Не быть волшебником [Вадим Степанов] (fb2) читать онлайн

Вадим Степанов Не быть волшебником

Глава 1 Посетитель

– Нельзя угадать, что завтра тебе уготовит жизнь. Совсем недавно у меня были семья, дом в отличном районе, любимая работа. Поймите правильно, я еще не старый, мне всего сорок два. Но ведь мне уже и не двадцать пять, чтобы начинать все заново. И опять же, если даже начинать, то как? Ведь буквально все, за что я берусь, рушится.

Дмитрий сам удивлялся, как легко ему давался рассказ. Он говорил спокойно и размеренно. Обычно он никогда не открывался чужим людям. Но этот человек, которого все называли Волшебником, располагал к откровению. А может, дело было в чае, который так тепло и по-домашнему согревал руки. Да и обстановка такая уютная: старый комод, стеллажи с книгами, кот на подоконнике. К слову, кот был огромен. Он был какого-то дымчатого цвета, с большими лапами и пронзительными зелеными глазами. Кот сидел на подоконнике, но не смотрел на улицу, как это делают обычные коты, он почти все время смотрел на Дмитрия, словно тоже слушал рассказ.

– Когда это началось? – спросил Волшебник. – Можете выделить этот момент?

– Да, – кивнул посетитель, – как ни странно, но да. Я могу с точностью до минуты сказать, когда это случилось. Мы тогда с женой поехали в Тибет, горы всегда нас манили. И там отмечали Новый год. И вот сразу после наступления праздника, в ноль часов, прямо в наш дом, где мы снимали комнату, ударила молния. Выгорела вся проводка. И мы остались без электричества. А потом началось. Электрику не смогли восстановить, а другого приемлемого места мы не нашли. В итоге отпуск был испорчен. Мы с супругой здорово поругались. Я думал – ерунда, помиримся. Но наша ссора переросла в еще большую ссору уже дома. И это притом, что мы почти не ругались. Через две недели Ира собрала вещи и уехала к маме. А через два месяца мы развелись. Но это был еще не конец.

Волшебник внимательно слушал гостя, не перебивая. Кажется, он даже не моргал. Дмитрию все еще сложно было выговариваться перед человеком, выглядевшим явно моложе его. К тому же Волшебник был одет несколько неопрятно. Но, по словам его друга, этот юноша единственный, кто мог ему помочь. Правда, Дмитрий не верил ни в колдунов, ни в гадалок, но в текущей ситуации ухватишься за любую соломинку. Он продолжил рассказ:

– Пока я решал свои семейные проблемы, мой друг, которому я верю, как себе, решился на одну рискованную сделку, в результате которой нашей фирме сулили солидные барыши. Однако его обманули, и мы оказались на грани банкротства.

– Видимо, и в самой дружбе тогда настали тяжелые времена? – предположил Волшебник.

– Да, – кивнул посетитель, – я его обвинял, все простить не мог. Сейчас жалею. На такой ерунде разругались.

– Ясно. И теперь вы?..

– Сейчас я живу в крохотной комнатке. У меня остались какие-то сбережения, но их надолго не хватит. А главное, я ничего не могу исправить.

– Как это?

– Я знаю, что Ирка меня еще любит, но как только я пытаюсь с ней заговорить, все идет неправильно: слова приходят неверные, эмоции захлестывают. То же с другом. Про работу я вообще молчу. Я даже не могу оформить бумаги. Передо мной обязательно заканчивается очередь. Или я попадаю в неурочный час. Да что бизнес. Это стало проявляться и в мелочах. У меня дома через день происходит потоп, перегорают лампочки, со мной переругались все соседи, меня дважды грабили только за этот месяц. Остается только повеситься.

– Ну, вешаться не надо, – успокоил Волшебник. – Давайте вот что, вы заварите еще нам чайку на кухне, заварка там, в верхнем шкафчике. А я пока посоветуюсь.

– Да, конечно, – кивнул Дмитрий и вышел из комнаты. Потом сразу вернулся и переспросил:

– С кем посоветуетесь?

Волшебник посмотрел на кота, пожал плечами и ответил:

– С самим собой. Это такой способ обдумывания проблем.

– Ясно, – недоверчиво кивнул посетитель и ушел на кухню заваривать чай.

Волшебник повернулся к коту и спросил:

– Что думаешь?

– А что тут думать, явно же «печать угасания», – ответил кот. – Давно такого не видел. Интересно, кто это такой древний, что забытые структуры применяет?

– Видимо, придется выяснить. Трюфель, ты меня извини, но придется попугать человека.

– Слушай, а другого способа ввести его в транс ты не придумал?

– Этот самый эффективный.

Дмитрий вернулся с заваркой и горячим чайником.

– Могу я войти? – робко спросил он.

– Да-да, проходите, – сказал Волшебник. – Садитесь в кресло, поставьте на журнальный столик чайник. Мне надо выйти на пять минут. Посидите. Скажите, у вас сердце здоровое?

– Что? – не понял посетитель.

– Сердце, говорю, никогда не беспокоило?

– Да нет вроде.

– Ну и прекрасно. Все, я сейчас вернусь.

Волшебник вышел из комнаты, а Дмитрий остался наедине с котом.

Кот сначала вел себя обычно, сидел на подоконнике и ничего не делал. Но вдруг он спрыгнул на пол и подошел к журнальному столику. Потом встал на задние лапы, передними взял за ручку чайника и налил воды в одну из кружек. Затем он поставил чайник, открыл рядом стоящую коробку с кусковым сахаром, на секунду замер и спросил:

– Вы сколько сахара в чай кладете?

– А… ээ… – ответил Дмитрий, явно ошарашенный увиденным.

– Мика, готово! – позвал кот Волшебника.

В комнате появился хозяин, посмотрел в округлившиеся глаза посетителя и сказал:

– Ужас, да? Сейчас все пройдет, на счет три засыпаем. Раз, два, три.

Глаза Дмитрия стали стеклянными, он словно замер.

– Вообще это немного обидно – быть вечной страшилкой для людей, – сказал кот, помешивая лапой чай.

– Смотри, не обожгись. А что делать? Ты производишь нужный эффект. Если я начну пугать, то мы потом замучаемся людей откачивать. А так они потом подумают, что привиделось от переживаний.

– Ладно, я не обижаюсь. Что дальше будем делать?

– Да все как обычно. Посмотрим, что там внутри.

Волшебник взмахнул руками, и посетитель, а точнее, его тело превратилось в мозаику из крошечных цветных точек, которые медленно стали расползаться в разные стороны, превращая тело Дмитрия в большой пестрый шар.

– Да, Трюфель, пятерка тебе по догадливости, – сказал Волшебник, запуская руку внутрь образовавшегося на месте посетителя шара.

– Я эти печати и сам рисовал в свое время пачками, – сказал кот, разглядывая плоский диск, который Мика достал из мозаичного облака.

Волшебник махнул руками, и мозаика стала собираться обратно. Маленькие точки соединялись вместе, возвращая телу Дмитрия привычные формы. Микаэль дождался, пока тело посетителя вернется в прежнюю форму, и только когда убедился, что все в порядке, стал рассматривать печать.

– Чего ты ждешь? – нетерпеливо спросил кот. – Ломай ее. Ломай ее полностью.

– Погоди. Тут что-то не то. Там что-то внутри. Не простая начинка «угасания».

– Разве есть у тебя возможность залезть внутрь, не ломая печать?

– К сожалению, нет, – вздохнул Волшебник и с усилием надавил на проклятый диск.

К треску ломающегося предмета добавился гул. Гул нарастал и нарастал, пока не перерос в грохот грома. Вместе с оглушающим звуком сверкнула вспышка. И тут прямо напротив лица Волшебника стали появляться буквы.

– Что это, Мика? – спросил кот.

– Это, Трюфель, приглашение.

– Это хорошо? Ну, в смысле, приглашение, это же хорошо.

– Ох, нет, нехорошо. Это приглашение на дуэль.

Глава 2 Визит

– Теперь его жизнь станет прежней? – спросил кот, глядя вслед удаляющейся фигуре посетителя.

– Да, станет, – ответил Волшебник. – Может, даже лучше станет. У него теперь есть возможность понять, сколько важного и нужного было в его жизни.

– А что с приглашением?

– Мы идем в гости. Надо же понять, с кем имеем дело. Давай собирайся.

– В смысле, туфли начистить и галстук завязать?

– А что, стильно бы смотрелся.

– А я вот знаю, что есть такая статья.

– Какая?

– Издевательство над животными.

– Трюфель, ты что, животное? – деланно возмутился Микаэль.

– Ну, знаешь, – фыркнул кот.

* * *

Из квартиры Волшебник вышел во всеоружии. Под его клетчатым английским пиджаком было спрятано сразу несколько приспособлений для эффективной обороны от других волшебников. Кот шел следом. Без всего. Микаэль вышел на улицу и свернул за угол дома. Немного пройдя вдоль стены, он подошел к наземной части подвала и открыл навесной замок, запирающий вход. Волшебник оглянулся по сторонам, пропустил вперед кота, а затем исчез в проеме двери.

– Ну почему здесь всегда так грязно? – возмутился Трюфель.

– А что ты хотел, это же подвал. Скажи спасибо, что этот подвал под нашим домом, за которым я более или менее могу следить. А в других подвалах вообще беда, и самая безобидная из них – это блохи.

– Бррр, – передернулся кот, – давай быстрее открывай следующую дверь, и пойдем отсюда скорее.

Микаэль подошел к одной из дверей подвала, на которой было написано: «Не влезай – убьет». Только вместо черепа и костей на ней был нарисован лысый мужчина с суровым выражением лица. Трюфель считал, что так надпись выглядит более внушительной, к тому же будет меньше ассоциаций с трансформаторной будкой.

Немного поколдовав возле двери, Волшебник потянул ручку на себя и вошел внутрь открывшегося помещения. За ним, после секундной паузы, покрутив ушами и минимум два раза оглянувшись, проследовал кот.

– Ну и где мы оказались? – спросил Трюфель, балансируя на тоненьком козырьке высокой скалы.

– Понятия не имею, – ответил волшебник.

– Рад приветствовать вас в моем мире, – раздался громоподобный голос отовсюду.

– А ты любишь эффекты? – съязвил кот.

– И, очевидно, не очень любишь гостей, – заметил Волшебник, прижимаясь всем телом к скале.

– А что вы хотели, чтобы я вам адрес собственного дома дал? – сказал голос.

– Но и подвергать нас опасности разбиться не очень вежливо, – сказал Волшебник, поглядывая в бездонное дно пропасти.

– Ох, простите мне мои манеры, благородные лорды. Видимо, я вас перепутал с теми подлецами, которые пришли в гости, вооруженные до зубов.

– Туше, – согласился Микаэль. – Приношу свои извинения. Но, согласись, идти в незнакомое место совсем без оружия не очень осмотрительно.

– Настоящему волшебнику не нужно оружие.

– Это распространенное заблуждение, – сказал кот, – которое я легко мог бы оспорить, приводя в пример разные профессии, в которых тоже не нужны предметы, а только умения. Что, впрочем, не мешает пользоваться оными ради автоматизации и ускорения процесса.

– Ух ты, ученый кот! – воскликнул голос.

– С учетом того, что я пришел с Волшебником и тот позволяет мне в своем присутствии высказывать различные суждения на очень важных переговорах, почти приравнивая мое мнение к своему, считаю эту реплику очень тонкой иронией.

– Чего?

– Я думаю, не стоит расшатывать наше и без того неустойчивое знакомство, – вмешался в разговор Волшебник. – Может, мы можем поговорить цивилизованно? Я оставлю оружие, а ты предоставишь нам другое место, где мы, наконец, сможем обсудить цель визита, инициатором которого являешься ты, до сих пор не знакомый нам волшебник.

– Меня зовут Уан, – прогремел голос. – Я повелитель семи миров. И я принимаю твое предложение, Микаэль Олай.

Тут же картина переменилась. Мика и Трюфель оказались в огромной зале размером с футбольное поле, где из мебели стояли два стула – в самом центре – и трон – на возвышении где-то вдали.

– Ну, хотя бы не дует, – заметил кот.

– Итак, – сказал Уан тем же громоподобным голосом, – ты получил мое приглашение, Микаэль.

– Да, получил, – согласился Волшебник. – Но зачем напрягать связки?

Мика сделал шаг вперед и вдруг оказался у самого трона.

– Нападение! – закричал Уан, когда Мика появился прямо перед ним.

И тут же со всех сторон на гостя были нацелены сотни копий. Копья блестели наконечниками и, зависнув в воздухе, ждали приказа.

– Спокойно, Уан, – сказал Мика. – Это ты меня вызвал на дуэль. Я до сегодняшнего дня про тебя вообще не слышал. И уж, конечно, не стал бы делать такую глупость и нападать на тебя в твоем мире.

Волшебник откровенно разглядывал повелителя миров. Тот был похож на гнома: маленький, толстый, с причудливой бородой, переходящей в косматую шевелюру. Неудивительно, что тот старался нагонять жути издалека. Вблизи он не выглядел таким уж страшным. Хотя внешность обманчива, и Мика это хорошо знал.

– Хорошо, – сказал Уан, успокоившись, уже не используя эффектов голоса. – Тогда нам надо договориться о месте дуэли и оружии.

– А что, избежать дуэли совсем не получится?

– Нет. Мои миры стабильны. Они не развиваются. В них появляются торговцы и земледельцы. А воины, уже давно не используемые в боях, набивают брюхо на государственных службах. И не все солдаты согласны с такой долей. Некоторые рождены для завоевания новых миров. Когда они долго находятся без работы, они исчезают. А что я буду делать без хорошего войска? Как я смогу защитить свои миры?

– И ты решил напасть на другой мир. А создать мир воинов не пробовал?

– Это слишком сложно. К тому же потешные миры нужны для потешных армий. А мне нужные реальные солдаты. Ну и еще то, что создавать – скучно. Мне больше по вкусу завоевывать миры.

– А ты уверен, что у тебя получится? В моем мире милитаризм тоже в почете. Там такие штуки навыдумывали, устанешь отбивать.

– Ха, мне нравится твоя смелость. – Уан сделал жест ладонью, и копья исчезли. Потом он встал с трона и подошел вплотную к Микаэлю, посмотрел тому в глаза и сказал:

– Неужели ты думаешь, что я не изучил твой мир, прежде чем нападать? Я знаю, что ученые добились многого. И возможно, при атаке в лоб моя армия будет долго завоевывать эту землю. Но, во-первых, чем дольше идет война, тем больше появляется солдат, ты это знаешь. А во-вторых, твои армии поделены, разрознены. Найти две стороны, готовые убить друг друга и без меня, немножко мотивировать их, и – вуаля, от армии мира останутся лишь жалкие ошметки, часть из которых захочет присоединиться к сильнейшему, то есть ко мне. И вот твой мир – мой. И ты ничего не сможешь сделать, так как не будешь иметь право вмешаться.

– Это если я проиграю.

– Конечно, – согласился Уан. – Но шесть прошлых раз я тоже слышал это «если».

Хозяин вернулся на трон и снисходительно посмотрел на Микаэля.

– Пойми, я не создаю миры, я завоеватель. Практически все, что я сейчас имею, было чужим.

Микаэль никогда не сталкивался с таким типом волшебников. Хотя, конечно, о них слышал. Он не думал, что такой способ миропостроения жизнеспособен. И все же перед ним был живой пример.

Рядом с Волшебником, тяжело дыша, появился кот.

– Я ничего не пропустил? – спросил он – Ох уж эти волшебники. Хорошо вам по этим анфиладам перемещаться. Вши-ить, и готово. А бедному коту эти расстояния своими ногами, то есть лапами, приходится преодолевать.

– Ничего, Трюфель. Обратно я нас быстро перенесу.

– Так что, Волшебник? – поторопил гостя Уан.

– Сколько у меня времени?

– А сколько тебе нужно?

– Год.

– Хе-хе, – противно ухмыльнулся Уан. – За год много всего может случиться. Даю тебе неделю.

– Это несерьезно. Мне надо найти секундантов, подготовиться, закончить все дела.

– Неделю, – взревел Уан.

– Хорошо-хорошо, – успокоил Мика. – Неделю так неделю. Я как раз успею в Общем мире раструбить о том, что появился волшебник, который внезапно нападает и не имеет чести и выдержки, чтобы дать сопернику подготовиться. Впрочем, может быть, ты боишься, что я подготовлюсь слишком хорошо?

– Что?! – взревел Уан. – Я боюсь? Да хоть как готовься, ты все равно окажешься проигравшим. А твой мир я использую как источник ресурсов, которые я все вычерпаю, и оставлю твой мир погибать.

– Ну, с этим он чуток опоздал, – тихонько проговорил Трюфель, – ресурсы уже до него все вычерпали.

– Полгода! – объявил Уан. – Мое последнее предложение. И оружие выбираю я. А я выбираю время.

Сказав это, хозяин яростно хлопнул ладонью по трону, и Микаэля с котом выбросило в родной мир, прямо на пыльный пол подвала.

– Истеричка косматая! Чхи! – чихая от пыли, произнес Трюфель. – Что будем делать, Микаэль?

– Готовиться, – отряхивая костюм, ответил Волшебник. – И искать секундантов.

– А где мы их… чхи… будем искать?

– Честно говоря, я думаю, искать никого не надо будет. У нас же есть друзья.

– Ага. А у друзей есть шпаги.

Глава 3 Друзья

На лестничной площадке было светло и тихо. Здесь располагались только две квартиры, и обе были на достаточном удалении друг от друга. Дальняя дверь была обычной, стальной, покрашенной под старину в черный с прожилками под бронзу цвет. А дверь, у которой стояли Волшебник с котом, была деревянной, но с резными узорами. Волшебник нажал на кнопку потертого звонка, и в квартире послышалось щебетание птиц.

– Меня всегда нервировали такие звонки, – пожаловался кот.

– На то ты и кот, Трюфель, что птичий щебет в тебе вызывает эмоции, – заметил Волшебник.

Дверь открылась, и на пороге показалось нечто, лишь издали напоминающее человека. Глаза чудища были большими и рыбьими, широкий нос сразу переходил в лоб, а на шее отчетливо видны были некрасиво торчащие жабры.

– Что надо? – прогнусавило чудище.

– Шоколада, – в тон ему ответил Трюфель.

Чудище опустило голову и с отвращением посмотрело на кота.

– Опять весь ковер шерстью уделаете.

– Я тебя сейчас уделаю, килька в томатном соусе, – завелся Трюфель.

– Ихтиандр, кто там? – послышался голос из квартиры.

– Микаэль пришел, – ответило чудище, добавив: – Со своим животным.

Шерсть на загривке кота стала дыбом, глаза налились кровью. Он вот-вот готов был вцепиться в обидчика.

– Спокойно, Трюфель, – успокоил его Волшебник, – мы просто заходим.

Чудище пропустило гостей в квартиру и, оценив правильно настроение кота, скрылось из виду.

Гости прошли в комнату, где увидели сидящего за большим письменным столом седого профессора. Тот писал что-то в журнале пером, сверяясь с картами и странными измерительными приборами.

– О, Мика, здравствуй. Привет, Трюфель. Вы вовремя, я как раз заканчивал расчет первого мыслепередатчика.

– То есть теперь можно будет общаться без телефона? – пошутил Волшебник.

– Не только общаться, можно будет передавать любую информацию. Можно передавать эмоции, чувства. Представляешь, можно будет влиять на людей, сделать всех добрыми и честными.

– Ну-ну, разошелся, – остановил поток слов Микаэль. – А то мы не знаем, чем это может кончиться. Появится какой-нибудь диктатор, великий уравнитель, и давай рай на земле создавать, да так, что только головы полетят. Нет уж. Теоретик ты прекрасный, но давай такие научные прорывы как-то обсуждать.

– Так мы и обсуждаем сейчас, – рассеянно проговорил профессор. – А еще я тут придумал прекрасную формулу.

– Страшно представить, – с сомнением отозвался Микаэль.

– Да нет, тут все нормально, – махнул рукой профессор, – исключительно полезный эксперимент. Я нашел способ понижать порядковый номер элемента. Представляешь, сколько пользы это принесет. Не будет больше дефицита редких материалов, никаких сложностей с добычей. Хочешь, преврати свинец в таллий или висмут в свинец…

– …или ртуть в золото, – продолжил Волшебник. – Саш, ты просто великолепен. Зачем думать о рабочих местах, об экономике? Давай наводним мир драгметаллами. А когда люди поубивают друг друга в поисках эквивалента, жить совсем просто станет.

– Я не подумал, – смущенно сказал профессор.

– Да ладно, Белый, не куксись. Затем и нужны друзья, чтобы портить жизнь и возвращать на землю. Кстати, о земле, как там твои летуны?

– А что с ними станется? Они в своем лагере живут в вечном полете. Не жизнь, а малина. Никто их не беспокоит, они сами даже зарабатывать научились. Окрыли по всему миру клубы экстремалов. Кто с мостов, привязанный на веревке, прыгает, кто с домов на парашюте, на дельтапланах учат летать. И вот я не понимаю людей. Ну эти-то ясно, им не страшно, они в любой момент и без всякого парашюта или веревки полетят. А у обычных людей такой способности нет, как они не боятся?

– Иногда людям очень хочется испугаться. К слову, о страхе. Меня на дуэль вызвали. И ты знаешь, мне страшно.

Белый посмотрел на Волшебника сквозь старые очки очень внимательно и спросил:

– Ты чего-то боишься? Это действительно ново. Хотя понимаю, что дуэль – штука неприятная. Я думал, их уже давно никто не проводит.

– Вот нашелся один. Некий Уан. – Волшебник обошел стол и сел напротив профессора. – Я что пришел, я попросить тебя хотел. Саш, будешь моим секундантом?

– О чем разговор, Мика. – Профессор порылся в ящике своего стола и достал рапиру. – Если надо, я и подстрахую.

– А со шпагами я угадал, – тихо заметил Трюфель.

– Да, ты можешь подстраховать, – согласился Волшебник, – но другим. Он выбрал время в качестве оружия. И мне может просто не хватить лет. Ты знаешь, у меня цикл ограничен между перерождениями. И может быть, мне придется занять у тебя пару лет.

– Хорошо, Мика, конечно. Кочегара с собой брать будем?

– Как раз собирался к нему отправиться сразу после нашего разговора.

– Это значит, – улыбнулся Белый, – как в старые добрые времена, выступим всей командой.

– Нет-нет, – помотал головой Мика, – вы только на подстраховке.

– Но мир мы потеряем вместе, – заметил профессор.

– Мика! – прервал дискуссию звонкий девичий голос.

За разговором друзья не заметили, как в квартире появился новый персонаж. Молодая летунья с обворожительной улыбкой. Буквально только увидев Волшебника, она бросилась к нему на шею с объятиями.

– А… э… мы знакомы? – растерялся Волшебник, которому не каждый день красивые девушки прыгают в объятия.

– Это же я, Ариэль, – воскликнула девушка, – ну помнишь, ты увел меня с телевышки четыре года назад, когда я решила попробовать свои силы! Ты знал, что мне еще рано, и сам мог разбиться. Но ты, как настоящий герой, полез наверх и спас меня. А потом привел к Александру Романовичу и обещал навещать. А сам так ни разу и не пришел. – Девушка озорно и немного укоризненно смотрела на Волшебника. – Но я не сержусь, я знаю, как ты занят. Хорошо, что ты пришел.

– Ха, так вот чего ты напросилась ко мне в ассистентки, – ухмыльнулся Александр Белый, – я думал, к наукам хочешь приобщиться, а ты, значит, ждала, пока Мика появится. От своих ушла…

– Никакие они не свои. Мне вообще кажется, ужасно расточительно прожигать жизнь, вечно порхая и веселясь, – ответила Ариэль.

– Милая Ариэль, – проговорил Волшебник, освобождаясь от горячих объятий девушки, – все это, конечно, прекрасно. Я понимаю, что вы испытываете ко мне благодарность. Но, поверьте, это лишнее. Будь на вашем месте любой другой человек или летун, я бы поступил так же.

– Так в этом все и дело, – воскликнула Ариэль, – ты просто такой замечательный человек.

– О! Чело-век! – смакуя слоги, произнес кот. – Это звучит гордо.

– То есть не человек, – замялась девушка, – конечно, Волшебник.

– Ариэль, – решил внести ясность Микаэль, – я понял, ты благодарна. Я рад нашей встрече. Но сейчас у меня действительно мало времени. Меня тут на дуэль вызвали, и мне надо еще встретиться с другим своим другом, чтобы попросить стать моим секундантом.

– Я могу быть твоим секундантом.

– К сожалению, нет, – ответил Волшебник. – Секундант должен обладать определенными способностями, которых у летунов нет.

– И что, ты сейчас опять уйдешь и мы еще долго не увидимся?

Микаэль переглянулся с профессором. Тот пожал плечами.

– Ну, если хочешь, можешь со мной сходить к Вите Кочегару, – предложил Волшебник, – если тебя, конечно, не пугает ад.

– Не пугает! – обрадовалась Ариэль, – Александр Романович, можно?

– Конечно, иди, развейся, – махнул рукой профессор, – что толку сидеть в четырех стенах. Ты вот что, иди, покажи Трюфелю дерево, которое ты посадила возле подъезда, а Мика чуть позже спустится.

– Что-то никаких диковинных насаждений я у подъезда не наблюдал, – с сомнением заметил кот.

– Трюфель, – серьезно посмотрел на кота Волшебник, – а ты еще посмотри.

– Да ладно, ладно, тайны мадридского двора, – проворчал кот и направился к выходу. – Эй, летчица, пошли, магический орешник искать будем у вашего подъезда.

– Что искать? – спросила летунья, открывая входную дверь и выходя из квартиры.

– Ну, магический орешник, там ядра изумрудные и белочки с титановыми челюстями.

Когда летунья и кот вышли из квартиры, профессор обратился к Волшебнику:

– Слушай, а ты не мог бы ее к себе забрать?

– В каком смысле забрать? – опешил Волшебник.

– Ну, пусть при тебе будет. Она вроде в тебе авторитет нашла. Будет по поручениям твоим мотаться, и вообще, по дому помогать.

– Да я как-то и сам справляюсь. Да и чего вдруг?

Профессор замялся, снял очки и стал их усиленно протирать своим свитером.

– Плохо ей у меня. Она молодая, ей приключения нужны, жизнь. А я из своей квартиры, ты знаешь, крайне редко выбираюсь.

– А зачем ей вообще с кем-то жить? Пусть живет своей жизнью. Ты сам говорил, у летунов жизнь довольно увлекательная.

Профессор отложил очки и посмотрел Волшебнику в глаза.

– Ну, во-первых, ей только семнадцать, и там еще ветер в голове. А во-вторых… – Профессор сделал паузу, встал с кресла и подошел к двери, чтобы убедиться, что разговор не подслушивают. – Она же ни с кем не может ужиться. Она белая ворона, маргинал, высмеивает других летунов, вечно лезет со своими советами. А у меня, знаешь, тоже нервы не железные. Мне покой нужен и сосредоточение.

– Ага, чтобы придумывать, как превращать свинец в золото. Может, и хорошо, что кто-то тормозит полет твоей фантазии.

– Не скажи. Помню, как-то сижу вечером, придумываю новую концепцию, а она над ухом все щебечет и щебечет. И до того достала, что концепт мой плавно перетек в мысли о том, как сотворить тишину во всем мире. Даже длину волн стал прикидывать, чтобы приблизительно понять, насколько их резать.

– Хороший подарочек ты мне подкидываешь, – усмехнулся Волшебник.

– У японцев говорят, что за спасенную душу надо нести ответственность. Ты ж ее спас, неужели бросишь зарождающуюся личность в омут страстей и пороков? Послушай, ну хотя бы на полгода. Ей исполнится восемнадцать, и с полным правом можешь ее отпускать на все четыре стороны.

– В любом случае придется, – сказал Микаэль, – через полгода может и не оказаться этих четырех сторон, если я проиграю.

– Значит, договорились. – Глаза профессора смотрели на Волшебника умоляюще.

– Договорились, – тяжело выдохнув, согласился Волшебник.

* * *

На поиски следующего друга Волшебник привел всех в подвал университета.

– Опять подвал, – возмутился кот, – почему всегда переход куда-то – это подвал?

– Подвалы редко посещают люди, – ответил Волшебник, – к тому же для ада здесь самое подходящее место.

– А зачем мы идем в ад? – удивилась Ариэль.

– Да, кхм, я не сказал. Адом заведует мой друг Витя Кочегар. Я планирую его попросить быть вторым секундантом. Но если ты не хочешь с нами идти, ты можешь подождать здесь.

– Нет-нет, – воскликнула летунья, – я всегда готова к экспериментам.

Волшебник предпочел не услышать хмыканье кота. Он сделал магические пасы руками, и путешественники начали уменьшаться. Они становились все меньше и меньше, пока не уменьшились настолько, чтобы пройти в трубу теплоузла, расположенного в подвале.

– Как все это интересно, – восхищалась Ариэль, – я никогда не испытывала такой деформации. И все же странно, что ад находится в таком уважаемом университете.

– Поверь, – сказал Трюфель, – в каждом замечательном месте есть свой ад. Ну, правда, это единственный в своем роде.

– Хватит болтать, – прервал своих спутников Микаэль, – надо идти дальше. Видите то красное пятно, нам туда.

Компания дошла до яркого пятна, которое и вблизи было не очень большим. И затем Микаэль сделал прежние пасы руками, и они снова стали уменьшаться. В этот раз уменьшение было более прогрессивным. Стены трубы моментально рванули в стороны, пол под ногами стал проваливаться и вздуваться. А яркое пятно превратилось в широкую реку лавы, протекающую между скал.

– Ух ты! – воскликнула летунья.

– И не говори, – согласился кот. – Куда дальше?

Волшебник огляделся и заметил вагонетку, стоящую на краю скалы.

– Забираемся туда, – скомандовал он.

– Может, подождем хозяина? – опасливо предложил кот.

– Ну нет, – ответил Микаэль, – если Витя сразу не появился, значит, он чем-то занят. Сами доберемся.

Гости залезли в просторную вагонетку.

– Трюфель, ты не помнишь, как ее запустить? – спросил кота Волшебник.

– Нет, – ответил тот, вцепившись в край металлической тележки. – Я все же советую дождаться Кочегара.

– Может, ты и прав, – согласился Микаэль.

И тут вдруг вагонетка покачнулась. Из-под ее колес в лаву посыпались камушки.

– Интересно, это мы тронулись или мы падаем? – спросила Ариэль.

Никто ответить не успел – вагонетка сорвалась со скалы и полетела вниз, прямо в горящую массу.

– А почему никто не кричит! – закричал Трюфель, – мы же сейчас разобьемся!

Но упасть в лаву им было не суждено. Пролетев всего несколько метров вниз, вагонетка выровнялась и полетела прямо.

– А я знал, что так и будет, – преувеличенно бодро сказал кот.

– Ну конечно, – усмехнулась Ариэль.

– Эй, ты тут вообще новенькая, – возмутился Трюфель, – ты даже не представляешь, что бывает в наших путешествиях.

– Да хватит вам уже, – вмешался Мика, – мы почти на месте.

Вагонетка действительно замедлилась и влетела в туман. В плотной дымке она опустилась на твердую поверхность, и медленно поехала вперед. Вокруг ничего не было видно, и только покачивание тележки да скрип колес говорили о том, что гости куда-то движутся. Спустя какое-то время туман рассеялся и вагонетка выехала на прекрасную зеленую лужайку.

– Какой странный ад, – заметила Ариэль, выбираясь из тележки.

– Это так задумано, – решил объяснить кот, – вроде как все кругом хорошо. Природа, воздух, дома у людей порядочные, ни в чем не нуждаются. Продукты всегда есть, всегда чисто и спокойно.

– Где же подвох?

– Ну как, – Трюфель с удовольствием потянулся, окунув когти в свежую траву, – кто в ад попадает?

– Наверно, плохие люди, – предположила Ариэль. – убийцы, воры, маньяки, критики.

– Вот, ну и представь. Вся эта шобла-лейка живет вместе. Ну, то есть живут они, конечно, по отдельности. Но вот представь, ты в идеальном доме, с идеальной семьей, в идеальном месте. Но все твои соседи – вот те самые убийцы и критики.

– Затейливо, – согласилась Ариэль.

– Это Витя сам придумал, – похвалился другом Волшебник. – А вон, кстати, и он сам.

Микаэль увидел друга, который прятался за одним из домов, и помахал ему рукой. Однако друг не спешил отзываться.

– Может, что-то случилось? – предположил Волшебник. – Давайте подойдем.

Ариэль впервые была в аду и до этого не видела самого главного здесь человека. При ближайшем рассмотрении Витя Кочегар показался ей не столько страшным, сколько смешным. Он был похож на разбойника из детских сказок: косматые волосы, огромный рост и меховая жилетка на худощавое тело. При этом он был весь вымазан сажей, а в руках держал какую-то палку, ну просто атаман шайки с большой дороги. Тем более странно смотрелось то, что этот большой человек прятался за небольшим кустом возле дома. Увидев идущую в его сторону компанию, он приложил пальцы к губам, показывая, чтобы никто не шумел, и затем на цыпочках побежал к ним навстречу.

– Только тихо, – попросил он гостей, подбегая и здороваясь со всеми. – Хорошенькая, – заметил он шепотом, увидев Ариэль.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила летунья.

– Мика, у меня тут такое! – округлив глаза, начал рассказывать Кочегар. – Представляешь, отлучился на пару дней в отпуск, приезжаю, а тут ад. Не как обычно, а реальный. Посетители все с ума посходили, никто на улицу не выходит. Сидят по домам, боятся. И это маньяки-то! Как дети малые, плачут, ко мне бегут жаловаться.

– А что случилось? – удивился Волшебник.

– Кто-то порядки здесь мои меняет. У меня же все тонко было настроено, чтобы людей совесть мучила, чтобы они переживали…

– А что, у них есть совесть? – с иронией спросила Ариэль.

– У всех есть совесть, – строго сказал Витя, – откуда такое неверие в людей? Так вот, мою тонкую настройку кто-то сбил. И вот ты знаешь, я даже не знаю, хорошо это или плохо. С одной стороны, стало лучше. Ведь действительно прогресс налицо. Эти нехорошие люди о чувствах заговорили. С другой стороны, смущает, что кто-то так запросто может творить подобное в моем мире. Это точно не человек, это, похоже, волшебник, и сильный, раз так запросто обходит мои уставы.

– Ты знаешь, со мной тоже недавно кое-что произошло, – сказал Микаэль, – и может быть даже, это звенья одной цепи.

– О чем ты говоришь, Мика?

– Меня вызвали на дуэль.

– На дуэль? – удивился Кочегар. – Кто в наше время так делает?

– Вот появился один. Я чего пришел-то, хотел попросить быть моим секундантом.

– Какой разговор! А что будет оружием, время или пространство?

– Время, – вздохнул Волшебник. – Не я выбирал.

– Да, не лучший для тебя вариант. Но ты же недавно переродился, у тебя должно быть много времени.

– Я думаю, там не все так просто. Этот забияка Уан владеет семью мирами. А творить он, насколько я понял, не любит.

– Сильный соперник, – кивнул понимающе Кочегар, – завоеватель, наверняка такой имеет что-то в запасе.

– Я и про то же. Вот думаю, если своих ресурсов не хватит, могу ли я рассчитывать на тебя?

– Конечно, Мика. Дуэль, надеюсь, не сегодня.

– Нет, к счастью, у нас полгода есть.

– Ну и прекрасно, – сказал Кочегар и озорно улыбнулся. – Тогда ты мне поможешь поймать моего нарушителя? Тем более что это может быть как-то связано с будущей дуэлью. Хотя, если разобраться, это не очень похоже на шпионские игры. Ну, согласись, глупо посылать волшебника в чужой мир, чтобы тот сразу себя выдал.

– А может, этот волшебник случайно здесь все меняет? – вмешалась в разговор Ариэль.

– Случайно? – не понял Кочегар.

– Ох и намучаемся мы с ней, – тяжело вздохнул кот.

– Подожди, Трюфель, – вступился за девушку Микаэль. – Понимаешь, Ариэль, специфика волшебных поступков такова, что случайности исключены. К тому же это надо очень постараться, чтобы изменить порядок в чужом мире. К слову, Уан не стал бы вызывать меня на дуэль, если бы мог обойти правила созданного мной мира. Так что здесь точно поработал волшебник.

– Самое поганое, – продолжил Кочегар, – что я его даже не видел ни разу. Ну, то есть он уже долго меняет мои правила, очевидно, передвигается туда-сюда по моему миру и не разу не попался на глаза. И это здесь, в аду, где каждый черт наперечет, где я практически лично знаю каждого посетителя. Я уже от отчаяния решил засаду ему устроить, думал, буду сидеть и ждать возле дома, где он еще не напакостил. Так не появляется, зараза, как чувствует.

– А много у тебя еще таких домов, где он не появлялся? – спросил Мика.

– Да с десятка три, – ответил заведующий адом.

– Тогда, я думаю, целесообразнее будет нам разделиться. Каждый возьмет по дому, и будем ждать.

– Ура! Приключение! – жизнерадостно отозвалась Ариэль.

– А сейчас я согласен с ней, – отозвался Трюфель, – ад адом, но природа здесь шикарная. Не вижу ничего плохого в том, чтобы поваляться несколько часов на травке.

– Значит, решено, – заключил Волшебник, – разделяемся, а Витя нам покажет дома, за которыми мы будем следить.

– А что делать, когда мы его увидим? – спросила Ариэль.

– Позвать остальных, – ответил Волшебник. – И никакой самодеятельности.

– Надо же, – расстроился Трюфель, – а я только выучил сценку из Гамлета.

Глава 4 Нарушитель

Жить в детдоме не сахар, даже если твои воспитатели и педагоги хорошие люди. Все равно есть пустота, которую должна бы заполнять любовь родных и близких и которую вряд ли заполнишь чем-то другим. К тому же после детдома наступает другая пора. Если здесь все знакомо и понятно, то там, за стенками учреждения, начинается новая, неизвестная и, по слухам, совсем не легкая жизнь.

Костя знал, что меньше чем через год его ждут серьезные перемены. Скорее всего, это будет училище, общежитие и новые люди вокруг. И поэтому ему очень не хотелось взрослеть.

Костя был мечтателем, он любил, закрыв глаза, надев наушники, представлять, как он, оказавшись в другом мире, пускается в путешествие. Где вокруг него происходят потрясающие, прекрасные и интересные события. Он любил себя воображать рыцарем или разбойником из книжек, всегда благородным и отважным. Не раз он отправлялся в походы по Средиземью или плыл на корабле в прекрасную выдуманную страну. И эти путешествия всегда дарили эмоции, такие яркие, такие четкие, что казалось, они реальнее самой жизни.

Костю дразнили фантазером за то, что он любил рассказывать истории. Что-то он вычитывал из книг, что-то додумывал сам. Но в итоге, когда он начинал рассказывать о подвигах во имя благородства, вокруг него собирались все друзья и слушали не отрываясь.

Как-то Константину попалась книга о космических путешествиях. Он прочитал ее дважды. Первый раз он просто проглотил ее за один вечер, а потом всю ночь не мог уснуть под впечатлением. Оказывается, бывает так, что пределы Земли можно раздвинуть. И пределы космоса, и жизни, и смерти, и даже время не является чем-то объективным. Костя вдруг понял, что мечтать можно гораздо ярче, ведь ничего не останавливает твою фантазию. Это было настолько пьянящее открытие, что он даже испугался, ведь чувствовать такую свободу было почти опасно. Интуиция тогда его робко предупреждала, что свобода всегда несет в себе много такого, с чем не каждый человек может справиться.

И вот однажды Косте попалась в руки книга, в которой был рассказ так полюбившегося ему писателя Клайва Льюиса «Бракоразводный процесс». Вопреки ожиданиям, в рассказе говорилось не о трудностях семейной жизни. Рассказ затрагивал очень волнующую, особенно в этом возрасте, тему смерти. Точнее, того, что бывает после нее. Константину понравились описания в этой истории. И то, как герой видел дорогу в рай, и то, каким он видел ад. Ад, к слову, был совсем не таким, каким Костя его себе представлял. Никаких горячих сковородок и чертей, никаких мучений и истязаний. Все было довольно гуманно и в то же время жутко. И так Костю зацепила эта тема, что он стал представлять себе это место. Он даже пошел дальше и стал прикидывать, какой ад мог бы придумать он сам. Наверно это было бы что-нибудь похожее на выдумку Клайва Льюиса. Уж очень его смущали все эти гиены и сковородки. Душа – тонкая материя, пусть и ад будет тонок в своих подходах. Это, конечно, должен быть город, и в нем в своих заблуждениях мучаются грешники.

Костя уже в мыслях рисовал себе ад. Дом за домом он выстраивал улочки и кварталы. Представлял, каким унылым и серым должна быть эта обитель. И тут вдруг случилось странное. Кровать, на которой мечтал Костя, стала куда-то проваливаться. Потолок словно уплывал в небо, простыня, немного свисающая с кровати, коснулась дощатого пола. Костя так испугался, что захотел сразу выскочить из-под одеяла, но кровать, словно почувствовав его движение, ускорилась и в следующее мгновение ухнула в пропасть. Костя не кричал, он даже пошевелиться боялся, его кровать падала вниз, куда-то под землю. В какой-то момент Константин почувствовал, что падение стало замедляться. Оно становилось все медленнее, пока не остановилось совсем, небольшим стуком ножек о твердую поверхность.

Вокруг был непроглядный туман, сквозь который робко пробивался призрачный свет. Костя попробовал опустить ноги на пол. Пальцы коснулись мягкой травы. Константин, держась за кровать, встал и сделал два шага вперед. Не было ощущения опасности. Повинуясь природному любопытству, Костя сделал еще несколько шагов, потом еще. Осмелев, он ускорил шаг. И вдруг туман рассеялся, и перед ним появилась улица. Обычная улица, озаренная розовыми красками, какие бывают перед рассветом. Одноэтажные дома, ухоженные дворики, заборчики, дворник метет асфальт.

И тут Костя увидел черта. Черт выглядел точно так, как его описывали в книгах: черного цвета, ростом примерно полтора метра, рога на голове, клыкастая морда, копыта, хвост. Он старательно подметал улицу большой метлой. Но вдруг перестал мести и посмотрел в сторону Кости, который стоял, замерев от ужаса. Черт прислонил метлу к забору и пошел в сторону незваного гостя. Константин развернулся на босых пятках и бросился бежать обратно в туман.

Черт, увидев, что мальчик убегает, побежал за ним, крича что-то вдогонку. Но Костя и не думал останавливаться. Он бежал, не помня себя, не разбирая дороги, прочь от ужасного видения. Может, из-за паники, охватившей его, а может, просто потому, что в этом странном месте все подчинялось чужим законам, на пути Константина возникла маленькая кочка, которую он не заметил. Больно ударившись об эту злосчастную кочку большим пальцем ноги, Костя растянулся на траве. Он слышал, как его нагоняет черт и вот-вот настигнет. Костя в страхе обхватил голову руками и взмолился:

– Хоть бы все это было неправдой, хоть бы это был сон.

Но топот копыт за спиной становился только громче. Костя, боясь пошевелиться, пытался вспомнить что-то такое, что сидело давно в памяти, – истории из детских страшилок и баек. Где-то должен быть выход. У любого зла есть свой ограничитель. Он резко перевернулся на спину и крикнул:

– Сгинь, нечистая!

И черт исчез. Вот он бежал к Косте и через десяток шагов уже должен был схватить его, но только прозвучали Костины слова, как он исчез, растворился в воздухе.

Константин, не веря своему спасению, еще оставался на траве, боясь подняться. Но черт точно исчез, оставив после себя резкий запах серы. Подросток поднялся на ноги, потер ушибленные колени. Он решил, что лучше вернуться к своей кровати. Ведь раз она была его средством перемещения в этот мир, быть может, она же и вернет его обратно. Но только Константин повернулся в сторону, где предположительно должна была стоять его кровать, как вдруг за спиной он услышал:

– Что это такое? Стой!

Черт вернулся. На его мерзкой роже читались недоумение и злость, он сделал шаг в сторону Кости.

– Сгинь, нечистая! – прокричал Константин уже проверенные слова.

Черт исчез.

И снова появился.

Черт непонимающие оглядывал себя, периодически бросая настороженные взгляды на подростка.

Костя замер, он не ожидал, что черт снова появится, и появится так быстро. Подросток стоял, не решаясь куда-то дернуться, и не знал, что делать дальше. Поэтому на всякий случай он сказал еще раз:

– Сгинь, нечистая.

И черт снова пропал. И снова появился.

Костя расстроился, его средство спасения уже не было таким эффективным. На всякий случай он решил попробовать еще раз.

– Сгинь, нечи…

– Пожалуйста, не надо больше, – остановил его черт. Учерта был обычный голос, не хриплый и страшный, а просто мужской и немного растерянный.

– Это вы мне? – уточнил Костя.

– Тебе, – утвердительно кивнул черт. – Не повторяй, пожалуйста, эти слова.

– А вы не нападайте на меня, – робко выставил свое условие Костя.

– Хорошо, – кивнул черт, – не буду. – И сделал два шага в сторону подростка.

– Сгинь…

– Все-все, – поднял руки черт в повинующемся жесте, – стою, не шевелюсь.

Константин не знал, что дальше делать. Он смотрел на черта, который переминался и явно неловко себя ощущал под чьим-то контролем.

– Ну, так и будем молчать? – спросил черт.

– Вы черт? – решил уточнить Костя.

– Черт, – ответил черт.

– А что это за место?

– Ад.

– Ад?

– Ты все будешь переспрашивать по сто раз?

– Извините. А если это ад, то получается, что я умер?

Черт на мгновение задумался.

– Вообще-то, – сказал он, – умершие попадают не так. Их встречают, провожают к своему дому, все объясняют. Да и силы они над нами не имеют. И вообще, чертей почти никогда не встречают здесь.

– Как не встречают? – не понял Костя.

– Ну, мы тут вроде коммунального хозяйства. Все делаем, готовим, убираем. И все это по ночам, пока грешники спят. Видишь, какие улицы чистые, это мой квартал, – гордо похвалился черт.

– Какой странный ад, – удивился подросток, – а что же грешники делают?

– Живут, – безразлично ответил черт, – мы их обеспечиваем всем, а они только потребляют. Гуляют, катаются на лодках, ходят в кино.

– А как же наказания и все такое?

– Ты про сковородки и котлы, горящие души и пытки?

– Ну да, – поежился Константин, живописно представляя себе эти муки.

– Нет таких у нас, – горько вздохнул черт. – Мы бы и рады, да только не мы все решаем.

– А кто?

– Волшебник, он все здесь придумал. Он и нас придумал. Строгий очень. Чуть что, сразу передумать обратно может.

Костя был сбит с толку: ад, черти, волшебник. И главное, непонятно, как все это связано с ним.

– Так, может, это волшебник меня сюда привел? – предположил он.

– Хм, – задумался черт, – может. Витя иногда приводит гостей. Хотя нет, он еще вчера уехал. Так что вряд ли он. Да и предупредил бы, что гости могут быть. Обычно мы готовимся.

– Готовитесь?

– Ну да. – Черт стал загибать пальцы. – Расчищаем поляну, накрываем столы, готовим вкусности всякие и какую-нибудь развлекательную программу.

– В аду?

– Ну а что, ад адом, но и нам надо как-то крутиться. Иногда корпоративы проводим или там свадьбы. Правда, бывают и другого рода гости, – усмехнулся черт, – к ним мы готовимся иначе. Этих мы называем воспитанниками. Мы разводим котлы, достаем трезубцы и прочую атрибутику. И наводим ужасы, в воспитательных целях, конечно.

– И все равно не понятно, что я-то тут делаю?

– Есть у меня одна догадка, – сказал черт, – скажи, ты можешь придумать что-нибудь?

– Что придумать? – не понял Костя.

– Ну не знаю, – задумался черт, – стул, например. А то я уже устал стоять.

– А как я его придумаю?

– Ну как, представь себе стул, а лучше кресло. Представь его стоящим рядом со мной. Пусть у него будет цвет и размер. Представь, из какого оно материала. Представь, что это кресло должно находиться в этом мире, на этой траве, окруженное этим воздухом. Можешь?

– Попробую.

Костя совсем не был уверен, что у него что-то получится. Легко сказать, придумай кресло. А вот так, с бухты-барахты, попав среди ночи в ад, в компании с чертом, не так уж просто сосредоточиться. Но это была странная ночь-утро, и Костя решил: почему бы и нет.

Он стал представлять себе кресло, которое он видел в кабинете заведующего детдома. Это было коричневое, потертое, с деревянными ручками кресло, на тонких облезлых ножках. Костя представил, что оно стоит рядом с чертом, потертые ножки кресла утопают в зеленой траве, на него падает сумрачный розовый свет.

И вдруг кресло из его головы действительно оказалось перед чертом.

– Ух ты! – сдавленно воскликнул Костя.

– Ну я так и думал, – спокойно сказал черт.

Он обошел кресло, с разных сторон оглядел, потрогал его, покачал, а после с довольным видом уселся.

– Что это значит? – недоумевал Костя.

– Это значит, – менторским тоном стал объяснять черт, – что ты, мальчик, – волшебник.

– Волшебник?

– Любишь ты переспрашивать. Да, волшебник. Потому что только волшебник может из ничего придумать что-то. Вот как это кресло. Я это понял еще, когда ты меня заставил исчезать. А то возился бы я с тобой.

– Но не очень уж ты испугался. – Костя все еще пребывал в шоке от только что полученной новости. – К тому же ты почти сразу появлялся.

– А это я тоже, кажется, понимаю, – сказал черт. – Мир ведь не твой, и все, что ты здесь делаешь, – временно. Ведь здесь действуют силы создателя, и они вроде как главнее.

Костя смотрел на нагло рассевшегося перед ним черта и пытался в голове уложить информацию. Получалось, что он может что-то делать, пусть и временно. Получалось, что он волшебник, самый настоящий. Получалось, что волшебники существуют на самом деле. И кресло, стоящее перед ним, тому доказательство. Вдруг Костю осенило – кресло! Ведь все, что он делает, здесь временно. Он хотел было предупредить черта, но не успел. Кресло исчезло, заставив черта плюхнуться на траву.

– Мог и сам сообразить, – проворчал черт, поднимаясь с земли.

– Может, я еще что-нибудь сделаю? – предложил Костя. Ему очень хотелось испытать, на что еще он способен.

– Хватит, – ответил черт. – Все равно это бессмысленно и временно. Мир-то не твой. А ну еще хозяин вернется, будет нам сею-вею.

– Но ты сказал, что вы, черти, слушаетесь волшебника.

– Начинается, – усмехнулся черт, – только власть почувствовал, сразу давай права качать. Нет уж, дорогой, мы подчиняемся нашему волшебнику, который нас создал. А ты – лимита, дуй обратно, ад – он не резиновый.

– Послушайте, – решил зайти с другой стороны Костя, – неужели вам не хотелось ничего изменить в здешних местах? Неужели вам все нравится в существующих порядках? Нравится готовить и убирать, пока грешники совершенно незаслуженно, с моей точки зрения, отдыхают в чудесном мире?

Черт опустил глаза и стал копытом поднимать траву, которую примял только что, упав с кресла. Он думал, что-то прикидывал.

– А с другой стороны, – вслух стал размышлять черт, – по уставу мы должны подчиняться волшебнику. А то, что прецедентов не было, это еще ничего не значит. – Он поднял глаза на Константина и спросил: – А ты готов взять на себя ответственность?

– Конечно! – Костя был готов на все, лишь бы почувствовать себя снова волшебником.

Начать они решили с одного из ближайших домов.

