Магия нуля: Истина [Степан Абрамыч] (fb2) читать онлайн

Магия нуля: Истина

Глава 1

22 года назад

Мужчина схватился за железный слегка холодный поручень и, оперевшись на спинку одного из сидений, погрузился в чтение. В его руках расположилась фиолетовая книжица с гордой надписью «Моньер» на всю верхнюю часть обложки. В отличие от своего пестрого предмета обожания, зеленоглазый юноша с небольшой челкой стоял в не выделяющейся белой рубашке и обычных брюках. По бокам теснились люди, старательно ища свободное место в переполненном автобусе. Это было 17 марта: снег только оттаял, вспыхнувшая от спячки почва покрылась лужицами, а оголевшие деревья спешно распускали свои почки, торопясь скрыть свою несуразную наготу. Собственно, ничем особенным от прошлого или следующего дня это утро не отличалось, разве что на небе было мало облаков.

За окном проплывали небольшие кирпичные домики с приземистыми балконами, увешанными бельем или же закрытыми стеклами и шифером, по сырому тротуару расхаживали дети и взрослые, с улыбкой рассматривающие долгожданное солнце и с отвращением не столь долгожданную грязь. Если присмотреться, то на крышах можно было заметить стаи ленивых голубей, порой прибитые кем-то во время заморозков скворечники и домашних животных, разнюхивающих по жалким остаткам от прежних сугробов.

— Твою ж, это моя была.

Описываемый до этого мужчина заметил свою оплошность и резво поперся сквозь ворчавших людей, раздвигающих из-за него свои тяжелые пакеты и портфели, спущенные вниз.

Наконец, он выскочил из толпы, приземлившись на тротуар перед автобусной остановкой. Славу богу, хоть здесь никто не встретил его ругательствами, так как брызги он поднял от своего прыжка знатные, хоть в лужу и приземлился всего один его ботинок.

— Надеюсь, успею.

Сжав книгу плечом, он помчался со всех ног вдоль дороги, стараясь не повторить свой недавний подвиг с приземлением в воду.

— А вот и моя.

Спустя несколько минут, он устало выдохнул этот комментарий, но, к сожалению, встреченная им автобусная остановка не означала конец его пробежки. Юноша ускорил свои шаги, чуть не выронив «Моньера».

— Да ты в своем репертуаре, Джо.

— И… Извините.

Он забежал в кафе и уже разговаривал с человеком, стоящим за стойкой. Продавец был довольно старый, лысую голову украшали только густые брови и такие же усы.

Вбежавший юноша пытался отдышаться, болезненно приложив руку к груди, и в то же время извинялся перед стариком.

— Ладно, заходи, уже все там, начали без тебя.

— Спасибо.

Джо положил книгу на стойку, хлопнув сверху по столу, и устремился в подсобку, поправляя края рубашки, выскочившие во время бега из брюк.

— Что на этот раз, «Моньер»? Он их всех за день что ли читает? Больной.

. .

— …на 4-ом проспекте, в 7 54, непонятно кто, неизвестно как, уже два детектива погибли во время расследования, нужна приманка, так как поведение убийцы циклично… Джо садись.

— Ах, да, конечно.

В небольшой комнате на табуретках сидело около 6 человек, седьмое место осталось свободным для опоздавшего, но он все время стоял у входа, погрузившись в рассказ мужчины, стоявшего перед табуретками. После приглашения, он, все-таки, пришел в себя и занял свое место.

— Что на этот раз?

К нему наклонился невысокий коренастый парень его лет и прошептал этот вопрос на ушко.

— Остановку пропустил.

— Ничего оригинального, ты повторяешься.

— Не смешно.

В ответ на раздраженное лицо Джо, парень еле слышно посмеялся и скорчил рожицу, очень похожую на его огорченное лицо.

— Не отвлекай.

Опоздавший отвернулся от своего собеседника, направив все внимание на говорящего с подобия трибуны мужчину.

— …Это то, что по твоей части, следующий у нас Крис.

— Да, слушаю.

Это встрепенулся тот самый юноша, недавно перебивший Джо.

— Во-первых, хватит болтать во время утреннего распределения.

— Дико извиняюсь.

— Ага, дико, а как же. Во-вторых, обнаружен наркокартель, его следует захватить.

— У них нет полицейских, ну или не знаю там, военных?

— Согласен, это слегка не по нашей части, но тебе, вертихвосту, точно не повредит. Возьми с собой Джо, у него сегодня нет дел.

— Есть, взять в подчинение нашего незадачливого Джо.

— Он такого не говорил.

В разговор встрял возмущенный опоздавший юноша, но его дружно проигнорировали.

— Короче, идите уже, от вас здесь только шум, давайте-давайте.

Командир помахал ладонью, выгоняя юношей из помещения, где осталось еще несколько людей.

. .

Крис, как уже было сказано ранее, был невысокого роста, но мускулистого телосложения. На башке вместо прически лишь расползлись черно-рыжие точки, что значило, что этот парень пытался подстричься на лысо, видимо из-за своего цвета волос. У него были невзрачные карие глаза и тонкие рыжие брови, которые росли так, что он выглядел вечно злым. Он шагал уверенно, но никогда никуда не торопился, одевался в белые майки и джинсы или шорты. В целом, он выглядел угрожающе, но из-за того, что в основном он улыбался, на его внешности никто не акцентировал внимание.

— Давненько я не занимался такими делишками.

— Ты на работе не дольше меня, это от силы пятое твое задание, и то первое было 2 недели назад.

— Ты это специально или да? Я просто хотел нагнать пафоса, а ты снова мне помешал.

— Перед кем ты его нагоняешь?

— Может перед тобой.

— Я хоть и никогда не был на таких заданиях, никакого сильного волнения у меня нет, разве что, легкая боязнь.

— Ты это из книжек вычитал?

— В смысле?

— Разговаривай попроще, тебя невозможно слушать. Ходишь и умничаешь налево и направо, думаешь, это кому-то понравится?

— Я думал людей привлекают эрудированные и образованные.

Джо говорил уже встревоженно и неуверенно, перебирая ногами все по той же дороге, проходя мимо луж и трещин в асфальте.

— А еще ты, наверно думал, что книжка украшает мужчину.

— Ну…

— Мужик, да ты вообще за жизнь не сечешь, у тебя хоть девушка есть?

— Эм, девушка, ну… Можно сказать, что да.

— Нет, ты, видимо, не понял. Если ты доводишь ее дома, и иногда гуляешь — это не значит, что она твоя девушка.

— А… ну значит, у меня пока что нет.

— Пока что? Да ты самоуверенный, что не скажешь о твоей внешности.

— Тебе не кажется это грубым, ты уже, считай, переходишь на оскорбления.

— Мужик, мама тебе не расскажет эту горькую правду, но выглядишь ты не очень мужественно.

— Тебе легко это говорить, ты мускулистый.

— А что у тебя, какие-то проблемы с залом?

— Да времени все нет.

— Ага, а на книжки, наверно, есть. Мужик, ты, конечно, прочитал больше меня, но в этом вопросе я, уж точно, поумнее тебя буду. Вот тебе мой совет: подкачайся, оденься более дерзко и говори проще, используй легкие выражения, чтобы тебя не было ни тошно, ни нудно слушать. Ты так-то довольно симпатичный, тебе только все это подкрасить и вуаля!

— А нога?

— Да забей ты, кому она сдалась, я вот рыжий, и что дальше? Мне чо, рухнуть с этого? Девушкам на такое плевать.

— Ладно, понял.

— Ну а если, все так плохо, всегда есть решительные методы.

— Что ты имеешь в виду?

— Давай потом продолжим разговор, мы на месте.

— Кондитерская?

— Ну, видимо, не совсем. Иди, посмотри, что там.

— Понял.

. .

— Вызывай полицию, наше дело сделано.

Спустя буквально полчаса все преступники были привязаны к ножкам стульев, а их головы глупо свисали на плечи, из чего следовало, что они все потеряли сознание.

— Крис.

— Чо?

Рыжий юноша довольно потирал руки, рассматривая результаты своей кропотливой работы.

— А какая у тебя магия?

— А что, со стороны не видно?

— Если честно, у меня слишком много версий.

— Ну, у меня ничего такого сложного: большая физическая сила и регенерация, оттого меня куда только не посылает командир, меня ж не убьют никак, а я — как два пальца об асфальт.

— Интересно.

— Слушай, ты можешь идти, мы с тобой неплохо поработали, ты кстати, где живешь, может как-нибудь заскачу.

— У Мартовской площади, около магазина с рыбой.

— А, я там бывал, не знал, что ты так далеко от нас, ладно, давай, до скорого!

Они громко пожали друг другу руки, и Джо поплелся домой.

«Зря я, наверное, сказал ему неправильный адрес, ну, будь, что будет. Завтра, скажу, что ошибся».

. .

Джордж Гордон Байрон не так давно вступил в фонд магической помощи, где и встретил Криса, точнее говоря, Христиана Андерсена. Последний так не любил свое «рассусоленное» имя, что пытался его никогда не произносить.

Говоря о фонде, это была организация, в которую любой мог вступить на добровольной основе и способствовать правоохранительным работам в городе. Такая практика была в новинку, и пока что, скорее являлась экспериментальной.

Никакой речи о каких-либо оперативных магических штабах либо Лиге в те, казалось бы, не такие далекие времена, не было.

. .

— Алло, ну так что насчет встречи сегодня вечером?… Знаешь, сегодня в девять показывают какой-то фильм о супергероях, может сходим туда?… Хорошо, там и встретимся… До скорого!

Джордж положил трубку, разглядывая свою улыбающуюся мордашку в слегка запачканном зеркале квартиры. С недавних пор, его родители переехали, оставив повзрослевшему единственному сыну двушку недалеко от центра города, что не могло не порадовать.

В данный момент везунчик напяливал на себя рубашку, застегивая пуговицы. Он неожиданно вспомнил о советах, данных ему Крисом.

— Так будет дерзко.

Сказал Джордж, расстегнув верхнюю пуговицу, оставив воротник не в замкнутом состоянии.

На часах 20 43, пора отправляться.

Юноша начистил гуталином ботинки и чуть ли не вприпрыжку отправился на место встречи со своей пассией.

Но он с ней не встретился.

. .

— Слушайте, это конечно, очень тяжело для вас, но мы не можем вас так долго держать в участок, пройдите на выход.

— да

Зеленые глазницы Джорджа покрылись красными линиями, исполосовавшими его белки. От слез под глазами образовались красные мешки, его взгляд тупо уставился в никуда. Боль и страдание — это слишком мягкие слова, чтобы описывать такие ситуации.

Девушку, которая направлялась к кинотеатру на встречу со своим обожателем, изнасиловали и убили. А нашел ее сам Джордж, грустно шатающийся по городу после разочарования в свидании.

Описать словами это невозможно, это можно только прочувствовать самому. Стоит лишь сказать, что наш герой был на грани суицида. Все мысли перемешались в сплошную воронку ненависти, безумия и отчаяния, все скрутилось и затрескало, разрушая мозг и сердце бедного юноши.

Это происшествие и стало началом Байрона.

. .

— Это невозможно…

Прошло несколько месяцев с того инцидента, газета один раз осветила это событие, но вскоре все забыли об этом. За исключением Джорджа.

Фонд не смог отказать ему в участии в расследовании по поводу данного убийства. Благодаря его способности, дело двигалось семимильными шагами, и имя убийцы уже стало известно, но пока что лишь самому магу-детективу.

Человек X, проходя по улицам, увидел жертву и, схватив ее за руку, затянул в переулок. Судя по отпечаткам и деталям одежды, изначально он домогался до женщины, но после отказа применил силу. Только после изнасилования, он сломал жертве череп об ближайшую кирпичную стену, видимо, из-за корыстных мотивов либо, чтобы скрыть преступление.

Человеком X был Христиан Андерсен.

Но вскоре скрылись новые детали, которые опровергли эту версию. Некоторые вещи не совпадали с его возможностями, но только что последние нити были развязаны, а дело раскрыто.

— Их было двое, Крис и… Командир.

В первый раз в жизни глаза Байрона заполнились кровью, мозг заплыл необычайным желанием убить, а сердце кровожадно застучало, страстно требуя чужую смерть.

В невидимом состоянии он добрался в кафе и прошел мимо усатого старика. В его дрожащей ладони находился нож. Джордж будто забыл о своей хромоте, он так резво направлялся в эту заветную комнату, что все остальные вещи сплошной бесполезной линией проползали мимо.

6 человек на табуретках, 1 человек стоит перед ними. 2 убийцы и 4 мага.

Юноша вышел из своего невидимого состояния, когда его лезвие уже направлялось в горло Криса. Несмотря на, казалось бы, стопроцентное убийство, клинок был пойман резким хватом кулака.

— Я же говорил, что я сильнее и быстрее тебя.

Джордж отошел от него и начал орать, указывая пальцем на него и командира.

— Они убийцы, то, с чем мы боремся, они потакают этому. Пожалуйста, товарищи, помогите их схватить, только мы можем остановить их.

— …

Никто в комнате не отреагировал на его воодушевлённый крик, наоборот, маги приподнялись со своих мест, уставившись на Джорджа. Заговорил командир.

— Джо, зря мы тебя взяли. Мы думали, ты такой же, как мы…

— Убийца?!

— Избранные. Очевидно же, что нам не просто так дана магия, да Джо?

— Поддонок, это не дает тебе право на убийство?

— Смотря кого, это же обычные люди, Джо. Сила дается сильным, чтобы править слабыми, это очевидно. Они наша собственность, ты можешь не понимать этого, но это уже не так важно. Нужно было убить тебя еще в тот день, как ты начал свое расследование, но мы тебя пожалели. Если общественность узнает про это, то наш договор с властью рассторгнется, а это никому не надо.

— Договор.

— Мы помогаем, помогаю нам — все просто. Всем нужно разное. Ты подумай, сколько бы людей погибло, если бы не мы. Все эти жертвы, на которые ради нас идут обоснованы, меньшее из зол, понимаешь?

Байрон попытался исчезть, но его прервал Крис, схвативший его за голову.

— Моя скорость в сотни раз выше твоей, так что я заметил, что ты исчезаешь с ног с той же скоростью, что и двигаешься. Если твои пятки начнут исчезать, я раздавлю твою черепушку, понял?

— Я…

— Прощай, Джо. Ты сделал свой выбор.

Крис начал сжимать пальцы, и Джо почувствовал невероятную боль в висках.

«Я должен. Я должен что-то сделать»

Резкая вспышка, и Байрон обнаружил, что пальцы на него давить. Все застыли на месте, и даже Крис боялся пошевелиться и даже моргнуть. Джо быстро отскочил от нападавших, потирая голову, но, как ни странно, никто на это никак не отреагировал.

— Что?

Юноша вышел из комнаты, направившись к кофейной стойке. Абсолютно все замерли в одном положении, даже кофе, переливаемый из чайника в кружку, застрял в одной позиции.

— Время остановилось. Это значит, что я…

Джо помчался домой.

— …Двигаюсь со скоростью света.

. .

— Идти в полицию не целесообразно, если маги потеряют поддержку мэрии и станут преступниками, их будет почти невозможно остановить. В то же время, я все еще не понимаю, как я вообще сбежал, нужно определиться с силой.

Зеленоглазый юноша тревожно расхаживал по комнате, сжимая свои пальцы в кулаках. Его разум не отошел ни от страха, ни от гнева.

— Маги. Кто, вообще, такие маги? Они считают себя самыми сильными, желают управлять человечеством, но при этом боятся прибегнуть к радикальным мерам, довольствуясь малыми подачками от запуганного человечества. Львы? Скорее свиньи. Как же, как же это отвратительно!

Его руки яростно обрушились на стол, но из-за его способности, кулаки глупо прошли сквозь дерево.

— Я должен, просто обязан их остановить, но я слишком слаб. Мне надо срочно найти лазейку, пока они не начали активные действия.

. .

— Я… Я придумал.

Для человечества не прошло и мгновения, хотя Байрон уже полгода думал в своей квартире о насущной проблеме. Его глаза слегка озверели, волосы отросли непонятными длинными отростками, спадающими на плечи, а кулаки стерлись в кровь.

— Я… Я придумал!

Со всей мощи Джо ударил костяшками себе по лицу. Челюсть громко щелкнуло, а глаза впервые за недолгое время закрылись, перестав бегать взглядом по всему, что движется. Этот процесс он назвал «перегрузкой», она была необходима, чтобы он не сошел с ума от полугодовой беспрерывной умственной работы.

— Скорость, если я разовью более высокую скорость, я смогу отправиться в прошлое или будущее. Надо только настроить это.

Байрон уселся на пол, устремив свой взгляд в пустоту, после чего, просидев так в течение 5 минут, он ринулся из окна, ускоряясь в геометрической прогрессии.

Как это происходило, он не мог объяснить. Он просто увеличивал скорость, так как ему это нравилось. Естественность этого можно было сравнить с человеческим дыханием.

— Если подсчеты верны, все верно.

После уморительного спринта, Байрон оказался перед своей же дверью в квартиру. Он глубоко вздохнул и прошел сквозь нее.

Посреди комнаты сидел другой Джордж Гордон Байрон, приняв ту самую позу, которую он использовал перед перемещением.

— Получилось!!!

— Ты смог!!!

— Я смог!!!

— Я смог!!!

Бешеной хваткой двойники обняли друг друга, прижавшись своими исколоченными временем грудями.

— Ровно 8000 лет, ты запомнил?

— Я это придумал, конечно же.

Двое юноши умчались в окно, стремглав прорвавшись сквозь пелену времени.

. .

— Ты уверен?

— Ты издеваешься?!

— Понял.

Байрон выставил перед собой револьвер и нажал на курок. Пуля вспышкой вонзилось в матрас, пройдя сквозь исчезнувшего всего на мгновение Байрона.

— Легко!

— Дальше идет AX308.

Один из юношей сменил оружие и произвел еще один выстрел. На этот раз человек, по которому вели огонь вернулся в ступоре.

— Это… Было близко.

— На сегодня закончим.

— Альфа, мне кажется, это уже перебор. Крис очевидно не двигается со скоростью пули, нам пора заканчива…

— Заткнись, не забывай, как мы здесь оказались.

Байрон резко ушел, оставив своего усомнившегося двойника в одиночестве.

— Кто из нас пошел по правильному пути, черт его знает.

Это сказал Бета. С того момента, как два Джорджа переместились на 8000 лет назад, они договорились называть себя соответсвенно буквам греческого алфавита, дабы не путаться при общении. С тех пор, организовав самодельный полигон, Альфа тренировался. Он прекрасно осознавал, что его слабость заключалась в реакции. Не важно, как быстро бы он перемещался в своем подпространстве; будучи в обычном состоянии, он являлся прекрасной жертвой для абсолютно любой пули.

Первые испытания начались с рогаток и каменных шариков, теперь же проводились эксперименты с огнестрельным оружием.

Несмотря на сходство характеров, Альфа и Бета сильно различались в мировоззрениях. Изначальный Байрон все сильнее сходил с ума с каждым днем, он не видел в своей жизни ничего кроме беспросветной жажды мести и справедливости. Его двойник, в свою очередь, имея шанс видеть все со стороны, боялся за «свое» будущее и пытался смягчить гнев своего собрата.

Но все было тщетно.

. .

— Убить, убить свиней, я должен убить всех. Всех.

— Альфа.

Байрон испуганно обернулся в сторону своего товарища, оказавшегося за его спиной.

— Я… Я…

— Не кори себя, я прекрасно тебя понимаю, ты сам это знаешь. Но ты не должен сойти с ума. Пока мы не сделали того, что так долго хотели, ты не должен. Просто держись, я понимаю, что это сложно.

— Я, я не знаю. Я… Я перестаю чувствовать в себе человека; то, что мне раньше бы показалось зверством теперь жаждется всем телом. Я не знаю, я просто…, - он заревел, продолжая свою речь, — Что со мной происходит? Я, я так боюсь стать такими же, как они. Стать животным, зверем, не думающим о других. Скажи, я похож на них? Я так же жадно и свирепо брызжу своей слюной и чужой кровью, заливая свои инстинкты кровавой страстью? Я свинья?

Бета обнял Альфу за плечи, прижав его к себе.

— Нет, ты ангел. Ты ангел, а я человек, мастерящий тебе крылья. Ты никогда не станешь монстром, ты поборешь все терзания и страдания, но не дойдешь до такого уровня. Если ты оступишься, я помогу тебе, если откроешь рот с ненужным оскалом, я заткну его своей рукой. Ты не один, доверься мне. Ты становись сильнее, а я буду сдерживать тебя, пусть каждый несет свою ношу, не думая ни о чем другом.

— …Спасибо.

. .

— Это наше последнее испытание, Альфа, хочешь сказать что-нибудь напоследок?

— По-твоему я так просто сдохну в самом конце?

— Кто знает, мы возимся здесь несколько сотен лет, наш финал должен был произойти гораздо раньше.

— Стреляй.

— Озвучу еще раз, что бы ты понимал весь смысл данного события. Орудие будущего, найденное нами в 5072 году нашей эры — Аэргон, оружие, чьи выстрелы двигаются со скоростью света. Его лучи невозможно перебить какой-либо броней, он уничтожает все на своем пути, разнося килотонны здания и корабли в клочья.

— Не тяни.

— Ты готов?

— Есте…

Нет успел он договорить, как в его лицо втаранился красный луч, точнее говоря, прошел насквозь, взорвав гектары местности позади.

— Подлый способ.

— Но действенный.

Печальным взглядом Бета пробежался по своему двойнику.

— Ты готов, Альфа? Готов отомстить за нас?

— Да, Бета, прости, прости меня. Ты, ты единственный Байрон, который не сможет почувствовать это удовольствие. Твоя жертва ради нашей цели неоценима.

— Давай, отправляйся, я пойду следом.

— Да.

. .

Для Криса и остальных магов не прошло и миллисекунды с тех пор, как они решили убить своего самовольного подопечного.

— Что, как ты выбрался?

Перед ними стоял Байрон, те изменения, которые произошли с ним за те мгновения человечества были неописуемыми. Короткая стрижка превратилась в лохмотья, аккуратные зеленые глаза в бешеные изумрудные глазницы, неуверенный 19-летний юноша с психологической травмой в тысячелетнее чудовище, посвятившее неизмеримую часть своей жизни жажде крови.

— Как же я давно не видел ваши ублюдские свиньи рожи.

— Что ты позволяешь себе, сука!

Быстрым движением Крис двинул кулак в его сторону, но спустя мгновение его тело было порезано на тысячи мельчайших кусков мяса, обрушившихся на пол.

— Вы не достойны жизни, вы достойны только сдохнуть. Командир, все вы, маги. Я так долго ждал этого.

У всех участников этого заседания оторвались мизинцы. Куски конечностей полетели на пол, а мужчины завопили от боли.

— Ого, это только начало.

Яростным потоком Байрон начал кромсать магов, разрезая их ровными ломтиками. Дикий крик заполнил помещещение, жертвы, что есть мочи, пытались отбиться от молниеносного мясника, но из-за запредельной скорости они не могли даже разглядеть его.

— 182 секунды, они того стояли.

Сумасшедший юноша стоял по центру комнаты, окруженный бесчисленным количеством крови и плоти, только одна вещь выделялась среди этого месива.

— Свинья Крис, ты же регенерируешь, а это значит…

Широчайшая кровожадная улыбка окропила мрачное лицо Байрона.

. .

— Как вас зовут?

— Джордж Гордон Байрон.

— Приятно познакомиться, я Оноре де Бальзак.

— Да.

Вокруг круглого деревянного стола собрались несколько могущественных волшебников, сплоченных одной целью.

— Байрон, Бальзак, Достоевский, Шелли, Гегель, приятно познакомиться.

— А ты представляться не будешь?!

С агрессивным оскалом это выпалил хромой зеленоглазый маньяк.

— Я Неизвестный. Этой информации вам будет предостаточно. Так как вы все скрытны, я представлю вас друг другу сам.

— …

— Оноре де Бальзак, недавний глава крупной компании, я слышал ее развалили обычные люди, но ваша мотивация мне понятна, вы хотите разрушить стереотипы об опасности магии, устраняя неразумных волшебников.

— …

— Федор Достоевский, хочет, чтобы его не трогали. Специализируется на Кольце.

— …

— Мэрри Шелли, недавний член мафии, хочет найти поддержку в устранении опасных противников и выходцев из магического народа, препятствующих преступной деятельности.

— …

— Гегель, решил не распространять свое имя. Желает встретиться с самыми могущественными противниками, чтобы найти лазейку.

— …

— И наконец, Джордж Гордон Байрон, человек, известный под псевдонимом «Зверь». Убил около 30 000 магов, уничтожил все известные доселе магические организации, создал магическую столицу под названием Виззир для концетрации своих жертв. Извините, а как вы здесь оказались, мне кажется ваши амбиции направлены против нашего существования.

— Убивайте больше магов, и я вас не трону.

Остальные участники с испугом промолчали в ответ на столь высокомерное предупреждение.

«Идеальная мухоловка»

. .

Месяц до вступления Брома в магический штаб

За спинкой кресла сидел Джордж Гордон Байрон, перелистывающий очередную книгу и пьющий охлажденную воду.

— Эта книга, она напоминает мне Альфа. 7 лет, как его не видно. Я и то лицезрел его всего раз, когда он втянул меня в его миссию. Какое у меня там имя, Сигма-Омега-Альфа-Дельта-Бета. Ни один Байрон не исчез кроме Альфа, а ведь он все и начал.

На страницу приземлилась муха, маша своими уродливыми крыльями.

— Ухх, надоело, как я только читал в те времена Моньера? Эта такая скукотища. Пойду-ка я лучше, поищу информацию про этого Дьявола.

Глава 2

— Не думала, что до этого дойдет.

— Действительно?

— Я… Я с самого начала знала, кто ты… И… На что способен.

— Но при этом, ты все равно осталась со мной.

— Я… Я боялась, и… Я знаю твою историю, она… Мне было… Жалко.

— Мне плевать, моя жизнь не повод для слез.

— То есть… Это все?

— Все.

Голова женщины слетела с плеч, невзрачно ударившись обескровленной черепушкой об бетонный пол. Серые краски заполнились алыми пятнами, задев своим бешеным потоком носок сапога.

— Мне жаль.

Байрон повернулся к понурому трупу спиной, направившись вон из комнаты. Его густые брови не издали ни капли сожаления или удовольствия, добавив в эту и без того неприятную сцену кровавый мрак. Сердце мага бешено дергалось из стороны в сторону, после чего оно замирало лишь на несколько мгновений и вновь начинало пошатываться в своей истеричной пляске. Но это было вовсе не из-за очередного убийства, такой ритм жизни стал для тысячелетнего монстра привычкой.

«В штабах и Лиге больше нет смысла, мышеловка, построенная Альфой, с грохотом развалилась, придавив собой всех, кто был внутри. Все-таки, она исполнила свой долг сполна. Теперь нет смысла. Ни в Селекторах. Ни в моих товарищах. Ни в любом, кто находится в Виззире. «План Арма». Это единственное, что у нас осталось, наследие Альфы»

Байрон обернулся назад, слегка повернув свою голову с развевающимися на ней бурыми, будто сама жизнь, волосами.

Одинокая бетонная каморка, неудобно протиснувшаяся меж вековых деревьев, и труп Агнии внутри — единственное, что предстало в его взоре. Больше он ничего не увидел.

«Смерть. Так ли она весома, чтобы ставить ее в абсолют? С каждый днем тысячи душ погружаются в пучину ада или возносятся на небеса, но при этом смерть до сих пор считается чем-то совершенным. Совершенно жестоким, совершенно печальным, совершенно удобным, совершенно весомым. Время меняется, и одни ложные понятия подменяются другими, но смерть… Изменится ли она?»

Единственными слабостями мага были частые рассуждения и психическая нестабильность, что, как ни странно, ни разу не помешало ему в его продолжительной жизни, больше похожей на нескончаемую жатву.

— Ты долго будешь на меня смотреть?

Байрон переместился в свой собственный мир, в котором он обычно перемещался меж своими целями и обманывал ход самого времени. В его окружении практически ничего не изменилось, хоть он и стал неосязаем для остервенелой атмосферы, накрывшей это место. Только один силуэт предстал перед его нервным взором.

— Еще один. У вас патологическая ненависть ко мне? Мы же вроде одного поля ягоды, почему вы все одинаково на меня реагируете?

— Бета, ты прекрасно понимаешь причину ненависти к тебе, не разыгрывай цирк.

— Да, я не могу появляться в материальном мире, а лишь бродить по нашему измерению, но разве не благодаря мне вы обрели безграничное могущество?

— И сколько лет ты собираешься бездействовать, бахвалясь своими древними успехами?

— Сколько мне влезет, я самый древний Байрон из ныне живущих, не задирай нос, сопляк, не один миллион таких двойников, как ты, погибли от своей заносчивости.

— Говоришь, самый древний? Ты что-то знаешь об Альфе?

К спокойному Бете приблизился Байрон грубо схватив его за горло. В отличие от своей нынешней версии самый древний Байрон был коротко подстриг, не имел ни мешков под глазами, ни морщин меж бровей. Его взгляд уверенно и умиротворенно поблескивал зеленым вместо того, чтобы ярко полыхать изумрудными огнями. Это будто был совершенно другой человек.

— Мда, ты от своих предшественников особо не отличаешься. Кому не скажу, все сразу за горло, никакого разнообразия. Что он вам сдался, Альфа тот же ты, а вы его чуть ли не богом делаете.

— Не смей так говорить о нем.

— Ну, вот о чем я и говорил. Ладно, тебе по секрету расскажу.

— Что?

— А ты как думаешь?

— Не отвечай вопросом на вопрос, ублюдок!

— Ну надо же мне хоть как-то твой заплесневевший мозг расшатать, не горячись. Так вот, Альфа уже не видели 7 лет, все кроме меня.

— Что ты сказал?

— Да-да, я виделся с ним, буквально вчера, хотя для тебя это слово ничего не значит.

— Где, где он?

— Ха, это мне в вас только и нравится, вы совсем, как в те времена импульсивны и наивны, приятно замечать в вас хоть такие черты.

— Ты собираешься отвечать?

— Нет, с чего ты взял, что я, вообще, собирался это делать?

— Аргх, тварь.

Байрон удрученно отпустил своего магического предка, вернувшись в материальный мир.

«Я слишком много топчусь на месте, хотя у меня так много дел. Сначала Бальзак, а потом… Потом Данте, верно. Но сначала, сначала мне нужно зайти к Марине, сказать ей пару ласковых. Да, надо. Определенно»

. .

…Ведь она не ожидала увидеть Байрона.

— Что, что тебе надо?

— Напугал, верно.

Байрон прошел внутрь, бесцеремонно приземлившись на диван, укрытый разноцветным покрывалом.

Марина зажала у груди девочку по имени Диана, которой только что она же расчесывала волосы. Прошло около недели с рокового дня, ознаменовавшего окончание, как существования отношений Брома и Марины, так и существования самого кудрявого мага. Ни о каком душевном и моральном благополучии сидевших здесь не шло и речи. Бывшая жена была разбита в клочья, разорвана и растоптана, она никак не могла смириться с произошедшим, хоть обстановка и намекала об обратном. Девочка, в свою очередь, не подавала каких-то особенных знаков, но ее психика подорвалась, а расставание со своим спасителем оставило хоть и не такое огромное, но все-таки довольно неизгладимое впечатление.

— Ты пришел убить меня?!

Лицо Дианы сжалось в маску ужаса, все лицо покрылось морщинами, а волосы готовились поседеть. Кровожадная морда Байрона до сих пор блуждала в ее испуганном сознании, напоминая ей о том злополучном дне.

— Нет, ты же не маг.

— Повторяю, что тебе надо?

Хромой маг не показывал никаких эмоций, даже его сердце, как будто заглохло, оставив в комнате простор только для его одностороннего диалога.

— Я пришел открыть вам всю правду, ведь он попросил меня.

— Он?

— Бром. В данный момент, его не существует, он не появится ни завтра, ни послезавтра, ни когда-либо еще. Для начала вы должны осознать этот факт. Чтобы вы не задавали лишних вопросов. Его убил я, лично. Он обменял свою жизнь на вашу, именно поэтому я здесь. Во-первых, я вас не убью, даже при большом желании, но на мне нет никаких сверхъестественных обетов, чтобы не защищаться в случае чего. Во вторых, Лига, Бальзак, Бронте, они все умрут в ближайшие дни, так что их вам бояться не стоит, как и Данте, девочка, я знаком с твоей неприязней к нему. В-третьих, ни в коем случае не приезжайте в Виззир, ни под каким предлогом. Я объясню вам причину, чтобы вы не думали, что в этом какая-та уловка. После уничтожения всех оперативных магических штабов и Лиги в придачу, я разрушу Виззир, заведомо собрав там, как можно больше магов. Он…

Слева от него появился еще один Байрон.

— …присмотрит за вами, чтобы вы не помешали моему плану. Вы можете думать обо мне и моих методах, что угодно, я прошу вас лишь прислушаться к заветам почитаемого вами рыцаря.

— Ты…

Девушка не успела закончить свою фразу, так как Байрон уже исчез и в данный момент перемещался в совершенно другое место.

«Скверно, эта свинья ничему не учится, какие ей пинки не давай. Прости, Бром, но если она и на этот раз поступит самовольно, мне придется попятнать наши соглашения»

Байрон снова ушел в раздумья, преодолевая многокилометровые расстояния.

«Какую роль они играют в этой истории? Я, очевидно, злодей. Какими бы не были мои убеждения и как бы хладнокровно я не приводил их в жизнь, глупо отрицать, что я творю зло. В этом нет ничего романтического или ужасного, мир делится на зло и добро, и быть поглощенной второй из сторон не так уж и исключительно, я бы даже сказал, что в этом нет ничего особенного. Что добро, что зло, его избыток приводит к провалу, а дефицит к расцвету, время меняется и понятия вместе с ним, добро злеет, а зло добреет. Но нет, наверное, ни зла ни добра, а лишь две глупости, противопоставленные друг другу, которые и вершат этот мир».

Маг мог мгновенно добираться до любого места, но он специально перемещался с небольшой скоростью, дабы возыметь хоть какое-нибудь время для отдыха, которое редко встречалось в его жизни.

— Что сейчас, я все время забываю. Агния, Марина… Данте, да, Данте. Убивать его не выгодно, он нужен мне, как союзник, но он точно не присоединится к массовой резне на добровольной основе. Виктор. Виктор Астафьев, так вроде его зовут. Это последний ныне живущий дорогой человек для Данте, может, моральный выбор двинет его в сторону одной жизни. Как там звучал этот дурацкий выбор. На одних рельсах дорогой вам человек, а на других 10 незнакомцев. Что ж, если Алигьери выберет толпу, то придется лишить его жизни. Пожалуй самый близкий мне маг за все время.

Он резко остановился на дороге около какого-то кукурузного поля.

— Провалы в памяти, что-то со мной не так. Свиньи, я же до сих пор должен их убивать, как я мог забыть. Дурья башка, надеюсь они не ушли далеко от места встречи.

Незримой молнией он устремился в другую точку, сметая всевозможные рамки приличия по отношению к физике. Одной скомканной волной окружающий мир пронесся мимо его взора, остолбенев на улице какого-то города. Искрящиеся огни небоскрев, загородившие своими отблесками старания скромницы-Луны, растопырились там и тут по бетонным джунглям, усеянными теплыми огнями и белыми вспышками.

Байрон оказался на крыше одного из этих мигающих гигантов, ветер шаловливо обвил его волосы, двигая локоны в известном лишь ему такте.

— Здравствуйте, извините, но не могли бы вы показать свой пригласительный билет. Не сочтите за грубость, но мне не знакомо ваше лицо.

На обширной площади, будто устремившейся в звездное небо, танцевали и выпивали различные люди в дорогих костюмах, кто-то стоял в сторонке, посматривая на луну, а остальные общались меж друг другом, обсуждая какие-то бытовые вопросы.

— Меня зовут Джордж Гордон Байрон.

Хромой маг подождал, пока на лице его собеседника вскочит испуг, растекающийся по всем мышцам лица, после чего остановил время, вступив в свое пространство.

Гости замерли, и даже автомобили заглохли на своих асфальтовых тропках.

— Вас гораздо легче убивать, когда у вас стремные рожи, извиняй.

Маг вытащил нож из кармана и элегантно провел им сквозь шею ошеломленного мага, отделив голову от тела. Тем не менее, скорченная башка мужчины не сдвинулась с места, оставшись висеть в воздухе.

— Вечеринка, верно? Ха. Вы никогда не отвечаете… Женщина: пурпурное платье, желтые туфли и кожаная сумка с важными вещами. Мужчина: голубой жилет и розовая рубашка с разноцветным галстуком, напоминающим павлиний хвост.

После каждого описания он отделял очередную голову от бренного тела.

— Зачем же вы собрались здесь? Вы не могли не слышать обо мне, я не придумываю псевдонимов, не скрываю свое местоположение, не отрицаю свои преступления перед правительством, и при этом вы спокойно распиваете здесь шампанское и виски. Это настоящее свинство.

Половина зала уже перестали жить, хоть их мозг этого еще не понял

— Меценатское магическое общество, чего только эти богачи не придумают. Или… Возможно, кто-то подставил их под мой удар, сделав меня своей пешкой… Что ж, я не против, если это не идет против моих принципов.

Байрон вернулся в реальность, встретившую его кучей безголовых трупов и озером крови, рискующей вытечь с крыши, обрушившись на прилегающие улицы. Бошки просто скатились с плеч, жалко плюхнувшись на бетонный пол.

— 47 убитых, надо доложить.

Он снова исчез, оставив нелепую кровавую сцену на лицезрение Луне.

. .

— 47.

— Номер.

— Я 3847654.

— Записал, хотите услышать ваш общий счет?

— Он же у всех одинаковых.

— Хотите услышать ваш общий счет?

Перед ним восседал еще один Байрон, нацепивший на свои слегка потускневшие глаза очки, прикрывающие также его обширные мешки. Двойники стояли в обширной комнате, усеянной различными бумагами и книгами, которые до прибытия хромого мага перебирала его слепая версия.

— Сколько?

— Номер 3847654, учитывая все личные и косвенные убийства — 1 734 962.

— Так через пару лет и за 2 лимона перескочим.

— Я думал, вы в скором времени осуществите план «Арма».

— Ой, дико извиняюсь, в последнее время самое важное постоянно вылетает из головы.

— Выпейте каких-нибудь таблеток от маразма, возможно, сказывается ваш возраст.

— Хорошо…. А скажи, тебе, вообще, нормально вечно здесь сидеть, анализируя всех нас?

— Меня создал Бета, когда ему пришлось успокоить Альфа, по-моему моя работа полегче твоей.

— Мда, скорее всего, ты прав.

…Ну, если у вас больше ничего нет, возвращайтесь к своим обязанностям.

— Да, хорошо, удачи!

— Счастливого пути!

. .

«Размышляя о нем. Моя профессия, действительно, самая трудная. Уничтожить магию — невозможно, это понятно и ребенку. Всегда должен быть противовес. Противовес преступности — закон, анархии — государство, магии — я. Пока я есть, пока я дышу, пока я день за днем исполняю свой долг- мир может спокойно дышать, не сомневаясь, что магия их не уничтожит. Такова моя роль в этом мире»

Хромой маг появился перед невысоким подростком, зашивающим дырку на своих шортах. На голове шапка, а слегка тощее тело прикрывает лишь серая потрепанная толстовка — ничего не изменилось за неделю.

— Виктор, верно?

— А! ******* в рот, ты чо так пугаешь?! Ты кто такой, *****?!

Витя Астафьев нервно вскочил со стула, уколов себя иголкой, готовящейся до этого пройти сквозь грубую ткань. Глаза пацаненка шастали из угла в угол, отчего создавалось впечатление, что он ищет оружие для быстрой атаки.

— Эй, успокойся, я Джордж Гордон Байрон, тебе разве Данте не рассказывал?

— Этот ****** мне чо только не рассказывал, *******, говори, кто ты, и как ты здесь очутился. Это все лишь-то ******* магический штаб!

— Хорошо, я начальник оперативного магического штаба «Собака», в котором находятся ты и Данте Алигьери, мой напарник. Ты успокоился?

— Как ты здесь очутился?! ****** магия?!

— Да, смотри.

Байрон исчез из его поля зрения, оставив Витю в тревоге и напряжении.

— Бу.

Легкий шлепок прошелся по юношеской спине, отчего ее владелец отпрыгнул в противоположную сторону, случайно грохнувшись на пол.

— Ну ****** * ***, *****!!! ****, как же *****, ******, *****. ***** ****, ***** *****!!!

Хорошо, что культурный наставник не слышал речей его новоиспеченного ученика, а именно бешеный вопль, который не был обоснован в принципе.

— А, у тебя нет психических заболеваний?

-*****, пожалуйста.

«С каждым новым магом все хуже и хуже, это из-за старости?»

— Короче, надоело с тобой трепаться, мы где? Спальная комната. Здесь раньше спал Бром, какая ирония. Действительно, не спальня, а свинарник, где туши посезонно сменяют друг друга. Мерзость! Ах да, снова я куда-то не туда. Виктор Астафьин…

— Аста…

— Заткни свой поганый рот, я тебя не спрашивал. Советую не раздражать меня, или к заточению ты получишь ты еще и пытки, у нас огромный стаж работы, уж поверь.

— …

— То-то. А теперь.

Молниеносный рывком Байрон схватил испуганного мальчишку за рукав и потянул в случайную сторону, разгоняясь до нереальных скоростей.

— Это темница.

Они стояли в широком здании с огромными коридорами, окрашенными в кровавый цвет.

— Это все кровь?

— Теперь ты понимаешь свое положение? Не повтори участь тех, кто не вернулся отсюда.

К появившимся из неоткуда магам подошел Байрон в абсолютно алом костюме и красной шляпе.

— Еще один.

— Да, Палач, я первый с таким?

— Нет, уже шестнадцатый, семеро из них мертвы.

— Твоих рук дело?

— Да, в основном четвертование или обезглавливание.

Сердце Вити опрокинулось гораздо глубже, чем его пятки, которые судорожно сжались в ужасе, как в прочем и остальные части тела.

— Ну, значит, инструкцию знаешь, мне говорить ничего не надо.

— Говоря о ней, если ты не вернешься через день, я убью его.

— Понял, не волнуйся. И это…

— …?

— …Как думаешь, твоя работа тяжелее моей.

Обрамленное запекшейся кровью лицо Байрона не пошевелило и мускулом при этом вопросе. Еще сначала беседы было видно, что в отличии от мирного Беты или сумасшедшего Альфы и всех его потомков, глаза Палача были пусты. Даже две нелепые точки на белых шариках дали бы больше информации, чем его абсолютно никчемный и безжизненный взгляд. Его лицо не обременилось ни морщинами, ни длинными растрепанными волосами (они, наоборот, были аккуратно зализаны под шляпой, оставляя его без длинной шевелюры, присущей его братьям). Палач стоял ровно, никогда не трясся, его сердце спокойно колыхалось в своем размеренном ритме, а слезы не появлялись под глазами тысячелетиями, не говоря уже о каком-то подобии на улыбку или оскал.

— Да.

…?

— Ты хотя бы понимаешь, за что ты убиваешь, и что такое смерть. А я… Я просто делаю то, что надо, у меня не остается времени на размышления.

— Оу, извини, что задел за больное, давай до завтра, присмотри за пацаненком.

Витя уже перестал улавливать суть разговора, и все, что ему осталось — упереться взглядом в пол.

— Я сделаю это. Пока, и… Ты единственный, кто спросил меня об этом.

— Да? Ну ладно.

Хромой маг удивленно взглянул на своего кровавого товарища и устремился обратно в свой мир.

— Привет, Джо.

— Опять ты, Бета.

Рядом с ним, с такой же бешеной скоростью лавировала умиротворенная версия магического маньяка.

— Я смотрю, ты уже не реагируешь так раздражено.Ты заинтересовал меня, еще с утра, возможно, ты тот, кто мне нужен.

— Ты же такой великий, наверняка, и сам справишься.

— Я задам тебе один вопрос, а ты дашь на него один ответ.

Бета полностью проигнорировал подколы недальновидного мага, пристально уставившись ему в глаза.

— Давай, спрашивай.

— Тебе… Жаль Палача?

Байрон тихо вздохнул, вогнавшись в кратковременное размышление.

«Это его долг, мы не должны ныть из-за этого. Но мне, действительно, не равнодушна его участь, все-таки такого выражения лица не может быть у счастливого человека, и даже я не достиг такого уровня уныния»

— Да.

Глаза Беты загорелись.

— Очень хорошо, а теперь, приготовься.

Говоривший, неожиданно для самого быстрого человека во вселенной, схватил его за шею и исчез из подпространства.

Но и в реальности, никого не появилось.

. .

«Что происходит?»

Бета тащил Байрона через неопределимое пространство, свободно передвигаясь меж несуществующих объектов. У окружающей действительности не было никакого цвета, она постоянно менялось перетекало разными пятнами и полосками, но ничто не преобладало, и даже эти оттенки не были известны магу абсолютно, ведь в его мире таких цветов не существовало.

«Не могу и пошевелиться, язык не слушается. Я парализован. Но где я? Я не могу даже использовать магию»

Его было охватил панический страх, как в темнице Флобера, но его сознание кое-как удержалось на факте того, что его тащит никто иной, как потенциальный союзник.

— Мы пришли, можешь говорить.

— ААА! Ублюдок, куда ты меня затащил?!

— Ну ты же хотел увидеть Альфу.

И правда, перед ним, на троне восседало подобие человека с похожей внешность и такими же чертами лица. Но были и различия.

Его волосы были колоссальной длинны, достаточно было сказать, что при условии, что в этом месте существовал горизонт, его локоны точно уходили за его пределы. Его глаз… просто не было. Морщинистые веки рухнули вниз, сложившись так, что отсутствие глазных яблок было очевидно. Он уперся подбородком в скрещенные пальцы обеих ладоней, и, казалось бы, сидел так множество лет, даже сейчас абсолютно не меняя позицию.

— Альфа, я Сигма-Омега-Аль…

— Это уже неважно…

Из его будто онемевших уст вырывался исключительно шепот, но при этом его речь было прекрасно слышно, будто звуки, обходя уши, проникали сразу в мозг.

— То, что ты видишь, — это подпространство подпространства, только ты и мы с Бетой были здесь. Ты никак не попадешь и не выйдешь отсюда без Беты.

— …

— Байрон умрет. Каждый, кто называет или называл себя Джорджем Гордоном Байроном, умрет. Нету ни единого способа спастись от нашей погибели. Есть только один метод.

— …

— Этого мальчика, — Бета достал непонятно откуда коротковолосого мальчишку в длинных штанишках, — ты должен воспитать. Его имя Джордж Гордон Байрон.

— Вы перенесли сюда нашу детскую версию?

— Слушай. Я слишком силен, чтобы появляться в мире, а Бета слишком слаб. Ты единственный, кто способен на это. Воспитай достойного наследника Байрона. И помни, он не владеет магией и никогда не будет ей владеть. И ты, ни за что не используй вместе с ним «Чуждый миру», иначе мы все умрем за зря. Ты понял?

— Погоди, Альфа, у меня столько вопросов, можешь ответить мне хотя бы на один?

— Слушай. Я слишком силен, чтобы появляться в мире, а Бета слишком слаб. Ты единственный, кто способен на это. Воспитай достойного наследника Байрона. И помни, он не владеет магией и никогда не будет ей владеть. И ты, ни за что не используй вместе с ним «Чуждый миру», иначе мы все умрем за зря. Ты понял? Да ты понял, прощай. Мы больше никогда не увидимся.

— Но я…

Альфа шевельнул пальцем, и мир сжался в точку, расплавился, разлетелся, скомкался вновь в бесформенную кашицу, сгорел и исчез. По крайней мере, именно так все ощутил Байрон за мгновение до того, как он очнулся у себя в штабе с шестилетним ребенком на руках.

Глава 3

«Книги разбросаны на полках. Шкаф опрокинут. Это сделал я? Не помню. Что я вообще помню».

Хромой мужчина судорожно оглядывался по сторонам в поисках ответов.

«Меня зовут… Черт, я не помню. Какая, должно быть, это ирония. Хотя, почему, я же не знаю предпосылок, чтобы так утверждать. Предпосылки? Это что-то про почту? Мой мозг, господи, я ничего не понимаю, может, это сон? Что надо делать, чтобы проснуться, я… Я не помню, я не помню даже таких идиотских вещей, может… Мне нечего предположить, моя логика тоже отказывает.

Шатающийся и спотыкающийся на ровном месте человек обернулся в другую сторону, думая, что за его спиной таится тот самый секрет, заточивший его сюда.

«Секрет? Что за секрет? Заточивший? Это же моя квартира, я здесь по доброй воле. Или нет? Что это?»

Он нащупал что-то в кармане своего жилета.

«Нож. Нет, кинжал. Но зачем он мне? Я не вижу здесь… Как же они называются? Ягоды? Нет, что-то другое. Как-то иначе, но я… Я ничего не понимаю».

Мужчина сокрушенно присел на пол, обхватив свои колени.

«Может мне закрыть глаза или умереть? Это может помочь, может сделать все хорошее. Хорошее? Вроде, как-то по-другому надо говорить. Опять! Не надо думать, это все лишнее, надо сосредоточиться…»

Маг понял, что ему совершенно не на чем сосредотачиваться, и даже сосредоточиться на своей цели сосредоточения он не может.

«Плак, плак. Что? Что это?»

Мужчина осторожно коснулся слезы, выкатившейся на его щеку, побледневшую от безрезультатных раздумий.

«Это. Это выход! Я подожду пока, моя жизнь вытечет! Точно. Я вытеку понемногу, и это все закончится. Лягу и подожду».

Человек сжался в комочек, обхватив свои коленки, посекундно всхлипывая от натекающих слез. Сколько он так лежал, было неизвестно. Может всего секунду, а может и триллиарды лет — сам он метался между двумя этими крайностями, не понимая абсолютно ничего.

— ААА!!!

Кто-то коснулся его подергивающегося плеча, слегка надавив на ключицу, из-за резких движений объекта его действий. Хромой маг прыгнул в сторону с ужасным воплем и втаранился виском в краешек деревянной тумбы.

«Кровь».

Ярко-красная струйка растеклась по его опрокинутому лицу, а вместе с ней и рассудок по его мозгу.

— Джо.

— …?

Перед ним стоял испуганный мальчишка с короткой русой прической и слегка заплаканными глазами.

— Ты знаешь, кто я?

— Я… Мне… Я… Нет.

— Понятно, меня зовут Христиан Андерсен, а как тебя?

— Джо… Джордж Гордон Байрон.

— Ого, видимо, я угадал. Приятно познакомиться, Джо. Слушай, а долго я здесь, вообще, лежал?

— Я… Я не считал… Но думаю, час или два.

— Господи, так что ты меня только сейчас разбудил?

— Вы спали с этим…

Его указательный палец точно указывал на кинжал, до сих пор почему-то находившийся в руках взрослого Байрона.

— Ах, извини, что испугал.

С милой улыбкой на лице маг вышвырнул холодное оружие из окна, слава богу, он жил на первом этаже, а не на десятом.

— Ну так что, остались вопросы?

— Да.

— Можешь спрашивать что угодно?

— Ты маг… Маг-убийца, верно?

— Видимо глупо это отрицать, раз ты так прямо об этом заявляешь, но откуда у тебя такая информация.

— Достаточно было послушать вас, пока вы… спали.

Дыхание мальчишки стало прерывистым.

— Понятно, значит, театр перед тобой мне сыграть не удастся.

— Еще одно. Где мы, как я сюда попал, и зачем я вам? Мои мама и папа обычные бухгалтеры, а сам я страшный и глупый.

— Ну с последним ты точно наврал, раз смог раскусить меня.

— …

— …Ах. Мы в моей квартире, как ты здесь оказался, я не знаю. Да и у меня нет никаких планов на тебя.

— Это слишком не правдоподобно, я вам не верю.

— Мне-то какое до этого дело.

— То есть, я могу уйти.

— Да, только сначала ты ответишь мне на один вопрос.

— Я же сказал вам, что я ничего такого не знаю.

— Можешь назвать дату своего рождения.

— 2 августа 1965 года, я пойду.

— Твою ж мать!

Мальчик уже было вышел, но пронзительное ругательство его остановило.

— Что-то не так?

— И какой же сейчас по-твоему год?

— 1971, какой еще? Я пойду.

— А теперь внимательно посмотри на мой календарь, он на входной двери.

— Две тысячи… шестой.

Под ошеломительный стук сердца и распахнутые глаза, ребенок упал в обморок и грохнулся бы на пол, если бы не подоспевший маг.

…

— Это очевидно я, но что-то с ним не так.

Недоверчивым хмурым взглядом Байрон обшаривал тело ребенка, задевая своими унылыми зрачками даже самые малейшие детали.

— Все родинки такие же, глаза, волосы, черты лица, рост и вес. Но он… Не маг.

За тысячелетнюю практику абсолютно у всех Байронов сформировалось чутье на волшебников, в этом не было какой-то мистической подоплеки, просто банальные рефлексы.

— Бета, надеюсь ты здесь.

Хромой маг исчез из комнаты, очутившись в своем мирке, где он обычно пересекал миллиарды километров между временами и пространствами. На столе в его квартире восседала его не столь озабоченная и потрепанная копия, а именно тот самый Бета. Его взгляд никак не изменился с их прежней встречи у трупа Агнии. Он глядел все также равнодушно, высокомерно и печально, озаряя своим тускло-изумрудным свечением спокойный лик.

— Что ж привет, третий.

— Третий?

— Твой новый ранг. Ты третий Байрон, который узнает истинную сущность своей магии.

— Я надеюсь ты не про тот факт, что ты сидишь на столе, хотя должен пройти сквозь.

— Нет конечно, слоение подпространства открыто всем Байронам, ты же сам его используешь для обезглавливания, не думай, что за тобой не следят.

— Ближе к делу.

— Опять огрызаться! Я думал, мои откровения что-то поменяли в твоем отношении ко мне.

— …

— Да, я начну. Вы все понимаете свою способность одинаково — перемещение в неизвестный, но подвластный только вам мир, в котором никакие законы физики на вас не действуют, что вы используете для неимоверной скорости… Но все намного глубже. Ты никогда не думал, как один Байрон встречает другого, если присутствие одного противоречит другому?

— Я думал, что из-за того, что мы встречаемся в подпространстве, парадокса не происходит.

— Все вы так думали. Но все иначе. Представь себе тропинку. По ней идет человечество, она не спеша выдавливает один след за другим, и никому не суждено повернуть обратно или оторваться от группы. Но тут, толпа подпрыгнула. Появилась вторая тропинка, та, на которой никто не прыгал. В итоге у нас уже 2 тропинки, причем они приблизительно одинаковы. Они никогда не пересекутся, ведь между ними горы. Каждый раз, когда кто-то прыгает или спотыкается, зевает или чихает, количество дорог увеличивается. Их бесконечное количество, но каждому человеку дана лишь одна… Кроме нас. Мы можем перепрыгнуть через горы и ступить на другую тропу, пройтись по обочине, чтобы найти утерянный след или убежать вперед, чтобы посмотреть не ждет ли нас кочка. Мы можем собраться гурьбой на одной тропе или оставить один из путей пустым, но мы будем вечны, и, чтобы мы не сделали с человечеством, шагающим по тропе, у нас есть неисчислимое количество повторных попыток и альтернативных финалов.

— Переводя на взрослый, мы можем свободно передвигаться между параллельными вселенными, управлять мирозданием и творить все, что угодно.

— Верно, но все дороги сводятся в одно место — жерло вулкана, в котором нам суждено умереть.

— Это же невозможно.

— Тебе следует прислушаться к предсказанию Говарда Лавкрафта. Помнишь тогда в пустыне?

— Ты и там был?

— Я всегда слежу за тобой, это моя обязанность, уж не вини меня.

— Ладно, я думаю, что я смогу смириться, но, что произошло, когда ты схватил меня за рукав.

— Мир — это туннель, мир Байронов — субтуннель, там, где ты был — субсубтуннель.

— Что?

— Альфа смог уйти еще глубже, чем все вы.

— И ты тоже?

— Ну, я же не только слежу.

— А я?

— Ты умрешь, если примешься за это, даже не пытайся, у тебя сейчас совершенно, другая миссия.

— Говоря об этом, ты можешь разъяснить мне все?

— Джордж Гордон Байрон выживет только при одном условии — он не должен быть магом. Мы с Альфой искали вселенную, где это является истинной 5 лет, и вот он, наше будущее.

— И что мне с ним делать?

— Воспитать. Не монстром, а наставником. Хорошим другом и учителем, но не мямлей и не моралистом. Он должен не колебаться при убийстве, но не жаждать его. Любить себя, но не превозносить надо всеми.

— Это что? Моя полная противоположность?

— Нет, это полная противоположность Байрона, а ты Третий. Не просто так же ты стал избранным.

— Точно, Альфа что-то говорил о моей способности.

— Если ты переместишь мальчика в подпространства ты создашь его копию, а это уже натуральный временной парадокс и полное поражение для нас.

— Я не понимаю, кто именно нас убьет? Кто способен на это. Нас триллиарды, мы можем банально спрятаться, это глупо.

