Силинские рассказы [Дмитрий Донской] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Донской Силинские рассказы

Налим

Дверь автобуса «пятёрка» открылась и оттуда вышел подросток, лет двенадцати. Звали его Олег, и приехал он в этот знойный июльский день к своей бабушке, у которой жил его двоюродный брат, тоже Олег, только на два года старше. Чтобы различать мальчишек, старшего звали Большой, а младшего – Маленький. В общем, сызмальства и до семнадцати лет, пока не уехал учиться в другой город, был наш Олег – Маленьким, даже когда рост стал выше ста восьмидесяти сантиметров.

Жил Маленький со своими родителями в г. Комсомольске-на-Амуре, что находится на Дальнем Востоке. Сам город расположен на великой русской реке Амур, которую не то, что птица не перелетит, но и не на всякой лодке можно переплыть: его ширина была около трёх километров. А вот сам город разделила на две части горная река Силинка, что была притоком Амура. По правую сторону Силинки был Центральный район, а по левую – Ленинский, или Дзёмги, что было более употребительно – по названию нанайского посёлка, который стоял здесь когда-то в начале XX века, и на месте которого построили авиационный завод. Сейчас, в семидесятые годы двадцатого века, предприятие было огромным, на нём работал, наверное, каждый второй взрослый житель. А в Центральном районе такую функцию выполнял уже судостроительный завод.

Оба района находились на приличном расстоянии друг от друга, разделенные так называемой лесопарковой зоной, а фактически обычным лесом, посреди которого и текла Силинка. Районы были настолько обособленными, что, например, Маленький, живший в Центральном, если и попадал на Дземги, то не чаше раза в год. А что там было делать? Ничего… Огромный завод и жилые микрорайоны.

В нескольких километрах от города, возле Силинки, располагалась пригородная зона, где и жила бабушка Маленького. Она состояла из двух частей: Базы, жители которой в основном работали на мелькомбинате, и Посёлка, тяготеющего к плодоовощной базе и местной автоколонне. Разделяла их небольшая улица, которую испокон веков было принято считать границей. Особой вражды, как это было в городе между кварталами, здесь не существовало. Как правило, все знали друг друга, а местные школьники учились в одной и той же городской школе, куда их отвозил и привозил специальный автобус. На Базе было только начальное учебное заведение – до четвёртого класса.

Вместе с этим, негласным правилом всех местных пацанов признавалось – «не шастать» просто так по чужой территории. Поэтому Маленький, который с малолетства все свои каникулы, выходные и праздники проводил здесь с братом, толком о Посёлке ничего не знал. Был там очень редко, разве что ходил «за границу», когда бабушка покупала молоко у тётки, проживающей в Посёлке. Но то была уважительная причина, и когда местные «таможенники» проявляли интерес, «а чё этот пацан с Базы тут шастает», Маленький чётко отвечал, куда он идёт и зачем. Дворы, где держали тогда коров, знали все, поэтому его отпускали без взятия пошлины за «переход границы». Что было пошлиной? Разбитый нос, как минимум. Её размер, как правило, зависел от настроения «таможенников» и их желания развеять скуку. Нормально, короче…

По большому счету правила взаимоотношений ведь не сами пацаны придумывали, они существовали уже несколько десятков лет и передавались от отца к сыну, от старшего брата к младшему, а новые поколения просто придерживались их, не задумываясь о сути и актуальности. «Положено» так, вот и весь сказ. Да и отношения между Базой и Посёлком в те годы были не такими воинственными, как, скажем, в городе, где два квартала, разделенные простой улицей, могли враждовать друг с другом. И соваться туда без взрослых пацанам категорически не советовалось.

Стенка на стенку База и Посёлок при Маленьком уже не сходились, хотя другой его двоюродный брат Сашка, что был старше уже на восемь лет, рассказывал, как раньше, сначала с криком «наших бьют», кто-то из мелких обегал дворы и собирал толпу пацанов, а потом за пределами Посёлка и Базы, там, где заканчивалось улица-граница, сходилось несколько десятков «бойцов» с обоих сторон. Формально чаще побеждал Посёлок, который был раза в два больше Базы, но это никого не волновало и не останавливало. Святая обязанность каждого местного пацана отстоять честь «своей территории» была превыше всего. Драться здесь любили и умели, в том числе и между собой. Маленького, правда, никогда никто не задирал. Хоть он и был городским, которых здесь откровенно не любили, его постоянное пребывание на Базе, да и наличие старшего брата, играло роль. Да и бабулю здесь все знали, она была одним из руководителей мелькомбината, почётный житель города Комсомольска-на-Амуре. Так что Маленький здесь считался не только за своего, но и пацаном, которого не втягивали в местные дрязги.

В этот день он приехал ближе к вечеру и, поздоровавшись с бабушкой и с братом, сразу поинтересовался, куда пойдут гулять.

– У тебя деньги какие есть? – спросил Большой.

– Около рубля имеется. Батя полтинник дал, и я кое-что насобирал.

– Пойдём за школу в чух играть.

Чух – это была популярная тогда среди подростков игра на деньги, основанная на ловкости и быстроте рук. В ней участвовали только металлические монеты и сводилась к следующему. Два игруна зажимали в кулаке определённое количество мелочи, и когда были готовы, выбрасывали руку с зажатыми в ней деньгами, произнося при этом «Чух!». Это означало, что «контракт» подписан, и они оба «в деле». То есть после произнесения этого чудесного слова, отказаться от игры уже нельзя. Потом кулаки разжимались и у кого было больше денег, тот начинал.

На основание раскрытой ладони ставилась стопка монет: снизу лежали самые большие по размеру, и далее остальные, по мере уменьшения в диаметре. Потом делалось резкое движение к себе, чтобы монеты легли на ладони «дорожкой». После чего они подбрасывались вверх и, перевернув кисть, надо было поймать на тыльную сторону ладони. Задача была, чтобы ни одна монета не упала, вся «дорожка» легла ровно, а вот первая из них, самая большая, желательно отделилась от остальных. Потому что второе и последнее движение заключалось в том, что после следующего подбрасывания нужно было быстрым движением вверх поймать самую большую монету большим пальцем, зажав её к костяшке указательного, а всё остальное ухватить в ладонь сверху вниз. Если ничего не падало и не терялось, то все деньги переходили к успешно завершившему все действия.

Вот на такую игру позвал Большой.

– Слушай, мы прошлый раз все деньги проиграли, – заупрямился Маленький. – В итоге – ни печенья, ни мороженого. Ты же знаешь, там есть пацаны, которые весь день крутятся на пятачке за школой, и они уже так натренировались, что осечек не дают. Если такой выставит денег больше, чем ты или я, то про нашу ставку можно забыть.

– Не боись, – с ударением на последнем слоге ответил Большой, – я несколько дней тренировался, у меня сейчас ни одна монета не падает. Вот, смотри.

И тут он выгреб горсть мелочи из кармана, выложил их аккуратно столбиком и махнул два раза, как положено.

– Видишь? – сказал он, держа пятачок зажатый большим пальцем, и раскрыл ладонь: все монетки лежали ровной стопкой. – Будем играть «на один карман», всё пополам.

– Ага, знаю я твой «один карман». Ты всё проиграешь, а я без денег опять останусь. Будем отдельно каждый играть.

– Да как отдельно? Ты на ладонь свою посмотри, она у тебя в полтора раза меньше моей, житель ты городской. Тебя там местные «профессионалы» объегорят в два счёта.

– Ну мне не обязательно играть.

– А что там ещё делать? Все играют, а ты будешь просто стоять? Сам ведь знаешь, что не выдержишь и захочешь попробовать.

– Это уже моё дело, играть или не играть. Зато тебя, если что, вытащу, когда начнёшь последнее проигрывать.

На том братья и порешили, хотя Большой и был немного недоволен. Он всё же рассчитывал на деньги младшего брата, но тот внезапно упёрся. Видимо, из-за прошлого раза, когда игра «на один карман» привела к потере всей наличности, при этом Маленький сам ни в чём не участвовал, только смотрел. Вот и досмотрелся.

– Ну ладно, – сказал он, – но если что, ведь поможешь деньгами?

Из двух братьев Маленький отличался умением экономить и копить. У него, как правило, при себе всегда была определённая сумма. В отличие от брата, у Большого деньги никогда не оседали и, как приходили, так и уходили. Спасало его старшинство, чем он время от времени пользовался и «кредитовался» у младшего. При этом сам никогда ничего не возвращал, а «долги» за него Маленькому отдавала бабушка. -

«Мы по-братски всё должны делить, – любил говорить он». А «по-братски» в его понимании было – всё сложить в одну кучу, а потом распределить надвое, причём ему полагалось больше половины, как старшему. Особенно это касалось, например, когда бабушка зимой по случаю покупала банку консервированных абрикосов, и их надо было поделить между братьями. Делил всегда Большой со своим «братским» принципом, хотя в последнее время Маленький стал протестовать и настаивал на переходе от «братского» принципа, к принципу «всем поровну». Последний раз, после громкой перепалки, остановились на новом принципе – «по справедливости», что совмещал в себе предыдущие два. Впрочем, обеими «сторонами» он считался в качестве временной договорённости, так как не удовлетворял никого.

В общем, оба пошли на «пятачок» за начальной школой, где собирались местные пацаны попытать счастья. Когда братья пришли, там было человек пятнадцать. Кто-то играл, кто-то смотрел, а кто-то пересчитывал то ли прибыток, то ли сколько у него осталось. Они тоже не стали сразу играть, а решили сначала присмотреться, но долго «бездельничать» им не дали. Подошёл крупный упитанный парень, и «в лоб» спросил, будут ли они играть. Это был Васька Козырь. Он был на год старше Большого, и заметно крупнее. Маленький тоже знал его, Васька был нагловатым и агрессивным типом, вечно что-то жующим и связываться с таким не рекомендовалось. Тем более что лапа у Козыря была большая, и монеты с неё навряд ли упали. Но Большой вдруг решил рискнуть и сказал, что – да, будут играть. После этого они с Васькой отсчитали деньги, зажали в кулак и сказали «Чух». У Большого было двадцать пять копеек, у Козыря сорок. Он и начал. Поставив стопку монет на ладонь, Васька дважды махнул как жонглёр, после чего продемонстрировал, что пятак правильно зажат, а остальные деньги все в кулаке.

– Были ваши, стали наши, – с удовлетворением и хамоватой улыбкой проговорил парень. После чего спросил, будут ли играть ещё?

– Пока нет, – мотнул головой Маленький, – подождём.

– А ты куда лезешь? – с издёвкой спросил Васька, – я не с тобой разговариваю, а с твоим старшим братом

– А давай, – вдруг завёлся Большой и, засунув руку в карман, похоже, сгрёб всё, что у него было.

Сказав «Чух», выяснили, что у брата было сорок пять копеек, а у Козыря шесть. Большой начал первым, но, похоже, переволновался и на втором подбрасывании уронил несколько монет. Васька же ошибку не простил и после двадцати пяти копеек загрёб ещё сорок пять. А ведь тогда за пять копеек можно было купить пирожок с начинкой, за тринадцать беляш с мясом, булка хлеба стоила восемнадцать копеек, а автобусный билет шесть. Так что семьдесят копеек для подростка были хорошие деньги.

– Дурак ты, – прошипел на Большого Маленький. – С кем связался? Он тебя просчитал в два счёта. Оба раза. Будешь теперь лапу сосать, а не мороженое. Вон братья Морозовы стоят, такие- же как и ты, с ними и надо было начинать.

