Сны [Акурат] (fb2) читать онлайн

Акурат Сны

«…мысл жизни зак…ючае… самой жизни.

В ритме …аждого дня и часа!..»

Случайная надпись под старыми обоями.

Наташка, привет! У меня всё хорошо! Погода не так чтобы очень, но для нашего города терпимо. Иногда когда достаёт эта хмурь, особенно по осени или зимой, думаю, как было бы хорошо жить где-нибудь в Кисловодске (это, если у нас) или, на худой конец, на Гавайях (это, если уж совсем некуда податься). А потом за хмурью следует солнечный денёк, и я уже оставляю грёзы о других краях. Так, наверное, тут и проживу.

А впрочем, не исключаю (и даже планирую) выбраться к тебе, на ваши бескрайние пляжи, под пальмы. Побегать, вспомнить детство золотое:)

У нас, как всегда, происходит много всякого, но мало из этого заслуживает внимания. Наша загадочная стройка в центре парка продолжается и таинственности всё больше. Во-первых, на высоком заборе так и не повесили традиционный щит информации. Во-вторых, то, что мне удаётся разглядеть из окна моего девятого этажа, озадачивает. Судя по закладываемому фундаменту, это какой-то цирк – огромные полукружья. Правда, они не замыкаются друг с другом, но ведь и цирк не точно круглое здание. А ещё мне это напоминает древние военные башни. В смысле, основания башен. Где-то в Прибалтике, по-моему, я такие видел. В общем, ничего не понятно. Вот хочу всё подойти поближе и подождать когда подъедет очередной грузовик – ворота же ему кто-нибудь открывает – и попробовать спросить у него (у вратаря:)), чего строят.

Наши местные ушлые старушки уже пустили слух, что это какой-то военный объект…засекреченный:) Смех да и только! В центре парка военный объект, да ещё и засекреченный… Замаскируют ракетную пусковую площадку под детский городок. Мой простой сосед Василий, например, не выказывает решительно никакого интереса к происходящему в парке, и мне бросил что-то вроде того, что построят какой-нибудь торговый центр, ну и …..с ним!

Я сейчас подумал, ты решишь, что мне тоже нечем заняться, как и старушкам… Да, пожалуй. Работы сейчас у меня убавилось. Состояние не самое бодрое и поболеть классическим способом – с книжкой в руках, на диване – не удаётся. Ну да ладно, а то начну жаловаться:)

Самое главное. С моими всё в порядке. Все живы и здоровы. Хотя один из наших “собратьев по разуму” где-то подхватил фурункулёз и перезаражал нас. Отчего мы имеем такие дополнительные увеселительные мероприятия, как перевязки и санации. Надеюсь, у тебя со здоровьем, как всегда, без сюрпризов. Пиши, а лучше позвони, если будет возможность. Пока-пока…

***

– …пытается накопить…тринадцать-пятнадцать миллионов рублей. Что сейчас…эээ…имеется? Есть некий резервный фонд – двести тысяч рублей, и есть недвижимость, которая сдаётся в аренду. Интересно было бы поговорить про альтернативу, что могло бы быть альтернативно вот данному способу сохранения капитала, потому что предполагается, что данная квартира может быть использована…

– …вот такой красивый, серый оттенок тоже является универсальным и нескучным монохромом. Ну и завершит палитру, наверное, у нас с вами настоящая классика – это просто жилет в чёрном оттенке.

– Чёрный базовый оттенок. Размеры представлены от сорок восьмого до се-е-емьдесят второ-о-ого!..

…снова и снова. Глобус именно такое место. Место, где главный принцип – качество. Гипермаркеты Глобус это собственное производство колбас и мясных деликатесов, рыбной продукции, хлебобулочных и кондитерских изделий и кулинарной продукции. Это низкие цены и европейский сервис. Стабильная компания, где вас ждут и ценят. Глобус – где мир ещё в порядке! Офис-мэгэзин – журнал о жизни в офисе…

***

– Точно, глупости! – отрезал Мишка, зажёвывая бутерброд с вареньем. – Выдумки попов!

– Что…выдумки? – робко спросил Андрей. Его всегда несколько шокировала Мишкина манера выражаться излишне прямо и резко.

– Да вся эта фигня про смерть души!

– Почему?

– Потому, Андрюша, – наставительно произнёс Мишка. – Потому что ты не знаешь предмета разговора.

– Ты о душе?

– О ней. Это то, чего ни ты ни кто другой не видел, не щупал, не измерил. О чём вы все говорите?

Андрей растерялся.

– Ну…по умолчанию считается, что есть бессмертная составляющая, называемая душой.

– Мгм. Дальше…

– Бог наделил всех людей этой составляющей…

– Вот тут уже фигня и начинается, – перебил Мишка.

– Да почему фигня-то?

– Потому, что уже отсюда не понятно о чём или ком речь.

– Ну и что?

– Так дорогой мой, не ты ли мне твердишь, что неверная…чего-то там… рождает неверные выводы?

– Предпосылка. Ну?

– Баранки гну! – Мишка неспеша налил себе ещё чаю. Андрей ждал.

– Ты меня знаешь, – продолжил Мишка. – Я – практик, разглагольствования не люблю. Всё, что я могу увидеть и повторить – принимаю. Остальное – фигня…как я уже только что сказал.

– Но это ты говорил про…э-э…практические, бытовые дела. Вроде электропроводки или чего-то похожего. А тут…

– Что тут?

– Тут же другое совсем.

– Поверь, брат – то же самое.

– В таком случае изволь объяснить.

– Изволю, – иронически повторил Мишка и принялся намазывать себе новый бутерброд. Он взял самый большой кусок булки и, большой же, столовой, ложкой зачерпнул из банки варенье, так же, как укладчики кирпича на стройке зачерпывают мастерком раствор. Мишка профессионально стряс в банку лишнее и ловко шлёпнул отобранное на мелкопористую плоскость булки. Затем сноровисто, но с достоинством мастера, распределил всё ровно по поверхности и, удовлетворённо оглядев сделанное, продолжил:

– Когда ты, Андрюша, говоришь о душе, я могу понять и принять только то, что я чувствую какие-то эмоции…например. Но я точно знаю, что эти эмоции пройдут, и я о них забуду. Получается, что это не может быть вечным. Я могу чувствовать и что-то более серьёзное. Но оно тоже уходит. Иногда я помню какую-нибудь сильную обиду, но и она со временем забывается. Чувства, таким образом, тоже не вечны. А что же тогда относится к душе, о которой я постоянно слышу?

– Так ведь… – попытался вставить Андрей. Мишка поднял вверх указательный палец:

– Погоди!.. Бывают проявления интуиции, чутья. Но это уж совсем тонкости и никто в мире мне не докажет, что если я что-то там почувствовал, то это был именно голос интуиции, а не моего желудка. Мои глаза мне показывают, что всё на свете забывается и всё на свете проходит. То есть – вечного не существует. И где тогда вечная душа?

– Так ведь речь о субъекте! О наблюдателе! – взволнованно проговорил Андрей.

– Чего? – не понял Мишка.

– Ты правильно говоришь, что всё забывается, исчезает. Но среди этого всего есть ты.

– Я?!

– Да, ты! Тот, кто чувствует, оценивает, переживает какой-то опыт. Вечно не то, что, если так можно выразиться, производит субъект по отношению к объекту, а…

– Ой! – поморщился Мишка. – Слушай! Давай попроще! Что это за «субъект-объект»? По-русски давай!

– Х-хорошо, – Андрей почувствовал, что сбился с мысли, но продолжил. – М-м-м…короче важно не то, что ты наблюдаешь, оцениваешь, даже делаешь. Важно не то, какие чувства ты воспроизводишь. Всё это действительно не вечно. А вечен ты сам, как…как…наблюдающее и творящее существо.

– Это ты снова усложнять начал, – спокойно заметил Мишка, прихлёбывая чай.

– Ничего подобного! – горячо возразил Андрей. – Ничего подобного! Вот, если бы ты работал, допустим, на конвейере. Изо дня в день по восемь часов делал бы одни и те же операции. Без смысла, чисто механически выполняя определённую задачу. И всё. Со временем ты стал бы частью этого конвейера, абсолютно механическим существом, потому что осознанность здесь не нужна, даже вредна для результата работы. А вот если ты, например, скульптор. Ты не можешь, ни при каких обстоятельствах, работать без осознания того, ЧТО ты делаешь. Ты бы себя в отличие от работника конвейера осознавал бы. Как наблюдателя, как критика своей работы. Ты и никто другой решал бы что нужно, что нет, как сделать лучше и так далее. И потом именно ты оценивал бы красоту сделанного. Как ты можешь оценить ту же красоту заката или восхода неосознанно? Именно ты это делаешь – некто, который в зависимости от настроения, чувств, эмоций на данный момент наблюдения, считает, что этот закат восхитителен, или бесцветен, или, если тебе плохо, ужасен, потому что напоминает тебе о чём-то дурном и страшном и так далее. И этот некто…вот он как раз и вечен. Я уверен, что именно об этом и говорят…

– Шикарно! Молодец, складно звонишь! Но твой пламенный монолог ничего не меняет. Давай у тебя отнимем всё то, что ты видел, чувствовал, воспринимал с детства. Сотрём все твои переживания, страхи, эмоции за весь период от рождения до этой минуты. И что останется?

– Что?

– Пустота. Вакуум. Ты, умник, перестанешь существовать как личность. – Мишка хохотнул. – Может, в ромашку превратишься!.. Поэтому, повторяю – поповские выдумки. Для того, чтобы управлять людьми. Сперва внушить чуваку, что у него есть душа…вечная. А ещё лучше, что он сам вечный. Чувак от такой заявы воодушевляется, ему становится хорошо. Потом сказать, что если он будет вести себя плохо, то попадёт в ад. Картинку нарисовать пострашнее, чтобы конкретно напугался. Но успокоить его тем, что если будет паинькой, то поместят его в сладкий сироп и будет бесконечный кайф. А для этого он должен очень сильно постараться, вести себя хорошо, слушаться вышестоящих или проповедующих, делать, что ему говорят и не выступать. Тут я понимаю – у людей свой бизнес и они под него подстраивают платформу. Лично мне это не очень близко. Мне больше нравится когда ты рассказываешь про каких-нибудь йогов… Да, это круче. Веселее, во всяком случае. Но, с другой стороны, я этого не видел, не знаю, не ощущаю. Почему я должен верить им на слово? Да ещё и в твоём пересказе? Ты только не обижайся!..

– Да нет, всё нормально, – погрустнев, ответил Андрей. Он не обижался. Как всегда Мишка говорил так уверенно, что, как и всегда, Андрей быстро сникал не зная, что ответить.

Мишка, закончив речь, с аппетитом принялся за свой бутерброд.

– Ты знаешь, моя философия проста, – с едой во рту сказал Мишка. – Живи и радуйся. И дай, по-возможности, жить другим. Если они тебя не трогают. А всё остальное – лирика. Сказать тебе, что в твоей истории с монахом было настоящим?

– Скажи, – оживился Андрей.

– Зависть, – весомо произнёс Мишка. – Это просто была твоя зависть к богатым людям. И душа здесь ни при чём. Вот и вся мудрость!..

– И всё?

– И всё.

Андрей задумался, припоминая свои ощущения.

– Не может быть…

– Точно, дядька, точно! – рубанул Мишка, отхлебнув чаю.

– А ты завидуешь когда-нибудь? – спросил Андрей. Он понял, что сегодня Мишка был особенно непробиваем, а он, Андрей, не готов.

– Я? – Мишка казалось безразлично жевал, но взгляд его остановился в одной точке, что означало поиск приемлемого ответа.

Андрей терпеливо ждал.

– Ну, бывало, – видно что-то вспомнив, согласился Мишка. – А что?..

– И что ты чувствовал?

– Ничего.

– Как, ничего?

– Вот так.

– Совсем?

– Совсем.

– Как же ты понял, что это зависть?

Мишкин взгляд остановился было на другой точке, но в следующую секунду обратился на Андрея:

– Да не помню я, Андрюша!..

– Нет, погоди, – решил не отставать Андрей. – Мне интересно.

– Слушай, – Мишка посмотрел на Андрея, как смотрят на сильно доставшего, но которого бить нельзя, а как объяснить неизвестно. – Ты что, всерьёз об этом размышляешь?

– Да, конечно.

– Конечно, – насмешливо повторил Мишка. – Я тебе так скажу – всерьёз думать об этом – напрасная трата времени и сил. Я лично никогда об этом не думал и думать не собираюсь. И тебе не советую. Голову вывихнешь.

– Нет, ну как же? – не сдавался Андрей. – Как же не думать-то?

– Никак! Просто живи… Живи и радуйся! Это я вроде уже говорил.

– А недостатки?

– Что недостатки?

– Они же у всех есть.

– Есть. И что?

– С ними надо бороться.

– Нет.

– Как?

– Нет, – улыбнулся Мишка. – Зачем? Недостатки – это часть тебя.

– И…

– А человек – это… Ты мне чёт такое говорил…про то, что человек должен вернуть себе… Мишка помахал руками, изображая шар.

– Целостность, – подсказал Андрей.

– Во-во, целостность – ткнул пальцем в сторону Андрея Мишка.

– Разъясни.

– Фу, блин… Ладно. Человек, как ты говоришь, единое целое, то есть существо цельное.

– Ну, я не так говорил.

– А как ты говорил?

– Я говорил, что цельность современным человеком утрачена и её надо восстанавливать.

– Ага, долго и мучительно. Чушь собачья!

– Да почему чушь? Они что все неправы?

– Кто?

– Учителя…духовные, гуру. Я имею ввиду настоящих.

– Да может и правы, – махнул рукой Мишка. – Но я-то говорю о другом. Если человек изначально существо целое. То есть, вот у него чего-то было от рождения, чего-то он набрал пока живёт и так далее. Вот в таком случае, то, что ты называешь недостатками – такое же свойство, как и всё остальное, чего у него есть…

– Но ведь…

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Отвечаю – то, что ты, ну или люди вообще, называют недостатком это такая…черта, которой придаётся отрицательное значение. Убери это значение, поменяй минус на плюс, и оно станет другим. Недостаток превратится вдруг в достоинство. Плохое станет хорошим и так далее. Так вот, всё, что человек в себя вмещает является его частями, частями ЦЕ-ЛО-ГО, понял? Поэтому бороться с частью себя – это глупость и чушь несусветная.

– Ну, хорошо, а если тебе эта часть мешает?

– Что значит, мешает?

– Портит жизнь.

– Портит жизнь? Сделай её достоинством, плюсом.

– Так, а как сделать плюсом ту же зависть, например?

– Как сделать, как сделать – Мишка ненадолго задумался. – Подумай о ней хорошо, для начала.

– Как я о зависти подумаю хорошо?

– Я не знаю. Возьми её просто, как предмет, как вещь, которую ты видишь в первый раз. И…я не знаю…восхитись ею. Похвали её. Скажи спасибо, мол, дорогая, ты такая красивая, или хорошая…

– А дальше?

– А дальше уже сам соображай – нужна тебе эта красотка? Может кому-то она нужнее?

– Кому может быть нужнее зависть?

– Не знаю, может для кого-нибудь она спасение.

– Бред. Как зависть может стать спасением? От чего?

– Откуда мне знать? Может для кого-то сейчас настал момент выбора – оставаться на месте, или двигать дальше…

– И зависть поможет?

– А почему нет? Вот он увидит, что у кого-то получается, а у него нет, увидит, что у кого-то это есть, а у него до сих пор нет, хотя он об этом давно мечтал. И он скажет себе – ёп…тра-та-та, что тут думать, надо двигаться дальше, что-то делать! И пошёл делать!

– Понятно. То есть ты считаешь, что зависть может стать движущей силой?

– Вот именно, дядька! Ты же мне сам читал книжку, где там…ну этот писал…забыл…в общем, что в природе всё организовано по принципу безотходности – всё должно идти в дело, там…круговорот веществ. Так вот человеческие тонкости – вроде твоей зависти и прочего – это тоже вещества, которые должны быть как-то использованы – как топливо, как удобрение, как угодно. А если ты будешь заниматься фигнёй, то есть бороться с ними, то ты, дружище, вступаешь в противостояние с самим собой. Согласись, это неинтересное занятие – ты будешь в проигрыше гарантированно. Вот так! Ну, ладненько, – Мишка хлопнул себя по коленям. – Хватит надуваться чаем и у меня уже голова заболела от твоей философии! Пошли, я лучше тебе покажу кое-что!

– Опять что-то смастерил? – усмехнулся Андрей.

– О! – загадочно улыбнулся Мишка, вставая. – Это такая вещица…тебе понравится!

– Новый шкаф, что ли? – спросил Андрей, допивая свой чай.

– Сам ты шкаф! – Мишка отнял у него чашку. – Вставай!

– Стеллаж? – Андрей, увлекаемый другом за локоть, успел на ходу выхватить из вазы конфету.

– Не-а! – довольно хохотнул Мишка. – Пошли, пошли…студент! Сейчас ахнешь!..

***

– Недавно я прочитала «Гарри Поттера».

– Я вчера читал…эээ…книгу «Кавказский пленник».

– Я читал «Два капитана» последней…

– Совершенно верно!

– Вот видите, у нас всё-таки читающая страна!..

…о правильном выборе для вашей семьи. Потому что высококачественные ингредиенты и искусство выпечки, рождают восхитительные вкусы мини-круассанов…

…при попытке к бегству. Его мать – императрица Анна – была арестована при перевороте, организованном будущей царицей Елизаветой Петровной. В заточении она проводила годы, у неё родился ещё один сын, тут же пропавший, вероятно убитый. Следующий за Елизаветой, царь Пётр третий правил российским государством всего сто восемьдесят шесть дней…

***

Все рассветы нынче ранние. Только заснёшь как следует, и тут же просыпаешься от яркого света, трущего твои глаза до тех пор пока они не откроются. И ты не в состоянии этому сопротивляться. Тело может ещё заявить, что хочет продолжить отдых и расслабление, а глаза открываются сами и хоть ты что делай, уже не закрываются. Наверное, идиотский вид со стороны – лежит человек с открытыми глазами в нелепой позе (потому что от слабости не пошевелиться) и выражение лица, наверное, как минимум туповатое. Может камеру поставить на автосъёмку, потом посмотреть? Любопытно было бы… Самое противное, что не встать, ну вот просто совсем никак. Рефлекс не срабатывает. Или это не рефлекс? В общем импульс, тот который нервный, даже не доходит по адресу. Теряется где-то на полпути. Или может назад возвращается – типа, адресат выбыл, ребята, чего вы меня посылали?.. Мозг снова пробует. Потом ещё. А потом забивает на это дело, и ты продолжаешь лежать с идиотской (ну, точно!) физиономией. И встать заставляет что-нибудь совсем уж крайнее. Например, угроза прямо сейчас надуть, как малолетка, в кровать – вот прямо сейчас, через полторы секунды. Тогда мозг, матерясь, посылает снова гонца и тот, с посылом всё-таки прибывает на место. С таким-то ускорением любые препятствия преодолеваются, доказано русским человеком. Ну а раз прибыл, прорвался, тут уж не отвертеться – ноги сами…нет, сперва тело-зомби поднимается в сидяче-вертикальное положение, а вслед за ним и ноги ставятся на пол. Мозг обрадованно и воодушевлённо посылает ещё парочку гонцов. Это уже для того, чтобы подстегнуть движение. Клиент подскакивает, и с одной мыслью – “блин, сейчас описаюсь” бежит до ветру… Кто-то хорошо назвал уборную “комнатой смеха”. Позитивное прозвище. Запомнилось…

После “комнаты смеха” уже гораздо легче. Мозг, с облегчением выдыхая, убеждается, что вновь управляет этой ленивой тушей и принимается за приведение её, туши, в порядок. Надо ведь растормошить ещё отдельные места, которые под шумок пытаются урвать минуту другую или часок другой оцепенения. Лишь бы ничего не делать…

Андрей посмотрел на себя в зеркало. Его визави был бледноват, худоват, страшноват и имел шикарные серого цвета “синяки” под глазами.

«А глазки-то запали».

«Да уж…запали».

«И чего это они?»

«Действительно, чего это они?»

«Вроде болезни никакой нет».

«А может всё же есть?»

«Да нет, Лина сказала, что нет».

«Не путай. Лина сказала, что ничего не видит, а это разные вещи».

«Я не хочу чтобы что-то было».

«Мало ли что ты не хочешь. Смешной ты человек, если не сказать обиднее».

«Почему смешной?»

«А кто хочет, ты мне скажи? Сам подумай, что говоришь?»

«А что такого?»

«Да ничего, просто глупость очередная».

«И ничего не глупость. Некоторые хотят болеть».

«Да-да, слыхали. Болезнь выгодна, вторичные выгоды…бла-бла-бла…»

«Ничего подобного».

«Пустобрёшество наплодившихся психологов».

«Какой ты злой, однако».

«Я не злой. Не забывай, что ты это я».

«Да помню. Как забыть можно?.. Ф-фу, блин, устал я от этого!»

«От чего?»

«От усталости своей постоянной».

«Так сделай что-нибудь».

«Что, например?»

«Я не знаю. Сходи к врачу, например».

«Было».

«Что было? Дурачки с самопальными приборчиками были, а я тебе о специалистах говорю!»

«К специалисту – это деньги надо платить. А ты очень хорошо знаешь, что их-то как раз сейчас и нет».

«Так у тебя всегда нет».

«Не всегда».

«Когда бывали, чего не ходил?»

«Забывал».

«Врёшь, не забывал, а откладывал на потом. Самое паршивое дело – откладывать на потом, которого не существует».

«Ну вот, опять в философию потянул…»

«Да никуда не потянул. Это не философия, а самая что ни на есть реальность, друг мой».

«Твоя реальность – это заявить о том, что всё плохо и ни фига не делать. Только лясы точить».

«Ну да, а то ты много делаешь. Просто большой предприниматель действий тут у нас».

«Можешь поиздеваться. Над кем смеётесь, над собой смеётесь… Помнишь, классику?»

«Ты зубы-то не заговаривай. Делать что будем?»

«Я не знаю».

«А я тебе уже сказал».

«Ты про врачей?.. Так и что врачи? Ну, приду…кстати, ещё не понятно к кому идти-то. А дальше что? Ну, какие-нибудь анализы проведут. Ну, скажут, что у меня какой-нибудь прогрессирующий хреновит, дальше что? Таблетки пропишут. Которые, тоже денег немалых стоят. А потом я буду лечиться от той химии что в рот брал. А ты, между прочим, знаешь, что человеческий организм не приспособлен самой Природой к переработке и усвоению искусственных веществ, неорганических?»

«Ой, это всё болтовня! Словесное недержание у тебя. Вот от чего тебя лечить надо».

«Знаешь что? Меня вообще не надо лечить. Отстань. Мне надо что-то другое…»

«И что же?»

«Если бы я знал».

«Иди в храм. Ты же сам говорил, что помогает».

«Говорил».

«Не понял… Ты чего это разочаровываться надумал?»

«Ничего я не надумал. Просто…забуксовало там что-то».

«Что там может забуксовать?»

«Я не знаю как объяснить. Пока. Надо разобраться. Но одно могу сказать, чего-то мне не хватает, не достаёт».

«Не понимаю, объясняй давай».

«Сейчас, дай сосредоточиться… Вроде я не против того, что мне предлагается. Всё правильно. Да и как я могу сомневаться в правильности того, что уже тыщу лет существует. Дело в чём-то другом. Поначалу мне было хорошо, как будто семимильными шагами шёл. А потом…посмотрел однажды на людей, что рядом на службе стоят и вдруг подумал – а ведь так можно и до конца жизни простоять и ничего происходить не будет. Понимаешь?»

«Нет, не понимаю. Что тебе люди? Ты сам за себя ответчик».

«Да я про себя и говорю! Ну, вот я пришёл. Покаялся. Постоял службу…несколько часов. Помолился от души. Вышел. Успокоенный и благостный. Может в трапезную сходил или просто с кем-то на улице поговорил. Пошёл домой. А там через час-другой всё куда-то улетучивается, вся эта благость. Я снова такой же, как всегда. Получается, что я как бы отвлёкся на некоторое время, и потом всё пошло по-прежнему. Это учти, что я ещё не самый верный из верных. Есть люди, которые на храм тратят гораздо больше времени. Приходят туда каждый день, или почти каждый день. Выполняют там какие-нибудь послушания. Работают. Но это-то ладно. Я тоже могу полы помыть, если надо. Но вот мне хочется спросить этих самых самых верных – а что меняется в вашей жизни, ребята? Вы стали лучше, или чище, вера ваша стала сильней, или…хотя бы…освободились вы, спаслись от, например, осуждения, неприятия? Вспомни Костю-алтарника. Слыхал как он выражается в адрес тех, кто ему не нравится? Помнишь какой он непримиримый к инакомыслию, вообще к другому образу жизни? А ведь речь идёт не о наркоманах или алкашах. Те, о ком он говорит, по сути, такие же люди, как он сам. Просто живут иначе. Идут другим путём. И никто из нас, таких же, не может осудить этот путь, объявить его ложным, еретическим. Ведь земля не разверзается у них под ногами, глас с неба не говорит им, что они идут не той дорогой. И зачем, для чего тогда его, Кости, служение и трата времени, если он не меняется вовсе? Даже наоборот, он всё больше утверждается в своей «правоте».

«Это не наше дело».

«Верно. Не будем обсуждать Костю. Но я-то чувствую, что во мне ничего не меняется. Я просто хожу в кружок по интересам. Серьёзный, но кружок…секцию. Вот пришёл, что-то честно поделал, вышел…и я опять точно такой же, какой входил. Понимаешь?»

«Нет. В том-то и дело, что надо работать над собой. Избавляться от своих мелких и крупных гадостей».

«О-о! Ты мне открыл глаза. Как я раньше не догадался!»

«Так чего ты хочешь в итоге?»

«Я не хочу топтаться на одном месте, из года в год выполняя одни и те же ритуалы, как выясняется не приводящие к каким бы то ни было серьёзным изменениям. К слову говоря, здоровье-то опять «поплыло»… А самое главное – что бы я ни делал, я всегда…заметь ВСЕГДА, то есть до конца дней своих останусь ГРЕШНИКОМ. Я грешник до смерти. Потому что об этом говорит настоятель в проповедях, об этом говорят святые, точнее, так их цитируют. Это написано в Библии, хотя я не видел сам. Столько авторитетов зарывают мою душу в землю, а лучше сказать, предлагают мне, чтобы я всю оставшуюся жизнь собственноручно закапывал себя, говоря, что я ничтожество, затем каялся в этом, и откапывал себя только для того, чтобы вновь признав себя ничтожеством, снова закопать… И так до конца дней. Что хочешь говори, но я хоть убей не вижу в этом ни малейшего смысла. Как моя душа, а я ведь и есть эта самая душа, так вот как душа очистится, как она будет возрастать в благодати, если я – носитель неизбываемого греха… Может это нужно для неандертальца какого-нибудь? Чтобы он, бесчувственный и железобетонный, убеждался что жив. А вот я не считаю себя неандертальцем бесчувственным. Но получается, что правила жёсткие и не учитывают индивидуальные особенности объекта своего применения. И ещё получается, что я должен с этим смириться и жить заранее зная, что моя работа над собой в рамках этой жизни практически бессмысленна. Что бы я ни делал, я – плох. А, кстати, вот интересная вещь – потом, когда я умру, меня будет судить Иисус, чего-то там взвешивать и решать куда меня направить, будто советский суд, «самый гуманный суд в мире», куда меня – на курорт отдыхать или на рудники до конца всех времён?.. Ладно, хватит, я уже сказал, что устал…»

«Да ты, оказывается, безбожник!»

«Может быть. Просто у меня опять болит живот, и я хочу кушать. Пошли, чаю попьём…»

«Давай! Телек вруби…отвлечёшься хотя бы, а то тебя понесло куда-то не туда»

«Это уж точно…»

***

– …помещено в коробку. Волонтёры рассказали, что ранее неоднократно прочёсывали это место и никаких пакетов там не было.

– Здесь проходили мы и другие добровольческие отряды. Здесь была рота солдат. И Росгвардия здесь тоже ходила. Здесь мы ничего не находили. Если бы что-то было бы, мы бы это сто процентов бы обнаружили…

…и убивает грибок! Важно продолжать лечение, пока не отрастёт здоровый ноготь! Экзодерил! Глубоко в ноготь проникает – грибок убивает!..

– …я думаю, этот переход прежде всего это медийность, это реклама, это экономика. Что касается футбола французского и испанского, конечно, конкуренция в Испании гораздо выше нежели во Франции сейчас, потому что Парисенжермен на порядок выше остальных клубов…

– …надеть точно не возникнет. Теперь давайте поговорим о самой подвеске. Обратите внимание, классическая овальная форма, а в центре кристалл-восьмигранник. Цвет этого кристалла – оттенок чайной розы, декорирован он вставками из прозрачных кристаллов. Снизу и сверху. Они расположены полумесяцем. Всего их – четырнадцать. Размер центрального кристалла…

***

«И что было дальше?»

«Дальше? Руины, дым, слёзы, крики, драки… Угрожали кому-то какие-то бабушки, трясли кулаками. Перед ними извинялись (не понимаю за что), обещали помочь. Те не верили, ругались и плакали, вновь потрясали кулаками и палками. Всё в таком духе».

«А ты что?»

«А что я? Я успокаивал себя тем, что живой и относительно здоровый. Вот и всё что я мог себе сказать ценного».

«Успокоил?»

«Не очень».

«А потом?»

«Потом я просто проснулся и понял, что ничего этого не было».

«Взрыва?»

«Да».

«А что было?..»

Андрей почувствовал щекой холод, как будто лежал на льду, и открыл глаза. Это подоконник так и не нагрелся от его щеки, вынудив прервать остатки недопрожитого утреннего сна, который Андрей попытался вернуть себе по праву собственности. Подняв голову, Андрей посмотрел в окно. Дом был виден, но не весь – как раз две эвакуированные парадные отсюда не просматривались. А жаль. Хотелось убедиться, что всё хорошо, что те кому полагается, делают всё возможное чтобы не долбануло, и у всех “изганных” осталась крыша над головой. А если всё же долбанёт?.. Тут Андрей не мог себе представить ничего толкового или мало-мальски достоверного что бы соответствовало реалиям жизни. Но он догадывался, что в таком случае всех куда-нибудь определят на временное жительство. Не будут же их оставлять в детском саду. Где тут жить нескольким десяткам человек? Некоторых, в особенности малоподвижных старичков, в течение дня забирали родственники. Но были и те (и довольно много), кому деваться было некуда. «С другой стороны, – размышлял Андрей, – конечно, будут, какие-нибудь плюсы. Например, можно надеяться, что дадут новые квартиры. Это даже очень хорошо. А может и не дадут… Но в любом случае без жилья не оставят. Бомжом не сделаешься. Это утешает…»

– Ну, что, проснулся? – это была Люся с пятого этажа. У Люси голос весёлый. Она вообще с лёгкостью носила на себе свои семьдесят пять и за тонированными стёклами её очков хитро блестели неожиданно молодые глаза.

– Ага, – отозвался Андрей. Говорить ни с кем не хотелось, но весёлой Люсе нельзя было отказать. – Что-нибудь слышно?

– Не-а, – улыбнулась Люся. – Приходил тут очередной зам главы администрации.

– И чего?

– Сказал, что надо подождать, они делают всё возможное, чтобы мы поскорее вернулись по домам.

– Ну да, – рассеянно кивнул Андрей. – Значит, можно надеяться на то, что уже не грохнет?

– Да всё будет хорошо, Андрейка! – весело ответила Люся. – Вот и Маркизик наш успокаиваться начал.

Она приоткрыла лоскут с одеяла, лежавшего горой у неё на коленях. Из тёмных недр засветились зелёно-голубые огромные глаза, и затем вытянулась круглая физиономия «египетского сфинкса» с огромными ушами. Андрей раньше никогда не видел этих кошек вблизи, только на фото, и они всегда вызывали у него лёгкое отвращение, которое как он думал, при более близком контакте, усилится и вызовет приступ тошноты. Однако, как ни странно, когда они устраивались на постой в актовом зале детского садика и Люся впервые предъявила нервно дрожащего Маркиза, никаких ужасных ощущений у Андрея не возникло, и он рискнул даже погладить «египтянина» по голове. Это было приятно.

Теперь же Маркиз был действительно гораздо спокойнее, чем при знакомстве. Он уже не дрожал, актовый зал был оценён им как относительно безопасная территория, и в целом «египтянин» согласился на присутствие такого большого количества чужих людей. Поскольку Андрей был милостиво допущен во временный ближний круг, Маркиз счёл возможным, при соблюдении известных приличий и осторожности, скромно показаться на белый свет. Позволив засвидетельствовать себе почтение (путём поглаживания головы), «египтянин» засвидетельствовал своё (путём дружелюбного урчания) и деликатно удалился обратно в походный кабинет из одеяла.

Андрей проводил его взглядом и вздохнул. Ему тоже захотелось зарыться сейчас, как Маркизу, в такое же вот одеяло, успокоиться, поспать, почувствовать себя под надёжной защитой кого-то могущественного и большого, каковым, наверное, и представляется любой хозяин для кошки или собаки.

«Какие у меня детские мысли! Выходит, я всё ещё ребёнок?»

«Выходит, ничего не попишешь…»

«Почему?»

«Потому что ты не повзрослел».

«Почему?»

«Потому что не захотел. Или побоялся».

«А любому взрослому неужели не хочется защиты, покровительства? И как отличить по-настоящему взрослого человека от того, кто задержался в детстве?»

«По готовности принять на себя ответственность».

«Прости, но меня это слегка бесит».

«Что?»

«Разговоры про ответственность».

«Что именно тебе не нравится?»

«Я не понимаю, о чём твердят так называемые коучи, менторы, учителя… Что они имеют ввиду? Да, слова я понимаю – надо взять ответственность за свою жизнь. Но что это такое наощупь? Что за этим стоит, кроме этимологии самих слов?»

«За этим стоит, например, способность принимать собственные, самостоятельные решения».

«Ну, знаешь!.. Ребёнок трёх-четырёх лет тоже считает себя самостоятельным и принимает собственные решения. Но тем не менее, родители отчего-то не рискуют давать ему полную свободу в реализации этих решений».

«И что это доказывает?»

«Ничего это не доказывает. Просто мне нужно что-то более веское и убедительное».

«Предложи сам».

«Хорошо, попробую… Когда ты спасаешь своё тело от смерти, можно сказать, что ты берёшь ответственность за свою жизнь на себя?»

«Можно».

«Очень хорошо! А если взять не крайний случай?»

«Например?»

«Например, какой-нибудь бытовой. Что такое ответственность в обычной жизни?»

«Это когда ты должен предусматривать последствия своих поступков или слов».

«Это контроль?»

«В том числе».

«И это и есть ответственность?»

«Один из аспектов».

«Ну, если я не слабоумный, не душевнобольной, то будучи не ребёнком, я всегда контролирую свои слова, не несу что попало. Разве это признак взрослости?»

«Нет, конечно, этого мало».

«А что ещё? Как мне диагностировать свою собственную взрослость?»

«Заведи семью, детей и начни о них заботиться».

«Так, это я понимаю. А без семьи нельзя?»

«Можно. Но с нею значение всех твоих поступков возрастает».

«Что и является ответственностью?»

«Да».

«Ага, вот и противоречие!»

«Где же?»

«А вот где – если я, предположим, доктор и лечу людей…и отдаю этому почти всё своё время и силы, я разве не становлюсь взрослым с соответствующим осознанием ответственности? При этом у меня может и не быть семьи».

«Совершенно верно. Есть ещё ответственность перед старыми родителями, перед страной, в твоей работе. Но здесь нет противоречия – это разные ипостаси одного и того же».

«Но я должен все эти ипостаси разделять и по отдельности осознавать?»

«Да нет, можешь и в целом».

«А как, если это разная ответственность – перед семьей одна, перед родителями другая, перед страной третья и так далее?»

«В том-то и сложность».

«А не кажется ли тебе, что эту сложность как раз и придумали себе псевдовзрослые?»

«Зачем им это?»

«Чтобы уставать, напрягаться, делать умно-серьёзные лица, оправдываться сложностью жизни, не сумев сделать что-то простое…»

«Может быть…»

«Так что такое быть взрослым? Я, с детства глядя на «взрослых», вижу либо хмурую усталость одних, либо фальшивую весёлость других, либо приторное идиотство третьих, а ещё сплошную обиду четвёртых и множество вариаций в разных сочетаниях. И ни одна из них мне не нравится. С кого же мне брать положительный пример?»

«С успешных».

«А вот это меня, как говорит молодёжь, уже реально достало!»

«Что именно?»

«Когда мне говорят «бери пример с успешных людей».

«Что же в этом дурного?»

«Ничего. Всё в высшей степени правильно… Но, блин, КАК я могу брать пример с совершенно незнакомого мне человека?»

«Узнай о нём максимально подробно».

«Это невозможно!»

«Почему? Есть биографии, море информации в интернете…»

«Я могу узнать максимально много – заметь, не всё – только в том случае, если проведу с этим человеком минимум несколько лет бок о бок».

«Ну, это не обязательно».

«Без этого ничего не выйдет! Все биографии – полуправда, претенциозная выборка. Или же чьё-то субъективное виденье».

«Ты слишком категоричен. К тому же тебе не нужно досконально изучить объект подражания. Можно ограничиться, например, той сферой, в которой он преуспел. Тебя ведь именно она предположительно интересует?»

«Да пойми ты… Любая успешность не существует отдельно от всего того из чего состоит конкретная личность. Здесь всё имеет значение – воспитание, среда, образование, окружение, предки и так далее и тому подобное. А если я возьму, как тупую инструкцию, то, что он делал или делает – его решения, его выбор, его мысли – то что тогда я получу?»

«Что?»

«Полнейшую че-пу-ху!!! Это будет мёртвый слепок. Скажи, пожалуйста, тебе сильно сейчас поможет посмертная маска Пушкина?»

«Вот ты как раз и понёс чепуху!»

«Ладно, согласен, пример неудачный. Но я лишь хотел сказать, что брать с кого-то пример – это чушь и бред. Это путь в никуда. Точнее, путь в ничтожество заурядности, вторичности».

«А ты, типа, хочешь быть первым?»

«Все хотят».

«Максималист».

«Ну, хорошо, не все… Кто-то хочет, а кто-то сожалеет, что не стал и якобы уже не имеет такого желания. Быть первым, а вернее, единственным – это заложено в каждом от рождения. И знаешь почему я в этом убеждён?»

«Почему?»

«Потому, как это ни глупо звучит, что мы созданы по образу и подобию, как ты наверное слышал».

«И?»

«Бог – один. И подобие своё создал таким же. То есть – каждый человек – один! Понимаешь? Это не просто какая-то там уникальность, о которой твердят психологи. Каждый человек – один и един. Как Создатель».

«И какое же резюме?»

«Хочешь уже резюме?»

«Да. И поближе к реальности».

«Пожалуйста… Моя взрослость, точнее её мера, определяется степенью моего осознавания того простого факта, что я ОДИН и ЕДИН. Как Создатель. Это не равняет меня с Богом. ОДИН означает, что всё уже есть во мне, а ЕДИН означает, что я связан со всем сущим. В том числе с такими же как я. Что и определяет мою ответственность во всех аспектах, не разделяя целое на части, якобы существующие отдельно друг от друга. Вот тогда я становлюсь первым не потому что я “порвал” всех конкурентов, а просто по факту появления на свет. И даже такие банальные вещи, как заведение семьи или зарабатывание денег превращаются в нечто значимое, безопасное, приятное (радостное) и не становятся фетишем…»

«Э-э, батенька! Да у вас горячка! Жар!.. Проснись! Проснись!..»

«Я не сплю!»

– Андрейка!.. Проснись! – это снова была Люся. Андрей поднял голову и, прищурясь, поморгал, разгоняя сон. – Смотри, нас по телевизору показывают. Просыпайся!..

Люся чуть отодвинулась, давая Андрею заглянуть ей за спину. Девушка с восьмого этажа, сидевшая за четыре стула от них, держала перед собой планшет, в волшебном окошке которого изворачивалась кольцом Мёбиуса пёстрая заставка новостей. Вокруг девушки стали собираться. Она прибавила громкость. В притихшем актовом зале зазвучал голос журналистки…

– В девятиэтажном доме в Невском районе Петербурга было обнаружено взрывное устройство, которое вскоре удалось обезвредить. Предположительно, в квартире находились сообщники террориста-смертника, устроившего теракт в петербургском метро. Эту информацию подтвердили следователи. Рано утром, в 05:00, жильцов дома начали эвакуировать. Всех выводили из квартир и предлагали пройти в помещение детского сада, расположенного неподалеку. Все прошло спокойно, без паники. По словам жителей, в квартиры звонили оперативники, облаченные в бронежилеты:

– Мы спали, позвонил в дверь мужчина в каске и бронежилете. Сказал срочно выходить на улицу, потому что дом заминирован. Я посмотрела в окно, уже много людей стояли на улице.

– Спецслужбы обследовали квартиру, где, по данным следствия, жили сообщники смертника. Оперативники вывели несколько человек, их задержали. Со слов одного из жителей дома, в этой квартире жила семья из Средней Азии – отец и двое сыновей. Возможно, именно их в наручниках и выводили из дома.

Опасное устройство обезвредили. По предварительным данным, его компоненты схожи с компонентами взрывных устройств, которые использовались при теракте.

Подробности – в видеоматериале:

– В Невском районе Петербурга продолжаются следственные действия в доме на Товарищеском проспекте, где рано утром задержали подозреваемых в вербовке террористов. Оцепление дома на Товарищеском проспекте не снято. Жителям, прописанным здесь, разрешили заходить в свои квартиры. Но не выше 8-го этажа. Именно на 8-м этаже расположена злополучная квартира, в которой сегодня начиная с 5 утра и разворачивались драматические события. Оперативники ФСБ задержали здесь четверых квартиросъемщиков: отца, двух сыновей и девушку. Они уроженцы Киргизии. По неподтвержденной информации, все родом из города Ош – того самого, где проживал вероятный террорист-смертник Акбаржон Джалилов. В квартире обнаружены предметы, имеющие прямое отношение к взрывному устройству, которым подорвали вагон поезда в петербургском метро 3 апреля. Эту информацию косвенно подтвердил глава Невского района Константин Серов:

– Когда стало понятно, что взрывное устройство находится в квартире, были эвакуированы жильцы двух подъездов. Людей разместили в детском саду, который находится во дворе. Им предоставили чай, кофе, печенье, кашу. Медицинская помощь никому не понадобилась.

– После того, как была проведена массовая эвакуация, на подозреваемых надели наручники и увезли. По словам местных жителей, в этом районе много съемных квартир, которые в основном сдаются приезжим из Средней Азии.

Как рассказали соседи, шум из нехорошей квартиры стал доноситься еще в 2 часа ночи, за три часа до появления оперативников. Там как будто перетаскивали мебель, затем что-то долго перевозили на лифте.

«Взрывное устройство найдено, оно обезврежено», – сообщил глава администрации Невского района города Константин Серов.

По словам Серова, опасности уже нет. «Дана команда заселять жителей, до седьмого этажа все обезврежено», – добавил он, уточнив, что на восьмом и девятом этажах еще работают следователи.

По словам главы района, в квартире, где обнаружено взрывное устройство, находились не хозяева квартиры. Жильцы дома сообщили, что на седьмом этаже сдавалась однокомнатная квартира.

На время проведения проверки были эвакуированы жильцы квартир в двух подъездах. Некоторые из них уехали на работу, остальные были размещены в детском саду. Их напоили чаем, детский сад продолжал работать, был задействован актовый зал для размещения эвакуированных.

Рядом с эвакуированными находились медики и психологи, но серьезная медицинская помощь никому не потребовалась.

Ранее сообщалось, что жильцы дома на Товарищеском проспекте в Петербурге эвакуированы из-за того, что в одном из жилых помещений обнаружен подозрительный предмет. Как сообщали «Интерфаксу» в Управлении ФСБ по Северной столице, «в результате реализации ряда оперативно-розыскных мероприятий в четверг около 5:00 сотрудниками УФСБ в жилом доме на Товарищеском проспекте обнаружен предмет, по предварительным оценкам, возможно, представляющий взрывную опасность».

Напомним, что 3 апреля при взрыве в метро Петербурга погибли 14 человек, десятки пострадали. Взрыв прогремел на перегоне между станциями "Технологический институт" и "Сенная площадь". Уголовное дело возбуждено по статье"Терроризм".

О других новостях…

Скончавшийся в США 1 апреля на 85-м году жизни поэт Евгений Евтушенко, будет похоронен на кладбище в Переделкине, передает ТАСС.

По словам руководителя столичного департамента торговли и услуг…

Живая подкова вокруг девушки с восьмого этажа зашевелилась, заколыхалась, головы стали разворачиваться одна за другой куда-то в сторону и, наконец, полукольцо прорвалось раскрываясь, и в брешь Андрей увидел уже знакомое лицо, виденное им в начале эвакуации и только что по теленовостям…

– Дорогие товарищи! У меня для вас хорошая новость!.. Жители девятого подъезда могут возвращаться в свои квартиры…

– А десятая парадная? – раздались, почти в унисон, несколько голосов.

– Десятый подъезд может возвращаться до восьмого этажа. Восьмой и девятый этажи – надо немножко ещё потерпеть. Там заканчивают работу сапёры. Скоро всё кончится. Кому-нибудь нужна помощь? Не стесняйтесь, обращайтесь. Для оставшихся жильцов сейчас будет организован вкусный обед…

Глава администрации что-то ещё договаривал, что-то очень важное, но слова его быстро погрузились в гул голосов, и словно ластиком совершенно стёрлись шарканьем ног по линолеуму актового зала детского сада.

Волна уходящих как-будто унесла главу администрации с собой. Весёлая Люся тоже исчезла вместе с Маркизом. Зал опустел, оставив в заложниках человек десять везунчиков, кому был обещан вкусный обед.

***

…обгоняя, почтительно раскланиваются. Посмотрели – Павел Третьяков едет! Скромно жили миллионщики. Однако жертвовали щедро. Посмотрите, какой роскошный фасад выполнил Виктор Васнецов для Третьяковской галереи. Общий замысел, опять же, в русском стиле с использованием характерных для древнерусской архитектуры элементов – прихотливых наличников с перехватцами, окошек с гирькой, пузатых колонн. Передавая музей городу, Третьяков хотел избежать помпы и шумихи. Не пошёл на съезд художников, где его собирались чествовать, гневался на хвалебные статьи в прессе, а про коллекцию сказал так: завещаю в будущем не увеличивать собрание, мол, и так уже велика для осмотра, а всё лучшее я отобрал. В то время в коллекции было тысяча триста картин…

– …нормальный интерес. Вы нормальная, здоровая женщина, правильно я говорю?

