Любовь цвета зебры. Часть 1 [Дмитрий Бесс] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Бесс Любовь цвета зебры. Часть 1

ПРОЛОГ

Эта история началась в стране под названием « Соединённые Штаты Америки» образца 1994 года.

Лето в Нью-Йорке выдалось жаркое. Пыль вплавлялась в асфальт, разморённым под солнышком полицейским было лень бегать за мелкими правонарушителями, вечно куда-то спешащим американским гражданам с трудом удавалось соблюдать видимость приличия в одежде, а воротилы бизнеса делали обалденные «бабки» на продаже мороженого и лимонада. Но в здании аэропорта работали кондиционеры, дул освежающий ветерок, работники в форменных пиджаках и с фирменными улыбками были как всегда вежливыми и предупредительными. В уютном таком уголке с рядом телефонных аппаратов, у одного из них стояла не менее уютная девушка. В дальнейшем мы с ней ещё встретимся, поэтому подробно описывать я её не стану. Скажу лишь, что кожа у неё была восхитительного шоколадного оттенка, а волосы, а ноги, а фигурка – ой-ой-ой. Ладно, сказал, что опишу попозже, значит попозже, не будем пока отвлекаться.

Прижав к одному ушку трубку телефона, а другое прикрыв ладошкой в напрасной надежде избавиться от обычного вокзального шума, она в быстром темпе говорила опять же обычные в таких случаях слова:

– Не волнуйся, пап, со мной всё будет в порядке. Нас летит много, целая группа. Как только прилетим, я тебе сразу перезвоню. Ой, уже посадку на самолёт объявили! Всё, всех целую, пока!

Наверное, трубка выкинула стандартную фразу, которая встречается во всех голливудских фильмах, типа: « я люблю тебя, котёнок», потому что после короткой фразы девчушка произнесла:

– Я тоже тебя люблю, папочка!

Чуть не плача от сознания какая она примерная дочка и с улыбкой, как будто выиграла в лотерею миллион долларов, она тихонько положила трубку на рычаг и с места в карьер помчалась к турникету, у которого её поджидал, возбуждённо размахивая руками, десяток юных охламонов и охламонок. Схватив свои сумки и зажав в зубах билеты, они дружным табуном поскакали к трапу самолёта. Великан «Боинг» легко заглотил их вместе с другими пассажирами, стюардессы с ловкостью жонглёров растасовали их по креслам, и через несколько минут крылатое чудовище покатило, набирая скорость, по бетону взлётной полосы. И в одном из окошек с правого борта можно было увидеть миленькую мордашку нашей героини с двумя широко распахнутыми распрекрасными глазками.

Наконец, самолёт оторвался от земли и взмыл под облака. Мы пожелаем ему, чтобы его путь не проходил через « бермудский треугольник» и среди пассажиров не оказалось зловредных террористов, а сами посмотрим как начал день я.

1

А я начал день с того, что проснулся от противного электронного писка будильника. И не только я. На соседней кровати из-под одеяла показалась заспанная рожа моего меньшого брата Сашки.

– Чё, уже вставать пора? – прохрипел он.

– Угу – лениво ответил я. – Санёк, включи « мафон».

Пока он с кряхтеньем поднялся и протопал к магнитофону, я выпростал из-под одеяла руки в неснимаемых своих перчатках и принялся околачивать боксёрскую грушу, которая висела прямо над моей кроватью.

– А какую кассету поставить-то? – спросил Саня.

– Какую хочешь.

На время диалога я отвлёкся, а зря, делать мне этого не следовало, потому что от удара груша отлетела, а теперь вернулась обратно и – бац меня в нос – я и руки раскинул. Секунды через две ощупал шнобель – цел, вот и чудненько. Сбросил одеяло, натянул шаровары и, свесившись с кровати, принялся отжиматься от пола. Наконец, из динамиков раздались звуки в стиле крутого «техно», я перекувыркнулся и вместе с братишкой стал делать разминку-растяжку.

Когда мы разогрелись, наступил час потехи. Посередине комнаты висела тяжёлая, килограмм на сто, вторая боксёрская груша. Вот её то мы и принялись лупцевать с разных сторон. Натешившись вдоволь с несчастным мешком, немножко помутузили друг друга и направились принимать водные процедуры.

Поплескавшись, прошли на кухню и стали готовить себе лёгкий завтрак. Для этого мы выгребли из холодильника всё, что там было, и соорудили себе бутербродики. Разрезали пополам два маленьких таких, грамм на триста, батона и запихали в серединки всё, что попало под руку: масло, колбасу, сыр, помидоры, лук и ещё чего- то. Когда Саня на секунду отвернулся, я добавил в его сандвич ложку горчицы в качестве дополнительного ингредиента – пусть, думаю, порадуется.

Откупорили по бутылке кефира, чокнулись и начали жевать. Сашка откусил – ничего, второй раз – тоже никаких отрицательных эмоций. Я не выдержал, выхватил у него бутерброд и, под его недоумённый взгляд, откусил от него кусочек. Вкуснотища – то какая! Как же я раньше не додумался горчицу добавлять?

В общем, поменялись мы с ним батонами. Долго ли здоровым парням батончик умять? Куснули по пять раз, и их уже нет. Получился сытный, необременительный для желудка, завтрак. И в чём ещё его немалый плюс – посуду не надо мыть. Выкинул пустые бутылки в мусоропровод – и полный порядок.

В виду наличия хорошей погоды, мы только натянули футболки с кроссовками и выбежали на улицу.

У нас двоих был личный, частнособственнический, малюсенький магазинчик, который помещался в бывшем подвальчике, отремонтированном нами, естественно. В нём мы торговали всякой дребеденью: водочка, лимонадики, сигаретки, конфетки и т.п. Заодно там же устроили пункт проката видеокассет. Места он занимал немного, а лишнюю монету давал. Вот туда братишка и направился, а я потопал на ближайшую станцию метро и через двадцать минут уже выходил на Невский проспект, сердце города.

Здесь как всегда бродили толпы народа, пыхтели выхлопом экскурсионные автобусы и, куда ни посмотришь, пестрели палатки, лотки, киоски торговцев разной всячиной.

Мне надо было купить какую – то книжку, уж и не помню какую именно, потому

что я её так и не купил.

На солнышко прищурился, потянулся как кот после сна, включил аудиоплеер, предварительно перед этим надев наушники на свои лопухи. Техномузыка снова влила в мой организм порцию энергии и я, слегка пританцовывая, двинулся навстречу радостям дня. Купил мороженого финского, импортного, ем, на проходящих мимо девчонок любуюсь. Короче говоря, наслаждаюсь жизнью.Одна вертихвостка мне так понравилась, что я её обогнал, дорогу ногой перегородил и жизнерадостно ей улыбнулся.

– Пропусти, – попросила она меня.

– А может…– я демонстративно лизнул мороженое – поцелуемся?

– Перебьёшься!

Девчонка сбила мою ногу и пробежала мимо, наградив меня полным презрения взглядом.

– Как хочешь.

И с улыбкой крикнул ей вслед:

– Злюка!

– Дурак! – незамедлительно последовал ответ.

Вот и поговорили. Вклинился между двух разговаривающих подружек, вплотную прижавшись к одной из них, вторгнувшись в её интимную зону, чем по замыслу Дэйла Корнеги должен был вызвать негативную реакцию. Так оно и получилось. Она сердито меня от себя оттолкнула, на что я спокойно заметил:

– Подумаешь!

Не торопясь пошёл в сторону « Зимнего», глянул на афишу расположившегося напротив через дорогу кинотеатра и замер на месте. Было отчего, ребята! Прямо на меня с афиши смотрела улыбающаяся Уитни Хьюстон. Красивая – глаз не отвести.

– Ух ты какая! – произнёс я, ошарашенный таким зрелищем.

Вы, конечно, знаете фильм « Телохранитель». В нём эти самые крутые ребята – телохранители без бронежилетов щеголяют, за что и страдают от пуль всяких разных негодяев. Не знаю, может у них такой профессиональный кодекс чести – сам погибай, а клиента выручай, не мне судить, но, если бы у меня были «бабки», лично я не то что бронежилет, а ещё и бронетрусы с броненосками приобрёл. Времена – то какие: без шестиствольного пулемёта в булочную за бубликом идти страшно.

Так вот, на афише как раз и был изображён кадр из этого фильма. Я его, конечно, раньше, до того как он в кинотеатры попал, посмотрел. С помощью видеомагнитофона, на кассете, разумеется. Стану я полторы-две «штуки» на билет тратить, когда сам «видеопират» и достать любой фильм для меня не проблема.

Кстати, знаете какой мой любимый в этом фильме эпизод? Когда после похорон сестры героини главный герой, сидя в кресле, тихо спивается. Не потому мне этот момент нравится, что сестра погибла. Нет, я вовсе не кровожаден; на мой мужской взгляд сестрёнка ничего была, симпатяга. Просто герой пил не что-нибудь, а нашу, отечественную, только в экспортном исполнении, водку, произведённую заводом «Кристалл». Я сам её как- то раз пробовал: отличная скажу вам, братцы, штука. За страну приятно, хоть в чём-то мы конкурентоспособны.

С трудом справившись с нахлынувшими на меня чувствами, я изобразил на своей физиономии приятную улыбку и послал Уитни воздушный поцелуй. Не отрывая от неё завороженного взгляда, сделал несколько шагов в сторону и … ка – а – ак врезался своей глупой башкой в столб – искры из глаз так и посыпались.

– Чёрт! – зарычал я от боли. – Понаставили тут столбов, людям ходить негде.

И ещё ногой по столбу ударил. А чего злюсь? Сам виноват, забыл, что являюсь участником дорожного движения. Приложил мороженое к больному месту, вроде стало немного легче. Хотел мороженое выкинуть, но стало жалко потраченных на него денег, поэтому продолжил его планомерное уничтожение.

По дороге у меня развязался шнурок на кроссовке и я присел его завязать. Работаю, значит, ни на что внимания не обращаю, вдруг – шлёп, шлёп – и мимо моих глаз пролетели две смуглые, стройненькие ножки. Я глаза поднял, а там – ого!

Представьте себе этакую раскрасивую девчонку – мулаточку. Не низкую и не высокую, с изящной фигуркой неизмождённой тренировками спортсменки. Представили? А теперь добавьте к этому всему аппетитные щёчки, сочные, слегка припухлые губки, пару огромных, чёрных на белом, глазок, длинные пушистые ресницы, и будет почти полная картина. Почти, потому что я ещё ничего не сказал о её волосах антрацитного цвета, которые в высокохудожественном беспорядке длинными космами торчали во все стороны, а на спине спускались ниже лопаток.

Вот теперь я хоть как-то её описал, но такое чудо надо видеть, перо тут просто бессильно.

Моя нижняя челюсть самопроизвольно отвалилась вниз, и мороженое выпало изо рта как кусок сыра у вороны из басни Крылова. Опомнившись, я скачками помчался за ней. Она же остановилась напротив Русского Музея. Стоит и рассматривает его с разных дистанций, свой культурный уровень повышает.

Не теряя её из вида, купил в цветочном ларьке не самый маленький букет роз, истратив на него почти дневную выручку и с трудом втиснув его в свою ладонь, подошёл к ней сзади, цветы подсунул поближе к лицу, а на ушко выдал полную информацию о музее: что, кто, когда и зачем.

Говорил я на английском, не очень чистом, но вполне понятном, потому что она была явно не россиянкой, а другие языки мне были неизвестны. И она меня очень хорошо поняла, обернулась и, тоже по-английски, поблагодарила за букет:

– Спасибо! Ты кто, экскурсовод?

– Нет, – отвечаю, – я просто хороший парень. Меня Макс зовут.

– А что ты здесь делаешь, хороший парень?

– Извини, я плохо расслышал твоё имя, – прикинулся я дуриком.

– Ребекка. – сказала она, слегка удивившись.

– Понимаешь, Ребекка, я гулял, увидел тебя и … вот собственно и всё.

– Послушай…

– Макс. – вставил я.

– Послушай, Макс, – быстро поправилась она, – откуда ты такой взялся?

– Из народа, – проговорил я серьёзно. – Что ты так удивляешься? Тебе разве никогда не говорили что ты хорошенькая?

– Говорили, конечно.

Ребекка даже фыркнула от возмущения за такой глупый вопрос.

– Я в этом даже не сомневался, – говорю. – Пойдём в Музей, раз уж мы всё равно рядом с ним стоим.

– А ты нахал!

– Я знаю. Пойдём, я покажу тебе мою самую любимую картину.

– Какую? – живо заинтересовалась она.

– Изображение человеческой мумии.

– Фу, гадость какая! – брезгливо сморщила свой носик Ребекка. – Ты всегда так знакомишься?

– Когда как, бывает и похуже,– признался я.

Мы вместе вошли в музей, после того как купили билеты, конечно, и стали обходить один зал за другим. Скоро мне моя затея показалась не очень хорошей, потому что Ребекка оказалась очень любознательной особой, в этом смысле она меня точно переплюнула, и я устал отвечать на её многочисленные вопросы.

Измучившийся, с пустой, как российский бюджет, башкой, я, наконец выбрался на улицу и с удовольствием наполнил лёгкие воздухом, напоённым ароматом выхлопных газов.

Ребекка же была прямо-таки счастлива. Накупила всяких открыток, фотоальбомов и просматривала всю эту кучу полиграфии. Уткнулась в них, а на меня – ноль внимания. Естественно, меня обуяла ревность к этим бумажкам.

– Ребекка, ты туристка или как? – спросил я её с единственной целью выйти всё-таки на первый план.

– Или как, – ответила она, подняв на меня свои чудесные глазки.

– В смысле? – не понял я.

– Я сюда на конкурс программистов прилетела.

Вот уж ничего себе! Компьютерщица, понимаешь. По конкурсам разъезжает, программки всякие, надо думать, составляет.-

– То есть, ты на компьютере щёлкаешь? Завидую. Сам то я в этом деле понимаю …, да ничего я в этом не понимаю.

Вздохнул сокрушённо, огляделся вокруг и попросил её:

– Беки, подожди меня здесь минутку, я сейчас.

Она согласно кивнула, а я рванулся к лоткам торговцев, предлагавших иностранцам купить всякую дребедень. Не успел даже осмотреться, как ко мне подвалили два здоровенных парня.

– Ты, наверное, это ищешь? – пробасил один из них и протянул симпатичного, сшитого из искусственного меха, плюшевого медвежонка.

В самом деле, неплохой сувенир.

– Сколько? – спросил я.

Они недоумённо переглянулись. Вот так торгаши, цену своему товару не знают.

– Столько хватит? – протянул им несколько пятитысячных купюр, всё, что у меня оставалось в карманах.

С тем же удивлённым видом они взяли деньги, оставили в моих руках мишку и удалились.

Я подбежал к Ребекке и преподнёс ей подарок:

– Тебе.

– Ой, спасибо!

Видно было, что косолапый ей понравился. Кажется, угодил.

– Это русский символ, – сказал я, – некоторым он не нравится, а мне по душе. Красивый и умный, главное его не сердить.

– Макс, – обратилась она ко мне и потупила глазки, – а чем ты вообще занимаешься?

– Спекуляцией.

– Как это?

– Русский вариант бизнеса, – пояснил я. – Ещё погуляем?

– Нет, извини, мне в гостиницу надо.

– В какую?

– В «Европу».

Не слабо. Гранд – отель «Европа», который украшает куча золотых звёздочек. Почесал маковку, после чего поинтересовался:

– Можно тебя проводить?

– Попробуй.

Всю дорогу до гостиницы мы болтали, не помню о чём. Я помог ей донести медведя и на прощание спросил:

– Ты в Петергофе была?

– Нет.

– Тогда махнём туда завтра. Быть в Петербурге и не посмотреть Петергофские фонтаны – значит, почти ничего не увидеть. Ты утром свободна?

– Да, только мне в три часа дня надо быть здесь.

– Успеем, – заверил я её. – В семь утра на этом же месте. Идёт?

– Ага.

– Тогда до завтра?

– До завтра. Макс, спасибо за экскурсию.

– О чём ты говоришь, господи.

Ребекка поднялась по ступенькам, махнула мне на прощание рукой, а я, светящийся от счастья, двинулся в сторону метро.

2

Иду, смакую про себя происшедшие события, а потом как глянул на часы – надо поторопиться, время на исходе. Пора идти сменить братишку, а то начнёт ругаться, оно мне надо? Прибегаю весь запыхавшийся, а он сидит хмурый, о стол кулаки набивает.

– Что случилось? – спрашиваю.

– Он вздохнул так тяжко, что у меня сердце сразу куда-то провалилось, чую неладное. Так оно и есть.

– «Ракетчики» залетали – отвечает.

«Ракетчиками» называют бандитов, от слова «рэкет», в общем, вы в курсе. Непонятно только что в этом страшного. Мы давно под «крышей» одной из группировок работали, до сих пор обходилось без эксцессов. Я так прямо и сказал:

– Ну и что, в первый раз, что ли? Привыкнуть пора. Не в лесу живёшь, а в цивилизованном городе.

– Да это не наши были, а новые какие-то, рожи совершенно незнакомые.

Ах вот оно что? Тогда понятно. Нет, это уже наглость! Аренду плати, государству налоги плати, мафиози местным плати, ментам плати, да ещё каким-то левым ребятам платить? И я стал быстренько просчитывать ситуацию. То, что это не «крыша», совершенно очевидно, я с братом тех всех в лицо знаю. Значит, нужно разузнать что за ребятки и сдать их местной мафии. Они тоже чужаков на своей территории не терпят. Так что можно готовиться к бою. У меня аж кулаки «зачесались».В последний раз я разборку давно уже устраивал, с месяц назад, примерно, да и то с какой-то пьяной шантрапой, а тут совсем другое дело.

Приступил к расспросам. Выяснил, что заходили два каких-то дохлика. Кстати, я давно заметил, что начинающие вымогатели, как правило, нормального телосложения, а, так сказать, ветераны этого промысла обладают такими объёмными габаритами, что едва в двери пролезают, вредная для здоровья работа, видать. Так вот, ребята сказали, что зайдут через три часа и к их повторному появлению должны быть готовы сто «штук», а иначе … Что там иначе, известно, набор стандартный. В ассортименте: размазывание по стенке, обрывание ушей, вырывание конечностей и так далее, обещают, кто во что горазд.

Время уже истекало, скоро они должны были появиться. Я звякнул Сёме, представителю местной добровольной дружины по изыманию денег у населения, предупредил о появлении у них под носом конкурентов. Саню поставил за стойку, сам сел в кабинку проката видеокассет и мы стали ждать.

Вдруг, бряк-бряк, звонок-колокольчик на двери. Насторожились. Ну, это явно не налётчики. Входят сморщенная бабуленция и одна наша постоянная клиентка, которая видеокассеты у нас берёт. Старушка ткнулась несколько раз в прилавок носом, фыркнула, показав тем самым своё полное презрение к частной торговле, и вышла, а вторая посетительница подошла ко мне.

– Здравствуйте, у вас есть что-нибудь свеженькое? – задала она традиционный вопрос.

Всегда одно и то же. Можно подумать, что всё уже пересмотрела, всё знает, и ничем её не удивишь. И вообще, терпеть не могу, когда о кинокартинах говорят «свеженькое», как о мясе каком-то. Хотел сказануть пару ласковых, да вспомнил, что с клиентами надо быть вежливым и ответил:

– Есть.

Посоветовал ей какую-то комедию, кажется.

– А убийства там есть?

Вот и говорите мне после этого о женском милосердии и прочей чепухе.

– Есть маленько – отвечаю.

– А любовь?

– Этого через край, сколько угодно.

– А фильм точно свежий, вы меня не обманываете?

Приехали, опять всё сначала.

– Сударыня, – говорю, – где этот фильм сделали, его ещё озвучивать наверняка не закончили, а вы, благодаря нашим доблестным ребятам – видеопиратам, будете смотреть и наслаждаться качественным переводом.

Второй фильм на кассете оказался из категории, как я её называю, « пяткой в нос». Не ахти какой шедевр, но нашим дамам нравится смотреть на всякие там каратистские выкрутасы.

И она взяла. Какое счастье! Я уж думал, эта тягомотина никогда не закончится. Деньги мне, кассету ей, и мы расстались вполне довольные друг другом.

Только она вышла, заходит юркий тип обветшалой наружности. Опять по мою душу. Что же он е меня спросил-то? А, вспомнил! Захотелось ему ужаснуться, заказал фильм « Кошмар на улице Вязов». Всегда пожалуйста. Если охота на обожжённого мужика в шляпе посмотреть – берите. Протягиваю ему кассету, а он нате вам:

– Ой, она советская, такую не надо.

Ишь, какой привередливый выискался, советская ему не нравится. А какая, я вас спрашиваю, разница, если в ней плёнка « БАСФ» стоит. Ещё не ясно, какая лучше: наша или китайская дребедень какая-нибудь. Не хочешь – как хочешь.

– Могу дать другую.

Сую руку с кассетой под прилавок и делаю вид, что активно ищу импортную кассету, а сам стаскиваю коробочку « ТДК», меняю их местами и подаю ему туже конфетку, но в другой обёртке.

– Вот, другое дело, беру.

Как мало человеку для счастья нужно, небольшой мухлёж, а такой положительный психологический эффект.

А вот и долгожданные гости появились. Нормальные подоночки, один даже с замахом на интеллигентность: галстук-селёдочку и очки нацепил. Мордочки пунцовые, глазки бегают – видать, совсем необстрелянные бойцы, а может, просто бедные студенты, стипендии не хватает, вот и придумали способ подработать. Извините, ребята, но мне тоже жевать хочется, да и много развелось вас таких шустрых. Тот, который в очках, подходит ко мне и говорит хрипло, от волнения, наверное:

– «Бабки» готовы?

Мужик, любитель импортных кассет, рот раскрыл и молча взирает на этот спектакль. А я не любитель бесплатных представлений, как-то неудобно грубить при посторонних. Но дело есть дело, а ты, мужик, сам виноват, мог бы догадаться умотать отсюда поскорее. Делать нечего, смотри, коль охота. Подзываю очкастого гангстера и кладу на прилавок пачку банкнот. Тот за ними лапку доверчиво и протянул.

Хватаю за запястье, выкручиваю руку и резко тяну на себя. Он полетел вперёд и его голова оказалась между прилавком и моим кулаком как между наковальней и молотом. Чисто автоматически опускаю кулак ему на башку. И так раза три, а затем отпускаю. Он встаёт, руками за харю держится, а на месте носа каша из крови, соплей и ещё чего-то. Тут ещё ему на голову бутылка опускается, это мой братик поусердствовал.

Парнишка мгновенно отключился и на пол рухнул. А ведь ещё второй остался. Я перепрыгнул через стойку и не спеша подошёл к нему. Тот растерялся, не ожидал такого оборота дела и к двери жмётся. Нет уж, играть, так до конца, будь мужчиной. Пока мы с его другом разбирались, тот подумал и решил драться – стойку принял. Я дожидаться его выпада не стал, а сходу передней рукой сильно ударил его по лицу. Не знаю, то ли он расстроился очень, а может, просто драться не умел, но движение он сделал очень странное. Я даже не понял, что он собственно хотел: или ударить, или отмахнуться, но его рука как будто нарочно в мои лапки попала. Воспользовавшись этим, заломил её ему за спину и подвёл в таком виде к прилавку. А там уже Саня со второй бутылкой ждёт: бац – и герой повалился нам под ноги.

Я на разбитую бутылку глянул – и меня пот прошиб.

– Ты что же это, варвар, наделал – Сашку спрашиваю.

– А чё? – недоумевает тот.

– Да ничё! Ты зачем «Смирнова» разбил, дубина?

Представьте себе, этот умник не придумал ничего лучше, как опустить на голову налётчика бутылку водки «Абсолют», которая пятнадцать тысяч стоит. Перевёл я взгляд на первую разбитую бутылку, а там точно такая же этикетка среди осколков валяется.

– Да она самая тяжёлая.

Ничего себе оправданьеце. Если каждый раз при подобных ситуациях колошматить такой дорогой товар, то таким манером сам себя разоришь. Уж коли захотелось ему для убедительности опустить стеклотару на голову неприятеля, то подумал бы сначала какую. Я ничего не сказал бы, воспользуйся он бутылкой лимонада или пива, но раскокать ради такого удовольствия «Смирнофф», это уже через край. Но объяснять ему что-либо бесполезно и я махнул рукой.

Вдвоём мы оттащили наших «гостей» к дверям и только тут я заметил, что бывший здесь посетитель исчез. Вот даёт, я даже не заметил, в какой момент он вышел, что значит азарт сражения. Непорядок, я не должен был терять его из вида, это уже тактическая ошибка, причём непростительная. Этак в следующей передряге не замечу кого-нибудь, а потом удивлюсь, почему это вдруг я в лежачем положении оказался. Пора снова начать на тренировки ходить, а то чересчур разнежился.

Вскоре ребята из местной группировки подтянулись. Прилетели, ясные соколы, поздновато, правда, немного.

– Ну, чего тут у вас? Какие проблемы?

Я пальцем показал на растянувшихся у дверей парней.

– Это ведь не ваши?

– Нет, сейчас выясним, что за люди.

Быстро выволокли их на улицу и прямо у наших дверей стали «выяснять», только вопли раздавались. Неприятно, конечно, но они вполне заслужили такое к себе отношение и лучше в их «разговор» не встревать. Бандит бьёт бандита, что может быть лучше?

– Слушай, Сань, может, хватит сегодня работать, будем закрываться? А здорово ты с ними расправился, я имею в виду бутылки. Давай ещё одну такую кокнем?

– Да ты что? – испугался он за моё психическое здоровье.

– Но только после того, как выпьем, – добавил я. – Согласен?

Заулыбался. Понял, значит. Вот уж любитель зелёного змия. А мне завтра надо с Ребеккой встречаться! Но тогда я самоуверенно решил, что как-нибудь проскачу. В первый раз, что ли?

Прихватили бутылку, закрыли дверь и домой потопали. Весёленький денёк был, ничего не скажешь!

3

Утром следующего дня просыпаюсь – головка бо-бо, язык сухой и живот что-то ноет. Веки руками поднял – мама родная, где это я? Лежу на полу, под головой боксёрская груша. Ну, её то я, положим, узнал, но всё остальное? Как в свинарнике: на полу множество бутылок разбросано, кровати со своих мест сдвинуты, магнитофон уже раскалился, бедняга. Сашка на кровати вместе со своей подружкой Ленкой лежит, а на моей койке вообще незнакомая девица расположилась. Весёленькая картинка! Что здесь вчера было, интересно, и кто, чёрт возьми, мою кровать занял.

Вставал я минуты две, не меньше, раза три чуть снова не падал. Первая мысль была – спасти ни в чём не виноватую технику. Добрался до магнитофона, причём моментами казалось, что их два стоит, и выдернул вилку из розетки. Ух, одно дело сделал, теперь осторожно по стеночке – по стеночке – и на кухню. Сел на табурет – голова сразу закружилась, и в висках сдавило. Надо же так напиться! После вечеринки перед отправкой в армию и то трезвее был. Снял с вешалки полотенце, смочил его холодной водой, повязал вокруг головы – вроде полегчало.

Открыл холодильник – ничего нет, всё, что было, вчера, видать, выхлебали, лишь бутылка с простоквашей сиротливо в угол забралась. Ладно, сойдёт и простокваша, хотя не мешало бы сейчас что-нибудь покрепче. Выломал крышку, поднёс к губам – не течёт, зараза, застыла. Поднял бутылку повыше, встряхнул ударом ладони – она мне шлёп прямо в глаз! Да что ж это за издевательство над страдальцем! Рассердился, бухнул стеклотару с размаха об стенку – только осколки в разные стороны. Пригорюнился, голову свою непутёвую руками подпёр и что-нибудь припомнить пытаюсь.

Тут из комнаты скрип кровати раздался, сопенье, пыхтенье и шаги тяжкие. Входит братик, этакий серолицый зомби. И, глаз не открывая – шасть к холодильнику. Ага, у вас, сударь, такие же проблемы? Шарил, шарил, ничего там не нашёл и вдруг глазами удивлённо захлопал:

– Привет!

– Здорово!

– Слушай, Макс, на поправку здоровья ничего не осталось?

– А что вчера здесь было, сказать можешь?

Лобик наморщил, тяжек, видать, умственный труд.

– А чёрт его знает. Раз здесь ничего нет, пойду в комнате пошарю.

И пошёл по коридору зигзаги выписывать. Пару раз чуть лоб о стенку не 1

расшиб, На ровном месте едва не споткнулся, но курс свой упрямо держит.

Послышалось бряканье металла и шуршание бумаги. Обратно вернулся уже нагруженный пивными банками. Подошёл к столу, свалил на него добычу и на стул брякнулся. Глазки как у поросёнка заплывшие и ничего не соображающие. В полном молчании выдули по банке, открыли по второй, настала пора обменяться информацией.

– Ну, так что здесь вчера было? – спрашиваю его.

– А ты что, ничего не помнишь?

– Ни черта!

– Да и я немногим больше. Вчера мы ушли из магазина с бутылкой.

– Так, помню, давай дальше.

– Потом зашли к Ленке.

– Кто такая?

– Здрасьте! Ленка Смирнова, та, которую я …

– Понял, продолжай.

– У неё сидела её подружка Рита.

– Это та, которая на моей кровати?

– Точняк. Ты их обеих пригласил к нам отметить твою победу. Помнишь, вчера ты кое- кому не без моей помощи оплеух надавал?

– Я пригласил? Да ладно!

– Отвечаю. Суть в том, что когда вечеринка началась и мы выпили дома всю жидкость, которая могла гореть, ты ещё сходил за «бухлом», мы снова всё выпили, а дальше я уже не помню.

– А почему я вообще ничего не помню?

– Ха, он ещё спрашивает! Половину, если не больше, «горючего» выдул, тут будешь чего-нибудь помнить.

– Молчи, мальчишка, – пренебрежительно перебил я его, – ты ещё зубы свои не поменял, а я уже на самогонку перешёл. Кстати, – добавил шёпотом,– эта Рита, я с ней ничего, в смысле, у нас с ней ничего не было?

Сашка тоже шёпотом ответил:

– А фиг вас знает. То, что вы в другую комнату уединились, я видел, а что у вас там было, сам должен помнить.

Должен то должен, но ведь не помню же, совсем ничего не помню, ещё немного в том же духе и можно будет направление в «дурку» затребовать.

Дамы, видать, тоже проснулись, потому что послышалась возня, шушуканье и вскоре перед нашими взорами предстали две бледные растрёпы, которые сразу шмыгнули в ванную комнату наводить «марафет». Пока они там прихорашивались, нам тоже надо было привести себя в более- менее приличный вид. А тут главное – опохмелиться. И мы принялись в четыре руки рыться по шкафчикам в надежде найти чего-нибудь. Я первый отыскал сокровище. Им оказалась обычная водочная винтовая бутылка, в которой что-то булькало прозрачное. Открыл, понюхал – так и есть, водка. Как же я про тебя, родимая мог забыть? Прикинул на глаз – на двоих должно хватить. Разлил поровну по стаканам и одним махом опрокинул в себя свою порцию. Мама, это ж чистейший медицинский спирт оказался!

– Ты чего? – Саня спрашивает.

А я чего? А ничего! По внутренностям как будто ручеёк расплавленного свинца пробежал. Глаза выпучились, дыхание спёрло, в общем, подыхаю. Давай скорее бегом к водопроводному крану. С разу два вентиля открыл и под водяную струю суюсь. Воду заглатываю, как удав кролика, захлёбываюсь, но пью. Наконец отвалился, плюхнулся на табурет, сижу, дыхание восстанавливаю.

– Это медицинский спирт, – братик заявляет.

– Ты знаешь, я догадался.

– Вспомнил! – и по лбу себя стучит. – Мне его моя на той неделе принесла, со своей работы стащила, а я бутылку в шкаф и поставил. Как это у меня из головы вылетело?

Ладно, проехали. Тем более, что реакция уже пошла: мордочка покраснела, в головёнке прояснение наступило и ручки больше не дрожат. Неужели поправился? Быстро, однако. Может, второй стакан хряпнуть? Нет, лучше не надо, а то ещё перебор получится.

Тут дверь ванной открывается, и появляются девчонки. Ух ты ну ты! Как будто совсем другие личности. Не знаю, что они там с собой навытворяли, сколько килограмм штукатурки на себя наложили, но вид у них стал совсем свеженький и здоровенький. И эта Рита, или как там её, шасть ко мне на колени. Что за дурацкая манера? Плюхнется и думает, что я очень обрадуюсь. А какая с этого радость, ведь вес не как у бабочки, а как у полноценного мешка с цементом. И хорошо ещё, если на колени сядет, а если чуток повыше? Получится круче удара в это самое место во время спарринга.

Уселась, значит, шею руками обвила, что за телячьи нежности такие, и сладеньким голоском спрашивает:

– Как тебе спалось, Максик?

Тьфу ты! Выходит, у меня вчера с ней что-то было, нетрудно даже догадаться что именно. Хорош гусь, ничего не скажешь. Завязал, значит, знакомство с хорошей девочкой, но расслабился, и, пожалуйста, влип в историю. И стало мне так от себя самого противно-препротивно. Рита из себя ничего, конечно, на такой груди запросто выспаться можно, но у меня были совсем другие планы, и она в них явно не вписывалась.

– А что мы будем есть? – спросила Лена.

– Ничего мы не будем есть, – отвечаю. – Мы сегодня худеть будем. И вообще, марш по домам. Тут порядок наводить надо и время уже на работу идти.

– Может, мы поможем убрать?

– Спасибо, девчонки, не надо, мы сами как-нибудь.

– Тогда пока!

– Всего наилучшего. Не последний раз видимся. Пока – пока.

Они сразу засобирались. Санька Ленку в губёнки чмокнул, Рита тоже свои трубочкой вытянула, но я её только по попке слегка шлёпнул и к выходу развернул. Закрыл за ними дверь и вздохнул облегчённо.

– Не очень-то ты их вежливо выпроводил, – заметил братик с укором.

– А, наплевать. Значит так, я пойду сейчас под холодный душ встану, а ты пока чайку разогрей.

– Я тоже под душ хочу. Почему ты всё время первый?

– Почему, почему? Да потому, что из нас двоих я самый наглый.

Больше я на его воркотню внимания не обращал, а пошёл лечиться. Быстренько всю одежду с себя поснимал, встал под душевую воронку, набрал полные лёгкие воздуха:

– Поехали!

И раскрутил кран холодной воды до отказа. Крупные водяные капли обожгли кожу как кислота. Сердце сразу бешено заколотилось, вода залилась в рот и нос. Я стал отфыркиваться, отплёвываться, а холод пробрался уже до самых костей. Повернулся, подставил под душ спину, а сам съёжился, как на приёме у стоматолога. Наконец почувствовал, что зелёный змий не выдержал атаки и уполз, оставив меня хоть и заледеневшим, но протрезвевшим.