— Настанет день, когда прятаться будет негде.

Он исчез.

— Самый лучший ответ на прямой вопрос, спасибо, Бета.

…

— Ты уже проснулся.

Мальчик наконец-то распахнул свои глазенки.

— Да…

На его лице уже начали проявляться слезы. Видимо, шок от непродолжительного сна не исчез.

— Не плачь! В такой ситуации крутой Джо Байрон не заплакал бы!

Идиотской детской мотивации хватило сполна.

-*Хнык*. *Хнык*. Хоро-шо. Что… Что мне делать?

— Есть идеи?

— Не… Нет.

— Ну. Раз ты очутился в моей квартире, мне, так уж и быть, придется за тобой приглядеть.

— Всю жизнь мечтал жить с маньяком.

— Можешь еще пожить на улице. Бомжи просто обожают маленьких мальчиков, особенно зеленоглазых, они любят, когда они вопят, извиваясь…

— Я понял… Я останусь.

— Отлично! Что ты умеешь?

— В… В смысле?

— Готовить умеешь?

— Ну… Да.

— Ну значит не умрешь, удачи!

— Вы, что? Просто уйдете?!

— Ну так я же маньяк, мне надо маньячить, а ты мальчик. Давай, Джо, я вернусь к восьми, постарайся не спалить мою квартиру. Продукты в холодильнике.

-*Ик*, понял.

— До скорого.

Байрон демонстративно хлопнул за собой дверью и исчез из подъезда, немедленно очутившись в оперативном магическом штабе.

«Надеюсь, это было не слишком резко и сумбурно. К сожалению, заботиться о детях, меня не учили».

— О, привет, Байрон. Ты не видел Агнию с Витей. Уже несколько часов я никак не могу найти их, что происходит?

Брови приподнялись, а рот перевернулся в легкую улыбку. Всплеск. Эмоции и рассуждения, все слилось в кровавое месиво ярости и гнева.

«Убить. Смерть. Убить. Смерть. Кровь. Я… Я просто обязан его уничтожить!!!»

Байрон несколько раз похлопал глазами, отгоняя свои инстинкты.

— Привет, Данте.

Широкие плечи, светлая грива, прекрасные черты лица и осанка. Громогласный, но выразительно мягкий голос, большой крест, глаженный пиджак и… Магия.

Ноги хромого мага бешено запульсировали, мышцы задрожали, уничтожая ритмом мозг хозяина. Вновь глаза. Они заискрились, засветились, но потемнели, потускли внутри, но вспыхнули снаружи. Гул. Нарастающий безумный гул, вынимающий когти, вытаскивающий когти, открывающий пасть.

«У… Би… Ть».

Секундное помешательство наконец завершилось, и Байрон вновь вернулся к диалогу.

Такие приступы одолевали его всегда… Всегда, когда он видел мага. Не важно, кто он был: Бальзак, Бром, Данте, Агния, Энн. Единственным исключением были Байроны. Любое общение давалось тяжело, иногда случалось так, что маг убивал потенциально полезного союзника в подобных порывах.

Но сейчас он держался, ведь его многолетней жажде мог настать конец.

— Я… Хаха…

Горло невероятно сдавило, будто его схватило пастью какое-то животное, а мозг заплыл пеленой безумия и счастья.

— Что с тобой, Байрон?

— Хаха… Бог свиней… Он настолько тупой, что даже не смог тебе помочь… Ты… ты просто жалок. Я… Я держу Виктора Астафьева в заложниках, все, что тебе остается сдаться мне и выполнить все мои… поручения… Я вроде все сказал.

— Тебе просто дурно, мой друг, приляжь, ты видел себя со стороны. Господи! Твой лоб аж пылает, немедленно ложись в кровать!

Мир замкнулся на черной точке. Она расползлась во все стороны, и Байрон перестал что-либо видеть.

…

Алигьери читал Библию, а Джо лежал в кровати, прискорбно рассматривая своего напарника. Мага поместили в небольшую кроватку, на его лбу маячило мокрое полотенце, а в соседней комнате уже вскипала вода, готовящаяся стать чудотворным чаем.

— Почему ты до сих пор доверяешь мне?

— Ты бредишь, успокойся.

— Что бы я ни делал, кого бы я ни убил, ты не изменяешь своей щенячьей привязанности. Это же глупо, просто безрассудно и тупо. Я… Я просто не могу тебя понять.

— Ага-ага, я тебя тоже, ведь ты не в себе.

— А если… А если нет? Ты же не нашел Витю с Агнией, мы здесь одни, хотя штаб не должен сейчас пустовать.

— Потом поищу, они далеко не уйдут.

— Хаха… Ошибаешься.

Данте не отрывался от книги, отбиваясь от надоедливого и полоумного больного. Наконец, разнесся свист, и он принялся разливать горячий черный напиток по двум чашкам. Волны пара белыми ангелами всплыли к потолку, стукнувшись и распавшись на невидимые перья.

— Погоди, а где Бром?

Как ни странно, спросил об этом Байрон.

— Исчез в неизвестной пустыни рядом с Эйноем.

— Эйной… Где это? И… Почему его никто не ищет?

— На его поиски отправилась Шарлотта Бронте.

— Кто это?

— Ах, не важно, ты, видимо, не в состоянии что-то сейчас понять.

«Действительно, я чувствую себя почти также, как и после встречи с Альфой. Может ли это быть побочным эффектом субсубтуннеля? Скорее всего, Бета же сказал, что я умру, если попробую туда попасть. Но это… это просто смешно! Как мне выполнять задание с ребенком за пазухой и психологическими проблемами, одно дело — бешенство, мне достаточно убить кого-нибудь, но здесь… Точно, кровь. Я должен себя чем-нибудь ударить. Черт, тело просто не слушается».

После этой мысли он заснул.

…

— Где я? Я чувствую себя, довольно, разумно.

Байрон огляделся по сторонам. Зеленая безграничная поляна и неподвижное солнце на голубом небе. Ни облаков, ничего либо еще.

— Я же не мог сдохнуть от простуды, это слишком глупо. Эм. Что это?

В сотне метров от него из ниоткуда появилась колыбельная. Маленькая деревянная кроватка с нарисованными зайчиками и белочками на бортах.

Маг совершенно забыл о своих способностях, просто пустившись в бег до колыбельной.

— Почему так медленно, она точно была близко, но при этом я не придвинулся к ней. Сколько я бегу? Час? Два?

Байрон обернулся по сторонам, но ничего не заметил. Как только его голова вернулась в исходное положение, перед ним появилась та самая колыбельная.

— Нет времени думать.

Маг схватил простынку, укрывающую содержимое, и грубо скинул ее на зеленую траву.

— Девочка.

На хмурого мужчину уставился младенец.

— Смерть, смерть, смерть, смерть, смерть, смерть, смерть, смерть, смерть, смерть, смерть, смерть.

В панической лихорадке Байрон начал трезвонить одно и то же слово, дергаясь всем телом и перебирая руками по плечам.

— Ты… Ты… Ты… Ты… Ты… Ты… Ты…

Неожиданное малюсенькое пухлощекое лицо вытянулось до огромных размеров, чуть ли, не прыгнув в сторону мага, и заорало что есть мочи голосом самого Байрона.

— СВИНЬЯ!

Это был бешеный вопль, глаза младенца вылетели из орбит, а крик прекратился лишь тогда, когда из горла ребенка потекла долгожданная красная жидкость и кусочки голосовых связок. Белая простынка окропилась кровью и мясом.

Маг сжался в комочек и зарыдал, стараясь не смотреть в сторону полумертвого чудовища.

— Джо.

Кто-то ласково обнял его за плечи, одарив мягким теплом.

— Кто ты?

— Как кто? Я Василиса. Ты забыл меня?

— Нет, я не могу тебя забыть.

— Ты до сих пор плачешь?

— Да. Люди говорят, что все проходит. Но… Но я не могу просто взять и отбросить тебя в сторону. То, что тогда произошло…

— Тщщ… Я здесь, ничего не происходило.

— Это тупо, я же помню, а ты всего лишь призрак.

— Посмотри на меня и скажи кого ты видишь.

Байрон поднял голову.

— Это… Ты… Ни один призрак не способен на такое.

— Да, Джо. Это я. И я хочу поговорить с тобой. Хочу поделиться мыслями, как мы делали до этого.

— Да, да… До этого…

— Просто помни, Джо. Я люблю тебя. Чтобы ты не сделал, и на чтобы не пошел, я продолжу любить тебя. А когда ты присоединишься ко мне, мы разделим нашу любовь, как давно мечтали, Джо. Ты и я. И ничего другого. Ни магов, ни людей.

— Это… Это мечты.

— Мечты людей. Но… Ты ведь ангел.

Ярчайшая улыбка отразилась в глазах Байрона.

— Погоди, куда ты?

— Ты забыл, что я мертва?

Девушка направилась вон, приближаясь к горизонту.

— Ты обманула меня.

— Конечно, дурачок, трупы просто так не оживают.

«Снова эта улыбка, я обязан…»

Как только он коснулся до женского плеча, девушку разорвало на части. Кровавые ошметки костей и мяса разлетелись по всей поляне, превратив зеленые луга в кровавые болота.

— СВИНЬЯ!

Из земли повылезали черепа, скандирующие одну и ту же фразу все тем же бешеным воплем.

— Что?

Он проснулся

…

— Это… Это невозможно.

Байрон чуть не умер от шока. Зубы чуть не раскрошились в дребезги от беспрерывного стука. Глаза чуть не лопнули от невероятного покраснения и бешеного потока слез. Глотка чуть не порвалась от сумасшедшего крика. А руки… Чуть не перерезали горло мага.

— Как? КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?! КАК?!

Байрон врезался головой об стену, начал дубасить костяшками кулаков по бетонной стене, ломая свои и без того не самые прочные кости. Он проткнул себя в нескольких местах, чуть не выдавил себе глаза, но все это никак не утихомирило те чувства, что всплыли после увиденного.

— КААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААК?!

Он так сильно ударился лбом об стену, что хруст черепа снова вернул его в бессознательное состояние. Маг приземлился на пол в лужу крови. Но эта была не его кровь.

На полу лежал мертвый Данте.

Глава 4

— Провал.

Легкий дымок поднялся ввысь, задевая ночную гладь. Он рассыпался на ярчайшие лепестки и растворился с прозрачным потоком тьмы.

— …

Свесив ноги и покуривая сигаретой, Байрон смотрел на звезды, которых на городском небе не было. Он глядел в никуда.

Его волосы плотно спрятались под толстым слоем бинтов, запрятавших его травму. Мешки из глаз куда-то исчезли, но от этого его взгляд не стал более радостным.

— Уныние.

Очередной никотиновый ангелочек. Джордж редко курил, он припадал к бычку только после чего-то серьезного, когда обычного терпения было слишком мало. Дым туманил разум, но боль никак не уходила.

— Я убил Данте. В очередном приступе, вызванном переходом в субсубтуннель, я перерезал его глотку и нанес еще несколько ножевых ранений в область груди.

Тишина не явилась на встречу с поникшим магом, людской гул, звон проезжающих машин, и музыка, еле различимая среди полуночной еле заметной суеты.

— Он был мне другом. Он был моим союзником. Он был готов убить ради меня, готов был поверить мне при любых условиях… Он стал моей частью. И… Я так нелепо и безосновательно лишил его жизни.

Он захотел было ударить себя или сброситься с крыши, но сил на такие поступки уже не осталось.

— Я ничтожество… Пожалуй, самый ничтожный Байрон среди всех.

Он снова вздохнул спасительный дымок, прогнавшийся по его легким.

— Теперь, я потерял рассудок, потерял опору, потерял неуязвимость. Но при этом еще никто не прилетел убить меня, воспользовавшись моей уязвимостью. На меня… Действительно, не действуют законы этого мира, но порой… От этого только обидно.

Где-то вдали раздались выстрелы и женский крик.

— …Если я помогу, то что… Мне скажут спасибо? Мне? Это недопустимо.

Он проигнорировал очевидный призыв к действию.

— Только что, возможно, кто-то умер. Может, убийцей был маг. Это, действительно, несправедливо. Но было бы справедливо, если бы человека, который сегодня убил своего друга, посчитали героем? Меньшее из двух зол, да? Пожалуй, я выбрал меньшее.

Кончик сигареты печально обрушился пеплом с крыши.

— Они лежат в могилах, а я хожу по земле. Их миллионы, а я один. Хэ… Я воплощение несправедливости.

Байрон выкинул бычок и отправился к себе домой, медленно перешагивая сквозь стены вплоть до своей квартиры.

На пороге его никто не встретил, что и стоило ожидать в два часа ночи. Байрон прошел на кухню, чтобы на всякий случай проверить Джо.

— Умеет он готовить, а как же.

Весь стол был в крошках, а кое-где валялись маленькие ломтики хлеба. Видимо, мальчик делал бутерброды, но резкой он не блистал. Такая же несуразица произошла с колбасой, приправленной сжеванной пленкой, которую молодой шеф-повар, видимо, посчитал корочкой.

Похрамывая, мужчина устранил бардак своего подопечного и поплелся в другую комнату.

Мальчик разлегся на диване, укрывшись каким-то большим плащом. Его глаза были закрыты, но на щеках были видны следы от слез.

— Яблоко от яблони…

Байрон вдобавок накинул на него свой нынешний плащ и, расстегнув рубашку, обрушился на свою кровать.

— Как вообще можно спать после стольких потерь сознания?

Тишина проигнорировала его, но, впрочем, он уже заснул.

. .

Маг почувствовал чье-то прикосновение, и его рука с необычайной скоростью схватилось за запястье неприятеля.

— Это ты.

Перед ним стоял испуганный мальчишка, нервно спрятавший свои ладошки за спиной.

Взрослый Джо говорил очень сердито и уныло, его густые брови, будто не могли перестать хмуриться, а изумрудные глаза, казалось, потемнели.

— Христиан, что с вашей головой?

«Христиан? Ах да, я же не хотел, чтобы он что-то заподозрил, и придумал имя. От такой неожиданной информации можно и с ума сойти».

— Ударился, и да, зови меня — Крис.

— Вы кого-то убили?

— Заткнись.

Невероятно грубым словечком Байрон перебил своего собеседника, отправившись на кухню.

Мальчик чуть не наложил в штаны от гневного взгляда маньяка и убежал в другую комнату, стараясь спрятаться.

«Какой пугливый и жалкий мальчишка, и при этом… Он стал бы монстром, будь у него магия».

Байрон с опаской оглянулся назад и вернулся к готовке.

«Пора уже что-то с ним делать, до Армы не так уж много времени, да и до нашей смерти, видимо немного осталось, а он пока просто шастает по моей квартире. Что там говорил этот полудурок? Не жестокий, не… Короче, идеальный человек — убийца и добряк. Да он идиот! Как мне воспитать убийцу в ребенке за несколько недель? А добряка? Пока что фундамент этого выродка равен моему, а он не из самых приятных, точнее говоря, худший»

Яичница с помидорами и колбасой разложилась по двум тарелкам, и Байрон принялся есть.

«Мне еще нужно убить Бальзака, всех членов его штаба, Мэри Шелли, всю Лигу, Неизвестного и штаб Федора. Ах да, еще этот полоумный Карл. Его роль моей пешки по устранению этой твари Шелли завершилась, и его пора убить».

Даже жаренные яйца маг поедал с необъяснимой злобой и ненавистью ко всему вокруг. В первую очередь, к себе.

«Может соединить приятное с полезным».

— Иди ешь, на столе яичница! Когда закончишь, дай мне знать, я приготовил для тебя занятие!

— Д… Да!

Байрон прикрыл рот и расплылся в бешеной улыбке.

— Ха…

. .

— Одевайся, самое время прогуляться, у меня сегодня выходной.

— Хо… Хорошо.

— И хватит заикаться, говори нормально, я тебя не съем.

Ненависть одевающего свой привычный плащ Байрона чуть поубавилась, но раздраженные нотки все также остались в его голосе.

Мальчик напялил на себя какое-то пальто, очевидно не подходящее ему по размеру, и вышел вместе с хозяином из дома.

— Ты же не знаешь о Виззире?

— Нет.

— Короче, мы сейчас в магическом городе, то есть здесь, в основном, живут волшебники. Пойдем хоть покажу, как это выглядит.

— И что же мы посмотрим?

— Все…

Байрон распахнул дверь подъезда, многозначно произнесся последнее слово.

— В первую очередь, мой дом.

— Обычная многоэтажка, даже для моего года.

— Путешественник чертов, а домофон в твоем году тоже есть?

— Что это?

— А вот та штука у двери. Твою ж мать! Кто ее содрал?

— У вас, видимо, тоже ее нет.

— Очень смешно, пошли дальше.

«Это какая-та закономерность? Каждый ребенок невероятно быстро начинает борзеть. То трясся, как осиновый лист, а теперь уже упреки задвигает. Какие же отвратительные создания эти дети».

— Извините, Крис, а что это?

Среди обычных машин по трассе рассекал левитирующий автомобиль, мчащийся куда-то вперед.

— Разные маги используют свою магию по-разному. Он решил эксплуатировать ее так.

— …

«Он же не собирается снова напомнить мне, что я убийца?»

— Смотрите, Крис.

У одного из ларьков собралась большая толпа гуляк, что-то переговаривая меж друг другом.

Небольшие всплески света, видные из-за спин, привлекли и внимание двух Байронов, присоединившихся к скоплению людей.

Усатый мужчина, очевидно успевший поднять себе градус, вытворял различные фокусы с огнем. Из его пальцев вырывались пламенно-алые и лиловые огоньки, переливающиеся звездами, цветами, коронами и другими символами, заплетающимися в спирали и зигзаги, перетекающие из стороны в сторону и расправляющие сами себя.

Такой интерес, проявленный к фокуснику, был очевиден: от такого действия было действительно тяжело отвести глаза.

Байрон что-то почувствовал и резко схватился за руку, которая лезла в его карман.

Его пальцы обвили чье-то запястье, но ни плеча, ни предплечья он не обнаружил, лишь небольшой сгусток темной сферы.

— Так эта клоунада устроена тобой, Солдж. Вылезай.

Он произносил это, уже перейдя в подпространство, и обнаружить пойманного им мага среди груды неподвижных фигур было проще простого.

— Мистер Байрон, пожалуйста, извините, мы совсем не заметили, что это вы.

Из-за телефонной будки вылез молодой паренек с модной не очень длинной стрижкой и такой же одежде. На нем были джинсы и футболка с безрукавкой, среди которых в основном преобладал желтый цвет. Лишь голубые глаза украшали миловидное личико, а борода и усы были тщательно выбриты. Солджу было неловко говорить с хромым магом, он постоянно менял положение рук из сложенных в кулачках перед собой до положения за спиной.

— Ты же понимаешь, что я тебя не просто так назначил на эту должность?

— Конечно, верховный, ваш заместитель осознает всю ответственность, которая наложена на него.

— Тогда с какого ляда ты роешься по чужим карманам, попусту растрачивая свои порталы?!

— Собираю информацию, мистер Байрон. Вам же нужна подробная информация о каждом жителе города.

— Хорошая отмазка. В следующий раз, Солдж, я лишу тебя этой должности. А у меня вместе с должностью лишаются еще кое-чего.

Парень испуганно сглотнул, неотрывно уперевшись взглядом в Байрона. Договаривать слово «жизни» было лишним, ведь слуги хромого мага все понимали и без этого.

Очевидно, что единолично заниматься управлением целого города было глупо и нецелесообразно, тем более многие маги могли догадаться о мышеловке и рассеять панику. Теперь же у Мясника была огромная база кадров, выполняющие его обязанности, тем самым гарантируя свою неуязвимость от похождений Байрона и высокую социальную позицию в Виззире.

Вся эта сплоченная система держалась всего лишь на одной всеобъемлющей основе, поражающей всех ее членов — страхе. Ужас и паника перед Байроном — единственное, что заставляло толпу профессиональных магов безрассудно склонять свои головы, выполняя любые поручения своего кровожадного господина.

— В ближайшее время что-нибудь произойдет?

— Не могу знать, верховный, вся информация, которой я владею, — лишь жалкие слухи.

— Рассказывай.

— …Говорят, в ювелирном магазине сегодня кого-то убьют.

— А они не говорят, что убийца будет магом?

— Моя осведомленность ограничивается теми словами, которые я произнес ранее.

— Понятно, на сегодня у вас выходной.

— У меня?

— У всех, отпуск на неделю, веселитесь, не знаю, что вы там делаете.

— Да что вы, мистер Байрон, мы не так много работаем, чтобы требовать такое.

— Вы и не требуете, это приказ. Раз так тяжело, представь, что отдых — тоже часть работы.

— Огромное вам спасибо, верховный.

— Да-да, увидимся через неделю.

Байрон, наконец, отпустил его ладонь и вернулся в обычный мир, заставив замеревшую толпу снова двигаться.

Огненные всплески вновь закружились в воздухе, извиваясь красочными узорами, а окаменевший до этого мальчик принялся улыбаться, рассматривая удивительное зрелище.

— Пойдем лучше отсюда, а то мало ли обворуют.

— Да, точно, пойдемте.

Джо встрепенулся и двинулся в сторону, направившись в другую сторону. Иногда он разворачивал свою голову, дабы еще немного полюбоваться волшебным представлением, но вскоре после их ухода огни перестали пестреть в воздухе, а маг-фокусник куда-то отлучился.

«Данте. Он так нелепо умер. Погиб от моих сумасшедших рук. Зачем я вспоминаю его? Почему мне грустно: от его смерти или ее сумбурности? Никого я так не хотел убить среди нынешних магов, но при этом теперь я будто сожалею о содеянном. Я же вроде и так собирался покончить с ним, отчего я треплюсь, как девка? Сострадание? Нет, это совершенно глупое и несуразное чувство, которое абсолютно ни к чему хорошему не ведет. Здесь что-то другое, но что это… Понять тяжело».

Они прошли мимо парикмахерской, булочной, сквера, небольшого озерца, посмотрели на уток и голубей, покормили их хлебом и присели на лавочку.

«Точно, моя невменяемость, надо с ней что-то делать. Будет иронично, если я убью мальчика во сне. Что я вообще могу во сне? Данте не был обезглавлен, значит я не использовал стандартные методы убийства, возможно, я вообще не применял способности. Если это так, то мне стоит всего лишь запереть свою дверь и забить досками окно».

Они прошли еще несколько кварталов, наслаждаясь свежим воздухом. Каждый ларечек или магазинчик был уникально скомбинирован с магией, присутствующей в услугах или в банальном декоре, отчего Джо постоянно разевал рот, засматриваясь на все новые чудеса.

Желтый пень потонул в море горизонта, отсвечивая своим кровавым бочком. Окрасились кровью белоснежные лебеди, передвигаясь матово черными крыльями с редкими фиолетовыми перьями, а воздух скудно навис прохладной простыней. Наступил вечер.

— Крис, я устал, давайте вернемся.

— Конечно, только я не показал тебе всего города, будет плохо упустить что-то в нашей прогулке.

Башмаки двух Байронов вступили на одну из небольших улочек, находящуюся в нескольких сотнях метров от дороги. Многоэтажки захлопали желтыми глазками и зарякали вороны.

— Эм… Что мы здесь делаем.

— Тщ…

Как только хромой маг приложил свой палец к удивленному рту ребенка из-за угла одного из зданий выполз немолодой человек с плешью. Описывать его внешность было бы лишним, потому что в глаза бросалась абсолютно другая вещь.

Он невероятно кровоточил. Его нос, веки, рот, руки, ноги и почки были проткнуты длинными иглами, которые он никак не мог вытащить, как громко он не кричал.

Мужчина полз к подъезду, постанывая и покашливая от боли. За его ногами выстроился кровавый след, а некоторые куски кожи отвалились по дороге, цепляясь за грубый асфальт.

Из-за того же угла вышел молодой парень. В руках огромные иглы, а на лице злобный оскал, что уж говорить, не было никаких сомнений о его причастности к этому происшествию. Он медленно подбирался к своей жертве, но не настолько медленно, чтобы раненый мужчина успел уйти. Наконец он подошел в упор, и Байрон перестал за ним наблюдать. Он уставился в лицо Джо.

— Мы… мы должны ему помочь.

— Убить?

— …

— Мне убить его? Отрубить голову и проткнуть сердце, я правильно тебя понимаю?

— …

— С минуты на минуту нашей цели спасения не станет, думай…

— Да.

Он отчаянно выдавил из себя это слово, посипывая из-за нахлынувших слез.

Байрон широко улыбнулся.

— Прекрасно.

Голова молодого юноши с иглами упала на землю, его глаза закатились непонятно куда, а горло издало последний хлюпающий звук.

Все было в крови, оба Байрона замерли в тишине, и лишь один смешок раздавался в полуночном городе.

Это был смех плешивого и проткнутого мужчины, точнее ненормальный, мерзкий гогот, похожий на смех гиены.

— Да, пошел ты на*** своим правосудием, сученыш. Теперь твоя сестра моя *****! Ахахаха!

Он затрясся в радостных конвульсиях, порыгивая своей кровью и слюнями.

— Джо…

— …?

Мальчик потерянно оглянулся в сторону молчаливого убийцы.

— …Ты убил хорошего человека.

— Что?

— Он пытался спасти свою сестру, но теперь…

— …

— Он мертв, и это сделал ты…

— Нет, нет…

— Ты же мне сказал, я бы не лез в это дело.

— Вы меня сюда специально привели, это какой-то трюк.

— Подойди проверь…

Джо не сдвинулся.

— …

— Джо, может нам и его убить?

— Что?

— Он же хочет сделать что-то плохое, может покончим с ним?

— Я… Я не знаю…

Мальчик схватил себя за заплаканную голову и побежал в переулок, крича от безысходности.

«Урок номер один. Убивают не злых и не хороших. Убивают тех, кого надо убить. Никогда и ни за что не жалей об убийстве, иначе ты сам погибнешь. Классический закон сильнейшего. Прав не хороший и не добрый. Прав ты, ведь ты сильнее, и ты решаешь, кто из них достоин смерти, а кто нет».

Маг обезглавил смеющегося мужчину.

«Иногда выбирать не приходится»

Где-то вдалеке раздался крик.

«Джо!»

. .

Через 15 минут Байрон, наконец, нашел своего ученика.

Мальчик рыдал у помойки, а на его коленях спала какая-та девушка приблизительно 20 лет. Она уткнулась носом в его колени, отчего лица не было видно, но серебряные волосы хорошо различались среди городских фонарей. Она была одета в джинсы и толстовку, а на плечах висел небольшой рюкзачок с нарисованным мишкой.

— Кто это, Джо?

— Она… Она спасла меня.

— Отчего же?

— Я, я бежал и споткнулся… И ударился, а она… Она маг, она вылечила меня.

«Маг?»

— Почему она спит?

— Я… Я не знаю! Я… Она сразу вырубилась, как только она помогла мне.

— А что именно у тебя произошло?

— Я не знаю, но в голове что-то хрустнуло.

— Пойдем отсюда.

— А… А она?

«Правило 0. Если ты монстр, то и веди себя, как монстр»

— Пойдем.

— Ты… Ты хочешь убить ее! Не смей.

Его тоненькие ручки жалко дрожали, а заплаканный голос еле слышался даже в полуночной тишине. Но он собирался как-то ее защитить от тысячелетнего маньяка, на чьем счету были миллионы.

— Дай.

Байрон мгновенно схватил девушку за горло и поднял над собой, занося кинжал.

— Нееет!!!

«Я не заслуживаю любви, даже благодарности. Делать что-то иначе — делать все сложнее».

Неожиданно в сознании мага будто заискрилась вспышка, взгляд затуманился, а руки остановились в сантиметрах от девичьей шеи.

— Это невозможно.

Все черты лица. Глаза. Нос. Уши. Скулы. Лоб. Брови. Губы. Щеки. Подбородок. Все они были копией одной девушки. Одной несчастной жертвы магов. Одной любимой кем-то девушки. Одной виноватой в неописуемом хаосе, творившимся после ее смерти. Копией Василисы, возлюбленной Байрона.

— 2748 лет я не видел ее, и ты мерзкое животное смеешь подражать моему ангелу.

Он с яростью попытался двинуть рукой, но организм его не слушался, а вторая его часть соглашалась с его инстинктами, порождая в сознании сомнение.

— Пошли, Джо. Мы берем ее с собой.

Глава 5

Дымок снова поднялся ввысь, пронзая проснувшиеся после утомительного дня звезды. Луна блекло упало своим лучиком на краешек балкона небольшой квартирки в магическом городке.

Мельком огонек от сигареты озарял тьму, пламенной вспышкой освещая вечно хмурое и печальное лицо Байрона.

— Провал. Даже в самых простых задачах я промахиваюсь.

Где-то упала звезда.

— Я… Я даже не понимаю, что происходит. Совпадение за совпадением сыплются на мою голову, смешивая все в какую-ту… Требуху.

Дымок снова пустился в свободный полет.

— Мне как раз подвернулся Солдж. Я с невероятной точностью предугадал убийство, и тот же характер преступления был слишком идеален для обвинения, мне даже не пришлось убеждать Джо в двоякости морали. И, наконец, она…

Веки грустно упали, загородив мир от хромого убийцы.

— Точные черты лица Василисы и цвет волос, как у Данте. Неужели, я настолько избранный, что все должно так совпасть? Все так наиграно, будто я играю в какой-то постановке, и вокруг меня одни актеры, терпеливо принимающие взлеты и падения по сценарию. Видимо…

Он кинул окурок вниз, рассматривая черную пустоту, полностью завоевавшую его окружение.

— … Видимо, даже смерть Данте была необходима для какого-то неведомого замысла. Гадко.

Снова упала звезда.

— Девушка потеряла сознание, похоже, это произошло из-за использования магии. Но это слишком маловероятно, такой тупой способности не должно существовать. Мда… У меня не остается места в квартире. Сначала диван, теперь и моя кровать заняты чужаками. Даже балкон… Не мой.

Даже такая несущественная деталь прозвучала тоскливо и прискорбно, что у Байрона чуть не полились слезы.

— Урок не пошел на пользу, ведь я даже не смог ему ничего объяснить, а лишь оттолкнул от себя, показавшись чудовищем. Правило 0? Идиот. Теперь он меня шугаться будет постоянно, да еще и это убийство, наверняка, не самое приятное впечатление на его психике оставило.… Как я и говорил… Провал.

Что-то снизу дернулось.

— Идиоты. Они, серьезно, настолько тупые? Убить меня спящим, по их мнению, — гениально? Не первые и…

Он глубоко вздохнул

— …Не последние.

Головы никудышных убийц, столпившихся у двери подъезда, слетели с плеч, а Байрон повернулся в сторону подъезда.

— Пока что, из-за объявленной на меня охоты, ко мне являются только добровольцы, не понимающие, чего это им стоит, но скоро они предпримут радикальные меры, и мне надо быть готовым к этому…

Он вошел в квартиру.

— …С этим балластом.

Хромой маг ушел в подпространство и лег спать на пол. В его мире ни холода, ни жесткости не было. Как и добра.

. .

Они проснулись. Над городом уже приподнялось солнце, обрызгавшее светом бедное человечество. Мальчик встал со своего места и трусливо и насторожено поплелся в комнату Байрона. Его аккуратные движения на носочках создавали ещебольше шума, чем обычные шаги, а дыхание было глубоким и неровным.

Но внутри он обнаружил лишь его вчерашнюю спасительницу. Джо вырубился до того, как они вернулись домой, так что его мысли на утро были самые ужасные, но они оказались неоправданными.

Пышноволосая женщина спокойно посапывала на небольшом лежбище, окруженном шкафами и тумбочками с тяжелыми замками. В комнате не было ни ковра, ни люстры, ни стульев или столов, даже обоев и окон. Мальчик в первый раз заходил сюда, и увиденное повергло его в шок так же мощно, как и состояние гостьи. Помещение представляло собой бетонную коробку с хоть каким-то деревянным полом без намека на уют. Шкафы полнились книгами, а расставленные там и тут ящики были закрыты замками, на которых не было замочных скважин. Даже та комната, где ночевал мальчик, была в разы лучше, хотя это, несомненно, была спальня хозяина квартиры.

Наконец, мальчишка отвлекся от своего исследования окружения и подошел к девушке. Длинные светлые волосы, небольшие брови, нос с маленькой горбинкой, бледновато-розовые губы и не особо отличающийся насыщенностью тон самого лица. В принципе, дама довольно симпатичная, но далеко не красавица, а иной бы назвал ее и уродиной или чего похуже.

Сам же мальчик о таком не рассуждал, он в это время уже подошел к изголовью и принялся слабо хлопать по щекам девушки.

Спустя буквально 4 таких удара, женщина распахнула свои, как оказалось, серовато-голубые глаза и неглубоко вздохнула, опираясь на локти, дабы оглядеться. Но оглядывать было особо нечего

— Вы, вы проснулись. Слава богу! Вы помните, я мальчик, вы спасли меня, когда я ударился головой в переулке.

— Ай, ай, больно. Мальчик, я тебя помню…

Пока она отвечала, что-то заставляло ее хмуриться и держаться за голову.

— Вам все еще больно?

— Спасибо, мальчик, со мной все прекрасно. С тобой все хорошо?

Не обращая внимания на то, что ей, очевидно, стало гораздо хуже, и боли усилились, она переключила внимание диалога на состояние ребенка. Говоря о речи девушки, она была полудетской: с ноткой какой-то несуразной наивностью, но не без серьезности. Голосок был очень мягкий и тихий, будто она родилась ангелом, но у нее что-то застряло в горле, и она не могла нормально выговаривать слова, заставляя собеседника прислушиваться. Но несмотря на это, разговаривать с ней было, довольно, приятно, хоть иногда и появлялось необъяснимая неловкость и даже какой-то стыд непонятно за что.

— Да, да. Спасибо вам большое за то, что вы мне помогли. Я не знаю, что бы я делал, если бы вы не пришли.

— Что ты, мальчик. Не за что. Может… (она чуть не всхрипела от боли)… скажешь, как тебя зовут?

— Я… Я Джо. Джордж Гордон Байрон.

— Какое красивое имя, а я Рая. Ну, или Раиса.

— Как хорошо, что вы проснулись. Может, вы хотите есть?

— Да, да. Было бы неплохо.

— Конечно, только подождите.

— Спасибо, Джо.

Одушевленный мальчик убежал на кухню, и девушка, наконец, смогла скорчиться от боли, вытянувшись всеми известными иероглифами в лихорадочном мучении.

Женщина чуть не заорала, но кто-то неожиданно ударил ее по сонной артерии, и ее голова умиротворенно вернулась на подушку.

Перед ней стоял Байрон.

«Я не ошибся. Она беженка. Осталось только узнать, как она вообще сюда попала. Ни в какой из моих баз информаций нет ни ее фамилии, ни имени, не говоря уже об этой способности. Не вижу больше никаких причин такой боли».

Он молниеносно раздел ее.

«Ни шрамов, ни меток — значит, не беглянка. В последнее время много рабов бегут. Дальше».

Маг, не задумываясь, изучал ее тело.

«Порезов на запястье нет, ни следов насилия, ни удушья. То есть 90 процентов причин мгновенно отбрасываются сами собой».

Байрон также быстро напялил на нее одежду, как и стянул до этого, решив подключить к расследованию логику.

«Она не испугалась заявления Джо, соответственно, она ничего не знает обо мне. Скорее всего, она из какой-то деревни. Люди из слишком дальних стран так уж точно не выглядят. Разве что, она с Кольца, но это маловероятно, как мне рассказывал до этого Федор».

Он принялся проверять содержимое ее карманов.

«Ни документов, ни денег. В рюкзаке термос и пластыри. Либо, она забыла их дома, либо…. Все очень печально».

Маг непринужденно понюхал женскую грудь.

«Нижнее белье давно не сменялось, видимо, действительно, у нее здесь нет дома. Как же она собиралась выжить? На подачках? Судя по телу, ни проституцией, ни продажей органов или наркотиков она не увлекается, соответственно легкие деньги невозможно в ее условиях. С этим все понятно, она бездомная беглянка. Остался один вопрос, что она делала в переулке. Могла ли она быть соучастником того мага с иглами? Могла. Или просто она искала ночлег или уже решила, что ей придется спать на улице. Слишком много вариантов».

Девушка начала шевелиться, но Байрон не обращал на это внимание.

«Даже то, как она представилось — странно. Рая или Раиса. Ни фамилии, ни отчества, ничего. Сплошные «ни» в ее характеристике».

Рая открыла глаза, но хромого мага уже не было видно.

— Боже, я снова потеряла сознание. Ай-ай-ай, как так?

Она схватилась за виски, но боль заметно уменьшилась, и теперь ничего не мешало ей начать ходить и здраво рассуждать. К счастью для Байрона, подслушивающего из подпространства, девушка все свои проблемы изрекала вслух.

— Где я? И кто спас меня? Неужели мальчик? Это хорошо. Надо будет отблагодарить его.

Рая чуть ли не мгновенно ответила на все свои вопросы и полезла рюкзак.

— Ай-ай-ай, ничего не осталось. Как же жить-то теперь? Всего третий день, а мне нечего кушать.

В подтверждение ее слов, живот громко заурчал, протрезвонившись эхом по комнате.

— Ай-ай-ай, теперь и здесь больно. Мальчик же что-то готовит. Может я смогу покушать, да. Нужно встать.

Через небольшую боль девушка слезла с постели и поплелась на кухню, ориентируясь по негромким звукам, производимым мальчиком. Пока что ее походка напоминала хромую кобылу, об осанке и говорить было нечего.

— Джо, я пришла, ты не против, если я покушаю у тебя?

— Рая, я почти все приготовил.

Джо, нарезающий колбасу, повернул свою голову в сторону вошедшей гостьи и совсем забыл о мерах безопасности.

— Ай.

Мальчик полоснул палец ножом, и из небольшой ранки полилась струйка крови.

— Ай-ай-ай, тебе больно, иди сюда.

Девушка неожиданно резво вскочила и припала губами к изливающемуся пальцу Джо. Спустя пару секунд порез зажил, и Рая уселась на один из немногих стульев в комнате, схватившись за голову.

— Спасибо. Но… С тобой точно все хорошо?

— Да, да. Прости, не обращай внимания.

Мальчик еще несколько секунд попялился на состояние своей спасительницы и принялся вновь нарезать столь не поддающуюся ему колбасу на тонкие и не очень ломтики.

. .

— Ну, так, что с тобой?

— Что?

Раиса и Джордж переговаривали за завтраком, уплетая «бутерброды аля Джо». Хромой маг также незримо присутствовал в комнате, наблюдая за происходящим.

— Твоя голова, Рая. Почему ты постоянно за нее хватаешься?

— Это моя магия.

— У тебя болит голова от магии?

— Да, какой ты умный! Я лечу, и потом у меня болит голова.

— И сильно болит?

— Да, сильно, так что иногда я теряю сознание.

— Да, я хотел спросить, как много ты помнишь из вчерашнего?

— Ну, я еле пережила день и решила прилечь спать на улице, но тут появился ты, и…. Все.

— Ты спасла меня, я ударился головой об кирпичную стену.

— Это хорошо, что я так сделала.

— Да, но потом. Тебя пытались убить, а я не мог ничего сделать. И…

— Кто пытался меня убить?

— Хозяин этой квартиры. Его зовут Христиан Андерсен. Я живу вместе с ним 2 дня.

— Это он привел меня сюда?

— Видимо, да. Но, я не понимаю, почему он это сделал. Он хотел отрубить тебе голову, но потом почему-то передумал.

— А где он сейчас?

— Я…. Я не знаю. Я думал, что ты мертва, но ты лежала в его кровати, а его нигде не было. Я…. Я просто не знаю, где он.

— Может он ушел?

— Наверно, до этого он говорил, что приходит в 8 вечера.

— А можно подождать его здесь до 8, Джо?

— Что? Зачем?

. .

Байрон покинул кухню, посчитав, что в дальнейшем наблюдении не было смысла. Он развернулся к выходу и помчался с бешеной скоростью в неизвестном направлении, раздумывая по пути.

«Это был самый ужасный диалог, который я мог слышать. Что за детский лепет? Но не суть. Мои теории оправдались, Раиса беженка, видимо, решившая найти поддержку в Виззире, но встретившая лишь беспросветную грубость и нелюдимость. Что ж таковы эти свиньи, винить их за их животные инстинкты — глупо. Я бы с радостью выпер ее из моей квартиры, и закопал где-нибудь в окрестностях Эйноя, чтоб на глаза больше не попадалась, но теперь мне надо еще считаться и с мальчиком, а ему это точно не понравится. Судя по его испуганной речи, единственное доказательство моей безобидности для него — это сохранность Раисы. Что ж, придется оставить мое жилище на этих двоих. Может, хоть она сможет обучить Джо чему-нибудь. Авось, спихну с себя эту идиотскую ношу. В данный момент, я должен направить все свои силы на Мэри Шелли и Неизвестного. Убить их в подпространстве невозможно, они слишком могущественные для такой простой ликвидации. Остается только прямой бой, а это не так уж и сложно, но теперь… Я не имею права на смерть, как раньше, ведь я избранный. Никто не заменит меня, если реакция подведет, а с учетом моих приступов — это вполне возможно.

Хромой маг очутился в кровавой темнице, посреди которой стоял Палач со своим привычным отсутствующим выражением лица. Какая-та вспышка проскочила, когда они пересеклись взглядами, но никто не обратил на это внимание. В трезвонящей атмосфере Байроны сблизились на расстояние шага.

— Привет, Палач.

— Ты как раз вовремя, прошел ровно день.

— Спасибо, твои услуги больше не нужны, я забираю мальчика.

Ни единый мускул, ни единый волосок не дрогнули на лице Палача, но он удивился, отчего его глаза встревоженно направились на Байрона, и в них проскочил крохотный кровавый огонек.

Со скоростью, превышающую скорость света, маленький ножичек вонзился в колено Байрона.

«Я не успел среагировать?»

Палач поднял хромого мага за волосы и приставил его к стенке, безмолвно вытаскивая кинжал.

«Я. Я не могу пошевелиться. Мой язык не слушается меня. Он парализовал меня?! Это всего из-за метательного клинка?!

Глазницы окровавленной копии Байрона потухли, и он двинул клинком.

— Стой, стой.

Неописуемая молния втаранилась в здание, подняв колоссальные волны воздуха. Палач, не останавливая движения, слегка двинул зрачками в сторону говорящего.

Бета застал очень странную, с точки зрения логики, сцену. Окровавленный, как и все пространство вокруг, Байрон в шляпе заносил кинжал, чтобы убить Байрона в его привычном пальто. Глаза жертвы жалобно тряслись, и из них беспомощно рвались слезы. Палач никак на это не реагировал, его окаменелое лицо не менялось ни до, ни вовремя самого процесса.

— Все хорошо, Палач, он Третий, я же говорил тебе о нем.

— Третий?

— Да, он не подчиняется обычным законам, отпусти его, я говорю тебе правду.

— Да?

Кровавый огонек исчез с изумрудных зрачков Палача, и он разомкнул пальцы, оставив парализованного Байрона на полу, усеянном кровью вперемешку со слезами.

— …

— Долго он будет парализован?

— Еще минуту.

— Он пришел за мальчиком?

— Да.

— Давай я пока выведу его.

Бета прошел к камере, в которой одиноко стонал от боли и рыдал Виктор Астафьев. Мальчик не разжимал колени и жалобно матерился время от времени хлипким осипшим голоском. Под глазами за день образовались неимоверные мешки, а русые волосы полностью поседели из-за продолжительного страха и ужаса.

— Боже, как ты не умер?

— Кто?!

Мальчик, как зверь, встал на четвереньки и резко отскочил от кровавых прутьев.

— Все хорошо, ты возвращаешься домой.

— Домой?

— Да, домой, пошли, пошли.

— Домой!

— Да, да, там где хорошо и не страшно.

— Домой!

Витя со всей дури врезался в прутья, надеясь проскочить сквозь них, но вместо этого он лишь больно ударился о ледяное железо.

— Открой, Палач.

— Да.

Кровавый Байрон проводил взглядом Бету, уводящего и ребенка и принялся закрывать дверь.

Прошло несколько минут, и Байрон, наконец, поднялся с пола, вытирая свое лицо от крови и соленых слез. В голове копошились различные вопросы, а тело не отошло от невероятного ужаса и страха.

Палач придвинулся к нему, зажав в руках крохотные кинжалы.

. .

— Где, где мальчик?

— Его увел Бета.

Малюсенькие кровавые огоньки заплясали в безжизненных, будто кукольных, глазах Палача, но его лицо не лишилось своей невозмутимости.

— Так твоя задача — не только казни и содержание преступников?

— Нет. Вы тоже преступники. И вас я тоже убиваю.

— Это же глупо, ты один из нас.

— Нет, я не Байрон. Я Палач, ты должен хорошо это запомнить, Третий.

— Если тебе известен мой титул, зачем ты напал на меня?

— …

Хромой маг прижался к стене, а Палач остался на своем месте. Они были одним и тем же человеком, но почему-то в эту секунду, кровавый мужчина в шляпе казался выше Байрона, как минимум на голову, а его аура наполнилась самим понятием «сила», какую даже самый сильный маг никогда не видел и не чувствовал.

Все познается в сравнении, и могущество Палача не было исключением. Он преспокойно обогнал самого быстрого человека во вселенной и чуть играючи не лишил его жизни, будто перед ним был не величайший маг, а тряпичная кукла, нуждающаяся в утилизации.

— Я Палач. И моя должность следить за вами и вершить суд. Ваши судьбы одинаковы, и заметить вольнодумца просто, ты еще в прошлый раз удивил меня, так что теперь я удостоверился в твоей особенности.

— И много ты так убил Байронов?

— Уж поверь мне, больше, чем ты — обычных магов.

— Как… Как это?

— Я сильнее, быстрее и умнее тебя, ведь ты все-таки до вчерашнего дня был Байроном, а я десятки тысяч лет являюсь Палачом.

— Десятки?

— Байроны разбредаются по всему мирозданию, и я отслеживаю их везде, начиная с самого дальнего путешествия назад Байроном, не считая пустоты.

— И что же… Ты чувствуешь?

— Знаешь… Я думаю, что я святой.

С этой глупой фразой он развернулся, направившись обратно к кровавым камерам.

. .

Байрон мчался обратно в свой мир, огибая время и пространство, как неожиданно рядом с ним появился Бета.

— Теперь ты понимаешь, почему работа Палача труднее твоей.

— Ты ублюдок! Тебе было тяжело предупредить его или меня?!

— Ну, знаешь. Не поверишь, но вы все на одно лицо, как я ему тебя опишу, да и с тобой то же самое. Представь, я сболтну какому-нибудь Байрону, что Палач убивает своих же.

— Это вы приказали ему?

— Естественно, это первый прямой потомок Альфы после меня. Вся система Байронов была создана только после того, как Палач занял свое место в этом водовороте убийств.

— И он не соврал о количестве?

— Нет. Не стоит недооценивать его. Он не всегда дрался один на один. Как-то раз он в одиночку убил 53 Байронов, причем он сражался со всеми ними одновременно.

— Господи.

— А то.

— На что же способен ты и Альфа?

— Тебе, действительно, так хочется это знать?

— Уж если и откровенничать, то все сразу.

— Ах. Какие фразочки. Ну, в общем, мы с Альфой можем в одиночку уничтожить всех существующих Байронов.

— …

— …

— Я оставил Виктора у Марины. Байрон, оставшийся за смотрителя, уже осведомлен.

— Как там мальчик?

— Поседел и, видимо, обезумел. Впрочем, как и каждый другой заключенный Палача. Кроме Криса, чье имя ты любезно позаимствовал.

— Ты говоришь так, как будто гордишься им.

— Эх… Третий, советую сменить тебе имидж, чтобы мы впредь не путали тебя с другими Байронами. И… Мне придется рассказать тебе самый шокирующий для тебя факт в твоей жизни.

— Не слишком громкие слова?

— В тот день, 17 марта, Командир и Крис встретили Василису только, потому что они избегали Мартовской площади.

— Я…

Бета исчез, оставив застывшего в подпространстве Байрона в тяжком раздумье.

— Человек X. Это был я.

. .

Раиса стояла перед дверью, терпеливо ожидая открытой двери. Часы уже показывали 20: 47, но хозяин так и не объявился, не смотря на предсказания мальчика. Луна тоскливо обрушилась на полумертвый город, и даже Джо отправился спать, преднамеренно попытавшись убедить девушку в бесполезности ее действий.

— Ай-ай-ай, как же неудобно. Не могу же я остаться без спроса, придется найти другое место для ночлега.

Раиса поправила одеяльце мальчика, ласково погладив его по голове, и печально вышла из квартиры, прихватив с собой рюкзак.

В подъезде стояли коляски и самокаты, а в лестничных пролетах не было так много свободного места, чтобы девушка могла поспать, никому не мешая.

Спустя пару утомительных этажей она увидела, что среди кирпичных пролетов появилась небольшая дверь. Пройдя внутрь, она заметила небольшой балкончик, на котором стоял и покуривал сигарету мужчина с немного длинными коричневыми волосами и хмурыми толстыми бровями. Он устремил свой расстроенный взгляд в сторону далекого горизонта, скрываемого мглой, и, казалось бы, даже не заметил вошедшую Раису.

— Извините, можно здесь лечь?

— …

Мужчина одобрительно кивнул, не отводя своего взгляда от ночного неба, и вновь поднес бычок к слегка потрескавшимся губам.

«Василиса. Она умерла из-за меня. Из-за меня. Из-за моего недоверия к людям. Маги бы от этого не изменились, но… Она бы выжила».

Девушка не могла заснуть, все, что ей оставалось, — рассматривать понурого человека перед ней и пытаться понять, куда же он смотрит.

«Еще никогда я так много не курил… Но это ужасно. То, что происходит со мной и что происходило со мной до этого. Гнев, злоба, ярость, безумие… Они все это время были направлены не в ту сторону. Понятно, почему эту тайну знаю только я из обычных Байронов. Мы куклы в руках Альфы и Бета. Пока не утихает наша жажда мести, мы продолжаем убивать, не задумываясь о подноготной. Понятно».

Он отвел взгляд назад и заметил девушку, рассматривающую его лицо.

«Даже сейчас… Я почему-то хочу убить ее. Она ничего не сделала мне, и, вряд ли, она на что-то способна. Но мой мозг затуманивается, сердце начинает биться сильнее, а руки тянутся к кинжалам. Да. Все-таки, я чудовище, и так быстро избавиться от тысячелетней привычки невозможно. Если это вообще возможно».

Байрон не отводил взгляда от лица Раисы, хотя она уже и отвернулась, заметив, что ее поймали за этим не самым вежливым занятием.

«Я не знаю, как мне теперь ко всему этому относится. Хотелось бы как-то поменяться или даже изменить свое мировоззрение, но это уже слишком сложно для меня. Люди, действительно, считают, что их мнение что-то стоит, но нет, оно всего лишь птичка, не нарочно залетевшая в их голову, ничего серьезного. Но моя идея совсем другое, она стала моей неотъемлемой частью, срослась с моим телом, и мне уже никак ее не отбросить».

— Почему вы такой грустный?

Девушка решила завести с понурым магом разговор, при этом приподняв свою уже замерзшую от городской ночи голову.

— Я убил свою возлюбленную.

Байрон наивно и необдуманно открылся ей, как, в принципе, сделал бы перед абсолютно любым человеком в эту минуту.

На балконе нависла тишина.

— …

— …

Где-то вдалеке потрунивал гул автомобилей и звенели потрескивания лампочек дорожных фонарей.

— Эх… Я хозяин квартиры 48, можешь жить там сколько хочешь, не ждите меня и не думайте обо мне, я проживу и так.

Хромой маг вновь затянул в себя никотиновый дым.

— Так это вы. Спасибо вам, я хотела бы…

— Не надо, иди. Мне следует побыть одному.

Раиса удивленно взглянула на Байрона, который повернулся обратно к своей блеклой пустоте, перестав обращать на что-либо вокруг внимание, и ушла, прихватив с собой рюкзак.

Струйка дыма пустилась в небо.

«Провал».

Мир не спас красоту: Часть 3

Падал снег. Белоснежные дали заволокли собой все вокруг, что было не удивительно для этих забытых богом земель. Два путника, опираясь на ледяные палки, прорывались сквозь неистовую пургу на лыжах, созданных из того же, что весь окружающий мир — из снега. Солнце скрылось за белоснежной пеленой, и спутники ориентировались лишь по своим скудным воспоминаниям.

— Учитель, мы в Диких Полях?

— Больше похоже на Жасмин.

— Жасмин?

— Здешние названия слишком чопорные и одинаковые, то, что я обнаружил лично, я называл более красочно.

— Как вы вообще различаете эти места, тут же везде тот же снег.

— В том то и дело. Так сильно привыкнув к этой губительной белизне, не заметить что-то иное невозможно, и вряд ли во всем Кольце повторится хоть один лесок или овражек.

— Ну, их не так уж и много.

— Тем более… Нам надо передохнуть, скоро метель усилится, и двигаться будет уже невозможно.

— Мне кажется, скоро стемнеет, может, растянем остановку на ночь?

— Доверюсь твоим рефлексам, мы двигаемся уже девятый день, нельзя забывать об отдыхе в длительных путешествиях.

— Строить избу?

— Строй, Джек.

Юноша довольно остановился, выпрямив перед собой руки. Клочья снега поднялись в воздух и начали складываться в строгие геометрические формы, образующие снежную избу. Каждая снежинка заняла свое место, и Федор принялся превращать уродливое белое строение в нормальное жилище, преобразуя снег в дерево или кирпич.

Спустя несколько минут посреди белого, как смерть, поля, не кончающегося ни перед, ни за горизонтом, появилась небольшая деревянная изба, из которой уже полился тонкий черный ручеек дыма, уходящий в белое полотно, закрывшее небо от двух магов.

— А ты неплохо держишься, Джек.

— Что?

Федор приземлился на свое излюбленное кресло, воссозданное из снега, и сложил руки на груди, устало прищурив глаза, направленные в деревянный потолок. Его ученик присел на кровать напротив, выпятив ноги вперед, стараясь таким образом согреть их от неумолимого холода, настигающего пустыню. Их лица заметно побледнели со дня отъезда, веки еле поднимались, да и в принципе, их глаза редко моргали. Физиономии магов стали крайне унылыми, но тепло медленно, но уверенно разогревало уют и ласку в их обмороженных сердцах.

— В свою первую экспедицию я не был готов к таким трудностям.

— Первая экспедиция?

— Да. Это было очень давно, но я все-таки запомнил все до мельчайших подробностей. Снежный день, блеклое солнце. Тогда я в первый раз вступил на Кольцо. Перед моим взором предстала пустота, и мне было страшно идти, вдруг эта бездна разверзнется и утащит меня в свои необъяснимые недра. Ветер, запахи, цвета, свет, мир — все было другим, все было пустым, лишенным всякой красоты, лишенной всякого здравого смысла. И бездна расширялась. Магия, люди, упыри, болезни, снег — смерть, и ничего другого здесь не было, тогда я, действительно, понял, каково быть мертвым, и, если это не так, то Бог ошибся. Рая на земле нет, но Ад точно. Все грубо, бессердечно, безжизненно, ложно, подло. Ни капли радости, ни сгустка удивления, ни секунды покоя, ни бури безумия, ни добра, ни зла — зато много снега. Понимаешь, здесь просто нет места для других красок, все белым бело, все здесь подвластно одной лишь смерти. Но я не остановился, понимание пришло мгновенно, но оно не изгнало уверенность. Красота спасет мир, но мир не спас красоту, так что теперь это наша ноша, во чтобы то ни было стереть это недоразумение с лица нашего мира.

— Красиво сказано.

Девушка перестала слышать своего собеседника.

— Прошло приблизительно 70 лет с того дня, я потерял счет времени, я потерял всякую веру в добро, но я сохранил веру в красоту. Но при этом, не продвинулся ни на шаг в ее спасении. Знаешь, Джек, я не рассказывал, но я знаю одного человека, его зовут Джордж Гордон Байрон.

— Мясник?

— Да, кто-то величает его так… Но… Мне кажется, мы похожи. Он также, как и я, потерял абсолютно все, сохранив лишь крохотную веру во что-то высшее. И он и я, слепо и глупо следуем ей, не принимая что-либо другое. Два самых сильных мага, но при этом два самых жалких человека.

— Но он убивает людей, а вы, учитель, помогаете людям. Все-таки здесь большая разница.

— Нет, Джек. Мы оба помогаем людям, просто нет в мире никакого добра, никакой любви. Ты знаешь, что такое любовь?

— Сильные чувства к кому-то.

— Нет, Джек. Придет время, и ты поймешь эту банальную истину. Бог, звери, растения — они умеют любить, но не люди. Любовь — всеобъемлющее чувство, оно не подвластно ни времени, ни обстоятельствам. А то, что назвал ты, рушится по щелчку пальца и зарождается по дуновению ветра. Любовь никогда не меняется, она в равной степени обращена ко всем без исключения, отдана без остатка и отражена в святых сердцах. А привязанность эгоистична, она не свята и не долговечна, она требует жертв, в то время, как любовь жертвует лишь собой.

— Слишком глубоко.

