«Нет книги, написанной без помощи Дьявола.»Андре Жид Глава 1. Летнее утро согревало лучами ласкового Солнца. Лес за моею спиной стоял тихий, словно не слетели с него следы ночного сна. Пшеничные, ещё не вызревшие колосья, с частыми вкраплениями алых маков, мягкими волнами покачивались на едва ощутимом ветру. Порой из этого моря трав вспархивала маленькая птичка: жаворонок, щурка или черноголовый чекан. Легко пролетая над зелено-серебристыми полями, они вновь прятались среди колосьев, словно и не появлялись никогда. Едва заметная тропа, поросшая немного примятой травой, виляла между полей.
Мало кто заходил сюда – только я, да изредка селяне, работающие в поле, или направляющиеся в лес за хворостом. Поэтому тропу я считала своей, равно так же, как и этот огромный дремучий лес, полный болот, буреломов и хищников. То, чего боялись местные жители, для меня было домом. Я знала, как выжить в этих неприветливых местах. Могла пройти по коварной топи или остаться незамеченной волками. Впрочем, мне иногда казалось, что они принимают меня за свою и от этого не трогают, а вовсе не благодаря моей ловкости. Ведь в жизни мне пришлось больше времени проводить рядом с ними, чем с людьми. И пусть мы всегда оставались в стороне друг от друга и были совершенно разными, рядом с ними было спокойнее, чем с представителями моего вида.
Помню, как однажды дед нашёл маленьких волчат. Медведица разорвала их мать – видимо, та слишком близко подошла к её детёнышу. К счастью, малыши были достаточно взрослыми, чтобы есть мясо. Так вот, мы выкармливали их до поры, до времени. Помню, как дед ворчал сам на себя, упрекая в том, что вмешался в жизнь леса. Ведь спасая малышей-волчат, он вынужден был убивать других животных и птиц. «Не послушал голос разума» – говорил он. А я восхищалась тем, что он поступил так по-доброму и любовалась на зверьков, что были похожи на серых собачек. Они казались мне такими безобидными, не то, что люди! Я тогда мало думала о последствиях такого, на первый взгляд, хорошего поступка – для меня волчата были просто милыми зверьками с чёрными блестящими глазками. Мне хотелось потискать их, погладить. Но это могло бы им навредить – зверь должен быть зверем, чтобы жить в условиях леса. Привыкать к человеку для них опасно. Так объяснял дед. И пусть тогда я не понимала этого, но его слова запомнились мне. А теперь вот наконец осознала: иногда, чтобы помочь, нужно «отойти в сторону». В итоге, мы лишь приносили волчатам еду, да иногда дед разрешал погладить их или почесать за ушком. Когда же щенки подросли и окрепли, старик запретил ходить к малышам.
– Они же могут умереть от голода! Они ничего не умеют!.. – переживала я.
– Голод всему научит. – дед был непреклонен и абсолютно прав. Спустя месяц я увидела, как молодые звери загоняют большого зайца: четыре волка и волчица, которую я про себя называла Ёлкой, за привычку всегда щетиниться. Она была самой крупной из малышей и самой бойкой – видимо, первая в выводке. Волки росли и крепли. Через два года в стае появился более взрослый самец, а ещё через некоторое время Ёлка привела щенков. Стая росла, но жили они по-прежнему недалеко от нашего дома и были для меня такими вот странными товарищами – на расстоянии. Серые, дикие, молчаливые. Лишь в лунные ночи я слышала их пение, заунывно разносящееся над лесом и пугающее жителей окрестности.
Есть у меня ещё один верный, старый друг – кот Уголек. Именно с ним связано моё самое приятное воспоминание детства, скорее похожее на сон: ласковые солнечные лучи струятся сквозь кроны деревьев. Лужайка около дома залита их золотом, солнечные зайчики мелькают на белой стене, на листьях и гроздьях зреющего винограда. У окна сидит красивая молодая женщина. Светло-рыжие волосы мягкими волнами лежат на её плечах, рассыпавшись по немного вылинявшему зеленому платью. В руках женщины книга, опущенная на колени, а взгляд задумчиво направлен вдаль. В воздухе витает аромат розмарина и свежести, доносящейся с реки, а из дома раздаются звуки мандолины – это отец настраивает только что созданный инструмент. Я же сижу у ног матери, на сочной летней траве, и играю с маленьким чёрным котёнком. Тот, забавно подняв хвост, бегает за нитью с привязанной к одному концу кусочком ткани. Кувыркается, падает на спинку, схватив зубами нить, машет лапками, стараясь вытянуть игрушку из моих рук. Затем, словно испугавшись, отпрыгивает в сторону, прячется, но тут же вновь начинает охотится за скачущей по траве тряпочкой.
– Мамочка, взгляни, он такой чёрный! Словно сидел в саже! Весь-весь чёрный, от носика до кончика хвоста!
– Словно уголек. – улыбается нежно мать.
– Да, Уголёк! Давай его так назовём? Посмотри, он даже скачет, как выскочившая из печки головешка!
– Пусть будет так. – женщина поправляет упавшие на глаза волосы, заглядывает в окно, на притихшего отца, что теперь задумчиво рассматривает музыкальный инструмент.
– Милая, – обращается ко мне мать, – пора обедать.
Я глажу по спинке котёнка, поднимаюсь на ноги и поворачиваюсь к женщине. Она же, ласково положив ладони на мои щеки, целует в лоб и уводит в дом, держа за руку…
Громкое ржание пасущейся у дороги стреноженной лошади вернуло меня из воспоминаний в реальность. Я посмотрела вперёд, туда, где за оливковыми деревьями виднелись покосившиеся лачуги. Они мрачно смотрели на меня тёмными, безжизненными глазницами окон, словно мертвецы, которых я разбудила своим появлением. В деревне пахло дымом, но было совсем тихо – нигде ни души. Лишь у одной из хижин в пыли ковырялись дети. Однако, завидев меня, мгновенно скрылись в доме, плотно закрыв за собою дверь.
Деревня словно вымерла. И, в целом, это было очень близко к правде, ведь после недавней напасти население сильно сократилось. Чужаков в этих краях не любили. После чумы, выкосившей половину народа во многих городах и сёлах, от них не ждали ничего хорошего. Все помнили, как быстро распространялась болезнь, как уничтожала целые семьи и города, как не впускали и не выпускали людей из селений. Как кружили над домами черные тучи воронья… То были страшные времена, оставившие неизгладимый след в памяти каждого! Я очень не любила вспоминать те долгие, жуткие месяцы, как, наверняка, каждый, кто остался после эпидемии живим.
Впрочем, меня в деревне тоже никогда не принимали с радостью, хоть и бывала я здесь достаточно часто. Мой образ жизни настораживал местных жителей. И правда, девушка, одиноко живущая в лесной глуши, была для них чем-то странным и пугающим. «Колдунья пришла» – шептались они за спиной и со страхом и неприязнью косились на меня. Раньше это очень задевало, ведь они же ничего не знают обо мне, но так злобно относятся! Разве они не понимают, что я так живу не по своей воле? Разве не понимают, что мне бы хотелось жить нормальной жизнью – с семьёй, среди людей?.. Впрочем, эти мысли давно перестали меня заботить. Более того, со временем я поняла, что не хочу жить в деревне – мне вполне хватало общения с людьми раз в месяц. Но так было не всегда.
Раньше я жила в городе, но помню о том времени совсем немного: отец, мать, соседи… У нас был небольшой домик у крепостной стены и жили мы не богато, но счастливо и дружно. До того момента, пока к нам не пришли инквизиторы. Я помню тот вечер так, будто всё происходит в эту минуту. Мы собирались ужинать, когда в дверь нашего дома постучали. Мать, посмотрев в окошко, с ужасом взглянула на отца. Затем метнулась ко мне и приказала спрятаться в большой сундук. Отец тем временем носился по дому, видимо в поисках способа сбежать. Я слышала, как снаружи кричали люди, как стали выламывать дверь. Когда же она рухнула, толпа ворвалась в наш дом и с воплями «Ведьма» окружила мать, оттеснив отца в дальний угол. Ему не давали не то, чтобы подойти, но даже пошевелиться. Затем маму уволокли прочь из дома, как течение утягивает соломинку. Убитый горем мужчина рванул следом за ними, но внезапно остановился, обернулся назад. Он смотрел на сундук, сквозь щель в котором я наблюдала за происходящим. Кое-как приоткрыв тяжёлую крышку, я поднялась во весь рост. Он же с пугающе спокойным видом подошёл ко мне.
– Ты отправишься к дедушке в гости, малышка.
Я молчала, не в состоянии сказать ни слова.
Всё дальнейшие действия происходили в полной тишине. Отец собрал мои вещи, положил к ним мамину книгу, свою любимую окарину1. Затем взял меня за руку и повёл прочь из дома.
Я, до сих пор молча наблюдая за его действиями, даже не заметила, что беззвучно плачу.
– Папочка, я не хочу без вас!..
– Я найду маму, и мы заберём тебя домой. – отец говорил это, не глядя на меня. – Тебе опасно здесь находится, малыш.
– А как же Уголек? Как он без нас?.. – говорила я, всхлипывая. – Кис-кис?!
Я позвала котёнка и он, возникнув словно из ниоткуда и блеснув зелеными глазами, прыгнул мне на руки. Прижав его к груди, я рыдала теперь уже громко и безудержно. Мне хотелось уговорить отца не уходить от меня и в то же время вернуть маму. Но из-за слёз, перехвативших дыхание, я не могла ничего сказать.
Всё дальнейшее было будто во сне. Мы к кому-то пришли, пожилой мужчина выгнал со двора лошадь, запряжённую в телегу, раздвинул мешки, чтобы я могла забраться между ними. Помню, как я обнимала отца, вцепившись в его одежду. Как он, без остановки повторяя, что любит меня больше жизни, водрузил на телегу, отцепил мои дрожащие руки от себя и скрылся в темноте. Повозка тотчас же тронулась, унося меня прочь из города и оставляя между мной и родителями непреодолимую пропасть.
Через пару дней после этих событий мы остановились недалеко от леса. Возница помог мне слезть с телеги, взял мой скромный багаж и повёл в жуткие тёмные заросли, где за блестящей на солнце стеной кустарника возвышались огромные дубы и кипарисы, с редкой примесью бука и отдельно стоящими еловыми деревьями. Я крепко обнимала Уголька, испуганно прижимавшего уши. Котенок был не на шутку напуган и вздрагивал от каждого шороха. Да и я боялась сказать хоть слово, издать малейший звук.
Возница шёл, ориентируясь лишь ему известным способом. Переступал через коряги, обходил выворотни и едва заметные болотца. Я следовала за ним шаг в шаг, затаив дыхание и размышляя о родителях, о дедушке, которого совсем не помнила, и о том, как теперь буду жить в этом жутком месте. За прошедшие дни я столько плакала, что глаза были опухшими и от этого полностью не открывались. Сил рыдать больше не было. Я так устала, что готова была улечься на мягкий влажный мох, свернувшись клубком, словно маленький, испуганный котёнок, и уснуть. И спать до тех пор, пока всё не вернётся на свои места: мама, папа, дом… Но нет, прежней жизни теперь не стоит ждать! Она осталась в прошлом – светлом и беззаботном…
Спустя бесконечно долгое время блуждания по лесу, мы подошли к горам, у подножья которых стояла деревянная хижина. Рядом с ней седобородый мужчина колол дрова, поднимая топор высоко над головой и резко опуская вниз. Звук ударов эхом разносился по лесу, мечась меж стволов деревьев, словно испуганная птица. Заметив нежданных гостей, мужчина поставил топор, вытер рукой вспотевший лоб и вопросительно посмотрел на моего спутника. Затем, заметив меня, в его взгляде мелькнуло беспокойство, сменившееся осознанием произошедшей беды.
– Её забрали. – только и сказал возница.
Дед при этом (а это был именно он), запнувшись, спросил, кивнув в мою сторону:
– А отец?
– Он ушёл за ней…
Повисла пауза. Затем старик завёл нас в дом, накормил, указал мне на кровать, предложив лечь и отдохнуть. После этого мужчины вышли на улицу, оставив меня в одиночестве.
В те минуты я больше всего волновалась о том, что бы дед не прогнал Уголька. Мужчина выглядел очень сурово и это меня пугало. Впрочем, позже я поняла, что мои опасения были напрасными. Кота он принял с радостью, ко мне относился очень хорошо: заботился, рассказывал интересные истории, водил по окрестностям, знакомя с лесом, с деревьями и травами, с ягодами и грибами. Он многому меня научил: готовить еду, выращивать овощи, плести корзины. Готовить снадобья и зелья, шить, прясть. Он научил меня почти всему, что я знаю… А самое главное – он научил меня любить этот лес.
На следующий день после приезда дед сделал для меня кровать и небольшой сундук для пожитков. В его доме, где всегда царил полумрак, было множество странных вещей, хранящихся в большом дубовом сундуке: карты, оружие, одежда, подзорная труба, книги и многое другое. На стенах висели небольшие гравюры и оленьи рога. Как-то раз я спросила, не жалко ли ему убивать оленей, ведь они такие красивые! Дед тогда рассмеялся и ответил, что животные сами отдают их. Позже, правда, объяснил, что олени и косули каждый год меняют рога, а дед находит их и создаёт необходимые вещи: рукоятки для ножей или украшения, а иногда просто цепляет на стену, закрепив на дощечке.
Так вот я и росла в лесу, привыкая к его дикости. К соседству хищников, змей и отсутствию людей поблизости. С дедом мне было интересно, ведь ему всегда было чему меня научить, о чём рассказать. Он старался не напоминать о родителях, хотя иногда зимними вечерами мог задумчиво сказать, что я очень похожа на мать. На его дорогую Птичку… Но мужчина тут же одергивал себя, менял тему. Он не хотел теребить мою и без того потрепанную психику грустными воспоминаниями. Нет, они никуда не исчезли, но притупились в памяти. Было много нового, интересного – того, что отвлекало от прежней боли. Но порой на меня находила грусть, и я могла долго сидеть у окна, наблюдая, как меж тёмных ветвей проглядывает Луна, серебря листья и опуская на землю свой холодный голубоватый свет. В такие часы Уголек приходил и ложился на коленях, словно ощущая мою печаль. Я же гладила его по лоснящейся шерсти, вслушиваясь, как фырчит мой неизменный друг, а за окном раздаётся уханье сов и прилетает издали волчий вой…
Проходили годы. Каждый из нас был занят своим делом: Уголек ловил мышей, дед уходил в лес, рубил дрова, иногда охотился. А иногда оставался дома и мастерил корзины, ножи или сумки из шкур. Да и мне было, чем заняться: я готовила есть, собирала травы, ягоды или грибы, которые затем развешивала сушиться, нанизав на тонкие прутья. Ухаживала за нашим маленьким огородом, где росла капуста, морковь, тыквы, лук и щавель. Я привыкла к такой жизни и была достаточно счастлива, не смотря на грусть о родителях. Молчание деда давно дало понять, что рассчитывать на встречу с ними нет смысла. А однажды мои последние надежды были разрушены, когда я случайно услышала разговор деда с приехавшим к нему мужчиной (тем самым, что привёз сюда меня), который рассказывал, что родители мертвы. Было горько, но я видела, как старик сдерживается, стараясь не причинить мне лишнюю боль. При этом сам он, очевидно, страдал не меньше! И тогда я тоже сдерживалась и ничего не спрашивала об этом. Лишь однажды, помню, обняла деда и, пряча лицо в его рубаху, пробормотала сквозь слёзы:
– Мне так грустно без них…
– Я знаю, родная. Мне тоже. Но мы должны оставаться сильными. – ответил он, гладя меня по растрепанным волосам грубой рукой.
И постепенно я смирилась, постаравшись оставить в сердце лишь то приятное, что было с родителями связано. Мне нужно жить дальше, нужно быть сильной и смелой, чтобы выжить. И когда я задавалась вопросом, для чего мне вообще жить, дед всегда давал один ответ: «у каждого из нас свое предназначение. Важно найти его, а отыскав не побоятся идти по начертанному пути». Позже этот ответ удерживал меня от необдуманных поступков, когда бывало особенно тяжело и одиноко. Мне казалось, что рядом, как и раньше сидит дед, смотрит на меня с грустью и повторяет: «иди по начертанному пути, будь храброй…». И я двигалась дальше, хотя моя жизнь и казалась мне абсолютно никчёмной, ненужной…
Однажды дед ушёл в лес, но вечером так и не вернулся. Не вернулся он и на следующий день. Я с тревогой ждала его, затем отправилась на поиски и искала много дней. Старик мог повредить ногу, его могли ранить дикие звери. Мог и сорваться со скал или угодить в болото. Я обошла все окрестности, осмотрела все возможные места. Топи, ущелья, тропинка к деревне, берег реки – его нигде не было. Небыло даже намёка на его возможное местонахождение или на то место, где он пропал. И в конце концов я осознала, что он не вернётся. Я осталась одна. Мир сразу стал огромным и пугающим, а дальнейшая жизнь казалось зашла в тупик. Куда теперь мне идти, что делать?.. Прорыдав несколько дней подряд, свернувшись на своей постели в маленький, беззащитный комок, я заснула далеко за полночь. И мне приснился дед. Он смотрел на меня с укором, словно напоминая о своих словах: я должна быть сильной. Я должна жить. Но зачем, зачем?..
– Нет, не задавай себе этот вопрос, просто живи! – словно бы отвечал мне он… И я, проснувшись, всхлипывала, вытирала слёзы и старалась поверить в то, что каким-то чудом всё будет хорошо.
Утром я принялась за свои обыденные дела, к которым теперь прибавилась заготовка хвороста и дров. Порой во время плетения корзины смахивала назойливо наворачивающиеся на глаза слезы, оглядывалась по сторонам в надежде, что вот сейчас вернётся дед – уставший и с вязанкой дров на плечах. Но нет, он не возвращался. А зима была всё ближе и к ней необходимо было подготовится как следует. Я собрала корзины, травы и отправилась в деревню. Раньше я иногда бывала там с дедом, и мне нравилось наблюдать за жизнью селян. Но теперь мне предстояло прийти туда одной: говорить с ними, торговать… Я не ждала теплого приёма, но всё оказалось хуже, чем мне представлялось.
– Ведьмино отродье, нечисть поганая! – шипели на меня люди в деревне. – Уходи, уходи, пока не облили тебя смолой! Ты на нас накличешь гнев Господа!
Кто-то даже замахнулся на меня камнем, но тот пролетел мимо, оставив на песке протяжный след. Я, затравленно пятясь назад, рванула прочь от них – домой, домой! Скорее в лес!
– О боги, какие же они глупые и жестокие! – пробормотала я, проходя мимо домов и направляясь к другому краю деревни, где у небольшой, но бурной реки стояла мельница. Нет, я не держала на них зла, но понять этих людей не могла, да и не хотела. После того, как местные прогнали меня, я вернулась в лес и провела всю зиму в одиночестве. Благо, запасов, сделанных для двоих, мне вполне хватало, но было очень тоскливо и одиноко. Казалось, я разучусь говорить, забуду человеческую речь. И тогда я пела песни – те, что когда-то давно пела моя мать. Иногда начинала говорить с Угольком, который ластился в ответ, словно понимая, как мне тяжело. Или играла на окарине, подаренной отцом, листала книги, рассматривая картинки. А весной, когда снег сошёл и земля стала покрываться молодой травой, я обнаружила в лесу ребёнка, спящего под деревом. Он был ужасно напуган, простужен и обессилен. Забрав его в свою хижину, кормила и отпаивала малыша зельями. Когда же он немного пришёл в себя и смог объяснить, что произошло, я отвела его в деревню. Уже там мне рассказали, что ребёнок был с матерью в поле, но ушёл гулять и потерялся, а найти его так и не смогли. Теперь же мать мальчика, ещё несколько минут назад убитая горем, прижимала к груди свое чадо, не прекращая благодарить меня за его спасение.
С того дня я спокойно приходила в деревню. Меняла корзины и зелья на муку, крупу и ткань. Со временем ко мне стали обращаться в случае болезней, и я помогала людям, при этом имея возможность достаточно комфортно жить. Но никто не стал относится ко мне с любовью или симпатией – я осталась для них порождением дьявола, хотя теперь они и видели во мне пользу. Мне пришлось привыкнуть к мысли, что теперь так будет всегда – я не смогу жить среди людей и буду одна до конца своих дней. Кому нужна колдунья? Кто не побоится связать с ней свою жизнь? Мне было бы жаль этого человека…
Глава 2. Мерно вращалось водяное колесо. Вниз с него стекали струи воды, сверкая в солнечных лучах и издавая звенящий звук, смешанный со скрипом оси. Мне нравилось бывать здесь, на мельнице. Нравился запах свежемолотой муки, шум трущихся друг о друга жерновов и вид золотого зерна, сыплющегося на них.
Я подошла к реке, опустила руку в чистую, прохладную воду, умыла лицо. Затем прошла чуть дальше – туда, где стоял просторный, выкрашенный белой краской дом мельника. Около него располагался сад с плодовыми деревьями – смоковницей, лимонами и яблонями. Тёмные фиолетовые фиги и краснеющие бока яблок яркими пятнами маячили среди запыленной зелени, казались причудливыми цветами.
Я перевела взгляд на скамейку рядом с крыльцом и на лице моем невольно появилась улыбка: там сидел сын мельника. Заметив меня, юноша радостно махнул рукой, приветствуя.
– Я вижу, тебе лучше? – спросила его.
Меня радовало, что парень наконец-то вышел на улицу после своей долгой болезни – не зря я готовила для него столько зелий! Конечно, он был ещё совсем бледен и слаб, но на восстановление нужно больше времени. И всё же теперь я была спокойна – он будет в порядке.
– Да, второй день сюда выхожу. Мать волнуется, что для меня это слишком утомительно, но… я её не слушаю… – парень виновато взглянул на меня.
– Тебе полезно бывать на свежем воздухе. Это лучше, чем сидеть взаперти. – мне хотелось его приободрить.
Едва я успела договорить, как из дома вышел сам мельник. Он был несказанно счастлив, ведь единственный сын наконец-то пошёл на поправку! Мужчина поблагодарил меня за заботу о его ребенке, за приготовленные зелья, и дал мне большой свёрток с едой. Чуть позже, распрощавшись и с мельником, и с юношей, я развернула ткань. В ней лежал внушительных размеров кусок сливочного масла, сыр, мука и буханка свежего, мягкого и ароматного хлеба. Приятный запах теперь исходил из моей корзины, отчего мне ужасно захотелось есть. Не удивительно, ведь я же сегодня даже не позавтракала! Эх, скорее бы домой! Накрою на стол, сделаю травного чая с медом, наконец поем сама и угощу Уголька заработанными лакомствами!..
Солнце уже скатывалось от зенита вниз, к западу, но было ещё высоко над горизонтом. Прикрыв рукой глаза от его слепящего света, я посмотрела вперёд – на тропу. Над ней дрожало призрачное марево, словно пар над казаном. От полуденного зноя мир вокруг казался застывшим. Старые оливковые деревья с изогнутыми стволами будто спали. Небо было абсолютно чистым, лишь над самим горизонтом несмело появлялись серые низкие тучи. Возможно, ночью наконец-то пройдёт дождь, подарив крестьянам надежду на хороший урожай?..
– И вот по этой жаре я вынуждена идти домой! – воскликнула я в уме и с досадой пнула попавший под ноги камень. Проследив за тем, как он укатился в траву, вздрогнула – на встречу мне шёл мужчина в тёмной одежде. Как он возник так внезапно, что я и не увидела этого? Среди полей, на прямой дороге не так-то просто спрятаться! Присмотревшись, мне стало понятно, что он не из местных, ведь здесь я каждого знала в лицо. Этот же человек был одет в плащ с накинутым на голову капюшоном, и очень напоминал монаха. Довольно высокий, статный… Но на путешественника он не очень-то похож: те всегда таскают с собою мешок с пожитками, а у этого лишь фляга висит на поясе. Впрочем, может быть, он приехал на лошади или повозке?.. Я оглянулась по сторонам, но больше ничего необычного не заметила. Лишь марево вокруг стало ещё более густым и обжигающим.
