На адрес [Олег Викторович Астапов] (fb2) читать онлайн

– Доктор, миленький, это займет всего полчаса, вы одним глазком глянете, и сразу поймете, что я права, – быстро говорила маленькая рыжеволосая женщина, теребя руками и без того поникший берет.

– Ну не могу я поехать, это не мой участок, – одними губами сопротивлялся доктор, всецело принадлежавший громадной прошнурованной книге.

– Доктор, голубчик, – продолжала женщина, – вы же сами говорите, что Лозицкий заболел, его неделю не будет, а ведь это важно, чтобы её доктор посмотрел, без решения психиатра ну никак нельзя.

– Да не могу я сегодня, – глаза доктора поверх очков уставились на просительницу, и та вжалась в свой пуховик, словно улитка в раковину, – вы же видите, я один на приеме, а у меня по записи только 14 человек.

Женщина слушала его, виновато улыбаясь, но не уходила.

– Ну что с вами делать, – колебался доктор, перелистывая книгу, – что с вами делать, – повторял он, рассматривая страницы, словно на них и было спрятано решение, – делать с вами что…

В коридоре послышался шум, крики, и в кабинет ворвался щуплого вида субъект, в кожаной куртке. Оглядев комнату, он бодро шагнул к доктору, и, ставя барсетку на стол, сказал, – Мне справка нужна, на оружие, срочно.

– За вами гонятся, или где-то перестрелка? – не отрываясь от книги, спросил доктор, и добавил, – в очередь.

– В смысле, – не понял субъект, – мне справка нужна, срочно, вы доктор?

– Срочными бывают телеграммы, роды и президентские выборы, – спокойно ответил доктор, – а справки так не делаются.

– Цена вопроса? – криво улыбнулся субъект.

– Молодой человек, – оторвался от книги доктор, – вы на прием к психиатру?

– Ну.

– За разрешением на ношение оружия?

– Ну.

Доктор захлопнул книгу, его глаза смотрели как-то странно, они словно ощупывали подбородок, уши субъекта, скользнули по его рукам, и снова отыскав глаза, остановились, словно чего-то ожидая.

– Это у вас жвачка, или что-то нервное? И руки из карманов выньте, брюки же у вас сами держатся?

Субъект перестал жевать.

– Таблицу умножения знаете? Числитель от знаменателя отличить сможете? У нас с вами будет длинный разговор, – пообещал доктор.

– Ладно, потом зайду – смутился субъект, и направился к двери.

– Регистратура по коридору направо – уже вдогонку прокричал доктор, – заходите! Причем последнее прозвучало и как напутствие субъекту и призыв следующему пациенту.

– Онищенко, доктор, не забыли ещё? – спросил, улыбаясь беззубым ртом, сморщенный мужичок.

– Доктор, а как же я? – обиженно воскликнула женщина, – мне что делать?

– До четырех часов у меня прием, после четырех приходите, и пойдем, – разглядывая Онищенко, ответил доктор.

– Доктор, миленький, – женщина даже подпрыгнула, – зачем идти, на такси поедем! – И легко, не по годам выпорхнула из кабинета.

Без очков и белого халата, доктор уже не казался таким страшным, он превратился в Сергея Юрьевича, не старого мужчину, молчаливого и не глупого. А женщина в пуховике, оказалась Лидой, из соцобеспечения, она радовалась, что доктор сдержал своё слово, и всю дорогу, без конца, рассказывала одну и ту же историю про старушку, которая не хочет ехать в дом престарелых, хотя живет одна, и больше года не встает с постели, а от доктора всего-то и требуется, что признать её недееспособной, и тогда Лида, как опекун, наконец-то отправит её в дом престарелых.

– А недавно подкатывает ко мне один, деловой, на джипе, как этот… Ну тот что с барсеткой к вам заходил и говорит: «Продай мне бабку». Я опешила, говорю: «То есть как так продай? Она же человек». А он всё своё: «Продай, я всё улажу, с документами порешаем».

– Безобразие, – возмутился доктор.

– Еле отбилась от него. Страсть какой нахальный.