— Понимаешь, Байрон любит обычных людей, а я люблю Кольцо. Наши чувства к ним необъяснимы. Но для помощи любимым Байрону нужно убивать магов, а мне забыть об остальном мире. Кто-то страдает от нашей любви, значит, она не истина. Понимаешь, Джек…

— Учитель.

Увлекшись рассуждениями, Федор не заметил, как заснул на кресле, накренив голову на плечо, как обычно делают старики.

Его ученик все время диалога внимательно слушал произносимые мудрости, он был одним из тех людей, кому не надоедает болтовня стариков. Что уж говорить, во время переходов от одного лагеря к другому мороз не давал магам и шанса на разговор, так что все свои рассуждения они залпом выплескивали во время остановок.

Джек глубоко вздохнул с непривычки потеплевший воздух и упал на кровать, заложив покрасневшие руки под слегка заросшую волосами голову.

«Не могу поверить, что скоро мы встретим упырей, пока нам не встречалось ничего особенного, лишь какие-то подобии на обычных лесных зверей, отличающиеся лишь отсутствием пупка или двойным языком. Учитель так много рассказал про них, но за эти 9 дней мы так и не наткнулись на этих «серафимов».

По избе раздался хриплый кашель.

«Снова оно».

При следующем кашле горло юноши чуть не порвалось на части, и по всей шее пронеслась острая боль. Из глаз непроизвольно полились слезы, Джек приподнялся с кровати и прикрыл рот, стараясь таким образом смягчить свои мучения.

«Кровь».

На ладони уродливыми крохотными пятнышками рассыпались ярко-красные крапинки. Руки юноши слегка подрагивали, а из горла вырывались все новые кровавые сгустки. Наконец, спустя 30 секунд комната вновь заполнилась непрерываемой тишиной, и боль резво ушла, оставив после себя отвратительный осадок.

«Я не знаю, сколько мне осталось жить. Может неделю, а может пару лет. Я… Я обязан помочь учителю осуществить его мечту. Мы спасем красоту!»

С улыбкой на лице юноша заснул, оставив эту снежную ночь в покое.

. .

«Неужели, это он, там на горизонте. Что за жилище? Его здесь никогда не было».

Он переступил через снежные комья, приближаясь к заветному черному комочку, выделяющемуся среди белого моря отчаяния.

«Это не может быть он. Я убил его. На Кольце больше не должно быть никого, кто способен на такое. Не мог же кто-то явиться с Большой Земли? Но что он забыл в такой глуши».

Он подошел в упор к деревянному строению, нелепо воздвигающемуся среди абсолютно дикой пустыни, и прошел внутрь. Неожиданное смятение, ужас, гнев и восхищение ворвались в его сознание, руша все на своем пути. Никогда он не корчил такой рожи, и вряд ли когда-то бы смог. Он смотрел неотрывно, пристально, дико и влюбленно.

«Это он. Чертов Федор вернулся сюда, спустя столько лет, в новом обличии. Но как… Как он выжил тогда? Я был абсолютно уверен, что мое оружие унесло его в ад, где ему и место, но…»

Он прошел вглубь помещения, слегка докасаясь до всех лежащих предметов своей рукой. На его глаза попался бледный юноша, развалившийся на кровати.

«…»

Он исчез в полуночной тиши и растворился среди молочного поля, оставив дремлющих путешественников в безопасности.

. .

— Вставай, Джек.

— Учитель?

Молодой маг поднялся с кровати, спросонья не понимая, что происходит на его глазах.

— Я вернул свой настоящий облик, в прикрытии больше нет смысла.

На кресле уселся старичок в оленьей шубе, его веки сморщено спали вниз, оставив лишь крохотную щелку для зрения. Кожа одряхлела, а спина заметно сгорбилась, превратив молодую Соню в древнего Федора.

— Разве не удобней ходить в более молодом обличии.

— Я понимаю, Джек, что тебе гораздо приятней в компании с женщиной, чем с дряхлым стариком…

— Нет! Что вы, учитель?

— Да я шучу.

Он хрипло засмеялся, сложив почти беззубый рот в бледную улыбку. Спустя пару секунд он снова серьезно уставился на своего подопечного.

— Ну что, готов к вылазке?

— Вылазке?

— Все-таки ты оказался прав, мы уже в Диких Полях. Стоит проверить несколько мест, прежде чем двинуться дальше.

— Мы встретим там упырей?

— Да, там живет один мой хороший знакомый.

— А как он выглядит, учитель?

— Всему свое время, придем, сам и увидишь.

— Эх, ладно.

— Что ты так расстроился? Насмотришься еще — глаза устанут, уж поверь.

— Значит, избу мы пока оставим?

— Нет, это слишком опасно.

Старичок приблизился к стене строения и одним касанием развеял его по ветру снежными хлопьями.

— Пошли.

— Эх, идемте.

. .

Шаг за шагом следы устилались по снежной равнине, вытаптывая прямую тропинку до засыпанного холма, видневшегося вдалеке.

Ветер безжалостно устремился в лица идущих, будто нарочно выбрав свое направление. Солнце все также не показывалось из-за блеклой пелены, а все посторонние звуки утихли под ревом метели.

Черноволосый юноша с озябшим носом и ушами еле передвигал ледяными лыжами по произвольной тропинке, вытоптанной стариком, шагающим впереди. Глаза молодого мага закрылись из-за бешеного потока неумолимого холода, и его движения определялись лишь тактильными ощущениями ног, попадающих в лыжню, либо уходящих в сугробы. Его руки были глубоко спрятаны в карманах оленей шубы, но от этого теплее им не становилось.

Седой старичок тоже сжался от ледяного напора, морщинистое лицо окончательно сдавилось в какое-то подобие изюма, а уши загорелись красными огнями под оленей меховой шапки. Но, несмотря на это, двигался он усердно и стабильно, каждый раз отдаляясь от своего молодого помощника все на большее расстояние. Его старые ноги получали крупицу отдыха лишь во время коротких остановок, необходимых из-за отстающего напарника.

Две точки, утопающие в молочном океане, самонадеянно прорывались сквозь толщи ветра, приближаясь к неизведанным землям, загороженным густым слоем сыплющейся метели.

Словно на белых мошек, сам мир набросился на этих двоих. Стоит сказать, что эти эпитеты не были потрачены в пустую, ведь на памяти Джека и Федора это была самая крупная метель. Удивительно, что их еще вовсе не втоптало в сугробы это безжалостное течение вечно разряженного воздуха.

Но всему наступает конец, и они, наконец, приблизились к заведомой цели: снежный туман расступился, ветер остался позади, и движения идущих стали более свободными.

— Слава тебе, Господи, мы все-таки дошли.

— А что это за место, учитель.

— Ты не поверишь, Джек.

— Что же?

— Это единственное место в Кольце, где тепло.

— Тепло?

Юноша застыл на месте, но из-за нахлынувшей в окоченевшие ноги боли, он решил долго не задерживаться в неподвижном состоянии. Они двигались дальше в гору.

Снег потихоньку снижался, а вдалеке уже виднелись камни и небольшие кустарники. Все пространство заполнилось водяным паром, исходящим от снега, не забывшего об этом месте и по-прежнему спадающего с ледяного небосвода. Среди непроглядной белизны показались зеленые травинки и невзрачные желтые цветочки, робко распускающие свои крохотные бутончики. Грохот метели сменился тихим шелестом и потрескиванием, столь непривычным для снежной пустыни. Это место было настоящим оазисом посреди беспроглядного холода.

— Это Рай, Джек.

— Ваше название?

— Естественно.

Старичок скинул с себя капюшон и, слегка улыбаясь, пошел прямо. Ученик, немного оглядев удивительные окрестности, поплелся следом.

Горные развалины представляли собой горячий источник, расположившийся в замороженном море. В крупных котлованах бурлила горячая вода, а из иных отверстий вырывался благосклонный пар, закрывающий Рай от сурового Кольца.

В одном из природных «бассейнов» сидело что-то. Что-то услышало пришедших гостей и вышло им навстречу, уставившись на Федора.

Создание напоминало женщину, но отличия были радикальными. Волосы темно-фиолетового цвета уже привлекали чужое внимание, но остальные черты лица поражали гораздо сильнее. Если левый глаз был красного цвета, то вместо правого разместилось огромное черно-фиолетовое отверстие, выглядящее, как рваная рана, из которого выглядывало десятки малюсеньких фиолетовых зрачков. Из уголка рта тянулась короткая полоса, наделенная клыками, но, тем не менее, она не двигалась, какую бы эмоцию существо не выражало. Женщина была абсолютно голой, из-за этого было заметно, что у нее была только одна грудь, соседствующая с огромным шрамом. Хоть торс и напоминал женский, никаких половых органов там не было. Из плеч росли самые обычные тонкие элегантные ручки, но вот из ребер, слегка выпирающих из-за нежной кожи, торчали две огромных конечности бежево-фиолетового цвета, достающие в расслабленном состоянии до земли. У существа были обычные ноги, но они выглядели неестественно, будто слепленными из какой-то глины. Все тело женщины было обрамлено черными пятнами и узорами, что добавляло еще больше несуразности ее виду.

— Агеха, привет.

Старик развязано поприветствовал странное создание.

— Пагхпа. Гхя. Дугхмаю. (Папа. Я. Думаю. (Дальше без пояснений))

— Учитель…

Джек испуганно застыл на месте, пытаясь скрыть прямую боязнь и недоверие.

— Агеха, это Джек. Друг.

— Другхг?

Всеми своими зрачками полуженщина уставилась на черноволосого юношу. Этот взгляд был не читаем: признание в любви, желание убить — все, что угодно значил этот пронзительный взор, будто сверлящий прямо в сердце.

— Да. Друг.

На этот раз слегка дрожащим голосом это произнес Джек.

— Гхя. Игхти. Дугхмать.

Существо повернулась к магам спиной и, оперевшись на свои огромные конечности, опустилась в горячую воду.

— Учитель…

— Ты же так хотел увидеть упырей. Это, если честно, один из самых симпатичных вариантов. В Агехе хотя бы можно разглядеть что-то человеческое.

— Она назвала вас папой?

— Давай сначала займемся делами, и я тебе все расскажу.

Под делами Федор, как ни странно, подразумевал подготовку к купанию. Они не мылись ни разу за это протяжное путешествие, и им было бы неплохо отдохнуть и погреться после столь утомительного перехода через снежную бурю.

Через полчаса, разложив все вещи и разобрав дальнейшие, а также экстренные действия, маги погрузились в теплую воду, обволакивающую спасительные котлованы. Пузырьки копошились меж камней, да и сама жидкость слегка пощипывала как одряхлевшую, так и молодую кожу. Тем не менее, это было определенно лучшим событием в их экспедиции, а для Джека самым приятным моментом в жизни. Еще ни разу черноволосому юноше не приходилось принимать ванну, все жители Кольца ограничивались коротким душем, да и то, чуть ли не по праздникам, так как дров для нагрева такого огромного количества воды просто не было.

— Я нашел ее неподалеку отсюда около девяти лет назад, она больше походила на гусеницу с человеческой головой. Ее тело было хрупким и бесполезным, но я, намедни отыскавший это чудное место, спас это непонятное создание. Прошло несколько недель, и она выросла, став тем, что ты видишь сейчас. Я научил ее есть, пить, спать, разговаривать — одним словом, жить. И ушел. Я приходил сюда раз 30 с того момента, и каждый раз находил ее все в том же месте, где и оставил. Она охраняет источники и заботится обо всех, кто по какой-либо причине сюда забредает, будь это человек или упырь.

— Она, действительно, способна на это?

— Да. Она, считай, моя дочь. Да же это имя придумал ей я.

— Агеха?

— Да, в этом был какой-то смысл, но я уже не помню, много воды утекло с того момента.

— Понятно. Так что, мы останемся здесь?

— Да. Может на несколько дней, а может на несколько недель, все зависит от снежных бурь, идти так дальше глупо, это просто самоубийство.

— Понял, учитель.

Джек откинул голову на камень, торчащий у горячей воды, и взглянул в сторону обнаженной женщины в соседнем котловане.

Необъяснимая тоска всплыла в его сердце, и он отвернулся, вернувшись в беседу со своим учителем.

Вскоре наступила ночь, и вновь явился он.

Глава 6

Утренний свет разлился по бетонному полу, окрасив серые краски лучезарной желтизной.

Все в той же кровати, окруженной лишь шкафами и тумбочками, дремала светловолосая девушка по имени Раиса. В пару метрах от нее восседал хмурый мужчина с густыми бровями. Его мешки стали еще больше, разлившись тушью до самых щек. Байрон так и не смог заснуть в эту печальную ночь, его мировоззрение не поменялось, сознание не разломалось надвое, и ничего особого не отложилось в его полумертвом сердце — он просто не смог заснуть, топорщась на похрапывающий громкими звуками город.

Почему же он сидел сейчас здесь, бесчувственно уперевшись ледяным взглядом в пол? Никто бы не смог ответить на этот вопрос, даже он сам.

— Мистер Андерсен, доброе утро.

Волшебница распахнула свои тусклые глаза и поздоровалась с Байроном, приподняв голову с подушки.

— Доброе утро.

Джордж Гордон Байрон никогда в своей жизни не выглядел жизнерадостно, но его нынешнее состояние превосходило любые рамки уныния. Его голос, его глаза, его поза — все напоминало лишь трупа, ничего более. У этого не было объективных причин, просто это было так.

— Что вы здесь делаете?

— Вот это.

Не отводя глаз от бетонной плитки под его ногами, Байрон протянул ей небольшой сенсорный телефон в черном чехле. В уголке экрана была небольшая трещина, но в целом, он выглядел чуть ли не, как новый. Хотя раньше он и принадлежал Брому.

— Телефон?

— Там всего один номер, он мой. При любом намеке на опасность звоните, я тут же приду на помощь.

— Спа…

Не успела Раиса поблагодарить хозяина квартиры, как он исчез из комнаты, умчавшись куда-то через подпространство.

. .

— Бальзак.

Уже не Байрон, а какая-та тень человека стояла перед своим закадычным другом. В небольшой комнатке с открытым окном сидел на своем излюбленном стульчике Оноре де Бальзак, выпивающий столь же излюбленный им чай. Ничего в интерьере или самом лидере магического штаба не изменилось.

Здесь уже был полдень, хотя соседи Байрона только отправлялись на работу. Солнце Санмортилонгиандроаполя светило более тускло и уныло, скупясь на столь лакомые кусочки своего тепла, ведь уже наступала осень.

— О, Джо, ты здесь. Что с тобой, ты больно хмурый сегодня.

— …

Этого намека хватило, чтобы маг вскочил со своего места, заняв боевую стойку.

— Так ты ре…

Байрону было абсолютно безразлично мнение или комментарии его друга, он просто желал его смерти, так что ничего не остановило его от того, чтобы глупо пуститься в нападение.

Белая молния впечаталась в красную вспышку, и здание перестало существовать. Местность аннигилировало взрывом, и две фигуры остались одни среди золотеющей природы.

— Ты, вообще, не собираешься со мной раз…

Хромой маг вновь устремился с высунутым кинжалом в его сторону. Край лезвия прошелся по краю подбородка, но из тела Бальзака с необычайной скоростью вырвался красный отросток, прервавший молниеносную атаку и слегка повредивший руку Байрона.

Казалось бы, Оноре, в принципе, не шевелился, но, на самом деле, он посекундно менял позу, дабы сменять свои способности, говорить об их неимоверном количестве не приходилось.

— Не хочешь слушать, ладно.

Толстячок элегантно скрестил ноги, и из его сердца вырвался огромный синий сгусток. Бирюзовый колосс распался на миллионы частиц, и маг растворился в этой светящейся толпе.

Хромой убийца будто находился посреди звезд, синие, зависшие в воздухе точки миролюбиво возвышались над ним, помигивая холодными огоньками. Найти точно такую же точку, под которую замаскировался Бальзак, было почти невозможно, так что Байрон расставил ноги на ширину плеч и пригнулся для быстрого выпада в случае нападения.

Прошло несколько минут, но ничего не менялось, скопление огней все также нелепо блестело посреди ясного дня.

— Щдельхрум.

Из ниоткуда воздался голос, и звездочки взорвались на части, устроив огромную вспышку.

«Ничего не вижу».

Ослепший Байрон почувствовал что-то слева и быстро ринулся в противоположную сторону, но там он почувствовал то же самое. Его сущность спряталось в подпространстве, но что-то было не так.

«Рука».

Хромой маг, наконец, снова смог видеть. В подпространстве рядом с ним стоял Бальзак, на лице которого будто замкнулись все эмоции. Они пронзили друг друга взглядами и пустились в разные стороны.

Но далеко Байрон не ушел. Резка боль пронзила левое плечо, вся его рука была отрезана его другом. Он пару раз споткнулся, но это не помешало ему двинуться обратно в реальность.

. .

То, что встретило его у штаба, было трудно описать. Видимо, Бальзак все то время, пока его скрывали огни, готовил заклинания. И их было нереально много. Земля под ногами превратилась в лаву, повсюду зияли черные сгустки порталов, ведущих неизвестно куда, из угла в угол били разрывные молнии, а все остальное поле зрения заполнилось различными существами, норовящими уничтожить Байрона. А сам Бальзак поджидал хромого мага в подпространстве, чтобы воспользоваться его слабостью.

«Ха».

Маг вытянул руку вправо и отпрыгнул в подпространстве, появившись там всего на мгновение. Его тело понесло над магмой с большой скоростью.

Байрон откидывал от себя предметы, уходя в подпространство, и продолжал полет на реактивной тяге. Каждый камешек служил опорой для нового скачка, маг огибал взрывы, струи огня и льда, порывы ветра, укусы и порезы.

Каждое мгновение могло стать последним, единственная ошибка была бы летальной. Но его бешеные скачки продолжались. Его кровоточащее тело выделывало неописуемые пируэты вперемешку с нелепыми верчениями в загорающемся воздухе.

Бальзак иногда появлялся из неоткуда, запуская в Байрона различные лучи и снаряды,которые хромой маг все также успешно огибал микроскопически точными движениями. Иногда все же Байрону удавалось запустить какой-нибудь крохотный кусочек грунта в спешащего за ним толстого мага, но по сравнению с бешеными атаками его соперника это был лишь жалкий детский лепет.

Наконец, хромой убийца приземлился обеими ногами на землю, обогнув все препятствия, расставленные его соперником.

— Бальзак.

Байрон раздраженно выхрипел имя своего друга, в то время, как его тело падало вниз по инерции, а ноги подкашивались.

Он бы ничего не успел сделать, сознание начало покидать его, ноги не могли восстановить равновесие, а вся грудь была уже в крови, покинувшей левую руку.

— Наконец-то я прерву родословную зла, ничто мне не помешает.

Яркой вспышкой Бальзак вонзился в уязвимого Байрона.

— Хм…

В последний момент хромой маг дико ухмыльнулся, рассматривая освирепевшее лицо своего оппонента.

«Вот и твой конец Бальзак, конец самой отчаянной свиньи, что я когда-либо видел».

Байрон опустил свои веки и прокрутился вокруг себя с неописуемой скоростью, переметнувшись меж подпространством и реальностью несколько раз.

— Что…

Кровь, веером разлетевшаяся в стороны, вонзился на бешеной скорости в лицо Бальзака, летящего в нескольких сантиметрах от хромого убийцы.

Голова плюхнулась на землю, а тело обрушилось в бессилии. Таков был конец самого лучшего мима, главы магического штаба «Лиса» Оноре де Бальзака.

— Ты пойман… Ты был пойман на ошибке. Какое ничтожество!

Хромой маг залился неуравновешенным злобным смехом, жалобно разглядывая труп своего недавнего товарища.

— Прощай!

Фигура покинула унылое поле битвы, иссеченное огнем, льдом и молниями, и над городом нависли серые тучи.

. .

— Хахахахаха!!!

Байрон не мог перестать смеяться. После каждого восторженного звука из его горла вырывалась кровь, а лицо краснело, но он не мог сдержать свои порывы. Правой рукой он невероятно быстро передвигал вперед и назад, зашивая то, что осталось от его руки, хотя, по факту, не осталось ничего. Бальзак нанес четкий удар, идеально отделивший как кости, так и мясо.

Эти эмоции были сравнимы с тем днем, когда он расправился с Командиром. Эта буря была вызвана долгим штилем в его жизни: прошло около недели с убийства ради удовольствия, и это вынудило Байрона утолить свою жажду. Оставь он все, как есть, возможно, пострадала бы Раиса.

Маньяк ворвался в свою квартиру и обрушился на кровать. Его глаза сомкнулись мгновенно: бессонница и утомительное сражение сказались на его состоянии.

Весь оскал и животная ярость чуть ли не мгновенно спали с его лица, и долгое наблюдение к его хмурому лицу могло вызвать лишь… жалость.

. .

— Ты нашел что-нибудь, Джо?

— Нет, здесь повсюду одни книги.

— Ай-ай-ай, где же нам взять деньги на новые продукты.

Раиса, обыскивающая гостиную, задела локтем какую-ту вазу, и она громко разбилась об пол.

— Ай!

— Что такое, Рая?

— Видимо, я нашла.

Вместо монет из сосуда вывалились скрученные купюры, и, судя по цифрам, они были высшего номинала среди остальных ценных бумаг.

— Деньги?

— Господи, да тут одной такой мне на неделю хватит, Джо. Не знала, что мистер Андерсен такой богатый человек.

— Не удивительно, что ему так много платят, все-таки он убийца.

— Теперь я могу сходить в магазин и купить нам что-нибудь покушать, колбаса уже кончилась.

— Не волнуйся, Рая, я схожу, заодно осмотрюсь, может он где-то рядом.

— Удачи Джо.

Мальчик схватил изрисованную бумажку и выбежал из квартиры, притопывая по ступенькам подъезда. Он до сих пор не понял Байрона. Хромой маг казался ему чудовищем, но в то же время множество вещей свидетельствовали об обратном. Сомнения набрасывались на детскую голову одна за другой, пока он направлялся в магазин, заранее найденный им на одной из вылазок.

Девушка же в свою очередь нашла в доме метлу и убрала осколки спасительной вазы. Она уже привыкла к окружению и любопытному мальчишке, освоилась в квартире и потихоньку перетянула обязанности лидера на себя. Единственное, что Раиса не поняла, был странный хозяин ее жилища, не показывающийся дома в принципе. Он был и добрым, и злым, и щедрым, и корыстным — как минимум, девушка не смогла сложить о нем никакого мнения, так как все его поступки противоречили друг другу. Но от этого ее интерес только разогревался, она часто проверяла комнаты в надежде обнаружить там Байрона, и получить от него хотя бы крупицу информации.

И сейчас ей повезло. Стоило Раисе отойти в свою комнату, как она застала нелюдимого «Андерсена», спящего на ее кровати (или же все-таки его).

Первые мгновения триумфа прервались резкой вспышкой паники. Девушка подскочила на месте, выпучив свои глазенки.

Не заметить отсутствие руки и небольшую лужицу крови было невозможно, это мощно ошеломило Раису, ожидавшую беседу со здоровым человеком, а не полумертвым куском плоти.

Также как и до этого на кухне, девушка резко подскочила к его плечу, намереваясь вылечить его своей способностью.

— Стой.

Ее рука прошла мимо мага, врезавшись в подушку. Сам мужчина уже стоял в другом углу комнаты, угрюмо взирая на «чудо-лекаря».

— Мистер Андерсен, ваша рука…

— И ты, не задумываясь, решила умереть от инсульта в попытках вернуть мне конечность.

— Но, я…

— Не смей так больше делать.

Строго и прямо Байрон заткнул неумелую собеседницу и вернулся в лежачее положение. Он по привычке дернул плечом, пытаясь подложить руку под голову, но, к сожалению, его верной спутницы с ним уже не было.

— Что с вами произошло?

— Я убил друга.

— И он.… Сделал это?

— Да.

В ответ на неуверенные едва слышимые вопросы Раисы хромой маг выкидывал четкие и короткие ответы.

— Вчера возлюбленная, а сегодня друг. Вы убийца, мистер Андерсен?

— Да.

В комнате на пару секунд нависла тишина.

— Почему же вы не убили меня?

— Потому что мне не надо тебя убивать. Я не делаю это ради забавы.

— Так ради чего же вы это делаете?

— Ради людей.

— Людей?

— …

Байрон проигнорировал ее очередной вопрос, окунувшись в сон. Густые брови, наконец, расслабились, а из уставшего горла вырвался тихий храп.

— Кто же вы, Христиан Андерсен?

С этим риторическим вопросом девушка покинула комнату, отправившись рассуждать на кухню, куда вскоре прибежал Джо.

. .

— Ух, Джо, наконец, мы закончили.

Ближе к вечеру Раиса с мальчиком решили приготовить ужин и навести порядок на кухне. Комната была вся в пыли, на полу валялись хлебные крошки, а иногда в глаза попадался кусочек пленки от колбасы. Что, действительно, поражало — так это подозрительное обилие ножей. На самом видном месте висели и лежали порядка 15 острых лезвий разных форм, размеров и толщины.

Как ни странно, величайший убийца питался, видимо, одними бутербродами и водой, которая, между прочим, прогонялась через крайне навороченный фильтр, на котором остался ценник с… бешеными цифрами. Ни алкоголя, ни лекарств в холодильнике Байрона не оказалось, да и ничего остального там тоже не было до вторжения двух навязавшихся жителей.

Пока Джо подметал небольшое пространство и протирал полки, забираясь на деревянную табуретку, найденную в туалете (?), Раиса сортировала продукты и кухонные принадлежности. После всей этой мороки они усталые приготовили гавайскую смесь и принялись уплетать горячее и тягучее блюдо.

— Приятного аппетита, Рая.

— Спасибо, тебе того же, Джо.

Они синхронно подули в свои тарелки и схватились за вилки, вскоре уцепив тягучий рис.

— Ай-ай-ай, Джо, я совсем забыла тебе рассказать.

— Что?

— Мистер Андерсен вернулся днем, когда ты бегал в магазин.

— И… Что он делал?

— Он спал.

— Спал?

— Да.… И у него не было левой руки.

— Руки?!

Мальчик чуть не выкинул труды девушки на пол, стукнув кулаками о стол.

— Да, я думала, ты знаешь что-нибудь об этом.

— Нет, я, наверное, знаю даже меньше, чем ты.

— А как ты сюда попал, можешь рассказать?

— Ох, это было очень странно. Я сидел у себя дома и вдруг очутился в каком-то бетонном здании. В комнате, где я оказался, был Христиан Андерсен. Он ронял окружающие вещи, спотыкался обо что угодно, вертел в руке ножом и говорил очень… страшные вещи. Вскоре он просто заснул, свернувшись в комочек. Я трясся от страха, спрятавшись в уголке, но после нескольких часов моя нужда в информации стала больше, чем моя осторожность. Я попытался его разбудить, но он невероятно испугался и тут же отпрыгнул в сторону, ударившись головой так, что из виска потекла кровь. После этого он будто очнулся, Христиан начал говорить нормально: он признался, что он маг-убийца, что он не имеет причастности к моей телепортации, и назвал свое имя. И тогда я узнал, что меня как-то перебросило вперед во времени…

— Что?

— В это тяжело поверить, но я родился в 1971, а сейчас 2006, так ведь?

— Да.

Девушка потрясенно взирала на своего собеседника, и из-за этого Джо почувствовал необъяснимую гордость.

— После этого он разрешил мне жить здесь, проводил по городу, а там… Произошло ужасное.

— Что?

— Я… Какой-то парень пытался убить мужчину, и я решил, что ему надо помочь, и…

— И?

— Ну… Я попросил Андерсена, и он убил парня.

— Это ужасно.

— Нет, оказалось, что тот, кого мы убили, защищал свою сестру от того человека, и я… Я, получается, виноват.

— Почему?

Абсолютно серьезно Раиса не поняла его утверждения, взглянув на него с легким наклоном головы.

— Ну… Я же убил хорошего.

— Откуда ты знаешь, что он был хороший?

— Ну… Тот мужчина потом засмеялся и начал говорить про то, что он сделает…

— И это все, чтобы сказать, что кто-то добрый или злой.

— Ну, я…

— Наверное, мистер Андерсен, хотел показать тебе, что все не так легко, как ты думаешь.

— В смысле?

— Понять, кто добрый, а кто злой — нельзя, Джо. Никто не идеален ни в одну из этих сторон, все мы с одной стороны демоны, а с другой ангелы. И убивают не добрых и не злых. Убивают того, кого убивают, кого надо убить, и с этим ничего не поделаешь.

— Ты думаешь, так и есть?

— Ну, а как иначе?

Они оба расплылись в улыбках и замолкли, доедая уже остывшую гавайскую смесь.

— Все, что было потом, ты уже знаешь.

— Ого, так вот оно что. Спасибо, Джо.

— Это… Тебе спасибо.

— Хорошо. Я пойду посмотрю, там ли он, и лягу спать. Тебе бы тоже пора в кровать, время позднее.

— Ладно, спокойной ночи, Раиса!

— Спокойной!

Девушка попрощалась с мальчиком и, помыв тарелки, направилась в комнату.

Хромой и хмурый маг стоял спиной ко входу, перелистывая какую-то книгу.

— Мистер Андерсен, вы все еще здесь!

— Где мне еще быть, это мой дом.

— А где вы были тогда до этого?

— Ты постоянно задаешь вопросы, это раздражает.

Он окинул ее осуждающим взглядом и исчез, оставив ее наедине с сомнениями и догадками.

«Успех»

Подумал Байрон, пощелкивая через пару секунд семечки на бетонном балконе.

Глава 7

«Нет, все-таки это провал».

Байрон стряхнул пепел с сигареты в нескончаемую тьму под его балконом.

Не только хромой, но теперь и однорукий маг глубоко вздохнул дым и положил голову на единственную оставшуюся ладонь, опрокинутую на створы балкона.

— По опыту Говарда точно ясно, что восстановить конечность невозможно. Это не мешает мне продолжать убивать, но…

Легкий ветерок двинул локоны его слегка растрепанных волос и прервался в ту же секунду. Сзади появился густобровый человек с короткой прической.

— Давно ты размышляешь вслух?

— Не знаю, так как-то легче…

— …

— Так чего пожаловал, Бета?

— Ну, вообще, хотелось бы многое обсудить.

— К примеру?

— Поделишься сигаретой?

Байрон удивленно приподнял брови.

— Ты куришь?

— Ну, сейчас, в подпространстве, я думаю можно попробовать.

— Эх, не советую.

— Привыкание?

— Нет, скорее опустошение. Дым прогоняет мысли, но знаешь, порой не хочешь, чтоб они уходили, а оно… Оно само уже у тебя в легких.

— Ты-то чего сейчас закурил, недавно же семечки притащил.

Бета сунул сигарету в рот и поджег ее протянутой зажигалкой. Дым вырвался в реальность, прошмыгнув сквозь ночное небо со скоростью света, а сам маг раскашлялся.

— Да, видишь ли, я только на балконе понял, что я и семечки-то теперь вряд ли погрызу.

— Кхе-кхе-кхе. Но тут… Кхе-кхе… Твою ж. Видишь ли, мне придется очень сильно тебя расстроить.

— Мне кажется, каждый твой визит так или иначе меня расстраивает.

— У тебя еще есть силы для шуток. Ну… Не суть. Короче.

— …

— Обычно, когда Байроны лишаются конечностей, их ликвидируют. Да, это делает Палач, но как ты понимаешь, ты исключение в этом правиле. И… Другие Байроны не должны видеть тебя таким.

— Что *****?!

— Да, я же говорил. Теперь тебе придется сражаться без призыва своих клонов.

— Твою ж мать, *****! А ты не подумал, что кто-то из других может меня навестить?

— Мы с Альфой уже побеспокоились об этом. В твою временную линию могу попасть только я.

— То есть, теперь я еще и отрезан от всех Байронов.

— Ну почему же, тебе мало меня?

— Твой сарказм когда-нибудь тебя погубит.

— Да ладно, Бальзака же ты так убил, я думаю, и с остальными справишься.

— Ты и за этим наблюдал?

— Ближе к началу, потом пришлось удалиться, дабы не попасть под удар.

— Я не ожидал, что он настолько мощный.

— Ты уже не Байрон, ты Третий, и твоя невероятная самооценка должна упасть, иначе мы все обречены. Впереди еще много магов, и уж поверь они гораздо сильнее Бальзак. Тот же Омар Хайям.

— Мда…

— Ладно, пока, удачно тебе покурить эту… дрянь!

— До скорого.

Хромой маг вернулся в реальность, и ветерок вновь зашевелил его локоны.

«Сначала нужно заняться мальчиком, а уже после начинать жатву. Придется проводить с этими недоносками свое время. Но… Эх… Мне нужен матрас».

Он бросил окурок вниз и отправился в квартиру, где уже давно улеглись Раиса и Джо.

. .

Девушка распахнула свои очи, и утренний свет приветливо ей улыбнулся. В комнате ничего не изменилось со вчерашней ночи. Раиса почистила зубы, умылась и оделась в свою повседневную (единственную) одежду.

Она распахнула все окна, запустив в квартиру свежий воздух, и прошла в кладовку, чтобы еще раз осмотреть шкафы до того, как ее малолетний друг проснется и им придется готовить завтрак.

Одна удача за другой странным образом обрушивались на ее голову, ведь в этой узенькой комнате был обнаружен не кто иной, как хозяин дома, посапывающий на купленном недавно матрасе.

Она смущенно и ошеломленно закрыла дверь, боясь разбудить Байрона, и отправилась в гостиную. На диване, распластав руки и ноги в разные стороны, валялся Джо, нежно посапывающий своим крохотным носиком.

Краем глаза могло показаться, что они спали одинаково, но у Раисы не было времени на такие изощренные исследования чужого сна.

— Джо, вставай.

Своим затухающим ангельским шепотом она разбудила мальчугана, который резко подскочил со своего лежака, в надежде на срочное положение. И он оказался прав.

— Он в кладовке.

— Идем.

Две фигуры прошмыгнули на носочках в небольшую комнату, где дрых их покровитель.

Голова Джо готова была взорваться. Он ожидал увидеть того самого монстра, но перед ним был самый обычный человек с немного даже приятной внешностью (как минимум, пока он находился в спящем положении, не хмуря свои брови). Мужчина так зажался в этой крохотной кладовке, дабы его гости спали на удобных кроватях, что одно осознание этого факта делали свое дело, порождая все новые сомнения в детской головушке.

— Что будем делать?

— Ты дежурь здесь, а я приготовлю завтрак на троих.

— Хорошо, Рая, я постараюсь задержать его.

Джо присел на табуреточку, уставившись на спящего Байрона. Он о многом думал, будто гипнотизируясь на спящем мужчине, но все его мысли не имели какого-либо умозаключения в силу возраста, так что он так и не понимал ничего в его хмуром спасителе.

. .

Прошло не так уж и много времени, от силы 30–40 минут, и хромой маг, наконец, раскрыл свои зеленые очи, встретив перед собой заглядевшегося мальчишку.

— Привет, Джо.

Сухим и тусклым голосом мужчина поздоровался с Джо и привстал со своего лежбища.

— Крис, мы готовим завтрак, можешь, пожалуйста, никуда не уходить.

Байрон принял сидячее положение.

— Хорошо…

— …

— Уже не боишься меня?

— Нет.

— Я глупо поступил тогда, извини.

— Раиса мне все объяснила.

— Что объяснила?

— Ну… Что добро и зло есть у всех, и не надо однобоко смотреть на мир.

— Так и сказала?

— Ну… Там много чего она говорила.

«Как я мог такое прослушать. Видимо, она успешно выполняет мои задачи по его воспитанию».

— Правильно. Слушай ее.

— А…вы…

— …

— …

Хромой маг замолчал в ожидании вопроса, а мальчик в опасении его задать.

— Ну.

— Как вы потеряли руку?

— Я убил одного из самых сильных магов вчера.

— Самых сильных?

— Да. Не будь он таким, я бы вернулся целым.

— И сколько же вам за него заплатили?

— Мне не платят, малыш. Деньги — слишком маленькая цена за убийство. Они появляются и исчезают, рисковать за них — значит ставить купюры выше своей жизни.

— Зачем же вы тогда убиваете?

— Ты, действительно, хочешь знать это?

— Да.

— Хм. Ты еще слишком глуп для этого, отвечу, когда поумнеешь.

— А как мне это доказать?

— Ответь на три вопроса. Сколько стоит одна жизнь? Достаточно ли одной жизни, чтобы искупить несколько? Есть ли жизнь без мечты?

— Мне шесть лет!

— Значит, возвращайся, когда тебе исполнится 20.

Раиса уже давно заметила, что хозяин квартиры проснулся и завел диалог с мальчиком.

— Завтрак готов! Идите на кухню.

Байрон кое-как поднялся с кровати, облокотившись на единственную руку, и поплелся на кухню мимо задумавшегося мальчугана.

Из комнаты разносился приятный запах, а на столе уже лежали блины.

— Присаживайтесь, вот ножи и вилки, чтобы разрезать блинчики… Ой.

Раиса заметила, как сердито и хмуро уставился на нее хромой маг. Видимо, в спешке, она не подумала, что Байрон не может держать вилку и нож в руках по очевидным причинам.

— Ай-ай-ай, сейчас все разрежу.

Она смущенно схватилась за столовые приборы и быстренько распилила толстенькие блины Байрона на куски.

Хромой маг, наконец, присел на стул, ухватившись за вилку. Вслед за ним расселись Джо и Раиса, осторожно переглядываясь между друг другом.

— Приятного аппетита.

— Спасибо. Тебе того же.

Байрон проигнорировал взаимные пожелания его сожителей, не отвлекаясь от еды.

— Сегодня очень хорошая погода, мистер Андерсен.

— Зови меня Крис.

Девушка воспрянула от возможности диалога с хозяином квартиры.

— Я рада, что мы собрались вместе, Крис, вы же не собираетесь отлучаться в скором времени? Нам хотелось бы многое обсудить с вами.

— Обсудить, значит. Это можно. Сегодня я буду здесь, завтра — не обещаю.

— Ай-ай-ай, это просто замечательно! Тогда ответьте…

— Нет, что ты. Так разговаривать неинтересно, если вы просто будете допрашивать меня. Как насчет того, чтобы каждый по очереди задавал вопросы друг другу?

— Это восхитительная идея.

(Special for you!)

Байрон: Тогда начну я. Ничего не произошло, пока меня не было?

Раиса: Нет, все хорошо обошлось. Только…

Джо: Мы разбили одну вазу, ту, в которой лежали деньги.

Байрон: Ну, это не так уж и важно. Что ж, я думаю вы поняли схему, ваш черед.

Раиса: В первую очередь, хотелось бы спросить? Будете ли вы отвечать честно?

Байрон: Однозначно нет.

Джо: А в чем тогда смысл нашего разговора?

Байрон: Назови мне хоть одну причину, чтобы откровенничать перед вами… Ты не можешь. Ложь — это не грех, как ты думаешь. Это инструмент, и его польза определяется не им самим, а тем, как его используют. Кстати говоря, ты уже задал вопрос своим выкриком, снова моя очередь. Женщина, расскажи мне все о себе: ФИО, место жительство, дата рождения, причина приезда, магия. У тебя нет права на ложь, ведь это все-таки мой дом.

Раиса: Я понимаю. Что ж… Я Серова Раиса Сергеевна, многим не могут это быстро выговорить это, так что для всех я просто Раиса. Я родилась неподалеку от Бенедика, в деревне Сантьево. День рождение у меня в декабре, 16 числа. Магия у меня самая обычная — лечение, только мне отчего-то больно каждый раз, когда я ее использую.

Байрон: Что ты делаешь в Виззире?

Раиса: Я отправилась сюда, чтобы найти работу, но меня ограбили по пути, и теперь я живу, как могу.

Байрон: От Бенедика до Виззира ровно 1273 километра, где именно ты была ограблена?

Раиса: По приезде сюда, на вокзале.

Байрон: Одним словом, ты не в восторге от города.

Раиса: Я бы, верно, умерла бы, если бы не вы.

Байрон: Я могу оплатить тебе обратный путь до Бенедика.

Раиса: К сожалению, мне это вряд ли как-то поможет.

Байрон:?

Раиса: Я не окончила и 7 классов школы, да и ничего кроме лечения я не умею. Меня буквально выгнали из дома. К сожалению…

Байрон: Тебе придется и дальше сидеть на моей шее.

Раиса: Неужто я вам так мешаю?

Байрон: Нет. Так, ты спросила. Теперь очередь Джо.

Джо: Разве она спросила?

Байрон: Да, Джо. И этот твой вопрос был последним на сегодня, пожалуй, пора мне отлучиться ненадолго.

Раиса: Погодите, Байрон, мы же ничего у вас не спросили.

Байрон: Я услышал четыре вопроса и ответил на них. Попрошу мне не мешать. И да. Спасибо за завтрак. Блины были съедобными.

С этими словами довольный маг исчез из поля зрения его облапошенных собеседников.

— Рая, я ничего не понял.

— Я тоже, Джо. Но он хотя бы останется здесь до завтра, у нас еще будет шанс расспросить его.

. .

«Господи, да я хорош. Два урока, куча полезной информации и никакой утечки моих секретов всего в одной короткой беседе за завтраком. Хотя… Этих «дипломатов» и Бром бы обдурил, дурья башка. Мдааа… Немного тоскливо. Какой же он был полезный. Выследил для меня логово Лиги, показал, где живет Марина, навел на Стивенсона, раскрыл еще один секретик Данте. И все из-за его идиотизма».

Байрон хрипло захихикал, сидя в своей библиотеке, находящейся в штабе.

«Интересно, понял ли он, что я беспрерывно следил за ним и слышал абсолютно все его диалоги? Вряд ли. А как он горячо врал Диане и Стивенсону, как злобно смотрел на своего деда, а то, когда он пересекся с Бальзаком, но оставил его жить. За ним было так интересно наблюдать, я был богом этой истории, ведь все зависело лишь от меня. Жаль, что я предпочитаю грустные финалы».

— Ты же здесь, Солдж?

— Мистер Байрон, я просто проходил мимо.

Из-за книжных полок вышел тот самый маг, являющийся заместителем хромого правителя Виззира.

— Шпионить за мной крайне глупо, не думаешь?

— Я всего лишь хотел вас отыскать. Это единственное место, где вы проводите много времени.

— Хочешь вступить в штаб? В нем как раз не осталось никого кроме меня.

— Видимо, не просто так.

— Чего тебе надо-то?

— Хотелось бы для начала поинтересоваться, где ваша рука.

— Мне ее отрубили.

Собеседник Байрона невероятно удивился.

— Кто же… смог это сделать?

— Ну, автограф он тебе уже не даст, хе-хе… Хм. Оноре де Бальзака знаешь?

— Того самого Великого Мима.

— Да. Вчера я убил его.

— Вы решили идти по головам?

— Я не понимаю, к чему ты клонишь, Солдж.

— Мистер Байрон, мы люди не глупые, некоторые вещи понимаем. Вы же сто процентов собираетесь уничтожить Виззир и нас в придачу.

— Детективы хреновы…

— Мистер Байрон. Мы все понимаем: ваши цели, амбиции, методы выполнения, спорить с вами бесполезно. Но можете ли вы пощадить нас? Мы не просим и не требуем, мы молим вас. Наши семьи, друзья, те года работы здесь — ничего не прошло даром, и мы переняли вашу идею, мистер Байрон, ваша мечта стала и нашей тоже, и мы хотим помочь вам ее осуществить. Неизвестный и миссис Шелли уже предлагали нам сдать вас и присоединиться к Великой Охоте (как они сами ее назвали), но мы отказались, не из страха или недоверия, а лишь из-за нашего духа. Вам нужны сподвижники, мистер Байрон, нужны верные слуги, готовые выполнить ваш приказ, и мы готовы стать такими, дабы разделить вашу тяжелейшую ношу по истреблению магов. Пробыв на этих постах и должностях, нам пришлось лицезреть все то беззаконие и греховное сладострастие, которые вызвали у вас ненависть к магам, и вы не одиноки в этом заключении.

— Ты предлагаешь стать моим союзником?

— Нет, союзник может что-то требовать, а я хочу лишь повиноваться, мы все хотим лишь повиноваться.

— И какие у вас гарантии, что вы не всадите мне нож в спину.

— Мистер Байрон, все видели вас в действии, никто из нас и близко не стоит с вашим уровнем, даже будучи спящим, вы, наверняка, одолеете всех нас вместе взятых.

— И какая от вас польза?

— Мы ваши глаза, ваши уши, ваши кинжалы и ваши руки. Мы сделаем то, что вы не захотите или не сможете, осмелимся на все, что придет вам в голову, не жалея своей жизни.

— Ты клянешься, Солдж?

— Клянусь, мистер Байрон.

— Я принимаю вашу клятву. Отныне вы все Мясники, и вы все в праве называть себя Джордж Гордон Байрон.

— Спасибо за честь, мистер Байрон.

— Ступай, теперь мне нужен отдых.

— Да, как прикажете.

Довольный мужчина откланялся и убыл через небольшой портал.

«Хм. Слуги. По сути, это и есть замена моих клонов, только с большей вариацией способностей. Это определенно необходимо в нынешней ситуации. Раз Шелли и Неизвестный пытаются вербовать против меня моих же людей, они собирают что-то крупное. Неужели это повторится? Война магов, проходившая в 14 веке. Снова два лагеря, снова два могущественных волшебника во главе обоих сторон, и снова по обе стороны сплошные маги. В прошлый раз победу одержал Омар Хайям, но та битва унесла чуть ли не половину всех магов, а что же будет теперь? Может мне…»

Байрон дико ухмыльнулся, раскрывая книжку.

«…Удастся побить его рекорд?»

. .

Близился вечер, луна почти встала на свое место, а солнце уже паковало свои вещи, освобождая голубую полянку своей белощекой сестрице.

— Мистер Андерсен, вы вернулись.

— Раиса, я же говорил называть меня Крис.

Байрон уже приземлился на свой матрас, схватив в руки книгу.

— Да, Крис, я просто еще не привыкла к такому дружескому отношению.

— Это банальное милосердие.

— Но так ли это?

— Что?

— Крис, можешь ли ответить мне серьезно?

— Насчет чего?

— Почему ты не убил меня? Джо сказал, что ты готов был перерезать мое горло, но потом что-то заставило тебя одуматься.

Хмурые брови печально обрушились вниз, а мутно-болотные очки, слегка опустившись, уставились на женское лицо. В комнате повисла напряженная тишина, будто вот-вот где-то рядом могла взорваться бомба замедленного действия. Решившая, что она обнаглела, девушка уже было хотела извиниться перед своим спасителем, но он неожиданно прервал молчание своим твердым и слегка хрипловатым голосом.

— Видишь ли, мою возлюбленную звали Василиса. Ее изнасиловали и убили 22 года назад. Это сделал не я, но я косвенно виноват в случившемся. И твое лицо… Ты невероятно похожа на нее, я физически не мог тебя убить.

— Извините, что спросила, я не думала, что здесь что-то настолько серьезное.

— Мда, Раиса. Не волнуйся, прошло слишком много времени, чтобы так сильно горевать из-за этого.

— Все равно, я лучше пойду, Спокойной вам ночи!

— Спокойной!

Девушка вернулась в свою комнату и легла спать. В ту ночь ей плохо спалось.

Глава 8

…В начале сотворил Бог небо и землю.

Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою…

Безымянное дитя распласталось по бескрайней пустоте, застилая собой все вокруг, его гнев обрушился на небеса, и бездна озарилась неистовой, как его душа, кровью. Его глазницы зияли, отражаясь всеми оттенками кромешного мрака, а губы шептали сокровенные мысли забвенной тишины.

Дьявол, Бром, Хьюго, Кев — эти имена не были знакомы для безымянного дитя, но он прекрасно знал, кому они принадлежали. Миллионы, миллиарды тысячелетий прошло с того момента, как его жалкая душонка окунулась в проклятый бесцветный омут? Нет, цифрами нельзя было сосчитать сколько он томился, словами нельзя было описать, какие муки его настигали, и какая тоска терзала его раскрошенное сердце.

Впервые за свою жизнь он увидел свет, в первые он увидел тьму. Он забыл, что такое может существовать, он забыл, что они значат, для чего они, и как он должен на них реагировать.

Первые миллиарды лет он злился на врагов, негодовал и сетовал на свою удачу, на несправедливую судьбу, так сильно ненавидевшую его. Следующие триллиарды тысячелетий он прибывал в отчаянии от своей беспомощности, скорбел по его спутникам и противникам. Для него в мире не осталось ни одного невиновного в его положении человека. Все так или иначе толкнули его в эту пропасть, не желающую его выплюнуть из своей зловещей пасти. Прошло несоизмеримое количество времени, и он прозрел. Именно этого он и искал, именно к этому спокойствию и полной отстраненности он и стремился, проливая кровь и терпя невзгоды. Безымянное дитя обрело спокойствие. Но это длилось недолго, скрипучее осознание непостоянности его умиротворения ужасало успокоившееся дитя. Он боялся этого момента, когда свет озарит те пылинки, что остались от его сознания, и его бренное тело вновь вернется в мир хаоса и безумия.

И когда Творец принялся за свое великое дело, он пробудил в себе всю ненависть и гнев, растимые неимоверное время.

— Дитя, не спи, узри момент,

Когда родился в мире свет,

Когда тьма, мраком уплетаясь,

Исчезла на затворках Рая.

Не прячь свой лик, заблудший агнец,

Отринь пороков гневных грязь,

Не гаснет боле это пламя,

Что заточила бездны мрак.

«Знакомый голос»

Впервые глаза дитя распахнулись, и яростной вспышкой сущее впилось ему в голову. Мерзкой пиявкой свет присосался к его сознанию, и гнилостные черви благодати расползлись по его венам, вспарывая зачатки мрачного рассудка.

— Данте.

Перед живой пустотой стоял высокий человек с ярко-белыми, как неотвратимый свет, волосами, простирающимися на бесконечные километры. Никакой эмоции на его девственно-святом лике не появилось, так как Сущий их еще не создал. Данте Алигьери взирал своими ангельскими глазами в пустоту, простирая перед собой белоснежными крыльями.

— Бром, или нет…

— …

— Дьявол, я говорю с тобой.

— Верни меня обратно, верни в пустоту. Спрячь этот мир от моих глаз.

— Нет.

— …?

Будто вся когда-либо существующая злоба собралась во взгляде дитя, ничего не дрогнуло кроме его глаз.

— Ты видишь мир, он Богом дан,

И первый человек — Адам.

А я не первый, никакой.

Я человек. Я нулевой.

В прошлом я мертвый,

А в сущем живой.

Но путь мой не ровен,

И я обречен.

Я пал от рук друга,

Не зная его,

Не зная испуга,

Не зная ничто.

Жил с милостью Бога,

И с ней же погиб,

Я вечен, нет ровни

Моей вере в мир.

Я видел десятки

Столетий греха,

Я видел десятки

Столетий ума.

Его яркие зрачки ничего не значили, но при этом они источали какой-то непонятный свет, вверяющий уверенность и даже какие-то оттенки надежды, хотя вселять их было некому в безграничной пустоте.

— Каждый грех,

Что я узрел,

Каждый свет,

Что лицезрел,

Я оставляю пустоте,

Как мрачной матери моей.

И свою жалкую душонку

Я трачу на тебя, бесёнка.

Свет скомкался в ладонях Данте, преобразуясь в громадный меч.

— Данте, не надо…

— Ты умнее меня,

Ты сильнее меня,

Твоя гордость превыше любого царя,

И свет, озаряясь, стремится в тебя.

Меч вошел в ангельскую грудь Данте, и он перестал говорить стихами.

— Дитя, жившее больше чем Господь, стань новым Богом, властителем Любви и Гармонии, а не Тирании и Самовольства. Стань тем, кого я считал своим Богом.

Вместо алой крови, лучи света потекли из груди нулевого человека, и тьма, озаренная последней вспышкой Данте Алигьери, выплюнула своего пленника.

. .

— Нет… Нет… Этого не может быть… НЕЕЕЕТ!!!

Дьявол вернулся в ту самую пустыню, где он умер бесконечное количество лет назад. Знойное солнце злобно встретило незваного гостя, а песок заплел босые ноги безумца своими раскаленными щупальцами.

Только легкий жаркий ветерок, казалось, обрадовался приходу давнего друга.

Юноша, если его можно было так называть, был в ярости и печали. Слезы и слюни единым бешеным потоком вытекали из организма, оставляя его совсем без влаги.

«Я просто лягу и подожду. Вскоре меня укроет песок, и я вновь вернусь в пустоту».

Еще немного попялившись в дальний горизонт, маг окунул голову в песок и распластался в золотом океане бледной кляксой.

Все звуки и ощущения исчезли, только легкое покалывание нервировало юношу. Гармония, казалось бы, вернулась в его жизнь.

По сравнению с той вечностью, проведенной в пустоте, пришествие и смерть Данте была, как вспышка, незаметная искра, повлекшая за собой огромное пламя, стирающее устои мрачного дитя. Юноша все давно понял, но он при этом не хотел ничего понимать, все сумбурное в его глазах становилось ясным, и от этого лучше не становилось. Он хотел просто вернуться обратно в мир, созданный для него одного.

— Наконец-то я нашла тебя.

Перед закопавшимся Дьяволом стояла Шарлотта Бронте. На ее голове сидела небольшая панамка, а вместо…

— …

Юноша коснулся девушки, и она упала замертво. Ему было абсолютно плевать, кто это был, и зачем он приходил, он не понял даже какого пола был его секундный собеседник.

«Это не выход»

Дьявол встал на ноги, отталкивая от себя отяжелевшее тело.

«Пока в этом мире правит Бог, мне не будет покоя. Лишь решительный ответ обеспечит мне умиротворение. Точно».

Он захотел улыбнуться, но забыл, как это делать.

«Байрон же может переместиться в пустоту в любой момент, но при этом он остается в этом аду. Хм. Какой идиот. Он не имеет право владеть такой способностью, я заберу ее у него. Мне никого не надо защищать, мне никому не надо сострадать, мне больше ни о чем не надо думать, я наконец-то свободен от Божьих оков»

Дьявол пнул труп и пошел на восток, где он никогда не был. Тишина быстро прервалась тихим хрипом, раздавшимся позади.

— Ты больной!

Женщина странным тоном проорала это в сторону юноши.

— Мне больше не нужна твоя способность, Говард Лавкрафт. Живи своей жизнью где-нибудь подальше от меня.

— Как?! Как ты это сделал?!

— Ха, так все-таки я был прав. Твоя способность знает лишь теоретические и практические знания, накопленные кем-либо, а не будущее. Пока я был в пустоте, я узнал все о своей способности, и научился ей пользоваться. Поглощать, вселять, уничтожать души — все на что я способен. Ха-ха. Я, и в правду, новый бог этого мира, Говард.

— Ты собираешься просто оставить меня здесь?

— Да, я все спланировал за пару секунд и запомнил только те знания, которые мне будут необходимы в ближайшем будущем. Ты бесполезен для меня.

— Это жестоко, Бром.

— Я знаю, но, видишь ли, только сам человек виноват, что с ним поступают жестоко. Ты тому пример. Ты никому не интересен и не нужен. Ты на полном серьезе считаешь себя важной фигурой, но по факту ты лишь букашка, случайно запрыгнувшая на шахматную доску.

— Что…

— Исчезни, или твоя душа познает муки. Скройся с глаз моих, жалкое ничтожество.

Говард вновь выпал из повествования, а Дьявол уже удалился от злополучного места перерождения на пару сотен метров. В его глазах пылала уверенность и непоколебимая жестокость.

. .

Кусаригама — это древнее японское оружие. Оно представляет из себя серп на длинной цепи, к которой с другой стороны подвешен грузик. Ничего экстраординарного.

Есть версия, что это оружие использовали преимущественно крестьяне, так как его было крайне просто сделать. Другая теория гласит, что кусаригаму использовали шпионы и ассасины, так как ее легко было спрятать и пронести на различные встречи вельмож и генералов.

Основным преимуществом данного оружие является дальность и неожиданность, но из-за особой конструкции оно требует высокого мастерства и открытого пространства.

Именно эти знания, а также все возможные приемы и техники использования кусаригамы, разработанные школой Иссин-рю, Дьявол оставил в своем арсенале, припрятав, как козырь, и все знания о своей собственной способности.

Зачем ему вообще оружие? Юноша решил, что никто не должен знать о его возвращении, иначе Байрон вновь объявит на него охоту, предотвратив покушение новоиспеченного ассасина. Ему было необходимо прикрытие своей способности, не мешающее ему нормально сражаться и одерживать победы без ранений, дабы скрыть регенерацию. Любое оружие ближнего боя не подошло бы из-за огромного риска, копья и остальные длинные орудия — слишком тяжелые и ограниченные в использовании, а метательное и огнестрельное оружие не сможет взаимодействовать с его магией. Соответственно, единственным логичным решением стало это универсальное оружие.

Буквально через сутки Дьявол вышел в неизвестный ему город, ограбил какого-то прохожего и купил серп с цепью в магазине для садоводов и фермеров (что было странно для поселения рядом с песчаной пустынью).

«Все, находящееся в прямом контакте с душой, определяется телом и становится естественным катализатором способности. Или говоря проще, душа само определяет, где тело ее носителя. Но что же будет, если я помещу оружие внутрь моего организма?»