«Хватит над собой издеваться», – решил я и онемевшей рукой потихоньку прикрыл вентиль. В этот момент на меня напал злобный парень колотунчик. Зубы стучали, а ножки с ручками этак неприятно вибрировали. Схватил побыстрее полотенце – и давай растираться. Как с себя кожу при этом не содрал, удивительно. Она трещала и скрипела под махровым полотенцем, но я не останавливался до тех пор, пока не восстановилось нормальное кровообращение, и только тогда остановился и перевёл дух. Ну вот, теперь совсем другое дело! Напевая песенку, оделся и бодрым шагом вышел на кухню. Увидев

такое моё перевоплощение, братику стало завидно и он рванулся к душу.

– Фен где? – спросил я его, схватив за шкирку.

– М – м –м, в шкафу, кажется.

– Ясненько.

Пошёл, достал из шкафа фен, встал перед зеркалом, и подключил его к розетке. Сначала посмотрел на свою рожу – ничего, сегодня можно и не бриться, сойдёт и так. Выбрал для фена нужный режим, щёлкнул переключателем. Поток тёплого воздуха ударил мне в лицо. Блаженство! Направил раструб фена на волосы. Они прикольно вздыбились, потому как длинные; у меня уже долгое время отращивался «хвостик». За какую-то минуту всё было готово. Когда поднял руки, чтобы поправить причёску, то случайно выронил фен. Он шлёпнулся на пол и сразу замолк. Я его поднял, потряс – никакого эффекта. Вилку из розетки вынул и аккуратно в коробку всё сложил.

– Что это там упало? – сквозь шум падающей воды услышал я Сашкин голос.

– Да так, книга какая-то.

Быстренько сбегал в комнату, взял первую попавшуюся под руку книжку и положил её на тумбочку. Маленькая военная хитрость, чтобы моё преступление не заметили.

Пока Саня мылся, я выгреб из стола деньги, которые там были, не так уж долго пришлось выгребать, сунул их в карман и направился к выходу. И именно в этот момент дверь ванной открылась и выходит красный как индеец братец.

– Ого! Кто это у нас стал библией интересоваться? – и смотрит на мою книжку. – Ты что, в туалете её читаешь?

– Ага. Слушай, Сань, мне на одну встречу бежать надо. Ты в магазине посидишь пока один, ладно?

– Ладно, а с кем встречаешься?

– Да так, с товарищем одним.

– Товарищем или товарищицей?

– С армейским товарищем я встречаюсь, понял? Служили мы вместе.

– Что ж, иди, – милостиво разреши он.

Кажется, пронесло. На всякий случай положил в сумку свитер. Вдруг будет прохладно и Ребекка замёрзнет? Только замком щёлкнул, как Саня снова меня спрашивает:

– Не знаешь, почему фен не работает?

И давай им щёлкать.

– Наверное, опять электричество в доме вырубили, – ответил я. Решив далее не заморачиваться, выскочил за дверь и погнал бегом на улицу.

По пути прикупил пару банок лимонада для борьбы с жаждой, и за несколько минут до назначенного времени был уже у гостиницы. Вскоре появилась Ребекка, одетая в короткую юбочку и футболку. Если приплюсовать к этому подобие причёски на голове, выглядела она на сто пятьдесят процентов.

– Привет! – радостно улыбнулась она мне.

– Привет! А ты ничего выглядишь. Целоваться будем?

– Нет.

– Почему?

– Не хочется, – честно призналась Ребекка.

– А потом захочется? – с надеждой спросил я.

– Может быть, – вселила она в меня надежду.

За плечи себя обнять она мне не позволила, такая вот правильная девочка оказалась. Пришлось довольствоваться сценарием рука в руке. Тоже неплохой вариант за неимением лучшего. Подошли с ней к экскурсионному автобусу, сели и поехали.

Всю дорогу до Петергофа она смотрела на открывающийся взору пейзаж. Я рассматривал его не один раз, поэтому смотрел исключительно на неё.

Водитель был мастером своего дела, так что воспетая в поколениях российская дорога не давала ощущать себя выбоинами, горками и прочими неровностями. Справедливости ради надо сказать, что дорога и впрямь была неплохая, по здешним меркам, естественно.

Когда моя неугомонная задница начала потихоньку затекать, наконец-то показался Петергоф. Автобус остановился у входа, мы вышли, отделились от основной группы, и, не торопясь, потопали к фонтанам.

Кто посещал петергофские фонтаны, тот, конечно, помнит великолепный дворец, множество позолоченных статуй, орошаемых потоками воды, искусственные водопады, выложенные искусной мозаикой, и много-много других диковинок, включая отдельно стоящие беседки и сам парк, в котором каждый, если захочет, может найти укромный уголок.

Я подвёл Ребекку к парапету, с которого открывался вид на Главный канал, протекающий от дворца до самого залива, и приступил к выполнению добровольно взятой на себя обязанности экскурсовода:

– Вот перед тобой Петергофский Парк, – начал я, – в котором российская великосветская знать во главе с царствующими особами устраивала свои карнавалы и фейерверки. Смотрели балет, интриговали и вершили международную политику.

– Прямо перед нами древний эпический герой Самсон, изображённый в момент совершения одного из своих подвигов – сражения со львом.

Сразу после моих слов какой-нибудь невидимый мужик открыл вентиль, и из пасти льва, разрываемой Самсоном, рванулся вверх столб воды. Сначала на небольшую высоту, а затем всё выше и выше, пока не достиг своего максимума. Этот момент я тут же запечатлел прихваченным из дома «Полароидом». Попросил Ребекку попозировать, от чего она, само собой, отказываться не стала, сделал ещё несколько снимков. Из чувства справедливости она меня тоже немного пофотографировала, отобрала лучшие фотки себе, а остальные милостиво протянула мне.

Отсняв полностью всю кассету, мы отправились гулять, следуя вдоль Главного канала. Солнце к этому времени разгулялось не на шутку, стало даже несколько жарковато, и я вспомнил о припасённом лимонаде.

– Пить хочешь? – спросил Ребекку.

– Хочу.

– А нету, – разочарованно развёл я руками.

Она сразу обиделась, надула губки и недовольно пробурчала:

– Зачем тогда предлагаешь?

– Ладно, я пошутил, – начал я оправдываться. – Понимаешь, шутки у меня такие дурацкие.

Достал из сумки банки, одну протянул ей:

– На, пей.

– Ты противный, – заметила Ребекка.

– Это точно, – согласился я.

Не успел допить банку, как её выбили из моих рук, а меня самого схватили за плечо и хрипло спросили:

– Где дискета?

– Чего?

Я и понятия не имел, о чём меня спросили. А вопрос задали те самые ребята, которые мне медведя продали. И лица у них в этот раз такие, нехорошие были.

– Не придуривайся, придурок, а то сильно пожалеешь, – прорычал мне на ухо один из них, тот, который схватил меня за плечо.

А у меня на такое к себе обращение реакция резко отрицательная. Терпеть не могу, когда мне хамят. Не вступая в разговор, прижал к себе вражью руку, выкрутил её, а коленом заехал хулигану в живот, он охнул и осел на землю. Его дружок бросился на меня, но не рассчитал, и с разбегу грохнулся в фонтан. Правда, я ему в этом слегка помог. Первый из наглецов очухался, и накинулся на меня с кулаками. Ему удалось ударить меня

в челюсть, но моя тактика ведения рукопашного боя допускала некоторые

личные телесные потери. Не обращая на них внимания, нанёс отличный встречный ногой в грудную клетку, отправив его также поплавать.

Пока они там на пару барахтались, мы были уже далеко. Прибежали на пристань, быстро купили билеты и успели сесть на уже готовившийся отплыть катерок. Сразу прошли на нос и только здесь перевели дух.

– Как ты? – спросила Ребекка.

– Ничего, дышу пока, – ответил я.

Она осторожно потрогала мой подбородок, убедилась, что челюсть на месте, отваливаться не собирается, восхищённо произнесла:

– Здорово ты их!

Приятно чувствовать себя героем, да ещё в глазах объекта твоего обожания. Но хотя выпендриваться и в моей натуре, в этот раз я чего-то заскромничал.

– Спасибо армии, – промолвил, потупя глазки.

Она приняла любопытствующий вид:

– Ты в каких войсках служил?

– В пограничных.

– А мой отец в морской пехоте, – с ребячьей гордостью похвасталась Ребекка.

– Тоже не слабо, – согласился я.

Однако ветерок дул ощутимый. Ребекка даже съёжилась. Вспомнив о прихваченном свитере, я порадовался своей предусмотрительности. Достал его из сумки и протянул ей:

–Одень.

– Зачем?

– Одень, – требовательно попросил я её, – а то простудишься. Ещё разразится международный скандал – русские американскую гражданку заморозили.

Она не стала со мной спорить. Быстро натянула на себя свитер и благодарно на меня посмотрела. Свитерок оказался удивительно её к лицу. И размером как раз подходящий. Этот свитер достался мне от… Да какая разница от кого он мне достался? Главное, он ей подошёл.

– А как же ты? – заботливо поинтересовалась Ребекка.

– Мне можно и так,– ответил я. – Я привыкший, это моя стихия.

Она придвинулась ко мне поближе в знак особого доверия, я это понял по-своему и обнял её за плечи.

– А это зачем? – удивилась она.

– Чтобы тебе стало ещё теплее.

Что характерно, в этот раз возражений не последовало.

– Макс, почему ты меня об Америке ничего не спрашиваешь?

Тоже вопросик интересный, попробуй на него ответить?

– Потому что мне о ней всё известно, – отвертелся я.

– И что тебе известно?

– Да всё.

И стал перечислять:

– Америка это: Голливуд, Лас-Вегас, Брайтэн-Бич в Нью-Йорке, Вашингтон – столица, чикагские гангстеры, полицейские Лос-Анджелеса, НАСА, Шатл, кольт сорок пятого калибра, винтовка М-16, самолёты-невидимки, Форд, Дженерал Моторс Компании, кантри, джаз, рок, блюз, Билл Клинтон, Майкл Джексон, Арнольд Шварцнеггер, ковбои, мальборро, виски, флаг с множеством звёздочек, американский орёл. Я знаю Америку, – уверенно заключил я.

– Болтун. – Ребекка, улыбаясь, слегка стукнула меня костяшками пальцев по голове.

Затем вперилась взглядом в висевший у меня на левом ухе беличий хвостик и поинтересовалась:

– Это что?

– Хвостик бельчонка, – отвечаю. – Хочешь, расскажу одну очень грустную историю?

– Да, – ответила она.

– Тогда вешай свои ушки на гвоздь внимания.

Подвешенный на резинке к уху хвостик – мой охотничий трофей. Он всегда со мной – и днём, и ночью. Как-то раз осенью с дружбанами закатился в гости в деревню к знакомым пацанам. Мы, естественно, «бухнули», а утром спозаранку попьяни отправились на охоту, белок пострелять. Люди трезвые обычно для этой цели берут малокалиберную винтовку, но нам было всё пофиг – прихватили двустволку. Я пальнул из неё в несчастного зверька. Разнёс его в клочья, один только хвостик остался. Вот и ношу его как память о собственной глупости.

Ребекке я, конечно, рассказал другую версию, которая звучала так:

– Однажды нашёл я в лесу больного бельчонка. Вылечил его и оставил жить у себя. Но в один непрекрасный день соседская кошка его слопала. Вот этот хвостик – единственная память о моём друге.

Навешал ей на каждое ушко по килограмму лапши и наслаждаюсь зрелищем наивной доверчивости. Обычно мне никого обмануть не удаётся, а эта сразу «клюнула».

– Ты мне поверила? – спросил удивлённо.

Она утвердительно кивнула головой.

– А зря. Я ведь всё наврал.

– Ты всегда врёшь?

Почти, – самокритично ответил я. – Но сейчас скажу правду. А правда заключается в том, что ты мне очень нравишься.

– Так вот сразу? – не поверила она.

– А если это любовь?

– А если нет?

– А почему тогда я весь дрожу?

– Наверное, от холода,– выдвинула она свою версию.

– От холода. Нет, не думаю.

После таких откровений мы больше не разговаривали, любовались пролетающими мимо чайками, и в прекрасном настроении доплыли до Питера, где и расстались. Трогательно. С поцелуйчиками. Она поехала в гостиницу готовиться к своему конкурсу, а я поспешил в магазин, ожидая от заждавшегося моего появления Сашки трёхэтажного мата в качестве приветствия.

4

К моему немалому удивлению, братишка в меня ничем швырять не стал, а даже лукаво посмеивался.

– Встретился с боевым товарищем?

– Ага.

– Послушай, а у неё какие волосы: длинные или короткие?

– Ты о чём это?

– Да ладно, хватит мне байки рассказывать. Как же, с товарищем он встречался. Получилось что, или облом? Второй вариант, верно?

– Заткнись, говнюк!

– Как страшно!

– Стоять!

Вот ведь негодяй! Нахамил и ещё убежать пытается.

– Да стой ты. Дай я хоть разок тебя башкой о стенку приложу.

Комнатка несколько квадратных метров, а попробуй, поймай его. Прыгает из

стороны в сторону как заяц, не поймаешь. Наконец сделал подсечку, завалил

на пол и шутки ради щелбанами всю голову обстучал. Шутка шуткой, а шишки у него сразу нешуточные вскочили. После окончания экзекуции он сел, ладонями лоб потёр и заметил:

– Рукоприкладство – непедагогичный метод воспитания. И вообще, разве я не прав?

– Прав, да не совсем, эх, к сожалению.

Помолчал, поинтересовался:

– Как денёк прошёл?

– Средне. Да, кстати, Рита просила записку передать.

И протянул мне бумажку. Интересно, чего ей ещё надо? Развернул писульку и прочитал следующее: « Макс, давай встретимся сегодня вечером, часиков в девять. Отошли куда-нибудь брата, побудем вдвоём, сколько захочешь. Твоя Рита».

Ни хрена себе «подарочек»! И что за тон такой нахальный! Подумаешь, повеселились одну ночку, так теперь обязательно надо знакомиться, что ли? Во сколько она рандеву назначает, в девять? Жди, красавица, а я тем временем чем-нибудь поинтересней займусь.

– Сань, ты чувствуешь в себе прилив нечеловеческих сил?

Тот прислушался к себе и констатировал:

– Да.

– Тогда объявляю сегодня разгрузочно-загрузочный день. Давай бегом домой, шмотки для тренировки соберём и айда на тренажёры!

– Неплохая мысль. Давненько мы не качались, скоро уже забуду как это делается.

– Вот видишь! Так что шевелись быстрее, а то толстеть таким красавцам явно не в масть.

Когда пришли домой и стали собираться, передо мной встал вопрос экипировки. В самом деле, что бы такое взять? Кимоно для «кача» не годится, да и выглядело оно ничуть не лучше половой тряпки, потому как месяца три назад забросил его постирать в кучу, так оно там и лежало. Найти что-то другое? А что? Пришлось остановиться на тех самых спортивных штанах, в которых я на улицу выхожу. Не идти же заниматься в плавках. Я же не чемпион по наращиванию «мяса». Прихватил ещё полотенце с мылом для послетренировочного душа, вот и всё, пожалуй. А для Сани собраться оказалось большой проблемой. Достанет какую-нибудь «шмотку» из шкафа, повертит-повертит, и на кровать кинет. Можно подумать, он в театр собирается, а не просто переделать накопившийся жир в мышечную ткань. Уже собрались выходить, а он перед зеркалом стал вертеться, как вертихвостка какая-нибудь перед свиданием. Уж больно он к своей физиономии не равнодушен. Пришлось поторопить:

–Саня, ты себе ещё маникюр сделай. Пойдём, а то зал закроется.

Закрыться то он не закроется, но слишком поздно домой возвращаться тоже радости мало. Да ещё в моём прекрасном городе. И хоть я почти не трус, но зачем же на неприятности нарываться, жизнь то одна.

Когда выходили из квартиры, я на входную дверь с внешней стороны прикрепил записку следующего содержания: « Рита, я уехал, надолго, на пару лет. Пока!». Порывать, так сразу, чего размусоливать.

Тренажёрный зал находился довольно далеко. На бесперебойную работу городского транспорта жизнь научила не рассчитывать, поэтому отправились пёхом. И правильно сделали, после дневного зноя лёгкие хоть немножко провентилировали. Так что когда вошли в зал, дневная усталость уже не давила на плечи, было хорошее, тренировочное настроение. На входе по «штуке» скинулись, после чего прошли в раздевалку. Мне переодеваться не надо было, только футболку на старую выцветшую майку сменил, да кроссовки «махнул» на спортивные тапочки, а вот Санёк завозился со своим гардеробом, пришлось его подождать.

Зал был типичным для такого рода помещений. Где только было возможно, размещались тренажёры, на которых усердно пыхтели красные от напряжения, разной комплекции «качки» и «качихи». Мы наметили для себя несколько свободных спортивных снарядов и направились к ним. Проходя мимо тренажёров, поздоровался с десятком парней: такая уж я знаменитая в нашем районе личность.

Братан сразу кинулся к разборной штанге, которую только что поставил большой дядя с неслабым животиком. Я же раскрутил прихваченный с собой ремень, нанизал на него два пятикилограммовых диска и опоясался полученным грузилом. Затем подошёл к перекладине, сделал на ней руками широкий захват и медленно, ритмично стал подтягиваться, держа перекладину поочерёдно то перед грудью, то за спиной. Когда почувствовал, что мышцы рук и плеч загудели, спрыгнул, переместился к брусьям, запрыгнул на них, и принялся отжиматься, стараясь не сбиться с темпа и делать упражнение как можно качественнее.

Саня свою штангу наконец собрал, лёг на топчан и стал её выжимать от себя. И сразу покраснел как свёколка. Я так предпочитаю веса поменьше, но количество повторений побольше. Поэтому выбрал себе гантели весом килограммов этак по двадцать. Встал напротив зеркала, гоняю бицепсы. Через несколько повторений вены на руках вздулись, и я сам себе стал казаться мощным бугаём. А тут ещё подошёл паренёк с мускулатурой в стадии зарождения и давай перед зеркалом крутиться. Сам довольный своими успехами, увидит где-нибудь мышечный рельеф и рад по уши. Я гантели положил, встал рядом и руку в локте согнул, свою мышцу как будто только для самого себя демонстрирую. А сам искоса на него поглядываю: что, мол, круто? У него сразу вид стал грустный, он и сник как-то. И чего я тут, спрашивается, выпендриваюсь? Мог бы быть немного поскромнее, зря только парня расстроил.

Но долго изображать из себя крепыша мне не дали. Потому что полюбоваться собой подошёл такой мордоворот, что я стал себя чувствовать как мой родной дом – хрущёвка перед небоскрёбом. А когда он свой объёмный бицепс напряг, всё моё бахвальство вообще улетучилось. Я махнул безнадёжно рукой и ушёл к Сашке, который собирал на штанге нужный вес для нового упражнения. Я стал ему помогать, взял диск и хотел насадить его на гриф.

Неожиданно кто-то хлопнул меня по плечу. Ну, кто там ещё! Обернулся, а там – ба, знакомые всё лица! Опять эти чокнутые здоровяки стоят.

– А ну, пойдём выйдем! – это они мне.

Лица у них свирепые-свирепые.

– Чего надо?

– Выйдем, там узнаешь.

Выйдем так выйдем, подумаешь, напугали. Я прямо с диском от штанги за ними и потопал. Брат за мной, и тоже диск держит. Они нас остановили и говорят:

– Бросьте железки!

Я с Саней переглянулся, и он сразу понял, какой у меня план созрел. Иногда мне кажется, что он телепат.

– Бросить? Пожалуйста!

И бросили … им на ноги, а сами мимо них и к выходу. Сзади такие дикие вопли раздались, что у вахтёра очки с носа упали. В раздевалку за вещами мы забегать не стали, а скорей помчались на улицу. Отбежали метров двести, обернулись назад. За нами хромоногая погоня потихоньку чапает. Ну, ребята, хромой охотник – зверю праздник. С такими ножками вы нас никогда не догоните. Так что можно не надрываться в быстром беге. И мы потихоньку потрусили вперёд. А сзади раздавалось:

– Стойте, засранцы, всё равно достанем, хуже будет!

Проигнорировать такую грубость я не мог, обернулся и при помощи двух рук сделал не очень приличный, но понятный во всём цивилизованном мире жест. В ответ послышалась новая порция ругательств, но я уже спокойно бежал дальше, чего на придурков внимание обращать.

Скрывшись из виду, мы попетляли по дворам и вбежали в свой подъезд. Подходим к двери, а там записочка красуется. Я сначала подумал, что моя, но нет, таких слов я точно написать не мог: « Да пошёл ты, козёл!».

Саня через моё плечо это послание прочитал и спрашивает:

– Это что, нам?

– А ты козёл?

– Нет.

– Вот и я нет. А раз так, значит, ошиблись адресом. Впрочем, – продолжил я, подумав, – я, кажется, знаю, кому это могло быть написано.

И прилепил бумажку на дверь соседу, которого терпеть не мог.

– Вот так, – удовлетворённо заметил я. – Чего стоишь, открывай дверь, кое – что обсудить надо.

Зашли, присели и я рассказал всё как было, только про Ребекку кое что личное утаил, это ему знать необязательно.

– Что, прав я был насчёт «товарища», а? – не вовремя похвастался братишка своей догадливостью.

– Прав, но не об этом сейчас разговор. Давай мозговать, что дальше делать.

– Может, в «ментовку» заявить?

– Ты что, парень, перекачался? Думаешь, они о твоём здоровье беспокоиться будут? Да и что ты им скажешь? Помогите, ко мне пристают два нехороших мальчика! Всё равно их не поймают, а тобой заинтересуются. И ещё в налоговую стуканут. А та наверняка нас накроет, и что-нибудь интересное нароет. Вспомни, когда мы в последний раз прибыль показывали? Нет, это не выход, надо подумать, кто против нас «зуб» имеет.

Напрягли свои мозги, но ничего путного придумать не смогли, и я предложил самый разумный в такой ситуации выход:

– Ладно, ложимся спать, а то у меня башка сейчас ничего не соображает.

– Конечно, будет она соображать, когда её какая-то девчонка вскружила,– поддел меня Саня.

– Знаешь, с закрытым ртом ты умнее выглядишь, – беззлобно пробурчал я в ответ.

Уже лёжа в кровати, я пытался хоть немного прояснить для себя ситуацию, сложившуюся за последний день. В голове был настоящий винегрет из мыслей. И всему виной была она, смуглокожая американочка. Только мои рассуждения начинали выстраивать логическую цепочку, как выплывала её мордашка, и всё летело к чёрту. Пыхтел я, пыхтел, да и плюнул. Умнее здорового сна всё равно ничего не придумаешь. С этой мыслью я и отключился.

5

Утром ничего яснее для меня, естественно, не стало. Знать, не судьба мне было до истины докопаться. Позавтракали кое- как, у обоих с утра оказалось паршивенькое настроение. День был выходной, работали сменщики, и я засобирался встречаться с Ребеккой, а Саня своей Ленке визит нанести. Привели свои физиономии в порядок и пошли к двери.

Я дверь открыл, шаг ступил и ….. влетел обратно. Что за фигня? Глаза поднимаю – и что я вижу? Опять те самые два мордоворота стоят. Это уже сумасшествие какое-то. Может, господь бог за мой атеизм присоветовал своему падшему ангелу послать по мою душу парочку чертей? «Если они меня сейчас не убьют», – решил я, – «пойду в церковь, и пускай меня там святой водой окропят, чтобы никакая нечистая сила ничего со мной поделать не могла».

А вид у ребят был такой, что чувствовалось: они и пришибить запросто могут. Нет уж, так просто я им не дамся. Сделал шаг вперёд и тут же такой удар по голове получил, что искры перед глазами залетали. Ещё один удар ногой в живот, и вот я уже в комнате, а на меня Санёк летит, его тоже, видать, не забыли. Один из этих горилл берёт меня за шкирятник, ставит на ноги, и глупый вопрос задаёт:

– Где дискета?

Это что ещё за новости? Какая дискета, и причём здесь мы? Но возражать я не стал, а, собрав все оставшиеся после такой трёпки силы, Двинул ему кулаком в пузо. С таким же успехом я мог дубасить подушку, потому что у него был не живот, а сплошная жировая мозоль. За такую свою смелость я тут же получил увесистую оплеуху, которая отбросила меня в другой угол комнаты, братик тоже оказал сопротивление и последовал за мной. Так мы некоторое время и летали туда-сюда, а когда во всей комнате не оказалось такого места где бы мы не побывали, допрос возобновился:

– Теперь скажешь?

– Да пошёл ты!

За сим последовала новая оплеуха. Честное слово, я им уже счёт потерял. Хорошо не в глаз, синяков особых не будет. А оплеуху я выдержу, не в первой. Помню, поставили меня раз в спарринге против парнишки со скромной улыбочкой. А вокруг талии у этого паренька был чёрный пояс обёрнут. Ох, и гонял же он меня! Уделал так, что в душевую под руки отводили. Так что ничего, выстою, вернее сказать, вылежу. Всё равно решил этой поросячьей морде ничего не говорить.

Светский разговор между тем продолжился:

– Будешь говорить, или подохнуть хочешь?

–Подохнуть не хочу, но что говорить, тоже не знаю.

– Прибью, мозгляк! – заревел бугай.

Видать, допёк я его. Вот только интересно, что же им от меня надо? Тогда ко мне приставали, и теперь дискету какую-то требуют. Нет, не с моими мозгами эту загадку разгадывать. Я уже к смерти приготовился, а тут голос из коридора:

– Хватит, бросайте их, пойдём за девчонкой.

Ага, значит, их здесь трое. Что же этот третий свою рожу не показывает? Может, я его знаю, да и голос как будто знакомый. Двое душегубов, как услышали голос своего командира, тот час бросились вон из комнаты. Меня тоже заинтересовали его слова. О какой такой девчонке говорят, неужели о Ребекке? Не выдержал и спросил:

– За какой девчонкой?

Громила, который ещё не успел выйти, обернулся и с наглой улыбочкой ответил:

– За Ребеккой Джонсон. Не правда ли, знакомое имя?

И вышел, а я стал локти себе кусать. Выходит, они теперь её найдут и тоже станут допрашивать. Нет, этому не бывать! Не знаю, какие у вас там с ней дела, но в обиду я её не дам. Вы ещё узнаете меня, чёрт вас побери!

Я вскочил и стал шарить в столе

– Сашка, где у нас «газовик»?

– В шкафу, – тихо прозвучал ответ.

Меня встревожил невнятный, хриплый голос. Посмотрел на него, а Саню только по волосам узнать и можно. Физиономия вся разбита. В зеркало на себя глянул – нормально, как будто и не топтали вовсе. Что значит привычка. А братану не повезло, на него сил не пожалели. Отвёл его к раковине и осторожно обмыл ему лицо. В принципе, он ещё легко отделался, ничего страшного. А то я думал, что у него всё переломано. Так, кое – какие дефекты с покраской, но кости-зубы целы, а синяки заживут.

– Вот что, – сказал я ему, – ты сиди здесь и никуда не высовывайся, а мне кое – что выяснить надо, понял?

– Понял. Револьвер в третьем ящике, – напомнил он.

Ах да, я и забыл совсем. Хотел ведь вооружиться немного. Несколько месяцев назад я купил на рынке газовый револьвер, на всякий случай. Лицензию на ношение оружия брать не стал, всё равно бы не дали. Наверняка сразу вспомнили бы все мои прегрешения, а их у меня – ого! Было время, чуть в тюрьму не попал, после того, как весело отметил «день пограничника», но хорошо дело в Москве было и мне удалось сбежать. А те ребята, которых загребли, своего товарища по оружию не выдали, спасибо им за это.

Откопал я в куче хлама револьвер, достал коробку с патронами. Собственно, это не патроны были, а сплюснутые с одного конца гильзы, внутри которых содержался слезоточивый газ. Воевать ими не будешь. Но вся хитрость заключалась в том, что патроны были от другого револьвера, того же калибра, но покороче. Они подходили к моему, и в гнезде ещё оставалось свободное место. Я зарядил револьвер, в свободный промежуток каждого гнезда заложил по металлическому шарику, а чтобы они не выкатились, заклеил гнёзда тонкой бумагой.

Не ахти какое грозное оружие получилось, серьёзную опасность для противника оно не представляло, но всё не с пустыми руками идти. Да и как посмотреть, если в глаз залепить, мало не покажется. Крутанул барабан, нацепил на ремень кобуру, вложил в него револьвер. А чтобы мой грозный вид никому в глаза не бросался, накинул поверх футболки лёгкую курточку. Ударил пару раз ногой в грушу и побежал предупреждать Ребекку о надвигающейся опасности.

Выхожу на Невский проспект, к гостинице, сижу, жду. Наконец, и она показалась, прямо навстречу мне идёт. Кажется, успел. Только я это подумал, как подъезжает к ней тёмный «БМВ», выскакивают двое молодцов знакомой внешности, на глазах у всего народа хватают её и тащат в машину. Я бегом за ними. Сразу завернув в переулок, остановились возле какого-то здания. Всей дружной компанией вышли, и я успел за ними. По шуму определил, что поднимаются на второй этаж. Дом оказался старый, выселенный, звук шагов хорошо слыхать. Неслышно нагнал их на лестнице, а они в какую – то разрушенную квартиру входят. Плохо дело, «газовик» свой я здесь применить не смогу, в закрытом помещении сам газа наглотаюсь. Придётся схлестнуться с ними в рукопашной. Заглянул осторожно вовнутрь. А там эти мерзавцы усадили Ребекку на пол и лейкопластырь ей со рта отлепляют. А я то ещё удивлялся, почему её визгов не слышно. Грамотная работа, не впервой им, видать, людей похищать.

Один из них взял своей клешнёй Ребекку за горло и задал лично мне уже набивший оскомину вопрос:

– Где дискета, сука?

Она вместо ответа своими белыми зубками укусила его за палец. И тут же чуть их не лишилась, так как замах у парня был могуч. Но тут я вышел, прислонился к стеночке и сказал приветливо:

– Здорово, мужики!

Грубиян, что на Беки замахнулся, обернулся и рот от удивления раскрыл. Вот туда-то я и направил свою атаку. Сначала выбил ему челюсть влево, а затем правой рукой добавил в неё снизу. При такой серии хорошо получаются переломы со смещением. Кроме того, что зубы крошатся, так ещё и челюсть трескается. Затем её сшивают проволокой, и человек месяц питается через трубочку.

Не знаю, чего я ему там сломал, но что-то хрустнуло и он отлетел к стенке. Второму я тут же врезал ногой в живот, но это его не очень обеспокоило. Он так мастерски пробил мне в солнечное сплетение, что вся моя боеспособность моментально улетучилась. Мало того, он ещё ударил мне коленом между ног и как тряпку швырнул прямо на Ребекку. И тут он допустил ошибку. Вместо того чтобы добить меня, направился к своему товарищу, а я тем временем немножко пришёл в себя после болевого шока. Оглянулся на Ребекку. У неё глаза величиной в старый советский полтинник, от нервного потрясения слова вымолвить не может. Надо её из оцепенения этого вывести. Улыбнулся ей, кривовато, правда, получилось, и говорю:

– Привет, Беки, как поживаешь?

Очнулась, вздрогнула, но сказать ничего не успела, потому что о нас уже

вспомнили. Гляжу, страдалец с больной челюстью на меня надвигается, а в руках доска, гвоздями утыканная, и в глазах жажда мщения легко читается. Ну нет, я умирать в столь юные годы не собираюсь. Выхватил револьвер и ему в харю дуло направил:

– Прямо в глаз. Стой, где стоишь, а то башку разнесу к чёртовой матери!

Он встал как вкопанный, а второй посмотрел внимательно и говорит:

– Так он газовый. Ты что, этой игрушкой нас запугать решил?

– Игрушка, да? Ну, если вам не страшно, тогда получайте.

Свободной рукой Ребекке рот и нос прикрыл и выстрелил. «Газовики» вообще грохают здорово, а тут ещё в ограниченном пространстве. Так что он бабахнул так, что в ушах зазвенело. Ох, не повезло мужику! Чуть раньше я ему зубы покалечил, а теперь ещё в щёку металлический шарик залетел, наверное, насквозняк. Он доску выронил, за щеку схватился, и на пару с дружком своим скорее из комнаты ломанулся.

А я схватил Ребекку в охапку и к окну свежего воздуха глотнуть. Только здесь свою руку от её лица оторвал. Она сразу всей грудью задышала. А грудь-то какая, мамочка моя! Но мой боевой порыв иссяк, боль вернулась, к тому же я ещё газика глотнул малость. Так что осел я медленно на пол и с трудом кислородом лёгкие наполняю. А ребята далеко не ушли, я их разговор за стенкой слышу. Они советуются:

– Добьём его?

– Мотаем отсюда, а то менты нагрянут.

И затопали вниз по лестнице. Тоже мне, смельчаки, ментов испугались. Так они сюда и заявятся, как же, жди. Эти ребята в лучшем случае где-нибудь на вокзале ходят со строгим видом. Есть, конечно, крутые ребята из спецназа, так они по крупным делам работают, а здесь подумаешь, стреляют, ерунда какая. А может, и не стреляют вовсе, а какой-нибудь баллон газовый грохнул. Нечего и беспокоиться. Как говорится, солдат спит, а служба идёт. Да и чего вмешиваться, пристрелят ещё.

Газ, наконец, рассеялся, боль почти прошла, а тут ещё Ребекка рядом на корточки присела с озабоченным видом, – совсем весело стало. За плечи меня взяла, внимательно в глаза заглядывает. Может, думает, что я умираю? Я руку поднял, волосы ей взъерошил, по щёчке погладил, а она внимания не обращает, всё так же на меня смотрит. Спустя некоторое время спросила:

– Ты в порядке?

Я чуть не рассмеялся. Вот так спросила! Будто сама не видела, что тут со мной выделывали.

– Вообще-то, бывали у меня деньки и получше, – отвечаю.

Она мою голову в свои руки взяла, вертит, крутит, ищет какую-нибудь страшную рану. Я на неё посмотрел – серьёзная такая, точно доктор медицины. И бесёнок, тот, который во мне сидит, говорит:

– Беки, если хочешь оказать медицинскую помощь, то знаешь, меня по другой голове ударили.

– Ой, а как же….? Да ну тебя, – рассердилась она, – не буду я тут с тобой нянчиться. Давай вставай и пошли!

– Хорошая мысль. Вот только посижу немного, и пойдём.

Сказал, и назад откинулся. Всё-таки до конца я ещё силы не восстановил, время нужно.

– Тебя сильно побили, да?

Надо же, проявила интерес. Хотел ответить, что ерунда, для крутого парня вроде царапины, но какой смысл красоваться, когда сижу, на полу скрючившись. Сказал, как есть:

– Да так, средне. Жить буду, но быстро бегать пока не смогу.

Присела рядышком, помолчала, а затем спросила:

– За что они меня, а?

– Сама должна знать.