– Ну, хочется верить в это.

– А скажите…

…горсть нарезанного шнит-лука и базилика. Выжмите в салат лимон и перемешайте. Сытный, ароматный, полезный! Превосходен как гарнир к мясу и рыбе, а также как самостоятельное блюдо!..

Власти рекомендуют воздержаться от поездок или искать другие пути передвижения. Площадь пожаров в Мордовском заповеднике достигла двухсот гектаров. Для борьбы с огнём увеличена группировка авиалесоохраны. Туда прибыли парашютисты-десантники из Карелии и Вологодской области.Трудные возгорания в Марий Эл удалось локализовать, но в республике по-прежнему режим ЧС. С помощью вертолётов проливают…

***

Директору ООО “Алевтина”

Тыркину И. Н.

от Райсова А. В.

Объяснительная

Я, Райсов Андрей, вчера 30 октября ….года выходя из подсобки, увидел в салоне пожилого человека, который, прочитав вывеску на улице, посчитал, что мы можем его накормить и поэтому вошёл. Момент входа я не застал. Когда подошёл ближе, услышал, как с пришедшим разговаривает старший продавец Стремникова Зоя. Она убеждала пожилого человека, что здесь не столовая, а магазин кухонной мебели. Хотя он сразу же это понял. Вёл себя вполне дружелюбно и спокойно. Поэтому когда он попросил воды, я ему дал. Считаю, что Зоя Стремникова прореагировала на это неадекватно. Во-первых, я налил воду в свою кружку и потом её тщательно помыл, а во-вторых, я не вижу причин для проявления брезгливости к такому же человеку, как и мы с вами. Не вижу также никакого повода для истерики, которая случилась со Стремниковой. На мой взгляд это её личное дело и салон тут ни при чём. В конце концов, мы живём не в грязное средневековье, чтобы пугать друг друга мифической угрозой эпидемии. За что мне извиняться перед Стремниковой тоже не знаю. Могу это сделать формально, просто произнести слова, если ей от этого станет легче. Траву, которую предложил мне старик, я тут же убрал в свою сумку и вечером увёз домой. Пакет не вскрывал. И это уже моё личное дело у кого что брать в подарок или покупать. Я уверен, что старому человеку незачем было обманывать меня и предлагать вместо лечебного сбора простую траву. Тем более, что я, даже не разбираясь в травах, могу отличить тот же зверобой, который лежал в пакете.

Считаю произошедшее не стоящим вашего внимания и какого бы то ни было участия в плане карательных мер. А вот неуравновешенность старшего продавца Стремниковой Зои считаю вредной для коллектива и работы в целом. В течение двух часов после инцидента, ею (Стремниковой) занимались две наши сотрудницы, утешая и успокаивая её, вместо того, чтобы выполнять свои прямые обязанности…

Однако, в любом случае, я признаю ваше право на любые действия, которые вы решите предпринять и принимаю их.

Райсов А. В.

31 октября …….года.

***

– …Ну, а тем временем, лидерство сохраняет Джордан Пеппер…

– …кондитерская. Чувствуете запах конфет? Прекрасно. Личные гиды – это что-то вроде говорящей карты…

…рассказать ребятам о праздновании дня креветки…

…и инопланетянами! Миллионы людей верят, что в прошлом нас посещали инопланетяне. Что если это так? Неужели пришельцы внесли свой вклад в нашу историю? В таком случае, не оставили ли они некий тайный код, свидетельствующий о внеземном происхождении человечества?..

Рено Логан. Эту картину видели многие автовладельцы – счётчик на колонке показывает больше, чем может поместиться в баке. Легенды и мифы заправок под пробку. Чемпионское спокойствие и доходы Руслана Нигматулина позволяют прощать заправщиков:

– Я слышал, что бывают такие случаи, когда на заправках не доливают…

***

Здравствуй, дорогая мама! Только теперь собрался с чувством, с силами написать тебе! Прости, что был плохим (наверное) сыном. Последнее время я много размышлял о всяком-разном. И вот что хотел бы сказать…

Тебе, наверное, было неприятно видеть меня хмурым, неразговорчивым, порой грубым по отношению к тебе… Я ничего не мог с собой поделать. Как ни старался. Поверь, я пытался изо всех сил. Убеждал себя, уговаривал, угрожал сам себе. Ничего не помогало. Я не чувствовал к тебе ничего кроме раздражения и, как оказалось, какой-то обиды. Не знаю откуда она взялась. Точнее, знаю. Теперь. Она была настолько глубоко скрыта. Затаилась на многие годы, медленно отравляя моё отношение к тебе и вообще мою жизнь. Я понял, что нет ничего хуже затаённой обиды. Раньше я думал, что затаённая означает, что человек её осознанно утаивает и держит. Нет, в моём случае она сама затаилась даже от меня. Так ловко, что я долго не мог её заметить. Но теперь я наконец увидел, распознал эту обиду. И больше всего хочу избавиться от неё. Хочу чтобы она ушла и не возвращалась никогда. Сколько же она наделала гадких дел. Сколько слов ужасных вложила в меня и озвучила… В общем, прости меня. Я знаю, что глупо было обвинять тебя или отца в чём либо. Вы жили как могли. Поступали как считали нужным. И в любом случае вы были честны даже в своих заблуждениях и ошибках. Глупо было ждать от вас совершенства или идеальности. Это было так по-детски. Так незрело и наивно с моей стороны. Я остро теперь это чувствую… Прости меня, мама! Благодарю тебя за всё! Помню лишь хорошее, которого оказалось больше чем дурного. Да и дурного-то на самом деле не было. Сейчас я это понимаю. Что бы ни было я люблю тебя, дорогая мама!.. Твой сын, наконец-таки, повзрослел…не прошло и ста лет)))

P.S. – Я, наверное, всё равно буду грубить тебе и быть нетерпеливым к твоим новым старческим странностям. Но, честно, я ничего не могу с собой поделать. Это выходит как-то автоматически, без меня настоящего. Знай, что моё сердце не принимает в этом участия…

***

– …изготовлена из недрагоценного металла с золотым покрытием, нанесённым гальваническим методом. Это делает его устойчивым к воздействию окружающей среды и гарантирует отсутствие аллергических реакций. К подвеске естественно понадобится цепочка, но вам не придётся бегать по магазинам в поисках достойного дополнения к вашей декоративной подвеске Крест. Мы просто добавляем цепочку в комплект. Длина цепочки – пятьдесят сантиметров, но при желании её можно легко увеличить на пять сантиметров за счёт дополнительных звеньев. Цепочка сама по себе – произведение искусства и отличается от других необычным плетением «Сингапур».

– Когда я получила этот…

– …необходимости всё это держать под своим каким-то личным тотальным таким контролем…

– Я…эээ…считаю, что нужно делегировать всё то, что можно делегировать… То есть, делегировать нужно вообще всё подряд…просто всё подряд… И, более того, у нас не было случаев, чтобы это не работало. Вот ты берёшь и делегируешь…а то, что нельзя делегировать тоже делегируешь, и совсем нельзя делегировать и это тоже делегируешь, и это тогда классно работает. Учитывая, что к нам приходят молодые…эээ…интересные…эээ…львы и мечтатели, лучшие на рынке, в этом моё глубочайшее убеждение…эээ…люди подхватывают, люди…эээ… хотят работать, люди готовы платить цену, например, там, двадцатичетырёхчасовой рабочий день для топ-менеджеров это, как бы, норма, с моей точки зрения…ааа…иии…так вот мы и живём…

***

Здравствуйте, дорогой Сергей Васильевич! Надеюсь, у вас всё хорошо, вы бодры и веселы как всегда! У меня всё сравнительно неплохо. Хочу вам рассказать небольшую профессиональную историю. Можно?:) Как своему учителю. Вы знаете, где я сейчас работаю? Не помню, писал или нет… Я нынче на набережной Макарова, в «Уэльсе». Попробуйте вслух произнести…задачка! Так вот. Приезжает как-то раз некий молодого вида перец на мерседесе новеньком. По-свойски так идёт к хозяевам и с полчаса там проводит. Ну, мне что за дело – мало ли кто к хозяевам заходит. Служу дальше… Потом подходит ко мне одна из наших девушек и говорит, что меня зовут в кабинет. Интересно, думаю, с чего бы это? Захожу. Перец всё ещё там. С любопытством меня разглядывает. И тут же спрашивает – этот? Хозяева кивают, да, мол. Он говорит мне – ну, пошли. Ой-ой, думаю, это что ещё такое? Испугался, честно говоря. Так это у него властно получилось – как у милиционера советского – не возражаешь, а идёшь за ним, и голова сама собой уже опускается. Вышли из кабинета, он на ходу мне – замеры сможешь сделать? Смогу, говорю. У тебя, говорит, всё с собой? Ну, да, говорю, а когда надо? Сейчас, говорит, и идёт к выходу. Я говорю, подождите, мне одеться надо. А он – у меня в машине тепло, не успеешь замёрзнуть. Давай, бери чего тебе надо там, инструменты свои, и поехали. В общем, схватил я рулетку, блокнот для замеров, карандаш и бегом в мерседес его. Такой я прыткий вдруг стал. И замечаю, что согнулся немного, как подобострастие обычно изображают… Но в полной мере себя со стороны оценить не успеваю, заскакиваю в машину и мы едем. Надо сказать очень быстро едем. Так что я на всякий случай глаза закрыл, чтобы не видеть как мы будем таранить кого-нибудь. Утешился мыслью, что если погибать, так с комфортом. Увёз меня мерседес куда-то в новые районы, за Планерную. Перец всю дорогу молчал, а когда приехали, вдруг поворачивается и пристально глядя мне в глаза, интеллигентно, тихим голосом сообщает мне, что замеры я делаю товарищу генералу, начальнику то ли таможенного управления, то ли ещё чего-то там (забыл). И что поскольку это «уважаемый член коллектива», то облажаться я ну совсем не должен, а то заказчик будет очень расстроен. Я же не хочу расстраивать его? Я конечно же согласился с этим и уже жалел, что мы по дороге никуда не врезались. Хоромы у генерала не слишком обширными оказались, я ожидал большего. Кухня даже по моим впечатлениям, скромная совсем. Потом, правда, выяснилось, что эту квартиру он не для себя, а для дочки делал. А та не самая фанатичная хозяйка. Замеры я снял быстро – хорошо, что навык уже некоторый имеется. И ваша школа сказалась, спасибо! Перец, который кстати пристально наблюдал за мной, остался доволен и отвёз меня обратно. Мечта куда-нибудь въехать и забыться, к моему сожалению, на обратном пути отменилась – ползли сплошь по пробкам, даже лихому водителю не проскочить. Забавно, что когда я вернулся в салон, хозяева выбежали меня встречать. Забросали вопросами, участливо так интересовались всё ли в порядке. Такой цирк… Вспомнил Салтыкова-Щедрина…

Дальше интереснее было. Место у компьютера, за которое у нас всегда драка шла, было во всеуслышание велено предоставлять мне по первому требованию, всем отдано указание не передавать мне других клиентов, пока я работаю над вип-проектом, а те, кто будут выходить со мной в одну смену должны заранее спрашивать у меня когда я намерен обедать, дабы не тормозить мой бесценный процесс, и кроме того – о, счастье! – меня (правда, временно, но всё же) избавили от протирания полов, работы на складе и разгрузки фур. В общем, я неожиданно попал в менеджерский рай. Но это с одной стороны. С другой же, надо мной повис «дамоклов меч» неудачи, коей могло оказаться что угодно – от совершенно непредсказуемого недовольства генерала или моей мелкой ошибки, до брака продукции (итальянцы иногда позволяют себе подобную роскошь). Последнее, что самое противное, от меня никак не зависит. Короче, я испытывал двойственные ощущения, и с учётом того, что они компенсировали друг друга, общее напряжение у меня всё же росло. И росло чем дальше, тем больше. С каждым часом работы мне казалось, что я делаю не то, пошёл не туда, ЕМУ не понравится мой вариант, я ошибся в замерах, я ошибся в рассчётах, я делаю вообще всё не то и всё кончится для меня плохо… Страху нагнал столько, что уж света белого сквозь него не видел. И знаете, что интересно? За то время, пока я делал генеральский проект я ни разу не подумал, что убивать же меня никто не будет по-настоящему. Не задал себе вопрос простой – а что мне сделают? Самое страшное – увольнение с работы. Но и только-то. Работа, конечно, хорошая, в смысле денег, но можно ведь найти и другую. Кстати, менее нервную. Однако, нет…подобные, трезвые, мысли мне в голову не приходили. Страх заполонил меня целиком.

Когда я, под постоянным присмотром, закончил делать проект, оказалось, что генерал не может приехать в салон, чтобы ознакомиться. Он прислал за мной свою машину. Когда хозяева мне об этом доложили, я подумал, что будет что-то вроде мерседеса этого перца, что возил меня в первый раз. А приехал такой километровый лимузинище! Чёрный, с мигалками. Знаете, страх к тому моменту у меня несколько притупился, но тут уж важность зашкалила, как говорят, и у меня затряслись ноги. Хозяева, в виду особых обстоятельств дали мне свой ноутбук и по-отечески проводили меня в неизвестность.

После этой поездки я понял, почему говорят, что власть это наркотик. Наркотик не сама по себе власть, а те атрибуты, что она имеет. Я не знаю доводилось ли вам ездить в лимузине с мигалкой и сиреной, но когда мы по встречной полосе на 90 км в час обгоняли пробки, а гаишники на нашем пути отдавали честь и останавливали поперечное движение, я скажу испытал (хотя и не пробовал) нечто, наверное, схожее с кайфом от дозы (простите мне мой сленг)…

Но кайф мой был недолгим, доехали сами понимаете быстро и предстояло самое страшное, непредугаданное по своим результатам никоим образом, мероприятие. Подходя под водительством охранника к дверям генеральской квартиры, я был полностью уверен, что опозорюсь как есть и целиком. Причём, знаете что самое смешное, опозорюсь не своей плохой работой, а тем что…как бы это помягче написать…обделаюсь в высочайшем присутствии и, как назло, не помру, а испытаю все прелести публичного унижения.

К моему удивлению, генерал оказался человеком вполне живым, нормальным, даже в обстановке квартиры домашним. Говорил тихо, очень вежливо и, спасибо ему большое, минут через пять я уже начал забывать кто передо мной, страх почти ушёл. Разумеется, я волновался, но это было уже обыкновенное волнение, какое я бы испытывал перед любым заказчиком представляя проект.

Ему понравилось всё, что я предложил, он задал мне ещё несколько естественных вопросов о сроках и прочем, и отпустил с богом. Теперь мне нужно было молиться лишь о том, чтобы на фабрике весёлые итальянцы ничего не перепутали, ну и сам я при отправке заказа не ошибся. Так что возвращался я в салон в гораздо лучшем состоянии и настроении и насладился ещё раз «дозой начальнического кайфа»… Особенно мне понравилось когда постовые отдают честь:)

Дальше было ещё чуть-чуть привилегий от хозяев, пока я оформлял заказ на фабрику. А потом, как говаривала моя бабушка, «хорошенького понемножку», всё вернулось в прежнее положение и я снова стал рядовым. Скажу больше – рядовым рядовым…

Теперь посмотрим какое будет продолжение… Месяца через два, сами знаете, как приедет генеральская кухня… Напишу вам обязательно! Всего вам самого наилучшего, дорогой Сергей Васильевич! Берегите себя!

Всегда благодарный ваш ученик, Андрей Р.

***

– Мы приглашаем народ на вечеринку!

– Что? Ваши вечеринки – отстой! Я был на последней, так там ни одной девчонки не было!..

– …"чеховщину", выходят какие-то похороны…ужасно! Чехов, будучи слабым человеком, а это так, искал всё время какой-то духовной опоры. Ну…а-а…в какие-то годы его мучений, исканий эту духовную опору давал Шопенгауэр, там, или Ницше – вот то, что он называет "радостью пессимизма". На выходе из душевного кризиса он вдруг понимает, что эта "радость пессимизма" – пошлая. Так же, как пошло заливать горечь вином. И он клянётся Станиславскому…

– А что за праздник без музыки?

– Для праздника нужно хорошо нарядиться! На праздниках всегда фотографируются! Поехали! Готов?

– Ага!

– Праздник, вот и мы!..

***

Белые полиэтиленовые пакеты с ярко-красной рекламой магазина на них, смотрелись диковато на фоне серой, с чёрными влажными пятнами, деревянной обшивки веранды. Редкозубый покосившийся забор, созданный видимо из тех же досок, уже явно проиграл борьбу за выживание с заросшим огородом. Да и сам огород был такого же цвета, как забор. И всё здесь было одинаково тёмно-серым.

Давая отдых рукам, Андрей постоял немного у крыльца, точнее у его подобия в виде невысокого приступка, и пошёл за новой партией продуктов. В этот раз нужно было привезти побольше, а то он не знает когда теперь сможет выбраться к бабке. Андрей глянул из-за калитки – ближайшие соседи относительно недалеко, метрах в трёхстах, примерно. Но что толку. Хоть бы они и рядом были. Если что-нибудь случится, никто сюда даже ногой не ступит. Тем более, что веранда со входом с другой стороны от улицы. «И зачем она здесь осталась? – подумал Андрей глядя, как бабка берёт из поленницы дрова. – Выбираться не хочет. Ей здесь, видите ли, нравится… Приходится гоняться туда-сюда. Огородом она заниматься уже не может, а продукты нужны…»

– Давай, я тебе помогу! – громко предложил Андрей.

– Не надо, я парочку возьму и всё, – ответила бабка спокойно, не глядя на внука. Дрова Андрей наколол специально по четвертинкам с торца и покороче, чтобы можно было легко взять несколько штук.

Бабка молча прошла мимо Андрея в дом.

– Эти мешки не трогай, я сейчас всё вместе занесу, – сказал ей Андрей вдогонку и пошёл к машине. Остановившись в калитке, Андрей обратил внимание, что у ближайших соседей на песочной площадке играют дети. Но не они привлекли его взгляд. Он заметил, что песок на этой площадке ярко-жёлтый. Это было странно. Потому что ярко-жёлтым он был от солнечного света. Там, на участке соседей светило солнце, а здесь, у бабки, расстилалась какая-то тёмно-серая мгла.

Андрей оглянулся на бабкин огород. Да, тут и захоти ничего не вырастет! Всё какое-то пыльное…неживое! И дом вот-вот развалится. Вон, наклонился уже, как Пизанская башня.

И совершенно бессмысленно снова заводить разговор о переезде. Бесполезно. Бабка даже слушать ничего не хочет. Не стоит и пробовать. Андрей вынул из багажника оставшиеся мешки, по два в каждую руку, и потащил их к дому.

Два предыдущих мешка исчезли. Должно быть, бабка затащила их в дом. «Вот ведь, упрямая – покачал головой Андрей, – сказал же, что занесу».

Он посмотрел сквозь мутное окно веранды. Бабка сидела спиной к нему и смотрела чёрно-белый телевизор. «Чего она в таких лохмотьях ходит? – подумал Андрей. – Тоже серые, как всё вокруг… Тоска…»

Андрей затащил разом все пакеты на веранду.

– Куда их? Здесь оставить?

– Оставь, – не оборачиваясь, махнула рукой бабка.

Она сидела как-то неловко, боком на стуле, будто присев на минутку, маленькая, сгорбленная, какая-то высохшая, кроткая. Андрею стало нестерпимо жалко её. Он хотел сказать ей что-нибудь ласковое, но вдохнув пыльного воздуха, неожиданно чихнул…

Андрей, не понимая, повёл глазами. Ветхий домишко исчез, бабка тоже. Перед ним желтела бетонная крашеная стена его комнаты и под носом что-то мокро щекотало.

«С добрым утром!» – сказал себе Андрей, соображая чем бы вытереть нос. День давно уже не ждал ничьего пробуждения, и занимался своими обычными звучными делами, бесцеремонно напомнив Андрею о том, что бабки нет в живых и что надо бы понимать границу между явью и снами. Андрей поухаживал наконец за своим носом найденной на столе вчерашней обеденной салфеткой и с грустью признал, что бабушки действительно уже нет и не будет. И что Машка с мужем порядочные свинтусы, потому что разрушили до основания большой, двухэтажный дом, который между прочим строили, считай, три семьи – бабушка с дедом и обе дочери с мужьями. Двоюродная сестра Машка тогда была совсем маленькая, а Андрей и вовсе ещё не появился на свет. И жили в этом доме с весны до глубокой осени все вместе, те же три семьи. И никогда ничего не делили. Вместе огород городили, вместе отдыхали. Потом ушёл дед, но заведённый порядок ещё держался. А когда бабки не стало, всё изменилось. И вот тут Машкин муж стал всё чаще заявлять, что дом никуда не годится, мол, ремонтировать его нельзя, а один только вариант есть – сносить его на фиг… И ведь снёс-таки, зараза… Построил какую-то жалкую, ширпотребную коробку. Правда, трёхэтажную, но коробку – скучную и безликую. А тот дом, бабушкин, был достопримечательностью всей округи. Это потом уже, много позже, в начале эпохи оголтелого рабского капитализма, все пошли строить по модным европейским проектам, кто во что горазд. А тогда, большой дом с двускатной крышей до земли, по финскому образцу, был диковинкой. Не без оснований, конечно. Красавец, что и говорить!.. Нет, свинтусы, свинтусы… Да и он, Андрей, тоже хорош – не заступился за дом. Оторвался от родственников, обособился. Дурачок! Думал, самостоятельность нарабатывает! Чушь собачья! Ничего не наработал. И родовое гнездо прошляпил, не сберёг! Естественно, бабка будет сниться! Ей есть на что обижаться!..

«Всё-таки Машке надо бы позвонить, – решил Андрей. – Пообщаться с сестрой…»

Чтобы развеять грусть, Андрей включил телевизор.

***

– …ничего не будет страшного, если потом оттуда вбросят. По эпизоду, конечно. А так, семидесятая минута, Уругвай горит ноль-два. Ну, и во втором тайме может быть даже и поправили процент владения. Но, опять же, отмечу, что Колумбия играет по счёту. Играет очень точно, очень расчётливо, местами экономно, местами красиво. Ну, а мячи забили…просто фантастические…оба…

– Спасибо! Ой! Я совсем забыла! Это Надя!

– Хорошо, оставьте. Вот моя визитка. Если она объявится до того, как я позвоню, сообщите мне, пожалуйста.

– Хорошо.

– Вы пишите, пишите.

…каждый сможет рожок получить!

Для себя и друзей,

Для семьи и детей,

Каждый смог свой рожок получить!

Освежи свои ощущения! Попробуй акваминералеактивмяталайн! Взрывное сочетание вкусов нежной мяты и сочного лайма…

***

Привет, Алекс! Как ты там, в столице, поживаешь? Не могу никак привыкнуть к тому, что тебя здесь нет. Нет твоего юмора, порой идиотского, но всё-таки иногда спасающего положение. Нет твоих строгих оценок всего и вся. И, если честно, мне не хватает немного твоей динамичности существования. У меня есть всё же некоторая склонность к торможению в небесах:) Взлетел этак, и застрял. Некому вытаскивать. Точнее, бесцеремонно спихивать, как ты всегда любил делать. Короче, было бы неплохо, если бы ты вернулся назад. В родные пенаты. Но это моё личное, уж прости!

Чего пишу? Ты мне сегодня снился. Давно не виделись. А снилось вот что. Будто я снова в Академии и мне предстоит сдавать экзамен самому мастеру. Я в такой тоске – думаю, что мне ему предъявить-то? Вроде как ничего на руках нету! Стал лихорадочно соображать что делать. Вспомнил, что мы с тобой что-то такое ваяли как-то раз… Ищу твой телефон – не найду. Спрашиваю про тебя встречных знакомых – безрезультатно, никто не знает где ты. Ищу тебя сам – впустую. Нет тебя и всё тут! А меня торопят, мол, сегодня же надо сдавать экзамен. Делать нечего, начинаю сам что-то выдумывать. Каких-то студентов привлекать, пытаться объяснить им идею и прочее… Они тупят беспощадно, ничего не понимают. Я в ужасе – время идёт, а у меня ничего нет. В общем, катастрофа да и только! А потом, знаешь, в какой-то момент я остановился и думаю – а чего я скачу тут? Я вообще не хочу больше этим заниматься! Я вообще не хочу тут больше учиться! НАДОЕЛО!!! Плюнул и стал ждать своей очереди, чтобы просто войти и сказать это – НА-ДО-Е-ЛО! ПОКА РЕБЯТА!.. С тем и проснулся.

Жаль только тебя не нашёл. Это меня по-настоящему расстроило!.. Кстати, насчёт Академии. Как ушёл оттуда второй раз, она мне всё время снится, постоянно. Ну, не каждую ночь, конечно, но очень часто. То у меня экзамены на носу, вот как в давешнем сне; то бегаю по коридорам и лестницам, ищу кого-то; то снова поступил и с тоской думаю, что по новой учиться надо, а вокруг детки шестнадцатилетние галдят… Варианты разные бывают. И чего она мне снится? Не знаешь?

Хотя иногда я думаю, что можно было бы и повторить тот наш, первый заход. Может, я тогда бы всё иначе сделал. Поменьше глупостей… А может и нет – наломал бы так, что ещё хуже бы стало. Не знаю, старик. Конечно, все эти мысли просто вздор, пустая трата времени и сил. Но так, мыслишка нет-нет да и проскочит…

Но ты не думай, я это без тоски! Слава богу, мы с ней разошлись полюбовно! И уже давно! Она, правда, по старой памяти, порой пытается наведаться в гости, но я ей дверь не открываю! Говорю, что никого нет дома:)

Надеюсь, у тебя в этом смысле тоже всё хорошо! Ты не пропадай, пиши почаще. «Питерскому тормозу» это на пользу.

Будь здоров, привет семье!

***

– …не помню кто, не будем рекламировать, не надо.

– Это с ресничками такими?

– Нет, знаешь, это вот так вот вытянутые вот сюда…

– А, поняла!..

– В стиле шестидесятых, тоже такие, немножко… И разные – круглые, квадратные, с прозрачными стёклами, от солнца защитные, бензиновые стёкла, всякие разные, открывающиеся, закрывающиеся!

– Удивительно, потому что, мне кажется, это настолько тяжело – подобрать очки. Но чтобы их было триста штук!

– И все подходят!

– У тебя такие прекрасные пропорции?

– Да, у меня хорошо сидят очки…

– А была ли у тебя мечта, вот что-то коллекционировать…

– …приятно с тобой пообщаться, спасибо! Обязательно посмотрите фильм Думай как мужчина – два, вместе с Реджиной Хол…

…звука. Четыре ушных вкладыша имеют разные размеры. Благодаря этому можно подобрать наиболее удобный вариант под любой диаметр слухового канала. Усилитель звука Компакт – лёгкое решение для комфортной жизни!..

***

Отец Вениамин не умеет садиться в машину. Странно…он хоть и священник, но современный же человек всё-таки… Ну, чуть помоложе… Что же он никогда не ездил в автомобиле? И зимой, в частности. Видно же, что дверь маленькая… А он всё время пытается зайти, как в квартиру. В самом деле, и чего это дверь всякий раз оказывается неожиданно узкой?.. Вот и приходится сгибаться в три погибели, а после – что естественно – неудачной попытки войти вперёд головой, делать это самым неудобным ходом боком, сперва вставляя левую ногу перед сиденьем вперёд, и после этого тяжело сотрясая автомобиль, всем своим немалым весом падать в кресло, со словами «Господи, Господи»…

У Андрея сжималось при этом сердце, а воображение ясно показывало ужасающую картину проваливающегося днища его древней машины. Кроме того, отец Вениамин весь собранный на сапоги снег, затаскивал внутрь. Андрею при этом становилось совсем грустно, потому что он знал наперёд, что так и будет, а ещё хуже, что снег неизбежно растает и обязательно везде кроме предназначенного для этих целей резинового коврика, и что потом оно всё заледенеет и это будет не убрать, и вообще машина уже настолько ржавая и старая, что лишние, безобидные для новеньких иномарок, капли влаги могут добить его «старушенцию» окончательно. Андрей всё порывался научить отца Вениамина садиться правильно, даже мысленно репетировал свою речь. Самым трудным местом было начало. Андрей не представлял, как сказать батюшке, чтобы тот садился сперва попой назад, а уж потом, постучав нога об ногу, стряхнуть снег и, сидя, удобно заносить ноги в салон. Чем заменить попу Андрей решительно не знал, а сказать как есть стеснялся. Потому грядущее обучение всё никак не наступало. Это стало настоящей проблемой, но Андрей надеялся и верил, что найдёт выход. Кроме того, немаловажным фактором успеха должен был послужить лучший момент. Оставалось лишь закрывать глаза на неуклюжую посадку батюшки в машину и ждать подходящего времени.

Совместные поездки начались у них как-то спонтанно, из сиюминутного желания Андрея помочь, быстро став частыми и регулярными. Отцу Вениамину нужно было почти каждый день посещать множество мест, куда его звали совершать так называемые Требы. Машины у него не было и он с радостью согласился на предложение Андрея, пообещав оплачивать услугу. Вначале Андрей отказывался, но отец Вениамин настоял, резонно заметив, что не за «святой же дух» Андрею работать личным шофёром. Денег, как потом оказалось, батюшка платил совсем мало – едва окупался бензин. Но Андрею было в первую очередь интересно. Он уже одуревал от тоски безработицы и надо было хоть как-то выбираться из болота, в котором он увяз.

Первая поездка была просто чудесной. День солнечный, настроение прекрасное, Андрея сопровождало чувство, что он делает что-то замечательное. Помогать священнику – дело святое, ему зачтётся, и даже сам ощущаешь себя немного святым…

Прекрасное настроение не испортилось ни долгими поисками дома в новостройках, ни грязью на изношенных боках машины, ни бесконечным ожиданием возвращения отца Вениамина, сказавшего, что вернётся минут через двадцать максимум. Ждать пришлось без малого час. Батюшка потом извинялся, сказал, что уж очень важный вопрос был. Андрей и не думал обижаться или расстраиваться. Дело ведь святое.

Вторая поездка была дальняя, за город. В дороге отец Вениамин попросил разрешения включить радио. И для Андрея стало открытием, что священники так же, как и обычные люди могут слушать сомнительного качества музыку или, например, новости политики и экономики. Андрей был уверен, что эти необыкновенные люди, служащие Богу, осенены частью Его величия, могущества и светлой простоты, а тут, вдруг…политика. Батюшка ещё вдобавок эмоционально реагировал на ту или иную новость или утверждение, звучавшие из динамиков и негодовал, как делал бы это любой другой гражданин. Кому-то это показалось бы мелочью, но для Андрея это явилось ударом по его иллюзорным представлениям.

В другой раз, батюшка попросил Андрея завезти его обратно в храм. Андрей не стал спрашивать зачем, тем более, что он жил рядом и это было вполне удобно. Остановив машину поближе к дому и выключив мотор, Андрей собрался уже распрощаться с отцом Вениамином, но тот предложил дойти вместе до храма и повёл Андрея в трапезную. Там убиралась сестра Мария, полная крупная женщина с постоянно недовольным выражением лица и очень набожная. Однажды во время готовки общей трапезы, она несколько раз вдруг бухалась на колени в молитвенном экстазе. Что удивило даже жену одного из священников храма, бывшую в этот момент рядом. Войдя в трапезную, отец Вениамин сразу спросил Марию где лежат остатки продуктов. Мария молча показала в угол. Батюшка уверенно пошёл в указанном направлении.

– Идите сюда, Андрей! – позвал он. Андрей последовал за ним. Отец Вениамин порылся в беспорядочной груде продуктов – хлеба, сладостей, макарон и прочего, всего, что приносилось в храм прихожанами.

– Мария, а пакеты есть? – спросил отец Вениамин.

Мария снова указала в другой угол. Отец Вениамин взял несколько пакетов и стал укладывать в них всё подряд. Перед тем, как положить очередную упаковку, он придирчиво разглядывал её, затем либо клал в пакет, либо отдавал Андрею. Андрей не успел взять себе пакет и просто набирал в руки, как попало. Распределив последнее, отец Вениамин оглядел место разбора и повернувшись к Марии, спросил:

– Это всё?

Мария с нескрываемой досадой ответила:

– Да, Батюшка, вы всё уже забрали!

Отец Вениамин казалось не заметив, сказал:

– Ну, ладно. Пойдёмте, Андрей. Подвезёте меня до дома?

– Конечно, – ответил Андрей и поймав случайный взгляд Марии, понял, что обрёл в новом месте первого врага. Взгляд был слишком красноречив, чтобы трактовать его иначе…

После этого случая, поездки приобрели иной характер – отец Вениамин стал всё чаще звонить внезапно и очень сильно извиняясь, жалобно просить подвезти его срочно в «одно место». Андрей без слов срывался, бросал более мелкие, в сравнении, дела и мчался к батюшке. Который теперь, в конце поездки сокрушённо просил подождать с оплатой и обещал оплатить потом сразу несколько поездок.

Затем пошли звонки от супруги (матушки) отца Вениамина. У них было двое маленьких детей, и они постоянно болели, и нужно было постоянно возить их к врачу, а врач как нарочно далеко и как нарочно ехать надо рано утром… Андрей входил в положение и не отказывал. А очереди в поликлиниках, как известно бесконечные, и ждать приходилось столько же. А после ожидания нужно было отвезти милых деток с матушкой домой. И каждый раз она говорила… Точнее она ничего не говорила, и так было понятно, что батюшка потом заплатит. Обязательно.

А потом состоялась поездка в какой-то храм, находившийся на территории дальней загородной больницы. И встать для этого надо было в пять утра. И они ужасно опаздывали, потому что была метель и гололёд и ни фига не видать на сумасшедшей трассе. Отец Вениамин всю дорогу ругал Андрея за опоздание, потому что тому пришлось буквально откапывать минут сорок машину после нежданного ночного снегопада. Потом было негде припарковаться, потому что в больницу их не пропустили и пришлось долго и мучительно буксуя, втираться в придорожные сугробы с тем расчётом, чтобы тебя потом не забрали полицейским эвакуатором. Потом была служба, Андрею стало плохо от того, что он не попил даже чаю, устал жутко и не мог молиться ни о чём или ком другом, кроме как о себе и том, чтобы выбраться сегодня домой живым… В то же утро, а точнее уже днём, в том же храме у отца Вениамина было одновременно два отпевания. Андрею посчастливилось не присутствовать на них, и потом он недоумевал где там могли поместиться сразу два «клиента», ведь храм был очень маленький и тесный. Андрея в это время отпаивала благодатным и долгожданным чаем какая-то женщина, готовившая обед в крохотной кухне-столовой, располагавшейся в служебном флигеле.

Когда Андрей с отцом Вениамином возвращались назад, тот не просил как обычно включить радио, а грустно глядя в окно сказал вдруг:

– А что, Андрей, хорошо наверное было бы жить вечно?

Андрею подобный вопрос в устах священника показался очень странным. Он даже немного растерялся в первую секунду, но затем ответил:

– Это вряд ли возможно, батюшка.

– Да, – вздохнул отец Вениамин, – но очень хотелось бы…

По дороге обратно у них ещё кончился бензин, но это были уже мелочи жизни. Андрей припас канистру в багажнике, на всякий случай. Всё-таки опыт – великая вещь…

Когда Андрей довёз батюшку до его дома, сильно погрустневший отец Вениамин достал бумажник и выдал Андрею больше условленной платы, чего раньше никогда не бывало, и в глубокой задумчивости направился к своей парадной.

После этой поездки отец Вениамин долгое время не звонил Андрею и не просил об «одолжении». До того момента, когда их совместные путешествия разом закончились благодаря одному инциденту…

***

– …и тем более, запоминать какой-нибудь текст.

– Воздушная, красивая, независимая!

– Доброе утро! Вы понимаете, что одна из вас станет следующей топ-моделью по-американски?

– О, да!

-Уау!

– Сегодня очень важный день, потому что мы будем снимать рекламу косметики. Более того, у нас будет ещё и фотосессия, и фотография победительницы шоу окажется на рекламных щитах во всех Уолмартах страны! И подбодрить вас пришла та, которая уже знает, что такое раздавать автографы и фотографироваться с поклонниками – мисс Теона!

– Привет! Сегодняшняя реклама посвящена удлиняющей туши! Это ваш последний шанс произвести впечатление на судей! Тем более, что эта тушь в два раза удлиняет ресницы. Они становятся большими и объёмными!

– Итак, наш сегодняшний сценарий – вы подруги и гуляете по этому густому и красивому тропическому лесу, здесь, на Гавайях! Но вы всегда выглядите изыскано и гламурно, потому что иначе модели выглядеть не могут! Вы готовы?

– Да!

– Отлично! Тогда отправляйтесь к стилистам и мы начнём работать!..

Сейчас у Серёжи последний шанс, чтобы стать здоровым.

– Дорогие благотворители! У Серёжи очень сложный порок сердца. Я вас очень прошу, помогите спасти сердечко Серёжи…

***

Ночью Андрей не мог заснуть. Давно такого не бывало. В детстве его постоянно мучила бессоница, но теперь… Он уже забыл как это – не спать до трёх-четырёх ночи (или утра?). Последнее время, когда требовалось обдумать что-то важное, неотложное, приходилось даже добровольно закидывать руки за голову, специально чтобы не уснуть. Поза «руки за голову» самая неудобная. Минут через двадцать начинают неметь сначала плечи, затем постепенно доходит до кистей и пальцев. Если продолжать, то появляется ломота переходящая в боль. И потом эта боль охватывает всё от плеч до кончиков пальцев. Тогда не то что уснуть, но даже размышлять становится невозможно. И ты опускаешь руки… Минуту-другую они отходят, наполняются мускульной радостью и силами, позволяя на волне наслаждения продолжить бодрствование. Но главная прелесть заключается в том, что после этого можно снова с удовольствием всё повторить, абсолютно точно зная наперёд что будет. Зная, что с одинаковым успехом это можно делать бесконечно. Бесконечно…

Однако сейчас не нужно было закидывать руки за голову. Сна как не бывало, ни малейшего желания.

«Сон – прибежище для слабых»… Кто это сказал?.. Нет, не вспомнить… Почему для слабых? Сколько сможет не спать сильный? Где будет его сила через две-три ночи без сна? Кому он нужен, такой сильный? Глупости! И зачем я об этом думаю? Я думаю о своей собственной слабости?.. Вот что меня волнует. Вот что беспокоит меня. Моя собственная слабость. А что я понимаю под слабостью? Почему я считаю себя слабым? Каков критерий? Да, если я не могу подтянуться на турнике больше двух (в лучшем случае) раз, я безусловно слаб. Физически. А другие аспекты силы? Я могу быть немощен в физическом смысле, но силен духом. А это что значит? Что значит моя сила духа, в моём частном случае ещё относительно юного человека? Что какие-то гипотетические враги в допустимой ситуации будут меня пытать и мучить, а я ничего им не скажу. Может быть. А в реальной жизни? В чём эта сила духа может проявиться? Вот возьму и решу изучить английский язык. В совершенстве. И применю всю силу духа, на которую способен. И достигну цели. Нет. Это сила воли. А в чём тогда разница между силой духа и силой воли? Сила воли, например, это постоянство моего намерения в совершаемом, в данный конкретный момент, действии. Ну, допустим. А сила духа?.. Это, скажем, постоянство общего руководства и наблюдения со стороны, моего же наблюдения за своими же действиями и их последствиями (результатами). Или соблюдения генерального направления этой самой деятельности… А не занимаешься ли ты, друг мой, словоблудием? Как это всё относится к конкретной жизни, к твоим повседневным действиям? Вот когда я не могу утихомирить свой ум, что это – слабость духа? Нет. Это элементарная невозможность упорядочить помойку. Особенно, если твоя голова это не просто помойка, а городская свалка. Слабость духа это когда ты не в состоянии избавиться от этого мусора. Ты пытаешься разложить его поштучно, классифицировать, разобрать. А зачем? Ты ведь заранее знаешь, что потерпишь провал. Но всё равно снова и снова делаешь это. Для чего? Хороший вопрос. Ну, вот ты – что ты ответишь на него? Не знаю…мне жаль расставаться с отдельными вещами, приобретениями, например. Что-то из этого делает мою жизнь хотя бы отдалённо осмысленной… Я могу поиграть в собственную нужность, значение… Что-то в этом роде… А вот интересно у всех такая помойка в голове или у меня одного? Нет, я не хотел бы быть уникальным ТАК. Лучше утешительно допустить, что это проблема всеобщая. Тем более, что тот же Ауробиндо говорил об этом именно как о всеобщей проблеме человечества. Во! О человечестве заговорил – гордынюшка попёрла. Умствование началось. Значит есть надежда что скоро сон придёт…»

Андрей машинально заложил руки за голову.

«О чём я там? О силе? Хотел бы я знать в чём моя сила? Если бы я мог подтягиваться на этом чёртовом турнике раз сто – можно было бы погордиться и сказать, не без оснований, что я силён. Это вполне достижимо, если использовать силу воли – в конкретной тренировке, и силу духа – в соблюдении графика этих тренировок и удержании перспективы. Но если мне не интересно подтягивание на турнике? А что мне интересно, что меня вдохновит на долгосрочные действия с устойчивым результатом? Ну, вот скажем, мне интересно очистить свою голову от мусора – мыслей, воспоминаний, образов, «предвидений». Что я начну делать? Что бы я начал делать в таком случае? Цель у меня есть – равновесие. А с чего начинается равновесие? С тишины в голове. Так. Что нужно делать? Ну, да – медитация, молитва. Молитва лучше, потому что слова отвлекают, замещаютмешанину мыслей и прочего. Но я же не могу молиться постоянно, каждую секунду. Хотя кому-то из святых это вроде удавалось. Но это точно не мой путь. Я не могу удалиться в какую-нибудь пещеру, или монастырь, чтобы бормотать постоянно молитвы. И есть ли к примеру, смысл в регулярной медитации, каждый день в такое-то время, если между медитациями ты вновь варишься в этом мусоре. А его не становится меньше. Ты ведь живёшь, общаешься, думаешь, принимаешь решения, с кем-то ругаешься, или веселишься или ещё что-нибудь… Короче, всё, устал…голова разболелась. Нафиг нужны все эти умствования, если я ничего не делаю, не предпринимаю никаких действий? Вот, давай, дружок, хотя бы утром сделаем гимнастику. Сколько ты уже их наколлекционировал?.. Систем оздоровления. С десяток, не меньше. Вот и примени одну. Начни с малого. А? Как, ты готов начать с малого?.. Нет, ты хочешь так же, как и все – сразу чтоб наступило счастье и просветление. Правда, это спорное заявление…насчёт всех. Нет, не все хотят быть просветлёнными. Большинство и понятия не имеет о чём речь. Большинству справедливо необходимы спокойствие течения жизни – заметь, бытовой, обыденной жизни – уверенность в завтрашнем дне и надежда, что они проживут чуть дольше, чем остальные. А может даже, чем чёрт не шутит, вообще не умрут. И будут так же как всегда ходить на работу, вкусно и много кушать, трах… Прошу прощения…заниматься сексом, смотреть телек, ходить на шашлычок. Да, про отпуск в тёплые края не забудь…какие-нибудь заморские. Что я упустил? Конечно, чтобы денег побольше…вдруг, откуда ни возьмись, привалило. Вот, вроде и всё. А станет скучно? Что тогда? Тогда…не знаю…что-нибудь придумается…или кто-нибудь для меня придумает… Да, картинка вечности любопытная получилась. И что дальше?.. А ничего!.. О чём я вообще?.. Здоровья прибавляется, знания уменьшается. Прекрасный дилетант на пути в гастроном… Это из песни… Борисыч молодец… Хорошо пишет… Бред правда…в большинстве… Но прикольно… С мешком кефира до Великой Стены… Кефирчик сладкий – это хорошо… Вкусно… Вроде в холодильнике ещё оставался… Встать посмотреть, что ли… Сейчас полежу ещё немного и схожу… С булкой… С «Городским» батоном вкусно… Батон есть… Кошки не съели… У меня же нету кошек… Только один кот… Был… Чёрный… Тоже Борис Борисович звали… Вон он крадётся вдоль батареи… За птичкой, наверное… Почему в комнате?.. Это же не улица… Откуда здесь птичка?.. Боря!.. Боря!.. Кс-кс-кс… Иди сюда!.. Убежал… Мааамааа, Боря убежаааал!.. Мааамаааа!.. Ааааа....

Кто-то скрутил Андрею руки за голову. Кто-то очень жестокий и беспощадный. Злой. Андрей хотел попросить о снисхождении, но не мог ничего сказать. Рот не повиновался. Он сделал попытку высвободить руки. Не удалось. Кто-то жестокий исчез. Андрей чувствовал, что он один. Совершенно один. В какой-то белёсой мгле. В бесконечном молочном тумане, у которого нет ни начала ни конца, ни верха, ни низа. Ничего. Андрей собрался и изо всех сил закричал, выдирая руки из-за головы…

Кто-то уже другой, заботливый, мягко подтолкнул сзади, и Андрей выпал из сна. Было ещё темно. Он сидел в кровати. Хотел потереть лицо, но рук не было. Андрей оглядел себя, заморгал сильнее и с облегчением вздохнул – руки оказались на месте. Они висели тряпичным придатком вдоль тела – затекли до бесчувствия. Андрей стал энергично пробовать поднять их. Сперва удалось подвигать плечами и медленнее, чем хотелось, но надёжно стала возвращаться чувствительность сверху вниз, к пальцам. Андрей снова глубоко вздохнул и уже спокойно разминая руки, стал дожидаться восстановления своего права на тело.

«А действительно, остался ли кефир в холодильнике? – подумал Андрей. – Спать, видимо, уже не придётся». Он встал, в пальцах ещё покалывало, и пошаркал на кухню.

На кухне из за открытой на ночь форточки было зябко и Андрей решил, что лучше ледяного кефира, пожалуй, будет горячий чай. Последний сразу же был признан абсолютным победителем – по производимому эффекту и по вариантам употребления. Тут тебе и сахар и лимон, и бутерброд с чем-нибудь, и шоколадка где-то завалялась.

