Лукавство жизни [Ольга Александровна Коренева] (fb2) читать онлайн

Ольга Коренева Лукавство жизни

Мини экстрим роман

– Ну, так за то, чтобы наши представления совпадали с обстоятельствами, – сказал он, и протянул к ней руку с бокалом.

Звон хрусталя прозвучал насмешливо. Или ей так показалось. Шампанское было приторное, её стало мутить. Его глаза шоколадного цвета блестели, он поглядывал на неё и медленно пил. Он хотел её. Так откровенно и напористо. И это её сейчас возмутило. И его лоск. И настойчивый запах дорогой туалетной воды. И весь его вид, такой же слащавый, как это шампанское. И то, что этот крупный чиновник считает, что она, хорошенькая юная женщина, обязательно опять ляжет с ним в постель, просто не посмеет отказать ему, несмотря на свои чувства и ощущения в данный момент. Она молчала. Вертела в руках бокал. Не понимала, зачем вообще снова села в его машину. Ну, как зачем? Не смогла отказать. Не придумала предлог. Как всегда все эти годы. Она должна. Так вышло.

– Божена, – сказал он ей.

– Борис, – ответила она.

– У тебя божественное имя. И сама ты богиня, – сказал он.

– Пошлость, – ответила она.

– У тебя плохое настроение? – спросил он.

– Нет. Отличное, – сказала она. – Просто не люблю банальности.

– О чём ты сейчас думаешь? – спросил он.

– Угадай, – ответила она.

– Он нашем интиме. Он будет великолепен, – сказал он.

– Да, о интиме. Твоём. С твоим Советом Федераций.

– Не понял? – сказал он. – Ты решила поумничать?

– Нет, это просто мысли вслух.

Она давно хотела сказать ему это. Просто встречи с ним всегда наводили её на эти мысли. И она сказала:

– Вот всё думаю, зачем в России Совет Федераций? Нам и Госдума-то не нужна, а Совет Федераций зачем? Госдума и Совет Федераций просто выполняют функцию, ну… Ну, они просто диктуют то, что решил презик. И всё. Больше у них нет никаких функций.

– Презик? Ха-ха-ха! – расхохотался Борис. – В моей юности мы так называли презерватив. А теперь это у вас президент так зовётся?/

– А что, полвека назад были презервативы? – удивилась Божена.

– Были. Ну не полвека же назад я был юным, позже. А презервативы со смазкой возникли у нас в 57 году, и назывались они «изделие номер два». Правда, мы доставали импортные, тонкие, на чёрном рынке.

Презик и его дела. Нет, не презик. Президент, конечно. Она об этом думала. Если бы она была президентом, всё б переиначила в стране. Ей мечталось, что следующим главой страны будет женщина, и – волшебным случаем – она, и тогда уж она, вот тогда, да-а, она устроит, всё будет не так, она… она… честно…

– Власти все время нам поют лживые песни! – сказала она с жаром.

– При чём здесь власти? – спросил с усмешкой Борис. – Если честно, жизнь сейчас в стране во много раз лучше, чем раньше, в ту эпоху, в советскую, которую ты не знаешь. Сейчас изобилие, гласность, свобода, живи и делай, что хочешь! А ведь раньше ничего не было, сплошной дефицит, тебе этого не понять, и сказать ничего нельзя было тогда, все помалкивали, за свободомыслие – тюрьма, лагерь, расстрел! Высказал своё мнение – враг народа! Да, не было президента, не было олигархов, все были примерно одинаково нищие. Ну, не все, но многие. Разве это хорошо? И какие претензии к президенту?¬¬

– Скажу честно, будь я презиком, избавилась бы от них. От Совета Федерации и Думы. Президент всем управляет. Пусть это будет легально, а не подпольно!

– Тебя это волнует? Странно.

– Странно, что чиновники получают миллионные зарплаты.

Она взмахнула рукой, задела бокал, он перевернулся. Шампанское выплеснулось на серебристую скатерть.

Борис усмехнулся.

– Ты слишком политизирована. А может, завистлива. Это у тебя от неудовлетворённости. Тебе не хватает секса. Мы слишком редко встречаемся. Но это можно исправить. Прямо сейчас.

Он встал и взял её за плечи.

«Опять всё то же, – мелькнула мысль. – Его потная туша в постели, все его подачки. Зачем? Это мерзко! Но без этого тоже мерзко»…

– Подожди, – сказала она. – Я не готова.

«Надо постепенно отползать от него», – подумала она. – «Резко порвать нельзя. После всего, что он для меня сделал… Но как же потом, деньги кончатся, и снова полная хрень?»

– Ну, – сказал он повелительно.

– Я не готова! – резко ответила она.

– Ты не готова? Ты? В самом деле? – он удивлённо округлил глаза. Это выглядело наигранно.

– Да. Хочу спросить тебя, – сказала она.

– Ну? Спрашивай, – он сжал её плечи.

Она дёрнулась, скинула его ладони. Сказала первое, что пришло в голову:

– Над чем вы там сейчас работаете?

– Тебе интересно? – спросил он. – В самом деле?

Она поправила волосы. Сказала коротко:

– Да.

– Над цифровыми паспортами, – ответил он. – Готовим постановление.

Она ахнула.

– Да ты что! Над цифровыми, электронными? Зачем!

– Так надо. Так решено, – ответил он.

– Как! Ведь это же абсурд! – воскликнула она. И с жаром произнесла:

– Ведь электронный паспорт может быть использован хакерами, для них это не проблема! И вообще, может оказаться или заблокирован ими, или вообще обнулён.

– Это как же обнулён? – иронично спросил Борис.

– Очень даже просто. С помощью импульсов тока высокой частоты или магнитного воздействия. И человек станет никем, и фамилия его будет никак. У него не станет ни семьи, ни работы, ни жилья. Как в том фильме! Ну и зачем это нужно? Чего ради?

– Это прогресс, милая, и от него никуда не деться, – сказал он.

– Это ужас! – ответила она.

– Ты наивна, детка, – сказал он, обнял её, и попытался поцеловать.

Она отшатнулась.

– Да что с тобой сегодня? – спросил он. – Ты не в духе?

– Я просто не могу понять. Меня это беспокоит, – сказала, просто чтобы что-то сказать.

– А ты не думай. Забудь всё, кроме нас двоих. Сотри все мысли, – сказал он.

В этот момент в дверь позвонили.

– Ты кого-то ждёшь? – спросил он. – Не открывай. Нас нет.

– А, это, наверно, курьер, я заказывала пиццу, он опоздал, – соврала она, вскочила и бросилась к двери.

На пороге возникла соседка.

– Ой, Асенька, заходи, я тебя познакомлю… – обрадовалась Божена.

Ася смутилась.

– Ты не одна? Извини, я зайду попозже, – она попятилась.

– Нет-нет, я тебе очень рада! Входи же, идём на кухню. Я рада гостям! – она потянула соседку за рукав.

– Я, вообще-то, по делу, – промямлила растерянно соседка.

– Вот сейчас и обсудим, хорошо, что пришла, очень кстати! – Божена облегчённо вздохнула.

Она чуть ли не силой втащила соседку на кухню.

– Это Борис, государственная личность, большой человек, – она кивнула в его сторону. – А это Ася, наша общественница, активистка, можно сказать.

Ася оробела. Борис кашлянул. Ася одёрнула кофту с кошачьим рисунком, взглянула на Бориса с интересом, по её сорокалетнему лицу поплыла улыбка. Борис вопросительно уставился на Божену.

– Ася, садись, рассказывай, – Божена налила ей шампанское, придвинула тарелку с бутербродами, густо намазанными красной икрой.

Соседка залпом выпила, не сводя глаз с Бориса, схватила бутерброд, и произнесла:

– Это хорошо, что здесь государственная личность, это поможет.

Борис изобразил интерес, поднял брови. Божена знала это его выражение, отработанное, фальшивое.