– Нет, не знаю, – покачала она головой. Я встал на колени, взял её за плечи, пристально посмотрел ей в глаза:

– Послушай, Беки, если не хочешь говорить, то не надо, но зачем врать? Всё-таки твои проблемы и меня задели. Мне эти ребята всю квартиру разнесли, а за что, почему – не знаю. Нужно помочь – всегда пожалуйста, только не надо меня за придурка держать.

Она оскорбилась даже:

– Да ничего я не знаю, понятно? Я думала, что это у тебя с ними какие-то дела. Я тут всего несколько дней, откуда мне их знать?

– Значит, не знаешь?

– Нет!!!

– А зачем им тогда какая-то дискета нужна? Из нас двоих только ты с ними дело имеешь, а я в них вообще лопух.

– Не знаю, отстань!

И в сторону отодвинулась. Типа, ты меня обидел, и я разговаривать больше не хочу. Ну и я помолчу. Подумаешь, цаца какая! Сидим, молчим, друг на друга как мышь на крупу дуемся. От нечего делать достал револьвер, разрядил его, высыпал на ладонь пульки и разбросал их по полу. Вдруг действительно менты придут, а у меня мало того, что «пушка» незарегистрированная, так ещё и не по назначению использованная. Засунул револьвер обратно в кобуру, резко поднялся. И тут же согнулся. Ребекка вскочила, меня поддержала. Я её рукой отстранил. Ведь позор, честное слово. Девчонка ещё помогать мне будет, как слабаку какому-то.

– Тебя отвезти домой? – спросила она.

Вот это неплохая мысль. Приедем домой, я создам благоприятную обстановочку: ну там музыка помелодичнее, сумрачный свет сквозь задёрнутые шторы, рюмочка чего-нибудь – и дело в шляпе. От таких приятных мыслей у меня чуть слюнки не потекли. И я, естественно, согласился:

– Отвези.

А сам на неё смотрю с улыбочкой намекающей. Она выражение лица моего перехватила, взглянула исподлобья и строго предупредила:

– Только если обещаешь всякими глупостями не заниматься!

– То есть?

– Вот только не надо придуриваться. Ты прекрасно всё понял. Обещаешь? Или я не поеду.

Я вздохнул разочарованно, но, тем не менее согласился:

– Что с тобой поделаешь! Ладно уж, обещаю.

Она взяла меня за руку, и мы стали спускаться по лестнице. А ладошка у неё оказалась мягкая и тёплая. Так бы и шёл с ней часиков этак несколько. Вышли на улицу и стали ловить такси.

Попробуй, поймай. Всегда так: не надо, так косяками носятся, а потребовалось куда-нибудь съездить – ни за что не поймаешь. Наконец, какого-то «таксёра» остановили, сели, я назвал адрес. Он постоял немного, подождал, когда я о расценках спрошу, а я молчу. Всё равно у меня денег нет и расплачиваться придётся Ребекке. А та, сразу видно, что зарубежная гостья, ей и в голову не пришло, что в такси можно платить как-то иначе, чем по счётчику. Наверное, думает, что здесь чаевыми можно отделаться. Нет, милая, не на тех напала. Этот паренёк за каких-нибудь десять километров сдерёт столько, сколько какая-нибудь медсестра за неделю зарабатывает. Этим мальчикам палец в рот не клади – руку до плеча откусят.

Всю дорогу до моего дома ехали молча. Я на улицы и дома смотрю, глаза от солнца щурю. Когда чуть на тот свет не отправился, жизнь кажется такой прекрасной и замечательной.

Подъехали, стоим. Водитель сидит, молчит, я на Ребекку смотрю и молчу, она ждёт, когда я расплачусь, и тоже помалкивает. Все трое сидим и ни звука, как будто в рот воды набрали. И тут разыгралась короткая сценка из театра пантомимы. Ребекка на «водилу» показывает – плати, мол, а я руками развожу – денег нет. Она нахмурилась, бровки в одну линию свела и таксёру кивает – сколько? А тот лапу свою вверх поднимает, разжимает кулак и всю пятерню показывает – пять долларов, значит. И тут у Ребекки голос прорезался:

– Сколько?

Все питерские таксисты более-менее по-английски понимают, этот исключением не оказался, по-английски же и ответил:

– Пять «баксов».

Пришлось платить, бедняге. Деньги швырнула и пулей из машины выскочила. Я за ней. Подождала, когда такси отъехала, и набросилась на меня:

– Ты что, не мог деньги с собой захватить?

– Беки, не рычи. Если бы я замешкался, тебе те лихие ребята зубы выбили, или ещё чего-нибудь с тобой сотворили. Так что пять «баксов» за сохранность зубов – не такие уж это и деньги.

– Хорошо, – согласилась она, – я тебя довезла, а теперь пока, мне идти надо.

И уже уходить навострилась. Я её за руку цап – куда торопишься?

– А ко мне разве не зайдёшь раны перевязать?

– Какие ещё раны?

Я задрал на груди футболку и синяк показал. Кстати, а откуда он там взялся? Неужели не заметил, как меня по рёбрам саданули? Хорошенький же я был в тот момент.

– Уговорил. Пойдём, перевяжу, герой!

Между прочим, можно было и без иронии сказать. С двумя такими бугаями расправился, герой и есть, скажу без хвастовства.

По лестнице поднимаемся, и я ей говорю:

– Беки, ты прекрасна, когда сердишься.

– Только когда сержусь? – не без лукавства уточнила она.

– А я тебя другой почти не видел. Всё время ты на меня дуешься. Хотел бы я узнать, как ты выглядишь, когда…

– Когда что?

– Когда спишь.

Она тут же развернулась.

– Я дальше не пойду.

– Вот видишь, опять сердишься, а что я такого сказал? Вполне объяснимый интерес. Иди, чего встала?

Дошли до дверей квартиры, я достал ключи, поковырялся и открыл замок. Вошёл, встал у порога как швейцар, сделал рукой пригласительный жест:

– Прошу!

Она вошла, головой по сторонам вертит. А тут Санёк из кухни вываливает с куском булки в руках. Хоть мордаху в порядок привёл, и то неплохо. Ребекку увидел, так чуть куском своего батона не подавился. Глаза выпучил, смотрит на неё как на кинозвезду. Я на него кивнул небрежно, как на нечто незначительное и говорю:

– Знакомься, это мой брат Саша!

– Привет!

Братан прожевал, наконец, свою булку и ответил охрипшим от волнения голосом:

– Привет!!!

Я Ребекку мимо него провёл, усадил на диванчик, а сам к брату:

– Слушай, Саня, сделай одно важное дело, а!

– Какое?

– Свали отсюда куда-нибудь часа на два.

Тот насупился, уходить не хочет, видите ли. Самому с такими девчонками знакомиться надо, а теперь нечего старшему брату мешать. А так как он не проявил должного рвения, чтобы выполнить мою просьбу, я его пинками до двери проводил. Выпихнул его из квартиры, нашёл аптечку и вошёл в комнату с улыбкой до ушей – больной, называется. Достал с полки фотоаппарат «Полароид», навёл его на Ребекку. Она увидела, руки к волосам вскинула – причёску поправить хочет. В этой позе я её и сфотографировал. Подождал, когда фотокарточка вылезла – хорошо получилось.

– Хоть бы причесаться дал, – пробурчала она.

– А тебе растрёпой быть больше идёт.

Сел на кровать, рядом с собой по покрывалу шлёпаю – пересесть приглашаю. Ребекка пересела, взяла медикаменты и сразу приняла вид строгой докторши.

– Сними футболку, – приказала мне.

Я снял.

– Подними руки.

Я поднял.

Затем она несколько раз сложила бинт, смочила его спиртом и приложила к синяку. И стала метры бинта мне вокруг груди наматывать. И так это делала осторожно, нежно, я бы сказал, интимно. Старается вовсю, от усердия даже кончик языка высунула. Закончила, узелок завязала, махнула:

– Одевайся.

– Не оденусь.

Помолчали минутку. Я встал, выбрал кассету, вставил в магнитофон, включил – зазвучала плавная, медленная мелодия. Вплотную к Ребекке подсел, в глаза её беспомощные посмотрел и спросил:

– Чем займёмся?

Она сглотнула и ответила голосом немало взволнованным:

– Давай кофе попьём, хочешь?

– Хочу, – отвечаю, – но только не кофе.

– А что ты хочешь?

– В корне неправильный вопрос. Не что, а кого.

Она личико отвернула, как будто я её волнения не замечу, и проговорила:

– Я тебя не понимаю.

Не понимает она меня, как же! Я руками в стороны развёл:

– А чего тут понимать? Я тебя хочу, вот и всё.

В ответ жалкий лепет:

– Мы же договорились, что обойдёмся без глупостей.

Я возмутился:

– Какие же это глупости? Самое что ни на есть серьёзное дело. Только благодаря ему человечество ещё до сих пор существует, а ты говоришь глупости.

И потихоньку её на спину запрокидываю. Уложил, пристроился рядышком, на свою руку облокотившись, своё лицо к её лицу приблизил и тихо прошептал в ушко:

– Беки, я хочу тебя обесчестить.

Она так и прыснула смехом. Всё лицо мне забрызгала. Пришлось обтереться. Хорошенькое начало, ничего не скажешь!

– А ты сможешь? – спросила она. – Тебя вроде кое-куда ударили?

– Сейчас мы это и проверим, – отвечаю.

Вдруг она смеяться резко прекратила и сразу стала серьёзной. Подумала, и опять за старое:

– Может, не надо сейчас?

– Надо, Беки, надо. И именно сейчас.

Всё, хватит болтать, пошёл на стыковку. Медленно сокращаю расстояние между губами, но чуть-чуть их не касаюсь. Пусть сама сделает жест доброй воли, тогда ей уже не в чем будет потом меня упрекнуть. Ну наконец-то, вытянула свои губки. Бах! По всему телу будто электрический заряд пробежал! Токи туда-сюда загуляли. Прилип я своими губами к ней как пиявка, а свободную правую руку ей на бедро положил. Ух, какая упругость. Ладно, поехали дальше. С бедра на животик, с животика на рёбра и давай их пальцами пересчитывать, пока до груди не добрался. Ах да ох, да дайте мне валерьянки! Это уже что-то совершенно восхитительное и сверхъестественное. Что-то круглое, тёплое, упругое как резиновый мячик. Слегка помял я это чудо. Ребекка чуть слышно застонала, а зубы свои сжала, прикусив мне при этом язык. Вот так реакция! Всё бы хорошо, но не откуси, родная, мой язычок, иначе я потом шепелявить буду. Надо вперёд двигаться, а то и так чего-то застрял.

Дохожу до плеча, снимаю с него платье. Кстати, платье у неё для этих целей самое то было. Короткое, выше колен, из растягивающегося материала и с большим вырезом на груди. Оголил я ей, значит, плечико, и губы свои к нему передислоцировал.

Только я его зачмокать собрался, как вдруг звонок в дверь. Встрепенулся, отдёрнулся. Да нет, не может быть, чтобы это Сашка звонил. Он же прекрасно понимает, что за такие шутки я ему оба уха оторву. А больше меня ни для кого дома нет. Опять к Ребекке нагнулся и снова звонок. Вот зараза! В её глаза недовольные посмотрел и говорю:

– Извини, я сейчас.

И потопал к двери этаким разъярённым тигром. Кто бы ты ни был, звонарь, разорву на мелкие кусочки! Открываю дверь, и нижняя челюсть отпадает. В дверях эта поганка Рита, собственной персоной. До того отупел от удивления, что даже дорогу ей преградить не успел. А она мимо меня проскользнула, ещё и щёку чмокнуть успела, и бегом в комнату. Я вприпрыжку за ней. Подбегаю и вижу картинку: стоят они одна против другой и у обеих в глазах один и тот же вопрос: « Ты кто такая?»

Первой спросила Рита:

– Это что за шлюха?

Мне хрясь – пощечину залепила, и вон из квартиры. Я щеку поглаживаю и на Ребекку гляжу. А девочка закипает потихоньку. Вдруг как рванёт к выходу – меня чуть с ног не сбила. Еле её удержал. Она высвободилась, отбежала в сторону и завопила:

– Не приближайся ко мне!

Ко мне подскочила, подарила вторую пощёчину и к двери помчалась. Ну что за свинство! Во-первых, это уже не оригинально, а во-вторых, почему опять по той же щеке ударила? Что, нельзя было по правой ударить? Помню, ещё разоткровенничался сам с собой:

– Эти бабы! Чёрт бы их всех побрал!

И помчался за ней. Она так быстро бежала, что только на улице я её и догнал. Схватил за плечи, к себе развернул и кричу ей в лицо:

– Подожди, я сейчас тебе всё объясню!

Она выдёргивается, кулачонками своими меня лупит куда попало и шипит в ответ:

– Убери от меня свои грязные лапы!

Клевета! Руки-то у меня как раз чистые. Но порассуждать на эту тему она мне не дала. Изловчилась и каблуком своей туфельки красивой мне на пальцы правой ноги надавила. Воспользовалась моментом, когда я её отпустил, и к стоящему автомобилю такси рванула. Я за ней хромаю, да разве догонишь? Она на заднее сидение плюхнулась, кричит «водиле»:

– Поехали!

Мне дальше бежать смысла нет, всё равно быстрее уедет, чем я машине подбегу, поэтому встал и завопил:

– Подожди, не уезжай!

Усатый дядька-шофер вместе с ней на мои вопли повернулся и внимательно меня слушает. А мне на окружающий народ ровным счётом наплевать, для меня важно сейчас только её удержать. Эх, была не была, пойду до конца. И выдал крик души:

– Чёрт побери! Беки, я люблю тебя!

У неё на глаза слёзы навернулись, тоже, видать, переживает. Шофёр явно небезучастен к происходящему. Народ вокруг столпился, глазеет. Я уж подумал всё, простила она меня после такой-то пламенной речи. Ан нет, рано радовался. Ребекка обернулась к таксисту, крикнула сквозь слёзы:

– Чего стоим? Едем!

Тот покачал головой удручённо:

– Эх, молодёжь!

Но на газ нажал и увёз её от меня.

А я всё так же стоял, с тоской провожая авто-разлучника. Люди стали потихоньку расходиться. Наконец, я махнул рукой и поплёлся назад. По дороге наткнулся нат молодую парочку, девушка мне шоколадку сочувственно протянула:

– На, съешь, вкусная.

Я смотрю на неё, ничегошеньки не понимаю. Сообразил всё-таки, головой отрицательно мотнул, криво улыбнулся и спросил:

– А верёвки с куском мыла у тебя, случайно, не найдётся?

Тут уж и парень меня поддержать решил. По плечу меня хлопнул:

– Да не переживай ты так! Плюнь и забудь.

Я плюнул. Легче от этого, естественно, не стало. Отстранил я их руками и пошёл до дому.

Открыл дверь, на автопилоте приземлился в кресло, голову назад запрокинул, ладони рук положил на колени и вслух провожу для себя аутотренинг:

– Я спокоен, я абсолютно спокоен. Мои сутулые плечи и тощие руки расслабленны. Я спокоен. Я спокоен. Да ни черта я не спокоен!

Действительно, какое там спокоен, если выть от тоски хочется.

Чтобы отвлечься, включил телевизор. Как обычно в дневное время, шла всякая лабуда. По одной программе показывали какую-то глупую киношку. Целовались там, обнимались и всякое такое. Вид счастливых влюблённых добил меня окончательно:

– Целуетесь, да? Вам весело, мать вашу. А мне вот нет!

Схватил со стола магнитофон и трахнул им по телевизору. Кинескоп вдребезги, изнутри искры посыпались. Одним махом уничтожил всю домашнюю аппаратуру. Да и хрен с ней! Вскочил на ноги, от ярости весь трясусь. Подбежал к разбитому телеку, скинул его на пол – добил, чтобы не мучился. И ору при этом истошно:

– А мне не весело, и даже очень.

Затем мне сервант чем- то не понравился – уж больно он праздничный стоял. Я ему за это все стёкла руками и ногами вышиб. Схватил с полки глиняную бутылку с каким-то заморским пойлом, горлышко отбил и хорошую порцию в себя влил. Гадость – то какая! И в обратный путь по воздуху отправил. Сижу и выкрикиваю:

– Все довольны, всем хорошо, одному мне плохо!

А тут на своё горе страдалец магнитофон на глаза попался. Поднял его, потыркал на все кнопки – никаких эмоций.

– Что, сволочь, один раз немножко уронили, так уже работать не хочешь? И не надо!

Бахнул его об пол, он и рассыпался на составляющие. Потом уже сообразил, что он может и поработал ещё, подключённым к сети, потому как батарейки были уже месяц как сдохшие. А, подумаешь, не жалко, всё равно его менять надо было.

Совсем я расстроился, грохнулся на кровать, да так, что ножки её чуть не сломались. Фотокарточку Ребекки достал и давай отчитывать:

– Зачем ты сюда приехала, зачем мне на глаза попалась?

Но странное дело, гнев мой куда-то улетучился. Смотрю на неё и уж совсем спокойным голосом говорю:

– Что же ты, мерзавка, со мной сделала?

И принялся её разглядывать. Её глаза растерянные, губки сочные, копну волос её замечательную. Никакой злости у меня в сердце не осталось, только обида на самого себя. Какую девчонку потерял! А если трезво рассудить, так сам и виноват – нечего было пьяный дебош устраивать, да ещё девок приглашать. Должен же был подумать, чем всё это может закончиться. Вот и доигрался, бабник чёртов!

Ни с того, ни с сего, прямо ко мне на диван запрыгнул дворовый облезлый кот, и уставился на меня своими глазищами.

– Привет, ты кто?

Поднял его повыше, посмотрел на низ живота и, глядя в усатую морду, обратился к нему со следующей речью:

– А, мужик! Так вот я тебе как мужик мужику советую: разгони всех своих кошек к такой-то матери и хвосты им пооткусай, чтобы они их больше не задирали. Давай, действуй!

Отпустил кота на пол. Он сразу рванулся за дверь, как будто понял мои слова и побежал приводить их в исполнение. Если это так, то мне даже представить страшно, что стало с разнесчастными кисками.

Снова на фотокарточку взглянул. Запросто так расстаться с этакой симпапулей! Ни за что! Ссорился же я раньше с другими девчонками. Поругались – помирились, в чём проблема-то, собственно? Нахально на Ребекку взглянул и предупредил её:

– Никуда ты от меня не денешься, девочка моя.

Не думая больше о грустном, помчался к станции метро. Ничего, покричит и успокоится, в этом я был абсолютно уверен.

Прибежал в гостиницу, прорвался сквозь хмурую охрану и спросил девушку – администратора:

– Звякнуть можно?

– Кому?

– Ребекке Джонсон.

– Какой номер?

– Не знаю. Посмотрите, пожалуйста!

– Так и быть, посмотрю.

Глянула в свои бумаги, взяла телефонную трубку, набрала номер, дождавшись соединения, спросила:

– Мисс Джонсон? С Вами хотят поговорить.

– Кто? – долетел до моих ушей знакомый голос.

– Вы кто? – спросила меня девушка.

– Макс, она знает

– Молодой человек по имени Макс.

И сразу короткие гудки. Девушка повернулась ко мне:

– С Вами не хотят говорить.

– Хотят, хотят, – убеждаю её – это у Вас связь барахлит.

– Хорошо, попробую ещё раз.

Снова набрала номер, но тут уж трубку я сам взял:

– Алло!

Это её голосок, узнал бы из миллиона.

– Ребекка, я…….

– Скотина!

Вот и всё, поговорили, называется. Пришлось расстаться с мыслью объяснить всё по телефону. Кисло улыбнулся и поплёлся к выходу. Что ж, не удалось приступом, попробую действовать осадой. Сел на скамеечку напротив выхода и стал ждать. Час жду, другой, третий. В животе уже настоящий голодный бунт, но я терплю. Маленькие неудобства, зато какой приз получу! Ради этого готов был сидеть хоть всю ночь. Так и получилось.

6

Старался я прободрствовать ночку, но ничего из этого не вышло – ближе к утру всё-таки вырубился. Проснулся оттого, что двое «ментов» меня трясут. Проснулись, красавцы. Глаза открыл и спрашиваю у них:

– Сколько времени?

– Один из них, посмотрев на часы, ответил:

– Шесть часов.

Надо же так заспаться. Вскочил, помчался к знакомому столику администратора.

– Скажите, пожалуйста, Ребекка Джонсон ещё не выходила?

– А Вы кто ей будете?

В этот раз там сидела другая девушка, так что вопрос был вполне логичен.

– Брат, – говорю, – троюродный.

Несу откровенную ахинею, а та и поверила, клуша.

– Ваша сестра полчаса назад поехала в аэропорт.

Вот как!

– Спасибо!

Теперь главное в «Пулково» не опоздать. Ищи её потом! У них в Америке этих Джонсонов, сколько у нас Ивановых.

– Выбегаю на улицу, «голосую» такси. К моему немалому удивлению, «Волга» с шашечками сразу останавливается. Открываю заднюю дверь, просовываю голову вовнутрь, вежливо спрашиваю у водителя:

– Шеф, в аэропорт подвезёшь?

Он лицо своё повернул, и я сразу огорчился. Челюсть! Та самая, мною намедни покорёженная.

– Привет, парень!

Значит, не так уж сильно я ему зубы потревожил, если он говорить способен. Попробовал отскочить, но сзади меня кто-то чем-то ударяет по позвоночнику и кидает обратно. А этот мерзкий недобиток суёт мне под нос газовый баллончик и последнее, что я услышал, были его слова:

– До встречи!

Как везли меня – не помню. Очнулся от боли в запястьях. Это они мне их ремнём стянули и к столбу за руки привязали. Не спеша оглядываюсь. Какой-то подвал не из самых сухих. Стены толстые, каменные, окошки отсутствуют. С потолка вода капает, хотя дождя давно уже не было. Значит, водопроводные трубы близко. Что ещё? Ах да, ещё три угрюмого вида типа тут же находятся. Двое старых знакомцев передо мной ножиками полуметровыми поигрывают, а третий поодаль на стульчике сидит. Пригляделся я к нему повнимательнее и тотчас узнал. Это тот самый «преподок» из «универа», который меня на вступительном экзамене по физике «срезал». А когда он заговорил, я и голос узнал – в моей квартире этими милыми ребятами командовал. Приятная встреча. Хоть один с высшим образованием, остальные «путягу» и ту врядлиосилили.

– Добрый день, молодой человек, – проговорил со своего стула «профессор».

– Здорово, чмо!

И тут же получил удар кулаком в живот. Слова им мои не понравились, видите ли.

– Зачем же грубить. Давайте поговорим спокойно.

– Да пошёл ты!

Снова удар.

– Как скажешь. Побеседуй тут с моими друзьями, а я пока пойду, прогуляюсь.

Остался я один на один с этими двумя типами. Тот, который с больной челюстью, мне сразу вместо приветствия по скуле врезал.

– Что, узнаёшь, паскуда?

– Да, – отвечаю, – кажется я тебя в зоопарке в обезьянней клетке видел.

Опять удар, но теперь с другой стороны.

– Чего ты такой злой? – интересуюсь. – Тебе, наверное, девчонки никогда не давали.

Он ко мне рванулся, но второй его придержал. А я между тем продолжаю:

– Успокойся, мне просто интересно знать. Ведь не дают, правда? Ну сознайся, удовлетвори моё любопытство.

Тот своему же дружку подзатыльник влепил, чтобы не удерживал, и ко мне. Но не повезло ему. Видать, неудачный этот день для него был. Я ему по разнесчастной его челюсти свободной ногой со всей силы пробил. Он взвыл и схватился за нож. Но второй его отшвырнул. Чего это он о моём здоровье так печётся? Нужен я ему, видать.

Подходит ко мне и говорит:

– Знаешь, у меня с детства были большие способности к рисованию. В своём ремесле я художник.

Достал свой нож, качество его заточки на пальце проверил и продолжает рассуждать:

– Я тебя убивать не буду, только помучаю немного.

Понял я его замысел, но от этого мне легче не стало.

– Эй, – говорю, – мужики, я вам что, Рэмбо? Вы бы лучше к нему обратились, ему к пыткам не привыкать.

– Нет, – говорит, – я хочу твою шкуру изрисовать, мне её цвет нравиться. Что бы этакое изобразить, – призадумался он. – Придумал! Ты же романтик, да, парень? Не откажешься от изображения инициалов своей прекрасной дамы? И заключу я их в сердечко. Как идея?

Я промолчал. Что было очень разумным шагом, а то ещё какие – нибудь фантазии ему в голову придут.

Разорвал мою футболку. А жаль, хорошая одёжка была. Прислонил кончик ножа к груди и нажал на рукоятку. Нож вошел в тело, как в масло. Ладно, хоть я и не Рэмбо, но в моих жилах всё-таки славянская кровь течёт, так что орать я не буду. Сцепил зубы намертво и молчу, только мышцы непроизвольно дёргаются. И что обидно – активно сопротивляться не могу. Мои бойцовские ножки крепко к столбу прикрутили. «Челюскинец» постарался. Сам рядом стоит, за зубы держится, ухмыляется довольно. А «художник» только вторую букву выводить закончил. Значит, ещё долго терпеть придётся.

Наконец, он закончил свою картину. Но надписи всё равно было не видать. Меня спереди как будто красной краской облили – крови через порезы вытекло не меньше литра. И этой красоты ему показалось мало.

– Надо печать поставить.

Достал коробок спичек, высыпал себе на ладонь штук десять и приклеил их к моей многострадальной груди кусочком лейкопластыря. Вот теперь мне будет полный кайф! Тем более что и терпелка моя уже выдохлась. У него в руке появилась зажигалка, которой он не замедлил воспользоваться, воспламенив крайнюю из спичек. Они вспыхивали одна за другой и продолжали гореть. Как Вы понимаете, было больно. Очень. И, признаться честно, тут уж я поорал всласть. Кто думает, что это малодушие, пусть сам на себе подобное проделает.

Повис я на верёвках, весь мокрый от пота и крови, да ещё горелым мясом попахиваю. Шевелиться уже сил нет никаких, вот только раздражённые нервы в разных местах воспроизводили мышечные конвульсии. Довели меня до точки, полнейшая я дохлятина – краше в гроб кладут. Водой из ведра меня взбодрили, глаза поднимаю, а передо мной командир их стоит – довольный такой.

– Теперь поговорим? – спрашивает.

– Что вам от меня надо?

Спросил и собственного голоса не узнал, такой он у меня слабый и хриплый оказался.

– Вот это уже совсем другой разговор, – обрадовался он. – Где дискета?

Опять одно и тоже.

– Какая дискета, чёрт вас побери совсем!

– Значит, всё-таки не скажешь?

– Не понимаю, о чём вы говорите!

– Ладно, не хочешь так говорить, попробуем по-другому. Введите-ка сюда нашего молодого друга, – обратился он к верзилам.

Те вышли и через минуту вернулись с … моим братом. Вот дьявол, они и его зацепили! И, видать, круто с ним поговорили – рожа у него стала ещё страшнее, чем вчера.

– Оттяпайте ему одно ушко.

К уху Сашки поднесли нож. Я закричал:

– Стойте! Да объясните вы, наконец, что я должен знать! Я ведь ничего не понимаю. Какая ещё дискета?

– Остановитесь! – приказал «профессор». Знаешь, – обратился он ко мне, – не знаю почему, но я тебе верю. Вот только объясни мне, зачем тебе плюшевый медведь понадобился?

– Медведь? – удивлённо переспросил я. – Это просто подарок был.

– Для той черномазой девчонки?

– Не называй её черномазой, ты, мафиоза!

Возмущению моему не было предела.

– Хорошо, – согласился тот, – задам вопрос по-другому. Это был подарок для Ребекки Джонсон?

– Да.

– Ха – ха – ха, – затряс он своими обвислыми щёчками. – А я-то гадаю, кто ты такой, откуда взялся. Теперь всё понятно.

Затем посмотрел на моих мучителей и как заорёт:

– Что, идиоты, провалили операцию?

Те заморгали испуганно:

– Но Босс!

– Представляешь, – повернулся он ко мне, – у них была простая задача, с которой справился бы и ребёнок – передать кое-кому кое-что, а эти кретины умудрились всё перепутать. Мало того, что они не на того человека вышли, так ещё тебя приняли за грозную охрану и отдали тебе груз.

Он перевёл дыхание, после чего опять обратился к своим балбесам:

– Помните, как вы сокрушались, что забыли спросить пароль, и этим спугнули агента?

А те стоят красные как провинившиеся школьники и носами шмыгают. Здоровые мужики, а боятся какого-то хлюпика. Смотреть на них было противно, честное слово.

– А чего это ты мне всё рассказываешь? – спросил я у главаря. – Я ведь и проболтаться где не надо могу.

– Не проболтаешься, – ответил тот. – Ты теперь на меня работать будешь.

Какая наглая самоуверенность!

– С чего это ты взял?

– Про братины уши забыл? Кроме того, навёл я о тебе справки. Ты наш человек.

Ничего себе характеристика! И главное кем высказана! Хорошую же я имею репутацию, если всякая шушера меня своим считает. А впрочем, не важно, что там обо мне думают. Сейчас главное брата обезопасить, а там видно будет. Что ж, начнём игру, пожалуй:

– Что за дискета-то?

– Вот этого я не скажу, а то прикончить тебя придётся. Делать же мне это не хочется, так как ты подающий большие надежды молодец.

– Тогда в чём будет заключаться моя работа?

– Деловой вопрос. А задача твоя будет очень простая – забрать свой подарок у девчонки, пока она ничего ещё не подозревает. Могли бы и сами, конечно, но незачем привлекать внимание. Так что сделай по-тихому.

– Не могу, я с ней в ссоре.

– Вот и помиришься. И никогда не говори мне «не могу», а то бритвочкой по горлышку и в канализацию, понял?

– Понял. Чего тут непонятного.

– Вот и отлично.

– А что мне за это будет? – хитро прищурившись, спросил я.

– Могу тебя обрадовать – тебе ничего не будет, ты жить останешься.

– Дай хоть какой-то материальный стимул.

– Та мне определённо нравишься. Хорошо, десять тысяч долларов. Согласен?

– Ну – у, – протянул я презрительно.

– Тогда пять. И не мычи, а то и этих денег не получишь.

– Ладно, договорились. Развяжите меня.

Он кивнул своим подручным, а сам вышел. Криворожий подошёл ко мне, нагло улыбнулся и заявил:

– Скоро я твою мулаточку трахну.

На что я ему ответил:

– Трахни сам себя.

За эту короткую фразу получил очередной удар в живот, притворился, что мне этот тычок большой вред нанёс и обмяк. Как только они меня развязали, я ринулся на обидчика и выдал ему серию ударов из пяти. Обработал капитально, откуда только силы взялись. Повалился он на пол, а его приятель стал мне перевязку делать. И причём довольно-таки профессионально.

– Ты где перевязывать научился? – спрашиваю.

– Там же, где и резать.

Коротко и понятно. Сам калечит, сам и лечит. Я с ним связываться не буду. Лучше дружка его полуплю иногда немножко.

Едва успел он меня перевязать, входит «профессор» и с порога мне и брату моему говорит:

– Вот что, ребята, валите домой. И не вздумайте геройствовать: в милицию звонить или ещё что-нибудь в этом роде. А ты, – на меня показывает, – завтра летишь вместе с нами в Штаты.

– Мечтал всю свою жизнь, – говорю. – Вот только загранпаспорта у меня нет и въездной визы тоже.

– Об этом можешь не беспокоиться. У нас всё схвачено. Так что, до завтра, партнёр!

И они все трое удалились. Я остался вдвоём с Сашкой.

– Как ты, – спросил он меня.

– Не хуже твоего. Где они тебя взяли?

– На улице. Когда вечером домой шёл.

– Понятно. Вставай, пошли.

А в это самое время Ребекка стояла в здании аэропорта и глядела в окно. В руках мишку моего ушастого держала, и глаза у неё были мокрые. Может, она ждала, что я примчусь? Кто знает, такой вариант вполне возможен. И, может, всё сложилось бы иначе, если бы меня не задержали. Отправив Саню домой, я первым делом в аэропорт рванул, но только хвост самолёта увидел. Опоздал на каких-то паршивых десять минут. Пришлось развернуться и ни с чем возвернуться назад.

Когда пришёл, проинструктировал брата:

– Ты вот что сделай. Как только улечу, скройся куда-нибудь. Я сам с ними разберусь, если буду знать, что ты в безопасности.

– Может, всё-таки в милицию звякнуть?

– Забудь об этом. Кроме всего прочего, мне самому надо лететь, разобраться с одним делом.

– Да уж понятно с каким.

На том и порешили. Ночь я проспал спокойно. Не знаю почему, я был уверен, что всё будет хорошо. Даже радовался. Скоро Ребекку увижу, а там будет видно, что к чему.

Утром первым делом наелся. Запас энергии никогда не помешает. Собрал кое-какие вещички и стал ждать. Вскоре заехала знакомая компания и отвезла нас в аэропорт. Там я попрощался с брательником и вместе с тремя уже осточертевшими мне типами сел в самолёт. Расположился поудобнее в ожидании взлёта. Прощай, прощай, Россия-мама, привет, Америка.

7

Нельзя сказать, что полёт прошёл благополучно. В правое ухо мне храпела одна рожа, а в левое всё время что-то чавкала рожа вторая. Так что весь полёт я слушал плеер, это меня и спасло от тихого помешательства. Когда прибыли в ихний аэропорт, погода стояла чудесная: светило солнышко и на небе не было ни тучки. Несмотря на мрачноватые события последних дней, настроение у меня было приподнятое, и я бодрым шагом направился к выходу. При моём появлении на трапе воздух огласился радостными воплями. Неужели меня так Америка встречает? Только я хотел этому обстоятельству обрадоваться, как заметил, что взоры встречающих направлены вовсе не на меня, а на кого-то сзади стоящего. Оборачиваюсь и вижу здоровяка в спортивном костюме, приветливо размахивающего руками. Тоже мне, нашли героя, кроме толстой рожи и посмотреть не на что.

Впрочем, нас тоже встречали. Да на какой машине! Наверное, то был Кадиллак, потому что ну очень большая тачка. Когда мы все расселись, в ней, по моим расчётам, можно было ещё десяток человек разместить.

В полнейшем молчании подъехали к загородной вилле, которая своими размерами чуть-чуть Смольному уступала. И везде понаставлены угрюмые ребята в пиджаках, которые не могли скрыть различного рода ручные гаубицы.

– Вылезай!

Вот только не надо меня руками трогать, а то у меня создастся плохое впечатление о вашем гостеприимстве. Вылез, дверью хлопнул, прищемив при этом руку одному из моих провожатых, и прогулочным шагом направился к входу. Живут же люди! Кругом кустики, цветочки, птички на ветках поют. А воздух! Я от такого в вонючем городе уже и отвык. Дружной компанией вошли в домик и прошествовали в комнату, где я сразу уселся в мягкое кресло и закинул ноги на столик с фруктами.

Ко мне с листком бумаги подошёл «профессор»:

– Здесь её адрес. Немедленно туда отправляйся и возьми дискету.