Андрей поставил чайник на огонь, прикрыл плотней форточку и уселся поближе к двум зажжённым конфоркам, чтобы было теплее. В комнату обратно тащиться не хотелось, несмотря на гарантированную там кофту или плед с кровати.

«Сейчас бы закурить», – подумал Андрей, вспомнив эпизод из популярного некогда фильма, в котором герои вот так же сидят на ночной кухне, у тёплой плиты и вкусно курят, обсуждая свои великие проблемы, неразрешимые априори, а потому тоже вкусные, как и сигареты в зубах.

Потом Андрей вспомнил, что последний раз курил лет пять назад, во время нервных экзаменов и они, эти экзамены, были настолько нервные, что он даже не чувствовал горечи обжигавшего бронхи дыма и вкуса дорогих сигарет, привезённых братом «из-за кордона». Ничего он тогда не испытывал, кроме одного…нет, двух желаний – первое, чтобы побыстрее всё закончилось, и второе, чтобы, дай Господи, хватило сил дожить до момента, когда оно закончится. И лишь когда оно в действительности закончилось, Андрей, закурив, почувствовал такое отвращение к сигаретам, даже дорогим…что его едва не вытошнило, и он тут же понял, что никогда больше не возьмёт в рот эту гадость. Какая бы дорогая она ни была. Самое интересное, что до сих пор так и было. Слово своё он, что бывает редко, держал, не прилагая к этому никаких усилий. Это тоже было удивительно и любопытно. Но разбираться в этом Андрей не стал, а просто принял как необъяснимый факт – что-то вроде исчезновения на глазах у изумлённой публики целого огромного железнодорожного вагона. Почему именно вагона? Андрей видел, как известный иллюзионист Честерфильд проделал это легко и непринуждённо. Куда мог деться здоровенный и проверенно настоящий железнодорожный вагон со всем содержимым, в чистом поле, окружённый взявшимися за руки зрителями, не понятно. Ни одно из «научных» объяснений не убедило Андрея, они выглядели просто смехотворно по сравнению с тем, что он видел собственными глазами. Вот это был факт, с которым было невозможно поспорить. Только принять и время от времени вспоминая удивляться…

Чайник засвистел, предлагая Андрею перейти к простым, понятным без раздумий и объяснений, приятным удовольствиям текущей ночи. Андрей налил себе чаю, добавил сахару с лимоном, быстро и умело соорудил стандартный бутерброд с сыром и, не меняя дислокации у плиты, принялся неспеша, со вкусом снимать стресс.

Почему-то вспомнилась ещё одна ночь, когда он привёл на эту же самую кухню знакомую барышню, и они до утра пили чай. Ничего фривольного у Андрея и в мыслях не было. Тем более, что в одной комнате спала бабка, а в другой мать. Он предлагал несколько раз барышне пойти отдохнуть, но та с какой-то излишней – как показалось тогда Андрею, – энергичностью отказывалась. И так они досидели часов до девяти, после чего барышня изящно удалилась. Андрей проводил её до остановки и пошёл отсыпаться. А потом, с немалым удивлением, случайно узнал, что барышня всю ночь мило беседуя с молодым человеком боялась, что он её изнасилует. Андрей не смог удержаться от смеха, представив на секундочку сцену обольщения в фактическом присутствии ближайшей родни. Однако больше всего его очередной раз поразила диковинная и непостижимая женская логика, умеющая находить опасность даже там где её и близко нет. А если она там всё же есть, мужественно преодолевая страх справляться с нею, чтобы потом сказать – ну, вот, я же знала!..

Чай исключительно удачно заварился и бутерброд был исключительно удачно сотворён и то и другое, как говорят, «пошло», но Андрею сделалось всё же грустно от того, что сейчас не было рядом хотя бы той барышни. Если уж не спать, то в компании с кем-то симпатичным, или уж в крайнем случае, создавая что-нибудь гениальное в одиночестве.

«Кстати, о гениальном!», – подумал Андрей и решил, что быть может самое лучшее времяпрепровождение сейчас – продолжить строительство своей башни из календариков. Как-то, разгребая стенной шкаф, он наткнулся на обувную коробку, которая под завязку была забита маленькими карманными календариками. Нынче их почему-то печатают меньше и всё сплошь с назойливой рекламой, а вот раньше, в пору детства Андрея, их было пруд пруди и это являлось почти что искусством. Они продавались в каждом киоске газет, в несметных количествах и вариантах. Маленький Андрюша однажды заявив, что начинает коллекционировать календарики, открыл целую серию многолетних подарков от всех родных и знакомых. Коллекция скопилась изрядная. И даже много времени спустя, когда он давно уже сделал обратное заявление, о том, что хватит уже дарить ему эти несчастные календари, они всё ещё широким потоком продолжали приходить отовсюду. Поток этот со временем иссяк, оставив богатое наследие, на которое и наткнулся однажды Андрей. Сперва он хотел попросту выкинуть календари, но увлекшись просмотром и ностальгией увидал на одном из календарей фото небоскрёба. И ему пришла неожиданная мысль сделать такой же небоскрёб. Из календариков. Андрею показалась эта мысль интересной с точки зрения чистого искусства, и он с энтузиазмом истового художника принялся за работу. Надо сказать, что его вдохновения хватило на то, чтобы получилось нечто действительно любопытное и художественное. Он не просто склеивал из кусочков ламинированной бумаги подобие здания, нет, он делал этажи, переходы, балконы и окна. Кроме того, башня плавно и последовательно сужалась от низа к верху, за чем угадывалась некая концепция и разумный, осознанный подход творца. К моменту ночного бдения Андрея башня была почти что окончена. Она уже не помещалась на столе и росла от самого пола и едва ли не до потолка. Так что Андрею приходилось вставать на табурет, чтобы приклеивать очередные секции. Зачем он строил эту башню Андрей и сам не знал. Что-то просило, требовало? Да просто он хорошо себя чувствовал, когда занимался этим на первый взгляд странным и никчёмным делом. Он руководствовался фразой какого-то француза о том, что настоящее искусство не имеет практического применения, кроме прекрасно проведённого времени в момент творения. Андрею этого обоснования было достаточно…

В свете луны башня смотрелась особенно великолепно и немного завораживала взор. Андрей залюбовался и, не отрывая взгляд, присел на край кровати. От того, что календарики были все разноцветные, пёстрые и покрыты плёнкой, создавался чудодейственный эффект сродни северному сиянию, отрываться от которого не хотелось. Андрей всё смотрел и смотрел. Ему нравилась игра лунного света на стенах башни, разноцветные отблески и казалось, что сама башня какая-то живая, она колышется слегка и перетекает в пространство улицы, за пределы стен. И действительно, Андрею показалось, что он увидал вдруг как точно такая же башня вырастает на пустыре, за окном. И там она меняется – крепнет, превращаясь в белый камень, добавляет себе части которых не было до этого, обретает мощь и внушительность, молчаливую силу, ведущую разговор с окружающим пространством на много километров вокруг…

***

– …поглотит вас! Северяне такого никогда не простят! Нам удастся отомстить, лишь бы хватило терпения и сил!

…Третья жена! Сегодня! В двадцать один ноль-ноль на телеканале…

…За десять лет мы сменили привычки…окружение…мечты и даже чувства! И мы помним только то, что оставило след в нашей душе…

– …Мне, пожалуйста, бифштекс с картошкой…филе из вырезки…и огурчик…

…С кем спят? Что едят? Что носят?.. Звёзды сериалов!..

– За пять минут мастер-класса не получится, но главная задача здесь, сегодня всё-таки не научить, а вдохновить. Предлагаю послушать!

– Сразу, конечно, не научатся. Но очень многие же могут этим загореться. И дальше…э-э…сколько мы знаем случаев из жизни, когда человек один раз приходил в цирк и оставался в нём на всю жизнь.

***

Коля, привет! Как поживаешь? Хочешь расскажу тебе сказочку?:)

Жил да был один Андрюха. Парень ничего себе, нормальный такой. И вот однажды устроился Андрюха на новую работу (потому что со старой его погнали). Специалист он неплохой и местечко себе нашёл тоже неплохое. Тёплое. Вот приходит он в свой первый рабочий день. Не опоздал, конечно. И встречают его на пороге, кто бы ты думал? Три девицы-красавицы. Встречают не хлебом-солью, но приветливо и даже можно сказать радушно. Ведут его по залу, где заморская дорогая мебель стоит. Всё показывают. Рассказывают. Открывают дверцы, нажимают кнопочки, откидывают лючки затейливые. Андрюха только рот разинул – красота неописуемая, роскошь непозволительная (ну, это для него, конечно), удобство небывалое.

А девицы всё показывают и показывают, всё щебечут и щебечут… Вот привели они его к столу рабочему. А там, глядь, компьютер с огромным экраном возвышается. И программа там сверкает (тоже, кстати, заморская) всеми цветами спектра… Усаживают Андрюху девицы в кресло мягкое, вроде как рабочее, даже из кожи, между прочим. Легко, в шесть рук, касаются клавиш, объясняют нежно как с программой той управляться. А программа-то…легче не бывает – просто сиди себе да проекты дизайнируй…

Потом подхватывают девицы Андрюху под белы ручки и плавно-ласково ведут в столовую. И это прямо на работе столовая-то! В красивом подвале, со сводчатыми потолками кирпичными, да с подсветкой расслабляющей. И кормят в столовой нашего Андрюху ну совершенно бесплатно и, главное, вкусно. Андрюха думал, что в рай попал. Думает, не бывает такого в данном-конкретном воплощении данной-конкретной реальности. Так ведь нет – всё наощупь самое что ни на есть реальное, осязаемое, кое-что даже тёплое… Андрюха всё ждал поначалу когда проснётся. К вечеру кое-как попривык, освоился чуток. Но всё же домой отправился несколько одурманенный. Пока до дома ехал, всё думал – не бывает такого точно! Сон!

На следующий день Андрюха осторожно подходя к дверям работы, удостоверился, что место ещё существует и только потом вошёл. На этот раз никто его не встречал, отчего Андрюхе даже стало легче. Трёх прекрасных девиц давешних нигде не было, а вдруг откуда-то появившийся охранник строго сказал Андрюхе, что сегодня тот работает один…целый день…и чтобы он (Андрюха) был внимателен, а то «ходют люди разные, а потом мелочь пропадает»… Что за «мелочь» Андрюха уточнять на всякий случай не стал, но строгостью охранника проникся и был внимателен.

Повезло Андрюхе в его второй рабочий день – никто не появился, посетителей не было ни одного. Чему новый продавец, честно говоря, был рад и усердно использовал этот случай, чтобы изучить, как говорят профессиональные «барыги», ассортимент.

Строгий охранник, видимо, получил указания (особые) насчёт новобранца и возникал из воздуха то тут, то там, зорко поглядывая и оценивая. Чтобы не обращать внимания на блюстителя порядка, Андрюха с ещё большим тщанием углублялся в своё изучение.

Долго ли, коротко ли, а рабочий день закончился, и тот же охранник, громыхнув ключами, объявил, что можно расходиться по домам. Андрюхе, кстати, повезло дважды – кроме того, что не было ни одного клиента, ещё и никто из начальства не показался в пределах видимости – то ли вообще не приехал, то ли скрывался в недрах уютного подвала… В общем, Андрюха остался доволен своим вторым днём и в хорошем настроении отправился домой.

И вот представь себе, это чудо продолжалось примерно с неделю…

Ну, как? Нравится? Хочешь продолжения?.. Вот, изволь. Скоро сказка сказывается!..

Явился однажды «серый волк» и съел Андрюху со всеми потрохами. Слопал за милую душу в несколько минут. Что за «серый волк», спросишь ты? Раз я тебе сказочку рассказываю, то персонаж должен быть соответствующий. «Серый волк» – это хозяин салона. Зашёл на огонёк, кофейку хлебнуть. И этак с чашечкой подсел к Андрюхе за стол его рабочий. И добродушно вроде, но серьёзно, спросил – ну, как мол, дела? Андрюха отвечает – хорошо. А «волк» ему – поляну сечёшь? Да-да, в точности привожу слова, так и спросил – поляну, говорит, сечёшь? Андрюха отвечает, мол, не понял. А хозяин-то смотрит на него пристально да в упор и молчит. И вот тут Андрюхе как-то резко и реально поплохело. Причём не ясно от чего именно. Вроде ситуация плёвая, ничего страшного – сидят люди, беседуют мирно и тихо. Но вот этот взгляд пристальный Андрюхе-то все внутренности стал выворачивать. Ну, он собрался с силами и снова говорит, что, мол, не совсем понял о чём речь. А «серый волк» сжалился может, а может просто скучно ему стало, он и говорит – также заметь спокойно и тихо – поляну, говорит, надо сечь! А потом добавляет – понял, мол? У Андрюхи всё во рту пересохло и он просипел, что понял. А хозяин неспеша так поднялся, с чашечкой, и ушёл вниз, в подвал. Андрюха сидит и пошевелиться не может – всё тело сковало, сердце стучит бешено, страх жуткий – настоящие кранты по ощущениям. Долго так сидел, до конца рабочего дня практически. Хорошо, что посетителей не было. Как вернулся домой не помнил. А на следующий день вызывает его управляющий магазином и говорит, что по рекомендации хозяина его, Андрюху, отпускают на все четыре стороны. Без выходного пособия. А ежели он это выходное пособие будет требовать, то «серый волк» не пожалеет симпатичного Андрюху и…сам понимаешь…

Но Андрюха наш и сам был рад-радёшенек убраться восвояси да поскорей. И даже не заикался ни о каком выходном пособии, лишь бы ноги унести.

Вот тут и сказочке конец! Ты слушал? Молодец:)

Спросишь – а чего дальше с Андрюхой будет? Честно отвечу – не знаю! Сидит наш брат Андрюха и «репу чешет», тоже думает «что дальше»! Посмотрим! Буду держать тебя в курсе дела. Если тебе, конечно же, интересно. Будь здоров! «Серым волкам» не попадайся!

***

…активные изменения начались лет десять-двенадцать назад. Но в Грисфьорде тоже есть несколько ледников, и каждый год мы замечаем, что там появляются новые холмы…

…двадцати тысяч беженцев. Для детей переселенцев готовят места в садах и школах. Сейчас составляют списки тех, кто хочет учиться в Ростовской области. Какие для этого нужны документы узнал наш корреспондент:

– Начальную школу Алёна Коба успела закончить в Славянске, продолжить учёбу ей придётся уже в России…

…приманка для рыбы Суперклёв – это прекрасное подспорье для рыбака любой квалификации. Она подойдёт и для новичков и для профессионалов. Звоните нам и заказывайте этот уникальный прибор – мечту любого рыбака! Просто поднимите трубку, назовите оператору код товара – одиннадцать ноль пятьдесят восемь – и удовольствие от рыбалки, свежая рыба на вашем столе и настоящее рыбацкое счастье вам обеспечены! Всего за одну тысячу четыреста девяносто рублей!..

***

«Андрюшенька, здравствуй! Помолись со мной святому Стилиану за мою доченьку Марьяночку и ее ребёночка, которого она носит. Если Бог даст, то в конце июля я должна стать бабушкой!»

«Здравствуйте, Леонида! Великолепно! Замечательно!

Помолимся, конечно!:)

Заранее пока не поздравляю, но чрезвычайно рад за вас!

А почему, кстати, Стилиану? Я даже имени такого не слышал».

«Андрюша, это удивительный святой, которому Господь даровал такую силу беречь здоровье даже еще не родившихся младенцев, находящихся еще во чреве матери. Именно поэтому этого святого изображают с младенчиком на руках.

Я нашла икону в Интернете. Пытаюсь узнать сейчас (и ты поспрошай), есть ли в каком-нибудь храме его икона. В Москве есть даже церковь его имени, а у нас – пока не знаю. Кстати, делают даже специальные детские двухсторонние крестики, где с одной стороны спаситель, а с другой изображение Стилиана с младенчиком на руках…

Я скажу тебе больше. Когда мне сегодня пришло письмо от иконописца с фотографией готовой иконы, я только вывела на экран фотографию, и вдруг весь мой кабинет озарился ярким светом. Я глянула в окно, где за минуту до этого все было серо и шел снег, и вдруг увидела, как среди этой хмари и снега вдруг открылся круглый просвет и оттуда хлынули солнечные лучи прямо ко мне в окно и на экран монитора! Все кто был рядом, просто обомлели, а потом завосклицали, что это не иначе, как солнечное приветствие от самого святого, обрадованного тем, что заказанная нами его икона готова. А через 5 минут этот просвет затянулся, и опять все стало серо и хмуро. Но мы до сих пор под впечатлением. Икона высотой 40 см. Выполнена в чудесной технике перегородчатой эмали”.

«Фантастика! У меня нет слов… Благодарю, что поделились этим чудом:)»

«Чудо реальное, мы его прочувствовали всем нутром! Андрюшенька, поздравляю с Новым годом тебя и твою семью! Здоровья, счастья, семейного благополучия, радости и мира на всей нашей земле».

«Благодарю вас, Леонида! И вас с новым годом!»

«Андрюшенька, здравствуй! А у меня чудеса продолжаются! 30 декабря позвонил курьер и сказал, что привез для нас икону св.Стилиана из Новгорода. А я ждала не раньше 6 января и потому так обрадовалась, что ни паспорта, ни кошелька в суете с собой захватить не сообразила, помня, что икона оплачена. Курьер подъехал и остановился на улице, вызвал меня, а у нас же огромная территория, состаришься пока выйдешь. Пришла, а он говорит: с вас 795 руб. за доставку. Спрашиваю: а чего же вы меня не предупредили?! Он говорит: вам должны были прислать СМС. Говорю: ничего не прислали, ну ждите тогда, пока я сбегаю за деньгами в офис. Только повернулась, чтобы идти, и вдруг меня что-то остановило – на автомате сую руку в карман пальто, а там… ровно 800 руб.! А я ведь никогда денег в карманах не ношу. «Откуда?! – думаю. – Да еще ровно столько, сколько нужно!» Уже потом, когда вернулась в офис, муж сказал, что ходил на обед, принес в кармане пиджака сдачу и сунул ее мне в карман пальто, потому что оно висело ближе, чем его куртка. Я просто поражена, как все складывается вокруг обретения иконы св.Стилиана. Мы просто счастливы! Когда открыли деревянный футляр, в котором прибыла икона, так все наши сотрудники просто ахнули, реально дыхание перехватило, такой Святостью повеяло от иконы! Сидим теперь, смотрим на икону и насмотреться не можем! Молитва так из сердца и льется. Правда, св.Стилиан пока на нас, грешных, смотрит с иконы немного грустно. Но, может быть, когда «узнает» нас поближе, его взгляд не будет таким печальным. Мы же теперь молимся ему, чтобы он помог нам обрести новую радость, которая, даст Бог, придет к нам с рождением нашего внука или внучки. Вот так у нас кончился старый год и входит новый год! Пусть все будет хорошо! Обнимаю, Леонида».

«Благодарю вас, Леонида!

Поздравляю вас также!

Рад, что чудеса и волшебство в вашей жизни преумножаются!

Будьте здоровы и счастливы!

Всё будет ещё лучше:)

Да, я совсем забыл вам сказать…:)

В нашем храме проводятся регулярно отдельные литургии для чадоносящих (две пятницы в месяц). Говорят, что это чуть ли не единственное место в городе, где проводятся подобные службы.

Если хотите, приезжайте».

«Спасибо, Андрюшенька, за информацию, но у Марьяночки такой токсикоз пока, что ей далекая дорога будет тяжелой. А вот мы молимся о ней и ее ребеночке теперь дома перед иконой св.Стилиана и собираемся начать ездить в храм в Парке, где перед иконой св.Стилиана по пятницам в 17:20 проходит служба для мам и бабушек о своих детях и внуках. Это и не очень далеко от нас. Знаешь, старею, и долгую дорогу стала тоже тяжело переносить».

«Понятно)

Может, когда соберётесь, приезжайте – не пожалеете. У нас такие замечательные батюшки. И приход очень хороший, добрый. У нас сейчас действует малый храм, а рядом строится другой, он будет огромный и красивый. Самый большой в области. Вчера на ночной трапезе настоятель сказал, что на освящение должен патриарх приехать. В новых стенах уже прошло несколько служб. Первая была в прошлый Праздник, ночью, под открытым небом (ещё не было ни одного перекрытия сделано), под звёздами. Это было потрясающе – огромные стены сливающиеся с небом и море свечей…и пение…».

«Большое спасибо, Андрюша, посмотрю обязательно! Я сейчас мало куда вообще выбираюсь, работа-дом, но, может быть, к лету, по теплу и выберусь.

А у нас чудеса продолжаются! Мы вчера хотели, но не смогли съездить освятить икону св.Стилиана, которая к нам пришла из Новгорода. Причина – все четыре двери приморозились настолько, что нам вообще не удалось открыть машину, хотя мы двери поливали теплой водой, брызгали разморозной жидкостью, грели нагретыми тряпками! Промучившись два часа, мы, наконец, поняли, что нас словно не пускают в дорогу. Вечером в новостях сообщили о массовых авариях в городе из-за мороза и гололеда. Возможно, нас св.Стилиан уберег от одной из них. Но сегодня мы бодренько встали утречком, Коля пошел уже обдувать двери феном. Пока муж занимался разморозкой машины, я собиралась. Нужно было потеплее одеться, а поскольку до Нового года погода у нас стояла теплая и слякотная, я ходила во всем демисезонном, а тут нужно же было срочно доставать теплые сапоги и легенсы. Вынула из шкафа пакет с зимними вещами, помню, что по весне клала туда эти теплые легенсы, все перерыла – не могу найти! Начала сердиться на себя, думаю, ну куда засунула и как теперь ехать! Потом решила, что перетерплю. Решила попить горячего чайку перед дорогой. И вот, уже готовая к испытанию морозцем, возвращаюсь в комнату, чтобы достать из обувного отделения теплые сапоги, и вдруг вижу – сверху на пакете, в котором я недавно так безуспешно рылась, лежат, аккуратненько сложенные… мои легенсы, словно их кто-то заботливо туда положил… Но дома-то никого в этот момент не было! Сказать, что я удивилась – ничего не сказать! Села на диван, смотрю на пакет, и думаю, что хорошо, что легенсы нашлись, теперь бы теплые сапоги достать, а они в самом низу в коробке лежат. Представила, как придется напрягаться, чтобы их достать, я же дама курпулентная и малоповоротливая. И тут раздается скрип со стороны обувного шкафчика…открывается дверца и оттуда выпадает, не поверишь! – пакет с новыми зимними меховыми стельками, которые Коля по осени купил, но они так и пролежали в шкафу. Я просто оторопела… И тут меня как осенило, что это же св.Стилиан собирает меня в дорогу, чтобы я не замерзла! И тогда слезы просто градом хлынули от благодарности и умиления! Мысленно вижу икону св.Стилиана перед глазами, сама плачу, а губы шепчут слова благодарности. Потом вытерла слезы и пошла посмотреть в окно, как там Коля справляется. Смотрю – а машина-то уже вовсю прогревается, он открыл-таки водительскую дверь и смог завести двигатель!

И с этого момента, как на теплой ладони, мы доехали без помех до храма, а во всю ширь неба светило солнце – прямо как по Пушкину: «Мороз и солнце – день чудесный!»

Пришли в храм, сказали, что хотим освятить икону св.Стилиана, открыли футляр, так четыре старушки, которые там служат, даже ахнули, увидев икону. Стали креститься и целовать ее. Они нас подвели к их большой иконе, усадили, попросили подождать батюшку. Чуть позже пришел отец Владимир и тоже когда увидел икону, воскликнул: "Какая красота! Кто же это создал такой чудесный образ?!" Мы рассказали об иконописце и его мастерской. Отец Владимир унес в алтарь освятить икону и крестик, потом вынес нам их в капельках святой воды. И мы попросили его отслужить молебен за здравие. И так благостно отслужился этот молебен! Люди со всего храма подходили и становились рядом с нами и молились. Было такое единение! На душе такая радость! Хорошо, что мы съездили сегодня освятить икону св.Стилиана в храм! Это стало чудесным преддверием празднования Великого Праздника! Храни вас всех Господь!»

«Леонида, вы доставили мне истинное духовное удовольствие своим рассказом! Я Благодарю вас за доверие, с которым вы мне передаёте те чудеса, что с вами происходят – чувствую, как их сила передаётся и мне! Позвольте разделить с вами вашу Радость! И также поздравляю вас с Праздником!:)»

«Андрюшенька, я чувствую, что с приходом иконы великого молитвенника св.Стилиана в наш дом, у нас все озарилось каким-то особым светом, и такое чувство, что Его рука нас теперь бережно подправляет на пути…».

«Бог вам в помощь, дорогая Леонида!:)

Мне очень приятно, что вы «держите меня в курсе дела»)

Предлагаю продолжить:)»

«СпасиБо! Держу тебя в курсе, потому что ты из тех редких, кто может понять то, о чем я рассказываю. А поделиться всегда хочется с единомышленниками и понимающими тебя».

***

– …Ребята, которые выросли здесь, быстро понимают всю значимость этого поединка. Я работаю в «Боруссии» уже шесть лет и ещё не встречал футболиста, который не испытывал бы давления…

– Алло!

– Алё! Привет, мам!

– Коля, у тебя что-нибудь случилось?

– Нет, а почему ты спрашиваешь?

– Да не знаю…по голосу показалось…

…После зимы никак не разгонишься? А-а-а-а! Сила в свежих овощах! Только в марте…

… Проктонис! Мягкое средство от острых вопросов!..

…администрации во всех судах. Чиновники всякий раз безуспешно пытались опротестовать решение, но однажды семью всё-таки попытались выселить, выдав ключи от полуразрушенного барака…

***

Рудик, друг, привет! Как ты? Не могу никак тебя вызвонить, а в театре твоём я дежурить, чтобы тебя поймать, не могу. Так что, извини, пишу. Так сказать, обращаюсь в старомодном стиле. Сейчас расскажу тебе страшилку. Ты такие любишь))

Я сейчас работаю в интерьерном салоне на «Ваське». Ну, в общем, неважно где, а важно, что тут я чуть концы не отдал. Вот-вот только что чудом выкарабкался. Дело было так.

Наши хозяева решили вдруг распродажу стульев устроить. А мебель, надо сказать, у нас крутая – всё сплошь Италия-Швеция-Бельгия и так…по-мелочи ещё… Рекламу развесили, народ попёр – ну, ясное дело, не Китай какой-нибудь, не Малайзия всякая. Торговля пошла на ура. Так вот заходит однажды импозантный, в белом костюме, дядька. И на лицо ну такой знакомый – определённо, думаю, где-то я его видел. Ладно…подхожу к нему с дежурным “чем могу помочь”. Знаешь, лучше бы уж не подходил, не было бы всего этого. Но, как я сказал, народу много, все мои коллеги заняты, а я только что освободился.

Подхожу, значит, к нему – “чем могу помочь?”. Он – «можете. Мне, говорит, стулья нужны хорошие». Спрашиваю – «сколько?» Он – «штук 15-20». И показывает на одни – «вот, мол, эти хорошие?» Я смотрю, да, хорошие, итальянские, деревянные, натуральная кожа. И начинаю ему рассказывать насколько они хороши. Достаю со стеллажа образец, ставлю, кожу предъявляю, обработку дерева демонстрирую, переворачиваю стул и доказываю прочность конструкции (и это действительно так, я продавец честный, не впариваю никогда). Он молча слушает, послушно вслед за мной щупает, трогает, пробует на прочность. Потом, когда я закончил, говорит – «хорошо, говорит, беру, они же хорошие, как вы говорите?» «Ну, да, отвечаю, хорошие». «Ладно, говорит, оформляйте доставку, только я не эти синие возьму, а такие же жёлтые, можно?» «Конечно, можно, говорю». Ну, оформил я доставку, а стульчики эти, надо сказать, даже со скидкой и бесплатной доставкой, стоят немало. Ему подписать надо было бумажку и деньги дать. Он так деньги достаёт, смотрит на меня спокойно, но пристально, и снова спрашивает – «они точно хорошие?» «Ну, да», говорю. Знаешь, без тени сомнения – ничего во мне не дёрнулось, не ёкнуло. Хоть бы какой-нибудь значок маленький. Ничего. Он – «хорошо». Платит, и подписывает бумажку. Я гляжу на подпись – Блин!!! – как же я сразу не узнал, точно это он! Это же Мишель Труво. Ну, знаешь, колдун такой есть, он ещё по телевизору часто выступает, сеансы проводит. Имя-то хоть и дурацкое, но запоминающееся. Я всё каждый раз думал, его настоящее или псевдоним. Ладно. Деньги взяты, стулья доставлены, вопрос закрыт, считаем набежавшие проценты и потираем ручки.

Да не тут то было! То есть, конечно, проценты я получил, всё в порядке. Но вот делали мы перестановочку на этом самом стеллаже, где стулья показные стоят. Дай, думаю, проверю стульчики те, что я колдуну продал. И беру я в руки один из тех, жёлтых, что он выбрал. Мама родная!.. А они ведь другие! То есть, понимаешь, внешне они только по цвету кожи различаются, форма одна и та же. А когда перевернёшь, там конструкция другая совсем. Ты скажешь, ну и что, фигня, какая разница? Нет, брат, разница колоссальная. Как оказалось! Был бы ты рядом, я б тебе в два счёта показал, что называется, на пальцах. А здесь не знаю, как описать… В общем, представь, у одного стула снизу весь крепёж как надо стоит плюс дополнительные элементы для надёжности, и, главное, врезана вставка с резьбой – и таким здоровенным болтом прикручиваются ножки, фиг выдерешь. А у других, вот этих вот жёлтых, ножка просто саморезом небольшим прикручена. И ВСЁ! Представляешь, какие итальяшки противные! Я этого нюанса разумеется не знал, а то бы ни за что не предлагал бы наверное вообще никому. А тут…колдун. Я испугался. Думаю, они (стулья) начнут у него разваливаться через неделю, наверное. Или, как нарочно, позже, когда уже не сдать будет. А развалятся точно, потому что он не домой их покупал, а к себе в медицинский центр, для пациентов. И вот я в красках увидел, что он со мной может сделать, и страх мой стал усиливаться день ото дня. Понимаешь, ночь спать не могу, днём почти постоянно об этом думаю и так по кругу. Сперва я всё ждал, что он вернёт эти несчастные стулья. А потом мне всё хуже – я не высыпаюсь, внимание рассеивается, ошибаться начал, казённые деньги куда-то потерял. Небольшие, но всё же. Потом хуже – чувствую, сердце пошаливает. Началась аритмия, приступами. Думаю, надо себя в руки взять, как-то переломить этот скверный процесс. А ничего не получается. Тоска такая зелёная навалилась, хоть криком кричи, как говорит один мой коллега. Он же, кстати, дал мне телефон его знакомой тоже из этих, экстрасенсов. Сходи, говорит, а то страшно на тебя смотреть. Ну, что было делать? Пошёл к этой тётке. Мне и так страшно, а она ещё масла в огонь подливает – о-о, у-у – охает, причитает – что же это у вас всё так плохо, всё поле пробито и прочее. Говорит, если сейчас же не взяться, дальше хуже будет. Я говорю, сделайте что-нибудь, у меня не получается, я пробовал. Не знаю что, но что-то она там поделала, ручками помавала и, к моему удивлению, послала меня в церковь сходить, помолиться. Я не ожидал, что она мне это предложит. Сходил, конечно, помолился. Знаешь, не хочу обидеть твои религиозные чувства, я – честно – не верил, что сработает. Просто пошёл от безнадёжности и страха. Но после этого меня начало отпускать потихоньку. Конечно, тут много чего было в помощь, и я к моменту когда пишу тебе, уже почти так же себя чувствую, как до всех этих переживаний. Так что можно сказать, что справился более-менее. Стал ещё внимательнее к работе относиться. Теперь, как одержимый (это меня так коллеги обозвали) всё проверяю, чтоб больше сюрпризов не было… Надеюсь, «одержимость» пройдёт, как окончательно отпустит тот страх. Понял, что надо с ними (со страхами) всё-таки работать как-то. Пока не знаю, как. К психологам не хочу. К экстрасенсам тоже. Может надо в церковь? Что думаешь?..

Вот, дорогой, загрузил тебя очередной историей! Прости, если был многословен. Хотелось бы с тобой повидаться. Скажи, где ты пробегаешь мимо, может я присоединюсь. Вместе побегаем, поговорим…

Ну, бывай! Будь здрав!

Пока! Андрей.

***

…машину. Она совсем новая! И как же будем выглядеть в подобной ситуации?.. Неужто не пройдёт до конгресса, а?.. Так что, пусть машина остаётся у вас. Мне вернут страховку.

– Всё это так, Эдуард Антоныч…но несовсем так. Деньги-то страховая компания из этого молдаванина выбивать будет.

– Да верно. Я как-то не подумал.

– Ну, вот видите! А я почему-то чувствую себя перед ним…обязанным, что ли! Как, впрочем, и перед вами. Так что возьмите ключи от машины. Пожалуйста, Эдуард Антоныч. Никто не должен страдать…из-за грехов моей офицерской молодости…

…Этот игристый напиток является символом лёгкости и веселья, праздничный, но, в то же время, абсолютно неожиданный объект для начала сегодняшней пьесы. В связи с тем, что имя нашего героя настолько известно, я буду говорить самыми тонкими намёками, которые смогут распознать лишь знатоки и профессионалы. А для дилетантов эти ассоциации станут, в конце концов, новыми знаниями. Ведь наша игра не только азартна, но познавательна и информативна. Это портрет Нестора Васильевича Кукольника. Вы слышите знаменитую песню Глинки на стихи этого поэта…

– Веселится и ликует весь народ! Веселится и ликует весь народ!..

– Он родился в Петербурге и в тридцатых-сороковых годах девятнадцатого века был самым популярным столичным стихотворцем. Однако последние годы он провёл в маленьком приморском городке, где и умер. А главную литературную премию России назвали именем Пушкина, которого Кукольник ненадолго затмил. Постоянные зрители нашей программы…

***

«…Вот чего мне не хватило, тогда, у Леониды… Раскованности, – думал Андрей, глядя на завораживающее вращение колёсика интернет-связи. – Наверное, я что-то всё-таки не то сделал. Почему-то так и не дождался своего индикатора…»

Индикатором он называл необъяснимое ощущение, всегда сопровождавшее начало сеанса. Теперь это ощущение не пугало, как тогда, когда оно явилось впервые. Андрею было лет шесть. Испугался. Сильно. Очень сильно. Подумал, что умирает. Вот, прямо сейчас рассыплется, растворится в воздухе, исчезнет совсем… И, главное, никому не объяснить, что с тобой – ты вроде и есть, и тебя вроде нет; ты как бы расширяешься во все стороны, и одновременно сжимаешься в точку; становишься лёгким, как воздушный шарик и чувствуешь себя тончайшей оболочкой, которая становится всё тоньше и тоньше. Конечно, страшно. Ребёнку-то!..Удивительно, но сейчас он получал удовольствие от того же самого ощущения. И оно свидетельствовало, причём доказано множество раз, о том, что вот сейчас можно помолиться, попросить о чём-нибудь и это будет исполнено…бывало даже сразу, мгновенно. Андрей твёрдо верил, что это и было настоящее, реальное общение с Богом, Создателем. И это работало всегда. Ну, или почти всегда. А вот с Леонидой и её мужем, отчего-то дало сбой. Отчего? Андрей не понимал. Леониду он знал давно уже, лет восемь. Учились вместе на литературных курсах. Мужа её видел пару раз всего, мельком. Последнее время, когда занялся целительством, не говорил Леониде о своём новом открытии, зная её генеральский характер, боялся осуждения. А тут увидел, что человеку плохо, помощь нужна. И предложил… Зря влез, не надо было. Что это, тоже разновидность гордыни? Когда считаешь себя спасителем. Спасители, как и герои живут недолго и, как правило, для них всё плохо заканчивается. «Уж сколько раз твердили миру…» Странно, что при всей невыгодности этой роли, столько желающих её сыграть. Но это потому, наверное, что когда выбираешь её, не задумываешься о том, что финал будет отнюдь не театральным или киношным. Шлёп – убили героя, а он после титров живёхонек, выходит на сцену премьерного показа и принимает заработанные почести. А если суперзвезда, то суперпочести – все встают и долго лупят себя по ладоням. Тоже, кстати, прелюбопытное занятие – знак признания, уважения и любви. Непонятный способ проявления уважения – через радостное битьё самого себя по рукам. Одна колдунья якобы так выгоняла чертей из человека – хлопала резко в ладоши над больным местом. А здесь кого откуда выгоняют?.. Да-да, о Спасителях… Нет, Андрея эта роль никогда не привлекала. Во всяком случае, осознанно он к ней не стремился. Если подумать, то Спасители вообще не нужны. Один уже был. Куда больше? Священники говорят, что Он всех уже спас… О, между прочим, вот вопрос для настоятеля – зачем стараться, если ты УЖЕ спасён? Чего дёргаться? Живи себе потихоньку, не безобразничай, работай, отдыхай и дожидайся конца. Вот и вся доктрина. Нехитрая, прямо скажем. И иллюстрация есть, из реальной жизни – божий человек Серёжа… Молодой ещё, а впрочем, это не важно. Работает то ли грузчиком, то ли водителем. Часов по двенадцать. Каждый день. Даже по субботам. Целый день. Встаёт рано утром, в шесть или семь, и пошёл на работу. Возвращается в восемь-девять, это в хорошем варианте, частенько приходится задерживаться на развозках. Пришёл, поел, лёг спать. На утро опять всё то же самое. А в воскресенье он снова должен рано встать, потому что, как человек религиозный, Серёжа ходит в храм на утреннюю службу. Точнее, не просто ходит, а ему нужно доехать с другого конца города. Обратно домой он добирается ближе к вечеру. А с утра опять понедельник и так далее… И ведь ничего, живёт себе человек, доволен вполне. Андрей познакомился с ним в новом храме. Упомянул однажды в разговоре, вскользь, что работу не может найти. Так теперь Серёжа каждый раз спрашивает, после “здрасьте”, ну как, мол, работу, нашёл?.. Только это и спрашивает и больше ничего. Значит, вот это и есть образчик спасённого индивидуума? Понятно, конечно, что это единичный случай, не показательный, на статистику не тянет… Но вот настоятель на проповедях постоянно говорит о помощи ближнему, например. О добрых делах. И вот этот же Серёжа, кроме своей работы, когда успевает добрые дела делать? Если не считать добрыми делами шофёрские обязанности… Да что ты привязался к этому Серёже? Ты не знаешь, чем человек живёт! Не суди, и не судим будешь!.. Это верно! Старо, но верно! Ладно, прекращаю! Сам-то каков? Захотел помочь, прыгнул в воду…и утонул в собственной “доброте”.

Андрей стал заново вспоминать свой визит к Леониде.

Всё начиналось очень даже хорошо. Никаких предчувствий. Точнее, если быть до конца честным с самим собой, то когда он прочитал сообщение Леониды, – как ему показалось, полное отчаяния, и как ему послышалось, с мольбой о помощи – одновременно, подобно далёкому-далёкому отзвуку или тихому короткому шороху, почудилось «берегись, можешь не справиться»… Не послушал. Пропустил мимо. Даже прогонять не пришлось – улетучилось, едва проявившись. И всё, больше не повторялось. И когда искал парадную Леониды, ничего уже не шевелилось, не ёкало, не кололо. Полная уверенность. Отметил тогда про себя, что вот, мол, хорошо, не боюсь совсем. Пришёл, тёплая встреча, чуть ли не расцеловались. Несколько лет только обменивались сообщениями, не видались. Накрытый шикарно стол, любезности, улыбки, комплименты… Леонида стала его сразу же усаживать за угощение. Он отказался – сперва работа, на лёгкий желудок. Справедливо. Профессионально. Заслуживает уважения. Леонида попросила объяснить для начала, в чём суть его целительства, что за система. Ну, стал объяснять. Тут, наверное, и возник первый напряг. Систему первым, больше двадцати лет назад, сформулировал американец. Услыхав это Леонида тут же объявила о том, что от американцев ничего хорошего придти не может. Чего это именно американскую голову осенила такая любопытная техника? Это подозрительно. Навопрос Андрея почему, Леонида не моргнув глазом ответила, что американцы плохие и неправильные. Андрей не ожидал от взрослой Леониды подобных речей и испытал замешательство. Может быть в нём причина? Может… Потому что дальше стало ещё сложнее – муж Леониды, Николай, после первого объяснения заявил, что ничего ровным счётом не понял, и Андрею пришлось давать объяснение номер два. Для него это не было неожиданностью, клиенты попадались разные и он давно уже подготовил несколько подходов с разных сторон. Для одних нужны были строго “научные” слова, для других наоборот, а третьим, их было меньшинство, вообще не требовались разъяснения – нужна помощь, что надо делать, и начали. Третьи нравились Андрею больше – объяснять он не очень любил. С мужем Леониды пришлось совсем туго – тот не принял ни один из вариантов, предложенных Андреем. Напряжение нарастало и Леонида тактично предложила перейти к практике, которая, как известно, чаще всего является лучшим объяснением. На том и порешили. Андрей выдохнул, однако напряжение не спало. Да-да, в этом всё дело. Почему же он не заметил? Явный сигнал. Надо было остановиться. Попил бы чаю, поговорил бы душевно, по ходу придумал бы какую-нибудь отмазку и ушёл бы себе спокойненько. Так ведь нет, просунул голову в петлю поглубже. А как было не просунуть? Леонида показала икону, которую заказывала специально для дочери. Сказала, рыдая, что смотреть на неё больше не может. Что святой Стилиан укоряет её, а Бог хочет наказать. Что она уже не верит ничему и никому, читай Самому Богу… Вот это, кстати, был второй сигнал. Без веры, Андрей знал, что будет бессилен. Когда клиент не верит, ничего не получается. Лучше сказать, сперва получается, потому что Бог-то всегда свою часть работы выполняет. А человек потом сам, «собственноручно» отказывается от Божьей помощи. Своим недоверием, самоунижением, нелюбовью к себе и так далее, причин быть несчастными люди находят великое множество. И что в таком случае может сделать проводник? Андрей не считал себя кем-то особенным, просто проводник. Обратились вместе к Создателю, помолились, попросили. Андрей в качестве свидетеля увидел, отметил. Поблагодарили Бога и всё – живём дальше. Только вот жить-то дальше нужно немножко по-другому, а то и совсем иначе, чем до… Поэтому Андрей всех клиентов заранее предупреждает о том, что не обещает исцеления или изменений – Бог исцеляет, а человеку надобно доверять и самому потом поддерживать изменения, которые всегда происходят, и происходят самым наилучшим образом. И Леониду он также предупредил, не забыл. Не мог он забыть, это одно из главных правил, которому он следовал неукоснительно…

Дальше не имело смысла вспоминать. Дальше он всё делал верно. Как всегда и как обычно. Индикатора не случилось, но такое с ним бывало и всё равно сессии проходили успешно. Ему ещё инструктор говорила не раз – все сессии удаются потому что исцеляешь не ты, а Создатель. Так что всё получилось. С мужем совсем мало, он не позволил даже толком взглянуть на проблему, которую сам же и озвучил. А вот Леонида потратила часа полтора на прочистку своих “завалов”. И Андрей видел, чётко и ясно – “завалы” эти разобрали, человеку стало легче, короче, результат состоялся. Как всегда, иного и не могло быть. Леонида со слезами на глазах благодарила. Потом сама – Андрей не просил – заплатила за себя и за мужа… Потом пили чай, хорошо пообщались. Муж, правда, выказывал некоторое раздражение и постоянно твердил, что всё равно ничего не понимает, но Леонида тайком подмигнув Андрею, шёпотом уверила, что Коля, мол, всегда так, потом она ему объяснит.

Расстались хорошо. На следующий день позвонила дочка, Марьяна. Назначили сеанс по скайпу. Связались. Здесь вообще всё прошло замечательно и великолепно. И, самое главное, индикатор сработал, всё сработало. Результат поразил даже самого Андрея. Он был уверен в том, что видел собственными глазами. Ну и что, что закрытыми? Он же не спал, не грезил наяву. Просто закрыл глаза и видел. Просто это способность такая. Нередкая в нынешнее время, ничего особенного. А потом, дней через десять, спросил как дела и пожалел об этом…

Всё, что он делает это его фантазии.

Он – шарлатан, берёт деньги ни за что.

Как он мог – на него надеялись, а он обманул ожидания.

Ничего он на самом деле не видит, а выдумывает.

Всё это и многое другое он услышал от Леониды. Она позвонила и в праведном гневе долго отчитывала Андрея, задавая вопросы и тут же сама на них отвечая.

Практику пришлось остановить, потому что уже его самого надо было спасать. Только вот кто это сделает?.. Андрей не знал.

***

…Муж Марины – молодой и, казалось бы, здоровый мужчина – неожиданно умер от инфаркта!..

– …по-другому, он говорит: «Созидая, разрушим!». То есть, он прежде всего ищет начала самоорганизации, этики, солидарности, анархизма в природе, в обществе, в этике…эээ…в том, что уже есть. А момент разрушения для него вторичен. Это именно устранение препятствий на пути самоорганизации…само…самосозидания. С другой стороны, Кропоткин внёс очень видный вклад в…эээ…в полемику вокруг Дарвинизма и Социалдарвинизма, в конце девятнадцатого начале двадцатого века. С третьей стороны, он остаётся классиком для анархистов и очень важным человеком для естественников, для географов, для биологов, поэтому это имя, конечно, не должно быть забыто…

– …немного нервничаю!

– Ничего, у меня богатый опыт такого вранья!

– Тебе часто приходилось врать, да?

– Что?

– Чёрт!.. Может, поужинаем? Вместе. Как ты?

– Эрик! Я делаю сэндвичи. Тебе сделать?

– Нет, спасибо.

– Кто это?

– Мои сожители. Ну, так как? Поужинаем?

– Да.

– Я позвоню тебе завтра.

– Хорошо.

– Отлично!..

