И ни на одно мгновение дольше [Игорь Озеров] (fb2) читать онлайн

Игорь Озеров И ни на одно мгновение дольше

Глава 1

Однажды летним солнечным утром, в очередной раз слушая на кухне бесконечные монологи жены о том, как замечательно она могла бы жить, если вышла бы замуж не за него, а за любого другого мужчину из толпы своих поклонников, Павел заметил, что у нее из уха лезет черный, жирный, извивающийся как змея волос. Она все говорила и говорила, а он пил чай, не понимая, как оказался рядом с этой совсем чужой и, скорее всего, презирающей его женщиной.

Молча доев свой омлет, он сложил в старую спортивную сумку необходимые на первое время вещи и ушел. Через пару часов снял квартиру в этом же районе города, в котором прожил почти пятьдесят лет.

Знакомые одобрительно хлопали по плечу, говорили, что завидуют его вновь обретенной свободе и рекомендовали попробовать платную любовь. «А почему бы и нет?» – подумал Павел Петрович, и как-то вечером, выпив для храбрости пару рюмок водки, набрал в поисковике нужные слова.

Так как он хотел в этом найти удовлетворение не только половой, но и социально-разговорной потребности, то решился пригласить девушку не на короткий секс, а заплатить за целую ночь.

Посмотрев расценки на услуги жриц любви, Павел Петрович невольно прикинул, что ему, доктору наук, за такие деньги две недели работать. Он уже хотел было отбросить эту идею, но, вспомнив, почему на старости оказался один в съемной квартире, быстро выбрал симпатичную девушку, позвонил и договорился о встрече.

Приехавшая девица была совсем не похожа на ту глянцевую, манящую большой грудью и длинными стройными ногами модель с фотографии на сайте. За дверью стояла невысокая, чуть полненькая молодая женщина лет тридцати, что-то листающая коротенькими пальцами с облезшим маникюром в смартфоне с огромным экраном.

– Я Инга, – представилась она, оторвавшись от своего занятия. – Это я с вами говорила по телефону? – гостья смотрела на него неуверенно, готовая к тому, что разочарованный подменой клиент откажется от ее услуг.

Собственно, Павел Петрович так бы и сделал, если бы не природная робость, которую некоторые считают деликатностью.

– Да-да, со мной, – стараясь не обидеть девушку, кивнул головой хозяин, – проходите, пожалуйста.

– Вы один? – поинтересовалась она, уже шагнув в квартиру.

– Конечно… Один, совсем один, – подтвердил Павел, и чуть было сразу не начал рассказывать про то, что недавно ушел от жены. – Вы не стесняйтесь. Проходите к столу. Выпьем за знакомство.

Павел Петрович волновался, не зная как себя вести. Последнее его свидание было много-много лет назад. Да и тогда он не знал, о чем нужно говорить с женщинами.

Девушка скинула простенькие туфли, босиком прошла в комнату и осмотрелась. Профессионально оценив ситуацию, повернулась к еще стоявшему в прихожей Павлу и, уже осмелев, тоном продавца в супермаркете сообщила:

– За те деньги, что мы обговаривали, я согласна только на классику. Все остальное, как дополнительные услуги за дополнительную плату, – она чуть подумала и добавила: – Еще я могу станцевать эротический танец.

– Это тоже как дополнительная услуга? – зачем-то спросил Павел Петрович.

Девушка, испугавшись что переборщила, быстро помахала головой и ответила, что станцевать может бесплатно, но деньги за всё в любом случае вперед.

Дополнительных услуг не потребовалось. Паша и до ухода из дома давно уже не имел доступа в спальню жены. Поэтому, хотя девушка и не была фотомоделью, все произошло очень быстро, несмотря на то, что гостья явно переигрывала, изображая настоящую страсть и возбуждение.

Запрос на удовлетворение плоти был реализован, но больше всяких дополнительных услуг Паше очень хотелось пообщаться. Они перебрались с постели к столу, и он начал расспрашивать гостью, откуда та и чем занималась раньше. Девушка отвечала неохотно. Лишь сказала, что родилась не здесь и даже когда-то была замужем.

Без энтузиазма она выпила с хозяином рюмку водки, потом достала свой смартфон и стала опять что-то в нем искать и рассматривать, почти не обращая внимание на хозяина.

Паше стало обидно. Он же платил за всю ночь, надеясь на разговор, а не на то, что девушка будет сидеть, уткнувшись в экран. Но формально придраться было не к чему. К тому же секса ему больше не хотелось. Он помолчал несколько минут, но алкоголь расслабил его настолько, что больше терпеть он не мог.

– Знаешь, почему в СССР не получилось создать социалистического человека? – неожиданно даже для себя спросил он.

– Откуда… – девушка пожала плечами, не отрываясь от экрана, – меня тогда еще не было.

– Потому что у них не было еще таких мощных средств массового поражения мозга, как социальные сети, – назидательным тоном произнес Павел Петрович. – А сейчас создали культ смартфонов, с помощью которых людей оболванивают за их же деньги. Можно делать зомби конвейерным способом.

Девушка посмотрела на него и печально вздохнула. Она хорошо знала таких мужчин – будет всю ночь пить, бубнить про свою молодость, нести банальную чушь про то, как все вокруг стало плохо и не давать спать. Деньги у нее уже лежали в кармане, а провести ночь, слушая его нудные разговоры, ей не хотелось.

– Может, если вы больше ничего не хотите, я домой поеду? – спросила она жалобным голосом, наивно хлопая глазами. – У меня там ребенок с подругой.

На самом деле ее ребенок был сейчас не с подругой, а с матерью, которая жила за тысячу километров отсюда. Подруга действительно была и она только что прислала сообщение, что есть выгодный клиент, к которому они еще могут успеть.

– А как же ночь? – смущенно пробормотал не ожидавший такого поворота, сильно растерявшийся Павел Петрович.– Я же заплатил за всю ночь…

– Да ладно вам… Если хотите, я могу по-быстрому минет сделать, – предложила девушка, хотя была уверена, что этот старый дуралей сейчас гордо откажется и точно не заикнется о деньгах. – Понимаете, мне очень надо. У доченьки температура…

*****

Когда девица ушла, Павел Петрович допил водку и вспомнил, как однажды жена, будучи в хорошем настроении, весело сказала ему: «Женщин, мой дорогой, тебе лучше остерегаться. Ты – историк, копаешься в прошлом. Настоящее и будущее тебя не интересует. А их мало волнует прошлое, им важно получить все сегодня, сейчас или хотя бы иметь твердую уверенность, что счастье их ждет буквально за следующим поворотом».

Много лет его жене тоже было абсолютно безразлично, чем он занимается на работе, пока Паша не нашел эту летопись. Когда супруга узнала, что есть желающие купить ее за очень большие деньги, отношение к нему сразу изменилось. Она кружилась вокруг него, то изображая фальшивую заботу, то шипела как змея, убеждая, что пока есть покупатели, надо срочно продать, а деньги станут хотя бы небольшой компенсацией за потерянные с ним годы.

 Но в этот раз Павел Петрович ее не послушал. Он полжизни искал доказательство своей теории, которую все его коллеги считали бредовой. Теперь эта летопись могла наконец-то подтвердить, что он был прав.

«Если даже проститутки от тебя бегут, то значит, сама судьба вслед за женой говорит: женщины и семейное счастье – не твое», – усмехнулся он. Потом встал из-за стола, подошел к зеркалу в прихожей, включил свет и внимательно посмотрел на себя – пожилого, высокого, чуть сутулого мужчину.

Первую свою жену Паша любил безумно. Они познакомились еще в институте. В то прекрасное время у влюбленных и в мыслях не было корыстных интересов. Все, что их тогда занимало, это где найти укромное место для того, чтобы заняться сексом. Результатом этих встреч стало рождение ребенка. Потом была свадьба и два года бурной, но счастливой совместной жизни. Но как-то весной она сообщила ему, что влюбилась и уезжает в Ленинград. После такого потрясения все происходящее вокруг перестало его интересовать, и несколько лет Павел не выходил из архивов, иногда чередуя работу с употреблением большого количеством алкоголя.

Поэтому вторая жена заполучила его без всяких усилий. В это время стоимость квадратного метра жилья в центре Москвы росла как грибы после дождя, и для немолодой женщины из Барнаула Павел Петрович был подарком судьбы.

Он пригладил рукой короткие темные волосы с обильной сединой на висках и, грустно улыбнувшись своему отражению, сказал:

– Хватит сидеть в пыльных архивах – пора на волю. В пампасы… Теперь ты можешь доказать, что был прав. Ведь ты об этом мечтал всю жизнь. Что ты вдруг замешкался? Откуда эта нерешительность? Не испугался ли ты часом?

Да, Павел Петрович очень боялся. Сейчас он так близко подобрался к своей мечте, что стало страшно: вдруг она окажется лишь его фантазией.

Ведь именно с неё, с фантазии, все и началось. В детстве он прочитал книжку о великом народе, который когда-то жил на Русском Севере. А потом вдруг неожиданно и бесследно исчез. Мальчик Паша загорелся мечтой его отыскать.

Источников, которым можно было доверять, почти не было, и он читал все подряд, где были хотя бы какие-нибудь упоминания о людях, проживающих в этих краях. От греческих легенд о гипербореях из страны Северного ветра до Николая Рериха. И везде: в кельтских, в германских, в финно-угорских и русских преданиях и сказках – везде были рассказы об исчезнувших где-то на севере людях и городах.

Тридцать лет он потратил на поиски русской Атлантиды. И наконец, ему повезло.

Год назад, раскапывая большой курган на высоком берегу реки Онеги, студенты-археологи рядом с захоронением местного вождя обнаружили железный сундук, в котором кроме разных украшений были две книги.

Несколько месяцев он слово за словом исследовал эти летописи и сделал однозначный вывод: речь в них идет о том таинственном народе, который Павел так долго искал. И самое главное, неизвестный автор по имени Захария писал не о каких-то мифах и легендах своего времени, а о реально существовавшем городе, рассказывая о его жителях. Об их обычаях, законах, семейном укладе. О том, что они любили, чего боялись и чего ненавидели. По встречающимся в этих книгах описаниям местности, можно было приблизительно определить координаты его расположения.

Павел Петрович выключил свет в прихожей и вернулся в комнату. Сел за стол и налил водки.

«Ты так себя ведешь, как будто у тебя впереди вечность, – сказал он сам себе. – Если ты не найдешь этот город сейчас, то через год может и делать это будет уже некому. Книги продадут куда-нибудь в Европу или США. Там их спрячут в музейный архив, а здесь всем будет на все наплевать. Манкуртами не рождаются – их штампуют, когда требуется».

Павел Петрович открыл ноутбук и за пару минут заказал билет на поезд, который через несколько часов отправлялся с Ярославского вокзала.

Глава 2

Когда-то давно весь город умещался на пологом склоне высокого холма у реки. В те далекие времена несколько местных родовых общин, промышлявших в окрестных лесах охотой и рыболовством, решили, что защищать себя от всевозможных опасностей будет проще, если объединиться. Выбрали на берегу реки самое высокое место в округе и начали обустраиваться.

Сначала дома строили неказистые: убогие полуизбушки и полуземлянки. Внутри на земляном полу делали простой очаг из больших валунов, дым от которого сначала заполнял все помещение и лишь потом уходил через дырку в крыше.

Если бы мужчины жили одни, то ничего бы не изменилось еще очень долго. Но женщин такие условия не устраивали. Используя разные способы и подходы, они смогли убедить своих супругов, что спать на шкурах, брошенных на холодную землю, не самое приятное занятие. Кто из мужчин сдался первым, было неизвестно. Но стоило одному уступить своей жене, как незаметно закончилась беззаботная жизнь и у других.

Скоро в городе на холме стали появляться новые прочные и красивые дома, сделанные из толстых, аккуратно обструганных бревен. Внутри были ровные глинобитные полы, большие печки из камней и глины, удобные кровати и широкие скамейки вдоль стен.

Были и другие изменения. На общем сборе жителей было решено выбрать князя, который смог бы быстро принимать необходимые решения по защите города, следить за тем, чтобы охотники не нарушали границы своих промысловых угодий и разрешать бытовые споры между жителями. Для содействия при князе создали из добровольцев небольшой отряд ратников, давших клятву при любой опасности защищать город не жалея жизни. Эти люди больше не охотились, не собирали в лесу припасы на зиму – они служили городу и за это получали все необходимое.

Скоро высокий княжеский бревенчатый дом с грозным, искусно вырезанным из дерева зверем на коньке крыши, и дома княжеских дружинников укрылись за мощным частоколом на вершине холма.

Хозяина дома – молодого князя Алдана – уже не выбирали на городском сборе. Свою власть он получил от отца. А тот от деда: того самого первого вождя города, выбранного еще общим сбором.

Дома ремесленников – кузнецов, сапожников, портных, а также мелких торговцев и прочих простых людей – строились за стеной. Река в этом месте делала большую петлю. Сначала она устремлялась за холм. Потом плавно огибала его и возвращалась обратно. Получалось, что почти со всех сторон город был окружен водой. Со временем на узком перешейке между двумя руслами построили из речных камней от берега до берега еще одну стену высотою в два человеческих роста с двумя башнями у ворот. За этой стеной в речной долине по долу стали селиться прибывающие в город новые жители, которые уже не охотились, а заводили домашний скот, возделывали ближайшие заливные луга и занимались разными ремеслами. Скоро весь город и княжеское городище на холме, и то, что прирастало к нему новыми землями стали называть Онега, что на языке местных охотников, промышлявших здесь уже много поколений, означало – Глубокая река.

*****

Город быстро строился и богател, а значит, манил к себе и обычных разбойников из окрестных лесов, и бандитов посерьезнее из дальних земель. Местные разбойники грабили одиноких путников по ночам на лесных дорогах, а чужеземцы могли внезапно напасть и на одну из новых деревень, окружающих город и находящихся под защитой князя.

Так случилось в эту ночь.

В небольшом поселении, основанном недавно на противоположном от города лесном берегу реки, тревожно зазвонил колокол, сообщая о нападении. А у самой воды, ярко сверкнув длинными бликами на темной глади, вспыхнул специально сложенный на случай набега сигнальный костер.

Через несколько минут на причале под холмом собрались почти все княжеские дружинники. Переправиться можно было или на больших лодках, которые тихо качались на волнах, привязанные к почерневшим, вбитым в песчаное дно бревнам, или вброд ниже по течению. В лодки нельзя было взять лошадей, но переправиться на них можно было гораздо быстрее.

Какой путь выбрать, решал, осматривая прибывающих дружинников в доспехах из толстой кожи, младший брат князя – городской воевода Сирт. Хотя он был еще совсем молодым, но в военном деле разбирался лучше Алдана, поэтому был назначен им командиром дружины.

Он понимал, что если враг подготовил это нападение основательно, то сможет перебить их из луков, пока они будут в лодках открытой мишенью, и уже хотел выбрать дальнюю дорогу через брод, когда у реки, сверкая в лунном свете железными латами, появился сам князь Алдан. Ни с кем не советуясь, он без раздумий отдал приказ садиться в лодки и немедленно переправляться. Воевода поморщился, но спорить с братом не стал.

То ли из-за темноты, то ли из-за глупости и самонадеянности напавших на поселение бандитов, ратники добрались без проблем. На берегу разделились на два отряда. Один, основной, под командой князя, пользуясь темнотой, двинулся к деревне, а второй, с Сиртом, поспешил на перехват на единственную дорогу, по которой враги могли отступить через лес.

Чужеземцы в это время хозяйничали в деревне, ничего не опасаясь: выгоняли из домов людей, связывали их и как скот палками загоняли в большие клетки из ивовых прутьев, установленные на двух телегах. Люди были главной добычей. Их можно было продать или использовать как рабов на своих землях.

Атака княжеских дружинников, внезапно появившихся из ночного сумрака, была для них неожиданной. Бандиты в это время уже рассеялись в поисках наживы по всей деревне, поэтому не смогли оказать серьезного сопротивления. Те из них, кто все-таки решился достать мечи, были мгновенно перебиты. Остальные не стали геройствовать и ввязываться в бой, а, оседлав своих лошадей, помчались в лес. Там их уже ждали. Несколько человек, налетев на полном скаку на натянутые ратниками Сирта веревки между деревьев, слетели с коней и были схвачены.

Все было сделано быстро и, главное, вовремя. Еще бы чуть-чуть и местные поселенцы отправились бы с бандитами, чтобы через какое-то время оказаться живым товаром на невольничьих рынках.

Когда отряд Сирта пригнал плененных солдат обратно в деревню, их с трудом защитили от разъяренных людей. Глядя, как одна молодая женщина пытается длинной заостренной жердью достать своих недавних обидчиков, прятавшихся за спинами дружинников, Сирт сказал брату:

– Нельзя и дальше сидеть в городе за стеной и ждать нападения.

– И что ты предлагаешь? – разгоряченный недавней схваткой, раздраженно спросил князь.

– У нас только один вариант – уничтожить врагов на их земле раньше, чем они сами уничтожат нас здесь.

*****

В город дружина вернулась на рассвете. У ворот дома князя ждал его советник Захария. Этот горбатый сморщенный старичок с желтым плоским лицом, похожим на засохший блин, с узкими глазками, всегда одетый как нищий, появился в городе лет пять назад и занялся врачеванием. Дела у него пошли так успешно, что люди стали поговаривать, что он не только лекарь, но еще и колдун.

Постепенно слух о его способностях дошел и до князя. И так случилось, что в это время у Алдана заболела мать. Чтобы она не съела, чтобы не выпила – все сразу же выходило обратно. Пригласили местных знахарей. Они перепробовали все средства. Но женщина таяла на глазах. Старичок мгновенно откликнулся на княжеский зов. И сделал то, что не получилось у других. Покормил какими-то травками, попоил настойками и буквально на следующий день хворь у матери князя прошла.

За это князь приблизил старичка к себе. Постепенно тот так хорошо научился угадывать настроение и желания князя, что стал его советником во многих делах.

Дождавшись, когда они останутся одни, поглаживая свою узкую седую бородку, Захария прошептал князю:

– Что если, великий князь, сегодня на площади народ собрать? Будет хорошо, если люди посмотрят на бандитов, – старик специально говорил очень тихо, чтобы князю приходилось внимательно прислушиваться к его словам. – Пусть в городе знают, что мы не зря хлеб едим. Ведь скоро подати собирать. Да и дружину надо увеличивать, значит, сборы вырастут, – говорил он, оглядываясь по сторонам, будто опасался, что их подслушивают. – Ропот может пойти.

– А как с пленными посоветуешь поступить? – спросил Алдан.

– На кол их посадить, – не раздумывая, злобно прошипел старик. – Да так, чтобы не сразу сдохли, а помучились пару дней… Чтобы другим неповадно было…

– Если мы их здесь в городе казним, то, как те, кто их послал, об этом узнают?

– Для князей не так опасны враги внешние, как внутренние. Много в городе смутьянов развелось, княжеской властью недовольных. Вот они-то пусть на казнь и посмотрят. Может задумаются. Если мы здесь со своими скрытыми недругами разберемся, то сможем и с другими злодеями покончить.

– Мой брат Сирт говорит, что не надо ждать, когда они сюда придут, а бить их первыми, – вздохнул Алдан.

– Брат твой смел, но еще горяч и молод, – скороговоркой возразил Захария. – Чтобы начать большую войну, нужны союзники.

– Где же их взять? Каждый вокруг только и думает, как наш город захватить. Нет у нас в этом деле союзников.

– Зря ты так думаешь. В том месте, откуда я пришел, многие мечтают о дружбе с тобой. Вот бы послов туда послать. Может тогда и друзья у нас появятся.

– Народ на площади действительно собрать надо. А об остальном потом поговорим, – князю не понравились последние слова старика, он не верил в бескорыстную помощь каких-то чужеземцев, да и вообще не любил чужих советов.

Но кое-что еще мешало ему грубо ответить советнику. Не так давно старик неизвестно откуда привез в город свою юную внучку Далию. На вопросы отвечал уклончиво. Говорил лишь, что девушка осталась круглой сиротой и позаботиться о ней больше некому.

В отличие от местных женщин – светловолосых, голубоглазых, открытых, искренних и простодушных – смуглая Далия сторонилась людей. Черные, мягко вьющиеся волосы были всегда спрятаны под шелковым платком, а карие глаза она старательно прятала под длинными ресницами. Иногда на короткое мгновение, когда она все же поднимала веки, чтобы посмотреть на кого-то, глаза становились огромными, и казалось, что в этот момент в них загорался какой-то таинственный и манящий свет. Но это продолжалось лишь мгновенье – чаще она ходила, скромно склонив голову и спрятав взгляд от посторонних людей. Наверное, поэтому выглядела еще загадочнее и желаннее.

Князь был без ума от девушки и даже готов был взять ее в жены, но Захария просил немного подождать, объясняя это тем, что Далия еще слишком юна для свадьбы.

*****

К вечеру на городской площади перед княжеским домом люди собрались как на праздник. После появления на высоком крыльце самого князя и его окружения привели пленников. Четверо из них были сильно напуганы, опасаясь за свою жизнь. Но пятый – высокий воин со шрамами и татуировками на лице, с побритой наголо головой и большой рыжей бородой, перевязанной внизу черной лентой – держался высокомерно, подчеркивая, что он из другого сословия.

Их поставили перед княжеским домом, и Алдан поднял руку, призывая людей к тишине.

– Эти бандиты напали на нашу деревню, убили наших людей, – выкрикнул князь, когда шум на площади затих. – Вы должны сами решить, какой кары они заслуживают!

– Смерти!.. На кол их!.. Отрубить головы!.. – раздались крики из толпы.

Алдан опять поднял руку.

– Давайте спросим у них самих, чтобы они сделали с теми, кто совершил бы такое на их землях, – он спустился с крыльца к пленным и подошел к высокому воину с рыжей бородой. – Говори ты, – Алдан ткнул его в грудь, защищенную кольчугой из железных, переплетенных между собой колец.

– Я сам с тебя, еще живого, содрал бы всю кожу, как с лесной свиньи, – скривив губы в презрительной ухмылке, ответил пленный.

– Хороший совет, – невозмутимо согласился князь. – У себя дома ты трудишься палачом?

– Я воин, а не палач! – рявкнул рыжебородый. – Если бы вы хитростью не вышибли меня из седла, то никогда бы не взяли в плен.

– Настоящие воины не нападают по ночам на беззащитные деревни! – выкрикнул стоявший на крыльце брат князя Сирт.

– Ты же, охотясь в лесу, не думаешь, как и когда зверю приятнее стать твоей едой, – злобно рассмеялся пленный. – Так и вы для нас – просто добыча. И нам плевать на ваши чувства,  – он повернулся к толпе и продолжил, обращаясь уже к собравшимся на площади людям: – Ваши защитники с трудом справились с небольшой горсткой наших воинов, а радуются, будто победили целую армию. Еще до зимы ваш город будет сожжен, а все вы или станете нашими рабами, или будете убиты, – он опять громко и презрительно расхохотался и посмотрел на Сирта. – Ты говоришь, я плохой воин? Так спускайся с крыльца и давай проверим. Здесь и сейчас. Чтобы все видели, кто из нас настоящий боец, а кто пустой болтун.

Было понятно, что пленному терять нечего и поэтому он может рисковать. И княжеский брат понимал, что не имеет права не принять вызов. Он решительно спустился с крыльца, но князь схватил его за руку, пытаясь остановить. Сирт мягко освободился и, улыбнувшись, произнес:

– Не волнуйся, брат, в книгах судьбы все уже расписано. Я не проживу ни на одно мгновение дольше, чем мне суждено. Поэтому бояться нечего.

Он спустился вниз. Взял у одного из своих воинов меч и протянул его пленному. Тот с недоверием выхватил у него оружие. Сирт молча махнул рукой, приказывая всем отойти в сторону. На нем были легкие кожаные доспехи, как и на всех простых дружинниках. На пленнике же была железная кольчуга. К тому же чужак был гораздо шире в плечах и выше на целую голову.

– Если я разрублю этого дохляка на две части, ты отпустишь меня домой? – спросил бородач с усмешкой, обращаясь к князю.

– Отпустит, – ответил за брата Сирт. – Ты готов?

Пленник несколько раз взмахнул мечом, привыкая к его размеру и весу.

– Я убью тебя вашим же оружием, – сказал он нахмурившись и, внимательно глядя на соперника, кивнул головой, показывая, что готов к бою.

Сирт отошел на свободное от людей место и тоже кивнул. Пленник мгновенно бросился на него, подняв меч высоко над головой. Он выглядел так мощно, что казалось, через мгновение одним ударом вобьет своего противника в землю по самые плечи.

Все действительно произошло очень быстро. Сирт сделал два быстрых шага навстречу летящему на него воину, низко присел и ударил мечом нападавшего по голени. Тот как подкошенный свалился на колени. И через секунду выпрямившийся Сирт одним ударом отсек ему голову.

– Вот, все случилось не как ты хотел. Это из тебя получилось две части, – произнес он, обращаясь к катившейся по земле и все еще удивленно хлопающей глазами голове.

Вся площадь заревела от восторга. Веселый, простой в общении молодой брат князя и до этого был всеобщим любимцем, а теперь чуть напуганная словами пленника толпа восторгалась победой своего героя.

Алдан, как и все, был восхищен своим братом, но в душе немного позавидовал его славе. Он уже в который раз призвал людей к тишине и, когда радостный гул чуть затих, громко прокричал:

– Мы сможем защитить свой город! И чтобы враги об этом узнали, мы отпустим пленников, – князь подошел своему брату. – Пусть расскажут, кто мы такие. А чтобы они запомнили, что бывает с теми, кто приходит к нам грабить и убивать, пусть каждый из них оставит у нас одну свою руку.

Алдан жестом показал своим помощникам, что нужно сделать. Немедленно перед крыльцом появилась высокая деревянная плаха, и кисти правых рук пленников были быстро отсечены под ликование и шум толпы.

После этого сход жителей города завершился, и князь с приближенными перешли в дом, где были накрыты столы для трапезы.

*****

Когда гости хорошо разогрелись пивом и медовухой, в большую горницу, где проходило застолье, зашел, держа внучку за руку, старый Захария. Оставив Далию у двери, он маленькими быстрыми шагами подбежал к князю и что-то прошептал ему на ухо.

Алдан встал и, игриво улыбаясь, громко произнес:

– Внучка моего советника Захария в честь нашей победы хочет нам сделать подарок: подарить танец. Старик говорит, что на родине она была лучшей танцовщицей.

В этот момент Захария уже вернулся к внучке. В центре освободили два стола, и девушка легко вспорхнула на них.

Сегодня она не куталась за покрывалами и платками. Ее руки, тонкая шея и живот были открыты. Только грудь чуть прикрывала ярко-красная повязка. Чтобы длинная юбка не стесняла движений, на ней были сделаны разрезы, через которые были видны стройные ноги. На запястьях, как украшения, висели десятки маленьких колокольчиков, которые при движении девушки издавали мелодичные звуки.

Захария взял в руки бубен и стал задавать ритм. Застывшая перед этим Далия встрепенулась, подняла руки над головой и, потряхивая колокольчиками в такт бубну, начала танец.

Сначала движения были медленными и плавными, но ритм ускорялся и движения становились быстрее и соблазнительнее. Она то извивалась как змея, подкрадывающаяся к невидимой жертве, то нападала как хищная кошка. Князь и все его гости не могли оторвать глаз.

– За ночь с такой девушкой можно отдать все, что она попросит, – наклонившись к брату, хитро улыбаясь, произнес Сирт. – С этой красавицей можно потерять голову быстрее, чем на поле боя.

– Ты свою, кажется, уже потерял, – шутливо толкнула его в бок сидящая рядом молодая жена.

– Лада, не волнуйся, – вступился за брата князь, не отрывая глаз от танца. – Даже для меня эта девушка недоступна. Ее старик бережет как зеницу ока.

– Вы как слепые котята, – рассмеялась девушка. – Недоступные девушки не танцуют перед мужчинами на столах. Она лишь наживка. А старый Захария ждет, когда вы ее проглотите поглубже.

– Не выдумывай. Ты просто ревнуешь, – обнял жену Сирт, – потому что не умеешь так танцевать.

В это время в руках у танцовщицы появились два кривых кинжала. Она то крутилась волчком на кончиках пальцев, то взлетала будто птица, и все это время на ее лице была загадочная улыбка. Мужчины видели в этой улыбке желание и страсть, а Лада – ложь и презрение.

Скорость танца была уже ошеломительной, будто река, собрав в себя мелкие ручьи, дошла до крутого склона и теперь, почти ничем не сдерживаемая, неслась по перекатам, приближаясь к водопаду.

Лада убрала с плеча руку Сирта, встала и, ничего не объясняя, пошла в сторону двери. Проходя мимо советника князя, девушка негромко, но так, чтобы он точно услышал, произнесла:

– Я все твои мысли, старый пес, знаю лучше тебя, – она увидела настоящий страх, растерянность в его глазах и усмехнулась. – Будешь вредить Городу, я сама вырву твое сердце и скормлю его воронам.

Светловолосая красавица Лада была одним из лучших воинов в дружине Сирта, и Захария не сомневался, что она сдержит свое слово не раздумывая.

Глава 3

Павел Петрович спустился с поезда на низкую платформу и, закинув на плечо одну лямку рюкзака, направился в сторону небольшого двухэтажного вокзала. Вдоль вагонов, мимо вышедших размяться на перрон пассажиров, бегали бабушки, продавая пирожки, блинчики, вареную картошку с солеными рыжиками и уже поспевшую, похожую на капли янтаря, свежую морошку.

Внутри светлого стеклянного здания Павел несколько минут полюбовался на огромную во всю стену картину местного художника с громким названием «Родина». На ней небольшая лесная речушка, подмывая корни старых елей и сосен на берегу и создавая водовороты, огибала красно‑коричневые гранитные валуны и у деревянного полуразрушенного моста растворялась в глубоком черном омуте.

С бодрым настроением, которое бывает, когда после долгих болезненных сомнений решился на какой-то серьезный поступок, напевая себе что-то под нос, он вышел на стоянку такси. Ехать было далеко, но он легко договорился с пожилым  водителем и через три часа был в той деревне, которую наметил еще в Москве, как конечный пункт поездки.

– Лет двадцать сюда не заезжал. Даже не думал, что здесь еще люди живут, – удивился таксист, высаживая его около заросшей крапивой автобусной остановки. – Все деревни в округе вымерли. А здесь ничего не изменилось. Будто на машине времени прокатился.

Недалеко от дороги Павел Петрович увидел женщину, которая пыталась загнать обратно выбравшихся из-за покосившегося забора овец. Он подошел, поздоровался и спросил, у кого в деревне можно снять комнату.

– Вон, на горке дом с коричневой крышей, – показала она прутиком. – Дом большой, а хозяин один живет. Рад будет постояльцу.

– Спасибо. А как его зовут?

– Дед Захар, – ответила женщина, поймав за загривок большую овцу. – Он болтливый и со странностями. Раньше учителем в нашей школе был. Зато не пьет целыми днями как другие. А вы по делам или так?

– Я историк. Хочу поискать здесь город, исчезнувший давным-давно.

Женщина выпустила овцу и повернулась к Павлу.

– А ведь тот дедушка, к которому я вас направила, тоже какой-то город все ищет… Говорит, внучка у него там пропала. Только вы сразу его о том городе не спрашивайте. Здесь, в деревне, все считают его немного не в себе и подшучивают над стариком. Может обидеться.

Через несколько минут Павел Петрович подошел к большому дому, отличающемуся от остальных. Все его стены и высокий фронтон были разрисованы необычным орнаментом. Диковинные яркие цветы чередовались с изображениями неизвестных, немного пугающих зверей и птиц с человеческими головами. Засмотревшись на переплетающиеся узоры, Павел не увидел сидящего на скамейке у забора в тени большой черемухи дедушку.

– Эти картинки мне каждый день снятся, – тихим голосом привлек к себе внимание старичок. – Будто они из какой-то другой жизни. Надеялся, что если я их на стенах нарисую, то может вспомню что-нибудь. Но не получилось.

– Здравствуйте. Извините, я вас не заметил, – чуть растерялся от неожиданности Павел Петрович. – Вы, наверное, хозяин?

– Хозяин, хозяин, – быстро закивал головой дед и, хитро прищурив без того узкие глаза, внимательно посмотрел на гостя. – А вы по какому делу? – спросил он.

На нем был старый бесформенный военный китель неизвестной страны, кепка и стеганые штаны, которые, несмотря на жару, он заправил в короткие валенки. На широком смуглом лице в паутине мелких морщин нос и губы почти не выделялись, но всепонимающие пронзительные глаза почти скрытые тяжелыми веками светились как два раскаленных уголька,

– Мне сказали, что я могу у вас комнату снять, – неуверенно сказал Павел Петрович, и подумал, что, наверное, лучше было бы поискать жилье у какой-нибудь одинокой бабушки, которых наверняка много в деревне, чем у этого странного деда, но было уже поздно. Тот, кряхтя, встал, взял Павла за локоть и потянул в дом.

– Я так и знал, так и знал… – бормотал он на ходу. – А вы надолго?

– Не знаю. Как получится, – ответил Павел Петрович, понимая, что уже не сможет отказать, даже если комната ему не понравится. – Я историк. Хочу проверить одну легенду.

Дед отпустил его рукав и резко остановился. Павел по инерции сделал еще один шаг и, остановившись почти у самого крыльца, оглянулся на старичка.

– Что-то не так? – спросил он.

Старичок вместо ответа радостно рассмеялся, будто наконец свершилось что-то хорошее и очень долгожданное. А потом, опять взяв Павла Петровича за рукав, повел в дом как дорогого гостя.

Найти причину для отказа Павел бы не смог, даже если бы захотел: очень светлая большая комната с тремя окнами понравилась ему без всяких сомнений. В углу, будто в ожидании, стоял старинный письменный стол, покрытый зеленым сукном. Лучшего места для работы было не придумать. Кровать с высокими железными спинками и серебряными шишечками на углах манила высокой периной и горкой из подушек. По всей комнате на стенах в рамках висели фотографии людей, глядя на которые Павел почувствовал странное ощущение, будто он приобщается к какой-то большой семье.

– Это ваши родственники? – спросил он у старика.

– Теперь уже стали родственниками, – посмотрев на фото, ответил дед. – Когда я много-много лет назад приехал в этот дом, они уже здесь были, а теперь я так к ним привык, что они для меня стали родными.

Дед Захар показал гостю кухню, свою спальню и деликатно оставил его одного.

Павел разобрал рюкзак, сел за стол и с наслаждением провел ладонями по мягкому сукну. В окно светило солнышко и тихо стучались ветки черемухи. На душе было так хорошо, что захотелось выпить. Одновременно он почувствовал голод и подумал, что не помешает чего-нибудь перекусить. Поэтому решительно поднялся и вышел на улицу. Еще по дороге Павел Петрович приметил деревенский магазин, но желание взглянуть на то, ради чего он приехал в этот медвежий угол, было гораздо сильнее голода.

Найдя узкий проход между деревянными заборами, он спустился к берегу. С высокого обрыва хорошо просматривалась широкая река, которая из-за жаркого лета сильно обмелела. Кое-где появились песчаные острова и отмели с широкими длинными пляжами. Из-за этого холм на противоположном берегу казался еще выше, чем предполагал Павел Петрович. Сейчас его называли «Чудская гора». По тем данным, что он раскопал в тех двух летописях, именно здесь когда-то и был исчезнувший более тысячи лет назад Город…

*****

Дверь в магазин была распахнута и снизу поджата толстым березовым поленом. Два явно не местных смуглых парня с темной щетиной на щеках разгружали у входа картонные коробки.

Внутри в небольшом зале никого не было. Павел прошел вдоль стеклянных холодильных витрин с посиневшей колбасой и засохшим сыром. Оценил небогатый выбор спиртного и встал у кассы в ожидании продавца. Она принимала товар и поэтому вместе с теми двумя небритыми мужчинами скрылась в подсобке.

Минут пять он молча и терпеливо ждал, но из-за столичной привычки к суете, а главное, сильного желания вернуться на берег с бутылочкой вина, Павел Петрович не выдержал и громко постучал монеткой по железной чашке весов.

Через несколько секунд дверь подсобки открылась и из нее вышла продавщица – моложавая женщина лет сорока. Крупные золотые серьги в ушах, несколько цепочек разной длины на шее, перстни и кольца на полных пальцах говорили не только о достатке, но и о желании этот достаток демонстрировать. Она привычно оценила покупателя и чтобы лучше продемонстрировать свою роскошную грудь, расправила плечи и будто бы устало прислонилась спиной к дверному косяку.

Павел, засмотревшись на глубокое декольте, даже забыл что хотел купить. Чуть помолчав, она изобразила на сильно накрашенном лице томную улыбку и, играя бровями, спросила:

– Могу я вам чем-нибудь помочь, молодой человек?

Ее голос был таким обольстительным, что Павел Петрович растаял. Если и была секунда, когда он еще мог адекватно оценить происходящее, то он ее упустил. Весь сегодняшний день всё у него получалось так удачно, что он расслабился и даже немного размечтался.

– Я, собственно, зашел купить продуктов для холостяцкого ужина, – начал он, сознательно подчеркивая свой статус. – Только приехал в вашу замечательную деревню, снял комнату и теперь понял, что очень голоден.

Женщина отодвинулась от двери, подошла к прилавку, положила ладони на стол, чуть наклонила голову, снизу заглянула Павлу в глаза и томно произнесла:

– Ну, здесь вы сможете утолить любой голод.

Бурная фантазия Павла Петровича так быстро вытеснила из головы остатки здравого смысла, что он неожиданно для себя сделал женщине сомнительное предложение:

– Я сейчас был на берегу реки, – он глубоко вздохнул, изображая нерешительность. – Может вы закроете свою лавочку чуть пораньше, мы возьмем какого-нибудь вкусного вина и пойдем на пляж?

Из-за своего состояния Павел не заметил, что вышедший из подсобки молодой парень слушал их разговор.

– Слушай, мужик, бери что тебе надо и иди. Не мешай работать, – громко сказал он. – А ты почему жопой крутишь перед каждым встречным? Иди товар раскладывай!

Павел Петрович, обычно очень осторожный и не конфликтный человек, будто взорвался.

– По какому праву вы здесь командуете? – гневно прокричал он высоким голосом. – Я вас сейчас научу с женщиной разговаривать!

Он посмотрел на продавщицу и только когда вместо ожидаемого восторга увидел в ее глазах испуг, понял, что делает что-то не то. Но было поздно. Небритый парень быстро обежал витрину и мгновенно оказался рядом с Павлом.

– Я тебе сказал: уходи? Почему не ушел? – от злости он стал говорить с сильным акцентом. – Ну-ка, давай быстро вали отсюда! Выйдем на улицу поговорим.

Парень злобно толкнул Павла Петровича в грудь. И все могло бы для него закончиться очень плохо, если бы в этот момент в магазин не вошел молодой человек. Он был таким высоким, что проходя дверь, ему пришлось пригнуться, чтобы не стукнуться головой. Быстро оглядевшись, он мгновенно понял что происходит. Не говоря лишних слов, он отодвинул рукой от Павла Петровича горячего южного парня и, приобняв незадачливого кавалера за плечи, вместе с ним вышел на улицу.

Только там, отдышавшись и сообразив, что опасность миновала, Павел Петрович оценил возможные последствия своей глупости и нервно рассмеялся.

– Вот я, старый дурак, начудил, – покачав головой, сказал он. – Спасибо вам огромное, что вмешались. Иначе быть бы мне сегодня битым.

– Еще не вечер, – улыбнувшись, заметил его спаситель. – Меня Романом зовут если что. А вы, наверное, Павел Петрович?

– Откуда вы меня знаете?

– Это же деревня, – Рома смущенно пожал плечами. – Дед Захар любит поговорить… А если вам магазин нужен, то на том конце деревни еще один есть. Пойдемте я вас провожу.

В этот момент рядом с ними остановился ярко-красный внедорожник. Темное тонированное стекло опустилось и оказалось, что за рулем автомобиля сидит молоденькая, коротко постриженная девушка, чем-то похожая на продавщицу из магазина.

– Что это вы от нас с пустыми руками? – весело спросила она. – Не нравится наш ассортимент?

– Ассортимент, Гульнара, у вас хороший, но обслуживание слишком навязчивое, – ответил Роман.

– Тебе не угодишь, – наморщив брови и надув губки, сказала девушка. – Всех устраивает, а ты вечно недоволен, – она нажала кнопку и стекло поползло вверх. – Все злишься? А никто тебя тогда целоваться не заставлял, сам полез, – успела она добавить и умчалась, подняв пыль.

– Горячая девушка, – покашляв, заметил Павел Петрович.

– Дочка хозяйки магазина, – кивнул Роман, и они пошли по улице.

Вместо тротуаров вдоль низких заборов из штакетника были настелены мостки из некрашеных досок. Асфальта на улице не было. Кое-где дорога была присыпана щебнем, но таких мест было мало, и чаще редким машинам приходилось ездить по обычной грунтовке подпрыгивая на кочках и ямах, образовавшихся от колес больших машин и тракторов.

