Виртуал с чашкой кофе [Ольга М. Солнцева] (fb2) читать онлайн

- Виртуал с чашкой кофе 1.69 Мб, 60с. скачать: (fb2)  читать: (полностью) - (постранично) - Ольга М. Солнцева

 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Ольга Солнцева Виртуал с чашкой кофе


1


Будильник позвенел ровно в восемь. Артемий Ложечкин с трудом открыл левый глаз и тут же закрыл его снова. Новый телефон пищал противнее комара, который мешал ему всю ночь.

– Господи, как же я устал! – простонал в пустоту утренний страдалец и тут же приказал себе: – Вставайте, граф! Вас ждут великие дела!


Разумеется, наш герой никаким графом не был. У него не было не только титула, но даже высшего образования. Работал он в сфере рекламы, в одном довольно известном агентстве в должности аккаунт-менеджера, или просто аккаунта. Это такой специалист, который решает самый широкий круг вопросов – от координации бюджета проекта до постоянной связи с заказчиком. Клиентами его агентства были самые разные компании, но сегодня ему предстояло встретиться с представителем очень крупной и преуспевающей фирмы.

Он зевнул, приоткрыл оба глаза и вдруг подскочил, как ужаленный. Ему померещилось, что из забавной фарфоровой игрушки на столе вырастают тонкие белые руки с кроваво-красным маникюром и тянутся прямо к его горлу. От этого ужасного видения аккаунт чертыхнулся, потряс гудящей головой, но глаза, на всякий случай, закрыл снова.


Интересы компании «Кофе-Кинг» представляла Катя Королева – блондинка неопределенного возраста с ярким макияжем и маникюром. Встречаясь с ней по поводу деталей очередной рекламной кампании, Ложечкин каждый раз выпадал в осадок от ногтей этого бренд-менеджера.

Вчера босс поручил ему согласовать с заказчиком все детали нового контракта. Наш аккаунт догадывался, что представитель кофейной империи будет не только пить капучино. Скорее всего, она начнет прощупывать его на предмет снижения суммы договора. По большому счету, он был не против уступить, но руководитель его агентства мистер Смайлс придерживался другой точки зрения.


Этот экспат в клетчатом пиджаке общался со своими подчиненными на англо-русском суржике и, несмотря на пуританскую бизнес-этику, хорошо понимал значение слова «откат». Из его роскошного кабинета на девятнадцатом этаже открывался протрясающий вид на Москву, которая стремительно преображалась под воздействием рекламных технологий. Прямо напротив окна красовалась мишень для «дартса», в которую энергичный босс страстно метал дротики после каждой удачной сделки.

Сам Смайлс назначил Ложечкину митинг в половине двенадцатого. В случае, если мадам Королева одобрит их условия, то на бумаге будет стоять число с семью нулями. Эти круглые нули, точно вагонные колеса, закрутились и застучали в мозгу проснувшегося аккаунт-менеджера. Он, наконец, осознал, что его ждут не только два человека, а поистине великие дела.


Не будем подглядывать, как наш герой готовится к бизнес-завтраку. Заглянем лучше к нему в резюме. Двадцать семь лет, холост, образование – незаконченное высшее. Личные качества – креативность и коммуникативность. Он, конечно, был еще не акулой рекламного рынка, а так – мелким окуньком или ротанчиком, – но кое-какие правила жизни этого водоема уже освоил.

Шустрый ротанчик обладал от природы цепкой памятью, поэтому схватывал на лету идеи, числа и образы. Отсутствие формального образования не мешало ему разруливать серьезные проекты. Он быстро обзавелся полезными связями и сделал головокружительную карьеру. Кстати, вокзал, откуда он вышел с клетчатым чемоданом пять лет назад, был виден из кабинета мистера Смайлса, как на ладони.


Итак, Артемий готовился к важной встрече. Он прекрасно понимал, что от автографов бренд-менеджера Королевой зависит будущее его отдела. Щелкнув выключателем, наш герой уже представил, как босс дружески похлопает его по плечу и от радости запустит «дартс» прямо в бычий глаз, как они сбрызнут новый контракт отличным шотландским виски, и у каждого в глазах будет пробегать огонек, словно после удачной охоты.

Репетируя улыбку супергероя, Ложечкин с трудом разомкнул слипшиеся веки, поглядел в зеркало и застыл в изумлении. Он старательно поморгал, похлопал себя по щекам, умыл лицо холодной водой и даже ущипнул себя за ухо. Все это, однако, было впустую.

Перед ним не было ничего – ни голливудской улыбки, ни отросшей за ночь щетины, ни мешков под глазами, ни самих серых глаз, которые и должны были созерцать утренний автопортрет. Это казалось невероятным, но в зеркале отражалась только противоположная стена, выложенная голубым кафелем.


2


Марину Викторовну Кривошееву разбудил собачий вальс. Мелодия на телефоне извещала, что звонят с работы.

– Что за невоспитанность! – зевнула она и стала вылезать из постели. – Дайте хотя бы отпуск догулять!

В университете, где она служила доцентом, у нее сегодня не планировалось никаких дел. Кстати сказать, именно в этом довольно известном вузе учился и Артемий Ложечкин. Он был студентом заочного отделения и старательно прогуливал все лекции Кривошеевой. Пару месяцев назад у них даже произошел конфликт, о котором они оба, впрочем, уже давно забыли.

Звонила секретарша декана по имени Люся.

– Мне поручено сообщить, что против Вашей кандидатуры проголосовали все члены Ученого совета. Вы не прошли конкурс, и поэтому уволены с сегодняшнего дня. Заберите свою трудовую книжку в отделе кадров. Хорошего дня!

Кривошеева снова открыла рот и уже хотела попросить разъяснений, – но Людмила Павловна уже нажала на «отбой».

– Эх, Люсенька! – произнесла с горечью бывшая сотрудница вуза. – Ну когда же ты научишься хорошим манерам? Давно ли ты на экзаменах дрожала как осиновый лист и в глазки мне заглядывала? А сейчас даже «Здрасьте!» сказать не можешь.

Научная дама пожала плечами в знак глубокого сожаления. До нее пока не дошло, что с этой минуты все ее планы накрылись медным тазом. Ее сознание пока не переварило слово «уволены».

На календаре был понедельник, 22 августа 2011 года. На следующий день кандидату философских наук Кривошеевой полагалось выйти из отпуска и заняться своими привычными делами на кафедре трансперсональных исследований. Она еще раз вопросительно поглядела на свой серебристый мобильник и постепенно стала врубаться в суть происходящего.

– То есть как трудовую книжку забрать? – растерянно пробормотала она. – Меня что, уволили?

Мыслишки, такие же короткие, как и гудки, понеслись в сторону недавнего прошлого, постепенно выстаиваясь в стройную логическую цепочку.


Дней десять назад ей неожиданно прислали приглашение отчитаться о научной работе. Со спокойным сердцем и объемистым портфелем она отправилась в деканат, даже не подозревая, какие ужасные испытания ждут ее там.

Подходя к заданию с широкими окнами и полукруглым фасадом, доцент Кривошеева повторила заготовленную речь. Поднимаясь на последний шестой этаж, мысленно ответила на возможные вопросы. Поправляя прическу в приемной, приготовилась к серьезной научной дискуссии.

Из широкого окна деканата открывался величественный вид на центр города. После недавнего ремонта на стенах кое-где еще не просохла краска. Секретарша Люся развешивала на новенькие гвоздики многочисленные дипломы, грамоты и благодарности. Все они были в разное время получены их общей начальницей – деканом факультета социальных коммуникаций К.С.Ростовской.

Марина откашлялась и постучала:

– Можно, Клавдия Семеновна?


Начальница милостиво усадила докладчицу перед своим массивным столом вишневого дерева и придвинула к ней огромное блюдо с какой-то выпечкой.

«Она явно что-то задумала,» – с подозрением подумала Марина, которая не ела мучного.

– Берите, не стесняйтесь, – потребовала хозяйка кабинета. – Да берите же!

Судя по ее упитанному лицу, сама она не стеснялась есть жирное и сладкое.

Гостья взяла двумя пальцами что-то липкое.

– Ну как? Это я сама испекла! Правда, вкусно? – торжественно объявила профессор Ростовская.

Доцент Кривошеева сделала над собой усилие и проглотила сырое тесто:

– Да, м-м-м…Спасибо! Очень м-м-м.. вкусно. Я тут хотела доложить…

– Да вы кушайте, кушайте! – перебила доктор исторических наук. – А то вы у нас кожа да кости. Пока не съедите все блюдо, я вас не отпущу! Кстати, как там ваша диссертация?

– Да, да! Диссерта….Ик!

На тарелке было не меньше килограмма кондитерских изделий. Требование съесть все до конца привело исследовательницу трансперсональных коммуникаций в ужас. У нее заурчало в животе.

– В начале учебного года вынесу на обсуждение Ученого совета. Ик! Извините!

– Люсенька, принесите нам чай! – распорядилась Ростовская. – Марину Викторовну тошнит.

В кабинет, пританцовывая, вошла Люся с подносом. После третьего глотка до доцента Кривошеевой начал доходить смысл всего спектакля.


Минувшей осенью начальница предложила ей написать за нее монографию, но Кривошеева отказалась. Она по своей наивности еще думала, что защита ее собственной диссертации для факультета важнее, чем работа «научным негром». Ни для кого не было секретом, что все научные труды были написаны за декана иногородними аспирантами. Поговаривали, что у этой великосветской дамы очень прочные связи наверху. Именно благодаря им их факультет социальных коммуникаций разрастался с каждым годом, как на дрожжах, вытесняя из полукруглого здания менее расторопных соседей.

Марина аккуратно отодвинула от себя железное блюдо и вспомнила тот неприятный разговор. Ей вдруг сразу стало ясно, почему за весь год у нее не было ни одной премии.

Лисьи глазки забегали по ее растерянной физиономии:

– Так быстро? То есть ваша диссертация уже почти готова?

– Да, – кивнула Марина, пытаясь найти салфетки в глубине своего объемистого портфеля. – У меня закончены полевые исследования. Я провела более двухсот интервью и выявила любопытные корреляции. «Социальные научности» обещали напечатать статью в октябре. Мне кажется, я стою на пороге маленького открытия.

– Как интересно! – мадам Ростовская резко выдернула клеенку из-под своего королевского блюда, и все ее кренделя посыпались прямо на брюки доцента.

Железо звякнуло по полу. Все честолюбивые планы Кривошеевой накрылись медным тазом.

– Ой! Ну надо же! – заворковала хозяйка кабинета. – И как вас угораздило? Так о чем же диссертация?

– О вечной проблеме выбора: быть или казаться, – сжав зубы, ответила гостья.

С жирными пятнами на штанах она легко могла показаться бомжихой из подворотни соседнего дома.

– Голубушка, ну об этом уже сто лет назад Фромм написал, – неодобрительно покачала головой начальница. – От нас требуют более актуальных исследований. Я, как ваш научный руководитель, не смогу написать положительный отзыв.

– Но ведь я ее почти закончила! О проблеме сохранения личности в эпоху виртуальных коммуникаций еще никто не писал!

– Жаль, что вам не понравилось мое угощение! Но это ваш выбор! Вы свободны!

Кривошеева вздрогнула от неожиданности. Весь этот разговор уже напоминал ей театр абсурда.

– А знаете, что самое главное, в этих кексиках? – сменила начальница гнев на милость. – Ни в коем случае не берите соду! Только разрыхлитель «Доктор Фокс»! Надеюсь, что ваши брючки отстираются.


Вспоминая этот вынос мозга, Марина оглядела свою единственную комнату, которая из-за ремонта казалась настоящим сараем. Уж не приснился ли ей утренний звонок из канцелярии? Ведь она не брала соду. Она собиралась взять себе всего одну ставку, проработать еще год и защитить докторскую. Как же ей теперь быть? И на какие средства доделывать ремонт?

Экс-доцент набрала номер декана, но он оказался заблокирован.

– Наверняка, тестом залепила, – догадалась Марина.

С чем можно сравнить ситуацию, когда преподавателя увольняют с работы за два дня до начала учебного года? Может, с перекрытием кислорода для водолаза? Тогда, отбросив балласт, есть шанс всплыть на поверхность. Таким балластом для людей науки являются иллюзии, что их амбиции и знания кому-то нужны. Выкинув этот вздор из головы, есть шанс устроиться на нормальную работу: шофером, администратором или, в крайнем случае, работником колл-центра. Ветер перемен прочищает мозги и заставляет думать о желудке.


3


Надеясь, что он все еще спит, Артемий закрыл глаза, глубоко вздохнул, посчитал до десяти и снова взглянул перед собой. Картина ничуть не изменилась. На овальном зеркале по-прежнему были засохшие капли зубной пасты. В нем отражался голубой кафель, два полотенца, махровый халат и БОЛЬШЕ НИЧЕГО. Своего лица, такого привычного и такого отвратительного по утрам, менеджер Ложечкин вновь не обнаружил.

Он попытался разглядеть хотя бы собственные руки, но и тут его постигла неудача. В ванную он пробирался с полузакрытыми глазами, почти на ощупь. Молодой человек окончательно проснулся и снова похлопал себя по щекам. Но наваждение, как ни странно, не пропадало. Он не видел не только лица в зеркале, но и рук перед собой.

– Что за бред? Что за чертовщина?! – пробормотал он, чувствуя, как горячие волны ударяют ему в невидимые виски. – Надо пить меньше виски!

Вчерашний вечер наш аккаунт провел в компании с «Белой лошадью», поэтому немудрено, что в своих утренних видениях он уносился невесть куда.


Оставим нашего героя страдать в ванной и оглядимся вокруг. Обшарпанные обои, румынская «стенка» в стиле 80-х, новенькая «плазма», продавленное кресло, музыкальный центр и раскладной диван, – вот оно, типичное пристанище успешного московского менеджера начала десятых годов. Ложечкин снимал однушку в Северном Чертанове на двадцать первом этаже и особо не заботился об уюте. Он жил так, как принято жить в его среде – суетливой и показной московской тусовке, которая сама себе гордо именует креативным классом, но на самом деле является всего лишь офисным планктоном. Собственных вещей у жильца было немного. Ноутбук, чемодан, кое что из одежды и обуви, коробка со всякой ерундой, штук пятьдесят дисков, – вот, пожалуй, и все.

