулся и открыл глаза.

–Да, не сплю я, не сплю, рыба моя. Слушал тебя внимательно,– улыбнулся он.– Я так понимаю, господин Стрельников, судя по головокружительной карьере, удачу с тех пор из рук так и не выпустил.

–Нет, не выпустил, у него хватка, как у бульдога,– засмеялась Маша. – Он как вьюн, растение, которое, раз зацепившись, опутает вокруг себя все, займет все свободное пространство, а другие растения задушит, чтобы не мешали.

–Ладно, все ясно с книгой и с ее автором. Хваткий парень, своего не упустит. Молодец, в какой-то степени,– сказал Денис и засмеялся.– Спасибо, и с обложкой помогла, и расслабляющий сеанс чтения устроила. Будет чего интересное, заходи, почитаешь, устроишь мне релакс. Мне понравилось.

–Рада, что Вы довольны, господин Воронцов. Ладно, я пошла, вдруг, еще кто-нибудь переутомился и нужно и ему бедному почитать или сказку рассказать, а там, глядишь, и день пройдет.

Дойдя до двери, Маша обернулась.

–Денис, у тебя все нормально? Ты какой-то странный последние два дня. Как будто ты чем-то расстроен?

Денис изобразил удивление.

–Все нормально. С чего ты взяла, что я расстроен? Наоборот, видишь, какой я довольный.

–Не знаю. Мне показалось, что ты чем-то огорчен…

–Ты, Машка, впечатлительная. Поменьше думай о чужих проблемах. Вон, господин Стрельников, считай, подсидел парня, лежащего на больничной койке, наплевав на извечное «лежачего не бьют», и ничего не парится, можно сказать даже гордится собой, какой он молодец, как ловко он свое место под солнцем отвоевал. А ты вечно переживаешь за всех, расстраиваешься. Неблагодарное занятие, Мань.

–Да, конечно, пора всем быть, как Стрельников. Отпихнул с дороги, того кто мешается под ногами и вперед.

Денис тряхнул длинной челкой.

–Да сейчас большинство, собственно, так и делает. Просто, автор будущего бестселлера не только не стесняется это признать, а прямо дает понять, что это нормально. К чему ложная скромность и напускная добропорядочность. Своя рубашка ближе к телу, так чего тут скрывать-то? Каждый за себя.

–А ты за себя?– улыбнулась Маша.

–Я среднестатистический тип. Не конченая сволочь и не святой,– ответил Денис с улыбкой, но глаза смотрели холодно, без намека на веселость.

Маша кивнула.

–Ладно, я пошла.

-Фаина Родионовна, можно?

–Что там,– не отрываясь от экрана компьютера, буркнула редакторша.

–Мне нужно уйти сегодня пораньше.

Фаина Родионовна повернула голову в сторону помощницы.

–Все нормально?– поинтересовалась она, зная, что Маша не имеет привычки обращаться с подобными просьбами из-за ерунды.

–Меня Федькина учительница в школу вызвала.

Редакторша ухмыльнулась.

–Что он натворил-то?

Маша, в очередной раз, огласила список преступлений сына.

–Шустрый он у тебя,– засмеялась редакторша.– Ты там его не сильно ругай. Мальчишка ведь, вот и безобразничает. По сравнению с Арсением в этом возрасте, он у тебя настоящий ангел, уж поверь.

–Да уж, ангел,– сказала Маша, пытаясь представить, каким чудовищем, был в детстве их издатель.

––

Пристроившись у двери вагона метро, Маша достала планшет и открыла, присланную Арсением, книгу. «Настоящие парни всегда идут до конца». Прочитав очередное многообещающее название, Маша вновь поборола желание выключить планшет и больше никогда не возвращаться к произведению, написанному кем-то из приятелей Арсения, который в детстве, как выяснилось, являл собой маленького монстра.

Герои книги с дурацким названием, эти самые настоящие парни, вели неустанную борьбу с целыми полчищами зомби. Постаппокалиптический мир. Суровая жизнь, представляющая собой противостояние не только ожившим мертвецам, но и другим, не на много менее серьезным проблемам, возникшим у горстки выживших, после того, как их привычный, нормальный мир рухнул в результате неудачно проведенного научного эксперимента. Тема не новая, но популярная. Подобные книги имеют массу поклонников. В принципе, если бы не постоянное, очень подробное, прямо-таки детальное описание всех видов оружия, патронов, состава горючих смесей и того, какими приспособлениями снабжали свои автомобили крутые, отчаянные парни, борцы с ненасытными пожирателями человеческих мозгов, история была вполне ничего. Динамичный, лихо закрученный сюжет, герои внушающие уважение и даже симпатию. Автор, однозначно, писал в расчете на читателей мужчин. На тех, кто проводит большую часть времени в офисах, на бензозаправках, занимается продажей всевозможного барахла наивным простакам. Одним словом, на работающих, достаточно интеллигентных, читающих представителей мужской половины человечества. А они, как раз, обожают описание мощного оружия и результатов последствий его применением, вероятно, испытывая потребность хоть ненадолго отвлечься от скучной, надоевшей работы, не приносящей особого удовлетворения, от серенькой повседневности, в которой нет места ничему, хоть отдаленно связанному с подвигами и приключениями. Поэтому они желают, хотя бы мысленно представить каково это, быть тем, «кто идет до конца», ощутить себя не затянутым в деловой костюм, не одетым в форменный комбинезон или футболку с логотипом фирмы, в которой они работают. И чтобы рука сжимала не компьютерную мышь, шариковую ручку или пистолет, который, к сожалению, предназначен лишь для того, чтобы заливать бензин в бак обычного автомобиля, на котором нет никаких специальных наворотов, помогающих справляться с атакующими его зомби. Открыв подобную книгу, погрузившись в ее атмосферу, они перестают быть менеджерами, коммивояжерами, заправщиками, сметчиками, прорабами. Они – смельчаки, герои, настоящие парни, идущие до конца, в потертом камуфляже и тяжелых армейских ботинках, с автоматом или даже, а что такого, базукой или огнеметом за спиной. Взгляд суровый, на спокойном, уверенном лице, слегка обветренном, с проступающей щетиной, придающей ему еще большую мужественность, улыбка, человека, не знающего слово страх. Ежеминутная смертельная опасность – самое привычное дело. В случае чего, ни один мускул не дрогнет. Они любят грубоватые шутки, встают спиной к спине, прикрывая друг друга во время боя. А потом идут себе спокойно, переговариваются, курят, делятся планами на вечер, если повезет, и зомбаки не нападут снова, а если нападут, то они, в очередной раз, совершенно спокойно, без нервов, прикончат всех этих тварей. Потому, что они настоящие парни, идущие до конца. В редкие минуты затишья, когда поблизости, наконец-то все спокойно, и не наблюдается никаких оживших мертвецов, они предаются любви с такими же смелыми и прекрасными, сумевшими сохранить среди всего этого безумия, мягкость и обаяние женщинами. Время от времени кто-то из них гибнет. Эти сцены прописаны с особым трагизмом, чтобы даже у суровой мужской аудитории, что-то там дрогнуло, а может и скупая мужская слеза подступила к глазам. Маша одолела двадцать восьмую страницу. Механический женский голос сообщил, что следующая станция ее. Маша выключила планшет с чувством выполненного долга. Совсем не обязательно дочитывать настоящих парней. Чем бы там дело не закончилось, мнение о книге она составила, сколько еще героев погибнет, сколько выживет, и какие хитроумные способы борьбы с зомби они придумают не важно. Приятель Арсения молодец. Написал, уж точно не хуже, чем многое из того что ей приходится читать для работы, и что написано не любителями, пожелавшими «попробовать себя», а профессиональными писателями.

В автобусе, как всегда, была давка. Пассажиры повисли друг на друге. Большая часть уткнула хмурые, сосредоточенные взоры в телефоны. Рядом с Машей стояла женщина с ребенком лет четырех-пяти. Мальчик тоненько попискивал, сообщая матери, что он хочет сесть. С каждым разом попискивание становилось все громче и настойчивее. На усталом лице женщины все явственнее читалось раздражение. Стараясь, по возможности, загородить ребенка от толкающихся пассажиров, она монотонно повторяла: «Ты видишь, все места заняты?». Мужчины, занимавшие добрую половину этих мест, на призывы ребенка не реагировали. Они читали, писали, разговаривали, играли все в тех же телефонах, втайне, возможно, представляя себя настоящими, идущими до конца, презирающими опасность. Палец на курке автомата, или на худой конец, многозарядного пистолета. Взгляд следит за малейшим движением, натренированное тело готово в любой момент отразить нападение, уши чутко ловят каждый звук. Тут, ясное дело, не до пустяков, вроде детского нытья. Толстенький, круглолицый мужичок, свесив, с занимаемого им места, одну из объемных ляжек в проход, с сосредоточенным видом играл в какую-то стрелялку на телефоне. Лицо было напряженным, губы, время от времени, слегка подергивались. Процесс игры требовал полной концентрации внимания. Пару раз он бросал неприязненные взгляды в сторону ноющего малыша и его матери, не сумевшей воспитать ребенка, чтобы он вел себя нормально и не мешал окружающим, не отвлекал и не раздражал своими криками и капризами. Маша, встав так, чтобы со своей стороны тоже загородить уставшего от дороги, от давки и от духоты мальчугана, сердито уставилась в окно. Современный мир во всей красе. Каждый сам за себя.

Федька осторожно выглядывал из комнаты. На худенькой мордашке было непривычное выражение испуга.

–И что ты там прячешься?– стараясь говорить строго, сказала Маша. – Натворил дел, умей отвечать за свои поступки.

Сын шмыгнул носом.

–Я не… а он…

–Одевайся!– скомандовала Маша.

–Зачем?!– голубые глаза расширились, в них появилось выражение ужаса.

–Пойдешь вместе со мной в школу. Пусть Ирина Андреевна при тебе расскажет, что произошло.

–Мам, он сам…

–Одевайся! Сначала я хочу выслушать сторону обвинения.

–Чего?

–Ничего,– Маша указала на куртку, висевшую на вешалке.– Надевай и пошли.

– Мария Александровна… здравствуйте…

Учительница была молодая. Маша подозревала, что Федькин класс у нее, возможно, вообще первый. Увидев, что мать провинившегося ученика пришла вместе с ним, она растерялась.

– Добрый вечер, Ирина Андреевна.

Маша покосилась на сопевшего где-то позади нее сына.

– Мария Александровна, я вообще не предполагала, что Федя будет присутствовать при разговоре…– учительница смутилась.– Беседа личная, мне кажется, ребенку не стоит…– щечки Ирины Андреевны разрумянились, похоже, она сильно нервничала и не знала, как себя вести. Даже мама злостного нарушителя порядка, драчуна и матершинника выглядела спокойнее.

–Мне кажется, что раз Федя что-то натворил, то он должен присутствовать при разговоре. Он уже достаточно взрослый и должен понимать, что за плохие поступки нужно отвечать,– сказала Маша.

Учительница кивнула.

–Конечно. Раз Вы так считаете… в общем… Федя сегодня подрался. Вернее, как… Не то, чтобы подрался… Он толкнул другого мальчика. Петю Овсянкина. И еще обозвал его… вернее сказал… Одним словом, он произнес гм… неприличное слово. Даже два. Очень неприличные… матерные. – почти шепотом закончила учительница. Глаза у нее стали испуганные и огромные, почти как у Федьки, когда Маша велела ему одеваться.

Маша подавила истерический смешок. «Я сейчас тоже произнесу неприличное слово, даже два, а то и больше. И все очень матерные». Из-за того, что ее сын, вовсе не избил, как оказалось, этого самого Овсянкина до полусмерти, а просто толкнул и сказал в его адрес пару неприличных слов, ей пришлось отпрашиваться с работы, а перед этим, целый день терзаться, надумывая всякие ужасы, что же такое страшное натворил ее ребенок.

–Ирина Андреевна, я понимаю, что Федя поступил нехорошо,– она бросила в сторону сына строгий взгляд,– очень нехорошо, и мы с ним обязательно побеседуем на эту тему. Но, Ирина Андреевна – это дети. Они, с детского сада себя так ведут. Это плохо, не спорю. Но они учатся друг у друга, повторяют то, что слышат. Конечно же, если дома подобные вещи пресекать, проводить воспитательные беседы, да и в школе тоже, это естественным образом проходит. Хотя, потом, когда они повзрослеют, это снова начнется и никакие воспитательные беседы уже не помогут,– считая, что учительница должна знать всю правду о тех кому она решила посвятить жизнь, избрав свою профессию, сказала Маша.

Ирина Андреевна нервно теребила тонкими пальчиками кончики шелкового платка, повязанного на ее шее. Вид у нее был несчастный.

– Мария Александровна, я, в принципе, ничего такого уж ужасного в этом не вижу. Нет, конечно, это плохо и нужно, обязательно нужно беседовать, объяснять, как Вы и говорите. Но, понимаете… у этого мальчика, у Овсянкина, у него мама… Она очень возмущалась. Он, Петя, ей сразу позвонил, пожаловался, а она позвонила мне. И кричала, – Ирина Андреевна испуганно покосилась на дверь, как будто опасаясь, что мать «пострадавшего» Овсянкина притаилась за ней и сейчас выскочит и снова начнет кричать.– В общем, она потребовала, чтобы Федя извинился перед Петей… при всем классе…

Маша вытаращила глаза.

–Да?! Потребовала?– тупо спросила она, пытаясь переварить услышанное.

–Да,– Ирина Андреевна опустила глаза. Губки у нее изогнулись и подрагивали. Маша испугалась, что она вот-вот заплачет. – Она, мама Пети, работает в районной администрации, понимаете? И она… очень ммм… настойчивая дама. У нас уже были сложные ситуации с ней. Понимаете?

–Нет, не понимаю. Федя, сынок, иди, сядь, порисуй.– Маша твердо посмотрела учительнице в глаза и, подождав пока Федька отойдет и усядется за парту, повторила. – Не понимаю, Ирина Андреевна. Если она считает, что ее сын обижен, согласна, пусть Федя извинится перед мальчиком. Но он, что прилюдно унижал его, оскорблял, нанес ему психологическую травму? Может быть, соберете общешкольную линейку, чего уж там? Пусть перед всей школой принесет извинения. Вы понимаете, что это, ну не знаю, абсурд.

–Мария Александровна,– голос учительницы задрожал, и в глазах, и впрямь показались слезы. – Она из администрации, я же говорю. Очень проблемная дама. Она меня уже замучила! – Ирина Андреевна всхлипнула. – Она угрожала, что будут неприятности…

–Мой сын не будет извиняться перед Петей Овсянкиным перед всем классом. Ясно?– отчеканила Маша. Если эта размазня решила стать педагогом, нужно научиться постоять за себя и заодно за своих учеников. И нужно уже понять, что она сама уже не школьница, а учитель – практически вторая мать для своих детей.

Ирина Андреевна шмыгнула носом.

–Я так понимаю, мы все выяснили?– поинтересовалась Маша.

–Да,– еле слышно прошелестела учительница.

–Пойдем, Федя. Дома у нас с тобой будет серьезный разговор,– грозно пообещала Маша, беря сына за руку. Федя опустил голову и, загребая ногами, поплелся за ней следом.

–До свидания, Ирина Андреевна,– дойдя до двери из класса, сказала Маша. Федя повторил за ней слова прощания.

–До свидания,– тоскливо отозвалась юная учительница, вероятно представляя предстоящее общение с проблемной дамой из районной администрации, по несчастному стечению обстоятельств, являющейся матерью одного из ее учеников.

–Федя, скажи, пожалуйста, зачем ты толкнул этого Петю, да еще обзывался, причем словами, которые приличные, воспитанные люди не употребляют? Разве ты хоть раз слышал, чтобы я или папа говорили такие слова?

Федька помотал головой.

–Но Петька меня первый толкнул. И забрал йогурт, который ты мне с собой давала. И в помойку его вылил. И он сам начал обзываться,– Федя возмущенно фыркнул.

–Ясно.– Маша вздохнула.– Сынок, давай договоримся, что ты не будешь больше толкаться и ругаться плохими словами. А, если этот Петя, ну или кто-то другой, снова полезет к тебе, постарайся объяснить, причем вежливыми словами, а не плохими, что так делать не хорошо и неправильно.

Совет был глупый, но, что прикажете сказать маленькому мальчику? Разбей ему в следующий раз нос и вылей йогурт на голову? Что, вероятно, было бы действеннее любых слов и, возможно, даже, отучило бы делать мелкие пакости.

–Он не послушает. Он все время ко всем лезет и обижает. Катьке Фроловой платье испачкал фломастером. А Сережке Суслову плюнул в портфель, прямо на учебники и смеялся.

Конечно, сложно сделать выводы, основываясь лишь на словах маленького ребенка, но Маша не сомневалась что сынок проблемной дамы, тот еще мелкий засранец. Яблочко от вишенки…

–Федя, давай э… решать проблемы по мере их возникновения. Если произойдет подобный случай, и он действительно не послушает, тогда я… поговорю с его мамой. Договорились?

«Возьму с собой йогурт и вылью на голову ей, а потом выскажу все, что о ней думаю. Пусть в администрации района не думают, что им все дозволено». Маша крепче сжала маленькую ладошку.

–Договорились,– Федя улыбнулся.

–Хочешь сегодня почитаем интересную сказку?

–А про кого?

–Про лисенка Горихвостика, живущего в сказочном лесу. Хорошая книжка, мы ее будем издавать.

–Хочу,– забыв о неприятностях, Федя поскакал рядом с Машей, радостно подпрыгивая. Маша улыбнулась. Ее сын нормальный ребенок и ни на какой скользкий путь он не ступил, просто, столкнулся с несправедливостью и грубостью, как и все остальные сталкиваются, рано или поздно.

Глава 7

Лежа на громадном диване в восточном стиле, Маша смотрела на мерцающий светодиодами потолок. Крошечные огоньки создавали впечатление раскинувшегося над головой звездного неба.

–Представляешь, меня вчера в школу вызывали. Учительница сына.– Маша повернула голову в сторону Влада.

–Ммм…– пробормотал он, не открывая глаз. Очевидно, школьные проблемы его не сильно волновали. Так же, как и проблемы воспитания подрастающего поколения.

Влад вообще, после «этого» предпочитал бездействие, отдых, покой. «Ну, уж нет,– глядя на лицо приятеля, кажущееся в полумраке бледной, застывшей маской, решила Маша. – И так видимся раз в неделю. Можно немного и поболтать, пообщаться, ничего страшного». Люди ведь встречаются не только ради того, чтобы переспать. Для того, чтобы строить отношения, нужна и духовная близость. Необходима. А ей, как женщине, хочется поделиться своими переживаниями, тем, что происходит в ее жизни. Хочется участия, понимания. Оставив тему детей, Маша предприняла новую попытку общения.

–А еще к нам в издательство приезжал Максим Стрельников, радиоведущий. Ты, наверное, знаешь его, ты же в машине слушаешь радио,– она улыбнулась, вспомнив возмущение Арсения, вызванное ее неосведомленностью,– Арсений, наш издатель, утверждает, что он признан лучшим радиоведущим. Он написал книгу. Мы будем ее издавать.

Эта новость, в отличие от первой, Влада заинтересовала. Он даже открыл глаза и повернулся к Маше.

–Не знал, что он пишет. Правда, у него есть свой курс лекций под названием «Закон джунглей. Из жертвы в хищника». Кстати, очень недешевый курс, и записываются на него за несколько месяцев до начала лекций. Он его пару раз в год проводит.– Влад пожал плечами. – Видно, времени нет, да и на жизнь ему, наверняка, и без этого хватает, скорее всего, он эти лекции ради развлечения читает или для разнообразия. Для повышения собственной самооценки.

–Скорее для того, чтобы лишний раз потешить свое безмерное эго. С самооценкой у него все в порядке. Ее уже некуда повышать,– улыбнулась Маша. – Я вижу, ты прекрасно осведомлен обо всем, что касается господина Стрельникова. Я даже не предполагала, что радиоведущие такие уж состоятельные люди, как все вокруг про него говорят.

Влад бросил на нее, как ей показалось в полумраке комнаты, снисходительный взгляд.

–Маш, он – звезда. Во-первых, он и впрямь признан лучшим на радио, а это, думаю, как-то повлияло и на размер зарплаты, которая и так, вероятно, была не маленькая. А к тому же, он на телевидении постоянно снимается. А это уже очень серьезные деньги, сама понимаешь. Еще он лицо пары компаний выпускающих косметические препараты и мужскую одежду. Так, что как видишь, человек не бедствует. Он, кстати, считается еще и одним из самых завидных холостяков России. Входит в первую двадцатку.

–Тебе, прямо, можно уже быть его личным биографом,– засмеялась Маша. – Нужно будет сказать Кире, нашему главбуху, насчет первой двадцатки. Она и так чуть с ума не сошла от восторга, когда его увидела.

–Боюсь, твоей Кире ничего не светит,– усмехнулся Влад.

–Почему? Она очень красивая. И фигура у нее потрясающая. Мужчины шеи сворачивают, когда она мимо проходит,– в глазах у Маши появилось озорное выражение. Тема обсуждения радиоведущего, не слишком интересовавшая ее до начала разговора, теперь показалась ей забавной.

Влад пожал плечами.

–Он птица не ее полета. Твоя Кира хищница, конечно, но такая крупная дичь ей не по зубам.– Влад засмеялся.– Красивая бухгалтерша не предел мечтаний такого амбициозного, четко знающего чего он хочет от жизни человека, как Макс Стрельников. Максимум, что ей светит, раз или два переспать с ним. Хотя, возможно, она на большее и не рассчитывает. Потом можно похвастаться перед подругами, ну и в старости будет, что вспомнить.

Маша наморщила нос.

–Ты ужасно циничный. Кошмар! Можно подумать, что публичные люди не влюбляются, не испытываю нормальных человеческих чувств, а живут с постоянным расчетом и оглядкой на свой «жизненный план» и на свой статус.

–Меня иногда удивляет твоя наивность,– пожал плечами Влад. – Мы живем в мире где, если ты и впрямь хочешь чего-то достичь, в первую очередь, все думают о выгоде и том, как то или иное решение повлияет на всю жизнь в целом, приблизит к основной цели. Те, кто живет, подчиняясь эмоциям, не задумываясь о будущем, обречены вести довольно жалкое существование и довольствоваться тем, что уже имеют, потому, как преуспеть у таких людей редко получается.

–Ты говоришь ужасные вещи,– легонько толкнув его кулачком в плечо, сказала Маша. Настроение у нее почему-то испортилось. «Нужно было и впрямь уснуть сразу после секса, без всяких разговоров».

–Ладно, мне завтра рано вставать, так что давай спать,– сказала она.

–Рано? Ах, да, собака. Я совсем забыл,– проворчал он насмешливо.– Зачем каждый раз вставать в выходной ни свет, ни заря, чтобы погулять с собакой? Можно, наверное, попросить кого-то или, не знаю, купить лоток как кошкам покупают. Ты же говорила он у тебя маленький…

–Он собака. И не какая-нибудь комнатная собачка, которых специально приучают к лотку, потому, что они бояться холода и дождя. Он маленький, но вполне серьезный пес. Охотник. Ему нужно побегать, нужно поиграть, пообщаться, обследовать территорию. Поставить ему лоток, это примерно то же самое, что поставить себе на рабочем месте горшок. Навряд-ли ты бы захотел пользоваться им для экономии времени, чтобы лишний раз не отрываться от работы.

Влад недовольно вздохнул.

–Я понял. Просто мне не понятно, зачем, вообще, создавать себе столько проблем?

–Проблем? Да нет особенно никаких проблем. Степка, как и любая другая собака, наверное, член семьи. Мы его любим, он забавный, преданный. И он, за то что мы тратим часть своего драгоценного времени, чтобы за ним ухаживать, отвечает искренней и, заметь, совершенно бескорыстной любовью, без какой-либо оглядки на свои жизненные планы, выгоду и так далее.

–Да ради бога,– на этот раз в голосе Влада звучало неприкрытое раздражение. – Но согласись, все же в городе гм… не совсем те условия, и даже сам ритм жизни… На мой взгляд, животные должны жить в деревне, на природе. И им хорошо, и у хозяев никаких трудностей не возникает.

Чтобы окончательно не рассориться, Маша примирительно сказала:

–Уверена, когда ты со Степкой познакомишься, ты изменишь свое мнение. Он симпатяга, никто не остается равнодушным к его обаянию.

Влад не ответил. В темноте слышалось только его ровное дыхание.

––

–Мам, привет!– заорал Федька, влетая в квартиру и обхватывая мать маленькими ручонками.

–Привет!– засмеялась Маша. Сдернув с головы Федьки шапку, она поцеловала светленькую макушку.

Следом за младшим сыном вошли Вера и бывший муж. Вера чмокнула мать в щеку. Аркадий тоже легонько коснулся губами Машиной щеки.

–Привет,– улыбнулся он.

–Вы рано, я думала, вы ближе к вечеру явитесь,– помогая Федьке раздеться, чтобы побыстрее освободить место в маленькой прихожей, сказала Маша. Аркадий засмеялся.

–Да у нас маленький инцидент произошел.– Заметив, удивление на лице бывшей супруги он махнул рукой. – Вернее, не инцидент, так недоразумение.

Услышав слова отца, Вера фыркнула и, ни слова не говоря, пошла в комнату, переодеваться.

–Верка чего-нибудь учудила?– глядя на дверь, за которой скрылась дочь, с беспокойством спросила Маша. Подростковый возраст. Мало ли…

–Нет.– Аркадий выглядел немного смущенным, и в то же время, произошедшее недоразумение явно в какой-то степени его забавляло. – Так, с Мариной слега поцапались.

Маша нахмурилась. Если причиной ссоры бывшего мужа с его новой женой Мариной являются дети, то Машу это совершенно не устраивало. Зачем брать к себе детей, если это служит поводом для разногласий? На семейные отношения Аркадия и Марины Маше было, по большому счету начхать, это их дело, как они там между собой общаются, но то, что ее дети становятся свидетелями их ссор, и так или иначе, но переживают из-за этого, это уже совсем другое дело.

–Да это я виноват,– угадав ход Машиных мыслей, признался Аркадий.– Ляпнул глупость, не подумав.

Маша усмехнулась.

–Вижу, жизнь тебя ничему так и не научила.

Аркадий улыбнулся.

–Да, очевидно, я безнадежен.

–Чай будешь?

Он покачал головой.

–Нет, нужно ехать. Наводить мосты.– Он засмеялся.

«Все такой же. Большой ребенок. И по-детски эгоистичный, не желающий думать, прежде чем что-то сделать. Как и множество других мужчин…» Помахав бывшему мужу, Маша закрыла дверь.

-Все нормально?– осторожно поинтересовалась Маша у дочери, после того как они закончили обедать и Федька убежал в свою комнату играть.

–Ты про папу?– Вера улыбнулась.

–Да. Он сказал, что ммм… произошло недоразумение…– Маша запнулась. Лезть с расспросами и что-то выведывать ей не хотелось. Единственное, что ее интересовало насколько «недоразумение» и впрямь расстроило детей.

–Да эта папина Марина,– с нескрываемым возмущением проговорила дочь, – самая настоящая истеричка. Просто дура какая-то!

–Вера…

–Да, правда, мам.– Вера в очередной раз фыркнула. – Приезжал дядя Виталик, папин друг. Ну, такой высокий и голос у него очень громкий.

–Да, я знаю Виталика,– улыбнулась Маша, вспомнив громогласного приятеля бывшего мужа.

–Ну, он когда меня увидел, говорит: «Как же Вера выросла. Я ее помню еще совсем маленькой пигалицей. А теперь совсем взрослая и стала просто настоящая красавица!» Ну, короче, всякую такую фигню, которую взрослые обычно говорят детям, считая их безмозглыми созданиями.

–Вера…– пряча улыбку, попыталась одернуть дочь, Маша. Проигнорировав попытку матери, Вера продолжила:

–А папа сказал: «Да, Вера у нас красавица, в маму». А эта,– Вера скорчила презрительную гримасу, – как подскочет: «Ты мне все настроение испортил!». Так заорала, что все тоже аж подпрыгнули. А потом пошла, заперлась в ванной и рыдала там полчаса. А бабушка сказала, что у нее с нервами не все в порядке. – Вера ухмыльнулась.– И еще сказала, что ты бы себе никогда не позволила устроить подобную сцену. Но умные и интеллигентные женщины в наше время редкость и папина новая избранница явно не из их числа.

Маша закатила глаза. Бывшая свекровь, как всегда, в своем репертуаре. Прямолинейная до откровенной грубости. Говорит то что думает, не щадя ни чувств сына, не задумываясь о том, что внукам вовсе не обязательно знать о ее негативном настрое по отношению к новой невестке.

–Надеюсь, она это сказала в то время, когда Марина рыдала в ванной?– осторожно уточнила Маша. Вера кивнула.

–Ага. Наверное, если бы она при ней так сказала, она вообще из окна бы выбросилась.

–Или приехала бы с топором и поджидала меня под дверью квартиры,– мрачно пошутила Маша.– Ну, согласна, возможно, она и впрямь несколько эээ… нервно реагирует. Но папа, да и бабушка тоже оба хороши. Если отец знает, как болезненно она воспринимает подобные комментарии и, как я понимаю, его прежние отношения в целом, зачем отпускать подобные шутки? Ну, про бабушку я даже не говорю. Она всегда была чрезвычайно прямолинейной.

–Я не знаю, мам, зачем он вообще женился на этой Марине,– Вера снова скорчила рожицу. – Она все время его пилит, ноет по каждому поводу. Чуть что, начинает рыдать и биться в истерике. Психопатка какая-то!

Маша замахала руками.

–Все, не желаю ничего знать о личной жизни вашего отца и о его новой жене. Это их дело, их отношения. Главное, чтобы все были счастливы и всех все устраивало. Надеюсь, у них именно так и происходит, по большей части. Уроки на завтра задали? Если да, то марш их делать,– уходя от щекотливого вопроса чужой семейной жизни, сказала Маша. Вера вздохнула и поднялась из-за стола.

–Задали,– проворчала она. – А то, вдруг, мы не переживем два выходных без любимой алгебры.

Шаркая ногами, как старушка, она пошла в комнату.

––

На улице похолодало. Пошел снег. Степка носился, с радостным видом, ловя широко открытой пастью снежинки, смешно клацая зубами. На фоне, покрытой белым покрывалом земли, его почти не было заметно, только глаза время от времени «фосфорицировали», отражая луч света от фонарей. Маша потопала ногами, чувствуя, что пальцы начинают замерзать. Внезапно, кусты позади нее затрещали, заходили ходуном. Судя по доносящимся звукам, сквозь них продирался медведь. Степка на секунду замер и затем со звонким лаем припустил, в сторону источника шума.

–Степка, ко мне!– на всякий случай крикнула Маша. Мало-ли, что там может быть.

–Здорово, Мань!– из кустов выскочил, а вернее практически вывалился не лось и не потревоженный во время зимней спячки медведь, а сосед Саня.

–Ты совсем?!– возмущенно крикнула Маша.

–Чего?– не понял Саня.

–Ты меня чуть до инфаркта не довел! Собаку напугал…

–Да ладно, Мань, чего ты? Ну, извини, не хотел… Я вижу, ты с собачкой гуляешь, вот и пошел к вам. Боялся, что ты уйдешь, пока буду обходить. Решил через кусты, побыстрее… Ты как сама-то, Мань? Нормально, да? Слушай, Мань, дай полтинник. Видишь, хреново мне.– Саню заметно потряхивало. Видно, день у соседа сегодня был неудачный, так и не удалось опохмелиться с самого утра.

–Вижу. Нет у меня денег с собой. Я тебе сто раз говорила, что не беру, когда иду с собакой. Как-то забываю, каждый раз, что у меня есть любимый сосед, для которого нужно иметь при себе наличность,– не удержавшись, съязвила Маша.

Саню била крупная дрожь. Вид у него был несчастный и жалкий.

–Мань, полтинник… Очень мне плохо… Боюсь мотор совсем откажет.

Маша уже даже подумывала предложить Сане дойти вместе с ней до ее квартиры, где у нее имелась наличность, так как считать себя потом всю оставшуюся жизнь виноватой, если «мотор» и впрямь откажет, она точно не хотела. К дому подъехала машина.

–О, Андрюха, здорово!– радостно поприветствовал Саня, водителя машины.– Андрюх, подожди, Андрюх!

Саня быстро припустил в сторону машины прямо через сугробы. Никакие препятствия, жаждущего выпить соседа, не останавливали и не пугали.

–Андрюх, дай полтинник. Я у Маньки у твоей спросил, а у нее денег нет, с собой. С собакой гуляет – не взяла деньги-то…

Маша закатила глаза.

–Пошли, Степка, пока я не избавила одного алкозависимого товарища, несущего всякий бред от его страданий раз и навсегда.

–Привет!– Андрей помахал Маше.

–Привет…

–А Манька у тебя хорошая, Андрюх, повезло тебе. Она всегда меня выручает. Правда. Просто, сейчас деньги не взяла. Ты ее береги, Андрюх, не обижай,– пряча, полученные от Андрея деньги, в карман безостановочно тараторил Саня.

Возле подъезда Андрей нагнал Машу со Степкой. Глаза у него были веселые. Маша улыбнулась.

–Вы извините. Саня болтает все, что в голову взбредет. Прямо, как мой Федька. Хорошо хоть Федька не имеет пристрастия к спиртному. Чувствую, если Саня еще пару раз нас увидит в непосредственной близости друг от друга, так и вовсе поженит.

Андрей засмеялся. В Машином кармане зазвонил телефон.

–Мам!!!– заорал из трубки перепуганный Федькин голос.

–Что случилось?!– чувствуя, как холодеет в груди, выдохнула Маша.

–В ванной вода льется. Прямо на пол… Верка сказала, тебе звонить… Она там тряпкой воду вытирает, а она все равно льется… Сильно…

–Я уже бегу…

–Что случилось?– заметив, как напряглось ее лицо, спросил Андрей.

–Что-то там, в ванной прорвало, нужно аварийную службу вызывать,– ошарашенно сказала Маша. Только прорванной трубы ей не хватает в воскресенье вечером.

–Пошли,– беря ее за локоть, сказал Андрей.– Я посмотрю, что там. А то пока аварийка приедет весь подъезд может залить.– Он улыбнулся.– А я ведь прямо под вами живу, всего двумя этажами ниже, так что придется себя обезопасить от затопления,– он подмигнул. Маша почувствовав облегчение, от того что за дело взялся мужчина. Она панически боялась всяких протечек, вызывавших у нее, каждый раз приступ ужаса от осознания собственной беспомощности.

–Я уже говорила, что Вы мой рыцарь. Повторяю еще раз.– Она засмеялась. – Жаль Саня не видит. Все его догадки насчет наших отношений разом бы подтвердились.

Маша отперла дверь квартиры.

–Мама!– Разлохмаченная, в промокшей одежде и состоянии близком к истерике, Вера, бросилась к матери. – Там льется и льется, и уже весь пол залило. Я пыталась вытирать, а толку никакого… Я уже не знаю что делать…

–Привет. Сейчас все исправим. Все будет нормально,– пообещал обеим, готовым впасть в панику обитательницам квартиры, Андрей и направился в сторону ванной. – Здорово, мужичок,– пожав на ходу руку, возникшему в коридоре Федьке, и потрепав белокурую макушку, сказал он.

–Все будет нормально,– повторила слова соседа Маша.– Сейчас Андрей что-нибудь сделает, а я пока в аварийную службу позвоню.

–А я думала этот дядька бандит,– прошептала Вера на ухо матери.– У него такие шрамы на лице…

–Он не бандит. Он наш сосед,– ответила Маша и улыбнулась, можно подумать, что сосед не может быть бандитом. Но дочери она о своих мысленных рассуждениях сообщать не стала.

-Я уже говорила, что ты рыцарь. Но теперь, после того, как ты спас нас от потопа, ты просто мой герой!– смеясь,сказала Маша, с благодарностью гладя на своего героя-спасителя.

–Мой статус растет день ото дня,– улыбнулся Андрей.

Во время устранения аварии они как-то незаметно перешли на ты. Когда все вокруг залито водой, а вышедшая из строя, проржавевшая за долгие годы эксплуатации труба, сидит намертво, не желая поддаваться ни разводному ключу, ни ударам молотка, ни крепкому ругательству, обращенному в ее адрес, довольно проблематично следить за соблюдением светских манер.

Аварийная бригада приехала, когда течь уже была ликвидирована. Лопнувшая труба была заменена на новую, и даже пол в ванной комнате вытерт насухо. Перекрыв воду, Андрей съездил в ближайший торговый центр, где имелся отдел, торгующий всевозможными товарами, связанными с сантехникой. Вернувшись из магазина, он заменил трубу и помог Маше, невзирая на ее протесты, убрать все последствия случившегося потопа.

–Ну и где протечка?– оглядывая, скучающим, немного сонным взглядом ванную, поинтересовался мужик в замызганном комбинезоне и не менее замызганной толстой форменной куртке, надетой поверх него, по случаю наступивших холодов.

«В Караганде»,– огрызнулся про себя Андрей, глядя на небритое, невозмутимое лицо ремонтника.

–Пока вы ехали, весь подъезд до первого этажа, вместе с подвалом, могло залить,– сказал он, отстраняя хозяйку квартиры и загораживая ее от хмурого взгляда аварийщика. Мужик пожал плечами.

–У нас вызовов полно. И пробки кругом из-за снега этого е…, чтоб его …– он закончил фразу заковыристым матерным ругательством.

–Тут дети, между прочим. Следи за языком,– сердито сказал Андрей. Мужик пожал плечами и выудил из кармана куртки слегка помятый лист бумаги.

– Вот, распишитесь.– Он протянул бумажку, очевидно, подтверждающую, что они приезжали и устранили неполадки, и претензий со стороны хозяев квартиры к ним нет и все прекрасно. Маша поставила подпись. Аварийщик сунул бумагу обратно в карман и буркнув что-то нечленораздельное на прощание покинул квартиру.

Маша протянула отважному соседу, спасшему их всех от разгула водной стихии, чистое полотенце. Все те, что находились в ванной до этого, были использованы, пребывающей в панике Верой, для сбора воды, также как и махровый халат матери и даже тоненькая кружевная, совершенно бесполезная в подобной ситуации, ночная рубашка.

– Если бы не ты, я бы точно с ума сошла. Спасибо тебе огромное!

–Рад, что этого не произошло, и ты осталась в здравом уме,– улыбнулся Андрей.

Пригласив героя-спасителя на кухню пить чай, Маша пошла накрывать стол. Приведя себя в порядок, Андрей отправился следом за хозяйкой.

–Привет, волкодав,– наклонившись, к крутившемуся возле ног Степке, Андрей почесал пятнистый бочок.– Теперь можем познакомиться с тобой, как следует, приятель. А то не до того было.

Степка понюхал широкую ладонь и лизнул, радостно мотая, поднятым вверх хвостом.

–Красавчик!– похвалил Андрей и улыбнулся Маше.– Защитник?

–Еще какой! Гроза всего двора и близлежащих окрестностей,– засмеялась она.

-Еще раз спасибо и извини, что испортили тебе вечер. Выходной все-таки,– наливая гостю еще одну чашку чая, сказала Маша.

–Да, брось. У меня, все равно, никаких особых планов не было. Лежал бы сейчас на диване, смотрел телевизор. А так, хоть размялся и, вроде как, полезное дело сделал, да еще удостоился звания героя. Нам, мужчинам, только дай повод потешить свое самолюбие, доказать что мы самые-самые и без нас никуда,– смеясь, сказал он. – Ты сказала, что работаешь в издательстве. Может, есть что-нибудь интересное почитать? А то по телевизору одну ерунду показывают. Надоело, а быть героем и спасать кого-то приходится не так часто.

Маша засмеялась.

–Знаешь, большая часть из того, что попадает ко мне для прочтения – полный бред. Но я поищу что-нибудь стоящее. Кстати, у меня есть книга про зомби. Чисто мужская. Ты как, любишь такие книжки?

Андрей улыбнулся.

–Ну, вообще, не фанат, но можно и про зомби.

–Какой-то знакомый моего издателя написал. Так, что ты будешь в числе первых читателей,– она рассмеялась,– а возможно и в числе последних. Сомневаюсь, что ее издадут. Хотя книга довольно не плохо написана, не хуже множества других на эту тему. А еще,– лицо у нее стало озорным. Есть рукопись под названием «Дочь тьмы». Причем, в печатном виде. Автор поклонник старой доброй машинки, не признает современную технику. Книга про ведьму-вампиршу и всякие страсти. Тут ты будешь третьим, после меня и самого автора читателем, и уж точно последним. Книга ужасная!

–Ого!

–Да уж, именно ого. Мне после того, как я прочла три главы, приснился самый настоящий кошмар.

–Ночные кошмары, это мне знакомо,– сказал Андрей и почесал пузико Степки, развалившегося у него на коленях. Пес блаженно заурчал и дрыгнул во сне лапками.

–Тебе снятся кошмары из-за аварии?– осторожно спросила Маша. Влезать в чужую жизнь и показаться бестактной, сующей нос не в свое дело, ей не хотелось.

–Да,– Андрей кивнул. – Теперь уже редко. А первое время почти каждую ночь снились… Даже как-то неловко было, что я такой впечатлительный,– улыбнулся он.

Маша не знала, стоит ли спрашивать, что произошло или лучше не углубляться в эту тему и поговорить о чем-нибудь другом. Но Андрей сам заговорил.

–Мы проводили испытания. Видимо, проводку где-то замкнуло и произошло возгорание. Когда заметили огонь, горело уже сильно. Началось задымление, дышать стало трудно. Мой приятель, с которым мы вместе работали, надышался, начал терять сознание, задыхаться. В общем, пока мы с ним, кое-как добрались до двери, огонь совсем разгорелся. В помещении находились баллоны со сжатым кислородом для погружений под воду. Один баллон взорвался, а потом и второй.

Андрей помолчал, видимо вновь переживая случившееся в своих воспоминаниях.

– Мы, можно сказать, легко отделались. Могло быть гораздо хуже. Приятеля взрывной волной отбросило к стене. Он ударился головой о железную перегородку, и несколько ожогов успел получить, пока нас не вытащили. А мне осколки отлетели в лицо, ну и оглушило.

Маша взглянула на шрамы на его щеке. Ей захотелось дотронуться до его лица, погладить. Она опустила глаза.

–Чего-то я разболтался сегодня,– немного смущенно улыбнулся он. – Главное все живы остались. А все остальное ерунда.

–А кем ты работаешь? Ты сказал, что вы проводили испытания.

Он хитро прищурился.

–Вообще-то, вся моя работа связана со строгой секретностью. Так, что, после того как я тебе расскажу, мне придется вызвать людей в черном, чтобы они стерли тебе память.

Маша рассмеялась.

–Может, тогда лучше не рассказывай. Я и так, то и дело, что-то забываю, а тут вообще все сразу забуду. Хотя,– в глазах блеснул озорной огонек,– с другой стороны, пристанут ко мне дети: «Мама, где завтрак?», а я им скажу: «Какая еще мама. В первый раз вас вижу».

–Ладно. Будем считать, что ты вполне благонадежна и тебе можно доверить некоторые тайны, а то жалко детей. Я занимаюсь разработкой и испытанием систем навигации для научно-исследовательских судов, которые работают в северных широтах. Все остальное уже, действительно, закрытая информация, да и представляющая интерес только для узкого круга специалистов. Ну и для лиц занимающихся шпионажем,– рассмеялся он.

–Здорово. Тебе нравится?

–Да. И я люблю море. Люблю север. И не люблю большие города.

Маша улыбнулась.

–Тебе не нравится Москва?

–Нет, не нравится,– признался Андрей.– Суета. Куча народа. Раньше я приезжал в Москву в командировки на несколько дней. А теперь начальство решило, что удобнее проводить подготовительную работу здесь, а в Северодвинске, где я жил и работал, только проводить испытания. Так что теперь, половину времени я буду жить в Москве, а половину там, на севере. Сначала я был в ужасе. – Он улыбнулся. – Но сейчас уже даже немного привык и смирился.

–Там, должно быть, красиво. Мне нравится северная природа, ее суровая красота. И море, наверное, не похоже на южные моря. Тоже суровое, холодное, и, как мне кажется, немного пугающее.

–Красиво и холодно. И еще спокойно. По крайней мере, намного спокойнее, чем здесь. И люди проще. Доброжелательнее и как-то открытее. Хотя, и тут есть те, кто вполне ничего,– он подмигнул ей.

Глава 8

-Маша!

–Здравствуйте, Анна Владимировна.

Звонила бывшая свекровь. Маша нормально относилась к бывшей родственнице, но в свете того, что не далее как накануне произошел «инцидент» между Аркадием и его новой женой, Маше не слишком хотелось заниматься обсуждением происшествия. А зная мать Аркадия, она не сомневалась, что эта тема и тема «этой женщины», как называла свою вторую невестку Анна Владимировна, обязательно будет затронута.

–Как у тебя дела?

–Все хорошо, Анна Владимировна. А Вы как? Как себя чувствуете?

–Как можно себя чувствовать в моем возрасте? О чем ты говоришь?– явно преувеличивая и собственный возраст, и степень плачевности своего состояния, ответила свекровь.

После пары минут обмена «светскими любезностями», Анна Владимировна перешла, наконец, к непосредственной цели своего звонка.

–В пятницу хочу собрать родных, близких друзей. Посидим, пообщаемся,– сообщила она, намекая на предстоящий день рождения.– Конечно, Аркадий привезет Веру и Федюшу. Но я была бы очень рада увидеть в числе присутствующих и тебя. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

–Знаю, Анна Владимировна, и очень ценю Ваше доброе ко мне отношение. И я, конечно, помню про Ваш день рождения. Но, думаю, это не совсем ммм… удачная мысль. Навряд-ли мое присутствие будет приятно Марине…

–Ах да, эта женщина…– свекровь издала тяжкий вздох, давая понять, как она страдает из-за присутствия в ее жизни вышеупомянутой особы.– Но я, в конце концов, не обязана спрашивать разрешения кого мне приглашать, а кого нет. Это же мой праздник. Я была бы только рада, если бы она сама не пришла, хотя, она-то точно мне такого удовольствия не доставит. Но я держу свое мнение при себе, не высказываю ей.

Теперь тяжкий вздох, по крайней мере, мысленно издала Маша.

–Анна Владимировна, Вы же понимаете, что это не лучшим образом повлияет на отношения Аркадия и его жены. Честно говоря, мне и самой было бы неприятно, будь я на ее месте.

–Возможно. Хотя очень жаль, что тебя не будет. Господи, ума не приложу, как он мог жениться на ней, да еще после тебя. Просто невероятно!

Маша промолчала, так как сказать тут было нечего, да и не хотелось продолжать эту тему.

–Ни утонченности, ни воспитания. У нее совершенно определенно не в порядке нервы. Ты слышала, что она вчера устроила? Ужас! Просто, даже неудобно было за нее, честное слово.

Маша вновь сочла, что лучше промолчать.

–Нет, Аркадий страшно меня разочаровал! Просто ужасно! Сначала довел ситуацию до развода. Я говорила и повторяю снова, ваш развод был для меня потрясением, но я считаю, что вина за него лежит целиком и полностью на моем сыне. Вот так! Я вполне трезво смотрю на происходящее, в отличие от многих матерей, ослепленных любовью к своим детям.

–Ну, виноваты всегда обе стороны,– попыталась слегка вступиться за бывшего мужа Маша.

–Ах, прекрати! Ну да, как говорится, это уже дело прошлое. Что сделано, то сделано, назад уже не вернешь. Но его новый брак! – Анна Владимировна презрительно фыркнула. «Ясно в кого это фырканье у Веры»– усмехнулась про себя Маша, которой больше всего хотелось прекратить бессмысленный разговор. Свекровь, в больших дозах, была весьма утомительна.

–Я передам Вам подарок с ребятами,– пообещала Маша, чтобы отвлечь свекровь от темы брака Аркадия с «этой женщиной».

– Дело не в подарке, хотя мне, разумеется, приятно твое внимание. Я всегда, всегда ценила тебя и относилась как к дочери. Ты знаешь.

–Да, Анна Владимировна. Рада была Вас слышать.

С огромным облегчением Маша отложила телефон. Свекровь бывшей не бывает. По крайней мере, уж точно не в ее случае.

––

Вторник у Маши был распланирован буквально по минутам. Фаина Родионовна загрузила ее работой. Нужно было еще успеть просмотреть почту и договора, заключенные издательством с авторами за последнее время. Еще Маша собиралась сделать целый десяток звонков. А вечером, после работы, нужно было заехать в магазин, купить подарок для свекрови.

В десять часов, то есть ровно через час после начала рабочего дня, зазвонил телефон.

–Маша! Ну что? Вы не звоните, я не знаю, что и думать. Мы же договаривались!

–Здравствуйте, Лев Николаевич,– вдохнув поглубже, поздоровалась Маша.

– Вы прочли книгу, надеюсь?

–Да.

–И?

–Лев Николаевич, мы, наше издательство не работает с произведениями, подобными этому,– как можно мягче ответила Маша.– Не наш профиль.

–Не ваш? А что же тогда ваш, позвольте узнать?

–Лев Николаевич, честно говоря, Ваша книга очень, как бы это сказать, кровавая. Страшная. Вы так подробно описываете все детали убийств, магических ритуалов, опять же связанных с убийствами, страдания жертв. Мы такое не печатаем.

–А чем плохи подробности? Автор должен серьезно подходить к своему произведению, изучить описываемый предмет всесторонне. Я читал книги по колдовству и магии. Даже обращался в центры, занимающиеся оккультными науками.

«Надеюсь, ритуалы, и принесение в жертву, для всестороннего изучения вопроса, не пробовали проводить?»– вертелось на языке у Маши.

–Я даже в анатомическом театре побывал. Присутствовал при вскрытии. Еле-еле добился разрешения…

–Нам книга не подходит, извините,– быстро проговорила Маша, опасаясь, что собеседник начнет подробно описывать то, что он видел во время своего визита. – Могу отправить Вам рукопись с курьером или по почте,– решительно сказала она, понимая, что нужно как можно быстрее отделаться от него.

–Вы меня разочаровали, Маша! Я в Вас ошибся,– тоном полным оскорбленного достоинства сказал автор очередного отвергнутого произведения.

–Мне жаль,– не испытывая ни какого сожаления сказала Маша, собираясь нажать на отбой.

–Вы, как и Ваша начальница, лишаете читателя возможности познакомиться с высокой литературой. И это непрофессионально и даже преступно, поступать подобным образом основываясь лишь на собственных предпочтениях или на личном предвзятом отношении к автору, или из боязни попробовать что-то новое, расширить горизонты…

–Лев Николаевич! Я уже говорила, нет никакого предвзятого отношения. Книга нам не подходит. И это, уж простите, никакая не высокая литература. Книга страшная, но не этот главное. Есть много хороших книг, в которых автор основывает сюжет на страшных событиях или явлениях. Но данная книга, на мой взгляд, не годится для солидного издательства, занимающегося выпуском серьезной литературы. Попробуйте обратиться куда-нибудь, где печатают именно такие книги,– чувствуя, как поднимается в ней все возрастающая волна раздражения, отчеканила Маша. Хватит церемониться. Может, посылать прямым текстом назойливого автора все же и не стоит, но пора сказать правду, иначе он и дальше будет изводить ее.

–Я думал Вы – профессионал. Я ошибся.

–Да, ошиблись.

В трубке раздались гудки. Маша потерла глаза и вздохнула. Лев Николаевич, как обычно, выбил ее из колеи, довел почти до бешенства. Прямо энергетический вампир какой-то, пиявка, высасывающая силы, энергию и хорошее настроение.

––

–Где ты вчера была? Я звонил, телефон был вне зоны доступа.

Кира смерила арт-директора ледяным взглядом.

–Не твое дело. Или я должна теперь перед тобой отчитываться?

Денис приблизился и попытался обнять ее.

–Я соскучился…

–Руки убери!– прошипела Кира.– Совсем спятил? Мы на работе.

–Совсем забыл, не дай бог кто-нибудь что-нибудь увидит. Кошмар! Доброе имя Киры Мурадовны будет опозорено на веки.

Он злобно посмотрел на нее. С каким бы удовольствием он ее задушил, и раз и навсегда избавил себя от этих мучений.

–У тебя все? Мне нужно работать.

–У меня все. Не смею Вас задерживать,– Денис пошел к двери.

–Встретимся на этой неделе?– не удержавшись, спросил он.

–Думаю, нам вообще не стоит больше встречаться. Ты не понимаешь того, что я говорю, и не можешь держать себя в руках. Тебе нужно что-то большее, а мы сразу договаривались, когда все только началось. Только секс. И,– Кира сделала легкое движение бровями,– чтобы никто не знал. Тебя это явно не устраивает. Так, что лучше вообще прекратить общение, не связанное с работой.

–Кира!…– в нем клокотала ярость и одновременно отчаяние, и еще много разных эмоций.

–Я все сказала. Мне некогда,– голос у нее был равнодушный. Ни тени волнения или переживаний на красивом лице.

–Прекрасно! Больше Вас не побеспокою…

Дверь, закрывшаяся за арт-директором, грохнула с такой силой, что, наверняка, во всем издательстве было слышно.

–Придурок,– негромко сказала Кира, вернувшись к поиску нужной папки с документами.

––

–Маруська, сегодня идем обедать в ресторан. Макс Стрельников предложил встретиться, совместить приятное с полезным, так сказать. Обговорим все возникшие вопросы с его книгой, а заодно выгуляю тебя. Рада?– Арсений бросил на Машу озорной взгляд.– Оденься поприличнее, сделай быстренько подтяжку. Сегодня твой день, выйдешь, в кои-то веки, в свет, да еще с молодыми, чертовски красивыми мужиками. Я прямо сам тебе завидую, старушка.

Маша одарила разошедшегося издателя снисходительным взглядом и покачала головой.

–Мне сегодня совершенно некогда идти ни в какой ресторан. Так, что без меня.

Арсений состроил гримасу.

–Тебя послушать, так тебе всегда некогда. Может ты, Морозова плохо работаешь и поэтому ничего не успеваешь? Я вот, например, не жалуюсь, что времени нет, справляюсь как-то. А я, как-никак, руководитель. У меня дел-то побольше твоего будет, так что никакие отговорки не принимаются. Считай это приказ начальства,– с важным видом заявил он.

–Ну, раз ты все успеваешь, значит, успеешь заняться и вот этим,– Маша сунула в руки издателя внушительную стопку бумаг. – Договора, которые, кстати, ты должен просматривать. Только почему-то они каждый раз каким-то непостижимым образом оказываются на моем столе. Настоящая мистика. Но теперь, к счастью, мы все выяснили. Времени у тебя хоть отбавляй, потому что ты такой работящий и при этом еще и невероятно способный, а я работаю из рук вон плохо, так что займись, спаси родное издательство от нерадивой сотрудницы.

–Марусь!– при виде толстенной стопки документов у себя в руках, глаза Арсения наполнились ужасом и невыразимой тоской.– Марусь! Ну, ты чего? Я же пошутил. Ты прекрасно работаешь. А прекраснее всего, у тебя получается изучать, вот, как раз, все это, – Арсений потряс бумагами и негромко добавил, – страшное занудство.

–Зато я не пошутила,– твердо сказала Маша. – Но раз уж ты мне приказал, и к тому же забираешь договора, то я, конечно, выкрою время на ресторан.

Арсений ухмыльнулся.

–Ох, Морозова! Вот что мне с тобой делать? Вертишь мной, как хочешь, причем постоянно. Совсем на голову мне села.

–Да, Арсений Дмитриевич, мы, женщины такие. Сядем вам, мужчинам на голову и едем, радуемся жизни.

-Добрый день, Машенька. Рад снова Вас видеть,– радиоведущий одарил Машу своей невероятной улыбкой.

–Здравствуйте, Максим,– улыбнулась Маша в ответ.

–Арсений сказал, что Вы любезно согласились, на этот раз, принять предложение и пообедать вместе с нами, и я надеюсь, мы найдем время и обсудим пару вопросов, которые у меня возникли.

–У Марии Александровны как раз полно времени, я сегодня всю работу за нее сделал. Нужно иногда давать сотрудникам отдохнуть,– расплылся в улыбке Арсений.

–Да, у Арсения Дмитриевича сегодня был очень напряженный день,– Маша одарила издателя насмешливым взглядом.

–Да уж. Я собирался чуть-чуть помочь, а она не растерялась и свалила на меня кучу работы. Ты не смотри на эту обманчиво-невинную внешность. За ней скрывается настоящее коварство и тонкий расчет.

Стрельников засмеялся.

–Никогда не поверю. Мне кажется, Маша как раз являет собой тот редкий пример, когда человек именно такой, каким он кажется. За Вас, прекрасная Маша,– радиоведущий поднял фужер с минералкой и шутливо отсалютовал. Маша с легкой улыбкой склонила голову набок и слегка кивнула, принимая и комплимент, и знак внимания.

–А Вы, Максим, не такой, каким кажетесь?– шутливо спросила она. Стрельников рассмеялся.

–Я типичный представитель подавляющего большинства – страшный притворщик.

Маша слегка приподняла брови и улыбнулась.

–Ну, по крайней мере, Вам достает смелости это признать. А это уже достойно уважения.

Радиоведущий пожал плечами.

–Я вообще не вижу смысла в мире, где все состоит из сплошного притворства, притворяться еще и в том, что это не так.

–Вы видите мир таким, полным притворства?

–Увы, а может, и не увы, но да. Мир, в котором мы живем таков, и ничего с этим не сделаешь. Впрочем, он всегда был таким, меняются только условия жизни, а человеческая сущность остается неизменной.

–Вы по этой причине написали свою книгу?

–Да, сам не знаю. Захотелось попробовать себя в новой роли.– Стрельников рассмеялся.– А может тщеславие. Знаете, нам всегда мало всего. Денег, славы, власти. Всегда хочется большего. Человек так устроен. Не умеет наслаждаться тем, что у него есть. Постоянно стремиться получить еще что-то, порой даже не успевая порадоваться тому, к чему так страстно стремился до этого и, наконец, достиг. Тут же возникает новое желание, обесценивая все предыдущие.

–У Вас довольно циничный взгляд на жизнь.

–Я просто не закрываю глаза, не пытаюсь обманываться ложными иллюзиями.

–В последнее время, мне постоянно говорят нечто подобное о том, как ведет себя человек в условиях современного общества. Каждый раз меня это огорчает, наверное, потому, что я и сама понимаю, что сказанное, к сожалению, очень близко к истинному положению вещей. Кстати, я принесла распечатку обложки Вашей книги,– Маша положила на стол макет обложки, отпечатанный на цветном принтере.

–Ну-ка, чего там навоял наш гений компьютерного дизайна,– подаваясь вперед, сказал слегка заскучавший за время беседы Маши и радиоведущего, Арсений.

На фоне ярко-голубого безоблачного неба, на офисном кресле, стилизованном под трон, скрестив руки на груди, восседал Максим Стрельников. На голове у него была надета, похожая на детский рисунок корона, из которой сверху вылезал шутовской колпак с маленькими бубенчиками. Кресло, в котором сидел, радостно улыбающийся автор книги, чудесным образом стояло на бельевой веревке, а внизу виднелись крыши домов столицы. Название книги «Повелитель волн» было выполнено жирным рубленым шрифтом. Под ним, шрифтом помельче, напоминавшим рукописный, шла надпись «Путь к успеху. Записки из личного опыта выживания в джунглях». Имя автора скромно расположилось в самом низу обложки.

–Ну, как тебе?– расплываясь до ушей, поинтересовался издатель. Радиоведущий тоже выглядел вполне довольным. Он взглянул на Машу.

–Маша, а Вы как считаете, отражает обложка содержание книги?

–И не только содержание, но, думаю, и характер автора, как мне кажется,– улыбнулась она. Стрельников покивал головой.

–Мне кажется то, что надо. Думаю, так все и оставить. Денису от меня спасибо и мое полное признание его профессиональных талантов.

–Отлично!– Арсений хлопнул радиоведущего по плечу. – С тобой, Макс, одно удовольствие работать. Некоторые авторы, знаешь, вроде все решили, все обговорили, уже, можно сказать, в тираж книгу вот-вот запустят, и тут они начинают, это не совсем так, а это не эдак, да вот еще здесь бы кое-что изменить и всю душу из тебя вынут, пока не придут к окончательному решению.

–Я, вообще-то, тоже товарищ требовательный,– засмеялся Стрельников. – Но у вас отличная команда. Право-слово и придраться не к чему. Даже чувствую себя каким-то несолидным, готовым восхищаться абсолютно всем, как самый настоящий дилетант. Коим я, по сути, и являюсь.

–Ну, ты можешь для вида покапризничать,– ухмыльнулся Арсений.– Погонять, к примеру, Марию Александровну, а то чего она без дела сидит, пока я за нее работаю. Пусть и от нее будет польза. А то так совсем обленится, и потом ее вообще работать не заставишь, придется мне за нее постоянно отдуваться.

Принесли горячее и на некоторое время разговор прервался. Все успели проголодаться и с аппетитом принялись за еду.

–Макс, а тебя часто узнают на улице, в магазине?– удовлетворив чувство голода, поинтересовался Арсений.

–Да, нет. Бывает иногда, конечно. Но камера вообще немного меняет внешность. С экрана мы видим не совсем то лицо, которое предстает перед нами в реальной жизни. А учитывая, что у меня нет каких-то отличительных особенностей во внешности, то и ожидать, что все и каждый при виде меня начнут показывать пальцем и шептаться: «Вы видели? Видели?! Это же Стрельников!», и тут же кидаться за автографами, не приходится.– Он развел руками и улыбнулся.

–Уверена, что Вы скромничаете. Уж женщины точно не оставляют Вас без внимания, вне зависимости от того узнали они Вас или нет,– засмеялась Маша. – Те, кто находятся в зале то и дело бросают на Вас взгляды.

Радиоведущий потупился с наигранной скромностью.

–Да, нам, красивым мужчинам приходится терпеть повышенный интерес представительниц женского пола. А порой, буквально отражать осаду, самых решительных и настойчивых дам.– Нахально улыбаясь, заявил Арсений.

–Оно и видно, как ты прямо весь извелся бедный от повышенного интереса, осаждающих тебя женщин,– насмешливо глядя на издателя, сказала Маша.

–Я просто мужественно не показываю вида, насколько тяжело быть совершенством,– ухмыльнулся издатель.

