Вит. Сказка для Нового года [Лара Мосенко] (fb2) читать онлайн

Лара Мосенко Вит. Сказка для Нового года

Галина не собиралась праздновать. Три года прекрасно обходилась без этого, и с чего бы нынешний превращать в исключение?

Не то чтобы ей грозило перед кем-то за это оправдываться или, что еще хуже, все-таки резать салаты и уныло жевать их перед телевизором, просто потому что так принято.

Пока остальные в угоду традициям напивались и поздравляли друг друга «С н-нас-с-ступающим!», она самозабвенно строчила в ноутбуке очередную сказку. Детскую сказку. Детскую сказку, которую вряд ли прочел бы хоть один ребенок. Очередную детскую сказку, которую она писала скорее для себя, но ни за что в этом не призналась бы.

Фальстарты салютов гулом отдавались в черепной коробке, отвлекали от напряженного поворота, где выходивший гнусноватым гном пытался выманить у малыша подаренные родителями конфеты. Сцена не давалась, раздражение росло, конфликт сказочного карлика с ребенком грозил перерасти в триллер.

Галя захлопнула ноутбук и выдохнула. Половина двенадцатого, всего лишь… Не стоит рассчитывать, что до тошноты жизнелюбивые соседи угомонятся хотя бы к середине утра. Проверено опытом.

Тут одно из двух: прикончить досаждавшего мальчишке гнома или домучить томившийся в черновиках заказной текст (и наконец-то получить за него деньги). Или…

Галя допила едва прикрывавший дно стакана праздничный коньяк, скривилась, сунула стекляшку в раковину и убрала в шкаф едва початую бутылку – до следующего года.

Шапка, пальто, шарф, сапоги – успеет прошвырнуться по кварталу, очистить голову до того, как начнут бить куранты и толпы празднующих высыплют во дворы.

Прогулки всегда помогали. Чуть какой затык, бессилие, блок – называй как угодно – и выручали только они. Удобно, опять же, что за них, вот таких спонтанных и полуночных, ни перед кем не приходилось отчитываться и чувствовать себя виноватой. Ах, эти эксцентричные прелести авторского одиночества…

Необъятный черный купол неба усыпали колючие звезды. Галя задрала голову, вдохнула полной грудью и выпустила в морозную вышину облачко пара:

– Хэ-хэй, с Новым годом меня…

И вот это, это тоже невероятно удобно – бормочи сколько влезет и что угодно. Никто не покрутит у виска, никто не осудит.

Скрип-скрап – снег под сапогами по-стариковски кряхтел, подошвы скользили.

Все эти родственники, детишки, все эти друзья – шум, гам, беготня…

С балкона соседнего дома сорвалась петарда, вслед ей проорали:

– С новым года-а-а-ам!

Галина вздрогнула, поджала губы и уткнулась носом в шарф. Вот об этом и речь. Как творческому человеку ей крупно повезло, что никаких обязательств ни перед кем у нее нет. Ничто не отвлекает…

Из проулка вышмыгнула кошка и, задрав хвост, потрусила вдоль заваленного снегом палисадника, словно предчувствовала скорое начало новогоднего шабаша.

– Беги, сестра по несчастью, беги, – пробурчала Галя в шарф и пошагала дальше.

Надо бы присесть и поразмыслить, куда может завести брошенная сцена. Ну не вычеркивать же хамоватого гнома в конце концов…

Потому что сказка и без того выходила паршивая, ни на что не годная. До того ни на что не годная, что порой казалось, она вообще ничего годного за всю жизнь не написала.

И, возможно, приятели из писательского чата отвешивали ей комплименты исключительно из жалости. Дежурно, по долгу знакомства.

И, возможно, не только все ее писульки негодные. Может, она и сама ни на что не годная, потому что, вон, все вокруг…

Галина передернула плечами и прибавила шаг. Через два поворота в соседнем дворе удобная скамья у фонаря, где роскошно думается, и, конечно, она придумает, как быть с этим распроклятым гномом, и ничего она не негодная, это все коньяк на голодный желудок, коварный предновогодний коньяк…

За поворотом подстерегала тишина – потусторонняя, глухая, тяжелая, словно из переулка Галя вышагнула не во двор, а в иную реальность. В обступавших двор многоэтажках горели редкие огни, словно новый год не стоял на пороге, не готовился ворваться в дома во всем своем шумном безобразии.

До знакомого места оставалось всего ничего, только… скамья вроде как занята. На припорошенных снегом досках лежал сверток.

Она замедлила шаг.

С очередного балкона сорвалась петарда, Галина подпрыгнула, сверток запищал.

Она часто-часто заморгала, огляделась, почти против воли подшагнула к скамье.

Писк перерастал в надрывный плач.

Да не может быть, чтобы…

Двор застилала дурманящая тишина, словно взорвавшаяся петарда принадлежала совершенно иному миру. И эту тишину в лоскуты кромсал ревевший сверток.