***

Здравствуй, отец! Как твои дела? Как жизнь молодая?:)

Давно не видались. Но ничего, скоро у меня отпуск…надеюсь, приеду к тебе обязательно! Хотя, конечно, могут и не дать его. Наши хозяева – муж с женой, это у них семейный бизнес. Тут ещё старший брат хозяина работает, развозит документы, потом какой-то вроде племянник (компьютерщик) и ещё кто-то, я пока не понял кто именно. Короче, семейный подряд:) Так вот, эти муж с женой довольно странная парочка. С одной стороны, любят в демократию и лояльность поиграть. Например, поговорить запросто, по душам с кем-нибудь из продавцов, пошутить приватно и так далее. А с другой, так могут наорать, что мало не покажется. И послать куда-нибудь на штрафработы. У нас это когда тебя отправляют на склады делать переучёт и перестановку товара, или фуру очередную разгружать. Могут даже и девчонок отправить, не постесняются… Раньше про таких говорили “самодуры”. Не знаешь чего от них ожидать. Вот поэтому и не знаю, дадут отпуск или нет. Но будем надеяться. Главное ещё чтобы косяков никаких не было. А это, я тебе скажу, довольно непросто. Салон, несмотря на то, что он довольно внушительных размеров, весь не просто заставлен товаром, а набит им как селёдка в банке, по самое не хочу. И ладно бы только мебель была – относительно крупные вещи всё-таки. Так ведь мелочёвки всякой до чёрта – вазочки бесчисленные, коробочки, лампы настольные, рамки, тарелки декоративные…и всё это хрупкое, бьющееся. И ведь, как назло, обязательно что-то норовит быть задетым, упасть хочет, разбивается или утаскивается кем-нибудь из посетителей. А потом с нас, продавцов и вычеты из зарплаты и проникновенные пистоны в одно место! И получается, что деньги вроде очень даже неплохие выходят, но за эти деньги ты постоянно в таком напряге находишься. И, кстати говоря, мне, как новенькому, ещё приходится и шваброй махать! Ага! Уборщица приходит только ранним утром, а потом целый день её нет. Вот продавцы сами и убирают, а поскольку я новобранец, то, разумеется, это “моя почётная обязанность”! Но зато красота кругом, дорогущие вещи. Некоторыми мы пользуемся тайком. Есть у нас например креслице одно, волшебное. Большое, кожаное, белое, с электроникой внутри. Короче, садишься в него, берёшь пультик такой маленький и нажимаешь определённые кнопочки. И эта штука (кресло в смысле) начинает выдавать чудесные вещи – плавно так, само, раскладывается, принимает форму твоего тела, начинает тебе массажик приятный делать, музычку расслабляющую включает – просто рай! Мы, когда хозяев нет, и если клиенты не заходят, по очереди пользуемся этим креслом. Один кто-нибудь на стрёме стоит, потом его меняют. Кресло это специально в глубине поставили и оттуда не видно и не слышно, если вдруг хозяева заявятся или клиент войдёт. Странно, кстати, что камер слежения нет в той части салона. Может денег пожалели… А нам хорошо!:)

Да…я тебе забыл рассказать в прошлом письме историю одну. Это уже здесь, на новой работе со мной было. Вызывают меня как-то хозяева к себе в кабинет. И говорят, мол, мы тебе хотим дать боевое крещение. Ну, я головой киваю, а сам-то ещё не знаю чего от них ожидать, ничего дурного не думаю. Согласен? – спрашивают. Конечно, согласен, а как бы я отказался!

В общем, говорят, надо сходить в ГЦРР и провести беседу там. Что за ГЦРР? – спрашиваю. Они смеются – узнаешь. Это, мол, Городской Центр Размещения Рекламы. А что за беседа? – спрашиваю. А вот тебе, говорят, документы. Отнесёшь и переговоришь с нашим инспектором, который нас курирует. В чём, спрашиваю, суть вопроса-то? Что говорить, на какую тему? Они так помялись слегка и говорят, да вот у нас вывеска просрочена, они хотят снимать её, а мы не хотим. И что я могу сделать? – спрашиваю. Они опять смеются, – вот это и есть боевое крещение, попробуй убедить инспектора подождать. И всё…хватит, мол, болтать, иди… Вот, блин, думаю, засада! Во попал-то! Всё, думаю, кранты настали – можно сразу увольняться, толком поработать даже не успел! Но, пока размышлял на эту тему, оделся и пошёл в этот ГЦРР, он тут рядом, тоже на «Ваське» расположен. Доплёлся минут за пятнадцать, хотя шёл нога за ногу, без желания естественно… Там такой особняк шикарный, на набережной – голубой, с белой лепниной. А я на эту красоту и смотреть не могу – тошно как-то. И страшно – думаю, что я сейчас говорить-то буду? Кроме здрасте…

Но затащил себя внутрь, сдал одежду в гардероб, узнал в каком кабинете этот инспектор сидит и пошёл искать. Надо сказать, переходов там всяких, лестниц, как в лабиринте – я с полчаса, наверное, бродил, пока нашёл. Долго, не помню сколько, стоял, войти не решался. А потом думаю – да пошло оно всё! Отдам документы эти и скажу, что я ничего не знаю и уйду. Пусть увольняют, чем так нервы мотать. Самое смешное, что инспектора в кабинете и не было. Я постучал, дверь подёргал – тишина. Стал ждать. Пока ждал, смотрел в окно, на набережную. Там корабли ещё стоят. Странно. Навигация вроде как раз в начале ноября закрывается. На другой стороне, на английской набережной, так там вообще огромный белый теплоход стоит, круизный, знаешь? Красивый. Я подумал, было бы здорово на нём куда-нибудь сходить. На Азорские острова… Почему именно на Азорские – не знаю. Название что ли понравилось? И где они находятся?

Ну, вот…размечтался я и как-то поуспокоился немного. Глянул на часы, а уже около часа прошло, как я пришёл. На всякий случай, ещё разок постучал в дверь – ничего. Пошёл обратно ко входу, откуда меня направили вначале. Там уже другая тётка сидит. Выясняется, что этого инспектора сегодня скорее всего вообще не будет. Я обрадовался – думаю, слава богу, пронесло. Нет! Эта тётка тут же звонит куда-то и с таким нездоровым воодушевлением сообщает мне, что можно прямо сейчас переговорить с самим директором центра. И что это, мол, ещё лучше – вопрос можно быстрее решить. Пришлось идти к директору. Тут на меня опять навалилось всё сразу – и тоска, и уныние, и заявление об уходе замаячило, и ноги-руки затряслись… Короче, пока шёл до кабинета директора всю гамму чувств испытал. В этот раз дошёл быстро – тётка активная попалась, вызвалась проводить. И у порога помяться не удалось – она этак стремительно постучала и втолкнула меня в кабинет.

Удивительно, но кабинетик такой маленький оказался. И скромный очень. Я предполагал увидеть что-то роскошное. А там синие покрашенные стены, стол простой, на вид дешёвый, шкафы кондовые такие, со стеклянными дверцами. В шкафах папки сплошняком стоят. Ну вообще ничего особенного, обыкновенная комната, каких в любой старой конторе много. И директор подстать кабинету – ничего примечательного, обыкновенный человек средних лет, типичный служащий. Но разве что более спокойный на вид.

Ну, вот, показывает он мне на стул – присаживайтесь, мол. Сажусь. Он мне, с дежурной улыбкой – с чем пожаловали? А я, знаешь, утомился уже к тому моменту бояться. Как-то резко расслабился, вынимаю папку с документами, что мне хозяева всучили, кладу на стол и чистосердечно докладываю, что, мол, не знаю зачем я пришёл, сотрудник я новый, для чего именно меня послали не понимаю, сути вопроса тоже, о чём говорить не знаю, в общем, пусть делают со мной что хотят, но сказать мне нечего! Добавил только, что единственное, что мне понятно, это что вывеску салона хотят снять, а хозяева не согласны. Всё. Отвернулся, чтобы мне сильно стыдно не было. Жду чего он ответит. А он молчит. Не понял, думаю. Поворачиваю к нему голову. А он вижу грустный такой сидит и в окно смотрит задумчиво. Потом говорит – знаете, молодой человек, я сюда точно так же попал. Как это? – спрашиваю. А вот, говорит, дали кучу бумаг, побольше чем у вас, и сказали – разбирайся! И что? – спрашиваю. Вот, видите, сижу, разбираюсь, говорит. И давно? – спрашиваю. Да, года два уже, отвечает. Мне удивительно стало – и что, разобрались? Нет, говорит. Их ещё больше становится, я даже до половины не дошёл. Как же так? – спрашиваю. – А помощники у вас есть? Есть, говорит. Они помогают? – Помогают. – И всё равно не справиться? – Нет. – Да вы шутите, наверное? Он так грустно – ах, если бы, молодой человек? Я давно уже разучился шутить. Вот, говорит, у вас от какого числа документы? Я показываю. Он смотрит так внимательно, и говорит – ну, да, до этого я ещё не дошёл. Думаю, говорит, не раньше майских праздников доберусь. Так что, говорит, можете хозяевам своим передать, что у них есть ещё время. И совсем уж грустно так улыбнулся. Мне его так жалко стало. Как-будто он мне историю своей жизни рассказал и всё сплошь печальную. А говорили мы с ним от силы несколько минут. Я немного растерялся, хотел ему что-нибудь утешительное сказать, поддержать человека. А он вдруг лицо серьёзное сделал, как вначале, когда я только вошёл, и сухо так мне – не смею дольше задерживать молодой человек, всего доброго. Я ему что-то нечленораздельное промямлил в ответ, взял документы эти несчастные со стола, и за дверь. Почему-то задом так и пятился. Глупо как-то. Ну вот, а потом шёл я обратно, до салона, и всё вспоминал этот короткий разговор. Подумал, как хорошо, что я не в его положении нахожусь, у меня-то по сравнению с ним просто рай. И ещё подумал, хорошо, что ты не стал начальником вот таким же. Это всё равно, что в тюрьме сидеть. Я бы, наверное, тебя даже не видел. А ты там, прости за образ, сгнил бы потихоньку. А про тебя потом говорили бы – вот, мол, «сгорел на работе». Чепуха какая-то! Кому нужно такое «сгорание»?

А хозяева, наверное, не поняли, когда я пришёл, положил их папку на стол и так серьёзно знаешь ли, по-взрослому, сказал – до майских праздников вас не тронут! И вышел… Они ко мне с неделю потом не подходили…

Ну, ладно, длинно вышло. Пока. Не болей.

***

…команда Хосепа Гвардиолы сегодня встретится с «Гертой» в Берлине. Баварцы на двадцать три очка опережают дортмундскую «Боруссию» и занимают…

– …Итак, Джимми Карел… ой, молоде-е-е-е-ец!!! Молодец!!! Тридцать семь баллов был его лучший прыжок…в этом заезде…получает он тридцать пять…и…остаётся на третьем месте…

– …вторую строчку…двадцать один год ему исполнится шестнадцатого мая… Если он сумеет войти в тройку лучших…общего зачёта, то…он станет вторым в истории самым молодым призёром кубка мира. Франк-Петер Рёш, в сезоне восемьдесят третьего-восемьдесят четвёртого годов…э-э-э…выиграл, правда, кубок мира и ему тогда было двадцать лет. К слову, Тарьей Бё и Эмиль Хегле Свенсон впервые отметились в призовой тройке генеральной классификации в двадцать два года…

– …у Шон Мёрфи. А перед этим…в шестом фрейме…серию свою лучшую в матче провёл Марк Селби, девяносто одно очко, но последний, красный, не удалось забить… Семь-три…

***

Синий, ребристый забор перестал быть синим. Большей частью краска сошла, как облезает обгоревшая кожа, а поверх обширных серых проплешин густыми шлепками самодовольно расположился глинозём из под колёс чумазых, слоноподобных самосвалов безостановочно приползавших и уползавших с утра до вечера. Ночью работа тоже не прекращалась. Здание росло быстро. Зачем-то нужно было, чтобы оно росло быстро. Или кому-то нужно было. Андрей стоял на безопасном расстоянии от, поначалу высокого, а теперь казавшегося низеньким, по сравнению с поднимавшимися к небесам стенами, забора.

«Интересно, – подумал он любимым словом своего друга Мишки, – что же это всё-таки будет?»

Загадка казалась ему любопытной и даже захватывала поиском таинственного ответа. Теперь-то уж точно видно, что это не детская площадка. А что же тогда? Где бы посмотреть? В интернете он ничего об этом строительстве не нашёл. Активный и деловой Мишка тоже не смог выяснить и вообще не понимал почему это интересует Андрея. «Какое тебе дело? Кругом всякой фигни строится, как грязи! Чего ты прицепился именно к этой стройке?..» Андрей и сам себе не мог ответить «чего прицепился».

Он ещё раз оглядел уже готовые части стен. Окон почти нет, а те отверстия не похожи на окна. Может какой-нибудь храм? Правда, их последнее время строят мало. И каждое подобное строительство это муки и пытки – мужественное преодоление чьего-то, как говорят, могущественного сопротивления. Чьего – так и остаётся загадкой. Никогда не известно. Каких-то тёмных сил, которые, как опять же говорят, скоро придут и снова будут убивать верующих за их веру…

Об этом воодушевлённо вещал Андрею один странноватый гражданин, вполне добродушной наружности и характера. Гражданина Андрей подцепил случайно на местном рынке, когда тот – в качестве священника – занимался освящением продаваемых яблок. Ходил, окроплял водой всех продавцов с их товаром и предлагал делать пожертвования, попутно встряхивая большой позолоченной кружкой. Некоторые не давали. Многие, чего-то стесняясь, быстро совали свёрнутые туго купюры в узкую щель и отворачивались, будто прятали лица от телекамер. Андрей попался на пути гражданина и тоже смущённо сунул в щель кружки какую-то железную мелочь. Смыться по-быстрому не удалось, и Андрей был вовлечён в беседу, которая впрочем вскоре заинтересовала его своей необычностью. Необычностью темы – про то, как всех будут убивать, и нисколько не совпадавшим с нею тоном самого рассказчика – добрым тоном детского сказочника… Среди разного рода диковинной информации, полученной Андреем, была и та, что вот-вот уже наступают, начинаются последние дни. Конец Света не просто близок, а якобы он уже здесь. Всё это мягко, ненавязчиво, исключительно интеллигентно, без малейшего намёка на обычное в таких случаях кликушество. Слушая, Андрей удивлялся не столько самим словам, сколько тому, что тема разговора неожиданно захватила его и хотелось задавать всё новые вопросы. Было даже немного жаль расставаться со странноватым гражданином, который вспомнив о каком-то важном деле, прервал сам себя на полуслове и, буквально убегая, пригласил Андрея в храм, где служил регентом…

«Кстати, о конце света, – подумал Андрей. – Вот, в отличие от храмов, например торговые центры как раз строят легко, с удовольствием и без всяких мук. Даже с какой-то маниакальной методичностью. Будто кто-то где-то задался целью построить их столько, чтобы они опутали жилые кварталы со всех сторон, а в идеале сверху и снизу, потом соединить их все одним сплошным, замкнутым проходом, чтобы войдя туда однажды, ты уже не смог бы и не захотел добровольно выйти. А покупал бы и покупал…быстрый перекус и снова вперёд. Ну, разве что с небольшими перерывами на заработок и короткий сон. Глупости? Да. А может и не совсем. Вот же, прямо здесь, в Счастливой Слободе что ни год, вырастает новый ТЦ или ТРК или ТК или ТРЦ… От одного до другого уже можно дойти пешком минут за пять. Каждый новый больше предыдущего. Ещё пышнее, ещё навороченнее, ещё круче. Словно люди стремятся кого-то поразить, удивить, заставить восхищаться величием гигантских магазинов. А ведь это просто торговые места. Места, где продают в основном ненужные вещи. Убеждая посетителей в жизненной необходимости этих вещей. Завлекая обещанием непреходящего счастья со «сменными аккумуляторами» и, не вызывающей теперь уж никаких сомнений, последней победы над всесильными страхами, и вредными мыслями о конечности всего материального, физического.

Зачем тогда нужен храм? Пускай уж лучше будет крепость. Для защиты покупок и их обладателей. Ведь нет ничего плохого, что общество выбирает изобилие? Вроде ничего. Ну, ладно, для защиты уже есть полиция. Там, кстати, тоже люди. Точно так же стремящиеся стать счастливыми владельцами всяческих, желательно дорогих, благ. А от чего может защитить храм? Не знаю. Хорошо, тогда кого? Человека. Физически? Вряд ли. Душу? Ту самую, бессмертную? Вероятно. Но всё равно не понятно. В процессе покупки чего-либо душа не нужна, не требуется.Обычно принято оперировать другими терминами – моё-не моё, хочу-не хочу, дорого-не дорого, могу-не могу. Вот не знаю, пользуется ли ещё кто-то фразой “не лежит душа”? Может быть… В храме, правда, тоже продают. Но продают “не интересное”, мало применимое, не приносящее удовольствия. Вот если бы в храме продавали автомобили…вот бы сколько народу туда ломилось. Хотя в автосалонах давки не бывает. Да…Мишка бы сейчас сказал, что я опять брежу, чушь несу… А вот интересно…почему мне всегда в храме становилось страшно? И, кстати, не в любом. Вот на Кавказе заходил же в каменные старинные церкви…действующие. И ничего. Вполне комфортно себя чувствовал. А здесь всегда было плохо… Странно. Может я неправильный? Может во мне черти какие-нибудь сидят? Но тогда им, чертям, должно быть хорошо в торговых центрах. Ан нет…оттуда тоже убежать хочется. Такое же ощущение духоты и обречённости. Я, наверное, лакомый кусочек для психотерапевта. Ничего тайного и загадочного, ничего необычного, скажет он, причина в том-то и том-то, сделать надо то-то и то-то, попринимать необходимо вот это и это…и всё, проблема уйдёт. Да, скорее всего, так и есть. Чего я мудрствую? Цену себе набиваю? Перед кем? Не слишком ли много о себе думаете, спросит с другой стороны религиозный человек? У него, наверное, есть ответы на мои глупые вопросы. Вот бы Рудика сюда. Он у нас верующий. При его честности в этом сомневаться не приходится. Вот он точно сходу бы определил храм это или нет. Рудик может уже в монахи подался. Он об этом как-то заикался, все подумали, что шутит. Давно с ним не виделись, не удивлюсь…»

Однажды Андрею довелось подвозить монаха. Настоящего монаха из настоящего монастыря. Просто подобрал на дороге. Монах стоял окружённый снизу по земле кучей каких-то коробок. Зима. Холод. Снег. Всемогущая темнота, простреленная шрапнелью уличных фонарей, но так и не побеждённая ими… Монах смотрелся значительно из-за коробок выглядевших постаментом памятника, и в то же время с первого взгляда его стало жалко – мёрзнет одиноко человек. Андрей, не раздумывая, остановил машину. Оказалось, нужно было отвезти монастырские продукты по адресу. Оставался последний, когда нанятая монахами машина сломалась и её побуксировали в ремонт. Выбрали самого стойкого и ответственного брата попытаться доставить последний заказ.

Адресат жил где-то в Коломягах, и Андрею пришлось изрядно поколесить по узким улочкам фешенебельного предместья пока они нашли нужный дом. Во всё время их блужданий по чуть более чистым, чуть более освещённым, но отчего-то более грустным улицам, Андрей не мог отвязаться от преследовавшего его ощущения какой-то неясной тоски, какой-то щемящей глупой эмоции, когда ребёнок вдруг заявляет, что не хочет умирать и заливается безутешными рыданиями. Это было совершенно неуместно. Андрей сильно удивился и поделился своими ощущениями с монахом. Тот оценивающе глянул из окна машины и промолвил:

– Да… смертью попахивает!..

– В каком смысле? – не понял Андрей.

– В каком, в каком! В душевном!.. – сердито буркнул монах и до, найденного вскоре, дома заказчика они больше не разговаривали…

***

– Спасибо! Вы хотите, чтобы мы уехали?

– Нет! Оставайтесь! Он любил море!..

– …хватило бы сил бороться. Она бы никогда…на такой грех…не решилась…руки на себя наложить. – Всё таки…принято водкой поминать.

…Самурай с русскими корнями! Документальный фильм Леонида Млечина! Приказ…убить…Сталина! В четверг…

…Как выяснили инспекторы ДПС водитель в темноте сбился с дороги, съехал в кювет и снёс газовый коллектор…

…Жилой комплекс Валовский парк! Комфортабельные квартиры в ближайшем пригороде Петербурга, от сорока девяти тысяч рублей за квадратный метр…

***

Боль отступила, но заунывно держалась поодаль, рядом. Андрей ощущал её почему-то сзади и слева, отдельно от тела. Ему стало смешно – где-то в кино он видел, как какой-то зверёк укусил героя за ногу, а потом таскался за ним повсюду, ждал когда тот умрёт.

«Ну, нет, дорогая! – подумал Андрей. – Я тебе такого удовольствия не доставлю. Тебе моя смерть не выгодна – тогда ты умрёшь вместе со мной. Ты тоже хочешь жить. Только вот зачем я тебе? Чего тебе от меня надо?.. Нет, постой…не правильно рассуждаю…Лина же всё объяснила…популярно…где эта бумажка?»

Андрей подсел к секретеру и зажёг свет. Сложенный лист бумаги, принесённый от целительницы, лежал на откинутой крышке. Андрей взял лист и развернул его. И снова прочитал свой неровный, торопливый почерк…

«Так…что тут у нас…чакры…центры…ноги уходят в землю…это плохо…если ниже чего-то там, то совсем плохо…можно умереть…прервалась связь с Богом…автоматически… Почему автоматически?.. Поэтому появилась болезнь…надо возобновить поток энергии…ага, так…через молитву…идти в храм…исповедь+причастие…срочно…ага, ага…молитва задержания, найти…обязательно что-то…не разобрать… Дальше…масло чёрного тмина+масло апельсина…ложек…утром и вечером…раз в день перед едой…»

Ниже текста Лина нарисовала карандашом схему, которую затем долго поясняла Андрею. Человек, чакры, центры, энергия, Бог, Земля, куда что идёт и откуда, как влияет и на что…

«Зря я за ней не записывал, – пожалел Андрей. – Ничего не запомнил из этой схемы… Ладно, самое главное – всё хреново, всё запущено, но всё можно изменить. Это самое главное! Это – первое. Второе – идти в храм. Исповедоваться, просить прощения. Молитва и Пост. А я и так ничего не ем. И что ещё?.. Что-то было ещё!..»

Он прочитал свои бессвязные записи заново.

«Что она говорила когда чертила схему? Думал, запомню…было что-то очень простое…ни фига не запомнил…вот, блин!..Придётся ей звонить, переспрашивать. А она суровая. Будет ругаться, наверное… Ладно, потом. Самое главное я зафиксировал… Так-так, поищем-ка молитву задержания».

Андрей включил ноутбук и, слушая дребезжание старенького, забитого пылью вентилятора, отметил, что боль как-то незаметно ушла. Чувствовался лишь остывающий её след вперемежку с наступающим наслаждением отдыха и расслабления.

***

– …прохождение теста расценивается однозначно.

– Действительно, единичные случаи когда…эээ…предполагаемый, ну, сотрудник или специалист отказался от прохождения обследования. Это однозначно говорит о том, что он не сможет работать, ну, по крайней мере, в сфере, которую мы администрируем, связанную с размещением городского заказа или…эээ…экономического блока земельно-имущественных торгов…

– Все, что нужно чиновнику чтобы доказать свою кристальную честность, выкроить полчаса свободного времени. Голос в наушниках будет задавать вопросы, задача испытуемого – развёрнуто на них отвечать…

– Как вы относитесь к работникам, которые воруют деньги или оборудование с работы?

– Таких работников сажать надо!..

– …а мы здесь.

– Ой, а нельзя им сказать, что мы уже здесь?

– А толку? Мы ж не знаем где это здесь, приборы-то накрылись!

– А как же они нас найдут?

– А на этот счёт у нас есть ракетница. Ещё багор…и ведро с песком. Это если надо что-то тушить.

– А что тушить?

– Да вы не волнуйтесь. Всё само собой образуется. Это же флот.

– А помните у нас в фонотеке пару лет назад…а…такой парень работал – невысокий, светленький крепенький такой?

– Володя!..

…легла в основу известной песни «Ужас, я забыла малыша в автобусе!».

***

То ли от того, что день с утра не задался, то ли ещё по какой причине, но Андрей чувствовал себя прескверно. И эта прескверность судя по всему не собиралась быстро уходить, а наоборот размещалась всё комфортнее. В такие моменты на Андрея наваливалась тоска, тащившая за собой прицепом целую группу “товарищей”, как то – самые противные воспоминания, самые упаднические мысли, самые уничижительные эпитеты, самые смачные сожаления о несделанном, не прожитом, не достигнутом и так далее и тому подобное. Что делать с таким количеством незваных гостей Андрей никогда не знал и всегда оказывался не готовым к их прибытию. Но гости ничуть не смущались андреевым негостеприимством и действовали самостоятельно, – сами приходили, сами угощались (в качестве угощения выступал собственно Андрей), веселились от души и, видимо когда надоедало, так же без помощи уходили. Андрей знал, что они рано или поздно уйдут, но если не принять хоть каких-то мер, могут задержаться надолго. Со временем Андрей научился в таких случаях сразу же отвлекаться каким-нибудь позитивным делом. В крайнем случае, если ничего не придумывалось, посмотреть проверенную комедию или почитать проверенную книгу, но в тот день ему не повезло. Убедившись, что «гости» прибыли, Андрей уже было собрался выбрать самое сильное из когда-то заготовленного и намеченного, как вдруг раздался звонок телефона. Это был отец Вениамин. Как уже стало обычным, нужно было срочно ехать по очень важным и очень срочным делам, от Андрея многое зависело и он должен был помочь, если конечно, простите, он не занят… Андрей посчитал, что с божьей помощью получил верное лекарство и тут же согласился. Настроение слегка приподнялось – как известно лучшее лекарство не только сон, а и во многих случаях смена обстановки. Чего ещё желать, подумал Андрей, быстро одеваясь в уличное.

Через четверть часа он уже был у батюшки. Пережив несколько мучительных минут посадки отца Вениамина в машину, Андрей с досадой подумал о том, что сегодня попытка поучить батюшку уж точно обречена на провал, а потому не стоит и пробовать. Настроение снова упало и, поинтересовавшись у отца Вениамина маршрутом, Андрей тронулся в путь.

Среди той мрачности, что царила с утра в голове Андрея, всё же был проблеск светлой мысли спрятать подальше или вообще занести домой панель автомобильной магнитолы. Однако, Андрей не прислушался к этой светлой мысли и на вопрос батюшки можно ли включить радио не смог отказать или соврать и достал из бардачка панель. Отец Вениамин уже привычным движением вставил панель в магнитолу и нажал несколько кнопок. Андрей взмолился, чтобы батюшке не удалось найти (либо она бы не работала сегодня) любимую радиостанцию, которую знала вся страна и от которой вся же страна ежедневно заражалась вирусом паники, а также острыми приступами разнообразных психозов, страхов и фобий. Андрею снова не повезло, потому что батюшка довольно быстро поймал волну и, откинувшись в кресле, принялся наслаждаться жирной и обильной порцией неаппетитного варева, что с таким удовольствием каждый день готовили и преподносили работники известной столичной радиостанции.

Нельзя сказать, что Андрей имел противоядие от этого негатива, единственным средством было просто не слушать подобные станции. И иного Андрей не знал. Он ни в коей мере не считал себя чище других, просто это был его способ выживания в агрессивной среде.

Конечно, потерпеть было можно – во всяких бываешь обстоятельствах, порой не можешь ничего поделать. Хуже, когда ты ослаблен своими собственными драконами, а тут ещё и это… вот тогда приходится туго.

– Может, лучше музычку послушаем? – робко спросил Андрей отца Вениамина.

– Щас, щас…я немножко, – торопливо ответил отец Вениамин, внимательно прислушиваясь к эфиру. Андрей понял, что будет тяжело.

А в эфире тем временем двое ведущих, совсем молодые, судя по голосам, люди многословно рассуждали о войне в бывшей союзной республике. И это само по себе уже взбесило Андрея – в благополучной столице теперь уже чужого государства сидят два сытеньких, румяненьких (как он себе представил) ребёнка, дай бог им здоровья, и разглагольствуют о том, чего знать не знают и ведать не ведают, о том, чего никогда не чувствовали, не переживали. Ребятишки не теряли никого, кроме быть может домашних собачек, не видели как люди в массовом одурении лишают друг друга родных, близких, крова и самой жизни, как издеваются над ближним, мстят, сводят счёты. Под предлогом святой борьбы или защиты становятся бездушными машинами или злыми животными… Эти дети видели такое разве что в кино, в 3D, с попкорном наперевес. И этих детей взрослое руководство допустило к публичному высказыванию своих детских суждений или, что вероятнее, чьего-то холодного, жестокого, расчётливого взрослого мнения. А дети меж тем не унимались, им было хорошо. Они объявили какой-то телефонный опрос. Надо было позвонить по определённому номеру и проголосовать за кем-то заранее заботливо подготовленное утверждение. А если ты придерживаешься другого мнения, тоже заготовленного, надо было позвонить по другому номеру и проголосовать. Был ещё и третий и даже четвёртый варианты.

Чтобы аудитория не засыпала или не соскучилась, дети перемежали своё чириканье музыкальными вставками-номерами. Самое странное, что отец Вениамин так серьёзно реагировал на словесные потоки из динамиков. Он комментировал детские речи, ругал правительство, президента, неведомых, но проворовавшихся чиновников, которых не знал лично, и был уверен, что дело всё именно в этом. Андрей с удивлением узнал, что замена всех этих людей на других неминуемо приведёт ко всеобщему благоденствию. Отец Вениамин дошёл даже до того, что того-то и того-то следует расстрелять и вот тогда…

И тут Андрей не выдержал:

– Вы всерьёз считаете, что расстреляв пару десятков человек, можно привести всех остальных к счастью?

– А что же делать, если они безнаказанно делают свои дела? – запальчиво спросил отец Вениамин.

– Так ведь это уже было, батюшка!

– Что было?

– Расстрелы, показательные суды и прочее…

– Это другое!

– Нет, не другое!

– Андрей, вы путаете!

– Да нисколько!

– Я говорю о справедливом суде, а вы приводите бесчинства режима!

– Так вы тоже предлагаете режим!

– Я?!

– Конечно! Вы можете гарантировать, что ваш суд будет справедливым? Вы один будете его вершить?

– Я никого не собираюсь судить, Андрей!

– Ага. Вы стало быть поручите это кому-то компетентному?

– Да, конечно.

– Вот-вот. А вы уверены, что этот компетентный совершит именно справедливый суд? Что это не превратится в очередной дьявольский беспредел?

– Нет, подождите Андрей…

– Нет, вы мне скажите! Вы, лично, отец Вениамин, можете гарантировать, что все схваченные вами воры и преступники будут действительно ими являться? Что они заслуживают расстрела или тюрьмы?

– А вы предлагаете на всё закрывать глаза, Андрей?

– Я этого не предлагаю. Я прежде всего предлагаю не вовлекаться в это безумие всеобщего знания правды или истины!

– Я вас не понимаю, о чём вы говорите!

– Неужели? А ведь это так просто… Вот вы мне скажите, что у нас сегодня?

– В каком смысле?

– Какой день недели?

– Э-э…вторник, вроде.

– Так. Рабочий день, значит.

– И что?

– А то, что в середине рабочего дня, люди вместо того, чтобы приносить пользу своей стране или хотя бы своему работодателю, слушают эту вот дрянь, потому что параллельно этому делать что-либо хорошее и доброе просто невозможно! В лучшем случае вы будете бездельничать. Так вот, человек начинает, как вы теперь, беситься. Да-да именно…от слова бесы…

– Ну, Андрей, вы это уж слишком!..

– Подождите, я не закончил! Человек начинает злиться на неведомых ему людей. Переполняется ненавистью, праведным гневом, преисполняется идеей справедливого возмездия и прочей ахинеей. И что хорошего от него ждать? Вы скажите мне, что толку сидеть за тридевять земель и становиться злым, если вот тут, приглядись, есть наверняка человек, которому нужна твоя помощь. Какая-нибудь бабушка умирает от голода…я не знаю…кто-то ещё, кому ты будешь бесценен в своей поддержке. Но ты не видишь, ты слишком занят серьёзными вопросами, судьбами мира, политикой государства, ты же гражданин!.. Господи, какая чушь! Разруха не в клозетах, а в головах! Это же разруха, батюшка! Давай ты поможешь действительному, реальному ближнему. Если не можешь материально, помолись хотя бы по-честному за него. Сделай что-нибудь. Не трать время на пустое!

Отец Вениамин молча выслушал Андрея и тихо сказал:

– Хорошо, Андрей, я выключу радио. Куда надо нажать?

– Сюда, – буркнул Андрей и показал. Отец Вениамин нажал кнопку и в салоне стал слышен лишь гул мотора. Андрей пожалел, что так резко говорил со священником. Он сам не ожидал от себя подобного демарша. «Надо извиниться, – подумал Андрей. – Скажу, что плохо себя чувствую». Но понял, что прямо сейчас не сможет этого сделать – слишком ещё горячи оставались эмоции. Дело разумеется было не в этом, через несколько минут Андрей пришёл к выводу, что не будет извиняться, что ему не за что извиняться, что может впервые он высказался предельно чётко и честно, предельно искренне, не взирая на личину собеседника или его статус. Андрей наблюдал как это чувство уверенности крепнет в нём и всё дальше уходил от своей вины, которой и не было.

До приезда оба молчали. Когда Андрей остановил машину, отец Вениамин перед тем как выйти, глядя в сторону, тихо сказал:

– Андрей, вы меня не ждите, я наверное надолго, я сам доберусь обратно.

– Вы уверены? – спросил Андрей, он заметил, что отец Вениамин обиделся и ничего не понял из их разговора. А может наоборот всё прекрасно до него дошло, но он предпочёл обыкновенную обиду…

– Да-да, спасибо вам, – ответил отец Вениамин. – Я вам позвоню. Всего хорошего.

– До свидания, батюшка.

Отец Вениамин больше не звонил Андрею. При встрече в храме, если невозможно было избежать её, они вежливо здоровались друг с другом.

***

…одного в больницу увезли, другого в прокуратуру.

– Я-то тут причём? Ни с какими солдатами я шуры-муры не кручу.

– Мгм?

– Мгм!

– Понятно, понятно. Значит они просто так, тут… друг в друга палят, да? Ну, да!.. Ясно!.. Я тебе вот что скажу – зачем ты сюда явилась не знаю, но если ты собираешься опорочить нашу воинскую часть, предупреждаю сразу – не выйдет!..

– Лицо болит сильно?

– Слегка.

– А ты ему ответил?

– Нет, не стал.

– Ну и ладно.

– Ну что, домой?..

…это острая составляющая. Теперь пришло время моей не острой, маринованной закуски. Она придаст хот-догам приятную хрусткость. Там у меня есть красный перец, огурец без зёрен. Я взял обычный огурец, поскольку огурец без зёрен частенько размокает, а мне бы этого не хотелось, поскольку здесь очень важна хрусткость. Я посыпал смесь двумя столовыми ложками соли, поскольку соль вытягивает жидкость. Теперь всё это нужно промыть, поскольку так смесь очень солёная…

***

Саня, привет! Посмотри, какую муру мне присылают новоявленные авторы… Привожу, дабы уши твои не завяли, лишь краткий пример, с позволения сказать творчества свеженьких литераторов:

«…Лектор (серьёзно и неторопливо). Друзья! Давайте сегодня порассуждаем о симптоматике квазилетальных состояний в аспекте новейшего времени. (Встаёт за стул). Что же такое эта самая симптоматика в свете последних исследований наших, и не только наших, но и зарубежных, учёных? (Опирается на спинку стула обеими руками). Я бы сказал так…точнее, начал бы с того, что определил круг проблем связанных с этим вопросом. Ведь ни для кого не секрет, что современные исследования не дают ответа, я бы сказал, внятного и исчерпывающего ответа, ни на один, по существу, вопрос – ни современности, ни прошлого. Разумеется, за исключением некоторых исторических фактов, в то же время, к слову, не имеющих под собой твёрдой почвы, на которую мог бы опереться пытливый ум учёного или даже мало-мальски интересующегося человека. Однако, даже при скудости фактического материала мы можем с большой долей уверенности утверждать амбивалентность в целом подхода к осмыслению как в совокупности явлений жизни, так и отдельных её проявлений. В чём же выражается данная амбивалентность? (Вскидывает вверх указательный палец. Пауза). Очень просто, друзья мои! Человек, как бы ни был сложен этот, не побоюсь выражения, механизм – сложнейший, но всё же механизм – так вот человек, если взять жизнь вычленённого индивидуума за единицу, или, другими словами, за некую пространственно-временную, а также физически и метафизически замкнутую саму на себя капсулу, человек как раз и демонстрирует самую что ни на есть махровую амбивалентность. И если бы мы видели эту капсулу его жизни со стороны, то мы бы без труда заметили и отметили, что он постоянно колеблется или, я бы даже сказал жёстче, мечется между «да» и «нет», между «хочу» и «не хочу», между «хорошо» и «плохо», между «можно» и «нельзя» и так далее и тому подобное. То есть… (снова поднимает указательный палец вверх. Пауза). Какой мы можем сделать неоспоримый вывод? Человек – существо глубоко амбивалентное. Ибо с точки зрения Вечности, или Бога, или Абсолюта, человек живёт одновременно в двух взаимоисключающих ипостасях – грубо говоря в «да» и «нет». Или же, если выражаться более поэтично – в свете и во тьме!..(выходит из-за стула и садится на него нога на ногу). Теперь рассмотрим вопрос дальше, так сказать, в развитии. Но сперва скажем утвердительно (назидательным тоном) – все квазилетальные состояния имеют первооснову и первопричину возникновения в амибивалентности, сопровождающей каждого индивидуума. (Пауза). Далее! Так каков же круг проблем, спросите вы меня? (улыбается.Пауза). И опять же, очень просто – практически все, без исключения, проблемы человека находятся в рамках парадигмы, вызывающей и определяющей наличие квазилетальных состояний. Да-да, так просто! Приведу простой пример. Ребёнок хочет конфету – хорошо. Ребёнку конфету не дают, он страдает – плохо. Ребёнок идёт на компромисс и просит, допустим, апельсин – хорошо. Ребёнку дают апельсин – снова хорошо. Ребёнок съедает апельсин – ему очень хорошо. (Пауза). Но вдруг… у ребёнка начинается приступ аллергии – все три предыдущих хорошо превращаются в тройной заряд «плохо». Что следует дальше? (Пауза, оглядывает зал). Правильно – квазилетальное состояние! Либо надолго, либо на всю оставшуюся жизнь! При этом не стоит забывать, что есть невеликая, но всё-таки вероятность перерастания квазилетального состояния в, собственно, летальное. Вы, наверное, видели в американских фильмах, как какой-нибудь гражданин, съев горсть арахиса, в муках умирает. (Улыбается). К счастью, мы не хилые американцы, и нам сия участь не грозит. (Делает предостерегающий жест). Однако…не стоит и расслабляться. Не стоит недооценивать всё коварство и неожиданность квазилетальных состояний. (Вскакивает со стула и, пригнувшись, в позе орла, начинает двигаться по сцене). Они как настоящий беспощадный и хитроумнейший враг всё рассчитав до мелочей, любое ваше движение души, любое поползновение ума, любое намерение, подстерегают только момент, чтобы наброситься на вас (прыгает вперёд, набрасываясь на невидимую жертву). Застать вас врасплох! (Держит орлиной хваткой жертву). Растоптать! (швыряет жертву на земь и топчет ногами в ярости. Кричит.) Уничтожить! Смести с лица Земли! Разорвать в клочья! (Рвёт что-то руками). А вы и не подозреваете, вы не успеваете оценить – да что там оценить – вы не успеваете даже заметить (кричит страшно) КТО… НА ВАС… НАПАЛ!!! (В изнеможении останавливается. Приходя в себя, говорит тише). И вот этот враг…вот этого врага мы и называем «квазилетальные состояния»! (Медленно доползает до стула и падает на него, утирая пот платочком). Мы специально…осознанно…нарочно называем его квазилетальными состояниями! Почему? И на этот вопрос есть простой и гениальный ответ… (Переходит на шёпот, подаётся всем телом вперёд, вытаращив глаза). Потому, дорогие мои, что все эти страхи… паника… ужас… злоба… раздражение… есть ни что иное… как…ложное…навязанное нам извне… и не имеющее под собой… НИ-КА-КИХ! Вы слышите? НИ-КА-КИХ оснований, а потому и называемое нами КВАЗИлетальное состояние нашей с вами ДУШИ! (Медленно сползает со стула и валится на пол. Поднимает голову). Не бойтесь… никогда и ничего! Я с вами! (Роняет голову на пол)…»

Каково? И вот такой бред мне, представь, приходится читать целыми охапками каждый день!.. Уму непостижимо, сколько народу у нас пишет и пишет. Сколько полезной (в другом месте) рабочей силы пропадает. А впрочем, быть может и к лучшему, что они пишут? Пусть хоть чем-то занимаются, а то дай им хорошее дело в руки, так они из него сотворят примерно то же, что ты сейчас прочитал…

Самое противное, что из-за вот этого нескончаемого потока не видно настоящего таланта, он просто тонет в этом вое «творческих личностей». И те, кто по своей профессиональной должности обязан прочитывать приходящее…безобразие, просто не в состоянии физически, высмотреть этот самый талант. И ты знаешь, даже не это самое противное, а то, что эти писаки со временем отходят, как от приступа поноса, от литераторства, начинают заниматься чем-то другим и нормально себя чувствуют, с гордостью потом заявляя в пустой беседе, что баловались когда-то писательством. Но вот именно из-за них, стоящие люди не успевают раскрыться как следует, оставаясь навечно в тени невысказанности, неуслышанности, непризнания, нереализованности. Вот скажи мне, КАК остановить этот поток словоблудия, самоудовлетворения, интеллектуальной мастурбации (прости за выражение)??? Ведь бОльшая часть этого потока – бездарщина, убогость языка, невежество ума и незрелость души. И всё ещё замешано на тщеславии и амбиции… Я просто зверею от бессилия что-либо изменить здесь.

Знаешь, мне тут довелось побывать в союзе писателей на какой-то там секции. Один хороший знакомый затащил. Секция, если ты не знаешь, это такая тусовка, на которую собираются товарищи по профилю и «угощают» друг друга своими виршами, а потом слушают тут же, друг от друга, критические замечания. Вот на таком мероприятии мне довелось побывать. Скажу коротко, знаменитый Фреди Крюгер, подох бы от вселенской тоски на месте, не успел бы никого порезать. Или наоборот, через минут двадцать покрошил бы всех присутствующих в мелкий винегрет…А потом бы всё-таки подох от вселенской тоски. Правда, настоящая катастрофа. Хорошо, что я давным-давно уже не пишу. А то меня хотели было заставить «почитать что-нибудь своё». Из уважения к моему знакомому, я не мог уйти, поэтому преодолевая сперва зевоту, затем тошноту, а в конце ту самую вселенскую тоску, я всё же досидел до конца этого слёта ведьм и зелёных колдунов, но решил, что при всём как говорится уважении, больше на подобные дебаты ни ногой. Хоть что со мной делайте! Чтобы тебе были понятны мои чувства, вспомни незабвенную чеховскую мадам Мурашкину, которая замучила своим чтивом уважаемого литератора, да так, что в итоге тот треснул её по башке пресс-папье!.. Ты удивишься узнав, что таких секций оказывается множество, чуть ли не каждый день собирается очередная – то секция фантастов, то поэтов, то прозаиков и так далее.

Представь, как я возрадовался, когда осознал, что мне в сущности ещё повезло, ведь я только читаю то, что присылают неизвестные мне люди, которых я не вижу. Я могу, прочитав первый абзац, с чистой совестью выбросить это в корзину и не попадать в ситуацию известного литератора, вынужденного трескать бездарную назойливость по башке пресс-папье!..

Получается, не всё так плохо, а?:) Ура, я исцелён! Мне стало легче! Надеюсь, я тебя не загрузил фигнёй? Но я знаю тебя, как человека исходно «НЕзагружаемого», так что не боюсь испортить наши отношения! Однако всё же прости за многословие, которое я так не люблю! Зови к себе на спектакли, ставь их побольше и будь здоров!

Твой Андрей.

***

– …открывают ваш…брат открывает и видит там его дочка, молодой человек, без одежды, вижу, что, ну, вот, плачет, плачет сильно. Вот – знаете? – вот, как бы сказать, не знаю, может быть, вот так вы говорите, чтоб не очень-то это…ну, дело в том, что…хорошо…девочки нету, факт уже…

– Девочки нету?

– Да!

– Но, вот, мой брат, я не знаю…

– …рассказать обо всех его возможностях…достоинствах…э-э-э…я пригласила сегодня к нам в студию нашего уважаемого эксперта, врача-физиотерапевта Рената. Ренат, здравствуй! Ну, спасибо, что нашёл время придти к нам. Ну…может ты вообще в принципе нам расскажешь для чего, так вот, на самом деле важно – да? – знать своё давление?

– Привет, Наталья!..

– …Кабульского аэропорта. Дело в том, что…а-а…с-саму территорию аэровокзального комплекса и взлётно-посадочную полосу контролируют подразделения американской армии, а внешний периметр находится под контролем движения "Талибан". Эвакуация…а-а…военнослужащих Соединённых Штатов Америки должна завершиться тридцать первого августа…

***

– И что было потом? – кричал Мишка, почему-то голосом Андреевой мамы, с другого конца актового зала.

– Да ничего особенного, – спокойно отвечал Андрей. – Накрыли большой стол. Поставили огромные тарелки с супом. Принесли другие огромные тарелки с тушёными овощами. Всё это вкусно пахло…

– И ты ел? – Мишка даже внешне почему-то походил на маму. Андрей пригляделся и понял, что это совсем даже не Мишка, а мама…закутанная в пуховый платок. Который она схватила в последний момент, выбегая из квартиры. Так повязывали платки женщины-беженки прошлого века. Отчего-то они именно так повязывали свои пуховые платки. Всегда глядя на такой их вид, Андрею хотелось жалеть их и плакать. «Интересно, чего это Мишка так похож на мою маму?» – подумал Андрей.

– Так ты ел или нет? – настаивал Мишка-мама.

– Ну так…поклевал немножко, – ответил Андрей, пытаясь заглянуть через окно за угол детского сада, туда, где работали сапёры. Надо же узнать, когда они закончат, а то останешься тут навсегда. Что в общем-то неплохо, если разобраться – и кормят вкусно, и тепло, и нянечки добрые… Вот, правда, кровати почему-то очень маленькие и неудобные. Как он будет в них помещаться?

– Ты о чём это? – спросил Мишка. Он уже сидел рядом и наворачивал суп из большой тарелки.