Морозовы были близнецы, всегда вдвоём. Поодиночке их, пожалуй, и не видели. По крайней мере, Маленький точно ни разу. Ребята в целом были неплохие, но странноватые. Мозги у них работали, покуда не происходил какой-нибудь бзик, особенно на почве их взаимной привязанности. Тут драки было уже не избежать. Впрочем, драка на Базе и в Посёлке вообще была универсальным средством решения любого спорного вопроса. Ну а как ещё можно было доказать свою правоту?! Другие способы победить в творческом споре никому из пацанов больше в голову не приходили.

Поняв, что дальше выговаривать Большому нет смысла, так как у него кончились все деньги и «вправлять» мозги расстроенному брату – только время терять, Маленький решил сам попробовать свою удачу. Закончилось всё тем, что и у него карманы быстро опустели. Всё же навык у младшего был не такой, что у местных пацанов, которые сначала полдня тренировались дома, а потом шли в это «казино» пытать счастья. Маленький всё же был более прилежным учеником и после уроков в школе не кистью вертел с мелочью, а делал домашнее задание.  Да ещё и в бассейн ходил три раза в неделю.

Расстроенные братья сели на крыльце школы.

– Ну и что теперь будем делать? Вечер уже, были бы деньги, в кино пошли, сегодня, я читал, классный фильм показывают: «Бей первым, Фредди». Иностранный. Домой, что ли, пошли? – предложил Маленький, – Второй раз идём за барышом, а возвращаемся как два придурка без копейки в кармане.

– Правильно, только не как «два придурка», а как «один придурок». Я ведь тебе предлагал играть «на один карман». Лично я бы отыгрался, если у меня было чуть больше денег. А вот ты со своей природной жадностью и глупой самоуверенностью всё испортил!

– Ага, я видел, как ты семьдесят копеек за пару минут спустил без шансов. Причём я пробовал остановить это, но ты со своей «бычьим упрямством» всё погубил. Не можешь останавливаться вовремя. Как у тебя руки дрожали, когда монеты подбрасывал! Он бы отыгрался! – спародировал Маленький брата. – Всё, больше я в эти игры не играю, правильно отец говорит, что «халява к нашей семье не пристаёт».

Тягостное молчание длилось несколько минут.

– Слушай, кино через полчаса, – начал младший, – давай у бабушки попросим денег на билеты, наверняка не откажет.

– Ну да, не откажет… Только она уже их дала, ещё утром.

– И что?

– А ничего, у Васьки деньги. Всё до копеечки.

Тяжело вздохнув, Большой уставился куда-то в небо, погруженный в свои невесёлые мысли.

– Ну, тебе дала, а мне не давала. Я могу как бы для себя попросить. А потом и для тебя попробую, – вслух стал рассуждать Маленький, пытаясь выкрутиться из ситуации.

Вообще-то, будучи более рассудительным, он не взял все деньги с собой, а только половину. Оставшиеся припрятал в доме, понимая, что есть большой риск потерять всё, с чем пойдут, что в конечном счёте и произошло.  Но об этом пока предпочитал не «светить».

– Не прокатит, – подавил в зародыше спасительное предложение Большой, – она и на тебя дала.

– Что?! – возмутился младший, – ты ничего не сказал про это! То есть получается, со своими и мои деньги проиграл?! Что дала бабушка! И после этого обвиняешь меня в жадности!

Возмущению Маленького не было предела, но что он мог поделать? Разве что разворошить свою кубышку, в кино-то хотелось пойти, не дома же сидеть весь оставшийся вечер. Но деньги, которые он потратил в таком случае на брата, ушли бы безвозвратно, бабушка не стала бы их компенсировать, так как сделала это ранее. Жадным он не был, но был злым на Большого, что тот все свои запасы потерял, и он, как дурак, повёлся на желание «поиметь на халяву». И теперь всё же придётся доставать заначку и тратить её. А вот это Маленький особенно не любил. Заначки и кубышки он держал не для того, чтобы их проедать (на конфеты, печенье, мороженое и кино), а «инвестировать» в пластинки, магнитофонные записи, разные полезные, но относительно недорогие вещи с «толкучки», типа прикольных пластиковых пакетов или книг. То есть в то, чем потом можно пользоваться и не один раз. А на мороженое шли те деньги, что были в кармане, пока ещё не «заныканные».

Но деваться было некуда, ситуация требовала «жертвы», и он сказал, чуть схитрив:

– Хорошо, у меня есть деньги, но их надо будет вернуть, так что с тебя возврат. На кино и мороженое хватит. Сиди здесь, я вернусь минут через десять-пятнадцать.

Сказав это, Маленький ушёл, а вскоре они были уже перед «кинотеатром», где, купив билеты и мороженое, пошли в зал. Кино крутили в небольшом сельском клубе, где на наличие мороженого в помещении никто не обращал внимания.

Поздним вечером, возвращаясь домой, Маленький спросил:

– А что завтра будем делать? На деньги играть уже не получится.

– На рыбалку пойдём, – ответил Большой.

– Да у нас удочек нет, какая рыбалка? – удивился младший брат.

Сам Маленький к ловле рыбы относился нейтрально, без особого фанатизма, но никогда не отказывался, если получалась подобная оказия, а Большой рыбачил чаще, но тоже не «фанател». Удочки, как правило, брали у кого-то из знакомых. Поэтому младший и удивился, что они идут рыбачить, не имея никаких снастей.

– А нам удочки и не потребуются. Будем другим способом рыбу ловить.

– Каким же? Браконьерничать?

– Сам ты браконьер! Завтра узнаешь как. К нам с утра два пацана придут, все расскажут, вместе и пойдём. Один из них Сашка Клёпанный, ты его знаешь, так вот, он рассказал, что на прошлой неделе они с Толькой Жуковым целое ведро щук наловили! Вот и мы также завтра пойдём.

– То есть на четверых два ведра щук поймаем? А унесём?

– Своя ноша не тянет, – солидно ответил Большой, – бабушка будет рада: и наедимся, и коту достанется. Свежевыловленной рыбе все радуются.

Так и получилось, утром к ним пришёл сначала Сашка Клёпанный, что жил через три дома от них, а чуть позднее и Толька Жуков. Толика он знал меньше, так как несколько лет назад тот с родителями переехал в город, но частенько приезжал на Базу к дружкам. Все трое были одногодки с Большим и учились в одной школе.

– Значит так, – начал Сашка, – ловить будем с помощью тюли¹. Но у меня её нет. В прошлый раз я тайком стащил одну, так мать меня потом ремнём отхлестала.

Сказав это, лицо Сашки немного помрачнело, видимо, вспомнив «процедуру воспитания».

– Так что, Большой, давай думай, где её раздобыть. Маленький и Толян ничем помочь не могут, так как живут в городе.

– А я где её возьму? У меня тюли тоже нет.

– У бабули твоей есть, – резонно заметил Сашка.

– Ага, тебе ремня всыпали, теперь меня хочешь «под монастырь» подвести?

– Что ты сравниваешь мою мать и твою бабку? У нас дома «шаром покати», отцу как «вожжа под хвост попадёт» и начинает пить, много что из дому выносит. А твоя бабуля контроль качества на мельзаводе возглавляет, и мужа пьяницы нет. Вот ты только на содержании… У вас вон, всегда в доме пожрать есть что. Кстати, давай что-нибудь пожуём, а то я с утра ничего не ел.

Пока Большой доставал еду из холодильника, спросил:

– И что, мамка и бате твоему «ремня даёт»?

– Лучше не спрашивай, – горестно вздохнул Сашка. – Матом кроет так, что на всю улицу слышно, но всё без толку. Батя, когда пьёт, всё из дома тащит, а мне вот досталось из-за какой-то тюли. Да мы рыбы домой принесли на большую стоимость, чем та бабская тряпка. Никакой справедливости нет в этом мире, – вдруг философски заверши тираду пацан.

Все помолчали, задумавшись каждый о своём.

– Ну так что, Большой, решаем вопрос с тюлью? Давай загашники бабули посмотрим, может, этой тюли у неё столько, что она и сама не знает сколько.

Сказано – сделано, и через пару минут Большой открыл старый комод, ещё с довоенных времён, где действительно тряпок и этой тюли было, как говорится, «до фига и маленькая тележка». Сашка деловито и внимательно осмотрел «богатство» и деловито заявил:

– Вот эта в самый раз будет, где-то полтора метра на метр. Мы с ней столько рыбы наловим, что вчетвером домой не утянем. Я дело говорю.

Дело так дело. Большой не стал долго думать и «реквизировал» кусок тюли на благое мероприятие. Маленький, выпучив глаза, попытался что-то ему прошептать, но в ответ услышал знакомое «не боись», с ударением на последнем слоге. «Всё будет на мази». Что в переводе с языка Большого на русский означало: все риски проанализированы, оценены и учтены. Выгода перевешивает потенциальные потери. И вообще, я старший брат, а не ты, и я здесь живу. Так что учись у старших, как дела надо делать. Всё, тема закрыта. Так они и отправились на Силинку ловить рыбу.

Силинка, будучи горной дальневосточной рекой, была тогда чистая, и пацаны пили воду прямо из неё, не боясь заразиться. Сама река была небольшой и представляла собой не сплошное русло, а состояла из многочисленных проток, которые можно было переходить пешком. Разве что главное русло надо было переплывать. Течение там было сильным и доходило до плеч. Впрочем, кому как, у каждого понимание термина «до плеч» было разным. Но и взрослые просто перейти его не могли. Но это касалось только основного русла, а всё остальное – многочисленные и более мелкие потоки образовывали такие же многочисленные островки, местами густо заросшие ивой и тальником, где местные любили останавливаться, жечь костры, печь еду, какая у кого была. Мальчишки, которые летом убегали на Силинку на целый день, брали с собой разве что несколько картофелин и немного хлеба. Остальную еду добывали на месте. В первую очередь рыбу, также ели осоку, у которой была мягкая сердцевина стебля. Плюс грибы, ягоды, что можно было найти на склонах реки, поросшей с обоих сторон густым лесом.

Добравшись до Силинки, Сашка отправил Большого и Толика найти подходящие ветки под жерди, а с Маленьким взялся мастерить грузила.

– Вот смотри, – показал он небольшие прямоугольники из свинца, мы их закрепим снизу на тюли и они будут её прижимать ко дну, чтобы рыба не ушла по низу. Найди пару хороших камней, будем закреплять.

Вскоре вернулись ребята с жердями, которые приспособили по краям тюли.

– Значит так, – менторским тоном начал Сашка, – первая задача – найти хорошую заводь. На сильном течении с этой снастью делать нечего. Далее – мы с Большим разворачиваем тюль, берёмся по краям за жерди и ведём к берегу, а вы, – тут он серьёзно посмотрел на нас с Толиком, – идёте по сторонам от нас и бултыхаете ногами, чтобы рыба не ушла с боков. Всё понятно?

Вроде всё… Заводь нашли быстро, их на реке полно, после чего сделали расстановку по указанию опытного Сашки, и пошли. Маленький с Толяном отчаянно били по воде ногами и прутьями, которые специально взяли для этого дела, а Сашка с Большим вели свой «невод». Правда, пока они это осуществляли, Большой пару раз споткнулся, чем заслужил «выговор» от главного рыболова. А что поделать? Шли-то на босу ногу, а в воде было полно камней. Тут не то что споткнуться, а и растянуться можно во весь рост.

Вытащив снасть на берег, насчитали двух щучек и трёх «карандашей». Так называли совсем уж небольших щук.

– В хозяйстве всё сгодится, карандашей кошки с удовольствием съедят, – деловито сказал Сашка, забрасывая улов в холщовый пакет.