– Здесь живет лесник, – стал рассказывать черт, подведя подростка к окну дома. – Мужик, в общем, не то чтобы плохой, но уж очень психованный. Однажды застукал жену с другим, ну и, недолго думая, шлепнул обоих из ружья. А потом запил. Долго пил. А потом решил, что скучно ему вот так пить, наедине со своей бедой, и пошел в ближайшую деревню и там еще троих приговорил.

– Кошмар. – Костя осторожно разглядывал лесника через окно дома. – А что он там делает?

Черт заглянул в окно и ответил:

– Сериал смотрит, пиво пьет. Обычное дело.

– Ничего себе. А что, совесть его не мучает?

– Мучает, – уверенно сказал черт, – мы ее ежегодно выписываем, она приходит сюда и мучает. Знаешь, бывало, станет над ним и целый день не уходит. Но, правда, она занятая дама, ей еще многих надо обойти, поэтому особого эффекта достигнуть не получается.

– Так, может, мы сами попробуем его достигнуть?

– Предлагай.

– Смотри, – сказал Костя и повернулся к окну.

Лесник, мирно попивающий пиво, вдруг поперхнулся. Он резким движением отстранил пивную банку, осмотрел ее, заглянул внутрь и с криком отбросил.

– Что ты сделал? – восхитился черт.

– Пиво со вкусом крови, – гордо заявил Костя.

– Здорово, давай еще.

Костя снова повернулся к окну.

Лесник все еще с недоумением смотрел на лежащую на полу жестяную банку. Он нервно поерзал в кресле, но решил переключиться на другое удовольствие – телевизор. А там, с ружьем, нацеленным на него, стоял сам лесник. Раздался выстрел. Грешник выскочил из кресла и спрятался за стоящий рядом диван.

– Весело! – радостно сказал черт. – А еще наколдуй что-нибудь.

– У меня есть идея получше, – улыбнулся Костя. – Ты говоришь, что они вас не видят обычно?

– Не видят, – улыбнулся черт.

– Вот пусть увидят. Ты, давай, покажись ему на глаза. В окно выгляни, и пусть он тебя увидит.

Черт так и сделал. Лесник, увидев черта, весь побледнел, стал истерично бегать по комнате и искать укрытие. В итоге он его нашел в шкафу.

– А-а, страшно, человечек, – радовался черт. – Что мне дальше делать?

– Ничего, – ответил Костя, – просто стой.

И действительно, стратегия работала. Лесник, периодически выглядывая из шкафа, видел ухмыляющуюся морду черта и с криком захлопывал дверцу. Так продолжалось несколько раз.

– Смотри-смотри, – восхищался новой придумкой черт, – он совсем белый. Ой, он, кажется, плачет. Здорово, как давно я об этом мечтал.

– Ты вот что, – придумал Костя, – ты уйди на какое-то время, а когда он расслабится, снова покажись. А то привыкнет еще к тебе. Можешь в следующий раз эффектов каких-нибудь добавить.

– Эффектов? – удивился черт.

– Ну, знаешь, по стеклу поскреби, повой страшным голосом или в дверь постучи, тоже, кстати, страшно.

– Класс! – обрадовался черт, – а можно, я другим расскажу? Такая веселуха!

– Я боюсь, для этого грешника больше, чем один черт, будет перебор.

– Зачем для этого, есть же тысячи других.

– О, тогда, конечно, валяй. Каждому по грешнику, от каждого по способностям.

– Потрясающе! – ликовал черт, убегая к своим коллегам. – Это просто праздник какой-то.

– Да уж, – тихо произнес Костя, – праздник, который всегда с тобой.

Глава 5 Ученик

Ад не место для веселья. Это утверждение вполне подходит для большинства таких мест, кроме ада, в котором оказался Костя. Вокруг него творилась вакханалия. Черти, освобожденные от своих обязанностей, резвились вовсю. Выбрав своим развлечением мучения грешников и наученные новоявленным молодым волшебником, черти открывали новые грани в изобретении истязаний. Сперва они появлялись в окнах грешников, просто пугая тех своим видом. Но дальше они развивали успех, добавляя различные эффекты. Бедные грешники от стука, воя, зловещего шепота и криков буквально сходили с ума. Но чертям и этого было мало. Костя с ужасом стал замечать то тут, то там зажженные костры. Он не предполагал, что его справедливая идея обернется таким ужасом. Пока еще никого не сожгли и не сварили, поэтому Константин надеялся остановить это безумие. Он решил найти того, первого, черта, который и объяснил ему правила и открыл в нем волшебника. По крайней мере, с этим чертом уже был установлен контакт. Проблема была только в одном – все черти были похожи друг на друга. Тогда Константин решил пойти простым путем: он просто подходил к каждому рогатому и спрашивал его. Зачастую черти просто отворачивались, а некоторые даже огрызались. Очевидно, что того самого черта перед ним не было. Но Костя не терял надежду, он ходил от дома к дому и продолжал искать.

В очередной раз, увидев черную фигуру, которая, видимо, задумав новую мерзость, затаилась возле одного из домов, Костя решил снова попытать счастье.

– Извините, – спросил он темную фигуру, – вы не тот черт, с кем я общался?

Фигура вздрогнула и медленно повернулась на голос.

Костя с удивлением обнаружил, что фигура совсем не похожа на черта: она была выше, что сразу бросилось в глаза, когда фигура распрямилась. А еще фигура была человеческой, долговязой и лохматой, своими космами прикрывающая очень рассерженный взгляд.

– Так вот ты какой, северный олень, – прорычал Витя Кочегар, который и был той фигурой.

Увидев перед собой грозного косматого мужика, Костя растерялся. Он было хотел обрадоваться – все-таки человек перед ним. Но тут он вспомнил, что люди здесь только грешники, а значит, не самые лучшие представители человечества. К тому же у грешников был повод не любить Константина, ведь их спокойная жизнь закончилась именно с его появлением. Чтобы избежать мести, повинуясь естественному желанию, Костя побежал.

– Стой, сопляк! – закричал Витя.

Но закаленный в детдомовских неприятностях, Костя был совсем не простой добычей. Он бежал быстро, не разбирая дороги, петляя между домов и заборов.

Кочегар пытался за ним угнаться, но подросток был слишком юрким. В какой-то момент Костя понял, что за ним уже никто не гонится, и сбавил темп. Затем он спрятался за одним из домов, чтобы перевести дух. К его удивлению, сумасшествие, творившееся в аду, практически прекратилось. Черти потушили костры, грешники уже не кричали на каждом углу. Наступило тревожное спокойствие. Константин решил заглянуть внутрь дома, за которым прятался, пытаясь оценить обстановку.

В доме все было внешне спокойно. На диване с газеткой сидел мужчина, видимо, грешник. Никакого страха или беспокойства он не проявлял. Косте даже показалось, что тот чему-то ухмыляется. И вообще, тип был какой-то странный, не вписывался в общий колорит. Никакой печати порока на лице, в хорошем костюме. Было такое чувство, что он тоже не здешний. Косте очень захотелось, чтобы это было так. Все-таки он устал от разного рода «нелюдей», обитающих в аду. Константин хотел зайти в дом и проверить свою догадку, но тут он почувствовал, что его кто-то держит за футболку. Он обернулся и увидел кота.

Это был большой кот, таких Костя еще не видел. Кот сидел на дереве, на высоте роста подростка. Он-то и держал когтистой лапой Костину футболку.

– Отцепись, – дернулся Костя, пытаясь высвободиться.

– Спокойно, малыш, – сказал кот, подтягивая к себе подростка за футболку, – не дергайся.

– Говорящий, – удивился Костя, но не очень сильно. Последние события научили его, что в жизни бывает много странного.

– Говорящий-говорящий, – промурлыкал кот, а затем громко проорал: – Мика, я его поймал!

– Да пусти ты меня, – дернул сильнее Костя, так что кот чуть не упал с дерева. – Что вам всем от меня надо?

– Сейчас узнаешь, – сказал кот, хищно оскалившись.

– Да иди ты, – дернулся в последний раз Костя и вырвался из цепких лап кота.

Почувствовав, что снова свободен, Костя побежал от злосчастного дома так быстро, как только мог.

Но в этот раз бегство не сработало. Кот бежал за ним, не отставая. К тому же посетитель дома, на которого он загляделся, когда пропустил появление кота, тоже присоединился к погоне. Это уже было похоже на охоту. Константин бежал, как мог, но кот и тот человек в костюме очень быстро его нагоняли. Надо было что-то придумать. Константин забежал за один из домов, но там нарвался на засаду. Видимо, косматый мужик, от которого он убегал в первый раз, не бросал погони. А тут ему такой подарок сам прибежал в руки. Костя не знал, что этот лохматый тип – хозяин ада, которой знает все тропы и лазы в своем мире.

– Ну все, щенок, – радостно прохрипел Кочегар, – дальше бежать некуда.

Костя дернулся от Вити в другую сторону, но там уже медленно и спокойно, понимая, что подростку уже некуда деться, к нему приближались Трюфель и Микаэль.

Костя понял, что бежать некуда. Но оставалась его сила, его волшебство. Он на секунду закрыл глаза и представил, как исчезает, как становится невидимым для своих преследователей.

– Эй, куда делся этот мальчишка? – заметался Кочегар. – Мика?

– Мимо нас не пробегал, – сказал Микаэль. – Стой там, не дай себя обойти, наверняка какой-нибудь фокус.

Витя замер с разведенными в разные стороны руками. Он немного покачивал ладонями, пытаясь почувствовать любое движение воздуха вокруг себя.

Костя понял, что обойти его не получится. Но и прорваться мимо тех двоих тоже будет сложно. Кот водил носом по воздуху, наверняка чувствуя его запах, и этот в костюме совсем не прост, может быть, тоже волшебник. Тогда Константин придумал штуку, какую часто практиковал, когда надо было надежно спрятаться от обидчиков, – он полез на крышу. Костя старался двигаться бесшумно, чтобы ни единым звуком не выдать свою хитрость. Стены кирпичного дома словно были созданы, чтобы по ним лазить, поэтому очень скоро Константин оказался на самом коньке крыши, откуда он, свесив ноги, наблюдал, как его пытаются найти преследователи.

– Мне кажется, он все-таки прошмыгнул, – сказал Витя, опустив руки.

– Не мимо нас, точно, – сказал кот и поднял морду. – Я все еще чую его. Думается мне, он где-то здесь, просто ловко прячется. Как думаешь, Мика, он из наших?

– Похоже, – пожал плечами Волшебник. – Не наш не смог бы сюда пробраться и устроить такое.

– Да и черти говорят, – поддакнул Витя, – которым я еще устрою достойные каникулы.

– Ну, брось, – заступился Трюфель, – ты их и так в черном теле держишь. Надо ребятам хоть иногда расслабляться. К тому же ничего непоправимого не произошло. Подумаешь, грешников попугали, сам говорил, им даже полезно.

– Тут другое, – важно заметил Кочегар, – тут дисциплина. Ее нужно беречь. Это же черти, не успеешь оглянуться, они тут свои порядки быстро наведут.

Костя слушал их разговоры и боялся повернуться. Все-таки он был прав, они все тут волшебники. А тот, косматый, вообще хозяин ада. Бывают ситуации, когда есть только один выход, и этот выход – бегство. Костя уже прикидывал, как он аккуратно спустится с другой стороны дома и быстро добежит до своей кровати, оставшейся где-то там, на туманной поляне, и попробует вернуться домой. А бежать надо было – невидимость давно уже перестала действовать, и волшебникам стоило только поднять голову, чтобы его увидеть. Костя осторожно перешел на другой край покатой крыши и начал уже спускать ногу, как вдруг его окликнул приятный женский голос:

– Высоко же! Осторожней!

Костя обернулся и обомлел. Рядом с ним сидела девушка, самая красивая из всех, кого он когда-либо видел.

– Это вы мне? – предательски дрогнувшим голосом спросил Костя.

– Конечно, тебе. Знаешь, сколько я таких, как ты, видела? Высоту не рассчитывают и потом ломают себе все. Ты поверь, я про высоту все знаю, я ее чувствую. Я же летунья.

– Кто? – спросил Костя и почему-то смутился. Вообще, девушка на него оказывала просто магический эффект. Он чувствовал себя, словно пчела, прилипшая к варенью, – надо было срочно прыгать, а оторвать тело было невозможно.

– Летунья, – ответила Ариэль. – Ты что, никогда не слышал про летунов?

– Нет.

– В общем, мы обычные люди, только летаем. Вот и все.

– Ясно, – кивнул Костя, которому было ничего не ясно. Но, во-первых, он не хотел показаться невеждой, а во-вторых, он понимал, что если просидит на крыше еще чуть-чуть, его обязательно поймают. Поэтому он собрал всю свою волю в кулак и, не глядя в глаза, летуньи, произнес:

– Мне пора.

– Куда же ты? – огорчилась Ариэль. – Мы же только встретились.

– Ну… э… да, – выдавил из себя что-то нечленораздельное Костя, – но мне правда надо идти и…

– Хорошо-хорошо, – защебетала летунья, – ну надо так надо. Что я, не понимаю, когда надо. Ну, тогда пока.

– Пока, – нервно улыбнулся Костя.

– Обнимемся на прощание?

– Что сде… – не успел договорить Константин, как оказался в жарких объятиях летуньи.

Ариэль крепко обхватила подростка руками. Затем она прижалась щекой к его щеке и хищным шепотом произнесла:

– Попался.

Далеко компания не стала уходить. Они устроились прямо в том доме, на крыше которого был пойман нарушитель спокойствия. Микаэль сидел на диване и спокойно смотрел на подростка. Костя сидел на неудобном стуле, хотя его неудобство было и в положении заложника, коим он себя чувствовал. Кочегар вообще не садился, он нервно расхаживал по комнате, сцепив руки за спиной. Летунья устроилась на подлокотнике дивана рядом с Микаэлем. Кот занял самое удобное место. Он сидел на кресле, еще взъерошенный от погони, но гордый и статный.

После того как они поймали нарушителя, очень трудно было успокоить хозяина ада, где подросток устроил беспорядок. Однако всем было интересно послушать Костину историю. И тот все подробно рассказал: и про детдом, и про то, как попал в ад, и про черта, и про внезапно возникшие способности. Информация была получена, теперь волшебники думали, что с ней делать.

– Мальчишка не виноват, я считаю, – эмоционально сказал Кочегар, – поэтому никаких наказаний не будет.

– Говорит человек, только что требовавший его печенку на завтрак, – ехидно заметил кот.

– Я же не знал. Я же думал, он специально. И вообще… – Витя остановился возле кота. – Кто старое помянет – тому глаз вон.

– Какой ты кровожадный, то печенку, то глаз.

– Специфика, – Кочегар жестом показал вокруг себя, – не в консерватории, чай. Тут и печенки, и глаза, а иногда даже чресла.

– Фу, – сморщилась летунья.

– Пардон, – извинился Витя. – И все-таки я настаиваю, что мальчишка ни в чем не виноват.

– Да ты успокойся, Вить, – подал голос Микаэль. – Мы знаем, что он не со зла. Просто теперь надо решить, что с ним делать.

– А зачем со мной что-то делать? – напрягся Костя.

– Ну как, ты же тоже волшебник. Ну, вернее, еще не совсем волшебник. Скорее, личинка волшебника. И до бабочки тебе еще далеко. Однако, как показывает практика, даже с минимальными умениями неопытный волшебник может натворить дел.

– Значит, его надо обучить, – сказал Кочегар. – Раз он опасен, потому что не умеет управлять своей силой, значит, надо научить его ею управлять.

– Звучит разумно, – поддакнула летунья.

– Ой, не нравится мне, к чему вы клоните, – сказал Трюфель.

– А почему меня нельзя просто отпустить? – решил поучаствовать в своей судьбе Костя. – Я больше не буду ничего делать. Вот просто не буду, и все.

– Ты не хочешь быть волшебником? – удивилась Ариэль. – Ведь это так здорово, придумывать свои миры, создавать разные пространства.

– Дело не в том, – прервал летунью Микаэль, – хочет он или не хочет. Нельзя не быть волшебником. Если ты почувствовал в себе эту особенность, она станет частью твоей жизни. Хочешь ты этого или нет. Похоже, Витя действительно прав, кто-то должен обучить мальчика.

– Именно, – заметил Кочегар. – Можно найти отличного педагога в Первом Мире. Или даже попробовать его запихнуть в академию.

– Глупости, – махнул рукой Микаэль, – академии для волшебников – ересь полнейшая. Тут нужен один грамотный наставник, который будет учить главному предмету – как жить с этим даром.

– Я, конечно, извиняюсь, что вмешиваюсь, – снова напомнил о себе Костя, – но я не собираюсь ни в какой другой мир, чтобы это ни значило. Вы бы меня домой вернули. В мой мир, настоящий.

– Ха, настоящий, – усмехнулся Витя. – Этот мир, мальчик, вот он придумал. – И Кочегар указал на Микаэля. – Этот мир, где мы сейчас, – мой. Хотя, конечно, тот тебе привычнее. Но поверь, есть другие замечательные миры, где мы найдем тебе наставника.

– Я не хочу другие миры. Я, возможно, согласен, что мне бы стоило получше разобраться со всеми моими умениями. Но неужели нельзя здесь найти кого-то? – Костя вопросительно посмотрел на Микаэля. – Почему бы вам мне все не объяснить?

– Начинается, – проворчал кот.

– Понимаешь, Костя, – обратился к подростку Микаэль. – Все не так просто. Во-первых, чтобы чему-то научиться, нужно время. Вот так за пять минут всего не объяснишь. К тому же нужна практика. Во-вторых, найти в моем мире можно только меня и еще одно волшебника, который вряд ли согласится кого-то учить, потому что сам постоянно занят работой. Он вот даже летунью предложил забрать к себе.

– Это правда? – обрадовалась Ариэль.

– Вот не прет сегодня, – вздохнул кот.

– Правда, Ариэль, – ответил Волшебник, – если ты не против, конечно. Александр Романович – такой человек, сама знаешь.

– Да я только с радостью, – воскликнула летунья и упала на колени Микаэля.

– Но только рабочие отношения, – заметил тот, перемещая летунью с колен на диван.

– Ну вот, – сказал Костя, – ее вы взять в ученицы можете, а меня нет. Почему?

– Я ее в ученицы не беру. Мы, скорее, давние друзья, которые будут работать над общим делом. И кстати, именно это дело является еще одной причиной, по которой я не могу тебя взять в ученики. Может так случиться, что, находясь рядом со мной через полгода, ты подвергнешь себя большой опасности.

– Кхм, – откашлялся Кочегар. – Мика, это действительно так, но ведь за полгода ты сможешь прилично его натаскать. А там, глядишь, он и сам захочет выбрать себе наставника из другого мира. А потом, это шанс и для тебя. Мальчик юн, у него впереди много времени. Слышишь? Времени.

– Я тебя понял, – кивнул Мика, – но не согласен. Он слишком неопытен, чтобы уметь безопасно распоряжаться временем. И к слову, а чего ты сам не хочешь взять его в ученики?

– О, ну конечно. Мальчик, хочешь всю жизнь жить в аду и учиться строить чертей?

– Не поймите меня неправильно, – начал Костя, – но мне бы хотелось жить в своем мире.

– Вот, – выставил вверх указательный палец Витя, показывая свою правоту.

– Что ж, ладно, – устало сказал Микаэль. – Видимо, другого варианта и правда нет. Ну что, – обратился Волшебник к Константину, – будешь моим учеником?

– Похоже, и у меня вариантов нет, – улыбнулся Костя.

– Какая идиллия, аж тошнит, – проворчал кот. – А жить где мы будем всей шайкой? Мика, ты не забыл, что мы не во дворце живем?

– Это ничего, Трюфель. Дворцы строят те же люди, что строят квартиры. Площадь зависит от нужд и амбиций.

Глава 6 Новый мир

Переезд – это всегда тяжело. Особенно это тяжело, когда переезжает молодая девушка со всеми своими нарядами и «нужными» вещами. Особенно тяжело даются муки перевоза вещей, которые и на исходном месте не приносили пользы. А уж тащить их с собой в другой дом и вовсе тоскливо. И все же еще хуже, чем переезд молодой девушки, может быть только переезд молодой девушки в тесную неустроенную квартиру, в которой основной мебелью являются старые книги.

Трюфель сидел среди коробок и недоумевал:

– Как у одного человека может быть столько вещей?

– Это не все, – сказала Ариэль, – половину пришлось выбросить. Я думаю, что вряд ли бы здесь все уместилось. Пианино жалко.

– Пианино?

– Да, пришлось оставить его у Александра Романовича. Там же остались мои лыжи и альпинистское снаряжение.

– А лодки у тебя нет?

– Есть, – радостно ответила летунья. – Только она резиновая и, наверно, уже не держит воздух. Я ее тоже не стала брать.

– Повезло Александру Романовичу, – ехидно заметил кот. – То-то Белый захотел тебя сбагрить.

В комнату вошел Костя с большой коробкой в руках. Покрутился по комнате и, не найдя, куда ее пристроить, обратился к летунье:

– Где ее поставить?

– А ставь сверху на другие коробки, – махнула рукой Ариэль, – там ничего тяжелого.

Костя послушно поставил коробку.

– И много там еще? – спросил кот, недовольно оглядывая растущую гору вещей.

– Да нет, столько же, – немного запыхавшись, ответил подросток.

Костя отдышался и пошел за следующей коробкой.

– А мне вот интересно, – сказал кот, – а что это мальчонка так надрывается?

– Просто он джентльмен, – ответила Ариэль, – помогает девушке. Не то что некоторые. – Летунья призывно посмотрела на Микаэля, который сидел в кресле и спокойно читал книгу.

Волшебник на замечание девушки никак не отреагировал.

– А почему кто-то вообще должен таскать эти коробки? – удивился Трюфель. – Есть же специально натренированные ребята, которые за не очень дорого перетащат все что угодно, хоть твое пианино.

В этот момент в комнате снова появился Костя с очередной коробкой.

– Я знаю, – сказала Ариэль, – но мальчик вызвался помочь, и это так благородно и мило, что не могла отказать.

– Да мне не трудно, – смутился Костя, тяжело дыша.

– Конечно, не трудно ему, – сказал кот, – а рожа красная, видимо, от радости. Смотри, парень, любовь – она штука такая, не успеешь ручку в автобусе подать, как внезапно начинает мучить гипертония от постоянных тасканий.

Костя покраснел еще больше, опустил голову и тихо сказал:

– Мне правда не трудно. Пойду, там еще коробки остались.

Костя вышел, а Трюфель продолжал ворчать.

– Мика, а ты чего спокойно сидишь? У нас тут жилплощадь буквально кусками отнимают. Интервенция коробок по всей территории. Я что-то не помню, чтобы мы соглашались всех у себя приютить. Кто-то, помнится, обещал новый дом.

– Твоя правда, Трюфель, – отвлекся от книги Волшебник. – Действительно пора что-то придумывать. Я думал использовать нашу квартирку как временный форпост, откуда мы могли бы двигаться дальше. Но, похоже, место для маневра совсем не остается.

– А я о чем.

В комнату снова вошел Костя с коробкой в руках. Он старался никому в глаза не смотреть, молча поставил коробку и пошел обратно.

– Постой, ученик, – окликнул его Микаэль, – не уходи. Пора бы нам с тобой начать обучение.

– Но там коробки еще, – возразил Костя.

– Пустяки, – отмахнулся Волшебник, – ты их уже принес. Посмотри в правом кармане.

Костя полез в правый карман брюк и достал оттуда пригоршню маленьких коробок.

– Правда, пришлось их немного уменьшить, но им легко можно вернуть обычный размер. Пока положи их где-нибудь и садись на диван.

– Это что, сразу можно было так сделать? – спросил пунцовый от усталости, негодования и стыда Костя.

– Конечно, – кивнул Волшебник, – но, во-первых, физический труд полезен, он разгоняет кровь, забирает лишнюю эмоциональность, что важно, особенно в твоем возрасте, а во-вторых, ты сам хотел таскать коробки. Кто я такой, чтобы тебе мешать? В конце концов, это дало тебе возможность показать себя как хорошего друга, учтивого молодого человека. К тому же это заставит тебя думать о возможностях, которые перед тобой откроются не с точки зрения теории, а как реальная поддержка в трудную минуту. И вообще, волшебникам свойственно забывать простые вещи. Важно чтобы ты их всегда помнил.

– Я запомню, – пообещал Костя.

– Обижаешься, – улыбнулся Волшебник, – зря. Обучение – оно так и строится. Я что-то буду наглядно тебе демонстрировать, а ты должен будешь это запоминать, чтобы потом суметь повторить.

– Я понял.

– Хорошо. Итак, ты знаешь, что у нас не так много времени. Я тебе рассказывал про дуэль и про другого волшебника. Из чего ты, наверно, уже сам сделал вывод, что волшебники бывают разными. А главной ценностью для волшебника является мир, который он создал. И так как у нас с тобой совсем немного времени, на теории я заостряться не буду. Буду объяснять все по ходу обучения. Ты рассказывал, что впервые что-то создал, когда познакомился с чертом.

– Да, я тогда создал кресло.

– Помнишь, как ты его создал?

– Да, я его себе представил. Подумал о кресле, которое стоит у нас в детдоме, и как бы поместил его в то место.

– Ага, – акцентировал Волшебник, – значит, ты использовал знакомый образ и просто его дополнил деталями относительно пространства. Это хорошо, с одной стороны, это значит, ты можешь работать с готовыми образами. С другой стороны, тебе сложнее будет придумать что-то свое. Но пока нам и этого хватит.

– Хватит для чего?

– Озвучь, Трюфель, – попросил Волшебник кота.

– Дом! – громко сказал кот. – Нам нужен большой дом.

– И вы хотите, чтобы я создал дом? – уточнил Костя.

– Именно, – ответил Волшебник. – Но прежде всего надо придумать, где будет находиться этот дом. И еще, помнишь свою главную проблему с креслом?

– Оно исчезало.

– Точно. Потому что кресло появилось в чужом мире, где твои мысли уже не являются такими важными. А значит, их сила слаба. А нам нужен хороший дом, просторный.

– С чердаком, – добавил кот.

– И с балконом, – присоединилась летунья.

– А для этого, – продолжил Волшебник, – ты должен создать свой мир.

– Целый мир?

– Конечно, лучше целый, – усмехнулся Волшебник. – Я понимаю, что это звучит нереально – создать мир. Однако это возможно. И это не так сложно, как тебе может показаться. К тому же это будет пробный мир, так сказать, черновик. Поэтому не бойся пачкать на полях и заминать страницы, будь свободнее в своей фантазии. Давай не будем делать этот мир очень большим, чтобы не запутаться в самом начале, а потом будем додумывать его. Начнем?

– Уф, – выдохнул Костя.

– Боишься – иди к девчонкам, – поддразнил подростка Трюфель.

– Эй, – возмутилась летунья, – я тоже девчонка.

– А я и не отрицаю, – ухмыльнулся кот.

– Давайте начнем, – сказал Константин. – Что я должен делать?

– Сперва представь себе место, такое, в котором ты хотел бы жить. Представь природу, время года, погоду. Пусть там будет ландшафт, и пусть он не будет сильно разнообразным.

– Я представил.

– Нет, ты не представил.

Волшебник внимательно смотрел на Костю.

– Я же учитель, меня не обманешь. Закрой глаза и представь себе подробно все, что я тебе описал.

Костя закрыл глаза и через несколько секунд сказал:

– Все, я представил.

– Точно?

– Точно.

– Ну пошли, посмотрим.

После этих слов Костя открыл глаза и понял, что он оказался в другом мире. Мир был тот еще. Подросток стоял где-то в центре большого ангара с высокими стенами, оклеенными фотообоями с изображением леса. Причем обои были весьма слабого качества, к тому же изрядно потертыми. Пол под ногами был неровным и каким-то грязным.

– Ну как тебе? – услышал Костя голос Волшебника.

– Круто!

– В смысле круто? – не понял Мика. Он обошел Костю и стал напротив. – Это же кошмар, а не мир. Смотри, все искусственное, ненастоящее. Запахов нет, света нет. Что за… – Волшебник поднял голову наверх: – Тут вообще нет потолка. Я даже не знал, что так бывает.

Костя вслед за Микаэлем тоже поднял голову. Потолка и правда не было. Стены уходили ввысь, не заканчиваясь ничем.

– Ух ты, – восхитился Костя.

– Чему ты радуешься? – недоумевал Волшебник.

– Ну как, новый мир, который я сам создал. Круто же!

– Нда, – Мика пожал плечами, – наверно, в первый раз это действительно впечатляет. Но поверь, если ты не собираешься быть сюрреалистом или пациентом клиники душевных болезней, то такой мир точно не годится. Давай выберемся отсюда и попробуем еще раз.

– А как?

– Очень просто. Смотри, путешествовать по мирам – это все равно что создавать вещи. Только ты придумываешь, не кресла или что-то другое, а себя в определенном месте.

– Так просто? – удивился Костя.

– Я ж говорю – просто, – кивнул Волшебник. – Но есть ряд ограничений. Во-первых, путешествовать в чужой мир можно только по согласию создателя этого мира. Причем как приходить, так и выходить можно, только согласовав с хозяином. Иногда бывает, что для определенных личностей вход и выход всегда открыт, как было в аду, например. А бывает, что и закрыт.

– А вот я не придумывал себя здесь?

– Это другое. Ты создавал этот мир. Фактически, как только ты стал его придумывать, ты стал его частью. Я только тебя выпихнул из своего. Теперь ты должен открыть нам выход из этого мира.

– А может, вы это сделаете? – неуверенно предложил ученик.

– К сожалению, не могу, – ответил Волшебник. – Я могу заставить тебя захотеть меня отсюда выкинуть. Но это бессмысленно, если ты не знаешь, где здесь вообще выход.

– А что же делать?

– Это еще проще. Ты должен представить, как мы покидаем это место и оказываемся дома. Приглашение моего мира не требуется, естественно.

Костя закрыл глаза и попытался вернуться обратно. Но в голове было столько сумбура, столько эмоций переполняло юношеский разум, столько мыслей, что ничего не получалось.

– Я не могу, – чуть ли не плача, ответил Костя.

– Так, спокойно, без паники, – успокоил Волшебник. – Есть простой и надежный способ. Представь где-нибудь дверь или люк. Хотя… – Волшебник поковырял ботинком неровную поверхность, – люк лучше не надо, опять к Вите попадем. Но хорошая новость в том, что у нас четыре стены. Так что выбирай любую, и пусть там будет дверь.

Костя нерешительно подошел к одной из стен. Он зачем-то поднял руки, потом развел их в стороны.

– Рулетку не дать? – поиздевался Мика.

– Очень смешно. – Костя протянул руку к стене и взялся за появившуюся ручку. И словно получив импульс от этой ручки, по стене побежала трещина, которая ушла на пару метров вверх, затем, резко изменив направление, ушла вбок, а потом стремительно упала вниз.

– Эффектно, – впечатлился Волшебник.

Костя потянул на себя ручку, и часть стены, словно дверь, отворилась. Костя с радостью оглядел проем.

– Ну, чего стоишь, – сказал Микаэль, подойдя ближе, – пошли.

Костя пропустил вперед Волшебника, а когда тот скрылся, зашел сам.

Но не усел он пройти и пару шагов, как почувствовал накинутое на голову полотенце и услышал голос Волшебника:

– Повернись, открой дверь и выходи. – Костя хотел возразить, мол, какой в этом смысл, но голос учителя с какой-то странной интонацией заставил его подчиниться без лишних вопросов.

Костя открыл дверь, вышел и немедленно сдернул с головы полотенце. К своему удивлению, он понял, что не вернулся обратно в свой сюрреалистичный мир, а оказался в комнате Волшебника. Он обернулся и понял, что дверь, которую он только что открыл, была дверью в ванную комнату, из которой почти сразу вышел сам Микаэль, смущенно насупившись и опустив голову. Волшебник прошел в комнату и сел на диван.

– Ну… э-э… что, – сказал Мика, – продолжим?

– Ага, – согласился Костя и занял место на кресле напротив учителя.

И тут из ванной комнаты вышла Ариэль. Обмотанная в халат и с полотенцем на голове, она демонстративно молча прошла мимо волшебников и скрылась в одной из комнат.

– Это мы что, – округлив глаза, понял Костя, – не вовремя?

– Не вовремя, – прокричала летунья из комнаты, – это не то слово!

Затем она вышла и продолжила:

– Вообще-то надо предупреждать. И когда в следующий раз соберетесь ворваться, неплохо было бы постучать.

Затем она резко развернулась на пятках и скрылась в свой комнате, оставив шлейф запахов крема и шампуня.

– Ну бывает, – пожал плечами Мика. – Я думал, мы с другой стороны двери выйдем, но, видимо, ты ручку не в ту сторону потянул. А вообще, надо учиться выходить без всяких дверей. С ними одни сложности. И, Трюфель, хватит ржать!

Только тут Костя заметил, как несчастный кот катается на спине между коробок и беззвучно открывает рот.

– Это он так смеется? – удивился ученик.

– Это у него почти истерика, – мрачно ответил Волшебник и добавил, обращаясь к коту: – Поваляйся еще, я как раз новый шампунь антибактериальный купил. Что-то давно мы тебя не мыли.

Кот тут же перестал кривляться, сел ровно и серьезно объявил:

– Коты не моются, они вылизываются.

И в качестве доказательства Трюфель стал умываться.

– Запомни, ученик, – продолжил урок Микаэль, – все, за что цепляется воображение, не всегда полезно. Да, здорово найти выход там, где дверь, или найти воду там, где река. Но в том и прелесть волшебства, что ты не привязан к окружающим тебя вещам. Ты можешь менять их, придумывать новые последовательности. Но в меру. Тут, главное, самому не запутаться. А еще твои заимствования из окружающего мира могут стать твоим слабым местом, с помощью которого тебя сможет победить какой-нибудь зарвавшийся неандерталец. – Волшебник грустно вздохнул. – Тебе будет казаться, что ты придумал все гармонично, все стройно. Но против зла гармония не работает. Сражаться надо, только защищая себя, и без всяких правил.

Глава 7 Прорыв

Ничто так не отражает красоту сезонов, как лиственный лес. Лето – это яркость зеленного цвета, его многогранность и неуловимость; осень – красота смерти, ландшафт, усеянный трупами листьев печального желто-коричневого цвета; весна – грязное и волнующее рождение, пробивающееся сквозь оковы зимы. И только сама зима самобытна и одинакова для всех мест – белый сон, чистый лист.

– Почему мы здесь? – спросил Костя, вытаскивая ногу из сугроба.

– По нескольким причинам, – ответил Микаэль. – Во-первых, здесь никто тебе не помешает сосредоточиться. А я считаю, что при создании миров очень важно слышать себя, не отвлекаясь. Во-вторых, тебе проще будет воспроизвести этот кусочек мира. Здесь нет красок, линии ровные и пространство однородно.

– Но здесь холодно.

– Холод – это ненадолго, пока мы не попадем в твой мир. А это место замечательное. Я эту полянку создал, когда у меня было очень лирическое настроение. Ну смотри, разве не прекрасно: раскинувшееся на многие километры вокруг белое поле, которое отражает солнце через миллиарды не похожих друг на друга кристалликов. Небо затянуто белесой дымкой, чтобы солнце не было таким ослепляющим, и вокруг ни души. Это же просто рай для создания миров.

– Как-то тоскливо здесь, – робко заметил ученик, – никого вокруг и ничего. Хоть бы деревце какое или там кустик.

– Может, я слегка перестарался, – согласился Волшебник. – Наверное, это был острый приступ мизантропии, когда даже тень, напоминающая человека, сильно нервирует. Но хватит болтать, оглядись как следует, посмотри на небо, почувствуй свежесть, вдохни холодного воздуха и приступай.

Константин сделал все, как велел ему Волшебник: он огляделся вокруг, запомнил все детали, коих было не так уж много, вдохнул морозного воздуха и закрыл глаза. Когда ученик их открыл, то пространство как будто не изменилось. Вокруг так же было все окрашено белым цветом, та же дымка на небе, те же сугробы. Только вот здесь было очень жарко.

– Почему здесь так жарко? – спросил он, зная, что учитель обязательно последовал за ним в этот мир.

– Потому что ты невнимательный, – мрачно ответил Волшебник. – Я же тебе столько говорил про морозный воздух, сугробы.

– Так вон же сугробы, – показал Костя пальцем на один из холмов.

– Нет, ученик, это не сугробы, – продолжил менторским тоном Микаэль, – это барханы. Если ты еще не заметил, то это пустыня.

– Как пустыня? – удивился Костя и поковырял ногой поверхность. – Разве здесь не должен лежать везде песок?

– А это почти песок, – разглядывая свои подошвы, ответил Волшебник, – только белый. Хотя нет. – Волшебник наклонился и зачерпнул рукой предполагаемый песок. – Это больше похоже на гипс.

– Гипс?

– Именно. Я бы даже сказал, селенит. С другой стороны, пусть не снег, но ты придумал мир, в котором хотя бы нет стен и есть небо. С температурой потом решим. Как тебе?

– Честно говоря, страшновато. Когда были стены, я мог знать, что там появится дверь. А где я сделаю дверь в пустыне?

– Зачем тебе дверь? Я же говорил, уходи от стереотипов, поменьше привязывайся к сопутствующим вещам.

– И что дальше будем делать?

– Для начала придумай нам другую одежду, что-нибудь летнее.

Костя посмотрел на учителя. Что придумать себе из летних вещей, он знал. У него были прекрасные шорты и майки. Но Волшебник мог не оценить такой моды.

– Чего ты ждешь? – поторопил Микаэль. – Хочешь, чтобы мы тепловой удар получили один на двоих? Ты учти, волшебникам бывает так же плохо, как иобычным людям.

На свой страх и риск Костя решился. Он закрыл глаза, так у него лучше получалось сосредоточиться, и когда открыл, понял, что и в этот раз сработало. Сам Костя стоял ровно в той одежде, какой задумал. Одежда же учителя напоминала по фасону Костину, однако была несколько более мешковатой и почему-то грязной.

– Это что? – возмутился Микаэль, оглядывая себя.

– Шорты и футболка, – ответил Костя. Его самого вполне устраивал такой наряд. По крайней мере, стало гораздо комфортнее.

– Ну нет, – отрицательно замахал руками Волшебник, – шорты для детишек, которые не доросли до штанов. Впрочем, себе ты можешь их оставить. А мне, будь добр, сотвори что-нибудь более цивилизованное и классическое.

– Я не портной, чтобы разбираться во всех тонкостях, – пробурчал ученик.

– Ты будущий волшебник! А значит, ты можешь быть кем угодно. Хочешь быть портным – будь им. Иначе как ты собрался строить дом, ведь ты же не строитель? Но ты можешь представить себе, что ты строишь дом. А что ты будешь делать с местностью? Или надо будет тебе еще ландшафтного дизайнера нанимать? А захочешь ты помыться, будешь ждать сантехника? О чем я говорю. Все, что ты видел, ты можешь сделать, тебе не обязательно понимать всех тонкостей. Достаточно знать общие принципы. Или ты хочешь восхищенно всем показывать, какая прекрасная у тебя гидроустановка получилась, как ловко она разделяет потоки на турбулентный и ламинарный? Нет, ты просто ставишь краник и рукомойник, и там можно помыть руки. Зачем тебе копаться в деталях, когда уже есть готовые решения?

– А если мне нужно будет понимать, как работает гидроустановка? Вдруг мне это будет нужно? А я даже элементарного о ней не знаю.

– Во-первых, ты можешь узнать все почти обо всем. Но ты не забывай, что это твой мир, твои законы. И если ты не знаешь чего-то или можешь чего-то не понять, то вполне нормально придумать свой принцип действия той же гидроустановки, например.

– То есть чтобы придумать вам костюм, я просто должен представить, что вы в нем хорошо выглядите?

– Не совсем. Ты должен отразить внешние атрибуты. Например, пусть это будет однобортный, светлый, легкий костюм, который бы не смотрелся на мне, как с чужого плеча. Попробуй.

Костя попытался.

– Вот. Почти хорошо, – услышал Костя голос учителя, не решаясь открыть глаза. – В дальнейшем ты будешь видеть недостатки созданного тобой и соответственно будешь их исправлять. Или как в моем случае – дорабатывать.

Константин открыл глаза и увидел, что в целом его работа удалась. Костюм на учителе сидел идеально. Он действительно был белым и казался довольно легким. И конечно, сразу в глаза бросились недостатки. Не хватало рубашки и обуви. Но это ученик быстро исправил, обрадовавшись своему предыдущему успеху.

– Совсем хорошо, – похвалил Микаэль, оглядывая себя. – Теперь и себе сооруди чего-нибудь приличное.

– Но мне так нравится, – запротестовал Костя. – Жарко ведь.

– Хм, ладно, давай исправим температуру, а потом ты переоденешься. Смотреть на почти взрослого мужчину в штанишках почти такое же мучение, как и самому носить их.

– А как мы ее исправим?

– Предлагаю самый простой и быстрый способ для тебя. Что у тебя ассоциируется с температурой?

– Термометр, – уверенно ответил Костя, представив себе термометр, висящий в учительской.

– Вот. Давай его сюда.

– В смысле создать? Сейчас.

Костя закрыл глаза и представил, как на его открытой ладони появляется термометр.

– Вот. – Подросток с гордостью протянул учителю пластиковую трубку.

– Кхм… хм… ученик, – Микаэль непонимающе вертел в руках термометр, – я, конечно, не настаиваю на абсолютной точности, но шкала-то должна у него быть.

– Ой, я сейчас исправлю.

Костя выхватил из рук Волшебника термометр и снова закрыл глаза.

– Готово!

– Хорошо, – сказал учитель. – Пусть будет у тебя. Скажи, какая там сейчас температура?

Костя посмотрел на шкалу.

– Сорок два градуса.

– Отлично, теперь представь, что столбик опускается на отметку плюс двадцать четыре. Хорошая температура, почти по СНиПу.

– По кому?

– Не важно, делай.

Костя послушался, и термометр стал показывать нужную температуру. И тут же жара, окутывающая до этого волшебников, отступила.

– Прекрасно, – похвалил учитель. – А теперь давай переодевайся, и продолжим.

Сперва Константин хотел вновь затеять спор по поводу его вещей, ведь при текущей температуре эта летняя одежда все еще подходила. Но тут он подумал обо всех тех вещах, которые он видел по телевизору или в редкие выходы из детдома. Ему всегда хотелось выглядеть так же интересно. А сейчас у него появился шанс, и он зачем-то отказывается. Перед глазами у Кости пронесся целый вихрь вещей, которые ему хотелось бы примерить. Он даже уже начал себе представлять один очень модный костюмчик, который он видел на телеэкране. Но потом решил, что он же будущий волшебник. А волшебник должен выглядеть необычно. Костя вспомнил про книгу «Властелин колец», и про серый плащ Гэндальфа. В итоге он остановился на обычных штанах на шнуровке, нательной рубахе и, конечно, сером плаще.

– Ну как? – похвалился он перед учителем.

– Мио, мой Мио, – улыбнулся Волшебник, – годится. Давай теперь что-то думать с твоим миром. Начнем, пожалуй, с ландшафта. Или тебя устраивает гипс под ногами?

– Нет, – отрицательно покачал головой Костя. – Пусть здесь будет свежая трава, газонная. Там вот, – он показал в одну из сторон, – будет сад. А вот тут будет озеро.

– А я смотрю, ты разошелся, – рассмеялся Микаэль. – Ну пробуй.

А Константин, действительно, окрыленный первыми успехами, почувствовал, словно у него выросли крылья за спиной. И он начал придумывать. Землю ученик Волшебника укутал зеленым одеялом ровной травы, в отдалении стали появляться деревья, предположительно яблони. В последнюю очередь он стал создавать озеро. Озеро получалось прекрасным, безмятежным и бескрайним. Костя со счастливым лицом распахнул глаза.

Микаэля нигде не было видно. Зато мир преобразился радикально. Во все стороны расстелился газон, неестественный, но ровный. Недалеко блестела вода. Но это не было похоже на озеро, скорее, это была большая лужа, в которой легко можно было увидеть дно, не избежавшее газонной участи. Костя не мог поверить, что все, что он придумал, в голове – такое красивое и естественное, на деле оказалось ужасно нелепым и где-то даже пугающим. Ученик в надежде бросил взгляд на созданный сад. Но тот вроде казался правильным. По крайней мере, Костя так себе его и представлял.

– Сад действительно получился, – услышал подросток голос учителя.

Микаэль стоял рядом и ел яблоко.

– И с яблонями ты здорово придумал. Белый налив. Обожаю.

Волшебник сочно откусил от плода большой кусок.

– Я сгонял по-быстрому, ты не против? Если хочешь, там еще много, – пережевывая яблоко, сообщил учитель.

– Ну хоть что-то, – с грустью заметил Константин. – Зато трава – как в фильме ужасов про плохой сон. А озеро вообще не получилось.

– Не дрейфь, – успокоил Волшебник. – Тут стоит только начать. Трава есть, значит, она будет расти, ровно или нет, ты сам решишь. А надоест трава, можешь заняться подсадкой других растений. Хоть весь Алехинский заповедник сюда перенеси. А вот с озером все непросто. Вода такая стихия, ее чувствовать надо. Она создается ощущениями. Причем у всех эти ощущения разные. У рыбака – это азарт, ожидание, охота. У любителей пляжного отдыха – это бассейн с разными глубинами, течениями, порой вышками. У любителей спорта – это трасса, а для моряков – это просто отдельная жизнь. А ты, наверно, просто представил себе много воды в одном месте. Вот и получил. Ладно, все равно молодец. Я думаю, надо начинать строить дом. А то мы с тобой до конца дня не управимся.

Костя сел на траву и опустил голову.

– И чего ты, – удивился Волшебник, – решил заодно пикник себе устроить?

– Мне кажется, из меня получится не очень хороший волшебник, – тихо признался Костя.

– Почему ты так решил? – Микаэль сел рядом с учеником и внимательно на него посмотрел. – Ты из-за этих мелких неудач переживаешь?

– Ничего себе мелкие! – Костя поднял голову и встретился взглядом с учителем. – У меня же ничего с первого раза не получается. Даже какой-то термометр сразу создать не могу. Вот надо сейчас делать дом. А я как представлю, сколько там всего надо делать, сколько раз я могу напортачить, делать ничего не хочется.

– Ну, друг, что-то ты рано сдаешься. У тебя же нет опыта, вот и не получается сразу все. Оно и у меня не все сразу получается, бывает.

– Зачем вообще что-то создавать, если это так тяжело идет. Может быть, это вообще не мое?

– Не может. Нет, ты, конечно, можешь забить на этот дар и пойти работать в слесари или там куда вас распределяют учиться. Слесарем даже хорошо, плохих профессий вообще не бывает. Но всегда будешь чувствовать себя наполовину. Понимаешь? Словно ты оставил часть себя где-то. И вместо праздника, эйфории, ощущения творчества тебя будет преследовать неудовлетворенность собой. А главное, ты по-прежнему останешься волшебником, только волшебником, который не хочет творить.

– Но если это судьба, дар, почему все так сложно?

– Разве это сложно? В принципе, у тебя же получается делать что-то. Просто не сразу выходит так, как хочется. Но это нормально. Представь себе плотину, которая долгие годы задерживала в тебе этот поток энергии. И вдруг ты открыл в себе способность высвобождать эту энергию. И плотину прорвало. Поток, который устремился под давлением всей своей массы вниз, имеет огромную силу. Он неудержим, яростен, спонтанен. Его невозможно остановить или хотя бы задержать. Такой силы он уже никогда не будет иметь. Но этот поток будет совершенно непослушным. Он будет идти туда, куда захочет, сметая все на своем пути. Заодно собирая по пути весь мусор, скопившийся у плотины за эти годы. И вот когда этот поток выровняется и станет частью течения реки, когда весь мусор и части плотины смоет, останется только ровная гладь. Это течение будет правильным и надежным. А вот будет оно сильным или слабым, будет зависеть только от тебя.

– Быстрее бы уже наступила эта последняя фаза, – сказал ученик и посмотрел на яблоневый сад – единственное, что у него получилось. – Хорошо, я готов строить дом.

– Вот и отлично. Давай начинать, а то мне как-то неспокойно за наших домашних. Не люблю я оставлять Трюфеля одного, его всегда тянет на приключения.

– И Ариэль, – вспомнил Костя, который подумал, что девушка все же важнее, чем кот.

– Да, – тяжело вздохнул Волшебник, – и молодая летунья, от которой я вообще не знаю, чего ожидать.

– Я постараюсь все сделать быстро, – заверил ученик.

– Он постарается, – себе под нос пробурчал Микаэль, погрузившись в мрачные мысли. – Все-таки иногда лучше заводить собаку.

– Чем кота?

– Чем вообще кого-нибудь.

Глава 8 А тем временем…

Коты спят большую часть жизни. Никто не знает, что им снится и снится ли им что-нибудь вообще. Однако это самое частое их занятие. Главное для хорошего сна, и коты больше всех об этом знают, это выбор места ночлега. Это должно быть безопасное место, с возможностью быстрого отхода. Еще это должно быть теплое место, мягкое, и лучше пусть оно будет на некоторой высоте. Так коты могут в любой момент быть на верху положения. Когда коты не могут уснуть, они считают солнечных зайчиков и слушают гул остывающих панелей, так похожий на звук катящегося шарика. Тяжелее всего домашним котам. Особенно когда их хозяева не обременены работой или работают дома. Будучи по своей природе весьма мнительными, коты постоянно вынуждены следить за своими соседями по квартире. А это, конечно, совсем не способствует путешествию в прекрасное Царство Морфея. Иными словами, нормально поспать не получается. А если домочадцы по своей природе еще и очень активны и непоседливы, то начеку приходится быть все время, чтобы, в случае чего, успеть увернуться от вездесущих ног или, что еще хуже, включенного пылесоса.

Трюфелю, понятное дело, тоже совсем не спалось. Обычно Волшебник, который раньше был единственным человеком в его постоянном окружении, днем тоже отдыхал. А ночью, когда он начинал работать, просыпался и кот. Таким образом, в их человеко-кошачьих отношениях была полная гармония и совместимость. Теперь же все стало с ног на голову. Пришествие в их сплоченный коллектив двух новых членов, одним из которых был попадающий в неловкие ситуации подросток, а вторым – своенравная молодая летунья, положило конец эре спокойствия и стабильности. И если с подростком большую часть времени оставался Волшебник, который взялся его обучать, то летунья была предоставлена сама себе. Хотя, к ее чести, можно заметить, что при самом Микаэле она вела себя очень скромно и даже хозяйственно, что, конечно, не могло не радовать. Но это в его присутствии… Когда же кот остался на долгое время наедине с Ариэль, то очень сильно заскучал по когда-то безмятежной мужской компании. Летунья не то чтобы вела себя плохо, просто она не умела себя занять. Оставшись в квартире с котом, она не находила себе места. От безделья Ариэль затеяла генеральную уборку, потом генеральную стирку и генеральную готовку. Однако, поделав все дела, она вновь сдалась хандре. И пусть бы эта хандра только ее и касалась, но летунья вдруг вспомнила, что она не одна в квартире. И несмотря на то, что это «не одна» означало «с котом», летунья направила всю свою неуемную энергию на этого самого кота, который, к своему несчастью, оказался еще и говорящим.

– Ну почему здесь так скучно? – очередной раз пожаловалась Ариэль.

Трюфель сделал вид, что и в этот раз не услышал этого риторического вопроса. Несчастный кот забрался на самый высокий шкаф, которым раньше брезговал из-за пыли. Но теперь, благодаря появившейся хозяйке, пыли там больше не было, правда, не было там и места, чтобы разместиться полноценно такому большому коту. Но чего не стерпишь ради возможности поспать в свое нормальное время.