–Маша, мне бы очень хотелось узнать Ваше мнение о моей книге. Я уверен, что Вы человек очень деликатный и высказываете даже критические замечания тактично, таким образом, чтобы не задеть самолюбие и не обидеть никого из авторов. Но мне бы хотелось услышать от Вас то, что Вы на самом деле думаете без, каких-либо смягчающих, успокоительных поправок, иносказаний и т.д.

–Всю правду матку, короче. Давай, Маруська, жги! Выдай господину Стрельникову свое жесткое мнение профессионала.

Маша посмотрела на радиоведущего.

–Честно говоря, Максим, мне книга не понравилась.

–О как! Хотел правду – получи,– с несколько озадаченным видом пробормотал Арсений и даже покосился на автора, получившего и впрямь жесткую оценку своего произведения. Автор, правда, не выглядел расстроенным. Он, смотрел на высказавшую критическую точку зрения Машу с озорным, и даже вполне довольным выражением.

–Я считаю, что политики, люди обладающие известностью, крупные ученые, то есть те, к чьим словам, так или иначе, прислушиваются, должны с очень большой осторожностью подходить к тому, что они хотят донести до масс. Вы в своей книге говорите о том, что нет ничего важнее, чем дойти до поставленной цели, добиться ее осуществления. И не важно, каким будет этот путь. Вы представляете общество, как стаю голодных хищников, и говорите о том, что для того чтобы выжить и победить в схватке, нужно быть готовым пустить в ход любые средства. Вы как бы отрицаете, что в первую очередь, мы, люди, имеем какие-то чувства, понятия о нравственности, должны уметь сострадать, любить, дружить. Если все это отбросить на второй план, как неважное, несущественное, в кого мы превратимся? Что с нами станет? Неужели успех, благосостояние, удовлетворение амбиций сделают нас счастливыми, дадут нам то, что принесет удовлетворение нашей душе? Те ценности, которые Вы пропагандируете не правильные. Они стирают грань между добром и злом. Они, на мой взгляд, вообще исключают из сознания понятие добра.

–Милая Маша, Вы дивное, трогательное и, к сожалению, весьма наивное создание. Поверьте, я был бы счастлив, если бы, таких как Вы, было хоть немного больше. Мир стал бы, безусловно, лучше и чище, и добрее. Но, Вы, редкий цветок, чудом сумевший пробиться в этих джунглях, полных злобы, ненависти, в лучшем случае, равнодушия. Жизнь диктует свои условия, и нам приходится, волей-неволей подстраиваться под них.

–Условия создают сами люди,– покачала головой Маша.– И если каждый, кто имеет возможность это сделать, будет прилагать усилия и рассказывать о тех ценности, которые изменят мир к лучшему, то, в конце концов, будет и результат.

–Да, ладно, Марусь,– махнул рукой Арсений, – думающий человек сам способен анализировать, делать выводы и отличать хорошее от плохого, и не воспринимать все прямо буквально, как инструкцию к тому, как нужно действовать. Так, что подобных выводов из книги, как ты тут описала, никто, у кого есть мозги, не сделает. Просто воспользуется, может быть, парой-тройкой советов, а почему нет? Каждый хочет получить свое место под солнцем и многие просто не знают как, с чего нужно начать. Что тут плохого? Это же не значит, что все кто хочет сделать карьеру или достичь чего-то воплощение зла. Бесчувственные, бессердечные. Так можно договориться до того, что все кто смотрит ужастики или фильмы про маньяков, обязательно и сами ими потом становятся.

–Ну, ты сам сказал про думающих людей,– усмехнулась Маша. – Вы, Максим просили сказать Вам, что я думаю откровенно, и я сказала. Вам же нужна была правда.

–И я крайне за это признателен. Кстати, Ваша начальница придерживается примерно того же мнения.– Радиоведущий рассмеялся.– Фаина Родионовна моих чувств, в отличие от Вас, не щадила. Назвала мою книгу отравой для ума.

Арсений закатил глаза и фыркнул.

–Кто бы сомневался. Тетушка точно не из тех, кто щадит чужие чувства, выбирая выражения помягче.

–Нет, я рад, что услышал и ее мнение и Ваше, Машенька. Вы обе вызываете у меня чувство самого глубокого уважения и симпатии.– Он посмотрел на Машу и улыбнулся.– Видите, не такое уж я бесчувственное чудовище. И мне не чужды человеческие чувства.

–Что-то нам десерт долго не несут,– оглядываясь в сторону, откуда официанты входили в зал с подносами, сказал Арсений. Обсуждать книгу и проблемы современного общества ему надоело.

–А, что стало с тем радиоведущим, место которого Вы заняли, Максим? Его карьера сложилась?– улыбнулась Маша. Стрельников развел руками и со смиренным видом ответил:

–Увы, боюсь, Вы меня возненавидите, но карьера на радио для него закончилась,– в ярко-голубых глазах мелькнули озорные огоньки. – Я слышал, что он стал официантом.

–Надеюсь, не в этом ресторане,– ухмыльнулся Арсений, – а то сейчас подсыплет нам всем яда.

В зал вплыла соблазнительного вида официантка и направилась к их столику.

–Слава богу, не мужик,– следя взглядом за легкими, грациозными движениями несущей поднос девушки, сказал Арсений, – можно есть, не опасаясь за свою жизнь.

Девушка поставила на стол десерт, сверкнула белозубой улыбкой и удалилась.

–А вообще, я считаю, вы оба не правы,– с аристократичным видом поедая десерт, сказал Арсений, которому сегодня досталась непривычно молчаливая роль и он, очевидно, решил, что пора наверстать упущенное. – Ну, с твоим неисправимым идеализмом, Маруся, все ясно. Ты судишь людей по себе, а честность, порядочность да еще в сочетании со способностью постоянно думать и переживать о других, сегодня и вправду редко встречаются. Но ты, Макс, на мой взгляд, тоже несколько перегибаешь. В конце концов, мы, по крайней мере, большинство, достаточно цивилизованы и у нас существуют некие границы, за пределы которых мы не готовы переступить даже ради выгоды или чего-то там еще.

Радиоведущий снисходительно улыбнулся.

–Ты, Арсений, привык получать от жизни все, чего только душа пожелает. Ты сам сказал, что тебе не приходилось бороться, добиваться чего-то, что тебе жизненно необходимо. У тебя всегда все было. И поэтому, ты тоже в некотором роде идеалист, так как тебе известна только одна сторона жизни, причем, хорошая. Думаю, ты понятия не имеешь, как живут те, у кого ничего нет, и если они сами не возьмут то, что им нужно, то так и проведут всю свою жизнь, как были, ни с чем. И на что они готовы, что бы взять то, что им нужно ты тоже не имеешь представления.

Стрельников с заговорщицким видом улыбнулся.

–Ты говоришь про цивилизованность и границы, которые нормальный, воспитанный и более-менее порядочный человек не переступит ни в каком случае. Предлагаю рассмотреть, чисто гипотетическую ситуацию.

Арсений с радостным интересом подался вперед. Маша кивнула в знак согласия. Максим Стрельников оглядел заинтригованных слушателей.

–Представим себе самую обычную автобусную остановку. Час пик. Полно народа. Всем нужно по своим очень срочным, очень важным делам. Подъезжает автобус. Суета, толкотня. Каждый стремиться влезть, кто-то расталкивает остальных. Автобус уже битком, народ продолжает втискиваться и тут в толпе желающих сесть возникает божий одуванчик, старушка. Как ты и сказал, в большинстве своем, присутствующие люди вполне цивилизованные, более или менее воспитанные. Старушку пропускают вперед, может и без особой охоты, но народ расступается, старость нужно уважать. У цивилизованных людей так принято. Те, кто уже в автобусе каким-то чудом умудряются потесниться. Чья-то заботливая рука тянется к бабульке, помогая ей влезть. И в этот самый момент…– лицо радиоведущего приобрело торжественное выражение, подчеркивая важность момента, взгляд ярко-голубых глаз искрился весельем. Выдержав паузу, он продолжил: – Тут придется включить в рассказ немного фантастики, вымысла, но мы же разбираем человеческую сущность, так что не важно какие средства мы используем, для нас главное разобраться, что мы из себя представляем,– улыбнулся Стрельников.

–Ну не томи уже. Волнуюсь я за старушку. Что-то мне подсказывает, что ее дело швах. Может зря она на остановку-то пришла, сидела бы себе дома спокойно, вязала носок, слушала новости,– засмеялся Арсений.

Радиоведущий обвел «аудиторию» озорным взглядом.

–И в тот момент, когда заботливая рука уже почти втащила в салон старую, немощную бабульку, «Некто», назовем его так, объявляет, что автобус этот идет не просто по маршруту, по которому нужно ехать всем толкающим друг друга пассажирам и тем, кто всеми силами пытается к ним присоединиться и тоже втиснуться. Конечная остановка – особый пункт исполнения всех заветных желаний и каждый, кто приедет туда получит все чего он или она хочет, о чем мечтает, может быть, всю свою жизнь. Все что угодно. Как вы думаете, что последует дальше?

–Бабку выпихнут из автобуса те, кто еще остался на остановке,– хмыкнул Арсений.

–И не только бабку. Услышав такое, все мгновенно забудут о своей цивилизованности, и сдерживающие границы, за которые, как ты считаешь, человек переступить не может не то что отодвинуться, а исчезнут вовсе. Начнется настоящее смертоубийство.– Стрельников взглянул на Машу.– Предвижу Ваш вопрос Машенька. Я бы лично, скорее всего, божий одуванчик из автобуса не выпихивал, но и места своего ни старушке, ни кому другому не уступил. Как видите, я перед Вами честен.

–Да, уж,– сказала Маша.– В откровенности Вам точно не откажешь.

–Увы, Маша, Вы с Вашими твердыми принципами и высокими представлениями о морали, оказались бы в числе тех, кого, толпа стремящаяся получить желаемое, оттерла бы из автобуса обратно на остановку или в числе тех, кто изначально в него не попал. Но,– Стрельников улыбнулся,– хоть старушке, как я честно признался, я бы места и не уступил,– он приложил руку к груди,– Вас бы Маша, я на остановке не оставил, уж поверьте, сделал бы все, чтобы вы оказались внутри автобуса вместе со мной. Хотя, возможно, Вы бы не пожелали принять подобную помощь.

–А ты, Арсений, как бы ты поступил?– Маша взглянула на приятеля. Это было как в детской игре, но, удержаться и не задать вопрос, она не смогла.

–А черт его знает,– сказал Арсений. Лицо у него было совершенно серьезное.

–Мне почему-то кажется, наш друг Арсений, в данной ситуации, был бы тем, кто вообще не полез в этот автобус,– улыбнулся радиоведущий. – Он принадлежит к счастливцам, которые, не будучи обремененными излишней принципиальностью и щепетильностью, умеют ценить жизнь такой, какая она есть. Арсений не строит далеко идущих планов. Он радуется каждому дню. И можно только позавидовать подобному взгляду на жизнь.

Вскоре после этого радиоведущий откланялся. У него был четко расписанный график. Много времени на посиделки в ресторане, без какого-либо особо важного повода, он себе позволить не мог.

После ухода Стрельникова, Арсений подозвал к столику официантку.

–Девушка, нам еще кофе,– сказал он. Маша, ожидавшая, что он попросит счет, недовольно покосилась на него.

–На работе кофе попьешь, я тебе говорила, что у меня сегодня времени нет. И так просидели, бог знает, сколько времени.

–Ты сама со Стрельниковым книгу обсуждала, никак наговориться не могла,– невозмутимо пожал плечами Арсений.– Вообще не ожидал от тебя, что ты ему прямо вот так заявишь – мне Ваша книга не понравилась.– Арсений засмеялся.– Ты, Маруська, можешь иногда удивить.

–Арсений, ты можешь оставаться, а я поехала.– Маша потянулась за своей сумочкой.

–Да ладно, расслабься. Кофе попьем, потом ко мне заскочим, переспим по-быстрому и поедем на работу.

Арсений громко засмеялся, радуясь своей шутке и тому, как вытаращила глаза от неожиданности Маша.

–Ладно, ладно, не смотри на меня так. Кто его знает, что там в твоей милой, высоконравственной голове. Это Макс считает, что ты такая, какой кажешься. Я-то знаю, что ты коварная особа…

–Девушка, мы передумали насчет кофе,– громко сказала Маша, пробегающей мимо официантке. – Принесите счет, пожалуйста, мы спешим.

–Морозова, вот что ты за человек,– проворчал Арсений, доставая бумажник. – Сама расслабляться не умеешь и другим не даешь.

Они пошли к выходу из зала, Арсений продолжал бурчать.

–А знаешь, ты был бы не тем, кто не полез в этот автобус,– с улыбкой сказала Маша, беря сердито ворчащего Арсения под руку.– Ты был бы тем, кто набил морду тому, кто выкинул старушку из автобуса. Потому, что, хоть судьба тебя и избаловала, но не испортила. Ты хороший человек, хотя и ведешь себя время от времени как придурковатый подросток без тормозов.

Арсений расплылся в улыбке.

–Вот, Морозова, почему даже когда ты хочешь сказать что-то хорошее, все равно, в результате, получается какая-то гадость? Давай, говори, в какой день тебе удобнее быть публично выпоротой, в среду или в четверг, я сейчас сотрудникам оповещение отправлю, чтобы все на месте были.

–Ты дурак, но я тебя люблю,– со смехом сказала Маша.

–Ну, так значит, поедем, переспим?

Машин кулачок врезался в начальственный бок.

–Ай, больно же! Ты совсем, Маруська, страх потеряла?

Смеясь и хихикая, как два школьника, они покинули здание ресторана, пообедать в котором могли позволить себе исключительно люди состоятельные, а соответственно, в большинстве своем, серьезные, не склонные к детским выходкам и проказам.

––

Торговый центр поражал воображение обилием товаров, которое являло дисбаланс и несоответствие совсем небольшому количеству покупателей, которые неторопливо прогуливались от отдела к отделу, иногда заходя внутрь. При виде пустых залов за стеклами витрин в голове возникал вполне логичный вопрос: «Неужели все это висящее, лежащее на прилавках и красиво расставленное и разложенное на полках и в витринах, и впрямь кому-то нужно?». Все блестело, сверкало, безумное количество цветов и оттенков сливалось, пестрило перед глазами, сливаясь в картинку как будто из детского калейдоскопа. Будний день, вечер, планета шопинга, развлечений и многочисленных фастфудов, как будто застыла в сонном ожидании выходных, когда за покупками ринутся наработавшиеся, измотанные за неделю морально и физически обитатели огромного города, желающие снять стресс, испытать удовлетворение чувством обладания новой вещью, а возможно и не одной. Маша прошлась по нескольким отделам, торгующим посудой. Свекровь любила дорогой фарфор. Ценительница изящного, утонченного, истинная аристократка. Можно было конечно, раз уж она все равно приехала в магазин, походить, поискать что-то, может быть и не слишком нужное, но симпатичное и подходящее, просто чтобы доставить себе удовольствие, но не было ни сил, ни особого желания. Да и мысль о детях, о том, что они дома одни и наверняка воюют, и не поели нормально, нахватавшись сладостей, вызывала безосновательное, но, тем не менее, неприятное чувство вины. Выбрав подарок, Маша не спеша пошла к выходу. Можно было бы зайти перекусить, но для этого нужно пройти в обратную сторону через половину центра, а потом опять идти назад, к выходу и опять же дома дети… Из отдела парфюмерии, невидимой волной в воздухе разливались приятные, соблазнительные ароматы. Как обычно, в первые мгновения сработал рефлекс, продиктованный растревоженным обонянием, который испытывает почти любая женщина, оказавшаяся поблизости с подобным магазином – ужасно захотелось зайти и купить что-то, хоть духов дома было предостаточно. Сказав решительное «нет» возникшему соблазну, Маша пошла дальше. Организм довольно настойчиво подал знак, что то, что и впрямь не помешало бы сделать, так это посетить дамскую комнату. Оглядевшись по сторонам, и найдя соответствующий указатель, Маша повернула в указанном направлении.

Толкнув дверь, рядом с которой на стене висела медная табличка с выведенной на ней жирной «w» и условным обозначением изящной женской головки в шляпе, Маша шагнула в тишину и прохладу, просторного, отделанного благородным травертином помещения. Воздух наполнял запах освежителя и едва уловимый запах моющих средств. Бросив взгляд на подстолье из мраморной крошки с раковинами для мытья рук, Маша, в первый момент, замерла с выражением чрезвычайного удивления и даже испуга. На мраморной поверхности, изогнувшись не хуже женщины-змеи из цирка, в совершенно невероятной позе сидела, каким-то чудом умудряясь сохранять равновесие и не свалиться, девушка с длинными распущенными волосами и ослепительной неестественно-застывшей улыбкой. В вытянутой высоко вверх руке «акробатка» держала мобильный. Бросив в Машину сторону равнодушный взгляд, любительница селфи продолжила фотосессию, сменив позу и изогнувшись теперь по новому, приняв не менее экзотичную и невероятную позу. «Настоящее сумасшествие! Совсем все рехнулись! Жуть какая-то»,– чувствуя себя старой, несовременной, ворчливой, и чуждой странностям окружающего ее мира, подумала Маша. Зачем снимать себя в туалете? Ответ на этот вопрос ее пониманию был недоступен. Маша прошла мимо юной фотомодели, прикидывая, ограничится ли та зоной умывальников или потом переместится дальше, в область кабинок. А может она начала оттуда, а уже потом отправилась извиваться на мраморе между раковинами? Маша подавила смешок. «Безумие заразно. В голову лезет всякий бред»,– хихикнула она, живо представляя возможные и невозможные позы внутри кабинки.

Маша открыла дверь квартиры. Было удивительно, что Степка не вылетел с радостным лаем и повизгиванием встречать ее, как делал всегда, едва слышал, что ключ вставили в замок. Из детской послышался жалобный визг и рычание.

– Что там у вас?Что случилось?! – встревоженно крикнула Маша.

–Мам! Привет!– вынырнув из комнаты, Федька радостно подлетел к ней и крепко обхватил ее обеими руками. Из-за его спины снова раздался визг, а затем лай и рычание. – А Верка фотографируется,– сообщил Федька и скорчил презрительную гримасу в адрес старшей сестры.

Заглянув в детскую, Маша обнаружила Веру, крепко прижимающую к себе, изо всех сил пытающегося вырваться Степку. С томным выражением лица, вытаращив глаза, вероятно для того чтобы они казались больше и изобразив неестественный оскал, дочь снимала себя и Степку на телефон с разных ракурсов. На ковре, рядом с диваном, на котором проходила съемка валялись детали Федькиного конструктора. «Может, я правда сошла с ума? Или это все вокруг совсем помешались?» – почувствовав раздражение, подумала Маша. Степка смешно дрыгал ножками, скалил зубы, и даже предпринял попытку куснуть свою младшую хозяйку.

– Я тебе сейчас дам кусаться! – прикрикнула на него Вера, продолжая водить рукой с телефоном перед собой. – Сиди спокойно!

– Вера!!! Прекрати сейчас же! Отпусти собаку! Что ты делаешь?

– Ой, мам, привет. – Воспользовавшись тем, что Вера отвлеклась и «ослабила хватку, Степка вырвался и тут же рванул к Маше. Всем своим видом, давая понять, что ему пришлось пережить настоящее испытание.

– Мам, Степка так прикольно на фотках получается, хочешь посмотреть?– радостно сообщила дочь.

– Да, очень прикольно, – сердито сказала Маша. – Вер, ты чуть собаку не задушила, ради своих фоток. Что за всеобщее помешательство такое? У всей молодежи совсем, что ли мозги набекрень? Повальный психоз с этим селфи? Сейчас в торговом центре, в туалете, одна юная особа извивалась перед телефоном, сидя чуть ли не в раковине. Я даже испугалась сначала, когда ее увидела. Думала сумасшедшая, у которой как раз приступ буйного помешательства начался.

Вера беззаботно рассмеялась.

– Мам, ну сейчас все снимают. Что тут такого? Прикольно же.

– Не вижу ничего прикольного в том, чтобы вести себя как ненормальные, потому что все так делают.– Маша посмотрела на дочь. – Очень надеюсь, что, если все, вдруг, начнут из окна выпрыгивать, ты не ринешься делать тоже самое, чтобы быть как все, а все же подумаешь, стоит ли?

– Мам, ну что за ерунда?! Это просто фото, ничего плохого в этом нет, – Вера фыркнула.

–Ничего плохого нет, когда человек себя фотографирует на фоне достопримечательностей или вместе с друзьями, или во время какого-то события. А когда ты фотографируешь себя с утра до вечера, и не ради того, чтобы осталась память, а чтобы получать лайки, или что там вы друг другу ставите при просмотре фотографий, это уже не просто странно, а именно, что ненормально.

– А она целый вечер фотографировалась. Даже переодевалась, и рожи всякие перед телефоном корчила дурацкие, – наябедничал Федька и захихикал, очевидно вспомнив какие именно Вера корчила рожи. Вера сердито посмотрела на брата.

– А ты весь вечер из своих деталек какую-то фигню строил, и что?! Я же ничего не говорю,– с вызовом сказала она.

– Строить что-то из конструктора не только намного более нормально, но еще и полезно – развивает пространственное мышление и фантазию,– Маша многозначительно посмотрела на дочь. – А твоя бесконечная фотосъемка, развивает только невроз и у тебя, и у меня и теперь еще и у собаки.

Вера закатила глаза и покосилась на пикнувший телефон, оповестивший, что пришло новое сообщение. Очевидно, их фото со Степкой уже нашли своих поклонников.

– Лучше бы почитала, – вздохнула мать.

– Угу…– кивнула Вера, не отрываясь от экрана, продолжая общение с кем-то близким по духу, по возрасту и по увлечениям, кто не считает, что почитать книжку гораздо лучше, чем потратить вечер на съемки самой себя.

Махнув рукой, Маша пошла разогревать ужин. Степка держался рядом и потому что был рад ее возвращению, и, заодно, из опасения еще одного акта лишения свободы и совершения насилия над собой.

Наконец, долгий день закончился. Осталось только одно желание лечь в постель и поскорее уснуть, дать организму расслабиться, отключиться от всех забот. Но сон не спешил прийти и раскрыть свои объятия. В голову лезли не нужные сейчас мысли. Маша вспомнила сегодняшний разговор во время обеда. Насчет того, что все чего-то хотят, к чему-то стремятся. Радиоведущий Макс Стрельников, к примеру, хочет восхищения, славы, денег, хочет получать от жизни все. Арсений хочет вечного праздника, чтобы жизнь била ключом, чтобы веселье никогда не прекращалось. А чего хочет она? К чему она стремится? Что нужно ей, чтобы чувствовать удовлетворение собственной жизнью? Счастья. Понимания. Чтобы рядом был близкий человек, с которым можно разделить радость и невзгоды, который поддержит, успокоит, согреет своим теплом.

Тридцать пять это примерно середина жизни. Уже имеется накопленный жизненный опыт. Взлеты, падения, сложившиеся и не сложившиеся отношения, важные события, вроде окончания учебы, женитьбы, рождения детей. У большинства все эти события к данному моменту уже успели произойти. В этом возрасте мы уже не так наивны, не так безрассудны, как прежде. Жизнь приобретает какое-то постоянство, входит в определенный ритм. Еще нет ощущения, что все уже позади и больше ничего важного и интересного уже не будет. Но и опьяняющего нас в ранней молодости чувства, что все только начинается, что любые дороги открыты перед нами и вся жизнь прекрасная и светлая впереди, тоже уже нет. И нет того неистового горения, заставляющего все внутри трепетать в предвкушении что вот-вот произойдет что-то необыкновенное, прекрасное, настоящее чудо, которое сделает нашу жизнь именно такой как мы ее себе представляем, какой мечтаем чтобы она была.

Мы уже понимаем, что мечты, в большинстве своем, так и остаются мечтами. Мы постепенно утрачиваем способность мечтать, боясь разочарований, из страха испытать уже знакомую нам горечь неудач. Мы несем на себе груз ответственности, забот, взятых на себя обязательств, и этот груз придавливает нас к земле, лишает той легкости, которая была свойственна нам в юности, создавая ощущение полета, выросших за спиной крыльев. Чтобы хоть ненадолго ощутить эту легкость нам теперь требуется особый стимул, толчок из вне. Важное событие или сильное чувство к другому человеку. Значимые события происходят не так часто. Чувство влюбленности тоже с годами приходит к нам все реже и реже. И мы ползаем, копошимся, не можем оторваться от земли и взлететь. Пытаемся решать возникающие проблемы, занимаемся повседневными, давно наскучившими делами. Но душа не имеет возраста. Она, в отличие от сознания, остается вечно юной. И она, также как и раньше, хочет радоваться, хочет быть счастливой, хочет любви, ощущения чуда. И это противоречие между душой и повзрослевшим разумом, раздражает, расстраивает, не дает нам покоя, заставляет испытывать неудовлетворенность нашей жизнью, лежать по ночам, ворочаясь с боку на бок без сна.

Мысли ползли в голове медленно, неторопливо. Некоторые из них делали круг и вновь, и вновь возникали в сознании. Ночь длинная, торопиться некуда. В конце концов, после бесчисленного количества кругов, мысли постепенно начали таять, исчезать и затем окончательно пропали, растворившись в холодных, темных волнах Белого моря. Водяные валы вздымали острые гребни высоко вверх, неслись друг за другом и с шумом обрушивались на выступающие из земли гранитные глыбы. Темная, беспокойная вода завораживала и пугала.

Глава 9

-Еще раз доброе утро всем кто сегодня с нами. Меня зовут Макс Стрельников, и вы находитесь на волне радио «Ультрамарин». Сегодня, дорогие друзья, мы вновь поговорим об эмоциях. Ими наполнена вся наша жизнь. Мы испытываем эмоции постоянно и непрерывно, с момента пробуждения по утрам и до того времени, когда вновь погружаемся в сон. Слово эмоция происходит от латинского emoveo, которое переводится, как потрясаю, волную, и означает психический процесс средней продолжительности, отражающий субъективное оценочное отношение к существующим или возможным ситуациям и объективному миру. А говоря проще, понятным каждому нормальному человеку языком, это реакция нашего сознания и нашей психики на тот или иной внешний раздражитель. А так как на нас постоянно что-то воздействует, то, как я уже сказал, и эмоции мы испытываем постоянно. Наши с вами эмоции делятся на три типа: положительные, негативные и нейтральные. Мы уже разбирали такие эмоции как азарт, печаль, симпатия и презрение. Сегодня, друзья мои, мы поговорим о гневе. Одной из самых сильных, относящихся к негативным, эмоции. Хотя, на самом деле, гнев помогает нам выплеснуть из себя этот самый негатив, так что, как и все прочие эмоции, он также необходим нам для полноценной жизни и разнообразного, всестороннего восприятия этого мира.

Мы испытываем гнев, когда встречаем какое-либо препятствие своим планам, исполнению желаний. Наше сознание тут же реагирует, происходит всплеск. Мы не можем получить то, что хотим, мы чувствуем себя ущемленными, обманутыми, мы злимся, мы испытываем гнев. Мы испытываем его, в той или иной степени каждый день. Пробка на дороге, начальник не подписывает бумаги на повышение, нам предстоит важный вечер, и вдруг, перед самым выходом из дома, ребенок сообщает, что он плохо себя чувствует, и наши планы рушатся. В каждом из этих случаев мы испытаем гнев. Естественно, гнев бывает мимолетный. Мы почувствовали злость, а спустя уже несколько минут взяли себя в руки, оценили ситуацию и просто начали действовать в другом направлении или изменили планы и дали себе установку, что все в порядке и ничего страшного не произошло. Но бывает гнев такой силы, что не поддается контролю с нашей стороны. С таким чувством очень сложно справиться, порой оно вообще неподвластно нам. Это гнев-ярость. Если не обуздать его, последствия могут быть в прямом смысле слова разрушительными. Чаще всего, в повседневной жизни, испытав приступ гнева, мы обходимся словами. Пара фраз на повышенных тонах, и мы выпустили пар, остыли и успокоились, пришли в норму. Но когда мы в ярости, задетое самолюбие отказывается прислушиваться к голосу разума, и мы полностью оказываемся во власти охватившего нас чувства гнева и тогда мы способны совершить что-то о чем, вполне возможно, будем сожалеть впоследствии, когда наш разум вновь обретет способность трезво оценивать ситуацию и принимать обдуманные решения…

––

Вся неделя была напряженная. Приближался конец года. Сотрудники издательства были завалены работой. Маша, помимо выполнения привычных обязанностей, занималась еще подготовкой к ежегодно проводимому издательством мероприятию по награждению писателей впервые издавших свои книги. Из года в год, в конце сентября объявлялся конкурс, в котором могли принять участие все желающие, из числа тех, кому посчастливилось получить признание в виде выхода в свет тиража своего произведения. Номинантам, чьи произведения по итогам конкурса были признаны лучшими, вручались дипломы со званием «Новое имя», а также небольшие денежные премии и, естественно каждый из авторов, удостоившийся награды, получал чувство удовлетворения и повод для заслуженной гордости. Автор удостоившийся главной награды конкурса, получал контракт на издание своего следующего произведения. Мероприятие проводилось торжественно, даже с размахом, по окончании торжественной части устраивался банкет. Работы с конкурсом и с подготовкой церемонии награждения было много. Помимо отбора книг достойных войти в число лучших, нужно было тщательно спланировать и подготовить, вплоть до мелочей, проведение самой церемонии, чтобы все прошло удачно без каких либо накладок.

По вечерам, накормив детей ужином, проверив выполнение домашних заданий и, в конце концов, уложив Федьку спать, Маша сама падала в постель без сил. Но усталость не мешала мыслям, никак не связанным ни с конкурсом, ни с работой в целом, ни с вопросами воспитания детей, начинать крутиться в голове, не давая уснуть и получить желанный отдых. Человек жив не одной работой, и если работа занимает большую часть времени, то все остальное, естественно, претендует на ту небольшую его часть, оставшуюся от нее свободной. И использует ее по полной программе, не заботясь о том, что необходима хоть маленькая передышка от нескончаемых забот и проблем. Мысли, приходившие в голову в моменты, когда, по-хорошему, нужно было отключиться ото всего и просто выспаться и отдохнуть, по большей части, касались ее личных отношений и их развития. То есть их отношений с Владом. Маша всегда была твердо убеждена, что первостепенное значение в отношениях между двумя людьми имеет духовная близость. Родство душ, взаимопонимание. И именно недостаток этой близости мешает развивать отношения, двигать их дальше в нужном направлении. Встречи раз в неделю, большая часть времени которых посвящена близости отнюдь не духовной, а физической, не слишком способствуют, какому бы там ни было развитию, во всех остальных направлениях. Конечно, эта часть отношений тоже важна, и приятна, но все же хочется чего-то еще. Нужно было что-то менять, иначе эти отношения обречены. Так они и будут встречаться еще какое-то время, как выражалась Кира, сношаться, а потом просто расстанутся, потому что ничего связывающего их помимо удовлетворения физических потребностей так между ними и не будет.

В четверг Маша договорилась с Фаиной Родионовной, что в пятницу она поработает дома и в издательство не придет. Редакторша благосклонно дала добро. Маша выглядела измотанной и Фаина Родионовна, будучи человеком, хоть и строгим и чрезвычайно требовательным, но при этом вполне адекватным, решила, что помощнице не помешает небольшой отдых. К тому же она его вполне заслужила.

С утра, проводив детей в школу, Маша принялась за осуществление плана, родившегося у нее в голове во время ее ночных бодрствований. План по внесению корректировок в застывшие на одной точке отношения, состоял из нескольких пунктов. Сегодня Маша решила воплотить в жизнь первый из них. Для начала была проведена генеральная уборка квартиры, по окончании которой все начало сверкать и сиять чистотой. Все вещи лежали на своих местах, и больше не возникало риска, что в любой момент под ногами хрустнет раздавленная игрушка или рассыпанные чипсы, а пропавшие месяц назад роликовые коньки свалятся на голову с верхней полки шкафа, как только вы откроете дверцу. Все это время Степка, радуясь, что хозяйка, наконец-то, поняла, что совершенно не нужно каждое утро куда-то уходить, потому что дома гораздо-гораздо лучше чем где-то там, носился следом с радостным лаем, запугивая пылесос, а затем гоняясь за тряпкой для мытья пола.

Оглядев результаты своего труда, и испытав приятное чувство удовлетворения и радости, что с уборкой покончено, Маша отправилась совершать очередной набег на супермаркет. Разложив принесенные продукты, она взялась за самую важную часть сегодняшнего плана действий – приготовление ужина, которому суждено было послужить важной вехой в ее отношениях, стать началом «сближения» на уровне духовном.

Вернувшиеся домой дети, с радостью набросились на, приготовленный мамой по случаю внепланового выходного по-праздничному вкусный и разнообразный обед. Сытые и довольные они отвалились от стола и клятвенно пообещали Маше, что до приезда отца, который должен был заехать и забрать их, чтобы затем всем вместе отправится на день рождения к бабушке, они не приведут квартиру в то же состояние, в котором она пребывала до произведенной сегодня уборки.

После отъезда детей Маша принялась за финальный этап подготовки – декорирование места предстоящего «действа». Стол, застеленный по столь важному случаю, красивой скатертью был сервирован фарфором, подаренным свекровью, ценительницей всего утонченного и изысканного. По соседству с фарфором расположился хрусталь, в виде бокалов для вина и стаканов, предназначенных для других напитков. В старинном подсвечнике ждали своего часа свечи. Обстановка была самая что ни наесть романтичная, располагающая к задушевной беседе, приятному, уютному общению между неравнодушными друг к другу людьми.

–Привет,– чувствуя охватившее ее радостное возбуждение, нежно сказала Маша.

Обычно сама она не звонила. Роль «ведущего», как-то с самого начала досталась Владу. Он назначал встречи, вносил предложения куда пойти.

–Привет!– отозвался из трубки приятный баритон. В голосе слышалось некоторое удивление, но звучал он радостно.– Какой приятный сюрприз! Надеюсь, он не связан с изменением планов и мы сегодня увидимся? Я, например, соскучился, а ты?

Маша почувствовала, как ее охватывает все более сильное волнение, по спине пробежали приятные мурашки. Как здорово она все-таки придумала! И как ей раньше в голову не пришло ничего подобного? Этот вечер точно положит начало новому этапу их отношений, расшевелит, заставит взглянуть друг на друга по-новому.

–И я соскучилась. И у меня к тебе предложение,– чувствуя необыкновенный радостный подъем, сказала она.

–Интересно,– промурлыкал Влад.– Не руки и сердца? Или это что-то пикантное? Тогда я однозначно за.– В трубке послышался смех. Чувствуя, что сейчас запрыгает от радости, как маленькая девочка, Маша тоже рассмеялась.

–Так во сколько за тобой заехать?

–А за мной сегодня не нужно заезжать. Я сегодня прогуливаю работу. Вернее не совсем прогуливаю, а взяла ее на дом.

–Вот это да! Интересно…– в голосе приятеля послышалось искреннее удивление. За все время их знакомства, насколько он знал, не было ни одного случая, чтобы Маша «прогуляла» работу. В этом плане она была ужасно обязательной.

–И я решила использовать представившуюся возможность и предлагаю сегодня провести романтический вечер вдвоем. Я приготовила ужин. Стол накрыт, вино в холодильнике и не хватает только тебя. Ты ведь ни разу у меня не был, думаю, пришло время и тебе побывать у меня, увидеть, как я живу. Ведь обстановка многое говорит о человеке, вот ты и узнаешь меня лучше. Дети уехали, и мы со Степкой ждем тебя в нашем фамильном замке.

–Ммм… понимаешь, тут такое дело,– Влад слегка замялся, очевидно, соображая, как лучше объяснить какое там дело.– В общем, мы с ребятами договорились пойти сегодня в клуб. Я уже пообещал. Теперь уже неудобно отказываться. Мы же можем поужинать у тебя как-нибудь в другой раз. А сегодня сходим, развлечемся. Будет весело. Дома-то чего сидеть?

–Влад, я полдня простояла у плиты. Думала мы посидим вдвоем, пообщаемся. Я терпеть не могу клубы, ты прекрасно об этом знаешь. Мне кажется, мы несколько переросли тусовки среди кучи пьяных молодых незнакомцев, когда музыка орет в ухо так, что кажется, сейчас барабанные перепонки выскочат из головы вместе с мозгами.– Она понимала, что, возможно, не стоит всего этого говорить и вести себя, как ворчливая, вечно всем недовольная старушка, но в ней говорила обида, разочарование. Как будто ее лишили праздника, на который она рассчитывала, которого ждала…

–Маш, ну я же тебе объясняю, что уже пообещал ребятам встретиться. Ты когда с людьми о чем-то договариваешься, наверняка, выполняешь данные обещания. Согласись, некрасиво дать слово и потом не сдержать.

–Это поход в клуб. При чем тут обещания? Думаешь, они без тебя не напьются и смогут от расстройства хватать девушек, младше их лет на пятнадцать, за задницы, как они обычно делают.

–Прекрати! Ты же, в конце концов, не предупредила заранее, что планируешь ужин,– в его голосе послышалось раздражение. – К чему, вообще, устраивать трагедию на пустом месте?

–Да, не предупреждала, точно. И трагедию, и в самом деле, устраивать незачем,– холодно ответила Маша. – Просто, мне кажется, тебе вообще наплевать на то, что я чувствую, чего хочу.

–Маш, давай без обид, и без вот этих вот обвинений, ладно? Что ты, как маленькая?

–Конечно, какие могут быть обиды?

–Маша!…

–Все, пока. Хорошо повеселиться.

–Так ты что не пойдешь с нами?– судя по искреннему удивлению, звучавшему в голосе, в сознании приятеля совершенно не укладывалось, как можно взять и отказаться от похода в клуб.

–Нет. Не пойду. Я же, слава богу, никому ничего не обещала. Пока…

Маша нажала отбой и швырнула телефон на стол. Вот тебе и романтический вечер, и выход отношений на новый уровень. Она с хмурым видом смотрела на, стоявший на плите, противень с аппетитно подрумяненным в духовке куском мяса размером с небольшого теленка. И что теперь с этим делать? Конечно, дети съедят по паре кусков, и Степка с радостью к ним присоединится. Но, как минимум половина, останется и, наверняка, отправится в помойку. Разумеется, можно пойти поискать каких-нибудь бездомных и отдать им и мясо, и все остальное, что она приготовила для дурацкого, никому не нужного ужина при свечах. Кстати, можно и свечи им отнести, может, пригодятся. Бездомные точно не откажутся от еды и оценят по достоинству ее старания. Только Маша не знала где искать этих самых бездомных. Еще можно отнести часть еды, опять же бездомным, котам, потому что со всем имеющимся количеством даже прожорливые, голодные бездомные коты не справятся.

Прикрыв мясо фольгой, чтобы не сохло и заодно не раздражало своим видом, Маша поплелась в комнату делать взятую на дом работу. Раз романтический вечер накрылся, можно провести его пусть не так приятно, но хотя бы с пользой.

Какое-то время она надеялась, что приятель одумается и позвонит, чтобы сказать, что решил изменить свои планы и приехать. Принесет в жертву клуб и «ребят», осознав, что она и впрямь расстроилась, но время приближалось к девяти, телефон молчал. За весь вечер позвонил только бывший муж, сообщил, что они доехали нормально и у них все хорошо, просто замечательно.

В девять часов Степка настойчиво заявил о своем желании выйти на улицу.

–Пошли, после прогулки устрою тебе праздник живота. Должен же хоть кто-то получить сегодня удовольствие,– сказала Маша, вставая с дивана. Шаркая ногами, как старушка, она поплелась к двери.

В холодном воздухе медленно кружились редкие снежинки. Маша внимательно огляделась по сторонам во избежание встречи с алкозависимым соседом. Общаться с Саней у нее сегодня желания было еще меньше, чем обычно. Сани поблизости видно не было. Оставалось надеяться, что он не притаился в кустах или где-нибудь на дереве, в ожидании ее появления и не выскочит из засады, как в прошлый раз.

К подъезду подъехал серебристый внедорожник.

–Привет!– выбравшись из машины, помахал Андрей. Маша махнула в ответ.

Захлопнув дверцу, он направился ее сторону.

–Как дела? С трубами больше проблем нет, помощь не требуется?

Маша улыбнулась.

–Нет, с трубами все в порядке.

–Хорошо…

Он немного потоптался на месте, посмотрел на темное, затянутое тучами небо, с которого неторопливо падали снежинки.

–Настоящая зима…

–Да,– кивнула Маша. Взглянув на него, она решительно сказала: – Не хочешь со мной сегодня поужинать?

Лицо у него сделалось удивленное. Он приоткрыл рот и внимательно смотрел на нее.

–Если, конечно, у тебя нет других планов,– поспешно сказала Маша, чувствуя неловкость. С чего, вдруг ей пришло в голову приглашать почти незнакомого человека поужинать с ней? Возможно, он теперь подумает о ней, бог знает что. А может, ему просто неудобно ответить отказом, хотя никакого желания ужинать вместе с ней, у него нет.

Выйдя из краткосрочного оцепенения, вызванного удивлением, Андрей улыбнулся.

–Планов нет. И я с удовольствием приму неожиданное, но весьма приятное предложение. А ужин по поводу или так?– уточнил он. – Я имею в виду, может, день рождения у тебя, или у кого-то из детей, или у Степки.

Он засмеялся и Маша тоже.

–Нет. Дня рождения ни у кого нет. Просто так получилось, что у меня образовалось безумное количество еды и нужна помощь, чтобы с ней расправиться.

–Ясно. Ладно, я только зайду домой заброшу сумки, а то я всякие железяки с работы привез.

–Домашняя работа?– улыбнулась Маша.

–Можно и так сказать. Кстати, какая форма одежды и может принести что-то к ужину?

–Форма одежды свободная. А принести хороший аппетит.

–В этом можешь не сомневаться. Я сегодня с утра ничего не ел, так что подумай хорошенько, прежде чем меня приглашать. Я голодный как волк.

–Теперь у тебя точно нет шанса отказаться,– сказала Маша.– Именно такой гость мне и нужен. Голодный и прожорливый.

Через полчаса Андрей пришел с бутылкой вина и целым пакетом фруктов, заявив, что с пустыми руками идти было неудобно. Маша засмеялась.

–Я тебя позвала, чтобы ты спас меня от уже имеющейся еды, а ты еще принес.

-Если ты мне еще чего-нибудь положишь, я лопну,– пообещал Андрей, попытавшейся подложить салата в его тарелку Маше.– Все очень вкусно, но я, правда, больше не могу. Хотя завтра, наверняка, буду жалеть,– он подмигнул Степке. Наевшийся до отвала пес, с блаженным видом лежал на коленях гостя, выставив вверх розовый живот, и раскинув маленькие лапки в стороны.– В холостяцком рационе редко бывают такие деликатесы.

–Я положу тебе с собой,– улыбнулась Маша.

–Лучше не надо. К хорошему быстро привыкаешь,– рассмеялся Андрей.

Было уже далеко за полночь. Неожиданный ужин прошел мило и уютно, в атмосфере какого-то приятного спокойствия, как будто встретились старые друзья, знающие друг друга долгое-долгое время. Маша уже не ощущала себя такой расстроенной, обиженной на весь мир. Она вообще как-то забыла о своей ссоре с Владом.

Кивнув на стол, заставленный посудой с всевозможной едой, Андрей спросил:

–Ты готовилась к какому-то конкурсу кулинаров?

Маша засмеялась.

–Нет. Честно говоря, я собиралась пригласить кое-кого на ужин, но кое у кого оказались другие планы.

–Ясно,– Андрей пожал плечами. – Ну, кое-кому не повезло. Все ужасно вкусно.

Маша предложила кофе. Андрею не слишком хотелось кофе – места в животе уже и впрямь не осталось, он, в самом деле, объелся. Но уходить домой, тоже не хотелось. Он не рассчитывал на какое-то продолжение вечера. Просто было приятно сидеть на маленькой уютной кухне, разговаривать, чесать пузико, посапывающему во сне, Степке. Находясь здесь, он ощущал какое-то особое, приятное тепло. Дома его ждала пустая квартира, наполненная тишиной и ночными кошмарами.

–А ты был женат?– помешивая ложечкой кофе, спросила Маша. Она не была любительницей проявлять любопытство и лезть в чужие дела, но ей на самом деле было интересно и в вопросе не было чего-то такого уж совсем нескромного. И доверительная атмосфера располагала к чуть более откровенной беседе.

Андрей кивнул.

–Да, был. Женился сразу после института. Пять лет прожили, а потом разошлись…

Маша не была уверена, стоит ли задавать следующий, вертевшийся на языке вопрос, и не удержавшись все же спросила:

–Почему Вы расстались?– она слегка смутилась.– Если не хочешь, не отвечай. Это не мое дело, извини.

Он улыбнулся, видя ее смущение. Сейчас она была очень хорошенькая и, как и в первый раз, когда он ее увидел, казалась очень-очень юной. Намного моложе своих лет.

–Да нет, ничего страшного. Она не выдержала моих вечных командировок. Сказала, что я женат на работе.– Он пожал плечами.– Наверное, она была права. Вскоре после развода она снова вышла замуж и уехала вместе с мужем. Надеюсь, у них все хорошо и она, наконец, счастлива.

–Ты жалеешь?

Андрей пожал плечами.

–Первое время переживал сильно. А теперь, думаю, что так лучше для нас обоих. Людям, чтобы быть вместе, нужно понимать друг друга, а мы не понимали. Каждый думал о себе.

–Большинство разводов, думаю, происходит из-за непонимания. Человеку вообще трудно найти того с кем у него будет полное взаимопонимание, свою половинку.– Маша улыбнулась.– Наверное, это ужасно здорово все же суметь ее найти…

–Вы с мужем тоже расстались из-за того, что друг друга не понимали?

–Мы, скорее всего, не слишком-то и пытались понять. Оба были эгоистами.

Андрей кивнул.

Лицо у него было серьезное, немного грустное.

–Когда Вере было около восьми месяцев, муж, вдруг, решил, что он не реализовал себя, не нашел свое место в жизни. Сказал, что занимается не тем делом, которым ему хотелось бы. Какое-то время он хандрил, пребывал в меланхолии. Часами смотрел в потолок, лежа на диване, с отсутствующим видом. А потом, в один прекрасный день, объявил, что его пригласила на работу компания, занимающаяся разработкой месторождений полезных ископаемых. И он заключил контракт и едет на полгода куда-то под Красноярск. Я, конечно, не была в восторге. Ребенок совсем маленький, и мужа целых полгода не будет дома. Но насильно взрослого человека не удержишь. Да и после нескольких месяцев лежания на диване, с пустым взглядом в состоянии близком к депрессии, я решила, что пусть уж лучше и вправду поедет. Может он действительно, наконец, нашел то, что ему нужно, так что же я буду вставать у него на пути.

Вернулся он на два месяца раньше, чем предполагалось. Разочарованный, недовольный. Работа оказалась совсем не такой, как он себе представлял. Компания увязла в долгах. Всем кто ездил вместе с ним и ему самому, заплатили в два раза меньше того, что обещали. В результате, опять диван, взгляд, устремленный в потолок. Депрессия, на этот раз уже самая настоящая.

Не буду утомлять тебя ненужными подробностями, но, примерно, точно такая же ситуация, с разницей лишь в географии поездок, сроках и полученными, в результате, суммах денег, повторялась еще четыре раза. В промежутках – диван, потолок, депрессия, уныние и тоска и полное равнодушие ко всему, что происходит вокруг, включая собственного ребенка. Когда муж в очередной раз заявил, что вот, наконец, он точно нашел то, что ему нужно, у нас уже был Федька. Я сказала, что если он уедет, я подаю на развод.

Андрей пожал плечами.

–Тебя вполне можно понять. Двое детей, да и вообще…

Маша кивнула.

–Да. Но я не слишком стремилась понять причину всех этих его метаний. Ведь они начались не просто так, наверное. Я была занята сначала Верой, потом Верой и Федей, мне было не до того чтобы вникать в причины поведения мужа, заниматься психоанализом. Возможно, ему нужна была поддержка, понимание, может быть сочувствие. А я злилась, чувствовала себя несчастной, одинокой, измотанной. Когда он услышал про развод он так и сказал, что я не хочу его понять. Его удивило, что я не хочу, чтобы он был счастлив, чтобы нашел себя. А я сказала, что все эти его поиски бесполезны, потому что нельзя найти то, чего нет. Что все его страдания это его собственная выдумка, попытка убежать от жизни, от своих обязательств, от ответственности.– Маша улыбнулась.– Он до сих пор обижается и пребывает в уверенности, что я в него не верила, что своими словами я лишила его надежды, обрубила крылья.

Андрей сидел с хмурым лицом, даже как будто бы злым.

–Да, ерунда! Не было никаких крыльев, и надежд тоже не было,– довольно резко сказал он.– Не мое дело, конечно, но мужик должен решать свои проблемы, не перекладывая на плечи женщины все остальное и чувство вины за собственные неудачи, в том числе. Получается, что он думал только о себе, о том, какой он несчастный, а на жену и детей ему было наплевать.– Андрей помотал головой. – Извини, это и впрямь не мое дело, и я не имею права лезть со своим мнением.

–Да, нет. Ничего. На самом деле, я думаю примерно то же самое, просто мне казалось, что мое мнение предвзятое. Из-за обиды, из-за того, что все сложилось именно так.

Маша ощутила странное, совершенно не уместное желание прижаться к широкой груди, сидевшего напротив нее мужчины, почувствовать его тепло. Испытать чувство защищенности от всего окружающего мира, от проблем, от душевного одиночества… Она отвела глаза, чувствуя себя неловко из-за внезапного, глупого порыва. Так порой случается, когда мы уязвимы и оказываемся в соответствующей обстановке рядом с человеком, вызывающим у нас симпатию. Нам начинает казаться что-то, чего на самом деле нет, мы просто хотим заполнить пустоту, образовавшуюся в душе. Поддаваться такому порыву, естественно, глупо, безрассудно и совершенно не стоит. В подобные моменты нужно взять себя в руки и не совершать действий, за которые впоследствии мы будем корить себя, и испытывать чувство стыда, сожалея о проявленной слабости. Просто она расстроена, и ужин в довольно интимной, романтической атмосфере, и разговор… А они – приятные друг другу люди, которым легко вместе и больше ничего…

–Ну, так или иначе, но наш брак потерпел неудачу. Но сейчас мы вполне мирно общаемся, и, слава богу, наше расставание обошлось без выцарапывания глаз, отвратительных сцен и взаимных оскорблений. Все вполне интеллигентно, – Маша улыбнулась, надеясь, что ее кратковременное помутнение рассудка осталось незамеченным для ее собеседника.

–Кстати, свекровь, как это ни странно, была полностью на моей стороне. Из-за этого муж тоже был ужасно обижен. Считал, что две близкие женщины не желают его понимать.

Андрей засмеялся.

–Видимо, тебе повезло. Я имею в виду свекровь. Обычно они злобно настроены против несчастных невесток, чтобы там не вытворяли по отношению к ним их сыновья. Хотя, моя мать всегда сохраняла нейтралитет и не вмешивалась в наши отношения, а узнав про развод, сказала, что я сам виноват. Женщинам необходимо внимание, и чтобы мужчина был рядом, а не шлялся постоянно где-то там, по своим командировкам. Женщины, как она выразилась, не терпят и не прощают одиночества.

–Да, мы такие, требовательные создания,– рассмеялась Маша. – Желаем, чтобы наши мужчины были при нас и неустанно говорили нам о своих чувствах и уделяли нам внимание. Любителей «шляться где-то там» мы на дух не переносим.

Андрей поднялся. Стрелки часов приближались к двум.

–Я довольно бесцеремонный гость, не находишь?– улыбнулся он. – Сижу, а времени уже вон сколько. А ты, как вежливая и гостеприимная хозяйка, меня не гонишь.

–Мы очень здорово посидели. Завтра выходной, можно выспаться.

–Да. Мне тоже понравилось. Отличный вечер.

После ухода своего неожиданного гостя, Маша убралась на кухне. Вытерла вымытую посуду и расставила все по местам в кухонный шкаф, специально оттягивая время, подозревая, что сегодня ей снова долго не удастся заснуть. Разговор о не сложившемся браке разбередил в душе давно забытые воспоминания. Можно рассказать в двух словах о причинах, почему семейная жизнь не удалась. Но ни двумя словами, ни многими тысячами не передашь тех чувств, которые испытывал в процессе постепенного отдаления друг от друга с самым близким некогда тебе человеком.

Глава 10

– Нет, ты видела эту его новую пассию?!– Агнесса Родионовна, младшая сестра Фаины Родионовны и мать Арсения устремила на сестру полный трагизма взгляд. Фаина Родионовна пожала плечами и зачерпнула ложечкой малиновое варенье. Запив варенье глотком крепкого свежезаваренного чая, она с наслаждением на миг прикрыла глаза. Невозможная вкуснота!

–Фая! Ну что ты молчишь?!– видя, что сестра не проявляет должного беспокойства, и вообще как будто не обращает внимания на ее слова, выкрикнула Агнесса Родионовна. Она пребывала «в образе», как и большую часть своей сознательной жизни. Сегодняшний образ был – страдающая мать и требовал соответствующей сочувственной реакции от собеседника.– Эта девица ужасна! Ужасна!– повторила Агнесса Родионовна почти с наслаждением слово, неприятным образом характеризующее очередную подругу ее сына.– Настоящая хищница! И одета как…– Агнесса Родионовна поискала подходящее сравнение,– как… уличная девка. Нет, я не выдержу! Он сведет меня в могилу!

–Не сведет,– зачерпнув очередную ложку варенья, довольно равнодушно, без какого-либо сочувствия, сказала Фаина Родионовна.– До сих пор же не свел.

–Ты всегда была черствой, тебе плевать, что эта вульгарная девица окрутит моего мальчика. Обведет вокруг пальца. У нее на лице написано…– голос страдающей матери задрожал, и Агнесса Родионовна грациозно поднесла холеную руку к глазам и прикрыла их. Голову она слегка наклонила назад. Получилось очень эффектно. Фаина Родионовна покачала головой глядя на сестру.

–Не волнуйся, твой мальчик сам не промах. Он к этим девицам, которые меняются у него как перчатки, относится совершенно несерьезно. Так, что нечего беспокоиться о том, что его обведут вокруг пальца, – сказала она. Убрав руку от лица, Агнесса Родионовна одарила сестру возмущенным взглядом.

–Тебе легко говорить. Арсений ведь не твой сын, поэтому тебе наплевать,– обиженно сказала страдающая мать. Упрек был несправедливым, и Агнесса Родионовна сама прекрасно об этом знала, но спокойствие старшей сестры действовало ей на нервы и хотелось хоть как-то досадить, вывести из равновесия. Фаину Родионовну реплика нисколько не задела. Он в очередной раз пожала плечами.

–Просто я не склонна к истерикам как ты,– все так же спокойно сказала она.

–Я не…– попыталась возразить младшая сестра.

–Ой, да ладно,– Фаина Родионовна махнула рукой. Спектакль, разыгрываемый сестрой начал ей надоедать.– Ты с детства обожала изображать драму по любому поводу. Дай спокойно чай попить.

–Чай?! То есть судьба племянника тебя не интересует? Тебе важнее напиться чая…

–Отстань!– рявкнула Фаина Родионовна. – Самой не надоело?! У Арсения все его девицы, как будто из одного инкубатора. Где он их находит да еще, в таком количестве, ума не приложу. Можно подумать, ему их где-то подбирают, под заказ,– Фаина Родионовна ухмыльнулась. Мысль о том, что племяннику подбирают «под заказ» длинноногих девиц, с соблазнительными формами, всех как одна капризных, расфуфыренных и жеманных рассмешила ее. У Агнессы Родионовны округлились глаза, и лицо сделалось испуганным не «на публику», а вполне искренне.

–Подбирают?! – пролепетала она. – О боже! А вдруг он и правда пользуется услугами женщин… которым… за это платят?! Бедный мальчик! Боже мой!… – Изящная кисть вновь взметнулась вверх и прикрыла глаза.

–Прекрати, а! Ну, сколько можно пороть чушь? Что у тебя вообще в голове?– Фаина Родионовна сердито посмотрела на сестру. – Это у тебя от безделья. Займись чем-нибудь. Пойди, запишись в какой-нибудь драмкружок, если у тебя такая потребность разыгрывать спектакли…

–В драмкружок?! Я?! Ты вообще соображаешь, что говоришь?! Я, та, кто играла Жанну Дарк, Дездемону и Офелию, кому зрители рукоплескали стоя, в драмкружок?!– взвизгнула Агнесса Родионовна.

–Ну, Офелию ты и сейчас играешь регулярно,– ухмыльнулась бесчувственная сестра.

–Как ты вообще можешь говорить такие вещи?! Ты прекрасно знаешь, какому чудовищному давлению я подверглась со стороны руководства в театре и почему я ушла. Там были страшные интриги! Уход из театра дался мне страшно тяжело,– Агнесса Родионовна всхлипнула.– И еще смерть Мити окончательно меня подкосила. Откуда в тебе такая жестокость?!

Фаина Родионовна вздохнула. Смерть мужа, конечно, и впрямь была трагедией. Но насчет ухода из театра из-за интриг и страшного давления, сестра явно загнула. Впрочем, как и насчет восторженных зрителей, рукоплескавших ей стоя. Агнесса Родионовна, как она любила говорить, служила в театре в их относительно небольшом городе, откуда они впоследствии переехали в Москву. Театр был довольно захудалый. Постановок, претендующих на звание серьезных спектаклей, с настоящей, берущей зрителя за душу актерской игрой, в нем сроду не ставили. А роли той же Офелии или отважной Жанны, доставались Агнессе Родионовне не столько из-за таланта, сколько из-за миловидной внешности и отсутствия других подходящих претенденток. По приезде в Москву, Агнесса Родионовна взяла мужа в оборот, чтобы он использовал имеющиеся у него знакомства и связи, и нашел ей место в одном из столичных театров. Естественно, роли она собиралась играть, как и раньше, исключительно главные. Но Москва не провинция. Тут все было завязано на коммерческой выгоде. Пара режиссеров, по дружбе с Дмитрием Весниным согласившиеся попробовать его жену для работы в труппе, очень тактично дали понять, что Агнесса Родионовна им не подойдет. Типаж не тот, возраст, манера игры, школа и вся другая вежливая, ничего не значащая ерунда, которую вполне можно было бы заменить всего двумя словами – отсутствие таланта, если бы не нежелание обидеть хорошего человека правдивой, но очень уж прямолинейной оценкой. Агнесса Родионовна была вне себя. Обвиняла всю московскую театральную братию в предвзятости, склонности к интригам и даже в зависти. В конце концов, издателю, потратившему массу нервных клеток во время сцен устраиваемых супругой, удалось пристроить ее в небольшой, чуть ли не любительский театр. Но и тут главные роли доставались не Агнессе Родионовне, а «каким-то там». Закончилась московская карьера актрисы тем, что режиссер не выдержал постоянных истерик, капризов и требований мнящей о себе бог весть что актрисы и предложил, причем весьма настойчиво, расстаться. Муж мужественно выдержал полтора месяца рыданий, битья посуды и всплесков то гнева, то наоборот полной апатии. С тех пор Агнесса Родионовна пребывала в твердой уверенности, что в Москве таланту просто не дают пробиться. Все вокруг куплено и настоящему артисту места на сцене нет. Естественно, не забывая время от времени напоминать своим близким, как несправедливо с ней обошлись.

–Привет!– в дверном проеме возникло радостно расплывающееся лицо Арсения. – Чем вы тут занимаетесь? Наверное, перемываете мне кости?

Подойдя к матери, Арсений чмокнул ее в щеку, после чего подошел к тетке и, поцеловал ее в макушку. Исполнив долг любящего сына и племянника, Арсений, продолжая радостно улыбаться обеим родственницам, плюхнулся на диван.

–Твоя мать рассказывала о твоей очередной, как она выразилась, пассии. Ужасной девице, которая тебя окрутила,– ухмыльнулась тетка. – Правда они настолько часто у тебя меняются, что удивляюсь, как она вообще их различает.

Арсений засмеялся.

–Мам, это ты о Крис, что ли?– он пожал плечами. – Не знаю, что тебе в ней показалось таким уж ужасным.

–О боже! Крис! Что за вульгарное имя?! Как будто собачья кличка,– Агнесса Родионовна вновь изобразила на лице страдание и прижала тонкие пальцы к вискам, не забыв аристократично оттопырить мизинчик. – Когда во время нашей встречи, я пыталась, ради приличия, поддержать с этой девушкой разговор, на мой вопрос какие постановки ей больше всего понравились за последнее время, она ответила, что в Милане ее очень впечатлил показ от Валентино, а в Париже она была просто в восторге от Готье. Вы представляете?!

Фаина Родионовна, в очередной раз ухмыльнулась, а Арсений беззаботно рассмеялся.

–Да, брось, мам. Сейчас мало кто из молодых девушек любит театр. В этом нет ничего страшного. А так, Крис… извини, Кристина, конечно, немного ммм… взбалмошная. Может, любит иногда покапризничать.– Арсений легкомысленно махнул рукой.– Но, согласись, она очень привлекательна. Следит за собой. Прекрасно танцует. Нормальная современная девушка.

–Непонятно, чем тебе так уж не угодила эта Крис,– насмешливо посмотрела на сестру Фаина Родионовна.–По-моему, у вас с ней много общего,– пожимая плечами, добавила она. – Ну, разве что театр не любит. На это ведь не преступление, в конце концов.

Агнесса Родионовна одарила сестру сердитым взглядом.

Нежно улыбнувшись матери, Арсений подцепил со стоявшего на столе блюда, пирожок, и с невозмутимым видом принялся его жевать.

– Вобщем, тебе не о чем волноваться, мам,– с набитым ртом сказал он.

Агнесса Родионовна поджала губки.

–Посоветуй ей носить юбки хоть чуть-чуть длиннее, тех, что она носит. А то создается впечатление, что она вообще забывает их надевать,– сказала она холодно.

–Сейчас все так ходят,– все также беззаботно ответил Арсений. Дожевав пирог, он обратился к тетке: – А у меня, между прочим, появилась отличная идея.

Расплывшееся до ушей лицо, буквально сияло. Фаина Родионовна нахмурила брови и скептически хмыкнула.

–Я еще после твоей последней гениальной идеи, с этим радиоведущим, не отошла. Может, пожалеешь меня старуху и прибережешь все новые на потом.

Арсений радостно засмеялся.