Так и пошли по реке, вниз по течению. Рыбы действительно было много, хотя размеры её оставляли желать лучшего. Впрочем, нормальные экземпляры тоже попадались, и глаза пацанов блестели от радости, когда вытаскивали очередной улов.

Где-то ближе к концу рыбалки, когда «тара» была уже почти заполнена, пацаны решили зайти в ещё одну заводь, которая показалась им интересной. Правда она была поглубже и побольше.

Начало было как обычно, но вдруг лицо Сашки выразило удивление, а следом он закричал:

– Большой, тянем к берегу, мы что-то серьёзное зацепили, тащи только аккуратно, не выпусти. Запнёшься – убью.

Впрочем, и без него было видно, что что-то крупное бьётся в тюли. Но пацаны, с красными от дневного загара лицами, с сосредоточенным выражением на них, продолжали тянуть свою добычу. Когда вытащили снасть на берег, увидели, что в ней бился крупный налим. Для пацанов это была огромная рыбина, размером явно больше полуметра и весом несколько килограммов.

Сашка, недолго думая, долбанул налима камнем по башке и тот затих. В глазах у ребят был немой восторг, такой добычи ещё ни у кого из них никогда не было. Это был феноменальный успех!

Они ещё долго рассматривали добычу и громко обсуждали, как его тащили, каждый рассказывал про свои эмоции и что без его участия такую рыбину они бы точно не поймали.

– Так, заканчиваем на сегодня с рыбалкой и идём на берег, – подвёл итог Сашка, там делим добычу и – по домам.

И вот настал самый интересный момент всей рыбалки – кому что достанется. Если делили бы только щук – то интриги не было: разложили на равные кучки и всё. Но наличие огромного налима перечеркнуло весь спокойных ход событий.

Но ещё до делёжки произошёл один момент, который не понравился Маленькому. Кучек с рыбой было три, а не четыре, по количеству участников.

– А что за дела? – удивился он, – нас ведь четверо.

– Число кучек соответствует количеству участвующих в дележе домохозяйств – неожиданно заумную мысль произнёс Сашка. – Куда вам с Большим столько рыбы? У вас и так навалом дома еды, а мы с Толяном семейные добытчики.

Маленький хотел возмутиться, ведь он наравне вместе со всеми участвовал в рыбалке, а с Толиком они вообще делали одинаковую работу, а тут получается, его участие свели «на ноль». Но Большой молчал, а без его поддержки самому «встревать в разборки» не было смысла. «Да подавитесь вы этой рыбой, – подумал он про себя, – добытчики хреновы…».

Процесс делёжки оказался следующим: рыбу разложили на три кучки, в одной из них был только налим, а всех щук поделили на две части. После этого Толян отвернулся от рыбы, а Большой, указав на один из щучьих «комплектов» спросил:

– Кому?

– Мне, – ответил Толик.

«Так, теперь налим достанется либо Сашке, либо нам, – подумал про себя Маленький».

– Кому, – снова спросил Большой, – опять указав на щук.

– Сашке, – ответил Толик.

И тут, Маленький, поняв, что налим достался им с Большим, издал громкий крик и, подхватив рыбину, начал с ней кружить и танцевать, радуясь свалившемуся на них счастью. Братьям в таких делах частенько не везло, поэтому неожиданный и крупный успех в дележе улова просто вскружил голову. Маленький в этот момент был счастлив, поэтому и не заметил, что Сашка с Толяном окружили Большого и что-то ему «напевали» на уши. В итоге тот подошёл к брату, взял налима и отдал его Сашке.

– Ему нужнее, – обосновал он, – ему перед мамкой надо вину заглаживать, да и пожрать что-то домой принести.

У Маленького отвисла челюсть.

– Ты что?! Отдал налима?! Дурак совсем?!

Но переход от состояния «счастье» к состоянию «катастрофа» оказался таким сильным, что у младшего брата уже не оказалось сил на сопротивление. Да и какое сопротивление? Не драться же с тремя пацанами, каждый из которых был на два года взрослее и сильнее? Старший брат решил…

Домой все пошли своим путём. Счастливый Сашка, не дожидаясь никого, подхватил налима и был таков. Толян тоже, забрав свою рыбу, пошел не на Базу, а на ближайшую остановку в город. И только братья, уныло загребая песок под ногами, плелись домой с таким видом, как будто возвращались не с хорошей рыбалки (всё же щук им досталось немало), а с какого-то неудачного события.

У Маленького не было даже сил «пилить» брата за такое решение, а сам Большой, до которого, видимо, всё же дошло, что его просто «развели», заболтав ему зубы, тоже плёлся без особого желания и восторга.

Но когда они подошли к Базе, старший повернулся к брату и сказал:

– А ты не хочешь заработать денег?

– Каких ещё денег? – пробурчал Маленький, – может, хватит на сегодня твоих идей? Меня уже тошнит от них.

– Обычных денег, – не обращая внимание на слова брата, продолжил Большой, – рублей.

– И как мы их заработаем?

– Самым обычным способом. Ты ведь видел, как мужики продают свой улов возле магазина (магазин на Базе был один – универсальный, и туда стекались все, кому было нужно что-то купить). Ставят деревянный ящик возле входа, раскладывают улов на нём и продают.  А тётки с удовольствием покупают – рыба-то свежая, только что выловленная.

– Так-то мужики, взрослые…  А мы – пацаны. По башке настучат и выгонят за такую торговлю.

– Не боись, не выгонят. «Карандашей» продавать не будем, а остальную рыбу выложим на продажу. Вот увидишь, быстро все разберут. Надо только ящик найти.

Но искать ящик не пришлось, возле магазина их была целая груда, откуда братья и взяли себе один почище для «прилавка».

Поставив «торговое оборудование» возле входа, Большой разложил щук на две кучки.

– По рублю каждую продаём. Имей в виду. – предупредил Маленького, который несмотря на все заверения старшего брата откровенно «очковал». Они никогда ничего не продавали, да ещё публично, у всего народа на виду.

Вначале к ним никто не подходил, женщины проходили мимо, бросая косые взгляды на малолетних торговцев. Но минут через десять одна из них всё же остановилась и посмотрела на товар.

– И что вы хотите за рыбу?

– Рубль за каждую кучку, – не совсем уверенно сказал Большой.

– Вам, что денег мало? Коммерсанты малолетние, – продолжила она.

– Не хотите – не надо, другие купят, – резонно заметил старший брат.

Так покачала головой и ушла в магазин. Но выйдя из него, протянула рубль Большому и забрала рыбу в пакет. И тут Маленький, который и так был сам не свой всё это время, вдруг побелел лицом и выдавил из себя:

– Сматываемся.

– Чё ты, – вроде начал Большой, но, посмотрев, куда глядит брат, быстро сбросил рыбу в кошёлку и оба рванули от магазина подальше, так как к нему шла их бабушка.

Покружив с час по Базе и всё время обсуждая, видела она их или нет, братья все никак не могли решиться идти домой, так как знали, что если их «засекли», то расправа будет короткой. Бабушка была из той породы людей, что терпеть не могла коммерсантов и торгашей и была сурова с теми, кто не соответствовал её моральным понятиям. Самому старшему брату Сашке от неё не раз доставалось, когда, по бабулиному разумению, вёл себя «неправильно». «Фарцевал» он периодически, за что был бит нещадно тяжёлым полотенцем с последующим бегством из дома. Большой с Маленьким всё это видели и сейчас тяжело переживали за свою судьбу горькую.

– Да не могла она нас "засечь", далеко была. А без очков ни фига не видит. – убеждал брата Большой. – Не боись, вернёмся, покажем рыбу, одна кучка-то при нас осталась, ещё похвалу заработаем. И рубль, опять же, при нас.

Когда братья пришли домой бабушка встретила «рыбаков» на кухне. Её вид не предвещал ничего хорошего, а в руке она держала полотенце, что было совсем уже плохо. Не успели мальчишки зайти, как она вытянула руку и сказала:

– Деньги.

Большой сначала вытаращил глаза, типа, «какие деньги», но быстро понял, что препирательство только усугубит и так весьма фиговую ситуацию, поэтому молча достал рубль и отдал его.

– Этот рубль я верну Клавдии Николаевне, с которой вы взяли за рыбу,  – вроде спокойно начала  бабушка, но тут же перешла на повышенный тон, – да как вам такое в голову могло прийти!? Торговать при всём честном народе?! Опозорили меня и своих родителей на всю Базу! Как мне теперь людям в глаза глядеть, что мои внуки – торгаши! А?! О чём думали, когда возле магазина встали? Да вас обоих тут же вычислили, кто вы такие, и соседка ко мне прибежала, рассказала, что видела ваши физиономии там, где только последние алкаши свои вещи продают.

И тут она хватанула полотенцем Большого пару раз. Что делать? А то же, что всегда делал старший Сашка в таких ситуациях – дали дёру.

И вот вечер, два брата сидят на завалинке, голодные и уставшие.

– Да, хорошие выходные получились, – вслух рассуждал Маленький. – Вчера спустили без толку все деньги, сегодня целый день маялись на Силинке, но в итоге сначала потеряли налима, потом и всю остальную рыбу. Как результат: карманы пустые, кругом облапошены, жрать хочется невозможно и домой возвращаться боязно: бабуля прибьёт своим полотенцем. Что делать-то будем?

Но Большой молчал, ничего не отвечая.

– Кстати, а что Сашка делал в таких случаях? Его ведь бабушка не раз охаживала полотенцем, и я не помню, чтобы он после этого возвращался.

– Да у него тут дружбанов пол- Базы, к ним и шёл отсиживаться. А ночью потихоньку возвращался, чтобы рано утром снова смыться «с глаз долой». Ему что? Он постоянно по углам мотается, не привыкать.

– Ладно, нам-то что высиживать тут, – Маленький всё же решил взять инициативу на себя. – Пошли домой. Не будет же она на нас дуться всё время. Давай, теперь я первый зайду, посмотрю, «что за дела внутри». Меня она никогда не била, только ругала.

Так и сделали. Но дома было уже спокойно, бабушка ушла в свою комнату, «чтобы глаза её не видели, иродов таких», а на столе в кухне стояла тарелка с аппетитно пахнувшей жаренной свежевыловленной щукой. Большой-то, когда из дома рванул, с перепугу бросил кошёлку с рыбой на пол. А там внутри – непроданная кучка осталась. Вкусная была… Ничего вкуснее чем эту жареную щуку Маленький в жизни не ел. А налима потом долго ещё вспоминал.

И денег заработал, и сам цел остался

Стоял жаркий день августа. Олегу в начале лета исполнилось четырнадцать и, как оказалось, это был возраст, когда тогдашнее советское руководство разрешало подросткам начать трудовую деятельность. С многочисленными оговорками и ограничениями, конечно, но, тем не менее, с этого времени уже можно было легально зарабатывать деньги.

Маленький скучал, так как Большой, учившийся тогда в техникуме, уехал «на картошку», а именно он и был организатором их досуга. Одному на Базе было как-то непривычно и одиноко. Да, большинство дружбанов были на месте, и Маленький проводил с ними много времени, но без Большого всё это было как-то не так. Всё же десять лет, проведённых вместе с братом, который, так или иначе, был лидером в их паре, приучили младшего, что рядом всегда есть старший, который думает и ведёт. А тут – свобода… попугаям…

В итоге получилось, что Маленький сошёлся с Генкой Мазиным, который жил на Посёлке, но их дом располагался на «граничной» улице, прямо напротив Базы, так что Генка был «свой» и там, и там. А ещё у Генки был старший брат. Все звали его Курука, хотя имя было Саша. Но даже родители обращались к нему по прозвищу. Почему Курука – Маленький не знал. Брат Генки был на три года старше, и, как и Большой, учился в Техникуме. Был он среднего роста и вроде не богатырь, но такой жилистый, крепкий. Авторитет у Куруки среди местных пацанов был очень высокий, никто даже не думал ему перечить. Генка говорил, что старший брат уже несколько лет занимается самбо и дзюдо. В общем, Курука был не тот парень, с кем можно было ссориться.