– Тут такое дело, Борис, просто ужас! – сказала Ася, куснув бутерброд. – Вы ведь знаете старинный яблоневый сад на Кутузовском, роскошный сад, знаменитый, исторический, знаете ведь? Так вот, его хотят сносить ради дороги. Дорогу хотят провести. Врут. Ничего они проводить не будут. Просто земля там дорогущая, продадут! Завтра митинг в защиту сада будет, я всех оповещаю. Надо прийти, это важно! Это благое дело! И вы приходите, Борис! И там у себя в верхах поратуйте уж за сад, скажите уж своё веское слово!

Ася доела бутерброд, взяла другой, налила себе ещё шампанского. Борис посмотрел на часы.

– О! У вас же картье! – Ася глянула на циферблат. – Дорогущие, шикарные! Вы шикарный мужчина! И волосы у вас такие роскошные, густые, такая стрижка! И столько дорогого шампанского, две бутылки, разного, и столько всего вкусного!

Борис нейтрально улыбнулся. Встал.

– Ну, мне пора. Дела ждут, – сказал он.

– Какие дела вечером, оставайтесь! – Ася налила себе ещё бокал. Глаза её блестели.

– Засим, откланяюсь, – он двинулся к двери.

Божена пошла провожать. В коридоре, надевая куртку, он хмуро бросил:

– Это что ещё за цирк ты устроила?

– Какой цирк, ты о чём? – принялась она оправдываться. – Просто соседка, я не знала, думала, курьер.

– Неблагодарная. Смотри мне! Чтоб такого больше не было! – Он вышел, хлопнув дверью.

Божена вернулась к столу.

– А можно кофе? – попросила соседка. – А то тут такие конфеты шикарные! А где ты подцепила этого роскошного мужика? Я так поняла, он из правительства?

– Да так, случайно когда-то, – задумчиво протянула Божена.

Так и было. Просто случай. Просто девочка из-под Пскова, из небольшого посёлка, приехала в Москву поступать в институт. Её интересовали точные науки. Порывшись в интернете, всё поизучав, она выбрала МПФУ «Синергия». Это было так ново и современно! Там было написано: «Уже 30 лет мы готовим профессионалов, обладающих набором практических знаний и навыков как для запуска и развития собственного бизнеса, так и для работы на управленческих должностях…» Практическими знаниями она, недавняя школьница, не обладала. Но в управленческих должностях работать, это так неожиданно и заманчиво, так круто! Надо поступить! Она надеялась на необыкновенную, волшебную удачу! И, конечно, пролетела. Целилась на бюджетное. А на платное денег не было. Снимала комнату в перенаселённой коммуналке, убитую, с тараканами, зато не дорого. Работала официанткой в небольшом ресторане. А потом в её жизни возник Борис. Он сразу запал на длинноногую шатенку со свежим личиком и наивными глазами, почти школьницу на вид. Стал заезжать в ресторан, познакомился. Пригласил. И закрутилось. Ей тогда шёл двадцать первый год, ему было пятьдесят шесть. Помог поступить в вуз, оплачивал учёбу, снял ей хорошее жильё, а через несколько лет, на день рожденья, подарил уютную квартиру в центре, просторную, с евроремонтом. Брал её с собой на Мальдивы, на Кипр. Был щедр. У неё появилась модная одежда, золотые украшения. Машину он ей покупать не стал, боялся, разобьётся. Так, в автокатастрофе, погибла его предыдущая подруга. Сначала Божена была счастлива, голова шла кругом от неожиданности, от шика, щедрость Бориса поразила её воображение, он казался ей сказочным волшебником! Денег он давал ей предостаточно, и она часть отсылала маме – Инне Андреевне. Мама жила в посёлке очень скромно, питалась со своего огорода, мясо тоже своё – куры. Работала в жилищной конторе бухгалтером. Зарплата была маленькая. Деньги, которые периодически присылала Божена, откладывала, и вот накопила достаточную сумму, продала свой дом, и купила квартиру в Твери, поближе к дочке. До посёлка под Псковом Божена добиралась 11 часов. Так что виделись не часто. А до тверского дома всего за пару часов доскакивала. Соскучившись, Божена садилась на скорый поезд или на скоростную электричку, что в тот момент подвернётся, и мчалась в маме.

Вот так и вышло, что сначала Божена нырнула в океан материального счастья, жизнь стала сказочной благодаря Борису, и она отчаянно влюбилась в него! Но потом в мозгах стало проясняться. Возникла мысль, что он просто купил её, как игрушку. Она огляделась вокруг, и мало-помалу начала погружаться в действительность. В институте у неё появились продвинутые знакомые, приятельницы, ухажёры. Было всё: и дискотеки, и рассуждения о жизни, о мироустройстве, о ситуации в стране. И бурное общение в соцсетях. Так было. И приелось.

Следующий день прошёл неспешно и вальяжно. В институт она не пошла. Смеркалось. Весело светились окна дома напротив. Ей было радостно отчего-то. Ну, как отчего? От ощущения юной силы, лёгкости, бодрости. Хотелось чего-то нового, необычного. Она накинула на плечи куртку, и помчалась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

«УВАЖАЕМЫЕ СОСЕДИ! Спешим вам сообщить, что если судьба яблоневого сада вам небезразлична, то в его спасении (полном или частичном) от вырубки еще можно поучаствовать. Сегодня, в 19 часов, состоится пикет против уничтожения прекрасного старинного яблоневого сада!» – висело на входной двери. Глянула на часы. Было 18.30. Да, надо, это неплохо, это приключение. И это недалеко.

И она двинулась туда.

Ой, вот оно! Столько народищу, всё гудит, плакаты: «Не дадим погибнуть саду!», «Спасём старинный сад!», у некоторых в поднятых руках горят фонарики смартфонов! И – полиция со щитами, с автоматами на боку, с наручниками, болтающимися сбоку, в чёрных формах и в шлемах с прозрачными забралами, крепкие такие парни! Интересно! Божена подошла поближе. Шум, гам, всеобщая движуха! Кто-то что-то выкрикивает! И вдруг что-то случилось, все бросились бежать, полицейские ринулись в толпу. Кто-то крикнул: «Автозаки подогнали! Атас!»

И действительно. Оглянувшись, Божена увидела полицейские фургоны. Она стала уворачиваться от бегущих, но её сшибли с ног, протащили по земле, она попыталась встать, но не смогла. Потом её куда-то поволок полицейский. Она его лягнула, и тут же получила сильный удар дубинкой по голове. Потеряла сознание. Очнулась в автозаке. Он был набит мужчинами и женщинами разного возраста. Все возмущённо галдели. Было очень душно, хотелось пить. Их куда-то везли. Но вот выгрузили во дворе здания ОВД. Некоторые из пикетчиков вырывались, кричали. Божена тоже попыталась высвободиться и удрать. Но полицейских было много. И хватка у них была мощная. Такие тренированные парни. Всех втащили внутрь, проволокли по коридорам, через двери и комнаты, и запихнули в камеру. Полутёмная, с бетонным полом и бетонными стенами, комната эта поразила воображение Божены. Было очень жарко, градусов 40 по ощущению. Видимо, от того, что батареи были как-то странно прикреплены к стенам. Стены раскалились. На полу лежали матрасы, какие-то как труха. Постельного белья им не дали. И Божена вдруг поняла, что она влипла по-полной! Это уже не приключение, а фильм ужасов. Ей стало жутковато. И все эти люди, они галдят возмущённо! Нет, но неужели из-за какой-то акции, из-за справедливой защиты сада, их теперь не выпустят? Не может быть! Хотя, судя по ропоту сокамерников, такое уже бывало. Их уже задерживали раньше, и выпускали только благодаря вмешательству тележурналистов.

Женщина в серой куртке вдруг начала колотить в дверь и кричать:

– Принесите воды! Людям пить надо! Здесь жар невыносимый! И накормите людей!

Вошли два полицейских. Устроили обыск. Отобрали у всех смартфоны, деньги, документы. Коренастый мужчина особенно упорно сопротивлялся, кричал, что это незаконно, нарушение прав человека, требовал вызвать адвоката. Полицейские швырнули его на пол и стали пинать.

– Гляди, во штаны, пояс на шнурках! Не положено! Изъять! – сказал один полицейский.

– Снимай штаны, – сказал второй.

