До прилива Не надышалась еще тобой, постой!
Мне бы глоток
и горсть,
чтобы потом с собой.
А столетий пение под рукой
пульсом,
и по артериям бьёт всё чаще.
Только бы тише —
вырваться из морей;
только бы выше
и легкие до предела.
Задержаться бы в этом,
остаться морской волной
до прилива;
и мелкой галькой
щекотать твою кожу,
пока
не окажемся
под водой.
Море, которое лечит Ночь выбивает пропасть меж тел, плечей,
Словно душой раздет и разбит. Ничей,
Рвёшься безумной чайкой, а до костей
Дождь пробирает до горечи, мыслеразрядом.
И обжигает нутро до последних вен,
Что выдыхаешь потом ртом остатки пен
Боли. Без стали сжаться под тяжестью стен
Крохотной спичкой, строчкой, свечой, но рядом.
А оглушительно-гулкий весь шар земной
Спрячет усталые плечи под тонкой мглой,
Спрячет усталые веки – вокзальной тьмой,
И все мои осколки в замерзших лицах
Оставит, не поправляя края и то,
Что обрушает потоками сверху в тон
Твоего голоса, проблеска тёплых волн,
Словно подобное море способно лечить нас.
Родинки (подпись морей) Время кудри вертит посохом
У причала волне морской.
Мы сердца вытираем досуха,
И бросаем опять в прибой.
Мы – сожженные мачты. Ворохом
Оседает к ступням зола.
Мы друг друга ровняем порохом,
Под сплетением зеркала
Разбивая. И глохнут датчики.
Не отыщешь. Шум якорей…
У ключицы, на шее значится
Только подпись одних морей.
Пена Ветер рождается в сумраке
прикосновением,
за берегами пролива
илом у стоп.
Я разбиваюсь о гальку
пеной
и слышу,
как меня не стаёт,
у раздетых
ног.
Мои корабли Соль, горечь морей, щекочут рецепторы.
Мне же съеденной шхуной приливами, быть.
Эскорты морями затоплены. Где бы ни плыть,
опущены якоря, и воплями
приходят шторма: намеренно мерзнуть и стыть.
Горечь пен морей… Мы подклеены скобами.
И привыкаем к ней с бирками: «Битый корабль».
Снова по праву растрачены старые поводы:
только б декабрь, беспомощными побыть.
Что ж… Впитывать гавани стойкие ароматы
я научилась, чтобы их запоминать.
Мои корабли уплывают опять крылаты.
А я буду жить, пока буду их
ощущать.
Океан и небо В своем спокойствии океан, усмиряя волны, хранит свои глубокие воспоминания: о тебе, о мире и о небе. Полным дыханием слышится вечность в глубинах вод, пока ты спишь и пока не ведаешь, что океан всегда отражает цвет и характер неба. А небо же, в свою очередь, учится черпать весеннюю тишину из его ласковых волн. Бурям же остается вести по планете, как в карманах, запыхавшегося почтальона, только один его шепот, только одну весточку о том, что тяжёлые тучи скоро рассеются в объятиях солнечных лучей.
А небо и океан, не определяя своего бесконечного времени, повесят на плечах один цвет лазоревых улыбок, растворяя в своей бескрайней сущности такую далекую и такую недосягаемую полосу горизонта, которая не перестает гореть на твоих губах.
Вынырнуть бы Скорее вынырнуть бы… Однако,
с места не сдвинется, пока
дна песчаного не коснется рука.
Меняется окружение: «Что ты?! Просто вода!»
Десятый понедельник, пятнадцатая среда
всё еще там.
Скорее вынырнуть бы… Нет, еще не пора —
ей кажется.
Пусть будет небо
любого цвета:
от ярко-желтого до серо-голубого, она
всё ещё тонет. Тонет и тонет, сама уже как вода,
объятая глубиной.
Через толщи
даже солнце,
как маленькое пятно, c пятак.
Её города – рельефы чужие.
Вдыхать уже перестала, как
пятнадцать меняющих сред.
Хоть и вся атмосфера —
пособие, вроде, как лучше обидеть, солгав.
А ей… Ей нравится в нём тонуть, как в море,
без измерения лет.
И не важно, какой рассвет,
да, и небо любого цвета:
от ярко-желтого до серо-голубого там.
Она все еще тонет и тонет в нем,
как и всегда. И вынырнуть бы,
да только единое всё для неё здесь,
и даже душа
на двоих.
Река Отражение мокрых линз
безысходностью обожжёт
веко, скулы, ключицу, рот,
с неба горечью тонкой вниз
стечет.
В обезвоженных венах рек
я тобой пропитаю край,
окрыленного ветра стай,
обронивших на землю снег,
вдыхай.
Чтобы я опрокинув ось
перепутанных плоскостей,
стылых , быстролетящих дней,
прорастала рекой насквозь,
твоeй.
09.05.2016 Аквариум Я, как тяжелый камень, что скоро в глубь
Моря. Прозрачна гладь, и там столько глыб,
Сколько пузатый город – чуть мал и глуп,
Серой гортанью твоих поглотил бы рыб.
Словно огромный крейсер опустошён
Кем-то еще по осени. Нет улик.
Я же у стёкол нем, без тебя смешон,
Видимо и поэтому стал безлик.
24.12.2016 Маяк
Я – маяк и в ночи мой голос сильнее волн,
Что без слов под собою гордые корабли
Погребают на дне городами. Там целый полк.
Океан их глотает не мешкая, как рубли.
Я – маяк и мне ноги хлещет ознобом лёд.
Я совсем одинок. Бей горечью по плечу,
Не ослабну ничуть. Век идёт, а суда вперед
Уплывают. Но я вё равно им свечу, кричу.
Я – маяк и в ночи мой голос сильнее бурь.
Но живу на границе неба. Там бездн приют.
Жгу и жду, только солнце болью горит во лбу,
Ведь твои корабли по-прежнему не плывут.
Февраль, 2017 Циклон Надо совсем немного света, чтобы увидеть всю глубину глаз. Считывая внутренним датчиком в промежутках между ударами сердца, именно, ту тишину, которая и насыщает тебя его тихим присутствием. Окрыленная существованием какого-то сверхмассивного влияния другой души, твоя, просто слушает, без ненужных, чужих усилий, силу надвигающегося циклона. И надо совсем немного времени, чтобы научиться чувствовать все грани в тёплых оттенках.
Ведь любой циклон – это не приговор. Синоптики тоже ошибаются.
Атмосферные слои И вот рассыпаются последние атмосферные слои.
А дальше забудутся даже самые малейшие упоминания о них.
Забудутся даже самые малейшие упоминания о тебе.
Ты один из тех, кого, как будто, и не было внутри них. Никогда.
А они ещё миллионы лет будут, как приклеенные на земле,
с тобой или без тебя.
Ты улетишь… Звезды впереди.
Ничего не измениться снаружи или внутри в их структуре.
Зато ты будешь нуждаться в них всегда. Как не кляни.
И в самых мельчайших каплях
пытаясь поймать хоть чуточку себя,
ты всегда будешь находить намного больше ощущений, чувств и жизни.
Больше чем там, где невесомо и холодно.
Клавиши Солнце путается в волосах,
и день
на радужке
приобретает немыслимый силуэт,
будто, город – уже не город,
а явный, точный
сон, воссозданный
вместо бетонных стен, тем
дыханием клавиш,
которые ты впускаешь;
и после, они живут в тебе,
а после, и ты
живешь
в них.
* * * Когда города осядут на пальцах рук,
и сложатся, как цветы из бумажных стен;
время сгорев, растеряет всю важность сцен
прошлого, нам оставляя тепло губ.
* * * Если мир остаётся в грамме
до спасения / одиночества,
до последней строки, как в точности,
надо мной, умирая день,
бы неистово жёг и все почести,
и все прочерки глав,и все горести;
только в этой никчёмной повести
не хватило на это
сил.
Всё кругом остаётся в гамме,
что берут у рассвета зимы,
чтоб мудры и неотразимы
мы слетали по новой вниз;
где над бездной отлажен
счетчик:
где и как нам поставить
прочерк,
где и сколько смолчать.
И точек
ровно столько,
мол, ты здесь был.
Ровно столько потом
живу.
Счастье живёт в тебе Счастье живёт в тебе всегда,
и ты носишь его в кармане
пиджака,
платья, джемпера, джинс; и вспех, да,
по забывчивости,
и занятости суетливого чудака,
что пытается всё успеть
меж вселенских игр;
в которые вовлечен
каждый
из нас,
рискующий в раз, под призмой
устойчивых стереотипов
забыть об этом.
Но счастье хранится всегда
с тобой, неизменно лёгкое и родное,
как огромные невесомые облака, —
целая вселенная теплится между ребер;
маленькая оторванная фольга,
смятая, как комок,
только светится и несёт
тепло в себе,
и еще миллионы галактик,
и еще миллионы солнц,
и еще миллионы морей.
Маленькое солнце Они стояли и молчали.
А ночь нежно таяла в лунном свете,
растворяя в себе все их мысли, действия и желания.
А звезды мерцали необычайно красиво,
не так как обычно, не так как всегда.
Казалось, в своей загадочности, они прячут что-то;
что-то крохотное и светлое,
больше похожее на улыбку маленького солнца.
А дотронься пальцем, и кажется, ты сам станешь им,
сам станешь солнцем,
звеня и раскачиваясь среди множества таких же.
И, кажется, даже потом на сломе тысячелетий
будут проскальзывать тихие отзвуки, раскачивающихся звезд,
больше похожих на улыбки маленьких солнц.
* * *
Чтобы проснуться – кружка зелёного чая; невзначай им
улыбнуться, расцвести – это даже проще,
чем глаза открыть;
и поверить, что мир – это нить, всего лишь, нить,
несуществующих связок ключей и дверей
между нами.
Мы веками друг друга теряли в глуби лабиринта
новых судеб и находили.
Мы все таки находили, что свет всем данный,
в наших венах течет изначально,
как пульс, как данность;
словно мы изначально вместе и все пределы
во вселенной пронизаны песнями душ. И вся высь
их бескрайняя, так безраздельна. Мы в том обороте,
в каждом новом, по веку.
Проснись, наконец!
Проснись!
Софит Этот день из чужого бокала и чашка кофе
до безумия поглощают все резонансы,
без раздумий, да, и погружая меня: тех глаз бы
мне еще напоследок бушующий океан
ощутить, вылезая из тонущей оболочки.
Только это не соизмеримо уже, на клочья
разлетается день из чашки, как сто зеркал.
Даже кофе уже не содержит в себе тех свойств,
даже лето и то, не имеет того тепла:
будто город – одна планета «Зола и мгла»,
словно после не осень, а груды кругом стекла
под ногами. И их предстоит еще обойти.
Да, и что же потом? Все так крутится, мельтешит
и мгновения, словно кадры в немом кино
пробегают. В груди остается один софит,
сотни солнц затмевая, ни холодно, ни темно.
Я не знаю, как он разгорается и влечет
за собой все улыбки, посланиями души.
Я не знаю, как это случается в днях, их счет,
просто это еще один повод к тебе
спешить.