До Нового года наверняка оставалось каких-нибудь четверть часа. Ну не может быть такого, чтобы никто…

Она снова осмотрелась. Только снег, слепые окна многоэтажек, фонарь и скамья с вопящим свертком.

Какого чертового черта она выперлась на улицу? Ну зачем? Что дома-то не сиделось?

Но уйти?.. Вот просто развернуться и пошагать домой безо всяких угрызений совести? Может быть, она, конечно, ни на что не годная писака, но человек-то, человек-то она еще кое-какой.

Смешавшиеся обрывки мыслей бурлили и пузырились, а она уже заглядывала в сверток. Ничего неожиданного Галя там не увидела, но таки не сдержалась:

– Да вы шутите…

Из вороха одеял и меха на Галину таращились светлые глазищи. На гладком лбу золотилась в свете фонаря скрутившаяся в колечко прядь.

Галина переступила с ноги на ногу, поежилась.

Дальше-то что?

Глазищи так и поймали ее в свои сети. Беззубый рот закрылся, плач стих.

– Привет, рёва-корова, – брякнула Галина и сама не заметила, как подхватила сверток, прижала к груди. – Что за изверги тебя бросили?

Положим, ночь они переночуют… Завтра ни свет ни заря тащить его в полицию? Участковому? В больницу? Или сначала позвонить? Что обычно в таких случаях делают?

Кончиками пальцев подтянула к пухлым щекам края одеяльца. Самое время бежать домой, потому что дрянь, вот так запросто бросившаяся младенца на морозе безо всякого присмотра, вряд ли собиралась за ним возвращаться. Что толку стоять и…

Упругий поток воздуха едва не сбил ее с ног. Галя вцепилась в сверток, попятилась.

Из завихрившегося под фонарем снежного кольца во двор вышагнул некто. Бородатый мужичара в алой рубахе с закатанными до локтей рукавами и взваленным на плечо длинным топором, ухнув, приземлился сапожищами в снег.

Галя раззявила рот и поводила челюстью вниз-вверх.

Мощный коньяк…

Смахнув со смоляной гривы снег, мужичара огляделся. Увидев Галину, замер, выставил вперед топор и прорычал.

– Стой на месте. Ни шагу.

Если бы тело ее слушалось, она почти наверняка сглотнула бы. Очень шумно.

– Ты кто такая? – он прищурился. – Мара? Хель?

Галя пялилась на исполинский топор, на волосатые ручищи, до самых пальцев увитые густой татуировкой.

– Немая, что ли?

Лезвие топора угрожающе сверкнуло. Галя замычала и крепче прижала к груди захныкавший сверток.

– Я не… что…

Топор опустился. Мужичара уперся взглядом в сверток.

– Человечек, значит… Не трясись, не трону. Ты что в него вцепилась?

Галя опустила глаза на сверток.

– Л-лежал… н-на скамье…

Он запустил пятерню в волосы и кивнул, скорее сам себе, будто признавал промашку.

– Задержался с той стороны.

– Сторо-ны?..

Он посмотрел на нее, будто только сейчас увидел по-настоящему, мотнул головой, мол, неважно.

– Его бы спрятать. До утра.

– Так вы… – внутренности ходили ходуном, – вы его… вы… он ваш?

Черноволосый ткнул топор в снег – длинная резная рукоять торчала из сугроба, доставая владельцу до бедра.

– Не мой. Не твой. Ничей.

«Каша» в голове угрожала закипеть.

– Ничего не понимаю…

– Немудрено, – он похлопал себя по бокам, будто что-то искал, взглянул на звездное небо. – Я, так скажем, опекун. Но ему со мной сейчас небезопасно. Сможешь его схоронить?

Паника продрала по спине ледяными когтями.

– Нет, слушайте, раз он, раз вы… Это не мое дело. Я с детьми, я вообще с ними…

Черноволосый совершенно не к месту хмыкнул – под густыми черными усами сверкнули белые зубы.

– Чудная ты. Язык вроде и понятен, а несешь околесицу.

Галя вспыхнула.

– Вы, знаете, что? Хватит! Оставили ребенка и такое предлагаете! Что вообще происходит?

Все! Теперь все ясно. Коньяк паленый.

– А происходит то, – он указал подбородком на сверток. – Что биться с дитятей на руках не так уж и удобно.

Галя раскрыла рот, но не успела ничего спросить. Мужичара замер, прислушиваясь, снова кивнул, вырвал из сугроба топор. Оружие, описав шелестящую дугу, вонзилось в ночной воздух под фонарем. Ночная чернота пошла трещинами, и из новой воронки в снег вывалилась куча бурого тряпья.

– Назад! – гаркнул бородач, и Галина отпрыгнула.