Они стянули с него штаны и унесли. Дверь камеры захлопнулась. Мужчина остался в трусах.

Так прошло три дня. Без еды, без нормальной воды. Вода была только в туалете. Грязном. С одним только унитазом, с один рукомойником. Пили из-под крана. Пикетчики, изнывая от жары и духоты, измученные голодом, вяло переговаривались.

– Адвокатов сюда не пускают, – сказал кто-то.

– Если мы арестованы, почему нас в суд не везут? – спросила молодая женщина в очках.

– А у меня дома двое малышей остались, – всхлипывала худышка с острым личиком.

– Ну и зачем тогда попёрлась в пикет? – спросил кто-то.

– Я думала, это не опасно. Это же пикет, он недолгий же?

– Думала она, – отозвался парень в бейсболке.

Возможности человеческого организма огромны! Пикетчики постепенно адаптировались к ужасным условиям камеры. Все перезнакомились, поделились своими бедами, принялись обсуждать разные житейские ситуации. Оказалось, что почти у всех были проблемы в жизни. Божена обратила внимание на высокого красивого мужчину с густыми платиновыми волосами. Правильные черты лица, эффектная седина, глубокий проникновенный взгляд. Имя у него было интересное: Викентий Володарович.

– Ну а ты чего молчишь, Викентий? – спросила его крупная тётка с красноватым лицом. – Чо такой неразговорчивый-то? Ну, расскажи, о чём думаешь? Чем дышишь?

Но он словно не слышал её. Вместо него ответил парень в бейсболке:

– Он, небось, думает, как повлиять на полицаев, чтоб нас всех отпустили.

Викентий вдруг очнулся. Глаза его блеснули, на скулах заиграли желваки. Его низкий голос прозвучал жёстко:

– Я могу повлиять, лишь, уничтожив этих сволочей чиновников!

Меж его густых тёмных бровей пролегла складка.

– А что случилось-то? – спросила краснолицая тётка.

– А то! Меня, выпускника военно-морского училища 80-го года, и так прокатить с жильём! В паспорте у меня – регистрация жилья, какого нет в Росреестре! – он тряхнул головой, и повторил:

– Вообще в реестре нет! Понимаете? Много лет я стоял на получение жилья в трех очередях, но так суки и не удосужились мне его предоставить, хотя по закону, по распределению, мне полагалось жильё по приезде. Четверть века Военно-Морскому Флоту я отдал, оставшись при этом бомжом, с фальшивой пропиской, с адресом, которого не существует. Остаётся только одно, отомстить, да так, чтобы звезды на башнях Кремля вздрогнули! Я семью потерял из-за этого беспредела!

– А, так вы в то время выпустились из училища? – сказал кто-то. – Так вы пенсионер? В Военном Флоте пенсия в 55 лет. Везёт же некоторым! А мне ещё пахать и пахать!

– Да какое вам дело? – раздражённо сказал Викентий.

– Я дико извиняюсь, – сказала краснолицая тётка. – Вы, вот, ну, с 80 -го года служили СССР и народу, тут все понятно. А вот с 93-го года, помните же захват Ельциным власти, а вот тогда вы уже преданно служили режиму олигархов, ну и чего теперь возмущаетесь?

– Человек служил Родине, и присягу давал Родине! – вступилась за Викентия молодая мама, худышка, у которой дома остались маленькие дети. – Не надо глумиться, передёргивать и оскорблять службу человека. Четверть века человек служил Родине верой и правдой, а вы тут!

– А никто и не глумится. Просто констатируют факт. – Сказал кто-то в углу.

– Ага, ага! Человек служил Родине и присягу давал… Кому давал? Давал СССР. А в 91-ом РФ расстреляла его Родину. А вместо того чтобы исполнять свою присягу, данную СССР, человек пошел служить тем, кто расстрелял его Родину. Напомните-ка мне, а то я запамятовал, как называется деяние, когда человек переходит на сторону врага? Вот-вот. А предателей никто не любит. Так что человек получил то, за что боролся, – сказал бородатый дядька в вязаной шапочке.

– У России только два союзника: армия и флот. Жаль, что такие, как вы, этого не понимают. Или в жопу к Америке хотите? А вот я нет, – вступил в разговор мужчина лет 40-ка с тонкими усиками.

– Для тех, кому армия не нужна… Без неё вы бы уже ноги мыли, но не в Индийском океане, а вашим хозяевам, каким угодно, и не факт, что руками. А то, что человек попал в такую ситуацию, так в то время многие так попали. Дома специально снимали с баланса и никому не отдавали, а сейчас ссылаются, что люди, управляющие, поменялись, и концов не найти… Врут.

– Да что вы тут судилище устроили над человеком! Бардак в стране, а он, как и многие, пострадавший !– возмутилась худенькая женщина с острым личиком, мама двоих малышей. – Ещё и не то случается!

Божена смотрела на всё это, и ей до слёз было жалко Викентия. Сердце её вдруг заколотилось как сумасшедшее. Изо всех сил захотела она помочь этому мужественному, красивому, несчастному мужчине. О, сколько он пережил! И с какой силой, с какой ненавистью говорил он о хищных чиновниках! А как на него здесь все накинулись!

И чтобы перевести тему разговора, чтобы оттянуть всеобщий интерес от Викентия, она спросила:

– А действительно дорога пройдёт через яблоневый сад? – голос её прозвучал как вибрирующая струна, как высокая и звонкая нота.

Викентий вздрогнул, обернулся, окинул её долгим взглядом, и сказал:

– Вспомнилось сейчас, есть такой рубай у Омара Хайяма: «Опасаюсь, что голос раздастся однажды: «О, невежды! Дорога не там и не тут!»

В этот миг дверь камеры распахнулась, и в неё втолкнули цыганку в модной курточке и в длинной юбке. Юбок оказалось несколько. Она ими встряхнула, и весело заговорила:

– А! Ой! А ведь! Вижу! Вижу, порча на вас, не от жизни порча, от людей порча! За 3 тысячи снимать буду, – сказала по привычке. Она отлично видела, что это не её контингент, и понимала, что деньги у всех, конечно же, отобрали.

– А тебя-то за что сюда? – спросила краснолицая тётка.

– За правду, дорогая, за правду! Я порчу снимала в квартире, порченое золото и деньги порченые были, на всём была порча! Я взяла почистить у хозяйки, а тут хозяин пришёл, полицию вызвал, схватил, убежать не дал. Ну, ничего, сейчас позвоню, моя диаспора меня выкупит.

– Ты слово «диаспора» знаешь? – удивилась тётка.

– А чего ж не знать, учёная, у нас в таборе все такие.

Она достала из-под юбок смартфон и принялась тыкать в него пальцем.

– Диаспоре звонит, – усмехнулась тётка.

– Ой, а можно мне один звоночек, я быстро? – протянул руку к цыганке Божена.

– Тебе можно, – сказала та. – Только пусть твой потом позолотит мне ручку. Когда выйдешь отсюда. Он приедет за тобой.

– Если дозвонюсь, – сказала Божена.

– Дозвонишься. Сразу ответит, – сказала цыганка, протягивая ей смартфон.

И действительно, Борис быстро взял трубку. Через час всех заключённых выпустили. Цыганку отпустили раньше.

На парковке у здания ОВД стоял джип Бориса, и толпа цыган.

– А ты неплохо выглядишь, совсем как подросток стала, похудела, осунулась, глазищи огромные, личико с кулачок! – воскликнул Борис, когда она уселась в кресло рядом с ним.

– Что ты такой грустный? – спросила Божена, когда они подъезжали к ресторану.

Она была благодарна ему за избавление. И за то, что по пути Борис купил ей новый смартфон. Прежний остался в ОВД. Но больше всего, конечно, грело душу освобождение Викентия. Мысли о нём не давали ей покоя.

– Да так, – ответил Борис печально.

– Ну а всё же? Что случилось?

– Да у друга моего конфисковали 68 миллиардов. Нормальный мужик, тихий, сидел себе, помалкивал в Думе, но нет, нарыли незаконный бизнес, прокуратура впилась клыками! Так и меня могут. Прокуратура, это серьёзно. Откупится, не дурак, но неприятно, в прессу попал.