Пометавшись туда-сюда по съемной однушке, дематериализовавшийся аккаунт схватил с холодильника маленькое зеркальце и стал, точно обезьяна, вертеть его. Солнечный зайчик запрыгал по стенам и потолку, точно дразня Ложечкина, но нужного отражения так и не возникло. Тогда менеджер встревожился не на шутку и поскакал в прихожую, где стояло допотопное хозяйское трюмо. Там он включил сразу три лампы, чего раньше не делал никогда, но увы! В трех пыльных створках виднелось лишь пугающее зазеркалье, а его собственная фигура не возникла ни в одной.

Оценив свое идиотское положение, Артемий понял, что сегодня ему не удастся совершить никаких дел – ни больших, ни малых. То, чего ему недавно пожелали, вдруг каким-то мистическим образом свершилось. Он сел на галошницу возле трюмо и обхватил голову руками. Он ее прекрасно чувствовал, но совершенно не видел ни в одном из зеркал.


4


Кривошеева поставила чайник на плиту, чиркнула зажигалкой и выпустила в форточку струйку сигаретного дыма.

В этом вузе она проработала целых пятнадцать лет. Если подсчитать всех ее студентов, то их набралось бы не меньше пяти тысяч. Каждый год, собираясь на первую лекцию, она чувствовала себя Терминатором, чья миссия была невыполнима – превратить бездельников и разгильдяев в ответственных людей. Эти люди всего через каких-то пять лет должны будут выйти из этих стен с дипломами и благодарностью преподавателям за их нелегкий труд. Только такие благодарные и ответственные люди имели шанс спасти человечество от растущих тревожных тенденций.

– От вас зависит будущее, уважаемые! – обращалась она к первокурсникам, но те, как правило, не слушали ее.

Дети из обеспеченных семей играли в свои планшеты, которые только входили в моду, а студенты попроще болтали или соревновались в морской бой. Почти никто из них не хотел читать умные книги, список которых она диктовала им, а у нее не было ни бластера, ни лазерной пушки, чтобы заставить их набивать свои мозги знаниями.

– Поймите же, – растолковывала она зевающей молодежи, – голова вам дана не только для того, чтобы кушать. Ей надо думать, причем двадцать четыре часа в сутки.

Слушатели ничего не понимали, но терпеливо ждали, когда прозвенит звонок и можно будет пойти в столовую.


Открыв створку окна настежь, Марина продолжила привычный диалог сама собой:

– И зачем я лезу на рожон с этой докторской? Может, мне стоит лучше монографию закончить? «Исчезновение личности в эпоху виртуализации». Правда, никто читать не будет. А что, если взять кредит и издать ее за свой счет? – продолжала размышлять она. – Устроюсь уборщицей и буду потихоньку выплачивать. А книжку можно будет в Интернет выложить.

Экс-доцентка стала прикидывать, сколько должно быть нулей в сумме кредита, чтобы мир узнал об ее гениальных догадках. Не выпуская из левой руки сигареты, она стала открывать правой банку с растворимым кофе, а вычисляя проценты, потянулась к железному чайнику, который свистел на плите.

Да уж! Стоит нам задуматься о чем-то абстрактном, неизбежном или затратном, как самые обыкновенные предметы начинают вести себя очень странно. Банка с кофе переворачивается, горячий чайник падает из рук, а кипяток разливается по столу. Все, что на нем до сих пор спокойно лежало, вдруг приходит в полную негодность: ноутбук, четыре флешки, какие-то листочки и бумажки. Из-за ремонта в комнате рабочее место исследователя виртуальных коммуникаций было временно перенесено на кухню. Жесткий диск ноутбука и все четыре USB-носителя столкнулись здесь с такими факторами риска, как кипящий чайник и рассыпающийся кофе. К тому же, доцент Кривошеева была подслеповата и не помнила, куда положила вчера свои очки.

– Это конец, – с тоской произнесла она. – Вся диссертация псу под хвост.

Она затушила окурок в раковине и внимательно исследовала место ЧП. Для того, чтобы испортить одновременно и ноутбук, и четыре носителя информации, надо было извернуться как-то особо креативно.

– Вероятность того, что удастся восстановить, равна нулю, – заключила экс-доцент. – Какая же я неловкая-то, едрит Мадрид!

Шмыгнув носом, она взяла тряпку и стала собирать бурую жидкость с поверхности стола. Флешки и ноутбук она решила пока не выбрасывать, а сперва просушить на подоконнике.

– Ну, хорошо хоть, пожара не было! – пробормотала она, отжимая тряпку. – И короткого замыкания тоже. Да и самый главный носитель информации, вроде, не поврежден.

Чтобы убедиться в справедливости этого умозаключения, она тщательно ощупала голову:

– Вроде, сотрясения нет. Пока ничего не свалилось.

Желая окончательно удостовериться, что с головой все в порядке, она поглядела в зеркальную створку старинного буфета.

В серебристом прямоугольнике отражалось серое сморщенное существо, в котором Марина Викторовна признала себя не сразу. Существо поморгало близорукими глазенками, а потом встало на цыпочки и пошарило рукой на верхней полке винтажного шкафа. Там хранились предметы, которые остались от ее бывшего мужа: помазок, опасная бритва и лосьон «после бритья». Марина достала бритву, провела по ней ногтем и медленно закрыла дверцу.


Ее супруг исчез, как метнувшийся по стене солнечный зайчик, – был-был, а вот и след простыл. Конечно, потом он ей позвонил и объяснил, что его терпение лопнуло, и что ему нужна нормальная женщина, а не научный сухарь, который сидит за компьютером по ночам. Впрочем, Марина догадывалась, что одной из причин его ухода была та теснота, в которой они существовали почти десять лет. А может, дело было в ее неважном здоровье, которое не позволяло ей подарить мужу сына или дочь. Но так или иначе, три года тому назад он ушел к продавщице из супермаркета, прихватив, кстати, ее новый компьютер, купленный в кредит.

– Это разумная компенсация за перенесенные мной неудобства, – объяснил он, будучи интеллигентным человеком.

Их бракоразводный процесс был кратким и унизительным для обоих.


Марина медленно поднесла опасную бритву к шее. Ее рука дрогнула. Солнечный зайчик от стального лезвия мелькнул по стене.

На улице стояла чудесная погода, в которую так хорошо гулять по московским скверам и паркам. От легкого сквозняка на окне колыхалась тюлевая занавеска, точно приглашая научную даму провеять мозги.

Она будто нашептывала ей:

– Людям науки особенно важно радоваться хорошей погоде. Смотри, как бы из зеркала на тебя в следующий раз не глянула серая пустота!

Так уж получилось, что в то злополучное утро 22 августа 2011 года менеджер по рекламе и доцент университета попали в нечто невообразимое, поэтому неудивительно, что их пути вскоре должны были пересечься. На языке философии эта точка называется трансцедентальное единство апперцепции. Находясь в ней, люди задают себе те вопросы, над которыми раньше никогда не задумывались.


5


Ложечкин постарался вспомнить, кто и когда пожелал ему исчезнуть. Первой в этом списке, конечно, была Настя.

Вчера вечером они встретились в «Кофе-Кинге» на Чистых прудах и она подарила ему очередной талисман. Его малышка всерьез верила в магическую силу глиняных, соломенных и прочих штуковин. Эти вещицы, которые в изобилии продавались в подземных переходах, он аккуратно складывал в коробку из-под обуви. Исключение было сделано лишь для фарфоровой статуэтки, изображающей Петрушку на козе. Он когда-то и сам был такой же веселый и наивный.

В отличие от того сувенира, Настя вчера была какая-то грустная и задумчивая:

– Угадай, что тут.

– Ну я не знаю, – без энтузиазма отозвался он. – У меня уже целая коллекция твоих подарков – я даже не знаю, куда их ставить.

– Это волшебный мешочек для твоих пожеланий. Когда ты захочешь мне что-нибудь сказать, но не будешь знать, как это лучше сделать, – положи сюда свою записку. Когда их наберется целый мешок, то привези мне его обратно. Правда, здорово?

– Давай я лучше тебе буду писать смс-ки, – предложил он в ответ. А то записочки – это какой-то прошлый век. Мы же современные люди. Вон, мой американский босс общается со своими партнерами по всему миру с помощью мобильника.

– Да, – согласилась Настя. – Когда-нибудь люди совсем перестанут друг другу писать любовные послания. Поэтому возьми, пожалуйста, волшебный мешочек и складывай туда свои пожелания.

– Что будешь заказывать? – поинтересовался он, поцеловав Настю в последний раз. – Можем попробовать новое меню.


Со своей будущей девушкой Ложечкин познакомился полгода назад. Он тогда просто лучился от счастья, и немудрено, что она захотела продолжить их знакомство.

В тот день он забил стрелку с одним VIP-чуваком по имени Павел Кочегаров, который отвечал за рекламу в одном банке и рулил солидными бюджетами. Именно он и привел Настю в кафе, где Ложечкин уже поджидал его. Знакомство с девушками никак не входило в его планы.

– Здорово! Как дела в конторе? – приветствовал он знакомца.

– Рубим уголек! – хохотнул тот и похлопал его по плечу.

Паша-банкир на вид был вальяжным и неповоротливым, но быстро соображал, особенно когда речь заходила о деньгах и машинах.

– Познакомься, Ложечкин, – кивнул банковский служащий. – Это Настя. Работает у нас в отделе маркетинга. Очень замечательная девушка.

– Тёма, – кивнул он девице и бегло оглядел ее снизу доверху. Кроме стройных ног, в ней не было ничего особенного. Впрочем, в тот день он западал только от ноздрей своего новенького BMW пятой серии, поэтому ноги, равно как и другие части женского тела, его совсем не интересовали. Его предыдущая история только-только закончилась, и думать о новой козе было рановато.

Мужчины заказали себе по чашке фирменного капучино с сиропом, а юная гуру маркетинга предпочла клубничное смузи. Она искоса поглядывала на нового знакомого, но в то же время старалась держаться поближе к боссу.

Тёма заметил, что Кочегаров не торопится узнать насчет цели их встречи. Они поболтали о том и о сем, не затрагивая, впрочем, совместных интересов. Тёма отвешивал шутки не хуже резидентов «Камеди-клаба», так как пребывал в отличном настроении. Еще бы! «Баварца» с небольшим пробегом ему удалось взять с изрядным дисконтом.

– Ты как, нормально сегодня доехал? – поинтересовался он как бы невзначай.

– Да нормально, – ответил VIP. – Грязи, конечно, море. И еле припарковался. А ты сам? На метро?

Тёма загадочно улыбнулся:

– Сейчас свою ласточку вам покажу.

Они посидели еще пару минут, но разговор больше не клеился. Настя рассеянно крутила трубочку в своем бокале, и Ложечкин понял, что пора переходить к решению основной задачи – демонстрации своего приобретения потенциальному клиенту из «крупняка».

Он подозвал официанта и расплатился за троих. Потом он небрежно накинул на шею модный вязанный шарф цвета кофе с молоком. Кочегаров также небрежно накинул на плечи своей спутницы грязновато-розовый пуховичок, а сам еле втиснулся в узковатый оливковый тренч.

– Наш паровоз, вперед лети! – замурлыкал он себе под нос, очевидно, предполагая увидеть подержанный «Логан».

Прямо у входа в заведение стоял только что вымытый и чуть запорошенный снежком BMW X5 классического черного цвета.

Кочегаров присвистнул:

– Ну надо же! Растут люди! Ложечкин, прими мои поздравления! Новенький?

Тёма утвердительно кивнул:

– Свеженький.

Паша-банкир снова дружески хлопнул его по плечу:

– Ну раз так, братишка, готовь предложения по бюджету! Да, и подкинь даму, пожалуйста.

– Ну ладно, – широко улыбнулся обладатель «баварца». – Пришлю тебе на днях.

Он не скрывал свое торжество от произведенного эффекта.


Оставшись с дамой наедине, он поинтересовался:

– Тебе куда – на юг или на север?

– Южное Чертаново, – скромно ответила девушка в розовом пуховичке.

– Ладно, – снова отозвался он, но уже без всякой улыбки. – Почти по дороге.

Настя окинула его изучающим взглядом и решительно села на переднее сиденье.

Уже потом, месяца через полтора, до Артемия дошло, что нечистый на руку Кочегаров сбыл ему свою надоевшую подружку, а потом и сам переметнулся к другому агентству. Вместо ожидаемого бюджета аккаунт Ложечкин получил неожиданный подкат.

По заснеженным улицам мела февральская метель. В салоне терпко пахло дорогой кожей. Тёма включил магнитолу на полную мощность. Входящий в моду дуэт распевал о празднике крови. Пассажирка расстегнула розовый пуховичок и дарила ему улыбку за улыбкой. Светофоры показывали зеленый свет. Они домчали от Чистых до Чертанова почти за пятнадцать минут, не проронив ни слова.

Возле нового жилого комплекса, напоминающего гигантский муравейник, Тёма остановился, не зная, что делать дальше.

– Я купила здесь квартиру по ипотеке, – доверительно сообщила новая знакомая. – Двадцать седьмой этаж, панорамный вид из окна, пятьдесят пять метров.

– Что ты говоришь! – удивился Ложечкин. – И под какой процент ипотека?

Девушка снова загадочно улыбнулась:

– Ну, Паша помог, конечно. Но это коммерческая тайна.

Только теперь он отметил про себя, что у нее были ухоженные темные волосы до плеч и маленькая родинка на шее. К своему стыду он забыл, как ее зовут и помнил только, что она стажер в банке.

– А хочешь полюбоваться на ночной город? – вполголоса спросила начинающая бизнес-вумен.

– Давай как-нибудь в другой раз, – устало ответил специалист по рекламе.

Они обменялись визитками, и он помчал на своем вороном в соседний микрорайон.

«Не, ну а чё? – размышлял он по дороге домой. – Интерес проявила. Ехать недалеко.»


6


И вот сейчас, спустя полгода, идеальный менеджер стал искать в контактах номер девушки с родинкой на шее. Вчера он был так зол на нее, что уже хотел удалить этот номер, но, к счастью, забыл это сделать.

– Это ты, Ложечкин? Чего звонишь ни свет ни заря?

Тёма обрадовался: она хотя бы узнала его. Значит, он не исчез окончательно. Но его радость была преждевременной.