Тем временем путник неторопливо приближался ко мне. И чем ближе он подходил, тем большая тревога овладевала мной. Слишком уж этот человек напоминал инквизиторов, что забрали мою мать! Дрожь пробежала по телу, когда мужчина подошёл совсем близко. Я прибавила шагу, стремясь как можно быстрее уйти прочь. Но он заговорил со мной. Он задал мне вопрос, и я невольно остановилась, словно кто-то приклеил мои ноги к земле. Путник же спросил, есть ли в этом селении лекарь. Я промолчала, лишь затравленно взглянув на него. Что мне ответить? Да, здесь есть лекарь и именно я им являюсь. Но как признаться в этом? Ведь для девушки быть лекарем – то же, что быть колдуньей. Дед всегда предостерегал меня, говоря, что не стоит лишний раз упоминать о своих знаниях!
– Эй?..
Мужчина пристально посмотрел на меня. Затем, приподнял одежду, обнажив икру ноги и сказал:
– Взгляни. Может, ты сможешь помочь?..
Я кинула взгляд на рану: глубокая. Похоже на прокол кинжалом или ножом. Казалось, что нечто выжигает её изнутри, наверняка доставляя мужчине сильную боль. Но он спокойно стоял, ожидая моего ответа, не показывая ни капли нетерпения или страдания.
Я поморщилась, почти ощутив его боль.
– В городе есть лекарь, но туда идти несколько дней. Боюсь, вы не дойдет с такой раной… Я могла бы помочь, но… – я запнулась, поняв, что сказала лишнего. Говорила же себе – молчи! Но нет, вечно это стремление помогать страждущим берет верх над здравым рассудком!
Я отвела взгляд, размышляя, как быть дальше. Сбежать? Помочь?.. Монах же словно ожидал услышать мой ответ. Возможно, кто-то из деревенских сказал обо мне? Стараясь поймать мой взгляд, он спросил:
– Значит, ты мне поможешь?..
– Эх, ладно… Пойдём…
Ответ вырвался сам собою. Я, всё ругая себя за беспечность, пошла в сторону леса. Мужчина же следовал за мною, держась немного позади. Путь предстоял не близкий и я ожидала, что буду вынуждена делать остановки, дожидаясь моего спутника. Но тот шагал на удивление бодро, словно не было на его ноге жуткой раны. Кроме того, он всю дорогу молчал, так что вскоре я о нем забыла. Шагала, негромко напевая ту самую песню, которую пела мне мама. Именно эти строки я напевала и долгими зимними вечерами, сидя в своей хижине:
– Юный месяц в окна смотрит
Льёт седой, холодный свет —
Ночь приходит… Век проходит
Пестрой чередою лет…
Затем, опомнившись, замолчала, покосившись на спутника. Он шёл задумчивый, вслушиваясь в слова песни. Странный человек, необычный. Говорит спокойно, во взгляде нет привычного страха или ненависти… Интересно, откуда он? Где получил свое ранение? Чем занимается, куда держит путь?.. Много вопросов было в моей голове, но самый важный: как действовать дальше? Опасно вести его к себе домой. Пожалуй, оставлю около леса, а утром вернусь с зельями. А впрочем… оставлять его на ночь тут, под открытым небом, мысль не очень хорошая. Но и показывать, где живу – ещё хуже… Ладно, у меня ещё есть время, чтобы принять решение! Ещё пару часов пути, и покажется прохладный, влажный лес.
Жара немного спала, и вечерняя прохлада приятно обволакивала кожу, проникала в нос. Наконец-то можно свободно дышать!.. Возникший было месяц спрятался во внезапно затянувшие всё небо тучи, выглядывая порой блеклым пятном и бросая расплывчатые блики на ветви деревьев. По высоким тёмным великанам пробегал ветер, пробуждая их и извлекая из крон звенящий, нежный звук. Я остановилась и прислушалась. Лес всегда звучал по-разному, но вот такой звон листвы на ночном ветру нравился мне больше всего. Он казался нездешним, волшебным, словно бы приходящим из других миров и поглощающим меня. Я вдохнула так глубоко, как только позволяли лёгкие. Чудесно!.. Оглянулась на мужчину – он стоял, глядя на меня со странным выражением. Что в его взгляде? Интерес?..
Мне и самой стало любопытно узнать о нём больше. Но не так, как несколько часов назад – откуда и кто он, а КАКОЙ это человек. Что у него в душе, о чём думает? Какова его история? Я бы с удовольствием послушала! Мне очень не хватало рассказов о странствиях и приключениях. То ли дело раньше! Дед знал много историй и вечерами рассказывал о том, каковым был его путь из безумно далёкой Ирландии сюда, в окрестности Генуи. О морях и плывущих по ним коггах2, похожих на буйволов, о странствующих менестрелях и проповедниках, и о многом-многом другом…
«Ах, да что это я! Нет, ни к чему любопытство – оно не доводит до добра. Зачем мне узнавать этого чужака? Что делать потом, если привяжусь к нему?..»
Я повернулась к своему спутнику и с решимость сообщила, что он будет дожидаться меня тут, а утром я приду. Он принял это известие молча, лишь слегка кивнув головой. Резко развернувшись, я нырнула в заросли кустарников и побрела к дому. Впрочем, далеко зайти не успела – хлынувший вдруг дождь не позволил мне оставить человека без крова. Как же бросить его голодного, раненого под ливнем? Потом ещё и простуду лечить придётся!
Повернув назад, я старалась перемещаться как можно быстрее. Перепрыгивала упавшие коряги и обходила уже успевшие образоваться лужицы. В конце концов, выбралась на опушку и увидела, что мужчина сидит на стволе поваленного дерева. Капюшон он снял, и теперь я могла рассмотреть его получше: аккуратные черты, тёмные намокшее волосы, чёрные глаза, которые, казалось, не имеют белков… Мужчина сидел, подняв лицо вверх, подставив его каплям дождя. В этот момент он показался мне и не человеком вовсе, а существом мистическим. Возможно, демоном?..
– Пойдём, иначе ты промокнешь и простудишься…
«Демоны ведь не болеют, верно? Да и ранить их нельзя…» – подумала я.
– Хорошо. – он в ответ мягко и даже немного насмешливо улыбнулся. Я же поежилась от нахлынувшего чувства странной жути. Боже мой, что бы сказал мне дед на подобный поступок? Привести в дом монаха?! Дед их терпеть не мог, и было за что. Да и я их, разумеется, недолюбливала, но этот человек не был похож на служителя церкви. Я не могла объяснить, почему, но он был другим…
Поймав себя на мысли, что я просто хочу так думать, забеспокоилась ещё сильнее. Нужно быть честной с собой и признаться, что мужчина меня заинтересовал. Это нелепо, ведь как может возникнуть интерес к человеку, с которым обмолвились лишь парой фраз за всё время совместного пути? Глупость какая!.. Но меня можно понять, ведь за несколько лет все мои беседы с людьми сводились лишь к разговорам о недомоганиях и торговле. А мне так хотелось новых знаний! Как ни убеждай себя в обратном, но человеку просто необходимы связи с другими людьми, иначе можно умереть от скуки!
Промокнув до нитки, мы наконец-то добрались до хижины. Оставив гостя за дверью, я переоделась, после чего позвала его войти в дом. К этому моменту он уже успел снять свой тяжёлый от воды плащ и развесить его под навесом у моего жилища. Рубаху он так же снял, и теперь стоял в штанах с широким кожаным поясом на бёдрах. Освещённый красноватым светом лучины, падающим сквозь распахнутую дверь, гость приковал к себе мой взгляд. Он очень красив, отрицать это нет смысла. Но дело ведь даже не в этом…
Я мотнула головой, отгоняя лишние мысли. Вернулась в дом, расплела мокрые волосы. Затем сняла со стены мешочки с травами и насыпала по горсти в ступку. Мужчина тем временем подошёл к камину и, присев около него, развёл огонь. Забыв о своём занятии, я, не отрываясь, наблюдала, как он греет руки, поднеся их к пламени. Как красиво пляшут отблески на его коже: то угасая, то вновь ярко вспыхивая. Мне давно не доводилось видеть, как кто-то разжигает огонь в моём доме – кроме меня сделать это было попросту некому. Сейчас же всё вдруг изменилось и потому было очень странно… Но мне не следует к этому привыкать! Пройдёт несколько дней, и мужчина уйдёт, а я останусь. Я повторяла себе это снова и снова, стараясь успокоить предательски трепещущее в груди сердце.
«Я ещё сотню раз пожалею обо всём этом!» – продолжала злится сама на себя, растирая травы и коренья. И всё же мой взгляд то и дело останавливался на госте, что был раскрашен рыжим светом пламени.
«Нет, он действительно похож на демона…»
Внезапно мне так живо представилась эта картина: сидящий у огня демон и ведьма, что готовит для него зелье. Мои руки ловко смешивали приготовленный порошок с маслом, казались в свете огня медово-прозрачными. И я вдруг уловила на себе взгляд мужчины – пристальный, изучающий. Видимо, я казалась ему не менее странной, чем он – мне. Но не было во взгляде его ни капли страха. Видимо, он достаточно умен, чтобы понимать: в моем занятии нет никакого колдовства, кроме знаний.
– Ты живёшь одна? – внезапно спросил гость тихо, но голос его, казалось, заполнил всю комнату.
– У меня есть кот. – я невесело улыбнулась.
– И тебе не страшно приводить сюда меня?
– А стоит бояться?..
Он пожал плечами.
– Не думаю.
Я взяла из-под лавки таз и налила в него тёплой воды. Затем поставила около мужчины, собираясь омыть ему ноги. Но, к моему удивлению, он отказался от помощи. Это было странно, ведь люди предпочитают, чтобы за ними ухаживали. Кроме того, мой гость явно из аристократии, а дворяне любят показать черни, где её место. Разве только он вообще не желает, чтобы я его касалась?.. Но эта моя мысль вскоре была опровергнута, ведь мужчина совершенно спокойно позволил сделать ему перевязку.
– Странно, что Вы ходите с открытой раной. Разве никто не мог её хотя бы забинтовать?
– Я был уверен, что она сама заживёт. – заметив моё удивление, он добавил, – У меня крепкое здоровье. Но этот чёртов яд…
Мужчина замолчал, а я не решилась расспрашивать о произошедшем. Выплеснув воду из таза на улицу, убрала его на место. Затем постелила гостю на дедовой кровати и пригласила поужинать. В этот момент раздалось тихое шуршание и в окошко запрыгнул Уголек. Заметив чужака, он встал на дыбы, зло блеснув зелеными глазами. Шипя и ворча, подошёл ко мне, усевшись у ног.
– Привет, мой хороший! Я уж стала переживать, куда ты пропал…
Я кинула коту кусочек хлеба с маслом и он, по-прежнему ворча, стал есть. Налив чая в две деревянные, сделанные ещё дедом, кружки, поставила одну гостю, вторую себе.
– Сеньор, выпейте, после прогулки под дождем это особенно полезно. Простуда вам сейчас ни к чему…
Мужчина подставил к столу табуретку и сел напротив. Задумчиво переводя взгляд с меня на лучину и обратно, он неспешно пил ароматный вересковый чай. Затем, проведя руками по влажным волосам, убирая их со лба, сказал:
– Зови меня Люций. А как твоё имя?
– Руна. Правда, это имя дал мне дед, когда я пришла сюда…
– Странное имя для девушки – Руна. – пробормотал мужчина. – Оно кельтское?..
– Да. Дед говорил, что оно означает «тайное знание». Всегда утверждал, что во мне есть нечто необычное, магическое… А на самом деле вместо магии – сбор трав, приготовление зелий да презрение местных. – я махнула рукой в направлении деревни, как бы уточняя, каких именно «местных», – Так себе «необычность».
Я слегка улыбнулась, вспоминая деда. Как нежно клал мне на плечо свою большую, мозолистую руку, когда рассказывал о чем-нибудь особенно важном. И я слушала, впитывая его слова, как губка впитывает воду. А однажды подарил мне маленький нож с рукоятью из рога косули – с его помощью я до сих пор собираю травы. Так вот на этой рукоятке была высечена руна «Райдо», похожая на заглавную букву «R», окаймленная кельтской вязью.
– В общем, сейчас это уже не важно – по имени меня никто не называет уже очень давно.
Мужчина внимательно присматривался ко мне, словно примеряя названное имя к моему облику. Под его пристальным взглядом мне стало не по себе – захотелось исчезнуть или хотя бы отвернуться. Но вместо этого я отломала кусок хлеба и подала гостю, также подвинув ближе к нему нарезанный сыр.
– Значит, Руна… Меня тоже мало кто называет по имени. – мужчина словно неосознанно взял кусочек сыра.
После этого он надолго замолчал. И я тоже молчала, погруженная в свои мысли. Мне не хотелось этого, но я уже привязалась к Люцию, сама не понимая, как такое возможно. Наверное, это от усталости я стала слишком нежной… Или влюбилась?.. Это тоже пройдёт. Помню, когда мне было четырнадцать, влюбилась в одного парня в деревне. Каким хорошим и красивым он мне казался! Я думала, что вот она, моя любовь! Бегала в деревню по любому поводу, надеясь его встретить. А однажды увидела, как он мучает крошечных щенков. Тогда на мой упрёк он ответил:
– Сгинь, нечисть, или сейчас и с тобой то же сделаю!
Щенков я тогда всё же отбила. Но моя первая любовь закончилась, даже не успев как следует начаться. И это даже к лучшему. Но вспоминать тот случай мне до сих пор очень не нравится.
Я покосилась на мужчину: он вновь сидел у камина, теперь листая промокшую под дождём небольшую книгу. Мне нравилось наблюдать за ним. Чёткие плавные движения, отблески света в волосах, чёрные-чёрные глаза… Красивый, умный – отчего бы и не влюбится в такого?..
– Ты хотела о чём-то спросить?.. – поинтересовался он, заметив, что я его изучаю.
– Н-нет, ничего. Пора ложиться спать. Сегодня был долгий день…
Прибрав со стола и позвав к себе Уголька, легла в постель. Не думаю, что смогу уснуть, но я слишком неловко себя чувствовала, чтобы бодрствовать. На душе было тревожно. Но я успокаивал себя, напоминая, что моему гостю нужна помощь. Наверняка он не станет мне вредить!
Глава 3. Весь следующий день я провела, пристально наблюдая за Люцием. Смотрела на него и так, и эдак, стараясь разглядеть хоть один недостаток. Но мне это не удавалось. Даже хуже – было ощущение, что он и должен быть здесь, в моем доме. Что он продолжение меня – такое странное и непознанное. Порой я замечала навязчивое желание стать кошкой и, свернувшись клубком, спать на его коленях. Беспокойство становилось сильнее по мере того, как приходило осознание, что моя жизнь теперь не останется прежней. Когда мужчина уйдёт, мне будет нечем заполнить внезапно появившуюся пустоту. Будет ещё одно расставание, ещё одна потеря…
Делая перевязку, я исподтишка поглядывала на гостя. Постепенно он стал более разговорчив и рассказывал мне множество историй о том, где ему доводилось бывать. О бескрайних пустынях с блуждающими по ней верблюдами, о бурных морях и о вечно покрытых льдами землях, над которыми полыхает пазори3. О необычных дворцах Азии и величественных храмах Европы. И о диких, необъятных таежных лесах, на опушках которых стоят резные терема…
Мне нравилось слушать Люция. Его рассказы вновь возвращали меня в детство. Они были именно тем, о чем я так давно мечтала!..
И всё же сложно понять, как мужчина успел посетить столько разных мест. Он ведь достаточно молод – лет 25-и, не больше. Невозможно даже представить, что можно жить так, как он. Словно ветер! Сегодня тут, а завтра далеко-далеко, где всё совсем иначе… В такие моменты я чувствовала себя деревом, привязанным корнями на веки к одному месту. И от этого было грустно. Мне хотелось стать птицей или бабочкой. Не заботиться ни о чём, быть свободной от человеческих обязанностей… Но я умела жить лишь так, как сейчас – отшельницей в давно уже ставшем для меня родным лесу.
Мы проводили дни рядом. Я по обыкновению плела корзины или прялка. Люций же помогал мне колоть дрова, либо читал свою книгу. Мне было интересно узнать, о чём она, но спрашивать было неловко. Никогда не любила проявлять лишнее любопытство. Вообще наше общение было довольно сложным, словно что-то несказанное оставалось витать вокруг. Но ни я, ни мужчина не хотели об этом говорить. Я видела, как порой мой гость прерывал свой рассказ, и, мрачно взглянув на меня, долго сидел задумчивым и безмолвным. О чём он думал в это время? Не знаю… Но мои мысли были мне хорошо известны. Он уйдёт, это неизбежно. Что за дело ему до бедной ведьмы!..
Люций не соврал, когда говорил, что у него крепкий организм. Всего за несколько дней рана стала затягиваться. Это должно было бы меня радовать, но в моем сердце поселилась тревога. Совсем скоро он уйдёт… Впрочем, это ведь даже хорошо – чем меньше времени мы проведём вместе, тем легче будет расставание. Вот только меня не утешали эти мысли. Вечером я садилась у окна, глядя в тёмную чащу. Гладила дремлющего Уголька и, забыв о работе, погружалась в свои мысли. Однажды в такую минуту меня вырвал из задумчивости голос Люция.
– Знаешь, что я читаю? – неожиданно спросил он.
– Н-нет… – смутившись, ответила я. Неужели моё любопытство было настолько явным?..
– Это трактат о счастье. Философ рассуждает о том, что такое счастье и возможно ли создать для людей Рай. И, должен сказать, он очень оптимистичен. Но знаешь, мне кажется, философ ошибается. Человечество не способно жить без страданий. Как ты считаешь?
Я удивлённо посмотрела на него, пытаясь собрать в предложения сбежавшие из головы мысли.
– Почему же? Каждый ведь хочет быть счастливым… Просто не каждый понимает, что для этого нужно не так уж и много…
– И что же не позволяет им это понять?
– Не знаю… навязанные правила и привычки? Хотя знаешь, наверное, дело в том, что люди боятся. Страх не позволяет человеку поступать так, как он хотел бы. Говорить, думать и действовать свободно. И тогда человек страдает от несбывшихся желаний, от отсутствия в его жизни…
Слова застряли у меня в горле. Я была счастлива, когда рядом были родители – ведь любила их, а они любили меня. Была счастлива и живя с дедом именно по той же причине. Потом же осталась одна, но со временем привыкла и к этому. Мой мир пришёл в равновесие, я стала одним целым с окружающим меня лесом, с животными и даже людьми. А вот теперь появился Люций и словно сломал работающий очень слаженно механизм. Баланс нарушился и непонятно, как его восстановить. Я чувствовала безысходность из-за возникших внезапно и без моей на то воли чувств к мужчине. Что мне с ними делать, если не могу ни выразить, ни уничтожить их? Сказать ему? Но ведь это будет так глупо и ответ его почти очевиден!..
Я с грустью посмотрела на Люция – он наблюдал за мною не отрывая взгляд. Сейчас, в вечерних сумерках, он показался мне совсем другим: не загадочным демоном, а печальным ангелом, который так неожиданно стал мне очень дорог. Но что с того?..
– Отсутствия чего?
– Нет, ничего… – встрепенувшись, ответила я. – Просто задумалась…
Я отвела взгляд, стараясь спрятать навернувшиеся на глаза слезы. Жаль, что мне не удаётся просто радоваться обществу Люция. Потом было бы что вспомнить, сидя зимой у камина: как мужчина грел руки, стоя у огня, его рассказы, его необычайно тёмные, с чернильным отблеском, глаза и едва заметную улыбку… Я невольно улыбнулась, сама не понимая чему.
– Ты живёшь далеко отсюда?.. – спросила я как бы между делом, но втайне надеясь, что возможно однажды мужчина ещё навестит меня. Поверить в это было сложно. Но всё же когда есть, чего ждать, жить становится гораздо интереснее.
– Около недели пешего пути. Дорога не близкая, но гораздо ближе, чем до Великой Китайской стены. – полушутя сказал мужчина и улыбнулся, пристально глядя на меня. – Почему ты интересуешься?
– Ну… возможно, однажды тебе нужны будут зелья. Тогда ты можешь обратится ко мне. Конечно, если вместо этого не приведешь сюда инквизиторов…
Люций приподнял бровь, недовольно взглянув на меня и спросил:
– С чего бы мне желать твоей смерти?..
– Ты похож на монаха. А церковь не любит ведьм… – искренне ответила я.
– Вот оно что… Зачем же тогда ты привела меня сюда, Руна?..
– Тебе нужна была помощь… – я пожала плечами. – Я должна была помочь.
От его пронзительного взгляда дрожь пробежала по моему телу, и я поежилась. Мужчина же, поразмыслив, сказал:
– Я не монах и никого приводить не буду.Можешь быть спокойна.
Люций пошевелил уголья в камине, положил в него несколько поленьев, наблюдая, как пламя облизывает их. Только что затухающий огонь пробудился, захватил свежее дерево и теперь ярко освещал комнату. Тень мужчины неистово плясала на стене, искры огня взлетали к каминной доске, словно стремясь заполнить собою всё пространство. Уголек, яростно шипя, поднялся на дыбы и выскочил в окно. Я же прижала колени к груди, стараясь избежать соприкосновения с невидимым бушующим пламенем.
В моей голове пронеслись мысли: «Нет, он точно не монах!.. Возможно, колдун? Не такой, как я, а настоящий, умеющий творить разные чудеса? Или алхимик? Но отчего бы тогда ему не излечить самого себя?..»
Затем уже спокойнее я подумала о том, что мои мысли были совершенно ничем не обоснованы. Ничего ведь не произошло! Ну, огонь вспыхнул, полетели искры… Так часто бывает, когда в камин попадает смолистое дерево. А то, что мне стало жутко, так это вообще ничего не значит…
Тем временем в доме вновь стало темнее. Вспыхнувшие сначала неимоверно ярко дрова сейчас горели ласково и тихо. Люций сидел у камина, упершись локтями в колени и опустив голову. Его локоны, слегка завиваясь, прикрывали лицо.
– Знаешь, я множество мест посетил, встречал огромное количество людей. Некоторых приравнивали к святым, кого-то боготворили. Но… города, лица, слова – всё это смешалось, став безликой массой. А теперь на её фоне возникло то, что я несомненно запомню. – Люций говорил тихо, почти шёпотом. – Спасибо, ты очень помогла мне, Руна…
Его слова были похожи на прощание и прозвучали удивительно нежно. Я замерла. Мужчина же продолжил:
– Мы встретились так неожиданно, случайно. Словно кто-то намеренно свёл нас. Со злым умыслом, или добрым – не знаю. Но как бы там ни было, эта встреча, несомненно, оставит след в душе каждого из нас.
– Так ведь должно было случится… – эта фраза прозвучала, скорее, как утешение для самой себя. Мне не изменить судьбу, не удержать в руках ветер…
Этой ночью Люций ушёл. Я видела, как он вышел на улицу и накинул на голову капюшон. Как, освещенный почти полной Луной, стал теряться между деревьями, пока, наконец, не исчез окончательно. Мне было сложно осознать, что это конец. Что отныне вновь буду одна. Я корила себя за то, что не попрощалась с ним, что притворилась спящей. Но мне бы не хватило стойкости спокойно отпустить его! Мне приходилось прощаться на веки лишь раз, и тот был очень давно и в совсем раннем возрасте. Да, я совсем не умею расставаться, так уж сложилось…
Давно уже скрылся в лесу посеребренный Луной силуэт, но я всё глядела в окно, погруженная в свои мысли. Я слушала, как ветер играет в тёмных листьях – он всегда возвращается. Но тот «ветер» не такой и ждать его возвращения не стоит. Люций ушёл и напрасные надежды будут лишь доставлять страдания. Мне остаётся лишь смириться с произошедшим. Отпустить его и забыть…
Я старалась держать себя в руках, но удавалось это с трудом. Пропалывая грядки или плетя очередную корзину, то и дело бросала своё занятие, садилась на траву и начинала горько плакать. Я вновь чувствовала себя маленькой, потерянной девочкой – одинокой и никому не нужной. И так же, как раньше, мой верный друг, мой кот Уголек приходил и садился рядом. Он терся о мои ноги, тихо фырчал и никогда не оставлял меня в такие минуты.
– Как же замечательно, что ты со мной, мой хороший! – твердила я ему. – И что бы я без тебя делала?..
Но вскоре случилась беда. Мой друг пропал на весь день, не появляясь ни на минуту. Это было на него совсем не похоже и я, забыв о своей печали, отправилась на поиски. Обойдя весь двор, направилась в лес и там, у старого замшелого выворотня обнаружила кота. Он был очень слаб и дышал с трудом.