И все же Ариэль не унималась:

– Я не понимаю, как можно жить без интернета и телевизора. Здесь даже компьютера нет.

Кот поднял голову и презрительно посмотрел на летунью.

– Девушка, оглянитесь вокруг, – язвительно и сонно проговорил он, – тут книг больше, чем в районной библиотеке. Развлекайся.

– Книги здесь скучные, одна классика и какие-то справочники. Еще карты и учебники. Тоска зеленая. Вот бы роман какой или там фантастику.

Кот презрительно промолчал.

– И ты еще со мной не хочешь общаться, – обиженно продолжила летунья. – Злые вы, уйду я от вас.

Кот снова промолчал. С трудом.

– Чего я действительно жду у моря погоды? Пойду и правда прогуляюсь. Эй, слышишь? Спишь? Ну спи.

Летунья накинула легкую куртку и вышла в окно. Можно было, конечно, выйти через дверь, а потом пробовать пролезть на чердак, но из окна на крышу попасть было проще.

Ариэль не очень любила ходить по земле. Она, как и все летуны, любила воздух. К сожалению, в наше время передвигаться по воздуху порой так же трудно, как и по дорогам. Залететь слишком высоко не дают чуткие радары, а слишком низко – есть опасность запутаться в проводах, которые, подобно паутине, накрыли города опасной и уродливой сеткой. Конечно, летуны в основном перемещаются ночью, чтобы никто их не видел. Однако и днем они себе могут это позволить, при соблюдении определенных условий. Например, перемещаться лучше, используя крыши высотных домов, там меньше риск попасть на глаза незадачливым мечтателям. Стараться не шуметь, не ронять ничего на головы прохожих и машины. И вообще, стараться как можно меньше привлекать внимание людей к небу, о котором они уже почти забыли.

Крыши современных домов совсем не романтичны. Рубероидный пол усеян дырами и заплатками, торчащие без всякой системы уродливые антенны, разбитые чердачные будки – вот то, что ожидает любого на современной крыше. Ариэль тяжело вздохнула и оглядела улицу с высоты семнадцати этажей. Она совершенно не представляла, куда хочет полететь. Серое небо и обычная городская промозглая осень. Летунья стряхнула с себя тоску и резко взмыла в небо. Полет – это всегда полет. Холодный воздух наполнял ее легкие, потоки встречного воздуха развевали полы куртки. Ариэль поняла, куда хочет полететь: туда, где когда-то была счастлива и беззаботна, туда, куда вернуться ей больше нельзя. Она полетела домой.

Лавируя между проводами, большими прыжками преодолевая расстояния между крышами домов, она пробиралась на свою улицу. Вот он, знакомый дом, знакомая крыша. Все так же грязно здесь, только прибавилось спутниковых антенн. Дом был из старых, с высокими потолками и навесными балконами, где жильцы летом создавали сады из домашних растений, а осенью просто использовали как склад.

Ариэль приземлилась на свой балкон, чуть не зацепив привязанные к перилам лыжи. Она аккуратно заглянула в комнату и увидела обычную для этого часа картину. Дома был обед. Неизменная традиция, так ненавистная ей когда-то и по которой теперь она очень скучала. Всегда родители накрывали на стол в зале, папа читал газету, мама суетилась с приборами, дети всегда усаживались на диване, который был низковат, но на помощь всегда приходили большие кресельные подушки. Традиция собираться вместе на обед была в ее семье чуть ли не главной. Именно здесь всегда происходили главные семейные разговоры, тут же озвучивались просьбы и наказы, и, конечно, все рассказывали свои новости. Именно от невозможности рассказать главную свою новость – что она умеет летать – Ариэль чувствовала в последние годы неуютно себя за этим столом. Родители, ощущая недосказанность, с тревогой смотрели на дочь, которая просто ничего не могла им рассказать. Они бы все равно не поняли. В какой-то момент ею настолько овладело отчаяние, что она решила… впрочем, хорошо, что тогда рядом оказался Микаэль. А потом было знакомство с Александром Белым, который и открыл ей полный приключений и счастья мир летунов. Ариэль теперь стала совсем другой, ее мир изменился так, словно она проснулась от долгого депрессивного сна. Но только по дому она все равно скучала.

Летунья осторожно разглядывала комнату. Мама купила новые занавески, появился большой новый телевизор. Сестра что-то смотрит в планшете, а младший брат играет в какую-то игрушку. И только родители, как прежде: мама суетится с приборами, папа читает газету. Ариэль вдруг захотелось войти в комнату, распахнуть балконную дверь и появиться сюрпризом на общий обед. Но она отмела эту мысль. Зачем портить родителям жизнь. Их старшая дочь учится за границей и пишет регулярно письма. Не звонит, потому что очень дорого, и обещает приехать на каникулы. Если получится. Зачем портить эту идиллию. Летунья поняла, что больше не может находиться на балконе, и взмыла вверх, мгновенно пролетела огромное расстояние и скрылась за низкими облаками. И все же задела лыжи, привязанные к перилам. Они предательски громко брякнули, ударившись о металлический каркас балкона. Мама тревожно оглянулась. Папа отложил газету и вышел на балкон.

– Должно быть, ветер, – успокоил он супругу. Затем он вернулся за стол и взял газету. В мире сегодня было много важных новостей.

В облаках на самом деле летать не очень приятно. Особенно в густых и низких. Ариэль быстро замерзла, ее одежда почти полностью промокла. Пора было возвращаться на землю, греться, сохнуть и приводить настроение в порядок. Летунья решила лететь другим маршрутом, надоели бетонные коробки и стеклянные глазницы окон, ее новый маршрут проходил через парк и старые дома. Она любила осенние деревья, раскрашенные в разные цвета природой. Ариэль даже спустилась пониже, пролетая мимо парка, чтобы насладиться всей красотой этого времени. Осенний парк, кажущийся таким пустынным от безлюдья удивил ее шумом и насыщенной жизнью другого рода. Среди ветвей деревьев то тут, то там висели большие гнезда. В некоторых блестели какие-то предметы. Навстречу летунье выскочила черная тень, которую девушка приняла за ворону, но когда тень оказалась совсем близко, Ариэль увидела, что это летучая мышь. Этих ночных созданий в парке было довольно много. Это было так необычно: от дерева к дереву, словно птицы, поодиночке летали перепончатые твари в большом количестве. Летунья так загляделась на этот парадокс, что чуть не влепилась в рекламный щит. Но, вовремя среагировав, она успела увернуться, правда, тут же чуть не попав в проезжающий мимо грузовик. Ариэль снова сделала воздушное па и, чтобы привести координацию и нервы в порядок, решила перевести дух на одном из домов.

Это был старый район, дома не выше четвертого этажа, гнилые перекрытия, облупившиеся фасады. Но летунья не собиралась здесь задерживаться. Она остановилась перевести дыхание и уже собралась лететь дальше, как вдруг на другом конце крыши заметила качающуюся тень. Она осторожно подобралась поближе, чтобы разглядеть эту тень. На крышах бывают лишь три типа людей: разного рода технические специалисты, летуны и самоубийцы. Ариэль, конечно, рассчитывала встретить побратима. Тем более что летунов было наперечет, и они почти все друг друга знали. А так как их всех связывала общая тайна, то отношения между собой у них были если не дружеские, то уж точно приятельские. Но, подойдя ближе, летунья увидела совершенно незнакомого мужчину. Он явно не собирался что-то на крыше ремонтировать или устанавливать. А значит, перед ней стоял третий и самый грустный вариант человека на крыше. Мужчина стоял у края и слегка покачивался. В руке у него была початая бутылка какого-то дешевого пойла. Как все пьяные, он, наверняка не замечая этого, всеми своими действия демонстрировал, что собирается сделать. Он представлял, как сделает шаг вперед, разведя руки в стороны, прикидывал, как будет лететь. И, видимо, проиграв всю картину в голове, он посчитал, что его все устраивает. Запрокинув голову назад, он сделал большой глоток из стеклянной бутылки, потом отбросил тару в сторону и сделал движение ногой, явно намереваясь прыгнуть.

– Не надо! – крикнула летунья.

Мужчина замер, потом поставил ногу обратно на крышу и обернулся.

– Ты кто? – спросил он, пытаясь сфокусировать на летунье пьяный взгляд. – Я же запер выход.

– А я твоя белая горячка, – решила шокировать Ариэль. – Вот ты и допился.

– Ух ты, – выдохнул мужчина и сделал шаг в сторону летуньи. – Да я вообще-то и не пью. Сейчас только.

У Ариэль было время рассмотреть прыгуна получше. Действительно, не был он похож на завсегдатая питейных заведений. Прилично одет, выбрит, причесан, на левой руке блестящие часы, даже ботинки были начищены и выглядели свежими, несмотря на царившую на крыше грязь.

– А вот так и бывает, – решила продолжить она игру. – Те, кто пьет, уже привычные к подобным явлениям, они их уже не замечают. А вот начинающие, как ты, каждый раз удивляются.

– Ладно, – махнул рукой мужчина и отвернулся, – что я, не понимаю. Увидела, наверно, снизу, как-то пробралась. Спасти хочешь.

– Конечно, хочу, – улыбнулась летунья, чтобы как-то успокоить мужчину. – А если бы я прыгала, ты бы не хотел мне помочь?

– Не знаю, – помотал головой мужчина и посмотрел на летунью. – А вдруг так лучше?

– Что лучше? Умереть?

Мужчина снова подошел к краю крыши.

– И что случилось у тебя такое? – решила летунья попробовать разговорить прыгуна.

– Кредит, – просто и спокойно ответил он.

– И все? – удивилась летунья. – Чепуха какая. Из-за этого прыгать?

– Не могу больше думать о нем. – Мужчина опасно качался на краю крыши. – А они все звонят и звонят.

– Тоже мне трагедия, – удивилась летунья и подошла ближе к мужчине. Она знала, что успеет его перехватить, даже если он очень неожиданно прыгнет. Но ей было важно, чтобы он даже не стал пробовать. – Ты ведь понимаешь, что кредит – это не беда. Его можно отдать.

– Чем? – махнул руками мужчина, – у меня ничего нет.

– Так даже лучше, иди в суд, пусть взыскивают, что должен, потом будешь отдавать с зарплаты. И звонить никто не будет больше.

– Откуда ты это знаешь? – удивился прыгун.

– Друг рассказывал, – отмахнулась летунья.

На самом деле истории, которые заставляют людей прыгать, уже набили оскомину летунам. Это всегда были одни и те же сюжеты. А так как летунам часто приходится общаться с таким контингентом, то со временем уже и выработались ответы на большинство таких проблем.

Мужчина хоть и с надеждой, но все еще недоверчиво смотрел на Ариэль.

– А это точно? – спросил он.

– Конечно, – улыбаясь, ответила летунья. – Только сам в суд иди, чтобы сумма больше не росла. Ну и сходи в службу соцподдержки, чтобы помогли составить документы. Наш мир не так уж плох. Прыгать точно не стоит.

– Опять эти бумажки, суды, проценты, – снова закачался мужчина у края крыши, – я больше не выдержу всего этого!

Летунья положила руку ему на плечо и сильно, насколько могла, сжала.

– Послушай, кисейная барышня. Ты можешь прыгнуть, пожалуйста, но послушай, что я скажу. Выход есть всегда из любой, даже самой патовой, ситуации. Я тебе один из вариантов только что назвала. Да, придется немножко побороться, но зато это жизнь. Жизнь, в которой еще сто пятьдесят раз все изменится. Где сейчас ты – несчастный, который отдает долги, горюет о каких-то мелочах, а завтра ты можешь встретить в своей жизни что-то такое, что сделает тебя самым счастливым человеком на свете. Главное, что бы ни произошло, не опускать руки и бороться за свое счастье. А это, – Ариэль показала на край крыши, – не выход. Даже наоборот, это конец. Причем не обязательно конец жизни, к слову, здесь совсем не высоко и внизу много деревьев, а значит, у тебя больше шансов просто переломаться, чем действительно умереть. Но и это не главное. Этот край – черта, отделяющая тебя, человека перспективного, с тысячью возможностей, от человека безумного, которому уже никогда не вернуться к нормальному состоянию. Потому что эта черта всегда будет напоминать тебе, что однажды ты сдался, однажды ты перестал быть нормальным, выбрав спасение быть безумным. Так что тут выбор прост. Либо ты сейчас идешь домой, приводишь себя в порядок и думаешь, как выбираться из сложившейся ситуации. Либо ты навсегда становишься слабаком, который, в конечном счете, уже больше никогда ничего не сможет сделать в этой жизни и закончит ее, роняя слюни на грязную простыню больничной палаты.

Мужчина отступил от края крыши. Ариэль видела, как в его глазах появляется понимание. Он смущенно улыбнулся летунье и сказал:

– Ты права. Как школьник какой-то, прыгать собрался. Просто что-то сломалось. Но ты права. Надо просто бороться. Пойдем, я открою выход с крыши. И уйдем отсюда.

– Ты иди, – летунья улыбалась, – я еще постою здесь немного.

– Я тогда закрывать пока не буду.

– Ага.

– Ну, я пошел. Спасибо тебе.

Ариэль махнула рукой, показывая, чтоб неудавшийся самоубийца поторопился уйти с крыши. Все-таки она здорово замерзла на осенних крышах. И как только за мужчиной закрылась дверь, она взлетела и с максимальной скоростью полетела домой.

* * *

А тем временем дома Трюфель не находил себе места. Поспать ему удалось разве что полчаса. А потом в дверь настойчиво постучали.

Сначала кот никак не отреагировал на стук. Подумал, что постучат и уйдут. Но потом постучали еще раз. И потом еще раз. Трюфелю стало интересно, кто это такой настойчивый. Он подошел к двери и посмотрел в глазок. Это был специальный глазок, который придумал Волшебник, чтобы кот, которого он уважал, имел возможность определять, кто за дверью. А за дверью стояла девушка. В глазок кот мог рассмотреть ее бледное лицо, серый берет и вязаный шарф.

«Наверно, одна из подруг летуньи», – подумал кот. Предположение казалось логичным, летунья недавно переехала и наверняка уже всем рассказала, где ее искать. К тому же если бы это был просто посетитель, он бы не был таким настойчивым. Обычно посетители робко стучат один раз и уходят. А эта барышня барабанила настойчиво уже в пятый раз. Трюфель начинал нервничать. Не то чтобы он чего-то боялся. Скорее, он не хотел попасть в какую-нибудь глупую ситуацию. Однажды он уже был в такой. Когда соседи сверху затопили целый стояк, соседи снизу начали обходить все квартиры. А коты не очень любят воду, и Трюфель, уворачиваясь от капель воды, довольно сильно шумел. Соседи подумали, что их странный сосед дома, но не хочет открывать. А Микаэля, как назло, дома как раз и не было. Но соседи, услышав шум от кота, совершенно твердо решили, что их неординарный сосед, который ходит с тростью и в нелепом клетчатом костюме, конечно, алкоголик или наркоман. И вот он-то совершенно точно их сейчас окончательно зальет. Нашлась инициативная группа, которая решила ломать дверь. И что тогда началось! Дверь сломали. Течь, конечно, нигде не нашли. Но так как соседи очень любопытны, они решили провести экскурсию по квартире чудака, которого им сложно понять. И ладно если бы они прошлись по квартире и ушли восвояси. Но они решили проверить все шкафы, ящички, не говоря уж о том, что они здорово наследили, не потрудившись перед входом хотя бы вытереть подошвы обуви о любезно расстеленный перед дверью коврик. В какой-то момент кота достала эта вакханалия, и он решил показаться нерадивым соседям во всей своей красе и, конечно, со звуковым сопровождением. Соседи, увидев перед собой разъяренную зверюгу, ретировались из квартиры. Кот закрыл за ними дверь, спокойно дождался Волшебника. И все было бы хорошо, если бы эта инициативная группа не вызвала представителей правопорядка, пожаловавшись на экзотичного и агрессивного зверя. Пришлось Микаэлю тогда воспользоваться своими особыми умениями, чтобы успокоить всю эту ситуацию.

Вот и теперь Трюфель переживал, как бы этот стук за дверью не стал предзнаменованием новых проблем. Он покрутился у двери какое-то время. Наконец стучать перестали. Кот нерешительно приблизился к глазку, чтобы проверить, ушла ли настойчивая посетительница. К несчастью, видимо, от сильного нервного напряжения, Трюфель выпустил из виду сапоги, поставленные летуньей не по правилу – посередине прихожей. Сапоги смачно завалились на пол с громким звуком. И тут же стук в дверь возобновился с новой силой. И кот не выдержал:

– Да кто там?

– Откройте, пожалуйста, откройте, – послышался за дверью взволнованный женский голос. – Это вопрос жизни и смерти.

Услышав такую интонацию и страх в голосе девушки, Трюфелю захотелось сразу открыть дверь. Вот только он не мог. Просто в силу того, что кошачьими лапами замок открыть практически невозможно. Ну и потом, что дальше делать с посетительницей, кот тоже не мог представить.

– Ну что же вы? – взмолилась девушка за дверью, – откройте. Мне правда очень надо поговорить с Волшебником.

– Его сейчас нет дома, – честно признался кот через дверь.

– А кто мне отвечает? – не поверила девушка.

И тут у кота возникла дилемма. Девушка была явно в курсе, что здесь живет Волшебник. Однако о том, что у Волшебника есть говорящий кот, знали немногие. В основном те, кто не стал бы спрашивать, кто вместо хозяина отвечает за дверью. Это не то чтобы было секретом. Просто людям свойственно было не понимать такую особенность. И кот решил схитрить.

– Отвечает помощник Волшебника, – почти не соврал он. – Пока его нет дома, я никому дверь не открываю, – совсем не соврал кот, потому что дверей он действительно никогда не открывал. – Приходите позже, а лучше завтра, когда Волшебник будет дома.

– Мне нельзя возвращаться домой, – грустно сказала девушка. – Я бы его подождала, если бы вы мне открыли.

– Я же говорю, я не могу открыть.

– Тогда я буду ждать его здесь, – решительно заявила посетительница.

– Как вам будет угодно, – проворчал кот и ушел в комнату.

Он планировал продолжить спать, ведь гостья его разбудила. Он сел в кресло, принял удобную позу, зевнул, потянулся – в общем, сделал все, чтобы бессовестно уснуть. Но, видимо, и у котов есть совесть. Ну, или у конкретно этого кота. Как Трюфель ни ворочался, как ни укладывался, уснуть так и не смог. К его счастью, скоро с громким стуком на подоконник приземлилась летунья, мокрая и уставшая. И кот, наверно, впервые был ей очень рад.

– Нагулялась? – нарочито безразлично спросил Трюфель.

– Ага. Холодно только и пасмурно. Да и на улице нечего делать, народ по домам сидит, – ответила летунья, спускаясь с подоконника.

– К сожалению, не весь народ.

– В смысле?

– Да тут под дверью посетительница кукует, Микаэля ждет.

– А что ей надо?

– Не знаю, помощи какой-то.

– Так почему ты ей не открыл?

– Как? – Кот поднял передние лапы, показывая, что он не все может ими сделать.

– А, ну да. Сейчас я открою, – сказала летунья и пошла в коридор.

– Эй, подожди-подожди, – поспешил за ней кот, – мы же ничего не знаем о ней. Да и как мы сможем помочь? Мы же не волшебники.

– Иногда чашка горячего чая может быть лучше любой помощи, – ответила Ариэль и открыла дверь.

На пороге стояла молодая художница, с мольбертом под мышкой и ридикюлем в руке. Она смотрела на Ариэль с отчаянием и надеждой. По потекам туши на щеках можно было понять, что она только что плакала.

– Проходите, – пригласила летунья.

– Спасибо вам, – поблагодарила художница, – спасибо.

Летунья была права, чай, может, и не является самой помощью, ну уж точно может стать началом таковой. Ведь часто именно моральное состояние человека определяет успешность решения его проблемы. К тому же за этим напитком, словно по волшебству, человек раскрывается, и его проще расположить к беседе. Так летунья, почти не спрашивая, сразу после знакомства узнала о проблеме, с которой пришла художница.

– Вика, я не понимаю, что значит, что ты отправила в картину своего друга? – удивлялась Ариэль.

– Буквально, – нервно дрожащим голосом рассказывала художница. – Вот он сидит за компьютером, играет во что-то. Я его рисую. И вдруг бац! И он сидит за компьютером в моей картине. А в комнате его нет. Я сперва не поняла, искала его. Думала, он вышел, и потом домой ему звонила. Но его мама сказала, что он не приходил. На картину я даже внимания сначала не обращала. Но потом я увидела, как на его часах, которые я тоже нарисовала, время стоит правильное. Ну, то есть такое же, как везде. И потом я стала сравнивать, и стало ясно, что часы идут точно по нашему времени.

Кот наблюдал за милым чаепитием девушек со стороны с определенной осторожностью. Он не подходил близко, но чувствовал, что опасности от посетительницы ждать не стоит. Слишком она была… ванильная, что ли. Очень утонченная и хрупкая. Трюфель не напрягался еще и потому, что вопрос о том, кто говорил с ней через дверь, как-то сам отпал, когда летунья, поняв опасения кота, пошутила, что может разговаривать разными голосами.

– А где эта картина? – спросила летунья.

– Я ее дома оставила. Хотела принести, но потом испугалась. Если я сверну ее в рулон, то ведь и Игоря я тоже в рулон сверну. Но это не самое страшное. Я хотела попробовать заново нарисовать комнату. С таким сюжетом, словно Игорь выходит из картины. Думала, получится его обратно вернуть. Очень старалась хорошо прорисовать комнату и вдруг поняла, что меня окружают какие-то странные тени, какие-то руки меня словно затягивают в эту картину. И мне стало очень страшно. Я вспомнила, как мы однажды с подругой ходили сюда к Волшебнику. Я тогда в подъезде ждала, а она заходила. У подруги родители в самолете могли разбиться, и Волшебник ей очень помог. Вот я решила, что, может, он и мне поможет. В любом случае, куда я еще могу обратиться?

– Это да, – покачала головой летунья, – ситуация. А ты уверена насчет этих теней? Может, у тебя со всеми этим нервами просто воображение разыгралось? Ты не думай, про перенесение в картины я верю, знаю даже одного профессора, который эксперимент проводил с пространствами. Но вот тени эти – что-то странное. Никак в толк не возьму, что это может быть.

– Мяю-мяю, – пробасил кот, совсем как-то не по-кошачьи мяукнув.

– Ой, – испугалась Вика, – какой жуткий голос у вашего кота.

– Это да, – нахмурилась Ариэль, – пойду, посмотрю, наверно, хочет, чтобы туалет ему сменили.

Летунья вышла из кухни в комнату, где ее ждал кот.

– Про туалет – это было очень смешно, – тихо, чтобы гостья не услышала, сказал кот.

– Чего тебе?

– Ты не слишком увлеклась ее историей? Я вижу, куда ты клонишь.

– Куда я клоню?

– Ты хочешь посмотреть, как она это делает. Разве нет?

– Ну и что, – удивилась летунья. – Что еще делать? Микаэля еще нет. А рисовать картины – это время. Она пока начнет, а когда Мика придет, сразу увидит суть. Что время терять?

– Ну, может, ты и права, – согласился кот, – только пусть не сильно торопится. Пусть прорисует все как следует. И пусть рисует только интерьер. Нас рисовать не надо.

– Безусловно, – согласилась летунья. – Вик, послушай! – крикнула она в комнату. – А у тебя краски с собой?

* * *

Возвращение домой – это всегда радость. Особенно если ты вернулся с чувством, что пропадал где-то не зря. А Волшебник с учеником явно не прохлаждались. У них получилось создать пусть простенький, но все же мир. А последние часы они потратили на строительство дома. Дом получился что надо: трехэтажный коттедж, с балконами, чердаком и даже с маленькой башней. Костя под контролем Волшебника оформил кабинет и комнату учителя, обставил мебелью. Свою комнату он сделал проще, но зато уютнее. А вот с комнатами Трюфеля и Ариэль возникли сложности. Ведь если обустроить комнату кота по-человечески, то ему там будет неудобно. А если сделать только по-кошачьи, гордый Трюфель может обидеться. Обставлять комнату молодой девушки и вовсе неблагодарное занятие. Поэтому было решено просто переселить кота и летунью в этот новый мир. И уже с ними решать, как лучше обустроить их комнаты.

Возвращались домой они снова через дверь – не получалось у Кости выйти из своего мира иначе. Хорошо, что дверей в придуманном им доме было много. За Микаэлем оставался вопрос, через какую дверь они появятся в квартире Волшебника. Помня о неудаче выхода через межкомнатную дверь, Волшебник решил воспользоваться дверью, ведущей в подъезд. Поэтому появились Волшебник с учеником так, словно где-то долго гуляли и просто пришли домой, открыв входную дверь.

– Мы дома, – оповестил Волшебник, снимая обувь.

– Нет никого, наверно, – неуверенно сказал Костя, заглядывая в комнату.

– Не может быть. Скорее уж у нас гости, судя по чужой одежде.

Вслед за Костей Волшебник зашел в комнату и сразу увидел повернутый к окну мольберт.

– Это еще что такое? – Микель наклонился, чтобы разглядеть картину.

– О, смотрите, – заглядывая через плечо учителя, сказал Костя. – Наша Ариэль нарисована. А вон и кот. И еще девушка какая-то спиной стоит.

– Она не просто стоит, – мрачно разглядывая картину, заметил Микаэль, – она рисует.

– Очень натурально получилось, – восхитился Костя и потрогал пальцем изображение кота.

Неожиданно нарисованный кот двинул лапой, словно отмахнулся от Костиного пальца.

– Ой, – испугался подросток, – он шевелится. – И попробовал еще раз коснуться кота.

Кот снова отмахнулся, а потом резко пошевелил хвостом, как он всегда делал, когда злился.

– Смотрите, что это?

– А это, – хмуро ответил Волшебник, до того внимательно следивший за действиями ученика, – значит, что котов и летуний нельзя оставлять дома без присмотра. А то они каким-то образом могут оказаться в картине.

– Так они что, в картине оказались? – восхитился Костя. – Ух ты! Я всегда мечтал побывать в какой-нибудь интересной картине. Иногда такие чудесные места бывают нарисованы.

– Это да. Только не забывай, что какими бы прекрасными картины ни были, они остаются статичными. И наши друзья сейчас там просто заперты.

– Тогда надо же что-то делать? – испугался Костя. – Надо их освободить.

– Надо, – согласился Волшебник, – сейчас этим и займемся.

Волшебник еще раз внимательно рассмотрел картину, надолго остановив свой взгляд на художнице, лица которого не видел.

– Нда, – выдохнул он. – Вот что значит «нарисовались – не сотрешь».

Глава 9 Париж

Когда попадаешь в среду профессионалов, очень непросто сохранить спокойствие и уверенность. Это все равно, что попасть на другую планету, где ты никого не понимаешь, ничего не знаешь и в лучшем случае крутишь головой, пытаясь в море терминов выловить знакомые звуки.

Так чувствовал себя Костя, находясь среди двух волшебников, один из которых к тому же был еще и профессором.

– Ничего не вижу нового, – разглядывая картину, произнес Александр Белый. – Изображение точно описывает твою комнату, девочки как живые, да и кот твой, вон, даже двигается, как на переливных картинках.

– С котом понятно, – ответил Микаэль, – коты живут в нескольких мирах сразу, что, к сожалению, не поможет нам его вытащить. Но, смотри, художница словно дорисовывает комнату. Видишь?

– Честно говоря, нет. Но что ты хочешь сказать? Она пытается нас рисовать, что ли?

– Это же логично – она рисует комнату, а мы сейчас как раз и являемся частью этой комнаты.

– Думаешь, специально все это сделала?

Микаэль отошел от картины и посмотрел в окно.

– Не знаю, – ответил он. – Но что-то в последнее время мне везет на такие вот случайности.

– Ладно, Мика, это все лирика. Будем вытаскивать девушек?

Микаэль повернулся к другу и уверенно кивнул головой.

– Будем. Ты знаешь как?

– Есть мысль, – ответил Белый. – Есть у меня один прибор, я его называю – выпрямитель. Взял с собой, когда ты позвонил.

– Выпрямитель?

– Да, ну когда-то думал, что двухмерное пространство – это такой сложный загиб трехмерного. И мой выпрямитель вроде как выпрямляет его. Но потом я понял, что принцип действия у него несколько другой. Вернее, он все еще что-то выпрямляет, но явно не двухмерное пространство, а вот его побочное действие, которое я случайно заметил, как раз и извлекает изображение на свет. Но принцип у него другой. Он вроде как берет внешнее изображение и дорисовывает его, понимаешь, дополняет.

– Как 3D-принтер, – решил блеснуть знаниями Костя, до этого слушавший разговор молча.

– Тогда скорее уж как графический редактор, – заметил Белый.

– Эй, редактор, – напомнил Мика, – что делать-то?

– Надо поднять картину повыше, а я на полу, под ней, включу выпрямитель. И все. Когда прибор начнет работать, наши пропащие посыпятся на пол, как из рога изобилия.

– Они же расшибутся, – ужаснулся Костя, разглядывая высокий потолок.

– Не расшибутся, – заверил Белый, – да и мы не с улицы на чай зашли. Если что – подлечим, а то и поймаем.

– А правда, Саш, зачем такие кульбиты? – спросил Микаэль. – Нельзя их оттуда, так сказать, горизонтально вытащить?

– Нет, не получится. Ты туда только руку засунешь, как тут же сам станешь частью картины. А сами они не вылезут, потому что являются частью этого мира. Зато есть гравитация, которая часто роняет людей, то есть хорошо умеет этоделать.

– Убедил, – кивнул Микаэль, – давай сделаем.

Очень скоро, привязав веревку к картине паутинкой, изображение подвесили на крючок для люстры. Под ним профессор расположил устройство, напоминающее своей формой глобус, только очень вытянутый глобус. Спасатели расположились под картиной, чтобы успеть поймать ожидаемый груз, и эксперимент начался.

Выпрямитель загудел, закрутился, начал дымить. От него исходили волны, собирающие гармошкой пространство, отчего помещение стало расплываться, как видеоролик с плохим качеством съемки.

– Смотрите, получается, – закричал Константин, – изображение шевелится, усы торчат.

И действительно, нарисованная мебель на картине так же нарисованно стала падать, Летунья уже была нарисована не возле художницы, а под столом, спасающейся от падающих книг, а Трюфель, кажется, нащупал дорогу домой и всеми силами пытался протиснуть усатую морду в трехмерный мир. Выглядело это ужасно, словно преломленное солнцем в воде, тело кота, маленькое на картине, переходило в огромную мохнатую голову, которая с усилием и мяуканьем прорывалась в этот мир. И тут выпрямитель как-то странно заурчал, затрясся и, издав громкий хлопок, рассыпался на несколько частей.

– Что случилось? – спросил Микаэль, разглядывая обломки. – Это можно исправить?

– Можно, – мрачно проговорил Белый, – только это бессмысленно. Похоже, я не подрассчитал мощности. Тут нужен агрегат мощнее. Но тогда все, что свалится на него, разорвет в сильном электромагнитном поле.

– Вы ничего не можете сделать? – с паникой в голосе спросил подросток.

– Могу, наверно, – неуверенно ответил Белый, – но это надо подумать.

– Да, давай переведем дух, попьем чайку, – успокаивающе проговорил Микаэль, – и обязательно что-нибудь придумаем. Наверняка есть способ. Пойдем на кухню.

– Ей, чаевники! – раздался рассерженный голос с потолка. – А вы ничего не забыли?

Из висящей под потолком картины на волшебников с укором смотрела голова Трюфеля. Он так и остался в картине, успев освободить одну лишь голову.

– Вот не повезло, так не повезло, – глядя на своего кота, заметил Микаэль, – лучше бы ты лапами вперед полез, Трюфель.

– Думаешь, так удобнее бы было? – не понял кот.

– Не знаю насчет «удобнее», но было бы гораздо тише.

– Ну что вы, в самом деле, – возмутился Костя, – снимите же его быстрее, ему же плохо.

Картину сняли с потолка, поставили на багет, прислонив к стене так, чтобы голова кота не перевешивала. Трюфель поведал историю художницы и рассказал, как они очутились в картине.

– Да уж, оставляй вас после этого, – сказал Волшебник.

– Кто же знал? – жалобно заметил кот. – Мы оглянуться не успели, как нас затащило в эту жанровую живопись. Вы меня вытаскивать вообще собираетесь?

– Эх, Трюфель, знать бы как, – ответил профессор. – Мы попробовали один прибор, и вот что получилось. Новые попытки могут привести вообще к неизвестным последствиям.

– Нет, пожалуйста, – взмолился кот, – не надо этих ваших экспериментов над животными. А что, без техник не обойтись? Мика, вы же волшебники, придумайте что-нибудь.

– Мы думаем, Трюфель, думаем, – ответил Микаэль.

– А что, если дорисовать выход? – предложил Костя. – Вроде как дверь или что-то, через что можно выйти. Проход какой-нибудь?

Волшебники переглянулись.

– А что, вариант, – согласился профессор. – Только кто рисовать будет? Насколько я знаю, среди нас художников нет. А нарисовать нужно так, чтобы это выглядело как часть картины.

– Да, тогда можно было бы просто оставить открытым проход в наш мир, и они бы могли просто выйти. Кстати, а где вторая картина?

– Какая вторая? – не понял Белый.

– Трюфель, – повернулся Микаэль к коту, – ты говорил, что эта горе-художница друга своего уже врисовала в один портрет?

– Да, она с этим и пришла, – ответил кот, вращая головой в попытках отвоевать у картины еще немного своего мохнатого тела.

– Ну вот. Значит, надо и на той картине этот выход нарисовать.

– Кхм, Мика, – напомнил Белый, – а ты ничего не забыл? Кто рисовать-то будет? Я таких художников не знаю. Тут же нужен как бы необычный подход.

– Я знаю одну художницу, – ответил Мика.

– О, нет, – протяжно простонал кот, – только не это.

– Что такое? – удивился профессор.

– Помнишь, как на месте грязной деревушки, по-моему, Лютецией ее называли, резко вырос целый город?

– Ты про Париж?

– Про него. Это вот был подарок. Сколько суеты было: кельтов прогнали, римлян еле затащили. Те упирались, в эти болота вообще идти не хотели. Но Микаэль наш втюрился в одну скульпторшу и давай Парижи строить.

– Не говори глупости, Трюфель, мне просто понравилась сама идея творческого города. Но согласись, получилось. Сколько художников, писателей и прочих творцов приютил, а то и вырастил этот город.

– Да я не о постройке городов переживаю, – ехидно заметил кот, – меня больше пугают расстройства в голове одного волшебника, который вдруг становится совершенно невменяемым.

– Так, достаточно, Трюфель. Мы все-таки пойдем пить чай, тебя, извини, не приглашаю. А потом поедем искать нам художницу.

– А я бы поел. У меня от стресса вся шерсть вылезла уже.

– Ничего, мы тебе новую нарисуем, – усмехнулся Волшебник.

– Я покормлю, – успокоил кота Костя.

– Мальчик-то – золото, – замяукал кот, – как я раньше этого не замечал? Мне, пожалуйста, курочку, не сильно прожаренную, селедочки и можно молочка. Хотя нет, молоко после селедки не надо. Сначала молочка, а потом курочки и селедочки.

– Инициатива наказуема, – тихо сказал Белый Микаэлю, выходя из комнаты.

– Ничего, молодой еще, пусть учится, – посмеялся Волшебник.

Пока Костя рылся в холодильнике в поисках еды для кота, волшебники расположились за столом и заварили себе чай.

– А что это за история с Парижем? – не удержался от вопроса Белый.

– Да что тут скажешь. По сути, прав Трюфель. Совсем тогда голову потерял. Я, когда Росси встретил, готов был не то что Париж – целый мир построить, лишь бы ей понравилось. Да, собственно, я кальку с их мира и взял. И даже название – Париж – это название того мира. Хотя, конечно, наш Париж на их мало походит. Но это нормально, он вписался в этот мир, стал частью его. А тогда мне хотелось, чтобы этот город был точно таким же, как ее мир. Мне все в нем нравилось. Дорожки, по которым она ходила, дома, которые она рисовала.

– Она все-таки художница? Я вроде услышал, что она скульпторша.

– Ты правильно услышал, она действительно в основном скульптурой занимается. Но ты бы видел, как она рисует.

Микаэль мечтательно закинул голову, ударившись в воспоминания.

– А селедки-то и нет, – грубо прервал его мысли голос Константина, который безуспешно перерыл весь холодильник. – Трюфель, – крикнул Костя в комнату, – нет ни курицы, ни селедки.

– А что есть? – выкрикнул из комнаты кот.

– Паштет есть печеночный. Будешь?

– Конечно, буду я… ай! – послышался грохот из комнаты.

– Что случилось? – забеспокоился Микаэль.

– Фсе ф порядке, – послышался приглушенный голос кота. – Профсто мы ф картиной упали.

– Его даже в картине оставить нельзя, – покачал головой Волшебник. – А я хотел без него в Париж смотаться.

– И без меня? – обиженно спросил ученик.

– Вообще-то и без тебя, – взяв менторский тон, ответил Микаэль. – Но теперь придется брать вас обоих. Не потащу же я сам эту картину.

В дорогу собрались быстро. Мика надел свой лучший темно-серый костюм, начистил туфли и пару раз брызнул на себя одеколоном. Костя собрал в дорогу несколько бутербродов с сыром и заварил в термосе чай. Белый умчался домой дорабатывать свой выпрямитель и придумывать что-то новое. И только Трюфель никак особенно не собирался, жалобно взирая на всеобщую суету.

– А как мы окажемся в Париже? – спросил Костя. – Я же никогда там не был. И вообще, специально в другой мир не попадал.

– О, ну помнишь, как мы с тобой отправились на ту зимнюю полянку?

– Да, но это был все еще наш мир.

– А принцип путешествий – он одинаков для любых перемещений. Представляешь, что отправляешься за мной, и все. Кто-то плывет по волне ведущего, кто-то летит, а ты, насколько я понял, просто идешь по тропинке?

– Да. Но я думал, это только для маленьких расстояний.

– Не бери в голову, расстояния и уж тем более их протяженность всего лишь у тебя в голове. Просто иди за мной и окажешься там же, где и я. А то попробуй полет. Тогда вставай рядом, полетим вместе.

– Нет уж, – поежился Костя, – я боюсь высоты. Лучше я так же следом пойду.

– Ну как хочешь. Ты все собрал?

Костя заглянул в пакет.

– Вроде все.

– Хорошо, тогда бери это мохнатое панно и в путь.

* * *

Переход для Кости был действительно необычен. Ему были все еще непривычны все эти волшебные штучки. Да и как можно привыкнуть: вот ты закрыл глаза в комнате, представил себе тропинку и спину ведущего, прошел, казалось бы, всего пару шагов, открыл глаза, а там Париж. Город причудливых форм, непохожих зданий. Город величественных арок и уличных кафе.

– Да, город сильно изменился, – прокомментировал увиденное Волшебник. – Хотя он меняется каждое столетие. И цвет какой-то странный. Что скажешь, ученик.

– Ух ты! – сказал ученик.

– Поверни меня, поверни, – запричитал Трюфель, оказавшийся отвернутым от всего мира, – я тоже хочу посмотреть.

Костя перехватил картину так, чтобы кот мог все видеть.

– А что все такое синее? – удивился Трюфель.

– Даже ты это видишь, а говорят, коты дальтоники, – удивился Микаэль. – Но действительно все какое-то синее. Эй, уважаемый, – обратился Волшебник к проходящему мимо незнакомцу. – А что все такое синее?

– Вы что, с Луны свалились? – удивился тот. – Время года сейчас какое? Это же синий период.

– А-а, – неуверенно протянул Волшебник. – Понятно, спасибо.

– Что он сказал? – уточнил кот, когда незнакомец отошел. – Какой период? Причем тут время года?

– Ну ты же слышал, – усмехнулся Волшебник, – синий период года.

– Все ясно, – фыркнул Трюфель, – сюрреалиста спросили. – И, обращаясь к Константину, добавил: – Поверни меня обратно. Не хочу этот кошмар видеть.

– Куда дальше? – спросил ученик у Волшебника, перехватывая картину.

– Надо искать самолет, – ответил учитель. – Видимо, за то время, что я здесь не был, прежний город куда-то переехал. И нам надо его найти.

– Города могут переезжать? – удивился Костя.

– Запросто. Устроители могут найти место получше, попроще или побогаче. В итоге все эти лувры и базилики скитаются из одной части мира в другую, и так запросто их не найдешь. Разве что сверху посмотреть. Поэтому нам нужен самолет.

– А вдруг здесь нет аэродрома?

– Есть, – с уверенностью ответил Микаэль, – Волшебники любят витать в облаках.

Аэродром действительно нашелся. Это было небольшое здание правильной формы. За этим зданием стояло несколько легких самолетов, к одному из которых Микаэль и направился. Волшебник подошел к пилоту, который что-то рисовал на фюзеляже железной птицы.

– Извините, что отвлекаю, – обратился Микаэль, – но я бы хотел предложить вам работу.

Пилот оторвался от своего занятия и посмотрел на Волшебника.

– Какую работу вы хотите мне предложить? – спросил пилот.

– Мне надо найти город, другой город.

– Не синий, – понял пилот.

– Да, – обрадовался Волшебник, что ему не надо ничего объяснять.

– Да, хорошо, – ответил пилот, – только заправлюсь, и полетим.

– Я бы хотел уточнить цену, – удивился расторопности пилота Микаэль.

– О, не волнуйтесь, – махнул рукой пилот, – я все равно собирался лететь. Я, знаете ли, тоже кое-что ищу. Кстати, как вам моя роза?

Пилот показал на фюзеляж самолета. Оказывается, он рисовал этот цветок, пока его не прервал Волшебник. Роза была весьма необычна. Стебель и листья были, как у обычной розы, а вот бутон больше напоминал голову с женским лицом.

– Впечатляет, – осторожно ответил Волшебник.

– Мне тоже очень нравится, – сам себя похвалил пилот. – Ну что, тогда грузите вещи, я пошел заправляться.

– Да, собственно, у меня и вещей-то нет, только ученик и картина.

– О, вижу большого мастера, – похвалил Волшебника пилот. – Ученик – признак успешности, картина – признак творческой натуры.

– Скорее, первое – признак случайности, а второе – нелепости. Но давайте не будем задерживаться, хотелось бы успеть до темноты.

– А, не волнуйтесь, в синий период года ночи светлые, – сказал пилот и пошел заправлять самолет.

– Легко сказать «не волнуйтесь», – заметил тихо Микаэль, когда пилот отошел. – Ночи – светлые, времена года – синие, хорошо бы солярка оказалась не из пластилина.

Волшебник задумчиво постоял еще возле самолета, а потом махнул рукой и пошел за учеником.

Глава 10 Летчики

В полете страшна не высота, а невозможность повлиять на процесс полета. Дайте штурвал любому трусу, и он сразу забудет свой страх, а заодно и чувство самосохранения. А вот пассажирам с отчаянным летчиком будет совсем не просто. Это вполне на себе ощутили пассажиры самолета, на борту которого красовалась красная роза, нарисованная весьма необычно.

– Мика, что за летчика ты нам нашел? – тряс головой в такт вибрации самолета Трюфель. – Он же невменяемый совсем. Я понимаю, он показывает класс, взлетел хорошо, летел ровно. Но зачем он начал нам показывать фигуры высшего пилотажа? И ладно бы пару раз красиво повернул, я даже готов ему простить мертвую петлю, хотя картина после нее явно испорчена твоим учеником. Но зачем бочку делать? Кому и что он хочет доказать?

– Он обещал, что больше не будет, – крепко держась за кресло, пообещал Волшебник.

Микаэль посмотрел на своего ученика. Тот был зеленого цвета, что не удивительно для молодого человека, который только что потерял часть завтрака.

– Ты как? – спросил Волшебник подростка.

– Нор… ик… мально, нормально, – тихо ответил Костя.

– Ты отвлекись, посмотри в иллюминатор. Может, увидишь то, что мы ищем.

– А что…ик… мы ищем?

– Мы ищем обычный Париж.

– А какой он? Тоже синий, или он другого цвета?

– Нет, наш Париж имеет много красок, но главное его отличие будет не в этом.

– А в чем, там какая-то другая Эйфелева башня?

– Вот как раз там совсем нет этой башни. Смотри, что там на твоей стороне, что ты видишь?

– Поля, – пожал плечами Костя. – И еще какую-то круглую штуку.

– Какую штуку? – Волшебник перегнулся через кресло и посмотрел в иллюминатор со стороны ученика. – И правда. На звездолет похоже. Я такой видел на одной картине… Да что же он опять трясет!

Самолет действительно накренился и стал резко снижаться.

– Эй, пилот! – крикнул Микаэль. – Мы вроде договаривались, что будем лететь потише.

– Извини, друг, – крикнул пилот из кабины, – но я дальше не полечу.

– Что за новость? Это еще почему?

– Я нашел!

– Не понял, – опасливо поглядывая на закрывшего рот рукой подростка, спросил кот. – Чего он там нашел?

– Видимо, скоро узнаем, – ответил Волшебник. – Кость, давай я подержу картину.

Самолет быстро снижался и вскоре пошел на посадку. Приземлились они явно хуже, чем взлетели. Самолет бросало из стороны в сторону, он подпрыгивал на кочках и пару раз чуть не перевернулся. Однако каким-то чудом, преодолев небольшое расстояние, остановился. Из кабины тут же выскочил пилот и побежал к той штуковине, которую Микаэль окрестил звездолетом.

Волшебник вышел вслед за пилотом. Он увидел, как тот подбегает к странной конструкции и очень осторожно достает оттуда цветок.

– Да это ж роза, – услышал Волшебник голос кота.

Константин тоже вышел из самолета и прихватил с собой картину.

Пилот, чуть не плача, с восхищением разглядывал растение, которое было удивительно похоже на изображение с фюзеляжа самолета. Пилот сел на траву и поставил перед собой розу. Роза двигала листьями и наклоняла голову-бутон. Со стороны это было похоже на разговор.

– Что они делают? – спросил Костя.

– Общаются, – ответил Волшебник.

– А так бывает?

– Бывает, – кивнул Волшебник, – иной раз, когда поговорить больше не с кем, лучшим другом становится любая живая душа. Пусть даже не человеческая.

Костя хотел переспросить Волшебника, что тот имеет в виду, но потом опустил взгляд на голову кота, который тоже внимательно наблюдал за действиями пилота, и не стал ничего переспрашивать.

– Однако нам как-то надо лететь дальше, – задумчиво произнес Волшебник. – Эй, любезный, – обратился он к пилоту, – не подскажете, как нам продолжить наш полет?

Пилот повернул голову, в глазах его мелькнула тень чувства вины. Он наклонился к розе и что-то сказал. Затем он аккуратно поднялся на ноги, чтобы не обдать пылью нежный цветок, и подошел к Волшебнику.

– Извините, – сказал он. – Я понимаю, как это выглядит. Но я так давно ее искал. А она, представляете, все время была на других планетах. И только сейчас здесь и может улететь в любой момент. Поэтому я никак не могу вас отвезти дальше. Если хотите, можете взять мой самолет, потом вернете.

– К сожалению, мы не умеем летать, – ответил Волшебник. – Но если здесь рядом город, то мы можем дойти до другого аэродрома.

– Это кошмарное стечение обстоятельств, – сокрушался пилот, – но это место равноудаленно от ближайших городов, и до каждого придется идти приличное расстояние. Но я, кажется, знаю, как вам помочь. Я попробую вызвать ближайший самолет по рации, и кто-нибудь вас подберет.

– Да, это отличный вариант, – согласился Микаэль.

Пилот отбежал обратно к розе, что-то долго ей объяснял, потом взял ее на руки и сел с ней в самолет. Было видно, как он, перебирая частоты, пытается связаться с другими самолетами. Наконец через какое-то время ему это удалось. Он приоткрыл дверь кабины и крикнул:

– Через двадцать минут здесь будет пролетать другой самолет, он вас подберет. Возьмите. – Пилот кинул Волшебнику под ноги красную тряпку.

– Что это? – спросил Волшебник.

– Это маяк, – ответил пилот. – На зеленом фоне вас трудно будет заметить с высоты. Поэтому расстелите его, и пилот другого самолета вас сразу заметит.

– Надеюсь, быки в этой местности не водятся, – пошутил Трюфель.

– Мне пора, – крикнул пилот и завел двигатели, – извините, что так вышло. Надеюсь, вы тоже найдете, что ищете.

– И я надеюсь, – кивнул Волшебник. Но пилот его ответа уже не услышал. Самолет развернулся, сделал небольшой разбег по поляне и медленно поднялся в небо.

Константин расстелил красное полотно на земле, прижав края землей и найденными палками, чтобы тряпка не задиралась от ветра.

– А вдруг не прилетит? – засомневался Трюфель.

– Не прилетит – пойдем пешком. А может, и не пойдем, перенесемся домой, обратно вернемся уже в какой-нибудь город, а там снова найдем самолет. Но это долго и много возни. Лучше бы, чтобы кто-нибудь прилетел. Давайте подождем немного и дальше будем решать по обстоятельствам.

Но долго ждать не пришлось. Обещанный самолет появился в небе очень скоро. Это был белый спортивный аппарат с синими полосками.

– На чайку похож, – заметил Костя, наблюдая, как кружит самолет в поисках посадки.

– Надеюсь, с этим пилотом нам больше повезет, – высказал вслух общее пожелание кот.

Самолет покружил над поляной еще какое-то время, а потом медленно и аккуратно приземлился. Из кабины выскочил мужчина средних лет и легкой походкой направился к будущим пассажирам.

– Нарядный какой, – удивился Костя.

– Не нарядный, – прокомментировал Волшебник, – просто хорошо одет.

Пилот и правда одет был броско для этой местности, можно даже сказать, с шиком: шелковая белая рубашка, явно свежая и хорошо выглаженная, была аккуратно заправлена в так же хорошо наглаженные брюки. Пилот улыбался и приветственно махал рукой.

– Наверно, опять какой-нибудь псих, – предположил Трюфель.

Волшебник, однако, не разделял скепсиса своего питомца. Он был рад, что самолет вообще прилетел, а то, что пилот выглядел очень дружелюбно, считал вообще отличной новостью.

– Я вам очень благодарен, – после приветствия, сказал Микаэль, – что прилетели за нами. Надеюсь, мы не сильно сбили вас с пути. Меня зовут Микаэль, и мои спутники – Константин и вон та кошачья голова, это Трюфель.

– О, пустяки. Я люблю летать. А летать без цели бывает просто неинтересно. К тому же мой основной бизнес – это пассажирские перевозки. Меня зовут Джонатан. Только, пожалуйста, не сокращайте.

– Не будем, – пообещал Волшебник. – Итак, Джонатан, мы ищем город. К сожалению, я не знаю, как вы называете свои города. Когда-то все они были Париж. Но у меня есть приметы. Там нет Эйфелевой башни, нет цветных времен года, и вообще он… как бы это получше сказать… несовременный.

– А я знаю, где он, – ответил пилот.

– Правда? – обрадовался Микаэль.

– Чистая правда. Он совсем рядом, если лететь, конечно, на самолете. Пешком он все равно далеко. Я с радостью вас туда доставлю. Только мы не обсудили одну важную деталь. Я говорил, что это мой бизнес.

– Конечно, я понимаю, – ответил Волшебник. – Я как раз захватил с собой серебряные унции, которые были в ходу, когда я был здесь в последний раз. Просто назовите цену.

Пилот посмотрел на серебро, которое держал в руках Волшебник, но не торопился его брать.