– Когда же дедушка успел вам про меня рассказать? – спросил Павел.

– Да долго ли… У меня здесь ремонтная мастерская. В ней всегда люди крутятся. Он зашел новым жильцом похвастаться, а сарафанное радио дальше разнесло по всей деревне.

– А если не секрет, что ремонтирует ваша мастерская?

– Она вообще-то не моя, а колхозная… Машины, оборудование разное. У нас и станки есть, и кузница. Все что угодно можем починить. От самовара до самолета, – ответил Роман с заметной гордостью за свою работу. – У нас же в деревне колхоз сохранился. Правда, сейчас это фермерский кооператив, но даже название осталось прежнее: «Заонежье».

– Не думал, что где-то еще колхозы остались. Неужели выгодно?

– Если на жопе не сидеть… – простодушно улыбнулся парень. – У нас и коровы, и овцы. А значит молоко, мясо, шерсть. В прудах рыбу выращиваем. Ягоды и грибы перерабатываем, консервируем. Не бедствуем.

– А орешки не простые, все скорлупки золотые, ядра – чистый изумруд… – с улыбкой процитировал Павел Петрович. – Удивительно… Даже не верится.

– Это все благодаря хозяйке нашей, Анастасии Владимировне, – не заметил иронии Роман. – Она у нас и в колхозе управляет, и в местном поселковом Совете. Без нее бы ничего не получилось. Технику на металлолом бы продали, скот на мясо, коровники на кирпичи, а люди бы или уехали в другие места, или на кладбище.

– Откуда же взялась эта ваша хозяйка «Заонежья»?

– Местная она. С характером ипринципами. Только вот… – Роман остановился  задумавшись. – Зря я, наверное, вам все рассказываю, но уж начал… Очередной передел у нас здесь намечается. Этим… – он пренебрежительно махнул рукой в сторону того магазина, где они только что были, – и  вашим жуликам из Москвы колхоз наш покоя не дает. Выкупить его хотят.

– Им-то он зачем?

– Я не знаю. Денег у них полно и вся наша местная власть перед ними прогнувшись ходит. А для нас здесь другой работы нет. Если они его себе заберут, нам же все равно в нем работать. Только пока мы сами себе хозяева, а так придется на какого-то дядю спину гнуть.

– Это понятно. Но если вы продавать не хотите, то как же они купят?

– Когда деньги есть, можно много способов придумать, – нахмурившись ответил парень, наверное, еще и сам не веря, что возможна такая несправедливость.

Они помолчали. Павел Петрович украдкой посмотрел на своего спасителя. Немного наивные, добрые голубые глаза говорили о его доверчивости, но упрямо сжатые губы и что-то жесткое в уверенных и решительных движениях его сильных натруженных рук, не оставляло сомнений, что до своей цели он будет идти несмотря ни на что.

«Какой колхоз? Зачем? Пока молодой здоровый бежать тебе отсюда надо. Ведь никакой перспективы здесь нет. Тем более, если работящий и рукастый», – подумал Павел, но говорить об этом не стал и, чтобы сменить тему, спросил:

– А дедушка Захар, у которого я комнату снял, он тоже местный?

– Вроде да. Правда никто не может сказать, когда он появился. Самые старые жители говорят, что он уже был дедушкой, когда они еще в школу ходили.

– Мне сказали, что он немного не в себе.

– Есть немного. Он всем говорит, что у него внучка пропала, но никто ее никогда не видел. Вроде как зашла в какую-то пещеру и заблудилась. У нас здесь и пещер-то нет. Теперь он ходит по лесам ищет и внучку, и пещеру. Да еще город какой-то. Но мне кажется, что он все это выдумал или ему приснилось. Не было ни внучки, ни пещеры. Ни тем более города.

Павел Петрович остановился. Рядом с высоченным крепким Романом он чувствовал себя карликом.

– А вы знаете, зачем я приехал в вашу деревню? – спросил он, мягко улыбаясь.

– Ну уж точно не к нему в гости.

– Искать древний город, который очень-очень давно неизвестный народ построил на холме в излучине реки напротив вашей деревни. В это тоже никто не верит. Как вы не верите, что у деда Захара была внучка.

За этим разговором они дошли до другого магазина. Здесь у прилавка людей было гораздо больше. И казалось, что большинство пришло сюда не столько за продуктами, сколько поговорить и узнать свежие новости. Женщины, а их было большинство, старались делать вид, что совсем не обращают внимания на нового незнакомого человека. Но Павел Петрович чувствовал их изучающие взгляды.

Почти сразу за Павлом и его новым знакомым в магазин зашел полицейский и отвлек их внимание.

– Здравствуйте…

– Здравствуйте, Геннадий Иванович.

– Это наш участковый, – тихо шепнул Рома.

– Вот где вас всех сразу найти можно, – весело сказал тот. – Быстро и без повестки. – Роман, ты-то мне и нужен.

Они вышли на улицу, а Павел Петрович остался с женщинами, которые сразу же зашумели, как растревоженный улей.

– Наверное, участковый из-за тех двух чиновников приехал, – предположила одна из покупательниц.

– Из-за тех, которые на Лебяжье озеро отправились?

– Ну да… Машину у Романа в мастерской оставили, а сами на рыбалку.

Все женщины говорили одновременно, стараясь показать свою осведомленность.

– Может, утонули… Мы в прошлом году с Семеновичем…

Худой сутулый мужичок попытался что-то рассказать, достав из пачки сигарету и готовясь закурить перед длинной речью, но его сразу перебили:

– Да знаем мы все и про тебя, и про Семеновича твоего. Ходите на озеро только тогда, когда там приезжие из города. Выпивку у них клянчить или стащить что-нибудь… Шел бы ты отсюда. Не путался бы под ногами.

– Неделя уже прошла, а их нигде нет, – почему-то обижено, ни на кого не глядя, сказала одна из женщин. – Вещи в избушке на озере есть, а сами как сквозь землю провалились.

– Перепились и утонули. Первый раз что ли такое.

– Может, и утонули, только их лодка резиновая у берега стоит…

– Ты-то откуда все знаешь? – перебили обиженную женщину одновременно сразу несколько человек.

– Вчера уже приезжали из области их искать. И мужа моего просили дорогу к озеру показать. Он мне и рассказал. Снасти все на месте. В домике стол накрыт, водка по стаканам разлита и никого нет.

– Ой, не болтай. Сейчас опять про своих подземных жителей начнешь. Тебя еще в школе с ними шибануло… Помню я, как ты с пятого класса только об этом и говорила. Ты с тех пор ни за грибами, ни за ягодами не ходишь: подземных людей боишься. А я думаю, тебе просто лень по лесу было бегать комаров кормить. Вот ты их и придумала.

– Ты что ни говори, но они есть… И дедушка Захар это подтверждает.

– Вот ты с ним о них и болтай!

– А куда же по-твоему эти два чиновника делись? – не хотела сдаваться женщина.

– Куда-куда… Сказали тебе уже… Напились, пошли купаться и утопли… Даже твоим подземным людям наши чиновники не нужны: у них там свои есть…

– Которые взяток не берут.

– Таких не бывает, – рассмеялись женщины. – Даже в сказочных городах.

– А как по-вашему? – неожиданно обратилась к Павлу Петровичу бойкая девица с озорными глазами. Он, наученный недавним опытом, не решился что-нибудь ответить и просто пожал плечами.

– Напугала человека, – укорили девицу остальные, – он аж язык проглотил.

– Пугай не пугай, а из нашего медвежьего угла на своих ногах выбраться не у всех получается. Здоровые мужики, вон и те пропадают, а тут москвич, да еще и ученый. Тем более если у деда Захара остановился…

Павел Петрович быстро купил все то, что планировал, и вышел на улицу.

Глава 4

В самую короткую и светлую летнюю ночь, когда солнце лишь ненадолго чуть прячется за горизонт, продолжая раскрашивать половину неба необыкновенными красками, жители Города отмечали свой любимый праздник – Ночь Влюбленных.

По давней традиции, еще с вечера, нарядившись в белые праздничные одежды, парни и девушки собирались на большой поляне в березовой роще у реки. Люди верили, что только в эту ночь открывается невидимая дверь между реальным миром и миром духов. И тех, кто приходит оттуда, нужно обязательно задобрить щедрыми подарками. Если дары понравятся, то они исполнят любые желания и предскажут будущее. Но если нет, то духи могут разозлиться, околдовать, заворожить человека и увести его в свой темный мир.

Князь Алдан уговорил Далию пойти на праздник вместе с ним. Она долго не соглашалась, объясняя это тем, что дед не хочет ее отпускать. Но Далия лукавила. На самом деле девушка была счастлива принять приглашение князя и ради этого готова была нарушить любые запреты. Да и сам Захария, хотя и не любил такие гуляния, был не против ее встречи с Алданом. Для осуществления его планов было необходимо, чтобы внучка сошлась с князем как можно ближе.

Начиналась праздничная ночь с хороводов под песни и веселые звуки свирелей и рожков вокруг огромного костра сложенного на поляне. При его ярком свете каждый мог посмотреть на других и себя показать. В это время незамужние девушки, которые хотели найти себе суженого, плели венки из полевых цветов. Ими они должны были как можно быстрее отметить своих избранников. Важно было успеть сплести первой, пока возможному жениху не вручил венок кто-нибудь еще.

Далия участвовала в таком празднике впервые, и все для нее было новым и необычным. Сплести надо было красиво, от плохого избранник мог и отказаться. Любой парень, если девушка ему не понравилась, мог сказать, что венок не достаточно хорош и попросить добавить в него еще каких-нибудь цветов.

Князю не пришлось воспользоваться этим правом. Может потому, что другие девушки стеснялись выбрать именно его, а может потому, что Далия справилась очень быстро. Так или иначе, именно она первой положила венок из ромашек, васильков и колокольчиков на голову Алдана.

Следующим испытанием были прыжки через костер. Пары прыгали, взявшись за руки. По старым поверьям, когда люди пролетают сквозь пламя, то происходит их очищение. Сделать это надо было не один раз, а трижды, и каждый раз в костер подбрасывали новые вязанки хвороста, поэтому огонь становился выше и сильнее. Тех, кого пугало высокое пламя, от которого в темное небо устремлялось сотни парящих искр, шанс найти себе пару откладывался на год, до следующего праздника.

Далия, хотя и была танцовщицей и прыгала великолепно, волновалась больше всех участников. Когда в ожидании своей очереди перед костром князь взял ее за руку, сердце у девушки чуть не выскочило из груди, а ноги ослабли и стали ватными. Первый прыжок прошел как во сне. Если бы не Алдан, который сильно тянул ее за собой, у нее бы не хватило сил перелететь через огонь. В этот раз только благодаря князю все прошло благополучно.

Перед вторым прыжком он, видя, как она волнуется, мягко и нежно приобнял ее за талию и, наклонившись к уху, прошептал:

– Я загадал, что если мы прыгнем выше всех, то скоро поженимся.

Когда князь выпрямился и, чуть отодвинувшись, заглянул в ее карие глаза, то увидел в них бушующее пламя. Казалось, оно было ярче костра, в который уже подбрасывали хворост для следующего испытания. Больше тянуть Далию за собой ему не пришлось. Они с Алданом так высоко взлетали над огнем, что у всех вокруг перехватывало дыхание.

После этого всех людей, веселившихся на поляне у костра, угощали настойкой из трав из принесенного из города небольшого бочонка.

– Этот напиток придаст тебе сил и, может быть, благодаря ему ты сможешь увидеть духов, – с улыбкой сказал князь своей спутнице, передавая ей деревянную чашу. – А чтобы они исполнили твои желания, надо положить в костер какую-нибудь свою вещь. Это будет для них подарком.

Девушка не раздумывая сняла с себя длинные бусы из крупных темно-красных камней и точно бросила их в самую середину костра.

Выпитый напиток начинал действовать, и все происходящее вокруг стало выглядеть для Далии совсем другим. Время как будто замедлилось, а все ощущения обострились. Она могла разобрать в шуме голосов слова людей, которые были далеко от нее, на другом конце поляны. Услышать жалобные крики жертвы, которую схватила где-то в лесу охотящаяся сова. Ей стало казаться, что она понимает соловьиные трели, переливающиеся в роще. Далия начинала ощущать и видеть запахи, будто каждый из них имел свой вкус и цвет. Весь лес вокруг наполнился чем-то для нее пока еще непонятным, но она уже знала, чувствовала, что еще чуть-чуть и она сможет разгадать эту тайну.

В этот момент, будто по чьей-то команде, все люди с поляны побежали к реке. С высокого берега было видно, что вся она, от берега до берега, покрыта туманом, а небо над ней уже окрасилось тем бездонным розово-голубым нежным светом, который вспыхивает в такие летние ночи перед самым рассветом. Не снимая одежд, люди заходили в реку и исчезали в густом тумане. Далия с князем сделали точно также. И сразу потеряли друг друга в этой белой густой пелене.

Девушка немного боялась и шла по мелководью вдоль берега, аккуратно ступая по песчаному дну. Она слышала вокруг чей-то шепот, чьи-то разговоры, но сама почему-то не решалась окликнуть Алдана. Странным было то, что когда она подходила к тем местам, откуда доносились голоса, там никого не оказывалось.

Неожиданно прямо перед ней, будто из-под воды, появилась девушка с мокрыми распущенными волосами. Одежды на ней не было, а зеленые глаза завораживали, усыпляя волю и сознание. Она протянула руку, и Далия послушно положила на ее ладонь свои пальцы. Лицо незнакомки тут же изменилось. Она рассмеялась леденящим голосом, потом оскалила зубы в зловещей улыбке. Ее кожа посинела, став почти прозрачной, и сквозь нее выступила сеть темных извилистых вен. Далия хотела вырвать руку, но девушка уже крепко сжимала ее и тащила за собой на середину реки.

Ни кричать, ни сопротивляться она не могла. Когда вода уже стала доходить до подбородка, Далия почувствовала, как кто-то схватил ее за другую руку и тянет обратно к берегу. Она оглянулась. Рядом с ней стоял звероподобный гигант, больше похожий на животное, чем на человека. Все его лицо было покрыто огненно-рыжими вьющимися волосами, которые росли на груди, на мощных плечах и на щеках. На голове, сквозь густую копну волос, выступали изогнутые рога. Из-под верхней губы торчали два длинных острых клыка. А на его бычьей шее висели те самые бусы, которые девушка недавно бросила в огонь.

Человек-зверь был гораздо сильнее, и скоро дьявольская девица отпустила ее руку.

Оказавшись на берегу, Далия увидела, что вместо человеческих ступней у ее спасителя копыта, заросшие волосами. Но рассмотреть великана подробнее не получилось: неизвестный исполин опять бросился в воду. Несколько мгновений в тумане раздавались всплески воды и шум борьбы. Потом все стихло и он опять вышел на берег, неся на плече сопротивляющуюся девушку, которая только что пыталась утащить Далию под воду. Поклонившись и так не сказав ни слова, человек-зверь скрылся за прибрежными кустами.

И сразу же Далия услышала совсем близко голос Алдана. Кроме него ее имя выкрикивали и другие люди. Она, ошеломленная и напуганная произошедшим, бросилась в сторону голосов. И сразу оказалась в объятиях князя. Туман уже начал рассеиваться. Она оглянулась и, увидев изумленные взгляды, поняла, что ищут ее уже давно.

Далия рассказала Алдану о случившимся. Князь внимательно выслушал ее, изучающе глядя в глаза.

– Ты так на меня смотришь, будто не веришь,– сказала девушка.

– Верю конечно. В твоей душе идет борьба. Что-то тянет тебя в одну сторону, что-то в другую. С этим разобраться сможешь только ты сама. А нам, пока солнце не взошло, нужно сделать еще кое-что.

Князь взял ее за руку и повел в лес.

– Сегодня единственная ночь в году, когда цветет папоротник, – объяснил он на ходу. – Если нам повезет, то мы сможем найти его цветок, – он не договорил, остановился и сильно сжал руками плечи девушки. – Понимаешь?

– Нет. Чем он так важен? – спросила Далия.

– Он исполняет любое желание.

– Ты можешь исполнить мое желание без всяких цветов, – девушка, сама удивляясь своей смелости, сильно обняла Алдана за шею и прижалась губами к его губам. Еще секунду она понимала, где находится и что делает, а потом голова у нее закружилась, земля ушла из-под ног… Далия почувствовала, что оказалась на мягкой, пахнущую полынью и клевером траве и через мгновение будто поплыла, плавно качаясь на невидимых волнах.

Словно во сне она увидела рядом с собой листья папоротника и на них что-то горящее алым огнем. Мерцающая точка, будто светлячок, передвигалась с листка на листок, приближаясь к девушке все ближе и ближе. Ей показалось, что она может протянуть руку и дотронуться до нее. Далия уже хотела это сделать, но в этот момент вокруг все изменилось… Будто этот волшебный огонек сам соскользнул с травы к ней в голову и все внутри нее будто взорвалось. Ей казалось, что она взлетела высоко в небо, став сказочной радугой и, смешавшись там с белоснежными пушистыми облаками, вернулась на землю разноцветным дождем…

Князь с Далией возвращались в город вместе. Дорога шла вдоль реки. По воде скользили венки из цветов и маленькие кораблики-дощечки – огневицы с горящей лучинкой вместо паруса. Между ними на лодочке плыла и горела большая соломенная кукла. За ней по берегу шли девушки, которым в эту ночь не удалось найти суженого, и пели грустные песни.

– Свадьбу отпразднуем через три дня, – сказал Алдан как о чем-то уже решенном.

– А меня ты и спрашивать не будешь? – мягко улыбнувшись, спросила Далия.

– Ты не хочешь быть моей женой? – растерялся князь.

– Там, откуда я родом, о чем думает женщина, никого не интересует. Молодая девушка у нас ценится чуть дороже овцы, но гораздо меньше хорошего скакуна. А любовь считается грехом.

– Прости, Далия. Как любовь может быть грехом? Грех – это обман, воровство, предательство. А любовь – это счастье, это и есть жизнь…

– Я очень хочу быть твоей женой, князь, – страстно произнесла девушка. – Но мне все-таки надо попросить разрешение у дедушки.

В этот момент князь заметил двух всадников, которые мчались в сторону Города. Это были воины из дружины Сирта. Но откуда они неслись на рассвете, Алдан не знал.

*****

Захария с нетерпением ждал возвращения Далии с ночного праздника. Он любил свою внучку и лишь заботой о ее будущем, а не собственным болезненным честолюбием, объяснял свои далеко идущие планы. Поэтому, когда Далия рассказала ему, что князь сделал ей предложение и через три дня хочет отпраздновать свадьбу, старик не стал возражать.

– Наверное, пришло время, внучка. Князь хороший жених. Но чтобы тебе не пришлось быть зависимой от его прихотей, мы должны кое-что сделать.

Захария усадил внучку за стол. По ее взгляду он легко догадался, что Далия рассказала ему далеко не все. Но и сам он не хотел посвящать ее во все детали своих замыслов.

– Я уверен, что ты станешь хорошей женой. Родишь ему наследников, – Захария сел рядом и положил свою руку ей на колено. – Но у него есть брат. И для нас он самый серьезный враг.

– Почему, дедушка?

– Сирт очень гордый, очень смелый воин. И он уже почувствовал, что такое власть. Понял, как приятно ею пользоваться. Многим мужчинам власть кружит голову больше, чем женщины и любовь. Кто это испытал, остановиться уже не сможет. Этого чувства не забыть. Лишь постоянно хочется, чтобы власти было еще больше. Поэтому Сирт и сам мечтает о княжеском троне. К тому же у него есть хитрая и умная жена, которая надеется, что именно ее дети, а не дети князя, будут властвовать над Городом.

Захария встал, подошел к маленькому окошку и посмотрел на улицу. Потом вернулся к внучке и, нагнувшись, прошептал:

– Князь слишком наивен и добр и никогда не пойдет против своего брата. Поэтому мы сами должны разобраться с этим делом. Я сварю напиток из своих трав, а на свадьбе ты подольешь его Сирту и его жене. Людей там будет много. Так что сделать это незаметно будет легко.

Дослушав деда, Далия кивнула и, ничего не ответив, ушла отдохнуть в свой уголок. Уснуть не получалось. За эту ночь произошло столько важных событий, что в голове все смешалось. Первый раз в жизни ей что-то нужно было решить самой, никого не слушая и никому не веря. Она подумала, что будет, если дед не остановится на Сирте и его жене. Очевидно, что тогда, после того, как она родит наследника, мишенью станет и сам князь Алдан.

Далия давно догадывалась, что ее дед мечтает сам управлять Городом. А если не станет ни Сирта, ни Алдана, то он сможет стать опекуном княжеского сына. Разумеется, она тоже станет не нужна. В лучшем случае дед запрет ее с ребенком в доме или прикажет построить для нее отдельную башню-темницу, как это принято у них на родине. Вполне вероятно, что Город попадет под власть страны, из которой они сюда приехали.

Она пыталась заснуть, но мысли не давали ей покоя.

«Вот почему те чудища в реке тянули меня в разные стороны, – вспомнила Далия. – Когда в душе покоя нет…»

Она вспомнила все события этой ночи и вдруг отчетливо поняла: «Эти мои сомнения были до того, как появился цветок папоротника. После него все изменилось. Если я стану княжеской женой, мне не нужны будут никакие опекуны и защитники, кроме моего мужа, – улыбнувшись подумала Далия, засыпая, – а вот дедушке придется уехать на свою родину. Для моих детей родиной станет Город».

У князя отдохнуть не получилось. Как только он появился в доме, к нему примчался брат. Сирт рассказал о тех двух всадниках, которых Алдан встретил на рассвете. Это были его разведчики.

– Я послал десять своих лучших воинов узнать все что возможно о тех, кто грабит наши деревни. Они нашли их лагерь на берегу моря. Эти люди приплыли сюда издалека не для того чтобы остаться здесь жить, а для того, чтобы убивать.

– Почему ты так решил?

– Среди них нет женщин и детей. Они не строят дома, не заводят скот. Это не землепашцы и даже не охотники. Они воины. Встреча с ними стоила жизни восьмерым моим товарищам.

Алдан смотрел на брата и не верил своим глазам. Он никогда не видел Сирта таким взволнованным.

– Когда их было мало, – продолжил воевода, – они развлекались налетами на тех, кто не может постоять за себя. Но недавно приплыли новые корабли. И скоро их армия придет сюда.

– Хорошо. Пусть приходят. Мы сможем достойно их встретить.

– Но это будет непросто, – Сирт больше всего опасался, что гордость и самолюбие князя не дадут ему принять правильное решение. – Дорогой Алдан, они умеют воевать. Оружие у них лучше, чем у нас.

– И что ты предлагаешь? Что мы можем сделать? – нетерпеливо прервал Алдан.

– Мы не должны сидеть здесь. Нужно ударить первыми. Сбросить их обратно в море. Этого они от нас не ждут.

– Тогда нам нужны союзники. Захария давно говорил, что пора отправить послов в ту страну, откуда он приехал.

– Ты ему веришь?

– Не очень, но у нас нет выбора.

– Нет, Алдан, у нас никаких союзников. Ты это знаешь. И времени нет, – покачав головой, умоляюще произнес Сирт. – Послушай меня хотя бы в этот раз.

– Нечестно так нападать. Мы не бандиты. Я уже все решил. Надо отправить послов.

– Хорошо, – Сирт всегда слушался старшего брата и сейчас не стал спорить. – Пусть твои послы едут быстрее. Прикажи им, чтобы в чужой стране они внимательно смотрели вокруг и никому не верили на слово. Времени у нас очень мало.

– Тем более, что через три дня мы празднуем мою свадьбу, – улыбнувшись сказал Алдан.

– Вот это да! – удивился Сирт. – И кто невеста?

– Далия…

– Как? Внучка Захарии? Она же… – Сирт замолчал. – Поздравляю. Уверен, Далия будет хорошей женой, – он встал, обнял брата. – Ох, и погуляю я у тебя на свадьбе!.. А ты знаешь… Совсем забыл… За моим домом копали колодец, около родника, и знаешь, что обнаружили?

– Нет конечно.

– Вход в пещеру. Я послал людей проверить куда она ведет, но они пока не нашли, где она кончается. Там внутри есть подземные озера и бесконечные переходы с высокими сводами. Они пронизывают холм, на котором стоит наш Город, а потом идут в сторону Северных гор. В такой пещере можно спрятать весь город.

Глава 5

Павла Петровича разбудила муха. Она уже несколько минут разгуливала по его лицу, щекоча колючими цепкими лапками. Он лениво отмахивался и тряс головой. Она взлетала, но опять возвращалась. Когда муха так обнаглела, что чуть не забралась ему в нос, Павел не выдержал и громко чихнул. После этого сон прошел окончательно.

Он приоткрыл глаза. Сквозь стекла трех окон солнце заполнило мягким светом всю комнату. Павел представил как хорошо на улице, но вылазить из-под одеяла пока еще не хотелось. Бутылка водки, которую он купил вчера в магазине и планировал растянуть на несколько дней, закончилась еще на берегу реки. А вернувшись в дом, он вдобавок допил заначку, которую положил в рюкзак еще в Москве. Это было лишним.

Павел повернулся к стене, с наслаждением почувствовав всю прелесть настоящей перины. Но через минуту решительно скинул одеяло, сел и опустил ноги на пестрый домотканый коврик на полу.

«Ты же сюда за тысячу верст приехал не спать до обеда и уж точно не водку пить. Надо найти, как переправиться на другой берег и осмотреть холм», – подумал он, естественно не надеясь сразу найти там что-то интересное. Как каждый человек, Павел Петрович немножко верил в то, что чудеса случаются, но старался о них не думать, чтобы не сглазить.

На кухне никого не было. «Дед, наверное, уже трудится на огороде, только я дрыхну». Павел поставил чайник, быстро приготовил яичницу с обжаренной колбасой и, на удивление, несмотря на похмелье, съел все это с большим аппетитом. Потом быстро умылся, расчесался и вышел на улицу.

Было солнечно и тихо. В палисаднике в тени под деревьями стоял стол с красивыми удобными скамейками. «Сейчас бы пива с рыбкой, – улыбнулся Павел Петрович, – но это не Москва. Тут все на виду. Быстро ярлык алкоголика повесят. Здесь хорошим пиджаком или дорогим автомобилем людей не обманешь».

Он направился к берегу, думая по дороге зайти в мастерскую к Роману узнать, как переправиться через реку. Но не дошел. Через пару домов он увидел неказистого мужичка, которого вчера женщины чуть было не выгнали из магазина. Тот стоял и что-то объяснял лающей на него из-за забора собаке.

Он был, наверное, ровесником Павла, но выглядел более потрепанным. Даже в зеленом камуфляжном костюме, который не надо было ни стирать, ни гладить, мужичок не был похож ни на охотника, ни на рыболова. Мутные маленькие бегающие глаза, что-то постоянно жующий беззубый рот, беспокойные руки, которыми он постоянно шарил по своим многочисленным карманам, определенно говорили о его неуравновешенности из-за долгого и постоянного потребления спиртных напитков.

Павел поздоровался. Обрадованный новому собеседнику, мужичок отстал от собаки.

– Вы же Павел Петрович? – спросил он, оскалившись неприятной заискивающей улыбкой. – А я тоже Петрович, только Александр. Но меня по отчеству никто не зовет. Пятьдесят лет все Санек, – он обиженно вздохнул. – Вы не в магазин? Могу составить компанию…

– Нет, в магазин мне не надо. Думаю, как на тот берег перебраться. Не подскажите?

– А чего тут думать, – еще больше обрадовался мужичок, – у меня лодка же есть. Мигом доставлю. Только… – он посмотрел на Павла, что-то прикидывая, – только билет на мой баркас – бутылка водки, – добавил он немного неуверенно, боясь, что переоценил щедрость москвича.

– Отлично, – не раздумывая согласился Павел. – Я сейчас схожу и куплю. Где мы встретимся, Александр Петрович?

– Там большая ива на берегу, – показал рукой его новый знакомый, – прямо под ней мой корвет. А я пока за веслами сбегаю. Они у меня тут недалеко, в сарае. Чтобы не украли. Я мигом.

В магазине Павел, покупая водку и закуску, будто оправдываясь, объяснил продавщице:

– Это для Александра Петровича. Он меня обещал на другой берег перевезти.

Продавщица – полная русая женщина – не спеша отрезала кусок сыра, положила на весы и, не глядя на Павла, сказала:

– Вы только заранее ему не отдавайте, а то он запойный. Может и до зимы закуролесить. Тогда проще по льду будет. Да и лодка у него дырявая, как и совесть. Вы бы лучше кого другого попросили. А то ведь утопит.

Несмотря на предостережения продавщицы, Павел не стал искать другую лодку. Как женщина и сказала, Санек попросил оплату заранее, оправдывая это необходимостью поправить здоровье. После выпитого, чуть отплыв от берега, он разговорился еще больше.

– Вот при Советском Союзе было хорошо. Я тогда в колхозном гараже слесарем работал, но и там было что украсть. А уж бензин слить – сам бог велел… – он причмокнул от накативших воспоминаний. – Хотя шофером было бы лучше. Халтуры полно. Одному дрова привези, другому картошку. А еще лучше трактористом. Участок кому-нибудь перепахал – десятка, а то и четвертной.

– А чего же вы тогда слесарем?

– Да на тракториста учиться же надо.

– Ну а сейчас тоже в колхозе работаете?

– Да нет. Какой смысл?.. Теперь-то вообще ничего не украдешь. Все друг за другом смотрят.

Он причалил к небольшому песчаному острову.

– Я сейчас… По нужде… А то с лодки неудобно, – объяснил Александр. – А заодно можно и выпить по чуть-чуть. Вы не надумали? – предложил скорее для приличия, будучи уверенным, что Павел не согласится.

После остановки, вернувшись за весла, он продолжил свою болтовню.

– Коммунисты надеялись, что мы на них бесплатно горбатиться будем. Да ведь даже индейцы в Америке за паек работать не хотели, – показал Санек свою эрудицию. – Пришлось негров завозить. А мы что, хуже индейцев?

– Да нет же сейчас  коммунистов. Можно на себя самого работать. Дело свое открыть, – зачем-то возразил Павел.

– Да ерунда это. Сказки для дурачков, – Александр сморщился, будто съел что-то кислое и противное. – За каждым, кто хоть чего-то добился, кто-то стоит. Направляет. А нам, работягам, остается воровать то, что они не украли, потому что побрезговали. Крохи с барского стола. Как говорится – трудом праведным, не наживешь палат каменных.

– То есть не воровать нельзя?

– А смысл? Вот председательница наша целыми днями как белка крутится. Вроде как для людей. А толку что? Живет в старом доме, который еще ее дед строил.

– Но вы же сами говорите, что она для людей старается. Значит, люди ее уважают.

– Да не выдумывайте. Кто ее уважает? Добро, мил-человек, всегда наказуемо. Думаешь, ты сделал что-то хорошее и все тебя полюбили? Как бы не так! Все решат, что ты или цену себе набиваешь, или просто дурачок.

Санек отпустил весла, достал из кармана сигареты и закурил. Убедившись, что в пачке ничего не осталось, смял ее и бросил в воду.

– Вот она всех учит. Разговаривает по-простому. Как с равными. Только все это позерство, – продолжил он, выпустив дым. – Наверняка ей какая-то очень важная шишка помогает. Может даже кто-то с самого верха, – Санек сделал многозначительное лицо, демонстрируя, что он-то знает о ком речь, но рассказывать всем подряд не хочет. – Иначе бы ее давно убрали. Многим она как кость в горле. С этим у нас легко. Закапают на болоте и с концами, – с гордостью подмигнул Павлу уже сильно пьяный лодочник. – А ее вместо этого даже в губернаторы выдвигали. Но не пошла.

– Получается, она в самом деле за людей переживает.

– Лучше бы за себя переживала, – обиженно сказал Санек. – Учит, учит… А у самой дочка в Москву сбежала и там на мамины деньги гуляет.

– Почему вы думаете, что гуляет?

– А что еще там у вас в Москве делать? – то ли презрительно, то ли завистливо сказал он. – Причем уехала за день до своей свадьбы с одним местным. Есть тут у нее влюбленный олень – Рома с мастерской.

Они причалили. За серым стволом давно упавшего в воду дерева увидели чью-то пустую лодку. Мужичок сразу изменился.

– Вот я с вами разболтался, – тихо прошипел он. – Лодка председателя нашего. На воде все далеко разносится. Эх, могла и услышать. А вон она сама… – Санек вскочил и мелкими шагами, угодливо пригнувшись, побежал вверх по холму.

– Анастасия Владимировна, – громко крикнул он, – я вот ученого привез.

Павел тоже выпрыгнул из лодки на берег и увидел женщину, к которой семенил его перевозчик. Председатель колхоза, о которой он столько уже слышал, выглядела совсем не так, как представлял Павел Петрович. Почему-то ему казалось, что она должна была быть похожа на его первую учительницу: даму крупную, властную, с грубоватыми чертами лица, узкими, всегда сжатыми, сухими губами и с пучком седых волос на голове.

Но на пригорке стояла невысокая стройная женщина в обычных джинсах, белой майке и с молодежным рюкзачком за спиной. Издалека из-за короткой стрижки ее можно было бы принять за приезжую туристку, решившую погулять на природе.

Она мельком взглянула на Александра, выслушала его и сделала несколько шагов навстречу Павлу Петровичу.

– Как же замечательно, что вы приехали, – обратилась она к нему, как к старому знакомому. – Вы-то сейчас мне все и объясните.

Павел Петрович поздоровался, немного растерявшись от такой теплой встречи.

– А ты не жди, – повернулась она к застывшему рядом Саньку, – обратно я сама его перевезу.

Тот явно расстроился, надеясь поживиться с москвича еще чем-нибудь. Но возражать не осмелился, лишь сплюнул под ноги и молча побрел обратно к лодке.

– Я вам покажу кое-что очень интересное, – женщина жестом пригласила Павла за собой. – Удивительно, что никто из ученых сюда раньше не приезжал. Кстати, все это дед Захар нашел. Вы подъем на вершину холма осилите?

 Вблизи она уже не была похожа на студентку. Многолетняя ноша ответственности за тех людей, которые ей поверили, оставила следы на лице. Но несмотря на усталость в ее глазах, она смотрела на гостя приветливо и доброжелательно.

– Ну если медведей здесь нет… – Павел взглянул вверх. Последний раз он ходил в поход еще в школе, но отступать было некуда. – Не очень хочется, чтобы меня съело какое-нибудь оголодавшее животное.

– Летом у них еды и без нас хватает, – не очень убедительно успокоила его Анастасия Владимировна.

Чуть заметная тропинка, петляя через лес, вела вверх. Корабельные вековые сосны пересекали ее своими ветвистыми корнями так плотно, что приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.

Женщина остановилась, чтобы дать ученому отдышаться. Внизу под холмом между светло-коричневых стволов еще было видно реку и даже деревню на противоположном берегу. Но здесь уже будто начинался другой мир.

– Ничего не почувствовали? – спросила она с улыбкой.

– Вроде что-то изменилось, – неуверенно ответил он, оглядываясь по сторонам, – но не пойму что.

– Мне было любопытно, заметите вы это или нет. По местным преданиям за этим камнем, – она показала на огромный черный валун, наполовину заросший мхом, – начинается священная роща.

– Да-да… Я много про них читал, – кивнул Павел Петрович. – В таких местах еще в дохристианские времена проводили мистические обряды и кладбища устраивали.

– Наверное, так и было, – согласилась Анастасия Владимировна. – Только именно здесь я чувствую какую-то непонятную, но очень сильную энергетику. Для этого сегодня сюда и приехала. За помощью. Накопилось о чем подумать. Только не смейтесь над нашей дремучестью.

– Чем же могут помочь мертвые? – недоверчиво усмехнулся Павел.

– Мертвые могут дать стимул живым, – очень серьезно ответила женщина, – и смысл.

– Так вы подзарядиться приехали, а я вам помешал?

Он вспомнил, как когда-то половина самой образованной страны в мире заряжала банки с водой перед телевизором.

– Да что вы! – немного смутилась женщина. – Мне просто надо на пару часов отвлечься от сиюминутных мыслей. Решение всегда само приходит, без нашего участия. Надо только уметь себя слушать, а здесь это лучше получается. Наверное, потому что это для меня, как для предков – мистическое место силы, – она весело рассмеялась. – Когда мне что-то непонятно, я еду сюда. И, верите, все становится ясным и простым. Только удивляешься, почему раньше этого в голову не приходило.

– Хорошо, когда так, – ответил Павел смущенно. Он еще не привык к новому незнакомому человеку и немного стеснялся. – Надо и мне попробовать. А то у меня всегда сплошные бесконечные сомнения.

– Вот и посмотрим, останутся ли они у вас, когда мы вернемся.

Какое-то время они поднимались молча. Павел ругал себя за то, что вчера выпил лишнего и несмотря на это потащился в эту гору. Подумал что будет, если вдруг сейчас станет плохо с сердцем. «Скорую сюда не вызовешь, – усмехнулся он, – так что плюс только один – закопают меня скорее всего прямо здесь, в священной роще. Опять повелся на красивые глаза. Может правильно говорила супруга – женщины это не твое».

Он вспомнил, как тридцать лет назад с первой женой, тогда еще просто молоденькой симпатичной однокурсницей, на первом свидании они гуляли по Воробьевым горам. За разговором не заметили, как забрели в какой-то заброшенный угол парка с настоящим лесом. Она смеялась, что-то рассказывала, что-то спрашивал… Он в невпопад отвечал, думая лишь о том, что будет, если он решится ее поцеловать. Тогда, наверное, первый и единственный раз в жизни Павел осмелился это узнать опытным путем. Но как только он неуклюже прижал ее к огромному старому дубу, из кустов, как черт из табакерки, выскочил милиционер…

– Мне сказали, вы к нам приехали пропавший город искать, – отвлекла его от воспоминаний Анастасия Владимировна, легко перепрыгивая корни.

Павел, даже задыхаясь, полюбовался ее стройной фигурой, подбадривая себя тем, что она специально идет впереди него, чтобы предоставить ему такую возможность.

– Не могу привыкнуть к тому, – он остановился и несколько раз глубоко вздохнул, – что здесь все про всех знают.

– Да уж. Это точно, – весело подтвердила женщина. Она оглянулась, чтобы убедиться, сможет ли ее спутник дойти до цели. – В деревне все как на ладони. Поэтому и ответственность. Никто не хочет, чтобы о нем плохо думали.

– А как же этот Александр Петрович, который меня сюда перевез? Мне показалось, что ему плевать, кто и что о нем подумает. И, наверное, таких, как он, немало. И как с ними быть?

Павел постоял, отдышался и, чтобы не выглядеть старой развалиной, двинулся дальше. Она чуть посторонилась, дав ему возможность идти рядом.

– Чтобы это узнать, я сюда сегодня и приехала. Не именно про него, конечно, – она помолчала, раздумывая, стоит ли ей рассказывать. Но в колхозе поделиться своими сомнениями ей было не с кем, а выговориться хотелось. – Я сейчас как тот витязь на распутье у камня. Что налево, что направо – везде что-то важное теряешь.

– А если  прямо?

– Да я и так всю жизнь прямо. Иногда даже напролом. Но одно дело, когда только за себя решаешь… А если от твоего решения людские жизни зависят, то страшно становится.

– А может дать им возможность самим решать? И самим отвечать?

– Это на словах все так просто. Чаще всего это просто отговорка тех, кому плевать на людей. Мол, вот вам свобода, а дальше как хотите. «Ты, Лексей, не медаль на шее, так что иди-ка ты в люди, сам деньги зарабатывать». А где им здесь зарабатывать? – возмущенно сказала она, будто что-то доказывая Павлу.

– Мне вчера один хороший парень сказал, что ваш колхоз выкупить хотят.

– Да уж, налетели как стервятники. И торгаши, и чиновники, и банкиры. Со всех сторон. Недавно на озере ваши земляки москвичи пропали, так они тоже сюда приезжали не только рыбу ловить.

Он вспомнил вчерашний разговор с Романом. Его непонятные, смешные и пафосные слова и решил, что они здесь, в глухом краю, наверное от скуки сильно преувеличивают свое значение.

– Я слышал, только ничего не понял, – глубоко и часто дыша ответил Павел. – Кому и зачем вы нужны? Что здесь заработаешь?

– Мне тоже это не до конца понятно. Наверное, им наш лес покоя не дает.

– Какой лес?

– Колхозный. По всей округе тот, что был, уже почти весь вырубили. Остался только наш.

– А что, у вас и лес свой есть?

– Конечно. И роща эта и еще вокруг километров на пятьдесят во все стороны. Все наше. Еще при коммунистах леспромхоз с колхозом объединили. А в девяностых леса здесь полно было и нас не тронули. Тогда им казалось, что можно еще лет сто воровать. Но аппетиты выросли, а лес кончился. Про нас и вспомнили, – она остановилась, чтобы передохнуть. – С каких только сторон к нам не подбирались, чтобы его забрать. И через суд пытались, и бандитов подсылали, и деньги сулили огромные.