–Да, брось. Сколько уже можно дуться? Ну, признай, что идея с книгой Стрельникова – это отличный ход для издательства. Ну! Не вредничай.

–Я уже давно выросла из детского сада, чтобы дуться и вредничать,– сказала Фаина Родионовна. – Я по-прежнему не нахожу эту идею удачной.

Арсений пожал плечами. Что ж, каждый имеет право на собственное мнение.

–Надеюсь, моя новая идея не вызовет у тебя такого скептицизма и ты оценишь ее по достоинству.

Фаина Родионовна сердито посмотрела на племянника.

–Арсений, я всегда говорила твоим родителям, что тебя нужно драть ремнем. Они ко мне не прислушивались. И зря. Тебе бы только на пользу пошло.

Арсений со смехом, погрозил тетке пальцем.

– Уверен, ты бы первая прибежала меня спасать, если бы меня вдруг решили выпороть.

Фаина Родионовна улыбнулась.

–Мне иногда кажется, что ты таким и останешься. Никогда не повзрослеешь. Так и будет всю жизнь ветер в голове,– вздохнула она.– Твой отец был умнейший человек. Может, умом тебя бог и не обидел, но ни серьезности, ни рассудительности отца точно тебе не дал. Хотя, с другой стороны, есть в кого,– Фаина Родионовна покосилась на сестру. Та в ответ презрительно фыркнула.

–Ах, мой ангел, мне кажется ты, к нам с мамой слишком строга.– Арсений задорно тряхнул головой и засмеялся.– Просто, мы, по натуре, люди творческие. И, как доказательство моего творческого начала я тебе сейчас изложу мой гениальный план.

Фаина Родионовна обреченно закатила глаза.

–Я решил,– не обращая внимания на реакцию тетки, торжественно сказал Арсений, – что нам пора, следуя духу времени, расширить горизонты своей деятельности. Нужно начинать проявлять гибкость и использовать возможность попробовать себя в чем-то новом, а не только в издании книг.

– И в чем же новом мы себя будем пробовать? Колбасой начнем торговать?

Арсений жизнерадостно рассмеялся.

–Ну, не настолько новом. Пока, по крайней мере. Для начала, можно заняться созданием версий популярных произведений в аудио формате. В век скоростей и вечной нехватки времени, у многих нет возможности посидеть с книжкой и почитать. И аудиокниги – это прекрасное решение. Надел наушники и можешь в это время на беговой дорожке километры наматывать, или борщ варить, или картошку копать. Совместить, так сказать, полезное с приятным. Да и для слабовидящих, это тоже отличное решение. Также можно начать выпускать компьютерные игры. Направление очень популярное и востребованное. Любителей поиграть полно. А попутно, можно предлагать товары для фанатов игр, вроде фигурок героев, атрибутики и всякой дребедени, типа кружек, брелоков и т.д. Те же комиксы, тоже пойдут на ура. Те, кто помешаны на той или иной игре это все обожают и готовы платить хорошие деньги, что бы обладать всем этим. Еще…

–Позволь прервать поток твоего красноречия,– Фаина Родионовна смерила, увлеченно излагающего грандиозные планы племянника суровым взглядом.– А каким образом ты собираешься все это осуществить? Кто будет заниматься воплощением в жизнь твоих идей, которых, как я полагаю, у тебя там еще полно в твоей голове?

Арсений пожал плечами.

– Найдем хороших специалистов. Сейчас полно талантливых ребят, способных запустить и раскрутить любой проект. Это вообще не проблема. Ну, придется, конечно, слегка расширить штат. Как следует просчитать, сколько денег потребуется, чтобы все это осуществить. Но согласись, в общем и целом – отличная идея! В конечном итоге прибыль оправдает все возможные трудности. Да и интересно. Новая струя, а то занимаемся одним и тем же. Нужно разнообразие. Сейчас на коне тот, кто может предложить не один вид услуг, а предоставить потребителю широкий выбор.

С видом гениального полководца, Арсений обвел «аудиторию» торжествующим взглядом. Его переполняла гордость, настоящий восторг, желание начать действовать немедленно.

–Возможно, насчет аудиокниг мысль неплохая.– Фаина Родионовна пожала плечами.– Я сама не в восторге от подобной версии литературных произведений, но нужно признать, что время и впрямь, становится тем, чего не хватает все большему количеству людей. Сама страдаю из-за его постоянного отсутствия,– Фаина Родионовна твердо посмотрела в глаза племяннику. – Но все остальное – бред. Самый настоящий. Мы этим заниматься не будем.

Арсений приоткрыл рот, приготовившись отстаивать свои позиции, но в разговор вмешалась Агнесса Родионовна.

–Фая, ну что ты говоришь? Почему бред? По-моему прекрасная мысль! Арсений отлично придумал!– защебетала она.– Кстати! Аудиокниги это ведь что-то вроде радиотеатра?– она кокетливо улыбнулась.– Я бы могла озвучивать женские роли. Мне всегда говорили, что у меня дивный голос…

Фаина Родионовна, которую начали утомлять восторженные, словоохотливые родственники, махнула рукой.

–Помолчи, Агнесса! Во-первых, это никакой не радиотеатр. Весь текст читает один человек, притом профессионал…

–А я, по-твоему, кто, не профессионал что ли?– возмутилась Агнесса Родионовна. Гордо вскинув голову, она добавила.– Я могу и весь текст озвучивать. И вообще, Арсений, ты же сказал, что нужно пробовать что-то новое. Так почему не попробовать эти, как их там… аудиокниги делать в виде именно радио спектакля. Представляете, книгу читают по ролям. Это же ужасно здорово! Я могу…

–Агнесса! Закрой рот! Не лезь!– прикрикнула Фаина Родионовна. – Ни какими радио спектаклями, мы заниматься не будем. А также не будем выпускать компьютерные игры, кружки, майки и прочую ерунду.

–Это почему?– с вызовом спросил Арсений. Глаза его наполнились обидой и раздражением.

–Потому, что мы издательство. Мы занимаемся изданием книг. Ни кружек, ни значков, ни плюшевых зайцев – книг и только их.

–Между прочим, сейчас чтобы удержаться на плаву, нужно как я сказал, уметь проявлять гибкость. И ничего такого ужасного нет в том, чтобы начать заниматься чем-то новым, расширить сферу деятельности и заработать больше денег,– раздраженно заявил Арсений.– Сейчас все так поступают.

–Сейчас все много как поступают,– не менее раздраженно ответила Фаина Родионовна. – Кто-то расширяет сферу деятельности до трансплантации органов. В твоем гениальном перечне новых начинаний нет такого пункта?

–Фая! Что ты такое говоришь?!– голос Агнессы Родионовны зазвенел от возмущения. – Боже!…

Она вновь прикрыла рукой глаза и всхлипнула.

–Твой отец никогда бы не позволил превратить издательство в дешевый ларек, торгующий, чем придется, лишь бы заработать побольше,– игнорируя страдания сестры и ее очередной «образ», обратилась Фаина Родионовна к Арсению.

–Отец был бизнесменом и умел понимать выгоду,– с напыщенным видом возразил Арсений.

–И он никогда не поступался своими принципами. Не разменивался на всякую дешевку,– отрезала тетка.

Арсений метнул на нее горящий, негодующий взгляд.

–Арсений, ты, будем говорить откровенно, пришел на все готовое. Занял место отца. Весь процесс был отлажен, тебе не пришлось начинать с нуля, как когда-то начинали мы. То, что ты предлагаешь, мало того, что не согласуется с нашей привычной деятельностью и с политикой нашего издательства. Это совершенно новое направление, в котором ты ничего не смыслишь. Даже если ты наймешь, как ты выразился профессионалов, в конечном итоге, руководить их деятельностью и проверять ее результат, как руководитель, должен будешь ты. А ты, мало того что ни черта во всем этом не смыслишь, так еще, ты вовсе не тот человек, который готов засесть в своем кабинете на круглые сутки. Хотя бы на то время, пока это новое дело не наладится и не станет привычным, четко организованным и идущим, как по маслу без постоянного контроля и вмешательства с твоей стороны.

Арсений обиженно смотрел в сторону, не желая встречаться с теткой взглядом.

–Арсений, ты ведь все это решил затеять не ради прибыли, признайся,– уже почти мягко сказала Фаина Родионовна. – Для тебя жизнь – игра. Тебе наскучило однообразие, повседневность и ты всеми способами пытаешься избавить себя от скуки. То книга радиоведущего, с ее весьма сомнительным содержанием. То, теперь, компьютерные игры и что ты там еще придумал, не знаю и даже знать не хочу. Дорогой мой, повторяю в стотысячный раз, пора повзрослеть. Тебе уже не двадцать три, как когда ты только занял место отца. Ты уже вполне зрелый человек, имеющий какой-никакой опыт руководства. Может, хватит устраивать нескончаемое шоу и пытаться превратить издательство в балаган, ради удовлетворения своей потребности в вечном празднике. Жизнь состоит и из серьезных вещей. Нужно уметь разделять личные желания и всеобщую выгоду. И уж точно не ставить собственные желания выше всего остального.

Арсений поднялся. На щеках у него горели красные пятна, весь его вид говорил о том, что он обижен и зол.

–Я понял,– сказал он довольно резко.– Думаю, ты всю жизнь будешь, относится ко мне как к пустоголовому, ни на что не способному, ничего не понимающему в жизни кретину.

Глядя прямо перед собой, он пошел к двери.

–Я жду в машине,– не оборачиваясь, сказал он.

–Арсений!– Агнесса Родионовна с видом полным отчаяния протянула руки к сыну. – Дорогой…

–Пока, мам…

–Арсений! Сынок!– в отчаянии, заламывая руки, крикнула Агнесса Родионовна.

Арсений остановился.

–Все нормально, мам. Обычный рабочий момент, не переживай.– Он стремительно вышел из комнаты.

–Почему ты так относишься к нему?! Пресекаешь на корню инициативу,– набросилась Агнесса Родионовна на сестру, как только Арсений скрылся за дверью. – Мальчик старается добиться чего-то, сделать что-нибудь важное, а ты только и делаешь, что говоришь всякое гадости. Подрезаешь ему крылья… Ты невыносима! Почему, почему ты всегда такая?!– Агнесса Родионовна всхлипнула.

–Какая? Не хочу позволить твоему мальчику наделать ошибок из-за собственной глупости? Ты хочешь чтобы он со своими идеями, одна хлеще другой, мало того что опозорил доброе имя нашего издательства, так еще развалил все, в конце концов, и мы все пошли по миру?

–Можно быть как-то помягче,– с упреком сказала сестра.– Можно подумать, ты получаешь удовольствие, принижая заслуги других людей, постоянно выставляя всех дураками.

Поджав губки, Анесса Родионовна отвернулась к окну.

–Если я стану, как ты выражаешься, помягче, твой сын тут же начнет вытворять глупости и не остановится, пока все не профукает. Ничего, переживет. У него каждую неделю, что-то новое в голове. Ты в издательском деле, да и в бизнесе вообще, ничего не смыслишь, так что не лезь.

Решив, что хватит с нее на сегодня взбалмошных, обидчивых Весниных, Фаина Родионовна встала из-за стола.

–Я поехала. И так полдня пробездельничала, нужно еще поработать,– сказала она и пошла к двери. «Змея! Самая настоящая»,– глядя в спину сестры сердито думала Агнесса Родионовна. Ужасный, ужасный характер, с самого детства.

––

–Тебе принести выпить? Или, может, просто воды, или сок?– красивые губы тронула легкая улыбка.

Кира открыла глаза и, посмотрев на склонившееся к ней лицо тоже улыбнулась.

–Нет, не нужно.

Несмотря на улыбку, весь его вид и взгляд, кажущихся, в полумраке приглушенного освещения комнаты, почти синих глаз, ясно говорили о полном равнодушии. Кира засмеялась.

–Почему ты смеешься?– без особого интереса спросил он.

–Да, вспомнила, как я тут на днях сказала, что мне достаточно посмотреть на мужчину, и я его насквозь вижу.

–Да? И что же ты увидела, когда взглянула на меня?– его палец легонько скользнул по ее щеке.– У тебя потрясающая кожа. Как шелк…

–Да,– она слегка пожала плечами. Комплимент был не нов. Все отмечали, что у нее необыкновенно нежная кожа. Она и сама это знала. – Про тебя я подумала, что ты самовлюбленный, эгоистичный, умный и ужасно сексуальный самец…

–Ммм… какой лестный портрет,– засмеялся он. Он наклонился к ее губам. Пить ему расхотелось. Она была обворожительна. Как дикая кошка, необыкновенно страстная, опасная и переменчивая. Ему нравились такие женщины. С ними не бывает скучно, и они не пытаются тебя приручить и сами не привязываются, что тоже важно…

––

–Мам! Мам!

–Ну что ж ты так кричишь-то, наверное, и соседи сверху, и соседи снизу тебя слышат,– засмеялась Маша, выходя из комнаты навстречу вернувшимся детям. – Как вы съездили? Как бабушка? Довольна, как прошел день рождения?

Вера пожала плечиками.

–Да, вроде, нормально. Выглядела веселой…

–Мам, мам!– Федька подергал Машу за рукав домашней блузки.– Мы с бабушкой поедем в Санкт-Петербург! Представляешь?! И Свирчковский будет водить нас по интересным местам, и рассказывать про них всякие истории. Страшные!

Маша озадаченно посмотрела на сына.

–Надеюсь, на дне рождения ребенку, по ошибке, никаких крепких напитков не наливали?– обратилась он к дочери. Вера ухмыльнулась.

–Папа подарил бабушке путевку в Питер. Она пришла в такой дикий восторг. Короче, она сказала, что экскурсии будет проводить какой-то там Свиржевский, великий знаток Петербурга и такой шанс нельзя упускать. И мы тоже обязательно должны поехать. Чтобы развиться эстетически и духовно,– насмешливо добавила дочь.

–Вообще, я конечно не против того, чтобы вы развивались эстетически и духовно. Скорее, я очень даже за. Но для начала, можно было посоветоваться со мной,– вздохнула Маша.

Вера снова пожала плечиками.

–Ты же знаешь бабушку.

–Да, знаю…

–Мам, мам! Оказывается в Петербурге много всяких мистических мест. Представляешь!– Федька весь сиял от переполнявшего его восторга.– Этот Свирчковский будет нас по ним по всем водить. А как ты думаешь, привидений мы увидим?

–Сомневаюсь. Думаю, что, в данном случае речь идет о таких местах, где когда-то произошло что-то необычное. Навряд-ли там есть привидения, призраки и тому подобное. Да и, если туда постоянно водят экскурсии, даже если предположить, что-то такое там когда-то и было, то давно сбежало в более укромные и малолюдные уголки. Представители потустороннего мира не любят шума, суеты и вмешательства любопытных, желающих все узнать, увидеть и потрогать, туристов,– улыбнулась Маша.

–Жалко…– немного разочарованно протянул Федя.– Ну, может, хоть одно привидение мы увидим…

–Может. Вполне возможно, какое-нибудь одно несчастное привидение зазевалось и не успело вовремя сменить место обитания.

Некоторое время спустя позвонила свекровь.

–Маша, здравствуй. Во-первых, спасибо за подарок. Как всегда – верх элегантности и стиля. У тебя всегда был прекрасный вкус,– благосклонно сказала она.

–Спасибо. Рада, что Вам понравилось. Анна Владимировна, что там за история с поездкой в Санкт-Петербург?

–Да, именно насчет поездки я и хотела поговорить. Аркадий в этом году, решил, наконец-то, последовать твоему примеру и сделать изысканный подарок, приятный и действительно меня порадовавший. Очевидно, решил не спрашивать совета у своей, этой,– не упустила случая отпустить очередной нелестный комментарий в адрес «этой женщины» свекровь.– Как ты уже поняла, он купил мне путевку. И что самое приятное, он даже запомнил, как восторженно я отзывалась о лекциях Эммануила Свиржевского, истинного знатока истории Санкт-Петербурга, человека, буквально энциклопедических знаний. Слушать, как он рассказывает – настоящий восторг. Это незабываемо, и любой культурный человек должен побывать на его лекциях. Поэтому я решила, что нужно взять с собой детей. К счастью, когда я позвонила в турагентство, оказалось, что места еще есть. Кстати, я подумала, что ты могла бы поехать с нами. Но я решила сначала узнать, вдруг у тебя не получится из-за работы.

–А когда состоится эта поездка?– осторожно поинтересовалась Маша. Ехать в Питер со свекровью она не имела ни малейшего желания, но у нее закрались подозрения, что раз свекровь заговорила о ее работе, то Свиржевский будет вещать о мистицизме не во время новогодних праздников, как она сначала предполагала. А дети, между прочим, хоть и не работают, но зато учатся.

–О, в декабре. С четырнадцатого по двадцать первое декабря. Это восхитительно, поверь. Просто восхитительно. Я однажды присутствовала на его лекции. Так я была под таким впечатлением!

–Анна Владимировна! Это целая неделя. Дети учатся и они не могут пропускать неделю учебы даже ради того чтобы послушать самого великого Свиржевского.

–Ерунда!– отрезала свекровь.– Подумаешь несколько дней. Что такого они там пропустят в своей школе, что может помешать им, в дальнейшем, вести нормальную и полноценную жизнь? Половина того чему их обучают, а то и больше, никому не нужно. А тут они получат незабываемые впечатления и действительно полезные и интересные знания. Эта поездка останется в их памяти на всю жизнь. В отличие от двух трех дней школьных занятий. И дети были рады, и изъявили полное желание поехать.

–Если бы Вы предложили им куда-нибудь поехать до окончания школы, они еще больше бы обрадовались,– сказала Маша. Свекровь хихикнула. – Кроме того, что дети должны иметь понятие о дисциплине и ответственности, это я о неделе бесполезных школьных занятий, которые они пропустят, так в декабре еще будет и очень холодно для долгих прогулок по городу. В Питере, обычно, еще холоднее, чем в Москве…

–Ерунда!– снова заявила свекровь.– Дети вообще совсем по-другому воспринимают холод. Вон, посмотришь зимой – целый день на горке катаются и ничего. И потом, я тебе повторяю, это незабываемые впечатления. Подобная возможность выпадает раз в жизни. Можно и потерпеть неблагоприятные погодные условия ради такого случая.

–Мне кажется, что Федя вообще еще слишком мал для подобных мероприятий,– попыталась использовать последний, из имеющихся у нее аргументов, Маша.– Он изведет и Вас и всю группу, а заодно и знатока истории северной столицы Свиржевского, своей болтовней, бесконечными вопросами и попытками все схватить, поковырять и испытать на прочность.

–Ерунда!– в очередной раз повторила свекровь.– Федя просто очень живой, любознательный ребенок. Думаю, его интерес, напротив порадует всех присутствующих. Большинство детей сейчас, наоборот, ничем не интересуется, так что Свиржевскому будет приятен проявленный подрастающим поколением интерес.

–Разумеется. Главное, чтобы в один прекрасный момент, он от охватившего его восторга не попытался броситься под трамвай или сигануть, с какого-нибудь моста в Неву.

– Так что, ты сама не хочешь к нам присоединиться?– проигнорировав «черный» юмор бывшей невестки, спросила Анна Владимировна.

–Нет. У меня до самого Нового года очень напряженный график работы.– Нисколько не обманув свекровь, ответила Маша. Добавлять, что она не желает наблюдать, как ее младший отпрыск сведет с ума знаменитого лектора, она не стала.

–Жаль.

–Да, но что поделаешь. Со школой я этот вопрос улажу, но, Анна Владимировна, давайте в будущем сначала обсуждать подобные вещи.

–Разумеется. Я действительно слегка поторопилась, но в данном случае, нужно было действовать оперативно – места в группе только чудом остались. Только потому, что сейчас не сезон. Мне очень хотелось сделать детям особенный подарок к Новому году, запоминающийся, ты же понимаешь.

–Я понимаю…– согласилась Маша, желая поскорее закончить разговор с гиперактивной, трудно переносимой в больших дозах, бывшей родственницей.

Глава 11

Взявшись за длинную, отполированную до блеска, медную ручку, Кира с силой толкнула тяжелую дверь.

–Е… дверь,– проворчала она,– когда ее уже поменяют.

Маша улыбнулась.

–Она старинная, как и само здание, а ты невоспитанная невежда…

–Плевать! Каждый раз нужно навалиться всем телом, чтобы открыть. Так что, я, нисколько не расстроюсь, когда эту древность отправят на свалку, а вместо нее поставят нормальную,– упрямо повторила Кира.

В лицо дохнул морозный вечерний воздух, наполненный, гулом машин, подсвеченный тысячами огней горящих фар, фонарей, окон зданий.

–Смотрите-ка! Явился, не запылился,– ухмыльнулась Кира, глядя вперед, где у края дороги стояла припаркованная черная иномарка.– Любитель молодежных тусовок, собственной персоной. С цветами. Прямо жених!

Кира презрительно рассмеялась. Покосившись в сторону указанную подругой, Маша глубоко вздохнула. Влад с большим букетом в руках стоял рядом со своей машиной и улыбался немного смущенной улыбкой. Смущение, как подозревала Маша, было скорее напускное, чтобы показать, что он осознал степень своей вины и раскаивается, и она, конечно, должна его простить.

Как будто прочитав ее мысли, Кира насмешливо сказала:

–Ты, создание мягкотелое и, конечно, по доброте душевной, этого самодовольного козла простишь. Даже не сомневаюсь. Но советую, хотя бы съездить ему пару раз его веником по физиономии. Ему это только на пользу пойдет, поверь. – Кира улыбнулась. – А ты получишь моральное удовлетворение.

–Ладно, пока,– буркнула Маша, в глубине души понимая, что подруга права. На счет ее мягкотелости, а не насчет того чтобы съездить букетом приятелю по физиономии. Заниматься рукоприкладством Маша точно не собиралась. С хмурым видом она направилась к ожидавшему ее Владу.

–Привет!– он радостно шагнул ей навстречу и попытался чмокнуть в щечку. Маша увернулась от поцелуя. Оценив ситуацию, Влад принял еще более виноватый вид. – Ну, Маш! Хватит дуться. Ну, я сглупил, признаю.

Он развел руками и покаянно опустил голову, поглядывая на нее вовсе не наполненным раскаяния взглядом. Видя, что Маша продолжает сердито смотреть на него, он взял ее за плечи, стараясь заглянуть в глаза.

–Ну, посмотри на меня. Я же извинился. Маш!

–Знаешь, я каждый раз думаю, что хищница Кира, как ты ее называешь, дает очень правильные советы, и почему-то я никогда ими не пользуюсь, хотя следовало бы.– Маша, наконец, взглянула в глаза провинившегося «бойфренда».

–И что же такое она тебе посоветовала сегодня?– улыбнулся Влад, снова предпринимая попытку коснуться ее губами.

–Ничего.– Маша уперлась ладонями ему в грудь, не позволяя поцеловать себя.

–Маш! Ну, правда, хватит уже. Ну, я же извинился, признал, что был неправ,– с легкой досадой в голосе сказал Влад.

– Конечно. Ты извинился.– Глаза у Маши были уже не сердитые, а скорее грустные.

–Маша, ну мне что на колени нужно встать?– с вызовом сказал Влад.– Ну, хочешь, встану.

Он опасливо оглядел мокрый асфальт у себя под ногами.

–Нет, не хочу,– сердито ответила Маша, избавив ухажера от необходимости плюхаться в грязь и, вследствие этого бессмысленного жеста, порчи брюк.

–Ну, значит, будем считать, что ты меня простила,– заявил Влад, которому надоела эта сцена с уговорами.– А чтобы окончательно искупить свою вину, приглашаю мою прекрасную даму поужинать. В какой ресторан ты хочешь? Французский, итальянский, может быть, сегодня ты настроена на восточную кухню или на экзотику?– радостно затараторил Влад. Инцидент исчерпан. Все счастливы.

Маша покачала головой.

–Прекрасная дама настроена на то, чтобы поехать домой, где ее ждут дети. Так, что французская, итальянская и прочая кухня на сегодня отменяются.

–Ну, можем ненадолго заехать куда-нибудь. Попить кофе. Съесть какой-нибудь десерт,– Влад игриво посмотрел на нее.– А потом мой верный конь домчит тебя до дома. А? Согласна?

–Не знаю… Нет,– вспомнив про «мягкотелое создание», твердо сказала Маша.– Мне нужно ехать.

–Ну, хочешь, в эти выходные я приеду к тебе, и мы устроим ужин вдвоем. Ты и я, как ты и хотела…

Его губы коснулись ее губ.

–Ну? Согласна?…

–Ладно…– выдохнула она, растворяясь в долгом, наполненном страстью поцелуе. – Но учти, готовить я не буду…

Глава 12

-Размазня!– обмакнув ролл в соевый соус и после этого отправив его в хорошенький ротик, презрительно сказала Кира.– Так я и зала, что стоит этому самовлюбленному кретину поныть пару минут, и ты не выдержишь, растаешь и простишь его.

Вытерев уголок губ салфеткой, Кира уставилась на подругу сердитым взглядом. Маша задумчиво смотрела перед собой, держа в руке невскрытую упаковку с китайскими палочками.

–Ешь!– рявкнула Кира.– Хватит страдать. Этот твой великовозрастный любитель клубов того не стоит. Вообще не понимаю, из-за чего ты так изводишься. Не отношения, а х… какая-то,– в очередной раз, в своей излюбленной манере, высказала не самое лестное отношение к Машиному роману Кира.

–А ты бы не простила?– достав палочки и вновь «зависнув», теперь уже, над собственной порцией роллов, спросила Маша. Кира презрительно фыркнула.

–Я?! Ты имеешь в виду, если бы я полдня убила на уборку, а потом сама готовила ужин? Сама. Чего я в принципе никогда не делаю. В лучшем случае разогреваю готовую еду в микроволновке,– Кира засмеялась,– и то только по особо торжественным случаям.

Отправив в рот очередной ролл, она продолжила:

–Поверь, мужики не настолько смелые. Моя жгучая татарская кровь, это не жиденькая водичка, текущая по венам, готовых к всепрощению и самопожертвованию женщин среднерусской полосы. Со мной подобные номера не проходят. Я ведь могу, в случае чего, и отчекрыжить что-нибудь, показавшееся мне из-за расстройства лишним. Раз-раз и одним мужиком меньше.– Темные глаза сверкнули озорным блеском. – И мужики это чувствуют. Они только притворяются полными кретинами и ничего не соображающими недоумками. Где нужно, они прекрасно соображают.

Маша улыбнулась.

–Ты просто ужасная!

–О, да! И поэтому я не страдаю из-за недостойных, неприятных, самовлюбленных типов, позволяющих себе гнусные выходки.

Расправившись с оставшимися роллами, Кира с довольным видом откинулась на спинку своего кресла.

–Как ты думаешь, почему наш великий ценитель женщин, не пропускающий ни одной юбки, Арсений, ни разу не пытался подкатывать ко мне. Прямо скажем, не самой убогой представительнице женского пола,– скромно добавила обладательница шикарной фигуры и лица достойного украшать обложку журнала.

Маша пожала плечами. Она ни разу не задумывалась об этом, но сейчас, после Кириных слов, ей и вправду показалось странным, как это их любвеобильный шеф упустил подобную возможность.

–Я не знаю,– засмеялась она. – Но это действительно странно.

Серые глаза наполнились детским любопытством. Кира усмехнулась и торжествующе посмотрела на подругу, совершенно не искушенную в тонкостях отношений.

–Наш золотой мальчик любит смазливых, капризных, избалованных, но вполне безобидных дур. Опасных женщин он избегает, потому, что он терпеть не может проблем, сложностей. Он, как раз из тех, кто мастерски прикидывается наивным простачком. С соображением у него все в порядке, умом его бог не обидел.– Кира рассмеялась.– Хотя, иногда, складывается противоположное впечатление.

Кира внимательно посмотрела на подругу.

–А, кстати, он ведь к тебе явно неравнодушен. Может, тебе с ним замутить? Даже не сомневаюсь, что в постели он очень даже,– Темные глаза сверкнули и губы изогнулись в немного насмешливой и, в то же время, хищной улыбке. – Ну, и при всех своих недостатках, всяко лучше, чем этот твой «Все в шоколаде».

–Спасибо, конечно, что причислила меня к разряду смазливых, избалованных дур, на которых так падок наш очаровательный, не в меру похотливый издатель.

–Нет, к тебе он относится иначе, чем к другим женщинам.– Кира пожала плечами.– Чем-то ты его волнуешь. На других ему плевать. Он с легкостью сходится с ними и с такой же легкостью расстается.– Кира подмигнула.– Я же говорила – я в подобных делах спец. Вижу мужиков насквозь.

–Ясно. Но единственное, что я, как ты выразилась, могла бы замутить с Арсением, так это его усыновить.– Маша засмеялась.– Но к такому ответственному шагу я не готова. Да и его родная мать, наверное, была бы против. Хотя, вполне возможно, что наоборот она бы даже и обрадовалась.

Кира расхохоталась.

–Его счастье, что он тебя не слышит. Его непомерное самолюбие могло бы и не выдержать такого удара.– Кира погрозила пальцем.– А ты бываешь злая, Морозова. Недаром говорят, что внешность обманчива. О, эти серые, наполненные добротой и нежностью глаза, скрывают способную на жестокость и коварство женщину.

–Я учусь у лучших,– скромно ответила Маша, пряча озорную улыбку.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Максим Стрельников.

–Прошу прощения,– взглянув на разложенные на столе контейнеры с роллами, улыбнулся радиоведущий.– Не хотел мешать, но Арсений сказал, что нужно что-то подписать.

–Нужно,– Кира скользнула по стройной, широкоплечей фигуре хищным взглядом.

–Я могу позже зайти…

–Нет, нет, зачем же. Вы нам совсем не помешали,– промурлыкала бухгалтерша.

Дверь снова открылась и на пороге возник арт-директор.

–Всем привет. Маш, я тебя искал, мне у тебя кое-что нужно узнать,– сказал он, демонстративно не глядя в сторону хозяйки кабинета.– Я бы подождал, но Фаина Родионовна требует эскизы срочно. Такое у нее сегодня настроение,– ухмыльнулся арт-директор.

–Да, ничего,– отставив недоеденные роллы, Маша встала из-за стола и подошла к Денису, продолжавшему стоять у двери, как будто он не желал сделать хоть шаг вглубь кабинета.

Радиоведущий, в отличие от Дениса, не имел ничего против «вторжения» во владения главного бухгалтера. Подойдя мягкой, неторопливой походкой к столу, он слегка наклонился вперед.

–Ммм… аппетитно выглядит,– он бросил многозначительный взгляд на хозяйку кабинета.– Кажется, я бы не отказался попробовать.

Накрашенные ярко-алой помадой губы дрогнули, показав ряд ослепительно белых зубов. Глядя в глаза гостя Кира взяла один из роллов и поднесла к его губам.

–Необыкновенно вкусно,– слегка прищурив глаза, сказал Стрельников.– Восхитительно.

Телефон в его руке издал звук, возвестивший, о полученном сообщении. Взглянув на экран, Стрельников изобразил на лице сожаление и вздохнул.

–Нужно срочно позвонить. Важный разговор. Я попозже зайду.

Кивнув всем, он вышел из кабинета.

Кира взглянула, на продолжавших беседовать, возле двери, Машу и Дениса. Арт-директор стоял, глядя прямо на нее, застывшим, полным ненависти взглядом. От этого взгляда Кире стало не по себе.

–Воронцов, ты чего?– поинтересовалась она. Ответа не последовало, и Кира раздраженно сказала: – Если ты закончил, так дай Машке поесть.

Денис сделал шаг вперед.

–Ты с ним спишь,– в голосе его слышалась угроза и сдерживаемая ярость. Кира поперхнулась кусочком имбиря, который она только что положила в рот.

–Ты больной, Воронцов?!– вытаращив глаза, сказала она. У Маши тоже глаза стали круглыми.

Денис сделал еще один шаг к столу бухгалтерши.

–Ты с ним спишь! Тварь! И перед этим ноги раздвинула. Есть хоть кто-то, под кого ты еще не легла?

–Ты охренел, придурок?!– заорала Кира. Теперь ее глаза полыхали бешенством.– Пошел вон! Если больной, иди, лечись!

–С этого момента, держитесь от меня подальше, Кира Мурадовна,– голосом лишенным какой-либо интонации сказал Денис. Тяжело сглотнув, он молча развернулся и вышел. Кира приготовилась, что дверь сейчас либо слетит с петель, либо грохнет так, что слышно будет во всем здании, даже за пределами издательства. Но дверь за арт-директором закрылась совершенно бесшумно. Кира выдохнула, руки у нее дрожали.

–Что это было?– придушенным голосом спросила Маша, хлопая все еще круглыми, до крайнсти удивленными глазами.

–Ничего. Крыша поехала.– Кира достала пачку сигарет, валявшуюся в столе на случай «когда нужно снять стресс» и закурила.

Маша внимательно посмотрела на подругу. Возможно, она и не столь искушена в тонкостях всевозможных хитросплетений чувств, но, в конце концов, она и не дура. Было совершенно ясно, что крыша поехала не на пустом месте и обвинения, брошенные в адрес Киры, вовсе не беспочвенные. И то, что арт-директор вообще начал предъявлять эти самые обвинения, тоже было неспроста. Маша вздохнула. Конечно, это не ее дело. Кира большая девочка и сама знает, что делает. Главное чтобы последствия не оказались для нее же самой неприятными.

–Знаешь, это не мое дело, но будь поосторожнее,– мягко сказала Маша.– Мужчины, когда задеты их собственнические чувства, становятся непредсказуемыми.

Кира фыркнула.

–Спасибо, я думала это я спец в вопросах касающихся мужиков. А ты, оказывается, тоже претендуешь на эту роль.

Маша улыбнулась.

–Я ни на что не претендую. Просто я за тебя волнуюсь.

–Не волнуйся. Я могу за себя постоять и разобраться с любой проблемой, не то, что съехавший с катушек, окончательно е…ся придурок.

–Денис хороший парень. Мне его даже немного жалко,– грустно сказала Маша. Как же все непросто в этих взрослых, непонятных отношениях.

–Можешь взять его себе. Пожалеть…– огрызнулась Кира. Она чувствовала раздражение, злость, досаду и отчего-то жалость к самой себе.– Все доедай, обед закончился, сейчас Мамонтиха затрубит, призывая тебя к себе.

Кира со злость швырнула в мусорное ведро контейнеры, баночки из-под соуса, и все остальное, что оставалось на столе после обеда.

–Нужно ходить обедать в кафе или хотя бы запирать дверь,– проворчала она, заканчивая приводить рабочее место в порядок.

Глава 13

Поискав глазами свободное место, Влад втиснул машину между стареньким жигуленком и серебристым внедорожником.

–Тесновато здесь,– сказал он. Маша пожала плечами. У нее машины не было, и проблема нехватки парковочных мест ее не особенно волновала.

–Когда дом строили, никто даже подумать не мог, что почти у каждого, живущего в нем, будет своя машина. Раньше тут обычно стояло две-три, и места было предостаточно, мы тут и в классики играли, и в резиночки, и на прыгалках прыгали.

Влад с сомнением огляделся.

–Надеюсь, у вас тут нет любителей снимать зеркала или дворники с чужих машин?

–Не знаю,– честно сказала Маша.– Вроде бы я ни разу не слышала, чтобы кто-то из соседей жаловался.

Она выбралась из машины. Того волнения и ожидания чего-то необыкновенного и прекрасного, как в прошлый выходной, когда она готовилась к романтическому ужину, уже не было. Но настроение все равно было приподнятое. Впереди у них вечер вдвоем. После него ночь. И кто знает, возможно, все пойдет так хорошо, что и следующий вечер и ночь они тоже проведут у нее. Дети вернуться только в воскресенье. Маша улыбнулась. Две ночи подряд они еще ни разу не проводили вдвоем.

Влад достал с заднего сиденья пакеты с едой, купленной «на вынос» в небольшом симпатичном ресторанчике.

–Привет!

Маша обернулась и с улыбкой кивнула.

–Привет!

Андрей подошел к своей машине.

–Хорошего вечера,– кивнув на пакеты с едой, сказал он, открывая дверцу.

–И тебе.

–Ну что мы идем?– потянув Машу за руку, сказал Влад.

–Твой знакомый, что уголовник?– старательно обходя лужи, поинтересовался он, отойдя от машин на достаточное расстояние.

–Почему уголовник?– засмеялась Маша. Ну ладно Вера предположила, взглянув на изуродованную шрамами щеку, что их сосед бандит. Но Влад взрослый человек, а реакция такая же, как у ребенка. Можно подумать, что все уголовники сплошь покрыты шрамами или обязательно выглядят как настоящие злодеи. А с нормальными людьми ничего, оставляющего отметины и шрамы, не может произойти.

Влад пожал плечами.

–Шмотки хорошие и машина недешевая. Нормальный человек, у которого есть деньги, сделал бы себе пластику. Сейчас это без проблем. Чего людей-то пугать.

Маша поморщилась.

–Может он не придает этому такого значения,– раздраженно сказала она.– Он хороший человек. Мне кажется это намного важнее, чем гладкое лицо, изображающее мнимую добропорядочность.

Влад хмыкнул, но промолчал. Сама не зная почему, Маша посчитала своим долгом «вступиться» за соседа.

–У него на работе произошла авария, во время которой ему изуродовало щеку. Так, что никакой он не бандит и не уголовник.

–Я смотрю, ты хорошо осведомлена о его делах,– переступая через очередную лужу, проворчал Влад.

–Мы живем в одном подъезде. И он как-то помогал мне с протечкой трубы.

«И поужинал со мной, когда ты предпочел поход в клуб моему обществу»,– добавила она про себя с долей мстительного злорадства.

-Здравствуй Машенька! Погода-то какая, одни лужи,– слегка привстав со стула, чтобы лучше рассмотреть Машиного спутника, громко поприветствовала консьержка.

–Здравствуйте, Вера Дмитриевна. Да, погода не очень…

Маша ускорила шаг, как обычно, не испытывая восторга от цепкого, изучающего взгляда любопытной старухи. Влад с брезгливым недовольством посматривал на плохо освещенный, грязноватый, довольно тесный подъезд.

Как только дверь квартиры открылась, навстречу Маше и ее гостю вылетел Степка. Кругленькая попка ходила ходуном от переполнявшего его восторга. Хвост с сумасшедшей скоростью рассекал воздух.

–Привет!– Маша потрепала пса по голове и улыбнулась.– Знакомьтесь!

Степка на секунду замер, наклонив голову на бок и растянув пасть в улыбке, и затем бросился «знакомиться». Напрыгивая гостю на ноги, улыбаясь во всю свою собачью пасть и всем своим видом выражая радость и дружелюбие, он старался сразу дать понять, что он очень-очень гостеприимный пес, обожающий гостей. Влад, в свою очередь, столь явной радости от знакомства не испытывал. Сделав шаг назад, и убедившись, что пес не отстает и продолжает прыгать на него, он слегка отпихнул его носком ботинка. Степка с озадаченным видом посмотрел на гостя, но вероятно решив, что это такая забавная игра и так даже еще интереснее и веселее, с еще большим энтузиазмом вновь ринулся на гостя. Начищенный до блеска ботинок, вновь пихнул Степку, на этот раз заметно ощутимее. Игра оказалась не особенно приятной. Но Степка великодушно простил незнакомца, решив, что тот просто слегка не рассчитал. Он вновь начал прыгать вокруг него.

–Маш, скажи, чтобы он перестал. У меня уже все брюки в шерсти,– с нескрываемым раздражением сказал Влад.

Маша пожала плечами. Она в данной ситуации никакой проблемы не видела. Собака радуется, что тут плохого? А шерсть на брюках вообще ерунда. Ну может, прилипла пара шерстинок, подумаешь.

–Степка, прекрати. Не всем нравится такое настойчивое проявление дружелюбия.

Степка посмотрел на хозяйку и завилял хвостом. Да он молодец, отлично встретил гостя. В этот момент, гость снял ботинки, и Степка тут же нырнул в один из них головой, чтобы как следует обнюхать.

–Фу! Пошел!– заорал гость. Степка вынырнул из ботинка и в недоумении уставился на него.

Маша засмеялась.

–Он просто изучает запах. Для собак важны запахи, они для них все равно, что для нас слова.

Влад сердито посмотрел на Степку.

–Ботинки стоят почти триста баксов. Если он решит не только запах изучить, но еще и пожевать их, чтобы изучить заодно и вкус?

–Да, брось. Степка не грызет обувь, даже такую дорогостоящую. Он воспитанный пес. Да, Степка, ты же у меня умница?

Услышав похвалу, Степка радостно завихлял всем тельцем, как извивающийся червяк. Чтобы приятель не нервничал из-за собственности, обошедшейся ему в кругленькую сумму, Маша поставила ботинки на полку для обуви.

Увидев, что гость направился в сторону ванной, Степка, как радушный хозяин потрусил за ним следом. Вообще, на Степкин взгляд, этот гость был немного чудным, не похожим на других гостей бывавших в доме. Он не пытался почесать ему пузико или бочок, не хихикал и не трепал его за уши. Игра с пинанием ботинком Степке не очень понравилась, но, возможно, гость знает другие, более приятные игры. Нужно дать ему шанс.

Покосившись на собаку, усевшуюся напротив него в ванной комнате и внимательно изучающую его блестящими карими глазами-бусинками, Влад включил воду и принялся намыливать руки. Пес, припав на передние лапы, задрал кверху заднюю половину тела и звонко тявкнул. Видя, что гость игнорирует его очередную попытку подружиться и поиграть, Степка снова гавкнул и даже зарычал, для вида, как будто он страшно грозный.

–Маша!– заорал Влад.– Забери его!

Услышав крик, Степка от неожиданности замер, после чего зарычал уже по-настоящему, давая понять, что ему не нравится, когда всякие неизвестные личности, придя в дом, начинают вопить. Что за манеры? А может это не гость, а «чужой», тот от кого нужно охранять хозяйку? Степка залился яростным лаем.– Маша!!!

–Что тут у вас случилось?!– вбежав в ванну, спросила Маша, с удивлением глядя на обоих присутствующих в ней представителей мужского пола.

–Забери собаку,– скрежещущим голосом процедил Влад.

–Степка! Ты с ума сошел? Ты чего на гостей лаешь?

«Он никакой не гость, он только притворяется гостем. Это «чужой»! Посмотри на него. Нужно его прогнать». Не вняв, посылаемым силой мысли, выразительным взглядом и жалобным поскуливанием, предупреждениям, Маша подхватила своего питомца под пузо и вышла, вместе с ним, из ванной.

–Сиди здесь,– строго сказала она, усадив Степку на мягкую лежанку возле батареи в кухне.– Тебе не стыдно?

«Нет,– сказал Степка,– не стыдно. С какой стати, этот, которого ты привела, позволяет себе орать? Откуда он вообще взялся? Нам ведь было так хорошо, зачем ты пустила в дом этого?». Понимая, что его доверчивая и слишком мягкосердечная хозяйка даже не догадывается, что за фрукт этот ее, якобы гость, Степка лизнул Машину ладонь, твердо решив, что не спустит глаз с вторгшегося на их территорию неприятного типа, задурившего хозяйкину голову.

–Веди себя хорошо, ладно? Ты ведь хороший пес,– Маша погладила Степку и принялась накрывать на стол.

-Почему он на меня так смотрит?– Влад покосился на коврик, на котором лежал Степка, неотрывно глядя на него на протяжении всего ужина. Маша засмеялась.

–Ты новый человек, он тебя изучает. А учитывая, что ваше знакомство началось, не совсем гладко, он относится к тебе настороженно. Он же мой защитник, ему нужно убедиться, что никто меня не обидит.

–Он, что же считает, что я могу тебя обидеть?– недовольно проворчал Влад.– Это собака. Мне кажется, ты приписываешь ему слишком уж человеческое мышление. Просто я ему не понравился, и скорее всего он просто ждет момента, чтобы меня цапнуть. Маленькие собаки вообще злопамятные.

Маша снова засмеялась.

–Степка не злопамятный. И он не собирается тебя цапнуть.Он совершенно безобидный и очень дружелюбный. – Она пожала плечами. – Ты его отпихнул, когда пришел, вот он и обиделся. Тебе нужно просто расслабиться и не обращать внимания, если уж, ты не настроен, подружиться с ним.

–Он обиделся?– в голосе Влада послышалось раздражение, и даже нотка презрения.– Мне кажется, ты просто его избаловала и он считает, что если что-то не по его, то можно бросаться на того, кто ему не угодил.

–Влад, Степка размером чуть больше хомяка. Говорить о том, что он бросается просто смешно, не находишь?

–Нет, я ничего смешного не нахожу, когда на меня скалятся и лают, хотя, похоже тебя и впрямь забавляет, что твоя собака ведет себя неуравновешенно.

–Давай уже оставим мою собаку в покое и поговорим о чем-нибудь другом,– чувствуя, что тоже начинает раздражаться, сказала Маша. Влад с несколько надменным видом передернул плечами.

–Как у тебя дела на работе? У меня, например, завал – конец года, кручусь как белка в колесе,– спасая портящийся все сильнее вечер, заговорила Маша о первом, что пришло в голову. Она с улыбкой посмотрела на приятеля, побуждая его продолжить беседу. Влад снова пожал плечами.

–Все как обычно. Ничего интересного. Встречи с заказчиками, договора. Ничего интересного. Намечается, правда, одна крупная сделка. Если все срастется, смогу хорошо заработать.

Маша кивнула, скорее из вежливости. Информация была не то чтобы особенно интересной. Хотя, конечно, это намного лучше, чем обсуждать неуравновешенное поведение ее собаки. Быстро прокручивая в голове возможные темы для разговора, Маша пыталась сообразить, что будет интересно Владу. Почему-то с задушевными беседами у них всегда было несколько напряженно. А сегодня еще и маленькое происшествие со Степкой внесло дополнительное напряжение в обстановку. Вечер однозначно не клеился, и разговор тоже.

Раздался звонок. Степка навострил уши и, подскочив со своего места, уже собирался, как обычно, бежать в коридор, «охранять», но вспомнил, что нужно присматривать за гостем, который совсем не гость, а непонятно кто и замер на месте, в ожидании, когда хозяйка встанет и пойдет открывать, тогда можно будет отправиться вместе с ней.

–Мань, привет!

За открытой дверью стоял Саня. На опухшем лице красовался свежий фингал. «Черт, тебя только не хватало для полного счастья»,– мысленно простонала Маша, пытаясь испепелить незваного гостя взглядом.

–Как сама-то, Мань?– сотрясаясь всем телом, Саня преданно смотрел на Машу мутными глазами, один из которых наполовину заплыл. Степка радостно крутился у ног настоящего, хорошего гостя. «Своего».

–Тебе чего надо?– прошипела Маша, впрочем, прекрасно зная ответ на заданный вопрос.

–Мань, дай полтинник… видишь, как хреново. Еще, вот глаз,– Саня осторожно потрогал подбитый глаз.

Маша хотела послать, сидевшего у нее уже в печенках соседа-алкаша, но прекрасно понимала, что Саня крепкий орешек и без своего полтинника все равно не уйдет. По крайней мере, по-тихому.

Порывшись в сумке и обнаружив, что у нее нет наличных денег, даже мелочи, а давать кредитку Сане, было, точно совершенно не разумно, Маша велела подождать и прикрыла дверь.

–Влад, у тебя есть пятьдесят или сто рублей?– зайдя на кухню, спросила она. Влад удивленно приподнял брови. Маша вздохнула. – Сосед взаймы просит…

Брови Влада взметнулись еще выше.

–Сосед просит взаймы пятьдесят или сто рублей?

–Да. Сосед просит,– мысленно проклиная и Саню, и Влада, с его совершенно иными представлениями об отношениях с соседями и вообще о жизни, отрезала Маша. Влад поднялся и вышел в коридор. Достав из куртки бумажник, он протянул Маше сто рублей. Неожиданно лицо у него вытянулось и застыло, а на щеках вспыхнули красные пятна. Маша проследила за его взглядом и тоже на мгновение застыла. В приоткрытую дверь всовывалось радостно улыбающееся лицо Сани. Заметив сотню, зажатую в Машиной руке, Саня ощерился еще сильнее, продемонстрировав сразу оба оставшихся во рту зуба.

–Здорово, братан!– слегка «ожив» в предчувствии долгожданного опохмела, дружелюбно поприветствовал Саня Машиного кавалера.– Как житуха? Все путем?

Издав звук, похожий на тот, который издает сдувающийся воздушный шарик, Влад развернулся и скрылся в кухне. Саня пожал плечами. Так, как «братан» не пожелал дружеского общения, Саня вновь обратился к хозяйке квартиры.

–А с Андрюхой вы значит того, расстались. Жалко,– сочувственно сказал Саня.– Но я, Мань не осуждаю. Я ж понимаю, жизнь. Ну, всякое бывает, Мань. Не сошлись характерами, что ж теперь поделаешь?…

–Заткнись!– рявкнула Маша, жалея, что под рукой нет ничего тяжелого. Сунув идиоту-соседу сотню, она попыталась закрыть дверь. Придержав ее рукой, Саня вновь всунул голову в квартиру.

–Спасибо, Мань!– Саня кивнул и возможно даже шаркнул ножкой, за дверью было не видно.– Значит ты теперь с этим?…

–Уйди!– чуть не плача, простонала Маша.

Саня радостно потряс сотней.

–Ты, Мань, человек! Жалко, что вы с Андрюхой того… не сошлись…

Маша с силой захлопнула дверь. Больше всего ей хотелось заорать во все горло. Чтобы выпустить напряжение, раздражение, весь негатив скопившийся внутри.

–Пошли,– сердито зыркнув на Степку, сказала она.– Обрадовался, братан за полтинником пришел, вот счастье-то!

Степка широко улыбнулся, полностью соглашаясь со сказанным ею.

Стараясь не смотреть на приятеля, Маша вошла в кухню, и усевшись за стол, тут же ухватилась за свой бокал.

–Я смотрю у тебя круг общения просто позавидовать можно,– вновь вернувшись к «скрежещущему» голосу, сказал Влад. – И много у тебя таких знакомых? Может еще, кто зайдет в гости? Пара наркоманов или бомж какой-нибудь переночевать попросится.

Оторвав взгляд от бокала с вином, который она сжимала в руках, как спасительную соломинку, Маша гордо вскинула голову и с вызовом посмотрела на приятеля.

–Да, мы тут люди простые. Уголовники, алкаши, все друг друга знают. Еще и собак развели неуравновешенных…

Влад помотал головой.

–Просто я не совсем понимаю, как ты, интеллигентная женщина, общаешься с такими, как этот…

–Саня,– испытывая некоторую долю злорадства, подсказала Маша.

–Именно.

–Выросли в одном дворе, всю жизнь друг друга знаем. Трудно не общаться, не находишь?

Влад в очередной раз передернул плечами.

–Тем и хороши новые дома, что там никто ни с кем вместе не вырос и вполне можно не общаться,– проворчал он.

Выгуливая Степку, Маша размышляла о том, что попытка «духовного сближения» в очередной раз, судя по всему, потерпела крах. Может, зря она так хотела пригласить приятеля к себе, что бы он посмотрел, как она живет, узнал о ней больше? Может, виновата во всем именно ее настойчивость? Может, нужно воспринимать отношения такими, какие они есть и не надумывать себе всякие глупости? Впереди ночь. Конечно, неприятный осадок от вечера все равно останется, но возможно, удастся хоть немного сгладить впечатление, пусть не «духовным» общением, а хотя бы телесным.

После прогулки Маша тщательно вымыла Степку с шампунем. Вдруг, благоухающего ромашкой пса Влад воспримет более благосклонно, хотя, конечно, особых надежд по этому поводу Маша уже не питала. Закончив со Степкиным туалетом, Маша привела в порядок себя, надела соблазнительное белье, побрызгалась духами с «сексуальным» запахом и отправилась спасать то, что еще можно было спасти в этот крайне неудачный вечер.

Влад, немного успокоенный принятым душем, чашечкой кофе, который он выпил во время отсутствия Маши и Степки, по достоинству оценил Машины старания по созданию образа соблазнительницы. Глаза его сверкнули особым огнем, возбужденного, готового ринуться в бой, мужчины. На губах, чуть ли не в первый раз за вечер появилась улыбка. Притянув к себе стройное, одетое в полупрозрачную ткань тело подруги он сразу дал понять, что полностью готов «сближаться», притом, чем теснее, тем лучше. Маша, прильнув к разгоряченному, до крайности возбужденному любовнику, чувствуя, как все вокруг начинает кружиться, исчезать в водовороте блаженства, обвила руками крепкую шею и с жаром начала отвечать на страстные поцелуи, готовясь полностью отдаться во власть охвативших ее чувств, забыть обо всем… Почувствовав как Влад весь напрягся и застыл, а затем слегка отстранился, Маша с трудом выныривая из состояния охватившей ее неги, открыла глаза.

–Что это?– заорал Влад и резко сел, тыча рукой перед собой. Маша посмотрела в указанном направлении. На краю дивана сидел Степка и внимательно наблюдал за ними, слегка наклонив голову. Маша рассмеялась.

–Пошел вон отсюда!– завопил Влад, со злостью глядя на собаку. Повернувшись к Маше, он сердито сказал:– Смотрю ты просто в восторге!

–Извини,– стараясь перестать смеяться, сказала Маша.

–Убирайся!– Влад замахал руками. Степка оскалился и зарычал. – Вон! Пошел! – заорал Влад в бешенстве и швырнул в собаку подушкой. Увернувшись от подушки, Степка залаял и бросился вперед, на этот раз, и впрямь, намереваясь цапнуть вконец обнаглевшего чужака, вторгшегося на его территорию.

Маша ухватила пса и прижала к себе.

–Убери его,– процедил Влад. Лицо у него было напряженное, бледное. Маша видела, что он с трудом сдерживается, чтобы снова не начать орать.

Не выпуская Степку из рук, она поднялась с дивана.

–Сиди здесь,– Маша посадила Степку на коврик в ванной. – Сегодня ты спишь здесь, раз у вас такая несовместимость. Степка посмотрел на нее печальным взглядом. Маша, чувствуя себя слегка виноватой, погладила его и затем закрыла дверь и повернула ручку.

В результате произошедшего инцидента и за время «выдворения» Степки из комнаты, возбуждение, охватившее их в начале, несколько поутихло. Момент «всепоглощающей» страсти был упущен, и теперь нужно было снова как-то наверстывать, исправлять, так же как и весь этот, в целом дурацкий вечер. Тела вновь прижались друг к другу, руки переплелись, губы соединились в поцелуе. Волна наслаждения не накрыла с головой как перед этим, но все же ощущения были приятные. В ночной тишине послышались скребущие звуки, а затем раздался отчаянный визг, перешедший в лай. Чувствуя, что тело приятеля вновь напрягается и отнюдь не от переизбытка возбуждения, Маша плотнее прижалась к нему, стараясь успокоить, все более страстными и откровенными поцелуями. Лай прекратился. Несколько секунд было тихо. Тело Влада начало постепенно расслабляться. Вновь раздался скребущий звук, душераздирающий визг и затем лай. Опять все смолкло, а некоторое время спустя, тишину разорвал протяжный, удивительно похожий на волчий, вой. Отодвинувшись от Маши, Влад уставился в потолок.

–Я так не могу. Сделай с этим что-нибудь.

Маша повернулась к нему.

–Что, например? Связать его и замотать морду скотчем?

Влад посмотрел на нее злым взглядом.

–Он не привык сидеть взаперти. Если бы ты так не реагировал, вообще ничего этого не было бы…

Влад сел.

–То есть получается, я виноват, что он ведет себя ненормально? Он бросается и пытается укусить, хоть ты и не желаешь этого признать…

–Он бы не бросался, если бы ты не кричал и не размахивал руками.

Маша почувствовала страшную усталость. Вновь послышался визг, царапанье когтей, лай, а затем волчий вой. «Еще пара минут и соседи начнут звонить в дверь, а скорее даже не в дверь, а в полицию, чтобы сообщить, о том, что в одной из квартир пытают собаку и жуткие звуки, которые она издает несчастное животное, не дают им спать». Маша встала и пошла выпускать Степку, решив, что ляжет с ним на диване в детской комнате. Влад поднялся следом за ней и начал одеваться.

–Зачем ты одеваешься?

–Поеду домой, хоть немного нормально посплю,– холодно сказал он.

В прихожей Влад молча надел куртку, ботинки за почти три сотни у.е. и также молча вышел из квартиры. Дверь захлопнулась, и Маша прижалась лбом к ее прохладной, гладкой поверхности. За дверью ванной была тишина. Ни лая, ни завываний. Очевидно, Степка слушал, что происходит в прихожей.

–Выходи,– сказала Маша, отперев дверь. Степка замахал хвостом, принюхался. Убедившись, что внесший в их прекрасную жизнь столько неприятностей и волнений гость ушел, Степка улыбнулся. Маша строго сдвинула брови. – Ну что, радуешься, доминирующий самец? Добился своего, отвоевал территорию.

Белая с рыжими пятнами попа заходила ходуном.

–Пошли спать,– сказала Маша. – Хотя следовало бы тебя тоже выставить за дверь. Вы оба сегодня были хороши, а приличные дамы, в подобных случаях, дают отставку обоим поклонникам.

Степка улегся передними лапами на пол, а заднюю часть тела приподнял вверх, выражая беспредельный восторг. «Я тоже тебя очень-очень-очень обожаю! Я знал, что ты поймешь, рано или поздно, что это за тип. Правда здорово, что он ушел и мы опять вдвоем!»

Запрыгнув на диван, Степка уютно свернулся калачиком в ногах у хозяйки. Конечно, постель пахла «этим», но с запахом Степка готов был примириться.

Лежа, в очередной раз без сна, Маша снова пыталась найти ответ, почему все как-то не так как нужно. Стоят ли их отношения постоянных попыток укрепить их, как-то развить, сдвинуть с мертвой точки. «Интересно, а если бы я решила познакомить Влада с детьми, после десяти минут общения с Федькой он бы прямо в окно сиганул?»– уже засыпая, подумала она. В эту ночь она снова видела Белое море. Холодные волны поднимались вверх так высоко, что закрывали собой небо, затянутое серо-белыми облаками.

Глава 14

«Доброе утро дорогие радиослушатели, сегодня с Вами снова, как и каждое утро, в этот ранний час, я, Макс Стрельников. Вы находитесь на волне лучшего в мире радио «Ультрамарин». Если вы уже успели посмотреть в окно, то, вероятно, заметили, что идет дождь и из-за этого может сложиться впечатление, что день сегодня не очень. Уверяю вас, что это не так. «У природы нет плохой погоды», поется в песне. Возможно, друзья, у природы она и есть, но нам, людям, ни какая погода не помеха, если мы настроены позитивно и открываем для себя каждый новый день, как страницу интересной, захватывающей книги. Итак, сегодня еще один самый замечательный день. Замечательный тем, что он только начинается и, как и каждое утро – все впереди. И будем считать, что впереди у нас с вами только хорошее.

Сегодняшней темой для нашей ежеутренней беседы я выбрал недоверие. Кого-то, возможно, удивит сделанный мною выбор, но поверьте, тема эта крайне увлекательна, потому, что недоверие присуще каждому из нас, в той или иной степени, и разобраться, почему оно возникает, как проявляется и положительно ли оно влияет на нашу жизнь или наоборот вредит нам, полезно и интересно.

Недоверие, это сомнение. А сомнения одолевают нас постоянно. Сомневаться можно в самых разных вещах, начиная со степени свежести купленного нами йогурта, или правдивости слов, сказанных коллегой по поводу того, что этот галстук, или туфли, или платье очень вам к лицу. Бывает недоверие и более серьезное, когда мы сомневаемся в чем-то по-настоящему важном и значительном. Поможет ли врач, к которому я обратился. Любит ли он, она, или это просто слова. На первый взгляд, кажется, что недоверие оказывает негативное влияние. Но, как известно, слишком легковерные и доверчивые люди чаще всего становятся жертвами обмана, манипуляций ловких мошенников, и гораздо чаще других испытывают разочарование вследствие обманутых надежд. Следовательно, недоверие, если оно не доходит до навязчивого состояния, не превращается в паранойю, все-таки не так уж и плохо. Испытывать сомнения вполне естественно и во многих случаях даже правильно. Просто, как и во всем, важна мера, разумный баланс. Предлагаю провести небольшой эксперимент. День разумного доверия. Попробуйте сегодня не поддаваться сомнению в каких-то не слишком значительных, не жизненно важных вопросах. Поверьте на слово продавцу фруктов, что предлагаемый им виноград, самый сладкий и вкусный, поверьте сыну или дочери, что он сделал все задания на завтра, поверьте попрошайке в электричке, что он собирает деньги на операцию для близкого родственника. И вечером, перед сном, попробуйте проанализировать, сколько раз за день проявленное вами доверие не было обмануто. Заранее поздравляю тех счастливцев, кто с удовлетворением сможет отметить для себя, что за весь день их ни разу не обманули. Согласитесь, тут есть чему порадоваться. День, даже если в нем не было особенно значимых событий, безусловно, удался. Ну, а тем, кто в чем-то обманулся, или обманулся не раз и не два, а пусть даже и в каждом случае, тоже не стоит расстраиваться. Вами получен урок, который научит вас осмотрительности. Давайте искать позитив во всем, друзья. Настроение и даже то, какой нам кажется погода за окном, зависит только от нас самих. С вами Макс Стрельников. Настраиваемся на позитив и самое время послушать хорошую музыку…»

––

Телефон издал мелодичное позвякивание. Проведя пальцем по экрану, Маша открыла пришедшее сообщение.

«Маруська, я тебе кое-что отправил на почту. Посмотри, когда будет время. Не тороплю. Целую нежно твой очаровательный пятачок». Маша со злостью отшвырнула телефон. «Вот козел!» Настроение, после свидания-«катастрофы», было хуже некуда. Оба выходных, за неимением более приятного занятия, были потрачены на домашние дела, что, конечно полезно, но, увы, не приносит ни морального, ни физического удовлетворения, а оставшееся после стирки, глажки и уборки в шкафах время, Маша провела за чтением рукописей, подсчетом расходов на предстоящую церемонию вручения наград и последующий банкет. Ну и конечно после возвращения детей была прогулка по лужам и слякоти с Федькой, с которой они пришли мокрые и грязные по уши. Правда, Федька пришел довольный, а она злая и промерзшая до костей. После таких выходных нужны еще одни, чтобы отдохнуть от первых. И вот теперь этот наглый малолетний паразит, за которого она делает чуть ли не половину работы, снова подсовывает ей писанину кого-то из друзей или знакомых, или друзей знакомых. И то, что она завалена работой, его совершенно не волнует. Скопившийся внутри негатив требовал выхода. И послание нахального, самовлюбленного эгоиста, ее издателя, стало последней каплей. «Убью!»– твердо решила Маша, поднимаясь из-за стола и направляясь в сторону кабинета намеченной жертвы. Жертва попалась ей навстречу, естественно улыбающаяся до ушей самой беззаботной и радостной улыбкой. «Гад, сейчас ты у меня доулыбаешься». Маша решительно направилась к издателю. Очевидно, хорошо изучив за время общения, все возможные выражения ее лица, Арсений четко угадав, что сейчас она представляет вполне реальную для него угрозу, ловко сменил курс следования, немного подвинувшись в сторону, и пролетев мимо Маши, крикнул на бегу: «Поболтал бы с тобой, любовь моя, но у меня через пятнадцать минут встреча. Нужно бежать». И убежал.