– Миленький мой, что же с тобой случилось? – причитала я, присев рядом с ним. Отравился? Ушибся?..
Я помчалась домой, взяла чистой воды и прибежала обратно. По пути осознала неизбежность происходящего: Уголек был очень старым котом, он просто свое отжил. Но как принять это, да ещё и сейчас, когда и без того очень плохо?
Кот немного попил из поставленной мною перед ним плошки, затем положил мордочку на мою ладонь и прикрыл глаза.
– Не оставляй меня, побудь ещё хотя бы чуток!.. Я ведь останусь здесь совсем-совсем одна!.. – просила я со слезами на глазах. Но что с моих просьб? Его дух был уже свободен от тела, и мне оставалось лишь похоронить Уголька. Я обустроила его могилу недалеко от дома, принеся к ней полевых цветов. Теперь же, сидя рядом, рыдала не сдерживаясь. Кот был последним, кто держал меня здесь. Столько лет рядом… больше, чем родители, или дед… Теперь же Уголек мёртв. И вместе с ним, казалось, умерли все мои детские воспоминания. С его уходом я перестала быть сильной, умной и сдержанной – зачем теперь мне это? Родители мертвы, дед мёртв, а теперь вот и Уголек тоже… Зачем мне теперь жить?..
Прошла неделя. Внутри осталась светлая, глубокая грусть о моем друге. Мне его по-прежнему ужасно не хватало! Казалось, что вот он сейчас запрыгнет в окошко, подойдёт и ляжет ко мне на колени… Нет, не придёт. Его больше нет. Но вопреки своей скорби я отпустила Уголька – надеюсь, он попадёт в более уютный мир… Так уж устроена жизнь каждого живого существа: однажды нужно умирать. И далеко не всегда помогают зелья и настои. Впрочем, возможно, это не так уж и плохо? Кто знает, что ждёт там, за чертой? Рай или Ад? Вечный покой или новая жизнь?.. Возможно, там нам будет лучше?
Но кое с чем я по-прежнему не могла смирится, как ни старалась – с уходом Люция. Пожалуй, тоска о нём помогла мне перенести смерть Уголька. А смерть кота на время затмила грусть о мужчине. Но теперь стало хуже. Я сидела в доме у зажженной лучины, чувствуя, как моё сердце разрывается на части. И никто не лежал рядом со мною, не пел свои кошачьи колыбельные… Я не знала, как быть. Я не умею лечить подобные раны, да и вряд ли хоть кто-нибудь умеет! Мне было так больно и грустно, как никогда. Хотелось уснуть и не просыпаться, отдохнуть наконец от своих тревог и потерь. Я была одна, абсолютно одна в этом равнодушном мире!
Каждый вечер я засыпала, с упоением слушая шорох ветра. С надеждой, что услышу знакомые шаги. А если нет, то пусть я уйду вслед за Угольком! Я так устала от этой жизни… Но утро приносило новый день и мне нужно было жить дальше. Я злилась на себя за то, что впустила Люция в свое сердце. Злилась на него за то, что он появился в моей жизни, а потом просто ушёл. Убеждала себя, что нельзя быть настолько глупой, нельзя привязываться к первому встречному. Но это ничего не меняло. Мне так хотелось отмотать время назад, отменить ту встречу… Или остановить мужчину, упросить остаться со мной ещё хотя бы ненадолго! Унизительно, не подобающе для меня – для «ведьмы», но хотелось поступить именно так… Только я ведь понимала, что он всё равно уйдёт, а расставание будет ещё более тяжёлым…
Так тянулись дни. Лето близилось к своему завершению. Я давно не покидала лес, не желая видеть людей. Мне не хотелось ни есть, ни работать, ни спать – лишь сидеть безмолвно, вспоминая прошлое. Казалось, я и сама осталась в прошлом – там, где были мои близкие. Сейчас же здесь, у старой лесной хижины сидела моя уставшая, потерявшая всех, кто был дорог, тень.
– Я не хочу жить. – пробормотала я и сама же испугалась. Так опасно даже думать, не то, что говорить!.. Подобные слова всегда находят свой отклик в окружающем.
– Соберись, так нельзя! Мы ведь приходим в этот мир не для того, чтобы стремиться как можно скорее его покинуть!
Вскочив на ноги, я вбежала в дом и собрала корзины и травы, подготовленные для обмена. Затем привела себя в порядок: помылась, переоделась и причесала волосы древним металлическим гребнем. После этого взяла корзины и побрела по едва заметной тропе прочь из лесу – в деревню.
Глава 4. День был удивительно приятный. Лёгкие, кудрявые облачка, похожие на овечек, неспешно проплывали по яркому небу. Зрелые колосья на ветру издавали звон, подобный сотне маленьких колокольчиков. На пустошах кое-где зацветал шалфей, отчего в округе витал приторный запах муската. Пчелы, жужжа, размеренно летали над цветами, собирая нектар. Прищурившись, я посмотрела на утреннее солнце, светлым диском поднимающееся всё выше и выше. Внезапно нижняя часть его кромки потемнела, словно прикрытая чёрной тарелкой. Мир вокруг также стал более тёмным, угрюмым. Потемнело и небо, и поля, и даже птицы притихли, словно испугавшись внезапного мрака. Я остановилась, прижав к груди корзины и удивленно глядя на странное явление.
«Дурной знак! – подумалось мне. – Ещё никогда не видела ничего подобного!..»
Мне захотелось вернуться назад, домой, но всё же я заставила себя продолжить путь, ведь была уже совсем рядом с деревней. Моё настроение вновь стало скверным. Пожалуй, не менее скверным, чем утром, когда мне не хотелось жить… Я вновь вспоминала Люция, Уголька, родителей и деда. Вспоминала свою жизнь, которая сейчас показалась мне ещё бессмысленное и печальнее, чем прежде… Зачем нужно идти хоть куда-то? Ведь можно было остаться там, в лесу. Ничего не есть и не пить, ждать, когда же придёт моё время покинуть этот мир. Но если… если Люций всё же вернётся? Эта мысль стала появляться в моей голове все чаще. Из едва заметной она превратилась в навязчивую идею, которая не давала мне покоя. Я иногда сердилась на себя из-за неё, а иногда убеждала в том, что так даже лучше. Почему бы не ждать его, если это возвращает мне желание жить? В такие моменты я начинала ощущать его присутствие рядом – так, словно вот он сидит у камина со своей книгой в руках. Мне вновь доставляло удовольствие любоваться на деревья и травы, на птиц и небо… Может быть однажды я выйду из хижины и увижу мужчину. И окажется, что мои печали были напрасными?..
Размышляя о Люцие и о своей судьбе, я приблизилась к реке. Мерный шум воды и скрип вращающегося мельничного колеса в помрачневшем мире казался совсем иным. Не уютным, но настораживающим и тревожным. Что-то стало не так с этим миром… Я вновь посмотрела на небо: солнце было закрыто уже более, чем на половину. Это солнечное затмение – дед рассказывал мне о нём. Редкое и зловещее явление, которое, говорят, предвещает дурные события…
Вскоре я пожалела о своём решении прийти сюда. К знакам нужно относится внимательнее, они даются нам не просто так! Но нет же, мы предпочитаем верить своему уму, который часто не имеет необходимых знаний, но никак не своей наблюдательности и интуиции!.. Подойдя к мельнице, мне стало совсем тревожно: недалеко от реки стояла телега, запряженная парой гнедых лошадей, нервно отгоняющих от себя слепней. За деревьями их было почти незаметно, оттого я не сразу обратила внимание на новый объект на фоне этого пейзажа. Чужаки в деревне бывают крайне редко, оттого их появление – всегда событие, выходящее из ряда вон.
Я собралась было развернуться и как можно скорее уйти прочь. Взглянула на солнце: тень ползла все выше, стремясь закрыть весь диск. В это время из дома мельника вышли два монаха. Один из них – высокий и крепкий – направился ко мне. В несколько стремительных шагов он оказался рядом, выхватил из моих рук корзины и высыпал из них травы.
– Ведьма! – воскликнул он на удивление высоким голосом и схватил меня за руку. – Слуга Дьявола!
Я попятилась, с ужасом осознавая происходящее. Инквизиторы! Они пришли за мной, как однажды за мамой!..
«Бежать, скорее бежать!..» – я несколько раз дёрнула рукой, пытаясь вырваться, но монах не ослаблял хватку.
На возникший шум из домов потянулись люди, окружив нас стеной. Я почувствовала, как мои руки стянули за спиной верёвкой и теперь крепко держали за неё.
– Эта нечистая дева связалась с тёмными силами! Она омрачила душу брата вашего, опоив его своими бесовскими зельями! Но Святая инквизиция спасёт раба божия и избавит всех вас от деяний ведьмы! Божьей милостью, мы очистим мир от скверны!
–Аминь! – рявкнул второй монах.
Я, как затравленный зверь, озиралась по сторонам, в поисках возможности сбежать. Но стоящий за спиной держал меня очень крепко. Мне не вырваться, не сбежать!..
Но кто же выдал меня? О, ну конечно!.. Дом мельника, его излеченный сын… Я стала не нужна?.. Но как же так?! Благодарить, улыбаться, а потом отдать на верную смерть?! Я взглянула на белые стены, на крепкую, деревянную дверь, в проёме которой стоял мельник. За его спиной видно было бледное лицо юноши – его сына. Парень несколько раз выкрикнул:
– Она спасла меня! Она не ведьма!..
Но отец затолкал его в дом, плотно заперев за собою дверь. Меня же грубо, словно мешок с соломой, закинули в телегу. Я ушиблась всем телом, счесала щеку и разбила губу, отчего во рту появился вкус крови. В глазах потемнело, а в затылке я почувствовала жгучую боль. Голоса людей, лошадиное ржание и скрип мельничного колеса слились в один звук – в жуткий крик: «Ведьма! На костёр её!». Я видела подобную картину в детстве, и она часто снилась мне в кошмарах. А сейчас это происходит со мною наяву!
Ещё десять минут назад мне казалось, что я не хочу жить. Что моё существование ужасно, что в нём нет смысла. Но сейчас мне было страшно. Мне совсем не хотелось умирать. По крайней мере не так, не от их рук!..
А если Люций всё же придёт? Что его будет ждать? Пустой, заброшенный дом! Ведь мужчина даже не узнает, что со мной случилось…
Да, перед лицом смерти мы меняемся! Начинаем ценить то, что совсем недавно казалось не важным, даже гнетущим. Но внезапно осознаем, как были глупы и не благодарны. Но что толку? Вот уже она тянет свои костлявые пальцы, желая забрать с собою. Но я теперь отдана на её милость… Что ж, сама того хотела, сама напросилась! Но как же страшно, о боги!..
Мой затылок был сильно рассечен о борт телеги. Я ощущала острую, распирающую боль и периодически теряла сознание. Когда очередной раз пришла в себя уже настала ночь. В небе сияли звезды, но я видела их словно сквозь пелену. Запах дождя и крови щекотал ноздри. Руки болели от стянувших их веревок, губа распухла, а в затылке по-прежнему оставалась невыносимая боль. Я попыталась пошевелиться, но от этого застонала. Кажется, у меня вывихнуто плечо. В глазах появились слезы, тёплыми струйками скатились по щекам и капнули на доски под моим лицом. Телега заунывно скрипела, подпрыгивая на бугорках и камнях. Монахи что-то бормотали над моей головой, то и дело осенняя себя крестным знамением. Куда они везут меня?..
Я всё чаще проваливалась в небытие. Очередной раз придя в сознание, услышала надрывное блеянье овец и почувствовала запах дыма. Мне ужасно хотелось пить, я перестала чувствовать свои руки и понимать, где нахожусь. Видела вдали крепостные стены со знамёнами, с узкими бойницами и стражниками у ворот. Видела небольшие лачуги и поля. Возможно, это именно тот город, где я когда-то жила? Возможно, именно тут погибли мои родители и теперь та же участь ожидает меня?.. Вот и всё, мы уже совсем близко…
– О боги, храните меня!
Вдруг я ощутила толчок, затем телега медленно и тяжело въехала на мост. Лошади тревожно заржали, часто забили копытами и раздался громкий треск. Телега накренилась, рухнув в воду. Я стала беспомощно тонуть. Вот только дела до меня никому не было. Монахи спасали лошадей, стремящихся избавиться от обломков повозки, а меня всё равно должны были казнить. Так почему бы не отдать меня на волю реки?
Инквизиторы вышли на берег, держа под уздцы лошадей. Они смотрели мне вслед, словно говоря: «Бог решил твою судьбу за нас, ведьма! Праведная смерть настигла тебя!». Я же попыталась плыть, но связанные руки и вывихнутое плечо не оставляли надежды на спасение. В панике я брыкала ногами, разгоняя волнами плавающую на поверхности солому и доски, чувствуя, как ухожу под воду. Мир стал размытым, нечетким. Я захлебнула воды, в глазах потемнело и меня стал поглощать мрак. Некоторое время ещё ощущала, как волны несут меня прочь от крепостных стен, но вскоре и эти ощущения исчезли, оставив лишь тишину и темноту…
Я открыла глаза, осознав, что плыву по течению, словно лодка. Руки мои были свободны, лишь на одной из них болталась мокрая верёвка. Видимо, благодаря воде моя левая кисть выскользнула из оков и теперь раны на ней приятно омывались холодной водой.
Я ужасно замёрзла! Не знаю, как много времени прошло, но в небе сияли звезды, отражаясь на поверхности реки. Тихо шуршал на ветру камыш, встревожено крякали утки среди его стеблей. Плескались о берег волны, а откуда-то издали доносился едва уловимый лай собак. Мой слух стал очень чутким, улавливая даже самый тихий звук. Хоть рыбка ловила мошкару на поверхности воды, хоть птица взмахивала крыльями, удобнее устраиваясь в своём гнезде – ничего не ускользало от моего внимания…
Было очень странно остаться живой после всего произошедшего. Деревня, монахи, сломавшийся мост… Кто вырвал меня из объятий смерти и даже тут, в быстрой реке сохранил мне жизнь? Сейчас я лежала словно на ладонях речного духа и вспоминала рассказы о том, что ведьмы не тонут. Всегда считала подобные истории глупыми выдумками, но сейчас задумалась – что, если это правда? Впрочем, есть ли смысл считать себя спасенной, если к берегу даже нет возможности приблизиться? Карабкаться на отвесный берег сил у меня не было. И я лежала и ждала, чем же это закончится. Однако лучше не становилось. Река расширилась, течение стало более тихим, но вынесло меня слишком далеко от берега, а плавать я не умею…
Ближе к утру, когда небо начало светлеть и проснулись звонкоголосые жаворонки, пейзаж вокруг меня изменился. Воды стало ещё больше, и она казалась более густой и плотной. Вместе с этим возникли огромные волны, накрывающие меня и опускающие на дно. Меня бросало на прибрежные камни. Я в отчаянии цеплялась за них, понимая, что мне не выстоять в этой борьбе со стихией. Только волей богов я могу покинуть беснующуюся воду!.. Но вместо спасения меня снова бросило на скалы. Мир вокруг вновь погрузился во мрак…
Глава 5. Моя рука скользнула по мягкой и гладкой поверхности. Давно позабытое чувство уюта окутало все моё естество. Голова не болит, рука совсем не беспокоит… Возможно, я мертва? Наверняка разбилась о скалы, и теперь нахожусь в загробном мире!..
Я открыла глаза: тепло и светло, чисто и красиво, словно в Раю. Но нет, всё вполне земное, хотя и невероятно прекрасное. Арочные окна с лёгкими занавесками, а через них в комнату льётся ласковый солнечный свет. Стол из светлого дерева, на нем – книга, графин с водой, стакан, блюдо с фруктами и ваза с удивительными белоснежными цветами. Раньше я никогда не встречала таких, но со временем узнала, что их название каллы. Гобелены на стенах и большая кровать, застеленная шелковыми простынями, два мягких кресла с парчовыми подушками и узорчатый ковёр на полу – всё это было словно из другого мира. А ведь я не знаю, что из себя представляет загробная жизнь, поэтому нельзя исключать вероятность того, что я всё же мертва. Как узнать, так это, или нет?..
Осторожно поднявшись с постели, я ощутила тупую боль в затылке – не сильную, но неприятную, пульсирующую. Пощупала то место, которое беспокоило, и обнаружила там поджившую, но достаточно большую рану. Такой вот подарок от инквизиторов – очередное напоминание об опасности человеческого предательства и фанатизма. Теперь наверняка останется шрам, но это мелочь. Куда важнее понять, где я нахожусь!
Я выглянула в окно. За ним виднеются деревья, по каменной стене вьется плющ, заглядывая в комнату своими гладкими, тёмными листьями. Внизу, между ветвями, видно парковые дорожки. Вдоль них стоят кованные скамейки и растут кустарники, усыпанные цветами. Восхитительное место, но абсолютно безлюдное! Даже странно, что в таком дворце нет толпы слуг…
Я присмотрелась к лежащей на столе книге. Мне показался знакомым этот переплёт с тисненым орнаментом и порыжевшие, неровные страницы. Очень странно… Подойдя ближе, я взяла в руки инкунабулу4 и поднесла к лицу, открыв её на случайной странице. До боли знакомый запах повеял от неё: кожи, корицы и мокрой листвы. Вернув книгу на место, осмотрелась по сторонам. Мне казалось, что вот-вот должен появится хозяин этого прекрасного дома, но никого не было. Я подошла к двери и остановилась напротив большого, во весь мой рост, зеркала. В нём отражалась я – заспанная, взъерошенная, со счесанной кожей на щеке и в шелковом белоснежным платье. Лиф его расшит жемчугом, ажурное кружево окаймляет довольно глубокий вырез горловины. Шёлковая ткань струится мягкими волнами, опускаясь к полу. Расширяющиеся к запястьям рукава при движении оголяют мои руки с мертвенно-серой кожей. Я очень бледна, словно всю жизнь провела в подземелье. Сколько же времени я была без сознания?.. И… кто переодел меня? Как неловко-то!..
Поправив волосы, я покинула комнату и пошла туда, где виделась лестница вниз. Спустилась по крепким деревянным ступеням, на ходу рассматривая непривычно роскошный интерьер. Лепнина на потолке, большие картины в золоченых рамках, резная мебель, бархатные портьеры, витражные окна… Владелец этого дома наверняка очень богат! Только вот живёт ли он здесь? Если да, то почему в этом доме нет ни души?.. Может, меня тут держат, как пленницу? Совсем не похоже…
Пройдя по холлу с невероятно высоким потолком, я открыла входную дверь и вышла на улицу. Солнце уже клонилось к закату, заливая парк рыжими лучами. Меня удивило разнообразие растущих здесь деревьев. Часть из них была мне знакома, но большинство растений я видела впервые в жизни. Сейчас у меня была возможность рассмотреть поближе и те цветущие кустарники, что привлекли моё внимание ещё в комнате – розы. Белые, красные, розовые, кремовые, жёлтые – они были прекрасны! Их нежные лепестки, тонкий аромат и глянец листьев меня поразили. Хотелось любоваться ими вечно, не отходя ни на минуту. Я опустилась на скамейку рядом с одним особенно понравившимся кустом с очень полными и тяжёлыми розовыми бутонами. Откинулась на спинку, чтобы иметь возможность насладиться нахлынувшими ощущениями. Не знаю, где я, но мне здесь нравится. Возможно, мне стоит уйти, пока не вернулся хозяин? Но куда? Я осталась без крыши над головой, а дело идёт к зиме… Найти свой родной лес? Но как? И как жить там, где меня уже однажды отдали инквизиторам? Мне ведь необходимы самые простые вещи – зерно, масло, посуда… Я не смогу не ходить к людям…
Мне вдруг стало безмерно тоскливо. Я вспомнила Уголька – по крайней мере, он не остался один… Но все же, как бы хотелось, чтобы кот сидел на моих коленях, тихо фырча и ластясь!.. Как же мне его не хватает!..
А ещё я вспомнила Люция. Жаль, но мне не суждено встретится с мужчиной ещё хотя бы раз. Даже если он и наведается в мою хижину, то меня там не будет…
Как сильно может случайная встреча повлиять на человека! Изменить мысли, чувства, оставить настолько глубокий след в душе, что его ничем не перекроешь, даже если очень захочешь! Так получилось с НИМ: мужчина останется на веки в моем сердце, и не важно, что будет дальше. Странно, но он стал частью меня – неотъемлемой, непонятной…
Прищурившись, я посмотрела на верхушки деревьев. Сквозь ветви видно было темнеющее небо. Воздух стал свежий и прохладный, в кронах шумел ветер, словно рассказывая свои истории. Да, тот Ветер совсем другой – он не возвращается снова и снова. А как было бы замечательно сидеть в этом чудесном месте и слушать его рассказы!..
Внезапно меня осенила неожиданная мысль. Я вскочила со скамейки и побежала в дом – наверх, в ту комнату, которая на время стала моей. Взяла со стола книгу, открыв её в самом начале, и с трудом прочла надпись. После этого налила в стакан воды и села на подоконник, растерянно глядя в одну точку. Тем временем небо совсем потемнело. Взошла огромная полная луна, посеребрившая клены и листья плюща. Лёгкий ветерок влетал в окно, путаясь в занавесках и принося едва уловимый запах роз и свежести.
В полной тишине раздался тихий скрип – это открылась калитка в стене, ограждающей парк. Вскоре на тропинке, ведущей к дому, показался мужской силуэт в тёмном плаще и накинутом на голову капюшоне. Человек взглянул наверх и, заметив меня, приветственно махнул рукой. Я же, вместо ответа, лишь прижала к груди ладонь, пытаясь успокоить трепещущее сердце.
«Это совсем на меня не похоже! Я ведь должна быть рассудительной и серьёзной, помнить, кем являюсь. Я не влюблённая пастушка, я ведьма!..» – из последних сил убеждала сама себя, стараясь вернуть былое спокойствие. Но во мне было слишком много эмоций: радость, удивление, страх… Даже дома мне было не по себе рядом с Люцием, а сейчас я и вовсе в какой-то момент пожалела, что не ушла. Когда же за дверью раздались шаги, мои ноги и вовсе стали ватными. Если бы я могла исчезнуть из комнаты, лишь бы только не чувствовать всего этого!.. Кажется, даже когда меня схватили монахи мне не было так страшно!
– Доброй ночи, Руна. Странная встреча, верно?.. – сказал мужчина, войдя в комнату. Он снял мантию, кинув её на спинку кресла и, подойдя ко мне, подал руку.
– Неожиданная… – ответила я едва слышно и, придерживаясь за поданную руку, спрыгнула с подоконника.
Я чувствовала себя всё более неловко. Мне впервые довелось прикоснуться к Люцию, если, конечно, не считать перевязок, которые делала. Гладкая, прохладная ладонь, в которой моя казалась совсем детской, крепко держала мою. Толи от ночной свежести, толи от пристального взгляда мужчины я вздрогнула и обхватила свои плечи руками.
– Ты давно очнулась? Ужинала?
Получив мой отрицательный ответ, Люций вышел из комнаты. Всё время, пока он отсутствовал, я стояла, опершись о стену и со спутанными мыслями. Все сложилось просто-таки магическим образом: мало того, что я осталась жива, так ещё и встретила Люция!.. Поразительно!.. Я ожидала, что погибну на костре, но вместо этого оказалась словно в сказке… Или я брежу?..
Вскоре мужчина вернулся с подносом, заставленным едой. Он спросил:
– Как тебя угораздило попасть в море? Ты ведь едва не погибла!..
– Море?.. – я удивилась ещё больше. – Не знаю… я никогда не видела море…
И я рассказала о том, через что мне пришлось пройти. О том, как мельник сдал меня Инквизиции, как рядом с городом обвалился мост над рекой, и я едва не утонула. Как пришла в себя во время шторма, но ничего не могла поделать.
– Я была уверена, что умерла. – добавила я в завершение своего рассказа.
Мужчина слушал молча, но на его лице я увидела непривычно раздраженное выражение. Наверное, ему не приятны мои нелестные отзывы о инквизиторах. А впрочем, он ведь говорил, что не монах…
Я замолчала. Мне не хотелось злить Люция. Пожалуй, нужно будет уйти как можно скорее…
– Странно, я не слышу в твоём голосе ни злости, ни ненависти… – перебил мужчина мои мысли. – Разве ты не зла на них? Разве не посещают тебя мысли о жестокости этого мира, желание отомстить?..
