Поиски Мариккен [Марина Вячеславовна Ковалева] (fb2) читать онлайн

Марина Ковалева Поиски Мариккен

1.

Во времена правления короля Стига Удачи военные люди в Соединенных Провинциях Мирлауда пользовались большим почетом и уважением. В дни войны они блистали отвагой в походах на соседние королевства – Сильванию, Солнес и Медичею, а в мирное – совершенствовали свои таланты в турнирах и на охоте. Один из таких героев, Гней Вельен, рыцарь из провинции Левелин, всегда отличался крайним честолюбием и жаждал первенства. Ради этого в молодые годы он совершил множество самых невероятных и смелых до дерзости деяний, за которые заслуженно почитался наиболее выдающимся человеком среди людей своего сословия. Когда же Гней Вельен почувствовал, что молодые наступают ему на пятки, он оставил военное ремесло и переселился из столицы в свой замок. Конечно, он не мог ужиться в простом замке, таком, какие имели большинство из его соседей. Ему нужно было иметь если уж не самый большой, то хотя бы самый удивительный замок в стране. Поэтому вскоре крестьяне рыцаря почувствовали не только моральную гордость за своего господина, но и существенное облегчение своих кошельков. Помимо старых налогов теперь они платили за возможную помощь хозяина в случае нападения врагов, за помол хлеба только на хозяйской мельнице, за переход через речной мост туда и обратно, за будущее строительство карантинных бараков, если начнется чума, а также за предполагаемые расходы рыцаря им в помощь на случай голода. И, тем не менее, денег не хватало. Гней Вельен сердился, грозил половину деревни засадить в подземелье, чтобы вынудить вторую половину начать работать, как следует, ради выкупа первой. Он искренне подозревал, что крестьяне притворяются бедными, чтобы поплотнее набить свои спрятанные где-нибудь в подполье кубышки с деньгами.

Хотя рыцарю было нелегко, тем не менее, он привел в полное отчаяние всех соседей великолепием своего жилища. В то время как, следуя моде, некоторые из них выложили ракушками одну – две дорожки в саду, он, на удивление всем зевакам, выложил двор и подъездную дорогу. В то время как некоторые едва осилили установить во дворе один фонтан, у него со всех сторон замкового холма были устроены целые каскады. Что уж говорить о внутренней обстановке! Бархатные и шелковые ковры, фарфор и серебро, цветное стекло, драгоценное старинное и новое оружие, мебель из ореха и мореного дуба – все было вне всякого сравнения!

Устав от бесконечных перестановок и строительства, Гней Вельен задумал жениться. Женой его стала, как все и полагали, самая перспективная в смысле внешности и имущества невеста страны, да к тому же еще и сирота, которая к концу первого года брака родила сына. Такое везение казалось даже нереальным. «Ну, теперь – то он успокоится!» – решили соседи, ожидая, что теперь им тоже станет легче, так как увлеченный семейной жизнью рыцарь позабудет о своих имущественных инициативах, а им не придется за ним тянуться, чтобы не выглядеть хуже.

Но именно на этой блестящей высоте и поджидали Гнея Вельена неприятности. Начались они с того, что однажды он не обнаружил среди одежды и драгоценностей жены некоторых вещей. Началось следствие по делу, которое вел сам хозяин. В результате невинно пострадали четыре отставленных от должности конюха, один псарь, а также двадцать выпоротых на конюшне слуг разного ранга. Выяснилось, что исчезнувшие предметы вовсе не украдены, а проданы по поручению хозяйки. Выручка же пошла на дела благотворительности. Потрясенный рыцарь пришел к выводу, что жена его недостойна своего высокого звания и решил научить ее ценить материальные блага, заточив в дальнюю, неперестроенную часть замка, которая была отделена от ухоженной части высокой каменной стеной. Бедняжке запрещено было пересекать границу своего места заточения, где она получала плохую пищу два раза в день и старую одежду раз в год. Ее муж позаботился, чтобы в ее руки не попала ни одна вещь, которую можно было бы обменять или продать. Единственной, кто разделял общество отвергнутой жены, была ее старая няня. Общаться с сыном ей было также запрещено. Гней Вельен решил, что если жена не оправдала его надежд, то уж из сына он сделает достойного наследника накопленного имущества, похожего на своего отца.

Первое время мальчик, которому уже исполнилось три года, оправдывал ожидания родителя. Он был красивым ребенком, светловолосым и сероглазым, только вот очень уж похожим на мать. Это обстоятельство смущало Гнея Вельена, так как он боялся, как бы в сыне не сказался материнский характер. Потому он запретил всякое общение ребенка со своей женой, надеясь, что мальчик вскоре ее позабудет и тем самым избегнет ее дурного влияния.

В один прекрасный день рыцарь решил приступить к подготовке из сына достойной своей смены. Он приказал привести норовистую лошадь, так как захотел начать учить мальчика верховой езде. Затем няньке было велено принести юного наследника, наряженного по этому случаю в курточку с золотыми шнурами.

– Сейчас ты будешь учиться, Ристард, ездить верхом на этой лошадке, – обратился к сыну рыцарь. – Я посажу тебя к ней на спину и прикажу бежать по кругу, а ты крепко держись за ее гриву. Понял?

Мальчик кивнул, и удовлетворенный отец, улыбнувшись, посадил своего образцового сына в седло. Однако стоило лошади побежать, как маленький Ристард захныкал. Хныканье неприятно поразило Гнея Вельена, и он приказал гнать лошадь быстрее. С седла донесся громкий рев. В груди рыцаря разгорелась ярость. Как, его красивый и сильный сын, начавший раньше всех соседских мальчиков ходить и говорить, оказался трусом! Это было тем обиднее, что сын соседей, посаженный впервые на лошадь неделю назад, не только не ныл, но даже не хотел слезать с седла! Гней Вельен приказал гнать лошадь еще быстрее. Рев превратился в вопль.

– Быстрее! Еще быстрее! – закричал Гней и, вырвав у слуг хлыст, сильно ударил коня.

Конь взвился на дыбы. Маленький Ристард кубарем слетел с седла, только блеснуло золотом в воздухе золото его курточки, и упал на песок двора. Он был без сознания, а из носа текла кровь.

– Не смейте, не смейте тиранить ребенка! – услышал рыцарь и увидел, как жена его, обряженная в лохмотья, бросилась к жалкому комочку, распростертому на земле.

– Забирайте свое драгоценное чадо! – ответил ей муж сквозь зубы. – Мальчишка оказался таким же плохим сыном, как вы женой! Убирайтесь в свою дыру и больше никогда не смейте показываться мне на глаза! Нет у меня жены, нет у меня сына!

С этих пор маленький Ристард переселился в те же заброшенные комнаты, где коротала свои дни его мать. Вскоре, не смотря на все мрачные прогнозы отца, он сделался отчаянным сорвиголовой. Он ловко, как белка, лазал по деревьям, искусно прятался в кустах и храбро сражался мечом из палки против воображаемых врагов в виде крапивы на заросших дорожках заброшенного сада. Чтобы он не остался совсем неучем, мать каждый день по два часа учила его читать по старому роману о рыцарях и считать.

Так прошло девять лет. За эти годы Гней Вельен ни разу не поинтересовался жизнью ни жены, ни сына. Между тем сырые комнаты и угнетенное состояние духа сделали свое дело: когда Ристарду исполнилось 12 лет, мать его умерла. Вскоре вслед за ней умерла и старая няня. Ристард остался один, но сердце отца его не смягчилось. Он по-прежнему не хотел видеть сына и запрещал мальчику показываться в обустроенной части замка.

Этому была серьезная причина: Гней Вельен второй раз женился. Супругой его стала богатая вдова, госпожа Хеллинор. Уж эту – то женщину никто бы не смог укорить в том, что она недостойно несет свое новое звание! Если она одевалась, то едва не падала под тяжестью украшений. А если слышала о какой – то новой модной вещице, то не успокаивалась до тех пор, пока не приобретала ее. Соизмерять же доходы с расходами ей попросту не приходило в голову. Словом, у госпожи Хеллинор был поистине королевский характер!

У новой жены было двое детей, старшая дочь Мариккен и младший сын Френц. Дочь свою вдова не любила, так как чем взрослее становилась девочка, тем больше она напоминала матери о ее собственном возрасте. Поэтому, чтобы меньше раздражаться по этому поводу, госпожа Хеллинор то и дело отправляла Мариккен в самые дальние комнаты учить уроки или вышивать. Зато сына она обожала. Мать запрещала ему переутруждать голову науками, закармливала пирожками и наряжала как куклу. Вскоре и отчим был без ума от пасынка: у мальчика были изящные манеры, он умело скакал верхом и отлично фехтовал. Френц всегда был послушен и почтителен с Гнеем. Рыцарь гордился, когда в воскресенье во время поездки в церковь рядом с ним ехал, прекрасно держась в седле, красивый мальчик с завитыми каштановыми кудрями, важный и нарядно одетый.

«Вот кому бы быть моим сыном!» – думал Гней Вельен, и один случай заставил его утвердиться в этой мысли.

Дело в том, что госпожа Хеллинор узнала о толках среди соседей по поводу образа жизни Ристарда. Он ей мешал уже самим своим существованием, тем более что Френц в роли наследника казался ей фигурой более естественной и подходящей. Ристард должен был исчезнуть хотя бы с глаз на долгое время.

Госпожа Хеллинор долго думала, куда бы отправить нежеланного пасынка, и, наконец, придумала.

В одно чудесное утро за завтраком, держа двумя пальцами левой руки жирный блин, а двумя пальцами правой руки – маленькую чашечку с молоком, госпожа Хеллинор сказала мужу:

– Наши соседи пеняют нам на невоспитанность и необразованность нашего дорогого Ристарда.

–Ах, дорогая, с чего бы это вам пришло в голову говорить с утра о таких неприятных вещах? – нахмурился ее супруг. – Это так на вас не похоже.

–Как у всякой верной жены, у меня сердце болит о делах моего мужа, – проворковала образцовая супруга. – Я знаю, как вы переживаете из-за этого негодного мальчишки, но я, кажется, нашла способ нам помочь.

– Действительно? – заинтересовался Гней Вельен, приподнимая левую бровь.

–Нет места, где лучше бы обучали и воспитывали мальчиков, чем монастырская школа. Ристард уже достаточно большой, чтобы в нее поступить.

–Верно, – буркнул Гней Вельен и, опустив левую, поднял правую бровь.

–Мальчик сможет жить при монастыре, а поскольку устав там строгий, то без каникул, не подвергаясь дурному влиянию, живя в обществе святых монахов, он вернется к нам через восемь лет совсем другим, – сказала госпожа Хеллинор, а про себя подумала: «А может и не вернется. Если Френц все унаследует, ехать сюда будет незачем».

– Вы правы, дорогая, – подняв обе брови и явно веселея, заявил рыцарь. – Действительно, мальчику необходимо строгое воспитание в обществе святых людей. И как я сам не додумался до этого! Вот что значит умная и заботливая жена!

В тот же день было сочинено письмо в самую строгую школу с самым строгим уставом, а через неделю оттуда приехал учитель -экзаменатор. Дело в том, что это была знаменитая школа и первых встречных туда не брали. Написав в эту школу, рыцарь и его жена хотели убить сразу двух зайцев: во-первых, отправить Ристарда подальше на как можно больший срок, а во-вторых, самим фактом помещения мальчика в престижное учебное заведение заткнуть рот соседям, обвинявшим рыцаря в равнодушном отношении к умственному развитию сына.

В день приезда учителя – экзаменатора Ристарда срочно отловили в его пустынных покоях, вымыли, остригли до приличного вида его густую шевелюру и хорошо одели. Затем мальчика ввели в завешанную шелковыми коврами залу, где сидел тощий монах с тонзурой, в черной рясе, подвязанной простой веревкой, грозный и нахмуренный отец, а также туго затянутая в корсет госпожа Хеллинор с высокой прической из накладных волос.

–А вот и наш милый Ристард, – кисло улыбнулась при появлении мальчика мачеха.

–Ристард, – сказал Гней Вельен, – этот святой отец хочет задать тебе несколько вопросов, чтобы ты мог поступить в прекрасную школу.

Ристард уставился в пол и молчал. Дело в том, что служанки, приводившие мальчика в надлежащий вид, сопровождали свои действия причитаниями, в которых оплакивали его судьбу и описывали ужасы монастырской школы, которой они никогда не видели. В результате у Ристарда сложилось впечатление, что его отправляют в нечто наподобие тюрьмы, где вместо пыток применяют зубрежку учебников. Мальчик твердо решил не сдаваться и всеми силами противиться этому.

Экзаменатор приступил к опросу. Он спросил, какие молитвы мальчик знает. Ристард молчал. Учитель поинтересовался некоторыми арифметическими действиями, которые должен был уметь осуществить каждый поступающий в школу. Ристард молчал. Также безрезультатно экзаменатор попытался выяснить у него число праздников в году.

– Ристард, отвечай сейчас же! – закричал отец. – Не будь упрямым, как осёл!

– Ристард, – слезливо взывала к нему не ожидавшая такого мачеха, – мы же хотим тебе добра!

Целый час отец, госпожа Хеллинор и учитель ходили вокруг мальчика, пытаясь добиться от него хоть слова. Ристард стоял бледный и немой, как статуя.

– Господин учитель, – взмолилась госпожа Хеллинор, – да что же это такое? Вы можете объяснить, почему он молчит?

Экзаменатор задумался, почесал лысину и изрек:

– Может все дело в том, что мальчик…туп?

Эта фраза стала для Ристарда приговором. Она заставила замолчать всех соседей, возмущенных ранее тем, что мальчика не воспитывают и не обучают должным образом. Действительно, можно ли сомневаться в приговоре человека, который в воспитании детей, как говорится «собаку съел»? Кроме того, разве всякий умный мальчик не обрадовался бы возможности попасть в такое замечательное место как знаменитая монастырская школа? Раз Ристард не смог ответить на простейшие вопросы экзаменатора (а что он не захотел, никому и в голову не пришло), значит, он действительно туп, и содержание его в дальних комнатах вызвано не жестокостью отца, а суровой необходимостью для гордого человека скрывать умственное убожество своего отпрыска. А раз так, то нечего возмущаться его судьбой.

Итак, в монастырскую школу Ристарда не взяли и выпроводить из замка его не удалось, зато все возмущенные голоса стихли, и он мог спокойно прозябать в своих сырых и темных покоях дальше.

2.

Мариккен была нелюбимой дочерью госпожи Хеллинор и еще менее любимой падчерицей Гнея Вельена. Но если отчим вовсе не обращал на нее внимания, то мать проявляла хотя бы внешнюю заботу. Эта забота заключалась в том, что мать следила за тем, чтобы дочь не сидела без дела: ее то и дело усаживали за книги или за вышивание. Поскольку учение и рукоделие – такие дела, которыми полезно заниматься на свежем воздухе, Мариккен постоянно отсылали в сад. Частенько ее занятия оканчивались в малиннике, где она лакомилась малиной, забросив подальше тетрадки, или на высоком дереве, где она сидела верхом на суку, уронив пяльцы. Девочке никогда не попадало за такое отношение к занятиям, так как никого не интересовало, где она и чем занимается. Главное, чтобы никому не попадалась на глаза.

Любимым местом Мариккен была высокая каменная стена, увитая вьющимися розами, которая находилась в конце сада. Однажды, когда девочка пришла к стене, то на скамейке, где она обычно сидела, Мариккен нашла большое белое яблоко с золотистым отливом.

«Откуда оно взялось?» – подумала девочка, оглядевшись.

Вокруг нее шумели кронами столетние липы да кивали головками вьющиеся розы.

«Наверно, кто – то потерял», – решила девочка и, сев на свое любимое место, принялась за вышивание. Яблоко она положила рядом.

Вдруг при чуть более сильном порыве ветра, заставлявшего своими теплыми порывами взъерошиваться кроны старых деревьев, над ее головой раздался шум, и в то же мгновение второе яблоко упало к ее ногам.

«Значит, первое яблоко никто не терял, – догадалась Мариккен. – Видимо, за стеной находится яблоня, с которой ветром сбивает плоды. Тогда я могу его съесть».

Девочка откусила маленький кусочек и зажмурилась от удовольствия. На языке ее словно растаял маленький кусочек меда, а по пальцам потек теплый золотистый сок. Вернувшись домой, она похвалилась своей находкой, но слова ее не вызвали ни у кого интереса.

С тех пор каждый день, когда бы девочка ни приходила к стене, ее ждали на обычном месте одно или два яблока. Она так к ним привыкла, что была неприятно поражена, когда в один прекрасный день не нашла ни одного. Мариккен оглядела стену и увидела наверху одно яблоко, зацепившееся за розы. Девочка попыталась сбить его, но безуспешно. Тогда она решила достать его, встав на скамейку, но это тоже не удалось. Не было и речи о том, чтобы в такой длинной юбке, которая была у Мариккен, влезть на стену.

«Надо получьше поискать на земле», – подумала девочка. Она начала обшаривать кусты у стены и – о чудо! – в гуще зарослей увидела то, что искала. С трудом продравшись сквозь ветки, цеплявшиеся ей за волосы и одежду, она добралась до своей добычи и присела, чтобы ее съесть. Случайно взгляд девочки упал на стену, и она увидела почти рядом с собой приличных размеров дыру, незаметную снаружи из-за густых зарослей кустарника и роз.

«Теперь я смогу проникнуть за стену и добраться до самой яблони!» – с восторгом подумала Мариккен.

Протиснувшись в дыру, она оказалась в старом заброшенном саду. Его деревья одичали и так разрослись, что внизу царил полумрак. Между деревьями росли огромные разлапистые папоротники, а кое – где встречались колючие заросли темно – синей ежевики. Стена со стороны этого сада так заросла, что продвигаться к яблоне вдоль нее было невозможно.

«Нужно идти в обход», – решила Мариккен и двинулась в путь.

В одном месте траву, видимо, примяло дождем, и она пошла по этой природной тропе. Вдруг она наткнулась на заросшую старую дорожку, обсаженную по обеим сторонам голубыми елями. В конце дорожки виднелись строения замка.

«Я у нас в замке, только с другой стороны», – догадалась девочка.

Она дошла до конца дорожки и поднялась по крошащимся ступеням в сырые темные комнаты. К ее удивлению, в одной из комнат догорал камин, а возле стены с висящими, словно языки, кусочками когда – то дорогих обоев стояла кровать с ветхой постелью. Посреди комнаты находился старый дубовый стол, на котором лежали большая потрепанная книга и гора уже знакомых ей яблок, теплым золотом отливавших в полумраке. Любопытная Мариккен подошла к столу и стала листать книжку. Это был старинный роман про рыцарей с золотыми заставками и когда – то яркими миниатюрами.

Вдруг словно холодок пробежал по ее спине. Обернувшись, в дверях Мариккен увидала мальчика одного с ней возраста, сероглазого, с густой шапкой светлых волос. Он был одет в застиранную белую рубаху с рукавами, засученными до локтей, великоватые штаны, подпоясанные старым шелковым шарфом, и большие охотничьи сапоги.

Мариккен тут же все поняла. Она забралась во владения того самого «тупого Ристарда», с которым ей строго – настрого запретили водиться. Кроме того, она без спросу залезла в его дом и (какой стыд!) была застигнута хозяином за копанием в его вещах!

– Простите, я … я здесь случайно … я ничего не взяла! – быстро сказала девочка, отскакивая от стола.

– Что вы, Мариккен, пользуйтесь здесь всем как у себя дома, – учтиво поклонился ей Ристард. – Ведь я вас ждал.

– Ждали? – удивилась Мариккен, поражённая тем, что «тупой» Ристард не только похож на человека, но еще и очень вежлив, хотя кланяется старомодно. Со слов матери она представляла его себе сумасшедшим и полузверем, что подтверждал вид похожих на собачьи мисок, в которых слуги носили ему еду.

– Конечно, ждал. Я знал, что вы придете.

– Откуда же вы это могли знать? – подозрительно сузила глаза девочка.

– Все очень просто. Я знал, что вам захочется яблок, что вы станете искать их у стены, что увидите в кустах яблоко и, когда полезете за ним, наткнетесь на лаз.

Догадка словно молния пронзила мозг Мариккен.

– Постойте, стало быть, яблоки у стены не падали с яблони? – спросила она.

– Конечно, нет. Ведь яблоня растет в противоположном от стены углу моего сада. Я сам их подбрасывал.

– И зачем же вы их подбрасывали? – возмутилась девочка. – Вы, наверно, хотели посмеяться надо мной, да?

– Ничего подобного, – отверг ее обвинения Ристард. – Просто мне было одиноко, а поскольку вы тоже целый день одна, то я и решил пригласить вас в гости. Только я не знал, как это сделать, чтобы вы не отказались. Не сердитесь на меня, останьтесь, пожалуйста.

– Ну, что ж, пожалуй, я останусь, но ненадолго, – смягчилась сильно заинтригованная Мариккен.

Уже через небольшое время они поладили, перейдя с вежливого «вы» на дружеское «ты». А уж после того, как ими были поджарены на огне камина и съедены кусочки хлеба, надетые на палочки, они стали лучшими друзьями.

– Скажи, Ристард, а та книга на столе, она твоя? – спросила Мариккен.

– Это книга моей мамы, а так как она умерла, то теперь моя.

– Ты рассматриваешь в ней картинки?

– Гораздо больше я люблю читать ее. Это моя любимая книга.

– Так ты умеешь читать? – изумилась Мариккен.

– Читать, писать и считать. А что тут удивительного?

– Так почему же ты ничего не ответил на вопросы экзаменатора, который приезжал, чтобы взять тебя в школу?

– Скажи честно, Мариккен, а ты сама хотела бы в школу, где нужно безвыездно, как в тюрьме, просидеть восемь лет и зубрить всякие нудные книжки?

Мариккен вынуждена была признаться, что не хотела бы. Однако, все еще не доверяя словам Ристарда, она взяла книгу в руки и, словно рассматривая картинки, стала спрашивать у мальчика то одно, то другое. Её изумление вскоре перешло все границы. Не глядя в текст, мальчик рассказал ей все, за чем она следила глазами, так точно, как может рассказать только человек, много раз прочитавший любимую книгу. Также успешно подтвердилось умение Ристарда считать и писать. В довершение всего сердце Мариккен было покорено тем, что мальчик доверил ей свою главную мечту.

– Когда я вырасту, то обязательно стану странствующим рыцарем. Буду защищать и спасать всех обиженных. Вот только оружия у меня нет, а рыцарь должен иметь меч.

– Я помогу тебе, – сказала Мариккен. – Я схожу в комнату, где хранится все оружие, которое есть в нашем замке, и возьму для тебя что – нибудь. Конечно, оно принадлежит твоему отцу, но ведь ты его сын и имеешь право если не на какой-нибудь меч, то хотя бы на кинжал.

– И ты не побоишься? – загорелись глаза у Ристарда.

– У твоего отца много оружия, и оно все ему не нужно. Если я возьму один кинжал, у него останется еще сто двадцать других. Кроме того, он ведь уже не ездит на подвиги, а ты скоро поедешь, значит тебе оружие нужнее.

– О Мариккен! Ты настоящий друг! – закричал от восторга будущий рыцарь. – Когда я стану рыцарем, то обязательно выберу тебя своей дамой и стану посвящать тебе все самые лучшие подвиги, так что имя твое прославится по всему королевству!

Между тем наступил вечер. Сад окутали сиреневые сумерки. Ристард проводил Мариккен до лаза в стене, где они попрощались, договорившись встретиться на следующий день.

3.

Госпожа Хеллинор не могла нарадоваться на прилежание дочери. Едва солнце розовило окно в ее спальне, как Мариккен вскакивала, быстро одевалась, завтракала и, схватив в охапку пяльцы, быстро бежала в сад, чтобы заняться, как думали ее родные, рукоделием.

Для Мариккен началась новая жизнь. Отныне для нее не существовало нудных дней, однообразных, как вечно дурное настроение госпожи Хеллинор. Стоило девочке пролезть в лаз под стеной, как она оказывалась в совершенно ином мире. В этом мире она уже не была никому не нужной Мариккен. Здесь она была Прекрасной Дамой самого сильного и смелого рыцаря на свете. Конечно, пока Ристарду выезжать на подвиги было рановато, но уже сейчас к ним следовало подготовиться. Подготовка началась с того, что Мариккен принесла мальчику небольшой кинжал из коллекции оружия его отца. Это был недорогой и очень простой кинжал с изображением медной змейки на ручке. Поскольку всякое рыцарское оружие должно иметь собственное имя, кинжал назвали «Змейкой».

Дети начали разыгрывать всяческие подвиги, чтобы Ристард знал, как ему нужно будет поступать в будущем, если он окажется в сходной ситуации. Обычно подвиг начинался с того, что Мариккен усаживалась на суку какого – нибудь высокого дерева, или залезала в дупло. Она изображала беззащитную даму в плену у злодея. Ристард уходил подальше, а через некоторое время появлялся, с яростными криками разрубая заросли крапивы, как будто они были настоящими врагами, прислужниками злодея. Затем он падал на одно колено и рассказывал даме, сколько трудов он приложил ради ее спасения. Потом рыцарь и дама бежали, а вдогонку за ними бросался злодей. По дороге он устраивал им всякие ловушки, подбрасывал пропитанные ядом предметы, подсылал наемных убийц. В конце концов, все оканчивалось поединком между злодеем и рыцарем, в результате которого дама поздравляла последнего с победой и врачевала его раны. После излечения рыцарь ехал на следующий подвиг.

Надо сказать, что Мариккен не всегда была дамой, которую следовало спасать. Иногда в игре она изображала дочь тюремщика, освобождавшую посаженного злодеем в тюрьму героя, которого затем, переодевшись мужчиной, сопровождала в приключениях.

Когда рыцарские подвиги слегка приелись, дети стали играть в кладоискателей. Один из них рисовал карту и в обозначенном месте прятал какую – нибудь вещь, которой давалось громкое название. Например, кусок красного кирпича мог изображать огромный рубин. Второй должен был искать, в то время как первый, изображая его глупого спутника, сбивал товарища с верной дороги. Когда и клады надоели, стали играть в охотников на диких зверей. Для этого на берегу ручья был выстроен шалаш, устроен очаг, на огне которого варился компот из яблок и поджаривался хлеб, заменявшие «дикие» плоды и «мясо» убитой добычи.

Однажды, в самый разгар «охотничьего» сезона, Мариккен пришла очень поздно.

– Наконец – то! – увидев ее, воскликнул Ристард. – Я думал, ты совсем не придешь!

– Кажется, я действительно не смогу приходить несколько дней вподряд, – грустно сказала Мариккен.

– Что–то случилось?

– Да, сегодня вечером к нам приезжают гости, а завтра вся семья, кроме меня, поедет на охоту. Мама сказала, что на охоте девочкам не место. Я буду ждать их дома, а когда они вернутся, то меня наверняка заставят быть все время на глазах, чтобы развлекать гостей игрой на клавесине и пением.

– Мариккен, не расстраивайся, – попытался утешить ее Ристард. – Пускай они едут на свою глупую охоту, а мы будем играть здесь в свою. А уж дни, когда у вас будут гости, я как-нибудь перетерплю.

– Ристард, ты так говоришь, потому что не знаешь, на кого будут охотиться, – со слезами на глазах сказала Мариккен.

– На кого же?

– На Зверя Рыкающего.

Ристард побледнел и поджал губы так, как он всегда делал в случае сильной обиды. Дело в том, что Зверь Рыкающий был огромный кабан, наносивший огромный урон местным крестьянам. За ночь он мог перерыть все огороды и выкорчевать все сады непонравившейся ему деревни. Из-за этого кабана крестьяне не могли пойти в лес, чтобы набрать хвороста или грибов, а уж после наступления сумерек ни один из них не решился бы в одиночку пройтись по пустынному полю или дороге. Ристард и Мариккен мечтали, что победа над Зверем Рыкающим станет первым громким подвигом мальчика, а теперь все срывалось. Нет, им вовсе не завидно было, что злодеяния Зверя прекратит кто-то другой, просто им было обидно, что все произойдет без их помощи.

– Знаешь что, – сказал Ристард тихо, – если они не хотят взять нас на охоту (сказав «нас», он несколько преувеличил), ну и не надо. Обойдемся и без них. Пусть мы не сможем принять участия в охоте на этого злодея с копытами, но мы можем тихонько пробраться в лес и посмотреть на все это со стороны.

– Правда! – обрадовалась Мариккен и захлопала в ладоши. – Мы проберемся в лес тайком и все увидим! Только не забудь захватить с собой «Змейку» на всякий случай!

Договорившись встретиться на следующее утро, дети расстались. Вечером Ристард слышал, как за стеной в честь приехавших гостей гремела музыка, шипели бенгальские огни и хлопали хлопушки. Мальчик лег на свою старую скрипучую кровать, следя из – под ресниц за алыми, подернутыми сединой углями, потухавшими в очаге. В душе он твердо решил не ограничиваться наблюдениями за охотой на Зверя Рыкающего. Ночью ему снились охотничьи сны с погонями и схватками.

На следующее утро, вскочив чуть свет, Ристард едва дождался прихода Мариккен.

– Бегом! – крикнула девочка. – Они только что выехали и не могли еще скрыться из виду! Я приготовила нам лошадь, правда, одну на двоих. Она – в кустах, за воротами!

– Ничего, ради того, чтобы увидеть охоту на Зверя Рыкающего, и одна сойдет! – решительно заявил Ристард.

Дети побежали к месту, где была укрыта лошадь. Мариккен легко вскочила в седло, потому что хотя на нее и мало обращали внимания, однако, как всякую благородную девицу, верховой езде обучали. Ристард влез с трудом и сел позади девочки, так как до этого дня ему не приходилось близко подходить к лошади. То, что ее будущий рыцарь плохо ладит с седлом и стременем, слегка поколебало веру Мариккен в его способности к подвигам. Но время не ждало! Блестящая кавалькада охотников уже скрывалась в дальнем лесу, а нашим героям нужно было успеть не пропустить главные события!

«Пошла! Вперед!» – тоненьким голосом закричала Мариккен и ударила маленькими ногами в бока лошади. Та рванула и понеслась. Первый раз Ристард скакал верхом, и хотя он сидел позади девочки, а не впереди, как бы следовало рыцарю, он был полон решимости принять в охоте самое активное участие. Шелковистые русые локоны девочки, сдуваемые ветром, мешали ему смотреть вперед. Сердце его ликовало.

Вот они и на опушке леса! Но где охота? С разных концов доносится лай собак и трубные звуки рогов.

– И почему девочек не обучают, как узнать по лаю собак и звукам рогов, где самый большой гон! – рассердилась Мариккен. – Ну как мы теперь определим, куда нужно скакать?

– Давай поедем прямо в чащу, а там разберемся, – предложил Ристард, который в данном случае ничем не мог помочь своей подружке: ведь и его ничему подобному не учили.

Дети направили лошадь в лес. Когда они заехали довольно далеко, впереди них послышался страшный шум, кусты раздвинулись и из них выскочил взмыленный ошалевший конь, на спине которого из стороны в сторону болтался бледный как полотно Френц. Вслед за ним из кустов выбежал огромный кабан. Два огромных клыка, торчавших из его пасти, напоминали два ятагана, шерсть в холке стояла дыбом, а маленькие, горящие ненавистью глазки, налились кровью. Животное было готово разорвать каждого на своем пути. Это и был знаменитый Зверь Рыкающий.

Сделав два стремительных прыжка, кабан нагнал коня и точным ударом своих клыков подсек ему передние ноги. От неожиданного удара конь упал на колени и полетел кубарем, а Френц, вылетев из седла и зацепившись курткой за сук старой липы, завопил что есть мочи. Взбесившийся от вида крови и воплей незадачливого охотника зверь решил довести свое дело до конца и расправиться в первую очередь с тем врагом, который издавал больше шума. Тем более было очевидно, что сук, на котором повис Френц, долго не выдержит.

События развивались столь стремительно, что времени для раздумий не оставалось. И Ристард решился на отчаянный поступок. В мгновение ока он соскочил с седла, выхватил «Змейку» и, прыгнув на зверя, что есть силы вонзил ее в левый бок кабана. От этого удара и резкой боли секач взметнулся и, отбросив мальчика, изогнулся в сторону торчащего оружия с намерением вытащить его. После неудачной попытки избавиться от причинявшего страдания предмета, взбешенный зверь издал такой рев, что эхо семь раз повторило его, а затем наступила гробовая тишина, лишь слышно было, как упали в чаще старые сосны. Кабан хотел пойти в атаку на Ристарда, но оружие сделало свое дело. Секач неожиданно обмяк, передние ноги его подкосились, и он упал мордой в землю в нескольких шагах от мальчика Красные злые глаза его потухли, послышался тяжелый вздох, и Зверь Рыкающий умер.