– Микаэль, мой коллега, который высадил вас здесь, сказал, что вы волшебник. Если это так, то я бы хотел у вас попросить немного другую оплату. Для вас это, должно быть, будет мелочью, а для меня в этом мире это непреодолимая трудность.

– Я слушаю.

– Понимаете, я веду записи в своем дневнике, – стал объяснять Джонатан, – записываю их карандашом. Просто потому, что нет в этом мире шариковых ручек. Какой-то умник решил, что в мире художников ручкам не место. Здесь легко можно достать любую кисть, уголь, грифель, мел. Все это любого цвета и в любом количестве. Но найти обычную шариковую ручку не представляется возможным. А честно говоря, у меня уже от скрипа грифеля по бумаге начинается нервный тик. Единственные обладатели контрабандных ручек – это писатели. Но, во-первых, не все, а во-вторых, они над ними так трясутся, что выкупить или даже обменять на что-то такую простую, но важную для меня вещь я не могу. Вот я и подумал: если вы волшебник, значит, можете достать такую мелочь в своем мире и принести сюда.

– То есть простая шариковая ручка – это все, что вы хотите?

– Я же говорил, что для вас это будет мелочью.

– Легко, – согласился Волшебник. – Как только мы доберемся до места, я смогу переместиться в свой мир и достану вам хорошую шариковую ручку. Просто если я сделаю это здесь, то обратно смогу вернуться только в ближайший город. А я понятия не имею, как ориентироваться в этом мире.

– Договорились, – обрадовался пилот. – Тогда располагайтесь в самолете, я мигом вас домчу.

– Мигом не надо, – заволновался Трюфель, – тише едешь – дальше будешь.

– Да, – шепотом обратился пилот к Волшебнику, пока Костя пытался укрепить картину в салоне, – хотел спросить. А вот кот ваш, он как, извиняюсь, конечно, нужду справляет? Как он ест, я понимаю, но где остальная его часть, и куда потом что девается?

Волшебник улыбнулся и посмотрел в сторону Трюфеля.

– Вы знаете, я стараюсь об этом не думать, – сказал он. – И вы, пожалуйста, не пытайте его на эту тему тоже. Он у меня очень щепетильный кот. Еще обидится.

– Просто мы летим в город художников, – объяснил свой интерес Джонатан, – не покажется ли им кощунственным, что кот вроде как разумом здесь, а дела свои делает там, на искусство?

– Хм, – задумался Микаэль, – я как-то не думал о такой стороне вопроса. А хотя ладно, скажем, что это такой перфоманс и инсталляция в одной картине, вот такое современное искусство.

– За такое искусство могут и в морду дать, – заметил пилот.

– Это только бы усилило мою любовь к человечеству. Но, к сожалению, в некоторых местах я за это даже приз могу получить.

Волшебник с пилотом грустно помолчали недолго и так же без слов забрались в самолет.

Несмотря на переживания Трюфеля, самолет летел ровно. Пилот не старался поразить пассажиров воздушной акробатикой, что позволило уставшему от переживаний подростку мирно уснуть. И вообще, лететь было одно удовольствие. Джонатан располагал к себе, и как-то незаметно завязалась дискуссия.

– Летать, – философствовал пилот, – все равно что жить. Можно всю жизнь простоять на полосе, а можно не бояться вылетать в разную погоду. Можно постоянно ждать выгодного полета, а можно летать «за спасибо», но наслаждаясь своим делом.

– Однако если все время летать «за спасибо», – не согласился кот, – то можно в какой-то момент остаться без средств, которые нужны хотя бы на то, чтобы заправить самолет. Тогда летать вовсе не получится.

– А, это все рассуждения, – отмахнулся пилот. – Если ты хочешь летать, судьба не откажет тебе в этой возможности.

– Верите в судьбу? – спросил Волшебник.

– Я не просто верю, я живой пример, что судьба есть. Всю жизнь жил в поле. Работал в поле, ел в поле, бывало, и спал в поле. А только всю жизнь мечтал летать. И вот проснулся однажды, и стало вдруг так невмоготу на это поле выходить. Вдруг так сильно потянуло на небо. А что я мог сделать? Самолеты денег стоят. К тому же надо научиться летать. Но я плюнул на все и ушел. Два года скитался. И все-таки нашел человека, который научил меня летать. А позже я уже смог позволить себе самолет. Правда, это небольшая птица. Но я понял, что большие самолеты мне и не нужны.

– Но это разве судьба? – удивился Волшебник. – Мне кажется, это исключительно ваша заслуга. Смогли изменить свою жизнь волевым решением.

– А что если бы я ушел, но так и сгинул? Не было бы самолета, не было бы полетов. Но я просил судьбу, и она мне помогла. Хотя даже не так. Я верю, что создан был для полетов. Иначе я бы так сильно этого не хотел. А ничего же не дается просто так, даже желание летать.

– Прям целое фаталистическое учение, – усмехнулся кот.

– А что в этом плохого? – серьезно ответил Джонатан. – Я записываю свои мысли, чтобы они не пропадали, чтобы потом я мог их рассказать другим людям. Ведь это нечестно, что только я понимаю, как все устроено. Что чтобы летать, надо просто перестать держаться за землю, чтобы понимать мир, надо слушать только себя. Потому что все, что нам пытаются навязать, – это неправда. Иллюзии.

– О, я знал, что этим кончится, – тихо пробурчал кот.

Микаэль, видя, что диалог ушел в опасное русло, решил сменить тему:

– Скажите, Джонатан, а как долго нам лететь?

– Уже подлетаем, – проворчал пилот, явно раздосадованный, что его умозаключения не нашли отклика у собеседников. – Вон, видите, мануфактура дымит, там начинается ваш город.

– Вот и славно, – обрадовался Волшебник. – Видишь, Трюфель, долетели без приключений.

– Не говори «гоп», – усомнился Трюфель.

Микаэль укоризненно посмотрел на своего кота, показывая, чтобы тот не особенно усердствовал в скепсисе. И с улыбкой повернулся к пилоту. Все-таки он хороший человек. И, конечно, имеет право на свое мнение и стиль жизни. Микаэлю захотелось как-то поднять настроение Джонатану, и он спросил:

– Я не могу не заметить, что вы прекрасно выглядите. Обычно пилоты не особо утруждаются в выборе одежды. И уж тем более белой одежды.

– Стараюсь всегда так выглядеть, – спокойно ответил пилот. – Мое мировоззрение и образ жизни готовят к тому, что смерть меня может настигнуть в любой момент.

– В каком смысле? – не понял Волшебник.

– Ну как же, я ношу с собой знания и открываю их другим. Такие люди своей смертью не умирают. Обычно это всегда мучительная и внезапная смерть. А выгляжу я так, потому что в последний час хочу выглядеть достойно. Ведь я не знаю, когда он наступит, может, даже сейчас.

– Потрясающе! – воскликнул Трюфель. – Лучшая новость на высоте.

Микаэль не знал, что сказать. Его поразила сама идея ежесекундной готовности к смерти. Вот только он не понял, поразила она его в хорошем или плохом смысле. Поэтому он предпочел ничего не говорить. Так они и летели до самого города, без разговоров и умных мыслей.

Когда самолет приземлился, Волшебник выполнил просьбу Джонатана и принес ему несколько шариковых ручек из своего мира. Пилот был доволен. А вот Микаэль сомневался, правильно ли он сделал, что принес эти ручки. Ведь пилот явно одержим своей идеей и, конечно, будет эту идею продвигать, пока сможет. А правильна ли эта идея или нет, Микаэль так и не смог для себя определить. Поэтому ему была неприятна мысль, что с помощью этих ручек может быть создана сильная идея, которая может стать как настоящим благим откровением, так и чудовищным злом.

Но самолет улетел, и надо было двигаться дальше.

– Куда мы теперь? – зевая, спросил Костя.

– Теперь уже совсем близко, – ответил Волшебник, оглядываясь. – Тут я уже немного ориентируюсь. Пойдемте, нам надо найти самую лучшую мастерскую в городе.

– Ну, чего стоим, – поторопил Трюфель. – Давайте тогда уже идти.

– Вообще-то ты совсем не легкий, – пожаловался Костя. – Даже удивительно, что одна твоя голова столько весит.

– Это потому что в ней мыслей много, – важно заметил Трюфель.

– Тогда переставай думать, чтобы облегчить мальчику ношу, – вступился за ученика Волшебник. – А то он привяжет картину к веревке и потащит силком. А я ему слова не скажу.

– Чего ты такой злой? – удивился кот.

– Достали что-то мыслители, – ответил Микаэль. – Каждый знает, как лучше, и это «лучше» пытается подарить всем остальным. В итоге все заканчивается крахом. Потому что не бывает универсальных решений. Нет общих истин для всех.

– Вот таким я тебя и помню, – услышал Волшебник голос за спиной. – Всегда грозный и слишком умный.

Микаэль обернулся и тут же расплылся в улыбке. Рыжие волосы, зеленое платье, стройная фигура и озорной взгляд – его встречала любовь всей жизни.

– Ты тоже совсем не изменилась. Внезапная и совершенно неотразимая.

– Вот так, – повернув морду в сторону Кости, сказал кот, – головы становятся легче.

– А кто она? – тихо спросил подросток у Трюфеля.

– Помнишь пилота, который нас не довез? Вот и у Микаэля есть своя роза. Ее даже зовут похоже – Росси.

– Надеюсь, что учитель нас не бросит, как тот пилот.

– Поживем – увидим, – мудро заметил кот.

Глава 11 Росси Пепер и Черныш

Не глаза – зеркало души. Глаза можно спрятать за очками или равнодушием, к тому же надо быть очень умелым чтецом глаз, чтобы прочесть в них что-то. Зато несомненным отражением человеческой натуры является его дом. Здесь все говорит о желаниях и мечтах человека, о его стремлениях и успехах, о страхах и надеждах. На всеобщее обозрение в доме выставлено все то, чем человек гордится, по чему хочет, чтобы его оценивали. В дальние углы запрятаны тайны или, может быть, неприятные подробности. Дома бывают большие и светлые, маленькие и уютные, но бывают и другие дома, когда тебе неуютно находиться даже рядом. Такие дома заброшены.

Дом Росси Пепер совсем не был заброшенным. Он излучал счастье и гармонию всеми своими тремя этажами. Широкая винтовая лестница приглашала посетить столовую и гостевую, а мастерская на первом этаже своим огромным пространством говорила о том, что творить здесь лучше не в одиночестве.

Росси сразу прониклась проблемой молодой художницы, загнавшей в картину своего парня, а после и себя, прихватив еще одну девушку и кота. К счастью гостей, хозяйка знала, как решить эту проблему.

– У меня была одна работа, – рассказывала она, показывая свой дом, – в которой мне надо было исключить одну деталь интерьера. Это был телефон – ужасно уродливое и пошлое приспособление для торопыг. Но этот телефон так гармонично вписывался в интерьер, что без него картина выглядела ненастоящей. Пришлось прибегнуть к своего рода оперативному вмешательству.

– Ты его вырезала? – предположил Микаэль.

– Меня не надо вырезать, – испугался Трюфель, жалобно выглядывая из картины.

– Нет-нет, не волнуйтесь, – рассмеялась Росси. – Вырезать картины – какая дикость! Я все-таки скульптор. А главное наше умение какое?

– Лепить бюстики? – высказал мысль кот.

– Нет, – отрицательно качнула головой Росси. – Главное умение – убирать все ненужное. Иногда даже в самом корявом предмете есть что-то прекрасное. Но это прекрасное скрыто уродливым изъяном, который просто мешает увидеть суть и красоту предмета. Тогда необходимо убрать этот изъян, и предмет станет интересным и изящным. В этом и есть смыл искусства – разоблачать прекрасное в самых обычных вещах.

– Меня срочно надо разоблачить из картины, – перебил Трюфель, – мне уже совсем невыносимо здесь сидеть. Я понимаю, вы этого не видите, но я застрял в совершенно неудобной позе.

Кот не сказал, но подумал, что надо быстрее приступать к делу, а эти двое представителей мужского пола – Микаэль и его ученик, которые совершенно безвольно позволяли хозяйке вести их по дому, забыли про дело и даже про голод, хотя последний прием пищи был довольно давно. Но магия этой скульпторши, кажется, полностью поглотила их. Микаэль беззастенчиво флиртовал, а юноша просто вел себя, как кобра под дудочкой, – загипнотизированно смотрел на Росси, ловя каждый ее жест.

– Я совсем забыла, что вы с дороги, – вдруг опомнилась хозяйка, – давайте я проведу вас в столовую, там вы пообедаете, и мы продолжим беседу.

– Да, я бы поел, – сказал Костя, прислушавшись к себе.

– Эгоист, – возмутился кот, – я бы тоже поел. Только как я это могу сделать?

– Ну у тебя же голова не в картине?

– Не беси меня, ученик, – зашипел кот, – а то я сейчас тебе все объясню, куда еда из головы поступает.

– Действительно, Росси, – решил поддержать Трюфеля Волшебник, – мы не так голодны, чтобы не потерпеть. А вот за друзей, попавших в такую ситуацию, я волнуюсь. Может, сперва освободим их?

– Наверно, ты прав, – согласилась скульпторша. – Сложно воспринимать чужую беду правильно. Может, и к лучшему, обед все равно еще не готов. Пойдемте в мастерскую, а пока мы будем творить волшебство, нам все приготовят.

– Ты обзавелась поваром? – удивился Волшебник. – Раньше я думал, ты сама обожаешь готовить.

– Я все еще люблю готовить, просто это отвлекает, забирает много времени. Я как представлю, сколько всего я могла бы сделать за все те часы, пока стояла у плиты и просто повторяла любимые рецепты, что пропало всякое желание готовить. Хотя нет-нет да и приготовлю какой-нибудь любимый десертик. Но это уже не так часто.

Росси провела гостей в мастерскую.

– Тут можно концерты давать, – оглядывая помещение, заметил Трюфель.

– Иногда здесь проводятся выставки, – ответила скульпторша, устанавливая панно на кульман.

– А это надолго? – подал голос Костя, который чувствовал себя неудобно из-за того, что его внутриутробное урчание эхом разносилось по залу.

– На час-два, – ответила Росси. – Если хотите, на нашей улице, за углом, есть прекрасное кафе. Называется «У Вальтера», там прекрасно готовят и очень недорого. К тому же там собирается очень интересная публика.

– Мне интересней посмотреть, что ты будешь делать, – отказался Микаэль. – Ученик, а ты сходи, – обратился он к Косте. – Вот, возьми несколько унций и ни в чем себе не отказывай.

Видно было, что подростку не хотелось идти одному. Неудобно было, словно он самый голодный. Но, во-первых, он действительно был очень голоден. Его завтрак, который был давно, и тот не задержался в желудке после интенсивного перелета. А во-вторых, Константин видел, что Волшебнику хочется побыть с Росси наедине. Конечно, еще оставался Трюфель. Но он был котом, хоть и говорящим. Костя вздохнул и пошел искать рекомендованное кафе.

Когда ученик вышел, Росси продолжила подготовку к процессу извлечения девушек и кота из картины.

– И все-таки, что ты делаешь? – спросил Микаэль.

– Интересно, да? – улыбнулась скульпторша.

– Не то слово. Мне интересно, как ты сможешь сделать то, что не смогли два неплохих и опытных волшебника. Ведь это даже не твоя специфика.

– На самом деле все просто, – ответила Росси, придвинув к картине большую стеклянную лизну. – И ты давно уже понял бы, если хоть пару лет поучился в Академии волшебников, которую ты почему-то хаешь.

– Потому что учить тому, что просто надо в себе чувствовать, невозможно. Как можно научить быть мечтателем или поэтом? Это что-то внутри.

– Да, но навыки ты изнутри не достанешь. И кстати, некоторым вещам тебя там не учат, но ты их сам узнаешь.

– Например?

– Например, как вот это, – показала Росси на большую линзу. – Где тебе еще понадобится перестеклить чертеж, как не перед допуском к экзамену, к которому этот самый чертеж должен быть давно готов?

– Но это же мошенничество, – рассмеялся Микаэль.

– Ничего подобного, – возразила скульпторша, – это смекалка. К тому же очень полезный навык, с учетом того, что линза волшебная, а твои друзья – сплошь создатели, иногда попадающие в картины.

– Так вот как ты хочешь извлечь их из картины – ты просто их перестеклишь сюда?

– Вроде того. Только смотри, этот процесс нельзя прерывать. А то линии смажутся или формы будут неправильными. Так что если есть какие-нибудь пожелания, лучше скажи, пока я не начала.

– Трюфель, тебе ничего не хочется себе пририсовать? – улыбнулся Волшебник.

– Главное, ничего не сотрите, – проворчал Трюфель, с опаской рассматривая пододвинутое к картине стекло.

Росси начала волшебство. Микаэлю оставалось только молча наблюдать за этим действом. И он не знал, что его больше завораживает, магия процесса или движения рук его давней подруги. Иногда приятно вспоминать, что такое влюбленность.

Ведомый совсем другим чувством – чувством голода, Константин довольно быстро нашел кафе, в которое его направили, по запаху чеснока. Казалось бы, чеснок не самая приятная еда с довольно резким запахом, однако именно этот запах, наравне с запахом жареного мяса, будит аппетит, а в случае Кости подгоняет к месту трапезы. Попав в кафе, подросток бегло осмотрел меню, огляделся вокруг и, сойдя окончательно с ума от обилия запахов, заказал себе большую порцию жареных свиных ребрышек, запеченный картофель и какой-то салат. Официант так обрадовался большому заказу, что решил уделить юноше еще несколько минут, расписывая остальные яства.

– Это самое популярное блюдо у нас, – рассказывал официант, – смотрите, почти все его едят. Вон те, – он показал на двух мужчин в костюмах за соседним столиком, – очень известные волшебники, только ими и питаются здесь.

Костя обернулся посмотреть на знаменитостей, о которых упомянул официант. Вроде обычные люди. Один довольно воинственный, с усами, другой – крупный, в небольших круглых очках. Ели они устриц с таким аппетитом, запивая их вином, что Косте тоже захотелось попробовать доселе не виданный деликатес. И он, забыв, что уже много чего заказал и вряд ли все это съест, добавил в свой заказ и устриц.

– Чем будете запивать? – поинтересовался официант. – У нас есть отличные марки вин.

– Я, пожалуй, – Костя побоялся заказывать вино, к тому же не любил вкус алкоголя, – я хочу чая. Чай же можно заказать?

– Можно, – скривился официант, но спорить не стал и ушел отдавать заказ.

Костя чувствовал себя не очень уютно в этом заведении. Судя по всему, он здесь был самый молодой посетитель. К тому же, кажется, он был единственным, кто не пил вино. Но скоро подросток забыл стеснения, когда принесли его заказ. Он с таким аппетитом накинулся на суп, а потом и на остальные блюда, что совсем не заметил, с каким странным выражением на него смотрят люди за соседними столиками. Но ему было плевать, он так проголодался, что слопал первое и второе за считанные минуты. И тут настало время устриц. Но то ли Костя уже наелся, то ли вкус первого и единственного съеденного им моллюска показался уж слишком специфичным, доедать полную тарелку этих морепродуктов он уже не мог.

– Кажется, юноша, вы погорячились, – заметил мужчина за соседним столиком. Это был как раз один из тех, на кого ему указывал официант, в странных очочках.

– Похоже, – согласился Костя. И тут он увидел, как плотоядно мужчина смотрит на почти не тронутую тарелку устриц. – Быть может, я могу поделиться с вами? – предложил Костя.

– Конечно, – обрадовался мужчина, – пересаживайтесь к нам.

Второй мужчина, который с усами, смотрел на юношу спокойно, оценивающе. Костя аккуратно взял блюдо и пересел за столик «знаменитостей». Мужчина в очках заказал еще вина и предложил Косте. Но подросток отказался, с удовольствием прихлебывая чай.

– Здесь лучшие в мире устрицы, – похвалил усач, запивая вином угощение, – а вам как, юноша?

– Честно говоря, не очень, – признался Костя.

– Это потому, что вы запиваете их этим гадким восточным напитком. Только в вине их вкус становится правильным.

– Эрни, – перебил товарища другой мужчина, – не наседай на парня. Я, к слову, тоже не сразу привык к их вкусу. Да, и мы не представились, это невежливо. Я Стив, мой друг – Эрни. А вас, молодой человек, зовут?

– Константин, – важно пожимая руки, представился подросток.

– Чем занимаетесь, юноша? – спросил Стив.

– Да… я… – замялся Костя. Говорить о том, что он волшебник-недоучка, не хотелось. Однако усач смотрел так пристально, что и соврать бы не получилось. – У меня есть маленький мир, и я сейчас пытаюсь его обустроить.

– О! – удивился Стив, – Так вы, юноша, волшебник.

– Ну, я пока только учусь. По правде сказать, в моем мире есть трава, которая больше подошла бы к полю для гольфа, озеро и небольшой дом.

– Это уже прилично, – похвалил Стив.

– Да, юноша, – поддержал коллегу Эрни, – создать мир – это уже большое дело. Не важно, большой он или малый, красочный или тусклый. Все это индивидуально, и все со временем придет. Главное, чтобы мир был честным. Потому что, какой бы мир ты ни создал, тебе никогда не будет за него стыдно, если он сделан честно.

– Так вы говорите, что пока только у вас есть природа и помещение, живых существ вы не создавали? – спросил Стив.

– Нет, – отрицательно покачал головой Костя.

– И не пытайтесь. Вот мой вам совет, в уплату, так сказать, вашей доброты. – Стив показал на тарелку с уже заканчивающимися устрицами. – Создать человека может только Он. А нам туда лезть и не стоит. Нет, вы, конечно, попробуйте. Плох тот творец, который не экспериментирует. Но поверьте старому создателю, самый плохонький человек, еле волочащий ноги по этой земле, гораздо более цельный, чем самая распрекрасная выдумка. Я и сам пробовал когда-то создавать людей, но все это заканчивалось весьма печально.

– А что у вас получалось? – спросил Костя.

– В лучшем случае мешки с костями.

– Стив, дружище, – вторгся в разговор Эрни, – хочу напомнить, что нас ждут еще в одном месте.

– Да, конечно, – засобирался Стив.

Знаменитые волшебники встали из-за стола.

– Удачи вам, юноша, – на прощанье сказал Стив, – пробуйте, экспериментируйте, и у вас все получится.

Волшебники вышли из кафе. Вскоре, расплатившись, за ними на выход отправился и Костя.Наверно, у Микаэля и Росси уже получилось извлечь пленников из картины, пока он тут чаи гонял. Но он не жалел о времени, проведенном с волшебниками. Теперь-то он точно был уверен, что все это волшебство и правда может быть. Не то чтобы он не верил своим глазам или своему учителю. Но всегда приятно получить подтверждение из разных источников.

Следующее подтверждение тому, что волшебство существует, Костя увидел в мастерской скульпторши. Пленники картины были освобождены и даже выглядели вполне здоровыми. Кот придирчиво оглядывал свою, недавно запертую в картине, часть тела, периодически приводя шерсть в порядок, Летунья сидела с мрачным видом на стуле, взгляд ее был прикован к Росси, которая успокаивала рыдающую у нее на груди Викторию.

– Ну что ты, что, – успокаивала она, – все уже кончилось.

– Я больше никогда не возьму в руки кисти, – обливаясь слезами, поклялась художница.

– Брось, куда ты денешься, – улыбнулась Росси, – сейчас у тебя шок, но пройдет немного времени, и руки сами потянутся. Не переживай, я научу тебя, как этим управлять.

– Правда? – спросила Вика, с надеждой взглянув в глаза скульпторши.

– Конечно. Это как на велосипеде кататься – главное, понять принцип, и чтобы кто-то был рядом. Смотри, Мика, твой ученик вернулся, – обратила она всеобщее внимание на Костю. – Что же, раз все в сборе, пойдемте к столу, обед, скорей всего, уже готов.

– Честно говоря, – замялся подросток, – я уже поел в кафе.

– Я тоже не голодна, – вдруг выпалила Ариэль. – Если никто не против, мы прогуляемся. Хочется размяться после долгого сидения в этой картине.

– Что же, – согласилась Росси, – действительно, после такого времяпрепровождения, наверно, хочется прогуляться. Но если что, если проголодаетесь, вы всегда сможете найти, что поесть, в столовой, когда вернетесь. Да, и если заблудитесь, просто спросите мастерскую Пепер, вам в этом городе каждый укажет дорогу. Впрочем, я могу пригласить для вас экскурсовода.

– Спасибо, – резко поблагодарила летунья, – обойдемся. Я люблю сама разведывать новые места. Пошли, Кость.

Летунья взяла юношу за руку и вывела из мастерской. Росси проводила их долгим взглядом, но потом вспомнила про свои обязанности хозяйки и увела оставшихся в столовую.

Некоторые люди называют столовыми маленькие комнаты или даже углы, оборудованные для приема пищи, отдельно от места приготовления оной. Но у Росси была настоящая столовая. Это было просторное помещение, с длинным столом, накрытым белоснежной скатертью, по бокам стояли резные стулья. Не уступали и сами угощения: здесь были и морепродукты, и дичь, маленькие, но довольно редкие грибы, ну и куда ж без устриц, они тоже тут были. Вокруг стола суетились двое в накрахмаленных фартуках, ловко меняя блюда, они были почти незаметны. Хозяйка, убедившись, что трапеза проходит соответствующе, стала расспрашивать гостей, и конечно, в первую очередь Микаэля. Он ей все рассказал, начиная с дуэли и заканчивая появлением ученика и летуньи в его жизни.

– Но ты же не пойдешь на эту дурацкую дуэль? – встревоженно спросила Росси, когда Микаэль закончил рассказывать.

– Я не могу не пойти. Если я не приду, он сам заявится в мой мир, и тогда будет еще хуже.

– Но у тебя практически нет шансов победить. Вся это идея с дуэлями и так нелепа, но при другом выборе оружия у тебя хотя бы был шанс. Но время… Ты же перерождаешься каждые сто лет.

– Что я могу сделать? – развел руками Волшебник. – У меня не было выбора. Наверно, Уан знал про эту мою особенность, когда выбирал оружие. Не зря же он завоевал уже шесть миров.

– Но, может, тебе тогда изменить свою систему? Будь как все – просто бессмертным, и все. Я вообще не понимаю, зачем ты все время проходишь через это. Стареешь, потом умираешь, возрождаешься. Зачем? Это к тому же и больно, наверно.

– Не самое приятное, что может быть, – согласился Микаэль. – Но я уже тебе объяснял, так я чувствую себя живым. Понимаешь? Я живу как обычный человек, почти. Старею, умираю. При этом я могу почувствовать, что жизнь моя имеет свой конец, и тогда я ее чувствую острее. Ты посмотри на этих магов, которые не меняются тысячелетиями. Они же сами себе придумывают образы старцев. Ходят в каких-то балахонах, отращивают бороды, старят свое тело. Потому что чувствуют себя так – безмерно старыми. А я, когда рождаюсь, ощущаю, что я снова начал жить, я снова молод.

– Почему бы, на время дуэли, тебе не поменять свою систему?

– Это невозможно. Чтобы начать новую систему, я должен сперва закончить цикл. А по моим прикидкам, мне еще лет шестьдесят пять ждать.

– Зачем ждать, – взмахнула руками скульпторша. – Ты как маленький, честное слово. Совсем заигрался. Ты думаешь, только твой Уан может играть в дуэли. Я тебя состарю за несколько минут.

– А ведь верно, – хлопнул ладонью по столу Волшебник, – и ты сделаешь это для меня?

– Ты же знаешь, – Росси накрыла ладонью кисть Микаэля, – я для тебя все что захочешь сделаю. Кстати, ты можешь вообще не ходить на эту глупую дуэль, если переедешь ко мне. До меня он вряд ли доберется, ты же знаешь мои связи, да и к тому же мой мир вообще малоинтересен для завоеваний.

– Нет, сбежать я не могу, – сказал Микаэль, – но вот идея, чтобы меня состарить и поменять систему, очень хорошая. Тогда у меня появится шанс. Но только знаешь что? Давай мы это сделаем не сейчас. Все-таки это время, и я стану совсем другим. Вряд ли я захочу возиться с учеником, да и вообще за мир переживать меньше буду. А я хочу парнишку хоть немного натаскать.

– Хорошо, – согласилась скульпторша, – теперь ты знаешь, где мой город, сможешь попасть сюда всегда без лишних сложностей. – Как тебе рыбка, Трюфель? – вспомнила она про других гостей.

– Превосходно, – оторвав морду от миски, отозвался кот. По его виду было понятно, что он очень доволен приемом. Он облизал свои усы длинным языком, смахивая с них прилипшие чешуйки, и тут же нырнул обратно в еду. Миску ему наполняли так же скрупулезно, как меняли блюда у других гостей. Но если Микаэль и Росси и отъели понемногу, то Виктория, чуть поклевав, больше не ела, лишь ковырялась в тарелке.

– Вика, вам что-то не нравится? – спросила хозяйка.

– Нет-нет, – ответила художница, – все просто замечательно. Я просто переживаю за Игоря.

– Кого?

– Моего парня. Я его тоже врисовала в картину. Она сейчас дома у меня лежит.

– И зачем ты переживаешь, надо было сразу про него мне рассказать, заодно бы и его вытащили.

– Да как-то неудобно было, – пожала плечами Вика. – Вы и так уже много для нас сделали. Я думала, может, тоже смогу это сделать, сама.

– Конечно, сможешь. Только давай первый раз я проконтролирую, ну чтобы все прошло хорошо. Все-таки живого человека достаем.

– Да, спасибо, – с облегчением выдохнула художница. Ей на самом деле было страшно одной пробовать. И она очень обрадовалась, что Росси ей поможет.

– Тогда давай сгоняем за картиной, – предложил Микаэль, – и сразу вернемся.

Художница с радостью согласилась, и вот уже Микаэль ей объяснял, как вместе путешествовать между мирами, до этого Вика путешествовала только в качестве изображения на картине. Наука оказалась несложной, и уже скоро они отправились в родной мир.

Костя тоже бы с радостью отправился вместе с ними, но волею судьбы он оказался рядом с очень рассерженной летуньей, в совершенно незнакомом месте. Было понятно, что Ариэль вытащила парня на прогулку, чтобы выпытать у него информацию про эту новую знакомую Волшебника. Костя рассказал ей все, что знал. Но пока он рассказывал, уделяя внимание обрывкам фраз, про то, что Мика и Росси совсем не чужие друг другу люди, летунья хмурилась все сильнее. Наконец, когда парень закончил рассказывать, Ариэль молча повернулась и пошла прямо по улице. Она просто шла и смотрела вперед, не видя дороги, погруженная в свои мысли. Костя, как друг, решил не бросать девушку в таком состоянии и, догнав ее, пошел рядом. Он не решался заговорить первым, но чем дальше они уходили от дома, тем отчетливее он понимал, что самостоятельно они не найдут дорогу обратно. В итоге, когда маршрут их запетлял окончательно, Костя напомнил о себе:

– Ариэль. Ариэль, – робко окликнул юноша.

– Чего тебе? – зло ответила летунья.

– Мне кажется, мы так долго идем, нам бы уже надо возвращаться.

– Ну так иди, я тебя не держу.

– Что значит «иди»? – Костя остановился. – Куда идти? Мы с тобой петляем уже больше часа. Я даже не представляю, как нам вернуться. И послушай, я понимаю, что тебе неприятно, что учитель знаком с Росси и так мило с ней общается, но это же не повод срываться на мне.

– Да, что ты понимаешь, – отмахнулась Ариэль.

– Больше, чем ты думаешь, – резко ответил Костя. Он чуть не проговорился, что чувствует примерно то же самое, когда видит, как смотрит летунья на его учителя. Кажется, тон юноши привел летунью в чувство. Она посмотрела на него и опустила голову.

– Ты прав, – сказала она, – извини. Ты действительно здесь ни при чем. – Она посмотрела по сторонам. – Нам надо у кого-нибудь спросить дорогу.

Как назло, на улице не было ни души.

– Смотри, – показал Костя рукой в сторону, – там парк какой-то. Наверняка там есть люди, у них и спросим.

– Пошли, – согласилась летунья.

Парк, издалека казавшийся таким дружелюбным, встретил постелей холодно и как-то даже сухо, по-канцелярски. Металлические ворота на входе в парк были закрыты.

– «Центр фольклорного творчества», – прочитал Костя выцветшую табличку на воротах. – Кажется, тут не ждут гостей.

– Мало ли, кого они не ждут, – дерзко ответила Ариэль, – а мне, может, интересно.

Она обвила тело подростка руками и рывком перелетела вместе с ним через ворота.

– Может, не стоит так сюда пробираться? – спросил Костя. – Раз закрыто – значит, они не ждут посторонних.

– Чушь, – отмахнулась летунья, – Просто сторож ушел куда-нибудь, а ворота на всякий случай запер. Смотри, вон и касса. Сейчас купим билеты и будем совсем как сознательные граждане.

То, что издалека Ариэль показалось будкой, где продают билеты, оказалось вполне себе жилым домиком, с покатой крышей и резными ставнями.

– Мне кажется, это не касса, – сказал Костя.

– Соглашусь. Но избушка вроде жилая, может, хотя бы людей каких-нибудь найдем. Нам же надо у кого-то дорогу спросить.

Летунья подошла к двери и постучала. Ей никто не ответил. Тогда она постучала громче. Но ей опять никто не ответил. Тогда Ариэль как следует размахнулась ногой, чтобы долбануть по двери, но тут избушка ожила. Она поднялась над землей и, резко крутанувшись, свалила летунью на землю, повернувшись затем глухой стеной к посетителям.

– Ух ты! – удивился Костя и подбежал к Ариэль, чтобы помочь ей подняться.

– Нда-а… – протянула летунья. – Не ожидала я увидеть избушку на курьих ножках в Париже.

– Может, сама пришла, – пошутил подросток. – Все-таки здесь красиво.

– Ага, еще скажи, прилетела. А ну-ка, дай я попробую наше волшебное слово. Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом.

Домик затрясся, медленно поднялся и неохотно повернулся.

– О! Что-то новое, – сказал Костя, увидев на двери избушки табличку «CLOSED».

– Ну, я так и думала, – отряхивая одежду, сказала летунья, – не русская это избушка. Совсем не гостеприимная и какая-то обшарпанная.

Домик угрожающе накренился в сторону Ариэль.

– Пойдем лучше отсюда, – сказал Костя, – кажется, ты ее обидела.

– Фу-ты ну-ты, какие мы нежные. Ладно, больно надо. Пошли.

И летунья быстрым шагом направилась вглубь парка. Костя еле за ней поспевал. На бегу он обернулся и посмотрел на встревоженный домик. Тот вернулся на свое место и снова замер. Ариэль не знала, куда идти, и просто шла по дорожкам, мимо заборов с медведями, мимо уток с зайцами.

– Какой-то зоопарк, – сердито прокомментировала летунья. – Ни одной человеческой души.

– Ой, смотри, какой щенок, – крикнул Костя, увидев в траве маленького зверька.

– Прекращай, что ты, собак не видел?

– Да брось. – Костя подошел к щенку и осторожно погладил. Зверек замер и, казалось, внимательно следит за действиями человека, но убегать и обороняться не торопился. – Смотри, какой он красивый, черный. – Костя продолжил гладить щенка, и тот, поняв, что опасность ему не угрожает, стал приветливо облизывать пальцы подростка.

Ариэль подошла ближе.

– И правда, очень симпатичный, – сказала она. – Не пойму, что за порода, бродячий, наверно.

– Ну и что, – сказал Костя, уворачиваясь от щенячьего языка. Зверек совсем разошелся и норовил облизать все лицо подростка. – Он такой дружелюбный. Давай возьмем.

– Начинается. Я вот тоже сначала не понимала, почему родители против зверей дома, а когда жить одна стала…

– А ты не говорила, что у тебя есть родители, – перебил Костя.

– Конечно, есть, они у всех есть, и у меня, и у… – тут Ариэль осеклась, вспомнив, что Костя из детдома. – Кхм. А вдруг он чейный, посмотри, ошейника у него нет?

– Нет у него никакого ошейника. Да и посмотри, вокруг ни души. Но кто мог бы оставить такую прелесть?

– Да уж, прелесть, – сказала летунья и осторожно погладила щенка. Ей тут же досталась порция слюнявой дружбы. – Фу! Давай, ладно, возьмем. Но если хозяин объявится, придется вернуть.

– Конечно, – обрадовался Костя и схватил щенка на руки.

– Как назовешь-то его?

– Не знаю еще. – Подросток вытянул перед собой руки, чтобы лучше рассмотреть своего нового друга. – Пусть будет Черныш.

– Оригинально, – саркастично заключила летунья. – Вот бы он еще дорогу нам показал к мастерской Росси.

И тут щенок неожиданно издал звонкий звук, не очень похожий на лай. Скорее это было пронзительное «вау».

– Смотри, он понимает, – с гордостью за любимца сказал Костя.

– Да что он понимает. Ему еще до понимания расти и расти. И то, если дрессировать правильно.

– Вау! – снова издал звук Черныш и стал вырываться.

– Куда ты собрался, глупенький, – пытался удержать его Костя.

Но щенок ловко выскользнул из рук подростка и немного пробежал. Потом развернулся, посмотрел на людей и еще раз призывно тявкнул.

– По-моему, он хочет, чтобы мы шли за ним, – предположила Ариэль. – Давай попробуем?

– Давай, – согласился Костя.

Щенок, увидев, что люди идут, побежал дальше, но скоро опять остановился, чтобы убедиться, что за ним все еще следуют. А потом снова побежал. Так троица вышла обратно к воротам. Летунья снова перенесла подростка на другую сторону ворот, а Черныш спокойно прошел между прутьев решетки. Так щенок вел их довольно долго, хотя и сюда они дошли не быстро. Но скоро они уже узнавали дома и улицу и скоро наперегонки с Чернышом подбежали к дому Росси.

– А ты говоришь «дрессировать», – радовался Костя, вновь взяв на руки любимца. – Он лучше нас здесь ориентируется.

– Да, это очень необычно. Давай покажем нашим гуру и посмотрим, что они скажут. Наверняка есть какое-то объяснение этому феномену.

– Вау, – многообещающе подтвердил Черныш.

Вернуться домой всегда приятно, особенно после долгого путешествия. Но в этот раз Микаэля тянуло обратно, в Париж, к Росси. Поэтому он постарался без промедлений закончить их квест. Сперва они заскочили в дом Виктории, где художница, очень осторожно обернув, взяла с собой картину, в которую был заточен ее друг. Можно было отправляться в Париж, но Волшебник посчитал, что будет невежливо, если они не оповестят об успехе их путешествия того, кто участвовал в спасательной операции с самого начала. И они отправились к Белому.

Профессор встретил новость об освобождении невольников из картины чуть ли не плача. Оказывается, он уже и сам придумал способ вернуть их обратно.

– Я добавил мощности своему выпрямителю, – рассказывал он, – и в этот раз точно бы все получилось.

– Ну что ты, в самом деле, – успокоил его Микаэль. – Все и так разрешилось. К тому же у меня появился повод встретиться с Росси. И кстати, у нее нашлась отличная идея, как повысить мои шансы в предстоящей дуэли.

– И что за идея?

– Я временно перейду на другую систему, и тогда у меня будет куча времени.

– А ведь верно, – обрадовался Белый, – как мы сами не догадались.

– Стареем.

– И не говори. Очень кстати у меня освободился аквариум, мы можем отделить твою голову и временно там законсервировать, пока будем настраивать тело.

– Кхм, – Мика потер шею руками, – пожалуй, не стоит. Есть более простой способ. Перейти.

– Но ты же в смертном теле, как ты сможешь это сделать?

– Росси любезно предложила помочь мне закончить этот цикл и в свежем теле уже перейти на новую систему.

– Жалко, – понурил голову профессор, – выходит, я опять ни при делах.

– Ну что ты, перестань. Ты всегда выручал меня в сложных ситуациях, иногда только твой, так сказать, технический подход и помогал в решении вопросов.

– Ладно, – отмахнулся Белый, – не успокаивай меня.

– Ничего я тебя не успокаиваю. Все, хватит кукситься, нам пора возвращаться, тут у нас еще один товарищ в картине застрял.

– Так, может, попробуем мой метод? – с надеждой спросил профессор.

При этих словах Вика крепче прижала картину к себе.

– Я думаю, не стоит в этот раз экспериментировать, – разочаровал друга Волшебник. – Но в следующий раз, обещаю, попробуем. Ладно, нам пора.

– Подождите, – остановил их Белый, – кое-чем я смогу быть полезным. Постойте секунду, я сейчас.

Профессор умчался куда-то вглубь квартиры, но быстро вернулся, держа в руках какой-то металлический предмет, размером не шире ладони.

– Это тебе, – протянул он предмет Вике.

– Крест? – удивилась художница.

– Это голометр, – объяснил профессор. – Я сделал его, чтобы ты могла всегда вовремя заметить, когда погружаешься в свои изображения. Смотри, тут из левого луча выходит пучо лазера, он проходит через кривую линзу, которая стоит посередине, разбивается на два луча. На конце левого и верхнего лучей стоят маленькие зеркала. Когда пучок, пройдя сквозь линзу, попадает на зеркало левого луча, он отражается обратно на ту же лизну и от нее уходит вниз, на нижний луч, где стоит прозрачная заглушка, на которой пучок отображается как точка. Видишь?

– Да, – кивнула головой художница, разглядывая нижнюю часть «креста».

– Вот, прелесть в том, что пучок лазера, в первый раз пройдя через кривую линзу, разделяется и так же отражается на верхнем луче. И от верхнего луча тоже попадает на заглушку. Идея в том, что когда пространство стабильно, пучки в нижнем луче сходятся и ты видишь только одну точку на заглушке. А если пространство начинает колебаться, то лучи разойдутся и точек станет две.

– Здорово, – похвалила профессора Вика, – не уверена, что все поняла. Но главное ясно, если точек на заглушке две, значит, я опять могу попасть в двумерное пространство.

– Точно, – обрадовался профессор, – все правильно поняла.

– Спасибо, – поблагодарила художница, – всегда буду носить его с собой. Мы уже можем возвращаться? – спросила она Микаэля.

– Конечно, – кивнул он. И когда девушка зажмурилась, чтобы сосредоточиться перед отправкой в другой мир, показал большой палец руки профессору и шепотом добавил: – Круто!

На этот раз путешествие в «правильный» Париж заняло всего несколько секунд. Микаэль, довольный, появился в мастерской с художницей, где застал такую картину: его ученик, понурив голову, стоял и смотрел в окно, летунья с таким же убитым видом разглядывала автопортрет Росси, висевший здесь же, и только Трюфелю было не до грусти. Кот вроде рыболова, сидя на высоком подоконнике, ловил на свой хвост подпрыгивающего и звонко тявкающего черного щенка.

– Мне кажется, опять что-то изменилось, – мрачно оглядывая своих подопечных, констатировал он. – Мы же вроде совсем недолго отсутствовали? Что происходит, чего у всех лица, как на похоронах, и что это за собака? Это щенок Росси?

– Она красивая, – невпопад сказала Ариэль, продолжая разглядывать портрет.

– Она пошла звонить в этот дурацкий центр, – пожаловался Костя, – и теперь Черныша заберут.

– Так, стоп, – поднял руки Волшебник, – может кто-нибудь мне внятно объяснить, что происходит и кто такой Черныш? Трюфель, прекрати дурака валять.

– А чего тут сложного, – ответил кот, продолжая играться с щенком. – Черныш – это вот эта зверюга, которую молодежь подобрала в каком-то фольклорном центре во время променада. Росси пошла звонить в этот центр, с целью выяснения происхождения собаки. Черныш ей показался каким-то необычным.

– Да, он очень умный, – вмешался Костя, – он нам дорогу сюда показал.

– Мне кажется, что ничего в нем особенного нет, – продолжил Трюфель, – обычный комок блох и шерсти, но дружелюбный. Но если Росси хочет позвонить – ее право, хотя Костя переживает, что у него щенка заберут.

– Да! – подтвердил подросток.

– А с Ариэль что? – тихо спросил Волшебник.

Кот на секунду оторвался от своей игры и оценивающе посмотрел на летунью.

– Тоже мне бином Ньютона, – сказал он, возвращаясь к своей игре в рыбака. Черныш тоже был не против и с азартом продолжил ловить кошачий хвост. – Ревность, зависть, что там еще бывает, когда встречаются потенциальные соперницы.

– О чем ты говоришь? – не понял Волшебник.

Но ответить кот не успел, в мастерскую вернулась хозяйка.

– Мика, вы уже вернулись. Замечательно, – сказала она. – Показывай своего ссуженного суженого, – пошутила Росси, забирая из рук Вики картину. – Ну что, все не так уж плохо. Крупные четкие линии. Давай, закрепи пока картину на кульмане и подожди меня, будем учиться извлекать людей из картин.

– Что вам сказали про Черныша? – спросил Константин.

– О, там такая занятная история. Оказывается, ваш Черныш – он не совсем собака.

– То есть как «не совсем»? – уточнил Волшебник.

– Я хотела сказать, что он совсем не собака. Это волк. Вернее, пока еще волчонок. Они в своем центре разводят породу Серого Волка, ну и вышел брак. Так удачно получилось, что они еще не придумали, что с ним делать. Сперва хотели отдать охране, но собаки наотрез отказались принимать этого щенка. Вой, говорят, устроили, чуть не загрызли его. Потом думали отдать пастухам. Но потом оказалось, что волк, охраняющий стадо, – не лучшая идея. И пока он не вырос, он просто болтался по парку. Потом они думали в лес его отправить или в цирк отдать. Но я договорилась, они будут не против, если мы его заберем. Правда, надо учитывать, что это не собачка «поиграйте со мной с палочкой», это волк, хоть и из очень умной семьи.

– Так я могу его оставить? – Костя умоляюще посмотрел на учителя.

– Не знаю, – пожал плечами Микаэль. – Это еще одна сложность, а обучение и так медленно движется.

– Ну пожалуйста, – попросил ученик, – я же всегда хотел собаку. И Черныш совсем не доставит хлопот, посмотрите, какой он умный.

Волшебник перевел взгляд на волчонка. «Умный» Черныш, уставший прыгать за хвостом, валялся на боку с отвисшим до пола языком.

– Да уж, – вздохнул Волшебник. – В конце концов, у тебя есть целый мир, который пустует, вряд ли нам так уж сильно помешает этот вундеркинд. Но я не хочу конфликтов в группе. Так что давай спросим мнение у всех. Ариэль?

– Я люблю собак, – ответила летунья. – Они честные, добрые, верные. – На последнем слове она сделала ударение.

– Ясно, – странно посмотрев на подопечную, сказал Микаэль. – А ты что думаешь, Трюфель?

– Как ни странно, но я тоже за, – ответил кот, – в кои-то веки будет хоть кто-то меньше меня.

– Значит, решено, – решил Волшебник. – Берем Черныша.

Может быть, это была такая дружеская атмосфера, может, воздух Парижа кружил голову, а может, появление волчонка давало знать. Но те несколько дней, что они провели в гостях у Росси Пепер, были одними из самых веселых и легких. Хозяйка устроила всех в своем доме, отрядив каждому по комнате, учила Вику профессиональному волшебству, много проводила время с Микаэлем, который в эти дни был необычно бодр и счастлив. Костя отдавал все свое время на знакомство с Чернышом. Тот каждый раз удивлял подростка своими навыками и умениями. Костя хотел было начать его дрессировать, но волчонок упорно не хотел выполнять даже простейших команд. Зато неожиданно обнаружилось, что Черныш может делать вещи более сложные, если его просто попросить, ну и если у него будет подходящее настроение. И только летунья первые дни ходила сама не своя. Но в своей грусти она нашла кое-что полезное. Она начала писать стихи. Ей всегда хотелось этим заняться, потому что кто, как не человек неба, может постичь полет души. Но ей всегда чего-то не хватало, какого-то искреннего чувства, пусть и горького.

Итак, каникулы удались на славу. Но каникулы на то и каникулы, что когда-нибудь они заканчиваются. Однажды Волшебник собрал свою команду и просто сказал, что им пора возвращаться. Росси он обещал, что не пропадет и будет регулярно поддерживать с ней связь. И конечно, очень скоро им предстоит операция по переводу его системы жизни в другое русло.

Микаэль предложил всем возвращаться не в обычный мир, а в новый, созданный Костей. Там уже есть дом, да и к учебе пора приступать. Так и решили. В идеале у Волшебника до назначенной дуэли было больше четырех месяцев, он вычел из этого промежутка время на переход в другую систему – на это должно было уйти не больше двух недель. И Микаэль в уме набрасывал план обучения для Кости, чтобы максимально много успеть до часа Х. Конечно, ни победа, ни поражение в дуэли не лишали возможности продолжать обучение. Но на всякий случай Волшебник решил дать максимум базовых знаний ученику до этого срока. В идеале Костя должен был успеть освоить главные навыки и стать практически самостоятельным волшебником, с возможностью совершенствоваться.

Эх, если бы все наши планы сбывались точно так, как их задумали, жизнь была бы действительно волшебной. Хотя, может, и оказалась бы скучной. Но Микаэлю узнать об этом было не суждено.

Глава 12 Человеческая история

Строить свой мир очень увлекательно. Ты придумываешь схемы, планы, распорядки и графики. В итоге все вокруг тебя начинает двигаться именно так, как ты хочешь. И дальше ты начинаешь пользоваться красотой мира, который создал. Но не зря восточный мудрец говорил, что нельзя жить в красоте и строить красоту. Ты становишься заложником своего мира. Тебе начинают напрягать свои же правила, которые ты специально сделал железобетонными. И вроде не хочется ничего менять, но жить в этой скучной размеренной жизни все время невозможно. И тогда ты идешь в гости.

Так решил и Витя Кочегар. Раздав указания своим подопечным, чтобы следили за порядком, он отправился в гости в Микаэлю. Так как Олай был занят миром ученика, то и Витя оказался в этом новом, Костином, мире.

– Прекрасная работа, – разглядывая построенный учеником дом, восхитился Кочегар.

– Пока такой, – огорченно ответил Мика. – Но он еще учится. Я когда только начинал, тоже ограничивался только знакомыми объектами. Правда, тогда в моде были башни.

– Зря ты, отличный дом. Три этажа, балконы.

– Балконы – это моя заслуга. – Из дома вышла летунья. – Так бы дом вообще был похож на барак. А теперь хоть какой-то шарм приобрел. Здравствуйте, Виктор.

– Здравствуй, Ариэль, – поздоровался Кочегар. – Как тебе живется с Микой? Не обижает?

– Ты меня спроси, – ответил вместо летуньи Микаэль. – Спроси, не обижает ли она меня.

– Тебя обидишь, – усмехнулся Витя.

– Ага, я бы на тебя посмотрел. Ни минуты покоя. Не успеешь отвлечься, то любимого кота в картине запрут, то волка в дом притащат.

– А вы чай будете? – перевела тему Ариэль, – у нас чай вкусный есть.

– А чего ж, – ответил Витя, – будем.

– Какая-то ты сегодня добрая, – подозрительно прищурился Волшебник. – Это неспроста.

– Наговариваете на бедную девушку, – притворно обиделась летунья. – Я от чистого сердца. Заходите в дом.

Волшебники зашли в дом и завернули на кухню.

Женская рука в доме все-таки лучше любого дизайнера облагораживает и делает уютнее самые простые вещи. Так обычный деревянный стол, лишь накрытый скатертью, оказался очень даже презентабельного вида. В центре стола очень уместно стояла маленькая ваза с подснежниками. Всю картину дополняли фарфоровые чашки на блюдцах.

– Ух ты! – удивился Кочегар. – Если бы я знал, что у вас так роскошно, то приоделся бы. Мика, предупреждать же надо.