– Знаешь, когда убили моих родителей… – я промолчала, раздумывая. Я ненавидела всех, хоть и была совсем мала! – Мне было непонятно, зачем, почему это сделали? Но… потом я поняла, что ненависть убивает меня. Вспоминала маму: она часто повторяла, что в этом мире есть лишь одна сила, дающая жизнь. Знаешь, в моей жизни были хорошие люди, пусть и не долго. Они любили меня. И я хочу сохранить это. А злости и ненависти и без того хватает…
– Но сейчас твоих родных нет? Но ты живёшь и для чего-то хранишь свой свет… Ради чего?
– Недавно мне хотелось умереть… Мне было очень одиноко… – я почувствовала, как предательски краснеют мои щеки. – И почти умерла, как ты знаешь… Вот только… Тут очень красиво. Мне нравится этот мир: цветы, птицы, лунный свет, шорох ветра в листве…
Я не смогла сказать, что надеялась на встречу с ним, что в каждом шорохе слышала его шаги. Не могла признаться, что мысли о нём держали меня в этом мире, и оттого ответ мой был нескладным. Сама себе сейчас я показалась маленькой, наивной девочкой. Но я не умела лгать и говорила о своих ощущениях, стараясь не выдать самого сокровенного, не говорить ничего прямо. Надеюсь, Люций не поймёт то, о чём умолчала…
Я села в кресло, поджав ноги и вспоминала время, когда Люций был со мною в лесу. Как же всё странно сложилось! Кажется, ещё вчера я должна была умереть, но сейчас жизнь напоминает мне прекрасный сон. Я боялась пошевелиться, сказать хоть слово – что, если всё это исчезнет? Но в голове моей было много вопросов: где Люций нашёл меня, как долго я спала, и… что дальше? Но я не хочу задавать их сейчас. Эти мгновения слишком таинственны, слишком приятны, чтобы портить их лишними словами!..
Мужчина улыбнулся, глядя на меня с непривычной нежностью. Я же опустила взгляд, стараясь скрыть свое смущение. Луна по-прежнему светила в окна, горела на столе восковая свеча, слегка подрагивало пламя от движения воздуха. Мелькали тёплые блики на серебряных тарелках. Люций, немного помолчав, начал рассказ о своём последнем путешествии в Рим. Там, рядом с встроенной каких-то пятьдесят лет назад церковью монахов-августинцев ныне возводят новый храм. Теперь на Марсовом поле вместо алтаря Марса и других сооружений былых богов всё в большем количестве возникают посвященные новым…
– Для его фундамента используют блоки разрушенного Колизея. Наблюдать за этим странно: величественный амфитеатр стал бесполезным поверженным исполином. И, знаешь, это имеет глубокий символизм: люди всегда используют для новаторских идей старое основание. Только вот забывают, что и их постигнет та же участь.
– Но теперь бог один – разве это не ново? Раньше ведь люди имели множество богов…
– А как же сонм святых и мучеников? Не стоит забывать и о них. Верховный бог был и у древних римлян или кельтов. Нынешняя религия лишь сделала разницу между уровнями богов более заметной. Вместе с этим более значимой стала и разница между «народом» и «властвующими».
– Но как же Творец? Создатель всего?..
– Религия не о Творце, а о силах этого мира. Создатель слишком сложен для того, чтобы обличать его в какие-либо образы. Нет, Руна, мы можем говорить лишь о том, что способны воспринять хотя бы на тысячную долю!
Голос Люция укачивал меня, словно волны. Я смотрела сквозь полуприкрытые ресницы как колышется занавеска, как тонкой розовой полосой очертило горизонт. Смотрела как мужчина сидит, откинувшись на спинку кресла и сложив руки на груди. Задумчиво смотрит на парк за окном, продолжая свои размышления. Сладкая дрема стала окутывать меня, увлекая в свои глубины. Уже сквозь сон я наблюдала, как Люций поднял меня на руки и уложил в постель. Как укрыл одеялом и, забрав свечу, вышел из комнаты…
Глава 6. Солнце находилось близко к зениту, щедро заливая мир своими тёплыми лучами. Нежась в постели и любуясь новым днём, я не узнавала себя. Казалось, я стала другой, как и мир вокруг. Как будто не было ничего в прошлом, а это мой первый день на Земле…
Золото солнечных лучей заполнило всю комнату: играло на моем лице, пряталось в складках одеяла. Я с наслаждением потянулась в постели, любуясь каждой окружающей меня мелочью. Вспомнила прошедшую ночь и усомнилась в том, что она была наяву. Может, это мне приснилось? Ведь не бывает всё так хорошо, так… идеально. Не могли мои мечты исполнится лучше, чем могла себе представить!.. Но, с другой стороны, само это место – подтверждение того, что ночная встреча мне не снилась.
Я встала с кровати. Умылась, причесала волосы лежащим на маленьком столике перламутровым гребнем. Поправила платье, вновь любуясь его красотой. Могла ли я подумать, что однажды буду иметь такой наряд? Он совсем не похож на моё десятки раз штопаное платье!..
Подойдя к окну, я выглянула в сад. Там, на одной из скамеек увидела Люция: он сидел с книгой в руках, увлечённо читая.
«Всё же это был не сон!»
На минуту задумавшись, я покинула комнату и вышла в сад. Нерешительно подошла к мужчине и поздоровалась.
– Здравствуй! Выспалась?
– Да, спасибо…
– Как твоя голова? Не болит?
– Нет, всё хорошо…
Люций поднялся на ноги и с едва заметным беспокойством сказал:
– У меня есть для тебя кое-что. Но сначала нам стоит поесть.
Я размышляла о том, что же Люций приготовил, но даже предположений у меня не было. Мы вернулись в дом, вошли в одну из комнат на первом этаже, где был подготовлен завтрак. Большой овальный стол и стулья с бархатной обивкой стояли в центре комнаты. На белой скатерти – серебряный кувшин с водой и блюда, накрытые салфетками. Есть совсем не хотелось и я, усевшись на один из стульев, молча смотрела, как мужчина наполняет тарелки едой. Одну из них он подал мне. Не желая обижать хозяина, я без аппетита принялась за еду.
– Ты не голодна, или тебе нездоровится? Или, возможно, тебе не нравится это блюдо? – спросил Люций, заметив, как неохотно я ем.
– Я наелась вечером… – я чувствовала неловкость от того, что обо мне заботятся. Спрашивать о том, кого что тревожит – моё занятие. Это было приятно, но слишком уж непривычно… Странно, но вопреки тому, что Люций держался весьма отстранённо, мне было с ним уютно.
– Помнишь, во время нашей первой встречи я спрашивал о твоих близких? Ты тогда не ответила мне… Этот вопрос тебе неприятен, или ты мне не доверяешь?
– Для меня непривычно рассказывать о своей жизни. Она всегда была только моей – тем, что никому больше не интересно. Да и не стоит никому о ней знать… Долгое время я жила совсем одна и привыкла держать переживания при себе. Теперь от этого образа жизни сложно избавится. И нужно ли? Разве будет легче, если я стану рассказывать всем подряд, что мою мать казнили, как колдунью? Что отец погиб, пытаясь спасти её? А дед… он просто исчез… Нет, это ведь только добавит мне хлопот…
– Я не начну гонения за то, кем ты есть. Можешь не боятся меня.
Люций встал, оставив свою почти полную тарелку, и вышел из комнаты. Я встревоженно провела его взглядом.
«Обиделся?..»
Но нет, вскоре мужчина вернулся, держа в руках небольшую коробку. Подойдя ближе, он протянул её мне со словами: «Думаю, эти вещи тебе дороги…»
Я открыла ящичек. В ней лежала мамина книга со сказками, окарина отца, подаренный дедом нож и мой резной гребень. Да, это были самые дорогие для меня вещи – единственная память о близких. Я с нежностью провела рукой по вновь обретенным предметам. Вроде бы мелочь, без которой вполне можно прожить. Но как много значат вещи, подаренные однажды любимыми людьми!.. Они становятся своего рода реликвиями, вместилищами человеческой памяти…
Это было…трогательно? Я смотрела на мужчину со смешанным чувствами. От смеси неловкости, смущения и благодарности голова шла кругом. Мне с трудом удалось взять себя в руки и тихо сказать: «спасибо.»
Я умела отвечать на угрозы или на оскорбления, но никак ни на заботу. Нет, обо мне, конечно, заботились однажды – и родители, и дед. Но это было так давно, что я совсем забыла, как принимать заботу…
– Знаешь, я пытался найти твоего кота, но мне это не удалось…
– Он умер незадолго до… – я хотела было пояснить исчезновение Уголька, но замолчала, заметив, что Люций отвёл взгляд. Это было на него совсем не похоже. Как правило мужчина пристально следил за происходящим.
– Спасибо. – сказала я, чувствуя, как ком подступил к горлу. Мне вдруг захотелось обнять мужчину. – Уголек пробыл со мною дольше всех и был для меня очень важен. Но никто ведь не вечен… надеюсь, он оказался в хорошем месте…
На этих словах мужчина посмотрел на меня столь пронзительно, что по спине пробежали мурашки. Его взгляд всегда был необычным, не человеческим, но сейчас это стало особенно заметно.
– Тебе хотелось бы жить вечно? – спросил он.
Я удивилась такому внезапному вопросу.
– Провести вечность в одиночестве?.. Это ведь так грустно – постоянно наблюдать, как уходят дорогие для тебя существа! А никого не пускать в свою жизнь ещё печальнее… Не думаю, что мне бы понравилось…
Люций с задумчивым видом смотрел в свою тарелку, делая вид, что ест. Его явно сильно беспокоит вопрос бессмертия! Похоже, он действительно алхимик! Я слышала, они мечтают найти элексир вечной жизни… Но бессмертие для одного больше похоже на проклятье, чем на дар.
– Ты не читала ту книгу, что я оставил на столе в твоей спальне? Помню, она тебя интересовала тогда, в лесу.
– Нет, я почти не умею читать. Лишь отдельные буквы и слова… – мне было неловко признаваться в своей необразованности, хотя после деда Люций был первым читающим человеком, которого я знала. Чтение было не слишком-то популярным занятием, скорее наоборот – из-за него вполне можно было привлечь внимание Инквизиции.
– Хочешь научиться?
– Да, конечно! Мне всегда не хватало этого умения. Дед, к сожалению, не успел научить меня. Всегда были более важные дела, более практичные и необходимые для выживания. Ведь куда полезнее уметь выращивать растения или шить, чем читать. Впрочем, порой я в этом сомневаюсь…
Люций неторопливо поел и встал из-за стола.
– Ты готова? – поинтересовался он. Я кивнула.
Вместе мы вышли из столовой, поднялись на второй этаж и прошли мимо двери моей спальни. Затем поднялись по красивой винтовой лестнице, ведущей под самую крышу. Там, наверху, мне открылся вовсе чудесный интерьер: ряды полок с книгами, картины на стенах и большой письменный стол под окном. Мужчина распахнула шторы, и комната наполнилась тёплым солнечным светом, в котором парили мелкие пылинки.
– Сколько же тут книг! – сказала я восторженно. – И ты все их прочёл?..
– За исключением нескольких. Я много читаю, особенно зимой.
Мужчина подошёл к одной из этажерок и взял с неё две книги: одну большую, толстую, в потрепанном переплёте, вторую же поменьше и с красивыми заглавными буквами. Затем сел около стола, подозвав меня к себе. Когда я подошла и устроилась в большом кресле рядом с окном, он заметил:
– Чтение принято начинать с Библии… Ты знакома с ней?
– Я знаю лишь, что она – основа христианства…
– Священнослужители утверждают, что она надиктована Богом, что в ней изложена история этого мира. Что эта книга написана тем, кто был прислан Богом для просвещения человечества, для его спасения. Но… Он никого не присылал к людям. Отец считал это ненужным и даже приносящем вред. Но властолюбцы создали религию, чтобы иметь власть над душами людей, над их умами. И люди поверили, как овцы следуя за своими пастырями. Не все, конечно. Но на несогласных, на тех, кто не хотел поддаваться их влиянию, тоже нашли управу. Так было в частности с твоими родителями. Кого не смогли убедить – уничтожают. Да, мир людей очень странный… Знаешь… мы не будем читать эту книгу…
Люций с некоторым раздражение убрал Библию подальше и взял в руки вторую книгу – Азбуку.
– Давай проверим, насколько хорошо ты знаешь буквы…
Мы просмотрели всю книгу, освежая в моей памяти знания, данные дедом. Но кроме самих букв, написанных красиво, с множеством завитушек и картинками вокруг них, внизу каждой страницы имелись надписи. Я пока ещё не могла их прочесть, потому спросила у Люция, о чём они.
– Каждая буква, как и любой другой символ, имеет свое значение. Именно оно и описано здесь, на каждой странице. Для кого-то эта информация может казаться бессмысленной, но на самом деле она очень важна. Ведь речь – это тоже магия. Не зря существует столько молитв, заговоров, мантр. Но это лишь одна сторона того, что окутывает всю человеческую жизнь. На самом деле, даже сказанное между делом слово оставляет свой след в этом мире и в жизни сказавшего его. Понимая это, осознаешь, на сколько важно понимать истинное значение произносимого, насколько ответственно нужно относиться к дару речи.
Сказанное Люцием было созвучно с тем, о чём я часто размышляла – с разговорами стоит быть осторожной. Более того, даже наши мысли имеют огромное влияние на жизнь. И в этом я уже убедилась. Вот только он выразил эту мысль более правильно, стройно. Его вообще очень интересно слушать. Он многое знает и хорошо умеет объяснять. Не удивительно, ведь прочитал столько книг, побывал в стольких местах!.. Сложно даже представить, какое обилие информации хранится в голове у мужчины! Пожалуй, я бы могла слушать его днями, неделями и месяцами напролёт!
– Хорошо, теперь давай читать по слогам…
Глава 7. Последние дни августа радовали тёплой погодой. В саду ещё цвели поздние розы, трава на лужайках становилась всё более жухлой и серой, но вересковые пустоши за стеной только готовились показать всю свою красоту. Там, где ещё несколько дней назад виднелись отдельные цветы, сейчас раскидывались всё более обширные розовые и сиреневые ковры. Их медовый запах достигал замка и беззастенчиво входил в окна, опьяняя. Мне нравилось сидеть в библиотеке у окна с книгой в руках, и вдыхать этот аромат. Нравилось, как на вечернем небе проплывают лёгкие перистые облака, похожие на огромных, сказочных птиц. Порой мне казалось, что там, у самого горизонта, виднеется узкая полоса воды, и я вспоминала ту страшную ночь, когда волны бросали меня на скалы. Неужели там действительно море? Так близко, что вполне возможно прийти к нему, прикоснуться… И всё же любопытно, как мужчина нашёл меня?.. Я несмело сказала:
– Можно кое-что спросить?..
– Спроси.
– Как ты нашёл меня?..
– Ах, это… – казалось, он ожидал более сложного вопроса. – На берегу моря, я ведь, кажется, говорил? Не слишком далеко отсюда, но не менее часа идти придётся. Ты была в тяжёлом состоянии. Но сейчас всё нормально? —спросил он, вопросительно глядя на меня.
– Да, всё хорошо. Но я совсем не помню, как ты меня нашёл… – мне было неловко от мысли о том, в каком ужасном виде я была, когда Люций меня обнаружил. – Прости, что доставила тебе столько хлопот…
– Не думай об этом. Мне приятно тебе помочь. Более того, твоё появление дало ответы на ряд беспокоящих меня вопросов… Наша вторая встреча ещё более необычная, чем первая. Согласись, не часто ведь бывают подобные случаи? – мужчина улыбнулся, и эта улыбка была восхитительна – век бы смотрела! Жаль только, что она так редко появляется на его лице!.. Хотя, возможно, это делает её ещё более ценной?..
Нужно сказать, что Люций был хорошим учителем – за прошедшие дни я научилась вполне неплохо читать. На столе лежала стопка книг, подобранная для меня наставником. Но мне хотелось прочесть нечто другое – то, что напоминало бы детство. Свою книгу со сказками я прочла при первой же возможности и сейчас спросила у Люция, нет ли у него книг со сказками. Вместо ответа он подошёл к одной из этажерок и с самого верха достал несколько штук.
– Никогда не понимал сказки… – нахмурившись сказал мужчина. – Вот, посмотри, здесь есть европейские, славянские, арабские и даже японские сказки. Думаю, ты выберешь для себя что-нибудь интересное… Они давно здесь пылятся, а теперь, наконец-то, от них будет польза.
Я взяла верхнюю книгу и открыла её в самом начале. Там, над двумя суровыми мужчинами с мечами в руках, красовался огромный дракон с длинными, золотыми усами. Перевернув несколько страниц, наткнулась на следующую картинку. На ней была изображена девушка в кимоно, прижимающая к груди цветокпиона. Надпись над ней гласила: «Легенда о пионе». Перевернув страницу, я прочла:
Отчего стала ты нездорова, Ая?
Бледен лик и в руках твоих дрожь…
Молча в сад глядишь, о чем-то мечтая,
Не танцуешь, дочь, не поешь?..
На энгава5 звучат сямисэн6 и хаяси7,
Ароматом цветов наполнен сад.
Но отложена свадьба с великим Эйджи,
Чему он, безусловно, не рад.
И сказала служанка, нарушив обет,
Чтоб печали отца утешить…
Люций слушал, задумчиво глядя в окно. Не комментировал, не поправлял. Мысли его витали где-то далеко. Казалось, он полностью погружен в свои, не очень весёлые думы. И мой голос для него – не более чем шорох листьев или щебет птиц за окном. Глядя на его ставшее вдруг крайне мрачным лицо, я подумала, что не знаю о Люцие ничего: кто он на самом деле? Как живёт, что его волнует, тревожит, радует? Мы провели довольно много времени рядом, но он по-прежнему остаётся для меня непознанным. С одной стороны – заботливый и внимательный, но с другой – скрытный и отстранённый. Кто знает, может это моя вина? Я ведь и сама похожа на пугливую лесную птицу – одно неловкое движение и «скрываюсь в ветвях» …
– Знаешь, мне нужно уйти на несколько дней, – произнес мужчина, прервав ход моих размышлений.
– Мне тоже уйти? – спросила я осторожно.
– Тебе здесь не нравится?
– Напротив, очень нравится…
– Тебя где-то ждут? Или, возможно, у тебя есть дела?
– Нет.
– Тогда зачем уходить?
Я не нашлась, что ответить, но ответ меня порадовал. Мне некуда идти, да и совсем не хочется. Но даже если бы и хотела вернуться обратно в лес, в свою лачугу, как бы жила там теперь? Рядом с людьми, которые меня предали и, что самое главное, без НЕГО? Это было бы мучением!..
Люций достал из ящика стола коробку с красками, кисти и бумагу.
– Возможно, ты захочешь опробовать их, пока меня не будет дома. Некоторым очень нравится рисовать, но мне это занятие не подходит… В любом случае, они в твоём распоряжении.
Краски я видела впервые и, разумеется, рисовать мне никогда не приходилось. С любопытством рассматривая кисти, я спросила:
– Как это делается?..
– Нужно набрать воды в чашку и разбавляя ею краску наносить мазки на лист бумаги. Но, как я уже сказал, рисовать не умею. Поэтому учиться тебе придётся самостоятельно…
– А чьи картины здесь висят?
– Разных художников, с которыми мне доводилось быть знакомым. Некоторые были мне подарены, некоторые – куплены мною. Каждая из них имеет свою историю, но об этом потом. Сейчас мне нужно приготовиться в дорогу.
Я взяла со стола книгу с недочитанной «Легендой о пионе» и последовала за Люцием, вышедшим из библиотеки. В сумерках мы спустились вниз по винтовой лестнице. Прошли мимо витражных окон, сквозь которые вечерний свет цветными пятнами падал на мраморную плитку пола. Проведя меня до спальни, мужчина сказал:
– Когда я вернусь, можно будет сходить к морю. Ты ведь говорила, что никогда не видела его. Странно ведь почти утонуть в нём, но не помнить, как море выглядит!
Я почувствовала, как Люций улыбается в темноте и от этого приятное тепло разлилось по телу. Меня радовало, что моё присутствие поднимает ему настроение, что за один этот вечер он вот уже дважды улыбнулся!
– Если ты не против, я немного позже зайду попрощаться.
– Да, конечно.
Мужчина быстро и беззвучно скрылся в темноте коридора, я же вошла в комнату, положила книгу на стол рядом с вазой и зажгла свечу. Затем взяла в руки гребень и, устроившись на постели по-турецки, расплела косу и стала расчесывать волосы. С момента моего пробуждения я словно находилась во сне. Все время казалось, что мир вокруг нереален, призрачен. Слишком странной была для меня такая жизнь: роскошный дворец, красивая одежда, множество книг, Люций… Как убедить себя в том, что это не сон?..
Но всё же порой меня навещала грусть: я вспоминала детство и родителей, вспоминала лес, свою хижину, деда, Уголька. Никого не осталось там, но всё же сами стены словно хранили память о них – о моих близких. Я будто разделилась на две части: одна наслаждалась нынешней жизнью, другая же тосковала о прошлом и даже чувствовала вину за то, что теперь мне так хорошо… Что я перестала тосковать, что теперь есть другой человек, который неожиданно стал центром моего мира. Что всё былое ушло на задний план, став только воспоминанием… Я видела перед собою строгое лицо деда, полные боли глаза отца и залитый летним светом образ мамы, с улыбкой сидящей под созревающими гроздями винограда. А также маленького, резвого котёнка, забавляющегося со своей игрушкой…
Дверь в комнату открылась, выдернув меня из размышлений. Оказалось, что я так и сижу с гребнем в длинных, золотистого-рыжего цвета волосах. Отложив его в сторону, я встала и сделала шаг навстречу Люцию. Он стоял передо мною в своём длинном, тёмном плаще – совсем как тогда, при первой нашей встрече. И сейчас я вновь ощутила тревогу, но оттого, что он уходил, а не от присутствия мужчины. Куда он направляется? Сколько времени займёт его путешествие?.. Я открыла было рот, чтобы спросить об этом, но Люций сказал:
– Я вернусь через несколько дней. Надеюсь, ты не будешь скучать?..
– У тебя очень много книг, думаю, мне будет, чем себя занять… – ответила я. Снова прощание, и я опять не знаю, как себя вести… Мне не хотелось, чтобы он уходил, но разве смею я об этом говорить?..
Мы стояли, глядя друг на друга. Неловкое молчание повисло в воздухе – мне было не по себе, но и мужчина, кажется, чувствовал себя также. В мягком свете свечи его лицо было совсем не таким равнодушно-холодным, как обычно, а удивительно наполнено нежностью. И этот взгляд… он не был похож на похотливый взгляд случайно забредавших в деревню путников, не знающих, кто я, и видящих во мне симпатичную девушку. Те были слишком разговорчивы и щедры на комплименты, но узнав, что я ведьма, мгновенно менялись, порой даже обвиняя меня в привороте. Но не был он похож и на то, как смотрел на меня дед или отец. Это было нечто совсем иное, то, что я никак не могла определить. И мне оставалось лишь делать робкие предположения.
– Тебе что-нибудь привезти? – спросил Люций, нарушив молчание.
– Н-нет, ничего!.. – словно очнувшись, ответила я. – Просто… будь осторожен, хорошо?..
– Не стоит обо мне волноваться. – печально улыбнулся мужчина.
Мы снова молча уставились друг на друга. Я с каждой секундой всё меньше понимала, чего мне хочется – чтобы он остался, или же наконец ушёл?.. В конце концов Люций сказал: «Ну до встречи!» и протянул мне руку. Удивив саму себя, я обняла его, прошептав:
– Береги себя!
Затем, отстранившись, смущённо опустила взгляд, уловив на лице мужчины удивление. Но уже спустя мгновение Люций обнял меня в ответ, крепко прижав к себе.
– Не волнуйся, я постараюсь вернуться как можно раньше!
После этих слов он вышел из комнаты, и я услышала его шаги, раздающиеся в пустом доме.