– А, во как, – вяло сказала Божена. – И он что, остался совсем без денег?

– Нет, конечно. Основные бабосы у него в зарубежных банках. Здесь это так, на мелкие бытовые расходы, – сказал он. – Да и не всё забрали.

– Да, дела-а, – протянула Божена рассеянно. Её совершенно не интересовали проблемы друзей Бориса, да и его самого.

Они припарковались возле элитного ресторана. Внутри всё было в пушистых ярких коврах, на столиках мягкие бордовые скатерти, посерёдке – разноцветные фонарики и витые салфетницы с бархатистыми ткаными салфетками. Вместо стульев – мягкие кресла. Борис выбрал место в углу. Божена удобно расположилась в кресле. После всего пережитого есть ей совсем не хотелось. Но Борис придвинул к ней меню. И она заказала первое, на что упал взгляд: маритюр из филе зайца с трюфелями, и сладкое вино «Красный Аграфер».

Заказ принесли быстро. Официанты здесь были сплошь длинноногие парни с серьгами в ушах, в браслетах и бусах. Это мельком заметила Божена, и подумала, что они, видимо, геи, хотя, не всё ли равно? Что ей до того? Она разрезала мягкое, как суфле, сочное мясо с ароматными приправами, нацепила на вилку, и положила кусочек в рот. Вкус был потрясающий. Только сейчас она вдруг ощутила, что очень голодна. Официант налил ей в бокал вино. Она отхлебнула сладковато-терпкую рубиновую жидкость. Вино оказалось превосходное. Аппетит усилился. Божена с жадностью накинулась на еду. Борис ел неспешно, поглядывая в зал. Вот он заметил кого-то, окликнул. К ним подошёл невысокий молодой мужчина, заговорил с Борисом. Сел за столик. Божена была так увлечена едой, что не обратила внимания, как Борис представил их друг дружке. Уловила только фразу:

– Это сын моей хорошей приятельницы.

Постепенно к ней стала приходить сытость. Она уже вяло тыкала вилкой в мясо, и прислушивалась к разговору. Парень увлечённо рассказывал о каких-то ботах. Его мягкий баритон приятно вписывался в тихую живую музыку, которую создавали музыканты в конце зала.

– Представьте: человек умер, и его уже давно нет. А он вам пишет, отправляет голосовые сообщения и общается по средствам видеосвязи.

Божена с интересом взглянула на него. Мужчина был светловолосый, с чуть восточным разрезом тёмных глаз.

– Это не фантастика! Это реалии нашего времени! Да! Понимаешь, Микрософт запатентовала технологию, которая позволяет делать чат-ботов на основе персональной информации об умерших людях! – с жаром рассказывал он.

– Да ты что, Юра! И это уже есть? – спросил Борис.

– Да! Это электронная копия усопшего! Его внешность, его голос, манера говорить, всё как у живого! – продолжал Юра.

– Бот скончавшегося человека создаётся на основе его фотографий, голосовой информации, публикаций в соцсетях и электронных писем, – разъяснял он. -

Тот, кто в данный момент использует бота, сможет переписываться с прошлой или настоящей сущностью, такой как друг, родственник, знакомый, знаменитость, выдуманный персонаж. Также имеется функция, что человек при жизни может натренировать своего бота, и в случае смерти он будет общаться как оригинал.

Создаются клоны в 2D и 3D-моделях, с помощью фотографий или видео. Изображение очень реалистично и в точности похоже на усопшего.

– Этим могут воспользоваться преступники, – сказала Божена.

– Ну, преступники пользуются всем, – ответил Юра.

А через несколько столиков от них сидели две молодые дамочки, симпатичные, ухоженные, в золоте, в изысканных платьях. Они пили шампанское, иронично обсуждая знакомых.

– Смотри, там, в углу, опять Борька нарисовался. С какой-то фифой.

– Да, вижу. Очередная подстилка. Похоже, малолетка.

– Да нет, постарше. Просто так выглядит. Не дурак он, с малолетками связываться.

– А ничего подстилка, хороша.

– Да ты сама подстилкой была.

– И ты тоже.

– Ха-ха-ха! Так это был трамплин для нашего депутатского статуса!

– Ну, не каждая подстилка депутатом станет. Тут сноровка нужна.

– Ха-ха-ха!

Как хорошо дома, милая уютная квартира, красивая удобная мебель, блистающие зеркала во всю стену. Массивные растения в изысканных кашпо на колёсиках. Такой вот домашний сад. Девушки из клинингового агентства каждую неделю наводят идеальную чистоту и обихаживают растения. На стенах картины известных художников. Божена приняла душ с земляничным гелем, накинула белый пушистый халатик. Заварила себе кофе. Развалилась на тахте. И подумала о Викентии. Где он сейчас? Он такой классный! И мысленно увидела его, высокого, с платиновой шевелюрой, с проникновенным взглядом. Ох! Лучше не думать. Она щёлкнула пультом, и на большом плоском экране телевизора засновали люди, машины. Она принялась переключать программы. Однообразные фильмы и передачи, обыденные новости, вот за столиком в студии пара известных политологов, как всегда, обсуждают ситуацию в стране: круглолицый с короткой стрижкой, кандидат наук по экономике, энергично говорит:

– А ничего, что население сокращается, что каждый год народ убывает на пару тысяч душ? Что смертность превышает рождаемость? Россия вымирает!

– Ну, не так всё плохо, – отвечает весёлый толстячок из Думы.

– А может, убыль населения кому-то нужна? – наседает круглолицый.

– Какой вы пессимист, – парирует толстячок. – Вы преувеличиваете. Откуда цифры?

Божена зевнула и переключила программу. Шла реклама велотренажёров. Захотелось заказать. Но было лень. Клонило в сон. И тут появилась цыганка, в короткой модной курточке и в длинной юбке. Юбок оказалось несколько. Божена узнала её – та самая, из камеры. Но теперь она шла по улице, навстречу. Она тоже узнала Божену, заулыбалась и сказала:

– А на тебе порча. Давай сниму.

– Не надо, ты врёшь, – сказала Божена. – Зачем ты так?

– Это мой бизнес, – ответила цыганка.

– Скажи, как мне найти Викентия? – спросила Божена.

– Никак. Он сам придёт, – ответила цыганка и засмеялась.

Тут раздался взрыв, и Божена проснулась. По телевизору шёл какой-то триллер, всё взрывалось, рушились дома. Она снова переключила программу. И задумалась. К чему этот сон? Или навязчивые мысли о Викентии проникли уже в её сновидения? Или это что-то пророческое? И цыганка приснилась. Не спроста это…

На следующий день она занималась шопингом. Купила пару тонких блузок, модную пышную юбку, очередную сумочку. Всего этого у неё было много, просто хотелось новенького.

В субботу она вовсю гуляла на свадьбе однокурсницы в ресторане. Пила шампанское, водку, вино. Целовалась с кем-то в машине. Проснулась днём с головной болью. Смутно вспомнила, что ехала в чьём-то авто, а ночь провела в незнакомом месте, было огромное ложе, прозрачные шторы вокруг него, уходящие вверх, в потолок, который терялся в темноте, свечи, с кем-то она общалась, было ощущение шторма…

И наконец-то дома! Встала, приняла душ, заварила крепкий кофе. Мутило. Снова всплыла мысль о Викентии. Где он сейчас, что делает? Помнит ли её? Думает ли о ней?

Тут позвонил Борис. Он жаждал встречи. Он сегодня свободен. Хочет провести с ней день.

И всё завертелось. Цветы и коробки конфет, шампанское, душ, спальня. В постели она представляла себе Викентия. Его лицо, его руки, его тело. Его голос. Всё казалось так реально! Её накрыло ураганом страсти!

– Да ты сегодня на высоте, детка! Высший пилотаж! – прошептал Борис, откинувшись на подушки и тяжело дыша. – Тюрьма обострила твои чувства.

– В тюрьме я думала о тебе, – сказала Божена.

Так и было. Кто б её ещё оттуда вытащил?