Сам же Генка ничем особым от местных пацанов не отличался, разве что откровенно пользовался тем, что у него был авторитетный старший брат. Вместе с этим он оказался общительным и этим летом с Маленьким они быстро сошлись. Раньше же было только «шапочное» знакомство.

От Генки Маленький и узнал, что на овощебазе набирают пацанов для работы, и там реально за месяц можно честно заработать до сотни рублей, что для четырнадцатилетнего подростка в те советские годы были огромными деньгами.

– Мы с Курукой идём устраиваться, – рассказывал приятель, – хочешь с нами?

Но овощебаза была вотчиной Посёлка, и туда базовских не пускали от слова «совсем». Маленький не раз пытал Большого насчёт возможности попасть туда, но старший брат только крутил пальцем у виска и говорил, что даже не думай об этом. Поймают посёлковские – одним разбитым носом не отделаешься.

– Да как же я пойду, – ответил Генке Маленький, – я ведь с Базы, нахлобучат мне там по самое «не боись».

– Не нахлобучат. Я с Курукой говорил, он сказал, что можешь с нами пойти, никто ничего тебе не сделает. С нами можно, – с самодовольным и важным видом добавил Генка, – на нас с братом никто «не дёрнется». На Куруку последний раз один придурок «рыпнулся» год назад, так потом долго конечности лечил. А был ведь старше. Так что – не боись! – завершил приятель свою аргументацию словами Большого.

И хотя это «не боись» сидело у Маленького уже «в печёнках», но он согласился. Один день заняло съездить домой за свидетельством о рождении и получить от отца согласие на работу, и через два дня рано утром они втроём стояли перед конторой овощебазы.

Там уже было человек пятнадцать местных малолетних «гастарбайтеров», все с Посёлка, ожидающих, когда тётки с конторы откроют и начнут нанимать на работу. При виде Маленького все внимательно провожали его глазами, как бы мониторя ситуацию на предмет того, «а чё этот пацан с Базы припёрся сюда? Он что, совсем нюх потерял?». Но при этом никто ничего не говорил и не делал. Как и заверил Генка, ни у кого не возникло желания «рыпнуться» при виде Куруки.

И тут Маленький увидел в этой «гоп-компании» здорового жлоба, которого все звали Полтава. Это был посёлковский разгильдяй, который в свои семнадцать лет всё ещё учился в восьмилетке, так как, по разговорам, три раза оставался в школе на второй год. Полтава был здоровый парень, крупный переросток, и Маленький не раз замечал его в клубе, куда все местные пацаны, и с Базы, и с Посёлка, ходили смотреть кино. Клуб был как раз на границе «участков», так что проблем с доступом в «храм культуры» не было. Для мальчишек типа Маленького Полтава был довольно опасен, мог без всякой причины заехать в ухо, да и не только в него.

Курука и Генка поздоровались с местными за руку, весело переговариваясь, Маленький же в это время встал в сторонку, понимая, что он здесь чужой и будет лучше, если станет небольшим, незаметным, и не будет отсвечивать.

Когда Курука здоровался с Полтавой, тот спросил:

– А чё ты базовского привёл? Вроде своих пацанов хватает. Обожрёт ещё нас.

– Да пусть поработает, – спокойно ответил брат Генки, – никому мешать не будет, да и не обожрёт он никого, вон какой худой, сколько в него влезет-то?

«Что значит обожрёт? – подумал Маленький, – вроде работать пришли, а не жрать».

– Ладно, – махнул рукой Полтава, – ты привёл, твоя ответственность. Но лично я бы базовских сюда не водил, а то привыкнут ходить на халяву, не выгоним потом.

– Маленький никого за собой не приведёт, – спокойно продолжал «пояснять ситуацию» Курука, – он сам с города, это брат его старший живёт на Базе, просто Маленький с детства тут крутится, его все здесь знают.

– Так он ещё и городской?! – удивлённо переспросил Полтава.

– Расслабься, свой он, – успокоил его Курука, – вон, контора открылась, давай оформляться.

Стоит сказать, что весь этот разговор внимательно слушала вся пацанва, широко раскрыв уши. Ситуация была нестандартная, и мальчишкам было интересно, чем всё кончится. Конечно, для развлечения им хотелось драки, но даже здоровый и хулиганистый Полтава не стал доводить дело до этого. Курука был не менее опасен, чем он сам, и кто бы победил – неясно. Да и ради чего лезть в драку с серьёзным противником? Ради такой шпаны как этот базовский? Овчинка выделки не стоила. А вот зачем Курука взял Маленького на овощехранилище, зная, что тем самым нарушает местные неписаные правила, тот тогда не понял. Только позднее, через несколько лет Генка пояснил:

– Авторитет себе зарабатывал. Он тебя привёл и ждал, кто «рыпнется». Если бы кто дёрнулся, то Курука его быстро «успокоил». Но все нарушение правил «проглотили», а потом по Посёлку «базар пошёл», мол, брательник что хочет, то и делает, и никому не «под шапку». Даже Полтава «проглотил» явное «нарушение границы». Куруку после это ещё больше уважать и бояться стали. Вот так авторитет и завоёвывается! Понял? Без драки, просто демонстрацией своих возможностей, отличных от других.

– Ну а твой авторитет тоже вырос? – с усмешкой спросил Маленький.

– А ты как думал? Конечно вырос! – самодовольно подтвердил Генка. – Мы ведь родные братья, друг без друга никуда. Меня на Посёлке и пальцем никто тронуть не может.

После оформления в конторе, где у ребят забрали документы и сказали, что обратно могут их получить вечером после работы, к толпе пацанов подошёл мужик, назвался бригадиром и повёл за инструментом. По дороге он объяснил, что выдаст каждому молоток и гвозди. А задачей будет сколачивание ящиков из разбитого хлама.

После раздачи инструментов мальчишек подвели к огромной куче битых ящиков, высотой метра три, а то и больше, тут их было столько, что подсчитать за день бы не получилось. В общем – большая куча.

Бригадир озвучил дневную норму и добавил, что оплата будет происходить в зависимости от её выполнения. Посмотрев на погрустневших пацанов, добавил, что придёт для контроля и подсчёта в конце рабочего дня, после чего пожелал успеха и удалился.

Группа несовершеннолетних «трудящихся» стояла перед этой кучей в растрёпанных чувствах и у каждого на душе «скребли кошки». Ящики были в изрядно поломанном состоянии и выполнить норму было малореально. По крайней мере, для этого надо было пахать целый день «как папа Карло».

И тут Полтава, «почесав репу», вдруг надумал проявить «креативность», огласив весьма нетрадиционное предложение по решению проблемы «работы на износ»:

– Предлагаю играть в «Молчанку». Все устраиваются вокруг этой кучи и сидят. Кто заговорит – начинает работать.

К большому удивлению Маленького, ни одного возражения не было сказано. Более того, пацаны тут же повалились кто куда: кто на более-менее целые ящики, кто прямо на траву. И все, естественно, молчали. Даже Курука с Генкой тоже завалились, где стояли.

«Что за дурь? – подумал Маленький. – Мы зачем пришли? Прохлаждаться на траве? Так это и дома можно сделать. Сюда ведь все пришли зарабатывать, а не дурака валять. А бригадир когда придёт, что ему будем показывать?».

А главное, и спросить никого ни о чём нельзя. В «Молчанку» ведь играли…

Так пошло время. Десять минут, двадцать, полчаса… При этом Маленького разрывала совесть и ответственность. Как можно «Ваньку валять», когда надо работать. Время так бездарно уходит, а ни одного ящика не сбито. Как бригадиру потом в глаза смотреть? Посёлковские же пацаны не выказывали никакого смущения, кто-то уже дремал, кто-то переглядывался с глупыми ухмылками.

«Они что, совсем дурные? – глядя на всё происходящее крутилось в голове». Но что Маленький мог сделать? Возмутиться? Да кто он такой здесь. Один из самых младших по возрасту, и вообще с Базы, то есть «на птичьих правах»: ни авторитета, ни какого-либо голоса.

Но когда прошло примерно минут сорок Маленький, понимая, что всё может закончиться для него очень плохо, но с кричащим уже во весь голос чувством ответственности, вбитым в него отцом, молча встал, подошёл к куче ящиков, выбрал пару и начал ремонтировать. Пока всё он это делал, посёлковские с удивлением наблюдали за происходящим, проявляя разную реакцию. Кто-то крутил у виска, кто-то каждое действие «пацана с Базы» сопровождал кривой ухмылкой, кто-то просто смотрел, переводя взгляд с Маленького на Полтаву. Большинство из тех, кто не дремал, ждали реакции «старшОго». А тот, похоже, сам не знал, как реагировать. Правила игры не нарушены, работать никто не запрещал. То есть «дурковать», или трудится, что по мнению посёлковских было равнозначным,можно было без угрозы наказания. Поэтому молчаливая пауза так и осталась без какой-либо реакции. Ведь и сам Полтава сказать, типа: «ты чё, пацан, совсем крышей тронулся?», не мог, так как тем самым нарушил свои же правила игры и ему пришлось бы встать рядом с Маленьким и начать «пахать». Вот такая возникла «ситуация»… Для посёлковских, похоже, она оказалась нонсенсом, и как поступать в этом случае те просто не знали.

Так продолжалось минут десять, пока не встал Курука и со словами: «Ладно, хватит дурью маяться, чё пришли-то, работать или на траве валяться?» присоединился к Маленькому. А вот это уже был серьёзный прецедент. Естественно, вслед за братом тут же поднялся и присоединился к работающим и Генка. Посёлковские пришли в ещё большее смятение, переводя взгляды с Полтавы на троицу «бунтарей», отказавшихся принять «правила игры» установленные «старшим». Но Полтава опять ничем себя в этой ситуации не проявил, закрыв глаза и начав дремать на солнышке.

Закончилось всё тем, что пацаны постепенно стали вставать и присоединяться к стану «сознательных трудящихся». А во второй половине дня и Полтава взял несколько ящиков, начал их сбивать. Но вот что удивило Маленького, так это то, что где-то в обед несколько мальчишек старшего возраста встали и ушли на территорию базы. Вернулись они через полчаса и принесли несколько крупных арбузов, которые тут же съели всей «бригадой». После чего и «мелкие» рванули в ту сторону, куда им показали «добытчики». Вместе с Курукой и Генкой пошёл и Маленький. Вскоре они увидели вагон с зелено-полосатыми плодами, что стоял под разгрузкой и рядом с ним никого не было. Все ушли на обед. Взяв по спелому плоду, пацаны тут же рванули обратно и, прибыв на место, с наслаждением начали объедаться сладкой мякотью.

«Вот это жизнь! – думал про себя Маленький, – и денег можно заработать, и арбузами объесться. Хорошо посёлковские тут устроились, поэтому и не пускают никого с Базы».

Когда вечером старший от овощебазы пришёл к своей «бригаде», то, внимательно осмотрев «результаты труда», сначала крякнул, а потом сказал:

– Да… работнички из вас ещё те…

Норму выполнили только Маленький и Курука с братом. У остальных было менее половины. А у некоторых не было и четверти.

– Какие есть, – ответил бригадиру Полтава, – мы за количеством не гонимся, пятилетку в три года делать не собираемся, для нас качество превыше всего. Так, пацаны?