Маша вздохнула. Права была Кира, впрочем, как обычно. Господин издатель и впрямь сообразительный, сразу сориентировался в сложившейся обстановке.

–Ага! Поймала, наконец!

Появившаяся из-за угла коридора Кира ухватила подругу под руку.

–Зато я не поймала,– проворчала Маша.– Сбежал гад. Шустрый оказался.

Кира ухмыльнулась.

–Кто у нас шустрый гад?

–Как обычно, гад у нас один. Единственный и неповторимый.

Кира засмеялась.

–И что натворил наш шеф?

–Ничего. Достал.

Кира внимательно посмотрела на подругу.

–Ты чего такая взвинченная? Я думала, ты как бабочка порхаешь. Довольная, удовлетворенная.

Маша покосилась на бухгалтершу.

–И почему же ты так думала?– с искренним интересом спросила она. Кира прищурила глаза и слегка покачала головой.

–Ах, ах, какие мы скрытные, а то ты не знаешь. Ты, Морозова, между прочим, не по-товарищески поступаешь. Скрытничать перед подругой не честно. Своим счастьем нужно делиться, ну или хотя бы рассказами о нем.

–Ты там не переработалась у себя в бухгалтерии?

Кира сдвинула брови.

–Ладно, давай уже колись. Я тебя видела, так что, не отвертишься. Если хотела скрывать, нужно лучше шифроваться, а теперь уже все, рассказывай. Учти, у меня времени мало, и нервы на пределе. Годовой отчет. Так что не провоцируй меня,– взгляд темных глаз настойчиво уперся в глаза подруги.

Маша рассмеялась.

–Я поняла. Ты меня утром видела, когда я из машины вылезала.

–Именно,– с торжествующим видом, кивнула Кира.– Все, не томи, рассказывай. Кто он?

–Вынуждена тебя разочаровать, это совсем не то, что ты там себе вообразила в своей развратной, испорченной голове.

Кира наклонила «испорченную» голову, совсем как Степка и с сомнением посмотрела на Машу. Маша расхохоталась.

–Перестань так на меня смотреть. Ты сейчас вылитый Степка.

–Говори,– потребовала Кира.

–Нечего говорить. Сосед подвез на своей машине. Случайно утром во дворе встретились. Он в центр собирался. Предложил подвезти. Я, естественно, согласилась. Погода гадкая, да и охота была в метро толкаться.

–Сосед?– в темных глазах все еще было недоверие. Маша кивнула.

–Сосед. Ничего такого. Просто он такой, нормальный… Хороший.

–Ага!– выкрикнула Кира и ткнула кроваво-красным длинным ногтем в подругу. От неожиданного крика Маша дернулась. – Ничего такого значит?! Послушай, вот я ни про одного мужика не могу сказать «Просто он такой, хороший». Потому, что все они со своими прибабахами и со своим дерьмецом. Просто хороший – это почти что признание, что этот мужчина для тебя не просто что-то значит, а ты испытываешь к нему чувства, ты от него без ума.

–Усманова, ты совсем, что ли дура?– сердито спросила Маша, от возмущения, перейдя на грубость.– Может, у тебя правда крыша поехала от работы?

Кира почти с жалостью посмотрела на Машу.

–Это ты дура. Тебе, наконец-то, нормальный мужик попался, а ты даже самой себе боишься признаться в этом.

–Кир, я тебе говорю, мы живем в одном подъезде. Соседи. Понимаешь? Просто нормально общаемся… Никто мне не попался,– почти по слогам закончила она и улыбнулась. – Кстати, впервые слышу, чтобы ты про кого-то сказала нормальный мужик, без своих традиционных, гадких «самовлюбленный самец», «похотливое двуногое», «средненькая особь мужского пола» и т.д.

Кира пожала плечами.

–Если мужик нормальный, что тут еще можно сказать?

–Учитывая, что он даже не выходил из машины, ты и впрямь профи, видишь не только мужиков насквозь, ни мужиков сквозь их автомобили,– засмеялась Маша.

–Я видела, как он на тебя смотрел, и мне вполне этого достаточно,– немного высокомерно сказала Кира. – Так что бери своего соседа за одно место и вперед. Хватит вокруг себя убогих страдальцев и параноиков собирать. Пусть, наконец, рядом с тобой будет именно мужик, а не истерик, не самовлюбленный козел и не уродец, сбегающий от трудностей и думающий исключительно о себе любимом. Мужики, конечно, все эгоисты, но у тебя удивительная способность выбирать тех, кто в этом отношении превзошел всех остальных. Своеобразная форма мазохизма.

–Слушай, может тебе вообще плюнуть на годовой отчет?– с серьезным видом сказала Маша, глаза при этом у нее были озорные.

–С чего это вдруг?– улыбнулась Кира.

–Пойдешь психологом работать. У тебя прямо талант.

Кира рассмеялась.

–Нет, пусть это останется моим хобби. Выслушивать нытье тех, кому в детстве не давали смотреть любимую передачу, или девушка на первом курсе не дала, или начальство унижает и имеет регулярно, я однозначно не готова. Или сама рехнусь, или, что вероятнее, прибью кого-нибудь из нытиков. Лучше уж, буду заниматься психоанализом для души, в свободное от отчетов и прочей фигни, время.

–Ты все-таки подумай,– улыбнулась Маша.– Я шла с твердым намерением убить Арсения. Ему правда повезло, и он сбежал, но я была ужасно злая. А с тобой поговорила, и настроение стало нормальное, и уже даже убивать никого не хочется. Так, что у тебя и вправду талант.

––

Вечером Маша, все же решила почитать то, что прислал Арсений. Совсем чуть-чуть и в последний раз. Следующую рукопись, отправленную им, она просто удалит не открывая.

Поставив ноутбук на диван, Маша открыла письмо с файлом книги, присланной Арсением.

Произведение позиционировалось автором ни много, ни мало, как роман. Причем, по объему роман был и впрямь довольно внушительным. Стараясь абстрагироваться от несколько дурацкого названия «Тайны Крекшино», Маша принялась за чтение, прикидывая, на сколько страниц ее хватит. Но, вообще, написано было не плохо. Вполне приятный язык, да и действие живенькое и вполне увлекательное. Описываемые события происходили в глубинке, в селе Крекшино. Возможно, название населенного пункта, что-то значило для автора, может в детстве к бабушке ездил, или студентом на картошке там побывал и остались романтические воспоминания, но вполне возможно, конечно, что просто ткнул пальцем в карту или в газете на глаза попалось это самое Крекшино. Это было не важно. Гораздо более значимо было то, что происходит с героями. Их переживания, взаимоотношения, поступки, характеры. В общем-то, довольно незамысловатый сюжет и вправду увлекал. И герои «ложились на душу», заставляли сопереживать. Парень, работающий пастухом, красивый, бедный, но гордый, влюбился в дочь, естественно, распрекрасную красавицу, богатого и заносчивого землевладельца. У которого, в этом самом Крекшино, все было схвачено. Богатая красавица, ответила молодому человеку взаимностью. Еще бы, он парень хоть куда, а про деньги она, выросшая при богатом папе, и думать не думает. Их у нее полно и материальные трудности ей не знакомы. Есть у нее и наряды, и все, что нужно молодой девушке, а сердце любви хочет, страсти. А тут еще тетка одна, тоже при деньгах, богатая вдова, явилась в это Крекшино и поселилась по соседству от владений богатого папаши. И тоже любви хочет, ей тоже деньги не нужны, свои девать некуда. Ей пастуха молодого, красивого подавай. Девушка ревнует, страдает, извелась вся, чахнет на глазах. Папаша что-то такое заподозрил и дочку свою быстренько под домашний арест, от греха подальше. Сиди мол дома, нечего шастать со всякими нищебродами, не нашего они поля-ягода. Богатенькая вдова вокруг бедного пастуха вьется, хороводы водит, пытается его переманить у молоденькой, запертой дома красавицы. А папашка присмотрел для дочери подходящего жениха, с положением и должностью. И только старший брат девушки, каким-то чудом, не испорченный папиными деньгами, душа человек, хороший парень, на стороне влюбленных. Помогает им, устраивает для них тайные свидания, чтобы они совсем уж не зачахли от своей несчастной любви. Примерно с пятнадцатой страницы у Маши в голове начала назойливо и неотступно крутиться мысль, что она это уже читала. Нет, ни прямо вот это, конечно, про Крекшино, про которое она раньше никогда в жизни не слышала. Но история любви пастуха, с нетипичным для глубинки, можно сказать, аристократичным именем Марк к юной красавице, дочери богатого отца, Лизе, и даже богатая, воспылавшая страстью к пастуху землевладелица Дарья, которую все в книге называли Дорой. И брат, рубаха парень, и жених этот противный, сговорившийся с папашей. Вот что-то прямо очень-очень похожее по сюжету и даже созвучное с именами главных героев уже точно было. И дело вовсе не в том, что сюжет про любовь, бедность и богатство, невозможность влюбленным быть вместе и т.д. и т.п. типичен и даже банален. Нет. Просто Маша совершенно точно была уверена, что знает, что произойдет дальше. Прокрутив текст еще немного вперед, Маша выделила небольшой кусок и открыв программу, помогающую распознавать плагиат вставила в нее выделенный текст.

«…Не желая больше оставаться на балконе и ломать себе голову в догадках, Колашин решил спуститься вниз и разбудить охрану. Он уже поднял руку с перил и собрался идти, когда до него долетел новый звук, заставивший его снова наклониться и посмотреть в сад. Это был звук открываемого окна. Он раздался внизу, почти под тем местом, где стоял Колашин. Когда он перегнулся через перила, чтобы узнать, в чем дело, лицо его стало бледным, как луна, которая освещала его; сердце болезненно сжалось. Окно было открыто в комнате Лизы. Он знал это. Девушка уже стояла на ступеньках лестницы, ведущей в сад, и, видимо, собиралась спуститься… В белом, падающем свободными складками платье, она напоминала прелестную нимфу ночи, которую луна одела серебристым сиянием. Колашин сразу понял, что ее появление как-то связано с человеком, которого он заметил в саду. А кем мог быть этот человек? Кем, как не проклятым пастухом! Тайное свидание! В этом не могло быть никаких сомнений – белое платье бесшумно мелькнуло в саду и исчезло в тени деревьев. Словно пораженный громом, Колашин стоял в каком-то оцепенении. Только после того, как белое платье исчезло в саду, и послышался тихий разговор, долетавший из-за деревьев, он пришел в себя и решил, что надо действовать. Он уже не собирался никого звать – во всяком случае, не сейчас. Он первый должен стать свидетелем позора этой дряни – и тогда… и тогда… В эту минуту он не был в состоянии строить какие-то определенные планы; и, слепо следуя своему гнусному порыву, он второпях вышел из своей комнаты, дошел до лестницы и спустился в сад. Его охватила неожиданная слабость – у него даже подкашивались ноги, когда он спускался по каменной лестнице. Они продолжали дрожать, и когда он спешил по дорожкам сада, и когда он, прокравшись за ствол дерева, никем не замеченный, наблюдал сцену, которая ранила его в самое сердце.

Он слышал их клятвы, их любовные признания, решение пастуха уехать завтра на рассвете, его обещание скоро вернуться и полу высказанные мечты о будущем. С горечью слушал он, как Лиза пыталась уговорить пастуха не уезжать и как, наконец, Марк убедил ее в необходимости этого отъезда. Он был свидетелем их последнего нежного объятия, которое заставило его с раздражением топнуть ногой по дорожке, отчего замолкли в испуге ночные насекомые. Почему в эту минуту он не бросился вперед и не положил конец мучительному для него свиданию, почему не вонзил нож в своего соперника, повергнув его безжизненным к своим ногам и к ногам его возлюбленной? Почему он не сделал этого с самого начала? Разве ему нужны были еще какие-нибудь доказательства? Как бы то ни было, несмотря на жгучее желание отомстить, что-то не только удержало отставного капитана от мести, но и заставило удалиться в самый мучительный для него миг – миг последнего объятия; он бросился домой, оставив влюбленных в неведении, что за ними следили…»

Через секунду программа выдала девяносто семь процентов совпадения. Маша закрыла файл с книгой. Какое-то время она сидела с задумчивой улыбкой, а потом и вовсе рассмеялась. Степка поднял голову и, приоткрыв глаза, удивленно посмотрел на нее.

– Представляешь, Степка, я только что читала вариант «Всадника без головы», действие которого перенесено из американской прерии девятнадцатого века в российскую глубинку, в наши дни.

Пес наклонил голову на бок и зевнул. Маша почесала ему подбородок.

– Ты знать не знаешь, что такое плагиат, тебе везет. Спи.

Судя по всему, Арсений даже не удосужился сам хотя бы просмотреть рукопись. Пришло время отучить его подсовывать ей всякую фигню. Маша взглянула на часы. Двадцать три пятьдесят пять. Отлично. Взяв телефон, она набрала текст сообщения.

«Думаю, настал момент сократить дистанцию) и узнать, наконец, друг друга ближе. Если ты все еще этого хочешь, напиши «Ок» и через час встретимся в Калипсо. Если тебя это больше не интересует, я пойму. Просто сделаем вид, что я ничего тебе не писала». Отправив сообщение, Маша поставила телефон на беззвучный режим и легла спать, впервые за долгое время, заснув с радостной, беззаботной улыбкой и практически моментально.

За чашкой утреннего кофе Маша наслаждалась чтением смс-сообщений, пришедших ночью. Их, как и пропущенных вызовов, было восемь.

23.57 «Ок. Уже лечу!)»

01.01 «Я на месте. Чего не отвечаешь на звонки? Жду тебя. Шампанское уже принесли. Поторопись)»

01.15 «Маруська, если ты специально опаздываешь, чтобы посильнее меня завести, так я уже горю, пылаю. Жду, любовь моя»

01.22 «Маруся ты где? Почему не берешь трубку. Я волнуюсь. Перезвони или напиши. И давай уже, приходи быстрее»

01.28 «Маруся! Я, правда, волнуюсь. Почему не отвечаешь? Пожалуйста, позвони. Где ты? Я в Калипсо, может ты имела в виду другой ресторан? Маша! Ответь!»

01.40 «Маша, уже не знаю, что и думать. Ну, мне что в полицию звонить, в МЧС, чтобы начинали розыск? Прошу, позвони или напиши!»

01.52 «Черт бы тебя побрал! Маша! Ты ждешь, чтобы у меня сердечный приступ случился? Где тебя носит?»

02.27 «Ха! Ха! Смешно, Морозова! Ты, наверное, страшно довольна собой, ужасная женщина»

–Точно,– закончив читать, рассмеялась Маша.

–А что ты там читала?– глядя на смеющуюся мать, поинтересовался Федя.– Тебе кто-то, что-то смешное написал? А прочитать можешь?

Маша утерла выступившие от смеха слезы.

–Это, сынок, чисто профессиональный юмор. Сообщения от моего издателя, тебе будет не интересно.

–А что такое профессиональный юмор?

–Это когда шутка понятна только узкому кругу людей, работающих вместе. А для всех остальных она совсем не смешная.

–А…– протянул Федька, утратив интерес к профессиональному юмору.

––

–Вызывали, Арсений Дмитриевич?– заглянув в кабинет издателя, спросила Маша, насмешливо улыбаясь.

–Ползешь, змея подколодная?– ухмыльнулся Арсений.

–Ползу,– кивнула она.

–Ох, Маруся, Маруся!– вздохнул Арсений, с нежностью глядя на «подколодную змею».– Вот что мне с тобой делать? Не бережешь ты мои нервы.

–Я думала, ты в меня сразу приказом об увольнении запустишь,– засмеялась Маша.

–Вообще, стоило бы, конечно. Я ведь, правда, волновался, думал, тебя уже десять раз изнасиловали, и столько же раз убили.

–Это приятно, когда твой начальник за тебя волнуется,– игриво сказала Маша.– Особенно начальник, сгорающий от страсти.

–Ничего я не сгорал. Я всегда всем так пишу. А тебе, вообще написал, чтоб тебя старую порадовать.

Маша опустила глаза и похлопала ресницами.

–И порадовал, еще как! Я пока, читала твои трогательные послания, даже прослезилась.

Арсений засмеялся и покачал головой.

–Наверняка, Кира Мурадовна, когда ты ей сообщила, как в очередной раз, выставила меня идиотом, тоже прослезилась. Представляю, как гомерически хохотала эта злобная гиена.

–А я ей не сообщила. Пока…

–Я смотрю, Морозова, ты во все тяжкие решила пуститься и сейчас дело дойдет до шантажа. Так что же ты хочешь за свое молчание, сколопендра?

–Чтобы ты дал клятвенное обещание, что больше ты мне не будешь подсовывать рукописи своих мающихся от безделья знакомых.– Маша пристально посмотрела на издателя.– Это ведь не ты автор сего шедевра? Признайся честно?

Арсений с любопытством посмотрел на Машу.

–Естественно не я, что мне заняться больше нечем. А, что книга настолько уж плоха, что ты меня в авторстве заподозрила? А я, между прочим, сочинения всегда писал лучше всех в классе, так что не надо тут…

–Ну, не то чтобы плоха, скорее, откровенный плагиат, с незначительными изменениями личных имен, географических названий и кое-каких отдельных слов, не вяжущихся с остальными изменениями. Причем, довольно странный выбор произведения, как будто этим всем подросток занимался. Так, что, как видишь, все улики указывают на тебя.

–Морозова, ты совсем уже?! Давай, ползи уже обратно на свое место под колодой, пока и правда в тебя приказом об увольнении не запустил или еще чем.

–Сначала ты должен мне пообещать.

Арсений с обиженным видом посмотрел на Машу.

–Обещаю,– буркнул он.– Я с тобой вообще больше не связываюсь, себе дороже. Все, уйди.

–Отлично, я пошла. Целую твой очаровательный пятачок, – послав воздушный поцелуй, Маша вышла из кабинета.

Арсений покачал головой. Развела его как мальчишку. В какой-то момент, пока он ждал ее прихода в этом чертовом ресторане, у него даже мелькнула идиотская мысль сделать ей предложение. Конечно, произошло это исключительно от того, что он действительно за нее волновался, но все же… Он смотрел на вход в зал и подумал, что если она сейчас придет целая и невредимая, то он…

Тряхнув светлыми кудрями, Арсений придвинул к себе папку с документами. Перед глазами возникали довольно откровенные картинки, мешая сосредоточиться на работе.

–Эх, Маруська, Маруська…

Часть 3

Все тайное…

Глава 1

История Кешки.

Есть люди обласканные судьбой. Они щедро получают от жизни все, чего только душа пожелает. Без какой-то видимой причины, не за особые заслуги, а просто так, исключительно потому, что судьба выбрала их на роль своих любимчиков.

Иннокентий Абрамов, или попросту Кешка, как все его называли, принадлежал к совершенно противоположной категории. Ему, злодейка судьба с самого детства отвела роль пасынка. Кешке в жизни не везло, никогда и ни в чем. В раннем детстве Кешкино невезение носило довольно безобидный, хоть и неприятный характер. Любимые игрушки, поломанные товарищами по группе детского сада, мороженное, закончившееся в тот момент, когда очередь как раз дошла до них с матерью или отцом. Санитарный день в парке аттракционов, именно тогда, когда родители привели Кешку покататься на каруселях. В сущности, мелкие неудачи, которые, естественно расстраивали маленького Кешку до слез, довольно быстро забывались, не оставляя в душе болезненного следа. Первое, действительно большое разочарование произошло, когда Кешке исполнилось одиннадцать. У него была мечта, что называется заветная – побывать на море. Ощутить прикосновение к коже набегающих волн, сидя на берегу вглядываться в бескрайнюю даль, представляя далекие берега, по ту сторону моря, вдохнуть воздух, наполненный солнечным светом и запахом соли. Семья Абрамовых жила скромно. Зарплата у отца была маленькая, у матери очень маленькая. Денег с трудом хватало лишь на необходимое. Ни о какой поездке на море нечего было и думать. И вот, когда Кешка окончил пятый класс, как и все предыдущие, с отличием, отец, вернувшись с работы со своего завода, радостно сообщил, что ему от профсоюза дали путевку в санаторий, на море. Первые несколько ночей Кешка не мог заснуть от охватившего его радостного возбуждения. Наконец-то они всей семьей поедут отдыхать, и он увидит море. Ура, ура ура!

За два дня до отъезда Кешка вошел в ванную, чтобы умыться и в ужасе застыл, глядя на свое отражение в зеркале. Лицо, шея, руки, плечи и грудь были покрыты маленькими странными пупырышками.

–Ветрянка,– будничным голосом сообщил врач, вызванный матерью.– Если кто в семье не болел, желательно, избегать контакта. Заболевание очень заразное, во взрослом возрасте переносится крайне тяжело.

Море, далекие берега и все Кешкины мечты накрылись медным тазом из-за дурацкой болезни, доставляющей массу неудобств, и превращающей больного в подобие лягушки, из-за обилия зеленого цвета на теле. Возможно от расстройства, а может быть, из-за каких-то индивидуальных особенностей организма, болел Кешка тяжело, с температурой под сорок, а потом еще месяц пролежал в больнице с осложнением на уши.

Впоследствии подобных случаев, когда что-то важное и значимое срывалось в последний момент, было еще очень и очень много.

Школу Кешка закончил с золотой медалью. Вероятно, тут никаких неожиданностей не произошло, исключительно из-за того, что отличная учеба целиком и полностью зависела только от самого Кешки, а не от каких-либо внешних обстоятельств, способных повлиять на результат.

После окончания школы Кешка продолжил свое образование в местном университете. ВУЗ был гуманитарный, но к техническим наукам Кешка особого расположения и не имел. Выбор пал на исторический факультет. Кешка любил историю и надеялся, что выбранная специальность его не разочарует.

Учеба в университете, также как и в школе, давалась Кешке легко. Он был усидчивый, вдумчивый, серьезный. Когда нужно было готовиться к зачету или экзамену, Кешка спокойно раскладывал перед собой конспекты, дополнительную литературу и занимался сколько нужно, не испытывая соблазна сделать перерыв и найти занятие поинтереснее. Правда, сама учеба Кешку несколько разочаровала. Слишком много предметов, которые им преподавали, были скучными и, по мнению Кешки, абсолютно ненужными. Можно было потраченное на них время использовать на изучение чего-то более важного и полезного. С однокурсниками Кешка общался мало. По характеру он всегда был замкнутым, стеснительным. Говорить красиво не умел. Внешне был ничем не примечательным. Довольно тщедушным, не спортивным, да еще и очкариком. Девушки его не замечали, да и ребята, в общем-то, тоже. Ни на какие мероприятия «с отрывом» его не приглашали, но Кешка от этого не страдал. Он любил побыть в одиночестве, посидеть с книжкой, поразмышлять. Шумное веселье, с обильными возлияниями, танцами и всевозможными выходками, свойственными студентам, его не привлекало.

На четвертом курсе, когда большинство лишних и ненужных предметов благополучно осталось позади, и основную часть учебного времени занимали дисциплины, имеющие непосредственное отношение к будущей специальности, у Кешкиной группы, в числе всех прочих, начались лекции по истории древних славян. Читал курс профессор Подгородецкий. Когда маленький, кругленький человечек, чрезвычайно интеллигентного вида, стремительно ворвался в аудиторию, прямо на ходу представившись и тут же начав рассказывать, что и как они будут изучать на протяжении двух лет, оставшихся до выпуска, пребывавший в привычно сонливом, скучающем состоянии Кешка, почувствовал, что впервые в жизни он «очнулся» по-настоящему. Все вокруг показалось ему преобразившимся, более ярким, более значительным и заслуживающим внимания. Все стало настоящим и вся жизнь, как будто обрела смысл. С радостным волнением Кешка подался вперед, и так и просидел до конца лекции, не сводя глаз с маленького профессора, уже не казавшегося ни маленьким, ни смешным. Тот, кто стоял на кафедре у большой зеленой доски, рассказывая студентам о жизни и культуре древних славян, был, в Кешкиных глазах, по-настоящему велик, вызывал восхищение, даже внутренний трепет. Именно тогда Кешка раз и навсегда осознал, чему он хочет посвятить свою жизнь. Профессор Подгородецкий «указал» путь, открыл ему его предназначение.

Лекции профессора у четвертого курса были по расписанию два раза в неделю. Профессор предложил всем желающим посещать дополнительно, раз в неделю, факультативное занятие. За два года Кешка не пропустил ни одного, ни из тех, что были обязательными, ни из посещаемых «добровольно». Другие студенты, хоть и не испытывавшие столь бурного восторга, граничащего с преклонением перед профессором и преподаваемым им предметом, во время лекций сидели спокойно, сохраняли тишину и даже слушали с интересом. Профессор умел «держать» аудиторию, умел преподнести излагаемый материал так, что казалось, события о которых он рассказывает, оживают, разворачиваются перед глазами. Подгородецкий был фанатично предан делу, которому посвятил жизнь. Характер у него был веселый, жизнелюбивый, а энергия, несмотря навесьма почтенный возраст, била через край. Благодаря всем этим качествам у профессора, в отличие от большинства коллег, и, несмотря на комичную внешность, даже не было обидного прозвища. Студенты, за глаза и в личном разговоре, звали его просто профессор. Старик пользовался уважением и у коллег. Склонности к интригам или сплетням он не имел, интересовался, в основном, исключительно тем, что связано с историей, а если кому-то требовалась помощь или возникали трудности, Подгородецкий всегда готов был помочь всем, чем только сможет, поддержать, замолвить слово.

Кешка профессора боготворил. Восхищался искренне и мечтал быть похожим на учителя и прожить такую же насыщенную, «полную» жизнь. На пятом курсе, на первой же лекции после окончания зимних каникул, профессор Подгородецкий, как обычно, щедро излучающий вокруг себя неукротимую энергию, сообщил студентам, что их курс у него последний. Его пригласили в Москву заниматься научной работой. Поэтому он заканчивает преподавательскую деятельность, о чем, как он признался со смехом, не сильно сожалеет, и остаток жизни посвятит исключительно науке. Профессор весь светился. Наконец, осуществилась его давняя мечта.

–За тридцать лет,– сказал он, – я успел надоесть такому количеству студентов, что пора и честь знать. Пора дать отдохнуть всем остальным.

Кешка слушал профессора затаив дыхание, искренне радуясь за него, и в то же время, страшно ему завидуя. Маленький профессор был необычайно счастливым человеком. Он всю жизнь занимался любимым делом. Его труды печатались на разных языках во многих странах, к его мнению прислушивались серьезные ученые. И вот теперь он осуществит заветную мечту – полностью отдастся науке, будет пытаться приоткрыть неизвестные страницы туманного прошлого. Кешка все на свете отдал бы чтобы его жизнь сложилась хоть немного похоже на жизнь профессора.

–По условиям предложенного мне контракта, у меня есть право взять для работы ассистента. Выбрать кандидатуру я могу по своему усмотрению. Профессор обвел аудиторию задорным взглядом. – Я, друзья мои, решил, что человек этот должен быть молод, предан делу и обладать определенными познаниями. Вы, по крайней мере, многие из вас вполне соответствуют перечисленным мной требованиям,– круглое личико расплылось в улыбке. – Я решил предложить желающим занять это место и отправиться со мной в Москву, небольшое проверочное испытание. Тем, кого заинтересовало мое предложение необходимо подготовить что-то вроде научной статьи. – Маленький, пухленький указательный пальчик профессора взметнулся вверх. Автор лучшей работы получит место ассистента.

Студенты оживились, в глазах появился задор. Не то чтобы все присутствующие, поголовно, мечтали о научной карьере. Большинство вообще собиралось распрощаться с историей и всем, что с ней связано, как только получат на руки корочки диплома. Но профессор предложил соревнование, а это всегда вызывает азарт, желание поучаствовать, попробовать свои силы.

После окончания лекции у большей части студентов первоначальный азарт угас, и они оставили мысль об участии в соревновании. Одним, как уже было сказано, это не было особенно интересно. Другие, не прилагавшие излишнего усердия в учебе, не обладали необходимыми знаниями в достаточной степени, да и желанием тратить время и силы на написание вполне серьезного труда. Профессор сразу предупредил, что будут рассматриваться только те работы, авторы которых подойдут к делу со всей ответственностью, смогут изложить материал по-настоящему интересно и продемонстрировать умение не только предлагать факты, но и анализировать их, размышлять, делать выводы и доказывать свою точку зрения.

–Тем, кто решится написать статью, предстоит большой, и далеко не легкий труд. Необходима кропотливая работа по сбору информации и изложению ее так, чтобы было ясно, что это не повторение чего-то уже известного, а напротив, совершенно новое представление того или иного вопроса. Должно быть понятно, что это не сбор в одну кучу цитат и выдержек из чужих научных трудов, а именно плод работы вашего ума. Вам предстоит сказать свое первое слово в науке. Сделать шаг навстречу первому открытию. Для подобной работы необходимо довольно большое количество времени. Даю вам два с половиной месяца. В середине апреля вы положите на мой стол готовые статьи.– Профессор улыбнулся. – Для изучения серьезных работ мне тоже понадобится время. Так что окончательный результат, друзья мои, я оглашу перед началом летней сессии. Желаю удачи, коллеги.

В назначенный срок на столе профессора оказались пять работ. Естественно, одна из них была Кешкина. За время работы над статьей, Кешка провел в читальном зале библиотеки бессчетное количество часов. Он объездил все близлежащие городки и поселки. Часами просиживал в библиотеках там. Посетил все краеведческие музеи, архивы и все что так или иначе было связано с историей и где можно было обнаружить хоть какие-то подходящие материалы. В результате, на свет появился трактат объемом в 80 машинописных страниц.

После того как работы были уже сданы, дни для Кешки потянулись мучительно медленно. Ему казалось, что время застыло и двадцать девятое мая, на которое было назначено «объявление имени победителя», никогда не настанет. Но конечно, в конце концов, долгожданный день все же пришел. Кешка на негнущихся ногах вошел в аудиторию. Дойдя до своего обычного места, он рухнул на сидение и застыл. Сердце кузнечным молотом ухало у него в груди так, что он даже ощущал вибрацию от его стука у себя в ушах. У Кешки даже мелькнуло опасение, может ли в его возрасте сердце, не выдержав слишком сильного напряжения, взять и разорваться.

В аудиторию, маленьким сгустком энергии, бодро, и, как обычно, стремительно, «вкатился» Подгородецкий. Вид у него сегодня был торжественный. Поздоровавшись, он сразу перешел к делу, чтобы не томить, сгорающих от нетерпения студентов, желающих знать результат.

–Я тщательно изучил представленные мне работы. В первую очередь, хочу признать, друзья мои, все пять работ, которые подготовили ваши товарищи, весьма достойны и сделали бы честь многим ученым мужам, намного менее ответственно и добросовестно подходящим к написанию своих статей. И я польщен и испытываю чувство гордости, скромно полагая, что какая-то степень и моей заслуги, как вашего наставника в этом тоже имеется.– Профессор радостно засмеялся. Обведя рукой аудиторию, он сказал:– Прошу авторов подняться со своих мест, чтобы мы могли аплодисментами засвидетельствовать вам свое уважение. Прошу!

У Кешки все плыло перед глазами. Он боялся, что как только поднимется, сразу же грохнется в обморок или от волнения его стошнит на глазах у всех. Откуда-то издалека доносилось хлопанье рук, приветственные возгласы. Кешка видел все, как в тумане. Минута славы прошла стороной, оказавшись скорее неприятным испытанием. Плюхнувшись обратно на место, Кешка уже даже не думал о том, чье имя назовет профессор. Он был настолько эмоционально вымотан, что ему стало безразлично, кто станет победителем. «Я сейчас умру»,– чувствуя, как немеет все тело, вяло подумал Кешка.

–Признаюсь, мне было крайне нелегко сделать выбор,– продолжил, между тем, профессор. Каждая работа, по-своему, достойна и талантлива. В результате долгих размышлений я остановился на двух работах. Одна из них – блестящая. Написана, человеком, безусловно, талантливым, одаренным. Буквально покорила меня тем, как именно преподнесен материал. Пожалуй, не посвяти я жизнь истории, прочитав подобную статью, я бы решил исправить это упущение,– посмеиваясь, сказал профессор. – Вторая, выбранная мной статья, тоже очень и очень достойная работа. Чуть более сдержанная, написана более сухо, как чисто научный труд, где присутствуют только факты и все выводы обоснованы и подробно доказана правильность каждого из них. Я назвал эту работу для себя «Математический трактат»,– улыбнулся профессор.– Очень вдумчивый, практически, идеальный, с той точки зрения, что каждый пункт проработан настолько точно и глубоко, что просто невозможно опровергнуть сделанные автором выводы. Мне не удалось, хоть я ради интереса и попытался это сделать.– Гладкое, круглое личико расплылось в счастливой улыбке. – Точность, логика и полное отсутствие лирики и эмоционального окраса. Мне самому никогда не удавалось, в своих трудах, настолько абстрагироваться от личных переживаний и эмоций. – Профессор сделал небольшую паузу.– Руководствуясь определенными соображениями, о которых я не буду сейчас говорить, я, в конечном итоге, отдал предпочтение науке в чистом виде. Хотя, как я уже сказал, вторая работа меня просто покорила. Итак, друзья и дорогие коллеги, настал самый важный момент. Победитель нашего небольшого соревнования Иннокентий Абрамов.

Сердце в груди у Кешки подпрыгнуло и остановилось. Кешка почувствовал, что не может дышать. И шевелиться, и говорить. Неподвижно застыв с приоткрытым ртом и вытаращенными от недостатка кислорода глазами, Кешка что-то нечленораздельно промычал, чувствуя, что сейчас заплачет и представляя, как по-идиотски он выглядит со стороны.

–Поздравляю! Я Вами горжусь, коллега,– перед Кешкой возникло улыбающееся, добродушное лицо профессора.– Я и собой горжусь. Не зря, значит, я три десятка лет мучил студентов, раз такие блестящие молодые умы прониклись искренней, преданной любовью к моему предмету. Я рад, что мы с Вами будем работать вместе,– профессор рассмеялся,– Вы будете своей рассудительностью гасить мой излишний пыл, порой мешающий в нашем деле.

–Спасибо…– чуть слышно просипел Кешка, удивляясь, что вообще может говорить.

Профессор энергично пожал безвольную Кешкину руку и бодро вернулся на свое место.

–А теперь поговорим о вещах более прозаических, имеющих непосредственное отношение к учебному процессу. О предстоящем экзамене и о том, что именно я буду требовать от вас при его сдаче. Напоминаю! Оценку за экзамен я автоматом не ставлю ни кому и ни когда, так что придется вам, друзья мои, поработать и напрячь свои серые клеточки…

Никогда в жизни Кешка не был так счастлив. Ему казалось, что за спиной у него крылья. И крылья эти подарил ему маг и волшебник, маленький, смешной профессор Подгородецкий. Наконец-то жизнь проявила к нему, Кешке, свою милость, вознаградив сполна за все прежние неудачи.

Экзамены остались позади. В день, назначенный для защиты дипломной работы, Кешка приехал в университет в отличном настроении. Он даже не волновался по поводу защиты. Во-первых, он добросовестно подготовился, был готов даже к каверзным вопросам, если таковые возникнут, а, во-вторых, Кешка был уверен, что все в его жизни теперь пойдет прекрасно и будет ему удаваться. Когда Кешке сообщили о том, что профессор Подгородецкий два дня назад был найден мертвым в лесу, неподалеку от своего дома в поселке, где он жил, Кешка, как и в тот день, когда объявляли имя победителя, впал в транс. Как прошла защита, и как после нее он добрался домой Кешка так никогда и не смог вспомнить, да честно говоря, и не особенно и стремился вспоминать. Оказавшись дома, Кешка, даже не сняв обуви, пошел к себе в комнату, чтобы лечь, потому что ноги не держали его. Не дойдя до кровати, он рухнул прямо на пол и провалился в черноту. Вечером, вернувшаяся с работы мать, обнаружила, так и продолжавшего лежать на полу в беспамятстве, сына. Лоб у Кешки буквально пылал. Чуть не сойдя с ума от волнения, мать вызвала скорую. В себя Кешка пришел на четвертый день, на больничной койке. Все это время он метался в горячечном бреду, с температурой близкой к критической. Врач, наблюдавший пациента, сообщил родителям, что причина Кешкиной болезни ему не вполне ясна. Возможно, произошло нервное перенапряжение, эмоциональный срыв. К примеру, перезанимался, перенервничал перед экзаменами и перед защитой. Все показатели организма в норме, попытался успокоить он рыдающую мать и старающегося держать себя в руках отца, просто произошел какой-то сбой. Реакция на что-то, что для организма явилось настолько сильным раздражителем, что он так отреагировал. Перед выпиской доктор дал рекомендации – покой, отсутствие стрессовых ситуаций и совсем скоро пациент вновь обретет душевное равновесие и будет полностью здоров.

Вернувшись из больницы, Кешка целыми днями лежал на кровати, уставившись безучастным взглядом в потолок. Когда мать настаивала, что нельзя целыми днями лежать и ничего не делать, а нужно двигаться, Кешка садился и застывал сидя, глядя перед собой все также безучастно.

Мать не знала что и думать. Мелькнула даже страшная мысль, что Кешка может в таком состоянии попытаться и руки на себя наложить. Посоветовавшись с мужем, она решила, что, от греха подальше, нужно отправить Кешку к родственникам в деревню. Там, на свежем воздухе, все пройдет, и Кешка снова придет в норму. Да и будет, кому за ним приглядеть, чтобы не наделал глупостей. В деревне Кешке лежать в кровати целый день, естественно, не давали. Пытались загрузить какой-никакой работой, не столько ради помощи, сколько чтобы не сидел без дела, и дурь из головы побыстрее вышла. Помощник из Кешки, особенно в его нынешнем странном состоянии был тот еще. В первые же пять минут, когда дядька, брат отца, попросил наколоть дров, Кешка чуть не отрубил себе пальцы на ноге, вогнав топор в собственный ботинок. Полдня ушло на поездку к фельдшеру в соседнюю деревню. Пальцы, слава богу, оказались на месте, топор только слегка рассек кожу на одном из них. Когда Кешку, отлученного от колюще-режущих предметов, отправили за водой, он умудрился утопить оба ведра. Как он утопил второе, даже спрашивать не стали, чтобы не портить собственную нервную систему. В конце концов, ему поручили красить сарай. По крайней мере, не покалечится, не нанесет «урон» хозяйскому добру, и, даже если и покрасит плохо, то всегда можно потом перекрасить. Свежий воздух и впрямь пошел на пользу. Кешка слегка поправился, порозовел и уже не походил на бледное привидение с пустым, как будто неживым взглядом, как вначале. Как-то дядьку с семьей пригласили на свадьбу. Кешку, естественно, взяли с собой. Свадьба была шумная, веселая. Мужчины налегали на самогон, женщины радовались возможности продемонстрировать друг другу праздничные, «на выход» цветастые наряды. Кешка сидел в уголке, участия в общем веселье не принимал, от предложений хохочущих девушек, пытавшихся вытащить его потанцевать, отнекивался. Угорев от шума, запаха перегара и суеты, Кешка вышел во двор и нос к носу столкнулся с младшей дочерью хозяев дома, где проходила свадьба. Девушку звали Нина. В отличие от большинства местных представительниц прекрасного пола бойких и говорливых, Ниночка была тихая, скромная. Улыбнувшись Кешке, она робко сказала:

–Вы весь вечер сидите серьезный, грустный. Молчите. Вам не нравится праздник?

Кешка пожал плечами и улыбнулся в ответ.

–Я просто не привык к таким шумным застольям.

Уж как так вышло, что некоторое время спустя Ниночка оказалась в Кешкиных объятиях, ни он, ни она так и не поняли. Очевидно, выпитое, пусть и небольшое количество самогона, молодая кровь, и зов природы сделали свое дело. Но после жарких поцелуев, последовали и более откровенные действия, и когда парочка очнулась на ворохе сена в сарае, грехопадение уже произошло и Кешка, которого воспитывали, как порядочного человека, обязанного отвечать за свои поступки, понял, что теперь ничего другого не остается, кроме как жениться на девушке, подарившей ему свою невинность.

Когда мать узнала, что сын собирается жениться на деревенской девчонке, без образования, не умеющей ни складно говорить, не обученной манерам, одевающейся черте как, она пришла в ужас. Сын закончил университет с красным дипломом. У него вся жизнь впереди. А тут эта Ниночка – деревня деревней, да и умишка кот наплакал. Но, уж раз имел глупость переспать с этим чучелом, а после этого официально попросить руки, у ее родителей, так ничего теперь с этим не поделаешь. Видно судьба такая у сына, злосчастная. Но некоторое время спустя, видя, с каким обожанием и даже трепетом Ниночка смотрит на ее сыночка, как старается во всем угодить, как хлопочет по дому, наготавливает всевозможные блюда для Кешеньки, свекровь сменила гнев на милость. Пусть невестка и не отличается умом и великосветскими манерами, зато хозяйка хорошая и Кешу любит. Лучше такая жена, чем умеющая себя держать вертихвостка, ничего не делающая по дому и только тянущая из мужа наряды, побрякушки и деньги.

С работой по специальности у Кешки не сложилось. В их городе специалист с дипломом по истории был не нужен. В местном музее истории их края все места были заняты вполне крепкими старушками, не собиравшимися покидать пост и давать дорогу молодым специалистам. Да и работа смотрителя музея была, честно говоря, «мелковата». А наукой там никто не занимался. Экспозиция не менялась, наверное, с послевоенных времен, потому как финансирования не было. Музей и существовал-то до сих пор только потому, что чиновникам необходимо было указывать в отчетах о работе хоть каких-то культурно-просветительских учреждений. Оставался еще вариант пойти преподавателем истории в школу. Но вспомнив собственные годы учебы и что вытворяли одноклассники в старших классах, и представив себя на месте учителя в окружении маленьких нахальных чудовищ, только и ждущих любого удобного случая чтобы поиздеваться и сделать какую-нибудь пакость, Кешка решил, что это точно не для него. Попробовать попытать счастье в городе побольше чем их? Кешка не готов был переехать. Даже не столько переехать, сколько менять привычный образ жизни, осваиваться на новом месте, бороться, добиваться чего-то. Он не из тех, кто может самостоятельно пробиться где угодно, дойти до поставленной цели и получить желаемое. Он не приспособлен к борьбе, выживанию. Кешка честно признавал себе, что в социальном плане он слабак. Пришлось искать работу не связанную с историей. Пока Кешка жил в деревне, он пару раз помогал дядькиному соседу чинить машину. Поначалу сосед, прекрасно осведомленный, какой из Кешки знатный помощник, отнесся к предложению помочь крайне настороженно, даже негативно. Но Кешка уверил его, что в этом деле он разбирается. Отец, всю жизнь проработавший на заводе механиком, и отлично разбиравшийся не только в станках, но и в любой технике, время от времени подхалтуривал, ремонтируя чужие автомобили. Обычно он брал с собой на такую халтуру Кешку, желая, чтобы сын вырос не безруким и совсем уж неприспособленным ни к чему, а освоил дело, которое всегда может в жизни пригодиться. И Кешка смотрел, что и как делает отец, а потом еще брал в библиотеке специальные справочники и внимательно изучал, вникая во все подробности устройства и принципа работы той или иной детали машины, просматривал схемы. Некоторое время спустя он уже помогал отцу с ремонтом, а потом начал даже иногда давать советы, как лучше устранить какую-нибудь сложную неполадку.

После того как Кешка починил машину, которую сосед, отчаявшись разобраться сам, уже готовился отогнать в автосервис, тот сильно его зауважал, решив, что не такой уж и бесполезный Кешка человек. Колоть дрова любой дурак может, тут сноровка нужна. А вот машину починить это уже дело другое. Тут нужно соображать, разбираться, что и как. У соседа в городе жил приятель, с которым они вместе служили в армии. А приятель этот владел парой автосервисов. Вот к этому приятелю и обратился Кешка в поисках работы. Хозяин автосервиса, наслышанный от друга о том, какие у Кешки золотые руки, в плане ремонта машин, решил попробовать его в деле. Через пару дней Кешка был официально принят на работу.

За четыре года работы, Кешка обзавелся постоянной клиентурой. Стал неплохо зарабатывать и, казалось бы, вполне мог бы быть доволен тем, что все в жизни сложилось более-менее удачно. Но обманутые мечты, в результате трагедии, произошедшей с профессором Подгородецким, как незаживающая рана терзали Кешкину душу, не давая покоя, не позволяя почувствовать удовлетворение и насладиться тем хорошим, что у него в жизни было.

Как-то после работы Кешка зашел пропустить кружечку пива в небольшой бар, располагавшийся по пути к его дому. Обычно Кешка в разговоры с другими посетителями не вступал, предпочитая посидеть за столиком в одиночестве. Но в этот вечер народу в баре собралось много, все столы были заняты и Кешке, волей-неволей пришлось подсесть за столик к немолодому коренастому рыжеусому дядьке, показавшемуся Кешке более спокойным, чем остальные посетители. Кивнув соседу, Кешка потихоньку потягивал свое пиво. Рыжеусый, судя по всему, пил уже не первую кружку. Глаза поблескивали, на щеках розовел румянец. Очевидно, мужичку захотелось общения. Представившись Кешке, он отметил, что пиво в этом баре отличное. Разговор ни о чем плавно перешел в беседу «за жизнь». Случайный знакомый поинтересовался, чем Кешка занимается, и Кешка ответил, что работает автослесарем в автосервисе. Так как Кешка тоже пил уже третью кружку пива, ему тоже захотелось поболтать, с оказавшимся на удивление приятным в общении, соседом по столику. Он сообщил новому знакомцу, что вообще-то, по образованию он историк, но жизнь так сложилась, что с выбранной профессией ничего не вышло. А потом, вконец разоткровенничавшись, поведал свою грустную историю. Выпивка вообще способствует откровенности и многословности, а симпатичному собеседнику сам бог велел поведать о том, что тревожит и, то и дело, бередит душу. Брови рыжеусого удивленно поднялись вверх, а губы растянулись в улыбке.

–А мы ведь с профессором-то соседями были,– ухмыльнулся он.– Я ведь в селе-то нашем, считай, тридцать с лишним лет был участковым. Это я сейчас, как на пенсию вышел, так к сестре в город перебрался. А так всю жизнь в селе прожил. И дело профессора через мои руки прошло. Ну, вернее, мы подозреваемого в убийстве профессора задерживали, а потом-то этим делом уже следственная группа занималась. А профессор он мужик хороший был. Все тогда его жалели.

Кешка во все глаза смотрел на своего нового знакомца. Надо же, как мир тесен и какое странное, можно сказать, удивительное совпадение.

–Я каждый раз, когда думаю, как нелепо все получилось, у меня просто все внутри переворачивается. Какой-то наркоман, ничтожество, мразь такого человека загубил ради нескольких сотен…– Кешка махнул рукой, и наклонившись к своей кружке, сделал глоток. Воспоминания вновь нахлынули на него, наполняя душу горечью, сожалением и негодованием.

Бывший участковый, совсем уже раскрасневшийся, с замутившимся от выпивки взглядом, наклонился через стол к Кешке.

–Я тебе парень, вот что, скажу,– он поманил Кешку рукой и Кешка тоже склонился над столом.– Наркоман тот профессора не убивал.

Бывший милиционер многозначительно покивал головой.

–Вот так вот. Не знаю, кто убил, но не он. Хоть его и посадили за это убийство.– Кешкин знакомец вздохнул.– Не было у меня доказательств, да и никто и не хотел ни в чем разбираться. Следователь только рад был, что убийцу сразу же задержали. Но я тебе точно говорю – не он это.

Кешка сидел не в силах пошевелиться. Он с изумлением смотрел на старого служителя закона, а мысли в его голове проносились с невероятной скоростью. Вот оно, то чего ему не хватает в жизни. Да, с наукой не сложилось, жизнь вновь показала свое истинное лицо, обошла его своей милостью, даже ради этого разыграв страшную трагедию. Но слова отставного милиционера дали Кешке некий толчок, явились путеводной ниточкой, указывающей нужное направление. Возможно, главное его предназначение в жизни – не заниматься наукой, как он считал, а найти того, кто совершил преступление. Призвать истинного убийцу к ответу, заставить понести наказание. Кешка не сводя зачарованного взгляда с милиционера, прошептал:

–А Вы можете мне помочь посмотреть материалы по делу профессора.

Рыжеусый хмыкнул.

–А на кой тебе материалы?

–А я решил написать книгу об этом деле, сказал Кешка.

Бывший участковый помотал головой.

–Ишь ты, книгу. Ну да ты парень образованный, умный, сразу видно. Ну, давай пиши, отчего бы и нет. Чем смогу помогу.– Он подмигнул мутноватым взглядом.– Может, и до истины докопаешься. Кто знает. Хотя навряд-ли. Дело-то давнишнее. Уж больше шести лет прошло.

Распрощавшись с новым знакомым, окрыленный своей идеей Кешка, отправился домой. Новый знакомец обещал переговорить с бывшими коллегами, работающими в полиции и в ближайшее время позвонить.

Бывший участковый, Иван Федорович Левицкий, как звали нового Кешкиного знакомого, объявился через три дня. Кешка уже не на шутку волновался, что старик вообще либо забудет про их разговор, либо плюнет на данное с пьяных глаз обещание, не желая заниматься всякой ерундой.

–Здорово, Иннокентий,– пробасил бывший милиционер в телефонную трубку. – Переговорил я с одним знакомым, он, по старой памяти, естественно, под мою ответственность, разрешил гм… позаимствовать материалы по делу из архива. На пару дней. Хватит тебе два дня на изучение?

–Да!– выкрикнул Кешка, готовый, начать прыгать до потолка, от услышанной новости.

Кешка решил сделать ксерокопии с каждой страницы по делу, чтобы потом без спешки все подробно изучить.

–Только там навряд-ли есть что-то, что может тебе помочь,– сразу предупредил Иван Федорович. – Все было и впрямь так, будто наркоман виноват. Никаких других зацепок. Да и улики указывали на наркомана. Так вот…

–Ничего. Мало ли, вдруг какая-нибудь мелочь натолкнет на нужный след,– с полной серьезностью сказал Кешка. Участковый ухмыльнулся.

–Ну, дерзай, Шерлок Холмс. Потом поведаешь, если и впрямь, что найдешь.

С момента получения материалов по делу, Кешка все свободное время проводил за их изучением. Разложив листы с ксерокопиями перед собой на большом письменном столе в комнате, которую Ниночка называла Кешиным кабинетом, Кешка часами читал, перекладывал в новом порядке информацию, собранную в деле. Информации, на самом деле, было не так много. Вскоре Кешка уже знал все содержимое наизусть. Кешка не нашел никаких зацепок, как и предупреждал участковый, но вовсе не отчаялся, а решил, что пора обратиться к новым источникам информации.

В ходе своего расследования Кешка неоднократно посетил поселок, в котором жил и был убит профессор Подгородецкий. Разговаривал с соседями профессора и предполагаемого убийцы. Одни охотно отвечали на вопросы чудаковатого парня, интересующегося давней трагедией, другие относились с подозрением, были и такие, кто откровенно посылал доморощенного сыщика. Побывал Кешка и в университете. Даже встретился с сестрой Подгородецкого, проживавшей в соседнем городке. Старушка была явно обрадована возможностью поговорить с бывшим студентом брата. Много рассказывала о его жизни, о том, как он с детства был увлечен историей, как родители гордились его первыми научными трудами. Растрогавшись проявленным Кешкой вниманием, она даже подарила ему дневник профессора, который он вел на протяжении нескольких последних лет жизни. Дневник Кешка пообещал вернуть. Все-таки память о брате. Одним словом, Кешка за полгода провел такое полномасштабное расследование, что на столе у него скопилась целая груда бумаг, так или иначе связанных с этим делом. Выводы, установленные факты и предположения Кешка подробно записывал в отдельную тетрадь.

Ниночка и тревожилась, и радовалась, что муж с такой одержимостью чем-то увлекся. Не отличавшаяся особой сообразительностью Ниночка, обладала любящим сердцем, чувствовавшим настроение и состояние, в котором пребывает ее супруг. Ниночка всегда знала, что Кеша отчего-то не слишком счастлив. Он ничего не говорил, всегда был нежен и ласков, но Ниночка чувствовала, что что-то постоянно грызет его изнутри. И конечно жалела мужа, такого умного и талантливого и отчего-то не понятого и не признанного другими, как он того заслуживал. С тех пор как муж занялся изучением каких-то бумаг, просиживая над ними целыми вечерами, а порой даже и ночами, он как будто обрел, наконец, то, чего ему не хватало раньше. Он буквально светился от переполнявшей его радости. Ниночка только опасалась, как бы Кеша не надорвался в результате бессонных ночей и охватившего его возбуждения. И главное, чтобы, в конце концов, его не постигло новое разочарование. Видя, что жена переживает, Кешка сказал ей, как и бывшему участковому, что пишет книгу. Ниночка, всегда преклонявшаяся перед умом мужа, окончательно утвердилась в мнении, что ее Кеша настоящий гений.

Через шесть месяцев после начала расследования, в середине ноября, Кешка получил приглашение от университета на встречу выпускников. Вообще-то встречаться с бывшими сокурсниками у Кешки особого желания не было. Но решив, что может всплыть что-то новое по делу профессора, Кешка все же решил пойти. Несмотря на огромное количество собранной им информации, Кешка, к своему немалому огорчению, должен был признать, что к ответу кто же на самом деле убил профессора, он не приблизился ни на шаг. Он даже не нашел ни одного подтверждения, кроме слов участкового, что убийцей не является тот самый наркоман, которого обвинили и затем осудили.

Второго декабря бывшие студенты исторического факультета выпуска 2010 года собрались, почти в полном составе, в одной из аудиторий, предоставленной на этот вечер руководством университета для проведения встречи и небольшого застолья. Естественно, сначала все с интересом рассматривали, изучали и оценивали бывших одногруппников. Кто каким стал, кто «сколько теперь стоит». Кое-кто преуспел. Таких были единицы. Большинство влачило весьма заурядное, серенькое и малообеспеченное существование. Историей, увы, ни один из выпускников 2010 не занимался. По окончании «смотрин» бывшие студенты приступили к общению, вначале довольно сдержанному, но по мере того, как скромное застолье перерастало во все более нескромное, и общение становилось все более оживленным и свободным. Слышался смех, радостные выкрики. Звучали тосты. Кто-то рассказывал о своей жизни, кто-то сплетничал о преподавателях, об отсутствующих бывших товарищах, не явившихся на встречу, и о явившихся тоже. Голоса становились все пьянее и громче, обстановка непринужденнее и дружелюбнее. Кешка предпринял несколько попыток разузнать что-нибудь полезное, связанное с профессором, но бывшие соученики каждый раз только горестно кивали и говорили, что да, старик был отличный преподаватель и человек хороший. И да, очень-очень жаль, что его того, прикончили в том лесу. Ужас, кошмар просто! Кто бы мог подумать. В каком мире мы живем. И т.д. и т.п. Но грустить и говорить о неприятных вещах на таком радостном эмоциональном подъеме никому не хотелось. Время грустных историй, ужастиков и страшилок еще не пришло, так как уже было достаточно выпито для веселья, но не достаточно для печали и меланхолии. Кешка, поддавшись общему настроению, тоже, как-то незаметно для себя самого, приналег на спиртное, хотя обычно пил очень мало и редко. Через какое-то время он почувствовал, что его во всю «ведет». Кто-то из сокурсников поинтересовался у Кешки чем он теперь занимается. И пребывая в состоянии достаточно сильного опьянения, Кешка с гордостью сообщил, что он расследует убийство профессора Подгородецкого и что, мол, ему доподлинно известно, что убил его вовсе не наркоман, которого посадили, а кто-то другой. Собравшиеся, кто был еще достаточно трезв, чтобы вообще воспринимать какую-то информацию, снисходительно поулыбались. Кешка всегда был чудиком не от мира сего. Кешка же, всю жизнь пребывавший «в сторонке», никогда не выделявшийся, не высовывающийся и предпочитавший быть незаметным, опять же, исключительно под действием винных паров, решил, что сегодня пришло время исправить это упущение и побыть в центре внимания.

–Еще чуть-чуть и я выведу сукина сына на чистую воду. Я уже подобрался совсем близко!– громко заявил Кешка и пьяно засмеялся. Погрозив пальцем, он сурово добавил: – Скоро этот гад ответит за то, что совершил, можете не сомневаться. У меня собран весь материал по делу и имеются факты и доказательства, осталось только кое-что проверить и имя убийцы будет мне известно,– хвастливо заявил он, слегка завравшись, опять же под воздействием спиртного. Покачнувшись, он едва не завалился под стол. Вскоре Кешке совсем поплохело и пара сотоварищей потрезвее отвела его в уборную, где склонившись над унитазом Кешка провел остаток вечера.

На следующее утро Кешка проснулся со страшной головной болью, чувством раскаяния перед Ниночкой и общей слабостью организма, не привыкшего к столь бурным возлияниям. Он бы с радостью не пошел на работу, но именно сегодня собирался приехать важный клиент. Приняв аспирин, Кешка вызвал такси и отправился в автосервис. Ночью, когда Кешкина группа вливала в себя лошадиные дозы спиртного, произошли два события. Во-первых, сильно похолодало и термометр за окном, когда Кешка уходил из дома, показывал минус пятнадцать. А, во-вторых, прорвало одну из труб отопления, проложенных вдоль дороги, ведущей к Кешкиному автосервису. Вода, хлеставшая полночи, залила все вокруг. Ближе к утру, трубу кое-как заделали, а воду, успевшую превратиться в лед, естественно, никто убирать не стал. В тот момент, когда такси, на котором ехал Кешка, подъезжало к повороту, за которым дорога за остаток ночи, превратилась в настоящий каток, к противоположному концу обледеневшего участка подкатил груженый бревнами лесовоз. Тяжелая машина, шедшая на приличной скорости, въехав на лед, понеслась вперед, не реагируя на попытки водителя жать на тормоз. Навстречу лесовозу выехало такси. Кешка мирно посапывал на заднем сидении. На этот раз судьба, наконец-то, решила явить Кешке свою милость. Он так и не проснулся в момент страшного удара, не испытал страха, не почувствовал боли ломающихся костей. Когда Ниночке сообщили о произошедшей аварии и о том, что ее муж мертв, она, застыв от навалившегося горя, беззвучно повторяла про себя единственную фразу: «Бедный мой Кеша, такой замечательный и такой несчастный…»

Горько и безутешно прорыдав несколько дней, и выплакав, как казалось Ниночке все слезы, она безжизненной тенью слонялась по осиротевшей квартире, не представляя, как и для чего жить дальше. Сделав уже не одну тысячу кругов из комнаты в кухню и обратно, Ниночка зашла в кабинет мужа и села на краешек стула. На столе лежали бумаги. Ниночка провела по ним рукой. Кеша был такой умный. Даже книгу писал. Оказалось, что не все слезы были выплаканы. Ниночка почувствовала, как они бегут по щекам, падая на разложенные перед нею листки с ксерокопиями, газетные вырезки, фотографии. Вытерев слезы, Ниночка принялась просматривать бумаги. Она не была такой умной, как муж, и толком ничего не поняла. Но сложив все аккуратной стопочкой, Ниночка слабо улыбнулась, и пошла переодеваться в уличную одежду. У нее появился хоть какой-то смысл дальнейшего существования. Наверняка, Кеше, где бы он ни был, будет приятно, то, что она собиралась сделать.

Глава 2

Влад обвел тоскливым взглядом полутемное помещение бара. Если бы можно было повернуть время назад. Всего на один день. Как он мог так лохануться? Он всегда так тщательно все проверял, был очень осторожен во всем, что касалось дел, связанных с деньгами. Он ведь уже не первый год работает и прекрасно знает, как не попасться на удочку, и на тебе. Возможность легко и быстро заработать неплохие деньги затуманила мозг, ослепила. Попался, как последний идиот. Заметив нового посетителя, Влад напрягся. Сердце болезненно заныло. Ужасно хотелось спрятаться, убежать. «Может, удастся как-нибудь… по-хорошему все уладить?» Мысль, что можно уладить все по-хорошему была глупой и пришла в голову от отчаяния. Человек, приближавшийся к его столику шутить не будет. Возьмет свое до копейки, а возможно еще и велит своим ребятам поучить проколовшегося сотрудника уму разуму. При этой мысли Влада слегка замутило.

–Здорово!– вполне дружелюбно улыбнулся тот, с кем у Влада была назначена встреча. Хлопнув по плечу застывшего с неестественной натянутой улыбкой Влада, мужчина сел за столик и сделал знак официантке подойти.– Чего, такой кислый, Владос?

Влад издал неопределенное мычание, так как язык, как будто прилип к гортани, а губы сделались непослушными и отказывались повиноваться своему хозяину.

–Сейчас пивка попьем. Решим все вопросы. Все путем, а ты сидишь с таким лицом, как будто в штаны наделал, Владос.

Последовало жизнерадостное ржание. А у Влада мелькнула неприятная мысль, что предположение о том, что он наделал в штаны, не так уж далеко от истины, а в ходе встречи вполне может претвориться в реальность. К горлу вновь подступила дурнота.

С наслаждением отхлебнув холодного пива, жизнерадостный собеседник крякнул и вытер губы тыльной стороной ладони.

–Люблю этот бар,– развалившись, на обтянутом кожей диванчике, с довольным видом сказал он. – Отличное пиво. Давай, Владос, за тебя.

Подмигнув Владу, мужчина расплылся в широкой улыбке.

–Ты ведь, насколько я помню, тоже любишь хорошее пиво, Владос. Или ты теперь предпочитаешь дорогой коньяк и элитные вина?