Люций ушёл. Так же, как и тогда – не оборачиваясь. Я подошла к окну. Услышала, как открылась и закрылась дверь. Увидела, как Люций беззвучно прошёл по мощеной дорожке, всё так же накинул капюшон и исчез в темноте. Внутри меня всё дрожало от волнения и совершенно новых ощущений. Трепетное тепло заполнило грудь, растеклось по всему телу. Как жаль, что он ушёл! А впрочем…
Я взглянула на полусгоревшую свечу на столе, на цветы в вазе. Посмотрела в темноту парка, прислушиваясь к шороху листьев, представляя, как Люций проходит под их сенью. Я не уставала удивляться тому, как непредсказуема бывает судьба. Как внезапно может изменится жизнь – до неузнаваемости, удивляя своими новыми гранями и проявлениями. И кто может знать, что ждёт там, за следующим поворотом? Я понятия не имела, но сейчас была счастлива – потому, что могла видеть его уходящим и знать, что он вернется. Это ли не радость? Да, я бы не решилась признаться ему в своих чувствах и мыслях. Да, это было моё, сокровенное, скрытое ото всех. Но даже в таком состоянии всё это наполняло смыслом мою жизнь…
Глава 8. На следующее утро я первым делом поднялась в библиотеку. Мне не терпелось опробовать краски! Налив в чашку воды, я поставила её на стол. Положила рядом лист бумаги и в задумчивости замерла – понятия не имею, как нужно рисовать!.. Намочив в воде кисточку и осторожно коснувшись ею краски, я провела извилистую линию по краю листа. Затем – широкую с градиентом синего и красного. Поставила несколько клякс, похожих на листочки и в ужасе обнаружила, что лист не сделать вновь чистым.
– О, боги, я же порчу бумагу!.. Она ведь была такая красивая, чистая, а теперь…
А теперь я оставила на ней странные, невразумительные следы, как на мне оставила их жизнь – ни стереть, ни выстирать. Впрочем, первые же мазки привели меня в восторг! Казалось, что в кистях живёт творец, с помощью красок создающий другой мир. И я подумала, что было бы неплохо иметь возможность вот так, с помощью рисования, вносить изменения в окружающий мир и в свою жизнь. Но что бы я хотела сейчас изменить? Вернуть родителей? Вернутся туда, в прошлую жизнь? Отменить встречу с инквизиторами? Но тогда не было бы этой встречи с Люцием. В конце концов, я даже не попробовала бы рисовать! И я впервые почувствовала, что не хочу менять своё прошлое. Мне стало стыдно за это – ведь как можно не желать вернуть своих родителей? Наверное, это плохо…
Недовольно взглянув на изрисованный линиями и кляксами лист, я встала из-за стола и торопливо покинула библиотеку. Пожалуй, на первый раз с меня достаточно! Глядя на картины мне казалось, что рисовать очень просто, будто всё происходит само собою. Но оказалось, что это очень сложное занятие. Мне было жаль портить бумагу и изводить понапрасну краски. Но выйдя из комнаты я уже знала наверняка, что вернусь к интересному занятию. У меня появилась цель: научится рисовать, во что бы то ни стало! Хочу создавать красоту и умножать её в этом мире!
Пообедав, я вернулась в спальню, где и провела остаток дня за чтением. Когда же совсем стемнело, пристально смотрела в окно, надеясь, что Люций вернётся сегодня. Но нет, парк был совсем пустой. Лишь шорох листвы и пение цикад нарушали тишину. И дом казался мне пугающим и чужим. Совсем не то, что моя ветхая, но такая родная хижина! Впрочем, чувство тоски я старательно отгоняла от себя. Не стоит думать об этом! Прошлое должно остаться там, в лесу!
Я оглядывалась по сторонам, рассматривала гобелены, висящие на стенах, балдахин из тончайшей ткани над кроватью и ажурные занавески. Провела рукой по гладким, покрытым росой листьям плюща и по оконной раме. Я всё старалась убедить себя, что это не сон. Но мой ум отказывался принимать реальность происходящего. Не покидало ощущение, что истинная я осталась в прошлом, а здесь – всего лишь плод моего воображения. Наверное, со временем это пройдёт. Слишком разительные перемены произошли и, похоже, именно это ставит мой разум в тупик. Да и больше волнует меня другое: что дальше? Что будет, если я вдруг надоем Люцию, и он меня прогонит? Как мне тогда жить, куда идти? Иногда мне кажется, что лучше сейчас же завершить эти странные отношения, отыскать путь домой и провести остатки жизни в своем лесу. Страдая от одиночества, тоски и скуки, но без страха стать ненужной… Без страха однажды увидеть в глазах мужчины презрение и холод… Но я одергиваю себя во время подобных размышлений. Жизнь слишком коротка, а моя встреча с Люцием, очевидно, была предопределена богами! И ещё… я ведь должна быть смелой и идти предначертанным путем, иначе какой смысл жить? Я вновь вспомнила деда, размышляла о том, как бы он отнёсся ко всему произошедшему. Как бы отнеслись родители, будь они живы?.. А впрочем, я ведь оказалась здесь не по своему решению… Я знаю, никто из близких не стал бы меня осуждать!
Напольные часы с маятником пробили полночь. Я вздрогнула и неохотно спрыгнув с подоконника на пол, легла в постель. Эти мысли меня слишком утомляют. Когда Люций рядом – проще. Все сомнения тогда кажутся напрасными, но стоит ему уйти и… Я боюсь, что окажусь снова совсем одна…
Я уснула с большим трудом. Половину ночи ворочалась с боку на бок, а в другую половину видела беспокойные, тревожные сны. Поэтому была счастлива, когда в окна проникли робкие лучи рассветного солнца. Вскочив с кровати, я выпила воды и помчалась в библиотеку. Уж сегодня-то я справлюсь с этими красками!..
И вот на листе появились маленькие сельские домики, силуэты чёрного кота, людей и деревьев, птички, листья и многое-многое другое. Я рисовала весь день, и следующий день, и ещё один… На пятый день я осознала, что мне нужна натура – что-нибудь нежное и красивое, что бы я смогла нарисовать.
«Кажется, у меня уже довольно неплохо получается!..» – решила я.
Я сбежала вниз по лестнице, прихватив с собою нож и подошла к любимому розовом кусту. На нём остались лишь отдельные бутоны, по большей же части цветы уже увяли.
«Нужно будет непременно их срезать, чтобы потом он зацвел пораньше! А сейчас…» – я сорвала красивый, свежий цветок и вернулась в библиотеку. Мне пришлось потратить несколько часов, чтобы нарисовать розу – я очень старалась. И по началу думала, что получается неплохо. Но когда работа была закончена, и я посмотрела на неё издали, то сильно расстроилась. Картина была, мягко говоря, так-себе. Жаль, мне очень хотелось показать Люцию, что я не напрасно провела эти дни, но получается, это не так…
Разочарованная в своём таланте, я отправилась ужинать. Завтра не буду рисовать. Вообще не буду рисовать больше – не дано мне это!.. Зря только перевожу материалы… Видимо, это занятие для особенно одарённых людей. Вот и Люций говорит, что у него не получалось, а ведь он столько знает и умеет! Что уж обо мне говорить!..
На следующее утро я первым делом спустилась в сад. Там, у одной из каменных стен были разбиты небольшие аккуратные грядки с овощами. Сейчас, осенью, было самое время собирать урожай, и я вспомнила времена, когда вся моя жизнь была подготовкой к зиме. Как заквашивала капусту в дубовых, сделанных дедом, бочках. Перебирала лук, свёклу и морковь, складывала в сарай рыжие тыквы и вязанки дров… Интересно, что сейчас там, дома?..
Чаще всего есть готовила приходящая из села женщина по имени Альба. Она приносила продукты, убирала в доме (за исключением трёх комнат – моей, Люция и библиотеки), стирала и пропалывала грядки. Я с ней редко говорила. Женщина была занята своим делом, я же чаще всего проводила время в библиотеке за чтением или живописью. Да и приходила она не каждый день. Вот и сегодня Альба не появилась и я, набрав в корзину овощей, отправилась на кухню. Только сейчас я поняла, что соскучилась по приготовлению пищи. Для меня это всегда было своеобразным обрядом. Это ведь важная составляющая жизни – питание. Можно лечить зельями, а можно хлебом или тушеными овощами… Меня учили всегда благословлять свою пищу, что бы она приносила здоровье телу и духу, и несомненно в этом есть смысл. Магия слов, магия мыслей…
Сейчас я со скрытой надеждой думала о том, что ужинать сегодня не придётся в одиночестве. Будет замечательно, если Люций этим вечером вернётся! Я уже успела за ним соскучиться…
Вся приготовленная еда была красиво расставлена на обеденном столе и накрыта салфетками. Мне хотелось сделать что-нибудь приятное Люцию, отблагодарить его за оказанную мне помощь и заботу. Хотя бы так – заблаговременно приготовленным ужином. Да, я понимаю, что это мелочь, но что ещё я могу ему предложить?.. В конце концов, что можно дать, кроме своего внимания, человеку, имеющему всё необходимое?..
Солнце всё ниже опускалось к горизонту, но Люций не возвращался. Аппетит совсем пропал и я, с некоторой грустью взглянув на накрытый стол, взяла садовые ножницы и вышла на улицу. Жаль, но мой подарок, кажется, не удался…
Хорошо, когда можно найти себе занятие. Вот как сейчас: приготовить поесть, обрезать кустарники или прибрать в доме. Или же почитать – так время проходит гораздо приятнее и можно отвлечься от невеселых мыслей.
Я тщательно обрезала все отцветшие бутоны, следя за тем, чтобы молодые ветви росли в нужном направлении. Над поредевшими ветвями парили рыжие солнечные лучи, золотя розовые листья и песок на парковой дорожке. Лёгкий ветерок вновь принёс медовый аромат с пустошей и преддождевую влагу. Ещё немного, и в парке совсем стемнеет – солнце спрячется за высокой стеной и будет освещать лишь верхушки деревьев да верхнюю часть стены. И тогда я вернусь в огромный, пустой дом. Спрячусь в комнате, оградив себя точно так же, как от леса ограждала хижиной. Она была ненадежным убежищем, но всё же позволяла чувствовать себя немного уютнее в диком лесу… Так и здесь: стены комнаты давали мне ощущение защищённости.
Я посмотрела на небо, что яркими пятнами виднелось между ветвями – алое, с редкими облаками, имеющими почти чёрные вершины. Там, у горизонта, они толпятся стадом пепельно-рыжих коров, и немного неповоротливо, но с невероятной мощью приближаются сюда, к этому замку. Птицы притихли, словно ожидая непогоду. Притихли сверчки, что ещё несколько минут назад были увлечены своими песнями. Но даже в этой возникшей тишине я не заметила подошедшего ко мне мужчину.
– Красиво? – спросил он негромко.
– Д-да, сейчас очень красиво… – ответила я, от неожиданности запнувшись. – Мне нравятся эти рыжие солнечные лучи – от них мир становится таким сказочный! А ещё эти золотистые листочки, тяжёлые бутоны роз…
Я замолчала, решив, что говорю лишнее. Люций же взглянул на меня толи насмешливо, толи восхищённо – мне было очень сложно читать его эмоции. На его лице редко появлялось явное выражение радости, недовольства или любопытства. Лишь в чернильно-черных глазах проскакивали огоньки, отражающие чувства. Но как успеть их заметить, да ещё и понять?.. Мне это никак не удавалось…
– Ты, наверное, голоден? – встрепенувшись, спросила я. – Я там на стол накрыла. Будто знала, что ты сегодня вернёшься!..
От осознания того, что мои труды оказались не напрасными, я повеселела. Ну и конечно же, появление Люция было главной причиной моего внезапно улучшившегося настроения. Но в тоже время мне вспомнилось наше последнее расставание и то, как несдержанно я себя повела. Я сделала пару шагов в сторону дома, но почувствовала, как мужчина мягко остановил меня, взяв за запястье.
– Постой, прежде мне хотелось отдать тебе это. – он отдал мне довольно крупный свёрток, замотанный в бумагу и обмотанный красивой лентой. – Надеюсь, ты примеришь его? А я тем временем переоденусь с дороги…
– Спасибо… – пробормотала я, удивлённо глядя на подарок. Сколько лет я их не получала?.. – Но… сегодня какой-то праздник?
– Кажется значимых нет, а что?
– Ну как же, подарки ведь дарят по праздникам…
– О, мне не нужен повод! – улыбнулся мужчина. – Тебе ведь он тоже не был нужен, что б приготовить праздничный ужин?
– Но это ведь обычная вещь – ужин…
– В таком случае это – тоже обычная вещь. Но в них ведь есть смысл, не так ли?
Люций взглянул на меня пристально, как умел только он. Словно хотел увидеть все мои потаенные мысли, всё то, что мне ни в коем случае не хотелось бы ему показывать.
– Да, конечно… – согласилась я.
Расставшись с мужчиной возле парадной лестницы, я добрела до своей комнаты, не отрывая взгляда от свёртка, и плотно прикрыла дверь. Затем развернула подарок и обнаружила в нём парчовое платье рубинового цвета. Утонченный золотой орнамент покрывал лиф и самый низ юбки, а на рукавах и горловине была отделка из ажурного кружева. Платье казалось поистине королевским! Здесь же, вместе с ним лежала сорочка из тончайшего белоснежного батиста с такой же белоснежной, но отливающей перламутром, вышивкой. Я замерла, любуясь одеждой. Хотелось как можно скорее примерить её, но не одевать же такую красоту на грязное тело? И я поспешила в маленькую комнату, вход в которую был лишь из моей спальни. Там всегда стояло ведро с водой и большой таз, в котором без проблем можно было помыться. Окатив себя холодной водой и обмотавшись висящим на спинке стула полотенцем, поспешила обратно. Наконец-то примерю обновку!
Платье село, будто на меня шитое – идеально. Нигде не трёт и не давит, длина точно до пола, а эти узкие рукава с золотой шнуровкой!.. Невероятная красота! Покрутившись перед зеркалом и вдоволь налюбовавшись нарядом, я вышла из комнаты и спустилась в столовую. Люций уже ждал меня там, стоя у окна спиной к двери. Он был одет в свою лёгкую домашнюю одежду, а волосы мужчина зачесал назад. Облокотившись рукой на откос, он задумчиво смотрел на тёмный парк, на мелькающие между облаков звезды – всё меньше их становилось на хмуром небе.
– Скоро начнётся дождь. – сказал мужчина, услышав мои шаги. Затем Люций обернулся и взглянул на меня. От его внимательно-восхищённого взгляда мне стало не по себе. Я всегда знала, что красива, но этот факт не казался мне особым достоинством. И причиной этому было мнение народа, что красивая девушка – сообщница дьявола. Чем красивее, тем больше вероятность за это поплатиться. Я понимала, что Люций так не думает, но всё же…
– Мне так неловко… это платье наверняка ужасно дорогое! Тебе не стоило так тратиться…
– Тебе оно не понравилось? По-моему, этот цвет тебе к лицу.
– Почему же, оно невероятно красивое! Но я не привыкла к таким подаркам…
– Я тоже не привык, что бы мне даром готовили. И уж тем более, радовали своей компанией. Но, думаю, нам обоим стоит свыкнуться с подобными новшествами, не так ли?..
В ответ я лишь робко улыбнулась.
К окончанию ужина за окном появился сильный шум. Поднявшийся ветер трепал деревья, сгибая их и угрожая сорвать с крыши черепицу. Раскаты грома изо всех сил старались перекрыть его, а от вспышек молний тёмное ночное небо озарялось яркими всполохами, отражающимися на мокром от дождя стекле. Я не помнила такой сильной грозы, такой бури. Я сидела на полу в одной из комнат, на толстом ворсистом ковре с лежащими на нём яркими подушками, и наблюдала, как Люций разжигает в камине огонь.
«Точно как в ту ночь…» – подумала я, вспоминая, как плясали на стене блики от огня и тень мужчины. Как испуганно убежал Уголек, и как Люций показался мне демоном. Но сейчас я видела его совсем другим – вполне человеком. Возможно, привыкла?.. А, впрочем, окажись он и вправду демоном, что изменилось бы?.. Наверняка даже в таком случае я осталась бы с мужчиной. И даже не оттого, что мне некуда идти, просто… Просто он был удивительным человеком, не похожим ни на кого из знакомых мне людей. Было в нем что-то, без чего теперь я не представляла свою жизнь…
Справившись с камином, Люций вышел из комнаты и спустя несколько минут возвратился с подносом в руках. На нём стояли две чашки и пиалы с сухофруктами и медом. От ароматного травяного чая в комнате запахло ромашкой и мятой. Этот запах наполнил комнату особенным уютом, и я с удовольствием вдохнула воздух, в котором, помимо прочего, чувствовался лёгкий запах дыма.
Мужчина подал мне одну из чашек и я, взяв её в руки, с наслаждением сделала глоток. Люций же сел рядом со мною, неспешно попивая горячий напиток.
– Какая страшная сегодня гроза!.. – сказала я, когда шум за окном на минуту притих.
– Гроза очищает мир. Она совсем не то, чего стоит бояться.
– И всё же… Мне кажется, крышу сейчас сорвет ветром!..
Люций протянул мне руку, и я положила в неё свою ладонь.
– Не бойся.
– На самом деле, это очень красиво – гром, молнии, ветер. Угрожающая, необузданная красота. Но ведь всегда остаётся вероятность того, что она уничтожит, причинит вред…
Я задумалась о том, что это очень напоминает моё отношение к Люцию – я восхищалась им, но и немного боялась, что буду раздавлена в случае его предательства. Хотя, какое может быть предательство, если мы не давали друг другу никаких обещаний?..
– Люций… – раскат грома перекрыл мой голос. Я хотела спросить, для чего всё это, почему он – богатый, умный мужчина оставил меня здесь, в своём доме? Ничего не требуя взамен, не делая намёков, которые вполне можно было бы ожидать? Словно всегда мы были вместе, будто иначе просто не могло бы быть…
Я порадовалась, что вопрос не удалось задать. Мне было ужасно не по себе от этих мыслей и уж тем более – от разговоров. Словно бы я убеждаю Люция в том, что здесь мне не место. Задумчиво глядя в огонь, я наслаждалась его теплом, наслаждалась ароматом трав и мёда, и присутствием Люция. А он смотрел на меня, ожидая продолжение моего вопроса. Всё же услышал, как я к нему обратилась…
– Что ты хотела спросить?
Я промолчала минуту и ответила:
– Зачем это всё?..
– Что именно?
– Я. Зачем тебе я – всеми гонимая и ненавидимая ведьма из леса? Ты столько дал мне, ты был ко мне добр, но какой будет плата за это? Ведь всё имеет свою цену, вот только ты её не называешь…
– То, что мне дано тобою, нельзя увидеть глазами или услышать. Это выходит за рамки физического и не имеет аналогов среди материальных вещей. Я в ответ даю тебе, что способен дать. Какая же может быть плата?
– Но ведь законы мира не обмануть…
Люций взглянул на меня с тревогой и вдруг с силой сжал мою руку, но тут же ослабил хватку. Казалось, я вижу, как одна за одной проносится мысли в его голове, но не могла понять, что именно в ней было.
– Ты хочешь уйти? – спросил он холодно, но за этим мнимым равнодушием я заметила тревогу.
– Нет, не хочу. Я только хочу понять, какова цена этого счастья?
– Я не знаю, Руна. Мне бы самому хотелось это понять…
Мужчина, словно не понимая до конца своих действий, провел ладонью по моим волосам.
– Мне хотелось бы отдать тебе всё лучшее, что есть в этом мире. Только бы ты улыбалась и была рядом вечно…
Я нежно положила свою ладонь на его. Отчего-то мне стало очень жаль Люция. Мне не хотелось, чтобы он тревожился понапрасну или расстраивался.
– Больше я не буду возвращаться к этому вопросу. – сказала я и улыбнулась. И, нужно сказать, обещание своё сдержала. Этот странный разговор поселил во мне уверенность в том, что если нам и придётся расстаться, то наверняка не по воле Люция и не по моему желанию. И дело не в словах – я чувствовала сердцем, что будь мы даже против того, судьба связала наши пути. Не знаю, зачем и почему, но теперь мы были сторонами одной монеты. И даже моя уверенность в том, что жить с ведьмой – к беде, потеряла свой вес. Просто потому, что быть врозь отныне было ещё большим наказанием и испытанием.
Остаток вечера мы проговорили о разнообразных вещах. О путешествиях и книгах, о философии и религии. Удивительно, сколько тем для разговора можно найти, если не боишься быть неправильно понятной. Сколько чашек ароматного чая может быть незаметно выпито.
Не знаю, толи от тепла камина, толи от мяты, мне ужасно захотелось спать. Настолько сильно, что голова сама собою опустилась на плечо мужчины. Я давно забыла, как приятно засыпать под звук любимого голоса, как приятно быть рядом с дорогим человеком. В полудреме заметила, что лежу головой на коленях Люция.
«Как так случилось? – смущённо подумала я. – А впрочем, в этом ведь нет ничего плохого?..»
Сквозь опущенные ресницы я посмотрела на Люция. Он ласково гладил меня по волосам, с лёгкой улыбкой глядя на моё лицо. И в эти мгновения мне казалось, что исчезла вся прошлая боль, оставив лишь тепло, исходящей от мужчины, и сладкое чувство нежности в моей груди.
Глава 9. Утром я оказалась в своей постели – видимо, Люций сонную принёс меня сюда. Лениво поднявшись, подошла к окну. Сад был залит солнечным светом. Чистая влажная листва сверкала, словно изумруды, а на голубом небе не было ни единого облачка. Маленькими радугами на стекле блестели капли ночного дождя, изредка стекая тонкими струйками вниз, на раму. За окном же со звонкими трелями носились стайки мелких птичек, то прячась между ветвей, то поднимаясь высоко над деревьями.
В большом серебряном зеркале, висящем около шкафа, я увидела своё отражение. Рубиновое платье —подарок Люция… Неимоверная красота! Как всё же приятно получить от него подарок!..
Я привела в порядок платье, умылась и причесала волосы, оставив их мягкими волнами лежать на моей спине. Интересно, Люций уже проснулся?.. Беззвучно выйдя из комнаты, я направилась к лестнице. Но, проходя мимо спальни Мужчины, остановилась. Дверь была открыта настежь, а в окна проникал бледный, рассеянный свет. Люций стоял, опершись спиной на косяк и опустив голову. Лицо его снова было задумчивым и печальным, будто мрачные мысли наполняли его ум. Мне нравился этот его отрешенный вид, его вдумчивость. Но каждый раз я тревожилась о том, что с Мужчиной произошло нечто недоброе.
– Доброе утро! – сказала я. Мне не хотелось отвлекать его, но молча уйти было бы невежливо.
– А, Руна! Доброе утро. – встрепенувшись, ответил Мужчина. – Заходи, я ждал тебя.
Я несмело сделала несколько шагов и остановилась напротив окна. Оглянулась по сторонам, рассматривая комнату и нерешительно взглянула на Люция.
– Ну же, подойди поближе. Я что-то тебе покажу.
Подойдя вплотную к окну, я вопросительно посмотрела на Люция. Он же указал рукой вперёд и направо, сказав при этом:
– Видишь вон ту тропу за стеной? Если идти по ней, то выйдешь к месту, где я нашёл тебя. Меня до сих пор удивляет тот случай… и… та сказанная тобою прошедшей ночью фраза… Я не знаю, чем это всё обернётся для тебя и для меня. Мне не стоило встречать тебя, не стоило появляться в твоей жизни. Но… Могло ли быть иначе? Знаешь, я должен бы многое тебе рассказать, только вот никак не решусь. Надеюсь, ты простишь меня за это?
Я смотрела на Люция, что, нахмурившись, сложил руки на груди. Мне упорно не удавалось понять, что же он хочет сказать? Это странно, ведь обычно люди даже при большом желании не могли скрыть от меня правду…
– Возможно, однажды ты решишься?.. Я могу подождать… – я не знала, что ещё ему ответить, поэтому сменила тему. – Так эта тропа ведёт к морю?..
– Ах да, я ведь обещал отвести тебя к нему. Если хочешь, можем отправится прямо сейчас.
– Хочу, только мне нужно переодеться… Жаль будет испортить это красивое платье.
– Тогда я подожду тебя в парке.
Я вернулась в комнату и нашла в шкафу простое светлое платье. Из лёгкой ткани, собранное под грудью, оно не стесняло движения – самое то для дальней прогулки. Одев его поверх тонкой батистовой сорочки, покинула комнату. Мне не терпелось поскорее увидеть море, поэтому собралась я очень быстро и, сбежав по лестнице, выскочила на улицу. Люций ждал на тропинке, ведущей к воротам, и лишь заметив меня, кивнул головой, призывая следовать за ним. Сделав несколько быстрых шагов, я поравнялась с мужчиной, и мы в молчании продолжили свой путь.