– Ну так может и правда продать, а деньги поделить? Пусть каждый сам решает, как с ними поступить.

– Да у людей через пару месяцев от этих денег ничего не останется. Как с ваучерами, помните? Кто поумнее уедет. Те деньги хотя бы на переезд потратит. А большинство на ерунду. Смартфоны, машины… Да или вообще пропьют.

– Ну и хорошо. Пусть сами решают. Что вы за них беспокоитесь?

– У вас дети есть? – неожиданно перевала разговор Анастасия Владимировна.

– Нет.

– А у меня дочь. Тоже сама все решает. Только что-то пока не очень успешно. Сегодня из Москвы возвращается.

– Я думаю, что не надо пытаться тащить всех, – произнес Павел, оглядываясь, где можно присесть. – Пробовали же при Советском Союзе. Не получилось. Пусть делают что хотят, – сказал он и устало опустился на ствол упавшего дерева. – А кто не способен – так законы эволюции не изменишь.

– Выживет сильнейший? – спросила женщина, с иронией глядя на него. – А для остальных есть водка и боярышник? Ну уж нет! Пока я здесь, этого не будет, – в ее голосе появилась решительность и жесткость. – Люди не виноваты. Им целыми днями из каждого утюга сказки рассказывают, а они здесь доверчивые, не понимают, что из телевизора тоже можно вот так просто обманывать. Вы же наверняка помните: мы в ответе за тех…

– Да бросьте вы, Анастасия Владимировна, – прервал ее Павел. Он сильно устал. Его подташнивало. Ноги были будто чужие. – Я сейчас в лодке слушал этого… Который меня привез. Знали бы, что он о вас думает. У него одно на уме: как украсть то, что плохо лежит. И таких большинство.

Павел Петрович попробовал расправить плечи, чтобы глубже вздохнуть, но не получилось, в груди что-то сильно кольнуло. Сердце билось часто и с большими перебоями. Стало страшно. Он подумал, что зря сегодня полез на самую вершину. Опять захотел покрасоваться перед женщиной, будто вчерашний случай ничему не научил.

– Вы меня извините, но эти разговоры про маленького принца годятся только для сайтов состарившихся одноклассников, – раздраженно возразил Павел и попробовали еще раз глубоко вздохнуть, не взирая на боль в груди. – Чем слабее потенция, тем крепче нравственность, – он попробовал пошутить. – Я хорошо помню, как в перестройку все на митинги бегали. Ну вот и получили. У каждой медали есть две стороны. Теперь каждый сам за себя.

– Да так сделать проще всего, – не обидевшись, ответила женщина. – Но дело не только в том, что люди о тебе подумают, главное в том, что ты сама о себе думать будешь. Хотя…

Анастасия Владимировна присела рядом с Павлом. Она сама часто думала о том же, что сейчас сказал этот москвич. Да и сегодня приехала сюда для того, чтобы понять, готова ли она продолжать борьбу за этот лес, за колхоз. Нужно ли это кому-то кроме нее? Или, может, и правда бросить все это и уехать туда, где теплее…

– У меня тоже иногда руки опускаются. Но как представлю новые пеньки на месте этой рощи…

– У нас скоро от всей страны одни пеньки останутся. Кто же виноват? Сами же тысячу лет ее создавали. Что построили, то и имеем.

– Если точнее – мы построили то, что теперь нас имеет, – с грустной улыбкой уточнила женщина.

Они замолчали. По верхушкам сосен гулял ветер, раскачивая ровные высокие стволы. Иногда из глубины леса доносились непонятные звуки, которые говорили, что вокруг идет незаметная для них жизнь. Павел представил, как кто-нибудь сейчас из-за деревьев смотрит на них и не понимает, что здесь делают эти неуклюжие существа.

– Думаете, пора опять варягов призывать? – вернула его в реальность Анастасия Владимировна. – Как там было в летописях…

– Страна у нас богатая, но люди мы неразумные. Поэтому правьте нами и владейте… – процитировал Павел и засмеялся. – Да сказки все это! Всю мировую историю хитрые писаки сочиняют по заказу конкретной власти. Никто, конечно, с поклоном к варягам не ходил и в рабство себя не предлагал.

– Вот и я так думаю. И к нам, если кто и шел, то только с мечом и огнем, ну а если не получалось, то с клеветой, хитростью и обманом, – охотно согласилась женщина и легко встала. – Ну что, последний бой? Еще немного осталось. Через несколько минут доберемся, с божьей помощью.

Павлу Петровичу ничего не оставалось, как тоже подняться. Идти не хотелось. Он посмотрел на тропинку,идущую вниз, понимая, что спускаться будет еще тяжелее.

– А вы верующая? – спросил он.

– Конечно. Только верю я не в того бога, который в церквях, где полно ханжества и лицемерия. Мой бог всегда рядом, внутри меня. Перед ним я каждый день отчитываюсь. Без бога жить трудно. Ведь если нет ни бога, ни Ленина, то приходится самому решать и самому отвечать, а это, ой как трудно, – она остановилась, очередной раз поджидая Павла. – А на варягов тоже надежды мало. Если мы сами в своем доме порядок навести не можем, то никакие пришлые вожди и советчики нам не помогут.

– Может хотя бы резервации для нас сделают, как в США для индейцев. Казино в них разрешат и огненную воду, – вспомнил Павел Петрович слова своего недавнего спутника и рассмеялся.

– Наша власть и без казино справляется. Ей телевизора и огненной воды достаточно.

Председатель не обманула: минут через десять они пришли на вершину. Здесь деревьев не было. В такой ясный день всю местность вокруг можно было разглядеть на десятки километров. Павел оглянулся. Вид был потрясающий. Но не только же ради этого привела его сюда Анастасия Владимировна.

Не дав ему отдохнуть, она взяла его под руку и потянула за собой.

– Потом полюбуетесь, – объяснила женщина.

Они подошли к другому склону холма.

– Весной здесь был оползень и смотрите, что получилось, – остановившись на краю холма, она показала вниз.

Земля с поверхности холма съехала до того места, где начинался лес, повалив несколько больших сосен. То, что открылось, вне всякого сомнения, когда-то было городом. Мощные валуны, сложенные ровными прямоугольниками, очевидно, когда-то были фундаментами больших домов. Можно было даже разобрать мощеные дорожки между ними и остатки очагов и печей.

– Все как в тех книгах… Значит отсюда все и пошло, – прошептал Павел и без сил опустился на землю.

*****

Роман понял, что гайку ему не открутить.

– Эти рычаги надо было еще лет пять назад поменять, – проворчал он, осматривая из смотровой ямы днище автомобиля.

– Вам, слесарям, вечно все хочется поменять. Дай-ка я сам посмотрю.

Его друг, Влад Волков, спустился под машину. Еще в школе его прозвали «Волчара» за отчаянный, а иногда даже дикий характер. Больше всего он любил забираться в такие места, которых до него никто никогда не был. И его старый пикап на огромных колесах со злым протектором, лебедкой, шноркелем и люстрой с шестью дополнительными фарами на крыше, был для него в этом деле отличным помощником. Но чаще он бродил пешком там, где дорог нет вообще. С ружьем и рюкзаком за плечами он мог уйти из деревни на пару месяцев, не рассказывая о маршруте даже близким друзьям.

– Да-а… – протянул Влад, – прикипело, проржавело. Надо болгаркой отпилить.

– Не подлезешь болгаркой, – отодвинул друга Роман.

Он взял зубило, приложил его к ржавому углу гайки и не сильно, пока еще только примеряясь, ударил по нему молотком. С днища машины в глаза посыпался крупный песок. Он согнулся и попробовал поморгать.

В это время дверь мастерской открылась, и Рома услышал, что кто-то вошел. Не выпрямляясь, чтобы не стукнуться обо что-нибудь головой, он на ощупь вышел из-под машины, потер тыльной стороной ладони глаза и открыл их. Прямо перед ним стояла Дина – его бывшая невеста, дочка Анастасии Владимировны.

– Это у тебя от моей красоты слезы на глазах? – прищурившись, спросила девушка. Она еще не знала, какую реакцию вызовет ее неожиданное появление и волновалась, пытаясь скрыть это ироничной улыбкой.

– От твоей красоты у меня в глазах только пыль и песок.

Роману больше всего сейчас хотелось прижать ее к груди и расцеловать, но он сдерживался, и только хмурил брови, изображая досаду и равнодушие. Дина, которая знала его с детства, все поняла. И убедившись, что он по-прежнему в нее влюблен, успокоилась, притянула его рукой за шею к себе и поцеловала в щеку.

– Привет, механик. Рада тебя видеть. Только приехала, даже дома еще не была. Решила сначала тебя проведать…

Она вышла, оставив Романа самого разбираться со своими чувствами.

– Нагулялась, похоже, – произнес из-под машины Влад.

– Не твое дело, – обрезал Роман.

– Ну да, ну да… – иронично подтвердил приятель и грубовато рассмеялся.

Мать встретила ее неласково. Будто Дина не отсутствовала почти год, а только что с опозданием вернулась из магазина.

– Умывайся и садись кушать, – сказала она после довольно холодных объятий. – Ты к нам в гости надолго? – не удержавшись, спросила Анастасия Владимировна.

– А почему «в гости»? – удивилась дочка, присев за стол. – Я вроде домой приехала, а не в гости.

– Из дома ночью за день перед свадьбой не убегают, – сухо произнесла Анастасия Владимировна.

– Я испугалась, мама.

– Чего? Своей свадьбы? Раньше надо было думать, а не в последнюю ночь, – Анастасия Владимировна поставила на стол две тарелки и нарезала свежего белого хлеба. – Что же такого страшного в семейной жизни?

– Испугалась, что придется всю жизнь хвосты коровам крутить, – честно призналась Дина.

– А там ты кому хвосты крутила? – мать раздраженно отбросила нож, который держала в руках. – Здесь… Там… Везде надо прежде всего оставаться человеком. А ты парня хорошего обидела, – она опять взяла нож и убрала его в ящик стола. – Жизнь, как пустое ведро, чем ты его наполнишь, то и понесешь. Не с того ты жизнь начала. Ладно. Будем кушать. Потом поговорим.

Потом поговорить не получилось. Рано утром Анастасия Владимировна ушла на работу. Когда два года назад Дина убежала из-под венца в Москву, оставив лишь глупую записку, мать решила, что с дочкой больше общаться не будет никогда. Первые дни после ее бегства она каждую минуту чувствовала за своей спиной взгляды соседей. Тогда ей казалось, что уважение к себе, которое она честно зарабатывала многие годы, было потеряно. Но большинство людей все поняли правильно. И как-то вечером в магазине, заполненном людьми пришедшими обменяться новостями, одна женщина подошла к ней и тихо, но так, чтобы все слышали, сказала: «Ты, Настя, себя зря не мучь. Ты все делала правильно. А что Динка чудит, так мы все не ангелы. Перебесится и вернется. Она у тебя хорошая, добрая…»

Этот разговор вспомнила Анастасия Владимировна, возвращаясь вечером домой. Она подумала, что зря вчера так встретила дочку и сегодня хотела все исправить, но Дины дома не было. На столе лежал ее телефон, на полу так и не разобранная сумка с вещами. Мать прошла по деревне до мастерской. Поговорила с Романом. Зашла в пару домов. Дочки в деревне не было.

Глава 6

Когда три дня назад Сирт рассказывал брату про найденную пещеру, он еще и сам плохо представлял ее размеры. Но сейчас, находясь в темном подземелье на берегу круглого озера в огромном зале с почти невидимыми в свете факела высокими сводами, глядя на далекие отблески огня на черной воде, он чувствовал трепет и мистический страх.

Так было не первый раз. Сталкиваясь с чем-нибудь непонятным, часто пугающим, но все равно завораживающим необыкновенной красотой, Сирту очень хотелось узнать, откуда все это появилось, кто и зачем создал мир, в котором они жили. Иногда ему хотелось уйти из города. Поселится где-нибудь в лесной тиши, и подумать над всем этим. Но дни проходили или в суете, или, что еще чаще, в трудной борьбе за выживание и времени на такие размышления почти не оставалось.

Люди, которых он послал узнать, где кончается пещера, вернулись ни с чем. Они лишь сообщили, что один зал переходит в другой, потом еще в один и конца им нет. Рассказали про коридоры и узкие проходы, про подземные реки и озера. Вот только выходов на поверхность они больше нигде не нашли. Трудно было представить, что все это может находиться прямо под Городом.

Сирт так задумался, что не услышал, как подошла жена.

– Я проснулась, а тебя рядом нет, – Лада прижалась к нему, крепко обняв руками. – Пойдем отсюда. Мне приснился плохой сон. А здесь очень страшно. Кажется, что в пещере кто-то есть. Я все время жду, что из темноты выскочит какой-нибудь трехголовый змей или огнедышащий дракон, покрытый блестящей чешуей.

На ней было короткое белое легкое платье с вышитыми красными нитками незамысловатыми узорами на груди. Светлые волосы мягко ложились на плечи. Ничто сейчас в ее облике не напоминало, что она не только верная любящая жена, но и лучший воин в его дружине. Сирт нежно прижал ее к себе, поцеловал и, накрутив на палец прядь ее волос, успокоил:

– Не бойся, любимая. В пещерах живут только летучие мыши. Драконов здесь нет.

– То, что мы их не видим, не значит, что их нет. Да и к тому же пора готовиться к сегодняшней свадьбе твоего брата, – Лада освободилась от объятий. – Как быстро он потерял голову от любви. Ты целый год раздумывал брать меня в жены или не брать.

– Его невеста не умеет так хорошо пользоваться мечом как ты, поэтому Алдану проще: он может не бояться будущих семейных ссор.

Они выбрались наружу. У почти незаметного с улицы входа в пещеру их ждали строители, которые ее нашли.

– Надо повесить ворота, расширить проход и хорошо его укрепить, – сказал Сирт. – Здесь на склоне холма бывают оползни. Не хотелось, чтобы кого-нибудь в ней засыпало.

Весь день перед свадьбой Далия думала, как теперь изменится ее жизнь. Она заметила, что дедушка рад этой свадьбе не меньше ее. А ведь совсем недавно он и слышать об этом не хотел. Ее пугала такая быстрая перемена в его настроении. Она чувствовала, что он что-то от нее скрывает.

Вечером дед принес ей небольшой медный сосуд и сказал, что с ним надо обращаться очень осторожно. А во время праздничного застолья при первой возможности вылить его содержимое в чаши Сирта и его жены.

– У меня тоже такой есть, – прошептал Захария. – Если будет шанс, то я сам подмешаю им яд. Пришло время навести порядок в этом Городе, – добавил он презрительно.

«Зачем он так спешит именно сейчас во что бы то ни стало отравить Сирта и его жену?» – не могла понять Далия. До нее дошли разговоры о возможной войне. Даже ей было ясно, что хороший воевода очень нужен городу. Но ослушаться единственного родственника, да еще в чужой стране, девушке было трудно.

А Захария целыми днями не отходил от князя, пытаясь огородить его от чужого влияния. Влюбленный и околдованный его внучкой, Алдан почти не интересовался городскими делами. Хитрому старику только это было и нужно.

– Князь, сегодня на площади в честь свадьбы соберутся люди и ты должен обязательно с ними поговорить, – уже в который раз повторил Захария.

– Да-да, ты прав. Надо поблагодарить жителей, – думая совсем о другом, ответил Алдан.

В ожидании свадебного торжества он не знал чем себя занять и ходил по дому из комнаты в комнату. Дед семенил за ним.

– Ты, князь, должен не просто поблагодарить, а сказать, как ты восхищен, как ты гордишься своим великим народом. Расскажи, какие они замечательные и прекрасные. Не жалей добрых слов. Не бойся немного слукавить. Народ любит лесть не меньше царей. И если ты сегодня не можешь дать им настоящий пряник, то хотя бы пообещай, что завтра этих пряников у них будет много

– Но где я возьму пряники завтра?

– Завтра будет уже другой день и другие заботы. Да тебе и не нужно будет об этом думать. Завтра глашатаи во всех концах города, во всех деревнях, которые находятся под твоей защитой, должны будут огласить твой новый указ. И людям станет не до пряников.

– О чем ты говоришь, о каком указе? – остановился князь на пороге большой светлой спальни, в центре которой стояла широкая новая кровать, напоминающая, что скоро его жизнь изменится.

– Если начнется война, то значит необходимо как можно быстрее увеличить подати, – как всегда тихо и скороговоркой произнес Захария. – Об этом и должно быть объявлено.

– Ты думаешь, что народ у нас так глуп, что забудет, что ему вчера обещали сладкие пряники, а сегодня требуют, чтобы он отдал свои последние сухари?

Захария хотел ответить, что он уверен, что народ действительно глуп и совсем не важно о чем он думает, но заговорил о другом.

– Я давно, князь, хотел с тобой об этом  поговорить. В моей стране, точнее в моей бывшей стране, – быстро поправил себя старик, – за столетия накоплен большой опыт управления государством, – он стоял перед Алданом ссутулившись, с опущенной головой, не глядя ему в глаза. – Для того, князь, чтобы подданные меньше думали о своих настоящих бедах, их нужно убедить в том, что те, кто сегодня больше всех страдает, потом, после смерти, получат за это большое вознаграждение. В награду за муки их призовут в восхитительный мир, который существует на небесах, и они будут вечно жить в волшебной стране, где нет зла…

– Ты говоришь какую-то глупость, – прервал его Алдан. – Если нет зла, то как поймешь, где добро? Да и кто поверит в вознаграждение после смерти, – князь снисходительно похлопал старика по плечу. – Мы сжигаем тела умерших. От них остается только пепел.

– В той стране, откуда я родом, люди верят, что после смерти души людей попадают в другой мир.

– Какие души? – рассмеялся Алдан. – Не выпил ли ты сегодня раньше времени каких-нибудь своих дурманящих настоек? Пусть на твоей родине верят во что хотят. А я никогда не поверю в эти сказки.

– Нам самим и не обязательно верить. Главное, чтобы это принял народ. Во многих других городах живут люди не глупее наших, а уверовали в это без колебаний, – обиженно пробурчал Захария.

– И как же так получилось?

– Люди слабы. Они боятся всего непонятного, что их окружает. Боятся смерти. Поэтому если им хорошо растолковать, то они и сами с удовольствием поверят в то, что со смертью тела жизнь человеческая не заканчивается, – Захария так воодушевился, что схватил князя за рукав, будто боясь, что тот уйдет не дослушав. – Для убеждения народа есть особая каста людей – жрецы. Они рассказывают людям о той жизни, что их ждет в другом мире. А то, о чем они проповедуют, называется религия. Религии бывают разными. Для народов победителей и народов побежденных, для простых людей и для князей. С помощью религии можно захватывать чужие земли и защищать свою власть.

– Да. Это интересно и может принести пользу, – задумавшись, произнес Алдан.

– А еще нужно ввести деньги, великий князь, – озираясь по сторонам, будто раскрывая какую-то важную тайну, прошептал Захария.

– Какие деньги? Что это такое?

– Сейчас люди меняются товарами сами и мы с этого ничего не получаем. Меняют ягоды на зерно, мясо на рыбу, одежду на оружие. А мы сделаем монеты, которые будут единой мерой всего этого…

– И что это нам даст?

– О-о-о, князь, кто чеканит монеты, тот владеет миром…

– Мы поговорим об этом позже, – прервал его Алдан. – А сейчас скажи мне: нет ли у тебя вестей оттуда, с твоей родины?

– Послы выехали совсем недавно, князь, – неохотно сменил тему Захария. – И переговоры вряд ли уже закончились, но я уверен…

Он не успел договорить. Дверь с грохотом распахнулась и в комнату влетел брат князя воевода Сирт. Старик на мгновение подумал, что тот узнал о его планах и сейчас без слов отрубит ему голову, как тому варогу на площади. Он сжался от страха, но Сирт даже не взглянул на него.

– Нам нужно поговорить, брат. Наедине, – вместо приветствия мрачно произнес он.

Князь сделал знак рукой, и советнику ничего не оставалось, как выйти из комнаты. Захария чуть замялся за дверью, надеясь подслушать их разговор, но представив, что с ним будет, если его здесь кто-нибудь увидит, в смятении и страхе выскочил на улицу.

– Только что прибыл гонец из самой дальней деревни на западе, где у нас был небольшой сторожевой отряд… – Сирт замолчал, пытаясь справиться с эмоциями. – Там случилась беда.

Князь хорошо помнил это поселение. Год назад ранней осенью во время охоты он забрался туда и провел в деревне несколько дней. Жители встретили его необычайно тепло, и он даже успел влюбиться в местную рыжеволосую юную красавицу Хелену, которая обворожила его своими необыкновенными, изумрудного цвета глазами…

– Деревня захвачена. Но это не просто налет в поисках легкой добычи, – Сирт был сильно взволнован. – Вароги собрали большое войско и идут к нам. Не прячась. И это еще не самое плохое.

– Что может быть хуже целой армии, которая идет грабить и убивать?

– Плохое, Алдан, в том, что они теперь не хотят просто грабить и убивать. Не хотят увозить людей, чтобы где-то за морями продавать их в рабство. Они хотят сделать нас рабами на нашей же земле.

– Ты о чем?

– Гонец рассказал, что вароги убили в деревне только наших солдат. Да и то не всех. Еще трех человек, которые не признали их власть, казнили показательно и жестко: людей посадили на колья в центре деревни и оставили умирать. Остальным пообещали, что если они будут исправно платить дань, то им обеспечат хорошую надежную защиту. А еще все они получат возможность жить по справедливым варожским законам.

– Я тебя понял, – князь сел на свое высокое украшенное искусной резьбой деревянное кресло. – Торжества отменяются. Через час я соберу Совет, и мы решим что делать.

На Совет позвали самых уважаемых жителей города. Среди них был дядя Алдана и Сирта – старый, сильно потолстевший, но все еще могучий воин Богучар, который много лет командовал дружиной. Иргава – бывший кузнец, а сейчас наставник. Его ученики изготовляли оружие: мечи, клинки и боевые топоры. Пришли три совсем древних старика, которые еще помнили, как на месте города на холме шумел лес. И несколько других уважаемых жителей Города, в основном богатых лавочников.

Гонец еще раз рассказал о том, что произошло в деревне. Как началась атака. Об огромной армии варогов. О вооружении нападавших, их боевых навыках. Об ужасных подробностях казни. Он предположил, что вароги, перед тем, как двинуться дальше, несколько дней проведут в деревне, потому что разбили рядом с ней свой лагерь. Под конец рассказа тихо добавил, что слышал разговоры жителей между собой:

– Люди говорят, что для них нет разницы, какому князю платить дань. Лишь бы остаться в живых.

Первым заговорил Захария, которого князь пригласил на Совет вопреки желанию Сирта.

– Я еще утром тебе говорил, князь, что необходимо объявить о новом сборе податей. Но ситуация стала еще хуже. Вароги через несколько дней будут здесь, у Города. Я не так хорошо понимаю в искусстве войны, как твой брат – славный воевода Сирт, – но даже мне, простому лекарю, понятно, что одной дружиной нам их не разбить. Необходимо больше солдат, а значит больше оружия и еды. Думаю, князь, надо от каждой семьи, проживающей в Городе и в соседних деревнях, призвать в ополчение всех мужчин старше шестнадцати лет. Но это не все. У нас не хватит на всех ни мечей, ни доспехов. Поэтому они должны прибыть со своим вооружением. С каким мечом придут, с тем и воевать будут. Кроме этого, необходимо обеспечить армию хорошей едой, значит обязать всех немедленно…

Сирт не дал договорить старику.

– Получается, вместо защиты мы собираемся забрать у людей последний кусок хлеба и призвать на службу их мужей. Скоро зима. Что они будут есть, если их кормильцы погибнут в бою? Я против такого. Это несправедливо. Мы много лет обещали, что будем оберегать их от врагов, но когда пришло время, прячемся за их спины.

– А что же ты сам предлагаешь? – спросил Алдан. – Ведь Захария прав: мы не сможем отстоять Город одной дружиной.

– Мы и не должны как трусливые псы, прятаться за городской оградой и лишь громко тявкать. Если сами не способны их защитить, то должны уйти…

– И отдать врагу власть над городом, – тихо произнес Захария.

– Так мы сохраним жизни людей. Это важнее нашей власти, – ответил Сирт. – Но есть еще другой вариант, – он презрительно посмотрел  на советника. – Я всегда говорил, что мы должны были ударить первыми. Когда они были еще на морском берегу. И ждали корабли с подкреплением.

– Может ты был прав, брат, но сейчас время потеряно…

– В городе воевать нельзя. Здесь много женщин, детей, стариков. Я предлагаю выступить навстречу и перехватить их в лесу. Дорог нет там. Им придется растянуть армию. Разделить ее на маленькие группы. Свои леса мы знаем лучше их. Поэтому можем организовать засады и бить их частями.

– Думаешь, мы сможем этим их остановить?

– Все зависит не от количества солдат, а от их духа и подготовки. Вароги – воины. Они учатся убивать с детства, как наши люди доить корову и сажать овес. Поэтому набирать сейчас в армию обычных горожан и заставлять их воевать – это их бессмысленное убийство. Но вароги еще не знают наших сил. И если по дороге сюда у них будут большие потери, то это может охладить их пыл и заставит повернуть обратно. Мертвым завоевателям рабы не нужны.

– Можно сделать так, – опять заговорил Захария. – А можно послать гонцов в Хатарию с просьбой оказать срочную помощь. Думаю, князь, твои послы уже многое обсудили и смогли договориться. Значит, помощь придет быстро. До их прихода будем удерживать город. После объединения наших сил мы легко справимся со варогами.

– Это было бы самым хорошим вариантом, – обрадовался князь. – Я вышлю гонцов немедленно. А пока мы должны подготовиться. Сделаем, как предложил Захария. Подати должны быть увеличены. Мужчин необходимо забрать в ополчение. Завтра мы объявим об этом.

– Что ты делаешь, князь? Придет чужая армия и будет нас защищать? Ты веришь в это?

– Сегодня помогут они нам, а завтра мы им, – склонившись перед князем в поклоне, услужливо произнес Захария.

– Я не верю в бескорыстную помощь чужестранцев, – выкрикнул Сирт, с надеждой посмотрев на собравшихся.

Но это не помогло. Почти все согласились с князем и стариком. Воеводу поддержал лишь здоровяк Богучар.

– Когда я был воеводой, а ваш отец князем, то враги и близко боялись подойти к городу, – пробурчал он. – Я согласен с Сиртом. Нельзя обороняться здесь. Это будет кровавая резня. Если суждено биться, то нужно выйти им навстречу.

Сирт надеялся переубедить брата, оставшись после Совета с ним наедине. Он был уверен, что Алдан стал так внимательно слушать Захария, потому что его внучка – красивая танцовщица – вскружила ему голову. А свадьбой хитрый старик хочет привязать князя к себе еще крепче. Для Сирта это было очевидно, и он не понимал, почему брат сам не видит этого.

– Сначала мы перестали слушать мнение жителей Города, – пытаясь говорить спокойно и убедительно, начал он. – Если ты забыл, раньше князя – нашего деда, а потом нашего отца – выбирал народ. За право без выборов передавать власть от отца к сыну мы взяли на себя обязанность защищать жителей от всех опасностей. И вот когда пришло время, мы будто забыли свои обещания, – не сдержавшись, выкрикнул Сирт. – Теперь мы хотим резко увеличить подати и забрать в нашу дружину всех мужчин-кормильцев. Чтобы они, а не мы, воевали с врагами. Чем же мы тогда отличаемся от варогов? Мы ведем себя будто мы не часть нашего народа, а какие-то особенные.

Он замолчал. Больше жизни воевода дорожил свой честью. Любая несправедливость была для него недопустима.

– Ты слышал, Алдан, что сказал гонец? Простым людям неважно, кому платить подати. Для них главное иметь возможность спокойно жить и работать. А мы хотим заставить их умирать вместо нас. Думаешь, люди слепые? Они видят и этого твоего хитрого советчика-чужеземца. Видят, как околдовала тебя его внучка. Рано или поздно их терпение кончится. И тогда нам придется бояться свой народ больше, чем внешних врагов. А то, что ты призвал на помощь чужую армию, это просто самоубийство. Кто ее будет кормить? Допустим, что сегодня они наши друзья, а завтра? Ты принял неправильное решение, брат.

Алдан стоял у окна и смотрел на большой дуб во дворе. Почему-то именно сейчас он вспомнил, как в детстве они с братом построили крепость на этом могучем дереве. Как устраивали сражения, в которых на стороне каждого из них была своя маленькая армия из их друзей, соседских детей. Целью всегда была крепость. Иногда по жребию ее обороняла армия Сирта, иногда Алдана. У них были деревянные мечи, копья луки. Бои продолжались с утра до вечера без перерыва на обед. Шишки, ссадины и синяки говорили о тяжести и серьезности их схваток. Многое уже забылось, но одно Алдан помнил всегда. Почти всегда в этих детских войнах побеждал Сирт. Независимо от того атаковал он крепость или защищал ее.

С тех пор Алдан, хотя и признавал его полное превосходство в военном ремесле, всегда завидовал брату.

Он уже хотел согласиться с Сиртом и принять его план, но с ревностью вспомнил, с каким восторгом толпа приветствовала очередную победу воеводы на площади над грозным варяжским бойцом. А затем вспомнил околдовывающий танец своей невесты Далии, ее страстные поцелуи ночью у реки…

– Брат, решение принято. И я считаю его правильным и окончательным, – решительно произнес князь.

– Раз так, я ухожу. Ищи себе другого воеводу.

Сирт и сам не ожидал от себя этих слов. Ему даже не верилось, что это произнес он, а не кто-то у него за спиной. Но глядя на побледневшее лицо брата, он понял, что слова все же были сказаны. И обратно их не вернешь.

– Этого я от тебя не ожидал, – растерялся Алдан. – Но раз ты так решил, умолять не буду.

*****

Сразу после того, как Сирт вышел из комнаты, князь помчался к своей невесте. Он чувствовал, что только она способна отвлечь его от нахлынувших забот.

Девушка встретила его еще не сняв платье, в котором хотела пойти на свадьбу. Узкое, длинное, цвета темной вишни, оно идеально подчеркивало все соблазнительные изгибы ее женственной фигуры: манящую высокую грудь, осиную талию и дивные пленительные бедра.

Сегодня на ней не было никаких украшений, лишь тонкий венец из желтого блестящего металла стягивал волосы на голове. Слушая рассказ Алдана о том, почему пришлось отменить празднование, она беспокойно поглаживала длинными пальцами косу на груди. Князь видел как она расстроена и поэтому, не колеблясь, предложил:

– Ты можешь переехать ко мне прямо сейчас. Перед людьми на площади я объявлю тебя своей женой. А свадьбу мы отпразднуем немного позже. После войны. Сейчас к нам идет целая армия. Будет трудно удержать город до прихода тех, кто нам поможет. Многие погибнут. Мне будет спокойнее, если ты будешь рядом.

Далия сделал несколько шагов к князю и, опустив глаза еле сдерживая радость, произнесла:

– Я уже твоя жена, князь, и буду любить и ждать тебя там, где ты мне укажешь.

Алдан ликовал. Ему казалось, что это самые лучшие слова, которые он слышал в своей жизни. Он рассказал про Совет, про ссору с братом, а когда замолчал, поднимая сундучок с ее вещами, Далия тихо сказала то, от чего он чуть не выронил его из рук.

– Сирт прав. Никогда не верь моему деду. И не зови на помощь мой народ.

– Уже поздно, моя любимая. Гонцы мчатся в Хатарию, их теперь никто не догонит, – растерянно ответил Алдан, не понимая, почему она неожиданно пошла против своего деда.

Далия и сама почувствовала произошедшие в ней большие перемены. Только она, в отличие от князя, знала их причину. Она стала княжной. И теперь этот город – ее город. И она готова была защищать его от всех, включая своего деда и бывших соплеменников.

Только дома Сирт понял, что произошло непоправимое. У него не получилось уговорить брата отменить опрометчивые планы подготовки к неизбежной войне. Еще хуже было то, что получилось, будто именно он сам бросил город в трудную минуту. И главное, он знал: гордость не позволит ни ему, ни Алдану теперь пойти на уступки.

Выслушав рассказ мужа, Лада спросила:

– А что ты мог сделать еще? У тебя не было выбора.

– Я всегда считал, что воевать должны солдаты, а простые люди должны заниматься мирными делами.

– Но это же правильно.

– Да, – кивнул головой Сирт и хмуро добавил: – Но после того, как Совет принял решение, я, как солдат, уже не имел права спорить.

– Помнишь, утром в пещере я тебе сказала, что меня разбудил плохой сон? – спросила Лада. – Мне приснилось, что нас изгнали из Города и мы в каких-то обносках, босые бредем по какой-то пыльной дороге неизвестно куда.

– Нас не изгнали, мы уходим сами. И не в обносках, и даже не пешком. Мы можем уехать на наших лошадях, – ответил Сирт и нашел силы улыбнуться. – Вот только я и правда не знаю, в какую сторону нам идти.

– Мы пойдем в тот край, где я родилась, – уверенно произнесла Лада.

– Ты же говорила, что туда невозможно попасть. Что твоя деревня окружена гниющими болотами, в которых живут какие-то вечно голодные и злые звери.

– Да, это так. На мою родину невозможно пробраться чужаку. Но ты же не чужой, ты со мной, ты мой муж, – Лада обняла Сирта и села к нему на колени. – На моей родине живут те, кто знает будущее. Их совет очень нужен нам сейчас.

– Хорошо. Едем.

Лада не сказала ему всей правды. Хотя Сирт и был ее мужем, уверенности в том, что болота его пропустят, у нее не было. Но не было и никакого другого места, куда они могли уехать из Города.

Как только Сирт с Ладой выехали за стену, заметивший это Захария побежал на рыночную площадь. Переходя от одной лавки к другой он рассказывал одно и то же. Что воевода Сирт оказался трусом. Будто сначала он даже хотел уговорить князя бежать из города вместе. Но Алдан не стал слушать брата-изменника и выгнал его из дружины и из города.

– Наш князь за народ. И мы должны сейчас, в трудное время, помочь ему, – повторял старик как заклинание.

Люди молчали и недоверчиво смотрели на старика. Многие знали и любили Сирта. Поэтому думали лишь о том, зачем чужеземец пытается их обмануть.

Для первого ночлега воевода с женой выбрали поляну на берегу ручья, петляющего по густому еловому лесу. Волки появились сразу, как стемнело. Их вой доносился совсем близко. Казалось, что если всмотреться в темноту, то можно увидеть их голодные глаза.

– Не очень-то здесь любят гостей, – улыбнулся Сирт, разжигая большой костер.

– Нам бы только дойти до болот. Волки туда не пойдут.

– Успокоила… Что же там такое жуткое на ваших болотах, что туда не идут даже голодные волки?

– Завтра сам увидишь, а сегодня наша проблема вот эти звери.

Она показала рукой на край поляны, где у кромки леса под темной елью в нетерпении стоял огромный хищник. В свете костра можно было увидеть, как с его клыков стекает слюна, а в черных глазах горит злоба и ярость.

Сирт подбросил в и без того яркий костер еще несколько больших веток.

– Надо лошадей привязать ближе к огню. Спать придется по очереди, – сказала Лада.

Сейчас она была уже не той нежной девушкой, которая сегодня утром ласково обнимала мужа в пещере. На ней было более для нее привычное военное снаряжение. На плечах защита из нескольких слоев толстой кожи. Талию стягивал широкий ремень из такой же кожи. На нем был закреплен короткий меч. За спиной висел боевой топор.

– Сейчас они еще нас боятся, но к утру голод станет нестерпим и волки обязательно нападут, – тихо сказала она, поглаживая гриву своей лошади.

– Ты хорошо знаешь их повадки.

– Раньше мой народ охотился вместе с волками. Тогда мы тоже были хищниками и были с ними будто в родстве. Даже жили одной стаей.

– А что изменилось сейчас?

– Я не знаю. Все произошло очень давно, за много лет до моего рождения. У нас не принято об этом говорить, – Лада присела к костру. – Может быть потому, что мы перестали быть животными и стали людьми.

– Это хорошо. Но иногда, чтобы выжить, нужно опять стать хищной стаей. Иначе станешь добычей.

Все произошло, как и предсказывала Лада: еда была так близко и пахла  так вкусно, что волки не смогли больше сдерживаться.

Перед самым рассветом они напали с разных сторон одновременно. Люди их не интересовали. Целью атаки были лошади. На их защиту Сирт и Лада бросились мгновенно, буквально перерубая пополам первых выскочивших из леса хищников. Получив отпор, волки, вздыбив волосы на загривках, злобно скаля клыки прижались к земле на краю поляны, готовые отступить. Но испуганные лошади, почуяв совсем близко запах смерти, хрипя от страха порвали веревки и помчались в лес. Голодная стая с диким воем рванула за ними. Люди у костра остались одни.

Лада, отдышавшись после короткого боя, посмотрела на убитых ими зверей, на лес, куда ускакали лошади, и произнесла, вытирая травой волчью кровь со своего меча:

– Не знаю, кого мне больше жалко: убитых волков или наших лошадей…

– А нас тебе не жалко? Ведь дальше нам придется идти пешком.

– Мы люди и у нас всегда есть возможность выбора – у них этого нет. Они живут согласно звериным инстинктам, а мы обладаем разумом. Поэтому и жалеть нас нечего. Мы сами выбираем свою дорогу.

На исходе следующего дня лес кончился, и перед ними появилось то самое бесконечное болото. С виду оно было совсем обычным, и Сирт даже немного расстроился.

– И чего здесь страшного? Я ждал чего-то другого. А сюда даже детей можно за клюквой посылать.

– Все очень обманчиво. Если у нас получится сегодня дойти вон до тех деревьев, – Лада показала на три чахлые низкие березки, которые росли на болоте не очень далеко от них, – ты поймешь, что мы видим не все, что происходит вокруг нас. На этом болоте расстояние, время – всё нереальное. Посторонним людям здесь пройти невозможно.

– Ты же говорила, что волки сюда не ходят. А кто кроме них может нам помешать?

– Скоро увидишь…

Как только они с твердой лесной почвы ступили на качающуюся под ними зыбкую поверхность болота, Сирту показалось, что рядом пролетела большая птица. Он будто услышал шум ее мощных крыльев, почувствовал на лице порыв ветра, который она ими подняла. Он быстро оглянулся, но никаких птиц вокруг не было. Лишь идущая рядом жена очень пристально посмотрела на него.

– Если тебе что-то покажется странным, дорогой мой, то ты скажи мне сразу, – попросила она.

– А может лучше тебе рассказать, что здесь может произойти, – усмехнулся Сирт. – Мне кажется, ты просто хочешь меня немного попугать перед тем, как мы придем в твою деревню.

– Я сама не знаю точно…

В этот момент Сирт увидел то существо, которое невидимым промчалась перед ним чуть раньше. Теперь он смог четко его рассмотреть. Оно было похоже на огромную птицу с блестящими на солнце крыльями и большим черным клювом на орлиной голове. Но вот тело у него больше напоминало тело собаки, чем птицы. Четыре мощные лапы с острыми когтями на растопыренных мохнатых пальцах были готовы схватить и унести или просто разорвать на куски любую добычу. Грозное чудище парило над ним, будто рассматривая и оценивая Сирта, раздумывая, как с ним поступить.

– Это кто? – вскрикнул он и выхватил меч.

– Где? – изумленно спросила жена, оглядываясь. – Здесь нет никого.

– А что же это за тварь хочет меня сожрать? – Сирт показал рукой на кружащее над ним существо.

– Только ты способен их видеть.

– Почему?

– Потому что это стражники болот. Это они защищают местных жителей от чужаков, но для  наших глаз они остаются недоступны. Их видят только те, кто приходит сюда первый раз.

– И что же делать?

– Ничего. Я надеюсь, они поймут, что ты мой муж и любишь меня.

– А если не поймут?

– Значит, не любишь. И за это они разорвут тебя на мелкие части и сожрут, – рассмеялась Лада и, взяв его за руку, еще раз посмотрела на пустое для нее небо и потянула мужа за собой. – Ты же сам много раз говорил. Если в какой-то ситуации ты ничего не можешь изменить, то нужно просто идти вперед.

Усталые и мокрые они дошли до островка с тремя кривыми березами, только когда стало темнеть.

– Если я еще жив, значит ваша охрана признала меня за своего. Я уже не вижу эту птицу. Теперь-то мы в безопасности?

– Нам нужно идти. Осталось недалеко, – коротко ответила Лада.

Они чуть отдохнули на островке и двинулись дальше. К этому времени над болотом повис густой туман. Со всех сторон доносились необычные пугающие крики.

– Ты найдешь дорогу? – спросил Сирт. – Здесь же невозможно ничего разобрать.

– Сердце само ведет куда надо. Надо только уметь его слушать.