Последовал очередной приступ ржания, а у Влада все поплыло перед глазами. Отсмеявшись, мужчина взглянул в сторону Влада серьезно.

–Вот что я скажу тебе, Владос. Если честно, ты меня удивил. Я был уверен, что ты умнее. Да. Видно я тебя переоценил,– мужчина развел руками и улыбнулся, только глаза, как и на протяжении всего разговора, оставались холодными, таящими угрозу. – Я считал, что ты дорожишь своим местом и понимаешь, что играть в такие игры со мной не стоит.

Влад с трудом сглотнул, проталкивая вставший в горле комок. Ладони у него вспотели, а кончики пальцев дрожали. Пришлось крепко сцепить руки, чтобы дрожь была не так заметна. Ему казалось, что еще чуть-чуть, и он расплачется.

–Я, конечно, сначала думал тебя наказать, Владос,– вновь откидываясь на спинку диванчика, сказал собеседник.– Но потом решил, ладно, пусть Владос живет и дальше все такой же здоровый, с таким же смазливым фейсом. Ты же уже и так урок получил. Правда, Владос?

Влад снова сглотнул.

–Короче, Владос, дело к ночи. Не будем долго рассиживаться. Времени нет. Вернешь бабки, ну и, разумеется, процент, и считай свободен. Как ветер,– ухмыльнулся мужчина. – Ты, Владос, везучий!

–А какой процент?– непослушными, как будто резиновыми губами, выдохнул Влад. Лицо собеседника озарилось самой дружеской улыбкой.

–Небольшой процент, Владос. За моральный ущерб и за мое время. Я же сюда приехал, время потратил. Но я сегодня добрый, Владос. Всего пятьдесят процентов возьму. Тебе повезло.– Говоривший подмигнул. – Обычно я беру сто и в тот же день. А тебе я еще два дня даю. Видишь, какой я щедрый?

Мужчина поднялся.

–В четверг жду тебя с деньгами, Владос. Береги себя. Здоровье ни за какие бабки не купишь, сам знаешь.

Проводив щедрого кредитора взглядом, Влад обессиленно сполз на спинку дивана. Вместо того, чтобы заработать, он теперь должен отдать кучу собственных денег, которых, кстати говоря, у него нет и где их взять за такой короткий срок непонятно. Влад прикрыл глаза. Ну почему, почему с ним произошло такое?

––

–Маша! Ты можешь встретиться со мной сегодня?– казалось, в голосе Влада звучит отчаяние.

–Хорошо. У тебя что-то случилось?– обеспокоенно спросила Маша.

–Давай при встрече поговорим. Не телефонный разговор…

–Ладно…

Назначив место встречи, Влад отключился.

С момента дурацкого ужина, когда Влад и ее пес так и не нашли общий язык, они ни разу не виделись. После выходных, Влад, очевидно, успев взять себя в руки и осознать, что был не на высоте, позвонил и сказал, что сожалеет по поводу произошедшего небольшого недоразумения, как он это назвал. Разговор был довольно сдержанным. Маша сердилась. В конце разговора Влад сообщил, что в ближайшие выходные он уедет по рабочим делам за город, и встретиться у них не получится. Маша даже немного обрадовалась, что новая встреча откладывается. Она уже начинала бояться, что все опять пойдет не так. Возможно, вынужденный перерыв даже пойдет им на пользу. Неприятное впечатление успеет забыться, они соскучатся.

Ближе к выходным бывший муж сообщил, что забрать детей в этот раз у него не получится, так, что свидание и так и так бы не состоялось. В субботу вечером Влад позвонил, и как Маша догадалась по голосу, он был в слегка подвыпившем состоянии. Возможно из-за этого, на этот раз, настроение у него было прекрасное. Он довольно долго ворковал ей всякие приятные вещи, говорил, что соскучился и был просто душка. От этой милой болтовни, без присутствия обычного напряжения, Маша растаяла и ощутила прилив нежности. Обиды были забыты. Маша намекнула, что тоже соскучилась, и они могли бы встретиться в один из будних дней, пусть ненадолго, но все же провести какое-то время вместе. Влад со вздохом сожаления сказал, что вся неделя у него будет очень напряженной и навряд-ли удастся увидеться до выходных. Но в выходные они все наверстают. Одним словом, разговор был очень милым, вселившим надежду, что все обязательно наладится и, в конце концов, они все же придут к взаимопониманию.

Кире, поинтересовавшейся, как продвигается «вялотекущий роман» подруги, Маша ничего говорить не стала, не желая, чтобы та отравила очередной порцией ядовитых комментариев ее благоприятный настрой.

Сегодняшний звонок удивил и заставил Машу нервничать. Она чувствовала, что произошло что-то серьезное и неприятное. Остаток дня показался ей бесконечно долгим. Она вся извелась от чувства неизвестности и от всевозможных предположений, рождавшихся в голове. Но в то же время она испытывала и какое-то внутреннее удовлетворение. Раз в трудную минуту Влад обратился к ней, значит, она в его жизни занимает важное место. Ведь мы, когда нам тяжело, обращаемся именно к близким людям.

Встреча была назначена в маленьком ресторанчике, где они пару раз ужинали, когда их отношения только-только начинались и Влад был склонен к романтике намного больше чем сейчас. Подойдя к столику, Маша поразилась насколько бледным и даже каким-то осунувшимся выглядит приятель. Темные глаза горели нездоровым лихорадочным блеском, а под ними залегли темные круги, как будто предыдущую ночь он провел без сна.

–Привет! Ты выглядишь совсем больным, как будто у тебя высокая температура,– с беспокойством сказала Маша и потянулась ладонью к его лбу.

–Нет у меня никакой температуры, со мной все нормально,– ответил он довольно резко, отстраняясь от ее руки. Маша удивленно посмотрела на него.

–Извини. Просто нервы…– Он смотрел перед собой пустым взглядом.

–Что случилось?– Маша села напротив и внимательно смотрела на него. Влад вздохнул.

–Помнишь, я тебе говорил, что в выходные поеду за город по одному делу?

Маша кивнула.

–У меня была встреча с одним клиентом. Он хотел закупить у нас спиртное и потом отправить его в Забайкалье, где у ихфирмы несколько ресторанов. Он предложил мне сделать счет, на сумму в два раза больше, чем на самом деле. Сказал, что доставка товара ему ничего не будет стоить, и сопроводительную документацию никто не будет проверять, так как у него родственник работает на железной дороге и занимается оформлением перевозок, только нужно все отправить в его смену, то есть на следующий день. А оставшуюся разницу в деньгах, он предложил поделить пополам. Пятьдесят процентов мне, пятьдесят ему.

Влад взъерошил волосы.

–Обещал, что теперь всегда будет обращаться только ко мне. Сказал, что спиртное они закупают регулярно, и потом, скорее всего, он будет брать намного больше. И мы отлично заработаем на этом. Показывал фотографии их ресторанов. Даже, похвалился лицензией на торговлю спиртным для одного из них, которую, якобы, как раз, только получил. Уверил, что тот, на кого он работает, понятия не имеет о том, что сколько, на самом деле, стоит. Короче, целый спектакль разыграл.– Влад злобно усмехнулся.– Настоящий артист! Все так правдоподобно!

Маша удивленно смотрела на него.

–Это ведь мошенничество, то, что вы собирались сделать?

Влад раздраженно отмахнулся.

–Какое мошенничество, Маша? Это сделка. Каждый зарабатывает, как может и если есть возможность, почему ею не воспользоваться? Мошенничество это то, что сделал он – кинул меня самым наглым образом.

–Я так понимаю, он забрал товар, и не заплатил и теперь тебе нужно возмещать своей фирме убытки?

–Удивительная проницательность,– огрызнулся Влад. Маша пожала плечами.

–Думаю, когда ввязываешься в какую-то аферу, всегда нужно быть готовым, что тебя тоже оставят с носом.

Влад сердито покосился на нее.

–Ладно. Извини,– примирительно сказала Маша. Нехорошо добивать человека, судя по всему, и так страшно переживающего совершенную им ошибку. – Я понимаю, ты расстроен, но ничего такого уж страшного не произошло. Правда, ведь? Это всего лишь деньги. Слава богу, никто не умер, не пострадал…

–Всего лишь деньги?! Никто не пострадал?!– взвился Влад.– Я пострадал, потому что попал на большие бабки. И пострадаю еще больше, если не верну в этот четверг семь с половиной штук баксов, которых у меня нет.

–А нельзя, как-то частями отдавать? Сумма-то и впрямь не маленькая.

–Частями буду я, если не отдам все сразу,– в голосе Влада послышались истерические нотки.– У моего работодателя, когда он только начинал свою деятельность в бизнесе в лихие девяностые, было прозвище Гоген. И вовсе не из-за любви к живописи. У него была привычка отрезать кусок уха конкурентам и должникам.– Влад передернулся. Маша в ужасе посмотрела на него и машинально сказала:

–Тогда его должны были звать Ван-Гог. Это он отрезал себе ухо.

Влад сердито помотал головой.

–Дело не в этом. Думаю, братки были не столь образованы, просто услышали про то что кто-то из художников поступил с собой, таким образом, а фамилия Гоген показалась им, как раз звучной и подходящей. Факт остается фактом – мой работодатель человек безжалостный, не прощающий ошибок.– Кусок уха, это не самое страшное увечье, которое получали те, с кем он разбирался…

–Но сейчас же не девяностые. Наверняка он подобными вещами больше не занимается,– не слишком уверенно сказала Маша.

–Ему наплевать девяностые сейчас или нет.– Глаза у Влада злобно сверкнули.– Он ясно дал понять, что у меня два дня. А потом его расторопные подручные побеседует со мной. Для такого случая у них под рукой всегда есть биты, чтобы до собеседника сразу доходило, что нужно четко выполнять то, что ему говорят.– Влад истерически хихикнул.– Сам-то он теперь солидный бизнесмен, респектабельный, мать его, член общества. Уши никому не режет и битой по ребрам не охаживает.

–Если он тебе угрожает можно ведь обратиться в полицию,– все еще не веря до конца, что такое вообще возможно, сказала Маша. В ее мире и в ее жизни ничего подобного не было. Вернее, возможно, было, но она сама с такими вещами никогда не сталкивалась.

–Маш, какая полиция?– Влад презрительно посмотрел на нее. – Никто ничего делать не станет. Разве что скажут, так же, как и ты, что я сам нарушитель закона, хотел провернуть аферу. И, если в дело, хоть как-то вмешается полиция, тогда меня уж точно найдут по частям в каком-нибудь мусорном баке. А может, и вообще не найдут. – Полные безысходности и тоски глаза забегали по залу ресторана, невидящим взглядом.

–Влад, я не понимаю с чего вообще такая паника? Если можно вернуть деньги и после этого ничего больше не будет тебе угрожать, так верни и все.– Маша твердо посмотрела ему в глаза.

–Как?!– заорал Влад.– Я же тебе сказал, что у меня таких денег нет!

–Продай машину, к примеру…

–Машину?! И как я без машины, по-твоему, работать буду? У меня вся работа состоит из разъездов. И к тому же, теперь еще и новое место нужно искать. Да и за два дня, в любом случае, машину не продашь.

Маша пожала плечами. Многие люди как-то обходятся без машины и ничего. Она сама, например. Но по поводу того, что времени слишком мало, Влад действительно прав. Решив не обострять отношения, так как приятель явно был на грани нервного срыва, она как можно более мягко сказала:

–Можно занять деньги у друзей. У родственников. Ты говорил, что у твоего отца свое дело и он человек обеспеченный…

–Он скорее заплатит ребятам с битами, чтобы они получше расстарались, а может, еще и сам захочет посмотреть…– Влад сглотнул.

–Ну, у друзей… Вы же целой компанией постоянно ходите в клубы, по барам, еще куда-то. Неужели никто из них не одолжит тебе денег?

–Маша, ты меня порой поражаешь своей наивностью,– скривив в насмешливой гримасе лицо, сказал Влад. – Дружба заканчивается в тот момент, когда речь заходит о деньгах…

–Значит это не настоящая дружба,– уверенно сказала Маша. Влад вздохнул. Было заметно, что он начинает раздражаться и сдерживает себя, чтобы не сказать что-то резкое.

–Нет никакой настоящей дружбы. Каждый сам за себя,– отрезал он.– Никто из моей компании денег не даст, даже если они и есть. Всегда найдется миллион отговорок, почему человек не может одолжить денег.

Маша радостно посмотрела на него.

–Ты же можешь взять кредит!

Влад снова скривился.

–Я и так на бабки попал, а потом еще и проценты банку платить? Спасибо за отличный совет!

Маша рассердилась.

–Я думала, что тебя больше всего беспокоит, как бы не остаться инвалидом после этой истории, а ты расстраиваешься, что еще проценты набегут.

–Ладно, извини. Я понимаю, что ты пытаешься помочь. Может, я бы и правда взял кредит. Только, мне навряд-ли дадут его, хоть в одном из банков.

Маша вопросительно посмотрела на приятеля. Влад вздохнул.

–Они проверяют кредитную историю, а я ее себе ммм… слегка подпортил пару лет назад. Одно дело нужно было провернуть…

–О, господи! Я даже не ожидала, что у тебя такое пристрастие к сомнительным делам, связанным с деньгами.

–Нет у меня никакого пристрастия…

Влад махнул рукой. Вид у него был совсем несчастный. Он с надеждой посмотрел на Машу.

–Маш, я хотел тебя спросить, ты не можешь одолжить денег у своего издателя? Для него, наверняка, такая сумма не проблема. А вы с ним дружите, и главное, вас связывают деловые отношения. Он тебя хорошо знает. Он, наверняка, пойдет тебе на встречу,– слегка смущаясь, пробормотал Влад. На этот раз вздохнула Маша.

–Мы с Арсением, не то чтобы дружим. И мне бы не хотелось просить денег у него,– сказала она. Ей действительно совершенно не хотелось обращаться за деньгами к Арсению, хотя она была уверена, что он и в самом деле ей не откажет. Если, конечно, у него есть столько наличных. Арсений мот. Он обожает жить на широкую ногу, сорить деньгами. Вполне возможно, что свои доходы он полностью тратит на бесконечные увеселения, женщин, походы в дорогие рестораны. Возможно даже, если у него нет своей наличности, он бы занял для нее денег у кого-то из своих весьма состоятельных знакомых. Но Арсений обязательно пристанет к ней с расспросами, что случилось, зачем ей понадобилась такая сумма. Естественно, это произойдет не только из простого любопытства, которое ее издателю далеко не чуждо. Он будет переживать за нее, пытаться поучаствовать в ее жизни, помочь. А именно этого Маша не хотела больше всего. Потому что это будет вторжением в ее личное пространство. Арсений, раз сунув свой нос в ее дела, уже не отстанет. Он попытается занять в этом личном пространстве, как можно больше места. Он такой человек, что его не бывает чуть-чуть. Его, с его неуемной энергией, всегда слишком много.

–Ясно,– сказал Влад сухо. Вид у него был обиженный.

–Влад, Арсений очень хороший человек, но ммм… своеобразный. Я бы обратилась к нему за помощью, только в крайнем случае, когда стоит вопрос жизни и смерти, понимаешь?

–Жизни и смерти?! А сейчас, по-твоему, не тот случай? Хотя, навряд-ли меня убьют, ты права. Так руки-ноги переломают и все. Ну, может почки отобьют, но это же не смертельно, – огрызнулся Влад. Маша положила ладонь на его, безвольно лежащую на столе, руку.

–Послушай, у меня есть, около тысячи долларов. Коплю на поездку летом с детьми в Норвегию… Я тебе их дам. У тебя есть хоть сколько-то денег?

– Полторы тысячи,– уголок рта у него нервно подергивался.– Нужны еще пять штук. Всего на всего!

–Я достану деньги. Попробую.– Машам посмотрела ему в глаза.– Если не получится, займу у Арсения. Завтра я тебе позвоню.

Лицо Влада разгладилось, ожило. В глазах появилась надежда.

–Маш, спасибо! Я даже не знаю, как тебя благодарить!

–Не влипай больше в подобные истории,– вздохнула она. Перспектива просить деньги у другого источника ее тоже, отнюдь, не радовала.

Глава 3

-Доброе утро, дорогие радиослушатели! С вами, как и всегда в этот ранний час, я, Макс Стрельников. Те, кто вместе со мной встречает каждое утро на волнах радио «Ультрамарин» знают, что я обычно призываю всех использовать возможности, которые дарит нам каждый новый день на полную катушку, претворять в реальность самые смелые планы, достигать больших и маленьких высот, осуществлять мечты. Сегодня, друзья, я предлагаю устроить всем нам небольшой перерыв от важных дел. Пусть один день будет посвящен, исключительно, приятному расслаблению и, попросту говоря, обычной лени. Никаких грандиозных начинаний, ничего нацеленного на серьезные изменения в жизни. Порой отдых необходим, чтобы потом с новыми силами взяться за самые сложные и трудновыполнимые дела. Если у вас заранее не запланировано ничего серьезного на сегодня, попробуйте настроить себя на то, что сегодня вы занимаете созерцательно-пассивную жизненную позицию. Уверен, вечером, ложась в свою постель, а может и не в свою, вы будете чувствовать не меньшее удовлетворение, чем, если бы совершили что-то крайне полезное и важное. Вы будете ощущать себя спокойными, легкими, свободными от всего, что обычно держит вас в напряжении. Итак, если вы готовы, присоединяйтесь к нашему празднику расслабления, лени и бездействия. И сейчас настало время обсудить, как мы делаем это каждое утро, одну из сторон человеческих взаимоотношений. Сегодня, так как день у нас посвящен лени, мы не станем затрагивать каких-то неприятных, слишком серьезных тем в наших отношениях друг с другом и с окружающим миром в целом. Сегодня мы поговорим о любви. Да-да, друзья мои, о любви, причем попробуем разобраться не столько в том, что представляет собой это чувство, а скорее в том, какая именно любовь, а ее разновидностей существует множество, самая что ни на есть сильная, настоящая и постоянная.

Любовь, как я уже сказал, чрезвычайно многогранна. И каждая из этих граней имеет свои особенности. Мы можем испытывать чувство любви к другому живому существу: любовь к родителям, детям, друзьям, возлюбленным. Существует любовь «неодушевленная». Любовь-пристрастие. Игра, деньги, власть, предметы искусства, все что угодно, к чему мы испытываем непреодолимую страсть, влечение не физиологическое и даже не духовное, но от того не менее сильное, захватывающее нас настолько, что мы не можем ему противиться, не чувствуем себя удовлетворенными не имея возможности получить желаемое. Теперь попробуем разобраться, какой вид любви в нас преобладает, вызывает наиболее сильные ощущения и является неизменным, не подвластным никаким внешним обстоятельствам. Любовь к детям это безусловный инстинкт, заложенный в нас самой природой. Эта любовь очень сильна. Все живое на земле оберегает свое потомство и заботится о нем, так как нацелено на продолжение рода. Это главная задача всех живых организмов. Не будет потомства, и жизненный цикл прервется, земля опустеет, превратится в безжизненную планету. Человек, как существо мыслящее, подвластное многообразной гамме чувств, эмоций и переживаний, относится к своему потомству не просто как к продолжению своего рода. Это чувство включает в себя те нюансы и особенности, которых нет во взаимоотношениях других живых организмов. Мы испытываем по отношению к детям гордость, нежность, обожание. Стараемся научить их тому, что знаем сами и мечтаем, чтобы дети превзошли нас, были более счастливы, талантливы, жили лучше, чем мы сами. Любовь к родителям относится, скорее, к категории сентиментальной любви, любви привязанности. Мы испытываем благодарность. Все самые яркие впечатления в нашей жизни мы получаем в детстве. Именно в этот момент, когда формируется наше сознание, обретает определенные черты и особенности наша личность, рядом с нами постоянно находятся родители – люди подарившие нам жизнь, а также окружившие нас заботой, вниманием, давшие нам первые навыки, знания. Искренняя любовь к близким друзьям встречается достаточно редко. Дружба – категория, весьма относительная. И очень близкая, преданная дружба, вынесшая испытание временем и всевозможными жизненными перипетиями явление не частое. Любовь, та самая, которая заставляет сердце замирать в груди и лететь навстречу возлюбленному, затмевая собою весь остальной мир, самая непостоянная величина из тех видов любви, которые мы испытываем к другому человеку. Любовь-страсть может сгореть, не оставив следа, любовь, казалось бы перешедшая в привязанность в процессе совместного многолетнего проживания, точно также может прекратить свое существование в один миг, в результате влияния каких-то внешних факторов. Сегодняшние влюбленные завтра уже могут испытывать по отношению друг к другу равнодушие, раздражение и даже ненависть. Это сильное, но, увы, не прочное чувство, требующее осторожного обращения, как прекрасная, но крайне хрупкая вещь. Мы не будем разбирать любовь-пристрастие, так как это наше внутреннее чувство, имеющее отношение к особенностям той или иной личности. Хотя эта любовь и необычайно сильна, и обычно очень постоянна. Она все же является психическим состоянием, нежели непосредственным чувством.

Так какой же из видов любви обладает самой большой силой и постоянством, неподвластной ни обстоятельствам, ни времени, ни тому, как меняются наши взгляды? По отношению к детям мы можем испытывать недовольство, разочарование тем, что они не оправдали наших надежд. Родители могут раздражать своими попытками вмешиваться в нашу жизнь, поучениями. Друзья могут предать, могут уйти из нашей жизни по независящим ни от них, ни от нас причинам. С любимым человеком мы можем расстаться по его или по собственному желанию.

Кто неизменно любим нами, не взирая ни на какие обстоятельства и сила этой любви никогда не угасает и не становится меньше? Кому мы прощаем любые просчеты, ошибки, неблаговидные поступки? В ком, не разочаровываемся, и, ради кого, готовы, буквально, на все. Как вы, наверное, уже догадались, в целом мире есть только один человек, к которому мы испытываем столь сильное, никогда не меняющееся чувство. Этот человек мы сами. Себе мы готовы простить все. Готовы закрыть глаза на то, за что непременно осудили бы любого другого. Мы любим себя. Мы себя обожаем. Мы готовы пожертвовать всем ради себя любимого. Я – это наш мир, это самое важное, самое главное слово для каждого из нас. Думаю, довольно многие сейчас не согласны со мной. Возможно, даже возмущены, и находят множество аргументов, чтобы опровергнуть мое утверждение. Но загляните в себя. Вглядитесь, прислушайтесь. Мы все так стремимся к тому, чтобы нас понимали. Мы ждем от тех, кого любим этого понимания. Находим ли мы его? Возможно. Но, конечно не всегда и далеко не во всем. А мы сами? Мы себя понимаем? Чувствуем свои переживания, свою боль, свою радость, то чего мы хотим для того чтобы испытывать счастье? Безусловно. Мы себя знаем. И мы себя любим, такими, какие мы есть…

С вами Макс Стрельников и вы находитесь на волнах лучшего в мире радио «Ультрамарин». Впереди у нас день отдыха, расслабления и можно спокойно поразмышлять о моих словах или о чем-то другом. Настраиваемся на позитив и слушаем музыку…

––

–Фаина Родионовна…

–Проходи, чего в дверях-то стоять?– ворчливо отозвалась редакторша.

–Фаина Родионовна…– Маша помялась.

–Мария, не мямли. Прекрасно знаешь, как я этого не люблю.

–Фаина Родионовна…

Оторвавшись от экрана монитора, Фаина Родионовна подняла глаза на помощницу. Внимательно оглядев, явно пребывающую в замешательстве Машу, она указала на стул.

–Сядь и рассказывай,– не терпящим возражений тоном, потребовала она.

–Я хотела спросить… Вы можете одолжить мне денег?

Редакторша удивленно взглянула на Машу поверх больших очков.

–Могу, почему нет? Сколько тебе нужно?

–Пять тысяч долларов,– чувствуя, как колотится в груди сердце, пролепетала Маша. Глаза у редакторши округлились. Она снова внимательно оглядела Машу.

–У тебя что-то случилось?– в суровом голосе послышалось беспокойство.

–Нет. Да… Мне очень нужно. На месяц, максимум на полтора.

Фаина Родионовна пожала полными плечами.

–Нужно так нужно. У тебя точно все нормально? С детьми все хорошо?

–Да, Фаина Родионовна.

–Ты для меня человек не посторонний, Мария,– проворчала редакторша.– Если у тебя какие-то трудности, нужна помощь, скажи.

–Нет, Фаина Родионовна. Правда, все хорошо.

Начальница вновь пожала плечами.

–Ладно. Хорошо так хорошо. Завтра принесу деньги. Тут у меня нет столько,– она кивнула на сейф находившийся в углу кабинета.– Если нужно срочно, могу сказать Кире, чтобы выдала тебе.

–Нет!– быстро сказала Маша, представив, как Кира вцепится в нее с расспросами, зачем ей понадобилось столько денег.

–Тогда завтра,– поставила точку в разговоре редакторша.

–Спасибо, Фаина Родионовна.

Маша торопливо вышла из кабинета редакторши.

––

–Кира!– догнав Киру, идущую по коридору с несколькими папками документов, Денис удержал ее за руку.– Подожди! Кира, извини меня, за тот раз, пожалуйста.

Кира одарила арт-директора презрительным взглядом.

–Руки убери!– прошипела она.

–Кира!

–Отвали! Держись от меня подальше,– язвительно сказала Кира, и гордо вскинув голову, двинулась дальше.

–Кира!…– Денис с тоской смотрел вслед удаляющейся фигуре, в соблазнительно обтягивающем платье до колен, из-под которого выглядывали умопомрачительные ножки, в туфлях на высоченном каблуке.

––

–Стоп!– заорал режиссер.– Не годится! Никуда не годится!

Вся съемочная группа издала стон. Всем осточертел ролик, который они снимали на протяжении уже четырех с лишним часов и никак не могли снять.

–Не расходиться! Перерыв десять минут! И нечего делать такие лица,– вновь проорал режиссер, окинув коллег раздраженным взглядом.– Соберитесь! Не соберетесь, до завтра будем снимать. Ясно?!– он нервно потыкал в бумаги, зажатые в его руке.– Канал выделил немалые деньги и уж будьте любезны, не спустить их в сортир, а отработать, как положено! Все меня поняли?! – проревел он. – Иногда можно и поработать, а не валять дурака, как вы обожаете делать.

Еще раз сердито зыркнув на коллег, режиссер быстро направился к «исполнителю главной роли».

–Макс,– нервно улыбнувшись, он хлопнул будущую телезвезду по плечу. – Послушай, ты ведь не первый раз на телевидении. Ты прекрасно знаешь, что залог успеха – делать то, что тебе говорят, и главное, так, как тебе говорят. На съемочной площадке все слушают режиссера. Режиссер здесь я. Поэтому слушают все меня. Так что давай ты просто сделаешь то, что я тебе говорю, и мы все разойдемся уже, наконец, по своим делам.– Режиссер облизал пересохшие губы. Этот самовлюбленный ублюдок, вообразивший себя центром мироздания, его достал. Будь его воля, он бы не минуты не медля, вышвырнул его со съемочной площадки.

Максим Стрельников, чуть насмешливо улыбаясь, невозмутимо смотрел на раздрызганного, взлохмаченного, пребывавшего на грани помешательства, режиссера.

–Макс,– слегка подавшись вперед, чтобы доходчивее донести мысль до зарвавшегося засранца, снова заговорил режиссер. – Как я уже сказал, телеканал выделил для съемок очень приличные деньги. И от нас ждут результата. Мы должны представить будущую программу так, чтобы зритель не мог дождаться, когда же он увидит эту е… программу и тебя в роли ее ведущего. Ты подписал контракт, Макс. Назад, как говорится, дороги нет. Процесс пошел. Канал уже вложил в раскрутку большие деньги. Твою красивую мордаху уже засветили будущему зрителю и теперь тебя уже нельзя заменить. Ты меня понимаешь? Так что давай, по быстренькому, сделаем все, как нужно. Так как я тебе говорю, Макс,– медленно, почти по слогам проговорил режиссер.– Все измотаны. Все хотят закончить чертову съемку. Ну, что договорились? Ты сейчас делаешь, как я сказал, и мы все отправляемся по бабам, по кабакам, домой спать, к черту на рога, кому куда больше нравится.– Режиссер похлопал будущего телеведущего по груди. – Мы друг друга поняли Макс?

Стрельников ослепительно улыбнулся.

–Разумеется, Стас. Все ясно.– Он тоже слегка наклонился к собеседнику, и, расправив замявшийся воротник клетчатой байковой рубахи, небрежно хлопнул его по плечу. Заглянув в глаза «главного» на съемочной площадке, он холодно добавил: – Ведущего программы заменить нельзя. Зато режиссера-постановщика заменить ничего не стоит.

Развернувшись, будущая звезда направилась в сторону декораций, на фоне которых происходила съемка.

––

–Привет, извини, что так долго,– радостно улыбаясь, Стрельников пожал руку Арсению. – Со съемкой задержались.

– Да ничего, я своими делами занимался. Иногда нужно и поработать,– засмеялся Арсений.

Идя следом за радиоведущим, он с интересом вертел во все стороны головой. Впервые он присутствовал в месте, где снимают то, что потом зритель видит на экране телевизора в виде рекламного ролика или телепрограммы. Арсений с любопытством рассматривал многочисленную технику, предназначенную для проведения съемок, сдвинутые в угол студии декорации, приспособления, назначение которых было ему неизвестно. Он испытывал радостное волнение, как мальчишка, попавший в необычное место, по его мнению, непременно обещающее захватывающие приключения.

–Нравится?– шутливо поддразнил разинувшего рот Арсения, Стрельников.

–Ага,– в очередной раз, расплываясь до ушей, признался издатель.

–Сейчас я тебя познакомлю кое с кем из руководства,– сказал радиоведущий.– Обсудим нашу с тобой идею насчет фонда.

Арсений усмехнулся.

–Обсудить, конечно, можно, только я не совсем уверен, что тетка согласится. Она… Ну, ты с ней общался, уже имеешь представление,– засмеялся он. Стрельников улыбнулся.

–Да, твоя тетя крепкий орешек. Но разве, тебе, уж если она совсем категорически будет против, требуется ее согласие?

Арсений покачал головой.

–В завещании отца есть один хитрый пункт, согласно которому я не могу в единоличном порядке, без ее согласия, принимать подобные решения, связанные с оборотом крупных денежных средств.

–Понятно,– Стрельников сочувственно посмотрел на приятеля. – Вообще, я лично всегда считал, что когда близкие родственники работают вместе, это вызывает множество проблем. Постоянно необходимо искать компромисс, чтобы сохранить баланс между хорошими отношениями и интересами бизнеса.

Арсений засмеялся.

–С моей тетушкой сохранять баланс дело крайне непростое. Постоянно чувствую себя канатоходцем.

–На самом деле, мне кажется твоя тетя удивительная женщина. Необычайно сильная личность. Неординарная.

–Неординарная, это точно,– ухмыльнулся издатель.

Глава 4

14 декабря Маша проводила, шумно радующихся возможности не ходить в школу, пребывающих в счастливо-возбужденном состоянии от предстоящей поездки, детей вместе, с не менее восторженной и возбужденной свекровью, в Питер. Помахав отъезжающему поезду, и прилипшим к оконному стеклу Федьке и Вере, Маша полетела на работу. Церемония награждения стремительно приближалась, в запасе оставалось всего несколько дней, и Маша была даже рада, что дети уехали, и она сможет в тишине и спокойствии провести несколько вечеров, и заодно поработать дома не ночью, а в нормальное время, когда силы еще не покинули ее окончательно.

Разобравшись со срочными делами, Маша решила сделать небольшой перерыв и заняться делом личным. С момента передачи Владу денег, одолженных у Фаины Родионовны, они ни разу не виделись. Первые дни после неприятной истории Влад «отходил», и был занят поиском новой работы. Выходные у него были заняты изучением английского, так как одна фирма, одобрившая его кандидатуру, была англоязычной, а его владение языком было весьма посредственным и, совершенно очевидно, недостаточным. Влад сообщил Маше, что будет заниматься с репетитором и свидание отложилось. В понедельник и вторник Влад не звонил. В среду Маша позвонила сама, но приятель сообщил, что сильно отравился и находится в больнице. Маша разволновалась, хотела съездить к нему, но Влад сказал, что ему очень плохо и в таком состоянии ему не до посетителей. Четверг Влад тоже провел в больнице. Маше нужно было собрать детей в поездку, так что на этот раз она даже не стала предлагать навестить больного. Взяв телефон, она набрала номер Влада.

–Привет! Как ты себя чувствуешь?

–Лучше, спасибо. Сегодня выписывают.– Голос у него звучал невыразительно, казался безучастным.

–Какие планы на выходные?– поинтересовалась Маша, так как приятель сам инициативу не проявлял.

–Не знаю. Нужно оправиться.

Маша не знала, что еще сказать. Влад явно не был расположен к разговору.

–Маш, я потом позвоню. Отравление было сильное. Неважно себя чувствую. И сейчас будет осмотр,– сказал он.

–Хорошо…

В трубке послышались гудки. Чувствуя некоторую обиду и разочарование, Маша положила телефон на стол. Конечно, она собиралась поработать вечером. Но, с другой стороны, дети уехали. Сегодня пятница. Впереди выходные. Они могли бы встретиться.

Придя домой, и, выгуляв Степку, Маша решила, что вымоталась за последнее время и ей нужно отдохнуть. В девять часов она завалилась спать и проспала до восьми утра, проснувшись бодрой, свежей, полной сил. После завтрака Маша засела за работу и заставила себя просидеть за этим занятием весь день, чтобы назавтра быть свободной и заняться чем-нибудь более приятным.

В воскресенье, поедая яичницу с ветчиной в грустном одиночестве, не считая, Степкиной компании, Маша размышляла, чем бы занять себя на сегодня. В конце концов, она решила, что неплохо было бы проехаться и по магазинам. Впереди праздники. Пора купить всем подарки, а то так и Новый год незаметно наступит, а Дед Мороз окажется не готов к празднику. Заодно, кстати, можно и себя побаловать чем-нибудь приятным. Владу, так и не проявившему себя ни в пятницу вечером, ни накануне, ни сегодня, она решила сама не звонить.

Закончив шоппинг, нагруженная пакетами и уставшая не хуже, чем после целой рабочей недели, Маша брела от автобусной остановки к дому. Мысли крутившиеся в голове были не особенно радостные. Хотелось какого-то веселья, праздника, а не одинокого сидения дома в воскресный вечер. Влад так и не позвонил, и Маша то и дело вспоминала об этом, раздражаясь, злясь и ощущая внутри себя все возрастающее чувство обиды. Не отношения, а черт знает что. Сплошной негатив. Только-только все, казалось-бы, начало налаживаться и тут эта история с деньгами, потом отравление. Ну, что он и впрямь что ли при смерти, что нельзя взять и просто позвонить?!

–Привет! У тебя просто страсть закупаться сразу оптовыми партиями,– улыбаясь, сказал, вынырнувший из темноты, Андрей, забирая у нее пакеты.

–Да, я признаю только оптовые покупки, на розницу не размениваюсь,– засмеялась она.

–Я сегодня ездил к приятелю за город. Пожарили шашлыки, посидели. Хотел пригласить вас с ребятами, но дома никого не было,– он с улыбкой посмотрел на нее,– кроме Степки. Но он сказал, что охраняет квартиру и не может поехать.

–Дети уехали на экскурсию в Питер. А я занималась опустошением торгового центра. Хотя жаль. Если бы знала, предпочла бы загородный пикник разбазариванию денег.

Андрей пожал плечами.

–Не проблема. Можем как-нибудь еще съездить. И ребята к тому времени, наверное, уже вернуться.

Наступив на припорошенный снегом лед, Маша взмахнула руками в попытке удержаться. Крепкая рука прижала ее к себе, не давая упасть. Маша почувствовала, как отчаянно колотится в груди сердце от этого невольного объятия. «Наверное, я бы не возражала, если бы он меня поцеловал»,– с некоторой грустью подумала она. Отстранившись, она пошла дальше, опираясь о его руку, гоня прочь глупые, ненужные мысли.

–Думаю, дети будут рады такой поездке. Особенно Федька. Ну и Степка, разумеется,– улыбнулась она. – Главное, чтобы приятель был стрессоустойчивым.

Андрей рассмеялся.

–Он товарищ крепкий, выдержит.

Проводив Машу до квартиры, Андрей отказался от предложенного кофе.

–Мне сейчас на работу нужно. У нас там внештатная ситуация, сегодня работаем в ночную смену.

Маша встревоженно посмотрела на него. Он улыбнулся.

–Да нет, ничего такого угрожающего жизни и здоровью. Просто приехала бригада специалистов, которым завтра нужно улетать в другой город.

–Ладно, удачно поработать,– сказала она.

–Увидимся.

Он посмотрел на нее и собирался еще что-то сказать, но так больше ничего не сказал и ушел. Бросив пакеты с покупками в комнате, Маша проверила телефон. Никаких пропущенных звонков или хотя-бы сообщений не было. Маша задумалась. А почему, собственно, она должна провести еще один вечер выходного дня в одиночестве? В одном из принесенных ею пакетов лежит новое, великолепно смотрящееся и очень хорошо сидящее на ней платье. И если она сейчас быстренько приведет себя в порядок и наденет это платье, то некоторые товарищи, испытывающие недомогание, вполне возможно, исцелятся гораздо быстрее и даже начнут ругать себя, что столько времени, которое можно было провести вместе, потратили впустую. Приняв душ, наведя марафет и нарядившись в купленную сегодня обновку, Маша вызвала такси и отправилась «исцелять больного».

Маша нажала на звонок.

–Скорая помощь, приехала Вас спасать, больной!– радостно сообщила Маша, открывшему дверь Владу. Он стоял на пороге в неестественно застывшей позе с растерянным, даже глуповатым выражением на лице.

–Привет,– выдавил, он каким-то странным, придушенным голосом. Как будто короткое слово далось ему с немалым трудом.

Маша почувствовала его напряжение. Особой радости ее неожиданный приезд явно не вызвал.

–Я подумала, что мы давно не виделись. Захотела тебя увидеть,– чувствуя себя несколько неловко, сказала она.

–Ты не позвонила…– все также с трудом выдавливая слова, сказал он.

–Хотела устроить сюрприз,– хмуро сказала Маша, ощущая себя все более глупо. Влад изобразил кислую улыбку.

–Да, точно, сюрприз…

Напротив входной двери, возле которой так и продолжала стоять Маша, так как не отличавшийся сегодня гостеприимством и хорошими манерами хозяин квартиры, преграждал ей дальнейший путь в нее, в полуприкрытом дверном проеме комнаты была видна часть дивана в восточном стиле. Глядя на него, Маша лихорадочно пыталась сообразить, что ей вообще делать дальше. В этот момент на фоне лилового бархатного покрывала произошло некое движение. В воздухе взметнулась и опустилась на мягкий бархат длинная стройная нога, а за ней вторая, такая же длинная и стройная.

–Тигренок, Мурлыка соскучилась! Иди скорее ко мне, – капризным голосом позвала обладательница великолепных конечностей. Влад застыл и глубоко вздохнул. Маша тоже застыла, но она, казалось, утратила способность дышать и чувствовала, что сейчас задохнется.

–Маша…– подталкивая Машу к двери квартиры, забормотал Влад. – Послушай, мне жаль, что так вышло…

Воздух, наконец, хлынул в легкие и Маша, сделав вдох и выдох, развернулась к входной двери и пулей выскочила из квартиры.

–Маша, давай поговорим…– прикрыв дверь квартиры, и явно испытав от этого облегчение, сказал Влад.

Из соседней квартиры неслись громкие звуки музыки, смех, выкрики. У соседей Влада полным ходом шло веселое гуляние.

–Маша…

Напротив лифта, привалившись к стене, стоял молодой парень, судя по всему, один из участников вечеринки. В одной руке он держал большой пластиковый стакан с пивом, другой прижимал к уху телефон и что-то весело в него чирикал. Влад растерянно покосился на парня. Не при постороннем же объясняться. В этот момент дверь квартиры, где шла шумная вечеринка распахнулась, наполняя пространство музыкой, громкими голосами, смехом, звоном посуды и всем многообразием звуков, присущих подобным мероприятиям.

–Лимон, иди скорее сюда!– заорал еще один представитель молодого поколения, а несколько его товарищей радостно поддержали призыв всевозможными возгласами, энергичным маханием рук и смехом. Лимон, оторвавшись от стены, что-то прочирикал в трубку, и, убрав телефон в карман, взглянул, на застывших с напряженными лицами, Машу и Влада. Поставив бокал с пивом на батарею, он направился к ожидающим его друзьям.

–Сорри!– улыбнулся Лимон, протискиваясь мимо Маши и Влада. Закрывшаяся за компанией дверь, заглушила музыку и остальной шум.

–Маша!– уже в который раз повторил Влад.

–Что?!– она с вызовом посмотрела ему в глаза, стараясь не расплакаться. Больше всего ей сейчас хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, умереть от охватившего ее всеобъемлющего чувства стыда и унижения. Какой же она была дурой. Как смешно, вероятно, со стороны она сегодня выглядела. Да и не только сегодня. Боже, какой позор!

Он смотрел куда-то мимо нее, не встречаясь с ней взглядом.

– Маш, понимаешь, мы с тобой не подходим друг другу. Мы слишком разные. У нас все равно ничего бы не получилось…

– Да? – Маша почувствовала, как горло вновь сдавливает невидимая рука.– Зато с Мурлыкой у вас, наверняка, много общего. Уверена, с ней у вас все получится прекрасно. Вы просто идеально друг другу подходите.

Он неопределенно пожал плечами и вздохнул.

– Ты слишком импульсивная… – продолжая смотреть сквозь нее, сказал он.

– Да?! – снова сказала она, чувствуя себя дурой. Несчастной, униженной, да к тому же еще и обманутой. Дурой из дур, одним словом.

Он снова вздохнул. Вид у него был как у трагического актера. Страдающий и устало-раздраженный.

– Маша…

Справившись с подступившими рыданиями, она гневно сверкнула глазами.

– И как давно, интересно, ты понял, что мы не подходим друг другу? До того, как взял у меня деньги или после? После этого, мы, вроде, не виделись, так что, навряд-ли, тебя озарило в последние несколько дней, разве что, Мурлыка помогла. Идеальная женщина.

Он поморщился.

– Зачем ты так? К чему сводить все к деньгам? Я же тебе все верну,– гордо вскинув голову, сказал он.

Маша протянула руку.

– Давай, возвращай.

Он ошарашенно посмотрел на маленькую ладонь.

– Сейчас у меня нет. Ты что? Ты же знаешь…

– Не знаю. Я, вообще, про тебя ничего не знаю, как выяснилось, – холодно сказала она. – И мне плевать, есть они у тебя или нет. Мне нужно вернуть долг человеку, а твои проблемы меня больше не касаются.

Он пожал плечами.

– Ну, сейчас мне неоткуда взять такую сумму. Ты же должна понимать. Ты же не ребенок, Маш…

– Какой же ты ублюдок,– с презрением сказала она.– Трусливый, подлый, мерзкий ублюдок, которому не хватило смелости сказать правду, хотя бы даже по телефону.

–Маша! Давай не будем опускаться до подобных выражений,– поморщился Влад.– Можно же как-то нормально расстаться, по-хорошему… Без оскорблений, без скандала…

–Без скандала?! Да мне сейчас ужасно хочется обойти всех твоих соседей и устроить грандиозный скандал. Рассказать всем, какой мерзавец, негодяй, врун и подлец живет рядом с ними.

–Маша!– он попытался взять ее руку.

–Пусти!– прорычала Маша. – Не дотрагивайся до меня!

–Маш, если бы ты позвонила, ничего этого не произошло бы…

Маша злым взглядом уставилась на него.

–Чего именно не произошло бы? Я бы не застукала тебя с твоей длинноногой Мурлыкой, лежащей голой на твоем диване, на котором раньше лежала я? Или ты был бы меньшей тварью и меньшим трусом и вруном, если бы я вас не застукала?– ее голос сорвался на крик.

–Маша, не устраивай сцен, прошу,– прошипел Влад, с опаской оглядываясь на соседние двери. – Ты же интеллигентная, воспитанная женщина… Давай, все же расстанемся цивилизованно… К чему этот негатив? Эта истерика?…

–Интеллигентная, воспитанная?! Цивилизованно расстанемся?!– выкрикнула Маша, чувствуя себя абсолютно примитивным и чрезвычайно агрессивным созданием, полностью лишенным хотя бы намека на интеллигентность и цивилизованность.– Вот тебе цивилизованно, урод!

Схватив с батареи стакан с недопитым пивом, оставленный юнцом по прозвищу Лимон, Маша выплеснула его содержимое во Влада. По-бабски взвизгнув, Влад начал брезгливо утирать лицо и отряхивать рубашку.

–Ты совсем рехнулась?! Это Гуччи…– чуть не плача сказал он, оглядывая темное пятно, расплывающееся по шелковой ткани.

–Фигуччи!– холодно ответила, утратившая цивилизованность и воспитанность Маша, и нажала кнопку лифта. – Можешь вычесть Гуччи из своего долга, я сегодня добрая.

Двери лифта открылись, и она с гордым видом зашла в кабину.

В такси Маша, не отрываясь, смотрела в окно. За стеклом все расплывалось, от подступающих к глазам слез.

–Пачему такой сердитый? А? Сидишь, молчишь, в окно отвернулся,– поинтересовался водитель, приехавший в Москву откуда-то из гораздо более южных широт. – Такой красивый девушка. Пачему не хочешь разговаривать, слушай? А? Кто тебя обидел? Скажи. Я разберусь.

Маше ужасно хотелось заорать, чтобы он заткнулся, отстал, отвалил, вернулся в южные широты. Она даже уже была готова потребовать, чтобы он остановил машину и высадил ее. Но придется вызывать другое такси или ловить машину, и вполне вероятно, что другой водитель окажется земляком первого, и будет столь же разговорчивым и любознательным.

– Я беременна, – буркнула Маша на очередное «Пачему?».

Сообщение о мнимой беременности мигом остудило интерес к «такой красивый девушка». Таксист умолк, включил музыку с восточными напевами и сосредоточился на дороге.

Вернувшись домой, Маша достала из шкафа, хранившуюся там «про запас», на случай неожиданного приезда гостей, бутылку джина и, расположившись на диване, предалась одиночному употреблению крепкого напитка, заливая унижение и обиду.

Глава 5

В ладонь ткнулось мокрое и холодное, а затем щеки коснулось мокрое, но уже теплое и мягкое.

–Я встаю…– простонала Маша, чувствуя, что комната начинает вращаться вокруг нее, все убыстряя и убыстряя свое вращение. «О, господи! Зачем я вчера так напилась?…» Покосившись на лежавшую рядом бутылку, Маша с ужасом поняла, что «употребила», как минимум две трети ее содержимого. Кошмар! Настоящее затмение в голове. И как ей теперь, скажите, пожалуйста, подняться с дивана, выгулять собаку и после этого еще и поехать на работу? Сил не было даже на то, чтобы оторвать голову от подушки, не говоря уже обо всем остальном. Маша почувствовала дурноту и как можно быстрее поковыляла на непослушных, цепляющихся за все подряд ногах, в сторону уборной.

«Дура!» Придерживаясь одной рукой за стену, а второй за сидение унитаза, обругала она себя, когда все закончилось. Приняв душ и не получив, к сожалению, желаемого облегчения, на которое она надеялась, Маша поплелась гулять с собакой. К счастью Степка, как будто почувствовал ее сегодняшнее состояние, и быстро сделав свои дела, сам попросился домой.

Маша с удовольствием бы поехала на работу на такси, или не поехала бы вообще, но по поводу такси она не была уверена, что в машине ее не укачает, а не поехать на работу за четыре дня до церемонии вручения было нельзя. По крайней мере, объяснить свое отсутствие было бы крайне затруднительно. Пришлось тащиться на метро, стараясь, как можно реже вдыхать и выдыхать, чтобы все окружающие не принимали ее за алкоголичку, успевшую подзаправиться с самого утра.

Недаром говорят, что понедельник день тяжелый, а для страдающих жестоким похмельем, тяжелый понедельник может быть просто непереносимым. Через час после начала трудового дня, показавшийся Маше нескончаемо долгим и мучительным, так как ее беспрестанно мутило и все вокруг то и дело начинало плыть и кружиться, к ее столу подплыла Кира. Ослепительно прекрасная, бодрая и подтянутая.

–Привет, ты чего такая?…– темные глаза внимательно оглядели бледное лицо и покрасневшие глаза подруги. – Морозова, ты чего с бодуна?!

На красивом лице отразилось неподдельное изумление, а губы растянулись в почти восхищенной улыбке.

–Да…– простонала Маша.

–А с чего вдруг?– весело спросила подруга.

–Слушай, давай не сейчас. Я умираю…

Кира еще раз оглядела Машу, хмыкнула и поплыла прочь, покачивая бедрами, привлекая взгляды всех представителей мужского пола мимо которых она проходила. Маша прикрыла глаза и тут же почувствовала еще более сильную дурноту. «Боже!» Радовало только одно. Физические страдания, на время, вытеснили страдания душевные. Чувство унижения и разочарования отошли на второй план и поблекли. Тело в данный момент страдало намного сильнее и мучительнее, чем душа.

Незадолго до обеда мимо Маши прошел Денис. Он дружески кивнул.

–Не в курсе, чего Мамонтиха меня к себе срочно вызвала,– поинтересовался он.– О пять к какой-нибудь х… прикопается.

Маша слегка качнула головой, давая понять, что она понятия не имеет, по какому поводу редакторша вызвала Дениса к себе. В данный момент ей было глубоко плевать, к чему там решила прикопаться Фаина Родионовна. Денис скрылся за дверью кабинета.

-Добрый день, Фаина Родионовна,– поздоровался арт-директор. Фаина Родионовна смерила его тяжелым взглядом. Так как сесть она не предложила, Денис решил, что разговор будет быстрым. Даже если и будет орать, то не долго. И то, слава богу.

Фаина Родионовна немного помолчала, разглядывая арт-директора пристальным взглядом. Закончив разглядывание, она взяла со стола конверт и помахала им.

–Приятель один письмо прислал. В детстве соседями были. Такой шалопай был, этот Мишка, ужас. Ни одной драки, ни одной хулиганскойвыходки без него не обходилось. А потом остепенился. После школы в институт поступил. Потом аспирантуру закончил.

Денис с удивлением смотрел на редакторшу, пытаясь понять, к чему она рассказывает ему про какого-то жившего с ней по соседству мальчишку. Это было совершенно не в духе Фаины Родионовны, вести не относящиеся к работе разговоры, делиться воспоминаниями.

–А сейчас Мишка ректор университета, который ты закончил.

Кровь отхлынула от лица арт-директора, он почувствовал, как немеет все тело.

–Мы с ним иногда переписываемся,– продолжала редакторша.– Вот я ему и написала, какого замечательного, талантливого специалиста выпустил его университет. Думала, приятное человеку сделать. И вот, сегодня утром получила письмо, а в нем,– Фаина Родионовна достала из конверта листок бумаги,– выписка из приказа об отчислении студента пятого курса, Воронцова Дениса Владимировича. И еще копия протокола, и копия решения суда…

–Фаина Ро…– просипел Денис.

–Закрой рот!– заорала редакторша, и со всей силы шарахнула ладонью по столу. Гора бумаг, возвышавшаяся на краю стола, закачалась, и верхушка этого писчебумажного Монблана осыпалась вниз и разлетелась по полу.

–Как ты посмел, как ты посмел, щенок, врать мне в глаза?!!! Все эти твои рассказы о потерянном дипломе, о том, как ты был лучшим на курсе и какие гениальные работы ты делал. Как ты смел, смотреть мне в глаза и нагло врать?!

–Фаина Родионовна,– еле шевеля непослушным языком, умоляюще начал Денис.

Фаина Родионовна поднялась со своего места и подошла к арт-директору.

–Возможно, если бы ты сказал правду, мы бы тебя и не взяли.– Глаза ее были полны гнева и презрения. – А вполне возможно, тебе дали бы шанс проявить себя. Арсению ты сразу понравился. Но ты обманул нас. И его, и меня. А лгунов я не терплю. И никогда не имею с ними дела. Убирайся! – завопила она, потрясая в воздухе кулаком. – Я тебе устрою, мерзавцу! Ни одно издательство тебя на работу не возьмет! Вон отсюда!!!

Денис вылетел за дверь, и, глядя перед собой стеклянным взглядом, быстрым шагом направился к своей комнате.

– Ничтожество! Негодяй! С голой задницей обратно в свой город поедешь!– проорала ему вслед редакторша.

Осторожно потирая виски, Маша безучастно следила за разыгравшейся сценой. Сейчас ей было не до чужих проблем и трагедий.

Некоторое время спустя в помещение издательства вошел Максим Стрельников. Он прошел по направлению к кабинету главного редактора.

–Здравствуйте, Машенька!– поприветствовал Макс, одарив Машу жизнерадостной улыбкой. В ответ Маша слегка кивнула – на большее она была не способна. Радиоведущий скрылся за дверью кабинета Фаины Родионовны.

-Здравствуйте, Фаина Родионовна. Вы позволите отнять у Вас немного времени?– Стрельников преданным взглядом смотрел на хмурое лицо, сидевшей за столом, заваленным бумагами, главной редакторши.

–Садитесь,– буркнула Фаина Родионовна.

–Фаина Родионовна, телеканал, пригласивший меня на работу, предложил мне выступить в роли посредника и сделать вашему издательству весьма любопытное и, на мой взгляд, вполне выгодное предложение.

–Почему Вы пришли ко мне? Я редактор. Подобными вопросами занимается Арсений. Идите к нему.

Стрельников улыбнулся.

–Мне известно, что Арсений не может принимать некоторые решения без Вашего согласия. Именно по этой причине я здесь. Суть предложения, которое мне поручили изложить Вам, Арсению известна, и он полностью его поддерживает. Более того, изначальный замысел, идея, на основе которой, телеканал выдвинул данное предложение, принадлежит именно Арсению. Руководство телеканала лишь немного подкорректировало эту идею и дополнило ее незначительными, и, при этом, выгодными для обеих сторон пунктами.

Фаина Родионовна, не мигая смотрела на радиоведущего. На суровом лице не было ни тени улыбки или доброжелательности. Также, как и заинтересованности словами собеседника.

–Арсений рассказал, что хотел бы создать фонд имени своего отца, который будет помогать молодым, талантливым авторам представить публике свои произведения. Даст шанс пробиться. Телеканалу эта идея понравилась, и они предложили объявить о создании фонда во время церемонии вручения наград победителям конкурса «Новое имя». Что довольно символично. И у конкурса и у фонда общая цель – поддержка начинающих писателей. Только награду получают те, кто уже сказал свое слово, как автор, а фонд будет помогать авторам, сказать это слово. Телеканал также предлагает взять на себя поддержку этого прекрасного начинания и в дальнейшем, освещая деятельность фонда с телеэкрана, а также телеканал готов заняться привлечением спонсоров, и расширением сфер и направлений его деятельности. Телевизионщики предлагают во время церемонии провести небольшую презентацию моей книги. Сама церемония, я имею в виду торжественнаю часть, объявление о создании фонда и представление «Повелителя волн» будут сняты и затем показаны по телевидению, то есть мероприятие увидят сразу сотни тысяч, а может и миллионы зрителей. Это, безусловно, привлечет внимание к издательству, повысит продажи, и откроет массу новых возможностей для новых видов деятельности. Одним словом пойдет на пользу, причем всем. Авторы, удостоенные награды сразу же приобретут известность в масштабах всей страны.

Взгляд редакторши оставался холодным и враждебным.

–Я Вам при нашей прошлой встрече сказала, что считаю Вашу книгу вредной. Отравой для ума. Неужели Вы считаете, что мы пойдем на то, чтобы наше издательство и имя честнейшего, порядочнейшего человека Дмитрия Веснина навсегда соединилось в памяти людей с этой книгой и с сомнительным телевизионным шоу, которое вы будете вести? Неужели думаете, что я позволю пронырам с телевидения извращать идею подобного начинания и превратить ее в очередной источник по перекачке денег в собственные карманы?!

–Фаина Родионовна,– с обезоруживающей улыбкой сказал Стрельников.– Согласитесь, это отличный бизнес-ход. Спонсоры будут выстраиваться в очередь, чтобы финансировать ваш фонд. После того, как к делу подключится телевидение, ваше издательство выйдет на абсолютно другой уровень. Ведь цель любого предприятия получать прибыль и увеличивать ее объем, насколько возможно. Это шанс, который выпадает раз в жизни. Счастливый билет. Арсений полностью с этим согласен и считает эту идею превосходной. Кто угодно, просто, мертвой хваткой уцепился бы за подобное предложение…

–Вон! Убирайтесь! Никогда наше издательство не будет ради выгоды опускаться до уровня ярмарочного балагана и смешивать свое доброе имя с грязью!!! После подобного сотрудничества до конца дней не отмоешься! Так и останешься в дерьме, раз и навсегда, и никакие деньги не помогут!

Редакторша со всей силы врезала по столу. «Монблан» вновь пришел в движение. Лежавшие сверху бумаги, небольшой лавиной посыпались на пол. Стрельников наклонился, чтобы собрать их.

–Не трогайте! Оставьте все!– завопила Фаина Родионовна. Лицо у нее побагровело от злости.

Радиоведущий положил на край стола то, что уже успел собрать и пошел к двери.

Как сквозь туман Маша видела, как Максим Стрельников покинул кабинет Фаины Родионовны и вышел из издательства. Даже ему сегодня досталось, вяло подумала Маша. Начальница разбушевалась не на шутку.

После ухода радиоведущего Фаина Родионовна набрала номер племянника.

–Зайди ко мне,– потребовала она.

Через несколько минут из коридора, где располагались «личные апартаменты» издателя, главбуха и арт-директора, показался Арсений. Помахав Маше, он пошел к теткиному кабинету. Маша поморщилась, предчувствуя, что сейчас последует очередная порция воплей, отрицательно сказывающихся на ее состоянии, крайне болезненно реагирующем на излишне громкие звуки. Но видно уж день сегодня такой тяжелый и шумный.

-Сядь!– прорычала тетка, как только Арсений переступил порог кабинета. Он удивленно посмотрел на нее и ухмыльнулся. Родственница явно была не в духе.

–Я смотрю, мой нежный цветочек, сегодня не в настроении,– игриво проворковал Арсений.– Кто прогневал тебя, мой ангел, на это раз?

–Прекрати паясничать!!!– заорала Фаина Родионовна. Могучая грудь тяжело вздымалась от переполнявшего ее возмущения. – Как ты смеешь, ради своих идиотских выходок и вечного желания устраивать цирк из всего на свете, давать согласие на то чтобы имя твоего отца смешивали с грязью?! Сопляк! Ты готов поставить его на одну ступень с этим самовлюбленным мерзавцем, пропагандирующим ненужность нравственных и моральных устоев, утверждающим во всеуслышание, что эти понятия пережитки прошлого и что можно и нужно идти по головам, не думая ни о ком и ни о чем ради достижения собственных целей? Неужели ты настолько глуп, что не понимаешь, что он из себя представляет?

–Я не…– Арсений в полном замешательстве смотрел на разгневанную родственницу.

–Хватит вести себя как будто ты полный идиот! Ты – взрослый человек. В конечном итоге на тебе лежит ответственность, что доносит до людей предприятие, которым ты руководишь. Мы, и ты, в первую очередь, обязаны воспитывать, просвещать, а не искажать и не уродовать представления о том, что правильно и хорошо, а что нет. Если ты такой кретин, для которого жизнь и впрямь сплошной балаган, и наплевать какие последствия принесут твои действия, отойди от дел. Пусть кто-то другой этим занимается, у кого мозги на месте и работают нормально! Я не позволю тебе портить и порочить то, на что мы с твоим отцом потратили всю жизнь!– взревела, окончательно вышедшая из себя, Фаина Родионовна. Очередной удар по столу, на этот раз, снес добрую половину «Монблана».

Арсений сердито сверкнул глазами и с вызовом посмотрел на тетку.

–А я не позволю тебе указывать, что мне делать. Я приму предложение телеканала. Если ты не можешь из упрямства признать, что это крайне выгодно для нас, так это твоя проблема.

Фаина Родионвна застыла в кресле, испепеляя племянника наполненным злобой взглядом.

–Сопляк! Я завтра же вызову сюда аудиторов и пока будет идти проверка, ни о каких финансовых манипуляциях, совместно с этой беспринципной стаей акул, можешь даже не думать.– Фаина Родионовна набрала в грудь новую порцию воздуха и вновь заорала:– А мой поверенный составит документ, на основании завещания твоего отца, по которому ты и пальцем не сможешь пошевелить без моего согласия, безмозглый болван! Ты меня понял?! Убирайся!

Арсений вылетел из кабинета, и шарахнул дверью так, что Маше показалось, что ее несчастный мозг взорвался.

–Стерва!– Громко сказал издатель и пошел в сторону собственных «владений».

«Собачья свадьба какая-то»,– промелькнуло, неожиданно родившееся в многострадальной голове Маши, сравнение. Шум, гам, суета, все носятся туда-сюда.

Через час, когда время приближалось к обеду, и Маша с ужасом думала о том, что прошло всего полдня, и впереди осталось еще столько же, она увидела вошедшего в двери издательства Льва Николаевича. «О, нет!»– мысленно простонала она. Вот кого она сегодня точно не выдержит, так это непризнанного гения. К ее радости, насколько она вообще была способна на это чувство в своем нынешнем состоянии, Лев Николаевич просвистел мимо, даже не взглянув в ее сторону. Подойдя к двери Фаины Родионовны, он решительно распахнул ее и вошел внутрь.

-Я принес рукопись новой книги,– безо всяких вступлений заявил писатель. – Я требую, чтобы Вы приняли ее к рассмотрению!

Брови редакторши приподнялись.

–Требуете?!– хмыкнула она, окидывая посетителя недобрым взглядом.

–Да, требую! Вы всячески притесняли мои права все это время. Буквально глумились над моим талантом, пользуясь своим положением. Даже своих сотрудников настроили против меня. Но у меня есть права. Да! Вы обязаны принять рукопись к рассмотрению.

–Я ничего не обязана,– буркнула Фаина Родионовна. – Ясно?! И я не собираюсь тратить время на очередную галиматью бездарного графомана.

