Внезапная осень [Михаил Власов] (fb2) читать онлайн

Михаил Власов Внезапная осень

Вам часто приходит спам на электронную почту? Мне – постоянно! Я его, наверное, притягиваю! И не говорите мне, что у всех так же! Я, например, если встаю в очередь в одну из касс, то она непременно будет работать вполовину медленнее всех остальных. То недотёпистый покупатель попадётся, то кассир въедливый, то аппарат сломается… То же самое и со спамом. Приходит его мне ровно в два раза больше, чем всем остальным. Я специально спросил всех знакомых и сравнил результаты. Фильтры установил – не помогает! Наверное, их разрабатывает тот, кто затем придумывает пути их обхода. Поэтому обычно я сам, словно очумевший робот, отправляю весь почтовый мусор в корзину, чтобы потом не лечить компьютер от вирусов. Вирусов в жизни и так хватает.

И вот недавно открываю я почту и вижу проникшее в мой ящик сообщение на непонятном языке: глядят на меня глумливо с экрана этакие заковыристые кракозябры. И уже тянется рука стереть эту гадость в электронную пыль, но что-то меня останавливает. Уж больно закорючки странные. А я люблю ребусы разгадывать, хобби у меня такое.

Вставляю текст в программу-переводчик. Пробую перевод на хинди, урду, иврит. Эффекта – никакого! Бирманский, непальский, амхарский… Ноль на массу, как говорил наш взводный! Попробовал даже эльфийский, и совсем уже было отчаялся, но случайно нажал какую-то кнопку, и – о чудо! – высветилось у меня в окошке что-то похожее на осмысленное послание.

Ай да переводчик, ай да молодец! В общих чертах стало ясно, что текст написан нашим современником, но пришёл ко мне в сильно искажённом виде. Пришлось засучить рукава и взяться за редактирование. В итоге получился этот рассказ, изменивший всю мою жизнь.

***

Когда наступил конец света, случилось всё быстро и просто, обыденно и незаметно. Наверное, это нормально, и быть апока́липсис должен внезапным, как дождик в июле. Но всё же предчувствие было, я это теперь понимаю. В те дни в голове постоянно звучали знакомые строки из песни «Внезапная осень»:

И уходят друзья понемногу,

И враги появляются вновь,

И опять мы теряем дорогу,

И опять мы теряем любовь.

Осень жизни приходит внезапно,

Сделал шаг – и уже полпути.

И хотел бы вернуться назад, но

Дважды в реку одну не войти!

Теперь лишь я понял, что это моя интуиция била в тяжёлый набат беспокойно, тогда же решил, что причина – дожди и осенняя сырость.

В тот день, когда это случилось, проснулся я с чувством тревоги. Открыл я глаза, огляделся: да кажется, всё как обычно. Носки, что вчера разбросал я, лежат на местах своих прежних. И наш пейзаж заоконный – он тоже на месте покуда, и серое мрачное небо висит над бульваром осенним. И топают сверху соседи по-утреннему торопливо. Но что-то пропало… Секунду! А где запах вечной картошки, что жарят соседи на завтрак?! Не пахнет едою соседской! Вы скажете: это не важно. А вот вы и не угадали, и это отнюдь вам не мелочь, ведь в доме моём лет пятнадцать висит аромат непременный картошки, пожаренной с луком: соседи готовят свой завтрак, и благоухание это сквозь вытяжку в дом проникает. Не вытяжка это, а втяжка! Но к делу, продолжу рассказ я. Пошёл на разведку к соседям: узнать, что у них приключилось. Мне дверь открывает Серёга, семейства глава, мой приятель.

– Привет! – говорит. – Что случилось?

– За спичками я, – отвечаю. – Вообще, как дела у вас в целом?

– Нормально! – не понял Серёга. – Едим, – говорит, – свой мы завтрак.

– А как же картошка с приправой? – его я спросил с подозреньем.

– Да всё как обычно! – захлопал глазами, смутившись, Серёга. – Зайди, посмотри, коль не веришь!

Зашёл, поглядел я. И точно, картошку едят они с луком.