– Тебя ждёт хороший подарок, – сказал он. – Что ты хочешь: золотое колье, перстень, шубку?

– Всё это у меня есть, – ответила она. – Хочу тренажёр.

– И только? – он удивился. – Заказывай любой.

С заказом она не спешила. Ей захотелось к маме. И она взяла билет на скоростную электричку «Ласточка». Всю дорогу слушала музыку, смартфон разрядился, поставила на зарядку – в стенке рядом с креслом была розетка. На вокзале позвонила в службу такси, вызвала, но машина долго не приезжала. Рядом парковались частные авто, на одном сверху была надпись «Такси», и она подошла к шофёру. Это был худощавый мужчина лет 50, он заулыбался, засуетился, назвал стоимость проезда, и стал открывать дверцу, но её заклинило. Задняя дверца тоже не открывалась. Божена влезла в машину через водительскую дверь. Села рядом с шофёром. Поехали. Машина тащилась как замученная лошадь, и дребезжала.

– Похоже, ваша тачка не в духе, – сказала Божена.

– Отечественное авто, – сказал улыбчивый водитель. – «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса! Да отсохнет его карбюратор во веки веков!» – процитировал он из «Кавказской пленницы», и хохотнул. «Сангвиник» – подумала Божена. Она интересовалась психотипами людей. Посреди дороги вдруг отвалилась дверца. Машины стали объезжать это такси. Сангвиник вышел, поднял дверцу, как-то прилепил её назад, и поездка продолжилась. Возле светофора Божена попросила остановиться, расплатилась, и дальше пошла пешком. Утоптанный серый снег слегка скользил, свежий морозный воздух распирал душу, она радостно спешила, мама уже напекла пирогов, наварила борща, и ждала её! «Какое счастье, что у меня мама теперь так близко!» – подумала Божена. Инна Андреевна словно почувствовала, что дочка уже рядом, позвонила и попросила заскочить в магазин и купить хлеба.

Когда Божена уже входила в подъезд, снова зазвучал смартфон. Это звонили из службы заказа такси. Усталый женский голос сообщил, что такси ещё не выехало. Божена отменила заказ, и радостно побежала по ступенькам на 2-ой этаж. Мама уже стояла у распахнутой двери квартиры. Обнялись, расцеловались, Божена скинула куртку, сбросила сапожки, и пошла мыть руки.

– Ой, доча, устала, небось, с дороги, иди скорее за стол, – весело суетилась Инна Андреевна, невысокая худенькая женщина моложавого вида.

В гостиной большой овальный стол был накрыт праздничной скатертью, в фарфоровых сервизных тарелках и тарелочках были разносолы. Из кухни вкусно пахло борщом и пирогами.

С тех пор, как жизнь Инны Андреевны улучшилась, она сама сильно изменилась. Очень помолодела, и сложно было угадать её истинный возраст. Она сделала экстремальную стрижку, покрасила волосы в золотисто-рыжий цвет с русалочьи-зелёными прядями. Одеваться стала по-молодёжному. Она устроилась работать бухгалтером в новый салон красоты, и сама стала активно пользоваться его услугами. Раньше, в поселковую свою бытность, она выглядела старше своих лет. Условия жизни были не лёгкие. А сейчас она просто порхала от счастья. Перезнакомилась со всеми соседками, завела подруг, одна из которых и открыла этот салон. Инна Андреевна почему-то считала, что счастье ей привалило именно благодаря политике президента, и стала ярой его поклонницей. Раньше она об этом не думала, ей было всё равно. Она как-то спросила дочку, откуда столько денег, и та ответила, что это президентские гранты студентам прогрессивных вузов. Этой информации для Инны Андреевны было достаточно.

Божена с аппетитом ела салат оливье, селёдочку под шубой, малосольные огурчики, солёные рыжики. На столе красовался хрустальный графин с клюквенным морсом. Отвечала на мамины расспросы, иногда обе поглядывали на экран. А по телевизору мелькала то реклама, то передача о каких-то награждениях. Известный политолог и журналист критиковал раздачу президентом больших государственных наград, орденов. Возмущался, что орденами наградили «20-летних попрыгунчиков», как он выразился. Какого-то рэпера Сашу Кочергу, и девицу из молодёжного эротического шоу – Машу Пересиськину, и ещё кого-то.

– Ну и чего он кипит? – сказала Инна Андреевна. – Правильная позиция, поддержка молодых талантов, молодец президент! Я лично давно смотрю это шоу, у Маши отличная фигура, она снимается часто в прозрачных трусиках на красном пуфе, эротично так, даже очень. А Саша сын медиомагната, и сам там занимает не хилую должность, он не просто репер, он деловой мальчик! Он вообще клёвый чувак!

Инна Андреевна, любительница молодёжных шоу, незаметно для себя стала перенимать их сленг.

– За многолетний вклад в искусство! – возмущался в телевизоре политолог. – Значит, вкладывать они начали ещё, когда были эмбрионами! И этот Кочерга – рэпер АлКоч – который вопит на сцене под фанеру нечто несусветное, причём, не всегда попадает губами в текст! И чего там они вкладывают в искусство, свои гениталии? Это теперь у нас искусство такое? И за это – ордена раздают?

Божена с мамой расхохотались.

– Сейчас принесу борщ, – сказала Инна Андреевна.

– А сама-то ты как себя чувствуешь, мам, – спросила Божена, – а то всё только обо мне говорим.

– Ох, доча, лечу свой артроз, – пожаловалась Инна Андреевна. – Вот нашла в интернете отличное средство: имбирь, корица, лимон, мёд. Всё это смешала, как там пишут, и принимаю. Вроде, чуть-чуть помогать стало.

– А врачи что говорят? Ходила к ним?

– Прописали кучу дорогих таблеток, давно пью, не помогают. Хреновые у нас врачи стали.

Через неделю Божена вернулась в Москву – надо было продолжать учёбу, да и Борис хотел её видеть.

– Я заказал тебе тренажёр, самый крутой, завтра придёт курьер. Возвращайся срочно, – прозвучал в смартфоне его требовательный голос.

Расставаться с мамой не хотелось. Инна Андреевне тоже стало грустно, она попыталась удержать дочку ещё хотя бы на один день, но – ничего не поделаешь, у Божены в Москве дела. Обнялись, мама всучила дочке сумку с квашеной капустой, которую сама делала, с собственным творогом, с пирогами.

Опять – такси, электричка, метро. И вот она дома. Приняла душ, распаковала мамины дары, напилась чаю с пирожками. Включила телик. Тут позвонил Борис, вот неугомонный! Спросил, как доехала, и напомнил про курьера.

На следующее утро её разбудил звонок из службы доставки. Диспетчер сообщил, что курьер выехал и будет днём. Потом позвонил курьер. Голос знакомый, очень похож на…. Но нет, просто померещилось. Она выпила чашечку кофе вприкуску с шоколадкой. Включила телевизор. Сегодня она опять прогуливала занятья: а, ладно, институт по боку, пусть идёт лесом, лень полезна для здоровья, как говорят английские учёные. Да ещё курьер должен прийти. А ближе к вечеру завопил домофон. Потом – звонок в дверь. Открыла и ахнула: в прихожую вошёл Викентий, усталый, бледный, с огромным коробом в руках.

– Вот ваш заказ, – произнёс он, втаскивая эту громадину. – Где устанавливать будем?

Он даже не взглянул на неё, не увидел. Она для него – клиент.

– Проходи в комнату, Викентий, и здравствуй! – воскликнула она взволнованно.

Он поднял глаза, посмотрел, пытаясь вспомнить.

– Тюрьма, пикет, сад! – воскликнула она весело.

– А, да, конечно, – сказал он устало. – Так где технику ставить? Железо в разобранном виде, я сейчас сделаю.

– Это потом, а теперь надо отметить, проходи в гостиную!

– Я, вообще-то, на работе, – сказал он.

Но Божена принялась расстёгивать его куртку, стаскивать с шеи шарф.

– А почему без шапки? – спросила по-хозяйски.

– У меня капюшон, – сказал он. – Но я на работе, мне некогда. Где ставить тренажёр? Давайте уж, закончим дело, и я пойду.