–Графомана?! Я… Вы… Прекратите свои инсинуации!!!– взвизгнул Лев Николаевич. – Вы должны… Это Ваша работа, Ваша обязанность…

–Инсинуации! Должна! Ах ты, мелкий прыщ!– взревела редакторша и, в который раз за этот день, шарахнула по столу. «Монблан» вновь заходил ходуном, угрожающе накренился и бумаги, образующие «пик», в очередной раз хлынули вниз небольшой лавиной. Фаина Родионовна следила за их падением наполненным яростью взглядом. – Вон! Вон отсюда, бездарь! Еще раз увижу в издательстве, собственноручно спущу с лестницы!

Лев Николаевич попятился к двери. Отойдя на безопасное расстояние, он остановился, и выпятив вперед тощую грудь, погрозил редакторше пальцем.

–Вы не смеете так обращаться с автором. Ваше мнение по отношению ко мне предвзято, оно основывается на личной неприязни. Из-за этого мои произведения так и не изданы, а в результате страдает читатель!– он с гордым видом смотрел на Фаину Родионовну.

Глаза ее налились кровью.

–Читатель пострадает, если прочтет хоть пару страниц того бреда, что вы пишите!– завопила она так, что Лев Николаевич подпрыгнул. – Вон!!! Хватит тратить мое время!!!

Встав из-за стола, она с грозным видом пошла на незадачливого писателя, очевидно вознамерившись выкинуть его из своего кабинета.

– Старая, выжившая из ума ведьма!– быстро перебирая ногами в сторону двери, выкрикнул тезка классика.– Вы просто завидуете моему таланту! Потому что сами Вы писать не умеете, глупая курица! Можете только критиковать чужое творчество…

–Вон!– проревела Фаина Родионовна, ускоряя шаг. Лицо у нее сделалось такое страшное, что Лев Николаевич заработал ногами еще быстрее и выскочил из кабинета.

–Бездарь!!!– проорала вслед Фаина Родионовна.

–Сумасшедшая старуха!– проверещал Лев Николаевич из-за порога. – Я этого так не оставлю! Вы за все ответите! Слышите, за все!

Размахивая руками, бормоча и выкрикивая проклятия, автор неизданных книг покинул издательство. Проводив очередного посетителя начальницы страдальческим взглядом, Маша прикрыла глаза. Если сейчас еще кто-нибудь разорется, ее голова точно не выдержит. «Боже! Как прожить этот день?…» На пороге своего кабинета возникла сама хозяйка.

–Мария! Зайди ко мне,– скомандовала она.

«Не-е-ет! Ну, за что?…» Маша, осторожно встав из-за стола, с обреченным видом пошла к начальнице, еле-еле переставляя непослушные ноги.

–Заберешь, когда будешь уходить.

Фаина Родионовна сгребла, совершившую за сегодняшний день многократный полет с приземлением, верхушку «Монблана» и плюхнула отдельно от других бумаг на край стола перед помощницей.

–Просмотришь. У меня времени нет.

Редакторша устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

–Просто хоровод идиотов сегодня,– проворчала она.– Что там с церемонией? Все готово?

–Да, все в порядке,– стараясь изобразить осмысленное выражение лица, прошелестела Маша. Фаина Родионовна открыла глаза и пристально посмотрела на помощницу.

–Ты, что заболела?

–Н-нет,– очень осторожно, Маша слегка помотала головой.

Редакторша вновь поднялась с места и подошла к ней. Окинув Машу внимательным взглядом, она наклонила голову на бок, также как Степка, когда был чем-то озадачен.

–Мария, ты что пила?!…– в голосе звучало скорее удивление, чем возмущение.

Жалея, что не умерла до того, как ее вызвала в свой кабинет начальница, Маша еле слышно ответила:

–Да… Вчера…

Фаина Родионовна подошла к двери кабинета и повернула, торчавший в замке, ключ.

–Рассказывай,– потребовала она, усаживаясь напротив Маши. Маша тяжело вздохнула. Она думала, что испила чашу унижения и позора до дна еще вчера, но нет. На подходе была новая порция.

-Ну, ты и дура, Мария!– резюмировала Фаина Родионовна, когда Маша закончила свой полный трагизма рассказ.– Впрочем, все мы бабы дуры. Сама такая же была,– редакторша покачала головой.

–Фаина Родионовна, я верну деньги. Обязательно…– сказала Маша, готовая вот-вот разрыдаться. Редакторша раздраженно махнула рукой.

–Разве ж я про деньги говорю? Вернешь, когда сможешь. Может, этот твой блудливый кобель и правда тебе отдаст.– Фаина Родионовна вздохнула.– А не отдаст, так не к спеху. Ох, Мария! Как же мы все глупеем, слушая их слова и обещания. Как самые настоящие дуры теряем головы. А ведь такие, как твой этот гаденыш, мизинца нашего не стоят.

Маша шмыгнула носом.

–Я ведь тоже была замужем,– Фаина Родионовна невесело усмехнулась. – Десять лет прожили вместе. И все было прекрасно. А потом он в секретаршу влюбился. Молодую и красивую. И ушел к ней. В ногах у меня валялся, умолял простить, не держать зла. Говорил, что ничего не может с собой поделать, жить без нее не может. Любовь у него. Так, что, я, как видишь, как безобразная герцогиня у Фейхтвангера. Никакой ум не помог, молодая да красивая оказалась милее, победила, увела мужа…

Фаина Родионовна привычным движением потерла близорукие глаза. Некрасивое, грубоватое лицо было печальным. Несмотря на собственные нравственные и физические мучения, Маша почувствовала по отношению к властной начальнице сострадание и жалость. Но ей было так плохо, что сил сострадать, у нее было очень мало. Все происходящее и все ощущения были как в тумане, размытыми и не вполне реальными.

–Ладно, это все давние дела, давно забытые,– махнула рукой редакторша и поднялась. – Иди домой. Отоспись. И хорошо, что ты сейчас с этим мудаком рассталась. Если б потратила на него несколько лет своей жизни, было бы намного хуже. Иди. Бумаги забери. После того, как придешь в себя, посмотришь, а то у меня тут черт ногу сломит.

–Спасибо,– поблагодарила Маша и осторожно пошла к двери, изо-всех сил прижимая к себе стопку бумаг, врученных начальницей, чтобы, не дай бог, не выскользнули из непослушных, как и все остальное тело, рук, и не рассыпались по дороге от кабинета до ее стола. Ползать по полу и собирать их ей уже точно не хватит сил.

Сунув, врученную редакторшей пачку в сумку, Маша кое-как оделась и медленно пошла к выходу. Теперь только бы добраться до дома. Нужно еще немного потерпеть.

––

Тащиться на метро сил не было, и она все же вызвала такси. К счастью, поездка прошла без происшествий. Организм мужественно выдержал.

Войдя в подъезд и порадовавшись, что в окошке будки консьержки торчит табличка «Обед» и самой старухи нет на месте, Маша направилась к лифту.

–Привет!– раздалось позади нее радостное приветствие.

Мысленно застонав, Маша втянула голову в плечи и в очередной раз пожалела, что нельзя просто взять и провалиться сквозь землю. Отчего-то судьба все еще считает, что свалившегося на ее голову позора недостаточно и, очевидно, решила добить ее окончательно.

–Привет,– почти не разжимая губ, сказала Маша.

–Как дела?– Андрей с улыбкой смотрел на нее.

–Нормально,– стараясь не дышать в его сторону, ответила она. Двери лифта открылись, и Маша прикинула, сможет ли она вообще не дышать, пока лифт поднимется до четвертого этажа.

–С тобой все нормально?– с удивлением вглядываясь в ее лицо, поинтересовался Андрей.

–Уу,– промычала Маша, умоляя лифт ехать побыстрее. Наконец, он остановился. Бросив на Машу еще один внимательный взгляд, Андрей шагнул к открывшимся дверям.

–Пока.

–Уу.

Двери закрылись, отгородив ее от проницательного взгляда соседа. Маша закрыла глаза и привалилась к стенке лифта. Ну, за что, за что ей это?!

Войдя в квартиру, Маша сняла сапоги и пальто, прошла в комнату и рухнула на диван, тут же провалившись в глубокое, наполненное исключительно чернотой, небытие.

Что-то задребезжало. Послышался заливистый Степкин лай. С трудом вырываясь из объятий сна, Маша приоткрыла глаза. В комнате было темно, значит, уже наступил вечер. Дребезжащий звук повторился, Степка залаял еще отчаяннее. Наконец, Маша сообразила, что дребезжащий звук издает дверной звонок. Наверняка, Саня притащился за очередным полтинником. Он же не в курсе, что ей самой впору идти стрелять полтинники на опохмел. «Можем даже скооперироваться. Сообразим на двоих. Мы же не алкаши, мы так, попиваем чуть-чуть»– идя к двери, угрюмо подумала Маша. Ее больше не мутило, но голова раскалывалась, и она намеревалась послать соседа сразу и конкретно.

–Привет.

Маша глубоко вдохнула и в который уже раз пожелала провалиться, умереть, перенестись на другую планету. Она живо представила, как сейчас выглядит, и ей пришлось собрать все еще оставшиеся силы, чтобы посмотреть на соседа.

–Мне показалось, что у тебя что-то случилось. Пришел узнать, как ты. Может, нужна помощь?– Андрей, не отрываясь, смотрел на нее.

«Да, нужна. Избавь меня уже от позора и унижения, наконец. Убей прямо сейчас, раз уж такой заботливый»– злобно подумала Маша.

–Все нормально,– прокаркала она хриплым голосом и даже сама испугалась этого страшного звука. А она-то наивная, полагала, что хуже уже быть не может. Не дожидаясь приглашения, или опасаясь, что она вновь закаркает, Андрей вошел в квартиру.

– Маш, что случилось?

И тут произошло нечто странное, чего Маша сама от себя не ожидала. Она услышала тонкий писк, подвывание, и почувствовала, что по щекам у нее бежит, целым потоком, мокрое и горячее. А сама она, как оказалось, уже прижимается к широкой груди соседа, и он гладит ее по страшной, лохматой голове и говорит что-то ласковое и успокоительное. После того как Маша умылась и кое-как привела себя в порядок, Андрей отвел ее на кухню и усадил на стул. Заварив чай, он налил две чашки и поставил на стол. Степка крутился возле ног и, судя по всему, намекал, что ему нужно прогуляться. Маша с тоской подумала, что сейчас придется одеваться, идти на улицу, а сил подняться со стула, у нее нет.

–Пей чай, пока не остыл, а я пойду, выведу Степку,– сказал Андрей. В этот момент Маша окончательно утвердилась в мысли, что он последний на земле рыцарь, чудом не испортившийся и дотянувший до наших дней.

–Спасибо,– сказала она. К счастью, страшное карканье оказалось временным, и обычный, нормальный голос уже вернулся.

Во второй раз за этот долгий, не самый приятный день Маша рассказывала свою печальную и унизительную историю, далеко не самому близкому человеку. Раньше она бы, наверное, даже не поверила, что способна на подобную откровенность. Андрей слушал ее внимательно, спокойно. Никаких комментариев по поводу ее глупости не отпускал, и даже про неверного любовника ничего не говорил. Правильно сказала проницательная Кира – мужик. Маша была благодарна за то, что он просто слушает, позволяя ей высказаться, выплеснуть из себя все, что накопилось внутри, очиститься. Она тоже совершенно правильно сказала о нем Кире – просто, он хороший. И ей повезло, что в трудный момент жизни рядом с ней есть такой человек.

––

–Ну, как?– требовательно спросила Кристина, рассматривая свое отражение в зеркале.

–Отлично,– перелистывая страницы журнала, и мельком взглянув на подругу, ответил Арсений.

–Про красное, ты тоже сказал отлично.– Кристина надула пухленькие губки и сердито посмотрела на приятеля.– Так, какое лучше, ты можешь сказать? Красное или синее?

–Радость моя, они оба на тебе великолепно смотрятся. Ты же знаешь, что тебе вообще идут яркие цвета,– Арсений ослепительно улыбнулся и вновь принялся за просмотр журнала.

–Арс! Какое мне взять? Красное или синее? Да брось, ты, этот чертов журнал!– крикнула Кристина и топнула ножкой. Хорошенькое личико стало злым.

–Возьми оба,– ответил Арсений, переворачивая очередную страницу.

Как будто прямо из воздуха, рядом с ними возникла продавщица и почтительно поинтересовалась, подошли ли платья.

–Вы не видите, мы разговариваем?!– Кристина смерила продавщицу презрительно-высокомерным взглядом и скривилась. Сунув в руки работнице магазина оба платья, девушка капризно сказала: – Что Вы стоите, отнесите на кассу! Упакуйте так, чтобы не помялись. Мы сейчас подойдем.

–Конечно,– продавщица кивнула и бесшумно удалилась.

–Вечно стоят над душой,– фыркнула Кристина. Взглянув на Арсения, она выхватила у него журнал и отшвырнула его в сторону.– Пойдем. Мне еще нужно посмотреть купальники и туфли.

Арсений мысленно закатил глаза. Купальники и туфли займут еще часа полтора, не меньше. Ну, уж нет, он не собирается следующие полтопа часа своей жизни наблюдать, как его подруга сводит с ума обслуживающий персонал и без конца отвечать на вопросы какой купальник или туфли лучше желтые, зеленые или серобуромалиновые.

Достав из кармана пиджака телефон, Арсений провел по экрану пальцем и с сокрушенным видом вздохнул.

–Слушай, придется тебе продолжить без меня. Коллега написал, что нужно срочно просмотреть один документ.– Не моргнув глазом, нагло соврал он. Чмокнув Кристину в щечку, он добавил: – Ты, иди, выбирай купальники и все остальное, а я встречусь с ним и потом приеду.

–Арс!– в голосе Кристины послышалось возмущение.

Арсений развел руками.

–Ничего не поделаешь, дорогая. Руководитель должен жертвовать личным временем ради пользы дела. Бизнес. Деньги зарабатывать не так легко, как хотелось бы.

–Арс, ты надолго уезжаешь? Когда ты вернешься? Арс! Подожди!…

–Я мигом. Одна нога там, другая здесь. Не скучай, милая. Вот, держи.

Сунув Кристине кредитку, он чуть ли ни бегом помчался к выходу из отдела. В данном случае он готов был пожертвовать кровно-заработанными, которые всегда можно заработать еще, в отличие от невосполнимых, утрачиваемых раз и навсегда, безвозвратно, клеток собственной нервной системы.

Дойдя до эскалатора, Арсений взглянул наверх, где под полукруглым куполом, венчающим торговый центр, располагались многочисленные кафешки, снабжающие посетителей фаст-фудом, кофе и более-менее сносной едой, предлагаемой небольшими ресторанчиками, классом повыше. Фаст-фуда и блюд, претендующих на ресторанные, в основном, исключительно ценой, Арсению не хотелось. Он предпочитал более изысканную кухню, да и обстановку тоже. Прикинув, что в нескольких минутах езды от торгового центра есть довольно приличный ресторан, где можно посидеть пару часов, пока Кристина доводит до помешательства, а возможно, и до суицида несчастных работников торгового центра, Арсений спустился по эскалатору на два пролета вниз, на парковку и направился к своему автомобилю. Пора завязывать с этим, явно становящимся в тягость, романом. Пусть Крис сегодня опустошит его кредитку, бог с ним, это будет его прощальным подарком. После принятия решения, Арсений почувствовал себя гораздо бодрее и жизнерадостнее. На душе стало легко и приятно. Конечно, немного омрачала хорошее настроение сегодняшняя ссора с теткой. На этот раз, она, однозначно, зашла слишком далеко. Даже для нее перебор. Что он ей мальчишка, в самом деле? Сколько можно командовать и контролировать каждый его шаг. Автомобиль выехал на дорогу. За окнами сверкал и переливался бесчисленными огнями огромный город. Арсений прибавил скорость, и машина полетела вперед.

––

Денис приоткрыл дверь кабинета и прислушался. В помещении издательства было темно и тихо. На часах, висевших в дальнем конце коридора, высвечивались желтые цифры 20-53. Постояв еще немного Денис осторожно направился в строну «общего зала». Остаток дня, после бурной сцены устроенной редакторшей, он не выходил из своего кабинета, пытаясь решить, что делать дальше. Наверняка, старуха его уволит. А и не уволит, так теперь, когда она все знает, он сам навряд-ли сможет работать здесь дальше. Возможно, если он по-тихому уйдет, она не расскажет ни Арсению, ни кому то другому о проклятом письме ее бывшего приятеля по детским играм. Надо же было так вляпаться. К вечеру Денис принял окончательное решение уйти из издательства. Другого выхода нет. Давняя история, так неожиданно всплывшая, перечеркнула возможность все наладить, забыть и жить нормальной жизнью. Но перед тем как распрощаться с местом, где он проработал пять с лишним лет, нужно было кое-что сделать. Нужно забрать письмо. Если письмо исчезнет, редакторша точно никому ничего говорить не станет. Он был в этом уверен.

Дойдя до угла коридора, Денис остановился. Ему показалось, что он услышал какие-то звуки, доносившиеся со стороны кабинета старухи. Неужели она еще здесь? Денис в нерешительности остановился, обдумывая, стоит ли пойти и попробовать осторожно посмотреть. Может ему показалось, и Мамонтиха давно уже дома, пьет чай и смотрит телевизор, или что она там делает по вечерам. Хотя, скорее всего, телевизор она не смотрит. Наверное, читает, как всегда. Интересно, она вообще спит или так и читает, без перерыва… В этот момент в полумраке, освещаемом только светом огней с улицы, произошло неясное движение. Арсений прижался к стене и застыл. Из кабинета редакторши выскользнула темная фигура. Прикрыв за собой дверь, человек быстро пошел к выходу из издательства. Денис выдохнул, чувствуя, как колотится в груди сердце. Входная дверь хлопнула, и Денис осторожно пошел к кабинету, из которого только что вышел поздний посетитель. Приоткрыв дверь, он понял, что самой хозяйки кабинета тут нет. Внутри было темно. Денис щелкнул выключателем и застыл как вкопанный. В кабинете все было перевернуто вверх дном. На полу валялись бумаги. Дверца сейфа, который, впрочем, редакторша никогда не запирала, была распахнута и его содержимое, тоже, в основном бумаги, валялось перед ним на полу. Даже ящики, вытащенные из стола, валялись на полу перевернутыми. Денис сделал шаг по направлению к царившему в помещении хаосу. Здравый смысл подсказывал, что письмо в этом кавардаке он не найдет. Развернувшись, он вышел и закрыл за собой дверь. Забрав из своей комнаты куртку, он покинул издательство. Оставалось решить, как поступить теперь.

––

Фаина Родионовна смотрела перед собой задумчивым, невидящим взглядом. Давно забытые, казалось бы, воспоминания, всколыхнулись в душе, после сегодняшнего разговора. Она не вспоминала о муже уже много лет. Человек, предавший ее, был для нее мертв с самого момента расставания.

С самого детства маленькая Фая осознавала, что она не такая красивая, как другие девочки. Младшая сестра Агнесса, хорошенькая, изящная, как куколка, была полной противоположностью и постоянным напоминанием о собственной непривлекательности.

Отец посмеивался, что Файке нужно было родиться мальчишкой, имея в виду не внешность дочери, а твердый, волевой характер, острый ум и крайнюю прямолинейность. Мать потихоньку вздыхала, считая, что для девочки привлекательность имеет большое значение. Женщине нужно чтобы ее любили, окружали заботой. Нужна семья, дети. А если девочка некрасива и даже мужеподобна, да еще и характер имеет и впрямь не женский, а чисто мужской, то рассчитывать на то, что кто-то воспылает к ней нежными чувствами, особенно не приходится. Другое дело младшая дочь. Истинная женщина с самых первых дней. Хорошенькая кокетка, щебетунья, слегка жеманница, прелестная и очаровательная.

Наделенная и впрямь удивительной силой духа и незаурядным умом, Фаина Родионовна все свое время посвящала учебе и чтению. После окончания филологического факультета, Фаина Родионовна отучилась в аспирантуре. В свободное время она читала. Запоем. Все что попадалось под руку, с удивительной быстротой. «Файка книги глотает. Так все на свете перечитает, нечем будет заняться»,– подтрунивал над дочерью отец. «Лучше бы прическу сделала, приоделась, да сходила куда-нибудь. Пора и о будущем подумать. И так уж, не девочка»,– сердито говорила мать, глядя на хмурое, сосредоточенное лицо дочери, склонившееся над очередной книжкой. Отец легкомысленно махал рукой, считая, что Фая успеет еще устроить свою жизнь. Ей нужен человек достойный, способный понять ее, обладающий умом не меньшим чем у дочери, иначе ей будет с ним не интересно. Отец, пожалуй, был единственным, кто не замечал некрасивости дочки. Внешность, это не главное, говорил он. А если мужчина этого не понимает и смотрит лишь на смазливую мордаху, так такой его дочери и не нужен, он ее недостоин. Мать сердито поджимала губы. Мужчины только говорят, что внешность не главное, а сами обязательно посмотрят на хорошенькое личико и на красивые ножки. На крокодилов-то никто не заглядывается.

Фаине Родионовне было уже почти тридцать, когда, наконец, она встретила его, своего будущего избранника, который смог по достоинству оценить и ум, и силу характера, и разносторонние знания. Во время спектакля, в котором играла Агнесса, и который являлся дипломной работой выпускников театрального факультета, который заканчивала младшая сестра, Фаина Родионовна, со скептическим видом, наблюдавшая довольно слабенькое и весьма посредственное действо, происходившее на сцене, заметила среди зрителей молодого, утонченно-аристократичного мужчину, со скучающим видом посматривающего по сторонам. Происходящее на сцене, его явно не впечатляло. Во время антракта они случайно столкнулись в фойе и Фаина Родионовна, в своей привычно-прямолинейной манере, поинтересовалась, отчего он не уйдет со второго действия и не избавит себя от этой галиматьи, которая будет длиться еще целый час. Молодой человек засмеялся и сказал, что девушка его приятеля играет в спектакле, и он не хочет расстраивать друга и обижать его подружку.

–А Вы, почему не уйдете?– с улыбкой, спросил он. Фаина Родионовна вздохнула и развела руками.

–У меня в спектакле играет сестра. Не то, чтобы я не хотела ее обидеть, но родственные узы обязывают.– Она хмыкнула.– Надеюсь, это не она подружка Вашего приятеля. Он мне показался симпатичным.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

Роман последовавший за случайной встречей был бурный и стремительный. Фаина Родионовна расцвела, стала немного мягче, женственнее и даже как будто похорошела. Спустя четыре месяца, по уши влюбленный ухажер, сраженный умом, тонким чувством юмора и отсутствием притворства и какой бы то ни было наигранности и неестественности своей избранницы, сделал предложение. Мать была счастлива. Отец тоже был рад. Жених был и умен, и интеллигентен, и порядочен. А Фаина Родионовна порхала, переполненная счастьем. Это была любовь, основанная на взаимопонимании, на родстве душ.

Все десять лет замужества прошли для Фаины Родионовны, как один день. Полные счастья, любви и заботы о лучшем, единственном в мире мужчине, разглядевшем под некрасивой внешностью ее саму, такую, какая она есть. Когда муж сообщил, что влюбился и ничего не может с собой поделать, Фаина Родионовна вначале решила, что она ослышалась или сошла с ума, или может быть спит и ей приснился, непонятно почему, странный кошмар. Но все оказалось правдой, суровой реальностью, и она не лишилась ума. Ее муж собирался уйти от нее к другой. Ни ум, ни духовная близость, ни понимание не помешали взыграть чисто мужскому. Красивое личико и стройная фигура затмили собой все, одержали безоговорочную победу. Все и впрямь по Фейхтвангеру.

–Забирай все, что тебе нужно прямо сейчас и убирайся,– сказала Фаина Родионовна, сердце которой разлетелось на тысячи осколков, каждый из которых кровоточил внутри нее, принося невыносимую боль.– Больше ты в эту квартиру не войдешь.

–Фая, Фаечка. Прости меня, умоляю,– с несчастным видом обратился к окаменевшей, желающей только умереть, Фаине Родионовне, неверный супруг.– Я не хотел, правда. Фая…

–Убирайся!– прорычала Фаина Родионовна.

–Фая! Прости…

–Если через двадцать минут ты еще будешь здесь, тебе и вещи перетаскивать не придется,– сказала она и вышла из комнаты.

Уже выходя из квартиры, ставший теперь бывшим муж обернулся и умоляюще спросил?

–Фаечка, скажи, ради бога, ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

–Сдохнуть,– сказала Фаина Родионовна и захлопнула дверь.

Несколько дней она провела лежа на диване в гостиной, вставая с него только в уборную и иногда, чтобы попить воды. В их с мужем спальню она ни разу не зашла с момента его ухода. На пятый день, после долгих, продолжительных звонков во входную дверь, на которые Фаина Родионовна не реагировала, муж ее сестры, Дмитрий, выломал дверь и вошел в квартиру.

Дмитрий Веснин, несмотря на крайнюю занятость работой, оставил дела и, взяв жену с сестрой и маленького Арсения, поехал с ними на море. Полтора месяца близкие окружали потерявшую интерес ко всем и ко всему Фаину Родионовну заботой и вниманием. День за днем, шаг за шагом возвращали ее к жизни, помогая обрести себя прежнюю. Сильную, волевую, не сгибающуюся под ударами судьбы.

Оставив семью отдыхать еще на месяц, Дмитрий Веснин вернулся домой, так как больше без его участия издательство, находившееся под его руководством, обходиться не могло. Как-то он встретил на улице сбежавшего мужа Фаины Родионовны.

–Дима, как Фая?– поинтересовался тот. Дмитрий Веснин подошел к бывшему супругу своячницы, и заглянув ему в глаза, сказал:

–Если ты хоть раз объявишься в ее жизни, или напомнишь о себе, учти, я лично сверну твою поганую шею.

После этого он изо всей силы ударил бывшего родственника в нос.

Постепенно Фаина Родионовна отошла. Вновь погрузилась в работу. А со временем и боль утихла. Напоминая о себе изредка и не с такой силой, что жить невыносимо и не хочется, а скорее легким, щемящим чувством тоски. Но и ее Фаина Родионовна тут же отгоняла, как морок, который можно развеять, взглянув на свет.

Позвонили в дверь. Фаина Родионовна с удивлением взглянула на часы. Кого еще могло принести в такое время? Тяжело переставляя, уставшие за день, полные ноги, она подошла к двери.

–Что за новости?– хмуро глядя на неожиданного гостя сказала она.– Сегодня что, все с ума посходили? Время одиннадцать вечера. Что за ночной визит?

–Это займет буквально одну минуту. Вопрос не терпящий отлагательств,– ответил ночной посетитель.

–Ну?– буркнула Фаина Родионовна, явно не собиравшаяся проявлять гостеприимство и приглашать гостя войти.

–Мы можем поговорить в квартире? Вопрос очень личный,– надвигаясь на редакторшу, проговорил гость. Фаина Родионовна с недовольным видом отошла в сторону.

–Я слушаю,– встав у самой двери и давая понять, что дальше она точно не собирается никого пускать, проворчала она.

Поздний визитер приблизился. Фаина Родионовна недовольно уставилась на него, уже собираясь предложить убраться немедленно.

–Мне нужно письмо,– сказал гость. Фаина Родионовна сердито фыркнула и потянулась к двери.

–Минута истекла. Визит окончен. Мне хватает бреда на работе, чтобы выслушивать его еще у себя дома.

Она попыталась открыть дверь, но гость перехватил ее руку и крепко сжал.

–Отдайте мне письмо.

Брови редакторши взметнулись вверх, а лицо исказилось от гнева.

–Вон из моего дома,– угрожающе прорычала она.

–Где письмо?– холодные глаза, не мигая смотрели на разгневанную женщину.

–Вон отсюда! Я звоню в полицию!

Сильная рука толкнула грузное тело от двери вглубь коридора.

–Ах ты, ублюдок!– заорала Фаина Родионовна отлетев назад и едва не потеряв равновесие.– Тебе это так не пройдет!

Человек, явившийся в ее дом, подошел к ней и с силой ударил по лицу. Редакторша вскрикнула, ошарашенно вытаращила глаза и схватилась рукой за разбитую скулу.

–Тварь,-прошипела она.– Сумасшедшая тварь. Да я тебя…

Последовал еще один удар. Фаина Родионовна снова вскрикнула и, на этот раз, не удержавшись на ногах, упала на пол.

–Письмо,– голос звучал ровно и спокойно. Перед глазами Фаины Родионовны, наполовину ослепшими от боли, возникла протянутая к ней рука.– Я жду. Скажите где оно?

Фаина Родионовна, близоруко щурясь, посмотрела в глаза своего гостя. Она подумала, что прожила достаточно долгую и, в общем-то, неплохую жизнь. Она занималась тем, что любит. Рядом с ней были близкие, любимые ею люди. И ей стало очень жаль, что все закончится вот так неожиданно и нелепо. Хотя смерть всегда неожиданна. Наверное, к ней нельзя подготовиться, поэтому, когда понимаешь, что вот она, пришла, и твое существование вот-вот закончится, очень хочется жить, возможно, как никогда до этой минуты.

–Пошел на … ненормальный ублюдок,– сказала редакторша и твердо посмотрела в глаза человека стоявшего рядом с ней.

––

Арсений вышел из подъезда. Подойдя к машине, он взглянул на теткины окна и достал телефон. Она снова не ответила и Арсений потоптался на месте, размышляя, могла ли она после вчерашней ссоры, к примеру, уехать на работу на такси, из принципа. Или она решила вообще не брать трубку когда он звонит и не разговаривать с ним.

–Черт! Ну что за идиотизм?– проворчал Арсений и пошел к соседнему подъезду, в котором жила тетка.

Он позвонил в дверь, но никакого ответа не последовало. Он еще раз позвонил, а затем решил, что сейчас начнет колотить в дверь и будет стучать, пока она не откроет. Она его достала. Он размахнулся и стукнул кулаком по гладкой деревянной обивке. Постучав несколько раз, он раздраженно дернул ручку. Дверь открылась. Арсений зашел в квартиру и застыл на месте.

Глава 6

Момент пробуждения, в отличие от вчерашнего, был необычайно приятным. В тот миг, когда разум и тело только-только начали возвращаться к реальности, все еще находясь «в пограничном состоянии» между сном и бодрствованием, и в голове еще не возникло, и не сформировалось каких-либо конкретных мыслей, Маша почувствовала, что ее плечи обнимают сильные руки, а ее голова, и сама она тесно прижимается к груди обладателя этих самых рук. Чувство было приятное, даже волнующее. С блаженной улыбкой, Маша сильнее прижалась к тому, в чьих объятиях она находилась… Остатки сна мигом слетели с нее. Подскочив, Маша с ужасом уставилась на того, кто лежал рядом с ней на ее диване, и с кем, судя по всему, она провела сегодняшнюю ночь. «Боже мой! Я не только пьющая, но еще и распутная, прыгающая в постель к каждому встречному!»

Андрей потянулся и с улыбкой взглянул на нее.

«Боже!…» Маша почувствовала, что щеки у нее пылают.

–Как ты себя чувствуешь?– спросил он.

«Как шлюха. Как последняя дура. Как самая несчастная женщина, все существование которой теперь состоит из сплошного позора и унижения».

–Почему ты здесь?– осторожно спросила она. Он пожал плечами.

–Мы разговаривали. Сначала на кухне, потом пришли сюда. Ты задремала, и я не стал тебя будить.

–И все?– она с подозрением посмотрела на него. Он был полностью одет. Она тоже. Маша почувствовала некоторое облегчение. Она же, наверное, должна была бы помнить, если бы было что-то еще?

Андрей засмеялся.

–И все.– Он внимательно посмотрел на нее, и видимо догадавшись о ее душевных терзаниях, сказал:– Не переживай. Ты просто уснула.

Маша кивнула.

–Извини…

Он удивленно посмотрел на нее.

–За что?

–За то, что вчера все так вышло.

Она чувствовала себя неловко. Страшно неловко. Андрей поднялся.

–Я выйду со Степкой. Ты пока умывайся,– сказал он.

–Нет! Я сама выйду. Мне нужно пройтись, проветриться,– быстро протараторила она. Если он пойдет гулять с ее собакой, значит, потом он вернется и ей придется предложить ему позавтракать. А она не может, сейчас, по крайней мере, сидеть рядом с ним, смотреть ему в глаза, разговаривать. Потому что он знает все о ее позоре. Потому,что вчера она пыхала на него как огнедышащий дракон перегаром, а потом предстала перед ним в виде нечесаной образины, каркающей страшным голосом. Удивительно, что он вообще сразу не сбежал. И сейчас даже вполне дружелюбно смотрит на нее. Повезло ему с соседями. Ничего не скажешь. Приставучие, болтливые, любящие напиться до беспамятства.

–Хорошо.– Андрей пошел к двери.– Сама так сама.– Он снова посмотрел на нее. Этот пристальный взгляд смущал и нервировал. Маша отвела глаза.– Ладно, я пойду.

–Пока. Спасибо тебе,– она слабо улыбнулась. Почему все так вышло. Он, правда, очень хороший. А вдруг, если бы все сложилось иначе, у них и впрямь могло-бы что-то… Маша одернула себя. Ну что за маразматические мысли лезут ей в голову. Может от большого количества спиртного, употребленного ее, не привыкшим к подобным дозам организмом, мозги стали работать немного странно.

-Сейчас пойдем,– одевая куртку, сказала Маша, вопросительно смотрящему на нее Степке.

«Зачем ты его отпустила?»– Степка наклонил голову на бок. «Он хороший. Мы с ним тебя охраняли ночью».

Маша взяла ключи.

–Пойдем. Не смотри так, просто вчера так получилось. Мне было плохо, поэтому с тобой погулял Андрей. Сегодня же я иду с тобой сама. Все в порядке.

Степка вздохнул. Ничего-то эти люди не понимают. Ты им объясняешь одно. Говоришь важные вещи, а они ничего не могут взять в толк.

Маша сварила кофе и уселась за стол. Она старалась не думать о прошедшей ночи и о том, что ей предшествовало. Позор и унижение – очевидно, это теперь ее пожизненное, привычное состояние. Ее кредо. Отпив кофе, Маша поморщилась. Кофе был слишком горячим. Ее, как волной, вновь захлестнула жалость к себе. Бедная она, бедная, доверчивая и глупая. Раздался звонок в дверь. Степка навострил уши и с лаем бросился в прихожую. «Ну, теперь точно Саня. Убью!»– с мрачной решимостью подумала Маша.

–Когда я скажу «Фас» сожри его,– сказал она Степке, отпирая замок. Сани за дверью не оказалось, за ней стоял Андрей. Маша тупо посмотрела на него. Почему он не оставит ее в покое? Что ему снова от нее нужно? Ждет пока она решит выброситься из окна и покончит, таким образом, раз и навсегда со всей этой унизительной историей?

–Вот, держи,– он протянул ей конверт.

–Что это?– она с удивлением смотрела на него.

–Деньги. Ты сказала, что твоя начальница одолжила тебе деньги для твоего этого ммм… бывшего приятеля.

Маша приоткрыла рот и с изумлением смотрела попеременно на него и на конверт.

–Отдашь ей. Ты сказала вчера, что тебе страшно неудобно перед ней, и ты чувствуешь себя виноватой.

Маша покачала головой и протянула ему конверт с деньгами обратно.

–Я не могу взять у тебя деньги. Спасибо тебе огромное. Но я, правда, не могу. Ты же сам понимаешь…

Андрей пожал плечами.

–Не понимаю. Можешь и возьмешь. Страховая компания, наконец, выплатила компенсацию после аварии. Почти два года тянули, а буквально на днях все же заплатили. Мне Эти деньги в ближайшее время не нужны. А ты отдашь долг и не будешь испытывать неловкость перед начальницей.

–Да, я буду испытывать ее перед тобой.– Маша усмехнулась.– А учитывая, что мне и так перед тобой неловко, после вчерашнего, будет отличный повод просто сгореть от стыда.

Андрей, как обычно, очень внимательно посмотрел на нее.

–Не стоит чувствовать себя неловко передо мной и сгорать от стыда. Просто, если есть возможность помочь, почему не помочь?

–Андрей, забери деньги,– она протянула конверт ему.

–Пока,– сказал он, и пошел в сторону лифта.

–Андрей!!!

Дойдя до лифта, он обернулся.

–Отличная ночь! Мне понравилось.– Он подмигнул и вошел в открывшиеся двери.– Увидимся!

Маша смотрела на конверт в своих руках.

–Степка, ты знаешь, что все мужчины немного сумасшедшие? Правда, некоторые из них при этом бывают еще и мерзкими типами, а некоторые наоборот, очень даже не мерзкие… А, кстати, насчет отличной ночи, это ведь была шутка, правда?

Степка радостно завилял хвостом. «Я же говорил, что он хороший. Может, мы оставим его у нас? Сегодня была такая хорошая ночь. Мы вместе охраняли твой сон. Мне тоже понравилось». Маша потрепала пса по спинке.

–Мне нужно собираться на работу,– как обычно, не поняв всей важности Степкиного высказывания, Маша прошла мимо него в комнату.

––

В издательстве было тихо. Начальство еще не прибыло. Сотрудники помешивали в кружках кофе, пролистывали утренние газеты, доигрывали в игры на телефоне. Каждому хотелось еще ненадолго отложить момент, когда нужно будет включиться в рабочий процесс, повседневную суету. Все наслаждались краткой передышкой между утренней спешкой, в попытке переделать какие-то дела дома, поездкой на работу и самой работой.

Маша повесила пальто в шкаф и подошла к своему столу. Послышался стук каблучков и из-за угла коридора появилась Кира. Как обычно, поражающая, своей несколько надменной, таящей опасность, красотой.

–Привет, не знаешь где наш обожаемый шеф? Не могу ему дозвониться,– сказала она.– И старухи нет. Может они, после вчерашнего, устроили драку прямо в машине.

Кира ухмыльнулась, показав ряд жемчужно-белых зубов.

–Понятия не имею,– пожала плечами Маша.

–Все издательство только и говорит о том, какой цирк тут вчера устроила Мамонтиха, отжигала по полной.

Кира засмеялась.

–Может у нее старческий маразм. Впала в буйство.

Маша промолчала. Кира внимательно взглянула на подругу, и губы ее вновь растянулись в хищной улыбке.

–Ладно, пока начальства нет, давай, рассказывай, что там с тобой такое приключилось, что ты вчера была не мур-мур? Я вообще обалдела. Явно не твой стиль, явиться на работу с похмелья.

Маша поморщилась. Рассказывать о том, что произошло у нее не было никакого желания. По крайней мере, в данный момент. Она еще не отошла, в достаточной мере, чтобы воспринимать случившееся безболезненно и, возможно, даже посмеяться над своими злоключениями.

–Давай потом.

Кира пожала плечами.

–Не хочешь поделиться с подругой? Редиска ты после этого, Морозова. Я вчера весь вечер умирала от любопытства. Хотела тебе позвонить, но поняла, что ты в своем состоянии ничего путного все равно не скажешь.

Маша кисло улыбнулась.

–Точно. Состояние было то еще.

–Ладно, пойду, займусь делами. Раз начальство опаздывает, разгребу пока то, что накопилось, пока я занималась е… отчетом.

Качая бедрами, Кира поплыла в сторону своего кабинета. Взгляды мужчин, как по волшебству, поднимались от дымящихся чашек, отрывались от газет и экранов телефонов, непроизвольно провожая прекрасную бухгалтершу. Маша усмехнулась. Рефлекс, которому коллеги-мужчины не могут противостоять, несмотря на то, что изо дня в день видят Киру и ее шикарное тело на протяжении уже нескольких лет.

В одиннадцать тридцать, когда сотрудники с любопытством и даже легким недоумением уже во всю шушукались, строя всевозможные предположения, в связи с непривычно долгим отсутствием верхушки руководства, одновременно, и в лице издателя, и в лице грозной главной редакторши, дверь распахнулась и на пороге возник Арсений. Лицо у издателя было бледное и какое-то безжизненное. Ни следа привычной жизнерадостности и неизменно сияющей на нем улыбки. Взгляд голубых озорных глаз казался потухшим и пустым. Вслед за издателем в издательство вошел высокий, худощавый мужчина.

–Добрый день,– громко поприветствовал незнакомец присутствующих в «общей комнате» сотрудников, с любопытством разглядывавших обоих вошедших. – Меня зовут Захаров Владимир Владимирович, и я следователь следственного отдела прокуратуры.

Все, как по команде, застыли в немом изумлении.

–Сегодня ночью была убита сотрудница вашего издательства Фаина Родионовна Мамонтова. Я занимаюсь расследованием этого дела, и мне необходимо будет задать некоторые вопросы, которые, возможно, помогут в установлении причин произошедшего и установлении личности убийцы.

Застывшие на своих местах сотрудники одновременно издали вздох ужаса и удивления. Лицо Арсения дернулось. Глядя округлившимися глазами на следователя, Маша непроизвольно прижала ладонь к губам, чувствуя что в ее голове образовался абсолютный вакуум, в котором, болтаясь и сталкиваясь друг с другом крутились две одинаково не значительные и не имеющие особого смысла мысли: «Еще один тезка» и «Что же это за кошмар происходит в моей жизни в последние два дня?».

–Прошу, всех присутствующих оставаться в издательстве до того момента, пока я с ними не побеседую,– сказал следователь, окидывая цепким взглядом застывшие лица, пораженных страшной новостью сотрудников.

За спиной следователя и Арсения возник новый персонаж, в лице арт-директора. Все разом посмотрели в его сторону. Остановившийся на пороге Денис был бледен, кажется даже еще бледнее чем Арсений. Глаза его застыли, и весь его вид говорил о том, что он сильно напуган. Буквально испытывает самый настоящий ужас.

–Добрый день. Следователь Захаров.– Служитель закона внимательно рассматривал пребывавшего в состоянии шока арт-директора.– А Вы,позвольте…?

–Воронцов. Денис… Арт-директор,– тяжело сглотнув, с трудом выговаривая слова пробормотал Денис.

–Стало быть, Вы тоже сотрудник издательства,– удовлетворенно сказал следователь. Взгляд его сверлил арт-директора.– А позвольте полюбопытствовать, Вы, господин Воронцов, всегда ммм… приходите на работу в такое время? Или у вас была встреча, может быть, личные дела, поход к врачу?– он пожал плечами, как бы говоря, что вариантов может быть множество.

–Всегда. Почти всегда…– Денис глубоко вздохнул, стараясь справиться с охватившим его волнением.– У меня свободный график…

–Надо же,– следователь хмыкнул.– Вам можно прямо позавидовать. У меня, правда, график тоже свободный, но это касается только окончания рабочего дня. Утром я, как штык, должен явиться в управление к девяти ноль-ноль. Так, что Вам повезло,– пристальный, цепкий взгляд стал насмешливым.

Денис отвел от следователя глаза. Ему, совершенно очевидно, было не по себе.

–Полагаю, что раз Вы так поздно приходите, то и уходите, вероятно, позже, чем заканчивается рабочий день у остальных сотрудников,– вкрадчиво сказал следователь.

–Да. Обычно, да…

–А вчера? Во сколько Вы ушли из издательства?

–Часов в девять.

–Ага.– Следователь кивнул.– Арсений Дмитриевич сообщил мне, что его тетя, Фаина Родионовна Мамонтова тоже имела привычку сидеть на работе допоздна.

Денис облизал пересохшие губы.

–Да…

–Когда Вы вчера уходили, она была еще здесь?

Арт-директор помотал головой.

–Нет, она уже ушла.

–А Вы не знаете, во сколько она ушла?

–Нет. Я был у себя.

–Ясно. А кто-то еще из сотрудников был в издательстве, когда Вы уходили?

–Н-нет…

–Вы уверены?– колючий взгляд впился в лицо Дениса.

–Больше никого не было,– твердо ответил он и посмотрел на следователя.

–Отлично. А куда Вы поехали после работы?

–Домой. А почему собственно?…

–Ага, домой. А дома Вы, чем занимались? Я имею в виду, Вы весь вечер провели дома или, может, куда-нибудь пошли. Ну, не знаю. Выпить, в кино, на танцы, с друзьями встретились,– следователь ухмыльнулся.

–Я весь вечер был дома.

–Ага. А с Вами кто-то еще был дома? Кто-то может подтвердить Ваши слова?

Денис злобно посмотрел на следователя.

–На каком основании Вы задаете мне все эти вопросы?!– возмущенно выкрикнул он. Тезка президента пожал плечами и добродушно улыбнулся.

–Работа такая. Вы вот чем занимаетесь? Чем-то творческим, судя по занимаемой должности. Чем-то высоко художественным. А у меня работа скучная, к творчеству никакого отношения не имеющая. В основном, состоит из того, чтобы задавать людям вопросы,– следователь смерил творческую личность насмешливым взглядом.– Ну, так что, кто-то может подтвердить, что Вы были дома весь остаток вечера?

–Я могу. Мы провели вместе весь вечер и всю ночь.

Необыкновенно сексуальной походкой, способной свести с ума любого мужчину, к собравшимся подошла Кира. Все взгляды устремились на нее. В них читалось удивление и любопытство. Причем взгляд арт-директора был самым удивленным из всех.

Следователь от дивного видения, явившегося его взору, с ума не сошел. Окинув Киру все тем же насмешливо-проницательным взглядом, он расплылся в радостной улыбке.

–Понимаю, понимаю. Надеюсь, время провели хорошо?

Темные глаза сверкнули и сузились, превратившись в кошачьи.

–А это Вас уже точно не касается,– отрезала она.

–Совершенно с Вами согласен,– примирительно сказал следователь.– Это меня совершенно не касается. Главное, что Вы были вместе и, надеюсь, закон не нарушали. По крайней мере, никого не убивали. Хотя, конечно, бывает, что люди гм… гм… вступают в сговор. Действуют сообща при совершении преступления. Все зависит от мотива…

Кира смерила его ледяным взглядом.

–Послушайте, Вы здесь две минуты и уже разбрасываетесь обвинениями направо и налево. На чем основываются Ваши подозрения?

Лицо следователя сделалось серьезным.

–Я, пока, никого не подозреваю. И уж тем более не обвиняю. Как я уже сказал, я задаю вопросы. И я буду задавать их каждому из Вас. Моя задача выяснить, почему была убита ваша сотрудница и найти, того, кто это сделал.– Взгляд у него стал жестким, игривая веселость исчезла. Повернувшись к застывшему в молчании Арсению, он обратился к нему:– Мне нужен список сотрудников и какое-то помещение, где я смогу побеседовать с каждым из них.

Арсений кивнул.

–Кто был связан в процессе работы с убитой наиболее тесно?– следователь обвел присутствующих взглядом.

–Я,– Маша шагнула вперед.– Я личный помощник Фаины Родионовны.

Она тоже была бледной и выглядела подавленной. Следователь внимательно взглянул на худенькое лицо с огромными, печальными серыми глазами.

–Если не возражаете,– сказал он,– с Вами я поговорю после беседы с остальными сотрудниками.

Маша пожала плечами. Ей было безразлично, когда именно он начнет задавать ей свои вопросы. Произошедшая трагедия как будто придавила ее к земле, лишила сил. Маша чувствовала внутри себя опустошение и полное безразличие ко всему.

–А сейчас я хотел бы взглянуть на кабинет, в котором работала Фаина Родионовна. Следственная бригада приедет чуть позже, чтобы осмотреть его как следует. А я так, посмотрю одним глазком.

В помещении повисла тишина. Слышались только отдельные вздохи, шорох одежды и шарканье ног, переминавшихся, в результате долгого стояния на одном месте, сотрудников. Следователь вновь обвел всех взглядом.

–Еще раз повторяю. До беседы со мной, большая просьба, издательство не покидать. Для следствия может иметь важное значение, информация, которую, возможно, я от вас получу.

Вновь наступила тишина.

–Если у Вас все, то можно уже идти?– Кира вызывающе посмотрела на представителя закона.– Я же не арестована, насколько я понимаю?

Следователь усмехнулся.

–Разумеется. Вы не арестованы, и можете идти. Не смею Вас больше задерживать. Позже мы еще побеседуем.

Гордо вскинув голову, Кира направилась в сторону коридора. Во вновь наступившей тишине отчетливо раздавался ритмичный стук каблучков бухгалтерши.

–У такой женщины лучше не стоять на пути,– улыбнулся Владимир Владимирович, провожая взглядом восхитительную попку и красивые, стройные ноги бухгалтерши.

–Надеюсь, мы все можем идти по своим рабочим местам?– сердито спросил Денис, проследив за взглядом следователя.

–Конечно. Тем более, что Вашу-то непричастность подтвердила свидетельница. Если, конечно, она не солгала.– Колючий взгляд встретился с взглядом арт-директора.– Со свидетелями такое бывает. Например, когда они хотят выгородить кого-то или отвести подозрения от себя.

–Да как Вы смеете?!– гневно сверкнув глазами, Денис двинулся в сторону следователя.

–Денис! Иди, работай,– повелительный голос Арсения, вновь заставил всех одновременно повернуть головы, на это раз, в его сторону.

«Мы как китайские болванчики, вертим сегодня головой туда сюда»– вяло подумала Маша.

Денис смерил следователя сердитым взглядом и пошел к себе.

––

Для беседы с сотрудниками следователю Захарову предоставили небольшую переговорную. Он, естественно, неприменул отметить, что название очень соответствует, тому, чем он собирается заниматься.

Сотрудники приглашались в переговорную по очереди. С кем-то беседа длилась недолго. Всего несколько минут. Другие задерживались в переговорной на довольно продолжительное время. В кабинете Фаины Родионовны работала бригада сотрудников прокуратуры, приехавшая вскоре после того, как начался «опрос» работников издательства.

Около четырех часов Захаров вышел в общий зал и обратился к Маше.

–Мария Александровна, уделите мне немного времени. Прошу прощения за задержку,– улыбнулся он и галантно пропустил Машу вперед себя.

–Итак, Мария Александровна, я побеседовал со всеми остальными работниками издательства. Теперь хочу поговорить с Вами, как с самым приближенным к погибшей человеком, а следовательно, знавшей ее лучше других.

Маша пожала плечами.

–Я отвечу на Ваши вопросы, разумеется, но мы не были слишком уж близки с Фаиной Родионовной. Наши отношения, в основном, были чисто деловыми. Я имею в виду, мы не вели задушевных бесед и не были подружками, поверяющими друг другу тайны.

Следователь расплылся в радостной улыбке.

–Ну, я этого и не ждал. Я имею в виду, тайны,– ухмыльнулся он.– Судя по тому, что я услышал от всех остальных, Фаина Родионовна, вообще, была человеком довольно замкнутым, не склонным делиться чем-то личным. Я прав?

–Да, правы.

–Ну и отлично. Тайны нам пока ни к чему. Расскажите мне о последних днях вашей работы. Не было ли чего-то необычного. Может быть, Ваша начальница упоминала о каких-то неприятностях, как-то связанных с работой. Может, она с кем-то ругалась.

Цепкий взгляд вгрызался в Машу, как будто проникая внутрь и просвечивая ее мысли и чувства рентгеновским аппаратом.

–Ничего необычного,– твердо сказала Маша. Владимир Владимирович хищно улыбнулся.

–А коллеги, с которыми я беседовал до Вас, утверждали, что, к примеру, именно вчера Фаина Родионовна поругалась, причем довольно сильно сразу с несколькими людьми. Вы это подтверждаете.

–Ну, что-то такое было. Но я вчера очень плохо себя чувствовала, так что не могу с уверенностью сказать. А после обеда Фаина Родионовна отпустила меня домой. И потом, она довольно часто с кем-нибудь ругалась. Она была э… вспыльчивая. Легко выходила из себя. Потом быстро остывала,– грустно улыбнулась Маша.– Так, что в том, что она на кого-то накричала, ничего необычного нет.

–Ага,– радостно потер руки следователь.– Значит, несмотря на плохое самочувствие, Вы все же заметили и подтверждаете, что она кричала, а, следовательно, с кем-то ссорилась. Ну, или лучше сказать выясняла отношения.

–Да, но…

–А с кем именно выясняла отношения Фаина Родионовна.

–Я не помню. Повторяю, я очень плохо себя чувствовала. Мне было не до чужих выяснений отношений,– Маша опустила глаза.

–Надо же. А сегодня Вы выглядите вполне здоровой. Просто удивительно! Конечно, Вы немного бледны, но оно и понятно. Новость-то неприятная, трагическая. Позвольте полюбопытствовать, что же за болезнь с Вами приключилась, что еще вчера Вы были так больны, что ничего вокруг себя не замечали и не обращали внимания на крики, которые, по словам других сотрудников, были слышны не только в издательстве, а и на других этажах, а сегодня Вы уже чудесным образом исцелились.

–У меня было похмелье,– Маша твердо посмотрела в глаза следователю, в первый раз порадовавшись своему вчерашнему состоянию. У нее весьма уважительная причина не просто отказываться «стучать», а ссылаться на то, что из-за него она плохо соображала и ничего толком не помнит, что, впрочем, не так уж и далеко от истины.

Следователь Захаров смотрел на нее с глуповатым видом. Его саркастичная ухмылка исчезла, превратившись в кривенькую, довольно жалкую улыбочку. Подобный ответ, совершенно точно, был для него полной неожиданностью. Он ждал чего угодно, но только не того, что женщина с умным, интеллигентным лицом, ухоженная, даже элегантная, окончившая, судя по личному делу, которое он просмотрел, перед тем как пригласить ее для беседы, факультет журналистики при МГУ, признается в том, что накануне у нее случилось похмелье. Настолько сильное, что она плохо помнит, что происходило вокруг.

–Прошу прощения,– откашлявшись, сказал следователь.– Честно говоря, неожиданное заявление, хоть меня и трудно чем-то удивить.

Маша пожала плечами.

–Так получилось.

–Да гм… конечно. Мария Александровна,– сказал он нормальным голосом, без насмешки и без того легкого налета хамства, с которым он постоянно говорил до этого,– я так полагаю, Вы действительно расстроены случившимся и не потому, что подобные вещи всегда неприятны и пугают. Вам, несмотря на отсутствие каких-то особенно близких отношений с Вашей начальницей, небезразлично то, что с ней произошло.

–Да,– Маша глубоко вдохнула, чувствуя, как к горлу подкатывает комок.

–Помогите мне. Все чего я хочу – найти убийцу. Расскажите, что произошло вчера. Ну, то, что Вы помните,– улыбнулся Захаров.– Ведь что-то Вы помните. Уж мне-то знакомо, состояние похмелья. Это, конечно неприятно, но все же это не кома.

–Я не знаю, что рассказать…

–Хорошо. Я Вам помогу. Я буду задавать вопросы, а Вы на них отвечать.– Следователь скрестил пальцы рук перед собой. Итак, что за ссора произошла между Вашей начальницей и господином Воронцовым.

–Разговор происходил в кабинете. Я только слышала, как Фаина Родионовна кричала, когда Денис уже выходил от нее.

–Так, и что же она кричала?

–Я не помню.

Захаров кивнул.

–Допустим. Вскоре у Фаины Родионовны произошла размолвка с радиоведущим Максимом Стрельниковым, который, как мне известно, является автором книги, которую ваше издательство собирается выпустить в ближайшее время. Что Вы можете сказать по этому поводу? Фаина Родионовна имела обыкновение кричать на авторов?

–Иногда да. Я уже сказала, она была вспыльчивой. Из-за чего они поругались со Стрельниковым, понятия не имею.– Маша покачала головой.– Она его сразу невзлюбила. Считала, что мы не должны издавать его книгу.

–Понятно. А она могла как-то помешать ее выходу в свет?– как-бы между прочим, поинтересовался следователь. Маша помотала головой.

–Нет. Подобные вопросы решает Арсений. Ну, в том случае, когда их мнения расходятся.

–Ага,– Захаров подался вперед.– Кстати, сразу после бурного выяснения отношений с радиоведущим, у Фаины Родионовны произошла очередная размолвка, на этот раз с вашим издателем, Арсением Весниным, по совместительству ее родным племянником.

–Они часто ругались. Просто вчера все так получилось, все одно к одному,– Маша с тоской посмотрела на дверь переговорной. Больше всего на свете ей хотелось оказаться по другую ее сторону.

–Да, все одно к одному и убийство Фаины Родионовны тоже.

–Почему Вы считаете, что к ее смерти причастен кто-то из издательства? Может это грабитель или псих какой-то?

–Может. Я проверяю все версии. И мне нужно каждую из версий проверить очень тщательно, чтобы с точностью сказать правильная она или наоборот ошибочная.– Следователь закинул ногу на ногу и задумчиво посмотрел на Машу.– Дверь убийце, Фаина Родионовна открыла сама, а так как убийство произошло между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи, логично предположить, что человек, которому она открыла, был ей знаком, и она не испытывала опасения впуская его к себе в столь поздний час.

–Она навряд-ли смотрела в глазок,– покачала головой Маша.

–Откуда Вы знаете?– с интересом спросил Захаров.

–Однажды к ней вломился пьяный сосед и набросился на нее.– Маша улыбнулась.– Она его огрела по голове вешалкой. А Арсений потом жаловался, что она даже после этого так и не смотрит, кто пришел, открывает всем подряд.

–Ясно. Ну, возможно, кто-то знал о ее привычке. А может просто позвонил наудачу. А может, кстати, не знал, а наоборот был уверен, что она посмотрит и узнает его или ее и откроет.

–А убийцей может быть женщина?– Маша с искренним удивлением посмотрела на следователя.

Он пожал плечами.

–А почему, собственно нет? Вы, женщины, народ жестокий и коварный. Вот взять, к примеру, эту вашу дикую, воинственную амазонку. Так она вполне могла бы убить кого-нибудь, я даже не сомневаюсь,– он усмехнулся.

– Вы имеете в виду Киру? Зачем ей убивать Фаину Родионовну? Это ерунда,– твердо сказала Маша, хотя в том что, чисто гипотетически, Кира могла бы кого-то лишить жизни, она тоже не сомневалась.

–Ну, на первый взгляд, вроде не зачем. Но мотивы, Мария Александровна, бывают самые разные. И порой, совершенно неожиданные. Так, что все может быть. Я так понимаю Вы подруги. Так скажу сразу, ее я ни в чем таком особенном не подозреваю. По крайней мере, не больше чем всех прочих. А то ведь передадите ей мои слова, и она после этого подкараулит меня где-нибудь в уголке и голову отгрызет,– он хохотнул.

Так как он замолчал, Маша с надеждой покосилась на дверь. Может, у него к ней вопросов больше нет и она свободна?

–Еще пара вопросов,– проследив ее взгляд, и угадав, о чем она думает, сказал Захаров.– А Ваше предположение насчет ограбления – это только предположение или Вам известно, что у Фаины Родионовны были какие-то ценности, может что-то антикварное, ну или большая сумма денег припрятана где-нибудь в чулке.

– Я не знаю. Просто, недавно я занимала у нее довольно крупную сумму и она, насколько я поняла, принесла ее из дома.

– Почему Вы так решили?

– Если бы деньги были в банке, она могла перевести их мне на карту,– пожала плечами Маша.

–Логично. А сколько Вы у нее занимали?

–Пять тысяч долларов.

Захаров удивленно приподнял брови.

–Довольно солидная сумма. Я пока не стану уточнять для чего Вы их брали, но вполне возможно, я сочту, что этот вопрос имеет отношение к делу. Так что не обессудьте. А как давно Вы брали деньги?

–Две недели назад. И я,– Маша замялась,– как раз сегодня собиралась их вернуть.

Брови следователя совершили очередной скачок.

–Да, что Вы! И впрямь, все одно к одному.

–Послушайте. У меня были неприятности личного характера, не имеющие никакого отношения к работе. И… когда я мучилась похмельем, как я уже сказала, – она гордо вскинула голову, потому, что позор и унижение нужно нести с гордо поднятой головой, – я разоткровенничалась с одним своим хорошим знакомым и рассказала ему про долг, и про то, что мне неудобно из-за этого перед Фаиной Родионовной. И сегодня он принес мне деньги, чтобы я отдала их ей…

–Какие хорошие люди Вас окружают,– ухмыльнулся следователь.– Тут, когда нужно пятьсот рублей до зарплаты занять, хрен у кого допросишься, извините. А вам пять тысяч долларов то один, то другой запросто одалживают.

Маша сердито посмотрела на него.

–Вы меня в чем-то обвиняете?

Захаров махнул рукой.

–Нет, завидую.– Он вновь посерьезнел.– Я просто размышляю, Мария Александровна. А Вы, я смотрю, тоже злиться умеете, не так агрессивно, как Ваша подруга, а даже мило. Но злиться и обижаться на следователей дело не благодарное. Это наше ремесло неприятные вопросы задавать и еще более неприятные предположения делать. Мы, люди до крайности циничные.

Маша поднялась, решив, что хватит с него. Она вообще, насколько она помнила по всяким детективам, не обязана отвечать ни на какие вопросы, как и все остальные сотрудники, кстати. Вставать в позу, конечно, не стоит, но и сидеть тут с ним до ночи она не собирается.

Захаров задорно улыбнулся.

–Понимаю, я Вам надоел. Я бы себе такой, везде и во все сующий нос, тоже надоел. Последний вопрос. Вчера состоялась еще одна беседа на повышенных тонах между Фаиной Родионовной и…– следователь полез в свои записи.

–Львом Николаевичем…– подсказала Маша. Закладывать горе-писателя у нее желания не было, но и покрывать его она тоже не собиралась. К тому же он псих, и вчера он угрожал Фаине Родионовне, перед тем как уйти. Конечно, навряд-ли это он ее убил, но мало ли.

–Да, да именно. Скажите, он произносил угрозы в адрес Вашей начальницы во время вчерашней ссоры?

–Да, но я не…

–Вопросов больше не имею,– улыбнулся следователь. Маша вздохнула. Но с другой стороны, это же его работа выяснять, кто виновен, а кто нет. Если чокнутый Лев Николаевич невиновен, это же выяснят, наверное…

Маша подошла к двери и остановилась.

–Скажите, а деньги, те, что я собиралась вернуть Фаине Родионовне я должна сдать Вам, как улику?

Следователь улыбнулся вполне добродушно и даже весело.

–Нет, к сожалению, нет,– он засмеялся,– хотя я бы, лично, против подобной улики не возражал.– После этого он вполне серьезно добавил.– Можете отдать их Вашему издателю. К делу они, судя по всему, отношения не имеют, а он, как наследник погибшей, имеет полное право их получить.

Маша кивнула.

–До свидания.

–До свидания, Мария Александровна. Если что-то, вдруг, вспомните, мало-ли, звоните. Буду рад Вас слышать. Но, я полагаю, я еще появлюсь здесь, так что мы, наверняка, увидимся. Всего доброго, берегите себя.