До деревни, спрятавшейся в березовом лесу, они добрались к середине ночи. Даже в темноте, особенно после болот, Сирт почувствовал как здесь спокойно и уютно. Небольшие домики были меньше их городских, но выглядели опрятнее и ухоженнее.

Взволнованная возвращением на родину, Лада подвела его к маленькому домику с земляной крышей, густо заросшей травой, и неуверенно постучала в дверь из толстых досок. Несмотря на ночь, дверь открыли почти сразу.

– Мы ждали вас к утру, – произнес старичок с пепельно-белыми волосами и такой же седой и длинной бородой.

Глава 7

Павла опять разбудила та же самая вчерашняя муха, которая воспринималась уже не как дикое и вредное насекомое, а как вполне окультуренное домашнее животное, которое за выполнение своей скромной функции будильника требовало закрепления своего статуса присвоением имени и постановкой на пищевое довольствие.

Собственно, сегодня она это заслужила. Чудесное подтверждение всех гипотез вызвало такую бурную радость, что Павел Петрович опять не смог совладать со своими слабостями. Начав с бутылочки пива, выпитой в честь подтверждения его теории и открывшихся перспектив, он как обычно закончил водкой. Под утро в его сон это принесло кошмары, в которых Павел никак не мог убежать от черного всадника, преследующего его на узких улицах древнего города. И спасла его от воина-убийцы со скрытым капюшоном лицом именно муха, своевременно разбудив и вытащив из ужасного сна.

Проснувшись, он облегченно вздохнул и понял, что цоканье копыт боевого коня по каменной брусчатке в его сне было чьим-то настырным стуком в окно. Павел открыл глаза и, с трудом подняв с подушки голову, увидел за стеклом в палисаднике гнусно улыбающуюся физиономию своего вчерашнего перевозчика Александра Петровича. Тот, активно размахивая рукой, призывал его выйти на улицу и, наверное, как объяснение, чем вызвана такая необходимость, показывал в окно какой-то сверток.

Павел спустил ноги с кровати и воткнул их в тапочки. Пару секунд он вспоминал, как ему вчера удалось так ровно их поставить, но в памяти этого эпизода не сохранилось. Тратить на размышления о прошедшем вечере больше времени он почему-то побоялся. На спинке стула у кровати так же аккуратно висели его джинсы и рубашка. Павел оделся и вышел на улицу.

Санек поприветствовал его так бесцеремонно, будто они как минимум несколько лет просидели за одной партой.

– Ты посмотри, Пашка, что я тебе принес! – радостно выпалил он, протягивая ему сверток.

– Что это? – неуверенно спросил Павел Петрович.

– Ты не болтай, разворачивай.

Под серой бумагой оказалась небольшая, покрытая блестящим лаком икона, купленная в какой-нибудь церковной лавке.

– Будто специально тебя дожидалась, – причмокивая беззубым ртом, важно сообщил Александр.

– Что-то я не очень понимаю, – Павел протянул икону обратно. – Зачем она мне?

– Как же? – искренне изумился Санек и демонстративно убрал руки за спину. – Ты же историк, а это икона. У нас тут москвичи толпами по деревням бродят, ищут всякую старину.

– Но это же не старина. Это подделка из Китая, скорее всего.

– То есть она ничего не стоит?

Павел Петрович только сейчас внимательно посмотрел на Саню и понял, что не он один вчера перебрал с алкоголем. Теперь в надежде опохмелиться его новый знакомый, видимо, по простоте душевной или из-за сильного презрения к городским жителям, понадеялся, что глупый историк купит эту новодельную икону. Сочувствуя, Павел спросил напрямую:

– Тебе деньги нужны?

– Икона от жены осталась, – уклончиво ответил тот. – Она перед смертью очень верующей стала, – Санек показательно вздохнул. – Как раз сегодня год как померла, – добавил он, видимо, соврав.

Павел пошарил по карманам и протянул найденные деньги незадачливому продавцу.

– Я мигом. Я бегом, – обрадовался тот.

Саша так быстро умчался, что Павел Петрович не успел даже отказаться.

– Пустой человек, – услышал он за спиной голос деда Захара. – Пока Дарья жива была, она его в кулаке держала, а как померла, он и загулял. Работать не работает. А ведь не дурак. Больше прикидывается.

– Здравствуйте, – повернув голову, поздоровался Павел с хозяином. – Наверное, не надо было ему денег давать…

– Что должно произойти, то все равно произойдет, – скороговоркой тихо произнес Захар. – Давайте чаю попьем с черничным  вареньем. Прямо здесь, в садике. Я уже заварил.

Не успели они принести из дома чашки, как Саня вернулся. Павлу показалось, что он чем-то встревожен.

– Вот, к чаю, – он поставил на стол бутылку водки и неуверенно присел на край скамейки.

– Ты пей, если хочешь, а мы лучше чайку с вареньем, – ответил дед Захар за двоих.

– Ну как хотите, – не стал уговаривать Санек. Он торопливо открутил крышечку с бутылки, налил водку в белую чашку, разрисованную большими розовыми цветами, и без промедления выпил.

Павел Петрович тяжело вздохнул. Он бы и сам с удовольствием опрокинул рюмочку с лечебными целями здесь, в тенечке под деревьями, но ему было неловко перед хозяином.

– Зачем же ты икону продаешь, если она тебе о жене напоминает? – строго спросил дед Захар.

Санек почесал лоб и, сдвинув вбок прядь жидких волос, показал большущую, уже очень давно полученную шишку. Потом покрутил головой, чтобы ее было лучше видно, и радостно пояснил:

– Вот что-что, а память о ней у меня всегда с собой, – похвастался он. – Как-то летом после бани вышли мы с супругой на свежий воздух охладиться. Она в простынку завернулась, а я так… без ничего. Попробовал я к ней приласкаться: больно мне ее размеры нравились. Ущипнул за задницу. А она мне в ответ кулаком по лбу. Я в стенку, от стенки в поленницу, а по ним сполз на землю. У нас как раз там крапива до пояса. Ядреная… Я на нее и сел… После этого уже ни к жене, ни к кому другому не ласкаюсь. Вот такая память. Поставила метку. Теперь с женщинами не могу. Только о них подумаю, то сразу причинное место жжется и чешется. Ну и побаиваюсь я немного. Обидно, конечно, потому что женщин свободных у нас в деревне полно. Редко какой мужик до пятидесяти доживает – одни вдовы кругом.

– Получается, ты теперь как евнух в гареме? – рассмеявшись, спросил Павел Петрович. – Только облизываешься?

– Да, наверно так. Это мне в наказание за грехи. Я же по молодости ни одной юбки не пропускал. А как женился, еще больше гулять стал. Вот Дарья перед смертью своей мне будто отомстила.

– Все равно иконы продавать не следует, – проворчал дед Захар.

– А сам-то ты, дедушка, какой веры? – спросил Санек, опять наливая себе в чашку. – Креста вроде на тебе нет.

– Я-то? – дед пожал узкими плечами и посмотрел на голубое небо, чуть просвечивающееся сквозь густые ветки деревьев. – Я простой веры. Бог один, а земля круглая. Каждому воздастся по заслугам. Кому повезет, как тебе например, то на этом свете. А кто сильно нагрешил, то где-то в другом месте, там, где уже ничего не исправишь.

– Красиво ты говоришь, – Саня выпил, поморщился и постучал по многочисленным карманам своей камуфляжной куртки в поисках сигарет. –  А ты, историк, какдумаешь? – спросил он у Павла.

– Мне кажется, что вера – дело очень личное. Не стоит ее выставлять напоказ.

– Так-то оно так. Только вот везде написано «не укради», а то боженька накажет. А посмотришь вокруг – наказаны только те, кто живет честно, – он нашел сигареты и, с удовольствием откинувшись на спинку скамейки и закинув ногу на ногу, закурил. – Может где-то там… не пойми где… их и накажут. Только я не видел ни разу, чтобы с нашего кладбища из могилки кто-нибудь выходил. Все тихо лежат, скучают. И им уже ничего не надо. Ни воздаяния, ни наказания, ни земель райских, – водка сделала свое дело, и Санек уже не мог остановиться, ему хотелось поговорить. – Коммунисты за семьдесят лет много, конечно, напортачили, но от этих поповских сказок нас отучили. «Религия – опиум для народа», – он попробовал рассмеяться, но закашлялся от табачного дыма и разозлился. – Те, кто их сочиняют, сами, конечно, не верят – иначе они стали бы богатыми. Поэтому они сами по себе, мы здесь сами по себе, – он отбросил в кусты недокуренную сигарету и хлопнул себя по животу. – Вот ты, дед Захар, вроде и не русский, да и веры не пойми какой, а мне будто родня. А наш глава района, вроде и местный – сын Нинки Акиньшиной с кривого дома, что за сельпо, – а для меня он, как басурман. А я для него еще хуже – пустое место, с которого и взять-то нечего. Так что нет никаких земляков. И никаких выдуманных русских, англичан или немцев… Есть бедные, есть богатые. А других делений нет.

Пока он говорил, Павел сидел и думал, почему слова вроде правильные и сам он думает почти так же, но сейчас, слушая эту напыщенную речь, ему хотелось взять со стола полупустую бутылку водки и стукнуть Санька по давно немытой голове. Может из-за того, что он точно знал, что этот балабол сделал бы все что угодно, лишь бы его названной родней был не дед Захар, а хотя бы тот выбравшийся наверх сынок его односельчанки. А за то, чтобы посидеть за одним столом с этим главой администрации, Санек продал бы не только икону жены, но и все, что его попросят.

В этот момент по деревянным мосткам, уложенным в деревне вместо тротуара, за забором почти бегом пронеслась Анастасия Владимировна. Мужчин в палисаднике она не заметила. Павел успел увидеть, что председатель чем-то очень сильно встревожена.

– Да на ней лица нет, – сказал он, показав на удаляющуюся женщину.

– Не мудрено с такой дочкой, – ухмыльнулся уже сильно пьяный Санек. – Дочурка  такое в магазине вытворила… Бешеная. Вся в мать.

*****

Год назад, окончив местную школу, Дина неожиданно обнаружила, что для неё в деревне будущего, о котором она мечтала, нет. Она бы убежала в город сразу, но случилось то, что часто случается в семнадцать лет – Дина влюбилась.

Роман по праву считался в деревне самым перспективным женихом. Под два метра ростом, широкоплечий, улыбчивый, всегда спокойный, будто вышедший из русской сказки красавец разбил не одно девичье сердце. Некурящий, непьющий, работящий он прекрасно знал себе цену и не торопился с выбором.

Дине он понравился, когда она еще училась в девятом классе, но будучи реалисткой и к тому же очень закомплексованной девочкой с невысоким мнением о своей внешности, она даже не мечтала о том, что у нее с Ромой может что-нибудь получиться. Тем более, что из-за своей серьезности он казался ей слишком взрослым, хотя разница у них была всего пять лет.

То лето, когда она окончила школу, было сухим и жарким. Два месяца Дина бездельничала и загорала на реке. К концу августа решила, что будет поступать в техникум в Ярославле. И чтобы произвести впечатление на будущих однокурсников, вместо того, чтобы подтянуть знания, она выкрасила свои светлые длинные волосы в голубой цвет.

И в этот же вечер на улице она столкнулась с Романом, который до этого никогда не видел девушек с голубыми волосами. От смеха его согнуло пополам. Он так увлеченно хохотал, что не заметил, как Дина, не говоря ни слова, вырвала из соседнего забора рейку штакетника и с размаху опустила ее ему на голову. Штакетина сломалась. Рома недоуменно потер ушибленную голову, с удивлением посмотрел на девушку, которую раньше почти не замечал и, подобрав с земли кусок отвалившейся деревяшки с ржавым гвоздем, заметил:

– Мальвина Ивановна, ты ведь мне могла и дырку в голове пробить.

– Одной больше, одной меньше – все равно в твоей голове ничего нет, так что ничего страшного.

– А в твою, наверное, чернила налили, если даже волосы посинели, – Рома улыбнулся и чуть смягчил свои слова. – Зато теперь они стали под цвет глаз, – он не умел долго злиться, да и девушка, удивившая его своей необычной решимостью, ему понравилась. – Извини за дурацкий смех, –  добавил он примирительно. – Давай я тебя мороженым угощу?

– Ты мне еще ирисок с карамельками предложи, – огрызнулась Дина, еще не зная, как реагировать на неожиданное предложение. – Тебе не очень больно?

– До свадьбы заживет, – ответил Рома и аккуратно потрогал голову. – Лед бы приложить.

– Тогда пошли за мороженым. Где мороженое, там и лед.

Поступать в техникум она не поехала. Какая учеба, когда считаешь минуты до каждой встречи, а на уме лишь бесконечные поцелуи под звездным осенним небом.

Через полгода Дине исполнилось восемнадцать, и Роман пошел к ее матери просить разрешения взять девушку в жены. К этому времени он уже не представлял своей жизни без нее. Совершенно разные, они так замечательно дополняли друг друга, что казалось, встретились те самые половинки, которые некоторые люди безрезультатно ищут всю жизнь. Спокойный, рассудительный Рома и вспыльчивая, беспечная Яна были схожи только одним: когда дело касалось чего-то серьезного, они оба не могли пойти ни на какие компромиссы.

Несмотря на юный возраст своей дочери, Анастасия Владимировна с радостью дала добро на их свадьбу. Она, естественно, лучше всех знала горячий характер своей дочери и надеялась на то, что семейная жизнь ее немного остудит. Но именно этого испугалась и сама Дина.

За неделю до свадьбы у нее в голове прочно засел один навязчивый вопрос: а что будет дальше? Через год, через два, через десять. Она не сомневалась, что Роман будет любить ее всегда и за ним она будет как за каменной стеной. Тем более у него есть дело, которое ему нравится. Все в его жизни разложено по полочкам и расписано надолго вперед.

А что будет у нее? Пеленки, борщи, огород с теплицами и поездка раз в год в Анапу? И то, если повезет. И никаких других перспектив. Ни Лувра, ни Прадо. Ни шопинга в Милане. Тропические острова с пляжами в стиле Баунти будут только на картинках, наклеенных в уличном туалете, или на чьих-то видеоканалах на Ютубе.

Она не просто задумалась – она испугалась. И чем меньше дней оставалось до свадьбы, тем больше она сама себя накручивала. И за день до свадьбы у нее случился приступ паники. Проревев всю ночь, не зная с кем посоветоваться, она незаметно от матери побросала в сумку кое-какие вещи и рано утром, написав сумбурную записку, тихо выбралась из дома и умчалась на попутке сначала до райцентра, а оттуда на поезде в Москву.

Пока она ворочалась на верхней полке плацкартного вагона, добираясь до столицы, в ее голове образовался психологический запрет на мысли о доме и о Романе. Все, что касалось этих воспоминаний, мгновенно блокировалось какими-то отделами мозга практически без ее участия.

В общем, выйдя из Ярославского вокзала на Комсомольскую площадь, она посмотрела на красивые часы на здании напротив, покрутила головой в разные стороны и пошла по тротуару в сторону светлого высотного дома, даже в общих чертах не зная, что ей делать дальше в огромном незнакомом городе.

Денег оставалось на пару бутербродов. Она увидела продуктовый магазин и решила зайти. Спустившись вниз по лестнице, Дина оказалась в небольшом торговом зале. На стеклянной входной двери она заметила объявление о том, что требуется продавец и уборщица.

Дина подошла к усталой пожилой женщине, которая сидела за кассой, и спросила:

– А по этому объявлению, – она показала рукой на дверь, – с кем можно поговорить?

– Арсен! – громко крикнула кассирша. – Выйди в зал. Тебя спрашивают.

Через минуту из неприметной двери за стеллажами вышел молодой очень полный мужчина в белом халате. Он внимательно осмотрел Яну и сразу назвал условия работы и зарплату.

– У нас здесь каждый мастер на все руки. И торгует, и разгружает, и полы моет. Согласна?

– Аванс дадите?

Мужчина чуть подумал и спросил:

– Не местная?

Дина молча отрицательно покачала головой.

– Жилье есть?

– Ни жилья, ни денег, – раздраженно ответила девушка.

– Аванс не дам, но могу помочь с жильем. У нас в магазине девушка продавщицей работает. Просит всех называть ее Кристиной, хотя по документам Вера. Она квартиру снимает. Одной ей дорого, вдвоем вам проще будет. Можешь под запись какой-нибудь еды здесь в магазине взять. А деньги выдаю каждый вечер после работы.

– Когда выходить?

– Завтра в восемь. Если согласна, пойдем оформляться.

Проработав месяц почти без выходных, за зарплату, которой хватало только на аренду комнаты и на скромную еду, Дина поняла, что занимается совсем не тем, ради чего стоило убегать из-под венца.

Из-за этого она стала мнительной и раздражительной. Ей казалось, что все покупатели смотрят на нее высокомерно. Как на дурочку, которая приехала из деревни и больше, чем на обслуживание их, коренных москвичей, ни на что не способна. Из-за таких мыслей она стояла за прилавком с презрительной гримасой, на вопросы отвечала сухо, а иногда нахально и грубо.

Дина прекрасно понимала, что здесь, в магазине, она не приближается ни к европейским культурным ценностям, ни к белоснежным пляжам южных морей. Вариантов быстро и радикально все изменить было не так много.

Новая подруга, с которой они жили в комнате, в свободное от работы время осваивала московский  рынок секс-услуг. Она говорила, что делает это не только из-за денег. Кристина искренне верила, что занятие проституцией – один из лучших вариантов хорошо выйти замуж.

– Ну с кем я могу познакомиться в продуктовом магазине? С чьим-нибудь мужем, которого супруга послала за покупками с длинным списком? Может ему и надоела жена, но мне этот подкаблучник даром не нужен. Что меня с ним ждет? Куча алиментов и опять съемная квартира. Так что надо идти другим путем. Если бы Золушка так и перебирала просо на кухне, то принца она никогда бы не отхватила. Чем может привлечь грязная кухарка, если у нее нет феи крестной? А помнишь Джулию Робертс в фильме «Красотка»? Кем она была? Проституткой. А вон какого отхватила… И таких примеров полно.

Дина, хотя и не спорила с ней, сама не верила, что в этой нише можно найти что-нибудь, кроме больших проблем.

Но то, что огромные деньги где-то рядом и находятся порой у каких-то не очень умных и не самых достойных людей, она не сомневалась. Поэтому она была уверена: эти деньги можно и даже нужно заполучить. Должна же она посмотреть мир. Но уж точно не занимаясь ради этого исполнением пошлых извращенных желаний каких-нибудь закомплексованных недоносков.

Через несколько дней у нее появился план, с помощью которого она хотела заработать денег для поездки в Европу. А там… Девушка даже боялась мечтать о тех перспективах, которые перед ней откроются.

Ее идея не была очень оригинальной. Дина рассчитывала, что мужская похоть всегда отключает им мозги и осторожность.

 Правда, если бы не случай, то вряд ли этому плану когда-нибудь суждено было бы осуществиться. Одно дело фантазировать перед сном, обдумывая, как умно и смело ты поступишь в той или иной ситуации, а другое дело решиться на серьезный поступок.

Однажды под утро Дину разбудила только что вернувшаяся домой соседка.

– У тебя есть что-нибудь обезболивающее? – спросила она и через мгновение упала на пол рядом с ее кроватью.

Приехавшая скорая увезла девушку в больницу. Через два дня Кристина, бросив лечение, сбежала оттуда домой. Выпив бутылку вина, она, немного придя в себя, рассказала Дине что случилось.

Своих клиентов она обычно искала на сайте знакомств, сразу не сообщая им, что встречается за деньги. Сначала Кристина по переписке пыталась немного узнать человека, чтобы понимать, что от него можно ждать. Если ее все устраивало, то деликатно сообщала, что сейчас она в очень трудной финансовой ситуации и готова встретиться на взаимовыгодной основе. Обычно все проходило нормально. Но в этот раз все  получилось не так, как она планировала.

Познакомившись с пожилым мужчиной, который на фотографии выглядел обычным «очкастым ботаником», и поболтав пару дней, она согласилась на встречу. Новый знакомый поинтересовался, можно ли ему пригласить еще и приятеля – такого же, как и он, приличного взрослого человека. Кристина подумала, что вреда от них никакого не будет и все ограничится скучной болтовней и быстрым сексом. А заработать за ночь в два раза больше было бы очень неплохо.

Мужчины, которые были в два раза старше ее, и правда в начале вели себя как и положено загулявшим старичкам. Рассказывали скучные анекдоты, выпивали, обмениваясь пошлыми шутками. Но когда дошло до дела, им захотелось какой-нибудь изюминки. Насмотревшись порнухи на большом экране в спальной, они попросили у Кристины разрешения привязать ее к кровати. Она обычно не занималась такими глупостями, но сейчас за обещанное дополнительное вознаграждение согласилась.

Потом началось страшное. У старичков с сексом совершенно ничего не получалось. И тогда со злости, в попытках хоть как-нибудь возбудиться, они стали пихать в Кристину все, что попадалось им под руку. Бутылки, пузырьки из ванной, даже ножку стула. Чтобы девушка не кричала, они заткнули ей рот каким-то платком и заклеили скотчем… Отпустили Кристину под утро. Заплатили хорошо, как и обещали.

– И почему ты до сих пор не написала заявление в полицию? – услышав этот рассказ, возмущенно спросила Дина. – Ты же знаешь их адрес. На компе есть переписка.

– Что я напишу? Что я за деньги согласилась на секс с двумя мужчинами? Это как раз и есть в той переписке. А остальное – это сексуальные игры и на них я тоже сама согласилась…

После произошедшего Дина и решилась осуществить свой план. Использовав чужие фотографии, она зарегистрировалась на том же сайте знакомств, где искала своих клиентов Кристина. Легко нашла того самого пожилого затейника.

Как только она зашла к нему на страницу, он клюнул. В этот раз у него не было желания приглашать приятелей. Он написал, что жена отдыхает в Турции, ему грустно и поэтому хочется разнообразить свой досуг. Дина честно предупредила, что фотографии на сайте не ее и предложила встретиться в кафе, чтобы мужчина мог принять окончательное решение. Но стареющего ловеласа, который в своих фантазиях уже рисовал возбуждающие эротические сцены, было не удержать. Желание было такое сильное, что он сразу пригласил Дину к себе домой, что, собственно, ей и было нужно.

Дальше она планировала записать на диктофон в своем смартфоне все, о чем они будут говорить.

Сделать это оказалось очень легко. Мужчина предложил сначала немного выпить и познакомиться получше. Он оказался очень болтливым и было похоже, что грязные разговорчики возбуждали его больше, чем предстоящий процесс. Похотливо ухмыляясь, он расспросил Дину о тех услугах, которые она готова оказать, сколько это стоит и что интересное она может еще предложить. Спросил про связывание и про такие вещи, о существовании которых девушка не подозревала.

Дина тоже дала волю своей фантазии, пересказывая сцены из порнофильмов с соответствующими к этой ситуации дополнениями. Она видела, как у клиента бегают похотливые глазки, как он судорожно проглатывает слюну, как облизывает пересохшие губы. Все это время смартфон лежал между ними на столе и все записывал.

Дина поинтересовалась его отношением к жене. Мужчина рассказал столько мерзких подробностей, что даже ей стало противно. Потом она, уже полностью успокоившись, предложила перейти от слов к делу и попросила его сходить в душ. А сама для надежности быстро сделала несколько снимков квартиры и сфотографировала кое-какие контакты из оставленного им на диване телефона. Когда мужчина появился, сияя своим голым толстеньким тельцем, Дина ,извинившись, сказала, что планы изменились и ей нужно срочно бежать…

Вернувшись домой, она позвонила незадачливому прелюбодею и объяснила свои условия. За то, что она не передаст его жене и его знакомым запись их разговора, он переведет ей на карту небольшую сумму денег. Она прикинула, что этих денег должно было хватить на путешествие во Францию.

Больше всего в этой истории Дину развеселило то, что ее примитивный план сработал без всяких осложнений, которых она, естественно, очень боялась.

Когда деньги пришли на карту, она сразу отправила записанный разговор и его супруге, и знакомым.

 В какой-то момент после этого, блок, который стоял в ее голове и оберегал от воспоминания о доме, спасающий от тяжелых и мешающих мыслей, пропал. Она до мелочей вспомнила все, что у них совсем недавно было с Романом, и сравнила с тем, что она делает сейчас. В голове мгновенно все перевернулось. Дина как бы посмотрела на все со стороны и не поверила, что все это происходит с ней на самом деле. Ей стало тошно и захотелось к маме. Но возвращаться ей было стыдно.

В Париж она попала через месяц. Еще из Москвы Дина арендовала небольшую квартирку в достаточно тихом и спокойном девятом округе у метро «Сен-Жорж». Перед поездкой она пыталась немного подучить французский, но услышав болтовню парижской квартирной хозяйки, которая ей объясняла, что где находится, девушка поняла, что язык она не знает совсем.

Когда шумная и словоохотливая женщина ушла и Дина осталась в квартире одна, она чуть не заплакала от восторга и предвкушения счастья. Чудный, почти сказочный мир был не где-то далеко за семью границами, а прямо за окном. К сожалению, единственное окно в ее небольшой комнатушке, которая одновременно служила еще и кухней, выходило на высокую глухую каменную стену соседнего дома. Она была так близко, что до нее из окна можно было дотянуться рукой. Но это было неважно.

Через час Дина была уже у Нотр-Дам, потом вдоль Сены прошла до Лувра, постояла у стеклянной пирамиды. Посещение самого музея отложила на потом. Через пятнадцать минут она была на площади Конкорд. За десять минут прошла Елисейские поля до Триумфальной арки. От нее кинулась к Эйфелевой башне. И задрав голову вверх, она вдруг поняла, что Париж, о котором она мечтала, кончился.

Конечно, там справа от нее на холме есть еще Монмартр с белой базиликой, название которой она так и не запомнила, а совсем недалеко – красивый Люксембургский сад. Но это совсем не то, что она хотела здесь найти.

Чтобы осознать внезапно появившееся ощущение, она медленно села на скамейку. Подбежавший араб с наглой улыбкой сунул ей под нос картонку с приклеенными магнитиками и ярко-красными брелками всем известной башней. Напротив на такой же скамейке спал бомж. Судя по темному пятну на штанах, он только что во сне обмочился. Дина посмотрела на мутную реку слева от себя. Потом на железную ажурную конструкцию по соседству, напоминающую лестницу в небо. На людей вокруг: туристов и продавцов сувениров. И не увидела города, о котором мечтала с детства.

Она еще неделю пробовала его найти в парижских кафе, во всемирно известных музеях, на мансарде старого дома напротив Пантеона, в скрипучей кровати с коренным парижанином, но города-мечты нигде не было. Его будто заменили на дешевую китайскую подделку…

Из Шереметьево Дина поехала сразу на Ярославский вокзал. Оттуда домой. Ей казалось, что внутри у нее ничего не осталось, и она превратилась в манекен, внутри которого пустота и мерзкий запах дешевого пластика.

Встретили ее сухо, но гораздо лучше, чем она ожидала. По взгляду Романа он поняла, что он по-прежнему ее любит. А мать? Матери любят детей, чтобы они не натворили.

Замечательно выспавшись на своей любимой кровати, Дина почувствовала, что проголодалась. Мать уже ушла на работу. Заглянув в холодильник и не найдя там ничего вкусного, Дина умылась, оделась и пошла в магазин.

С женщиной-продавцом за прилавком, украшенной цепочками и серьгами, как витрина в ювелирной лавке, у Дины и раньше были не очень хорошие отношения. Но теперь, испытав на себе прелести этой работы, она понимала, что агрессия и хамство – это всего лишь следствие комплексов, которые испытывают некоторые люди.

– Что-то колбаска у вас совсем какая-то древняя. Это сыр с плесенью – деликатес, а колбаса с запашком – это просто тухлятина, – с улыбкой сказала Дина, совсем не планируя обижать продавца.

– Не нравится – не бери, – огрызнулась женщина, посмотрев на девушку, как на какое-то мелкое вредное насекомое.

Дина, не обращая на нее внимания, прошла вдоль прилавка. Она и сама не знала, что хотела бы купить, но здесь точно ничего аппетитного не было. Тут из подсобки вышел очень худой небритый парень.

– Девушка, бери что нравится, тебе скидка будет, – сходу произнес он с сильным акцентом.

После магазинов Москвы и Парижа выбор был, конечно, скудным, да и товар не внушал доверия. Дина решила прогуляться до другого магазина и, не отвечая на заманчивое предложение, вышла на улицу.

Небритый парень выскочил за ней.

– Почему уходишь? Все свежее и дешевое. В другом месте дороже будет, – нудным голосом твердил он, пытаясь загородить ей дорогу.

Девушка молча шла по деревянному тротуару.

– Зачем обижаешь? Зачем молчишь? – уже обиженно бубнил назойливый продавец. – Я тебе могу все бесплатно дать, если со мной пойдешь, – распалял он сам себя. – Что ты из себя порядочную строишь! Я что, тебе не нравлюсь? – злился плюгавый Дон Жуан. – Знаешь, как все ваши местные бляди за мной бегают! И ты побежишь…

Дина остановилась для того, чтобы дать парню подойти ближе и ничего не говоря с размаху влепила ему звонкую оплеуху.

На несколько секунд тот будто пришел в себя и даже повернулся в сторону магазина, но потом вдруг взорвался и на девушку посыпался град ударов. Когда Дина упала, он еще несколько раз ударил ее ногой по голове. Потом отбежал, постоял посреди улицы и, видимо, что-то сообразив, опять вернулся к лежащей девушке. Опустившись на колени, он подергал ее за плечо, но она была без сознания.

Тогда он побежал к магазину и через пару минут выехал из-за него на старых «жигулях». Остановившись около Дины, он выскочил из машины. Открыв заднюю дверь, подтащил и запихнул туда бесчувственное тело, прыгнул за руль и умчался, поднимая столбы пыли.

Все это видел Саня, который только сейчас рассказал об этом в палисаднике.

– Что же ты, подлец, молчал? – дед Захар вскочил со скамейки и зло оглядывался, выискивая, чем стукнуть захмелевшего односельчанина. – Девочку со вчерашнего вечера всей деревней ищут.

– А мне-то что за дело до чужих дочек? – быстро отскочив в сторону калитки, нахально заявил мужичек. – Моя хата с краю, – он с сожалением посмотрел на недопитую бутылку, оставшуюся на столе. – Не я один это видел, но никто не сказал…

Глава 8

«Вот ведь как бывает: вчера ты воевода, тебя уважают и ценят. Ты незаменим. А сегодня ты отверженный и бежишь через болота в какую-то запрятанную от всего мира деревню».

Сирт проснулся и лежал, не открывая глаз, оттягивая необходимость возвращаться в реальность. Но безрадостные мысли уже скреблись в голове, не давая возможности еще немного подремать.

Постепенно его сердце заполнила ядовитая досада. Он быстро сел и сразу почувствовал на плече руку своей жены.

– Не тревожься понапрасну, дорогой. Ты уже ничего не сможешь изменить, – Лада лежала у него за спиной и, наверное, думала о том же. – Мы не можем помочь Городу и теперь надо устраивать свою жизнь.

Сирт оглянулся и попытался улыбнуться.

– У меня есть ты и твоя любовь. Это мне важнее всех городов, – произнес он и убрал ей со лба прядь светлых волос.

– Я думаю, ты меня чуть-чуть обманываешь, но мне приятно слышать твои слова.

В доме никого не было. Они оделись и вышли на залитую солнцем лужайку. Утром все вокруг казалось еще милее и привлекательнее, чем вчера.

Через березовую рощу, в которой прятались несколько симпатичных домиков, протекала небольшая речушка. На краю деревни она была перекрыта плотиной с водяной мельницей на берегу. У почерневшего, поросшего водорослями и ракушками мельничного колеса, на которое с мелодичным шумом падала из деревянного желоба струя воды, они встретили вчерашнего седого старичка – дедушку Лады старика Ильма.

– Ну что, дорогие мои, хорошо выспались? – чуть охрипшим голосом  спросил он и откашлялся. – Садитесь, будем есть, пить, – дед показал рукой на длинный стол под навесом около мельницы. – Нет ничего вкуснее только что испеченного хлеба. И еще я придумал, как из забродившего зерна делать замечательный напиток. В него еще можно добавлять мед или травы. Сейчас я вас им угощу.

– Дедушка, а как ты узнал, что мы придем? – спросила Лада, вспомнив с какими словами ночью встретил их дед.

– Да здесь у нас разве что только камни не болтают, – усмехнулся старичок в свои длинные седые усы. – И то, наверное, только потому, что их никто не слушает.

 Рядом со столом под тем же навесом стояла печка, сложенная из речных камней, и из нее струился бесподобный запах готовящейся еды. Дед вытащил кочергой из глубокого горнила и поставил на стол большой круглый каравай ржаного хлеба, а к нему трех запеченных рябчиков, покрытых румяной корочкой, через которую проступали капельки жира. Из кожаного бурдюка налил в кувшин напиток, который только что расхваливал, и поставил рядом три глиняных кружки.

– Чем богаты… – скромно промолвил старик.

За трапезой Лада рассказала деду, что случилось в Городе и почему они пришли в деревню. Пока она говорила об Алдане, его невесте, о варогах, Сирт осмотрелся вокруг и подумал, что все не так уж и плохо: «Поселиться здесь, завести детей… Разве этого мало для счастья?..»

Старик, сильно разволновавшийся от встречи, постоянно подливая себе забродившего, пахнущего полынью, напитка сильно захмелел и разговорился.

– А я ведь никогда не рассказывал тебе, как познакомился с твоей бабкой, своей женой. И о твоих родителях…

Лада пересела поближе к деду и, обняв его за плечи и улыбнувшись, спросила:

– Может лучше, если это останется для меня загадкой?

– Мне кажется, внучка, пришло время тебе все узнать. Конечно, проще жить, когда меньше знаешь, – старик покачал головой, – но ты уже большая и сможешь разобраться где добро, где зло.

Он разлил по кружкам содержимое очередного кувшина и, сделав несколько глотков, начал рассказ.

– Мы жили тогда в другом месте, в другой деревне. Ты, наверное, слышала легенды о том, что наши предки дружили с волками. Мы и правда были похожи на стаю волков и нападали на всех, кто был слабее нас. От зверей, мы отличались лишь тем, что делали это не только ради добычи, а и потому, что нам нравилось видеть страх в глазах своих жертв. Нам нравилось чувствовать хозяевами чужих жизней.

Старик замолчал. Но губы его продолжали беззвучно шевелиться, будто бы он говорил что-то самому себе. Может быть, пытаясь найти слова оправдания. А может, в его воспоминаниях проносились картины сражений с погибающими людьми, молящими о пощаде…

– Я был очень беден, и мне трудно было найти себе жену. Поэтому ничего не оставалось, кроме как выкрасть ее где-нибудь на стороне. Я был воином, и для нас это считалось доблестным поступком, – старик поморщился и сделал еще один глоток.

Сирт удивленно смотрел на него. «Неужели этот седовласый дед когда-то тоже умел держать меч, воевал и даже смог дожить до такого преклонного возраста?» Он попробовал представить себя таким же стариком, проводящим здесь свои дни с большой кружкой хмельного напитка в руке.

– За три дня на хорошей лошади можно было добраться до моря. Там жил народ, женщины которого славились светлыми золотистыми волосами и покладистым характером, – продолжал старик. – Туда я и отправился. За несколько дней мне не встретилось ни одной девушки, ради которой стоило бы забираться так далеко. Казалось, что меня обманули и все женщины в этом краю некрасивые, ленивые, с злыми, глупыми и жадными лицами. Я расстроился и уже хотел вернуться домой, как однажды у горного родника встретил совершенно необыкновенную девушку с зелеными глазами и с повадками дикой кошки. Увидев меня, девушка побежала, легко перепрыгивая с камня на камень. Но выследить ее было нетрудно. В округе было всего три дома. В них жили рыбаки. Их маленькие жилища из камней стояли на берегу в маленькой бухте. Там, за черными скалами, они прятались от постоянного ветра и непрошеных гостей. Я выкрал ее в эту же ночь. Сделать это тихо не получилось. Была погоня. В смертельной схватке я убил двух мужчин, которые нас преследовали. Это были ее братья. На их лошадях мы добрались до моего дома. Всю дорогу я почти не спал. Боялся. Мне казалось, что как только засну, она убьет меня. В ее глазах было столько ненависти, что я не надеялся, что у нас что-нибудь получится. Но когда мы въехали в нашу деревню, девушка притихла. Она никогда до этого не видела таких больших домов и столько незнакомых людей…

Глаза старика наполнились слезами. Говорить ему было трудно. Он с мольбой посмотрел на внучку, будто надеясь, что она остановит его рассказ. Но Лада даже не заметила этого. Она смотрела куда-то в сторону, пытаясь представить то, что произошло много лет назад.

– Потом начались мои беды. Она родила твою мать и при этом чуть не умерла сама. Но я ее выходил. Именно тогда, когда она была так слаба, что даже по дому ходила с трудом, я ее полюбил. Больше детей у нас не было, хотя прожили мы вместе много лет.

Старик говорил все тише и тише. Сирт еле разбирал слова, которые иногда заглушал скрип мельничного колеса и шелест листьев на вершинах деревьев.

– Наш народ процветал. Но нашим вождям всегда чего-то не хватало. То им казалось, что у них мало земли, то мало рабов… Поэтому мы постоянно воевали и совершали набеги на своих соседей. И однажды они не выдержали и, объединившись, напали на нас сами… Ты, Лада, тогда была совсем крохотной. И даже не поняла, что твои родители погибли во время той нашей последней войны. Мало кому удалось выжить. Мы долго скитались. Нас никто не хотел принимать. От голода, ран и болезней люди погибали каждый день. И когда надежды уже не осталось, голодные и обессиленные мы оказались в этом месте. Будто кто-то специально провел нас через эти непроходимые болота на берег этой речки. Здесь, конечно, нет того простора и тех богатств, что у нас были раньше, но зато теперь мы ценим каждый клочок земли, каждое дерево, каждого человека. Теперь мы никому не угрожаем и никто не угрожает нам. Мы живем в согласии с миром.

Старик замолчал. К нему подошла большая белая косматая собака и, будто желая его поддержать, положила голову ему на колени. Дед, поглаживая псину, смущенно посмотрел на внучку.

– Любовь к тебе – единственное, что объединяло нас с твоей бабкой. Мы никогда не рассказывали тебе, что произошло на самом деле. После того, как ты уехала, она тоже ушла от меня, – продолжил дед. – Теперь живет одна на краю леса у Черного озера. Вернула себе то имя, которым  назвали ее родители. Теперь она Янзолинда. Но для местных это очень длинное имя и все зовут ее просто баба Яна

Дед взял со стола большой ломоть хлеба и дал собаке. Та очень осторожно взяла его зубами из дрожащих стариковских пальцев и не спеша легла у его ног. Зажав угощение передними лапами, она откусила небольшой кусочек и стала жевать, с подозрением поглядывая на незнакомцев

– Я думала, мы всегда жили в этой деревне. А мои родители умерли от какой-то страшной болезни, – тихо произнесла Лада, с трудом приходя в себя после этого рассказа. – А я могу сходить к бабушке? – спросила она неуверенно, и не поднимая глаза на старика.

– Конечно мы сходим, – ответил за деда Сирт. Он видел, что жена в смятении и замешательстве и не знает как воспринимать услышанное. – Мы должны здесь все вокруг посмотреть и со всеми познакомиться. И к твоей бабушке обязательно сходим. А что откладывать? Прямо сейчас и пойдем.

Сирт почувствовал, что Ладе надо переварить услышанное. И лучше будет, если они, не откладывая, прогуляются до этого Черного озера. Он расспросил у деда, как добраться до жилища старушки. Старик посмотрел на него с благодарностью – ему тоже хотелось побыть одному. Дед сложил в сумку им еды на дорогу, налил в кожаный бурдюк своего ячменного напитка и проводил до края деревни. Сирт заметил, как сильно изменился старик после своей исповеди. Его глаза потускнели, в них появилась тоска и печаль.

Вдоль реки шла еле заметная тропинка на Черное озеро. Дед сказал, что эта река начинается как раз в болотах у озера, совсем рядом с домиком старухи. Поэтому заблудиться будет трудно. Они попрощались и сразу отправились в путь.

– Удивительно, но вспоминая свое детство, я всегда вижу рядом с собой лишь деда и почти никогда бабушку, – сказала Лада, перепрыгивая очередной  ручей, впадающий в реку. – Интересно, чем она была так занята?..

– Сейчас дойдем и ты все узнаешь, – ответил Сирт и, остановившись перед женой, обнял ее за талию, посмотрел в ее зеленые глаза так, словно не видел ее сто лет. – Здесь, в деревне, ты изменилась. Взгляд стал мягкий и нежный. Может нам сделать короткий привал? – хитро улыбнулся он. – Дед положил нам целую сумку еды, а спешить нам некуда.

– Ты только об одном думаешь, – она огляделась. – Как красиво вокруг.

