Год змеи [Азад Мавлянович Авликулов] (fb2) читать постранично

Азад Авликулов ГОД ЗМЕИ романы, повести

ГОД ЗМЕИ Роман

Он уткнулся в ее волосы, пахнущие весной, сказал тихо:

— Красивая ты.

— Мне многие говорили это, Махмуд-ака. Но слышать такое от вас — счастье. — Она обернула к нему взволнованное лицо. — Хотите, расскажу о себе?

Он приподнял голову, чтобы лучше видеть ее всю — молодую, нежную. Улыбнулся.

— Ты уже делала это однажды, помнишь, на ферме?

— Там я для газеты, а тут…

— А почему ты отвечала тогда невпопад? — мягко перебил он ее.

— Да вы так смотрели…

— Неужели! — воскликнул он весело.

— Думала, съесть меня решили.

— Зря беспокоилась, — пошутил он, — я всегда был добр к хорошеньким женщинам.

— А много у вас их было? — в голосе ее послышались ревнивые нотки.

— Ни одной. Как увидел тебя, сразу решил — другая мне не нужна!

…Той осенью Махмуд приехал в совхоз «Восток», чтобы написать очерк о молодой доярке. Обратился к секретарю комитета комсомола, долговязому парню с усиками, чтобы подсказал кандидатуру, и тот, не задумываясь, назвал Майсару Азимову. А потом вызвался и познакомить корреспондента с нею. Пешком пошли на ферму, благо находилась она недалеко, на окраине центральной усадьбы. Пока шли, секретарь сообщил, что девушке двадцать один год. Окончив среднюю школу с золотой медалью, Майсара не стала поступать в институт, осталась в совхозе.

— Сразу пошла на ферму? — спросил Махмуд.

— Нет. Тут она недавно. До этого работала в хлопководческой бригаде. А потом по призыву обкома комсомола пошла дояркой.

— Патриотка, — заметил Махмуд, решив использовать этот момент в будущем очерке.

— Красавица! — воскликнул секретарь. И Махмуд не мог понять, чего больше в его тоне — гордости или грусти. Точно сожалел парень о том, что не ему принадлежит такое сокровище.

— Красавица, говорите, тогда стоит поспешить, — посоветовал он.

— В каком смысле? — не понял секретарь.

— Ну, чтоб другие не перехватили.

— Она уже замужем. Когда объявила, что не хочет в институт, родители разозлились и выдали ее за троюродного брата. Муж — тракторист.

— Наверное, и он под стать ей?

— Ничего особенного. — Ответ был подчеркнуто равнодушным.

Майсара и впрямь была красива. И не просто красива, а как-то притягательно хороша — от ее одухотворенного лица трудно было оторвать взгляд. Вот только руки показались большими, не совсем гармонирующими с хрупкой фигурой. Но в том ничего удивительного не было. У большинства женщин в кишлаке именно такие руки, потому что рано познают они физический труд.

Ферма выглядела убого. Низкие ее коровники, казалось, утопали в навозе. Коровы были тощими и грязными. Уход за ними назывался беспривязным, и потому бродили они по двору как неприкаянные. Несколько девушек, старик-пастух да пожилая женщина, вооружившись лопатами-грабарками, чистили стойла.

— Здравствуйте, красавицы! — бодро поздоровался с ними секретарь.

— Здравствуйте, Холмат-ака, — нестройно ответили девушки, продолжая заниматься своим делом.

— А что, механизмы до сих пор не пустили? — спросил он удивленно.

— А кто должен пустить их? — подал голос пастух.

— Как кто? Механик ваш…

— Халим, что ли? — хихикнула одна из девушек.

— Халим, кто же еще, — подтвердил секретарь.

Пожилая женщина оперлась на грабарку и сказала со злостью:

— С тех пор как ему приказали машины починить, запой у него начался. Три недели уже не просыхает.

— Ладно, я сегодня же разберусь, — пообещал Холмат, явно смущенный тем, что подобные разговоры ведутся в присутствии корреспондента. — А сейчас… Майсара, товарищ из газеты хочет побеседовать с тобой.

Невысокая девушка отбросила в сторону лопату и подошла к ним. Подняла на Махмуда глаза, и тут он буквально потерял дар речи. Мгновенно ему пришло на ум — именно таких красавиц имели в виду поэты Востока, создавая образы Зухры, Ширин, Лейли. Удлиненное лицо, чистая, отливающая персиковым цветом кожа, точеный с едва заметной горбинкой нос, огромные черные глаза, вбирающие в себя мир с детской непосредственностью, и маленькая родинка на округлом подбородке.

Махмуд пригласил ее присесть на скамейку, что стояла во дворе. Майсара была явно смущена — держалась скованно и отвечала с каким-то вроде бы сомнением — а нужно ли все это.

Услышав, что в последнее время надои от закрепленных за Майсарой коров резко снизились, секретарь, присутствовавший при беседе, вновь удивился:

— Ну как же так, Майсара! Мы надеялись на тебя… и вдруг… стыдно, сестренка, стыдно!

— За что стыдно-то, сынок? — спросила у него пожилая женщина, выглянувшая из коровника.

— Как за что, тетушка Икбал? На ферму пришла по комсомольскому призыву, чтобы подтянуть отстающих, повысить удои…

— Молоко ведь не Майсара