Вслед за тем послышалось, как отряд всадников продирается сквозь лесные заросли. Люди взволнованно выкрикивали имя Френца, и среди их голосов особенно выделялся голос Гнея Вельена. Ристард сразу понял, какая опасность им угрожает, если отец увидит его и Мариккен здесь. Он бросился к девочке с криком: «Бежим, Мариккен!» Но лошадь, на которой сидела девочка, испуганная предсмертным криком Зверя Рыкающего, встала на дыбы и заплясала на месте, храпя и не давая ухватиться за ее поводья. Она даже пыталась сбросить Мариккен, но, к счастью, та крепко сидела в седле. Ристард, хотевший ее усмирить, подошел слишком близко и, опускаясь на передние ноги, лошадь ударила его копытом. Мальчик отлетел в заросли густого малинника.

Пока дети боролись с лошадью, Френц быстренько слез с дерева, вынул кинжал Ристард из раны кабана и вставил свой. Когда испуганные Гней Вельен, госпожа Хеллинор и гости выехали на поляну, он стоял, поставив правую ногу на рыло кабана.

– Мальчик мой, неужели ты убил это чудовище? – вскричала госпожа Хеллинор.

– Разве вы не видите, маменька, моего кинжала в его ране? – надменно ответил Френц, горделивым движением откидывая со лба сои завитые кудри.

Завидев других лошадей, лошадь Мариккен успокоилась, но было уже поздно. Девочка похолодела, представив, как обрушится на Ристарда гнев Гнея Вельена, если он увидит его здесь.

– Лежи тихо! – шепнула она ему.– Тебя с их стороны не видно, а меня сильно не накажут.

Ристард не ответил. Удар был так силен, что его слегка оглушило, и он еще не совсем пришел в себя.

Тут лошадь Мариккен громко фыркнула, и все охотники повернулись к ней.

– Мариккен! – закричала госпожа Хеллинор. – Что ты здесь делаешь? Я же приказала тебе оставаться дома!

– Но я…

– Молчи, я запрещаю тебе оправдываться, потому что ты будешь врать! Езжай домой, негодная девчонка, и дожидайся там наказания!

– Но, мамочка, я…

– Молчи и делай, что велено! Эй, слуги, проводите-ка эту девицу домой!

Ристард, сдерживая стоны от боли, молча смотрел, как слуги окружили Мариккен и повезли домой. Он ничем не мог помочь ей. Ведь если бы выяснилось, что девочка не только без спроса поехала в лес, но еще и в компании с ним, наказание ее стало бы еще тяжелее.

Гости, отвлеченные было от славного героя дня, стали восхищаться Френцем и удивленно обмеривать тушу поверженного Зверя Рыкающего. Френц, гордо выпятив грудь, но скромно опустив глаза, поведал всем, как легко ему удалось при известной ловкости повергнуть столь мощного врага. Правда, временами «герой» бросал косые взгляды в сторону малинника, но ни один листок там даже не шелохнулся.

Зверь Рыкающий оказался в длину десять локтей, а в высоту в холке – шесть локтей. Один его клык был равен длине двух пальцев госпожи Хеллинор, а в толщину – три ее пальца.

– Такой подвиг не должен остаться без награды! – воскликнул один из гостей, богатый и знатный граф Ги де Олонь. – Сегодня же вечером я своей графской властью посвящу этого мальчика в рыцари!

–Ах, какая честь! – расцвела улыбками госпожа Хеллинор.

– Мы так благодарны, что вы удостоили такой милости нашего сына! – до земли поклонился рыцарь Гней Вельен, сняв шляпу в знак почтения, и так размахнулся ей, что сбил с елки низко висевшую шишку.

– Давайте тогда поторопимся домой, дорогой граф, – усиленно залебезила перед знатным гостем госпожа Хеллинор, – а иначе мы не успеем подготовиться к этому замечательному торжеству.

Все гости, успевшие утомиться и проголодаться, дружно поддержали ее своевременное высказывание. Они пришпорили своих коней, и вскоре блестящая кавалькада всадников скрылась в пыли дороги, ведущей к замку.

До самого глубокого вечера шли приготовления к посвящению Френца в рыцари, а когда деревья сада стали похожи на плотные черные силуэты на фоне темно – синего неба, то на его аллеях, выложенных ракушками, были установлены столы с белоснежными скатертями. На столах было поставлено огромное количество серебряных блюд, кубков, цветных стеклянных ваз и фарфоровых чашек с разнообразными яствами. Гвоздем стола стал заливной осетр, обложенный со всех сторон фруктами, с морковкой, торчащей изо рта.

Темные аллеи освещались китайскими фонариками и крутящимися фейерверками. То и дело воздух оглашало хлопанье петард и шутих, а в небе вспыхивали разноцветные огни.

Ради такого праздника Мариккен была прощена. Да и кто стал бы развлекать гостей игрой на клавесине, если бы она была заперта в темной комнате? Девочку нарядили в белое кисейное платье, а ее густые русые волосы завили в локоны. На голову ей надели венок из белых роз.

– Иди и будь поблизости от главного стола, – наказала дочери госпожа Хеллинор.– Когда я тебя позову, ты выйдешь и споешь гостям.

– Хорошо, мамочка,– ответила Мариккен, но побежала не к столу, а к лазу в стене. В спешке венок ее потерялся, а платье, несколько раз зацепившись за что – то, подозрительно затрещало.

В комнатах Ристарда было темно и так тихо, что Мариккен испугалась. Вдруг за то время, пока ее держали под замком, с мальчиком что-то случилось? Вдруг лошадь так сильно его ударила, что он еще и теперь, истекая кровью, лежит в лесу, не в силах вернуться домой? Может там к нему, больному и слабому, подбираются кровожадные волки? Мариккен изо всех сил бросилась бежать к комнатам своего друга. Вход дохнул на нее холодной сыростью.

– Ристард! – отчаянно позвала она.

– Ну что ты кричишь? – раздался из темноты голос мальчика. – Я здесь.

Мариккен так обрадовалась, что забыла об осторожности, споткнувшись, упала на ступеньках. Крошечные камушки, зашуршав, посыпались вниз из – под ее разбитых коленок. Не обратив внимания на боль, Мариккен вскочила на ноги и вбежала внутрь. Ристард приподнялся ей навстречу с постели.

– Как ты? – взволнованно спросила девочка. – Лошадь не сильно тебя ударила? Извини, я не пришла раньше, за мной следили.

– Ничего, мне уже лучше. Я тоже за тебя беспокоился.

– Со мной все нормально, обошлось обычными попреками. Меня даже уже простили, иначе некому будет петь для гостей, – лукаво улыбнулась Мариккен и, посерьезнев, спросила: – Ристард, ты знаешь, что происходит у нас в саду?

– Знаю, граф Ги де Олонь будет посвящать Френца в рыцари за победу над Зверем Рыкающим.

– И ты не собираешься ничего предпринять?– удивилась Мариккен.

– Нет.

– Ристард, но ведь это неправда. Зверя Рыкающего убил ты! Я сама это видела!

– Ну и что? Другие гости тоже видели кинжал Френца в ране кабана. Да и вообще, какое дело мне до всего этого? – в голосе Ристарда Мариккен услышала скрытую обиду. Это ее подбодрило.

– Очень даже большое дело, Ристард. Я подумала и поняла, что если правда не раскроется, то случится большая несправедливость! – горячо стала убеждать она. – Если твой отец узнает, что ты способен на такой подвиг, вы наверняка помиритесь. Он научит тебя владеть мечом, скакать верхом на коне! Ты быстрее станешь рыцарем! Ну, что ты скажешь мне на это?

– А что сказать? Ты как всегда права. Но даже если мы все расскажем отцу и его гостям, кто нам поверит? Факты – упрямая вещь, и они говорят, что в момент присутствия охотников на поляне меня там не видели, а в ране Зверя торчал кинжал Френца. Что ты скажешь мне теперь на это?

– Скажу, что все не так сложно, как тебе кажется. Все трудности легко разрешимы. И я это тебе докажу. Во – первых, скажи, твой кинжал, которым ты убил Зверя Рыкающего, при тебе?

– Да, вот он, – ответил мальчик и положил на стол «Змейку».

– Прекрасно. Когда доставали из сердца кабана кинжал Френца, я заметила, что он болтается в ране, потому что его лезвие тоньше, чем твое. Значит, стоит только измерить рану, как станет ясно, каким оружием убит кабан. Во – вторых, я могу поклясться жизнью моей матери, что я сама видела, как ты, а не Френц, одержал эту победу. Да и Френц это подтвердит, если заставить его поклясться, ведь клятвопреступление – самое позорное преступление, особенно когда клянешься жизнью своей матери.

– Мариккен, ты просто умница, но скажи мне, что мы будем делать, если всего этого окажется недостаточно?

– Надо всегда надеяться на лучшее, – убежденно сказала девочка. – Может быть, это единственный шанс помирить вас с отцом. Ты пойдешь?

– Пойду, – повеселевшим голосом сказал Ристард. – Мне кажется, стоит рискнуть.

Еще подходя к месту, где шло веселье, дети услышали крики госпожи Хеллинор: «Мариккен! Где ты? Пора петь гостям!»

– Сейчас я спою им всю правду про Френца. – прошептала Мариккен.

Гости были сильно озадачены, когда из кустов вышла девчонка в рваном платье со следами крови от разбитых коленок. Рядом с ней стоял лохматый мальчишка в обносках. Увидев мальчишку, Френц уронил кусок жирной лососины с вилки прямо на свое кружевное жабо, но даже не заметил этого, а так и остался сидеть с разинутым ртом.

– Вы все здесь хотите, чтобы я спела? – прерывающимся от волнения голосом спросила Мариккен. – Я вам сейчас спою всю правду про Зверя Рыкающего. Его убил вовсе не Френц, как вы все думаете, а Ристард. Когда кабан напал на лошадь моего братца, Френц вылетел из седла и повис на ветке дерева. Я все это видела, но я была в лесу не одна. Мы с Ристардом хотели хоть одним глазком взглянуть на охоту. Оказавшись рядом с местом, где погибал Френц, Ристард, не раздумывая, бросился моему брату на помощь и убил кабана. Поскольку мы присутствовали на охоте без разрешения, то услышав ваше приближение и боясь гнева отца, мы решили скрыться. Но наша лошадь испугалась и встала на дыбы. Ристард хотел ее усмирить, но она ударила его копытом, и он упал. Когда вы все появились, я испугалась, что отец накажет Ристарда, и попросила его не выходить, но вскоре поняла, что это была ошибка.

Френц не убивал Зверя Рыкающего, он просто воспользовался всеобщим замешательством, вынул кинжал Ристарда и вставил на его место свой. Но Френц не знал, что лезвие кинжала Ристарда шире, а я не смогла рассказать об этом в лесу, потому что мама не дала мне все объяснить. Если вы действительно хотите знать правду, вот кинжал Ристарда, идите и проверьте! Не Френц, а стоящий рядом со мной мальчик должен быть посвящен в рыцари!

Закончив рассказ, Мариккен высоко подняла «Змейку».

– Да это кинжал из моей коллекции! – взревел Гней Вельен. – Мальчишка украл кинжал!

– Неправда! – закричала Мариккен. – Это я ему его принесла, потому что…

– О ужас, он толкнул на путь преступления мою дочь! – перебила девочку госпожа Хеллинор. – Мало того, что он подбил ее на кражу, он еще заставил ее врать, чтобы получить причитающееся моему сыну рыцарское звание!

– Позор! – еще громче заревел ГнейВельен. – Мало того, что туп, еще и преступник!

– Чудовище! Злодей! Какое горе для бедного отца! – зашумели пришедшие в себя гости.

Ристард и Мариккен стояли как громом пораженные. Среди всеобщего крика и гама они не могли вымолвить ни слова.

– Эй, слуги! – закричал рыцарь. – Свяжите это чудовище и посадите под замок! Завтра же я свезу его в суд ближайшего города, и пусть там делают с ним что хотят! Я больше не могу держать этого негодяя в моем замке! Он начал с кражи, а закончит убийством!

К Ристарду подскочили два дюжих слуги, прислуживавших гостям за столом, и в мгновение ока скрутили ему руки за спиной. Поскольку веревки поблизости не оказалось, мальчика связали поясом одного из них.

– Это несправедливо! – закричала Мариккен и укусила одного из мучителей своего друга.

– Ах ты, негоная девчонка! – схватила за шиворот дочь госпожа Хеллинор, выбравшаяся из – за стола. – Мое слишком свободное воспитание распустило тебя! Ты тоже здесь не останешься! Завтра же я отправлю тебя в самую строгую исправительную школу для девочек, где тебя исправят и научат хорошему поведению!

Когда две служанки увели Мариккен, рыцарь Гней и его жена торжественно заявили:

– Нет у нас других детей, кроме Френца, но зато Френц- такой сын, о котором только можно мечтать!

Гости радостно согласились, вежливо забыв бестактную выходку Ристарда и подбитой им на преступление девочки. Теперь они убедились собственными глазами, что этого испорченного мальчишку жалеть не следовало, и что как бы плохо ни обращался с ним отец, все это было им заслужено.

Веселье вскоре достигло прежней силы, а ровно в полночь под аплодисменты кавалеров и воздушные поцелуи дам граф Ги де Олонь опоясал Френца рыцарским мечом в серебряных ножнах, усыпанных бриллиантами.

4.

Слугам, тащившим Ристарда, нужно было поскорее возвращаться, поэтому они бросили его в первую попавшуюся комнату, здраво рассудив, что со связанными руками он никуда не денется. Заперев дверь, они ушли. Лежа на полу, мальчик слышал, как проволокли по лестнице брыкающуюся Мариккен. Служанки повели ее куда-то наверх, и вскоре Ристард услышал, как она колотит ногами в дверь где-то у него над головой. Мальчик встал на колени и попытался развязать руки, но у него ничего не вышло. Он огляделся. Вокруг темнела дорогая мебель, а прямо перед ним маячил прямоугольник раскрытого окна.

«Надо связаться с Мариккен через окно», – подумал Ристард и, натыкаясь в темноте на предметы, пошел к окну.

Сначала никакая связь была невозможна. Мариккен ходила взад – вперед по комнате и не откликалась на его голос. Наконец, она немного успокоилась и, все еще всхлипывая, подошла к своему окну, которое располагалось как раз над окном Ристарда.

– Мариккен! – позвал он тихонько.

– Кто это? – отозвалась она.

– Это я, Ристард.

– Где ты?

– В комнате этажом ниже.

– Нам нужно бежать из этого дома.

–Знаю, но я не могу ничего сделать, у меня руки связаны.

– Ладно, главное, что ты здесь. Сейчас я к тебе спущусь.

– Как?

– Я слезу к тебе по камням стены, держась за водосточную трубу.

– А ты не боишься? Труба крепкая?

– Делать нечего, нам так и так пропадать. Жди меня.

Ристард с волнением услышал скрип железного подоконника, шуршание платья и тяжелое дыхание девочки. Он увидел, как закачалась ставня окна, на которую Мариккен поставила ногу.

– Как мне влезть теперь? Ставня мешает, – прошептала она.

– Возьмись за нее руками и спусти ноги, а я высунусь, чтобы ты могла схватиться за меня, – ответил Ристард.

Через секунду туфли девочки ударились о подоконник.

– Ставня качается! – испуганно вскрикнула она. – Я сейчас упаду!

Ристард высунулся из окна и схватил ее зубами за платье. Нащупав одной рукой его голову, Мариккен обхватила мальчика за шею и ловко спрыгнула внутрь.

– Давай я поскорее развяжу тебя, – зашептала она. – Нам нужно побыстрее убежать отсюда, иначе они засадят тебя в тюрьму, а меня отправят в исправительную школу!

– Чем ты режешь мои путы? – спросил Ристард.

– «Змейкой».

– Откуда она у тебя?

– Когда меня тащили, я так вырывалась, что служанки не заметили, как она осталась у меня. Держите, господин рыцарь, свое оружие, – тихо рассмеялась Мариккен и сунула Ристарду в руку кинжал.

– Если бы я не согласился, чтобы ты мне его принесла, тебя бы никогда так не наказали.

– Молчи, Ристард, я первая вызвалась его принести. К тому же, подумай, как он нам теперь пригодится. Идем, – Мариккен потащила его к двери.

– Но дверь заперта.

– Ну и что? Просунь кинжал между створками двери и приподними вверх крючок, который находится с той стороны.

– Получилось! Теперь куда? Я не знаю этой части дома.

– В кладовку.

– Зачем?

–Переоденемся во что-нибудь старое, о чем все забыли. Не хочешь же ты, чтобы нас поймали сразу по описанию в объявлениях о нашем побеге, которые развесят завтра же.

Полчаса спустя дети были уже за воротами замка. Они последний раз остановились, чтобы взглянуть на него.

– Мариккен, ты не жалеешь, что ушла? – спросил Ристард. – Тебе еще не поздно вернуться.

– Ни за что, там меня никто не любит и не опечалится моей пропажей. Если я уйду, мама просто некого будет отправить в исправительную школу, – горько сказала она.

– Ты – очень смелая девочка.

– Нет, это ты смелый, ведь ты убил Зверя Рыкающего.

– А ты так храбро защищала меня перед гостями.

– Не могла же я позволить, чтобы мой лучший друг страдал ни за что.

– Я тебе очень благодарен, Мариккен. Я всю жизнь буду оберегать и защищать тебя. Ты никогда не пожалеешь, что доверилась мне.

– Я знаю. Ты единственный человек, Ристард, который по-доброму отнесся ко мне в этом замке. Я тоже буду тебе верным другом. Мы будем помогать друг другу и никогда не расстанемся.

5.

Ристард открыл глаза и зажмурился: яркое солнце, свет которого преломлялся в хрустальных узорах колонн, так и разбрызгивало свои лучи по сиреневым плитам пола. Стены блистали драгоценными камнями. В воздухе ощущалось благоухание расставленных на полу в высоких серебряных вазах цветов. Мальчик лежал на широкой постели с подушками, набитыми лавандой. Где он? В чьем прекрасном и светлом дворце?

Еще вчера они с Мариккен заблудились в огромном темном лесу. Шел сильный дождь, небо прочерчивали желтые молнии, ноги утопали в холодной хлюпающей грязи по щиколотку.

«Давай где-нибудь укроемся», – стуча зубами, сказала Мариккен.

Вскоре им встретилась очень удобная пещерка, которая была такой сухой и уютной, словно ее специально здесь поставили для того, чтобы они могли укрыться. Дети залезли внутрь.

«Ты спи, а я стану тебя сторожить», – сказал мальчик девочке, которая, не смотря на мокрую одежду, быстро задремала. До этого Ристарду совсем не хотелось спать. Но внезапно и он почувствовал, как тело охватывает тяжелая дремота. Он попытался стряхнуть ее, но сонная истома сковала его, словно цепями…

– С добрым утром, наш новый господин, – раздался тоненький голос за спиной мальчика.

Он мгновенно обернулся и увидел красивую девочку в прозрачных развевающихся одеждах, за спиной у которой трепетали радужные крылья. От поднимаемого крыльями ветерка длинные пряди ее волнистых волос развевались по воздуху. Ноги в башмачках с загнутыми носами не касались пола.

– Доброе утро. Где я? И кто ты? – спросил у нее Ристард.

– Ты в стране гвельфов. Мы, гвельфы, родственники крошечных лесных эльфов, которые живут в цветах. Только мы ростом с небольших людей и живем в своих городах.

– А я как тут очутился?

– Как все люди, – засмеялась девочка, и ее смех был похож на колокольчик. – Мы, гвельфы, великие волшебники, но не всего можно добиться волшебством. Например, мы очень любим драгоценные камни, но чтобы их добыть, нужно работать, а этого мы не любим. Поэтому в лесах мы расставляем удобные, уютные пещерки и камни, на которые так и хочется присесть. Идет какой-нибудь человек, укроется на ночлег в пещерку или сядет отдохнуть, да и заснет волшебным сном. А мы уж тут как тут! Схватим его, унесем в свою страну и заставим на себя работать, заковавши в цепи.

– И какую же работу я должен исполнять? – спросил Ристард, покосившись на всякий случай на свои руки и ноги: нет ли на них цепей?

–Хи – хи, – засмеялась девочка, – ты не будешь работать. Ты так понравился нашей королеве Лионессе, что она решила подождать, когда ты вырастешь, чтобы сделать тебя своим мужем и нашим королем! Все гвельфы так рады за нее! Она уже две тысячи лет ищет себе мужа, но только ты ей приглянулся1

Ристард не знал, плакать ему или смеяться от столь неожиданно свалившейся ему на голову удачи. С одной стороны, он избежал рабства, с другой стороны – заполучил невесту, которой больше двух тысяч лет.

– Послушай, – вновь обратился к девочке с крыльями Ристард, – как тебя зовут?

– Меня зовут Иззи, а что?

– Скажи, Иззи, а куда дели девочку, которая была со мной?

– Какую девочку? – сделала удивленное лицо гвельфа.

– Которая была со мной в пещере.

– Тебе, наверно, что-то приснилось, – сказала она. – Когда мы доставали тебя из пещеры, там больше никого не было.

– Не может быть, нас было двое.

– Нет, господин, не знаю как тебя зовут, ты был один, – покачала головой гвельфа.

– Меня зовут Ристард, а быть один я там не мог, потому что со мной была девочка, Мариккен.

– Знаешь что, господин Ристард, умывайся-ка ты побыстрее и надевай свою новую одежду, тебя ждет королева. Может, она что–то тебе скажет. Я полечу и предупрежу ее, что ты уже проснулся, а затем вернусь и провожу тебя к ней.

Иззи взмахнула своими радужными крыльями и вылетела из комнаты, а Ристард быстро умылся из серебряного таза и переоделся. Он спешил, потому что срочно должен был узнать судьбу Мариккен.

Вскоре Иззи вернулась, и они отправились к королеве. Сначала их дорога шла по коридору с зеркальными стенами, и Ристард краем глаза мог полюбоваться на себя. Его новая одежда, шелковая куртка с белым кружевным воротником, бархатные штаны и высокие сапоги, смотрелась на нем превосходно.

– Если ты станешь мужем нашей королевы, у тебя будут и не такие наряды, – сказала Иззи и лукаво засмеялась.

Затем их дорога пролегла через чудесный сад. Ристард не мог оторвать глаз от изумрудных крон деревьев, вьющихся роз, яркого ковра стелющихся цветов. Воздух, напоенный густыми ароматами, звенел от пения птиц.

– Когда ты станешь мужем нашей королевы, этот сад будет твоим, – шепнула мальчику Иззи.

Раздвинув кусты сирени, гвельфа и Ристард вышли на прекрасную террасу, с которой открывался вид на удивительный город из белоснежного мрамора. Островерхие шпили крыш его зданий были обвиты серебряными лентами и выложены узорами из драгоценных камней: алых рубинов, зеленых изумрудов, синих каламинов, прозрачных, сверкающих всеми гранями алмазов. В домах города Ристард увидел много больших окон с пестрыми занавесками и колокольчиками, а дверей – мало, да и те были маленькими, узкими и грязными. Сначала он удивился, но потом понял в чем дело. Гвельфы предпочитали влетать в свои дома, а не входить. Двери же предназначались для рабов из людей, которые, согнувшись от тяжкой работы, брели по выложенным плитами мостовым. Издалека казалось, что над городом висит радуга: такое впечатление производил блеск крыльев его веселых и беззаботных жителей, вылетевших на прогулку.

– Если ты согласишься стать мужем нашей королевы, этот город будет твой, а все гвельфы станут твоими подданными, – сказала Ристарду Иззи.

Наконец они пришли в тронный зал с колоннами, выложенными перламутровыми раковинами. На высоком троне, под балдахином с золотыми кистями, сидела королева Лионесса с милым и приветливым лицом, а по обеим сторонам от нее находились толпы придворных. Мальчика поразили их прекрасные лица, лучистые глаза, сложные прически из длинных, перевитых серебряными и золотыми шнурами, волос, прозрачные одежды, переливающиеся всеми цветами радуги. Ноги придворных, обутые в золотые сандалии или башмачки с причудливо закрученными носами, не касались пола. По залу гулял легкий ветер от трепета их крыльев. При виде Ристарда все придворные низко поклонились, а королева нежно улыбнулась. Мальчик поклонился ей и, вглядевшись, почувствовал некоторое облегчение. Не смотря на то, что королеве было больше двух тысяч лет, выглядела она значительно моложе.

– Здравствуй, Ристард, – сказала королева Лионесса певучим голосом. – Надеюсь, Иззи сказала тебе, что я две тысячи лет искала человека, который смог бы стать моим мужем и королем гвельфов, и что я выбрала тебя. Что ты сам об этом думаешь?

– Добрая королева, – ответил Ристард, – я очень польщен твоим предложением, но, к сожалению, я должен от него отказаться.

– Это почему же? – Милое и приветливое лицо королевы перекосило. Придворные задрожали, их крылья испуганно захлопали, а в зале поднялся сильный ветер.

– Я должен выяснить, что стало с Мариккен.

– С Мариккен? – переспросила Лионесса. – Кто это?

– Это девочка, с которой мы укрылись в вашей волшебной пещере от дождя. Я поклялся быть ее рыцарем, защищать ее и оберегать всю жизнь, – ответил Ристард.

– Расскажи об этом подробнее, – попросила повелительница гвельфов.

Ристард начал рассказывать. Постепенно лицо королевы смягчилось и стало снова довольно милым.

– Теперь я понимаю, почему ты так беспокоишься об этой Мариккен, – сказала она, когда мальчик закончил. – Но могу дать тебе слово чести, что когда мы нашли тебя в пещере, ты был один. Поскольку ни один человек не может одолеть чар наших волшебных пещер, то, возможно, ее похитил какой-нибудь маг или волшебник.

– Вот видишь, добрая королева, – обратился к ней мальчик, – я не могу остаться. Ведь если это правда, то оснований покинуть твое королевство и отправиться на поиски Мариккен у меня еще больше.

– Я так не думаю, – возразила повелительница гвельфов. – Ты обещал стать ее защитником, но разве ты можешь сейчас чем-нибудь ей помочь? Ведь ты не умеешь ни скакать на лошади, ни владеть оружием. Конечно, ты не виноват, но это так. Кроме того, ты еще мал. Разве справиться тебе, мальчишке, с волшебником или магом в полной силе? Я предлагаю тебе остаться у нас и научиться всем рыцарским наукам, а когда ты вырастешь и овладеешь всем, что положено знать воину, ты поедешь и найдешь свою Мариккен, а потом мы сыграем нашу свадьбу.

– Ты говоришь все правильно, добрая королева, но за то время, пока я буду учиться всему, Мариккен может погибнуть, – возразил Ристард.

– Ну, хорошо. Тогда сделаем так. Ты остаешься у нас и будешь учиться рыцарским наукам, а я тем временем прикажу своим подданным искать твою Мариккен. Мы найдем ее, выручим и хорошо устроим где-нибудь в людском мире, а когда ты будешь свободен от данного обещания, мы справим нашу свадьбу.

Ристард хотел немного поторговаться по поводу свадьбы, но Иззи толкнула его сзади и прошептала: «Соглашайся, иначе она перестанет уговаривать тебя и просто сошлет в рудники».

Иззи была права. Если сейчас он откажется, то очутится в рудниках, погибнет сам и ничем не поможет Мариккен. Если же он согласится, то выиграет время, а потом, если получится, сбежит. Да и кто знает, может королева и впрямь найдет Мариккен, а он, пока не придумает, как бежать, подучится скакать на коне и владеть оружием. Правда, Ристарда смущало упорное желание королевы выйти за него замуж, но до этого, во-первых, еще долго, а во-вторых, многое еще может измениться.

– Хорошо, – согласился Ристард, кивнув головой, – я согласен на твои условия. Только пусть твои слуги побыстрее начнут разыскивать Мариккен.

В тот же вечер королева устроила в честь Ристарда богатый пир, а уже на следующее утро для него началась новая жизнь.

Если в родительском доме Ристарду не оказывали почти никакого внимания, то здесь его было в избытке. Едва он утром открывал глаза, как спальня заполнялась придворными гвельфами, которые улыбались, кланялись и выражали готовность выполнить любое желание мальчика. На вопрос о том, чем он может отблагодарить их за оказываемые услуги, они скромно отвечали, что им ничего не нужно, кроме того, чтобы он не забыл о них, когда станет королем. Сначала Ристард был очень польщен их почтительной заботой, тонкой лестью и желанием понравиться ему. В свою очередь, крылатый народец лез вон из кожи, чтобы очаровать избранника королевы своей страной и образом жизни. С утра до обеда один опытный старый гвельф обучал мальчика военным премудростям, а время после обеда, по приказанию королевы, посвящалось изысканным увеселениям. Развлечения и празднества во дворце и за его пределами следовали одно за другим. Любование драгоценными камнями сменялось соревнованиями в полетах на скорость, конкурс на лучшее подражание птицам – катанием на лодках с фонарями и ночной ловлей рыбы. Гвельфы часто и хорошо пели, подыгрывая себе на лютнях, свирелях и арфах. От красоты их голосов и мелодий на глаза невольно наворачивались слёзы и щемило сердце. Свое умение колдовать они использовали исключительно в развлекательных целях. Однажды королева устроила среди обитателей дворца состязание на самое удивительное и красивое колдовство. Праздник проходил на высокой дворцовой террасе. Над головами зрителей плыла полная луна, мерцали крупные звезды. Наряды присутствующих и их украшения испускали слабое сияние. Праздник начался с того, что гости пустили по ручью, опоясывавшему террасу, горящие свечи и сочинили экспромтом по пятистишию, посвященному предстоящему событию и прекрасной ночи. После этого начали выступать соревнующиеся. Первый из них, по имени Ульфин, исполнил чудный по красоте танец, в конце которого взмахнул рукавом, и все увидели, как на пустом месте возникла утопающая в дымке колоннада. Перед ней разлилось похожее на зеркало озеро, на которое, откуда ни возьмись, спустились лебеди и стали плавать парами. Второй участник, Олюнн, высыпал на середину террасы кучу листьев и заиграл на флейте. Листья сами собой сложились в фигурки лошадей и стали маршировать, строиться в круг, скакать галопом и кланяться. Третий участник, Эльлиль, представил зрителям блюдо с драгоценными камнями, которые сами собой складывались в замысловатые узоры под исполняемую им песню. Последний участник, Мельвиль, принес серебряный поднос и стал катать по нему золотое яблоко. Поднос показывал разные уголки страны гвельфов: города, цветущие сады, водопады в лесах. При этом были слышны звуки, ощущались запахи, а от водопадов летели брызги.

Во время представления позади Ристарда сидел один придворный гвельф по имени Фремиль, который все критиковал.

– Послушайте, если вам не нравится, почему вы не приняли участия в состязании и не сделали лучше? – не выдержал мальчик.

– Я бы сделал, – ответил Фремиль, – да только здесь принимают участие одни молокососы, которые еще учатся в школе. Посмотрите, ваше высочество, здесь же нет никого старше трехсот лет!

– А сколько же вам? – спросил пораженный Ристард.

– Тысячу двести.

– А сколько живут гвельфы?

– Пока не погибнут насильственной смертью. Мы не стареем и не умираем, ваше высочество. Разве вы не знали?

Во время процедуры награждения, а по просьбе Ристарда были награждены все, он с большим удивлением вглядывался в лица участников состязания, которые на вид выглядели не старше четырнадцати или восемнадцати лет.

Первое время Ристард думал, что такое количество праздников устраивается в честь его прибытия в страну крылатого народца, и что вот-вот начнется обыкновенная жизнь. Между тем шел второй месяц, а увеселениям не было видно конца-края. Оказалось, что это обычное повседневное

времяпровождение гвельфов. Ристард очень устал, но у него не хватало духу отказывать своим любезным подданным в их желании постоянно его видеть на своих развлечениях. Но даже в вихре бесконечных торжеств он не забывал о Мариккен. Мальчик часто подходил к повелительнице гвельфов и спрашивал, не напали ли ее слуги на следы девочки.

– Мир огромен, а Мариккен всего лишь маленькая девочка, – отвечала королева. – Мои слуги ищут ее днем и ночью, дай им время, и они ее найдут.