Я утомлённо глазки прикрыл и спрашиваю:

– А как насчёт послеполётного отдыха? Душик принять, пару девочек для разрядки.

Тот, которому от меня всё время достаётся, вынул из-за пояса громадный пистолет, уже вооружился, подлюга, его дуло мне к виску приставил и говорит:

– Хочешь, я в тебя всю обойму разряжу?

– Тогда лучше уж я совсем без отдыха, – отвечаю.

Одного меня не отпустили. В сопровождающие дали двух этих толстопузиков.Вот и ладно. Втроём по незнакомому городу ходить веселее. На машине доехали до нужного района, а дальше пешочком. Идём, головами вертим, интересно всё-таки. Я раньше никогда за границей не был, если не считать бывшую дружескую республику Таджикистан. А здесь и деревья другие, и воздух не тот, и все люди говорят исключительно на английском. Это был пригород, так называемая «одноэтажная Америка». Не шикарные виллы, но даже такие домики мечта всей жизни для скромного постсовдеповского миллионера. Что приятно удивило, так это то, что домики были разные, ни одного похожего. И вообще во всём вокруг в глаза бросался неприкрытый индивидуализм, что мне, выросшему в районе, застроенному однотипными «хрущёвками», было несколько непривычно.

Пока шли, я из заднего кармана у одного из своих охранников незаметно вытащил бумажник, деньги взял, а его выкинул. В следующий раз не будет так беспечен, раззява. По пути на глаза попалось заведение с недвусмысленной вывеской, которая зазывала отдохнуть в самом что ни на есть широком смысле слова. А рядышком приютился магазинчик с товаром на эту же тему. Вот это я понимаю, комплексный подход. Только ещё аптеки не хватает и венерологической клиники. Я остановился и глазею. Друзья – приятели тоже смотрят на этот универсам. Меня потянуло на подвиги:

– Мужики!

– Что?

– Отклонимся от маршрута? Дело подождёт пару часиков.

– Сдурел?

А чего тут такого? Надо же немного расслабиться, а то всё время напрягаемся, напрягаемся, так и заболеть недолго.

Стоят, думают. И хочется им, и в то же время служебный долг покоя не даёт. Чтобы склонить их мнение к своему, решил подкупить халявой:

– Так и быть, плачу я.

Сразу оживились. Что значит знание души простого русского человека. Уже и о приказе строгом позабыли, глазки горят и слюни рекой текут. Прежде чем войти, они поджали животы и распрямили метровые плечи. И представьте себе, этот гад амбалистый ущупал-таки отсутствие бумажника и давай башкой вертеть, пропажу разыскивать.

– Бумажник пропал, – чуть не заплакал он, – только что был здесь, а теперь пропал.

– Ничего удивительного, – говорю, – ворья везде до фига шастает. Да не расстраивайся ты, у меня «бабок» много, на всех хватит.

Я придерживаюсь такого принципа – халявные деньги сразу тратить. Тяжёлым трудом их не зарабатывал, так что расстаться с ними нисколько не жалко. Успокоил немного беднягу и мы вошли в дверь. Я как лоцман впереди – и сразу подлетаю к толстушке за столиком:

– Мадам, троим путешественникам, коих вы видите перед собой, надо срочно расслабиться. Умоляю Вас, помогите нашему горю.

– А что именно вам нужно, джентльмены? – деловито осведомилась она.

– Для моих друзей вполне подошли бы две волосатые гориллы, – получил я с двух сторон под рёбра, – но они готовы удовольствоваться кем-нибудь из человеческого рода.

Она вежливо протянула мне журнальчик с фотографиями красоток. Выбор не ах, но с голодухи кое – что подобрать можно.

– Вот что, ребята, – обратился я к своим подельникам, – вы в этом деле понимаете не больше, чем наши министры в экономике, так что выбирать буду я.

И принялся листать журнал. Выбрал им двух длинноволосых блондинок, крашеных, разумеется. Не знаю почему, но в Питере на них мода. Стандартный набор: волосы цвета «блонди», кожаная куртка, огроменнейшие серьги-обручи в ушах. Может быть, это и круто выглядит, но всё же как то однообразно. Показываю им кандидаток на творческие десятиминутки, вижу – угодил. Их вкус оказался так же прост, как строение одноклеточной амёбы.

Тут меня ждало разочарование. Я то думал, что они разбредутся по койкам, и мне будет легко от них ускользнуть. Но у ребят, видать, ещё оставалось в мозгах по паре рабочих клеток. Решили развлекаться по очереди, так сказать повахтенно. Один ушёл, а другой со мной сидеть остался.

– А ты чего себе никого не выбрал? – спросил он.

– У меня сегодня тренировка, силу воли укрепляю.

– Ну и дурак.

Может, я и дурак, но на развлечения меня совершенно не тянуло. Всё-таки в глубине души жила надежда на встречу с Ребеккой. А вдруг у меня с ней что-нибудь да получится. Поэтому не хотелось и всё, как ни странно.

Чем без толку сидеть, решил порасспросить немножко, из-за чего собственно вся эта возня.

– Кстати, на кой хрен вам дискета понадобилась?

К такого рода вопросам он не был подготовлен, поэтому с сознанием собственной значимости выложил всё начистоту:

– Программка на ней мудрёная есть – банковские коды как семечки щёлкает.

– И вы её в задницу медведя запрятали?

– Верно, он сейчас очень умный. Эй, – встревожился он, – я не должен был тебе это говорить!

– Поздно, батенька. Да не бойся ты, я в этом деле всё равно ничего не понимаю.

– Разумеется. К тому же для работы пароль надо знать, иначе сотрёшь информацию. Но если ты, – погрозил он кулачком своим нехилым, – проболтаешься – башку откручу и в футбол ей играть буду.

– Расслабься, – успокоил я его, – мне умирать без надобности, я ещё пожить немного хочу.

Пришла смена – мой криворожий друг. В этот раз на его лице светилась довольная улыбка, немного скособоченная, правда, из-за моего хирургического вмешательства.

– Что, как в первый раз? Или он у тебя действительно был первый? – спросил я его.

– Заткнись!

Не очень то вежливый ответик.

– Значит, беседы не получится? Ладно.

Откинулся на спинку кресла, стал переваривать полученную информацию. Значит, дискета своего рода дешифратор. И с её помощью можно обалденные «бабки» делать. Достать – то я её достану, нет проблем, но для дальнейшего использования нужен компьютерный спец. Тем более что ещё и пароль разгадать надо. Конечно, такой человек у меня на примете был, но впутывать в это дело Ребекку не очень то хотелось. Во-первых, опасно, а во-вторых, надует, хитрая бестия. Хотя, с другой стороны, пускай надувает, лишь бы вернуть к себе её благосклонность. Но для этого придётся её заново обольстить, а это ой какая трудная задача. Совсем забыл, я ведь именно с такой целью сюда приехал, так чего я здесь размышляю? Всё равно с ней встречусь, а уж тогда всё в моих руках.

Пришёл я к такому выводу, и уже веселее вокруг глядеть стал. А глядеть было на что, вернее сказать, на кого. Кресло было низкое, так что глаза находились на уровне бёдер проходящих мимо работниц этого очага физической культуры. Одна из них села мне на колени, задрала как можно выше платье и прощебетала:

– Может, пойдём, развлечёмся?

– Лапочка, – говорю ей, – ты выглядишь очень аппетитно, но вся беда в том, что я на диете.

– Тогда позвони мне, когда диета закончится, у меня найдётся, чем тебя накормить.

И суёт мне свою фотографию с телефоном на обратной стороне. Встала и пошла походкой завлекающей. Я на телохранителя своего посмотрел, а он в мою сторону воззрился взглядом прямо-таки ненавидящим. Всё-таки он меня за что-то недолюбливает.

Когда второй мой приятель свою физзарядку закончил, мы все трое вышли из уютного заведения и минут через десять дошли до нужного дома. Вот ты где проживаешь, красавица моя! Весьма неплохо, чтоб я так жил. Не хоромы, но вполне приличное жилище. Два этажа, да и комнат, наверное, штук пять, не меньше. Да ты выгодная невеста, как я погляжу! Решено, хочу жениться и баста!

– Вы тут не маячьте, – сказал я своим сопровождающим, – а то ваши личики у кого угодно вызовут подозрение.

– А ты не сбежишь?

– Нет, – ответил я вполне искренне, – мне бежать некуда.

Они отошли в сторонку, а я прислонился плечом к магазинчику и стал ждать. Так как было воскресенье, то рано или поздно нам встречи не избежать, если конечно это её адрес. Так и есть, она вскоре появилась. Вместе с мамой, как я догадался: уж очень они были похожи, несмотря на некоторую разницу в возрасте. Рядом с ними ещё пуделёк, интересно постриженный, бегал. Высмотрел я пацана вида хулиганского, схватил его за шкирку и поставил перед собой:

– Двадцатку заработать хочешь?

– Смотря как.

– Видишь ту леди? – показал я на спутницу Ребекки.

– Вижу.

– Так вот, стащи у неё сумку, а я тебя догоню и отниму. Справишься?

– Раз плюнуть. Давай «бабки».

– Держи половину, – оторвал я кусочек от купюры, – остальные потом.

Парнишка дождался, когда мамаша остановилась у двери, чтобы вынуть ключи, и побежал к ней. Не успела она опомниться, как парень уже мчался с добычей по улице. Я немножко подождал и отправился за ним в погоню. На короткие дистанции бегаю я неплохо, так что нагнал его достаточно быстро. Сравнялся с ним и мягко толкнул на сваленные в кучу коробки. Нагнулся, сумку отобрал и поинтересовался:

– Ты как?

– Нормально, гони монету.

Швырнул ему вторую половину гонорара и зашагал к хозяйке радикюля. Иду, а у самого сердце тук-тук. То ли от пробежки, то ли потому что Ребекку вижу, а, скорее всего, от того и другого вместе. Может, я и ошибся, но мне показалось, что когда Ребекка меня увидела, на её личике промелькнуло радостное выражение. Но лишь на мгновение. Чем ближе я подходил, тем мрачнее оно становилось. А когда вплотную приблизился, то от её взгляда можно было прикуривать. Пёсик чего-то испугался, заскулил и спрятался за хозяйку. Тоже мне, верный страж. Я к нему первому и обратился:

– Да не бойся ты меня, я сам тебя боюсь.

Затем радостно улыбнулся Ребекке:

– Привет, Беки, очень рад тебя видеть!

Она мордасю свою в сторону отвернула. Пробрюзжала:

– А я тебя нет.

Так, сразу объятий и поцелуев не получилось. Ну, ничего, у меня в запасе кое-какой план имеется. Обращаюсь к маме:

– Возьмите. Это, кажется, Ваше.

Протягиваю ей сумочку. Она берёт и благодарит:

– Спасибо!

А сама глаза с меня на Ребекку переводит и обратно. Понимает, что мы знакомы. Молчание несколько затянулось, и мне настала пора воплотить в жизнь свою маленькую хитрость. Глазами наивно захлопал и прошу Ребекку:

– Познакомь меня со своей сестрой, пожалуйста.

Или я ничего в женщинах не понимаю, или с этой секунды появился надёжный союзник в лице мамаши. Мои надежды полностью оправдались. И пусть эта злюка сколько угодно презрительно фыркает, для мамочки я уже почти свой человек. У неё даже глаза от такой галантности заблестели.

– Ошибаетесь, я её мама. Сара, – запросто представилась она и протянула мне руку.

– Макс, – в свою очередь назвался я.

– Вообще-то нас часто за сестёр принимают, – похвасталась она.

– Ничего удивительного, вы очень похожи.

Вот это мамочка! Хороший человек, не то, что некоторые. Ладошка у неё оказалась такой же мягкой и тёплой как у Ребекки, а вот характер совсем другой. Наверное, папочка не сахар или сама дочка такой бякой выросла.

– Доченька, – сказала Сара, – давай, пригласим Макса в гости.

– Ни за что!

Наверное, чтобы унизить меня, шавку свою подняла, в нос чмокнула и вошла в дом, выговаривая при этом:

– Ньютон, пойдём домой, мой хороший.

Нашла учёного великого – собачонка кучерявого. Чтоб он тебе своей шерстью все диваны извалял. Хорошо бы с этим Ньютоном махнуться местами, но, так как это было нереально, я остался стоять на месте.

Сара решила разговор со мной продолжить:

– Макс, тебе нравится Ребекка?

– Ещё как! – подтвердил я восторженно.

– Кажется, вы поссорились. Я права?

– Поссорились? Слишком мягко сказано.

– Ты вот что, – ткнула она меня пальцем в грудь, – приходи часиков в восемь, попробуй с ней помириться. А теперь, я так думаю, тебе лучше уйти.

Открыла дверь, махнула мне рукой на прощание. Я едва успел сказать:

– До свидания! Спасибо Вам.

С такой мамочкой дело иметь можно. К тому же она и сама ничего себе. Не особый я по этой части специалист, да и современная косметика способна чудеса творить, но больше тридцати пяти ни за что ей не дал бы. Разве что чуть – чуть больше тридцати пяти.

Иду по улице, и настроение у меня прекрасное. Вечером я буду блестать. Главное, чтобы мне рот открыть дали, а там мой язык меня выручит, наплету с три короба, только слушай.

Так руками размахался, что шедшему сзади дяде – негру по роже нечаянно двинул. И до того в тот момент добрый был, что даже извинился:

– Извини, приятель!

Но у дяди настроение было, видать, не в пример моему, поганое.

– Что значит извини? – разбушевался он. – По морде съездил и хочешь извинением отделаться?

– Если хочешь, могу с другой стороны добавить, – огрызнулся я.

Тут ещё двое моих «друзей» подвалили и схватили его за руки.

– Тихо, а то в асфальт втопчем, – пригрозили они.

Но ворчун попался не из робкого десятка, с бойцовским характером. Не сказав ни слова, одному по уху звезданул, другому ногой куда – то заехал, и меня ещё достать хочет. А мне с ним связываться совершенно ни к чему. У него и весовая категория не та, килограмм на тридцать – сорок больше, да и фотокарточку свою до вечера в приличном состоянии сохранить желательно. Так что я от него удрал спортивной трусцой на другую сторону улицы. А ему до меня не добраться – едущие автомобили мешают.

– А ну стой! – злится он.

Я ему в ответ фигуру из одного пальца показал. Этот жест к нам из американских фильмов пришёл, так что понимать его смысл он должен. Он, конечно, понял, потому что ринулся через дорогу, несмотря на риск быть размолотым под колёсами. А я уже далеко, в полной безопасности, можно и поиздеваться:

– Эй, Кинг-Конг, ты только не запыхайся.

Он орёт:

– Всё равно тебя достану!

– Вряд ли, – разочаровал я его, – Америка страна большая.

И лёгким шагом, не спеша, удалился. Разве стоит расстраиваться из-за подобного пустяка. А теперь быстренько мыться, бриться, чиститься – должным образом готовиться к встрече. Да, не забыть бы ещё цветов купить! И не меньше двух букетов, ведь сразу к двум дамам в гости иду, хоть одна из них этого и не желает.

8

Без десяти восемь я был на месте. Точность – вежливость королей. Я не король, но почему бы не позаимствовать у них хорошие манеры.

Ради такого случая даже постригся, чего не делал уже месяца два. Сменил повседневную джинсу на элегантные штанишки и вооружился двумя охапистыми букетиками. Так что выглядел я и чувствовал себя на сто процентов. Ровно в восемь нажал на кнопку звонка. Дверь мне открыла Сара. Жаль, что не Ребекка, хотя с какой-то стороны так даже лучше. Поздравил её со своим прибытием – протянул один из букетов.

– Это Вам!

– Спасибо. Проходи.

Вошёл, огляделся. Ничего живут, уютненько.

– А где…. – начал я.

– Сейчас. Ребекка, – крикнула в недра жилища, – иди гостя встречай! И ты, Джек, оторвись, в конце концов, от своего телевизора.

Затем обратилась ко мне:

– Располагайся здесь, а я сейчас.

И ушла, как подсказал мой нос, на кухню. Первой вошла Ребекка. Мне на шею от радости не прыгнула, а встала у стеночки, руки оборонительно на груди скрестила и давай меня глазами сверлить. Вслед за ней вошёл её папа. Вошёл с улыбочкой, но как только меня увидел, сразу нахмурился. Ничего удивительного, у меня настроение тоже в момент испортилось. Потому что её папой оказался никто иной, как тот самый негр, в смысле, афроамериканец, которого я Кинг-Конгом обозвал. Хоть у меня душа в тот момент была где-то на пути к пяткам, я предпринял героическое усилие, чтобы улыбнуться и поприветствовать:

– Добрый вечер, сэр! Как поживаете?

Лучше бы я этого не говорил, он мои слова за насмешку принял. Выражение лица у него совершенно зверское стало. Не говоря ни слова, стал приближаться ко мне. А Ребекка с другой стороны крадётся. Караул, окружают! Хоть в окно прыгай. Но тут Сара вошла. Хоть один союзник появился. В руках у неё красовался тортик домашнего изготовления. Очень аппетитный на вид, хотя, на мой взгляд, несколько маловат.

– Давайте не будем горячиться. Лучше вот чайку с тортиком попьём, – предложил я.

Ребекка к матери подошла, забрала у неё торт и около меня с ним встала.

– Это ты мне?

– Тебе.

И «угостила» меня. Только если это называется угощением, то более оригинального способа мне видеть не приходилось. Обычно торт медленно едят вилочками или чайными ложечками, а тут он весь на моей физиономии оказался, да ещё сверху на «купол» поднос опустился – только в голове загудело.

Протёр я от крема глаза и вижу такую сценку: Ребекка довольно улыбается и тортик с моего лица вкушает, папаша её рядом хмурый стоит, а Сара замерла с удивлённым видом.

Боясь обидеть хозяйку и показаться невежливым, отлепил от себя кусочек торта, попробовал и сказал:

– Очень вкусный торт, мэм.

И тут меня точно щипцами за плечи схватили. Это Джек, папашка который, решил, что теперь его черёд настал. А уж этот дядя врежет, так врежет, второго раза не потребуется. Поэтому попросил:

– Только без рук.

Надо отдать ему должное, просьбу мою он выполнил, но мне от этого легче не стало, потому что ноги у него тоже ничего оказались.

Прогуливающиеся местные жители могли видеть меня вылетающим из окна и падающим на какие-то кусты. Хорошо, что здесь занимаются озеленением, а то на голую землю падать было бы гораздо менее приятно.

Если не считать испорченного костюма и нескольких ссадин и шишек, можно сказать, что приземление было удачным. Я встал, поохал, покряхтел и принялся оттирать землю со штанов. Привожу себя в порядок и ворчу при этом:

– Как это я про его ноги забыл?

Дверь открылась, показалась Ребекка с моим букетом цветов и своей грациозной походкой подошла ко мне. Может, они решили, что я не такой уж плохой парень? Чёрта с два! Швырнула цветы мне в лицо и убежала обратно. Такой жест прекрасно её характеризует. Хорошо ещё не розы принёс, а то на моей симпатичной мордашке живого места бы не осталось.

Внутренний голос подсказывал мне, что ещё одну попытку примирения в этот день предпринимать не стоит. Оставалось только уйти, да побыстрее, пока папочка не вышел добавку раздавать. Что я и сделал.

На улице увидел несчастное создание. У нас таких бомжами называют. Судя по одежде, это была женщина. В отличие от наших опустившихся алкашей, вид у неё был вполне приличный. Немного потёртый, ясное дело, но гопницей она не выглядела.

Подошёл к ней, букет этот роскошный протягиваю и говорю:

– Возьмите. С Днём Рождения Вас!

Она на меня глаза подняла и удивлённо спросила:

– А с чего ты взял, что у меня сегодня День Рождения?

– Будет же у Вас когда-нибудь День Рождения, верно? Возьмите.

Сунул ей в руки цветы и пошёл дальше. И довольно много уже протопал, прежде чем она меня окликнула:

– Эй, парень!

– Что?

– Спасибо!

Хоть один человек мне доброе слово сказал. А то в последнее время все меня только покалечить хотят, как будто я киборг неуязвимый и в моей программе заложено быть машиной для избиения. Ничего я ей не ответил, а только рукой махнул и поплёлся дальше.

Иду себе, никого не трогаю, в голове мысли всякие грустные. Улица пустынна и безмолвна. Вдруг услышал сзади шорох. Оборачиваюсь – стоит парень с бейсбольной битой в руках и как- то нехорошо на меня смотрит. И с другой стороны тоже шаги послышались. Ещё один красавец приближается. Вот только шпаны мне теперь не хватало! Драться, так драться, подумаешь, испугали. Тем более настроение соответствующее, хочется свою злость выплеснуть.

Тот, которого я вторым заметил, проквакал:

– Поговорим?

Вот здорово! Какие могут быть разговоры в столь позднее время?

– Поговорим.

– Оставь девочку в покое, понял? Она моя.

Как быстро всё разъяснилось. Тоже мне, рабовладелец нашёлся. Его она, видите ли. Плевал я на тебя и на дружка твоего спортивного. Сходу завёлся:

– А ты что, купил её? Может, квитанцию покажешь?

Он сразу свой тон надменный забыл и ринулся на меня, дурачок. Я в стойку встал и спокойно его нападения ожидаю. Такие психопаты сразу с ног начинают, думают, что это очень эффективно. Только он свою кривулю поднимать начал, я её встречным движением подбил и, пока мальчонка равновесие восстанавливал, с наслаждением опрокинул его на спину ударом в грудь. Этот герой валяется, а его приятель с битой на месте стоит. Что-то не получилось у них командной работы, а может, они думали, что до драки не дойдёт, я расплачусь и стану извиняться. Ошиблись ребята, с кем не бывает.

Первый мой противник очухался и снова в бой кинулся, ничему его приобретённый опыт не научил. Отскочил я в сторонку и сделал ему подсечку. Он и шмякнулся с разбега. Подпрыгнул, обрушился всей массой ему на живот, и давай голову в асфальт вбивать. В щадящем режиме поколотил его, встал, поднял оставленную кем-то бутылку с остатками бормотухи, посмотрел на этикетку, понюхал.

– На, освежись.

Мерзко воняющая жидкость полилась ему в пасть.

Покончил с одним и направился ко второму. У того никакого видимого желания со мной махаться не наблюдается. В дубинку свою вцепился, так, что пальцы побелели, и глазами моргает. Я остановился в двух шагах от него и поинтересовался:

– Куда ты меня бить-то хотел? В голову? По рёбрам? Бей, чего стоишь? А то я начинать стесняюсь.

Он проснулся и стал размахивать битой. Пришлось попрыгать как лягушонку. Только на третьем или на четвёртом взмахе удалось его руку перехватить. Выкрутил её ему за спину и въехал коленом в рёбра. Отобрал деревяшку, смазал ногой по лицу и отпустил. Он вытер кровь, сжал кулаки. По этим-то своим кулакам первый удар и получил. Пока растирал ушибленные кости, вторым ударом поставил его на колени, а закончил раунд коротким, но увесистым шлепком по спине. Пускай, думаю, отдыхают, воздухом дышат, а мне некогда. И как-то так неосторожно биту назад отшвырнул, что она влетела в магазинную витрину, разбив, естественно, все стёкла. Пришлось делать ноги.

Только отбежал метров сто, а мне навстречу полицейская машина уже катит. Остановилась, из неё вылез служитель закона. Добро бы ещё мужик был, а то баба. Ей сдаться – это же несмываемый позор. Поэтому развернулся и стал улепётывать от неё максимально быстрым шагом. Она сначала просто крикнула:

– Стоять!

А затем я услышал щелчок взводимого револьверного курка. Такой звук игнорировать никак нельзя. Пришлось направиться к ней. Подошёл и спрашиваю:

– Это Вы мне?

– Тебе, кому ещё. Ты задержан. У тебя есть право……

– Не надо, – прервал я её, – дальше я знаю. Полицейские сериалы у нас очень популярны.

– А я не для тебя говорю, а для протокола. Чтобы ты потом насчёт неправильного задержания не возмущался.

– Тогда зачитай мне мои права, так и быть, послушаю. Кстати, если вместо камеры ты впихнёшь меня в свою постель, то я очень даже не против.

Она поморщилась как от зубной боли и, выполнив необходимые формальности, посадила мою задницу в машину, и мы помчались, явно нарушая все мыслимые дорожные правила.

Кстати, о правах. Немного странно мне было это слышать, так как в родном Отечестве нравы «ментов» гораздо проще: поехали с нами, и точка.

Как нетрудно догадаться, меня застукали сознательные американские граждане. Кроме полиции, прикатила ещё их «скорая помощь» и забрала пострадавших, которые натуралистично изображали сильно избитых несчастных овечек. А мне досталась роль злодея, и в полном соответствии с ней меня отвезли в участок. Там меня с рук на руки передали пузатенькому сержанту. Привожу наш с ним разговор:

– Имя и фамилия?

– Владимир Ульянов, партийная кличка Ленин, вождь мирового пролетариата.

Он флегматично смял недописанный листок и повторил вопрос:

– Имя и фамилия?

Пришлось расколоться:

Максим Лёвочкин, Макс по-вашему. И вообще, – разозлился я, – как гражданин России требую встречи с российским консулом. Дайте позвонить.

– Звони, – придвинул мне телефон.

Я набрал номер моих «друзей» и, когда на том конце сняли трубку, спросил:

– Кто у телефона?

– Я.

Это был голос моего «босса».

– Слушай внимательно, «профессор». Я тут недалеко от нашей знакомой заглянул в местный полицейский участок и так всем понравился, что меня отпускать не хотят.

– Что ты там натворил?

– Приезжай, узнаешь.

– Идиот!

– Это ты про себя? Зачем же так категорично?

– Ладно, жди, приеду.

Я отпустил трубку на рычаг и обратился к сержанту:

– Разбудите, когда за мной прибудет посольская кавалькада, а сейчас я бы поспал в отдельном номере.

Тот заулыбался:

– Это пожалуйста. Отдельных номеров у нас сколько угодно. Мария, – позвал он,– отведи этого парня в камеру.

Из-за стола встала девушка с именем героини нашумевшего у нас телесериала и с соответствующей латиноамериканской внешностью. Что же касается описания её внешности, то роста она была сантиметров на восемь повыше меня и не то чтобы толстая, но такой внушительной комплекции, что чувствовалось: с ней лучше не конфликтовать. Такая дамочка по тебе пройдёт и не заметит. Так что если у неё имеется муж, я бы хотел передать ему свои искренние соболезнования.

Вдобавок к своему грозному виду, она ещё была явно недовольна тем, что из-за меня её оторвали от ужина, ко мне так и подошла с чашкой кофе и пиццой размером с мою грудную клетку.

– Ну надо же, Мария! Маша, Маруся. У тебя красивое имя.

Толчком в плечо она подтолкнула меня к двери, ведущей на нижний этаж. Чтобы наладить беседу, пришлось продолжить одному:

– Да и сама ты ничего.

В ответ мне достался толчок уже посильнее прежнего. Она открыла одну из клетушек и приказала:

– Заходи.

Я зашёл в камеру и огляделся. Учитывая мои скромные запросы, перетерпеть одну ночку здесь конечно было можно, но душа требовала большего комфорта. Не успел как следует расположиться, а меня уже запирают.

– Эй, Мария!

– Чего тебе?

– Я есть хочу.

– Жди утра.

Вот так ответ. О всех моих правах вспомнили, кроме права не умереть с голода. Какой может быть сон на новом месте, если кишки слипаются? Хоть и не хотелось мне на неприятности нарываться, пришлось снахальничать.

– Вот чего бы я сейчас с удовольствием съел, так это какую-нибудь пиццу.

И выразительно посмотрел на её ужин.

Она молча просунула через прутья решётки драгоценную еду. Видать, много доброты было в этом большом теле. Мне не было смысла отказываться от угощения, так как сам, можно сказать, вырвал его из её рта.

– Теперь для полного счастья не хватает только чашки горячего чёрного кофе.

После таких слов ей ничего больше не оставалось, как отдать мне и кофе.

– Завтра отдашь мне три доллара.

Такие запросы меня шокировали.

– Откуда такие расценки?

– За доставку.

Безобразие! Кормят каким-то горелым тестом и ни на что не похожей тёмной жижицей, да ещё сдирают за такие услуги, как в ресторане. А, всё равно деньги ворованные, так что не жалко. Оставшись в одиночестве, не торопясь, с аппетитом умял ужин. Пощупал своё пузо – до утра должен дотянуть. И, не смотря на происшедшие за истекший день неприятности, довольно быстро включил свой личный сонный телевизор и стал смотреть цветной фильм с Ребеккой и мной в главных ролях.

9

Разбудили меня весьма оригинальным способом – просто прогрохотали по решётке резиновой дубинкой. Правда, в армии ещё круче было. Там от заполошного крика дневального с койки слетали как птички. Когда я был готов к выходу, дверь камеры открыли и провели в комнату, где в присутствии офицера состоялась трогательная встреча с моими компаньонами. Началась она с того, что «профессор», хмуро на меня взглянув, буркнул:

– Собирайся, поедешь с нами.

– Как, – удивился я, – уже уходить? А как же моё злостное хулиганство?

– Ты отпущен под залог.

Неужели они ради меня пошли на денежные затраты? По всей видимости, так оно и есть. Если бы знали, какую «свинью» я им подложить собираюсь, их отношение ко мне не было таким заботливым.

Отобранные накануне вещички выдала мне Мария. Или у неё смена двенадцатичасовая, или на сверхурочных подрабатывает. Отсчитав деньги, она выбрала новую пятёрку и забрала себе. Чего это вдруг, может, считать разучилась?

– Мы же на три доллара договаривались.

– Ты не учёл инфляцию, малыш.

Спокойный взгляд её чёрных глаз не оставлял мне никакой надежды на торжество справедливости в этой конторе. Поэтому я без писка подписал бумаги и в сопровождении верной охраны вышел на улицу. Утренний воздух был прохладен и чист. По крайней мере, мне так показалось после душной клетухи, ставшей на эту ночь моей спальней.

Когда сели в машину, начались грубости. Минут пять меня со всех сторон обзывали всякими нехорошими словами. Всё это я пропустил мимо ушей, оставив в памяти только предупреждение:

– Ещё раз что-нибудь подобное выкинешь – окажешься в мусорном баке.

Пришлось их заверить:

– Не волнуйтесь. Теперь я вас буду слушаться как армейского старшину.

На вилле, куда меня доставили, я первым делом помылся и капитально покушал. Так как они сами не знали, что дальше делать, меня тоже оставили в покое. Как было этим обстоятельством не воспользоваться? Что делать, я уже решил ночью в камере. Чтобы они в следующий раз не расслаблялись, ограбил их немножко, Так, взял на память кое-что из столового серебра и несколько приглянувшихся статуэток. Может, они какую-нибудь ценность представляли, а может, и нет, я в этом деле не специалист. Сумка моя дорожная, как привёз её, так и лежала в углу, так что даже собирать её не пришлось. Положил в неё «сувениры» – вот и все сборы.

Улизнуть незаметно для меня какой-либо проблемы не составляло. В далёком детстве вместе с пацанами неоднократно занимался мелким воровством с окрестных дач, а в более зрелые годы, когда был в войсках, служба тоже кое-чему научила. Вскоре я уже садился в такси, которое довезло меня до милого домика, откуда меня только вчера вышвырнули, и куда я заходить не стал – едва ли там встретят лучше, чем вчера. Лишь поклажу свою в кустах запрятал, а сам устроил засаду неподалёку.

Ждать пришлось до вечера. Сначала приехал на машине Джек. Он мне был не нужен, даже скорее наоборот. А ещё через часик подъехала Ребекка. У, них, ребята, машина не роскошь, а средство передвижения. Ездят все кому не лень. Конечно, не у всех Кадиллаки, но, в принципе, гроб на колёсах не такая уж редкость.

Теперь мне оставалось надеяться на везение. Повезёт – выйдет она ещё на улицу, не повезёт – придётся куковать до утра. Но, видать, моя счастливая звезда ярко горела, потому что не успел я спеть все мои любимые песенки, а она уже появилась. Причём разодетая в пух и прах. Мало того, что вырезов на её платье было больше, чем ткани, так ещё побрякушек на себя навесила килограммов пять, никак не меньше. Если ты на свиданку отправилась, дорогуша, то придётся твои планы на этот вечер слегка подкорректировать. Собственно, куда она отправилась, угадать было не трудно. Дискотека, или как её в народе называют, «тискотека», была рядом, и уже светилась огнями, приглашая размять тазобедренные и прочие суставы.

Предположение моё оказалосьсовершенно верным. Она туда и зашла, а я бесплотной тенью за ней. За вход, правда, пришлось заплатить, и проигнорировать данное правило не было никакой возможности – уж больно там ребята симпатичные стояли с одинаково сплюснутыми носами. Не хотелось их огорчать.

Вошёл я в зал, а там Содом и Гоморра, адская свистопляска. Кто танцует, кто тихо напивается, а кто в уголке травкой балуется. Насмотревшись жутких фильмов про панкующую американскую молодёжь, ожидал увидеть парочку половых актов, но чего не было, того не было, врать не стану. Да и лица кругом были совсем не зверские, и музыка очень даже приличная. Стою и объект свой высматриваю. Руки и ноги сами по себе действуют, а голова сама по себе. Затанцевавшись, как говорится, до упада, на меня навалилась развесёлая девчонка.

– Ой, извини, – прощебетала она.

– Да ничего, – отвечаю,– лично мне так даже приятно было. А тебе?

Расхихикалась звонко, пацана своего за руку схватила и дальше пошла «откаблучивать». Ишь, хохотушка какая! Некогда мне, а то похихикал бы я с тобой где-нибудь в укромном местечке.

Только я об этом подумал, как почувствовал на себе чей- то пристальный взгляд. Естественно, это была Ребекка. Оказывается, она со своей компанией стояла неподалёку. Смотрела на меня с искренней, неприкрытой ненавистью. Я ведь по её сценарию страдать должен, а тут веселюсь, понимаешь, самым бессовестным образом. Подгребаю к ней потихоньку, ведь протиснуться через разгорячённую толпу не такая уж простая задача. Среди её друзей особой воинственностью отличались два вчерашних моих знакомца, а остальные ребята попались вполне спокойные. А эти двое сделали попытку преградить мне дорогу:

– Вали отсюда!

– Иди лучше бутылки пособирай, – посоветовал я одному. А то вдруг какая-нибудь из них снова тебе на голову свалится.

А у второго поинтересовался:

– Может, ещё раз в бейсбол поиграем?

В этот момент заиграла новая музыкальная композиция и как- то так получилось, что я с Ребеккой стал танцевать. Со стороны, наверное, это выглядело странновато. Парочка пожирает друг друга глазами, причём эмоции на лицах меняются каждую секунду. Этакая гамма разнообразнейших чувств. Где-то в середине танца мы опасно приблизились друг к другу, и я схватил её за плечи, при этом вплотную к ней приблизившись. Как же я её в тот момент захотел! Я просто утонул в волне неистового желания. Не знаю почему, но я счёл это слабостью, хотя просто физически почувствовал, что и она не осталась равнодушна и готова была сделать шаг навстречу. Об этом говорили её глаза и какая-то исходящая от неё и бьющая прямо мне в сердце знергия. Энергия любви? А такая, вообще, бывает?