– Ты мне вчера уже все сказал. Ты что, забыл? Может, тебе напомнить? Или ты передумал?

В девичьем голосе слышалось нескрываемое раздражение. Казалось, она совсем не переживала по поводу их расставания.

Тёма хотел сказать, что был неправ, и что уже положил в волшебный мешочек пожелание встретиться с ней снова, но Настя опередила его:

– Не звони мне больше. Не трать мое и свое время. Я уже большая девочка и справлюсь без тебя. А подарки мои отнеси на помойку.

Ложечкин только и успел пробормотать:

– Настя, это я, Тёма. Как же так?

Но девушка с родинкой и темными волосами уже все решила сама.

– Исчезни из моей жизни! Слышишь? И номер мой удали.

Она прибавила еще пару слов, но Тёма, к счастью, не расслышал их.

Ему хотелось жалости и сострадания, а не уничижительных характеристик. Их вчерашний разрыв казался ему теперь ужасной, непоправимой ошибкой, но теперь он уже ничего не мог поделать: ни помчать к ней в Южное Чертаново, ни снова пригласить в кафе, ни послать букет роз. Менеджер-виртуал вдруг вспомнил, что ни разу не дарил свей девушке цветы.

– Какой же я идиот! – простонал он, но было уже поздно. – Она ведь мне надарила кучу сувениров, а я н разу не принес ей какую-нибудь ерунду! Какой же я осел! И правильно сделала, что послала! Туда мне и дорога!

Ему стало так паршиво, что хоть головой о стенку бейся. Он даже попробовал это сделать, но ударять по стене невидимой головой оказалось совсем не так просто, как головой нормальной.

Время для него вдруг остановилось – ему больше не надо было бежать на стоянку, пробираться по утренним пробкам в свой офис, договариваться с клиентами и сидеть с важным видом на презентациях. Все последние пять лет он жил в сумасшедшем ритме, зато теперь все его достижения обнулились. Он оказался в таком опустошении, что небо ему показалось с овчинку.

«А ведь это экзистенциальный кризис!» – подумал он, вспомнив недавнюю лекцию по философии, и почесал невидимую шею.


Посидев так минут пять, он стал задавать вопросы самому себе:

«Да что же это происходит? Если меня нет, то с кем она тогда говорила? А если я есть, то почему я себя не вижу? Но если я не могу себя увидеть, то почему я могу думать?»

Поразмышляв таким образом про себя, студент-заочник стал рассуждать вслух:

– Я думаю, следовательно, я существую. Так говорил кто-то из великих. А я вчера, наверное, просто напился до чертей. Да, я не могу дать девушке того, что она от меня хочет. А она не хочет ждать. Это, конечно, все очень печально. Но ты, братан, давай на позитиве!


Это пожелание он впервые услышал на тренинге личностного роста. Вел его, конечно, не Рене Декарт, а совсем другой специалист.

На этот тренинг его послали с работы. Месяца два назад он заикнулся одному коллеге, что чувствует себя выжатым лимоном. На следующий день вызвали в отдел кадров, или HR департамент.

Там у него состоялся разговор с дамой, которая отвечала за профессиональный рост сотрудников:

– Артемий, мы очень ценим ваши твердые и мягкие навыки. У вас есть все шансы стать чиф-аккаунтом. К сожалению, ваша персональная гистограмма показывает некоторые проблемы с мотивацией. Ваши провисающие компетенции не могут не тревожить. По итогам последнего месяца вы недобрали двенадцать пунктов.

– И что же мне делать? – простодушно спросил Ложечкин.

– Мы предлагаем вам пройти тренинг личностного роста. Он поможет вам справиться с трудностями.

– Хорошо, – отозвался менеджер. – Я готов.

– Тогда я запишу вас на первое бесплатное занятие, – улыбнулась HR-дама. – Когда завершите курс, обязательно проинформируйте меня. А пока вот заполните эту анкету.

– А что это? – удивился аккаунт.

– Это стандартный тест на соблюдение социальных норм. Наша компания должна быть уверена в вашем профессионализме как сотрудника отдела коммуникации.

И Ложечкину пришлось битый час ставить галочки напротив нужных ответов. Каждая из них могла стоить ему должности.

«И дернул меня черт сболтнуть лишнего! – сокрушался он. – В самом деле, лучше жевать, чем говорить!»


На следующий день после беседы со специалистом по карьерному росту усталый и злой Ложечкин поехал по указанному адресу. Путь по Кольцу до другого вокзала был недолгий, но он простоял в пробке чуть ли не целый час, пока добрался до точно такой же офисной стекляшки.

– Обыкновенное чудо становится возможным, когда вам надо быстро и эффективно изменить свою личностную ситуацию, – сообщил упитанный бородач в клетчатом пуловере. – Я помогу вам в совершенстве освоить свой системный метод качественных преображений. Доверьтесь мне!

Вместе с выжатым, как лимон Ложечкиным на первое занятие собралась еще дюжина таких же выжатых клерков. Лимоны расселись в кружок и настороженно молчали. Молодые и постарше мужчины искоса поглядывали на товарищей по несчастью. Очевидно, у них были серьезные проблемы не только с повышением самооценки, а с повышением в совсем иных местах. Дамы и юные девы тоже не выказывали стремления к простым и понятным радостям.

На этом собрании сушеных фруктов сочно выглядел только ведущий. Полный курс психологической поддержки стоил пятьсот у.е. в рублях по курсу Центробанка. Платеж можно было разбить на две части.

– У многих из вас сейчас мало динамики, – втолковывал коуч. – Вы тратите слишком много ресурса. Я помогу вам сфокусироваться на триста процентов.

Сухофрукты вяло кивнули.

– У многих людей не решена проблема пуповины. То есть человек банально не может сепарироваться. И именно из-за этого степень везучести понижена до критических уровней. Но мы доведем вашу степень везучести до ста, и даже до двухсот процентов!

Артемий искоса посмотрел на бородача. Что за пургу он несет?

Точно почувствовав его неодобрительный взгляд, клетчатый пуловер обратился к нему:

– Вот вас, молодой человек, как зовут?

Тёма представился.

– Очень хорошо! Это просто отлично. Повторяйте за мной: «Здравствуйте, меня зовут Артём. Я каждый день стараюсь найти в жизни что-то хорошее. Я полон оптимизма».

Тёма повторил слово в слово, потому что деваться ему было некуда. Дама из HR отдела ждала от него справку о повышении везучести.

– Полон оптимизма, – неуверенно повторил Ложечкин.

– Здорово! – подбодрил его клетчатый. – У вас бешеный колорит! А теперь, сосед справа, ваша очередь. Ну?

После того, как все двенадцать клерков сообщили о своем позитивном настроении, бородатый чародей предложил всем снять напряжение. По его предложению, все позитивники улеглись на пол кружочком – голова к голове.

– А теперь все закроем глаза! – зашептал кудесник. – Представим, что все уже произошло. Самая смелая мечта, самый дерзкий план. Все уже свершилось. Вы – победитель! Теперь вы достойны еще большего!


Ложечкин прошел весь тренинг и сдал еще один тест. На работе его оставили в покое до следующего прокола. Смайлс больше не приглашал его пропустить по паре коктейлей, как это бывало в самом начале их знакомства. Он все больше окружал себя какими-то пластиковыми людьми, не имеющими никакого отношения к рекламному креативу.


7


Дематериализовавшийся аккаунт сделал глубокий вдох, старательно растянул губы в улыбке и нашел в контактах номер мистера Смайлса. Не стоит ждать, пока тот придет в ярость от срыва контракта. Лучше самому перехватить инициативу и уговорить босса перенести встречу с мисс Королёвой на более поздний срок.

Секретарша велела Ложечкину перезвонить завтра, однако через пять минут Смайлс сам был на проводе. По своему обыкновению, он был бодр и нахрапист:

– Говори русский. Что значить больной? Fever? Bad cold? Are you drunk, buddy? Damn! OK. I’ll call her. Till tomorrow. Take care! And no sick-leave!

Из этого монолога Тёма понял, две вещи: во-первых, ему больше не светит квартальная премия, а во-вторых, ушлый американец больше не видит разницы между ним, Артемием Ложечкиным, и другими сотрудниками разросшейся компании. Если в начале их сотрудничества он был для Смайлса чем-то вроде ординарца, то сейчас его место в иерархии было где-то на уровне зависимого крестьянина. Ему следовало пахать и не рассчитывать на больничный.


Со своим будущим шефом Ложечкин познакомился на профессиональной тусовке. В то время нахрапистый американец был еще не директором локального филиала, а всего лишь выпускником заштатного колледжа. Сам же Артемий служил рекламным агентом в одном дилерском автоцентре, и на тусовку попал по чистой случайности. Он тогда еще только осваивался в мире рекламы. Многое казалось ему странным и непонятным, но он уже твердо знал, что пахать надо двадцать четыре часа в сутки, а заводить новые полезные знакомства – при каждой возможности.

Ложечкину было тогда всего двадцать два. Креативность и коммуникативность – а именно эти два качества он отметил в своем резюме – позволяли ему ломиться в разные двери и не расстраиваться от набитых шишек.

К тому же, начинающий рекламист был весьма недурен собой: рост выше среднего, густые темно-русые волосы, длинная модная челка и бородка «роял». Он уже смекнул, что женщин особенно привлекает ухоженная растительность на лице, и для ее поддержания обзавелся целым арсеналом инструментов для бритья. Глазки мышино-серого цвета и самые обыкновенные брови были не так выразительны, как борода и прическа. Нос правильной формы уравновешивал обе части его довольно приятного лица.

Гардероб нашего героя тоже существенно изменился с момента его переселения в столицу. Если с Павелецкого вокзала сошел самый обыкновенный паренек в джинсах и серой куртке, то всего через год на рекламную выставку явился настоящий денди в темно-сером пиджаке и светло-серых брюках, малиновой рубашке и серо-зеленом галстуке в полоску. Рукава пиджака были небрежно подвернуты, а ремень с минималистической пряжкой дополнял его скромный, но весьма недешевый лук.


Разумеется, чтобы приобрести все эти детали гардероба, начинающему мастеру рекламных коммуникаций нужно было экономить абсолютно на всем. Он не гнушался проехать до работы «зайцем», а по выходным подрабатывал грузчиком и расклейщиком афиш. В автоцентре ему платили только за привлеченных клиентов, что, конечно, было большим минусом этой работы.

И вот судьба преподнесла ему подарок в виде билета на выставку рекламы и маркетинга, которая проходила в обширном здании дома искусств.

– Сходи, Ложечкин, – велел ему замдиректора по рекламе. – Собери предложения по промо и сувенирке. Послезавтра доложишь.

На следующее утро Артемий сбрызнул лицо одеколоном, оделся, как денди, и отправился в светлое здание, как в светлое будущее.


На выставке было многолюдно. Участники и посетители обменивались визитками и оживлено обсуждали достижения рекламной индустрии. Огромные плазменные экраны на стендах зарубежных компаний показывали магистральное направление растущего рынка. Тёма был настолько зачарован миганием светящихся пикселей, что не сразу вспомнил, что ему надо в секцию сувениров.

– Попомните мое слово, – вещал в микрофон какой-то важный дядька с лысиной и седыми усами, – через десять лет не останется бумажных постеров. Мы вступаем в век плазменных экранов. Листовки, флаеры, сувенирка – это все уже в прошлом. У людей скоро появится такие высокотехнологичные свитки, на которых будет храниться вся информация – от паспортных данных до номера пластиковой карты. И на этой нано-бумаге можно будет проецировать рекламу. Разработки в этом направлении уже ведутся, и скоро мы получим опытные образцы.

Ложечкин остановился возле конференц-пространства, огороженного прозрачными пластиковыми щитами и огляделся по сторонам. Он никогда не видел ничего подобного в своем родном городке. Светящиеся конструкции, энергичные люди, хитроумные устройства для печати и резки, – все это не могло не впечатлять вчерашнего провинциала. Доклад о будущем рекламной отрасли окончательно убедил его, что над ней витает заманчивый запах больших денег.

Он пошевелил ноздрями, точно принюхиваясь, расслабил свой модный галстук и сел на свободный стул, чтобы послушать еще.

«Черт возьми, – подумал он, – а я ведь ничего об этом не знал. Пожалуй, надо подучиться, чтобы не выглядеть полным идиотом.»


В буфете он подсел за столик к одному типу, который по виду тоже был не местный. Молодой парень, его ровесник, положил перед собой какую-то невиданную штуковину в виде маленького экрана. Тёма напряг извилины и вспомнил пару фраз по-английски.

– Сорри. Ват из дыс?

Кудрявый молодой человек с удивлением посмотрел на него, точно оценивая адекватность своего визави.

– Это пэд. Как правильно? Планшьет.

– Кэн ай бай ю э дринк? – сообразил Ложечкин.

Кудрявый улыбнулся нездешней улыбкой и помотал головой:

– Нет. Я днем не пить. Но мы можем выпить после выставка. Смайлс,– представился он и положил на стол свою визитку.

– Ложечкин, – представился Артемий и вытащил последний экземпляр своей.


На следующий день американец позвонил новому знакомому и пригласил на лонг-дринк. Артемий смекнул, что парню с планшетом нужен свой человек из местных. В армии он возил генерала и хорошо понимал, что как нужно общаться со старшими по званию.


Сначала он работал у Смайлса личным шофером, но вскоре энергичный босс предложил ему стажировку в новом агентстве. Они тогда еще сидели в цеху бывшего завода, который стал похож на инопланетный корабль. Молодые люди с горящими глазами творили тут образы идеального мира. Здесь щелкали фотоаппараты, мерцали видеокамеры, звонили телефоны, трещали факсы и мигали компьютеры. Спутниковая «тарелка» обеспечивала связь с Нью-Йорком и другими городами, в которых работали филиалы их агентства. Этот рекламный мир, казалось, не спал ни секунды, пульсируя новыми креативными идеями и финансовыми потоками.


Та техника, которую Артемий впервые увидел на выставке, была только верхушкой айсберга. Основную часть этого мира составляли, как водится, люди. С ними надо было созваниваться, договариваться, утрясать проблемы, устраивать брифинги, митинги, кастинги… Контора росла как на дрожжах. Уже через год, когда рекламные щиты их агентства были установлены на всех городских магистралях, шеф получил указание осваивать новые цифровые технологии.