– Кровати здесь маленькие, – повторил Андрей.– Неудобно спать.

– Ничего, привыкнешь, – уверенно бросил Мишка. Он покосился на тарелку с овощами, стоявшую поодаль, подумал, и придвинул её к себе поближе. Затем снова подумал, и принялся есть поочерёдно из обоих тарелок. Ему это доставляло удовольствие.

– Ты не отвлекайся, – успел сказать Мишка между очередными ложками еды. – Что дальше-то было?

– Потом я решил написать письмо, благодарственное. В администрацию района и в газету.

– Какую?

– «Вечерний город», по-моему…

– Почему именно туда?

– Да подходила ко мне тётка оттуда, расспрашивала. Мы хорошо с ней поговорили.

– Ну и что?

– Она всё более-менее точно написала, как я и рассказал ей.

– Понятно. Дальше!..

– А дальше странно…

– Что?

– Сначала долго ответов не было. Потом первым приходит ответ из администрации. Пишут, что нет у них рубрики «благодарность». Мол, если у вас есть жалобы или предложения, пишите в другое подразделение, а в какое именно не указали. И всё.

– Так. А ты?

– А я тогда написал на сайте правительства города.

– Ну ты упорный! – Мишка управился с супом и стал “добивать” овощи. – А они тебе что-нибудь ответили?

– Ответили. Мне пришлось перечитать раза три пока я понял на каком языке написан ответ.

Мишка на секунду остановился:

– Чё, не по-русски что ли?

– Да нет, буквы-то наши. Просто составлены так, что не сразу разберёшься. Читал когда-нибудь какой-нибудь договор?

– А-а! – протянул понимающе Мишка.

– Вот-вот.

– И чего они там сказали?

– Сказали, что обратился я не по адресу, это такой-то отдел и подобными вопросами он не занимается. Это если коротко и в переводе на нормальный язык. Но письмо, знаешь ли, на целую страницу было. И, самое примечательное, что казалось какой-то робот мне написал. Вообще не человек.

– Ясно, они тебя не поняли, – резюмировал Мишка, облизывая тарелку. – И чем ты недоволен?

– Да не то чтобы недоволен… Странно просто – я хотел поблагодарить конкретных людей за хорошую работу, вот и всё.

– Так и что странного?

– Получается, что сама власть не хочет, чтобы её хвалили и поддерживали. На их сайтах чёрт ногу сломит – не найти ничего. Написать ты можешь, но только для жалобы или предложения – то есть, в обоих случаях когда ты как раз чем-то недоволен. То есть, всё с чем ты к ним обращаешься это несогласие, обиды, упрёки, угрозы и так далее. Какого же понимания и поддержки они хотят от людей, если…

– Дорогой Андрюша, – отеческим тоном перебил сытый Мишка, – ОНИ от тебя ничего не хотят. Им до тебя, как до лампочки. Доволен ты, недоволен – у них свои дела. И к тебе эти дела не имеют никакого отношения. Ты случайно – СОВЕРШЕННО СЛУЧАЙНО – попал в поле их внимания. Да и не важно совсем кто бы попал. Они просто выполнили определённый порядок действий, – им повезло ещё, кстати, что всё получилось – вздохнули с облегчением и забыли, как страшный сон. Всё – галочка поставлена, вычеркнуто из списка дел. Ты им совершенно безразличен.

– А если бы взорвалось?

– А если бы взорвалось, – наставительно, как всегда, сказал Мишка. – Тогда они, до того как сдать дела перед увольнением, а точнее повышением, просмотрели бы твоё личное дело и может даже с твоим фото. И может даже кто-нибудь из них посочувствовал бы, глянув мельком на твоё молодое лицо – вот, мол, жалко, такой молодой и уже «сыграл в ящик». И всё. Всё равно – галочка, вычеркнули. Просто было бы чуть больше возни.

– Ну хорошо, а почему газета не ответила?

– Не ответила?

– Ни слова. Более того, я однажды – меньше месяца прошло – случайно встретил ту журналистку. Так она равнодушно скользнула по мне взглядом и прошла мимо.

– Может не узнала?

– Может.

– Хотя, знаешь, это тоже вполне логично, – задумался Мишка. – Им также не интересно.

– Что?

– Благодарность и похвала чиновникам. Что тут такого…сочного? Скукота! Вот, если бы ты написал, что вашу мать, почему меня обидели там-то и там-то? Вот тогда бы они тут же тебе ответили и прислали бы сразу эту же бабу-журналистку. Или целую компанию. И насладились бы твоим матерным рассказом о несправедливости власти.

– Но это же глупо! – воскликнул Андрей. – Я не могу этого понять!

– Чего, мой друг? – иронично поинтересовался Мишка.

– Как люди хотят хорошо жить – радостно, богато, спокойно – если основной побудитель развития общества негативен в самой своей сути?

– Попроще, брат, попроще! – запротестовал Мишка. – Ты не у себя в институте.

– Какого волка кормишь, Миша, такой и вырастает, знаешь такую притчу?

– Чё-т такое слыхал. Слушай, а чай тут дают?

– Не знаю, – рассердился Андрей. – Ты будешь попивать чаёк и смотреть бездарные, амбициозные новости, в которых только и смысла, чтобы ты оставался в страхе, озлобленности, обиде и неверии?

– Погоди…

– Я не понимаю, неужели всех устраивает жить злобными зайцами по своим норам? Зайцами, которые боятся, но зарубаются только по мелочам в продуктовом магазине? Которые ничему не верят, но обмануть их проще простого. А ещё проще сбить их в кучу, когда понадобится, и натравить на другую такую же кучу. А когда обе кучи поредеют, растащить их в стороны, успокоить и ждать, когда они снова наплодятся, чтобы снова устроить заячьи бои.

– Да успокойся ты…

– Я понимаю, почему люди уезжают в якобы тупую Европу – там хотя бы внешне соблюдают законы и правила, и ненависть не бродит, как слепой, по улицам городов. Как ты думаешь, куда деваются все эти тонны негатива, льющегося из экранов телевизоров? Они остаются в людях, заполоняют окружающее пространство. И что может быть хорошего в таком случае? Какая может быть уверенность в завтрашнем дне, какое равновесие? Да никакого! И никогда! Даже элементарной чистоты на улицах не будет! А вот теперь, друг Мишка, главный и основной вопрос… Скажи, пожалуйста, как в таком случае ты, конкретный Миша, будешь спасать себя? Обрати внимание, я говорю не только о твоей тушке, а о твоей бессмертной душе, – пусть ты в неё и не веришь – то есть, о тебе самом, о тебе, каким ты себя ощущаешь и, я надеюсь, осознаёшь? А, ответь-ка мне?..

Мишка протянул руку и стал гладить Андрея по голове:

– Андрюша, сынок!

Андрей поднял от стола голову. Перед ним стояла мама, в пуховом платке и гладила по волосам.

– Пойдём, Андрюша! Всё закончилось, можно возвращаться домой…

***

…по расходящимся направлениям, он получился у Рокоссовского хорошо, и вообще надо сказать, что фронт Рокоссовского даже в зимней кампании наступал всё же лучше. И, самое главное, что Рокоссовскому удалось наладить и обеспечить свои войска нормальным снабжением в очень тяжёлых условиях. То есть, самой главной проблемой первого белорусского фронта было действие в труднодоступной лесисто-болотистой местности. К двадцать восьмому июня сорок тысяч немцев попали в котёл в районе Бобруйска. На следующий день город был взят, а генерал Рокоссовский получил звание Маршал Советского Союза. Так была поставлена точка в майском споре генерала со всей Ставкой. В окопах уже начали судачить, кого из полководцев назначат брать Берлин. В солдатской массе чаще других называли имя Константина Константиновича Рокоссовского…

…Когда художник Анна Маркус создавала одну из кукол – морского котика – главной задачей было не напугать маленького зрителя. Сыну режиссёра, Степану, многоголовый персонаж сразу показался очень убедительным.

– Он же не успел подготовиться, что это кукла. Он подумал, что это огромное живое существо. И поэтому реакция была неадекватная. Я страшно расстроилась, потому что я думала, что все дети будут бояться, но потом прибежали ещё другие дети артистов и они никто не боялся!..

***

Коля, привет! У меня всё хорошо! На работе успокоилось – шеф ничего мне не сделал. Не знаю уж чего он этой истеричке сказал, но она со мной дипломатично вежлива, как-будто ничего не произошло. Ну, да бог с ним.

Слушай, у нас тут в нашем облезлом парке какое-то большое строительство затеяли. Пару дней назад понаехали грузовики с краном, чего-то выгружали полдня. Сегодня гляжу уже забор выстроили трёхметровый. Почему-то синего цвета и железный. Раньше, помнишь, такие бетонные блоки ставили, гигантские , толстенные, атомной бомбой не прошибёшь… Очень интересно, что там будет. Никто из соседей ещё не в курсе, даже обычно осведомлённые. Надо будет сходить посмотреть – вешают всегда информацию на стройках, кто, что, чего. Как узнаю, сообщу тебе. Жалко, конечно, всё-таки это парк, хоть и плохонький, во всей округе нет и такого. Лучше бы уж посадили деревьев побольше. Гулять в районе совсем негде, сплошной асфальт. Ещё и грязный, к тому же. Правда, говорят, что уже пытались там (в смысле, в парке) деревья сажать – я не застал, но старожилы помнят – только там не приживается ничего, погибает. В общем, пустыня пустыней, логично, что застроить надо нафиг да и забыть. Я почему тебе об этом так долго рассказываю… Место неудобное для любой постройки – изрезано всё вдоль и поперёк, словно овраг (это в нашем-то плоском городе!), идти туда неудобно, а начали строить именно там, в самой середине. Вот всем и стало жутко интересно – что же это такое может быть? Естественно, ты скажешь, что нам просто делать нечего – обсуждать всякую муть. Зажрались в городе столичном. Ты в общем-то прав. Но я так полагаю, что люди просто устали от новостей бесконечных, хотят чем-то отвлечься, загадки и тайны – самое лучшее развлечение для человека. Это кто-то сказал, не помню кто. Если тебе интересно, буду держать тебя в курсе дела.

Погода у нас не очень! Дождь постоянно. Но дождь-то ладно, я его даже люблю, но блин темно всё время. Просыпаешься – темно, днём – чуть светлее, но темно, вечером – не темно, а черно. Что-то я давно такого не наблюдал. Мы же не Мурманск там какой-нибудь, не за полярным кругом, у нас нормальная всегда была смена дня и ночи… Странно как-то! Ну, да ладно. Ты-то сам как? Пиши, не забывай друга. Будь здоров!

Андрей.

***

… Мы планируем отправиться на западный берег, где находится самое замечательное из творений – рукотворная гора Иродион…

…Джуно расположен на юге Аляски, в краю белых ночей. Но даже здесь в сутках бывает несколько часов кромешной тьмы. А это значит, что четвёртого июля город празднует день независимости в неповторимом стиле…

– Мы хотим вернуть наши отношения в прежнюю колею!

– Это даёт надежду, что с ней всё будет в порядке и мы сможем продолжать свою личную жизнь!

– Это огромный успех, видеть такую пару как Леен и Стив снова в гармонии физически, эмоционально и духовно! Я знаю, что с прошлого раза вы отсняли неплохой материал. Так что давайте посмотрим кино…

…славился безошибочным выбором актёров на роль. Ему, порой, и пробы-то были не нужны, достаточно одного взгляда, чтобы понять – это то, что надо. Он ходил по коридорам Мосфильма словно охотник в поисках добычи. Там ему и встретилась Наталья Величко.

– Басов взял меня без пробы, прямо сразу, и сказал "мне некогда, если я пойму, что вы мне не подходите, я вас заменю…"

***

– Эх, хорошо! – Андрей потянулся в стороны и вверх руками. – Здравствуй, солнышко, я тут!..

День начинался неожиданно ясный и, судя по ощущениям кожи, даже горячий. Как было обещано, солнце с каждым днём приближалось, и оконное стекло усиливало пока ещё далёкое тепло. Это радовало. Не могло не радовать. Тем более, что несмотря на всё своё могущество, светило допускалось в эти края нечасто. Что поделать, с данным прискорбным фактом можно было либо смириться раз и навсегда, либо, если можешь, уехать туда, где запрета на свет и тепло не бывает. Андрей верил, что однажды так и сделает. Уедет на одно из тех побережий, куда его почти каждое лето возила мама…

Солнце тем временем вовсю пользовалось дарованной возможностью показываться на глаза и греть. Людям со своей стороны тоже следовало этим пользоваться, пока кто-то более влиятельный чем само солнце не передумал и не обернул небо новым слоем непроницаемой серой плёнки…

– Хорошо! – с наслаждением повторил Андрей и снова потянулся. Купол на башне сверкал во всю ширь, глубь и высоту. Он даже отсюда, издали, казался огромным придавая башне окончательную и непререкаемую внушительность. Такую, с которой невозможно поспорить, а можно лишь любоваться и восхищаться.

Андрей помнил, как на нескольких длинных платформах привезли многочисленные части этого купола и потом не меньше недели собирали воедино величественный золотой конус. По кусочкам, по ромбикам, по планочкам возвели, как дом, и так он стоял месяца два прямо на земле, почти в центре круглой площади. Мешал проходу, но привлекал внимание и магнитом притягивал к себе всех проходивших мимо. Должно быть, благодаря во многом ему, в храме стало резко прибывать посетителей, как праздных, так и верных. Так называл последних настоятель, отец Алексей. Он говорил, впрочем, что рад всем, кто приходит и учил, что принимать нужно всех, без исключения.

Настоятель понравился Андрею. Не сразу, но понравился. Вид у него был строгий и, как показалось поначалу, злой. Но как только Андрей, после первой посещённой им службы услыхал проповедь настоятеля, тут же переменил своё отношение. «Всё же суетное первоначальное впечатление не всегда бывает верным», – подумал тогда Андрей.

Когда отец Алексей говорил проповедь после службы (хотя сам он называл это беседой), все слушали не дыша, с неподдельным вниманием. И это была чистая правда. Настоятель умел подобрать нужные слова и нужное чувство, которое отзывалось в людях и потом они добровольно шли помогать новому храму. Кто чем мог – кто просто кирпичи потаскать, а кто крупную сумму пожертвовать. Женщины помогали поддержанием чистоты и порядка или готовкой еды. Каждое воскресенье, после обязательной службы, в одном из домиков накрывался обед для всех желающих, коих оставалось немало. Настоятель любил поприсутствовать на таком обеде и громко поговорить со всеми обедающими разом. Он был ещё относительно молод, всегда бодр, весел и чрезвычайно активен. Как сказал Андрею по секрету храмовый сторож Вова, настоятель раньше был спортсменом и старался несмотря на «старые раны», поддерживать «форму». Бодрость отца Алексея заражала всех с кем он общался. Каждый, после даже короткого разговора с настоятелем, уходил в приподнятом настроении, и в каждом уходящем угадывалось некое подражание манере поведения отца Алексея. Андрей не чувствовал на себе такого влияния, и не подражал отцу Алексею. Но испытывал симпатию к нему. Понятно было почему люди выбирали настоятеля для разного рода доверительных бесед. Большинству, как думал Андрей, нужно было что-то вроде наставления. Не просто досужий совет от уважаемого лица, а настоящая, весомая поддержка, и в лучшем, идеальном, случае подсказка человека особенного… Того, на ком бы можно было видеть и чувствовать отпечаток чего-то более значительного и большего, чем сам носитель. Отец Алексей подходил под это описание. Оставалось лишь удачно выбрать время, когда у настоятеля есть возможность спокойно выслушать просителя. Тут везло не всем. Отец Алексей почти всегда занимался каким-нибудь очередным вопросом, каждый из которых был неотложным и важным. Самых стойких просителей часто можно было увидеть терпеливо ожидающими настоятеля на лавочке рядом с его кабинетом, временно устроенном в строительной бытовке. Андрей тоже готовил себя к будущей встрече с отцом Алексеем. Он не знал ещё что будет спрашивать, но ему непременно хотелось поговорить с настоятелем. Андрею казалось, что он что-то поймёт во время этого разговора, прикоснётся к чему-то истинному, неколебимому, на что можно будет опереться в обыденной жизни…

***

– Нет! Но… ты ведь сын Посейдона? Это он научил меня навигации. Тому, как соблазнить русалку… что тогда казалось шалостью, но пригождалось мне чаще, чем ты думаешь!.. Навигатор, вот это и есть вход в лабиринт! Там сотни дверей, за каждой из которых смерть! Ха-ха-ха-ха… кроме одной!.. Видишь ли, я создал его так, чтобы он играл с вашим разумом! В конце концов, разум – величайшая ловушка, вы должны контролировать свои страхи, чтобы не наброситься на себя или друг на друга, если хотите попасть в Тартар!..

– Ты за боеголовкой! Я за пультом!

– Да, я пошёл!..

– …и не только я, даже дети, каждый день, после школы.

– На части участка будут расти овощи, но это другая часть.

– Конечно, Джей сейчас в школе…они очень интересуются посадками растений, посмотри, что у нас тут есть.

– Что это?

– Это помидоры…

***

Здравствуйте, уважаемый Олег Олегович! Это Андрей Райсов. Простите, что пишу вместо звонка, но мне так почему-то легче. Да и когда я звоню вам, обычно, вы заняты или кто-то вас отвлекает постоянно, толком не поговорить.

Суть в следующем. Понимая, что вы не занимаетесь толкованием снов (а я этого не прошу), хотелось бы получить всё же ваш профессиональный совет по поводу того, что я видел сегодня во сне. Я не доверяю сновидениям и не принимаю близко к сердцу то, что временами вижу во сне. Однако, сегодня видения были настолько осязаемыми, что я даже слегка напуган. Позвольте коротко передать сюжет…

Дело происходило где-то на побережье моря или океана. У меня там был огромный дом. С большим холлом внизу и полностью стеклянной стеной, в два этажа этого холла. Я жил там один. В смысле, без семьи. Но у меня была прислуга разная – человек пять. Выглядел я совсем иначе, чем наяву и был гораздо старше своих нынешних лет. Во время всего сновидения я как бы выходил из себя и часто смотрел словно со стороны на происходящее. Так вот, во сне внезапно началась непогода, которая быстро переросла в настоящий ураган, сметающий всё на своём пути. Я пытался спасти своих слуг, но мне не удавалось покинуть дом – то я кого-то разыскивал, то вдруг что-то обрушивалось прямо передо мной, преграждая путь. И во всё время попыток бежать я слышал над собой голос, который говорил мне, что я получаю расплату. За что он не говорил, а я не знал. От этого голоса мне становилось ещё страшнее, чем даже от урагана, хотелось куда-нибудь спрятаться. В какой-то момент, мне с моими слугами удалось вырваться из разрушающегося дома и мы, не помню уж как, оказались далеко от стихии.

Потом, как в кино – монтажная срезка, и я вижу себя в деловом костюме очень важным господином, похожим на Пирса Броснана, но находящимся в таком месте, в каком Пирс Броснан никогда, думаю, не окажется – в каком-то русском захолустье. Тоска от окружающего запустения окраины провинциального города усугублялась голыми, без единого листочка, деревьями и грязью на мостовой. Я усиленно разыскивал свой автомобиль. На улице я почему-то был совершенно один, но меня это не удивляло. Я бродил по каким-то дворам, где было также пусто, замёрз и уже было начал думать, что машины моей нет. Но вдруг нашёл её стоящей в окружении байкерских мотоциклов. Мне было так холодно, что я забрался поскорее в машину и включил двигатель, чтобы согреться. Возможности выехать у меня не было и я решил что, по крайней мере, не замёрзну совсем. Уж кто-нибудь да придёт к этим мотоциклам. Печка в салоне наконец заработала и мне стало настолько хорошо, что я задремал (сон во сне). Проснулся (в своём сне) от рёва мотоциклетных двигателей – это оказалось, пришли байкеры. Один из них подошёл к моему водительскому окну и неожиданно дружелюбно показал, что они сейчас уедут. Что они и сделали, а я отогревшийся (а ведь холод я чувствовал вполне реальный) стал выбираться из двора. Почему-то дорогу домой я знал очень хорошо и уверенно вёл машину. Я точно знал, где еду – тот я, что вёл машину, а тот, что сейчас вам пишет смотрел как бы со стороны и одновременно не понимал где он и куда направляется…

И знаете куда я в результате приехал? В тот самый дом, который разрушил ураган. Дом на удивление стоял целёхонек, будто ничего и не было. Я тоже как ни в чём не бывало зашёл в него, меня встретили мои слуги, сказав мне, что в результате непогоды что-то там незначительно повредилось – то ли проводка, то ли какая-то пристройка. Я оглядывал свой дом сразу с двух ракурсов – одновременно – и от себя, как героя сна, и от себя смотрящего сон и уже понимающего, что видит сон. Потом тому мне, который жил во сне, стало очень грустно. Я понял, что в моей жизни что-то не то – нету того, чего я хотел бы и от чего был бы счастлив; и что я очень одинок и что, если бы не слуги, то обо мне никто ничего вообще бы не знал. И умри я здесь в одиночестве, никто не найдёт меня даже случайно… А тот я, что смотрел на всё это со стороны, наоборот обрадовался. Как радуются какой-то существенной мелочи из тех мелочей, что меняют целые жизни.

И тут за весь долгий сон тот я, что во сне заметил меня смотрящего и обратился ко мне как к другому человеку. Он спросил меня что делать? А я ответил ему, что можно начать хотя бы с ремонта. Не знаю, почему я именно это сказал – уж больно мне показался этот огромный зал со стеклянной стеной в два этажа, тусклым и мрачным. Я – герой сна – улыбнулся и мы распрощались. Ему было, на вид, лет шестьдесят-шестьдесят пять, наверное.

Проснувшись, я долго ещё чувствовал этот сон. Именно чувствовал, а не помнил – запахи, холод, страх, одиночество… Ходил с этими ощущениями целый день. Потом вот решил вам написать.

Ну, что скажете на мои видения? Если будут комментарии, не сочтя за труд, черкните пару строк, когда можно вам позвонить в спокойную обстановку? Или придти?

Благодарю за внимание.

С уважением, Андрей.

***

…чьей квартире. Как у нас получилось найти такую квартиру…настоящую? Я всё отвечаю, что она не настоящая…и что она была полностью выстроена в павильоне, как и все декорации для других фильмов…которые мы вместе сняли с Этторе. На самом деле, нам нужна была квартира, в которой жила бы память восьмидесяти лет итальянской жизни средней, богатой буржуазии. И когда мы создавали декорации, мы держали в памяти квартиру Этторе, на площади Данте…квартиру моего дедушки на улице Каподили, в которой был этот длинный коридор, я его помню с детства…

– Слушай, я не обязан тебе рассказывать.

– Поверить не могу, ты её даже не поцеловал!

– Ну и что?

– А то…что у тебя был шанс! Ты был в шаге от победы! И всё упустил! Так что я теперь снова в игре!

– А я не собираюсь играть ни в какие игры!

– А я собираюсь! Время действовать, Ванёк!..

– …вырос, решил объявить, нужно кресло для игр сперва обновить, если все живут вместе нет смысла тесниться, чтобы есть и работать, болтать и учиться, ведь за общим столом вся семья разместится. Дом вы легко обустроите с Хоф…

***

Привет, дорогой Кирильчик! Я хочу рассказать тебе ещё одну историю. Слушай!

У меня из окон…ну, это те, что не на парк, а на улицу, помнишь? Так вот из этих окон, видны деревья. Тополя. Они стоят на другой стороне, в два ряда и очень хорошо видны. Я их помню ещё детьми – молодыми невысокими деревцами. Когда мы переехали в этот дом, а было это летом, в июле вроде, я сразу обратил на них внимание. В тот день им стволы чем-то белым внизу покрывали, как краской. Я ещё помню, что впечатление у меня было, что… то есть ассоциация…что это школьники-первоклашки в белых гольфиках. Все такие аккуратные, кудрявые, чистенькие, маленькие, симпатичные…

А почему я вдруг о них молодых вспомнил? Вот в этом всё и дело.

Однажды утром просыпаюсь я от назойливого шума. Открываю глаза. Понимаю, что где-то что-то пилят. Долго, упорно и небезуспешно, потому что периодически что-то с хрустом валится. Встаю. Выглядываю в окно. И вижу, как эти тополя самым беспощадным образом обрезают. И половину уже обрезали по самое не могу. Чуть ли не до состояния пенька. То есть, тополя эти вымахали огромными богатырями – толстые бугристые стволы, мускулистые ветви и всё такое. И вот этих богатырей не только наполовину укоротили, но ещё и все ветки пообрезали, представляешь? Смотрю, там где всегда привык видеть пышные зелёные кроны, стоят столбы! Зрелище, скажу тебе, жуткое – два правильных ряда бывших живых, но теперь уже столбов!

Я чуть не расплакался, когда неожиданно вспомнил их маленькими «первоклашками»! Однако, история не только об этом. Точнее, совсем не об этом.

Я тут иногда соседку навещаю. Девчонка ещё, подросток. Но она, понимаешь, к инвалидному креслу прикована. Ей недавно очередную операцию сделали, и она пока не ходит. Говорит, что может и вообще никогда не пойдёт. Радостей у неё немного – телевизор она почти не смотрит, говорит устаёт сильно. А так книги, и в окно посмотреть. А в окне, вдруг, вот такая гадость!

Ну, я утешал её как мог. А как ты утешишь-то? Ну, говорю ей, они может ещё оклемаются. Она говорит – нет, они погибнут. Я говорю – да погоди, говорю, может ещё ветки новые отрастут? А она упрямо так, нет, мол. Но самое худшее, что я, говорит, тоже не выживу. Меня говорит так же обкорнали и я тоже погибну как эти тополя! В общем, представляешь какие дела?

И вот, значит, когда эти нехристи, лесорубы хреновы, закончили своё чёрное дело, я, глядя на это безобразие, тоже думал, что лучше уж совсем бы тополя эти вырвали, зачем так мучить? Светку только жалко (это девчонку-соседку так зовут). Не помогают такие картины, только хуже делают.

Чтобы не расстраиваться зря, стал я поменьше в эти окна заглядывать. На парк всё старался смотреть. И Светке рассказывал. Ну, она иногда бывала там, знает о чём речь. Но не сильно это её успокоило. Заладила, мол, я как эти тополя, и всё в том же духе!

Ну, вот так прошло какое-то время, и глянул я однажды в окно. Думал о своём о чём-то. И вдруг, не верю глазам – обрубки-то наши ветками новыми покрылись. Честное слово! Отросли новые, даже некоторые уже довольно длинные! И представляешь, даже листья на них распустились! Это осенью-то!

И стал я каждый день приглядываться к обновленцам. Замечать всё новые признаки жизни, так сказать! И Светке сказал – смотри, мол, я же говорил. Ну, она поначалу с сомнением к этому отнеслась – пыталась спорить. Я ей говорю – тебе что болезнь дороже, сгинуть лучше, чем хорошее замечать, так что ли?

Короче, представь себе – на всех других деревьях ни листочка уже. Самый конец ноября, понятное дело. И снег уже выпал. А эти красавцы – СТОЯТ ЗЕЛЁНЫЕ!!! Ты можешь себе представить такую картину? ЗЕ-ЛЁ-НЫ-Е стоят. Как ни в чём не бывало. За какие-то пару месяцев ветки разрослись, листьев море, даже некоторая пышность появилась! И стоят под снегом. Зеленеют!

В общем, я был потрясён до глубины души. И подумал, вот с кого пример надо брать – всё уже вроде обрезали, никаких шансов! А они выжили и успели, умудрились цвести. Вот это жажда, вот это желание ЖИЗНИ!

А самое главное – Светка прониклась! Ожила, глаза заблестели, заиграли! Сказала, что будет жить во что бы то ни стало! И не просто жить, а цвести, приносить радость людям! Как эти тополя! Говорит, наметила – через месяц встану!

Вот так! Ладно, что-то я расчувствовался, соплей напустил! Тебе, наверное, приторно стало! Извини, друг! Просто хотел историю рассказать!

Ну, будь здоров! Пиши!..

***

…пятнадцать практически вслепую. И это не шутки. Одна из английских страховых компаний сообщила, что именно по этой причине около двух миллионов водителей в Великобритании попали в ДТП…или не справились с управлением. Не лучше обстоит дело и с такой проблемой, как больная спина. По данным экспертов зажатие спинного нерва может привести к тому, что водитель не сможет экстренно затормозить…

– Работа по боку. Раз такое дело, у меня есть идея. Поехали куда-нибудь!

– С вами? Хоть на край света!

…артист Большого театра. Он мне сделал такие глаза, потому что в то время не было же ни Кремлёвского Дворца Съездов…и все…события происходили в Большом театре. Это государственная платформа такая… В то время в театре был Голованов, Мелик-Пашаев… и Кирилл в свои, там, тридцать с чем-то лет ещё в таких мальчиках, знаете, как-то ходил и дирижировал только какую-нибудь «Проданную невесту», там, «Иоланту»… И когда я его увидела в…эээ…летнее время, когда он сам себе составил программу, мне так понравилось как он дирижирует, я поняла, что сковывало…

***

«Андрюшенька, здравствуй! Похоже, радость и чудеса у нас кончились: УЗИ показало, что у ребеночка, которого носит Марьяночка, синдром Дауна. У св.Стилиана глаза на иконе скорбные, старалась не замечать этого раньше, а теперь понимаю, что это был знак. Не могу больше плакать, не могу больше и молиться… 9-го числа будут делать прокол матки, чтобы взять околоплодную жидкость, исследование которой даст точность генетического диагноза в 99%. Я не знаю, что нам делать, если диагноз будет подтвержден…»

«Леонида, у вас есть фото дочери? Желательно из последних. Пришлите мне, пожалуйста».

***

– …глубоким заболеваниям. Он очень опасен для окружающих. Такого надо лишать даже входа на стадион! Ещё один звонок, Пётр Александрович считает, что нужно полностью запретить продажу петард. Тогда и не будет случаев поджогов на стадионах.

– Повсеместно запретить продажу этих петард! Потому что не слишком много народу будет…делать их! Потом, вот этот Лимон, которого сейчас по телевизору показывают, он говорит «как им не стыдно детей обыскивать?», а как ему не стыдно в пьяном виде перед экраном выступать? Видно же, что он лыко не вяжет совсем!

– …просто эти моменты нишевые, те же самые фермерские магазины или, там, здоровое питание…а это эшелонирование торговли. У нас просто, к сожалению, оно отсутствует как класс, должно быть девять эшелонов, а у нас из этих девяти эшелонов присутствуют от силы два. Говорить об интернет – так называемой – торговле, как-то в отдельном виде, особенно продуктами, я вообще, честно говоря, не понимаю вот этого разговора по причине…

– Надо этот вопрос закрыть и я думаю, что какими-то полицейскими мерами его просто закрыли, ну потому что это небезопасно, а любой несчастный случай в метро он приводит в сбой движение на всём участке.

– Сегодня уже ни для кого не секрет, такие же подземные города есть и в Лондоне и в Париже и в Торонто. Лондонских "кротов" называют троглодитами…

***

Самолёт летел как-то странно… Красивый. Белый. Ослепительно белый от яркого солнца, обжигавшего фюзеляж. Чистый и аккуратный. Надёжный. И всё же странно. Что-то тревожное было в его полёте. Андрей не сразу сообразил, что самолёт летит слишком низко. Он знал про обман зрения, но тут было другое – самолёт действительно падал. Падал не стремительно, как в кино, с рёвом и дымом. Он падал медленно, спокойно. Даже деловито. Как будто всё было заранее рассчитано и теперь оставалось лишь исполнить скучное, чётко спланированное дело…рутина… Андрей замер, вглядываясь. Самолёт опускался всё ниже и ниже. Двигатели звучали ровно и спокойно, но он всё снижался и снижался. И не было конца края этому падению, потому что ничто ему не мешало – бескрайняя акватория залива, почти всегда пустующего, размеченного изредка крохотными точками личных яхт и ещё более мелкими каплями сёрфингистов. Но сегодня не было и их. Самолёт падал в безлюдное стекло залива. Время тянулось бесконечно долго для Андрея, стоявшего на пляже и смотревшего неотрывно на это падение. В том уже не было никаких сомнений – самолёт приближался сосредоточенно и целенаправленно. Вот уже остались считанные метры, но Андрею казалось, что ничего не произойдёт, вот сейчас он выровняется и, черкнув крылом или брюхом по воде, взмоет снова ввысь и полетит себе дальше по маршруту, что это была лишь прихоть, каприз, шутка от скуки палящего полдня… Но, нет, не шутка – долго подбираясь к земле, самолёт наконец, резко врезался в неё и монотонный рокот двигателей оборвался. Как в вату. Как если бы наступила внезапная глухота. Андрей постоял несколько секунд, всё ещё не веря глазам, и сорвался с места, побежал к самолёту, благо залив мелкий и хоть самолёт упал довольно далеко, там, наверное, от силы по пояс глубины. Он шагнул в воду и провалился…

Андрей открыл глаза, и первое что увидел – голубое чистое небо в окне над кроватью. В точности такое же, как в только что увиденном сне. С той лишь разницей, что самолёта в нём, к счастью, не было. Андрей полежал ещё, осматривая комнату. Реальность потихоньку восстанавливалась, приходила в себя, проступая каждым предметом по очереди, с каждой секундой чётко вырисовываясь, занимая своё насиженное место. Андрей глубоко вздохнул, чувствуя, как сон становится рыхлым, теряет очертания и, медленно растворяясь в победившей яви, уплывает лоскутами куда-то назад и вверх, безропотно принимая своё поражение. Андрей дотянулся до пульта телевизора и нажал кнопку – проверенный и многократно испытанный способ окончательной победы пробуждённого разума.

После обязательной задумчивой паузы, как будто телевизор каждый раз решал стоит ли сегодня одаривать неблагодарного клиента, в комнату ворвались громкие звуки бурлящей жизни суматошного мира…

***

– Джозеф становится постоянной угрозой, Анжелика продолжает сражаться за свою свободу!

– Нужно продолжать жить! Я хотела двигаться дальше!

– Она возвращается в колледж и теперь ездит на учёбу с другом – Мэтью Мартинесом…

– Он может быть особенным!

– Это мой размер!

– Он закаляет волю в огне!

– А-а-а!

– Отправляется в пасть к акуле!

– Очень большие, метров семь!

– И сдаёт экзамен на мужскую зрелость! С сумкой по Фиджи! Человек мира на канале…

… Даже этот осьминог подумает дважды прежде чем вступить в противостояние с этим жалким раком! Возможно он знает о ещё одном тайном оружии Богомола – копьеобразной клешне. Она идеально подходит для того, чтобы пронзить и схватить жертву. В мгновенье ока она превращает мягкотелую добычу в…суши!..

– …прививочный пункт сам приедет в ваше дачное сообщество. Достаточно обратиться по горячей линии в местной больнице и подать заявку на дачную вакцинацию. Только на забудьте про паспорт и полис. Будьте здоровы!

***

Травинка была сухая и белая.Некрасиво согнулась и походила на старуху, которой не разогнуть спину. Ветер жалел её, не выдирал с корнем – играл с ней, подталкивал – ну, давай же, падай! Падай!.. А она не падала, держалась. Земля, из которой она выросла, тоже была белая, выцветшая и потрескавшаяся. Да и не земля это вовсе, а глина. И если бы не жара, стоявшая уже целый месяц, она была бы светло-коричневой с тёмными пятнами. В обычные здесь, дождливые, дни она становилась глянцевой красоткой. Призывно сверкала, звала, как-будто обещала нечто удивительное… Но стоило только легкомысленному пешеходу ступить на неё, неизменно обманывала, выдёргивая из под ног опору и потом не без удовольствия поблескивала, посмеиваясь над жертвой. Травинке этот позор не грозил – она была своя, и вокруг было много таких…своих. Редко, но много.

«Прямо саванна какая-то, – подумал Андрей, переводя взгляд от травинки на пустырь. – Настоящая саванна. Как она здесь получилась?»

Андрей повернулся к Мишке:

– А? Как ты думаешь?

– Чего? – спросил Мишка, стоявший чуть поодаль сзади и принимавший лицом солнечную ванну. Садиться он не захотел, чтобы не запачкать штаны. Аккуратный он человек.

– Я говорю, как здесь саванна получилась?

– Что за саванна? – спросил Мишка, не открывая глаз. Андрей задумался, как бы поточнее сформулировать. Для Мишки надо формулировать чётко и просто, словарно-энциклопедический текст он считает выпендрёжем.

– Это место такое… Там точно такая же земля с травой и почти нет деревьев… Правда, ещё бегемоты всякие бегают, жирафы и прочее в том же духе…

– Жирафов тут нет – резонно заметил Мишка.

– Это верно, – согласился Андрей. – И всё-таки странно…

– Что?

– Почему похоже на саванну?

– Чего ты пристал с этой саванной? – Мишка явно не хотел открывать глаза.

– Да так… здесь смешанный лес должен быть…

– Андрюша, мы не в лесу, мы в городе.

– Ну, да… Я имел ввиду, остатки смешанного леса…

Мишка открыл глаза и сверху вниз посмотрел на Андрея:

– Ты радуйся, что хоть это ещё есть… смешанный лес! Скоро, наверное, и тут чего-нибудь воткнут… О! Смотри-ка, стихи получились: скоро тут чего-нибудь воткнут!..

Мишка поднял голову, откорректировал приём солнечных лучей и снова закрыл глаза.

Он был прав – последний парк в Счастливой Слободе методично выкорчевали и застроили два года назад и теперь остался лишь этот сравнительно крохотный клочок земли не тронутый строителями. Может потому что назывался он Парк Строителей. А может просто оставили его на закуску и участь его уже решена где-то.

Парк Строителей в строгом смысле парком-то и не был – прямоугольный отрез запущенной земли размером в пару гектар. Когда-то, видимо, проектировщики Счастливой Слободы планировали райский зелёный уголок для отдыхающего рабочего класса, но оставили, по неизвестным причинам дело на потом, а это «потом», как водится, так и не наступило. Дорожки не проложили, вместо них пустырь покрывали пьяными полукружьями, невесть кем протоптанные, то расширяющиеся, то сужающиеся тропинки, прерываемые какой-нибудь невысыхающей лужей или и вовсе травянистым тупиком. Деревья тоже не хотели расти среди жёсткой короткой травы, да и сама трава старалась быть скромнее и никогда не буйствовала, не разрасталась, никто её не скашивал и она, почему-то не пахла. Едва появившись на свет к концу весны, она быстро седела, делалась ломкой и грустно клонилась книзу. Желающих прогуляться здесь бывало немного. Бродячие собаки – опытные и закалённые – если очень надо было срезать путь, – быстро перебегали колючий пустырь, не останавливаясь и ничего не ища в траве. Только дети совершенно не боялись сюда ходить, и здешняя безжизненность хотя отчасти оживлялась гомоном и жизнерадостностью младых поколений. И всё же Парк Строителей, со всей своей неприкаянностью, в окружении потёртых серых девятиэтажек, действительно смотревшийся чем-то диковинным и даже инопланетным, оставался теперь единственным островком, высохшим оазисом, среди каменно-бетонной чащобы Счастливой Слободы. Райончик-то был тот ещё… Это нынче он разросся настолько, что стал самым большим районом в городе и с недавних пор потекли в него по неисповедимым путям, разного происхождения денежные потоки, делая попутно золотыми новые берега, а вот раньше, лет эдак двадцать пять назад, не каждый из безрассудных таксистов отваживался ехать в Счастливую Слободу. Частники ехали, но за совершенно неприличные деньги. Тут было весело – наркоманы, проститутки, иногороднее хулиганьё, пригонявшееся на трудовую повинность со всех концов страны, кого тут только не было. И всем хотелось свою, пусть небольшую, долю счастья и гармонии. Каждый понимал её по-своему и часто, или почти всегда, мнения на этот счёт расходились, приводя к каждодневным драмам, а иногда и трагедиям. Андрей с матерью как раз и переехал сюда двадцать лет назад, когда драм и трагедий хватало, но в то время ни разу не испытал на себе славу Счастливой Слободы. Понравился он ей, что ли? И гулял допоздна и, проводив любимую девочку, возвращался пешком в два часа ночи – ничего. А по ушам получил один раз и то, смешно. Когда район стал горделиво считаться элитным и былое его влияние уже уходило безвозвратно в прошлое, во всех его закоулках появился свет и ровный асфальт, детские площадки и цветочные клумбы, во всех без исключения домах завелись переговорные устройства, Андрея, возвращавшегося в хорошем настроении с работы, подстерегли, точнее, догнали у парадной двери три обкурившихся или просто подвыпивших подростка, весело поздравили с Рождеством, а потом без перехода также весело и быстро отделали, отобрав кошелёк с последними деньгами. Ходить с фиником три недели было конечно неприятно, но Андрей воспринял этот эпизод с благодарностью, как отеческое наставление от Счастливой Слободы, чтобы «не щёлкал клювом» и был мужчиной. Урок был усвоен и больше ничего подобного не происходило.

– Ну, чего, насмотрелся на свою травку? – раздался сзади Мишкин голос. Он уже закончил с солнечной ванной и теперь озирался, хмуря брови. – Всё-таки противное место… Если уж ты хотел природы, так сели бы в машину и через десять минут получил бы своё! Пошли!

Мишка опять был прав – это же окраина. Действительно, трасса рядом – раз, и ты уже за городом.

– Да я так… думал, просто погуляем немного и всё, – сказал Андрей, поднимаясь. – Ехать никуда не хочется. И, кстати, не десять минут – если через перекрёсток, то в пробке бы застряли, а через деревню, так там дорога закрыта, так что…

– О! Гляди-ка! – Мишка смотрел куда-то за его спину.

Андрей обернулся и увидел как с дальнего конца пустыря медленно, будто ощупывая перед собой почву, сипло выдыхая, взобрался и пополз в их сторону огромный Камаз, с удлинённой вверх крышей кабины, похожей на лоб мыслителя и длинным бортовым прицепом, в котором что-то громко и железно погромыхивало. Позади Камаза, словно младший брат поспешал небольшой жёлтого цвета передвижной кран.

– Интересно, – сказал Мишка. – Они чего заблудились что ли?

Андрей не ответил, а смотрел как «мыслитель» не доехав до них, остановился посредине пустыря. «Младший брат» медленно, с достоинством выдвинулся сзади, объезжая, и повернув свою морду немного в сторону, остановился чуть впереди. Оба железных брата, будто оценивая обстановку, обменялись грустными сиплыми вздохами и затихли, выпустив на волю бодрых людей в спецовках. Люди, ничего не оценивая, тут же принялись за оживлённую деятельность, раздавая щедро направо и налево привычные матюги и указания друг другу. Как по волшебству разом откинулись длинные борта у «мыслителя»-Камаза, отчего он сразу же сделался похожим на человека, прикрывающего свою наготу и перестал быть грозным. Громыхавшим содержимым были штабели каких-то тонких ребристых, судя по виду, металлических листов, которые люди в спецовках, очевидно, собирались выгружать.

– Интересно, – снова повторил Мишка, стараясь проникнуть взглядом в суть происходившего. – Чего-то привезли… Ща разгружать будут…

В ответ на его мысли вслух, снова ожил маленький жёлтый кран и оказалось, что совсем он не маленький – растопырились на четыре стороны телескопические лапы-стойки, распрямились-разогнулись со стоном железные сочленения, выросла посредине башня с кабиной управления и без особого желания, а лишь подчиняясь воле этих маленьких нахальных существ – некоторые из них уже суетились в кузове Камаза – заскрипел, застонал преобразившийся вдруг в железного монстра недоросль и принялся освобождать своего друга от тяжёлой ноши, сваливая железные ребристые листы прямо на сухую глинистую землю, на иссушённую траву, беспощадно давя её и поднимая стены белёсой пыли.

– Чего-то строить будут, – вынес свой вердикт Мишка и в третий раз добавил, – интересно!..

– Да, – задумчиво согласился Андрей, наблюдая разгрузку. Что-то изменилось в саванне. Нет, это было не просто присутствие людей и машин, а что-то не очевидное, но ощутимое, новое, странное. И странно было то, что казалось это лишь начало. И даже не само ещё начало, но какая-то подготовка к нему. Важная подготовка. Какое-то предвестие неотложимых событий. Что-то, что теперь уже невозможно будет отменить или заставить течь вспять…

– Ну, вот! Я же говорил, – победоносно заявил Мишка.

– Что? – спросил Андрей, выходя из задумчивости.

– Я же говорил, что воткнут что-нибудь… Вот и пожалуйста – припёрлись доделывать своё чёрное дело! Строители, блин…

– А может они что-нибудь хорошее построят, – предположил Андрей.

– Что, например? – спросил Мишка насмешливо.

– Не знаю, – рассеянно ответил Андрей, – детскую площадку…

– Ага, жди… Жди-и-помни-меня, – пропел Мишка, обняв Андрея за плечо. – Пошли отсюда, Андрюха! Не будем пособниками капиталистических хищников и алчных дельцов от строительства… Пойдём, отвлечёмся от этого мира чайком с вареньем! А? Хошь?

– Хочу, – сказал Андрей улыбнувшись. Чай с вареньем он любил.

– Ну! Я же знаю чем тебя взять! – воскликнул Мишка и потащил друга домой.

***

… Тойота представляет! Погоня за раф-четыре!..

– Алло! Да, это Корман. Я бы хотел поговорить с атташе немецкого посольства, это срочно. Встреча его величества короля Густава Шестого с управляющим центральным банком назначена на завтра в девять утра…

– Ну, наконец-то! Где тебя черти носят? Я уже запарилась совсем…ожидаючи! Столько работы в доме, а тебя всё нет и нет!

– Я же на работе, Роза Леопольдовна!

– А я что по-твоему прохлаждаюсь здесь, да?..

… Будущее спешит к нам не только на крыльях вашего воображения! Самые футуристичные самолёты уже готовы взлететь! Вы приглашаетесь на посадку в самолёт, который является достижением инженерной мысли…

***

– Что привело вас ко мне? – спросил Андрей, стараясь не важничать, но и держать лицо, покуда не выяснится что к чему и куда пойдёт.

Дама, улыбаясь, молчала и глядела Андрею прямо в глаза. Он смутился, его неуверенность усилилась. Чтобы это не успели заметить, он, как мог спокойно, улыбнулся в ответ:

– Скажите честно, вы из любопытства пришли или у вас есть какая-то…хм…какой-то вопрос?