Но я опустил перед ней глаза, взял за руку и повёл за собой к выходу. Она без слов последовала за мной. А когда её дружки сделали попытку присоединиться к нам, осадила их:

– Не надо, это моё дело.

Мы долго в молчании шли рядом, и так же держась за руки. Ребекка ждала, когда заговорю я, а мне первые слова хотелось услышать от неё. Наконец, она не выдержала и, резко обернувшись, спросила:

– Чего тебе ещё от меня надо?

– Мне «ещё» от тебя ничего не надо. Давай вспомним что было?

Подумала малость и ляпнула:

– Я не лягу с тобой в постель, даже не надейся.

Этот чертёнок способен разозлить кого угодно. Что уж говорить о таком легковоспламеняющемся типе, как я.

– Чёрт бы побрал тебя, Беки! Только ради того, чтобы переспать с тобой, я бы не стал лететь в такую даль, не обольщайся. Для «этого» не так трудно и там какую-нибудь мартышку найти.

– Вот и катись к своим мартышкам!

– Да не нужен мне никто кроме тебя, пойми ты наконец! – заорал я.

– Врёшь ты всё, я тебе не верю.

– Вот ты как, да?

– Да, вот так.

– Как же я мог забыть, ты ведь порядочная девушка.

– Вот именно, не то, что ты.

Не знаю, как Вы, а я сразу разглядел в её словах некоторую несуразицу.

– Разумеется, я же мальчик. Поэтому мне трудно быть хорошей девочкой, впрочем, так же как и плохой.

Она покраснела от огорчения за вырвавшийся ляпус.

– Не умничай, – сказала мне строго, – ты прекрасно понял, что я хотела сказать.

Понял- то я понял, но, признаться не совсем.

– Ну что же, я так понимаю, ты меня хочешь, но не желаешь себе в этом признаться. Не переживай, это всего лишь сексуальное влечение.

– Ненавижу! – прорычала Ребекка.

– Хорошо, – мой голос был совершенно спокоен, – тогда почему подарки от меня принимаешь?

Она сначала не поняла, о чём я, собственно, веду речь, но потом всё-таки вспомнила:

– Да не нужна мне твоя игрушка глупая! Я её сейчас вообще выкину.

– Нет, ты лучше мне отдай. Я её какой-нибудь «мартышке» подарю.

Ребекка резко повернулась и чуть не побежала к дому, а я «почапал» за ней. Она как вихрь влетела в дверь и тотчас выскочила уже с медведем.

– Забирай, – резко кинула его мне в руки.

Он упал чуть- чуть не долетев до меня. Ладно, мы не гордые, можем и нагнуться. Поднял мишку и шутовски поклонился Ребекке:

– Спасибо тебе за столь щедрый подарок. Несколько миллионов долларов мне совсем не помешают.

Последние мои слова она услышала уже за прикрытой дверью, но они её заинтересовали, потому что она вновь высунула свою любопытную мордашку.

– О чём это ты?

– О чём я сейчас говорил? Дай-ка припомнить. А, я сейчас о своих деньгах говорил.

Делаю медведю трепанацию черепа и поясняю:

– Видишь дискету? На ней какая-то суперпрограмма записана, с помощью которой можно банковские сейфы обчищать. Вот только найду толкового, покладистого программиста и дело в шляпе.

Издевательски посмотрел на неё и «чешу» дальше:

– А тебе то зачем? Ты своё дело сделала – через границу медведя перевезла. Кстати, из-за него были кое-какие неприятности, а у тебя, наверное, ещё будут. Но вот чего я не могу понять, так это зачем тебе деньги? Пойдёшь на работу, наклепаешь для детишек игровых программок и, глядишь, лет через двести-триста накопишь эти жалкие миллионы. Какие проблемы, не понимаю?

Гляжу, девочка клюнула на приманку. Запах денег почуяла, глаза алчным блеском загорелись, и настолько сразу осмелела, что опустилась на две ступеньки ниже.

– Так это из-за неё за нами гонялись?

– Ага.

– Тогда я имею право на свою долю. Вдруг меня бы на границе с ней сцапали?

– О чём ты говоришь? Какая доля? Ты ведь знать меня не хочешь.

Она призадумалась. И хочется, и колется. Жажда наживы – великая вещь. Под её влиянием честный человек легко превращается в мошенника и авантюриста. Вот и она не устояла. Ставшие вдруг сухими губы облизнула и говорит:

– С этим делом я бы тебе помогла, пожалуй. Ты ведь дурак…

– Большое спасибо.

– …. и ничего в компьютерах не понимаешь. Только никаких личных отношений, понял?

Смотрю на неё и любуюсь. Потрясающая логика! Как разговор об интимном, так я последняя сволочь, а как о деньгах, так, оказывается, меня вполне можно вытерпеть. Сделал вид, что её предложение меня сильно заинтриговало:

– Согласен. Иди сюда, поболтаем.

В ней проснулась осторожность.

– Нет уж, сам сюда иди. Я тебе не доверяю.

– А я тебе не доверяю. Вдруг там за дверью какой-нибудь трёхсотфунтовый папочка стоит?

– К тебе я не спущусь.

– Как хочешь. Тогда пока, крошка!

И пошёл прочь. Сам иду, а уши назад вывернул и прислушиваюсь. Терпения у неё, однако, ненадолго хватило.

– Подожди! Но учти, если ты меня лапать начнёшь, я тебе глаза выцарапаю.

Прощай осторожность! Как маленький ребёнок – его игрушкой подмани – и пойдёт он с незнакомым дядей. Так и она точно так же. Хоть и медленно, но подходит. Я равнодушно в небо гляжу, поджидаю. Как только Ребекка оказалась на расстоянии вытянутой руки, схватил её и прижал к стенке. Она было рыпаться начала, но куда ей со мной тягаться. Облапил всю, голову за подбородок поднял, в глаза гляжу и спрашиваю:

– Так за что ты меня ненавидишь?

– Пусти, хуже будет!

Но, убедившись, что сопротивляться бесполезно, расслабилась, гневно на меня взглянула и выкрикнула:

– Сам знаешь!

– За то, что бабник, да?

–Да!

Отпустил я её. Не век же мне так стоять. И в сильном волнении давай взад-вперёд около неё вышагивать. Что бы ей такое сказать? Прочистил горлышко и начал:

– Бабник, но в далёком прошлом. С тех пор, как с тобой познакомился, у меня никого не было. Почти, – добавил шёпотом.

– Мне наплевать.

Тут уж я взбесился:

– Послушай, Беки, раньше я мог быть хоть Калигулой, какая разница? Я же тебя ни в чём не упрекаю.

Она надменно на меня взглянула и произнесла:

– А ты меня с собой не ровняй.

Интересное кино! Ей, значит, можно, а мне нет, так что ли?

– Почему? Можно подумать, ты под мужиком никогда не лежала.

Эти слова на неё как-то странно подействовали. Лицо отвернула, чтобы такую гадость, как я, не видеть, и говорит:

– Нет.

– Что нет?

– Не лежала.

Это уже слишком. С ней откровенно разговаривают, а она ангелочком прикидывается. Может, я что-то не так понял? Надо уточнить:

– Так ты что, девственница, что ли?

Ребекка шею совсем чуть ли не на сто восемьдесят градусов завернула. Как только позвонки не хрустнули? И вместо ответа лишь кивнула. Кровь во мне закипела, схватил её за плечи и затряс как грушу:

– Что ты мне мозги полощешь? Как такое может быть? Тебе сколько лет-то?

– Семнадцать, – еле слышно произнесла она.

– Сколько!?

–Семнадцать, скоро будет.

Эта новость шарахнула меня не хуже двухпудовой гири. Чёрт бы побрал эту акселерацию! Я-то её почти что за свою ровесницу принял, а она младше на целую пятилетку. Вот так влип! Развёл тут шуры-муры почти что с ребёнком.

– Семнадцать, скоро будет? То есть ты хочешь сказать, что я по уши втрескался в лупоглазую школьницу, которая ещё из кукол не выросла?

Она яростно меня оттолкнула, да так, что я чуть не упал. Откуда только сила взялась?

– Хватит, надоело мне это дерьмо слушать!

Отбежала, обернулась и продолжила:

– И если ещё раз тебя увижу, то … я не знаю, что с тобой сделаю, так что лучше не рискуй.

Как, опять от меня убегают? Хоть и быстры были её ноги, мои оказались быстрее. Догнал и преградил ей дорогу.

– А я рискну. Никуда ты от меня не убежишь. Хватит, набегалась. И прекрати царапаться. Подумаешь, сказанул пару глупостей, с кем не бывает? Кстати, насчёт кукол. Хочешь, мы вместе в них играть будем?

От таких слов кто угодно рассмеётся, тем более Ребекка. Отсмеявшись, постаралась сделать серьёзное лицо и заявила:

– Я в куклы уже не играю.

Только её весёлый смех меня немного успокоил, как нате вам, вернее мне, залепила в скулу натуральную полновесную пощёчину.

– За что?

– За лупоглазую.

Я улыбнулся:

– Глупышка Беки. Неужели ты не поняла? Это же комплимент.

Надо было видеть её удивлённые глаза. Думала, я оправдываться буду, а вместо извинений такой экспромт.

– Да уж, – покачала она головой, – ты знаешь, что приятно услышать девушке, это точно.

– Так ты меня прощаешь?

– Ещё не знаю.

– Не будь такой бякой. Давай чмокнемся и помиримся.

– Больно ты быстрый. А мне не хочется с тобой чмокаться.

В её слова было невозможно поверить. Как это: со мной целоваться не хочет.

– Врёшь, хочешь.

И потянулся к ней губами. Но она каким-то чудом увернулась. Уходить отсюда совершенно не хотелось, да и некуда, собственно, поэтому предложил:

– Ты бы меня в гости пригласила, что ли.

Она сощурила глазки:

– На неприятности нарваться хочешь?

– Меня твоя мама защитит.

– Её нет, она к бабушке уехала, а отцу ты не очень-то понравился.

В этом я нисколько не сомневался. С ним лучше было не встречаться, это точно. Но, с другой стороны, рано или поздно всё равно придётся. Лучше рано, зачем знакомство на потом откладывать? Добрее от этого он ко мне всё равно не станет.

– Ничего, – со вздохом пробормотал я, – как-нибудь.

Ребекка посмотрела на меня с таким уважением, как будто мне пришла мысль прыгнуть в пасть к крокодилу.

– Только учти, он сержантом в морской пехоте служил, в случае чего может и морду набить.

Эка невидаль, морская пехота! В погранвойсках тоже учили не булочки выпекать. Видали мужиков и пострашнее.

– Почему не генералом? Что, мозгов не хватило?

– Его комиссовали из-за ранения.

Хороший повод позлорадствовать:

– Ранение, случайно, не в голову было?

Но, заметив её насупившийся взгляд, решил не заострять:

– Не смотри на меня так. Если хочешь, я, пожалуй, выдавлю из себя пару слезинок и вдобавок ещё пошмыгаю носом.

Таким суровым глазам, как у неё, мог позавидовать Емельян Пугачёв,

– Макс, если ты думаешь, что очень остроумный, и я буду смеяться твоим глупым шуточкам над моим отцом, то очень ошибаешься.

Вот так. Не успел прощение выклянчить, как снова в немилость попал. И всё язык мой дурацкий. Он наболтает чего-нибудь, а на меня все шишки падают. Опять она убегает. Ещё немного и скроется за дверью. Надо что-то предпринять. Судьба благоволит настойчивым.

– Беки, – позвал я.

– Что? – обернулась она.

– Мне ночевать негде.

Сказал это просительным тоном и даже голову опустил из скромности, а сам исподлобья за ней наблюдаю. Тут два варианта: или проигнорирует моё раскаяние, или в дом пустит. К счастью, мои надежды оправдались. Она приоткрыла дверь, а сама встала возле неё, тем самым невербально дав понять, что можно заходить. Воспользовавшись благоприятной ситуацией, быстро подскочил к кустам, схватил свою сумку и через мгновение уже был у входа. Увидев мою экипировку, Ребекка заметила:

– Ничего себе! А если бы не впустила?

– Я же тебе нравлюсь.

– Вот ещё! Нисколечки ты мне не нравишься.

– Не говори ерунды. Лучше дай мне домашние тапочки.

И так цепочкой, она впереди, я сзади, мы вошли в её хоромы. А там посреди комнаты, вместо праздничного плаката «Добро пожаловать» стоит Джек и вид у него вовсе не гостеприимный. Памятуя о том, что надо вести себя прилично, поздоровался:

– Привет!

Тишина. Как будто к статуе обратился.

– Папа, он у нас переночует, ладно?

Довольно смелый тон у девочки, учитывая какой авторитет для неё отец. Как бы то ни было, он молча посторонился и пропустил нас. Она ввела меня в комнату и усадила на диван:

– Спать здесь будешь.

– Как скажешь.

Она вышла и тут же нарвалась на Джека. Я явственно расслышал его бас:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь?

Она ему в ответ:

– Пап, пойдём, мне надо с тобой поговорить.

Пока они там совещались, я огляделся вокруг. Комната была хоть и небольшая, но уютная. Было заметно, что в ней никто не живёт. Наверное, она предназначалась для гостей, в этом качестве сегодня пришлось быть мне. Окна выходили на лужайку. Глаза сразу приметили, что кусты рядом не растут, так что падать в случае чего будет больнее. Никаких семейных фотографий на стенах не висело. А жаль, хотелось бы посмотреть, умеет ли Джек улыбаться. Невольное уважение к нему я почувствовал ещё тогда, когда он тех двух амбалов как мышат раскидал. Да ещё он воевал, оказывается, а мне тоже в своё время пострелять пришлось. Одни плюсы, если ещё дочку учесть, но есть и один существенный минус – меня он явно не переваривает. Как это ни прискорбно, приходится признать.

Дверь неожиданно отворилась, но вместо Ребекки вошёл Джек. И не просто так вошёл, а держа в руках бутылку и два стакана. Если верить поговорке что дружба начинается с бутылки, обстановка складывалась благоприятная.

– Выпьешь, – это он мне.

– Наливай.

Зачем от дармовщины отказываться? Сели за стол, Джек налил две порции, молча хряпнули и друг на друга уставились.

– Что касается дела, – начал он, – я не прочь им заняться, вот только в тебе сомневаюсь. На мой взгляд, ты полнейший засранец.

Я не спеша нацедил себе ещё полстакана, мелкими глотками осушил посудину, довольно облизнулся и только после этой процедуры изрёк:

– Просто удивительно, как наши мнения друг о друге совпадают.

Затем, после паузы, продолжил:

– Не волнуйся, не подведу. Я всё же, как-никак воевал.

Моё заявление было встречено с интересом, сказалось военное прошлое. Романтика перестрелок, ночные марш-броски и всё такое прочее.

– Где?

– В Таджикистане.

– Что ты там делал?

Я призадумался. Как бы ему попонятней объяснить, что такое «горячая точка» на территории бывшего СССР?

– Видишь ли, специфика пограничной службы в этой местности заключается в том, что до обеда в тебя стреляют со стороны Афганистана, а после обеда местная шпана. Ты же стреляешь в тех и других круглые сутки.

На этот раз мы выпили чокнувшись. Джек встал и пошёл к двери, а бутылку, между прочим, мне оставил. Я подумал, что всё уладилось, но не тут то было. У самого выхода он обернулся и сказал:

– Предупреждаю – тронешь Ребекку хоть пальцем – руки вырву.

Дружеской идиллии как не бывало: почему я должен выслушивать, что мне делать, а что нет.

– Напугал! Захочу и трону. Захочу пальцем, а захочу ещё чем-нибудь.

Не успел опомниться, как оказался прижатым к стенке. За грудки меня схватил, мерзавец, и трясёт так, что мой затылок звонко выстукивает барабанную дробь.

– Повтори, что сказал, – прорычал Джек.

– Тебе так приятно это слышать? Хорошо, сейчас повторю.

– Слушай, парень, – он так сдавил мою грудь, что рёбра почти состыковались с позвоночником, – я ведь и зашибить могу.

– Аналогично.

Пропустил руки за его плечами, сомкнул кисти в замок на подбородке и отжал голову назад. А когда он напряг шею, резко отпустил и подставил свой лоб. Он ударился об него губами и отпустил меня. Согнул ногу, упёрся стопой ему в живот, оттолкнул его от себя.

– Эй, большой парень, может, выясним, кто из нас круче?

Его правая рука, отпустив разбитое лицо, нанесла мощный удар, направленный в челюсть. Хорошо был готов к такому обороту, а то попрощался бы со своими зубками. Потёр задетую щеку и атаковал ногами по рёбрам, но выставленный им блок чуть не раздробил мою голень. Тогда я изменил тактику и стал делать вид, что хочу провести кулачную серию по лицу, а сам «зарядил» заднюю ногу. Когда удалось отвлечь внимание на руки, со всей силы ударил ему в пах, схватил за руку, бросив его на пол. В ту же секунду вскочил на спину, захватив голову и вывернув её влево.

– Морская пехота! – произнёс насмешливо. – Курица мокрая.

Но удержать его башку у меня не получилось. То ли оскорбление ему силы придало, а может, просто уж очень здоровый кабан оказался, но, к немалому моему удивлению, он повернул голову обратно, несмотря на все мои усилия. А затем пришла его очередь набирать очки. Руки оказались крепко схвачены, Джек вскочил на ноги и с размаху швырнул меня под себя. Пока я там корчился, он надавил локтём на горло и хрипло спросил:

– Так кто из нас курица?

Хотел было вырваться, но, когда на тебя такая туша навалилась, разве рыпнешься?

– Джек, давай это завтра выясним, через силу просипел я, а то, вижу, ты устал немного, да и я …

– Ну! – и под его нажимом моя шея стала в два раза тоньше.

Чувствую, если не дам правильный ответ, придётся пришивать новую голову, но и сдаваться я тоже не мог. Честь, гордость, самолюбие, в общем, вы понимаете.

Когда в глазах стало уже смеркаться, он меня нехотя отпустил.

– Неплохо для мозгляка, – сказал он, сам слегка пошатываясь.

Проанализировав на досуге этот эпизод, мне стало смешно: Один другому едва хребет не переломал, чтобы выяснить гастрономический вопрос. А вообще–то мне в тот момент было не до смеха. Сильно опасался, что позвонки «накрылись», да и горло болело. Ему то что, только губы разбиты, а я чуть инвалидом не стал. Повезло ещё, что на коврик упал, хоть какая-то подстилка. Видно, подумав, что мне мало досталось, Джек обернулся чтобы сообщить:

– Не забудь, завтра второй урок.

– Мудак! – буркнул я ему вдогонку.

Через минуту после того, как ушёл этот грозный тип, вошла Ребекка. Она уже успела переодеться в цветастый домашний халатик, в котором выглядела очень мило. Посмотрела на меня, едва успевшего принять вертикальное положение, и качнула головой:

– Вижу, вы не сошлись характерами?

– Что ты, он от меня просто в восторге. Всё хотел мне свою кепку подарить, но я из вежливости отказался. Вот и поспорили.

– Ладно, рассказывай.

Разложив принесённое бельё, принялась стелить его на диван. Мне хорошо было сидеть сбоку и смотреть, как она это делает, хоть всё тело и болело. Вот приходить бы каждый день домой, а там тебя такая симпапуля встречает. Да ещё рядышком её к себе под бочок. Вот это жизнь, а так одно лишь существование. И захотелось мне перед сном поболтать немного.

– Грозный у тебя папаша. В детстве, наверное, не раз по попе доставалось?

Восприняла без обид, даже продолжила тему:

– А тебя что, не лупили?

– Разве что воспитатель. Я детдомовский, государственный ребёнок.

– Понятно.

– Что тебе понятно?

Не люблю, когда вот так сразу понимают, едва скажешь, что из детдома. Можно подумать, мы все на одну рожу – ярлык прочитал, и всё стало ясно.

Ребекка решила разговор не продолжать. Да и правильно, чего говорить, только разругаемся. А ругаться сегодня мне больше не хотелось.

– Всё, ложись, – сказала она, закончив стелить.

Я быстро скинул джинсы с кроссовками и зарылся в одеяло. Хотел ещё футболку снять, но вспомнил о росписях на груди и решил спать в ней. Устроился с комфортом, так что только один нос наружу торчит, и нахально потребовал:

– А сказочку перед сном?

Ребекка плутовато на меня взглянула, отошла к двери, прикрыла её, обернулась и распахнула халат.

– Это тебе вместо сказочки. Сойдёт?

А под халатом, ей богу не вру, один лишь костюмчик Евы. От неожиданности рот раскрыл и в таком положении остался, даже когда она уже обратно запахнулась, при этом поглядывая на меня с каким-то превосходством.

– Теперь спи, если сможешь, конечно.

Крутанулась вокруг и ушла, оставив меня один на один с впечатлениями от увиденной картины. Вдруг, чувствую, со мной что-то не так, организм вроде как бунтует. Приподнял одеяло – точно, так оно и есть.

– Эй, парень, ты чего? – спросил и строго приказал – Лежать!

Если у меня от одного вида такая реакция, то что же со мной дальше будет, интересно. Заворочался с боку на бок, размышляя о случившемся. Только такое ощущение, что вроде как не один в комнате. Взглянул на пол, а там около самого дивана пуделёк этот, Ньютон, стоит и на меня смотрит заинтересованно. Я к нему тоже внимательнее пригляделся. То, что он семейный любимец, сразу было видно. Расчёсан так, что шерстинка к шерстинке. Сам знаю, каких это трудов стоит. Своего кота Мартина, помню, почти каждый день вычёсывал, и всё равно шерсть была свалявшаяся. А тут просто глаз радуется. И стригли его, видать, недавно. Даже завидно стало, до того ухоженый.

Руку свесил, погладил по макушке и спросил:

– Слушай, приятель, как ты с ними уживаешься? О папаше я даже не говорю, а хозяйка у тебя ой-ой-ой какая непростая штучка.

Он посмотрел на меня такими глазами, как будто понял, о чём я говорю. Потом на задние лапы встал, передние на простыню положил и слушает. Я продолжаю:

– Вот ведь беда: она меня скоро с ума сведёт, а у меня его и так не слишком много.

Собачонок заскулил и стал перебирать лапами. Может, он так мне своё сочувствие выражал? Как бы его за это отблагодарить?

– Хочешь в кровати поспать? Наверное, надоело пыльный коврик нюхать? Иди сюда, всё равно бельё не мне стирать.

Взял его на руки, уложил в ногах. Он заворчал, заворочался и стал укладываться. Так мы с ним и заснули на пару. Правда, ко сну я отошёл не сразу. День так был богат событиями, что пока я их сам с собой не обсудил, заснуть не мог.

10

… Ребекка медленно продвигалась к изголовью, кошачьим манером изгибаясь, упираясь ладошками мне в грудь. Я обхватил её манящее упругое тело и стал его нежно поглаживать. Вдруг через кожу начали прорастать волоски, которые через мгновение превратились в густую шерсть. С испугом взглянул ей в лицо, но вместо миловидного личика надо мной нависла ужасная звериная морда с оскаленными в кровожадной улыбке громадными жёлтыми клыками….

Проснулся от собственного крика. Как Вы, наверное, уже догадались, это был всего лишь сон. Но какой! Ребекки рядом не оказалось, зато мои рёбра проминал кобелёк Ньютон, который сканировал меня своими антрацитовыми в темноте глазами. Пёс был прав – пора вставать.

Скинул с себя одеяло и, скрипя всеми костями, встал с кровати. Три минуты на физзарядку, и пожалуйста – свежий, как только что сорванный с грядки огурчик. А по утрам, как известно, хочется есть. Вы, ребята, не удивляйтесь, что я так часто о еде говорю. Просто это такой важный в моей жизни пунктик, что не упомянуть о нём несколько раз даже как- то неприлично. Да и вообще, почитаешь порой детективчик, там герой сбегал туда, промчался сюда, а откуда он на все эти подвиги энергию взял, совершенно не понятно.

Так что мой путь лежал на кухню. Но сначала удовлетворил своё любопытство и облазил весь дом. Собачонок трусил рядом как верный дружок. Если бы все обитатели этого жилища брали пример со своего кучерявого питомца, у меня никаких проблем в общении с ними не возникало. Джека я нигде не видел, отрадный факт. Ребекка спала, зарывшись в одеяло, как мышка в норку. Спящая она была прелесть, а вот проснётся, и тогда спасайся кто может. Между прочим, над кроватью на полке сидела куколка, а она говорила, что в них больше не играет, лгунишка. Ни в чём ей верить нельзя.

Оставил её досыпать, а сам двинулся к холодильнику. За окном раздался шум автомобильного двигателя. Не такой, разумеется, как у нашего «Запорожца», но все же достаточно громкий. Ага, папаша куда-то собрался. Скатертью дорога, век бы тебя не видеть. Завёлся, прогрелся и уехал, оставив меня в радостном ощущении временной безопасности.

Холодильник оказался практически пуст. Знакомая картина, у меня почти всегда точно такой же. Я стал рыться по шкафчикам и мои поиски вскоре увенчались успехом – нашёл два пакетика со смесью для быстрого приготовления блинчиков.. Знаете, такой порошок. Его размешиваешь с водой, плюхаешь на сковородку и получается действительно что-то похожее на блины. Хорошая находка, такой вариант ненамного сложнее приготовления яичницы, так что завтрак приготовится без проблем. В углу на вешалке усмотрел передник с вышитым на нём симпатичным зайчиком:

– Привет, ушастик!

Надел его и стал почти что поваром, только колпака на голову не хватало. Плита оказалась электрической. Дикий народ, газом не пользуются. Проклятая цивилизация, жди теперь, когда сковородки нагреются. А их оказалось целых четыре. Хоть и разного калибра, зато все с тефлоновым покрытием. Так как электрических кругов было тоже четыре, производительность жарки обещала быть высокой. Приготовить тесто было делом одной минуты. Процедура та же, что и при приготовлении цементного раствора, а этим мне приходилось заниматься не раз. Прогрел сковородки, вылил на них четыре порции теста и стал ждать, когда они с одной стороны пропекутся. Потом перевернул, подождал ещё немного, выкинул готовые блины на тарелку. Остатков теста как раз хватило разлить по посудинам. Восемь штук – не густо, учитывая, что нас двое. Только стал развязывать тесёмки передника, как услышал за спиной смех. Обернулся – у двери, облокотившись на косяк, стоит Ребекка Джонсон собственной персоной и весело надо мной хихикает. Причину её веселья понять несложно. В этом наряде я выглядел как клоун, но всё равно огорчительно. На себя бы лучше посмотрела. Личико со сна помятое, глазки ещё не проснувшиеся, и растрёпа такая, что даже смотреть совестно.

– Чего смеёшься?

– Да так, забавно выглядишь.

Снял, наконец, этот проклятый передник, отбросил его в сторону и выпрямился во весь свой карликовый рост. Не торопясь, поделил выпечку по тарелкам на две равные части и деловито осведомился:

– Есть будешь? А то сам всё слопаю.

Засуетилась, глазами захлопала, не хочется, видать, оставаться без завтрака.

– Подожди меня.

Помчалась быстрее ветра брызгаться. А я снова обшарил сверху донизу весь холодильник, выволок на стол все джемы, кремы, которые только под руку попались, и стал сооружать слоёнку. Кладу блин, намазываю кремом, поливаю вареньем. Затем снова блин, и по новой всё подряд валю, да ещё сахарком присыпаю. Когда Ребекка, посвежевшая после принятия водных процедур, вошла и увидела мои кулинарные извращения, то за голову схватилась:

– Куда ты столько сладкого кладёшь? Зубы ведь испортишь.

– Наплевать, – ответил я равнодушно, – не зубы и были. Пускай быстрее портятся, я себе потом «Голливудскую улыбку» сделаю.

Села, над своей тарелкой склонилась и раз-раз, два блинчика ко мне перекинула. Посмотрела на моё вытянувшееся от удивления лицо, пояснила:

– Мне хватит и двух.

Прямо как в сказке про Дюймовочку – зёрнышко надкусила и сыта. Моего обычного дневного рациона ей, наверное, на неделю хватило. С одной стороны хорошо: если иметь такую жену, то можно кучу денег на питании сэкономить, а с другой – чувствуешь себя рядом с такой скромнягой ужасным обжорой. Поэтому не мог не съязвить:

– Фигуру бережёшь? Не боишься, что скоро начнёшь костями греметь?

Стали есть. Пока она один блин ковыряла, я половину своей неслабой порции умял. Всё бы хорошо, вот только скучно: сидишь как истукан и только челюстями работаешь, а язык без дела остаётся. Жую, а сам размышляю, о чём бы таком поговорить. И ни с того, ни с сего сказал:

– Вообще-то готовить – не мужское дело.

– А чьё же?

– Ваше, конечно, женское.

Тут она вилочку отложила, ручки сложила перед собой, горлышко прочистила, приготовившись, по всей видимости, к интеллектуальным дебатам.

– Тогда ваше какое, а? Телевизор смотреть и журнальчики перелистывать?

Я уж и не рад был, что этот разговор затеял. Хотел пошутить, а вышло совсем наоборот. А ввязываться в спор, значит, снова ссориться. Если каждый день ругаться – ничего хорошего меня не ждёт. Поэтому сделал попытку примириться:

– Да ешь ты спокойно, остынет всё.

Но моя заботливость её ничуть не тронула. Уставилась немигающим взглядом и жаждет схватки. От такого взгляда моё лирическое настроение улетучилось вместе с аппетитом. Вот ведь вредина, и дня без ругани прожить не может. Ладно, голубушка, сама напросилась.

– Вот только не надо на меня так смотреть. Я, между прочим, телевизор почти не смотрю, берегу глазки, и журнальчики не листаю. – И после паузы добавил. – Разве что «Плейбой» – там картинки интересные.

Если бы не было последней фразы, может, всё и обошлось, но сказанного не воротишь.

– Ничуть не сомневаюсь, что ты такие картинки любишь разглядывать, – проговорила она ледяным тоном, – самое подходящее занятие для дебила.

Вскочили мы одновременно. Но так как дверь была к ней ближе, погоня несколько затянулась. Да ещё мне пришлось несколько раз прыгать через столы и стулья, так что настиг её уже у окна. Только собрался залепить ей в лоб щелбан, как раздался автомобильный гудок. Это вернулся Джек, и мне настала пора подобно коту из мультсериала « Том и Джерри» бежать поскорее куда-нибудь закапываться. Взглянул на Ребекку – та торжествующе улыбается. Значит, отсюда защиты ждать не приходится. И поплыли у меня перед глазами кадры кинохроники: вот останавливается машина, из неё выходит Джек и идёт к дому. По мере его приближения улыбка у Ребекки становится всё шире, а моё лицо скучнее. Стою как кролик перед удавом и ничего поделать с собой не могу. Страшновато, и в то же время, убегать стыдно. Будь что будет, – решил я, – Если сразу не убьёт, может поживу ещё немного.

Но тут произошло нечто неожиданное. К нему на бешеной скорости подлетел автомобиль, из него выскочили двое мужичков и схватили его за руки. Он, конечно, рыпнулся, но удар по голове предметом, сильно смахивающим на пистолет, заставил его тело обмякнуть. Также быстро он был затащен в салон автомобиля, который сразу стал разворачиваться.

Ребекка остолбенела от такого зрелища, но я нет. Когда автомобиль развернулся, мне было до него всего несколько шагов. Удалось даже вскочить на багажник, но резкий поворот сбросил меня с него. Хорошо ещё на газон, а то, учитывая ехавший сзади автобус, из меня могла получиться хорошая лепёшечка.

Вскочив, побежал к «авто» Ребекки. Она была уже рядом и даже успела открыть двери. Я сел за руль. В управлении ничего понять было невозможно. Привык к трём педалям, а здесь их всего две, и как на какую жать чёрт его знает.

– Чего копаешься? – нетерпеливо спросила меня Ребекка.

– Да вот, одной педали не хватает, – пожаловался я.

– А тебе сколько нужно?

– Хотя бы три.

Посмотрела на меня как на полного идиота, толкнула в плечо:

– Уйди отсюда!

Пришлось перепрыгнуть на заднее сидение. В её руках машина мгновенно ожила, стартовала и помчалась в погоню. Вообще-то я читал в книжке, что сначала надо мотор прогреть, но сейчас была действительно экстремальная ситуация. Нужный нам автомобиль как сквозь землю провалился. Это её обозлило, и она решила выплеснуть свою злость на меня:

– Ты что, никогда в автомобиле не ездил?

– Почему, ездил, – отвечаю, – только не на водительском месте.

– Значит, водить не можешь?

– Не могу, ну и что?

Чувствую, зацепила она меня, сейчас издеваться начнёт. Точно так всё и произошло:

– Ты вообще ничего делать не умеешь, только болтать.

– А вот и умею, – обиделся я.

– Что, например?

В самом деле, что я умею-то? Так сразу и не скажешь. В армии кое-чему научили по военной части, но для неё вся эта стрельба, мордобой и прочие премудрости, наверное, не котируются. Ещё короткие замыкания и пожары устроить могу: по специальности энергетик, техникум закончил как никак.

Так этим тоже не похвастаешься. Решил взять для примера чисто жизненный вариант:

– Хочешь, мулатика помогу тебе сделать? – предложил я. – В целях улучшения породы.

Думал, как всякий здоровый человек, воспримет сказанное как шутку, но, кажется, немного ошибся. Она метнула на меня такой полный презрения взгляд, что мне стало жарко.

– Нет, уж лучше аборт.

Самое настоящее, неприкрытое оскорбление. Не нравится мой юмор, так промолчи, но зачем всякие гадости говорить? Как будто я какой-нибудь урод или ещё того хуже. После таких слов пересел на другую сторону, от неё подальше, и принялся глядеть в окно. Сижу и бурчу себе под нос, своё недовольство высказываю.

Вовремя мы с ней разругались. Если бы я к окну не пересел, то не заметил эту бандитскую машину. А она как раз в этот момент свернула на соседнюю улицу. Схватил Ребекку за плечо и хорошенько встряхнул. Она возмутилась таким хамским обращением:

– Убери свои лапы!

Не обращая внимания на её истерические вопли, нагнулся вперёд, прокричал прямо ей в ухо:

– Я их видел, заворачивай направо.

Ещё в армии заметил – стоит повысить голос, и всё в момент исполняется. Любил я поорать, когда надел сержантские нашивки и сделался маленькой командирской шишкой.

Она завернула, мы проехали перекрёсток и увидели нужный нам автомобиль. Его пассажиры тоже нас заметили – прибавили ходу. Расстояние между нами увеличивалось с каждой секундой, а Ребекка медлила.

– Давай быстрее, – скомандовал я.