– Да, очень. Если ты хочешь, мы можем остаться жить в этой деревне. Построим дом рядом с дедом у мельницы. Я буду ему помогать. А ты будешь рожать детей.

– Я с радостью, – Лада прижалась к мужу, зажмурила глаза и почувствовала, как от счастья уходит земля у нее из-под ног и кружится голова, – Только я сомневаюсь, что ты сможешь здесь жить… – глубоко вздохнув, произнесла она. – Слишком здесь тихо и спокойно для тебя…

– Но привал на этом ручье нам сделать никто не помешает, – Сирт легко поднял ее на руки и понес на залитую солнцем и заросшую ромашками лесную полянку…

Только к вечеру они добрались до жилища бабы Яны. Когда солнце стало прятаться за деревья, тропинка повела их от речки на невысокую гору и, поднявшись на ее вершину, они  увидели Черное озеро. Наверное, из-за большой глубины вода в нем действительно казалась темной и холодной.

Недалеко от берега, уже чуть скрытый вечерним туманом, был виден скалистый остров. Со всех сторон озеро окружало мрачное болото, где оно заканчивалось нельзя было рассмотреть даже с высоты того места, куда они забрались. Было ощущение, что и на болоте, и на скалах таинственного острова и в самом озере скрывается что-то неизвестное и опасное.

Лес здесь заканчивался и под последними темными, заросшими бурым мхом елями, под склоном горы стоял почти незаметный, наполовину зарывшийся в землю домик.

Как только они спустились, им навстречу неизвестно откуда-то выскочили несколько огромных кошек. Мгновение казалось, что они сейчас набросятся на непрошеных гостей, но вдруг как по команде грациозные животные остановились и с достоинством расселись вокруг дома, наблюдая за Сиртом и Ладой.

Они постучались, но никто не открыл. Лада осторожно толкнула дверь, и она распахнулась, призывая их войти внутрь.

Несмотря на полумрак, можно было сразу догадаться, что хозяйку не сильно беспокоит беспорядок в ее доме. В центре маленькой комнаты с темным низким потолком, с кружевами паутины в углах, стояла огромная печь. Два пенька и широкая лавка заменяли стулья и кровать. Маленький стол был весь заставлен какими-то горшками, плошками и мешочками. Вдоль стен на веревках сушились травы и еще что-то, похожее на внутренности животных и птиц.

– Хорошо, что твой дедушка положил нам много еды, потому что здесь едой даже не пахнет, – произнес Сирт, осматриваясь. – И гостей, похоже, здесь не любят.

– Если стукнуть чем-нибудь по твоей глупой голове, то из тебя можно будет сделать много вкусных пирожков с требухой, – услышали они скрипучий голос позади себя.

– Бабушка! – вскрикнула Лада и бросилась обнимать старушку, которая бесшумно зашла вслед за ними в дом.

Сирт сразу заметил, что они похожи. Естественно, Лада молода и свежа, а на бабкином лице залегли глубокие борозды морщин. Но высокие скулы, тонкий острый нос с горбинкой и, главное, проницательные все замечающие зеленые глаза без сомнений подтверждали их родство. Старушка, похоже, давно одевалась, не обращая внимания на погоду за окном и времена года. Даже сейчас, в разгар лета, на ней была сильно потертая шуба с длинным серым мехом, перехваченная кожаным поясом.

– Ну хватит, хватит, – пробурчала хозяйка, освобождаясь от объятий внучки, явно растроганная неожиданной встречей. – Значит, старик наш еще не помер и все тебе рассказал. Это хорошо, пусть помучается подольше.

– Что ты говоришь, бабушка, – укоризненно произнесла Лада.

– Я говорю, что за все надо платить, а ему есть за что каяться, – проворчала старуха и внимательно посмотрела на внучку. Потом поправила серый платок на голове и повернулась к Сирту. – Если ты голоден и тебе хочется есть, то иди в лес, – сказала старушка и почти вытолкнула его из избушки. – Может, кого там поймаешь, может, тебя кто сожрет, а нам с внучкой поговорить надо.

Старушка несколько раз вздохнула, посмотрела в крохотное окно, чтобы убедиться, что Сирт ушел, и села на пенек у печки.

– Давно это было. После этого жизнь прошла. Я его за это не виню. Чтобы я там делала у себя на родине? Жизнь у рыбачки не сладкая. Провоняла бы рыбой до самых костей. А то, что он моих братьев убил… Ну, так иначе бы они убили его. Да и рыбаки не живут долго. Зато Ильм меня любил, оберегал, подарками баловал.

– Ну а почему же вы сейчас вместе не живете?

– Когда мы сюда приехали, в деревню, за это гиблое болото, в нем что-то порвалось. К той вине, которую он и так передо мной испытывал, добавилось то, что дочь нашу не сберег… Он тогда будто сам умер. Если бы не ты, может быть и руки на себя наложил бы… От тебя не отходил, нянчился целыми днями. Ну а ты выросла и здесь жить не захотела. Убежала в город. Замуж там вышла. Дед тогда совсем раскис. Целыми днями сидел и на реку смотрел. Тебя ждал. А потом научился хмельную брагу делать… В общем, ничто нас больше вместе не держало. И я ушла…

Рассказывая это, бабушка ни на секунду не останавливалась. Что-то пересыпала из одного мешочка в другой. Что-то смешивала, что-то доставала, нюхала и убирала обратно. Потом вышла ну улицу и быстро вернулась с большой рыбой в руках. Завернула ее в большие зеленые листья и засунула в печь.

– До меня здесь другая бабка жила. Старая ведьма. Она и меня научила кое-чему. Потом пропала. А я осталась. Кто-то должен здесь присматривать за болотом и за теми, кто здесь живет, – она села на скамейку, устало положив сухие руки на колени. – Этого красавца ты там, в городе, нашла?

– Да. Хочу его уговорить остаться здесь.

– Не боишься, что он станет как дед? У мужа твоего на лбу написано, что ему нужно каждый день подвиг совершать. С его гордыней трудно ему будет жить в деревне.

– И что, бабушка, ничего нельзя сделать?

– Да попробовать-то можно. Есть у меня травки хорошие. Но боюсь, от тоски с ума может сойти. Как мой дед. Тот себе простить не может, что меня выкрал и дочь не уберег, а этот себе не простит, что людей в вашем Городе не спас. Так и будут пить вдвоем целыми днями. Тебе это надо? Нет ничего хуже этого.

Выгнанный из избушки Сирт поднялся на гору. Он немного побродил по лесу и опять поднялся на холм. Охотиться ему не хотелось, да и было уже поздно, начинало темнеть. Он подошел к упавшему и засохшему дереву, с пятнами рыжего мха на стволе и сел на него, удобно прислонившись спиной к толстой ветке.

Почти все небо надо озером было нежно-розовым. Внизу было видно заросшую травой и кустами крышу старушкиного дома. Из печки шел пахнущий жареной рыбой дымок, который почти сразу опускался обратно на землю и, смешиваясь с туманом, стелился над болотом густой пеленой.

Становилось зябко и хотелось туда вниз к печке и жене.

Он вспомнил свой дом в Городе, а потом сразу, почти слово в слово, последний разговор с братом и опять почувствовал обиду.

«Дом я могу и здесь построить, – подумал он, – в деревне, рядом с мельницей, спрятавшись подальше от всех. Главное, в этих лесах самого себя не потерять. А чтобы этого не случилось, заведем с Ладой кучу ребятишек – она только об этом и мечтает…»

Сирт сидел, любуясь закатом и мечтая о новом жилище. На какое-то время ему показалось, что остаться в деревне – это единственное правильное решение. Но потом он вспомнил солдат в своей дружине. Горожан, которые ему верили. Не находя ответа, он встал и пошел вниз. Из-под ног сыпались мелкие камни. Рядом из густых кустов выпорхнули разбуженные шумом птицы.

Он уже почти добрался до избушки, но сам не зная почему пошел не к ней, а свернул на болото и сразу оказался в таком кромешном тумане, что пришлось остановиться. От неразрешимых вопросов голова шла кругом.

«Нельзя быть хорошим для всех. Можно остаться здесь и сделать счастливой свою любимую. Можно вернуться в Город и защищать его вместе с людьми, которые тебе верят». Ответа не было, и из-за этого он ощущал чуть ли ни физическую боль во всем теле.

Сирт вспомнил про дедушкин бурдюк с целебным напитком и направился к дому. Пройдя несколько шагов, ему показалось, что он идет не в ту сторону. Туман был непроглядный. Не видно было собственных пальцев на вытянутой руке. С болота, которое его окружало, постоянно доносились разные звуки. Он попробовал крикнуть, надеясь, что Лада его услышит и отзовется. Но звук его голоса утонул в этой мгле. Сирт засмеялся. Ему казалось, что невозможно заблудиться так близко от дома. Подумав, он решил, что холм слева от него и двинулся в этом направлении. Но скоро понял, что если бы шел правильно, то уже был бы в лесу, а он все еще идет по болоту. Появилось ощущение, что кто-то специально сбивает его с пути и кружит по болоту.

Повернув обратно и пройдя несколько шагов, он опять остановился. Даже ему было не по себе. Бродить всю ночь в густом тумане – не самое веселое занятие. Звуки вокруг стали еще громче. Они напоминали то плач, то смех. Иногда раздавался протяжный долгий вой, сменяющийся глухим злобным рычанием.

Вдруг Сирт услышал совсем близко чьи-то хлюпающие шаги. Он схватился за меч, ожидая появления хищного зверя или неизвестного чудовища, но из тумана к нему вышла совершенно голая молодая и невероятно красивая девушка. Почему-то он даже не удивился, встретив ночью на болоте обнаженную красавцу, и смотрел на нее не в силах оторвать взгляд.

Незнакомка взволнованно глубоко и часто дышала. Когда она делала вдох, ее красивая большая грудь поднималась, словно навстречу Сирту. Ее неожиданное появление могло бынасторожить кого угодно, если бы не усыпляющее очарование ее нежно-голубых глаз.

– А я за тобой, – мелодично пропела девушка голосом, похожим на журчание лесного ручья. – Меня послала старушка. Ты ведь пришел из большого города.

Ее слова убаюкивали еще больше, чем дурманящий взгляд. Сирт еще успел подумать, почему у нее синие волосы, но через секунду это его уже не беспокоило. Красавица нежно взяла его за руку и потянула к себе.

– Я выведу тебя из болота, – она почему-то перешла на шепот. – Тебе не надо больше ни о чем беспокоиться. Забудь про все свои печали и не волнуйся.

Он уже и не волновался. Девушка обняла его и в тот момент, когда он готов был поцеловать ее в приоткрытые влажные губы, над его ухом раздался хорошо знакомый свист скользящего по воздуху меча. Он отпрянул и увидел, как сверкающая сталь в мгновение снесла девушке голову. Но вместо фонтана кровавых брызг, из ее шеи вылетела лишь голубая дымка и в тот же миг чарующая незнакомка исчезла. Вместо нее он увидел свою жену, которая стояла совсем рядом, сжимая свой меч двумя руками.

– Так и знала, что ты и здесь найдешь себе развлечение, – улыбаясь, произнесла Лада. – Бабушка рассказала мне о местных речных нимфах, которые кружат голову всем тем, кто сюда забредает. Пойдем в дом. Есть важные новости.

Лада показала мечем в какую сторону надо идти и убрала его в ножны.

– Не знала, что тебе нравятся женщины с синими волосами, – добавила она и шутливо шлепнула мужа по мягкому месту.

В избушке было тепло. На столе, горела промасленная лучина. Вместо бабкиных горшочков и мешочков была разложена та еда, которую они принесли из деревни и, как главное угощение, только что запеченная в печке рыба.

При этом мягком свете в домике стало уютно. Сирт почувствовал голод и, подвинув к столу один из пеньков, принялся за еду.

– Бабушка говорит, что на край болота пришли какие-то люди, – сказала Лада, присаживаясь на лавку у теплой печки.

– А бабушка как узнала? – недоверчиво спросил Сирт, отламывая от рыбы большой жирный кусок.

– Узнала, потому что не шастала по болотам за синеволосыми бабами, – сердито проворчала старушка.

Сирт укоризненно посмотрел на жену, но сразу сообразил, что Лада не говорила ей о том, что произошло.

– Извините, бабушка, никак в себя не приду…

– Люди ждут, – прервала его объяснения Лада. – Там мужчины, женщины с детьми, старики. Помнишь тех, то ли птиц, то ли зверей, что кружились над нами, когда мы шли по болоту? Эти стражи живут на скалистом острове здесь на озере. Сейчас они там, рядом с людьми и не знают, как поступить. Пропустить их или разорвать.

– Думаешь, выйти прямо сейчас? – спросил Сирт, отодвинув рыбу.

Лада молчала. Она вспомнила разговор с бабушкой. «В жизни, внучка, за все приходится платить, – поучала ее старушка. – Если что-то тебе судьба дает, то что-то обязательно забирает. А за любовь всегда дорогая плата. Останетесь вы здесь в деревне, детишки появятся – это огромное счастье. Вот только, что за это потребуется отдать? Разумнее всего довериться судьбе – она сама приведет тебя куда надо».

– Нужно идти, – сказала Лада, отбросив сомнения. – Это же могут быть наши люди с новостями из Города.

Летом на севере ночи короткие. Когда они вышли из избушки, туман на болоте почти рассеялся. Они быстро пошли вдоль берега и скоро увидели вдалеке в утреннем небе несколько черных птиц, кружащих над краем болота.

– Это они, – показала на них Лада и остановилось в нерешительности.

– Надо спешить, – Сирт обошел ее и уверенно двинулся в сторону птиц.

Людей было немного. Это были жители деревни, расположенной недалеко от Города.

– Вароги напали ночью, – начал рассказ мужчина с перевязанной головой. – Вытащили всех из домов и собрали у оврага. Никто не сопротивлялся. Главный у них – рыжий бородатый воин в медвежьей шкуре. Он сказал, что они не тронут наших женщин, но только если мы все вступим в их армию и вместе с ними пойдем на Город.

Мужчина замолчал, видимо вспоминая произошедшее.

– Мы не хотели воевать. Мы предложили им еду, лошадей. Все что угодно.  Не обижайся, Сирт, но мы считали, что это не наша война. Тем более, накануне приезжал гонец от князя – твоего брата Алдана – и объявил о том, что подати повысились в два раза и что мы должны прислать солдат для защиты Города. Понимаешь… А мы не хотели воевать.

– Что было дальше? – спросила Лада.

– Их вождь засмеялся и сказал, что у них хватает лошадей и еды, но не хватает женщин. Они стали выбирать из толпы молодых девушек и уводить с собой, – мужчина говорил все тише и тише, иногда замолкая на полуслове. – Некоторые из нас не хотели отдавать своих жен и дочерей. Началась драка… А потом они стали нас убивать. Их солдаты будто сошли с ума. Смеясь, отрубали головы и скидывали ногами мертвых в овраг. Мужчин, женщин, стариков и даже детей. Казалось, они получали от этого удовольствие… Мы стояли как завороженные и даже не сопротивлялись. А потом те, кто смог опомниться, сами бросились в овраг и по нему добежали до леса. Когда мы уже были в лесу, то увидели, как горят наши дома… Здесь все, кто смог выжить.

– Там за болотом есть маленькое поселение, – сказала Лада. – Если идти на солнце, то скоро вы выйдете к реке, а потом вверх по течению доберетесь до людей. Птицы вас не тронут. Люди в той деревне вас примут. Они когда-то сами были беженцами…

– А вы не с нами? Вы пойдете в Город? – спросил перевязанный рассказчик.

– Пока не определились, – неуверенно сказал Сирт и посмотрел на жену. – А почему вы спрашиваете?

– Пока ночью мы шли, сами не зная куда, то кое-что поняли.

– И что же? – спросила Лада.

– Если не защищать свой дом, то скоро станешь рабом. А у рабов нет дома, есть стойло, как у скотины, и есть хозяин.

– И что вы хотите от меня? Чтобы я вернул вам ваши дома?

– Нет. Наши дома и наших близких уже не вернуть. Но мы хотим за них отомстить. Если можно, то пусть наши женщины идут в деревню, а мы пойдем с вами.

– С чего вы вообще решили, что мы пойдем в Город? – немного раздраженно спросил Сирт.

– Ты же городской воевода – куда же тебе идти…

«Даже если спрятаться на болоте, от судьбы не убежишь. Да и зачем такая жизнь? Мы же не лягушки», – подумал он и опять вопросительно посмотрел на жену.

Лада сделала к нему несколько шагов и тихо, чтобы не слышали другие, сказала:

– Я твоя жена и пойду за тобой куда угодно. Главное чтобы ты знал – я люблю тебя.

Через несколько минут Сирт с Ладой и несколькими мужчинами направились в сторону Города. Лана чуть отстала и шла последней, чтобы никто не видел, как по ее щекам, не останавливаясь, бегут соленые слезы.

Глава 9

– Не пора ли тебе автомобиль поменять? – спросил Рома приятеля, подъехавшего к воротам мастерской. – Ты ко мне со своим танком через день заезжаешь.

Здоровенный пикап Влада был так сильно забрызган прилипшими крупными и мелкими шмотками земли и какой-то красной глины, что с трудом можно было разобрать его настоящий цвет.

– Может уже пришло время разбить свинку-копилку и купить себе что-нибудь поновее, пока он тебя окончательно не разорил?

– Да есть такие мысли, – ответил Влад, улыбаясь и неуверенно пожимая плечами. – Но мечта лучше греет, когда она лишь мечта. А как только она осуществляется, то почему-то всегда получается совсем не то, что хотел, – он помолчал, осматривая свою машину, в которую вложил много души, много сил, времени и денег. – На новой в такие места, куда я забираюсь, ехать побоишься. Да и жалко расставаться. Автомобиль все-таки не роскошь, а член семьи.

– Ну не скажи. Для многих как раз марка автомобиля – это основной показатель места, которое занимает его хозяин.

– Я в таких играх не участвую. Если оценивать человека по стоимости его машины и не учитывать, как он этого добился, то тогда в этом забеге с тобой на равных участвуют проститутки, которых в банях трахают во все дырки, и чиновники, которые эти дырки своим начальникам вылизывают. Мне даже думать об этом противно: подташнивает и потряхивает. Поэтому мне спокойнее с волками и с медведями в лесу… А эти пусть уж друг с другом соревнуются.

– С волками? Что-то не верится, – засмеялся Рома. – Наверное, нашел себе там какую-нибудь лесную нимфу.

– А что ты смеешься? Я уверен, что люди раньше их видели и, скорее всего, общались, – вполне серьезно произнес Влад, поправляя зеркало на своей машине. – Нимфы, русалки, лешие с водяными – они и сейчас есть, только показываться нам не хотят. Наверное, когда-то давно в нас что-то поломалось и после этого им с людьми стало не интересно.

– Тебе виднее, неделями из леса не вылазишь. Но насчет соревнований, мне кажется, ты лукавишь. Может, просто проиграть боишься? – хитро прищурившись, спросил Рома. – Я-то тебя хорошо знаю. Мне кажется, ты и по болотам прячешься, потому что там с искушениями совладать проще. Ведь ты даже в лес в такой экипировке ходишь, на которую мне полгода работать. А мог бы в кирзачах и телогрейке.

Амбиций и честолюбия у Влада действительно хватало.

А на Руси гордыню всегда пытались усмирить, уходя в лес, на берега глухих озер. Не в силах противостоять соблазнам строили монастыри или скиты. Иногда просто лесную избушку подальше от людей и пагубных страстей.

У Влада была такая избушка. Три года назад он один без чьей-либо помощи построил ее на берегу озера. Выбрал сухое место у подножия заросшего вековыми деревьями холма, там, где из лесного озера вытекала река. Спилил несколько сосен. Сам обтесал, сам поставил из них сруб и хорошенько проконопатил. Сложнее всего было сделать хорошую печку. Даже на его подготовленной для бездорожья машине к озеру было не проехать, и поэтому пришлось собирать в лесу на склоне горы подходящие камни и волочить их к избушке. Из них он сложил красивую, очень теплую печь. Кое-что все-таки пришлось нести на себе из деревни через болота, окружающие озеро. Но когда он закончил, то почувствовал себя самым счастливым человеком на земле.

Это была его крепость, его замок. Место, где он мог спрятаться от всех. Но как бы далеко ты не забрался, в тайге ты ничего не скроешь. Несколько человек проведали про его убежище. Сначала туда стали заходить местные рыбаки и охотники. Они иногда ночевали в избушке, когда хозяина не было. Вели себя достойно: не оставляли мусор, не трогали чужое, понимая, что даже если хозяина сейчас в ней нет, они здесь все равно всего лишь в гостях. И всегда оставляли что-нибудь в качестве символической оплаты.

Но потом о ней узнал тот самый Санек – никудышный мужичок, всю жизнь завидующий всем подряд, постоянно думающий, как бы поживиться чем-нибудь чужим. Он-то и стал за небольшое вознаграждение водить туда городских гостей, которые часто приезжали в деревню поохотиться и порыбачить. Но часто вместо того, чтобы посмотреть, что такое настоящая глушь и в тишине и уединении подумать о свой жизни, они вместо охоты и рыбалки устраивали в избушке обычные пьянки.

Влад попросил бездельника-попрошайку прекратить эти экскурсии. Тот, испугавшись, пообещал, но сообразив, что бить его никто не собирается, пробормотал сквозь зубы, что лес общий и права на то, что в нем находится, у всех равные. С двумя такими московскими туристами Влад недавно столкнулся, когда выбрался провести неделю в своем домике. Нежданные гости встретили его грубо и вели себя так, будто хозяева здесь они, а он пришел что-нибудь у них выпрашивать…

Рома открыл ворота в мастерскую, взмахом руки приглашая приятеля загнать автомобиль на осмотр. Но Влад все еще думал об их разговоре и стоял в нерешительности, вспоминая то, что произошло на озере.

– Мерзко пахнут такие соревнования. Представь, что тебя в жизни обошла шлюха, потому что смогла одновременно обслужить десяток депутатов. Или чиновник, который ухитрился заработать сотню миллионов при строительстве больницы, – он постучал ногой по брызговику, чтобы сбить прилипшую грязь. – Проститутка, она и на Гелике все равно останется проституткой. И нет разницы, чиновник это, его жена-хабалка или обычная блядь, – раздраженно произнес Влад. – Меня родители учили оценивать людей по другим критериям. И для меня модное авто – это не показатель твоего места в жизни, а лишь яркие перья в жопе у павлина.

Роман удивился, не ожидая, что эта тема так сильно зацепит его приятеля.

– Ну многие люди как раз на эти перья и смотрят, – произнес он как о чем-то досадном, но вполне естественном.

– В этом-то и проблема, – горячо поддержал его Влад. – Где-то мы не туда свернули. Вся страна. Весь народ. Забыли кто мы. И теперь идем к пропасти. И все потому, что стали путать счастье с удовольствием.

– Поясни. Я что-то не понимаю в чем разница.

– Когда ты какую-нибудь новую хрень себе купил или с симпатичной девчонкой переспал – это ты удовольствие получил. А если дом построил для своей семьи – это счастье. Потому что счастье – это созидание, а не получение. Народ, который ничего не создает, а лишь прожирает то, что накопили предки, не сможет выжить. Он, как наркоман, который за дозу пропивает родительское добро. Некоторые понимают, что надо лечиться, но через эту ломку проходить страшно.

 Влад открыл дверь машины, но не садился, разволновавшись и даже покраснев от своих слов.

– Дина надолго приехала? – он хотел поменять тему, но сразу сообразил, что его вопрос не совсем к месту.

– Появилась и сразу опять пропала, – ответил Роман. Разговор с приятелем немного отвлек его от крутившихся в голове мыслей, но они быстро вернулись.

– Это как? – Влад подошел ближе и снизу посмотрел в глаза другу, который был на голову выше его.

– Да вот так… Вернулась домой, а на следующий день пропала, – Роман нервничал. Чтобы скрыть свои чувства, он отошел от приятеля, присел на корточки, делая вид, что рассматривает резину на машине. – Санек, знаешь его, – местный бездельник – болтает по всей деревне, что она подралась с Рафиком из магазина. И вроде как тот после этого затолкал ее в машину и увез. Но это какая-то ерунда. Этот Саня вечно пьяный. Или померещилось, или выдумал ради красного словца. Он сплетни любит – хлебом не корми…

– А мне кажется, что ты-то вообще об этом беспокоиться не должен: сама она села или ее кто затолкал. Она тебя идиотом перед всей деревней выставила, – напомнил Влад. – А сам этот Рафик что говорит?

– Рафика тоже нигде нет. Продавщица из магазина утверждает, что они не ругались и тем более не дрались. Вроде как Дина попросила его подбросить до остановки автобуса. Мать ее сейчас поехала в полицию. Скоро должна вернуться.

Рома посмотрел на часы, а потом на пустую дорогу, явно нервничая.

– Я не понял, ты переживаешь что ли? – недоуменно спросил Влад. – И это после всего, что произошло?

Рома не стал отвечать. Он и сам еще не мог разобраться в своих чувствах.

– Не люблю советы, но ты как теленок, – не отставал от него Влад. – На хрена она тебе? И без нее баб полно.

Он зашел за приятелем в мастерскую, где тот пытался спрятаться от его наставлений.

– Помнишь того щенка, что ты мне подарил? Помесь овчарки с волчицей. Отличная сука была. Смотрела на меня как на бога. Но пришло время – убежала в лес не раздумывая. Зов крови. Местные деревенские кобели ее не устраивали. Живет сейчас в стае с волками на озере недалеко от моей избушки.

Рома ходил по мастерской, делая вид, что не слушает, а что-то ищет у себя на стеллажах, но Влад не отставал от приятеля.

– У женщин вообще многое построено только на рефлексах и инстинктах. Для них вся эволюция – выбрать правильного мужика.

– Я не понимаю: ты сейчас о собаках или о женщинах? – стараясь выглядеть равнодушным, спросил Роман.

– Неважно. Женщины хорошо чувствуют, кто есть кто. Если бабу сразу что-то не устроило, все равно рано или поздно уйдет. Ни деньги, ни забота, ни страх ее не удержат. Поэтому Дина твоя тогда из-под венца и сбежала. Засомневалась, что сможешь устроить ей хорошую жизнь. Слишком ты добрый для этого.

Роман разозлился. Он и сам иногда думал точно также, но слышать это от кого-либо, даже от друга, было неприятно.

– Ты сейчас какую-то глупость говоришь! Женщина – не помесь собаки с волчицей. Она все-таки человек.

– Вот человеческое в женщине приводит только к лицемерию. От мужика что требуется? Чтобы кормил, заботился и оберегал. А от женщины? Чтобы детей рожала и мужа ублажала. Это все закреплено еще с тех времен, когда она в углу пещеры сидела и ждала, кто из охотников ей кусок мамонта побольше принесет. Того и выбирала. Ради будущих детей. Чтобы они с голоду не померли. И род не прекратился. Поэтому люди и смогли выжить. А цивилизация женщину научила лишь деньги на всякое барахло из мужей высасывать. И делать из них алкоголиков, подкаблучников и неврастеников. Это уже не мужики, а существа мужского пола. И поэтому скоро всему конец.

Может, потому что в лесу, где Влад привык находиться, поговорить ему было не с кем, а может у него сильно накипело, но он так разошелся, что не замечал, что приятелю его слова неприятны и Рома еле терпит его наставления.

– А вернулась твоя Дина, потому что поняла, что там, в том мире, куда она убежала, она кроме как для секса на пару ночей, ни для чего никому не нужна. Да и то, пока молодая, – Влад встал у стены мастерской, на которой был очень аккуратно развешен ручной инструмент. Он говорил, не глядя на друга. Будто убеждал самого себя, а не приятеля. – Сейчас отдохнет немного, в себя придет и запрыгнет к тебе на шею. Потом хлыстик возьмет и оттуда тебя погонять начнет. «Рома, хочу то, Рома, хочу се». Но при этом не забывая по сторонам поглядывать – а вдруг кто получше подвернется.

– Не знаю, – подойдя к приятелю, хмуро произнес Роман и поправил отвертку, висевшую на стене. – Может быть, все так и будет. Но понимаешь… – он говорил медленно, с трудом подбирая нужные слова, – дело не только в Дине. То есть даже совсем не в ней. Если и есть смысл за что-то бороться, то только за то, что важно именно для тебя самого. За то, во что веришь ты сам. А я верю… – Рома осекся. – Мне кажется, что она не такая и у нас с ней все может получиться. Дина, хотя и с причудами, но честная. Я это чувствую.

Влад некстати вспомнил озеро и тех наглых москвичей в своей избушке.

– Да ты сам себя обманываешь. Зачем тратить жизнь на того, кто кинет тебя в удобный момент? – он вдруг так распалился, что снял со стены ту отвертку, что поправлял Роман, и со всей силы воткнул ее в деревянный верстак. – Была у меня такая же стерва. Я планы строил. А она не задумываясь поменяла меня на старого папика, который ей красненькую машинку купил.

– И что же, теперь никому не верить? – Рома отодвинул приятеля от инструмента. Его огорчало то, что друг его не понимает, а у него не хватает слов, чтобы объяснить понятнее. – Да не хочу я как ты прятаться от проблем в лесу и на болоте. Если прятать голову в песок, то тебя все равно поимеют, только уже в извращенной форме. Поэтому мне надо во всем  разобраться. И почему она тогда со свадьбы  убежала и куда теперь пропала.

– Знаю я, как ты разбираешься, – потрогал челюсть, чуть успокоившись, улыбнулся Влад.

– Сейчас Анастасия Владимировна приедет и расскажет, что в полиции узнала. Они должны были переговорить с этим Рафиком и его земляками.

– Не верю я во все эти переговоры. Тем более с ментами и земляками. Ты же сам меня научил.

– Чему? Да что ты все за челюсть держишься? Зуб что ли болит?

– Помнишь, когда ты в городе у кафе с каким-то местным из-за девчонок сцепился? Я вас тогда разнять попробовал. Хотел как лучше, а вы мне с двух рук, с обеих сторон в одну мою дорогую челюсть. И ты, и тот городской, – Влад еще раз потер скулу и похлопал приятеля по плечу. – Драться, кстати, все равно пришлось. Их там целая толпа налетела. Поэтому с тех пор у меня одно правило – сначала бей, а потом разбирайся и начинай переговоры на условиях победителя.

– А если проиграешь? – усмехнулся Роман.

– А ты не проигрывай.

– Ну, а если все-таки проиграешь?

– Ты же сам сказал… Если боишься проиграть, то лучше сразу беги и не оглядывайся прямо до моей избушки на болоте. Целее будешь. Хотя не факт.

– А вон и Анастасия Владимировна едет. Сейчас что-нибудь узнаем, – увидел Рома приближающийся автомобиль председателя и сделал два шага навстречу подъезжающей машине.

Влад посмотрел на приятеля и, убедившись, что тот в своих мыслях и ожиданиях уже далеко от него, не прощаясь запрыгнул в свой пикап и умчался, шумно развернувшись перед мастерской.

*****

О том, что произошло с ее дочерью у магазина, Анастасии Владимировне рассказала, позвонив по телефону, знакомая женщина, которой, как и всем остальным, поведал об этом Санек, бродивший по деревне в сильном подпитии с желанием продолжить. В магазине, где работал Рафик, никто ничего толкового сказать не мог, и напуганная мать не раздумывая поехала в полицию.

Начальник районного отдела – ее бывший одноклассник Вася Кравцов – в то далекое время, когда они еще учились в школе, был обычным худеньким деревенским пареньком, только очень замкнутым и немного себе на уме. Наверное, из-за этой неуверенности в своих силах он после армии и пошел на службу в тогда еще милицию, надеясь, что там за него будут решать другие, а ему надо будет лишь выполнять чужие приказы.

За время работы в полиции он сильно изменился. Исчезла робость и стеснительность. Появился большой круглый живот и барственный тон в разговоре. Он быстро продвигался по служебной лестнице и скоро стал начальником районного отдела.

Теперь даже друзья детства не могли узнать в грузном человеке с вечно красным угрюмым лицом и презрительно искривленными узкими губами своего бывшего замкнутого и стеснительного одноклассника.

Анастасии Владимировне с Васей, то есть уже Василием Вениаминовичем, приходилось сталкиваться довольно часто. И их отношения не были безоблачными. Она прекрасно знала, кого и за сколько он крышует, какие предприятия отжал у местных бизнесменов и перевел на своих родственников, знала, почему так удачно сложилась его карьера.

 Но сегодня все это было неважно. Главное, было найти дочь. В то, что Дина опять уехала в Москву, мать не верила. Ее паспорт и сумка с вещами остались дома. Но и разговорам про драку и похищение верить тоже не хотелось: слишком все это выглядело нереальным.

Она заранее позвонила Василию, рассказала ему о том, что произошло, и попросила выяснить все что можно. Поэтому, когда он вышел ей навстречу из-за своего сверкающего изгибами резных деталей стола, приветствуя старую знакомую в своем огромном рабочем кабинете, Анастасия Владимировна с нетерпением ждала от него хотя бы какой-нибудь информации.

– Присаживайся, дорогая моя, – пригласил ее к журнальному столу бывший одноклассник.

Анастасия Владимировна опустилась в очень мягкое глубокое кресло, но сразу встала, почувствовав в нем себя очень неуютно. Подвинула стул, стоявший у стены, и пересела на него.

– Есть что? – коротко спросила она, с надеждой глядя на начальника райотдела.

– Есть кое-что, но вряд ли тебе понравится.

– Говори. Не тяни.

– Мои ребята поговорили с тем мужичком, – Василий взял со стола листок бумаги. – С Лапсиковым Александром Петровичем. С тем, который все это рассказал… Про драку и похищение. Но так вот: он сейчас все отрицает. Говорит, выдумал ради красного словца. Теперь он утверждает, что твоя дочь Дина, и это подтвердила продавщица в магазине, просто уехала с тем парнем… с Рафиком, – он опять посмотрел на свой листок. – Точнее, с Рафкатом Азизовичом Челиевым добровольно. Предположительно, до автобусной остановки, – Василий Вениаминович отложил листок, подошел к Анастасии сзади и положил руки ей на плечи. – Или сразу до поезда. Ведь она и раньше никого не предупреждала о своих планах, – он обошел стол вокруг и сел напротив председателя, – ни тебя, ни жениха своего. Думаю, Настя, тебе надо успокоиться. А дочь скоро объявится. Как в прошлый раз.

На мгновение Анастасия Владимировна подумала, что может быть он прав. Но только на мгновение.

– В прошлый раз все было не так. Она предупредила: оставила записку. Да и паспорт с собой взяла, и вещи. Так что не равняй, – она резко встала. – А то, что этот Саня отказался от своих слов, так может он твоих ребят испугался или мести того самого Рафика. Где он кстати? Нашли этого Рафката Азизовича?

– Да понимаешь, в чем дело… – Василий отвел взгляд в сторону, чтобы не смотреть Анастасии в глаза. – Он же не местный. В магазине сказали, что где-то загулял с друзьями. А что мы можем предъявить, чтобы подать во всероссийский розыск? Нет у нас на него ничего. Да и не только из-за этого… – Василий Вениаминович замялся, подбирая слова. – Может у них с Диной что-нибудь получилось. Они молодые. Кровь играет. Уверен, дочь твоя через пару дней объявится. У нас такие случаи каждый день происходят.

Анастасия задумалась. Если бы она не была матерью и пропала не ее дочь, то, скорее всего, рассуждала бы точно так же. Но сейчас материнское чувство подсказывало ей, что не могла ее Дина загулять с тем парнем из магазина и уж точно не могла уехать обратно в Москву.

– Кстати… – Василий подошел к ней поближе и, зачем-то понизив голос, сказал: – Тут с тобой два человека из Москвы хотят поговорить. Хотели к тебе в деревню ехать, а ты сама примчалась.

– Сейчас? О чем? Разве они не пропали на озере? – машинально спросила Анастасия  Владимировна, думая совсем о другом.

– Это другие. Приехали своих пропавших коллег искать. Вот и обратились ко мне. Ну и, главное, с тобой хотят пообщаться. О колхозе…

– Понятно. Опять. Не до них мне. Дочь найдется, тогда поговорим.

– Настя, это много времени не займет, – настаивал полицейский. – Может как раз сейчас и время. Поверь мне. Это может помочь.

– Хорошо. Где они?

– Здесь. Рядом, – радостно засуетился Василий. – Сейчас позвоню и примчатся за пять минут. А мы пока чай с тобой попьем. Молодость вспомним.

После телефонного звонка от Василия Вениаминовича приехавшие из столицы ребята, остановившиеся в гостинице по соседству, собрались действительно очень быстро. Торчать долго в этой дыре в их планы не входило. К тому же, пробыв в этой командировке вместе всего пару дней, они уже успели возненавидеть друг друга.

Сережа – сын главного бухгалтера их конторы – только что закончил юридический факультет и работал первую неделю. В светло-синем узком костюмчике, который, казалось, был маловат для его долговязой фигуры, он ничем не отличался от других менеджеров из сотен московских организаций. С виду вежливый мальчик за секунду мог сбросить маску и превратиться в хамовитого мерзавца, которого безнадежно испортила мать, с детства балуя лишними деньгами и дорогими подарками.

Все это хорошо понимал его напарник – бывший московский опер Герман Борисович – внешне обычный интеллигентный мужчина, с седой аккуратной бородкой, и всегда опущенными на кончик носа очками с тонкой желтой оправой. Год назад он взял взятку не у того человека и из-за этого был вынужден поменять работу всего за два года до пенсии.

Когда они вошли в кабинет начальника райотдела, Анастасия Владимировна мгновенно поняла, с кем имеет дело, и сразу объявила:

– У меня не больше пяти минут. Так что, если есть что сказать, говорите быстро и по делу.

Пока Сережа открывал блестящие замки на своем новом дорогом портфеле из светло-коричневой кожи, чтобы достать отпечатанные экземпляры возможного договора их конторы с колхозом, опытный Герман Борисович, осторожно взяв Анастасию Владимировну за локоть, усадил обратно за стол и сам присел рядом.

В отличие от Сергея он заранее подготовился к этому разговору. Изучил биографию председателя, ее семейное положение, характер. Получив от начальника райотдела свежие данные, бывший опер детально продумал, что может заинтересовать такую женщину, а о чем с ней говорить бесполезно. Для него удачное завершение этого дела сулило не только большую премию, но и, может быть, существенное повышение в должности. Герман Борисович знал, что интерес конторы не только в том лесе, которым колхоз владеет. Владельцы компании планировали получить огромный долгосрочный кредит для строительства здесь современного предприятия по переработке древесины и производства мебели. Проценты по кредиту были смешные, но, скорее всего, строить этот завод никто бы не стал. Кредит сразу бы растащили, а весь проект и строительство заболтали бы и забыли. Возможность поучаствовать в этом деле очень стимулировала Германа, который после той неприятности на работе остался практически без накоплений.

– Анастасия Владимировна, – начал он приятным низким голосом, внушающим доверие. – Я знаю, что произошло и поэтому без лишних бумаг.

Герман Борисович рукой отстранил Сережу, пытающегося выложить на стол образцы договоров, и продолжил:

– Я очень коротко. И конечно не жду, что вы ответите сразу. Знаю, наша компания уже неоднократно делала это предложение, вы хорошо с ним знакомы и поэтому обозначу только два его новых момента…

Герман Борисович сделал паузу и посмотрел назад через плечо на начальника полиции. Тот сообразил, что от него требуется, и быстро вышел из своего кабинета.

– Первое – это материальная часть. Я знаю, что вас сильно беспокоило то, что деньги, которые получат ваши сотрудники, они могут… как бы это сказать… – бывший московский опер несколько раз щелкнул пальцами, – очень быстро и не всегда правильно потратить. Чтобы этого не произошло, мы предлагаем следующее: каждый ваш работник получит не наличные, а акции нового предприятия. Он сможет воспользоваться ими разными способами. Можно всю жизнь получать проценты, оставшись на своем месте, здесь, никуда не уезжая. Можно поменять акции на жилье в Москве. Акции и сейчас стоят очень прилично. Даже минимального пакета будет достаточно для приобретения в нашей же московской строительной компании однокомнатной квартиры на территории столицы. А если работников двое, то, естественно, можно выбрать жилье гораздо комфортнее. И еще. Мы гарантируем всем желающим оплату обучения их детей в любых вузах Москвы.

Герман Борисович встал, демонстрируя, что он выполнил обещание закончить разговор быстро, и, протянув руку для прощания, добавил:

– Это если коротко. Детали оставим для бездельников‑юристов, – он с усмешкой посмотрел на Сергея. – Все это, естественно, распространяется и на вас, если вы захотите переехать в столицу. Хорошая квартира, оплата обучения вашей дочери. И еще, Анастасия Владимировна, – мужчина задержал руку председателя в своей, – я тоже отец, у меня две дочери. Поэтому понимаю, как трудно их воспитывать, – он глубоко вздохнул и изобразил на лице приятную мягкую улыбку. – Мы с вами из другого времени. Из хорошего прошлого времени. Но сейчас все изменилось. Мир ускорился. У молодых абсолютно другие интересы и нам их понять невозможно. Им здесь, в этом медвежьем углу, неинтересно. Потому что нет перспективы. Вот они и бесятся. Это естественно. Думаю, после переезда в Москву ваша дочь успокоится и найдет себя. Да и нам к старости надо держаться поближе к хорошей медицине, – он отпустил ее руку и вежливо поклонился. – Не смею больше вас задерживать.