Четыре утра Четыре утра. И едва еще утро щурится,
не расправившись,
раскуривая над крышами, со двора,
над полупустыми вагонами, от моста,
еще четыре таких же, огнем рассвет.
А свет от него отражается и плывет,
как пьяные и влюбленные мотыльки.
Под небосвод, города обнимая
и улицы,
и горизонт,
и даже,
до тебя достает,
и даже,
до меня, -
как последний.
И кажется, что сегодня наверняка,
развернется запутанная, потерянная строка;
одно еще слово, слог и твоя рука -
и ничего не стоит уже дороже.
И кажется, что сегодня наверняка,
мир станет выше, чище, как облака,
и мой внутренний, нескончаемый монолог
не останется брошенным, не прочитанным и забытым,
в этой кажущейся ненужности стрел и боли.
Ведь каждый волен,
и сам себе света живой исток,
как глоток у рассвета
над крышами
со двора.
Четыре утра. А ты
улыбнешься
непременно,
и сквозь города,
я отвечу тебе,
отвечу
наверняка.
Небо над нами Ночь стекает по стеклам, карнизам, тая;
Бьет по рукам и по венам пускает ток.
Я безвозвратно блокнотами жгу, врастаю
Под запятыми, и солнцами между строк.
Небо над нами устало роняет зимы
Прикосновением марта и февраля.
Утро в ладони теплее рассвета. И мы
Все таки пойманы в сети календаря.
Небо над нами – до дрожи безмолвные грани,
Густо вплетаются в волосы вместо лент.
Тысячи солнц твоих льются – хватаю глотками,
Чтоб ощущать каждой клеточкой этот свет.
Чтобы потом по карнизам и стёклам, тая
Ночь стекала, пуская по венам ток.
Небо над нами одно. Безвозвратно врастаю
Под запятыми, и солнцами между строк.
Гравитация Ритм
твоих
планет
неудержим.
И гравитация
силы неимоверной,
звездам моим
темным, давно погасшим
без приговора
на «Самосгорание»,
вверена;
наверное,
чтобы просто
существовать им;
вверена,
чтобы просто
не рассыпаться.
Я везде нахожу тебя Я везде нахожу тебя: возле
переулка; за стеклами птицы
так стучат; между буквами проз, ли
обгорающих стихотворений,
где меньше рвений,
чтобы встраиваться и не злиться,
в условиях жизни,
чтобы в ней проливаться рассветами.
Меньше мнений
остается меж буквами проз, ли
стихотворений;
что врываются сразу,
как я нахожу тебя, возле
переулка, стены´, в телефоне,
в своих мыслях летающих
на очередном
пантеоне.
Даже в каждом чужом прохожем
немного; а мне же
та и музыка не оставляет и шанса, вовсе,
чтобы там на диез
не находить.
Похоже
это зарезервировано
всеми из струн.
Я везде нахожу тебя,
жду тебя выдохом лун.
Я везде нахожу тебя,
значит
ты есть
во мне.
Сердца семи октав Тебе и прочим пророчат все на затишье
Быть первым из тех, кто слег и поник, и стих.
А ты убегаешь в даль не теряя крыши,
И проигрыша не приветствуешь – цел и лих.
Ворвётся без стука глух, обрывая перья,
Клокочущий ветер, крылья в пылу сломав;
Там стужа бесчинствует, болью танцует. Верь я
Тебя согреваю
сердцами
семи
октав.
Провода обрываются Дым. Провода обрываются разом. С ног,
Все выгорает, плавится и искрит.
Я не дышу. И воем одной из строк,
Мир проливается криками от обид.
К черту мосты: все так пусто. Там гаснет свет,
Лед обнажает все страхи и бьет в ребро.
Вдохом ломаются прозы; но до планет
Только твоих дотягиваюсь все равно.
Чувствуй же облака! На моем листе
Завтра не будет мест и я заживу.
Ты – все мои «люблю» в этом долгом сне.
Ты – все мои «летаю», «дышу», «живу».
Механизм Это просто немыслимо. Так не бывает.
Наверное, кто-то не спросив, вживил внутри механизм,
который сам решает, биться сердцу или нет.
Когда даже разряд и тысячи врачей не способны хоть как-то повлиять:
серое пятно – оно и будет серым, только с пометкой «Жизнь».
Пока однажды мы не почувствуем оглушающий бой, с двенадцатикратным усилением,
пока однажды нас не разбудят.
Сон вечности На миг один, вечности;
на прожиг один от искр,
падать во мгле нам, ощущая себя:
дыханием, сердцем, света касанием.
Мы во вселенной, закрыв глаза.
Мы во вселенной.
Только сон, как глубокая бирюза,
убаюкивает между звезд.
Только сон – наша жизнь,
только сон…
Уходя под лед Когда уходя под лед, мир останется остывать
(всё выжжено от начал, даже души до тла),
захлебываясь пустотой, будем собирать
себя, свои души складывая в тела.
И будем ладонями солнце ловить среди
осколков во мраке разбитых миров. А я
буду искать и только в твоих глазах
немного тепла.
Доброе утро Когда ночь прощается,
она убирает ладони, и жар от губ
не чувствуется; и кажется, что луна
обидчиво охладела и вышвырнув сон,
сменила себя на пыль. И в тумане рассвет
запаздывает, и мнется еще мгновенье.
Когда ночь прощается,
то обнимает особенно горячо
бессонницы зацепившиеся за крыши,
словно туманные волосы за плечо.
Все еще холодно… Холодно, но уже ближе.
И по домам растекается, в души стучатся
ночи рассветные греющие поцелуи.
Небо уже твое, навсегда
твое.
Новый рассвет. Доброе утро.
Теплее…
Утро родится заново завтра Всё прощается нашим сердцам каждый раз, когда
день рождается и восстает из глубин и недр,
под медью солнца
послан его свет
одним из светил,
только ради того, чтобы ты был крылат и статен,
только ради того, чтобы ты, непременно, был.
Всё прощается горнам утра, под ратью слова;
после, когда
съёжится и сгорит
живое дыхание звезд. И его основа
останется недосягаема для орбит.
Легкость песен вселенной
слышима будет в простом
преломлении света, проявлением счастья.
Только если утро рождается заново, значит,
и ты каждый раз
рождаешься заново
в нем.
17.02.16 Твой кофе Кофе твой в утреннем соло горький и черный,
Без рафинада и сливок за пару глотков,
Сразу же мне безобразием щиплет бесспорно,
Ну, а тебе лишь ключи от дневных берегов.
Силами кофеина без остановки,
В теле твоем прибавляются бодрости тоны,
Кофе твой в утреннем соло без зарисовки
Меняет нахмуренность утра пеньем Латоны.
Из форточки ветер выносит резвостью птицы,
Свежепомолотых зерен, утренний Па,
Ты так забавно глотаешь эти крупицы,
Только вот я к удовольствию кофе слепа.
27.08.2013 Слепое утро Утро слишком слепое,
Чтобы в окно не ворваться
Бешеным, громким воем
Способности просыпаться.
Лезет в тихой через шторы
Напевом игривого света,
Но только его узоры
Всегда грубовато продеты.
Я стыну глухим изгоем
В его безрассудных танцах.
Но утро слишком слепое,
Чтобы в окно не ворваться.
Одно утро Зима. Звуками мостовой,
медленно растворяется утро. Твое утро.
Еще одно такое тихое, еще одно такое неповторимое.
Где жизнь – это всего лишь миг в бесконечном множестве похожих утр.
Похожих, но не таких же.
Когда каждый в этой холодной вселенной ищет себя.
Когда каждый в этой вселенной
еще не понимает, что он и есть
одно маленькое
тихое
утро.
* * * Падает тень не ровная, рядом с плеча,
поровну день, а душа мелом крошится в прах.
Кажется, я потеряла часть сгоряча.
Вчера.
* * * Одна из теней замирает внутри, смотри:
За стойкими гулами стёкол срывается шум.
Неисправимо расшатывает крик.
Только одно: разбудите меня, прошу!
* * * Во мне живет два мира: мрак и свет,
И борются всегда, сжимая вены,
Да так, что аж шатаются все стены.
Уверен, что в тебе их все же нет?
Repeat Еще один день погас, не оставив и следа.
Растворился, и облика своего не сберег.
Как же бессовестно душит – его не собрать по атомам, нажав «repeat».
Мои перепонки лгут мне,
словно ночь умеет рассеивать голоса
и послушно, безосновательно проигрывать их.
Клейменный рассветом, новый день выжигает себя и свои сны,
которые он должен был рассыпать над нами.
Они исчезают.
Но именно тогда, твои заблудившиеся сны,
все таки, прилипают к моим растрепанным волосам.
09.01.2015 * * * Верно же, город спит,
и усталого, но расплавленного крыла
тает тень. Одна
пелена из танцующих возле окна снежинок
провожает. Послушай,
как же они поют без тебя,
оглушающе останавливая планеты,
оглушающе, до начала нового дня.
Да, и даже потом они
не замолкают.
Ночь, фонари разгораются Ночь опускается плавно.
Гаснет день под ее давлением новым закатом.
Ночь опускается медленно,
на высотках, на крышах каплями оседает.
Мокро до дрожи.
В каждой из сотой секунды целенаправленно
тянутся атомы душами,
что забываю пространство я, улетая
между огнями, в мелькание строк.
Все настоящее в том собирается в ней,
фонари разгораются,
в племя не созданных улиц, огнями из звезд.
Радиус их мелькания и притягательности
не в числах ставится.
Радиус их мелькания – все расстояния
выжженных бабочек,
те, что между тобой навсегда
и мной.
Ночь – время моей души Ночь – это, то время суток, когда моя душа погружается в свою атмосферу свободы. При этом достаточно просто смотреть на огни, тающие в громадных тисках уставших городов. И чувствовать, будто они смотрят на тебя и ты их ночь. Но при этом, каждая ночь отличается от предыдущей: на долю глубины мерцания звезд; на каплю нежности мысленного потока в пространство неонов, где все равны и нет бирок, при-колотых намертво стареньким значком. Она заряжает исключительной энергией жить и любить, даже в те моменты, когда кажется совсем наоборот.
Ночь – это время моей души.
Чернила Въедаются в память чернила,
Написанные не мной.
За это себя я корила,
За это боролась с собой.
Оторванные листочки
Летают забытым сном.
В уме начертила строчки,
Ни слова не чиркнув – в ком.
Бесправно осевши в венах ,
Усиленно держат ритм
Потоками вдоль, и в генах
Рождается новый Рим.
Они же въедаясь в память
Мурашками по рукам,
Осели, сильнее падать,
Раскладываясь по слогам.
Когда бы блеснуть румянцем,
Чтобы все слышали стук,
Как сердце задорным танцем
Выпрыгивает из рук.
Чтобы потом корила,
Чтобы боролась с собой,
Въедаются в память чернила,
Написанные не мной.
14.04.2013 Ночь тяжестью на виски Ночь давит своей тяжестью на виски,
На веки, губы и руки, гоняя стрелки,
Цепляет неоновым светом в свои тиски,
И мы как песчинки стаем во вселенной мелки.