Отойдя на некоторое расстояние от крепостной стены, вышли на вересковую пустошь. Пробивающиеся сквозь каменистый грунт травы, покрытые каплями ночного дождя, нежным фиолетовым ковром раскинулись направо и налево от нас, и вперёд – туда, где виднелась лазурная гладь моря. Я полной грудью вдохнула медовый аромат, слушая с наслаждением, как шумит на ветру вереск, как трепещет листва изредка встречающихся рододендронов. Мне очень нравилось, что Люций, так же, как и я, прислушивается к окружающему миру, что наше молчание не становится неловким. Скорее наоборот – оно имело особенный смысл, особое место в нашем времяпрепровождении. В такие моменты я имела возможность не думать, но ощущать как можно ярче, как можно глубже. Ведь мысли порой мешают, ловят, словно паук, в свою паутину. И мы путаемся в ней, теряемся. Теряем радость жизни, додумывая то, чего наверняка не знаем. Создаём личный ад, который зачастую не имеет ничего общего с реальностью. Но когда имеешь возможность остановить себя, свои размышления, вдохнуть полной грудью свежего солоновато-сладкого воздуха – пространство вокруг словно очищается. Рассыпается пеплом выстроенный в воображении мир, оставляя лишь тебя самого и тишину. Словно бы ничего не было в прошлом, словно только сейчас родилась, забыв весь прошлый опыт.
Каменистый склон резко ушёл вниз. Люций подал мне руку, помогая спустится. Узкая тропа, виляющая меж камней, спускалась к песчаному берегу, а там, за ним – море. Бескрайнее, безграничное. Сделав несколько шагов, я остановилась. Этот великолепный пейзаж словно поглотил меня и теперь я стояла восхищенная, не в состоянии отвести взгляд от мерно накатывающихся на берег волн.
Мужчина, заметив, что я отстала, также остановился. Взглянув на меня, он посмотрел туда же – на воду. Над морем летали чайки, издавая пронзительные, резкие крики, отчего шум волн казался ещё более спокойным и убаюкивающим. Яркие блики мелькали на синем водном покрывале, на крыльях птиц.
– Оно прекрасно… – прошептала я.
– Я был уверен, что тебе понравится.
Улыбающийся Люций на этом фоне заставил моё сердце трепетать. Я, осторожно обойдя Мужчину, побежала по тропе вниз, стараясь скрыть заливший моё лицо румянец и услышала вслед:
– Осторожнее, камни скользкие!
Вместо ответа я остановилась, сняла обувь и, взяв её в руки, босиком побежала по горячим камням.
– Нужно поторопиться – вдруг ОНО меня не дождётся? – засмеялась я.
Люций в ответ хмыкнул и, ускорив шаг, последовал за мной. Спустившись вниз, я соскочила с камня на раскаленный песок. Оставила на берегу свою обувь и приподняла подол юбки, чтобы не намочить его. Стараясь скорее добраться до воды, вприпрыжку помчалась к морю.
Прохладное, нежное и огромное – оно словно впитало меня в свое естество. Я словно бы стала капелькой солёной воды, маленькой серебристой рыбкой, что ловит течение. Бредя по колено в воде вдоль берега, я то и дело устремляла взгляд на горизонт, пытаясь осмыслить масштаб этого удивительного явления. Огромная масса воды несётся к берегу и затем вновь уходит вдаль. А в ней – целый мир: рыбы, черепахи, осьминоги и медузы. Морские звезды и водоросли, дельфины и… Какое разнообразие форм жизни, какой необычайный, чуждый мир! И я имею возможность коснутся к нему, видеть его…
Я обернулась – мне хотелось поделится своими мыслями с Люцием, но его нигде не было. Ушёл?.. Нет, не верю… Вернувшись к тому месту, где я вошла в воду, обнаружила одежду мужчины. Наверняка он плавает, но с берега его не видно. Присев на большой камень у воды, я подобрала с земли маленький камушек с отверстием ближе к одному краю. Внезапно на меня нахлынула грусть – мои обычные воспоминания никогда не покидали мой ум надолго. Вот и сейчас они вернулись. Казалось, что я совсем одна в этом мире. И вот сижу здесь, на берегу моря, как раньше в лесу. Мне нравится дом Люция, его парк и это бескрайнее море. Но всё же иногда ужасно не хватает моего тёмного, дремучего леса…
Раздался тихий плеск, и я подняла голову. Прямо передо мной стоял Люций: по пояс в воде, весь покрытый капельками. Убирая с лица мокрые волосы, он подошёл ко мне и сел рядом. Заметив, что я держу в руках найденный камушек, сказал:
– Люди говорят, что найти птичий камень – к счастью. – затем, поразмыслив, добавил. – Но это выдумки. Это не так. Только сам человек может быть источником счастья, хранилищем света. Будто светильник… Знаешь, я очень долго ощущал себя на кладбище таких светильников. Люди не имеют света, либо же теряют его в ходе жизни. Я видел так много людей – богатых и нищих, образованных и невежественных, но ни один из них не имел в себе его. Власть, деньги, признание, слава – всё это лишь попытка заменить тот Свет. Только это не работает. Цари и епископы, жены, мужья и дети – они все теряют умение быть счастливыми, умение излучать свет. Я долго думал, что же пробуждает его в человеке? Бог? Он есть в каждом своём творение, но далеко не каждый это ощущает… Семья? Возлюбленные? Но я видел столько семей, люди в которых чувствовали себя одинокими и брошенными. А затем мне встретилась ты – одинокая отшельница, изгнанница, потерявшая всё. Но ты так влюблена в этот мир! Ты видишь его таким прекрасным, каким я вряд ли смогу его увидеть… Как тебе удаётся это? Я не могу забыть тебя с нашей первой встречи и не могу понять, что же такое неуловимое, чарующее хранится в тебе?..
Изумленная откровенностью Люция, я с любопытством посмотрела на него. Не понимаю, что такого особенного он увидел во мне? Человек как человек – иногда радуюсь, иногда грущу. Некоторые вещи мне приятны, некоторые же отталкивают. Да, моя жизнь была не простой, но разве есть хоть один человек в этом мире, кто считал бы свою жизнь абсолютно безбедной?.. Сомневаюсь. Ведь мы приходим сюда учится, а это всегда непросто…
А всё же странно, что Люций, всегда сдержанный, сейчас так откровенно говорит о своих чувствах… Может, это море так влияет на людей? Даёт смелость говорить о том, о чём не сказал бы при других обстоятельствах? В любом случае, мне стало не по себе.
– Я ведь просто человек, хоть меня и считают ведьмой… Но ты ведь не об этом, верно?.. – добавила я, взглянув на Мужчину. Довольно долго я сидела молча, глядя на набегающие на берег волны, оставляющие на песке быстро исчезающую пену. С тихим шумом она растворялась, уходя в небытие.
– Я не знаю, Люций… Иногда мне становится грустно и хочется исчезнуть… Но потом я смотрю вокруг себя, вижу небо, цветы, деревья. Слышу пение птиц, шорох листьев… Мир вокруг меня живой, он часть меня. Я сумела рассмотреть чудо в обыденных вещах. Возможно, благодаря своей нелюдимой жизни. А может, это воспитание… Не могу сказать наверняка. Но есть то, что приходит однажды, и остаётся навсегда. Я думаю, это то, что мы можем забрать с собою в иные миры, какими бы они ни были. Свои чувства, свою память. Восхищение, благодарность, любовь…
Я замолчала, нерешительно перебирая в голове мысли.
– Теперь море стало частью меня… и, знаешь, ты тоже…
Глава 10. Люций поднялся с камня.
– Пойдём плавать? – предложил он.
– Я не умею…
– Разве дед не научил тебя этому?
– Нет, река в нашем лесу была очень холодная – бегущие с гор воды не успевали нагреться. Поэтому, мы никогда в ней не купались как следует – стоило войти хотя бы по колено, как ноги сводило от холода.
– В таком случае, у тебя появилась возможность научиться!
Люций подал мне руку, помогая слезть с камня, и зашагал к воде. Скинув верхнее платье и оставив его ближе к скалам, в сорочке я побрела следом за Мужчиной. Море было тёплым, но волны сбивали с ног. Справляясь с прибоем, я брела всё глубже и глубже – до тех пор, пока не зашла по самую грудь. С опаской посмотрела вокруг – меня вполне может унести в открытое море. Но ведь оно не убило меня тогда, когда я оказалась связанной в воде! Так может, и теперь оставит живой?.. Будет ко мне милостивым?.. Мягко и едва ощутимо волны отрывали меня ото дна и перемещали чуток ближе к берегу. Я такая маленькая по сравнению с ним!.. Я словно крошечное перышко, щепка, которую носит волной. Меня ведь почти нет… Но… есть Люций, для которого моё существование приобрело особенный смысл. И вдруг обнаружилось, что моя жизнь для кого-то важна. А если бы я погибла тогда от рук инквизиторов, то не узнала бы этого. И Мужчина, вероятно, был очень расстроен моей смертью…
Люций вынырнул из-под воды совсем рядом со мной.
– Не холодно?
– Нет, вода очень тёплая. Вот только немного страшно от возможности утонуть.
– Давай я научу тебя плавать? Тогда будет не страшно.
И он стал учить меня плавать, но получалось плохо. Возможно, мой страх мешал, или на то были другие причины. Но в конце концов я решила отдохнуть и села на мелководье, погрузив ноги в воду. А Люций всё нырял, доставая со дна раковины. Одну из них он принёс мне – в ней оказалась крупная розовая жемчужина. Положив на ладонь, я любовалась её матовым блеском. Мужчина же иногда возникал над гладью воды, расплескивая фонтан брызг, и вновь скрывался под её бирюзовый толщей. Вскоре он вышел на берег и я, зажав жемчужины в ладони, последовала его примеру.
– Домой? Уже смеркается… – спросила я.
– Да, пожалуй, пора.
Мокрые с ног до головы, мы взяли вещи и побрели к дому. Я – в насквозь мокрой сорочке и с распущенными, слегка спутанными волосами, с которых капала вода. И он – в мокрых брэ8, с голым торсом покрытым белесым налётом из морской соли. По дороге я срывала сиреневые цветы, сплетая их в венки. Один одела себе, второй протянула Люцию. Он удивлённо посмотрел на меня, затем, наклонившись, дал мне одеть венок ему на голову. Я водрузила на его мокрые волосы цветочную «корону» и, любуясь его лицом, освещенным заходящим солнцем, улыбнулась. Мужчина улыбнулся в ответ и протянул мне руку.
“Как будто с венчания” подумала я, взглянув на наши тени. Полураздетые, в венках, мы словно возвращались с языческого праздника. Заходящее солнце светило откуда-то слева, и освещение напоминало свет костра. Пустоши казались мистическими и таинственным, а силуэт замка впереди – призрачным и нереальным. Казалось, мир вокруг соткан из кружева облаков, а мы – бестелесные духи…
Уже в сумерках мы вернулись домой. В темноте нащупав ручку, Люций открыл дверь, зажёг стоящую у входа свечу, от неё – ещё одну. Комната наполнилась бледным трепещущим светом. Я следовала за мужчиной, который поднялся на второй этаж по широкой парадной лестнице. Он позвал меня в свою комнату, открыл шкаф и извлёк оттуда две одежды, дал одну из них мне.
– Ты можешь переодеться здесь. Я подожду внизу. – сказал он.
Скинув мокрое платье, я повесила его на спинку стула, и принялась одевать одежду, похожую на халат. Из нежного синего шёлка, расписанного красивыми розово-алыми и белыми цветами, он был похож на одежду из японской книги. Я подвязалась широким поясом, расчесала волосы взятым со стола резным гребнем, и вышла из комнаты. Держа в руке свечу, спустилась вниз, осторожно ступая по ступенькам, и подошла к комнате, из которой лился рыжий неяркий свет.
Ночи становились всё холоднее. Люций вновь развёл огонь в камине и теперь сидел по-турецки на ковре, в похожем на мой, только черного цвета, халате. Перед ним стоял небольшой столик, а на нём – керамическая бутыль и две маленькие чашки, больше похожие на пиалы – сакадзуки. Мне казалось, что я попала на страницы той японской книги, что читала недавно. Стараясь ступать беззвучно, подошла к Люцию.
– Что это? – спросила я, указав на столик.
– Это один из сувениров, привезенный когда-то из далёкой Японии. Я провел там почти год. У них интересная культура, отличная от здешней. Другие места, другие пейзажи, другие легенды. Но люди всё те же, хоть внешне немного и отличаются. Есть и свои философы, и свои негодяи… А ещё я там приобрёл книгу со сказками, которую ты читала, и эти два кимоно – одно я купил, второе же мне подарил старый японец, сказав, что однажды оно мне пригодится. Как видишь, он был прав – тебе оно очень идёт.
Я присела рядом на ковёр, аккуратно, как японцы за каллиграфией. Мужчина вскрыл бутыль с довольно широким горлышком и налил жидкость из неё в чашечки.
– Это умэсю. Оно хранится у меня уже несколько лет. Я не любитель вина, но попробовать было интересно. Вот только компании не было подходящей. Ты не откажешься? – Люций подал мне одну чашку.
Я поднесла её к лицу. Пахло приятно –сливами, а на вкус оказалось сладким и с лёгкой кислинкой. От вина и тепла камина тело начало расслабляться. После прохладной воды (ведь уже была почти осень) я озябла, к тому же идти домой пришлось мокрой. Я вздрогнула – как будто изнутри выходили остатки холода. Мужчина же налил ещё по чашке вина и посмотрел на меня.
– Холодно?
Я хотела было сказать, что нет, совсем не холодно, но поняла, что вся дорожу.
– Наверное, это от усталости…
Люций встал, взял со стула плед и вернулся обратно. За спиной у меня остановился – я ожидала, что он накинет его мне на спину, но он опустился за мною на колени, взял руками за голову и поцеловал в темя.
Теперь уже меня бросило в жар. Я хотела было повернуться и удивлённо взглянуть на него, но вместо этого замерла без движения. Мужчина сел и укрылся пледом вместе со мной. В правой руке он вновь держал сакадзуки, левую же положил мне на плечо. Я невольно прижалась к нему – видимо, в комнате было и правда не жарко. Мне было приятно сидеть вот так рядом с Люцием, чувствуя его тепло, ощущая его запах – морской соли, дыма и вереска. Спокойно, уютно и странно… Я думала о том, как он жил раньше, до моего появления. Что вынудило его так много путешествовать. Ещё мне было интересно, где его родные. Он никогда о них не рассказывал!..
– Ты долго жил один?
– До того, как нашёл тебя – всегда.
– А как же твои родные?..
– Их нет.
– Прости… – мне стало стыдно за своё любопытство.
– Да не за что извиняться. Это не то, о чём мне было бы печально вспоминать. Их никогда не было в моей жизни.
– Ты сирота?.. – уточнила я осторожно.
– Вроде того. – странно, но Люций весело улыбнулся в ответ. Мне была непонятна такая реакция, но я задала следующий, давно не дающий покоя вопрос:
– Люций, сколько тебе лет? Это не важно, конечно, но я всё не могу понять, как ты успел посетить столько разнообразных мест. Ты ведь довольно молод…
Мне не хотелось рассердить или обидеть Мужчину своими расспросами, однако эти вещи занимали слишком много моих мыслей. Просто необходимо понять, что к чему.
– Ах Руна, я старше, чем тебе кажется. Прости, мне стоит объяснить всё, но с чего начать? Я не знаю. Многие вещи кажутся тебе странными, возможно даже пугающими, не так ли?.. Но их можно объяснить одной лишь фразой. Вот только… поймёшь ли ты?..
Я пристально посмотрела на Люция.
– Прости, я не верно выразился. Сможешь ли ты принять то, что скажу тебе? Не хотелось бы, чтобы ты чувствовала себя неуютно рядом со мною, не хотелось бы, что б ты ушла… Знаешь, мне никогда не бывало страшно, но сейчас… Я боюсь говорить тебе правду, Руна…
Повернувшись к Мужчине, я положила ладонь на его щеку, заглядывая в глаза. Что он может рассказать такого, что отвернуло бы меня от него? Кажется, я перебрала в своём уме все самые сумасшедшие, самые неприятные варианты, но ни один из них меня не пугал. Тогда я тихо сказала:
– Возможно, правда не столь уж страшна, как тебе кажется? В конце концов, наше ожидание беды часто страшнее её самой. Стоит ли откладывать неминуемое?..
Тогда Люций наклонился и прошептал мне на ухо два слова. Затем отодвинулся, наблюдая за моей реакцией. Я же на минуту нахмурилась, обдумывая сказанное, и ответила:
– Хорошо.
– Всё нормально?
– Да.
Люций поставил пиалу на столик и крепко обнял меня. Мы сидели молча, только огонь потрескивал в камине. Языки пламени плясали, бросая блики на каменные стены, на лоснящуюся поверхность ковра, вышитые шёлковые подушки и наши лица. Хотелось сохранить эти минуты навечно. Это казалось чудом – два человека, нашедшие друг друга на этой Земле. Разве не удивительно? Среди тысяч лиц, среди множества городов и стран он нашёл меня – маленькую, никому ненужную, живущую в далеком лесу. И что же? Ведь мы расстались тогда! Кто или что свело нас вместе ещё раз? Как люди находят друг друга, и сколько так и остаётся «ненайденными»? У меня не было ответов на эти вопросы. Зато рядом был Люций – теперь уже невероятно близкий и родной. Мне не хотелось думать ни о сказанном им, ни о своём прошлом, ни о будущем. Пусть будет только настоящее: я, он, тепло камина и тихая августовская ночь.
– Хотелось бы мне уметь останавливать время. – с сожалением в голосе сказал мужчина. – И проживать эти мгновения вечно. Вот только это невозможно…
– Но возможно продлить их, верно? – я вопросительно посмотрела на него.
– Да, верно. Пусть каждая эта минута будет вечностью.
Мужчина обнял меня ещё крепче, уткнувшись лицом в волосы. А мне хотелось слиться с ним, стать единым целым. Следовать туда, куда идёт он. Видеть тоже, что он. Слышать его сердцебиение, знать, что мы связаны на веки, что никакие силы не смогут нас разделить! Возможно, кому-то это покажется зависимостью, но когда познаешь истинное одиночество, начинаешь ценить каждую минуту, проведенную с любимым человеком, каждый вздох, сделанный в его присутствии. Наивно? Да, возможно. Но лучше уж так, чем закрывать свое сердце от истинных чувств. Лучше уж ощущать боль, чем превращаться в бесчувственное существо, живущее одной лишь выгодой и страхом потерять…
Глава 11. Вот уже подходил к своему завершению третий день с того момента, как Люций ушёл. Я никогда не спрашивала, куда он направляется, чем будет занят. Видимо, ему было не слишком приятно об этом говорить, а я не хотела навязываться со своими расспросами – мне оставалось лишь надеяться на то, что возвращение возлюбленного будет скорым.
Сейчас, когда мир стоял на пороге зимы, оставаться одной было особенно грустно. Вновь вспоминались близкие и моя прошлая жизнь. Но я гнала от себя уныние – прошлое нужно помнить, но не позволять ему «убивать» настоящее. Да и тем, кому мы дороги, не станет легче от наших страданий. Гораздо важнее оставить в памяти то приятное, что было – улыбка мамы, отец, играющий на мандолине, рассказы деда и мурчание Уголька. Тёплые, радостные воспоминания детства… Сейчас я училась жить свободно от прошлого и своих прежних привычек, но оказалось, что это очень сложно. Каждый раз, перекрывая любимые образы, в голове моей возникали инквизиторы, толпы людей, прогоняющие меня из деревни, и долгие, одинокие ночи в лесу.
Я посмотрела в окно. Ноябрьский вечер незаметно перетек в хмурую ночь. Растущая Луна размытым пятном мелькала среди быстро несущихся по небу туч, что цеплялись за голые, озябшие, с редкими листочками ветви деревьев. Серебристый свет прыгал по мокрым камням парковой дорожки, проникал в окна комнаты и освещал стоящую в углу софу и небольшой столик рядом с ней. Природа словно тревожилась в ожидании скорой зимы. Я же находилась в другом ожидании – возвращения Люция. Я разожгла огонь в камине в той комнате, где раньше мы проводили с ним время. Я удобно устроилась перед огнём, замотавшись в плед. Открыла книгу там, где лежала закладка – мой рисунок с розой. Тот, неудачный, после которого решила не рисовать. Но однажды Люций его увидел и, как ни странно, был очень доволен. На моё утверждение, что живопись – явно не моё, он ответил, что это занятие требует длительного обучения, однако он видит во мне художественный талант.
– Пообещай мне, что будешь рисовать, хорошо?
И я пообещала. В его отсутствие брала кисти и краски и рисовала, каждый раз снова и снова разочаровано откладывая нарисованное подальше. Мне не нравился результат, как бы ни старалась. Но когда мужчина возвращался, то утверждал, что с каждым разом у меня получается всё лучше. К сожалению, мне не удавалось этого увидеть, но его вера в мои успехи не позволяла отступится от своей цели. Кто знает, возможно однажды я буду любоваться своим творением?..
Около полуночи я услышала за окном странный шум, словно десятки огромных птиц носились над парком. То приближаясь, то удаляясь, они никуда не исчезали. Возможно, это совы в ожидании холодов подобрались ближе к человеческому жилью?.. Несмело подойдя к окну, я выглянула во двор. На улице стало совсем темно – ни малейший лунный лучик не пробивался сквозь тяжёлый, толстый слой туч, лишь бледно освещался прямоугольный участок земли перед окном. Едва заметные в темноте силуэты деревьев трепал внезапно поднявшийся ветер, срывая с них последние листья. Мне казалось, что в этой непроглядной темноте есть ещё более густые, плотные сгустки мрака. И они сидят на деревьях, прячутся среди стволов дремлющих скальных дубов, колхидских кленов и белых пихт. В возникшем жутком мраке раздался толи вскрик, толи скрежет. Я отпрянула от окна, испуганно озираясь по сторонам. Что это было?!
– Странная ночь… – проворчала я. – Пожалуй, нужно зажечь фонарь на крыльце, иначе Люций не увидит даже, где находится дверь… Если, конечно, вернётся сегодня…
Я очень волновалась, хотя и не хотела этого признавать, чтобы не надумывать лишнего. Тёмный, пустой дом, жуткие шорохи вокруг и ни единого человека на многие километры вокруг. Да, в лесу было всё тоже, но мне никогда не бывало так страшно. Да ещё и любимый неизвестно где, в этой пугающей ночи… Люций всегда был сильным и казалось, нет ничего, что могло бы ему навредить. Даже то ранение он принял, как досадную мелочь. Но сейчас я места себе не находила. Где он? Как он? Хотелось найти его, вернуть домой. Обнять, словно бы это сможет уберечь его от беды…
Ещё плотнее укутавшись в плед и взяв с собою зажженную свечу, я вышла на порог. Взобравшись на перила, зажгла красивый, кованый фонарь с цветными стеклышками и спрыгнула вниз. Обернулась, глядя на уходящую в темноту дорожку, ведущую к калитке. Мне показалось, что от света сгустки темноты расползаются, прячась в ветвях, за углами дома и за деревьями. Я взглянула наверх, где среди веток виднелось небо. Шорох крыльев доносился со всех сторон, но я не видела тех, кто его издаёт. Вдруг раздался тихий, едва слышимый вздох. Там, в глубине парка…
Поежившись от холода и жути, я направилась в сторону этого звука. Сердце колотилось в груди, руки немного дрожали, но я шла туда, во мрак. Шаг за шагом, в круге слабого света свечи. И вот у самой калитки, опершись на неё, стоит тёмный силуэт.
– Люций?.. – тихо позвала я.
Он оглянулся по сторонам, словно не ориентировался в пространстве. Взъерошенный и растерянный, мужчина высматривал что-то среди крон деревьев. Затем, сфокусировав на мне взгляд, слабо улыбнулся.
– Пойдём домой? – я взяла его за руку, увлекая за собой. Скорее туда, к теплу камина, к свету!..