– Да я сам удивлен, – все еще ожидая подвоха, проговорил Волшебник. – Подснежники откуда?

– Костя наколдовал, – прощебетала Ариэль. – Он все равно сейчас растениями занимается, вот я и попросила. Я еще шиповник попросила и мяту.

– Ну тут я не удивлен, – сказал Микаэль, – даже если бы ученик занимался чем-то другим, он все равно бы тебе все что угодно достал. Хоть Луну с неба.

– Пейте чай, – решила не заметить этого высказывания летунья.

Витя первый взял шашку и сделал глоток.

– А что, очень даже хорош. Молодец, Ариэль.

Мика последовал примеру друга и тоже попробовал чай.

– Действительно, ничего. И все-таки я не понимаю. То ты ураганом носишься, переделываешь свою комнату, то взялась за лужайку у дома. Мы с Костей в четыре руки еле успевали за твоими идеями. А тут такая тишь.

– А чего? – пожала летунья плечами, – все сделали, все хорошо. Вы пейте, пейте.

– Так, стоп, – замер Микаэль. – Витя, не пей больше, я чувствую подвох.

– Да брось ты, – отмахнулся хозяин ада, – какой подвох. Вот бы еще печеньки у вас были или хоть пирожок какой.

– Вот! – просияла Ариэль. – И я говорю, есть же что-то надо. На вашей наколдованной пицце долго не протянешь. Были бы у меня продукты, я бы пирог сделала, рассольник сварила.

– Ясно теперь, – успокоился Мика, – так бы и сказала, что хочешь в магазин сходить.

– А я говорила, – возмутилась девушка. – Уже устала говорить. Но ты вечно с Костей занят, а меня одну не отпускаешь.

– Ты знаешь, какая у нас ситуация, – посерьезнел Волшебник, – скоро у меня дуэль. Я уже поговорил с разными людьми и кое-что выяснил про этого Уана. Редкой гадостности тип, ради достижения своих целей не гнушается ничем. В том числе и похищениями. Так что пока мы здесь, в мире, о котором он еще не знает, я могу быть уверен, что с вами ничего не случится.

– Тогда давай ты со мной быстренько смотаешься в наш мир, мы в магазин заскочим и сразу назад. Костя все равно здесь в безопасности, к тому же Виктор его покараулит. Ну кто захочет связываться с начальником ада?

– Все продумала, – усмехнулся Микаэль. – А вдруг Витя не захочет с мелюзгой возиться?

– Да, ладно, чего уж, – встрял в разговор Кочегар, – я побуду тут несколько часов. Мне самому интересно посмотреть, как изменился Костя. Это же я его первый нашел.

– Вообще-то, – стала вспоминать летунья, – нашла его я, а уж потом…

– Ты вроде хочешь, чтобы я помог?

– Все-все, умолкаю, – спохватилась летунья. – Ну что, договорились?

Мика страдальчески посмотрел на своего друга, тот улыбнулся и согласно кивнул.

– Ладно, – сказал Волшебник, – только пулей, туда и обратно.

Проводив друга и летунью, Кочегар начал осматриваться в мире Кости. Дом, который был здесь единственным, он уже оценил. Дом был обычным, по-подростковому замысловатым, но в целом годным для житья. Самого ученика Витя нашел в небольшом подлеске недалеко от дома. Константин стоял на коленях и что-то искал в земле, выковыривая палкой куски глины. Недалеко от ученика на низко свисающей ветке дуба сидел кот. Он лениво болтал хвостом из стороны в сторону, напоминая часы с маятником. Впрочем, он не просто так болтал хвостом, коты вообще редко что делают просто так. Под деревом, азартно поскуливая на этот хвост, охотился волчонок.

– Я смотрю, команда прибывает? – вместо приветствия обратил на Черныша внимание Кочегар. – Порода какая-то странная у этой собаки.

Волчонок вдруг перестал играть с хвостом и сурово посмотрел на Витю.

– И вовсе это не собака, – продолжая ковыряться в земле, ответил Костя, – это самый настоящий волк.

– Иди ты! Волк!

– Порода так и называется – Серый Волк.

– Хм, – задумался Кочегар, разглядывая волчонка. – А что он тогда черный?

– Не знаю, – пожал плечами Костя, – может, потому что зеленый еще.

– Да бракованный он, – отозвался кот с дерева, – бракованный, вот и все… Ай!

Волчонок и не думал забывать о своей игре с кошачьим хвостом, и когда Трюфель отвлекся, Черныш вцепился в самый кончик зубами и повис.

– Ай-ай-ай! Снимите эту зверюгу с меня немедленно! – тряс хвостом кот, пытаясь скинуть и не думающего отцепляться волчонка.

– Черныш, фу! – крикнул Костя, – то есть отцепись. Брось гадость. Брось!

Волчонок еще пару секунд пораскачивался на кошачьем хвосте, весело по ветру развевая уши, а потом разжал пасть.

– Вот гад! – возмутился Трюфель, разглядывая хвост. – Теперь следы останутся и болеть укус будет. Ох, мне еще прививку, наверно, придется делать от бешенства.

– Прекрати, – заступился за волчонка Костя, – Черныш не бешеный. И ты сам виноват – раздразнил его, а теперь жалуешься.

– Весело у вас, – расхохотался Кочегар. – Вот за таким настроением я и пришел к вам. А что это ты все ковыряешь? – спросил он у Кости.

– Да вот, – перестав ковырять землю, смущенно ответил ученик, – червяка сделал. А он уполз. А мне понять важно, какого червяка я сделал, все ли правильно у меня получилось. Да и вообще, – замялся Костя, – последить бы за ним. Как развивается, и все такое.

– Это еще зачем? – не понял Витя.

– А он тут недавно муравья создал, – язвительно сказал Трюфель. – И пустил, так сказать, на вольные хлеба. А через недельку этот муравьишка подрос до размеров слона. Вот весело было его ловить.

– Но поймали же, – обиженно заметил Костя.

– Уау! – весело поддакнул волчонок.

– Ага, – хмыкнул Трюфель, – давай теперь червяка своего лови. Или не лови, так даже веселее.

– Неблагодарный ты кот, Трюфель. Я же тебе совсем недавно рыбу в водоем запустил. И ничего – не выросла плотвичка в акулу, иди – лови да ешь.

– Вот спасибо, – возмутился кот. – Я понимаю, если бы ты создал рыбу, которая бы сама на берег выходила. Тогда это был бы действительно подарок другу. А какой мне прок от этой рыбы в воде?

– Я видел по телеку, как коты ее ловят лапами, когда она на нерест идет.

– Это медведи ее ловят лапами. Что-то про котов я такого и не помню. Да и вообще, ты же знаешь, что я не совсем кот.

– Как так «не совсем»? – решил вмешаться в разговор Кочегар.

– А вот мне тоже интересно, – отвлекся от копания в земле Костя, – ты столько раз говорил, что ты кот непростой, но никогда не говорил, что это значит. Поделись уж.

– Очень надо, – ответил кот, – я не из хвастливых.

– Да брось, – подбодрил подросток, – давай, расскажи. А я, может быть, за это постараюсь придумать рыбу, которая сама выскакивает на берег.

– Я даже знаю такую, – подсказал Витя. – Крылатка называется. Правда, она морская.

– Вот, – обрадовался Костя, – даже придумывать ничего не надо. Сделаем ее пресноводной или пруд соленым, будет рыба сама на берег прыгать, тебе только собирать ее придется.

– Ну ладно, – согласился кот. – Только чур не перебивать и не переспрашивать, когда я буду рассказывать.

– Обещаю, – сказал Витя.

– И я, – пообещал Костя.

– Уау! – заверил Черныш.

– Хорошо. – Кот прошелся по ветке дерева и, выбрав место, удобно устроился. – Было это лет так тысячу назад, – начал он. – Работал я у величайшего колдуна того времени помощником. Ну как помощником, принеси-подай-размешай, в общем, делал всю грязную работу. Мышей ловил… кхм… ну, тогда только метлой, всяких пауков в банки засовывал. А колдун зелья варил и заклятия придумывал. Я доволен был работой. Всегда был сыт, одет, к тому же думал, что колдун и меня кое-чему научит. Но он учить не торопился. И тогда я сам стал учиться. Так как практически все ингредиенты готовил я, то в принципе формулы я знал. Только не знал, какие свойства у тех или иных снадобий. И решил я подглядеть в книге колдуна рецепты. Только книгу он эту всегда с собой таскал и из рук ее выпускал только перед сном. И пробраться к нему в комнату было совершенно невозможно. Потому что комната та запиралась изнутри большим засовом и была заколдована от любых проникновений. А еще эта комната находилась на самом верху высокой башни. Тогда все маги и колдуны любили строить башни. А башня колдуна была так же защищена от злоумышленников. Если бы кто-то закинул веревку, то это тут же было обнаружено. Да и смысла закидывать туда веревку не было, так как окошко в комнату было слишком маленьким, чтобы туда мог забраться человек. Я уже отчаялся найти выход из этой ситуации, но однажды мне повезло: один богатый господин заказал колдуну зелье-перевертыш, которое обращает человека в животное. Тому господину не очень повезло с супругой, и он хотел таким образом за ней проследить. Я, конечно, тогда не знал всех этих тонкостей, когда колдун меня направлял в дом того господина. Но ревнивый муж так был поглощен своим горем, что сам мне все рассказал и даже выпил на моих глазах зелье. Так я узнал формулу, по которой можно было приготовить зелье-перевертыш. Правда, господин тот превратился не в очень удобное для моих целей животное – кота, но тогда для меня это был настоящий подарок.

Коты – пластичные животные, это позволяло мне пробраться сквозь узкое окно башни в комнату колдуна, да и умение лазить по деревьям и стенам было как нельзя кстати. Лучше, конечно, было бы обратиться какой-нибудь птицей, но других вариантов у меня не было. Я долго решался попробовать, ведь это только в теории все просто – выпил зелье и превратился, а на самом деле это ужасно неприятная процедура. Я видел, как становится котом ревнивец, которому я зелье передал, и скажу честно, меня чуть не стошнило от физических проявлений этого процесса. Его лицо, крики, кровь – все это вызывало такое отвращение, что, поверьте, решиться проделать то же самое с собой было очень непросто. Но однажды я это сделал.

Втайне от колдуна я приготовил зелье и дождался нужного часа. Я отошел подальше от башни, чтобы своими криками в момент превращения не выдать себя. Я разделся, иначе бы одежда пришла в негодность, и выпил отвар. Даже сейчас я вспоминаю с ужасом последующие мгновения. В голове помутилось, словно я опрокинул в себя целую кружку крепкой настойки, в ушах зазвенело, я перестал что-либо видеть. Потом наступила пауза, и я даже успел испугаться, что ошибся с рецептом и теперь навсегда останусь слепым, но зелью надо было просто проникнуть в кровь, и тогда началось. В один момент все мои мышцы загорелись жутким огнем, ноги перестали держать меня, и я упал. На земле меня стало ломать, как от знойной лихорадки. Я чувствовал, как перехватило горло, как стали ломаться кости. Это сложно объяснить. Но я чувствовал все, что со мной происходило. Как трескались сухожилия, как рвались связки, как стал сминаться череп. Это было страшно, хотя и не было больно. Впрочем, может быть, боль я просто не замечал. Через какое-то время я понял, что у меня все получилось. Я стал котом. И тут же какофония звуков навалилась на меня. У котов совершенно по-другому настроены органы слуха, и то, что человек просто не замечает, отдается резонирующим гонгом в голове кота. Было очень непросто привыкнуть к этому. Зато я понял, что отчетливо могу различать предметы в темноте, хотя мир воспринимался немного иначе кошачьим глазом.

Я еще немного провел время вдалеке от башни, чтобы привыкнуть к новому телу. Было непривычно передвигаться просто по прямой. А мне предстояло забраться на высокую стену, да еще и бесшумно пробраться в окно. Но через какое-то время я обвыкся. Видимо, зелье способствовало не только превращению, но и адаптации к новым условиям. Когда я понял, что готов, решил больше не медлить и отправился к башне. То, что мне казалось невыполнимым в теле человека, оказалось очень легко реализуемо в теле кота. Я довольно просто забрался на башню и, практически без труда, пролез в окно комнаты. Книга лежала на письменном столе, который стоял возле кровати, где спал колдун. Я долго вслушивался в дыхание мастера, чтобы понять, насколько он глубоко уснул. И когда он начал похрапывать, я спрыгнул на пол и практически бесшумно добрался до стола. Только теперь я понял, что мне повезло превратиться в кота – будь я птицей, не смог бы даже открыть эту книгу. Вцепившись когтями в края обложки, я с большим трудом открыл книгу. Не было смысла даже и думать, чтобы ее вынести, – она была слишком тяжелой даже для человека, а уж для кота тем более. Колдун носил ее, видимо, используя какое-то заклятие. И я решил, что попробую просто запомнить текст. Но легко сказать, книга-то была огромной.

Несколько знакомых рецептов я легко запомнил – ведь мне нужны были только названия. Но в книге было много такого, чего я никогда не готовил. Колдун, наверно, не хотел мне доверять готовить слишком сильные зелья. Запомнить я мог бы несколько, но решил сосредоточиться только на некоторых. Меня, конечно, в первую очередь интересовали бессмертие и привороты. Приготовление всех волшебных эликсиров требует скрупулезного выполнения всех условий процесса. Если ошибешься где-то в рецепте, то последствия могут быть просто ужасными. Однажды колдун показал мне, что стало с крысой, которой мы вкололи настойку роста, убрав из состава один ингредиент. Крыса ела – росла, становилась больше и сильнее прямо на глазах, но как только еда в ее кормушке кончилась, она сошла с ума. Она ела все: солому, постеленную ей, лотки, кормушки, а когда она сгрызла все, то стала откусывать куски от себя. В общем, то еще зрелище.

Первый рецепт, на который я наткнулся, был рецепт долгой жизни. Я не стал разбираться, бессмертие это или нет, долгая жизнь – это тоже неплохо. Я запомнил рецепт, повторил его несколько раз и затем аккуратно закрыл книгу. Из башни я выбрался гораздо быстрее, чем в нее попал. Я стал лучше чувствовать свое тело. Все-таки это хорошее было зелье. До утра я не спал и все не мог дождаться, когда превращусь обратно. К слову, обратное обращение было не менее болезненным, но я уже знал, что меня ждет, и в этот раз паники не было. Превратившись в человека, я тут же записал рецепт, который вычитал в книге колдуна. Я боялся пропустить хоть слово, поэтому, пока был котом, без конца повторял инструкции по приготовлению и состав зелья. А еще было страшно утром смотреть в глаза колдуну. Было ощущение, что он знает, что я сделал ночью. Но он ничего не говорил, и к полудню я расслабился и совсем поверил, что мне удалось остаться незамеченным.

Тем же днем я приготовил зелье долголетия. Рецепт был не сложен, и все же было страшно его пить. Ведь раньше я все делал под чутким руководством колдуна. Но я выпил это зелье, и ничего не произошло. Я решил, что это хороший знак. Долголетие никак не проверишь, но то, что после выпитого у меня не выросли рога или копыта, вселяло уверенность в то, что я все правильно сделал. Я был так окрылен успехом, что решил тем же вечером снова пробраться к колдуну. Но на этот раз я хотел получить более осязаемый эффект от зелья. Было бы хорошо всезнать или уметь понимать зверей и обладать невероятной силой. И вот мои мечты снова привели меня в образе кота к башне. Я опять забрался в окно комнаты колдуна и подошел к книге. Наверно, я был слишком увлечен своими мечтами о том, каким я могу стать, что даже не обратил внимания на то, как колдун спит. А он в этот раз спал на боку, повернувшись в мою сторону. Теперь-то я понимаю, что он только притворялся спящим, а на самом деле внимательно следил за мной. Но я этого не замечал. Я нашел рецепт животной силы, он был довольно объемный по тексту, и решил, что только его и смогу запомнить. Но меня это уже не смущало, я верил, что теперь-то для меня книга знаний колдуна открыта и я могу в любой момент вернуться к ней.

На следующий день я готовил два зелья, первое – чтобы вновь превратиться в кота, второе – наделяющее человека огромной силой. Я приготовил две бутылки под зелья и стал варить волшебные напитки. Как назло, колдун заказал мне сварить другие зелья, в которых использовались те же ингредиенты. Запасов явно не хватало, и мне пришлось наведаться в лес, чтобы добыть их. Я оставил котлы с заготовленными продуктами и ушел. Когда я вернулся, то застал в мастерской колдуна, и здорово испугался, что он поймет, что я варю что-то свое. Но он был вроде как занят своими мыслями, что-то поискал на полках и, ничего не сказав, просто вышел из мастерской. Я облегченно выдохнул и продолжил готовить зелье. Мне не терпелось попробовать рецепт «животной силы», и, сварив все как положено, я прямо из котла сделал большой глоток. И снова ничего не произошло. Если с долголетием было понятно, что проверить нельзя, то почувствовать в себе силу я должен был сразу. Я попробовал поднять бочку – не получилось, попробовал подбросить большой валун, который служил прессом для некоторых продуктов, но чуть не расплющил себе ноги, едва разжал руки. Что-то было не так. И я решил, что где-то ошибся с рецептом.

В эту же ночь я снова отправился в башню колдуна, чтобы еще раз приникнуть к его книге. Правда, в этот раз превращение в кота далось мне слишком тяжело. Я подумал, что это от частого использования, и даже решил, что надо на время прекратить свои вылазки. Но в эту ночь я снова открывал книгу кошачьими лапами, пытаясь понять, что же я сделал не так, когда готовил зелье силы. Я стал перепроверять и не мог найти своей ошибки. Я так увлекся, что не заметил, как колдун встал с кровати. И лишь удар по голове его посохом вернул меня в реальность, и вместе с ней пришел страх. Колдун кричал на меня, все время норовя еще раз садануть меня своей палкой. Он кричал, что я неблагодарный, что зря решил, что могу самостоятельно пользоваться его рецептами, которые он придумывал десятилетиями. Он схватил меня за загривок и поднес к окну. Но прежде чем выбросить меня в окно, он сказал, что немного исправил рецепт зелья-перевертыша и я теперь никогда не смогу снова стать человеком. Это было мое наказание. Колдун вышвырнул меня, пообещав сварить в котле, если увидит меня когда-нибудь рядом с мастерской или башней. Колдун не знал, что я до этого выпил зелье долголетия. У котов ведь век короток. Но вышло так, что я пережил того колдуна. Его башню спалили крестоносцы, а я тогда снова оказался в мастерской. Но книги нигде не было, а готовить зелье без рецепта я так и не решился. С тех пор я кот, который живет очень долго. Ну как, достоин я рыбы крылатки?

* * *

Ходить по магазинам легко, когда ты точно знаешь, что тебе надо. Ариэль знала. У нее был целый список покупок. Среди которых практически не было скоропортящихся, что было правильно – выбраться из Костиного мира в следующий раз предстояло не скоро, по словам Волшебника. Однако, кроме обычных продуктов, в списке нашлось место для хлебопечки, кофеварки и даже аэрогрильницы. Микаэль в который раз порадовался, что он не простой смертный и может трансформировать огромные короба и увесистые пакеты так, что места для них требовалось совсем не много. И все же сам процесс хождения и выбирания вещей и продуктов сильно утомлял.

– Все, надеюсь? – страдальчески спросил Мика, выныривая из огромного супермаркета на свежий воздух.

– Сейчас проверим, – ответила летунья и достала список. – Так, это есть, это есть, это купили. Да. Вроде все.

– Отлично, – обрадовался Волшебник, – давай отойдем подальше, чтобы никто не видел, и отправимся в мир Кости. Вот не думал, что меня будет радовать мир, где совсем нет никакой инфраструктуры. Но после всех этих магазинов так хочется побыть вдали от всех этих людей.

– Вот так и приходит старость, – пошутила Ариэль.

– Ничего не имею против, – ответил Волшебник. – Ладно, пошли, вон тихий скверик, там и перенесемся в другой мир.

– Подожди-подожди, – запротестовала летунья, – давай еще чуть-чуть здесь побудем. Вот хоть в том скверике давай немного посидим. Смотри, там мороженое продают.

– Мороженое? А давай, сто лет его не ел.

– Что, правда сто лет?

– Не надо все слова буквально воспринимать.

– Кто вас, волшебников, знает, – рассмеялась Ариэль и побежала к киоску с мороженым.

Микаэль немного задержался. Он смотрел, как бежит летунья, молодая и легкая. И почему-то вдруг и правда почувствовал себя древним стариком. Он действительно не мог вспомнить, когда последний раз ел мороженое. Даже испугался немного.

– Да нет, – отмахнулся он от своих мыслей, – не сто лет. В пятьдесят шестом ел сливочный брикет.

Проходящая мимо парочка недоуменно посмотрела на Волшебника. Мика прикусил язык и быстрым шагом пошел в сторону сквера.

– Пломбир, как в детстве, – сказа Ариэль, откусывая кусочек эскимо.

– Так говоришь, словно это было давно, – ответил Волшебник, воюя с капающим на туфли лакомством. – Все-таки мороженое не самая удобная еда.

– Потому что это не еда, – заметила летунья, – это удовольствие. Кстати, раньше мороженое входило в обязательный детский рацион. Потому что здесь есть все необходимые для нормального развития ребенка компоненты. Плюс калории, которых хватало чуть ли не на целый день.

– Тебя послушать, так только мороженым и надо питаться, – усмехнулся Мика.

– Нет, одним мороженым вредно, – задумалась летунья, – к тому же современное мороженое совсем не то, что раньше. Теперь натуральный продукт – это дефицит. Хотя вам, волшебникам, наверно, все равно, можете его есть хоть тоннами.

– Это ты про Хоттабыча забыла.

– Про кого?

– Да, – махнул рукой Мика, вдруг снова почувствовав возрастную пропасть между ними, – был такой волшебник. Бородой замки создавал. Футбол и цирк любил. Из бутылки появлялся.

– Как джинн?

– Ага, и тоник.

Волшебнику надоело ловить капли, и он, не до конца доев растаявшую часть мороженого, выкинул остатки лакомства в урну.

– Скажи, – вдруг посерьезнела летунья, – я не спрашивала. Но… а Росси, она тебе кто?

– Росси, – Микаэль удивленно посмотрел на девушку, – она моя все. Мы когда-то вместе начали строить мир. Жили вместе. Были счастливы. Но век волшебников такой длинный, что успеваешь устать даже от себя. А у нас было все так хорошо, и совсем не хотелось, чтобы это закончилось просто привыканием. Поэтому мы решили строить каждый свой мир. И ты знаешь, последняя наша встреча показала, что мы были правы. Нам так же интересно друг с другом, есть что обсудить, чем поделиться. Ну и вообще, это так здорово, словно мы только встретились, но при этом полностью понимаем и доверяем друг другу.

– А как же «с любимыми не расставайтесь…»?

– Всегда хотелось по-хулигански закончить эту фразу: «…и задушите, наконец», – улыбнулся Мика. – Нет, там история трагическая была. Но на самом деле, в нормальных условиях, эта формула не работает. Можно сколько угодно трястись друг за друга, переживая, ревнуя. И все только будет усложняться. В конечном итоге будет, как в другом замечательном произведении: «Так не доставайся же ты никому». Иногда, чтобы быть с кем-то счастливым, надо просто не мешать этому счастью. Не давить его, не трепать. И ни в коем случае нельзя его приручать. По-моему, нет ничего более грустного, чем прирученное счастье.

– А как быть, – летунья решительно подняла глаза на Волшебника, – если это счастье чужое?

– Тогда надо искать свое, – спокойно ответил Мика. – Чужое счастье счастьем не бывает.

– А что, если мне, кроме тебя, никто не нужен?

– Это бывает, – по-доброму улыбнулся Волшебник. – Когда ты еще ребенок, тебе никто не нужен, кроме мамы. Когда ты становишься старше, у тебя появляются свои интересы, тебе никто не нужен, кроме друзей. Люди склонны попадать в зависимость друг от друга. Это нормальная человеческая особенность. Другой вопрос, что с этим делать. И мне кажется, что с этим делать ничего не надо. Просто не надо бороться с ветром, идти против него. Не надо впадать в уныние и жалеть себя. Лучше расправить парус и плыть, куда тебе захочется. Любовь – это сила, способная на многое. И тебе выбирать, будет ли это сила разрушать или создавать. Все великие творения были созданы под этим парусом.

– Умеете вы, волшебники, красиво говорить, – усмехнулась летунья, – вроде ничего по сути не сказал, а стало легче.

– А потому что не надо замыкаться в себе и сжигать себя сомнениями. Всегда лучше выговориться, просто чтобы вытащить из себя эту занозу. Для этого и нужны друзья.

– У летуньи есть друг Волшебник?

– Конечно.

– Кхм. Не хочется прерывать вашу душещипательную беседу, – послышался голос. – Но я уже устал ждать удобного момента.

– Кто это? – испугалась летунья.

– Я, кажется, догадываюсь, – мрачно сказал Микаэль. – Уан, что ты здесь делаешь? Это мой мир.

На соседней лавке из воздуха материализовалась фигура маленького пухлого волшебника.

– Пока твой, Микаэль, – сказал Уан, – но это ненадолго.

* * *

Рыба крылатка получаться долго не хотела. Хоть Кочегар и помог ученику Волшебника, показав в натуре, как она должна выглядеть, но повторить форму рыбы у Кости долго не получалось. Попыток было много, и каждая удивляла своей особенностью. Первая попытка оказалась рыбой, не способной не то что летать, но и плавать. В итоге несчастная просто утонула. Вторая попытка двигалась гораздо удачнее. И даже выпрыгивала из воды. Но она не летала, а прыгать могла и по суше, чем тут же воспользовалась и упрыгала подальше от пруда. Третья летать умела, но совершенно не хотела лезть в воду. В итоге лишь только четвертая попытка увенчалась успехом. Костя размножил результат, и Трюфель принялся ловить добычу наперегонки с Чернышом. Кажется, сам процесс охоты его занимал даже больше, чем сама трапеза. Правда, первую рыбу он съел, зато остальные он просто ловил и складывал на берегу.

– Так скоро мне придется заново их запускать, – переживал Костя.

– Ничего, – успокоил Витя, – ты, главное, потом наделай разнополых крылаток, чтобы они сами размножались.

– А чем они отличаются? – спросил Костя.

– А… э… надо в справочнике посмотреть, – решил Кочегар. – Понятия не имею, чем внешне самцы рыб от самок отличаются.

– Самцы крупнее, – ловя очередную рыбу, подсказал кот.

– Тебе только крупнее и подавай, – пожурил Витя. – Ты вон даже эту уже не ешь, только ловишь.

– Потом съем, – заверил кот, замерев в ожидании новой добычи.

– Я вот все думаю про твою историю, – сказал Костя, глядя на кота. – А что, Мика никогда не пробовал тебя расколдовать обратно в человека?

– Пробовал, – ответил кот, – но это сложное заклятье, так просто не снимешь. Нужно формулу знать. К тому же как кот я Волшебнику полезнее.

– Хочешь, я попробую? – предложил Костя.

– Ни в коем случае, – ужаснулся Трюфель. – Ты иди пока потренируйся мышей создавать. Ну или белочек там всяких. Людей создавать тебе еще рано.

– Кстати, – заметил Кочегар, – обычно людей вообще не создают.

– А как же они появляются тогда? – удивился Костя.

– Мир сам создает, – ответил Витя. – Когда миру нужно, он берет из некого общего пространства типы людей и воссоздает у себя. Но для этого нужны условия: дома, работа, благоприятный климат. Если ты хочешь, чтобы у тебя появились конюхи, создаешь конюшни и лошадей, если хочешь, чтобы появились пекари, – создаешь пекарню. Хочешь армию – строй казармы и делай оружие. Но только не забывай, что всем нужна работа. Армии, например, нужна война.

– Вот и те двое из Парижа, – вспомнил ученик, – тоже говорили, чтобы я людей не создавал. Прям какое-то особенное табу для волшебников.

– Просто это бессмысленно, – объяснил Кочегар. – Как ты можешь создать личность без духа? А это аксиома: если есть тело – должен быть дух.

– Но ты же чертей создавал?

– Черти – это не люди. Черти – это черти. Их даже создавать не надо было. Они всегда есть, во всех мирах. Я просто собрал их вместе, структурировал так, чтобы их видно всегда было, ну и заставил работать. Хотя, конечно, они те еще работники.

– Ладно, – махнул рукой Костя, – все с вами ясно. Пойду я.

– Куда? – забеспокоился Кочегар.

– Буду на мышах тренироваться, – ответил Костя и ушел.

– Ох, чует мое сердце, что не успокоится малец, – провожая Костю взглядом, сказал Витя.

– Ничего страшного, – ответил Трюфель. – Пусть пробует – ошибается. Ты же сам понимаешь, сколько ни говори, как правильно жить, а все равно не поверят. Будут пробовать, спотыкаться. Это нормально. Опыт так и набивается. В том числе и опыт прислушиваться к старшим. Когда ученик получит по голове, потому что не послушался, тогда сразу начнет иначе относиться к предупреждениям.

– Слушай, а тебе не жалко такую рыбу убивать?

– А что такого? – удивился кот. – Это же всего лишь рыба. Тебе же не жалко бедных хрюшек и коров.

– Это другое, – сказал Кочегар и взял в руки одну из пойманных рыб. Та еще трепыхалась, хлопая крыльями. – Скот на то и скот, чтобы его есть. Иначе бы его и смысла разводить не было. А это, – Витя поднял рыбу надо головой, – почти птица. Свободолюбивое существо.

– Курица тоже птица, – заметил кот и поймал в полете очередную крылатку. – Это не мешает ей быть одним из самых популярных продуктов в мире.

– Да, ты прав. – Витя бросил рыбу к пойманным сородичам. – Просто иногда задумываешься о том, что, может, мы ничего не понимаем, что на самом деле в голове у животных. Вот ты вроде просто кот, а как выясняется, превращенный человек.

– Кхм. – Трюфель перестал ловить рыбу и виновато посмотрел на Кочегара. – Ты знаешь, не все мои истории были на самом деле.

– Что?! – возмутился Кочегар. – Так ты все выдумал?

– Да. Неужели ты думаешь, что за те сотни лет, что мы знакомы, я не рассказал бы тебе такую трогательную историю? Нет, не было никакого колдуна, зелья. Я всегда был котом. Котом, которого еще котенком подобрал Мика. А потом, видимо, когда я стареть начал, он понял, что скоро меня не станет, и не захотел расставаться с любимцем. Со временем я стал понимать человеческий язык и даже стал пробовать разговаривать. Я, конечно, уже не совсем кот, но я никогда не был человеком и никогда им не стану. По сути, я единственный в своем роде. Нет больше таких же, как я.

– А зачем ты выдумал всю эту историю? Мальчишку хотел поразить?

– И это тоже. Но главное не это. Пока Костя растет, совершенствуется, он не вполне еще волшебник. Он смотрит на меня с восхищением. А когда он поймет, что кот, пусть даже говорящий, по сравнению с волшебником просто ничто, он перестанет воспринимать меня всерьез. А знаешь, как непросто с вами, волшебниками? Вы всегда что-то придумываете, вечно куда-то стремитесь. Вы вообще ничего вокруг себя не замечаете, когда двигаетесь к цели. И я вижу, как у вас все это получается. И мне тоже хочется творить. А ложь – это то же творчество. Хоть и не такое красивое.

– Мда, Трюфель, – вздохнул Кочегар. – Умеешь ты ошарашить.

– Зато со мной не скучно, – сказал кот.

– Да уж. Но ты знаешь? Зря переживать, что ты такой вот уникальный и не человек, тебе не стоит. По большому счету, волшебники тоже не в первую очередь люди. Я думаю, что человека человеком делает не внешность, а поступки. А если так судить, и поверь мне, я знаю, о чем говорю, то ты больше человек, чем многие люди.

– А вон идет еще один человек. – Кот напрягся и повернулся в сторону посадок.

– Я ничего не вижу, – сказал Кочегар.

– Может, я и не совсем кот, – заметил Трюфель, – но слух у меня кошачий. Там идет кто-то.

Через какое-то время Витя и сам уже мог различить силуэт человека, который направлялся в их сторону. И чем ближе приближался этот человек, тем больше вызывал удивления у повидавшего на своем веку хозяина ада. Человек тот был огромен – не меньше двух с половиной метров роста. Торс его бугрился мышцами, походка была прерывистой, словно ноги двигались на шарнирах. Он был наг. Его квадратная челюсть, массивные надбровные дуги без всякого Ламброзо выдавали личность опасную. В руку гиганта в районе локтя вцепился волчонок. Видимо, тоже почуяв агрессора, Черныш вонзил в тело все свои зубы и, злобно рыча, двигал челюстью. Будь он постарше, то запросто мог оторвать руку незнакомцу, дергая челюстью с таким усердием. Но качок продолжал идти, словно не замечая повисшую у него на руке зверюгу. Кот весь превратился в комок страха: он опустил голову, выгнул спину, прижал уши и стал шипеть на человека. Кочегар еще не понял ситуации и продолжал сидеть, внимательно следя за тем, как гигант подходит к нему. Наконец незнакомец подошел почти вплотную к Вите, вытянул вперед свободную от волчонка руку и произнес металлическим голосом:

– Мне нужна твоя одежда.

Витя не шелохнулся. Он пытался оценить нависшего на ним горой человека. Кочегар чувствовал, что с незнакомцем что-то не так, он был каким-то искусственным. Пока Витя разглядывал гиганта, тот повторил:

– Мне нужна твоя одежда.

– Нужна одежда, – согласился Кочегар, – холодно так ходить, наверно. Но почему моя? Она и не подойдет. Давай мы тебе сейчас придумаем одежду по размеру.

– Мне нужна твоя одежда, – в третий раз повторил качок и схватил Кочегара за воротник.

– Ну нет, дружок, – разозлился хозяин ада, – так не пойдет.

Кочегар сделал легкое движение рукой, и незнакомец отлетел на несколько метров. Черныш, словно почувствовав, что сейчас будет, отцепился от руки гиганта, и когда тот улетел в траву, бросился проверять результат. Трюфель и Кочегар поспешили за ним. И тут они услышали, как из того же подлеска, из которого появился гигант, бежит Костя. Он бежал, не разбирая дороги, что-то кричал и махал руками.

Компания подождала, пока ученик добежит до них, поглядывая в сторону поверженного противника. Но тот из травы не показывался. Костя подбежал и, запыхавшись, стал извиняться.

– Не удержался все-таки, – усмехнулся Витя. – Ты как маленький, честное слово. Столько людей тебя предупредило, чтобы ты не делал человека, но ты не послушался.

– Я понимаю, – виновато кивнул Костя, – но я не думал, что он так легко появится. Я просто представил, как возникает человек, такой красивый, сильный.

– Странное у тебя понятие о красоте, – усмехнулся кот. – Пойдемте, посмотрим, что стало с этим несчастным.

А несчастный озадачил всех. Обычный человек при таком падении мог бы пораниться или сломать себе конечность, но это творение просто рассыпалось на части.

– Интересно, – пнув ногой квадратную голову, спросил Кочегар, – о чем ты думал, когда его создавал?

– Я думал, – удивленно разглядывая груду пластика, ответил Костя, – что он должен быть примером, с идеальными пропорциями.

– Моделью, – продолжил мысль Трюфель. – Вот и получился манекен. И логично, что ему нужна была одежда.

– Но почему моя? – удивился Витя. – Я же предложил ему другую.

– Ну, он же тело для одежды, – ухмыльнулся кот, – он просто тупой. Был. Кость, избавься от трупа.

– Что? – не понял подросток.

– Я говорю, пластмассу убери. Это же твой мир, просто представь, что она исчезает.

– Ясно, – понял Костя, – сейчас сделаю.

Части манекена растворились в воздухе, словно их никогда и не было.

– И все же жалко, – сказал ученик, – что нельзя создать человека.

– Есть вещи, – заметил Кочегар, – которые просто надо понять. Ведь все, что ты придумываешь, может жить относительно тебя. То есть белки грызут, рыбы плавают, трава растет. Это все функционирует, имеет навыки, но не мыслит и себя не осознает. Человек же сам является миром. И тут получается эффект зеркала в зеркале – ты должен создать сущность, которая может создавать сущности. Ты должен точно проработать все возможности этого существа, все его мысли, поступки. А это, конечно, невозможно.

– Кость, – снова напрягся кот, – а ты пробовал создать только одного человека?

– Да, – ответил Костя, – да и тот как-то случайно получился.

– Тогда, похоже, у нас гости.

Черныш первый убежал смотреть на пришельца. За ним побежали и все остальные. Бежали долго, Костя поймал себя на мысли, что, пожалуй, никогда так далеко не заходил в своем мире. Бежать было легко, трава приятно пружинила и мягко принимала ногу. Но внезапно она кончилась. И под ногами на десятки метров расстелилось небольшое, расчерченное бороздами поле. На другом конце поля в земле возился человек в конической шляпе. Когда к нему подбежал Черныш, человек не испугался. Он протянул волчонку руку и дал ее обнюхать. Черныш с опаской потянул носом, а потом смелее подошел к человеку. Он обнюхал сапоги и вымазанные в земле штаны, а потом просто сел рядом и стал наблюдать. И тут незнакомец заметил компанию, которая с опаской смотрела на него. Он помахал рукой и крикнул:

– Не ходите, пожалуйста, по полю, я сейчас сам подойду.

И действительно не заставил себя ждать.

– Здравствуйте, Мастер, – обратился он к Косте. – Я выращиваю рис, если позволите. Земли много. Земля не должна пустовать.

Костя удивленно разглядывал крестьянина. Тот был невысокого роста, восточного типа лицо, очень доброе, в руках он держал устройство, похожее на маленькие грабли.

– Почему Мастер? – спросил подросток.

– Хозяин мира – Мастер, – пояснил Кочегар. – Кость, я думаю, стоит познакомиться с первым человеком твоего мира.

– Это он? – не поверил ученик. – Но я же ничего не сделал, чтобы он появился.

– Видимо, что-то сделал. Земля для фермера – работа. Климат тоже подходящий. Так что два из трех. Ну и ты, очевидно, очень хотел, чтобы в твоем мире появился человек.

– Как вас зовут? – спохватился Костя, что земледелец стоит рядом.

– Мое имя Чжан Цинь, – поклонился тот. – Могу я узнать имя Мастера?

– А, конечно. Я – Костя. Константин. Мои друзья: Виктор, Трюфель, а вон тот волчонок – Черныш. Вы не волнуйтесь, Чжан, дом мы вам сейчас сделаем. Дома я уже умею делать.

– Благодарю, Мастер.

Костя расплылся в улыбке и посмотрел на Кочегара.

– Вот! Я знал, что главное – не сдаваться. Надо только захотеть.

– Да, но теперь у тебя будет меньше времени на себя, – заметил Витя. – Большие возможности – большая ответственность. А ты сам еще многого не умеешь. Теперь времени на учебу останется совсем мало.

– Ничего не мало, – отмахнулся Костя. – У меня еще полно времени.

* * *

Микаэль готов был выбросить незваного гостя из своего мира в любую секунду. Но он хотел понять, что тот хочет и зачем явился.

– Дуэль состоится еще не скоро, – сказал Микаэль. – Я не думаю, что нам стоит пересекаться до нее.

– Она состоится, когда я скажу, – нагло ответил Уан. – Ты извини, Мика. Но право сильного у меня. Я могу в любой момент напасть на твой мир и не делаю этого только потому, что соблюдаю этот дурацкий кодекс волшебников. Но делаю я это просто из вежливости.

– Ты это делаешь не из вежливости, а из страха. Тебе не хочется навести на себя гнев всех других волшебников.

– Да плевал я на других, – рассмеялся Уан. – Я самый сильный из всех.

– Но ты не сильнее всех. Если волшебники выступят армией, тебе не совладать с ними.

– Этого никогда не будет, – сказал Уан. – Все волшебники индивидуалисты. Они варятся в своих мирках, и им нет дела до того, что творится у соседа.

– Чего ты хочешь? – Микаэлю надоел этот разговор.

– Я хочу перенести дату дуэли.

– Это невозможно, – твердо сказал Мика. – И чего вдруг тебе так не терпится?

– Ты же не думаешь, что я не слежу за будущими соперниками? Знаю, что ты создаешь новый мир, наверно, собираешься там укрыться. Да и твои резкие перемещения наводят на мысль, что ты ищешь место, куда сбежать. А может, хочешь подговорить других выступить вместе с тобой.

Микаэль был неприятно удивлен осведомленностью Уана. Не потому что тот был прав, а потому что Волшебник случайно открыл ему миры близких людей.

– Это не твое дело, куда я и когда перемещаюсь. Ты не прав, я честно готовлюсь к дуэли, которую ты мне навязал. Но мы договорились о сроках, и ты не можешь так просто взять их и отменить.

– Я все могу! – громогласно ответил волшебник.

– Ори, сколько хочешь, – спокойно сказал Микаэль, – но договор нельзя изменить в одностороннем порядке. А я никогда не соглашусь на это.

– Вот, – поднял палец вверх Уан, – за этим я сюда и пришел. Я думаю, согласишься.

Уан молниеносно оказался рядом с Ариэль и схватил ее так, чтобы она не могла пошевелиться.

– Что ты делаешь! – закричал Микаэль. – Отпусти ее, или, я клянусь, развею тебя по ветру прямо здесь.

– Все правильно, – хищно улыбнулся Уан, – только прицелься получше, вдруг в нее попадешь.

Летунья пробовала сопротивляться, но, видимо, волшебник использовал какую-то особенную силу, которая не давала ей двинуться.

– А теперь смотри, – сказал Уан. И летунья исчезла.

– Куда, куда ты ее дел?

– В надежное место. Не беспокойся, там ты ее точно не найдешь.

– Как это пошло, Уан, – стиснув кулаки, зло сказал Мика, – брать заложников для волшебника – тем более низость. Ты знаешь, что такое для летуньи лишиться свободы.

– О, не переживай. Я ее отпущу, сразу же после дуэли. Вот прям завтра и отпущу. Как тебе вариант?

Микаэль понимал, что злой волшебник загнал его в угол. И у него не было выбора, кроме как согласиться на его условия.

– Хорошо, – сказал он. – Послезавтра.

– И кто теперь лишает летунью свободы? – усмехнулся Уан. – Но хорошо. Послезавтра. Если ты вдруг сбежишь, я тебя найду. Ну и подружке твоей тоже придется несладко. Так что не глупи. Чао.

Уан растворился в воздухе.

Микаэль в ту же секунду подбежал к тому месту, где стояла Ариэль, прежде чем пропасть. После перемещения ненадолго остается след, по которому можно понять, в какой мир отправился человек. Этот след сохраняется недолго, но это был мир Микаэля, и он мог влиять на некоторые процессы. Он сосредоточился и стал искать этот след. Микаэль увидел его, слабый отпечаток перемещения. Недолго думая, Волшебник бросился в мир, куда отправил летунью Уан.

Глава 13 Первый мир

Нет ничего более захватывающего и вдохновляющего, чем путешествие по мирам. Каждый, кто хоть раз попробовал, знает, как прекрасно переноситься сквозь стены привычного в другую, неизведанную плоскость. Эйфория от другого воздуха, другой тверди под ногами будет манить путешественника всегда. Кто хоть раз попробовал, знает, что остановиться невозможно, потому что после первого же раза ты понимаешь, что только такое постоянное движение и есть жизнь. Ощущение от новых миров – удовольствие, вспышкой яркого света пронзающее мозг, согревающее теплом и надеждой сердце, насыщающее твою жизнь новым и прекрасным знанием. И лишь одно во всех путешествиях остается непостижимо грустным – возвращение домой.

Микаэль отправился по следу летуньи в тот мир, куда ее отправил злой волшебник Уан. Он перенесся вслед за Ариэль легко и быстро, как это делал всегда. Когда переносишься за кем-то, не знаешь, в какой мир попадешь. И Микаэль не знал, он просто бросился спасать подругу. Он не боялся других миров, так как повидал их много. Но так получилось, что единственный мир, который его пугал, о существовании которого он почти забыл, и был тем миром, в котором оказалась Ариэль.

Волшебник ступил на ровную гладь асфальта и задохнулся от горького воздуха большого города. Он видел, как взвесь грязи потоками перетекает невысоко над поверхностью, оставляя на одежде прохожих и припаркованных машинах грязный след. Уан знал, куда отправить Ариэль, чтобы Микаэль ее не нашел. Это был Первый мир, в котором не было место волшебникам и летунам, говорящим котам и бракованным серым волкам. Здесь не действовали законы волшебства.

Перенеся сюда Ариэль, Уан спрятал ее надежнее всего. В этом мире летунья превратилась просто в идею, образ, написанный кем-то на листе бумаги или цифрами в программе вычислительной машины. Понять, где именно хранится этот образ, в многомиллиардном мире, где миллионы миллиардов носителей, было совершенно невозможно.

Волшебник закрыл лицо руками. Хуже, чем беспомощность, может быть беспомощность создателя мира. Теперь ему придется согласиться на условия Уана. Но хуже всего было, что он не мог помочь летунье вернуться обратно. Это значит, она так и останется во власти злого волшебника, который, конечно, обещал ее отпустить, но не отпустит. Мика уже понял, что, скорее всего, Уан его обманет. И когда с Микаэлем будет покончено, он оставит летунью себе как трофей.

Нет. Не бывает безвыходных ситуаций. В худшем случае бывают ситуации, из которых выход не нравится. Но Мика не мог придумать даже такого. Он стал рассуждать: если Ариэль – идея, то надо искать первоисточник. Первоисточники всегда имеют силу над переизданиями и копиями, потому что в них остается магия создателя. Найдя первоисточник, можно воссоздать летунью в своем мире. И та ее часть, которая заперта в Первом мире, просто присоединится к воссозданному оригиналу. Волшебник обрадовался – это было уже что-то. Значит, можно было вытащить Ариэль из этого мира.

Мика огляделся и понял, что стоит посреди улицы в нелепой для этого мира одежде. Люди оглядывались на него, хотя и не сильно обращали внимание – к ряженым и сумасшедшим давно все привыкли, они вызывают у прохожих лишь легкую тревогу, а не интерес. И все-таки Волшебник решил найти более удобное место, чтобы подумать. В этом мире у него было такое, хоть он и не любил это место.

Серый обшарпанный подъезд, разрисованный полуготическими линиями, – молодежь творит без всякого принуждения и страха, не имея образования и опыта, но один лишь маркер. Неприветливая металлическая дверь квартиры с номером «тринадцать», пожалуй, только номером и вызывала улыбку. Ключ повернулся два раза под возмущенный скрип несмазанного замка. Коридор «в кирпичик», пыльная кухня, накрытые простынями кресла. Мика сразу прошел в свою комнату. Здесь он остановился, разглядывая стол и торшер, давно облюбованный трудолюбивым пауком. Если и было место в этой квартире, которое вызывало эмоции, то это его рабочее место. На столе, все так же в стороне, лежала «наготове» стопка бумаги, в подставке для ручек, сделанной в виде медведя, обнимающего бочонок, пылились два карандаша.

Микаэль нерешительно сел за стол. Смахнул рукавом пыль, включил торшер, испугав завсегдатая охотника за мухами, взял листок бумаги, карандаш и начал писать:

«Ариэль сидела в сквере у фонтана и ела мороженое. Мир был знаком, мир, где она родилась, стала летуньей и покинула свой дом. Теперь она свободная, независимая от чужой воли, сильная личность, которую никакие силы не могут удержать против ее воли…»

* * *

Страшно не когда тебя запирают, ведь неизвестно, надолго ли и как это будет. Всегда мозг цепляется за спасительное убеждение, что это только ошибка. Вот сейчас все поймут, что по ошибке тебя заперли, и откроют. Проходит время, и ты думаешь, что это просто шутка и скоро розыгрыш кончится, тебя встретят люди с воздушными шариками и цветами, и вы вместе посмеетесь над этой забавой. Но время идет, а ты остаешься взаперти, начинаешь злиться на затянувшийся розыгрыш и глупых шутников. А потом проходит еще время, и тебя настигает паника. Ведь это совсем не похоже на добрую шалость. И холодный пот выдает тебя целиком. Наконец по какой-то причине это прекращается. Ты выдыхаешь, становится легче. Но если ты думал, что это самое страшное, что когда-нибудь с тобой происходило, то ты заблуждаешься. По-настоящему страшно становится, когда тебя запирают во второй раз.

Ариэль каким-то непостижимым образом понимала, что с ней произошло. Хотя это было больше похоже на дурной сон. Она помнила ощущения, когда осталась в картине. Двумерный мир был не вполне миром, но все же он был миром. Там были свет и звуки, и даже запахи, правда, по большей части, там превалировал запах краски. А тут не было ничего. Летунья чувствовала, как ее выкинуло из родного мира куда-то далеко, где она не то чтобы не была, но даже подумать не могла, что может там быть. Она перестала быть собой и вообще перестала быть кем-то. Она словно растворилась в белом поле, рассыпалась символическими кляксами по стерильно белому ковру. Ее не было. Но она была. Или, быть может, это страх, отставший при перемещении из другого мира, догнал ее сущность и не нашел себе места. И теперь только страх, как самостоятельная личность, рыщет по белому полю и пытается разгадать эту загадку. «Ариэль», – читалось на поле. И только имя было ей знакомо. Кто она и когда. Времени не было, но его прошло много. Летунья зацепилась за имя, как за единственный знакомый образ, и замерла навечно. И лишь маленькие молоточки ей не давали покоя. «Цоп-цоп-цоп», – стрекотали они. «Цоп-цоп-цоп…»

* * *

Волшебник понимал, что у него ничего не получается. Он знал летунью лишь как маленькую девочку с русыми волосами, которая когда-то любила смотреть с высоты, выбирая опасно высокие смотровые площадки. Мика знал ее как друга, как молодую и еще не битую жизнью девушку, которая увидела в нем близкого человека. Он плохо ее знал, хотя всегда хорошо относился. А главное, он не чувствовал ее так, как мог бы почувствовать ровесник, переживающий те же эмоции, что и она, или родитель, который каждый день наблюдает, как растет и чем живет его дитя. Но родители Ариэль вряд ли хорошо ее понимали. Для этого им надо было смириться, что она другая. Понять, разглядеть в ней это. Но они не видели.

И тут Микаэль вспомнил про Белого. Конечно! Как он сразу об этом не подумал? Ведь именно Александру он отдал ее на попечительство, когда впервые разглядел в ней летунью. У Белого уже был целый лагерь воспитанников-летунов. И совершенно логично было, что Ариэль вольется в этот коллектив. И она почти влилась. Но даже среди особенных бывают особенные. И тем не менее Белый видел, как развивалась и росла Ариэль. Как набиралась опыта, как в первый раз расправила крылья. Да, именно он и должен суметь правильно ее описать.

Волшебник встал из-за стола, выключил торшер и вышел из квартиры. Не надо дразнить завсегдатаев прошлого – пауков, пусть они плетут свою паутину, прикрывая все то, что не поместилось в багаж будущего. Микаэль прямо из подъезда прошел в свой мир, бросив последний взгляд на стены подъезда. На откосе окна какой-то школяр процарапал запавшее в душу: «…отчего люди не летают так, как птицы?»

Оказавшись в своем мире, Волшебник потянул носом воздух. Как приятно вернуться в названный дом. Этот мир Микаэль строил так, чтобы жить было приятно и хорошо, чтобы сезоны, сменяя друг друга, наполняли сердце радостью и грустью, подсказывая цвета этих эмоций, чтобы закаты и восходы были так непохожи, но одинаково драгоценны. Волшебник делал мир, где не надо было мечтать о полетах, но полететь мог бы каждый.