– Ну, уж нет, это не обсуждается.

Он так устал, что сопротивляться её напору не было сил. Да и есть хотелось. Он смутно вспомнил эту девушку, да, действительно, была. Ну, что ж. Странно как-то, да ладно. Чихнул. Принялся распаковывать короб прямо в коридоре.

– Ставь туда, – Божена махнула рукой в сторону большой залы со спортивным ковриком, халахупом, гантелями. Здесь она иногда делала зарядку. Когда настроение было.

Он перетащил железо в залу и привычно собрал тренажёр.

– О! Супер! – воскликнула Божена.

Вскочила на него. Покрутила ногами педали. Спрыгнула.

– Всё в порядке? – спросил Викентий, и направился в коридор.

Но Божена схватила его за рукав свитера, и поволокла в гостиную. На столе были закуски – она успела накрыть, пока он возился с тренажёром. Уже сварила кофе, открыла бутылку дорогого вина, зажгла свечи.

– Зачем такое великолепие? – спросил Викентий, сглотнув слюну.

– А это день такой, – сказала она. – Точнее, вечер. Ведь уже вечер, замечаешь? И рабочий день окончен.

– Странно, когда это мы на «ты» перешли? – удивился Викентий.

– Заранее, – ответила она. – Сейчас на брудершафт выпьем, так надо.

Он молча подчинился. Она разлила по бокалам вино, выпили, скрестив руки, и Божена поцеловала его.

– Это такая традиция, – пояснила она, – из древних веков, в Европе возникла, нужно обязательно поцеловаться, и вообще, слово «брудершафт» означает братство.

Он молча набросился на еду. Жареные перепёлки были чудесны, бутерброды с чёрной икрой таяли во рту. Никогда он не ел ничего подобного. Вино было восхитительно! От всего этого он захмелел, разомлел.

– Вик, я буду тебя называть Вик, – сказала она. – Вик, почему ты курьер?

– Трудно найти работу пенсионеру, – ответил он. – Удалось в эту фирму устроиться. Днём курьер, ночью охранник, повезло, есть где ночевать.

– А где раньше жил?

– На вокзале.

– Ты на машине развозишь тренажёры?

– Нет, на метро. На автобусе. Зависит от места жительства клиента.

– Это же такая тяжесть! – ахнула Божена.

– Нормально. Привык, – сказал он.

Ему стало жарко, снял свитер. И Божена увидела его сильное, мускулистое тело, обтянутое линялой серой майкой. Такие рельефные мышцы рук!

– А знаешь, оставайся у меня, – сказала вдруг она. – Ты иногда можешь здесь ночевать. Примешь душ. Я постираю твои вещи.

– Неудобно как-то, – расслаблено произнёс он, и улыбнулся.

Уснул он в гостиной на диване, прямо в одежде. Она смотрела, как крепко он спит. Гладила его волосы, густые, платиновые, жёсткие. Накрыла его пледом. И ушла в спальню.

Долго не могла заснуть, возбуждённо ворочалась в постели, вставала, пила кофе, бродила по квартире, подходила к спящему Викентию, поправляла плед, и думала о нём, думала. Почему он ходит в такой старой дешёвой одежде, у него же пенсия и работа, мог бы купить что-то хорошее, новое, и квартиру снять, а не жить в офисе. Ну, наверно, на ипотеку копит, да, скорее всего так, квартиру купить хочет. Долго же ему копить придётся. Так ей думалось, и от жалости сердце её сжималось. Уснула она под утро.

Днём пробудилась, и сразу же заглянула в гостиную. Диван аккуратно застлан, Викентия нет. На столе записка: «Божена! Очень благодарен за горячее участие, за прекрасный вечер и великолепный стол! Ты очень добрая девочка! И всё же, всё же…»

Она схватила смартфон и принялась рыскать в контактах, номер курьера наверняка зафиксировался. И нашла. Позвонила. Сердце колотилось, удары отдавались в висках. Викентий не отвечал. Ей показалось, что она видит его. Видит, как он собирает в чьей-то квартире очередной тренажёр. Его куртка висит в прихожей, и он не слышит звонок.

Тут заиграла музыка её смартфона. Неужели он?

– Да, – сказала она, изо всех сил стараясь придать голосу спокойную интонацию.

– Малыш, жди, хочу тебя видеть прямо сейчас. Ты же дома? – раздался в трубке голос Бориса.

– Да, – растерянно ответила она.

И всё стало как обычно: огромный букет белых роз, дорогое вино, коробка шоколадных конфет, небольшая застольная прелюдия, и постель. Она снова представляла себе Викентия. Да, она с ним, это Викентий её ласкает, он! И опять, как в прошлый раз, штормило, она летела в сладкую пропасть, сердце замирало и бешено колотилось… умопомрачительно… ошеломляюще… нереально!!!

Борис, весь в поту, багровый, тяжело дышал.

– Умереть на прекрасной женщине, это мечта! – пробормотал он. – Но потом начнутся пересуды, семейные разборки, всё, финиш.

Он перевернулся на спину и прикрыл глаза.

Божена выскользнула из постели, энергия её просто распирала, ей казалось, что она сейчас взлетит! Она помчалась в ванную, встала под душ.

Борис уснул в её постели.

Свежая, в махровом халатике, она заварила кофе и с наслаждением долго пила его, закусывая конфетами. И размышляла о Викентии. Искать его в офисе? Заявиться к нему на работу? Нет, глупо. Нашарить его лучше в любимом его месте – на митингах, в пикетах. Ей не нужен вымотанный курьер Вик, дохлый и никакой. Надо отловить наэлектризованного, горячего.

И она принялась искать в интернете сообщения о пикетах и митингах. И нашла. Во вторник – протестное шествие против коррупции и беспредела.

Борис не спешил уходить. Проснулся, долго фыркал в душе, что-то напевал, вышел оттуда в своём махровом лиловом халате. Он купил их несколько – для себя и для неё. И снова пили вино, закусывали бутербродами с икрой, лобстерами, оливками.

– На днях будет пикет против коррупции, – сказала Божена. – Тебе это ни о чём не говорит?

– Говорит, – ответил Борис, блаженно улыбаясь.

– Ну и о чём?

– О том, что унас прекрасная свободная страна. Можно всё, что хочешь. Нужны людям острые ощущения, всё приелось, хотят пикетов – идут в пикеты!

– Ну, точнее, не пикет, а шествие. Против коррупции, – пояснила Божена.

– Коррупция есть во всём цивилизованном мире, – ответил Борис. – Её нет только в странах с тоталитарным режимом.

– А что это? – не поняла Божена.

– Это ад. Тотальный контроль и репрессии. Так было в СССР. Тебе этого не понять, ты родилась в уже свободной стране. Россия сейчас лучшая во всех планах. Сюда стремятся иностранцы. Здесь живут американские семьи, французы, в их странах там вообще творится всякое.

– Тогда почему же детки олигархов живут и учатся за рубежом? – поинтересовалась Божена.

– Это у них понты. Дурь. Выпендриваются друг перед другом. Лучшее образование – это самообразование. Сейчас это легко, есть интернет. Раньше было намного сложнее.

Во вторник Божена надела всё чёрное – джинсы, куртку, шапочку, ботинки. Чтобы особо не выделяться. И пришла в назначенное место заранее. Народ постепенно подтягивался. Людей становилось всё больше. Ух, сколько! Прорва! Вот и Викентий появился. Она стала пробиваться к нему сквозь толпу. Но это оказалось невозможно. Многие были с плакатами. Все стояли, потом пошли. Тихо, спокойно, степенно. Рядом с Боженой парни в пятнистой одежде рассуждали о чём-то своём. Потом заспорили о политике.

– Россия у нас сейчас, как она сейчас, государство сугубо феодальное, – говорил длинноволосый блондин. – У нас же как сейчас: источником права у нас не закон, а сеньор.

Дальше Божена не расслышала. Потом до неё донеслось:

– Ну, нет. Страна без активных оппонентов власти – это не государство, а тюрьма.