Пацаны с кривыми ухмылками старались не смотреть бригадиру в глаза и ждали, чем всё это закончится. А закончилось всё тем, что бригадир пометил в табеле выработку по каждому «работнику» и, буркнув, что завтра будет ждать возле конторы, удалился.

На следующий день сбивать ящики их уже не поставили, как «не оправдавших доверие», а завели в огромный склад, заваленный разным барахлом, и поставили задачу отсортировать наваленное в кучу «имущество», в первую очередь те же ящики, чтобы к концу дня можно было пригнать машину и вывезти мусор. Так они и проработали до конца недели, после чего овощебаза прекратили трудовые отношения с «бригадой», которая как саранча каждый день объедала всё, что находила в прибывавших каждый день вагонах. К концу недели пацаны больше занимались поисками и поеданием найденной «добычи», чем собственно работой.

Как сказал Генка:

– Дураков слишком много оказалось. Хотели «на халяву бабла срубить» и фруктов с арбузами наесться. Вот взрослые и решили больше с нами не связываться, посмотрев на кучу арбузных корок, что там оставили.

– Ну и мы в их числе, – резонно заметил Маленький, – я столько арбузов в жизни не ел, сколько за эту неделю. Но лучше бы денег заработал, а то, похоже, нам вообще ничего не начислят за нашу «деятельность».

Но овощебаза начислила. Однако, как оказалось, самое сложное – это не заработать деньги, а уйти с ними домой в целости и сохранности с «чужой» территории. Когда Маленький пришёл в контору за деньгами, а пришёл он один, так как привык добираться самостоятельно – ведь его уже знали пацаны, с кем он работал, то никого ещё не было. Получив деньги, а это оказались немалые для подростка пятнадцать рублей за неделю "трудовой деятельности", он вышел наружу и обнаружил четверых посёлковских, которые не работали в их «бригаде» и, соответственно, не знали почему он здесь.

– Эй, ты, шпана базовская, что тут делаешь? Морду давно не били? – услышал он сразу возмущённые голоса местных, что моментально его обступили с четырёх сторон, отрезав путь к бегству. – Нюх потерял, что припёрся на овощебазу? Базовским сюда вход запрещён, показывай, что тебе в конторе дали.

Дело «запахло керосином» и Маленький понял, что нарвался на очень неприятную ситуацию, когда и побить могут, и деньги отобрать. Но выхода из неё он не видел. Пацаны были его возраста и постарше, уйти ему они бы не дали. Но тут появились ещё два посёлковских, с которыми Маленький работал. Похоже, они тоже пришли за заработанным. Но, увидев «ситуацию», не стали в неё встревать, а расположились в сторонке и с ухмылками на лице просто наблюдали за происходящим. А «происходящее» было не очень хорошим. Маленький пытался объяснить, что работал на базе, и что, мол, ему разрешили это делать, на что получил резонный вопрос:

– А пошлину ты заплатил? За право работать на нашей овощебазе?

Что такое «пошлина» Маленький знал. Это могло быть всё что угодно, и её размер зависел только от настроения и аппетитов «таможенников». И внутренний голос ему подсказывал, что его честно заработанные пятнадцать рублей могут как раз ею оказаться. Плюс фингал под глазом в качестве «довеска».

Но тут наконец-то разжалобились те двое, что вместе с Маленьким трудились на овощебазе:

– Пацаны, отстаньте от него, Курука привёл базовского подзаработать, Полтава «в теме» и не возражал.

– Курука привёл? – переспросил один из нападавших, после чего внимательно посмотрел в глаза Маленького, сплюнул на землю и дал «добро», – ладно, катись домой. Но ещё раз увижу здесь, тебе уже никто не поможет.

Дальше Маленький не стал дослушивать условия своего освобождения и рванул изо всех сил в сторону дома, не останавливаясь до тех пор, пока не перешёл «границу». После чего перевёл дух и уже спокойно двинулся по Базе.

Генка его потом отругал, что тот сам пошёл за деньгами:

– Ты что, совсем дурной? Чё попёрся без меня? Серёга Косой (один из тех двух, что заступились) со смеху падал, когда рассказывал про твоё выражение лица после заявы о необходимости платить «пошлину». Смеху, говорит, было – обхохочешься!

– Ага, обхохочешься. Нет чтобы сразу вступиться, стояли, смотрели на «цирк».

– Но вступились же, хотя их никто не просил, и они никому не были должны. Ладно, хорошо, что хорошо закончилось. И даже деньги не отобрали.

Так и завершилась первая попытка Маленького честно заработать себе на жизнь. В общем, можно сказать – удачно. И деньги все в сохранности остались и морда цела. Что по местным меркам было уже немало.

Местное хобби

Наверное, нет такого мальчишки, который не занимался каким-либо коллекционированием: марки, монеты, значки, открытки, гаджеты, автомобили… Впрочем, не будем увлекаться, девайсы и автомобили в СССР ребята не коллекционировали. А «гаджеты» не только в глаза не видели, но и слова этого не знали.

Не остались в стороне от такого «тренда» и пацаны с Силинки. У многих было какое-то увлечение, тот же Маленький, совершенно равнодушный к маркам и значкам, в силу своей внутренней предрасположенности, был страстным нумизматом. Правда, после того как в очередном обмене его, тогда ещё подростка, облапошили взрослые ушлые дяди, Маленький разочаровался в этом благородном деле и на какое-то время «завязал» с коллекционированием.

Но вот, в один чудесный летний день они с Большим оказались в гостях у Сашки Клёпанного, с которым когда-то ходили на рыбалку. И тот показал им своё «сокровище» – винные этикетки. Этикетки были реально пострадавшими, так как их снимали с бутылок, валявшихся где попало. Практически все были с импортного алкоголя, но некоторые даже интересными. Так Маленький и узнал, что на Базе уже пару недель почти все пацаны «запали» на новую для них «фишку» – коллекционирование этикеток от алкоголя.

С этой целью были перевёрнуты все сараи в поисках завалявшейся там стеклянной тары. Да что сараи, теперь ни одна валявшиеся бутылка не оставалась в стороне от внимательного взора пацанвы. Правда, подавляющее большинство такой тары была местного производства и их этикетки с «верой михайловной»² и прочей бормотухой³ были непритязательного дизайна и не представляли какого-либо интереса для местных «коллекционеров». В цене были этикетки от импортного алкоголя, даже в потрёпанном состоянии, так как они были интереснее и ценились куда выше местного розлива.

В конечном итоге братья включились в это хобби и тоже начали поиски бутылок с заморскими этикетками. Отец Маленького отнёсся к этому с пониманием, и даже помог ему с приобретением некоторых из них, покупая время от времени кубинский ром или венгерское бренди. Один раз даже достал где-то бутылку корейской водки с женьшенем, но она не понравилась ни родителю за мерзкий  вкус, ни Маленькому за примитивный дизайн этикетки.

Так всё и шло своим чередом, пока не произошло событие, в корне перевернувшее весь тренд данного вида коллекционирования. Рано утром, когда Маленький только добрался до дома на Базе, его сразу схватил старший брат и, ни слова не говоря, повёл к тому же Сашке Клёпанному, делая при этом такой загадочный вид, что интрига прямо сквозила в его глазах.

– Да что случилось? – пытался понять суть происходящего Маленький. – У меня маковой росинки во рту с утра не было. Поели бы сначала…

– Потом поешь, ничего с тобой не случится… – только и услышал в ответ.

Придя к Сашке, Большой коротко сказал:

– Показывай!

У тут у Маленького округлились глаза, а сам он остолбенел: на столе у Сашки лежали новёхонькие этикетки от вин, прямо из типографии. Они были яркими и красивыми. Такими красивыми, что аж за душу брали, в общем, произвели на него аналогичное впечатление, как ситечко на Эллочку-людоедку из «12 стульев» или как, по утверждению авторов этого произведения, старая банка из-под консервов на людоеда Мумбо-Юмбо. Серьёзное, короче, впечатление.

Но ещё их было много, этих этикеток. Пара десятков разных видов точно. И не по одной штуке, а по пачке каждого типа. Причём в каждой пачке этикеток на глаз было несколько десятков. Это было богатство! Нет, это было неслыханное богатство! Никакие этикетки из-под редких вискарей, снятых с помощью пара, с отмытых от грязи бутылок, не шли ни в какое сравнение с этой прелестью! Это ведь целая революция, низводящая в прах все прежние ценности в данном виде коллекционирования. Как сказал один из классиков по этому поводу: «Всё что раньше было принципиально, сегодня стало совершенно не принципиально» и жизнь для Маленького с этого момента начала свой новый отсчёт.

На Большого зрелище произвело не меньшее впечатление, так как он только тяжело сопел и ничего не говорил, но по глазам было видно, что состояние шока охватило и его мозг.

– Откуда… – выдавил Маленький, придя немного в себя.

– Откуда, откуда, – пробурчал Сашка, – от верблюда. Кто же про «рыбные места» рассказывает. В общем, вы зачем пришли? На обмен? Или хотите купить? Впрочем, менять я их не буду, всё равно у вас ничего аналогичного нет. А то, что вы «натырили» со старых бутылок мне неинтересно.

– Вот ты как заговорил? – возмутился Маленький, – про «рыбные места» не хочешь рассказывать, деньги с нас затребовал за этикетки! А налим, который ты обманом выманил у Большого – это как? Забыл уже? А я нет! Ты нам ещё за налима не расплатился!⁴

– Какой налим? – сделал круглые глаза Сашка, – а… тот, что мы тогда вместе поймали и Большой по доброй воле мне сам отдал? Так какие претензии?

Во время всей этой дискуссии Большой стоял молча и только крутил головой в зависимости от того, кто говорил в данный момент.

– Вы тогда ещё на моих щуках «наварились», вся База знает про вашу торговлю, фарцовщики малолетние, по рублю кучку продавали. Вот вернёте мне рубль, тогда и говорите про налима!

– Ага! Нет, вы видели такого умника, мы ему сначала должны рубль отдать, а потом ещё и заплатить за этикетки. А рожа не треснет! – не успокаивался Маленький, вдвойне заведённый уже не только сокровищем, что лежало перед ним, но и неприятными воспоминаниями о налиме, когда тот же Сашка так ловко облапошил Большого. – Хватит из нас дураков делать, рассказывай, где «надыбал» эти этикетки. Большой, а ты что стоишь и молчишь? Ты ведь рыбу тогда отдал, давай требуй возмещение.

Брательник почесал голову, вздохнул и молвил:

– Сашка, действительно, что так себя ведёшь? Мы с тобой всегда делимся, с печеньем и конфетами не жлобимся, да и «хаваешь» у нас всегда, когда приходишь, а тут за какие-то этикетки деньги затребовал.

– За «какие-то»? –  с наглыми глазами спросил тот. – Да эти «какие-то» этикетки у меня любой пацан на Базе или на Посёлке с руками оторвёт и денег не пожалеет. Не то что вы! Налима вспомнили! Да это я вас тогда повёл на рыбалку и научил, как надо ловить таких красавцев. Вы мне спасибо должны сказать и рыбы принести, а не упрекать. Короче, если хотите что-то купить – покупайте, а если нет – то не морочьте мне голову.

– Пошли, – дёрнул Маленький Большого за рукав. – Я из принципа у этого жлоба ничего покупать не буду, а ты как хочешь.

Большой, похоже, или ещё не был готов тратить деньги за этикетки, или их у него не было, но он кивнул, и они молча вернулись домой.

Мысль о том, где Сашка взял новые этикетки, не давала покоя. В конце концов, Маленький решил сходить к Генке, своему дружку из Посёлка, с которым у него сложились хорошие отношения.