Точильным ножом, которым еще недавно маг подправлял купленный серп, Дьявол распорол себе руку, выставив наружу кости. Он надломал один из белых отростков и нацепил на образовавшийся стержень крайнее звено цепи. Кости вернулись на свои места, замкнув металл, а плоть упрятала получившееся изобретение.

«Осталось лишь проверить»

Юноша подкрался на коленях к спящей собаке, тоже решившей переночевать под мостом, и коснулся ее краешком серпа. Животное погибло безмолвно.

«Идеально. Мое оружие теперь, буквально, — продолжение моего тела. Осталось пара нюансов».

Дьявол вернул душу собаке и поднялся в спящий город. Луна не узнавала своего приятеля, стыдливо прячась за громоздкие тучи, а звезды не хотя освещали лишь редкие кусочки суши.

И тот же ветер все также будто поглаживал своего гостя.

Юноша взял случайную маску из сувенирного магазина (рядом с пустыней?) и вернулся к своему недавнему лежбищу. Как не очевидно, собака исчезла.

— Поехали.

Маг выдохнул, и из-под маски вырвался небольшой пар. Он высунул серп из длинного рукава кофты, взятой из того же сувенирного магазина, и провел диагональный удар по воздуху с последующим горизонтальным замахом от плеча.

Всю ночь он тренировал уже знакомые приемы.

. .

Город, в который попал Бром, назывался Жорно. Незамысловатость и грубость названия говорило само за себя, город был на затворках так называемой «движухи», и его жители были далеки от глобальной политики, магии как таковой и всеобщих переполохов, от которых современность никак не могла обойтись.

Дабы не впасть в полное уныние, местная молодежь вступала в произвольные банды и устраивала стычки, баталии, побоища — все ради веселья и хоть какого-то азарта.

Улица, в которой очутился наш герой, не была самым плохим или хорошим районом. Здесь была пара продуктовых магазинов, салон красоты с уже давно устаревшей вывеской, булочная и жилые дома. Нередко меж переулков встречались заброшенные заводы или котельные, которые оставили после изменений и поленились сносить. Именно в таких кирпичных коробках, иногда ухоженных до блеска средствами банд, и собиралось все ОПГ Жорно. Ничего радикального не происходило, жизнь обычных трудяг и домохозяек шла своим чередом, пока их детки лазили по гаражам, принося домой разве что ссадины и ушибы.

Но это спокойствие недавно разрушилось. В таких локальных местечках все происходило из-за сущих пустяков. Участковый одного из районов (имеющий авторитет среди жителей улицы, включая членов банды «Алый фазан») подменял своего товарища по профессии в нескольких кварталах к югу. Там совершенно другая свора молодых людей под именем «Алый феникс» (Алый цвет — несомненно был самым крутым, и никто не стеснялся его использовать») избила участкового, чтобы он «знал свое место». Естественно такое неуважение к одному из членов улицы, находящейся под «протекторатом» «Алого фазана», не заставило ждать, и через несколько дней один из членов «Феникса» был избит.

С тех пор ни одна из сторон никак не могла успокоиться, и каждый раз их меры все усиливались и усиливались. Избиение, похищение, шантаж, захват заброшенных зданий — «баз», и, наконец, первое убийство, произошедшее за 2 недели до появления Дьявола. Маленькая неурядица превратилось в серьезную войну, как минимум так считали сами участники банд, решивших исключить приставку «Алый» из обоих названий. «Пернатая борьба» — так назвали это непричастные наблюдатели, ссылаясь на феникса и фазана, и возможно надсмехаясь над незрелостью воюющих.

Новоприбывший маг расположился под мостом недалеко от сувенирного магазина на территории «Фазана». Иронично было и то, что как раз этот мост и соединял два враждующих района.

Уже 9-ый час сряду человек в маске размахивал своим орудием, выполняя идеальные взмахи и связки волнистой цепи и заточенного серпа.

На его ногах были шорты и оранжевые кроссовки, тело укрывалось синей толстовкой «оверсайз», а маска и капюшон от кофты скрывали голову. Как ни странно, но из всего ассортимента масок маг умудрился взять именно маску Гая Фокса, именуемую в простонародье «маской Анонимуса». Хоть в прежние года она и являлась показателем протеста против экономической политики, но теперь она носила только комедийный характер, отчего Дьявол выглядел крайне нелепо.

Неожиданно он остановился, спрятав цепь и серп в длинный рукав. Его ухо кое-как различило через капюшон о приближающихся шагах.

Юноша медленно развернулся, расставив ноги пошире, чтобы быстро встать в боевую стойку. Но позади были не маги и не полицейские, а какой-то высокий парень и невысокая девушка.

На первом была черная безрукавка с черепами и самодельной красной вышивкой в форме фазана. Как и полагается, он одел берцы и джинсы с редкими дырами в области колен. Парень выглядел солидно и угрожающе, но все-таки немного неуверенным. У него были русые волосы с вульгарной челкой, свисающей до бровей. По бокам он был выбрит, да и макушка была пострижена коротко. Бром не разглядел цвет его глаз, наверное, они былиголубые.

Что же до девушки, то она, как ни странно, была одета в то же самое, только на плече еще висела желтая сумочка, которую она старательно пыталась спрятать за спиной, принимая брутальную позу.

Мужчина показал своей напарнице руками, чтобы она пока молчала, и принялся к размеренному диалогу.

— Эй, чувак, что у тебя на лице, ты вышел видосы поснимать?

Юноша не понимал значения этого вопроса, просто продолжая неподвижно стоять на месте.

— Отвечай на вопросы, *****, или отхватишь от нас, *****!

Дьявол никак не отреагировал на его выкрики.

— Ты чо такой смелый, а? Говори, ты из Фениксов?

Он заговорил тише, вытаскивая пистолет из кармана жилетки. Его спутница заметно заволновалась, ошеломленно глядя на ствол оружия.

— Нет, я не знаю, о чем ты говоришь.

Маг решил, наконец, хоть что-то сказать.

— Кому ты *******?! Все в городе знают об этом! Говори, или я вгоню патрон тебе меж глаз!

Парень отчаянно сжал пистолет в руках.

Бром быстро перевел глаза на девушку, чуть ли не пытающуюся схватить оружие своего напарника, и все понял.

— Стреляй.

— А?

Было очевидно, что несмотря на оружие члены банд не убивали без веской причины, и маг решил сыграть на неуверенности его так называемого противника (который, не осознавая того, необычайно рисковал своей жизнью).

По лицу уверенного в себе парня потек пот, и руки начали заметно трястись.

— Ты *****?! Я же выстрелю!

— Стреляй.

Дрожащий палец снял предохранитель и опустился на курок. Лицо молодого мужчины раскраснелось до предела, он умоляюще смотрел на человека в маске, ожидая, что он сдаться или убежит, но Дьявол непоколебимо оставался на месте.

— …Пошел ты.

Парень вернул предохранитель на свое место и сунул пистолет обратно в карман.

— Может теперь мы все обсудим?

Как ни странно, произнес это Бром, не шелохнувшийся с начала диалога ни на миллиметр.

Глава 9

— Меня зовут Кев Нора, я не собираюсь причинять вам зла.

— Кев, какое стремное же у тебя имя? Откуда ты?

— Из Эйноя.

— И что ты… Эх, я не могу так разговаривать! Сними уже свою клоунскую маску!

— Не могу.

Дьявол так и не подвинулся с того момента, как его чутье заметило приближение гостей. Утреннее солнце скрылось за молочными облаками, отчего все вокруг как будто стало серым, словно в старом фильме. Маг заметил, что с того момента, как он здесь оказался, по мосту не проехала ни одна машина, и даже сейчас не смотря на близость к городу и дороге, тишина стояла, как на кладбище. Дьявол совсем отвык от звуков, отчего заметил он это только сейчас.

В отличие от незнакомца в маске, рассуждающим о городском гуле, юноша (чьи глаза все-таки оказались голубыми) принял серьезный вид и пытался не потерять лицо перед своей спутницей после такого жесткого провала с пистолетом.

Два собеседника перекидывались короткими фразочками, но пауза между ними была по 5–6 секунд, отчего девушка, стоящая позади, уже совсем разнервничалась в ожидании окончания этого опасного диалога.

— Все ты можешь!

Парень схватил Кева за маску и потянул на себя, но, как бы он не дергал, она никак не сходила с лица. Под белой пластмассой пряталась надменная ухмылка кудрявого юноша. Он предвидел такой исход событий и прибил маску гвоздями к своему черепу. Осознание хоть какой-то победы рождало в нем большое возбуждение и восторжение своими способностями, возможно только это опьяняющее чувство и сдерживало его от убийства этой парочки хулиганов.

Изначально он хотел кромсать всех и каждого на своем пути, собирая как можно больше душ в свое тело. Но теперь он был выше их, и его надменное я, прячущееся с рождения, захотело почитания и удовлетворения. Великое зло или великое добро — никакой разницы, ему хотелось превосходства и все.

— Я не могу.

— Ладно, шизик, обойдемся без нее! Короче, не суйся сюда больше, здесь сходки всякие бывают, не место для бомжей, видишь, никто тут кроме тебя не лежит. Даже собака убежала!

— Понял.

Парень развернулся, сделал пару шагов, выхватил пистолет и, развернувшись, выстрелил в лицо Кеву.

Все пули прошли мимо, а пепельноволосый маг и не шелохнулся.

-****, я видел, что ты вытворял здесь какую-ту *****, пока мы не подошли! И это твое хладнокровие, ты точно не бомж!

«Да, видимо, он прав. Вряд ли бы сходки проводили на людном шоссе. Получается, мост заброшен и отрезан от основной дороги, или же здесь настолько маленькое население и количество владельцев автомобилей, что по этому маршруту проезжают крайне редко. Нет. Все дело в том, что этот мост ведет в пустыню, а после в Эйной. Естественно, что спросом этот маршрут не пользуется».

Из синего рукава медленно вылез металлический серп, спускающийся, как по канату, на позвенивающей блестящей цепи. Мужчина с пистолетом сжал сильнее свое оружие, направив мушку на вооружившегося Дьявола.

Девушка сначала ошеломленно взглянула на своего путника, выхватившего пистолет, а после уже на выскочивший, казалось бы, из ниоткуда серп.

«Как жаль, что эти двое даже не маги. Иначе бы я уже приобрел новые способности. Ну… Одного предсказания мне пока, пожалуй, хватит».

Бром сделал резкое движение влево, уперевшись на носочек. Он наклонил тело вперед, выставив правое плечо в лицо оппонента. Маг занес кусаригаму влево, придерживая ее на короткой цепи и молниеносно занес ее вправо, сделав выпад в эту же сторону. Развязавшаяся и раскрутившаяся по инерции цепь со свистом устремилась в парня с пистолетом, и острое лезвие серпа приблизилось к его лицу. Пара пуль пролетели где-то сбоку, где был Бром пару мгновений назад, делая первый выпад.

Одно касание и душа мальца покинет тело, и мешком мяса он грохнется на землю. Всего одно касание…

— Вот и все.

Металл прошелся по пистолету, выронив его из трясувшихся рук. Юноша спрятал кусаригаму, а его противник встал, как вкопанный, не прекращая держать руки перед собой.

Под маской была снова это звериная, не совсем и зловещая, улыбка долгожданного удовольствия, которого жаждал каждый. Снова Дьявол пошел на этот ход, дабы удовлетворить свои извращенные нужды.

Девушка подбежала к своему приятелю и, схватив его под руки, испуганно увела прочь, забыв пистолет на земле.

Бром аккуратно засунул серп в рукав, обвязав его вокруг предплечья и с довольной миной уставился на уходящих бандитов. Маг решил присесть после не очень продолжительной битвы и случайно уснул, что случилось с ним в первый раз за эти долгие бесконечность лет.

. .

«Кто-то».

Дьявол распахнул свои глаза. Сумерки черным покрывалом ложились на городские окрестности, пробуждая свою белобокую луну, вновь решившую спрятаться за зарослями туч.

Его взору предстала та самая девушка, сопровождавшая утром его соперника. Она аккуратно спускалась по склону, не отводя настороженного взгляда от незнакомца в маске.

Она по-прежнему была все в той же одежде, на голове скромно маячило русое каре, а милое, но слегка грубоватое лицо все больше что-то напоминало Брому. Да, она, видимо, была сестрой того задиры, это объясняло тот факт, что она выглядела, как его женская версия.

— Здравствуйте, Кев Нора.

В отличии от своего братца, она говорила почтительно и осторожно, не слишком затухая от опаски, но и не переходя на высокие тона, как делал до этого неудавшийся дипломат и убийца.

— Кто ты?

— Меня зовут Эмз. Тот, с кем вы сегодня сражались, — мой брат Рик.

— Зачем ты пришла?

Неожиданно для себя, Бром осознал, что у него был очень приятный молодой голос. Как бы он не пытался звучать угрожающе, его тембр передавал лишь несуществующее в отмершем сердце дружелюбие.

— Наш босс хочет тебя видеть.

— Назови хоть одну причину идти к нему.

— Он просил передать, что ты на самом деле слабак, и, что он спокойно надерет тебе зад, пока все фазаны будут смотреть и поражаться твоим надутым высокомерием… И в конце он сплюнул. Не знаю, входило ли это в часть сообщения…

— Куда идти?

. .

Только через 5 минут, шагая по практически безлюдному городу Бром понял, что его откровенно надурили и развели на слабо. Но он все-таки решил не останавливаться и продолжать идти, хоть теперь и осознавая, что его дальнейшие действия будут отнюдь не радикальные.

Серые многоэтажки чахли по углам, пока по ровной и очищенной дороге перетаптывал лишь иногда какой-нибудь зеленый грузовичок. Тем не менее, везде виднелась жизнь: мать с коричневой колясочкой, старичок, сварчливо разбрасывавший хлеб голубям, детишки, угорело перебегающие асфальтную полосу, хоть по ней и не мчались железные автомобили.

Все искусственное здесь прогнило и осталось валяться никчемной навозной кучей, а живое и естественное расцвело новой своей современной формой. Как минимум, так показалось одетому в маску незнакомцу, проводившему в одном из переулков обычных городов около двух десятков лет своей жизни.

Наконец, они добрались до места назначения и Дьяволу пришлось оторваться от своих размышлений.

Это был обычный заброшенный завод. Красный кирпич, кое-где покрытый мхом, разбитые окна на неснятых рамках, и уродливо свисающие нерабочие провода, и прочие железяки, вылезающие из тела здания лишь после его смерти, словно черви.

За огромной железной дверью, видимо взятую с металлолома или другой заброшки, все было уже более-менее цивильно. Пол был расчищен от развалин, пыли и прочих отходов, а на потолке висела огромная люстра, сильно выделяющаяся своей грациозностью среди чопорных кирпичных блоков.

По зданию гуляло несколько людей, кто-то играл в карты, попивая пиво или энергетики, а кто-то просто о чем-то разговаривал. В почти пустом здании все-таки было несколько бывших служебных комнат, и в одну из них как раз и сопроводили Дьявола.

Отдыхающие даже не обратили внимания на вошедшего незнакомца в чудном прикиде, продолжая свои занятия. Юноша успел заметить, что у каждого члена банды на одежде была нашивка с фазаном, а у ремня крепился нож, и только у единиц виднелись кобуры от пистолетов, видимо, они раздавались лишь отличившимся, либо по необходимости.

Анализирующего мага завели в помещение, и девушка захлопнула за ним дверь, выйдя из комнаты.

К удивлению Брома, кабинет главы банды отличался от остального пространства лишь небольшой картой, прилепленной на стену, и стеклянной пепельницей на столе. Перед ним сидел не очень мускулистый парень с твердыми чертами лица. У него были немного сальные черные волосы, маленькие кругленькие глазенки карего цвета, обширный лоб, покрывшийся к таким-то годам морщинами, и слегка выпирающие скулы.

Он выглядел либо очень сурово, либо очень снисходительно, одно было верно — он лидер, и точка.

— Кев Нора…

— …

— Очень странное имя…

— …

— Если бы не Эйной.

Дьявол все понял, и в его голову будто ударила молния, пронзившая его последние очаги того самого эгоистичного наслаждения, которым он питался несколькими часами ранее.

— …

— Бруклинский Дьявол, или Бром, или Хьюго, или Кев Нора, или же… Если по-простому, маг…

— …

Бром не понимал, к чему были все эти паузы, так часто кидаемые в его адрес.

— Нам нужен маг…

— …

— Мы Фазан. Наш враг — Феникс. Феникс — банда за тем мостом. Разведка доложила, что Фениксы нашли мага, и готовы использовать его, чтобы разом прикончить всех нас…

— …

— Если ты хочешь вознаграждения, то ты ничего не получишь. Нам сами нужны ресурсы, но ты!…

Он в первый раз повысил голос, но вновь прервался на свою надоедливую паузу.

— Я умею читать людей. Это не магия… Ты не хочешь награды. Ты хочешь жизнь мага. Я дам тебе информацию о нем, а ты его убьешь. Да?

Худшим вариантом фразы «Договорились?», но невероятно харизматично и строго лидер закончил свой монолог, и, наконец, настала очередь Дьявола говорить.

— Да. Кев.

Юноша протянул вперед руку.

— Томас.

Несмотря на то, что он назвал свое имя в ответ, Томас даже не постарался и двинуть рукой навстречу Брому.

— Информация у Рика. Иди.

Бром молча вышел из кабинета, в то время как его хозяин закурил дешевый бычок и повернулся лицом к карте, доставая из-за пазухи простой карандаш.

. .

— Не могу поверить, что Князь взял такого шизика, как ты, в «Фазан».

— Но он же не отказал еще не одному при вступлении…

— Ой, не начинай, а. Просто меня рожа этого затупка бесит, а точнее, что я ее не вижу. Наверняка сейчас стоит и надменно улыбается, сучононок.

— Ну, он, вроде бы, маг.

— Фокусник, что ли?

— Видимо, Князь ничего особо не объяснил, сказал только: «Объясни магу. Кев Нора. Ему объясни.»

Рик вместе с Эмз уже несколько минут никак не могли начать рассказывать Брому о том заветном маге, на которого объявил охоту «Фазан». Дьявол стоял бездвижно и старался не разговаривать, чтобы еще сильнее не раскрывать свои личность. Несмотря на то, что лидер банды, которого они называли Князем, выглядел туповатым, его харизма и интеллект дали ему раскрыть личность бойца в маске. Очевидно, что человек, живущий рядом с Эйноем мог быть знаком с дедом Кева Норы, Ютсуром, а тот, наверняка рассказывал ему историю о своем внуке. И это, не учитывая банальных слухов. В любом случае, Томасу хватило дня, чтобы вычислить угрозу человечеству и без какого-либо страха, а наоборот с уверенностью завербовать его на выгодных только для Князя условиях. Это было глупо, но поразительно. Естественное понятие лидерства укрывалось в этом человеке, будто выросшим из земли.

— Ладно, Кев, я Рик, будем… типо… знакомы. Может покажешь уже свое лицо.

— Нет.

Парень еле сдержал себя от очередного всплеска ярости, ограничившись тяжелым вздохом.

— Ладно, короче, человека зовут Гофман…

Что-то хрипло затрещало в мозгах Брома, но он не придал этому замшелому процессу никакого значения.

— …Точнее Эрнст Теодор Амадей Гофман, (***** имечко), невысокий худощавый мужчина с всколоченными короткими волосами, большими мешками под карими глазами и иногда проявляющейся широкой улыбкой. Носит обычно рубашку и поверх нее жилетку, на ногах желтые либо коричневые брюки. Шляпа всегда с собой, но на голову он ее не одевает, а лишь теребит в руках. С 9:17 до 21:34 от него пахнет куревом, *****, опять этот больной ублюдок накидал какую-то *****, сечение волос, запах кожи, болезни, слепые зоны зрения, *****. Все это я перечислять тебе не буду, пошел ты *****, не в обиду было сказано.

— Пьер опять намудрил с разведкой.

— Ну вот на**** кому-то сдалось, сейчас… Э… Вот здесь! Ходит крайне медленно, но всюду успевает. Зачем?!

— Я пошел.

Дьявол встрял в разговор между братом и сестрой и направился к выходу, бесшумно двигая своими тощими ступнями.

— Не знаю, что Князь тебе поручил сделать с этим Гофнамом…

— Гофманом.

— ДА КАКАЯ ***** РАЗНИЦА, ЕСЛИ Я…

Наемник в маске не дослушал их и вышел из бетонной коробки. Атмосфера разрухи и опустошения резко контрастировала с тем, что встретил Бром внутри.

«Судя по всему, только Князь знает о существовании магии, как таковой, и то, наверное, из разговоров этого тупого старика. Гофман, да? Звучит знакомо, но я никак не могу вспомнить, где я слышал это имя. Успевает везде… Он ходит медленно, но везде успевает… Везде…»

Перед глазами всплыла та буря боли, что Бром прочувствовал в плену у Карла. Страдания и муки, что когда-то рассекали его разум и тело на части, вернули ему воспоминания о тех временах. «Запомни мое имя — Гофман», так он сказал. Значит, он умеет делать порталы. Что ж…

Глаза под маской загорелись безжизненно черным цветом.

«Он прекрасно пополнит мою коллекцию, правда я должен убить его мгновенно, иначе он просто сбежит. Но смогу ли я прокрасться на их базу незамеченным, абсолютно ничего не зная о плане местности? Вряд ли. Надеюсь, предсказание не подведет меня».

— Стоять.

— Чего?

Приблизившись к мосту, Дьявол встретил перед собой какого-то кудрявого паренька в небольшой толстовке. На вид ему было лет 17, его глаза пылали непонятным Брому чувством, а руки были выставлены вперед, будто бы в знак какого-то протеста.

— Стой, где стоишь!

— Ты кто такой?

— Я подслушал твой разговор с Князем, ты Бруклинский Дьявол!

— И что дальше? Разве ты не должен сейчас бежать в страхе от меня?

— Ты убил моего отца!

— Соболезную.

— И я… Я отомщу тебе!

— Как?

Бром не понимал, к чему вообще был этот появившийся из воздуха диалог с появившимся из воздуха мальчишкой.

Он был слишком юн и глуп. Он говорил отчаянно и вдохновленно, будто какой-нибудь герой из комиксов, его волосы развевались по ветру, а руки дрожали лишь слегка. Да, он был настоящим супергероем, но, к сожалению, он наткнулся не на того суперзлодея.

— Я тоже маг! Я уничтожу тебя своей силой!

— Ого, и что это за магия?

— Я умею создавать фамильяра, с помощью боли. В нем нет души, так что ты не сможешь ничего ему сделать. Ты проиграл!

— Умно.

Соперник самого долгоживущего мага в мире вытащил из-за пазухи складной ножик и порезал себе подушечки пальцев. Его раны мгновенно заросли, и из-под земли появился небольшой тигр кровавого цвета, которые уже был готов прыгнуть на свою жертву. Это была неравная битва двое на одного, но преимущество было не у большинства.

— Бух.

Дьявол выставил перед собой палец и, произнеся этот бессмысленный звук, выпустил огромный заряд мощи, аннигилирующий все на своем пути, способность, доставшаяся от Шарлотты. Духа-фамильяра стерло в порошок за миг, и на асфальте осталась лишь горстка пепла и ее потерянный хозяин.

— Как… так… Я же…

Маг не дал парнишке закончить свою предсмертную фразу, коснувшись его лица. Ребенок упал замертво на серый никому не нужный бетон, а его душа осталась на вечные заточения в теле Дьявола.

— …

Бром кинул небольшую усмешку и зашагал дальше, будто все, что произошло сейчас просто не было.

И только безумное солнце светило ему вслед.

Глава 10

— Я?

— Что?

— Что я?

— Что ты?

— Я то же, что и ты.

— Что я?

. .

Дьявол крался через кусты вдоль небольшого, слегка поржавевшего заборчика, простирающегося вдоль небольшой границы леса. За этим ограждением был большой комплекс зданий недавней транспортной компании.

Тут и там стояли опустелые автобусы и фуры без окон и колес, но номера были чуть ли не новыми, по крайней мере, так показалось Брому. Когда-то убранная территория поросла кустиками, маленькими березками, и елочками, еще не успевшими вырастить свои первые листочки.

Откуда в этом городе было столько заброшенных мест для мага было загадкой. Возможно, виной тому был ненормальных размеров отток населения или какой-то кризис. Остальные дома города были в нормальном, даже отличном состоянии, некоторые архитектурные сооружения вообще можно было отнести к модернистским, но царящая на территориях банд разруха и забытость, стекающие в непонятную, но крайне манящую простоту и умиротворение, были чуть ли не единственным окружением Брома за последние сутки его пребывания в городе.

Было очевидно, что ночью, шайка малолетних хулиганов не будет стоять в дозоре, и их можно будет спокойно обойти, и в крайнем случае убить. В отличии от Байрона, у Дьявола не было абсолютно никаких предпочтений в убийстве, будь то обычные люди или маги, его заклятые враги или бывшие близкие друзья. Даже Байрон не представлял для него объектом какой-либо ненависти, он был тем же мальчиком на мосту — просто хорошим инструментом для нового бога.

И да, последние слова Дьявола кудрявый убийца воспринял слишком близко к сердцу, и в его голове не было никаких сомнений, что он был новым богом.

Со времени пробуждения, хоть Бром сам того и не заметил, но его цели резко поменялись. Теперь ему было мало возвращения в пустоту, он желал убить нынешнего бога и только после этого кануть в Лету. Как он должен был сделать это, одному богу известно, да и то, даже Бог был в смятении от действий кучерявого мага.

«Захожу».

Было глупо — слепо верить в то, что Гофман находился именно на базе Фениксов. Для начала Дьявол решил узнать все подробности у одного из участников банды.

Он на цыпочках прокрался на территорию забору и спрятался за одной из фур. Прямо в ней сидел какой-то молодой толстоватый паренек с охотничьим ружьем в руке. Перед ним лежала какая-та книга, сбоку была установлена незамысловатая конструкция сигнализации из колокольчиков и натянутых нитей. В добавок к этому, в салоне лежал телефон и самое неприятное для скрытного убийцы в маске — собака. И это был не чихуахуа и не цвергпинчер, а самый настоящий алабай, поросший грубой белой шерстью, делающей его похожим на медведя. Он спал, но было ясно, что малейший шорох, не говоря уже о допросе толстячка, заставил бы его поднять тревогу.

Дьявол развернулся и так же бесшумно вернулся в лес, продумывая свои дальнейшие действия.

«Фамильяр»

Решив не портить свою одежду, юноша снял маску со своего лица несколькими резкими движениями. Послышался тихий хруст костей, и по шее и рту юноши потекла алая кровь вперемешку с вытекающими через малюсенькие щели мозгами. Соленая жидкость затекла ему в рот, и он недовольно облизнулся, проглотив куски своего же мяса.

Луна, решившая в этот раз робко взглянуть на своего бывшего товарища, ужаснулась от его лица. Не смотря на регенерацию, он сильно похудел, его скулы и щеки мертвыми мешками впились в челюсть, а сама кожа стала бледнее самой луны, взирающей на кудрявого мага. Его губы уменьшились и рвались от этого каждый раз, когда он думал улыбнуться. Светло-голубые зрачки потеряли насыщенность в принципе, и теперь лишь два ужасающе белые шарика резко озирались по сторонам. Дьявол выглядел, как живой труп, но это было не удивительно, ведь он таким и являлся. Вперемешку с кровью, его бы приняли за зомби.

— Комар.

Из земли вырвалась малюсенькая кровавая точка, появившаяся из мори крови и боли.

— Комар и смерть.

Оставшиеся сгустки темно-красного оттенка, впились в материализованного комара, и он стал кристально черным вместо своего прежнего алого цвета.

— Собака.

Не понятно как, но фамильяр чудесно понимал команды и приказания его нового хозяина, и противным писком он устремился за забор.

Прошло 15 секунд, и он вернулся обратно.

С собой он принес душу пса.

. .

За нескончаемое время пребывания Брома в пустоте, он сумел полностью осознать свою способность, изучить, как ее использовать и выводить в свою сторону.

Дьявол умел управлять душами при прикосновении. Дробить, отдавать, поглощать, уничтожать, деформировать, материализовывать, перемешивать и т. д. — и все это одним касанием. До этого его силы стояли на «автоматическом режиме», но теперь же он взял все в свои руки. Ему не нужно было никакое кольцо, лишившее его победы, никаких проблем с психикой, вызванных душой первого убитого им на магической службе. Он поселил душу Говарда в тело Шарлотты. Он раздробил свою душу, чтобы поместить ее маленький осколок в комара, дав ему, таким образом, способность убивать одним касанием. Он вновь вернул свой осколок и собирался провести толстячку пытки и, по обстоятельствам, казнь, ведь теперь… Он мог все…

. .

— … Агхаа! Он… Он в общаге… Второй этаж, 18 или 19 блок, я… Я не помню точно… Отпусти меня, умоляю, прошу…

Душа истерзанного в разных местах порезами от кусаригамы охранника попала в заточение Дьявола, и обрюзгшее тело с чувством выполненного долга шмякнулось об землю.

«Как я и думал, наемного мага не поселят не понятно куда, да еще и в заброшенный голый завод. У меня еще 4 часа до его пробуждения, если данные разведчика верны, хотя не думаю, что он, действительно встанет раньше 3 часов. У меня есть множество времени, и, пожалуй, я знаю, как его потратить».

Дьявол до сих пор стоял без маски, что он использовал до этого для запугивания жертвы. У белых очей засохшая кровь слиплась на бровях и ресницах, отчего его лицо в ночной темноте казалось израненным.

«Первым был Саша, тот парень, которого я убил еще в самый первый день моей службы, когда Данте только привел меня».

Он прикоснулся к толстячку, и смешанная с землей кровь ринулась в воздух и впилась в мясо охранника. Глаза юноши распахнулись, и он нервно задышал, будто поперхиваясь своими же слюнями. В его взгляде читалось уже что-то иное, чем страх, хотя его крупицы все-таки не покидали пухлое личико.

Саша: Аааааааааааа…

Это был не крик, скорее протяжной выдох, смахивающий на еле слышный гул.

Бром: А, Бэ, Вэ, Гэ…

Саша: Я… Я вспомнил, спасибо…. И, я, я так давно ничего не чувствовал, что мне это будто в новинку.

Бром: Мне надо серьезно с тобой поговорить.

Саша: Слушаюсь, я.

Бром: Что «я»?

Саша: Ты это я, очевидно же. Всю свою жизнь я провел в твоем теле.

Бром: Все время в пустоте…

Саша: Верно, я пережил то же, и мои мысли схожи с твоими.

Бром: Мысли?

Саша: Ты, наверное, хочешь знать о том, что происходит с душами внутри тебя. Мы чувствуем то же, что и ты. Мы думаем то же, что и ты. Мы хотим то же, что и ты. Мы страдаем также, как и ты. Мы радуемся вместе с тобой. И мы тоже бессмертны, как и ты.

Бром: Как ты управлял мной в первые недели твоего присутствия?

Саша: Ты был мал. Твоя душа была в сотни меньше моей, и я был главнее в твоем теле, чем ты сам. Но время шло, и душа росла. Я понял, что это значит, понял, как она вырастет, и преклонился перед ее волей.

Бром: И что с ней сейчас?

Саша: Она безмерна, Я, нету числа, которое бы описало размер и мощь этого когда-то маленького кусочка человека.

Бром: И что ты хочешь прямо сейчас. Вернуться в мир или в меня?

Саша: Будучи тобой, я также силен, как и ты. Будучи тобой, я тоже бог, как и ты. Разве есть судьба лучше этой?

Бром: Нету.

Дьявол вновь коснулся толстячка, и он снова поник головой. Это был первый раз, когда кто-то умер с улыбкой на глазах кудрявого бога.

«Он давно в моем теле, и он успел слиться со мной в единое целое, но что насчет тех, кого я убил совсем недавно?»

Бедный охранник, который раз проснулся с диким хрипом.

???:По… Поддонок.

«Видимо, они не так уж и раболепны».

Толстячок выставил руку в лицо Дьявола, но ничего не произошло. Неловкая тишина набросилась на всякую уверенность, оставшуюся в воскресшей душе.

Бром: Да, Шарлотта. Все-таки, мои мысли знает только Саша, а ты лишь жалкий паразит в моем теле.

Шарлотта: Как? Как ты это сделал?

Бром: Я? Я просто раздробил твою душу на две части: магическую и астральную. Астральную влил в тело, а магическую оставил себе. Именно поэтому трупы магов и продолжают творить заклинания. Ведь на небо уходит только астральное естество.

Шарлотта: То есть…

Бром: Сейчас ты расскажешь мне все о штабе Бальзака.

Шарлотта: Я не собираюсь беседовать с…

Упитанная нога с мерзким похлюпыванием покатилась по заросшей травой земле, обмазывая грязной кровью зелененькие стебельки.

Шарлотта: Гх…

Дьявол отрезал Шарлотте в теле толстячка язык и заткнул горло землей.

Бром: Думала, что после одного малюсенького удара я снова задам вопрос? Нет. Я убью тебя один раз, второй, третий, четвертый и пятый, и только после этого я повторюсь. Неважно, когда ты расколешься, важно, чтобы ты поняла всю серьезность того, что мне нужно, чтобы ты отвечала на мои вопросы.

Охранник жалобно уставился на безжизненные глазницы Дьявола, но они ему ничем не ответили.

Бром: Добить тебя? Нет. Я подожду, когда ты истечешь кровью, а потом соберу заново, и мы все повторим. Снова и снова, снова и снова.

Очередная конечность полетела на землю.

. .

Пухлое лицо, измазанное кровью и непрекращающимся потоком соплей и слез, потеряло жизненные силы и рухнуло на землю.

Дьявол непринужденно коснулся предплечья охранника, и он с диким испугом и страданием на глазах распахнул глаза. Это был взгляд не загнанного зверя и не бандита за секунду перед казнью, то существовало само понятие ужаса, всеобъемлющее чувство, воздвигающееся над всеми остальными порывами мозга и сердца. Каждый мускул, каждая клеточка согнулась в гримасе ужаса, не пытаясь сопротивляться неумолимой мощи.

Бром: Пять.

Шарлотта: …

Бром: Сейчас ты мне все расскажешь о штабе Бальзака.

Шарлотте было страшно прерываться или заикаться, она выпалила все трясущимися, как от озноба, губами, обхватив руками свою упитанную грудь.

Шарлотта: Оноре де Бальзак — глава штаба, его способность — копировать чужие способности, повторяя позу мага. Энн, Эмили и я, Шарлотта, — сестры Бронте владеем одинаковой способностью по созданию аннигилирующего луча. В зависимости от возраста — луч сильнее, как минимум, среди нас сильнейшая я, а слабейшая Энн…

Бром: Когда ты выпускаешь луч, ты что-то произносишь в голове?

Шарлотта: Да, свой реальный возраст. Если молчать, то он будет меньше.

Бром: Да?

Бром выставил руку вверх, и через мгновение резко опустил.

Бром: Ты не соврала, видение показало мне, что я бы уничтожил вселенную, назвав свой реальный возраст. Мне это не нужно.

Нервозно дергающийся кадык пухляша запрыгал вверх-вниз от беспрерывного сглатывания.

Шарлотта: Остается только Марина Цветаева, у нее, как я знаю, есть способность, но она слишком слаба, чтобы ее использовать.

Бром: Марина?… Не помню такой.

Шарлотта: Это и не удивительно, по одним сведениям ее уже давно убили.

Бром: Значит опустим ее, есть еще кто-то?

Шарлотта: Таппей, маг теней, и Дюма, маг ветра.

Бром: Почему я о них тоже раньше не слышал?

Шарлотта: Они не появляются в штабе, так как являются членами спецотряда, в котором я являюсь главой.

Бром: И меня вы тоже искали всем отрядом.

Шарлотта: Верно, скорее всего, тебя уже давно отследили, но до сих пор не нашли момент, чтобы напасть.

Бром: Хм…

Дьявол забрал душу из бедного обрюзгшего тела и покинул лес, угрюмо прибивая маску в череп по дороге. Боль приятными кляксами исполосовала его серое и безжизненное сознание. В последнее время Бром, действительно, любил боль, чужих или свою — неважно. Наркотик, лекарство, мания? А может и все в одном, но он получал от этого несравненное удовольствие, хотя сравнивать было не с чем.

Прошел всего час, ошеломленная луна спряталась за черные шторы, укутавшие полнеба, а убийца в маске не только узнал о местоположении цели, но и выяснил, что за ним все это время был хвост.

Но это его никак не волновало, и он уже стоял внутри общежития. Это был двухэтажный комплекс с слегка изодранными в уголках обоями бежевого цвета, маленькой столовой и туалетами. Среди множества комнат, только на двери 19 блока висела табличка «не беспокоить». Не стоило обширной дедукции, чтобы понять хозяина этой комнаты.

Дверь тихонько отворилась, и внутрь ворвался прохладный воздух и полуночный свет. Среди полного мрака лежали тапочки, столик для учебы, деревянная табуретка и несколько кроватей, на одной из которых тихо спал какой-то долговязый человечек. Короткий луч луны падал на его лицо, обрамляя его подтянутые скулы и грубовато сомкнутые милые маленькие губы.

Амадей родился в семье адвоката. Его отца убили, еще когда подростку было всего 12 лет. Тому были разные причины, неудавшаяся защита или банальная подстава в сторону подсудимого, это было неважно. Ребенок убил мужчину, которые до этого застрелил его отца. Амадей только тогда узнал, насколько мощной была его магией, и сколько он мог с ней сделать. Создавая порталы в области шеи, он банально отрубал людям головы без какого-либо прямого контакта.

В семье кончались деньги и Амадей ступил на кривую дорожку. Он грабил магазины, уничтожал наркопритоны, чтобы забрать их прибыль, но в один из таких дней он наткнулся не на тех бандитов.

Ему попалась лично Мэри Шелли. Он попытался ограбить ее, но вместо этого она размозжила его внутренности по асфальту за какие-то секунды и нагнулась над малышом.

— Тебе страшно? — спросила она, и он отрицательно покачал головой.

Он создал портал рядом с ее шеей, но его способность скосила, задев лишь краешек локона ее волос. Такая маленькая мелочь спасла Амадею жизнь — мрачная женщина впечатлилась его способностями и, излечив его, отправила в временный пункт Лиги, где он и остался до тех самых пор, как его не оставили умирать под атаками Джорджа Гордона Байрона. Амадей не любил свою работу, преступность изматывала его, и он уже давно потерял юношескую вспыльчивость и ярость, практически перестав кого-либо убивать. Жизнь для него замкнулась в коконе и ждала расцвета, но этого не происходило, как бы гусеница этого не ждала. В заснеженной рутине пыльного бытия он находил удовольствие лишь в общении с другими людьми, а в особенности со своей постаревшей мамой, с которой он любил проводить вместе время, попивая чай из гордо называемой «своей» заварки.

Бром коснулся умиротворенного спящего лица, и его грудь перестала вздыматься, а спокойный лик остался неподвижным, будто запечатав во времени тот момент, когда он еще дышал и видел сны со своей постоянно улыбающейся мамой.

Дьявол отвернулся и, слегка приподняв левый уголок рта, вышел из общежития, не оставив и следа. Таков был исход этой ночи.

. .

— Маг.

Кудрявый юноша снова стоял перед Томасом, в котором изменилось ровным счетом ничего. Он все также стоял перед картой, что-то помечая простым карандашом, и все также из его засохших от непонятно чего губ вырывались лишь отрывистые строгие фразы.

— Я убил его.

— Хорошо, маг. Спасибо.

— …

— …

— Завтра последнее сражение. Либо мы все умрем, либо мы одержим победу, и никак иначе.

— С Фениксом?

— Да, приходи к мосту ночью, и ты увидишь конец этой войны.

— Может мне помочь вам?

— Ты маг. Мы люди. Гусь свинье не товарищ. Прощай.

С такими словами Князь выгнал мага из своего так называемого кабинета, и Дьявол остался один. Совсем один.

И от этого стало грустно…

Мир не спас красоту: Часть 4

— Джгхек. Вгхраг.

Юноша распахнул покрытые легким инеем глаза, встретив перед собой обнаженное создание по имени Агеха. Джек Лондон лежал на кровати в одной из пещер плоскогорья. Соседнее место, предназначенное для учителя, пустовало, и это сразу встревожило мага.

— Где учитель?

Создание закрыла красный глаз, и фиолетовые зрачки нервно задергались по черной бездне, простирающейся на ее лице. Эти кругляшки тревожно дергались в хаотичные стороны, врезаясь и отскакивая друг от друга. Ее веки поднялись, и алое око устремилось куда-то за спину Джек.

— Тгхам.

Юноша резко обернулся, в спешке свернув перед собой ледяное оружие из лежащих где-то снежинок, но посреди каменных стен ничего не было, и только напрягающая тишина лавиной обрушилась на уши Джека и слуховые отверстия Агехи.

— Стук.

Кто-то очевидно произнес это слово вслух, но маг и упырь, уставившиеся в одну точку, молчали.

— Стук, стук.

Хрипловато-грубый мужской голос перебегал из угла в угол, треща по стенам и ползая по потолку. Он нагло втаранивался в ушные перепонки и спешно удалялся, эхом разлетаясь по пещере.

— Стук. Стук. Стук.

На ряду с повторяющимися словами слышалось пощелкивание и мерный раздражающий гул. Катавасия звуков нарастала, завиваясь волнами нот и криков.

— Стук. Стук. Стук. Стук.

Где-то раздался детский плач, замычала овца, затрещало пламя и зажурчала вода. Стрекотали кузнечики, пищала микроволновка, звенела сирена, играла дудка, тявкала собака, выла свинья на забое, гудел пикирующий самолет. Какофония и хаос, истинный хаос в его понимании бегал там и тут, перепрыгивал через камушки, проскользал через щели, карабкался по стенам и ревел всеми возможными звуками, ритмами, темпами, тембрами.

Джек свалился на пол, схватившись за уши, из которых вот-вот бы уже потекла кровь. Агеха стояла на месте ничего не понимая, и просто уставившись все в ту же стену, только ее темно-фиолетовые зрачки резвились в бешеной пляске из стороны в сторону.

— Стук. Стук. Стук. Стук….. Сту…

Резкий тупой звук прервал гул, и долгожданная тишина заполнила пещеру. Юноша решил, что его барабанные перепонки лопнули, и он с новыми силами схватился за уши, но ни крови, ни боли не было.

— Пгхапа.

Джек ошеломленно поднял глаза, уставившись на источник звука. По лицу Агехи текли слезы, и она накинулась на Федора, обняв его всеми четырьмя руками. Ее тело жалобно потрясывалось в такт всхлипам, а голова иногда сильно вздрагивала, уткнувшись в плечо старика.

— Ну-ну, дорогая моя, все хорошо. Плохой дядя больше не обидит тебя.

— Тгхочно, пгхапа?

— Точно.

Агеха стряхнула свою голову, и всякие эмоции пропали с ее лица. Она оглянулась и встретила взгляд Джека. Он был ошеломлен, столько детской невинности и слабости он лицезрел в этом пугающем создании, и осознании всей обреченности и несправедливости ее судьбы непонятно отчего сильно подействовала на его взявшуюся из того же места сентиментальность. И он тоже заплакал.

— Господи, Джек, ты тоже? Иди сюда.

— Нет, спасибо, учитель. Это все из-за громких звуков, не подумайте.

Маг резко одумался и, стряхнувшись, встал на ноги, вытерев остатки его слабости с лица. Только сейчас он заметил какого-то мужчину посреди пещеры, бессознательно свалившего голову набок.

— Это был он, учитель?

— Да, Джек. Это Гриб, по крайней мере, так его называю я. Я встречался с ним когда-то, он пытался меня убить, но, как видишь, его попытки всегда заканчиваются провалом.

— Мы убьем его, учитель?

— Нет, Джек. Запомни на всю жизнь. Убийство для слабых. Убивает лишь тот, кто слаб и боится живого соперника, кто боится ответственности за данную жизнь, кто не может найти других решений кроме самого кратчайшего. Убить — значит опорочить свою честь и запятнать свою совесть. Выживший враг расскажет всем о твоей благородности и посчитает тебя сильнейшим, раз ты не боишься его мести, а труп лишь убедит остальных в твоей бездушности и банальности.

— Мы оставим его?

— Конечно нет, просто закопаем его в толщи снега, оттуда он будет долго выбираться.

— А он не умрет?

— Он и не в таких передрягах выживал, уж из сугроба чай выберется.

Джек пожал плечами и вытащил из близлежащего овражка огромную его часть. Агеха столкнула их недавнего противника в образовавшуюся невысокую яму, и юноша вернул слои льда обратно, оставив лишь лицо Гриба открытым, дабы он не задохнулся.

— Мы уже уходим учитель?

— Да, прямо сейчас.

Они приблизились к выходу из пещеры.

— Пока, Агеха, я буду скучать по тебе.

— Пгхока, пгхапа.

Создание вновь обняло старика, и на этот раз ее рот скривился в довольную улыбку, оставшуюся там до тех пор, пока маги не ушли с плоскогорья.

Джек обернулся, еще раз посмотрев на обнаженную женщину, и его сердце пробила тоска, но он не отвернулся и продолжал глядеть себе за спину, пока Агеха не скрылась из виду.

. .

— Тебя что-то мучает, Джек?

— Нет, учитель.

— По тебе так и не скажешь.

Старик бросил легкий взгляд на юношеское задумчивое лицо и снова воспрямился вперед. Солнце уже давно скрылось в пучине белизны, ушедшей за горизонт, оставив место лишь беспроглядному мраку. Как говорил сам Федор, еще одной отвратительной чертой снега было то, что он блестел и ночью.

Два путника с трудом пробирались через горные вершины, карабкаясь по уступам и осторожно обходя опасные места и завалы. Метель вместе с горным ветром так и норовила скинуть двух недоброжелателей с каменистых уступов, но упертые мошки все никак не окунались в молочную бездну, продолжая маячить на глазах недовольного неба.

— Ты тоскуешь из-за Агехи?

— Возможно.

— Так возможно, или тоскуешь?

— …

Джеку нечего было ответить, а Федор и не ждал от него ответа.

— Я понимаю, что ты хочешь спросить. Ты, наверняка, проникся какой-то жалостью и сожалением к ней после того, как она показалась тебе беспомощным ребенком. Но все двояко, Джек, свет отбрасывает тени, а темное появляется от яркого, она все еще упырь, и что бы ты не думал теперь о ней, я не испытываю к ней никаких чувств и тебе не советую.

— Но, как же? Она же живая, у нее такой же разум, и, как я видел, такое же сердце. Почему же, учитель?

— Трясущаяся от ветра осина может показаться живой, действия муравьев похожи на разум, а привязанность собаки можно воспринять, как чувства… Но это все фальшь, лишь гнусная ложь, созданная для художников и поэтов, но не для нас, Джек. Дерево, муравей, собака, Агеха — все они лишь материи, управляемые инстинктами и законами природы. Если внутренний голос скажет муравьи идти на охоту, он пойдет, если голос скажет Агехе убить меня или тебя, она без раздумья это сделает.

— Но…

— Да, это тяжело осознать, Джек. Просто отринь всякие возможности наличия души у кого-либо кроме людей, и твоя жизнь станет легче и эффективнее в разы. Поверь, даже у Бога нет разума, иначе его действия не были бы столь банальны, цикличны и примитивны. Воля — это единственное, что дано человеку, и именно это отличает его от остальных живых существ. Чем меньше в тебе воли, Джек, чем больше ты подчиняешься и идешь на поводу ощущений и инстинктов, тем меньше ты человек, и тем меньше в тебе души.

— …И что же, у упырей совсем нет воли.

— Нет, Джек… Совсем нет, иначе бы я не охотился за ними 60 с лишним лет.

— Но… Какие же инстинкты ими движут?

— Самые обычные — выживай, пресмыкайся, возвышайся, размножайся. Эти 4 завета и есть основоположники человеческих грехов, Джек. А всякая благодетель, будь то любовь к врагу, щедрость, милосердие, самоотверженность — есть противоречия твоим инстинктам, оттого они и причитаются святым — людям, действительно, большой души.

— И даже Серафим не был живым, даже это чудесное создание лишь зверь, как и тот ужасный упырь, вселившийся в голову оленя?

— Да, зверь есть зверь, и этого не изменишь, как не остановишь ты снег, капающий на все просторы Кольца своими отравляющими потоками.

— …

— …

Они забрались на самый заснеженный пик, чуть ли, не провалившись в белую бездну, расстилающуюся под ногами, и уставились вдаль, не видя ровным счетом ничего. Они дошли до вершины, и теперь им предстоял долгий и не менее утомительный спуск.

— Учитель, мне надо кое-что вам рассказать.

— Что же, Джек?

— Я болен.

— Белая хворь?

— Верно.

— И сколько тебе осталось?

— Я не знаю, учитель думаю не больше месяца.

— Значит около двух недель.

— …

— …

— Давно это у тебя?

— Примерно с момента смерти Ника.

— Ты молодец, Джек, что скрывал это от меня. Вряд ли бы мы вообще дошли бы до сюда при таком неутешительном раскладе.

— Учитель, а что…

Лицо юноши не шелохнулось и не покраснело из-за лютого холода, по его щеке просто одиноко скатилась слеза.

— А что… Будет там?

— Там?

По старческомулицу полились соленые капли, выжигающие и без того дряхлые морщины.

Две фигуры, два лица будто примерзли как телами, так и взглядами к неопределимой пустоте перед собой.

В этой бездне не было ничего, ни под склонами гор, ни на вершине, ни на севере, ни на юге, ни на востоке, ни на западе, ни в маленьких пещерках, ни в редких деревцах, ни в крошечных ледяных озерках. И эти две души, связанные верой в то, что хоть что-то они встретят перед собой, в этой ужасной и необозримой пропасти, будто освещали собой все Кольцо. Вместо мертвой луны и вместо мертвого солнца, поглощенных белизной, вместо всего мира, гнусно отвернувшегося от последнего оплота красоты, Федор и Джек звездочками ползали по молочной пустыни в поисках спасения… И одной из звезд было суждено погаснуть.

— Там, Джек, будет лучше, чем здесь. Куда бы ты не попал, тебе будет лучше, чем здесь.

— Вы врете, учитель. Какое счастье, когда рядом нету вас с вашей безграничной и всегда такой интересной мудростью?

— Не волнуйся, и мне здесь страдать не вечно. Когда-нибудь эта костлявая пучина поглотит весь мир, отринувший красоту, и мы с тобой будем смеяться на небесах глупым дурачкам, не понимающих всей прелести обычного тепла и темных красок. Они никогда не поймут.

— Тогда, учитель, пожалуй, мне надо сказать «увидимся» вместо «прощай», когда этот день настанет.

— Пожалуй.

— …

— …

— Пошли, Джек.

— Пошли, учитель.

. .

Юноша спал с довольной улыбкой. Иногда из его горла вырывались хриплым кашлем небольшие кровавые капельки.

Федор Достоевский не мог заснуть. Старичок вырисовал понятные одному ему иероглифы на снегу, подоткнув под дряхлую голову не менее костлявую руку.

«Джек умрет. Джек умрет. Джек умрет. Мой сын, мой ученик, мой друг умрет. Просто испарится из этого мира, оставив после себя лишь смутные воспоминания среди одного племени, живущего посреди снежного ада на земле. Никто не вспомнит эту скучную и невзрачную историю без героев и злодеев, без сражений и празднований, без пророчеств и катаклизмов. Наши имена сотрутся в пыль и развеются по ветру, как этот безжизненный дьявольский снег.

Джек не знает правды. Он не должен этого знать. Он не должен…»

Белая хворь появилась на Кольце около 16 лет назад, и ее причины были неизвестны. Она уносила разных людей, разных возрастов и полов. Она не поражала целые деревни или семьи, а выборочно стирала души тех, кто подвернется под ее уродливую лапу.

Она напоминала собой туберкулёз или пневмонию, но у нее было одно существенное отличие. Она была неизлечима. Никакими путями, никакими лекарствами или магией нельзя было стереть ее из организма и спасти человека.

Федор пробовал воскрешать погибших людей, Федор пробовал менять тела болеющих людей, но эта чума в первую очередь уносила не тело, а душу. Почти всесильному магу нечего было перемещать в новое тело, и сама болезнь не была материальной.

За эти годы сотни жителей погибли на руках Федора Достоевского, будто болезнь специально огибала его, заставляя наблюдать за чужими страданиями, будто наслаждаясь его беспомощностью.

Души погибших не попадали в рай, не попадали в ад, не оставались в теле. Как бы парадоксально это не звучало, но они просто-напросто развеяливались по ветру, перемешиваясь с летящим снегом. Кольцо поглотило все мертвое и принялось за все живое — так это понял старый маг.

«Никогда больше я не увижу его улыбку, его иногда нагло нахмуренные брови и юношеский запал. Он скажет «увидимся» и исчезнет, будто его никогда и не было. Будто все мои старания, вся моя жизнь, проведенная в этом аду… Все это было зря. Я полоумный идиот, возомнивший что-то непонятное, погнавшийся за непонятным идеалом, за неосуществимой мечтой, за неопределенной целью. Я вовлек в свои искания Джека, и из-за этого жестоко поплатился. Столько крови, столько боли, столько лет, столько сил, столько идей и мудрости я потратил на это? На тот факт, что скоро мой самый дорогой человек растворится в снежинки, летящие по земле и сметающие все на своем пути?»

— Не сейчас.

— В смысле, не сейчас, старик? Ты обманул меня и выставил меня полным идиотом, а теперь ты просто говоришь: «Не сейчас»?!

Это был он, но его не было видно.

— Тогда ты, кажется, пытался убить меня, чтобы забрать мою магию?

— Я собираюсь сделать это и сейчас. Я уже не тот зеленый малец, старик, я убил около десятка магов, и во мне просто бурлит сила.

— Зеленый. Это хороший цвет.

— У меня нет времени на твой старческий бред.

— И… Как же ты собираешься меня убить?

В шею Федора вонзился клинок, но сталь мгновенно превратилась в снег и рассыпалась по опустившимся дряхлым плечам.

— Ты не изменился, да?

— Это… Это не все! Огненные шары, слышал о таких?

Пламенеющий сгусток устремился в спокойное морщинистое лицо, но ему не суждено было долететь.

— Мне всего-то надо изменить молекулы кислорода на воду, в этом нет ничего сложного.

— Тогда, тогда… Луч света, уж он-то ни из чего не состоит.

Яркая вспышка озарила тьму, и тонкий лазер помчался в старческий висок. Но он тоже растворился.

— Ты упырь. Откуда тебе знать что-то про фотоны? Но, я тебя не виню, было логичным считать, что я не могу так тонко менять материю, но ты ошибся. Если у тебя есть какие-нибудь заряды, бьющие временем или чем-нибудь другим, обязательно убей меня, я жду.

— Агхх! Гнусный старик! Я найду магию специально против тебя и вернусь!

— Удачи!

Он исчез, оставив после себя лишь насмешливого, но все такого же печального старика и его спящего напарника.

«Эх… А я даже не помню его имени. Время быстро летит, так быстро, что мне уже пора умирать. Я могу вкусить бессмертие, я могу спокойно поменять свое чахлое тело на здоровое, но стоит ли оно того? Стоит ли оно всех прошлых и будущих мук, всех моих лишений и переживаний, потраченных впустую? Эх, как бы мне хотелось, чтобы этот вопрос не был риторическим, но такова судьба. Такова предначертанная мне каким-то глупцом история, где единственное дорогое мне счастье дано лишь, чтобы потом грубо отобрать, дабы что? Вызвать у кого-то слезы, что-то разбудить во мне, в мире? Что? Все тщетно, ничего в мире не меняется, просто шар земной, как и наша жизнь, всегда разными боками к свету стоит. Может кто-то и подумает о наступившем счастье или горе, но это не так. Ничего, ничего не следует и не предшествует, все едино и постоянно. Достаточно понять этой банальной идеи, чтобы стать мудрецом, чтобы понимать все вокруг, чтобы все знания одна за другой отринули тебе свои двери. Этого нет, это невозможно, это трудно, это устарело, это звучит глупо — достаточно забыть об этих дурацких словах, и разум заиграет новыми красками. Лишь над одним вопросом вам придется размышлять самим — куда потратить вашу мудрость, на что потерять свою жизнь. И уж тогда окончательно мир разделится на мудрецов и глупцов. А я… Точно не первый. Один философ говорил, что только мудрец скажет, что он глупец, и только глупец, что он мудрец. Но это не так. Глупец скажет и то, и то, просто глупо, не понимая значения этих слов, не вливая в свою речь души, а мудрец отдаст всю жизнь лишь бы произнести их, пожертвует чем угодно ради одной фразы, в которую они вложили все свои душевные порывы. И не важно, что именно они скажут. Важно лишь то, как они это сделают. Желательно, не как я».

Федор Достоевский непонятно отчего посмеялся и заснул посерди заледенелых ярких гор.

Глава 11

— Мы живы?

— Мы мертвы?

— Мы связаны?

— Мы раздельны?

— Ты знаешь?

— Знаю то же, что и ты.

— Что я знаю?

. .

Пламенеющий закатом обухом прилег в полуночную мглу, обрушившись своим жирным кровавым телом на водную гладь далеких водоемов и траву зеленистых поредевших лугов. Золотые осенние деревья в испуге спрятали свои богатства под темным покрывалом, накрывшим город Жорно.