Закрыв ставни и заперев дверь на засов, я вошла в дом. Мужчина уже стоял у камина, грея замерзшие руки. Мантию он снял, небрежно кинув её на спинку кресла, рубашка его была расстегнута. Подойдя поближе, я осмотрела его – нигде никаких травм не было. Лишь в глазах непривычная растерянность и… испуг?..
– Сделать тебе чаю?..
– Да, спасибо…
Я ушла на кухню, вскипятила воду и заварила травяной чай. Поставив на поднос чашки и тарелочки с лакомствами, вернулась к Люцию. Он стоял около камина и торопливо писал что-то на бумаге. Оставив поднос на столике, подошла к мужчине и положила ладонь на его плечо.
– Всё в порядке?..
Закончив писать, Люций сложил лист и написал на нем «Руна». Затем положил письмо на каминную полку, повернулся ко мне. Глядя в глаза и стоя совсем близко, так, что между нами почти не оставалось пространства, он спросил:
– Почему ты вышла?
– Я за тебя тревожилась… – я думала, он злится.
– Тебе не было страшно?
– Немного…
Он рассмеялся. Он хохотал так, что весь дом наполнился гулким эхом. Я растерялась. Мне даже стало обидно – я места себе не находила, а он смеётся…
– Ты знаешь, что там было? – спросил он.
– Нет. – тихо ответила я.
Он посмотрел на меня очень серьёзно, как будто это другой человек только что безудержно хохотал.
– Нет, ты не светильник, Руна! Ты настоящее Солнце! – мужчина крепко меня обнял и поцеловал в лоб. – Ты моё чудо! Светишься так, что разгоняешь даже нечисть!
Я отстранилась, глядя в пол. Мне хотелось разрыдаться от пережитого волнения, от беспокойства о Люцие. Что происходит? Он так странно себя ведёт… Что-то случилось, что-то очень нехорошее, но он не говорит, что… О боги, как же страшно!
Мои мысли были прерваны Люцием – он подхватил меня на руки, несколько раз поцеловал и посадил на ковёр перед камином. После этого поспешно положил в затухающий огонь несколько тонких чурок и сел рядом со мной.
– Руна…
Я не смотрела на него.
– Руна!.. – мужчина нежно поднял ладонями моё лицо, заглядывая в глаза. – Хорошо, что ты пришла. Теперь я успею сделать всё необходимое…
– Что произошло, Люций?
Он молчал.
– Ты ведь знаешь, неведение подобно пытке. Скажи, как есть…
– Я нарушил запрет… Как бы тебе объяснить?.. Есть миры, которые не должны пересекаться. Даже их соприкосновение вызывает недовольство, но мой поступок был возмутительным. Есть те, кто считает наши отношения нарушением порядка этого мира, и они ждут расплаты. Да что там! Само моё присутствие здесь вызывает массу недовольства!.. Так что рано или поздно они снова придут за мной.
– Но ты ведь можешь уехать, скрыться от них? Я готова следовать за тобой куда угодно!..
– От них не уйти… – с горечью в голосе ответил он. – Я знал, на что иду. Знал, что так будет, но надеялся, что у меня окажется больше времени. Теперь же… Однажды придёт тот, за кем я вынужден буду последовать. В тот день я тебя оставлю…
– Я могу пойти с тобой?
– Нет, тебе там не место. Это исключено.
– Возможно, я смогу как-то помочь?
– Не забывай меня, Руна. Так мне будет немного легче…
Слезы бежали по моим щекам. Крепко прижавшись к Люцию, я уткнулась лицом в его грудь. Эта ночь казалась мне концом жизни, концом моего маленького и не продолжительного Рая. Ещё сегодня днем я была счастлива и почти верила в то, что это надолго. Но как же быстро рушатся надежды!..
– Не хочу, чтобы ты уходил, Люций! Побудь со мной ещё хотя бы немного. Так мало времени мы были рядом – мне даже не удалось полностью осознать, что я не одна…
– Прости, что всё так сложилось. Я останусь рядом до самого конца – так долго, как только смогу!
Глава 12. Сложно описать последовавшие за той ночью дни. Отчаянье, радость, влюблённость и ожидание неминуемого расставания спутались в моей душе, словно клубок ниток. Я смотрела на Люция, стараясь впитать в себя его образ, его естество так, чтобы навеки остаться вместе. Так, чтобы никакими силами нельзя было разделить нас. А он смотрел на меня не отрываясь, теперь уже откровенно влюблённым глазами.
Мы подолгу сидели, обнявшись и молчали. Слова сейчас были совсем ни к чему, хотелось лишь чувствовать присутствие друг друга, при этом не важно, чем мы бывали заняты – читали, готовили еду, смотрели на звезды или же гуляли. Осталась лишь одна значимая вещь – быть рядом. Что может быть важнее и приятнее, когда понимаешь, что в любой момент это может прекратится?
Если бы только могла, я бы последовала за Люцием в заключение или изгнание. Я готова была умереть вместе с ним, только бы не разлучатся опять. Один раз я уже пережила его уход и прекрасно понимала, как тяжело мне будет теперь, когда мы стали так близки… Мне совсем не хотелось жить без него и изменить это я не могла и не хотела.
Так проходили день за днём. Я напоминала сама себе треснувший кувшин: всё обилие нежности и ласк не наполняли меня. Мне было мало голоса Люция, мало его взгляда, его касаний. Минуты мелькали незаметно, часы утекали, словно вода сквозь сито… Но ведь невозможно дать больше, чем всё!.. А мы отдавали друг другу всех себя без остатка, не оставляя «на потом» и «про запас», ведь лишь эти дни были поистине важны и прекрасны. Ах, оставить бы нас в них на века!..
Однажды тёмным декабрьским вечером, когда снег ещё не укрыл промокшую, но совсем не подмерзшую землю, Люций позвал меня в свою комнату. В камине горел огонь, на тумбочке стоял подсвечник с зажженными свечами. Сквозь прикрытые шторы в комнату проникал холодный свет почти полной Луны. Чуть выше неё находилась крупная красноватая звезда – Люций говорил, что это Марс. Я залюбовалась на ясное звёздное небо с удивительно ярким Млечным Путем и не заметила, как мужчина достал что-то из комода, и теперь стоял рядом со мною с небольшой коробочкой в руках.
– Мне очень хотелось оставить тебе что-нибудь на память. Думаю, сегодня подходящий момент… Взгляни, надеюсь, тебе понравится.
Мужчина открыл коробочку и подал мне. В ней лежал красивый золотой кулон с довольно крупным изумрудом. Камень сверкнул в лунных лучах, словно глаз кошки. Я взяла его в руки и положила на ладонь, любуясь.
– Какая красота! Спасибо, мне очень нравится!
– «Зелёный лёд» … Возможно, однажды он принесёт нам счастье? А впрочем, ты же знаешь, это лишь камень…
– Очень красивый камень! – я улыбнулась.
Встав на цыпочки, поцеловала Люция в щеку, нежно обняв за шею. Он, в ответ обнял меня за талию и сказал:
– Не выходи из комнаты, хорошо? Ко мне кое-кто придёт и мне не хотелось бы, чтобы он тебя видел…
Сердце моё екнуло от этих слов. Дурное предчувствие вновь заполонило меня, омрачив этот приятный вечер.
– Ты ведь вернёшься, правда?
– Да, мне нужно только поговорить.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Положив голову на грудь Люция, я замерла, слушая его сердцебиение. Как я могу спасти его от наказания? Ведь это я стала его причиной! По моим щекам потекли слёзы. Всхлипнув, я сказала:
– Прости меня, Люций! Это ведь моя вина! Останься я в тот день в лесу, ты бы смог спокойно жить дальше. Но теперь…
– Тебе не за что извиняться, моё солнце! Я готов променять вечность на минуту с тобой! Ты самое ценное, что я когда-либо имел. Даже если бы мог, я бы не стал ничего менять в произошедшем. Лишь об одном я жалею – о том, что оставлю тебя одну!..
Внезапно мужчина отстранился, прислушиваясь. Крепко обняв меня и поцеловав, он сказал:
– Он пришёл. Не волнуйся, я скоро вернусь.
После этих слов Люций вышел из комнаты, плотно прикрыв за собою дверь. Я же осталась в растерянности стоять посреди комнаты. Прислушалась – в коридоре тишина. Подошла к окну и посмотрела на улицу – никого. Отсюда не видно дорожки, что ведёт от ворот к входной двери – видимо поэтому я именно здесь.
Спустя пару минут за дверью раздались шаги. Затем негромкие голоса за стеной о чем-то стали беседовать. Я не понимала ни слова, будто разговор ведут на неизвестном мне языке. Ясно было лишь одно – с Люцием ещё один мужчина, обладающий глубоким и низким голосом. Напряжённо вслушиваясь в беседу, немного успокоилась – их общение было вполне дружеским и мирным, словно говорили два давних друга.
Я устало опустилась на кресло – сегодня мы много гуляли и сил у меня почти не осталось. Хотелось закрыть глаза и уснуть, а проснувшись обнаружить, что мне лишь снились последние пару недель. Вернуть бы время назад, изменить ту роковую ночь… Исправить всё, сделать так, чтобы жизнь текла дальше своим чередом, исключить из неё предстоящее расставание и даже ожидание его… Но нет, этого ведь не случится!..
Я надела на шею подаренный Люцием кулон и посмотрелась в небольшое зеркало, висящее над комодом. Какая красивая вещь всё-таки! От неё даже мои серо-зеленые глаза приобрели яркий изумрудный оттенок! Откинув назад вьющиеся волосы, присмотрелась к ажурной цепочке. Какая тонкая работа – просто чудо!
Разровняв уголья кочергой, я положила в камин дров. Мужчины как и прежде монотонно говорили за стеной, едва слышимо, неразборчиво. Они долго говорят! Интересно, о чем?..
Присев на край постели, сидела так минут пять. Потом легла, поворочавшись с боку на бок и, в конце концов, уснула. Когда же проснулась, в комнате было совсем темно. Свечи сгорели, в камине тлели остывающие уголья. Люций сидел в кресле, откинувшись на спинку, и, кажется, дремал. Я тихо поднялась, но мужчина это заметил и тут же открыл глаза.
– Я уснула в твоей постели… Прости, ты ведь наверняка очень хочешь спать?
– Не волнуйся, я уже отдохнул.
– Как прошла твоя встреча? Всё в порядке?
– Мы обговорили сроки… Скоро будет затмение, и я должен буду уйти.
– Когда? – спросила я дрогнувшим голосом.
– Через пять дней.
Я не хотела в это верить. Мне было страшно даже думать об этом. Как отпустить его? Как можно смирится с такой утратой?!
– Так это был тот, кто заберёт тебя? Я думала, он твой друг…
– Пожалуй, правильнее назвать его братом…
– Но почему он так поступает? Что плохого в произошедшем, в том, что мы вместе? Это ведь жестоко, разлучать нас! Но ты так спокойно говоришь о нём…
– Он лишь выполняет свою работу, Руна. Пойти с ним – лучший выбор в моем случае.
– А если ты откажешься? Что тогда?
– Я буду испепелен…
– Но я не понимаю… почему? Зачем?
– Давай я расскажу, как всё началось? Возможно, тогда тебе будет проще понять…
Люций сел рядом со мною, обнял за плечи. Я прижалась к нему, стараясь сдерживать бегущие из глаз слёзы.
– Я появился в этом мире холодным зимним днем недалеко отсюда, на берегу моря, близ высокого каменного обрыва – мы там были однажды. Погода стояла мерзкая: серое небо затянули тяжелые низкие тучи, шел мелкий холодный дождь, море с ревом гнало на берег волну за волной и они, ударяясь о валуны, вздымали мириады брызг. Окружающие пейзажи были совсем не похожи на те, к которым я привык. Розовый сад остался где-то за гранью нынешней моей реальности, но что бы осознать это потребовалось некоторое время… Нет, я не родился. Я был послан, как думал вначале, чтобы учить людей. Но оказалось, это не так. Я был изгнан – изгнан из Розового сада.
– Почему?
– Хм… Я хотел научить людей жить по правилам. Мне не нравились жестокость, лицемерие, лживость и несправедливость этого мира. Я попытался изменить его.
– Что же в этом плохого?
– Я тогда подумал точно так же! Но со временем понял, каким наивным был. Знаешь, даже одного человека изменить невероятно трудно, порой даже невозможно. Что же говорить обо всём мире! Нет, нет, это было так глупо с моей стороны! Но знаешь, в свое оправдание могу сказать, что мир людей очень отличается от того, где я обитал прежде. Там работают совсем другие законы и правила. Придя к людям, мне пришлось многому научится. Я наблюдал, изучал, много думал… Длительное время ещё пытался донести людям истину. Я говорил с ними напрямую и через церковь. Да, я был дружен с церковниками. Но каждое моё слово было извращено, испорчено. Что бы я ни сказал – каждый слышал свое, даже не пытаясь вникнуть в суть сказанного. Отчаянье овладело мной: «Как донести до них свет?» Я полагал, Свет – это истина, а я её источник. Как же я ошибался! Я стремился дать людям как можно больше света, а это привело к тому, что меня самого стала заполнять тьма. Я дошёл до той грани, когда единственный выход видишь в уничтожении. Убийство во имя Света – странно, не так ли?
Но, к сожалению, так устроен этот мир. Люди придумывают некие идеалы, возводя их в Абсолют, после истово отстаивают их чистоту, без зазрения совести уничтожая инакомыслящих. Я стал таким же. Вернее, нет, я тоже был таким, но не понимал этого. Осознав же, начал изучать различные религии, учения, в поисках того, что объединяет их, но видел лишь то, что разделяет. Искал свет, но вокруг были только ложь и тьма. Отец утверждал: человек может стать создателем, для этого нужна лишь божественная искра. Я искал в людях эту искру, но не находил. Я видел множество людей: женщин, детей, мужчин, стариков, разных национальностей, разного цвета кожи и вероисповедания. Ими владела масса эмоций и страстей: радость, страх, похоть, жажда власти, скука и многое другое. Но её – искры – не было. Возможно, я был слеп или мне не везло. Думал уже прекратить поиски, подолгу оставался тут, проводя в одиночестве недели и месяцы. Но такая жизнь не для меня – придя сюда на тысячу лет, не мог же я провести их в ничегонеделании, бесцельно и бессмысленно! Я решил найти хотя бы одного человека, сохранившего в себе свет.
– Но человеку столько не прожить. Тысяча лет – это очень много! Тебе пришлось бы наблюдать за тем, как человек стареет и умирает в конце концов. И потом снова – одиночество… Это ведь так печально! – сейчас я понимала, почему он так много думал о бессмертии.
– Ах, Руна, у людей своё бессмертие – они рождаются и умирают множество раз, только чаще всего об этом не помнят. Я бы находил такого человека снова и снова, из жизни в жизнь. И я ведь нашёл! Я нашёл тебя там, когда искал лекаря. Но ты излечила не только моё тело, но и душу. Те дни изменили меня – я словно проснулся, ожил. Но вместе с тем понял страшную вещь: я не смогу не полюбить тебя. Невозможным оказалось относится к тебе так же, как и ко всем остальным!
– Но разве же это плохо?..
– В том-то и дело, что единственным условием моего пребывания в мире людей был запрет на привязанность. Я не должен был любить, понимаешь? И мне казалось, что это очень просто. Но стоило встретить тебя, как всё перевернулось с ног на голову. И мои чувства стали причиной твоих и моих страданий…
– Но разве же Бог не является воплощением любви и всепрощения?
– Скорее справедливости и всепонимания. Нет, там, где я обитал раньше, чувства не являлись чем-то позитивным. Нам полагалось беспристрастно, хоть и с пониманием, наблюдать за миром людей.
– Выходит, любовь точно так же, как и ненависть – это зло? – я изумленно посмотрела на Люция.
– Я не знаю. Но если это и так… я выбираю её. И тебя.
После довольно продолжительного молчания мужчина продолжил:
– Ты ведь любила, Руна? У тебя были близкие – дед, родители… Было бы тебе лучше без этого чувства?
Я задумчиво ответила:
– Наверное нет… Нет, нет! Это самое прекрасное, что было в моей жизни!.. Без этого я бы осталась зерном, что истлело в земле, не дав роста – моя жизнь была бы пустой и бессмысленной.
– Но ведь ты страдала из-за своей любви, когда теряла родных? Тебе было плохо?..
– Да, но… Эта любовь никуда не исчезла – она до сих пор живёт во мне. Боль стихает, грусть притупляется, но это чувство по-прежнему живёт внутри, светится маленьким огоньком. Оно остаётся на веки, становится частью меня…
– Когда я ушёл от тебя, в моей душе возникла неведомая мне до того борьба. Мой разум твердил одно, но сердце рвалось обратно – к тебе. Так сложно мне никогда не бывало! Но разум взял верх, и я вернулся в свой дом. Я думал, что это наваждение скоро пройдёт и наступит покой в моих мыслях. Как же я ошибался! Не было ни минуты, что бы я не вспоминал о тебе, Руна! Я хотел вернутся, но всё не решался. И что же? Мне принесло тебя море! Разве это могло быть случайностью?.. Мне сложно поверить в такое совпадение!..
– Я очень надеялась, что мы встретимся вновь… я тоже думала о тебе каждую минуту… Может… может, всё ещё наладится? Люций, сколько бы времени ни прошло – найди меня! Даже если я стану для тебя не важна, хотя бы дай знать, что с тобой всё хорошо!..
У меня не было сил продолжать этот разговор – сердце разрывалось от заполнивших его чувств. Я прижалась к Люцию ещё крепче и он, обняв меня, лёг на спину, нежно перебирая пряди моих волос. Я же плакала, и слезы стекали, капая на волосы, на ладони Люция и на постель.
– Не плачь, Руна, мне так нравится, когда ты улыбаешься! Пусть эти дни останутся в памяти светлыми и радостными…
– Расскажи мне о чём-нибудь… – попросила я. Мне не важно было, что он будет говорить – лишь хотелось слышать его голос, чувствовать, что он ещё здесь.
– Однажды я был далеко на севере. В тех суровых краях тоже есть море, но оно имеет холодный стальной цвет и зимой покрывается толстым, непробиваемым слоем льда. Бледный песок в это время сверкает, как серебро, от покрывающего его поверхность инея. А в небе сверкают зелено-красные сполохи полярного сияния…
– Мой дед рассказывал мне про полярное сияние! Он ещё называл его «аврора». Говорил, что в юности любил любоваться на озаренное авророй зимнее небо…
– Да, похоже он был родом из тех краёв. Видимо, оттуда и твоё имя «Руна».
– Похоже, он скучал по родным краям…
– Не удивительно, ведь там очень красиво. Белоснежные просторы, озябшие сосны, благородные олени грациозно скачут среди снежной мглы… Знаешь, я бы хотел показать тебе те места, если бы только… – Люций запнулся и замолчал. Сложно было говорить об отвлеченных вещах, когда нас ждала разлука – внимание невольно возвращались к этим мыслям.
– Я обязательно найду тебя снова – в этой или следующей, или даже через сотни жизней!..
Глава 13. С той ночи прошло четыре дня. Мы провели их, как и хотели – смеясь и беседуя, гуляя и безостановочно обнимаясь. Но сейчас Люций ушёл сделать какое-то важное дело, а я сидела в библиотеке и читала книгу. Было сыро, холодно и неуютно. Отложив книгу, перевела взгляд на окно. Мелкий холодный серый дождь, серое небо, серый парк… – тоска.
Дверь тихонько открылась, вошел Люций.
– Завтра затмение.
Я встрепенулась – значит, завтра прощание. Ах, я же обещала не плакать. Нет, ведь он еще ничего не сказал определенного… А вдруг он сейчас весело рассмеется и скажет, что это была всего лишь шутка или мне всё это приснилось. Нет, не скажет – он не стал бы так зло шутить!
Люций расположился на ковре рядом с креслом, положив голову мне на колени. Я гладила его по волосам, словно ребёнка. Мне хотелось помочь ему, но я не знала как.
– Я пойду с тобой…
Он отрицательно мотнул головой.
– Нет.
– Почему?
– Не нужно.
– Как это будет?..
– Вельзевул откроет мне врата в Нижний мир. Я должен буду прийти к нему.
– А потом?..
– Я не знаю. Возможно, стану тенью…
– Какой тенью?
– Помнишь ту ночь, когда всё это началось?
Я кивнула.
– Тогда ты наверняка заметила, как нечто тёмное носилось в парке. Это были тени – они появляются в тёмные безлунные ночи и забирают души грешников в Нижний мир.
– Но ведь ты… ангел?.. Как они могут навредить тебе?
– Я был им слишком давно. Слишком долго жил среди людей, слишком многое у них перенял. Поверь, радость моя, однажды меня зачислят в ряды демонов, как это случилось с Вельзевулом. Теперь мы вновь братья! – Люций горько усмехнулся. – В этом мире я не могу находиться, а в Рай мне тоже ходу нет. Так что – только вниз. Но ты… Как испугались они твоего света, Иса! Ты просто чудо, ты просто невероятная! Мне до сих пор вспоминается, как разбежались тёмная свора при твоём появлении!
В голосе Люция не было ни обиды, ни раздражения, ни злобы – лишь глубокая печаль. Мной же овладела безысходная тоска. Я словно опять тонула в реке, и помощи ждать было неоткуда – сама того не желая, я стала причиной его погибели.
– Но ведь должен же быть выход! Кто-то же может помочь?! Исправить всё…
– Я не знаю. Во всяком случае, ничего не смог придумать за это время.
– Ах, Люций, как же быть?.. – только и причитала я, не в состоянии придумать что-либо толковое.
Внезапно Люций резко поднялся на ноги.
– Не убивайся, прошу тебя! Не плачь, Руна! – сказал он, глядя на меня. Слезы вновь предательски текли по щекам, оставляя холодные блестящие следы на коже. – Я так хочу, чтобы ты жила счастливой жизнью! Постарайся, прошу, жить радостно!
Он увлек меня за собою вниз по винтовой лестнице, к камину. К теплу.
– Я оставил тебе всё это: дом, деньги, земли, книги, картины. У тебя теперь есть дворянский титул, и никто не посмеет тронуть тебя. Ты ни в чём не будешь нуждаться – это всё, что я мог тебе дать, всё, что имею. Ты сможешь выйти замуж, завести семью. Здесь все бумаги. – Люций показал мне большую низкую шкатулку, что стояла на комоде.
– Я не смогу, Люций… не хочу… не выйдет…
Он посмотрел мне в глаза, подошёл ближе и взял за руки.
– Постарайся, прошу.
– Теперь это невозможно. Нет, это невозможно с самого первого мгновения нашей встречи – ты слишком глубоко в моем сердце. В нём нет места для другого человека…
– Руна, Руна… Ну что же за проклятье я накликал на свою и на твою голову?!
– Это уже не важно, хороший мой… Всё это уже не важно…
Я прижалась к мужчине. Слишком много потерь, разлук. Я так устала от них! О, лучше бы я погибла вместе с Люцием! Я не смогу без него жить… Впрочем, я уже знала, как поступлю. Завтра утром я незаметно последую за мужчиной и разделяю его участь, какой бы она ни была!
– Тогда останься со мною сегодня, Иса. Последнюю ночь…
Мужчина обнял меня, и блики огня заплясали на наших фигурах. Мир стал безумно тесен, воздуха не хватало. Остановитесь, минуты, дайте бесконечно наслаждаться присутствием любимого!
– Помоги мне не думать про завтра, Люций… – едва слышимо прошептала я.
Эта ночь навсегда останется только нашей – тем, в чём не было места для кого-либо ещё. И сладкая, и горькая, радостная и трагичная – она поставила точку во всем, что было до этого момента. Нет, это не отменить, не изменить. Не забыть, не спрятать в тёмных уголках души!..
Как много людей приносят клятву супружеской верности – «в горе и в радости…», но живут каждый сам по себе. Мы её не произносили. Мы ничего не обещали друг другу. Но было само собою разумеющимся, что Люций и я обречены следовать друг за другом, как Луна следует за Солнцем, а ночь – за днем. Мы связаны на веки, что бы ни ждало там, впереди…
Очнулась я от осознания того, что Люция рядом нет. Я лежала в его постели, заботливо укрытая тёплым одеялом, камин мирно потрескивал, а за окном в лёгкой дымке тумана светило утреннее солнце. Я присмотрелась к нему: тонкая темная кромка прикрыла край солнечного диска. Точь-в-точь как в тот не добрый день, когда меня схватили инквизиторы. Только тогда оно ознаменовало встречу с Люцием, а теперь – прощание.