Генка, как и все пацаны с Базы и Посёлка, также активно коллекционировал винные этикетки, но, к разочарованию Маленького не знал, откуда у Сашки его богатство.

– Слышал я, что кто-то с Базы «надыбал» новенькие листы, но понятия не имею, где он их взял. Может, родственники или знакомые на типографии работают?

– У кого? У Сашки? Да там отец пропойца, и мать круглые сутки на работе. Какие у них родственники? – удивился Маленький. – Нет, тут что-то другое.

– А ты сам видел эти этикетки? Что собой представляют?

– Они все для вина, сделаны в восточном стиле, яркие такие.

Тут Генка на минуту задумался и полез за своим альбомом. Полистав немного, он довольно хмыкнул и положил его на стол.

– Похоже?

В альбоме была этикетка, действительно аналогичная той, что видел Маленький у Сашки, но она была старая, снятая с бутылки.

– Да, похожа, стиль рисунка тот же. Но их сравнивать нельзя. Эта грязная, обесцветившаяся, ни в какое сравнение не идёт.

– Давай думать логически, – вдруг предложил Генка, – если у Сашки нет «связей», но он смог достать эти новые этикетки, то где их вообще можно найти? В принципе?

– На типографии, где печатают, – начал Маленький, – ну и, наверное, на винзаводе, где клеят.

– Точно, – подтвердил Генка. – А где находится эта типография или винзавод?

– Где-то на западе, за Уралом, у нас тут ничего подобного нет.

Тут Генка встал, сходил в другую комнату и вернулся с лупой, после чего стал рассматривать этикетку с восточным орнаментом.

– Смотри, – ткнул он в её нижнюю часть, – тут написано «Винзавод. г. Бухара». «Въезжаешь»?

– Куда «въезжаешь»? – не понял Маленький.

– Слушай, давай выключай «дурака» и начинай думать, – нетерпеливо продолжил Генка, – вот эту этикетку, что ты видишь, наклеили на винзаводе в г. Бухара. Кажется, это в Узбекистане. И там, на этом винзаводе, подобных этикеток должно быть полно. И все – новые, пока их не приклеят. Правильно?

– Ну, да… Правильно. А как нам их взять?

– Как взять, как взять… – передразнил Генка Маленького, – попросить.

– Кого?

– Не, ты точно «тормоз»! Как кого? Директора, кого же ещё!

Немая сцена длилась некоторое время, после чего Генка взялся ещё раз объяснить свою позицию:

– Смотри, эти этикетки есть на винзаводе, так? Так. Кто ими распоряжается? Директор. Так? Так. У него их там как «у дурака махорки», и он вполне может поделиться с мальчишками, «двинутыми» на коллекционировании. Вопрос – как сделать так, чтобы он поделился? Отвечаю: написать письмо.

– Директору винзавода? – непонимающие переспросил Маленький.

– Ну да. Кому же ещё.

Сказано – сделано. В этот же день мальчишки пошли на почту, нашли индекс для письма в каталоге, купили конверт и отправили письмо директору винзавода в г. Бухару примерно следующего содержания:

«Уважаемый директор. Просим Вас помочь юным коллекционерам этикеток от напитков и выслать нам имеющиеся у вас на заводе образцы. Если вас не затруднит, конечно. Также заверяем вас, что мы сами, будучи истинными пионерами, подобные напитки не употребляем и проявляем интерес исключительно к коллекционированию». Как-то так.

Через две недели Генка, с возбуждёнными глазами прибежал к Маленькому и показал ему извещение на доставку бандероли, которую они вскоре получили на почте. Бандероль была не маленькой и тяжёлой. Вскрыв её, пацаны потеряли дар речи: чего там только не было. Оказалось, что Бухарский завод вин делал десятки видов алкогольных напитков, судя по ярким и сочным этикеткам, толстыми пачками умещающимися в почтовой бумаге.

Это было «событие века», открывающее путь к «Клондайку винных этикеток». Пацаны поняли, где их счастье и начали изучать все старые образцы в поисках наименований винзаводов. И таких оказалось немало. Все южные республики имели подобные производства и ни одно из них не было упущено из вида. В течение недели мальчишки написали десятки писем, и почти на все получили ответ. С этикетками, конечно. Благодаря чему стали обладателями огромного сокровища в виде новеньких, прямо из типографии этикеток.

Но, их богатство, как быстро пришло, так же быстро и начало обесцениваться. Дело в том, что и другие «коллекционеры», похоже, «допёрли, где собака зарыта» и также начали слать письма. И вскоре у многих других уже имелся хороший запас новеньких этикеток и «эксклюзивные права» первооткрывателей были нивелированы их последователями. А ещё вскоре письма с просьбой помочь «юным собирателям» стали оставаться без ответа. Наверное, винная промышленность СССР просто устала от сотен запросов наших почитателей с Базы этого вида коллекционирования.

В итоге такой «этикетной лихорадки» Генка с Маленьким стали владельцами самых больших «частных коллекций» подобного вида собирательства, насчитывающих более тысячи экземпляров. Даже если у них чего-то не хватало, они могли легко обменять и получить искомое в силу большого разменного фонда.

Но, достигнув своего апогея, «этикетная лихорадка» стала сходить на нет, чему во многом способствовало отсутствие ответов на письма, засылаемые «юными коллекционерами». Некоторые даже пробовали писать и заграницу: в Болгарию, Румынию, Венгрию, несмотря на то, что письма «Par Avion», предназначенные для отправки за рубеж, были очень дорогими. Что писали в них? Да тоже самое: «Уважаемый директор…»  и так далее. Может, русского языка там не знали, или просто посмеялись, но «обратную связь» пацаны не получили. А жаль… Тамошние этикетки, особенно из Венгрии, были очень интересными. Но не судьба.

А вот Маленький даже после завершения активного этапа коллекционирования ещё долго вечерами разглядывал своё «имущество», вздыхая и вспоминая, как они с Генкой писали письма, а потом бегали на почту за бандеролями или толстенькими конвертами. Какое же это было счастье, когда они их потрошили! Да…, вот это и есть радость жизни.

Сплав по Силинке на автомобильной камере

Большую часть своего свободного времени пацаны с Базы и Посёлка проводили на Силинке: и летом, и зимой. Но летом, конечно, было интересней. Сама река находилась примерно в 20-25 минутах ходьбы от поселений, но разве это расстояние для мальчишек? Многие из них как уходили утром на речку, так и возвращались только вечером. Занятия были традиционными: купание, ныряние, загар, рыбалка. Но самым интересным был сплав по Силинке на надувных автомобильных камерах. Для этой цели камеры были нужны не абы какие, а от грузовых автомобилей: ЗИЛов, КАМАЗов. Накаченная камера от таких машин легко держала на воде одного человека, а вот двоим было тесновато, можно было соскочить и упасть. Для такого количества ездоков отлично подходила камера от задних колёс трактора Беларусь. Внутри её ставили поперечины и вдвоём, а то и втроём плыли на волнах реки.

Для сплава мальчишки поднимались вверх по течению на несколько километров, а потом опускали на воду свои плавучие приспособления и, забравшись сверху, плыли вниз – как правило, до силинского моста, соединяющего Ленинский район города с Центральным. Дальше всё равно уже был затон.

Во время сплава восторгу и счастью не было предела. На перекатах, что могли встретиться по пути, все соскакивали с камер, и, преодолев пешком сложные участки, плыли дальше. По дороге часто останавливались на каком-нибудь из многочисленных островов, поросших ивой и тальником, купались, загорали, жарили тут же пойманную рыбу на костре, а потом плыли дальше.

Но проблема заключалась в том, что далеко не у всех пацанов были такие камеры, так как найти их было не просто. Большинство взрослых с Базы работали на мелькомбинате, где камер просто не было. А вот посёлковские трудились не только на овощебазе, но и в автоколонне, расположенной впритык к домам, но по другую сторону от Базы.

В итоге так получилось, что основными держателями автомобильных камер были пацаны с Посёлка, а вот среди тех, кто был с Базы, владельцев «транспортного средства» для сплава было мало. И такая несправедливость держалась годами. Попасть в автоколонну, да ещё и «добыть» там камеру для мальчишек с Базы было почти нереально.

Маленький, чтобы пару раз за месяц сплавиться по Силинке, брал у Генки его «водное средство передвижения», и они с Большим отправлялись в речное путешествие. Да, вдвоём на одной такой камере от ЗиЛа было неудобно, и мальчишки нередко падали в воду, но, тем не менее, это было лучше, чем тупо стоять на берегу и смотреть, как другие наслаждаются спуском по течению.

Оба не раз думали, как заполучить хотя бы одну такую камеру, а лучше две, чтобы ни от кого не зависеть и сплавляться когда душе будет угодно, но ничего хорошего в голову не приходило. Без связей и знакомств в автоколонне добыть «резиновое изделие» было невозможно. Тем более что нужна была не просто камера, а целая, не порезанная. Заклеить-то они могли, но только небольшие отверстия. Серьёзные повреждения залатать было почти невозможно. А целыми камерами в автоколонне не разбрасывались, и они нигде не валялись. Помыкавшись в городе и даже поговорив с отцом, Маленький понял, что «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Помощи ждать неоткуда, и надо было думать, как решить вопрос. Вернее, как попасть в посёлковскую автоколонну и что делать, чтобы не вернуться оттуда с пустыми руками.

По самому посёлку мальчишки ещё могли свободно ходить, а вот вблизи автоколонны, в случае встречи местных пацанов, можно было нарваться на неприятности, если не было какого-то серьёзного аргумента. Вражды как таковой между базовскими и посёлковскими не было, но и праздное гуляние по «чужой» территории не приветствовалось. Тем более вблизи таких «стратегических объектов», как овощебаза или автоколонна. Что делать?

В конце концов, Маленький, уже поработав на овощебазе и поимев определённые знакомства в Посёлке, уговорил Большого пойти рано утром в автоколонну, мол, авось «пронесёт» и дойдут без приключений. А если удастся и камерами обзавестись, то возвращаться будут не через Посёлок, а большим кругом, через Силинку. Всё это, конечно, было «вилами по воде писано», но желание заполучить камеры пересилило.

Дойти до автоколонны удалось почти без приключений, так как все же наткнулись на троих местных пацанов, но двое из них работали с Маленьким и знали не только его самого, но и кто привёл. А это было серьёзно. Плюс, все трое знали и Большого, так как учились в одном классе. Мальчишки не стали «быковать», и даже спрашивать, что тут делают, и без этого всё было понятно, но и положительных эмоций не дали:

– Там уже не дают камеры, – сказал один из них, кивнув головой на автоколонну, – достали водил просьбами, а они им самим нужны. У меня брательник был там неделю назад, так мужики его прогнали, мол, задолбали эти попрошайки, всё «цыганят» с базы, что под руку попадётся. Если заранее не договоришься с проверенным человеком, то делать там нечего.

Остальные двое покачали головой в знак согласия.

– Я сам свою камеру распорол о сук, так что заклеить уже не получится, но новую найти не могу, – сказал другой.

Но не поворачивать же обратно, всё же весь Посёлок уже прошли, и автоколонна, вот она, рукой подать. Короче, братья послушали, послушали, но пошли дальше своим путем. Обойдя высокий забор, они нашли дыру, через которую уже не одно поколение поселковых «просачивались» внутрь. Так же, как и Маленький с Большим.

Автоколонна была крупной, с огромным двором. Здесь, под открытым небом стояло несколько десятков грузовых автомобилей, плюс в боксах ещё немало. Куда податься? Что делать? До попадания на территорию эти вопросы как-то не приходили в голову. Казалось, что попади туда внутрь, они сами собой решатся, но не тут-то было. Пацаны спрятались за стопкой бетонных плит и стали «мониторить» ситуацию, выжидая удобного случая. Но «пришёл» не совсем удобный случай. Вернее, этим «удобным случаем» оказался какой-то мужик, заметивший братьев.