Бетонный мост выпрямился, тщедушно и высокомерно взирая на самопровозглашенного бога Брома, восседающего у его исполинских ног. Кузнечики побоялись нарушить сумеречную тишину своим суетливым стрекотанием, а трава лишь робко шелестела, с недоверием прерываясь время от времени, дабы убедиться в своей безопасности.

И только Дьяволу было плевать. Он не дернулся, не насторожился, не приготовился к зрелищу и даже не вспомнил о нем. Маг был в раздумье, все расплылось перед ним неясными чернилами, а ненужное смешалось с важным, сжимаясь в какую-ту непонятную мысленную жижицу. Он просто не знал, что делать дальше. Бром был всемогущ, у него была сумасшедшая цель, но он был абсолютно слеп в ее достижении. Где Байрон, он не знал. Где Бог, он не знал. Где достать о них информацию, он знал. И неутешительным ответом было — нигде. Он прорабатывал что-то в голове, но заветная идея все никак не приходила ему в голову.

В это время послышались шаги. Орда шмяков и стуков решительно и устремленно приближалась к магу, пытаясь окружить своей неурядицей звуков.

С запала вышли фазаны. Около 30 человек переступали от кирпича до кирпича, сжимая ножи в руках или карманах. Эти 29 зеленых юнцов никогда не были на волоске от смерти, возможно, они даже никого не убили за свою жизнь, и такое событие было для них… Отвратительным наслаждением. Они радовались, они воодушевились и стремительно шли к своей цели, но в то же время их сердца грызли сомнения, страх, неудобное смятение и непонятное чувство каждый раз теребящее сердце в случаях большого душевного подъема — боязнь неудачи.

Эти 29 молодых бандитов были не готовы к такому, но не человек, шагающий перед ними. Это был не Томас, нет, это был Князь. Он был в том же плаще, с тем же выражением лица, он шел не на битву, он шел на трон, на пьедестал, на олимп. На его лице не было ничего кроме решительности и силы, ни пресловутого страха, ни даже капли размышлений и, вообще, умственной деятельности. Глядя на него, хотелось идти за ним. Он не махал руками, не держал знамя, не шагал статной походкой, Князь просто был собой, не мускулистым, не умным, не опытным, но крайне харизматичным.

Напротив них стояли фениксы, их было чуть ли не в 4 раза больше, но одно существенное отличие сильно ограничивало их от этих юнцов — у них не было никакого Князя. И только этот факт внушал решимость в сердца этих 29 отчаянных самоубийц.

Войска встретились и вперед вышел Князь.

— Долгое время поддонки, носящие имя гордой птицы, феникс, нарушали законы и порядки нашего района, нашей родины. Эти твари решили, что их дерзкие выходки останутся без ответа, но они ошибались. Пусть вас больше, но вы жалкие крысы, не имеющие и капли чести. Мы, фазаны, уничтожим вас, и не одна гнилая тварь не будет больше шастать по Жорно. Фазан!!! Пленных не брать, убивать на месте!!! В атаку!!!

Из толпы фениксов тоже вышел человек для произнесения речи, но Томасу было абсолютно на него плевать, и его ребята ринулись в бой.

Он обернулся к Брому и выжигающими глазами вогнался ему прямо в душу.

— Сзади.

Дьявол резко обернулся, вытащив кусаригаму, а Князь выхватил нож и устремился вперед.

Позади него стоял какой-то худой человек в темном плаще, в его ладони был изогнутый кинжал, а с локтя свисали дротики разного размера и толщины.

Он мгновенно отскочил назад, пока лезвие кусаригамы устремилось в его сторону. Неожиданно серп поднялся вверх и тихо шлепнулся об землю, будто его что-то толкнуло. Из-за деревца неподалеку вышел еще один человек, на этот раз крайне плотный, но его элементы одежды было невозможно разглядеть в ночи.

— Дюма и Таппей.

— Откуда ты знаешь о нас, Дьявол?

— Шарлотта любезно рассказала.

— Так она жива?

— Ага, и на улице день.

Незнакомец хладнокровно отреагировал на провокацию, пустив несколько дротиков в Дьявола. Резким поднятием серпа Бром смог отбить один за другим, предсказав заранее траекторию их полета. Что-то подняло его вверх, видимо, стараясь обезвредить, но он лишь воспользовался этим, закинув кусаригаму вверх. Сталь, подгоняемая воздушным потоком, поднялась на расстояние 6 метров ввысь, вытянувшись столбом.

Когда сила воздуха ослабла, Дьявол вместе со своим оружием впечатался в землю, вогнав кусаригаму на огромной скорости в череп Дюмы. Но, как оказалось, за мгновение до удара, он мистическим образом исчез, ощутившись в совершенно другой стороне.

Прошло еще 5 минут, дротики и воздушные потоки все никак не могли обездвижить мага в маске, а его удары были бесполезны против неуязвимых от физического контакта магов, способных покинуть поле боя через тень в любой момент времени. Этому сражению суждено было закончиться поражением Брома, он бы просто-напросто вымотался или попал бы в такой момент, когда его предсказание не помогло бы увернуться.

«Придумал».

Но ему в голову пришла безумная идея, взбудоражившая его заплесневевший разум.

Он закинул кусаригаму в воздушного мага, но сильно промахнулся, отведя серп вправо. Дюма сразу же понял, что это его шанс переломить ход сражения. Толстой рукой он схватился за цепь и обвел ее вокруг своего упитанного предплечья. Бром замешкался, пытаясь вытянуть свое оружие из мертвой хватки, и Таппей воспользовался моментом. Теневой маг выскочил за спиной Дьявола и вогнал ему в шею небольшой дротик. После тихого неприятного звука самопровозглашенный бог свалился на землю, жалобно подняв лицо. Глаза кудрявого юноши глядели на Таппея, и он воспринял это, как ненависть, хотя это было самое настоящее горе и страх за друга.

— Господи, Таппей, наконец-то, мы справились с Дьяволом. Никогда не думал, что нам, действительно, удастся его обезвредить. Надо скорей связать его и отправить к Бальзаку, а там уже и выпытаем из него, где Шарлотта.

— Мы победили, друг, это надо отпраздновать.

— Для начала пожмем руки, хотя бы этого жеста мы заслужили после такого напряженного труда.

Лежащий кудрявый маг попытался замычать, но не смог из-за паралича, и из его глаз только полились слезы.

Ладони толстого и худого мага сомкнулись в громком хлопке. И Таппей упал мертвым.

Дюма встряхнул своими руками и подошел к Брому, наклонившись к нему в упор, чтобы он видел только его лицо.

— Какие же вы жалкие. Ты Дюма, да? Хочешь спросить, что произошло? Я переместил твою душу в мое тело, а все свое сознание я перенес в твое обрюзгшее тело, а вместе с ним и свою способность. Что ж, твой тупой друг не смог такого понять, видимо, таков ваша судьба — погибнуть от моих рук.

Маг высокомерно выставил ладонь и коснулся лба юноши. Под мостом осталось два трупа и парализованный маг в маске.

. .

Когда Дьявол, наконец, смог двигаться, он облокотился на сырую землю локтями и приподнялся, оглядываясь вокруг. Кровожадная тьма уступила место благодарственному свету, озаряющему своим розовым сиянием росинки, накапавшие на окрестности моста. Легким мерцанием трава озарялась рассветным красками, пошатываясь от утреннего ветерка.

Он поднялся наверх и встретил перед собой свору трупов и отвратительный смрадный запах, проникающий глубоко в ноздри.

Неубранными и незамеченными эти молодые люди кусками обледенелой плоти развалились по бетону, безразлично встречая столь долгожданный рассвет. Их глаза смотрели в никуда, уставившись прямиком в тьму, захлынувшую в их опустошенные тела.

Эмз умерла от кровотечения из области живота, Рик погиб от выстрела в череп, а Томас ошметками разлетелся по всей окрестности. Среди тел валялась чека, видимо, Князь решил красиво завершить их противостояние взрывом гранаты.

Помимо фазанов, которых легко можно было различить по нашивкам было множество фениксов, и, как ни странно, их было чуть ли не в 2 раза больше — 58 человек. Ни один из банды Князя не остался в живых этой ночью.

Бром наклонился над молодой девушкой, скорчившейся в предсмертном хрипе. Ее ладони жалобно сжались на желудке, из которого торчали краешки кишок. Голубые глаза нелепо уставились куда-то в бок, в какую-то обычную кочку или кустики, хотя ничего важного там не было.

Бледная иссохшая ладонь докоснулась до не менее безжизненных рук, и из женского горла вырвался судорожный кашель, а ее глаза наполнились ярким светом, отражающим рассвет, не ожидающий ее встретить.

— Ч… Что? Я… Я же умерла.

— Нет, никто не умер.

— Кев… Кев Нора. Что ты здесь делаешь?

— Я пришел разбудить вас. Вы не должны спать, уже рассвет.

— Спать? Так это все был сон?

— Да, тебе снился кошмар. Полежи еще немного, я пока разбужу остальных.

Человек в маске снова приподнялся и отправился воскрешать других членов Фазана. Князь помог ему, и он должен был ему отплатить.

С жалкой и полуяростной гримасой, в луже крови и грязи распластался Рик. Его потрепанная одежда и нож, примыкающий к ладони, — все, что свидетельствовало о его храбрости.

— Гха! Это ты… Полудурок в маске.

— Просыпайся.

— Ага, *****, сей… Сейчас.

Он опустил голову и уставши закрыл глаза, а его спаситель снова отправился к трупам.

Маг обошел каждого из 29 смельчаков и поднял их из мертвых, вернув им души. Легкое постанывание и вопли заполонили мост, в то время, как Дьявол приближался к последнему интересующему его трупу.

Легкими и тощими подушечками пальцев он коснулся до краешка головы, из которой вытекал чей-то маленький карий глаз. Мышцы и такни слились воедино, собираясь из кровяных ошметков, разлетевшихся на расстояние до 50 метров. Фигура, сотканная магией, была строга и величественна, это был сам Князь. В отличие от других, он не кашлял, не удивлялся, не проявлял никакого изумления к своей смерти и оживлению.

«Не уж то он…»

— Все продумал заранее. Я. Я знал, что ты убьешь хвост. Что ты воскресишь нас. Вся эта битва была бы невозможна без тебя. Если бы не твое появление в Эйное, этого бы не было.

— В Эйное?

— Да. С девочкой. Дианой. А потом с магом. Стивенсоном. А потом с Байроном. Мясником. А потом сюда. Я ждал. Ты пришел. Ты спас нас. Ты получил, что хотел. Ты можешь уходить. Мы тебя не тронем.

— Ты слишком много знаешь, не убить ли мне тебя?

— Я знаю лишь то, что мне было необходимо для победы. Ты мне больше не нужен. Я уже забыл о тебе.

— Вы же не убили их всех.

— Кто будет сражаться против восставших мертвецов, Дьявол?

— Никто.

— Прощай.

— Мне мало.

— Что мало?

— Мне мало этих душ. Я бы и так их убил.

— Что ты хочешь?

— Как мне попасть в Лигу?

— Ты хочешь выследить Байрона, объединившись с Лигой. Нет. Ты хочешь выпытать из них информацию и убить их. Похвально. Они в Сантимонгиандроаполе, расследуют дело о смерти Бальзака.

— Он умер?

— Да, его убил Байрон. Но они не знают об этом.

— Откуда же все знаешь ты?

— Я же говорил. Я умею читать людей. Взглянув на человека, я все узнаю через него, и это не магия. Просто все люди, и даже ты, маг, одинаковы.

— Прощай.

— Я не буду повторяться.

Ошарашенный Дьявол отошел прочь, уходя с моста. Он еле передвигал ступнями, в шоке переплетаясь между уже поднявшимися с бетона людьми. Его зрачки окончательно опустели, а руки жалко повисли, словно он был тряпичной куклой.

Бром не ожидал, что он был таким ничтожеством.

. .

Он вновь перешагивал через песочные дюны, разбрасывая раскаленными песчинками в разные стороны. Ветерок дул где-то вдалеке, учтиво обходя Дьявола, а солнце все также беспощадно душило его своими знойными лапами.

Горизонт был далеко, а Эйной еще дальше, что не вверяло Брому никакой уверенности или решимости, которые он так нелепо потерял при разговоре с Князем. Казалось, отец или учитель отругал его и поставил на место, а не обычный человек, обязанный ему жизнью, дерзко послал его куда подальше.

— Кев Нора.

Маг неспешно оглянулся, уставившись своей комичной нарисованной улыбкой на троицу бандитов. Это была Эмз, Рик и еще какой-то худощавый и низенький паренек с завитыми, но короткими каштановыми волосами. У мальца один глаз был карим, а второй серо-голубоватым, будто бог ошибся, когда создавал его образ на небесах.

Девушка молча протянула ему какой-то листок А4, сложенный вчетверо. Дьявол развернул его и пробежался по строкам своим потерянным взглядом.

«Маг, пишет Томас. Трюком с перемещением в другое тело ты Лигу не уничтожишь. Тебе нужны союзники. У тебя таких нет, а у меня таких полно. Ты можешь разделять душу на магическую и астральную, так что отдай ненужную тебе магию им. Рику — воздух (он бесполезен для тебя), Эмз — порталы (они слишком долго открываются, так что ты не сможешь использовать их во время битвы), Пьеру — магию теней (это то самый разведчик, который подсказал тебе природу магии Гофмана). Когда ты станешь богом, верни мне их в целости и сохранности. С тебя 3 миллиона долларов. P.S. Это не шутка».

Бром раздраженно поднял глаза на эту троицу. Девушка доверчиво и покорно смотрела в его глаза, видные из-под маски. Рик раздраженно и язвительно смотрел на маску, потирая кулаки. А Пьер жалко опустил глаза в землю, спрятав руки за спину.

— Вы хоть сами знаете, что Князь здесь написал?

— Нет, Кев Нора.

— А че там, *****?

— Я… Я не знаю.

По очереди эти псевдопомощники ответили на один вопрос и уставились на Брома.

— Это будет долго…

. .

По истечению 6 с половиной часов группа из четырех человек добралась до Эйноя. За это время маг в маске успел рассказать о магии, о своей способности, о письме Князя и о новых обязанностях троицы.

Усталые и морально убитые, как утомительной информацией, так и утомительным походом, они заняли номера в единственной гостинице в городе и расположились спать.

Бром оставил своих новых подопечных и под блеск восседающего на кроваво-удивительный, но недолговечный трон заката, отправился в какую-то сторону города, где он был уже очень давно, но при этом все помнил.

«Эмз отреагировала спокойно. Рик с воодушевлением и азартом, а Пьер со страхом и паникой. Что за ассортимент нравов мне подсунул Князь. Может он решил так поглумиться надо мной напоследок? Хотя нет. Раз он заранее задумывал использовать меня, то и встреча между мной и Риком с Эмз был тоже запланирована. Это значит, что им он доверял больше всего, а Пьер собирал информацию о ключевой фигуре в этой войне, так что его задача тоже была первостепенной, и он с ней прекрасно справился».

Он подошел к ряду оранжевых домиков, расположившихся вдоль дороги.

«Но сообщники мне, действительно, не помешают. Убить их теперь, по сути, невозможно, так как я могу воскресить их в любую секунду. Да и не думаю, что кто-то из них решится на предательство, зная все о моей способности. По-хорошему бы мне следует скинуть еще и способность Шарлотты, так как в моих пропорциях оно пугающе мощное, хотя…».

Он снова улыбнулся.

«… Именно им я убью бога».

Он стоял перед знакомой, но в тоже время чуждым входом в дом. Внутри была тишина, и даже похрапывание не проносилось сквозь нижние щели двери.

Дьявол аккуратно выбил ее с размаха, отчего дверь с грохотом повалилась в гостиную, придавив собой какие-то вещи. Юноша не смотрел под ноги, он просто передвигался туда, куда его двигала ярость.

За очередным углом с потертыми желтыми обоями с изображением каких-то ландышей была спальня. В кресле-качалке сидел старик.

На его коленях лежал сборник судоку, глаза прикрывали очки, а одряхлевшее тело прятал бежево-болотный свитер, больше похожий на низкокачественную телогрейку.

Дед Кева Нора не храпел и не дышал. Он умер естественной смертью, покачиваясь на его излюбленном стульчике в объятиях с его любимым развлечением, но, к несчастью для него, душа все еще витала в комнате, не покидая ее пределов.

Дьявол приподнял ладонь и поймал сгусток жизни. Малюсенькое мерцание в этом шарике мигало светло-желтоватым цветом. Этот сгусток вертелся вокруг своей оси, разбрасываясь еще более мизерными искорками.

— Ты не попадешь в пустоту. Это слишком великая честь для такого, как ты.

Душа резко распалась на кусочки, разлетевшись черными осколками по ладони кудрявого мага. Он стоял и улыбался. И улыбка его не сходила еще долго.

Глава 12

-******** покажи.!

— …?

— Пока я не увижу твою морду, которую ты так тщательно прячешь, ты пойдешь ***** прямой дорогой, и я тебя за ручку, *****, вести не буду!

Было уже утро, все четверо столпились в тесном номере дешевой гостиницы, Дьявол был веселее обычного, но внешне это никак не выражалось и не могло быть выражено. Пока Эмз с Пьером переговаривали о какой-то бытовухи, причем низкорослый юноша постоянно прятал глаза и сутулился, Рик орал на Брома, очередной раз предъявляя одну и ту же бессмысленную претензию.

— У меня страшное лицо.

— Забей ***, я не из пугливых! Валяй!

Непонятно, почему подчиненный человечишка вообще приказывал командующему им магу, но Бром молча отодрал пластмассу от черепа, прохрустев своими костями.

Кровь вновь окропила его лицо, пока он пытался придержать кусочки мозгов бледными ладонями. Безжизненно тощий, понуро бескровный и безнадежно потерянный кудрявый юноша с трясущимися глазами и губами предстал перед группой бандитов. Под могучим Дьяволом все также прятался немощный и жалкий Бром, способный только на то, чтобы трястись.

Его потускневшие до серого цвета зрачки истошно подрагивали, перебегая от одного ошарашенного взгляда к другому. И от того он либо невероятно пугал, либо вызывал невероятную жалость. Первое произошло с Риком, а последнее с Эмз. Пьер просто прослушал и проглядел этот момент.

— Твою мать, *****! Лады, мужик, прицепи обратно эту маску! Зря быканул, такую рожу — только прятать!

— Кев, ты всегда такой был?

— Нет.

Юноша развернулся спиной к его помощникам и принялся вновь вбивать гвозди в череп. Кости еще не успели восстановиться, так что металл легко и без особого хруста и скрежета воткнулся в серо-розоватую слоистую массу.

Бром: …Время уходить.

Пьер: Куда?!

Рик: Ах, *****, чо ты орешь, придурок?!

Эмз: Ты не лучше, Рик.

Рик: ***** ты каждый раз это делаешь, а? *****?!!!

Бром: Я буду ждать на улице.

Дьявол покинул здание, встретив раскаленное солнце. Ветер враждебно бросил ему в лицо песком, расплескавшемуся по белой пластмассе.

Рик: Так реально, чо мы вышли-то?

Эмз: Наверное, для того, чтобы наконец-то получить способности.

Пьер: Магию? Я о таком не знаю. Видите ли, мне страшно, когда я что-то не знаю.

Рик: Ой *****, нашелся неженка, станешь этим магом-***гом, да и *** с ним, чо боятся-то?

Пьер: Ну не знаю, как-то странно все это… Сначала та битва на мосту, потом наше пробуждение и этот приказ Князя. Мы слишком мало знаем, чтобы действовать наверняка.

Рик: Хорошо, и что же ты ***** предлагаешь, умник?

Пьер: Может, мы просто уйдем отсюда, а? Нам же даже не предлагают за это плату, я уверен, что Князь простит нас. Мы нужнее в Жорно, ведь Фениксы до сих пор не уничтожены, а ряды Фазана еще и поредели после нашего ухода. Если предположить, что кто-то ушел из-за страха или личных мотивов, то мы критически там необходимы… Мы банально не можем…

Эмз: Начинайте, Кев.

Бром: *молчаливое согласие*

Дьявол коснулся нежной ладони отчаянной девушки, вселяя в нее часть грубо раздробленной души Гофмана. Элегантно воздушные астральные нити сплелись в единый узел с мясистыми и жилистыми связками магии и обросли мощью. Темная материя высунулась из этого нового ангельско-кровавого сгустка души и оплела собою ее всю целиком, будто укрыв ее в коконе.

Эмз: Я, я чувствую. Это и есть магия, сила моей души.

Эмз выставила руки перед собой, напряжено концентрируясь на известной ей одной точке. Спустя порядка 10 секунд воздух расползся по песку, и среди раскаленной пустыни, съедающей людские ноги, появился большой черный сгусток в виде кольца. За окружностью были различимы смутные очертания базы Фазана и бандиты, передвигающиеся там с тем же привычным уютом и уверенностью.

Эмз: Портал! Это портал на базу!

Яркая улыбка и оживление будто сгладили все морщины и остальные неприятные черты женского лица, и Эмз в этот момент была, наверное, самой красивой девушкой на свете.

Рик смотрел в портал, разинув рот, Пьер уставился на предмет своего обожания (как минимум, Бром сделал вывод, что этот юноша влюблен в Эмз), а Бром смотрел куда-то под ноги, размышляя совершенно о другом.

Эмз: Кев! Кев, я пойду к Князю, хорошо?

Бром: *молчаливое согласие*

Тело новоиспеченного мага покинула знойную утомительную пустыню и маленькие желтые домики, и перед Дьяволом остались только две недовольные рожи.

Рик: Слышь, *****, теперь давай мне! Я тоже хочу к Князю!

Бром: *молчаливое согласие*

Пепельноволосый юноша резво шлепнул бандита по руке и вернул ладони в карманы шорт.

Рик: ******* (Ура)!

Обрадовавшийся парень выставил руки перед собой, как до этого делала его сестра. Но вместо портала, только песок пробежал по дюне. Причем это была просто огромная груда песка, неуправляемым потоком несущаяся в горизонт. Не тяжело догадаться, что из мужских грубых ладоней вырвался поток воздуха, который смел близлежащие песчинки в единый вихрь.

Рик: Чо это за *****?.. Слышь, *****, Кеф Нола, или как там тебя? Что это за *****?!

Бром: Твоя очередь, Пьер.

Не обращающий ни на что внимание Дьявол вернулся в реальность, проигнорировав тем самым своего недовольного подопечного. Он протянул все ту же ладонь и подождал пока неуверенно, но верно приближающаяся тощая ладонь коснется краешками подушечек пальцев до его запястья.

Брому показалось, что ничего в душе Пьера не изменилось.

Пьер: Тени? Это…. Пожалуй, это интересно.

Он тут же исчез, смешавшись с темной фигурой Дьявола на песке.

Рик: Даже этот ***** ушел на базу, а я до сих пор стою здесь!

Пьер: Я здесь.

Из неоткуда раздался голос. Рик непонимающе оглянулся по сторонам, и фигура Пьера вылезла из тени, снова встретив пресловутое солнце.

В этот же момент, как раз кстати, образовался черный сгусток в 10 метрах от Брома, и из портала вылезла озадаченная Эмз.

Рик: О, наконец-то ты здесь, Эм. Открой-ка мне портал.

Эмз: Ри, их нет. Никого нет. Ни Князя, ни Фазана, ни Феникса. Они исчезли и поставили какие-то манекены в здании, видимо, чтобы я купилась и появилась там.

Бром: И что там?

Эмз: Только записка от Князя. «Не ищите нас, Фазан подчинил себе Феникса. Мы не упустим возможности, чтобы с новой мощью захватить остальные районы Жорно. Когда вы вернетесь, мы будем править этим городом.

Пьер: Это какой-то обман, покажи записку.

Эмз: На, только…

Не успела она договорить, как Пьер резко и грубо вырвал у нее клочок бумаги. Он впился в чтение, чуть ли не прислонив надписи к глазницам.

Пьер: Это его подчерк.

Рик: Ну, а она что тебе, *****, говорила?

Пьер: Просто… Это странно… Зачем им перемещать базу?

Дьявол снова оторвался от рассматривания песка.

Бром: И вот ваше первое задание…

. .

«Наконец-то они ушли. Я не могу так. Больше одного лица — слишком много».

Юноша сидел в беседке, рассматривая узенькую речку на горизонте. Ничего не происходило, ни с облаками, ни с небом, ни с солнцем — всеми теми вещами, обкиданными из раза в раз последними остающимися в голове эпитетами.

Дул ветер, пахло осенью, листья шуршали, падая в мокрую землю, а люди расхаживали там и тут, наслаждаясь золотой порой года, которую неизбежно сменит холодная и голая зима.

«Когда-то на этой беседке я сидел с детьми. Я… Я уже не помню их имен, да и вряд ли бы хоть кто-то их вспомнил на моем месте. Тогда… Все было так глупо, так стремительно, так сумбурно. Мучения за удовольствиями, неудачи за победами и враги за друзьями. Или все вертелось, вечно сменяясь, или все изначально было черным. Хотя…. Нет. Я не могу назвать ни единого счастливого момента. Вся радость появлялась, чтобы быть разрушенной, а спокойствие — чтобы быть нарушенным. Но радость и спокойствие — слишком громкие слова для такого, как я. Наверняка, я никогда их не чувствовал и никогда не почувствую. Страх, боль, смятение, ярость, печаль, опустошенность — это я помню отчетливо, но что-то иное… Лишь пародия».

С одного берега на другой перелетела какая-та птица, неуклюже взмахнув пару раз своими крылышками.

«Я отправил их на разведку в Лигу. Очевидно, что они умрут. У них нет ни опыта, ни достоинства, приобретаемого с болью. Надеюсь, я найду их тела, иначе мне никогда не выплатить долг Князю. Да. Один вспыльчив и безрассуден, второй пуглив и скептичен, а третья… женщина. Или я ошибаюсь, или им всем присуще легкомысленность и излишняя доверчивость с покорностью. Только бы не повторить ту ошибку с Мариной».

Нет, сердце не екнуло, и горло не сжалось по непонятной причине. Ничего не произошло, только еще одна птица перекочевала на другой участок водянистой почвы.

«Очевидно, что это моя ошибка. Я спасал ее раз за разом, не предоставляя и шанса, чтобы отплатить той же монетой. Помимо банального волнения ее терзало и чувство долга вперемешку со страхом, что я покину ее, так и оставив в вечном долгу. Она пришла мне на выручку, как ей само это показалось, но по итогу лишь помешала мне и разрушила себе жизнь. Марина, может, и хорошая девушка, но…. В ней нет ничего, что могло бы влюбить».

Птицы закричали и взлетели в воздух, когда пара детишек пробежали вдоль берега, весело размахивая палками.

«Дети. Может они из… Я уже и не помню названия. Надо проверить тот дом в деревне, там может оказаться кто-нибудь из моих бывших союзников. Нельзя, чтобы они оставались в неведении, все-таки, я не настолько жесток».

Дьявол поднялся на ноги и направился в Тёрку. По пути он встретил жучков и небольшие скопы еще оставшихся комаров. Цветы все также благоухали своим зеленым светом, но сами стебельки уже загибались, будто запрокидывая головы, готовясь ко сну.

В самой деревне ничего не изменилось, все также резвились дети, хлопотали взрослые и копошились животные. Мерным чередом жизнь, как вода Юза (единственное название, которое запомнил Бром) протекала размеренным потоком по камешкам судьбы.

Посреди избушек стоял несильно отличающийся от других дом, из его трубы вырывались клубы дыма, а за окном слышалась пусть и не оживленная, но все-таки людская речь.

Юноша хотел постучать, но его ладонь медленно вернулась обратно в карман.

«Точно, я совсем забыл о маске».

Пластмасса со скрежетом вышла из черепа, ткани разошлись в стороны и быстро зажили через полминуты. Кровь испарилась с лица, вогнавшись снова в жилки мозга.

Бруклинский Дьявол, Бром, Хьюго, Дьявол, Кев Нора постучали в деревянную дверь своими хилыми ручками. Первый не чувствовал ничего, второй купался в волнении, третий проникся ностальгией, четвертый почувствовал ненависть, а мысли последнего совпали с отсутствующими впечатлениями первого.

Дверь открыли двое. Это была Марина Цветаева и Марья Бордо.

У нее снова отросли волосы до плеч, краска выцвела, и они приняли свой первоначальный коричневый, как свежая земля, цвет. На лице вылезло несколько морщин, но они ни капли не портили красоты ее лица, а наоборот, лишь добавляли какой-то зрелости.

Она была одета в свое привычное желтое платьице с розовым запачканным фартуком. Её походка будто стала еще легче, ладошки и ножки двигались настолько бесшумно и непроизвольно, что создавалось впечатление, что она летала, а не ходила.

Легкий восторг отразился в изумрудных глазницах, смотрящих прямо в бесцветные зрачки мага напротив, но после они опечалились тоской и скорбью.

Марина хотела что-то сказать, но из ее горла не могло и вырваться и звука. Прежнюю заинтересованность и лихость заменили горестное спокойствие и апатичность, она глядела вниз, ожидая чего-то, и, казалось, ее дыхание не менялось, оставаясь медленным и протяжным.

— Привет. Это я… Бром.

— …

Она до сих пор ничего не могла произнести своей онемевшей глоткой, которую она проклинала в этот момент.

— Я пройду?

— Д…Д…Да.

Немножко хриплым от напряжения, тихим и уже совсем не звонким голосом, она впервые ответила новому Брому в лице Дьявола.

Внутри появилось больше вещей: самовар, нормальная купленная одежда, ложки для обуви, спреи от укусов комаров, галоши, шляпы, книги, очки, тряпки, мыло, зубные щетки, сахарница, большой запас продуктов и так далее. Дом играл жизнью, но внутри было тихо и безжизненно, как минимум по сравнению с теми временами, когда здесь жила семья Анны или Марья с Хьюго.

Юноша прошел прямиком на кухню и сел на свое прежнее место за столом. Он не собирался ничего есть, просто он не знал места для разговора лучше.

Девушка спешно зашла вслед за ним и закрыла дверь на ключ.

. .

— …

— …

Тихое и многословное молчание обволокло комнату покрывалом. Секунда смятения, а за ней и мгновение какого-то счастья и тут же вздох печали — все чувства перемешались палитрой слез и боли.

Они смотрели друг другу в лицо, и выражения обоих были пусты, и только их глаза горели особенным светом.

Его губы безмолвно дрожали, будто нашептывая что-то, но звуков не разносилось в этом новом мире молчания. Он глядел прискорбно и тоскливо, он потерял всю сухость и невозмутимость, держащую его до этого момента. Его руки были приподняты на уровни своего подбородка, а пальцы будто двигались куда-то, но что-то их не пускало.

Она тоже молчала. Ее взгляд падал сверху вниз, и то же горе и скорбь лились ручьями света из ее салатовых глазниц. Она не знала, что ей следовало думать, сердце и душа напевала ей какие-то таинственные мелодии, но она не могла, не хотела их понять. Она сжала свои кулачки, будто готовясь к драке, но аккуратные пальчики лишь жалобно сжимались в неуверенную толпу.

Для них ничего не осталось в комнате, даже их самих. Перед Мариной сидела она сама, а Дьявол ничего не видел. Мысли окутывали голову, но строки размышлений накладывались друг на друга, отчего содержимое лишь отрывками втиралось в мозг и тут же оттуда вылетало.

— Можно?

Легким полушепотом одно слово вырвалось из женских уст. Она не поняла, о чем она спрашивала, он не понимал, что она спрашивала, но оба понимали, что значение слов не имело смысла, ни сейчас, ни когда либо еще.

— Можно.

Маленькие ручки потянулись вперед и упали на тощую спину Дьявола. Легким облачком женский подбородок приземлился на костлявое плечо, и теплая щечка прислонилась к бледной шее. Боязливо девичьи пальцы распрямились и сплелись вместе, немного подрагивая.

Ничего не произошло в сердце Брома, черное ничего отторгло этот жест, и только неясный отблеск прежнего притворного чувства волной от капельки дождя расползся по его телу. Марина извинялась, Марина заканчивала все, Марина пыталась все забыть этим объятием, а Дьявол лишь принял его, не зная зачем.

Хмурая и бледная женщина тепло обнимала худого и безжизненного парня. Пепельные волосы неуклюже свисали вниз, и туда же устремились и его бесцветные очи. Никто и не заметил, как на пол упала слеза, даже сам ее хозяин.

. .

— Стивенсон?

Прошло около получаса с того неловкого момента. Бром с Мариной разминулись: она отправилась по делам, ничего не сказав и оставив Дьявола в одиночестве в чужом доме.

Первое, что сделал маг — проверил комнаты, и впервой же он обнаружил своего давнего друга.

Он ни капли не изменился с их последней встречи — все те же усы, ухоженная стрижка и костюм не из этого века. Единственным изменением было лишь то, как неестественно для его спокойного поведения и речи хмурились его брови.

Рядом с Робертом был все тот же чемодан, а рядом с этим огромным саквояжем стояла та самая девочка Диана. Она стала сутулее, на лбу не по годам повылезали морщины, но она оставалась все той же буйной и озорной девочкой, пусть иногда в ее глазах и проглядывалась некая грусть и даже страх.

Когда незваный гость вошел внутрь, все обернулись в его сторону, но ничего в их выражениях лица не изменилось. Дьявол все понимал, им легче было думать, что он мертв, и его существование создавало слишком много проблем — именно поэтому Марина не смогла ничего сказать и лишь обняла его, а давние напарники встретили с безразличием в глазах.

Роберт: Что ты делаешь в этом доме, Дьявол?

Бром: …

Роберт: Если ничего, ты можешь уйти.

Диана: Усатик…

Бром: Я понимаю. Просто… Знайте, что Байрон скоро умрет.

Роберт: …

Диана: …

Юноша развернулся и вышел из комнаты, резко открыв и закрыв дверь. Медленным и печальным шагом Дьявол прошел по деревянному полю, вслушиваясь в столь знакомый ему скрип от половицы.

Дверь и открылась, и молочный свет луны облил его понурое лицо.

«Мы разрушили жизни друг друга, на что я надеялся? Пожалуй… Мне просто стоит забыть о них, как о страшном сне».

Он сделал шаг и остановился.

«Луна. Я так давно тебя не видел, где же ты пряталась? Неужели… Неужели… Ты меня боялась?»

Слезы ручьем полились по обвисшим щекам, и юноша закрыл это позорное лицо маской, рассматривая расплывшееся в его глазах ночное небо.

«Не бойся. Я… Я же тоже боюсь».

Глава 13

— Люди зовут меня Пьер, но, на самом деле, это всего лишь псевдоним. Я родился в кирпичном доме и был воспитан людьми. Я стал бандитом из-за личных мотивов, которые я не собираюсь рассказывать. Специализируюсь на закупке канцтоваров и одежды для Фазана. С Князем, Эмз, Риком и Кевом никаких отношений не веду, и никакого мнения о них не имею. Я выгляжу, как и все мужчины в моей родословной, мои любимые занятия — развлечение и саморазвитие. Люблю трудиться и отдыхать, из книг читал как печатные, так и электронные. Мой возраст однозначно свидетельствует о моей зрелости. Мой вес умерен, а рост, как у всех людей. К полученной способности я никак не отношусь, это лишь мой долг. Отношусь к командной работе, как все в моей семье.

— Мое имя — Эмз. Мы не привыкли называть фамилии, так что я обойдусь без нее. После того, как наши родители разъехались и спились, мы с Риком остались одни в сиротском приюте, и я выросла уверенной в свое будущее только благодаря его поддержке. Мы стали бандитами, так как это самый легкий и доступный для нас способ заработка, и, уж чего греха таить, такая жизнь нам по душе. Раньше я была кем-то вроде дипломата или разведчика, только в отличии от Пьера, я занималась дезинформацией и собирала сплетни, дабы понять, что происходит в Жорно. В остальное время я помогала Рику. Выгляжу я, наверно, хорошо, о таких вопросах я никогда не задумывалась. У меня русые волосы — я стригусь до плеч — , глаза вроде голубые, а черты лица то ли женские, то ли мужские, короче, я пацанка, хотя ухажеров мне все равно хватает. Ну, пока брат не устроится по жизни, я буду рядом с ним, а то мы без друг друга пропадем. Мне 18, я на 2 года младше Рика, вес я не скажу — все-таки я женщина — , а вот рост у меня вроде 175, или что-то такое, я давно не замерялась, лет 5, наверно, мдааа… Способность мне очень по нраву, именно благодаря такой магии я могу не отвлекаться на личные проблемы, а игратьроль поддержки, дабы уберечь брата. Ну и Пьера, да. Я считаю, что командная работа — самое важное в нашем деле.

— Что это, *****, список вопросов? Вы ********, где я ваще? Ответить надо? Я ломаю четвертую стену? ДА ИДИ ТЫ……. Мда, что тут? Меня зовут Рик, Рик Бык, если точнее (это кликуха, если чо, не подумайте). У меня были родаки, но они ********, так что ***** они идут, я один рос с этой балдой Эмз. Родился в Жорно, ну а где ***** еще?! Я бандит, потому что это ******, я могу раскрыть весь свой могучий потенциал и показать Князю, кто является лучшим в Фазане, да что уж там *****, во всем ******* Жорно! Какие ***** звездочки? Кто меня не может понять? Лады, лады, за… достал уже. Быт бандитом короче круто, а я еще более крутой. Хотя Князь круче, да. Должность, да я хазе, если честно, просто ходил ********… лица разбивал чужие да деньги вытряхивал, да. Ха. Специализация, *****. Нет, *****, менструация!. …Ой, да иди ты *****, хорошая шутка. Я мускулистый красавчик с прекрасными русыми волосами и… Ну… Да, *****, не хватило словарного запаса, ты можешь ***** помолчать?! Эхем! Так, о чем я? Ах да, ну я красавчик короч. Ростом, ну вроде 186, мне 22 года… Ну ладно, 20, мне 20 лет, ты доволен, *****? Вес? 78 вроде, но я недавно такого шашлыка пожрал, может кило 5 и прибавил, 82 короч. Да я знаю математику, иди *****, я тебя ваще не знаю! Ох, написал ты, конечно, так написал. Заявляю открыто, МОЯ МАГИЯ — РЕДКОСТНОЕ *****!!! Дичь, да, именно так. Не, ну это ряльно ******, ну ужасно, какой ***** воздух? Мне шарики надувать или что *****?! Ну давай закончим уже. Так, работа в команде. Мне *****, (я не могу так) наплевать, с Эмз, конечно, получше будет, но не столь важно. Всё? Я пошел. (Боже напридумывали какой-то ерунды, и стену эту ***** эту сломали, я так ничего и не понял).

. .

Эмз: Пьер, иди в левую часть лагеря и проверь там все, не забудь про каждое помещение, даже туалеты. Ну а мы с Риком проверим все справа. По идее, трудностей не возникнет.

Пьер: А с какого момента ты у нас главная?

Рик: Такой же вопрос.

Эмз: Да какая разница, у вас есть другие предложения?

Пьер: Да, я справа, а вы слева.

Эмз: Ты же это просто сказал, чтобы не показаться неправым.

Рик: Да иди ты *****, мы справа!

Эмз: Да в них нет никакой разницы, лагерь, *****, симметричный!

Пьер: Не ожидал от тебя таких фраз, Эмз. Пожалуй, я пойду.

Рик: Я тоже, такого хамства я не потерплю.

Эмз: Да вы сами же…. Арргх!!! Пошли, Рик.

Несмотря на возражения компаньонов, все разошлись, как девушка и предложила в первый раз. Они находились посреди золотистого луга, в центре которого был разбит лагерь Лиги в бывшем здании штаба Бальзака. Неизвестно, когда они успели заделать все дыры в бетоне, оставшиеся от встречи Энн Бронте и Джорджа Гордона Байрона, но каменная коробка в прекрасном состоянии скрывала в себе оплот магической преступности.

Целью новоиспеченных приспешников Дьявола была банальная разведка, правда в нее входил такой тяжелый пункт, как добыча информации о магии участников Лиги. Как вообще такое узнать — было непонятно даже для Брома, но он, не задумываясь, отправил своих подопечных на верную смерть.

Хоть они и владели довольно хорошими способностями, хоть Рик так и не считал, но их опыт в их использовании был равен чуть ли не нулю.

. .

— А как мы, вообще, собираемся оставаться незамеченными? Пьер-то хоть в тенях прячется.

— Не знаю, Рик, что-нибудь придумаем.

— Когда нам, *****, думать? Мы уже здесь.

— Ну давай для начала взглянем на крышу.

— Ну, там никого, Эмз, ты сама не можешь рассмотреть?

— Точно никого?

— Как ты, *****, предлагаешь мне это проверить? Говорю же никого, сама посмотри, слепошара…

— Ну попробуй, Рик. Просто толкни сильным потоком воздуха в нашу сторону, чтобы все с крыши упало.

— Я может и похож на идиота, но на такую дичь я не подписывался. Ты, *****, с катушек съехала?! Если там кто-то есть, он просто поднимет тревогу, упав на землю.

— Доверься мне.

— Ох, *****, ну и какого лешего ты на мою голову?

Парень размашисто двинул локтем, скрываясь в зеленых зарослях меж тополей. Его рука резко рванула на себя, и сильный поток воздуха пронесся по крыше, столкнув кого-то вниз. Мужчина с белыми волосами летел вниз, выставив перед собой руки, чтобы безопасно приземлиться, из его пальцев выросли небольшие зеленые стебельки, стремящиеся превратиться в грозное древесное оружие. Но за секунду до приземления под ним открылся черный портал, и его тело с душой навсегда покинули этот замечательный луг, усыпанный золотыми листьями.

— Ты его куда-то телепортировала?

— Да.

Девушка гордо сложила руки на груди, задрав подбородок.

— Куда же?

— Сразу к Кеву, он предупредил меня об этом заранее. Он тут же поглотит способность этого мага, и мы пополним его коллекцию.

— Не нравится мне, что мы откармливаем этого ублюдка.

— Ну, все-таки это приказ Князя. Да, и тем более, все лишние способности он раздаст нам…

— И я не буду атаковать только воздухом?!

Грубое лицо юноши заискрилось детским восторгом.

— Тихо! А то нас услышат.

— Лады, куда там дальше?

. .

«Очевидно, что эти двое умрут. Я вообще не понимаю, зачем Кев Нора отправил нас сюда. Разведка неуместна, так как в массивной схватке, которая неизбежна в таком маленьком здании, информация о такого рода деталях не играет никакой роли. И эта формулировка «Узнайте все, что сможете, главное — магия» наталкивает на мысли. У меня крайне полезная для такого дела способность, но я не знаком с арсеналом Лиги, мало ли они имеют противодействие моей магии. Об Эмз и Рике говорить не приходится… Что они вообще знают о разведке? Разве что, что я занимался этим в Фазане. Хоть Эмз и «добывала информацию», но это были лишь бабские сплетни, какой в них толк? Я… Я конечно могу узнать планировку здания, расположение людей, возможные будущие действия, но магия? Будто глядя на Кева, я хоть что-то понял — это не предмет одежды и не привычка в движениях. Эх, ладно, хватит здесь сидеть надо забраться внутрь».

Все время своих тщательных рассуждений Пьер сидел неподалеку от того места, где их команда разошлась, и пока Эмз с Риком уже заходили внутрь штаба, он не предпринимал никаких действий, продумывая план своих действий.

«Точно, если я буду следить за этой парочкой, я смогу разведать некоторые способности, когда их будут атаковать».

Погрузившись в тень, сгустком тьмы маг пополз в здание. Огибая стены и мебель, он пробрался до кладовой, в которой он и застал остальных участников его отряда. Не предпринимая ничего радикального, Пьер следил за ними, перебираясь черной мышкой по штабу.

— Так, на входе никого не было, что дальше предлагаешь, Эмз?

— Рик, не мешай думать.

— Не мешай думать, *****?! Мы уже внутри, нашла время, *****! Давай бырее, пока нас тут не вздернули к едрене-фене.

— Точно, давай я просто создам портал в соседнюю комнату.

— А если так кто-то есть? Об этом ты, *****, не подумала? Сука, на кой черт мы ваще сюда поперлись? Балда, *****.

— Да заткни ты варежку, задрал уже, что ты мне можешь предложить?!

— Ой, *****, наконец-то… Создай портал в полу, маленький.

— Зачем?

— Слушай, что говорят старшие!

— Ладно…

Девушка гневно выставила ладони и маленькая дыра просквозилась в бетонном полу под ними. В зияющей пустоте была видна какая-та темная комнаты, посреди которой стояла деревянная табуретка.

— А теперь увеличь… Нет-нет, не убирай, просто расширь.

— Как я, *****, это сделаю?!

— Напряги мозги.

Эмз удрученно и гневно развела руки в стороны, и отверстие стало гораздо шире, отчего его границы дошли до краешков обуви бандитов. На лице Рика появилась восторженная улыбка, совершенно не подходящая к его лицу.

— Зачетно! А теперь, хм… Вон у того прохода создай такой же маленький портал.

Крепкая мужская рука указала на пол за углом кладовой, место, из-за которого их нельзя было увидеть, не дойдя до самой комнаты, где находились новоиспеченные маги.

— Так, Эмз, что тут у нас есть. О, книги! Все равно никогда их не любил.

Рик схватил один из романов неизвестного ему автора и кинул его в указанное им ранее место, где уже распростерлось маленькое отверстие.

— Смотри, сестрица, когда кто-то приблизится на шум, резко расширь портал, а я удержу попавшегося воздухом, чтобы он не сбежал.

— Давай.

Они перестали шептаться, со всей зоркостью уставившись на лежащую книгу. Не прошло и минуты, как к ней начали приближаться тяжелые шаги, похожие на стук каблуков. Эхом постукивание отскакивало от стен кладовой и раздражало разведчиков.

Наконец, кто-то подошел вплотную к книге, и отверстие резко расширилось, отчего неизвестная дама провалилась вниз. Она было схватилось за бетонный пол, но взявшиеся из ниоткуда потоки воздуха сбили ее пальцы.

Портал снова сжался, и Рик подкинул новую книгу.

— Долго мы так будем делать, Рик?

— Пока они не закончатся.

— Будем ждать.

Они простояли минуту, две, три. Пот от волнения тёк с их лиц, беззвучно капая на пол, но никто не отзывался.

— Рик, я тут подумала…

— Что?

— От кладовой можно же пойти в разные стороны.

-*****!

Но было уже поздно, беспокойство девушки было вызвано тенью, появившеюся слева от проема в кладовую, то есть в противоположной стороне от лежащей книги.

Это была Мэри Шелли. Статная и печальная женщина бросила взгляд на их испуганные лица и прошла мимо, не дернув и мускулом лица, как минимум, так все увидел Пьер. Но спустя секунду, развалившись на куски изрыгающего кровь мяса, брат и сестра обрушились на пол.

Мэри была очень высокой, сохранившей к 40 годам безупречную осанку печальной дамой, по крайней мере, она так выглядела. Ее немного поседевшие каштановые локоны волос спадали из-под шляпы на круглые плечи. На овальном лице томно вздыхали два широких глаза, с опустившимися, будто в знак смирения, желтоватыми зрачками. Под ними самими не образовалось постыдных для женщины мешков, но зрачки все равно настолько впали, что, казалось, вот-вот выпадут из опущенных глазниц и разольются по полу, как горькие слезы. Помимо этого, картину дополняли узкие губы и такой же неширокий подбородок, укрывающий короткую шею. Сама по себе она была очень худа, одета в серое пальто без каких-либо сумок или карманов.

Она смотрела безразлично, отчего-то тоскливо и прискорбно, но предметом ее печали являлись не развалившиеся тела молодых людей, и одного этого факта хватило Пьеру, чтобы сбежать.

. .

«Твою ж мать! Как мне, *****, рассмотреть способность, если эти полудурки двигаются с такой скоростью?! Так… Эмз и Рик погибли… Я, я, наверное, должен вернуться и доложить, но… Как Кев их воскресит, если они внутри здания? А что сделают с трупами члены Лиги? Он же не придет прямо сейчас. Надо вынести трупы на… НЕТ *****!!! Куда вынести, *****?! Идиот, Пьер, ты просто раскроешь себя. Раскроешь Кева, откроешь врагам всех нас. Эта… Эта женщина, она убьет Кева, если нет — просто обездвижит, но это не имеет разницы, он не сможет их спасти, и даже… Даже, если они и восстанут из мертвых, она тут же их убьет, как сделала это до этого. Думай, думай, ДУМАЙ, *****!!! Точно. Я разведчик. Я лишь жалкий шпион, вынюхивающий информацию. Жертвы, происшествия, победы или поражения — все это не должно отвлекать меня от работы. Цель не убила меня, а значит, что я неуязвим пока в тени. Да, надо просто продолжать выполнять свою работу…»

Маленький сгусток черной материи боязливой мышкой заполз внутрь здания, пробежавшись по серым стенам и алым кускам мяса. Крапинка тени даже не задумывалась, что ее окружает, и кто здесь, собственно, лежит. Она видела лишь цель — Мэри Шелли.

Прошмыгнув мимо нескольких комнат, Пьер попал в бывший кабинет Оноре де Бальзака. Все вещи, будь то важные документы или черные круги, вечно остающиеся от чашек, стоящих на столах., остались нетронутыми, и Мэри Шелли аккуратно присела в удобное и мягкое кресло бывшего члена Селекторов, хотя… Это слово уже ничего не значило, чтобы вспоминать его смысл.

Женщина резко вздохнула и начала расстегивать пуговицы своего пальто. Ее тонкие, но грубые пальцы перемещались с удивительной прямотой и естественностью, будто эти бежево-желтые подушечки были созданы для раздевания.

Следующей была блузка, после — юбка, ботинки, чулки, нижнее белье и ничего больше не осталось.

Пьер впервые видел голую женщину, но совершенно не это пригвоздило его взгляд к оголенной женщине. Все ее тело было в швах.

Это было не тело, а какой-то паззл. Одни участки кожи были совершенно другого оттенка, чем другого, размеры некоторых конечностей или костей тоже рознились. Мэри Шелли имела порядка 500 швов, располагающихся неровными и неупорядоченными линиями по всему ее телу.

Вытянув свою руку в сторону, она устремила свой тоскливый взгляд в потолок, и молнией ладонь рассекла ее ногу. Никакого намека на выражения своей боли не промелькнуло в ее упадших глазах, и она молча схватила свою конечность в руки, зажав ее в подмышке.

Мэри Шелли, восседая в кресле ковырялась в своей конечности, вырывая оттуда сухожилия и кусочки мяса. Как ни странно, ни капли крови не упало ни на ее колени, ни на пол.

— Моя магия проста, мсье Пьер, так вас называть? У вас кардемьянское имя, хотя родились вы в Жорно, как же так?

— …

— Убежишь и не получишь информацию. Ты, действительно, неуязвим в тени, можешь оставаться в комнате, я не просто так оголилась.

— …

— Да, не вылезай из тени, доверять людям — глупо. И так, мсье Пьер, у каждого действия есть причины, и у моего тоже. Надеюсь, вашей голубой крови не противна моя откровенность, но я убийца, мсье Пьер. И таких щеглов, как этих двое, я убила предостаточно. Не все они были мне врагами, а кто-то даже был близким другом. Точно, магия. Я управляю мертвыми, в этом чего-то экстраординарного, но я… Хотя нет, постойте, я вам соврала, мсье Пьер.

Юноша выпал из стены, грохнувшись лицом в бетонный пол. Из его носа потекла кровь, а голова еле осталась в сознании.

— Вставай!

Женщина привстала на одной ноге и оторвала Пьера от пола, схватив его за волосы, отчего по телу прошла оглушительная боль.

Тело юноши полетело в сторону и врезалось в стену.

«2 ребра»

— Нет 3, мсье Пьер, вы меня недооцениваете?

Чайник полетел ему в плечо и яростной фарфоровой вспышкой взорвал его ключицу.

— Прошу… Угх… Угхб… бей меня…

— С чего вы взяли, мсье Пьер? Я не чувствую к вам враждебности, просто я всегда так разговариваю с людьми — когда их жизнь принадлежит мне. Но это неважно, перед тем, как дать вам информацию, вы дадите мне свою.

— Мне… Мне нечего рассказать…

— Ооо, нет, мсье Пьер, вы глубоко ошибаетесь. Ха-ха. Ну так что, начнем. Информация мелкой пешки на сведения о королеве.

— Спрашивайте.

— Ты же Лев Толстой?

— Так меня звали при рождении, я уже 16 лет как Пьер. Просто Пьер, без фамилии и рода.

— Про род, это вы метко сказали. Вы же потомственный граф в Бенедике, что такого произошло, что вы покинули родительское гнездо?

— Я бандит, у меня есть принципы, у меня есть идеалы, у меня, наконец, есть, *****, мечта! И моя семья им не соответствует.

— Простите…

— Семья — это же, сука, важно, понимаете. Семья — это, это… Кха-кха. Это и есть человек, я… Я не доволен тем, в каком семействе я родился, я хочу завести свое, я хочу быть хозяином своей жизни.

— Но, заметьте, сейчас хозяин вашей жизни — я.

— Да, это… Кхе. Это, *****, чертовски иронично.

— Вы заинтересовали меня, мсье просто Пьер. Я подарю вам быструю смерть.

— Так вы все-таки меня убьете.

Разбитая и довольная рожа Пьера отчего-то широко улыбнулась перед суровой и кровожадной Мэри Шелли.

— Передай Бруклинскому Дьяволу, Кеву Норе или Хьюго — как его теперь зовут. Передай: «Если ты сунешься на мою территорию, ты умрешь. Помимо твоей тупой башки, возомнившей себя невесть кем, у меня полно таких же буйных харь. Не рассчитывай на свою ублюдские знания или какую-то магию — она бесполезна передо мною, и если ты, сука, сунешься, то не жди пощады. Ибо управа близка и на тебя.

Пролепетав угрозы вместо успокаивающих слов на ухо умирающего юноши, голая женщина нежно поцеловала его в лоб и вонзила палец в молодую хрупкую шею.

Это был первый раз, когда умер Пьер, Рик и Эмз.

(P.S. Минутка субъективного просвещения. Бытует мнение, что выражение "сука" сугубо литературное, но это ошибочно. Таковым оно является, только если речь идет именно о собаке. В иных случаях это самый настоящий мат без нюансов. Я воспользовался заблуждением, дабы не расставлять так много звездочек, но вам я не советую делать то же самое.)

Глава 14

— Ну и зачем ты сюда пришел?

— Это не твое дело.

— Ох, Бром, как раз-таки мое…

Посреди опустевшего золотистого поля стояли двое: статная и невероятно грустно выглядящая женщина в сером осеннем пальто и юноша в закрытой кофте и в странной маске. Из рукава последнего уже торчала кусаригама, раскачивающаяся над увядающей травой, будто даже оружие разминалось перед битвой, которая была неизбежна.

Глаза женщины заплыли печалью, и все ее лицо сжалось в гримасу плача, но не единой слезы не вырвалось из ее тоскливых очей. Несмотря на свое выражение лица, она говорила крайне прямо и строго.

— …Я предупредила твоего подчиненного Пьера. Неужели ты не внемлил моим предупреждениям?

— Я еще не воскресил их.

— Ха. Ха-ха.

Звонкими аплодисментами ее ладони сомкнулись воедино, разорвались и воссоединились вновь, заливая гневными хлопками окрестности.

— Что смешного?

— Бром, ты и правда тупой идиот. Неужели ты решил, что быстро со мной расправишься и уйдешь доделывать свои другие второстепенные задачи? Боже, какие же вы с Байроном идиоты.

— Я не собираюсь с тобой разговаривать…

— А я тебя и не спрашивала, щегол… Вы такие заносчивые, такие тупые, такие наивные. Я… Я просто поражаюсь вами. Для тебя все действительно так просто? Поговорил, пришел, сразился, победил и ушел. Неужели так проста и суха твоя история, неужели ты не видишь ничего кроме своих проклятых сражений и своих безнадежных амбиций. Чужие судьбы, чужие желания, жизни обычных людей, культуры и обычаи, знания, красота, празднования, причастность к чужому горю — тебе вообще все это знакомо? Или же вся твоя жизнь состояла из цикличных драк? Хи-хи. Чем вы с Мясником похожи — вы оба сводите все к убийству, вы оба не понимаете ничего кроме схватки и смерти. Вы слепы и глупы.

— Сразись…

— Сразись со мной и бла-бла-бла. Ну сразимся мы и что? Что ты, *****, из этого получишь? Способность, которой ты не умеешь пользоваться? Потенциал, который никто из ныне живущих не воплотит в жизнь? Честь, которая не стоит и куска собачьего дерьма? Ты хоть раз напрягал свою тупую башку о том, что в этом мире не только маги, не только организации, на которых ты так зациклился, не только те люди, которые сражались за или против тебя? Нет, вы монстры, вы не знаете такого, и именно поэтому вы погибнете.

— Я устал слушать тебя.

Лезвие серпа устремилось в женское лицо, огибая скопившиеся клубы воздуха и напускного напряжения. Резким движением Мэри Шелли поймала кусаригаму кончиками пальцев, остановив его у своего лица.

— Боже, *****, какой же ты тупой!