Она вцепилась в баранку и не отвечает. Боится, конечно, скорость и так приличная, но какое это имеет значение, когда идёт погоня. Пока переползал на переднее сидение, разрыв между автомобилями стал ещё больше. По расположению ног Ребекки вычислил педаль газа и предупредил её:

– Держись!

А сам выжал педаль до упора. На секунду визг заглушил даже рёв мотора, пришлось прочистить уши.

– Не снижай скорость, – сказал ей, – и рулить не забывай.

Какой русский не любит быстрой езды? Вскоре мы догнали похитителей и помчались рядом. Гонка уже вышла за пределы города, началось автохулиганство. То нас прижимали к обочине, то мы их. Сражались водители, а я был как будто не при чём. Чтобы немного попакостить, стал искать, чем бы запустить в их шофёра. В бардачке не было ничего, кроме косметической дребедени и банки с какой-то аэрозолью. Что ж, сойдёт и это.

– Подгреби поближе, – попросил я.

Улучив момент, когда оказался близко от водителя, высунул руку с флаконом и прыснул жидкостью ему в лицо. Распыление оказалось удачным. Он схватился за глаза и резко затормозил. Машина чуть не выскочила с дороги, но водила, видать, был мастер. Описав немыслимую кривую, едва не задев нас, он всё-таки сумел остановиться. Мы тоже остановились, и я выскочил устраивать разборку, но вовремя заметил в заднем окне пистолетный ствол. И дальше повёл себя как истинный герой: запрыгнул обратно, уложил Ребекку на сидение, а сам лёг на неё сверху. Вы не подумайте ничего дурного, просто я её от пуль прикрыть хотел. И вовремя это сделал: пули вдребезги расколошматили боковое стекло. Они уехали, и мы не пострадали. В этом уже было что-то положительное.

Несколько секунд лежали как убитые. Наконец Ребекка зашевелилась, и я поднялся. Когда её испуг прошёл, я, сжавшись, ожидал очередной порции ругани, но вместо этого услышал:

– Спасибо.

Ушам своим не поверил, повернулся к ней. Взгляд её расчудесных глазок был какой-то особенный, такого мне видеть ещё не приходилось. Можно было воспользоваться благоприятным моментом, но, странное дело, ничего такого мне и в голову не пришло. Просто взял её ладошку своими набитыми клешнями и подержал немного, вот и всё.

– Да ладно тебе, – пробурчал вполголоса. Затем добавил громче: – Поехали обратно.

– А как же папа? – спросила она.

– Не беспокойся, об условиях его возврата тебе сообщат дополнительно.

– Его схватили из-за той дискеты?

Неужели здесь есть место для сомнений?

– Само собой. Не повезли же его на пикник.

Выбил остатки стекла, и мы тронулись в обратный путь. Всю дорогу проехали молча. Говорить совершенно не хотелось. Я винил себя в том, что втянул её и Джека в эту историю. Хотел как лучше, а получилось хуже некуда. И всё моя самоуверенность. Должен был предвидеть, что они захотят вернуть свою собственность любым способом. Шантаж с их точки зрения прекрасный вариант. Приходилось признать себя побеждённым. Конечно, я не буду рисковать жизнью её отца.

Как только вошли в дом, раздался телефонный звонок. Подсматривают они за нами, что ли?

– Подожди, – сказал я Ребекке.

Прошёл в соседнюю комнату и положил руку на второй телефон. По моему знаку мы одновременно сняли трубки с рычагов. Говорить стала она:

– Алло?

– Ребекка?

– Да.

– Слушай внимательно, детка, и не перебивай. Прежде всего, не вздумай звонить в полицию, иначе своего папку больше не увидишь. Отдашь дискету, и всё будет нормально. Какую, сама знаешь. Значит так, запоминай: ровно в двенадцать часов подъедешь к зданию банка. Одна. И без глупостей, поняла?

– Поняла.

Послышались короткие гудки. Разговор был окончен. Когда я взглянул на Ребекку, то по её лицу понял, что эта девочка на что-то решилась. Уж не собирается ли она их всех перестрелять?

– Беки, – тронул её за руку, – позвони в полицию.

– Нет, – решительно отказалась она.

Точно, свихнулась. Против банды гангстеров идти собралась.

– Не глупи. Ничего ты одна с ними не сделаешь.

Она посмотрела с таким искренним удивлением, что мне стало как-то не по себе.

– Но ведь ты будешь рядом?

Действительно, как это моя голова сразу не сообразила? Получить удовольствие – сходить на вечеринку к компании убийц и вымогателей.

– Вот как? Тогда я спокоен.

И хотя мой голос звучал весело, сам я был совсем не весел. Одно дело заниматься мелким мордобоем с хулиганами, а уж здесь шансов выжить было маловато. Конечно, приятно, когда тебя считают суперменом, но что делать, если реально страшно? Выход один – перестать бояться. Потому что выглядеть трусом перед своей девчонкой – это, братцы, не годится.

Я достал дискету и протянул Ребекке:

– Попробуй переписать. Компьютер есть?

– Найдётся.

Пока она кнопками стучала, мне абсолютно нечего было делать. Поймал Ньютона и стал чесать ему за ушами – вот и всё моё занятие.

Ребекка помучилась немного, выключила машину и откинулась на спинку стула:

– Не получается. Нужно знать кодовое слово.

И неожиданно зевнула. Так вот просто взяла и зевнула, ни с того, ни с сего.

– Ты что, не выспалась? Наверное, обо мне всю ночь думала?

– Очень мне надо о тебе думать, скажешь тоже.

А вид у неё усталый. Просто перенервничала. Я раньше свист пуль слышал, и то в тот момент душа на пути к пяткам была, что уж о ней говорить. Встряска для нервов капитальная, а то ли ещё будет.

– Ложись, поспи, – предложил ей, – а я тебя поохраняю.

– Не могу.

– Где тут у вас аптечка?

– Зачем тебе?

– Не мне, а тебе. Поспать тебе нужно. Срочно. И не спорь, пожалуйста.

Ребекка подошла к шкафчику, порылась в нём, достала какие-то таблетки и вопросительно посмотрела на меня.

– Давай, давай, глотай.

Она положила таблетку из упаковки на язык и проглотила в один глоток, даже без запивона. Я проводил её до дивана и, когда она легла, прикрыл лежащим на нём пледом.

– Спи, я тебя разбужу, – сказал, чмокнув в лобик.

Развернулся и потопал в другую комнату химические опыты проводить. Среди вещей, прихваченных из дома, была ампулка с серной кислотой. Не знаю, зачем я её прихватил, наверное, для ощущения, что при себе имеется какое-то оружие. Прежде всего, проверил продукт. Нашёл стёклышко, положил на него лоскут ткани, полил из бутылочки. Ткань сразу истлела. Значит кислота хороша, вот только посудина слишком большая, такую в кармане носить затруднительно. Подходящую тару отыскать труда не составило, ящики письменного стола были забиты таким барахлом доверху. Осторожно перелил часть кислоты в новую ёмкость и плотно закупорил её горлышко. Покрутил, повертел, после чего положил к себе в карман.

Затем достал из сумки ботинки, стал переобуваться. Ботинки были не простые, а омоновские. Мне их дружок – мент подарил. В их подошвы вшиты стальные листы, что делает простые на вид милицейские «хакинги» грозным оружием для неприятельских костей. Немного тяжеловаты они с непривычки, но ничего, вдруг пригодятся. Обулся, затянулся ремнём потуже, встал перед зеркалом – сам собой любуюсь.

Тут на меня затмение нашло. Перед глазами туман поплыл и увидел я себя, но не в джинсах и майке, а в военном камуфляже с автоматом. То, что я увидел, произошло со мной за месяц до демобилизации. Мне тогда только-только добавили на погоны по третьей полоске. В тот день мы преследовали просочившихся с афганской стороны контрабандистов. И так получилось, что я с дружком Мишкой оказался далеко впереди основной группы, просто мы тогда были в одном наряде. Афганцев было трое и все с автоматами, которыми, естественно, пользоваться не стеснялись. Народ здесь незатейливый, стрелять каждый умеет с детства, так что нам приходилось постоянно зарываться в песок, жить то хотелось.

Одного подстрелил Миха, второго я, а третий уже подбежал к «нейтралке». У самой перепаханной разделительной полосы он обернулся и послал в нас очередь. Я успел упасть, а вот дружок нет – несколько пуль вонзились ему в грудь.

Он упал рядом со мной и, обливаясь кровью, попросил:

– Макс, останови его.

Как не выполнить просьбу друга? Но патроны в «магазине» скоро кончились, не принеся никакого результата.Обернувшись, увидел широко раскрытые глаза Мишки. Он был мёртв. Сначала мной овладело отчаяние, но вскоре я успокоился. Надо было отомстить, и не важно, что афганец находился на своей территории, и стрелять было нельзя. Тот, обрадовавшись, что убежал, запрыгал как мартышка, повернулся ко мне спиной, спустил штаны и оголил свою попку. Рано радовался. Теперь мне было безразлично, на чьей он земле. Вставленный в автомат новый «магазин» не оставлял ему никаких шансов на выживание. Я стал стрелять одиночными, не торопясь и хорошо прицеливаясь. Как в тире. При первых выстрелах он обернулся и поднял оружие, но мои пули делали в нём дырки одну за другой, и вскоре он рухнул, продолжая наполняться свинцом, пока патроны не закончились.

Когда подбежали ребята, всё было кончено. Лейтенант, увидев такую картину, подошёл ко мне и тихо спросил:

– Ты что, грохнул его за «нейтралкой»?

А чего врать? И так понятно.

– Собираешься об этом кому-то рассказывать? Будем считать, он сам туда раненый дополз.

………………………………………………………………………………………………….

Я протёр глаза. Привидится же, вспотел даже.

Когда вошёл в соседнюю комнату, увидел спящую на диване Ребекку. Взял подушку, положил ей под голову. Она чего-то сонно пробормотала, но глаз не открыла. Вот соня, даже ничего не почувствовала. Попробуй я дотронуться до неё бодрствующей – мигом схлопотал бы по морде.

Откинул мешающую прядь волос и уселся рядом так, чтобы её лицо было хорошо видно. Хорошенькая мордашка, ничего не скажешь, да и контуры под покрывалом очень даже ничего.

Взял её руку и принялся разглядывать. Кожа у неё, чистая и бархатистая, была того замечательного шоколадного оттенка, какой я уже много лет пытался заполучить, облучаясь под солнцем и рискуя приобрести рак. Тонкие длинные пальцы, казалось, были созданы для игры на арфе, а мягкая узкая ладошка по сравнению даже с моей, не такой уж разлапистой, выглядела совсем крошечной. Я приложил её ладонь к своей щеке и в таком положении стал ждать часа Х.

11

Когда стрелка на циферблате остановилась напротив цифры 11, я разбудил Ребекку. Почему так поздно? Потому что жалко было будить, уж больно сладко спала. Да и чего торопится, не пешком же идти, а на машине здесь совсем недалеко.

– Что, уже пора? – спросила она очень-очень печальным голосом.

Оно и понятно, было от чего печалиться.

– Да. Пойдём, слопаем чего-нибудь.

Макс, ты больной, честное слово. Как можно сейчас говорить о еде?

– Как хочешь. Лично я голоден.

Сходил на кухню, всухомятку запихал в себя несколько бутербродов, на всякий случай шоколадный батончик в карман положил, в общем, подготовился к войне должным образом. Специально для Ребекки вымыл яблочко:

– На, съешь.

– Сказала, не буду.

– Будешь падать от истощения, на руках тебя не понесу, боюсь надорваться.

Съел яблоко, да ещё и облизнулся от удовольствия.

– Ты что, совсем не волнуешься? – спросила она с любопытством.

– Сказанула. Волнуюсь, конечно. Потому и ем. Волнение, страх, все эмоции не что иное, как химические процессы. Значит, расходуется энергия. Вот я её и восполняю.

– Интересная у тебя теория.

– Может быть. Лапуль, – я дотронулся до её волос, – ты не волнуйся, это сделка. Провернём по – быстрому и никто не пострадает. Так что бери ключи, и поехали. Только за руль садись ты, а то с моими навыками вождения наша поездка закончится у первого же столба.

Нельзя было давать время на обдумывание. Постоянное действие, движуха, а то она могла запаниковать. В тот момент я давил в себе чувство вины, иначе бы расслабился и в дальнейшем оказался совершенно бесполезен.

Мы надели курточки, я положил в карман дискету, и примерно без пяти двенадцать подъехали к местному банку. На другой машине, естественно. Вид расстрелянного авто Ребекки наверняка вызвал бы подозрения. А ребята чудаки, они бы ещё возле полицейского участка встречу назначили. Ровно в шесть к нашей машине подкатил чёрный лимузин, и из его окна высунулась физиономия одного из моих старых знакомцев.

– Узнаёшь меня? – спросил он.

– Ещё бы. Это ведь я тебе рожу подправил.

Что-то пробурчал недовольно, сердито взглянул и сказал:

– Поезжайте за нами.

Мы тронулись вслед за лимузином. Сзади ещё один автомобильчик пристроился, так что если бы нам вдруг захотелось изменить маршрут, то было, кому нас подправить.

Вопреки моему ожиданию, поехали не на виллу. Мысль о купании в бассейне пришлось оставить. Выехали на трассу и погнали по ней. Настроение был приподнятое. Кругом ни души, так и ждал выстрела в спину. Проехали десяток километров, затем свернули на узкую дорожку, на которой с трудом могли бы два автомобиля разъехаться, и ещё минут пять плелись по ней, пока не подъехали к маленькому заводику. Если он и не был заброшен, то, во всяком случае, временно не работал. Зато у административного корпуса нас встретила внушительная делегация плечистых парней, среди которых я увидел всех своих знакомых по перелёту и плюс к ним девчонку, удивительно похожую на Ребекку. Такая симпатяга, а с бандитами связалась, обидно даже.

Мы с Ребеккой вышли из машины и встали рядышком. Я крепко схватил её за руку, а то ещё побежит к отцу и спутает все мои планы.

К нам с победной ухмылкой подошёл «профессор»:

– Дискету принесли?

– Да, вот она.

Я вынул её из кармана куртки и показал ему. Тут он захохотал. Его примеру последовали остальные, кроме нас двоих, естественно.

– Ты ещё больший дурак, чем я думал, – обратился он ко мне. – Неужели надеешься, что мы вас в живых оставим?

– Конечно, – ответил невозмутимо, – у меня ещё кое – что есть.

Достал бутылочку с кислотой, открыл колпачок и наклонил её над дискетой. Откашлялся и стал спокойно объяснять:

– В этой склянке кислота. Одно неосторожное движение, и она проливается и сжигает дискету. Здорово придумано?

– Сукин сын!

Стоило так распространяться, чтобы услышать подобное. Впрочем, пускай ругается. Ругань – признак слабости. Наверняка ему свою «пластинку» терять не хочется, так что, может быть, и договоримся. По крайней мере, хоть какой – то шанс.

– Что ты хочешь?

– Совсем другой разговор.

Я немножко подумал. Может, потребовать чего-нибудь сверх того, что хотел раньше? Нет, буду действовать по плану.

– Приведите сюда её отца и дайте нам возможность уехать. Вы забудете о нас, мы забудем о вас. Я даже не требую обещанных пять тысяч, оставьте их себе на шампанское.

Вот так, коротко и ясно. Нечего нахальничать, главное спасти свои шкуры. Не до жиру – быть бы живу. Такой вариант им не то чтобы очень понравился, но делать было нечего. Да они, собственно, ничем и не рисковали. Не пойдём же мы в полицию требовать возврата инструмента для ограбления банков.

– Приведите его! – нехотя приказал «профессор».

– Но шеф! – начали было другие протестовать.

– Я сказал, приведите! – заорал он.

Пока ребята бегали за Джеком, я ни на минуту не сводил глаз с остальных головорезов.

– Должен признать, ты не так уж глуп, – заявил вдруг «профессор».

– Да, старик, внешность бывает обманчива.

До прихода Джека прошла целая вечность. Я уже раз пять собирался психануть, но каждый раз, посмотрев на Ребекку, успокаивался, как ни странно. Ведь ей было ещё хуже, так что закатывать истерику стыдился.

Но вот, наконец, показалась группа, впереди которой со связанными руками шёл Джек. И тут случилось то, чего я так опасался. Ребекка рванулась к нему:

– Папа!

– Беки, назад!

Увы, было поздно. Конечно, им не составило труда её схватить. «Профессор» снова повеселел. Вынул пистолет и подошёл к ней:

– Очень трогательно. Теперь я выиграл, не так ли, – обратился он ко мне. – Или хочешь посмотреть на её мозги?

Три выстрела прогремели прямо у неё над ухом. Она зажмурилась, закусила губу и закрутила головой. Когда открыла глаза, в них стояли слёзы. За них убил бы его, если б мог. Зачем же над девчонкой так издеваться? А этот подонок посмотрел на меня, полюбовался произведённым эффектом:

– Дай сюда дискетку, дружок!

– Да на, жри!

Бросил её ему к ногам, а склянку с кислотой швырнул в их автомобиль. Она разбилась о капот и мгновенно съела краску вместе с железом.

– Моя машина! – завопил «криворожий».

Подбежал ко мне и с размаха пнул носком ботинка в живот. Очень это неприятное ощущение. Хорошо ещё скромно позавтракал, а то не миновать осложнений.

12

Джека опять куда – то увели, а нас затащили в грязную, замусоренную комнату. Связали руки, ноги, усадили рядышком на пол спиной друг к другу. Все вышли, кроме «криворожего». Вечно мне с ним дело иметь приходится, надоел уже. В руках у него красовался АКСУ. Для тех, кто не знает, что это такое, поясню. Это автомат Калашникова с откидывающимся прикладом и сильно укороченным стволом. Оружие мента и танкиста. Разброс пуль большой и прицельность плёвая, а так, в принципе, неплохая штука, я бы предпочёл иметь её у себя, а не сидеть бревном. Всё – таки приятно в Америке что-то родное увидеть.

«Криворожий» нагнулся и взял Ребекку за подбородок:

– Не бойся, детка, я тебя не сразу убью. Сначала дружка твоего «кончу».

И потянулся к ней губами. Я затылком почувствовал, как её голова резко повернулась в сторону. Мой долг был вмешаться:

– Отцепись от неё!

Он встал и направил на меня автомат. Отвёл предохранитель, оттянул затвор, так что мне был виден вышедший из магазина патрон, затем отпустил его. Раздался характерный щелчок. Посмотрел на меня и направил дуло прямо в мой лоб.

– Пу! – произнёс он и захохотал.

Ему смешно, а я уже с жизнью распрощался. Вот так живёшь, считаешь себя до невозможности крутым, а стоит навести на тебя оружие – в миг покрываешься противным липким потом. Ненавижу чувство страха, но куда от него денешься?

Выждав несколько секунд, полюбовавшись на мою перепуганную физиономию, он переложил автомат в левую руку, а правой ударил меня в челюсть. В результате мы с Ребеккой пострадали оба. Только ей чисто по затылку досталось, а у меня ещё и зубы заболели. Уже ему в спину крикнул:

– Ты покойник!

Ответом мне снова был хохот. Действительно, странно было слышать такие слова от безоружного паренька, который к тому же крепко связан. Поржал и вышел в коридор, оставив нас наедине.

Хорошо, конечно, было сидеть, вплотную к Ребекке прижавшись, но надо было что-то делать, причём очень срочно.

– Сидеть удобно? – не без сарказма спросил я Ребекку.

– Я не виновата, – начала она оправдываться.

– Разве сейчас важно кто виноват? Одно могу сказать тебе в утешение: ты психопатка чокнутая, да ещё идиотка в придачу.

– Большое тебе спасибо! – обиженным тоном прогнусавила Ребекка.

– Большое пожалуйста! Теперь тихо, я думать буду.

– А ты это умеешь?

Стану я на всякие глупости отвечать. Есть дела поважнее – развязываться надо. К счастью, руки мне связали по – дилетантски: ладонями вовнутрь, а не наружу. Так что, немного попыхтев, петлю удалось скинуть. Сорвал с себя остальные верёвки и встал. Хоть и недолго сидел связанным, но ручки затекли изрядно. Стал их растирать, при этом смотря на Ребекку весьма нахальным взглядом.

– А меня? – спросила она сердито.

– Что, тебя тоже развязать? А я вот думаю, может не стоит?

Взглянул на неё оценивающе и продолжил:

– Да, пожалуй, не стоит. Сама посуди: руки связаны, вот только ноги развяжу, и будет как раз то, что мне нужно.

– А если закричу?

– Значит, я не один буду, тебе же хуже.

– Макс, кончай шутить.

Голосок встревоженный, неужели действительно думает, что я на такое способен?

– Я не шучу.

Сказал и нагнулся к её плечу. Там узел был, хотел его развязать. А она не поняла моего манёвра. Взбрело ей в голову, что изнасиловать хочу, и точка. Ну и выплюнула мне на рожу месячный запас слюны. Я назад отскочил, глаза протираю, ругаюсь:

– Вот дура! Я тебя развязать собирался, а ты что? Раз так, сиди здесь, верблюдица!

Фыркнул сердито и к двери потихоньку отхожу, а сам прислушиваюсь, чего она скажет. И вот послышался долгожданный лепет:

– Макс!

Молчу.

– Послушай, откуда я знала, что ты шутишь? Если бы ты не был таким идиотом….

– Хорошенькое извинение. Я пошёл.

Развернулся, сделал два шага.

– Хочешь, чтобы я тебя умоляла? Хорошо. Развяжи меня, пожалуйста. Доволен?

Смотрю на неё, а она чуть не плачет от такого унижения. Надо же, за оплёванную харю даже прощения не попросила, а получается, что это я её обидел. Женская логика, одним словом, мужик всегда виноват.

– Вот какие мы обиженные – разобиженные. К стенке отвернулись и тихо, гордо страдаем. Уговорила, развяжу, только не плюйся больше.

Развязал узел, распутал верёвку, высвободил кисти рук. Она встала и принялась их растирать. Я ей по дружески так, интеллигентно предложил:

– Давай помогу.

– Отстань, я сама.

И смотрит на меня дикой кошкой. Подумаешь, принцесса какая! Пускай обижается сколько хочет, а мне надо с охранником разделаться. Ещё когда был связан, усмотрел в углу среди мусора дохлую крысу. Так-то она мне не очень нужна была, я грызунами не питаюсь, но, в связи с тем, что требовалось проучить одну обидчивую особу, вполне с моим замыслом увязывалась. Взял её брезгливо за хвостик, и самого чуть не стошнило. Уж больно она неприглядная и вонючая оказалась. Подошёл сзади к Ребекке, поднял зверюшку на уровень лица и сладким голосом проговорил:

– Поверни ко мне свою мордашку.

Эффект оказался ошеломляющим. Я на такой даже не рассчитывал. От её визга из оконных рам последние стёкла чуть не повылетали, а из коридора тут же раздался топот ног. Но когда дверь распахнулась, и появился наш сторож, я был уже рядом и ударом ноги отправил её ему в голову. И так это удачно получилось, что он тут же грохнулся без сознания. Подбежал к нему и для большей уверенности треснул его затылком об пол.

Чтобы втащить его в комнату, потребовались буквально все мои силы. Не подумайте, что у меня сил мало, просто протащить такую тушу несколько метров совсем не лёгкая работа.

– Здорово я его? – с ноткой хвастовства спросил Ребекку.

А та ещё под впечатлением от крысиной улыбки находилась и кинулась на меня с кулаками:

– Я тебя убью сейчас!

Вот и помогай после этого такой капризуле. Герой, то есть я, с риском для жизни её освободил, а она его, то есть меня, убить собирается. Неплохое начало спецоперации.

– Убьёшь? Кто тогда будет твою драгоценную шкурку защищать? Сама попробуешь или папочку попросишь? Только сама ты через минуту на пулю нарвёшься, это я тебе гарантирую, а твой психованный папаша сейчас сам в помощи нуждается. Так что держись меня, красавица, и не рыпайся.

Она обидчиво надулась и попыталась меня покритиковать:

– Хорошие парни так с девушками не разговаривают!

Но я критику тут же пресёк:

– А я не хороший, я разозлённый парень. С этого момента я здесь командир, а тебя, так и быть, назначаю своим заместителем. Иди к двери, посмотри за коридором.

Никакого эффекта от моей зажигательной речи! Как стояла, руки скрестив, так и стоит. Пришлось вспомнить сержантский тон:

– К двери, живо!

Так всегда: не накричишь, ничего не получается. Только рявкнул – она уже на месте, хоть и продолжает из себя несчастную корчить. Меня это обстоятельство нисколько не трогает, пусть обижается сколько угодно. А впрочем, огорчительно, для неё же стараешься и никакой благодарности, хоть бы «спасибо» сказала.

Теперь, когда дозор выставлен, можно приступить к обыску. В карманах ничего, кроме колоды порнографических игральных карт не оказалось, зато к ремню были прицеплены два набитых патронами автоматных магазина. Хорошая находка, теперь хоть целый день воюй. Я их тут же запихнул во внутренние карманы куртки и стал рыться дальше. Ключи какие – то, зажигалка, пачка сигарет, в общем, ничего стоящего. Только зажигалку прихватил на всякий случай, а остальное имущество вежливо сложил кучкой у его головы. Да ещё карту с изображением голой бабы, обозначающей даму пик, ему на лицо водрузил.

Встал, подхватил автомат, отвёл предохранитель и резко щёлкнул затвором, досылая патрон в патронник. Забыл, что затвор уже дёргали, из-за чего потерял одну чью-то смерть в куче хлама. Затем снова поставил на предохранитель. Не обращая внимания на испуганно обернувшуюся Ребекку, подошёл к ней, осмотрелся и хлопнул её по плечу:

– Пойдём.

И пошёл. Она за мной. Вот и хорошо, даже тащить её за собой не пришлось. Когда дошёл до угла, остановился и прислушался: нет ли там кого. Ребекка уткнулась лбом мне в спину и тоже ушками работает. Так простояли около минуты, наконец, она не выдержала:

– Что там?

– Откуда я знаю? Помолчи немного, ладно?

Обернулся и продолжил:

– Я сейчас пойду дальше, а ты стой здесь. Если услышишь выстрелы – беги отсюда подальше. Поняла?

Она кивнула. Я потихоньку двинулся по коридору. Что-то не нравился он мне. Во-первых, он был не освещён, а во-вторых, очень узкий: в случае чего подстрелят запросто. Иду, от страха трясусь, но ничего ужасного не происходит: тишина как в склепе. Так дошёл до пересечения с другим коридором и здесь нос к носу столкнулся с двумя бандюгами. Они тоже шли на цыпочках и меня не слышали. А дальше события развивались довольно-таки забавно. Вместо того, чтобы прошить друг друга очередями, мы кинулись бежать каждый в свою сторону. Лишь добежав до Ребекки, я услышал выстрелы, и пули искрошили стену в том месте, где я находился секундой раньше.

– Беги! – крикнул Ребекке, отвёл предохранитель и пустил короткую очередь вдоль коридора, после чего незамедлительно отбежал подальше, так как целый град пуль буквально срезал угол. Поднялось облако цементной пыли, которым я и воспользовался: выкатился в коридор и, не жалея патронов, из положения лёжа прошёлся от стенки до стенки.

Когда пыль рассеялась, перед моими глазами предстали два неподвижных тела, притом ближайшее находилось в каких-то десяти шагах от меня. Я не стал заморачиваться сбором трофеев. Честно говоря, просто побоялся подходить, да и вдруг они просто авангардом были, а за ними куча таких же. Очень мне надо с ними встречаться, обойдусь без подобных знакомств.

Поднимаюсь, рожа вспотевшая, цементной пылью обсыпанная – хоть сейчас фотографируйся и посылай снимок в газету для статьи «ожившие мертвецы». Делаю шаг и натыкаюсь на Ребекку.

– Почему не убежала? – спросил её, скорее с любопытством, чем с гневом.

Она глазки потупила, достала платочек и вытерла мне физиономию, не всю, но и на этом спасибо.

13

Эта перестрелка оказалась первым звеном в длинной цепи кровавых кошмаров. Пришлось мне немало греха на душу принять. Хорошо атеист, а то до конца быстротечной жизни не отмолиться. Собственно, если бы данная история не была насыщена криминалом, я её и рассказывать бы не стал. Никому ведь не интересно читать, как дружили мальчик с девочкой, затем в один прекрасный день /утро, вечер, ночь/ поцеловались, и сразу по обычаю подумали – это любовь. С драками и перестрелками как-то покруче, верно?

Итак, на чём я остановился? Ага, на своей физиономии. После того, как Ребекка оттёрла мне глаза от цемента, мы пошли прочь от этого места. Именно пошли, а не побежали. Для очень любопытных также сообщу, что ещё и за руки держались. Немного сентиментально, зато приятно. Так как я был настолько глуп, что не запомнил дорогу, когда нас сюда вели связанных, то выход мы не нашли, а попали в крошечный по размерам цех. Дверь была всего одна, та, в которую мы вошли. Цех, как цех, ничего особенного: станки разные стоят и кругом кучи железок.

Тут меня на суперменство потянуло, захотелось принять вид крутого парня. Ребекка просто присела отдохнуть, а я начал перед ней выпендриваться.

Снял я, значит, куртку, повязал себе лоб тряпкой, а как же без этого: если супермен – изволь повязку на голову с концами подлиннее, и чтобы узел обязательно возле уха находился.

Принялся разминаться на глазах своей дамы сердца. Всякие там выкрутасы: удары, блоки и всё в таком духе. И для здоровья полезно, и пригодится может, да и покрасоваться лишний раз тоже приятно. Взглянул на Ребекку победоносно, а эта бяка пальцем у виска крутит: дурак мол. Вот и старайся для неё. Повосхищалась бы немножко, трудно, что ли. В качестве тренировочного мероприятия вытащил из хлама деревянный щит, который решил расколошматить. Одну доску легко кулаком сломал, правду сказать, она сильно подгнившая была, вот когда по второй ударил, то схватился за руку и заметался как тигр в клетке:

– Мать, мать, мать, мать!

Мне больно, я страдаю, а Ребекка смеётся, ей весело, видите ли.

– Очень смешно, да? – спросил её.

– Макс, извини, – и смотрит виновато.

– Ни за что.

Вот так, пусть ей будет стыдно.

– Ну Макс!

Прощения просит, извиняется, а я спиной к ней повернулся, потому как сердит очень. Вот когда поцелует, тогда прощу, а раньше ни-ни, пускай научится уважать моё самолюбие.

– Что это? – вдруг спросила она.

И тащит у меня из заднего кармана какую-то бумажку. Я взглянул – ё-ё-ё, это же сувенир из борделя: фотография по пояс обнажённой красотки, да ещё с телефонным номером на обратной стороне. Со страхом на Ребекку гляжу, жду урагана. И вот он грянул:

– Так ты мне всё врал? Меня искал, как же!

– Беки, ты не…

– Молчи, слушать тебя не хочу. И вообще я сейчас уйду, ни секунды с тобой не останусь.

Хотела вскочить, но я её удержал. Пробую что-то сказать, но на ум ничего не идёт. Пропади пропадом эта фотография вместе со всеми борделями мира. Объясняй теперь, откуда она взялась.

– Отпусти меня сейчас же!

Клац – и укусила за руку, да так больно, как будто собака цапнула размером не меньше сенбернара. Поднялась, и тут же – тра-та-та, пули об железо застучали. Она обратно рядом со мной присела. Сидим, над головами пули пролетают, романтика! Я схватил автомат и в ответку послал очередь. Когда стрелял, в проёме двери увидел оживший труп, один из тех, что недавно на полу валялись. Кровью весь залит, но живой, зараза. Он в этот момент как раз свою тарахтелку перезаряжал. Нажал на курок: щёлк, щёлк – пусто. Так обидно, ещё бы один патрон – и отправил я его туда, откуда не возвращаются.

Однако «живучка» всё-таки испугался и спрятался за дверь. Так что передышка. Пока не очухается, вряд ли сунется. Магазин отстегнул и в состоянии глубокой задумчивости напеваю:

– Жил-был у бабушки серенький козлик.

– Что случилось? – поинтересовалась Ребекка.

– Да так, ничего, просто патроны кончились.

– Как кончились?

– Обыкновенно. Только что были, а теперь их нет.

– Что же теперь делать?

Испугалась. Поиздеваться над ней, что ли?

– Есть один выход, – говорю.

– Какой?

– Вот поцелуешь, тогда скажу.

– А если нет?

– Тогда не скажу.

– Опять шутишь?

– Ни в коем случае. Всё равно без твоего поцелуя умру, так лучше уж от пули.

Она голову между коленок спрятала, думает. А я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться. Тут пули свистят, а мы в детские игры играем: любит – не любит.

– Что скажешь? – спрашиваю.

Ребекка подняла на меня глаза и медленно, с выражением произнесла:

– Какой же ты подонок!

И зажмурилась, насилия ожидает. Я же на неё смотрю – и ни с места. Она ресницы свои пятисантиметровые распахнула, а когда я к ней нагнулся, снова захлопнула. Стал под аморальные действия подводить теоретическую базу:

– Нехорошо использовать подобную ситуацию в своих личных, гнусных целях. Правда, нам, подонкам, можно, на то мы и подонки. Конечно, будь ты уродиной, я бы не стал к тебе приставать, но тебе не повезло – ты красивая. Хочешь что-нибудь мне сказать?

– Иди к дьяволу!

– Не сейчас, чуть попозже, лет этак через много, вместе с тобой. Не переживай, тебе недолго придётся страдать: один разик чмокну, взасос, и всё.

Жду, ничего не предпринимаю, наблюдаю за ситуацией. Только в веки ей дую и посмеиваюсь. Наконец, она не выдержала и открыла свои ясные очи. Вот теперь полный вперёд. Прилепился и не отпускаю. Сперва хотел чисто символически чмокнуть и всё, но не удержался от соблазна и не стал торопиться. И на самом интересном месте пришлось это занятие прервать. И всё из-за неё, недотроги этой. Взяла и ни за что прикусила мой язычок. Я и так, и сяк, и во рту им болтаю, и наружу высуну, и руками обмахиваю – всё равно больно. Даже её о помощи попросил:

– Подуй на него, пожалуйста.

– Ещё чего!

Зло так сказала, как будто ей меня совсем не жалко.

– Чего кусаешься?

– А ты не засовывай свой язык куда попало!

– Не умеешь целоваться, так хоть у меня научись, – пробурчал я.

С недовольным видом взял куртку, достал из её кармана рожок и вставил его в автомат.

– У тебя есть патроны?!– ахнула Ребекка.

– Стал бы я с тобой в любовь играть, если бы их не было.

Она разразилась потоком выражений, причём единственным словом, которое я понял, было «мать». Нетрудно догадаться, что меня ругали.

– Да успокойся ты, чего разволновалась?