– Вы что тут делаете? – спросил он. – Здесь нельзя посторонним. А ну, вылазьте, а то сдам охране!

Маленький с Большим вылезли из-за плит, понимая, что «попали», и в лучшем случае их просто выдворят с территории как «нежелательные элементы».

– Что-то я вас не знаю, вы чьи? Кто родители? – спросил мужчина.

– Мы с Базы, не посёлковские, – промямлил Большой. – Дяденька, отпустите нас, мы больше не будем…

– Чего не будете? – переспросил тот. – В засаде сидеть? Малолетние вредители… Что припёрлись то?

И здесь Маленький не стал «выворачиваться» и признался:

– Камеры нам нужны. За камерами мы тут, короче.

– А… – протянул мужик, – камеры им нужны… Голоштанные расхитители социалистической собственности. Вот сейчас составим протокол о вашей поимке на закрытой территории, и вызовем родителей. Кто, кстати, родители? – снова спросил он. – Где работают?

Маленькому говорить о своих родителях не было смысла, они в городе трудились, а родителям Большого вообще было на него наплевать.

– Бабушка у нас на мельзаводе работает, – признался старший брат, – Токарская.

– Это случайно не Елизавета Петровна, – удивился мужик.

– Да, она, – неохотно протянул Большой, уже предчувствуя серьёзную «разборку» после того, как её известят о поимке «на месте преступления» обоих внуков.

– А что же она сама не попросила за камеры? Я бы ей сам привез.

Тут братья уже открыли рот от удивления.

– Что смотрите? – засмеялся мужчина, – знаю я вашу бабушку. Да кто её не знает. Мы муку постоянно вывозим с мельзавода, а она там далеко не последний человек. На Доске Почёта – первое фото, первостроитель города. – уже с восхищением продолжил он. – Значит так, коли вы сами сюда пришли, видите вон те вёдра с тряпками, – показал он на «средства труда».

– Видим, – ответили братья, ещё не понимая, что будет дальше.

– Тогда берёте, набираете воды в колонке, и моете вон те две машины. – указал мужчина на легковые Москвич и Жигули, стоявшие в сторонке. – После чего идёте ко мне в контору, расположенную на втором этаже, и отчитываетесь. Если машины будут блестеть как новые, то получите свою камеру.

– Две! – тут же выкрикнул Маленький. – Две камеры. Машины ведь две надо мыть, – логично завершил он свои требования.

Мужик посмотрел на него с большим удивлением, но ничего не сказал, только кивнул головой.

Через пару часов обе машины блестели и братья пришли в контору за «вознаграждением», которое уже лежало в углу.  И тут Маленький представил, что идти в окружную домой как-то уже не очень хочется, а напрямки – через Посёлок означало нарваться на серьёзные неприятности. Что-то ему подсказывало, что на выходе из автоколонны их уже могут «пасти». И даже если никого там нет, то нарваться на местных малолетних «таможенников» будет означать прямую потерю с таким трудом добытых камер.

– Скажите, а у вас поедет какая-нибудь машина на Базу или на мельзавод? – набравшись наглости спросил он.

– Да, скоро поедет. Довезти?

– Мы были бы очень рады! – хором ответили оба, так как, похоже, мысль о «таможенниках» пришла в голову не только Маленькому, но и Большому.

И действительно, через полчаса к конторе подъехала грузовая машина, в кузов которой братья и забрались, а возле выезда из автоколонны на лавочке сидела гоп-компания в составе пяти местных «контролёров». Но их труды оказались пустыми хлопотами, так как всё, что они смогли сделать – так это открыть рот и проводить глазами «ценную добычу». А «добыча» радовалась своему невиданному счастью – попасть в автоколонну и вернуться с камерами, которые они заклеили в тот же день, а на следующий, накачав и проверив склеенные места, пошли на Силинку.

Вот это было счастье! Забравшись высоко по реке, они сплавлялись и не верили своей удаче – собственным камерам, на которых могли кататься когда хотели. Так остаток лета и провели на реке, на зависть другим пацанам с Базы. Но при этом никогда не отказывали, если их просили дать покататься.

Зимняя Силинка

Специфика Дальнего Востока заключается в том, что лето здесь короткое. По большому счёту оно длится с середины июня до двадцатых чисел августа. Это время – когда можно купаться, загорать и предаваться прочим летним удовольствиям. Конечно, имеются люди, которые ходят на пляж и в мае, и в сентябре, но таких немного. Это – фанаты. А вот зима – длинная. Во времена СССР народ ходил на ноябрьскую демонстрацию в зимней одежде под завывание метели и топтал уже появившиеся сугробы. И так – до середины марта, а то и начала апреля.

Но морозы и снег никак не мешали местным пацанам проводить целыми днями на той же замёрзшей Силинке все свои выходные и каникулы, катаясь на лыжах, коньках, играя в хоккей. Температура ниже тридцати градусов? Да разве это проблема? Просто надо одеться потеплее – и все дела! Валенки, тёплые варежки, шапки, штаны с начёсом и, конечно, зимнее пальто или ватник. Куртки зимой тогда не носили, не было подходящих для сурового дальневосточного климата.

Также и наши пацаны с Посёлка и Базы ходили на Силинку, где пробивали тропы по пояс в сугробах, не обращая внимания ни на мороз, ни на ветер. Но в отличие от лета, ходили обычно компаниями, по пять – семь человек. Причём каждый брал с собой что-то съестное. В этом плане никто ни о чём не договаривался, каждый прихватывал то, что под руку подвернулось, или что легче было дома взять. У одного была картошка, у другого пшённая крупа, у третьего рыбные консервы, у четвёртого – хлеб, у пятого – концентрированный суп в пакетике, а шестой прихватывал упаковку с макаронами. С тем и шли.

Но компании собирались не просто так, главное условие было – чтобы кто-то из пацанов имел на Силинке припрятанный котелок, а с ним, как обычно, соль и лаврушку. Нагулявшись на морозе, у пацанов разыгрывался такой аппетит, что ни о чём другом думать уже не могли. Но и бежать домой не хотелось. Вот и делали себе обед на свежем воздухе.

Кроме припрятанного котелка, его владелец, как правило, знал место, где можно было остановиться и сготовить. Всё было под глубоким снегом, поэтому сначала надо было расчистить «поляну», а уже потом браться «за кулинарию».

Как готовили? «Рецепт» был очень простой: набирали воду прямо из Силинки в полынье, она тогда была кристально чистая, потом ставили котелок на треногу и… бросали в него всё, что брали с собой. Никого не интересовало насколько ингредиенты соответствуют друг другу, главный принцип был – чтобы погуще и побольше. А вот соль добавлял самый старший, то есть самый «опытный кулинар». Во время готовки пацаны рассаживались вокруг костра с котелком и с голодными и нетерпеливыми глазами смотрели на процесс термической обработки принесённых ими ингредиентов. У каждого была своя ложка (идти зимой гулять на Силинку, не взяв ложку – это было всё равно, что летом пойти купаться без плавок), и свой кусок давно порезанного хлеба.

«Старший кулинар» определял и степень готовности похлёбки, он же начинал приём пищи, первым черпая и вылавливая самое вкусное. Далее – по кругу, каждый погружал ложку по очереди, обжигаясь и глотая то, что успел выловить в котелке. И, надо сказать, что несмотря на немудрёный рецепт, ничего вкуснее в жизни Маленький не ел. Когда он первый раз оказался на таком «мероприятии», то сначала не мог понять, как это можно всё валить в кучу, то есть в котелок, что, мол, рыбу надо отдельно, а концентрированный мясной суп – отдельно. И так далее… И что лично он это есть не будет. Так как не сможет. Но одуряющий запах из котелка свёл на нет всю его городскую дурь, то есть логику классических рецептов, а потом и первая же ложка похлёбки заставила забыть обо всех правилах кулинарии, что он видел дома. Какая рецептура? Кому нужны эти глупости? Главное – побольше и погуще!

В один из морозных декабрьских дней, когда Маленький собирался уже выйти из дома, чтобы поехать на Базу к бабушке и брату, зазвонил телефон. Это был Большой:

– В спорттоварах на Кирова продаются коньки без обуви, но это не двухполосные салазки. Обычные коньки, только чистый металл, без обуви. Стоят по полтиннику. Возьми мне две пары, я деньги потом отдам. Ну и себе тоже купи.

– А зачем они нужны?

– Приедешь – увидишь.

Маленький всё так и сделал. Деньги были, и вот он показывает брату четыре пары коньков.

– Пошли во двор, делом будем заниматься, –  сказал старший брат и забрал две пары.

– А деньги? – поинтересовался Маленький.

– Какие деньги? – «включил дурака» Большой.

– За коньки деньги, какие же ещё! Ты ведь сам сказал, что отдашь, – возмутился экономный младший брат. – Мне уже надоело просить бабушку вернуть за тебя то, что я трачу по твоим просьбам.

– Слушай, что ты такой жадный? – с удивлением в глазах вопросил старший. – Мы ведь братья, а не просто так. Ты не тратишь на меня бабло, а помогаешь. Чувствуешь разницу? А разве можно за помощь деньги просить? Пионеры так не поступают…

– Я уже не пионер.

– Ну тем более, комсомолец. Вот ты один в семье, правильно? У тебя нет ни родного брата, ни сестры. Но зато есть двоюродные братья: я и Сашка. Впрочем, про Сашку вспоминать не будем… Неужели ты способен отказать в помощи своему брату? Или оказать её, но потребовать компенсацию за это? Я ведь, например, никогда деньги с тебя не беру за помощь, – и с таким «убойным примером» Большой завершил свой опус, посвящённый сложной системе взаимоотношений между старшими и младшими братьями.

К концу этой воспитательной тирады Маленький уже понял, что Большой его опять «кинул», да ещё обставил всё так, что у него, Маленького, должно быть чувство вины за скромную попытку вернуть обратно свои кровные, сэкономленные на завтраках, деньги. А что поделать, такая она доля, младших, которых вечно дурят старшие…

– Ладно, пошли, покажешь для чего я на этот металлолом деньги потратил, – уже примирительно сказал Маленький.

Во дворе воодушевлённый старший брат начал пояснять технологию изготовления новой «фишки» местных пацанов:

– Первым делом надо сделать основу. С этой целью берём несколько досок и сбиваем из них каркас размером примерно полметра на полметра. Снизу скрепляем поперечными перекладинами. После этого делаем бруски по длине, соответствующие длине коньков, и прибиваем их друг к другу. То есть коньки к брускам.

Где-то час братья изготавливали каждый для себя «основу» и всё остальное. После чего Большой продолжил:

– Теперь бруски прибиваем снизу к основе, так чтобы получились санки на коньках. После чего останется только найти по две хорошие крепкие палки диаметром пару-тройку сантиметров и длиной не менее полметра. В них с одного торца вбиваем по большому гвоздю, с которого потом скусываем шляпку. Палки нужны как для лыжников – отталкиваться.

После изготовления новых «чудо-санок» на коньках, браться привязали к ним верёвки, чтобы было удобней за собой тащить, взяли палки с гвоздями и пошли на Силинку.

Река к тому времени вся замёрзла, хотя по главному течению – не до дна, и в разных местах были видны полыньи, из которых выливалась кристально чистая вода. Поставив санки на лёд и усевшись на них на колени, пацаны сразу почувствовали, как легко они движутся по скользкой поверхности. Отталкиваясь как лыжники своими палками, санки тут же набрали приличную скорость, как на велосипеде. Вот это было нечто!