Остры на слова, безжалостны иногда,
И в местных порой спецэффектах приглушен свет.
И всё это нервно в кулак – да, ну, ерунда!
Однако уже не уснуть под такой сюжет.
И крутятся, как земля, опьяняя ум,
И крутятся, прилипая, потом в комок.
Зыбучие мысли, откуда под отблеск лун
Вы в тяжести ночи берете тот свой исток?
Ночь давит и давит снова, и на виски,
На веки, губы и руки, гоняя стрелки,
И мы как песчинки стаем во вселенной мелки,
В бессонной гряде разваливаясь на куски.
Ночь давит своей тяжестью на виски…
05.08.2013 Мы учимся Мы учимся ночью не спать,
Или не спать совсем.
И с каждым рассветом встречать
Подкожный, пожизненный плен,
Где губы горят от слов,
Глаза от рассветных искр,
И каждый как будто готов
Все вылить с души по спискам.
Но руки уже в замках,
А губы совсем на клей.
Мы учимся их открывать,
Но проще: «Еще налей!»
Мы учимся бегать наверх,
Слетая ударом плеч.
И пусть убивает смех
Предательством в острый меч.
Блистая улыбкой им,
Мы учимся побеждать.
Ведь ночью уже не спим,
За все пытаясь прощать.
Когда уступает тьме
Лишь новый живой рассвет,
Остатками на стекле
Малиновый стойкий цвет,
Находим себя. Согреть
бы все эти этажи…
Души открывая клеть,
Мы учимся просто жить.
04.08.2013 Рецепторы Скопление не выброшенных мыслей,
Которые цепляются заплаткой,
В далеких звуках правильности смыслов
Меняют все рецепторы на «сладко».
И кажется все сказочно-чудесным,
Прелестным, удивительным, счастливым,
Уже не отстранено-неизвестным
В дождливости весеннего прилива.
Простукивая каждый миллиметр
От сердца молотком, идя по вене,
Срывают безобразные лангеты,
Всё больше обнажая дрожь на теле.
Стучи, кричи и бейся – бесполезно,
В мучительном сегодня – реж, грызи.
Сознание включило сдвиг – «прелестно»,
Откидывая ада этажи.
И буду я летать себе в мечтах,
Сдувая с пальцев розовую пену,
И по холодным лужам в сапогах,
Чтоб отлетали брызги до колена.
Скопление не выброшенных мыслей,
Которые цепляются заплаткой…
Холодный душ извилины как стиснет —
Обратно все рецепторы на «гадко».
05.04.2013 Сгорела звезда Сгорела уже, пустилась по ветру пылинкой,
Сгорела, пропала, не значима больше для света.
И скрыться в прожорливом клюве птичьей начинкой,
Под темным пустеющим небом ею не гретым.
Разбилась в дали высвечивая горизонты,
Глаза уже сами за ней и желание пишут.
А может , авось, и сбудется, стерпит экспромты…
По небу остатки хвоста все ниже и ниже.
Пропитана вся присутствием тёмной Венеры,
Её отражений искринки в холодных пустотах
Плывут полсекунды, не выдав и капельку веры,
Что с неба и сбудется, в сумку на сыграных нотах.
Она так наивно загадывает, улыбаясь,
Упавшей звезды мгновения ловит глазами,
Вот только осколков разбитых песком под ногами
Никто и она в том числе не замечает.
Заглядывая на небо сгоревшему пеплу,
Ресничками машет хвостатым, смешные приветы.
Не зная ,что та, пылинкой пустилась по ветру,
Сгорела, пропала, не значима больше для света.
15.05.2013 Я танцами живу Я танцами живу, мой строгий критик,
В поставленных ролях тобой, кручусь,
В них звуков много странных, ритмов сбитых,
Но пред тобой я все равно верчусь.
Взмываю в высь под купол без страховок,
А ты внизу нахмуриваешь брови,
Что вроде бы мне мало подготовок,
И кажется не знаю я основы.
А я лечу под музыку, как птица,
Улыбками одариваю землю,
А ты мне : «тебе надо подучиться!
Улыбок в этом жанре не приемлю!»
Но я живу танцуя, кружит ветер,
Сценариев теряются страницы,
И смотрят очарованные лица:
И всё же мир без занавеса светел.
Я танцами живу – душой и телом,
И, знаешь, роли можешь все продать!
Балетки отберешь? ну что же делать…
Я босиком, но буду танцевать!
01.05.2013 * * * Горного сна исток
в сердце течет, причем,
если весна – цветок,
медленно распускающийся
под не гаснущим
лучем
света; и неистово горячо
дым выдыхать,
мысленно задевая
неба линию, как плечо;
будто еще глоток – и июнь,
и мир улыбается,
словно теперь он стал
чуть менее
обречен.
27.03.2017 Падший ангел Струится белый свет, и плыть, и плыть бы в нем
Так до исхода лет, ведь в славном свете том
Исхода нет, но
Белокрылому на землю захотелось, знать,
Ему влюбленному парить, не спать, летать
Хотелось.
Всё от любви летать, а не от света белого до пят.
Желанию под стать поддался и не свят
Он больше.
Опали крылья, в пепел на земле сгорели,
В воздух пылью до небес взлетели и осели
Навсегда.
А в сердце стон и боль, подбитый разом:
Он влюблен, бескрыл (почти обезображен)
Стал.
К возлюбленной пришел, через порог ступил,
Но взгляды по косой: другой под боком, ты не мил,
Не нужен.
15.03.2013 Посмотри, я еще жива Посмотри, я еще жива
В свете томности звездной пыли,
В тёмных бликах немеют слова —
Прогоревши, почти остыли.
Лепестки подгоревшие – боль
Отлетают в бескрайнюю пропасть,
Всё до капли страсти размах,
Всё туда же вместе со мной.
Посмотри, я еще жива:
Я дышу, и пишу, и чувствую,
Хоть побита моя душа
Запятой твоего присутствия.
Я вдыхаю сухой оскал
В многоликом твоем сознании.
Но скажи же в каком понимании
Я жила! Или ты устал?
14.03.2013 Цветок во льдах Во льдах нестерпимого холода приют.
В снегах и вьюгах мерзнущим котенком.
Там зим длиннющих оды льются звонко
ветрами. Они роняя холод, очень ждут
и треплют ветхий стебелёк
cвирелевой балладой.
Во тьме покорной пленницей зовёт
огнеподобный желтый солнца шар,
Лучами лед и снег оближет жар.
Мы пережили этот жуткий лед, —
Воспели б лепестки, увядши,
и опали.
25.02.2013 Художник и музыкант Там круглый год пожаром пышет лето,
Там за роялем музыкант глухой
Уже давно бесчинствует, портреты
Художник мажет красками слепой.
Они – два друга вечно, нерушимо,
Общаются как, Бог их разберёт.
Но музыкант по клавишам бьёт мимо,
Ну, а художник кляксы льёт и льёт.
Звезды умели звенеть Весь залп иссяк, раздробленный в ночи.
И всякий гул их трескается впредь,
и не звенят они, уже почти истощенны,
торопятся скорее потускнеть.
Не умолкает гордая луна,
баюкая вечерние печали,
Озерами залив их, все молчали,
И думали, что не существовали
на небе обгоревшем
никогда.
22.09.2014 Из поздних ламп На каждой из поздних ламп проявляешься,
светишься, дышишь гудками поезда, мокрым асфальтом.
Легкими этажами многоэтажек
старится город, люди и фонари.
На каждой из поздних ламп проявляешься – дорог.
Старится город,
где время – киллер, расстреливает
изнутри.
Подумать о хорошем Подумать о хорошем… И тогда, может быть, горделивое солнце хоть на мгновение посетит мою комнату. А если повезет, то кончиками лучей оно дотронется до моих ресниц, и, возможно, в этом дне небо наденет свой самый немыслимый пурпурный наряд. Тогда от этого буйства мне привидится то, от чего обычно мурашки по коже проносятся как лихие. Улыбка… Она сама разольется по этой унылой комнате. Ведь на секунду ощущение чего-то заветного и не исполненного охватит.
Подумать о хорошем… И тогда, может быть, этот холодный мир во всех его жестоких проявлениях, станет хоть на капельку добрее. А тепло миллионами цветов и их ароматами разнесётся по всем уголкам самых недосягаемых лабиринтов жизни.
Подумать о хорошем… И, возможно, тогда кто-то близкий скинет с себя маску черной ярости и пожирающей злобы и оставит для меня след солнца на мягком пухе белых облаков.
* * * Внутри разрастается солнце, греет ласково,
только на вдохе подпаливает ресницы.
В груди разгорается солнце, с каждым выдохом,
все больше переполняет
пределы легких.
23.11.2015 Чувствовать Утро роняет запахи сладко-спелы,
в чае малина, улыбки и торжество.
Солнце питает нам души, мы живы и целы,
пока сохраняем внутри
«волшебство».
Апрель, 2015 Вселенная дышит нами Вселенная дышит нами, каждой мыслью
вливается лучезарно, летя, с небес.
Ты слышишь, еле-еле звенят сердца,
Улыбками, только в теле? Ты слышишь, полночь
кусается, как оса, за мои ресницы
цепляясь, нацелено обрывая числа?
Вселенная дышит нами. Ты слышишь? Нами!
И счастье в ней – самая пламенная
звезда.
28.03.2015 Ты – мои сны Где бы ночь не ловила нас в сети свои, как птиц,
Как бы сильно не плавился холод огней под вой,
Среди улиц, безмолвных крыш и ненужных лиц,
Мне теплее, когда ты сны греешь мои собой.
Апрель, 2015 Ты тоже кому-то снишься Ты тоже кому-то снишься —
Веселая, озорная,
Величественной, как птица,
Крылом своим обжигая.
В тумане, в свете софитов,
И с леденящим взглядом,
На каблуках разбитых,
Но страстная всё же рядом.
Ты тоже кому-то снишься,
Кусая губы, мечтая,
Или когда ты злишься,
Ты снишься – такая смешная.
Манящей в небе зарницей,
В цветах на фею похожей,
Ты все же кому-то снишься,
И я наверное тоже.
Апрель, 2013 Дурной сон Свет и мрак переплетаются в дыхании:
Хороший знак – дурного сна признание.
Живой укол сквозь новые туманы снов.
Не выносимо душит тишина без голоса и слов.
И брежу я уже его чертами на яву.
О, сердце, вечность – не нужна!
Он жив и я живу.
2009 Ты снишься Ты снишься, и это повод
не просыпаться, вкратце,
если, то лучший довод
разгульным моим страстям;
чтобы оставить гущи
дел и проблем насущных;
в пробелах не красться пеплом,
по маленьким битым стёклам,
по еженедельным пеклам,
и горечей всех, горстям.
А литься рекой построчно,
их вод отраженной гладью,
прядью одной, веком;
где дождь неустанно гладит
кожу твою. Вправляя,
и всех пробуждений срочность,
и всех облачений точность,
названных человеком.
23.02.16 * * * В этом и все волшебство, не хватает слов,
Всех языков планет. Окрыленным, горным
Въёшься, глотая звезды охрипшим горлом,
Только б любить, до последних своих стихов.