Всё шли, и шли, и шли. Божене это порядком надоело. Как бы пробиться к Вику? – думала она. Но вот толпа повернула на Театральную площадь. Божена, не надеясь добраться до Викентия, стала постепенно отставать, и оказалась в самом хвосте шествия. Вдруг началось хаотическое движение. Люди побежали назад. Божена тоже. Она обернулась и увидела: там шёл строй полицейских. Они били всех попавшихся дубинками, упавших скручивали и волокли в автозаки. Началась паника. Божена в ужасе рванула вперёд, помчалась изо всех сил, расталкивая тех, кто бежал рядом. Страх прибавил ей энергии. Она выскочила из человечьего водоворота, и ворвалась в какое-то кафе. Плюхнулась за столик, тяжело дыша. Долго приходила в себя. И тут увидела одного из парней, тех, что шли рядом с ней. Того длинноволосого блондина. Потом ещё несколько человек забежали в кафе. И вдруг появился Викентий. Спокойный, сосредоточенный. Огляделся, увидел Божену, подошёл.

– Добрый день, барышня, – сказал с улыбкой. – Не хотите ли чашечку кофе?

– Вик, ты оттуда?! – воскликнула Божена в сильном волнении. – Ты тоже спасся?

– Как видишь, – ответил он. – Мне не привыкать.

– Ой! Во рту пересохло!

– Ну, так кофе с пирожным, – сказал Викентий.

– Лучше с мороженым, – попросила она, пытаясь улыбнуться.

Но улыбка получилась жалкая, губы дрожали.

Викентий пошёл к стойке делать заказ. Божена достала из сумочки зеркальце, стянула с головы шапочку, пригладила волосы. В это время в кафе забежали мужчина и женщина с камерой и микрофонами. Это была телевизионная группа. Они принялись снимать через стеклянную стену то, что творилось на улице, и продолжали вести репортаж, начатый, видимо, ещё там. Потом переключились на народ в кафе, подходили к людям, спрашивали, и сами за них говорили.

– Многие из укрывшихся здесь пикетчиков уже не раз были арестованы, побывали в камерах, – говорила женщина.

Ей на вид казалось лет 40, курточка и джинсы как у подростка, сама невысокая, поджарая. Такая как бы девочка.

«Про какой пикет она говорит? – недоумевала Божена. – Это же шествие. Шествие против коррупции. Не поняла она, что ли?»

– Активисты рассказывают, – продолжала теледевочка, – что время тянется в камере очень медленно, часов нет, а время суток можно определить только через узкое окошко под самым потолком. К тому же, большие проблемы с передачами, с постельным бельем и предметами личной гигиены, долго не возвращают изъятые вещи и документы при освобождении. А до этого их удерживали в автозаках без отопления, еды и воды, и даже без возможности сходить в туалет по многу часов, иногда – более суток.

«У кого-то она уже успела взять интервью, и теперь пересказывает», – подумала Божена.

Тут подошёл Викентий, поставил на столик две чашечки кофе и железную вазочку с разноцветными шариками мороженого. Божена взглянула на него и блаженно заулыбалась.

А к теледевочке в это время подошёл бородач в бейсболке и запальчиво сказал:

– Вы к чему всё это? Вы зачем нагнетаете? Опять раскачиваете лодку? Всё это уже было в 90-х, и к чему привело? Прекратите немедленно!

Он толкнул её, подскочил к телеоператору, стал вырывать у него камеру. Началась потасовка.

– Пойдём отсюда. На улице уже всё рассосалось. Идём, – сказал Викентий.

Вышли. Вокруг было тихо.

Они не спеша прогуливались по переулкам. Беседовали о разном. Остановились возле витрины со шпагами. Божена засмеялась:

– Колющее оружие. Вот были времена, вооружались лишь шпагами.

– Вечная военная мысль, – ответил Викентий. – А знаешь, ведь за две мировые войны инженеры и изобретатели со всего мира соревновались в создании самого мощного оружия, которое могло бы принести моментальную победу. Некоторые решения могут показаться просто странными, а другие выглядели как разработка безумного ученого.

Он вздохнул, усмехнулся, и продолжал:

– Среди предложений конструкторов были гигантский корабль из глыбы льда, бомбы с живым пилотом внутри, танки, стреляющие молниями.

– Что, правда? – удивилась Божена.

Так дошли они до её дома.

– Вик, ну, приглашаю. После всего, что было, ты же не оставишь меня одну? Мне страшно, – сказала она кокетливо.

В этот миг у Викентия заиграла музычка смартфона. Он коротко ответил:

– Да, сейчас буду.

И повернулся к Божене:

– Извини, мне надо идти.

Она растерянно смотрела на его удаляющуюся фигуру. Ей стало горько. «Куда это он помчался? К кому? У него кто-то есть?» – уколола её ревнивая мысль.

В квартире было гулко и пусто, несмотря на множество милых ей вещиц. Она заварила кофе, включила телевизор. На экране сияла улыбкой и красотой ухоженная ведущая. Она что-то говорила, звуки рассеянно скользили вокруг Божены. Она была погружена в свои мысли. Всё о нём. Крем уха уловила её слова:

– Я советую женщинам в трудном материальном положении, а таких немало, так я очень рекомендую не рожать детей. Зачем вы нищету плодите? А потом ноете: детей кормить нечем, клянчите у государства денег…

«Ничего себе, совет! Как раз наоборот, государство зовёт размножаться», – подумала Божена. – «Кто-то лукавит, или ведущая, или власти».

И снова мыслями она погрузилась в сегодняшний день, и опять задумалась о Викентии.

А на экране мелькали лица ведущих. Кто-то рассказывал о шамане, который вот уже 10 лет идёт из Сибири в Кремль «изгонять президента и других злых духов», шамана то арестовывают, то сажают в психушку, но потом выпускают, и он всё идёт и идёт, теперь вот с мечом в руках и верхом на белом коне. «Ну и пусть себе идёт» – подумала Божена. – «Это же прикольно! Шаман, с мечом, на белом коне въедет в Кремль, не надо его останавливать, наоборот, вызвать съёмочную группу и устроить шоу! Это же такой кайф!» На миг она перестала думать о Викентии. Переключила канал.

– В Москву едет выставка человеческих тел и органов! – вещал диктор. – Она откроется на ВДНХ 12 марта в павильоне…

Божена допила кофе и выключила телевизор.

Спала она плохо. Думала о нём. И о себе.

И ещё, размышляла о Борисе. Он столько для неё делает! Вот её несколько раз отчисляли из института, а Борис договаривался с ректором, её восстанавливали, и, наконец, просто выдали диплом. Борис проплатил это. Но благодарности она, почему-то, не испытывает. При мысли об этом ей стало совестно.

Она лежала в постели и погружалась в нераспустившиеся звуки ночи. Нет, звуки проявлялись. Вот небо бьётся о стекло, грезилось ей, звенит исповедь бокала, и Викентий глядит на неё со страстью и нежностью, а снежный ливень смывает всё прошлое, связанное с Борисом.

Проснулась она в полдень. Приняла душ, и долго завтракала под звуки телевизора. Ведущий программы быстро перечислял события последних дней:

– Из фильма «Александр Невский» вырезали хор-кантату «Вставайте, люди русские»…

«Странно», – подумала Божена. – «Это старый фильм, ещё прошлого века. Чем не угодили слова?»

Дни бежали обычной пёстрой вереницей. Встречи с Борисом. Прогулки по мегацентрам. Походы на выставки, в театры. Но мысленно она всё время ощущала рядом Викентия. И ей было уютно жить с этим чувством. Радость от предвкушения его звонка, от воображаемой встречи. Она всё это так ярко себе представляла, что не было никаких сомнений. Только ожидание, приятное и волнующее. Но время шло. А он не звонил. Он куда-то канул, телефон его молчал. Сама она никак не могла дозвониться. «Абонент не в сети» – сообщал автоответчик. Она сходила на пару пикетов и шествий, но и там его не оказалось. В последний раз там было много подростков. Некоторых из них журналисты расспрашивали, против чего они здесь выступают, но они не знали, сказали лишь, что прочли об акции в соцсетях, и это прикольно. Полиция вела себя пассивно.