Чем больше Ристард уставал, тем четче за внешней красотой начинал видеть недостатки волшебного мира. Его начали раздражать легкомысленные разговоры придворных, касавшиеся в основном того, как и где они навеселились до того, «что не могли лететь, а едва не шли ногами», их жадность до почестей и наград, их презрение к гвельфам, не допущенным ко двору. Больше всего на свете придворные гвельфы боялись и почитали свою повелительницу Лионессу, которая могла осыпать их почестями, а могла и навечно превратить в какой-нибудь столб. Поэтому тот, кому она улыбнулась на утреннем приеме, почитался счастливцем, а тот, на кого она посмотрела неодобрительно, одиноко жался по углам, не вызывая ни у кого сочувствия. Ристард обратил внимание, что одного гвельфа придворные недолюбливают, а при случае не упускают возможности на него нажаловаться. Этот молодой человек выделялся высоким для местного крылатого народца ростом, что объяснялось не совсем чистым для гвельфа происхождением: его бабушка со стороны отца была из людей. Ристард спросил у одного из своих приближенных, Фремиля, кто это и в чем он провинился. Последний, совершенно забыв, кем является сам Ристард, с удовольствием рассказал ему следующее. Высокого гвельфа звали Гилли. Благодаря своему не чисто гвельфскому происхождению, отец Гилли испытывал сочувствие к людям, в том числе и к рабам. Он выкупал их и постоянно вел разговоры о необходимости отказа от рабского труда, за что по многочисленным требованиям соотечественников – гвельфов был заточен в тюрьму. Гилли, который к моменту ареста отца не имел других родственников, взяли ко двору, чтобы в окружении чистых гвельфов искоренить из его головы вредные идеи, которые мог внушить ему родитель.

Очень скоро Ристард стал подозревать, что доброта и повышенное внимание, которым его окружили придворные, были не искренними, а всего лишь еще одним средством завоевать расположение королевы. Они тщательно следили, чтобы он не получал не только никаких сведений о внешнем мире, но и о месторасположении и границах их страны. Мальчика не оставляли одного ни на минуту. Поскольку летать он не мог, а ходить пешком королева находила для будущего короля неприличным, из дворца во дворец его переносила на шелковых носилках почетная стража. Ристард справедливо подозревал, что блестящее сопровождение следует за ним повсюду не только для почета, но и чтобы шпионить. Вскоре он убедился, как мало стоит вся их лесть.

Однажды он ужинал на своей половине дворца вместе с придворными. Во время трапез блюда с едой всегда вносили закованные в цепи люди. Ристард постоянно краснел при их виде, стыдясь сидеть среди гвельфов, но молчал. Несколько ранее неосторожно брошенных фраз дали ему понять, сколь тонкая грань отделяет его от них. Ведь если бы он сейчас попал в рабы, то не смог бы помочь не только им, но и себе, и уж тем более Мариккен. В этот раз все шло как обычно, пока к столу не приблизилась высокая женщина с седыми волосами, которая несла поднос с пирожными.

– Гляди-ка, и впрямь обычный мальчишка! – воскликнула она при виде Ристарда. – И не стыдно тебе, когда другие люди страдают, сидеть с этими летучими пустышками!

В гневе женщина из всех сил бросила поднос на пол. От грохота стража очнулась и выволокла бунтовщицу из зала. Ристард обвел глазами придворных. Он встретил только внимательные и любопытные взгляды. Придворные пытались понять по его настроению, какие чувства они должны изобразить. Внезапно мальчик сорвался и закричал:

– Уйдите все! Оставьте меня в покое! Я устал! Я хочу побыть один! Один! Без свидетелей, которые подсматривают во все щели!

К его удивлению, зал тут же опустел. Пока Ристард лежал, уткнувшись в подушку, Фремиль собрал царедворцев в соседнем коридоре и сказал:

– Если мальчишка первым попадет к королеве и нажалуется на нас, нам всем придет конец. Надо опередить его и погубить первыми.

Остальные с ним согласились. Уже через несколько минут вся толпа бросилась в ноги королеве Лионессе, умоляя выслушать.

Королева милостиво согласилась и едва не оглохла от жалоб на Ристарда, терпеть грубость и тупость которого у ее приближенных якобы не было уже никаких сил. Растерянно переводя взгляд с одного на другого, она заметила, что один гвельф стоит спокойно и не участвует во всеобщем галдеже.

– А ты, Гилли, почему молчишь? – спросила она.

– Я не думаю, что будущий король от природы груб, ваше величество, – ответил Гилли. – Да, он стал раздражительным, а сегодня выгнал нас. Мне кажется, что он просто устал. Мы день и ночь не даем ему покоя, а ведь он всего лишь человеческий мальчик. Люди живут меньше, чем мы, и они гораздо слабее нас.

– Он так говорит, потому что в его жилах течет людская кровь! – попытался перебить его Фремиль.

Однако Лионессе больше понравились слова Гилли, а потому она приказала всем замолчать.

– Ты тоньше понимаешь природу людей, Гилли, – сказала королева. – Будущему королю нужен друг. Ты станешь им, войдешь в доверие, постараешься стать ему необходимым. Каждый вечер, когда он будет засыпать, ты будешь приходить ко мне и рассказывать все о его поступках, словах и мыслях. А чтобы у него не возникло подозрений, и ты мог быть с ним все время, я назначаю тебя его оруженосцем. Приказ я подпишу завтра, а пока иди и поговори с ним.

Едва Гилли скрылся за дверью, как Фремиль не выдержал:

– Что вы делаете, ваше величество! Вы же назначили оруженосцем будущего короля сына опасного бунтовщика!

– Да, я приставила его к Ристарду, чтобы проверить на верность, поскольку близость к человеку скорее сможет проявить его истинные чувства, а также потому, что со своей получеловеческой природой он легче может войти в доверие к мальчику и расположить его к новой жизни.

Весть о том, что у него теперь, как у настоящего рыцаря, есть оруженосец, Ристард принял холодно. Он считал Гилли шпионом, и это было так, но потом они подружились, не смотря на разницу в возрасте. Гвельф выглядел очень юным, хотя ему было уже триста лет. Когда Гилли и Ристард пригляделись поближе один к другому, они почувствовали сначала интерес, затем расположение друг к другу, а в конце – самую горячую дружбу. Они раскрыли друг другу сердце и самые заветные мечты, стараясь при этом быть предельно осторожными, ведь обязанности Гилли шпионить за Ристардом никто не отменял. Сблизила их необходимость скрывать от всех свои истинные чувства и мысли. Оба они, ощущая сострадание к людям-рабам, тем не менее старались вести себя как все гвельфы, чтобы не возбудить подозрений и оставаться на свободе. Они верили, что в один прекрасный день найдется способ освободить находившихся в рабстве людей. Только Гилли еще мечтал о том, как его отец выйдет из заточения, а Ристард о том, как он вырвется на свободу из царства гвельфов и отправится на поиски Мариккен. Узнай кто-нибудь, какие беседы они ведут, страшные кары были бы неизбежными.

– Знаешь, Гилли, – признался однажды своему другу Ристард, – не нравится мне вся эта жизнь. Может, Мариккен там умирает, а я разгуливаю по разным глупым концертам. Хотя королева и пообещала найти Мариккен, кажется, она водит меня за нос. Послушай, а вдруг меня обманули, и Мариккен никто не похищал, а она находится среди ваших рабов?

– Ты – хороший друг, Ристард, и мне хочется тебе помочь, – задумчиво сказал Гилли.– Вот только как это сделать? Если бы у тебя были крылья, мы полетели бы в рудники, заглянули бы в прачечные, на кухни, всюду, где используют рабов, и ты посмотрел бы на них. А так… я даже не знаю, как все это устроить.

– А я, кажется, знаю, – заявил Ристард. – Завтра я скажу королеве, что хочу увидеть все богатства своей будущей страны и всех своих подданных. Пусть нам, например, в первый день поставят троны перед входом в один какой-нибудь рудник, а все работающие там пусть пройдут мимо, держа в руках самые лучшие из находок, добытых там. Во второй и последующие дни мы осмотрим таким образом все рудники. Затем перейдем к поселениям. У вас их много?

– Ну, столица, в которой мы сейчас находимся, пять городов поменьше, а в деревнях мы не селимся.

– Отлично. Я скажу, что хочу увидеть своих подданных во всем их блеске. Пусть пройдут передо мной и королевой в лучших одеждах, в сопровождении всех своих домочадцев, включая рабов.

– Прекрасная мысль, – согласился Гилли. – Я еще тебе советую полностью отказаться от человеческой одежды и прически, это подчеркнет, что ты стал вполне своим.

Затея удалась. Королева увидела в просьбе Ристарда хороший знак и на все согласилась. Поскольку мальчик неделю не спрашивал ее о Мариккен, она решила, что в вихре развлечений он наконец-то забыл ее.

Едва ли не месяц с бьющимся сердцем, до боли в глазах Ристард всматривался в изнуренные лица рабов, проходивших мимо него, но напрасно. Мариккен среди них не было. Когда многочисленные показы богатств гвельфской страны и процессии жителей иссякли, усталый и удрученный, Ристард признался своему другу:

–Гилли, я больше здесь жить не могу. Я смотрел на этих рабов, и мне стало еще более больно и стыдно, чем раньше. Больно потому, что они страдают, а стыдно потому, что я сижу и спокойно смотрю, как их изнуряют работой. И еще хуже мне делается от мысли, что Мариккен, возможно, тоже где-то мучается, и никто ей не поможет.

– Я согласен с тобой, что гвельфы поступают не лучшим образом, обманывая людей и обращая их в рабов, – согласился Гилли. – Я сочувствую тебе в деле с Мариккен, но пока мы мало что можем для нее сделать. Мои чары слабее чар королевы, и я не могу помочь бежать и скрыться даже тебе одному, а не то что всем рабам.

– Но что-то нужно делать, – сжал кулаки Ристард. – Нельзя же просто сидеть, смирившись со всем.

– Один выход есть, но он труден, – шепнул Гилли, осторожно оглядываясь.

– Какой? Говори скорее! Даже если нужно перенести гору с одного места на другое по камням, я согласен! – воскликнул Ристард.

– Нет, горы трогать не нужно, – Гилли наклонился к мальчику и зашептал в самое ухо: – Ты должен завтра пойти к королеве и сказать, что не годится будущему королю гвельфов совсем не знать волшебства. Пусть тебя научат колдовству, а через тебя подучусь и я. Когда, благодаря полученным знаниям, мы станем сильнее королевы, мы сможем освободить всех рабов, а потом ты отправишься на поиски Мариккен.

– Разве ты не отправишься со мной? – спросил Ристард.

– Нет. Какими бы ни были гвельфы, это – мой народ. Я останусь с ними и попытаюсь сделать их лучше.

– Ты такой благородный, Гилли! – сказал Ристард и в порыве благодарности обнял друга. – Только тебе не кажется, что это все очень долго?

– Есть и короткий путь. Иди и выскажи королеве все, что ты думаешь о рабах и Мариккен. Вмиг очутишься в рудниках, – рассердился Гилли и отстранился.

– Ты, как всегда, прав. Я сделаю так, как ты сказал.

– Вот и хорошо. Только наберись терпения и больше не заводи разговоров о Мариккен, так тебе доверят больше колдовских знаний, – сказал Гилли и тут же заметил, что его друг нахмурился. – Что с тобой?

– Знаешь, мне как-то не очень нравится обманывать королеву, – неохотно признался Ристард.

– Ну, знаешь, если тебе нравится, как она лжет, будто ищет Мариккен, то выпутывайся сам. – Гилли встал, собираясь уйти.

– Пожалуйста, не уходи! – остановил его Ристард. – Ты прав, ради Мариккен и других рабов королеве нужно отплатить той же монетой.

6.

Ристард запасся терпением и вместе с Гилли уже на следующий день занялся проведением в жизнь их общего плана. Властительница гвельфов, услышав просьбу мальчика, легко согласилась, решив, что он втягивается в жизнь ее крылатых подданных и думать забыл о мире людском.

Потянулись тяжелые дни учения. С утра, как прежде, Ристард и Гилли учились у старого гвельфа искусству ведения боя, а после обеда, отдохнув часок, принимались учебу волшебству в особой школе. Часть занятий у них была общей с другими молодыми гвельфами, как детьми придворных, так и детьми тех, кто не был принят при дворе. Там юноши встретились с участниками состязания в волшебстве, которое проходило во дворце – Ульфином, Олюнном, Эльлилем и Мельвилем. Ристарда поразило, что гвельфы смотрели на волшебство скорее как на забаву, чем на вещь, которая может пригодиться для серьезного дела. Ученые кудесники и мудрые волшебники с трудом заставляли молодежь учиться. Юных гвельфов больше привлекали эффектные фокусы типа превращения плодов в цветы, цветов – в птиц, а птиц – в бабочек. Кроме этого, учащиеся снисходили до того, что осваивали превращение в невидимку и черчение защитных кругов. Тех, кто пытался серьезно учиться, обзывали «книгочеями». Судя по реакции обзываемых, слово, с гвельфской точки зрения, было обидное.

Гилли, которому ранее из-за отца не позволяли учиться, перенимал все с легкостью. Ристарду учение доставалось с трудом, путем долгих размышлений и зубрежки. Кроме того, человеческая сущность Ристарда сопротивлялась гвельфским заклятьям. Например, когда он с помощью волшебства становился невидимкой, его можно было обнаружить наощупь, в отличие от гвельфов, делавшихся сразу невидимыми и неосязаемыми. Также юноша не мог проходить сквозь стены.

Вторая часть занятий проводилась только для Ристарда, потому что простым гвельфам те тайны, которые доверялись королю, знать было не положено. Например, он с удивлением узнал, что гвельфский мир существует параллельно с людским и соединяется с ним через особые каналы в виде пещер, проходимых насквозь зеркал, ворот из двух связанных веток лесных деревьев. В случае опасности эти каналы могут быть закрыты, а вся страна перенесена на другое место. Если бы гвельфы захотели, они могли бы раскинуть свое королевство хоть посреди большого человеческого города, при этом ни летучий народец, ни люди не видели бы друг друга. Ристарда учили, как выстроить защиту целой страны при нападении извне при нападении разных чудовищ, как справиться с разными зловредными тварями и не стать жертвой чужого сильного колдовства. По вечерам он все рассказывал Гилли, ведь мальчик не собирался оставаться на всю жизнь у гвельфов, а при лени большинства летучего народца здесь должен был остаться кто-то, владеющий древними знаниями.

Так прошло четыре года. Ристард очень изменился. Он возмужал, расширился в плечах, загорел, мышцы на его руках и ногах были словно железные. В одежде и прическе он ничем не отличался от летучего народца. Гвельфы обоего пола находили его обаятельным, веселым и остроумным юношей, у которого был только один недостаток: он не имел крыльев. Никто не подозревал, что этот яркий рассказчик, прекрасный танцор и знаток музыки так и не выкинул из головы поиски Мариккен и освобождение рабов.

– Она, наверно, большая стала, – говорил Ристард Гилли, когда они оставались одни. – А вдруг она меня не узнает, а я ее? Когда же я смогу отсюда вырваться? Как медленно течет время!

– Разве ты не знаешь более быстрого пути в рудники? – останавливал его излияния благоразумный Гилли. – Учись усерднее, и день твоей свободы придет быстрее.

Ристард прекращал вздыхать и садился за книги, заткнув уши, чтобы ему не мешало пение и звуки сотен мандолин, на которых целыми днями наигрывали беззаботные жители города гвельфов.

Однажды королева Лионесса объявила, что решила устроить большой пир. На него были приглашены и Гилли с Ристардом.

– Не опаздывайте, – сказала им она. – Вам этот пир особенно полезен, а то заболеете от своих книжек. Вас ждет приятная неожиданность.

В назначенный час гости явились во дворец. По команде церемониймейстера они уселись за хрустальные столы и принялись усердно угощаться. Звучала легкая музыка, но ее почти не было слышно, так как в зале стоял шум от слившихся воедино стука ложек и вилок, хлопанья крыльев и болтовни гостей, напоминавшей стрекот тысячи кузнечиков, собравшихся в одном месте. Королева была особенно добродушна и милостива ко всем, кто обращался к ней с какой-либо просьбой.

На середине застолья Лионесса вдруг захлопала в ладоши и попросила тишины. Когда гости утихомирились, она приказала четырем доверенным слугам что-то внести на подушке из алого бархата с золотыми кистями, накрытое кисеей.

– Догадайтесь, дорогие мои, что это? – певучим голосом спросила она.

Гости стали говорить всякие глупости, надеясь рассмешить свою повелительницу и вовсе не пытаясь понять, что там скрыто на самом деле.

– А ты, Ристард, не догадываешься что это? – улыбнулась королева, обернувшись к нему с счастливым лицом.

– Нет, – честно признался он.

Тогда она двумя пальцами сбросила кисею, открыв изумленным взорам присутствующих сияющую корону.

–Корона! – выдохнули гости, а некоторые от избытка чувств упали под стол в обмороке.

– В ней 18 тысяч маленьких алмазов, – с чувством сказала королева Лионесса. – Нравится, Ристард? Это для тебя. Ты уже достаточно возмужал и многому научился. Я думаю, что можно назначить день свадьбы.

– Как, а Мариккен? – невольно сорвалось с губ Ристарда.

– Опять эта Мариккен! Она вечно будет стоять между нами? А если я скажу, что не желаю искать Мариккен, что мне абсолютно все равно, что с ней сталось? – внезапно потемнело лицо повелительницы гвельфов.

– Тогда я скажу, что не нарушу своего слова, данного Мариккен, и пока не увижу ее своими глазами в добром здоровье и безопасности, я не стану разговаривать о свадьбе! – поднялся из-за стола Ристард.

Королева резко встала и покинула зал. Веселье нарушилось. Гости тихо начали выползать со своих мест, косясь на юношу.

– Пойдем, Ристард, – сказал Гилли. – Я чувствую, быть беде.

Когда друзья остались одни, они договорились, что Ристард запрется в своих покоях, а Гилли пойдет и разведает, что затевает королева. Так поступить было необходимо, потому что гвельф был более искусным волшебником, чем его друг. Прежде чем уйти на разведку, Гилли обвел Ристарда защитным кругом, создававшим вокруг заключенного в него невидимую стену с помощью заклятий. Эти заклятия, произнесенные гвельфом, делали круг непреодолимой стеной для всех врагов из внешнего мира. Круг сиял серебристым маревом вокруг юноши. Пока Ристард оставался внутри, он был невидим, неслышим и недосягаем снаружи.

Гилли отсутствовал, казалось, целую вечность. Когда гвельф вернулся, прочел заклинания и вошел в круг, сделавшись также невидимым, неслышимым и недосягаемым для всего, что находилось за его границей. Юноши сели на пол, скрестив ноги, и стали держать совет.

– Королева изготовила для тебя питье, от которого ты уснещь и потеряешь память. Его принесет Иззи, главное доверенное лицо королевы, когда ее госпожа решит помириться и захочет выпить в знак примирения с тобой по бокалу вина.

– А если я откажусь пить с ней?

–Тебя ждет рудник, а может и что-то похуже. Одолеть ее в этом случае вряд ли удастся, так как она намного лучше нас знает колдовство.

– Что же мне делать? – спросил юноша.

– Бежать, – уверенно ответил Гилли.

– Но как? Ты же сам сказал, что в колдовстве она сильнее нас.

– В колдовстве – да, а в хитрости – нет.

– Что ты хочешь сказать?

– То, что когда придет Иззи звать тебя к королеве, ты скажешься больным от расстройства из-за ссоры с ней, но выпить за примирение не откажешься, только попросишь принести тебе бокал сюда. Остальное я беру на себя. Понял?

– Не совсем, – честно признался Ристард.

–Ничего, иди ляг одетый в постель, а дальше сам все увидишь.

Юноши вышли из круга, и Ристард, как договаривались, лег на кровать и накрылся до подбородка одеялом. Гилли сел рядом. Вскоре в дверь постучалась Иззи. Она грациозно влетела в комнату, подняв своими крыльями легкий ветерок.

– Сию минуту встань на ноги! – замахал на нее руками Гилли. – Не видишь что ли, господин Ристард заболел от расстройства из-за ссоры с королевой, а ты тут холодный ветер поднимаешь!

– Неужели? – удивленно подняла брови Иззи. – А королева как раз хотела пригласить его в свои покои для примирения и выпить с ним в знак этого по бокалу вина.

– Передай моей доброй королеве, что я, к сожалению, не могу прийти, – раздался из глубины постели слабый голос Ристарда. – Но я действительно раскаиваюсь и хочу примириться, поэтому пусть она пришлет бокал сюда, а иначе я не успокоюсь.

– Ах, какой ужас! – воскликнула Иззи и всплеснула руками. – Я сейчас же скажу королеве, чтобы она поспешила сюда с бокалом!

– Что ты, что ты! – набросился на нее Гилли.– Не видишь, до чего довела господина Ристарда одна только ссора с королевой! А если она сама придет сюда, больной еще больше разволнуется, и ему может стать еще хуже! Пусть сюда пришлют один бокал. Королеве же лучше увидеться с господином Ристардом, когда он отдохнет и почувствует себя лучше! А теперь лети скорее за бокалом!

Когда Иззи исчезла за дверью, юноша приподнялся на локте и спросил шепотом:

– Ну, как вышло?

– Если королева послушает Иззи и не придет, считай, дело в шляпе, – ответил Гилли.

– А если она не поверит, что я готов помириться?

– Её убедит твоя просьба принести бокал.

– Но если она поверит, зачем ей присылать мне отбивающее память питье?

– Потому что она, скорее всего, подумает, что ты притворяешься и хочешь оттянуть время. Она обрадуется твоему предложению, воспользуется этим, чтобы подсунуть питье, а завтра придет полюбоваться на плоды своих стараний, а именно на тебя, начисто позабывшего о своем прошлом. Ради завтрашнего триумфа она может подождать одну ночь.

– Постой, мне действительно придется пить это зелье?

– Не беспокойся, в спальне сумерки, а питье я подам тебе в постель. Ты постучишь зубами о край бокала, изобразишь большой глоток и выльешь половину на кровать. Вторую половину мы заставим выпить Иззи. Напоить ее необходимо, потому что королева наверняка прикажет ей остаться и следить за действием питья. Когда эта шпионка уснет, я помогу тебе бежать. Тише, она возвращается!

Едва успел Ристард лечь обратно, как в комнату влетела Иззи, в одной руке которой был бокал, а в другой – подушка.

– Зачем это тебе подушка? – спросил Гилли.

– Королева очень волнуется о состоянии господина Ристарда, поэтому она поручила мне быть здесь всю ночь и каждый час извещать ее о его самочувствии.

– Все понятно, – кивнул головой Гилли. – Давай бокал, я отнесу его господину Ристарду.

– Не отдам, – отступила на несколько шагов назад Иззи. – Я должна передать его из рук в руки.

Ристард похолодел, но быстро взял себя в руки.

– Иззи, иди скорее сюда. Я хочу побыстрее выпить этот примирительный бокал, – произнес он слабым голосом.

Иззи резво подбежала к постели и, встав одним коленом на лежавшую рядом шелковую подушечку, протянула ему бокал. Ристард притворился, будто у него от слабости трясется рука. Он «с трудом»взял бокал и тут же уронил руку на постель, едва не расплескав все содержимое.

– Гилли! – позвал он. – Помоги мне, а то я так и не примирюсь с королевой.

Гилли, разгадав его хитрость, сразу все понял и, подбежав к кровати, наклонился над ним, бесцеремонно оттеснив Иззи и закрыв от нее Ристарда спиной. Юноша застучал зубами о край бокала. Это вышло у него очень натурально, так как от волнения его по-настоящему бросило в дрожь. Затем, изобразив, что пьет, Ристард вылил половину зелья на одеяло. Сумерки, а также широкая спина оруженосца не дали заметить Иззи этого маневра.

– Какое счастье, – сказал юноша угасающим голосом, словно впадая в беспамятство, – что теперь мы с королевой снова в добром согласии. Я хочу, чтобы вы, Иззи и Гилли, как верные слуги, выпили со мной из этого бокала, разделив мою радость.

– Мы очень польщены этим, господин Ристард! – воскликнул Гилли. – Как мужчина я уступаю даме первый глоток.

Иззи, которая до этого держалась спокойно, резко отстранилась:

– Благодарю, господин Ристард, но это слишком большая честь для меня.

–Как, – притворно возмутился Гилли, – ты отказываешься пить за примирение королевы и будущего короля? Придется сказать об этом королеве, она ведь считает тебя своей преданной служанкой, а здесь пахнет изменой.

– Да нет, я вовсе не отказываюсь, – испугалась Иззи, – я просто сказала, что это слишком большая честь для меня. Давайте сюда ваш бокал, – и отпила маленький глоток.

– И ты считаешь, что этого достаточно?– стал наседать на нее Гилли. – Ты выпила только за королеву, а кто станет пить за будущего короля? Или ты так их ненавидишь, что тебе противно их счастье?

Пришлось Иззи сделать еще глоток, после которого она зевнула и упала в ближайшее кресло. Почти тотчас оттуда донесся мерный храп.

– И кто бы мог подумать, – состроил комичную физиономию Гилли, – что такая изящная девушка так храпит? Давай переложим ее в постель и укроем. До утра она будет изображать тебя.

– Не знаю как тебе, а мне ее жалко, – сказал Ристард, помогая другу перетаскивать Иззи на свое место. – Представляю, что с ней будет.

–Не беспокойся, я притворюсь, что тоже нахлебался этого зелья и составлю ей компанию, – попытался успокоить его Гилли.

– Разве ты не бежишь со мной? Тебе тоже опасно оставаться.

– Нет, ведь рабы еще не освобождены, – укутывая Иззи одеялом так, чтобы никто любопытный не заметил подмены, ответил Гилли. – И некоторые пленники тоже. Кроме того, я не очень верю, что тебе удастся скрыться от королевы, поэтому здесь должен быть верный тебе человек. Возьми вот это, – и гвельф протянул Ристарду сияющее кольцо с камнем, сделанным из чего-то наподобие молочного стекла.

– Что это? – удивился юноша.

– Это плод моего колдовства. К сожалению, с твоим уходом я лишусь возможности изучать высокое колдовство дальше, поэтому кольцо соответствует лишь моему сегодняшнему уровню знаний. Полгода, может быть, год оно сможет сделать тебя невидимым для глаз гвельфов, если ты постоянно будешь носить его на руке. Потом оно потеряет силу. Ты узнаешь об этом, когда оно потухнет. За это время может произойти многое. Будем надеяться, что все как-то утрясется, и ты сможешь обходиться без него. А теперь надевай. Мне нужно поскорее вынести тебя из царства гвельфов.

–Вынесешь? Это как?

– Неужели ты забыл, что в нашей стране все рассчитано на летающих гвельфов, а не на ходящих ногами людей? – улыбнулся Гилли, и улыбка его была печальной. – Надевай кольцо и обхватывай меня покрепче за шею.

– А ты меня поднимешь? – засомневался Ристард.

– Недаром же мы четыре года тренировались в тяжелых доспехах и с оружием. Поспешим!

Ристард без лишних слов надел кольцо и исчез с глаз гвельфа. Гилли лишь почувствовал, как руки друга обвиваются вокруг его шеи. Он подхватил Ристарда и вылетел в окно.

Ночь была непроглядно темная, но теплая. Ни одной звезды не освещало им путь. По легкому шуму и скользнувшим по лицу прохладным листьям Ристард понял, что они летят над садом. Потом под ними возникло целое море сияющих огней. Это далеко внизу остался веселящийся даже ночью город гвельфов.

Вскоре гвельф и человек спустились. Ристард почувствовал под ногами землю, выложенную гладким булыжником.

– Где мы? – спросил юноша.

– Это большая дорога неподалеку от того места, где тебя нашли гвельфы. Если ты поедешь по ней, то наверняка попадешь в какой-нибудь людской город.

– Поеду? На чем это я поеду?

– Я приготовил кое-что тут для тебя. Жди здесь, – сказал гвельф и, исчезнув ненадолго, вернулся, ведя за повод лошадь.

– Лошадь! Это то, что мне нужно!– радостно воскликнул Ристард.– Ты настоящий друг, Гилли!

– Пустяки! – отмахнулся Гилли. – Здесь еще привязаны легкие доспехи, две сумы с едой, деньги, двуручный меч и твоя «Змейка».

– «Змейка»! Ты даже ее не забыл! – Ристард был тронут.

–А теперь давай прощаться, иначе я не успею вернуться обратно, – сказал Гилли и порывисто обнял друга.

– Гилли, неужели мы больше никогда не увидимся? – спросил Ристард, только сейчас как следует осознав, что они действительно расстаются.

– Время покажет. Сейчас встречи со мной были бы для тебя опасны, они могли бы навести на твой след королеву, а потом, если опасность пройдет, я сам, быть может, тебя разыщу. Прощай!

Порыв ветра, вызванный крыльями гвельфа, взлохматил волосы Ристарда. Наступила тишина. Он остался совсем один в людском мире.

7.

Первые солнечные лучи, окрасившие в алый цвет восточный край неба, приподняли настроение и возродили все честолюбивые надежды Ристарда. Наконец-то он свободен и независим! Но что же ему теперь делать? Во-первых, как он и собирался, он найдет Мариккен. Во-вторых, устроится на службу, ну, хотя бы в пограничный замок. На территории замка он снимет хороший дом и заживет в нем с Мариккен дружно и счастливо. Вот только где искать Мариккен? Пожалуй, для начала нужно выяснить, не было ли вестей о ней в родных местах.

Так размышлял Ристард и ехал по выложенной булыжником дороге. По обеим сторонам от нее тянулись поля с клонящимися к земле колосьями пшеницы. Иногда налетал легкий ветерок, и тогда поля волновались, словно золотое море. На одном из полей Ристард заметил крестьянина и решил выяснить у него дорогу.

– Эй, приятель, – окликнул он крестьянина, – далеко ли отсюда до замка Гнея Вельена?

– Вы, верно, хотите узнать, добрый рыцарь, далеко ли отсюда до замка Френца Вельена, – поправил его крестьянин.

–Френца? А разве Гней Вельен больше своим замком не владеет?

– Вы, добрый рыцарь, должно быть, едете издалека и не знаете, что Гней Вельен уж два года как убился на охоте, и теперь замком владеют его приемный сын и жена.

«Значит, отец усыновил Френца и дал ему свою фамилию», – подумал Ристард, а вслух сказал:

– Действительно, меня не было дома четыре года. Много ли здесь переменилось?

– Много, добрый рыцарь. Сразу вскоре после того, как у Гнея Вельена пропал сын, а у его жены – дочь, нашей страной стал править оборотень Заграбастал.

– Оборотень? Да откуда же он взялся?– спросил Ристард.

– Вроде бы из Медичеи. После того, как старый король Стиг Удача разгромил это королевство, там все никак не могли вновь восстановить порядок. Доходили до нас смутные слухи, что там не все хорошо, да мы все думали, что нас это не коснется.

– И король так просто уступил ему страну?

– Заграбастал приехал ко двору как благородный рыцарь, совершал подвиги, прославился и стал у короля любимцем. Что там было потом, нам неведомо, только король вдруг исчез и все исчезли, а он стал нашим правителем. Благодаря тому, что он может обращаться в любое существо, ни один человек не может быть уверен, что Заграбастал не находится где-то рядом. Проникая везде и всюду, оборотень выследил всех недовольных и заточил их в тюрьмы. Теперь все его боятся и платят ему налоги продуктами, деньгами и людьми.

– Людьми? – удивился Ристард. – Зачем?

– Затем, что настоящая сущность оборотня – драконья, а все драконы любят человечину, поэтому каждая деревня и каждый город раз в месяц обязаны выставить оборотню на съедение одного человека.

– Неужели деревни и города отдают людей?

–А что делать? – развел руками крестьянин. – Отдают. Правда, в некоторых городах и деревнях предпочитают ловить ничего не знающих о законе чужестранцев, но вас, добрый рыцарь, если скажете, что знавали Гнея Вельена и его сына Френца, не тронут.

– Это почему?

– Френц Вельен верно служит Заграбасталу и является его любимцем.

– Спасибо тебе, добрый человек, за новости, – поблагодарил крестьянина Ристард. – А теперь скажи, а о дочери жены Гнея Вельена, что пропала четыре года назад, ничего здесь не было слышно? Не нашлась она?

– Нет, она и его сын Ристард словно сквозь землю провалились. А что до пути к замку, то езжайте, рыцарь, все прямо по этой дороге и к вечеру будете на месте.

Ристард попрощался и поехал дальше. Когда солнце было в зените, ему повстречалась небольшая деревушка. В ней юноша решил пообедать и переждать полуденный зной.

Хозяин постоялого двора, радостно встретивший гостя, посетовал, что жаркое еще только на подходе. Согласившись подождать, когда обед будет готов, Ристард отправился прогуляться по деревушке. В одном месте он увидел толпу людей, наблюдавших за девушкой примерно одного с ним возраста, танцевавшей на канате, натянутом между двух деревьев. У девушки были необычайно рыжие волосы, уложенные в высокую прическу с многочисленными локонами. Девушка грациозно подпрыгивала на своем канате, покачивая «колоколом» пышной юбки старенького зеленого платья, усыпанного блестками, и покачивая веером. Ристард присоединился к толпе и стал наблюдать за акробаткой вместе со всеми. По окончании номера девушка стала обходить всех со шляпой и собирать плату за представление.