* * *

Александр Белый жил тихо, поэтому Мика очень удивился, когда услышал грохот за дверью и жалобные стоны. Волшебник негромко постучал в дверь профессора. Звуки за дверью стихли, послышался скрип отпираемого замка, дверь открылась. В проеме стоял Белый, весь в царапинах, в порванной одежде, но при этом улыбался.

– Мика! – поприветствовал он. – Как здорово, что ты пришел. Заходи, я покажу тебе свое новое творение.

Профессор прошел вглубь квартиры, за ним последовал Микаэль. Квартира представляла жалкое зрелище: кругом валялись вещи, осколки разбитой посуды и сувениров, обои свисали серыми лентами до самого пола. На диване в гостиной Волшебник увидел помощника Белого – Ихтиандра. Тот лежал, прижавшись перебинтованной головой к ручке дивана, весь измазанный зеленкой.

– Что произошло? – спросил у несчастного Волшебник.

Ихтиандр не ответил, лишь тихонько заскулил и страдальчески подкатил глаза.

Микаэль решительно вошел в кабинет профессора. Тот возился с какой-то клеткой, в которой сидел пушистый зверек.

– Кто это? – разглядывая создание, спросил Мика.

– Это вот Пушистик, – немного отстранившись, чтобы гость мог рассмотреть питомца, ответил Белый. – В кино одном подглядел.

– Зубастик это, – прогундосил Ихтиандр из гостиной.

– А что с помощником твоим случилось? – спросил Волшебник.

– А, – отмахнулся Белый, – не обращай внимания. До свадьбы заживет. Ты посмотри, какой он милый.

Мика пригляделся к диковинному животному. Зверек был и правда мил: пушистый шарик размером примерно с футбольный мяч, умные глаза и большие уши.

– Пушистик, значит.

– Да, я так его назвал. Только ты, пожалуйста, близко не подходи и ничего не лей на него.

– Воды боится?

– Что ты, наоборот. – Профессор кинул обеспокоенный взгляд на зверька. – У него от воды происходит практически мгновенное размножение. Представляешь, на стопку воды три новых пушистика появляются. Я бы тебе показал, только потом ловить их сложно. Шустрые они. И сильные очень.

– Кто сильные и шустрые, эти недопанды?

– А это ты не видел их в деле.

В этот момент Пушистик зевнул, и Волшебник смог убедиться, что и Зубастик, как имя для этого зверя, сгодится вполне. Три рядя острых, как бритва, клыков, рассыпанных по всей полости рта, очень красноречиво показывали хищную суть животного.

– Какой кошмар, – сказал Мика. – А если он вырвется? Он же такими зубами и клетку перегрызть может.

– Эту не перегрызет, – успокоил профессор.

– Но случаи были?

– Еще как. А ты думаешь, я в квартире решил ремонт затеять. Эти гады, когда стали размножаться, их было не остановить. Нет, еще десяток-другой мы с Ихтиандром сумели поймать, но нашелся один шустрый, который в мой аквариум прыгнул, в котором я иногда голову остужаю. Что тут началось: они стали выстреливать из аквариума, как семена дикого огурца, пачками и тут же разлетались по квартире. Хорошо, что я успел форточку закрыть, а то это был бы апокалипсис.

– То есть ты хочешь сказать, что эти мохнатые пираньи, которые с бешеной скоростью почкуются, могут все что угодно сгрызть, еще и достаточно умны, чтобы самостоятельно находить источники воды? Зачем тебе вообще такое делать?

– Интересно же!

– Нет… ну… как… – не нашелся что сказать Мика. – А, ладно, ты, главное, этого тоже куда-нибудь день. Нет сил с тобой ругаться. У нас беда.

– Какая? – посерьезнел Белый.

– Уан, тот, который на дуэль меня вызвал, Ариэль похитил, чтобы перенести схватку на более ранний срок.

– Ну что за сволочь. И когда же он хочет дуэль?

– Мы договорились на послезавтра, хотя он настаивал на завтрашнем дне. Я рассудил, что верить ему не стоит и надо попробовать вызволить летунью.

– С этим Уаном тоже что-то делать надо, – грозно заявил профессор.

– С ним потом разберемся, – сказал Мика. – Главное – Ариэль вытащить. Я знаю, где он ее спрятал, но только тебе это не понравится.

– Я понял. – Белый оперся на письменный стол и опустил голову. – Я сон сегодня видел. Первый мир?

– Да, Саш, она там.

– Ну что же, – профессор отошел от стола и открыл шкаф, – всегда знал, что рано или поздно придется вернуться. Как там погода?

– Как всегда: сыро, холодно и грязно.

* * *

Перемещение было простым и обыденным, хотя и профессор, и Мика чувствовали тревогу, которая их поджидала в Первом мире. Это не была увеселительная прогулка ради приключений и новых эмоций. Здесь эмоции были старыми, как вещи в чулане, покрытые пылью, ненужные, вызывающие досаду.

– Дождь, – чувствуя, как намокают волосы, сказал Белый.

– Нормальное для этого мира явление, – ответил Микаэль. – Давай не будем здесь задерживаться. Надо найти место, где ты сможешь писать.

– Тут рядом есть такое, – разглядывая пасмурные тучи, сказал профессор, – по крайней мере, когда-то было.

Волшебники обогнули двор и оказались у дверей старой почты.

– Ничего не меняется, – ухмыльнулся Белый. – Это даже немного радует.

– Пойдем, – поторопил Микаэль, – потом поностальгируешь Нам сейчас главное – Ариэль выручить.

Почтовое отделение встретило волшебников запахом ремонта и старости. И хоть стены были покрашены, мебель осталась старой. В центре отделения стоял деревянный стол, накрытый оргстеклом, испещренным миллионами маленьких царапин.

Профессор сел на шатающийся стул, открыл папку и достал ручку. Вдруг по залу пронесся громкий и раздражительный звук, лишь отдаленно напоминающий голос. В этом звуке была вся правда о несовершенстве людей и мира. Звук рассыпался на слоги, собрался в слова и даже превратился в предложение:

– Касса сегодня не работает!

Микаэль затравленно обернулся на голос и нерешительно кивнул. Он не хотел вызывать гнев смотрящего этого места. Профессор улыбался.

– Чего ты? – шепотом, чтобы лишний раз не обращать на себя внимания, спросил Мика.

– Вообще ничего не меняется, – ответил профессор и начал писать.

Микаэль видел, как сосредоточенно Белый выводит буквы на старой бумаге. Профессор писал гладко и легко, словно и не задумывался над написанным, а просто отправлял на носитель образы, уже аккуратно сложенные и выставленные в нужном порядке. Лист заполнился быстро, затем другой, потом третий. Белый начинал нервничать, от этого почерк его ломался, превращаясь в малочитаемые каракули. Чем больше он писал, тем более неровными становились буквы и тем сильнее начинал дергаться профессор. Наконец он заполнил последний лист и в сердцах с силой швырнул ручку на стол.

– Прекратите сорить! – прогремел звук в зале почты.

Белый поднял глаза на Микаэля. В них читалась беспомощность.

– Может, есть другой способ? – обеспокоенно спросил Мика.

– Если только не ручкой. Но я не представляю, где сейчас моя машинка.

– Найдем, – заверил Мика, – главное, поторопиться.

* * *

Старый дом был недавно отремонтирован. При этом основной сюжет его был аккуратно обыгран: до сих пор радовали стариной ставни и старинный флюгер.

– Словно и не изменилось ничего, – глядя на дом с тревогой, сказал Белый.

– Крышу поменяли, – заметил Мика. – Долго будем тут стоять? Летунью без нас никто не вытащит.

– Да, – неуверенно кивнул профессор, – идем.

Дверь открыл маленький мальчик с копной рыжих волос и очень умными глазами.

– Здрасте. Вам кого? – спросил он.

– Здравствуй, Маргарита… Константиновна все еще здесь проживает? – неуверенно спросил Белый.

– Мам! – позвал мальчишка. – Тут к тебе пришли. Сейчас мама выйдет, – сказал он и скрылся в доме.

На пороге показалась оченьмиловидная женщина. Она увидела Александра и ахнула.

– Саша, ты? Ты как здесь?

– Мне нужны мои вещи, – без приветствия потребовал Белый. Он смотрел на Маргариту холодным взглядом.

Микаэль, чтобы не мешать, отошел на пару шагов от крыльца.

– Конечно, – явно смущенная таким приветствием, ответила Маргарита. – Все старые вещи мы перенесли в сарай, тот, что рядом с мастерской. Сейчас я принесу ключи.

Хозяйка дома ушла.

– Не крутовато ты с ней? – спросил Мика.

– Наверно, – ответил профессор. – Видимо, мне еще не все равно. Еще осталась обида.

Маргарита вернулась с ключами и проводила волшебников к сараю. Навесной замок довольно легко открылся, видно было, что этим местом часто пользовались.

– Ты не обессудь, – сказала Маргарита, – здесь беспорядок. Твои вещи лежат у дальней стены, накрыты пленкой.

– Спасибо, – так же холодно поблагодарил Белый.

Вещей под пленкой было не очень много, в основном это были старые книги, какие-то колбочки, две коробки и ридикюль.

– Ух ты, «Полное собрание законов Российской Империи», – взяв одну из книг, прочитал название Мика.

– Да, – кивнул профессор, – были времена. Надо ее тоже забрать. Таким книгам в сарае не место. О, а вот и то, что мы искали.

Белый достал из-под коробок черный чемодан и открыл. Внутри лежала старая печатная машинка Kolibri.

– Вот она, моя хорошая. – Профессор провел рукой по клавишам. – Теперь точно должно получиться. Ты не оставишь нас ненадолго? – попросил он Маргариту.

– Да, конечно, – ответила она и вышла из сарая.

– Думаешь, получится? – спросил Микаэль.

– Уверен, – ответил профессор. – Только надо место найти поудобнее. Посмотри, Мика, там стул какой-то.

– Сейчас. – Микаэль пролез к окну, где стоял стул, заваленный тряпьем. Он убрал вещи со стула и замер.

– Что там? – спросил профессор, нетерпеливо настраивая печатную машинку.

– Я не думаю, что ты захочешь сидеть на этом стуле, – не поворачиваясь, сказал Микаэль.

– Интересно. – Белый подошел к Волшебнику и тоже замер. У окна, заваленное тряпками, стояло инвалидное кресло. – Ты, прав, мой друг, – наконец сказал он. – На этот стул я больше не сяду.

Микаэль посмотрел на Белого. Он видел, как непросто дается профессору это путешествие.

– Ну что, мы места не найдем? – ободряюще сказал Мика. – Вон на твоем собрании законов разместимся.

– Ни в коем случае, – возмутился профессор, – лучше на земле.

И он действительно уселся на пол, поставил перед собой Kolibri и принялся стучать по клавишам: «Цоп-цоп-цоп».

* * *

«Цоп-цоп-цоп, цоп-цоп-цоп». До чего надоедливый звук. Так и хочется пойти на него и прибить того, кто его издает. Никакого покоя. Мысли разбегаются. Сосредоточиться нет никакой возможности. «Цоп-цоп-цоп».

Ариэль не могла больше этого терпеть, она всей своей волей потянулась к этому вызывающему звуку. Она тянулась и тянулась. И что-то вдруг случилось. Она стала куда-то проваливаться или лететь. Хотя это не очень было похоже на полет. Скорее уж, она падала. Бесконечно кружась, она летела в бездну. Но почему-то ей не было страшно.

– Девушка? – возникло перед глазами обеспокоенное лицо какого-то мужчины. – Девушка, вы слышите меня? Вам плохо?

Ариэль отвела взгляд от лица мужчины. Вокруг все было зеленым и радостным. Деревья шумели ветром. Недалеко журчал фонтан. Ариэль встала с газона и глубоко вдохнула свежий воздух летнего парка. Она вернулась. Она оказалась в том же сквере, где они ели мороженое с Микаэлем.

– Все хорошо, – успокоила она мужчину. – Теперь уже все хорошо.

* * *

Волшебники шли по серому городу, улыбаясь. В руках у них были книги и коробки.

– И все же есть в этом мире что-то хорошее, – сказал Мика.

– Конечно, есть, – согласился Белый, – самое лучшее здесь – это возможность перехода в другой мир. Долго мы еще идти будем?

– Я понимаю твое желание скорее убраться из этого мира. Но не можем же мы сделать это на глазах у всех.

– А мне все равно, – сказал профессор. – Я надеюсь, что больше никогда не увижу этих людей.

– Зря ты, – сказал Мика, – здесь такие же люди, как везде. Наши миры – всего лишь отпечаток этого мира. Соответственно и люди в наших мирах точно такие же, как здесь.

– Умом я понимаю, что ты прав, но все равно есть ощущение, что там люди лучше. Они там добрее, отзывчивее, благодарнее.

– Это потому, что у них проблем нет, которые есть в этом мире. Хотя я уверен, что их отзывчивость тоже далеко не распространяется. Пошли вон в тот проулок, там и переправимся домой.

Оглядываясь, волшебники сошли с улицы.

– Смотри, Мика, это же Кочегар нарисован? – показал Белый на стену дома.

– Действительно, – разглядывая испещренную надписями и рисунками стену, ответил Микаэль. – Ну вот, а ты говоришь, что люди здесь не отзывчивые и не благодарные. Витя уже лет двадцать пять, как не появлялся в этом мире. А его помнят.

– Ага, вон кто-то написал, что он умер, – язвительно заметил Белый.

– Ты чего, – удивился Микаэль, – не знаешь эту историю? Когда Кочегара все достало и он решил свалить в другой мир, он сам и написал здесь во всю стену, что, мол, умер он. Но на следующий же день кто-то написал, что он жив. Смотри, каждый день пишут: «Витя жив». Разве это плохие люди? Они верят в порядочность, честность, в талант. Им просто очень хочется жить в мире, где существуют такие, как Витя, – волшебники.

– А приходится жить в мире, где такие волшебники, как Уан.

– Что делать, каждый сам выбирает, в каком мире ему жить.

– Ладно, хватит рассуждений. Нам пора отправляться домой.

И волшебники без сожалений покинули Первый мир.

Глава 14 Аука

Зачастую, чтобы увидеть в обыденном что-то необычное, надо просто сменить угол обзора. И тогда с высоты лучше вырисовывается перспектива, становятся более понятны вектор движения и путь. А прижавшись к земле, можно увидеть детали, которые до этого не замечались. А ведь иногда детали очень важны.

В Костином мире волшебникам было скучно и неинтересно. Для них здесь было мало развлечений, оттого они постоянно придумывали все новые вещи. Конечно, Константину надо было тренироваться, и он с готовностью выполнял новое пожелание наставника или его подруги. А те не скупились на идеи. Из-за того, что у Кости еще не очень получались большие объекты и звери, его нагружали созданием всяческих растений и мелких животных. И волшебникам было все мало, то мышь попросят, то лису. И никто не думал, как будет чувствовать себя Черныш. Волчонок не успевал обозначить свою территорию, пытаясь угнаться за изменением ландшафта. А уж разного рода грызуны и земноводные просто выводили его из себя. Не то чтобы он боялся их или не любил, но он же должен был знать тех, кто живет на его подконтрольном участке. А эта наглая мелочь уже через пятнадцать минут после появления начинала вмешиваться в его уклад и совершено не хотела признавать авторитет грозного волка. Приходилось учить их. Где-то зубы покажешь, где рыкнешь чуток. И все понимали, кто тут главный. Проблема была только одна – догнать наглеца.

В этот раз Черныш был на грани отчаяния, потому что догнать эту шуструю белку было практически невозможно. Она петляла, перепрыгивая кочки и мелкие кустарники, меняла траекторию, ныряла в высокую траву. Черныш старался не отставать, но он понимал, что стоит белке добежать до подлеска, как он ее упустит. Волки не лазают по деревьям. И белка это тоже знала, поэтому из последних сил старалась прорваться к лесной полосе. И как бы ни хотелось Чернышу ее догнать, как он ни старался, белке это все же удалось.

Волчонок прыгнул в отчаянии на ствол дерева и заскулил от досады. Белка была вне досягаемости. Она забралась на толстую ветку дерева и, поняв, что находится в безопасности, остановилась, чтобы перевести дух. Черныш жалобно скулил и ходил вокруг дерева. Он понимал, что добыча упущена. В отчаянной последней попытке дотянуться до белки волчонок подпрыгнул, опираясь на дерево передними лапами, но зубы клацнули в пустоте, а нарушительница спокойствия даже не пошевелилась, понимая тщетность этих усилий. Чернышу ничего не оставалось, как только сидеть под деревом и смотреть на упущенную добычу. Белка тоже смотрела на волчонка. Вдруг она как-то сжалась, замерла, нерешительно дернулась и стала спускаться с ветки. Черныш не сводил с нее глаз, взглядом провожая ее к основанию дерева. В глазах белки читался испуг, она словно не понимала, что с ней происходит, но она, хоть и медленно, продолжала спускаться с дерева.

Вот она уже оказалась почти у самой земли, на уровне волчьей морды. Черныш, так же не сводя с нее взгляда, подошел ближе и обнюхал белку. Видно было, как она дрожала, в нос волчонку ударил острый запах страха. Он сам был удивлен ее поведением. Но чувствовал, что сам стал причиной этого действа. Тем не менее Черныш был рад, ведь целью была не охота на белку, целью было показать свою силу, объяснить новому жителю этого мира иерархию. И похоже, Чернышу удалось это сделать. Белка была полностью в его власти, и очевидно, отдавала себе отчет, в какой опасности оказалась. Черныш отступил и грозно рыкнул. Белка встрепенулась, будто очнулась от какого-то наваждения, пискнула и пулей забежала на самую высокую ветку. Но на этом дереве она не задержалась, перепрыгивая с ветки на ветку, она сменила убежище, и уже через несколько секунд ее рыжий хвост мелькнул в ветвях далеко стоящего орешника.

Черныш проводил ее взглядом. Это было интересно. Он почесал задней лапой за ухом, выбивая запутавшуюся в шерсти букашку, потом посмотрел на ветку, словно проигрывая в голове всю ситуацию снова, шумно втянул воздух своим черным носом и побежал в сторону дома. К людям, которые его приютили и которые радовались любому новому трюку в его исполнении, будь то поднятая лапа или игра с тарелкой. Новый навык они тоже могли бы оценить.

На крыльце дома Черныша встретили маститые волшебники: Мика, Кочегар и Белый. Они пили чай и обсуждали сложившуюся непростую ситуацию. Трюфель лежал на подоконнике, щурясь на теплое солнце.

– А ты успеешь? – спросил Микаэля Кочегар.

– Должен, – ответил Волшебник. – Трансформация займет не больше суток. В Париже уже почти все готово к моему приезду, жду только сообщения от Пепер. Так что встречу Уана молодым и полным сил. Росси поможет с бессмертием. Тогда дуэль будет хотя бы на равных.

– Прости, Мика, – вмешался Белый, – но я бы не ждал честной дуэли от этого типа. Наверняка он просчитал и этот вариант. И вряд ли он захочет участвовать в дуэли, которая будет длиться бесконечно.

– Ну, не бесконечно, – заметил Витя, – после нескольких тысяч лет даже у самого крепкого волшебника безвозвратно меняется восприятие мира. И кто знает, в какую сторону может уехать крыша. Быть может, он и вовсе откажется от идеи завоевывать миры.

– Это да, – согласился Мика, – но, во-первых, у меня тоже эта крыша может поехать. И кто знает, может, я решу, что завоевывать миры не такая уж плохая идея. Подружусь с такими же, как этот Уан. Может даже, вступлю в их клуб. Слышал я, что у них есть нечто такое.

– Глупости не говори, – отмахнулся Белый. – Чтобы быть кретином, надо быть кретином. И никакие тысячелетия тебя не изменят. Впрочем, как и его.

Черныш не вслушивался в беседу. Волчонок понял, что сейчас всем не до него, и решил самостоятельно проверить свое умение. Он не знал, стоит ли пробовать на людях, и решил потренироваться на кошках, вернее, на коте. Волчонок подошел к Трюфелю ближе. Кот делал вид, что не замечает Черныша, все так же продолжая щуриться на солнце. Волчонок тем временем пробовал настроиться, как в тот раз с белкой. Он, не мигая, смотрел в глаза коту, сосредоточившись на желании, чтобы тот спрыгнул с подоконника. Черныш так сильно настроился, что даже, казалось, забывал дышать. Трюфель почуял что-то неладное, неохотно приоткрыл веки и посмотрел на волчонка. Представитель песьих замер, словно изображал чучело. Ну и потом – глаза. У животных это вполне определенный знак – знак агрессии. Все-таки волчонок появился недавно, кто его знает, что в его голове может быть. Трюфель поменял позу, чтобы удобнее было ретироваться в случае опасности, а Черныш, увидев движение кота, совсем окаменел, продолжая посылать ментальные сигналы. Добило Трюфеля поведения волчонка, когда тот, изображая статую, не заметил муху, ползающую по его носу. Это было слишком странно.

– Чего ты уставился? – недовольно спросил кот.

Черныш опустил голову, грустно выдохнув, – не получилось.

– Мика, – позвал кот, – я понимаю, что не очень вовремя, но все же интересно, а мы нашему питомцу прививки будем делать?

– Что? – не понял Волшебник, – какие прививки?

– Ну, не знаю, от бешенства, например.

– А зачем? – Микаэль посмотрел на волчонка. – Думаешь, надо?

– Просто необходимо, – сказал кот. – Мы его на помойке, можно сказать, нашли, очистили от очисток. Кто знает, чем он на этой помойке мог заразиться.

– Брось. Ни на какой не на помойке мы его нашли. Вполне себе ухоженный волчонок. Но ты прав, прививки лишними не будут.

Черныш понял, что визит пошел не по его сценарию, и от греха подальше, пока они еще что-нибудь не вспомнили вроде ошейника или намордника, решил покинуть компанию. Он забежал в дом и зашел на кухню. Обычно в его миске оставалась какая-то еда, а после всей этой беготни так захотелось какую-нибудь сытную косточку. И ожидания его не обманули: в миске его ждали куриные крылышки, коими Черныш тут же радостно захрустел.

Выражение «так ест, что трещит за ушами» было выдумано не на пустом месте. За этим треском Черныш чуть не пропустил, как мимо него прошел Волшебник. Но тонкое чутье не обмануло, подсказав волчонку, что по лестнице на второй этаж поднимается Александр Белый. У Черныша появился шанс обратить на себя внимание Волшебника, который не думает о том, что волчонка надо прививать. Черныш перестал есть и побежал за профессором.

Белый подошел к двери и негромко постучал.

– Войдите, Александр Романович, – пригласила летунья.

– Как ты узнала, что это я? – спросил Белый, заходя в комнату.

– А кому я еще интересна, – грустно улыбнувшись, ответила Ариэль.

Черныш улучил момент и проскользнул в комнату.

– О, серый волк с вами, – обрадовалась летунья и подозвала к себе Черныша.

– Он без спросу входит, – усмехнулся Белый. – Очень самостоятельный.

– Это да, – запуская пальцы в волчий загривок, улыбнулась Ариэль.

– Как ты, девочка? Немного отошла после своего приключения?

– Да, мне уже гораздо лучше, – энергично покивала головой летунья. – По крайней мере, физически я себя чувствую нормально.

– А морально?

– Морально я себя чувствую раздавленной.

– Ты не переживай и больше не бойся ничего. Я теперь рядом и в обиду тебя никому не дам.

– Спасибо, Александр Романович, я знаю. Я и не боюсь, если честно. Просто грустно стало. Оказывается, только вы и понимаете меня настолько хорошо, чтобы вытащить из другого мира. Получается, только вам я и интересна.

– Почему, неправда, и что значит «только мне интересна»? А, я понял. – Белый смущенно опустил глаза. – Мика. Я так привык, что ты просто маленький воробушек, который еще только учится летать, что совсем не заметил, как ты повзрослела. Да, прекрасная пора, первая любовь.

– Что же в ней прекрасного, – на глаза летуньи навернулись слезы. – Все время плохо, словно вы меня так и не вытащили из того плоского мира. Словно я и сейчас заперта и разбита на тысячу осколков. Я чувствую себя как в тот раз, когда собиралась… ну, вы помните, на вышке. Мне кажется, ничего не может быть хуже.

Белый подсел к летунье и обнял ее за плечи. Ариэль уткнулась в плечо профессора и зарыдала.

– Ну-ну, девочка. Все не так уж и плохо, – стал успокаивать ее Белый. – Поверь, первая любовь почти всегда довольно сложно переживается. Зато она самая яркая. А главное, как правило, она не последняя. В твоей ситуации вообще грех жаловаться. Мика хороший, честный и добрый. Он искренне и очень тепло к тебе относится. У вас всегда будет эта связь, дружба, если хочешь. А она порой бывает покрепче любой любви. Ведь чего нет в дружбе, что есть в любви? Только страсть. А что есть в дружбе, чего нет в любви? Да много чего. Порой в этой самой любви нет ничего, кроме нее самой; ни уважения, ни заботы, ни нежности, ни преданности. А страсть быстро проходит. Она как вода, стоит напиться, и пить больше не хочется.

Летунья немного отодвинулась и посмотрела в глаза Белому.

– И у вас? У вас тоже так было?

Белый улыбнулся одними губами, опустил глаза.

– У меня было все намного хуже. Сначала все, конечно, было прекрасно. Мы познакомились на море. Там такой особый воздух, словно сам толкает на романтику. А в Марго просто невозможно было не влюбиться. Да и я был хорош. Это сейчас я чокнутый профессор, старая рухлядь. Не спорь, сам знаю, что рухлядь. А тогда, молодой юрист, со своей практикой. Помню, взял тогда отпуск, и повез детей в Ялту.

– У вас были дети? – удивилась летунья.

– Не мои, – усмехнулся Белый, – ну почти мои. Рядом с домом, в котором я снимал кабинет, для своей практики, находился интернат. Как-то само получилось, сдружились мы с директором того интерната. И я стал вроде как помогать им. То стулья у какого-нибудь разорившего лавочника выкуплю, то одежду. В общем, и с детьми сдружился. И помню, как они слушали мои рассказы о море. Какое оно бывает разное и удивительное. Скопил немного, благо мне, холостяку, много и не надо было для себя, и повез ребят в Ялту.

– Это там вы нашли первых летунов? – перебила Ариэль.

– Нет, летунов в том мире быть не могло. Просто дети. Хотя потенциально каждый из них мог им стать. Творческие были личности. Помню, решили построить замок из песка. Так весь пляж сбежался поглядеть, такой он у нас получался большой и красивый. Каждый привносил в архитектуру что-то свое. Получалось просто сказочно. Потом мы даже экскурсии шуточные устраивали для отдыхающих. Там я Марго и встретил. Вошла в мой замок и в шутку спросила, можно ли устроиться фрейлиной. А я сказал, что специально для нее зарезервировал место королевы.

– Краси-иво, – восхитилась летунья.

– Красиво, – согласился Белый. – Поначалу все было очень красиво. Переехали ко мне, жили душа в душу. Ходили на концерты, в театры, гуляли до ночи по набережной. А в будни, когда я работал, она ждала меня дома и пробовала что-то готовить. Домой я спешил, как никогда, после работы. А ведь я любил свое дело.

– И что произошло?

– Все банально. В подшефном интернате крыша текла. А денег на его ремонт совсем не было. Мои средства стали уходить на семью, на нее… А у руководства интерната никогда таких денег и не было. В общем, пришел ко мне однажды директор интерната и попросил помочь. Он где-то раздобыл материал и решил сам починить крышу. Я помог. Хотя кровельщики мы были те еще. Но вроде справились. А только я сильно застудил спину. Сперва не обратил внимания, а потом стало хуже. Болела она все время и днем – работать мешала, и ночью – спать не давала. А однажды я просто не смог встать с кровати.

– Ужас какой, – сказала Ариэль и сжала руку профессора.

– Не то слово, ужас. Ног вообще не чувствовал. Марго по врачам бегала, те какие-то микстуры да мази назначали. Она втирала их мне в спину, хотя я видел, что ей неприятно, мази уж с очень ядреным запахом были. Да и сам, конечно, практически не вставал, поэтому приятных ароматов совсем не источал.

– Но она вас выходила же?

– Нет, – покачал головой Белый. – Она сдалась. В один прекрасный момент я проснулся и позвал ее. Но она не подошла. Я переживал долго, боялся, что с ней что-нибудь могло случиться. Кое-как добрался до телефона, хотел позвонить знакомым или еще куда-нибудь, уже не помню, и вдруг на столе обнаружил записку. А там она просит прощенье и пишет, что уходит от меня.

– Она бросила вас? – летунья негодовала. – Да она же просто вас предала.

– Ты знаешь, – замялся профессор, – я тоже осуждал ее долго. Но она была честной. Она была молода, красива, у нее еще много было шансов удачно выйти замуж. Зачем ей было гнить рядом с больным и бедным мужем? Я ее уже давно простил. Но как показала жизнь, общаться с ней, как раньше, я больше никогда не смогу.

– А я бы и не простила, – зло сказала Ариэль. – Ведь надо было просто потерпеть, и вы бы снова стали здоровым. Вы же в конечном итоге вылечились.

– Ты знаешь, – усмехнулся Белый, – может, и нет. После того как я остался один и без средств, я вынужден был придумать себе заработок. И я стал консультировать на дому. Цену ставил низкую и никому не отказывал. Брался даже за самые грошовые дела. И оказалось, что я вполне самостоятельно могу себя обеспечивать. Я нанял домработницу, чтобы убирала в доме и встречала гостей, раздобыл себе коляску, чтобы самому передвигаться. А так как деньги я больше, кроме как на еду, ни на что не тратил, то смог скопить себе на санаторий. А там лечебные грязи, воздух, покой и умелый персонал сделали свое дело. Очень скоро я совсем забросил коляску и начал передвигаться нормально.

– Значит, хорошо, что она от вас ушла?

– Выходит так. Только знаешь, ушла бы она просто так. А то забрала она часть моей души. Сколько лет прошло, а восполнить эту пустоту я так до конца и не смог.

Летунья и профессор замолчали, и оба задумались о своем. Черныш понял, что о нем здесь никто думать не будет. Он тихонько встал и вышел из комнаты. Где-то там, на улице, был еще один волшебник. Совсем еще молодой и не очень опытный. В этом он был чем-то похож на волчонка. Черныш чувствовал, что мальчишка больше других его понимает, и поэтому почти все время проводил с ним рядом. Костя, так же как и Черныш, искал все новое в этом мире, старался везде успеть. Сейчас он наверняка общается с первым человеком, появившемся в его мире, – земледельцем с Востока. Черныш выбежал на улицу и направился к дому Чжана.

Бежать по влажной земле было приятно, живот щекотали ростки риса, пахло свежестью и спокойствием. Поле было разделено на сотни мелких параллельных дорожек, что позволяло передвигаться довольно быстро. Несмотря на размеры плантаций, перебежать их оказалось довольно просто. И скоро волчонок оказался на поляне, где и увидел Константина, который вместе с Чжаном делал какие-то странные телодвижения. Черныш подбежал поближе и сел в нескольких метрах от людей.

Чжан водил руками вокруг себя, плавно, словно перешагивая через что-то, переставлял ноги. Костя смотрел на земледельца и повторял его движения. Со стороны это было похоже на синхронный танец, в котором юноша постоянно сбивался с такта.

– Как у вас так плавно получается? – спросил он у Чжана.

– Надо просто чувствовать, как энергия ци проходит через тебя, и тело само будет двигаться, поддаваясь этому течению.

– Я, честно говоря, так и не понял, что это за энергия и откуда она берется.

– Ее надо почувствовать, потом научиться собирать, потом управлять. Источников энергии несколько, – продолжил Чжан, не прерывая упражнения, – часть энергии берется из тела человека. Мы пользуемся ей, не замечая. Ты можешь сейчас почувствовать ее, как тепло греющее твои мышцы. Другая часть энергии берется из мира. Все, что тебя окружает, несет в себе энергию ци: земля, воздух, вода. Каждый листок дерева, каждая травинка – источник ци.

– И как я могу собрать эту энергию?

– Просто представь, как она перетекает из источника в тебя. Если ты однажды сможешь почувствовать это, ты сможешь научиться ее собирать. А когда научишься собирать, начнешь учиться ею пользоваться.

– А если нет ничего вокруг? Ну, вот создал я мир, а там ничего не было, откуда тогда брать энергию?

Чжан замер на секунду, потом высоко поднял руки, а затем резко опустил, шумно выдохнув. Костя послушно повторил это движение.

– Энергия есть всегда, – наконец сказал Чжан, – другое дело – источники, которые тебе удобнее использовать. Ты можешь пользоваться внутренними ресурсами. Правда, их не всегда хватает, особенно после долгой физической или умственной работы. Если чувствуешь пустоту, то лучше не скрести по дну плошкой, только покарябаешь дно. Пробуй наполнять внутренний сосуд энергией извне. Выбери то, что тебе ближе по духу, открой в своем сердце дверь и дай энергии самой найти путь к нему.

– А что, – пытался разобраться Костя, – что может быть этим «близким по духу»? И как я пойму, что это то, что надо?

– Ты поймешь, – убежденно сказал Чжан. – Перебирая все пространство, как четки, однажды ты наткнешься на источник. Ты сразу почувствуешь его. Его силу, его дружественное касание.

– Чего там перебирать, – вздохнул Костя, – вон все мое пространство. А уже несколько месяцев его перебираю. Буквально каждый предмет и животное.

– В этом твоя ошибка, – сказал Чжан и сел на траву в позе лотоса. Константин последовал его примеру. – Создавать мир последовательно – все равно что выкладывать гору из валунов – долго, тяжело и бессмысленно. А главное, ветер и дождь будут разрушать эту гору быстрее, чем ты ее будешь строить. Если ты готов создавать горы, ты разбудишь вулкан под водой, столкнешь материки, ты воплотишь ее из пыли и воздуха, точно такую, какую захочешь. Ведь если ты захотел создать гору, ты все это можешь. Потому что желания не даются без сил, чтобы их воплотить.

– Не понимаю, – сказал подросток, – как я могу создавать такие сложные вещи, если на создание даже самых простых уходит уйма времени. Я вот недавно придумал зайца. Так я каждую шерстинку в голове продумал, прикинул, какой длины должны быть уши и усы, цвет, размер.

– Уши! – засмеялся Чжан, – ты серьезно думал, какие будут у зайца уши?

– Конечно, – сердито засопел Костя, – это главное при создании объекта – как можно более точно его описать.

– О, ну тогда конечно, – все еще ухмыляясь, сказал земледелец. Смеяться он, правда, перестал, видя, как подросток реагирует. – А когда ты создавал зайца, ты описывал его желудок, почки, сердце?

– Не-ет, – неуверенно протянул Костя.

– Может быть, ты сформировал в голове образ кровеносной или дыхательной системы? А может, даже составил ДНК?

Подросток, не мигая, молча смотрел на восточного человека.

– Ты не можешь учесть все на свете, – примирительно проговорил Чжан. – И чтобы создать зайца, тебе не надо описывать его уж очень тщательно. Ну, разве что ты супа захочешь понаваристей, тогда сделаешь его пожирнее. А так тебе надо просто представить себе зайца. У тебя есть его образ, который уже давно сформирован не тобой. Гештальт, если хочешь. Просто воплощаешь уже существующее.

– Ух ты, – сказал Костя и задумался. Потом встал с земли и прошелся по поляне – десять шагов одну сторону, десять в другую. Чжан сидел неподвижно и смотрел куда-то вдаль. Константин перестал ходить и снова сел рядом с земледельцем.

– А ведь действительно. Я могу создавать гораздо более масштабные и серьезные вещи, – сказал подросток. – Я настолько привык, что все мои навыки сводятся к созданию каких-то бытовых мелочей или простых и понятных животных, что совсем не задумывался о чем-то большем. А я ведь могу создавать целые города, моря, фьорды. Только я видел мало. Мне нужна база, чтобы я мог ей пользоваться. Какие города бывают, какая природа.

– Это правильное направление мысли, – похвалил Чжан. – Только тут тоже сильно не увлекайся. Есть всегда опасность начать просто копировать. А когда ты просто переносишь похожие вещи из одной плоскости в другую, это уже не искусство, это перестановка в лучшем случае. От этого мир становится фальшивым, неживым, тусклым. В таком мире жить никому не захочется.

– А ты, Чжан, – спросил подросток, – много всего видел?

– Много, – кивнул земледелец.

– И тебя устраивает жить в моем скучном мире? Выращивать рис?

– Выращивать рис – прекрасно, – просиял Чжан. – Ты совершаешь простые действия, последовательно и верно, оттачивая искусство, стремясь к совершенству. Бросаешь зерна в мягкую землю, зная, что скоро увидишь чудо – как они прорастут. А на заре перед тобой расстилается поле – тысячекратное повторение волшебства. Каждый день на рисовом поле наполняет мое сердце радостью. Каждое рисовое зерно – это подарок и чувство выполненной тяжелой работы.

– Но неужели тебе не хочется видеть больше? Здесь же нет ничего почти.

– Я вижу больше, – уверенно сказал Чжан, – чтобы изучить мир, необязательно выходить из дома. Подо мной земля, и везде земля. На земле стоит мой дом, и везде себе строят дома. Надо мною солнце, луна, звезды – такие же, как везде. Да, где-то земля хуже, где-то солнце жарче, но они по-прежнему остаются землей и солнцем. Ты привык оценивать мир, основываясь на том, что видят твои глаза. А мир не заканчивается видимым. Он существует и за горизонтом. И под землей, и над небом. Зачастую нам даже не надо смотреть далеко, чтобы увидеть важное. Как, например, взгляд волчьих глаз, наблюдающий за нами.

– Где? – стал крутить головой Костя. – А! Точно! Черныш, а я и не обратил внимания.

Волчонок подбежал к людям, поняв, что говорят о нем. Костя потрепал его по холке и предложил Чжану:

– Пойдемте к нам, у нас сегодня много гостей, в честь этого решили большой банкет закатить.

– С удовольствием принимаю приглашение, – сказал Чжан.

Люди направились в сторону Костиного дома, и волчонок посеменил за ними. Вдруг он остановился и повел носом. Какой-то новый запах принес ветер. Черныш закрутился, пытаясь понять, в какой стороне находится его источник. Он замер на мгновение, а затем побежал в противоположную сторону от того направления, куда ушли Костя с Чжаном.

Запах был очень сильным, этот запах не мог быть от мелкого животного. Волчонок бежал быстро, но все никак не мог достичь цели. Было странно, что запах прошел такое далекое расстояние. И тут перед волчонком появился ответ. Это был запах человека. Но не одного человека. Впереди, выстроенные в одну линию, закованные в черные доспехи, стояли солдаты. Их было несколько тысяч, в масках, с самым разным оружием в руках. Впереди стоял командир. Он отдавал солдатам какие-то приказы, криком выравнивания шеренги. Черныш решил узнать подробнее, что это за нашествие, и подошел ближе. Напоследок он оглянулся назад, Костя с Чжаном, должно быть, уже у Костиного дома. Позвать их он еще успеет, а пока надо разобраться самому.

Сперва волчонка не замечали. Командир, отличающийся от солдат доспехами, они были из блестящей хромированной стали, шел вдоль выстроенного войска и отдавал короткие приказы. Черныш на небольшом расстоянии шел за ним, внимательно изучая гостя. Командир, занятый своим делом, не замечал волчонка. А вот солдаты Черныша заметили. Его появление вызвало заметное шевеление в рядах, на которое через некоторое время обратил внимание и сам командир. Он подошел к той части шеренги, в рядах которой возникло беспокойство, чтобы выяснить, в чем дело. И только тогда заметил идущего за ним волчонка.

– Это что за местная фауна, – процедил он сквозь зубы и вытащил короткий клинок.

Черныш спокойно наблюдал за действиями командира. Волчонок смотрел в его глаза и пытался понять. Командир был человеком без сомнений, но его взгляд, походка, запах – Черныш чувствовал в этом существе в доспехах сильное животное начало. А еще волчонок вдруг понял, что глаза этого человека-животного реагируют на его взгляд, как глаза белки, которую он недавно пытался догнать.

В течение нескольких минут войско с удивлением наблюдало картину, как волчонок пятится назад, в сторону леса, а за ним, ступая неверным шагом, плетется их командир. Никто из бойцов не шевелился. Они давно усвоили, что проявление инициативы без приказа – верная смерть.

Командир шел, подчиняясь воле волчонка. Черныш какое-то время пятился, а потом повернулся и пошел нормально, немного со стороны поддерживая контакт с глазами ведомого. Плана особого не было, но казалось логичным обезглавить армию хотя бы на время, пока он не предупредит волшебников. Волчонок привел командира к Костиному дому.

– Это прекрасно! – восхищенно сказал Уан. – Вот уж не думал, Мика, что ты заведешь себе Ауку. Я думал, ты добрый волшебник. А оно вон как. Оказывается, за показной добротой скрывается беспринципный чародей, готовый собрать армию всяких чудищ.

– Что ты мелешь, Уан? – зло спросил Микаэль.

Черныш отвел взгляд от командира. Он увидел, что обстановка, с тех пор как он был здесь в последний раз, сильно изменилась. Возле дома собрались все волшебники, кот, летунья и земледелец. А напротив них, ехидно ухмыляясь, стоял маленький, толстый бородач, которого Микаэль называл Уаном.

– Только не строй из себя простачка, – ехидно заметил Уан и подошел к только что приведенному Чернышом командиру. – Смотри, как твоя шавка моего верного генерала загипнотизировала.

Командир приходил в себя, он оглядывался, выставив перед собой меч, но бросаться в бой с волшебниками не торопился.

– Я тебя не понимаю, – ответил Мика. – Что значит привел? Черныш тоже с тобой?

– Черныш? Серьезно? – Уан издевательски рассмеялся. – Похоже, ты и сам не понимаешь, кого приютил. Это еще раз доказывает, что такой волшебник не должен управлять миром. Дай угадаю: волчонок-выродок легко находит дорогу, вызывает доверие, готов проводить заблудившего путника домой. Ничего не путаю?

– Видимо, сейчас будет какое-то разоблачение, – съязвил кот, поглядывая на Черныша.

– А как же, – ухмыльнулся Уан, – собачка-то не простая. В разных мирах ее обзывают по разному, кто-то зовет злым лесным духом, кто – лешим, мне нравится слово «Аука». Есть в этом название что-то паническое. Аука любит шутить, заводит людей в непроходимые чащи, в болота и прочие опасные места. Правда, говорят, заводит просто так, шутки ради. А мне кажется, что тут и вопрос пропитания решается.

Черныш пригнул голову и зарычал, показывая клыки Уану. Злой волшебник мерзко ухмыльнулся, щелкнул пальцами, и волчонок поднялся в воздух на несколько метров. Черныш беспомощно заскулил, перебирая лапами в воздухе на высоте нескольких метров.

– Отпусти его сейчас же, – закричал Костя.

– А то что? – нагло спросил Уан. – Ты бы следил за своими питомцами, Мика, а то они у тебя скулят бесконтрольно.

Микаэль сделал незаметное движение рукой, и чародея отбросило на несколько метров. В тот же момент волчонок стал падать на землю, но вовремя подоспевшая летунья успела подхватить его в нескольких сантиметрах над землей.

– Ну вот, давно бы так, – поднимаясь с земли, сказал Уан, – будем считать, что начало дуэли положено.

– Нет, – твердо сказал Мика, – дуэль будем проводить в другом месте, подальше от всех. Теперь, зная твои грязные методы, я тебя ни на секунду не оставлю рядом с близкими мне людьми.

– Ага-ага, – отряхиваясь, ухмыльнулся Уан, – у тебя выбора нету. Или ты думаешь, я снова дам тебе возможность спрятаться или назвать сюда волшебников из других миров. Нет уж, дудки. Я сюда пришел драться, и мы будем драться. А чтобы у тебя не возникали иллюзии по поводу численного преимущества, предлагаю тебе на кое-что посмотреть.

Уан дал сигнал своему генералу, и тот, сложив руки рупором, что-то прокричал. Эхо его голоса еще не успело погаснуть, как вдалеке появился столб пыли. Этот столб разрастался и приближался к собравшимся со скоростью урагана. Со стороны этой пыльной бури летели гул и лязг. Через долгие тягучие минуты продолжающейся страшной картины все прекратилось. Пыль стала оседать, обнажая копья, мечи и секиры. Перед волшебниками во всей красе, на небольшом удалении, стояла грозная армия.

– Как они все здесь оказались? – в ужасе рассматривая шеренги солдат, спросил Белый. – Костя, это же твой мир, ты разве их впускал?

– Никого я не впускал, – срывающимся голосом крикнул подросток. – Они сами как-то здесь все оказались.

– Действительно, – ухмылялся Уан, довольный произведенным эффектом, – и как это мы тут оказались? Уважаемый, Микаэль, для вас это тоже загадка?

Мика чертыхнулся и повернулся в сторону Кости.

– Похоже, ученик, – сказал он, – пришло время последнего урока, который я тебе дам.

– Я слушаю, – чуть не плача, проговорил Костя.

– Запомни, – продолжил Волшебник, – когда ты открываешь двери в мир, чтобы в него приходили люди, – ты, конечно, сильно поднимаешь уровень этого мира. Ты поднимаешь и свой уровень. Вместе с этим уровнем к тебе приходит ответственность и возможности. Люди, подобные Чжану, привносят в твой мир разнообразие, опыт, мудрость, свою энергию и силы. Таких людей надо встречать с теплотой, уважением и желанием помочь. Но иногда в двери твоего мира проходят люди, не способные что-то создавать. Они, словно паразиты, готовы вытоптать твои поля, сжечь все твои деревья, выпить всю воду и забрать самое дорогое, что есть у тебя, только лишь потому, что они это могут. Перед такими людьми надо просто научиться закрывать двери.

– Мика, – летунья подбежала в Волшебнику и, обняв, прижалась к груди. – А как же мы?

– Вы сейчас все отправитесь в мой мир, – сказал он. – Витя, Белый, забирайте Трюфеля и остальных и уходите. Ждите меня у Кочегара, там безопаснее всего. Потом, если… то есть в любом случае я туда приду, и дальше будем решать.

– Это все очень мило, – встрял Уан, – но только никого я никуда не отпущу. Вы сейчас на помощь звать будете, оружие искать. Оно мне надо?

– Что значит не пустишь? – не понял Кочегар. – Кто тебя спрашивать будет.

– А вы попробуйте, – ехидно предложил злой волшебник.

– Не вздумайте, – резко приказал Микаэль. – Я понял. Он активировал секундантский щит. Такой возникает во время дуэли. Но я думал, что для этого нужно согласие обоих дуэлянтов.

– А ты его дал, – уверено сказал Уан, – это называется конклюдентные действия. Проще говоря, когда ты меня вон там швырнул, – чародей ткнул пальцем в то место, откуда только что поднялся с земли, – ты выразил своим поступком явное желание со мной состязаться.

– Значит, дуэль, – спокойно сказал Микаэль. – Только помни, в дуэли участвуют двое, если тронешь остальных, сильно пожалеешь.

– А я не собирался, – пожал плечами Уан, – нужны они мне были. Ну что, начнем? – Чародей засучил рукава.

– Подожди секунду, – сказал Микаэль. – Белый, забери ее, – попросил он профессора, отстраняя от себя летунью. – Витя, на тебе Костя и Трюфель. Вас и всех остальных я прошу отойти подальше к самому дому, а лучше вообще в дом зайти.

– Мика, – дернулась Ариэль, – пытаясь вырваться из крепких рук профессора.

– Все, девочки и мальчики, – сказал он, закатывая рукава, – финальная часть Марлезонского балета. Иногда, чтобы закончить историю, ее надо просто закончить.

Глава 15 Дуэль

В схватке нет ничего более нелепого, чем слова. Когда сталкиваются два фронта, все звуки заглушает гром. Бессмысленно в его шуме сыпать цитатами или произносить пафосные речи. Когда сверкают молнии, ими можно только восхищаться в стороне.

Микаэль Олай не был готов к дуэли. Он сжимал кулаки и ждал первого удара чародея, с которого тоже уже давно слетела та показная игривость и легкость, с которой он настаивал на дуэли. Уан стоял напротив Волшебника, выставив перед собой руки ладонями вперед. Вокруг дуэлянтов скопилось много народу. Солдаты, которым командир дал послабление, с удовольствием расположились на мягкой траве, образовав условный круг, в котором должна была начаться схватка. При этом место на этом импровизированном ложе было уважительно оставлено секундантам противников: со стороны чародея это был генерал, со стороны Волшебника – профессор. Менее любезно, но все же беспрекословно, место оставили и друзьям Микаэля.

– Соблюдены все правила дуэли, – произнес генерал, – мы можем начинать.

После этих слов поднялся ветер, и все присутствующие, кроме непосредственных участников дуэли, почувствовали легкое давление, направленное в центр круга.

– Что это? – спросил Костя профессора, сосредоточенно всматривающегося в центр арены.

– Секундансткий купол, – ответил Белый, – когда дуэль начинается, купол накрывает противников, чтобы ничто не могло помешать схватке.

– И его невозможно пробить? – нервно спросила летунья. – Даже если что-то пойдет не так?

– Нет, – покачал головой профессор, – это очень древняя магия, которая появилась еще во времена первых поединков. Сперва это был просто кодекс чести, который создал некий психологический и моральный барьер. Потом кто-то решил его переступить, и этому барьеру принесли нарушителя в жертву. Таких случаев было немало, и жертв становилось больше. Скоро барьер набрался силы и смог сам наказывать тех, кто пытался вмешаться. Теперь он сам, как живой секундант, накрывает куполом место дуэли и ждет завершения схватки. И накажет смертью любого, кто захочет помешать этой битве. Началось, – выдохнул Белый, заметив движение соперников.

Со стороны дуэль выглядела не очень эффектно. Чародей и Волшебник замерли друг против друга, вытянув вперед руки.

– А что происходит? – тихо спросил Костя у профессора.

Но Белый ему не ответил, его внимание было приковано к дуэлянтам, и казалось, что он ничего не слышит и не видит вокруг. Профессор словно сам был окутан неким барьером. Костя огляделся и с удивлением обнаружил, что примерно в такой же позе замер и генерал. Подросток хотел обратить на это внимание Кочегара, который сидел тоже рядом. Но тот приложил палец к губам, показывая, что мешать дуэли не стоит, и, наклонившись к Косте, тихо ответил на незаданный вопрос:

– Они же секунданты, – сказал он, – посмотри, у них тоже есть роль в этой дуэли.

Костя внимательней пригляделся к профессору и генералу. Мимика у обоих практически отсутствовала, но по выражению глаз можно было догадаться, что происходит.

– Они чувствуют, – понял Костя, – они чувствуют то же, что и те, кого они представляют.

– Да, – тихо ответил Кочегар, – и поверь мне, это не самые приятные ощущения.

– Почему? – шепотом спросил подросток, – что они чувствуют?

– Это не просто объяснить, – немного помолчав, ответил Кочегар. – Они сейчас манипулируют энергией того времени, которое они могли бы прожить. Они вроде как откачивают ее друг из друга. Это время собирается под куполом и ждет победителя. Тот, кто выиграет, получит все время.

– А кто проиграет?

– Тот проиграет очень много.

– Это больно – терять годы? – влезла в разговор Ариэль, которая не спускала глаз с Микаэля.

– Это странно, – ответил Белый, – и неприятно. Чувствуешь, как что-то важное уходит от тебя, невыполненные обещания, недостигнутые цели. А еще ты совсем не чувствуешь реального времени. Микаэлю кажется, что прошло уже десятилетие, как он начал дуэль.