08.04.2016 Лёд Цветами гор, под запястиями орхидей,
я выпускаю бабочек хор, но, увы,
ни одна не выжила бы, ведь ей
только рассыпаться в горле
Невы.
Зима обретает масштабы сильнее чем,
за окнами минус сорок грызет дома,
сильнее чем, холод стен достает до вен,
сильнее чем, холод стен достает до тебя,
сильнее чем, вся декабрьская пелена.
Зима врезается в сердце, прицел в упор;
над пропастью мглою сбивается жизнь/полет;
и бабочки, что вылетают с запястий гор
снова над нами не выживут.
Лед.
* * * Мир сегодня согрет, свеж.
Хоть не точен и груб круг
На стене от часов. Прут
Его цепи: «Сужай! Реж!»
Я бы стала в немой бой,
Чтобы стрелок разбить бег.
Мир врезается боем: «Стой!»
И стирает с лица всех,
Кто в зрачках умещает весь
Век, очками края рай.
Мир сегодня. Сейчас. Здесь.
И тепло от его стай.
Ну, а после пускай стук:
«Умирай! Без конца реж!»
На стене от часов круг.
Мир согрет и до слез свеж.
Города утекают в окнах Понедельники с ком, глотая,
поезда утекают прочь,
города утекают в окнах,
и малы так,
что луна над домами, брось
бы ее, ухватившись… Ниже
с колоколен нам утро пишет
триолетами свой сюжет.
Все пути и маршруты цело
объявляют тебе, так свеже,
объявляют тебе надежды,
остывающими путями,
и платформами.
Стоп. Гудок.
Поезда утекают прочь.
Но теплее всего объятья,
будто утро в особых гранях,
с туч бемолями десять строк.
Города утекают в окнах.
Стоп. Гудок.
Стереожизни Сдергиваю затворы. Ну, доживаем,
Краем одним, строем по сто, словно,
В кадре по стенкам стопы по истираем
Гравием, словом, солью – не хватит пленки.
Без пересъёмов движемся. Маски статны
Кажутся. Гримы в пору лицом? И ври.
Стереожизни старятся моно-кратно
При: улыбайся ярче, скандируй звонче, и мри.
Реплики из контекста по вылетали,
По выдирались, смялись, комом легли;
Въедливым монологом, чтецом и слогом.
К рвущим ненужным пробам себя из стали
Выбили. А тишина вам: «Вы не прошли».
Монолог заброшенной многоэтажки Что не выломает проём, то усадит крепче
В землю, башен рогами нанизывая высоту.
Обесточенные коридоры пусты. Под вечер
Даже я, непременно, кого-нибудь обрету.
Надо мною летают птицы – легки и проворны,
Открывают особые грани своих свобод,
Они крыльями гладят небо, его простор. На
Мою крышу садясь, открывают свой птичий рот.
Им, не более чем, забава – всех пений свежесть,
И, не более чем, развлечение – жизни стать.
Они лихо штурмуют здания, если брешь есть.
Я – их дом теперь, их пристанище и благодать.
Даже неуловимый ветер на стёклах окон
Пританцовывает, задевая остатки рам
Тонким воем своих приветствий. В один глоток он
Мною пойман. Проглочен. Я теперь вою сам.
24.02.2016 Город болен Распинайся. Да, что же ?! боль им
Твоя попросту ни к чему.
Город холоден, пуст и болен,
Да, в дыму.
Скоро пылью осядет время,
Расставляя все по местам.
Тихим шелестом позже: «Нем я!» —
Этажам.
Ну, давай собирай обломки
В этом мире мин,слез и сна!
По палатам. Мечты, как ломки.
Ты одна.
Звук Звук бьющихся вдребезги мгновений, за доли секунд до их полного уничтожения, может рвать своей силой, как тетрадный листок умение слышать. Слушать же при этом не обязательно.
Согнешь вдвое безумные крики, и грохот отколовшегося неба, покажется чуть менее слышен. Хотя, иногда, оконное стекло, случайным образом, остается единственным свидетелем, запомнившим их силу. Хорошо, что его прозрачность, всегда все скрывает.
Молчать, чтобы услышали Весь мир устало раздирает пустоту,
друг другу плечи задевая и толкаясь.
Не разобрать ни слова, звука. Душит хаос.
Не разобрать съедает шум твои мольбы.
Но стоит только в этом беге замолчать,
и мы наполненные светом встретим взгляды,
услышим, что молчат другие рядом.
Молчат давно, пытаясь нас услышать,
пытаясь нас услышать и понять.
28.06.14 Не мечтая Вниз срываясь, стекаем по льдам с гор.
Строем, дыша в затылок друг другу. Вер
цепкость за каждый скол, как за каждый упор.
Жмемся словно на стеклах,
но держимся все ж
выше своих атмосфер.
Ложно.
Роли реального времени не слышны.
Слепы. Виски без скрежета. Стоят дороже
строки, когда став бабочками мы
с рук растворимы и ломки,
зато все можем.
Вниз сбегаем, срываемся. Рвутся дни.
Пыльными сны обрываются. Облако в стаю
крошится нами, встраивая огни.
С краю над вами ливни,
а я мечтаю.
28.06.14 Мама – всегда (откровение) Скарабеи по-новой скребутся и ждут своей славы,
Разрушая меня. И бессмысленны эти слова.
Будто лавры моим страстям: за ошибки сплавы
Мне на сердце. И кажется ты оказалась права.
Удивительно, как меняются оболочки,
На которых мы существуем не больше сна,
На которых мы существуем не дольше строчки.
Только черпаем один раз, но зато сполна.
Да! Упрямей, чем стадо глупых ослов пустыни!
Ты же знаешь. Учить не надо. Хоть верен курс.
Я дрейфую в морях кораблями полупустыми,
Только лучше сама упаду и сама оступлюсь.
Лепестками следы ложатся, созвездий сети.
Ты мне ближе, роднее даже, чем я сама.
Ты – моя душа, вдохновение тысячелетий,
Я люблю тебя очень, и ты мне всегда нужна.
22.06.14 Жизнь – холст Мы все художники и все рисуем,
У каждого из нас свои холсты.
Карандашом и красками взахлеб мы
Раскарашиваем дни суббот и сред.
И кто-то остается в авангарде,
А у кого всегда листы пусты.
Но в выборе своем всегда свободны,
Всегда вольны какой нам выбрать цвет.
Рисуем все, рисуем без возврата.
По-новой ни начать, и не стереть.
Малы мазки, корявы, и возможно,
Мы сами часто портим вид картин,
Особенно когда хотим исправить
Набросков неудавшуюся сеть.
Но грязь и серость ломится. Ничтожно.
И не стереть, не смыть уже седин.
Неумолимо время плавит леты
И ленты изрисованных ночей.
Все краски разом выплеснув впустую,
Мы добавляем в ленту и себя.
И пусть же лепты голос в пол планеты
Не стал, а только в каплю от дождей.
Мы – все художники и все рисуем,
Но наша жизнь – холсты, одна мазня.
08.06.14 Души поездом И как будто без тел, не видя и не дыша,
Без пометок, печатей синим и подписи рода,
Я была прилюдно расколота. Не спеша
Провожает меня июнь какого-то года.
Не смотри на меня, так отчаянно жгут тела.
Мы – зола. На последнем вагоне окна открыты.
Ну, и пусть провожая, пытаешься как скала,
На ухмылки твои я меняю свои орбиты.
Без условия отправляются поезда,
Я свою отправляю душу посылкой писем,
Не написанных мной восторженно, в никуда.
Города их стирают из памяти вместо чисел.
Провожают пустые линии, спелым льётся
Через стекла в купе, тишину отражая, свет.
На перроне на каждой станции остается
По чуть-чуть меня, с интервалами в меж планет.
22.05.14 Сырым городам Приветливее
сырым городам,
кажется,
только изморозь,
холод,
и серый оттенок.
В каждом из нас
под линзами прячутся эти
самые пресловутые города.
Отчетливей же
тогда проявляются
капли
подтеками,
так въедаясь в простенок,
когда нам приветливей
из
тысячелетий
кажется только миг:
«никогда».
13.05.14 Все слишком Все слишком:
тон,
слова,
немой протест,
избитые пластинки оправданий,
что унисон не сложен,
и нет мест
для обоюдных сосуществований.
Все слишком:
нежность,
кофе – очень сладко,
не надо поцелуев на прощанье.
Размытый профиль
выдает сетчатка.
Все слишком:
тишина,
зима,
молчанье.
12.02.14 Время Время неизменно ни на каплю.
Ход его не увеличить,
ни замедлить.
И сжимая судьбы на ладони:
крохотными кажемся – нас нет.
Снова ли прогонит, не поспоришь;
снова ли закроет дверь – и точка.
А твоя такая оболочка
не прочна,
и время новый след
выжигает,
плавит.
Знает:
ничего уже не изменить
и не переставить в этом мире,
никогда.
Нас просто
нет.
25.02.14 Они тоже вырастут Дети… Они тоже вырастут.
Смоется краска, и стены
свой поменяют цвет.
Новый фасад и здание,
десятилетие.
Нас оседлают новые мудрости,
с глупостями всех лет,
распределяя тебя и меня
на соцветия.
Они тоже вырастут,
будут искать, оступаться:
споры, протесты
весомее и важнее —
будет казаться.
Им также будет казаться!
Может быть только чуточку посмелее.
Они тоже вырастут.
Редкие дни
выделяя собой в кружок,
а затемненные числа
будут звонками.
Им будет казаться:
я много чего не смог!
Нам будет казаться:
как они быстро,
все таки,
стали
нами.
07.03.14 Колыбельная часов Теплыми вечерами лихи и грозны
Медными островами все фонари.
«Всё. Засыпаем, мальчики. Очень поздно.
За занавесками ночи сползает кит.»
Черными колпаками искрит и блещет,
Звёздами зажигая сердца. И грей.
Лунный ночник и сказочник наш, и сменщик,
Над фонарями острея, висит ничей.
Позолочены холодом ближних станций,
Брошенными сетями – прозрачный хруст;
Озорничают и млеют в раскатных танцах
Тени небесных позавчерашних бус,
Брошенные на крыши в дождях и меди,
Кажется, что на треть будто врос маяк.
Прожекторами льётся и томно светит
В недры души, желаний стращая мрак.
И невозможно въётся страптив и стоек
Ветер над малышами, вбирая прыть.
Ночь мотыльками дышит, и с каждым боем
Стрелки поют: «мама – больше, чем просто жить».
Быть лучше, чем есть Быть сильными на каплю, на пол ложки,
на пол стакана. Сдвинуться в обыденности,
пусть.
До дрожи век усталых быть смелее.
Как тени возле стареньких аллей,
немного обездвиженными стать.
Правдивее, честнее на пол капли,
на десять бурь мудрее быть и лучше —
все ждут от нас. При том
не уловив в себе весны,
боюсь, не уловив себя совсем,
мы вряд ли
такими
останемся кому-нибудь нужны.
Себе подавно.