Вдруг с одного из концов деревни послышались крики. Все обернулись. К толпе во весь опор скакал человек, одетый во все красное, как кровь. За ним скакал большой отряд воинов, также одетых во все красное.

Подскакав к оцепеневшей толпе, передний всадник вынул бумагу и громко зачитал указ:

«В связи с наступлением осенних праздников, которые наш добрый правитель Заграбастал хочет отметить с блеском, каждый населенный пункт должен выставить одного человека для пира правителя. Человек должен быть доставлен к столу правителя в течение 48 часов после прочтения указа. За невыполнение указа виновный населенный пункт будет сожжен, а его жители – казнены».

– Вы все поняли? – обратился к притихшей толпе посланец.

–Все, – глухо ответили крестьяне.

–Так выбирайте поскорее жертву, и мы отвезем ее правителю! На выбор жертвы даю 30 минут,– и посланец достал из кармана большие золотые часы.

Крестьяне стали затравленно переглядываться: никому не хотелось быть жертвой.

– А что, – вдруг закричал один из них, – пусть берут плясунью! Она здесь чужая, никому не родня! Пусть ее и берут!

–Правильно, правильно! – закричали все и угрожающе повернулись к плясунье.

На лице девушки застыл ужас. Ристард одним прыжком преодолел расстояние, отделявшее толпу от плясуньи и, вынув меч из ножен, крикнул:

– Кто первый дотронется до девушки, получит хороший удар!

– А-а, – завопили озверевшие люди, – он хочет отнять у нас жертву! Он тоже чужак! Пусть его забирают с ней в счет следующей жертвы!

Ристард видел, что одной силой оружия ему не защититься. Тогда он вспомнил «волшебное» имя и закричал:

– Только попробуйте тронуть друга Френца Вельена, и я посмотрю, как на это посмотрит наш правитель Заграбастал!

Начальник людей Заграбастала, до этого стоявший безучастно, приказал своим людям оттеснить толпу от юноши и, спешившись, поклонился ему.

– Простите, господин, если бы вы сразу сказали, что вы друг господина Френца, ничего подобного бы не произошло. Однако при всем уважении к вам, я должен заметить, что вам все же не стоит защищать эту девушку.

Ристард понял, что успех спасения плясуньи всецело зависит от того, насколько убедительно он сумеет вывернуться из сложившейся ситуации.

– Да знаете ли вы, – изобразил он бурный гнев, – что выступления этой девушки так понравились господину Френцу, что он разослал людей по всей стране искать ее! И вот когда мне, его другу, случайно удается найти ее, вы предлагаете позволить растерзать ее этим озверевшим людям!

– Я не знал всех обстоятельств дела. Прошу извинить меня, так как с их учетом вы абсолютно правы в своих действиях, – низко поклонился ему начальник людей оборотня.

– Надеюсь, вы посодействуете мне в том, чтобы я беспрепятственно смог увезти отсюда эту девушку? – спросил Ристард.

– Конечно, вы можете доехать с нами до Кестльнери, а оттуда мы поедем в Мольну к нашему господину Заграбасталу, а вы – в Финеас, где отдыхает господин Френц. Мы предполагаем выехать через час-два.

– Мне бы хотелось выехать сейчас же, – попытался отвертеться от нежелательных спутников Ристард.

–Тогда возьмите четырех человек до Кестльнери, они подождут нас там.

– Это самое лучшее. Мы пойдем собираться.

По дороге Ристард спросил у своей молчаливо следовавшей за ним спутницы:

– Вы не знаете, далеко ли до этого самого Кестльнери?

– Отсюда день пути. Если мы выедем прямо сейчас, а ночевать станем на постоялом дворе, то завтра к полудню будем там, – ответила девушка.

– Мы проведем в обществе людей Заграбастала всего сутки, – отметил для себя юноша, а девушка удивленно на него посмотрела, но не произнесла ни слова.

Быстро собравшись, небольшой отряд покинул деревеньку. Ристард, который абсолютно не знал дороги, заставил двух из четырех провожатых скакать впереди него, словно для особой охраны. Девушку он посадил сзади себя, чтобы избежать лишних вопросов с ее стороны. Объясниться они смогли только на постоялом дворе, где путешественники остановились на ночь. Когда Ристард запер дверь выделенных им с девушкой двух смежных комнат, оставив стражников снаружи, плясунья первой нарушила молчание.

– Теперь извольте объяснить, – сказала она с вызовом, – когда это господин Френц успел меня увидеть, и что я буду делать в Финеасе.

– Вы ничего там не будете делать, потому что мы туда не поедем, так как господин Френц вас не видел и даже не догадывается о вашем существовании, – ответил Ристард и добавил:– Впрочем, о моем существовании он тоже не догадывается.

– Разве вы не его друг?

– Такой же, как вы.

– Ничего не понимаю, – схватилась руками за голову девушка, – а что же значили ваши слова там, в деревне?

– Они означали, что я просто хотел вас спасти. Если нам повезет, завтра мы доедем до Кестльнери, где избавимся от наших дорогих спутников, и я отправлю вас на все четыре стороны.

– Кто же вы?

– Мое имя вам ничего не скажет. Я четыре года не был на родине. О захвате Заграбасталом власти в стране я узнал за несколько часов до встречи с вами, как, впрочем, и о господине Френце, – неохотно ответил Ристард.

– Можете мне не доверять, но я ужасно рада, что судьба столкнула меня с вами. Я так боялась, что попала в руки людей оборотня, а вы оказались просто благородным человеком!

– Осторожно, говорят, оборотень может проникать повсюду. Может, он сейчас здесь и подслушивает нас, – остановил ее Ристард.

– Ой, я и забыла! – прикрыла руками рот девушка. – Что же делать?

–Сейчас я приму меры, – сказал Ристард и, очертив вокруг себя и девушки круг, прошептал заклинание. Тотчас их окружило золотистое марево, сделавшее обоих невидимыми, неслышными и недосягаемыми для всего остального мира.

– Теперь ты можешь вести себя свободно, – сказал он девушке.

– Где ты этому научился, и какая польза от этого сияния? – спросила она.

Ристард объяснил пользу, но о месте своей учебы умолчал. Поскольку под охраной людей Заграбастала им не спалось, то они проговорили всю ночь. Больше говорила о себе девушка. Ее звали Алиана, но она просила называть себя Тики – так, по имени героини одной пьесы, девочки из часов, которую играла в детстве, когда еще путешествовала с труппой своих родителей – актеров по стране. После захвата власти Заграбасталом, оборотень, не любивший людей, бесконтрольно передвигавшихся по стране и говоривших то, что им вздумается, приказал схватить всех артистов и казнить. Тики – так чудом спаслась, позже обычного придя в гостиницу, где остановилась труппа. С тех пор она бродила по деревням и городам одна, зарабатывая на жизнь выступлениями.

– Что же ты собираешься делать, когда мы расстанемся в Кестльнери? – спросил Ристард.

– Снова пойду по деревням.

– Но тебя могут схватить опять.

– Меня теперь везде могут схватить, – пожала плечами Тики-так.

– Я не имею права отпустить тебя одну. Если хочешь, поедем вдвоем дальше Кестльнери, а там посмотрим по остановке.

– Но я даже не знаю твоего имени, – сказала Тики-так, – и уж тем более, куда ты едешь, как же я могу согласиться?

– Меня зовут Ристард. Четыре года назад я потерял в этих местах свою подругу Мариккен. Теперь я пытаюсь ее найти. Я не знаю, куда я завтра поеду после Кестльнери, так как я не ожидал, что здесь будет такая обстановка, но, во всяком случае, деньги у меня есть, и тебе не придется выступать, а я смогу защитить тебя с оружием в руках.

– Прямо рыцарский роман какой-то! – задумчиво сказала Тики-так. – Путешествовать с тобой было бы безопасно, и это заманчивое предложение, но я не хочу быть просто обузой. Я могла бы помогать тебе в чем – нибудь.

–Ты много путешествовала. Хорошо ли ты знаешь эти места?

– Конечно, я хорошо знаю все девять провинций нашего королевства.

– Вот и прекрасно, будешь моей проводницей. Только тебе нужно будет после Кестльнери как-нибудь замаскироваться, а то вдруг любезный начальник, одолживший нам охранников, где-нибудь при Френце сболтнет о нас что-нибудь лишнее, а у тебя слишком яркая внешность, особенно волосы.

– О, это легче простого! – засмеялась Тики-так и сняла с головы свою рыжую шевелюру. Под париком у нее оказались коротко подстриженные гладкие темные волосы, отливавшие синевой. – Кстати, каждому рыцарю нужен слуга. Я умею ухаживать за лошадьми, поэтому если ты купишь мне в Кестльнери просторное мужское платье, я смогу путешествовать под видом твоего слуги.

– Так мы и сделаем, – согласился с ней Ристард. – По приезде в город мы купим тебе не только одежду, но и мула.

На следующее утро, чуть свет, маленький отряд двинулся в путь. Как и обещала Тики-так, к полудню они увидели каменные стены и широко раскрытые ворота, в которые двумя полноводными потоками вливался и выливался народ, большого торгового города Кестльнери. У ворот Ристард попрощался с людьми оборотня, дав им по серебряной монете, и пожелал благополучно дождаться своего начальника. Затем он вместе с Тики-так отправился на базар, где были приобретены упитанный мул, поношенная мужская одежда, булки и яблоки.

– Теперь, я думаю, нам лучше покинуть это место, чтобы ненароком не столкнуться с нашим другом начальником отряда и не нарваться на дальнейшие его услуги, – сказал Ристард.

Тики-так согласилась. Вскоре они выехали через противоположные ворота и в раздумьи остановились перед указателем, от которого в разные стороны разбегались три дороги.

Одна из них шла на Мольну, столицу королевства, другая на Финеас, город, славный дворцами и садами, а третья, проселочная, вилась пыльной лентой меж золотых полей пшеницы и зеленых лесов неизвестно куда. Ехать по дорогам, ведущим в большие города, по известным причинам, им было опасно, поэтому путешественники избрали третью. Перед тем, как тронуться дальше, Тики-так переоделась оруженосцем.

Они ехали до вечера, не встретив ни одного человеческого жилья. Поля хлеба сменились густым лесом с такими старыми деревьями, что временами их кроны смыкались над дорогой и закрывали небо.

– Надо бы нам где-то на ночь остановиться, – сказала Тики-так. – Сейчас в лесах много людей скрывается от оборотня, но еще больше в них злодеев, которые используют смутное время, чтобы поразбойничать. Ой!

– Что такое? – спросил Ристард встревожено.

– Там мелькнула какая-то тень! Вдруг это волколак!

– А кто это?

– Неужели ты не слышал? Волколак – это человек, который в полнолуние превращается в волка и нападает на одиноких и беззащитных людей! Я так боюсь!

Поднялся ветер. Деревья над их головами зашумели, а их старые ветви заскрипели. Из глубины леса донеслось совиное уханье и волчий вой. Путешественникам стало не по себе еще больше.

– Судьба нас услышала! – радостно воскликнул Ристард и указал вперед. – Я вижу какую-то избушку.

Избушка была на вид крепкой, но неприветливой: окна и дверь были плотно закрыты. Когда путешественники подъехали к ней, Ристард соскочил с лошади и постучался. Ему никто не ответил.

– Видно, хозяева покинули ее, – сказала Тики-так.

– Придется сломать дверь, -ответил Ристард.

В ответ на его слова за дверью избушки раздался звон отпираемого железного засова, и она распахнулась.

– Незачем ломать дверь, – проворчал открывший ее мужчина с бородой, лохматый и неопрятно одетый – Я и сам вам открою.

– Почему же вы сразу нам не отперли? – спросил Ристард.

– Много по лесу шатается всяких подозрительных людей, надо сначала приглядеться. Что вам нужно?

– Я со слугой хотел бы остановиться у вас на ночь. Уже темно, а вы сами сказали, что в лесу много подозрительных людей.

– Идите прочь, сами вы подозрительные! – огрызнулся хозяин и хотел захлопнуть дверь, но Ристард вставил в щель носок окованного железом сапога и не дал ему этого сделать.

– Мы можем заплатить, – сказал юноша.

–Заплатить? – раздался задумчивый голос из-за двери. – Ну, ладно, входите. Лошадь и мула поставьте в пристройку с другой стороны избушки. Моя дочь вам откроет и проводит в дом. А теперь уберите ногу и ступайте.

Неприветливая дверь захлопнулась. Озадаченные гости обошли избушку с другой стороны и увидели, что ее задняя часть огорожена высоким частоколом с небольшой железной дверью.

– Какой-то странный дом, – прошептала Тики-так. – Может, лучше переночуем в лесу?

Не успел ее спутник ответить, как железная дверь заскрипела и из нее выглянула неопрятная девушка:

– Это вы что ли на ночлег? Заходите.

Путешественники зашли и очутились в небольшом дворе, в одном из углов которого стоял маленький сарайчик. В этот сарайчик дочка хозяина велела им отвести лошадь и мула. Затем гости вошли в дом. Там было темно и грязно. Их усадили на лавку.

– Как хотите, а мы люди бедные, есть у нас нечего, – едва увидев вошедших, сказал неприветливый хозяин.

– Ничего, – ответил Ристард, – мы поделимся с вами тем, что у нас есть. Мы купили в Кестльнери яблоки и булки. Еда, конечно, не королевская, но если ничего нет, то и она пойдет.

– Вы меня своими зелеными яблоками не кормите, оставьте их при себе, – буркнул хозяин. – Вы мне покажите, есть ли у вас чем заплатить за ночлег.

– Конечно. – Ристард достал кошелек и отсчитал три золотые монеты. – Достаточно?

– Вполне, но это только за вас двоих. Нужно доплатить за животных, которые стоят в моей пристройке и едят мое сено. Я не рассчитывал на такие убытки.

Ристард достал еще три монеты и сказал:

– А теперь, с вашего позволения, мы принесем свои сумки и поедим булок с яблоками.

– Не к чему вам шляться по моему дому без присмотра! Дочка сходит и принесет, – злобно зыркнул на них глазами хозяин.

Дочка ушла и долго не возвращалась.

– Может, мне сходить посмотреть, что там случилось? – предложил Ристард.

– Сиди, а то стянешь что по дороге, – огрызнулся хозяин.

– Послушайте, как вы с нами обращаетесь! – возмутился Ристард, вставая с лавки. – Я ведь могу и проучить вас.

– Конечно, всем легко обидеть бедняка, всякий норовит его как собаку пнуть, дом его ограбить, – вдруг жалобно завыл хозяин.

– Извините, вы наверно очень пострадали, – сказал Ристард и сел на место.

Тут пришла дочка. Она почему-то не принесла седельные сумки, а только яблоки и булки, лежавшие в них. Хотя в другое время гости подумали бы, прежде чем есть еду, побывавшую в руках такой сомнительной чистоты, как у этой девицы, но теперь они так проголодались, что не стали придавать этому большого внимания. Пока они ужинали, хозяева затопили печь и молча уселись возле нее. Хозяин закурил трубку. Вдруг под полом что-то скрипнуло.

– Что это? – спросила Тики-так.

–Где? – отозвался хозяин мрачно.

– Вот, под полом скрипнуло.

– Тебе показалось.

– Но я тоже слышал, – вставил Ристард.

– Ничего тут скрипеть не может, – грубо отозвалась дочь.

Но тут под полом снова что-то скрипнуло.

– Ну, вот же, опять скрипнуло! – воскликнула Тики-так.

– Это рассыхаются доски пола, – буркнул хозяин и поднялся. – Ну, все, гости дорогие, пора спать. Господин, конечно, будет спать отдельно от слуги.

– Нет – нет, – бурно запротестовала Тики-так, которой совсем не нравилось место, в которое она попала.

– Тебя не спрашивают, – одернул ее хозяин. – Господа не спят в одной комнате со слугами.

– Это мой молочный брат, – сочинил Ристард, почувствовав, как вцепилась в него его спутница. – Мы всегда спим в одной комнате.

– У меня нет комнаты на двоих.

– Ничего, мы поместимся в комнате на одного.

Хозяин помолчал, сверля гостей глазами, потом медленно сказал:

– Ладно, но учтите, света я вам не дам, наверняка устроите пожар. Идите, дочь вас проводит.

Неопрятная девушка, светя тоненькой свечкой, проводила их в какой-то мрачный закут и сразу ушла, оставив их в темноте.

– Пощупай, нельзя ли тут запереться изнутри, – шепнула Тики-так. – Не нравится мне здесь.

– Не паникуй, это просто обозленный бедностью и несчастьями человек, – попытался успокоить ее Ристард.

– Если бы ты был внимательнее, ты бы заметил, как алчно он смотрел на твой кошелек! А эта девица, что так долго ходила за булками, она наверняка обыскивала наши сумки! А этот странный скрип! А то, что нас хотели положить в разных комнатах, чтобы было легче ограбить! – не унималась Тики-так.

Вдруг со стороны двери послышался звук задвигаемого засова. Тики-так, надавив на дверь плечом, поняла, что они заперты снаружи.

– Вот видишь, – со смехом сказал ей Ристард, – хозяин нас сам боится и запер, чтобы мы его не ограбили. Давай лучше наощупь осмотрим комнату и поищем, где можно прилечь.

Они двинулись по противоположным стенам и вскоре встретились в темноте руками. Комната была совсем маленькой, не больше двенадцати шагов в длину и восьми в ширину. Стены ее были глухие, без окон. Возле одной из стен стояли деревянные нары.

– Ристард, а тебе не кажется, что это ловушка? – тихо спросила Тики-так. Тебе никогда не приходило в голову, что гостей не укладывают спать в комнату без окон?

– Перестань выдумывать, – попытался отмахнуться от нее Ристард, но семена сомнения уже были посеяны в его душе, – скоро наступит утро, и мы уедем отсюда. А пока, раз ты боишься, ложись спать, а я стану охранять тебя.

– Ой, Ристард, мне не уснуть.

– Давай хотя бы постелем плащ на нары и сядем, – предложил юноша. – Вот увидишь, утром еще будем смеяться над своими страхами.

Ристард расстелил свой плащ, и они сели, тесно прижавшись друг к другу. Прошла, казалось, целая вечность. Вдруг снаружи послышался звук отодвигаемого засова. Ристард в темноте нащупал рукоять своего меча. Дверь тихонько приоткрылась, и в нее вошел хозяин. В одной руке он держал тускло светившийся ночник, а в другой – большой мясницкий нож. Миг, – и глаза его встретились с расширенными от ужаса глазами гостей.

– А, вы не спите, тем хуже для вас, – прошипел хозяин.

– Но что мы вам сделали? За что вы хотите нас убить? – спросил Ристард, привставая и отодвигая к стене ослабевшую от страха девушку.

– Законный вопрос, – рассмеялся хозяин, медленно подходя к ним. – Ты умрешь, мой любознательный мальчик, потому что глупо и доверчиво тряс кошельком, потому что в сарае стоит твоя дорогая лошадь, а к седлу ее приторочены доспехи с серебряным напылением и золотой насечкой. Твой слуга умрет, потому что он не может остаться в живых после твоей смерти. А еще вы оба умрете потому, что слышали скрип под полом и не пропустили этот звук мимо ушей!

Хозяин резко бросился на юношу, а тот сделал выпад вперед. Нож и меч столкнулись и высекли искры. Потом противники отпрянули и несколько минут, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Хозяин осторожно опустил на пол ночник. Они снова сшиблись и закружились по комнате. Хозяин был сильней, а его противник – увертливее. Недостаток места в комнате мешал

им обоим. В один момент, когда злодей бросился на Ристарда, а тот удачно проскочил у него под рукой, хозяин рухнул прямо на нары, где, забившись в угол, сидела Тики-так. Падая, он задел ночник и перевернул его. Девушка, почувствовав, как прямо на нее упала огромная туша, закричала от страха. Ристард, решив, что негодяй схватил ее, наугад всадил в темноту меч. Раздался короткий вскрик. Ристард замер: он не понял, в кого попал удар.

– Тики, ты жива? – спросил он.

Никто ему не ответил. Юноша бросился к нарам. В темноте он нащупал безжизненное тело девушки. Ее руки и лицо были мокрыми. Ужасная догадка пронзила его. Трясущимися руками он нащупал ночник: там еще оставалось немного масла. Ристард щелкнул огнивом. Засветился слабый огонек, в свете которого он увидел мертвого хозяина со своим мечом в спине, лежавшего лицом вниз на нарах. Осмотрев свою спутницу, Ристард с облегчением увидел, что она цела, но потеряла от страха сознание. Кровь на ее лице и руках принадлежала хозяину. Взвалив девушку на плечо, Ристард взял меч в одну руку, а ночник – в другую и вышел в коридор, по которому добрался в помещение, где они ужинали. Там еще теплилась печь. Разыскав ведро с водой, он привел в чувство Тики-так.

– Где он? – спросила девушка, едва очнувшись.

– Он умер, – успокоил ее юноша.

–Ристард, давай поскорее уедем отсюда.

– Конечно, уедем, – сказал он, гладя ее по трясущимся рукам. – Вот только рассветет, и сразу уедем.

– Давай сейчас уедем.

– В лесу сейчас тоже опасно, нужно подождать рассвета, а в доме нам уже никто не угрожает.

В это время что-то скрипнуло под полом.

– Опять скрипит! – испуганно воскликнула Тики-так.

– Надо поглядеть, почему он так боялся, что мы услышим скрип,– сказал Ристард.

– Не оставляй меня, я – с тобой!

– Тогда раздуй угли в печи, осмотрим комнату. Сдается мне, скрипит где-то близко.

Когда Тики-так раздула угли, Ристард сдвинул с места всю имевшуюся в наличии мебель и нашел под столом крышку от погреба. Открыв ее, он вместе с девушкой выгреб толстый слой войлока, под которым оказалась еще одна крышка. Приподняв ее, они увидели непроглядную темноту, из которой тянуло могильным холодом.

– Не вздумай лезть туда, – заявила Ристарду Тики-так и на всякий случай вцепилась ему в руку. – Давай привяжем на веревку ночник и спустим его.

Так они и сделали. Колеблющийся свет ночника осветил огромный ворот и зеленые лица исхудалых людей, глядящих вверх.

– Вы кто? – спросил Ристард.

– А вы кто? – спросил кто-то из погреба.

– Мы – путешественники. Хозяин хотел убить нас, потому что мы услышали скрип под полом и потому, что хотел нас ограбить. Мы были вынуждены сопротивляться. Теперь он умер.

– Вы – наше спасение! – ответили люди из подвала, перебивая друг друга. – Мы – узники хозяина. Как и вы, мы были доверчивыми путешественниками. Он опаивал нас сонным зельем и стаскивал сюда, чтобы навсегда приковать к колесу своей подпольной мельницы! Не хотел платить жалованье работникам, не хотел платить налоги! Грабил всех, кто просился к нему на ночлег!

– Мы попытаемся освободить вас, – сказала Тики-так. – Только скажите, где здесь кузнечные принадлежности, чтобы мы могли снять с вас цепи.

– Это где-то наверху, а где точно, мы не знаем!

– Ничего, мы сейчас найдем и вернемся,– пообещал Ристард.

Они отправились осматривать дом. В нем оказалось множество маленьких комнаток и закутков. Отодвинув засов на двери одной из них, они обнаружили на постели спящего юношу. Под головой его был узелок, а возле кровати стояли пыльные сапоги. Узкая полоска рассвета, проникавшая сквозь закрытые ставни, освещала лежавшие на полу цепи, одно кольцо которых уже было закреплено на свисавшей с постели руке юноши. Рядом лежали брошенные в беспорядке кузнечные инструменты.

– Вот чем занимался вчера хозяин, когда мы пришли, – усмехнулся Ристард. – Вот отчего он боялся пускать нас ходить по дому.

Тики – так собрала инструменты, а юноша взял на руки их нового собрата по приключениям вместе с цепями, так как нужно было торопиться освободить страждущих в погребе.

Солнце уже высоко поднялось над лесом, когда последний узник был избавлен от оков. Все бывшие пленники подпольной тюрьмы радовались свободе и то и дело норовили пожать руку своим спасителям или обнять их. Проснувшийся юноша никак не мог понять, где он находится, и что с ним случилось. После объяснения всех обстоятельств его пробуждения, он все изумлялся и не мог прийти в себя. Вскоре все собравшиеся решили, что пора покинуть негостеприимное место. Ристард оделил всех деньгами, чтобы они смогли добраться до дому. Заодно он предложил остальным позавтракать запасами, хранившимися в седельных сумках. Однако, когда они с Тики-так пришли в сарай, там было пусто.

– Кто же мог угнать лошадь и мула? – сказал Ристард.

– Мы же совсем забыли о дочери хозяина! – хлопнула себя по лбу Тики-так.

Пришлось всем отправляться в путь голодными, но прежде бывшие узники крепко-накрепко забили окна и двери старой мельницы.

По лесу все шли вместе, но когда он кончился, большинство разбрелись в разные стороны. С Ристардом и Тики-так остался лишь найденный ими в комнате юноша. Он сказал, что его зовут Ноэль, и что он учится у лекаря в городе Мольна. Ноэль был русоволосый, высокий, с темными и блестящими, как спелые вишни, глазами.

– Тики-так рассказала мне, как вчера ты спас ее от людей оборотня, – сказал Ноэль, шагая рядом с Ристардом. – Ты, должно быть, лихой парень, побывавший во многих переделках.

– Я бы так не сказал, – сдержанно ответил Ристард, удивившись, что девушка так быстро доверилась этому незнакомому парню.

– Не скромничай, Ристард, – подбодрила его Тики-так. – Ноэль – свой парень. Сначала я из-за полумрака на мельнице не узнала его, а потом мы при всех не хотели выдавать своего знакомства, ведь хозяин хватал всех путников без разбора, и мало ли кто мог среди них затесаться. А теперь, когда мы остались одни, я хочу познакомить тебя с Ноэлем, как с человеком, который укрывал в своем доме всю труппу моих родителей незадолго до того, как нас схватили. Мои и его родители дружили семьями, а мы с ним знакомы с самого детства. Мы вытворяли такие штуки, что любо-дорого было поглядеть!

– Да, – подхватил Ноэль, – веселое было время! Помнишь, как мы стащили куклу-чертенка из вашего кукольного театра и спустили через дымоход к одной злобной старухе?

– А помнишь, как мы залезли в шкатулку твоей мамы, где она хранила пуговицы?

– Да! Мы прилепили все пуговицы в шкатулке на спинки жуков воском!

– Помню, какие были глаза у твоей мамы, когда она открыла шкатулку, а все пуговицы расползлись! – прыснула со смеху Тики-так.

– Да, тогда были живы твои и мои родители, – внезапно погрустнев, тихо вздохнул Ноэль.

– Как? – посерьезнела и Тики-так. – Разве и твои умерли? Ты мне ничего не сказал.

– Да, мне просто не хотелось тебя расстраивать. Их казнили за укрывательство людей, боровшихся против оборотня. Я в это время ездил по заданию моего учителя, лекаря, в Кестльнери за некоторыми составляющими для лекарств. Хотел навестить их на обратном пути, да соседка увидела меня и предупредила, чтобы домой не ходил. Люди оборотня как раз дожидались, не вернусь ли я туда, услышав о родителях. Мне тяжело. – Ноэль резко взмахнул головой, отбрасывая назад волосы.– Давайте сменим тему разговора. Ристард, это правда, что ты ищешь какую-то девочку?

– Это правда, – сказал Ристард. – Я ищу девочку, пропавшую в этих краях четыре года назад. Ее звали Мариккен.

– А были у нее какие-нибудь особенные приметы? – спросил Ноэль. – Припомни хорошенько, может, мы ее где-то видели.

– Она была среднего роста, с густыми русыми волосами, расчесанными на пробор и свернутыми в спираль на ушах. Гдаза голубые, ресницы длинные, щеки с ямочками. На ней было голубое платье и туфли с бантами, когда она потерялась – попытался описать Мариккен Ристард такой, какой он ее видел в последний раз.

– Может, у нее были заметные родинки или шрамы?

– Нет, ничего такого у нее не было.

– А как была ее фамилия? Не известно ли тебе что-нибудь о ее родственниках?

Ристард замкнулся. Он не знал, что сказать. Ведь стоило ему назвать фамилию Мариккен, как тут же всплыло бы ее родство с Френцем. Ноэлю и Тики-так ничего не стоило вспомнить историю с пропажей сына и падчерицы Гнея Вельена, и они сразу бы поняли, кто он. Какими бы глазами стали они смотреть на него, пусть и неродного брата Френца, любимца оборотня, убившего их родителей? Нет, нужно молчать.

– Нет, я больше ничего не могу сказать о ней, кроме того, что мне нужно разыскать ее, – сказал Ристард.

– Трудно тебе придется, – посочувствовал Ноэль, – В нашем королевстве много девочек с таким именем, многие из них русоволосы и голубоглазы. Кроме того, твоя Мариккен, должно быть, уже выросла и не носит свое голубое платье.

– Я обойду в ее поисках все королевство, если нужно.

– Смотрите, верстовой столб! – воскликнула Тики-так.– На нем какое-то объявление.

Путники подошли к верстовому столбу. На нем было приклеено совсем еще свежее объявление в алой, как кровь, рамке. Вверху была напечатана черная драконья голова. Ноэль, прочитав объявление, обернулся к Ристарду и Тики-так:

– По-моему, это про вас.

И правда, в объявлении сообщалось о молодом рыцаре, обманом увезшем жертву, предназначенную для Заграбастала. Далее говорилось, что самозванец выдает себя за друга Френца Вельена, а ниже приводились приметы Ристарда и Тики-так в парике, а также их лошади с поклажей.

– Сдается мне, что дочери хозяина мельницы не долго удастся попользоваться твоими вещами и лошадью, Ристард, после такого объявления, – задумчиво сказала Тики-так.

–Да и самому Ристарду грозит опасность, – добавил Ноэль. – Если ты без парика и в мужской одежде почти неузнаваема, то его внешность полностью соответствует объявлению.

– Что же делать?

– Знаешь что, Ристард, – Ноэль положил юноше руку на плечо, – идем-ка с нами в Мольну. С твоими приметами при такой обстановке в стране девочку искать трудно, а после этого объявления – смертельно опасно. Сначала нужно свергнуть оборотня, установить в стране покой, а уж потом можно искать твою Мариккен. Я не просто так болтаю. У нас в Мольне есть общество единомышленников, которые поклялись посвятить себя борьбе с Заграбасталом. Я знаю все о тебе, что смогла рассказать мне Тики-так. Ты – смелый, сдержанный, умеешь хранить тайну. Такие люди нам нужны. Кроме того, ты вступил в конфликт с оборотнем. Конечно, ты можешь не согласиться со мной и отказаться, я пойму, но подумай, что ты сможешь один. Опасность наподобие хозяина мельницы была первой и не случайной. Сейчас в стране много злодеев, пользующихся смутой и запуганностью людей. К тому же, кроме обычных разбойников и преступников, теперь на твоем пути будут стоять люди Заграбастала. В таких условиях высока вероятность того, что ты погибнешь, так ничего и не успев сделать, в то время как если ты присоединишься к нам, и мы победим, все мои друзья помогут тебе в поисках Мариккен.

– Мне нужно подумать, – сказал Ристард.

Некоторое время они шли молча. Ристард размышлял. Его немного укололо «идем с нами», которое означало, что Тики-так уже все решила. И когда она успела? Неужели за тот короткий промежуток времени, когда он делил еду и деньги между узниками, а она говорила с Ноэлем? Как легко она оставила его! Преодолев обиду, Ристард в конце концов пришел к выводу, что Ноэль прав. Действительно, что он может один, да еще в условиях, когда он даже не может назвать полного имени Мариккен? Решено, он присоединится к людям, борющимся с оборотнем, покажет себя с лучшей стороны, а потом, когда Заграбастал будет свергнут, он назовет свое имя и имя Мариккен. Тогда никто не заподозрит ни его, ни ее в связях с оборотнем и его прихвостнями, и все его новые друзья помогут ему найти девочку.

– Я согласен, – сказал Ристард.

– Я знала, что ты все правильно решишь, – обрадовалась Тики-так.

– Я тоже рад, – добавил Ноэль. – Только вот тебя нужно срочно переодеть, иначе ты будешь схвачен уже на подходе к Мольне.

Запасной одежды ни у кого не было, поэтому договорились одежду перемешать. От прежнего костюма Ристарду оставили только штаны, куртками он поменялся с Тики-так, а обувью – с Ноэлем.

После обеда путники спокойно миновали городские ворота Мольны.

8.