Анастасия Владимировна, ничего не ответив, вышла из кабинета. В коридоре перекинулась парой слов с Василием и, так ничего не узнав здесь про дочь, поехала обратно в деревню.

*****

Начальник полиции вернулся в кабинет.

– Василий Вениаминович, – обратился к нему Герман, – очень бы ты нам удружил, если бы разыскал эту девицу – ее дочь. Мы бы в долгу не остались. Баба эта уже почти созрела на продажу колхоза. Да и тебе в этой дыре сидеть, наверное, уже надоело. Поможешь нам – предложим что-нибудь поинтереснее.

Еще год назад Вася бы пинками вышиб наглых москвичей из своего кабинета за такую фамильярность. Но недавно в его жизни кое-что изменилось: он влюбился. Молоденькая девушка так быстро вскружила ему голову, что он не заметил, как полностью потерял контроль над происходящим. В небольшом городке Василий, почти не скрываясь, встречался с ней в купленной для этих целей квартире. Дарил дорогие подарки. То есть потерял всю свою врожденную осторожность.

 И все бы нечего, но своей удачной карьерой он был обязан жене, папа которой когда-то возглавлял местный горком КПСС, а теперь являлся теневым хозяином всего края.

 Конечно, если бы об этом романе стало известно супруге Василия Вениаминовича, то был бы жуткий скандал. Разгневанный папа за нанесенную дочери обиду отомстил бы очень серьезно. В лучшем случае разрешил бы уйти на пенсию, передав жене все до копейки. Но это в лучшем случае. Грехов за начальником райотдела было столько, что отправить его за решетку на казенные хлеба до конца жизни было проще простого.

К тому же его молодая избранница частенько говорила, что пора бы перебираться из этого захолустья  в столицу. Поэтому предложение москвичей было очень своевременным.

Василий Вениаминович прошел к своему креслу. Тяжело опустился на специально подложенную на сидение подушечку от беспокоящего геморроя и, пристально посмотрев на гостей, сказал:

– Я знаю, где сейчас ее дочь. И могу сделать так, что Анастасия Владимировна примет ваше предложение. Но мне от вас нужны не просто слова, а гарантии хорошего трудоустройства в Москве, – он представил разъяренное лицо своего тестя, – и еще кое-что…

Возвращаясь домой, Анастасия Владимировна тоже задумалась о переезде. Москву она не любила и даже боялась. Поэтому, когда много лет назад сразу после рождения дочери муж сказал, что надо перебираться в столицу, ответ у нее был готов. «Тебе хочется – езжай, а мне с дочкой и здесь хорошо», – резко выпалила она, в глубине души надеясь, что он передумает. Но муж не передумал и поэтому был вычеркнут из ее жизни и жизни дочери.

Много раз после этого она спрашивала себя – правильно ли она поступила. Ведь если разобраться, то тогда она принимала решение думая лишь о собственных интересах. И уж точно не о будующем Дины.

Теперь Анастасия уже не обманывала саму себя: в Москву она не поехала потому, что боялась раствориться в миллионах людей. Здесь, в родном колхозе, она чувствовала свою необходимость и востребованность. Годами не брала отпуск, потому что была убеждена, что без нее все развалится буквально на следующий день.

«Кори себя, не кори, а обратно ничего вернуть невозможно, – думала она по дороге из райцентра. – Теперь, когда тебе за пятьдесят, обратно в тот коридор, где много дверей, не вернешься. Ты сделала так, как хотелось тебе. Но может и правда дать людям возможность самим выбирать? А тебе пришло время уйти на покой. Может, пришло время отдохнуть за все эти годы? И дочка сможет получить там хорошее образование. Выйдет замуж. Появятся внуки… – она улыбнулась в зеркало сама себе. – Да какая ты бабка? Одно название… Да и чтобы стать бабушкой, надо сначала найти дочку».

*****

Подъезжая к деревне, Анастасия Владимировна уже точно понимала, что никуда Дина не уезжала и тем более не загуляла с каким-то Рафиком. Она помнила этого продавца. Маленького роста, щупленький, с короткими кривыми ножками. При такой несуразной внешности он наверное из-за своих комплексов был к тому же очень обидчивым. Постоянно приставал к девушкам, хамил всем остальным.

С этими мыслями она подъехала к мастерской Романа. Тот с приятелем стоял у открытых ворот на улице. Анастасия Владимировна посмотрела на высокого парня, чуть не ставшего ее зятем. «Моя дочь не могла убежать от этого красавца, чтобы позариться на мелкого закомплексованного и вечно озабоченного недомерка», – окончательно решила она и вышла из машины.

Для нее Рома был как родной. Поэтому она, ничего не скрывая, рассказала ему и про разговор с начальником полиции и, конечно, про очередные предложения гостей из Москвы.

– Значит надо еще раз поговорить с этим Сашей, – хмуро сказал он, выслушав ее внимательно. – Слишком уж очень серьезные вещи наболтал наш пустозвон, чтобы теперь все это объявить какой-то дурацкой шуткой. Даже для него это перебор.

Он посмотрел на умчавшийся пикап Влада и закрыл ворота мастерской.

– Едем его искать прямо сейчас, – не спрашивая согласия Анастасии Владимировны, он сел на пассажирское сиденье ее автомобиля. – Сначала к нему домой, потом по магазинам. Он где-нибудь здесь шастает.

– Подожди секунду, – она положила руку на его колено. – Ты не обязан ничего для нее делать. Я все пойму.

– Да ладно вам, – очень тихо сказал Рома. Он хотел добавить, что до сих пор любит ее дочь, но, вспомнив разговор с приятелем, удержался. – Надо во всем разобраться. Поехали, Анастасия Владимировна.

Санек был дома. Сильно пьяный, он сидел на крыльце и плакал. Увидев заходящих в калитку председателя и Романа, он театрально протянул к ним руки и через секунду обессилено бросил их на колени. Саня печально мотал головой, даже не пытаясь стереть слез, и что-то бормотал.

В другой ситуации можно было бы сразу разворачиваться и уходить, так как все признаки начавшегося очередного запоя с традиционными элементами самобичевания были на лицо. В таком состоянии настроение человека меняется от любви до ненависти за секунду. От слезного, слюнявого обожания до лютой ненависти – одно мгновение. Добиться чего-то толкового от алкоголика в запое невозможно. Но других вариантов не было.

Рома, оценив ситуацию, молча поднял его с крыльца, подвел к бочке с водой на углу дома, куда с крыши стекала дождевая вода, и, чуть надавив ему на затылок, опустил голову единственного свидетеля под воду. Проделав эту операцию три раза, он спросил:

– Готов рассказать или еще будем купаться?

Санек зафыркал, замахал руками и, глотая воздух, затараторил обиженным голосом:

– Они пообещали на меня тех туристов повесить… Которые на озере пропали… И били сильно… Но я ничего не сказал, хотя знаю, куда они делись…

– Ты про что? – встряхнул его Рома за плечи. – Говори по порядку!

– Полицаи, что из райцентра приехали… Они и про Дину спрашивали, и про тех, кого я на озеро водил… Обещали меня посадить. А я ничего им не сказал, потому что, хотя все меня за дурочка и клоуна держат, знаю, что им ничего говорить нельзя. Поэтому и про Дину ничего не сказал, и про тех туристов с озера.

– Так что с Диной случилось? – отпустил его Роман.

– Как я до этого говорил, так и случилось, – Санек был готов опять заплакать. – Избил ее этот гад, запихнул бесчувственную в машину и увез.

Роман поверил Саньку без всяких сомнений. Глаза его мгновенно налились кровью как у разгневанного быка. Он выскочил из калитки и, ничего не сказав Анастасии Владимировне, побежал в сторону того магазина, где работал Рафик.

*****

То, что он сделал что-то очень ужасное и непоправимое, Рафкат понял сразу, как отъехал от магазина. Но вместо раскаяния ощущал лишь злость и досаду.

«Сучка крашенная… стерва… проститутка…» – повторял он, выезжая из деревни на трассу, не зная, куда ехать дальше.

Дина была без сознания и лежала на боку на заднем сиденье автомобиля.

– Зачем пришла в магазин? Зачем? Кто тебя звал? – кричал он, зная, что девушка не может ответить.

Ему пришла в голову мысль, что можно отъехать чуть дальше и выбросить ее из машины где-нибудь в лесу. Но в этот момент у него в кармане задребезжал телефон. Звонил дядя, к которому отец два месяца назад послал Рафката в Россию на заработки из маленького высокогорного села. Конечно, ехать из одной деревни, где работы не было совсем, в другую, Рафику не хотелось. Он просил отца поговорить с другим своим братом, который занимался торговлей в Ярославле. Большой город манил молодого парня гораздо больше, но отец решил сначала посмотреть, как сын будет справляться здесь. И был прав.

 Вырвавшийся из-под строгой домашней опеки Рафкат пустился во все тяжкие. На стареньком автомобиле, который дядя выдал ему для работы, он по ночам гонял по всей области, выискивая новые развлечения. Естественно с работой он не справлялся, и дядя часто грозился отправить его обратно к отцу в родную деревню.

– Мне Зоя все рассказала, – услышал Рафик в телефоне разгневанный голос дяди.

Рафкат только сейчас сообразил, что кто-то мог видеть все что он натворил. И конечно все, что он сделал, видела продавщица их магазина. Она и рассказала дяде о случившемся.

– Ты понимаешь что наделал, идиот? – кричал дядя. – Быстро приезжай ко мне!

Дядя Вазген встретил Рафката на улице перед своим домом в райцентре. Открыл ворота, чтобы племянник мог заехать во двор и помог перенести Дину, которая еще не пришла в себя, в одну из комнат.

– Я позвонил своему брату, твоему отцу, и вот что мы  решили: прямо сейчас ты сам звонишь в полицию и все им рассказываешь. Да, может быть, тебя посадят. Но мы тебе там будем помогать. Будешь хорошо сидеть, выйдешь через год…

– Ты что, дядя! – закричал в ужасе Рафкат. – Я не хочу в тюрьму, я не могу в тюрьму…

– Раньше надо было думать, а не по кабакам шляться. Если ты не сядешь, то полиция нам здесь такое устроит… Бизнес надо будет закрывать и уезжать. Не нравится здесь жить – надо было дома сидеть, а не девчонок бить. Ни менты, ни местные жители нам работать не дадут.

– Она сама пришла… Она меня обозвала, – чуть не плакал Рафик. – У нас дома она бы и пикнуть не смогла.

Дядя рассвирепел и с размаху залепил племяннику звонкую пощечину.

– Ну и пас бы овец в деревне, что ты сюда приперся? Мой отец, твой дед, в этой стране уважаемым человеком был. У него орденов и медалей полная грудь. А он не как ты, в теплом магазине колбаской торговал. Он на крайнем севере нефть добывал… – дядя хотел сказать что-то еще, но в сердцах махнул рукой и сунул племяннику телефон. – Звони в полицию немедленно! – приказал он и пошел в комнату, где была Дина.

*****

Когда Рома влетел в магазин, продавщица, увидев его лицо, сразу поняла, что сейчас скрывать что-то опасно. И поэтому подтвердила рассказ Сани, что Дину действительно избил и увез их работник. Написала на бумажке номер телефона и адрес дяди, к которому тот мог поехать.

– Но дядя Вазген почему-то давно не отвечает на звонки, – робко добавила она, осторожно протягивая бумажку. – Ни Рафик, ни он. Никто не отвечает.

Рома выскочил на улицу. В этот же момент к магазину подъехала Анастасия Владимировна. Он опять запрыгнул на пассажирское сиденье и сказал, что Дина может быть в городе.

Когда они подъехали к дому, адрес которого написала продавщица, то увидели за открытыми воротами те самые красные «жигули». Рома поднялся на крыльцо. Дверь была открыта нараспашку. Он крикнул:

– Есть кто дома?

Зайдя в дверь, услышал голос Дины. Пробежав пару комнат, он нашел ее связанную на кровати. Рядом на полу в громадной луже крови лежали мертвые тела дяди и племянника.

Глава 10

Атака варогов на Город началась на рассвете без всякой подготовки. Никто не мог понять, откуда они появились. Первая линия обороны, проходящая по невысокой каменной стене за городским посадом,была порвана мгновенно. Сразу же загорелись чьи-то дома. Началась паника. Со всех сторон слышались злобные крики нападавших, стоны раненых, женский плач.

Вторая стена, опоясывающая холм, где жили князь, дружинники, где много лет назад и зародился город, была сделана из заостренных бревен с наклоном в сторону нападавших. Здесь напор нападавших был остановлен. Уже успевшие подготовиться к приступу городские лучники почти беспрепятственно расстреливали с нее варожских солдат, которые пытались поджечь эти деревянные укрепления.

Выскочивший из дома Алдан, еще ощущая на губах поцелуй Далии, не раздумывая приказал готовиться к вылазке. Через пару минут ворота крепости открылись, и князь с дружиной на боевых лошадях вылетели на улицы нижнего города.

То ли вароги не ожидали такой дерзости, то ли потому, что часть их воинов сразу занялась грабежами, но какого-то серьезного сопротивления дружинники не встретили. За княжескими всадниками из ворот вышли пешие воины. Они добивали тех солдат противника, которые не успели скрыться и поэтому были вынуждены защищаться. Скоро битва была закончена и Город очищен от нападавших. Князь преследовал убегающих варогов до леса, а затем его конница вернулась в Город.

  В тот момент победа казалась полной и сокрушительной. Все вокруг праздновали. Алдана распирало от гордости. Он будто доказал Сирту, Далии и всему городу, что может справиться с любыми врагами и без своего брата.

Если бы Алдану не вскружил голову этот неожиданный успех, и он бы поговорил с теми разведчиками, которых Сирт посылал в лагерь противника, то понял бы, что на Город этой ночью напал лишь передовой отряд, собранный из самых жадных солдат, которые захотели первыми ворваться в город, чтобы получить возможность грабить еще никем не тронутые дома местных жителей. Именно их атаку и отбила городская дружина.

Но в любом случае радость от победы была недолгой. Очень скоро дозорные доложили князю, что на реке появились варожские корабли и их количество огромно.

Длинные черные ладьи с красными парусами причаливали чуть ниже города и на берег выходили бесчисленные отряды  воинов. Глядя на то, как они не спеша и обстоятельно устанавливают на поле большие шатры для своего лагеря, жители Города почувствовали неизбежность своего поражения, от которого казалось их отделяет только время.

Видимо, чтобы усилить страх и панику среди жителей, несколько высадившихся воинов привели под стены Города пленных мужчин и женщин. Держа их за руки и за ноги, они проткнули обнаженные тела толстыми, хорошо заостренными жердями. Затем вкопали эти шесты вместе с еще живыми, умирающими в страшных муках людьми для устрашения у всех на виду.

Ликование прошло. Алдан ходил в комнате из угла в угол в полной растерянности. Дверь тихо приоткрылась и из-за нее появилась лысая голова советника.

– Можно к тебе, князь? – спросил Захария и, не дождавшись ответа, вошел в комнату, почтительно согнувшись и угодливо улыбаясь. – Я только что с улиц города, – как всегда тихим вкрадчивым голосом, будто сообщал по секрету большую тайну, начал советник. – Послушал на рынке, что люди говорят, – добавил он и замолчал, ожидая, что нетерпеливый князь сам попросит его продолжить.

– Ну и что они говорят? – раздраженно воскликнул Алдан. – Рассказывай, чего тянешь?

– В городе страх и паника, князь, – вздохнув, произнес Захария и пожал щуплыми плечами. – Все ругают тебя. Сколько волка не корми, все равно в лес смотрит. Так и люди, – изобразив на лице печаль, покачал головой старик. – Сколько не делай для них добра, им всегда будет казаться, что мало, – он тяжело вздохнул. – Кнут и палку они лучше понимают и, поверь мне, старику, больше уважают.

– Ты о деле говори, – резко прервал его Алдан. – Что хотел мне рассказать? А как Городом управлять, я и без тебя знаю.

Захария на мгновение поднял глаза и взглянул на князя из-под густых седых бровей. «А ведь ты, кажется, перепугался не на шутку, – подумал он с усмешкой. – А еще недавно ходил, выпятив грудь и распушив хвост, словно молодой петух по своему курятнику».

– Людей в Городе много. Прибежали со всей округи. Надолго запасов еды не хватит. Поэтому жители недовольны и испуганы, – продолжил Захария. – Болтают, что без воеводы Сирта нам варогов не победить. Да и воевать никто не хочет. Говорят, что не их это дело под мечи и стрелы на верную смерть лезть. Все, как я и говорил, князь, как я и говорил, – повторил старик и развел руки в стороны, показывая этим, что он сделал все что мог и остальное не в его власти.

– Ты о чем? – выкрикнул князь. – Ведь это ты мне нашептал, что надо повысить подати, а мужчин забрать в солдаты! И где эти подати? Где эти солдаты? Все, что ты предложил, было уже поздно и поэтому бесполезно. Объявив об этом, никакой пользы мы не получили, а только очень сильно разозлили людей, – Алдан в негодовании сжал кулаки и ударил ими по столу так, что кувшин с медовухой, подпрыгнув, упал на пол и разбился. – Зря я тебя послушал, – быстро поникнув головой, печально сказал он, глядя на осколки на полу. – И брат ушел… Как же мне его сейчас не хватает, – он растеряно посмотрел на советника. – Где же твои обещанные союзники? – с надеждой вспомнил он.

– Они уже рядом, совсем близко, – замахал руками Захария, испугавшись, что князь решит его обвинить во всех бедах. – Скоро помощь придет.

– Как скоро? И откуда тебе это знать? – гневно воскликнул Алдан.

– Утром, князь, пока ты бился, не жалея своих сил, в город тайно прибыл гонец от хатарского войска, которое скоро будет здесь, – советник говорил быстро, часто кивая головой, пытаясь этим убедить князя, что он, как всегда, делает всё возможное для Города. – Я не стал тебе говорить, видя, как ты занят важными делами.

– Это хорошо. Но что же нам делать? Вароги могут напасть в любой момент.

– Воевать, князь, больше нам ничего не остается, – воинственно ответил Захария, будто сам собрался с мечом отбивать вражеские атаки.

– Сколько дней нам надо выдержать осаду?

– Не больше трех дней, князь. Всего три дня. Может меньше. Может чуть больше.

– Даже если у нас получится, то за это время погибнет очень много наших воинов и простых жителей.

– Это не самая страшная потеря. Главное, что у тебя появится хороший союзник, – изображая сочувствие, произнес Захария и еще раз из-под бровей посмотрел на князя, пытаясь понять его настроение и не наговорить чего-нибудь лишнего. – А люди вечно всем недовольны. Плохо будет, если к внешней угрозе добавится бунт здесь в городе. Поэтому надо усилить надзор за тем, что болтают горожане. Я всегда говорил, что тебе необходима тайная служба…

– Наши люди не так глупы, чтобы в такое трудное время учинить здесь беспорядки.

– А я вот в этом не уверен. Когда человеку нечем кормить детей, он всегда будет обвинять в этом не себя, а князя, – Захария, уже не пряча глаза, внимательно смотрел на Алдана.

– Может они в этом и правы, – задумчиво произнес Алдан, – но сейчас ничего уже не исправить.

– И опять я не соглашусь с тобой, князь. Наши жрецы утверждают, что с этим можно легко справиться.

– Они знают, как накормить всех людей?

– Нет, князь, это сделать невозможно, но можно сделать так, что твои подданные будут меньше думать о свалившихся на них несчастьях.

– Ты опять о тех своих сказках?

– Люди во всех странах похожи друг на друга. У них одинаковые желания и одинаковые страхи. Поэтому очень легко дать им всем общую надежду, общую веру.

– Да-да. Я помню, ты рассказывал что-то неразумное о том, как люди, послушав твоих жрецов, поверят в жизнь после смерти. Но даже если поверят, нам-то что от этого?

– Контролируя веру, мы будем контролировать мечты людей. А если мы контролируем мечту, значит, мы контролируем поступки. Чем больше они будут мечтать о другой жизни, той, которая после смерти, тем меньше они будут переживать из-за этой. А значит, перестанут искать причины своих сегодняшних несчастий и обвинять в них земную власть.

– Но тогда управлять будут не князья, а жрецы. Не этого ли ты хочешь? – грозно посмотрев на советника, спросил князь.

– Что ты, что ты, – испуганно замахал руками Захария, – и в мыслях такого нет.

Князя насторожили слова советника. Он подошел к старику и посмотрел на его морщинистое лицо. Алдан заметил, как бегают тусклые глаза в узких прорезях век, как мелко дрожит свисающая нижняя губа. Было понятно, что Захария что-то недоговаривает.

Но очень быстро другие заботы вытеснили промелькнувшие в голове князя плохие предчувствия. Не в его характере было долго размышлять о вещах, которые были ему неприятны и тем более о тех, которые его пугали.

Через мгновение Алдан уже думал о Далии. На лице у него появилась счастливая улыбка. Вспоминая ее нежные руки, влажные алые губы, тепло ее гибкого тела, темные глаза, обещающие волшебное наслаждение, он подумал, что ему сейчас больше ничего и не надо. Даже враг за стеной, готовый напасть на Город, Алдана уже не интересовал.

Князь, больше ничего не сказав, быстро вышел из комнаты и направился в спальную, где надеялся найти свою любимую.

Далия с утра еще не выходила из дома, но, конечно, знала и о первой победе, и о прибытии варожских кораблей с огромным войском.

Когда князь вошел в светелку, она задумчиво сидела у окна и медленно расчесывала свои шелковистые черные волосы, волнами спускающиеся на грудь. Короткое белое платье почти не скрывало чудесных ног, глядя на которые Алдан почувствовал, как страсть наполняет все его тело. Он тихо подошел к ней сзади и нагнувшись поцеловал ее шею. Девушка вздрогнула и стремительно встала, выронив гребень.

Далия с детства, как это принято на ее родине, привыкла относиться к мужчине, как к господину, от которого зависит ее жизнь и жизнь ее будущих детей. Перечить ему по каким-то бытовым мелочам ей бы и в голову не пришло. Но только до того момента, пока она чувствовала его силу.

Проведя с Алданом всего несколько дней, она заметила его неуверенность в себе. С виду гордый и решительный, он этой показной бравадой пытался скрыть то, что каждое решение для него – это борьба со своими внутренними тревогами, страхами и сомнениями. Все это Далия безошибочно почувствовала, лаская его короткими летними ночами.

Наверное, пока рядом был Сирт, Алдану удавалось это прятать, но теперь, когда вся ответственность лежала только на нем, он растерялся. Глядя в его глаза, заполненные страстью, девушка понимала, что никто кроме неё сейчас не сможет помочь обрести ему уверенность в себе, а без этого Город обречен.

Алдан попытался прижать ее к себе. Она не сопротивлялась, но и не откликалась на его желания. Это распаляло его еще больше.

– Расскажи мне, что  происходит, – шепнула Далия. – Я же ничего не знаю. Все вокруг будто куда-то попрятались.

– Потом, любимая, – князь целовал ее шею, глаза, губы. – Сегодня я подумал, что, может быть, Сирту надо было остаться княжить в Городе, а нам с тобой уйти в лес. Построили бы там себе избушку… – Алдан, продолжая осыпать ее поцелуями, пытался снять с нее платье.

– Сейчас не время, князь, – пытаясь ладонями отстранить его от себя, прошептала Далия. «Не об избушках ты сейчас должен думать. Я полюбила гордого князя, а не лесного отшельника», – подумала она, а вслух произнесла: – Чтобы ночью в постели мы могли наслаждаться любовью, днем, для меня и для всех остальных, ты должен быть доблестным героем, – девушка чуть сильнее надавила ему на грудь и выскользнула из его объятий. – Поэтому, Алдан, тебе необходимо вести себя как неустрашимый воин, а не как влюбленный юноша, – сказала она как можно мягче и ласковее.

Но обидчивого князя все равно разозлили ее слова. Все желание мгновенно прошло. А Далия, понимая, что ее слова могут не понравиться Алдану, все равно продолжала:

– Городу нужен настоящий вождь. Народ не обманешь. Он, как женщина, сразу понимает, кто на что способен. И наши враги тоже. Они сразу чувствуют слабость противника.

– Ты хочешь сказать, что я плохой князь? – Алдан сильно побледнел и добавил охрипшим голосом: – Я ждал от тебя других слов.

– Нет, мой любимый, нет конечно, – Далия сделала несколько быстрых шагов к князю. Она прижалась к нему, пытаясь успокоить. – Я только женщина и не мое дело давать советы, – нежно произнесла она. – Но я думаю, что в семье, что в государстве, лучше жесткая и твердая  власть, чем добрая, мягкая, но ненадежная.

Алдан несколько мгновений раздумывал, что делать дальше. Он понимал, что Далия права, но обида взяла вверх. Князь решительно бросился к двери и выскочив из спальни, громко хлопнул дверью.

Далия не пыталась его остановить. Умение управлять мужскими страстями было у нее в крови. Она чувствовала желания мужчин, жадно смотревших на нее, даже когда просто танцевала. Легко изменяя темп танца, она могла доводить их до сумасшествия. Как не хотелось ей сейчас утешить Алдана, отдать ему свое тело и осыпать ласками, Далия понимала, что если князь сейчас не сможет взять себя в руки, о его неуверенности узнает не только она, но и весь Город.

Она подошла к окну. Княжеский терем был на самой вершине холма, и Далия видела все, что происходило внизу. Еще дымили сгоревшие после боя дома. Вдалеке пугал бесконечными рядами шатров раскинувшийся на поле варожский лагерь. Почти сразу за лагерем начинался лес.

 В это же самое время, укрывшись за деревьями, из этого леса на Город смотрел Сирт со своими спутниками.

– Очень много шатров, очень много кораблей, очень много хороших воинов, – тихо сказала Лада у него за спиной. – Город обречен, – она помолчала и, не дождавшись от мужа ответа, добавила: – У нас еще есть возможность вернуться в деревню. Начнем все сначала. Здесь мы ничем не сможем помочь.

Сирт повернулся к жене.

– Всегда есть надежда, – он грустно улыбнулся, понимая, о чем мечтает Лада. – Пока мы живы, есть надежда. А проживем мы ровно столько, сколько нам отпущено…

– И не на одно мгновение дольше, – повторила Лада любимую присказку мужа и прижалась к его плечу.

– Как ты считаешь, – обнял ее Сирт, – если мы попробуем пробраться в Город по воде, спустившись по реке выше по течению…

– Ты воевода, тебе решать, – Лада украдкой взглянула в глаза мужа и поняла, что он всеми своими мыслями уже там, в Городе, вместе со своей дружиной. – Если можно было бы спустить на воду ствол какого-нибудь большого дерева, то могло бы получиться.

Они вошли в Город ночью и весть о том, что воевода с ними, мгновенно разлетелась по всем домам. Люди так сильно обрадовались, будто бы к защитникам прибавилось не десяток человек, а целая армия.

Больше всех был счастлив Алдан. Будто тяжелая ноша свалилась с его плеч. Он не боялся погибнуть в бою, но после разговора с Далией страх, что люди могут подумать о нем как о плохом, слабом князе не давал ему покоя.

Он первым примчался в дом к брату. Ни Алдан, ни Сирт не стали вспоминать недавнюю ссору. Князь предложил немедленно собрать военный Совет и добавил в знак уважения к мнению воеводы:

– Я прикажу позвать на эту встречу побольше уважаемых жителей Города, но Захарии на Совете не будет.

Как и прошлый раз, было два предложения: обороняться в городе или атаковать варогов в поле за стенами.

– Мы смогли отбить их один раз, а значит выстоим, сколько понадобится, – с уверенностью произнес Алдан. Он будто ожил и опять гордо смотрел на собравшихся, напоминая им, кто вел солдат в первую атаку. – Нам надо продержаться три дня. А потом подойдет подмога.

Все замолчали ожидая, что скажет Сирт. Совет проходил в большой комнате княжеского дома. Все расселись за длинным столом, за которым раньше собирались по более радостным поводам.

– Хорошо что скоро придет помощь, – воевода сидел рядом с братом, – но что останется от города за эти дни? Враги могут прямо сейчас с помощью подожженных стрел вызвать пожары. Дождей не было давно и все может выгореть дотла за несколько часов. И тогда оборонять будет нечего, – Сирт говорил медленно. Он боялся, что его опять не поддержат. – Надо атаковать самим. Атаковать этой же ночью с двух сторон. Я с небольшим отрядом добровольцев по реке спущусь до их лагеря и попробую пробиться к шатрам, в которых находятся те, кто командует варожской армией. Есть же у них вождь. А значит можно попробовать его убить. Алдан с нашими основными силами ударит прямо в лоб. Ваша атака будет главной и самой опасной. От нее зависит жизни всех горожан.

Воевода специально добавил про важность задачи, которую нужно выполнить князю. Он прекрасно знал характер брата. Алдану всегда нужно было чувствовать свою ведущую роль в любом деле, и тогда он мог свернуть горы.

– Ты уверен, что у нас получится? – спросил Алдан после завершения Совета и единогласного принятия плана Сирта.

– Не знаю, брат, но порой ожидание беды часто страшнее самой беды. Да и выбор у нас небольшой. Я уверен, что все уже давно где-то предрешено и у нас есть лишь шанс доказать самим себе чего мы стоим.

– Захария утверждает, что их народ верит в то, что после смерти есть какая-то другая, счастливая и безбедная жизнь. Как думаешь, в этом есть хоть доля правды?

– Может и есть. Но пока мы живы, нам не дано это узнать. Иначе какой был бы смысл в этой теперешней жизни.

В комнату вошла Далия. Она была в длинном узком платье темно-вишневого цвета. Девушка знала, что в нем она выглядит безумно привлекательно.

Сирт шагнул ей навстречу.

– Я слышал, ты стала членом нашей семьи. Тогда прошу тебя считать меня своим братом, – почтительно произнес он.

– Спасибо тебе за эти очень важные для меня  слова, – ответила Далия и подошла к Алдану, встав рядом с ним, как настоящая княгиня. – Мне тоже хочется быть полезной Городу.

– Вижу счастливый блеск в глазах Алдана, – улыбнулся Сирт. – Значит, тебе удалось самое важное.

– Надеюсь, я могу помочь не только этим, – быстро произнесла девушка, будто боялась, что ей не позволят договорить. – Я слышала, что хатарская армия уже близко от Города. Это очень опасные люди. Обманом они захватили много городов…

– Мы благодарны тебе и учтем это в переговорах, – холодно прервал ее Алдан, который еще не до конца остыл от их ссоры.

– Я всего лишь слабая женщина и не мне учить двух славных воинов, но мне очень хочется хоть чем-нибудь помочь.

– Спасибо, Далия, – поддержал ее Сирт, который никогда не верил в помощь хатар. Он очень удивился, обретя союзника там, где не ждал. – И за совет и за то что ты сделала моего брата счастливым.

Он вышел, оставив влюбленных разбираться без посторонних.

– Я вижу, ты злишься на меня, – тихо прошептала девушка, всем телом прижавшись к Алдану. – Я проклинаю себя за то, что осмелилась давать советы великому воину. Разреши мне сделать то, для чего предназначена женщина: отдать тебе свою любовь, свое тело, свои ласки…

*****

Ночью Сирт с двумя десятками лучших дружинников по реке добрались до кораблей варогов.

– У нас будет всего несколько минут, чтобы прорваться к шатру вождя, – он коротко объяснил задачу своим бойцам. – Как только Алдан увидит, что мы у цели, он откроет ворота и начнет атаку. Если к этому времени мы уничтожим их главарей, то у Города будет шанс победить в этой битве.

План Сирта был прост. Сначала необходимо было отвлечь внимание. Поэтому группа разделилась. У лодок остались три бойца с небольшими бочонками конопляного масла. С его помощью можно было бы быстро поджечь несколько кораблей. Они стояли так плотно, что пожар мог перекинуться на все остальные.

Сам Сирт с другой частью отряда двинулся в обход, чтобы попытаться пробраться по кромке леса к шатру варожского князя. Сделать это незаметно не удалось. Караул поднял тревогу. В это же время вспыхнули корабли. В поднявшейся суматохе разобрать, где свой, где чужой было невозможно.

Бой группы Сирта с охраной князя шел у самого шатра, когда варожские дозорные заметили, что из открывшихся ворот Города началась атака конницы во главе с Алданом. Сирт с дружинниками окружили шатер, еле сдерживая натиск пытающихся прорваться на подмогу своему вождю солдат.

Еще бы немного и варожский князь, который бросился на дружинников, пытаясь вырваться из окружения, соединился бы со своей армией. Даже без доспехов, которые он то ли не успел надеть, то ли сбросил, чтобы они не мешали, покрытый татуировками рыжеволосый исполин в отблесках пожаров выглядел жутковато. Он, яростно размахивая огромным мечом, будто детей разбрасывал опытных дружинников. Лада весь бой была словно тенью своего мужа, не давая никому зайти к нему со спины. Оценив ситуацию, она не стала рисковать. Выпустив в вождя противника несколько стрел, девушка схватила мужа за рукав и, показав на поверженного гиганта, прокричала, пытаясь перекрыть шум боя:

– Мы все сделали. Пора уходить.

В это время конница Алдана ворвалась в лагерь. В зареве загоревшихся шатров всадники на разгоряченных лошадях рубили всех, кто встречался им на пути. Привыкшие к легким победам, варожские бойцы без своего вождя никак не могли организовать оборону лагеря. Лишь те, кто находился у княжеского шатра, быстро выстроившись в шеренгу, сомкнув щиты и выставив вперед копья, попытались дать бой. Конница замешкалась.

Сирт увидел эту заминку и понял, что потеря темпа атаки может привести к тому, что наступление захлебнется. Поэтому, вместо того чтобы уйти к реке, он собрал оставшихся бойцов и не раздумывая ударил в тыл этой шеренги. Если бы он этого не сделал, то отступающие со всего лагеря, хорошо обученные солдаты противника, закрепившись в этом месте, могли бы организовать оборону. И тогда немногочисленная конница Алдана ничего бы не смогла сделать с ощетинившимися мечами и копьями бойцами, которым терять уже было нечего. Все висело на волоске. После неожиданной для противника атаки Сирта кровавая рубка продолжалась недолго. Вароги дрогнули и побежали.

Укрыться им больше было почти негде. Горели корабли, горели шатры. Только те, кто рискнул через поле прорваться к лесу, смогли уйти.

Город праздновал победу. Но и Сирт, и Алдан понимали, что ничего не закончено. Хотя ночная битва выиграна, армия противника не уничтожена. Варожские командиры быстро соберут разбежавшихся по лесам солдат, и тогда все будет зависеть от того, какое решение они примут. Найдется ли у них новый вождь? Решит ли он продолжить войну или отступит? Повлиять на это было нельзя. Оставалось только ждать.

*****

Первый отряд хатарского войска подошел к городу через два дня после битвы. А к вечеру пришла основная армия и подтянулись многочисленные обозы. Войска остановились рядом с тем местом, где еще недавно был лагерь варогов. Тот, от которого сейчас осталась только кусок выжженного поля и остовы полусгоревших, полузатонувших кораблей на реке.

Обрадовавшийся Алдан, к которому уже полностью вернулись решительность и самоуверенность послал Захарию узнать, когда можно будет встретиться с хатарским военачальником для обсуждения дальнейших действий.

*****

Захария, прибыв в лагерь, очень удивился, узнав, что хатарскую армию под стены Города привел не один из многочисленных полководцев, а верховный руководитель страны – иерарх Гор.

Голубоглазый, стройный юноша с широкими плечами и узкими бедрами в легкой белой тунике совсем не был похож на единовластного правителя огромной державы. Но Захария знал, что этот человек выглядел точно так же и десять, и двадцать, и пятьдесят лет назад. В чем секрет его вечной молодости никто не знал. Поэтому многие считали его не человеком, а богом.

Загадочность иерарха дополнялась его необычным внешним видом. На лбу у него был нарисован третий глаз. Такие же глаза были нарисованы на его веках. И поэтому, когда Гор их опускал, то все равно казалось, что на его собеседника внимательно смотрит три глаза. Голова была начисто выбрита. Вместо волос и царской короны ее украшал убор, похожий на голову орла с хищным клювом. На голых руках, которые туника прикрывала лишь до плеч, были нанесены узоры, в которых переплетались цветы, птицы и животные

– Почему ты не привел их вождя? – спросил иерарх подползавшего на коленях к его высокому трону Захарию.

– Он послал меня, чтобы узнать, когда ты сможешь принять его.

– Я хочу видеть его как можно быстрее. Мне не нравится здешний климат. Чем быстрее мы все здесь закончим, тем лучше, – Гор спустился к старику и жестом приказал ему встать. – Расскажи мне о нем, – иерарх одним пальцем поднял подбородок старика, чтобы заглянуть в узкие хитрые глаза.

– Очень гордый, очень самодовольный, – залепетал старик, – иногда напыщенный как молодой петушок. Горяч и поэтому часто принимает глупые решения.

– Это плохо. Такими людьми труднее управлять. Чем бесчестнее и подлее вождь, тем легче его контролировать. А гордые глупцы могут все испортить. И себе, и нам, и своему народу, – рассуждая, иерарх ходил по мягким коврам, которыми был застелен его высокий светлый шатер. – Поэтому лучше его поменять. Может быть не сразу. Мы никогда не спешим. Обычный человек мыслит категориями своей ограниченной по времени жизнью. Поэтому не способен оценить красоту наших замыслов. Расскажи мне еще о Городе.

– Они, иерарх, еще на очень низкой стадии развития. Все работают сами. Даже рабов у них нет. Я пробовал говорить с князем о религии, но он смеется и не понимает, как она помогает управлять народами.

– Ну и хорошо. Мы сами расскажем об этом людям. У меня в обозе много жрецов. Они умеют убеждать людей.

– А еще князь считает, что невозможно обмануть сразу многих людей.

– Он действительно глуп. Трудно обмануть одного человека. А народ целой страны заставить поверить в то, что нам выгодно, гораздо легче. В тех странах, которые уже давно под нашей властью, люди даже не догадываются, кто их настоящий правитель.

– Я всегда восхищался вашему таланту, иерарх, управлять покоренными городами и странами.

– Это не так сложно. Нужно отобрать из народа самых подлых, жадных и глупых людей и делать их вождями, военачальниками и судьями

– А как же народ? Неужели он это не видит?

– Народ видит только то, что мы разрешаем ему видеть. А чтобы он не волновался, надо рассказывать лишь то, что ему самому хочется услышать. Никогда нельзя говорить людям правду. Узнав, что их жизнь никогда не улучшиться, люди становятся злыми и неуправляемыми.

– Но рано или поздно все это откроется.

– Вполне вероятно. Поэтому главное – убедить людей, что нас вообще нет. Пусть думают, что всем руководят их местные царьки. Они и будут виноваты в бедах народа. А мы лишь будем менять одних князей на других, а старых выбрасывать, как ненужных кукол.

– Есть еще одна проблема, иерарх, – Захария почтительно опустил голову. – У князя есть брат. Он не глуп. Очень смел и честен. Не так самолюбив. И еще, у него умная жена.

– Он может нам навредить?

– Да. Он имеет сильное влияние на князя.

– Это может немного помешать нашим планам, но не изменит их главную цель. Мы всегда добиваемся того, что нам нужно. По-хорошему или по-плохому. Если не получится установить контроль мирным путем, есть другой метод. С большой кровью. У этого Города много врагов. А когда двое дерутся, всегда побеждает кто-то третий. И этот третий – всегда мы. Мы будем давать народам ложные идеи. Из-за неосуществимых, но заманчивых планов род пойдет на род, город на город, брат на брата. А люди даже не будут понимать, что за всем этим стоим мы . И что они убивают друг друга для укрепления нашей власти над ними.

Алдану Захария рассказал только то, что в лагере его ждет не просто хатарский военачальник, а иерарх Гор – высший руководитель империи.

– Весь народ считает, что он не просто Верховный иерарх нашей державы, но и бог, который послан, чтобы устроить во всем мире справедливый порядок.

– Ты опять со своими сказками, – отмахнулся Алдан. – Каждый человек сам устраивает свою жизнь. А жизнь каждого города и каждой страны зависит от того, плохо или хорошо работают ее жители, честно и справедливо ли они относятся друг к другу. И не от кого больше.

Князь подошел к Сирту, который сидел в углу комнаты, внимательно слушая, что говорит Захария.

– Ну, что думаешь? – спросил он брата и сел рядом.

– Старик, если ты все сказал, то можешь идти, – сказал Сирт. – Нам надо поговорить с Алданом наедине.

Захария поспешно удалился.