29.04.14 Осень в мае Неважно сколько в мае продлится осень,
Мне шепчут: плати берегами своей души.
Вблизи долетают в порохе капельки вёсен,
Позволю себе, хотя бы, их затушить.
Исполнены без укоризны разные роли
Прохожими, где-то между вчера и сейчас.
И то ли, до невозможности, были мы, то ли
Одна невесомость, где вовсе не было нас.
Стекают по стеклам потоками обстоятельств
Весенние продолжения жизненных глав,
И кажется, каждый сам по себе ваятель
В своих мирах, размером на семь октав.
Как будто одни, и заперты рамками сами,
Плечами заденут – и воля своя не та.
Да, я и сама, как пустышка, чужими глазами.
Но это не важно, что я им кажусь пуста.
А также неважно сколько продлится осень.
Меж городами по ветру ее влеки.
Мне все равно, что без слов выжигаешь проседь,
Только прошу, детей моих береги.
04.05.14 Слово Слово мое на ладонях ночной софит,
Высеченное временем, как графит.
Плавится. Тонкой линией сточен край.
Плавится, и горит.
Забирай.
Слово – не сталь, только степи, мысль числа,
Жгут на губах ожидания, кровь. И масла
Не облегчают. Лязг игл по шву и соль.
Вместо строки тепла,
Только боль.
Спаяны губы. Листы от моих чернил
Стаями вопиют, будто свежий спил.
Мерно возводятся строки, и мглы шаги.
Слово разбей, в камин.
И сожги.
Броня К уху квартет – на сегодня моя броня.
Роем чужие подошвы дымят. И сбив
Комом натужный выдох, души садня,
Ржавыми кадрами будто бы надломив.
Ну, подытоживай! Рви острием грехи,
Минусы, недочеты и неудачи!
Музыка возрождает меня, и значит:
Я существую, и живымои стихи.
Сны чайками Оставить, отписаться, отболеть —
Посыльные ветра разносят, будто
Чужие ароматы. Спаян в сеть
Остаток отколовшегося утра.
Пурпурными цветами дайте небо!
Пусть спеют прорисованные дали!
Я чайками закрою сотни впадин,
Они так никогда не прорастали.
Все провода – иллюзия из перьев.
И током не ударит, больше пыли.
Седыми облаками склеив берег,
Я разбавляю сны твои. А были?
01.08.14 Люди февраля Эти стены
поглощают тепло, слова.
Все эмоции не заземленные прут по разрезам,
не залатанной горечи, по рукавам, к ступням.
И попробуй потом удержись на своих ногах,
и попробуй потом не залеченной плыть душой.
Даром втискивается холод
речной, и плотный —
он попутчик, моими нотами нотами тянет свой
незатейливый, рваный хор под ребром. И плот нас
только к илу притянет. Спасаются по-одному.
Не рассудит февраль.
Он умеет плевать, и воздух
его, кажется стойко грозным для вен и кожи;
он сжимается коркой льда, толщей неба в людях,
оборванными
оставляя стальные дни,
не нужных, глухих, бумажных
календарей.
06.02.16 Такие орбиты Ты – боль и потребность, крайнего из моих
Безумств изученных. Падаю, словно с крыши.
Слетаю своей беспомощностью с орбит.
А там разберут, забудут, и просто спишут.
И верно же зыбко все столь, бери: «не дыши» —
Стиль времени до остановок, везущий нас.
А солнце печет внутри, в груди, как в печи,
И нет ничего. Лишь бы твой океан не погас.
И все убеждения – чушь, неразумная пыль;
Когда ощущение чувств до сожжения душ
И сухости вен. Заполняется дымом. Фитиль
Все тлеет. А я в самом центре дыма и стуж.
Уже не спасти. Не берись. Сутулится осень.
Ведь жизнь – мостовая; и кажется, надо бежать,
И, что нельзя оборачиваться. На восемь
Кого-то уже поставили опережать.
Это всё осень Смотри! Это всё осень. Желтая и дрянная.
Её вой, как один нескончаемый, длинный день.
Сдирает с деревьев листы
и с меня листы, аж до ста. Но пока,
в каждом из них: «Кто ты? Кто ты? Где твои берега?»
Чёркаю. Чёрт, на «Люблю» ломается вся строка.
Это всё осень, якобы золотая.
Да, наблюдать забавно, когда твой кокон
прочен, и в нем ты бабочкой льёшь улыбки;
вечен. Ты ждешь таких же. Мои так зыбки.
И я скорее уже почернела, как лист,
от непогоды. Что ты… Это все осень. Осень, а не я.
Даже забавно мне наблюдать за ней,
как она разливается на «ха-ха».
Я каждый раз забываю перчатки и шарф.
Тянутся облака. Она
жёлтая и дрянная,
снова во мне разжигает свои паранойи;
это всё осень, якобы, золотая,
что я ощущаю присутствие
постоянно.
Строки осени Сто строк
выплевывает мной проглоченный и всклоченный монолог,
прожеванный под сырость во мгле, не рушимой, в блиц
осени, тишиной, оставаясь во мне; не хватает лиц:
или сотен еще, или тысячи – ей не поправишь,
и под каждого не подстроишься из людей.
Это осень, еще одна осень, написанных глав, лишь
отличается тем, что я улыбаюсь
ей.
А, пускай, это будет не осень А, пускай, это будет не осень, а новый взлет,
Новый занавес, рейс, да, попытка взобраться выше.
Это, вовсе, не боль, что мир рвет изнутри и скребёт,
Чтобы ты одичал и замерз на изломе крыши.
Это, вовсе, не так. Лишь простой объездной круиз,
Чуть туманнее берега, холоднее воды.
Не касание игл одиночества – это из-
Под лопаток виднеются крылья твоей свободы.
Они скоро совсем прорастут, расправляясь над
Тихим городом, что собирает воспоминания
В черновик, зарисовками улиц, почти без дат
На страницах, приобретая твои очертания.
Это, вовсе, не боль, что раскалывает и скребёт
Все основы и понимания, пеплом вышив.
Это точно уже не осень, а новый взлет,
Новый занавес, рейс, и попытка взобраться выше.
Высоковольтка Оставьте меня, накрытую сентябрём,
Застывшую между абзацами – осень позволит.
Мне съёжиться бы биением под ребром,
Где-то под кожей, прокладывая пороли.
Под одеялами осени быть, и не сметь
Выглядывать. Они сами потом и схлынут.
Я – застекленная ртуть, безнадежная медь
Города рифм. В нем хребет безжалостно вынут.
Жадно пью кофе и скоро буду зависеть
От запаха зерен. В нем горечь – заряженный кольт,
Выстреливает: обгори, оботрись, порви сеть.
Губительная черта: осень – тысяча вольт.
Оставьте меня. Сентябрь – моя гряда.
Все давят дома и город осел в два тома.
Первые три разряда твои – ерунда,
Высоковольтки осени – точно кома.
Обрывая календари Обрывая календари, будем падать вниз
Мы витринами. Сырость, погода… Уже пора?
И не масок уже, не прочерков. Вместо линз
Источаем моря и ежимся до утра.
Города зажимают тисками, немеют души,
Будто пулями пульс небосвода в сердца, не скрыть.
И по капле величие всё опадает в лужи.
Где летали , уже не летим, и не можем быть.
Но всё кажется это, что холод, и боль, и вой,
Бесконечны, непобедимы и велики.
Но всё кажется это, что пеплом подошвы. Стой!
Мое солнце, свети! Мое солнце, еще свети!
Январь Всё раскатистее над мостами. Как чистый мел,
Зарывается облаками седой январь.
Не прощается минус двадцать и грубость тел,
Лучше сразу по букве раздай меня и состарь.
Лучше сразу на дно зимовать и считать слои,
Леденеюще рыться, изнашивая плавник,
Обрастая трухой и тиной. Давай, лови
На крючок! Ведь вода всё равно не прощает крик.
Только небо и снег, что разменивают свой блеск.
Ничего, и они обесценятся, спрячут лоск.
Ничего, и они потеряют свой хруст и вес,
На зрачке помещая лишь пепел сгоревших проз.
К маю вывернем свои шляпы, тюки и клеть,
Осторожно звеня мизинцами, и на том
Мы простимся, простим и не будем слабеть и млеть
На дрейфующей льдине, которая держит дом.
Моим метелям Декабрь. Пора.
Я буду гудеть, холодеть от несносного неба.
И может быть до заснеженного утра
я буду дышать у окна из стекла и снега,
я буду летать у окна из стекла и снега,
у твоего окна из стекла и снега,
и наметать, фонарями остывшими млея,
будто тебе я ветром и со двора
позавчера завьюжила, но не выжила.
Только мела и мела, ведь декабрь, пора.
Метелями за тебя простужена,
выжжена.
Снег Стыло роняет небо меж окон, зим
Письма, с ладоней – белые мотыльки.
Ветер гудит. Они вальсом кружатся. Им
Только бы дотянуть до твоей руки.
Каждая тает, чуть кожа пропитана маем,
Всю тишину вбирая без слёз и слов,
Чтобы по лицам улиц босым трамваем
Тоска прокатила под музыку вечеров.
Небо роняет письма с ладони. Крышам
Холодно и одиноко. Моя душа
В небо бессмысленно тянется, выше. Мы слышим
Как зима опускается, не дыша.
Морщится простыня. Одеяло – путы.
Хочется только чаю, тепла и сна.
Снег же красив и волен всего минуты,
Пока на руке не останется тишина.
Февраль Февраль охрип. Повсюду
Его печать. Скрип сосен
Тревожит сон и всю ту
Печаль срывает. Тьма.
Гони мою простуду,
Февраль! Ты груб, не сносен,
Как осень. Бей посуду! -
Меня не пей до дна.
28.02.2017 Апрель Апрель, как и ныне, скуп на объятия, вроде
Босоногого ветра, поющего до утра.
По твоим рукавам, рубашкам и шее бродит
Он дождем, как осенняя выдержанность пера,
Под биение сердца. Только бы больше солнца..
Вырываясь по слогу, гнутся под тонной звезд
Откровения всех планет на иголке. С волн вся
Нежность окнам, по сути сущности наших гроз.
Что вернее бы нам, как вертится, только пусто
На ладони. Мы бурями возле домов влиты,
Просыпаемся, ждём. А облаком белым густо
Остаются апреля, стати зимы, следы.
По твоим рукавам, рубашкам и шее бродит
Всё апрель, как осенняя выдержанность пера;
На объятия скуп, дождями проводит, вроде
Босоногого ветра, поющего до утра.
Простуда или хандра Простуда или хандра,
Или дикой весны недели
Меряют наши тела,
На сколько мы постарели.
Снимает с волос «Прощай!»
Апреля протяжный голос.
Не надо, не обещай.
Метели, в пустую соло.
До скорого. Вечен день.
Поломаны видимо спицы
В колесах времен. Мигрень,
Простуда, хандра, не спится.
03.04.14 Взмах крылом Белый взмах крылом,
и под защитой я,
когда мила, добра,
заботлива, нежна,
как тишина спокойна.
Забыт и статус воина.