– А запах куда подевался?

Прониклись они беспокойством, носами усиленно дышат.

– Действительно, кажется, запах исчез безвозвратно куда-то.

– А вкус не пропал ли случайно?

Подумали. Вновь пожевали. Махнули рукой: не до вкуса, отстань, мол, и так заморочек хватает нам в будничной жизни. Со всех нас сторон новостями тревожными грузят без пауз, а тут ещё ты заявился. Хорошие люди – соседи, и интеллигентные даже, но жизнью замотаны шибко. «Ну ладно, – подумал тогда я, – неважно, потом разберёмся». Съел завтрак, пошёл на работу. Иду мимо мусорки, воздух ноздрями вдыхая тревожно. Нет запаха! Ну да и бог с ним! Не первая в жизни потеря! Плечами пожал, торопливо продолжил свой путь на работу. Спустившись в метро, удивился я вновь всё по той же причине.

Впервые в вагоне я ехал, не чувствуя запахов вовсе! Ни пота и ни одеколона, ни прочих прелестных субстанций, которые нас атакуют, лишь только садимся мы в поезд. И новое то ощущенье, признаться, мне нравилось даже, но всё это странным казалось.

И, судя по тем пассажирам, что мир ещё воспринимали, лицом не уткнувшись в смартфоны, мои впечатления в общем и целом они разделяли. В их взглядах нервозность сквозила, и лёгкое недоуменье читалось в глазах беспокойных. Но общая серая масса, по-прежнему пялясь в смартфоны, была ко всему равнодушна.

Смотря в безучастные лица, подумал я вдруг: в веренице бесцветных бесформенных будней, разбавленных лишь новостями о всех мировых катаклизмах, мы все потеряли способность любым чудесам удивляться. Годами, а может, веками мы движемся тем же маршрутом. Как роботы, как автоматы, мы едем уныло в конторы и офисы, и на заводы, в больницы и школы, не видя, что часто вокруг происходит. Меняются лишь инструменты, приборы и гаджеты, мы же становимся их приложеньем, в рабов превращаясь послушных, и этот процесс бесконечен.

Так думал я, стоя в вагоне, и мысли меня удручали. Но девушку тут я увидел, которая книгу читала. И книга была настоящей, а не электронной подделкой. А в наше смартфонное время такое увидишь нечасто. Сидела она чуть поо́даль, но что-то меня подтолкнуло, и через толпу пассажиров протиснулся к ней я поближе. И, чудо! Едва уловимый, духов аромат её нежный почувствовал я в ту секунду! И это, заметьте, в вагоне, где не было запахов вовсе! И я, как болван распоследний, взирал на неё изумлённо. Наверное, пристальный взгляд мой её потревожил, и быстро она на меня посмотрела. Цвет глаз её был тёмно-карий, а взор, словно омут глубокий: серьёзный и чуточку грустный. От взгляда её растерявшись, слов умных не смог отыскать я. Не выдумав лучше предлога, я глупо спросил:

– Что читаешь?

– Ремарка, – она отвечала, блеснув мимолётной улыбкой, и не было в этом ответе ни доли кокетства, ни фальши. Наверное, вид мой дурацкий немного её позабавил. Не став ухудшать положенье покрытою плесенью шуткой – вопросом об авторе книги, я просто сказал:

– Извините меня за назойливость эту, но нынче нечасто увидишь бумажные старые книги в метро, а последний известный мне случай, когда эту книгу читали в вагоне, был в фильме «Москва, что не верит слезам». Романтики нынче не в моде.

– А что нынче в моде? – она отвечала мне в тон, улыбнувшись искристо и как-то по-детски.

– Не знаю, поскольку и сам я давно уж не в моде.

– И правда, ведь Вы изъясняетесь странно. Последний известный мне случай манеры такой разговора встречала я в фильме известном «Москва, что не верит слезам».

Теперь уже я улыбнулся. Хотел я спросить её также о том, что случилось сегодня, что запахи будто исчезли, но поезд на станцию прибыл.

– Ой, что это я заболталась! Пора мне бежать! – торопливо к дверям направляясь вагонным, она мне промолвила быстро.

– Какие духи у Вас? Можно узнать Ваше имя? – сбиваясь и путая фразы, я крикнул. В ответ прозвучало мне: «Анна!»

Не знаю я, что это было: названье духов или имя. Остаток пути до работы проделал я в жутком смятенье: всё думал и думал о встрече. А в офисе местный наушник и сплетник по имени Вова ко мне подлетел, весь на нервах. Давно он решил почему-то, что мы с ним друзья. Он вцепился в рукав мой железною хваткой, чтоб я не ушёл ненароком, и слухи последние Вова мне смог рассказать. Волновался, похоже, изрядно, поскольку свои беспокойные глазки он пучил сильней, чем обычно. Зловеще шептал он мне в ухо, что всё безвозвратно пропало, что запахи будто исчезли, поскольку идут испытанья оружия нового где-то, и скоро хана всем настанет.

– И кто испытания эти проводит? – спросил я наивно у Вовы, позлить его чтобы.

– А бог его знает! – шипит он. – Кто надо, вот тот и проводит! И вовсе неважно всё это, а главное, всем нам – хана!

И слово «хана» говорил он с таким придыханием скорбным, что муторно было на сердце. В течение дня о работе никто абсолютно не думал, и все только и обсуждали события дня. Секретарша директора Света страдала, и в страшном была огорченье, поскольку духи дорогие пропали теперь безвозвратно. И это теперь, когда шефа она уж почти приручила. Прошёл день достаточно нервно. Все были на взводе. Вернувшись домой, я включил телевизор.

Ни слова о том, что случилось, нигде в новостях не сказали. Ну разве что дикторы как-то глазами косили сильнее обычного, или, как в детстве любил говорить мой приятель, «косячили пущего прежне». «Ну ладно, живём мы на свете давно и, конечно, привыкли к фортуны крутым поворотам, посмотрим, что дальше случится!» – себе я сказал, съел свой ужин и спать завалился пораньше.

Наутро был вновь удивлён я. Будильника звон бесконечный меня доконал, и рукой я прихлопнул злодея спросонья, к несчастью, попав по стакану с водою, что рядом поставил, и залил свой новый мобильник. Пришлось мне вскочить поскорее с постели, смартфон свой спасая. А впрочем, уже на работу пора собираться мне было. Принюхался: запахи, вроде, по-прежнему не появились. А всё остальное, похоже, пока обстоит как обычно.

Но я, оказалось, ошибся. Случайно бросаю свой взгляд я на стену. Висит у меня там картина, что «Красным квадратом» зовётся. Давно репродукция эта подарена мне на работе, и страшно меня раздражает. Но снять её не удаётся, поскольку приятель с работы, что мне подарил её, в гости частенько заходит проведать меня или эту картину. И вот отчего-то сегодня творение это не вносит разлад в мою тонкую душу. Ужели привык я к ней часом?

И тут наконец я заметил, что серый квадрат, а не красный! Вокруг огляделся: и правда, всё стало вокруг чёрно-белым, как в старом классическом фильме. Я был удивлён, без сомнений, но, впрочем, не то, чтобы очень. Один мой приятель – дальтоник, он просто с рождения видит весь мир в серых красках, и это ему не мешает одеться почище столичного денди: он в галстуке розовом ходит, рубашку надев голубую, пиджак – цвета шалости детской. Жена это всё покупает ему, убеждая беднягу, что это его освежает. Наверное, втайне мечтает, что женщин отпугивать будет цветов таких сложная гамма. Но это, сказать вам по правде, нисколько ему не мешает с прекрасным любезничать полом.

Но снова к рассказу вернёмся. Позавтракав без аппетита, отправился я на работу. И правда, есть серое масло, намазав на серую булку, потом апельсиновым соком мышиного серого цвета запить эту странную гадость, к тому же не чувствуя вкуса и запаха – радости мало. Был кофе горячий, по счастью. А впрочем, обычное утро: порой, торопясь на работу, не чувствую вкуса еды я, и запахи мне безразличны. И если спросить меня позже, что ел я сегодня на завтрак, наверное, вряд ли отвечу.

Когда я на улицу вышел, то понял, что люди сегодня цвета́, как и я, потеряли, себя ощутив неуютно. Кто щурил глаза близоруко, пытаясь вернуть многоцветье, кто просто растерянно охал и силился факт сей осмыслить. И даже владельцы смартфонов, что глаз оторвать от экранов не могут, и те удивлялись! Внезапно их гаджеты разом все вмиг монохромными стали! Наверное, сбои в программе! Но бросить свои приложенья они не могли, продолжая глядеть на экраны упорно. «Навечно приложены эти несчастные зомби к смартфонам и света конца не заметят!» – подумалось мне отчего-то.

На станции «Площадь Восстанья» я сделать решил пересадку. Когда выходил из вагона, то Анну я сразу увидел. Она в вестибюле стояла весьма далеко, но заметить её было просто. Средь серой толпы лишь она выделялась: одну её видел я в цвете. То было как в сюрреализме: пейзаж чёрно-белый и только одна лишь фигура цветная на сером безжизненном фоне. Ещё не успев удивиться, я быстро приблизился к Анне, окликнув по имени громко. Узнав меня, та улыбнулась.

– Пожалуйста, дайте Ваш номер мобильника, мне это важно! – спросил я её торопливо, как будто почувствовав сердцем, что времени может быть мало.

«Ну, раз это важно…» – ответив, она назвала мне все цифры и что-то добавить хотела, но в это мгновение рядом какая-то рябь пробежала: бывает так, если картинка вдруг стала дрожать на экране. Тут паника быстро возникла, и в стороны нас разбросало. Я выбраться пробовал было, но это мне не удавалось. В итоге и Анна пропала, и я опоздал на работу, но это никто не заметил: все так же, как я, опоздали. Народ был не просто взволнован, бурлила конторская челядь! Особенно дамы страдали, одетые серо, как мышки, и серо-землистые лица пылали невиданным гневом. И дам валерьянкой поили, спасая от нервного срыва. Работа была позабыта, все тему одну обсуждали, но толку от этих дискуссий, признаться, совсем никакого.

Рабочее кончилось время, и все разбежались. По счастью метро заработало снова, до дома добрался я быстро, но только с больной головою. Поужинал серым омлетом, съел серый салат помидорный. Запил это всё серым чаем, и сахар в стакан по привычке насыпал, но пил, словно воду, и вкуса не чувствовал вовсе. «Зато я теперь сэкономлю на сахаре!» – вслух я подумал и шутке своей усмехнулся. И новости вновь посмотрел я, и серые лица ведущих в моём чёрно-белом экране меня удручали безмерно. Скорее я лёг, чтоб не думать, и вот наконец я забылся тяжёлой прерывистой дрёмой.

Когда же наутро проснулся, глаза открывал я с опаской. Вокруг осмотрелся: всё серо по-прежнему, запахи тоже так и не вернулись, а в общем, весь мир наш остался на месте. Ну что ж, и на этом спасибо! «Маркиза, всё просто прекрасно!» – пропел нарочито я бодро, но взгляд мой упал на будильник, и бешено сердце забилось: давно я проспал на работу! И в панике быстро собравшись, я скорым размашистым шагом стремительно ринулся в офис!

Не видел вокруг ничего я, и, чуть не попав под колёса, по-прежнему нёсся стрелою, не слышал ни звуков сигналов, ни скрипа колёс, ни напутствий, которыми каждый водитель мне ласково в спину бросался. Я двигался на автомате, в себя же пришёл лишь в вагоне метро. Только здесь осознал я, какое нелепое чувство с утра меня не покидало. Я понял, что в поезде шумном стоит тишина гробовая. Как будто в наушниках был я, которые могут избавить от звука любого процентов на сто или двести.

Вы только представьте: несётся с огромною скоростью поезд, а грохота нет и в помине! Приятно, конечно, но жутко! Гляжу на других пассажиров: те тоже слегка растерялись, друг другу пытаются что-то сказать, только звуков не слышно: приходится им, бедолагам, теперь объясняться на пальцах. Но бóльшая часть – безразлична: по-прежнему смотрит в смартфоны и странностей не замечает!

Доехал до офиса быстро: там полная тишь воцарилась, все в панике без исключений! Хотят обсудить обстановку, но тщетно: друг друга не слышат! Решил я проверить и тут же, вскочив, заорал в полный голос: «любимого шефа – на свалку!», и тоже никто не услышал! Безмолвие мёртвое, вакуум! И ужас в глазах неподдельный! Страдалец наш офисный Вова в пространство глядит безучастно, на стол опираясь локтями, и ручкой неспешно выводит одно лишь единое слово «хана»! Исписал уже стопку бумаги, не зная покоя.

Но день завершился, и разом тут все разбежались в надежде, что завтра кошмар прекратится. Закрыли метро, встал и прочий общественный транспорт. Пришлось мне пешком добираться. В дороге я много картин необычных увидел, как будто попал я в придуманный мир виртуальный. На улицах – масса аварий, витрины разбиты, повсюду гуляют какие-то банды, и группы грабителей в масках крушат магазины, и ярко пылают ларьки и киоски, за чёрного дыма клубами не видно осеннего солнца. Мигалки полиции всюду сверкают, и скорые мчатся; куда-то пожарные едут. И, надо сказать, происходит всё это в полнейшей, безмолвной, глухой тишине и молчании!

Добравшись до дома, я запер замок свой на два оборота и дух перевёл с облегченьем. Включив телевизор, увидел одно лишь на чёрном экране: «Без паники, граждане!» Где же найти мне спокойствие это? И тут я вдруг вспомнил внезапно, что Анне звонить собирался. Набрав её номер, услышал «алло!» и был счастлив безмерно, но всё ж удивился, сказав ей:

– Как здорово, что дозвонился до Вас я! Но звуки пропали, и как же случилось, что слышу сейчас я Ваш голос?

– Не знаю, я тоже сегодня ни разу ни с кем не смогла пообщаться! Так рада, что Вы позвонили!

– Я тоже так счастлив, что можно теперь поболтать нам о многом!

– О чём?

– Обо всём! О печатях и о королях…

– И капусте? – спросила она, засмеявшись.

Потом говорили мы долго о книгах любимых и фильмах, спектаклях и музыке, странах далёких и тайнах природы. Казалось, давно мы знакомы. В душе появилась надежда, что всё будет просто прекрасно. Закончив беседу лишь в полночь, решили мы встретиться завтра. Мой сон был на редкость спокоен, и снился мне лес разноцветный.

Не знаю, как долго проспал я. Проснулся со странным я чувством: как будто я вновь оказался во сне. Словно был я и не был. Весь мир провалился куда-то, и все ощущенья исчезли. Как будто бы выключил кто-то незримый вселенский рубильник одним незаметным движеньем. Меня окружала повсюду глухая и чёрная пропасть. Хотел шевельнуться, но тела не чувствовал я абсолютно.

Я даже не знаю, один ли попал в это место. А может, и всё человечество тоже находится в этом пространстве без времени и измерений. Мне кажется, время исчезло, и смысл его просто потерян, ведь здесь, где по прихоти рока сурового я оказался, движения нет никакого, и вечный покой с темнотою царят в этом призрачном мире. В короткие те промежутки, когда забытье отпускает мой разум свободный на волю, я прежнюю жизнь вспоминаю, пытаясь осмыслить былое.

Не стал ли весь жизненный путь мой предтечей такого финала, и нынешнее состоянье лишь следствие всех моих действий, равно как и действий беспечных всего человечества в целом? Не стало ли это расплатой и жизни бездумной итогом? Утратив высокие цели, мы вызвали сбой в мирозданье.

Быть может, всё это должно нас заставить задуматься: кто мы такие, зачем существуем на свете, и где потеряли мы смыслы? И как получилось, что мы равнодушны, когда нас лишают способности видеть мир сказочный в звуках и красках? И вкус отнимают, и запах, и цвет, и мелодию жизни, а мы безучастно и слепо бессмысленный бег продолжаем.

А может, нам все эти чувства не так и нужны теперь стали в погоне за целью фальшивой? Мы в мелкой погрязли рутине, страстей своих стали рабами, и кто-то решил нам напомнить, что мы потеряли дорогу и медленно катимся в пропасть, и паузой нас обездвижил, поставив в режим ожиданья?

Что ж, время об этом подумать теперь у нас есть. Остаётся лишь мысли свои постараться отправить усилием воли вовне, чтобы принял их кто-то в другом, параллельном нам мире, где жизнь пока не прекратилась. Я чувствую всею душою, что где-то двойник мой быть должен, и всё он способен исправить. И если поступит он верно, то может вернуть нас обратно из небытия, и, конечно, свой мир он спасёт непременно. Покуда жива наша вера, надежды огонь не угаснет!

***

Я вновь и вновь перечитывал отредактированный текст. Тревожило смутное чувство, что человек, написавший это письмо, был мне знаком. И тут меня словно током ударило! Ну как я сразу не подумал! Ведь и моего соседа зовут Сергей, и его семья по утрам жарит картошку! И запах в мою квартиру идёт! И в офис я езжу с пересадкой на станции «Площадь Восстания»! Может, и послание это попало ко мне вовсе не случайно!

Я был настолько взволнован, что долго не мог заснуть, а уже под утро мне приснилось, что я еду в метро, и люди с серыми лицами что-то кричат мне, а я ничего не слышу. Проснулся я от звонка будильника и сразу почувствовал: что-то не так! Не было запаха жареной картошки! Внутри у меня похолодело. Даже не помню, как оказался я перед соседской квартирой и позвонил. Дверь открылась, я рванул мимо ошалевшего Серёги прямо на кухню и стал шумно принюхиваться. Запах был! Хотя и не такой сильный, как обычно. Я облегчённо вздохнул. С горем пополам объяснившись с соседями, вернулся домой, позавтракал и поехал на работу. Все ароматы в воздухе присутствовали, просто были едва различимы! Значит в нашем мире всё происходит не так резко, как в параллельном! Поэтому пока ещё есть шанс всё исправить! «У нас есть шанс, у нас есть шанс, в котором нет правил…» – тихо напевал я, садясь в метро.

В вагоне я сразу узнал Анну. Протиснувшись к ней сквозь угрюмые ряды утренних пассажиров, я просто сказал:

– Здравствуйте, Анна! Читаете Ремарка?

Она подняла на меня удивлённый взгляд.

– Но как Вы узнали? Кто Вы?

– Имя автора есть на обложке, а Ваше… я просто угадал. Мне подумалось, что Ремарка в метро обычно любят читать именно Анны!

– Что же ещё любят Анны, по Вашему мнению?

Я рассказал кое-что из того, о чём прочитал в письме. Конечно, старался не переборщить, даже нарочно сделал несколько ошибок, чтобы не испугать её своей осведомлённостью. Кажется, с задачей я справился: девушка несколько раз улыбнулась, и в глазах её заблестели золотые искорки.

– Ой, что это я! – вдруг засобиралась она. – Это же моя остановка!

– Очень прошу, разрешите Вас проводить! А по пути я расскажу Вам ещё что-нибудь из жизни Анн.

Мы вышли из метро и медленно двинулись по бульвару, шутливо беседуя.

– Зачем мы встретились? – спросила она вдруг очень серьёзно.

– Чтобы больше никогда не расставаться! – так же серьёзно ответил я, и она вновь улыбнулась.

Стоял ясный сентябрьский день. Пахло прелой листвой, и деревья тихо шумели на прохладном ветру, и ленивое осеннее солнце медленно карабкалось по небосклону, отражаясь в тысячах и тысячах окон моего города. На душе было легко и спокойно: отчего-то у меня была полная уверенность, что теперь и с нашим миром всё будет в порядке, и у моего далёкого двойника из параллельной реальности – тоже. Пожалуй, оставалось ещё лишь одно, что я хотел бы исправить во всей этой истории. В песне «Внезапная осень» я бы изменил лишь одну строчку, и должна она звучать так: «и опять нас спасает любовь»!