– Разведчики, которых я утром послал в лес, доложили, что вароги собрались недалеко от Города, – тихо произнес Сирт. – Скорее всего, они выжидают, что будет дальше. Хатарам они не враги. Я бы на месте и тех, и других обязательно вступил бы в переговоры за нашей спиной. Уверен, они так и сделали.

– Вот я поеду и попробую узнать, что к чему.

– Было бы лучше, если этот их иерарх сам приехал в наш Город. Идти к ним опасно. Возьми с собой побольше дружинников.

– Ехать в гости с вооруженным отрядом не очень вежливо. Что о нас подумают…

– Да не важно, что они подумают. Главное – твоя безопасность. Ты князь.

– Да, я князь. И мне не пристало прятаться за чужими спинами.

*****

Походный шатер иерарха Гора поразил Алдана огромным количеством украшений. От блеска золота, серебра и драгоценных камней болели глаза. Золотой краской были натерты полуобнаженные тела слуг – мужчин и женщин, – застывших за троном. У одной из стен шатра был сделан алтарь, в центре которого стояла золотая статуя теленка, украшенная венками из настоящих цветов.

Несмотря на всю эту роскошь, Алдан никак не мог заставить себя серьезно относиться к иерарху Гору. Он, конечно, помнил слова Захария. И про внешний вид, который не соответствует его реальному возрасту. И про значение необычных рисунков у него на теле. И про то, что народ считает иерарха богом. Но глядя на него, слушая его звонкий, почти детский голос, трудно было представить, что это умный и зрелый вождь огромной империи.

Гор уже несколько минут рассказывал Алдану, каким замечательным может стать их союз. Вроде и слова были правильными. И сама идея была очень хорошей. Но что-то во всем этом настораживало князя.

«А может, это мое непомерное тщеславие мешает принять план этого человека? Может, ты не хочешь делить с ним свою власть? – спрашивал себя Алдан, слушая иерарха. – Ведь прежде всего ты должен думать о жителях Города, о их безопасности, а не о себе…»

– Мы уже сотни лет создаем такие союзы, – мягким голосом убеждал Гор. – Тебе, князь, нужно лишь заключить договор и все изменится. И в твоей жизни, и в жизни твоего народа. Мы оставим в городе наших лучших советников, которые будут помогать тебе править так, чтобы податей было больше. Лучших жрецов, которые расскажут твоему народу о новой вере. Она поможет тебе избежать волнений и беспорядков. Лучших военачальников, которые обучат твоих воинов воевать. Ваша жизнь станет проще и сытнее.

– Может овце в стойле и проще жить, – резко ответил Алдан. – И даже теплее. Но я человек, а не овца. Возможность выбора – это лучшее, что у нас есть и именно этим мы отличаемся от животных.

«И Далия просила не верить хатарам, – вспомнил Алдан. – И Сирт. Они правы: никто никогда не помогает просто так».

– Без союзников и покровителей, – продолжал Гор, – маленький город обречен. Надо выбирать. Или мы, или вароги. Немного уступив нам часть своей власти, ты, князь, получишь гораздо больше. Гордость и излишнее самолюбие – плохие советчики.

Эти слова разозлили Алдана. «Кто такой этот человек с внешностью неразумного юноши, чтобы давать мне уроки?»

– Я благодарен тебе, иерарх, за то, что о ты пришел на помощь нашему городу. Благодарен за это предложение. Но пока твоя армия шла к нам на помощь, мы уже сами справились со своими врагами. А учить нас воевать и управлять Городом не надо – как ты видишь, мы сами это умеем.

Молодой властитель не ожидал такого быстрого отказа. Вежливая улыбка мгновенно исчезла с его лица.

– Ты говоришь, князь, что справился с врагами? – с насмешкой произнес Гор. – Не буду от тебя скрывать: те, кто не хотят с нами дружить, не живут долго. Если ты не заключишь договор, вот тогда ты увидишь настоящих врагов.

– Не угрожаешь ли ты мне, иерарх?

– Угрожаю? Нет конечно. Это не в наших правилах. Я лишь объясняю тебе, как устроен этот мир. Покорив много городов и стран, мы, конечно, подчиним себе и ваш Город. Вопрос только в том, с тобой мы это сделаем или без тебя.

От этих слов у Алдана внутри будто вспыхнуло пламя. Он не смог себя сдержать.

– Ты посмотри на черный дым за твоим лагерем. Это наши солдаты жгут трупы таких же покорителей, которых мы собрали на поле боя, пока их не сожрали звери и птицы. Если не хочешь, чтобы твой труп сгорел вместе с остальными, поднимай своих солдат и уходи отсюда.

Лицо иерарха застыло в надменной гримасе. Он махнул своей страже и указал на князя. Когда копья десятка солдат уже пронзали тело Алдана, отрывая его от земли, он успел выхватить свой короткий меч и метнуть его в иерарха. Силы на хороший бросок не хватило, но он  успел увидеть, как лезвие его меча рассекло плечо Гора, из которого мгновенно хлынула кровь.

«Он не бог. А значит, его можно убить…» – успел подумать князь, вспоминая перед смертью улыбку любимой Далии.

Истерзанное тело Алдана, привязанное веревкой, притащил к городским воротам его конь.

Ночью над Городом начался дождь. Сначала мелкий и освежающий, к утру он перерос в ливень. Сквозь потоки воды, летящие с неба, можно было разглядеть бесчисленные ряды солдат двух армий – варожской и хатарской, выстроившихся в поле перед Городом под черными, опустившимися почти до земли, тучами.

– Может быть, действительно смерть – это еще не конец? – спросила Лана, всматриваясь с башни у городских ворот в колонны готовых к атаке врагов.

– Мы скоро это узнаем, – не обманывая жену пустыми обещаниями, ответил Сирт. – Впрочем, пока мы живы – есть надежда.

– И она будет с нами до последнего мгновения.

Глава 11

– Пойми, Настя, я же тебя просто так отпустить не имею права, – объяснял Василий Вениаминович. – Вас же задержали на месте преступления. И не просто преступления, а двойного убийства.

Анастасия Владимировна второй раз за день оказалась в кабинете начальника полиции. Казалось, можно было бы вздохнуть с облегчением – дочь нашлась живая и здоровая, – но она чувствовала, что ничего еще не кончилось.

– Сейчас показания снимем, и поедете домой. Нельзя по-другому. Хорошо еще, что мы раньше их земляков приехали, – Василий наконец перестал ходить из угла в угол, сел за стол и вытер платком вспотевший лоб. – Они точно бы вас разорвали.

В этом он был прав. Полиция всего на пять минут опередила подъехавший к дому кортеж из нескольких автомобилей. Примчались разъяренные знакомые и родственники погибших. Они были уверены, что их земляков убил Рома. Мать с дочерью, считали приехавшие, тоже замешаны в этом деле. Обвинять в чем-то своих сородичей им и в голову не пришло.

Они бы действительно могли устроить самосуд, если бы полиция не вызвала подкрепление, под охраной которого Рому, Дину и Анастасию Владимировну привезли в райотдел.

– Сейчас выполним необходимые формальности и отправим вас домой, – Василий Вениаминович открыл ящик стола, в котором находился бар и выставил на стол бутылку коньяка и два больших стакана. – Давай по рюмочке, – предложил он, открывая пробку.

– А если эти озлобленные землячки к нам в деревню нагрянут? – задумавшись, спросила Анастасия.

– Да ладно, не выдумывай, – успокоил ее бывший одноклассник. – Я с их главным поговорю. Объясню что к чему. Все они у меня под контролем. Ну и вашему участковому на всякий случай позвоню, он парень толковый.

Василий Вениаминович ликовал. Его план выполнялся как по нотам. Главное, что Анастасия сама задумалась о дальнейшей безопасности своей семьи. Без его подсказки.

– Ну, вообще-то, в твоих словах есть определенный смысл, – он отставил в сторону бутылку и сделал вид, что обдумывает ситуацию. – Может и правда тебе на время уехать из деревни? До окончания расследования. И молодежь бы свою увезла.

*****

До дома ехали молча. Анастасия Владимировна думала о словах начальника полиции и о предложении москвичей. Дина приходила в себя после пережитого. А Роме очень хотелось услышать ответы на вопросы, которые крутились у него в голове несколько месяцев.

Мать высадила ребят у своего дома, понимая, что им есть о чем поговорить, а сама поехала в колхозное управление. Дина зашла за калитку, Роман чуть смущенно стоял у забора.

– Ну что застыл, как разносчик пиццы в ожидании чаевых? Заходи. Поедим что-нибудь.

Девушка и сама была растеряна. Она еще только начинала осознавать, в какой опасности находилась. Ведь всего этого – родного дома с белыми резными наличниками вокруг трех окон, выходящих в сад, высоких кустов черемухи, разросшихся вдоль невысокого зеленого забора, этой рыжей кошки, спящей на перилах крыльца – она могла бы больше никогда не увидеть. Дина представала, как ее тело нашли бы через неделю где-нибудь в лесу с проломленной головой и обглоданным животными лицом, и чуть не заревела от жалости к самой себе.

– А хочешь, я тебе свой новый дом покажу? – почувствовав ее настроение, предложил Роман.

– Дом, в котором мы могли бы с тобой жить? – грустно улыбнувшись, спросила Яна. – Конечно хочу, – она посмотрела на сладко потянувшуюся кошку. – Сейчас самое время посыпать солью мои раны, – пошутила она, с трудом сдерживая слезы. – Только я на пару минут тебя оставлю: мне переодеться надо.

Роман жил на краю деревни. Дом его родителей был последним на улице. Их огород заканчивался крутым обрывом. Сразу за ним до реки раскинулся заливной луг. Весной в половодье река разливалась так, что если бы не высокая гора на противоположном берегу, хорошо видная отовсюду, то могло показаться, что дом стоит на берегу моря.

Старый, когда-то покрашенный синей краской родительский домик с маленьким декоративным мезонином, был похож на все другие деревенские дома, и казалось, уже глубоко врос в землю. Роман еще продолжал в нем жить вместе с матерью – школьной учительницей.

А рядом, ближе к обрыву, красовался его новый двухэтажный терем из хорошо обструганных, еще сочащихся янтарной смолой толстых бревен. Над традиционно высоком, как в старинных прионежских домах, подклетом вытянулся ряд из шести окон, обрамленных строгими наличниками. На втором этаже под двускатной крышей разместился длинный балкон с резными балясинами.

– Какие купеческие хоромы ты себе отстроил! – изумленно восхитилась Дина.

Рома долго ждал этой минуты. Конечно, он никому не говорил, и даже себе не хотел признаваться, что строит дом, мечтая, что когда-нибудь вернется Дина и станет в нем хозяйкой. Восторг, который он увидел в ее глазах, был для него лучшей наградой.

Он  осторожно подтолкнул ее к  лестнице, ведущей на открытую террасу. Пузатые фигурные столбы, соединенные перилами, подпирали навес над ней. Внутри дома было светло и просторно, приятно пахло деревом, но мебели еще не было.

– Хочу немного денег поднакопить и заказать все сразу: столы, стулья разные, сантехнику, диваны, тарелки с вилками… Чтобы осенью переехать, – пояснил Рома. Он не стал рассказывать о том, что причиной настоящей задержки была надежда выбрать все это вместе с молодой женой.

Они поднялись на второй этаж, разделенный на две большие комнаты. Одна, с тем самым балконом, выходила на деревенскую улицу, а из второй, с окном почти во всю стену, было  хорошо видно луг, излучину реки и гору, которую река в этом месте плавно огибала. Вид был потрясающий. Дина вспомнила глухую стену напротив ее каморки в Париже и засмеялась.

Убедившись, что его бывшая невеста и правда восхищена домом, Роман сделал вид, что ее мнение не так уж сильно его беспокоит.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил он. – Голова не болит?

Дина пристально посмотрела на него, будто увидела в его лице что-то новое.

– Не очень, – она подошла к окну и стала указательным пальцем рисовать на нем какие-то узоры. – Шишка на голове болит и, кажется, у меня появились провалы в памяти.

– Ты хотя бы помнишь, кто я такой? – спросил Роман и, подойдя к ней сзади, нежно обнял ее за талию.

– Ну да, – улыбнулась девушка, продолжая что-то писать на стекле, – в общих чертах.

– А как ты меня первый раз соблазнила, помнишь? Кстати, вон на том стогу сена, – Рома показал на длинный зарод на лугу ближе к реке.

– Я? – удивилась Дина. – Не может быть…

– Такую ночь и не помнишь? Эх ты!

– Ну-ка, расскажи свою версию этого момента, – она повернулась к нему лицом, не освобождаясь от объятий.

Роман помнил каждую минуту того дня, того вечера, той ночи. Лето не спешило уходить, и август выдался необычайно жарким. Уже прошел день Ильи пророка, но, несмотря на традицию, запрещающую купаться после этого праздника, на берегу реки каждый вечер собиралась местная молодежь. Ловили рыбу, тут же жарили ее на большой, неизвестно откуда взявшейся черной чугунной сковородке. Пекли картошку в углях. А если кто-нибудь приносил спиртное, то тогда вечеринка могла закончиться на рассвете.

Рома с Диной  тогда еще только познакомились. Оба заметили, что в душе у них появилось какое-то новое чувство. Ощущение, похожее на волнующее и приятное ожидание долгожданного праздника. Их постоянно притягивала друг к другу какая-то неясная сила. Она же мешала думать обо всем другом, ставшим вдруг незначительным и совершенно неважным. Для всех знакомых все уже было ясно, только они сами себе боялись признаться, что их накрыла та самая любовь.

В тот день из Москвы вернулись в деревню сразу три местных парня, которые ездили вроде и по разным делам, но всем им хотелось узнать, можно ли в столице хорошо заработать. Поэтому вечером, когда у реки опять собралась большая компания, разговор пошел о том, где жить лучше.

Первым, захлебываясь от восторга, рассказал свою историю очень худой высокий парень. Все его звали Винт, то ли за внешность, то ли за упорство, с которым он всегда пытался ввязаться в какую-нибудь дурацкую историю. Было похоже, что это произошло и сейчас. Полгода назад он загорелся стать предпринимателем. Делать он особо ничего не умел, но заняв немного денег, решил пройти в Москве курсы парикмахеров и открыть здесь, в деревне, модный современный барбершоп. Там же, на этих курсах, он купил кучу инструмента. Как ему сказали, необходимого для открытия бизнеса. Восторженный рассказ о парикмахерской, которая будет одновременно и мужским клубом, грубо оборвала его подруга.

– Если в какой-то чужой мутной схеме ты не видишь, кого будут дурачить и кто в ней лох, значит лох – это ты. Идиотом ты был, идиотом и помрешь, – махнув рукой в сторону Винта, сказала она. – Развели тебя там как дурня деревенского… Им главное – впарить тебе их китайский инструмент в десять раз дороже, чем он на самом деле стоит. И за эти курсы денег столько содрать, как будто они из тебя профессора делают. Да ведь за неделю даже овец стричь не научишься.

– Да тыничего не понимаешь, – огрызнулся Винт. – У меня есть бизнес-план, а в нем учтены все детали.

Его подруга с сожалением посмотрела на приятеля, покачала головой и, закатив глаза, подытожила:

– Лох не мамонт – никогда не вымрет. Шел бы лучше к Ромке, гаечные ключи ему подавать. Всяко больше заработаешь, – она, раскинув руки, сладко потянулась, продемонстрировав огромную грудь. – Эх, я сама бы к нему пошла, но не берет…

– А мне Москва совсем не понравилась. И народ там говно, – категорично заявил невысокий коренастый парень с выпученными глазами и выбритой почти наголо головой. Только специально оставленный редкий чубчик чуть прикрывал его узкий, всегда наморщенный лоб.

– Поехал туда на стройке поработать. Обещали горы золотые. Поселили в общежитии. Порядки, как в армии. В 22.00 отбой. Общага закрывается – ночуй где хочешь, хоть на скамейке под окном. Только за это еще из зарплаты вычтут. Алкоголь не приносить. Девок не приводить. Я неделю только выдержал. Уехал, – он злобно сплюнул. – Но больше всего злят местные. Они себя считают другой нацией. Мы для них холопы и быдло. Постоянно хотелось кому-нибудь рожу набить.

– Не знаю, Миша. Тебе везде враги мерещатся, – возразил его светловолосый брат-близнец, осторожно переворачивая большой вилкой, сделанной из ветки, жарящуюся на сковородке рыбу. – Я целыми днями по Москве гулял, а москвичей вообще не видел. Сплошная Азия. А работы и здесь полно. У нас, реставраторов, на десять лет вперед заказы расписаны. Храмы деревянные из руин поднимаем. Иконы и небеса пишем, алтари по старым чертежам восстанавливаем.

Хотя они и были близнецами, но сразу бросалось в глаза насколько они разные. Один – резкий и злой, а другой – спокойный, улыбающийся так загадочно, будто знает что-то важное, но рассказывать об этом никому не хочет.

– У вас заказов полно, потому что ваша контора принадлежит сыну губернатора. И он через нее госзаказы осваивает, – раздраженно ответил Михаил и нетерпеливо отломил хвостик от еще не прожаренной, но очень вкусно пахнущей рыбы.

– Да хоть бы и так. Зато мы только за это лето две деревянные церкви восстановили. Такая красота получилась… Поэтому мне совершенно неважно, кто там что украл. Это не мое дело. Каждый пусть сам за свои грехи отвечает – не мне их судить. А Москва, да… как другая страна.

– В этом ты прав, – поддержала его Дина. – Будто за границу приезжаешь.

– Только нам в этой стране места нет, – рассмеялась подруга незадачливого парикмахера. – Да и не очень-то и хотелось. Мне, что Москва, что наша деревня. Лишь бы мужик хороший достался. Только где его найти? Хорошего. Одни маломерки кругом. Скорострелки, хлюпики и слизняки. Не знаешь, что с ними делать. То ли нянчиться и подгузники менять, то ли трахаться.

– А я с детства мечтаю пожить в Москве, – вздохнув, созналась Дина, – по утрам смотреть на кремлевские башни. Откуда-нибудь с высоты. Например, из окна пентхауса, где-нибудь в Москва-Сити.

– И на что бы ты пошла ради осуществления своей мечты? – как бы невзначай спросил Роман, подбросив в костер пару сухих веток.

– Да, наверное, на все. Даже душу дьяволу могу за это продать, – ответила Дина, но потом, посмотрев на ставшие серьезными лица ребят вокруг костра, рассмеялась. – Да шучу я. Но попробовать надо, а вдруг понравится.

– А вы в курсе, что сегодня праздник? Яблочный спас, – напомнила девушка с большой грудью. – Преображение. Говорят, что закат надо провожать в поле у реки.

– А что еще на яблочный спас делают? – спросила Дина. – Венки плетут?

– Нет, венки это на Ивана Купала, – ответила девушка.

– Яблоки едят, – усмехнувшись, сказал Винт.

– Яблоки – это так… язычество. А празднуется Преображение Господне, – произнес реставратор. – Иисус с горы спустился.

– Ну и в чем прикол? – недоуменно спросил его брат.

– В том, что он мог остаться на горе с хорошими друзьями. А вместо этого пошел к нам, дуракам, зная о неминуемых крестных муках, о том, что люди распнут его на кресте.

– Зачем же тогда пошел? – недоуменно пожал плечами Винт.

– Потому что Бог.

– Если ты Бог, то мог бы без креста обойтись, – уже доедая рыбу прямо со сковородки, произнес Михаил. – Я бы точно нашел, чем заняться, если бы был богом.

– Ну и чем? – спросила Дина.

– Чем-чем… Денег бы себе намыл побольше и в Москву уехал – девок искать… Здесь в деревне никакого выбора.

– Тебе же не нравится в Москве…

– Это без денег не нравится, а с деньгами там самое оно.

– Я вас, братьев, еще с первого класса помню, – сказала Дина. – Вы и тогда разные были. Ты, Миша, вечно чумазый бегал и вечно с соплями. Но очень был обидчивый и злопамятный. Наговаривал на всех. За что и получал. Так вот, уже тогда было ясно, что из тебя получится.

Все замолчали, почувствовав неловкость.

– Что загадано – то надумано. Что надумано – то сбудется. Что сбудется – не минуется, – пропела звонким голосом подруга Винта. – Все давно предрешено. Только мы про это не знаем.

– Зато мы знаем, где купить водки, – громко сказал Миша. Он отошел от костра к реке помыть руки, делая вид, что ему наплевать на слова Дины, прекрасно понимая, что грубить ей при Романе опасно. – Кто хочет, пусть здесь закатом любуется, а я ближе к магазину.

– За праздник, конечно, нужно выпить, – поддержал его брат-реставратор и через пару минут влюбленные остались у костра одни.

Оставшись наедине, они не знали о чем говорить. За рекой, напротив них, солнце опустилось за деревья, и лес на противоположном берегу сразу потемнел. Только на верхушках высоких сосен, поднимающихся выше остальных деревьев, еще играли золотые лучи. Сразу стало холодно. Костер грел только лицо, а спина ощущала влажный холодный ветерок, напоминающий, что скоро осень.

– Ты не замерзла? – спросил Рома. – Тебе, наверное, домой пора? Анастасия Владимировна ищет уже…

– А ты еще долго собираешься со мной как с ребенком общаться? – поморщившись, произнесла Яна. – Или мы уже перейдем к следующей стадии отношений?

– Это какой?

– Той, где целуются.

Рома посмотрел на девушку. В ее глазах сверкали отблески костра, пухлые вздернутые вверх чуть открытые губы обещали пленительные поцелуи. Он осторожно приобнял её за плечи.

– Двигайся ко мне – будет теплее, – сказал он и не узнал свой сразу осевший голос.

– Это что? Прелюдия? Не самая оригинальная, конечно, но уже что-то. Наверное, и поцелуи уже не за горами?

– А тебе это можно уже?

– Нужно, – Дина с усмешкой посмотрела ему в глаза. – А то у меня скоро прыщи пойдут от длительного воздержания. Я привыкла, что мальчики первые начинают. Но если тебя ждать, то так в девках и останешься. Даже живот заболел – так целоваться хочется.

– Что ты такое говоришь?

Дина не ответила. Она притянула его за шею к себе и страстно, но неумело поцеловала в губы.

– Сейчас ребята вернутся… – пробормотал Рома.

– Тогда пойдем отсюда, – девушка решительно встала. – Вон стог на лугу. Всегда мечтала провести на таком ночь, – она посмотрела на окончательно смутившегося кавалера. – Ты так и будешь сидеть, ресницами хлопать? Пошли, пока я не подумала, что тебя девушки не интересуют.

Рома встал и, прижав Дину к себе, несколько раз осторожно поцеловал ее глаза, шею, еще стесняясь целовать по-настоящему. Но она опять, почти повиснув на нем, сама неуклюже прижала свои губы к его, толком не понимая, что надо делать дальше.

Он чуть согнулся и поднял ее на руки. До стога было метров сто. Всю дорогу она молчала, испугавшись своей смелости. Они подошли к длинному зароду, который заманивал к себе запахом свежего сена. Роман опустил ее на землю и подставил ладони, чтобы она могла наступить на них и запрыгнуть на самый верх. Через секунду она уже была там.

– А ты как же? – прошептала Дина, глядя на него сверху.

Рома поднял две длинные крепкие жерди, лежащие рядом, воткнул их в землю и, прижав к плотно уложенному сену, по ним забрался к Дине.

Теперь его уже было не остановить. Какое-то мгновение, когда он стягивал с неё кофту и джинсы, девушка даже пыталась сопротивляться, но удержать Рому было уже невозможно. Она словно исчезла в его руках. Их тела растворились друг в друге. Рассудок, помутившийся от страсти хмельного запаха сена и отброшенных запретов, уже не контролировал происходящие, а лишь требовал новых, еще более сильных наслаждений. В какой-то момент Дина подумала, почему сухое сено такое мягкое и не колется, но влечение захлестнуло и заставило забыть все на свете. Ей казалось, что она летит с этого стога, но не вниз на твердую землю, а к звездам, которые уже загорелись в темном небе.

– Тогда у меня безумно кружилась голова и я думала, что я мчусь куда-то в сторону Млечного пути, – тихо сказала Дина и отошла от окна. – Наверное, когда мы купались в реке в нас кто-нибудь вселился. Говорят же, что после Ильина дня в воду заходить нельзя. Там русалки и водяные.

Даже сейчас вспоминая, она ощутила нахлынувшее на нее тогда чувство необыкновенной легкости.

– Значит, ты помнишь, – обрадовался Роман. – А я, действительно, испугался, что забыла

– Ты по-прежнему всему веришь, – Дина увидела стеллаж у стены заставленный глиняными поделками. – Это что у тебя? – удивленно спросила она.

– Это я себе хобби придумал, – смущенно ответил Роман. – Делаю глиняные игрушки.

Дина взяла в руки медведя в голубой косоворотке и в широкополой шляпе. На полке стояли лисы в длинных белых платьях и красных косынках на голове, веселые мужички с широкими бородами и гармошками в руках, женщины с коромыслами, ежи, коровы и другие зверушки.

– Не могу представить кисточку в твоих пальцах. Тебе ими подковы гнуть… – она поставила медведя обратно. – Когда ты все успеваешь?

– Я не пользуюсь интернетом, не смотрю телевизор, – Роман поправил стоящую на видном месте статуэтку – двух целующихся влюбленных, спрятавшихся под широким зонтом и нежно прижавшихся друг к другу. – У меня много свободного времени. И все это время я думаю, почему ты убежала.

Дина вернулась к окну.

– Мне сейчас кажется, что после ночи на том стоге сена мы практически не расставались.

– Так все и было. Я не мог ни минуты без тебя.

– Я знаю, – она повернулась к Роману. – Тогда я еще сама не понимала, почему это меня пугает.

– А сейчас?

– Сейчас я хочу вернуться на тот стог…

– Ты как была взбалмошной маньячкой, так и осталась. Идем. Тут недалеко.

– Боюсь, я до него не дотерплю, – она прижалась к нему и, уткнувшись лицом ему в грудь, прошептала: – На куклы у тебя время нашлось, а кровать смастерить не смог.

– Сгонять за сеном?

– Думаю, как-нибудь обойдемся…

*****

«…во главу угла мы должны ставить улучшения положения масс. Обеспечить значительный подъем материального и культурного уровня жизни нашего народа…»

– Ничего не меняется, – отвел взгляд от телевизора Герман Борисович. – Помню, мы еще в институте что-то подобное конспектировали. Больше тридцати лет прошло, а все никак не обеспечат.

– Чтобы кому-то дать, надо у кого-нибудь забрать, – заметил его собеседник – начальник полиции Василий Вениаминович. – А забрать можно только у тех, у кого что-то есть, – он рассмеялся. – У меня, например. А буду естественно против.

«…был указан и путь к такому подъему – решительное повышение эффективности производства и значит рост производительности труда…»

– Ага, сказочники. От того, что на каком-то заводе станут больше выпускать какой-нибудь херни, токарь Иванушка больше денег не получит, – усмехнулся московский гость. – А вот хозяин себе лишний домик в Италии купить сможет.

– Да плевать я хотел на этого Ваню-дурачка, – сморщил презрительную гримасу начальник полиции. – Каждый сам о себе думать должен. Кто на что учился. А то привыкли, что или щука за них все делает или царевна-лягушка, а сами на печке водку целыми днями глушат, – он поднял со стола пустую бутылку коньяка, потряс ее и убедившись, что в ней уже ничего не осталось, достал из стола еще одну. – Надо бы опять крепостное право ввести и порку за амбаром по пятницам, – Василий Вениаминович легко скрутил крышку и наполнил два бокала. – Сережа, ты так и не надумал? – спросил он у молодого напарника своего бывшего коллеги, сидящего в кресле и листающего свои бумаги.

– Сказал же, что не пью, – раздраженно ответил парень.

– Ну как хочешь, – оценивающе взглянул на него Василий.

«В обезьянник бы тебя на пару дней, – подумал он, – жизни поучить, чтобы старшим не хамил».

– Это хорошо – нам больше достанется, – Василий Вениаминович чокнулся с Германом, они выпили и, одновременно взяв с блюдца по кусочку нарезанного лимона, поморщившись, закусили.

– А крепостное право для нашей страны самое то, – продолжил хозяин кабинета. – Ну или хотя бы социализм. Но не для всех. Для правильных людей оставить все как есть. А для большинства – да… И паспорта у них забрать. Ведь они о своей жизни даже на пару лет вперед подумать не в состоянии. Наберут в кредит всякой ерунды, – он отрезал от большого куска буженины, лежащей перед ним на белом фарфоровом блюде, несколько толстых ломтиков, взял один и с наслаждением съел. – Государство о них позаботится: накормит и жилье предоставит согласно социальной норме. А то избаловались: машины импортные, отдых заграницей. В своих деревнях работать не хотят. Столицу им подавай с бульварами и ночными клубами.

Василий Вениаминович был пьян. Он понимал, что пошел ва-банк и вполне может проиграть. Если откроется, кто убил двух торговцев с юга, то будут большие проблемы. Тем более один из них в местной диаспоре был очень уважаемым человеком. Да еще и возможная месть жены и тестя… При этом москвичи так и не дали никаких гарантий, а лишь обещали все устроить после окончательного решения вопроса.

«Крепче стала братская дружба народов нашей страны. Дальнейшее развитие получили демократические процессы. Заиграла новыми красками общественная жизнь. Что может быть радостнее, чем видеть, как раскрывается энергия народа, как растут его творческие силы…» – продолжал голос из телевизора.

– Ты уверен, что эта ваша бизнес-леди колхозного разлива действительно перепугалась? – спросил Герман, сняв очки, чтобы протереть стекла. – Мне она не показалась трусливой бабой.

– Я так все обставил, что она сама задумалась о том, чтобы уехать, – ответил начальник полиции и пожал плечами. – Если сомневаетесь, можем еще немного припугнуть. Есть у меня проверенные методы.

– Сами вы древние и методы у вас из каменного века, – Сережа хотел сказать еще что-нибудь обидное, но посмотрев на красное лицо начальника полиции с маленькими хищными глазками серийного убийцы, передумал. – У нашего человека самое слабое место – голова, – Сергей встал с кресла и убрал бумаги в коричневый портфель. – Если в нее вложить нужные мысли, то с ним можно делать что угодно. А вы как гопники – убить, напугать… Кстати, Василий Вениаминович, вы так ничего не сказали по тем нашим коллегам, которые приезжали до нас. Не верится, что вы про них ничего не знаете, – Сергей достал из кармана большой смартфон, быстро написал и отправил какое-то сообщение. – У меня тоже есть план и посмотрим, чей вариант сработает лучше, – он презрительно посмотрел на двоих выпивших старичков и вышел из кабинета.

Сережа еще со школы ненавидел всех людей, с которыми приходилось общаться. Он и родителей терпел только из-за того, что без них бы жизнь сильно осложнилась. Но сейчас, окончив институт, его уже ничего не держало. Каждый лишний день в этой стране он считал наказанием, и поэтому, зная, что на этом деле можно было хорошо заработать, мечтал быстрее все закончить, взять билет на самолет и «прощай, Родина».

– А я вот тоже не верю, что здесь, в этом районе, что-то без твоего ведома происходит, – заметил Герман после ухода молодого напарника. – Странно, что ты не знаешь, куда делись наши ребята.

– Есть у меня одна версия, но ты же не поверишь, – ответил Василий Вениаминович, разливая коньяк.

– Скажи еще, что их волки сожрали.

– Волков последнее время здесь много развелось. Отстреливать некому.

*****

Анастасия Владимировна не поехала к себе в контору. За деревней она свернула на грунтовку, которая шла через поле к березовой роще. Там в тени под деревьями было старое деревенское кладбище.

У покосившегося  кладбищенского забора она остановила машину и пошла по узким тропинкам между оградами могил. Когда-то деревня была старообрядческой и больше половины крестов были сверху накрыты домиками-голубцами. У некоторых памятников она останавливалась, вспоминая умерших, которых хорошо знала.

«Жизнь, как маятник, может долго качаться из стороны в сторону, но в конце концов застынет в том положении, которое ты заслужила.» – подумала она.

Она понимала, что больше откладывать решение нельзя. Поэтому и приехала, надеясь, что найдет здесь ответ.

«Вот ты злилась на дочку. А почему? Может потому, что она не испугалась, как ты? Решила посмотреть, что ее ждет в другом мире…»

Анастасия вспомнила свою молодость. Свадьбу… «Когда муж получил направление в Москву, ты же сама не поехала. Он не понял – хлопнул дверью. Ты ведь даже вздохнула свободней. Побоялась раствориться в большом городе? А убедила себя, что не хочешь оставлять стариков одних без помощи. Но ведь так и было. Правда, потом тебе всю жизнь казалось, что мать, которая кроме тебя родила еще пятерых и которые быстро разлетелись по всему свету, любила их больше тебя. Хотя они и приезжали редко, и всего на пару дней. Только когда мамы не стало, опять собрались всей семьей».

Подойдя к недавно покрашенной невысокой оградке, за которой были похоронены ее близкие, она увидела невдалеке незнакомую женщину. Ее седые волосы были перехвачены черной лентой. Из-за узкого костюма она была похожа на старомодную учительницу. Белые гвоздики в руках женщина держала у груди так, как будто получила их сама, а не принесла, чтобы положить к чьему-то памятнику.

«Приезжая, – подумала Анастасия Владимировна. – У нас здесь живых цветов не купишь». Та стояла задумавшись у заброшенной могилы, никого не замечая.

– Здравствуйте. Приехали близких  навестить? – окликнула ее Анастасия.

Женщина встрепенулась, будто очнувшись. Через мгновение она пришла в себя, виновато улыбнулась.

– Для меня вы все близкие, – ответила она и медленно пошла в сторону.

Анастасия Владимировна открыла низенькую калитку, постояла у входа, осматривая могилы родных. Потом достала из ящика под скамейкой маленькие грабельки и занялась наведением порядка.

Собственно, все и так было хорошо прибрано, и она лишь вырвала пару лишних одуванчиков, немного поправила грустные искусственные цветы и села на скамейку. Первым здесь был похоронен ее дед.

Посмотрев на фото на памятнике, она будто ощутила на щеке его колючую щетину и запах папирос «Беломорканал». Их род здесь, в этой северной деревне, начинался с деда. Сам он родился очень далеко отсюда. В 1929 году всю его большую семью, считавшую себя запорожскими казаками, раскулачили и выслали из родного хутора под Херсоном сюда в Архангельскую область. Отправили их зимой в товарных вагонах. Чудом выжил только дед, который тогда был совсем еще меленьким пацаном. Куда его здесь пристроить, никто не знал. Добрые люди привели его на конюшню за лошадьми ухаживать, которых он любил до безумия. До 18 лет он и прожил на этой конюшне. А потом познакомился с девушкой – такой же сиротой, как и он, приехавшей с берега Белого моря к дальним родственникам. Но оказалось, что в живых из них никого уже не осталось. Скоро они поженились.

Что они пережили, ни бабка, ни дед рассказывать не любили. Работали они не покладая рук. Поэтому перед войной у них был уже свой уютный маленький дом с печкой в полдома и двое детей. С войны дед вернулся в марте 1942 года без ноги, которую оторвало под Москвой в декабре 1941.

Бабы тогда в колхозе валили лес. А его поставили заведовать конюшней. Еды не было ни для людей, ни для скотины. На худых, еле двигающихся лошадях бревна вывозили из тайги зимой по метровому снегу, а летом по гатям и лежневкам через болота и ручьи. Но они выжили. Дед ходил в лес на охоту. На зиму старался добыть лося. Это было запрещено, но иначе всю семью бы ждала голодная смерть. А семья росла. Бабушка родила восьмерых. Выжили не все.

В 1949 году деда посадили. В тот дождливый год сена заготовили мало. Председателя леспромхоза спрашивали за кубометры теса, а не за корм для лошадей. Поэтому в помощь на сенокос он дал только двух пацанов. Они и дед на одной ноге и культяшке сделали все что смогли, но этого сена на всю зиму не хватило.

Лошади гибли. Деда обвинили во вредительстве и посадили. Спасло то, что без него на конюшне работать было некому. Через полгода его привезли из лагеря в Кандалакше обратно в деревню. И срок он свой досиживал здесь.

Бабка как-то обмолвилась, что тогда, то ли из-за зависти, то ли из-за какой-то непонятной злобы, местные доброхоты написали кучу анонимок, но деда больше не трогали. В 1954 году его амнистировали. Про лживые доносы дед знал, но не озлобился.

Не озлобился, когда власть выгнала его с родной южной земли. Когда малолеткой бросила здесь на севере. Когда послала необученного парня под немецкие танки, которые подпустила к столице. Не озлобился, когда за дело, которое он любил почти так же, как свою семью, ему дали несправедливый срок.

И всегда, чем подлее и бездарнее вела себя власть, она громче прикрывалась тем, что действует в интересах людей, в интересах Родины…

«Как все просто – набрать номер и сказать: да забирайте вы этот колхоз, – подумала Анастасия Владимировна. – И уехать туда, где тепло. На родину деда».

Она встала и опять вернулась к могилам. Улыбающаяся на фотографии мать, всегда серьезный отец… Всю жизнь они верили, что еще чуть-чуть и придет та самая эра милосердия и благополучия. Наступит рай на земле. И получат они награду за свои труды.

Но получилось так, что когда люди своим неимоверным трудом создали громадные ценности, надеясь, что уж их дети заживут хорошо и безбедно, то власть, которая им это обещала, их и обворовала. Подло украв у них все созданное нечеловеческими усилиями. Хозяева страны очередной раз поступили со своим народом, как привокзальные наперсточники. Обворовав людей, которые им верили…

«Так чья же эта власть? – в сотый раз спросила она саму себя. – Ведь получится, что ты тоже, как и эти сволочи, бросишь людей и уедешь в теплые страны… Но ты же им обещала. Ты обнадежила. Ты брала на себя ответственность…»

Она опустилась на колено, оглядела могильные холмики, еще раз поправила букетик поблекших искусственных цветов. В этот миг Анастасия поняла, что никуда не уедет.

Как только она вернулась к машине, зазвонил телефон.

– Анастасия Владимировна, у нас тут такое… – голос колхозного бухгалтера дрожал о волнения.

– Что случилось? Говори спокойно.

– Приехал какой-то молодой парень и, не поверите, попросил срочно собрать всех наших колхозников. Главное, попросил вам об этом не сообщать. Сказал, что надо без вас. Ну мы нашли кого можно было. Он такое рассказал…

– Ну не тяни ты.

– Будто бы вы не хотите им, москвичам, колхоз продавать, потому что у вас другие покупатели есть, – женщина сбивалась от волнения или страха, – которые деньги только вам дадут. А они, москвичи эти, дадут всем. И не деньгами, а каждому вручат акции. Народу много пришло. Он все ясно и подробно рассказал. Что акции эти можно будет в Москве на квартиру обменять…

– Ну и?

– Сказал, что мы и без председателя можем все сами утвердить и оформить это как решение общего собрание колхоза. Главное, чтобы все подписали. У него и бумаги с собой были.

– И что? Много людей подписались?

– Он как гипнотизер в цирке… Да еще так быстро все объяснил. Мы и опомниться не успели.

– Сколько людей подписали?

– Да все кто пришел. Почти все наши…

– Понятно.

Когда Анастасия Владимировна села за руль, решение было окончательным. Она набрала номер бывшего одноклассника.

– Передай своим хозяевам, что я не уеду. И колхоз им на растерзание не отдам.

– Понятно, – почему-то весело ответил Василий Вениаминович. – Я другого и не ожидал.

Он повернулся к Герману и с гордостью произнес:

– Вот чего я и боялся больше всего. Здесь у нас люди другие. Чем на них сильнее давишь, тем они крепче становятся. Послала она вас. Так что переходим к плану «Б».

Он взял телефон и набрал номер.

– Посылай своих архаровцев. Скажи им, чтобы оторвались там по полной.

Выслушав ответ, он нажал на отбой и разлил по стаканам остатки коньяка.

«Эх. Связался я с вами. Это же не Москва, – подумал Василий Вениаминович. – Если проиграем, никто с нами и разговаривать не будет. Болот у нас здесь на всех хватит».

Анастасия Владимировна увидела, как ее пытается обогнать старенький груженный досками КамАЗ.

«Наверно куда-то спешит, – подумала она, чуть прижалась вправо, чтобы пропустить машину.

Когда кабина грузовика поравнялась с ней, Анастасия взглянула на водителя. В этот момент он тоже смотрел на нее. Увидев его глаза, она все поняла. Тот резко повернул руль вправо, и длинный прицеп выдавил легкую машину на обочину. Перелетев канаву, ее автомобиль врезался в старую ель.

*****

– После секса у меня такой аппетит, будто я год ничего не ела, – объяснила Дина, когда они вернулись в дом Анастасии Владимировны.

Она открыла мамин холодильник и грустно посмотрела на почерневшую половинку кочана капусты, пару яблок и забытый в углу  банан.

– Уверен, что в морозилке есть пельмени, – рассудил Роман, заглянув ей через плечо. – У меня всегда в запасе пару пачек. У твоей мамы вряд ли есть время на разносолы.