Что в снах витая белых,
причудливых и смелых
я под защитой. И
когда боюсь бежать,
идти боюсь и падать,
когда себе не рада,
а жизнь как пепел ада.
Цепляет каждый вдох,
с вен ненависти стоном,
в удушливых цепях
царапает без слов,
что бездна та бездонна,
безмерна и огромна, —
крылом укрыта чёрным
и тьме уже покорна.
В ней боль, как новый вдох,
а слезы как улыбка.
В душе немая скрипка
поет, что жизнь как нитка,
слаба…
2007 Крылья Не дарите мне крылья
Этой жизни безногой,
Пусть осыпана пылью
И избита дорогой.
Я взлететь не пытаюсь
В голубые долины,
По частям рассыпаюсь
От дыханий глубиных
Не дарите мне крылья,
Я их трогать не смею,
На плечах не осилю,
Поломать и сумею.
Не хочу больно падать,
Если крылья растают,
Украдет моя радость
Ощущение рая.
Пусть усну от бессилья
В очередности строгой.
Не дарите мне крылья
Этой жизни безногой.
2008 До воскресенья Ну, давай же до воскресенья,
а потом проведем пол-лета,
а потом проведем пол-жизни
вдохновенья, пол жизни красок,
или медленной вечности шелест
на ладонях капелькой сна,
на ладонях капелькой света
до рассвета каждого дня,
переборами сердца сонеты
до темна звеня, до темна,
забывая все имена.
Ну, давай же до воскресенья,
а потом проведем пол-лета ,
а потом проведем пол-жизни,
и еще хотя бы
полдня.
19.01.14 *** Улыбнуться. «Снег сегодня чудесен, смотри,
искрится и падает.
Радует? Как же иначе? – радует.»
И еще улыбнуться,
на три отвернуться,
зажмуриться и провалиться хотелось бы, но
осиновой тростью постукивает горчинка через окно.
Придется еще улыбнуться,
чтобы никто её
не заметил.
21.01.14 Два сердца Два сердца – два пылающих костра,
Волшебной нитью связаны на веки.
Пока сдувают пыль с небес ветра,
Два сердца поворачивают реки.
Как тает миг в звучании секунд,
Проходят годы робкою метелью.
Два сердца вместе зачинают бунт,
И вместе наслаждаются капелью.
Из лунной пыли соткан вечерок,
И от того сверкает взгляд сильнее.
Два сердца и горящий костерок
И кажется, чем дальше – горячее.
2008 Мой друг Мой нежный друг – ты сон мой, ты мой лучик.
И я твой взгляд, как бабочку ловлю.
Я в темноте найду волшебный ключик,
Тебе, мой друг, я вечность подарю.
Проходит день и ночь проходит скоро,
И ты, мой друг, вдруг что-то приуныл,
Тебя согрею, как звезда аврора,
Чтоб уголек твой в сердце не остыл.
Твои глаза как эхо ночи темной,
И это эхо слышу я всегда.
Я за тобой иду по жизни сонной,
Вновь растопив печали берега.
Мой нежный друг – ты сон мой, ты мой лучик,
И я твой взгляд как бабочку ловлю.
Я в темноте найду волшебный ключик,
Весь этот мир тебе я подарю.
2009 Следы Вечерних прогулок следы,
Прилипшие лентой, у парка
Остались прохладой воды,
Меж зонтиков, брызгами. Марко.
Под цокающим каблуком
Помятой оберткой букета
Ветер шуршит, и в том
Отчетливей звуки привета.
На свет улыбнешься – сладко,
В вечерье темнеющих улиц,
Забавит в парке палатка
В мгновении радости двух лиц.
Плывет по вспененным лужам
Его озорная улыбка,
Он, кажется, в ней был простужен
В сценариях кроткой попытки.
Вечерних прогулок следы
Разносят свои ароматы,
Вдыхаешь горчинку мечты
С разгулом небесных раскатов,
И кажется всё плывет
Под звуки чужих оркестров,
Где в капле дождя – маэстро.
Ты чувствуешь кожей – он ждет.
28.04.2013 Берегу Нам городами задыхаться, жечь минуты,
Не оставляя ни мгновенья после точек.
Зима изнашивает времени приюты,
Все больше, стрелками часов. Мир на бегу.
Я берегу остатки неба лунных лиц и
Их кораблей сиянье веет теплым ветром.
С них триолетами слетает вереница
Помятых звезд души, бескрылья сея мглу.
Аккорды вечности по венам пробегают.
Я берегу остатки неба, берегу.
2014 Я буду старой Я буду старой, глухой, обрюзгшей,
Мне будет семьдесят или сто пять,
И в этой комнате, вам не скучной,
Мне будет скучно одной читать.
Под одеялом в носках и шали
Я буду греться одним тобой,
И вспоминать, как вдвоем мешали
Кому-то сверху, лежа спиной.
Я буду в кресле сидеть у печки
В неярком свете, подставив ноги,
Я позабуду от старости слоги,
Но нашу встречу запомню навечно.
Поставлю лампу, возьму перчатки,
Все распущу и начну вязать
Уже для внуков, глядя украдкой,
Или для правнуков. Как же знать…
В моих морщинах обвисшей кожи
Остатки прошлых останутся лет,
Да, и в твоих конечно же тоже
Года оставят свой мудрый след.
Я буду старой, глухой, обрюзгшей,
Мне будет семьдесят или сто пять,
И я усну, возможно, не нужной,
Но, что тебе нужной – буду знать.
29.03.2013 Подышу тобой В минутах мерится пространств затихших грань.
Я подышу тобой немного. Вёсны в лужах
Пусть отражаются и тонут в них же. Стань
Совсем вне времени вселенских мер ненужных.
Я подышу тобой немного. Скоротечен,
Неуловим и растворим соленым морем
Период свежести, вдыхаем, так беспечен.
Перенасыщен остается. Так устроен.
Побудь вне времени, немым пространством возле,
Миры проходят мимо с капельку потока.
Весна останется, а может быть, и после…
Ну, а сейчас я подышу тобой немного.
14.04.14 Рисованные трамваи Малиновым рассветом пахнет утро
из чашки с золотистыми краями.
Мы точно незаконченные сны
под очерками серых городов.
А сытые трамваи снова нами
заполненные стали до краев,
а старые трамваи снова встали
поломанными стрелками часов.
И за окном не более весомей
рисованные листья, в акварели,
на отраженном небе – на ладони,
сметённые крылами белых стай.
Не остаются более недели
свирели согревающие нас.
Трамваи оставляют нас на осень,
перелистав. А я схожу сейчас.
28.08.14 Осыпается лето Отцветают закаты. Прости,
не могу их совсем удержать.
Осыпается лето, в горсти
я сжимаю крупицы.
Только запахи, как мотыльки
опаленные жаждут больше летать.
Смыты августом лепестки,
увядают на лицах.
Осыпается лето, в горсти,
осыпается. Я
сжимаю его крупицы.
28.08.14 Персональное счастье Моё счастье подобно солнцу, даже прелюдно,
может взрываться из точки за долю секунды,
приобретая масштабы целой вселенной.
Будто порхание, в несколько жизней сгорание, а иногда,
всего-то в два взмаха ресниц.
Но моё счастье живет лишь в твоей улыбке.
И, знаешь, твоя улыбка – моё персональное счастье.
14.07.14 Ты можешь молчать Ты можешь молчать, что ж…
Считая длину лет.
Как будто меня нет,
По силам тебе вид.
Ты можешь кричать: «Ложь!»
По новой у стоп дня,
Как будто уже я
Ненужный цепи винт.
С морей по глотку штиль,
Где небо и свет лун,
Где песни твоих струн,
Ты можешь любя жить.
А можешь планет пыль
Совсем без меня жечь,
Но в мире седых свеч,
Вдали, но ты должен быть.
12.02.14 Твой вирус Твой вирус распространяется
быстрее тягучих туч над головами,
быстрее не высохших троп – они держат подошвы.
Овалами лиц заполняются все отражения,
до жжения однотипные. Будто годами
изнашиваются звериными клетками. И
их вирус твой совсем-совсем не берет.
Зато он ломает и дергает сильно мечтателей:
и, кажется, больше радуйся и живи.
А вшитые на скоро чипы возле запястий,
уже не мешают, как раньше, срывая размах,
не вызывают немыслимо острой боли
булавочными дорожками пульса в висках,
прокладывая электричеством под ребром
разряды.
Твой вирус определяется датчиками
объёмнее счастья, без счёта энергией солнца.
А волны его без проб, да, с ног, как цунами,
над домами, и окнами города томных иллюзий
перекрашивается ночь, среди серости пепла
наших будней.
Быстрее тягучих туч над головами,
быстрее не высохших троп, да, быстрее света,
твой вирус, и кажется, стали заразны мы сами.
Быстрее звука, теперь мы его следы.
Неизлечимо.
27.06.14 Перед Перед одним и тем же, наверное, после…
После, когда уже свет, и не важно, что перед.
После, когда под ногами уже не берег,
Сложенный нами в целую жизнь на земле.
Перед одним и тем же, великим и вечным,
Без сожаления слез осыпающих память,
Возле печали начала, тихими нами,
Я перед ним всегда буду петь о тебе.
09.03.14 О тебе я думаю часто О тебе я думаю часто, даже болею,
Болею весной по вторникам и четвергам,
Рисую метели и бури с утра, как умею,
Рисую себе и другим раздаю по частям.
О тебе я думаю часто, особенно в грозы,
Они прибивают к постели все сантименты.
Моим утешением кажутся только слезы,
И проза уныло клеящая моменты.
На ресницах, брошенным в воздухе неосторожно:
Улыбок капели, драмы в раскол, поцелуи —
Осели припудренным ворохом, где-то подкожно
Я чувствую гиблой пустыней их тонкие струи.
И кажется в десятикратном объеме недели
Сильнее ударят и ярче сверкнут парусами.
А значит гроза по новой споёт колыбели,
А значит я буду болеть о тебе часами.
22.02.14 Босиком В твоих снах изумрудные блики
Осыпаются с неба песком,
Окружают ухмылки безлики.
Только я в этом сне босиком.
Я иду по бульвару босая,
Грубый камень щекочет ступни.
С каждым шагом ступни обжигаю
Все сильнее к тебе на пути.
И ловлю я сумбурные тени,
Что бы след на руках отразить,
Но, увы, исчезают мгновения
Так, что после их не подарить.
Мне в слезинках дождей многоцветных
Раствориться бы солнечным морем,
Угасая в толпе неприметных
На рассвете росинок с тобою.
Изумрудные блики мне ловишь,
Они кажутся спетыми громче.
Не сотрешь их, коснешься и даришь,
Что бы ярче сильнее и звонче
Прогорела в улыбках минута
Обедневшим и грустным остатком.
Ты проснешься и новое утро,
Ты проснешься и новое завтра.
17.02.13 Ты стал бы Ты стал бы героем книг,
Куда бы тебя вписали,
Вписали случайно вначале,
А ты в них и дальше б возник.
В пиджаке и ободранных кедах…
Ну, или в чем там герои ходят?
Как вдоволь побыв на победах,
Весельях, пирах и обедах,
Так в каждой из них happy end’ы.