– Есть, – продолжая улыбаться, сказала дама.

Если бы она была привлекательна, молода, соблазнительно одета, он ещё понял бы. Но перед ним восседала вполне обыкновенная женщина неясного возраста – то ли тридцать, то ли пятьдесят, больше похоже на последнее. И сразу-то не догадаешься может и не женщина, а транссексуал какой-нибудь. Нечто конкретно не выраженное, бледное, усреднённое. Белое пятно в форме человека. Человека одетого в безликие болониевые зимние штаны и такой же бесхарактерный свитер. Ботинки разве что придавали некую определённость облику, путая впрочем восприятие своей резкой брутальностью. Не было на её лице и во всей внешности никаких данных говорящих о наклонностях, чертах характера. Вообще ничего информативного, что бы могло помочь составить первоначальное представление. Андрей почувствовал, что начинает мелко подрагивать всем телом, что с ним случалось редко и в минуты нервные и неприятные. Точно так же ещё трясёт от холода, и Андрей попытался именно этим объяснить себе дрожь, но пришлось тут же признать, что в комнате было явно тепло и даже душновато.

Хорошая, кстати, комнатка попалась. Большая, комфортная. Метров тридцать, не меньше. Вернее, на профессиональном языке это называется кабинет, а когда он бронировал по телефону, ему вообще сказали, что это называется «зал». Долго искать не пришлось – предложений море, одно другого краше. Но здесь было всё так, как Андрею понравилось – центр города, есть выбор «кабинетов», чисто, уютно, чай с печеньками входит в стоимость… Прелесть! Вот знать бы ещё с чего начать!..

Андрей откашлялся и, сделав над собой усилие, продолжил:

– В чём вопрос? Если не секрет?

– Не секрет, – снова улыбнулась дама.

«Вот зараза! – подумал Андрей. – Что же она всё время улыбается? Неприятно как-то!..»

– Я не могу выйти замуж.

Ну, наконец-то. Андрей испытал что-то вроде почвы под ногами. В разговоре появилось нечто живое и понятное.

– Так, – сказал он со всем возможным пониманием. – А вы пробовали как-нибудь решить этот вопрос?

– Пробовала, – без паузы ответила дама. Андрей подождал когда она продолжит, но дама не переставая улыбаться смотрела на него.

«Вот ведь вампирша», – подумал Андрей.

– То есть что-то делали для решения? – уточнил он.

– Ну, конечно, – ответила дама, и если бы не её внешность, можно было бы подумать, что она пытается обворожить собеседника.

– А что именно? – спросил Андрей и поглядел в окно на свою машину. Сколько времени потребуется для того, чтобы добежать до неё? Секунд пятнадцать-двадцать, наверное, хватит. Максимум, двадцать пять – куртку с вешалки надо ещё сдёрнуть поудачней…

– Я обращалась на сайт знакомств, – дама на какое-то время перестала улыбаться.

– Так, – покивал Андрей. – Ещё?

– Искала среди знакомых, – какое счастье она по-прежнему не улыбалась.

– Мгм, и что же? – Андрею несколько полегчало. Может, и не придётся убегать…

– У меня ничего не получилось, – ответила дама и, вот ведь гнусность, снова заулыбалась.

«Может, она невменяемая?» – подумалось Андрею, и он невольно оценил расстояние до двери. «Зал» был вытянутым и когда они разместились у большого окна в одном конце, дверь оказалась в противоположном. Зачем он взял этот «зал»? Надо было настоять на комнате. Но предлагали с такой обезоруживающей любезностью…сказали, будет лучше, удобнее. Опять же, что немаловажно, по цене комнаты. Неудобно было отказываться… Ну да, а до дверей-то в случае чего не успеешь добежать! Консультант доморощенный!..

Андрей собрал волю в кулак и спросил:

– А почему, как вы думаете?

– Нет таких, которые бы меня устроили.

«А ведь улыбки бывают разные, – сделал для себя неуместное открытие Андрей, – кто бы мог подумать! Вот эта, например, убивает…»

– У вас завышенные требования? – поддержал он беседу.

– Да нет, обыкновенные.

«Интересно, о чём она думает? – мысленно спросил себя Андрей. – Она же о чём-то думает сейчас». Но вслух сказал:

– Например…

– Например, я вегетарианка.

«Она точно меня соблазняет! – решил Андрей. – Прямо как Шерон Стоун в этом дебильном и напыщенном фильме про какой-то основной инстинкт…»

– Ну и что? – возразил Андрей, изображая психоаналитика. – Вегетарианцев-мужчин довольно много. Я и сам несколько лет был вегетарианцем…

– Я не курю и не пью, – уточнила дама.

– Множество мужчин не пьют и не курят. Я, кстати, тоже не курю и не пью…почти.

«Что я говорю! – поморщился Андрей. – Можно подумать я её на что-то уговариваю. Разрекламировался, идиот!»

– Дело не в этом, – сказала дама, поведя бровью.

– А в чём? – Андрей почувствовал, что надо как-то возвращаться к теме встречи.

– Просто у меня нет тяги к мужчинам, – дама стала чередовать улыбку с расслаблением лицевых мышц.

– То есть, в этом и состоит проблема? – спросил Андрей, в то же время отыскивая обратный след.

– Нет, у меня нет проблем, – улыбнулась.

– Но вы же хотите замуж? – «Назад, возвращайся!..», – сказал кто-то внутри.

– Нет, не хочу, – расслабилась.

– Простите, я не понял… Вы же искали мужчину. – «Возвращайся, придурок!»

– Искала, – улыбнулась.

– Для чего тогда? – «Эй, зачем ты сюда пришёл? Давай, соберись!..»

– Нужен кто-то, с кем можно поговорить, – расслабилась.

– Поговорить можно и с друзьями. У вас, кстати, есть друзья-мужчины? – «Э-эй! Ку-ку! Утонешь!»

– Нет, – улыбнулась.

– А вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной? – «Ну, это уж ты совсем одурел!..»

– Нет, – улыбнулась, расслабилась.

– То есть, вы просто хотите, чтобы кто-то всё время находился рядом для разговора? – «Хватит, остановись!..»

– Меня не интересует замужество, – улыбнулась, расслабилась.

– Так вы же сами начали с того, что сказали, что не можете выйти замуж! – «Может тебе сознание отключить?..»

– Да, – улыбнулась, расслабилась.

– Так зачем же вам это? – «Ну, ты точно идиот конченый!..»

– Видите ли… – расслабилась. – Все уже попробовали… – улыбнулась. – А я ещё нет… – расслабилась. – Я не люблю быть в отстающих… – улыбнулась.

Дрожь усилилась и могла уже стать заметной. Этого нельзя было допустить и Андрей, совладав с собой, из последних сил растянул губы в подобие улыбки и бодро вскочил с кресла. Резкое движение помогло – в голове начало проясняться.

– Ну, хорошо, – сказал он интонацией человека в белом халате, когда этот человек со знанием дела на лице, открывает пациенту хорошие новости о его здоровье. – Давайте, я вам покажу методику. Точнее, одну из двух, – он посмотрел на часы. Как странно, прошло меньше двадцати минут. Если учесть, что зал арендован минимум на час, то до конца можно и не дотянуть. Надо брать инициативу в свои руки. – Больше мы, наверное, не успеем…

– Вы решите мою проблему? – с иронией спросила дама.

Задвигавшись, раскрывая папку с материалами, Андрей почувствовал себя увереннее, и вполне серьёзно, однако смягчая серьёзность улыбкой, ответил:

– Мне кажется…точнее, из того, что вы мне говорили, я сделал вывод, что проблемы у вас никакой, на самом деле, нет.

– Как это нет? – вяло запротестовала дама, не забывая улыбаться.

– Вам и так хорошо, – также улыбаясь, но твёрдо сказал Андрей. И чтобы не ввязаться в очередной поединок, быстро достал нужные бумаги с лечебным текстом.

– Вот, – он протянул даме небольшую пачку листов. – Здесь стихи о любви, – он хотел добавить «то, чего вам не хватает», но не стал. – Выберите, пожалуйста, что вам понравится. Не вчитывайтесь. Просто, первое приглянувшееся…

Дама медленно, видимо раздумывая продолжать ли прежнюю игру, взяла листы и, всё-таки решив смилостивиться, стала просматривать их.

От нечего делать, но больше от подспудного страха провала, Андрей попытался представить себе кого-нибудь рядом с нею. И не смог.

– Простите, что прерываю, – осмелился он. – Какие отношения у вас с вашими родителями?

Дама величественно повернула к нему голову.

– Они живы? – поспешно добавил Андрей.

– Папа жив, – ответила она, по привычке начав было улыбаться, но прервала процесс и вопросительно посмотрела на Андрея. Деваться было некуда и Андрей продолжил:

– И какие у вас с ним отношения?

– Нормальные.

– Вы его любите?

Дама почему-то через паузу, как-будто подумала и оценила, ответила:

– Он живёт за городом. Я его иногда навещаю. Помогаю ему… Люблю, конечно!..

На последних словах она приподняла бровь и впервые за встречу допустила эмоциональность, однако тут же дверца была захлопнута.

«Однако, – подумал Андрей, – она ещё жива». Решив развить свой маленький успех, он рискнул:

– А маму?

– Что маму? – сделав вид, что не поняла, переспросила дама.

– Маму вы любили? Я так понимаю, что её уже нет?

– Да, маму я очень люблю! – без заминки ответила она и Андрей почувствовал, что дальше просто так его не пустят и тут потребуется уже стенобитное орудие, которым он не располагал.

«Куда ты лезешь? – спросил его внутренний голос. – Заканчивай лучше свою бодягу, методист!»

Дама отложила один лист в сторону.

– Это понравилось или нет? – Андрей указал на листок.

– Да.

– Ну, тогда больше искать не надо. Как я и говорил, первое понравившееся…

– Что нужно делать? – деловито спросила дама. – Мне встать?

– Да, пожалуйста, – воодушевился Андрей, не без удовольствия вспомнив, как тренировался на подопытных абитуриентах театрального института.

– Мне надо с листа читать? – улыбки прекратились, появилось что-то другое, деловое.

– Да, встаньте, сюда, пожалуйста, – попросил Андрей, указывая на центр комнаты. Дама послушно переместилась.

– Что дальше? – терпеливо поинтересовалась она.

– Дальше, мы читаем… вы читаете. Просто вслух.

– Просто прочитать?

– Именно.

Дама повела бровью, однако начала:

– Люби меня! Как только твой покорный

Я встречу взор,

У ног твоих раскину я узорный

Живой ковёр.

Окрылены неведомым стремленьем,

Над всем земным

В каком огне, с каким самозабвеньем

Мы полетим!

И, просияв в лазури сновиденья,

Предстанешь ты

Царить навек в дыханьи песнопенья

И красоты…

Она закончила и вопросительно посмотрела на Андрея. Обыкновенный взгляд не увидел бы никакой разницы, ни малейшего изменения в человеке, просто прочитавшем какое-то там стихотворение. Подумаешь? Что такого? Но для Андрея разница уже была очевидна, радостное предчувствие наполнило его. Он ощутил себя в своей стихии, и ему по-настоящему стало легко.

– Прекрасно! – улыбнулся он. – А теперь мы приступим к самому главному!..

***

– …встретили. Но встретили мы его в Берлине как раз, после…э-э-э…взятия Берлина, после падения Берлина…уже…вдруг, каким-то образом, в Берлин прорвался американский…э-э-э…оператор. Мы на улице его встретили, сняли, поговорили. Мы по-английски не говорим, он по-русски не говорит, так что, так сказать, переводчика у нас не было, но мы…одна профессия, вроде, так сказать, вот тут мы столкнулись с одним оператором, а потом в дальнейшем я после того ещё, после там уже падения Берлина…э-э-э…мы были в гостях у американской армии, шестой американской армии…

– Не менее известным был и Юлиан Крейн, сын Григория, музыкант-вундрекинд. В тринадцать лет отец отправил его учиться в Париж и там его педагогом стал Поль Дюка. Симфонические прелюдии пятнадцатилетнего Юлиана исполнял уже Филадельфийский оркестр.

– Благотворительные фонды! Куда уходят деньги? Новая тема очередного выпуска ток-шоу «Улица Правды». Насколько благонадёжны коммерческие организации? Кто и как сегодня контролирует работу благотворительных фондов?

***

О-о-отче на-а-аш,

И-и-же е-еси-и на не-е-бе-е-се-ех,

Да-а свя-а-тится и-имя тво-ое

Да-а при-и-дет ца-арстви-ие тво-ое…

Этот момент нравился Андрею. Кто-нибудь, певчий или дьякон выходил перед всеми и начинал дирижировать. И все пели. Нестройно, некоторые фальшивили, но вдохновенно и с душой. Андрей тоже пел. Обычно в этот момент ему становилось легче. Боль и тошнота отступали. Вставать на утреннюю службу было тяжело. Позавтракать не успеваешь, а если идёшь на исповедь и причастие, то и нельзя. Всё существо Андрея протестовало, тело отказывалось понимать полезность производимых действий и недоумевало зачем ему делают ещё больнее, чем уже есть. Но Лина сказала, что другого выхода в его, конкретном случае не существует. Точнее, другой вариант это – просто умереть. Андрею такой выход не мог понравится, а потому ситуация значительно упрощалась. И хоть стоять двух-трёх часовые литургии Андрею было иногда невыносимо тяжело, но у него появился спасительный “маяк” – совместное пропевание молитвы, которое приходилось примерно на середину службы. Сначала надо было дотянуть до него, маяка, а затем уже, как с горки, всё легче и легче к концу. Там ему нравилось само причастие, величественное и вкусное, во время которого настоятель призывал всех снова петь, и Андрей также с удовольствием подпевал. А ещё, как ни странно, ему нравился небольшой поминальный молебен, почти всегда проводившийся в самом финале. Было в поминовении что-то такое от чего Андрею становилось одновременно и грустно, потому что вспоминались бабушки, дедушки, тёти и дяди, которых уже не было, и радостно от утешительного чувства, что «всё в надёжных руках»…

Андрей всякий раз после богослужения уходил, бережно унося это чувство с собой и стараясь удержать его по-возможности дольше.

Он совсем позабыл, что когда-то ужасно боялся, страстно боялся заходить в храм и, если такое случалось, вскоре убегал. Подростковый страх был забыт, Андрей даже не вспоминал о нём. Чем этот страх был выдавлен или рассеян Андрей не знал и не разбирался – ушло, так ушло. Точка. Теперь всё иначе. И он, Андрей, стал другим. В общем-то ничего особенного не являлось ему. Никаких откровений, видений, ничего сверхъестественного он не слышал и не чувствовал. Его разговор с Богом был тих, совершенно беззвучен. Он едва ощущался на границе эмоций, на едва вибрирующей грани тончайшего бытия души, или того, что ею называлось. Разговор этот происходил где-то вне Андрея, где-то у далёкого горизонта. И это идеально совпало с одним его открытием. Когда-то он всматривался и пытался разглядеть линию горизонта в ясную погоду на море. Он долго-долго смотрел вдаль и через некоторое время, после того как в глазах прошла рябь от сосредоточенного всматривания, вдруг зрение прояснилось и стала видна тоньше волоса черта отделяющая небеса от земли, точнее водной глади. Это был не тот горизонт, что виделся в хорошую погоду сразу, сходу. Андрей вообще решил, что то, что видишь сходу это совсем не то, что нужно. Не то, что есть на самом деле. Это мираж для ленивых и суетных. Вот если дать себе труд посмотреть на горизонт внимательно и сосредоточенно, всмотреться, то тогда раскроется тебе навстречу, если так можно выразиться, его настоящее лицо. Андрей тогда лишь почувствовал, а позже уже сознательно понял, что при внимательном всматривании всегда откроется истинная суть любого явления, предмета. Собственно, это и не открытие. В этом нет ничего нового для видавшего виды ума, для опытного в восприятии сознания. Но для нового исследователя здесь крылся сокровенный смысл всего сущего. И для Андрея этот смысл был очень дорог и ценен.

Стоя в храме на литургии ему снова открылась суть. Суть общения с Создателем. Это общение не ограничивало Андрея какими-то рамками индивидуальности с той стороны. В один день это мог быть Иисус, в другой Богородица, в третий сам Создатель. Андрей понял, что это не важно кто именно. Суть общения от этого не менялась. Она вообще казалось подстраивалась под настроение и самочувствие Андрея. Она каждый раз была разной. Андрей чувствовал её живой, дышащей, бесконечно разумной, доверчивой, любящей, весёлой… Потом как-то само собой пришло понимание, что приходит он на службу не только для себя, но и для того, чтобы помочь кому-то – помолиться за знакомых и не знакомых, ближних и дальних; за тех, кто нуждается в молитвенной помощи. Ни на секунду он не считал себя религиозным фанатиком. В нём этого попросту не было изначально. Ему понравилось, что в храме никто (священники тоже) никого ни к чему не призывал. Не объявлял никаких крестовых походов, или обращений неверных. Если бы что-то подобное Андрей услышал или уловил, то ушёл бы сразу. Единственное к чему он чувствовал безмолвный призыв – доверие. Доверие Создателю и самой Жизни. Он ощущал этот призыв где-то глубоко в себе. И ему не нужны были доказательства и подтверждения. Он УЖЕ знал, что это самое главное. Что это, быть может, даже важнее веры. Что этого одного достаточно, чтобы всё остальное приложилось и выстроилось в полном согласии с Божьим Замыслом. Андрею вполне хватало такого подхода. Это потом он услыхал рассказы о других храмах, где что-то требуют, проверяют выполнение чего-то, строго спрашивают. Он не слишком верил этим рассказам – может правда, а может и нет, люди часто фантазируют, добавляют свои страхи или неудачный опыт. Здесь же всё было так, как ему могло понравится. Так ладно, как совпадало бы с его личным ладом. Поэтому, когда Андрей появился в храме в первый раз, то удивился лёгкости, с которой переступил его порог. Прежние мысли и колебания мгновенно утратили прежнюю свою могущественную силу, казались смешными, ребяческими и быстро растворились не оставив после себя следа…

И встретили Андрея обыкновенные добрые люди, и всё, что его интересовало получило ответ и подробное разъяснение. И ушёл он в тот, первый раз, спокойный и уверенный. Как-будто что-то встало на своё место. Как-будто после долгого балансирования, прислонился к чему-то прочному и надёжному.

***

– Две гинеи! Это что ли, твои семьсот тысяч?! Ты, кажется, у нас любитель заключать договоры! У тебя, по-моему, всё удаётся, деревянная ты голова!

– Копайте! Копайте, я говорю! Может быть найдёте…два земляных ореха! Их так любят свиньи!

– Вы слышали, что он сказал? Он же всё знал заранее! Гляньте ему в лицо, там же всё ясно написано!

– Ха, Джордж Мэри! Всё-таки ты, вот, хочешь пролезть в капитаны! Такой…напористый малый!..

– Блин! Привет, девчонки! А вы чё, ещё не ложились? Алка, я это…в душ.

– Да, но про «пойдём, пожрём» ты всё равно не угадала!

– А потом это…сходим в кафе? Пожрём чё-нибудь, ага?..

– …звезда, а почему? Я об этом расскажу.

– Да, но я, честно говоря, уже наслышана об этом камне, а пока запоминайте или записывайте, номер лота – пятьсот один восемьсот шестьдесят восемь. «Эвелина», так называется наша подвеска. Цена – одна тысяча двести девяносто девять рублей. А вот серёжки также называются «Эвелина», цена их сегодня…

***

Вовчик, здравствуй! Прости, что так и не встретились. Сам не знаю, отчего. Сперва ты в делах был, потом я приболел, потом ты уехал вообще… Ладно, хоть переписываться можно. Хотя скоро, наверное, настанет такое время когда люди будут друг другу писать по два-три слова – «Привет, как дела?» А ему в ответ «Привет, всё отлично!» и всё:)

Кстати, обратил внимание тут на один интересный (для меня, по крайней мере) фактик – посмотрел по необходимости множество страничек вКонтакте. Люди всё сплошь незнакомые мне. Гляжу, у всех фото весёлые, счастливые. Все улыбаются, чего-то демонстрируют, как им живётся круто. И я подумал, ёлки-палки, если столько счастливых людей вокруг, почему же то и дело «боевые действия» начинаются – от мелких драм в общественном транспорте до глобальных, с настоящими пулями и ракетами… Получается, где-то есть ложь? Кто-то привирает всё время или врёт по-крупному, делает хорошую мину при плохой игре? Или выдаёт желаемое за действительное, прячется таким образом? Вот не знаю, друг, это чисто мои «тараканы», или вправду что-то не так?..

Слушай, есть новость получше:)

Я устроился на другую работу. Не знаю пока что, как пойдёт, но место неплохое…вроде. Салон хороший, чистый, дорогая мебель там продаётся.

Правда, собеседование было странным. Вообще, когда приехал на него, чувствовал себя плохо – воздуху не хватало, живот болел. А меня ещё в подвальное помещение повели. Там у них столовая оборудована. Это не такой подвал, как ты сейчас себе представил. Всё на высшем уровне – всякие подсветки, кафель роскошный, все дела… Но, знаешь, подвал есть подвал. Мне и без того нехорошо было. Ну, думаю, может это не надолго. А как сел там за столик ждать и сижу-сижу без конца…никто ко мне не подходит. Охранник меня отвёл, сказал, что сейчас ко мне спустятся. И никого. Не знаю уж сколько я там сидел, но мне показалось не меньше часа. Потом приходит тётка, солидная такая, в пиджаке. Очччень серьёзная. Посмотрела моё резюме, рассказала что да как у них. Думаю, молодец, коротко и по делу. Слава богу, думаю, сейчас на свежий воздух. А она встаёт и говорит мне, подождите, мол, сейчас с вами наш генеральный директор хочет поговорить. И, блин, опять я сижу…сижу…сижу… Показалось, ещё дольше просидел. Думал, всё, сейчас концы отдам – плохо. Потом явился и этот директор. Бандит бандитом, с такой ещё, знаешь ли, характерной щетиной на физиономии. Но вежливый – кофейку предложил. Я отказался. А он всю дорогу стоял и, прихлёбывая из чашки, со мной свысока беседовал – встать мне не дал. Я раньше не замечал, как психологически действует этот приём (если только он действительно это в качестве приёма использовал). Когда ты сидишь, а другой перед тобой стоит и не просто разговор ведёт, а над тобой возвышается и вопросы задаёт. Получается, ты ответчик и всё что ты говоришь неизбежно становится похожим либо на оправдания, либо на отчёт. Не сталкивался с таким? Сильно действует. Короче, когда меня милостиво отпустили, я на дрожащих ногах вывалился из салона и еле доплёлся до машины, хотя она почти напротив стояла. Сижу и думаю – всё нормально, взяли. Но, знаешь, радости при этом никакой вообще не чувствую, ни грамма.

Вот я теперь опять же соображаю – а может это знак был, яснее некуда, что не надо туда ходить, а? Ты как думаешь?

А впрочем, чего я спрашиваю – я ведь знаю, что ты не любишь подобные “тонкости” обсуждать. Можешь не отвечать, разрешаю:)

Напиши хотя бы (если нам не созвониться никак) что у тебя, как у тебя?

Жду весточки. Пока. Андрей.

***

– …условно говоря, вообще, там…всё очень классно. Вот, если он так сделает, – да? – эту задачу, то можно ему, там, добавить. Если он наоборот, там, этот компьютер переустанавливал два дня…вот, когда пообещал, там, генеральному директору всё сделать за, там, четыре часа, э-э-э…забыл установить ему принтер, там, ещё что-то, то естественно это плохое выполнение задания…работы. То есть, вот именно вот так вот позадачно, то есть, как бы…

– Нам трудно! У нас много проблем! Но мы справимся! Потому что мы сильные! Потому что мы вместе! А теперь…открываем глаза! И посмотрим вокруг! Вы видите сколько нас! Мы возьмёмся за руки! И поднимем наши крепко сцепленные руки! И скажем – мы вместе!

– Мы вместе!

– Мы вместе!..

– …и платье зашнуруете, тушь подправите. И всё-таки может быть это и есть…а…искренность. Именно такая, когда ты готов поддержать человека в любой ситуации. За вас, девчонки!..

***

Пап, привет! Слушай, я тут разбирал свои бумажки в секретере и наткнулся на какие-то старые тетрадки. Судя по виду и почерку, даже вроде школьного ещё периода. Так вот в одной из тетрадей прочитал любопытную вещицу. Решительно не вспомню, что за проект я тогда пестовал, но ты же знаешь меня – всегда вынашиваю нечто этакое. Может серию каких-нибудь радиопередач. Помнишь, была у меня знакомая по имени Елизавета? Она на радио работала. Думаю, что это я собирался там замутить что-то… Она предлагала. А может не предлагала, а я сам навязывался… В общем, даю тебе почитать. Написано, конечно, “не ах”, но всё же, сделай скидку на тот возраст – если правильно разбираю, то моя датировка – между шестнадцатью и девятнадцатью годами…где-то:)

Короче, будь снисходителен…

«…Здравствуйте, дорогие друзья! Сегодня у нас с вами тема: За что ты отдаёшь свою жизнь? О чём пойдёт речь? Постараюсь быть кратким.

Начну сразу с примера. Вот, предположим, вы сегодня встали, как говорят, “не с той ноги”. День не задался, да? Вы раздражены. Раздражение это сначала слабое, мелкое. Но оно растёт. Как нарочно всё валится из рук. Начинает вредничать. Предметы не даются вам, какие-то простые операции не получаются. Вы начинаете беситься. Ну, так…плавно. Быстро или долго, но этот процесс развивается. Кто первый попадает под вашу горячую руку? Конечно, домашние, близкие. Потом, если вы выходите в мир, обязательно кто-то попадётся из чужих людей, незнакомых. Продавец в магазине, ещё кто-нибудь…кто вас “притянул”, в свою очередь, собственным неудачным днём. Очень легко – а в таком состоянии как правило так и бывает – ваше раздражение на ком-то выплёскивается. Вы обязательно встречаетесь с такой ситуацией, которую считаете неправильной, в которой, как вам кажется, к вам отнеслись неверно – не так, как вы заслуживаете, не так, как должно. То есть, ситуация пошла не по вашему сценарию. Раздражение усиливает вашу внутреннюю правду, знание истины. И вот тут наступает момент, когда начинается ложное самопожертвование. Когда вы вступаете в какой-то конфликт, более-менее открытый, с кем-то. Это может быть и не обязательно чужой человек, но с чужим человеком это опасней. Почему. Потому что когда начинается бой, вы всё меньше и меньше контролируете себя. Сначала вы осознаёте то, что говорите, потому что пока ещё действуете исходя из вашего понимания истины – как должно быть, но потом ситуация постепенно или очень быстро выходит из под контроля, потому что вами начинают всё больше овладевать эмоции. И вот тут, вы как никогда близки к тому, чтобы отдать свою жизнь непонятно за что. За ваше понимание истины? Но ведь вы же не Бог. Вы не знаете КАК должно быть. Вы не знаете как правильно. А за что тогда? За эмоцию, за злость, за вдруг возникшую ненависть, неприятие другого человека, или его образа жизни, образа мыслей, поступков, за то, что он не соответствует лично вам. Представляете, что если человек окажется слабее вас, не обязательно физически, вы можете убить его. И не только словом. Вы можете унизить его. А если человек окажется сильней вас, то уже ОН может убить вас. В том числе и физически. Так вот, подумайте, стоит ли отдавать жизнь за ваше личное представление об истинности и о том, как жизнь должна протекать. А на самом деле, стоит ли отдавать жизнь за эмоцию? Ведь она развеивается, как дым, она проходит, исчезает совсем. И вы потом, если остаётесь живы, думаете «и чего это я?..» Да, вы мне справедливо можете возразить, что как же, мол, если эмоция уже пошла, овладела мною, её трудно остановить, как же тогда быть? На этот счёт есть одно замечательное упражнение. Если вам это интересно, пишите – я с удовольствием поделюсь. И даже бесплатно. Короче, пишите, дорогие друзья, с удовольствием отвечу. Всего доброго!..»

Ну, как тебе? По-моему, очень наивно, но что-то в этом есть. Предвижу твою «коронную» оценку. Как когда-то (кстати, где-то в тот же период), когда я тебе притащил какие-то свои вирши стихотворные, а ты прочитав, с улыбкой покачал головой и при этом слегка поморщился, будто попробовал нечто невкусное. Тем не менее, я твоему мнению доверяю, так что оценивай как хочешь, мне интересно, что скажешь.

Засим, сударь, откланиваюсь с наилучшими пожеланиями! Надеюсь, ты в добром здравии. Скоро увидимся. Может тогда и по случаю обсудим мои юношеские экзерсисы. Если, правда, есть что обсуждать! Пока-пока!

Андрей.

P.S. – Да…так и не вспомнил, о каком таком упражнении я толкую. Но что-то, видно, было на уме, раз обмолвился…

***

– Доброе утро! Как дела? Я Дарен Доуг. Маршрут, по которому вы будете ехать называется «Долина Элахо» – около тридцати километров дорожного покрытия, дальше гравий. Перевозить вы сегодня будете, видимо, канадскую ель и…

…область, можно получить данное пальто с помощью курьерской доставки, в течение двух-трёх дней. Звоните по телефону, который вы видите на ваших экранах. Звонок бесплатный, из любого региона. Жители других регионов смогут получить данную покупку на ближайшем почтовом отделении, а покупка, конечно, отличается…

– Вот, Кристина такая! Только волосы у неё мягкие, как весенний ветер, глаза ясные, как солнце на рассвете и когда на неё смотришь, остаёшься очарованным, ясно? Чуть не забыл…очень важная деталь – я безумно в неё влюблён…это кровь. Значит, вы должны её искать и, как только найдёте, привезти сюда…

Андрей выключил телевизор. «Уж лучше бы я спал!», – подумал он и накрылся с головой одеялом. Последнее, что сказал телевизор голосом и в облике Челентано, отчего-то взбесило его. Это показалось Андрею странным – обычно Челентано так на него не действовал, наоборот, ему нравилось обаяние популярного итальянца и некоторые его фильмы Андрей пересматривал по многу раз… Нет, тут что-то другое. Но что?.. Андрею стало интересно, и темнота пододеяльного пространства подначивала, мол, подумай-подумай. Андрей стал думать, но в результате лишь пришёл к выводу, что под одеялом душно. Ничего ценного более не проявилось в темноте и Андрей, резко отбросив край одеяла, сел. «Что-то он там про волосы говорил», – подумал Андрей. И вдруг вспомнил, быстро и чётко. Как если бы в секунду проявилось изображение на фотобумаге. Точно так же, как давным-давно отец дома печатал фотоснимки. Только что был просто прямоугольный кусок белой бумаги. Но вот он опускается в кювету с раствором и, вуаля…или ап, или извольте – из ниоткуда проступает частичка жизни, такая близкая и живая, хоть и застывшая.

Да, вот не думал Андрей, что не кто-нибудь, а далёкий и незнакомый с ним Челентано напомнит об одном эпизодике, сущем пустяке. Ерунда, не заслуживающая отображения в личной истории. Сколько таких было и ещё будет…и бывает у каждого. Но вот поди ж ты, оказалось, что задержалось где-то в глубинах подсознания, зацепилось, не выдулось глупыми ветрами юности, не вымылось «взрослыми» чистками души минутное событие…

Андрей встал и принялся рассеянно убирать постель. А ведь и правда ничего особенного. Ну, день как день был. Обычный учебный день театрального института. Разве что у них на курсе было необычным то, что после утренних лекций по общим предметам, нужно было не оставаться в институте, а пешком дойти до театра, где проходили занятия по мастерству актёра. Ну, покончили с лекциями. Ну, как обычно, пошли в театр. Как обычно слегка торопились, потому что хотели есть и знали, что в актёрском буфете может ничего не остаться после всегда голодных штатных артистов. Особенно когда они ударно потрудились на утренней репетиции.

После буфета, тоже как всегда, пошли к пожарному выходу, что напротив «красного уголка». Там было комфортнее, чем в «красном уголке» – длиннющий деревянный стол, кресла со стульями, очень удобными, кстати. И курить там разрешалось. Только он вроде тогда не курил… А может и курил… Неважно. В общем, всё как обычно – прибежали, поели, сели ждать прихода мастеров и начала занятий. НО… вот тут-то и началось не начавшись, закончилось не продолжившись то интересное, примечательное, что почему-то никак не хочет окончательно забыться…

Неизвестно откуда (то есть, разумеется, не из воздуха – никаких чудес) появилась за длинным деревянным столом у пожарного выхода девушка. Необычная девушка. Особенно, если брать во внимание всю обыденность момента. Девушка была поразительная. Нет, не поразительная – она была идеальна. Но, Боже упаси, не как кукла или какая-нибудь фотомодель или что-то ещё ложноидеальное. Нет, она была живая,с блестящими глазами, не большими и не маленькими, не выпученными и не впалыми, не «близкосидящими» и не «широкорасставленными». Она была не худа и не полна; не тихая, но и не громкая, в меру сдержанная и в меру эмоциональная. Всё у неё было в меру – вот что! Андрей понял как сказать коротко, без романтических соплей. Короче – она была идеальна! Да… и волосы! Какие волосы! Пышные, вьющиеся, до плеч… или чуть ниже, медного цвета!..

Андрею вспомнилось ещё, что она была с младшим братом, мальчиком лет восьми. Что она делала в театре? Наверное, пришла к кому-нибудь. Может чья-то дочь, кого-то из актёров. Андрей решительно не помнил этих подробностей и как её зовут уже не знал. Всё забыл. А ведь говорил с нею. Недолго, но говорил. О чём?.. И почему не спросил где её можно найти? Не узнал номер телефона? Почему не видел её больше ни разу? Кто она вообще была?..

Потом она снилась ему много раз. Он сразу узнавал её во сне. И они разговаривали. Не могли наговориться… Гуляли и что-то рассказывали друг другу. Потом он всё ждал её. Думал, раз она появляется во снах, то вот-вот скоро он встретит её и наяву. Он ждал. Долго. Иногда принимал других за неё. Один раз чуть не женился. Но это была не она. Совсем. Так что он потом не переставал удивляться, как мог не заметить, не досмотреть. С женитьбой всё обошлось – невеста сбежала сама. Оторвала, правда, изрядный кусок жизни – не времени жизни, а именно самой её энергии – оставила после себя мусор в виде порванных ею и ей же не нужных лоскутов Андреевой души, но сбежав, дала возможность «восстать из пепла», возродиться и идти дальше. После этого Андрей стал ещё более внимательным, зорким, однако ту незнакомку так и не встретил. Интересно, узнал бы он её? Или по «взрослой» забывчивости прошёл бы мимо? Неизвестно…

«Вот же гад этот Челентано! – подумал Андрей. – И зачем я телек включил? Такой чудный сон был… Теперь уж не вспомнить!.. Надо было сразу записать. И почему я никогда не записываю?!»

Андрею стало ужасно грустно и досадно за то упущенное, что вероятно никогда уже не вернётся, как этот пропавший, забывшийся сон и он невольно подумал о пресловутом кризисе среднего возраста.

«Нет, пожалуй, ещё рановато», – остановил он сам себя и, будучи по натуре человеком солнечным и позитивным, решил выпить горячего, крепкого, сладкого с лимоном чаю, закусить бутербродом с сыром, отпустить с Богом все эти воспоминания и ехать на работу.

«Романтика романтикой, а деньги ещё никто не отменял». Андрей поморщился от пошлости пришедшей мысли, но всё же был вынужден полностью согласиться с ней и отправился на кухню…

***

– Вы в Углич по делу? Или так?

– А кто вы по профессии, мужчина?

– Я военный. Может, так сказать, спустимся…в буфет?

– А по званию?

– Генерал. Генерал-майор.

– Слушай, если ты генерал, то я – маршал! Тамара, на минуту тебя нельзя оставить!

– Сурик, ну что ты, в самом деле! Что мне уж и потанцевать нельзя, м? Смотри, какой Берия выискался!

– Слушай, без обид!

– Да какие могут быть у генерала на маршала обиды?

…ля франс в твой дезодорант Камэй! Аромат очарует его! И ты останешься в его сердце надолго! Дезодорант Камэй с каплей парфюма! Лактайт – вся мощь мировых технологий и сила в ваших руках!..

– Фигня! Я не хочу здесь оставаться! Мне нужно домой! В моё время! Ясно? Отправьте меня туда!

– Что ж ты сразу не сказал? Машина времени – по коридору налево.

***

– Какая красивая! – ребёнок зачарованно любовался на пирамидку.

– Да! – восхищённо подтвердил Андрей. Ему она тоже нравилась. Он точно знал, что она всегда ему нравилась. Разве может не нравиться родной дом или то, что с ним связано. Пусть и мелочь, пустяк…какая-нибудь безделушка. Напоминание о доме, семье всегда приятно.

– А ты возьмёшь меня когда-нибудь с собой? – спросил ребёнок.

– Конечно, – уверенно ответил Андрей. Он посмотрел как переливаются огни за полупрозрачными стенками пирамидки. – Только я не лечу в этот раз…

– Как?! – удивился ребёнок. – Ты разве остаёшься?

– Остаюсь, – подтвердил Андрей.

Ах, как ему хотелось сейчас, нынче же, улететь… Домой! Вернуться к своим!.. Ведь там его ждут! Любят и ждут, каждое мгновение готовые к его возвращению…

– А почему? – спросил ребёнок.

– Я не могу, – ответил Андрей. – У меня ещё есть дела.

– Дела? – переспросил ребёнок.

– Да. Я должен быть тут.

– Тебе грустно? – спросил с сочувствием ребёнок.

– Да нет, – пожал плечами Андрей. – Здесь тоже неплохо. Можно даже сказать хорошо… Мне здесь нравится…

– Пойдём, ещё погуляем? – предложил ребёнок.

Андрей взял его за руку, и они пошли по саду. За исключением площадки, на которой стояла пирамидка, сад был очень густой, немного чересчур густой. Но очень красивый. Обнесённый снаружи белоснежными колоннами, связанными поверху лепным фризом, он напоминал Акрополь, только без крыши. Андрей не помнил, что за растения здесь росли. Вот это, например – большие листья и, с человеческую голову, красные цветы. Может орхидеи?.. Андрею это было не важно. Он не так часто бывал в этом саду – только когда принимал транспорт. Вот как теперь. «Дорожки очень хороши, – подумал он. – Удачно посыпали розовым гравием, не расползаются. Да и куда им расползаться? Недавно, ведь, сделали бортики с обеих сторон…»

Они обошли небольшой сад по периметру и снова очутились у пирамидки.

– Она быстрее переливается, – заметил ребёнок.

– Это значит, что ей пора улетать, – сказал Андрей. – Теперь не подходи близко.

Они отошли немного назад.

– А это опасно? – снизу вверх спросил ребёнок.

– Что?

– Когда она взлетает?

– Нет.

– Тогда зачем отходить?

– Чтобы она не испугалась…

– Чего?..

– Ну…вдруг нас заденет…

Пирамидка стала переливаться огнями ещё быстрее, потом незаметно оторвалась от площадки и плавно ускоряя ход поднялась над колоннами, замерла на мгновение, и сверкнула куда-то вверх, как падающая звезда не оставив после себя и следа. Остался только густой сад, белые колонны увитые зеленью и Андрей, держащий за руку маленького мальчика…

«Замечательный сон! Вот это уже получше, чем падающие самолёты», – подумал Андрей. Он понял, что уже проснулся, но ему пока не хотелось открывать глаза, чтобы ещё немножко полюбоваться садом, колоннами и вспомнить переливающуюся разноцветными огнями полупрозрачную пирамидку. Он глубоко вдохнул и, улыбаясь, открыл глаза.

«Хороший сон, хорошее утро, значит и день будет хорошим!», – мысленно сказал себе Андрей и нащупал рукой пульт от телевизора…

***

…среди которых были народные святыни…древние соборы Киева, Новгорода, Смоленска. Как можно уничтожать красоту? Даже чужую? Наверное, в захватчике, идущим с оружием на себе подобного, просыпается зверь, теряющий разум, не знающий жалости!..

– …следующий звонок у нас, слушаем вас, здравствуйте!.. Говорите, пожалуйста, мы вас слушаем!

– Алё, здравствуйте!

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, это звонют из Башкирии…

– Слушаем вас, говорите быстрее, а то у нас…немного времени!

– Это звонют из Башкирии, город Мелеуз, Тамара. Вот у нас, знаете…алло, вы меня слышите?

– Да слышим вас, говорите ваш вопрос!

– У нас, у меня вопрос такой – что, например, стоят счётчики…стоят…

– …я оставил кран включённым, у меня папа спит, у меня всё нормально, мне как бы, то что он не замечает то, что у нас потоп в квартире, там, воды по щиколотку, мне…это самое главное, что он спит… Вот, я начал всё пакетом перекрывать и понял, ну, что, чё-т не то, и как-то пакеты не помогают, воду не стал выключать, пошёл в коридоре на ковре кататься…

***

Больно!

Она делала ему больно.

Не специально, разумеется.

Это называется «диагностика». Вот прибор. Он, между прочим, одобрен сверху. Что значит «сверху»? Значит официально. Министерством нашего с вами здравоохранения. Так что бояться нечего. Да и чего тут бояться? Вот считывающее устройство… Да, вот этот вот штырёк. Давайте, снимайте носки. А вот так, давайте-давайте! Не бойтесь, я ничего дурного вам не сделаю! Сняли? Прекрасно. Давайте сюда ногу. Нет, не эту. Вот эту. Хорошо. Теперь может быть чуть-чуть неприятно. Это недолго. Да, не дёргайтесь, пожалуйста! Вы ведь мужчина, можете потерпеть? Вот и хорошо. Так, тихо! Не разговаривайте, а то будет ещё больней…

Андрей не разговаривал. Но всё-таки было больно. Лина – потомственная целительница и по совместительству терапевт районной поликлиники – считывающим устройством, а проще говоря, железным штырьком на длинном проводе, безжалостно тыкала в самые болезненные места. Хорошо ещё, что дело ограничивалось пальцами рук и ног. При каждом втыкании штырька, прибор издавал омерзительный хриплый писк и выдавал на экране компьютера, с которым был связан, свои соображения в виде определённого цвета полос. Андрей догадывался, что красный это не очень хорошо, а зелёный наоборот. Синий с жёлтым непонятно на что указывали, но они появлялись лишь на долю секунды. Верещание прибора било не столько по ушам, сколько по нервам Андрея. Ему неотвязно представлялась почему-то маленькая мышка, которую методично придавливают чем-то тяжёлым и проверяют реакцию..

Наконец, экзекуция прекратилась и Лина отложила своё орудие пытки в сторону.

– Одевайтесь! – скомандовала она.

– Что теперь? – поинтересовался Андрей.

– Теперь мы посмотрим диаграмму, – спокойно ответила Лина.

Она быстро нажала несколько клавиш на клавиатуре компьютера. Монитор во весь экран показал, что задумался. Андрею тоже не хотелось говорить. То с чем он пришёл к Лине совсем не располагало к светской беседе заполняющей паузу.

Боли появились уже давно. Он к ним привык. Не думал, что можно привыкнуть к боли, но вот надо же…и такое возможно. Он жил с ними много лет. Если припомнить, лет двадцать где-то. Это не считая детства. Тогда их появление было большой редкостью. А заботами мамы или бабушки, кому «повезёт», они сразу же прогонялись всеми возможными и невозможными средствами, так что возвращались нечасто. Потом как-то вообще проблема сошла на нет. Все с облегчение выдохнули и стали забывать о дополнительных хлопотах Андреева детства.

Однако, всё неожиданно вернулось. И естественно вернулось тогда когда «забыли и не ждали». Сперва, что называется, «по нервяку», слегка. Потом сильней и дольше. Затем ещё сильней и ещё дольше. Потом уже скручивало по семи дней кряду. Без предупреждения и предисловий. Без видимых или объективных причин. В любой, совершенно непредсказуемый, момент.

Никаких отклонений, ничего серьёзного, или как сказал кто-то из «исследователей» проблемы, «ничего органического». Но боль бывала порой просто невыносимой. И самое удручающее, она ни от чего решительно не зависела. Не было ни единой зацепки, ничего что бы объединяло приступы. Заявления профессионалов о том, что «мы ничего у вас не видим» успокаивали не надолго. Боль была гораздо более убедительным собеседником. Её аргумент, коим являлась она сама, в прямом смысле убивал. После очередного приступа Андрей ещё больше худел, чувствовал полное истощение и душевное и физическое. Проблема не двигалась с места, а казалось лишь усугублялась.

Лина была если и не последней надеждой, то в данном ряду располагалась явно ближе к концу списка. Андрей нашёл её случайно, путём сложнейших, невоспроизводимых повторно, перемещений по пещерам всемирной сети…

– Ну, давай же! – Лина несколько раз нажала на пробел. Компьютер недовольно гукнул и очнулся. Монитор ожил.

– Ну, вот, – удовлетворённо проговорила Лина. – Не прошло и полгода.

Глазам Андрея предстал разноцветный круг, точь-в-точь как мишень в игре дартс. Круг состоял из разноцветных сегментов. Он был красив и вид его портился только какой-то чёрной замкнутой линией пересекавшей его красочные сектора ломанным кругом.

– Что это? – спросил Андрей.

– Сейчас объясню, – Лина взяла в руки карандаш и стала водить им по монитору. – Вот эта линия показывает положение ваших дел, Андрей.

– И каково оно? – спросил Андрей.

– А положение у нас хреновое – с докторской прямотой тут же ответила Лина. – Вот здесь – лимфатическая система, видите?

– Вижу.

– Видите, куда ушла линия?

– В красное, – сказал Андрей.

– Верно.

– Это плохо.

– Очень.

– Так оно же почти всё в красном.

– Ну, в общем-то…да, – согласилась Лина.

– А остальные…пики…это что? – поинтересовался Андрей.

– Ну, вот это – кожа…это – желудок, вот эта вот – кровеносная система, здесь – эндокринная, эта вот…

– Ладно, я понял, – перебил Андрей. – В общем, всё плохо?

– Нет, ну почему же, – вяло возразила Лина. – Вот опорно-двигательный аппарат ничего себе.

– Да, утешает, – Андрей сник. – И что делать?

– А вот что делать, я вам сейчас расскажу, – серьёзно и спокойно ответила Лина.

– Ещё можно что-то поправить? – уныло спросил Андрей.

– Не что-то, а всё! – твёрдо и немного резко ответила Лина. – Понял?

– Понял, – удивлённый её тоном, проговорил Андрей.

