Красноармеец [Аристарх Ромашин] (fb2) читать постранично

Аристарх Ромашин Красноармеец

Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.

– Станция «Щелковская». Конечная. Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны.

Приятный и знакомый женский голос из динамиков поезда метро оповестил пассажиров. Люди вышли на платформу. Среди них был и Платон Павлов – высокий, широкоплечий парнишка двадцати трёх лет. Выйдя из вагона, он правой рукой провёл по коротко постриженным жгуче-чёрным волосам. Второй рукой прижал к груди аккуратный букет красных роз. Он прищурил глаза, рассматривая направление выхода на висячем табло, отчего его густые тёмные брови почти сошлись на переносице.

Подземный муравейник, как всегда, кишел людским потоком. Народ обтекал Платона со всех сторон, двигаясь каждый в своём направлении.

Определив, куда идти, юноша повернул направо, направляясь к выходу из метро. Его серые глаза блестели от радости. Он спешил к Надежде, к девушке, которая, сама того не ведая, спасла его от гибели несколько месяцев назад…

…Платон любил Василису ещё со школы. Любил сильно, нежно, правдиво. Только ему не хватало смелости ей в этом признаться. Вместо этого он стал скрытым наблюдателем. Когда мог, провожал её до дома, отставая от неё на двадцать шагов. Благо жили они в одном районе.

Время шло.

Василиса взрослела, цвела, хорошела.

И так получилось, что кроме Платона на неё положил глаз старшеклассник, поведение которого говорило о том, что ему чужда робость. Его лицо кричало на всю школу, что наглость для него не только второе счастье, но и девиз по жизни.

Платон перестал наблюдать за своей любовью, по крайне мере он пытался отгородиться от неё. Но ему это удавалось с трудом. И начиная с восьмого класса его жизнь превратилась в трагедию, которую он проживал изо дня в день. Его собственный ад. Танталовы муки.

В девятнадцать лет пришло освобождение. Он окончил школу. На выпускной он, конечно же, не пошёл, думая, что очень скоро забудет, убьёт и закопает свои чувства к Василисе.

Но освобождение оказалось пленённое. Да, он потерял возможность каждый день видеть Василису, но не избавился от возможности любить её.

Платон обрадовался, когда родители решили переехать в другой район Москвы. Отца повысили, семья приняла решение приобрести квартиру побольше. К тому же мама намекала на пополнение. Переезд избавил его от случайных встреч с Василисой. И со временем его любовь к ней утихла.

По крайне мере он так думал.

Когда ему исполнилось двадцать три года, в начале марта он встретил Василису снова. Случайно. В парке Зарядье. День тогда выдался на удивление тёплым.

Утопленные когда-то насильно глубоко в озере безразличия чувства, вмиг всплыли на поверхность его сердца.

«Нельзя упустить свой шанс, – думал он, – пусть я заядлый интроверт, но сейчас стоит проявить смелость!»

Василиса с тех пор, как он её видел в последний раз, прилично изменилась: вместо длинных волос – короткие под каре, а вместо ярко-рыжего цвета – пепельный. Стройная фигура с соблазнительными формами осталась прежней. А вот её голубые глаза, в них помимо задора, теперь читалось и высокомерие. Сознание своей значимости – раздутое до космических размеров.

«Впрочем, может, я ошибаюсь?» – задал сам себе риторический вопрос Платон и направился в её сторону. Она присела на скамейку с мороженным в руках. Положив вплотную к себе оранжевый рюкзак.

С каждым приближающимся шагом его уверенность постепенно выходила из него, как из надутого шара воздух. Кое-как взяв себя в руки, он одолел последнее расстояние со словами:

– Привет, Василиса.

Та, оторвавшись от мороженного, взглянула на Платона оценивающим взглядом. И после того, как Платон прошёл сквозь её внутренний цензор, она ответила:

– Привет, мы знакомы?

– Да, – Платон показал на скамейку, – можно присяду?

– Падай.

– Спасибо. Я Платон. Мы учились вместе в школе.

– Правда? – она нахмурила тонкие изящные и светлые брови. – Хм. Заливаешь. Я бы тебя запомнила.

– Я тогда выглядел иначе, – сказал Платон.

А сам подумал, что ему не нравится, как она теперь выражается. Хочется, чтобы у красивого человека и речь была красивой.

С другой стороны, с чего бы? Мало ли чего ему хочется…

– Всё равно не помню, – отрицательно покачала она головой, продолжая с удовольствием поедать мороженное.

– Ну, мы ещё жили в одном районе.

Она снова нахмурилась. Потом её лоб резко разгладился.

– А-а-а, вспомнила! Точняк! Ты ещё плёлся за мной от школы до дома, да?

Платон почувствовал, как лицо резко стало горячим.

– Ты чего помидоришь? Думал я такая дурочка, что тогда не заметила этого?

– Получается, – голос у Платона охрип, – ты знала?

– Конечно! Да, ты прав. Ты тогда выглядел, как хлюп… – она запнулась, потом продолжила: – Иначе.

– Да-а-а, – выдохнул Платон. – Я думал, что ты не замечала меня.

– В целом для меня так и было. Тогда ты бы меня всё равно не привлёк. Но я чувствовала, что ты увлечён мной.