Память [Сергей Владимирович Бочков] (fb2) читать постранично

Сергей Бочков Память

1

Иссиня-чёрным глухим занавесом накрыл узкие улочки небольшого посёлка мёрзлый зимний вечер. Ни луны, ни звёзд не видно в непроницаемой тьме угрюмого низкого небосвода. Усилившись к ночи, жгучий ледяной ветер снуёт между тёмными силуэтами домов, подгоняет ссутулившихся пешеходов. Сквозь слепящую, бьющую по лицу крупными хлопьями снега вьюгу льётся равнодушный свет редких фонарей. Ох, и погодка! Зябко!

По заснеженной тропинке, между рыхлыми отвалами сугробов, спешила домой Александра Григорьевна. Повернув голову в сторону от летящего навстречу ветра, семенила частыми шажками, пряча замёрзшие щёки в поднятом до глаз норковом воротнике зимнего пальто. Сегодня была пятница – предвыходной день. По этой причине Александра Григорьевна закончив пораньше работу в ателье – где она трудилась швеёй, уже успела забежать в магазин за продуктами и сейчас, по пути домой, прикидывала в уме, что приготовить на ужин к приходу мужа. Добравшись, отворила калитку, не без усилия сдвинув воротиной напорошенный за день снег. Из щели, прибитого к деревянному забору, почтового ящика торчал тонкий свёрток поселковой газеты «Заря коммунизма». Вытащив его, Александра Григорьевна направилась к дому, отряхивая варежкой белую крупу снега с одежды. Затворив за собой входную дверь, через стылую черноту веранды, прошла в прихожую, поставив на тумбочку сумку, шлёпнула туда же и газету. Разулась, сняла шапку, и уже принявшись расстёгивать пуговицы пальто, заметила – из газетного свёртка белым прямым углом выглядывает край почтового конверта.

Писем они с мужем ни откуда не ждали. Но на конверте, отштампованном поверх пёстрых марок чёрными печатями почтовых отделений, было указанно, что письмо это, отправленное учениками средней школы из Белоруссии, было адресовано ей – Крыловой Александре Григорьевне. Так и не сняв пальто, она присела на стул и, подперев кулачком щёку, стала настороженно рассматривать конверт, пришедшего из неизвестных ей мест послания. Смутной тревогой взволновалось сердце. Чем-то полузабытым и необъяснимо печальным, веяло от этого письма – чем-то таким, что осталось где-то в другой, прошлой жизни…

Вздохнув, спохватилась – дел полно! Так и не решившись до прихода мужа открыть конверт, Александра Григорьевна отложила его в сторону и закружилась в домашней суете. Надев старенькую фуфайку, обмотав голову пуховым платком и натянув на ноги бурки, сбегала на двор задать корм скотине. Вернувшись, затопила печь, принесёнными из сарая дровами и углём. И сразу – не отдохнув ни минутки, лишь только сняв верхнюю одежду да отмыв с рук чёрный въедливый налёт антрацита, занялась приготовлением ужина. Насыщенный аромат стряпни парит по маленькой кухне влажными клубами варева. Из топки, через щели заслонки, мигает оранжевый свет пламени. Потрескивают дрова, пышет жаром разгоревшийся уголь. Нагревшись в печи, бежит по трубам в батареи горячая вода, наполняя живым теплом остывший за день дом. Благодатным уютом окутываются комнаты. Злое ненастье непогоды остаётся, отгороженное крепкими стенами деревянного сруба, за заснеженными оконцами в темноте улицы.

Поздно вечером вернулся с пенькозавода после работы муж – Константин Сергеевич. Слышно было, как он долго топочет на крыльце, обметая от снега веником валенки. Зашёл в дом, быстро протиснувшись в едва открытую дверь – чтобы не пускать лишний холод, и фыркая с мороза, проговорил:

– Ну и метёт… Страшное дело… Снегу, навалило-то – ужас! Завтра лопатой намахаюсь…

Покряхтывая, вылез из полушубка, нагромоздил его на вешалку в прихожей. Стянул с шей лохматый мохеровый шарф, снял серую кроличью шапку. Затем подошёл к зеркалу и, степенно разглаживая заскорузлой мозолистой ладонью волосы, спросил:

– А, что у нас к ужину-то, мать?

К ужину были: вчерашние, томлёные в печи до золотисто-коричневого цвета, густые щи; приготовленная только что, ещё горячая, тушёная картошка с мясом гуся, лучком, душистым перцем и прочими пряностями; порезанные крупными ломтиками плотный сыр сулугуни и, твёрдое с мороза, копчёное сало. Была ещё, совсем неожиданно купленная сегодня в магазине, консервированная тихоокеанская сельдь, почищенная и переложенная из жестяной банки на тарелку, – дефицитный в посёлке и очень приятный на вкус продукт. Ну и конечно крепкий тёмно-бордовый чай из пачки «со слоном» с, хрустящим запеченной корочкой, белым хлебом, щедро намазанным сливочным маслом.

– Что-то ты сегодня поздно, с заводу? – накрывая на стол, поинтересовалась Александра Григорьевна.

– А… Линию другую настроить ни как не можем… Петрович – слесарь всю неделю в запое… А с молодых-то – что взять!.. – похлёбывая щи, неторопливо, с большими паузами рассказывал Константин Сергеевич. – А запускать-то надо… Скирд вон сколько на территории завода стоит – на треть больше прежнего… А… – махнул рукой. И помолчав, спросил: – Ну, а у тебя-то чего нового?

– Да ничего вроде… Вот разве что письмо пришло…