––

Услышав, что дверь открылась, Кира оторвалась от документов, лежавших на столе и, отчеркнув ногтем строчку, на которой остановилась, довольно недружелюбно спросила:

–Что тебе здесь нужно?

Денис подошел к столу.

–Почему ты это сделала?

–Сделала что?– взгляд темных глаз был холодным, даже враждебным.

–Сказала, что была со мной.

Кира насмешливо улыбнулась.

–Потому что не хотела, чтобы на тебя прямо там надели наручники. У тебя был такой вид, как будто это и впрямь ты пришил старуху. Думаю, все так и решили,– Кира передернула плечами.– Надеюсь, что я все же лжесвидетельствовала не в пользу убийцы.

Денис помотал головой.

–Я ее не убивал…– голос у него был хриплый, напряженный. Кира вновь пожала плечами.

–Так какого черта ты выглядел таким перепуганным? Прямо позеленел весь,– с издевкой сказала она.

–Все слышали, как она вчера кричала… Я растерялся, когда услышал, что ее убили…

–Да она вчера орала не только на тебя. Всех облаяла. Хотя, увольнением она грозила только тебе…

–Я ее не убивал,– хмуро повторил Денис.

–Отлично. Значит, я помогла невиновному.– Она посмотрела на Дениса равнодушным взглядом.– Если у тебя все, то мне нужно работать. Смерть главного редактора, происшествие, конечно, ужасное, но бухгалтерской отчетности, к сожалению, не отменяет.

–Кира…

–Мне нужно работать,– в ее голосе прозвенел металл. Бросив взгляд на прекрасное, равнодушное лицо, Денис вышел.

––

Развернув кресло спинкой к двери и закинув ноги на подоконник, Арсений неподвижным взглядом смотрел в окно. С того момента, как он увидел тело тетки на полу ее квартиры он впал в непривычное для него оцепенение. Казалось, все внутри подернулось корочкой льда, притупив чувства и восприятие окружающего.

–Арсений…

Медленно развернувшись, издатель взглянул на вошедшую в его кабинет Машу. Слабая улыбка тронула плотно сжатые губы. Маша впервые заметила на его всегда по-мальчишески задорном, расплывающемся в радостной улыбке лице, едва наметившиеся морщинки вокруг глаз и возле уголков губ. Он был очень бледен, а потухший взгляд казался пустым и отрешенным от окружающего.

–Мне очень жаль,– Маша с сочувствием посмотрела на него. Арсений кивнул.

–Да, мне тоже.– Он кашлянул, пытаясь придать голосу обычное звучание.– Мы с ней постоянно ругались. Она, порой была невыносима…– голос предательски дрогнул, но он взял себя в руки.– Но я любил ее.

Арсений грустно улыбнулся.

–Она всегда была рядом. Всю мою жизнь, сколько я себя помню. У нее не было своих детей и, вероятно, свои нерастраченные материнские чувства, она изливала на меня. В своей своеобразной манере… Вообще, она была добрейшая душа. Вся эта грозность, суровость, это все была верхняя оболочка, а под ней огромное сердце. Нежное и любящее.

В глазах его задрожали слезы. Маша подошла, и прижав белокурую голову издателя к себе, нежно погладила ее. Арсений всхлипнул, но вновь быстро смог взять себя в руки.

–Тетка тебя очень ценила. Всегда ругалась на меня, что я дергаю тебя по пустякам,– он усмехнулся.

–Да. Она была замечательным человеком…

–Какая сволочь могла вот так…

–Я надеюсь, полиция сможет разобраться,– сказала Маша. Арсений пожал плечами.

–Да, возможно…– он посмотрел на Машу.– Я не представляю, как сказать матери… Она еще так ничего и не знает. Знаешь, они с самого детства постоянно ссорились, но при этом были очень привязаны друг к другу. Могли наговорить друг другу всякого, а потом забывали о ссоре, как будто ничего и не было.

Маша не знала чем можно помочь в такой ситуации, да и можно ли вообще хоть как-то помочь, когда случается такое большое несчастье. Подобные вещи можно только пережить. Пройти через боль, выдержать чувство скорби и потери, и ждать, пока время постепенно будет притуплять болезненные ощущения, делая их чуть слабее, и в конце концов, невыносимое, разрывающее душу чувство, превратится в печаль, в воспоминания, в светлую память с оттенком грусти.

–Арсений, я брала у Фаины Родионовны в долг. И хотела отдать сегодня… Вот…– Маша протянула Арсению конверт с деньгами. Он уже вновь утратил интерес к происходящему, погрузившись в собственные размышления. Махнув рукой, он с отсутствующим видом сказал:

–Оставь себе, Маруська. Ей они больше не нужны.

–Пять тысяч долларов,– сказала Маша. Услышав ее слова, Арсений, даже с некоторым любопытством взглянул на нее.

–И зачем тебе, интересно, понадобилась такая сумма? Эликсир вечной молодости закончился, понадобилось закупить новую партию?– он усмехнулся.– Я всегда знал, что с твоей обманчиво юной внешностью что-то нечисто.

Маша про себя отметила, что раз он не утратил способность шутить, значит не все так плохо. Через какое-то время он оправится.

–Возьми деньги,– сказала она, почти всовывая ему конверт в руки, так как он не делал попыток взять его. Арсений вновь махнул рукой.

–Все равно оставь себе. Считай это теткиным прощальным подарком. Мне они не нужны.

Маша положила конверт на стол и постучала по нему пальцем.

–Деньги, Арсений.

Она вышла и прикрыла за собой дверь. Арсений вновь неподвижно застыл в кресле, рассматривая теперь противоположную стену своего кабинета.

––

–Владимир Владимирович, мы все осмотрели. На первый взгляд, ничего особенного не нашли. Тонны бумаг. Всевозможные рукописи, какие-то заметки, вероятно, написанные самой жертвой. Чтобы все просмотреть подробно понадобится пара дней. Ребята отвезли комп из кабинета в управление, там сейчас изучают содержимое, пока ничего не нашли.

–Ясно. Я сомневаюсь, что изучение бумаг и компьютера что-то даст, но все равно, проверяйте,– сказал Захаров.– В любом случае, убийца как-то связан с издательством и жертва была с ним знакома. Думаю, он хотел что-то найти. Вероятно, он не собирался убивать. Но обыскав кабинет, не нашел то что ему было нужно и поехал к ней домой. А так как она его знала, шансов остаться в живых у нее не было. Вопрос только в том, что он искал, и нашел-ли. Если нет, а раз уж он решился на убийство, то, что он ищет, имеет для него очень важное значение, он может предпринять еще какие-то шаги.

–Думаете, он еще кого-то может убить?– молоденький лейтенант с любопытством посмотрел на следователя.

–Да черт его знает. Надеюсь, что нет, но наверняка сказать нельзя,– Захаров раздраженно покрутил головой. –Мы пока слишком мало знаем, а вернее сказать, ничего не знаем, кроме того, что тому кто совершил убийство что-то очень нужно.

–Вы подозреваете кого-то из коллег?– ярко-голубые глаза выражали неподдельный интерес. Младший следователь работал в отделе всего полгода и для него расследование, пока было чем-то занимательным, почти что приключением, а не повседневной рутиной, где привычной становится и смерть, и самые невообразимые ухищрения причастных лиц, замести следы и скрыть правду.

–Миш, я пока никого не подозреваю. Тут можно всю эту шайку лейку подозревать. Они все врут. Кто-то больше, кто-то меньше. Но врет каждый из тех, с кем я сегодня разговаривал. Нужно больше информации. Так что подозревать будем, когда изучим все, что вы сегодня нарыли. И еще нужно опросить всех авторов, с которыми жертва встречалась в последнее время. Она, судя по всему, была тетка та еще, могла и вывести какого-нибудь гения, с нервами послабее, так что у него в голове помутилось. Кстати, как раз вчера, она крупно поскандалила с одним из писак. У него, по словам сотрудников издательства, с головой не все в порядке. Нужно его завтра опросить. Очень подходящая кандидатура на роль подозреваемого.– Следователь мотнул головой и усмехнулся. – Даже слишком подходящая, к сожалению, в действительности редко случается, чтобы именно подходящий по всем статьям шизик и впрямь оказался убийцей. Но, вдруг, на этот раз повезет. – Он подмигнул коллеге. – Так что, давай, поезжай домой, а завтра с новыми силами, будем пытаться вычислить злодея.

–До завтра, Владимир Владимирович.

–Давай…

Следователь подошел к своей машине и открыл двери, но садиться за руль не спешил. Морозный воздух приятно освежал, действовал ободряюще после душноватой атмосферы издательства. Вынув сигареты, Захаров прикурил и принялся анализировать полученную за сегодняшний день информацию.

Конечно, то что он процентов на девяносто уверен, что человек совершивший убийство связан с издательством, ну или, по крайней мере, то что ему было нужно, как он считал, могло находиться в издательстве, причем именно в кабинете убитой, и она была лично знакома с убийцей, существенно сужает круг подозреваемых. Но, естественно, найти этого знакомого, имеющего какое-то отношение к работе убитой, будет не просто. Все эти вшивые интеллигенты, с которыми он сегодня беседовал жуткие вруны. Конечно, всегда большинство свидетелей врет. По разным причинам. Это не означает ни виновности, ни даже причастности к преступлению, но большинство людей, с которыми имеет дело следствие, что-то скрывает и своей ложью запутывает дело еще сильнее. Однако сегодня был довольно нетипичный случай, потому, что врали абсолютно все. Захаров был в этом уверен. Начать хотя бы с племянника, нашедшего тело. Он ответил на вопросы о том, где находился вчера вечером, и девушка, с которой он был, подтвердила его слова, хоть и отметила, что ее кавалер на какое-то время отлучался, и, кстати, вернулся он в торговый центр когда убийство уже вполне могло произойти. Но, вполне возможно, что он и правда, все время пил кофе в ресторане, неподалеку от торгового центра, в котором «шопилась» его подружка. Захаров и сам бы предпочел кофе, хождению по магазину. Насчет кофе его ребята проверили. Издатель в ресторан приезжал, кофе заказывал, даже с официанткой успел пофлиртовать. Шустрый малый, везде поспел. Но вот, сколько времени провел любвеобильный издатель в этом самом ресторане, никто точно сказать не мог, потому что счет он не просил. Просто оставил деньги на столе. И никто ведь не спер эти деньги, ухмыльнулся следователь. Попробуй в какой-нибудь пельменной так расплатиться. Но вот когда дело дошло до вопроса, из-за чего у них с теткой произошла ссора, тут почему-то молодой, богатенький любитель кофе и флирта со всеми особями женского пола начал самым наглым образом врать. Заявил, что родственница была не согласна с предложенным им планом работы на предстоящий год. И ведь не то, чтобы причина и впрямь была какой-то нереальной. В бизнесе подобные вопросы и в самом деле могут вызвать разногласия. Просто было видно, что он врет. Вопрос, почему или с какой целью. Почему пытается скрыть истинную причину?

Дальше – любопытная пара арт-директор и главный бухгалтер. С чего он так перепугался, когда услышал про убийство редакторши? И почему так неуверенно отвечал на вопросы по поводу времени проведенного в офисе после ухода остальных сотрудников, особенно, если задерживаться и уходить позже всех остальных для него привычное дело. И с чего эта тигрица Кира вдруг заявила, что была с ним? Возможно, у них и впрямь был роман, о котором коллегам явно не было ничего известно, до сегодняшнего дня. Все просто рты разинули от изумления, услышав ее признание. Но в ночь убийства она была где угодно, только не в постели господина Воронцова, который сам был больше всех удивлен ее заявлением. Почему ей понадобилось врать и обнародовать отношения, которые до этого, судя по всему, тщательно скрывались? Она хотела отвести подозрения от него, потому, что подозревает, что убийца он? В принципе, мотив у него был. Жертва собиралась его выгнать и, уж наверное, не из-за неправильно подобранного шрифта или не того оттенка для обложки. Причина у нее, вероятно, была серьезная. А может быть, прекрасная, необычайно сексуальная бухгалтерша, с характером и повадками злобной барракуды пыталась отвести подозрение от себя? Конечно, почерк убийства скорее мужской, но эта Кира та еще штучка. Такая, ни перед чем не остановится. Только какой у нее может быть мотив? Мухлевала с финансовой отчетностью? Но смерть главного редактора, ни коим образом, не может помочь скрыть этот факт. Ну, все остальные тоже по мелочам юлили, врали, чего-то не договаривали, но это, скорее, связано с какими-то их мелкими, чисто производственными грешками. Кто-то что-то не сделал, напутал. У кого-то перерасход средств, выделенных издательством на дело, а они взяли и спустили их на собственные нужды. Одним словом, всякая ерунда, к делу отношения не имеющая, но сбивающая с толку, вносящая ненужную путаницу. И, наконец, Мария Александровна Морозова, личный помощник убитой, то есть лицо весьма приближенное. Мария Александровна, в отличие от других, не врала нагло и самозабвенно. Она, просто, не говорила правду. Не пожелала рассказать всего что знает и скорее всего не из личной корысти, а не желая подставлять тех, кого считает близкими друзьями, ну или кому симпатизирует. Единственная ее ложь, это то, что она заявила, что ничего не помнит, так как у нее было, ха-ха, просто оборжаться можно, похмелье. Вспомнив, с каким полным достоинства, даже чопорным видом очаровательная, утонченная Мария Александровна сделала свое неожиданное заявление, Захаров ухмыльнулся.

Вполне возможно, что все эти достаточно милые, по крайней мере, не противные, не вызывающие неприязни и особого негатива, люди, к произошедшему преступлению не имеют ни малейшего отношения. Возможно, это и впрямь один из писак, с которым издательство сотрудничает, а может, наоборот, отказалось сотрудничать. Возможно, кто-то, кого грозная редакторша уволила или просто достала своими придирками. Предстоит проверять всех. С утра нужно повидать еще одного участника вчерашнего скандала этого радиоведущего, Стрельникова. При этой мысли Захаров скривился как от зубной боли. С этими известными людьми мороки всегда выше крыши. Звездная болезнь распространяется и на служителей закона. Не желают небожители понимать, что закон он один для всех. Считают, что они выше, и частенько начинают ортачиться,угрожать, звонить влиятельным друзьям, и прежде чем ответить на интересующие следователя вопросы, выпивают из него немалое количество крови, целое шоу устраивают.

Почувствовав, что начинает подмерзать, следователь сел, наконец, в машину. Завтра будет новый день. Завтра и будет видно из-за чего переживать. Сейчас нужно ехать отдыхать.

––

–Мам! Привет!

Маша слегка отстранила телефон, чтобы звонкий Федькин голос не оглушил ее.

–Привет! Как Вы там?

–Тут классно! Мы с бабушкой ходили сегодня в Куст камеру. Там ужасно прикольно!

–Кунст камеру,– поправила Маша.– Рада, что вам нравится. А как там бабушкин любимый Свиржевский?– улыбнулась она.

–Нормально. Он так долго всегда все рассказывает, и совсем неинтересно. А бабушка не разрешает никуда уходить, говорит, что я должен слушать.

–Ну не одному же тебе быть говоруном. Экскурсии, наверное, все же рассчитаны на более старший возраст. Но ты все-таки старайся и впрямь слушать. Наверняка, что-то интересное вам рассказывают.

– Мам, а как там Степка?

–Скучает. Передает тебе привет. Вот он сидит рядом со мной, машет тебе лапкой.

–Правда?!

–Конечно,– Маша засмеялась.– А еще спрашивает, скоро ли вы приедете, а то его никто не гоняет, не хватает, не тянет за уши и ему скучно.

Федька захихикал.

–Ты обманываешь, мам. Степка не умеет разговаривать.

–Я прочитала это в его глазах.

После разговора с детьми на душе сделалось не так муторно. Маша завернулась в плед и сидела, привалившись к диванным подушкам, ни о чем не думая. В голове было пусто. Она почти задремала, когда снова зазвонил телефон.

–Привет. Я не стал заходить, а то решишь, что я тебя преследую,– по интонации Маша догадалась, что Андрей улыбается.– Хотел просто узнать как ты, в норме?

Она секунду помедлила, решая, стоит ли говорить или нет.

–Сегодня ночью убили мою начальницу…

Несколько секунд в трубке была тишина. Очевидно, Андрей переваривал информацию.

–Да, дела… Ты как?– наконец спросил он.

–Не знаю… Как-то все… плохо.

–Хочешь я зайду?

–Нет, спасибо. Я хочу побыть одна. Спасибо, что предложил…

–Да, я понимаю… Но, если что, звони…

–Спасибо…

Положив телефон рядом с собой, Маша вновь привалилась к подушке. Вся ее жизнь за последние два дня развалилась на куски. Что ей делать теперь с этими обломками, как жить дальше? Она не знала. Казалось впереди беспросветная темнота. Через три дня вернуться Вера и Федя. С ними рядом должно стать немного полегче. Но как прожить эти три дня? Как вынести эту пустоту, наполненную болью, печалью, какой-то безысходностью. Маша закрыла глаза. Под боком теплым комочком свернулся, посапывающий во сне, Степка. Ночью ей снова приснилось холодное северное море. Огромные водяные валы вздымались до затянутого серой пеленой неба. Швыряли друг другу большие обломки льдин. Над страшной, темной водой не было видно ни одной птицы. Даже чайки и поморники не рисковали кружить над смертельно опасной разбушевавшейся стихией.

Глава 7

«Доброе утро, дорогие радиослушатели. С вами, как обычно, я, Максим Стрельников, и вы находитесь на волнах лучшего в мире радио «Ультрамарин». Рад, что мы вместе. Впереди у всех нас новый, и я уверен, замечательный день. Еще один день наполненный событиями, встречами, созиданием чего-то важного и прекрасного. Сегодня мы не будем говорить о человеческих эмоциях, об испытываемых нами чувствах. Давайте поговорим о том, что имеет большое значение в жизни каждого из нас. О месте, в котором мы живем. Уверен, что среди радиослушателей есть и те, кто проводит свою жизнь в мегаполисе, и те, кто живет в небольших городках, поселках, деревнях, а возможно, нас сейчас слушает какой-нибудь полярник, вокруг вагончика, которого только льды, снега и белые медведи. С начала времен, человек живет в самых разных местах. И своя прелесть есть в каждом из мест обитания. Маленькие населенные пункты, хороши тем, что в них сохраняется атмосфера спокойствия, размеренности жизни, которой нет в больших, шумных, многолюдных городах. В подобных местах человек находится ближе к природе. Он имеет возможность замечать, не на бегу, не мельком и в пол глаза, смену времен года, того как меняется все вокруг, постепенно, день за днем. Люди более общительны, все друг друга знают. Во многих таких местах праздники, важные события отмечают все вместе. К примеру, свадьбы или проводы в армию. По улицам спокойно могут разгуливать куры или даже рогатый скот, чего совершенно невозможно представить себе в большом городе. Где всегда все куда-то спешат, пытаются угнаться за сумасшедшим ритмом. Где жизнь не прекращается ни днем, ни ночью. Большой город многолик и разнообразен, капризен и непостоянен. Он живет по своим законам, он принимает, отталкивает. Он противоречив, жесток и щедр, он может обласкать, одарить признанием и своими несметными благами, а потом с такой же легкостью оттолкнуть, предать забвению, лишить всего в один короткий миг. Он беспрерывно меняется, гигантский трансформер, мираж, прекрасная мечта и суровая реальность. Чтобы удержаться, добиться чего-то здесь, нужно уметь поймать свою волну, ухватить ее гребень и укротить, как норовистого жеребца.

В каждом месте, где бы мы ни жили, есть, несомненно, свои плюсы и минусы. Но одно можно сказать совершенно точно, если Вам ближе покой, размеренный ритм жизни, вам скорее больше подходит маленькое, уютное местечко. В мегаполисе, вы будете ощущать дискомфорт, возможно даже не вполне понимая причину внутреннего недовольства. А если вы, напротив, человек действия, любите скорость, постоянное напряжение, азарт, большой город это ваше место. Вы будете в ладу с сами собой именно здесь, в других местах вам будет скучно, вас будет неудержимо тянуть сюда, вы будете стремиться окунуться в вечную суету, непрекращающийся шум, многолюдность улиц.

С вами Макс Стрельников и пока вы, возможно, обдумываете, насколько подходит вам то место, в котором вы живете, на волнах радио «Ультрамарин» звучит музыка. Великолепная, завораживающая, способная подарить заряд бодрости и позитива, настроить на решительный лад перед началом нового дня. Слушаем…»

Перед обедом в издательство приехал Захаров. На худом лице следователя сегодня присутствовало выражение торжества и, одновременно с тем, как и накануне, оно было насмешливо-язвительным. Кивнув сотрудникам, с некоторой тревогой посматривающим в его сторону, он прошел в сторону «апартаментов» руководства.

–Арсений Дмитриевич,– бодро поприветствовал следователь.– Должен Вам сказать, у меня сегодня прелюбопытные новости. Думаю, Вам они тоже будут небезынтересны.– Следователь слегка склонил голову набок и посмотрел на издателя.– Хотя, для Вас-то, в том, что я скажу, уверен, ничего нового нет,– его губы растянулись в хищной ухмылке. Арсений наблюдал за ним с хмурым, неприязненным видом, не разделяя игривого настроения служителя закона.

–Ну, Вы озвучьте свои новости, тогда и будет видно,– буркнул он.

Следователь уселся, в стоявшее напротив издателя, широкое кресло.

–У меня, Арсений Дмитриевич, сегодня утро выдалось очень насыщенное. В моей работе, чем больше информации соберешь, тем, знаете ли, лучше,– он расплылся улыбкой людоеда. Арсений исподлобья смотрел на развлекающегося представителя закона.– Был у меня сегодня очень интересный разговор с небезызвестным Вам господином Стрельниковым. Он, кстати, ничего, вполне адекватный товарищ, несмотря на то, что знаменитость. По крайней мере, нос не воротил и бог знает кого не изображал. Не кочевряжился, на вопросы отвечал вполне нормально. А то бывают среди этих известных личностей, не приведи господи…

–Если у Вас есть что-то важное, я слушаю,– сухо сказал Арсений.– А на пустую болтовню у меня времени нет, уж извините. Да, к тому же, если помните, погиб близкий мне человек, так что настроение просто поболтать, посплетничать тоже как-то не совсем то.

–Понимаю, понимаю,– следователь замахал руками,– изображая искреннее раскаяние.– Перейдем сразу к делу. Так вот, Арсений Дмитриевич, в ходе беседы с господином Стрельниковым выяснилось, что Вы хотели организовать некий фонд, который оказывал бы поддержку начинающим писателям. Дело благородное, не спорю. И так удачно сложилось, что телеканал, на котором в самое ближайшее время выйдет программа, ведущей которой будет Ваш приятель, а заодно и клиент, Максим Стрельников, решил тоже, в каких-то там своих интересах, поучаствовать в создании этого фонда. Ну, телевизионщики народ ушлый. Они своей выгоды не упустят, и за просто так способствовать Вам не стали бы, это и ежу понятно. Они, хитрецы, все просчитали и решили, что дело это для них небесполезное, а очень даже наоборот, перспективное, способное принести неплохую прибыль. Как именно, они собирались на этом руки нагреть мне, в общем-то, безынтересно, так как к делу это отношения не имеет. Но, вот, лично Вы были лицом крайне заинтересованным. Потому как, во-первых, дело это денежное. Во-вторых, известность, которой Вам, при Вашем складе характера, наверняка, хочется, а в-третьих, уж такой Вы человек, что свои прихоти и желания привыкли воплощать в реальность. А тут такой шанс и амбиции свои удовлетворить, и денег заработать, и прославиться, да сразу на всю страну. Три в одном, настоящее везение.– Следователь хмыкнул. – И надо же такому случиться, что тетушка Ваша категорически воспротивилась осуществлению ваших широкомасштабных, амбициозных и выгодных, в денежном эквиваленте, планов. И больше того, пригрозила, что будет контролировать каждый Ваш шаг. А она женщина была властная, волевая, так что угрозу свою всенепременно бы осуществила. И тут, вдруг, как раз в эту же ночь кто-то лишает ее жизни…

–Да как Вы смеете?!– вылетев из своего кресла, заорал Арсений. Глаза его были полны ненависти, лицо исказилось.

–Сядьте, Арсений Дмитриевич,– твердо сказал следователь. Игривый тон и ухмылка исчезли, взгляд стал жесткий, колючий.– А то ведь, не дай бог, броситесь на меня при исполнении, и вот Вам готовое обвинение. Не усугубляйте ситуацию. Я, пока, просто излагаю Вам факты и напрашивающиеся в результате их сопоставления выводы. Вы же мне вчера солгали, сказали, что Ваша ссора с Фаиной Родионовной произошла из-за разногласий по поводу плана работы издательства в будущем году. А тот, кто имеет привычку обманывать, Арсений Дмитриевич, на доверие рассчитывать не может. Так, что я, в отношении Вас, верю исключительно фактам, а факты эти, все как один, против Вас. В квартире Вашей тети были обнаружены документы, свидетельствующие о том, что хоть Вы и являетесь владельцем издательства, но во многих финансовых вопросах Вам требовалось согласие Фаины Родионовны, что, вероятно, Вас не могло не напрягать и не раздражать. Взрослый мужчина, владелец компании, а вынужден спрашивать разрешения у тетки…

–Вы собираетесь предъявить мне обвинение?– холодно спросил Арсений.

–На данный момент, нет. Пока мы проверяем все факты по делу.

–В таком случае, я попрошу покинуть мой кабинет и в следующий раз, если снова решите явиться сюда, чтобы побеседовать, не забудьте захватить ордер.– Арсений уперся в следователя ледяным взглядом. Захаров ухмыльнулся.

–Всего доброго, Арсений Дмитриевич. Уверен, мы еще увидимся.– Отвесив издателю легкий поклон следователь вышел из кабинета.

––

В конце дня Маша зашла к Арсению. Она откладывала визит, страшась его, не зная как нужно себя вести. Она не привыкла видеть издателя таким отрешенным, равнодушным, пребывающим в безжизненном оцепенении. Она привыкла к тому, что Арсений – человек-праздник, и энергия расплескивается через край, даже, порой, раздражая окружающих своей неуемностью и своим буйством. Но нужно было обсудить важные рабочие моменты, поговорить о церемонии награждения, которая должна была состояться в ближайшую пятницу.

–Привет.– Маша осторожно вошла в полумрак кабинета. Арсений не включил верхний свет, и просторное помещение освещала только, горевшая на его столе, лампа.

–Привет. Решил посидеть так. Яркий свет меня раздражал.

Он выглядел не таким застывшим и безжизненным, как вчера, но прежнего Арсения в нем, в данный момент, узнать было невозможно.

–Я зашла спросить о церемонии. Она должна была состояться в эту пятницу…

–Я все отменил. Перенес на январь. Извини, забыл тебя предупредить.– Он грустно посмотрел на нее.– Я знаю, сколько труда ты вложила, но сейчас…

–Конечно, я понимаю,– поспешила успокоить его Маша. – Сейчас действительно совершенно не подходящий момент для подобного мероприятия.– Она внимательно посмотрела на него.– Ты как?

–Плохо.– Он слегка кивнул.– Мать вчера впала в такую истерику, пришлось неотложку вызывать. Потом немного успокоилась…

–Ясно… Должно пройти время…

–Да…– Он усмехнулся.– Следователь, кажется, считает, что это я убил тетку.

–Ты?!– глаза у Маши округлились.

–Она была против того, чтобы я организовал фонд в поддержку писателей, вернее, она была против того, чтобы к этому делу подключалось телевидение. Следователь заявил, что наша ссора по этому поводу очень совпала с тем, что ее убили. Мол, только она являлась препятствием к осуществлению моих честолюбивых замыслов…

Маша покачала головой.

–Это все так ужасно!…

–Ты ведь не думаешь, что это я, скажи честно, Маруська?– он усмехнулся.

–Нет. Я не думаю. Мне кажется, хоть ты и самовлюблен, и честолюбив, и упрям, ты не способен на подлость и не способен причинить боль, особенно тем, кого любишь. Конечно, чужая душа потемки, но я не представляю тебя в роли убийцы кого бы то ни было.

Арсений улыбнулся.

–Спасибо. Если что, будешь мне передачи носить?

–Заткнись! Никто тебя не посадит. Полиция обязательно найдет убийцу.

–Ох, Маруся, какая же ты наивная, хоть и старая, задрюканная жизнью тетка.

Маша улыбнулась.

–Я рада, что ты не потерял свое очаровательное чувство юмора. Ты несносный болтун, зубоскал и вечно одержим дурацкими идеями, но ты нравишься мне именно таким.

Арсений кивнул.

–Себе я тоже нравлюсь таким. Но у меня «такого» случился временный сбой. Подожди, Маруся, несносный болтун скоро вернется, и ты снова будешь вопить, что он тебя достал и ни за что не признаешься ему, что он тебе нравится.

–Точно. Ты меня отлично знаешь.

Оба улыбнулись немного грустно.

––

После того как сотрудники покинули издательство, Арсений вышел из кабинета и направился к двери комнаты, занимаемой арт-директором.

–Ден, скажи, почему вчера, когда следователь начал задавать тебе вопросы, ты выглядел так странно?

Арсений в упор смотрели на приятеля, взгляд у него был холодным и злым.

–А ты не догадываешься?– Денис недобро ухмыльнулся.

–А должен?– с вызовом спросил Арсений.– У меня одно, весьма неприятное объяснение, тому, что ты только что не обосрался. Кира же соврала насчет вас, правда, не знаю зачем, но это не важно.

– Ладно. Ты сам спросил. Правда, не знаю зачем,– злобно передразнил Денис и тоже с вызовом посмотрел в глаза Арсению. – Я тебя видел, когда ты выходил из теткиного кабинета в девять вечера. Вот так-то, друг мой.

Арсений несколько ошарашенно посмотрел на Дениса.

–Я выходил из ее кабинета?

Денис поморщился.

–Зачем ты пришел? К чему этот спектакль? Я же никому ничего не сказал, хотя следовало бы.

Глаза Арсения наполнились злобой.

–Чего ты никому не сказал, что ты несешь?

–Без десяти девять я вышел из своей комнаты и услышал шум. Думал, показалось. А когда дошел до угла коридора, увидел, как ты выходишь.

–Ты совсем рехнулся?– угрожающе прорычал Арсений. Денис смерил его презрительным взглядом.

–Арсений, я тебя видел. Своими глазами. А потом, сразу после твоего ухода, я заглянул в кабинет и там все было перевернуто. И у меня только одно, и тоже весьма неприятное объяснение этому, – с неприязнью глядя на издателя, сказал Денис.

–Очень интересно!– в голосе Арсения прозвучала угроза.– А зачем, интересно, даже если ты меня видел, как ты утверждаешь, ты заглянул в кабинет?

Денис молчал.

–А скажи, с чего, вдруг, тетка хотела тебя уволить?– Арсений подошел к Денису вплотную. – Она всегда была очень довольна твоей работой. Даже говорила, что нам повезло. Что у тебя настоящий талант. А она была очень скупа на похвалы, сам знаешь. А тут, вдруг, разоралась на все издательство, что вышвырнет тебя. Да еще пригрозила, что больше тебя никто на работу не возьмет,– Арсений недобро усмехнулся.– У нас здесь такая слышимость, что когда кто-то говорит, громче обычного, а тем более орет во весь голос, обязательно кто-то из сотрудников услышит. Что ты молчишь?!– Арсений сжал кулаки.– Если это ты, я сам тебя убью, ублюдок!

–А может, это ты?! Ты, как никто другой был заинтересован в этом. Тем более, ты же разгромил кабинет, так почему бы не предположить, что ты пошел и дальше?

–Ах ты, тварь! Значит, ты ее убил и еще решил повесить убийство на меня?! Специально придумал про то, что меня видел. Ловко, очень ловко. Ты и правда, умная сволочь! Убью, тварь!…

Двое бывших друзей бросились друг на друга, нанося яростные удары. Сцепившись и молотя друг друга изо всех сил, они рухнули на пол и продолжили драку уже на полу.

–Я ее не убивал, придурок!…– прохрипел Денис, стараясь убрать со своего горла, вцепившуюся в него мертвой хваткой руку Арсения.

–Да?! Почему тогда она хотела тебя уволить, говори, гад?! И зачем ты поперся в кабинет? Следователь сказал никому из сотрудников не говорить, что кабинет разгромили, значит, ты правда там был. Зачем? Говори! Убью!

Сбросив с себя издателя, Денис сел, жадно ловя воздух ртом.

–Кретин! Ты меня чуть не задушил! Хотя тебе, наверное, трупом больше, трупом меньше, один хрен,– прохрипел Денис. Арсений с яростным воем вновь бросился на него.

–Ах ты, мразь!

Собрав оставшиеся силы, Денис отпихнул его.

–Все, хорош! Я ее не убивал! Успокойся! В кабинете мне нужна была одна бумага и все. Когда я увидел, что все разгромлено, я ушел. Но я видел тебя. Как ты это объяснишь?

–Никак,– утирая кровь, стекающую из разбитой губы, сказал Арсений.– Ты не мог меня видеть, потому, что меня там не было. Я был с Крис в торговом центре.

Денис помотал головой и потер ушибленный затылок.

–Я не разглядел лица. Но, если это и правда был не ты, то на том кого я видел, была такая же куртка, как у тебя и эта идиотская кепка, которой ты всем хвастался.

–Ты придурок? Таких курток и таких кепок сколько угодно.

–Ну, конечно. У нас же каждый может себе позволить куртку за две штуки баксов, и уж тем более дурацкую кепку всего-навсего за пятьсот. Ты же не соврал про цену, надеюсь?– ухмыльнулся Денис.

–Не соврал, – Арсений задумчиво посмотрел на приятеля. – Но тогда получается, тот, кого ты видел специально оделся именно так, как раз на случай, если кто-то его заметит, чтобы подумали, что это я. Значит он меня знает. Или, по крайней мере, знает, как я выгляжу. И он все заранее продумал…

–Нужно рассказать следователю,– Денис посмотрел на Арсения, но тот покачал головой.

–Нет. Как раз в это время я понял, что если продолжу ходить по магазину с Кристиной, то задушу ее и поехал в ресторанчик неподалеку, пить кофе. Так, что следователь вцепится в эту подробность с превеликой радостью, и моментально предъявит мне обвинение. Он и так сегодня дал понять, что я поозреваемый номер один, так как мне была чрезвычайно выгодна смерть тетки. Ну, примерно, так же как и ты. – Он смерил арт-директора презрительным взглядом.

Денис внимательно, и как показалось Арсению, недоверчиво смотрел на него.

–Я не убивал тетку! Ты совсем м…к?– взорвался Арсений. – В конце концов, плевать мне на эти деньги и на все остальное. Она мне была как мать. Неужели ты думаешь, что я бы сделал что-то подобное ради каких-то поганых денег?– Глаза у него вновь наполнились злобой.– Этот ублюдок избил ее, разбил ей лицо, перед тем как убить! Ты думаешь, я пошел бы на такое ради чего бы там ни было?

Денис помотал головой.

–Нет. Не думаю…

–Ден, расскажи, что у вас произошло?

–Когда, все закончится, я просто уйду из издательства, как она и хотела.– Денис твердо посмотрел Арсению в глаза.– Я ее не убивал. Я боялся, что это ты. Вот и все.

Поднявшись с пола, Арсений пошел к двери.

–Ты был моим другом. И я очень надеюсь, что сейчас ты говоришь правду. Но, если выяснится, что ты мне соврал, моли бога, чтобы следователь добрался до тебя первым,– сказал он и вышел из комнаты.

––

Выскочив из лифта, Степка неожиданно замер и прислушался.

–Пошли. Или хочешь напроситься в гости?– позвала его Маша.

Из квартиры соседа Сани доносились звуки музыки и пьяные голоса. Очевидно, Саня сегодня был при деньгах. Даже банкет для друзей-приятелей решил закатить. Щелкнул замок, и из квартиры, находившейся рядом с Саниной, вышла старуха, Зоя Павловна. Еще одна соседка по этажу.

–Здравствуйте,– поздоровалась Маша.

–Маша, Ваша собака опять помочилась на мой коврик. Это безобразие! Вы должны следить за животным. Я обращусь в домоуправление,– уперев длинные костлявые руки в тощие бока, проскрипела Зоя Павловна. Маша задохнулась от возмущения. Причем она сама не могла решить, что возмутило ее больше. Заявление, что ее пес, интеллигент и аристократ, в принципе заподозрен в том, что он мог помочиться на чей-то там коврик. Или это «опять», как будто подобное уже случалось не раз. Все накопившееся раздражение, расстройство, злость, готовы были выплеснуться на голову зловредной соседки мощным потоком. И тут Маша вспомнила, как Саня однажды, распевая ей дифирамбы, после очередного выклянченного полтинника, что вот она, Маня человек, упомянул, что «старая тварь», имелась в виду Зоя Павловна, ему денег не дала и еще грозилась вызвать полицию. Разобиженный Саня тогда пообещал, что он этой гадине, вечно всем недовольной и бесконечно пишущей жалобы во всевозможные инстанции, еще устроит.

–Степка никогда ничего подобного себе не позволяет,– с достоинством сказала Маша.– Он воспитанный пес.

–Да?! А на коврик кто тогда нассал? Мокрый весь и воняет, сил нет,– злобно проскрипела, явно менее интеллигентная и аристократичная чем Степка, соседка.

Маша пожала плечами.

–Откуда же мне знать. Мало ли кто тут бывает.– Она выразительно посмотрела на облезлую дверь из-за которой слышались крики, пьяный женский смех и звуки шансона. Лицо Зои Павловны перекосилось от ужаса и отвращения. Тихо ахнув, старуха прикрыла рот сухонькой, сморщенной ладошкой.

–Пошли, Степан,– с видом, одержавшего великую победу полководца, сказала Маша.

–Я полицию вызову!… Сейчас всех заберут! Безобразие! Посадить их всех, пьянь проклятая!…– послышались стенания, пришедшей в себя от потрясения зловредной соседки, возведшей поклеп на Степку.

Около девяти часов в дверь позвонили. «Интересно это Зоя Павловна пришла за подписью под петицией, чтобы Саню и его собутыльников выселили за сто первый километр или сам Саня пришел деньги стрелять на продолжение банкета», – не горя особым желанием видеть ни одного из них, подумала Маша, подходя к двери. За дверью был не Саня и не Зоя Павловна. Это снова был Андрей. Как она не догадалась подумать и про него? Еще чуть-чуть, и они просто поселятся вместе. Будут жить одной дружной, счастливой семьей…

–Привет.

–Привет.

–Зашел узнать, как ты.

Маша усмехнулась.

–В смысле, проверить не валяюсь ли я в состоянии сильного алкогольного опьянения или не мучаюсь похмельем после него? Надеюсь, у Сани ты меня разыскивать не пытался?

Он улыбнулся, как показалось Маше, с некоторой снисходительностью.

–Нет. Просто подумал, что у тебя ммм… не самый простой период…

–Да. Не самый.

–Ладно, вижу, что ты в норме. Не буду надоедать, пока.

–Не хочешь чаю или кофе?

Он покачал головой.

–Нет, спасибо. Не хочу тебя напрягать. Я действительно, просто хотел узнать как ты.

Маша улыбнулась. Она больше не чувствовала раздражения или недовольства. Он и правда проявляет заботу. И срывать зло, накопившиеся обиды или винить его в своих неприятностях не честно и не красиво.

–Думаю, компания мне не помешает. Заходи. Или, может быть, ты хочешь, чтобы я тебя поуговаривала?– в глазах у нее запрыгали озорные огоньки. Андрей засмеялся.

-И что следствие пока ничего не установило?– Андрей посмотрел на нее. Маша пожала плечами.

–Не знаю. Я так поняла, следователь подозревает Арсения, нашего издателя. Но это не он.

Андрей улыбнулся.

–Ты так уверенно говоришь. А следователь, наверняка сказал бы тебе, что злодеями, порой, бывают как раз те, на кого никто бы даже не подумал.

–Возможно. Но Арсений, он такой человек,– Маша наморщила нос, пытаясь сформулировать какой именно человек ее издатель.– Он самый не подлый из всех кого я знаю.

Она засмеялась.

–Я знаю, глупо звучит, но просто так и есть. У него столько недостатков, что, с лихвой, хватило бы на десятерых. Он самовлюбленный, хвастливый, бабник, капризный, избалованный, болтун и совершенно не серьезный, но в нем нет ну ни сколечко подлости. Не знаю, как объяснить…

Андрей пожал плечами.

–По-моему, прекрасное объяснение. Он забавный парень, этот Арсений, и ему можно только позавидовать, что такой человек, как ты, стопроцентно на его стороне. Похоже, он и впрямь неплохой человек. Несмотря на все перечисленные тобой недостатки.– Андрей улыбнулся.– Признайся, ты в него чуточку влюблена?

Маша звонко рассмеялась.

–С ума сошел? Нет, конечно. Он хороший друг. И все. Скорее, я испытываю по отношению к нему что-то вроде материнской нежности.

–Интересно. Думаю, его бы подобное заявление расстроило. Он-то, наверняка, в тебя влюблен,– продолжил подтрунивать Андрей.

–Ты решил сегодня переплюнуть его в болтовне и в высказывании дурацких предположений?– улыбнулась Маша.– Арсений влюблен лишь в себя самого. А женщины, по его мнению, созданы исключительно для того, чтобы доставлять ему удовольствие. Думаю, он вообще совершенно искренне верит, что весь этот мир создан с одной целью – радовать и развлекать его.

–А сумасшедший писатель, про которого ты рассказала?– пряча улыбку, спросил Андрей. – Он может быть убийцей? Ну, чисто гипотетически.

–Так как ты не следователь, тебе можно сказать то, что я думаю на самом деле. По-моему, он вполне способен на странные, даже не вполне адекватные поступки. Он явно не вполне психически нормален и уравновешен. Но представить его в роли убийцы,– Маша покачала головой,– у меня все равно, как-то не получается. Думаю, это не он. Я вообще не представляю, кто мог это сделать. Зачем?! Кому могло понадобиться убивать немолодую, в сущности, не приносившую никому никакого вреда, женщину? Ведь чтобы совершить убийство должна быть очень веская причина. Мотив, как это называют в детективах, причем серьезный. Ужасно, что все так…– Маша помотала головой, глаза у нее были печальные.– Фаина Родионовна была очень хорошим человеком. Очень порядочным. Несмотря на свою строгость и придирчивость. Она была человечной… И талантливой, и умной…– Маша отвернулась, пытаясь скрыть подступившие к глазам слезы.

–Мне жаль,– Андрей пожал ее руку.– И ее, и тебя тоже, что тебе приходится через это пройти.

Уже стоя у двери он сказал:

–Я скоро уезжаю. В командировку.

–Надолго?

–Не знаю. Возможно, на несколько месяцев, а может и насовсем. Начальство, вроде, согласно, чтобы как раньше и раньше все этапы работы проходили в Северодвинске. Короткие командировки в Москву, а основная часть времени там…

Он стоял очень близко. Маша чувствовала идущее от него тепло. От того, что он уедет, и возможно на совсем, стало грустно. Почему-то ей очень захотелось сказать: «Не уезжай. По крайней мере, не уезжай на совсем…» Он заглянул в ее глаза. Его губы, как и он сам были очень близко. В какой-то момент они слегка подались навстречу друг другу. В это время Степке, крутившемуся рядом, видимо, наскучило это затянувшееся прощание возле двери. Он гавкнул, призывая всех пойти уже в комнату, на мягкий диван. Эти двое могли бы болтать и дальше, сидя на нем, а он лег бы удобно и поспал. Чувствуя смущение и одновременно некоторое сожаление, что «волшебные чары» развеялись, Маша слегка отступила назад. Момент был упущен. Да оно, наверное и к лучшему. У нее только что закончились, весьма плачевно, одни отношения. Так что то, что она сейчас почувствовала, это, скорее всего, лишь желание заполнить, образовавшуюся в ее жизни и в душе пустоту. Он тоже, наверное, испытывает чувство одиночества. Новое место, чужой город, который ему не нравится… Андрей усмехнулся и потрепал Степку по голове.

–Пока, волкодав. Береги хозяйку.– Он вновь посмотрел в ее глаза.– Пока. Спокойной ночи…

–Спокойной ночи.

Ночью Маше снились весьма откровенные сцены с участием ее нового соседа. Во сне это было приятно и волнующе-захватывающе. Проснувшись утром и вспомнив свои видения, она вновь почувствовала смущение, досаду и даже злость. На себя, на него и вообще на все. На всю свою, не слишком удачно складывающуюся жизнь.

Хорошо, что он уезжает. Роман с соседом, это, в принципе, неправильно. А тем более, сейчас…

Глава 8

За время службы, желание задушить допрашиваемого собственными руками, возникало у следователя Захарова неоднократно. Но ни разу это желание не было таким сильным и таким труднопреодолимым. Человек, сидевший напротив него на стуле, выпрямив спину так, что казалось, что тощая грудь выпирает, как у птицы, вперед, уже довел служителя закона до исступления. Захаров почти всерьез подумывал, не проще ли свернуть тонкую шею придурка, чтобы больше не мучиться.

За двадцать минут, что уже длилась беседа, тщедушный хорек не ответил ни на один из заданных вопросов, при этом, умудряясь ни на секунду не закрывать рта.

–Лев Николаевич,– прерывая неиссякаемый поток собеседника, тоскливо сказал Захаров,– давайте ближе к теме нашей беседы. Я спросил, где вы были в понедельник семнадцатого декабря с двадцати одного часа до двенадцати часов ночи?

Лев Николаевич смерил следователя презрительным взглядом.

–Вы понимаете, что сами не даете мне ответить? Вы постоянно сбиваете меня с мысли!– возмущенно заявил он.– Я же Вам объясняю, что по образованию я химик. Но так как наука наша находится в весьма плачевном состоянии и умные, знающие специалисты никому не нужны, я с наукой распрощался. И нисколько, кстати, не жалею, так как благодаря этому во мне проснулся гораздо больший талант, данный мне свыше. Я стал писать.

Захаров застонал. Маленькая головенка с остреньким личиком покачивалась на тонюсенькой шейке. Взять бы эту шейку и…

–Лев Николаевич!…

–Прекратите меня сбивать!– взвизгнул писатель, по образованию химик, распрощавшийся с недооценившей его наукой.– Вы специально?!

–Нет. Случайно,– угрюмо ответил следователь. Собеседник зыркнул на него сердитым взглядом.

–Вам нужно чтобы я ответил?– строго спросил он. Следователь вяло кивнул.– Так тогда дайте мне уже сказать.

Захаров развел руками и привалился к спинке кресла. Давая понять, что готов слушать хоть до бесконечности, ну или пока кровожадные желания не одолеют его настолько, что он все же не совладает с собой и ухватит сморчка за его тонкую кадыкастую шею.

–Так вот!– проверив, внимательно ли слушает следователь, Лев Николаевич кивнул и продолжил.– Я стал писать. Но мир полон злых, недалеких и завистливых людей. И мои произведения так и не дошли до читателя, из-за некоторых из них, по непонятной причине, занимающихся делом, в котором ровным счетом ничего не смыслят. Кстати, сейчас я пишу книгу, напрямую связанную с химией. И с тем, как, порой, ограниченные в своем мышлении и видении великого и талантливого люди, встают на пути у истинных дарований, всячески мешая им… Драма с элементами триллера. Там будут подробно описаны некоторые яды и их применение…

–Где вы были семнадцатого декабря с 21-00 до 24-00,– взревел следователь, вскакивая со стула и нависая над доставшим его чокнутым придурком.

–Не смейте кричать!– пискнул Лев Николаевич. – Какое Вы имеете право?…

Захаров шарахнул рукой по столу.

–Я занимался с учеником,– с обиженным видом ответил писатель, химик, талант и самородок.

Заметив недоуменный взгляд следователя, он надменно добавил.

–Многие гениальные люди были вынуждены заниматься ремеслом не связанным с их талантом. Чтобы прокормить себя. Так как не получали достойной оценки и соответствующего вознаграждения. Я вынужден заниматься репетиторством. Готовить великовозрастных недоумков к экзаменам по химии. В тот вечер, о котором идет речь, я занимался с одним из таких бездарей. Время конечно позднее, но за вечерние часы идет неплохая доплата. Так что я не возражал, когда мне предложили заниматься с девяти до двадцати трех тридцати. Деньги лишними не бывают. Я этим не горжусь. Но талантливому человеку нужно есть, также как и всем прочим. Разумеется, когда я обрету, наконец, заслуженное признание, как писатель, подобными глупостями я больше не буду заниматься…

–Вы можете идти. У меня больше нет вопросов,– почти шепотом сказал Захаров.– Оставьте адрес Вашего великовозрастного недоумка и можете отправляться творить дальше.

Лев Николаевич удивленно поморгал.

–Вы больше часа продержали меня здесь, только чтобы спросить о какой-то ерунде?! Возмутительно! Учтите, я буду жаловаться. Это настоящий произвол!– возмущенно сказал он и с гордым видом прошествовал к двери, выгибаясь назад всем своим маленьким, напряженным тельцем.

––

На столе перед Владимиром Владимировичем Захаровым лежала стопка отчетов подготовленных коллегами-подчиненными, содержащих, как был уверен следователь, основываясь на своем многолетнем опыте работы, массу ненужной информации и таких же бесполезных фактов, и, возможно, если повезет, хоть что-то, и в самом деле, представляющее интерес для следствия. Рядом с отчетами лежала, завернутая в пергаментную бумагу, купленная в ларьке, рядом с управлением, шаурма, и стояла кружка, с уже успевшим остыть, кофе. Прикинув, чему отдать предпочтение, в первую очередь, служебному долгу или настойчивым требованиям собственного организма, желавшего получить очередную порцию хоть чего-нибудь съедобного, следователь решил совместить оба занятия. Откусив кусок свернутого трубочкой лаваша с восхитительной, как показалось изголодавшемуся служителю закона, начинкой, Захаров принялся просматривать, чем там порадовали его молодые коллеги.

Ребята Захарова собрали более-менее подробную информацию по всем сотрудникам издательства, в котором трудилась жертва. Сведения были, как он и думал, малоинтересные и бесполезные. Ничто не указывало на то, что кто-то из тех, кто занимался выпуском печатных изданий всевозможных литературных произведений, был психом, или склонным к особому проявлению насилия садистом. Все вполне заурядные, судя по отсутствию в прошлом чего-то указывающего на проявление криминальных наклонностей, законопослушные граждане, со своими проблемами, привычками и пристрастиями. Ничего особенного. И, навряд ли, кто-то из них взял, да и решил после очередной взбучки устроенной главной редакторшей покончить с ее тиранией и лишить ее жизни. Тот, кто ее убил, однозначно искал что-то очень важное. Что можно было искать у пожилой женщины, большую часть времени занятой работой? Деньги? Возможно. Фаина Родионовна Мамонтова жила не то чтобы скромно, и дрожала над каждой копейкой, складывая сбережения в укромном местечке. Нет, просто, судя по обстановке ее квартиры, она предавала вещам очень мало значения. У Захарова сложилось впечатление, что обычно, она заменяла старую, вещь на новую, причем, порой, довольно дорогостоящую, лишь в случае необходимости. Когда, та что была у нее до этого, приходила в негодность. Специально создавать уют или окружать себя более современными, новомодными вещами она не стремилась. Хотя вполне могла себе это позволить. Доход у главного редактора издательства был довольно приличный. В шкафу, в жестяной коробке из-под чая было обнаружено пятьсот с лишним тысяч рублей. Права была Мария Александровна Морозова, ее начальница, по какой-то причине, деньги предпочитала держать дома, а не в банке. С учетом той суммы, что Фаина Родионовна одолжила своей помощнице, накопленных ею денег было больше миллиона рублей. Сумма довольно приличная. Кто-то о подобных деньгах может только мечтать. Только вот деньги остались в шкафу, и если убийца искал их, трудно предположить, что он до такой степени идиот и не догадался заглянуть в классическое место, известное любому, кто прочел или посмотрел хоть пару-тройку детективов. Нет. Убийце нужно было что-то другое. Если в кабинет в издательстве он перевернул все вверх дном, то в квартире он устроил «поверхностный обыск». Осмотрел содержимое стола, книжного шкафа, секретера. То есть, его интересовали те места, где у убитой лежали всевозможные бумаги. И, вероятно, он был уверен, что то, что ему нужно она не стала бы прятать куда-то специально. Может рукопись? Но зачем красть рукопись и даже совершать ради этого убийство? Если, к примеру, кто-то был одержим идеей присвоить себе чужое произведение, то слишком велика вероятность, что даже если и удастся издать чужую книгу под своим именем, то, в конце концов, обман будет раскрыт. А может, это какая-то книга, которая, наоборот, не должна была быть издана? Захаров взъерошил волосы и для успокоения откусил от шаурмы, в очередной раз, и запил холодным кофе. Все слишком притянуто за уши, и, честно говоря, глупо. Следователь пролистал первый из отчетов до конца. Во втором отчете содержались сведения о «ключевых фигурах» издательства, то есть о тех, кто занимал руководящие должности. По поводу издателя ничего нового не было. Все, о чем, сообщал, вполне добросовестно поработавший сотрудник, Захарову уже и так было известно. Дальше шла прекрасная, загадочная, злобно-агрессивная Кира Мурадовна Усманова, главный бухгалтер. Ее в роли убийцы следователь не рассматривал, хотя и не исключал, того что она точно могла, при необходимости, порешить пару-тройку человек. И глазом бы своим темно-карим не моргнула, и бровью бы не повела. Нет, таких как она, Захаров как женщин не воспринимал, и мужиков, которые ведутся на дивную красоту и теряют голову, превращаясь в безмозглых слюнтяев, не понимал никогда. Ну да бог с ней, с Кирой Мурадовной и ее опасной, экзотической красотой и злобным нравом. К смерти редакторши она отношения не имеет. Ну, можно оставить один процент из ста, так как полностью уверенным нельзя быть никогда. Не было у бухгалтерши никакого мотива. Что могло ей понадобиться, из того что могло быть у убитой? Неодобренный отчет по расходам издательства? Ерунда. Захаров пролистал еще пару страниц, и не донеся шаурму до уже открытого рта, застыл. Господин Воронцов, арт-директор, который страшно перепугался, увидев Захарова в издательстве и услышав, что он занимается расследованием обстоятельств смерти Фаины Родионовны, и с которым, якобы, провела ночь вышеупомянутая Кира Мурадовна. Вот так фокус! Такой приличный, на первый взгляд молодой человек. Весь из себя такой стильный, явно одевается не в дешевых магазинах, следит за модой. Этакий брутальный мачо, с вполне симпатичной физиономией, того типа, что так нравится женщинам. И вдруг, оказывается, что господин Воронцов, прости господи, самый настоящий уголовник. Дебошир, хулиган, отчисленный, за свои проделки из университета, что называется, за пять минут до его окончания, а стало быть, еще и дурак, раз уж так прокололся перед самым выпуском. И плюс ко всему имеет срок. Вот это поворот. Вот уж, правда, в тихом омуте…

Отложив шаурму и взглянув на часы, Захаров одел куртку и вышел из кабинета, прихватив с собой недочитанные отчеты.

-Тук-тук, разрешите господин арт-директор?– следователь радостно улыбнулся, явно не испытавшему восторга по поводу его появления, хозяину кабинета.

–Вот, заехал в издательство и решил к Вам заглянуть,– ухмыльнулся следователь.

–Прекрасно,– буркнул Денис.– Могли бы не утруждаться так, я бы уж как-нибудь пережил.

–Ха-ха-ха! А Вы, Денис Владимирович, мы ведь оказывается с Вами тезки по батюшке, шутник. При первой-то нашей встрече мне так не показалось. Вы тогда сильно нервничали, выглядели таким букой. Ну да многие нервничают, когда с представителями властей разговаривают. Ничего страшного в этом нет. Тем более, у Вас на ночь убийства алиби. Госпожа Усманова, в присутствии двух десятков человек, его подтвердила. Так, что Вы перед законом чисты.

Денис с неприязнью смотрел на разошедшегося следователя.

–Что Вам нужно? Если у Вас есть вопросы, задавайте.

–Понимаю, понимаю. Вы человек занятой. Но давайте еще буквально пару минут подождем, пока Ваш издатель подойдет, и я сразу же задам все свои вопросы. Что-то Вы побледнели, Денис Владимирович. Душно тут у Вас,– Захаров в упор посмотрел в глаза арт-директора, лицо которого стало мертвенно-бледным при упоминании о приходе Арсения.

–Добрый день,– Арсений окинул обоих находившихся в комнате мужчин удивленно-неприязненным взглядом.– И в чем дело, господин следователь? Вы хотели, чтобы я присутствовал при Вашей беседе. Я здесь, слушаю,– усевшись в одно из кресел, стоявших возле стены, Арсений демонстративно взглянул на часы.– Через двадцать минут у меня важная встреча,– надменно сказал он.

–Да, за двадцать минут, я уверен, мы все вопросы решим,– ухмыльнулся следователь.

Денис сидел с остекленевшим взглядом, на белых щеках горели алели пятна нездорового румянца.

–Мы тут, уж простите, помимо всего прочего, покопались в прошлом сотрудников издательства.– Захаров с наигранно-виноватым видом развел руками.– Работа. Такая уж у нас работа, ничего не поделаешь. Приходится влезать в чужие жизни, ворошить прошлое. И вот, в результате, обнаружились весьма интересные факты, относительно господина Воронцова. Почему-то мне думается, с Вами он этими фактами из своей биографии не поделился.

Арсений бросил быстрый взгляд на Дениса и затем вновь повернулся к следователю.

–А Вы уверены, что мне нужно знать то, что господин Воронцов сам не счел нужным мне сообщать?– хмуро спросил он.

–Ну, думаю, Вам, как работодателю, небезынтересно будет узнать о том, что Ваш сотрудник, занимающий в Вашем издательстве одну из руководящих должностей, имеет судимость.

Арсений вытаращил глаза, приоткрыл рот и вновь обернулся к арт-директору. Денис застыл. Лицо его теперь было серым, румянец исчез.

–Это ведь даже противозаконно скрывать от работодателя столь важную информацию о себе, Денис Владимирович,– сказал следователь. Он перестал ухмыляться. Взгляд стал жестким, холодным.– Полагаю, Ваш главный редактор узнала правду о Вашем прошлом, и именно из-за этого между вами произошел скандал в день, когда ее убили?

Денис сглотнул.

–Да. Фаина Родионовна узнала…

–Ден!– Арсений вскочил со своего места.

–Господин Веснин, сядьте!– рявкнул следователь.– Денис Владимирович, давайте уже прекратим играть в кошки мышки и валять Ваньку. Расскажите все начистоту. Что именно стало известно, госпоже Мамонтовой, что междувами произошло, и расскажите, наконец, правду о том вечере. Я прекрасно знаю, что Вы провели его не в компании с прекрасной госпожой Усмановой. Итак, что именно стало известно о Вашем прошлом Фаине Родионовне?– Захаров впился в лицо Дениса своим колючим взглядом.

–Она узнала о том, что произошло, когда я учился на пятом курсе университета,– глухо сказал Денис.

–Господин Воронцов, давайте не будем тянуть время. Арсений Дмитриевич спешит, да и я не имею желания сидеть здесь весь день. Рассказывайте, не заставляйте тянуть из Вас каждое слово клещами.

–После окончания зимней сессии мы решили это отметить. Устроили вечеринку. Просто напиться нам показалось банальным. Мы считали себя творческими личностями, которым нужна острота, новизна ощущений. Мы проникли в здание университета и взломали замок в одной из аудиторий. Когда все были уже достаточно пьяные один из ребят сказал, что у него есть таблетки, от которых можно получить особый кайф и не будет никаких последствий. К ним не возникает привыкания. Мы все с радостью согласились…– Денис немного помолчал. – Что было после того, как мы приняли таблетки, никто из нас не помнил. Очнулись мы все утром в полностью разгромленной аудитории. Столы, стулья, стеллажи с методичками, все было разломано. Стены исписаны и даже доска была отодрана от стены. А вокруг нас стояли представители университетской администрации, преподаватели, вскоре подъехала полиция… Нам сообщили, что все мы будем отчислены. С нами были две девушки. Они постоянно тусовались с нами. Из тех, что придерживаются свободных нравов. Чтобы избежать отчисления, одна из них заявила, что их затащили в аудиторию насильно, напоили и пытались изнасиловать. Подруга подтвердила ее слова. Завели уголовное дело. В конце концов, под давлением моего отца и отца еще одного парня, который занимал видное положение в нашем городе, как и мой, девчонки заявление забрали. Но делу уже был дан ход. Суд вынес приговор – каждому из нас дали по году, условно. Из университета нас, естественно, выперли. После суда отец сказал, что я его опозорил и он не желает меня больше видеть в своем доме. Я поехал в Москву, потому что в своем городе мне ловить было нечего. Все знали об истории, произошедшей в университете.

Денис замолчал.

–И как же Вы умудрились найти работу в должности арт-директора, фактически не имея документа о высшем образовании. На мой взгляд, это в наше время нелегко. Везде диплом требуется,– поинтересовался следователь.

–Я соврал. Сказал, что потерял диплом. Обещал принести, когда получу дубликат…

–И еще сказал, что был лучшим на курсе. И что преподаватели страшно гордились тобой, прочили большое будущее,– злобно сверкнул глазами Арсений.– Прямо соловьем тут разливался.

Денис опустил голову.

–Да. Фаина Родионовна именно поэтому так вышла из себя. Сказала, что больше всего терпеть не может врунов.

–Она пригрозила Вам увольнением и Вы…– следователь вопросительно посмотрел на уличенного во лжи арт-директора.

–Я решил, что уйду из издательства. Я бы в любом случае не смог здесь остаться. Даже, если бы все как-то разрешилось… – Денис пожал плечами.– Я понимал, что сам виноват. Я хотел только забрать из ее кабинета письмо, в котором было все о моем прошлом. Ректор университета, в котором я учился, оказался приятелем Фаины Родионовны. Я знал, что если я заберу письмо, она не расскажет о том, почему я ушел Арсению, Кире… Мне было стыдно и я не хотел чтобы близкие мне люди знали…

–Вы забрали письмо?

Денис помотал головой.

–Нет. Когда вечером я зашел в кабинет Фаины Родионовны, там все было перевернуто. Я испугался и ушел. Решил, что она может подумать, что это я сделал…

–Что Вы делали после того как покинули издательство?

–Поехал домой.

–Вы были один весь вечер?

Денис молчал.

–Я не привлеку Вашу подругу за дачу ложных показаний и препятствование расследованию, хотя стоило бы. Просто ответьте на вопрос честно. Вы весь вечер были один?

