Рыжик Второй. Рождественская история [Татьяна Сергеевна Алексеева] (fb2) читать онлайн

Татьяна Алексеева Рыжик Второй. Рождественская история

Нине Васильевне и Геннадию Сергеевичу

с любовью и признательностью.

Геннадий умер вечером, в католический Сочельник. Ушёл тихо, без агонии, когда Нина вышла проводить врача до двери. Вернулась, а он будто спит: спокойно, тихо, с выражением безмятежного счастья на лице. Наверно, душа сразу отправилась на Рождественскую ёлку. Интересно, там ёлки так же, как земные, по расписанию: сначала в декабре для католиков, потом в январе для православных или одна для всех – где-то посередине?

Плакать было некогда. Пришли мы, ближайшие родственники, соседи, представители ритуальной компании. Покойного надо было собрать в дальнюю дорогу, как положено, ничего не забыв: бельё, рубашку, костюм, носки, тапочки. Организовать достойные проводы, ведь не кого-нибудь хороним, а Геннадия Сергеевича – бывшего железнодорожного начальника, уважаемого человека! Пока судили да рядили, оповещали родню, патологоанатом обработал тело, чтобы покойник в гробу был «как живой», и по трёхкомнатной «брежневке», где Геннадий с Ниной прожили без малого пятьдесят лет, поплыл удушливый запах формалина.

Привезли гроб. Геннадия в строгом костюме возложили на атласные подушки, накрыли саваном, украсили цветами, чтобы он в последний раз лично принял всех, кто придёт попрощаться. А сейчас, поздним вечером, рядом были только самые близкие люди и Рыжик.

Рыжик – кот, похожий на толстого тигренка в белой манишке, – ничего не понимал. Почему хозяин вместо удобной мягкой кровати лежит в жестком тесном ящике и пахнет лекарством? Почему не гладит его, как обычно, когда он запрыгивает ему на грудь? И хозяйка плачет, глядя, как он неподвижно сидит на табуретке возле Геннадия, то и дело повторяет: «Одни мы с тобой, Рыжик, остались! Нет нашего папы!» Как нет? Вот же он!

Прошла ночь. Рыжик недоумевал, зачем хозяйка столько чужих в дом впустила? Толпятся вокруг хозяина, плачут, причитают, кладут в ноги деньги, по очереди целуют венчик на лбу. Ну вот, даже с табуретки прогнали, чтобы незнакомую бабку-молитвенницу на нее посадить!

Рыжик обиженно пошёл в кухню. Каждый год в это время они с хозяйкой разбирали продукты для новогоднего стола: мясо на холодец, на жаркое, на салаты, икру для бутербродов, сыр и колбасу для нарезки. Это был очень личный, можно сказать, сакральный, процесс. Нина ворчала для порядка и ругалась, что он попрошайничает, но Рыжик не отставал, и ему всегда доставались вкусные обрезки. А сегодня тут полно людей, говорят о каком-то «выносе» и «прощании». Что они выносить собрались? С кем прощаться?

Хозяин так и не проснулся. Чужие ушли. Рыжик снова сидел на табуретке и смотрел на Геннадия. Вспоминал, как голодным котёнком пришёл к нему на дачу, чтобы своровать немного еды у кур, и вдруг почувствовал, как его подняли над землёй большие тёплые руки.

– Нина, смотри, кто к нам пожаловал! Рыжик! Надо его покормить.

И он сначала стал просто садовым котом с кличкой, а потом, когда на зиму его забрали в город, домашним Рыжиком – любимцем хозяев. Так и жили: весной переселялись в сад, где он ловил мышей и крыс, уже не из-за голода, а чтобы угодить Геннадию и Нине, осенью уезжали в просторную городскую квартиру.

Теперь невидимые тёплые руки другого, более могущественного, существа подняли над землёй душу его хозяина и бережно понесли её в дивный сад, где к нему вернётся сила «в месте светле, в месте злачне, в месте покойне, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание», если, конечно, бабка – молитвенница не врёт. И Рыжик решил: в том саду он должен быть с хозяином. Неизвестно, есть ли там мыши, крысы и куры, но точно есть закаты и рассветы, деревья, на которых можно сидеть, наблюдая за райскими птичками. И, конечно, там полно бабочек! Он снова будет ловить их, зависая над лужайкой, а хозяин смеяться. Вечерами они будут сидеть рядышком на крыльце своего дома и смотреть, как нездешнее солнце садится за цветущие холмы, и на сад опускается синее покрывало ночи.

В день похорон Рыжик ушёл. Выскользнул, никем не замеченный, из квартиры, когда из нее выносили гроб. Сидел на чердаке и слушал, что говорят про хозяина внизу, возле подъезда, соседи, вышедшие попрощаться. Говорили одно и то же: «Спи спокойно, дорогой Геннадий Сергеевич! Царствие тебе небесное!» Ага, спи спокойно! Ну уж, нет! И насчет царствия вряд ли. После Рождества рассаду будем сажать – решил Рыжик. Сад на то и есть, чтобы в нем что-то росло – будь он хоть земной, хоть райский! С этими мыслями он уснул, чтобы проснуться рядом с хозяином.

***

Нина вернулась домой после похорон и поминок в окружении родни. Первое горе откатилось, как волна, чтобы уже через несколько часов обернуться неизбывным одиночеством. Похороны получились солидными: в меру слезливыми, торжественными, с добрыми воспоминаниями, обильным, хоть и постным, поминальным обедом. Было много гостей – Геннадия при жизни любили и долго будут помнить после смерти. Девятый день решили не проводить, так как выпадал он на 1 января. Решили встретиться у нас, в семье младшего сына, вспомнить мужа, отца и деда по-семейному.

Обо всем договорились, Нина проводила родню и вздремнула немного от усталости. Незаметно подкрался вечер. Только сейчас она поняла, что в квартире нет Рыжика.

– Рыжик! Рыжик!

Она искала его везде: в любимых укромных уголках, в корзине с заготовленным специально для него сеном, пробежала по всем этажам, заглянула к подружкам, которые еще не спали. Кот пропал! Нина похолодела.

Рыжик был ниточкой, которая связывала их с Геннадием так же, как общие воспоминания, трудности, успехи, дети, внуки, совместно прожитые годы. Этот апельсиновый сероглазый комок нашел их на даче, и привычные будни стали ярче. Любопытный Рыжик, как непоседливый малыш, поспевал везде. Он залезал на яблоню и боялся спуститься – Геннадию приходилось брать лестницу и срочно спасать его, пока на жалобное мяуканье не сбежались соседи. Потом он грабил кур, а они гоняли его по всему саду, грозясь заклевать до смерти. Теперь уже Нина отбивала ребенка от разгневанных несушек. Рыжик проваливался в погреб, терялся, приносил гроздья клещей с поля, болел – и каждый раз они выручали его, потому что привязались к нему всей душой, он стал частью их мира.

И вот теперь, когда не стало Геннадия, Рыжик потерялся. Она впервые не могла его найти, спустя день, два, неделю.

– Брось, Нина, не ищи! Если б хотел, вернулся уже, – убеждали подруги. – Он за Геннадием ушел. Значит, считал его своим хозяином. Коты такие – когда хозяин умирает, идут за ним.

Первого января на поминках Нина не находила себе места: «Что бы Геннадий сказал, если бы узнал, что я Рыжика потеряла?» Чувство вины и желание найти кота помешали ей полностью погрузиться в горе, поэтому мы не разубеждали ее в том, что Рыжик найдётся. Правда, в это и не верил никто, кроме самой Нины. Только по её вере, в середине января, спустя больше двух недель после пропажи, Рыжик нашелся.

Было это так. Измучив расспросами соседей всего дома, облазив все мыслимые и немыслимые места во дворе, Нина вспомнила про чердак. Да, она знала, что он закрыт и что это последнее место, куда трусливый кот пошел бы по своей воле, но нашла человека с ключом и заставила его, вопреки всем правилам, открыть люк. Там, в пыли, под трубами, она нашла слабого, умирающего Рыжика и, счастливая, принесла на прием к ветеринару. Тот сразу сказал, что кот «уходит», спасать его бесполезно, после чего был обвинен во всех смертных грехах и почти что побит, но это не помогло. Рыжик, окруженный уже не нужными ему заботами хозяйки, наконец отправился туда, куда так настойчиво стремилась его упрямая эгоистичная душа.

***

Это был конец. Все горе мира разом обрушилось на Нину, повергнув ее в жесточайшую депрессию. Похоронив Рыжика, она лежала на диване, холодная и отрешенная, по-покойницки сложив руки на груди. Приходили мы с дочкой, просили встать, покушать, убрались в квартире – ей было все равно. Зашла соседка Ирка, заклятая подружка, принесла пирогов. Ругалась, талдычила что-то про гордыню и грех – Нина смолчала. Ирка озадаченно ушла – что-то тут не то! Чтобы Нинка ничего не сказала в ответ? Не бывало такого – у кого хочешь спросите!

Нина вставала только по нужде и чтобы равнодушно посмотреть серию «Великолепного века». Потом снова ложилась, закрывала глаза и складывала руки.

– Второй покойник за сорок дней: Гена, потом Рыжик, – слабым голосом говорила она. – Я следующая – верная примета…

До сороковин оставалась неделя. Сыновья приняли решение показать мать психиатру, так как самостоятельно бороться с ее депрессией не было сил. Опытный врач по состоянию пациентки безошибочно нашел к ней подход:

– Так, Нина Васильевна, что тут у нас? Склонность к суициду.

– Как это? – насторожилась Нина.

– Ну как? Вы же не кушаете? Не кушаете. Говорите, что жить не хотите? Говорите. Милости просим к нам. У нас в клинике много таких постояльцев: кто вены режет, кто с петлей на шее ходит – подходящий гвоздик ищет. Вот вы с ними и будете в одной палате голодовку продолжать. А то, смотрите, родственники переживают за вас, у них тоже горе – отца потеряли, а вы им такое устраиваете! Нехорошо!

Оценив перспективы, Нина пообещала врачу начать есть и захотеть жить и сдержала слово, к облегчению родных на этом свете и Геннадия с Рыжиком на том. Но радость и вкус к жизни так к ней и не вернулись. Она ходила в гости, ездила в сад, что-то готовила, сажала растения и убирала урожай, ругалась с Иркой – но делала всё это машинально, потому что «так надо», а не для души. Энергии и здоровья хватало, но в ней словно погас огонь, она сникла, с тоской смотрела на бездомных котят, даже хотела поймать одного рыженького, но он так и не дался в руки. «Не судьба,» – решила Нина и приготовилась доживать свой век в одиночестве.

***

Приближался Новый год и година Геннадия. Забыв про праздники декабря (Дни рождения, свой и внучкин, и годовщину свадьбы), Нина готовилась к поминкам. Снова собрали родню, соседей, бывших коллег. В маленьком кафе, уже убранном новогодними гирляндами, много было сказано о том, каким достойным человеком был покойный, как он любил семью, сколько сделал для города. Но многие тихонько переговаривались о том, «как Нина Васильевна сдала», «не жилец» и «все там будем». Было очевидно: с таким настроением до следующей годины вдова не доживёт. Нужно было новогоднее чудо, и оно произошло.

За несколько дней до праздничных каникул на работе я случайно услышала разговор коллег:

– Ань, тебе котёнок не нужен? У меня кошка троих принесла. Красивые, как с картинки! Возьми ребенку в подарок.

– Что ты, Света! У меня свой-то кот у мамы живёт – у сына аллергия…

Я не смогла пройти мимо:

– Свет, а какой котёночек-то? Мальчик или девочка?

– Мальчик. Рыжий с белым. А тебе зачем? У тебя же есть кот.

Узнав, какая миссия ждёт малыша, Света прослезилась и взяла обязательство доставить его мне 31 декабря утром.

Так в нашей жизни появился Рыжик Второй. Предновогодним вечером он познакомился со своей хозяйкой. Полосатый, в манишке, как маленький тигрёнок, даже глаза серые, – ни дать ни взять реинкарнация Рыжика Первого. Видели бы вы Нину Васильевну, когда это чудо попало к ней в руки! Плакала, целовала, мухой полетела в магазин за свежей молочкой.

Разумеется, она сразу нашла несколько отличий (мордочка потемнее – «лучше бы посветлее была», носочки не такие – «хотя тоже ничего»), но, конечно, это были придирки в угоду Рыжику Первому Неповторимому, который самодовольно мурчал в своих райских кущах.

Как по волшебству, Нина Васильевна преобразилась! Если раньше, приходя в гости, куксилась, ела, как синичка, отмалчивалась, то теперь наше утро начиналось с бодрого звонка с отчётом:

– Сегодня Рыжик ловил «бабочку»! Фантики от конфет не выбрасывайте – я заберу, а то «бабочки» быстро заканчиваются!

– Рыжику Второму нравится коробка Рыжика Первого. Я ему туда соломки постелила, теперь там живёт.

– Рыжулька полюбил спать со мной на подушке. Умещаемся с трудом. Но мне ведь немного места надо, а он так хорошо спит! И голова у меня с ним не болит – лечит меня.

– Ну ладно, некогда мне с вами болтать, надо идти Рыжику пелёночки гладить.

Не бабуля, а молодая мать!