Схватив в руки тёплую накидку, я выскочила из дома и помчалась по тропе к морю. Вот следы любимого – совсем свежие. Видно, как он неторопливо шёл на казнь, даже не попрощавшись со мною. Нет, я не сердилась на это, я прекрасно понимала, как сложно расставаться. Но я должна догнать его, успеть уйти вместе с ним! Самое главное – успеть!
И я бежала так быстро, как только могла, по скользким подмерзшим камням, по следам Люция. Как только Луна полностью закроет Солнце – откроются врата в Нижний мир. Но я должна догнать его раньше!..
«Успеть, успеть, успеть», – одна мысль молотком стучала в висках. Вот уже вдали показалась полоска моря. Осталось преодолеть гряду валунов и я что есть сил карабкалась вверх. Ещё немного, ещё одно усилие – Луна чуть-чуть сдвинулась, приоткрыв солнце. В этот момент со скалы вниз сорвалась тень. «Опоздала!..»
Подбежав к краю обрыва, глянула вниз – туда, где волны неистово бились о камни. Никого… Странная дымка окутала пространство вокруг. Сквозь неё еле-еле пробивался свет Солнца, бледным пятном, маячившим на небосводе. Спустилась к воде и побрела вдоль берега, как тогда, когда мы пришли сюда впервые. Я выкрикивала имя любимого, но в ответ – лишь глухой равнодушный рокот бескрайней стихии: что ей до страданий смертных… Его не было нигде, он исчез. Исчез и всё… Я села на мокрый валун и стала ждать: а вдруг, как в прошлый раз, он просто выйдет из пены морской? Но нет, его нет…
Как вернулась домой – не помню. Помню лишь, что рухнула на пол и зарыдала громко и безудержно. И пусть я обещала Люцию не плакать – теперь это не важно. Теперь никого не будет радовать моя улыбка, никто не будет заботливо укрывать меня пледом, обнимать, целовать мои руки. Я вновь никому не нужна, я снова одна. А он, мой Люций, неизвестно где. В Аду? В тёмном подземном мире? И никак его не найти, не спасти! Ах, почему, почему?! Почему я не могу ему помочь?! Собственное бессилие невыносимой тяжестью давило меня, сжимая тисками грудь. Казалось, что я задохнусь, умру от горя, взорвусь от невыносимых чувств…
Не знаю, сколько минуло времени прежде, чем я пришла в себя. Тело окоченело и не хотело двигаться. Мне пришлось невероятным усилием воли поднять себя с пола и, растирая ледяные ноги такими же ледяными ладонями, снять мокрую насквозь одежду. Затем, нащупав на кресле накидку, замоталась в неё, подошла к камину и присела рядом. Растопив его, с наслаждением протянула руки к огню. Меня не оставляло ощущение, что сейчас приоткроется дверь и в комнату войдёт Люций. Подойдёт и спросит, что со мной, где я пропадала весь день. А потом обнимет и будет тихо о чём-то говорить, словно баюкая меня. Но нет, ведь всё это не сон, он ведь действительно исчез!..
Я подняла взгляд вверх, словно надеясь увидеть перед собою любимое лицо. Но вместо этого заметила лежащее на каминной доске письмо – то, что однажды писал мне мужчина. Тяжело встав на ноги, взяла его в руки. Вот оставленная им надпись «Руна», а под нею сделанная позже дописка «Amor vincit mortem». Дрожащими руками развернув лист, я прочла:
«Люди часто бывают слепы и не замечают очевидного.
Но память всегда напоминает о былом – вопрос лишь в том, способен ли услышать её человек.
Кто помнит прошлое – способен менять будущее.
Окружающий мир – не только материя, в нем есть более тонкие вещи.
Если научиться их замечать – можно найти то, что тебе действительно нужно.
Как птица улавливает ветер, а рыба – течение, так и ты можешь уловить движение жизни.
Нет ничего невозможного, если есть то, ради чего стоит жить.
Неважно, сколько пройдёт времени, но если ты всё так же будешь слушаться своего сердца, – ум умрет, но чувства останутся навечно с тобой.
Я буду помнить тебя. Если ты не забудешь меня – наши пути снова сойдутся вопреки всему».
Едва дочитав эти строки, я вздрогнула – за моей спиной кто-то тихо откашлялся. Резко обернувшись, увидела стоящего у двери человека. Высокий мужчина в мантии, похожей на ту, что носил Люций и так же накинутым на голову капюшоном, с интересом наблюдал за мной. Заметив мой испуг, он сказал:
– Извини, я тебя напугал?..
Мне знаком его голос! Это он приходил в тот день, он забрал моего возлюбленного! Это ведь Вельзевул!
– Где он? – прошипела я.
– О, ты меня узнала? Очень хорошо, не придётся тратить время на объяснения!
– Где Люций?!
– Там, где и должен быть. Разве же он не рассказал тебе?
– Верни его!
Мужчина надменно хмыкнул.
– Ты что, не поняла, что это исключено?
Отвернувшись от нежданного гостя, я опустилась на колени перед камином. Я понимала, что моё требование бессмысленно – даже если бы Вельзевул отпустил Люция, итог был бы печален. Но что мне делать? Как смирится с утратой?..
– Отведи меня к нему!.. – попросила я.
– А что взамен?
– Что ты хочешь?
– Ответ очевиден: твоя душа!
– И что же я буду делать без души?..
– Тогда тебе будет самое место в моем мире!
– Но кто придёт к Люцию, если у меня не будет души?
– Не думай об этом, и принять решение будет проще!
– Нет, нет, это не выход. От этого лучше не станет… – пробормотала я.
– Решайся! Я исполню твоё желание, ты – моё.
– Нет, я не согласна. Зачем ты пришёл, Вельзевул?
Мужчина разочаровано посмотрел на меня своими ярко-жёлтыми глазами. Получив мой отказ, он, видимо, потерял всякий интерес ко мне и ответил, откровенно насмехаясь:
– Мне было любопытно. Любопытно, ради кого он себя обрёк. И что я вижу? Ты даже не способна на взаимную жертву!
Я с раздражением покосилась на Вельзевула.
– Если это всё – уходи.
Мне не хотелось никого видеть, а его – особенно. Попытки демона зацепить мою совесть были бессмысленны – даже в нынешнем состоянии я понимала, что Люций был бы в ужасе от подобного поступка, хотя соблазн и был велик. Отдать свою душу, но увидеть любимого!.. Вот только душа рождается вновь и вновь, но никак не тело. Тело дано на одну жизнь, словно одежда… И отдав душу я бы утратила свою суть, я бы отдала себя «в плен» Вельзевулу.
– Ты не слишком-то гостеприимна! Разве так с гостями обращаются хорошие девочки?
– Ты мне не гость и я тебе не рада.
– Ах, какие обидные слова! – драматично ответил демон и с ухмылкой добавил, – Тебе стоило бы получится манерам, раз уж теперь ты баронесса! Ты ведь теперь не дикая ведьма из леса!
Я молчала. Мне не нравился этот разговор и не нравился Вельзевул. Было больно, грустно и одиноко (я ведь успела забыть, что такое одиночество!). Но этот… «человек» не знал ни жалости, ни сочувствия. А ведь Люций вполне хорошо отзывался о нём! Почему? Не понимаю… Я обернулась и внимательно посмотрела на «гостя». Демон, а с виду совсем как человек… И ему так же плевать на чувства окружающих! Совсем не как Люций…
– А ведь он говорил, что вы братья… – задумчиво произнесла я.
– И что же?
– Почему ты не помог ему?
– О, я ещё как помог! Вот только твоему примитивному уму этого не понять.
– Так объясни.
– Меня раздражает твоя простота, женщина! Объяснить ей!
Я молча наблюдала за Вельзевулом. Он, минуту подождав, продолжил:
– Я сохранил ему жизнь! Теперь он может стать тёмным, но останется живым!
– Он ведь бессмертный?
– Бессмертный, бессмертный! Для некоторых и бессмертие не препятствие!
– Не причиняй ему зла… – сказала я и вновь отвернулась к камину.
– Люди – самые жестокие создания в мире.
В его словах прозвучала неприкрытая ненависть, но через секунду он уже спокойно добавил:
– У нас свои счёты.
Я вновь взглянула на демона. Он стоял, опершись спиной о стену, а на его лице не было и тени насмешки. Выглядел он скорее печальным.
– Люди приписывают нам массу отвратительных качеств, но это всё лишь попытки оправдать себя. Я могу лишь задать вопрос, а забрать душу человека насильно – нет. Он сам продаёт её тем или иным способом, впрочем, это уже детали. Свобода воли – один из главных законов этого мира.
– А как же Тени? Люций говорил – они забирают души…
– Тёмные души. Тьма должна быть во тьме. Не моя вина, что их так много.
– Но разве это не твоих рук дело? Ведь тебя называют дьяволом-искусителем. Разве не ты доводишь их до такого состояния?
– Я?! Ты шутишь? Знаешь ли ты, сколько на земле людей? Нет? Очень, очень много. Если бы я мог получать человеческие души только своими трудами, Ад бы пустовал. Нет, люди сами становятся такими. У них больше возможностей для этого. Когда у них появляется шанс выбрать, где жить – в Раю или в Аду, то они чаще всего, осознанно или нет, выбирают Ад. Он у них внутри, а подобное, как известно, притягивает подобное. А я простой наблюдатель. Только иногда могу попытаться купить заинтересовавшую меня душу (а их немного), но такие, как правило, не продаются.
– Люций ведь был совсем не такой, он был ангелом, но Тени забрали его… Так где же правда?..
– С ним у нас свои счёты, и смертным лучше не вмешиваться в подобные дела! Каждый должен платить за свои поступки… Но знаешь, была бы на то моя воля, я бы с интересом понаблюдал за вами: не часто подворачивается подобный случай! Человек и влюблённый в него демон – это ли не забавно?
«Ни капельки не забавно, и ты знаешь, что я так считаю.» – подумала я, но промолчала. Нет смысла говорить о том, что и так известно всем присутствующим. А Вельзевул ушёл – исчез так же незаметно, как и появился. И после этого серой чередой потянулись зимние короткие дни, полные уныния и грусти.
Глава 14. Ближе к середине зимы я немного пришла в себя и, наконец, стала более адекватно воспринимать происходящее. Мне казалось, что я проснулась после долгого, тяжёлого сна. Умывшись, переодевшись и заплетя волосы в косу, впервые после исчезновения Люция вышла всад. Низкое серое небо лежало прямо на верхушках деревьев. Крупными, мохнатыми хлопьями падал снег. Он шел и шел, устилая всё вокруг белоснежным покрывалом и словно пряча под ним моё прошлое. Я глядела на окружающую природу, чувствуя себя её частицей. Душой овладело странное спокойствие. Прогуливаясь по парку, разглядывая голые ветви деревьев, похожие на костлявые пальцы, изо всех сил цепляющиеся за эту холодную серость, как будто желая спрятаться в ней. Подумала, что вот так же цепляюсь за свою боль, не желая её отпускать. Как часто человек находит странное упоение в страдании, прокручивая в памяти какие-то особенно острые моменты боли или обиды снова и снова! В конце концов, от него не остаётся ничего, кроме липкой чёрной лужи тоски. Это ли не личный Ад человека?.. Я поняла, что так больше продолжаться не может. Нужно найти силы жить дальше, и я знала, как это сделать.
Подняла лицо вверх, к небу – между деревьями тихо и плавно парили снежинки – легкие, невесомые, неподвластные никому, кроме ветра. Я казалась себе такой же снежинкой – свободной, готовой ловить «ветер жизни». Именно так, как писал Люций…
Неспеша вернулась в дом, поднялась в библиотеку и, взяв бумагу, краски, кисти, спустилась в гостиную. Там разожгла огонь в камине, села у окна и принялась рисовать. Рисовала увлечённо и самозабвенно: Люция, себя, наш парк, дом, море и каменный обрыв над ним. И, конечно же, тот берег, где нам так нравилось гулять…
Зима в этих краях сырая, слякотная с сильными ветрами, бесконечными дождями (сказывалась близость моря), но меня это мало занимало. Я жила в своем мире, который сама же создавала, погруженная в свои мысли и воспоминания. Мне никто не был нужен. Иногда я, правда, вспоминала свой дом в лесу – лёгкая тоска по детству возникала, теребила душу воспоминаниями и вновь тонула в более свежих, более сильных образах. Я изливала их все на бумагу, не думая о том, хорошо ли получается, или плохо – меня перестали волновать подобные мелочи. Сейчас важно было лишь одно: живопись позволяет мне жить дальше, помогает не сойти с ума. Как всё же хорошо, что Люций дал мне возможность рисовать! Это поистине моё спасение!
Так я провела всю зиму – не отрываясь от работы, и чуть не пропустила приход весны. Она наступила неожиданно и быстро. Под нежными лучами солнца в проталинах зазеленела молодая травка, на деревьях набухли клейкие почки. Показались из-под снега красочные первоцветы – подснежники, пролески, весенники и крокусы. Также расцвели мои любимые весенние цветы – морозники. Белыми, бледно-розовыми, фиолетовым и зеленоватыми звездами красовалась они на подтаявшем снегу, склоняя к земле свои нарядные бутоны. Мне захотелось выглядеть так же празднично, как этот пробуждающийся мир. Стать такой же лёгкой, радостной. Я одела некогда подаренное Люцием рубиновое платье, накинула на плечи его накидку и, поддерживая полы одежды, чтоб не запачкать её, вышла из дома. Шагая по мокрой, местами ещё не оттаявшей дорожке, ведущей к калитке, любовалась цветами, оживающими деревьями, вдыхала запах цветов, мокрой травы и древесного сока, слушая птичьи трели и наслаждаясь теплом. Неспешно подойдя к калитке, с усилием открыла её и побрела к морю.
На душе было легко и радостно, словно я иду на встречу с НИМ. Словно Люций не исчез бесследно, а ушёл в своё очередное, хоть и затянувшееся, но не вечное, путешествие. Мне нравилось так думать, хотя я и понимала, что это откровенная ложь. Но… если не обмануть себя сейчас можно вновь впасть в беспросветную тоску и тогда мне уже не удастся найти в себе силы, чтобы жить дальше!..
Земля была пропитана влагой. В тени валунов лежали островки снега, на открытых же местах бодро зеленели ожившие заросли вереска. Южное солнце хорошо прогревает каменистые склоны, в саду же, где много тени, снег лежит дольше. Здесь, у одного из больших камней, я заметила белоснежный цветок ветреницы и, сорвав его, прикрепила к волосам. Он напомнил мне о Ветре. О моём Ветре, который всегда возвращается. Теперь я знала наверняка, что мы встретимся. Не знаю, возможно убедила себя в этом, а может моя интуиция подсказывала мне верно…
Переступая с камня на камень, я старалась не запачкать обувь и одежду. Я спешила туда – к Морю. Большому и величественному, бурному и безмятежному. Хотелось сидеть у воды и вспоминать, вспоминать, вспоминать…
Из задумчивости меня вывела крупная лимонного цвета бабочка: выпорхнув прямо из-под моих ног, она легко уселась на камнях. Затем перелетела дальше, и ещё дальше. Она летела вниз, к морю, не удаляясь от тропы.
– Рано же ты проснулась! – заговорила я с ней, – Ведь с первыми же заморозками погибнешь!
Я следовала за бабочкой. Почему? Не знаю. Мне казалось, она зовет меня за собой. В конце концов, всё сегодня было странно, нелепо и сказочно, однако меня это ничуть не смущало. Я, словно ребёнок, почти бежала за мотыльком, прыгая вниз по тропе. Но, подойдя к Скале Затмения, я потеряла её из виду. Однако теперь передо мною было то место, где исчез Люций.
Море отступило довольно далеко от берега, оголив кромку, покрытую слоем водорослей и разными мелкими моллюсками. Приподняв подол платья, я пошла вдоль воды, высматривая ракушки необычной формы и рисунка. Насобирала много, и присев на корточки, взялась перебирать их. И тут под руку попалась какая-то блестящая штуковина, торчащая из песка. Это была небольшая трубочка с зазубринами, отполированной песком и морем до зеркального блеска. Сама не знаю зачем, положила ее в карман плаща. Ну не оставлять же здесь подобную вещь?.. Убрав в карман также несколько самых красивых ракушек, посмотрела вдаль и с грустью тихо сказала:
– Ах, Люций, Люций, как же мне тебя не хватает!
С моря дул холодный ветер и я совершенно окоченела. Пора было возвращаться. Окинув прощальным взглядом побережье, вдруг заметила среди валунов в скале огромную расщелину – странно, почему не увидела её раньше. Подошла, заглянула внутрь – там, в кромешной темноте, где-то в глубине туннеля мерцал слабый свет, а вниз вели крутые узкие ступени. Мне даже не показалось это странным. Держась за стену, начала медленно спускаться. Ступени скользкие, замшелые, видно, по ним давно никто не ходил, а воздух тяжёлый и затхлый, пропитанный миазмами плесени, застревал в горле, не давая дышать. Я достаточно долго шла в темноте, опираясь на влажные осклизлые стены, пока наконец, не увидела источник света – масляные светильники по бокам массивной, оббитой железом двери. Потянула за ручку – и та открылась. За ней находился полутемный длинный коридор с зарешеченными камерами по обе стороны. Данное место похоже на темницу, но все камеры почему-то пусты. Я вглядывалась во мрак за решетками. Кого я надеялась там высмотреть? Конечно, его – Люция. Было жутко, но я должна была убедиться: здесь ли он?
Ежась от холода, сырости и жути, я шла вдоль рядов решёток. Одна, вторая, третья… Слева, справа – никого. Наконец уже в конце коридора увидела едва различимую в сумраке фигуру сидящего человека.
– Люций, Люций… Это ты? – позвала тихо, но человек не отозвался.
– Люций! – окликнула погромче.
Прижавшись к прутьям, я старалась жестами обратить на себя внимание узника, но все усилия были тщетны. Он не видел и не слышал меня, а я не могла разглядеть его лица.
Подергала дверь – закрыта. Попыталась дотянуться до факела, висящего на стене, однако он был закреплен слишком высоко. Подпрыгнув, выбила его из держателя. К счастью, при падении пламя не погасло, и я приблизила его к решётке. Мужчина, наконец, поднял голову и посмотрел в мою сторону, но словно бы сквозь меня. Я разглядела его лицо. Это несомненно был Люций, хотя выглядел он ужасно. Лицо осунулось, взгляд чёрных глаз невидящий и ошалелый.
– Люций, что с тобой?!
Я стала трясти и дергать решётку в надежде, что дверь откроется. Но она была надёжно запрета. И тут я заметила: между стеной и крайним прутом довольно большое расстояние. Крупный человек не пролезет, но я – маленькая и худая – протиснулась.
В тот момент, когда я уже находилась по ту сторону решетки, открылась дверь, и вошёл Вельзевул. Он воззрился на меня, как на сумасшедшую.
– Ну, и что дальше? – спросил демон.
– Разве тебе не всё равно?
Я не знала, что дальше. Не обращая на него внимания, опустилась на колени рядом с Люцием и, обняв его, говорила, говорила, говорила всё, что приходило на ум, лишь бы он услышал меня, вернулся ко мне.
– Он уже почти тень, ты ничего не изменишь!
Немного понаблюдав за нами, Вельзевул закатил глаза под лоб и тяжело вздохнул:
– Это глупо! – обронил с досадой и скрылся за дверью.
А Люций по-прежнему не реагировал. Я была в отчаянии. Взяв его руки в свои, заплакала от бессилия и безнадеги, шепча: «Ты же обещал, что не оставишь меня. Я пришла к тебе, я не забыла тебя. Я не знаю, что ещё сделать. Вернись, вернись! Прошу тебя, ну, пожалуйста! Я останусь здесь, с тобой, пусть даже на веки, только вспомни меня, узнай, очнись…»
Я была готова ради него на всё. Без него не имели смысла ни весна, ни цветы, ни пение птиц, море и шорох листьев, который я так любила. Жизнь без него мне была не нужна. Я не могла оставить Люция здесь одного…
Здесь было жутко холодно. Я встала, сняла с себя плащ и накинула его на Люция. Достала оставленный с той стороны факел и воткнула его возле нас – стало немного уютнее и теплей, но лишь самую малость. Вдруг в его свете что-то блеснуло – трубочка, найденная у моря. Сейчас я поняла, что она похожа на ключ с отломанной головкой. Внутрь попала земля, и я постучала им о металлический прут, а что бы окончательно очистить, дунула в отверстие. От этого раздался пронзительный свист. Я вся сжалась, ожидая, что сейчас снова возникнет Вельзевул. Однако он не явился, зато Люций, хоть и затуманенным взглядом, но вполне осознанно взглянул на меня.
– Опять видение… – пробормотал он едва слышно, намереваясь вновь закрыть глаза.
– Погоди! Не уходи, пожалуйста! Это не видение, я действительно здесь!
– Как? Зачем?! – слабо воскликнул он, окончательно придя в себя.
– Я нашла тебя…
Он обхватил голову руками.
– Что ты наделала? Ведь теперь ты останешься здесь навеки. Как ты не понимаешь? Тебе не место тут!..
Вдруг меня, словно молния, пронзила одна мысль, Не дослушав его, схватила ключ и, протиснувшись наружу, вставила в замочную скважину. Как ни странно, он подошел, вот только повернуть его оказалось не просто.
Понаблюдав какое-то время за моими потугами, Люций собрался с силами и, прихрамывая, подошёл ко мне. Протянув руку сквозь прутья, взялся за ключ и повернул его. Раздался тихий щелчок – и дверь открылась.
– Где ты взяла ключ, Руна?
– Я нашла его недалеко от пещеры…
– Пещеры?.. Впрочем, может быть… Ну, что будем делать? А?
– Думаю, мы можем вернуться обратно, верно?.. – ответила я растерянно.
– Обратно? Мы не вернёмся обратно. Я не знаю, куда мы попадём, выйдя отсюда… Ну да ладно… Какая теперь разница? Пошли. Будь что будет.
Взявшись за руки, мы пошли по коридору. Люций отодвинул засов на двери, и мы очутились в пещере, с залитым водой полом. Мне казалось, что с каждым шагом её становится все больше.
– Это прилив? – поинтересовалась я.
– Ничего не бойся, моё солнце. Пошли быстрее, – торопил Люций и мы почти побежали по тёмному тоннелю. Вода всё прибывала, бежать уже не было возможности – она поднялась по пояс, по грудь и через мгновенье накрыла с головой. Я перестала ориентироваться, но Люций не отпускал моей руки, шёл, точнее, плыл вперёд.
Странно, но я не дышала. Мне казалось, что я теряю сознание. Где-то впереди и вверху сквозь воду пробивался свет, и я, стиснув зубы, устремилась туда. Видимо, Люций всё же отпустил меня – я не чувствовала больше его руки. Сделав ещё одно сверхусилие, я, наконец, вынырнула, и кто-то мягко принял меня. Я громко закричала от радости. Хотя не давали покоя вопросы: Что произошло? Где я? Где Люций? Что будет с нами дальше? Постепенно они утихли, оставив лишь смутные образы, похожие на размытую рукопись. Я смотрела на мир и удивлялась: всё вокруг такое незнакомое и интересное, а главное – очень хотелось есть. Это желание постепенно взяло верх над другими мыслями.
– Девочка, – произнес мягкий женский голос. Я повернула голову на этот звук и словно сквозь дымку увидела старое, покрытое морщинами лицо, ласковые глаза и мягкий свет, льющийся из-за спины старухи…
1. Окрина – духовой музыкальный инструмент, род свистковой сосудообразной флейты;
2. Когг – средневековое одномачтовое палубное парусное судно;
3. Пазори, Аврора – полярное сияние;
4. Инкунабула – Книга, напечатанная в начальную эпоху книгопечатания и сходная по оформлению с рукописными книгами;
5. Энгава – Открытая галерея, огибающая с двух или трех сторон японский дом;
6. Сямисен – японский щипковый трёхструнный музыкальный инструмент;
7. Хаяси – японский народный музыкальный инструмент, похожий на флейту;
8. Брэ – нательное бельё для низа в Средние века.
Последние комментарии
3 часов 51 минут назад
9 часов 35 минут назад
10 часов 42 минут назад
11 часов 40 минут назад
11 часов 54 минут назад
21 часов 4 минут назад