Со злобной ухмылкой глава Лиги обвязала цепь вокруг руки и дернула на себя, отчего Бром, не сдеражав равновесия, полетел в ее сторону.

Когда юноша приблизился по инерции к женщине, Мэри Шелли схватила одной рукой его за лицо, а другой за его руку.

Одним резким движением ее нежные пальчики разорвали его мерзкую бледную плоть, оторвав переднюю часть черепа вместе со всем, что там должно было находиться, и забрав тощую руку Дьявола, к которой до этого крепилось его оружие.

Ориентируясь на рефлексы, юноша оттолкнулся от нее ногами и полетел в обратную сторону, попутно активировав призыв фамильяра. Из земли вырвалась титанических размеров кровавя змея, один зуб которой был уже больше Мэри Шелли.

Громадное чудовище зашипело своим десяти метровым языком и вонзилось своей головой в онемевшую от удивления женщину. Чешуя прочнее стали и зубы, наверняка не уступающие никакому металлу, наверняка, разорвали бы любую женщину в клочья, но не лидера Лиги и по совместительству одного из Селекторов.

Одним ударом кулака волшебница устремила голову чудовища вверх, и ее тело взлетело в небо от мощного толчка об землю. Находясь на огромной высоте, Мэри Шелли яростно заулыбалась и нанесла еще один удар по фамильяру Брома.

Вся мощь, вся сила, все могущество отпечаталось в этом замахе, и женский кулачок стер колоссальную кровавую змею с лица Земли. Мэри Шелли аккуратно опустилась на землю, перебирая в руках так и не отпущенную до этого руку Дьявола.

— Хм.

Со всей дури она запустила в Брома его же конечностью, юноша в этот момент все еще восстанавливался, и его глаз еще не существовало. Кусок плоти глухо шмякнулся об его лицо и полетел дальше, разбрызгивая ало-черную грязную кровь. Вся трава обагрилась неестественным красным цветом, смешав золотые с кровавыми красками.

«Что? Что? Что?»

Дьявол перестал чувствовать душу Шарлотты, убитой им. Как он не дергался, никакого луча он не мог выпустить из ладони, и его руки лишь глупо и бесцельно дрожали.

— Да, я забрала твою душу, как погляжу, у тебя их много. Что ж, я заберу их всех.

Сгустки огненных шаров, молний, чернильных потоков, кровавых линий, ядовитых желез и антиматериальных дыр скрутились и размножились перед Мэри Шелли, скручиваясь в воронку магии. Яростной бурей все известные стихии и элементы засверкали одной смертельной молнией, стремящейся к Брому.

«Она может отделять конечности и управлять ими, точно, они же считаются мертвыми. А сшитые части ее тела — , видимо, так она увеличивает арсенал своих способностей, как я. Если все это попадет в меня, то я разорвусь на множество кусков, и она просто не даст мне соединится, превратив их в управляемых ею трупов. А это… Это будет моею смертью. Думай, Бром, ты сможешь. У меня остался фамильяр, но он не поможет, она просто расправится с ним. Порталы, воздух, тени — все, что бы сейчас спасло мне жизнь, я раздал другим. Что? Что мне делать? Я умру? Я действительно так глупо погибну после всего, что со мной произошло?»

На лице Дьявола впервые за это время выступили слезы, а его лицо стянулось в жалкое подобие на мольбу или какую-то надежду.

Бух.

«Что?»

Кто-то схватил его за руку и поволок в сторону, грубо и стремительно дергая его за рукав кофты. Он не понимал, кто это. Он не мог увидеть, кто это. Он не мог понять, что происходит. Он не мог думать, половина его тела все еще была лишь кусками свисающего с костей мяса.

Впервые за долгое время, Хьюго Бордо потерял сознание.

. .

И вернулось оно к нему лишь спустя несколько часов в деревянной избе, в которой он привык когда-то жить.

Рядом никого не было, боль после отнятых конечностей все еще осталась пятнами крови и грязи на теле Дьявола.

«Это терраска».

Маленькая форточка пропускала неяркий солнечный свет, окрашенный кровавым оттенком, прикрывающим последствия битвы на бледной коже юноши. Был вечер, и легкий прохладный ветерок с примесью приближающегося зимнего холода нежно ласкал новый подбородок Дьявола.

Рядом с тумбой, в которой обычно хранили обувь или лишние вещи, висело пыльное зеркало в деревянной раме с орнаментами каких-то лесных животных похожих на лосей или кабанов. Их дубовые тела были стерты в обычные выпуклости, но порой рога или копыта выпирали из-за грубого дерева.

Зрачки мага снова стали голубыми, его лицо оживилось и потеряло свой бледный окрас, а руки вновь налились кровью и уплотнились.

«Теперь все понятно. Я так давно не получал раны, что мое тело износилось, и его следовало заменить».

Юноша еще раз взглянул в зеркало, дабы разглядеть всю убогость и уродливость свое нынешнего непропорциального телосложения.

Он глубоко вздохнул.

«Раз меняться, так целиком».

. .

Пока призванный фамильяр вылизывал десятки литров крови, оставшейся на полу, новый и обновленный Дьявол нашел одежду из скудного запаса своих прежних нарядов и отправился в другие комнаты.

Кухня пустовала, впуская в себя слишком много воздуха, гостиная и прихожая также совсем опустели, и хоть вещей с прошлого визита мага не уменьшилось, дом казался заброшенным.

Наконец, юноша вышел на улицу. Алый закат усаживался в свою удобную колыбель, а солнце нарастало белым жиром, расплывающегося по всей Терке. Деревья, трава, отдаленно журчащая речка, крыши изб и произвольные флигели, заборчики и крылечки — все переливалось ало-молочными бликами, сливаясь в канонаду сумерек.

Оперевшись об деревянную, уже замерзшую стену дома, девушка молча смотрела куда-то вдаль, покуривая сигарету. Дым облачками поднимался в воздух, переливаясь то вечерними, то ночными красками.

— Ты куришь?

— Да, с того дня.

Юноша присел на крыльцо, повернув свое новое старое лицо в сторону той дали, куда так усердно взирала Марина. Там не было ничего особенного, но сама картина увядающей в сумраке природы нагоняла тоску и безмятежность.

— Происходит что-то странное, Бром…

Она говорила тихо, очень тихо, будто даже не думая, что ее вообще кто-то слушает. Ее речь постоянно прерывалась, когда ей надо было вдохнуть спасительные клубы никотина, а голос менял свою интонации от одного предложения к другому.

— …Байрон исчез… Бальзак умер… Виззир собираются уничтожить… Стивенсон отправился туда… Он забрал Диану… Он забрал Витю…

После каждого предложения Марина выдерживала десятисекундную паузу, рассматривая лес перед собой, и снова что-то говорила, будто не хотя это. Да и Бром особо не слушал этих новостей. Они казались ему чем-то чужим, странным, неестественным и совершенно ненужным в этот момент. Все было ненужным сейчас кроме этой речки, этих деревьев, этих сумерек и этой деревушки.

— …Я знала, что ты пойдешь туда… И я выстрелила ей в затылок из пистолета… Который мне оставил Роберт… Почему-то это помогло… Остальные уехали вчера… А я осталась здесь…

Кровавые лучи окончательно сползли за горизонт, и тоска с печалью обрушились на лица молодых людей тьмою ночи. Все, чего сейчас им хотелось — устремиться туда далеко, где эта смена дня и ночи, света и тьмы не кончалось, где взгляд бы их застыл в одной ало-белой дуге и остался бы там навеки, рассматривая щебечущие ветром листья и подтанцовывающие кустики.

— Прости, что опять полезла… Куда не просят… Я не могу так же, как Стивенсон и остальные… Просто забыть человека… Даже если вы принесли друг другу много горя…

Она лениво повернула голову, устремив свои утомленные изумрудные глаза на увлеченное видом лицо Брома. Под этими жемчужинами томились большие мешки, а лоб исполосовался морщинами, будто девушка постарела на 10 или даже 20 лет. Всего этого не было ни месяц назад, ни вчера, и именно сегодня ее черты так преобразились в утомленное и потерянное выражение недопонятой печали и переживаний.

— Я много думала… О том, что тогда было… Это было глупо… Это было сумбурно… Не как у нормальных людей… Как у детей… Но… Нельзя сказать, что это нам не понравилось… Хотя бы отчасти…

Несмотря на теплые воспоминания, никакой ностальгии или же скорби не поселилось ни в одном сердце, бьющемся на крыльце этой деревянной избенки.

— Я много думала… Слишком много думала…. Горе… Оно такое же глупое, как и я… И мне грустно из-за этого… Оно примитивно и никак не отпускает, пока ее не пнешь… Но где мне найти этот пинок… Как мне отвязаться от надоедливой девочки, схватившей меня за… Рукав… Сигареты не помогают… Покаяние не помогает… Даже спасение тебя не помогает… Любви не существует, а сострадание действительно наивно и эгоистично, как ты и думал тогда… Не надо было тебя переубеждать в обратном… С самого начала, человек не вкусивший этого лживого мира был максимально истинен…

— Вовсе нет. Любовь — лекарство от обреченности, одиночества, потерянности, неуверенности, трусости, жестокости. Сострадание — вакцина от малодушия и забвенности. Все, что привело меня сюда, по моему, все это было не зря.

— Не зря… И даже все, что до этого пригвоздило нас к несчастью — не зря?

— Да.

— Но для чего же, Бром? Для чего же были эти взлеты и падения, муки и страдания?

Юноша закрыл глаза и вновь посмотрел в даль, уже неразличимую среди рассыпавшегося повсюду мрака.

— Откуда я знаю?

— …

— …

— Бром…

— Что?..

— Не лезь больше в битвы… Уезжай отсюда куда-нибудь очень далеко… Найди работу, тебе хорошо подойдет доктор или детектив… Найди жену и заведи детей… Построй дом из таких же дубовых досок и живи в нем со своими близкими людьми… Ты не умрешь… Но ты будешь копить опыт… Ты можешь прочитать все книги на свете… Прослушать всю музыку… Посмотреть все картины… Посетить все места в мире… Ты можешь передать свои знания потомкам: сыновьям, внукам, правнукам… Ты можешь жить… Ты можешь жить, как обычный человек, Бром… Зачем все это нам? Мы выше этого… Мы все это уже пережили… На пора на покой…

— И что же будешь делать ты?

— Ничего особенного… Я устроюсь бухгалтером где-нибудь в городе, найду себе мужчину, рожу ему детей и буду ухаживать за ними… Пройдут года, кто знает, буду жить я в городе или такой же деревеньке… По утрам я буду готовить своим малышам завтрак и подымать их из кроваток, теребя по взлохмаченной голове… Днем я буду смотреть сериалы, заниматься хозяйством, читать романтические детективы… Вечером я снова накрою на стол и встречу мужа с детьми… Мы сядем за один стол и довольными и счастливыми разделим пищу… Ночью я убаюкаю деток и засну с мыслью, что со мной все хорошо… И буду иногда вспоминать про все, что было раньше… И в такие моменты я хочу быть уверена, что ты живешь также, что ты не жертвуешь своим телом, не чувствуешь боль, не несешь чью-ту ношу… Я не хочу в такие моменты чувствовать вину за что-то… Вину за то, что я здесь в мягкой кровати в окружении близких людей… А ты нет…

— А может ты и права.

— Я рада… Рада это слышать…

Она докурила последнюю сигарету и выдохнув в тьму белого ангелочка вошла в дом, оставив дверь открытой.

Бром остался на улице и до самого утра смотрел на горизонт, ожидая рассвет.

«Покой. Неужели он и в правду возможен?»

. .

Шел дождь. Капли снарядами обрушивались на город, разрываясь на кристальные осколки. Этот тоскливый поток был естественным для этого времени года, тучи удобно и по-домашнему собрались на небесном диване, закидывая глупых и беспомощных людишек водянистым попкорном, а солнце смиренно спряталось за своими черными мутными гостями.

Дьявол не взял зонт, его новая кожа обрамилась холодом и влагой, но его задумчивому разуму это было только на пользу. Капли мерно скатывались с его маленького носа, падая на слегка приоткрытые в раздумье губы.

Медленными шагами он равномерно шарился вдоль луж и листьев, застилающихся осенней грязью. Три трупа. Тело Рика, Эмз и Пьера — он искал их, но не мог найти и следа.

С одной травники на другую перескочила лягушка, блик серого дождя отразился на прозрачную паутинку, свисающую с почерневшей ветки деревца, тихим пощелкиванием вода в ручье откликнулась на зов ливня, устилающего землю — все это Бром видел. Он слышал запахи, чуял звуки, ощущал красоты и видел чьи-то прикосновения, но ничего кроме он не был в состоянии увидеть.

Ни прозрение, ни катарсис, ни безумие — скорее обычная задумчивость мешала найти магу своих мертвых соратников.

«То, что предложила Марина… В этом есть толика истины. Не загоняю ли я себя сам в эти мучения? Не был ли я возвращен сюда в качестве прощения, не предрешено ли мне было оставить мучения и поражения? Убийство Мэри Шелли принесло бы мне новые опасности, новых врагов, возможно новые проблемы, которые бы я не смог решить».

Его голубые зрачки не заметили три мертвых тела, сваленных в кучу, и его стопы прошли мимо.

«Но позволит ли мне это Бог? Создание, насылавшее на меня сплошные несчастья, даст ли оно мне жить нормально и спокойно? Позволит ли спокойно прожить мне и моим потомкам? Я не знаю».

Он сделал еще один круг. Его волосы свалились плотными локонами на шею и лицо, а ладони вздулись из-за излишней влаги, но Дьявол так и не заметил груду мяса и костей, сброшенных в небольшую ямку рядом с муравейником, он снова прошел мимо.

«Верно ли то, что именно он виновен во всем, что было со мной? Пытки, боль, мучения, встреча с Байроном, Карлом, Флобером, Мэри Шелли и остальными слишком сильными людьми, кто в этом виновен? Я несомненно могуч, и моя сила может показаться мощной, но… Пройдя весь этот путь, повстречав огромное количество магов, я могу сказать лишь, что моя способность вовсе не всесильна, а до того, как меня пометили в пустоту, она вообще была бесполезна. Я не вершу судьбу мира или что-либо еще, я просто человек. Действительно…»

Он снова прошел мимо.

«…Мэри Шелли сказал мне об этом. Я зациклен на драках, я незнаком с обычной жизнью, с ее прелестями и мерзостями, с приобретениями и лишениями. Теперь я не завишу от кольца, мир думает, что я погиб, и что же мне мешает уйти в тень? В последнее время мне крупно везет, я обретаю союзников, не несу никаких существенных потерь, и даже мое недавнее мертвенное тело говорит о том, что я давно не получал ран, что несомненно может свидетельствовать… Что Бог простил меня, или же это я выдумал господню ненависть ко мне».

Дьявол наступил на обезображенное лицо Эмз пяткой и посмотрел вниз.

«Я подниму их, мы пройдем в наш дом, попьем чая, поедим картошку, как в старые добрые времена… И я отпущу их. Отдам им всю магию, что у меня осталась кроме моей собственной души и пущу в этот полный мудростей и глупостей путь, а сам исполню мечту Марины. Да. Я давно потерял смысл жить, моя цель скудна и невыполнима, но ее мечта… Она великолепна. За нее можно… Можно жить».

Он приспустился на коленки, чтобы прикоснуться к мертвецам и провел обратной стороной ладони по ледяному скоплению мяса и кожи.

«Восстаньте, у вас еще вся жизнь впереди».

Эмз скрутилась калачиком и принялась кататься по земле, схватившись за бок, ее выражение лица приняло болезненную форму агонии, а из горла вырвался дикий крик. Рик молча приподнялся, держась за свою глотку. Пьер потрогал свое лицо, не веря в случившиеся и после с радостью обнял своих оживших товарищей.

Рик: *****, чтоб я еще раз за тобой сунулся, не в жизнь.

Эмз: Где мы? Мы выполнили? Мы выполнили задание?

Пьер: Да мы справились, пойдемте отсюда, а то простынем.

Последний сжал свои руки, потряхиваясь от холода, и удивленно взглянул на своего пепельноволосого командира. В первый раз он видел Брома улыбающимся.

Бром: Я провожу вас до дома.

Спустя 20 минут продрогшие и озябшие волшебники добрались до избы.

Юноша отворил дверь и недоброжелательный поток скверного душного воздуха прянул ему в лицо. Свет не горел, ни голоса, ни даже дыхания не было слышно.

— Нет.

Глаза Брома испуганно задрожали, его руки сами понесли его тело на кухню, на которой тоже было пусто.

Его онемевшие сузившиеся зрачки и уставились на клочок оставленной бумаги. Он понимал, что это значит, даже не читая послание, но тем не менее он наклонил свое неподвижное обезумевшее лицо.

«Ищи ее в бывшем здании Флобера.

С уважением, Бог.»

Вместо яростного крика или гневного смятения из тела юноши лишь вышла безнадежная и опороченная слеза.

Глава 15

— Не думал, что ты окажешься здесь так быстро.

— Я не понимаю, зачем ты все это делаешь?

Посреди разрушенных бетонных катакомб, усеянных камнями и деревяшками от прежней мебели, стояли двое. Коридоры остались такими же пустыми и холодными, как Бром их и запомнил. Только странный и жутковатый холодок перебирался меж стен, расползаясь по коже.

С тех пор, как Байрон, Данте и Бруклинский Дьявол попали в подземную темницу и лабораторию Гюстава Флобера, прошло около месяца, но для Брома это было вечностью. Непонятно, когда прежние работники или же наемники успели так сильно обнести это скрытое местечко, но в серых туннелях действительно ничего не было кроме жалких костяшек прежнего могущественного монстра под названием «организация».

Да, только хромой маньяк, скрывавший тогда свою мрачную сущность, знал истинное значение Флобера и его приспешников. Это была элитная группировка, организованная самим Байроном, а Гюстав являлся лишь его подчиненным. Их задача, как ни банально, была уничтожением магов и поиск методов устранения всего волшебства в принципе.

Но прежний скромный мужичок Флобер обрастал жиром и могуществом, и его потенциал сильно напугал Байрона, что и привело к смерти лидера этой подпольной организации. Никакого плана как такового в тот день они не придумали, Мясник просто решил разыграть сценку перед своими собратьями, дабы они не заподозрили в нем опасность.

Эти времена давно прошли, завеса прошлого окутала истину и ложь, но бетонный каркас прежнего могущества остался нетронутым. И прямо сейчас в нем встретились Бром и Неизвестный.

Пепельноволосый юноша не изменил одежду, не одел маску и даже не смастерил новую кусаригаму к встрече. Вместо этого, он тут же приказал Эмз создать портал в это почти забытое им место.

Напротив него было невероятно странный человек. Взглянув на него, вы могли увидеть лысого старика. Моргнув, вы бы заметили молодую девушку, моргнув еще раз, — обрюзгшего мужчину. Ни пол, ни возраст, ни цвет глаз, ни рост, ни голос, ни поза, ни выражение лица, ни эмоции — ничего не было различимо в нем, ибо он был Неизвестный, и это имя полностью ему соответствовало.

— Ты, Неизвестный, верно?

— Да, Бром, не волнуйся. Я не сыграл на таких мыслях. Я и правда тот, кого ты называешь Богом.

Странный взгляд голубых глаз переметнулся на говорящего. Зрачки юноши необыкновенно сузились, а брови навострились в сторону собеседника. Он не мог разглядеть черт его лица, но он все еще мог рассмотреть душу этого создания.

— Все, что было до этого… Это твоих рук дело?

— Да.

— Понятно…

— Ты можешь решить, что я жесток и бесчувственен к тебе… Так и есть. Но все же, это не просто так, Бром. Ни один Бог не спустится с небес без видимой на то причины, я надеюсь, ты понимаешь, что я имею ввиду.

— Я?

— Нет. Джордж Гордон Байрон. Его не должно существовать во вселенной, нигде, ни в одном из миров не должно быть этого отрепья, дьявола во плоти. Ты может думал когда-нибудь: «Зачем мне дана эта сила? Ради чего я страдаю? Какой толк в моей способности?» Ради этого, Бром. Ради этого. Как не прискорбно это тебе сообщать, но ты единственный, кто может уничтожить это чудовище. Ни Мэри Шелли, ни покойный Оноре де Бальзак, ни Федор Достоевский, ни Омар Хайям, ни покойный Данте Алигьери — никто не способен на это кроме тебя.

— Данте Алигьери… Покойный?

— Да. Мое дитя убил Джордж Гордон Байрон. Руками своего очередного выродка первоначальный Байрон убил нулевого человека, мое первое творение. Понимаешь ли ты, в каком я негодовании?

— Зачем же ты похитил Марину?

— Ты засомневался. Ты засомневался, что твой путь верен. Мне пришлось лишь напомнить тебе, что это не так.

— Мне обязательно нужно убить его?

— Ну, я бы предпочел вечные пытки и муки, но он слишком хитер и изворотлив для таких трюков. Может, давай заключим сделку?

— Сделку с Богом?

— Ты не веришь моему слову?

— Что за сделка?

— Все элементарно, Бром, ты исполнишь мою мечту, а я мечту Марины. Насколько я понимаю, она у вас теперь общая, так что ту два в одном — ты остаешься в выгодном положении.

— Какие же у меня гарантии?

— Говоря о них, не забывай, что я всемогущ… Можешь попросить у меня сейчас что-нибудь, и я тут же для тебя это исполню, не скупись на просьбы, я щедрый сегодня…

— Верни Марину.

Рядом с Бромом из ниоткуда появилась девушка с коричневым каре и мешками под глазами.

— Что-то еще или тебе не нужно проверить настоящая ли она?

— Как я должен убить его?

— О, а ты стал намного решительнее, когда на твоих руках оказалась женщина, интересно. А что о деле, ровно через неделю Байрон уничтожит Виззир. Умрет бесчисленное количество магов, если ты не помешаешь ему. Не только ты, сотни волшебников из всех уголков планеты ополчатся против диктатуры Мясника, но иные сотни примкнут к нему. В переполохе битвы ты должен лишить его выродка жизни, а после и его самого.

— Их несколько?

— Узнаешь сам…

. .

Брому не хотелось говорить с этим существом. Все его клетки, каждый сосудик его сердца и каждая ниточка души были против Бога, но он пережил это. Он сидел рядом со спящей Мариной и думал, как когда-то он это делал в их совместной жизни.

Солнце утренним лучом лениво спадало на серые локоны юноши, а ветерок лениво и скудно загонял ледяные потоки осеннего воздуха в дом.

Дом навострился шумом и жизнью с приходом трех неусидчивых магов. Рик с Эмз было непривычно находиться в небольшом доме, а не в обширном штабе или детском приюте, но это лишь радовало их, а не печалило. Пьеру же было просто плевать на все это — он практически не появлялся на глаза, заседая в тени, но иногда все-таки брату с сестрой удавалось вытянуть его на обсуждение какой-нибудь очередной байки, пересказанной уже десятки раз.

«Я родился ради смерти другого человека. Я создан во имя чей-то погибели. Как же жалко, как же грубо и жестоко. И неужели это и есть мое предназначение, моя цель?»

Дьявол посмотрел на спящую девушку.

«Нет. Пусть Бог думает, что хочет. Я живу ради мечты Марины, и только ради нее. Нечто столь божественное и величественное по итогу мелкое и грязное. Нечто столь простое и наивное по итогу правильное и праведное. Этой истины мне хватит, чтобы сделать все правильно».

Он взглянул в окно, где с деревьев обильно падали золотые листья.

«По крайней мере, я надеюсь на это».

. .

— Довольно бестактно являться к тому, кто тебя убил. Вы так не считаете, мсье Пьер.

В слегка душноватом кабинете и пыльном кабинете за столом разбирала стопки желтых и белых бумаг Мэри Шелли в своем обыденном сером платье. С их прежней встречи в ней абсолютно ничего не изменилось. Напротив нее стоял юноша с легка завитыми каштановыми волосами. В его обычно робком взгляде не осталось этого презренного всеми чувства, хотя никакой решительностью ни в карем, ни в серо-голубоватом глазе у него не появилось.

— Я просто пришел поговорить с вами.

Солнечные лучи уже тускло и печально стекали последними ручейками на деревянный паркетный пол, неясно-сероватыми бликами расползаясь по кабинету, придавая ему некую последнюю умиротворенность. Для этого не было причин, но все вокруг подсказывало, что они скоро умрут, и вовсе не от пули или магии, а от обычной старости, и эта предсмертная безмятежность заволокла какразумы, так и сердца двух магов в кабинете.

— Ну и о чем же ты решил поговорить с лидером самой крупной преступной организации в истории, бывший разведчик? Точно не выведать у меня полезную информацию, так ведь?

— Вы зря волнуетесь…

— Давай на «ты», я ни с кем так не разговариваю, мне тошно от этой любезности.

— Да… Ты зря волнуешься, Кев Нора заявил, что с этих пор он будет воздерживаться от убийств, не считая экстренных ситуаций, угрожающих нашей целостности.

— Неужто? Хочешь сказать, что человек, знающий все про смерть, решил ее отринуть?

— Я не знаю… Скажи, а много ты обо мне знаешь?

— Только то, что ты мне сам сказал.

— Но как вы тогда угадали мое происхождение?

— Я же просила на «ты». Агх… По глазам.

— Я один в семье с гетерохромией…

— Да помолчи ты уже, *****! У отца твои были такие глаза, у меня с ним были когда-то давно.

— Это же не…

— Нет, его убила не я и не мои люди, вообще, не маги. Он попал в ДТП, и как бы каламбурно это не звучало, это действительно так.

— Да… Ну хватит обо мне.

— Согласна… Ты пьешь?

— Смотря что.

Женщина сдвинула документы в сторону, оставив место для бутылки водки и двух рюмок.

— Ах… Ну что, Пьер, как тебе магия?

— Смешанные ощу… *ик*… щения. С большой силой приходят не менее большие трудности, и это меня и завораживает и пугает.

— Эх… Магия.

— А что собственно… Ээээ… Магия?

— Магия. Эх… Это, Пьер, дело понятное. Для кого-то это проклятие, для кого-то это чудо, все считают по-разному. Но… эх…. В ней нет ничего особенного. Владея магией, ты не добьешься счастья, ни найдешь вдохновения, не определишься со смыслом своей жизни. Да… Это возможно, но со способностями ты проходишь через боль и мучения, а без нее — через сомнения и переживания. Человеческая жизнь, она, Пьер… Эх…. Она гораздо интереснее все этой мишуры. Душа, она придает всему суть, воплощает неживое в живое, идею в материю, горе в счастье и наоборот. Судьба хаотична и непредсказуема, ее повороты чудны и уникальны, а способности, они лишь загоняют твой день в круг, они замыкают тебя в рамках твоих сил, не давая выбраться из них. Эх…. Маг не видит себя дальше своей магии, а человек никогда не смотрит ближе своей души. Ты… Понимаешь меня?

— Да… Понимаю, Мэри.

— В том то и дело, Пьер. Эх…. Идиоты вроде этих двух посвящают всю свою жизнь магии, хотя подлинная красота жизни как раз в том, что дано всем — в самой жизни.

— Вы такая умная, *ик*, Мэри.

— Я же просила… Эх…. На «ты».

Покачивающаяся глава Лиги достала вторую бутылку.

— Бушь?

— Буду.

Мэри Шелли разлила алкоголь по стакану и расплылась на кресле.

— Я убила столько людей, столько магов, но я все не могу почувствовать разницы между мной и другими людьми. Мы все равны, наши блюда судьбы рознятся лишь специями, но все же, Пьер… Эх… Я хотела бы прожить жизнь обычного человека.

— Мда… Да… Да…

— Ты чо раскис, *****? Только вторая бутылка.

— Мэри, ты… Я… Я… Я, *****, не понимаю… Что тебе мешает жить без магии?

— Ну нельзя же просто отказаться от этого, выкинуть все прожитое… Эх…. В урну прошлого.

— А почему бы и нет?! Почему нет?! ***** магию! Я… Я чувствую себя неудобно среди вас. Я *ик* так нелепо втиснулся в эту историю, может, я что-то не понимаю. Но то, ради чего вы жертвуете, ну оно же, *****, не стоит того. Какие-то, *****, мести, захваты власти, геноцид, ну это ж, *****, ни к чему по итогу не приводит *ик*. Не легче построить идеальный мир или снести все уже наконец к чертям? Эта же *ик* клоунада никогда не кончится. Будете вы участвовать в ней или нет, круговорот противоречий и противостояний не кончится, так зачем класть жизнь под колесо этого безнадежно не кончающегося безумия? Как говорит Князь: «Не всякая победа стоит ее достижения, и не всякое поражение хуже победы».

— Князь? Кто это?

— А я не рассказывал?!

— Нееееет. Раскажиии… Ох…

. .

— Че…чего? Блуэээ!!!

Пьер очнулся посреди слегка покачивающихся деревьев, его лицо уткнулось в посыревшую и усыпанную листьями землю, а волосы растрепались до безобразия. Только он приоткрыл свои глаза, резкая боль пронзила его голову, и все, что осталось в его желудке вырвалось наружу.

— Ох ты ж, сука… Где я? Что там было вчера? Кев Нора, изба, лес… Я шел куда-то, но куда, *****?

Пьер оглянулся по сторонам опухшими краснющими глазами, но никаких признаков жизни или другой активности он не заметил.

— Шишки, *****. Здесь только шишки.

Осознание этого невообразимого факта привело юношу в чувства, и он наконец-то решился встать на ноги. Слегка покачиваясь, он доплел до более-менее толстого деревца и, облокотившись на него, попытался вытереть лицо от грязи и рвоты своими рукавами.

Грязный и вонючий, будто смешанный с самой природой, он посмотрел по сторонам еще раз, но все равно ничего нового не увидел, что было логично.

— Так, *****. Надо вспоминать. Лес, я вроде тенями двигался. Магия, да. Магия. Магия… Магия? Магия!

Безостановочный поток потерянных воспоминаний влился в его голову вместе с этим словом, и он, вытаращив глаза в испуге, устремился тенью на север.

Маленьким сгустком тьмы он перепрыгивал от одной сосны к другой, проползая между малюсенькими шишками и опавшими с редких берез и тополей листьями.

Солнце уже близилось к закату, а это значило, что Пьер был в отключке лишь час. Тот факт, что он оказался так далеко от нынешнего штаба Лиги, наводил на него невероятный страх.

Утренний разговор про сражения, схватки и смерть предстали перед ними своими самыми серьезными гранями, заставляя его все более ускоряться в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться штаб.

Пьер был все еще не до конца в своем уме, поэтому он и не задумывался о том, зачем он вообще туда мчался. Присущая ему расчетливость и предосторожность никогда бы не позволили скрытному юноше поступить так опрометчиво.

Тем не менее, клочок тени уже приближался к заветной бетонной коробке, но как заметил Пьер…

Она просто перестала существовать…

. .

Посреди прежнего золотисто-болотистого луга зиял лишь огромный кратер, на дне которого быстро мелькали чьи-то силуэты и подрагивающие очертания снарядов.

Вспышки гула, трески и взрывы слышались из этой бездны. Нарушая собой спокойствие осенней лесной чащи.

Пьер прополз в эпицентр сражения и перед ним предстала неутешительная картина.

Мэри Шелли, вооружившись абсолютно всем своим арсеналом заклинаний, вела бой с каким-то бородатым мужчиной, вращающего вокруг себя порядка 300 больших валунов. В последствии юноша узнает, что это был бывший приспешник и мучитель Брома — Карл Маркс.

Женщина вооружилась молниями, огнем, ветром, водой, потусторонней материей, природой, духами, физической силой, лучами света, ядовитыми токсинами, разгоняющимися до скорости звука сюрикенами, теневыми помощниками, мелкими насекомыми, лавовыми всплесками, длинными волосами, летающими иглами, невидимыми орудиями, неуязвимым щитом, лазерными лучами, клинками из крови, щупальцами из спины, крыльями из локтей, порталами из ладоней, знаниями из головы и превосходными рефлексами из сердца. Список можно было бы продолжать бесконечно, казалось, что у ее заклинаний вообще не было предела, она постоянно меняла стиль боя, изворачивая руки мельницей или резко поднимаясь в воздух и пикируя на противника, постоянно комбинировала самые разные техники, преобразуя дротики в ползучих тварей, направляя осколки магмы потоками ветра или жонглируя и рикошетя сюрикенами об кровяные клинки. Настоящим смерчем опасности она стремительно передвигалась по всей площади отверстия, нанося один удар за другим.

Ее же враг владел только камнями и гравитацией, но тем не менее из неуклюжих и грубых булыжников выходили катапульты, требушеты, големы, плети, мечи, копья, стрелы, мины, капканы, камнепады, щиты, крылья, щупальца, руки, ноги, иллюзии и все другие возможные вариации бесконечных каменных переплетений.

При других условиях битва кончилась бы ничем или победой того, на чью стороны встанет стечение обстоятельств, но Пьер ясно видел, что Мэри Шелли была в таком же положении, как и он. Хоть она и отделывала невообразимые для человеческого осознания приемы и пируэты, но, тем не менее, нередко ее ноги подкашивались, и она прерывисто отскакивала назад, стараясь держать дистанцию.

«Если я ничего не сделаю, он убьет ее. Я не знаю его причин для этого противостояния, но мне и не надо их знать, покуда я бандит».

Пьер примерил расстояние.

«Могу ли я так сделать?»

Время остановилось в одной точке, судьба трех, а может и более магов устремилась в один единый миг. Напряжение поглотило все на свете, а сердце юноши натужно и опасливо остановилось в предвкушении этого момента.

«Была ни была»

Пьер залез в пищевод Карла.

Мир не спас красоту: Часть 5

Перетаптывая через кучные снежные сугробы, странники пробирались сквозь молочные заросли холода. Белое небо невзрачным покрывалом накрыло все окружающее своими слегка посиневшими концами.

Этот день обошелся без сильных метель, и мертвенный хлад просто застыл на месте, камнем засев на лицах двух идущих магов. Их кожа была все такой же бледной и сморщенной, а глаза так щурились, что, они, казалось, ничего не видели.

Не обошлось и без снега, скатывающегося острыми опилками в белое море отчаяния. Но, тем не менее, настроение идущих спутников было гораздо теплее окружающего их беспощадного мира, устилающего все от севера до юга.

Соседнющие с безжизненной пустыней горы вовсе не отличались цветом или той обреченной атмосферой, но само понятие — горы вселяло уверенность в закоченелые сердца.

— Это и есть то место, учитель?

— Да, ущелье Крапогорья, мы наконец дошли, Джек.

— И что же в этом ущелье?

— Примерно 3 года назад, находясь в апатии и депрессии от безнадежности этой миссии, я решил посмотреть на вопрос под другим углом. Я прочитал много книг, совершенно разных, будь то тома по астрономии или кулинарные рецепты, и нашел интересную вещицу в учебнике по физике. Масса рождается из энергии, а энергия из массы. Создание упырей несомненно требует огромную энергию, и найти посреди безжизненной пустоши мест скопления всей энергии, казалось бы, не так трудно. Но как видишь, нашел я это место только сейчас. Года исследований и поисков и вот в полушаге от нашей цели.

— Но ведь исчезновение упырей не остановит снег.

— Да, я знаю, Джек. Нам остается лишь молиться, что кто-нибудь продолжит наше дело.

— Мы же первопроходцы?

— Если кто-то и блуждал по этим землям, то толщи снега унесли его останки так глубоко под землю, что вряд ли их хоть кто-то когда-то найдет.

— Тогда заходим?

— Да, Джек.

Небольшая расщелина подозрительной пропастью зияла между двумя огромными снежными холмами, заманивая в себя кого-нибудь, хотя в этих местах ничего живого никогда не ходило.

. .

Людские сапоги переступили через гущу льда, пробравшись внутрь ущелья. Темнота окутала их головы, но, пробирающий даже до сюда, тошнотворный свет продолжал освещать им дорогу в долгожданную бездну.

Спустившись на 10 метров Федор заметил, что несмотря на отдаление от поверхности мрак все менее затмевал их взору, отдаваясь неясному им свету. Камешки и льдинки неряшливо были разбросаны по снегу, складываясь в непонятную вакханалию ошметков Кольца.

Не кончающаяся пропасть все более настораживала двух искателей, но в то же время и манила своей своеобразностью, являющейся диковинкой в «аду на земле».

— Я не сомневаюсь, что здесь, определенно, что-то есть, учитель.

— Лишь бы это что-то нас не убило, Джек.

— Да, лишь бы…

. .

После 50 метров спуска тьма вовсе рассеялась, а из выглянувшего из-под белого волокна булыжника повылезал мох и лишайник, встречаемый пораженными взглядами спутников.

Дыра сильно расширилась, отчего Федор с Джеком могли спокойно выпрямить уставшие спины и оглядеться вокруг себя, поражаясь необычной смене природы. Хоть мелкие зеленые кочки и не давали пыльца, над ними летали много пчел фиолетового окраса. Их брюшки были меньше обычного, но крыльями они смахивали на бабочек. Помимо них, кое-где пробегали какие-то зверьки по типу норок или ласок, настороженно оглядывающих незваных гостей. Они двигались слишком быстро, и единственное, что успевали разглядеть маги, были длинные, чуть ли не кроличьи, но острые уши.

— Куда же мы попали?

— Может, это и есть сердце Кольца, учитель? Может здесь и лежит корень падающего снега и белой хвори?

— Хотелось бы, чтобы все было так, но надеяться стоит на худшее. Потом не будет так обидно.

— Да, на худшее…

. .

Шел уже 200-ый метр под землей, но странник не видели ни дна, ни ответов, которых они так тщательно искали.

Мир, который их окружал, полностью преобразился. Голубое свечение заволокло все вокруг, а воздух свежо и лишь слегка прохладно встретил запыхавшихся людишек. Там и тут бродили неизвестные человечеству звери, от огромных енотов до неописуемых существ, состоящих из левитирующих нитей или же переплетающихся скользкими сухожилиями дуг. Булыжники уже давно сменили минералы похожие на поваренную соль или же сахар, и такие же чудные и неописуемые растения, не взирая на отсутствие почвы расселились по всем уголкам. Одно было точно — ни одно живое существо в этом удивительном мирке доселе не видел человека, и ни в круг опасных хищников, ни в секту аппетитных жертв двух магов не определяли, так что животные обходились с ними лишь подозрительными взглядами или невоспроизводимыми человеческим голосом звуками.

— Это… Чудо, Джек. Все то, что должно бегать и благоухать на поверхности, было загнано снегом сюда, и мы нашли этот клад. Утерянное сокровище Кольца прямо перед нами.

— Вот бы увидеть, что находится на самом дне.

— Думаю мы не так уж далеки от этого.

— Да, думаю мы близко.

. .

3000 метров под землей.

— Джек, ты понимаешь, это невозможно. Отверстие не может быть таким огромным, это уже не наша планета, это нечто другое.

— Но как так получается? Портал на другую планету, это звучит очень странно, учитель. Думаю, надо мыслить уже, не знаю, в рамках магии. Мы же обнаружили источник энергии, а не туннель в другой мир.

— Но как ты мне это объяснишь?

Бездна расширилась настолько, что далеко за горизонтом еще не было видно стен, а потолок ушел так далеко, что превратился в голубое небо. Это действительно было что-то иное. Одна часть флоры и фауны резко изменилась до колоссальных размеров, а другая стала крайне мелкой, но слишком многочисленной. Но что самое печальное, теперь они не жалели людей и смело давили их многотонными лапами или нападали стаями из 1000, а то и более, особей.

Безграничный простор синевато-пурпурного мира сводил путников с ума, вводя их в ступор. Они шли уже 5 день, но помимо все новых проблем они ничего не находили. Проблему с питанием решила магия Федора, превращающего здешнюю кристально-желейную почву в мясо или фрукты. То же самое было и с жильем, и с питьем. Самое обидным для молодого напарника был тот факт, что его магия была в бездне абсолютно бесполезной из-за отсутствия надоевшего всем снега.

— Эх, я не знаю. Это место оно все тянется и тянется. Я уже не уверен, учитель…. Успею ли я, вообще, дойти до дна?

Симптомы белой хвори все не отпускали юношу, из раза в раз сдавливая прожорливыми лапами молодое бледное горло.

— Успеешь, Джек. Успеешь. Мы уже близко, я чувствую.

Старичок был гораздо бодрее, чем обычней, но это сказывалось лишь на его движениях и походке. На самом же деле, в душе он пребывал в смятение и панике. Ничего такого он не предвидел и не мог предвидеть, и такая резкая смена его жизни ввела его потрескавшийся мозг в тупик.

— Да… Успею…

. .

Бледная и отощавшая ступня болезненного юноши переступила 6834-ый метр погружения в бездонную пропасть. Лицо юноши покрылось крапинками, а глаза затекли непрекращающимися слезами. Со стороны казалось, что это был не человек, а надувная кукла, заполненная водой, постепенно вытекающей из нее.

Джек все время шагал с открытым ртом и высоко поднятой головой, его ладони раз разом утирали либо слезы, либо сопли, либо кровь, выхаркиваемую иногда из горла. Вся краска лица расползлась алыми пятнами по его телу, сгущаясь у век и кадыка, что было странно для болезни в принципе.

Федор с тоской и волнением каждый раз взглядывал на своего потихоньку умирающего ученика, смотря как он с тяжестью переминал ногами после очередного спотыкания или удара об левитирующие куски мясистых булыжников или свисающие пурпурно-оранжевые лианы, раскачивающиеся вне зависимости от направления о силы ветра.

Еды и воды у них было в достатке, но начали возникать проблемы с одеждой и лекарствами. Если последних просто-напросто не было, поношенные и порванные сапоги нельзя было восстановить магией Федора. Им не из чего было создать фигуру, тем более, она получалась настолько кривой, что только больше стирала ступни. Уже 4 дня они шли босиком, еле переминая кто старыми, кто больными ногами.

Температура менялась невероятно стремительно, отчего их теплая одежда то мешала, то была не способна защитить от лютого холода. Пройдя всего 100 метров можно было заметить разницу в 60 градусов по Цельсию.

Флора и фауна оставалась такой же, но иногда все-таки попадались существа, которых даже разглядеть, не то что понять, нельзя было, они либо летали вертящимися кусками, либо невидимыми или искрящимися потоками переплетали огненными лапками.

Надежда почти покинула сердца странников. Если раньше она была призрачной, то сейчас — полумертвой.

— Учитель…

Джек не сдержал вес своего тонкого тельца и упал на колени, выплюнув кровяной кусок очередной мокроты.

— …Там.

Он поднял палец и устремил его куда-то далеко вперед. Его потухшие и почти закрытые белой пеленой глаза восторженно загорелись в сторону указываемого места.

— Что там, Джек?

Старческие зрачки повернулись направо, вглядываясь в лиловую завесу горизонта. Они мгновенно, как спички, воспылали торжеством и воодушевлением, когда среди потаенных токсично-желтых деревьев, на взгляд старика попался купол какого-то здания.

. .

Это был храм. Как оказалось, они видели лишь самый краешек его крыши, в то время, как основное строение тянулось глубоко вниз на несколько километров, представляя собой скорее колоссальную башню.

Попросту сделав в строении отверстие, распылив один из золотисто-дымчатых блоков подобия кирпича, спутники попали внутрь, и их взору предстала еще более странная картина, чем они видели сверху.

Это был рынок. На полном серьезе, странные существа расставили ларьки и выставляли на прилавках не менее странные предметы.

Морды стеклянных коней, огромных и слизистых фазанов, человекоподобных собак и остальных чудовищ были наделены ртами, и со всех углов маги слышали речь, о чем она была — неизвестно, но сам факт наличия разума в этой дыре поверг расстроившихся в жизни искателей в шок.

Неожиданно, большой желтый олень с расплющенной по образу тарелки мордой резко приблизился к Федору, наклонив свою скомканную, как пластилин, голову к его лицу. Глаза зверя светились, но внутри еще можно было разглядеть кривые узоры, похожие на рыбацкую сетку или еще что похуже.

— Кракалакада? Ракак Лака Дыркгхе Крарику Кьюрэика. Ракакула!

Неясными стучащими и потрескивающими словечками эти бессмысленные для людей фразы вырывались из невидной глотки, торчавшей из-под мохнатого кадыка. Зубы плоскими и, наверняка, хрупкими пластинами трещоткой отстукивали слова по слогам, и настолько быстро, будто олень простыл.

Федор с Джеком не двигались, им было страшно, им было интересно, что это, и в то же время они были не в состоянии убежать от скопления этих существ, впрочем, не обращающих на ворвавшихся гостей никого внимания, за исключением этого оленя.

Неожиданно кривая пасть упыря расползлась в ужасающей широченной улыбке, и его звуки я явно отстукали…

— Федор. Джек.

— Привет. Откуда ты знаешь наши имена?

Старичок робко заговорил с их новым собеседником.

— Я знаю Федора. Знаю мага. Я являюсь человек Ник.

— Ник?!

Федор еще раз взглянул на создание, представившееся ему до боли знакомым именем.

— Это являюсь я, маг. Маг носил мне горячее лекарство, когда я являлся почти погибшим. Я являлся отреченным от своей же родни, но являлся спасенным незнакомым мне магом. Я помню про вас, Федор.

— Боже, Ник!

Старичок радостно приподнялся на носочки и обнял упыря. Глаза животного злобно блеснули, но ничего не произошло, хотя Федор уже и насторожился по поводу первого разумного существа в бездне.

— Что это за место, Ник? И почему ты так выглядишь?

— Все, кто являлся больным белой хворью, попадают сюда. Здесь Кольцо исполняет их желание, беря с них плату и затачивая здесь. Это место является убежищем одаренных обреченных. Кракалумкиму. Таким является название этого места. Добро пожаловать, друзья. Теперь вы здесь будете являться навеки вечные.

. .

К магам и Нику, ведущим диалог, подошло трехглавое создание из алых кристаллов, скрепленных белыми человеческими костями. Это скопление скелета и разбросанных невпопад камней было похоже на страуса по форме тела, хотя его голова выглядела как обычный куб.

— Карка Луку Ра Кье?

— Что он говорит, Ник.

— Нету ли у вас драгоценностей? Он сказал это. Его ценностью является драгоценность, которые он хранит. Его зовут Карлгха. Он может обменять ваши драгоценности на то, что вы предложите — его тело, его жизнь, его имущество, его право разговаривать. Вы являетесь продавцами и покупателями, все на рынке является продавцом и покупателем.

— Скажи… Учитель, у нас же нет никаких драгоценностей…

— Да, нету. Скажи, что у нас, к сожалению, ничего такого нет.

— Кир Рика Килу Аке.

— Кикра Лике Какгхура Керррьре!!!

Существо выпустило истошный злобный вопль, но, несмотря на это, тут же развернулось и ушло по своим делам.

— Что заставляет его этим заниматься?

— Он являлся ювелиром, он хотел увидеть самый красивые камни перед смертью, и бездна одарила его ими. Он состоит из них, он восхищается собой, и счастьем для него является восхищением красотой камней. Он хочет много драгоценностей, больше восхищаться, больше являться счастливым.

Старик испуганно уставился на уродливого оленя со сплюснутой головой. Его губы слегка задрожали, а глаза опустели в потерянности.

— Ник…. А что ты здесь делаешь?

— Я Кикрагх, я хочу поскакать. Я скачу каждый день, я наслаждаюсь скаканьем, я всегда хотел оседлать оленя и поскакать. Скаканье делает меня являющимся счастливым. Я являюсь счастливым и желаю являться более счастливым. Вы слишком мелкие, на вас не поскачешь, разве что… По вам.

Опустошенной стрелой еле заметные глазенки создания с непонятной жаждой уперлись в сердца людей, но вскоре эта опасность испарилась вместе с самим Ником, ускакавшим к огромному слизняку неподалеку.

— Что это за место, учитель. Мы точно пришли туда?

— Они говорят, что их такими сделала бездна. Наверное, они говорят, как раз о том маге, создающем упырей. Именно туда мы и пришли, Джек. Это финишная прямая, нам остается лишь пересечь ее.

— Да… Пересечь…

— …

— Он что-то говорил про то, что мы здесь навеки. Может проверим это, учитель?

— Крюк же у нас с собой?

— Только из глины, прошлый разломался.

— Ничего, сейчас мы его превратим в то, что надо.

Федор коснулся коричневато-пурпурного куска затвердевшей грязи, но ничего не произошло.

— Джек, здесь магия не работает. А это значит… У нас очень мало времени, не думаю, что эти создания питаются тем же, что и мы. Надо скорее добраться до низа башни.

— Может спросим у кого-нибудь, как нам туда пройти?

— Верно. Все верно, Джек. Держись мы справимся.

Старичок, сморщившись, похлопал напарника по дрожащему от лихорадки плечу и подозвал Ника к себе, после того, как их давний знакомый перестал скакать, оседлав серую спину громадного слизня.

— Снова маги. Я скакал на Курикаре, он когда-то умирал от холода и мечтал о тепле. Теперь ему всегда тепло. Его ценность — тепло, и, если кто-то делится с ним этим — он является должным оплатить.

— Спасибо, что поделился с нами об этом Ник. Скажи, как нам попасть в самый низ башни, и что там находится.

— На дне бездны — бездна. Над бездной храм. Над храмом поле. Над полем рынок. На рынке являемся мы. Я могу идти с вами. Я должен Федору Достоевскому. Я не могу отказаться от долга. Я являюсь должником.

— Спасибо, отведи нас туда.

— Крагх. Крагх является спасибо.

. .

— Аегергх. Поле. Здесь сражаются. Это является развлечением. Сегодняшний день является праздником. Сегодня мы сражаемся с Ракогх, он самый сильный в Кракалумкиму. Я хочу посмотреть, останьтесь здесь.

Они оказались посреди огромного выжженного поля, состоящего из абсолютно черной земли и радужной жижи, расплесканной там и там, будто на это место опрокинули цистерну с машинным маслом.

Десятки, сотни, может даже тысячи самых различных чудовищ и тварей столпились в одном месте, выкрикивая самые различные постукивающие звуки, сливающиеся в какофонию несуразицы и беспорядка. В сотне метров от них стоял огромный и невероятно жирный мужчина, чья голова была похожа на поросячью, а тело поросло чешуей коричневатого оттенка. От человека у существа остался лишь дикий и неуравновешенный взгляд и не менее бешеная ухмылка с малюсенькими звериными глазками.

Его руки были до того мясистыми, что пальцы слились в одну огромную лапу, предназначенную лишь для того, чтобы давить мелюзгу.

Прозвучал тревожный вопль и войско кривых уродцев двинулось на злобного колосса. Его тяжелая ладонь шмякнула по земле и кровь разных цветов брызгами расплескалась по земле. Теперь Джек с Федором поняли, почему все поле было как будто радужным.

Ракогх не переставал и дальше давить под своим жирным телом бывших людей, но вскоре монстры добрались до его ушей и впились внутрь его головы. Чудовище, похожее на огромного порося, неистово завопило, трясся головой, но ничего не помогало, и из его глаз уже текла чернющая и густая, как нефть, кровь. Вскоре он поник головой и чудовища радостно застрекотали расползлись с поля, будто сейчас ничего и не было.

— Они убили его?

— Нет. Смерть является людской. Мы не люди. Мы те, кто вами зовется — упырь. Нам чужда смерть. Мы не умираем.

— Но тогда зачем все это?

— Ценность — это дар. И мы не хотим его оставлять его без внимания. Боль и битва являются отплатой за ценность, является тем, что оживляет ценность. Никогда так не хочется скакать, как после битвы. Никогда я так не чувствую, что достоин скакать, кроме как после битвы. Это является счастьем. Это делает наше счастье настоящим, наивысшим.

— …

Маги стояли в пораженном изумлении, не решаясь хоть как-то прокомментировать ту дикость, что они сейчас лицезрели. Они не понимали Ника, никто не мог их понять, хотя ничего сумасшедшего или неверного тот не говорил.

. .

— Регхьеай. Храм. Здесь мы молимся. Мы молимся бездне, чтобы она хранила нашу ценность. Самое ужасное в ценности — ее потеря. Молясь, мы чувствуем безопасность ценности.

Это было просторное помещение, вымощенное чем-то на подобие золота. Посреди огромного пространства из пола торчала человеческая рука. Вокруг нее столпилось множество чудовищ, скрестивших свои конечности у груди, если такие части у них вообще присутствовали. Легкий полушепот постукивания зубами разлетался и разносился эхом по стенам и потолку, отражаясь сложенной мелодией.

Ник тоже скрестил лапы, произнеся какую-то фразу себе под сплющенный нос, и посмотрел на своих спутников.

— Чья это рука?

— Рука великих. Рука бездна. Она длинная и достает до сюда от самого дна бездны.

— Но…

— Да. Она является просто прикрепленной к полу. Это просто оторванная рука. Но это является нашей верой. Мы не знаем проповедей бездны. Мы не знаем молитв бездны. Мы не знаем святых бездны. Все, что у нас есть, — это рука. И мы верим ей. Мы верим, потому что у нас нету выхода. Молитва хотя бы ей наполняет нашу жизнь смыслом. Наполняет наше счастье. Напоминает мне, что я не зря скачу, не зря повторяю это из раза в раз. Это все указ бездны. Ее испытание. Когда-нибудь мое скаканье кому-нибудь поможет, и я получу за это воздаяние. Это и есть Регхьеай, место надежды и веры.

Старик еще раз пробежался взглядом по усмиренным и наполненных непонятных ему спокойствием чудовищам и обернулся к Джеку.

«А ведь в чем-то мы с ними похожи. У нас тоже нет доказательств нашей веры. Лишь надежда. У них это ладонь, а у нас бог».

Юноша болезненно скашлянул кровь на свое запястье, и они двинулись дальше.

. .

— Гер. Край Кракалумкиму. Дальше вы без меня.

— Почему?

— В этом нет смысла.

Ник последний раз уставился своей сплющенной оленьей рожей в усталые и потрепанные потрясениями лица и удалился.

Они стояли посреди какого-то зала. Все было синим, голубым, лазурным, бирюзовым — переливалось оттенками и искрилось цветами неба. Посреди него, прикованный к цепям сидел какой-то мужчина. Он был лысым, он был среднего возраста, его глаза были закрыты. Вокруг его тела крутились радужные сферы и волны непонятных материй пробивали его тело насквозь, прилетая непонятно откуда и улетая туда же.

— Неужели мы дошли, Джек?

— Это он, учитель. Давайте… Кха-кха…. Быстрее покончим с этим.

Старик подошел к мужчине в упор.

— Извините…

— Жив.

— Я пришел…

— Жив.

Трезвым и ясным голосом прикованный человек орал что есть мочи, каждый раз, когда Федор начинал разговор.

«Может его надо встряхнуть»

Маг дал прикованному божеству пощечину, но его голова не дернулась, и боль почувствовал лишь немощный старик. Неожиданно, ослепительная вспышка разделила человека на двое, и он рассыпался кишками и кровью по полю.

— Что?

Только Джек это произнес, как мужчина мгновенно собрался воедино.

— Жив.

— Учитель…

— Жив.

— Уходим.

— Жив.

Распотрошенный несколькими секундами ранее человек остался в одиночестве все с такими же закрытыми очами. В тихой пещерке шепоток нежно плюхнулся об стену.

— Жив.

Глава 16

«Меня щас блеванет».

Тенью Пьер заполз внутрь Карла Маркса, не подозревающего о приближающейся опасности. Черными магическими глазенками ворвавшийся юноша искал тот орган, без которого его враг точно не выживет, но кромешная темнота и отвратительные красоты, открывшиеся его взору сильно ему в этом мешали.

«И эта гадость внутри меня? Господи, *****. Где же это зло****ее сердце. Точно».

Он остановился и притих. Никакой тишины посреди вакханалии адской битвы он, естественно, не услышал, но самое главное все-таки попалось его разуму.

Биение. Кусочками теневой ткани, краешками выглядывающих ушей он почувствовал неспокойное постукивание в перемешку с бурлением крови, перескакивающей из одного алого мешочка в другой.

Как моль тянется к свету, необъянимым инстинктом Пьера толкнуло прямо к сердцу. Маг ничего не видел, но одно биение чем-то его поражало, но чем — он не мог сказать.

«Пора заканчивать с ним».

Он неуверенно вытащил палец, протискивая его через толщи мясистых слоев и крови. Что-то не давало ему убить Карла. Он уже убивал людей — для него это не было каким-то потрясением, но до этого он резал сморщившиеся и кривые рожи с вырывающимися слюнями, а теперь перед ним было беспомощно подрагивающее сердце. Будто ребенок, плачущий в колыбели…

«Твою мать, *****. Какие дети, какая беспомощность, черт, это все с похмелья. Нужно скорее заканчивать».

Одним резким движением Пьер вогнал свои ногти в красный мешочек, и орган, жалобно изрыгнув последние остатки циркулирующей жидкости, замер.

Тень вырвалась наружу, а вслед за ней из мрака появился и Пьер. Он был в рвоте, грязи, а теперь и в крови. Уставшим и потрепанным, как он сам, взглядом он осматривал не его побоище и раскинувший свои руки труп бородатого мужчины. Выражение страха и изумления застыли в этих очах. Удивление такой подлости все еще…

— Да, сука, что за брехня в голову лезет?

Он поскорее наклонился и приспустил веки Карла Маркса, навсегда оторвав его от остального мира.

Наконец, Пьер вспомнил, зачем он вообще это сделал.