– Но это же невыносимо! – вскрикнула летунья и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Кочегар молча опустил глаза. Косте тоже стало не по себе, когда он попытался представить, что чувствует его учитель. И тут он заметил кота. Трюфель сидел поодаль от общего круга, и через спины солдат следил за дуэлью. Его глаза горели зеленым огнем, шерсть вздымалась, волнами пробегая по всему телу. Костя никогда невидел кота таким, но понимал, что Трюфель, кем бы он ни был в прошлой жизни, почти всю ее провел рядом с Микаэлем. И пусть он не был секундантом, но чувствовал Волшебника не хуже них.

– И почему только он выбрал время? – с досадой спросил Костя.

– Не он выбирал, – ответил Кочегар. – Выбирает оружие тот, кто делает вызов. Если бы выбирал Мика, он бы выбрал пространство. Так хотя бы было больше шансов на победу. Хотя он вряд ли бы победил, если Уан захватчик, то и пространства у него много.

– Но терять пространство не так страшно, – сказал Костя, – его ведь всегда можно создать заново.

– Конечно, – согласился Кочегар, – только не забывай, что ты тоже часть пространства, а все выигранное достается победителю. Хоть в честной дуэли этим и не пользуются обычно, но все бывает.

– То есть, – не понял подросток, – если проиграешь, то попадешь в рабство?

– Хуже. Ты потеряешь себя.

– Смотрите, – вскрикнула летунья, – его волосы!

Все повернули головы в сторону соперников. И сразу поняли, что имеет в виду Ариэль. Микаэль начал седеть. Причем это происходило медленно, а потому выглядело еще страшнее. Сперва у него побелели виски, потом белой стала челка, а дальше седина наползла на остальную часть головы.

– Когда все это кончится? – роняя слезы на землю, спросила летунья.

– Когда у одного из них кончится время, – сухо ответил профессор.

– Но Микаэль же не умрет? – спросил Костя.

– Нет, – уверенно произнес Кочегар, – он Волшебник, он не может умереть. Когда его время выйдет, он переродится в свою более молодую версию, как это бывает обычно у него.

– Если к тому времени он выйдет из дуэли, – не сводя глаз с дуэлянтов, произнес Белый, – иначе купол не допустит другой магии.

– И он умрет? – в ужасе спросила летунья.

– Да, – ответил профессор.

– Зачем ему это надо, – неуверенно сказал Кочегар. – Уан и так получит все. Ему нужна слава завоевателя, а не убийцы.

– Кто знает, что ему нужно, – ответил Белый. – Он как сумасшедший качает энергию. По ощущениям это как сражаться с берсерком, он не жалеет ни себя, ни других. Мика очень быстро стареет.

Действительно, Волшебник сдавал на глазах. Его кожа становилась дряблой, осанка неуловимо, но явно менялась, пригибая Волшебника к земле.

Тянулись минуты, Микаэль старел. Он становился все ниже ростом, его черты лица искажались, превращая Волшебника в дряхлого старика. Уан стоял, словно для него ничего не менялось, только когда его противник, не выдержав, упал на одно колено, в глазах чародея появился радостный блеск.

– Все! – крикнула Ариэль, – пора это заканчивать! Он выиграл! Выиграл. – Летунья дернулась в сторону Микаэля, но Кочегар ее успел задержать. – Пусти меня, он же погибает! Ему плохо!

– Мы ничего не можем сделать, – севшим голосом произнес Кочегар, крепко удерживая за руки летунью.

– Александр Романович! – вырываясь, крикнула Ариэль.

– Мы правда ничего не можем, – ответил Белый, сжимая кулаки, – купол нас убьет.

Микаэль тем временем уже опустил руки. Он не мог больше сражаться.

– Это все, – сказал Белый, – Мика больше не участвует в дуэли.

– Но почему он все еще там, – крикнула летунья, – почему Уан не опускает руки?

– Он продолжает, – ответил Белый, тяжело дыша.

Волшебник не сопротивлялся, он уже даже не смотрел на чародея, который его победил. Он опустил голову и медленно оседал на землю. Сперва он опустился на второе колено, потом уперся руками в землю, стараясь держаться до последнего. Но дряблые руки не смогли уже выдерживать вес его тела, и Микаэль упал.

– Мика! – крикнула летунья. И тут же заметила, как мимо нее промелькнула серая тень.

Трюфель в огромном прыжке за секунду перепрыгнул через солдат и, вытянув когтистые передние лапы перед собой, бросился на Уана. Мелькнула вспышка. Чародей даже не повернулся в сторону кота, хотя тот был всего в несколько сантиметрах от его шеи. Но Уан знал – секундантский барьер не пробить. Купол встретил животное сильным ударом энергии, после которого кота отбросило на несколько метров.

– Трюфель! – Костя бросился к лежащему без движения коту.

Даже солдаты сочувственно смотрели, как мальчик пытается привести в чувство животное.

– Куда же ты, на барьер, – приговаривал подросток, поднимая Трюфеля. От шерсти кота поднимались струйки дыма. Трюфель никак не реагировал, когда Костя пытался его взять на руки. – Он дышит! – Крикнул подросток. – Он жив.

– Видимо, к животным барьер относится более щадяще, – предположил Кочегар.

И в это мгновение со стороны купола раздался треск. Пространство между дуэлянтами заполнилось дымом, блеснул щит. И почти в то же мгновение все собравшиеся услышали громкий хлопок.

– Он лопнул, – неуверенно произнес Белый, – купол лопнул.

Дым стал рассеиваться, и тут все увидели, что изменилось. Между соперниками стояла женщина, которая, выставив зеркальный щит, защищала Микаэля.

– Росси, – скрипучим голосом произнес Волшебник, – ты опять меня спасаешь.

– А для чего еще нужны боевые подруги? – произнесла Пепер.

– Но это невозможно! – зло прошипел чародей. – Никто не может вмешиваться в дуэль.

– Дуэль закончена, Уан, – сказал Белый и встал рядом с Волшебником и скульпторшей. – Ты больше ничего не сделаешь Микаэлю.

– Я решу, когда закончится дуэль, – завизжал Уан.

– Это вот тебе так кажется, – сказал Кочегар, подойдя к друзьям. – Если ты рассчитываешь на своих солдат, то ты зря. Волшебник этого мира за секунду превратит землю под их ногами в зыбучие пески. Или что-нибудь сам придумает.

– Ага, – обрадовался Уан, – а вот и нет. Я теперь Волшебник этого мира, я выиграл дуэль.

– Да, – согласился Кочегар, – только ты забыл, что этот мир создал не Микаэль.

– Точно, – прошипел чародей, – мальчишка. Ну, это мы быстро решим. Мальчик, ты не вмешивайся, пока я не разберусь с этими нарушителями древней традиции. А я тебя не трону и мир твой забирать не буду. – Уан смотрел на Костю, который обнимал кота. – Ну в самом деле, зачем мне это недоразумение с двумя елками и деревянной халупой.

– Нет, – спокойно ответил Костя.

– Что ты сказал, мальчик? – продолжая зло улыбаться, спросил Уан.

– Я сказал нет, – твердо ответил Костя и, аккуратно положив кота на землю, встал в полный рост. – И я не мальчик. Я хозяин этого мира, его создатель. Я волшебник.

– Ох, малыш, – убирая улыбку, сказал Уан, – бывают ситуации, когда лучше не быть волшебником. Честное слово, гораздо спокойнее. Но раз ты настаиваешь, тогда придется с тобой поступить так же, как я поступаю с волшебниками, которые встают у меня на пути.

Уан сделал легкое движение рукой, и Ариэль подлетела в воздух, на нее налетела невесть откуда взявшаяся сетка и опутала ее.

– Что ты делаешь? – крикнул Костя.

– А я так вот борюсь с несправедливостью. Ну, согласись, несправедливо, что какой-то малец в самый последний момент вмешивается в мои планы. А эта девчонка оказалась очень полезной. Я, правда, не очень понимаю, что вы с ней все так носитесь, но я заметил, что и тебе она небезразлична.

Ариэль яростно дергалась в воздухе, пытаясь избавиться от пут. К счастью, у нее это пока не получалось, потому что в случае удачи она бы не успела сгруппироваться и обязательно бы разбилась о землю.

– Чего ты хочешь? – зло спросил Константин.

– Все просто, в общем, – сказал Уан, – ты сидишь спокойно и не мешаешь, пока я разбираюсь с твоими друзьями. А я потом исчезаю, оставив тебе в качества подарка эту взбалмошную птичку.

Костя посмотрел на друзей.

– А что ты хочешь с ними сделать? – спросил он.

– А ничего особенного. Этого, – Уан показал на Кочегара, – обратно в ад. Мне кажется, ему в нормальном мире делать нечего. Запру его там, чтобы свою чумазую рожу не показывал. Профессору, боюсь, придется найти теплое место в доме с мягкими стенами. Наслышан я о его придумках, мне ходячая катастрофа в мире не нужна. Остальных по твоему желанию.

– А, что с Микаэлем?

– Ну, тут придется довести дело до конца, – наигранно грустно ответил чародей. – Мне, знаешь, хвосты не нужны. Будет потом вынашивать планы о реванше. На кой мне жить с оглядкой на этого неуловимого мстителя. Поправится, придумает чего-нибудь, знаем – сталкивались. Нет уж. Тут вопрос надо решать радикально.

– Я тебе не позволю, – сказал подросток.

– А куда ты денешься. Не так, так иначе, я это сделаю. Только для тебя раскладов хороших не останется. И летунья ваша пострадает, да и с другими я обойдусь куда жестче. Думай, мальчик, думай. Готов ты за них за всех решать. И не скрипи на меня зубами, я тебе отличную сделку предлагаю. Ты же герой будешь: друзей спас, за девушку заступился. Ах, да, чуть не забыл, я же еще и соперника твоего на любовном фронте убираю. Эх, везучий ты, малыш, мне таких подарков никто никогда не делал. Соглашайся. Выбора у тебя все равно нет.

Костя смотрел на своих друзей, на учителя, превратившегося в древнего старика и не имевшего возможности подняться, на обездвиженного Трюфеля. Уан был силен. Так легко было согласиться на его предложение. И ведь все всё поймут, никто не осудит. Костя поднял голову и посмотрел на яростно борющуюся с путами Ариэль. В ее глазах точно не было смирения. Слишком много она натерпелась за последнее время от этого мерзавца. Слишком дорог ей был Микаэль. А ему? Косте так же важен учитель? Хоть он еще многого не знает, но он уже умеет сам управляться со своей силой. У него теперь есть свой мир, которым он дорожит, который он совсем не хочет потерять. Костя еще раз посмотрел на Микаэля, и ему стало стыдно. Волшебник не задумываясь кинулся вызволять Ариэль из картины, он отправился за ней в первый мир, а когда-то спас жизнь. Конечно, она его боготворит. А что для нее сделал он сам? Нет, Микаэль должен быть рядом с ней. Пусть как друг, как наставник. Но она его по-настоящему любит. А Костя даже не стал бы волшебником, если бы не Мика, который согласился его учить. Этот Волшебник должен жить. А Костя лучше пусть никогда не будет волшебником, чем позволит пропасть своему учителю. Он посмотрел на Чжана, который стоял все время в стороне. Земледелец смотрел на подростка и смотрел проницательными, все понимающими глазами. Казалось, он читал мысли Кости, и они ему нравились. Заручившись этой моральной поддержкой, подросток уверенно посмотрел на чародея и произнес:

– Выбор есть всегда, Уан. Я свой тоже хочу сделать. Так как это мой мир, я не позволю тебе трогать здесь моих друзей.

– Ты хоть понимаешь, щенок, – зашипел Уан, – что я с тобой сделаю? Что я сделаю со всеми вами?

– Могу догадаться, – спокойно кивнул Костя, хотя его колени заметно дрожали. – Но только ты ничего в моем мире сделать не сможешь, пока это мой мир. И чтобы получить его, тебе надо вызвать на дуэль меня. Но тебе не придется этого делать, потому что это я вызываю тебя на дуэль.

– Что? – опешил чародей.

– Костя, ты с ума сошел, – воскликнул Белый, – ты недоучка, даже не полноценный волшебник. Он тебя раздавит в лепешку.

– А что, – ухмыльнулся чародей, справившись со своим удивлением, – у него есть мир, и он вполне может вызывать на дуэль кого хочет. И я с удовольствием принимаю твой вызов, – издевательски продолжил Уан, – о, великий волшебник. Орудие оставим тоже?

– Нет, – твердо сказал Костя, – оружием выбираем пространство. Я ведь бросил вызов, значит, я и выбираю. Правильно? – Костя вопросительно посмотрел на профессора. Тот нехотя кивнул головой.

– Да пожалуйста, – рассмеялся чародей, – только оружие «время», мне кажется, дало бы тебе пожить подольше. Все-таки ты молод. А пространства у тебя с гулькин нос, так что схватка, я думаю, получится короткой. Но выбор сделан, я думаю, секундантов оставим прежних?

– Нет, – ответил Костя, – моим секундантом будет Чжан, если он не откажет.

Земледелец в знак согласия кивнул головой.

– А я оставлю себе генерала, – весело заявил чародей, – он мне удачу сегодня приносит. Но хватит лирики. Давайте начинать, а то я что-то застрял в этом мире надолго. Друзья не поймут.

– Я готов, – сказал Костя, – но прежде чем мы начнем, отпусти Ариэль.

– Ох уж эта летунья, – вздохнул Уан, опуская девушку на землю, – вы только держите ее крепче, а то купол уже действует. Убьется девка, если кинется.

– Купол? Так быстро? – удивился Кочегар.

– А это нормально, – отмахнулся Уан, – когда стороны заявляют о согласии, то купол возникает почти мгновенно. Это за вашим великим Волшебником мне пришлось бегать несколько месяцев, чтобы уломать на дуэль, а мальчишка не стал тянуть резину. Похоже, он храбрее тебя, Мика, или глупее. Впрочем, это уже неважно. – Чародей посмотрел в глаза Косте. – Сейчас он станет гораздо мертвее.

Костя не отвел взгляда и вытянул вперед руку. В голове у подростка уже сложился определенный план действий. Конечно, план был не идеальный, и на то, что он сработает, шансов было мало. Но у Кости не было другого. А еще молодой волшебник очень надеялся на Чжана, на его умение управлять энергиями, на его знания, на то, что он поймет, в чем дело.

Костя мельком глянул на земледельца, но по спокойному лицу секунданта мало можно было понять. Чжан лишь поднял руки перед собой на уровне плеч, словно он собирался заняться своей гимнастикой.

– Начинайте, – второй раз за этот день скомандовал генерал.

Костя почувствовал, как меняется вокруг него мир. Вот он стоял на поляне среди друзей и напротив врага, а теперь он находится на одной стороне огромной качели, на другой стороне которой стоит Уан. Это было неожиданно, подросток не задумывался, какие формы принимает действительность для дуэлянтов. Оказывается, это довольно неприятно. Шаткая платформа раскачивалась под его ногами, вот-вот готовая поднять его на высоту, с которой он свалится в сторону чародея. Уан ждал, ничего не предпринимая. Казалось, ему самому было интересно, какой первый ход сделает соперник.

Костя посмотрел на Чжана и заметил, что руки земледельца качаются, повторяя движение качелей, – левая рука – сторона Кости, правая рука – сторона Уана.

– Давай, малыш! – крикнул чародей. – У тебя есть шанс меня опрокинуть. Ставь на свою сторону созданный мир. Только поторопись, мое терпение не безгранично.

Костя тут же лихорадочно стал соображать, как ему это сделать. И тут, словно из ниоткуда, появился маленький мыльный пузырь, который медленно подплыл к молодому волшебнику. Костя увидел, что это не просто пузырь: внутри водяного шара в воздухе плавал остров. Подросток сразу узнал этот ландшафт и покрытия. Это был его мир. Костя взял шар аккуратно в руки и поставил перед собой на качели. И тут же пол под ногами пришел в движение. Костя стал опускаться вниз. На другой стороне качелей Уан стал подниматься. Движение было медленным, но неуклонным. Костя видел, как чародею становится тяжело стоять на ногах, как он сползает в сторону молодого волшебника. Костя быстро посмотрел на своего секунданта и удовлетворенно увидел то, что и ожидал, – Чжан опускал левую руку и поднимал правую. На какое-то мгновение Константину показалось, что он сейчас выиграет, чародей не выдержит и свалится на него. Но Уан не стал ждать, пока качели встанут вертикально. Он выловил из воздуха мыльный пузырь и опустил на свою сторону качелей. Качели стали выравниваться. В тот момент, когда глаза молодого волшебника оказались на уровне глаз чародея, он понял, что Уан ликует. Наверно, он положил на свою часть качелей самый маленький из своих миров, но даже этого хватило, чтобы перевесить соперника. Костя старался не паниковать. Пора было приступать к осуществлению своего плана. Молодой Волшебник взял в руки свой мыльный пузырь, в котором плавал маленький остров. Качели стали подниматься стремительнее. Костя сосредоточился на своем маленьком мире. Странно, но ему никогда не приходило в голову сделать мир больше. Ему казалось, что сперва надо разобраться с тем пространством, которое уже есть, наполнить его, разнообразить. А что плохого, если этого пространства будет больше? Тогда будет место для более серьезных проектов. Константин подумал о своем мире. Это остров. А что если это остров в большом океане, и плавает он среди других островов? Качели остановились. Уан был озадачен, но пока ничего не предпринимал. Костя посмотрел сквозь тонкие стенки мыльной воды и увидел, как изменился его мир. Теперь тот остров, который был в самом начале, стал едва различимым в огромном океане среди других островов. Костя понял, как это работает. Он представил, что эти океаны омывают огромные материки. Качели снова пришли в движение. Только теперь они поднимали Уана. Костя представил, как материки делят океан проливами, как расползаются по всей поверхности.

Уан видел, что задумал его соперник, он тут же вытащил из воздуха другой шар и положил рядом с первым. Качели снова стали двигаться в другую сторону, поднимая Костю. А молодой волшебник продолжал создавать. Он разбрасывал по материкам горы, прорезал их реками и осыпал городами. И все же он продолжал подниматься. Тогда он решил пойти другим путем, и его мир приобрел форму шара, который крутится вокруг своей оси.

Качели на секунду замерли. Но тут Уан снова достал из воздуха мыльный пузырь, а затем еще один. Костя снова стал подниматься, только теперь качели двигались очень быстро и молодой волшебник понял, что не успеет создать свой мир достаточно большим, чтобы перевесить все миры Уана.

Непонятно, почему чародей сразу не выложил на свою сторону все свои миры и тогда бы моментально получил преимущество. Но, видимо, он опасался какого-нибудь неожиданного финта от Кости, который подозрительно легко согласился на заведомо проигрышную дуэль. Чародей мерил всех по себе и не мог представить, что можно броситься в схватку без уверенности, что победишь. Поэтому он и боялся выкладывать все миры, держа их про запас на случай проигрыша. Ведь если он по какой-то случайности проиграет, все поставленное на кон достанется мальчишке. А этого никак нельзя было допустить. Чародей понял, что задумал Костя, и он постарался рассчитать так, чтобы перевесить качели на свою сторону быстрее, чем тот успеет достаточно развить свой мир.

Костя тоже понял, что не успеет. Он посмотрел на Чжана, который медленно поднимал левую руку, точно показывая позицию молодого волшебника в дуэли. Константин не пытался быстрее успеть допридумать что-нибудь еще в своем мире. Он понимал, что как только он остановит качели или начнет перевешивать Уана, то пойдет ва-банк, потому что иного выбора у него не остается. И когда чародей выложит на свою сторону все миры, Костя просто физически не успеет что-либо создать.

Оставался один маленький шанс, который должен был решить все. Костя уже понял, как работает дуэль и на что реагируют качели. На пространство. И не важно, насколько оно заполнено или продуманно. Главное – его размеры. А еще Костя вспомнил, как он всегда любил звезды. Как зачитывался историями о космических приключениях. Главное было не спугнуть, надо было дать понять чародею, что он уже выиграл. А там достаточно было совсем немного времени, чтобы полностью переломить ход дуэли. Молодой волшебник ждал. Он смотрел на Чжана, который с точностью показывал руками движение качелей. Левая рука поднималась все выше. Константин видел, как лицо чародея расплывается в улыбке. Он уже верил, что победил. Уан расслабился, и когда Костя оказался почти на самом верху, победно скрестил на груди руки, словно все уже решено. И в этот момент молодой волшебник быстро взял мыльный шар в руки и, не теряя ни секунды начал менять свой мир. Теперь мир был не просто шаром, этот шар крутился вокруг огромного светила, такого большого, что пришлось этот шар отодвигать от него подальше. Качели остановились и резко пошли вниз. Сработало! Но Костя не стал останавливаться. Светило было таким большим, что могло удержать вокруг себя и другие объекты, в сотни раз больше той первой маленькой планеты. Планеты сами выстраивались в ряд, одни были покрыты толстым слоем льда, другие горели, окутанные потоками лавы. Качели несколько раз дернулись – это Уан выложил оставшиеся миры, но не прекратили движение. Появлялись планеты-гиганты и планеты, окруженные красивыми кольцами. Костя решил наполнить пустое пространство между планетами, и теперь здесь летали кометы, астероиды. Вокруг планет появлялись спутники. Не хотелось останавливаться, и рядом с одним большим светилом появилось другое, со своим набором планет. А потом третье, четвертое. Системы складывались в причудливую ленту, обвитую вокруг большой черной дыры, получалась галактика. Галактика покоряла своей мощью, красками. Окутанные туманами звезды танцевали внутри нее, образуя яркий хоровод. Галактика не могла быть одна, рядом с ней появилась другая, похожая на первую и в то же время не похожая совсем. У нее были свои звезды, свои туманности, но и она была очень красива. Галактики появлялись одна за другой, собираясь в огромные кольца, внутри которых таилось черное нечто, неизведанное и спорное. Эти кольца соединялись вместе, образуя соты. Бесчисленные соты на бескрайних просторах вселенной. Их был так много, что они слились в сплошной звездный ковер.

– Костя! – окликнул голос Ариэль. – Костя, очнись.

Молодой волшебник повернул голову и увидел, наверно, самые прекрасные глаза, которые когда-либо видел. В них хотелось смотреть бесконечно, так же как на звезды. Константин почувствовал спиной прохладу земли. Оказывается, он давно уже лежал на спине и рассматривал звездное небо. Он посмотрел на Ариэль. Летунья улыбалась.

– Все уже кончилось? – хрипло спросил Костя.

– Да, – кивнула Ариэль и помогла подростку подняться, – ты победил.

Костя огляделся. Его окружали только друзья. Микаэль, опираясь на плечо Пепер, пытался выпрямиться, но его состояние не позволяло ему это сделать. Белый сидел на земле рядом с Трюфелем, который, видимо, еще не до конца пришел в себя, судя по тому, как его покачивало на ветру. Кочегар и Чжан стояли рядом. В ухо мокрым носом дышал Черныш.

– Теперь ты сам видел, что мир всегда гораздо больше, чем мы думаем, – сказал Чжан, – мы сами его ограничиваем малозначимыми вещами.

– Спасибо, Чжан, – сказал Костя, – ты очень помог мне, показывая уровень. Было важно поймать момент.

– Какой уровень? – не понял земледелец.

– То, что ты видел, – пояснил Кочегар, – это только для тебя. Твой образ схватки. Уан, возможно, его видел иначе. А для нас ты просто стоял здесь, а потом упал. Мы даже испугались сначала, думали – ты проиграл. Но потом увидели, что стало с Уаном.

– А что с ним стало? – спросил Костя.

– Он словно взорвался, – озадаченно пояснил Кочегар. – Но так экологично, что ли. Только брызги полетели.

– Точно, – подхватила летунья, – брызги, как от мыльного пузыря.

– Тогда как ты понял, – спросил Костя, снова обращаясь к Чжану, – что надо было делать?

– Энергия везде энергия, – улыбнулся земледелец. – Солнце везде солнце, земля везде земля, а там, где встречаются два соперника, – это всегда качели.

– Трюфель, – подошел к коту Костя, – как ты?

– Как после литра валерьянки, – немножко запинаясь, ответил кот, – причем это явно была сивуха.

– Ничего-ничего, – вмешалась Росси, подведя Микаэля ближе к компании, – вылечим. И его вылечим, и тебя вылечим.

– Смотрите, кто идет, – заметил Белый, показывая куда-то в темноту, – я думал, все солдаты исчезли вместе с чародеем.

– Никуда мы не исчезли, – услышали все голос генерала. – Просто армия временно отправлена в казармы. До новых распоряжений Хозяина миров.

– А разве с ним не покончено? – удивился Кочегар.

Генерал подошел к Константину и достал меч. Костю тут же, не сговариваясь, загородили Кочегар и Белый. Генерал, ни на что не обращая внимания, опустился на одно колено, склонил голову и протянул меч молодому волшебнику.

– Мне? – не понял Костя.

– После дуэли миры принадлежат вам, Мастер, – четко проговорил генерал, – вместе с мирами вам достается самая мощная из известных мне армий. Прошу взять меч как символ моей будущей преданности новому хозяину.

– А если я не хочу? – не спешил брать меч Костя.

– Тогда армия исчезнет, – генерал поднял гордый взгляд, – мы больше не будем существовать.

– А, – опешил Костя от свалившейся на него ответственности. – А нельзя это как-то позже решить? – спросил он. – Согласитесь, генерал, я еще даже миры эти не видел. Да что там, мне и свой мир теперь надо заново изучать. А тут целая армия.

– А что нам делать? – спросил генерал. – Армии нужны цели и враги. Армия без этого не может.

– Знаете что, генерал? – придумал Костя. – А вы сходите в отпуск.

– В отпуск?

– Именно. Отпуск сейчас всем нам очень нужен, чтобы как-то прийти в себя.

– Что же, – почесал затылок эфесом меча генерал, – может, и правда стоит отдохнуть пару дней.

– Не-не, – запротестовал Костя, – какие пару дней. Неделю. Не меньше! А лучше месяц. Да, месяц. Полноценные 28 дней и плюс две недели за внеурочную работу, и за вредность недельку. А как отдохнем все как следует, здесь соберемся и еще раз все обсудим. Хорошо?

– Как скажете, Мастер, – сказал генерал, поклонился и ушел.

– Вот так вот, – выдохнул Константин. – Не было ни гроша, теперь алтын.

– Вообще эта армия – большая проблема, – сказал Кочегар. – Только то, что она у тебя есть, делает тебя потенциальным противником для многих миров.

– Хватит пугать моего ученика, – тяжело дыша, проговорил Микаэль. – Решили же, со всем после разберемся. Я в форму приду – помогу с этим. Константин и так сегодня сделал невозможное. – Микаэль поднял голову и посмотрел на звездное небо. – Он создал мир, которого не понимает.

Глава 16 Мироколица

Очень непросто заставить собаку понимать тебя. Можно от нее добиться какого-то понимания, когда хочешь ее покормить или погулять с ней. Но даже простая просьба подать лапу, если собака раньше этого не делала, поставит ее в тупик. Тут надо только показывать, хватать за лапу и объяснять. Но и это может не сработать. Что уж говорить, если эта собака вообще – волк.

Костя битый час пытался научить Черныша давать лапу. В какой-то момент ему показалось, что это даже получилось. Но оказалось, что волчонок просто хотел смахнуть мошку со своей черной морды. Тем не менее он был терпелив к поведению хозяина и, кажется, внимательно слушал, когда Костя в очередной раз давал ему команду.

– Ну, Черныш, это же просто. Когда я прошу дать лапу, надо ее вытянуть вот так. – Костя схватил волчонка за правую переднюю лапу и потянул на себя.

Черныш покорно позволил ему сделать это. Однако же повторить отказался.

– Ты ведь умница, Черныш. Любая дворняга это умеет. Почему ты не можешь?

Черныш, конечно, не ответил. Но очень преданно посмотрел в глаза.

– Ладно, – наконец сдался Константин, – в конце концов, ты волк. У тебя инстинкты. Вот, опять в лес смотришь.

А Черныш действительно стал пристально вглядываться в чащу. Волчонок слегка водил носом и вовсю напрягал природную локацию.

– Что там, Черныш? – заинтересовался Костя, заметив его поведение. – Чжан идёт?

Константин знал, что в его маленьком мире свободно перемещаться мог только крестьянин с Востока. Остальным вход был закрыт. Даже его учитель стучался, прежде чем войти. А уж Микаэлю точно можно было здесь появляться в любое время.

Но это был не Чжан. Медленно переставляя ноги, к ним шел совершенно незнакомый старик. Издалека угадывался силуэт – серый плащ и большой посох. Черныш сорвался с места и с легким рычанием бросился встречать незнакомца. Костя поднялся на ноги и проводил взглядом питомца. Волчонок подбежал к старику и остановился в нескольких метрах. Старик тоже остановился. Костя испугался, что старик сейчас замахнется на волчонка своим посохом или даже захочет его ударить. Но так же он боялся и за старика – Черныш хоть был и умница, но после недавних событий очень нервно относился к чужакам. Однако, к удивлению Кости, волчонок не только не стал нападать на незваного гостя, но и начал приветствовать его так, как он обычно приветствует самого Костю, когда тот возвращается домой. Старик потрепал волчонка по загривку, словно тот был домашней собачкой, и спокойно пошел дальше, уже провожаемый Чернышом. Константин с тревогой наблюдал за его приближением.

– Кому пришла в голову эта дурацкая идея – приручить Ауку? – спросил старик, подойдя к Косте.

– Никто его не приручал, – ответил Костя, – он сам пришел.

– Удивительное дело, – покачал головой старик, – никогда о таком не слышал.

Костя теперь мог рассмотреть старика. Тот в свою очередь разглядывал Константина. И если в Костиной внешности ничего примечательного не было – обычный подросток шестнадцати лет, то внешность старика дарила ассоциации из старых сказок. Пегая борода и усы были сплошь усыпаны репейником и колючкой, в длинных космах торчали обломанные сухие ветки, в которых, Костя мог поклясться, что-то шевелилось и чирикало. Плащ на поверку оказался грубой мешковиной. Из того же материала была сделана и прочая одежда. А вот посох вызывал уважение. Он словно и не был оторван от дерева, а вот таким вот и вырос – без сучков и задоринок, и кажется, продолжал расти при каждом соприкосновении с землей. Вызывал уважение и рост старика, который, даже сгорбившись, нависал над Костей.

– Насмотрелся? – грубо спросил старик.

– Вы кто? Как здесь оказались? – Костя не любил хамить, особенно старшим. Но жизнь его научила, что иногда незнакомцы бывают очень опасны.

– Я Чур, – представился старик, – пришел из мироколицы. А ты, насколько я понимаю, Константин. Самый воинственный из воевод, самый сильный в дуэлях соперник, повелитель семи миров и самой большой армии света.

– А… – растерялся Костя, – ну, есть в этом часть правды, хотя я бы себя воинственным и уж тем более самым-самым точно бы не назвал.

– Вообще, да, – рассматривая Константина, с презрением сказал старик, – щуплый ты какой-то и мелкий.

– Я почти сто восемьдесят сантиметров и к тому же еще расту, – обиделся Костя. Хотя видел, что при своих вышеназванных долговязых сантиметрах роста он едва достаёт старику до груди.

– Ну это и не важно, – отмахнулся Чур и взмахом руки создал себе из воздуха кресло, в которое медленно сел. – Гномы и эльфы тоже величиной с собаку, а столько могут наворотить – не разгребешь. Да и ты, малыш, наделал делов.

Костя замер от увиденного фокуса с креслом и сперва не обратил внимания на слова старика. Дело в том, что в его мире мог творить только он сам, другие волшебники здесь не имели власти. А этот Чур так запросто создал кресло, словно находился в собственном мире. А потом до Константина дошел смысл его слов.

– Каких делов? – спросил он. – Я ничего такого давно уже не делал. Я даже носа из своего мира не показывал. Сижу здесь тихо, перевариваю события прошлых дней. Приглашения от всяких странных комьюнити отклоняю.

– Ты что, правда не в курсе? – удивился старик. – Куда только твой учитель смотрит.

– Он, после дуэли еще не восстановился. Залечивает раны в Париже.

– Но как мир ты свой расширял на дуэли, помнишь? Как из этого поля планету нарастил, потом в космос отправил, затем вселенные начал строить. И что, ничего не шевельнулось, куда это все должно было уместиться, где существовать?

– Я думал, что мир сам по себе, – растерялся Костя, – думал, надо будет только придумать, куда армию деть. Я не знал, что мир тоже в чем-то находится.

– Не думал он, – проворчал Чур. – А мы теперь из-за тебя Термина найти не можем.

– Кого? – не понял Костя.

– Ох, двоечник, – покачал головой старик, – ох, бездельник. И чему тебя только учили.

– Да меня, собственно, не очень-то и учили. У меня времени мало было, а тут дуэль, и все закрутилось. Вы, вместо того чтобы критиковать, объяснили бы лучше, чего вам надо, кто вы такой, кто этот Термин и что он означает и почему, скажите на милость, мой волк к вам так ластится?

Костя чувствовал, как его злит наглость старика. Мало того, что заявился незваным в его мир, но еще каким-то чудом законы мироздания нарушает, да еще и волчонок его привечает, словно пудель дрессированный.

– Ладно, малыш. Давай по порядку, – видя Костино негодование, решил смягчиться старик. – Я тоже перегнул с агрессией. Но ты пойми, я тут ожидал увидеть страшного чародея – создателя и похитителя миров. Может, думал, Термин не сам пропал, может, ты его куда дел. И даже вот самый свой боевой посох захватил, на случай, если придется драться. Кто ж знал, что тут волшебник-недоучка меня встретит. Не сверкай глазами, правду же говорю. Был бы поопытнее, знал бы, и кто я такой, и что содержание миров накладывает свою ответственность.

– Но, я надеюсь, вы меня просветите? – Костя и сам чувствовал себя неуютно, не понимая происходящего.

– Конечно, – впервые улыбнулся старик. – Я Чур, что-то вроде пограничника на мироколице, так сказать, с этой стороны.

– А мироколица? – уточнил Костя.

– Ну ты даешь, – хмыкнул Чур, – как же ты миры создаешь, не зная, что такое мироколица?

– По наитию, – проворчал Костя.

– Вот все у вас, молодежи, так – по наитию. Никакой базы. Мироколица – неуловимое и чувственное, нежное и тонкое, что кровожадно отъедает у реальности куски. Когда создается мир, мироколица отбирает у внешнего мира ресурсы и вкладывает их в новый мир.

– Ух ты, – удивился Костя, – а я думал, миры просто из ничего возникают.

– Из ничего, – передразнил Чур, – а как же закон сохранения энергии? Или с физикой у нас тоже нелады.

– Нормально у меня все с физикой, – недовольно ответил Костя, – угол падения равен углу отражения.

– Правда, что ли? – удивился Чур. – Надо будет проверить.

– Это сколько угодно, – кивнул Костя. Он уже понял, что старик непростой, но еще не понял, стоит ли от него ждать опасности.

– Значит, вы пограничник, – уточнил он.

– Ну, это грубое сравнение, – почесал бороду Чур, – я деклараций не проверяю. Просто слежу, чтобы с этой стороны все в порядке было.

– Так, – начал понимать Костя, – а Термин тогда кто?

– Термин тоже пограничник, ну, условно, только с другой стороны. Он, правда, не совсем, как я, он ни за чем не следит, только двери открывает. Собственно, вся его власть в этом. Если вдруг с той стороны какие проблемы, он эти двери держит закрытыми, чтобы не пустить чего лишнего в наш мир.

– Ясно, – кивнул Костя, – с пограничниками разобрались. Теперь расскажите, что вам от меня надо. Хотя нет. Объясните сперва, что мой волк такой ласковый к вам?

– Хе, – удивился Чур, – разве ж это волк. Это же дух лесной – Аука. А то, что он в волчьей шкуре, волком его не делает. А с духами лесными мы завсегда в друзьях. Когда я гуляю по окраине миров, зачастую только их и встречаю. Так что они меня за своего признают.

– Но Черныш даже не из этого мира. Да и молод он еще. Откуда он вас может знать?

– А духам, даже молодым, меня знать не обязательно. Они меня чувствуют.

Черныш в подтверждение подошел к креслу, где сидел старик, и положил морду на колени Чура.

– Вот, блин, – удивился Костя, – а мне даже лапу дать не может.

– Так а зачем же ты его об это просишь? – сказал старик. – Ты хочешь из него дрессированную собачку сделать?

– Нет, конечно, – ответил Костя, – просто хотел научить его, чтобы все видели, какой он умный, сколько всего знает. Я же знаю, что он много может.

– Ну так ты знаешь, что он умный, Аука знает, что он умный, зачем же это доказывать. Ум если есть, его доказывает не надо, им надо пользоваться. Просто попроси его о чем-то. И если он это сможет, то сделает. Ну и если захочет, конечно. Духи, они обычно с волшебниками не любят якшаться. Те все время норовят их призвать и заставить работать. Потому я и удивился, что он прирученный. Впрочем, может, это просто правило волшебника.

– Какое правило? – не понял Костя.

– Ну, что у каждого волшебника есть свой фамильяр. Обычно это животина какая-нибудь или, на худой конец, гоблин. Хотя, если подумать, становится понятно, почему лесной дух подле тебя в образе волка.

Костя посмотрел на Черныша, пытаясь разгадать в том признаки своего волшебного помощника. Но тот все так же беззаботно ютился головой на коленях Чура, и кажется, даже немного балдел, прижав уши, когда старик его слегка трепал по холке.

– И почему же в образе волка?

– Ох, – вздохнул Чур и еще раз потрепал Черныша по загривку, – и для кого ты, Аука, стараешься, он даже сказок не читает.

– А все-таки, – вспомнил Костя главный свой вопрос, – зачем вы пришли?

– Ну как, – развел руками старик, – есть еще одно правило у волшебников. Сам наворотил – сам исправляй. Ты мир свой расширил необъятно, а заодно и границы растянул с мироколицей. Я раньше к своему коллеге Термину запросто чай пить ходил, а теперь я даже двери его найти не могу. А наша межведомственная связь очень важна для функционирования миров. Термин информацию о мирах только от меня получает. И если мы долго общаться не сможем, то он просто закроет границу со своей стороны, и все. И никто никогда не сможет попасть сюда, а главное – выйти.

– Ух ты, – сказал Костя, – это действительно очень серьезно. А что я могу сделать? Давайте я снова мир меньше сделаю.

– Не получится, – отрицательно покачал головой Чур. – Миры нельзя передумать. Можно разрушить, испортить, наверно, даже забыть. Но если мир был однажды придуман, то он остается навсегда.

– И что делать?

– Искать, малыш, – сказал Чур. – У тебя большой ресурс: армия, друзья, Аука вот даже есть.

– Но там же, наверно, огромные расстояния, – воскликнул Костя, – никаких ресурсов не хватит найти одну-единственную дверь.

– Это да, – вздохнул старик, – хрен обойдешь теперь всю эту вселенную. Но ты же волшебник, сотвори чудо. Сделай что-нибудь невозможное. Хочешь не хочешь, а тебе надо решать эту проблему, и решать быстро, потому что пока Термина мы не найдем, расширять границы просто опасно. Граница без контроля. А значит, мне придется закрыть мироколицу и с этой стороны. А значит, больше никаких новых миров. Ясно? Ладно, суть я тебе объяснил. – Чур встал с кресла, и оно тут же исчезло. – Теперь мне пора, мироколица открытой оставаться не должна. Но тебе я дверочку оставлю.

Чур взмахнул посохом, и появилась дверь. Обычная, деревянная, белая дверь, посреди поляны на траве.

– Но эта дверка на время, – подняв указательный палец вверх, сказал Чур. – Через неделю не найдешь Термина – дверь исчезнет. А пока можешь ей пользоваться, чтобы сразу переходить в мироколицу. Но опять же, так как дверь в твоем мире, за всех проходящих через нее в этом месте тоже отвечаешь ты.

– Замечательно, – проворчал Костя.

Чур открыл дверь и, прежде чем скрыться за ней, сказал:

– Не куксись, малыш. Знавал я проблемы и позаковыристей. Тебе просто надо придумать, как это сделать, и у тебя все получится. Посоветуйся с друзьями, с учителем. С учителем, пожалуй, даже в первую очередь. А как найдешь Термина, попроси Ауку, и он приведет тебя ко мне.

Старик ушел, оставив сюрреалистичную дверь на поляне.

– Ну что, Черныш, – обратился Костя к волчонку. – Мне надо срочно в Париж. Могу я тебе попросить остаться и поохранять этот выход на границу?

Волчонок подбежал к двери и сел у порога.

– Вот, – сказал Костя, – а я со своим «подай лапу» к тебе привязался. А ты вон какой умный.

Черныш согласно зевнул и почесал задней лапой за ухом. А Костя отправился в мир, где его учитель и наставник залечивал раны после недавнего сражения.

Париж был странным местом. С одной стороны, это был очень творческий мир, невероятно красивый, с другой – это был мир спокойствия и лени. Все здесь двигалось слишком медленно: кони, люди, даже птицы, казалось, летали здесь, едва двигая крыльями. Но, может, это было лучшее место для волшебника, который решил взять тайм-аут, залечить раны и просто отдохнуть.

Костя не стал распыляться на поход по достопримечательностям, хотя Париж ему очень нравился, а сразу пошел в дом Росси Пепер – скульпторши, великой волшебницы и близкой подруги его учителя – Микаэля, которого, собственно, и хотел найти.

Найдя нужный дом, он смело постучал в дверь Росси Пепер. За дверью послышался скрип, но впускать Костю никто не торопился. Тогда Константин постучал еще раз. За дверью заскрипели интенсивнее, а затем раздался щелчок замка. Что-то было не так. Раньше двери мастерской Пепер были настежь открыты и закрывались только от сквозняка. Но Костя решил, что, возможно, дверь стали запирать в целях предосторожности, после того как его учитель решил спрятаться в этом доме от мира и возможных врагов.

Дверь медленно отворилась. Костя приготовил улыбку, предполагая, что лицо или морда, которую он увидит за дверью, окажется знакомой. Однако лицо, хотя это можно было смело назвать и мордой, оказалось не известным Константину, к тому же совсем не дружелюбным. Это был гном, такой весь из себя противный, мелкий и с бородавками. Смотрел он на Костю со странным выражением злости, досады и даже растерянности.

– Ученик пришел, – проворчал гном знакомым Косте голосом. – Не справился с ролью великого воеводы и хозяина миров. Что, ни дня без учителя прожить не можешь?

– Трюфель! – наконец узнал голос гнома Константин.

И тут же гном упал на колени и стал трансформироваться самым жутким образом, с прорастанием шерсти на щеках и появлением когтей. Вся эта вурдалаковщина сопровождалась диким визгом, писком и ругательствами, в конце которой из груды рваной одежды и гномьего колпака появился большое серый кот и жалобно издал нормальный кошачий звук:

– Мяу.

– Трюфель, – кинулся к нему Костя, – друг мой, кто с тобой это сделал?

– Кто-кто, – кот придирчиво оглядел себя, – мало ли истеричек.

– Я ведь и в паука тебя превратить могу, – услышал Костя голос хозяйки дома. Вскоре вслед за голосом появилась и она сама. – О, Костя, как хорошо, что ты пришел. Давай, заходи.

Константин немного робел в присутствии Росси Пепер, уж очень она была шикарная и сильная женщина. И все же, после приветствия, робко поинтересовался о случившемся с Трюфелем.

– А вот не надо моих учеников склонять к разным гадостям. – Росси грозно посмотрела в сторону кота, который все еще недоверчиво сидел возле входа. – Это ему еще повезло, что ты его по голосу узнал, а то так бы и ходил гномом.

– Мика бы исправил, – проворчал кот.

– Ничего подобного, – усмехнулась скульпторша, – я там такой секрет поставила, что только я бы и могла снять. К тому же Мика со мной согласился, что ты перешел все границы.

– А что он сделал-то? – спросил заинтригованный Костя.

– Ты ведь знаешь, что у меня мастерская, – напомнила Росси Пепер Константину, – ты ведь был здесь уже.

– Да, – согласился Костя, – прекрасная мастерская.

– Вот, – кивнула Росси, – а этот недорысь от скуки разговоры стал с моими учениками разговаривать. Я же занята в последнее врем уходом за Микой, вот и не уследила. Да и что страшного от болтовни, думала я. Он им про современное искусство что-то рассказывал, провыставки. Мне-то казалось, что это же здорово, когда люди об искусстве говорят. И как-то упустила момент, когда мои ученики стали один за одним что-то странное выделывать. Один консервных банок налепил из пластилина, другая на теле рисунки рисовать начала. А этот подначивает, мол, на правильном пути мои студенты. Выставки им какие-то организовать начал. И главное, где? То на крыше какой-нибудь, то в ботаническом саду. И это учитывая, что у них уже есть прекрасная мастерская, где мы каждую неделю выставляем их работы.

– Эти работы ты бы не стала выставлять, – негромко заметил Трюфель.

– Еще бы! – взвилась скульпторша. – Еще мне не хватало здесь продукты жизнедеятельности и прочую мерзость выставлять. И главное, этот, – Росси махнула рукой в сторону кота, отчего тот съежился, – не унимается. Перфомансы какие-то придумывает. И тут вообще вакханалия началась. То они танцы в неположенных местах устраивают, то краской обольются и людей пугают на улице, а последней каплей стал мой лучший ученик, который зачем-то решил приколотить свою руку к воротам на площади.

– Хорошо, что руку, – вслух подумал Костя.

– Ничего хорошего, – разошлась Росси, – я как увидела это безобразие, быстро навела порядок. Ученики теперь у меня заново золотое сечение осваивают и учатся воспринимать прекрасное в позе витрувианского человека. Благодаря этому мохнатому деятелю я их еще не скоро к нормальной работе смогу допустить.

– А Трюфеля в гнома решили превратить? – уточнил Костя.

– Я его вообще прибить хотела, но вовремя остановилась и просто визуализировала весь тот ужас, что он принес. Хотела, чтобы он понял, что разглядеть в ужасном прекрасное невозможно. Поэтому сделала так, что морок должен был сойти, если бы кто-нибудь понял, кто он на самом деле.

– А, то есть чтобы доказать, что в куче мусора розу не найти, вы превратили его в эту условную кучу мусора, – понял Костя.

– Именно, – подтвердила скульпторша.

– И назад свой облик он должен был вернуть, если бы кто-то в этой куче все-таки увидел розу. То есть его самого. А тут я просто узнал его по голосу и повадкам, совершенно не собираясь ковыряться в его сущности. Простите, что испортил эксперимент.

– Да чего уж, – махнула рукой Росси. – Я и сама собиралась его возвращать обратно. Он через пару дней совсем зачах. Ходил тут с грустными глазами.

– Еще бы мне не ходить, – уже громко возмутился кот, – когда от меня каждая живая душа шарахается. Поговорить не с кем, даже слова человеческие стал забывать.

– За пару дней? – улыбнулась Росси.

– Это для вас, для людей, – пара дней. У котов время совсем иначе идет.

– Трюфель, – удивился Костя, – а ты разве просто кот?

– Вот не надо меня только на этом ловить, – огрызнулся Трюфель, – я, может, страдаю еще сильнее от того, что я не просто кот.

– А вот интересно, – снова обратился Костя к скульпторше. – Получается, если я его узнал, значит, и с современным искусством так же. Если человек раньше видел, чем была это куча мусора, то даже в ней сможет узнать что-то прекрасное.

– Ой, не начинай, – отмахнулась скульпторша, – мне этого философа хватило уже. Пойдем, я тебя лучше к Мике провожу. Он, должно быть, уже проснулся и сможет с тобой пообщаться.

Росси Пепер провела Константина в комнату, где выздоравливал после тяжелой битвы его учитель.

Микаэль Олай чинно лежал на огромном ложе, которое стояло возле окна. По его худому морщинистому лицу бегали солнечные зайчики. И непонятно было, щурится он от них или спит.

– Мика? – нерешительно позвала Росси.

– Да, – хрипло ответил Волшебник и повернул голову. – О, Костя, здравствуй, – заметил он нерешительно мнущегося возле входа ученика.

– Здравствуйте, Волшебник, – ответил Костя.

Он едва узнал своего учителя. В этом едва шевелящем губами старике очень трудно было узнать молодого и сильного Волшебника, каким был Мика еще несколько дней назад. А потом случилась дуэль, где злобный чародей выпил из учителя всю энергию. И если бы Костя не кинулся выручать погибающего Микаэля, то заметил бы, как сильно отразился на учителе этот удар.

– Он еще слабо двигается, – тихо заметила Росси, так, чтобы только Костя слышал. – Но пик кризиса прошел, и теперь осталась последняя часть выздоровления – возрождение.

– Возрождение?

– Да, – кивнула скульпторша, – надо вернуть ему молодость. Обычно он сам перерождается, с помощью варварской птицы Феникс. Но я буду действовать по старинке: кипящее молоко, водички вареной, потом студеной. В общем, почти банька по-русски. Осталось только создать мир-инкубатор, ну, вернее, он должен его создать сам.

– Зачем еще один мир создавать? – не понял Костя.

– Ну как? Надо, чтобы был мир, где такое возрождение возможно, но потом его надо сразу уничтожить, ну не уничтожить – забыть, чтобы всякие проходимцы не повторяли этот подвиг. А то знаешь, как бывает. Насмотрятся другие, как волшебник то в костер прыгнет, то в кипящий котел, и давай повторять. А сам понимаешь, эффект только у волшебника получается, остальные просто превращаются в приготовленную человечину.

– Фу, – фыркнул кот за спиной скульпторши.

– А ты не подслушивай, – укорила его Росси.

– Больно надо, – презрительно сказал Трюфель и гордо прошел к кровати Микаэля.

Костя тоже подошел к учителю.

– Как ты? – тихо спросил Мика ученика.

– Тяжко без вас, – сказал Костя. – Приглашениями закидали, а я и не знаю, что на них отвечать. С армией этой морока одна. Еле придумал, куда отправить на учения. А еще тут старик пришел, сказал, что его зовут…

– Костя, – укоризненно прервала скульпторша и для эффекта взяла за локоть подростка. – Мика еле дышит, не то что говорит. А ты на него свои проблемы наваливаешь. Давай он возродится, тогда вы все и обсудите.

– Тут такое дело, – замялся Костя, – не получится у вас пока ничего с перерождением.

– Это еще почему?

– Ну, – Костя опустил глаза, – я же и говорю – старик приходил, сказал, что мироколица растянулась и что он пограничника найти не может.

– Что ты несешь, – прервала его Росси. – Какой старик, какой пограничник, и причем тут мироколица, я вообще ничего не понимаю…

– Бедный мальчик, – прохрипел Микаэль, жалобно глядя на Константина. – Это я виноват. Должен же был объяснить тебе про границы мира. Я просто не думал, что ты сможешь этим воспользоваться. Что твоя фантазия примет такие масштабы.

– Мика, – уже более серьезно обратилась скульпторша к Микаэлю, – ты про что вообще?

– Моя дорогая, – с трудом прохрипел Волшебник, – ты слишком долго живешь в Париже. Уже и забыла, какие бывают последствия. К нему Чур приходил.

– Чур? – ужаснулась Росси.

– Да, – кивнул Костя. – Он сказал, что граница миров так растянулась, что он не может найти другого пограничника с той стороны.

– Термина, – хрипло подсказал Микаэль. – Это кошмар. Я не представляю, как ты сможешь отыскать дверь. Ты так сильно раздвинул рамки, что этих дверей, должно быть, бесконечное множество.

– И что же делать? – спросил Костя.

– Тебе нужна помощь, – ответил Мика. – Ты не сможешь сам справиться с этой задачей. Я тебя этому не учил.

– Тебя я никуда не пущу, – грозно заявила скульпторша, глядя на Микаэля. – Вот сперва возродишься, а потом делай, что хочешь.