Никакого ответа не последовало.

–Ладно. Ясно, желаете играть в рыцаря. Ну и ладно. Это и не столь важно.– Захаров поднялся.– Заболтался я тут с вами, а дел еще полно. Вы уж тут сами разберитесь между собой после столь откровенных признаний. Надеюсь, на этот раз, обойдется без рукоприкладства,– следователь ехидно посмотрел на разбитую губу издателя и разодранную скулу арт-директора. -Честь имею.

––

Стоя возле своей машины, Захаров выкурил сигарету, ни о чем не думая, просто наслаждаясь процессом и морозным, приятно освежающим лицо воздухом. Иногда хочется небольшой передышки от всего, пусть и на несколько коротких минут.

Выехав на дорогу, следователь вновь «включился в мыслительный процесс». Он специально пригласил издателя поприсутствовать при «признании» арт-директора. Хотел посмотреть на реакцию обоих. Они оба имели мотив для убийства. Не то чтобы после сегодняшней сцены он окончательно исключил их из числа подозреваемых, но все же убить редакторшу из-за того, что она могла рассказать правду о постыдных, но не более, фактах биографии, было глупо. А племянник, которому ее смерть была выгоднее всего, тоже в роли убийцы виделся следователю слабо. В квартире погибшей было полно его фотографий, на которых он был снят и вместе с ней, и на отдыхе и на каких-то мероприятиях. И везде он так радостно, так заразительно и искренне улыбался. Глядя на подобные лица, встречающиеся довольно редко, сразу возникает мысль – вот по-настоящему счастливый человек. Разумеется, это не говорит о том, что обладатель столь жизнерадостной улыбки не может кого-нибудь прибить. Очень даже может. Просто этот Арсений Веснин в квартире своей тетки, стоя над ее телом, произвел впечатление человека, который вообще утратил способность улыбаться. У него были мертвые глаза. Пустые. Либо он прекрасный актер. Либо он и впрямь был настолько поражен и охвачен горем. Если, к примеру, он убил свою тетку из корыстных целей, и если его при этом даже мучила совесть, совсем не обязательно было разыгрывать вселенскую скорбь. Почтительной скорби было бы вполне достаточно, а он далеко не глуп и не стал бы намеренно переигрывать. Нет, придется проверять и другие возможные версии. Племянника со счетов, естественно, не списывать, но покопаться в прошлом и настоящем авторов, с которыми сотрудничает издательство и с которыми оно сотрудничать отказалось. Их как раз столько, что так, глядишь и до следующего нового года не управишься. Самое главное, что совершенно неясен мотив убийства. Единственный человек, у кого есть очевидный мотив это племянник, но вот все внутри следователя буквально восставало против этой самой, казалось бы очевидной версии. Хотя, может и зря. И мучиться не нужно было бы.

Глава 9

-Мам, привет!

Федька бросился на шею матери.

–Привет!– прижимая к себе худенькое тельце, закутанное в объемный пуховик, засмеялась Маша. Выпустив сына из объятий, она обняла Веру и поздоровалась со свекровью.

–Зря ты не поехала,– сказала свекровь.– Потрясающе, это было потрясающе! Свиржевский великолепен!

Вера закатила глаза.

–Да, я тоже думаю, что зря не поехала,– вздохнула Маша.

–Большего зануды чем бабушкин обожаемый Свиржевский, я в жизни не встречала,– прошептала Вера на ухо матери и хихикнула. Маша спрятала улыбку.

–Ну, что пойдемте. Такси ждет. Сначала завезем бабушку домой, а потом поедем к себе.

–А ты по нам скучала?– усевшись на сидение такси, спросил Федька, привалившись к Маше.

–Ужасно скучала! Вы же мои любимые. К тому же, дома без вас слишком тихо,– улыбнулась Маша.

–А у тебя что-нибудь интересное было, пока нас не было?

Маша замялась. За время отсутствия детей случилось столько всего, только, скорее трагического, возможно, даже, мистического, нежели интересного. Но рассказывать о подобных вещах семилетнему сыну не стоило. Вздохнув, Маша помотала головой.

–Нет, сынок. Ничего такого интересного. Все как обычно.

–А у нас столько всего было! Я тебе дома расскажу. Хочешь?

–Конечно.

–Даже, если не хочешь, он все равно расскажет,– съехидничала Вера.

–А этот Свирчевский ничего интересного не рассказывал, как бабушка обещала,– наябедничал Федька на великого знатока питерской истории.– И он вредный. Правда он такое смешное лицо все время делал,– захихикал Федька и скорчив рожицу, изобразил смешное лицо великого проводника по мистическим местам.

–Федя, прекрати говорить глупости!– строго сказала с переднего сидения свекровь.– Если ты не умеешь слушать и не желаешь ни минуты постоять на месте, не нужно обвинять кого-то и говорить всякую чепуху.

Маша ухмыльнулась. «А ведь я предупреждала. А в ответ слышала «Ерунда!» Но озвучивать то, что ее предсказания оправдались, великодушно не стала. В конце концов, свекровь действовала из лучших побуждений. Да и детям, в самом деле, на пользу новые впечатления и какие-то новые знания, которые они в любом случае получили, несмотря на то, что Свиржевский оказался занудой и к тому же вредным. Что-то в их головах все равно отложилось.

Выслушав нескончаемый рассказ Федьки обо всем, что им довелось увидеть, Маше, наконец, уже в двенадцатом часу ночи, удалось, уложить, переполненного эмоциями и впечатлениями сына, в кровать.

На следующий день, в субботу, дав детям поспать подольше, Маша принялась разбирать вещи, которые они брали с собой в поездку. Выгрузив целую гору бесполезных и бессмысленных сувениров, Маша достала со дна спортивной сумки, в которой были Федькины вещи, сменную куртку, по видимому так ни разу не вынутую и не надетую. Открыв дверцу шкафа, в котором хранились куртки, теплые штаны и зимняя обувь детей, Маша с удивлением обнаружила на полке для обуви свою сумку. Очевидно, она засунула ее туда, вернувшись из издательства, в день своего достопамятного похмелья. Она потом пыталась вспомнить, куда ее дела, но, хоть убей, так и не смогла. Но, так как кредитные карты, были в кармане пальто, а в силу обстоятельств ей было не до поисков пропавшей сумки, она просто достала другую и ходила с ней, даже, думать забыв о пропаже. Повесив Федькину куртку в шкаф, Маша достала из него, оказавшуюся неожиданно тяжелой сумку. Заглянув внутрь, она обнаружила пачку корреспонденции, врученной ей Фаиной Родионовной в тот день, когда ее убили… Теперь все это, скорее всего, было никому не нужно и, вероятно, можно сразу просто выкинуть все, не глядя. Маша почувствовала, как защипало в носу, а перед глазами все стало расплываться, и их тоже нестерпимо защипало. Бросив оставшиеся детские вещи, посреди коридора, Маша прошла в комнату и уселась на диван. Основная часть писем была из различных организаций приглашавших редакторшу посетить мероприятия, посвященные новогодним праздникам. Было несколько писем от авторов, издававшихся у них, эти письма Маша отложила в сторону, решив отдать Арсению. Конечно, вряд ли он станет их читать, но вдруг… Одно письмо было увесистое, запечатанное в конверт формата А4. Адрес издательства и адрес отправителя были написаны крупными четкими, почти печатными буквами. В графе «От кого» было написано «Иннокентий Абрамов». Маша покопалась в памяти, пытаясь вспомнить, был ли у них такой автор. Внутри конверта была папка с какими-то вырезками, справками, ксерокопиями и записками, сделанными от руки. Кроме папки в конверте лежали две общие тетради и листок бумаги, исписанный тем же четким, почти печатным почерком, что и надпись на конверте.

«Здравствуйте, уважаемый редактор. Мой муж Иннокентий Абрамов писал книгу. К сожалению, Кеша недавно попал в аварию и погиб, и я решила, что должна отправить книгу вам в издательство, хоть она, как я поняла и не дописана. Кеша очень много работал над ней. Он был очень умный и талантливый. Возможно, вы захотите издать его книгу, может быть, там недописано совсем немного. Адрес вашего издательства был у Кеши на рабочем столе на листочке с рекламой, поэтому я решила отправить книгу именно Вам, подумав, что Кеша и сам собирался так сделать. Я очень надеюсь, что книга моего мужа Вам понравится. В любом случае, большое вам спасибо за то, что вы ее прочитаете. До свидания. Нина Абрамова».

Письмо было наивное и очень трогательное. Маше стало, безумно жаль, эту несчастную женщину, потерявшую своего мужа, которого она, судя по всему, очень сильно любила. Шмыгнув носом, прогоняя вновь подступившие к глазам слезы, Маша открыла одну из тетрадей. Это был дневник. И судя по всему, принадлежал он не мужу Нины Абрамовой, а кому-то еще. Маша отложила дневник в сторону. Вторая тетрадь содержала заметки, рассуждения, сопоставление фактов, какие-то схемы. Возможно, Нина Абрамова ошиблась, и ее муж проводил какое-то исследование, а не писал книгу. Может быть, ему было проще сказать жене, что это книга, чем объяснять что-то по поводу своего исследования. Маша просмотрела первые несколько страниц. Это было даже не исследование. Иннокентий Абрамов занимался расследованием преступления. Он расследовал убийство какого-то профессора. После того, как проснулись дети, и Маша накормила их завтраком, она вновь вернулась к чтению тетради погибшего «сыщика». Дочитав до конца, Маша, переполненная сочувствием к погибшему и его не сложившейся научной карьере, была вынуждена, с некоторым разочарованием признать, что Иннокентий Абрамов, трагически окончивший свой, довольно короткий жизненный путь, так и не узнал, несмотря на все свои старания, имени убийцы профессора Подгородецкого, и, вероятно, эта тайна, так навсегда и останется тайной. Маша убрала тетради в конверт, собираясь потом отправить их обратно несчастной вдове, с письмом, в котором она постарается убедить ее, что ее муж Кеша занимался очень важным делом и только несчастный случай, произошедший с ним, помешал ему довести начатое до конца. Вообще, судя по всему, Иннокентий Абрамов в своем расследовании зашел в тупик. Но вдове об этом знать не обязательно. Маша вынула из прозрачной пластиковой папки газетные вырезки, всевозможные бумажки, фотографии. Вырезки, их было несколько, все были давнишние. В каждой, так или иначе, упоминалось имя профессора. Тут были всевозможные справки из полиции, из поликлиники, из университета, в котором работал профессор. Записки, написанные разными почерками. Маша взяла в руки фотографии, вложенные в папку вместе со всем остальным. Плотненький, лысоватый, улыбающийся мужчина, в окружении молодых людей на фоне каких-то развалин. Вероятно, это и был убитый профессор. Еще фотография профессора, с задумчивым видом склонившегося над толстой книгой. Наверное, студенты сняли для какой-нибудь газеты или для поздравления. А вот профессор в окружении студентов в аудитории. Внизу фотографии подпись от руки «Факультативное занятие по истории древнеславянских народов. Март 2010г.» Маша пригляделась к лицам студентов, пытаясь попробовать угадать, кто из них Иннокентий Абрамов. Иннокентия она не угадала, так как понятия не имела, как именно он выглядит. Но зато одно лицо на фотографии узнала совершенно точно. Сердце в груди подпрыгнуло и замерло от неожиданного открытия. Маша еще раз взглянула на фото. Нет, все точно, это не разыгравшееся воображение, это именно тот человек, а не просто кто-то похожий. Маша осторожно собрала все обратно в папку. Руки у нее слегка дрожали. Сложив в конверт все его содержимое, Маша достала из сумки визитку и набрала номер.

-Вера, Федя, вы сможете немного посидеть одни?– заглядывая в комнату к детям, спросила Маша.– Мне нужно ненадолго уехать. Это очень важно.

Вид у нее был встревоженный.

–Мам, что-то случилось?– обеспокоенно спросила Вера, глядя на мать. Маша улыбнулась.

–Нет. Мне нужно съездить на работу. Ненадолго…

–В субботу?!

–Да. Просто срочное дело. Ну, так посидите одни?

–Конечно,– кивнула Вера, взгляд у нее по-прежнему был удивленный.

–А купишь мороженое?– подал голос Федька, еще не столь искушенный в вопросах, связанных с необычным поведением взрослых.

–Обязательно куплю,– улыбнулась Маша.

Выйдя из лифта, Маша нос к носу столкнулась с Андреем.

–Привет!

–Привет.

–Ребята из Питера вернулись?

–Да. Довольные. Им очень понравилось.

–Мне перенесли срок командировки. Я улетаю сегодня вечером,– сказал он.

Она почувствовала, как сердце болезненно сжалось, переполняемое грустью и сожалением.

–Может, сходим куда-нибудь все вместе? Устроим прощальный обед?– глаза у него были, как показалось Маше, немного печальные. Он, не отрываясь, смотрел на ее лицо. Маша вымученно улыбнулась.

–Андрюш, извини, у меня сейчас очень срочное дело. Мне нужно бежать, правда. Просто, так получилось…

–Да ничего. Я понимаю. Я, сам узнал только позавчера. Пришлось менять кое-какие планы…

–Ясно…

Отчего-то к глазам снова подступили слезы, видно день сегодня был такой, плаксивый. Чувствуя, что на этот раз она и впрямь может расплакаться, Маша быстро сказала:

– Хорошо тебе долететь…

–Маша,– он шагнул к ней. Маша чувствовала, что глаза уже с трудом удерживают переполнившую их влагу и еще чуть-чуть, и она не выдержит и впрямь расплачется.

Сделав глубокий вдох, она выпалила:

–Отправь мне смс-кой номер своей карты. Я переведу тебе деньги. Наверное, придется переводить частями, но я постараюсь, как можно быстрее вернуть все. Ты не переживай…

Улыбка исчезла с его лица, и оно как будто застыло. Взгляд, обращенный на нее, неуловимо изменился, как будто внутри него погасили свет.

–Хорошо, отправлю потом,– сказал он.– Можешь не торопиться. Я тебе уже говорил, что я, по этому поводу, не переживаю. Ладно, удачи тебе. Ты торопишься…

–Да… Пока…

Он вошел в раскрывшиеся двери лифта.

–Пока.

Двери закрылись. Маша быстро выбежала из подъезда, заставляя себя думать только о предстоящей встрече.

Глава 10

В помещение издательства вошел Макс Стрельников. Маша, не отрываясь, смотрела на красивое, совершенно спокойное лицо, на плавные, движения гибкого тела. Как и каждый раз, эта почти совершенная красота поражала, вызывала невольное восхищение.

–Здравствуйте, милая Маша,– одарил ее своей невероятной улыбкой радиоведущий. Он бросил взгляд в дальний угол комнаты, где на мягком кожаном диване, расположился Владимир Владимирович Захаров. Улыбка радиоведущего стала немного насмешливой.

–Здравствуйте, господин следователь.

Захаров кивнул.

–Здравствуйте, господин Стрельников.

Радиоведущий вновь взглянул на Машу. Его взгляд, обращенный на нее, был почти нежным. Он засмеялся.

–Вот уж не думал, что именно Вы, Маша, поставите точку во всей этой истории. Хотя, я признаться даже рад, что это сделали именно Вы.

–Надеюсь, Вы готовы рассказать, господин Стрельников, эту свою историю,– подал голос следователь.– Вы сами пожелали, чтобы встреча состоялась здесь и настояли на том, чтобы Мария Александровна присутствовала.

–Я готов удовлетворить Ваше любопытство, господин Захаров.– Стрельников с невозмутимым видом уселся на ближайший, к Машиному, стол. – А можно попросить у Вас сигаретку?

Вынув из пачки, положенной рядом с ним Захаровым, сигарету, радиоведущий с наслаждением затянулся и выпустил струйкой дым.

–Пять с лишним лет не курил,– даже зажмурив глаза от удовольствия, сказал он и засмеялся. – Вредно для здоровья.

Захаров и Маша молча сидели в ожидании рассказа.

Стрельников затушил сигарету. Повел широкими плечами. На губах его играла беззаботная улыбка, взгляд сине-голубых глаз был отрешенным, обращенным куда-то в пространство.

–Там где я родился, большинство людей живет не просто скромно, а очень бедно. Это удел множества небольших городков, сел, деревень. В нашем городе были те, кто жил неплохо и даже очень неплохо, но их были единицы. Среди моего окружения таких людей не было. И самое главное, что в таких местах, практически нет перспективы. Как ты не старайся, а все равно будешь жить, так же, как и жил, на грани нищеты. Я с самого детства знал, что такая жизнь не для меня. Я хотел иметь возможность ни в чем себе не отказывать. Хотел хорошей жизни, насыщенной, а не влачить жалкое существование. Отец ушел от нас, когда мне было четыре. После его ухода мы больше ничего о нем не знали. Он ни разу не появился, забыл о нас полностью, будто нас и не было никогда в его жизни. Мама постоянно бралась за какие-то подработки. Где-то что-то убирала, кому-то что-то шила. Работала на износ, чтобы обеспечить меня всем необходимым,– Стрельников усмехнулся,– по ее меркам необходимым. Все мои друзья жили примерно также. Кто-то еще хуже, у кого отец пил и забирал из семьи все что можно. Меня поражало, что никто из них, как будто даже не замечает убожества такой жизни. Я всех их за это презирал. Я совершенно точно знал, что они всю жизнь будут жить точно также. Как их родители, как родители их родителей. Я даже маму презирал, за то, что она трепыхается, терпит унижения, подрабатывает за гроши, а толку почти никакого от всей этой суеты нет. Лишний килограмм сосисок, лишняя пара носков и все. Я твердо решил, что вырвусь из этого болота и уеду в большой город, где можно достичь того о чем я мечтал. Но я, естественно, понимал, что сначала нужно получить образование. После школы я поступил в местный университет, так как ехать учиться в Москву, у меня денег не было. А учиться и вкалывать где-нибудь на стройке или подавать кофе тем, кто уже преуспел, я не горел желанием. Наиболее подходящим, для возможности претворения в реальность моих грандиозных планов, в нашем захудалом университете я счел исторический факультет. Я поступил с легкостью. Учеба всегда давалась мне очень легко. От природы отличная память, можно считать, повезло, потому что большинство предметов не вызывала у меня особого интереса.– Стрельников вновь улыбнулся и бросил взгляд на своих слушателей.– Уже живя в Москве, пользуясь этой особенностью собственной памяти, я даже освоил испанский и итальянский, можно сказать, просто для души, ну и потешить самолюбие – вот я какой! Наверное, можно было бы изучить и другие языки. Возможно, я займусь этим в ближайшем будущем. У меня ведь теперь появиться масса свободного времени.– Он жизнерадостно рассмеялся, как будто разговор этот происходил в компании хороших друзей, и они вели милую, приятную беседу о пустяках, пребывая в отличном настроении.– Учеба в университете была сплошным занудством и пустой тратой времени. История меня никогда особенно не привлекала. Но я знал, что прежде чем сделать следующий шаг, вернее, первый шаг своего «восхождения» наверх, навстречу своей мечте, необходимо получить диплом. Бумажку с печатью, подтверждающую, что ты не пустое место. И на самом деле, не дающая абсолютно никаких преимуществ, просто у нас такая система, что на каждом шагу обязательно требуется, какая-нибудь бумага, документ, без которых у тебя нет никаких прав. Хотя, с ними их тоже нет, одна видимость, – он вновь радостно улыбнулся слушателям. – На пятом курсе наш преподаватель, профессор Подгородецкий сообщил, что его пригласили работать в Москву и предложил желающим занять место его ассистента и поехать вместе с ним, поучаствовать в чем-то вроде конкурса. Нужно было написать научную статью. Статья должна была рассказывать и содержать в себе материалы о серьезном исследовании проведенном автором. Все, как у взаправдашних, солидных ученых. Автор лучшей статьи получал джек-пот – место ассистента и билет в место, где мечты претворяются в реальность, где перед тобойчеловеком открываются тысячи возможностей, где можно осуществить самые смелые замыслы и вознестись на невероятную высоту, если есть мозги, воля и несгибаемая целеустремленность. Я не сомневался, что место достанется мне. Я был лучшим на курсе. Самым способным. Не потому, что я настолько талантлив. Просто, как я уже сказал, неоценимую поддержку мне оказывала моя память. Я мог пролистать книгу и пересказать, почти слово в слово ее содержание. На написание статьи, на которую профессор дал нам два с лишним месяца, я потратил неделю, и это с учетом, того что мне нужно было раздобыть дополнительную литературу, найти какие-то исторические сведения, связанные непосредственно с темой моей статьи. Когда профессор, подводя итог устроенному им соревнованию назвал имя моего сокурсника, Кешки Абрамова, мелкого чмыренка, вечно попадавшего в дурацкие ситуации, и уж точно, не отличавшегося ни особым умом, ни способностями, я сначала даже не поверил. Кешка чуть не умер, когда услышал свое имя. Я так и думал, что его удар хватит. Возможно, я бы спокойно снес этот небольшой удар судьбы, так как неудачи закаляют, дают определенный опыт, делают нас сильнее. Но после лекции Подгородецкий подошел ко мне и сказал, что моя работа, как он и отметил во время обсуждения, прежде чем назвать имя счастливца, великолепна. Ее единственный недостаток, что каждая ее строчка пронизана самолюбованием автора, его обожанием себя. Я засмеялся и ответил, что все мы любим и обожаем себя, и это совсем не плохо, когда человек знает себе цену. Профессор посмотрел на меня с такой снисходительностью, что внутри у меня все закипело. «Вы, Стрельников, несомненно, одарены от природы, более того, Вы по-настоящему талантливы. Но Ваша чрезмерная любовь к себе не дает Вашему таланту двигаться в нужном направлении. Слишком эгоистичные люди редко бывают счастливы. А, скорее, и вовсе не бывают. Им всегда кажется, что они получили недостаточно, что они достойны намного большего». В этот момент мимо нас прошел Кешка. Его всего распирало от гордости. Когда я взглянул на его мышиную мордочку, я испытал желание придушить это ничтожество, которому, место, как раз там, где он есть. Этот недотепа, постоянно влипающий в неприятности, это жалкое насекомое не достойно занять мое место. Он даже не сумеет как следует воспользоваться выпавшим ему шансом. Всю жизнь просидит в каком-нибудь архиве, дыша книжной пылью.– Радиоведущий достал из пачки еще одну сигарету и прикурил.– Сначала я хотел убить Кешку. Но потом решил, что, во-первых, это может показаться подозрительным. Кто знает, что придет в голову профессору. Он был достаточно проницательным и очень-очень неглупым человеком. Он не был, как некоторые представители от мира науки, полностью отрешен от жизни. Прекрасно соображал не только в истории. Да и потом, не было ни какой гарантии, что если с Кешкой, вдруг, что-то случится, то профессор предложит место мне. Нет, я решил наказать их обоих. Уж раз я пролетел с поездкой в Москву, так и Кеша никуда не поедет, и проведет всю оставшуюся жизнь с сознанием, что его единственный шанс хоть чего-то достичь, уплыл из рук.– Выпустив очередную струйку дыма, радиоведущий усмехнулся: – Профессор даже не догадался, с какой целью я разыскал его в лесу. Обрадовался, увидев меня. В глазах было такое любопытство, как у ребенка, когда он поинтересовался, что же заставило меня приехать в такую даль, да еще бродить по лесу, чтобы его найти. Он так и не понял ничего, смерть была быстрой и безболезненной… Когда я уже шел обратно по лесной тропинке, навстречу мне попался парень. По виду, сразу было ясно, что он конченый наркоман. Уж не знаю, что он забыл в лесу. Он явно не относился к любителям прогулок на природе. Его сильно трясло, видимо, его сильно ломало. Увидев меня, он бросился ко мне и вцепился в мою руку, повторяя как заведенный, что ему очень нужны деньги. Взгляд у него был безумный, но я решил, что раз уж он меня видел, то, несмотря на свое состояние, потом на него может снизойти просветление и он может вспомнить нашу встречу и описать, как я выгляжу. Я решил, что нельзя оставлять такого опасного свидетеля и нужно от него избавиться. Мы были уже, практически, на краю леса. Кто-то из местных мог пройти мимо и заметить нас. Невдалеке была видна какая-то покосившаяся развалюха, и я сказал, что денег у меня нет, но есть то, что ему нужно. Он поверил сразу. Глаза загорелись безумным огнем. Он чуть ли ни бегом поскакал за мной к старому сараю. В начале, наша встреча в лесу меня раздосадовала, я считал, что мне ужасно не повезло. Но потом в местной газете вышла статья об убийстве профессора, и в ней сообщалось, что убийцей является проживавший с ним в одном поселке наркоман, убивший, заодно, и своего дружка, такого же наркомана, как и он сам. И я понял, что все вышло как нельзя лучше и можно больше не переживать, что меня по какой-либо причине, могут заподозрить в случившемся. Я был рад, что все закончилось, и история с профессором осталась в прошлом, можно двигаться дальше, не оглядываясь назад. Можно забыть о своем безрассудном поступке, который я совершил, поддавшись эмоциям, что было, конечно, довольно глупо. После всего случившегося, я усвоил урок, что нужно всегда мыслить трезво, не идти на поводу у своих чувств, иначе это может привести к большим неприятностям. Спустя две недели я уехал в Москву. Я твердо знал, что это мой город, и что он, так или иначе, примет меня и не просто примет, а через какое-то время покориться мне, вознесет наверх. Так и вышло. Я всегда шел только вперед, не останавливаясь, не раздумывая. Я знал, что если хоть раз проявить слабость, то все старания пойдут прахом и все чего я достиг благодаря своей настойчивости и своим неустанным усилиям, исчезнет. Падение происходит намного быстрее, чем подъем.

Месяц назад я получил от администрации университета приглашение на встречу выпускников. Уж не знаю, с чего вдруг, им взбрело в голову устроить встречу, вроде пять лет со времени выпуска не такая уж значительная дата. Подозреваю, что понадобилось, в очередной раз, отчитаться хоть о каких-то мероприятиях, которые проводились в текущем году. Ну, сами знаете, как это у нас делается,– радиоведущий жизнерадостно хохотнул.– Я сначала не собирался ехать. Видеть однокурсников, которые меня бесили на протяжении пяти лет учебы, у меня ни какого желания не было. Но потом, взыграло чисто детское желание, похвастаться,– он снова засмеялся,– утереть всем нос. Вот, мол, какой я, кем я стал, смотрите, лопайтесь от зависти. Глупо, конечно, но человек слаб, а мое слабое место – тщеславие. Не отрицаю, не лучшее из качеств, как оказалось даже губительное. Как я и думал, встреча оказалась скучной. Закончилось все, естественно, банальной попойкой. Кешка Абрамов тоже пришел. Видно, он не привык пить, потому что его сильно развезло еще в самом начале, и он начал всем рассказывать, что занимается расследованием смерти Подгородецкого. Как обычно, с гордым видом. Весь напыжился. Как обычно, никто на него внимания не обращал, и все старались, побыстрее, от него отвязаться. Потом Кешка, очевидно, возжелавший, во чтобы-то ни стало, в кои-то веки, оказаться в центре внимания, заявил, что ему вот-вот станет известно имя настоящего убийцы, так как наркоман, которого признали виновным, на самом деле, профессора не убивал. Через некоторое время, ему совсем стало плохо, и сердобольные товарищи отволокли его безвольное тело в туалет, откуда он, так, до конца вечера, больше и не появлялся, и больше никого не доставал. Я, как и другие, принял его слова за пьяный бред. Никакого беспокойства его заявление у меня не вызвало. Прошло пять лет и никаких свидетелей, очевидцев способных указать на меня совершенно точно не было. Ничего нельзя было доказать, никаких следов того, что я был в тот день в лесу, не было. Единственный мой промах, то, что я обронил в сарае часы профессора, взятые мною, опять же по глупости, как некий трофей, и тот обратился в мою пользу. Именно найденные возле трупа наркомана часы и натолкнули полицию на мысль, что это он и его дружок прикончили Подгородецкого с целью ограбления. Так что Кешкина болтовня совершенно меня не тронула.

Но в тот день, когда произошел наш маленький инцидент в кабинете Фаины Родионовны, она в порыве чувств ударила по своему столу с такой силой, что бумаги, лежавшие на нем, разлетелись. Я, как человек воспитанный, счел своим долгом помочь пожилой женщине. Я начал собирать то, что упало, и увидел конверт, на котором было Кешкино имя и адрес. Признаюсь, у меня просто сдали нервы. Умом-то я понимал, что Кешка не мог ничего узнать, но с другой стороны, я вспомнил его пьяное бахвальство. Он говорил так уверенно… Я испугался, что такая глупая мелочь может разрушить все, к чему я так долго шел, что именно сейчас начало осуществляться в полной мере. Впереди карьера на телевидении, настоящая известность, слава, обожание зрителей, большие, очень большие деньги. И лишиться всего этого из-за того, что этому идиоту, живущему своей серенькой, заурядной жизнью, вздумалось заняться его дурацким, никому не нужным расследованием? Я даже позвонил Кешке, чтобы «разведать», что он там накопал. Собирался представиться сотрудником издательства, сказать, что нужно кое-что уточнить… Но трубку взяла его жена и сообщила, что Кешка несколько дней назад умер. Попал в аварию. Кешка погиб, но успел перед смертью подложить мне свинью, поганец. Я уже настолько накрутил себя, что начал поддаваться самой настоящей панике. Вечером я дождался пока уйдут все сотрудники. Фаина Родионовна, как я и ожидал, ушла позже других. Я надеялся, что Кешкино письмо, по-прежнему, находится в ее кабинете. Если бы я нашел конверт, и он оказался бы не распечатанным, вся эта история, так и канула бы в прошлое, на этот раз уже точно навсегда. Но я перерыл все, а ни запечатанного, ни вскрытого конверта не обнаружил. И тогда я понял, что старуха прочла Кешкино послание и забрала с собой, чтобы подготовить удар. Она была противницей моей книги. Мои жизненные взгляды возмущали ее, приводили в бешенство. Я подумал, что она, очевидно, обдумывает, как лучше поступить. Передать Кешкино письмо в руки правоохранительных органов или попытаться методом угроз просто заставить меня, что называется «отвалить» и не издавать книгу в их издательстве, а может и вовсе не издавать ее. Фактически, Кешка своей писаниной, вынес ей приговор.

–Приговор вынесли ей Вы,– жестко сказал, молчавший все время рассказа, Захаров.– Вы хотели спасти свою шкуру и пошли на еще одно убийство.

Радиоведущий пожал плечами. На лице его не было ни капли раскаяния.

–Своя рубашка, знаете ли. Человек, как и все прочие живые твари, в первую очередь, дорожит собственной шкурой. Я не желал ей смерти. Она даже вызывала у меня уважение. Такая жесткая, прямолинейная и принципиальная была тетка. Кремень, скала. Она даже в последние минуты не показала страха, хотя знала, что для нее все кончено.

Маша отвела взгляд от лица радиоведущего. Он улыбнулся.

–Вижу, милая Машенька, Вы считаете меня чудовищем. Поверьте, это не так. Я, как я уже говорил, продукт своего времени. Дитя этого мира, где или ты или тебя. Я предпочитаю первое.

–Вы не продукт своего времени. Вы сумасшедший,– сказала Маша. – Вы настолько помешаны на себе, что Вам плевать на всех остальных. Вы перешагнете через любого, лишь бы добиться того чего Вам хочется. Мне кажется, убитый Вами профессор был прав. На самом деле, Вы очень несчастный человек. Вам всегда будет мало и Вы никогда не испытаете настоящего удовлетворения, будете постоянно чувствовать, что жизнь чего-то Вам не додала.

Стрельников усмехнулся.

–Возможно, Вы правы. Как был прав и старик профессор. Но наш мир состоит из жадных ненасытных тварей, называемых человеческими особями. Мы все, подавляющее большинство, готовы пожирать друг друга, готовы на все, ради себя любимых. Вы, Машенька, идеалистка. Но оглянитесь. Вокруг Вас кровожадные хищники, без понятия о совести и порядочности. Тех, кто не попытался бы «занять место в автобусе», единицы. Они редкое исключение в этом жестоком, эгоистичном мире.– Заметив некоторое недоумение, отразившееся на лице следователя, Стрельников засмеялся.– Полагаю, если у Вас будет желание, Мария Александровна потом просветит Вас относительно истории с автобусом.

–Думаю, Владимир Владимирович, вполне переживет без разъяснения Ваших гипотетических предположений о модели поведения людей,– холодно сказала Маша. Стрельников пожал плечами. Снова расплывшись в улыбке, он лихо тряхнул головой.

–Думаю, будет вполне справедливо, так как я рассказал вам все, ничего не утаивая и не приукрашивая, ради того чтобы смягчить собственную участь, если теперь вы ответите на мой вопрос, который просто не дает мне покоя.

Захаров пожал плечами.

–Все зависит от того, что за вопрос.

Лицо радиоведущего стало по-мальчишески озорным.

–Как все же Кешка узнал, что профессора убил я?

–А он и не узнал,– следователь вновь пожал плечами. Он с вызовом посмотрел на сделавшего признание убийцу. Брови радиоведущего удивленно взметнулись вверх, а рот растянулся в широкой улыбке.

–Вот так сюрприз,– почти радостно сказал он. Казалось, вся эта ситуация его крайне забавляла.– Так что же было в письме? И как тогда Вы узнали, что это я?

Захаров взглянул на Машу.

–Письмо в редакцию прислала жена Иннокентия Абрамова. Она думала, что он пишет книгу и решила сделать для него то, чего, как ей казалось, он бы сам хотел. Фаина Родионовна не читала письмо, она отдала его мне. Если бы она не умерла, я бы даже не обратила внимания, на вложенную в него фотографию, группы студентов вместе с их профессором. А даже если бы и обратила, и узнала на ней Ваше лицо, мне бы и в голову не пришло связать Вас с убийством.

Стрельников усмехнулся.

–Как я и сказал, нельзя поддаваться эмоциям. Это всегда приводит к ошибкам, порой фатальным.– Он помотал головой. – Надо же, вечный неудачник Кешка, сам того не подозревая и на этот раз умудрился переиграть меня, одержать победу. Нужно было свернуть ему шею еще тогда.

–В любом случае, Вы несете ответственность и за его смерть тоже,– гневно сверкнув глазами, сказала Маша. – Из своей прихоти, из желания удовлетворить задетое самолюбие, Вы поломали его судьбу, пошли ради этого на страшное преступление. Вы лишили жизни двух человек. Вы помешали своему более удачливому сопернику, заниматься тем к чему он так стремился. Вы не позволили ему раскрыть себя, реализовать свой потенциал. Фаина Родионовна была права, Вы отравляете умы. Но вы также отравляете и рушите все вокруг себя, ради собственной выгоды, ради своих эгоистических желаний. Вы настоящее чудовище!

Захаров поднялся.

–Ладно, господин Стрельников, наша светская беседа подошла к концу. Прошу прощения, Мария Александровна, но нам с господином Стрельниковым пора. А Вы берегите себя.

Максим Стрельников встал и с насмешливым видом нарочито театральным жестом сложил руки за спиной. Взглянув на Машу, он с нежностью сказал:

–Знаете, Машенька, я даже не знаю, как именно я бы поступил, знай я, что письмо у Вас. Честно. Вы такое милое, трогательное создание, что даже у такого бесчувственного чудовища, как я, каким Вы меня считаете, Вы вызываете некий внутренний трепет. В мире, где полно грязи, притворства и обмана, такая искренняя чистота приводит в замешательство, заставляет относиться к ней бережно, как к нежному, хрупкому редкостному растению. Представители подавляющего большинства, обычно, бессовестно пользуются добротой и великодушием таких, как Вы, Машенька. Не позволяйте им делать этого. Постарайтесь не подпускать слишком близко равнодушных, эгоистичных, желающих проехаться за чужой счет. Держитесь от них подальше, насколько это возможно. Удачи Вам, Машенька.

–Все, оратор, пошли,– проворчал следователь. Кивнув Маше на прощание, он направился к двери вслед за радиоведущим.– На лестнице мои ребята, так что без глупостей.

Стрельников обернулся и весело посмотрел на него.

–И в мыслях не было. А то ведь, попадется среди них кто-то нервный, проделает во мне лишнюю дырку, а в мои планы это совсем не входит.

––

–Привет, извините, что задержалась? Как вы тут?– заглянув в детскую, спросила Маша. Дети, на удивление, мирно занимались каждый своим делом, без ругани, криков и каких-либо других признаков очередной крупномасштабной ссоры. Вера уткнулась в телефон. Федька играл в солдатиков. Взглянув на Машу, он подхватил с пола какую-то блестящую штуковину и с радостным криком бросился к ней.

–Мам, смотри!– в руке он сжимал прибор, похожий на компас. Латунный корпус тускло поблескивал в детской ладошке. Вид у Федьки был ужасно счастливый.

–Что это и откуда у тебя эта штука?– удивленно спросила Маша. По виду вещь была похожа на старинную и соответственно дорогую. Среди сувениров, привезенных из Питера, ничего подобного точно не было. Да и свекровь не купила бы семилетнему ребенку подобную вещь. Несмотря на все свои чудачества, она была человеком вполне разумным.

–Это мне дядя Андрей подарил,– гордо сообщил Федька.– Он улетает на север и приходил попрощаться. И подарил мне это,– Федька потряс своим сокровищем перед лицом у матери.

–Здорово. Только, мне кажется, это слишком дорогой подарок,– сказала Маша. На нее вдруг навалилась неимоверная усталость. Хотелось лечь, свернуться клубочком и лежать так, не двигаясь, ни о чем не думая, долго-долго.

–Дядя Андрей сказал, что это на память, потому, что я спросил у него, когда он вернется, а он сказал, что, наверное, он останется на севере насовсем. Так что это чтобы я его вспоминал. Друзья дарят друг другу, что-то, когда расстаются, чтобы не забывать товарища, ты что не знаешь? Я дяде Андрею человечка из Лего подарил. Самого лучшего,– протараторил Федька, начавший опасаться, что мать не позволит оставить подарок соседа, раз он слишком дорогой.

Маша погладила лохматую голову сына, с тревогой смотрящего на нее.

– Хорошо. Если на память, тогда ладно. Тем более, ты сделал ответный подарок,– улыбнулась она.

Федька вновь счастливо заулыбался.

–А дядя Андрей ничего не просил мне передать?– не удержавшись, спросила Маша.

–Да просил. Он сказал, что бы мы передали тебе привет,– с серьезным видом, добросовестно сообщил Федька.

–Ясно. Хорошо, пойду, приготовлю нам всем чего-нибудь поесть, а то вы, наверное, проголодались.

–А потом мороженое! Ты ведь купила?

–Купила…

Маша вышла из комнаты. По щеке скатилась слеза, за ней другая, а потом они побежали одна за другой. Слишком много всего накопилось внутри за последнее время и слезы, наконец, нашли выход и устремились наружу неудержимым потоком.

Глава 11

Кира стремительной и, как всегда, необыкновенно волнующей походкой, подошла к столу Арсения.

–Что это за х…?– воинственно спросила бухгалтерша, шлепнув на стол перед издателем несколько листков бумаги. Арсений ухмыльнулся.

–Радость моя, когда ты уже отучишься от этих милых манер рыночной торговки? Ты каждый раз вгоняешь меня в краску, когда открываешь свой очаровательный ротик.

Кира сердито посмотрела на него.

–Арсений, я понимаю, ты пережил большую трагедию. Сочувствую. И я, как и все остальные, прекрасно видела, что в последнее время между вами как будто пробежала кошка. Но вы же с ним друзья. Почему уже нельзя забыть какие-то там обиды, или что там между вами произошло?

–Не понимаю, о чем ты говоришь,– холодно сказал Арсений.

–Зачем ты его отпускаешь? Если вы поссорились, вы же не в детском саду. Вам пора начать вести себя не как паре придурков, а каквзрослым мужчинам. Набейте, в конце концов, друг другу морду, если уж, по другому, не можете решить свои разногласия. Выясните все и помиритесь уже. Пора остановиться, тебе так не кажется? – взгляд у нее был злой. На смуглых щеках разгорелся румянец. Она была необыкновенно хороша в этот момент.

–А тебе не кажется, что ты лезешь не в свое дело?– раздраженно ответил издатель. Кира в упор смотрела на него, явно не собираясь перестать лезть не в свое дело. Арсений подвинул бумажки положенные ею перед ним на стол в ее сторону.– Он меня обманул. Воспользовался моим доверием. Врал все это время. Так что никакой дружбы между нами больше нет, друзья так не поступают. Пусть катится.

–Да! А как поступают друзья?– насмешливо сказала бухгалтерша.

–Говорят друг другу правду, не обманывают.

Арсений с вызовом посмотрел на нее.

–Если у тебя все…

–Черта с два у меня все!– Кира склонилась к столу. Пышный бюст, аппетитно выглядывающий из глубокого выреза тонкого, облегающего свитера, оказался на уровне глаз Арсения. Он отвел взгляд. – Друзья прощают друг друга. Если один из них оступился, другой не пинает его, отталкивая подальше от себя, а протягивает руку, помогая подняться. Настоящие друзья всегда готовы проявить великодушие и дать еще один шанс. Вот как они поступают, а не дуются и не встают в позу, жалея себя.

Взяв со стола бумаги, Кира порвала их и бросила в корзину, после чего вышла из кабинета, с обалдевшим видом смотрящего ей вслед начальника.

––

–Ден, я предлагаю мир,– Арсений протянул арт-директору руку. – Только давай больше никакого обмана. Согласен?

Денис внимательно посмотрел на протянутую ладонь.

–Согласен, – кивнул он, протягивая свою руку. – Мне, правда, очень стыдно и очень жаль…

–Ладно, проехали. Не знаю, кстати, как бы я сам поступил, окажись я на твоем месте. В молодости все чудили. Просто кто-то, благодаря везению, избежал каких-то уж особенно скандальных ситуаций, а кто-то нет. – Арсений улыбнулся.– А, знаешь, кто вправил мне мозги, и сказал, что я тоже веду себя не самым достойным образом?

–Машка?

Арсений помотал головой.

–Нет, она ничего не знает. И никто не знает. На путь истинный меня наставила Кира, после того, как к ней попало твое заявление об увольнении. Налетела на меня, как тигрица,– усмехнулся он.

На лице Дениса отразилось искреннее изумление.

–Я думал, она рада будет до смерти, что я ухожу…

Арсений хлопнул приятеля по плечу.

–Вы бы разобрались уже в ваших невероятно сложных и не менее странных взаимоотношениях,– он подмигнул и посмеиваясь пошел к двери.

––

Маша заглянула в кабинет. Арсений сидел в кресле, с задумчивым видом глядя на книгу в своих руках.

–Привет. Можно?

Издатель улыбнулся.

–Конечно. Проходи.

Маша подошла к столу.

–Из типографии прислали,– показывая книгу, сказал Арсений.

–Что ты собираешься делать?– взглянув на обложку, сказала Маша. Арсений небрежно бросил книгу на стол.

–Ничего. Она не пойдет в продажу. Я выкупил весь тираж.– Он засмеялся.– Устрою в новогодние праздники грандиозный костер во дворе загородного дома.

Маша кивнула.

–Ясно. Но ты ведь понимаешь, что ее все равно издадут. Другое издательство. Особенно теперь, когда вокруг имени автора такой ажиотаж.

Арсений пожал плечами.

–Да. Я знаю,– он улыбнулся,– но, главное, что это сделаю не я.

–Конечно. Ты молодец.– Маша тоже улыбнулась.– Тебе, наверное, обошлось в целое состояние полностью выкупить тираж.

–Ну, продавать почку, или другие органы, по крайней мере, мне не пришлось. Но практически все личные накопления я потратил. Так что после праздников готовьтесь пахать, господа сотрудники. Вашему издателю нужно восполнять утраченное благосостояние. Я не привык быть нищим.

–Твоя тетя гордилась бы тобой,– Маша с нежностью посмотрела на него.

–Да. Но она никогда в этом не призналась бы.

–Это точно!

Они оба немного грустно улыбнулись.

–Я собираюсь создать фонд для начинающих писателей в следующем году. Он, конечно, будет довольно скромным, и у него будет единственная функция – поддерживать таланты, давать им шанс, но думаю, так будет правильнее. Тут даже у тетки бы возражений не было.

Он потер переносицу.

–Никак не могу привыкнуть, что ее нет.

Маша кивнула.

–Я тоже. Я зашла сказать, что отправила письмо от имени издательства Нине Абрамовой. Сообщила, что благодаря ее мужу был найден убийца профессора Подгородецкого. Администрация университета дала согласие разместить рядом с мемориальной доской с именем профессора, памятную надпись с именем их бывшего студента Абрамова.

–Хорошо,– Арсений улыбнулся.– Думаю, ей будет приятно…

–Я тоже так думаю. Еще я хотела спросить, какие у тебя планы насчет кандидатуры на место главного редактора. Конечно, впереди праздники и можно подождать, но работы накапливается очень много. Лучше не затягивать…

–А как ты смотришь, чтобы попробовать разделить обязанности главного редактора между тобой и мной? Я тебе помогу.– Арсений с задорной улыбкой посмотрел на нее.

–То есть, как я смотрю на то, что ты взвалишь на меня все? Крайне отрицательно. Издательству нужен профессионал. Это очень ответственная должность. Даже если представить, что ты и впрямь отнесешься к этому вопросу серьезно и начнешь работать, а не валять дурака, как обычно, в любом случае, ни тебе, ни мне с этой работой не справиться.

–А вместе мы справимся.– Лицо его озарила привычная жизнерадостная улыбка.– Давай, Маруська. Будет весело!

–Да уж. Представляю, как я буду хохотать на приеме у психиатра уже через месяц такого сотрудничества.

–Я знал, что ты полностью меня поддержишь и согласишься. Обещаю, расходы на медицинское обслуживание за счет издательства,– жизнерадостно заржал Арсений. Маша со смехом покачала головой. Скучно им точно не будет, в этом можно не сомневаться.

––

–Кира!

–Если ты за расчетом, то документы еще не готовы,– одарив арт-директора ледяным взглядом, сказала Кира.

–Я остаюсь…

–Прекрасно. Мне меньше работы…

–Мне нужно с тобой поговорить,– обойдя стол, Денис остановился рядом с ней.

–Мне некогда. И мы уже все выяснили. Ты остаешься, все замечательно.

–Я не уйду, пока мы не поговорим.

Она сердито покосилась в его сторону.

–Воронцов, ты мешаешь мне работать и ведешь себя вызывающе. Если у тебя нет никаких дел, то у меня их полно. Пожалуй, скажу Арсению, что тебя нужно загрузить работой, а то ты слоняешься без дела…

–Выходи за меня.

–Воронцов, ты совсем больной?!

–Ты выйдешь за меня?

Склонив голову на бок, она внимательно посмотрела на него. Красивые губы тронула насмешливая улыбка.

–А почему-бы, собственно говоря, и нет?

Денис улыбнулся.

–Но сначала я должен тебе кое-что рассказать о себе. О своем прошлом…

–О, нет,– Кира махнула рукой и засмеялась,– не стоит. А то, потом и мне придется выложить тебе свои секреты, а я не собираюсь этого делать. Ну, может, когда-нибудь, лет через двадцать или через тридцать.

Он засмеялся и обнял ее.

– Я люблю тебя…

–Слюнтяй.

–Ты ведь тоже меня любишь, я знаю.

–Ну, признаваться в этом я тоже не собираюсь. Ни через двадцать, ни через тридцать лет.

Она обняла его за шею и поцеловала.

–Да, кстати, я серьезно отношусь к браку и не собираюсь наставлять тебе рога. Поэтому, если ты, вдруг, вздумаешь устроить мне истерику, если тебе что-то там почудится, ты сильно об этом пожалеешь, Воронцов. Ясно?

–Я не буду устраивать тебе истерики, обещаю.

–Ладно. Но только о том, что мы собираемся пожениться никто не должен знать,– строго сказала Кира. Денис вытаращил глаза и хмуро посмотрел на нее.

–Ты, что собираешься все также тщательно, как и раньше, скрывать наши отношения? Может, и когда поженимся, будем скрывать ото всех то, что мы муж и жена?

–А почему нет?– она посмотрела на его обиженное лицо и рассмеялась.– Да шучу я, шучу, дуралей.

–Знаете, Кира Мурадовна, кажется, мне придется серьезно заняться Вашим воспитанием,– сердито сказал Денис. Кира приблизила губы к его уху и прошептала:

–Я не возражаю, Денис Владимирович. Можете начать прямо сейчас.

Денис взял ее за руку и решительно потащил к выходу из кабинета.

–Отличная мысль. Прямо сейчас и начнем.

–Подожди,– смеясь, сказала она,– дай я хоть свет выключу и дверь закрою. Ключи на столе остались. И компьютер нужно выключить…

–Ничего. Один раз свет погорит, и на бумажки твои, наверняка, никто не позарится,– твердо сказал он.– А уж компьютеру точно ничего не будет, это я тебе как профессионал говорю.

–Воронцов, ты ненормальный…

–Да. Я совершенно ненормальный. Просто сумасшедший. Маньяк…

Глава 12

В почтовом ящике лежало письмо. Маша с сомнением посмотрела на конверт. Недавно она получила письмо, присланное Максом Стрельниковым.

«Милая Машенька, пишу Вам из мест, весьма отдаленных от прекрасной столицы и от Вас. Хочу, в очередной раз, выразить Вам мою искреннюю привязанность и заодно поделиться новостью. Скоро выйдет моя вторая книга. Естественно, экземпляр с автографом с меня. Книга почти закончена и издательства, менее щепетильные и более расчетливые, чем ваше, уже бьются между собой за возможность ее издать, перебивая, предлагаемый конкурентами гонорар и предлагая заоблачный процент с продаж. Так что я рассчитываю заработать на своем новом творении кучу денег. Кстати, написано оно, можно сказать, во многом благодаря Вам, моя милая Маша. Времени на написание у меня теперь хоть отбавляй. В свете скандальной истории мое имя стало намного популярнее, чем когда либо. «Повелитель волн», например, уже переиздан. Так, что я даже могу сказать Вам спасибо. Раньше я был известен, но Вы подарили мне настоящую славу, и деньги, разумеется. Хотя, полноценно воспользоваться прелестями того и другого, я смогу не так скоро, как хотелось бы. Все вышеизложенное подтверждает мою теорию о том, что этот мир ужасен и порочен. Люди, занимающиеся бизнесом готовы платить немалые деньги, чтобы издать книгу, написанную убийцей и заработать на этом, в конечном итоге, еще больше. А обыватели готовы отдавать свои кровно заработанные, чтобы прочесть то, что написал убийца. Увы, порок привлекает нас намного сильнее, чем добродетель. Злодеи всегда в цене. Поверьте, мне даже немного жаль, что в нашем с Вами споре, прав оказался я. Моя вторая книга называется «Великое эго. Приручение и укрощение» и рассказывает о том, как научиться, не поддаваться необдуманным эмоциональным порывам, и как использовать собственный эгоизм на благо себе. Так что, учитывая, что все мы, поголовно, создания эгоистичные, несомненно, мое новое творение найдет своего читателя. Думаю, в Вашем представлении, это очередная порция отравы для умов. Возможно. Но, думаю, умы эти уже отравлены и без меня. Я, просто пытаюсь координировать действия, указать возможный путь и уберечь от ненужных ошибок. Так что, не такой уж законченный негодяй. Даже стараюсь как-то помогать другим. Так как денег я заработаю на «новой капле яда» предостаточно, я бы с радостью поделился с Вами, частью гонорара, которую Вы, на мой взгляд, вполне заслужили. Но знаю, денег от меня Вы не примете, увы. И, хотя, я по-прежнему не разделяю Ваших высоких жизненных принципов, но отношусь к ним с большим уважением. Я уже говорил, милая Маша, что такие женщины, как Вы, уже почти не встречаются в наши дни. Чистый глоток свежего воздуха, посреди отравленного смогом и смрадом современного мира. Берегите себя, моя прекрасная пришелица из далекого прошлого или и вовсе из иных миров, а возможно, с других планет. Видите, находясь здесь, я стал романтичен и даже слегка сентиментален. Устроился я здесь весьма неплохо, насколько это вообще возможно в подобном месте. Оказалось, у меня здесь большое количество почитателей, которые являлись моими постоянными слушателями, включая начальника колонии, с которым мы время от времени ведем длительные беседы под коньячок, а иногда играем в шахматы или нарды. А история моих преступлений сделала из меня, практически, живую легенду. Так, что я снова сумел поймать волну, хоть и помельче, чем предыдущая. Но, уверен, волна эта не последняя. Все еще впереди. Кто знает, возможно, следующей, по плану, будет цунами. Мне даже самому страшно представить, куда она меня вознесет).

Навеки преданный Вам, Максим Стрельников. Повелитель Волн».

Прочитав письмо, Маша порвала его в мелкие клочки и даже не поленилась выйти из квартиры и бросить их в мусоропровод, не желая оставлять в своем доме.

Достав из ящика конверт, Маша решила, что если письмо снова от Стрельникова, порвать его не читая и выбросить, не доходя до квартиры. Письмо было не от, отбывающего законное наказание, радиоведущего. Оно пришло из Северодвинска. Маша удивленно смотрела на неожиданное послание. С момента отъезда Андрея прошло почти два месяца. С чего, вдруг, он решил ей написать? Сердце билось в груди быстро-быстро. И отчего-то Маша чувствовала страх, и одновременно ее переполняло радостное волнение.

Письмо было короткое. Скорее даже не письмо, а записка.

«Привет. Мы не очень удачно попрощались. Как-то по-дурацки все получилось. Надеюсь, у тебя все хорошо. Вопрос о том, чтобы остаться и работать постоянно здесь, практически решен. Поэтому я просто хотел пожелать тебе удачи и нормально попрощаться. И сказать, что рад нашему знакомству.

Ты как-то просила рассказать о севере и о Белом море. Рассказываю. Здесь очень холодно. Море штормит настолько сильно, что мы долгое время не могли выйти на судне, на котором проводим испытания. Волны такие огромные, что когда смотришь на них, дух захватывает. И еще здесь кругом снег. По сравнению с Москвой совсем мало людей, мало машин. Нет суеты. Жизнь спокойная и размеренная. Как видишь, ничего особенно интересного, и кому-то даже покажется что здесь страшная скука, но мне нравится.

Детям и Степке большой привет из царства холода и снега. Может, будет как-нибудь желание написать, я был бы рад получить от тебя письмо, узнать как ваши дела.

Андрей».

Маша, не отрываясь, смотрела на исписанный твердым мужским почерком листок. Постепенно строчки начали расплываться. «Да что же это такое? Безобразие! Почему он постоянно заставляет меня плакать? Может, ждет, пока я наплачу собственное море».

Маша вышла из ванной и услышала звук телефонного звонка. Не взглянув на входящий номер, она ответила:

–Да, слушаю!

–Маша, привет! Как у тебя дела? Слушай, я хотел с тобой поговорить. Как-то не хорошо тогда вышло. Я понимаю, ты обиделась. В общем, я хотел извиниться. Как-то, скажем, уладить неловкую ситуацию. Мне, правда жаль, что тогда все так… Просто ты неожиданно приехала… Я собирался…

–Что тебе нужно?– сквозь сжатые зубы, процедила Маша.

–Я подумал, может мы могли бы как-нибудь встретиться. Ну, поговорить… Можно же как-то попытаться все уладить… Мне неприятно, что все так закончилось. Посидим где-нибудь, заодно, я отдам тебе деньги… Часть… У меня пока нет всей суммы, сама понимаешь. Но я же обещал, ты же не думаешь…

–Не думаю. Переведи деньги мне на карту и больше не звони.

Маша нажала отбой, и отшвырнула телефон, испытывая сильное желание снова сходить в душ.

––

Поднявшись по лестнице, Маша нажала кнопку звонка. Сердце замерло. Отступать было поздно, и она испытала приступ паники.

–Привет!– он с удивлением смотрел на нее и его рот расплывался все шире и шире в радостной улыбке. – Очень неожиданный и ужасно приятный сюрприз.

Отступив от двери, он пропустил ее в квартиру.

–Знаешь,– улыбнулась Маша, все еще продолжая страшно нервничать,– я даже не знаю, как я на такое решилась. Я, определенно, совершенно спятила.

–Я рад, что ты спятила.

Он подошел к ней совсем близко.

–Хотя, я тоже удивлен,– он засмеялся, и лицо у него стало озорное, как у мальчишки.– Ты, вроде, уверяла, что ненавидишь сюрпризы и больше ни за что в жизни, никогда никаких сюрпризов никому устраивать не станешь.

Маша испуганно посмотрела на него.

–Я уверяла?…– пролепетала она.

Андрей пожал плечами.

–Да. Хотя, я бы, например, совершенно точно, ничего не имел против, если бы ты явилась ко мне в образе соблазнительной медсестры скорой помощи.

–О, боже!– Маша приложила руки к, вспыхнувшим, как красный сигнал светофора, щекам.– Все, приятно было повидаться. Пока. Я пошла топиться в Белом море. Где оно тут у вас, не подскажешь?

Он подошел еще ближе.

–Да ладно. Я же никому не расскажу, про твою склонность к ролевым играм. Это будет наш маленький секрет,– засмеялся он.

–Нет у меня никакой склонности. Даже страшно представить, что я еще тогда тебе наболтала? Хотя, нет, не говори, я не уверена, что действительно хочу это знать,– простонала она.

–Ты много чего тогда говорила,– вкрадчивым голосом сообщил он.– Практически, выложила мне все свои девичьи секреты. Я прямо был поражен твоей откровенностью…

Маша пристально посмотрела в смеющиеся глаза.

–Ты врешь! Никакие секреты я тебе не выкладывала.

Он пожал плечами.

–Ну, по сравнению с тем, что ты вытворяла потом, все твои секреты просто ерунда. Детский лепет…

Серые глаза стали огромными и наполнились ужасом.

–Я… вытворяла?! Ты же уверял, что мы разговаривали и, что я просто уснула!…

–Неужели, ты, правда, ничего не помнишь? Я, думал тебе неловко и ты притворяешься, что все забыла. – Он пожал плечами. – Ну и решил подыграть, чтобы не смущать тебя, поэтому и сам ничего не говорил…

Он не выдержал и расхохотался.

–Врун, несчастный! Обманщик!– засмеялась Маша.

–Ну, ты может, и не вытворяла ничего, но я об этом думал. Видишь, я не обманываю…

Она толкнула его ладошкой в грудь.

–Я уже и так жалею, что приехала и готова и впрямь бежать на берег моря. Ты просто бессовестный!…

Он дотронулся до ее щеки и осторожно погладил.

–Я очень рад, что ты приехала. Я ужасно хотел тебя увидеть…

–Я тоже.

Он притянул ее к себе и поцеловал.

–Я с первой встречи мечтал это сделать, – сказал он, когда долгий поцелуй закончился.

–У меня тоже, периодически, возникали подобные мысли,– улыбнулась Маша.– Но когда я не в образе соблазнительной медсестры, я вполне прилично себя веду. Кстати, я привезла тебе часть долга.

Он снова притянул ее к себе.

–Ты хочешь, чтобы я все-таки рассказал тебе, что ты тогда вытворяла? В подробностях?– грозно сказал он.

Маша пискнула и засмеялась.

–Возможно, чуть позже, ты лучше мне это покажешь?

Они лежали, тесно прижавшись друг к другу, в уютном полумраке. Андрей с улыбкой перебирал длинные, мягкие волосы. Маша лежала, прислонив голову к широкой груди, слушая биение сердца, ощущая удивительную легкость, как будто растворяясь в счастливых мгновениях этой волшебной ночи.

–Послезавтра мне нужно лететь в Москву,– сказала она, наконец.– У детей каникулы, и сейчас они у своего отца. Но через два дня возвращаются. А Степку я оставила у друзей. Они собираются пожениться, и я решила, что им будет полезно потренироваться понянчиться с кем-нибудь, кроме себя самих. Для начала, хотя бы с собакой.

–То есть, детей ты бы им пока не доверила?– улыбнулся Андрей.

–После пары дней в компании Киры, Федька ругался бы матом без остановки, а Вера считала бы, что мужчины это рабы женщин, которые созданы исключительно для того, чтобы исполнять женские прихоти и одаривать их подарками. – Она улыбнулась. – Неплохо, конечно, но в реальности все не так, не хочу, чтобы моя дочь потом обманулась в своих ожиданиях.

Приподнявшись, она оперлась на руку, вглядываясь в темноте в его лицо.

–Ты действительно решил остаться здесь и больше не возвращаться в Москву? – стараясь говорить спокойным, ровным голосом, спросила она. Он поднес ее ладонь к губам и поцеловал.

–Думаю, у меня появился повод пересмотреть свое отношение к этому городу и к пребыванию в нем. Коварная столица умеет заманивать людей, к каждому находит свой подход,– улыбнулся он.

–Саня очень переживал, по поводу твоего отъезда,– засмеялась Маша.

–Ну, тогда я точно должен вернуться. Нельзя расстраивать Саню, раз уж, в каком-то смысле, взял на себя ответственность за него. Нужно будет попробовать его закодировать. Он не плохой мужик.

–Ох, не знаю. У меня тоже уже была такая мысль. Только не уверена, что Саня согласится.

После недолгого молчания он заглянул в ее глаза.

–У меня тут работы еще месяца на полтора и потом я приеду.

–Хорошо.

–Но ты ведь знаешь, потом я снова уеду. Такая у меня работа.

Маша улыбнулась и погладила его по щеке.

–Но потом ведь ты снова вернешься.

–Конечно.– Он прижал ее к себе.– Человек всегда возвращается, если есть ради чего возвращаться. Если есть кто-то, кто ждет его возвращения.

За окном, в снежной мгле, пел свою заунывную песню разгулявшийся северный ветер. Неподалеку обрушивало на берег темные, ледяные волны Белое море. Среди них не было своих и чужих, все они были просто массой ледяной воды, подгоняемой ветром и подводными течениями. А в маленькой квартире, ничем особенным не примечательной кирпичной пятиэтажки, все также, прижавшись, друг к другу, крепко спали, двое счастливых, беззаботных, обретших то, к чему они так долго шли.

Посвящается всем, кто сумел поймать свою волну и достиг того, к чему стремился. И всем, кому не удалось этого сделать. Всем, кто независимо от обстоятельств и от того, как сложилась их жизнь, были и продолжают оставаться, в первую очередь, людьми. «Все мы люди и должны всегда ими оставаться, несмотря ни на что…»

С любовь, автор.

2019г.

-

-

-

-

-

Оглавление

Часть 1

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Часть 2

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Часть 3

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12