Получив новую «игрушку», братья катались по ледяной глади Силинки целый день. Скорость и лёгкость управления просто изумляла! Если раньше, пешком, в валенках, за целый день можно было «покрутиться» только на небольшом пространстве, так как было тяжело ходить, то сейчас на новых санках можно было «улетать» на километры что вниз, что вверх по течению реки. И это окрыляло! Свобода передвижения – это великое дело.

Под вечер, «заныкав» санки в сугробе в приметном для них месте на берегу Силинки, братья вернулись домой, где и почувствовали, как «отваливаются» руки. Они ведь и были единственным «движителем» их «ледового болида».

В итоге эта зима «раскрылась» новыми красками. Братья вместе с другими пацанами все зимние каникулы, все выходные, целыми днями пропадали на Силинке со своими санками. Изготовить их было нетрудно, коньки продавались, и каждый день на реке можно было увидеть десятки «гоночников». Ну а если «компании» были хорошими и подготовленными, то по окончании «заездов» их ожидала знаменитая Силинская похлёбка. Поверьте, после многочасового катания при морозе минус тридцать, горячий суп из самого разношёрстного набора продуктов, сготовленного подростками из Базы или Посёлка в зимнем лесу посреди огромных сугробов, будет вкуснее любого изыска французского или итальянского ресторана.

Проблема только в том, что если изыски французской или итальянской кухни сейчас можно купить почти в любом городе, то ту Силинскую похлёбку в морозном, заснеженном зимнем лесу уже не изготовить. Для этого надо быть подростком, который может уйти в мороз утром гулять, в компании таких же пацанов, и «зависнуть» там на целый день не за компьютером в «стрелялке» или в соцсетях, а в заснеженных просторах, что идут за околицей.  Только после этого можно прочувствовать весь «букет» вкуса пищи, что будет изготовлена собственными руками в присмотренном заранее месте посреди леса.

Не силинский рассказ: про деньги и сокровища

В жизни Маленького так получилось, что одно лето он провёл не на Силинке, и даже не на Дальнем Востоке, а в Новосибирске. Произошло это в самом начале лета по окончании четвёртого класса, после чего он и уехал в «столицу Сибири» на все летние каникулы.

Если на Дальнем Востоке родился как он сам, так и его отец, и здесь были родственники по отцовской линии, то в Новосибирске жили родственники по материнской линии, точнее, бабушка Лена, её дочь (тётка Маленького) Раиса и двоюродная сестра Людка. Обитали они на ул. Овражной, что располагалась на склоне берега реки Ельцовка (Овражка в простонародье) что текла тогда прямо в центре миллионного мегаполиса. Домики там были бедные, маленькие, притиснутые друг к дружке так плотно, что между некоторых из них можно было высунуть руку и поздороваться с соседом в другом доме. Частный сектор, короче, построенный из того, что удалось найти.

Однако в небольшом количестве были и хорошие дома, один из которых прямо перед приездом Маленького купила баба Лена. Будучи родом из раскулаченных в тридцатых годах, бабуля была прижимистой и экономной. Много работала и, в конечном итоге, накопила денег на покупку нормального дома недалеко от прежнего жилья, которое оставила Раисе.

Дом был просторный и состоял из прихожей, большой кухни и двух спален. При нём было несколько соток земли, где баба Лена сразу стала выращивать цветы, которые потом продавала на располагавшейся недалеко площади Калинина. Когда Маленький только появился в доме, она сразу предложила ему «долю в бизнесе»: вместе выращиваем, вместе продаём, прибыль пополам. Маленький, будучи финансистом по своей сути, тут же согласился и вскоре с бабулей сначала поливал грядки, а потом шел с ней торговать.

Надо сказать, что собственно продажа цветов была для него не очень приятным занятием, так как в его короткой ещё жизни, был неудачный случай с торговлей рыбой со старшим братом. Но тут он был вместе с бабулей, которая имела большой навык в подобной деятельности. Да, эта бабушка была непохожа на его другую бабушку – Елизавету Петровну, что на дух не воспринимала любую попытку заработать деньги не совсем легальным способом. Здесь всё было наоборот.

Самые любимые цветы у Маленького были пионы. Но не потому, что они были красивыми, а потому что стоили один рубль и росли как «на дрожжах». Местные пацаны, с которыми Маленький вскоре перезнакомился, откровенно завидовали: и в доме хорошем живут и деньги всегда водятся: мороженое Маленький мог себе позволить каждый день. Но и про дружков не забывал, не жадничал.

Так бы и шла эта цветочная идиллия дальше спокойным ходом, увеличивая финансовое состояние внука, пока не встал он перед домом и не задумался: а ведь тут есть крыша, и не плоская, как на многоэтажках. Крыша, как на всех частных домах, была шатровая. А если есть крыша, то есть и чердак. А если есть чердак, то там что-то должно быть. Рассуждая таким образом, как Винни-пух про пчёл, Маленький пришёл к логичному выводу, что чердак в доме, который был построен ещё до войны, может содержать предметы исключительно интереса для него самого.

И тут мальчишечья суть Маленького буквально закричала, что, мол, живёшь здесь уже месяц, цветочками, как какая-нибудь девочка занимаешься, а на чердак по-хорошему ни разу не лазил. Да не то чтобы по-хорошему, а вообще ни разу даже не заглянул. Нонсенс!

И вот, сразу после того, как выяснилось, где находится лаз и где можно найти лестницу, он уже штурмовал её пролёты. Предварительное выяснение, что находится на чердаке, результатов не дало, так как бабуля сказала, что понятия не имеет, есть ли там вообще что-то. Дом раньше принадлежал женщине, которая была когда-то учительницей, но умерла. Приехавшие родственникивремя много не имели и постарались его быстро продать. В общем, чердак не был никому интересен, и никто туда не лазил. Безобразие! Форменное безобразие!

«Вот к чему всё приводит, когда делом занимаются одни женщины, – думал про себя Маленький, – да и я тоже хорош, «пригрелся» у цветочных грядок, да на площади возле магазина, улыбаясь перед покупателями, как какая-то торговка. А недавно купленный дом толком даже и не изучил. Мужик называется…».

С такими мыслями Маленький лез по лестнице, где, добравшись до крышки люка, с большим трудом смог её оторвать от контура. Но оно того стоило, так как увиденное зрелище сделало глаза Маленького круглыми, а сердце заставило биться заметно быстрее. Весь чердак был завален старой мебелью и книгами. Причём книг было много…

Здесь стоит отметить, что Маленький был «запойным читателем». Имея в городе двух родственников-книголюбов, у которых были шикарные личные библиотеки, он мог безотрывно читать М. Рида, Ж. Верна, Д. Лондона, братьев Стругацких. Прежде всего его интересовали приключения, исторические романы и фантастика. Но главная страсть была география. Маленький мог часами рассматривать географические атласы, запоминая всё, что там было изображено, наизусть знал все страны мира, их столицы, население, территорию, время от времени изумляя дружков своими познаниями, типа, названием столицы Брунея – Бандар-Сери-Бегаван. Кроме него самого, из его приятелей про такое никто больше не знал. И даже выговорить столицу Брунея мало кто мог.

И вот наш «запойный читатель», любитель истории и географии, восторженным взором «пожирал» открывшуюся перед ним картину. Сама мебель, что хранилась на чердаке, представляла собой книжные полки, этажерки и письменный стол. Всё было завалено не только книгами, но и толстым слоем пыли. Книги были везде: на мебели, на полу, в связанных стопках и россыпью. Невооружённым взглядом было видно, что, как мебель, так и литература, были старого производства. Впрочем, по книгам нужно было ещё разбираться, а вот подобную мебель Маленький видел у другой бабушки – Елизаветы Петровны, и была она ещё «со старых времён».

Поняв, что работы для него тут «непочатый край», Маленький спустился, переоделся попроще, чтобы потом было легче стирать и решительно полез наверх.

Книги, в большей части, оказались учебниками: по математике, геометрии и, к восторгу подростка, географии, в том числе экономической. Самой значимой находкой для Маленького оказалась «Экономическая география» 1935 г. издания. Он даже прекратил изучение чердака, пока не перечитал учебник от корки до корки. А потом ещё раз – и опять от корки до корки. Маленький просто упивался чтением и не мог остановиться.

Несколько дней ушло на то, чтобы разобраться с той «пещерой Алладина», что оказалась на чердаке. Кроме книг и мебели, также были найдены пара десятков советских монет разных лет, старые ручки, карандаши, прочие школьные принадлежности, каждая из которых изучалась пристальным взором, как это бы делал археолог при обнаружении древних захоронений.

Неделю Маленький провёл на чердаке, внимательно все изучая, проглядывая все книги, что были обнаружены. В конце концов, пара десятков самых интересных из них были спущены вниз, где продолжилось изучение и чтение. Баба Лена при этом вся испереживалась, что Маленький совсем забросил цветы, перестал их поливать и ходить на продажу. Она несколько раз намекала внуку, что, мол, никуда эти книги не денутся и пора «делом заниматься». Но Маленький был настолько поглощён своим искательством, настолько его заинтересовал довоенный взгляд на вопросы географии, что всё остальное отошло даже не на второй, а на третий план.

– Бабушка, какие цветы, ты посмотри, что Венесуэла уже в двадцатых годах была ведущей страной по добыче нефти, а мы сейчас её опережаем в несколько раз! Ты понимаешь, насколько это всё серьёзно!

Бабушка только вздыхала и махала рукой. Ей эта Венесуэла была «до лампочки» со всей её нефтью. Непроданные цветы – вот это было серьёзно. А внук, у которого пионы и гвоздики раскупали как «горячие пирожки», не мог оторваться от старой макулатуры. И пока он всё не прочитал, не поставил все книжки на полку возле своей кровати, любовно им осматриваемой каждый день, про цветы внук не вспоминал. Страсть к географии пересилила его финансовую натуру и желание заработать. Мальчишка-подросток, что с него взять…

Когда в конце лета за Маленьким прилетел отец, чтобы забрать домой, его ждало сильное разочарование, так как было разрешено взять с собой в самолёт только две книги. Вещей было больше, чем нужно. В итоге после пары дней и бессонных ночей, проведённых в мучительном процессе выбора, Маленький остановился на уже описанной «Экономической географии» и «Сборнике арифметических задач» 1915 года издания. Сборник был взят только из уважения к его «возрасту», а вот «Экономическая география» была в дальнейшем ещё не раз прочитана, особенно самые интересные места.

Да… сейчас таких увлекательных учебников не издают… Тогда – это вам не сегодня… А бабуля после этой истории все книги с чердака сдала в макулатуру, чтобы не смущали разумения больше. Как говорится, горе – оно от ума. Проще надо быть, тогда и счастья будет больше. По крайней мере, так она думала, пересчитывая выручку за книги. А Маленькому ещё не раз снился и вспоминался тот чердак и его сокровища. Это был один из самых счастливых периодов его жизни.

Примечания

1

Тюль  – лёгкая прозрачная сетчатая гладкая или узорчатая ткань (хлопчатобумажная, полушёлковая и др.).

(обратно)

2

«Вера Михайловна» – так называли вермут, производившиеся на местных винзаводах, в своём большинстве низкого качества.

(обратно)

3

Бормотуха – как правило плодово-ягодные вина, производившиеся на местных винзаводах, в своём большинстве низкого качества.

(обратно)

4

Историю про налима можно прочитать в рассказе «Налим»

(обратно)

Оглавление

Налим

И денег заработал, и сам цел остался

Местное хобби

Зимняя Силинка

Не силинский рассказ: про деньги и сокровища

*** Примечания ***