– А теперь слушай внимательно. Лучше записывай, – Лина положила перед Андреем лист бумаги, затем быстро порылась где-то за клавиатурой компьютера и хлопнула по листу карандашом. – Давай, пиши…

***

– …как не разворовали, уму непостижимо!

– Я посижу, ноги не держат.

– Ну, как? А хочешь я его тебе куплю? Хочешь?

– Всё можешь купить, да?

– Всё.

– А не купишь, так отберёшь. Хозяин жизни. Вот такие как ты и отобрали у нас этот дом. У меня и у отца…

– Да. Ответишь мне на два вопроса и можешь ехать. Почему у нас папин механик варит кофе? И почему без тебя у кофе дерьмовый вкус?

– Проще будет всё показать.

– Мать моя женщина!!! Где ты это надыбал?

– Сам сделал. Зацени.

– Сам сделал?.. Присаживайся, Като. О себе расскажи.

– Я родился в Шанхае…

– Закинул в море невод – пришёл невод с одной тиной. В другой раз закинул невод – пришёл невод с травой морскою. Третий раз закинул он невод – и понеслась…

***

Кирильчик, привет! Можно я расскажу тебе одну историю? Только не смейся и не спеши реагировать. Пожалуйста! Я понимаю, что она не покажется тебе оригинальной или исключительной. Столько уже придумано на эту тему, столько написано… А сколько фильмов снято! Но всё же… Понимаешь, я не могу тебе не рассказать. Ведь это было по-настоящему. Здесь. Вот в этой самой реальности, в которой я сейчас с тобой говорю. Ничего мистического, никакой фантастики. Самая что ни на есть жизнь. И, если я что-то и придумал, то так… пустяки, мелочи. То, что решающего значения не имеет. Главное – истинная правда. Вот, послушай!

Попалась мне однажды – разумеется совершенно случайно – старая фотография. Точнее, их было несколько. Все сняты в одно время – лет этак двадцать пять назад. Мы ещё желторотые студенты, только поступили в театральный, радости…через край. Смешные все, наивные. Милые. В общем, смотрю на очередное фото и вижу Маринку… Лебешеву. Сокурсницу, как понимаешь. Она талантливая, кстати, была. И красивая, как Барбара Брыльска в молодости. Так вот Маринка чего-то там изображает, не важно что, но я вдруг понимаю, что оторваться от фотографии не могу. Смотрю и смотрю. И чем дольше смотрю, тем больше она меня затягивает. Странное дело, думаю, что за…ерунда! Тряхнул головой, проморгался . Глянул по новой – фото, как фото. Ладно, отложил. И вдруг, в какой-то момент – я не усёк как это произошло – вижу будто бы кино, со стороны. Ну, вернее, нечто похожее на кино. Ряд последовательных картинок. Вот прямо вокруг себя, не в конкретном месте. Вижу то время, что только что на фотографиях было. Вижу себя. Ребят. Маринку вижу тоже. Потом, смотрю как я ей предложение делаю. Она соглашается. Потом тот проклятый день, когда я педагогов послал, после чего меня отчислили. Но штука в том, что отчисления я не видел. Его не было. Пожурили меня, вошли в понимание ситуации, не захотели молодую семейную пару разбивать, в общем, оставили в институте. Дальше гляжу, что учусь. Добираюсь до конца, получаю диплом. Потом почти сразу рождается первый ребёнок. Мальчик. Я вскорости бросаю профессию и начинаю писать. Вроде получается – печатают. Потом рождается девочка. Маринка работает более-менее успешно. Довольна. А я – тот, что там, в кино – гляжу, тоскую. Какой-то грустный. И с каждым кадром всё смурнее и смурнее. Да, забыл сказать…я перед тем, как заметил смурность эту, завидовать стал тому себе. Думаю, вот ведь как могло бы быть. Как замечательно всё могло бы сложиться. Получше, чем сейчас… И так я позавидовал, что поплохело мне. И несмотря на всю необычность происходящего, взял да и разметал кино это… В каком смысле разметал? Да так – руками, как дым развеял всё, и оно и пропало, растаяло. Но это ещё не всё, погоди!.. Ходил я расстроенный с неделю где-то, или около того. Вдруг, тоже ни с того, ни с сего, слышу будто зовёт меня кто-то. Сначала подумал, что всё, приехали – депрессняк выдаёт уже галлюцинации…слуховые. Потом прислушался и оказалось, что это двойник мой, которому я позавидовал, меня вызывает. Я, конечно, не поверил. Один, другой раз послал его. А он возьми да появись. Как то кино. И вот он мне и говорит. Вот, говорит, ты мне позавидовал, а ведь я теперь думаю, как было бы здорово, если бы всё сложилось иначе… Ну, вот, хотя бы, как у тебя… Я говорю, так ты что, мою жизнь тоже видишь, как я твою? Он говорит, конечно, мол. И очень отчётливо. Интересно, говорит, у тебя всё проходит. Через задницу, правда, но интересно. Вроде как, в результате, и правильно получается…

Вот так. На том и расстались. И больше ни он, ни кино его не появлялись. А я перестал завидовать. Думаю, он тоже…

Ну, как тебе история?

Напомню, что ничего не пью, не курю, не укалываюсь. Сознание ясное…

***

– Не отдаляйся от меня! Ты должна преодолеть теперешнее состояние! Хорошо?

– Хорошо!

– Постараешься?

– Постараюсь! Это всё, что я могу сказать! Что я могу сделать! Я не волшебница!

– С тобой всё будет хорошо! Мы все вместе тебе поможем! Мы используем все способы!..

– …Вы смотрите программу Кончерто Гроссо! Меня зовут Константин Лаевский…

– Простите, есть проблема?

– Небольшая! Ты больше не руководитель спутниковых телеметрических систем. Ты даже здесь не работаешь. На прошлой неделе с тобой расторгли контракт. Разве ты не сдал ключи и компьютеры? А пропуск?..

***

Привет, дорогой брат! Как ты там, в горах? Здоров? Как семья, дети? У меня всё хорошо. Пишу тебе вот почему… Не пугайся, а впрочем, ты ведь не из пугливых, насколько я помню:) Мне сегодня приснилась твоя мама. Мы почему-то были врачами. В операционной. Она оперировала, а я ей ассистировал. Операция какая-то сложная была. Я не запомнил что именно мы делали, но делали долго и мучительно. Неожиданно твоя мама остановилась, в самый ответственный момент, покачнулась и стала медленно оседать. Причём у неё зажим в руке и я не вижу поставила она его или нет. Я успеваю обежать стол и подхватить её. Щупаю пульс – она без сознания. Все в недоумении и ужасе, я успокаиваю – говорю, что это всего лишь потеря сознания. А сам-то тоже занервничал – кто операцию будет заканчивать, если… В общем, удалось привести твою маму в чувство и она всё сделала, как надо, а я всё время наблюдал и за приборами и за нею. И главное, не проснуться никак было. Так долго-тягостно всё проходило. Я вот только сейчас, под вечер, как-то разогнал остатки этого сна. Решил тебе отписаться. На всякий случай. Ты смотри там внимательно, приглядывай за мамой своей. Передавай ей большой привет от меня! Да…тютя…ничего ей-то не рассказывай, понял? А то я знаю тебя, вывалишь всё, как есть! Короче, давай – информацию принял, усиль бдительность! Проверю! (Не знаю, правда, как – просто хотел тебя напугать:)) Всё, прощаюсь! Ноут мой сейчас «сядет»!

Пока, братик!

***

– …они у вас всё время будут чистенькими, тогда вы имеете право требовать, чтобы это было чисто, бело…красиво, дорого, богато, но то, как вы себя позиционируете. Но, безусловно, дресс-код очень сильно входит в имиджевую составляющую, ну а с точки зрения поздних звонков, есть просто разные должности…вот, там, есть люди, которые, с девяти до шести, вот, операционистка, там, с девяти до шести, или, там, продавец, с девяти до шести, но если…

– А статую куда?

– А для этой статуи мы найдём крепость побольше! В приложении Дом-клик!..

– …грамотно…э-э-э…обеспечивать комфорт вашему телу.

– Да, для весны, мне кажется, это идеальный вариант. Посмотрите, и нарядный, да? Шикарный пуловер. И, конечно же, согревающий и мягкий, подстраивается под фигуру и цена привлекательная – три тысячи триста девяносто рублей…

***

Папа, здравствуй! Спасибо, что так быстро ответил на моё предыдущее письмо. Хочу сказать, что несмотря на последние события, у меня всё хорошо и я нисколько не жалею о том, что произошло.

Ты спрашиваешь, как могло случиться, что меня уволили. Конечно, для тебя это неожиданность, ты же не был «очевидцем» моей славной деятельности:)

Я в общем-то тоже не ожидал такого поворота. Но, знаешь, по здравом размышлении, и бросив, так сказать, ретроспективный взгляд, я пришёл к выводу, что к тому всё и шло…

Ну, сам посуди… Во-первых, я никогда не был суперценным работником. Хотя сперва меня тщательно проверяли (приезжали на мою прежнюю работу, тайком подглядывали). И даже начал я хорошо – так, что испытательный срок для меня отменили. Но это поначалу. Потом же меня постоянно не покидало ощущение, что мною тяготятся, что я раздражаю подспудно (не знаю уж чем), и это раздражение копится день ото дня и когда-нибудь обязательно прорвётся. Вот и прорвалось… Тем более, что тому предшествовала и кража в мою смену, и разбивание вдребезги дорогущего стеклянного стола, и подряд опоздания на работу и, самое “страшное” – я ведь однажды поругался с хозяевами – что во веки веков недопустимо ни под каким предлогом и ни по какой причине. Но тем не менее это произошло, причём также по неудачному стечению обстоятельств – и я был уставшим, и хозяева откуда-то приплыли сердитые и, разрази его гром, этот горшок несчастный для цветов неудачно попался – всё один к одному, короче психанул я и осмелился возвысить голос на благодетелей наших. А они этого, как мне объяснили братья по разуму, терпеть не будут и могут воспоследовать непредсказуемые действия, которые впрочем вполне себе предсказуемы – никто убивать тебя, мол, не будет, но можешь смело собирать вещички… И после всего этого, я попросился в отпуск, а хозяева сделали вид, что озабочены моим психологическим состоянием и не просто не возражают, а настоятельно согласны с моей просьбой и отпускают меня с наилучшими пожеланиями наилучшего отдыха. Кстати, в тот момент об увольнении и не заикался никто. Я на голубом глазу решил, что тучи пронеслись мимо и уехал расслабляться. А когда прибыл и надеялся оставшиеся деньки провести с бОльшим оттягом (прости за выражение), выяснилось, что как только я уехал, я тут же перестал быть сотрудником «Уэльса». Всё. Об этом я узнал когда мне надо было назавтра выходить на работу, а я позвонил Игорю, своему коллеге, чтобы узнать когда именно выходить. А Игорёк мне вдруг трагическим голосом и сообщает, что я уже не при делах. В тот момент это, конечно, неожиданно прозвучало. Я даже расстроился поначалу. А сейчас вот думаю – да логично всё, правильно. Надо было раньше вникать и подстраховываться. А то теперь нужно срочно подрываться и бежать что-то выискивать взамен. Печалит только то, что такой работы (в смысле зарплаты) сейчас днём с огнём не сыщешь. Я буду пробовать, разумеется, но шансы невелики. Ты, наверное, опять спросишь – почему? Но не хочу сейчас вдаваться в подробности – долго выйдет.

Знаешь, самое главное, что за всем этим меня интересует – я что, как нынче говорят, лузер, что ли? Почему это всегда со мной происходит? У меня складывается впечатление иногда, что хуже меня никого нет. Никого неудачливее, тупее. Никто так не раздражает окружающих, как я. На мне что, кто-то тренируется? Как на крысе. А я и не замечаю – бегаю по лабиринту и нажимаю на одни и те же педальки. А они только что для мелкого удовольствия предназначены. Мне что ничего стоящего не светит, так получается? Я ведь вроде не совсем никчёмный человек?..

Ладно, пап, прости, что загружаю нытьём своим. Ты главное, сам держись, не сдавайся упадническим настроениям – я знаю, ты любишь новости смотреть, там тьма поводов опустить руки и поныть.

Не болей, жду от тебя писем!

Пока-пока! Твой Андрей.

***

– …самые популярные хобби в СССР. Ну, в общем, нам накидали там больше ста вариантов, я не всё, конечно, успеваю…озвучить – фалеристика, огородничество, киномания, любительская фотосъёмка и проявка…домашняя, почтовые марки, алкоголизм, меломания, настольные игры, макраме, плетение из капельниц, рыбалка и ещё страшное количество, выбирать из них вы можете на протяжении всей недели на нашем сайте…

…для ОБЖ нет детей потому что у него всё по технике безопасности. Смейся вместе с нами на Юморе!..

– …воздействие отворота. Ну и крайне нелогично на себя так влиять.

– Ритуалы, которые направлены на отворотные действия и разрыв отношений, они всегда более действенны и более сильные, чем любые приворотные ритуалы. Потому что когда человек испытывает страдания от отсутствия объекта любви и отношения уже прекратились в физическом мире и остаётся эмоциональная боль…

***

Стекло. Чисто вымытое. Совсем недавно. Буквально меньше недели назад. Хорошо, что успел до начала дождей – Андрей разглядывал водяные бусинки на окне. Не стал прислоняться, как обычно, лбом к стеклу – жалко портить свой труд – останутся пятна. Сначала, правда, их не будет видно, зато потом, когда например, в комнате светло, а за окном тёмный вечер, эти пятна расцветают во всей красе. И смотреть стыдно, и жаль потраченных сил, потому что мыть окна он не любил. Делал это когда уж совсем прижимало – когда мать так уже окончательно достанет, что легче сделать и забыть до следующего раза. Было несколько вещей в бытовой жизни, от которых Андрей не просто не получал удовольствия, но ненавидел их всей душой, точнее телом. Первое – заправлять одеяло в пододеяльник, а второе – мыть окна. Было ещё и третье – вешать занавески. Но это последнее было вычеркнуто из списка – Андрей приобрёл стремянку – лёгкую, алюминиевую, удобную – и теперь можно было ненавистное дело сделать с относительным комфортом. А вот мытьё окон самое худшее из занятий – мокрое, грязное и хлопотное. Да вдобавок опасное…на девятом этаже. Однако Андрей надеялся, что как и в случае со стремянкой, он всё же придумает что-нибудь, что примирит его с этой «оконной повинностью».

Он приблизился к стеклу, так чтобы не затуманивать его дыханием и наблюдал за прозрачными капельками. Их было много и все они были живые. Каждая вела какую-то свою жизнь, на первый взгляд, отдельную от остальных. И каждая жизнь не была долгой. Некоторым каплям удавалось оставаться в одиночестве до конца. Другим приходилось объединяться с такими же каплями, некоторые из которых прибегали сверху, некоторых швыряло с неба неожиданно и объединение происходило молниеносно. Тогда объединённая капля становилась больше, тяжелее и быстро начинала скатываться вниз по стеклу, по пути умножаясь встреченными одиночками и ускоряя свой спуск. В конце пути капля какой бы большой она ни была, растворялась в общем потоке и совершенно терялась в нём безо всякого следа. На места ушедших капель, доставленные неведомой силой, прилетали новые и на время закреплялись на стекле. Андрей отметил про себя, что когда окно грязное счастливчиков, задержавшихся на стекле меньше, но живут они дольше. Пыль и грязь образовывали естественное препятствие для движения и капли, наливаясь и мутнея, с большим трудом преодолевали предназначенный им путь вниз. После них оставались очищенные дорожки, как после ледокола чистая вода для остальных судов. А ещё немытое окно хранило на себе следы бывших на нём капель. Это когда дождь заканчивается и окно высыхает на солнце. Тогда отчётливо видны следы движения или неподвижного пребывания на нём капель воды. Сейчас же стеклянное поле жизни было свежевымытым и дождь частым, а потому гостей прилетало всё больше и всем хватало места. Или почти всем – Андрей заметил, что некоторым не везло и они сразу же отлетали неизвестно куда, так ничего и не успев. То ли были они слишком малы, то ли разгонялись слишком… Если бы дождь был сильнее, то на стекле оставались бы ручейки. Или лучше сказать, водяные змейки – длинные предлинные сообщества, каждый участник которых без колебаний отдавал свою энергию для продолжения общего движения. Наверное им хорошо, думал Андрей, – все в результате сливаются в единое целое, в то, что мы называем просто водой и куда-то текут дальше все вместе, будучи одним. Это было совсем не тоскливо, даже забавно. Вот кому не позавидуешь, так это одиночкам, которых никто не присоединил к своему движению. Они оставались до последнего в одиночестве и медленно высыхали, уменьшаясь в размерах, чтобы потом совсем исчезнуть не продвинувшись даже на миллиметр. Правда, они также иногда оставляли свой след – такое кругленькое ничто с тонким ободком и пустотой в середине.

Наблюдения Андрея прервал внезапный порыв ветра, разметавший враз половину жителей стекла. Андрей воспринял это как дружеский совет заканчивать свои размышления и выдумки и возвращаться к реальной жизни. А в реальной жизни требовалось, несмотря на непогоду, отправляться в магазин, ибо хлеб насущный, как было только что замечено матерью, полностью закончился…

***

– …тюль состоит из двух полотен. Обратите внимание на качественные швы. Это действительно безупречное, превосходное качество! Роскошный тюль «Аморе»…

…сами бывали там, где токует глухарь, водятся лоси и олени, ловится рыба. И поэтому уверены в качестве и экологической чистоте блюд, подаваемых гостям. Главный принцип ресторана – всё по-настоящему!..

– …замечаю, что во мне просыпается охотничий инстинкт, и я могу выбирать в лесу то животное, на которое я хочу охотиться!

– Да, совершенно верно! Поехали! Вот и прекрасное окончание охоты сегодня. Результат достойный, хотя мы знаем его только частично – ещё не приехали остальные. Они привезут кабанов…разного веса, пять или шесть ланей, которых подстрелили сегодня, оленей, если я не ошибаюсь, восемь. Большинство охотников не осталось без добычи, поэтому результат достаточно весомый…но если учитывать то количество животных, которых мы встретили сегодня…

***

– Здравствуйте. Вы из десятой парадной?

– Здравствуйте, да.

– Японское телевидение. Можете ответить на несколько вопросов?

– Да, пожалуйста.

– Можно вас попросить встать вот сюда, пожалуйста.

– Да, хорошо.

– Отлично.

– Мне в камеру смотреть или на вас?

– Как хотите. Можно на меня.

– Понял.

– Готовы?

– А что вы хотели узнать? Уже всё вроде рассказано…

– Да мы позже приехали, вот только вас застали.

– Ну, хорошо.

– Начали. Представьтесь, пожалуйста.

– Андрей.

– А фамилия?

– Райсов.

– Расскажите, пожалуйста, что сегодня произошло?

– Ну, нас разбудил громкий шум в пять часов утра. Мы сначала подумали, что это опять кто-то на крыше хулиганит. Потом я пошёл посмотреть на лестницу. Там был спецназ. Вышли соседи из других квартир. Нам сказали возвращаться по домам. Я вернулся и через несколько минут всё стихло. Мы уснули, а потом, часов в семь раздался звонок в дверь. Нам сказали, что всех эвакуируют…

– То есть, вы сразу же покинули вашу квартиру?

– Да, оделся быстро, документы и деньги взял. Мама в ванной была…

– Ваша мама была в ванной?

– Да, выскочила, оделась как могла быстро и на улицу…

– Мама пожилая?

– Да, ей семьдесят шесть…

– Вы долго оставались на улице?

– Минут тридцать-сорок. Потом нас пригласили в этот детский сад.

– О вас хорошо заботились? Как была организована помощь?

– Очень хорошо. Нас хорошо приняли…

– Вас обеспечили питанием?

– Да.

– Врачебной помощью?

– Да. Даже психологи были.

– Как люди переносили это событие?

– Спокойно. Ну, кому-то поначалу было плохо, но потом всё успокоилось.

– А вы знали кого-то из задержанных террористов?

– В каком смысле?

– Вы были знакомы с кем-то из них?

– Да что вы!.. Откуда? В лифте, конечно, кого-то видел…или мимо проходили по лестнице. Поздоровались и всё…

– Они здоровались с вами?

– Ну да.

– А кто-то ещё из приезжих снимает квартиры в вашей парадной?

– Конечно. И на восьмом этаже и на втором, я знаю, что снимают.

– То есть, много людей?

– Да, много. Я поэтому не помню в лицо каждого.

– А кто-нибудь из представителей местной власти приходил к вам?

– В детский сад? Да, конечно. Сразу же был…этот…глава администрации района…а потом его заместители.

– Что они вам говорили?

– Ну, что говорили?.. Чтобы мы не боялись, не волновались…что нас будут кормить, будет медицинская помощь…они часто приходили и держали нас в курсе дела…

– Вы довольны их работой?

– Да, вполне…

– Спасибо.

– Всё?

– Да, спасибо.

– Простите, а нам ещё не скажете пару слов?..

– Так я же только что всё рассказал!

– Расскажите, пожалуйста, на нашу камеру…можете всё повторить, что говорили.

– А вы откуда?

– Мы из Англии.

– Хорошо, попробую…хотелось бы всё-таки домой попасть…

– Мы вас надолго не задержим.

– Хорошо, куда вставать?

– Вот сюда, пожалуйста. Готовы?

– Да.

– Здравствуйте. Вы из десятой парадной?..

– Да, из десятой.

– Как вас зовут?

– Андрей Райсов.

– Расскажите, пожалуйста, что сегодня произошло?..

***

– …Совете, и так далее – это немножко не так. Все приглашения направляются, новости о формировании Советов публикуются. Нужно грамотно мониторить те источники, которые позволяют нам принимать какие-то решения, владеть информацией и так далее. Если мы будем относиться к этим источникам с достаточным уровнем внимания, то можно достаточно много хорошего из них извлечь. И, более того, вот вы сказали по поводу…эээ…бизнеса и государства. Мне кажется, что диалог сейчас…э…превратился в такой формат постоянных требований и претензий со стороны бизнеса к государству…

– Так и есть!

– Ведь, если мы посмотрим…

– Можно посмотреть, да…

– Да, если мы посмотрим…э…достаточно серьёзные изменения, которые непосредственно…э…влияют на саму процедуру работы всех тех органов, которые, там, допустим, связаны с закупками…эээ…новый, сорок четвёртый закон, это достаточно тяжело и физически и морально, и…эээ…с точки зрения всех процессов, которые поменялись…ааа…с другой стороны, если мы посмотрим на бизнес, то какие шаги там предпринимаются…эээ…с точки зрения такой же открытой ведения деятельности…

… пункт назначения – Аянтепуи – дьявольская гора. Стены камней поднимаются на три километра вверх и несут в себе отпечатки великих катаклизмов…

***

«Господи! Исцели мою жизнь! Восстанови, воссоздай! Самым наилучшим, наивысшим для меня образом! Прошу тебя! Верни мне мою жизнь!..»

– Небо сегодня чудесное!

Андрей обернулся. На скамейке, рядом с ним, сидел молодой человек.

– Погода великолепная, не правда ли? – молодой человек показал глазами вверх. Андрей поднял голову. Небо и вправду сразу поражало своим необычным голубым сиянием. И как он не заметил? Ведь радовался, когда выходил из дому, что погода нынче хорошая. А сияния не заметил…

– Да…точно! – ответил Андрей.

– Михаил, – молодой человек протянул ладонь. Андрей пожал её:

– Андрей.

– Очень приятно.

– Взаимно.

Теперь, на второй взгляд, Михаил показался Андрею старше. Трудно было определить его возраст. Внешность говорила, что ему лет тридцать. Небольшая аккуратная борода делала одновременно лицо старше, так что можно было дать её обладателю и сорок лет. В пользу этой версии говорило множество седых волосков в бороде. Хотя на лице не было ни одной морщинки, и всё оно излучало какую-то юношескую весёлость.

– Вы настоятеля ждёте? – спросил Михаил.

– Да. А вы тоже к нему?

– Не знаю… Может быть.

– Как это? – не понял Андрей.

– Не знаю нужно ли…поможет ли…

Андрей задумался что можно ответить.

– Я уже разговаривал с дьяконом, отцом Александром, – добавил Михаил.

– Неудачно? – осторожно поинтересовался Андрей.

Михаил неопределённо кивнул.

– Можно сказать и так. Здесь трудно судить – что удачно, а что нет. Я имею ввиду, в храме, – пояснил Михаил.

– Понятно, – машинально ответил Андрей. Он задумался о своём вопросе, с которым пришёл к настоятелю. Может он мелкий, не стоящий внимания. Может с такими вообще не обращаются, не теребят понапрасну людей? Сейчас он потратит время настоятеля и потом ему будет стыдно, что явился с такой ерундой. Людей-то прижимает с настоящими проблемами, а он…

– Вам здесь нравится? – спросил Андрей.

Михаил подумал и ответил:

– Скажем так – мне здесь спокойнее. А вам?

– Да я тут второй раз всего… Хотя живу рядом, – Андрей показал рукой. – Вон в том доме.

– Это очень удобно, – оценил Михаил. – Мне так надо на маршрутке ехать минут двадцать. Это в лучшем случае, и если она сразу подойдёт.

– А рядом с домом?

– А там у нас ничего нет, – Михаил усмехнулся, – кроме магазинов. Как-то раз я к сестре ехал – она туда, дальше, живёт. Отсюда ещё минут двадцать пилить. Так вот, проезжал мимо и увидал, что вроде бы храм строят. Потом специально приехал посмотреть. Познакомился с настоятелем. Даже помогал несколько раз на строительстве. Так, по мелочи – кирпичи подтащить, подмести что-нибудь…

– А я вообще не заметил как построили, – признался Андрей. – Странно, да?

– Нормально, – спокойно ответил Михаил. – Некоторые и большего не замечают. Ни жизни, ни смерти. Это гораздо хуже. Так вот живут-живут…не видят, не слышат… И умирают незаметно для самих себя… Мне рассказывали как-то… Одна бабка умерла и не заметила. Живёт себе дальше… То есть, думает, что живёт. Автоматически делает всё как обычно. А потом кто-то из просветлённых пробился к ней и спрашивает – ты чего здесь делаешь? Она говорит – дом сторожу. Он ей – так ведь ты же умерла давно. Она не понимает – как это, умерла?.. Представляете? Не в курсе была…

Михаил умолк, задумавшись.

– И чего было дальше? – спросил Андрей.

– А? – встрепенулся Михаил. – А, с бабкой-то?.. Не помню. Давно эту историю слышал.

– Я читал, что души, которые тут задерживаются, заблудшими называются, да?

– Ага.

– Не хотел бы я…заблудиться, – улыбнулся Андрей.

– Я тоже.

Андрей снова подумал о своём вопросе и решился спросить:

– А у вас что-то серьёзное… к настоятелю? Если не секрет, конечно.

– Нет, – охотно откликнулся Михаил. – Ничего секретного… Я тогда к отцу Александру случайно попал. Целенаправленно не собирался. Просто ноги принесли сюда сами. Так плохо было, что просто шёл…пешком…и дошёл. Мозги как бы отключились. Настоятель тогда тоже был занят. Подвернулся отец Александр. Я попросил помощи. Он меня вот на эту же скамеечку, кстати, усадил и спрашивает, что, мол, случилось. Ну, я ему изложил…

Михаил снова задумался. Через несколько секунд улыбнулся и продолжил:

– А суть была в следующем… Довелось мне однажды придти на венчание. Пригласил один знакомый. Настроение прекрасное, всё очень красиво – невеста, жених, нарядные гости. Всё торжественно и замечательно. Обряд мне понравился сразу, с первых минут – знаете, как-то и величественно и, в то же время, просто. Священник, видимо, знал жениха и невесту, потому что во время…так сказать процесса, вставлял какие-нибудь весёлые замечания… комментарии. И вот стою я, слушаю, смотрю, наслаждаюсь красотой… И вдруг, слышу вопрос – священник спрашивает у жениха и невесты, по очереди, не принуждал ли их кто к браку. А потом спрашивает по любви ли заключается союз. И вроде ничего особенного в этих вопросах не было. Вот я теперь говорю и спокойно совершенно сам себя слушаю. А тогда меня будто молнией прошило насквозь. Я даже испугался от неожиданности…

Михаил замолчал.

– Чего испугались? – спросил Андрей.

– Видите ли, – медленно продолжил Михаил, – я ведь женат. И дети есть. Но…как бы это вам сказать…меня принудили жениться.

– Как это? – искренне удивился Андрей. – Разве так бывает?

– Вот оказывается, – усмехнулся Михаил, – бывает. Пример перед вами.

– Но как же…как можно в наше время заставить?

– Очень просто. Мне поставили условие – либо женишься, либо мы тебя лечить не будем.

– Вы были больны?

– Да, довольно сильно. И мало что помогало. А родственники решили, что женитьба мне поможет и под это дело дадут мне денег на дорогостоящее и единственно возможное в той ситуации лечение. В общем, в приказном порядке женили.

– И вы ничего к невесте не испытывали?

– Всё, что я тогда испытывал – это боли, страшные боли и страх.

– Как же она согласилась?

– На что-то рассчитывала…

– На что?

– Ну, может, что я долго не протяну и она вновь будет свободна…я не знаю, а она никогда мне не скажет. Да мне это и не важно. Какая разница? Главное, что мы не любили и не любим друг друга. И, если поначалу, это не имело значения, то со временем всё чаще стало сказываться на обычной жизни.

– А как же дети?

– Что дети?

– Я имею ввиду, считается, что без любви дети не рождаются.

– Вы наивны, Андрей. Существует мнение, что рождение детей это чисто биологическая функция и может не иметь ничего общего с чувствами людей. С любовью, то есть. Я разделяю это мнение.

– А я слышал, – возразил Андрей, – что если ребёнок вообще родился и здоров, то этого не может произойти без чувства. Что, мол, в противном случае ребёнок не рождается или его не получается зачать.

Михаил покосился на Андрея:

– Это где вы слышали?

Андрей замялся:

– Ну…не слышал…читал…не помню где.

– Мгм, – кивнул Михал, – все мы что-то где-то читали. Теперь пишут много и на любую тему. Столько авторитетных мнений – выбирай какое хочешь. Точнее, к какому тебе потом будет удобнее апеллировать. Вот вам ещё вариант – тоже где-то я его вычерпал – любое зачатие и рождение по умолчанию имеют божественное основание. И в этом смысле, даже алкоголики последние выполняют божественное предназначение рожая детей. Вы только глядите кому-нибудь из батюшек здешних не поведайте. Они тут строгие – не похвалят… Знаете, Андрей, я вам так скажу – и пусть меня осудят…может быть… Но на собственном примере я с каждым днём убеждаюсь, что сказочки про взаимную любовь вовсе не сказочки, а единственное возможное и неоспоримоеправило, без которого люди обречены на несчастливую, ущербную жизнь.

– Но всё-таки… – робко проговорил Андрей. – Я не представляю как можно…ну…зачинать детей…не любя.

– Это грех, вы хотите сказать?

– Да нет… – Андрей смутился ещё больше. – Я не могу судить… Тем более, что у меня нет детей. Я просто…

– А в чём здесь грех, как вы думаете?

– Не знаю. У меня у самого родители развелись, когда мне лет восемь было. Да и до этого они ругались постоянно. У отца вообще другая женщина была, на стороне. Он меня хотел забрать от матери. Объяснял, что это нормально, что у каждого мужчины есть ещё другая тётя. Я в это верил. Считал, что так и должно быть. А потом совершенно спокойно проговорился бабушке – это которая мамина мама. Сослался на авторитета – на папу. Потом узнал, что бабушка после этого устроила разнос отцу . И вскоре выгнала его из семьи. Получилось, что я фактически всё развалил. Поучаствовал. Хотя, с другой стороны, семьи-то по серьёзному говоря, и не было. Родители, как оказалось, не были женаты. Гражданский брак. Тогда это не приветствовалось. Обществом… Я конечно себя брошенным не считал никогда и не считаю – мать вырастила, с отцом общаться давали. Но что-то такое…какое-то чувство ущербности, что ли…постоянно со мной. Мне кажется, что это событие влияет на мою жизнь. И влияет нехорошо. И я всё же не представляю, как мои родители прожили до моего рождения лет десять…как у них не могло быть…ну, может не любви…но хоть каких-то чувств друг к другу…не представляю… Я не знаю, как с точки зрения Бога, но с моей точки зрения, родители совершили большой грех. Может не главный, но ведь у их ребёнка, то есть у меня, осталась рана. И, судя по тому, как я её ощущаю, она не зарастает. Я боюсь, что со временем она будет только расширяться…

– Я вас понимаю, Андрей! – серьёзно проговорил Михаил. – Но позвольте утверждать, что жизнь без любви – самый главный грех, порождающий тысячу других, а порой и тех, что зовут смертными грехами. А насчёт ваших родителей – без обид – но грех они совершили не тогда, когда разошлись, и вы тут совершенно ни при чём, – а тогда, когда сходились и продолжали жить вместе, не чувствуя, что то, что между ними – ложно в сути…

– Говорят, что часто люди живут без любви и ничего.

– Вот именно, Андрей…ничего! Это ничто, пустота. И со временем она лишь усиливается, разрастается, как какая-нибудь ржавчина, разъедает всё, что попадётся. И саму душу человека.

– И что же делать?

– Вот и я задумался – что же мне делать с этим пониманием?

– Что-нибудь придумали?

– Нет, Андрей. Ничего я не придумал и пошёл в храм, к батюшке. В данном случае, к отцу Александру.

– А можете сказать, что он вам посоветовал?

– Вы поразитесь оригинальности совета… Он сказал, таким приказным тоном – семью не бросать! А я не об этом спрашивал. Для меня проблема не в том, чтобы бросать или не бросать семью. Понимаете? Я ощущал такой жуткий тупик. И совсем не знал из него выхода. Никакого. Выхода, как говорят, экологичного для всех. Просто не знал!

– И что он больше ничего не сказал?

– Как же, сказал…Иди, говорит, читай молитву Богородице. Чтобы тебя бесы перестали одолевать. Мол, когда детей делал не думал о любви какой-то там? А теперь вдруг вспомнил и сбежать хочешь. Жена, мол, без тебя не выдержит. Ты возьмёшь грех на душу? С чего он взял, что она не выдержит? Может она только и мечтает, что избавиться от несчастья? И может быть грех как раз в том, что я её как бы держу и не отпускаю, не даю ей по-настоящему счастливой стать. Ну, я этого разумеется, отцу Александру не сказал. Но крепко задумался. А он видимо решил, что я проникся и говорит, так уверенно – вот, говорит, иди и молись теперь. Избавляйся от влияния чертей.

– И всё?

– Всё.

– А вы?

– Пошёл. И молился. И плакал. И дышать не мог. И…очень хреново было…

– Помогло?

– Это ж не таблетка. Да и…нет, не помогло. Прорыдался, пар выпустил. На минуту-другую полегчало, а потом снова колбасить начало. Я в тот день не помню сколько в храме провёл. Потом выхожу, без сил уже, встречаю на улице отца Александра. Он спрашивает – ну как, мол? Я говорю – плохо, батюшка. А он – ну ничего-ничего, это черти тебя крутят, пройдёт.

– Прошло?

– Да нет же, Андрей, конечно не прошло. Я, знаете ли, когда ещё при смерти был, мне один экстрасенс сказал, что у меня программа любви не заложена – не умею любить, не знаю как. Мол, над этим надо работать и всё такое. Я тогда и молился постоянно, просил, чтобы Бог меня любить научил. Наверное, Он мне именно эту жену и послал для учения. Это единственное объяснение, которое представляется мне вполне обоснованным и логичным. Иного я не нашёл. Но самое противное, что оно, это объяснение, ничего не объясняет и ничуть мне не помогает. Не добавляет оно мне сил продолжать обучение, если это вообще оно. Я вот думаю иногда – а если это ошибка и не происходит никакого обучения? Не так же учатся любить. А тогда как? Если необходимо научиться принимать ближнего, а жена это ближе всех ближний, то другого лучшего пути и нет как-будто. Легко любить, когда тебе всё нравится в человеке, когда ты очарован и тому подобное. А вот когда человек достаёт тебя, раздражает, не совпадает с тобою во всём, и у него по отношению к тебе то же самое… Вот поди тогда попробуй!.. Может это и есть самое ценное? Когда я вдруг пойму, что…нет, почувствую, что всё – принимаю этого человека таким, какой он есть здесь и сейчас. Но что мне для этого нужно сделать? Какими качествами обзавестись? Каким я сам должен стать? И, самое главное, на что или кого я могу опереться при взгляде на себя и того человека, которого я должен принять со всем его содержимым?.. А с другой стороны я думаю – жизнь-то уходит. И вместо того, чтобы развиваться, расти, реализовывать свои способности, обретать счастье и дарить его другим людям, приносить пользу, я вынужден быть тем, кем я не могу быть вот для этого конкретного человека. А ведь и у него требования могут меняться. И меняются. Он хочет чтобы я был таким и таким. Вёл себя так и так. Он хочет, чтобы я давал ему то-то и то-то. И в особенности ту самую любовь, которой у меня к нему нет. Ну нет! Если речь идёт о жене, твоей паре, я же не могу быть парой для всех женщин Земли. Я не могу подходить всем и любой из них. Почему я должен тратить время своей жизни и силы для того, чтобы одна из них, не являясь подходящим лично мне человеком, была довольна мною. А поскольку она меня тоже не любит, то по определению, как говорится, она не будет мною довольна никогда! Понимаете, Андрей? Никогда! И получается, я обязан теперь прожить с нею всю жизнь, которую я на данный момент ощущаю как единственную, до конца. А что будет в конце? Я вдруг узнаю, что надо было послать к чёрту условия этого уравнения, задать свои условия и решить его раз и навсегда. И чтобы всем по возможности было хорошо. Ну, по крайней мере, лучше, чем было. Но нет…моя, например, жена хочет продолжать страдать и мучиться. И только лишь потому, что у них в семье не принято разводиться. Не принято! К тому же, и церковь против разводов. Получается, если ты ошибся, то давай теперь страдай до конца дней своих. Так тебе и надо. Раньше надо было думать… Вот прямо, как отец Александр мне сказал…почти тем же тоном. И проблема не решена. Никак. Вот потому я, Андрей, и сомневаюсь – идти к настоятелю или не надо, бессмысленно. Подозреваю, что он мне скажет нечто похожее…разве что в другой форме.

– Как же вы живёте с этим?

– Так и живу, Андрей. Так и живу… Транслирую, так сказать, в окружающее пространство флюиды несчастья. Единственное, что хоть как-то меня уравновешивает, – решение, которое я принял сам – делать то, что считаю нужным, полезным, интересным. Делать то, что меня вдохновляет. Идти своей дорогой. Делать свою жизнь более осознанной и осмысленной. Превращать несчастье в счастье. Это меня поддерживает…пока.

– А храм? Поддерживает?

– Дорогой Андрей, я скажу вам так… Храм – это то, что создают люди. Это от мира сего. Мира суетного. А вот причина, по которой храм создаётся – вот это настоящее. Эту причину, точнее ПЕРВОпричину я очень хорошо чувствую и только ради неё сюда прихожу. И причина эта никак не связана с местом, количеством золота и украшений, богатством конкретного храма, не связана даже с людьми приходящими сюда. Она существует сама по себе, она вечна. Люди уходят, меняются, а ПЕРВОпричина остаётся. Почувствуйте и вы её, Андрюша. И вам станет намного легче. Гарантирую!..

Михаил шумно вдохнул воздух:

– Эх! Хороший денёк, чудесный! Пойду я, пожалуй!

Он встал и протянул руку Андрею:

– Будьте здоровы, Андрей! Будьте здоровы! И счастливы!..

Ладонь у Михаила была тёплая, мягкая и в то же время упругая. От неё исходила надёжность и уверенность. Андрей почувствовал, как это передаётся и ему, перетекает в его ладонь.

– Спасибо! – улыбнулся Андрей.

– Увидимся! – весело сказал Михаил и пошёл неспеша к калитке.

– Конечно! Всего доброго! – Андрей, рассеянно глядел вслед своему собеседнику.

Думать ни о чём не хотелось. И самое главное о своём очень важном вопросе, с которым он явился к настоятелю.

«Господи! Исцели мою жизнь!…»

«Откуда это?» – снова попытался вспомнить Андрей. Он посмотрел на бытовку настоятеля. Дверь была по-прежнему заперта. Народу там много – человек десять мужиков. Судя по виду, строителей. Может у них там совещание важное. Наверное. Раз так долго сидят. А может вообще не надо туда идти? В смысле, к настоятелю. Сам отвечай на свои вопросы. Ничего серьёзного у тебя нет и никогда не бывает. Всегда навыдумываешь себе бог знает что… А потом бежишь со страхом узнавать плохие новости. И ни разу, заметь, ни разу твои дурные ожидания не подтвердились. Всегда оказывалось, что твоя беда вовсе и не беда, а так… маленькая проблемка. Или недоразумение. И что если бы ты дал себе труд, совсем небольшой труд подумать, рассмотреть, заметить, то не надо было бы чего-то, как правило неизвестно чего, страшиться. Просто разобрался и решил. И всё! Вот соберись, подумай и реши. Давай!

Андрей встал и медленно пошёл к дому.

***

– …смотря на что направлен этот предмет. Если на бизнес, значит будет разрушаться бизнес. Если этот предмет направлен на личную жизнь, то у этого человека не будет складываться личная жизнь.

– А, говорят ещё, если привораживают, мужчину или женщину, то когда приворожили, тогда человек всё равно не будет счастлив, когда спадает эта пелена, ну вот мужчины чаще спиваются.

– Эээ…конечно. Конечно.

– То есть, на чужом несчастье не построишь счастья. Всё-таки здесь нужно смотреть человек по судьбе или нет, а потом делать какие-то действия, иногда, вот, к вам обращаются по привороту, к примеру?

– Да, очень много, сейчас, особенно в последнее время очень много вот таких телефонных звонков – да? – именно приворожить человека, особенно молодая пара, где-то, большая часть – да? – отношения человек не хочет создавать – да? – соответственно он прибегает к каким-то магическим воздействиям, вот, чтобы для того чтобы приворожить молодого человека или уже мужчину…

…говорят о том, что это лимитированное количество! О том, что сейчас начнутся настоящие, марафонские соревнования! По какой цене? За что мы боремся? Нам однозначно нужно знать! Чтобы звонить и звонить!..

***

По ночам стройка подсвечивалась прожекторами. И если поначалу зрелище было не из приятных – напоминало в сильно укрупнённом масштабе операцию хирурга, разве что к счастью крови не было – то теперь глаз радовался. Андрей правда не понимал до конца чему именно. Ничего особенного в этом архитектурном ансамбле не замечалось. Башня, конечно, внушительная, если учесть ещё, что будет какой-то купол сверху. Все же остальные строения по сравнению с ней смотрелись малоросликами, аккуратными, но неинтересными созданиями – одноэтажные коробочки. Тоже белые. Башня прорастала из них покровительственно и в то же время опиралась на их приземистую основательность. Мелкие уже были с собственными крышами, вставленными окнами, в которых по вечерам загорался свет. Малорослики выглядели довольными и важничали, плавно открывая и закрывая двери за деловито сновавшими туда-сюда людьми. Башне же было всё равно. Она спокойно и величественно возвышалась над всем этим бытом и своим видом словно говорила – вы можете суетиться, но у меня иное предназначение, я рождена для великой миссии, вот увидите…

Синий забор как-то незаметно – должно быть ночью – убрали и теперь постройка могла порисоваться круглой площадью, ограниченной другим, художественно-кованным, забором, вымощенной серо-розовой плиткой, со своими дорожками и своим же узким тротуаром, узость которого впрочем не помешала вместить в себя массивные деревянные скамейки. У стен мелкоты, внизу, по всей видимости планировались газоны – сверху хорошо были видны широкие земляные отступы, размеченные правильными квадратами под будущие посадки. Отступы временно принимали на себе паллеты с остатками кирпичей и какие-то пластиковые короба неясного назначения, слегка колыхавшиеся под порывами ветра. При всей неестественности этих сооружений, слепленных словно из разных деталей от разных конструкторов, что-то было в них такое, от чего Андрей не мог отвести взгляд. Он неясно ощущал в себе отголосок какого-то чувства, уже испытанного им ранее, но что сопутствовало этому чувству, когда оно возникло, в ткань какого события было вплетено, Андрей не мог уловить. И ещё, одновременно с желанием спуститься и войти в одно из этих зданий – больше всего в башню, – он смутно ощущал какой-то страх. Что-то тянучее, нытливое, как мультяшная жвачка, которая всё тянется и не рвётся, оттаскивая героя назад, не давало прямо сейчас выйти из дому и пойти туда.

«Теперь уже можно будет спросить что это, – подумал Андрей, глядя как крупный мужчина затаскивает в башню чем-то туго набитый мешок, видно тяжёлый. – Вот просто подойти и спросить, чего такого? Не побьют же. Можно даже издалека, из-за забора».

«Ну, это уж ты не заговаривайся. Кому ты нужен – бить тебя за вопрос?»

«А если это какие-нибудь сектанты? Может они сразу на мне применят психотропное воздействие. Может стоит мне заговорить с ними, как тут же что-то включится, какая-нибудь программа, они скажут кодовое слово и всё…я как крыса в сказке пойду за дудочкой. И потом не выпустят меня никогда».

«Да, у тебя брат богатая фантазия. И всё дурная. И вообще не о том думаешь. Возьми, чтобы не мусорить голову, пойди спустись и заговори».

«А чего заговаривать? Видно, что это церковь».

«Не церковь, а храм».

«Ну, храм, какая разница?»

«Большая. Храм безопаснее звучит».

«Не чувствую разницы».

«Давай, давай, спускайся».

«Да иду я, иду…»

Снизу всё выглядело диковиннее чем из окна девятого этажа. А башня, казалось, строго, немигая следила за приближением Андрея своими чёрными узкими проёмами-глазами, расположенными на самом верху. Подходя ближе Андрей всё же решил на всякий случай действовать издалека – бережёного бог бережёт. Однако, когда он оказался на расстоянии предполагаемой слышимости, как нарочно, деловое снование прекратилось и никто ниоткуда не выходил и не входил. Андрей постоял в нерешительности, помялся и пошёл вдоль мощёной круглой площади поглядывая не покажется ли кто-нибудь. Никто не показывался. Андрей, по нетронутому строительной грязью фундаменту нового забора, медленно обошёл территорию два раза. За этой условной границей было спокойнее и создавалось впечатление, что Андрей смотрит через волшебный барьер в какой-то иной мир или измерение.