Вот так, о Викентии – ни слуха, ни духа. Божена забеспокоилась. Позвонила в курьерскую службу, где он работал. Там сказали, что его уволили. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало ей, что всё не просто в его жизни. Может, он ввязался в какую-то серьёзную деятельность? Что-то политическое? Ну, да, скорее всего, это же его амплуа. Неужели попал в тюрьму? Как его найти?

И она принялась наводить справки в интернете. Без толку.

Наняла частных сыщиков. Розыск длился долго и бестолково. Нанятые люди всё искали и искали, и присылали ей на ватсап отчёты, а она всё платила и платила. Это было нудно, мучительно. Она устроила им скандал, и отказалась от услуг.

Через год Викентий объявился. Ночью раздался звонок домофона. Она выскочила из постели, сердце бешено заколотилось. Сразу поняла: Он!

Да, это был он. Худющий, оборванный, грязный. Он сбежал откуда-то из заключения на краю света, долго добирался. Рассказывать ничего не стал. Произнёс лишь одну фразу:

– Мне бы залечь на дно.

«Залегать на дно» поехали через пару недель, когда Викентий выспался и отъелся, и когда Божена добыла ему новые документы. По ним он был уже не Викентий, а Виктор Андреевич Утюгов.

– И всё равно ты Вик, – сказала Божена.

Скорый поезд мчал их в Тверь, к маме Божены. Ей она сказала, что приедет со своим знакомым, который очень хочет посмотреть город. Мама была не против.

– Вик, а за что тебя загребли в места не столь отдалённые? – поинтересовалась Божена.

– За борьбу с коррупцией, – мрачно ответил Вик. – У нас серьёзная организация. Хочешь быть с нами?

– Ну, я не в курсе всего этого, – ответила Божена. – И не совсем разбираюсь в политике.

– Ты же участвовала в наших акциях.

– В акциях? А. В протестных всяких. Да. Случайно, просто мимо шла, – соврала Божена.

Она задумалась. И спросила:

– А что там с нашими властями, не пойму, что происходит? Ну, конечно, если я стала бы вдруг презиком, я бы многое поменяла. Всякую там коммерцию я бы тормознула. Вот что ты думаешь про всё это, про Россию вообще? Про нашу власть?

Вик помолчал. Потом ответил:

– Мне кажется, власть сама себе не может ответить на вопрос: Россия – это коммерческий проект для получения доходов, этакая корпорация, или всё же целая цивилизация?

– Да, наверно, – сказала Божена.

– Я думаю, там, на верху, должны понять, что экономика – это не про получение прибыли, а про организацию жизни общества.

Божена кивнула.

– Вот когда эта цель станет главной, когда будет ясно, что самое важное это человек, а не получение прибыли с его помощью, вот только тогда будет возможность двигаться дальше.

– Ну, а один мой друг считает, что у нас всё отлично, страна развивается, и в целом уровень жизни повысился. Полная свобода, люди стали хорошо одеваться, путешествовать, хорошо питаться, ходить в театры и в музеи, у всех есть интернет и смартфоны, ну почти у всех. Правда, деревни вымирают, но посёлки ещё живы, да и не нужны они, наверно. Это его мнение. Своё у меня пока не созрело.

– Ты ещё очень молода, – ответил Вик. – Другое поколение, другой мир.

На сей раз такси Божена заказала быстро. И через полчаса они уже были дома. Мама встретила их в серебристых лосинах и красном топике. Прическа у неё была ещё более экстремальная, пряди волос выкрашены во все цвета радуги, мочки ушей оттягивали длинные серьги, лицо сияло от хорошего макияжа. Широко улыбаясь, она принялась хлопотать вокруг гостей.

Вик оробел, смутился, покраснел. Он не сводил глаз с Инны Андреевны. Божена ревниво косилась то на него, то на мать. Она уже была не рада, что привезла его сюда. Но другого выхода не было, как же ещё можно было помочь ему?

На другой день Божене позвонил Борис. Надо было возвращаться. И, сославшись на неотложные дела, Божена с тяжёлым сердцем уехала в Москву. В дороге опять думала о Вике. Он так смотрел на маму, прямо глаз с неё не сводил. Неужели запал на неё? Нет, это невозможно, она уже старая, ей же 48 лет! И пёстрая как клоун. А у Вика, конечно же, утончённый вкус. Ему наверняка нравятся юные красивые женщины, такие, как она сама. Она, конечно же, запала ему в душу, просто он вида не показывает, настоящий мужчина! А на маму он пялится как на клоуна. Точно! Так и есть! Бедная мамочка, такая вся немолодая и безвкусная. Косит под подростка. А возраст-то, вот он, его не обманешь, хоть и вид моложавый.

Борис пришёл вечером. Весёлый, после корпоратива, возбуждённый. Как обычно, сунул ей в руки букет роз, коробку шоколадных конфет, вино. Она заварила крепкий кофе с красным перцем, как он любит. Пили, перебрасывались словами. Божена, как всегда, спросила, скорее из вежливости, чем из любопытства:

– Над чем вы там сейчас работаете?

– Очень интересный проект, скоро будет внедрён, – ответил Борис.

– Какой же?

– Скоро в метро не нужно будет ничего прикладывать к терминалам. Будет фэйс-контроль.

– Это как? – удивилась Божена.

– Будут встроены видео, и по изображению лица человек спокойно пройдёт через терминал, а деньги за проезд автоматически спишутся с его карты. Техника мчится вперёд! – пояснил Борис.

– Как же так? – ахнула Божена. – Ведь много похожих лиц, а косметика вообще меняет внешность, можно так загримироваться, что будешь чьей-то копией. А мошенники вообще будут пластиковые маски надевать с чужими лицами. И у простых людей с карт будут слетать деньги. Это же абсурд!

– Ничего, прогресс есть прогресс. Могут быть сбои, но в целом это очень удобно, – ответил Борис. – И вообще, нормальные люди ездят на машинах.

– Нормальные, это какие? – спросила Божена.

– Это как мы с тобой, с деньгами.

От Бориса пахло дорогой туалетной водой и коньяком. В постели он был очень активен, а Божена представляла себе Вика.

Потом они стояли под душем, потом снова пили кофе. И Борис сообщил ей:

– Знаешь, малыш, у меня к тебе деловое предложение. Отказ не принимается.

– Какое? – спросила Божена.

– Тебе на некоторое время придётся уехать за кордон. В одной прекрасной стране я открываю гостиничный бизнес, нужен надёжный человек, проверенный и верный. Это ты.

– Когда и на сколько? – спросила Божена.

– Скоро и на несколько месяцев. Неплохо заработаешь, кстати.

Жизнь у моря, новое дело, новые знакомства и увлечения вытеснили мысли и мечты о Вике. Через полгода она вернулась в Москву, и вскоре поехала в Тверь, навестить маму.

Инна Андреевна была, как всегда, яркая, энергичная, моложавая. Но в ней появилось и ещё что-то новое, какая-то особая женственность и игривость. А на диване сидел красивый высокий мужчина, ухоженный, с крашеными русыми волосами, длинными и волнистыми, одетый под стать Инне Андреевне. Божена с трудом узнала в нём Вика.

– Вик! Это ты?! – воскликнула она изумлённо.

– Был Вик, а теперь – дамский массажист салона красоты Витюша, – ответил он.

– Как? Дамский массажист?

– А это так в нашем салоне заведено, – ответила за него Инна Андреевна. – Такой принцип. Женщин мнёт Витюша, а мужчин Любаша.

– Любаша?

– Да, там одна, – бросила Инна Андреевна пренебрежительно, с неприязнью.

«Ясно, у мамы появилась соперница. Массажистка конкурирует с бухгалтершей, ха-ха!» – подумала Божена. – «Очень смешно».

Она смотрела, как мать накрывает на стол, и вдруг отметила про себя, что не чувствует ревности, и нет у неё никаких эмоций по отношению к Вику. Она подошла к нему, села рядом на диван.

– А как же твоя борьба с коррупцией? – спросила она.

– Не стоит раскачивать лодку, – ответил он.