Спустя два месяца всякому, кто увидел бы спешащего по улице юношу в черном с саквояжем в руках, никогда не пришло бы в голову, что этот скромный молодой человек имеет нечто общее с неким самозванцем, усердно разыскиваемым по всей стране. Его лошадь, нагруженная доспехами с золотой насечкой и серебряным напылением, уже была найдена, но сам злоумышленник, посмевший посягнуть на жертву Заграбастала, все еще оставался на свободе. Между тем, это было одно лицо, и этим лицом был Ристард. Уже два месяца он и Тики-так жили у лекаря Яна Хейсума, учителя Ноэля, который согласился взять их в ученики. Старичок весь был погружен в медицинскую науку сам и приветствовал всех, кто также хотел учиться. Он был добр, рассеян и судил обо всех по себе. Учение состояло из двух ступеней: на первой ученик работал в аптеке и учился приготавливать лекарства, а на второй – посещал вместе с учителем больных. Ноэль уже находился на второй ступени обучения. За время, проведенное у лекаря, Ристард и Тики-так выучили месторасположение и назначение всех банок и склянок в аптеке, а также были допущены к простейшим операциям по приготовлению лекарств. Отныне днем, пока их учитель и Ноэль обходили больных, один из них, сменяясь по очереди, стоял за стойкой и отпускал лекарства, а второй – следил за порядком в доме и готовил ужин. По вечерам младшие ученики вместе со старшим занимались под руководством самого уважаемого доктора. Два вечера в неделю, четверг и воскресенье, были свободны. В эти дни Ноэль, Ристард и Тики-так встречались с «братьями колец».

«Братьями колец» называли себя молодые люди, причем не только юноши, но и девушки, решившие посвятить свою жизнь борьбе с оборотнем. Среди них были крестьяне из окрестных деревень, ученики ремесленников, молодые мастера, писцы, мелкие чиновники и даже рыцари. Они отбивали жертв оборотня, нападали на его слуг, мешая им разъезжать по стране и творить свои черные дела. Называли они себя «братьями колец» потому, что носилиособые кольца для того, чтобы узнавать друг друга. У каждого «брата» было семь колец, по одному на каждый день недели, которые хранились в особом футляре. Каждый понедельник кольца сдвигались на одно вправо, чтобы труднее было выследить порядок их ношения. Перед приходом Ристарда все братство едва не развалилось, так как оборотень смог проникнуть на одно из собраний и высмотреть всех наиболее видных «братьев», которые были схвачены и казнены. Ноэль чудом не попал на это собрание, поскользнувшись на арбузной корке и растянув связки за два часа до его начала.

С появлением Ристарда аресты и казни «братьев» прекратились, так как он научил руководителей отдельных мелких объединений окружать место своих собраний волшебным кругом с золотистым маревом, делавшим их невидимыми, неслышными и недосягаемыми для внешнего мира, а каждого отдельного «брата» – превращаться в невидимку. Поэтому каждые четверг и воскресенье, с наступлением темноты, стража, расставленная Заграбасталом по всему городу, чтобы никто не смел передвигаться по нему вечером и ночью, иногда с ужасом слышала звуки шагов одного или более человек, а то и тихие голоса. Суеверные стражники пугались, думая, что это бродят души погубленных Заграбасталом людей. На самом деле это невидимками пробирались на собрания «братья колец». Собрания проходили в старом заброшенном складе на окраине города, неподалеку от разрушенной оборотнем при завоевании крепостной стены. На них присутствовало до пятидесяти человек, именно столько было руководителей небольших объединений «братьев» в Мольне, Финеасе и окрестных деревнях. Не смотря на защитное марево, все называли друг друга по прозвищам, а не по именам, чтобы в случае провала как можно меньшее количество людей могло быть выдано под пытками. Ноэля, например, звали брат Молот за его постоянное требование более решительных действий, и он был одним из руководителей братства. Тики-так получила прозвище сестра Календула за любовь к лекарственным растениям, проснувшуюся у нее на месте учебы, а Ристард – брат Дымка за золотистую дымку волшебного кольца, которое он научил рисовать «братьев».

Однажды шло рядовое собрание. Тики-так на этот раз осталась дома, так как ей нездоровилось. На нем брат Тополь из Финеаса сообщил о сведениях, добытых одним братом из его организации, работающим в суде. Этот брат рассказал о том, что Френц Вельен с одобрения оборотня подал в суд списки неугодных ему людей, которые должны быть схвачены, осуждены за заговор против Заграбастала и отправлены ему на съедение. Везти их в столицу будет конвой из ста пятидесяти человек по Галльской дороге. Ноэль, иначе брат Молот, приказал руководителям «братьев» из деревень, находящихся вдоль означенной дороги, а именно брату Боярышнику, брату Граниту и сестре Липе подготовить нападение на конвой и отбить пленников. Тут же был разработан план нападения.

Потом выступила сестра Липа и сообщила, что в Галльском лесу ее людьми устроено еще два лагеря для укрытия тех, кто ищет спасения от Заграбастала, а также для складов оружия. Последнее было очень важно, так как «братья» готовились к восстанию против оборотня и заготавливали мечи, луки и стрелы, обращаться с которыми учились на укромных полянах. Главная трудность для них состояла в том, что они не знали как одолеть главного врага – Заграбастала, ведь у него не было определенного, всем известного лица, а только множество неожиданных воплощений.

Когда поднялся брат Малахит и стал рассказывать о ссоре в своем объединении, где молодой рыцарь отказался подчиняться руководителю из крестьян, по золотистому мареву защитного кольца забегали синие искры. Со злым треском они пытались проникнуть сквозь защитную дымку.

– Брат Дымка, что это? – спросил Ноэль у Ристарда.

– Кто-то, обладающий волшебной силой, пытается проникнуть внутрь кольца, но у него не выходит, брат Молот.

– Волшебной силой, кроме брата Дымки,– тихо сказал кто-то, – у нас обладает только…

– Оборотень! – решительно закончил брат Молот, усмехнувшись.

Собрание притихло.

– Ну, что вы испугались? – попытался ободрить он присутствующих.– Он ведь не может до нас добраться, верно, брат Дымка?

– Да, пока мы в кольце, не может, – подтвердил Ристард.

– А он нас видит? – спросил брат Гранит.

– Нет, он только чувствует сопротивление кольца, – успокоил всех Ристард.

– А что с нами будет, когда мы все отсюда выйдем? – спросила сестра Липа.

– Ничего страшного. Превратитесь в невидимок и броситесь врассыпную. Он, по-видимому, один, так что вряд ли кого поймает, – натянуто – оптимистично заявил Ноэль.

В эту минуту искры исчезли.

– Ушел? – спросил кто-то.

– Возможно, – ответил Ристард. – Во всяком случае, он перестал ломиться в кольцо.

– Значит, мы можем продолжать собрание, брат Дымка? – обратился к Ристарду Ноэль.

– Боюсь, он ушел лишь для того, чтобы вернуться с подкреплением, а мы, хотя и можем сделаться невидимками, однако остаемся осязаемыми, не можем проходить сквозь стены. Если мы сейчас не уйдем, брат Молот, нас переловят наощупь в замкнутом пространстве склада, – сказал Ристард.

– Тогда все читайте заклинание, чтобы стать невидимками, – приказал Ноэль, – а когда брат Дымка разомкнет кольцо, разбегайтесь маленькими группами в разные стороны. О месте следующего собрания и его времени узнаете позже.

Когда собравшиеся разбежались, Ноэль и Ристард спрятались возле разрушенной конторы неподалеку от склада, чтобы проверить свои опасения. Вскоре из ближайшего переулка, стараясь не шуметь, выбежала группа стражников и окружила склад. Руководил ими небольшой старичок в красном колпаке, который приказал натянуть вокруг сарая сеть и вошел внутрь.

– Этот дедушка действует со знанием дела. Он знает, что от гвельфских заклинаний тело человека становится невидимым, но остается осязаемым, – шепнул Ристард другу.

– Это оборотень, – одними губами ответил Ноэль. – Идем, теперь мы видели все, что нужно.

На следующий день Заграбасталом был издан указ, разрешающий страже проверять, все ли граждане находятся у себя дома по ночам. Это означало, что начиная с десяти часов вечера и до семи часов утра стража могла ворваться в любой дом, чтобы узнать, все ли жильцы на месте. В случае отсутствия кого-либо без особой уважительной причины, остальные жильцы подвергались аресту, препровождению в тюрьму и занесению в списки на съедение. Закон явно был направлен на то, чтобы помешать собраниям «братьев колец».

Чтобы контролировать жителей и днем, был введен определенный порядок работы, проверять соблюдение которого должны были особые служащие. Едва открывались лавки, конторы и мастерские, как специальный служитель отмечал, когда это произошло и кто был на месте. То же самое делалось перед закрытием. Как и все, чья работа была связана с передвижением, лекарь и Ноэль ежедневно сдавали тому же служителю расписки от больных, в которых обязательно указывалось, где и до какого времени они были. Всякий, кто не мог отчитаться в своем времяпровождении, подлежал занесению в списки на съедение.

В первые две недели, последовавшие за указом, город лихорадило от проверок. В одну ночь к Яну Хейсуму наведались целых четыре раза. Потом все затихло.

«Выжидает», – как-то раз шепнула Тики-так юношам за обедом.

Ноэль и Ристард были согласны, но на всякий случай ответили: «Осторожно, оборотень среди нас». Эти слова были самой распространенной поговоркой горожан, с помощью которой они пресекали неосторожные разговоры, грозившие опасностью. Опасность же нависла действительно серьезная.

В ближайший понедельник, когда Ристард был в аптеке, туда в девятом часу утра вбежала растрепанная Тики-так.

– Ристард, наше дело провалилось! Ноэль приказал тебе бросать все и созывать наших на срочное собрание! – выпалила она.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Тики, – спокойно ответил юноша и, скользнув взглядом по ее пальцам, лежавшим на витрине, увидел, что на них нет кольца.

– А, совсем забыла! – смутилась Тики-так. – Я же без кольца, вот ты и не веришь.

Девушка проворно достала из кармана коробочку с кольцами, открыла ее и задумалась:

– Знаешь, совсем из головы вылетело, какой сегодня день, – сказала она. – Какое же кольцо надеть, ты не помнишь, Ристард?

– Я плохо разбираюсь в украшениях, а потому вряд ли смогу тебе помочь, – холодно ответил юноша, держа руки за спиной и незаметно повернув свое кольцо камнем внутрь.

Тики-так беспомощно глядела в коробку. Вдруг она отчаянно разрыдалась:

– Ристард! Ты бессердечный! Ты что, не понимаешь, что наше дело в опасности? Я как услышала, сразу прибежала к тебе! Неужели из-за того, что я от волнения забыла, какое кольцо надеть, ты дашь погибнуть нашим товарищам?

– Может, тебе предложить анисовых капель для успокоения? – бесцветным голосом спросил Ристард, но сердце его дрогнуло.

Тики-так дрожала и плакала, умоляя его не медлить ни минуты, пыталась вытащить юношу из-за стойки и даже падала на колени. Ристард стоял безмолвно, как мраморная статуя, но внутри его бросало то в жар, то в холод. Вдруг товарищам и правда грозит опасность, а он из – за формальности, из-за глупой забывчивости Тики-так стоит столбом и позволяет им погибнуть? С другой стороны, а что, если это не Тики-так, а оборотень, получивший сведения, что его враги узнают друг друга по кольцам, добывший набор, но еще не умеющий им пользоваться?

Сокрушенная горем и недоверием юноши Тики-так ушла, обозвав его предателем и изменником. Ристард же мучился все утро. Он не мог покинуть аптеку в рабочее время и с нетерпением ждал обеда, чтобы сбегать домой и проверить все самому. К двенадцати часам от учителя принесли записку, что они с Ноэлем при посещении больных столкнулись с тяжелым случаем заболевания, а потому останутся в доме пациента до вечера, а может, задержатся и на ночь. Была ли эта записка настоящей? Много раз юноша порывался побежать то к одному, то к другому из своих друзей проверить, как у них дела, но мысль о том, что он приведет и оборотня, останавливала его. Едва дождавшись обеденного перерыва, он бросился домой, чтобы увидеть Тики-так. Дверь была заперта. На кухне посуда стояла нетронутой. Он осмотрел дом: девушки нигде не было. Волнение его возросло, но тут время перерыва закончилось. Ристарду пришлось вернуться в аптеку, так как люди оборотня зорко следили за работой лавок, мастерских и учреждений. Всякий, не оказавшийся на месте в рабочее время, подлежал как изменник занесению в списки на съедение. К вечеру юноша чувствовал себя совсем разбитым и больным. Словно молот, в его мозгу стучала всего одна мысль: «Пусть, когда я вернусь домой, все уже будут на месте и всё выяснится». Однако его надежды не оправдались: уже издалека он увидел, что в окнах нет света.

После закрытия аптеки и других учреждений у жителей Мольны оставался свободным час до того времени, когда они были обязаны потушить огни и лечь спать. Ристард, для которого неизвестность была уже невмоготу, решил использовать этот час для небольшой разведки. Он прихватил свои давно требовавшие починки башмаки и отправился к одному из «братьев», который работал сапожником. Ему открыла молодая жена сапожника и сообщила, что ее мужа вызвали во дворец одного из друзей оборотня, и он еще не возвращался. Это известие потрясло измученного Ристарда. Он вообразил, что товарищ его схвачен, как и Тики-так, и решил вернуться домой, чтобы не возбуждать своим посещением подозрений против тех, кто еще случайно не попал в поле зрения людей оборотня. В том, что за ним следят, и что он сам находится в числе подозреваемых, Ристард не сомневался. Он провел страшные вечер и ночь в пустом доме лекаря, пытаясь казаться спокойным и делать все как обычно, потому что оборотень мог незримо присутствовать в доме. Вот когда он в полной мере понял весь ужас повседневной присказки жителей Мольны: «Тихо, оборотень среди нас!»

Под утро, лежа одетым на постели, с лицом, спрятанным в подушке, Ристард услышал звук поворачивающегося ключа, а затем шаркающие шаги учителя и голос Ноэля. От радости у него из глаз брызнули слезы. Однако он не побежал вниз, боясь, что добрый старик начнет расспрашивать его, а дождался, пока Ноэль поднимется к нему в спальню, так как они спали в одной комнате.

– Что случилось? – спросил Ноэль, едва вошел. – Ты не спал и не гасил свечу всю ночь?

Ристард молча бросился к нему и крепко обнял. Ноэль почувствовал, что щека друга влажная, а сам он дрожит.

– Сейчас ты мне все расскажешь, – сказал он и начертил волшебный круг, окутавший юношей волшебным маревом.

Этот круг они не чертили уже три недели, так как, наткнувшись на него, оборотень сразу бы догадался, в каком доме проживают люди, относящиеся к тайной организации. Однако на этот раз разговор обещал быть серьезным, и им пришлось рискнуть. Справившись с волнением, Ристард рассказал о странной выходке и исчезновении Тики-так, а также об исчезновении сапожника.

– За сапожника ты зря волнуешься, мы его встретили, когда возвращались домой. А что касается Тики-так, то она не могла прийти к тебе вчера в девять часов утра, так как под предлогом посещения больной бабушки я отправил ее передать кое-какие сведения нашим братьям, живущим в окрестных деревнях, – выслушав Ристарда, сказал Ноэль. – Я сам проводил ее до ворот и проследил, как ей выписывали разрешение покинуть город на два дня. Это было в девятом часу утра. Кстати, я оставил тебе на всякий случай записку на тумбочке, что Тики уходит.

Ристард посмотрел на тумбочку, которая вошла в нарисованный волшебный круг, чтобы им было где присесть во время разговора. На ней действительно лежала записка, которую накануне он, пребывая в расстроенных чувствах, не заметил.

– Но если Тики-так в девять утра вышла из городских ворот, значит, ко мне ворвался оборотень? – спросил Ристард.

– Видимо, да. Поздравляю с первым крещением, – усмехнулся Ноэль.– Значит, он знает не только о том, что есть тайная организация для борьбы с ним, но и то, как мы узнаем друг друга. А, кроме того, подозревает, что жильцы нашего дома играют в организации первые скрипки, и пытается спровоцировать нас на неосторожные действия.

– Почему же он сразу не схватит нас, если ему известно так много? – пораженный нарисованной другом картиной, спросил Ристард.

– Он не знает наших планов и возможностей. Он не знает, кто его самый сильный и опасный враг. Он боится спугнуть нас раньше времени и потерять концы, – медленно сказал Ноэль, кусая губы и хмурясь. – Одно могу сказать тебе точно: оборотень вычислил тебя, Тики-так и меня и теперь не оставит нас в покое.

– Что же теперь делать?

– В первую очередь оповестить братьев, чтобы они носили кольца вразнобой и перестали использовать их как опознавательные знаки. Во-вторых, нужно некоторое время не встречаться с остальными, чтобы не навести на них подозрение. Я передам свое руководство «братьями» Мольны брату Терновнику. Что ты об этом думаешь?

Брат Терновник был высокого роста юноша с песочного цвета волосами и светлыми глазами. Он жил на соседней улице и работал в типографии печатником. Ристарду он казался слишком строгим и неприступным. Он подозревал, что тоже не нравится брату Терновнику. Однако печатник был умен, решителен и смел, а потому он согласился. Юноши решили на первых порах посвятить в историю посещения оборотнем аптеки только одного брата Терновника, чтобы не сеять панику и страх в рядах «братьев», а смену руководства объяснить необходимостью конспирации.

9.

Прошло две недели. В городе было тихо. «Братья колец» не собирались, не чертили волшебных кругов. За время, прошедшее со дня собрания, на котором оборотень пытался пробиться сквозь волшебное марево, его слугам не удалось заметить ничего подозрительного. Можно было подумать, что «братья» провалились сквозь землю, если бы о них не напоминали постоянные нападения на конвои, сопровождавшие обреченных на съедение жертв оборотня.

В один прекрасный майский день, когда солнце, похожее на чистый золотой диск, ласково пригревало, а воздух был напоен ароматом распускающихся листьев, Ристард шел по улице от одной женщины, которой он по заданию учителя относил лекарство. В одной руке у него была маленькая корзинка, а в другой – записка, в которой больная указала, с какого по какое время юноша у нее находился. По его просьбе время было чуть продлено, так как ему хотелось прогуляться по весеннему городу, а приказом оборотня жителям Мольны запрещалось ходить без дела по улице. Не смотря на постоянную угрозу своей жизни, встречавшиеся юноше по пути горожане, поддавшиеся весне, выглядели оживленно. Некоторые смеялись и пытались острить, но соседи тут же их одергивали неизменной фразой: «Осторожно, оборотень среди нас!»

Ристард сам был опьянен весной. Он любовался высокими шпилями городских башен, которые как иглы вонзались в голубое небо. На их верхушках покачивались от ветерка флюгеры в виде золотых петушков и кошек. Молодой человек остановился на мосту и улыбнулся, коснувшись рукой изумрудного мха, покрывавшего его старые бока. В воде канала отражались белые облака. Ристард совсем замедлил шаг, залюбовавшись молодой травкой, пробивавшейся между плит, покрывавших мостовую. В этот момент он позабыл о напряженном ожидании ареста в последние дни, о ходящей по пятам опасности, о жалости к старому учителю, который и не подозревал о том, что ему грозит по вине учеников.

– Посторонись! – раздалось вдруг на улице и, едва Ристард успел прижаться к нагретой солнцем стене дома, как мимо него пронеслась кавалькада разукрашенных лентами и перьями всадников – слуг кого-то из друзей Заграбастала, расчищавших путь своему господину. За всадниками следовали закрытые носилки, обитые красным с синими полосами шелком, которые несли двенадцать могучих черных невольников, одетых в малиновые шаровары и белые тюрбаны. С крыши носилок свешивались золотые шнуры с кистями, а на руках и ногах невольников позванивали золотые браслеты. За носилками следовало еще несколько всадников, замыкавших шествие. Процессия проследовала мимо Ристарда, но внезапно порядок ее нарушился, раздались крики и горестные вопли.

– Господину плохо! Господину плохо! – кричали слуги, бестолково мечась вокруг опущенных на землю носилок и мешая друг другу. – Скорее доктора!

– Я знаю, вон тот мальчишка – ученик лекаря! Тащите его сюда! – приказал один из всадников, указывая пальцем на Ристарда.

И не успел юноша глазом моргнуть, как несколько пар сильных рук, невзирая на его возражения о том, что он стоит только на первой ступени обучения лекарскому мастерству, поволокли его к носилкам и втолкнули в них. Лязгнула железная дверца. Раздалась команда: «Взяли! Бегом марш!» – и носилки продолжили путь.

Когда глаза Ристарда, упавшего на пол, привыкли к полутьме, в которую его втолкнули с яркого света, он увидел себя в железной клетке, запертой на замок и закрытой со всех сторон тканью. Кроме него в носилках-клетке никого не было.

«Кажется, оборотень пошел в наступление», – мелькнуло у него в голове. Звать на помощь юноша не стал, потому что жители Мольны скорее разбежались бы кто куда, чем вздумали помочь ему.

Вскоре по наклону носилок и прерывистому дыханию носильщиков молодой человек понял, что они поднимаются в гору. Такая крутая дорога, он знал, вела в замок оборотня, бывший ранее королевским дворцом. Он находился на вершине островерхой горы, возвышавшейся над городом. Склоны горы были выложены гладкими плитами. Замок окружало три крепостных стены, что пленник определил по скрипу трех поднимаемых решеток и грохоту трех отпираемых ворот. Наконец, носилки опустили на землю, половинка шелкового полога откинулась, и красивый молодой человек отпер дверцу клетки, преувеличенно вежливо поклонившись Ристарду.

– Прошу выходить, – насмешливо сказал он.

Лицо у молодого человека было бело-розовое, густые каштановые волосы, завитые в локоны, лежали по плечам. Одет он был в голубую с серебром одежду, а в руке держал атласный берет с пышными снежно-белыми перьями, похожими на маленькое облачко.

Выбравшись из клетки, Ристард огляделся. Он находился в маленьком дворике, окруженном со всех четырех сторон высокими стенами, так что он напоминал темное дно высокого колодца. Кроме Ристарда и молодого человека в нем никого больше не было.

– Прошу за мной, – сказал его насмешливый провожатый и вошел в низенькую дверцу, расположенную в одной из стен.

Ристард последовал за ним. Они долго шли по пустынным, богато расписанным коридорам, в которых царил полумрак. Мимо Ристарда проплывали крапчатые мраморные колонны, огромные великолепные занавесы и гобелены, в нишах переливались всеми красками цветные скульптуры, тепло светилось золото картинных рам. Особенно его поразили два зала. Один был круглый, увешанный портретами одинакового размера впритык друг к другу в несколько рядов, так что казалось, будто картины водят хоровод. Увидев, что Ристард замедлил шаги, его проводник оглянулся и, проследив за его взглядом, сказал:

– Все эти портреты изображают различные воплощения нашего господина Заграбастала, грозного и великого.

Второй зал представлял собой абсолютно голую комнату с каменным столбом посередине. В него вели две небольшие двери, а высоко под потолком был балкон.

Проводник остановился возле массивной дубовой двери, украшенной резьбой, постучал три раза и, открыв ее, пригласил юношу войти. Ристард оказался в темной комнате, освещенной лишь слабым светом светильника. В ней находилась огромная кровать с пологом, на которой под красным одеялом лежал дряхлый старичок в красном ночном колпаке.

– О великий и грозный господин мой Заграбастал, – склонился в низком поклоне, подметя перьями берета пол, бело-розовый проводник Ристарда, – я выполнил твою просьбу и привез лекаря для излечения твоих недугов.

– Спасибо, Френц,– проскрипел старичок. – Твое усердие будет вознаграждено. Ступай.

– Френц Вельен всегда к вашим услугам, – грациозно еще раз поклонился молодой человек и, пятясь задом, исчез за дверью.

Ристарда чуть не хватил удар. Ведь рядом с ним был его сводный брат, принявший фамилию его отца, и родной брат Мариккен!

– Ну, что же вы, доктор, не подходите к пациенту? – спросил скрипуче старичок с постели.

– Я – всего лишь ученик первой ступени, а вовсе никакой не лекарь, – сказал Ристард. – Если вы в самом деле больны, вам лучше обратиться к настоящему врачу.

– Вот как? – усмехнулся старичок. – Но ты бы хоть проверил мой пульс. На это-то у тебя, надеюсь, ума хватит?

Ристард подошел к постели и, присев на край, взял морщинистую, обвитую, словно жгутами, толстыми синими венами руку старика и стал считать.

– Пульс нормальный, – сообщил он через минуту.

– Вот как? – удивился старичок. – А такой? – Ристард почувствовал, как кровь в вене бешено забилась под его пальцами.

– Теперь пульс больного человека, – сказал юноша и поднял глаза на больного. С морщинистого личика на него глядели молодые маленькие, словно змеиные, темные глазки. – Часто это у вас бывает?

– Что? – не понял «больной».

– Перепады пульса?

– Часто.

– Тогда вам нужно обратиться к настоящему врачу, потому что я такую болезнь вижу в первый раз, – сказал Ристард, поднимаясь с постели.

– Но я хочу лечиться именно у вас, дорогой господин Ристард, а вы, как видно, совсем не желаете меня лечить. Что вас смущает? Может быть, мой возраст?– спросил старичок вкрадчиво, неожиданно крепко вцепившись в руку юноши и насильно усаживая его обратно на постель. – Может, вам приятно лечить не старую развалину, а своего ровесника?

Перед изумленными глазами Ристарда морщины старичка вдруг разгладились, рука уменьшилась, красный колпак распался на пряди… На постели лежал мальчик, чуть моложе ученика лекаря, бледный и остролицый. На плечи ему падала копна густых вьющихся рыжих волос.

«Я где-то видел эти волосы, – подумал Ристард. – Они мне кого-то напоминают».

И вдруг его озарило! Да ведь такие же локоны были у рыжего парика Тики-так! Но что хочет сказать этим оборотень? То, что он все знает о Ристарде, вплоть до того, что юноша является тем самым объявленным в розыск рыцарем, который вырвал танцовщицу из рук его слуг? Или оборотень об этом не знает, но хочет проверить свои догадки, провоцируя молодого человека выдать себя чем-нибудь? А может, это вообще какое-то странное совпадение? В этот момент Ристард встретился взглядом с маленькими змеиными глазками оборотня, смотревшими на него с холодным любопытством и ожиданием. Он твердо выдержал взгляд.

– Вы, добрый господин Ристард, по-видимому сегодня не настроены на лечение, – вкрадчиво заметил оборотень молодым певучим голосом. – Тогда отложим мою болезнь. Идемте. Я покажу вам вашу комнату, а затем пообедаем. Вы ведь еще не обедали?

«Больной» легко спрыгнул с постели, накинул поверх рубашки длинный парчовый халат и обул остроносые парчовые домашние туфли.

– Зачем мне комната? Разве я здесь буду жить? – спросил Ристард. – Но это невозможно, мне нужно в аптеку.

– Ничего невозможного в этом нет, – мягко улыбнулся оборотень, но глаза его остались холодными и равнодушными змеиными глазками, – В аптеке некоторое время обойдутся и без вас. Вам нужен отдых, и отдыхать вы будете у меня в гостях.

– И сколько же будет длиться мой отдых?

– Не знаю, вы давно уже привлекли мое внимание, и мне не терпелось свести с вами знакомство поближе. Надеюсь, вы простите мое маленькое притворство, к которому я вынужден был прибегнуть, чтобы заполучить вас к себе? Идемте.

Заграбастал и Ристард прошли через длинную анфиладу комнат, потом поднялись по небольшой узенькой лестнице и попали в маленький коридорчик, заканчивавшийся небольшой дверцей. Оборотень толкнул ее, и они очутились в комнате, большую часть которой занимала кровать. Стены были завешены гобеленами. Напротив кровати висел большой портрет в раме из мореного дуба. В углу стоял столик, заваленный безделушками, а рядом кресло, обитое атласом. Оборотень уселся в кресло и предложил Ристарду осмотреться, разрешив даже открыть застекленное цветными стеклами окно. Юноша распахнул створки. С трех сторон он увидел глухие высокие стены, вверху – кусочек неба, а далеко внизу – пустынный дворик, выложенный булыжником.

– Вам здесь уютно? – певуче спросил Заграбастал. – Я специально выбрал это уединенное местечко, чтобы никто вас не беспокоил.

Ристард поблагодарил за заботу, и они отправились обедать. Обед был накрыт на троих в украшенной бордовыми драпировками зале, где их ждал уже Френц Вельен. Заграбастал и Ристард уселись, а Френц стал обслуживать их, наливая в высокие хрустальные бокалы в виде тюльпанов вино и накладывая в тарелки кушанья. Когда Ристард вызвался сам себя обслужить, Заграбастал остановил его и попросил не мешать Френцу, который так его любит и так готов услужить его друзьям. Позаботившись о хозяине и госте, Френц сел вместе с ними. Сначала оборотень предложил поднять бокалы «за встречу». Ристард маленькими глотками отпил немного, так как видел, что всем наливали из одного кувшина, следовательно, от вина опасность не шла. Видя, что гость медлит прикоснуться к еде, Френц преувеличенно любезно сказал: «Кушайте, это не человечина». И они с оборотнем громко расхохотались. Затем за столом завязалась беседа. Заграбастал заботливо расспрашивал Ристарда о его детстве, о привычках и любимых занятиях. Юноша отвечал уклончиво. Он назвал себя сиротой, учеником бродячего аптекаря, который недавно умер, после чего ему пришлось поступить учеником лекаря в Мольне.

После обеда оборотень и Френц выразили желание подробнее ознакомить его с замком. В распоряжение гостя отдавалась территория, состоявшая не меньше чем из сорока комнат. Все выходы за ее пределы заканчивались наглухо закрытыми дверями. Все помещения находились на большой высоте. Для развлечения Ристарду предоставлялась большая библиотека, а на случай, если бы ему захотелось подышать свежим воздухом – терраса на крыше одной из башен замка, окруженная высокими глухими зубцами так, что если бы гостю захотелось что-то увидеть, то он вынужден был бы смотреть только вверх – на небо.

После прогулки юношу отправили отдыхать. Он лег на постель в своей комнате и, притворившись спящим, стал обдумывать, что ему теперь делать. Ясно было, что он – пленник, но непонятны были цели оборотня и то, насколько много он знает. Ристард решил воздерживаться без крайней нужды от черчения волшебного круга – это сразу выдало бы его как участника собраний «братьев колец», однако с наступлением ночи он хотел обернуться невидимкой и попытаться выбраться отсюда. Время, оставшееся до ужина, он посвятил ненавязчивому, словно случайному простукиванию стен и полов, но ничего подозрительного не обнаружил, кроме того, что портрет упорно не сдвигался с места.

За ужином они снова были втроем. Оборотень находился в хорошем настроении, цитировал стихи и пел под мандолину. Его певучий голос звучал завораживающе мягко, но его выдавали холодные, неподвижные змеиные глазки. В конце Заграбастал сказал:

– Я так рад, что господин Ристард милостиво согласился стать нашим гостем. Мне хочется преподнести ему небольшой подарок, чтобы скрасить неудобства, которые мы ему причинили, доставив сюда столь необычным способом. Френц, принеси.

Френц вышел в другую комнату и вернулся с продолговатой коробочкой, которую с насмешливой вежливостью вручил гостю. Ристард открыл коробочку и чуть не выдал себя: перед ним на мягких подушечках лежали все семь колец, которые носили «братья кольца».

– Ну, как вам? – медовым голосом спросил Заграбастал.

– Я особо не разбираюсь в украшениях, но, по-моему, подарок сделан со вкусом, – ответил Ристард и, подняв глаза, встретился с двумя настороженными взглядами. Стараясь сдержать дрожь, он медленно положил коробочку на стол.

– Ну, что ж, пора спать, – наигранно весело сказал Френц. – Спокойной ночи.