Адрес, куда привез таксист своих пассажиров, существовал только на карте. Весна обошла этот дворик стороной, и везде ещё лежал подтаявший но чистый и нетронутый снег. Накрапывающий дождь с тихим звоном оставлял на нем свои следы, и вокруг было так тихо и спокойно что доктору даже стало неловко за тот шум, который они наделали своим появлением.

Сам же домик походил на дырявый, отслуживший своё башмак, заброшенный лихой детворой в заснеженный сад. Это была необычно низкая, вросшая в землю, глиняная мазанка с обсыпающимися стенами и окнами, кое-где заколоченными фанерой. На провалившейся крыше не хватало черепицы, а от разваливающейся трубы брала начало трещина, раскалывающая домик пополам.

– Тубо, Тубо – позвала Лида. Никто не отзывался.

– Тубо, Тубо, да где же ты! – ещё громче позвала она. Из-под мазанки показалась осторожная лохматая голова, а потом и сам пёс выполз навстречу, волоча за собою длинную цепь.

– На вот, поешь, миленький, – Лида достала из сумки кусок хлеба. Пёс съел хлеб вместе с целлофаном и, стуча хвостом, отошел к мазанке.

– Дикий он, – вздохнула Лида, – страсть как собак боюсь.

То, что оказалось внутри мазанки, удивило и видавшего виды доктора. По чёрным от плесени и гнили стенам струйками стекала вода, под ногами неприятно чавкал пол, а с потолка свешивались опасные доски. Воздухом невозможно было дышать, и как не старался доктор, но всё же втянул в себя липкую, зловонную струю.

– Откройте дверь что ли, – обратился он к Лиде.

– Не надо, – послышалось из соседней комнаты.

Доктор быстро шагнул в полутемную комнату.

Старуха лежала у стены, укрытая одеялами, шубой, тряпками, даже потертый коврик лежал на её ногах. Лишь блестящие глаза, острый нос и длинные седые волосы выдавали человека. Её словно забыли среди этого мусора.

– Здравствуйте, Матрёна Петровна, это я, Лида. Я с доктором пришла, он хочет на вас посмотреть, – засуетилась Лида.

– Чего на меня смотреть, – проворчала бабка, – чай не красавица.

У изголовья стоял ковш с водой, кусок хлеба, в яичной скорлупе валялось несколько луковиц.

– Это соседка заходит, – пояснила Лида, доставая из сумки свежий хлеб, – я вам ряженки принесла, как вы любите.

– Как вас зовут? – спросил доктор.

Старуха перевела на него бесцветные глаза, и ответила, – Карасёва Матрена Петровна.

– Сколько вам лет?

– Восемьдесят.

– Что с вами произошло, помните?

– А и шла с почты, и упала, – без эмоций, словно о ком-то другом сообщила бабка, – вот и лежу с тех пор.

– Перелом шейки бедра, – вздохнула Лида.

Доктор прошёлся по комнате. На полу стояло несколько стопок слипшихся книг, какие-то мешки и чемодан, развалившийся шкаф грудой стоял в углу, рядом с костылями, на стене висело зеркало, слабо отражавшее всё вокруг, ни люстры, ни светильника не было, свет проникал через единственное не заколоченное окно.

– А родные есть?

– А то, племянник!

– Да нет у вас никого, ну чего вы придумываете, – возмутилась Лида.

– Есть, милая, есть, – оживилась бабка, – я же адрес тебе давала, али позабыла?

– Да писали мы письма, в Мурманск, – возразила Лида, – и по адресу, и в милицию не нашли там никого.

– Да есть милая, есть. Моряк он, приедет, обязательно приедет.

Лида только вздохнула.

– Пойду я к соседке сбегаю, – сказала она и выскочила.

Бабка принялась рассматривать доктора.

– Вы зачем пришли?

– Осмотреть вас.

Бабка закашлялась.

– Чего там смотреть, не ходют ноги, и всё. Во как.

Доктор ещё раз обошел комнату, и остановился у мутного окна. Где-то за стеной, звякая цепью ходил Тубо, тихо моросил в стекло дождь, с улицы в комнату заглядывало чьё-то лицо, это было лицо доктора. Отражение безразлично смотрело сквозь доктора, словно это он был отражением. Сергей Юрьевич нахмурился и отвернулся. Он как-то устал за эти дни, да и за годы, пожалуй, тоже, хронически устал. Он научился скрывать свои мысли, и пациенты никогда не могли понять, о чем он думает. А он просто скрывался от них, потому что они ему надоели, и почти всё в мире стало безразличным. Вот это оставшиеся почти всё он и хотел найти. Как доктор он делал свою работу хорошо, но вот сам человек куда-то исчез и спрятался.