– Ты не понимаешь, – грустно улыбаясь, ответил Волшебник, – я не смогу переродиться. Чур наверняка уже заморозил мироколицу. И никто не сможет сотворить мир, пока не решится проблема.

– Этот ужасный Чур, – вскрикнула Росси, – он всегда нам только пакостит.

– Ты не справедлива, – ответил Мика. – Он просто функция, у него нет личного отношения к чему-либо. Просто работа. А тебе, – Мика обратился к Константину, – надо найти Белого и Кочегара, особенно второго. У Вити есть навыки, которые могут тебе помочь. К сожалению, я не могу пойти с тобой, моих сил едва хватает, чтобы просто оставаться живым. Но я буду следить за тобой и, может, даже смогу что-то подсказать. Трюфель, – позвал Волшебник.

– А я вот прям чувствовал, что меня впрягут в эту карусель, – отозвался недовольный кот.

– Не ворчи, – сказал Волшебник, – ты будешь моими глазами и ушами. Пойдешь вместе с Костей и поможешь ему.

– Куда ж я денусь, – ответил Трюфель, – возиться с молодежью – моя давняя мечта.

– Я думаю, – улыбнулся Волшебник, – с тобой ему будет безопаснее, да и тебе с ним. Тебя, кстати, очень приятно видеть в нормальном обличии. А то от мерзкой рожи этого гнома мне становилось только хуже.

– Да пойду я, пойду, – ответил Трюфель, испуганно посмотрев на скульпторшу. – И совсем можно было не угрожать.

– Раз такие дела, – сказала скульпторша, – вам надо поторопиться. Мика, конечно, крепок, но без перерождения ему долго не протянуть. Пойдемте, я соберу вам что-нибудь в дорогу. Куда думаете отправиться в первую очередь – в лабораторию к Белому или к Кочегару в ад?

Костя рассудил, что в первую очередь лучше посетить Белого. В аду он уже был, и там ему не очень понравилось. А ну как и без Кочегара обойдется.

В гостях у Александра Белого Костя еще не был, поэтому полностью положился на Трюфеля в этом вопросе. Кот сразу нашел нужный дом и подъезд, но у квартиры профессора немного замешкался.

– В чем дело, Трюфель? – спросил Костя, видя замешательство кота.

– Не люблю я сюда приходить, – признался Трюфель. – Сейчас опять дверь этот плоскомордый откроет.

– Кто? – не понял Костя.

– Да помощничек Белого, – презрительно фыркнул кот, – сейчас увидишь.

Трюфель подергал за ручку двери.

Послышался звук открываемого замка, и перед гостями возникло нечто, чего кот очень не любил, а Костя не знал, а потому был немного шокирован. Нечто было почти человеком, но с какими-то ужасно неприятными глазами и почти безносым лицом.

– Вот только скажи что-нибудь, – вместо приветствия пригрозил кот.

– Нем как рыба, – гнусаво ответило нечто и пропустило гостей в коридор.

– Про рыбу прям в точку, – тихонько пошутил Трюфель, так, чтобы только Костя слышал.

– Почему? – шепотом переспросил Костя.

– Ну ты чего, это же Ихтиандр, понимаешь.

Ихтиандр тем временем прошел в одну из комнат и громко объявил:

– Александр Романович, к вам тут какой-то мальчик и блохастое недоразумение Микаэля.

– Вот гад, – вздыбился Трюфель.

– Тише ты, – цыкнул на него Костя, – мы по делу пришли, потом будете отношения выяснять.

– Да было бы что выяснять, – пробурчал себе под нос Трюфель, и поплелся вслед за Константином в комнату, – я бы эту кильку в два счета на стейки порубил. Оба-на!

В одной из комнат гостей ждал профессор. Почти весь.

– Опять голова в банке, – констатировал Трюфель.

– Что с вами случилось? – спросил шокированный подросток.

– О, здравствуй, Костя, – забулькала голова, – и тебе привет, Трюфель. Со мной все в порядке.

Косте так не казалось. Голова профессора плавала в некоем подобии аквариума, обмотанная трубками и проводами.

– У всех свои способы омолаживаться, – побулькала голова Александра Белого. – Я вот тело себе новое выращиваю.

– А-а, – выдавил из себя Костя. – А мы за помощью пришли.

– За помощью. – Голова профессора встревоженно вынырнула до кончиков ушей.

– Ну да, – продолжил Костя. – Ко мне Чур приходил, сказал, что заморозит мироколицу, если я не найду Термина, вернее, дверь, ведущую к нему. А я ее никогда не найду, потому что дверей великое множество из-за растянутости моего мира.

– Бедный мальчик, – прогундосил Ихтиандр, – в таком юном возрасте сбрендил.

– Ты… это… – Голова профессора гневно посмотрела на своего помощника. – Иди чайку сделай. Нечего тебе тут в дела волшебников влезать.

– Подумаешь, – закатив глаза, проворчал Ихтиандр, – тоже мне волшебники: сумасшедший мальчик, голова в банке и блошиная ферма. Сама сцена – словно бред в голове обкуренного сюрреалиста.

– Он точно у меня заработает, – зашипел кот, обидевшись на блошиную ферму.

Поняв, что ему может попасть, Ихтиандр благоразумно ретировался на кухню готовить чай.

– Да, – побулькала голова профессора, – дела. Но, друзья мои, я вынужден вас расстроить, ничем я помочь не смогу. Мое тело достигнет нужной формы не раньше чем через месяц. Может быть, вы можете подождать?

– Нет, – отрицательно покачал головой Костя, – ждать мы не можем. Чур дал нам неделю. Да и Микаэлю уже скоро надо будет перерождаться, а для этого надо будет мир создать, а он не сможет.

– Беда, – побулькала голова. – Чем же вам помочь? Я бы с вами Ихтиандра отправил, но он мне жизненно необходим, чтобы менять воду.

– Вот уж точно, такого добра нам не надо, – заявил Трюфель.

– Тогда, может, Ариэль вам поможет? – продолжил профессор.

– Ариэль? – Щеки Константина предательски запылали. – Да, может быть, действительно она сможет нам помочь.

– Это чем же? – скептически спросил кот.

– Она летунья. А летуньи умеют летать, – стал перечислять Костя, – и еще она очень умная и…

– Симпатичная, – закончил фразу за подростка Трюфель, – и вообще, тебе очень нравится.

– Да, – кивнул Костя. – Что!

– Да, ладно, Кость, – миролюбиво побулькал профессор. – Это сразу все заметили. Впрочем, это, может, даже хорошо – влюбленность прекрасно стимулирует творческую активность.

– И где нам ее найти? – угрюмо спросил Костя.

– О, тут недалеко, – ответил Белый, – она с молодежью с тарзанки прыгает. На стеклянном мосту.

– Где? – испуганно переспросил Костя.

– Я тебе покажу, – обрадовался кот. – Мое любимое место.

– Это-то и смущает. А что, он действительно стеклянный, или просто название такое?

– Ничего тебе не скажу, – поиздевался Трюфель, – это надо видеть. Таких эмоций ты еще не испытывал.

Эти слова почему-то запали Косте в память и прокручивались вновь и вновь, как заезженная пластинка, когда под ногами хрустело стекло раскачивающегося на ветру высокого моста.

– Я тебя ненавижу, – крикнул он Трюфелю, когда мост в очередной раз зашатался от ветра.

– Ну ты что, – ответил радостно кот, – как здесь здорово, а если смотреть вниз, то можно представить, что мы прямо в воздухе.

– Совершенно точно, – крепко сжав перила, сказал Костя, – ничего меня не заставит посмотреть вниз.

– Смотри, Ариэль под нами! – крикнул Трюфель.

– Где? – И Костя посмотрел себе под ноги.

– Шутка, – поиздевался кот.

– Смешно, – сдавленным голосом ответил Костя. Потом резко позеленел лицом и рухнул на стеклянную поверхность.

– И зачем ты его сюда потащил? – приходя себя, услышал Костя знакомый голос. – Не все люди могут спокойно смотреть в пропасть.

– Он же волшебник, – ехидничал кот, – повелитель семи миров и самой большой армии.

– Прежде всего он подросток с очень тонкой и ранимой душой.

Костя хотел еще послушать, что думает про него обладательница этого прекрасного голоса, но противный кот заметил, что он очнулся.

– Смотри, шевелится, – прокомментировал Трюфель. – Все с ним в порядке, как я и говорил. Вы уж слишком с ним нянчитесь. А ему уже давно пора взрослеть.

– Это тебе давно пора взрослеть. Костя, ты слышишь меня?

Константин нехотя открыл глаза, и первое, что увидел, – это тот самый треклятый мост. Но потом это жуткую картину сменило самое прекрасное лицо на свете – лицо Ариэль.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – улыбнулась Ариэль, – ты как?

Костя приподнялся и оглядел себя.

– Вроде нормально. Что-то голова закружилась.

– Это бывает, – сказала летунья и успокаивающе погладила Костю по руке. – Не все выносят этого зрелища.

– Это, наверно, просто с непривычки, – решил оправдаться Костя. – Не ожидал, что так жутко будет. Ты, должно быть, очень смелая, что не боишься летать на такой высоте.

– Дело привычки, – пожала плечами Ариэль, – но ты тоже смелый, вон, чародея победил, Мику спас. Просто не сталкивался с такой высотой. Ничего, я тебя потренирую как-нибудь.

– Правда? – Щеки Кости опять предательски запылали.

– Ну конечно, – ответила Ариэль и улыбнулась.

– Я вам не мешаю? – вмешался Трюфель. – У нас тут дело вообще-то. Мы опять Мику спасаем. И, к слову, если бы этот смельчак не размахнулся так с мирами, может, и не было бы никакой проблемы.

– О чем ты говоришь? – напряглась Ариэль. – Что с Микаэлем?

– Все нормально с ним, – немножко обиделся на такое внимание к своему учителю со стороны летуньи Константин. – Просто, чтобы ему переродиться, ему надо создать мир. А он не сможет этого сделать, пока мы не найдем Термина. Это пограничник между мирами. А его мы должны найти за одной из дверей, коих теперь множество, потому что границы миров растянуты. И да, растянул их я, когда придумывал вселенную. Так что отчасти это моя вина.

– Отчасти, – хмыкнул кот. – Тогда дождь лишь отчасти вода.

– И что ты думаешь делать? – проигнорировав кота, спросила летунья.

– Я думаю, надо сперва вообще посмотреть на эти двери. Может, там все не так плохо, как нам кажется.

– Единственная дельная мысль за весь день, – проворчал Трюфель. – И конечно, надо было для этого искать летунью.

– А еще я сегодня очень дельно расколдовал одного неблагодарного кота, – отозвался Костя, – который так бы и ходил до сих пор гномом.

– А, что, Трюфеля заколдовали? – живо поинтересовалась Ариэль.

– Да, – кивнул Костя, радуясь, что снова завладел вниманием летуньи, – давай по дороге расскажу. Этот мохнатый деятель у Росси такое учудил.

– Давай, – хмуро проворчал кот, хотя его уже никто не слышал. – Всем расскажи. Художника каждый обидеть может.

В Костином мире все было по-старому, разве что дверь стояла сама по себе, своя собственная. Черныш сидел возле этой двери, продолжая нести свою вахту.

– Привет, Черныш, – кинулась к нему летунья с обнимашками. – Как ты подрос, красавец какой стал.

Волчонок с явным удовольствием принял похвалы и ласки Ариэль.

– Как хозяин, такой и кобель, – прокомментировал Трюфель. – Эта, что ли, дверь?

– Эта, – кивнул Костя, продолжая наблюдать за летуньей.

– Ой, какие розы, – восхитилась она, отлипнув от волчонка. – Когда ты успел их вырастить? Я так люблю розы.

– Да, – Костя стеснительно пнул ботинком траву, – сами выросли.

– А то, конечно, сами, – продолжил палить подростка кот, – сам только репейник и чертополох растет. А розы надо еще постараться вырастить. Ну мы пойдем уже или нет?

– Да, – сказал Костя, – надо идти. Время у нас немного.

На правах хозяина Константин первым решил открыть дверь в мироколицу.

– На гостиничный коридор похоже, – прокомментировал Трюфель открывшееся гостям зрелище. – Только очень-очень длинный коридор.

– Я как-то в гостиницах не был, – пожал плечами Костя. – Но, наверно, раз ты говоришь…

– И что будем делать? – нетерпеливо спросила Ариэль. – Нам надо открыть все двери?

Костя посмотрел на длинный коридор, по обеим сторонам которого тянулись бесконечные ряды дверей, и, стараясь подавить в себе панику, ответил:

– Нет, тут надо осторожнее. Чур сказал, что двери ведут в реальный мир. А вдруг мы наткнемся на что-нибудь страшное? Если все двери разом открыть – точно наткнемся.

– И что же делать? – спросила летунья. – Я так понимаю, что открывать все равно придется.

– Давайте хотя бы по одной, – предложил Костя. – Что думаешь, Черныш?

Волчонок неуверенно зевнул.

– Да что он может думать, – вмешался Трюфель. – Он из твоего мира, он про те миры ничего не знает. Да и я, честно говоря, тоже. Я бы не стал просто так двери открывать. И вообще ничего просто так открывать не стал бы. Мало ли, что там может быть. Про Пандору слыхал?

– Мне кажется, ты просто трусишь, – сказал Костя. – Я думаю, надо для полноты картины хотя заглянуть туда.

– Может, Трюфель прав, – запереживала Летунья.

– Да что там может случиться, – ответил Костя. – Это как с котом Шредингера, пока не откроешь – не узнаешь.

– Это намек? – напрягся кот.

– Успокойся, Трюфель, – сказал Костя и взялся за ручку ближайшей двери, – мне всегда казалось, что кот в этой дилемме жив. Будем надеяться, что я прав.

Сказав это, Костя потянул на себя ручку и открыл дверь. Потянуло жаром, и пол коридора мгновенно наполнился песком. Из-за двери что-то страшное кричали, слышались взрывы и стрельба. Костя, как загипнотизированный, стоял возле открытой двери с дверной ручкой в руке. И тут послышался гул. Гул нарастал свистяще-звенящим шумом приближающейся смерти. Он становился все свирепее и громче и вот-вот должен был настигнуть слышащих его.

– Закрывай дверь! – крикнул Трюфель, – Костя, быстрее закрывай!

И когда казалось, что страшный гул достиг своего пика, – наступила тишина. Костя закрыл дверь. Было слышно, что за ней что-то бумкнуло, так что зазвенели петли.

– Что это было? – тихо спросила Ариэль. – Костя, что ты там видел?

– Да я и не понял, – одергивая ладонь от дверной ручки, ответил Костя. Он осмотрел себя, друзей и коридор. Все было в песке.

– Какие-то люди в черных масках с прорезями для глаз, – продолжил он. – Бегают, орут чего-то.

– В черных масках? – переспросил Трюфель. – Кто это может быть?

– Ассасины, наверно, – пожал плечами Костя. – Уж больно воинственными они были. Не представляю, кто еще может быть в таких масках.

– Пасечники, – предположила летунья. – Пасечники тоже все лицо закрывают.

– Ну если это пасечники, – засомневался Костя, – то какие же там пчелы?

– А главное, – вставил Трюфель, – какой там должен быть мед?

– Что делать-то будем? – спросила летунья. – Давайте другие двери откроем?

– Да ну, – сказал Костя. – я думаю, эти двери лучше не трогать, пока мы не узнаем, за какой из них Термин.

– Так а как мы узнаем-то?

– Надо идти к Кочегару, – сказал Трюфель.

– Да, похоже, только это и остается, – ответил Костя. – Ну что, значит, мы отправляемся в ад.

В аду было непривычно тихо и светло. Зеленели лужайки, вдалеке чирикали птички, где-то в стороне раздавался мерный звук скребущей метлы.

– Никак не привыкну, что это место называется адом, – оглядываясь по сторонам, заметил Костя. – Если бы раньше здесь не был, то никогда не узнал бы.

Костя помнил, что такое благолепие вокруг – лишь часть изуверского наказания грешникам, которые вынуждены жить по соседству друг с другом.

– А мне это место нравится, – сказала Ариэль, сладко потянувшись. – Спокойно тут.

– Да уж, ад – это, конечно, лучшее место для летуньи, – сказал Трюфель. – Эй, малыш, – обратился он к Косте, – а ты растешь. Уж даже не заморачиваешься на перемещении между мирами. Раньше для тебя каждый переход был как экзамен. А сейчас, смотри, словно на трамвайчике путешествуешь.

– Это потому что я здесь уже раньше был, – ответил Костя. – С незнакомыми мирами у меня до сих пор все непросто. Видел бы ты, как я армию свою искал.

– О, ты был в завоеванных мирах? – заинтересовалась Ариэль. – Ну и как тебе?

– Непонятно пока, – пожал плечами Костя. – Экскурсии мне там особенно никто проводить не собирался. Наоборот, все только и пытались меня выгнать или даже убить. Кажется, это такой милый подарок от бывшего владельца этих миров.

– Как же ты будешь ими управлять?

– Не знаю, – почесал затылок Костя, – наверно, придется все-таки принимать репрессивные меры. Армия у меня есть, и даже, как говорили, один дракон.

– Настоящий дракон! – восхитилась летунья. – А ты мне его покажешь?

– Конечно, – обрадовался Костя, – можем даже вместе попутешествовать. Из этого должна получиться отличная история.

– Так, молодежь, – вмешался кот, – я, конечно, все понимаю – молодость, гормоны. Но у нас тут дело, помните?

– Да, – смутился Костя, – ты прав Трюфель. Нам надо найти Кочегара. Где бы он мог быть?

– Давай вон у того черта спросим, – предложила летунья. – Выглядит дружелюбно, улицы подметает.

– Ну, это еще ничего не значит, – заметил кот. – Но идея хорошая. Иди, Кость, спроси.

– Почему я? – спросил Костя, – пойдемте вместе.

– Не-не, – возразил Трюфель, – это твой квест, твои миры, тебе и отдуваться. А мне что-то с чертями общаться не очень хочется.

– Хочешь, я с тобой схожу? – предложила Ариэль.

– Да ладно уж, – расхрабрился подросток, – схожу. Чего бояться, он же подчиняется своему хозяину, а тот – наш друг.

И все-таки Костя шел к черту не очень решительно. Конечно, он раньше видел чертей и даже благодаря одному из них понял, что он волшебник. Но все равно, вспоминая, с какой кровожадностью черти любят мучить людей, Костя немного побаивался.

Черт первым заметил Костю и перестал мести улицу.

– Ты кто такой! – грозно крикнул он, и Костя замер, не дойдя на черта всего несколько метров.

– Я Константин, друг Вити Кочегара.

– Почем мне знать, что ты его друг, – засомневался черт и стал медленно приближаться к подростку. – Может, ты просто сбежать хочешь и мне тут лапшу на уши вешаешь.

Надо сказать, что такая черта, как недоверие, в аду совершенна понятна. Поэтому обижаться на нее не стоит. Костя и не обижался, а вот такое чувство, как страх, он испытывал в полной мере. Все-таки к нему медленно, но неуклонно приближался один из самым жутких кошмаров человечества. Хотя выглядел он не так страшно, как назывался. Он больше был похож на фавна, вороной породы. Но рога и копыта присутствовали. Да еще этот неприятный взгляд. В глазах приближающегося черта читалось, что ничего хорошего Косте их встреча не сулит. И тогда подросток вспомнил самое свое первое волшебство, которое сотворил, причем в похожей ситуации. Он вытянул руку и крикнул:

– Стой!

Черт остановился. Рогатый пробовал двинуться, но не мог. В конце концов он успокоился и совсем другим взглядом посмотрел на Костю.

– Приветствую, волшебник, – сказал черт. – Я надеюсь, это онемение быстро пройдет?

– Уже скоро, – ответил Костя, помня, что волшебство в чужом мире действует совсем не долго. – А пока скажи, как нам найти Кочегара?

– Никак, – пожал плечами черт. – Его сейчас нет.

– Как нет? – удивился Костя, – а где он?

– Отправился на конференцию по новым компьютерным технологиям и защите компьютерных программ, – ответил черт, раскачиваясь на онемевших ногах.

– Зачем ему это?

– Хочет ввести электронную картотеку грешников, – ответил черт, – учет будет вести. Ну и вообще, модно сейчас все это. Хочет в облаке данные держать.

– В облаке? – не понял Костя.

– Вот и я удивляюсь, – ответил черт, – всю инфу фактически конкурентам сливаем.

– И скоро он вернется?

– Не скоро. О! – обрадованно воскликнул Черт, пошевелив правым копытом. – Оттаивает.

– Так, а когда «не скоро»? – настаивал Костя. – День-два, неделя?

– Какой там, – размахивая освободившимся копытом, ответил черт. – Если через месяц вернется – и то хлеб. Он же не один уехал, он с собой всех чертей забрал.

– Зачем?

– Для повышения квалификации, – ответил черт, продолжая размахивать свободным копытом. – А меня тут за старшего оставил, чтобы за всем следил.

– Тебя? – удивился Костя. – Но ты же уборщик.

– Это же ад, – ответил черт, добавив к амплитуде раскачивания еще и движение всем телом. – Тут главное не кто ты, а главное – где. Знаешь, сколько моя метла стоит?

– Что же нам делать? – расстроился Костя. – У нас такая серьезная проблема. Он срочно нужен.

– А у меня есть… ой блин. – На очередном движении второе копыто черта освободилось, и он шлепнулся в траву. – Вторая оттаяла.

Черт встал, два раза присел, попрыгал.

– Фух, вроде отпустило твое волшебство, – сказал он. – Жуткий вы народ, волшебники, вроде одно слово сказал, а все тело теперь болит.

– Ну извини, – посочувствовал Костя.

– Ты это, не дрейфь, – сказал черт и полез за пазуху. – Мне хозяин одну штуку оставил. Сказал, что по ощущениям – пригодится.

Черт достал небольшой предмет, завернутый в сверток.

– Что это? – беря сверток в руки, спросил Костя.

– А шут его знает, – ответил черт. – Но если что-то и может помочь тебе, то вот эта штука. Кочегар он, что твоя гадалка, все наперед чувствует. Если оставил это, значит, пригодится. К сожалению, ничем больше помочь не могу.

– Спасибо и на этом, – поблагодарил Костя и пошел к своим друзьям.

– Ну? – нетерпеливо спросил кот, когда Костя вернулся.

– Что «ну»? Нету Кочегара, отправился на какую-то конференцию.

– Капец, – выругался Трюфель. – А это что за хрень?

– Это он своему черту оставил, сказал, что чувствует, что это пригодится.

– Можно посмотреть? – попросила Ариэль и взяла сверток. – Ой, шарик.

В свертке лежал хрустальный шар размером с яблоко.

– Прекрасно, – проворчал кот. – А бус у него не было? Что мы будем делать с этой игрушкой?

– Я откуда знаю, – огрызнулся подросток. – Думаешь, мне все это нравится? Ладно, давайте возвращаться к двери. Помощи ждать неоткуда, будем сами думать.

– Ох, да, – посокрушался кот, – думать – это мы завсегда. Думать у нас ума палата.

Мизансцена была такая: друзья сидели на поляне возле дома вокруг стоящего на земле хрустального шарика, который им оставил хозяин ада.

– Что, так и будем сидеть и ничего не делать? – первым нарушил молчание кот.

– Я думаю, – раздраженно ответил Костя. – Ведь должен быть какой-то выход. Я вот чувствую, что должен быть. Просто мы его еще не нашли.

– А может, надо потереть этот шарик? – предложила летунья. – Вдруг появится какой-нибудь джинн и нам поможет?

– Это же не лампа, – сказал кот, – да и лампу, говорят, не просто так терли, просто там слова были, которые надо было прочитать.

– Может, разбить его? – предложил Костя.

– Ну точно, – снова ответил кот, – в сердцах об землю. А в яйце игла, в игле ушко, а в ушке тоннель. Только это не яйцо.

– Слушай, Трюфель, – возмутился Костя, – мы хотя бы идеи предлагаем, а ты только критикуешь. Может, сам что-нибудь предложишь?

– Нашел у кого спросить, – решил отмазаться кот. – Я не волшебник, я в этих делах вообще мало что понимаю.

– А у кого мне еще спрашивать? – завелся Костя. – Нас тут только четверо. Ариэль предложила потереть, я – разбить, ты – только выделываешься. У нас только Черныш не высказался. Может, мне у него спросить? А, Черныш, как думаешь, что нам делать с этим шариком?

Волчонок неожиданно поднял голову и посмотрел на Константина.

– По-моему, здесь все очень просто, – сказал он.

– Ёё! – отшатнулся Трюфель.

– Черныш? – удивился Костя.

– Ты умеешь говорить? – наконец сформулировала вопрос летунья.

– Конечно, – немного басовито ответил волчонок. – Как и любой образованный дух.

– Так и… это… ну, то есть ты всегда умел? – приходя в себя от этой новости, спросил Костя.

– «Всегда» – это слишком расплывчатое понятие, – немного подумав, ответил Черныш, – я думаю, что возможность вербально передавать информацию у меня появилась практически с рождения. Может быть, развита была не очень хорошо. Но в свете текущего кризиса мои способности к общению напрямую коррелируют с тяжестью сложившихся обстоятельств.

– Еще один умник, – пришел в себя кот. – И почему молчуны не начинают свои речи с какой-нибудь простой просьбы? Поесть бы попросил, что ли.

– Когда твой разум долго находится в заточении рефлексов, первая и самая главная его потребность на свободе – это потребность в самовыражении.

– А я его учил лапу подавать, – сокрушался Костя.

– Ничего плохого в этом не вижу, – ответил Черныш. – Более того, твое внимание, Костя, к моему образованию и социальной адаптации мне кажется очень милым.

– Какая прелесть, – кивнул убитый эмоциями Константин.

– Ну ладно, ладно, – вмешался Трюфель, – все это чудесно. Собачка оказалась говорящей и даже очень умной, но как это делу-то поможет?

– Мне кажется, – заметила Ариэль, – что как раз перед тем, как мы слишком эмоционально отреагировали на эту новость, Черныш хотел нам что-то сказать. К слову, ты не против, что мы тебя Чернышом называем?

– Нет, – мотнул мордой волчонок, – прозвище вполне приемлемое. К тому же его уменьшительно-ласкательная форма показывает вашу привязанность ко мне. Что, повторюсь, очень мило. А по поводу сего волшебного предмета, чьи свойства вас поставили в тупик, тут все очень просто. Шарик – это призма, реальное воплощение энтелехии как завершенного действия и способа видеть мир.

– Чего? – не понял Костя, хотя видел, что не понял не только он.

– Как же вам объяснить, – стушевался волчонок.

– Не надо нам ничего объяснять, – возмутился Трюфель, – и так ты нам мозг наизнанку вывернул. Лучше скажи, как это нам может помочь.

– Ну, если сильно упрощая, буквально до примитивного уровня, то помочь это может так. Тебе ведь, Костя, надо стянуть мироколицу, чтобы уменьшить количество дверей. А для этого надо уменьшить свой мир. А как можно физически уменьшить то, что изначально создано огромным? Только изменив взгляд на этот мир. Допустим, твой мир, со всеми вселенными и галактиками, имеет форму шара. Так почему бы тебе не представить, что этот шар может занимать в пространстве совсем мало места. А чтобы представлять было легче, у нас есть прекрасный подарок Кочегара, в который мы можем физически поместить твой придуманный мир. Это же элементарно.

– Да уж, – вздохнул Костя, беря в руки хрустальный шарик, – элементарно. И как мне это сделать?

– А как ты создавал свои миры? Ты это делал при помощи воображения. Вот и представь, что весь твой мир оказывается внутри этого шарика.

– А у меня получится?

– А ты попробуй.

– Только это… как его, – резко поднялся на лапы кот. – Ты подожди, пока мы не отойдем. Мало ли, чего сейчас начнется.

– Правильно, – кивнул Костя, – лучше вам всем отойти.

– У тебя все получится, Костя, – сказала летунья, ободряюще сжав плечо подростка.

Костя остался один, наедине с маленьким шариком.

Легко сказать – представь. Это не кресло какое-нибудь вообразить или деревце с листочками. Впрочем, в первый раз и кресло создавать было непросто, а уж живое дерево и подавно. Костя постарался сконцентрироваться, не отвлекаясь на внешние раздражители и мысли. Когда он создавал мир, это был процесс наращивания; он словно видел, как его поляна удаляется и оказывается на большой планете, которая кружит вокруг солнца, где есть другие планеты и есть другие солнца, которые образуют системы и галактики, которые складываются в бескрайнее полотно космоса. Теперь Костя видел иначе. Он представил, как это огромное полотно космоса отдаляется, становясь маленьким шариком, который находится у него в руках. Вокруг что-то шумело, искрилось, с ума сходили законы физики и ученые. И вдруг в секунду все это закончилось. Костя поставил шарик перед собой, к нему подбежали друзья.

– Как ты? – первая подбежала летунья.

– Ну что, получилось? – спросил Трюфель.

И лишь Черныш не задавал вопросов, лишь водил своим волчьим носом из стороны в сторону, медленно приближаясь к компании.

– Я думаю, получилось, – сказал Костя и показал на шарик, который стал черным.

– Удивительно, – сказала летунья. – Такой огромный мир поместился в такой маленький шарик.

– Человеки, – важно заявил Черныш, – когда вы поймете, что размер не существенен. Что важное и ценное может оказаться очень маленьким.

– Так, – разозлился Трюфель, – надоели вы мне все со своей философией. Если все получилось, может, пойдем уже тогда искать нужную дверь?

– Ты прав, Трюфель, – сказал, поднимаясь, Костя, – пошли.

Оказавшись в мироколице, друзья сразу увидели изменения.

– Их три, – констатировал кот.

– Действительно, три, – согласился Костя.

– Но почему их три? – удивилась Ариэль. – Должна же быть одна.

– Видимо, мы все еще недостаточно уменьшили мир, – ответил всем Черныш.

– Достаточно мы его уменьшили, – проворчал кот. – Три – это уже не бесконечное число. Три вполне можно открыть по очереди.

– А если за одной из них опять что-то жуткое, – передернулся Костя. – Хотелось бы конкретики.

– Послушайте, – скала летунья, – у нас все равно нет других вариантов. Давайте откроем их все.

– Не хотелось бы, – настаивал Костя, вспоминая что-то неприятное, что он увидел за одной из дверей.

– Может, тогда постучим? – предложил Черныш. – Я думаю, в качество метода сбора информации это отличный вариант. Постучим и посмотрим, что будет. Тем более что открыть нам может только пограничник.

– А уголек дело говорит, – поддержал инициативу кот, – в конце концов, это просто вежливость.

– Ну давайте попробуем, – согласился Константин, – теперь я понимаю, зачем нас в школе учили стучаться. Оказывается, полезный навык.

– Почти волшебный, – согласился кот, – и очень редкий.

Костя постучал в первую дверь.

– А сколько надо стучать? – спросил он, после того как ничего не услышал.

– А думаю, трех раз достаточно, – ответил Черныш. – Один стук – никто не заметит, от двух может развиться импульсивно-компульсивный синдром, а три – лаконично, завершенно и понятно, что ты чего-то хочешь.

Костя постучал в другую дверь.

– А стучать надо громко? – снова спросил он, когда ему опять никто не открыл.

– Стучать надо так, – ответил Трюфель, – чтобы тебя не поймали за этим делом. И всегда только по крайней необходимости. А если уж решил, то шуметь совершено ни к чему.

Костя подошел к последней двери и постучал.

– Войдите, – послышалось из-за двери.

– О как, – прокомментировал кот, – ну, чего стоишь – заходи, мы тебя здесь подождем.

Костя секунду помедлил, а потом открыл дверь и вошел.

Если вы видели офисные помещения – разные, как может быть все разным, и тошнотворно одинаковые в своей, не имеющей фантазии, манере, то вы их видели все. И точно такое же, просто и примитивное, офисное помещение увидел Костя, когда открыл дверь. Его встретил стол с компьютером, органайзером и кипой бумаг, шкафчик уродливо-антресольный и пошлый, как все белое, диван у стены. Но главное, за столом сидел человек с очень знакомым лицом, но в совершенно незнакомом образе.

– Это вы? – удивился подросток.

– Я, – кивнул сидящий за столом человек.

– Но… как? – Костя растерянно разглядывал того, кто и отправил его в это долгое и бестолковое путешествие.

– А вот так, – с улыбкой ответил Чур. – Наконец-то ты нашел эту дверь. Я уж думал, вечность здесь просижу.

– Но зачем вообще все это нужно было?

Костя еще не мог поверить, что перед ним сидит тот самый старик, который совсем недавно рассказывал ему про мироколицу. К тому же в этот раз на старике был приличный костюм, а не драная мешковина. Да и птицы в его опрятно причесанной шевелюре явно не чирикали. В общем, странно все это было.

– Как зачем, – улыбнулся Чур, – очень надо было. Ты присядь, Кость, я все объясню.

Подросток согласился приземлиться на кожаный диван, тем более что чувствовал, что от всех этих хитросплетений голова его начинала кружиться. Не успел он сесть на диван, как тут же в офисе материализовалась феечка с подносом, на котором стояли две чашки и маленький серебряный чайник.

– Вам с сахаром? – спросила Костю феечка.

– Да, – кивнул он, пытаясь собраться с мыслями.

Феечка разлила чай, одну кружку поставила возле Чура, вторую – на журнальный столик возле дивана, где сидел Костя. После этого она тут же бесшумно дематериализовалась.

– Значит, и Термина никакого нет, – отпив чай, сказал Костя.

– Как же нет? – хитро прищурившись, ответил Чур. – Я и есть Термин.

– Ничего не понимаю, – тряхнул головой Костя. – Вы одновременно и Чур, и Термин?

– Точно, – обрадовался Чур, – такой вот гипарксис. Чтобы быть проводником, мне приходится существовать в двух мирах сразу. Там я Чур, а здесь – Термин. И мне очень нужно было, чтобы ты нашел меня самого. Представляешь, как это сложно – потерять себя. Я чуть с ума не сошел. Как, кстати, тебе это удалось?

– Я уменьшил мир, – уже ничего не понимая, ответил Костя.

– Какой молодец, – восхитился Чур. – Видимо, из тебя получится действительно великий волшебник. Никто, кого я знаю, такого не умеет. И что, теперь там снова одна дверь?

– Вообще-то три, – смутился Костя. – Я, наверно, мог еще уменьшить мир, но не знаю, как.

– А какие двери – по обеим сторонам?

– Нет, – покачал головой Костя, – две справа.

– Так это же прекрасно! – обрадовался Чур.

– Почему?

– Ну, дальняя дверь лишняя, конечно, – сказал Чур, – там у них что-то вроде центра придумывания неприятностей. Ну, знаешь, то войнушку какую придумают, то кризис, то эпидемию. Только и слышно из-за двери, что мы все погибнем. Хорошо, что у них с фантазией тяжело, а то можно было бы действительно испугаться. А вот ближняя дверь мне очень пригодится.

– А что там? – спросил Костя.

– Там вечер пятницы, – мечтательно подкатив глаза, ответил Чур. – Знаешь, как это круто. Сидишь тут в понедельник, так все надоедает. А там дверку открыл – вечер пятницы. Благодать!

– Наверно, это хорошо, – пожал плечами Костя. – Ну, значит, все, я свою миссию выполнил? Теперь вы не будете замораживать мироколицу?

– Да, – кивнул Чур, – теперь все в порядке. Можешь бежать к учителю с радостной новостью. Что смотришь, я все знаю. И хоть я стар и глаза мои не видят дальше собственного носа, но зато я вижу дальше. А дальше тебе предстоят удивительные приключения, путешествия, испытания. Вообще, редкие волшебники попадают к Термину. Обычно я в этой ипостаси провожаю людей с другой стороны. Может, пользуясь случаем, ты хочешь о чем-то спросить?

– Что-то ничего в голову не приходит, – замялся Костя. – Хотя вот мне всегда было интересно. А кто придумывает тот мир, ну, из которого все сюда приходят? Там тоже есть Волшебники?

– Хороший вопрос, – похвалил Чур. – Да, там есть волшебники, только силой они обладают гораздо более могущественной, а потому редко ей пользуются. Боятся задеть друг друга.

Костя не знал, о чем еще спросить проводника, поэтому просто попрощался и вышел.

– Ну? – нетерпеливо встретил его кот.

– Все, – ответил Костя, – мы его нашли, теперь все будет в порядке.

– Ура, – обрадовалась летунья и в своей манере радостно бросилась Косте на шею.

– Приятно чувствовать себя победителем, – скорее констатировал, чем спросил Черныш.

– Не понял пока, – млея от объятий Ариэль, ответил Костя. – Но то, что все уже закончилось, меня определенно устраивает.

– Наивный, – заметил Трюфель, – все только начинается. Сейчас мы все выберемся из штампов и мироколицы и будем ждать выздоровления Микаэля. У тебя, малыш, теперь в руках самый большой маленький мир. И если ты думаешь, что за него не надо бояться, то ты плохо знаешь людей. Но ты не бойся, мы тебе поможем. Не зря же нас с такой любовью придумывали.

Глава 17 Заключительная

Отпуск в Париже просто прекрасен. Это можно смело утверждать, даже если ты никогда не был в Париже. Прогулки по Марсовым и Елисейским полям, посещение Лувра и Гран-Пале.

Воздух свободы и любви, может, только казался особенным. Но для Кости этот воздух был со вкусом победы. Теперь он не был обычным подростком, сиротой или просто учеником. Теперь он был хозяином миров, один из которых – самый большой – создал сам. Он и чувствовал себя иначе:сильнее, храбрее, весомее. Но он старался не задаваться. Ведь без Микаэля, который взял его в ученики и помогал делать первые шаги, ничего бы не изменилось в его жизни. Костя это помнил и продолжал с уважением и благодарностью относиться к своему учителю. Правда, Мике сейчас было не до ученика. После дуэли его быстро взяла в оборот давняя подруга Росси Пепер. Она привела его в свой мир и там помогла пройти через так необходимые Микаэлю возрастные метаморфозы. Через неделю Волшебник снова выглядел молодым. И только глаза все еще несли отпечаток случившегося с ним на дуэли. Ариэль, которая вместе с Костей увязалась в Париж, сперва тяжело переживала тот факт, что Мика почти все время проводит с Росси. Но она так же понимала, что это необходимо. Чтобы чем-то себя занять, пока Волшебник приходил в норму, она увлекала Константина на разные экскурсии и пикники. Они вместе гуляли по вечернему городу, катались на речном трамвайчике. Костя был счастлив. Он понимал, что занимает место рядом с летуньей временно и рано или поздно это кончится. Но он был благодарен и за это время. А еще он стал замечать, что Ариэль начала его воспринимать как защитника. Она брала его под руку и резко прижималась во время испуга. Все-таки после победы над Уаном в ее глазах он тоже вырос. И это определенно не могло не радовать.

Время шло, прогулки становились все однообразнее, и Ариэль все чаще стала думать, чем бы занять себя. Она все больше бросала взгляды на броские витрины магазинов, заводила разговоры о моде, которые Константин, как ни старался, не мог поддержать. И однажды за завтраком летунья поинтересовалась о тенденциях в моде у Росси. Скульпторша оказалась подкованной в этом вопросе, и очень скоро от разговоров представительницы слабого пола перешли к действиям.

– Я думаю, это отличная идея, – сказала Росси, – пройтись по магазинам.

– Я знаю много отличных идей, – заметил Трюфель, – шопинга в этом списке нет.

– Много вы понимаете, мальчики, – ответила Росси. – Тем более Мика сейчас не очень нуждается во мне. Надо и ему давать от меня отдых.

– Вот от чего я не могу устать, Росси, – ответил Мика, – так это от твоего общества.

– И все же, – продолжила скульпторша, – я думаю, тебе пора начать выбираться на улицу. Твоя обновленная кожа настолько бледна, что тебя запросто здесь могут принять за вампира.

– А разве вампиры существуют? – удивился Костя.

– Если есть слово, – ответила Пепер, – значит, есть и то, что оно обозначает.

– И что, мне с вами идти? – спросил Микаэль. – Я похода по магазинам не выдержу.

– Нет, конечно, – хором ответили скульпторша и летунья.

– Почему бы тебе не прогуляться с учеником? – сказала Росси. – Я думаю, вам есть о чем поговорить. Да и Трюфеля надо выгулять, чтобы дать отдохнуть моей домработнице, которая каждый день выметает ведрами шерсть.

– Я что, виноват, что мой организм так реагирует на стрессы? – возмутился кот. – Я сам мучаюсь.

– Ладно, Трюфель, – примирительно сказал Волшебник, – Росси права. Давно мы на солнце не были. Подышим свежим воздухом. К тому же, действительно, нам с Костей надо обсудить случившееся. Да, Костя? Костя!

– А… Что? – Константин задумался и пропустил последние слова Микаэля.

– Я говорю, – улыбаясь, сказал Волшебник, – что нам есть о чем поговорить. Обсудим и дуэль твою, и приобретения. Мне и самому хочется разобрать тот день, осознать все случившееся. Двойная дуэль бывает нечасто. Да еще и с таким мерзавцем. До сих пор не могу поверить, что он хотел меня уничтожить. Если бы не Росси, все закончилось бы прямо там.

– Да, кстати, – вспомнил Костя и обратился к Пепер: – А как вы смогли вторгнуться в круг дуэлянтов? Я так понял, что эту древнюю силу невозможно было разрушить?

– Ну, – усмехнулась скульпторша, – есть магия и подревнее. Если магия поединков говорит о незыблемости честного соперничества, то магия отношений, которая и является предтечей магии поединков, проявляется в драматических сюжетах, как, например, треугольник. И получается, что между двух сильных мужчин всегда найдется место для одной красивой женщины. Тут главное было – не попасть в поток энергии, который курсировал между ними. Но с этим справился мой зеркальный щит. Единственный минус в этом способе был в том, что щитом я могла отразить поток лишь с одной стороны. И поэтому мне пришлось ждать, пока силы Микаэля не иссякнут.

– Так ты поэтому так долго не появлялась, – поняла летунья, которая много думала о дуэли и немного обвиняла про себя Росси за медлительность.

– Конечно, – ответила скульпторша. – Если бы я могла появиться раньше, то ни на секунду бы не задержалась.

Ариэль по-другому посмотрела на Росси. Когда она поняла, что спасение Микаэля – полностью ее заслуга, то ей стало немного стыдно за свои прошлые мысли. Пепер наверняка чувствовала от летуньи враждебность. Ариэль немедленно захотела эта исправить.

– Давайте собираться, – сказала она. – Росси, когда пройдемся по магазинам, покажешь мне свои любимые места в Париже?

– Конечно, – улыбнулась Пепер. Она тонко чувствовала людей и сразу поняла ситуацию. – А еще, если не против, заглянем в одно прекрасное кафе на берегу Сены. Там подают самые нежные пирожные, которые ты когда-либо ела.

* * *

Пока женская часть штурмовала бутики, мужская компания прогуливалась по парку. Костя не знал, куда вести Микаэля и Трюфеля. В их прогулках с летуньей ведущей всегда была Ариэль. Но Волшебник и не рвался на экскурсии. Он наслаждался неторопливым променадом.

– Сюда бы Черныша, – сказал Костя, – он бы поводил нас по местным достопримечательностям.

– Ага-ага, – тихо проворчал Трюфель, чтобы прохожие его не слышали, – лешему только дай поводить.

– Прекрати, Трюфель. Никакой он не леший, – возмутился Костя. – А даже если и так? Разве он что-то плохое нам сделал? Он просто волчонок, которому нужно внимание и хорошее отношение. Я вообще думаю, что все эти отрицательные персонажи злыми становятся только потому, что у них нет друзей.

– Гуманист, – фыркнул кот, – что же ты тогда его дома оставил?

– Я его не оставил. Он сам остался. Когда я его повел с нами, он не захотел идти. В конце концов, что он в Париже не видел? Он сам из этого мира. А там его новый дом. И ему есть чем заняться – столько новых неизученных мест появилось.

– И правда, Трюфель, – вступился за ученика Микаэль, – что-то ты разворчался сегодня. Черныш в порядке, за ним там Чжан присматривает.

– Я разворчался, потому что совсем меня не ценишь, – ответил кот. – Сколько меня знаешь, никак не усвоишь, коты – животные ночные. Утренние прогулки нас только бесят.

– Ну и остался бы дома и спал.

– Ага, я спать буду, а вы тут без меня судьбы миров решать. Нет уж.

– Деловой, – покрутил головой Волшебник. – Ладно, что-то я находился для первого раза. Давайте присядем вон на ту лавочку.

Волшебник с учеником устроились на гладкой дощатой поверхности. Кот нашел себе место за лавкой и улегся в нагретую солнцем траву.

– Жаль, что с нами здесь нет Белого и Кочегара, – сказал Костя. – Я думаю, у них тоже много мыслей по поводу случившегося.

– Мы еще с ними не раз поговорим, – успокоил ученика Волшебник. – Нам бы самим разобраться. И они это понимают. Пусть пройдет время, у профессора и хозяина ада появится информация о мирах, которые на тебя свалились, свои мысли. У нас свои соображения сложатся. И когда мы встретимся, будем конкретно решать проблему. А если бы они сейчас с нами были, только и дело, что мы бы друг другу пересказывали эмоции. А время сейчас совсем не для этого.

– А разве нельзя нам сразу посетить те миры? – спросил Костя. – Тогда хотя бы приблизительно было бы понятно, с чем мы имеем дело.

– Нельзя, – ответил Волшебник. – Ведь мы ничего про эти миры не знаем. А вдруг само существование там опасно для жизни?

Костя стыдливо опустил голову. Он хотел рассказать Волшебнику, что уже успел немного заглянуть в свои новые владения, но испугался, что тот его будет ругать за самодеятельность. К тому же не хотелось подставлять Трюфеля и Ариэль, которые были в курсе, но тоже не стали сообщать об этом Микаэлю.

– Кому нужны такие миры? – словно оправдываясь, спросил Костя.

– А ты забыл, в какой мир ты попал в первый раз?

– Помню. – Костя снова опустил голову. – Это был ад. Но это же был ад, который создал Витя Кочегар. Там не страшно было.

– Это для тебя там не страшно было, – заметил Волшебник, – поверь, там все, включая чертей, чувствуют себя неуютно. Но ты прав, это был ад Кочегара. А представь, что это чей-нибудь другой ад. Фантазия у волшебников бывает весьма странная. Слышал я про ад из девяти кругов и про тот, где сразу попадаешь в огненный котел. Да что там, примеров много.

– Но это мы берем самые плохие примеры, – решил поспорить Костя, – а если там хорошие миры? Если один из них – рай?

– Не может быть, – уверенно сказал Волшебник. – Рая не бывает. Зачем? Каждый волшебник создает себе мир по вкусу, зачем ему создавать мир для кого-то?

– Простите мне мою неучтивость, – прервал их спор низкий голос, – но я случайно услышал вашу беседу.

Волшебник и ученик посмотрели на говорящего. Даже кот заинтересованно выглянул из-за лавки. Перед волшебниками стоял высокий господин в сером костюме, в таком же сером берете и туфлях, гармонирующих с остальным гардеробом. В руках господин держал черную папку, а под мышкой зажимал трость с черной ручкой, вырезанной в виде головы пуделя. Высокий господин переводил взгляд своих разных по цвету глаз с Волшебника на ученика.

– Краем уха, – продолжил господин, – я услышал ваши рассуждения на тему рая. Признаюсь, и меня эта тема ужасно занимает. Вы позволите?

Он показал папкой, что хочет сесть между Микаэлем и Костей. Волшебники подвинулись, оставляя место, которое тут же незнакомец и занял. Сев на лавку, высокий господин продолжил:

– Вы, кажется, говорили, – обратился он к Микаэлю, – что вряд ли волшебник будет создавать мир для других?

– Да, – с подозрением разглядывая незнакомца, ответил Волшебник. – Я действительно так считаю.

– Ах, как это правильно, – похвалил Микаэля высокий господин, – как это точно. Ведь действительно, почему кто-то должен жертвовать своим временем и силами ради людей, которые даже не узнают об этом. Послушайте, это же вздор! Они будут думать, что сами заслужили это.

– А кто вы такой? – прямо спросил Костя, которому не нравилась нить разговора.

– Сейчас мое имя не имеет никакого значения, – не оборачиваясь к подростку, ответил господин. – Сегодня я всего лишь посыльный. Хотя я рад, что мне выпала честь самолично познакомиться с такими незаурядными волшебниками.

– Вообще-то мы заняты, – раздраженно сказал Костя, упираясь взглядом в затылок незнакомца. – И у нас совсем нет времени для посторонних бесед.

– Ах, молодежь, – ухмыльнулся господин, – апеллируют понятиями, которых совсем не понимают. Что такое время, планы? Им всем кажется, что они могут прогнозировать жизнь на сколько-нибудь длинный промежуток времени. Эти смешные сущности даже название этой глупости придумали – тайм-менеджмент. Представляете, они на полном серьезе составляют расписание на недели, хотя даже не могут с уверенностью сказать, доживут ли они до утра. Но я отвлекся.

Незнакомец встал, открыл папку, достал конверт и обратился напрямую к Константину, наверно, впервые за весь разговор:

– Константин, Мастер семи миров, главнокомандующий Черной армией, прошу получить сей конверт и расписаться в получении. Кровью, конечно.

– Что?! – возмутился Микаэль.

– Шутка, – нехорошо улыбнулся незнакомец, отдавая конверт молодому волшебнику. – Какой у вас котик интересный, – заметил он Трюфеля, – у меня тоже такой есть. А ваш говорящий?

– Обычно не заткнешь, – поворачиваясь к действительно непривычно молчаливому коту, ответил Микаэль.

– А что там? – спросил Костя, разглядывая конверт. Но ответа не последовало.

Незнакомец исчез так же внезапно, как и появился.

– Не нравится мне это, – сказал Волшебник, – может, не стоит его открывать?

– Тогда мы, как с теми мирами, никогда не узнаем, что там, – ответил Костя и разорвал конверт.

В конверте лежала большая открытка, на одной стороне которой был изображен череп с костями, а на другой – надпись:

«Уважаемый Константин!

Добро пожаловать в клуб завоевателей!

Мы рады приветствовать такого ловкого и умелого волшебника в своих рядах. Ждем Вас в самое ближайшее время для разъяснения устава клуба и приношения ритуальной жертвы.

Связаться с нами можно общедоступным способом при помощи данной открытки. Просим не затягивать Ваш визит во избежание неприятных эксцессов.

Председатель КЗМ Сатанеев А. Д.»

– Приплыли, – хлопнул ладонью по лавке Волшебник, – так и знал, что эта дуэль нам еще аукнется.

– И что делать? – спросил Костя, сжимая в пальцах проклятую открытку.

– Все как обычно, – мрачно резюмировал Волшебник, – придется снова позвать друзей. Знаешь, какая самая главная функция друзей?

– Обеспечить численное превосходство? – предположил Костя.

– Нет, – отрицательно покачал головой Микаэль, – это не главное. Друзья могут помочь фактически: связями, силой, энергией, идеями. Но главное, с ними не страшно. А когда не страшно, можно решить любую, даже самую сложную проблему.

В оформлении обложки использована фотография с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.

Оглавление

Глава 1 Посетитель

Глава 2 Визит

Глава 3 Друзья

Глава 4 Нарушитель

Глава 5 Ученик

Глава 6 Новый мир

Глава 7 Прорыв

Глава 8 А тем временем…

Глава 9 Париж

Глава 10 Летчики

Глава 11 Росси Пепер и Черныш

Глава 12 Человеческая история

Глава 13 Первый мир

Глава 14 Аука

Глава 15 Дуэль

Глава 16 Мироколица

Глава 17 Заключительная