Вернувшись к себе, Ристард снова лег на постель и стал из-под полуприкрытых ресниц следить за комнатой. Ему было жутковато осознавать, что он находится совсем один в огромной каменной ловушке, заставленной богатой обстановкой. Он замирал от каждого неясного звука. После полуночи, когда далекие часы на ратуше в городе пробили половину первого, глаза у портрета вдруг засветились. То они горели оба, то один особенно ярко, а второй потухал. Едва свет исчез, как Ристард вскочил и, влезши на столик, провел рукой по портрету. Так и есть! В зрачках были проделаны маленькие дырочки. Значит, за картиной есть потайной ход, по которому кто-то приходил следить за ним, светя себе для лучшей видимости свечой. Теперь, когда таинственный «кто-то» убедился, что пленник на месте и ничего интересного не делает, можно было действовать. Ристард свернул одно одеяло в виде спящего человека, накрыл его другим, прочел заклинание и невидимкой выскользнул в коридор. В залах, по которым ему разрешено было передвигаться, царила тишина. Кое-где были открыты окна, и в них струился холодный лунный свет. Ристард бесшумно скользил между мебелью, отбрасывавшей фантастические тени. Он решил обследовать комнаты на наличие тайных ходов, щелок для подсматривания и прочего, от чего можно было ожидать беды, но в чем также могло заключаться и его спасение. Сначала его заинтересовали двери, ведущие наружу. Все три были обиты железом и так плотно пригнаны к косякам, что в щель между ними не пролезала даже булавка, оказавшаяся у Ристарда. Ручек изнутри двери также не имели. Тогда юноша стал ощупывать обитые шелковой тканью стены, осторожно проводить руками по глазам портретов, надеясь найти потайной ход. Однако глазков для подсматривания нигде больше не находилось, а звук от стука костяшками пальцев везде выходил одинаковый. Юноша безуспешно прошел несколько комнат, как вдруг его слуха достиг шум, словно где-то глухо переговаривалось несколько людей, а сильное эхо гулом двоило и троило их слова, делая малоразборчивыми.

Ристард прошел несколько комнат в поисках той, в которой голоса слышались наиболее отчетливо. Найдя, он тщательно изучил ее, так как звуки неслись одновременно снизу и сбоку. Наконец за мраморной статуей он обнаружил полог, за которым стену заменяла тройная войлочная занавесь, прибитая гвоздями к проему двери. Ристард оторвал угол и ползком пролез в образовавшуюся дыру. Он оказался на огороженной решеткой площадке, вокруг которой плясали огненные тени. Осторожно глянув вниз, он понял, что находится на высоко расположенном балконе в той самой голой комнате со столбом, которая так удивила его утром. Далеко внизу, в неверном свете факелов, он увидел Заграбастала, Френца и неизвестного человека, привязанного к столбу. Это их голоса эхо уносило под сводчатый потолок и повторяло много раз.

– Нам известно, что заговорщики узнают друг друга по кольцам, – говорил Френц. – Каков порядок ношения колец?

– Не знаю, – сказал человек у столба.

– Кто научил заговорщиков окружать себя непроницаемым волшебным кольцом?

– Не знаю.

– Сколько вас?

–Не знаю.

– Кто ваши главари?

– Не знаю.

– Может, это Ристард, ученик лекаря из Мольны? Он появился здесь несколько месяцев назад, и с этого времени заговорщики неожиданно поумнели и перестали попадать в наши руки. Это он научил вас обводить себя непроницаемым кольцом? – спросил Френц.

– Нет.

– Что «нет»?

– Не знаю я ничего ни про заговорщиков, ни про ученика лекаря.

– Послушай, Френц, – вмешался оборотень, – ответы на такие вопросы получают под пытками.

– Мы уже два раза пытали его раскаленной решеткой, сжимали его в тисках, подвешивали вниз головой, но он упорно молчит, мой господин, – начал оправдываться Френц.

– Нужно было схватить его семью и угрожать смертью родных, видом их мучений.

– Схватили, мой господин, но это какой-то бессердечный заговорщик, на него ничего не действует, даже крики и слезы родных.

– Послушай, – вкрадчиво сказал оборотень, подходя к человеку, бессильно висевшему на столбе, – вот ты здесь проявляешь героизм, закрываешь глаза на слезы родных, чтобы сохранить свои тайны, а между тем ваши главари выдали тебя и твоих друзей. Не веришь? А как же мы схватили вас? Главари назвали ваши имена, спасая свою жизнь.

– Если они вам все уже рассказали, зачем вы меня спрашиваете? – отозвался пленник.

– Я не хочу, чтобы были схвачены и наказаны непричастные к заговору. Я не хочу невинной крови.

– Не хочешь проливать крови невинных? Да ты и так в их крови! – крикнул узник и плюнул оборотню в лицо.

В ту же секунду у юноши, в образе которого был Заграбастал, шея вытянулась и изогнулась, нависнув над человеком у столба змеиной головой с острыми желтыми зубами, между которыми трепетал раздвоенный синий язык. Изящные руки искривились в лапы с острыми когтями и вцепились в жертву.

Раздался леденящий душу крик, послышался хруст костей, хлюпанье и чавканье. Ристард на своем балконе в ужасе хотел броситься бежать, но наткнулся на войлок, прибитый к дверному проему, и потерял сознание.

10.

Очнулся Ристард, услышав голоса. Он глянул вниз через перила балкона и увидел там нарядного и изящного Френца, который распоряжался мытьем полов у столба.

– Пошевеливайтесь! – прикрикивал он на служанок, ползавших на коленях с тряпками по полу. – Вот пятно, вот еще! Я вас что, полы мыть учить буду? Скоро завтрак, а вы все возитесь, растяпы!

Ристард мгновенно вспомнил ночные события, гибель неизвестного ему «брата колец». Юноша осторожно выбрался с балкона, тщательно скрыл следы своего ночного присутствия и, пройдя несколько комнат, рухнул на диван. В этот момент он принял важное решение. Нет, он не будет больше пытаться выйти отсюда. Он останется здесь, поближе к оборотню. Там, снаружи, он уже мало чем поможет «братьям колец», здесь же судьба подарила ему необыкновенный шанс. Скорее всего, он погибнет, но зато выполнит свой долг до конца как тот, безвестный «брат», и обязательно выведает способ уничтожения Заграбастала.

За завтраком оборотень в облике хрупкого рыжеволосого юноши и Френц вели себя как ни в чем ни бывало. Они весело болтали и по очереди потчевали Ристарда. Юноша старался держаться спокойно, однако не раз ощущал приступ тошноты, когда был вынужден брать что-либо из руки Заграбастала с ухоженными розовыми овальными ногтями.

После завтрака оборотень спросил, чем намерен заняться гость. Ристард выразил желание еще раз увидеть комнату, где висели портреты, изображавшие различные воплощения Заграбастала. Оборотень пожал плечами, чему-то улыбнулся и согласился. Он отправил Френца вперед, чтобы тот обеспечил наилучшие условия для выполнения желания гостя, то есть, как понял Ристард, удалил всех лишних людей

Оказавшись в комнате с портретами, Ристард стал внимательно вглядываться в лица изображенных людей. Среди них были старики, дети, женщины и мужчины в цвете лет, темноволосые и блондины, бледные и смуглые, полные и худые. Судя по одежде, на одном из портретов был врач, на другом – офицер, рядом висели портреты придворной дамы, кузнеца и многих других. Ристард напряженно вглядывался в портреты, то приближаясь, то удаляясь от того или иного из них. Он искал сходство, какую-нибудь деталь, которая объединяла бы их всех и выдавала бы оборотня, но тщетно. Авторы портретов мастерски передавали блеск волос, мерцание драгоценностей, переливы шелка и парчи одежд, но заветной детали не было.

«Этого не может быть, – подумал Ристард, снова и снова обходя портреты. – Можно изменить лицо, цвет волос и цвет глаз, но сущность своего внутреннего мира изменить нельзя. Что-то должно оставаться неизменным».

– Я вижу, эти портреты вызвали у вас огромный интерес, – насмешливо сказал Заграбастал. – Они отражают лишь малую часть того, во что я могу превратиться, – Он подумал, что ученик лекаря хочет запомнить его воплощения на портретах.

– Мне просто не верится, что все это вы, – ответил Ристард. – Это невозможно.

– Ну почему же?

– Это слишком разные лица, чтобы ими мог быть кто-то один.

–Вы так думаете?

На глазах Ристарда худенький рыжий мальчик, в облике которого был Заграбастал, вдруг вытянулся вверх, раздался вширь, руки его пополнели, а вокруг талии заколыхались пышные юбки. Перед юношей стояла розовощекая девушка-молочница, русоволосая, голубоглазая, с ямочками на щеках. В одной руке она держала кувшин с молоком. Девушка прошлась мимо Ристарда, покачивая юбками, напоминавшими кружевной колокол. Обернувшись, девушка звонким голосом, совсем как у настоящих молочниц, предложила ему молока и мило улыбнулась. Ристард почувствовал, как он подпадает под обаяние молочницы, но это длилось только минуту, до тех пор, пока он не встретился с девушкой глазами. Лицо ее улыбалось, улыбались губы, ямочки на щеках, но глаза не улыбались. Они смотрели с холодным, пытливым любопытством.

– Перевоплотитесь в него, – попросил Ристард, указав на портрет бравого офицера.

Оборотень-молочница пожал плечами и тут же превратился в офицера в мундире с роскошной перевязью, на которой висел усыпанный драгоценными камнями меч. Завернув покруче шелковистый ус, офицер чеканным шагом подошел к юноше, учтиво поклонился и спросил, не соблаговолит ли Ристард сказать ему, как пройти туда-то и туда-то. Ристард как зачарованный смотрел в лицо военного. Его вновь поразило несоответствие между любезным голосом и выражением лица офицера с выражением глаз. Взгляд светлых глаз, опушенных длинными ресницами, был не человеческий, а все тот же змеиный, жестокий и любопытный взгляд.

Заграбастала позабавило внимание его пленника и, чтобы поразить его еще больше, он без лишних просьб стал превращаться то в одного, то в другого человека. Ристард же следил за перевоплощениями во все глаза.

«Вот оно! Вот оно! – думал он, глубоко дыша, чтобы скрыть удары сердца, бившегося словно молот у него в груди. – Вот то, чего не смогли уловить все авторы портретов в своем старании угодить заказчику, но что выдает сущность оборотня во всех его воплощениях! Какие бы у него не были глаза, большие или маленькие, голубые или карие, взгляд его всегда остается взглядом змеи, холодным и бесчувственным. Теперь я его узнаю в любом виде!»

Внезапно оборотень, прохаживавшийся в одном из своих воплощений, исчез. Ристард растерянно огляделся. Внезапно он почувствовал, как кто-то сомкнул ладони у него на шее. Юноша сбросил чужие руки и отбежал на несколько шагов. Из пустоты раздался смех, и на том месте снова появился Заграбастал в облике хрупкого подростка с рыжими волосами.

– Ну, что же вы испугались? Я не сделаю своему гостю ничего плохого, – уверил он. – Мне просто захотелось пошутить.

«Да, пока я тебе нужен, ты не сделаешь мне ничего плохого», – подумал Ристард.

В течение пяти дней, последовавших за их общением в картинной галерее, юноша и оборотень постоянно чувствовали, как их словно магнитом тянет одного к другому. Они стали друг другу нужны, потому что от каждого из них зависели жизнь и благополучие другого. Заграбасталу и его власти угрожали «братья колец», едва ли не главного предводителя которых он не без основания видел в Ристарде. Ристард был ключом к миру людей, осмелившихся восстать и угрожать ему. Оборотню хотелось расправиться с ним, но одновременно он боялся потерять нити, ведущие к «братьям колец», поэтому он тянул время. Оборотень надеялся, что либо юноша сам как-то выдаст себя и тайную организацию, например, попытается убежать из замка, чему Заграбастал с удовольствием поспособствовал бы, превратившись в невидимку и выследив место, куда направится его враг. Или что «братья», оставшись без руководителя, совершат ошибку, и их можно будет схватить. Заграбастал немного опасался Ристарда, так как предполагал, что именно он научил «братьев» обводить себя волшебным кругом и становиться невидимками, но оборотень не знал, действительно ли это так и насколько юноша силен в колдовстве. Особенно его интриговало поведение пленника: юноша не пытался бежать, а словно искал общества своего хозяина. Это привлекало и пугало Заграбастала.

Оборотень являлся для Ристарда узелком, которым завязывались нити многих кровавых и ужасных дел, творившихся в стране. Стоило его победить, как власть его прислужников рассыпалась бы подобно карточному домику, потому что она держалась лишь на страхе перед драконьей сущностью Заграбастала и его талантом к перевоплощению. Целью юноши стал поиск средства победить оборотня. Первый шаг уже был сделан: отныне он мог узнать Заграбастала в любом его обличье. Но что делать дальше? Ясно, что победить оборотня в его истинном драконьем облике невозможно или очень трудно. Как сделать, чтобы не допустить его перевоплощения в дракона, чтобы остановить превращения на одном изчеловеческих обликов, с которыми можно сражаться более или менее на равных? Узнать это нужно было побыстрее, потому что от этого зависела жизнь Ноэля, Тики-так, «братьев колец», многих незнакомых людей, а среди них, быть может, и Мариккен!

Оборотень, Френц и Ристард стали проводить много времени вместе за игрой в шахматы. Заграбастал, игравший лучше всех, садился за доску по очереди то со своим другом, то со своим пленником. За игрой обычно велись беседы на самые разные темы. Собеседники внимательно слушали друг друга, любезно улыбались, но внутренне были настороже, потому что их целью было заставить друг друга проговориться. Так, например, оборотень, рассуждая об убийстве какого-нибудь правителя древности, внезапно спрашивал у Ристарда, стал бы он участвовать в заговоре, и если да, то как он организовал бы его. Или Ристард, вслух размышляя о животных, меняющих свою окраску или шкуру, задавал вопрос, сходны ли эти процессы с процессом перевоплощения оборотня и в чем разница. Это был своеобразный поединок на словах. Френц изредка ввязывался в разговоры, пытаясь намеками заставить Ристарда сказать лишнее. Хотя в его вопросах всегда скрывалась ловушка, лицо его при этом сохраняло самое любезное и доброжелательное выражение.

Френц, как и оборотень, умел неплохо петь, играть на мандолине и тонко разбирался в литературе. Иногда они рассуждали так увлекательно, что Ристард чувствовал, как теряет бдительность. Бывало, что ему казалось невероятным, что один из красивых и умных молодых людей, сидящих перед ним, дракон, пожирающий людей, а второй – его приспешник, распоряжающийся смыванием крови после трапез первого.

Однажды шла очередная игра в шахматы. Играли Френц и Заграбастал: Ристард стоял за спиной оборотня, скрестив руки на спинке стула над его головой. Вдруг он заметил, как камень кольца, подаренного ему Гилли, чтобы сделать юношу невидимым для гвельфов, стал словно бы наполняться алой жидкостью, волновавшейся как море в бурный день. Ристард поднес руку к глазам, чтобы рассмотреть получше, но камень тут же стал обычным, прозрачным как прежде. Он снова положил руку на спинку стула. В камне опять появилась алая жидкость. Ристард опустил руку пониже, будто наклоняясь, чтобы получше разглядеть игру. Жидкость в камне заволновалась еще сильнее, она стала багровой, а в рыжих волосах оборотня внезапно золотым блеском вспыхнул один волос, жесткий и выглядевший толще соседних. Юноша наклонился еще ниже. Камень в кольце потемнел, он был почти черным, а волос загорелся еще ярче. Ристард осторожно протянул руку, чтобы дотронуться до волоса, но едва успел прикоснуться, как оборотень с визгом опрокинул стул и упал на пол, прикрывая голову. В тот же миг Френц схватил стоявший возле него бронзовый подсвечник и запустил в Ристарда, громко зовя на помощь. Подсвечник попал в плечо, и юноша почти упал на руки шпионов, выскочивших, срывая гобелены со стен, из потайных ходов.

– Свяжите, свяжите его! – кричал оборотень, вылезая из-под стула. Его руки тряслись, в глазах стояли слезы ужаса. – Это он! Это он!

– Заграбастал, успокойся, – уговаривал его Френц. – о ком ты говоришь?

– Это он, вождь «братьев колец», научивший их рисовать защитный круг и становиться невидимыми! Я почувствовал, как силой своего колдовства он пытался воздействовать на меня!

11.

Четыре человека долго несли связанного Ристарда куда-то все вниз и вниз по узкой крутой лестнице, отчего ноги его то и дело задевали ступеньки. Стражники в красном молча раскрывали перед ними решетчатые двери. Четыре человека, спеша, несли юношу по узким коридорам, разделявшим огромные зарешеченные залы, где шевелилось, вздыхало и плакало множество людей, и замедляли шаги там, где по обеим сторонам тянулись лишь гладкие стены с воткнутыми кое-где чадящими факелами. Наконец они открыли последнюю дверь, дубовую, в две ладони толщиной, обитую железными лентами крест-накрест, и положили свою ношу на каменный пол комнаты с низким потолком и без окон. Когда они ушли, Ристард остался один в полной тишине и безмолвии. Юноша прижался лбом к холодному полу, чтобы утишить боль в разбитой голове. Он был связан по рукам и ногам так, что не мог шевельнуться. Боль от плеча разливалась по всему телу волнами. Воздух вокруг был холодный и тяжелый.

«Как в могиле, – подумал Ристард. – А может меня затем сюда и принесли, чтобы я здесь умер? Нет, я выберусь, вот только боль утихнет».

Через некоторое время к боли от ран присоединился леденящий холод, проникавший в тело от плит пола.

«Держись, держись», – шептал себе юноша.

Вдруг дверь заскрипела и в ее просвете, освещенном факелом, возник оборотень. Он сделал кому-то знак остаться на лестнице, взял из чьих-то рук подсвечник с горящей свечой, вошел и плотно закрыл дверь за собой. Поставив подсвечник возле поверженного врага, он присел рядом на корточки. От свечи шло живительное тепло, и Ристарду стало легче, только разбитую губу стало дергать.

– Завтра тебя казнят, – сказал оборотень. – Мне даже немного жаль. Ты был самым сильным моим противником из всех, с кем мне довелось встречаться. Ты так много успел, ты так искусно вел себя там, в городе, и здесь, в моем замке, что я даже стал сомневаться, не ошибся ли я. Выдержка только сегодня изменила тебе, и я понял, что в моих руках мой главный враг, ведь если бы не ты, последние заговорщики уже погибли бы.

– Боюсь, ты путаешь меня с кем-то другим, – сказал Ристард.

– Я тоже этого боялся, но теперь я уверен, – тихо засмеялся оборотень. – Ты был осторожен, и выследить тебя было очень трудно. Однако, мне неудобно сидеть на корточках. Да и тебя плохо видно. А я хочу насладиться этим разговором в последнюю для тебя ночь. Я буду вспоминать ее многие годы после того, как о тебе исчезнет память. Давай, я помогу тебе подняться.

Оборотень приподнял и усадил Ристарда, но избитый противник то и дело клонился набок. Заграбастал даже развязал ему ноги, чтобы противник мог держаться более или менее прямо.

– Теперь я вижу твое лицо, – прошипел оборотень, явно наслаждаясь беспомощным положением пленника. – Хочешь, я расскажу, как я нашел тебя? Еще полгода назад, когда мне доложили, что некий неизвестный, сославшись на дружбу с Френцем, похитил девушку, предназначенную мне в жертву, я почувствовал, что в стране что-то не так. Еще больше я удивился, когда неизвестного не смогли найти. Я понял, что в подвластных мне землях появился кто-то очень сильный, потому что из моих подданных никто не осмелился бы на такой поступок и не сумел бы скрыться. Я стал выжидать, что мне принесет появление этого неизвестного. Ждать пришлось недолго. Я знал, что в этой стране есть организация, которая хочет меня уничтожить. Я частенько невидимкой или, перевоплотившись в кого-нибудь из ее членов, проникал на тайные собрания, и не один заговорщик закончил свои дни в этих стенах. Когда мои слуги, отправленные в разведанные мною места, чтобы схватить на очередном сборище ту или иную шайку заговорщиков, стали возвращаться ни с чем, когда шпионы стали докладывать, что лица, находившиеся под подозрением, перестали давать для этого поводы, я понял, что неизвестный начал действовать. Я попытался найти очередное собрание,

чтобы затесаться туда и узнать о причинах столь необычных успехов своих врагов, но все они словно в воду канули. Я сам и мои люди никак не могли никого найти, хотя мы едва не каждую соринку исследовали в нескольких городах, деревнях и замках, возле которых чаще всего проходили стычки моих слуг с заговорщиками. А между тем враги смелели. Они нападали на конвои с жертвами едва ли не среди бела дня. Единственное, чем я мог похвалиться, так это тем, что были схвачены лошадь и мул неизвестного и похищенной танцовщицы. На одну из них были нагружены доспехи, а в седельной сумке другой лежал рыжий парик. Девица, укравшая животных, описала их хозяев. Мужской портрет сходился с тем, что дали мои слуги, видевшие неизвестного первый раз, а портрет его спутника – нет, но когда я увидел парик, то понял, что с ним был не слуга, а переодетая девушка.

Я разослал слуг по всей стране, чтобы выяснить адреса всех людей, поменявших место жительства в течение двух последних месяцев, которые они должны были доставить мне вместе с описаниями этих лиц. Скоро их у меня было около тысячи. Многие сразу отпали. Осталось десять-пятнадцать. Одновременно до меня дошли слухи, что по улицам якобы бродят души людей, съеденных мною, что слышны их голоса и звуки шагов. Я стал прохаживаться по улицам, где эти «души» часто слышали. В один прекрасный день группа «душ» натолкнулась на меня, и я понял, что это люди, силой гвельфского заклинания сделавшиеся невидимыми, ведь только людское тело при таком колдовстве, делаясь незримым, остается осязаемым. Увязавшись за «душами», я выследил место собрания, но не смог проникнуть на него, ибо оно было окружено защитным кольцом. Такие сильные кольца тоже могут делать только гвельфы, ибо только их колдовство сильнее колдовства оборотней. Я понял, что мой противник знает гвельфские заклинания, и обучил им заговорщиков, потому они и стали неуязвимы для простых людей, какими являются мои слуги, а отчасти и для меня.

На мое счастье в одной из деревень среди «братьев» вспыхнула ссора. Один молодой рыцарь посчитал, что ему, как более знатному, не подобает подчиняться своему руководителю из крестьян, поругался с товарищами, пошел в харчевню и, выпив лишнего, начал изливать своему соседу по столу душу. Этот сосед был моим верным слугой. От молодого рыцаря он узнал много интересного, в том числе и то, что гвельфские заклинания знает некий брат Дымка из Мольны, о чем сразу же доложил и мне. У нас отпали еще несколько лишних адресов и описаний. Вскоре я вышел на тебя, Ристард, но ты был так осторожен, что я долго колебался, хотя внешне ты подходил под описание неизвестного. Я приходил к тебе как-то в аптеку, но спутался в кольцах, по которым вы узнавали друг друга, помнишь? Ты держался молодцом. Тогда я приказал Френцу доставить тебя сюда, чтобы посмотреть, что станут делать заговорщики без тебя и ты без них. К моему удивлению, ты и они вели себя так тихо и умно, что я решил, будто вновь ошибся в том, что ты и брат Дымка – разные люди. Я уже собирался посадить тебя в общую камеру на съедение, но сегодня вечером все прояснилось. Скажи мне только, как ты узнал о волосе?

–О волосе? – переспросил Ристард. – О чем ты говоришь?

– Не старайся меня убедить, что ты стоял за моим стулом и наклонялся надо мной не для того, чтобы вырвать его, – с иронией сказал оборотень.– Я почувствовал твою руку и силу какого-то гвельфского колдовства, исходящую от нее. Если бы я не упал мгновенно на пол, ты сделал бы свое дело, и я навсегда остался бы в этом обличье и потерял возможность перевоплощаться. Тогда тебе ничего бы не стоило разделаться со мной. Это был очень тонкий план, додуматься до которого мог только брат Дымка. Ведь я прав, не так ли? Все сходится. Ты появился в Мольне полгода назад, ты похож на неизвестного, увезшего танцовщицу, ты умеешь пользоваться настолько сильными гвельфскими заклинаниями, что даже смог проникнуть в мою тайну.

Сердце Ристарда билось, как молот. Только что из уст врага он услышал способ победить его. Как он был близок и как далек от его осуществления!

– Можешь, конечно, молчать, – продолжил оборотень, – мне и без того ясно, с кем я имею дело, и что о волосе ты узнал с помощью своих больших колдовских познаний. Но ответь по крайней мере, кто ты? Зачем ты пришел в эту страну?

– Я – человек. Эта страна – моя родина. Я вернулся сюда, потому что у меня была цель, – сказал юноша.

– Почему ты примкнул к моим врагам? Может, твои и мои цели могли прийти к согласию?

– Ты думаешь, я мечтал о такой же, как твоя, власти? – усмехнулся Ристард.– Нет, моя цель была намного меньше, но ради ее осуществления твоя власть должна была перестать существовать, и потому мои мысли и силы слились с мыслями и силами людей, чья конечная цель была – победа над тобой.

– Я понял, ты хотел единоличной власти, но раз власть над страной была у меня в руках, ты решил занять положение, равное мне, в стане моих врагов. Я уважаю тебя за это желание. Сам я тоже никогда бы не согласился играть вторые роли, – задумчиво покачал головой Заграбастал.

Ристард не стал переубеждать своего собеседника. Свечка между тем медленно оплывала, и желтые капли, как слезы, текли по ее вытянутому телу.

– Что со мной будет завтра? – спросил юноша.

– Завтра ты будешь казнен, потому что ты слишком много умеешь и много знаешь. Тайна волоса, в которую ты проник, делает тебя сильнее меня, ведь только мы вдвоем в целом мире посвящены в нее. Завтра я позабочусь, чтобы она умерла вместе с тобой, и никто третий не узнал бы о ней. Пока ты жив, я – в опасности. Ты был достойным противником, поэтому я устрою тебе достойную смерть. Тебе отрубят голову на главной городской площади Мольны при большом стечении народа. Но это будет завтра, а оставшееся время, брат Дымка, мы посвятим разговору о твоих друзьях…

12.

Наутро, едва серый рассвет забрезжил над Мольной, со стороны замка оборотня раздался мрачный колокольный звон. Его подхватили все колокольни города. Полчаса над городом стояло громыхание, гулкий рев и дребезжание больших и малых колоколов, под которые народ молчаливыми толпами высыпал на улицу и выстраивался по команде стражников там, где это было предусмотрено самим Заграбасталом.

К десяти часам утра все жители были расставлены и перекликнуты стражниками по спискам, чтобы никто не уклонился от поучительного зрелища казни преступника, посмевшего покуситься на священную жизнь правителя – оборотня. В это время ворота в замке отворились и по белому склону горы начала спускаться извивающаяся красная полоса. Ветер донес звук барабанного боя. Это везли преступника.

Когда процессия приблизилась, стали видны два ряда одетых в красное стражников, выбивающих дробь на барабанах. На головах их подрагивали головные уборы, украшенные чем-то наподобие крыльев летучих мышей. Между ними ехала повозка с высокими бортами. В центре повозки был прикреплен высокий столб с привязанным к нему преступником. Стоящим по обочинам людям была видна его высокая фигура в лохмотьях одежды. Лицо преступника наполовину скрывали волосы, которые трепал ветер, а наполовину – повязка, закрывавшая рот и подбородок. Рядом с поникшей фигурой осужденного возвышалась статная фигура палача, смуглого и черноволосого, с ястребиным взором, опиравшегося двумя руками на сияющий начищенный меч, в котором отражалось желтой дорожкой солнце.

Процессия объехала все большие улицы города и только к трем часам дня достигла главной площади, посреди которой на оцепленном стражей квадрате возвышался высокий белый помост, пахший смолой и свежеструганной древесиной. Повозка остановилась, палач отвязал преступника и, заботливо поддерживая, повел его к помосту. Ноги осужденного ступали неверно, он всей тяжестью наваливался на руку палача. За ними следовал невесть откуда вынырнувший Френц с большим свитком.

Когда все трое поднялись на помост, осужденный поднял голову. На небольшом расстоянии от него, за цепью стражников, волновалось огромное море человеческих голов. Во всех окнах, на всех балконах, окружавших площадь, стояли граждане Мольны, согнанные по приказу Заграбастала. Хотя людей было очень много, стояла мертвая тишина. Слышно было, как ветер шелестит кронами сверкающих золотом в лучах солнца юных деревьев, как воробьи чирикают и ссорятся на красных черепичных крышах.

Пока Френц, выставив вперед ногу в отделанном кружевом сапоге, зачитывал звонким голосом приговор, в котором перечислялись все злоумышления преступника против персоны оборотня, осужденный внимательно скользил глазами по толпе, словно ища кого – то.

На середине приговора палач наклонился к своей жертве и насмешливо сказал тихим голосом:

– Посмотри, брат Дымка, какую великолепную казнь я тебе устроил! Как все торжественно, величаво! Через несколько минут ты унесешь с моей помощью нашу общую тайну в могилу. Да – да, как ты догадался, я сам отрублю тебе голову. Я должен быть уверен, что тайна умрет вместе с тобой, не достигнув ушей третьего! Может, ты мне хочешь что – то сказать напоследок? Ах да, я же сам заткнул тебе рот. Тогда просто оставь мне что – нибудь на память. Ну, хотя бы вот это кольцо, – и оборотень – палач снял с пальца своей жертвы большое кольцо с камнем из молочного стекла и надел на свой.

Камень заискрился в нежных лучах майского солнца.

Френц закончил чтение приговора и по знаку своего хозяина, бодро стуча каблуками, сбежал с помоста и дал знак стражникам бить барабанную дробь. Палач, оставшийся на эшафоте вдвоем с осужденным, подвел преступника к плахе – новенькой дубовой колоде, и помог опуститься на колени. Его жертва проделала все это с явным трудом. По рядам безмолвных зрителей пролетел еле слышный вздох.

Между тем палач небольшими ножницами стал разрезать одежду у шеи приговоренного, чтобы легче было рубить голову. Когда он стал стричь для той же цели слишком длинные волосы брата Дымки, случилось непредвиденное: осужденный внезапно исчез. Статный палач замер на минуту в растерянности с ножницами в одной руке и отрезанными волосами в другой. В следующую минуту он заметался по пустому помосту, а затем обратился в огромного дракона с длинной шеей, увенчанной маленькой змеиной головкой. Его перепончатые крылья затенили всю площадь. Дракон яростно бросался то в одну, то в другую сторону, выпуская из пасти струи огня и дыма. От этого пламени заполыхали центральные районы города. Люди, согнанные на казнь, прорвали оцепление из стражников и с криками и плачем бросились в разные стороны.

13.

Ристард, превозмогая боль, сделал несколько шагов к плахе и, опустившись на колени, положил на нее голову. Щеке стало тепло от нагретого солнцем дерева. Он поднял глаза к смеющемуся майскому небу, по которому бежали розовые тучки, а потом посмотрел в сторону волнующегося человеческого моря за спинами оборотневых стражников.

«Может, среди этих людей стоят Ноэль и Тики –так? Нет, наверно они сразу после моего исчезновения почувствовали опасность и скрылись. А если не успели?»

Оборотень – палач стал разрезать рубашку у него на плечах, чтобы лучше видна была шея.

«Может и Мариккен стоит среди этих людей», – продолжал думать Ристард.

Вдруг юноша почувствовал, как кто-то легко обхватил его за локти, и тихий голос шепнул на ухо: «Скорее читай про себя заклинание, чтобы стать невидимкой». Ристард вздрогнул. «Ну, скорее же», – умоляюще шепнул голос снова.

В мгновение оцепенение и тупое отчаяние, охватившие его перед казнью, исчезли из сердца юноши. В мозгу его, словно огненные письмена, вспыхнули слова заклинания. Он едва успел дочитать до конца, как почувствовал, что сильные руки подхватывают и отрывают его от помоста. Земля и небо перевернулись в глазах Ристарда, ветер с силой забил в лицо…

Ристард очнулся в светлой комнате, куда через высокое стрельчатое окно снопом падали солнечные лучи. Он лежал на мягкой постели, а рядом сидел гвельф Гилли. Над ним склонялся еще один гвельф с серебристыми волосами. Он был одет в темную фиолетовую одежду с золотой каймой и держал в руках серебряную чашу. Как все гвельфы, он выглядел очень моложаво, но привычный взгляд Ристарда сразу уловил, что он старше Гилли. В их внимательных взглядах было что-то общее.

– Гилли, – улыбнулся Ристард, – это ты унес меня с места казни?

– Верно, Заграбастал снял с тебя кольцо, и мы тебя увидели. Мы летели с отцом и как раз говорили о тебе, о том, как ты прижился в людском мире. К счастью, успели вовремя. Да, познакомься, это мой отец Лавранс.

– Вас освободили? Я рад, – сказал Ристард. – А где же я? В городе гвельфов? Но королева схватит меня, как только узнает, что я здесь, и расправится не хуже оборотня. Да и вам не поздоровится.

– Об этом тебе нечего беспокоиться, – заверил его Гилли, улыбнувшись одними уголками рта. – У королевы теперь много других забот. Люди, бывшие у нас в рабстве, взбунтовались, разгромили весь город и покинули его. Гвельфы, давно отвыкшие утруждаться, испуганные восстанием, покинули свои дома и очень бедствуют, так что королеве совсем не до тебя. И даже не до моего отца. Ведь его официально никто не освобождал. Просто гвельфская стража покинула свои посты, а мне оставалось только снять заклятия с двери башни, где его держали. Благо, ты мне передал настолько сильное колдовство, что это стало возможным. Я тебе когда – нибудь потом расскажу.