Ты стал бы героем книг.
Коротал бы одну из судеб
В пиджаке с золотым браслетом.
И «лажал», где меня не будет,
Никогда не будет при этом.
И записывал бы сюжеты
На купюрах свежего вида,
И модели твои при этом
Загибали тебе б манжеты,
Может даже и гладили галстук
Перед ужином каждого дня.
Ты стал бы при том кем угодно,-
Седьмым, десятым и пятым,
Не одной сигареты, без мата,
И даже вполне свободным.
С портфелем из черной кожи,
Ну, или … Цвет не важен.
В общем, совсем не похожим
Ты стал бы, уже не возможным,
И может быть даже счастливым,
Но только уже без меня.
04.02.14 Пленный Ты прошёл по ее вселенной,
Удалив с перепугу номер.
Только ты теперь её пленный
Навсегда, хоть живой , хоть в коме.
С безобразным потрепанным видом,
С сигаретой, три дня не бритый,
Разгоняя в пути болидом
По кривым судьбоносным плитам.
Ты теперь навсегда ее пленный,
Хоть исчезни глубокой ночью,
Но с прибоем на берег пенный
Будет образ её проточен.
Убегай, кляни и ругайся,
Утешайся другой прохожей,
Только ты себе хоть признайся,
Что без глаз её жить не можешь!
07.08.2013 Напоминай в осенних эпизодах В мокреющих осенних эпизодах
Помятым сентябрем напоминай,
Дождинками замерзшими в высотах
На много километров серых стай.
На залежало-желтоватых листьях
Следами проходящих перемен,
Рябиновой кислинкой до затишья
И в грозовом дыхании до пен.
Напоминай всегда работой стрелок,
Которые меняют времена,
Что никогда нам невозможно сделок
Со временем стеревшим имена.
И все таки в осенних эпизодах,
Выплескивая капельки за край,
Дождинками повисшими в высотах,
Ты о себе чуть-чуть напоминай.
24.09.13 Поговори со мной Поговори со мной, когда темно, при звездах,
Когда луна, уже как шар в своем обличии,
Кидая свет в твои глаза, съедает воздух,
Искрой рисуя на щеках свое величие.
Как мир сужается в мгновение мерцания,
И помещается на кончике мизинца,
Когда стираю возле глаз пучок случайный,
Седой звезды мне по щеке сырой крупицы.
Поговори со мной, мне не хватает лета,
А гулы ветра жгут хлыстами по спине,
Когда нет солнца изумительного света,
Когда весь мир приговоренный в пелене.
Заворожила б непогода? Нет, не надо.
Я не люблю усталых туч над головой,
Я прогнала бы в истощеньи это стадо,
Вот только ты, прошу, поговори со мной.
11.09.2013 В ночь по улицам голым В ночь по улицам голым
Бродила, ходила по лужам,
В грязи и по битым посудам,
И света мне было много.
В ночь по улицам голым,
Хвостатые звезды бились,
Летели, летели и злились,
Но бились и бились снова.
В ночь по улицам голым
Ждала, любила и пела,
Обрывком души летела,
И мокрый асфальт веселил.
В ночь по улицам голым
Бродила, ходила по лужам,
Любила, он был мне нужен,
И ветер кружа, был мил.
В ночь по улицам голым
Бродила, ходила по лужам,
Любила, он был мне нужен,
Любила и он любил.
03.02.2013 Осень золотится на сетчатке Осень золотится на сетчатке
проспектов и мокрых улиц, слетая с подошв,
осипло шуршит под ногами на брусчатке,
на ступеньках, периллах, и в свете твоих шагов.
Зорче, острее в полуденном непостоянстве
ветер касается локонов, кожи и губ,
и умирает в танце. Пора прощаться.
Осень. Сентябрь укладывает нас
в строку.
И без остатка по кровле, в дождь без остатка,
Все «Люблю» проваливаются под веком.
Осень золотится на сетчатке,
ты отражаешься в сердце моем,
эхом.
Самолёты Вырвать бы с корнем, выплюнуть и прокашляться,
не оставляя жал и гнетущей пропасти,
чья глубина и холод ломает лопасти,
и я о камни вдребезги,
с высоты.
Я бы еще полетала – мотор исправен,
целы детали, крылья. Ну, в общем можно
снова подняться, гордо неся свой нрав им,
только аккорды выправку
подвели.
Мне бы еще вдохновения, силы воли,
выбраться и очистить нутро от боли.
Душит. Черно от копоти. Гарь и сажа.
Боинги разбиваются, падают с каждым
не обгоревшим сердцем,
с твоим
на дно.
17.06.2016 Delete Выскреби же из чашки,
меня, как осадок кофе,
смой водою холодной в лед,
и забудь.
А я потеку по трубам в одной упряжке
ни с тобою вперед,
без конвоя
легкостью
при затяжке
в грудь.
Да, какой там к черту полет?
Убери из памяти, обнули,
удали все файлы до одного, delete.
Зачем же пить кофе,
когда горчит до тошноты?
Наверное пережгли на огне…
Чего уж там берегли?
Вылей и смой. Новый уже на столе
ждет, свежий, горечи вовсе нет.
А я же осяду на новом чужом стекле,
где будет приятна и горечь моя,
и мой лед,
и мой цвет.
10.03.14 Дни Неслышно стекают дни, мои крыши голы.
Спадающие огни миллионы раз
Трезвонят одной монетой, малы глаголы,
И души зажаты невидимо между фраз.
Неведомый лёд, озноб и мир полон сколов —
Терзают в одном прохожем. Молчанье. Я
Прохожая также. Проб, тысячи проколов
Похожих рассортировано в два ряда.
Неслышно стекают дни. Остаются капли.
И душно. Спешить: «Гони же вперед!» Мала
Мерещится вся земля. И уже иссякли
Источники и поломаны зеркала.
15.05.14 Рамки Да, мир таков, он чтит свои устои,
свои обычаи и правила, законы.
В их совокупности немым клише в оправах
существуем. Но при этом,
не мы меняем цвет у линз, а нам.
Всё восприятие вмещается в границах черным чаем,
а что за рамками – бессмысленно и глупо.
Хотя, мы все равно по капле, да, стекаем
со всех стаканов, и даже выливаемся из кружек.
И сброшенные сети сверху:
пусть осуждают, давят, и обратно
пытаются загнать.
Но лично я
мечте не изменяю.
Ни на минуту
и ты не отступай.
И пусть потом попробуют
догнать!
05.06.14 Соль В волю солоно грубой.
Выпить до капли, не вылить.
Первой горечью губы
Обжечь, чтобы остыли.
Схожы под кожей и в вазе
Кристаллы; до края развалин
Мира, все вены терзают,
Сколько бы не привыкали.
В волю солоно, едко,
С горечью. Повезло ли…
Где твоя нынче клетка?
Дай еще соли!
01.04.14 Сцена «Весь мир – театр, а люди в нем актеры»У. Шекспир Эта сцена проста,
тихий шепот её едва различим и слышен.
После пьес остаются с листа пара емких фраз.
В тишине босыми парадными, вдоль. Не дышим.
И всегда что-то важное тут совершают за нас.
Эта сцена тиха, перерывами, как глотками
мы хватаем под занавес доли секунд легко.
Между пьес мы уже неподвижны и залы нами
до основания оглушены. Мы – никто.
На последних аккордах ролями мы красим залы,
но перестаем играть – замирает струна.
Хоть и пьесы, и залы гремят неизменно. Усталы
мы всегда заменяемы. Занавес. Тишина.
07.07.14 Птицы Когда остывают дни, как осенний лед,
А вены внутри переносят разбитый стон:
Немыслимо дребезжит в перепонках солнце,
И весь его звон – это скрежет холодных волн,
И весь его свет – это пропасть земных болот.
И с трудом перелистывая страницы,
По номерам растеряны части глав.
Хочется просто верить, что наши птицы
Где-то в сердцах, побитые возле клеток,
Не разучились летать, бескрылыми став.
04.07.14 Птица под ребрами Упреки… От них и стены чернеют. Мы же
Такими босыми кажемся на прицел.
Касанием линз, просвеченных светом, выжег
Мои океаны до пропасти/гари тел.
Простуженные города дымом гасят души
И сны обрушают тоннами до бела.
Ну, что остаётся под ребрами? Как быть нужной,
Среди обгоревшего множества лун до тла?
Потерями глупо мерить все сколы нынче,
Когда безвозвратно уходит тепло планет.
Под ребрами бьётся птица, не глядя. Выньте!
Под ребрами бьётся: «Остынь же!»
Прицел. Рассвет.
25.03.2015 * * * Растекаются тучи хмуро в осеннем вое,
Будто ставят нам грани, испытывая ножи;
Только ты не один, нас всегда, непременно, двое,
Как расколотые половины одной души.
18.07.2015 Расстояние По отрезкам без дыма и гари горят километры,
Вымеряя корявыми линиями до предела,
В ускорениях между машинами, новые спектры,
От ударов, горящего сердцем немого прицела.
Расстояние давит картинками после заката,
Примагничивая бессонницу между висками,
Прилипая к рассыпанным прядям волос мотыльками,
Ты под ними немыми образами закатан.
По косой остаются родными осенние ливни,
Да, сама уже кажешься капелькой в этих потоках.
И уже, как бы капли не били, и где бы не гибли,
Расстояние жжет километры в межреберных блоках.
Да, чего там, скажи, понимать возле кассы вокзала,
Если пальцы уже машинально теребят билет?
Если линиями вымеряются точки накала
За окном через метр, к тебе, мой лазурный свет.
19.09.2013 Глубиной багровых рек Глубиной багровых рек
попрошу, выменяй
мою бронзовую слезу
на отмели.
Я – такой же
человек,
но без имени.
Мое имя в сезон разлук
отняли.
04.02.2017 Молчание Зима. Молчание. Обрываются голоса.
С трудом пробивается солнце и душит отчаянно
туман, и весьма отчетлив крик,
под грифелем, стекший на пол листа,
словно ночь у виска, крепчая в тон,
выползает к нам новым отчаяньем.
Молчание проводит кистью,
резвой такой у мочки, как резким лезвием
звука, и глухо щелкнув в груди под ребрами
горечью. Переосмыслю, смиряясь с мыслью:
солнца, лопнувшие под кожей поблекшим заревом
и выцветшим на прочь созвездием, чернеют безднами.
А точки в чёткости – слова, их никак не выплюнешь,
не выдавишь, не выдохнешь.
Они так и во мне умрут
бесполезными.
29.01.2017 * * * Тонет судно.
Не точен ориентир.
Холод прочнее мачт
в подреберье выращен.
Так погибает каждый проглоченный мир.
Вытащи меня! Вытащи меня!
Вытащи!
11.03.2016 Ступая ногами Ступая ногами
на глухое дно
озёр, что кожи касаются льдом вод;
не говори, что вены немеют и
холодно —
пройдет.
Ступая ногами
на неровный край,
той гальки, что остро вонзается под ногой;
всю атмосферу сжатую, до атома выдыхай,
всю атмосферу легкими
и душой.