– Как на дворе? – спросила старуха.

– Весной пахнет.

Старуха даже зажмурилась.

– Листьев не видать?

– Нет, пока почки на подходе.

– Слива у меня славная. Летом богатый урожай будет.

– Как же вы одна живете?

Старуха задумалась.

– Почему одна. Соседка заходит, новости заносит. А мне много и не надо. Дом, то какой, сколько здесь было всего. Мы его сами строили. И крышу стелили, и белили, а сад то какой был…С мужем…Слышите? – вдруг спросила бабка.

Доктор прислушался, но ничего особенного не услышал.

– Вот уж с неделю, на чердаке птаха какая-то поселилась, – пояснила бабка, – гнездо будет. Весна.

Доктор уловил тихую трель и кивнул.

– Это солнце заходит, вот она всем и сообщает, – продолжала бабка, – а ещё у меня мыши живут, вон в том углу, у окошка, где вы стоите, я их хлебцем подкармливаю.

Доктор разглядывая старуху отошел от окна.

– Всюду жизнь, – вздохнула она, – весь дом живой, я помру, а всё так и останется, как всегда, только без меня. Она чуть приподнялась и спросила, – а вы, наверное, меня выселять пришли, ближе к кладбишу?

– То есть как? – опешил доктор.

– Это всё Лидка, обещала, что доктора приведет, и тот меня в дом престарелых людей отправит. Мышей ещё грозилась потравить.

– Скажем так, рассматривается такой вопрос, – начал было доктор.

– Как вас по-батюшке?

– Сергей Юрьевич.

– Сереженька, сынок, – сказала бабка, – я без дома всё равно, что помру. У меня здесь каждый день не зазря проходит, я всё на жизнь смотрю, всё припоминаю и вспоминаю как что было, на другом месте я так не смогу. Я тебя как человека прошу, оставь меня здесь.

Доктор смутился.

– Матрена Петровна, вас лечить нужно, вы ещё поживете по-человечески, вас покормят горячим, вы ванну примете, у вас друзья появятся.

– Да зачем мне это, – рассердилась бабка, и хотела ещё что-то сказать, но тут вернулась раскрасневшаяся Лида, и перебила её.

– Опять запой. Пьет Тамарка крепко, с сожителем своим, теперь долго на свет не покажутся. Запои теперь лечат, а доктор?

– Запои? Лечат. Так, идите за мной, – и доктор подвёл Лиду к единственному окну в сенях, – где подписать нужно?

– Ой, сейчас-сейчас, а я и забыла, – засуетилась Лида, она долго не могла отыскать нужные бумаги, уронила на пол ручку, принялась её искать, и доктор достал свою.

– Где подписать нужно?

– Вот здесь, «подлежит госпитализации», и здесь что согласны подпись и число, – подсказывала она.

Доктор молча поставил подпись.

– Доктор, голубчик, спасибо вам большое, – щебетала Лида, – ждала бы я этого Лозицкого, сейчас я вам такси вызову.

– Спасибо, не нужно. Я пешком пройдусь.

Он вернулся к старухе и сказал, – Вам Матрена Петровна так будет лучше. За вами там будут ухаживать, вы будете в тепле, вы ещё поживете по-человечески.

– Да, Матрена Петровна, вам так будет лучше, телевизор посмотрите, – авторитетно подтвердила Лида.

Старуха ничего не ответила, она отвернулась к стене и молча поглаживала её сморщенной худой рукой. Стена в том месте не была черной, на ней ещё сохранились следы зеленой краски, и рядом ещё можно было различить красного петушка.

Когда доктор вышел из дома, то чуть не споткнулся о Тубо. Он подумал о чём-то, присев погладил его, вздохнул и со словами: «Теперь Тубо, будем жить вместе», принялся снимать с него ошейник. Пёс дрожал от волнения и лизал доктору руки.

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора