Майское солнце [Дмитрий Сергеевич Перов] (fb2) читать онлайн

Дмитрий Перов Майское солнце

Пробуждение

Утро началось с раннего пробуждения от солнечных, ещё не смелых, и потому довольно неторопливых лучей, которые, отражаясь от окон соседних домов, целенаправленно пробивались через «вековую» защиту моих глаз с целью пробудить меня от любимого сна и показать этот дивный новый мир, который только начинал утопать в красках майского тёплого утра. Ещё с вечера окна, из-за моей забывчивости не задёрнутые шторами, вежливо пропускали лучи, будто швейцар, придерживающий дверь только что прибывшим знатным посетителям. Птицы, начинающие распеваться, сопровождали наступление лучей нестройными, отдельными песнями, которые постепенно должны были сложиться в полноценное музыкальное произведение. Пению аккомпанировали шелест просыпающихся деревьев и гул изредка проезжающих машин моих товарищей, вставших этим утром ни свет ни заря и направляющихся в неизвестном мне направлении в неизвестное мне место.

Под этот чудесный букет из разнообразных звуков утра, я открыл глаза, борясь с сонливостью и со своим нежеланием покидать мир грёз, нахождение в котором было прервано моей же безалаберностью, смог пересилить себя и встать, чуть ли не вывалившись из-под одеяла, попутно обводя взглядом комнату в поиске повседневной своей одежды. И, не найдя таковой и почувствовав толику досады, направился, как медведь-шатун, по направлению к шкафу с целью хоть что-то надеть. С кухни тем временем лилась музыка, состоящая, правда, из звона и стука посуды, изредка прерываемых родительскими репликами, сопровождаемая приятным запахом только что поджаренной яичницы, которую моя мама всегда делала по воскресеньям и которую я любил сильнее всех остальных блюд. Настраиваясь на хорошее течение дня, я, открыв дверь, ступил за порог своей комнаты. Начиналось обычное, как я поначалу думал, майское воскресенье.

Новости

«Мы сегодня едем на дачу», – немного не та фраза, которую хочет услышать человек, при любом удобном случае находивший причину отсутствовать на столь увлекательном действе. Наверное, Вселенной либо были глубоко безразличны и неинтересны мои пожелания, либо она решила сыграть со мной злую шутку, потому что в них уж точно не было ни одного пункта, содержащего в себе слово «дача», который бы я вдобавок обвёл несколько раз и подчеркнул красной ручкой. Моё удивление, граничащее с негодованием, вызвано тем, что дача – это почти последнее место, в которое я бы с радостью направился. Его законную последнюю позицию может занять разве что остров Груинард, и то с натяжкой. Потому в моём только что проснувшемся и, как следствие, недостаточно быстро соображающем мозгу, начали проноситься множество мыслей, составляющих мой сегодняшний лист занятости, в который даже я верил с трудом. Там находили себе место занятия разнообразного характера: от горы домашней работы, которую не выполнить и до следующего воскресенья, до участия в соревнованиях за честь нашей школы. И только я собирался произнести, что на этот день у меня запланирована чрезвычайно важная, чуть ли не решающая мою судьбу встреча, все мои надежды были разбиты в пух и прах фразой, содержащей примерно такую мысль: «Ты точно едешь с нами, и точка!». Наверное, так сильно я был расстроен лишь однажды, когда узнал, что буквы в примерах по математике – не опечатка. Мой мозг, уже разгорячённый, до сих пор искал пути отхода в надежде, что одно из придуманных мною дел будет важнее обработки клумб и обновления газона. Но, начиная понимать, что выхода уже нет, теряя надежду со скоростью пикирующего сапсана, смирившись, что поездки не избежать, я уже готов был принять свою участь, но случилось то, чего я, как никто другой, не мог ожидать.

Спасение

Ещё ни разу я не был так рад из-за срочного вызова в храм науки и просвещения, в народе прозванного школой. В момент, когда поездка на дачу из нерадостной перспективы могла превратиться в суровую реальность, раздался спасительный звонок, на который я немедленно отреагировал. Резко распахнув обитую кожей дверь, я застал за ней Витю, который был больше похож на бродячего художника, чем на ученика девятого класса. Он был одет в какой-то заляпанный комбинезон болотного цвета, пятна краски на котором выделялись очень чётко, и в такого же цвета футболку с теми же неизменными пятнами. Старые подранные кроссовки, раньше имеющие более светлый зелёный оттенок, словно не желая выбиваться из общей массы, совпадали по цвету с комбинезоном. И лишь независимая кепка гордо краснела на макушке Вити, как проблесковый маячок, выделяясь на общем фоне. Держа в каждой руке по ящику с неизвестным мне содержимым и зажимая под мышкой лист ватмана, он смотрел на меня с раздражением, всем своим видом показывая, что любая оплошность с моей стороны может закончиться довольно печально. На всякий случай, выйдя и захлопнув за собой дверь, я спросил, сделав по возможности глупое лицо: «Чего надо?». Наверное, это было зря. Если бы существовал приз за самое свирепое лицо и самый уничтожающий взгляд, в тот момент Витя смог бы на него претендовать, так как глядя на него, закрадывались мысли о том, что дача себя сама в порядок не приведёт и стоит ей в этом помочь.

Тирада началась, стоило нам выйти на улицу. От Виктора я узнал о себе столько, сколько не знает, наверное, никто из моих родственников. Мне припомнили все ошибки, совершённые мною за последние лет шестнадцать, к слову, из шестнадцати возможных. Наконец, успокоившись, Витя замолчал, давая мне время на обдумывание всего сказанного. В ходе этого крайне конструктивного и содержательного монолога я вспомнил, что наш творческий кружок ещё в среду перенёс собрание с пятницы на воскресенье, о чём я благополучно забыл, чем вызвал негодование Вити. Идти в школу в воскресенье – врагу не пожелаешь, но нет человека, которому пожелаешь поехать на дачу в этот прекрасный и тёплый день.

Витя

Человек, спасший меня от внеплановой поездки и подставивший меня под поток из разнообразных культурных и не очень выражений, а потом потащивший в школу, был моим соседом, живущим в доме напротив, носившим имя Витя. Правда, во дворе он носил другое, не менее звучное и благородное прозвище Тушканчик, или же Тушкан. Всему виной его и без того непропорционально большие уши, которые он вдобавок постоянно прижимал кепкой, из-за чего они казались просто гигантскими. Поначалу мы хотели назвать его Слоном, но наличие во дворе Слона, который ниже и худее почти всех своих сверстников, не прибавило бы нам авторитета, потому пришлось остановиться на Тушкане.

Сам по себе Витька человек добрый и отходчивый, но жутко пунктуальный и раздражительный. Если бы не разница в положении, в первую очередь доставалось бы учителям, опоздавшим на урок. Он был невысокого роста, худощав, с рыжими волосами и веснушками, хаотично разбросанными по всему лицу. Он был на голову ниже меня, из-за чего многие считали его моим младшим братом. Мы с Витей состояли в художественном кружке творческого объединения «Фиалка», но называли его не иначе как «худкружок». Вернее будет сказать, что состоял в нём Витя, а я, скорее, был тем, кто подносит краски, кисточки и тому подобное, то есть был на побегушках у более талантливых и одарённых моих товарищей, что и не радовало, но и не особо огорчало. С Витькой мы познакомились ещё лет 8 назад, когда с родителями только переехали в этот двор. Тогда из нашей компании здесь жили лишь несколько человек, и вместо нас по двору носились то листья, то пыль, в зависимости от времени года. Он не был особенно энергичным или общительным и вообще не обладал какими-то лидерскими качествами, но при этом его мнение в спорах всегда имело вес, он был неким капитаном всей компании. В отличие от остальных, с ним мы почти сразу нашли общий язык. Общение было простым и интересным, так как он являлся на редкость внимательным и эрудированным для своих лет собеседником, который никогда не перебивал, мог поддержать любой разговор и поднимал в нём очень интересные для всех нас темы. Со временем мы стали лучшими друзьями, и он всё чаще без зазрений совести стал таскать меня в школу под всевозможными предлогами. Как, например, сегодня.

В пути

Приятный весенний ветерок, в котором уже ощущались летние нотки, легко обдувал нас, растрёпывая волосы и при более сильных порывах намереваясь унести собой ватман, который Витя усердно прижимал к себе всё сильнее и сильнее. Я уже начал бояться за состояние листа и намеревался прекратить сие издевательство, как вдруг меня опередили с вопросом.

– И не надоело тебе повсюду опаздывать? – поинтересовался Витя, повернув вполоборота голову и внимательно посмотрев на меня.

– Да не то, чтобы… – пробормотал я, – я же не специально.

– Специально, не специально, – раздражаясь, начал Витя. – Кому какая разница, если по итогу ты не приходишь вовремя и приходится из-за тебя краснеть и объясняться.

– Да ладно тебе, подумаешь, – начал было оправдываться я. – На пять минут раньше, на пять позже, они погоды не сделают.

– Сначала пять, потом десять, потом полчаса, час, потом вообще не придёшь.

– Приду, как не прийти. Если должен, то приду.

– Ага, как же…

Повисло молчание, лишь изредка прерываемое трелями радующихся приближению лета птиц и проезжающих машин, которых с каждой минутой становилось всё больше. солнце, выглянув из-за многоэтажки, лучами ударило в глаза, ослепив нас. Витька лишь повернул козырёк кепки набок, оставив меня одного мучиться под этими испепеляющими лучами. Кое-как прикрыв глаза ладонью и немного отвернувшись в сторону, я решил прервать затянувшуюся и гнетущую паузу.

– Ладно, постараюсь больше не опаздывать, – сказал я, пытаясь хоть как-то избавиться от ощущения вины за случившееся.

– Лучше обещай, а то твои старания обычно приводят к ожидаемым результатам, – негромко сказал Витя.

По голосу его было понятно, что он уже не злится, а лишь пытается подшутить надо мной.

– Говорю тебе, больше не опоздаю.

– О-бе-щай, – медленно, по слогам сказал Витя, словно ставя точку в этом разговоре.

– Ла-адно, обещаю, – нехотя пообещал я.

Дальше мы пошли молча. И незачем было говорить. Не хотелось мешать друг другу наслаждаться этим прекрасным весенним утром, которое уже во всю силу одаривало нас теплом солнца, запахами цветов и пением птиц. И от этого всего становилось тепло на душе, словно ты переносишься в самый лучший момент своей жизни, когда не надо было никуда спешить, ни о чём волноваться. Чувствуя такое умиротворение, разные мысли, как неторопливый поток, протекали через голову. Не цепляясь за них, я словно одновременно думал ни о чём, и обо всём. И почти наверняка был уверен, что Витя сейчас чувствует то же самое. Каждый думал о своём.

Казус

– Эй, приём, Земля вызывает Ивана, – громко, почти у самого уха, сказал Витя и схватил меня за рукав. – Ты куда собрался?

Оглянувшись, я понял, что стою на перекрёстке, и вместо того, чтобы как обычно свернуть налево, в героическом замахе занёс ногу над переходом, словно первый человек на Луне, ступающий на её поверхность. Быстро сориентировавшись, я развернулся на девяносто градусов и пошёл к школе, чья черепичная крыша уже виднелась сквозь ещё не густые кроны деревьев, шумящих на ветерке. Подойдя к воротам, мы обнаружили, что они, вопреки нашим ожиданиям, негостеприимно закрыты. Сквозь узорчатую их поверхность мы увидели уборщицу, но на наши активные жестикуляции она отреагировала довольно ожидаемо – никак. Тогда в моей голове родился план, множество раз мною проверенный и ни разу меня не подводивший, а именно – перелезть через забор.

Отойдя за угол, чтобы нас не было видно с парадного входа, мы начали высматривать наиболее удачное место для осуществления нашего коварного плана. Сам забор представлял из себя множество прутьев, на вершине которых были своеобразные наконечники стрел, скреплённых между собой так, что между ними я мог спокойно поставить ногу. Никогда не понимал, зачем делать такие простые в преодолении заборы, но в такие моменты был благодарен их создателю.

Схема была до смешного проста. Витька, стоящий снизу, подсаживает меня до середины забора, где я задерживаюсь и помогаю забраться ему. После чего мы забираемся на самый верх, и оттуда аккуратно, словно пёрышки, спускаемся вниз.

Заранее просунув вещи в забор, мы начали действовать. До верхушки всё шло гладко, но после этого случился казус. Витя, благополучно спрыгнув, начал собирать вещи, после чего отошёл в сторону и стал ждать меня. Я же не будь дураком решил, что не ищу лёгких путей и предпочёл красивый прыжок обычному. Встав в полный рост, стараясь удержать равновесие с помощью рук, я согнул ноги для прыжка. В моей голове всё выглядело примерно так: толкаясь от забора вверх, в полёте я группируюсь, и при приземлении на землю делаю эффектный кувырок. Но в момент толчка я чувствую, что моя штанина, категорически не согласная с моими планами, зацепилась за «наконечник стрелы», из-за чего я, грациозно и красиво, с лёгкостью летящего с обрыва камня, устремился вниз.

Собрание

Первое, что я увидел, открыв глаза, было испуганно смотрящее на меня перевёрнутое лицо Вити. Зацепившись штаниной, я висел на заборе, как бельё, которое не развевалось на ветру. Убедившись, что со мной всё в порядке, Витя быстро принялся снимать меня. Оказавшись на земле и убедившись, что у меня всё цело, я неторопливо пошёл в сторону парадного входа. Рёбра болели жутко. Витька также неторопливо следовал за мной, словно боясь, что в один прекрасный момент я могу вновь изъявить желание совершить неожиданный кульбит и устремиться к асфальту. Но, слава богу, его прогнозы не сбылись, и мы, кто в целости и сохранности, а кто с ноющей ногой и отбитой верхней частью туловища, вошли в школу.

Школа встретила нас бросившейся в нос смесью из запахов разнообразных моющих средств и тех ароматов, которые нельзя описать, но которые каждый чувствовал, находясь в школе. До нас доносились редкие шаги, многократно отражающиеся от стен длинных школьных коридоров, не дающие возможности определить, откуда они доносятся. Где-то хлопали двери. Из актового зала звучала какая-то, судя по словам, детская песенка, которую до этого я не слышал. В распахнутые настежь окна иногда задувал ветерок, раздувая белый тюль, как паруса каравеллы. Вся школа, словно в полудрёме. Чувствовалось спокойствие, свойственное только этому месту.

Зайдя в раздевалку, мы на ходу повесили ветровки на крючки и устремились на третий этаж, на котором располагались классы, принадлежащие кружкам. По пути, к счастью, никого не встретили и беспрепятственно добрались до 33а кабинета, на котором гордо красовалась табличка с надписью «Творческое объединение «Фиалка»». Постучавшись, мы вошли.

В середине небольшой комнаты стоял круглый стол, за которым уже заняли места почти все наши товарищи. Исключая наши, пустовало ещё два места. Я отметил, что все столы, стулья и тумбочки сдвинуты в сторону, создавая свободное пространство. Сидящий до этого спиной к нам Олег, лидер кружка, развернувшись, сел вполоборота.

– Какие люди снизошли к нам! – с явно выраженным сарказмом произнёс глава. – Сам Иван, король пунктуальности, почтил нас своим визитом!

Он никогда не упускал возможности подшутить надо мной за мою небрежность и мои постоянные опоздания. Меня это не столько задевало, сколько утомляло.

– Повторяешься, – наигранно устало бросил я и плюхнулся на своё законное место.

Витя лишь кивнул присутствующим и сел возле меня, разложив на столе ватман и ящики с краской и кистями.

– А где остальные? – спросил Витя у ребят.

– Да кто его знает, – лениво потянувшись, сказал Олег, – опаздывают, наверное.

– Предлагаю начать без них, раз всё необходимое уже здесь, – прозвучал голос Кати, заместителя главы кружка и главного идейного вдохновителя, – кто «за»?

Вверх взметнулись четыре руки. Витя, молча смотря в окно, нехотя поднял руку. Я же решил придерживаться нейтралитета.

– Ну, раз большинство «за», предлагаю начинать, – весело сказала Катя, встав со стула и направившись к доске.

Взяв мел, она начала чертить какие-то схемы и изображения, внимания которым я решил не уделять, предпочитая им пейзаж за окном.

Солнце, уже давно проснувшееся, находилось почти в зените. За всё время оно, как мне показалось, даже не сдвинулось. Своими лучами оно словно насыщало траву, деревья, цветы под окном кабинета директора, делая их ярче. Мир будто сбрасывал последнее оцепенение после сна. Неторопливо плывущие облака, низко висящие над землёй, иногда закрывали собой солнце, из-за чего мир вновь ненадолго погружался в сумрак. Какие-то птицы, сидящие в кронах деревьев, изредка переговаривались между собой. На футбольной площадке кто-то перекрикивался, гоняя мяч. Все это складывалось в какую-то необычную, такую обыденную, но такую неповторимую и потому уютную картину, наблюдая за которой, я прослушал всё, что последние пятнадцать минут обсуждалось в классе. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Вот почему меня отвлекли от созерцания, довольно громко произнеся моё имя.

Посыльный

– Ва-аня! Ало! – Витя звал меня, тормоша за рукав. – Ты чего завис?

Отвернувшись от окна, я увидел, что все присутствующие сверлят меня недовольным взглядом, а на доске красуется как минимум план Бородинского сражения. Из всего, что там было, понять я мог только дату, красующуюся в углу.

– Ты слышал, что я сказала? – нетерпеливо сказала Катя, всё также продолжая бурить во мне глазами отверстие величиной, наверное, с хорошее спелое яблоко.

В ответ я лишь красноречиво промолчал. В таких ситуациях всегда лучше помолчать. Все и так всё понимают. Вопросы чисто риторические, так сказать, в воспитательных целях.

– Ладно, идите, – сказал Олег. – Витя, объяснишь ему, что к чему.

Сунув в руки Вите какой-то конверт, нас тут же чуть ли не вытолкали за дверь, после чего мы направились в раздевалку. По пути мне пытались объяснить, зачем нам этот конверт и почему нас отправили куда-то. Но из всего сказанного я понял лишь то, что деньги, лежащие в конверте, нужны для покупки каких-то штук, названия и предназначения которых я не запомнил, и идём мы, как ни странно, в магазин, где эти штуки продаются.

– И где магазин? – спросил я, надеясь, что он где-то за углом. – Далеко?

– Вообще есть один, но там нет всего, что нам нужно, – ответил Витя голосом человека, которого заставили сделать что-то непосильно сложное. – Поэтому пойдём в другой, который у «луговых».

«Луговыми» мы называли жителей, в частности ребят, живущих в Луговом районе. Также был ещё Заречный, в котором жили мы, Северный, где жили те, кто не давал спокойно жить нам, и Южный, жители которого свысока смотрели на наши распри и не участвовали в них. Активнее всего враждовали «заречники» и «северяне», иногда в конфликте участвовали «луговые», которые были то за одну, то за другую сторону. Причины возникновения этого противостояния никто не знал. Знали лишь то, что ходить по чужому району чревато, и старались лишний раз пройти ещё километр, а не сократить через чужую территорию.

– Так до него идти и идти, – обречённо сказал я. – Полгорода, считай, пройти нужно.

И тут Витя предложил то, от чего я, мягко говоря, удивился:

– Так давай сократим.

Напоминаю, что все прекрасно знали, что если ты не самоубийца, лучше не то, что не сокращать, а даже близко не подходить к чужим районам.

– Вить, тебе голову напекло? – спросил я в надежде, что он шутит. – Ты, скорее, себе годы жизни сократишь, а не путь.

– Да ладно тебе, мы по периферии, быстренько, никто даже не заметит.

Обычно, после таких слов мы часто попадали в щекотливые ситуации, поэтому я, как человек здравомыслящий, решил от данной затеи отказаться.

– Да я тебе говорю, мы тише травы будем, – продолжал уговаривать меня Витя. – А если всё-таки сцапают, скажем, что из Лугового, домой возвращаемся. Я слышал, они «луговых» решили не трогать.

Нелёгкий выбор встал передо мной: либо протопать туда и обратно полный путь, затратив на это, наверное, часа три, либо рискованно, но быстро проскочить через Северный и сэкономить уйму времени. Немного подумав, я принял решение.

Встреча

Постоянно озираясь по сторонам, я шёл вслед за Витей, который, наверное, нервничал так же, как и я, если не сильнее, но старался этого не показывать. Идти мы старались максимально спокойно, не привлекая лишнего внимания, но в то же время быстро, чтоб скорее пройти этот район и оказаться у магазина. По пути с меня сошло семь потов, и я несколько раз зарекался никогда больше не повторять данную авантюру.

Но время шло, а мы не встретили пока ни одной живой души. Если бы не изредка проезжающие вдалеке машины, я бы подумал, что попал в город-призрак. Солнце ласково омывало нас своими лучами, ветер нежно обдувал, заползая под рубашку, надувая её пузырём, птицы пели, не переставая, всё громче и громче. Природа словно успокаивала нас, уверяла, что всё пройдёт спокойно и без лишних приключений. К тому моменту мы прошли уже больше половины пути, и на удивление всё складывалось удачно. Расслабившись, я продолжал свой путь, уже ни о чём не волнуясь.

Слева от нас лежали железнодорожные пути, через которые перебегали, суетясь, работники станции, спешившие, видимо, к вскоре отбывающему составу. До нас доносились отрывки их реплик, иногда заглушаемые то пронзительными гудками поездов, то объявлениями об отправке. Не торопясь, от перрона неуверенно тронулся большой грузный, с потрескавшейся в некоторых местах краской, товарный поезд. Громыхая, он постепенно начал набирать скорость до тех пор, пока, достаточно не ускорившись, не скрылся в тоннеле. Почти сразу после его отправки по соседним путям стрелой промчался белый и, судя по блеску, только покинувший ремонтный цех новенький «Сапсан». Наверное, он хотел догнать старый «товарняк» и показать ему, на что способен.

Справа, через дорогу, возвышались многоэтажки, как великаны, поднимающиеся над землёй, заслоняя солнце. Они словно давили на нас, нависая над нашими головами и отбрасывая длиннющие тени, достающие до рельсов. Они смотрели на нас своими тысячами глаз, словно спрашивая, почему чужаки ходят прямо у них под носом. Некоторые глаза иногда загорались, некоторые наоборот гасли, теряя к нам всякий интерес. Это гнетущее чувство пробуждало желание сбежать, спрятаться от этих гигантов и никогда больше с ними не встречаться. Сбежать к поездам, к путям, к этим безграничным просторам, к дорогам, которые раскинулись на тысячи километров, на волю, подальше от этого гнетущего чувства, от которого ползут мурашки и холодеет на душе.

Уже недалеко, примерно в пятистах метрах, был виден мост, который разделял Северный и Луговой районы. Переход через него ознаменовал бы успех нашей операции. Воодушевлённый, я уже было прибавил скорости, перейдя на быстрый шаг, как вдруг произошло неожиданное.

Из-за густых, довольно высоких кустов, растущих на протяжении всей дороги, на тропинку вышло четверо парней. У меня упало сердце. Самый высокий, и, судя по всему, старший, который был у них главарём, вышел вперёд и, натянув противную саркастическую улыбку, от которой меня аж передёрнуло, заговорил.

– Ну, привет, ребята, – сказал он, противно растягивая последнее слово. – А что мы тут делаем?

Действительно, что могут делать люди на улице? Наверное, идти куда-то или просто гулять. Этот тип уже дал мне понять, что сухими из воды нам не выбраться. Поэтому во избежание наихудших последствий следует вести себя как можно увереннее.

– Ну, чего молчим, языки проглотили? – нарочито озабоченно спросил он, после чего трое, стоящие за его спиной, в голос заржали, словно услышали неимоверно смешную шутку, поражающую своей остроумностью.

– Так мы это… с Лугового… домой идём, – запинаясь через каждое слово, произнёс я, надеясь, что мой голос прозвучал достаточно уверенно и мужественно.

– Ах, с Лугового, – сделав удивлённый вид и всплеснув руками, произнёс главарь, после чего хор подпевал раздался новым взрывом смеха. – А что-то мы вас тут раньше не встречали.

– Так мы это… переехали недавно, – выкрутился Витька. – Вот, гуляем теперь, окрестности осматриваем.

Голос у Вити слегка заметно подрагивал, как и сам Витя, но, в общем и целом, звучал довольно твёрдо убедительно.

– А, новенькие, значит, – уже не так уверенно продолжал вожак, а его прихвостни, не зная ржать ими или нет, стояли и тупо смотрели то на нас, то на него.

Эта информация явно сбила их с толку, потому как трогать «луговых» им было строго запрещено, следовательно, нас пришлось бы отпустить. Видя их замешательство, я, постепенно оправляясь от шока, начинал верить в чудесное спасение и мысленно уже всячески благодарил Витю за его смекалку. Солнце начинало светить ярче, трава словно позеленела, а птицы вновь начали заливаться. От сердца отлегло. Я подтолкнул Витьку, и мы осторожно начали отходить подальше от этого места, которое могло бы стать местом нашего краха. Вдруг сзади раздался ещё один голос, который, словно из ведра, окатил меня холодом с головы до ног.

– Вы лапшу с ушей поснимайте, а то они сейчас вас с ней наедине оставят.

Из-за наших спин медленно, неспешной, расслабленной походкой вышел тот, кто вмиг разрушил все наши надежды на спасение.

Федя, среди пацанов более известный как Кабан, прославился тем, что был самым старшим среди всей шпаны Северного района. Как некоторые говорят, он был единственным в школе, кто не сдал экзамены даже со второй попытки, и, получив двойки по всем предметам, решил бросить учёбу. Таким образом, в двадцать лет он до сих пор бегал по дворам со своими приспешниками и держал в страхе всех, даже союзников. Ходили слухи, что однажды он отправил человека в больницу с кучей переломов, после чего был арестован на полгода.

Федя нас с Витькой знал очень хорошо, поэтому обмануть его представлялось невозможным.

– О, Тушкан, ты? – с наигранной радостью в голосе спросил Кабан. – Давно не виделись. Ты и дружка прихватил?

Оказавшись в безвыходной ситуации, мы стояли, не зная, что делать. Убежать не получится, нас догонят через пятьдесят метров, если не меньше. Драться – тоже не вариант. Мало того, что они превосходят нас числом, так каждый из них ещё и сильнее нас, вместе взятых. Поэтому оставалось только договориться.

– Ну, так что, будем говорить, что тут забыли? – уже обычным голосом спросил Кабан, доставая из кармана сигарету и закуривая.

– Мы… это… мы… – начал было я, но, не в состоянии придумать хоть какую-нибудь отмазку, замолчал.

– Вы же в курсе, что мы гостям не рады? – задал Кабан вопрос, который носил риторический характер.

Мы, естественно, были в курсе.

– Ну и что с вами делать? – поинтересовался Кабан, выпустив в сторону облако дыма. – У вас хоть деньги есть?

– Нет, – ответил Витя. – Денег нет.

Повисла долгая пауза, в течение которой нас, словно беглых преступников, держали перед Кабаном, который, в свою очередь, будто не замечая нас, курил, спокойно оглядываясь.

– Ну, раз такое дело… – задумчиво протянул Кабан, глядя куда-то в сторону, – думаю, стоит их отпустить.

Шесть пар недоумённых глаз уставились на него. Его союзники не могли поверить, что он так просто отпускает добычу. Мы же в свою очередь не верили своим ушам, думая, что сегодня удача всё-таки на нашей стороне.

– Отпустить-то отпустим, – всё также задумчиво продолжал Кабан, – но сначала проверим, правду ли они говорят.

С этими словами он совершенно неожиданно пихнул Витьке ногой в живот так, что последний, не успев издать ни звука, улетел на пару метров назад, к кустам. Повернувшись обратно к Кабану, я незамедлительно получил мощный удар в скулу, после чего, сделав пару шагов назад, повалился возле Витьки. Тот, держась рукой за живот, попытался встать, но, четыре пацана, которые до этого молча наблюдали, сорвались с места, и, подхватив нас под руки, подвели к Кабану.

– Значит, будем по-плохому, – процедил он, зажимая между зубов сигарету. – Последний раз спрашиваю, деньги есть?

Здравый смысл подсказывал мне, что лучше отдать деньги, которые нам дали, и вернуться во здравии, расплатившись за это лишь выговором, чем сейчас играть в героев, защищая этот несчастный конверт. Но Витька, похоже, так не думал.

– Нету у нас денег, – тихо, но отчётливо произнёс Витя. – Мы же тебе сказали.

– Тушкан, заткнись, – бросил Кабан, после чего резким ударом в челюсть повалил его на землю.

Двое, держащие Витьку, отшатнувшись, сделали пару шагов назад и остановились, ожидая, чем же закончится это шоу. Стоит отметить, что Витьку держали двое крупных парней, соответственно, на мою долю выпали экземпляры поменьше, чем я и решил воспользоваться.

Резко рванув правую руку, я смог вырваться из лап не ожидавшего от меня такой прыти пацанёнка. Этой же рукой ударил второго конвоира наугад, целясь в лицо. Судя по ослабевшей хватке, удар удался. Не теряя времени, я, оттолкнув Кабана, подбежал к Вите и, схватив за рубашку, дёрнул за собой. Несколько секунд двое, держащие до этого Витьку, стояли, явно удивлённые происходящим. Из транса их вывел крик Кабана.

– Чего вы стоите, быстро за ними! – заорал Кабан, резко вскакивая на ноги.

По топоту, дыханию и угрозам, которые доносились до нас, было очевидно, что за нами довольно яростно гнались. Увлекаемый мною от преследователей Витька, который бежал, держась за живот, пытался что-то сказать.

– Мы… до моста… не успеем, – прохрипел он, – давай… во дворы…

Мы перебежали через дорогу и направились к арке, которая соединяла улицу с территорией дворов. Выбежав из-под неё, мы тут же свернули налево и побежали в сторону Лугового района. Я планировал через дворы сократить расстояние до моста, после чего пересечь его. Единственная проблема заключалась в том, что я совершенно не представлял себе, как выглядит этот двор. По этой причине через минуту мы наткнулись на развилку. Сзади доносилось сбивчивое дыхание Кабана и его группы поддержки. Недолго думая, мы свернули направо, попав в длинный тёмный проулок. Свет сюда попадал лишь сверху, из пространства между домами, которые, словно стены ущелья, уходили в небеса, подпирая их. С каждым шагом бежать становилось всё труднее, ноги словно наливались свинцом. Лёгкие почему-то не болят, хотя пробежали мы достаточно. Витька, который и так был изрядно помят, практически валился с ног. Он всё ещё держался лишь потому, что нам уже практически наступали на пятки, и наша остановка не сулила нам абсолютно ничего хорошего. Вновь развилка. На этот раз налево. Всё темнее. Уже с трудом различаю дорожку впереди себя. Дыхание и топот сзади всё ближе. Выбежали в небольшое освещённое пространство между домами. Слева, метрах в двухстах, виднеются поезда. Значит, бежим в нужном направлении. Продолжаем бежать по прямой. Развилка. Вправо. Нужно, чтоб преследователи отстали, нужно оторваться. Витька еле плетётся. Приходится тащить его на себе. Ноги отказываются бежать, они стали ватными. Лёгкие на удивление всё также в норме. Выбежали в другой двор. Пробегаем возле домов, ныряем в первый проулок. Сзади, совсем близко, слышится учащенное злобное дыхание. Кажется, ещё чуть-чуть, совсем немного, и тебя схватят, ты упадёшь на спину из-за резкого рывка твоей рубашки. Топот ближе и ближе. Заворачиваем за угол. Тупик. Проулок загорожен двухметровым деревянным забором. Мы остановились. Стих и топот за спиной, сменившись на шаги и громкую одышку, сопровождаемую ругательствами.

– Ну что… добегались? – злобно спрашивает Кабан, пытаясь привести дыхание в норму.

– Всё, хана вам, – говорит из-за его спины пацан с подбитым глазом, который, судя по всему, держал меня.

Я стою в растерянности. Я не боюсь. Нет сил бояться. Я слишком устал. Я хочу лишь, чтобы это всё закончилось. Зря я согласился на предложение Витьки. Если мы и выберемся отсюда целыми, то только чудом. Витька, еле стоящий на ногах, медленно подходит ко мне и начинает говорить на ухо настолько тихо, что половины слов я не разобрал.

– Потяни время… к забору… перепрыгнешь… руку… поможешь… – быстро проговорил Витька, после чего незаметно начал продвигаться к забору.

– Слушайте, чего вам от нас нужно, – начал я в надежде, что смогу выиграть время, – мы же сказали, у нас нет денег.

– Поздно ты поговорить решил, Ванька, поздно, – процедил Кабан, разминая кулак.

Действие это мне крайне не понравилось, из-за чего мозг начал работать вдвое быстрей.

– Давайте мирно разойдёмся, – предложил я. – Ни вам, ни нам.

– Какое там мирно, ты мне вон что сделал, – вновь подал голос владелец уже наливающегося под глазом фингала.

Было ясно, что разговор неизбежно идёт к своему логическому завершению, и я взмолился всем богам, которых знал, чтобы Витька побыстрее дал сигнал к отступлению.

И, словно вняв моей просьбе, сзади донёсся крик Витьки: «Давай!», – после чего я, развернувшись, устремился к забору. Возле него сидел Витька, выставив прижатые в локтях руки перед собой, создавая некое подобие ступеньки. Как только я одной ногой коснулся выставленных ладоней, Витька резко поднял их вверх, перекинув меня через забор. Пока Кабан с прихвостнями изумлённо наблюдали за этим гениальным побегом, я помог Витьке перелезть, после чего мы побежали к мосту.

Мост

Мост, к которому мы направлялись, был одним из самый старинных в городе. Построили его ещё до того, как проложили железную дорогу и построили дома возле него. Говорят, что железную дорогу подстраивали под мост. Всё для того, чтобы не разрушать достояние общественности.

Мост был расположен в очень живописном месте. Представьте: вы стоите на мосту, по правую руку от вас Северный район с его гигантской сетью из многоэтажных домов, по левую – Луговой, с низкими, двухэтажными домиками, с грядками, клумбами. Сзади, насколько хватает взгляда, простирается железная дорога, уходящая в горизонт. Спереди, немного поодаль от моста, можно увидеть тоннель, в котором берёт своё начало железнодорожный путь, а за ним небольшой песчаный берег, кое-где заросший невысокой травой, и река, которая проходит через весь город. Здесь находится её исток, вот почему все от мала до велика собираются здесь в жаркие, знойные дни. Дойдя до середины моста, я остановился, направив свой взор на пылающее солнце, неподвижно стоящее над линией горизонта и окрашивающее реку в оранжевые оттенки. Песок и без того золотой под лучами светила блестел так, что больно было смотреть. Я неторопливо вновь двинулся вслед за Витькой. С каждым шагом всё меньше чувствовалась усталость, накопившаяся во время погони. Хотя, вернее будет сказать, переставал чувствовать тело. Ноги сами вели меня вперёд. Зрение начинало затуманиваться. Голос Витьки, пытающегося что-то мне сказать, слышался всё тише, тише, тише… Я чувствовал, как солнечные лучи бьют мне в глаза. И, сделав ещё пару шагов, упал. Я не почувствовал ничего. Возможно, слишком много испытал за сегодня…

Утро?

Через окна, незакрытые шторами, беспрепятственно проникали солнечные лучи, конечной точкой которых являлось моё сонное лицо. Птицы только начинали распеваться, и потому лишь изредка можно было услышать их трели. В чуть приоткрытое окно задувал тёплый утренний ветерок, приносящий с собой букет весенних запахов, приправленный нотками приближающегося лета.

Я резко вскочил на кровати, весь в холодном поту. Лоб покрыт испариной. Я несколько секунд обвожу комнату взглядом, пытаясь понять, где нахожусь. Медленно встав и подойдя к окну, я обнаруживаю за ним наш двор, который с радостью приветствует это тёплое майское утро. С кухни доносились родительские голоса и позвякивание посуды. На календаре красными буквами было написано: «Воскресенье».

«Это был сон? Уж слишком он показался реальным». Ещё немного постояв в задумчивости, я решил одеться и выйти на кухню. Шёл я туда с мыслью, что при возможности на дачу всё-таки стоит съездить.