– Прости, Гилли, я не знал о гибели города и не хотел сделать тебе больно.

– Ничего, это должно было случиться рано или поздно. Рабов давно было намного больше, чем гвельфов, а мой народ от лени даже позабыл о своей способности к серьезному волшебству. Ты ведь помнишь, все занимались разной ерундой: превращали цветы в плоды, а драгоценные камни в живых птиц. В результате, когда пришла беда, никто даже не смог вспомнить, как защитить не то что свой город, а собственный дом. Все, кому не обломали крылья, разлетались, как испуганные стрекозы. Нельзя так долго жить за счет других, – сказал гвельф.

– Гилли, ты болеешь за свой народ, а я – за свой. Моя родина сейчас находится во власти оборотня, заливающего ее кровью. Моим друзьям грозит смертельная опасность. Помоги мне вернуться в мир людей, я должен их спасти! – взмолился Ристард.

Он было рванулся встать, но тут же со стоном упал на подушки. Лавранс взял его за руку и пристально посмотрел в глаза. Зрачки гвельфа переливались всеми оттенками синего. Ристарду даже показалось, что их переливы образуют какую-то картинку. Вроде бы он увидел некий заснеженный остров, окруженный покрытым льдами морем. Пока юноша силился все это разглядеть, боль ушла.

– Я видел твои раны на руках и ногах, – сказал Лавранс. – Такие следы оставляют оборотни.

– Да, он хотел с помощью пыток вытянуть из меня сведения о моих друзьях, но я никого не выдал, потому что знал, что мне нужно продержаться только до утра, – подтвердил Ристард.

– До утра? Почему?

– Потому что я проник в тайну способа, с помощью которого его можно победить. Поэтому оборотень, боясь, как бы от меня ее случайно не узнал кто-либо еще, решил казнить меня собственноручно на следующий же день.

Гвельфы попросили рассказать им все поподробнее. Когда Ристард закончил, Лавранс сказал:

– Что касается кольца и волоса Заграбастала, то тут нет ничего удивительного. Каждый оборотень имеет на теле заветный волос, вырвав который, можно прервать цепь его перевоплощений. Что касается поведения кольца, то оно начало менять цвет, почувствовав чужеродную колдовскую силу. Теперь поговорим о тебе. Ты хочешь, чтобы тебе помогли прямо сейчас вернуться в мир людей для продолжения борьбы с оборотнем?

– Да, это так, – подтвердил Ристард.

– Прямо сейчас это невозможно.

– Почему?

– Ты болен и не можешь стоять на ногах. Никакое колдовство не срастит за мгновения такие раны. От тебя «братьям колец» будет больше помехи, чем пользы.

– Но я хотя бы передам им тайну!

– И что они смогут сделать? Увидеть волос они смогут только если поднесут к голове оборотня чувствительное к чуждой колдовской силе гвельфское кольцо, которого ни у тебя, ни у них нет.

– Я должен спасти своих друзей, предупредить их!

– Если они догадливы, и если у вас была хорошая связь, то они уже в безопасном месте. Если они схвачены, то без кольца и с такими ранами ты ничем им не поможешь.

– Так что же, я буду здесь валяться, а они там гибнуть? – с возмущением в голосе крикнул Ристард, порываясь встать.

Лавранс пристально посмотрел на него и щелкнул пальцами. Юноша упал на подушку с закрытыми глазами.

– Наверно я старею, – сказал старший гвельф своему сыну. – Иногда люди утомляют меня. Пусть твой друг поспит.

– Я тебя понимаю, – ответил сын. – Люди такие настойчивые и упрямые. Стоит им узнать о колдовстве, как они думают, что можно все решить с помощью одного взмаха волшебной палочки. И Ристард не исключение. Пусть он спит и выздоравливает, а я буду ковать новые кольца. Ведь я его не оставлю.

– Это правильно. А я покуда займусь камнями для колец. Помнится, лет четыреста назад никто не делал камни, разоблачающие оборотней, лучше, чем я.

– Я боялся, что ты меня с Ристардом не отпустишь. Ведь мы так долго не виделись.

– Я ждал этого часа двести пятьдесят лет, могу подождать и еще немного. Хороший друг – это такая редкость, которая встречается не на каждом шагу. Можно все купить и приобрести, кроме искренней привязанности. К тому же человек – существо столь хрупкое и недолговечное, что его общество нужно ценить каждую секунду, – заметил Лавранс.

– Когда я вспоминаю об этом, меня охватывает печаль, – сказал Гилли.

– Работа – лучшее лекарство от печали. Начнем делать кольца.

Семь дней и семь ночей в опустевшем гвельфском городе раздавался стук молота о наковльню, а один из заброшенных домов освещали вспышки семицветного пламени. Всякого, кто пытался приблизиться к этому дому, охватывал беспричинный страх, а потому ни звери, ни птицы, ни пробиравшиеся по ночам в город волколаки и жители зловонных болот не осмеливались на него даже смотреть.

На восьмой день из дому вышли Ристард и Гилли, чтобы отправиться в дальний путь. На безымянном пальце левой руки у обоих были кольца вдвое сильнее кольца, похищенного Заграбасталом. Они изменяли цвет не только при приближении к заветному волосу, но даже тогда, когда оборотень просто находился бы рядом. За спиной у Гилли был горб – это топорщились под плащом его сложенные крылья. На улице их ждали серая и гнедая лошади.

Ристард, впервые после болезни увидевший гвельфский город, поразился царившей в нем разрухе и опустению. Вместо сияющих дворцов вокруг стояли мраморные руины с осыпавшимися мозаиками. Темными дырами зияли крыши, из которых выворотили драгоценные камни. На улицах никого не было. Лишь ветер шевелил оставшиеся кое-где плети плюща и вьющихся роз.

– Гвельфы еще вернутся сюда, я верю,– сказал Гилли, перехватив его взгляд. – И это будет другой город. Своим новым расцветом он будет обязан только рукам его крылатых жителей. В этих развалинах скрывается залог его возрождения.

14.

Был жаркий июньский полдень. В воздухе дрожало прозрачное марево. Ни один лист на деревьях не шевелился. Улицы деревни Овечий Брод словно вымерли, только в харчевне, содержавшейся братом и сестрой, Хэмилем и Розой, было заметно движение. Хэмиль вытирал мокрой тряпкой столы и стулья, а Роза песком начищала таз от варенья. Вдруг на дороге послышался цокот копыт, и вскоре два всадника спешились перед харчевней.

– Кто там? – спросила брата Роза.

– Лошади породистые, одеты хорошо. Может, кто-то из друзей Заграбастала, – предположил Хэмиль. – Они ведь все сейчас едут в Мольну на праздник.

–Нет, если бы это были друзья Заграбастала, они ехали бы с охраной, – возразила сестра.

– Но на поясе у них кинжалы, а обычным жителям оружие носить запрещено, – заметил брат.

Приезжие зашли в харчевню. Оба они были молоды, оба – в изумрудно-зеленых плащах и беретах с перьями, затенявшими лица. Один из них задержался у двери, чтобы прочесть пожелтевшее объявление о баснословной награде каждому, кто принесет сведения о беглом заговорщике брате Дымке, бывшем ученике лекаря. Второй, горбатый, подошел к стойке и попросил собрать им с другом что-нибудь из еды. Роза отправилась на кухню, а Хэмиль – отвести лошадей на конюшню и насыпать им овса. Когда он вернулся, сестра встретила его на пороге.

– Хэмиль, там, внутри, брат Дымка! – шепнула она.

– Ты уверена?

– Да, когда он отвернулся от объявления, солнечные лучи упали ему на лицо, и я узнала его, а когда он садился за стол, рукава его куртки на запястьях сдвинулись, и я увидела следы заживших ран, как и написано в объявлении! – воскликнула девушка.

– Но настоящий ли это брат Дымка? Не оборотень ли? – усомнился брат. – Ведь если он настоящий, то почему не открылся нам, его друзьям?

Разговор брата и сестры был прерван подходившими к харчевне двумя стражниками в красном.

– Эй, харчевник! – закричал один из них. – Почему к тебе прибыли постояльцы, а ты не послал никого доложить об этом нам?

– Ну, теперь некогда думать, настоящий брат Дымка или нет. Беги и предупреди его, пусть уйдет через заднюю дверь. Лучше ошибиться и потерять свои жизни, чем еще раз брата Дымку, – шепнул Хэмиль сестре и, обернувшись к стражникам, невинно спросил: – Да о ком вы говорите, господа?

–Не притворяйся, мошенник! – насмешливо заметил другой стражник. – Мы сами видели, как ты вел двух породистых лошадей в конюшню! Верно, это твои друзья заговорщики приехали!

– Какие заговорщики? – смиренно запротестовал Хэмиль. – Если вы о тех двух усталых путниках, что сейчас сидят в харчевне, то они едва прибыли и имеют внушающий доверие вид, о чем я собирался доложить, как только пристрою лошадей в конюшне.

– Так мы тебе и поверили!– издевательски засмеялся первый стражник. – Иди-ка, Гай, посмотри на коней и проверь их седельные сумки, а я загляну в документы вызывающих доверие гостей. Сдается, сегодня мы накроем тихоню – харчевника!

– И то правда, Гней, – отозвался второй стражник и направился к конюшне.

Хэмиль и первый стражник вошли в харчевню. Сердце хозяина тревожно забилось. Таинственные гости сидели на месте, а Роза стояла рядом, прямая и бледная.

«Неужели все-таки оборотень?» – мелькнуло в голове Хэмиля.

– Приготовили документы, дорогие приезжие, – потирая руки, сказал стражник. – Предупреждаю, если они фальшивые или содержат ошибки, я, как представитель власти, имею право арестовать вас и конфисковать ваше имущество до выяснения ваших личностей в столице.

В ответ на это горбатый путешественник встал и медленно пошел на стражника, не отрывая от него своих светлых, похожих на зеленые льдинки, глаз. Стражник как-то обмяк, руки его опустились, взгляд стал отсутствующим.

– Эй, Гней, как тут дело с документами? – просунул в дверь голову Гай, вернувшийся из конюшни.

– Все прекрасно, даже не к чему придраться, – ответил Гней, словно пробуждаясь от глубокого сна.

– Что-то у тебя вид странный, – заметил Гай.

– Наверно, от жары разморило, – отозвался Гней. – Идем.

Когда стражники удалились, Роза тихонько спросила у гостя, оставшегося сидеть:

– Брат Дымка, ведь это ты?

– Я, сестра Липа, – ответил он, поднимаясь.

– А что вы сделали со стражниками? – спросил с свою очередь Хэмиль.

– Мой друг отвел им с помощью колдовства глаза, брат Боярышник.

– Ты знаешь наши имена в «братстве колец», значит ты и вправду брат Дымка! – воскликнула Роза и бросилась ему на шею.

– Но почему ты сразу не открылся? – все еще не веря своим глазам, спросил Хэмиль.

– Я долго отсутствовал и не знал, как вы узнаете друг друга. Я боялся, что вы мне не поверите, брат Боярышник.

Хэмиль подошел и тоже молча обнял Ристарда.

– Брат Дымка, как хорошо, что ты вернулся! – говорила сестра Липа. – Как ты нам нужен!

– Вот об этом мы и приехали поговорить, – сказал Ристард. – Но прежде чем вы расскажете мне, как тут у вас дела, я хочу представить вам своего друга Гилли. Он знает гвельфские заклинания еще лучше, чем я, и готов во всем помогать братьям колец».

Хэмиль и Роза благодарно и приязненно кивнули Гилли.

– А теперь давайте обведемся волшебным кругом. Я расскажу вам о тайне, которую разузнал во дворце оборотня, а вы – о том, что случилось после моего исчезновения, – предложил Ристард.

Молодые люди ушли во внутренние комнаты харчевни и обвели себя волшебным кольцом. Первыми рассказывать взялись брат Боярышние и сестра Липа. Новости были печальные. Сразу после исчезновения Ристарда оборотень совсем ожесточился. Он приказал схватить Ноэля, Тики-так и лекаря, всех их соседей и многих других людей в городе и окрестных деревнях, на кого пало подозрение. Не смотря на все старания слуг оборотня, Ноэль и Тики-так никого из других руководителей «братьев колец» в Мольне не выдали, так как все они до сих пор на свободе. Из организаций в других городах и деревнях благодаря предателю Заграбасталу удалось схватить брата Малахита и его товарищей. Брат Малахит тоже никого не выдал, так как все наиболее важные из известных ему «братьев» до сих пор не арестованы.

– Живы ли еще схваченные? – с волнением спросил побледневший Ристард.

– Неизвестно, – ответила сестра Липа. – Мы почти потеряли связь со всеми известными нам «братьями», так оборотень беснуется после твоего исчезновения. Он устраивает такие празднества, словно живет последний день. Ради этих празднеств у населения отбирают хлеб, овощи, скот, чтобы накормить друзей Заграбастала, а также угоняют целые деревни, чтобы не остался голодным и он сам. Людей хватают по одному подозрению в принадлежности к «братству», днем и ночью ищут, не злоумышляет ли кто против Заграбастала. Чтобы поехать куда-либо, нужно взять отпускной лист у стражников из своей деревни с указанием, куда едешь, зачем и на сколько, и горе тому, кто не отметился по приезде на место назначения или вернулся чуть позже. Такого тут же скрутят и отправят в Мольну к оборотню!

– И «братья колец» это терпят? – спросил Гилли.

– «Братья» делают все, что могут, – сказал брат Боярышник. – Позавчера мы с товарищами отбили двадцать человек, которых везли на съедение. Это были ремесленники, которым задолжал и не хотел платить Френц Вельен. Сейчас они в лесном укрытии. А неделю назад в деревню Пастуший Ключ, в которой «братьями» руководит брат Гранит, прибыли люди оборотня и потребовали, чтобы вся деревня собиралась в столицу, где жители станут угощением для оборотня, а их пример – устрашением для заговорщиков и тех, кто хочет к ним присоединиться. В ответ брат Гранит обвел деревню волшебным кольцом. Теперь никто не может войти в нее, правда, и выйти тоже, потому что она окружена войсками Заграбастала. Сам оборотень в виде дракона прилетал туда, но только спалил лес в округе. Никто не знает, как долго может продержаться Пастуший Ключ в кольце, так как неизвестно, сколько там продуктов. Ясно одно: в конце концов, им придется сдаться, так как помощи ждать неоткуда. После исчезновения Ристарда и ареста братьев Молота, Малахита и других «братство колец» почти распалось, и все оставшиеся на свободе действуют на свой страх и риск. Наша борьба зашла в тупик, потому что с прислужниками оборотня еще можно справиться, ведь они – люди, а вот с ним самим…

– Я знаю, как одолеть самого оборотня, – заявил Ристард. – Оборотень лютует не случайно. Он чувствует, что ему грозит серьезная опасность. Слушайте…

На протяжении рассказа брат Боярышник и сестра Липа сидели тихо, только лица их побелели от волнения. Когда Ристард закончил, сестра Липа сказала:

– Эти сведения должны знать «братья» из Мольны. Сегодня мы ждем в нашем лесном лагере гонца оттуда от брата Терновника. Вы уедете с ним и постараетесь убить оборотня. Как только весть об этом придет сюда, мы поднимем всех жителей, чтобы изгнать пособников Заграбастала, ведь их власть держится только на страхе перед их господином.

15.

Брат Терновник, которому Ноэль и Ристард передали руководство «братством» после посещения оборотнем аптеки, жил на самом чердаке дома, где размещалась печатня, в которой он работал. Потолок его комнаты повторял наклон крыши, так что там не везде можно было встать в полный рост. Обстановка состояла из кровати, выглядывавших из-под нее банок краски, ящиков со шрифтами, некрашеного деревянного стола и множества книг, стопами возвышавшихся повсюду. В этой комнате он и принял своего гонца, а затем Гилли с Ристардом. Вид у брата Терновника был усталый и измученный.

– Здравствуйте, – приветствовал он прибывших, а затем прибавил: – Где бы ты ни был так долго, брат Дымка, ты прибыл вовремя.

Ристарду послышался упрек в его словах, и он вспыхнул. У них и раньше были неприязненные отношения. Ристард считал, что брат Терновник слишком строгий и неприступный, а тот, в свою очередь, полагал, что Ристард чересчур легкомысленный и самонадеянный.

– Если я и отсутствовал слишком долго, – дрогнувшим от обиды голосом сказал Ристард, – то только затем, чтобы привезти «братьям» способ одолеть оборотня. И если меня не было именно это время, значит, оно было мне нужно для того, чтобы приготовить нечто, несущее смерть оборотню.

– Я думаю, – вмешался Гилли, – что люди, решившие освободить сою страну, должны начинать разговор не с взаимных обид, а с обсуждения обстановки и поиска выхода из создавшейся ситуации.

– Вы правы, – согласился брат Терновник и предложил гостям присесть, а сам наклонился, чтобы подлить масла в лампу.

Ночник, вокруг которого летали белые ночные мотыльки, осветил его сгорбленную спину и усталое осунувшееся лицо. Ристард даже пожалел о своей резкости.

– Мне следует сначала, я думаю, рассказать вам о положении в стране, – начал брат Терновник.

– Кое-что мы об этом слышали от брата Боярышника и сестры Липы, – перебил его Ристард и кратко пересказал суть их беседы.

– Вы хорошо осведомлены, но не во всем, – сказал брат Терновник. – Впрочем, никто не мог вам об этом сказать, потому что это стало известно только сегодня. Оборотень надумал жениться.

– Жениться? – переспросил Ристард. – На ком? Он же дракон!

– Он женится через два дня на самой красивой девушке нашего города Лирне Лей, дочери рыцаря Сиборда Лея.

– Этот Сиборд, как я слышал, очень гордится своим рыцарским титулом и презирает всех, кто не рыцарь и не богат, – заметил Ристард.

– Верно, – ответил брат Терновник, – но не будем забывать, что в молодости, не смотря на все свои недостатки, он храбро защищал наш город от врагов. Кроме того, его дочь – милая и скромная девушка, не чета отцу. После твоего исчезновения она много помогала «братьям колец». Она даже склонила отца к тому, чтобы он разрешил некоторым из «братьев» скрываться в их доме. Но это еще не все. В день свадьбы будут казнены все схваченные наши товарищи.

– А кто остался в живых? – спросил Ристард.

– Это неизвестно, – развел руками брат Терновник. – Зато известно, что со всей страны сгоняют жертв на съедение оборотню. И мы не можем всего этого остановить.

– Нет, можем, – убежденно сказал Ристард. – Теперь слушай меня, брат Терновник, а после скажешь, терял ли я время напрасно.

Ристард стал рассказывать о своих приключениях в замке оборотня, о тайне, в которую он невольно проник, о новых сильных кольцах, которые были выкованы Гилли и Лаврансом, умолчав, однако, о городе гвельфов. По мере развертывания событий в его рассказе потухшие глаза брата Терновника все больше разгорались от радостного волнения.

– Власть оборотня держится только на страхе перед ним, – прошептал он. – Если мы остановим цепь его превращений тогда, когда он будет в образе простого человека, то легко справимся с ним. Страх исчезнет, «братья колец» поднимут народ и изгонят его приспешников. Страна будет свободна!

– Все это так, – согласился Ристард, – но нам надо решить, как мне приблизиться к оборотню.

– Ты прав, начать надо с оборотня, причем волос должен быть вырван на глазах большого количества людей. В тот же миг об этом должен узнать весь город. Лучше всего это сделать в соборе, где он собирается венчаться. В большой толпе тебе будет легче подойти к нему. К тому же там самый большой колокол в городе. Его звон даст знать о том, что оборотень побежден.

– Одновременно «братья колец» должны захватить замок, – вмешался Гилли. – Нам надо лишить прислужников оборотня укрытия, откуда они, в противном случае, смогут еще долго угрожать городу. Кроме того, необходимо помешать им расправиться с узниками в подземельях. О захвате замка «братья» должны дать знать звоном колоколов замковой колокольни.

– Также нужно разбить город на кварталы и начать одновременно вытеснять сторонников Заграбастала из Мольны, – добавил Ристард.

– Хорошо бы, чтобы вас как можно быстрее поддержали «братья» в других городах и деревнях, – заметил Гилли.

– Все, что вы говорите – правильно, – согласился брат Терновник. – Следует только проработать детали. Сегодня днем я пойду к Сиборду Лею и узнаю, сможете ли вы укрыться у него, здесь слишком опасно, а также узнаю подробности свадебной церемонии. Заодно хочу спросить, не остались ли у него старые планы оборотнева замка.

– Откуда у него планы? – спросил Гилли.

– Лет двадцать назад, когда на город напали враги, он руководил обороной, а потому у него были планы всех укреплений. Жаль только, что если планы и будут, то старые, а у нас мало времени, чтобы проверить, остались ли замковые строения прежними или изменились, – ответил брат Терновник.

– Принеси, если сможешь, планы, – попросил Гилли. – Все, что касается их проверки, я беру на себя.

– Тебе, наверно, понадобятся помощники, – с сомнением посмотрел на него брат Терновник.

– Это лишнее, – махнул рукой гвельф.

– Доверься ему, – успокоил товарища Ристард. – Гилли знает, что говорит. Один он справится лучше. Если надо, он и сквозь стену пройдет.

– Хорошо, – кивнул брат Терновник, не догадываясь, что слова о стене произносятся в прямом, а не в переносном смысле.

В эту минуту в дверь громко постучали, и хриплый голос снаружи прокричал:

– Роберт, лежебока, проснись! Уже рассвело и пора запускать печатный станок!

– Это мастер, хозяин печатни, где я работаю, – шепнул брат Терновник и отозвался: – Иду, иду, уже надеваю фартук!

После этого брат Терновник вскочил, надел черный фартук и уже от двери сказал:

– Я иду на работу, вас запираю на ключ. Отдыхайте, в окно не выглядывайте. До вечера!

Дверь захлопнулась, ключ несколько раз повернулся в замке. Снаружи раздались удаляющиеся шаги.

16.

Едва городские часы пробили девять часов вечера, как брат Терновник отпер дверь и, скинув фартук, радостно сказал:

– Ребята, все улажено. Сиборд Лей согласился спрятать вас в своем доме, а так же обещал отдать планы. Ход церемонии его дочь выведает сегодня на свидании. А сейчас мы отправимся к Сиборду домой.

– А нас не заметят? – спросил Гилли. – Еще довольно светло.

– Мы пойдем не по улице, – ответил брат Терновник и, перекинув ноги через подоконник, спустился, держась за старый плющ, на соседнюю черепичную крышу. Ристард и Гилли последовали за ним. Старая черепица похрустывала у них под ногами, ломаясь как сладкое печенье. С крыши юноши спустились на примыкавшую к ней поленницу, а оттуда – на землю. К дому рыцаря они пробирались задворками. С центральных улиц доносился людской гомон, среди которого выделялись резкие голоса стражников, руководивших украшением города к свадьбе. Преодолев не один забор, юноши выбрались в узенький пустынный проулочек, с одной стороны которого тянулась глухая стена, ас другой – узорная решетка сада, оплетенная вьющимися розами. В решетке была маленькая калитка. Брат Терновник отпер калитку ключом, пропустил своих спутников внутрь, вошел сам, а затем тщательно ее запер.

Юноши оказались в старом заросшем саду. Деревья здесь были огромные, разлапистые, облепленные зелеными мхами и разноцветными лишайниками. Пахло сырой землей и прелыми листьями. Они двинулись к дому, белевшему в глубине. У входа их встретил пожилой мужчина с седыми волосами, гордым, но удрученным лицом. Он был одет в кафтан из черного бархата. В его сильной фигуре была заметна военная выправка.

–Здравствуйте, господин Лей, – сказал брат Терновник. – Вот два брата, о которых я говорил. Спрячьте их хорошенько на время, оставшееся до свадьбы. От них зависит судьба всей нашей страны, в том числе и вашей дочери.

Сиборд Лей, Ристард и Гилли поклонились друг другу.

– Следуйте за мной, – сказал старый рыцарь и вошел в дом.

Они прошли несколько комнат с мозаичными полами, мраморными статуями в нишах и мебелью, покрытой позолоченной резьбой. В одном из помещений прямо на полу были навалены свертки дорогих материй, украшения, хрустальная и золотая посуда. «Подарки змеи», – сквозь зубы процедил рыцарь.

Подойдя к высокому застекленному шкафу, Лей открыл створки, вынул стоявшую там посуду, полки и, раздвинув заднюю стенку, предложил своим спутникам войти в открывшийся проход. Они не заставили себя ждать и очутились в комнате, заваленной старым хламом. На полу из теплых покрывал были устроены места для сна. Свет в комнату проникал сквозь маленькое оконце в потолке.

– Здесь вам будет спокойно, – сказал Сиборд Лей. – Что до старых карт замка, то вот все, что у меня есть, – он достал из-за пазухи плотный сверток пожелтевшей бумаги и передал Ристарду.

Юноша развернул листы. Там были вид на замок сверху, планы всех этажей, в том числе и подземелье. Они были сделаны толстыми черными линиями, а также синими волнистыми и пунктиром.

– Что означают разные линии? – спросил Ристард.

– Толстые черные – внешние стены, пунктир – внутренние, синие волнистые – потайные ходы, – пояснил Сиборд Лей. – Хватит ли вам времени сравнить до свадьбы эти планы с реальным положением дел в замке?

– Хватит, не беспокойтесь, – заверил его Гилли.

– Нам еще нужно знать подробности церемонии венчания, – напомнил брат Терновник.

– Мы ждем оборотня в скором времени. На свидании с ним моя дочь все выяснит и придет вам рассказать.

Вдруг из внешних комнат послышался шум и девичий голос закричал:

– Отец, отец, приехал оборотень!

– Мне нужно идти, – поспешно сказал Сиборд Лей. – Сидите очень тихо.

Створки шкафа задвинулись, послышался звук вставляемых полок.

– Пока рыцарь и его дочь принимают дорогого гостя, давайте получше рассмотрим планы замка, – предложил брат Терновник, садясь на покрывала, лежавшие на полу.

Юноши устроились рядом и разложили желтые, с бахромчатыми замусоленными краями листы. Согласно планам, замок представлял собой неправильный пятиугольник, находившийся на вершине высокого холма, выложенного гладкими белыми плитами. Такое месторасположение затрудняло штурм замка, так как штурмующие со всех сторон были бы как на ладони. Внутренние здания, состоявшие из большой круглой башни, предназначенной для склада продуктов и оружия, и пристроенного к ней трехэтажного крыла, были окружены тройным кольцом стен. Спереди перед ними располагались три изолированных двора. Замок имел три подземных хода – один со стороны реки и два, выходившие за городские стены. Все три хода сходились под центральным двором и вновь расходились. Один вел в подземелье, второй – в большую круглую башню, третий – в крыло – пристройку. От основных ходов везде, словно ниточки, ответвлялись более мелкие, переплетающиеся и взаимопересекающие друг друга ходы.

Хотя строить планы овладения замком можно было не раньше, чем Гилли проверит, сохранились ли старые ходы в порядке, и разведает расположение вражеских сил, между братом Терновником и Ристардом развернулся спор по этому вопросу.

– Замок – это еще не весь город, – сказал Гилли. – Что у нас с городом?

Брат Терновник извлек вчетверо сложенный план города, разделенного на кварталы и обнесенного крепостной стеной. Красными крестиками обозначались посты стражи. Этот план был с большим трудом изготовлен и передан Терновнику братом Ясенем, работавшим художником, которому заказали изготовить для Заграбастала схему охраны столицы во время венчания. Брат Ясень был еще жив благодаря тому, что, находясь под стражей, расписывал триумфальные арки для свадебного поезда. Ему грозила казнь сразу после окончания церемонии. Брат Терновник изложил свои соображения по поводу освобождения города. Они были очень умны и основательны.

– Твой план известен товарищам в городе? – спросил Гилли.

– Еще нет, но сегодня ночью, когда ты отправишься в замок, я расскажу им о вашем приезде и об этом плане.

– Значит, вы оба уйдете, а я останусь здесь отсиживаться? Возьмите кто– нибудь меня с собой, – попросил Ристард.

– Это невозможно, – возразил Терновник. – Гилли уходит, а кроме него только ты умеешь обращаться с волшебным кольцом, а также только ты один знаешь о местонахождении волшебного волоса у оборотня. Ты должен остаться и беречь себя.

– Но я не хочу сидеть в безопасности, когда вы будете рисковать жизнью!

– Брат Дымка, твой риск впереди. Помни, ты должен одолеть самого Заграбастала. Если ты погибнешь раньше времени, все наши старания пойдут прахом. Не может быть и речи, чтобы ты вышел отсюда раньше дня свадьбы.

– Он прав, Ристард, – поддержал брата Терновника Гилли.

Свет, проникавший через круглое окно в потолке, потускнел. Комната медленно погружалась в густеющие сумерки. Когда юноши уже с трудом стали различать друг друга, послышался шум вынимаемых полок, створки раздвинулись и в открывшейся дыре показался Сиборд Лей.

– Оборотень уехал, – сказал он шепотом. – Сейчас я пришлю свою дочь Лирну рассказать о свадебной церемонии.

– Лирна станет говорить с братом Дымкой. Мы с Гилли уходим в город. Ждать нас будете к утру, – заявил брат Терновник. – Ну, давай попрощаемся, брат Дымка.

Ристард по очереди обнял друзей, причем брата Терновника так же крепко, как и Гилли.

Товарищи и рыцарь ушли. На некоторое время Ристард остался в почти в полной темноте. Его охватило чувство одиночества, но он быстро взял себя в руки. Отчаиваться было нельзя.

Послышались легкие шаги и шорох юбок. Это, верно, шла Лирна. Вот в проеме открытых створок показалась девичья фигура со свечой в руках. Девушка подняла голову и колеблющееся пламя свечи осветило большеглазое лицо, обрамленное густыми, вьющимися волосами. Это была…Мариккен!

17.

– Мариккен! – сорвалось с губ Ристарда.

Свеча в руках девушки дрогнула.

– Это же я, Ристард! Наконец – то я тебя нашел!

– Тише, тебя могут услышать! – сказала Мариккен. – Не называй меня так.

– Но почему?

– Меня считают дочерью Сиборда Лея и называют Лирной, – серьезно сказала Мариккен и даже не улыбнулась.

– Мариккен, то есть Лирна, ты мне не рада? – растерянно спросил Ристард. Он много раз представлял себе эту встречу, но что она будет такой холодной – не предвидел.

Юноша помнил Мариккен маленькой девочкой, своим другом, которая одна по-настоящему его любила, и на которую он перенес всю любовь своего сердца. Гилли, Ноэль, Тики-так не шли в сравнение с этим оставшимся в его памяти образом. Ристард ценил их как друзей, но все они были всего лишь людьми, помогающими ему разыскать Мариккен. И вот теперь Мариккен рядом с ним, но она какая – то чужая.

– Ну что ты, Ристард, я тебе очень рада. Так ты и есть знаменитый брат Дымка, главный заговорщик, исчезнувший с места казни? – улыбнулась Мариккен, но скорее устало и вежливо, чем тепло.

– Да, я и есть брат Дымка, который был одним из руководителей заговорщиков, хотя и не главным, – тихо сказал Ристард.– а ты видела казнь?

– Да, нам приказали встать у окон большого красного дома, совсем напротив эшафота.

– А я как раз в этот момент подумал, не находишься ли ты в этот момент где-то поблизости. Да ты садись, Мариккен, я расстелю тебе свой плащ.

Ристард разложил на полу сложенный вдвое плащ, и Мариккен села, зашуршав пышными юбками. В своем голубом платье на фоне изумрудно-зеленого плаща девушка напоминала огромный цветок. Сходство дополнял исходящий от нее тонкий аромат духов.

– Мариккен, ну, расскажи скорее, куда ты пропала! Я так долго тебя искал!

–Ристард, не забывай пожалуйста называть меня Лирной, – с холодно – вежливой мягкостью попросила девушка, дотронувшись кончиками пальцев до руки юноши.

– Хорошо – хорошо, – пообещал он, – только рассказывай.

Мариккен посмотрела на него, человека, который, как она думала, бросил ее много лет назад. Разве расскажешь ему о страхе одиночества, о долгом отчаянии, о том, как все перегорело за прошедшие годы? Нет, она должна быть спокойной и вежливой, но и только.

– Рассказывать особенно нечего, – начала Мариккен, пожимая плечами. – Помнишь, мы в дождь залезли в пещеру и уснули там?

– Конечно, помню.