Тёма тогда еще мало что понимал. Новые способы обработки и передачи информации были для него темным лесом, но он уже хорошо усвоил, что в этом новом динамичном мире надо не только верно служить, но и развиваться самому. Он поступил на факультет социальных коммуникаций на заочное отделение. Это учебное заведение было как раз неподалеку от нового офиса их компании. Ложечкин настолько проникся духом международной рекламной индустрии, что даже стал брать уроки английского.

Правда, от смышленого рекламиста сначала вовсе не требовалось сложных мыслительных операций. Его задача была куда более практической – передать часть прибыли нужным людям, минуя все компьютерные и даже бумажные каналы. Он ездил по городу с кейсом наличности и каждый день рисковал и жизнью, и свободой.

Но постепенно местный ландшафт приобретал все более цивилизованные очертания, и Ложечкин все больше переключался навыполнение других поручений. Постепенно он стал аккаунт-менеджером, который, как уже говорилось в самом начале, отвечает за бюджет рекламной кампании.

Пересев с хозяйского автомобиля в отдельный кабинет, удачливый карьерист обзавелся своей первой «ласточкой», а еще спустя некоторое время стал задумываться и о машине своей мечты.


До вчерашнего вечера все шло по накатанной. «Баварец» каждый день радовал его своим удобным салоном и безопасной ездой. Новые проекты сулили хорошую прибыль. Его девушка по-прежнему проявляла к нему интерес, и он порой даже думал, а не стоит ли им пожениться. И вот вчерашний день разрушил все планы.

«А что если мне записаться к психоаналитику?» – подумал исчезнувший аккаунт. – Американцы всегда к ним обращаются, когда у них проблемы.

Он взял смартфон и провел по экрану невидимым пальцем. На запрос «скорая психологическая помощь» поисковик выдал свыше миллиона ссылок. Тёма не стал долго раздумывать и нажал на первый попавшийся номер.

Ему ответил механический голос, похожий на женский:

– Здравствуйте! Вы позвонили в центр психологический поддержки населения. Доводим до вашего сведения, что в целях вашей безопасности все разговоры записываются. Если у вас приступ страха, нажмите один. Если у вас трудная жизненная ситуация, нажмите два. Если вы страдаете от депрессии, нажмите три. Если вы собираетесь совершить суицид, нажмите четыре…

Ложечкин дал отбой. Звонить другим врачам ему расхотелось. Он стал перебирать в уме всех своих знакомых, с которыми мог бы поделиться свой проблемой.


8


Кривошеева аккуратно провела бритвой по указательному пальцу. Алые капли брызнули на лезвие и стали сбегать вниз по ладони.

«Если что-то можно объяснить просто, то не надо усложнять. Бритва Оккама. Принцип средневекового монаха-францисканца. Если существует несколько логически непротиворечивых объяснений, то верным следует считать самое простое из них,» – подумала она.

Проверив опытным путем, что бритва бывшего мужа еще острая, научная дама задрожала, как ягненок, в котором еще билось сердце, но яремная вена была уже вскрыта. Представив, что ее собственное сердце через несколько минут также может остановиться от потери крови, она стала судорожно искать бинт и перекись.

– Нет, увольнение – это не конец жизни, – произнесла она, затягивая повязку покрепче. Надо просто понять, какой закон я нарушила.


В ее вузе постоянно происходили довольно тревожные перемены. Когда она только начинала преподавать пятнадцать лет назад, на ее лекции ходили все студенты. Они внимательно слушали, записывали, а потом задавали интересные вопросы. Зато в последнее время аудитории все больше пустовали или вообще были закрыты на замок. Проходя по коридору, она нередко замечала, что кто-нибудь из коллег-преподавателей ведет занятие всего для одного-двух человек. Начальство устраивало проверки, грозилось штрафовать сотрудников и отчислять студентов, но спустя некоторое время волна стихала и все возвращалась на круги своя.

Перед последней сессией к ней подошел замдекана и мягко попросил поставить всем зачеты.

– Смелее внедряйте видеолекции и компьютерное тестирование, – предложил он. – Мы должны переходить на новые форматы. Руководство требует от нас идти в ногу со временем.

Кривошеева тогда не поняла, шутит с ней этот молодой парвеню или же говорит на полном серьезе.

– Но некоторые студенты вообще на лекции не ходят! – возмутилась она. – Они все время работают, а теорию изучать не хотят. Курсовые они скачивают из Интернета. Некоторые даже дипломы там покупают! Разве это образование?

Юный протеже Ростовской посмотрел сквозь нее, как будто доцент Кривошеева была стеклянной:

– Я вам передал пожелание Клавдии Семеновны. Она просит вас не затягивать.

– Хорошо, – согласилась Кривошеева. – С нового учебного года я буду показывать картинки.

Так делали уже многие ее коллеги. Кусочек текста и портрет ученого – вот и вся наука о коммуникациях. Молодые преподаватели быстрее ориентировались в новых веяниях. Они не утруждали себя разговорами со студентами, зато регулярно отправляли на корпоративный сайт фото и видео своих занятий, перекидывались друг с другом ссылками на онлайн-конференции и подавали отличные отчеты. Марина стала догадываться, что все мероприятия, на которых собирались люди – это всего лишь фотосессии для наполнения контента.

После разговора с молодым парвеню она не выдержала и пошла к Ростовской, которую знала много лет. Та, как ни странно, была в своем кабинете, а не где-нибудь на видео-семинаре.

Выслушав сбивчивый рассказ встревоженного доцента о противоречиях между формой и содержанием образовательного процесса, декан погрозила ей пальцем:

– Не портьте нам бухгалтерию. Нам нужны хорошие показатели.

– Но ведь это не учеба! – возмутилась Кривошеева. – Это профанация какая-то! Они ничего не осмысливают. Им даже учиться некогда: числятся на дневном, а сами работают. О вечерниках и заочниках я вообще молчу. Что учились – что нет.

– Вы не понимаете – это другое, – усмехнулась декан Ростовская, глядя в экран. – Мы переходим на новые форматы. Если вам не нравится, то вы определяйтесь поскорее. Знаете, сколько сейчас безработных преподавателей? Кстати, представьте к понедельнику фотоотчет о работе со студентами.

На следующей неделе ей записали выговор за нарушение трудовой дисциплины.

Ранка на пальце больше не сочилась, но саднила все сильнее.

«Я розовые-прерозовые ношу на носу очки,» – вспомнила Марина строчку из своего детского стихотворения.

Обычно это заклинание срабатывало, чтобы справиться с подступившей хандрой.

Мелодия собачьего вальса снова заставила ее вернуться в реальность. Звонила коллега с кафедры, и Кривошеева нехотя ответила.

– Мариночка, дорогая! – сбивчиво затараторила та. – Ты не обижайся на меня, пожалуйста.

– За что, Верочка? – удивилась экс-доцентка.

– Ну, понимаешь, Ростовская решила сделать финт ушами. Никакого ученого совета не было.

– То есть как? – еще больше удивилась Марина. – А как же решение не избирать меня?

– Да это все липа. Ростовская чего-то наобещала Люське. Вот та две недели ездила по членам ученого совета, собирая подписи. Ну, то есть, домой к каждому приезжала с протоколом. Ты меня поняла?

– И что, все подписали?

– Ну кто-то подписал, а кто-то нет. Но Люся, ты знаешь, девушка с характером. Очень непростая.

– По-моему, она проще, чем три копейки, – возразила Кривошеева. – У нее сознание самки примата. А весь ее характер – поднеси-убери.

– Ну, я не знаю, – замялась бывшая коллега. – Пока мы были в отпуске, ее взяли на ставку преподавателя. И представляешь, Ростовская уже отдала ей все твои часы. Но ты борись за себя. Иди к ректору. Требуй, чтобы тебе выдали протокол. Обратись к коллегам, в конце концов! Не сиди сложа руки.

Кривошеева тяжело молчала. Пятнадцать человек – кворум – были либо не в курсе, что творится за их спинами, либо были в доле этого подлого предприятия.

– Вера, скажи мне, – медленно произнесла Кривошеева. – А ты подписывала?

Теперь замолчала бывшая коллега. Наконец, она с трудом призналась:

– Мариш, ты знаешь, у меня трое аспирантов в этом году защищаются. Если Ростовская решит их «зарезать», то и мне на кафедре больше делать нечего. Не обижайся. Такова жизнь.

– Спасибо, Вера Петровна, – поблагодарила Марина свою бывшую приятельницу. – Надеюсь, что вы возьмете и моих аспирантов.

– Ну зачем ты так, Мариш? – возмутилась та, но Кривошеева повесила трубку.

Вымышленные розовые очки окончательно прояснили ситуацию. Чтобы увидеть еще больше, Марина достала с верхней полки старинного буфета настоящие розовые окуляры. Это была ее самая главная реликвия – игрушечные детские очки с розовыми линзами. Их кругляшки смыкались и образовывали восьмерку, или знак бесконечности. На широкой оправе были нарисованы клоуны, хлопушки и рожки с мороженым. Эти забавные клоунские очки были единственным напоминанием о погибшем сыне. Все остальное, что могло ей напомнить о нем, она выбросила из дома, как только вернулась из той злополучной поездки.


Когда ее Тимке было четыре года, они вдвоем поехали на море. В один из ветреных дней они пошли на пляж. Она велела сыну не подходить к воде, а сама спряталась от ветра за какой-то будкой. У нее была очень интересная книга, которую ей дали почитать всего на пару дней. Она зачиталась, а сын заигрался. Книжка, которую написал американский психолог, называлась «Воспитывать победителей». Тимке не удалось победить набежавшую волну. Эти розовые очки она купила ему в цирке за неделю до отпуска.


9


Менеджер-виртуал решил попрощаться со своим любимым детищем. Не без труда открыв ноутбук, он набрал в поисковике нужный адрес. Через три секунды на экране возник улыбающийся 3-D персонаж, похожий на Ложечкина, как сын на папашу.

Виртуальный человечек, подскакивая на одной ножке, радостно пробежался по экрану, который теперь изображал интерьер заведения под названием «Кофе-Кинг». Он был, этот человечек, таким маленьким – чуть больше кузнечика – но пятеро взрослых мужчин отдали все свои силы, чтобы он объявился на просторах Всемирной паутины. И сам малютка, и его курточка, и все прочие детали дружественного интерфейса были тщательнейшим образом продуманы и любовно отрисованы по пикселям. Концепцию, что в переводе с латыни означает «зачатие», разработал Ложечкин, а над ее техническим воплощением трудились, не отрывая рук от клавиатур, дизайнер, программист, верстальщик и аниматор .

Мультяшку звали «Мистер Кофейкинг». Ему был всего один день от роду. По случаю завершения проекта Смайлс пригласил вчера в свой кабинет всех отцов-героев. Для Ложечкина это была полная неожиданность, так как отношения с боссом в последнее время оставляли желать лучшего. Однако аризонский лимитчик пребывал в отличном настроении. Он точно нащупал золотоносную жилу и собирался перейти к промышленной разработке. Первый диджитал-проект оказался невероятно успешным. На столе для совещаний стояло шесть бокалов и бутылка «Белой лошади».

– У нас впереди – как это у вас говорят – a great business! Come on, guys!

Вся компания креативщиков, прихватив «Лошадь», перекочевала в переговорную. Там их уже ожидала взволнованный бренд-менеджер Королева.

По ее лицу было видно, что она испытывает самые противоречивые чувства: от нежности к новорожденному малышу до желания выжать из него по максимуму. Малютка-Кофейкинг был первенцем у транснациональной кофейной империи. Перед ним стояла практически невыполнимая миссия – сплотить армию лояльных приверженцев «Кофе-Кинга» в корпоративной битве с основным конкурентом – сетью «Коффе-Квин». Она, в свою очередь, уже давно имела положительный имидж и не собиралась сдавать позиции.


Улыбающийся от предвкушения больших денег Смайлс протянул Кате бокал. За круглым столом воцарилась волнительная тишина.

– Ну что ж, – взяла слово гостья, поднимая тост. – За успешное завершение проекта! Красавчеги! Умняшки! Криэйторы!

Затем представительница кофейных дел торжественно произнесла:

– Мне поручено сообщить вам, что наша компания планирует новый проект. «Коффе-Квин» – наша дочерняя компания. Но теперь мы хотим идти дальше. Нам нужно приложение для смартфонов. Я уже подготовила новое техзадание. Завтра, как только мы согласуем нюансы, можем подписать новый контракт.

Это предложение оказалось неожиданным даже для Смайлса. По его лицу было видно, что золотоносная жила оказалась еще богаче.


Вспоминая вчерашнее веселье, Тёма чувствовал прилив непонятной злобы. Он привел боссу перспективного клиента. Дизайнер тупо срисовал мультяшку с его собственной фотки. Прожженая бизнес-вумен решила еще раз стать виртуальной матерью. Все окружающие его люди поимели с его проекта свой гешефт, а он сам оказался без всего в прямом смысле слова. Даже его новый пиджак был ему теперь ни к чему.


Тем временем мистер Кофейкинг резвился в мире трехмерной графики. Он подначивал своего создателя получить еще больше бонусов за фотки счастливых встреч в «Кофе-Кинге» (как же они долго возились с этим саундтреком!). Малютка предлагал оставить жалобы по поводу плохого обслуживания (они три дня сочиняли эту воронку вопросов), чтобы получить моментальный фид-бэк. Он загадывал загадки, показывал видео и даже сам варил кофе прямо на экране. Этот виртуальный персонаж был чудо как хорош, но теперь совершенно бесполезен для своего криейтора.

Ложечкин прикрыл крышку ноутбука, но оттуда все еще слышалась веселая песенка о бонусной карте. Тогда Тёма в сердцах захлопнул всю кофейню и с горя придвинул к себе початую «Белую лошадь».

Попав в невидимое горло, огненная жидкость тоже стала невидимой. Это наблюдение навело Ложечкина на кое-какие мысли. Он вдруг вспомнил, как в детстве прочел пару книжек, где исчезали люди – кто целиком, а кто частично. Невидимки получили возможность безнаказанно отомстить всем своим врагам.

– Но я никому не собираюсь мстить, – неуверенно произнес менеджер-виртуал.