Теперь она снова охотно звала нас в гости: во-первых, это был повод продемонстрировать, чему котёнок научился за несколько дней, во-вторых, она не хотела оставлять его одного. Приходя к нам (мы жили в двух трамвайных остановках от нее), она через пару часов начинала беспокоиться:

– Рыжик не любит быть в темноте, я ему оставила свет в прихожей, но он же не может всё время сидеть там! Пойду я, пожалуй. А что не попробовала, положите мне с собой, Рыжика тоже угощу.

***

Рыжик взрослел, превращался в здоровенного полосатого котищу. У них с хозяйкой установилась какая-то глубинная энергетическая связь: они понимали друг друга без слов. Вместе жили летом в саду. Рыжик ловил мышей и крыс, но не съедал их, а приносил Нине Васильевне как трофеи. Под настроение брал в плен кротов и землероек, играл с ними на крыльце. Хозяйка такие развлечения не одобряла и относила пленников в лес, где с миром отпускала.

Нас он не жаловал, на руки к чужим не шёл – только к Нине. Любил забираться к ней на шею и сидеть, уткнувшись носом куда-то за ухо. Спал с ней же на диване, заняв большую его часть у стеночки. Как при этом удерживалась, вися на одном боку, хозяйка, его не волновало – как все коты, Рыжик Второй был эгоистом.

Нина нередко страдала мигренями. В такие дни Рыжик ложился на подушку вокруг ее головы, как шапка, и то ли от его тепла, то ли от особой энергетики, а может, от самовнушения, боль отступала.

Однажды они поссорились. Рыжик повадился гадить не в лоток. Как ни объясняла ему Нина порочность такого поведения, кот следовал установленному им же самим правилу: если в лотке не убрано, территория туалета автоматически расширяется до размеров квартиры. Но из всех мест он выбирал самое труднодоступное: под низкой деревянной кроватью в бывшей комнате Геннадия. Чтобы добраться до заветной кучки, восьмидесятилетней хозяйке приходилось, распластавшись на полу, орудовать шваброй и совком.

Во время очередного рейда по ликвидации последствий, исчерпав запасы красноречия, Нина приложила нарушителя санитарных норм той самой шваброй по хребтине! Рыжик от её вероломства взвыл, спрятался и не выходил из укрытия сутки, не поддаваясь ни на уговоры хозяйки, ни на извинения с самыми вкусными лакомствами, ни на молчаливый укор из астрала Рыжика Первого.

С мстительным удовлетворением слушал он, как Нина плакала в трубку, советуясь с родственницей:

– Как быть? Вдруг я сильно его ударила и повредила позвоночник? А если он умрёт? Даже найти его не могу, где-то прячется. Вдруг выйти не может?

Зато сколько радости было у нее, когда кот с видом попранного достоинства вышел из-за шкафа и позволил накормить себя лососем со сметанным соусом! Между враждующими сторонами был установлен мир. С тех пор Нина добросовестно убирала лоток, а Рыжик терпеливо ждал окончания санобработки.

***

Время шло. Как все пожилые люди, искренне привязанные к своим питомцам, Нина Васильевна беспокоилась: «Вот не станет меня, кто Рыжика к себе возьмёт? Ведь он не старый еще. Неужели никому не будет нужен?»

Мы всегда отшучивались:

– Куда ты собралась, Нинуся? Давай, береги себя, в сад часто не езди! Сидите с Рыжиком дома и телевизор смотрите.

А она:

– Нет, я на грядке умру. Не хочу залежаться, как мама. Та несколько лет, парализованная, страдала. А я бы вот как работала, так потом в меже и умерла бы, сразу, чтоб не мучиться.

Почти так и случилось, как она хотела. В саду почувствовала себя плохо, сын вызвал «скорую», тут же определили ее в больницу, где через два дня она без мучений и боли тихо скончалась в реанимации.

Когда мы приехали на похороны, в изголовье у гроба Нины Васильевны сидел Рыжик Второй. Он был привязан к хозяйке, продлил ей жизнь на шесть счастливых лет, но не ушел вслед за ней – мы увезли его в Москву.

Почему он остался? Я думаю, когда животное так любят, как Нина любила Рыжика, эта связь не прерывается со смертью хозяина. Он для нас – живая память о ней, через него мы время от времени шлем приветы в далекий райский сад, где над цветущими холмами то восходит, то медленно скрывается нездешнее солнце, а на крылечке своего дома сидят Геннадий Сергеевич, Нина Васильевна и Рыжик Первый и наблюдают, как мир сначала погружается в золотое сияние, а потом его окутывает синее покрывало благодатной звездной ночи.