Тряпье зашевелилось, взмыло вверх, слилось в высоченную тощую фигуру. В воздух выстрелили фонтаны снега.

Бывает ли так, что в контрафактный алкоголь подмешивают психотропы?..

«Отдай-й-й-й…»

Ночь зашипела единым страшным словом. Невидимые пальцы впились в сверток и потянули у нее из рук. Галя дернулась, вскрикнула, и мужичара опустил топор – в самое сердце фигуры. Тряпье задрожало, лопнуло и разметалось по снегу. «Пальцы» исчезли, Галя едва не повалилась в сугроб.

Но передышка вышла до обидного короткой. Всего миг – и фигура снова соткалась из окружающей тьмы, будто никуда не исчезала. Черноволосый зарычал, рубанул, без толку – его призрачный враг разлетался и собирался вновь.

Мгновения вязко текли сквозь все происходящее, словно мир переставал дышать. Виски взбухали и пульсировали в такт ударам сердца.

«Пальцы» то и дело впивались в сверток, младенец начинал похныкивать, а Галину сводила тягучая судорога, будто вся кровь в теле постепенно остывала, мышцы немели и, казалось, она перестает чувствовать руки, прижимавшие к груди ребенка, вот сейчас отпустит и…

Черноволосый рухнул на колени. Фигура нависла над ним громадной птицей, дрогнула, поднялась. Мир застыл.

Она знала, это конец.

И что вообще происходит?

И как она во все это вляпалась?

Она же ни на что не… Но дитя, ни в чем не повинное дитя…

Галина закричала.

Воин тряхнул головой.

«Птица», поколыхавшись где-то над фонарем, ринулась вниз.

Бородач вскочил, зарычал, тряхнул руками – из-под рукавов до самых пальцев прокатился бирюзовый огонь – ш-ш-шах! – и ударил в груду летевшей на него тьмы.

От рассекшего воздух визга заложило уши. Галя захлебнулась воплем, рухнула в снег и уткнулась лицом в сверток. Малыш гукнул и завертел головой.

Она, может, так и торчала бы в снегу, но за локоть потянули – и она взмыла вверх, словно перышко.

В глазах черноволосого как будто до сих пор полыхали отголоски бирюзы, охватившей его руки.

Нет, серьезно, что было в этом распроклятом коньяке?..

До неприличия широченная грудь ходила ходуном. Застилая плечами весь белый свет, он заглянул в сверток и криво усмехнулся.

– Говорить не умеешь, а делать умеешь. Толк с тебя будет.

Галя шмыгнула носом. На глазах закипали слезы.

– Как думаете, меня скоро отпустит?..

Он сдвинул густые брови.

– Понимаете, я, кажется… Мне наверняка что-то подсунули…

Выходит, она не только ни на что не годная, но еще и безобразно невезучая. Потому что от трех глотков коньяка ни у кого не может быть таких галлюцинаций. Определенно, это был первый и последний раз, потому что нет, спасибо, больше нам такого не надо…

– Как есть чудная, – пробормотал он и совсем по-мальчишески сморщил нос. – Но смелая, не отнимешь.

Щеки подозрительно запекло. Галя покачала головой.

– Ничего я не смелая. Просто как можно… ребенка…

– Его Вит зовут, – бородач отшагнул в сторону, поднял топор. – Вроде же на одном из ваших языков «жизнь» означает.

Галя кивнула:

– На латыни.

– Его спасла, считай, жизнь спасла, понимаешь?

Глухая тишина таяла, в отдалении били куранты. Наступал новый год, новая жизнь…

Черноволосый кивнул туда, где совсем недавно завершилась схватка:

– Старый год ушел, высох, отпустил, издох. Не без помощи, конечно, – он ухмыльнулся, погладив рукоять топора, кивнул на сверток. – Новый пришел, тебе спасибо.

Галя уставилась на бородача, шмыгнула носом и прищурилась.

– Это что, какая-то метафора?

– Это закон, – усмехнулся он и взмахнул топором. Ночной воздух пошел рябью. – Теперь его отсюда прокатить по всему земному шару надобно. Даритель жизни должен побывать везде, где наступает новый год. Старый, благо, почил и уже не помеха.

Он протянул руку. Галина шагнула навстречу и уложила сверток на сгиб его локтя. Руки не слушались, пальцы так и цеплялись за край одеяльца.

– И это все взаправду?

– Новый год наступил, значит, еще как взаправду.

Мир вокруг просыпался, хлопки петард нарастали. Черноволосый смотрел на нее пристально, задумчиво.

– Вертайся домой, почини своего гнома и живи в новом году так, как и положено его спасительнице.

Нет, подождите, а как же объяснения? Он ей вообще-то должен. Она новый год спасла!

– А вы?..

Бородач прижал сверток к груди и усмехнулся.

– Напишешь хорошую сказку для дитяти, и мы тебя навестим.