-*****, Мэри! Ты где?!

— Да… Эх… Не ори ты так…

Женщина была вся в грязи, ссадинах, царапинах и ушибах. Ее тело будто сплющилось от тяжести сражения: руки казались намного тоньше, а лицо не самой жизнерадостно выглядящей Мэри еще более осунулось в апатии и пессимизме.

— Ой… — юноша рухнул на землю, скрестив подкашивающиеся ноги под своей задницей, — Ну и как так получилось? Я ничего не помню после того, как мы выпили…

— Набухались. Называй вещи своими именами. Ох *****… Я тоже ничего не помню. Как ты пришел — помню, как говорили — помню, а дальше…

Мэри Шелли лениво выпятила нижнюю губу, выражая свою взаимную неосведомленность о положении дел. Ее тоже слегка пошатывало, от битвы или от похмелья — было неизвестно, хотя, наверняка, из-за того и того.

— А кто… Ой, *****… - Пьера чуть не вырвало, но он кое-как сдержал рвотные порывы, — Кто это был то? Кто-то важный?

— Кто-то капздец какой важный, Пьер.

— Хоть враг?

Он извиняюще сморщился всеми натертыми морщинами на его лбу.

— Да, тебе повезло. Так бы я тебя на котлеты пустила.

— Ох, *****… Котлеты вкусные, я не против быть котлетой.

— Свиной или говяжьей?

— Говяжьей… Хотя нажрался я сегодня, как натуральная свинья.

— …Эх… А как ты так его убил?

— Да… Я внутрь типо залез… А потом типо сердце нашел, ну и типо… Э…. Проткнул, короче, сердце.

— Молодец, Пьер.

Они оба с болезненными и потрепанными лицами упали на спину, рассматривая приближающееся к вечеру небо. Облачка скопьями улетали на юг, а птицы сопровождали их следом. Голубизна небосвода все более уступала серой мокроте, нахлынувшей на Сантимонгиандроапль. Из-за них двоих пахло ужасно, но, тем не менее, эта вонь раздувалась таким чудесным ветерком, что два алкоголика чувствовали себя, как на небесах.

— Так что, Мэри, все-таки ты не хочешь бросить магию?

— Ой, не начинай, *****.

— Давай, это был последний раз.

— Нет, Пьер. Нет, ни в коем разе он не последний. Это бремя лежит на мне до тех пор, пока я владею магией. Нельзя отказаться от своих обязанностей, не скинув с себя покров прав.

— Ну так зачем же тебе магия?

— Эх… Я умру без нее. Ты видел мое тело. Оно живет и двигается только за счет моей способности. Стоит мне ее потерять, как я распадусь на куски мертвых людей, и к их списку прибавлюсь и я. Вот посмотри на это.

Она вытянула тоненькую ладошку к небу, оттопырив пальчики.

— Эта и другая рука принадлежали моему другу Гегелю. Этот идиот ставил магию не только выше мира, но и выше своей собственной жизни. Он пытался добиться того, чтобы его сила равнялась нулю, неважно зачем. Ну он умер, достиг нуля, но кто же теперь использует эту невероятную силу? Я. Чему, Пьер, равно 2 делить на ноль?

— Любое число.

— Верно, а тот полудурок даже математики не знал, говорил что-то про бесконечность. Эх… Как хочу так и ударю, Пьер. Я могу уничтожить Вселенную одним ударом, если захочу. Это огромное могущество, и за него надо платить. К сожалению, я пропитана этой силой, и без нее я ничто.

— …А что ж ты не жахнула разок по тому мужику?

— И снесла бы к чертям весь город? Я может и глава мафии, но не поклонник геноцида

— …

— …

Они посмотрели еще на закат, но после того, как Мэри сильно вырвало, они все-таки решили вернуться в штаб, хотя бы чтобы передохнуть и помыться.

. .

— Ваша вода, мистер Андерсен.

— Что… Ах, да, спасибо, Раиса.

Нахмурившийся своими неизменно густыми бровями Джордж Гордон Байрон восседал за маленьким стульчиком в своей комнате, оперевшись локтем на стол позади себя.

Хромой и безрукий маг успел привык к своему новому положению, хотя нередко он находил все новые помехи, возникающие из-за потери конечностей.

Он заметно сблизился с Джорджем и Раисой, с которыми ему приходилось проводить чуть ли не большую часть своего времени. В остальные часы он выполнял свои прямые обязанности по убийству магов и раздавал приказы своим новым старым прислужникам.

Существенного сдвига в его отношениях с кем-либо из жителей квартиры не произошло. Надоедливая девушка все также надоедливо задавала один вопрос за другим своим хрипловато-ангельским голосочком, впрочем совершенно ни разу не упомянув с того момента о смерти возлюбленной Байрона. Упрямый и высокомерный мальчишка по-прежнему иногда шугался Христиана Андерсена, хотя в большинстве случаев они общались на нейтральной ноте. Хоть он и был ребенком, но развитое не по годам благоразумие и логика не давали ему проявлять хоть какую-то симпатию к тому, кто заставил его убить человека.

— Крис, а почему ты всегда пьешь только воду?

— Потому что мне нравится вода, есть еще вопросы?

Хмурого мужчину так достали расспросы его молодой сожительницы, что он уже и не старался даже задумываться о сути вопроса.

— И почему же она тебе нравится?

— Потому что она классная.

— Классная?

— Я сказал «классная». К, Л, А, С, С, Н, А, Я.

— Я поняла тебя… Я пойду.

— Да, иди уже.

Наконец-то девушка покинула комнату, и Байрон смог откинуться в подпространство. Он сам не понимал почему, но в последнее время ему было стыдливо уходить в свой собственный мир на людях.

«Боже, как же она утомляет. Ну, ладно. Хоть мелкого воспитывает, хотя… Что-то ничего нового я из его уст еще не слышал. Да я, в принципе, с ним и не разговариваю, что еще от этого ожидать.

Он вернулся в обычный мир и выпил залпом всю прозрачную воду с привкусом железа.

«Может мне просто проследить за ним? Он вроде где-то на улице бродит сейчас, может как-то проявляет свою божественную идеальную нравственность!»

Непонятно для кого выпалив такой очевидный сарказм, Байрон пулей вырвался на улицу, вонзившись ногами в семилетнего мальчика, прохаживающего по парку. К счастью мальчика, в этот момент мужчина был в подпространстве, так что он просто приземлился на пыльную землю и уставился на своего протеже.

Пока что Джордж просто шел вдоль речки, ничего не предвещало беды, что не очень обнадеживало Байрона.

По небу плыли малиновые облака, а солнце все еще улыбчиво глядело на жителей Виззира. Город находился намного дальше Сантимонгиандроаполя, так что вместо осенней пустоты здесь до сих пор главенствовала жаркая бодрость, августская свежесть и легкое уныние по уходящему лету.

Мальчик уверенными, но медленными шагами шел по парку, представляющему из себя сосновый бор. Сосенки осторожно толпились по бокам, уступая путникам дорогу, а травинки нескромно вылезали из под земли, скрывая под лонами своих крошечных стеблей опавшие душистые шишки. Кое-где валялись пакеты и бутылки, без чего не обходится ни один лес, но в целом здесь все было красиво и уютно.

Джорджу все еще было непривычно в будущем, и он потихоньку изучал окрестности, выбираясь на так называемые вылазки на волю. Он был в парке уже третий раз, здесь было мало людей и суеты, так что смелости для такого шага мальчишке хватало.

Он петлял по усеянным хвоей тропам и пил квас, купленный в магазине (остальные газировки всё еще его пугали). Мужчина утомленно шел следом, все более подумывая о том, чтобы бросить эту бредовую идею.

«Мда, до плана «Арма» считанные дни, а мальчишка услышал от силы три урока, да и то выучил, наверно, ни одного. Хотя, какая разница. Если так подумать, разве есть какой-то смысл в том, чтобы он остался жить, а мы все умерли. Нет. Если и попадать в загробный мир, то только в ад, а там особо на его деяния не насмотришься. Ну а если ада нет, то мы просто куски мяса, и наша смерть ничего не значит, как и то, что он останется единственным Джорджем Гордоном Байроном».

Пока Байрон метался в сомнениях, его детская версия наткнулась на неприятности.

Среди кустиков столпились дети примерно его возраста и что-то отчаянно обсуждали. Оказалось, что двое мальчиков, среди которых один был натуральным стереотипом бугая, и девочка издевались над другим мальчишкой.

Судя по выражению лица Джорджа, он уже не в первый раз наблюдал эту сцену. Так как это все-таки были дети, издевательства обходились обычными колкими обзывалками и редкими подзатыльниками или подзадниками. Если трое детей чувствовали себя радостно, то их козел отпущения никак не отвечал на унижения, опустив голову, а лишь с надеждой смотрел в глаза своих обидчиков, повторяя: «Пожалуйста, прекратите». Иногда он выкидывал какие-то фразочки, называющие причины, почему от него должны отстать, но в большинстве своем это была лесть. Защитная реакция рисовала на его лице улыбку, которую он пытался спрятать, так как она все более раззадоривала его ровесников. Он и его поведение выглядели очень жалко и возникало желание либо помочь ему, либо присоединится к противной стороне.

Байрон удрученно смотрел, что сделает Джордж.

«Боже, это классика. Обычное домогательство-издевательство. Если он пройдет мимо, то он слабая личность, а если поможет — заведет нового друга и подумает, что он герой. Эта ситуация такая примитивная, мне аж обидно».

Тем не менее, мальчишка уже приближался к толпе, незаметно прокрадываясь сквозь невысоки, но подходящие для него кусты.

Он выскочил из зарослей и, как это ни странно, просто влетел с кулака в лицо бугая. Естественно, шести-семилетний мальчишка в первый раз получал по лицу. Из глазенок полились слезы, и он убежал прочь, размахивая дрожащими руками.

Джордж серьезно посмотрел на оставшихся обидчиках, стараясь смотреть сверху в них, хоть он и был ниже их ростом. Девочка с мальчишкой в испуге замерли на месте, но вскоре помчались за своим другом, приняв это, как повод для того, чтобы покинуть это страшное место.

Жалкий паренек уставился своими опущенными до этого момента глазками на своего спасителя, но там он увидел не то, что ожидал.

Вслед за бугаем, мальчишка словил кулаком в лицо. Детские костяшки неплохо втаранились в молодое детское личико, и мальчишка упал. Но он не закричал и не заплакал, видимо привыкнув к боли и издевкам, а лишь ошарашенно уставился на Джорджа.

— Еще раз позволишь себя обижать, я тебя ударю!

Он старался кричать уверенно, но его голосок был тоненький в силу возраста, так что со стороны это выглядело смешно. Хотя для детей все было наоборот.

— Хо…Хорошо.

Мальчишка привстал на ноги, подрагивая головой, и одобрительно кивнул пару раз своему спасителю.

«Ага. То есть этот базовый принцип ты емуобъяснила, Раиса. Не дай голодающему рыбу, а дай ему удочку. Что ж, теперь он верно почувствует себя не героем, а идиотом, но это только ему на пользу… Не думал, что я могу так хладнокровно размахивать кулаками, может сказались убийства, произошедшие на его глазах? Агх, не важно, пора возвращаться, этого мне было достаточно, хоть какой-то прогресс».

. .

— Ну что, Солдж, как обстановка?

— Мы все подготовили к плану «Альфа», но наши шпионы из Лиги докладывают, что они собираются помешать нам, накинувшись толпой.

— Ясно.

Байрон сидел в штабе, затянув сигарету. В этом не было необходимости, но прежняя надобность в никотине слишком часто возникала у хромого мага, так что она быстро переросла в зависимость. Глаза мужчины слегка осунулись, но в прочем ничего не изменилось, хоть у него и появились помощники, а он сам заметно ослаб с потерей руки, его обязанностей, как ни странно, стало только больше, и из-за этого мешки под глазами только росли и росли.

— Мистер Байрон, а как вы, вообще, додумались до такого плана?

— Разве он какой-то слишком замудренный? 16 сентября — международный день отдыха, мы скажем мэру города, чтобы предупредил жителей, что общественный транспорт в этот день не будет работать, и чтоб они перенесли свои поездки из города. Функционирующими останутся только центры связи, госаппарат, средства экстренной службы и продуктовые магазины, в принципе нам этого достаточно. Отключим город от поставки энергии и выключим все электричество, дабы не дать полноты возможностей оставшимся рабочим. Ну, а остальное и так понятно.

— Все, кто выявлен разведкой, как маг, владеющий способностью телепортации или схожей с ней, будет убит до взрыва. После секретный ядерный реактор, заранее замаскированный вами под кирпичный завод, на окраине города будет взорван и силой атомного взрыва, а после и радиации жители Виззира будут убиты обломками либо сожжены заживо. Даже если они и смогут выбраться, последствия вызовут у них рак тяжелой степени, и они вскоре так или иначе умрут.

— Да. Город разросся за последние 20 лет, в нем, сколько там? Где-то 2 миллиона жителей, и 95 % из них — маги.

— Это самая массовая зачистка магов в истории, мистер Байрон.

— Это еще не учитывая всех тех идиотов, решивших явиться и помешать мне. Их унесет взрывом прежде, чем они смогут начать драку. По-моему все просто и ясно.

— А как мы сами спасемся от взрыва?

— И это спрашивает меня маг телепортации?

— Но мы же будем действовать в разных частях города, как же…

Байрон кинул окурок на пол и раздраженно схватил парня за рукав. Спустя секунду они уже стояли посреди какого-то заснеженного плоскогорья. Снежок хлопьями ворошил на приземистые угольные кустики, а солнце уже почти село, в то время, как в Виззире был полдень.

— Я вас понял, мистер Байрон.

— Ну и молодец, перестань задавать мне глупые вопросы, отправляй давай своих парней на реактор проверить детонатор и проверьте сведения о Мэри Шелли. Понимаю, что это может показаться диким, но не мог бы ты поискать в одном месте труп?

— Чей труп?

— Труп моего давнего друга. Он очень худощавый и обвязан нитями, нет не так… Я скажу сейчас тебе адрес, а ты телепортируйся туда и поищи труп с отрубленными руками. Если найдешь хоть один такой неси сразу в штаб, а после возвращайся и ищи еще. Приноси мне только те, которые без рук. Проверь кочки и горки на земле, не стоит исключать предположение, что моего друга закопали.

— Я… Все понял…

— Отлично, давай.

Байрон по-отцовски похлопал Солджа по плечу своей единственной ладонью и назвал ему адрес прошлого штаба «Дьявол», где когда-то командовал Гегель.

. .

«Что происходит?»

Маг закончил свой день и, вернувшись домой и прослушав после как всегда назойливые вопросы Раисы, лег спать. Ночь была тихой и спокойной, а гул машин как будто раздавался шепотом в городском мраке.

Но это было далеко от Байрона, это спокойствие и суетливая безмятежность его не волновали. Ему снился сон.

«Снова этот чертов луг».

Ему уже давно не являлись сновидения, и зеленая безжизненная поляна болезненным воспоминанием воплотилась перед ним. Посреди мертвой едва колышущейся травы теперь не стояло никакой коляски, и у спящего не было никакого желания куда-то идти.

— Ты здесь, Джо?

— Да, здесь. Ты снова пришла сюда из ада?

— Почему же ты думаешь, что я в аду?

— Какой-то мудрец говорил: «Лучше я буду гореть в котле с писателями, политиками и великим людьми, чем блаженствовать на облаках среди нищих и паломников с истоптанными ногами и лицами».

— Ха-ха. Ну что ж… Это секрет! Узнаешь, когда придешь ко мне.

— Скоро это будет?

— Ну, я всего лишь призрак мертвого человека, а может и вовсе твоя галлюцинация, это же все-таки сон, откуда мне знать? Нет ты реальна, я то знаю, что скоро умру…

— Не грусти ты так по этому, в этом нет ничего страшного. Я тоже расскажу тебе цитату великого человека: «Умирать гораздо легче, чем жить».

— Да… Наверно, он был прав.

Возлюбленная Байрона опустилась с небес на землю, поравнявшись с хмурым и понурым лицом зрелого мужчины.

«Что?»

Перед ним была не та девушка, это была Раиса. Она вытянула свои отвратительные губы и прикрыла свинячьи глаза, видимо, чтобы он приник своими губами к ее мерзкой роже.

«Что?»

— Ну же, Джо. Ты же не забыл обо мне. Не забыл, верно?

После этой фразы звонко отзывающейся в его сознании, Байрон проснулся в поту. Он схватил пачку сигарет и побежал на балкон. Этой ночью он так и не смог заснуть.

Глава 17

— Что с вами, мистер Андерсен?

Опустошенное и сломленное создание вяло повернуло в сторону Раисы голову и снова уперлось в пол своим омертвевшим взглядом. Его волосы растрепались, он забыл побриться и даже его обычно выглаженная и подправленная одежда неряшливо торчала тут и там, кое-где сминаясь в складки.

— …Мне приснился дурной сон.

Байрон взял в руки пачку сигарет и посмотрел на оставшиеся бычки. Дрожащим пальцем он попытался выловить одну из сигарет, но вскоре он уныло закрыл пачку, томно посмотрев на нее, и засунул обратно в карман.

Его уже тошнило от сигарет, доставать их было банально лень, а желание впустить в себя никотин все более и более отходило на второй план, какие бы рефлексы им не двигали.

— Может вам сделать третий кофе?

Перед мужчиной уже и так стояло две пустые чашки, тем не менее оставляющие под собой черно-коричневатые окружности.

— Нет, спасибо, я не хочу умереть от инфаркта. Хотя…

Он задумчиво вогнал свой взгляд в свои ботинки. Гробовая тишина навязчива тянула свои омерзительные лапки к сердцу одного из присутствующих на кухне, подгоняя его к необдуманному действию.

— Вам приснилась ваша возлюбленная?

Байрон посмотрел на лицо Раисы. То же самое вопросительное выражение, смесь сомнения и увлеченной озабоченности, по истине, святое, прекрасное выражение лица. Но оно ей не принадлежало. Это лицо, эти жесты, эти вопросы, эта проницательность — это принадлежало не ей, а Василисе — истинному ангелу, а не наместнице Дьявола. Но Василиса умерла. Она мертва. Ее нет. Но ее жалкая пародия будто усмехается, будто трезвонит о своем могуществе, о своем сходстве, может даже, эта свинья позволяет себе возвышаться над божьим созданием своими козлиными крыльями…

Не прошло и мгновения, как хромой маг прислонил лезвие ножа к шее Раисы, озлобленными и яростными глазами уставившись в ее испуганную и ошеломленную рожу, до сих пор похожую, как две капли воды, на лик той, кого Байрон так сильно и так горестно любил.

— Господи… Что я делаю?

Его ярость резко сменилась страхом и сожалением, губы задрожали, будто перед плачем, но слез в его организме уже давно не осталось, так что он просто закрыл глаза. Байрон резко выкинул нож, опустившись на колени, и закрыл свое трясущееся лицо руками.

Никогда в его жизни столько сомнений и разногласий не гуляло в голове. Его миссия, его жизнь, его любовь, его деяния, его отношение к людям, к магии — все то, что и составляло известного всем магическим миром Джорджа Гордона Байрона, подвергалось взявшемуся из треклятого сна сомнению, его устоявшиеся мысли не заменялись чем-то новым и свежим, они просто трескались на части, рассыпаясь в пучине сумасшествия.

Если бы не сон, он бы просто проигнорировал ее, если бы не сон, он бы просто убил ее, почему он сделал так? Он не мог понять, зачем схватил нож. Он не мог понять, почему его бросил.

Он стал беспомощен, как ребенок, даже хуже ребенка. Байрон был, как рыба, выброшенная на берег. Он барахтался в конвульсиях, заведомо понимая, что это не принесет пользы, но у него просто не было выбора.

— Просто расскажите…

Дрожащими устами Раиса произнесла заветные слова и робко прижала голову почти старого калеки к своему вздрагивающему от подступающих всхлипом животу.

Ничего не произошло с растрепанным сознанием Байрона, но его мозг получил хоть какую-то команду, хоть какую-то адекватно сформулированную идею.

— Я видел сон… Давно, может неделю или полторы назад. Я стоял посреди поля, оно было сплошь рядом зеленым, как мои глаза. Там стояла коляска, одиноко возвышающаяся между бескрайних просторов. Я попытался подойти поближе, но у меня не получалось, я шел на месте, как бы я не старался ускориться. Наконец, я как-то добрался до нее и внутри была она. Она истошно орала «Смерть», пока ее горло не порвалось от истошного крика.

— Она… Это ваша возлюбленная?

— Нет… Это она…

— Кто она?

— Моя сестра. Она была на 8 лет меня младше. Спустя несколько недель после того, как ей исполнился год, она умерла. Родители уехали по делам в магазин, чтобы купить обои, а я остался с сестрой, чтобы приглядывать за ней. У нее случился приступ. Родители говорили, что она болела коклюшем, но это, наверняка было что-то ужаснее………

— Что было дальше?

— Она начала орать. Она истошно орала от боли и громко кашляла, иногда выплескивая рвоту вместе с мокротой. Я позвонил родителям, я позвонил в скорую, но следующие 20 минут никто не приезжал, а она продолжала кричать. Я вытирал слезы, кровь, рвоту, слюни, но я ничего не мог сделать. Сестра была беспомощна, она страдальчески умирала мученической смертью, а я просто смотрел, не зная даже, что делать. Ее глотка порвалась, и она умерла. Когда скорая прибыла, я плакал рядом с ее трупом, похожим на куклу, потрепанную, такую старую и неестественную. Она уже давно молчала, но я до сих пор отчетливо слышал ее сумасшедший вопль и плач, постукивание трясущимися руками и ногами по простынке матраса. Родители приехали еще позже, встретив свою дочь в белом мешке. Ее крик часто снился мне, но после 13 лет я отпустил это, оставив ее потерю в прошлом. С тех пор я почти не общался с родителями, ведь в смерти сестры я винил их безалаберность.

— А что во сне?

— После этого появилась Василиса, она сказала мне, что ждет меня в аду, что я все делаю правильно. А потом… Она снова приснилась мне. Вчера она вновь говорила со мной, возвышаясь на ангельских крыльях, но когда она спустилась… Я увидел твое лицо, точно такое же, но оно было не тем, что я любил, не тем, ради чего я положил миллионы жизней со своей в придачу… Но почувствовал я тоже самое, что и с ней.

— Не волнуйтесь, это просто сны. Если я выгляжу точно также, вы просто перепутали, ваш мозг подставил другую картинку.

— Но дело не в этом… Это чувство… Оно не дает мне покоя. Я не могу смириться с тем, что то, что я считал святым, оно… Оно так мелко…

— Скажите, сколько людей вы спасли?

— Я не знаю. Может десятки или сотни тысяч людей. Я спасал их от магов и оставлял в живых, если они были людьми, или их магия была безобидна.

— Вы представляете сколько хороших людей среди них было? Таких, как вы, как я, как Василиса. Ее жертва спасла всех этих людей. А сколько вы спасли ради меня?

— Нисколько.

— Нисколько. Любовь — это не только чувства, это и результат чувств, им может быть, как разбитое сердце и человеческие жертвы, так и счастье, ваше или чужое. Если ощущения подводят вас, просто вспомните о том, какое значение имеют одни чувства, а какие другие. Ваша любовь к Василисе может не быть особенной, но то, что она приносит — свято.

Слезы вырвались из изумрудных и хмурых глаз Байрона, и он яростно улыбнулся с чувством умиротворения и счастья.

— Спасибо.

. .

— Точишь?

— Точу.

Бром сидел на деревянной скамье перед избой, проводя точилом по лезвию кусаригамы. Искры иногда взлетали в воздух от точных ударов краем камня, попадая на бледное и на что-то озлобленное лицо кудрявого юноши.

Из дома вышла Марина. Девушка не вышла, чтобы проведать ее гостя или же завести с ним диалог. Она постоянна выходила из дома покурить, будь то день или ночь, любое свободное время она проводила с окурком, разглядывая усидчивые и неизменные виды Тёрки.

Марина в очередной раз выпустила дым, плавно протекающий по ее губам и улетающий ввысь к его огромным молочным собратьям. Она стала немного напряжённой в последнее время, ее мучил тот факт, что снова кто-то за что-то дрался, все думали только о битве, которую ей не дано было понять. Она искренне не понимала ни сейчас, ни до этого, зачем люди вообще сражались. Ведь для обоих противников схватка заканчивалась так или иначе плохо — кто-то наживал себе озлобленного противника, кто-то душевные травмы и наложенные обязанности, а кто-то банально проигрывал. Несоизмеримые риски в придачу с сомнительным результатом были чем-то чуждым для нее, чем-то внеземным, в плохом понимании этого слова. До этого, она просто вверяла осознание этого другим. Сначала — родителям, потом — Бальзаку и Энн, после — Брому, и в конце концов — Стивенсону. Но теперь она не могла кому-то довериться. Ее родители были конченными мразями, Бальзак хотел убить ее и умер сам, Бром пострадал из-за своего вечного желания битвы, а Стивенсон разделил его участь, так и не отпустив эту больную страсть. Марина поняла, что все это бред, что не она не может понять это, а что все остальные совершенно ничего не понимают. Она, так или иначе, вертелась в мире вечных состязаний и противостояний, но ей еще не встретился ни один человек, чья жизнь оказалась бы счастливой.

— Тебе надо просто убить Байрона?

— Да, это будет просто, все что меня волнует — это как добраться до него, говорят, что он…

— Заткнись.

Она грубо прервала его, рассерженно затянув сигарету. Облачко урвалось в небеса, и Марина повернула голову в сторону замолчавшего мага.

— Ты же можешь оставить его в живых. Просто лиши его магии и всё. Он же будет обезврежен, а значит ты выполнишь миссию. Пусть поменяет имя и внешность, и охота на него прекратится. Это же так просто, я не понимаю…

— Разве он заслуживает такой милости?

— Бром. Ты идиот. Ты, действительно, не можешь глядеть дальше своего носа. Просто представь, что будет после. Просто проанализируй всю ту срань, что потом произойдет.

— Нас отпустят…

— На тебя объявят охоту, Бром. Самый опасный маг в мире — Джордж Гордон Байрон, за ним гонятся великие маги со всего мира, и даже бог не в силах его убить, но есть ты. Ты с легкостью можешь забрать его жизнь или же попросту обезвредить.

— Хочешь сказать, что я займу его место?

— Почему бог не может его убить, ты не думал?

— Может его силы не распространяются на то место, куда исчезает Байрон.

— Но ты ведь поглотишь его магию. Ты станешь неуязвим от бога, и ты, действительно, считаешь, что он просто отпустит тебя восвояси, оставив губительную для него свободу действий? Подумай над тем, о чем я сказал тебе, Бром. Это может спасти не только твою жизнь.

Она окунула последний белый бычок в железное поржавевшее ведро, предназначенное только для окурков, и вернулась в дом.

«Она, видимо, думает, что все можно решить без боя, что это заведомо неверное решение. Нет. Это не так, Марина. Бой — заведомо самое беспринципное и однозначное решение. Результат может и не так хорош, не так оптимичен, но он прост и ясен, в нем нет подвоха, а только прямая природная истина битвы. Оставь я его в живых, я не знаю, что он предпримет в будущем со мной, с моими близкими, с близкими Марины. Смерть — это самый легкий путь, самый легкий вариант».

Юноша оглянулся, но девушка, действительно, уже давно ушла, принявшись готовить ужин для 4 обалдуев в ее жилище. Солнце яичным пряником плыло по небу, отскакивая лучиками-ножками от облачных жердочек, а ветерок вальсом перешлёпывал сумбурным потоком по лицу усердно двигающего точило юноши.

Искра. Искра. Снова искра. Еще немного и он отправится, еще немного и все это кончится, все подойдет к концу, и они уйдут на покой.

Лишь бы эта искра не вышла ему боком.

. .

— Витя, Диана, я вернулся.

В маленький бетонный закуток с понавешенными узорными коврами вошел, постучав грязными туфлями об пол высокий и статный мужчинами с элегантными усами. У одной стены стояла одна кровать, а у противоположной — другая. Хозяин «жилища» обеспечил жильцам телевизор, ванну, туалет, кухню и даже игровую приставку и шахматы, но это помещение все также оставалось подвалом, и никакие ковры, скрывающие ледяные серые стены, этого не меняли.

Пока девочка с золотистым каре уныло смотрела телевизор, остановив свой взор на последнем музыкальном канале, на котором просто крутили чарты самых различных жанров за неделю, седой мальчик рассматривал ковер, водя пальцем по узорам, следуя всем дорожкам и уголкам, созданными желтыми и оранжевыми узорами на бордовом фоне. Его взгляд уже давно перестал быть детским. Он вовсе не стал взрослым или даже старческим, он далеко обогнал эти стадии — его взгляд стал мертвым. Пожалуй, он чем-то был сейчас похож на Бруклинского Дьявола в его ранний период, но его вовсе не яркие глазенки свернулись в воронки черного ужаса, делая его глаза ужасающими. На лбу были редкие морщины, пальцы иногда вздрагивали, но в общем и целом, это был бы тот самый озорной и грубый Виктор Астафьев, если бы не тот факт, что он десятки раз лицезрел собственную смерть, будучи запертым в кровавой темнице Байроне.

Поняв, что никто не собирается обращать внимание на него, Стивенсон вздохнул и, положив свою огромную сумку, присел на кровати с мальчиком.

— Можешь, пожалуйста, скопировать.

Он вытянул длинный серебряный ключ с приклеенной биркой «Вв43Яр4П7КрЧ».

Не отвлекаясь от своего увлекательного занятия, Виктор докоснулся до протянутого ему предмета, который он даже в глаза не видел, и вторая копия рухнула в большую мужскую ладонь Стивенсона.

— Спасибо.

Маг отошел от седого сердобольного мальчика и присел на другую кровать. Он положил свою руку на голову девочки и потрепал ее волосы с улыбкой на лице.

— Чего тебе?

— Да так.

— Ты так делаешь, когда тебе что-нибудь надо. Опять заставлять его что-то делать я не буду.

Под «ним» Диана конечно подразумевала ее молчаливого и жуткого соседа, чье нахождение с ней она вообще не могла осмыслить, из-за этого часто конфликтуя со Стивенсоном.

— Сейчас придет женщина, в теле которой заключен мужчина. И он… Ну как это сказать…

— Что-то еще чудоковатее, чем мужчина в теле женщина?

— Эта женщина — Шарлотта Бронте, твоя мать.

Ошарашенно девочка взмыла свои маленькие и аккуратные глазки и открыла рот.

— И… И что… — у нее подступил ком к горлу, — Что же ты меня просишь?

— Отреагировать адекватно, он все подробно объяснит — как и почему так вышло.

— Я… Я попытаюсь…

Она кашлянула пару раз, ударив себя по шее, будто пытаясь выбить мячик, закатившийся вместе со страхом и печалью ей в глотку.

— Входи.

Женщина все это время стояла за дверью, видимо, ожидая команды Стивенсона, решившего уточнить мнение самого чувствительного (Виктор вообще не принимал ни в чем участие) члена своей группы.

Она была высокой, с аккуратными, но слегка сутулыми плечиками, стройной фигурой и правильным, но уже морщинистым лицом. Золотые волосы и каштановые глаза — пожалуй, единственное, что осталось у нее абсолютно схожим с Дианой и Энн. Все остальное в силу возраста потускнело, обрюзгло, постарело и покрылось морщинами, но тем не менее, Шарлотта оставалась очень красивой для своих 40 с лишним лет женщиной, пусть и с незначительными минусами. Правда Шарлотта в данный момент был мертва и поглощена сначала Бромом, а после Мэри Шелли в ходе битвы с Дьяволом, а внутри этого тела была душа безрукого и уродливого мудреца Говарда Лавкрафта, чью мудрость так никто и не использовал.

— Приятно познакомиться, я Говард Лавкрафт, маг высшей категории из Виззира, а в последствии из Эйноя. Был убит дважды. После второго меня воскресил Бруклинский Дьявол, или же Бром, как зовут его друзья, и вселил в труп Шарлотты Бронте, которую он собственноручно убил секундой ранее. Он прогнал меня, оставив одного в пустыне, и я решил найти вас, чтобы вы хоть как-то использовали мою магию.

— Бром… Кто это?

— Это Хьюго Бордо, Диана, тот, от кого мы бежали сюда.

Ее разум перевернулся с ног на голову, а в глазах помутнело. Тот, кого она чтила спасителем и даже своим другом, если не старшим братом, просто взял и убил ее мать, при этом еще и поглумившись над ее телом, вселив в нее какого-то ненавистного им мужика. Приводимые для нее раннее доводы Стивенсона теперь обрели прочное подтверждение в лице этой Шарлотты, что стояла перед своей дочерью.

— Да, это Хьюго. Кудрявый пепельноволосый юноша, вечно бледный и тощий.

— Мы поняли, мистер Лавкрафт, теперь говорить по делу.

— А зачем нам вообще вводить Диану в курс дела, она же вообще не маг…

— Неважно, просто расскажи…

— Хорошо, хорошо, я просто спросил, я вовсе не собирался отказываться. Я знаю план «Арма», с помощью которого Байрон собирается уничтожить магический город Виззир. Он собирается взорвать ядерный реактор на окраинах города, чтобы уничтожить население радиацией. Мы со Стивенсоном уже достали ключ и скопировали его, чтобы не возникнуло подозрений. Нам остается лишь помешать детонировать реактор в судный день, его план просто не осуществится, и его добьют другие маги.

— Роберт, а причем тут я, правда? Этот чудик хотя бы ключ вам скопировал, а я зачем вам?

— Тебе предстоит самая трудная задача, Диана. Мы надеемся на тебя.

— Мне уже не нравится.

Снова заговорил Говард.

— Начальник реактора — семьянин, и у него есть маленькая дочка примерно твоего возраста и роста, в этот день он приведет ее с собой, так как у нее будет день рождения, и на свой праздник она попросит побывать на этом секретном объекте. Мы похитим ее на время и заменим тобой.

— Мной?! И как я должна ее скопировать?!

— Не волнуйся, мы уже достали микронаушники, и, как сказал мистер Лавкрафт, он хочет, чтобы мы использовали максимум его способности, так что он будет тебе говорить, что делать, и твоя миссия станет гораздо проще.

— А что это за магия такая, может я действительно зря волнуюсь?

— Моя способность — знать все, дорогая напарница.

Глава 18

— Просыпайтесь, у нас сегодня праздник!

— Ай-ай-ай, что ж вы так кричите, Крис, только… — девушка перевернулась на другой бок, спросонья пытаясь попасть вялой ладонью по телефону, — 6 утра, только, куда мы?

— На дачу, куда еще? Работать в день отдыха нельзя, а значит и оставаться в этом унылом доме — тоже.

— У вас есть дача?

— Да, прямо за городом, собирайтесь быстрее!

— А до полудня это не подождет?

— Нет! Подъем!

Хромой маг неожиданно осознал, что он слышал признаки жизни только от самого старшего своего иждивенства. Он громко протопал в гостиную и застал свою детскую версию за крепким сном. Джордж скинул одеяло и лежал наполовину свесившись на пол, из-за чего из осунувшейся головы неспешно вытекала слюна.

Странно, что он так крепко спал, так как сам Байрон никогда не помнил за собой такой наклонности, наоборот, он спал в детстве настолько чутко, что из-за банальных шорохов просыпался по 5 раз на ночь, бродя оставшийся день сонливым и понурым.

Байрон удрученно вздохнул и слегка подтолкнул уже балансирующего между кроватью и полом юнца, и тот с грохотом упал на твердый и колючий ковер гостиной.

Он мгновенно вскочил, расставив руки в стороны, не понимая что происходит, но вскоре заметил хозяина квартиры.

— Просыпайся давай, Раиса тебе все объяснит.

Маг отвернулся и поплелся в прихожую, дабы начать собирать вещи к переезду на купленный им вчера частный дом. Сегодня в исполнение должен был прийти план «Арма», и естественно Байрон не собирался оставлять своих, если так можно сказать, «близких» людей в городе, который взорвется через несколько часов. И в этом не было преувеличений, к полудни город должен был быть уничтожен, а в исполнение прийти к 11 часам дня.

У однорукого и хромого маньяка оставалось еще слишком много неотложных дел, чтобы оставить переезд на более позднее время, когда он будет занят вещами позначительнее.

— Ну, давайте, быстрее, быстрее.

. .

— Я правильно понимаю, ты снова идешь на битву?

— Да, Пьер, есть какие-то возражения?!

— Да, нет, просто хотел поинтересоваться.

Напротив Пьера, восседающего на тумбочке в штабе Оноре де Бальзака, нервно и суетливо сшивала себя Мэри Шелли. Она по очереди отрывала часть своего тела и сшивала с телом другие куски плоти, как оказалось, она имела в запасе кучу конечностей.

— Зачем, вообще, ты пришел, это не то занятие, которое приятно показывать другим людям.

— Да ладно, будто я смотрю. Ты лучше скажи, против кого будете сражаться.

— Джордж Гордон Байрон, Мясник.

— Это два человека или один? Я в этих делах несведущ.

— Один, один. Он перерезал больше миллиона магов своими руками — тебе достаточно такой информации, чтобы сложить о нем впечатление?

— Миллион?!

— Ну там может два, я не знаю, у него так было еще года 4 назад, наверно, уже два.

— То есть он сильнее тебя и того парня, в чей желудок я пробрался?

— Да, в тысячи раз.

— И как же вы собираетесь его одолеть, если он так силен?

— Ой, *****, заколебал уже, видишь руку?! — женщина вытянула отрубленную бледную конечность, — Мы нашли ее в кратере, оставшемся на месте битвы Бальзака и Байрона, и она принадлежит как раз-таки Мяснику. С ее помощью я ограничу его в действиях.

— Это же его магия, только ограничишь?

— Чтобы ты понимал Пьер, Бальзак тоже владел магией Байрона, а помимо нее еще десятками тысяч заклинаний, но Байрон, имея лишь одну способность, запросто убил его, раскромсав на сотни ломтиков кровавого мяса и разбросав его останки по всему лугу.

— Может мне того?

Пьер засунул себе в разинутый рот палец.

— Опять залезть в желудок, не глупи. Без тебя как-нибудь обойдемся герой хренов.

— Ну я же выиграл того, кто был наравне с тобой…

— Я была пьяная и меня тошнило, так бы я его за минуту вынесла. Сиди давай здесь, да не дергайся. Может пряники тебе привезу и памятные кружки.

Женщина сделала последний стежок, прилатав мужскую руку к женскому плечу, и поднялась со стула, начав разминать руки и ноги.

— Ты уже уходишь?

— Ты еще жалобней на меня посмотри, да, я ухожу. Пошел ****… Эх…

Она взглянула на него сначала с гневом, а потом сразу с лаской и исчезла из комнаты, растворившись в воздухе.

. .

— Это точно сработает, Усатик?

— Да точно, маскировка готова, так что все — в путь.

Оторвав взгляд от валяющейся без сознания девочки в кладовке, где стоял Стивенсон, вытирающий пот со лба неподвижного ребенка. Волосы Дианы стали русыми, глаза голубыми, а черты лица более округлыми, но хоть внешний вид и достиг полного сходства с дочкой начальника реактора, ее поведение все еще оставалось ее неотъемлемой и, к сожалению, неизменной частью.

Усатый джентльмен хлопнул Диану по плечу, и она, глубоко вздохнув, вышла из маленькой и душной комнаты, направляясь в коридор.

— Это я, Говард слышно меня?

— Ай! Говори шепотом, вы мне громкость неадекватную выкрутили.

— Вот, подправил, так получше?

— Да, нормально.

— Так, ты сейчас в левом крыле в отсеке C, иди сейчас налево и ищи дверь под номером 319, просто постучи и все, тебя пустят.

Девочка неуверенно прошла через бетонный туннель, по стенам которого тут и там тянулись непонятные для девочки оранжевые и ярко-желтые полосы, а также висели электрощитки и самые различные таблички, и постучала в небольшую, с ее рост, железную дверь.

???: Кто-ооо, там?

За металлом раздался по-детски наигранный мужской голос.

Говард: Скажи: «Ядерная леди».

Диана: Ядерная леди!

Дверь отворилась, и на пороге стоял низкорослый толстоватый мужичок с усами. Его лицо было слегка обрюзгшим, но не лишенным строгости, хотя на дочь она, видимо, на распространялась.

«Какая Ядерная леди?»

Пока Диана недоумевала от сумбурности всего происходящего, начальник реактор чего-то ждал расставив руки. Все прекрасно поняв, очухавшаяся Диана прыгнула ему в объятья.

. .

— Ну как там с путями соединений?

Байрон прикуривал сигарету, пока Солдж, держа в руках большую планировку города, докладывал ему обстановку.

— Мы отсоединил все те, что питали аккумуляторы города, правда электричество то в блоках все равно осталось, надо его во что-то разрядить, иначе не получится.

— Так, а если просто отсоединить блоки?

— Это вызовет много шума, тем более, при какой-то ошибке мы вообще можем их взорвать, что приведет к большому переполоху.

— Есть у нас какое-нибудь предприятие за городом, подключенное к городскому источнику питания?

— Молочный комбинат, он небольшой, особо много энергии не потребляет, предлагаете перенаправить всю энергию на него?

— Нет, мы просто взорвем их энергоблоки, а энергия все также останется у нас.

— Что же делать?

— А может пустить ток на рельсы и провода железной дороги, там по идее все наэлектризуется, но не взорвется, особенно, если мы пустим именно по металлу.

— А как нам вообще ее перенаправить, какие-нибудь реостаты же точно его остановят, а их взрыв нам тоже не нужен.

— Черт, слишком много проблем на первом шаге, дай список твоих магов!

Хромой маг злобно схватил протянутый блокнот и начал гневно его листать.

— Вы нашли уже что-то, мистер Байрон?

— Солдж, твою мать, зачем ты мне сейчас мозги морочил, если у тебя все уже решено, бездарь! Вот те, Степан Абра… тьфу не этот, вот Экзюпери, не знаю, кто он там… Но ведь черным по белому написано: «Меняет размеры предметов», так и скажи ему, чтоб он блоки превратил в спичечные коробки, а от них взрыв будет, как от хлопушки — никто ничего не услышит, вот и все.

— Так и сделаю.

— Ой… Иди давай, помощники хреновы.

Безрукий убийца бросил бычок на асфальт, придавив его ногой, и пошагал в другую сторону, почесывая плечо.

. .

Пьер лениво расхаживал по деревне, перетаптывая через кочки и кустики, торчащие вдоль вытаптываемой столетиями тропинки. Солнце уже давно выглянуло, шел 10-ый час, народ отдыхал, повсюду были слышны песни и разговоры, мужики спали в хатах или играли на гармонях, а женщины готовились к гаданиям.

Дети бегали взад и вперед, размахивая палками и лопухами, — для них этот день отличался лишь поведением родителей.

Пьер не понимал этого, не понимал суть праздника, смысл такого события. Для него самым важным в любом действии был не процесс, а результат, и в праздниках он увидел лишь уныние и обиду за возвращение к серым будням.

Юноша смотрел на эти ошалелые и радостные лица и не мог поверить, что простая условность — отмечать день отдыха — могла привести людей в такое изумление и веселье. Все должно было быть наигранным, как он думал, но он не замечал фальши. В отличии от города, где люди были заложниками таких дней, соблюдая традиции даже против своей воли, просто внушая себе, что это веселит их, здесь Пьер не мог заметить той мерзкой и малодушной пародии на счастье, будто кинутой, как обглоданная кость собаке под столом. В Тёрке все было естественно, и это радовало молодого человека, хотя смысла в этом он до сих пор не находил.

— Гадство.

Мэри Шелли, Кев Нора, Эмз, Рик, ушли в этот чертов Виззир, остались только Пьер, пообещавший главе Лиги не лезть в эти разборки, и Марина, находится рядом с которой юноше было очень неприятно. Она как минимум была очень страшной и апатичной, ему казалось, что ей 40 лет, да и на вид, будто скоро умрет от какой-нибудь смертельной болезни. Может он и преувеличивал, как делают все люди, когда им кто-то не нравится по непонятной ему причине, но все-таки его замечания имели место быть.

Весь этот переполох вернул Марину в ту среду, из которой она так тщательно выбиралась, и из-за этого ее настроение значительно ухудшилось, сделав ее еще мрачнее обычного. Она постоянно сидела у окна, рассматривая с унылым лицом деревню, либо входила покурить, не переставая хмуриться и томно вздыхать.

— Гадство.

. .

Диана играла со своим псевдо-отцом в шахматы. Неизвестно, с какого ляда этот усатый хрыщ решил, что девочки ее возраста любят такие «невероятно интересные» увлечения, но ее приходилось как-то выкручиваться, поддерживая разговор о ее прошлогодних поездах, в которых ее конечно не было, и одновременно делая ходы, заведомо растягивающие игру. Слава богу, что ей помогал Говард, иначе она бы мгновенно рассекретилась.

Сэм: А я не помню, мы тогда в замок на экскурсию ходили или на какой-то корабль, так много поездок — начинаю путаться.

Диана: Так, когда мы ездили без мамы, вроде было дождливо. Да. Это был замок, там еще львы были у входа.

Сэм: Ох, спасибо, а то все из головы вылетает. Я для чего разговор завел-то, может съездим куда-нибудь зимой?

Диана: Я не знаю, пап, это ты сам решай.

Сэм: Да я вот все не знаю…

Диана: Нет, нельзя сейчас конем, тебе шах.

Сэм: Ах, да, спасибо. Ну так вот, я не знаю, может перенести поездку на лето и подкопить денег на что-нибудь покруче, чтоб не на две недели, а сразу на месяц.

Диана: Думаю, пап, так будет даже лучше.

Сэм: Ну, мы с мамой еще это обговорим, опа.

Мужичок вскочил с места, приподняв руку к лицу.

Сэм: 10:30, дочь, я пошел на обход, посиди тут пока, я не надолго.

Диана: Хорошо, пап.

Он добродушно улыбнулся и, натянув пиджачок, вышел в коридор.

Диана: Как же странно он придумал, провести мне экскурсию по реактору только после полудня.

Говард: Взрыв произойдет в 11, к сожалению, ты не успеешь.

Диана: Отход точно готов?

Говард: Да, не волнуйся, ровно в 10:59, ты окажешься дома.

Диана: Я тогда выхожу.

Девочка встала с удобного кресла и тихонько вышла из кабинета.

. .

— Да, неплохой участок.

Посреди лон деревьев и небольшого озерца возвышался деревянным клювом большой дом с пирамидной крышей. На вершине игриво вертелся флюгер-петушок, а подножья ухаживали узористые крылечки и кирпичный каркас белого цвета, полосой проложенный вдоль заросшей травой земли.

Мальчик купается в прохладной водичке, уже подогретой к полудню солнцем, наслаждаясь последними дням тепла в этом году, а девушка довольно любуется природой в беседке, пытаясь заставить себя почитать какую-нибудь книжку, взятую из библиотеки Байрона, пощелкивая семечки.

— Да, Крис, участок действительно хороший, но какой-то пустоватый, ты редко его посещаешь?

— Почему ты то обращаешься ко мне на «вы», то на «ты»?

— А почему вы постоянно уходите от вопросов?

— Ну вот, опять на «вы».

— Ай-ай-ай, ладно, что с вами поделаешь…

Раиса опустила свои блекло-голубоватые глаза на белые листы книги, пытаясь сосредоточиться и отвлечься от разговоров, но буквально через несколько секунд она интенсивно заморгала и начала медленно опускать голову.

— Интересно ты читаешь.

— А… Ай-ай-ай, не могу я, в сон клонит ужа-а-а-а-а-асно…

Она громко зевнула и, улыбнувшись, захлопнула нелюбимый ей кусок макулатуры, обернувшись к Байрону.

— Это Моньер. Не самая интересная книжка для прочтения, но ты и страницы не выдержала — похвально.

— Да, я так не могу…. Знаете, мне все хотелось сказать вам «спасибо». Я конечно не понимаю и никогда не пойму, почему вы помогли мне, но я действительно благодарна вам. Сначала я думала… — она сильно покраснела, — После того, как я узнала о истории вашей возлюбленной, я решила, что вы видите во мне ее замену, и я сильно испугалась… Но, как я вижу, вы не такой человек, вы не пойдете на такую подлость. Хотя, может я уже и не против.

Хромой маг вздохнул и в последний раз взглянул на свою непродолжительную сожительницу. В ее глазах была непонятная ни ему, никому другому любовь, теплота и ласка. Но она была гораздо искренней той, что помнил Байрон в глазах Василисы, так что он не придал этому значения. Зная, как выглядит истинная любовь, он даже не понял значения последних слов Раисы и этого яркого взгляда и милой улыбки. Он не понял…

Не сказав ни слова, он исчез.

. .

— Мистер Пьер, подойдите сюда.

«*****, только не это!»

Юноша кинул опасливый взгляд на Марину, подзывавшую его пальцем, но смирился и подошел, стараясь принять максимально нейтральный вид.

— Что вам, Марина…

— …?

— Какая у вас фамилия?

— Да, говори так.

— ….

— Ну, что молчишь?

— Так это вы меня позвали.

— Почему не с ними?

Пьера поразила наглая невозмутимость его собеседницы, совершенно не обращающей внимания на свои же логические ошибки.

— Ну… Я того… Пообещал, что не пойду.

— Кому?

— Мэри Шелли.

Ему было реально страшно с ней общаться, оттого он говорил только правду и как можно побыстрее.

— Не корчь такое лицо, ты мне тоже не нравишься.

— Вы просто слишком мрачная…

— Я просто поговорить с кем-нибудь хотела. Попросить совета, понимаешь?

— Ну, типо…

— Вот если ты любишь человека, — она указала окурком на Пьера, — Например ты эту зрелую женщину из Лиги, — Пьер сильно засмущался, но побоялся что-либо отрицать, — Что ты готов ей простить?

— Я… Ну не знаю, наверно, будет верно сказать, что я готов простить любимому человеку только то, что готов простить сам себе.

— Мда?… Спасибо, ты прав. Можешь идти.

— Хорошо, до свидания.

Пьер с чувством выполненного долг поскорее отдалился от нее, восстанавливая свои душевные силы.

«Точно больная. Что это было? Это был какой-то сумбурный и неадекватный расспрос, даже не диалог, как с ней вообще разговаривать?»

Он украдкой взглянул на нее, но тут заметил перемену. Ее понурое лицо не изменилось, а морщин лишь слегка поубавилось, но глаза, они истинно засияли. Спасительным и проницательным светом мудреца или святого, чистым и праведным знамением. Пьеру в этот момент показалось, что до того, чтобы Марина стала совершенным существом, ей оставалось ответить всего на один вопрос, и именно он помог ей с этим. И сейчас он стоял напротив чего-то невероятно возвышенного, чего-то настолько непреодолимого для него, но крупица своего участия в этом совершенстве наполняло его счастьем.

Марина улыбнулась и выкинула всю пачку неиспользованных сигарет в мусорный бак.

. .

Говард: Как дела, Диана?

Диана: Я вышла из кабинета и иду по правому коридору.

Говард: Верно пройди 5 дверей и войди в красную.

Диана: Вошла, но тут лишь какие-то провода и кнопочки. Вот вроде еще какое-то радио?

Говард: Это просто остановка, жди моей команды, и мы двинемся дальше, когда путь расчистится.

Диана: …..

Говард: …..

Диана: Мне долго еще ждать?

Говард: Пять секунд.

Диана: *звуки бурчания и категоричного недовольства от прагматичных и заносчивых взрослых, не дающих выдающемуся сотрудники магической тайной операции свободу действий и возможность раскрытия творческого и дедуктивного потенциала*

Говард: Давай выходи и сразу налево и снова налево в узкий коридор.

Диана: Так, вошла, дальше куда?

Говард: Последняя комната справа, серого цвета. Ключ у тебя в кармане, нажми всего на одну кнопку, и мы сразу вернем тебя домой.

Диана: И я смогу получить огромный замок?

Говард: Да, мистер Стивенсон, или же агент «Усатик», уже договорился с организацией о том, чтобы выделить легендарному спасителю города Виззир замок на берегу моря и 12 000 000 долларов + налоги.

Диана: Тогда я захожу… Кнопка здесь… Я жму…

Говард: Диана?

Диана: ……

Говард: Диана, ты слышишь меня?

Диана: …………

Говард: Диана?!

Диана: ……………………….

Говард: Срочно, телепортируйте ее сюда!!!

Диана: ………………………………………………………..

В бетонную студию что-то телепортировалось. Что-то с наушником в ухе. Что-то являющееся девочкой.

Но это была лишь точно отрубленная голова Дианы.

Глава 19

«План?»

Он аккуратно отсек девочке, тянущейся к какой-то кнопке, голову.

«Электричество?»

Он убил весь персонал ядерного реактора, разрезая их тела на мелкие части.

«Помощники?»

Он вырвался в город, перебегая яростным ветром вдоль улиц. Одной своей рукой он рубил и кромсал все что попадало на глаза, нервно трепеща всей своей жалкой душонкой. Ему под нож попался Солдж, но он не заметил, как юношеские преданные глаза потухли блеклым сиянием смерти. Одним замахом он полоснул тысячу, нет десятку тысяч людей, как стадо на загоне. Животная страсть и неподдельное счастье вырывалось из его рта, носа, ушей, глаз, кожи, сердца, желудка — из всего, ни единая клетка его организма не сохраняла здравый смысл, не принадлежала человеку. Это было чудовище.

— Хье-ха-хья! Эх-эх-гххэ-хьи-ха!

Поперхиваясь слюной, он рвался дальше, спотыкаясь и врезаясь в посторонние объекты, будто пытаясь сломать себе конечности. Но он тщетным призраком проникал сквозь бетон и искрой взрывал очередную голову, расщепляя чью-ту жизнь, как жалкую букашку. Дикий и неуравновешенный, балансирующий между плачем и смехом звук разносился по подпространству ребристой волной.

— Хе-хе-хе-гхе-гхэ-ГХЕ-ГХЕ-ХЕ!!!

Он окончательно сошел с ума и ворвался в толпу людей. Там были женщины и дети, старики и мужчины — это неважно, там были маги. Он крутил своим единственным кинжалом, может он даже кого-то не убивал, а пропускал, он не мог ни сдерживать, ни контролировать себя.

Острая и тоненькая, как иголочка, кровавая молния проскочила по Виззиру, исполосовав город неразборчивыми линиями. Сила пронзила мироздание и сжало его в одну точку, в Байрона. Он чувствовал себя Богом, он чувствовал себя властителем Вселенной. Месть за возлюбленную? Ненависть к магам? Нет, это бред! Это лишь отговорки, жалкие крупицы правды, что была банальна, но неизвестна.

Может сначала он и хотел кому-то отомстить, может сначала он и мучился по поводу своего прошлого, но что оно для него значило в этот момент… Ничего. Он любил не Василису и не Раису, он любил убивать, кромсать людишек на части, потроша их забавные кишочки и мышцы по асфальту и вглядываясь в ихбеспомощные, застывшие лица, отданные, как жалкие и забытые куклы своему привередливому барахольщику — Байрону. Он не переживал за свое прошлое, он переживал, что давно никого не убивал, что это чувство — такое желанное и приятное наслаждение достается не ему, а какой-то жалкой и вонючей свинье, кому-то, кто не был и никогда не будет Богом, повелителем этих безобразных мясных манекенов, единственным и незаменимым властителем людских жизней, Джорджем Гордоном Байроном. Он ненавидел магов не за убийство его возлюбленной, а за то, что они постоянно кого-то убивали, вкушали запретный плод, его единственное оставшееся сокровище, такое хрупкое и доступное для чужих уродливых и недостойных лап.

Убийство входит в привычку. Это произошло и с Байроном, только ему она входила на протяжении нескольких тысяч лет и делала это, дразня его, будто вертя перед ним, как перед псом, заветной костью, до которой он добирался столетиями.

Этот вечно хмурый и депрессивный маг с хромой ногой и отсутствующей рукой, понурый мужчина среднего возраста с волнистыми коричневыми волосами до плеч, человек, полюбивший книги и этикет, не пьющий алкоголь и даже газировки, создавший огромный город для магов, который процветал несколько десятков лет, поднявший уровень взаимодействия магов и людей, эта легенда, убившая несколько миллионов себе подобных, создавшая самые крупные в истории магические организации, спасшая миллионы невинных людских жизней — Джордж Гордон Байрон положил всю свою жизнь ради убийств, только ради убийств. Никто, абсолютно никто в мире не имел большего права убивать людей, чем он, никто не мог прикоснуться своими девственными и неумелыми ладошками к богатству другого человека, добывшего этот клад многолетним трудом.

Вот кто такой Джордж Гордон Байрон.

. .

— …

Примерно полсотни магов приближалось к городу, заходя с востока. Здесь были новички и мастера, ученики и учителя, праведники и жестокие убийцы. Они все были разные, но тем не менее их эмоции были одинаковы.

Ужас, страх, боязнь, трепет, отчаяние, дрожь, истерия, катавасия, апатия, депрессия, тоска, грусть, печаль, скорбь, террор, разочарование, удивление, шок, онемение.

В городе было тихо, правда тихо. Наконец-то в суете каменных джунглей отчетливо можно было услышать птиц или стрекотание насекомых, хотя их не стало больше к полудню, дело был в другом.