В некоторых окнах малоросликов горел свет, но там уже повесили занавески и они были задвинуты, так что не было видно что происходит внутри. Осенние сумерки наступали быстро, и становилось так же быстро холодно. Где-то раздался металлический щелчок и загудели-зажглись прожектора на высоких столбах по краям площади, ярко осветив её. Свет разрезал башню напополам и сделал её менее угрожающей. Андрей решил пройти ещё один круг и возвращаться домой. Может в другой раз повезёт? Вдруг он услыхал, как где-то что-то хлопнуло, и раздались отдалённые оживлённые голоса. Это происходило внутри, за домиками, в той части где они примыкали друг к другу, однако пока Андрей поспешным шагом огибал их, голоса смолкли и вновь на круглой площади воцарилась тишина. Андрей заметил, что стоит у высокой калитки. Он уже проходил мимо неё, но тогда она была заперта. Теперь же калитка была приоткрыта. Андрей зачем-то потрогал её. Кованное, ещё не покрашенное, железо было ожидаемо холодным и шершавым. Андрей тихонько двинул калитку дальше от себя и сделал шаг…

– Простите, вы не подскажете, который час? – раздалось сзади.

Андрей обернулся и увидел пожилого мужчину в сером костюме с галстуком и берете. Мужчина улыбался так открыто как будто они были знакомы а Андрей просто не узнал приятеля. От этой улыбки Андрей смутился и неловко переступил вперёд, он уже стоял на границе выложенной плитки и теперь оказался вновь по эту сторону.

– Часы имеете? – снова спросил мужчина, улыбаясь.

Андрей машинально похлопал себя по карманам. Телефон он не взял, а часы не носил уже давно.

– Нет, честно говоря, не знаю… – Андрей соображал сколько сейчас может быть времени.

– Вы хотели зайти? – спросил мужчина кивая на башню.

– Ну, да… – неуверенно ответил Андрей и посмотрел назад, как бы удостоверяя общую тему разговора.

Мужчина подошёл поближе:

– Я вот тоже думаю, зайти-не зайти?..

– А вы случайно не знаете, что это такое? – спросил Андрей, надеясь, что сейчас его любопытство будет удовлетворено и не надо будет ждать когда кто-нибудь выйдет.

Мужчина пожал плечами:

– Очевидно, что это храм. Вот только не знаю какой.

– Странно, – поддержал Андрей, – никакой информации нет. Обычно же щит вешают, там всё написано… Я с самого начала стройки смотрел – ничего не было.

– Да-а… – Мужчина подошёл совсем близко и встал рядом с Андреем, глядя на постройки. – Может они специально так сделали?

– Кто?

– Заказчики.

– Зачем?

– Чтобы вы заинтересовались и вошли.

– Для чего им это?

– Не знаю. Просто предположил. А вы как думаете?

– Я тоже не знаю, – Андрею было стыдно признаться незнакомцу в своих сомнениях.

– А посмотреть-то хочется? – спросил мужчина улыбаясь. – Правда же, так и тянет туда?

– Да, – признался Андрей. – Тянет.

– Так может, войдём, посмотрим?

– Давайте, – согласился Андрей.

– А вдруг там какие-нибудь сектанты сидят?

Андрей почувствовал, что краснеет:

– Вы так думаете?

– А что? Сейчас же всё можно. Были бы деньги – строй что хочешь. Вот поднакопили средств и построили. Для дальнейшей вербовки… О, да вы, смотрю, замёрзли совсем. Давайте пройдёмся кружочек? Вот там как будто почище. Может кто выйдет. Согреемся пока.

Мужчина деликатно взял Андрея под локоть и они пошли в некотором отдалении от забора, там где «почище».

– Знаете, молодой человек, когда я был в вашем возрасте, у нас жизнь протекала намного медленнее. Не появлялось с такой взрывной скоростью так много нового, как теперь. Мы не были избалованы выбором. Я уж не говорю о том, что многим из нас приходилось работать с малолетства. Какой уж тут выбор? Да и не из чего было. То ли дело сейчас… Вот мне любопытно. В моё время церкви не то что не строили, сносили даже те что были. Поэтому и мысли не было о том, чтобы пойти в храм и всё такое. Больше того, порой это было попросту опасно. А вот вам, скажите, нужен храм? Вообще. Скажем, как… – незнакомец задумался, подыскивая слова, – ну, я не знаю, место отдохновения души, хотя бы… Или просто для тишины и раздумий…м?

– Я, честно, не знаю, – признался Андрей. – Мне всегда бывало страшно…в храмах.

– Неужели? – удивился мужчина.

– Как ни заходил, так сразу же уйти хотелось. Неприятно как-то…

– Странная реакция. А как вы считаете, чем она вызвана? Не разбирались?

– Нет, для меня это было не существенно.

– А вот если бы, предположим, вам сказали, что если вы не придёте в храм, то погибнете? Что тогда?

– В каком смысле «не придёте»? Насовсем, что ли?

– Н-ну…да, насовсем, если хотите. Да, вот сказали вам…простите, как вас зовут?

– Андрей.

– А я Юрий Николаевич, очень приятно… Так вот, вам говорят: уважаемый Андрей, скоро конец света, если желаете быть спасённым, вам надлежит явиться с вещами в такой-то храм и остаться в нём навсегда. Это абсурд, разумеется, но всё же, представим себе. Вы их спрашиваете: а это надолго – конец света? Вам отвечают: надолго, веков на десять, точно… Но погибнете-то вы сейчас, вскорости и в данной жизни. Что вы предпримете?

– Приду, наверное. Жизнь-то важнее.

– Даже зная наперёд, что вам придётся прожить остаток дней в мучениях, ведь вы даже выйти не сможете, а находиться внутри вам невмоготу.

– Ну, это уж совсем как-то жёстко получается. Даже библейский потоп когда-нибудь закончился и все вышли наружу.

– Верно. Но тот же источник уверяет, что Господь все воды уже вылил. Что означает только одно – никакого потопа больше не будет. Уготовано нечто иное.

– А что? – наивно спросил Андрей.

– Вот это-то и неизвестно. Но по логике можно предположить, что следующий конец света будет покруче предыдущего. Что у нас есть в арсенале? Например, ядерная война. Ну, не война, конечно, а пара-тройка взрывов – кто сколько успеет. Вы же в школе учились, знаете наверное, что в таком случае наружу как раз выходить не придётся лет неизвестно сколько – сто, двести или больше. То есть, лично вы проведёте остаток своего существования взаперти, в том месте, которое вы терпеть не можете…

– Жутковатую перспективу вы нарисовали, – улыбнулся Андрей.

– Да, может быть, но вполне вероятную. Здесь, конечно, присутствует элемент слабоумия присущий всем гипотетическим конструкциям. Тем не менее…Вот вы подумали, взвесили и решили – вполне логично и обоснованно – что жизнь дороже и хоть и в мучениях, но лучше бы её продолжить. Но тут, когда вы уже направили свои стопы туда, – Юрий Николаевич показал на башню, – к вам вдруг подходит некто и говорит: уважаемый Андрей! Если вы пойдёте со мной, я вам покажу такое место, где вы сможете укрыться от грядущего события и выжить. У вас, естественно, перехватывает дыхание от перспективы иного выбора, но тут некто продолжает: однако…вы должны знать, что ввиду определённых обстоятельств и условий – например, сильной радиации – вы не проживёте долго! Зато…вы сможете прожить жизнь свободного… Подчёркиваю СВОБОДНОГО человека! Каков тогда будет ваш выбор, дорогой Андрей? Это уже Я вас спрашиваю.

Андрей остановился.

– Вот! – воскликнул Юрий Николаевич довольно. – Уже хорошо. Вы остановились.

– Просто вы меня озадачили, – задумался Андрей. – А может я и в храме смогу стать свободным?

Юрий Николаевич добродушно улыбнулся.

– Ну, Андрюша, вы же сами мне сказали, что вам там плохо! Это во-первых. А во-вторых, вы, как я надеюсь, образованный молодой человек…во всяком случае, точно информированный, вы догадываетесь, что в храме не бывает свободы. Как говорится, по определению.

– Почему же?

– Потому что там правила и ограничения устанавливаете не вы, а кто-то другой. Вы обязаны их соблюдать, чтобы быть принятым общиной. Многие из этих правил, бесспорно, достойны уважения и им стоит следовать, но далеко не все для вас приемлемы.

– Например?

– Пожалуйста. Например, вы убеждены, что своё тело нужно уважать и в разумных пределах заботиться о нём, ведь это ваш, если так можно выразиться, носитель. А в храме вам говорят, что тело ваше грязно, что у него грязные желания, что оно изначально лениво и его НАДО усмирять. Надо спать поменьше, работать побольше, стоять долгие, многочасовые службы, морить его постом, короче всячески воспитывать. И по одному только этому вопросу у вас возникает неразрешимое противоречие, внутренний спор. Вы можете прожить с ним всю жизнь, до конца, но так и не успокоить его, не довести до истины. Можно лишь отчасти смириться с ним, но гармония-то нарушена, и она непременно будет стремиться восстановить равновесие, поскольку это суть самой жизни. И потом, согласны ли вы дорогой Андрей пойти на то, чтобы изо дня в день по многу часов, бОльшую часть дня и ночи отдавать ритуалам, обрядам, священным действам и молитвам на иностранном, для вас, языке? Я не говорю, плохо это или хорошо, но соответствует ли такой образ жизни лично вам, как уникальному Божьему творению, созданному, между прочим, по образу и подобию? И согласны ли вы забыть себя совсем?

– То есть, вы считаете, что в храме нет духовного роста?

– А что такое духовный рост, по-вашему?

– Я ещё серьёзно не размышлял на эту тему…ну, наверное, это – становиться тоньше, возвышеннее, тренировать чувствование…

– Слабовато, – оценил Юрий Николаевич. – Но… с чего бы ни начинать, главное – начать! То, о чём вы сейчас упомянули, вы не сможете сделать без того, чтобы заглянуть внутрь себя. А как вам это удастся, когда ваш ум и речь заняты – опять же – чужими словами на непонятном языке? И даже если вы выучите этот язык, он всё равно не станет вашим. Хотя бы просто потому что вы на нём не говорите и не думаете. Следовательно, даже те скромные и, простите, детские понятия, которые вы пока что вкладываете в слово «духовность», вы не сможете реализовать. А почему? Потому что вы не будете обладать свободным выбором вашей свободной воли. Ясное дело, что это страшно – самому принимать решения, самому ставить ограничения, следить за из соблюдением. Но ведь это и отличает свободного человека от зависимого и безвольного. И, кстати, не забудьте ещё фактор борьбы, неминуемый в той предположительной ситуации, которую я обрисовал вначале…

– Борьбы?

– Да-да, борьбы. За вас, дорогой Андрей. Ведь, кроме вас-то есть ещё как минимум две стороны – тот некто, кто зовёт в храм и тот некто, кто зовёт в обратную сторону. Не так ли?

– А вы полагаете, они преследуют какую-то выгоду?

– Конечно! Вы молоды, но не настолько же, чтобы быть наивным, как первоклашка.

– Но в храм-то предлагают от чистого сердца.

– Вы уверены? Сможете это различить и гарантировать?

– Н-ну…

– В том-то и дело. Если постараться быть объективными, мы не можем гарантировать чистоту помыслов ни товарища из храма, ни товарища условно с противоположной стороны.

– Как же тогда быть?

– А это решать вам. Так вернёмся к вопросу о свободе выбора? Вы знаете, что это?

– Да, конечно.

– Не спешите с ответом, Андрюша, это вовсе не очевидно. Слова вы слыхали, безусловно, но вот смысл их в чём?

– Ну, я в данном контексте понимаю, что речь идёт не о выборе колбасы.

– Совершенно верно. Не буду вас мучить и спрошу конкретнее, откуда берётся свобода выбора?

– Как это откуда?.. В какой-то момент я понимаю, что могу выбирать…

– Вот вы помните, когда вы это поняли?

– Нет. Может, когда выбирал куда пойду после школы учиться.

– А до этого?

– Вы про детство?

– Да.

– Так в детстве подобными вопросами не задаёшься – ты просто знаешь, что ты хочешь. Сразу.

– Вот! – победоносно воскликнул Юрий Николаевич. – И что из этого следует?

– Подождите, но ведь ребёнок хочет простых вещей – сладкого, вкусного, игрушку…

– Это неважно. Он может хотеть что угодно, хоть дом на Луне. Важен принцип. Ну, так как?

– Вы хотите сказать, что свобода выбора есть изначально?

– Именно, дорогой Андрей, именно! И во что бы вы ни верили – Бог, Природа, Биомеханика, Большой Взрыв – этот главный принцип в вас заложен той силой, что создала вас. С этим вы согласны?

– В общем…да, согласен.

– А то, что заложено изначально, как вы уже должно быть догадываетесь, абсолютно чисто от позднейших наслоений воспитания, обучения, всяких родительских «подарочков» и прочего, чем вас потчует социум, пока вы растёте. Ибо эти позднейшие наслоения как раз и мешают вам принимать истинный, лично ваш, выбор.

– Так что ж, мне надо дистанцироваться от этих наслоений? Чтобы осуществлять чистый выбор? Я же тогда не буду знать КАК выбирать, и ЧТО выбирать. И как я себя отличу, в таком случае, как идентифицирую?

– Хороший вопрос! Скажите, Андрей, когда вы были ребёнком и не умели ещё мыслить, не знали ещё что это такое, как вы себя отличали, опознавали?

– Я просто знал, что я есть. И всё.

– Прекрасно! – улыбнулся Юрий Николаевич. – Как же это сделать теперь, когда вы «научились» думать, критиковать, сравнивать, оценивать и прочее? Как просто знать, что вы есть?

– А этого достаточно?

– Для начала, вполне. Ну-с? – Юрий Николаевич вопросительно посмотрел на Андрея.

– Так я вроде и так это знаю, – с некоторым сомнением проговорил Андрей.

– Хорошо – хитро улыбнулся Юрий Николаевич. – Вот сейчас закройте глаза. – Андрей послушно закрыл глаза. – Как вы себя ощущаете в данную минуту? Что чувствуете?

– Холод.

– А кроме холода…внутри, так сказать? Что у вас там сейчас происходит?

– Картинки всякие…мысли.

– И где ВЫ среди всего этого?

– Не знаю, – Андрей открыл глаза. – Сдаюсь! Объясните, пожалуйста!

– В детстве вы не умели думать, у вас не было ещё причин для этого. Вы, дорогой Андрей, НЕ думали. Были разумеется зачатки мышления в виде отдельных слов или картинок, НО…всё остальное время вы БЫЛИ. Между словами и картинками вы БЫЛИ, СУЩЕСТВОВАЛИ. И, заметьте, почти все ваши желания сбывались. С разной скоростью, но сбывались. У вас даже не было сомнений в том, что бывает иначе. Захотел – получил. Ваш выбор осуществлялся мгновенно. Вы не осознавали этого, но он у вас уже был. И он был абсолютно свободен.

– А как это сделать теперь?

– Очень просто, – усмехнулся Юрий Николаевич. – Хотя и нелегко!.. Начните с малого – последите за своими мыслями. Просто, как наблюдатель. Потом заметьте малюсенькие, микроскопические промежутки между приходящими мыслями и возникающими картинками. Затем начните увеличивать эти промежутки. Потому, что именно в них вы сами себя и найдёте. Вы там. Вы настоящий, вы свободный, а следовательно и ваш свободный выбор там же… Однако, дорогой Андрей, а ведь мы с вами отдалились от предмета нашего интереса!

Действительно, они так увлеклись разговором, что были теперь далеко от стройки. К тому же совсем стемнело и холод с новым азартом набросился на Андрея.

– Простите, что заговорил вас, уважаемый Андрей! – Юрий Николаевич хитро усмехнулся и показал в сторону метро. – Я живу во-он там, за станцией. В основном гуляю там же, около дома. Однако, если самочувствие позволяет, и сюда наведываюсь, так что выходите, будем как два пенсионера прогуливаться и беседовать. Вы, часом, в шахматишки не балуетесь?

– Да нет, – ответил Андрей. – Я не умею.

– Я пошутил. Полагаю, нам и так будет о чём поболтать. Ну, засим откланиваюсь, было очень приятно общение с вами. Всего доброго!

– До свидания, мне тоже было очень приятно! – честно сказал Андрей.

Юрий Николаевич прикоснулся указательным пальцем к краешку берета и бодрым шагом направился в сторону метро.

Андрею больше всего хотелось сейчас согреться и обдумать необычную беседу. Он знал единственный универсальный способ быстро оказаться дома, а потому наметив кратчайший маршрут и не боясь показаться странным, с наслаждением растягивая одеревеневшие мышцы, широкими прыжками побежал к дому. Ему стало весело.

***

…Солнце продолжает своё ежедневное восхождение, согревая сушу и море и пробуждая местных…

– …рассказать о себе и поделиться опытом. Российская креативная неделя в парке Горького даёт такую возможность. К креативным индустриям относится многое – от дизайна, искусства и музыки до телевидения, моды и урбанистики.

…Весной в Одессе особенно уютно. Ещё нет изнуряющей летней жары, на улицах и в парках много цветущих растений, а в воздухе витает густой цветочный аромат…

…находить новую жертву. Они не боятся нападать на кенгуру, хотя, как правило, предпочитают валлаби или детёнышей. Однако кенгуру несомненно являются грозными соперниками. При помощи своих сильных задних лап, они могут в беге развивать скорость, в среднем до шестидесяти километров в час…

***

«Опять эта проклятая бессонница!» – думал Андрей, расковыривая щербинку на бетонной стене. Когда-то он собрался с силами и начал в этой комнате ремонт, но поленился клеить обои и просто взял да и выкрасил стены. В радикально жёлтый цвет. Даже штукатурить не стал. Поэтому все ямки, выбоинки, вся та индивидуальность, с которой бетонная плита прибыла с завода железобетонных изделий, в покрашенном виде не смогла стать памятником Андреевой лени, а скромной похвальбой перед гостями была возведена в почётную степень «оригинальности», ставшей «восхитительным» результатом «творческого подхода»… Щербинка была сделана на славу и не поддавалась какому-то слабосильному ногтю. Ею можно было заниматься вечно. Или покуда не сломается ноготь. Размышлениям ковыряние нисколько не мешало – когда размышления топчутся на месте, они становятся чем-то таким же мучительно бессмысленным, как и расковыривание куска бетона. Надо было прекращать уже надоевший процесс. Андрей усилием воли оторвался от стены, встал и, подойдя к окну, отодвинул занавеску.

– Однако! – удивлённо проговорил Андрей вслух. За окном стоял такой плотный туман, что не видно было ничего дальше перекрёстка, располагавшегося прямо под стенами дома. Круглая площадь с башней и малоросликами тоже никак не угадывалась, как будто её и не было. С той стороны туман лишь неясно подсвечивался рассеянным мутным светом, должно быть от прожекторов.

«А ночью там кто-то есть? – подумал Андрей. – Ну да, наверняка. Сторож какой-нибудь, охранник. Как же без него? А может они там все и ночуют. Если это подворье монастыря, так там и живёт кто-нибудь. На монахов, правда, они мало похожи… Подворье…интересное слово…тёплое какое-то». Андрей улыбнулся. Как-то раз подруга Анюта позвонила ему на ночь глядя и велела быстро собираться. Он подумал сперва, что что-то случилось, но у Анюты был такой весёлый голос, что испуг Андрея тут же сменился на любопытство. По телефону Анюта ничего не стала говорить, сказала только что будет ждать у метро. Андрей как мог быстро собрался и прибежал к станции.

Анюта потащила его через весь город, сказала, что на Старый проспект. По дороге объяснила молодому неучу, что сегодня большой Праздник. Во всех храмах проходят праздничные литургии. И на подворье ....ского монастыря, куда они и едут, тоже. Правда, на службу они уже опоздали и она скоро закончится. Почему же тогда так далеко едем? Потому, что надо. И Анюте, кроме того, необходимо переговорить срочно с батюшкой. Добрались. Бегом бежали от метро до этого подворья. Зимой было дело. На улице холод собачий. Внутри, резко по сравнению с улицей, жарко и душно. Полутьма. Сотни, а может и тысячи, свечей. Но всё равно темно. Сладкий запах благовоний. Толпа народа – просто не протолкнуться. Шум, гомон стоит. Не понятно, чего все так галдят. И что здесь, в храме, делают? Почему не уходят, раз служба закончилась? Ничего не происходит, стоят, ждут чего-то. Болтают друг с другом. Улыбаются. Но не все. Кто-то стоит серьёзен, думает. Вообще больше похоже на сумасшедший дом. И если бы не Анюта – солнечный человек, – ему бы опять стало плохо. Но он с удивлением отмечает, что дурнота всё не настаёт. Это было отчасти чудом. Он тогда позволил себе смелую мысль, что может быть так же, как и Анюта, подойти к священнику. Зачем – не подумал. Сознаться в чём-нибудь, а он что-то такое скажет…тайное, неземное… Но, быстро переговорив в сторонке, Анюта подхватила Андрея под руку и потащила к своим родителям – они жили где-то рядом – знакомиться и обедать. Почему-то она так и сказала – обедать. Странно. Ведь была глубокая ночь. Он успел на ходу всё же спросить Анюту, о чём она шепталась со священником, но та загадочно – по своему обыкновению – улыбнулась и сказала, что это тайна и никому об этом нельзя говорить. «И мне?» – спросил Андрей удивлённо. «И тебе», – ответила она и почти побежала, так что он едва поспевал за нею. Анюта говорила, что ездит на Старый проспект в каждый большой праздник. Но вместе они там были лишь тогда, единственный раз. Потом что-то всё время их разводило в дни этих больших праздников, а потом Анюта вообще вдруг, совершенно неожиданно для всех, собралась и уехала в Штаты… И не вернулась. Сначала писала Андрею. Чуть ли не каждый день. Плакала в письмах, говорила, что ей плохо, что Америка ужасная страна, что она там долго не выдержит. Андрей звал её назад. Рискнул пообещать однажды, что сделает её жизнь счастливой. Потом Анюта как-то совсем пропала и появилась года через три с известием о своей свадьбе с богатым американским джентльменом, владевшим ветеринарной клиникой под Бостоном. После этого Андрей потерял её из виду окончательно…

«Почему я о ней вспомнил? – подумал Андрей. – А, ну да…про подворье… Надо всё-таки завтра, что бы там ни было, просто зайти и всё. Что такого? Проходил мимо и зашёл на секундочку. Подумаешь! Чего бояться-то? Чего вообще в подобной ситуации можно бояться? Конечно, всё это глупости – все эти разговоры про сектантов. Кто такие сектанты? Я не видел их, не знаю что это такое. Может это вымысел. Газетно-телевизионный… Вот в «Антаресе», там были настоящие сектанты. Хоть и не религиозные, а долларовые. Вот где было плохо. И не просто плохо, а думал концы отдам. Настолько. И ведь гады, даже видя как человеку фигово – может сейчас при них же откинется, – нет, всё равно умудрялись пропаривать мозги умирающему. Можно подумать, что им какая-то выгода от того, что перед смертью я бы им сказал – да, я согласен быть с вами, зарабатывать, обирая других людей, ага… и подох бы у них на руках. И что им с того? Как бы мёртвый с ними вместе зарабатывал? Вот где настоящий бред. И, главное, все такие счастливые, у всех глаза навыкат от радужных перспектив. От неминуемо надвигающегося богатства. Вот это, я понимаю, сектанты. Ещё повезло, что живым выбрался. Очень повезло. Ну, конечно, пришлось чуток сгустить краски – чтобы поверили, что и вправду прямо сейчас, на их роскошном ковре, могу концы отдать. Поверили. Отпустили с миром. Напоследок наговорили кучу гадостей, но отпустили. А здесь-то чего бояться? Все спокойные. Даже когда бегают и суетятся. Глаз не видно с такого расстояния, но впечатление совсем другое – не затащат, не будут удерживать силком. Почему же я так боюсь? И главное чего? Того, что меня там к чему-то обяжут? А я не найду в себе сил отказаться? Или, что хуже, сам решу, что это для меня нужно и полезно. Но ведь, если я сам так решу, то это уже не может пугать. Или я буду бояться какого-то высшего осуждения? Или не высшего, а того, кто руководит там, конкретного человека. Он будет смотреть мне в глаза, а я подчинюсь и мне будет стыдно. Я стану покорным, слабым, сделаю всё, что велят…»

Андрей отошёл от окна и лёг на кровать.

Когда это было, года два назад? Он работал на ярмарке, перед новым годом, и встретил там Варфоломея, того самого монаха, которого подвозил с продуктами в Коломяги. Оба искренне обрадовались встрече. Варфоломей сразу же передал торговлю напарнику, а сам пошёл вместе с Андреем попить чайку в одно из многочисленных кафе, разбросанных по ярмарке. Выбрали место потише – под трибунами, в полуподвале. Почему-то туда мало кто забредал в необъятных просторах самого большого в городе крытого стадиона. Можно было присесть и поговорить спокойно…

– Ну давай, рассказывай! – Варфоломей чуть отодвинул чашку от себя и чинно погладил рукой усы и бороду. – Значит, говоришь, ты тут, на ярмарке работаешь?

– Ага…ой! – Андрей от волнения встречи не рассчитал и обжёгся огненным чаем.

– Осторожно, – благодушно улыбнулся Варфоломей. – На вот, закуси печенькой.

Он вынул из широкого кармана своей меховой безрукавки полиэтиленовый пакет с монастырским печеньем.

– Остатки – сладки! – Варфоломей развернул пакет и протянул Андрею печенье. – Ты пробовал наше печенье? Постное, с мёдом…

– Пробовал, – Андрей взял мягкий жёлтый квадратик с выпуклым бочком. – Вы же меня тогда угощали.

– Когда? – Варфоломей наморщил лоб.

– Ну, тогда, когда я вас подвозил, помните? В Коломяги…

– А! – просиял Варфоломей. – Да-да, помню…Ты кушай, я тебе ещё потом дам, – он подмигнул, – со скидкой. А это доедай.

– Спасибо! – Андрей с удовольствием откусил ароматную, крошащуюся мякоть и зажмурился от восторга. Печенье было просто волшебным.

– Вкуснота-а! – протянул Андрей, блаженно улыбаясь. – Спасибо!

– На здоровье! У нас всё такое вкусное! – довольно заявил Варфоломей. – Я тебе подарю ещё нашего хлебушка, чёрного, бездрожжевого. Тут у нас его быстро раскупают, но, думаю, останется что-нибудь. А ты тут в какой секции сидишь-то?

– Я не в секции, я в оргкомитете, – сказал Андрей, делая осторожные глотки чая.

– О! Так ты важный человек? – усмехнулся Варфоломей. – Я тебя не задерживаю?

– Да нет, что вы. Я просто на подхвате. Сейчас не нужен – если что, позвонят. А вы надолго здесь?

– Это когда у нас выставка закрывается? – стал припоминать Варфоломей. – Двадцатого, вроде?

– Двадцатого, – подтвердил Андрей.

– Ну вот, сразу и уедем. Приберёмся тут, покидаем в машину и вперёд.

– Как! Прямо в ночь? – удивился Андрей.

– Прямо, а что такого? – не понял Варфоломей.

– Не боитесь?

– Чего, брат Андрей?

– Да это я так… Просто, я ночью побоялся бы ехать. Я вообще… – Андрей помялся, – до сих пор темноты боюсь.

– О как!.. – поднял брови Варфоломей. – Так ты боязливый, оказывается?

– Если честно, – Андрей покрутил в пальцах кусок печенья, – я всего боюсь. С детства.

Варфоломей внимательно глянул на собеседника:

– Я погляжу, у тебя это больной вопрос? Верно подмечаю?

Андрей смущённо кивнул:

– Ну да…у меня их так много…страхов всяких…

Варфоломей отхлебнул чаю и спокойно сказал:

– Первое, брат Андрей, – всего ты бояться не можешь. Не бывает такого. И на себя лишнее не наговаривай. А второе – страху нельзя давать воли. Иначе он сядет на тебя и ножки свесит. И чем дольше сидит, тем он сильней, а ты слабее, понял?

– Понял. Но бывает, что ничего не можешь поделать с этим.

– Как это не можешь? Ты, брат Андрей, плохие вещи говоришь. Не нужно даже допускать такую мысль, не то, что её думать. Ты ведь тем самым своему страху силу даёшь.

– А если не заметил, как он…сел на тебя? То есть, я вот ощущаю это по-другому. Будто он внутрь меня попадает и как бы начинает пускать корни, расширяться.

– Как бы ты там ни чувствовал, а позволять ему нельзя.

– И что же делать?

– Что, что? Молитва помогает. А что тебе ещё может помочь?

– Может, какой-нибудь аутотренинг, – предположил Андрей.

– Аутотренинг – это от лукавого, – спокойно сказал Вафоломей. – Кто больше – твой аутотренинг или Господь?

– Понятно.

– Вот то-то и оно. Ты, брат Андрей, запомни одну истину – всегда обращайся за помощью к тому, кто больше и сильней. В данном случае я имею ввиду только Господа. Онсамый большой и самый сильный. Только тут надобно понимать, что за сила подразумевается.

– Я понимаю.

– И что ты понимаешь? – придирчиво спросил Варфоломей.

– Ну, не физическая сила, или там какая-нибудь ещё, а… – Андрей надолго задумался.

– Вот, – вкрадчиво проговорил Варфоломей. – Вот тут многие запинаются… Какая сила-то, о чём речь идёт, а?..

– Да…я не знаю, как сказать, – смутился Андрей.

– А сказать ты не можешь, – поучительно ответил Варфоломей. – Потому как не ведаешь истины. А в чём истина Господа, а? Как ты думаешь? Единственная…

– Единственная? – повторил Андрей.

– Иной нет! – поставил точку Варфоломей.

Андрей нахмурившись, размышлял.

– Хорошо, – серьёзно сказал Варфоломей. – Дам тебе подсказочку одну…

– Давайте, – Андрей поднял взгляд на Варфоломея.

– Какое главное свойство Господа?

– Свойство… Он…э-э-э…милостив и прощает.

– Так. А милость-то и прощение из чего проистекают?

– Из любви? – неуверенно проговорил Андрей.

– Из неё, родимой! – воскликнул Варфоломей. – Так ЧТО у Господа является силой?

– Любовь, – улыбнулся Андрей.

– Вот именно! – радостно возвысил голос Варфоломей. – И она же – единственная истина во всём мире! Истина Господа! Воспринял?

– Мгм, – Андрей принялся за сладкие остатки. – А как мне это поможет не бояться?

– Брат Андрей, ты меня удивляешь! Что значит «как поможет»? Если ты в Любви, то для страха просто не остаётся места! Вот как поможет!

– Так а что мне конкретно делать, чтобы было больше любви?

– Во-первых, друг мой, больше молиться. И желательно не в уютной квартирке, а в храме. Почаще бывать там, приходить на службы, познакомиться с приходом, это желательно…

– Для чего?

– Что для чего?

– Знакомиться с приходом?

– А ты сам-то как думаешь?.. В мирских интересах люди поддерживают друг друга, создают сообщества, так же и здесь. Тебе это будет полезно. Прежде всего, для того, чтобы можно было получить помощь, или разъяснение, или поддержку. Ты должен быть по возможности постоянно занят, вовлечён. Душа твоя не должна знать праздности. Праздность – самый худший враг для души, брат Андрей, её погибель, запомни!

– Я правильно понимаю, – спросил Андрей, – если я буду ходить в храм, буду молиться, общаться с верующими, то…

– Стоп! А ты что, не верующий, что ль? – резко спросил Варфоломей. – Чего это ты себя отделил сразу?

– Да нет, это я так…просто сказал. Я не имел ввиду…

– Вот видишь, твои оговорки тебя выдают. Твоё настоящее отношение. Они, мол, верующие, а я другой.

– Так те, кто в храм не ходят, они же действительно другие.

– Это всё чушь! – махнул рукой Варфоломей. – Я тебе так скажу – они не другие, они просто выделываются! Вот ты, как считаешь, чем верующий отличается от не верующего?

– Я не думал об этом.

– Тогда прямо сейчас подумай. Я подожду…

Андрей отложил очередной вкусный кусочек печенья и подпер щёку рукой.

– Верующий принимает Бога без доказательств.

– Это ты говоришь о слепой вере, или фанатизме! Ответ неправильный. Думай ещё!

Андрей снова задумался.

– У верующего есть моральные правила, которыми он руководствуется в жизни.

– Нет! У неверующего они тоже могут быть. Думай!

Андрей вздохнул.

– Неверующий не верит в жизнь после смерти.

– Фиг! Он может верить, что будет ему реинкарнация, прости Господи!

Андрей почесал затылок.

– Да уж! Непросто!

– Да уж! – иронически повторил Варфоломей. – Ну, будешь ещё думать?

– Буду.

– Давай!

Андрей закрыл глаза и попробовал сосредоточиться. Он попытался представить себе, чем отличается верующий человек… И тут…

– Понял! – Андрей улыбнулся и взглянул на Варфоломея. – У верующего есть сила сделать невозможное!

– О, любопытно! – заинтересовался Варфоломей. – И что это за сила?

– Любовь, наверное…

– Не наверное, а точно! Чего стесняешься? А чья она, сила-то?

– Бога.

– Правильно, брат Андрей! Сила Бога! И только верующий может ею пользоваться. Она ему даётся по вере его! Молодец, семинарист! Жуй своё печенье, заработал!

Андрей потянул в рот недоеденный кусок, но остановился на полпути:

– Постойте!..

– Что такое?

– А неверующий что же, ему Бог силу не даст? Кого-то он любит больше, кого-то меньше, так получается?

– Хм…нет, брат, не так, – серьёзно ответствовал Варфоломей. – Господь любит всех. И прощает всех. И ты можешь придти к нему в любой момент. И он тебя примет. Но ты подумай вот о чём… – Варфоломей погладил бороду и продолжил. – Он-то видит нас не как бессловесное стадо, которое надо тащить куда-то, принуждать, заставлять верить. Нет. Он ждёт от нас разумности и дал нам свободу проявления воли. Когда мы своим, собственным, осознанным желанием приходим к Нему. Понимаешь? В этом Его любовь к каждому из нас. И, если ты придёшь и попросишь, тебе дадут. Даже если не попросишь, а просто поблагодаришь, всё равно Он ведает все твои нужды и ты получишь то, в чём действительно нуждаешься. Однако, ты уразумей следующую вещь – когда тебе нужно позарез сделать то, что для тебя невозможно, и ты попросишь в открытой, истовой молитве, молитве, в которую ты вложишь всё, что у тебя есть, всего себя… Короче, когда ты попросишь у Него невозможного, Он даст тебе особую силу, и ты сделаешь это невозможное. А для невозможного есть только одна сила во Вселенной – Любовь! Уразумел?

– Да!.. – Андрей задумчиво разглядывал остывший чай. В чашке отражалась лампа, висевшая над столом. Свет от неё проникал вглубь, достигая дна чашки, и одновременно отражался ярким пятном на поверхности тёмной, полупрозрачной жидкости. Андрею показалось чудесным то, что благодаря свету можно видеть чай насквозь, до дна, и в то же время любоваться и не отрывать глаз от источника на поверхности…

– А я как-то пойму, что достиг такой Любви? – спросил Андрей, всё ещё глядя в чашку. – Или я могу лишь стремиться к ней?

– Это брат Андрей, не результат, это процесс. И процесс этот нужно сделать постоянным, непрерывным, до конца.

– До конца жизни, в смысле?

– Да, до конца жизни.

– А если я боюсь прямо сейчас? Что мне вот прямо сейчас сделать?

– Ты сперва попробуй хотя бы к Господу обратиться. Только честно, с искренней молитвой, и посмотри что будет. Я вот ещё знаешь, что делал? Как только начинал чего-то бояться – сразу шёл кому-нибудь помогать, служить людям.

– И работало?

Варфоломей усмехнулся:

– Если бы не работало…то мы б тут с тобой не беседовали. Вот так!.. Ну, ладушки! – Он поднялся из-за стола. – Пойдём-ка, а то там брат…кстати, тоже Андрей, замучился, наверное, народ-то вишь, прибывает к вечеру. Пошли, дадим тебе с собой хлебушка…

Торговля у тёзки, брата Андрея, шла бойко и напряжённо. Варфоломей сразу же вовлёкся в помощь и пришлось ждать, когда схлынет очередная волна покупателей, чтобы снабдившись монастырскими подарками, распрощаться с Варфоломеем.

Андрей планировал до конца ярмарки снова навестить Варфоломея, но не получилось. В последний день, монахи, видимо всё распродав, быстро свернулись и ещё до закрытия отправились в долгий путь домой…

«Да, – подумал Андрей, глядя на отражение заоконного света на потолке, – по Варфоломею у меня любви нет…раз боюсь. Тогда уж и думать нечего. Думай-не думай, а вот страх есть, и я вынужден расписаться в собственном бессилии что-либо с этим страхом сделать. А если ещё учесть, что он у меня не один проживает, то… А вот что бы Варфоломей сейчас сказал? Спросил бы, наверное, этак строго – чего, мол, ты два года делал? Почему не пришёл в храм? Почему не сделал то, что я посоветовал? Что бы я ему ответил?.. Мямлил бы опять что-нибудь, типа «не знаю», «не думал», или чего хуже – «не было времени». А ведь все так говорят. Все говорят, что нет времени заняться собой, обратить внимание на себя, разобраться со своими, карманными, чертями… А когда оно будет, это время? Когда будешь помирать и делая последний вздох, вдруг поймёшь, что жил не так, как хотел, уживался со своими страхами, страдал от них вместо того, чтобы избавиться, не сделал ничего толкового потому что всё время чего-то боялся – жены, начальника, мамы, папы, осуждения, ошибок, ленился попросту… Или однажды всего-навсего не вошёл туда, куда стоило войти…хотя бы просто войти… И из-за вот этого пустячка вся жизнь пошла чёрт знает куда…совсем не туда, куда ты хотел бы… Из-за сущего пустяка… Разве такое бывает? Разве такое можно допустить? Ведь это не то невозможное, о чём мы говорили с Варфоломеем. Что тут невозможного?..»

В этот момент, со стороны башни, за подушкой тумана что-то сверкнуло белой вспышкой. Затем, чуть справа, опять. Затем чуть левее, снова. И засверкали вспышки, будто с десяток сварщиков в разных местах, одновременно принялись за свою работу, но без стройности и порядка или же согласуясь с каким-то своим, непостижимым и только им самим ведомым планом.

«Всё равно работают по ночам, – удивился Андрей, – зачем? Что за спешка? Да ещё в такую погоду!»

«Значит, говоришь, ты тут, на ярмарке работаешь?..»

«Ага…ой!..»

«Осторожно… Остатки – сладки!.. Ты пробовал наше печенье? Постное, с мёдом…»

«Пробовал, вы же меня тогда угощали…»

«Когда?..»

«Ну, тогда… Коломяги…»

«А!.. Да-да, помню… Ты кушай, я тебе ещё потом дам…»

«Вкуснота!..»

«На здоровье! У нас всё такое вкусное!.. А ты тут в какой секции сидишь-то?..»

«Я не в секции…»

«Важный человек?..»

«Да нет… Сейчас не нужен…не нужен…не нужен…»

***

…Если вы правша или левша, то можете нажать кнопку большим пальцем. Кнопка есть и на правой части пистолета. Если ударить кулаком об стену, к примеру костяшками, есть небольшой шанс, что магазин выпадет из пистолета. Теперь я начал поступать умнее, и немного срезать эту защёлку, с правой стороны пистолета, ту, от которой все проблемы. Почему? Потому что, если ударить им об стену, то магазин упадёт на землю…

– …позиции, в четырёх секундах позади Оливера Роланда, Матиас Лэйн следом за ними на седьмой позиции, там буквально шесть десятых преимущества, Соле Амберг наступает на пятки, секунда там, но Уил Стивенс на девятом месте не даёт Соле Амбергу расслабиться и успокоиться, и десятая позиция Уила Булера, у Уила Булера…две секунды до Уила Стивенса, дальше…

– …экзаменах, когда вы начинаете беспокоиться?

– Мне, пожалуй, пора вам признаться. Я насчёт экзаменов не беспокоюсь. У меня скорее с преподавателями проблема.

– Так, и в чём же дело?

– Эээ, нуу…я как бы…влюбилась, что ли…

– Что, во всех?

– Да нет! Не во всех, конечно!.. А вообще, во всех!

***

– Собрался в храм, значит иди!..

Старец погладил свою длинную седую бороду и продолжил:

– И ежели не собирался, тоже иди! Нечего рассиживаться! Может, тебе жить осталось всего ничего. Может придёшь да аккурат душу Богу и отдашь! Кто знает! Лучше уж в храме, чем где-то постыдно и глупо. В храме вот не глупо совсем. А даже чинно-благородно. Не даром там такая обстановка… Располагающая к отданию концов. Я, кстати, однажды так и помирал. Пришёл вроде как обычно, ничто не предвещало. Ну не выспался. Ну рано встал. Ну не поел, не попил перед этим. Всё ерунда. Постоял часа полтора на литургии. Спина заболела. Тоже как обычно. Потом навалилось – и слабость, и сердце… А потом как-то незаметно и стал…того…отходить… Ничего, откачали кое-как… С тех пор вот хожу. Стараюсь почаще. Кто знает, как оно вывернется. Жизнь она всё время фортели выкидывает – изворачивается что твой…уж не знаю кто… А ты иди-иди, не сомневайся! Хуже точно не будет! А глядишь, и улучшится что-нибудь! Ты не смотри, что там скучно. У Бога-то скучно не бывает. Это у людей только может быть. И сам подумай, храм-от люди же строили? Люди. Стало быть много людского и привнесли. А если хотя бы одному из устроителей было скучно или грустно, то эта зараза обязательно проникнет да задержится. Это ж как плесень или этот…грибок – хотя бы одна спора попадёт, даже микроскопическая, всё – будет расти. Так что ты не обращай внимания на вещи мирские, людьми привнесённые. Ты зри в корень, в самую суть. А суть-от в храме в чём? Верно, в Создателе, Творце… Вот это самая главная идея, так сказать. И ежели ты её будешь придерживаться, то тебе всё нипочём. Тогда ты крепок и неуязвим. Не хочешь ты учить догматы – да не учи ради Бога! Не хочешь обряды-ритуалы выполнять, ну что с тобой поделаешь, не выполняй… Но с Творцом связь поддерживай, не прерывай её. Потому во-первых, что Он – отец твой Небесный, а во-вторых, Он же не просто так тебя создал, Он в тебе тоже живёт. Не признавая Его ты не признаёшь и себя… Это же глупо – самого себя считать выдумкой, не существующим. В общем, не занимайся ерундой и не трать зря время – все дороги ведут к Нему. И ты тоже идёшь по одной из этих дорог. Ну, так и иди себе спокойненько. Не бойся, не спеши. Помни, что как бы ты ни шёл – быстро ли, медленно – а всё одно ты к Нему дойдёшь. И всякий раз будет вовремя. Не бывает к Нему опозданий. Помнишь, как в песне поётся?.. Тут только одна может быть загвоздка… Если выберешь плохой путь, то идти тебе будет трудно. Что значит плохой? Ну, это я не про то, что ты, к примеру, в разбойники подался. Этого варианта мы рассматривать не будем. Будем считать, что ты законопослушный гражданин и в дурное дело не ввязываешься. Я имею ввиду другое… Плохой путь – это когда ты идёшь не своею дорогой, или вообще без дороги. Вот это, брат, плохо. Если дорога не твоя, то и ты будешь путаться под ногами у тех, для кого она предназначена, и тебе будет неприятно… Не в своей тарелке будешь чувствовать… Если без дороги двигаться, ещё хуже – пока будешь прорываться сквозь чащу, все силы потратишь, а пройдёшь может совсем ничего. И знать не будешь – сколько ты прошёл, где находишься, сколько ещё идти надобно. Некоторые так и пропадают, не пройдя и полдороги – устал да упал где попало. Вот это и называется смерть постыдная да глупая. А нам-от хочется мирно к Творцу отойти, правильно? Ну так, для этого сперва надобно на свою дорожку ступить. Это конечно дело с одной стороны хитрое… Но с другой, ничего особо сложного в этом нету. Самое главное отличие твоей дорожки от чужой, это вот что – мотай на ус…

Твоя дорожка ни широка ни узка, только для тебя одного…навроде тропинки. На твоей дорожке ты как дома – хорошо тебе, спокойно, уверенно и безопасно. И ничего дурного с тобой произойти не может. И ты это не просто чувствуешь, ты это знаешь точно. На твоей дорожке с тобою Сам Творец. И ты Его видишь, в смысле, ощущаешь Его присутствие. Вот. Ничего сложного. Ну всё, давай…ступай! Не тормози, как у вас говорят! Иди, иди!..

***

– …себе позволить отказаться от ресурсов, которые могут быть доступны в Европе. Но не стоит строить напрасных надежд. Речь не идёт о революции по американскому образцу. Мы хотим начать добычу и посмотреть получим ли мы дополнительный источник энергии для Европы.

– Да, я знаю, что у вас есть, что сказать. Оксфэн хочет, чтобы к две тысячи тридцатому году сорок пять процентов энергии добывалось из возобновляемых источников, а также на сорок процентов увеличить энергосбережние. Это возможно?

– Конечно, и это следует делать без фрекинга, потому что мы не Канада. У нас высокая плотность населения, а залежи сланцевого газа слишком малы. Они могут удовлетворить лишь десять процентов потребности энергии на следующие десять лет, а это ничто. И эти залежи размещены так, что до них трудно добраться, не задев подземные воды. Поэтому, да, это возможно. Нам нужно больше думать об энергоэффективности, это ключевое слово и это создаёт рабочие места.

– Маркус, хотите ответить?

– Это не решит всех наших проблем. Это очевидно, но мы не можем себе позволить отказаться от одной из возможностей и к тому же…

***

– Эй! – окликнул Андрея старец. – Погоди!.. Ты хоть чё-нить понял?

– Понял, – ответил Андрей.

– Ну, скажи!

– Я – Есть…

– А ещё?

– Я – Есть Альфа и Омега.

– Всё?

– Нет. Я – Есть Путь и Истина и Жизнь…

– Ладно-ладно! Ступай! И больше не оборачивайся!..

2013-2021 гг