Он не ошибся. Дина положила на стол заиндевевший пакет. А пока на старой плитке кипятилась вода, она порезала яблоко и, протягивая кусочек Роме, сказала:

– Почему-то мне всегда кажется, что даже самое шикарное настоящее – это лишь подготовка к чему-то еще более замечательному.

– А тебе это не мешает получать удовольствие от того, что уже имеешь?

– Да. Есть такая проблема. А еще волшебное будущее может вообще не наступить, и тогда придется завести собачку и вспоминать о прошлом, которое в свое время не ценила.

– Это называется – болтаться в проруби как… Сама знаешь как, – Рома сидел у окна  и не сводил глаз с девушки. – Ни туда, ни сюда.

Дина подняла крышку на синей в белый горошек кастрюльке и высыпала пельмени в закипевшую воду.

– А ты предлагаешь до самой смерти в деревне на завалинке сидеть?

– А что в этом плохого?

– Ромочка, – Яна резко повернулась и уселась к нему на колени. – Ведь время, как песок между пальцами утекает. И другого ни за какие деньги не купишь. Лег спать молодым, а проснулся стариком. Неужели ты всю жизнь собрался под чужими машинами просидеть?

– Если бы я в школе хорошо учился, то может быть в пилоты пошел или капитаны корабля. Ходил бы по морям и океанам. Но меня в технаре только этому и научили. Поэтому буду гайки крутить. Только я не пойму, что в этом плохого и почему мне этого в старости стыдиться придется?

– Ну не стыдиться. Я не это говорила. Но ведь обидно, что какая-нибудь дура ленивая с соломой вместо мозгов и силиконом вместо тела будет на тебя, как на клопа смотреть только из-за того, что бриллианты у нее на шее дороже стоят, чем твоя зарплата за всю жизнь.

– Трудно тебе придется, если ты на мнение какой-нибудь куклы будешь внимание обращать. Ты прав – сама я дура, соломой набитая. Но веришь, у меня чесотка начинается – так хочется этой выдуманной мною же девке нос утереть.

– Потратить жизнь, чтобы доказать, что на тебе бриллиантов больше, чем на чьей-то дочке или любовнице?.. Ну да… Про солому ты, пожалуй, права. Так ради этого ты убежала из-под венца?

Дина встала с его колен, почему-то обидевшись. Помешала пельмени деревянной ложкой.

– Нет. Убежала не только из-за этого.

– А из-за чего?

– Ты вряд ли меня поймешь, – она опять повернулась к нему от плиты. – Что меня ждет в деревне? Всегда быть лишь дочерью своей, всем известной матери? Всю жизнь слышать: «А вы очень похожи на вашу маму». Понимаешь, мне хочется быть собой, а не ее тенью.

Рома отвернулся и посмотрел в окно на пустую деревенскую улицу. Дина хотела добавить, что умчалась в Москву еще потому, что той ночью поняла, что может испортить жизнь ему – самому дорогому человеку. Ведь она тогда была уверена, что он большой очень добрый ребенок. И после свадьбы всю свою жизнь ей бы пришлось защищать его от реальности. Лепить и раскрашивать глиняных кукол в его мире. А про свои мечты пришлось бы забыть. Но дело даже не в этом. Не было у нее уверенности, что через несколько лет в какое-нибудь осеннее тоскливое дождливое утро не сорвется она сломя голову в другую жизнь от своего, уже привыкшего к ее заботе большого ребенка и, не дай бог, еще и от маленьких.

– Я все понимаю, – наконец сказал Рома. – Тебе скучно в нашей деревне.

– Ну нет, не так. Человек – это то, о чем он мечтает. Скажи мне, о чем ты мечтаешь, и я скажу, кто ты. А я, как дура, все еще не могу определиться. Понять. Что я хочу. Утром я мечтаю об одном, а вечером посмотрела кино, полистала смартфон и уже совсем о другом. Ты прав: как говно в проруби. Ни в Москве у меня не получилось, ни здесь, ни в Париже.

– Может, тогда дело не в месте, а в тебе?

– Думаешь, я об этом не думала? Конечно во мне. Вот о чем ты мечтаешь?

– Ты  же знаешь. Прожить до старости вместе с любимой женой, с детьми. Заниматься тем, что нравится мне самому и что нужно людям. Это же просто.

– Для тебя просто. А я не знаю, что хочу. И не знаю, как мне определиться.

– В этом тебе никто не поможет, – Рома наконец стал понимать, о чем она говорит. – Мне действительно проще: я всегда знал. Всегда мечтал о мастерской. Всегда мечтал стать хорошим отцом. Может, потому что у меня самого отца никогда не было. Мечты – они же не на пустом месте появляются. Вспомни, как появились твои. Может иногда это и не мечты вовсе, а так, детские хотелки? Может, если убрать из жизни всякую шелуху, рекламу и картинки в интернете, другую ненужную дрянь, то твои мечты изменятся? Некоторые живут, глядя на мир сквозь монитор. А того «Замониторья» может и не существует, – Рома показал на кастрюлю, про которую Дина совсем забыла. Вода с пельменями кипела, вырываясь большими пузырями из-под крышки. – У тебя такая умная мать. Поговори с ней. Одно я знаю точно – счастлив человек или нет не зависит от его благосостояния. И от барахла, которое можно купить за деньги.

– А что для тебя счастье? – тихо спросила девушка.

– Быть нужным для того, кого я люблю, – он ответил не раздумывая, потому что давно решил для себя этот вопрос.

Дина сняла кастрюлю с плиты. Слив содержимое через дуршлаг, оставила в раковине вместе с пельменями и села на табурет напротив Ромы. Она опять смотрела на него так, будто видела впервые.

– Ты знаешь, – задумчиво произнесла она, – я всегда считала, что я взрослая, дальновидная, а ты добрый… – девушка замялась, подыскивая нужное слово, – добрый мечтатель и фантазер. Но теперь мне кажется, что все наоборот. Это я избалованная, безответственная девочка, которая сама не знает чего хочет. А ты…

За окнами послышались шум подъехавших машин. Роман посмотрел в окно.

– Сиди здесь. Я сейчас, – резко сказал он. – Никуда не выходи.

Только он открыл дверь, как увидел, что через распахнутую калитку к дому направляются несколько человек с бейсбольными битами. Это были земляки погибших.

– Ну что, сука, попался! – крикнул тот, кто шел первым и замахнулся.

В эту секунду за спиной Ромы раздался грохот. Парень с битой отлетел назад, и на его груди стало быстро расползаться багровое пятно. Он осел на землю. Прозвучал второй выстрел. Заряд попал в бедро еще одному нападавшему. Подхватив его под руки, оставшиеся выскочили обратно за калитку и спрятались за машинами.

Дина втянула растерянного Рому в дом и захлопнула дверь. Тяжело дыша девушка прислонилась спиной к стене. В руках у нее была старая охотничья двустволка. Рома осторожно взял оружие из ее рук.

– Откуда?

– Дедово ружье. На кухне на комоде сто лет лежало. Не думала, что оно еще стреляет.

– Ну ты даешь! – Рома осторожно подошел к окну и посмотрел на улицу, отодвинув занавеску.

– Только патронов больше нет, – еще раз глубоко вздохнув, произнесла Дина. – Эти в нем были, а других нет…

Глава 12

Влад проснулся в своей лесной избушке на озере от того, что кто-то лизнул его руку. Открыв глаза, он увидел рядом с собой  Руну: собаку, которая полгода назад убежала от него в лес.

– Вот это гостья! И как ты сюда пробралась? – он опустил ноги с кровати на пол и осмотрел комнату. – В окно запрыгнула?

Влад хотел погладить собаку, но она отскочила назад и громко залаяла.

– Что такое? Каяться пришла? Да я и так давно знаю, что те пропавшие горе-охотники – твоя работа.

Он шагнул к столу, налил из черного прокопченного чайника воды в железную эмалированную кружку и с наслаждением выпил. Собака опять залаяла и начала быстро скрести пол передними лапами.

– Сейчас выпущу. Подожди.

Влад распахнул дверь. Руна выскочила и выжидательно остановилась, глядя на хозяина. Он тоже вышел и замер на крыльце.

– О, да ты с друзьями, – вокруг маленькой лужайки напротив дома под деревьями стояли волки. – И зачем вы все здесь собрались? – спросил Влад, доставая из кармана пачку сигарет. – У меня для вас еды нет.

Собака опять залаяла, сделала несколько странных прыжков в сторону и подошла к бывшему хозяину.

– Что это за танцы ты устроила? – он опять попытался погладить собаку, но она заскочила на пригорок, где начиналась дорога в деревню. – Домой собралась? А друзья твои как же?

Руна несколько раз громко гавкнула, а затем протяжно по-волчьи завыла, подняв голову. Влад сделал несколько шагов к собаке – она на столько же отбежала в лес.

– Ты меня куда-то зовешь? – спросил он, и в душе у него появилось тревожное чувство. Руна бросилась к нему и будто бы с надеждой на то, что хозяин наконец-то сообразил, что она хочет, заглянула ему в глаза.

Влад оставил машину в семи километрах от избушки: ближе было не подъехать из-за болот. Почувствовав что-то неладное, он быстро заскочил в избушку, взял ружье, рюкзак и вышел на поляну. Собака стояла на пригорке, в нетерпении перебирая лапами. Он пошел к ней, но она, хорошо зная тропинку к деревне, не дожидаясь, побежала вглубь леса.

Влад сначала шел быстрым шагом, глядя, как с обеих сторон его сопровождают волки. Руна то отбегала, то возвращалась назад, будто показывая, что надо торопиться.

Наконец Влад не выдержал и тоже побежал. Он уже не смотрел по сторонам, но чувствовал, что звери бесшумно, как тени, скользят рядом с ним.

*****

– Это и есть вход в ту самую таинственную русскую Шамбалу? – услышал Павел за спиной чей-то вопрос.

Павел Петрович стоял на коленях, пытаясь расширить лопатой проход в пещеру, которую нашел на склоне горы рядом с местом, где обнаружили древний город.

– Похоже на то, – Павел поднялся и, тяжело дыша, внимательно посмотрел на высокого мужчину с длинными светлыми волосами и небольшой бородкой. – А ведь я вас знаю, – неуверенно произнес он. – Вы же тот самый музыкант… Андрей… извините, забыл вашу фамилию…

– И я вас знаю, – улыбнулся гость и протянул руку. – Вы тот самый историк, о котором говорят там внизу.

– Вот уж не ожидал вас здесь увидеть, – Павел хорошо помнил этого человека: восходящую звезду популярной эстрады девяностых годов, куда-то неожиданно исчезнувшего. – Вы здесь какими судьбами?

– Да я в этой в деревне живу уже двадцать пять лет. А это гора – мое святилище и убежище, – ответил Андрей.

– А я, получается, его оскверняю, – засмеялся Павел.

Они были ровесниками и, наверное, получили одинаковое образование, читая в юности одни и те же книжки, восхищаясь одинаковыми героями. Поэтому сразу почувствовали обоюдную симпатию. Даже внешне они были чем-то похожи друг на друга. Одного роста, худощавые. На музыканте была синяя рубашка в крупную клетку, под ней белая футболка. Сильно потертые голубые джинсы были идеально чистыми, будто он пришел не в глухой таежный лес, а выбрался погулять по московским бульварам.

– Ну, это смотря с какими вы здесь целями, – Андрей осторожно присел на корточки и заглянул в пещеру. – Надеюсь, не золото ищите?

– Нет конечно. Я же историк, а не кладоискатель.

– Тогда у меня к вам есть деловое предложение. Я угощаю вас настойкой собственного изготовления, а вы мне рассказывается, что вы обо всем этом думаете.

Павел развел руки в стороны.

– Раз я забрался в ваше святилище – я без настойки обязан отчитаться. А с настойкой…

– Ну, тогда давайте поднимемся немного повыше: у меня здесь есть роскошное место для созерцания, медитации и покаяния.

Площадка под самой вершиной, куда они пришли, на другом, очень крутом склоне горы, была действительно великолепной. Под небольшим навесом из жердей, накрытых еловыми ветками, примостился маленький столик и широкая лавочка.

– Я здесь иногда ночую, чтобы утром полюбоваться великолепным рассветом, – пояснил Андрей. – Домик бы здесь построить на горе – я бы в нем и жил… Но я же не один такой умный, другим это не понравится.

Павел с удовольствием уселся на скамейку. Прямо перед ним открывался фантастический вид. На бесконечной, покрытой лесом равнине, кое-где поднимались невысокие холмы. Внизу под обрывом, отсвечивая серебром, из-за горы вытекала река. Чуть дальше она сужалась, сжатая двумя черными скалистыми берегами. Вдалеке были видны, почти скрытые в зелени садов, крыши деревенских домов, которые отсюда казались маленькими и уютными. Сделав еще два поворота, река пряталась в хвойном лесу.

Казалось, что за далеким горизонтом, там, где лес, превратившись в синюю дымку, соединялся с белесо-голубым небом, находится совсем другой сказочный мир.

Андрей присел на самый краешек скамьи, опустил на землю свой рюкзак и не спеша вытащил из него несколько свертков и прозрачную пластиковую бутылку со светло-коричневой жидкостью, напоминающей по цвету коньяк.

– Самогон, настоянный на молодых сосновых шишках, – похвастался он. – Профилактика инсульта. Полезное с приятным, – шутливо добавил музыкант и достал из-под скамейки складной стаканчик. – А вот второго нет. Я здесь обычно один.

Он развернул свертки. В них оказался свежий зеленый лук, два толстых куска жареного мяса, соленые огурцы и хлеб.

– Так у нас настоящий пир! – потирая ладони, воскликнул Павел.

Через полчаса, когда бутыль наполовину опустела, они перешли на «ты» и Андрей рассказал, как оказался в деревне.

– В середине девяностых накануне выборов президента меня попросили выступить на концерте в поддержку основного кандидата. Пообещали хорошо заплатить. Я тогда был такой наивной помесью князя Мышкина с Бобом Марли. Еще стеснялся отказываться. Да и постоянный алкоголь…

Рассказывая, он не переставал улыбаться и, чуть прищурившись, смотрел прямо перед собой: то ли вспоминая дела прошлых лет, то ли любуясь окружающим миром.

– За пару дней до этого мероприятия со мной связались по телефону организаторы и уточнили свои условия. Оказывается, я должен перед выступлением произнести заготовленный ими текст о моей большой любви к кандидату. А потом еще этот вечно пьяный дядя должен был выйти на сцену и спеть вместе со мной какую-нибудь песню.

– Я хорошо помню тот концерт, – сказал Павел. – Его каждый день по телевизору показывали до самых выборов. Почти все звезды участвовали.

– Да, – Андрей кивнул головой и глубоко вздохнул. – А меня заклинило. Я по молодости пока на эстраду пробирался часто впроголодь жил. Знакомые предлагали в кабаках петь: там деньги хорошие, но это означало бы конец надеждам на что-то толковое. Кабацкие музыканты – это уже предел развития. За бабки так и будешь лабать всю оставшуюся жизнь по заказу пьяной публики. А с политикой, кстати, то же самое: стоит один раз в эту хрень окунуться – не отмоешься. Короче, я отказался. Тем более тот кандидат… – Андрей поморщился. – Ну не мое это все.

– Я тебя понимаю, – поддержал Павел.

– В этот же день вечером в клуб, где у меня было плановое выступление, приезжает парочка – шерочка с машерочкой. Молодой суетливый карьерист с горящим комсомольским взором, похожий на голодного кролика, и с ним крашеная девка с кривым начесом на раскрашенной голове. Будто она только что выбралась из чьей-то койки. Рот полуоткрыт, в глазах похоть… Тогда такие у «Интуриста» на улице Горького стояли. Видимо, эта пошла на повышение.

Павел хорошо помнил то время. Зарплата в институте была нищенской, да и выплачивали ее нерегулярно. Как-то он оказался рядом с Кремлем и видел этих красоток, выжидающих клиентов у входа в теперь уже снесенной гостинице. В ярких коротких завлекающих платьях они выделялись среди хмурых всегда куда-то спешащих жителей. Это были обычные смазливые девчонки с окраин развалившейся советской державы, решившие подзаработать проституцией. Но тогда они казались недосягаемыми представителями нового, манящего удовольствиями западного мира.

– Сначала большие деньги пообещали, – продолжил Андрей, – потом пугать начали. А когда на меня давят, я наоборот упираюсь еще больше. Я опять отказал. Через неделю, как они и предупреждали, все мои контракты были аннулированы. Показательно наказали, чтобы другим неповадно было. Я плюнул на все, собрал сумку и сюда. Думал, на недельку-две. А здесь понял, что повезло мне. Вся эта эстрада от привокзального кабака и публичного дома ничем не отличается – кто платит, тот командует. Угробил бы я там свою жизнь. Стал бы такой же проституткой с начесом, только эстрадной. Отвел бог от краю, – Андрей несколько раз быстро и привычно перекрестился. – А те двое, кстати, теперь важные люди. Я уверен, что страной управляют не президенты и министры, а вот эти… шерочки-машерочки.

– У нас в науке то же самое. Чьи-то дети, внуки, чьи-то любовники и любовницы. Все раздербанили. Выжженное поле.

– Теперь твоя очередь рассказывать, – напомнил Андрей, наполняя очередной стаканчик.

– Да у меня все очень похоже, – Павел, смутившись, снял кепку и пригладил волосы. – Только я далеко не уезжал – спрятался в скорлупу по месту жительства. Наверное, спился бы… Но появился смысл – наткнулся на одну теорию, и зацепило так сильно, что тридцать лет искал доказательства.

– А в чем идея?

– Если коротко… – историк встал из-за стола со стаканом в руке и огляделся вокруг. – Здесь на этой горе началась русская цивилизация! – громко и торжественно произнес он.

– Для такого заявления действительно нужны серьезные доказательства, – покачав головой, заметил Андрей.

– Да я, собственно, и не хочу ничего доказывать. Кому? Мне докторская не нужна. Должность тоже. Для меня важно самому понять, как все произошло, – Павел Петрович выпил, высоко подняв подбородок. Аккуратнопоставив стаканчик на стол, он что-то неразборчиво пробормотал и задумчиво добавил: – Но есть одно важное и очень печальное пояснение…

– Нашими предками были не мифические гипербореи, а салтыковские головотяпы? – с улыбкой спросил Андрей.

– Не могу понять, – Павел присел обратно за стол и, не замечая иронии, продолжил: – Как так получилось, что Россия, рожденная свободной, в какой-то момент своей истории стала зависимым колониальным государством. Антирусским, точнее, антинародным. К сожалению, это неоспоримый факт, который многое объясняет. И трехсотлетнее рабство крепостного права, и бессмысленные войны, и плохое образование, даже не позволяющее людям все это осознать. Это трагедия: в своей же стране народ был лишь тягловым скотом и пушечным мясом.

– Смело! – удивленно воскликнул Андрей. – За такие мысли выстроится очередь из желающих тебя на куски разорвать. И патриоты из народа, и власть, которой совсем не нужно, чтобы ты людям глаза открывал на реальную историю. Ведь, по сути, и сейчас ничего не изменилось.

– Могут, конечно, но что поделаешь, – согласился Павел, – человеку с детства закладывают программы, которые трудно потом из головы выковырять.

– Точно, точно. Я об этом здесь на горе часто думал. Про программы и про патриотизм. Может, как раз потому, что место здесь такое…

– И что надумал? Не поделишься?

– Запросто. Только вот выпью еще.

Андрей достал из рюкзака нож и порезал мясо. Павел сильно проголодался на свежем воздухе. Хорошо прожаренные сочные куски даже холодного мяса разожгли аппетит до предела, но начать есть в одиночку было неудобно. А музыкант, видимо, был сыт и так увлекся разговором, что довольствовался луком и хлебом, который он отламывал маленькими кусочками от большой, вкусно пахнущей буханки.

– Патриотизм – это естественное следствие эволюции, – разжевывая ломтик нарезанного мяса, начал Андрей. – Результат непрерывной борьбы за выживание. В этом соревновании всегда есть те, кому не повезло. Те, кто проиграл. Раньше эти люди просто умирали от голода, даже не дожив до возраста, когда можно размножаться. Но в наше гуманное время выживают почти все. И даже находят полового партнера. Но не того, которого бы хотелось. Вот с этого и начинаются проблемы. Без любви до импотенции один шаг. А дальше прямая дорога в завистливые неудачники и подкаблучники.

– Это понятно. Очень мне знакомо, – вспомнив свою семейную жизнь, горько усмехнулся Павел. – Но при чем здесь патриотизм?

– Если в человеке завелась зависть, то она рано или поздно разъест весь организм, – твердо произнес Андрей. – К тому же неудачник всегда труслив. А свою трусость прикрывает показной агрессивностью.

– Все равно не понимаю.

Павел наконец-то добрался до мяса и, выбрав кусочек попрожаристее, налил себе стаканчик. Держа его в руке, с нетерпением ждал разъяснения музыканта.

– Дело в том, что этой завистью и агрессией легко можно управлять. Пара патриотических фильмов, пара ура-песен, пара телеведущих в вечернем эфире, – он громко хлопнул в ладоши, – и горе-патриот создан.

 Андрей рассмеялся от своих слов, словно рассказывал что-то очень смешное.

– Патологическая зависть, умело направленная на других людей, на благополучные страны, легко делает из забитого женой неудачника воинственного зомби-патриота. Я назвал это патриотизмом маленького члена, который не стоит. Потому что отсутствие секса нарушает гормональный фон и, как следствие, психику. Это плохой патриотизм. Многих на него ловили. Французов при Наполеоне, немцев при Гитлере. Окрыленные импотенты идут убивать, надеясь на величие, а получают… – Андрей развел руки в сторону. – На самом деле у завистливых дураков нет и не может быть родины: дураки космополитичны. Это они раздербанили свою же страну в семнадцатом и девяносто первом. Мечта такого человека – не улучшить жизнь в родной стране. Ему хочется сделать ее хуже, тяжелее у всех вокруг. Ради этого они готовы пожертвовать даже своими близкими…

– Значит, есть и хороший патриотизм? – с искренним любопытством спросил Павел.

– Есть. И он тоже следствие эволюционного развития.

– Интересно, интересно, – Паша уже не мог больше сдерживаться и набросился на мясо. – Получается, все в нас уже заложено? И хорошее, и плохое?

– Вот именно, – увлеченно продолжал Андрей. – Матушка природа так замечательно нас скроила, что за хорошие дела мы получаем вкусные конфетки. Занимаешься воспроизводством себе подобных – получи конфетку. Занимаешься сохранением этого потомства – получи еще одну. Еще вкуснее. Механизм один и тот же. Где-то в глубине нашего организма вырабатывается прекрасный гормон – серотонин, – который несет человеку счастье и радость.

– Тогда это не совсем конфетки, а немного другое, – дожевав очередной ломтик, уточнил Павел.

– Да-да, ты прав. Это внутренний наркотик. Размножаясь, а потом оберегая свое потомство, люди от своего же организма получают награду. От этого у них появляется ощущения счастья. Это я называю – патриотизм здорового человека. Защита своего гена, своего рода, своей страны заложена в организме. Выполнение этой функции делает человека счастливым.

– Похоже, некоторые люди знали эти секреты гораздо раньше ученых и часто использовали.

– Конечно. Но проще опираться на зависть и злобу. Чтобы развивать патриотизм здорового человека, надо закладывать в программу Достоевского и Кафку, Гоголя и Диккенса, Серова и Пикассо. А значит закладывать способность думать и выбирать. Это опасно. Проще культивировать ненависть ко всему выходящему за рамки узкого мирка неудачника. Необразованной толпой управлять гораздо легче. При необходимости перенастраивая ее под новые задачи. От такого патриота до тупого нациста путь в один шаг.

– Так или иначе, – Павел наконец наелся и сидел, подставив лицо солнечным лучам, – патриотизм – это вопрос веры, своего рода национальная религия.

– Плохо, что любая религия иногда требует от своих адептов кровавых крестовых походов…

– Насчет патриотизма ты мне все хорошо объяснил. Но тогда, что такое Родина?

Теперь из-за стола встал Андрей и подошел к краю площадки, туда, где она круто обрывалась вниз. Он нашел на земле шишку и подбросил ее в воздух, чтобы посмотреть, далеко ли она улетит.

– В маленьком городке, в котором я провел свое детство и буйную молодость, по субботам на танцах молодые ребята из двух соседних районов постоянно дрались друг с другом. Так, без всякого повода… От дури. Чтобы им было проще определяться, кто есть кто, они придумали каждой группе название. Те, кто жил ближе к вокзалу, стали «привокзальные», а те, кто у озера – «приозерские». Скорее всего, так и со странами. Сначала появились группы людей, живущих по соседству. Потом кто-нибудь посоветовал их вождям, что лучше, когда люди будут себя осознавать не просто соседями, а нацией. А где нация – там страна. А значит, когда они с кем-то воюют, то защищают не вождей, а страну. Очень удобно для любой власти. Кстати, один из наших тех «привокзальных» теперь губернатор в Сибири. Мечтает от центра отделиться и создать новую нацию.

– А ведь такое вполне может произойти, – с грустью согласился Павел. – Мы полжизни прожили, когда нашей родиной был СССР, теперь – Российская Федерация. А может скоро государственная граница пойдет вот по этой самой речке, и нам скажут, что за ней живут враги, – он тоже встал, подошел к Андрею и осторожно посмотрел вниз, – то есть получается, что Родины, как чего-то незыблемого, нет?

– Не знаю. Если и есть, то это величина очень личная, она внутри тебя. Вряд ли можно дать какое-то точное определение. В ней все: и любовь близких, которые окружали тебя с первой секунды на этой земле, и та самая программа, что заложена в юности, и подсознательное желание жить в группе людей, с которыми тебя что-то связывает. Ведь что ни говори, а человек животное социальное, – Андрей приобнял Павла за плечи и направил от обрыва обратно к столу. – Ну и да – те самые гормоны радости, которыми нас награждает наш же организм за хорошие дела. За любовь к близким и родным…

Они сели на скамейку. Павел отломил от навеса над головой маленькую сухую веточку, чтобы  убрать застрявшее между зубами мясо.

– Непростой вопрос. Вот мы с тобой уже почти жизнь прожили, – тихо произнес историк, – а так и не разобрались, что это такое. Плохо, конечно. Потому что некоторые этим пользуется. Нашепчут тебе на ухо всякие страшилки про врагов вокруг, а потом запрыгивают на шею и начинают объяснять, что они и есть Родина.

– Вот поэтому я выбираю жизнь на горе и спускаться с нее не хочу.

– Можно всю жизнь так просидеть, любуясь облаками. Но, а как же люди там внизу?

– Люди там внизу, если кого-то и ждут, то по привычке с крестом и гвоздями.

– Ну что с этим поделаешь? Других не будет.

– А как же твоя теория?  Ты же сам начал с того, что Россия – колония, – Андрей немного разгорячился. Говорил громко, отбивая пальцами на столе какой-то ритм. – Зачем помогать колонизаторам поддерживать порядок в нашем военно-трудовом лагере?

– Ты тут сказал про зависть к благополучным странам, – Павел на минуту засомневался, стоит ли об этом говорить, но не смог сдержаться. – Не все так просто. Я как историк хорошо знаю, кто и как распределяет какой стране дать пряники, какой сухари. Кому университеты и технологии, а кому кайло и тачку. Место каждой страны уже лет пятьсот как определено. И на это не влияет ни трудолюбие народа, ни то, какими ресурсами страна обладает, – он посмотрел на Андрея. – Давно уже выбраны счастливчики и изгои. Разве это нормально?

– Конечно нет. Только все попытки это место изменить приводили к тому, что погибали миллионы, а бедные становились еще беднее. Проще каждому самостоятельно пробиваться в те страны, где пряников больше. Или в своей стране навести порядок с их распределением.

– Может быть. Но недавно, как мне кажется, добавилась одна маленькая деталь, – Павел покачал головой и поцокал языком. – Очень похоже, что какой-то важный старичок, из тех, кто там на самом верху всем этим заправляет, решил, что неплохо бы этот мир проредить. Сократить население раза в три-четыре. Чтобы его внуку и правнуку хватило чистого воздуха, чистой воды и других необходимых для жизни вещей. Так что есть вероятность, что лет через тридцать Россия будет похожа на Марс, а оставшиеся ресурсы будут добывать роботы.

– Ну, это какая-то фантастика.

– Кстати, начало этой программы уже объявили. И это сделали совсем не фантасты.

– Миллиарды людей вряд ли допустят, чтобы их утилизировали.

– А кто же будет их спрашивать? Запустят избирательный вирус. Наймут новых Геббельсов. Немного медиа-обработки и добропорядочные европейцы опять будут записываться в армию, чтобы поохотиться на выживших за Уралом полулюдей-полуобезьян. Проходили уже. И не раз. Поэтому дело уже не в пряниках и сухарях, а в том, есть ли вообще будущее у твоих детей.

Павел, усмехнувшись, похлопал нового приятеля по плечу и добавил:

– Могут и на горку твою прийти. Измерят череп и скажут: «Пожалуйте, Андрей Батькович, в нашу уютную газовую камеру на зачистку».

Андрей нервно рассмеялся.

– Грустная перспектива, – он продолжал отбивать пальцами ритм, думая о чем-то еще. – Но я во все это не верю. Вот совсем не верю! – он сильно стукнул по столу, видимо закончив какую-то композицию, звучавшую у него в голове. – Заманчиво, конечно, ударить по Лондону и Берлину, – он мечтательно улыбнулся, – но это же опять грабли. Посмотри наверх. Там все те же шлюхи-шерочки и безмозглые карьеристы-лизуны. Не могут они против хозяина пойти, – Андрей брезгливо поморщился. – Через какое-то время откроется, что заманчивая идея навести порядок в распределении пряников, была частью той самой программы по сокращению населения, которую придумал тот самый важный старичок. А ты просто сам попался на их удочку. Дернули тебя за кое-что – ты и поверил.

– За тот маленький, который не стоит? – усмехнулся историк.

– Ага.

– Может и дернули. Но есть еще кое-что, – Павел встал из-за стола и стал ходить взад вперед по краю обрыва. – Миллионы людей прямо здесь, – он показал рукой на бескрайний простор, – погибли, создавая нашу страну, и я не хочу, чтобы она скатилась в полное дерьмо и ее история закончилась. Вот не при мне! – выкрикнул историк. – Просто из принципа, а не из-за каких-то разумных объяснений.

– А разве есть шанс что-то изменить? – спросил Андрей и внимательно посмотрел на него снизу вверх.

– Пока ты жив – шанс есть всегда. Нужно хотя бы попытаться… Что бы там на небесах потом не стыдно было, – произнес он торжественно, но подумав, что его слова слишком напыщенны и больше подходят для парадов и политиков, смутился и сел на скамейку.

Они помолчали. Было солнечно и безветренно. Гудели пчелы, летающие с цветка на цветок по заросшему ромашками, клевером и васильками склону горы.

– За громкими словами о свободе обычно прячется другой хозяин, еще более жадный и подлый, – Андрей говорил тихо, будто боялся нарушить покой лесных духов, живущих на этой горе. – Как можно начинать освободительную войну, не признав, что страна колония? Тут или крестик, или трусы, – на край стола села бабочка шоколадного цвета и, сложив крылья, застыла на солнце. – Если с самого начала не планируешь добраться до иглы, которая в яйце, которое в утке, а утка в ларце… то биться с Кощеем бессмысленно. И значит все красивые слова – чье-то очередное вранье. Да и в любом случае – победа будет или поражение – на небеса отправится столько невинных людей, что любая, даже самая благая цель, потеряет смысл. Боюсь, что многие этого не понимают.

– Хочешь, я расскажу тебе, что здесь произошло тысячу лет назад? – спросил Павел.

*****

Нападавших было так много, что они мешали друг другу. Бойцы обеих армий – варожской и хатарской – хотели первыми ворваться город. Их неорганизованность помогла отбить первую атаку. Кроме того, ливень, начавшийся еще утром, теперь помогал защитникам. С горы вниз мчались быстрые ручьи, почва под ногами раскисла и превратилась в скользкое жидкое месиво. Даже просто подняться наверх было трудно, ну а атаковать еще труднее.

Отведя солдат от стен, командиры нападавших приняли решение изменить тактику и перегруппироваться. Это позволило Городу немного отдышаться и подготовиться к новой атаке.

Жителям уже было ясно, что пощады ни для кого не будет. Многие уже догадались, чем закончится сражение и поэтому без сожаления разбирали печи в своих домах, чтобы использовать камни, сбрасывая их со стен на головы врагов.

Теперь первыми к Городу подошли лучники. Тучи стрел поднялись в воздух. На некоторых из них к наконечникам были привязаны промасленные горящие ленты из кожи. Но сразу сжечь весь город не получилось. Дождь тушил появляющиеся в разных местах возгорания. А там, где ливень не справлялся с огнем, его заливали женщины и дети, находившиеся в городе.

Потери у защитников были огромные.

Погиб, пытаясь удержать крепостные ворота, старый воевода могучий Богучар. Засыпало горящими обломками крыши кузница Иргаву, когда он попытался вывести лошадей из загоревшейся конюшни. В уличных боях, защищая свои семьи, гибли, не в силах противостоять бесчисленным волнам наступающих, последние солдаты Города.

Те, кто еще мог держать оружие, попытались остановить врага на частоколе второй линии обороны. Но это не получилось. Солдаты противника лезли на деревянные стены, не обращая внимания на потери, прямо по трупам своих товарищей. Нападавшим удалось поджечь две сторожевые деревянные башни у ворот. В нескольких местах оборона была прорвана и началась кровавая резня.

Скоро от городской дружины остался только отряд Сирта, который сражался на площади у княжеского дома.

– Ну что, муж мой, кажется, что победить в этом бою мы не сможем! – выкрикнула Лада. Она уже давно была ранена, поэтому с трудом стоя на одном колене, достреливала из колчана за спиной последние стрелы.

– Мы знали, что это когда-нибудь произойдет… – Сирт на крыльце, без щита, вместе с последними своими бойцами отбивался топором от наседающего противника. – Но пока еще время не пришло. Сама идти сможешь?

– Попробую…

– Тогда забирай Далию и пробивайтесь к нашему дому.

– А ты?

– Я соберу всех кто остался и за вами.

Далия была в княжеском доме на втором этаже. В обычное время казалось, что дома братьев находятся совсем рядом. Но сейчас две женщины, поддерживая друг друга, еле забрались в гору к дому Сирта. Здесь нападавших еще не было. Далия как смогла перевязала раны Лады. Через мгновение они увидели оставшихся дружинников, которые отступали с боем, прикрывая выживших жителей.

– Веди всех к пещере! – прокричал Сирт.

Он стоял прижавшись спиной к тому дереву, на котором когда-то играл с братом. Все лицо у него было в крови и сил почти не осталось. Но враги уже не хотели рисковать и не нападали, боясь за свои жизни.

Лада, опираясь о свой лук, как могла быстро захромала к входу, который был прямо за домом. Строители успели укрепить его несколькими стойками и люди легко пробрались в внутрь.

– Факелы… Нужны факелы, какие-нибудь тряпки и огонь, – вспомнила Лада и направилась к своему дому.

– Оставайся здесь. Я смогу найти их быстрее, – Далия почти втолкнула ее в пещеру и помчалась в дом.

– Ну как скажешь, – Лада опять опустилась на колено у самого входа и достала из колчана оставшиеся стрелы. Первые из них улетели туда, где бился ее муж. На мгновение, получив передышку, дружинники смогли забежать в пещеру.

– Рубите подпорки! – приказал Сирт.

Они с женой остались у входа. Несколько нападавших застыли чуть ниже боясь попасть под стрелы. В это время из дома выбежала Далия. Она оказалась прямо между Ладой и врагами. Они, прячась за ней, устремились к пещере.

– Последняя, – прошептала Лада.

Рукой, покрытой землей и кровью, она убрала со лба мокрые волосы, медленно прицелилась и пустила стрелу. Рассекая потоки дождя, она пролетела прямо над плечом бегущей Далии и попала в глаз первому из прикрывавшихся девушкой воинов, отбросив его на остальных…

Сирт обхватил Ладу под руки и затянул в пещеру. Взмахнув топором, он с двух размашистых ударов обрушил последнюю подпорку, и вход в подземелье завалили размокшие кучи земли…

*****

– А ты знаешь, где созвездие Кассиопеи? – спросила Дина. Они с Романом сидели, прижавшись плечами на полу под окном дома, ожидая нападения.

– Представляю, как выглядит и где находится  на небе относительно Полярной звезды, но посмотреть, проверить возможности не было. А почему ты спрашиваешь?

– Стихи вспомнила: «…увидать Кассиопею – вероятно, не смогу, вероятно, не успею…» Обидно, столько времени было – потратила его на всякую ерунду.

– Сколько? Не смеши. Во-первых, тебе всего двадцать лет, а во-вторых, – Рома положил руку ей на плечо и прижал к себе, – мы еще лет сто проживем. И Кассиопею твою посмотрим. И еще много чего.

– Можно прожить сто лет и ничего не сделать, а можно за год столько успеть… Если знаешь, что для тебя важно.

В это время на улице послышались крики. Роман осторожно приподнялся, посмотрел в окно и сел обратно. Он увидел, что приезжие делают факелы, чтобы попробовать бросить их на крышу или еще куда-нибудь.

– Что там? – спросила Дина.

– Кажется, хотят поджечь дом. Если бы они знали, что патронов больше нет, то давно бы уже так сделали.

– Поджечь вместе с нами?

– Мы можем выйти, – ответил Роман, – но это вряд ли нас спасет.

– А это больно?

– Что?

– Сгореть заживо…

– Наверное, сначала мы задохнемся от дыма, так что… – Роман вскочил, не в силах просто сидеть и ждать. – Эх, было бы чем стрелять… – он ходил по комнате, открывая шкафы и выдвигая ящики.

– Да черт с ними, со звездами, – Дина тоже встала, подошла сзади к Роману и обняла его, – с этими созвездиями. Не нужны они никому

– К чему это ты?

– Все эти сказки про звезды, про рай на небесах придуманы для дураков и дурочек типа меня.

– Ты давай с ума-то не сходи, – Роман повернулся к девушке и наклонившись быстро поцеловал ее в щеку. – Мы прорвемся. Вот бы еще патроны найти… Должны же быть.

Он хотел освободиться от объятий, чтобы продолжить поиски, но Дина не отпускала.

– Мир, в котором ты вечно… Представляешь, вечно, – громко повторила она, – будешь слушать какую-нибудь волшебную флейту, жрать эклеры и слушать умные речи – это не рай, это ад. Счастье всегда где-то рядом с горем. Потому что без тени не бывает света.

– Диночка, давай мы с этим потом разберемся, – Роман смотрел по сторонам, думая где еще поискать.

– Вот он рай, вокруг нас. Сейчас. В нашей любви, а мы зачем-то ищем его непонятно где.

– Это ты сейчас кому говоришь? – он все-таки смог расцепить ее руки и, перестав смотреть по сторонам, взял в ладони ее лицо. – Я всегда это знал.

По крыше что-то загрохотало. Роман бросился к окну и увидел, как с нее скатилось и упало на траву что-то горящее.

– У вас же крыша железная? Так что через крышу поджечь не получится. А к дому они боятся подходить, – неуверенно сказал он.

– Он здесь на земле, а не на небесах.

– Кто? Дина…

На улице прогремело несколько выстрелов, послышался гул двигателей и длинные настойчивые гудки. Роман отодвинул занавеску и посмотрел, что там происходит.

По дороге медленно двигалась колонна машин. У дома они останавливались, окружая приезжих. Роман легко узнал пикап Влада.

– Сиди здесь, – крикнул он Дине и выскочил на улицу.

Несколько десятков разномастных автомобилей выстроились по всей улице. Из них выходили вооруженные люди и шли к дому. Большинство из ребят Роман знал. Но некоторых видел впервые. Нападавшие, пытавшиеся минуту назад спалить дом, даже не думали сопротивляться и испуганно хлопая глазами, жались к забору.

– Это что за армия? – спросил Роман у спрыгнувшего с подножки Влада.

– Общество охотников и рыболовов, – рассмеялся приятель. – И, похоже, мы очень вовремя кого-то здесь поймали.

– Как ты узнал?

– Не скажу, – улыбнулся Влад. – Все равно не поверишь.

Из дома вышла Дина, удивленно и растерянно оглядывалась по сторонам. Она еле сдерживала слезы. Мужики собирались в группы, закуривали, начинали между собой какие-то разговоры, совсем не касающиеся происходящего. Все было буднично, будто они собрались, чтобы обсудить какое-нибудь мало значащее изменение регламента правил охоты.

– Ну что, одноклассница, с тебя стакан! – крикнул из кузова пикапа один из спасителей.

Дина подошла к машине. На борту сидели с ружьями два брата-строителя-близнеца. Она по подножке забралась к ним, чтобы расцеловать, но не в силах больше сдерживаться, разревелась и стояла, рукой вытирая слезы, глядя на все подъезжающие автомобили…