Вчера после встречи с Катей-кофейницей Смайлс велел увеличить в новом контракте их прибыль на пятнадцать процентов:

– Если выйдет счастливая парочка, то one of them мы отправим в Канны, Ты как, buddy, хочешь на creativity festival? Через год наша компания will open new office. Я хочу recommend you руководитель digital department. Только ты поехать туда один, no family. Это политика of the company. ОК?

– OK, – ответил Ложечкин. – Very good.

Он отлично понимал босса на обоих языках. Перед ним, как и четыре года назад, вдруг снова открывался новый прекрасный мир, только теперь он был гораздо более заманчив, чем экспозиция отраслевой выставки.

Конечно, они разработают новую виртуальную штуковину. Он обязательно поедет сначала в Канны, а потом в новый филиал их глобальной империи. Ему надо будет только успеть продать «баварца», чтобы не обременять себя ничем перед длительной командировкой. Конечно, это было странно, что в их холдинге была такая кадровая политика.

– No family? – на всякий случай уточнил Ложечкин.

Смайлс посмотрел на него, точно стоящий перед ним аккаунт был стеклянный:

– No. You may go, if you want.

На этом они попрощались, так и не запустив ни одного дротика в мишень дартса.

В лифте Тёма стал думать, что ему нова придется сделать выбор. Радость от завершения удачного проекта как-то улетучилась.

Он уже давно замечал, что среди его коллег почему-то совсем не было семейных. Но теперь Смайлс на чистом английском объяснил ему, в чем дело. Оказывается, те пластиковые люди, которыми все больше окружал себя американский босс, следили не только за твердыми и мягкими скиллами сотрудников. Они следили за жизнью каждого члена их команды, аккуратно выбраковывая ненужных. А ненужным человек становился тогда, когда кроме работы у него появлялись другие важные дела – например, семья и дети.

«Ладно, – подумал креативный карьерист. – Пока молодой, надо зарабатывать. И не надо на себя вешать никакое ярмо.»

Само собой, ему было жаль расставаться с Настей: он уже привык и к ее клубничному смузи, и к ее мягким губам. У них все шло хорошо и без всяких обязательств – встречались после работы в каком-нибудь кафе, а потом ехали к ней или к нему. Правда, в последние две недели в их отношениях что-то изменилось. Настя рассказала, что ее сократили и что у нее проблемы с выплатой кредита. А еще она стала требовать, чтобы они поскорее расписались.

Сравнивая перспективы семейной жизни и холостяцкого креатива, он, поколебавшись, выбрал второй вариант. Может быть, когда-нибудь, когда у него будет своя квартира и счет, как у Смайлса, он сам предложил ей и руку, и сердце. Но сейчас у него совсем другие планы, и она должна это понимать.

Он решил объясниться с Настей, не откладывая дело в долгий ящик и настрочил ей смс-ку, как только спустился на первый этаж.

«Блин, черствая стала, как вчерашний чизкейк, – оправдывал он сам себя, выходя из офиса. – Да мало ли свободных коз?»

Но поставить точку в их отношениях он решил красиво.


– Что будешь заказывать? – поинтересовался он, поцеловав Настю в последний раз. – Можем попробовать новое меню.

Девушка лишь покачала головой и отвела взгляд.

– Ну, может, смузи? – допытывался он. – Или айриш крим? Горячий шоколад?

Настя молчала и глядела куда-то поверх него и как будто совсем не хотела ни есть, ни пить. Ложечкин уже жалел, что вообще приехал к ней через весь центр, когда можно было просто послать смс-ку: «Извини. С сегодняшнего дня я занят.»

– Мне горячий шоколад, – наконец, выбрала подружка.

– И все? – удивился он.

– Да. Что-то нет аппетита.

Себе он взял кофе с карамелью – он еще ни разу его не пробовал.

Когда официант принял заказ, он решил не терять времени.

– Настя! Ты очень хорошая девушка, – начал он неуверенно. Я хочу тебе сказать, что наши отношения …

Подошедший официант поставил перед ними чашки. Тёме не хотелось, чтобы он был свидетелем их прощания. Он сразу положил на поднос все свои купоны и еще добавил на всякий случай несколько купюр.

– Итак, я хорошая девушка, – повторила Настя, когда довольный служитель оставил их одних.

– Очень хорошая, – он зачем-то вспомнил, как полгода назад этими же словами ее отрекомендовал Кочегаров. – Но у нас разные жизненные траектории.

– Интересно, – поджала губы она. – Что ты имеешь в виду?

– Вспомни, как мы познакомились. Это же тут было, правда?

– Ну? – подружка или не понимала, куда он клонит, или специально тянула резину, чтобы его удержать.

– Ну ты же сама проявила ко мне интерес, правда?

– Ну и что?

– А вот сейчас у меня он пропал.

– Что пропал?

– Интерес к тебе.

В ее карих глазах сверкнули слезинки. Девушка отвела со лба прядь волос и стала накручивать ее на палец. С тех пор, как ее сократили, она стала как-то неумеренно краситься. Вот и сейчас на ее бледном лице нелепо выделялись клубнично-розовые тени. Эти клоунские полоски на ее веках раздражали Ложечкина больше всего.

– Ты хочешь сказать, что я тебе больше не нужна?

– Да, – выдавил он. – Спасибо, что ты сама все понимаешь. Не накручивай себе ничего такого. Я тебе ничего не обещал. Давай на этом спокойно простимся.

Они замолчали, опустив взгляды в свои чашки.

– Знаешь, Ложечкин, – задумчиво произнесла Настя, – лучше бы ты сам пропал вместе со своим интересом!

Она взглянула на него как-то недобро, усмехнулась и с размаху плеснула бурую жидкость прямо на его новый пиджак. От досады и ожога Тема вскрикнул, но тут же взял себя в руки:

– Эй, официант, приберите! Ну зачем ты так?

Человек прибежал с тряпкой и зачем-то стал затирать ему испорченный костюм. Но Артемий уже гордо шел к выходу.

– Пропади ты пропадом! – донеслось до него вперемешку с женским рыданьем.


10


Стоило, конечно, поскорее забыть этот неприятный инцидент, но креативный мозг привык искать неожиданные ассоциации.

Менеджер-виртуал потянулся за сигаретами в карман заляпанного пиджака. До него только сейчас дошло, что он сидит на диване абсолютно голый.

В животе у него посасывало от голода. Он снова отправился на кухню, чтобы пожевать чего-нибудь материального, но в холодильнике было пусто.

– Черт! – ругнулся голодный аккаунт. – Может, продукты у меня тоже перешли в цифровой формат? – Надо хоть кофе выпить.


Однако том, чтобы идти в магазин в таком виде, не было и речи, а развитой службы доставки в тот год в городе еще не было. О том, чтобы идти в магазин в таком виде, не было и речи, а развитой службы доставки в тот год в городе еще не было.

Глядя, как в его невидимой руке в воздухе заплясал электрический чайник, он от испуга разжал пальцы и пролил его содержимое на распечатанный конверт.

Он снова вспомнил нечистого и стал стряхивать капли с бумаги.

Это письмо он еще неделю назад оставил на столе, чтобы еще раз прочесть его на свежую голову. Послание было от школьного приятеля по прозвищу Карась.


С Петькой Карасевым они выросли в одном дворе, вместе ловили раков под мостом и курили в школьном туалете. Провожая приятеля в Москву, друг детства был мрачен, словно что-то предчувствовал:

– Да чего ты там забыл, Тёмик? Раскрутились бы тут! У тебя ведь голова на плечах! Это у меня только руки, да и то из одного места.

– Да брось ты, Петюня, – успокоил друга Ложечкин. – Нормальные у тебя руки. Вон какой тюнинг моей шестерке сделал!

– Да ладно, брось ты, – засмущался польщенный Карась. – Ты ведь мне ее сам отдал. Не жалеешь?

– Жалею, конечно, – сознался Ложа. – Но эта ласточка не для столичных дорог. Я когда там раскручусь, возьму чего-нибудь поновее.

Они обнялись напоследок.

У них с Карасем были разные пути: друг детства уважал монтировку, а компьютерную мышь и прочие атрибуты нового времени решительно не признавал. Электронной почтой он не пользовался из принципа, но раз в три месяца аккуратно присылал привет из родного города. Каждый раз в его письме была какая-нибудь новость: свадьба, покупка гаража, рождение сына, строительство дома, рождение дочки. Пробежав вчера его очередной листочек, Ложечкин понял, что на Карася наехали зубастые щуки, а сам он попал в настоящую уху. Он лежал в больнице после аварии. Шестерка, несмотря на первоклассный тюнинг, не выдержала столкновения с КамАЗом. Приятелю отрезали ногу.

Вчера ночью он даже позвонил, чего не делал ни разу за прошедшие пять лет.

– Тёмик, это я, Карась, – голос приятеля дрожал. – Я тебе письмо послал. На всякий случай решил еще позвонить. Слушай, такие дела. Я все понимаю, у тебя самого забот полон рот.

Ложечкину после всех вчерашних событий хотелось поскорее уснуть, но ему мешал комар. Друг тоже позвонил как-то некстати.

– Слушай, Петюня, давай завтра. У меня, правда, голова раскалывается.

– Да тут делов-то на две минуты. Ложа, я тебя прошу. На районе все пацаны разъехались – не знаешь, к кому обратиться. А у меня кредит, прикинь!

– Тебе сколько надо? – спросил аккаунт-менеджер.

Перед глазами у него промелькнул солнечный двор, бельевые веревки посередине и надпись на сарае «Ложа х..й!».

– Ну, сколько не жалко, – донеслось из далекого двора.

– Ладно, я подумаю, – зевнул усталый москвич. – Я тебе на днях наберу. Обсудим.

– Тёма, ты не понял. Я попал на большие бабки. Мне деньги до зарезу нужны. Ты мне поможешь как друг?

Ложечкина вдруг прорвало:

– Слушай, Карась! Вы там совсем охренели что ли? Звонишь мне в полпервого ночи и требуешь бабок! Ты бы хоть поинтересовался, как у меня дела? Может, я сам на бобах? Может, я тоже хочу у тебя занять?

Приятель, видимо, не ожидал такого поворота.

– Ну извини, братан. Ладно, проехали. Сам разберусь. Да пропади ты пропадом со своей Москвой!

– Ну зачем ты так, Карась? – обиделся Ложа, но в ухе уже отдавались длинные гудки.


Вспоминая вчерашний вечер, он понял, что это было второе проклятие. «Интересно, – подумал он. – А как меня пошлет Смайлс?»

От накатившегося предвидения, что его пропуск заблокируют, и он не сможет дойти даже до лифта, идеальный менеджер снова заметался по квартире, натыкаясь с непривычки на все углы. Он уже хотел окончательно напиться и не о чем не думать. Подбежав к столу в комнате, он потянулся к бокалу, который оставил там вчера, но не сумел ухватить его невидимыми пальцами. Вместо этого он лишь неуклюже смахнул на пол игрушку, которая еще недавно скрашивали всю убогость чужой квартиры. Фарфоровые Коза и Петрушка разом превратились в груду осколков. Ложечкин снова ругнулся и полез собирать их, чтобы случайно не наступить, но порезался острым краем.

Мир угловатых и острых объектов таит немало опасностей для невидимых субъектов. Теперь он знал это на собственном опыте.

Глядя, как самая обыкновенная алая кровь растекается по его прозрачным пальцам, наш герой сделал для себя очередное открытие. Впрочем, оно его совсем не порадовало, а заставило срочно искать чистый носовой платок.


И в этот самый момент он услышал:

– Успешный рыночный человек представляет собой пустоту.

Артемий задрожал, как осиновый лист и стал озираться по сторонам в поисках еще одного невидимки:

– Кто здесь?

– Успешный рыночный человек представляет собой пустоту, – повторил усталый женский голос.

Ложечкин понял, что этот голос звучит у него в голове и закричал:

– Она что-то знает!


11


В начале лета он заехал на факультет, чтобы договориться насчет сдачи экзаменов. На этажах была тишина, и по длинному широкому коридору расхаживали туда-сюда только люди с малярными кистями, ведрами и другими приспособлениями. Было сразу ясно, что они пришли сюда не учиться, а зарабатывать деньги.

Ложечкин заглянул в пустую аудиторию в надежде встретить хоть одно знакомое лицо, но заметил там лишь какую-то тетку, которая что-то бубнила себе под нос. После него это был второй по счету участник образовательного процесса.

– Вы не знаете, где декан? – спросил он лекторшу, но она только пожала плечами в ответ и продолжала бубнить свое.

Студент-заочник вдруг почувствовал, что смертельно устал. После того случая, когда он пожаловался коллеге на усталость, он больше никому не распространялся о своих тоскливых ощущениях. Однако в тот дождливый день на него, вероятно, еще действовало низкое давление. Конечно, ему надо было бы выпить пару чашек эспрессо перед поездкой по учебным делам, но он вовремя не сообразил.

– Вы пришли на последнюю лекцию? – обратилась к нему бесцветная тетка. – Очень мило с вашей стороны.

– Да нет, я тут по другим делам, – пробормотал усталый студент.

Он уже хотел сделать ноги, но они точно приросли к полу.

– Возьмите лист бумаги и конспектируйте, – велела лекторша.

Словно завороженный, заочник взял у лекторши лист с ручкой и сел на заднюю парту.

Само собой, он не собирался ничего записывать, а стал рисовать на листе бессмысленные каракули. Он были такие же бестолковые, как и его собственные две недели.

Все это время он пытался обобщить креативные идеи конкурентов и на их основе предложить собственную концепцию промо-сайта. Но увы! Все сайты кофеваров были похожи, как близнецы, так что тут и обобщать было нечего. Смайлс поторапливал его, но к нему в голову совершенно не лезли креативные идеи. Его подчиненные целыми днями резались в виртуальный покер, ожидая четких инструкций. В голове у него гудело, но озарения так не произошло.

Он сел за заднюю парту, уронил голову на руки и тут же заснул. Ему тогда в первый раз приснились длинные ногти Кати Королёвой, которые подбирались к его шее. От кроваво-красных ножей его защищало лишь монотонное бурчание, которое не давало ему окончательно провалиться в беспробудный кошмар.

Артемий приоткрыл один глаз и отметил, что у чудаковатой лекторши на груди была ярко-зеленая брошка.

«Наверное, какой-нибудь амулет,» – подумалось ему сквозь дрёму и снова услышал:

– Американский психолог Эрих Фромм был первым, кто заговорил об обществе потребления. Самым главным благом в этом обществе являются деньги, а признание, дружба и любовь остаются далеко позади. Доведенный до абсолюта, «рыночный человек» представляет собой пустоту, которая периодически заполняется тем, что сейчас в моде…

Тёма не заметил, как лекция закончилась. Проснувшись, он увидел, что преподавательница подошла к его парте и с грустной улыбкой глядит на него. Так же грустно на него глядела и лягушка с ее груди.

– Самое бесценное, что есть у человека, – это его свобода. Когда ее нет, то рыночный человек страдает от всевозможных неврозов, – услышал он голос не то дамы, не то жабы. – Во сне мерещатся кошмары, а наяву ничего не радует.


За окном было уже совсем темно. Звонить Насте было поздно. Он бросил в мусорную корзину исчерканный листочек, а ручку положил на кафедру. Потом, чуть подумав, он взял ее оттуда и положил в карман. Куда делась чудная тетка с брошкой, он не заметил.

В деканате, несмотря на поздний час, сидела девушка с косой. Он очень обрадовался, что хоть кто-то сможет решить его вопрос.

– Я хочу сдать все экзамены по компьютеру, – сказал он.

– К сожалению, это пока невозможно, – разочаровала его секретарша декана. – Вы ведь на лекции у Кривошеевой сейчас были? Так вот она все экзамены принимает только устно. Она, видите ли, не признает тестов.

– А я могу с ней как-нибудь договориться? – поинтересовался деловой студент.

– Попробуйте, – ответила девушка с косой. – Вы будете первый, кому это удастся. Если хотите, то я дам вам ее телефон.

Тёма записал номер и оставил приветливой секретарше скромный сувенир в виде казначейского билета.


В день экзамена он тоже положил в зачетку тысячу рублей.

К его удивлению, Кривошеева не взяла купюру, а положила перед ним пятнадцать своих билетов на выбор.

– Но я ничего не читал, – признался он. – У меня сейчас очень важный проект горит. Мне, честно говоря, совсем не до вашего предмета.

Она посмотрела на него сквозь толстые стекла очков.

– Будьте любезны, сделайте так, чтобы я вас больше никогда не видела!

– Ну, как хотите, – сказал он и вышел из аудитории.

В деканате он снова написал заявление – на сей раз о том, что преподаватель Кривошеева необъективно оценила его знания.

Вспоминая эти эпизоды, Ложечкин вдруг почувствовал что-то вроде стыда. Конечно, он не верил ни в какое колдовство, но училка-лягушка первой послала его в небытие, что собственно, сегодня и произошло.

– Я мыслю, следовательно, существую, – снова повторил он известный афоризм и стал искать фамилию жабы в своих контактах.

Окровавленная повязка на его прозрачном пальце зловеще скользила по экрану смартфона, зависшего в воздухе.


12


Собачий вальс заиграл в третий раз, и экс-доцент Кривошеева в третий раз поднесла к уху серебристый мобильник.

– Марина Викторовна, вы меня помните? Это Артемий Ложечкин, ваш студент с заочного отделения.

Голос молодого человека, который проспал ее лекцию, а потом еще и предложил взятку, показался ей несколько странным. В нем звенели пронзительно-отчаянные нотки. Это насторожило Кривошееву, и она не стала сбрасывать вызов.

– Пожалуйста, не кладите трубку! Я вас очень прошу! Вы мне очень нужны!

– Что у вас случилось, Ложечкин? – спросила она, зевнув. – Вы хотите пересдать двойку? Но вы опоздали. Я с сегодняшнего дня уже не работаю в этой виртуальной конторе. Позвоните в деканат Люсе, то есть Людмиле Павловне.

Она уже хотела дать отбой, но услышала:

– Умоляю вас! Помогите мне! Вы – единственный человек, которому я могу признаться, что со мной произошло!

«Может быть, он пьян? – подумала Марина. – Или решил подшутить надо мной? Сейчас это модно. Даже по телевизору таких показывают.»

– Вы что, пранкер? – строго спросила она.

– Нет, – всхлипнул он. – Я – человек-невидимка.

– Что?

– Ну, помните, вы на лекции говорили, что успешный рыночный человек представляет собой пустоту? Вот я и стал такой – совсем пустой. В общем, прозрачный.

Порез на пальце у Кривошеевой больше не саднил. Теперь в ее голове занозой засели слова молодого нахала.

– Ладно, валяйте, рассказывайте. У вас три минуты, – устало разрешила она.


Через десять минут она уже бежала к своей рыжей «Ниве». В одной руке у нее была банка с побелкой и малярная кисть. В рюкзак она тоже покидала кое-какие предметы, которые ей могут пригодиться в ее беспрецедентном эксперименте. До адреса, который сказал Ложечкин, она доехала менее, чем за четверть часа.


Дверь в квартиру была приоткрыта, и исследовательница смело шагнула через порог. Она сразу поняла, что кроме нее в этой пустой квартире был еще кто-то. Она слышала дыхание другого человека, но сколько не старалась, не могла его разглядеть даже через очки.

– Я здесь, – глухо произнес заочник. – Я без одежды, поэтому вы меня не видите. Посмотрите в сторону окна. Видите мою повязку? Я себе палец случайно порезал.

Кривошеева вздрогнула. У нее тоже был замотан палец, но что рана может быть такой ужасной, она и представить себе не могла. То есть она не видела ни сам порез, ни травмированного заочника. Она видела только окровавленную тряпку в воздухе, и от этого ей стало дурно.

– Откройте окно, пожалуйста, – еле слышно попросила она. – А то я сейчас в обморок упаду.

Створка окна открылась настежь, и теплый утренний ветер зашевелил разбросанные на столе окровавленные салфетки.

Кривошеева чувствовала, что сознание медленно покидает ее. Она несколько минут просидела с закрытыми глазами, пока не услышала:

– Выпейте воды.

Марина открыла глаза и увидела стакан в воздухе. Она уже набрала воздух в рот, чтобы заорать погромче, но услышала:

– Марина Викторовна, вы очень смелый человек. И очень умный. А я скотина тупая, хотел вам взятку дать. Не обижайтесь на меня, пожалуйста.

Экс-доцент попила водички. Сознание постепенно возвращалось к ней.

– Значит так, Ложечкин. Нам тут нельзя оставаться. Одевайтесь. Я отвернусь.

– Да вы все равно меня не видите, – резонно заметил прозрачный студент. – Не хотели видеть – вот и не видите.

– Да, это правда, – согласилась преподавательница. – Но другие-то люди совсем не готовы к встрече с невидимкой. Поэтому одевайтесь поскорее. Ну джинсы там, рубашку с длинными рукавами. Чтобы все тело было закрыто. И какую-нибудь куртку еще с капюшоном наденьте. Даже можно зимнюю.

Чтобы не смущать одевающегося молодого человека, она подошла к окну и стала смотреть на небо. Оно было таким же пустым, как и необыкновенный заочник. За ее спиной раздавалось сопение и пыхтение.

– Я готов, – снова услышала она голос заочника.

«Раз, два, три! – подумала экс-доцент. – Я мыслю, значит, я существую. Трансцедентальное единство апперцепции. Иммануил Кант, «Критика чистого разума». Вот оно, оказывается, какое – объективное единство самосознания. Чтобы не сойти с ума, надо включить соображалку. Не бойся, не надейся, не проси. Но это уже не Кант, а Губерман.»

Футболка, джинсы, кроссовки, футболка, рубашка и куртка теперь были объединены в единую композицию.

– Вы как будто прозрачный манекен, – подбодрила она пустоголового человека. – Впрочем, куртку можете пока снять.

Заочник послушно снял верхнюю одержу.

– Садитесь сюда. Сейчас я вас подкрашу. Потерпите. Будет немного противно.

С этими словами она открыла банку водостойких белил и стала нащупывать кистью уплотнение над воротом футболки.

– Вам повезло, что краска хорошо ложится на поверхность,– снова подбодрила она Ложечкина. – Вы теперь похожи на труп знатного римлянина.

– Это почему еще? – насторожился манекен.

– В Древнем Риме со знатных покойников делали Imagines – посмертные маски из воска или гипса. Их потом раскрашивали, приукрашивали, чтобы усопший выглядел еще лучше, чем в жизни. Представляете, держать такую коллекцию масок в своем семейном алтаре было также почетно, как сейчас ездить с мигалкой. Это разрешалось только VIP-персонам. «Имидж» – может, слышали такое слово? Так что вы сейчас мой усопший патриций, а я ваш имиджмейкер. Глаза прикройте!

Через пятнадцать минут перед ней был уже не просто манекен из прозрачного пластика, а вполне живой молодой человек с бородкой и отросшей за ночь щетиной. Правда, волосы у него были такие же белые, как и кожа, но Кривошееву, которая по натуре, была еще и художницей, это не смущало. Краска быстро высохла.

Потрогав материализовавшегося молодого человека за белоснежную руку, она удовлетворенно хмыкнула:

– Сейчас еще пудрой вас задрапирую. Так! Как вам розовые тени?

– Но я терпеть не могу макияж! – взмолился Ложечкин. – Особенно розовые тени!

– Ну как знаете, – заметила визажист. – Могу положить коричневые.

Поколдовав над ним еще минут пять, она достала из рюкзака марлевую повязку, которую сшила для занятий по гражданской обороне:

– Вот вам еще одна маска.

– А это еще зачем? – удивился Ложечкин. – В ней же неудобно ходить!

– Ну и что? – парировала Кривошеева. – Вы представьте, что вам всю жизнь в ней ходить придется. Наденьте, наденьте масочку на нос и подбородок.

Тёма послушался и заправил бретельки за уши.

– Вот вам еще перчатки. Надевайте, они новые.

– Зачем мне огородные перчатки? Я что? Пугало? – снова стал сопротивляться он, но странную тетушку было не переубедить.

– Ну и что, что огородные? Зато хорошо руки защищают. И вот это еще напоследок, – протянула ему экспериментаторша картонные розовые очки в виде восьмерки.

Замаскированный заочник больше не стал спорить и водрузил их на нос поверх маски.

– А теперь можете и куртку накинуть. Кепочка у вас есть?

Артемий порылся в шкафу на надел черную кепку.

– Отлично! – одобрила Кривошеева. – И еще капюшончик, пожалуйста!

Теперь даже очень внимательный наблюдатель не смог бы догадаться, что перед ним пустота.


13


Выходя из квартиры, Марина предупредила своего подопечного:

– Ведите себя так, как будто ничего не произошло,– И кстати, как вас зовут?

– Артемий, – ответил человек без лица.

В лифте – а Ложечкин квартировал на последнем этаже высотного дома – произошел конфуз. На одном из нижних этажей двери раскрылись и к ним присоединился пожилой мужчина с маленьким песиком, Остромордая рыжая собачка с пушистым хвостиком ни с того ни с сего устроила такой лай, что хозяину пришлось взять ее на руки.

– Что это с тобой, Джуся? – буркнул владелец. – Успокойся, сейчас приедем.

Но собачка дрожала и пронзительно лаяла, чуя опасность.

Марина крепко сжала руку в перчатке.

Сосед покосился на них:

– Что это с молодым человеком?

– Приболел, – спокойно ответила она. – Вот, везу доктору показать. А ваша собачка уже еле терпит.

Точно в подтверждение ее слов, Джуся облила хозяина. В лифте едко запахло. Двери, наконец, раскрылись. Странная парочка вышла из подъезда на проспект.


– Марина Викторовна, – заскулил Ложечкин, – мне так есть хочется! У меня дома был полный голяк. Я сегодня с утра собирался в одно кафе заехать.

– Ну, мы можем сделать это вместе, – предложила Кривошеева. – Только платите вы.

Если бы она могла видеть выражение его лица, то прочитала бы на нем полнейшее изумление. Если уж собачка в лифте так озверела, то как могут возбудиться другие животные и даже некоторые люди?

– Мне кажется, сегодня мне не стоит в кафе идти, – растерянно пробормотал человек в маске.

– А вы привыкайте, – посоветовала кандидат философских наук. – В вашей жизни теперь всякое может случиться.

Заочник подавленно молчал.

– Ну ладно, – смилостивилась его провожатая. – Куплю вам булочку и пачку кефира. А вы, Ложечкин, в следующий раз не надейтесь на общепит и держите дома хоть какие-то продукты.

Она усадила молодого человека на заднее сиденье своей рыжей «Нивы» и отправилась в ближайший продуктовый магазин.

Артемий почти успокоился. От этой необыкновенной тетушки исходило какое-то умиротворение. Самые невероятные вещи не вызывали у нее ни ужаса, ни гнева. Даже с ним – человеком-невидимкой – она разговаривала так, как будто он по-прежнему был нерадивым студентом, который проспал всю ее лекцию. Он снял с носа ее дурацкие розовые очки, но тут же надел их снова.

Окружающий мир в розовом свете не казался ему больше таким страшным. Он с легким удивлением разглядывал проезжающие автомобили, мамочек с колясками и пенсионеров, катящих из магазина свои тележки. До него, странным образом выпавшего из этой обыденности, не было дела никому, кроме одной-единственной лупоглазой дамочки, похожей на бесстрастную лягушку.

Он закрыл глаза и проснулся лишь тогда, когда она клацнула дверью:

– Лопайте!

Машина взвыла и тронулась с места. Ложечкин жадно впился в булку невидимыми зубами.

– А куда вы меня повезете? – чавкая, спросил он.

– Вы бы мне спасибо сначала сказали, – назидательно произнесла преподавательница. – То вам то листок с ручкой, то булку с кефиром. Я так на вас разорюсь.

– Спасибо! – сглотнул он. – И все же, куда мы едем?

– Не знаю пока, – честно ответила Кривошеева. – Но нам неплохо бы выехать из города. А то вас тут обнаружат и убьют окончательно.

Ложечкин стал переваривать съеденное и услышанное.

– Кстати, Артемий, – спокойно продолжила Марина, – У меня к вам есть несколько вопросов. Когда покушаете и будете готовы на них ответить, то скажите.

– Ладно, – буркнул заочник, наслаждаясь фруктовым кефиром.


В детстве будущая исследовательница трансперсональных коммуникаций пыталась подражать Уэллсу и Беляеву, сочиняя фантастические рассказы. Чуть повзрослев, она решила, что гораздо интереснее изучать те изменения, которые происходят с людьми на самом деле. Разные усовершенствования и инновации, которые множились с каждым днем, оказывались гораздо фантастичнее, чем самые смелые догадки визионеров прошлого.

Она вспомнила карикатуру в одном юмористическом журнале, где художник изображал черты Москвы будущего. Обнаженная дамочка стыдливо закрывалась шторкой, говоря с собеседником во видео-телефону. Сам телефон был размером с телевизор «Рекорд» и почему-то стоял в ванной. На другой картинке робот приносил семейству довольных горожан поднос с какими-то тюбиками. Третье футуристическое изображение показывало новые дома. Они были такими высокими, что люди на их фоне выглядели какими-то блохами. Пожалуй, в этом случае художник из шестьдесят какого-то года угадал точнее всего.


Автомобиль со странными пассажирами как ни в чем ни бывало ехал по оживленной улице, которую проложили как раз в конце шестидесятых. Марина сделала еще два поворота и оказалась на бульваре, по которому гуляла в детстве. Ее подопечный на заднем сидении по-прежнему молчал, и ей не оставалось ничего, как следить за дорогой и предаваться воспоминаниям.

Когда она была еще маленькой, то дома на ее улице тоже были невысокими. А вот машины были, наоборот, большими – поливалки, грузовики. Желтый автобус, пыхтя, вез людей до новой станции метро мимо большого старого парка. На самом бульваре тоненькие деревца, как и гуляющие ребятишки, тянулись к солнцу. Теперь же деревья стали гораздо выше тех пятиэтажек, которых уже давно тут нет. Новых небоскребы тянулись ввысь, загораживая свет от лиственниц и кленов. На самом бульваре, несмотря на ясный летний полдень, почти никого не было – ни взрослых, ни детей. Видеокамеры на столбах зорко приглядывали за дорожным движением.

– Я отвечу на ваши вопросы, если вы мне скажете, куда мы едем, – послышалось сзади.

– Ох, Ложечкин, как вы меня напугали! – вздрогнула Кривошеева. – И опять вы, мой друг, со мной торгуетесь. Я же вам сказала: за город едем, на природу.

Исследователь Кривошеева не имела ни малейшего представления, как вести себя с человеком-невидимкой. Персонажи фантастических романов, которые она прочитала в детстве, сходили с ума от испуга, встретив нечто подобное. В отличие от них, она пока неплохо владела своими эмоциями:

– Ложечкин, ну подумайте сами: какие у вас перспективы? Сидеть в чужой квартире идожидаться обратного превращения? Ну что, будете отвечать на мои вопросы? Учтите, от вашей честности теперь многое зависит.

– Ладно, я вам все расскажу, – засопел двоечник. – Но пожалуйста, купите мне кофейку. Не могу начать день без чашки горячего кофе. Просто мозги не варят.

– Хорошо, – согласилась странная тетка. – Сейчас доедем до «Кофе-Кинга» и я себе тоже возьму.


14


У нее не было четкого плана эксперимента. Вероятных сценариев, как всегда, было три. В реалистическом она сама вскоре получит психическое расстройство, а в пессимистическом невидимка достанет из-под водительского сиденья монтировку и раскроит ей череп. В теории, конечно, был еще и оптимистический вариант, но его вероятность стремилась к нулю.

Она припарковалась возле сетевой кофейни, которую несколько дней назад открыли возле ее дома. Со стоянки были хорошо видны два ее окна, одно из которых она в спешке забыла закрыть. С тревогой поглядывая на него, Кривошеева изо всех сил боролась с соблазном пойти домой, закрыть дверь на замок и не думать о нерадивом заочнике. А тот путь сам соображает, что хватит уже сидеть в ее машине и пора бы прогуляться по бульвару.

– Ну почему? Почему на меня всю жизнь сваливаются какие-то идиоты? – пробормотала невезучая исследовательница, стоя в очереди на кассе.

– Вы что-то заказали? – бодро вклинилась в ее невеселые размышления девушка-кассир.

– Да, – спохватилась она. – Два кофе, пожалуйста. Для меня и моего спутника.

– Эспрессо, американо, капучино? – поинтересовалась сотрудница.

– Да все равно, – пожала плечами посетительница. – Давайте одно капучино и одно американо.

– Здесь или с собой? – снова задала вопрос девушка.

«Здесь и сейчас, – подумала Кривошеева. – Здесь и сейчас решается моя дальнейшая судьба.»

– Женщина, так на подносе или в пакете? – поторопила ее кассирша. – Решайте скорее.

– В пакете, – выбрала Кривошеева и подумала: «В крайнем случае, положу его в крафт-мешок.»


В юности она зачитывалась историями про великих ученых. Некоторые из них специально заражали себя разными вирусами, чтобы подробно описать опасные болезни, а другие смело брали в руки куски радиоактивных металлов. Уже в университете она узнала, что есть такая наука, в которой разрешаются эксперименты на людях. В основном этим занимались американцы: один играл со студентами в концлагерь, у другого был целый цех подопытных работниц, а третий разыгрывал казнь на электрическом стуле. Филип Зимбардо, Энтони Меэйо и Стенли Милгрэм стали классиками социальной психологии. Правда, потом ушлые журналисты раскопали, что некоторые ученые мужи были просто талантливыми сочинителями.


«Итак, этот студент исчез невесть куда, – рассуждала она, выходя из кафе с бумажным пакетом. – Что-то очень похожее произошло с Белым кроликом, который попал не в ту нору. По статистике, в Москве каждый год пропадают в среднем две тысячи человек. Большинство исчезнувших – бомжи и алкоголики. Социальное дно, группа риска. Ложечкин в нее не входит. Но он, тем не менее, тоже исчез.»

С этими мыслями она бросила прощальный взгляд на открытое кухонное окно. Если с ней что-то случится, то какая разница, будет вечером дождь или нет?

– Выбирайте. Вам капучино или американо?

– Я вообще-то всегда беру двойной эспрессо. Но если нет, то давайте американо, – ответил молодой человек, которому она всего час назад раскрашивала невидимое лицо водоэмульсионкой.

– Ладно, давайте спокойно посидим, кофейку попьем, – примирительно произнесла она. – Вы бы сказали, что надо было двойной эспрессо.

Человек с крашеным лицом вздохнул:

– Да ничего. Все равно спасибо!

Они помолчали пару минут, отпивая горячий кофе из своих стаканчиков.

– Я вытащила вас из дома по одной простой причине, – отчетливо произнесла Кривошеева, сделав последний глоток. – Вы мне нужны для эксперимента. Не бойтесь, я не буду вас пытать в подвале или убивать на электрическом стуле. Скажу вам честно, Ложечкин, вы мне глубоко безразличны со своей жизнью и даже со своей смертью.

За спиной послышалось угрожающее сопение сильного молодого мужчины.

Кривошеева усмехнулась:

– У меня нет волшебной палочки. У меня есть только рабочая гипотеза, которую я хочу проверить. Скоро вы сами все узнаете. Вы теперь мой подопытный кролик – белый, ушастый и пушистый. Допили? Тогда едем дальше.

«Нива» снова тронулась с места и вскоре попала в плотный поток. Чем медленнее теперь катилась ее машина, тем сильнее в исследовательнице разгорался научный азарт.

Пробка растянулась до самого путепровода. Ложечкин разглядывал людей в соседних автомобилях и напряженно думал, что самое пустое занятие – это стояние в пробке.

Марина тоже думала о дорожных заторах. Хвост из машин напоминал ей очередь за дефицитом в доисторические восьмидесятые. Тогда дефицитом было практически все: от детских колготок до стирального порошка. Людям также приходилось терять время, ожидая, что вот-вот случится что-то хорошее. Что, например, вынесут еще одну коробку, припрятанную для «своих».

– Я, наверное, застряла в прошлом, – подумала вслух она и, вжавшись в в сиденье, закричала:

– А-а-а! Что вы делаете?

Прямо за ее «Нивой» взвыла полицейская сирена. Белый «Мерседес» настойчиво требовал освободить пространство для двух плотных тел. Кривошеева сжалась еще сильнее и стала вписываться в левый ряд.

– Аккуратнее! – не выдержал подкрепившийся заочник. – А то вы так угробите и себя, и меня.

– Тут вам не такси, – жестко оборвала его отчаянная водительница. – В следующий раз вызывайте скорую или службу спасения.

– Ну что вы обижаетесь, – снова заканючил Артемий. – Я просто привык на БМВ ездить, и в вашей «Ниве» меня уже тошнит.

– Так, Ложечкин, – угрожающе произнесла доцент Кривошеева. – Вы меня уже достали со своими капризами и не ответили пока ни на один вопрос.

В двоечнике на заденем сидении наконец-то проснулась совесть.

– Простите меня, Марина Викторовна! – пробормотал он. – Простите, что я на вашей лекции заснул! И за то, что взятку вам предлагал! Я тогда был в такой запарке, вы не представляете! Эта чертова работа из меня все соки выжала! Из-за нее я даже с девушкой расстался. Вы не представляете…

– Представляю, – с грустью отозвалась Кривошеева.

Она отдышалась и взяла себя в руки. К ней вернулась ее лекторская занудливость.

– Вы, конечно, читали, Ложечкин, что Интернет влияет на психику.

– Неужели? – удивился он, как будто был не взрослым человеком, а дошкольником.

– Представьте себе! Человеческая психика связана с физиологией, а та, в свою очередь, с анатомией. В общем, чем больше человек перемещается в виртуальное пространство, тем меньше он зависит от собственного тела. Если же говорить совсем просто, то чем больше зависаешь перед экраном, тем меньше в тебе остается человеческого. Особенно это касается высоких энергий. Страх в любом случае остается, а вот радость, любовь, надежда, стремление к самосовершенствованию, – все это уходит. Людей, подобных вам, Ложечкин, с каждым годом будет все больше. И постепенно люди придут к тому, что просто перестанут замечать друг друга.

– И что же, они все исчезнут?

Виртуального студента, очевидно, заинтересовала судьба человечества, но на его вопрос кандидат философских наук ничего не ответила.


15


Между тем, Рыжая «Нива» была все ближе к выезду на МКАД. Марина даже включила радио, чтобы как-то отвлечься от философских мыслей.

Неожиданно пассажир вцепился в ее водительское кресло:

– Остановитесь!

Автоледи приготовилась к пессимистическому исходу событий и бесстрастно поинтересовалась:

– Вас тошнит? Я припаркуюсь на остановке.

Невидимый заочник дождался, пока она остановилась возле строящегося высотного дома.

– Я тут подумал… – застенчиво начал подопытный.

«Так, он вряд ли хочет меня укокошить,» – сообразила Марина.

– Можете выполнить мою последнюю просьбу?

– Смотря какая просьба, – ответила она уклончиво.

– Я хочу перевести деньги одному хорошему человеку. Я напишу сейчас. Вы все с моего счета снимите – ну, сколько получится. И отправьте ему почтой. Хотя, наверное, будет лучше, если вы ему сами отвезете. Ехать всего одну ночь.

Кривошеева порылась в бардачке:

– Нет уж. Никуда я с вашими деньгами не поеду.

Она сунула в хозяйственную перчатку блокнот и ручку:

– Записывайте.

Щедрый от безысходности менеджер написал на листочке четыре цифры и вынул из кармана пластиковую карту золотистого цвета:

– Держите.

– Кстати, – Марина взяла карточку и аккуратно засунула ее в свой собственный кошелек. – Я так и не задала вам главный вопрос. Но теперь, пока мы все равно стоим, я вас спрошу, Ложечкин. Какие у вас отношения с деньгами?

– В смысле? – не понял он.

– Во всех смыслах. В вашем интересном положении нет смысла ничего скрывать.

Парень в медицинской маске, розовых очках и перчатках с красными резиновыми нашлепками задумался.

– Вы не поверите. Но я сегодня всю ночь задавал себе этот вопрос.

– Вот как? И как же вы на него ответили сами себе?

– Мне трудно это сформулировать. Но сейчас мне кажется, что мое исчезновение и этот вопрос как-то связаны между собой.

– Вы не поверите, – эхом отозвалась Кривошеева. – Но мне тоже так кажется. Давайте попробуем докопаться до истины.

Ей стало казаться, что из-за розовых стекляшек стали проглядывать человеческие глаза. Эксперимент становился все более рискованным.

– Истина состоит в том, что я сильно проиграл на бирже, – признался он.

– Вы играете на бирже? – удивилась преподавательница, как будто он резался в виртуальный покер на лекции.

– Да. Сейчас это делают многие люди с деньгами. И два месяца назад я купил акции одной американской компании, которая производит виртуальные игры. Я думал, что у них большое будущее, но вчера эта компания оказалась банкротом. А я играл с плечами.

– С чем, простите? Я не поняла, с чем вы играли, – простодушно потребовала разъяснений кандидат философии.

– Ну, – замялся Ложечкин. – Это долго объяснять. Короче, я остался должен крупную сумму. И будет просто чудо, если мой счет еще не обнулился.

– Вот оно что! – вздохнула Кривошеева.

– Ну да, – угрюмо хмыкнул Ложечкин. – А у меня еще кредит за «баварца» не погашен.

– Артемий, я вам сочувствую! – искренне призналась Марина. – Но вы не сдавайтесь. Может, ваша компания еще пойдет в гору.

– Ладно. Проехали, – засопел невезучий инвестор. – Идите скорее в банк. Может, там еще что-то осталось.

Марине Викторовне захотелось погладить несчастного студента по головке, но она сдержала свой порыв жалости и молча вылезла из машины, оставив его одного со своими невеселыми мыслями.


Как только она отошла, Ложечкин достал из кармана куртки смартфон. Он решил послать последнюю смс-ку, но никак не мог подобрать нужные слова. Каждый раз получалось как-то фальшиво. Наконец, он написал: «Настя прости меня, пожалуйста. Я виноват перед тобой. Если мне удастся вернуться, я позвоню. Твой Тёма»

Он поставил было точку в конце, но потом решительно стер ее.

Потом он написал: «Карась, не сердись» и тоже не поставил точку.


Кривошеева вернулась к машине минут через сорок.

– Я все сделала. Вот квитанция.

С этими словами она протянула в пустоту золотую карточку, чек из банкомата и почтовую квитанцию. Студент разорвал обе бумажки и выбросил их вместе с куском пластика на мостовую.

Марина тяжело вздохнула.

– Ложечкин, вы бы хоть «спасибо!» сказали….

Ту сумму, которую она только что перевела незнакомому счастливчику, ей самой хватило бы на целый год безбедной жизни. Но она не оставила себе даже той тысячи, которую наглый заочник подсунул ей в своей зачетке. На всякий случай она попросила снять копию с важного финансового документа. Опыт подсказывал ей, что имеет смысл это сделать.

– Спасибо! – выдавил он сквозь невидимые зубы.


16


По обеим сторонам загородного шоссе потянулись заборы – деревянные и железные, кирпичные и блочные, серые, коричневые и зеленые, новенькие и покосившиеся. Столица уже давно выползла из своих границ и энергично всасывала в себя область.

У экспериментатора Кривошеевой больше не было вопросов. В ее голове уже зрела рабочая гипотеза: деперсонификация как следствие нарушения социальных контактов и критической степени….

«Степени чего? – думала Марина. – Виртуализации товарно-денежных отношений? Виртуализации финансового рынка? Или лучше сказать «цифровизации экономики»?

На лобовом стекле старушки-«Нивы» мерно покачивалась пластиковая игрушка – малютка-официант с подносом.

Ложечкин привалился головой к задней стойке и задремал. Очки и маска сползли с его все еще невидимого лица. Ему вдруг померещилось, что пластиковый человечек подмигивает ему:

– Ну что? Кофе или, может, смузи? Когда ты, наконец, сделаешь для меня подружку? Ну же, Тёма, крути мозгами! Где твой креатив, buddy?

Аккаунт-невидимка в ужасе вскрикнул, а экс-доцент от его вопля шарахнулась в сторону и на секунду отпустила рулевое колесо. В зеркале заднего вида виднелись серые извилины в прозрачной голове пассажира. «Нива» дернулась, подпрыгнула, и понеслась прямо на встречный КамАЗ. Марина резко вырулила на свою полосу в последнюю секунду.

Стекло за пластиковым уродцем треснуло.

– Уроды! – донеслось до нее откуда-то со встречной полосы.

Кандидат философских наук теперь тоже не сомневалась в устойчивой корреляции между событиями вчерашнего и сегодняшнего дня. Вчера вечером ей всучили эту игрушку, а сегодня она не только залила свой компьютер и четыре флешки, а еще и везет этого любителя кофе невесть куда.

– Пристегнитесь покрепче, – крикнула она проснувшемуся заочнику, – начинаются резкие повороты!

Но он лишь зевнул, и Марина явственно увидела в зеркальце розовую гортань с маленьким язычком.

– Да пристегнулся я, – проворчал язычок. – Вам только в соревнованиях участвовать по экстремальному вождению! А вообще, мне уже все равно.


Когда-то, еще в прошлой жизни, Тёма также безучастно глядел в вагонное стекло. В его телефоне был номер только одного человечка, который когда-то промышлял «дурью» в его родном Т-ске. В столице удачливый дилер открыл рекламное агентство в большом дилерском центре. Только теперь тут торговали автомобилями, а не средствами для головы.

За пять лет Ложечкин поменял два места работы, три квартиры, четырех девушек. Он изменился до такой степени, что сегодня не узнал себя в зеркале. Все эти годы он гнался за удачей, но она каждый раз оборачивалась миражом. Он хотел разбогатеть на модных финансовых спекуляциях, но его и тут подстерегла неудача. Его все чаще мучили кошмары, и он перестал спать по ночам. На работе от него ждали новых идей и концепций, а он, между тем, все больше запутывался в долгах и лекарствах от головы.

Как-то раз он оседлал свою любимую «Белую лошадь» и долго не мог отделаться от вопроса «А что за сила заставляет всех так крутиться?». Но вместо серьезных мыслей в мозгу почему-то крутилась пошлая песенка «Money makes the world go round». Он разучил ее на одном из первых уроков делового английского и пел хором вместе с другими менеджерами.

И вот сегодня полубезумная тетка задала ему самый больной вопрос.

Он проснулся окончательно и натянул капюшон поглубже. Советский вездеход все катил по родным просторам, только теперь у Ложечкина не было никаких надежд на удачу. Город с его суетой и погоней за миражами отступил. За треснутым лобовым стеклом виднелся приближающийся лес.


17


Машина притормозила, свернула на грунтовку и проехала еще километра полтора. Начинался лес, по которому было трудно ехать даже на вездеходе. Видимо, недавно здесь прошел сильный дождь. С веток еще падали крупные капли. В открытое окно залетел комар.

– Мы еще не приехали? – удивился Ложечкин.

– Нет, еще немного, потерпите, – озадачила его Кривошеева.

Она уже бывала здесь, но дорогу помнила плохо.


Проехав по бездорожью еще минут пятнадцать, Марина заглушила мотор. Заросшую просеку так развезло, что она могла и проскочить нужный ориентир. Что ж! Настало время сказать заочнику, что ее эксперимент не удался. Volens nolens его надо сворачивать.

– Всё, Ложечкин, вылезайте, – скомандовала она. – Приехали.

Артемий замешкался. Гулять по лесу вдвоем с двинутой кукухой никак не входило в его планы. А вдруг она заведет его в самую чащу и привяжет к дереву? А может, ей захочется его трансцедентальной любви?

Ему почему-то вспомнилось это словцо из учебника философии, хотя он точно не знал, что оно означает.

– Вы хотите сказать, что оставите меня тут? Выпустите меня, как кролика, на волю? – испуганно догадался он.

Его уже стали донимать комары, которые вились над ним точно также, как и над его провожатой.

Кривошеева сорвала березовую ветку и стала отмахиваться от комаров:

– Да хватит вам уже капризничать. Давайте вылезайте! Идите вперед по этой тропинке.

С этими словами она указала веткой на еле видимую тропку, которая вела в самую чащу.

Невидимый студент заволновался еще сильнее:

– А зачем? И куда я должен идти?

– Да хватит уже бояться, Ложечкин! – закричала на него старая ведьма. – Все самое страшное с вами уже произошло! Вы потеряли самое главное в жизни! И это не деньги и не работа, уверяю вас! Пойдите напоследок хоть искупайтесь! Вон, видите тропинку? Через сто метров будет лесное озеро. Вода еще теплая. А мой эксперимент закончен! Я больше не знаю, что с вами делать!

Тёма задрожал, точно и в самом деле был подопытным кроликом.

– Значит, вы решили меня оставить в лесу одного? В этом и заключался ваш грёбаный эксперимент? – крикнул он совсем не по-мужски. – Я же вам, как матери, поверил! А вы!

Он отвернулся от злой колдуньи и зарыдал. Слезы на его невидимых глазах были совершенно обыкновенные. Перчатка намокла, как будто он вовсе не был человеком-невидимкой. Он обязательно сообщил бы о своем наблюдении, если в тот момент ему было бы не так паршиво. Но он ничего не сказал, а просто высморкался и сплюнул со злостью.

«А не прибить ли мне ее?» – пронеслось в его невидимой голове.


Кривошеевой тоже овладели темные мысли. Ей вдруг припомнился пляж после шторма. Ее сыночек тоже надеялся, что мать придет на помощь. Она строго-настрого велела ему не подходить к воде, но он рос победителем, и поэтому ничего не боялся. Волна подкатила так быстро, что она даже не успела закрыть книгу, услышав крик.

Наверное, судьба вновь испытывает ее, заставив беспокоиться об этом бедолаге. Она больше ничем не может ему помочь. «Пустота внутри» – это всего лишь красивая метафора американского психолога, о которой она некстати вспомнила на лекции. Чего греха таить, она и сама до сегодняшнего дня была под сильным гипнозом заморских душеведов. А Ложечкин по своей наивности принял эту словесную дребедень за чистую монету. Все-таки, правильно она сделала, что повезла этого двоечника не к себе на дачу чай пить, а свернула прямо в лес. Пускай сам теперь выбирается. Ему пора уже думать самому.

Конечно, парню надо отдохнуть, переключиться, забыть про компьютер и интернет хотя бы на время. Вот пускай и погуляет по лесу. Захочет выйти – найдет просеку. До поселка всего три километра.

Да и ей самой тоже надо переключиться – хватить уже вымучивать эту докторскую. Она ввязалась не в свое дело, и от него не будет толку. Может, ей забеременеть еще раз? Она ведь еще совсем не старая. Вдруг получится?

Кривошеева сняла очки и вытерла набежавшие слезы. Ей стало очень жаль и себя, и этого измотанного карьериста. Они дружно хлюпали носами и отмахивались от комаров.

Кукушка стала отсчитывать чьи-то грядущие года.

– Прощайте, Ложечкин! Смотрите на мир через розовые очки!

С этими словам добрая волшебница решительно села за руль, захлопнула дверь и включила зажигание.

– Марина Викторовна! Не оставляйте меня! – донеслось до нее из сумрака, но старушка-«Нива» уже набирала скорость.

Ехать с поврежденным стеклом было опасно. Игрушечный официант укоризненно качал головой на фоне расползающейся трещины.

– Ну и в дерьмо же я попала! – прошипела Кривошеева.

Она со злостью разорвала шнурок и вышвырнула этот недобрый сувенир из машины:

– Убирайся отсюда, чертов двоечник! Это все из-за тебя!


Через несколько минут она успокоилась и приказала сама себе:

– Я должна все забыть и больше никогда не вспоминать этот день. Мне все примерещилось. Надо было меньше конспектировать по ночам! Все, больше никакого кофе. Только пустырник и валерьянка. И вообще, что, собственно говоря, произошло? Ну уволили и уволили. Доделаю ремонт и устроюсь репетитором. А диссертацию пусть Люська пишет.


18


Ни о чем не думая, молодой человек пошел вперед по тропинке и вскоре вышел на солнечную опушку. На ней росла высокая сосна, которая в предзакатных лучах казалась золотой. Ветер гудел в ее ветвях о чем-то вечном и неизбежном, а терпкий аромат манил подойти поближе.

Артемий почувствовал, что ноги сами понесли его прямо к могучему дереву, а руки потянулись к его стволу. Ему вдруг захотелось обнять эту огромную сосну и позабыть обо всем на свете. Он даже разделся, чтобы быть еще ближе к ней. Его тело обмякло и все сильнее приклеивалось к теплой смолистой коре. Тёма понял, что это последние мгновения его жизни и стал судорожно вспоминать самое светлое.


Когда он был еще совсем маленький, они с матерью пошли по грибы. Было уже не жарко и еще не холодно, а от деревьев пахло чем-то горьковато-кислым. Мама строго-настрого велела ему не шуметь, чтобы не распугать спрятавшиеся грибочки.

– Да разве их распугаешь! – засмеялся он. – Вон их сколько повсюду!

– Тут дурных много. А с дурным грибом поведешься, сам не обрадуешься, – предупредила она и велела собирать только крепкие благородные грибы с рыжими и коричневыми шляпками.

Поплутав по лесу, они вышли на опушку. Там было настоящее грибное царство, и все благородные. Тёмушка быстро наполнил свою корзинку и сел передохнуть под высокой сосной. От яркого солнышка он так разомлел, что задремал. Мать не стала его будить.

– Мама! Мама! Не уходи! – закричал Артемий и открыл глаза.

Солнце пропало в тучах. От исполинского ствола потянуло холодом. Дерево, которое еще несколько минут назад казалось золотым, вдруг стало серым и угрюмым. Оно тяжело застонало, будто страдая от невыносимой боли. Иглы посыпались вниз острыми стрелами. Артемий отпрянул назад, не понимая, что происходит.

Умирающая сосна стала с протяжным скрипом раскачиваться из стороны в сторону. Наконец, она издала прощальный вздох и рухнула вниз. Тёма закрыл голову руками, ожидая, что вот-вот произойдет самое страшное.

Но ничего страшного не произошло. Солнце снова вышло из-за туч и золотистые блики побежали по темной глади озера. Худощавый молодой человек роста выше среднего как будто собирался поплавать, но отчего-то медлил.

С радостным воплем Ложечкин бросился в воду. Он вмиг позабыл о том страхе, который только что пережил и с удивлением обнаружил, что его лицо и руки покрыты белой краской.

Наплававшись до изнеможения в теплой водичке, он стал оттирать побелку с рук и лица. Ему даже пришлось для этого достать со дна озера горсть мелкого песка. От радости он забыл, что это была не просто краска, а посмертная маска, которую на него налепила сумасшедшая тётка. Он тёр лицо до тех пор, пока оно снова не стало розовым. А вот с бороды и усов белизна почему-то не смывалась – они так и остались седыми.

Где-то вдали за лесом раздался перезвон церковных колоколов. Ложечкин вылез из воды и стал одеваться.


Приехав на дачу, Марина Викторовна полила кусты смородины, а потом пошла пить чай на террасу. Найдя в шкафу пустую ученическую тетрадку, она аккуратно написала на обложке «Виртуал с чашкой кофе. Фантастическая повесть».


ЭПИЛОГ

С тех пор прошло десять лет, и в жизни наших героев произошли некоторые события. Автор считает своим долгом сообщить о них читателям.

Артемий поехал в Т-ск на похороны матери, да так и застрял в родном городке. Он женился на однокласснице и вместе с супругой и детьми регулярно бывает у Карасевых. Политтехнолог Ложечкин на хорошем счету у начальства, и ему даже предлагали баллотироваться на выборах мэра.

Люся защитила диссертацию по проблемам трансгуманизма и возглавила новую кафедру. Ростовскую проводили на заслуженный отдых. Настя продолжает трудиться в банковской сфере. По счастливому стечению обстоятельств она оказалась племянницей бывшего супруга Марины Кривошеевой, поэтому неудивительно, что воспитание двух очаровательных близнецов доверили опытному педагогу. Кстати, самой Марине Викторовне неожиданно и очень крупно повезло: адресат, которому она отправила денежный перевод, не объявился, и вся сумма, за вычетом комиссионных, вернулась к ней. Свою фантастическую повесть она много раз переписывала, доводя сюжет до абсурда, а стиль до совершенства.

В последние два года многие люди стали носить маски. Лица за ними почти не видны и совершенно не различимы.

2011-2022