Но успокоить её оказалось непростой задачей. Хоть и старался избежать ударов, но всё-таки моим рёбрам маленько досталось. Правда, когда она своими когтями чуть не расцарапала мне лицо, я рассвирепел. Схватил её в охапку и встряхнул так, что у неё зубы клацнули.

– Прекрати, слышишь?

Когда она немного успокоилась, высказал всё, что думал:

– Мне очень не хочется тебя расстраивать, но знаешь, Беки, ты редкостная стерва, честное слово.

После этих слов она от меня отодвинулась и притихла. Интересно, нашу ругань тот парень слышал или нет? Если слышал, вот позабавился. Мне же тогда было совсем не до смеха. Зря, конечно, нагрубил, но что делать, сама виновата. Всё-таки неловко себя почувствовал, ещё заплачет, совсем будет здорово.

– Обиделась? – спросил я у неё.

– А ты как думаешь?

Разговаривает, и даже голову в мою сторону не повернёт. Уж такая обиженная, дальше ехать некуда.

– Не знаю. – И честно признался: – Я бы обиделся.

Она вздохнула, скрестила на коленях ручки, уткнулась в них подбородком, и задумчиво произнесла:

– Я бы тоже.

Совсем мне стыдно стало, хоть провались. Покраснел даже. Поверить в это, глядя на мою нахальную физиономию, конечно трудно, но, тем не менее, всё так и было.

– Что ж, пошел искупать обиду кровью.

Встал, решительно передёрнул затвор и направился к двери, добавив вслух:

– Надеюсь, не своей.

Сзади крик:

– Макс!

Иду, а в голове одна мысль вертится: или я, или меня. И вот представьте себе: высовывается из-за двери парень с автоматом в руках, и мы одновременно начинаем шмалять друг в друга. Расстояние между нами метров двадцать, не больше, промахнуться трудно. Всё же он падает, а я стою. Сначала даже до меня не дошёл весь сокральный смысл данного факта. А всё просто: мне повезло, а ему нет. У меня ни единой царапины не оказалось, столько стрелял и не попал, бывает же такое. Замер на месте, не шевелюсь, столбняк нашёл. Очухался, только когда меня Ребекка трепать стала:

– Ты жив? Скажи хоть что-нибудь.

Оказывается, она у меня что-то спрашивала, а я ничего не слышал. Наверное, уши от выстрелов заложило. Комок в горле проглотил и проговорил загробным голосом:

– Привет, Беки.

Она на меня как на безумного посмотрела и даже замерла от удивления. Тут я совсем в норму вошёл, и первым делом обхватил её за талию. Ребекка мою руку сбила, а я тогда стал трепать её волосы.

– Макс, что с тобой?

Глаза испуганные, как у студента-двоечника на экзамене. Я состроил хулиганскую физиономию и говорю:

– Дай я тебя полапаю, жалко, что ли.

Она на шаг от меня отскочила и фыркнула сердито:

– Не приставай ко мне, понял? Станки лапай.

– Станки неинтересно, они железные, – протянул я разочарованно, и направился к трупу.

– Беки, отойди подальше и не смотри на него, – кивок в сторону лежащего тела, – а то с непривычки наизнанку вывернет.

То, что тело, бывшее недавно человеком, в данный момент являлось трупом, у меня не вызывало никаких сомнений. Принять вовнутрь десяток свинцовых пилюль калибра пять, запятая, сорок пять сотых миллиметра, и остаться в живых – это просто издевательство над советским стрелковым оружием. На всякий случай пульс всё же проверил. Его, естественно, не оказалось. Таким образом, если принять версию о том, что его напарник убит, я с полным правом мог делать на прикладе две зарубки.

Я не стал больше излишне стесняться и принялся мородёрствовать. Прежде всего поинтересовался оружием. Оказалось, в меня стреляли из чего-то типа «узи» или «мага».

За счёт скорострельности им можно неплохо повоевать. Досадно только, что запасной обоймы не оказалось, всё в меня расстрелял, подлец, осталась только та, что в автомате.

Мою щеку приятно обдало тёплым дыханием. Это Ребекка через моё плечо смотрела на павшего бойца. Надо сказать, смотрела без тени страха, говорите мне после этого о повышенной женской чувствительности. И, как водится в подобных обстоятельствах, когда мужчина занят важным делом, ей потребовалось приставать с глупыми вопросами.

– Он мёртв? – спросила она, хотя утвердительный ответ был, как говорится, налицо.

– Мертвее не бывает, – ответил я.

– Так ты убил его?

– Нет, только напугал до смерти.

– Ну, ты ответил!

– Ну, ты спросила! Кончай болтать. На вот, подержи, – сунул ей в руки трофей.

Она взяла, а я продолжил обыск. Шарил-шарил, и ничего, кроме ножа не нашёл, как будто парню ничего кроме оружия в жизни было не нужно. Только собрался встать, как за спиной услышал зловещее:

– Макс!

Обернулся, а там Ребекка в мою сторону автомат направила и торжествующе улыбается.

– Теперь я с тобой за всё рассчитаюсь.

С расстояния в один метр нацелилась мне в живот, а если быть совсем откровенным – чуть – чуть пониже. Для тех, кто захихикал, скажу, что мне было совсем не смешно. Умереть от пули в …это место не хотелось совершенно. Своего она добилась, я, конечно, испугался.

– Не делай этого!

– Почему? Не лишай меня удовольствия.

– Здесь нет ничего смешного, пойми, опусти автомат.

Она подержала меня на мушке ещё несколько секунд, показавшихся вечностью, затем со смехом опустила оружие.

– Что, испугался, крутой парень?

Весёлая такая! Сейчас я ей задам, ишь, шутки шутить удумала.

– Посмотри сюда, – показал ей автомат у себя в руке, – ещё бы пара секунд – и прощай, любимая.

Вскочил, подошёл к ней и потихоньку вынул из её ослабевших пальцев «Узи».

– Не делай так больше, хорошо?

Она посмотрела на меня виновато и согласно кивнула.

– Дай мне его, – протянула она руки к автомату. И добавила просительно: Я буду осторожна, честное слово.

Уж больно хорошо просит, как тут откажешь.

– Держи, – протянул понравившуюся игрушку, – я его на предохранитель поставил. Будешь стрелять, эту штучку, – показал на предохранитель, – вот так переключишь.

Погладил ей щёчку и хотел уже шагнуть, как она дёрнула меня за рукав.

Я проследил за направлением её указательного пальца и увидел болтающуюся на ремне у трупа сумку. Моя рассеянность просто непостижима. Как я мог не заметить такую вещь? Вроде всё обшарил.

Нагнулся, раскрыл сумку. Смотрю, лежат в кармашках три симпатичненькие ручные гранаты типа нашей «лимонки» Ф-1, а взрыватели к ним рядышком отдельно. Надо же, какая предусмотрительность. На войну он собрался, что ли? Во всяком случае, судя по экипировке, меня здорово боялись. Спасибо за подарок, теперь мафии «крышка». Чего – чего, а взрывчики я устраивать обожаю. Прицепил сумку, и пошёл по коридору впереди Ребекки. До того в свои силы уверовал, что всякую осторожность позабыл. Иду, ногами топаю, оружием бренчу точно на прогулке, за что и поплатился.

Заворачиваю за угол и упираюсь носом в грудь здорового дяди, того самого, у которого я автоматик позаимствовал. Надо мне было его сразу «шлёпнуть», а то снова с ним какие – то проблемы.

Вырвал он у меня автомат, ударом ноги отбросил к стенке, стоит, улыбается:

– Привет!

– Здорово.

Обидно до слёз. Только всё стало так удачно складываться, а тут тебе мат в один ход ставят. Но тут откуда ни возьмись появляется Ребекка и с грозным видом направляет на него свою игрушку:

– Руки вверх!

Её приказ прозвучал с той же интонацией, с какой те же слова, но на другом языке произносили наши партизаны, беря в плен немецких солдат во времена Второй Мировой войны. Мужик повернулся и остолбенел. Так испугался, что даже колени затряслись, умирать-то кому охота? А Ребекка совсем в роль вошла, и выдала фразу из какого-то боевика:

– Прощай, засранец!

Пальцем на курок тырк-тырк – результат нулевой.

– Ребекка, предохранитель, – простонал я.

А злодей сразу сообразил, в чём дело. Подошёл к ней, улыбнулся душевно, взял автомат за ствол:

– Дай-ка его сюда.

Эта «героиня» до того растерялась от своей неудачи, что даже сопротивления ему не оказала. Он оружие из её рук вынул и поблагодарил:

– Спасибо!

Вежливости у него надолго не хватило. В следующую секунду я ловил Ребекку, которая не без его помощи полетела прямо на меня.

– Ты была просто великолепна, молодец! – поздравил я её.

– Ладно, Макс, не начинай, – попросила она меня.

– Нет, серьёзно, – я был зол как чёрт, – ещё бы мозгов немножко – и тебе цены не было.

– Эй вы, голубки, – окрикнул нас счастливый обладатель двух автоматов, – поворачивайтесь и вперёд.

Ребекка уже повернулась, так как на меня обиделась, оставалось сделать то же самое и мне. Я не стал торопиться, подождал, когда он подошёл поближе и только тогда повернулся.

Правда, спиной к нему я находился недолго, лишь столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы достать из кармана нож. Я просто сделал оборот в триста шестьдесят градусов и чиркнул его ножом по горлу.

Получилось совсем как у Фредди Крюгера, только вместо четырёх – пяти порезов у него на шее красовался лишь один. Но и его ему вполне хватило. Мне ещё пришлось уговаривать его не зажимать рану ладонью. После короткой борьбы он, наконец, затих, можно было делать на прикладе третью зарубку, хоть на этот раз пули и не понадобилось.

Беру я свой автомат, протягиваю руку к «узи», а его уже и нет, он в руках этой сумасбродной девчонки красуется. Стараясь выглядеть спокойным, потребовал:

– Отдай!

Она отрицательно покрутила головой.

– Как хочешь, – сказал я равнодушно, – в случае чего, можешь кинуть его в кого-нибудь, вместо булыжника. Всё, ходу отсюда.

Куролесил по всяким лабиринтам до тех пор, пока окончательно не запутался. Тогда сел и стал соображать, где это мы находимся. Случайно моё внимание привлекла куртка Ребекки, вернее, её рукав, который был выпачкан маслянистой технической грязью. Вот грязнуля! И когда только успела? Курточка такая нарядная: джинсовка с кожаными вставками и вышивкой. А она её загубила. Схватил рукав, отряхиваю и выговариваю:

– Неряха! Испачкалась как свинка.

Ей обидно такие слова слышать, да ещё от такого отрицательного персонажа как я, вот она и стала отбиваться:

– Убери свои лапы, ничего я не испачкалась.

Я совсем разгулялся. Нравится мне, когда она злится, что тут поделаешь? Провёл по стене пальцем, он сразу стал чёрным, затем взял её руку, размазал по ней грязь, которой почти не было видно на тёмно-коричневой коже, отвратительно улыбнулся и спросил:

– Не испачкалась, говоришь?

Поднял руку на уровень глаз, покрутил, повертел, удивился:

– А как ты это определяешь, интересно?

Что тут началось! Вскочила, по шее мне съездила и зашагала прочь энергично: бёдра туда – сюда. Смотри и любуйся. Только я наслаждаться приятным зрелищем не стал, а тоже вскочил, шею огорчённо потираю и ору:

– Ай-ай-ай, какое ужасное оскорбление! В расисты меня записала, да? Дура!

Сделал передышку и продолжил в том же духе:

– Знаешь в чём твоя проблема, дорогуша?

И сам за неё ответил:

– Ты шуток ни черта не понимаешь.

Ребекка резко остановилась, обернулась, посмотрела на меня презрительно, как на гадкую тварь какую-то, и на одном дыхании выдохнула:

– У меня нет никаких проблем. Вот у тебя есть – твой болтливый, мерзкий язык.

– Слушай, оставь мой язык в покое. То ты его кусаешь, то ругаешь, он от огорчения вообще скоро отвалится.

– Прекрасно!

Оскорбила, унизила, в грязь втоптала и пошла дальше, а я стой тут оплёванный. Не хотел с ней ссориться, просто так уж получилось. И главное, момент для ругани выбрала! Кругом бродят вражьи силы, а мы отношения выясняем.

– И куда вы направились, мисс Джонсон, разрешите вас спросить? – крикнул ей вслед. – Думаешь, я на повышенной передаче рвану прощения просить? Не дождёшься!

А Ребекка всё дальше и дальше.

– Ладно, извини, – не выдержал я. – Слышишь?

Слышать наверняка слышит, но показательно игнорирует. Цаца какая, слова ей не скажи, сразу обижается!

14

От коридора шли ответвления. И когда Ребекка стала пересекать одно из них, послышалось клацанье затворов.

– Берегись! – крикнул я.

Она замерла на месте, повернулась в сторону раздавшихся звуков, да так и осталась стоять как вкопанная. Мне опять пришлось спасать положение. Рванулся, что было сил, на ходу автомат к бою изготовил, и выскочил с ним навстречу очередным неприятностям. Схватил Ребекку и вместе с ней пулей пролетел опасную зону. Как это они в нас не попали, понятия не имею. Видать, слишком быстро всё произошло, можно смело им единицу за реакцию ставить. Отдышался, несколько раз выстрелил наугад. Тишина. Осторожно высунул голову – никого. Озверел вдруг, ни с того, ни с сего. Ребекку к себе прижал, руку поднял, и выговариваю:

– Будешь меня слушаться, будешь?

Ударить её не смог, рука сама собой опустилась. Злости как не бывало, улетучилась куда-то. Она прямо-таки вжалась в меня, и дрожит. И чего я, подлец такой, на неё накинулся? Уж если кого и следовало шлёпать, так только самого себя. Болтаю не пойми что, ерунду всякую, вот и выходят такие досадные накладочки.

Как можно осторожнее её от себя отстранил, вытер ей слёзы и задал вопрос, который, в принципе, мог и не задавать:

– Испугалась?

Она, вот честная натура, утвердительно кивнула в ответ:

– Ага.

Хотел сказать что-нибудь вроде: « не бойся, малышка, я с тобой», но вместо этого залопотал:

– А я, думаешь, не испугался? Такой бесстрашный, что ли?

Поправил ей волосы, заглянул в глаза бездонные и продолжил:

– Теперь от меня ни на шаг, понятно?

Вижу, что ей понятно. Вот и ладненько, вот и договорились. Сделал шаг и остановился. Метров через десять снова было скрещение коридоров, и мне пришло в голову, что нас там ждут. Но идти то всё равно надо, вот в чём дело. В задумчивости Ребекку оглядел, и меня осенило:

– Снимай куртку, – сказал ей.

– Зачем? – удивилась она.

– Раздеть тебя хочу. Самое, знаешь ли, подходящее время выбрал. Снимай и всё, некогда объяснять.

Ребекка безропотно стянула с себя одёжку и подала мне, хотя с её лица не сходило недоумённое выражение.

– Так, теперь давай сюда свою «пукалку», – указал на «Узи», – и держи гранаты.

Отстегнул сумку, вынул одну гранату с взрывателем, соединил их, забрал её автомат, а взамен отдал свой. Вложил ей в руку гранату и провёл инструктаж:

– Когда скажу, бросишь её мне, но только когда скажу.

Осторожно, бесшумно подошёл к углу, кинул куртку. Тут же раздались выстрелы, и она упала уже с полудюжиной симпатичных дырочек. Как хорошо, что не я был на её месте. Отступил на три шага назад, разбежался и прыгнул.

Если бы мой прыжок снимала кинокамера, зрителям было что посмотреть. Лечу, лицо серьёзное – серьёзное, и из «Узи» строчу. У ребят, что в коридоре стояли, от удивления челюсти до пола отвалились. Это я хорошо рассмотрел, как и их позорное бегство. Бежали как зайцы, толкаясь и мешая друг другу. Одного мне удалось подстрелить. Он даже взвизгнул. Естественно, пуля то ему в задницу попала. Такое ранение – позор для солдата. В общем, скрылись они за спасительным углом, и начали меня обстреливать. Но было уже поздно, я коридор пролетел и находился в относительной безопасности. Приземление, надо сказать, было не очень удачным – руку ушиб.

– Кидай гранату, – крикнул я Ребекке.

Кинула. Поймал. Смотрю: чека выдернута. Она в руках этой террористки осталась. Сейчас как ахнет – и всё, собственно. Так растерялся, что сначала несколько раз из руки в руку перекинул, словно горячую картофелину, а только потом почти без размаха швырнул к вражинам. Граната отлетела метров пять, упала, покатилась по полу, отрикошетила от стенки – и прямо за угол, бандюкам в подарок.

– Ложись! – крикнул я.

Сам распластался и голову прикрыл. В ту же секунду раздался взрыв. Честно говоря, ожидал что-то более солидное. Адский грохот, осыпающаяся штукатурка и всякие прочие спецэффекты. На самом деле всё оказалось гораздо скромнее, тоже жутковато, но без больших разрушений. Однако противник больше не появлялся, и на том спасибо.

– Отлично! – похвалил я Ребекку. – в следующий раз обязательно меня подорвёшь.

Она подняла свою куртку, на решето похожую, посмотрела на неё печально, и швырнула её мне в физиономию:

– На, полюбуйся на свою работу!

– Ты о чём?

Я действительно тогда ничего не понимал. Только что угрохал как минимум двух гавриков, наслаждаюсь эйфорией от победы, жду восторженных поздравлений, а вместо этого меня пытаются всячески оскорбить.

– Между прочим, – ткнула она мне в рёбра стволом автомата, – куртку на день рождения подарили.

– Что ты разволновалась, не пойму? Тебе так даже лучше, можешь поверить. И мне на тебя смотреть интереснее.

– А, да что с тобой говорить.

Обиделась ужасно, как будто моя драгоценная жизнь совсем ни во что не ценится. Куртка погибла – ай-ай-ай, а если бы я – подумаешь!

Ей и в самом деле, на мой взгляд, без куртки было лучше. И джинсы, и маечка на ней были фасона модного, обтягивающие такие. Так что всякие там выпуклости и округлости очень даже хорошо прорисовывались. Чем она недовольная осталась, не понимаю.

Хотел ей свою точку зрения на эту немаловажную особенность костюма высказать, даже шаг к ней сделал, но охнул и присел. Вот те раз, меня, оказывается, зацепили, а я и не заметил. На левой ноге чуть повыше колена целый клок мяса пуля выдернула. Рана не ахти какая опасная, но всё равно неприятно. Да и как сказать неопасная, потеря крови, как никак, у меня ведь лишней нет.

Не слыша за собой тяжёлой поступи верного телохранителя, Ребекка обернулась, увидела его, на полу сидящего, и подошла. Интерес проявила, выделила минутку, чтобы моим здоровьем поинтересоваться, вот спасибо.

– Ты ранен? – с неподдельной тревогой в голосе спросила она. – Чего тогда молчишь?

– По – твоему, я должен растянуться посреди коридора и требовать носилки вместе с докторшей в коротком халатике? – огрызнулся я.

– Потерпи, я тебя сейчас перевяжу.

Порыв был искренен и благороден, но мне не хотелось принимать от неё помощь, из соображений суперменского характера.

– Ты не похожа на докторшу в коротком халатике.

– Дурачок, вот ты кто, понимаешь? Дурачок.

– Не напоминай об этом так часто, – взмолился я, – а то у меня разовьётся комплекс неполноценности.

Она тогда как- то очень по-доброму улыбнулась. Затем оторвала от своей эротичной майки широкую полосу материи и, не обращая внимания на ругань, перевязала рану. Я примерно прикинул, что, если потребуетсяещё одна перевязка, от её одёжки одни лямки останутся.

– У меня ещё одна рана есть, – заявил я весело.

– Где? – забеспокоилась Ребекка.

– Здесь, – указал себе на грудь в месте расположения сердца, – от стрелы Амура.

– Вставай, развалина, – сказала она с улыбкой. – Идти можешь?

Вот так обращение к раненому герою.

– А если не могу, что тогда? На себе потащишь?

– Нет, конечно, – отрицательно качнула она головой, – здесь помирать оставлю.

Пришлось самому встать, Ребекка даже руки не подала, и хромать за ней. Впрочем, беспокойства ранение мне не доставляло. Немного болело, но терпимо.

Чтобы не попадаться больше в подобные ситуации, решил с Ребеккой кое о чём договориться:

– Послушай, кисуля, – обратился я к ней.

– Макс, давай обойдёмся без кисок, рыбок и птичек, ладно? – незамедлительно отреагировала она на мои слова. – Что ты хотел сказать?

Оправившись от потока хлынувшей в мои уши информации, выложил ей свои соображения:

– Что я хотел сказать? А, вспомнил. Значит так: если я скажу тебе падать, ты сразу падаешь, понятно? И при этом не спрашиваешь, почему и зачем. Просто ложишься на пол и не шевелишься. А то мне надоело прикрывать тебя своей мощной грудью. Договорились?

– Договорились.

Как просто! Никаких вопросов, которых ожидал услышать от этой почемучки. Но повторение – мать учения, поэтому вскоре я провёл учебную тренировку.

– Ложись!

И глаза сделал большие – как будто увидел целое неприятельское войско. Ребекка бух на пол и замерла, да ещё уши ладонями прикрыла – вот как испугалась. Стоило посмотреть на это зрелище, очень смешно получилось. Подошёл к ней, присел рядом и постучал её по голове. А когда она подняла на меня удивлённые глаза, вкрадчивым голосом предложил:

– Лучше на спину, так нам удобнее будет.

Реакция у меня хорошая и прыгаю я как кузнечик, а то бы не миновать тяжких травм.

Вижу, девочка не шутит. Доведена до крайности, спасло только то, что, к счастью, оба автомата у меня оказались. Незаметно разрядил «узи», приставил его дуло к своему виску. Ребекка остановилась и взирает на меня со страхом. А я разыгрываю комедию:

– Моей смерти хочешь? Прощай!

– Нет!

Она ко мне кинулась, на руках повисла, от самоубийства спасти желает. Тут уж я не сдержался и захохотал:

– Неужели ты думаешь, что в себя выстрелю? Автомат-то разряжен. Вот, смотри.

Направил ствол вверх и нажал на спусковой крючок. И случилось то, чего никак не ожидал. А именно – раздался выстрел. Несколько секунд не мог вымолвить ни слова, а затем сдавленным голосом пробормотал:

– Забыл про патрон в стволе, да? Как глупо.

– Придурок!

Такой разъярённой мне видеть её ещё не доводилось. Не знаю, чем бы вспышка гнева закончилась, если бы я не отвёл взгляд и не увидел трёх-четырёх бандитиков совсем недалеко от нас. Откуда эти ребята брались, из яиц вылуплялись, что ли? Хоть и стояли мы в тени, они нас заметили.

– Падай! – крикнул я Ребекке.

– Сам падай!

Некогда мне было её уговаривать, вот-вот стрелять начнут, поэтому сделал ей подсечку под обе ноги, и ещё сверху на неё навалился. Перед тем, как она упала, я успел придержать ей голову, а то стукнулась бы об пол и стала дурочкой. Что тогда с ней делать?

Меткостью на этот раз ни я, ни они не отличились. Так, обменялись несколькими выстрелами и попрятались кто куда, на всякий случай. Пуля ведь дура, она и попасть может.

– Слезь с меня, извращенец, – подала голос Ребекка.

Я вскочил на ноги и, не дожидаясь, когда она поднимется, оттащил её за руку в безопасное место. Зарядил «Узи» и протянул его ей:

– Услышишь шаги, стреляй. Только не высовывайся, если конечно жить хочешь.

Отошел в сторонку и занялся минированием. Вдоль стен лежали кучи всякого металлического хлама. Среди каких-то железяк закрепил гранату, привязал к кольцу один конец найденной здесь же проволоки, а другой присоединил к толстому пруту на другой стороне коридора, оставив проволоку в натянутом положении. Противопехотная мина здесь бы больше подошла – у неё выдержка времени срабатывания маленькая, но по бедности годилось и так.

Когда работа была близка к завершению, раздались автоматные выстрелы. Я от неожиданности чуть за проволоку не дёрнул. Чуть на собственной мине не подорвался.

– Ты чего?– спросил у Ребекки. – Тихо ведь?

– Показалось, – неуверенно ответила она.

– Креститься надо, когда кажется. Теперь стреляй, – сказал я, расслышав едва различимый шорох.

Интересный из неё стрелок получился: стреляет и глаза закрывает. Хорошо наугад палит, а если бы целиться пришлось? Тем не менее, поставленную перед ней задачу она выполнила – отпугнула коварных врагов. Когда кончились патроны, Ребекка всё никак не могла понять, почему игрушка больше не громыхает.

– Хватит, настрелялась. Бросай его и иди сюда.

В коридоре стоял мрак, освещение не работало. Мне-то известно где растяжка, сам её натягивал, а вот Ребекка могла запросто на неё напороться. Требовалось через неё переступить и не задеть.

– Делай как я.

Разбежался, оттолкнулся и прыгнул. Приземлился на руки, перекувыркнулся через голову и встал. Ребекка тем же манером за мной. Встала, затылок чешет. Неудачное у неё, видать, оказалось приземление.

– Головкой ударилась? – спросил я насмешливо. – Нечего было школьные уроки физкультуры прогуливать.

– А чего ты как козёл прыгаешь? – огрызнулась она.

– Сейчас узнаешь.

Пробежали через какой-то склад, по пути я ещё пару ящиков с круглыми металлическими болванками опрокинул, поднялись по лестнице. Сзади взрыв, грохот, пламя – ловушка для глупых гангстеров сработала. Значит, кто-то подорвался, не зря старался. Выбегают уже двое.

– Беги! – крикнул Ребекке. – Я тебя догоню!

Оставшись один, открыл низковольтный электрический щит, вырвал два провода, оставив их подключёнными к выключателю, присоединил их к обоим перилам лестницы и включил автомат. Ступеньки лестницы были бетонные, а перила железные, и на каждой теперь «сидело» по фазе. А я, работая в недалёком прошлом электромонтёром, прекрасно помнил, что значит попасть между двух фаз. Это незабываемое ощущение, раза два его испытал и больше не хотел.

Спрятался за углом, жду. Вскоре раздался звук падающих тел и ругательства – ребята на железках споткнулись, а затем истошный крик. Получилось, кто-то электротоком подзаряжается. Вышел с «Калашом» наперевес, радушно улыбнулся:

– Сюрприз!

Расстрелял их в упор, они даже сообразить ничего не успели. Тот, который попал под напряжение, так и остался между перил висеть. До того я своей изобретательности обрадовался, что про всё забыл и схватился за перила. Задёргался как червяк на крючке. Оторвал руки от железа, в ярости пообрывал провода. Даже за трофеями спускаться не стал, в состоянии лёгкого подёргивания пошёл искать Ребекку. Пока до неё, сидящей в каком-то закутке дошёл, язык чуть не до пола свешивался.

– Запыхался? – встретила она меня вопросом. – Нечего было школьные уроки физкультуры прогуливать.

Ещё и издевается! Совершил кучу подвигов, имею право немножко устать. Всё – таки чушка она бесчувственная, никакого сострадания.

– Фу, отстань, – пропыхтел я.

Примостился с ней рядом, и расслабился. И сразу такая усталость навалилась, что ни рукой, ни ногой пошевелить невозможно. Только лёгкие на полную мощность работают.

Ребекка решила-таки проявить дружеское участие и склонила свою голову мне на грудь. Правда, дышать стало ещё тяжелее, но зато приятно. Могла бы и погладить, между прочим, я бы не стал отбрыкиваться.

– Макс! – позвала она.

Молчу, ничего не говорю, не до разговоров.

– Ты, оказывается, носатый.

Вот тебе и отдых.

– Тоже мне, открытие. Я уже двадцать два года носатый. Отличный полноразмерный носик, а не какой-нибудь огрызок. Он тебе что, мешает?

– Нет, не мешает. Просто забавно – такой шнобель!

– Может, тебе завидно? Так я могу твой сделать таким же.

– Зачем, мне свой нравится.

– Тогда не нарывайся.

– Молчу, молчу, успокойся.

Замолчали и стали в обнимку наслаждаться долгожданным покоем.

15

Но всё хорошее быстро заканчивается, надо двигаться дальше. А у меня как назло рана на ноге заныла. Взглянул на неё – повязка кровью пропиталась, хоть выжимай. Сразу головокружение началось, общая слабость и прочие симптомы приближающейся «отключки». Да что это такое, мужик я или нет! Встряхнулся, со скрипом поднялся на ноги и потихоньку почапал дальше. Ребекка рядом, за руку держит, как будто я могу потеряться. Выходим на балкон, под ним цех размером с футбольную площадку. С виду плюгавенький такой заводишко, а внутренний объём у него больше наружного.

Прямо напротив нас что-то вроде диспетчерского пункта. Застеклённая со всех сторон кабинка, освещенная изнутри. Конторка маленькая, но народу набилось уйма. Кое-кого я даже сумел различить: «профессора», «художника», вырезавшего мне на груди рисунки и симпатягу – негритянку, с которой встретился по приезде в это очаровательное местечко. Вся компания вместе сгрудилась, и что-то обсуждают. Наверняка наша дискета там, так что, чтобы её забрать, надо их оттуда выманить. Как? Правильно, наделать побольше шума. Для этой цели даже последней гранаты не жалко. Я вставил взрыватель и обернулся к Ребекке:

– Сиди здесь, я схожу за дискетой.

–Я с тобой.

–Нет.

– Макс, ты всё равно без меня там не справишься, – произнесла она с ноткой превосходства в голосе.

Терпеть не могу, когда со мной спорят. Но что поделаешь, без неё я нужную дискету не найду, для меня они все на одну рожу.

– Ладно, уговорила.

Выдернул чеку, размахнулся, швырнул гранату как можно подальше. Грохнул взрыв, и из кабинки выскочили наружу шесть молодцов. Мощная гвардия, и все вооружены. Они побежали к месту взрыва, а в кабине остались «профессор» и девчонка.

– Пошли, – шепнул я.

Мы быстренько подбежали к лестнице и поднялись наверх. У открытых дверей нас встретил с широко раскрытыми от удивления глазами «профессор».

– Привет!

И в тот же момент двинул его прикладом автомата в челюсть. Он упал как подкошенный. Затем с радостной улыбкой подошёл к девчонке:

– Мечта всей моей жизни! И как же нас зовут?

А она мне хрясь кулаком в нос, ногой оттолкнула и выбежала. Откуда я мог знать, что она каратистка, предупреждать надо. Выстрелить ей в спину не смог, рука не поднялась.

– Что, получил? – позлорадствовала Ребекка.

– Не мог же я девушку ударить!

Хорошее оправдание, верно?

– Джентльмен, – не поверила она, – так и скажи, что драться не умеешь.

Ничего ей не ответил, только с гордым видом отвернулся. Вроде как не со мной разговаривают.

Ребекка села за стоявший на столе компьютер, и давай в клавиши пальцами тыкать. Нашла свою любимую игрушку, теперь её и за уши не оттащишь.

Тык-тык, тык-тык, в конце концов мне надоело, и я недовольно пробурчал:

Что ты там возишься как жук в навозе? Побыстрее никак нельзя?

Она сразу работать прекратила, взглянула на меня с оскорблённым видом:

– Может, сам попробуешь?

Я наклонился над её ушком и с нежностью в голосе произнёс:

– Не подумай, что я сержусь или что-то в этом роде. Просто у меня слегка взбудоражены нервы, и если ты ещё хоть раз обидишься, я тебя…..

Осторожно поцеловал в щёчку и закончил:

–….. пристрелю, моя прелесть.

Отошёл и смотрю на неё. Она посидела какое-то время в состоянии транса, а затем жалобно пролепетала:

– А я думала ты меня любишь.

– Конечно, люблю, – успокоил её, – если бы не любил, давно уже шлёпнул.

– Правда?

– Клянусь твоим здоровьем.

Ребекка тут же успокоилась. Ещё пару раз на клавиши нажала и вынула дискету из дисковода.

– Всё. Осталось только код доступа узнать. Там какие-то программы ещё остались, стереть не успею.

– Эх, дитя цивилизации, – простонал я сокрушённо.

Взял в охапку компьютер вместе с монитором и прочей дребеденью, богатырски размахнулся и выбросил через стекло. Сначала оно разлетелось на мелкие кусочки, а через пару секунд грохнулась оргтехника. Зачем жать на клавиши, когда можно просто разбить?

И началось веселье! Ребята поняли, что их надули, и стали обстреливать наше убежище. Стёкла выкрошили в момент. Более всего обидно, что самих стрелков не было видно. Чтобы их увидеть, надо высунуть голову, а это верная смерть. Пару раз наугад стрельнул – и патроны кончились. Какая досада! Остался последний магазин. Вот когда и он опустеет, тогда хоть плевками отстреливайся. Спасало то, что им приходилось стрелять снизу. Если не вставать, то можно чувствовать себя в относительной безопасности. Всё, приплыли, можно бросать якорь, никуда отсюда не денешься. Достал шоколадку и уничтожаю её в глубокой задумчивости. При этом голодный взгляд Ребекки полностью игнорирую.

– Со мной поделиться не хочешь? – полюбопытствовала она.

Спросила без всякой надежды, так, на всякий случай.

– Поделиться? С тобой? – удивился я. – Зачем? Ты же ничего не ешь.

И принялся гнать антирекламу:

Здесь же высококалорийная глюкоза и зубопортящий шоколад. Ужас! Ещё потолстеешь килограмм на пять.

– И не надо, раз ты такой жадный, – обиделась Ребекка.

– Подожди, вот выберемся отсюда, придём домой, я тебе манную кашу сварю. На воде, без соли и сахара. Да, пожалуй, и без крупы. Так, водички попьёшь и хватит. В ней очень много микроэлиментов, что тебе ещё надо?

Насладившись собственным остроумием, подошёл к Ребекке:

– На, держи, – протянул ей шоколадку.

– Отстань!

– Я же пошутил, лопай давай.

– Не хочу.

– Хватит дуться. Откуси кусочек, маленький-маленький, больше всё равно не дам.

Она недоверчиво взяла из моих рук батончик, и в три приёма захрумкала его весь как кролик морковку. Облизнулась и с насмешливой улыбочкой ткнула в мою потрясённую таким зрелищем физиономию кукиш.

У меня невольно вырвалось:

– Приятного аппетита!

– Спасибо!

И с довольным видом погладила свой животик.

Между тем, пули стали ложиться прицельнее. Один из бандюг залез на наш балкончик и стрелял оттуда. Пришлось растянуться на полу и ждать дальнейших событий. А они обещали быть погаными. Под прикрытием выстрелов своего дружка, остальные пятеро гавриков получили возможность беспрепятственно до нас добраться.

– Дай дискету, – попросил я Ребекку.

Достал из кармана пластиковую баночку с мятными драже тик-так, они всегда со мной, высыпал их, налил в посудинку воды из стоящего на столе стакана и приготовился отснять второй дубль байки про серную кислоту, может, на этот раз удастся.

Только успел закончить приготовления, дверь срывается с петель и врывается сразу столько вооружённого народа, что дышать стало практически нечем. Я держу баночку над дискетой и улыбаюсь, хотя самому не до смеха.