– Так вот, когда я проснулась, то не увидела ни пещеры, ни тебя. Я лежала на траве, на полянке, а вокруг шумел лес. Сначала я стала звать тебя, искать, но никто мне не откликнулся. Тогда я пошла куда глаза глядят. Я шла и шла, а лес все не кончался. Приходилось есть землянику, лесную малину и щавель. Когда я совсем ослабела, легла на землю и хотела уже умереть, на меня наткнулся мой названый отец – рыцарь Сиборд Лей. Он охотился в тот день в лесу со своими слугами. Рыцарь привез меня в свой дом, одел и накормил, а затем стал расспрашивать. Я все больше молчала или говорила, что ничего не помню. Платье мое было изорвано, но из хорошей ткани, я умела себя вести как девочка из хорошей семьи, поэтому он сам попытался разузнать, кто я, расспрашивая всех в округе. Однако место, где рыцарь жил, было далеко от нашего замка, совсем в другой провинции. Я потом посмотрела на карту и до сих пор не могу понять, как я смогла очутиться настолько далеко. Поэтому не удивительно, что никакие слухи о нас до него так и не дошли. Вскоре после начала поисков в том лесу, где мой названый отец меня подобрал, была поймана шайка разбойников. Во время следствия разбойники рассказали о том, как они нападали на путешественников, грабили их, а тела убитых сбрасывали в болото. Одно из преступлений произошло за несколько дней до моей встречи с приемным отцом: погибла пара знатных пожилых людей и их слуги. Сиборд Лей решил, что я их родственница, успевшая убежать от разбойников и потерявшая от страха память. Он попытался было найти кого – нибудь из близких убитых, но ничего не вышло, ведь даже имена их не были известны. Тогда он решил, что я послана ему судьбой как утешение на старости лет, ведь его жена и дети давно умерли. Рыцарь полюбил меня, как родную, а чтобы никто не напоминал ему об обратном, мы переехали из прежнего города в Мольну. Вот и все. А что случилось с тобой?

Ристард начал рассказывать. О чем бы он не говорил, о царстве гвельфов, о мельнике в лесу, о своих приключениях во дворце оборотня – везде в его рассказе присутствовала Мариккен. Речь юноши была взволнованной жаркой, ему хотелось высказать все, что накопилось в душе за долгие месяцы разлуки. В тревожных местах Мариккен склоняла голову к левому плечу, как делала в детстве, когда слушала особенно внимательно, и тогда живые цветы в ее волосах покачивались.

«Как я мог подумать, что она не рада мне и забыла меня, – мелькнуло в голове Ристарда. – Нет, просто она от меня отвыкла, да и кто бы смог радоваться накануне свадьбы с оборотнем!»

– Ой, я совсем забыл о свадьбе! – хлопнул себя ладонью по лбу Ристард. – Ты ведь пришла рассказать мне о свадебной церемонии!

– Да, – сказала Мариккен, – слушай. Завтра днем мне привезут свадебный наряд, а на следующий день, в девять часов утра, оборотень пришлет карету, в которой я и отец под охраной отправимся в собор. Заграбастал будет ждать меня там. Отец останется в толпе зрителей, а я должна буду одна через тройную цепь стражников пройти к алтарю, где будут стоять священник и Заграбастал. Ристард, ты правда знаешь способ, как одолеть Заграбастала? Я так его боюсь!

– Я действительно знаю такой способ, только мне нужно стоять очень близко к оборотню, поэтому тебе, быть может, не придется ехать в собор.

– То есть как? – удивилась Мариккен.

– Вместо тебя поеду я. Судя по твоим словам, приблизиться к оборотню я смогу только в образе невесты. Нужно только будет получше разглядеть твой наряд.

Мариккен благодарно посмотрела на юношу.

– Теперь я пойду, – тихо сказала она, – иначе сюда придет отец выяснять, почему я так задержалась. Он же не знает, что мы знакомы.

Мариккен поднялась и направилась к проему. Силуэт ее фигуры заскользил по стене. Вдруг девушка обернулась.

– Да, Ристард, никому не говори о том, что я сестра Френца. Лучше мне умереть, чем об этом узнают. И не забудь, что я не Мариккен, а Лирна.

Ристард остался один. Он обхватил колени руками и стал смотреть на пламя оставленной девушкой свечи. Вокруг еще держался запах духов Мариккен. Он не знал, плакать ему или смеяться, радоваться или огорчаться от этой неожиданной встречи, не принесшей ему радости и тепла, которых он ожидал.

«Вот дурак! – внезапно подумал он. – Я представлял, как при встрече она бросится мне на шею, забросает меня вопросами, а этого не случилось. Но я не должен на нее обижаться, ведь ей приходится каждый день встречаться с оборотнем, готовиться к свадьбе с ним! Я все время думал о себе, но ни разу не задался мыслью, каково ей сейчас».

Постепенно мысли Ристарда обратились к Гилли, брату Терновнику, Ноэлю, Тики-так и другим. Где они сейчас? Вот он, как всегда, был занят собой и своими делами, а Гилли все это время шел по тайным ходам замка оборотня, думая о всех жителях страны, и брат Терновник пробирался по темным улицам города ради всех. И «братья» – узники страдали в глухих подземельях, терпели пытки тоже ради всех. Ристард подумал о том, как часто он, сосредоточившись на своих заботах, принимал услуги друзей как должное. На память лезли эпизоды, как он что-то не сказал, не успел, упустил время самому сделать для них что-нибудь. Вот взять хотя бы Ноэля и Тики-так. Он многим был им обязан. Но разве когда-нибудь он говорил им, как уважает, любит и ценит их? Нет, не говорил. А теперь, быть может, уже поздно.

За своими грустными размышлениями Ристард не заметил, как начало рассветать. Он очнулся от шума в проеме, в который входил брат Терновник.

– Как я рад тебя видеть! – воскликнул юноша и обнял его.

– Что с тобой, брат Дымка? – удивился Терновник.

– Брат Терновник, прости меня за все резкости, которые я тебе когда-либо говорил, за то, что я спорил иногда не потому, что был прав, а чтобы противоречить тебе.

– Перестань, брат Дымка, ты всегда был хорошим товарищем, – поспешил успокоить его брат Терновник. – Ты уже видел Лирну? А Гилли еще не вернулся?

– Да, она рассказала мне подробно про брачную церемонию. Мне пришло в голову приблизиться к оборотню под видом невесты, – ответил Ристард. – А Гилли еще нет.

– Ничего подобного, Гилли уже здесь, – послышался голос гвельфа, и его голова показалась в проеме. За ним вошел рыцарь, который нес в одной руке скатанный тюфяк, а в другой – завернутую в салфетку еду.

– Простите, дорогие гости, что несу столь необходимые вам вещи столь поздно, но я прячусь даже от собственных слуг. Неизвестно, не является ли кто-либо из них глазами и ушами оборотня. Благоприятны ли сведения, которые вы получили?

– Как раз это мы и собирались узнать друг от друга, – ответил брат Терновник. – Если у вас есть время, благородный рыцарь, присаживайтесь. Ваша помощь нам может пригодиться.

– У меня есть час до того, как слуги начнут утреннюю уборку, – согласился рыцарь.

Юноши расположились на полу, а Сиборд Лей – на свернутом тюфяке. Первым стал рассказывать Гилли. За ночь он обследовал три подземных хода. Два из них, выходившие за городскую стену, были в приличном состоянии, но сильно охранялись, а также были полны непредвиденных ловушек для непосвященных. Один из них выходил в крыло-пристройку, а другой – в подземелье. Пробраться по ним в замок оборотня накануне свадьбы будет невозможно не только из-за разных внутренних препятствий, но и потому, что с утра из города уже никого не выпустят. Ход с реки, напротив, не охранялся и был лишен многочисленных ловушек, так как сам представлял собой одну большую ловушку. Вход в него был засыпан обломками стены обрушившейся башни, которые успели порасти кустарником. Гилли откопал дверь, верхняя часть которой виднелась из мусора. Подземный ход, в который он пролез на животе, проходил под рекой, а затем поднимался к замку внутри холма. Часть, шедшая под рекой, давно не ремонтировалась, стены протекали, так что в некоторых местах воды было по грудь, а местами своды грозили обрушиться на голову. Часть, шедшая внутри холма, была более безопасна, хотя и там встречались обвалы, через которые можно было пройти либо боком, либо ползком. Ход заканчивался в большой круглой башне замка.

– Ты действительно уверен, что в ходы, выходящие за городскую стену, попасть нельзя? – спросил брат Терновник.

– Да, я прошел под рекой, а потом спустился в другие два хода. Там полно охраны. Нам сначала пришлось бы пробиваться к воротам из города, чтобы в них войти, а потом сражаться за каждый шаг внутри. Я уж не говорю о ямах-ловушках, внезапно падающих камнях и решетках, которых там полно. Кроме того, на выходе мы были бы заперты либо в подземелье, либо в замке

– Ладно, если ты один прошел под рекой, почему бы там не пройти отряду «братьев», – задумчиво сказал брат Терновник.

– В замковых укреплениях почти все бойницы смотрят наружу, а внутренние стены в большинстве мест сплошь глухие, в них лишь несколько выходов, – продолжал гвельф. – Если держать под контролем эти выходы, несколько продолговатых бойниц и ворота, то защитники стен не смогут войти в замок, так как он строился с расчетом только на нападение снаружи. В круглой башне внизу свалены алебарды и копья, по стенам висят мечи, кинжалы, доспехи. На уровне второго этажа в небольшие бойницы выглядывают пушки. Там же в мешках и бочонках находится много пороха, способного разнести башню вдребезги. В подвале – запасы еды: бочки с вином, сидром, медом и солеными огурцами, запасы окороков, копченого мяса, вяленой рыбы и сухих фруктов. Башня заперта на ключ. Ее охраняет один часовой.

В трехэтажном крыле больше всего стражи на первом этаже, где располагаются караульня, кухня и помещения для прислуги. Второй и третий этажи большей частью заперты и пустынны. Там усиленно охраняются лишь покои оборотня, да и то на входе.

– Можно ли по тайным ходам подняться сразу на третий этаж, а потом спускаться вниз, чтобы стражники с первого этажа не смогли поочередно укрепляться на более высоких? – спросил Ристард.

– Да, можно, – ответил Гилли. – Еще сильно укреплены подземелья, но тоже главным образом на входе и на выходе из них. Нужно перекрыть людям оборотня отступление в подземелья, чтобы они не взяли в заложники узников и не скрылись там, так как подвалы под замком не меньше по размерам его надземной части.

– Сколько всего стражников в замке? – спросил брат Терновник.

– Около пятисот, причем большая их часть располагается в тройном кольце стен.

После некоторого обсуждения было решено, что отряд, который станет штурмовать замок, проберется туда по ходу под рекой, после чего укрепится в круглой башне. По возможности будут блокированы ворота, внутренние продолговатые бойницы и выходы из укреплений, чтобы запереть находящийся внутри них гарнизон и не дать ему присоединиться к защитникам замка. Часть «братьев» отправится, чтобы снять наружную охрану подземелий, а часть из башни спустится по подземному ходу под двор, где перейдет в соседний подземный ход и постарается снять стражу, находящуюся на выходе из подземных застенков. Если это получится, они привлекут узников на свою сторону и снабдят их оружием, хранящимся в башне.

После Гилли к рассказу приступил брат Терновник. Он ночью встретился со всеми руководителями «братьев колец», отвечающими за кварталы столицы. Они выделили для похода на замок около трехсот человек, которые следующей ночью невидимками будут ждать его и Гилли у старой водокачки. В кварталах останутся еще «братья». Они после удара соборного колокола, который известит о гибели оборотня, начнут бои на улицах с целью вытеснить сторонников Заграбастала из города. По мере освобождения частей Мольны будет подаваться знак звоном с колоколен местных церквей. Брат Терновник попросил рыцаря помочь «братьям» его квартала, и тот согласился.

Последним рассказывал Ристард. Выслушав его, все согласились, что приблизиться к Заграбасталу он сможет только под видом невесты. Каким способом организовать это, станет ясно, когда привезут наряд Лирны.

На этом совет закончился. Сиборд Лей и брат Терновник вышли из потайной комнаты, задвинули стенки шкафа и вставили полки. Ристард и Гилли молча поели и легли спать, но уснуть никому не удалось: каждый думал о завтрашнем дне.

17.

День свадьбы оборотня с Лирной выдался ясным и солнечным. С утра на улицах была такая давка, что стражники, обязанные проверить, все ли жители подведомственной им улицы выстроились в указанных им местах, махнули на это рукой.

С балконов домов повсюду свешивались разноцветные ковры. Все колонны и статуи украшали гирлянды из веток деревьев и лент. Через улицы тянулись веревки с яркими флажками. У горожан, поставленных в первые ряды, в руках были букеты цветов, чтобы осыпать ими карету невесты.

В девять часов утра означенная карета, украшенная золотой резьбой, выехала из дома Сиборда Лея и к половине одиннадцатого подъехала к собору. Невеста вышла в сопровождении отца. Ее фигуру с головы до ног укрывала вышитая длинная фата, обшитая по краю накрахмаленными цветами.

Собор внутри до половины был заполнен народом. Вторая половина, где находился алтарь, была пуста, если не считать стоящего там смуглого мужчины с геройскими усами, одетого в наряд из алого и голубого шелка. На голове его был берет с пышными белыми перьями, а на боку – осыпанный драгоценными камнями меч. Одну часть собора от другой отделяла тройная цепь стражи. Отец довел Лирну до стражи, расступившейся, пропуская дочь рыцаря, которая пошла дальше одна. Каблуки ее туфель звонко стучали по блестящему мозаичному полу. Молодцеватый жених поклонился своей избраннице, звякнув шпорами. Камни на его мече искрились и переливались.

– Позвольте вашу руку, дорогая Лирна, – сказал жених, приподнял фату и поднес к губам правую руку невесты, затянутую в перчатку.

Вдруг произошло что-то непонятное. Невеста быстро поднесла левую руку к склоненной голове жениха и вцепилась ему в волосы. Оборотень закричал страшным голосом и с такой силой оттолкнул девушку, что оба упали. В руке дочери рыцаря остался клок волос. Жених схватился за голову, затем в ярости вскочил на ноги, выхватил меч и бросился к девушке. Невеста сорвала с себя фату, юбку и тоже вскочила. Это была не Лирна Лей, а высокий русоволосый юноша. Он также выхватил меч, ранее скрытый под женской одеждой, и противники сшиблись в яростной схватке

Стражники хотели броситься на помощь своему господину, но зрители из горожан достали тайно пронесенное в собор оружие и вступили в бой, не давая им приблизиться к Заграбасталу и его противнику.

Оборотень, хоть и не мог больше перевоплощаться, был очень силен. Когда на Ристарда обрушивались его удары, от его клинка летели искры, рука юноши вздрагивала, и у него подгибались колени. Однако молодой человек был более ловок, а потому Заграбасталу не удавалось задеть его.

Сначала тон схватки задавал Ристард. Он заставлял Заграбастала быстро передвигаться с одного места на другое, надеясь взять его измором. Затем инициатива перешла к оборотню. Он стремился во что бы то ни стало прижать прижать противника к выложенным мозаикой колоннам. Когда Ристард коснулся плечом одной из них, он внезапно почувствовал острую боль. Юноша обернулся и встретился с насмешливым взглядом Френца.

«Он стоял за колоннами. Он ранил меня», – мелькнуло в голове Ристарда.

В тот же миг что-то заставило его обернуться и успеть заметить занесенный над ним меч Заграбастала. Из последних сил Ристард поднял руку и вонзил свой меч в незащищенную грудь оборотня, а потом молча рухнул на пол, обливаясь кровью. Заграбастал упал сверху со стоном, вытянулся и навсегда затих. Последнее, что услышал Ристард – это словно издалека донесшийся до его слуха звон соборного колокола, возвещавший, что оборотень умер.

А битва между тем разгоралась. Во всех кварталах города «братья колец» и присоединившиеся к ним горожане теснили стражу. На улицах стоял звон мечей и свист стрел. Приспешники оборотня в своей красной одежде и крылатых шлемах метались по городу, который еще недавно их стараниями был тюрьмой для его жителей, а теперь стал их собственной. Отчаянно пробивались они к замку, чтобы спасти свои жизни. Но что это? Вдруг зазвонил колокол замковой колокольни. Это отряд брата Терновника и Гилли вышел из подземного хода, обрушившегося за их спиной, так что отступать было некуда, занял башню, отрезав гарнизон от запасов пищи и оружия, проник в верхние этажи пристройки и начал вытеснять стражников во двор. Их товарищи, находившиеся внутри тройного кольца стен, окружавшего жилище Заграбастала, хотели было помочь, но брат Молния со своими людьми запер изнутри ворота и другие выходы, пав к концу дня на месте смертью храбрых, но не отступив ни на шаг. Вскоре двор и замок полностью оказалась в руках «братьев».

Оборотневы слуги, запертые в тройном кольце стен и оказавшиеся как в ловушке между охваченными боем замком и городом, решили выйти в город и пробиваться к воротам из него. Не многим из них удалось уйти от расплаты за все то зло, что они творили при жизни своего хозяина.

К вечеру весь город был охвачен победным колокольным звоном, которому вторили колокола окрестных деревень. Ночью никто не спал. На площадях жгли костры, люди танцевали и пели вокруг них, поздравляя друг друга с победой. Иногда пробегали мальчишки, крича о только что полученной вести об освобождении еще одного города или деревни и разбрасывая только что отпечатанные в типографии листки с новостями. Горожане радовались, но это была радость со слезами на глазах, потому что многие из них сложили свои головы в битве и так и не узнали о победе.

18.

Была теплая июльская ночь. В небе плыла полная луна, заливавшая серебряным светом деревья в саду Сиборда Лея. Стрекотали цикады. Сонно шелестели листья. В воздухе стоял густой запах цветов.

Белый дом рыцаря был погружен в сон, только в одном окне, где трепетала от свежего ночного ветра занавеска, был виден слабый свет ночника. Все в городе знали, что в этой комнате лежит победитель Заграбастала, раненый в поединке с оборотнем.

Ристарду не спалось. Его учитель – лекарь, сделав перевязку, ушел час назад. Рана заживала, но так ныла, что юноша никак не мог найти позу, в которой ему было бы легче. Бессонницу ему скрашивали размышления о близких людях и последних событиях.

«Как добра Мариккен, – думал он. – Она проводит возле меня дни и ночи. А какое у нее было лицо, когда мне нужно было ехать в собор! Нет, прежняя дружба живет в ней, только раньше она была глубоко спрятана. Сколько сочувствия в ее глазах, сколько нежности, когда она меня слушает! И она такая красивая! Как вообще все хорошо складывается! Вчера ко мне приходили счастливые Ноэль и Тики-так, рассказывали новости об освобождении страны. Хорошо или плохо, что Френца не сумели найти? С одной стороны, плохо, он еще может наворочать дел, а с другой стороны, – хорошо, ведь Мариккен было бы тяжело видеть, как его покарают, хоть она давно от него отдалилась. Смешно было, как Тики-так и Ноэль все переглядывались и перемигивались, прежде чем решились сказать, что в тюрьме вдруг поняли, как горячо и давно они любят друг друга, а потому не намерены терять времени и хотят как можно быстрее сыграть свадьбу. Добрые, милые друзья, как я рад за вас, вы это заслужили! Я приду на вашу свадьбу, даже если все еще буду с трудом ходить! Кто знает, может и у нас с Мариккен когда-нибудь что-то получится. Она мне очень нравится, да и она на меня смотрит с симпатией. Надо завтра намекнуть ей на мои чувства».

Ристарду захотелось пить. В кружке, стоявшей на табурете возле постели, ничего не было.

«Бедняжка Мариккен, должно быть совсем замучилась со мной и уснула от усталости, – мелькнуло в голове юноши. – Иначе она бы не забыла налить воды».

Он откинул покрывало и, поддерживая бессильно висящую после ранения руку, медленно поднялся. Юноша решил напиться из фонтанчика, бившего в большой мраморной чаше в комнате этажом ниже. Спустившись по лестнице, на поверхности которой плясали тени колеблемых ветром за окном деревьев, он наклонился над тихонько журчащей струей, как вдруг до его слуха донеслись голоса. Под окном говорили двое: один голос принадлежал брату Терновнику, а другой – Мариккен.

– Я боюсь, Роберт, что нам никогда не быть вдвоем, – сказала Мариккен.

– Ты не хочешь больше ждать меня? Я заканчиваю в этом году учение, а в следующем устроюсь на работу и обязательно открою свою печатню. Я стану усердно работать и буду хорошо зарабатывать. Твой отец увидит, что я не нищий и согласится на нашу свадьбу, – послышался голос брата Терновника.

– Ах, если бы дело было только во мне, то я бы ждала тебя хоть вечность. Но все дело в отце. Он не хочет ждать. Он вбил себе в голову, что хочет иметь своим зятем победителя оборотня. Он уже узнавал у его друга, горбуна Гилли, знатен ли и богат ли Ристард. Тот ответил, что да.

– Ну а сам Ристард?

– Ах, Роберт, он смотрит на меня влюбленными глазами. Стоит отцу предложить ему свадьбу, как он согласится.

– А ты?

– Я? – Мариккен заплакала. – Ах, Роберт, Ристард владеет одной страшной тайной, касающейся меня. Я боюсь, что если откажу ему, он рассердится и расскажет всему городу!

– Какой тайной он владеет? – взволнованно спросил брат Терновник.

– Я – сестра Френца Вельена, друга оборотня. Правда, я давно убежала из дома и не общалась с ним, но стоит только Ристарду сказать об этом…

– Если он посмеет, я вызову его на поединок!

– Что ты! Он – герой, весь город его любит. Если ты что-то ему сделаешь, все тебя возненавидят и изгонят из Мольны!

Ристард почувствовал, как кровь бешено заколотилась у него в висках. Он сел на пол и прижался лбом к холодной мраморной чаше. Мариккен не любит его и, мало того, подозревает, что он способен на подлость! А брат Терновник, хороший товарищ! Он даже не усомнился в том, что Ристард может выдать тайну!

Сначала юноша хотел было выйти и объясниться, но это означало бы, что он подслушивал. Поэтому Ристард отказался от этой мысли и просто поднялся в свою спальню. Каждый шаг был для него тягостен. Ему хотелось побыть одному со своим горем. Как долго он стремился к Мариккен, единственному существу, которое, как ему казалось, по-настоящему его любило, вот он достиг своей цели и…оказался чужим!

В спальне на подоконнике его ждал Гилли. По ночам он не считал нужным ходить по земле и только, уважая людские обычаи, превращался во время полетов над городом в невидимку.

– Я решил навестить тебя, а тебя нет, – сказал гвельф, слезая на пол. – Что случилось? На тебе лица нет.

– Гилли, зачем ты сказал рыцарю, что я богат? У меня же ничего нет.

– Ну и что! Я в три счета достану тебе золота и драгоценных камней! Я – гвельф, а гвельфы знают, где находят такие вещи. – пожал плечами Гилли.

– Это было абсолютно не нужно…

– Почему? Ты любишь Лирну, а ее отец не прочь выдать ее за тебя замуж.

– Но Мариккен не любит меня! – воскликнул Ристард.

– Мариккен? – удивился гвельф. – Какая Мариккен? Ну-ка сядь со мною рядом и объясни.

Ристард, поморщившись от боли, сел на постель. Гилли взял его под руку. Когда сбивчивый рассказ юноши был закончен, гвельф сказал:

– Так значит Лирна и Мариккен, которую ты искал, – это одно лицо? И она тебя не любит? Не расстраивайся, я знаю хорошее заклинание. Прочту – и она разом влюбится в тебя и позабудет этого Терновника как дурной сон.

– Мне такая любовь не нужна. Все кончено.

– Погоди, Ристард, успокойся. Подумай до утра. Может, утром ты решишь иначе.

– Нет, ты меня не понимаешь, – раздраженно сказал Ристард.

– Я тебя действительно не понимаю. Ты ее любишь, а она тебя – нет, но я могу прочесть заклинание и все исправить. Почему же ты не хочешь?

– Гилли, какую ценность будет иметь любовь, если она станет держаться на одном заклинании? Мне такое не нужно.

– Что же тебе нужно? Скажи, и я помогу тебе.

– Если ты мне настоящий друг, сделай так, чтобы у брата Терновника появился достаток, и он смог жениться на Мариккен.

– Вот еще! – возмутился гвельф. – Что за глупости! Он увел у тебя девушку, а я буду ему помогать!

– Ты мне отказываешь? – тихо спросил Ристард.

Гвельф посмотрел на его бледное печальное лицо и сказал:

– Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Чего бы ты хотел еще?

– Я бы хотел, чтобы дело с братом Терновником было решено до свадьбы Тики-так и Ноэля, так как после нее я уеду. Раньше не могу: жаль обижать друзей.

– Уедешь? Куда? Зачем?

– Во-первых, я не хочу маячить перед Сибордом Леем и мешать брату Терновнику. Во-вторых, мне нужно привыкнуть к моему новому положению.

– Я поеду с тобой, – решительно заявил Гилли.

Ристард, сидевший с опущенной головой, не заметил, что гвельф повеселел: потеря друга из-за предполагаемой женитьбы печалила его гораздо больше, чем поведение Мариккен. Он почти смирился с мыслью, что должен будет расстаться с Ристардом после того, как тот обзаведется семьей, и встречаться с ним лишь время от времени, но теперь все улаживалось как нельзя лучше.

– А как же твой народ и его судьба? Ты не должен отказываться от своей мечты ради меня, – сказал Ристард.

– А я вовсе ни от чего и не отказываюсь, просто немного откладываю. Тебе я сейчас нужнее. Гвельфов много, они друг другу помогут, а ты у меня один.

В ответ Ристард молча уткнулся в шелковый рукав куртки Гилли, чтобы тот не заметил, как сильно его тронули слова друга. Волна признательности залила его сердце.

19.

Веселье в небольшом саду позади домика старого лекаря было в полном разгаре. Столы ломились от угощений, которыми гости не могли нахвалиться. Приглашенные едва умещались на лавках, так их было много. Вдруг поднялся брат Боярышник. Он постучал вилкой по своему бокалу и сказал:

– Предлагаю сделать перерыв в еде и предоставить слово тем, кто еще не поздравил жениха и невесту, Ноэля и Алиану. Гости в ответ согласно загалдели.

– Предлагаю начать с меня и моей сестры Розы, иначе сестры Липы, – продолжал брат Боярышник. – Пусть жизнь совместная молодых будет такой же сладкой, как абрикосы из нашего сада. Позвольте внести.

Под восторженные восклицания присутствующих брат Боярышник втащил огромную ивовую корзину с абрикосами, над которой кружились осы, так что сомневаться в их сладости не приходилось.

Затем поднялся брат Гранит и сказал:

– А я желаю молодым мира. Пусть в течение их жизни, а также жизни их детей, внуков и правнуков в нашей стране не будет ни одной войны. Я желаю им мира не только в стране, но и в семье. Я дарю им кота, но не простого, а взятого из дома, где не было ни одной ссоры. Пусть он принесет в дом Ноэля и Алианы счастье.

Под аплодисменты гостей испуганный белый с черными пятнами кот пропутешествовал над столом, передаваемый из рук в руки, пока не приземлился на колени невесты. Чтобы задобрить будущего покровителя семейного мира, Тики-так дала ему кусок рыбы.

Следующим встал брат Терновник:

– А я бы хотел пожелать молодым везения, такого же, как у меня и даже больше. Вы знаете, что моя новая типография, которую я смог открыть на средства от неожиданно доставшегося мне наследства, привлекла сразу такое количество заказов, что я могу назвать себя человеком, дела которого идут хорошо, а обещают быть еще лучше. Я дарю им новейшие медицинские издания, вышедшие из-под моих прессов. Пусть их медицинско – аптечная практика процветает, и они помогут многим людям.

– Раз уж тут заговорили о будущих детях Ноэля и Алианы, – сказал Ристард в свою очередь, – то в память о себе я хочу подарить им колыбель.

Колыбель всем понравилась. Она была деревянная, украшенная чернеными резными листьями и позолоченными плодами.

– Ты говоришь так, брат Дымка, словно собираешься покинуть нас, – заметил Ноэль.

– Да, действительно, вскоре мне придется уехать из Мольны.

– Это связано с поисками Мариккен, девочки, о которой ты нам рассказывал? – спросила Тики-так.

– Нет, меня зовут иные дела. А что до моей родной сестры Мариккен, которую на охоте понесла лошадь, найденная позже без девочки, и которую наша семья бесплодно искала, так что все родственники, кроме меня, умерли, то я ее нашел. Она находится среди вас.

– Кто это? Кто это? – стали удивленно переглядываться гости.

– Это Лирна Лей, – сказал Ристард.

Мариккен встала из-за стола и протянула к юноше руки. На ее лице отражалась огромная благодарность, а в глазах стояли слезы. Пораженный Сиборд Лей удивленно переводил взгляд со своей приемной дочери на Ристарда и обратно.

– Как, Ристард, ты нашел родную сестру и собираешься ее покинуть? – спросил Ноэль, надеясь, что расставание не будет долгим.

– Меня зовут дела. А Мариккен будет не одна. У нее есть достойный защитник – брат Терновник. Им я сегодня хочу вручить венчальные венцы, чтобы они подарили их друг другу в день свадьбы, как это принято в нашей стране, а затем передали для того же своим детям. Эти венцы будут их взаимным приданым.

Юноша принял из рук Гилли бархатную подушку с двумя серебряными венцами, сверкавшими драгоценными камнями, и передал через стол Мариккен.

– Надеюсь, – обратился юноша к Сиборду Лею, – вы, мой добрый родич (позвольте называть вас так, ведь вам я больше всего обязан спасением сестры), не будете возражать против моего подарка.

– Да что уж там! – махнул рукой рыцарь. – Желал бы я, конечно, выдать Лирну за тебя, но раз уж ты ей родной брат, то мне ничего не остается, как уступить этому печатнику. Хотя меня с ним примиряет только твой подарок, который дороже всего моего имущества вместе взятого, да любовь к нему дочери.

– Вот и еще одна свадьба на носу! – воскликнул среди радостных возгласов брат Боярышник. – Ну и погуляем же мы!

Вскоре многие покинули столы и начали плясать под свирель и скрипку. Часть гостей уселась в густой тени яблонь и затянула песни, хвалящие жениха и невесту. К Ристарду и Гилли, сидевшим в сторонке, подошли Ноэль и Тики-так.

–Ристард, ты и впрямь задумал уехать? – заботливо заглянула ему в глаза Тики-так.

– Да, я уезжаю завтра.

– Один? – спросил Ноэль.

– Нет, мы едем с Гилли. У нас есть очень важные дела.

Переглянувшись с мужем, Тики-так сказала:

– Мы хотели тебе сказать, что где бы ты ни был, и что бы с тобой не случилось, мы всегда останемся твоими друзьями, и всегда будем ждать тебя в нашем доме, днем или ночью.

Ристард поднялся, и они втроем обняли друг друга. Теплая волна благодарности к этим простым и добрым людям заполнила его сердце.

20.

Было раннее утро. На всем еще лежали серые предрассветные сумерки, когда Гилли и Ристард в компании нескольких вызвавшихся проводить их друзей подошли к городским воротам. Заспанный привратник распахнул огромные створки и запустил ворот. Намотанная на ворот цепь стала, лязгая, раскручиваться, опуская подъемный мост.

Друзья вышли за ворота. Перед ними расстилались широкие долы, кое- где пересекавшиеся темными полосками лесов. Над полями плыли густые волны утреннего тумана. По ведущей к городу дороге громыхали телеги крестьян, везущих на рынок молоко, сметану, творог и овощи.

Гилли и Ристард обнялись на прощание с Ноэлем и Тики-так, стариком-лекарем, Мариккен и братом Терновником, братом Боярышником и сестрой Липой, братом Гранитом и чудом выжившим в застенках оборотня братом Малахитом, а затем вскочили на коней и поскакали по дороге. Временами они оборачивались и махали руками. Когда всадники превратились в маленькие фигурки, провожавшие стали уходить, остались только Ноэль и Тики-так.

– Все получилось как в волшебной сказке: злые наказаны, добрые вознаграждены, – сказала Тики-так. – И только один добрый герой почему-то остался без награды.

– Может, в пути он найдет свое счастье, – задумчиво произнес Ноэль, но в глубине души ему хотелось, чтобы Ристард возвратился и нашел его где-нибудь поближе к ним с женой.

– Хорошо, что он не один, – печально заметила молодая женщина.

– Да, Гилли молодец, что отправился с ним.

– Как ты думаешь, он вернется? – спросила Тики-так, словно услышав вопрос, который постоянно задавал себе в эти минуты ее муж

– Давай считать до пятидесяти. Если за это время они доедут вон до того леса и встанет солнце, то путь их будет счастливым и в конце концов приведет обратно, – предложил Ноэль.

Они начали считать. Когда счет достиг пятидесяти, раскидистые деревья дальнего леса приняли под свою сень двух всадников, а над горизонтом взошло розовое с золотым ореолом лучей солнце.