18.06.216 Туман Шесть пятнадцать утра нам чечёточным ритмом секунд
На квадрате часов вырисовывает настенно,
Еще пара минут растворённых по кружке стекут
На соседнем балконе в тумане сыром постепенно.
Без борьбы серо-вылитых граней сезонного нега
Я себя забываю снаружи коробок – домов.
На асфальте холодными пальцами капельку неба
Вырисовывать спешно ресницами. Нет берегов.
Кто-то спит ещё в ласковом коконе одеяла,
Принимая во сне все обиды реалей полудня,
Если губкой вбирал бы туман червоточин лекала,
Оставляли б легко за стеклышком капельку будня.
Семь пятнадцать утра вырисовывает настенно
Меж высоток рассыпаный облаком серый туман.
Я спою тебе полусонно, любя, вдохновенно:
Раствори же горчинки в чае, небес капитан.
09.09.2013 По средам По средам, бывает, хочется шоколаду,
В блестящей обертке с колотым фундуком.
По средам, бывает небо поёт балладу,
Громадными тучами сея печалей ком.
И думаешь, не восторженно поднебесье,
Когда о балкон разбивает капель отряд,
И думаешь, не растворился бы в этой завесе
Сияющий лучик – последний внутри заряд.
По новой в обильных грозах читаешь строчки,
По новой чужой улыбкой съедаешь ком.
По средам, бывает, хочется два кусочка
В блестящей обертке с колотым фундуком.
28.08.2013 Строфа живого дня Как новый день не спускался бы и не пел
Возле волос, у мочки и под ребром,
Что он бывает груб, острозуб и бел,
Или, скорее, бледен своим нутром,
Не предсказуем, угрюм; на моих столах
Он оставляет кипы стихов и книг,
И каждый раз дом ликует, мол, обрела
Их. А я по словечку из мглы и блик
Голым сачком, да, крючком, или сталью спиц,
Что завалялись возле зеркал, в шкафу;
Млея на дне, вытягиваю страниц
Этих, еще не высохшую строфу.
Я её вижу всю тень, высоту, изгиб,
Профиль, как точно созданная глава.
И из её немых неподвижных рыб
Ты и возник. И, верно, она – жива.
09.04.2016 Струна вселенной Не один существующий на земле процесс
не изменяет всей целостности души,
сущности в каждой молекуле наших планет,
значимости в каждом атоме дышащих тел
нашей вселенной. Где голос её, струной
тонко звеня, пронизывает слои
времени, доли молчаний слепых Венер,
и атмосферу Земли.
Чтобы сложив города у подножий гор,
медной иглой / спицей проделись сквозь
наши сердца, и этой ее струной
вдруг заиграли мы, и задышали мы,
вырвавшись из цепей.
11.04.2016 Наполовину Мир наполовину и слеп и раздет, и глух.
В моих измерениях небо на две души.
Как не вяжи, все равно остается пух,
через сто лет, то слова это или ножи.
Мир наполовину и добр и люб, и мил.
В белом одеты осознанные мечты,
и не пусты, и чисты до сырых могил;
Брошены с губ – и роднее твои черты.
В моих измерениях небо на две души.
02.10.2013 Вращая мир на мизинце Вращая мир на мизинце,
планеты, что шар с горошину,
на высохшей старой линзе
Бог пишет, ведя по вросшему
пути; и душа хохочет
под кистью, играет, ластится;
она не одна, как точек
на небе ночного платьица,
их много таких на глянце
Его ладони рассыпано.
Они тебе снятся в блюдце,
теплее звезды в разы. Дано
и мне, цепляясь мизинцем,
однажды простым безумцем,
на старой высохшей линзе
остаться.
26.11.2016 Особый Бог В тон боли дома обули и город с ног
Безжалостен, груб, не будет жалеть, не думай.
Когда ты внутри кричишь «Без тебя я жгу май!»
Тогда в тебе и вырастает особый Бог.
Пока ты сидишь чернея, и ловишь ртом
Всю горечь и желчь, отравленного подреберья
Миров, в чьём почете гниль, скорлупа и перья,
И крепкий в гортани виски, да, в венах ром.
Пока ты ведёшь учёты своих зазноб,
И думаешь, как же мрачен твой славный кокон,
Не ведая даже, как же так выжить смог он,
Тебя пробирает редкий ночной озноб.
И кажется будто кто-то ведет под снос,
Ломая мосты, сквозь боль, не щадя ни сцены.
А это твой лучший Бог разрушает стены
Всех коконов, клетей, тюрем твоих и гроз.
К утру фонари бледнее. Молчат. На вдох
В дали вырастает солнце, и высшей пробы
На город сползает день, чтобы ты в нем пробыл,
И чтобы в тебе победил твой особый Бог.
08.11.2016 Твоя осень В тебе осени столько, будто она растёт
Изнутри, будто дом её вшит под твоим ребром.
Она греет тебя, мурлыча – душистый мёд.
Но как вырвется, стынет мраморным ноябрем.
Только выберется наружу и до бела
Промерзают чужие разбитые корабли.
И в кармане её такая сырая мгла,
Что аж зубы стучат. Не бери её. Не бери.
23.11.2016 Не для этого мы живем Огорчаться? Рыдать? Не для этого мы живём,
Если так прогибаться, так и сгниёшь живьём,
Одичалым, помятым псом под ногой, и в том
Победитель – твоя разухабистая ненужность.
Только мир возлежит не ловушками у подошв,
Где ты замертво падаешь. Рядом едва пройдёшь,
И уже не выносишь расхлябанность больше, чем ложь.
Так и мнишь себе просветления/милости: «Ну же!»
Правда в этом и есть ошибка, особый гнёт,
Рассекает кнутом поклеточно тех, кто ждёт,
Каждым импульсом – в сердце, в душу – водоворот,
Оставляя крючки и трещинки в ней и после.
Дорогая моя, по венам особый ток
Перманентно проводит тысячи вольт. И смог
Бы не каждый из бьющих рек за один глоток
Выводить триллионы света, вплетаясь возле
Проводами. И это будет, покуда цел
Твоих граней особый смысл под клетью тел,
Только приобретенный снова в его лице.
Только приобретенный снова… Без возврата…
12.07.2016 Небесный Капитан Вот и снова я – пепел, город мой был сожжён.
И ты знаешь, такая драма теперь творится:
Если Небо зимою ищет тепла и жен,
Значит я повторяю изгибы Его и лица.
И пока еле слышно, пальцы ведут смычок
У Небесного Капитана , снега по пояс
На земле. Я теряю голос, твое плечо;
Все стихи обгорают в бычок, и смолой под поезд
Исчезают, не рвут заглавиями щиты,
Не выплескиваются морем – оно всё сжалось.
Мы – планеты в руках, перемешаны. Мы – шуты.
И смешны мы до боли в ребрах, прогнивших в жалость.
Да… Похоже, теперь о холоде декабря
Я, сгорев, напишу поэму, пускай приснится!
Я опять повторяю изгибы во тьме и лица,
Значит лето ещё не случится пока. А зря.
18.11.2016 Этот миг Не упустить бы этот миг, когда из-под твоего плаща вырывается солнце. Вырывается и танцует, ни смотря ни на что. Танцует под звуки дождя, и в объятиях каждой брошенной капли обретает еще более масштабное проявление себя.
А ведь это всего лишь миг, секунда безграничного счастья в безмерном пространстве вселенной, секунда поглотившая тебя, так словно в чьей-то улыбке остановилось время и теперь оно не имеет никаких измерений и течет совершенно по-другому. Словно уже не надо бежать, суетиться и искать какой-то чужой секрет успеха и вечной жизни. Потому что на твоих ладонях уместилась вся наша вселенная и время не имеет никакого значения. Потому что у тебя есть миг и целая вечность с запасом, чтобы ощущать дыхание и чувствовать тепло объятий. Так как будто именно для этого мы и родились на этой планете.
21.01.2017 Напои меня, утро, солнцем Напои меня, утро, солнцем, что в небе тонет.
Свет сочится и мирно ждет у моих ладоней,
Оттого-то душа и кажется всё бездонней,
Как глаза – океаны мальчишек – озорников.
Напои меня, утро, ветром, затихшим скоро,
Что спеша опоясал лентами сонный город.
Я ловлю их, кидаю за ворот – цветное горло,
И тогда под ребром не испытываю сквозняков.
Напои меня, утро, лучшей строкой плебея
У щеки золотой рассвета, едва робея.
Чтобы мир ощутил весь пыл широты хорея
Наших судеб, объятых светом небесных рук.
Под ногами великих горных цепей – героев,
Еле слышно перебирая волну в миноре,
Отдыхает простое море, живое море.
Напои меня этим морем своим, прошу!
25.01.2017 Твой мир – вселенная Твой мир, подобно вселенной, бесконечно велик и разнообразен. В своей тишине он умещает миллионы мерцающих звезд и планет. Время от времени, кто-то, то и дело, проваливается в эту невесомость, создавая свою солнечную систему; которая существует глубокой неведомой гранью, выращивая таких глупых нас. До тех пор, пока не сгорят и не погаснут солнца. До тех пор, пока не исчезнут звезды. Но даже тогда, в образовавшейся пустоте, не будет места для ненужных чужих оболочек, которые закрывают эту брешь лишь на время.
На самом деле, ту пустоту, которая образовалась в твоей бескрайней вселенной, чей то другой, до невозможности совершенный или не совершенный мир, просто не в состоянии запечатать. Это невозможно. Только ты можешь заполнить свою пустоту. Только ты можешь вырастить там новые звезды. Ведь именно для этого и сгорают планеты.
23.06.2015 Дневники вселенной Ты сильнее, чем ты думаешь на самом деле. А солнце внутри светит гораздо сильнее, чем тебе удается увидеть. О, как же бывает больно падать и спотыкаться. Но дорога не бывает идеально ровной. Наш путь изначально проложен через ямы, ухабы и бугры. Но это наша дорога. И куда же она ведет, ты спросишь? Нет, не к счастью. Она ведет тебя к самому себе. Потому что счастье всегда в твоей душе. Счастье, любовь и свобода. С самого рождения мира были в твоей душе. А ты перерождался и всегда, ты слышишь, всегда искал только себя. Для того, чтобы увидеть, что солнце внутри всегда светит настолько сильно, что этого хватит для рождения еще одной вселенной с такими же глупыми людьми. Которые изо дня в день только и видят лишь туман, да слушают миражи. А надо просто подняться над этой обыденностью. Послушай, как говорит с тобой мир миллионами цветных капель росы, голосами птиц и дыханием ветра у щеки. Мир любит тебя и ты самый исключительный из существ. Потому что ты – Творец! Всё в твоих руках, каждую секунду из чаши той вечности, что дана нам. Цени каждый земной миг. И ту вселенскую исключительную любовь, которую даровал тебе мир. Ведь ты сильнее, намного сильнее, чем можешь себе представить. Ты – истинное солнце.
07.02.2017
Последние комментарии
11 часов 56 минут назад
20 часов 47 минут назад
20 часов 50 минут назад
3 дней 3 часов назад
3 дней 7 часов назад
3 дней 9 часов назад