Плевать они хотели на мою хитрость, если бы не очнувшийся так вовремя «профессор». Увидев мои зловещие приготовления, он знаком остановил своих хулиганов. Боится потерять свою драгоценную пластинку. Правду в народе говорят что жадность фраера погубит.

– Хочешь, пролью капельку? – спросил я его.

– Подожди. Давай попробуем договориться

– Запросто. У меня всего-то четыре условия: вы отпускаете вместе с нами её отца, беспрепятственно нас пропускаете, даёте нам машину, и последнее – забываете о нашем существовании.

– Согласен. Только не забудь отдать вот ту штучку, – показал он на дискету.

Конечно, ни хрена он не согласен. Прибьёт при первой же возможности. Но пока его сокровище у нас в руках, можно поиграть и потянуть время. Моя жизнь зависит от куска пластмассы, с ума сойти.

Вся «бригада» выстроилась на пути нашего следования, и я с Ребеккой осторожно прошли мимо них. Неожиданно прогремел выстрел. Парень на балконе схватился за грудь и грохнулся вниз с пятиметровой высоты. Как, почему и откуда, мне размышлять было некогда, сзади послышался подозрительный шорох. Я обернулся и выплеснул воду в лицо подкравшемуся сзади гориллообразному молодцу. Тот заорал истошно и закрыл глаза ладонями. Мы помчались, перепрыгивая через три ступеньки. Оглянувшись, я увидел как «профессор» подошёл к облитому бандюге, оторвал его руки от лица, да как заорёт! Выражался он по-русски, довольно сильными словами, так что написать их мне ни одна редакционная цензура не позволит. Облегчённый вариант звучит так:

– Ты, …, это же вода, … .

Думал, теперь нам не спастись, пристрелят в момент. Но неведомый благодетель открыл такую пальбу, что им пришлось убраться в кабину и сидеть там не шелохнувшись. Неожиданная помощь позволила нам далеко убежать из этого негостеприимного местечка. Выбежав из цеха, я натолкнулся на Джека. В руках у него было помповое ружьё, вернее, его укороченный вариант, и в момент нашего столкновения он передёргивал затвор. Из прорези выскочила гильза, а моя душа стартовала кросс по направлению к пяткам. Но тут же я сообразил, что спасительным стрелком был он. Не очень-то сей факт меня обрадовал, потому что в мои гадостные планы входило его освобождение мной. Сами понимаете почему. Он был бы мне обязан, и при таком раскладе значительно облегчился разговор относительно моего знакомства с его дочкой. Должна же быть какая-то награда за риск. А так получилось, что он меня спас. Но всё равно я был рад встрече:

– Молодчина, Джек!

Это я такой вежливый. А как он меня поприветствовал, догадались? Точно, точно, ударом в челюсть.

– Свихнулся? – опешил я.

– Помнишь наш вчерашний разговор? – вопросом на вопрос ответил он.

Вот так тип! Нашёл, когда вспомнить старые обиды. А тут ещё Ребекка на шее у него повисла:

– Папа!

И в мою сторону больше не глядит, как будто меня вообще здесь нет, так, пустое место.

– Чёртова семейка, – прорычал я, – что папаша, что дочка!

– Что с тобой? – недоумённо уставилась на меня Ребекка.

– Что со мной? Ты ещё спрашиваешь!? А, да идите вы оба к такой-то матери.

Рукой махнул, затоптался на месте, своё возмущение демонстрирую. А когда через мгновение взглянул на Ребекку, чуть не окаменел от её ледяного взгляда.

– Плакать будешь? – язвительно спросила она: – Может, платочек дать?

Что оставалось делать после таких слов? Плюнуть и уйти. Точно так и поступил. Но перед тем как удалиться, всё же попытался в последний раз привлечь внимание к своей нескромной персоне:

– Я ухожу!

– И уходи. Кто тебя держит?

Такое отношение меня окончательно разозлило. Вот так, совсем, значит, стал не нужен. Как Вам будет угодно, мисс.

– Я ушёл!

– Пока-пока.

Без лишних слов развернулся и потопал от них подальше. Через несколько шагов обернулся, хотел что-то вякнуть, но Джек поднял свою «громыхалку», и у меня из головы все заготовленные выражения сразу выскочили, потому что уж очень страшное дуло у неё оказалось. Ребекка к широкой родительской груди прижалась, жалуется. Это я должен жаловаться, а вовсе не она. В общем, ушёл я от них в расстроенных чувствах, униженный и оскорблённый. Они пошли в одну сторону, а я в другую.

Моё одиночное путешествие закончилось на удивление быстро. Не успел я из-за угла свой нос высунуть, как по мне такую стрельбу открыли, что я подобно быстроногому зайчику пустился вдогонку за Джеком с Ребеккой. Настиг, причём этот головорез меня чуть не пристрелил, и взираю на них вопросительно: примите в свою команду или нет.

– Зачем вернулся? – уже мягче спросила Ребекка. – Страшно одному?

– Причём здесь страх, – отвечаю, – просто вы ведь без меня пропадёте. Ребята, – взмолился я, – не будем сейчас ссориться. Выберемся сначала, а потом уже друг другу морды бить начнём. Джек, что скажешь?

Он молча повернулся и пошёл вперёд, Ребекка за ним, а я, значит, сзади, в качестве прикрытия. Идём, в лабиринте коридоров так запутались, что нас даже сами преследователи потеряли. Мои взвинченные нервы стали потихоньку успокаиваться. Может, война уже закончилась?

Только я об этом подумал, как справа от меня дверь открывается, и прямо передо мной появляется рыжий тип приятной наружности с ручной гаубицей сорок пятого калибра наизготовку. Мы оба так удивились столь неожиданной встрече, что секунду смотрели друг на друга круглыми глазами. Самое смешное в том, что ни я, ни он своим оружием не воспользовались. Этот малый поцарапал своим кулаком мою скулу, а я, в свою очередь, ударом ногой в грудь отправила его на пол. Не дав ему опомниться, подскочил и со всего маха врезал автоматом по голове. Парнишка стукнулся темечком и застыл. То ли помер, то ли просто сознание потерял, трудно сказать.

С благоговением пещерного человека я поднял его пистолет. Мощнее игрушки подобного рода мне видеть ещё не приходилось. Даже пистолет Стечкина выглядел не так угрожающе. Как всякий коротышка, я люблю всё большое, и он, конечно, мне сразу понравился. У парня на туловище с помощью ремней крепилась кобура и сумка с запасными обоймами. Их было две, больше не поместилось. Я засунул пистолет за пояс, обоймы в карман, и поспешил к компаньонам.

Они не успели уйти далеко, и после небольшой пробежки я занял своё табельное место сзади. Вдруг Джек остановился и стал внимательно прислушиваться. Мне такая осторожность показалась излишней, потому что вокруг стояла мёртвая тишина, поэтому смело пошёл вперёд. Когда проходил мимо Джека, его ружьё взметнулось вверх и выстрелило поверх моего плеча. Обернувшись, я увидел схватившегося за живот бандита. Как-то само собой так получилось, что в моей руке оказался пистолет, который опять же сам, помимо моей воли, выстрелил раз пять в грудь раненому. Только когда он упал, я понял, какой опасности подверглась моя драгоценная жизнь. Если бы не Джек, лежать мне в луже собственной крови и испускать дух. Поблагодарить его, что ли.

Протянул ему руку. Он хлопнул по ней своей, не вымолвив при этом ни слова. Мог бы быть повежливей, учитывая сложившиеся обстоятельства. Что за дубина, никак мне с ним не помириться.

Наконец, выход найден. Чтобы выбраться, нужно было только подняться по лестнице, пройти по длинному коридору, а в конце его опять же воспользоваться лестницей, которая предусматривалась для использования в случае возникновения пожара или какой-нибудь другой экстренной ситуации. Когда стали подниматься по лестнице, с разных сторон засвистели пули, и одна из них ранила в бок ветерана военно-морских сил США. Продолжая отстреливаться, он всё- таки умудрился подняться наверх, прикрывая при этом своё милое дитя. Героический дядя, ничего не скажешь. Я поднимался спиной вперёд и палил из обоих имеющихся у меня стволов, но, к сожалению, ни в кого не попал. По крайней мере, головы они свои спрятали, и нам посчастливилось остаться в живых.

Расстреляв обойму пистолета и значительно облегчив магазин автомата, я одолел лестницу и спрятался за спасительную стенку. Там же сидели Ребекка с Джеком. Джек прикрывал рану ладонью, из-под которой в больших количествах сочилась кровь. Может, он и выпендривался, но, учитывая характер ранения, был удивительно спокоен, не охал и не морщился. Мне бы так, да где там.

Ребекка хотела снова от своей майки полоску оттяпать, но я её остановил:

– Не надо, от неё и так почти ничего не осталось.

Оторвал широкий, щедрый лоскут от своей. Для такого героического парня ничего не жалко.

– Вот так, – проговорил, перевязав Джека, – теперь, может, поживёшь ещё.

Рычит, сопит, но помалкивает. И правильно, кроме оскорблений в мой адрес от него всё равно ничего не услышишь.

Прикинув на глаз длину коридора и расстояние от нас до преследователей, я пришёл к выводу, что до спасительной лестницы мы добежать не успеем, а если ещё учесть ранение Джека, то наши шансы остаться в живых меньше даже нулевых. Кому- то надо было остаться в качестве прикрытия, и, без ложной скромности скажу, что сразу подумал о себе. Решил рискнуть напоследок, в конце концов, мне убежать было легче, чем папашке. Ребекку за боевую единицу я, естественно, не посчитал.

– Уходите, – сказал им, – а я ещё повоюю.

Джек сразу понял мои намерения и высказал по этому поводу своё авторитетное суждение:

– Их задержу я.

– Джек, – мой голос был как можно более дружелюбным, – мы не в восторге друг от друга, но давай рассуждать логически. Из тебя сейчас плохой бегун, значит, по теории вероятности, остаться в живых ты не сможешь. Зачем умирать, ведь жизнь так прекрасна. Так что давай попрощаемся и не надо плакать.

Ребекка подошла ко мне и с решительным видом заявила:

– Я останусь с тобой.

– Не останешься.

– Почему?

– Потому что мне так хочется, потому что такой вот я маленький упрямый ослик, выбирай, что тебе больше нравится.

– Я выбираю ослика, – с грустной улыбкой сказала она.

– Ничуть в этом не сомневался. Разве у меня такие длинные уши?

– Ты такой упрямый.

– Всё, – решительно встряхнул я головой, – уходи. Отцу своему помоги. Он у тебя классный мужик, – добавил я вполголоса, чтобы Джек не услышал, а то ещё примет за подлизу.

Она отошла, и вместе с папой медленно пошла по коридору. Медленно потому, что Джек сам быстро идти не мог, а помощь дочери гордо отверг. Гордыня, между прочим, один из описанных в библии грехов. И мне стало немножко грустно. Чёрт его знает, как я выберусь из этой передряги, умирать ой как не хотелось.

Внезапно Ребекка развернулась и помчалась ко мне. Добежала и запыхавшимся голосом стала быстро бормотать:

– Макс, я …

– Я тоже тебя люблю, – улыбаясь, перебил я её. – Что-нибудь ещё?

– Береги себя. Пожалуйста. Очень-очень тебя прошу.

– Беки, я, вообще – то, ещё пожить хочу, если ты не против.

Надо сказать, что разговор происходил под чарующую музыку выстрелов. Изредка я отвечал, берёг патроны. На последних словах диалога бандиты что-то совсем обнаглели. Пули стали носиться роем. Я оттолкнул от себя Ребекку и наспех с ней попрощался:

– Мы обязательно увидимся. Обещаю. Пока!

Она рванулась вперёд, прижала свои горячие губы к моим, и мы замерли в томительно-страстном поцелуе. И плевать нам на Джека, пускай он ругается и прыгает, как только что спрыгнувшая с ветки обезьяна.

Поцелуй резко оборвался, Ребекка вся в слезах убежала к отцу, уже не оглядываясь, а Джек издали пожелал:

– Удачи тебе, парень! Не вздумай погибать, я с тобой ещё не разобрался.

– Да пошёл ты!

Я отвернулся и занялся непосредственно стрельбой. Добив очередную обойму, вставил последнюю в рукоятку и разрядил автомат. Сосчитал патроны. Их осталось восемь штук, на одну хорошую очередь, в принципе, должно хватить. Зарядил обратно, пистолет засунул за ремень, автомат положил рядом с собой, уселся на колени и расслабился.

16

Немного таким образом отдохнув, занялся своей разнесчастной ногой. Старую повязку пришлось сразу выбросить – она была абсолютно непригодна. Майка оказалась такой грязной, что ей перевязывать было просто самоубийством: заражение, гангрена, и, как результат – ампутация. Оставался ещё довольно свежий бинт, прикрывающий надпись на груди. Порезы уже зажили и чётко выделялись на загорелой коже. Со стороны буквы выглядели красиво, но я, если честно, не любитель подобной татуировки. Бинта как раз хватило, чтобы по всем законам медицинской науки надёжно перевязать рану. Покончив с этим неприятным делом, приготовился прыгать.

Метрах в двух от лестницы с потолка до самого пола свисала толстая цепь, к которой был прикреплён подъёмный блок с крюком. Единственная возможность выбраться на волю заключалась в том, чтобы спуститься по цепи, а там как-нибудь закоулками выбраться наружу. Правда существовало одно но: кругом находилось полно вооружённых людей, которые во что бы то ни стало хотели меня убить.

Итак, я схватил автомат, и, выскочив на открытую площадку, на бегу открыл из него пальбу. Добежав до края, прыгнул, в полёте отбросил его, всё равно патроны кончились, выхватил пистолет и свободной рукой схватился за цепь.

Спускаюсь и одновременно стреляю на каждое движение. Приземлился, откатился в сторону, сам себе не верю – неужели меня даже не ранили. Пули, попадая в стальную цепь, выбивали искры, а мне хоть бы что. Есть такая поговорка – дуракам всегда везёт, но она не про меня – я же умный.

Замер и не шелохнусь. Бандиты подумали, что я мёртв, потому что двое сразу кинулись к лестнице. Когда первый из них уже почти поднялся по ней, я ожил, и несколькими прицельными выстрелами заставил его скатиться вниз. Больше пострелять мне не дали. Пришлось уползать змеёй, прячась за какими-то котлами. Пробираясь таким образом к двери, миновал баррикаду из бочек, как определил мой чуткий нос, с бензином. Пули продырявили их в нескольких местах, и бензин рекой полился на пол.

– Хватит стрелять! – крикнул я. – Так и убить можно.

Прикрываясь бочками, схватил канистру и побежал к выходу, тонкой струйкой разливая горючее по полу. Забежал за угол, несколькими выстрелами проделал в бочках пару дополнительных отверстий и, когда увидел замелькавшие головы своих недоброжелателей, чиркнул зажигалкой, поджёг кусок ветоши, бросил его на пол, крикнул: «Бабах!», после чего со всех ног побежал куда подальше.

Вскоре за спиной раздался мощный взрыв, огонь так быстро накалил воздух, что, хоть я и успел отбежать довольно далеко, он всё-таки ожёг мне спину. Оглушённый, еле переводя дыхание, я из последних сил забрался по металлической трубе на второй этаж и здесь, здрасьте – пожалуйста, меня отоварили. Выбили из рук пистолет, надавали руками и ногами по всем мыслимым местам и швырнули как какую-то дохлятину. С трудом открыв глаза, увидел прямо мне в лоб направленное дуло моего же пистолета, а над ним лицо, кого бы вы думали? Того самого парня, который рисовал на моей груди буковки.

– Добрый вечер! – сказал он и весело улыбнулся. – Как ты себя чувствуешь?

– Посредственно, процентов на пятнадцать. Что ты мне пистолетом в морду тычешь? Слабо сразиться в рукопашной?

– Драться с тобой? – он расхохотался. – Да я тебя одним щелчком прибью, щенок! Так что даже не рыпайся.

– Ясно, ты меня боишься, – поддразнил я его.

– Совсем от страха спятил, салажонок? Вставай, я тебе сейчас шею сверну.

Сам он отошёл в сторону, отбросил пистолет, с понтом произнёс:

– Приз для победителя, то есть для меня.

Какая самоуверенность! Ещё рыбку не поймал, а уже рассуждает под каким гарниром её к столу подать. Не очень – то хотелось мне с ним сражаться, учитывая паршивенькое физическое состояние и нашу существенную разницу в весовых категориях. Парень был свеж и бодр, а я усталый и измотанный, но лучше умереть в бою, чем получить пулю в лоб просто так, без сопротивления. К тому же у меня имелась слабенькая надежда, что удастся его завалить, правда, учитывая вышеперечисленные обстоятельства, она действительно была слабенькая.

Как бы там ни было, я, скрипя всеми сочленениями, поднялся, при этом что-то нехорошо в спине хрустнуло, и приготовился к битве. Напрягся, напыжился, мои мышечные сосиски при этом даже слегка вздулись, ринулся в атаку.

Пошла молодецкая потеха! Не рассчитывая на запас силёнок, я выложил сразу всё, что смог собрать. Удары следовали один за другим и, несмотря на его костоломские блоки, некоторые из них достигли цели. Его лицо превратилось во что-то непонятное, такое только в кровавых ужастиках увидишь. Паре рёбер точно требовалась замена, а грудь, хоть я этого не видел, наверняка стала синей.

Однако долго так продолжаться не могло, удары становились всё слабее и слабее, а у противника наоборот, ему мощи прибавила ярость. И знаете, что мне не хватило для победы? Куска мяса за завтраком, я Вам точно говорю. Ещё бы пару тысяч килокалорий, и можно было одевать чемпионский пояс, но их не было, этих килокалорий, и моя песенка была спета, аминь. Треснув его в последний раз по челюсти, я понял, что теперь превращаюсь в бессильную жертву.

«Рисовальщик» подобно паровозу сшиб меня с ног и подмял под себя. Мои плечи и голова оказались за краем площадки, под которой было метров десять свободного пространства и куча порожней тары. Неплохая перспектива свалиться с такой высоты на ящики, да ещё со свёрнутой шеей, как мне было обещано.

Мысленно попрощавшись с Ребеккой и братишкой, я приготовился мужественно встретить неминуемую мучительную смерть.

Когда моя грешная душа уже была готова расстаться с не менее грешным телом, и отправится в чистилище, произошло чудо. Не пойми откуда взявшаяся железная труба с железным же шипом на конце с силой опустилась на череп неприятеля, причём шип чуть-чуть не проткнул мой левый глаз. Позабыв обо мне, рассвирепевший хулиган вскочил и с грозным рёвом кинулся на хозяина дубинки. То есть на хозяйку, потому что это была Ребекка. Да, да, та самая длинноволосая, глазастая растрёпа, из-за которой завертелась описываемая история. Как она здесь очутилась? Сейчас расскажу.

Оставив меня, готовившегося принять неравный бой с превосходящим силой противником, она вместе с отцом спустилась по аварийной лестнице вниз. Легко сказать спустилась. Ей пришлось практически тащить на своих отнюдь не богатырских плечиках раненого Джека, так как он из-за ранения быстротой передвижения похвастаться не мог. Отойдя после спуска метров на двадцать в сторону, они присели отдохнуть. Тут завыли сирены, замигали мигалки и, откуда ни возьмись, недалеко от них на дорогу, ведущую к заводику, выскочило несколько полицейских машин. Ребекка сразу забеспокоилась и рванулась обратно к лестнице.

– Стой, ты куда!? – крикнул ей Джек вдогонку.

Не очень – то она его слушала. Убедилась, что папочка в безопасности и кинулась мне на помощь. И ружьё даже не прихватила, с голыми кулачонками под пули побежала. Ради меня решила жизнью рискнуть, это Вам не шуточки.

Так вот, когда я увидел, что она мне только что жизнь спасла, а сама на волосок от гибели находится, вскочил, обхватил громилу сзади, отшвырнул его к краю. Затем выхватил из рук Ребекки трубу и, размахнувшись, вогнал ему острый железный шип прямо в височную кость. Он умер сразу, не издав ни звука, и как каменная глыба рухнул вниз, на ящики. Я так сильно размахнулся, что по инерции чуть сам туда за ним не свалился. Ребекка успела схватить меня за руку и оттащить подальше от опасного места.

– Неужели это ты? – задал я глупый вопрос.

– Как видишь.

Больше я ни бэ, ни мэ выговорить не смог, потому как устал очень. Взял с пола пистолет, и тут же резко вскинул руку, целясь выше плеча Ребекки.

– Ты чего? – опешила она.

– Отойди в сторону, – приказал ей.

Только отойдя и обернувшись, она поняла, в чём дело. Дуло пистолета было направлено в грудь недавно отлупившей меня негритянки, которая крадучись пробиралась мимо нас.

– Постой, красавица! – настоятельно предложил я ей.

Она остановилась.

– Чёрт! Ре6ята, отпустите меня, а! Я ведь вам ничего плохого не сделала.

– Ты так думаешь? Не хочется с тобой расставаться, уж больно ты классная девчонка.

– Кобель! – авторитетно заявила Ребекка.

– Нет, серьёзно, у меня к тебе есть маленький счётик. – продолжил я и миролюбиво предложил: – Скажи код. Пока что, пожалуйста.

Подошёл к ней поближе. Естественно, она тут же замахала своими ногами, но её плохое поведение было не в диковинку, и справиться с ней не составляло проблемы: схватил в охапку и подвёл для успокоения взглянуть с высоты на лежащее внизу тело.

– Код скажешь?

– Ничего я не знаю.

Я отпустил одну руку и заявил, добродушно улыбаясь:

– Чего- то ручка устала.

– Подожди! – всполошилась она. – Хорошо, скажу. Код – 4569871.

– Врёт! – крикнула Ребекка. – У кода восемь знаков.

– Ну, так как? – я чуток ослабил хватку.

– Я скажу, честное слово! – завопила злодейка. – Кодовое слово крокодил русским шрифтом.

– Сейчас вторую руку отпущу.

– Я правду говорю! У босса любимый фильм – «Крокодил Данди».

Она так искренне визжала, что я ей поверил. Крокодил, так крокодил, какая мне разница. Поднял её, поставил на ноги и дружески хлопнул по плечу:

– Умница, давно бы так.

Больше ей внимания уделять не стал, а повернулся к Ребекке – на неё смотреть было гораздо приятнее. Стоило мне отвернуться, как девчонка шмыг – и исчезла куда-то. Ну и фиг с ней, невелика потеря.

Ребекка так пристально на меня посмотрела, как будто перед ней не я стоял, а какой-то незнакомый мужик.

– Ты так меня любишь? – ошеломлённо вопросила она.

Не понял, в чём, собственно, дело? Ах да, надпись на груди. Глазастая какая, углядела-таки.

– Да … уж! – промямлил я.

Физию свою отвернул, чтобы не выдать бурю чувств. Сказать правду – вряд ли поверит.

Тут бы в любви объясниться, потискаться и всё такое прочее, но, видать, время ещё не пришло. Снова противный свист после оглушительного грохота и пуля чиркнула где-то за моей спиной. Что такое? Смотрю – стоит «профессор» буквально в трёх шагах от нас и тычет пистолетом в сторону Ребекки:

– Брось-ка пистолетик, сынок, – посоветовал он мне.

Как при такой мощной аргументации да не послушаться. Сам себя разоружил и стою, жду, когда этот тип ещё что-нибудь умное скажет.

– Теперь отдай дискету.

Ну, разумеется, что же ещё.

– Может, мне её выкинуть?

– Не советую, – вкрадчиво проговорил он, слегка нажав на курок.

– Всё-таки я выброшу, – решил я.

И выбросил. Она плавно взмыла в воздух подобно летающей тарелке. «Профессор» на мгновение перевёл на неё взгляд, что мне и требовалось. Оттолкнув Ребекку в сторону, чтобы пулю не поймала, подскочил к нему, вывернул руку и переломил её в локтевом суставе о колено. Раздался хруст и вой. Больно, конечно, кто спорит? Говорят, от такой боли даже сознание теряют. Сам виноват, стрелять надо было, а не летающими предметами любоваться.

17

Тут и полиция нарисовалась. Вбежало человек пять, вооружённых с ног до головы. Меня при виде такого бравого воинства чуть удар не хватил. Ребекка так и вовсе дар речи в момент утеряла. Лица у них красные, дыхание сбитое, долго, видать, бежать пришлось. И сразу ко мне, как к самому подозрительному. Обхлопали, обшарили всего, вперёд толкнули – иди мол.

– Вообще-то мы потерпевшие, – попытался я их образумить.

Но они даже слушать не стали. Огонь, появившийся в результате поджигательской деятельности, разошёлся уже не на шутку, стало слегка припекать, и мы в ритме рок-н-ролла поспешили наружу, на свежий воздух. Там мне с Ребеккой выпала высокая честь познакомиться с местным полицейским начальством.

– Опять ты! – рявкнул на меня знакомый дядя с сержантскими нашивками.

– Разве это плохо? – обиделся я.

– Сиди здесь и ни с места, понял?

– Могу и полежать, было бы с кем. Только мне перевязку сделать надо, а ещё я есть хочу.

– Мария! – позвал он. – В санитарную машину его.

Всё те же лица, просто удивительно. Можно подумать, других полицейских в городе не имеется. Поприветствовал её:

– Как поживаешь?

– Хорошо, если бы не ты.

– Да ладно, хоть поработаешь немного, а то квалификацию потеряешь.

– Куда тебя ранило? – поинтересовалась она.

– Видишь?

Я показал ей свою ужасную рану. Мария на неё посмотрела оценивающе, цокнула языком:

– Ничего страшного, готовься к ампутации.

Спасибо, успокоила. И так настроение истеричное, так ещё мрака добавляют.

– Дай свою куртку, – попросил я.

– Замёрз, маленький? Держи.

Как только у неё язык повернулся сказать, что я замёрз? Я ведь русский парень, родился и вырос в трёхстах километрах от зоны вечной мерзлоты. Зимой в проруби купался, и то ничего, если не считать воспаления лёгких. Курточку, конечно, отнёс Ребекке. В такой размерчик можно было трёх средней комплекции девчушек запихнуть, так что она в ней утонула. Хоть согреется, а то стоит и дрожит как суслик. Нет, наверное, не холод виноват, просто волнуется, бедняга. А мне волноваться нечего – американская тюрьма слезами изошлась, меня ожидаючи.

Прогуливаясь, подошёл к машине, а в ней на носилках лежит Джек.

– Где она? – с ходу задал он мне вопрос.

– Не беспокойся, с ней всё в порядке, – успокоил я его. – Знаешь, Джек, я рад тебя видеть, как ни странно. Только не делай такие большие глаза, тебе вредно волноваться.

– Её не ранило? – всё ещё продолжало волноваться родительское сердце.

– Ты тупой? – поинтересовался я. – Я же уже сказал – с ней всё в порядке. Должен признать, ты неплохо когда-то потрудился. Дочка у тебя – просто обалдеть.

– Ещё бы! – довольно заулыбался он. – Но если ты хоть …

– Так, я пойду, погуляю.

– Держись от неё подальше, попрыгунчик! – пророкотал он, и схватил меня за руку.

Да так сильно схватил, что я еле вырвался. Ничего себе раненый! Раненый должен тихо пластом лежать на носилках, благодарно светиться улыбкой пробегающему мимо медперсоналу и терпеливо ждать, когда же на него, наконец, обратят внимание. А этот симулянт способен за ухо повалить африканского слоника.

Отойдя от него на шаг для обеспечения собственной безопасности, я выложил ему свой план дальнейших действий:

– Джек, – начал я миролюбиво, – попробуй пошевелить мозгами. Ранение продержит тебя в больнице как минимум месяц. Неужели я этим не воспользуюсь? Разве я глупый, или, может быть застенчивый? Уж во всяком случае, не застенчивый. Так что скажи лучше, кого тебе больше хочется: внука или внучку?

– Ублюдок! А ну иди сюда!

– Больной, лежите спокойно! – произнёс я тоном строгой медсестры. – Ты бы порадовался – твоя доченька, твой котёнок своё счастье нашла в лице такого замечательного парня как я.

Джек хотел вылить на меня ведро словесного поноса, но тут подошла Ребекка, и он замолк. Как ему при ней ругаться, он ведь примерный папаша.

– Вы тут поболтайте, не буду Вам мешать, – предложил я им.

Увидев долгожданного пациента, меня схватил парень в докторском одеянии и оттащил в сторону делать перевязку. Оказавшись в некотором отдалении от Ребекки и Джека, мне пришлось включить на максимальную мощность свои локаторы, чтобы … . Ну да, чтобы подслушать их разговор, а что здесь такого?

После трогательного поцелуя Ребекки в уже успевшую обрасти щетиной отцовскую щеку, они начали разговор, и, естественно, сразу обо мне. А как же иначе, ведь я был героем дня.

– Девочка, – с родительской теплотой в голосе проговорил Джек, – неужели тебе нравится этот кретин?

Очень плохое слово.

– Да, – ответила она.

Браво, детка!

– Но почему! – простонал Джек. – Кругом столько нормальных парней, а ты выбрала самого худшего. Ему нельзя доверять. Скажи, он приставал к тебе? Ты понимаешь, о чём я говорю?

Ребекка утвердительно кивнула головой. Когда? Ничего подобного. Подумаешь, несколько невинных поцелуев.

– И потом, тебе ещё рано об этом думать, – продолжил он её убеждать, – подожди немного.

– Папа! – её голос прозвучал как призыв к атаке. – Сколько лет было маме, когда я родилась?

– Причём здесь твоя мама? – засмущался Джек. – Ну, восемнадцать, а что?

– Нет, ей было не восемнадцать, а семнадцать, я считать умею.

Вот оно что! Тоже мне, моральный кодекс нашёлся. Ему, значит, можно, а мне? Я, ковыляя на перебинтованной ноге, подошёл к ним.

– Ага, Джек, старый ты плутишка! – заорал я радостно. – Бравый морячок, килька в томатном соусе. Куда же ты против наследственности прёшь?

– Твоего мнения здесь никто не спрашивает! – рявкнулДжек.

А Ребекка попыталась меня пристыдить:

– Нехорошо подслушивать.

– А я и не подслушивал, просто слух хороший, – отмахнулся я от её слов.

Разговаривать нам больше не дали. И вовремя, а то началась бы словесная разборка. Джека на носилках вкатили в машину. Но последнее слово осталось за мной:

– Мы тебя навестим завтра, апельсинов принесём.

Дверцы фургона захлопнулись. Ребекка подбежала к доктору с вопросом:

– Можно мне с ним?

– Нет, – ответил он, – приходи завтра утром.

– Как ты думаешь, рана не опасная? – спросила меня Ребекка. – Чепуха, – успокоил я её, – через неделю бегать буду.

– Причём здесь твоя царапина? – возмутилась она моей недогадливостью. – Я не о ней спрашиваю!

– Сама завтра у него спросишь, – пробубнил я, – не забудь прослезиться, ему понравится

– Чурбан бесчувственный!

– Премного благодарен, мисс.

Машина уехала, оставив нас наедине с внушительной оравой полицейских. Самый важный из них, со звездой на груди, подошёл к нам и строго приказал:

– Садитесь в машину!

Пришлось подчиниться из уважения к его звезде и широкополой шляпе.

В полицейском участке нас долго мучили вопросами. Оказалось, мой братишка сразу после моего отлёта удачно слинял от бандосов и сразу же заявился в милицию. Не знаю, как они вышли на американцев, но те уже знали про группу «профессора» и мы им даже помогли их отловить. Вернее сказать, тех, кто остался в живых. В общем, благодаря Саньке на нары мы не загремели, а классифицировались как потерпевшие. И это несмотря на горы трупов. А что, мы ведь всего лишь защищались.

Отпустить то нас отпустили, но на прощание предупредили:

– Из города не выезжать. Обоим.

На что я ответил:

– Отлично! Мне Ваша деревня так понравилась, что я с удовольствием стану жертвой вашего гостеприимства.

В участке я разжился футболкой, так что выглядел более – менее прилично. До дома нас подбросил полицейский автомобиль. Возвратив Марии её любезно одолженную нам куртку, мы вошли в дом, а Мария вместе со своим тщедушным напарником осталась снаружи в качестве то ли охраны, то ли надзирателей.

Войдя в комнату, Ребекка рухнула в кресло и усталым голосом проговорила:

– Какой длинный день! Сколько кошмара из-за какой-то дискеты. Это ты во всём виноват! – накинулась она на меня.

– Конечно я. Сознаюсь и раскаиваюсь.

– Меня чуть не убили!

– Так же, как меня. Тебе не нужны деньги?

– Такие – нет. К тому же дискету ты выбросил.

– Не нужны, так не нужны.

Я достал из кармана дискету. Да, да, ту самую. Повертел её в руках и, уже не в силах скрыть улыбки, поинтересовался:

– Если тебе деньги не нужны, может, присоветуешь мне какую-нибудь специалистку по компьютерам?

Ребекка обалдело уставилась на меня:

– Откуда она у тебя? Я же своими глазами видела, как ты её выбросил?

–Ответ прост. – Мой вид напоминал Шерлока Холмса в момент объяснения своего дедуктивного метода. – Я выбросил не её. Видишь ли, там, на столе их много валялось, я из жадности прихватил с собой парочку. Ты видела одну из них.

– Ты гений!

– Естественно!

Ребекка повисла на моей шее. Только мы собрались поцеловаться, как раздался вой сирены. Выглянули в окно, а там полиция прикольные рожи корчит. Через окно им всё хорошо видать, вот и развлекаются.

– Вот сволочи! – выругался я.

– Выключи свет, – потребовала Ребекка.

Что тут скажешь? Она, бесспорно, права: темнота – друг молодёжи. Щёлкнул выключателем и снова подошёл к ней. При сумрачном свете два силуэта сблизились. Затем произошло их слияние, и один из них оттолкнул другой. Оттолкнула Ребекка, а на кровать полетел я.

– Эй, в чём дело? – произнёс мой голос.

– Тебе что-то не нравится? – это уже Ребекка.

– Нравится, конечно, но как-то …

– Тогда заткнись.

– А что взамен?

– Секс.

– Уже молчу. – И добавил: – Иди ко мне, малыш.

Эпилог

Вот, собственно, и вся история. Вернее, первая её часть. Никого из нас не посадили. Ура! На следующее утро мы вместе навестили Джека. Я принёс ему обещанные апельсины, а Ребекка сообщила, что мы теперь пара. Он воспринял это сообщение без энтузиазма, но что тут поделаешь?

Сара отнеслась ко мне, как к ухажёру своей дочери спокойно, даже помогла оформить пригласительную визу. Через некоторое время Джек выписался из больницы, но мы с Ребеккой за это время так спелись, что разлучить нас было нереально.

Оставалось два дела: навестить Саню, и придумать, как использовать дискету. Нам почему-то мало было приключений на свои … В общем, думаю, Вы поняли. Но об этом в следующей части повествований. Пока – пока.