Все жители города Виззир погибли. Тротуаров, дорог, шоссе, обочин, бордюров, крылечек, мостов, люков, разметок — ничего из этого не было видно, зато океан крови буйствовал вдоль окропляемых яростным потоком стен. Трупы, как гречка в молочной каше, глупо высовывались из разлитой жидкости, показывая свои разинутые изуродованные смерти лица прибывшим не вовремя воинам. 10:43, у них было еще много времени, и бомба бы не взорвалась, так что можно было бы сражаться хоть до вечера. Они не опоздали, просто кто-то нарушил свои планы, и это очевидно был Мясник.

— Как такое вообще может сотворить один человек?

— Это не человек.

Они обменялись еле слышными комментариями и уперлись взглядами в плавающие куски тел. Они не собирались идти сражаться, им было невероятно страшно, но они не могли мгновенно отступить, поклявшись до этого покончить с всемирным злом. Но теперь это было тщетно.

Ведь Байрон не планировал ничего взрывать, не планировал с кем-то о чем-то договариваться, он планировал просто перерезать все население Виззира и жить дальше. Он не мог представить себе человека, выдержавшего бы такой психологический удар, это уже был не города, а арка не аркой. Перед магами разинулся самый настоящий ад, а они стояли под его вратами. Ужас и отчаяние огненными щупальцами обвили их души, давя острыми пепельными отростками на сердце.

— Это…

Их головы слетели с плеч…

— ХахахахаххахахахахаХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА!!!

Байрон встал у их трупов и начал дико смеяться, его глаза так выпучились, что мешки расплылись по всему лицу, каждый мускул лица покрылся морщинами, а его глаза яростным пламенем вертелись из стороны в сторону, неконтролируемо моргая. Зрачки дергались в разные стороны, так что сумасшедший зверь ориентировался лишь на нюх, запах жертвы, запах живого человека, благоухание его не разрезанной шеи и не порванной груди.

Молчание. Тишина.

В лицо мага влетел осколок антиматерии, но он просто молнией умчался в сторону, за одну миллиардную секунды учуял запах напавшего и помчался в его сторону. Бешенным взрывом он втаранился в землю, в то время как его противник резво отскочил вправо.

Байрон выпрямился и уставился на оппонента. Они оба были в подпространстве и оба они двигались с той скоростью, которую они желали.

— Выглядишь жалко. Вот какими становятся, когда сходят с ума, Байрон. Или ты уже забыл свое имя?

— МЭээ… РррИ…. ШшшЕ… ЛИ.

Они приготовились к сражению

. .

Байрон в отличие от Мэри Шелли владел только одной магии, тем более он хромал и имел только одну руку, а его соперница владела как несравненно огромным магическим арсеналом, так и запредельной физической мощью. Единственным преимуществом Мясника был опыт.

Он мгновенно очутился за спиной Мэри Шелли и полоснул кинжалом по ее затылку, произошло это настолько мгновенно, что сама пострадавшая заметила ранение только после того, как его получила.

Вокруг женщины со скоростью света образовался слой брони из алмазно-гранитной смеси, сложившейся в невероятно прочные и эластичные пластины, неуязвимые для обычного кинжала Байрона. Глава Лиги материализовала две метровые катаны из того же камня, что и ее укрепления и устремилась вперед, раскручивая ими вокруг себя.

Байрон тут же отскочил и вонзился уже ей меж лопаток двумя ногами в короткий промежуток в раскрутке оружия. Твердые ноги удержали женщину, и она резко повернула телом с=вправо занесся обо клинка на парящего в воздухе Байрона, но этот тщетный удар прошелся лишь по его очертанию, а сам убийца был уже в десятке метров готовя новую атаку. Вспышками они сталкивались и размыкались вновь, пересекаясь кончиками ярких всплесков скорости и мощи. Молнии метались из стороны в сторону, переплетаясь громоздкими и безобразными узорами. Плеяда взрывов и столкновений то двигалась от напора вправо, то резко уходила влево, знаменуя напор Байрона на ту или иную часть тела Мэри Шелли.

Неожиданно женщина прокрутила в сальто тройной цикл поворотов измученными катанами, но рядом никого не оказалось.

Посреди затопленного кровью города стояла лишь измученная и уже сильно потрепанная женщина в сверкающих латах.

— Он просто убежал?

Вдруг что-то с еще большей скоростью попало ей в бок, размолотив один из слоев ее брони.

— Где он?

Серия ударов продолжилась, попадая в одно и то же место на левом боку Мэри Шелли. Она металась по городу с невероятной скоростью, не понимая, где прячется Байрон, как он так быстро подбегает к ней, нанося удар, и снова прячется от ее глаз. Ее броня уже сыпалась в крошки, еще несколько ударов и эта ослепительная мощь добралась бы до ее тела, которое бы точно не выдержало такой мощи.

— …!

За столбом сидел Байрон. Он оперся на столб и активно дергал головой вверх вниз, пытаясь отдышаться. Как только он попался в зону видимости Мэри Шелли, она устремилась в него, вытянув перед собой два длинных лезвия. Со скоростью, превышающей скорость света в разы, адским лучом смерти она рвалась в ничего не подозревающего монстра. Вот он, вот ее катаны, остается буквально сантиметр до долгожданного финала. Он за столбом, но это не важно, ведь она проходит сквозь предметы, она уже прошла тысячи раз сквозь дома и столбы, пока сражалась с ним. Еще сантиметр, и он умрет.

— ха.

Женщина впечаталась в столб, и ее тело понесло в разные стороны, не в силах противостоять немыслимой силе, противоборствующей ей. Банальное противодействие оттолкнуло ее руку вправо, ногу влево, а голову вверх.

Кровавое мясо разлетелось по все улице, смешиваясь с остальной плотью, лавирующей по алому океану. Голова и грудь, из которой свешивались розовенькие легкие, остались в подпространстве на обозрение Джорджа Гордона Байрона. Из угасающих глаз Мэри Шелли катились слезы, а изо рта обильно вытекала струйка крови, капающая на ее побледневшую шею. Она вздрагивала губами и трясла всем своим телом, но не могла ничего поделать.

— ХахаххахахахаХАХАХАХХАХАХАХ!!! Это было так просто! Я просто создал слой на столбе, и всё! Ты сама себя убила, ты убила сама себя, грёбаная МЭРИ ШЕЛЛИ!!!

Как хромой маг делал до этого с ножом, а Бета со столом, так и каждый Байрон мог слоить подпространство, тем самым позволяя предметам в него входить. Сами слоистые предметы не могли повредиться внутри подпространства, но вот сами кого-то покалечить они могли, именно поэтому нож Байрона никогда не ломался. Но Мэри Шелли… Просто не знала об этом и ощутила на себе всю мощь силы упругости неуязвимого столба, когда вонзилась в него с бешеной скоростью, что невероятно сильно увеличило урон от столкновения.

Рыдающая женщина схаркнула кровяной сгусток и, уткнувшись плачущими, но уверенными и горящими глазами, смогла выдавить из себя слова.

— Я просто тянула время, пока другие маги расчленяли твоих дружков в загородном доме. Хе-хе. Живи теперь с этим. С осознанием того, что ты никогда не будешь окончательно счастлив. А ведь я… Я… Гхя… гхы… умерла…

Голова рухнула на асфальт, в последний раз взглянув на океаны крови и ясное небо, такое радостное, и потому нечестное.

. .

— Только не Раиса. Только не Джордж. Задание. Мне дали задание. Джордж не должен умереть. Иначе нам всем конец.

Байрон мчался домой. Вместе со страхом к нему возвращался и рассудок, хотя он и путался в мыслях. Пару раз он сбился с пути, забыл и снова вспомнил, где купил участок, зачем он вообще туда идет, и как его зовут. Он мало что смог понять и вспомнить к тому моменту, как он вернулся на так называемую «дачу».

Разрушенный в хлам дом, выбитые окна и отодранные доски, разрушенная беседка и усеянный щепками и мусором озеро, отчаяние и ужас, и тишина встретили Байрона.

«Тишь, абсолютное безмолвие, молчание, немота, беззвучье, игнорирование жизни, просто тишина — смерть, это настораживает, это беспокоит, это волнует, это будоражит, это пугает, это ужасает, это свербит меня».

В прихожей все было разрушено, туалет сломан, кухня пустеет среди разбросанной и разбитой посуды, а лестница сломана, так что на второй этаж можно лишь вскарабкаться по остаткам от каркаса или с помощью магии Байрона.

«На втором этаже также тихо. Ни единого звука. Это же лес, здесь должны быть птицы, звери, насекомые, зачем все молчит. Оно издевается надо мной, оно хочет сделать мне больно? Хочет испортить мне жизнь?»

Это она. Раиса лежит на полу, все части тела на месте, но она вся в пыли, а изо рта течет кровь. Хромой маг прислонился к девичей груди.

«Она дышит. Ее сердце бьется, а значит она жива. Но что произошло? Это сейчас неважно. Нужно унести ее, нужно унести ее и найти мальчика. Нужно сейчас же, пока я снова что-нибудь не упустил».

Мужчина поднял девушку на дрожащие руки и посмотрел в окно, выглядывающее на золотой лес.

«Что?»

Страх и боль пронзили его тело, из носа потекла кровь, а из глаз жгучие слезы, его лицо сжалось в гримасу ужаса, в выражение мук, горя, безнадежности.

«Почему?»

Он ударил головой об стену, но ничего не изменилось. Пот выделил все его складки на лице ярким свечением, а очи наполнились кровью, и Байрон не выдержал и опустился на колени, не прекращая держать на руках девушку.

«Почему?»

Он не мог защитить ее, он не мог защитить себя. Он не мог… Он не мог использовать свою магию.

— ПОЧЕМУ ИМЕННО СЕЙЧАС?! Я… *всхлип* Я должен спасти хотя бы ее… хотя бы ее… *всхлип*… хотя бы ее.

— Поздно.

Раиса исчезла и вмиг очутилась перед сжавшимся на коленях Байроне. Она глядела уверенно и победоносно сверху на загнанного в угол убийцу.

— Ра… Раиса?

— Ты знаешь мое имя. Только не говори, что забыл. Что ж, могу напомнить.

Она приставила указательные пальцы своих тоненьких и аккуратных ладошек к макушке, тем самым образовывая рога.

— НЕТ!!!

— Да, меня зовут Бром. Бруклинский Дьявол, если ты запомнил меня под этим прозвищем. Та, что владела этим телом раньше мертва.

— НЕТ!!! НЕТ!!!

Он был не в силах делать что-либо кроме плача, он просто проиграл. Просто проиграл.

— Да. И ты даже не заметил, как я забрал твою же магию, теперь ты обычный человек. И знаешь что, я долго думал: оставлять тебя в живых или нет, и что я решил, как ты думаешь?

— …

— Знаешь, я часто думал, почему мы с тобою разные, как ты докатился до такого. И знаешь, что я понял за эту жизнь. Не воспитание, не случаи, не судьба определяют человека, а цель. Цель, Байрон! И понимаешь, чем скромнее цель, чем она неприметней, тем меньше места она занимает в твоей душе, тем меньше человеческого она в тебе вытесняет. Посмотри на Данте, не имеющего цели, на Марину, желающего лишь покоя, на твою Раису, желающую просто жить, как ты думаешь легче было им достичь счастья? Да! Сколько бы согрешений они должны были бы сделать, чтобы достичь своих целей? Нисколько! Сколько раз они должны ли бы измениться, противоречить своим принципам, коверкать свое «я»? Нисколько! А сколько ты, поставивший цель превыше всего, а сколько Гегель, Флобер, Говард, другие маги? Всё. Они бы положили всё ради своей цели. Ты не человек Байрон, поэтому тебя не стыдно убить. Ты и я, мы с тобой воплощения цели, пустые оболочки заполненные мечтой, стремлением, планами, но не душой, не чувствами. Цель, она полностью нас поглотила, и она у нас одинакова. Ты несколько тысячелетий стремился кого-то убить, а я миллиарды лет. И вот ты, моя цель, человек, которого я желал убить. Но стану ли я таким, как ты, Байрон? Нет, ведь это уже не моя цель. Моя мечта — жить нормальной жизни, эта цель, она дает мне воздуха, она спасает меня от одержимости, от нехватки счастья, ведь она мелочна. Она и оставляет во мне простор для человечного, для чего-то помимо цели. Но ты… Сможешь ли ты так? Сможешь ли ты забыть об убийствах, о магах, о своей цели, которая заменила тебе воздух, питье, еду — саму жизнь? Я знаю, что нет…. Именно поэтому я и решил не оставлять тебя в живых.

— Последние слова?

— А ты их достоин?

Байрон поднял свои изумрудные глаза и уставился на Брома. Он не понял и крупицы того, о чем он говорил, он просто не хотел понимать. Но он чувствовал, что его бывший помощник что-то понял, понял что-то такое, что так и не смог понять сам Байрон. Что, что могло не дать случиться всему тому, что произошло в его жизни. И последним желанием Байрона было обычное:

— Удачи…

. .

«Я опять здесь?»

Это зеленое поле. Здесь нет ничего кроме травы и голубого приторного неба.

Мужчина, что очутился здесь выглядит молодо, он слегка хромает, но выглядит хорошо. У него короткие зачесанные коричневые волосы, зеленые глаза и толстые брови. У него нет мешков под глазами, морщин на лбу, у него две руки, и выглядит он на 21 год, а не на 47 лет.

Чистая и ясная благодать влетает в его ноздри, но он думает, что не достоин райской пыльцы с этого поля.

— Наконец-то, ты здесь, пораженный монстр.

Байрон закрыл глаза, он наслаждается тем, чем она был до всего этого, до смерти Василисы, до Альфы и Беты, до убийств и магических организацией. Он девственно чист, он безумно свят по сравнению с той уродливой оболочкой, которой он оброс, и которую только что скинул и оставил где-то там внизу, где он чувствовал боль и страх, чувства непонятные для этого зеленого мира.

— С тобой разговаривает сам Бог, раб, тот которого ты звал Неизвестный. Ты посмел устроить вторую войну магов, я был не против, я помог тебе. Но ты возомнил себя равным мне, ты убил моего сына, ты стал сильнее меня, ты покусился на мое право бога, на само мироздание, и наконец-то, наконец-то ты не способен творить свои гнусные деяния, ты умер окончательно и бесповоротно, и я отыграюсь на тебе сполна за тот ужас и содомию, что ты внес в мой мир, в мое царство на земле.

— Да, я понимаю.

Это уже был не тот Байрон, осталась лишь его душа, чиста и непорочная, хранящая в себе данный при рождении свет добродетели и надежды. Но душам принято страдать за согрешение их плоти, Джордж понимает это, он понимает, что кто-то должен искупить грехи Байрона, мясника, повергнувшего весь мир в ужас.

— Твои мучения будут вечны, запомни это, вечны они будут.

Бог растворился и молодой мужчина остался один посреди зеленого блаженства и спокойствия.

— Наконец-то ты здесь.

Чей-то женский голос вторгнулся ласковой и любящей речью в шелковистый и воздушный мир, усеянный травой. На белоснежных крыльях к Джорджу спустилась женщина с развевающимися волосами.

— Это ты?

— Да, это я, Джо.

Он зарыдал и обнял ее, впившись губами в ее румяные щеки. Она умерла несколько тысяч лет назад, но он любил ее, любил вплоть до самой смерти.

— Василиса, я люблю тебя. Я так люблю тебя. Почему я не сказал, когда мы были еще молоды? Зачем я забивал нашу любовь этой ерундой, кому она была нужна, когда мы просто могли быть вместе. Могли любить друг друга. Я мог жить без мести, без этой глупой магии. Я мог просто умереть и отправиться к тебе, я мог просто подарить свою жизнь другому человеку но я… Я все испортил.

— Пошли со мной, дорогой.

— В ад?

— Туда, где мы будем вдвоем, Джо.

Широкобровый юноша улыбнулся.

— Значит, это будет раем!

Глава 20

— Еще немного, и все это наконец закончится

Бром схватился за кусаригаму и крепко сжал ее в ладони. Посреди разрушенного участка лежало 3 трупа, груда хлама и опавшая золотая листва, скачущая от ветра по загибающейся травке.

Бруклинский Дьявол, Бром, Хьюго, Кев Нора, Дьявол — эти имена казались ему в этот момент далекими и непонятными, лишенными какого-либо смысла и идеи. Он звал себя «Я» и никак иначе, только это слово было точно и неподкупно, просто и ясно.

«Весь путь, что я прошел был ради этого момента, но я не чувствую ничего особенного, и что самое страшное… Я совершенно ничего не чувствую, ни сожаления, ни торжества. Я отринул от себя цель и остался пустым, мое тело полое, оно требует, чтобы я его чем-нибудь заполнил… Но я еще не нашел подходящей жидкости для моего сосуда. Я остаюсь пустышкой, жалким куском мяса, а не человеком. Казалось бы, во мне точно есть душа, и ни одна… Но почему я чувствую такую пустоту?»

Он шагнул в подпространство и помчался в другие вселенные, там, где возможно все было таким же, таким же жестоким и глупым, как и его безотрадная история.

— Ты кто?

Легким прикосновением своей парящей на высокой скорости ладони он убил какого-то Байрона, отличавшегося от знакомого ему лишь наличием очков и лишних мешков под глазами.

Он был в какой-то библиотеке или хранилище документов, повсюду были разбросаны бумаги, а на единственном деревянном столе одиноко лежали посреди беспорядка счёты.

«Не буду здесь останавливаться».

Бром разогнался до бешеной скорости. Что-то алое мелькнуло перед его глазами, и он остановился. Это было полностью алое помещение, чем-то напоминающее катакомбы или подземелье. Вскоре он понял, что стены и пол были просто-напросто обмазаны кровью.

«Еще один?»

Дротик вогнался остреньким кончиком ему в шею, и он начал опрокидываться назад. Чье-то пустое, но крайне гневное и агрессивное лицо почудилось ему в пелене сумятицы сознания. Мозг заплыл кровью, и глаза юноши совершенно перестал что-то видеть.

«Но я все еще могу предсказать, откуда будет удар».

Легким движением локтя он вывел лезвие своего оружия к плечу, и в тот же момент чье-то лезвие грохнулось об кусаригаму, с неприятным скрипом отскочив в сторону.

«Вот и всё».

Бром выгнул тело животом вперед, буквально вытолкнув лезвие серпа в сторону противника. В ту же секунду его противник бездыханно рухнул на пол.

«Хм».

Юноша схватился за серп двумя руками и отсек себе голову. Мешок мяса повалился на пол, а на плечах обосновалась новое лицо бледного мага с пепельными развевающимися кудрями.

«Действие дротика аннулировалось».

Бром взглянул на кровавую застывшую рожу его жертвы и снова ускорился куда-то в сторону, разгоняясь до запредельной степени.

Одну вселенную за другой уничтожал своим визитом невысокий худощавый парень. Один Байрон за другим мгновенно умирал безболезненной смертью, пополняя сокровищницу пепельноволосого мага. Прошел год, десятки, уже сотни, нет тысячи лет, Бром все гнался по этой немой пустоте в очередной раз касаясь очередного повелителя смерти, но его жертвы не кончались и не кончались, и казалось, что это будет длиться вечно, что он попал в петлю, в безмолвную и пустую, как сама смерть, петлю.

«Это было очевидно».

Он пробыл с этой магией достаточно долго, чтобы все понять, чтобы осознать, то, что не смог осознать никто кроме Альфы.

«Попадая в подпространство, я игнорирую мир физический».

Бром заглянул внутрь себя, разглядывая ту крохотную отгадку, что он искал.

«Чтобы попасть в подподпространство, нужно игнорировать мир астральный».

Произошло нечто невероятное, нечто просто непонятное для разума. Если Байрон обычно исчезал в субтуннель, перемещая свое тело в пустоту, то Бром сделал все то же самое с душой. Она исчезла, а он остался сидеть в мертвенной тиши.

. .

— Вот и ты.

Здесь не было цвета, не было звука, не было запахов, не было материи, здесь не было смысла, здесь не было смерти, здесь не было жизни. Здесь были только два мага: Бром и Альфа.

— Так это ты главный?

— Теперь уже нет, теперь мы с тобой оба главные.

— В смысле?

Гниющий старик с распущенными коричневыми волосами и опущенными навсегда веками ухмыльнулся и встал со стула. Скрежет и писк разнеслись по подподпространству, отражаясь эхом от пустоты.

— Раньше только я мог управлять этим миром, теперь же наши права на него одинаковы, и я ничего не могу сделать без твоего согласия, то же самое относится и к тебе.

— Мне и не нужно что-то здесь создавать.

— Я понимаю, именно поэтому я и встал. Сопротивляться бесполезно, наша погибель была предначертана, и твой приход уже давно предсказан. Последнее, что я хочу сделать в своей жалкой жизни, Бром, — это спасти мир.

С небес начал падать фиолетовый сгусток материи, похожий на кольцо или же цифру «0».

— Что это?

— Если ты убьешь меня, ты не получишь нужного результата, ведь я точно такой же Байрон, как и триллиарды остальных. Ты станешь безумным от бесконечного цикла убийств и в конечном счете примешь нашу сторону. Нам это не надо, ведь так ты просто уничтожишь все существующие вселенные, включая себя, нас и Бога.

— Что ты предлагаешь?

— Ничего.

Морщинистая дряблая ладонь схватила лиловую материю, поднесся ее к своему лицу. Рука Альфы неожиданно стала выглядеть молодо, а его лицо похорошело, и из-за век выглянули два ясных изумрудных глаза. Серебристым сиянием «ноль» вертелся вокруг своей оси, преображая Альфу в того человека, кем он был до смерти Василисы.

— Это магия нуля, Бром. Моя магия.

Он жадно и самодовольно улыбнулся.

Мир сжался в точку, распух и закрутился ободом, сложился пирамидой и смокнулся в штыки, перегибаясь тетраэдрами и взвинчиваясь конусами. Мир трясся от содрогания мира, а мир в свою очередь уже треснул, и из-за него выглядывал мир. Свет лучился сквозь щель мироздания озаряя озарение света, лучившегося щелью через свет. Свет. Свет. Свет. Свет. Свет. Свет. Свет. Свет.

. .

— Их не осталось.

Бром снова был на разрушенной даче. Для мира прошла пара секунд, а для него несколько тысяч лет тягот и беспрерывного труда. Как оказалось, Альфа просто уничтожил всех существующих Байронов, включая себя, как минимум пепельноволосый юноша в двухлетнем поиске, обшарив невероятное количество вселенных, не обнаружил и следа ненавистного всеми Мясника, да и в подподпространстве остался он один.

На лужайке перед деревянным домом аккуратно были сложены тела молодой девушки и мальчика с коричневыми короткими волосами.

— Что ж надо их воскресить, в их смерти нет больше никакого смысла.

Юноша коснулся тел, и они истошно закашляли, жадно хватая воздух. Девушка схватилась за свое тело, пытаясь найти ранения, но она была невредима, как и паренек, барахтающийся рядом.

— Кто ты?

Раиса встала с прогревшейся, но еще немного сырой от недавней крови земли и уставилась своими кристальными глазами на безразлично взирающего на них мага.

— Меня зовут Бром.

— Я Раиса, а это Джордж.

Молния проткнула мозг юноши.

— По подробней.

— Серова Раиса Сергеевна и Джордж Гордон Байрон.

От этих слов веяло бредом, ложью, но почему-то Бром понимал, что девушка, смотрящая так не него, говорила правду. Действительно, все души Байронов исчезли как из вселенных, так и из тела Брома, но душа этого мальчугана осталась. Тем более, он не владел магией, что не делало его опасным.

— Ясно, простите за этот беспорядок.

— Это сделали вы?

— Да. Здесь находился очень опасный человек, но теперь вам ничего не угрожает.

— Это же не… Боже… Это же не Христиан Андерсен?

— Мне не знакомо это имя.

— Да… Да, хорошо. Просто наш друг — мужчина средних лет, прихрамывающий и не имеющий левой руки, был вроде бы опасным человеком, вот я и заволновалась.

— Да? Понятно. Зайдите обязательно потом вот по этому адресу, я кое-что расскажу вам о возможно местоположении Христиана Андерсена.

— А сейчас?

— Не хочу вас напрасно обнадеживать, мне нужно проверить кое-какую информацию.

Он развернулся и ушел, пока девушка приподнимала все еще лежащего не земле мальчика, не понимающего, что происходит.

«Мда… Как он только успевал обманывать столько людей сразу? Выпалить им всю правду сейчас — будет слишком грубо, пусть сначала оклемаются хотя бы от этого. Стоит придержать этого Джорджа при себе, кто знает, что с ним может произойти. Было бы прекрасно, если бы в этот момент я был рядом. А Раиса пусть его воспитает, судя по ее манере речи, она бездомная, тем более, к нему она тоже привязалась. Возьму их обоих с собой, мне не тяжело».

Он лениво и устало вздохнул, вглядываясь в солнце, медленно приближающееся к горизонту.

«Остались лишь мелочи».

. .

— Сначала ты.

Коснувшись краешка выпавшего из лица глаза, он присел на корточки, наблюдая за магической картиной воскрешения. Через пару секунд перед ним сидела полуголая зрелая женщина с огромным количеством шрамов на теле.

— Ты убил его?

— Да, такого мага, как Байрон, больше не существует и никогда не будет существовать.

— Это отлично, просто замечательно, а сейчас, если я правильно понимаю ты собираешься воскресить весь город, сведя старания нашего покойного Мясника к нулю?

— Да, мы же это обсуждали.

— Ну знаешь, после смерти и не такое забудешь…. Как там твои? Рик с Эмз. Тоже полегли?

— Нет, они выследили Байрона, нашли его жилище и создали иллюзию беспорядка в доме, попутно ликвидировав жителей внутри.

— Всё кончилось, что ж…

— Не понимаю к чему ты клонишь этим вздохами.

— Что будет дальше? Мы с тобой по разные стороны баррикад или за одно? Необходимо ли сделать так, чтобы я разделила участь Байрона? Я ведь последний Селектор, и поверь после этого маньяка я первая по убийствам.

— Нет. Я поклялся себе, что моим последним убийством будет Байрон.

— Ну, это пустые слова. Кого-то ты да убьешь. Что ж… Тогда прощай, пусть мы знакомы недолго, но я точно запомню эти дни на всю жизнь.

— Прощай. И постарайся забыть об этой жизни, о мафии, организациях и сражениях.

— Тебе того же.

Они оба натянуто улыбнулись.

. .

— Теперь реактор.

Используя способность Байрона, Бром мог чуть ли не мгновенно воскрешать толпы людей, но, все же, на целый город ушло примерно 4 часа, солнце уже давно укатилось в бездну ночи, а луна кособоко повытопывала из-за чернильного озера, укрытого блестящими кувшинками.

Сейчас юноша стоял перед трупом девочки, ее головы не было видно, но ему она и не была нужна. Он коснулся до ее ботиночек и уставился на сплетающееся вновь мясо на шее и образующуюся из неоткуда голову.

— Диана, это ты?

— Аххх!!! Гхье, ургх, гхачх… Хьюго?

— Да, это я. Не волнуйся, ты в безопасности. Все в городе живы, а Байрон мертв.

— Ты… Ты убил мою мать… Как ты посмел?

— Шарлотта?

— Ты издеваешься?

Бром не мог найти на этот вопрос ответа, да что уж там, он даже не пытался.

Он мгновенно схватил ее за руку, и они с бешеной скоростью переместились в подвал, где нервно переговаривались Говард и Стивенсон.

Стивенсон: Диана! Господи, ты жива!

Он крепко схватил и плотно обнял ее.

Говард: Но как же ты… А…. Все понятно.

На пепельноволосого мигом оглянулись все присутствующие в комнате с гневным выражением лица. Но он проигнорировал их, он просто не собирался с ними разговаривать. Ведь его цель сидела, зажавшись в углу и водя пальцем по ковру, висящему на стене.

Бром: Пошли со мной.

Он вытянул свою бледную ладонь.

Стивенсон: Куда?!

Диана: Не забирай его!

Говард: Что?!

Мальчик обернулся и опустошенным взглядом уставился на тощую руку, протянутую к нему. Она была худощавой и мертвенно-бледной, как и сам Виктор. И это внушало ему доверие.

Виктор: Да.

Он взялся за Брома, и они мгновенно оказались в кровавых катакомбах Палача. Мальчик сжался в ужасе, сотрясаясь всем телом.

Бром: Он мертв. Байрон мертв. Человек, истязавший тебя, мертв. Теперь это не подземелье и не камеры пыток. Это просто бесполезные развалины, в которые невозможно попасть и нельзя покинуть. Это 8000 с лишним год до нашей эры. Мы в центре горы, здесь выкопано это помещение. Буквально пара десятков лет, и оно рухнет, это не более, как мусор, уже давно стертый в наше время. Никто не помнит о нем, и ты не помнишь. Как можно терять драгоценные годы жизни из-за какого-то отверстия в горе, стертого тысячелетиями назад?

Виктор: Никак.

Бром: Верно

Они оказались в Тёрке

Бром: Скажи, тебе нужна магия?

Виктор: Нет.

Бром: Поздравляю, у тебя ее больше нету. Магии нет, а дырка в горе давно рухнула, у тебя остались еще поводы, чтобы унывать?

Виктор: Ясен ***, что нет, *****.

Бром: Я рад.

. .

— Ну что?

Марина смотрела на лесные дали, озаряемые алым блеском рассвета. Радостной свирелью с деревца на деревцо перелетали птички, звенящие о наступлении утра. Бром тоже смотрел вдаль, и он тоже не фокусировался ни на чем, а лишь любовался утром, воздухом, светом, жизнью — всем, к чему он так привык, но что он в упор игнорировал, когда ставил чужие цели превыше всего.

— Я убил его.

— Да?

— Он не понял того, что поняли мы. Он не был способен это понять, ведь его «я», которое могло бы что-то понять, уже не было. Байрон был воплощением своей идеи, все сомнения были лишь имитацией ради психической стабильности, ради развлечения, ведь в итоге он никогда не сомневался, когда кого-то убивал. Я уверен, что сейчас он гораздо более счастлив, чем ежели он остался жить с вечной и неутолимой жаждой крови.

— Время покажет, верно ты поступил или нет.

Где-то раздался отчаянный вопль петуха, и на улицы повылезали сонливые люди, потирающие то и дело глаза. Эта естественная красота человека и природы была настолько прекрасной и от чего0то близкой к сердцу, что Бром и Марина промолчали с минуту, впав в беспамятство от умиротворения.

— Марина, а что дальше? Мы разойдемся и всё?

Она уставилась на него счастливыми глазами. Морщины и мешки под глазами почти полностью исчезли, и она вернулась в прежнее состояние, за исключением того, что теперь ее салатовые очи постоянно горели и сияли необъяснимым счастьем и уютом.

— Да, Бром. Разойдемся и все. Мы с тобой не герои книжек или сериалов, мы не можем просто… Сойтись после всего, что было до этого.

— Да, я понимаю…

— Знаешь, последнее, что держало меня в унынии, было твои слова в тот день, когда мы были в пустыни. Я понимаю, что ты себя бы не простил за подобное.

— Что?

— Неважно.

— Нет, что ты сказала?

— В каждой женщине должна быть загадка, позволь мне иметь и свою.

Она широко и в голос засмеялась, зажмурив глаза. Солнечный свет ласково лился на ее лицо. Бром перестал что-либо слышать, все его внимание снова припало к рассвету. Журчащие деревья, свистящие птички, зевающие люди и так мило улыбающаяся Марина — все слилось в единую идиллию счастья и покоя.

«Ради этого стоило пройти этот путь. Я умер бесчисленное количество раз, меня пытали, я падал и падал, переживая предательства и разочарования… Но это было не зря, эта боль не столь велика, как это счастье. Что я понял за этот путь? Жить мечтой — глупо. Жить жизнью — мудро. Пожалуй, это всё. Я не философ и не ученый, возможно, я в чем-то не прав, возможно я понял все неправильно, но это не столь важно. Я сам прошел этот путь, я сам выбрал этот финал, и я сам понял эту мудрость. А судить меня будут уже другие, те, кто сидит в креслах и рассуждает о том, что они никогда не переживали и, наверняка, не переживут. Они не смогут испытать подлинные чувства, они лишь будут довольствоваться имитацией и стереотипами. Как печально, но в то же время умиротворенно быть таким человеком, человеком, воспринимающего мою жизнь, такую долгую и невероятную, как историю, написанную буквами или сказанную словами, которые никогда не передадут тех чувств, что способен испытать человек, тех ощущений, что испытал лично я. Эта история, наверняка, бы скверно звучала.

Мир не спас красоту: Часть 6

Прохаживая вдоль каменных сводов огромного, но душного Рынка, Федор трепетно оглядывался по сторонам, ища своего бывшего друга Ника, превратившегося в уродливого парнокопытного Кикрагха.

Упыри переваливались своими телами через пролеты между пестрыми и ужасными лавками, представляющими из себя лишь сидящего торговца, с неопределимым выражением лица вглядывающегося в толпу.

Еле идущий старик был полностью обнажён, одежду и обмундирование они променяли на еду и жилище, которым заведовал Кирикат, маленький грызун с мордой кобылы и собачьими висячими ушами. Ценностью этого упыря было все то, что представляло ценность для покупателя, Кириката радовала не выгода с покупки, а чувство потери у покупателя. Получив ночлег на неограниченное количество дней и запасы еды на две с лишним недели, Джек остался отдыхать, поперхиваясь кровавой слюной, а Федор решил найти Ника, дабы расспросить его о человеке, запертом на самом нижнем уровне, Гере.

— Каркал, Кили Рикулья Карикуки?

Федор отрицательно покачал головой летающей рыбе-луне с двумя рожами по обоим бокам, предлагающей ему что-то склизкое и вонючее.

Маг окончательно понял причину такой странной риторики у жителей Кракалумкиму, у них всех были рты и зубы, но далеко не все могли сомкнуть челюсти, так что в обиходе у них остались только трескучие К, Г, Л, Р и Х, не нуждающиеся в соприкосновении верхней и нижней челюсти.

Бродя голым между склизких, мокрых, морщинистых, мохнатых, чешуйчатых, бесформенных, желейных, полупрозрачных, пластичных упырей, Федор все более переставал ощущать себя человеком. Расхаживая по столпотворению безумия со спокойным лицом и оголённым телом, он и сам походил на что-то странное и несуразное, как раз подходящее для этого места.

Наконец, на горизонте замаячила сплюснутая оленья башка, и старичок радостно направился к ней, немножко кряхтя от боли в окостеневших суставах.

— Ник, я тебя везде искал.

— Это снова ты, Каркал, ты оставил Гер? Это правильно. Это является правильным решением.

— Что значит Каркал?

— Каркал является твоим именем. Каркал часть Кракалумкиму.

— Погоди, но ведь я не упырь.

— Никто здесь не является упырем. В Кракалумкиму живут лишь мертвые души. Раз вы здесь, это значит, что вы являетесь мертвыми, иначе это не может являться возможным.

— Ладно…. Скажи, Ник, мужчина в Гере, он ваш бог?

— Я не знаю, кто такой мужчина в Гере. Я никогда не являлся в Гере, никто туда не является.

— Почему?

— На Рынке мы восхваляем нашу ценность, на Поле мы посвящаем ей нашу жизнь, а в Храме мы молимся за нашу ценность. Зачем нашей ценности Гер? Она может быть опорочена Гером. Никто не желает, чтобы его ценность являлась опороченной.

— Но скажи, хоть кто-то мог быть в Гере?

— Я не являюсь тем, кто это знает. Это является моим ответом.

— Тогда, умоляю, скажи, кто еще в Кракалумкиму понимает нашу человеческую речь.

— Ракогх, царь Поля; Хугхарь, торговец боли; Арьгхалярь, блюститель ценности, проповедник Бездны. Только они являются теми, кто знает ваш язык.

— Хугхарь, ты можешь проводить меня до него?

— Да, момент, выбранный тобой для этого, является удачным. Я провожу тебя.

Он отвернулся от него и поскакал в сторону, не задумываясь ни о чем. Старик впопыхах погнался за ним, стараясь не отставать от своего проводника.

Через несколько минут они добрались до небольшой белой хижины, аккуратно установленной в самом углу рынка. Федора заинтересовал факт наличия строений у упырей, и он решил разглядеть из чего состояли стены хижины.

Это были кости.

Они все были одинаково маленькие и тонкие, как у рыб, непонятно, как много заняло времени выложить их рядами в двухметровый шалаш, и сколько живых существ ушло на его постройку.

— Дальше, Каркал, иди один. И больше не ищи меня, если не можешь ничего предложить взамен. Щедрость не является бесконечной, как и моя ценность.

Олень ускакал в гущу шуршащего и хлюпающего Рынка, а старик со вздохом отодвинул сетку из хрящиков и пробрался внутрь небольшой хижины.

Внутри не было никакой мебели, а лишь хозяин жилища — Хугхарь. Это была огромная змея или червь, сложенный плотной спиралью на полу. Его тело состояло из тоненьких плоских звеньев, как у палочника, отчего они постоянно стукались друг об друга, создавая шум и скрежет, звучащий совершенно естественно в гуще всхлипов и тресков Рынка. Вместо лица у него была такая же плоская салатовая рожа с шестью глазами, без носа, ушей, а лишь с малюсеньким вечно открытым овалом ртом и зияющими в нем острыми, но тоже очень хрупкими плоскими зубами.

— Каркал пришел ко мне, действительно, он пришел. Он, действительно, собрался поговорить со мной, выпытать, действительно, важную для него информацию.

— Да, Хугхарь, я надеялся бы с тобой поговорить. Кикрагх сказал мне, что ты знаешь мою речь, оттого я и пришел к тебе, и надеюсь на помощь.

— Кикрагх? Он, действительно, был замечательным продавцом и покупателем, мы смогли, действительно, наладить с ним бартер.

— Какова твоя ценность, Хугхарь?

— Ах да, действительно, я забыл рассказать. Когда-то я был человеком, я был поваром, я готовил еду. Я часто проливал на себя кипяток и чувствовал боль, но, действительно, никак не мог понять, зачем мне эта боль. А потом меня осенило. Боль это искупление моих грехов, это наказание, посланное мне. Я, действительно, свыкся с болью, ее природа была мне понятна. Но время грехов прошло, я не нуждался в боли, и никто ее мне не слал. Это было, действительно, несправедливо. Я испугался, думая, что Бог отвернулся от меня, что попытка искупить меня — тщетна, и я не нуждаюсь в искуплении. Тогда я начал сам слать себе боль, и остался с ней, остаюсь по сей день. Без боли я чувствую себя брошенным, ненужным, забытым, мне, действительно не нравится это чувство.

— Так значит, эта хижина из твоих костей?

— Да, действительно, это так.

— Скажи, пожалуйста, бы ли ты…

— Постой, Каркал, разве Кикрагх не объяснил тебе, как все тут работает? Заплати, и я дам тебе информацию.

— Что, что мне сделать?

— Все просто, причини мне боль.

Федор осторожно придвинулся к змею и медленно взялся за его тело, перебирая пальцами между звеньев. Выбрав самое последнее, он взялся за него двумя пальцами, но тут неожиданно звено хрустнуло и разломалось на две части, оторвавшись от тела. Кости существа были настолько хрупкими, что старику хватило взять их в две руки, чтобы все сломалось.

— Прекрасно! Что тебе надо?

— Ты хоть раз был в Гере? И знаешь ли ты что-нибудь о нём?

— Никто, действительно, не был в Гере. И никто, действительно, про него ничего не знает. Я знаю лишь то, что никому не следует туда ходить.

— Эх… Ну, и на том спасибо, Хугхарь.

— Заходи еще, твои пальцы, действительно, будто созданы, чтобы ломать мои кости.

. .

— Я ничего не узнал у Ника, Джек…. Джек?

Старик подскочил к сделанному из фиолетового меха матрасу, на котором лежал бедный и худощавый юноша. Из-за наготы, все образовавшиеся пятна открыто торчали на обозрение Федора. Вместо здоровой юношеской груди остались лишь обтянутые кожей ребра, и даже талия сильно сузилась, будто Джек ничего не ел уже месяцами, хотя он и не нарушал рацион. Изголовье было сплошь в мокроте, крови, соплях и слезах. Немощные ладони рефлекторно дергались вдоль меха, пытаясь стереть вытекающие жидкости, но на это просто не хватало сил.

— Джек!

Температура в Бездне была комнатной, так что он не мог простыть, отравление тоже было невозможным, ведь Федор и сам съел то, что подал им на блюдце Кирикат. Очевидно — причиной этого состояния была белая хворь.

— Джек…

Маг никогда не видел настолько тяжких симптомов у больных, хотя на его памяти, никто и не жил так долго, болея этой отвратительной гадостью. Джек пережил своих предшественников чуть ли не втрое, но последствия этого терпения были ужасны.

По лицу Федора катились слезы, но больше всего их лилось из глаз умирающего юноши. Его когда-то здоровое и вечно бодрое и радостное лицо исполосовалось морщинами и красными пятнами, сгустившимися под глазами. Веки так одрябли, что он был не в состоянии что-то поднять, а губы слипались из-за обмазанной на них крови, которая то и дело снова размыкалась из-за очередного приступа кашля.

— Джек!

Истошный старческий вопль разносился по пещерке, но никто на него не реагировал, будто заглушаемый немым смехом смерти.

— У… Учитель… Я не дожил… Я так… Я так хотел дожить до этого. Увидеть дно Бездны… Я просто хочу его увидеть, мне ничего больше не надо… — он говорил тихо и навзрыд, испуская потоки слез, — Гха… Почему жизнь так несправедлива… Почему?… — сказал он просипев угасающим голоском.

— Джек, живи, еще день, я опрошу оставшихся упырей, и мы решим все проблемы, ты сможешь увидеть дно Бездны, я клянусь тебе.

— Клянётесь?… Учитель… Учитель, я люблю вас как отца… Прощайте… Наш поход был… Великолепным…

— Джек, не прощайся с жизнью, не сдавайся!…………………………………….……Джек? Джек?

Он перестал кашлять, и слезы обсохли на его истощенном лице.

. .

Старик печально сидел в Храме, смотря на столпотворение чудищ, поклоняющихся оторванной руке. На лице образовалисьновые морщины, сделавшие его еще старее, чем он выглядел до этого. Голый Федор внушал бы страх и отвращение для каждого разумного человека, но упыри смотрели на него с интересом и даже с какой-то лаской, будто всё добро и теплота скапливались в Храме, как мотыльки, толпящиеся у света.

Хор стрекотания разносился по зале, отдаваясь свирелью в старческих ушах. Это место внушало спокойствие и умиротворение магу, именно поэтому он и отправился сюда.

Свет зяблым лучиком сочился из пола, старик заметил это только сейчас. Он не понимал происхождения этого свечения, ведь это был обычный камень, да и чудом от куска плоти, прикованного к земле, не пахло. Все, что оставалось, Федору — это верить, что у этого света было логическое объяснение. Вера. В ней нуждался каждый, особенно в этом месте.

— Что с тобой, Каркал?

К нему подлетело некое создание, смахивающее на подсолнух, но имеющее лицо вместо скопления семечек и крылья, растущие вместо крыльев. Черты его лица не были прекрасны или приемлемы для человека, но для медленно сходившего с ума старика оно казалось невероятно светлым и красивым. Из его, как оказалось, несуществующего рта мелодией вытекали слова, втекая нежным ручейком в дряблое и потерянное тело Федора.

— Мой сын умер.

— Все когда-то умирают, и не всем суждено достичь своей цели. Утрата — это ужасно, и горе твое несравнимо, но никому из мертвых не будет в радость печаль и уныние их живых близких.

— Но ведь он попадет сюда, верно, я увижу его здесь. Он умер от белой хвори.

— Тогда я не вижу поводов отчаиваться. Он обретет ценность и продолжит свои деяния, свои стремления и, в конце концов, осуществит свои мечты. Ты будешь здесь — значит, ты будешь рядом, и вы пройдете тот же путь, что и планировали. Это ли не счастье?

— Хм… В твоей речи нету слов-паразитов, почему так?

— Такое появляется только у обитателей рынка, но я никогда там не появляюсь, ведь там нет печали.

— Печали?

— Я Арьгхалярь. Я умер в окружении своих голодающих детей, они рыдали, и все, чего я желал — это утереть слезы с их лиц, и убрать печаль из их сердец. Благое умиротворение — моя ценность. И я в долгу перед тобой, ведь ты дал мне прогнать твою печаль, ты позволил мне вкусить твое горе и пережить его вместе с тобой.

— Это не слишком благородная ценность?

— Печаль — это ценность людей. Она дает им осознание ошибок, осознание ценности чего-либо, понимание чувств и бытия. Я лишь отбираю у них на это право, это не благородство, я такой же торговец, как и остальные. Просто не все понимают ценности своей печали.

— Да, хорошо. Раз ты у меня в долгу, то я, пожалуй, попрошу у тебя одну услугу, это будут лишь два вопроса. Ты бывал в Гере? Ты знаешь что-нибудь о Гере?

— Жаль тебе об этом сообщать, но никто не был в Гере, и я тому не исключение. Всё, что я знаю об этом месте, — его стоит обходить стороной.

— Мда, жаль, тогда мне остаётся лишь расспросить Ракогха.

— Не печалься, я уверен, что он сможет найти ответ на твой вопрос.

— Спасибо, Арьгхалярь, ты сильно мне помог.

— Ты тоже помог мне, Каркал.

Цветок довольно отлетел обратно к молящейся толпе и замер перед вытянутой из пола ладонью.

Федор ступил на лестницу и принялся подниматься, не отрывая взгляда от поклоняющихся руке упырей. Их система ценностей казалась ему все разумней и ближе, он начал осознавать, что это и была проекция человеческого мира. Даже его жизнь до этого состояла из того же, что и у обитателей Кракалумкиму. Он менял свое время ради ценности мечты, чтобы достичь ее и превознести перед собой. Он переживал тяготы и испытания ради ценности мечты, давая ей смысл и создавая осознание того, что он ее достоин. Он молился не о себе, и ни о мире, а о своей ценности, тем самым наделяя ее верой, втирая в нее свою собственную душу, распыляемую надеждой и стремлением.

Только здесь не было белых ледяных просторов, грубых и жестоких людей, не понимающих красоты. Здесь был Храм, Поле и Рынок — самое главное, необходимое для жизни.

Старик дотопал до верхнего этажа и вышел на Поле, посреди которого восседал огромный кабаноподобный упырь Ракогх. Среди разукрашенной кровью разных цветов и оттенков травы не было никого другого, готовящегося к схватке, лишь пара зевак стояла где-то вдалеке возможно, вообще никогда не покидая побоище.

Федор направился к Ракогху, и хоть сначала и казалось, что он очень далеко, буквально через минуту, он уже достаточно приблизился к жирному исполину с уродливой рожей.

— О-о-о, это ты, Каркал! Я видел, как ты недавно наблюдал за моей схваткой! Как тебе?!

Он не кричал, но его низкий рёв были просто оглушителен из-за огромной свиной пасти, из которой разило смрадом гниения.

— Я не любитель зрелищ.

— О-о-о, это зря! Знаешь, когда-то же я не был таким уродливым, огромным и жирным! Я был обычным бедняком, меня запинали ногами и оставили умирать в подворотне, как паршивую псину! Я не был плохим человеком, но и не был хорошим, мне было 9 лет, у меня еще не было ценностей или мечты! Всё, чего я хотел, — это раздавить моих обидчиков, растоптать их мерзкие рожи, плюющие на меня с такой насмешкой и презрением, будто я не газетчик, а кошачья блевотина!

— Я не думал, что ты ребенок. Я думал, ты был каким-нибудь военачальником или бандитом.

— О-о-о, нет, Каркал! Люди никогда не считают ценностью то, что ближе всего к ним! — он очень громко зевнул, отчего старик чуть не оглох — Ах! Так чего ты пришел?!

— Я хотел бы спросить тебя два вопроса, но боюсь, я не могу предложить ничего взамен.

— Не волнуйся, я щедрый! Рассказывай!

— Ответь мне на два вопроса. Был ли ты в Гере? Знаешь ли ты что-то о Гере?

— В Гере я не был, да и вряд ли бы я туда вместился! Что я знаю точно, туда соваться — плохая идея!

— Спасибо, что ответил, пока.

— До скорого, Каркал, не могу дождаться, когда мы встретимся здесь, и я раздавлю твое тело, выдавив все внутренности!

Хоть свиноподобный монстр и угрожал старику, но эти слова звучали очень дружелюбно и добро, да и сам Федор не увидел в них ничего злого или агрессивного.

«В конце концов, это его ценность».

. .

— Почему? Почему? Почему?

Старик сидел на коленях перед прикованным мужчине в Гере задавая один и тот же вопрос.

— Почему? Почему? Почему?

Прошла неделя, и ничего не изменилось. Заплатив болью Хугхарью за услуги переводчика, Федор опросил остальных жителей Кракалумкиму, но в этом месте он был единственным, кто спускался на самый нижний этаж. Он облазил эту пещеру вдоль и поперек, но это действительно была просто небольшая комната из камня с божеством, как думал маг, внутри.

Но самым пугающим и страшным был тот факт, что Джек не появлялся. По словам Ракогха, души попадали в это место сразу после смерти, но ученика Федора все не было, что нагоняло панику и смятение.

— Почему? Почему? Почему?

Скованный человек просто отказывался разговаривать, ничего кроме проклятого «жив» он не мог выговорить.

— Почему? Почему? Почему?

Старик потерял всякую надежду, этот путь был таим длинным, он потребовал от Федора Михайловича Достоевского всей его жизни, но все тщетно лопнуло мыльным пузырем в этом месте. Он не может использовать магию, он не может покинуть это место, он не может найти здесь ответов, он не может найти здесь своего ученика. Он просто не может. Этот голый старикашка, скорчившийся дряхлый и осунувшимся телом на коленках, настолько беспомощен и потерян, что на него жутко смотреть. Его глаза запали, язык начал дергаться произвольно, а губы дрожат ежесекундно от паранойи и нервного стресса. С каждым часом ему все тяжелее ходить, а руки и вовсе не слушаются великого мага. Последние полдня он сидит здесь и не может встать с колен. Он просто не может. Снова и снова он не может, ничего, он просто не способен на это.

— Почему? Почему? Почему?

Федор прошел этот путь, но что он ему дал? Разочарование? Утрату? Потерянность? Путаницу? Забвение? Пустое ничего? Что ему дали эти 70 лет жизни, жизнь Джека, зачем все это было?

— Почему? Почему? По…

Он грохнулся на пол от немощности, и его веки начали медленно закатываться. Зрение покидало его, слух уже давно отказал, а тело онемело в предсмертной нелепой позе.

«Вот и всё. Вот и всё, чего я смог добиться. Чего смогли добиться мы с Джеком. Ради чего? Ради какой ценности я жил? И что мне она дала?»

За зрением его покинула и жизнь.

. .

— Наконец-то. Ты. Не. Жив.

Человек, закованный в цепи раскрыл кристально белые очи и воззрел на стоявшего перед ним сгорбленного старичка. Время остановилось, а синие огни, мерцающие меж камней, замерли.

— Ты Льюис? Тот самый маг, создающий упырей.

— Нет. Я. Бог.

— А как же Неизвестный?

— Я. Бог.

Старик зарыдал, снова обрушившись на колени.

— Прошу скажи, почему Джек не в Кракалумкиму? Почему он не обрёл ценность.

— Джек. Обрёл. Ценность… Его. Ценность. Достигнуть. Дна. Бездны…. Он. Его. Достиг…. Он. На. Дне.

— Он… — он все сильнее рыдал, — Он смог, господи, он смог. Он… Он так хотел этого, как же хорошо, что он смог. Господи. Он смог…

— Фёдор. — сверкающие глазницы Бога уставились на его лицо, — Какова. Твоя. Ценность… Чего. Ты. Желаешь. Больше. Всего.

— Я…Я…

Он утирал лицо от слез, этот вопрос будто тяготил его всю жизнь, зудом будоражащий его сознание. Он жил ради этого, он жил ради этого момента. Наконец, его мечта будет исполнена, его ценность она обретет смысл, плоть, воплощение.

Старик уставился на Бога. Сдавленное в улыбку морщинистое лицо и заплаканные крохотные глазки, скрываемые морщинами и нависшими веками — такая картина предстала перед Богом. Это были глаза человека, познавшего мир, но потратившего свои знания ради добра, ради счастья, ради спокойствия и мира — спокойное и такое неподдельно счастливое выражение блистало на его лучезарно-скромной старческой улыбке.

— Пусть на Кольцо больше никогда не упадёт снег.

— Твоя. Ценность…… Она. Прекрасна.

Такая же неподдельная и немного страдальческая улыбка всплыла и на лице Бога, протягивающего руку Федору.

Он встал с колен, оглядываясь назад, различая там обрывки воспоминаний: его детства, первого похода в Кольцо, заседания Селекторов, первых увиденных упырей, рождения маленького и неуклюжего Джека, взросление и обучение этого маленького чернявого паренька, смерть Ника, совместный поход с Джеком, встреча с Агехой, их снежные дни и ночи в пути, такое радостное и печальное предсмертное выражение лица. Он последний раз взглянул на это неизмеримое сокровище, отданное ради красоты и широко улыбнулся, хватаясь за божественную ладонь.

— Все-таки… Мы спасли красоту.

. .

На Кольце уже долгое время не идет снег, воющие бури и ледяные хлопья больше не укрывают эти неизмеримые просторы. Посреди лазурного небосвода радостно светит солнце, не прячась за белой пеленой нескончаемых облаков. Земля начинает обрастать травой, а жители радостно заходят всё дальше и дальше своих деревень, встречаясь с друг другом и объединяясь в города.

Жизнь идёт своим чередом, мужчины охотятся на животных и строят дома, а женщины воспитывают детей и выполняют домашнюю работу. По утрам детишки выбегают погреться под лучами солнышка, а вечером они с грустью провожают закат, боясь не увидеть солнце следующим днём. Но оно всё также всходит снова и снова, радуя своим лучезарным теплом всех обитателей кольца.

На полях пестреют цветы, летают от места к месту бабочки и пчелки, щеголяя своими полосатыми боками. Стаи птиц вьют гнёзда, а воздух наполняется жизнью.

Но где-то глубоко под землей, под укрытыми каменными обвесами недрами земли сидит старик с поникшей головой.

На его лице улыбка, он находится в умиротворении и покое. Его колени все также согнуты, а руки сложены перед собой. Он не видит и не слышит, что происходит вокруг, но одно он знает точно. На его голову, не уставая…

Падает снег.

Глава 0

— Так и кончается история, которую я хотел вам рассказать.

— А что же было потом?

— Марина вышла замуж, у нее родилось трое детей, они по сей день живут в спокойствии и уюте. Пьер, каким-то образом, вынудил Мэри Шелли покончить с преступной деятельностью, в придачу соблазнив ее. После свадьбы они куда-то уехали, не сказав никому ни слова, так что дальнейшая их судьба неизвестна. Диана выросла и работает в недвижимости, лишь иногда вспоминая о былых временах. Виктор Астафьев пишет книги и на вырученные деньги организовывает помощь сиротам, хотя материться он вам, я скажу, не меньше прежнего. Рик и Эмз все-таки разошлись, сестра выучилась на юриста и сейчас живёт где-то в мегаполисе, зарабатывая приличные деньги, а ее брат вернулся к Князю. Говоря о нём, с тех пор он не просто захватил власть в городе, но и подогнул под себя, в итоге, всю мафию своей страны, взяв ее под свой контроль. Стивенсон продолжает выполнять поручения организации, и хоть он уже в преклонном возрасте, справляется он с ними отменно. Банда Солджа была объявлена незаконной, но им удалось скрыться из страны, хотя, впрочем, с тех пор в мире всё спокойно, и ничего критического не происходит. Раиса живёт с нами и заведует библиотекой, доставшейся от Байрона, с интересом проглядывая его произведения. Я, рассказчик данной истории, Джордж Гордон Байрон являюсь обычным политработником и другом вашего отца Брома.

Юноша с рыжими кудрями вопросительно смотрит на своего взрослого собеседника.

— Так вы тот мальчик, взятый моим отцом под опеку.

— Да, я думал он вам это рассказывал.

— Из ваших уст я узнал гораздо больше, чем от моего отца.

— И что вы чувствуете от этой истории.

— Не знаю, интерес, воодушевленность, все-таки кого-то я знаю, и было неожиданно узнать об их прошлом и об их поступках.

— Да? Знаете, я всегда чувствую грусть. В конце любой истории мне всегда грустно. И печально мне лишь оттого, что она кончается. Мы можем верить в загробную жизнь, в то, что с нами происходит что-то потом, но мы не можем сказать того же о персонажах историй. Они все рано или поздно кончаются, и осознание того, что они никогда больше ничего не сделают, что память о них, их значение так резко и грубо обрывается — это, действительно, крайне грустное чувство.

— Ну, точно не для этой истории, все-таки, это не персонажи, а реальные люди. Их история продолжается, а их души попадут на небеса.

— Эх… Для кого как.

— Что вы сказали?

— Ничего, Данте, ничего…

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Мир не спас красоту: Часть 3

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Мир не спас красоту: Часть 4

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Мир не спас красоту: Часть 5

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Мир не спас красоту: Часть 6

Глава 0