Третья смена [Ирина Ломакина] (fb2) читать онлайн

Жанна Ди, Алеся Турбан, Анастасия Данилова, Ирина Ломакина, Айса Унгарлинова, Элла Чак, Оксана Царькова, Александра Гольцева, Любовь Котова, Ольга Тушнова, Вера К, Евгений Каган, Елена Герасимова, Екатерина Белугина, Ксения Суетова, Наталья Менке, Екатерина Епифанова, Артём Ковалёв, Евгения Оман, Саша Макартичян Третья смена

Ворона

Царькова Оксана Сергеевна @oksanatsarkovp

Мама не пришла провожать Светку в пионерлагерь. Снова у неё дежурство на работе. Светка стояла возле автобуса совершенно одна. У ног девочки примостился чëрный обшарпанный коленкоровый чемодан. На крышке этого раритета, на куске лейкопластыря шариковой ручкой криво написано – «Света Воронина 3 отряд».

Ворона – так Светку обзывали и в школе, и во дворе, и в пионерском лагере.

Одиноко топтавшаяся у автобусных дверей Ворона была черноглазая, с растрёпанными косками, в коротком, заношенном до мелких дырочек платьице и в красных резиновых сапогах.

Бесконечные синяки и ссадины украшали Ворону. Потому что она была вся такая «беск… ым… прым…». Ох! Мудрёное слово «бескомпромиссная» никак не удерживалось в Светкиной отчаянной головушке.

Светка Воронина всегда за справедливость сражалась. И не важно – с кем или с чем. Маленький и чëрный всклокоченный воин чести – Ворона, упрямо сносящий тумаки и издёвки, оберегал ото зла всех слабых и обиженных.

В драку Ворона влезала, закрыв глаза и сжав зубы. И только себя Ворона никогда не защищала.

Дети были жестоки к ней. Они знали, что Ворона не наябедничает старшим, а будет молчать, потирая ушибленные места, и шмыгать носом, сглатывая предательские слёзы.

Нынче Ворона попала в третий – старший отряд. В этом году ей исполнилось целых двенадцать лет. И из этих двенадцати лет мама отправляет её в один и тот же пионерлагерь на всё лето, на все три смены – пять лет подряд. Ужас и скукотища.

Эта уже третья смена у Вороны. Августовская. Всего-то на выходные, пока шла пересменка в пионерлагере, она приезжала домой после второй смены, и вот, жёлтый, надоевший до коликов в животе, автобус – готов увезти её обратно в опостылевший лагерь.

Мама одна «тянула» Светку. Она работала на трёх работах, недосыпая, недоедая и не позволяя себе и дочери «ничего лишнего».

«Одноночка» – так обзывали за глаза дворовые кумушки-старушки таких женщин, что родили детей «для себя», без призрачной надежды когда-нибудь выйти замуж.

Денег в маленькой, но дружной семье, всегда не хватало. Вот Вороне и приходилось донашивать вещи за детьми, а иногда, и за взрослыми, со всей их улицы.

Конечно, ей хотелось иметь и новое нарядное платье, и босоножки с блестящей пряжечкой, и модную сумку.

Но… что люди добрые за ненадобностью им подали, то и носила. Соседи, завидев на Вороне свои вещи, не стеснялись, указывали ей на это, ну и, конечно, на то, что она не очень бережно носит их подачки.

Поэтому Ворона, пользуясь тем, что мама её сейчас не видит, нарядилась в «свою одежду». То есть, в ситцевое, застиранное до марлевой прозрачности платье, что было безбожно ей мало, и новые, не из комиссионки, красные резиновые сапоги, купленные мамой с премии на осень.

Зычные голоса пионервожатых позвали всех детей прощаться с родителями и рассаживаться по автобусам. И Ворона, подхватив свой многострадальный чемодан, поплелась к желтобокому ПАЗику.

Ничего хорошего Ворона не ожидала от этой третьей смены, в надоевшем ей до чесотки, пионерском лагере.

Ну, чего не ожидала, того и не получила.

В первый же день, как только все ребята разбежались по своим спальным корпусам да по палатам, и расселись на своих койках, она…

Выперлась в коридор, побродить – побездельничать до обеда, и столкнулась нос к носу с та-а-аким парнем…

Ну вот есть такие пацаны, которые круче всех. И внешне, и вообще. И вот у них в третьем отряде, не пойми как, оказался такой самый крутой парень на свете. Высокий, спортивный, не с «нашенской» бледно-зелёной кожей, а с коричнево-южным загаром. И звали этого чудесного принца из сказки так клёво. Ах! Сталеслав.

Поговаривали, что отец у него – крутая шишка на местном медеплавильном заводе. Папа всё по заграницам у Сталика ездит, и даже сына туда пару раз возил. Круть!

У Вороны, как всегда, все сложные названия и имена вывалились из головы. И остался только Сталик. Такой… невозможно красивый и супер-пупер модный.

Ворона, сама того не замечая, начала ходить метрах в пяти или десяти позади Сталика, направляясь, будто бы, по тем же делам что и он. Серой тенью возлюбленного своего парила над дорожками пионерлагеря. И вляпалась…

Самой красивой девочкой третьей смены, по всеобщему мнению и мальчишек и девчонок, стала Вика из второго отряда.

Белокурая, голубоглазая, в белом зефире платья. Она парила нежно-светлым ангелом над здешними пыльными аллеями и тропинками, никак не желая опускаться на бренную землю.

А на земле меж тем, уже топтались Сталик и влюблённая Ворона, маячившая тенью невдалеке.

Сталик любовался светлым облаком волос Вики, подсвеченным полуденным солнышком, и не придумал ничего лучше, как вцепиться рукой в это белоснежное великолепие, и… обрушить его в серую грязь бытия.

Так это всё привиделось замечтавшейся Вороне.

А на самом деле – Сталик, не говоря ни слова, просто схватил Вику, проходившую мимо него, и со всей силы дёрнул вниз, в объятья пыльных лагерных дорожек.

Красавица Вика лежала на земле и горько плакала, размазывая пыль по фарфорово-прозрачным щекам.

А Сталик взирал на это с непонятным удовольствием. Так смотрят, наверное, вандалы, когда рушат божественно-прекрасные древние храмы.

Бум. И Сталик полетел вверх ногами на землю. А Ворона потирает свой горемычный лоб. Ну не знала она, что у Сталика такой «прокачанный» твёрдый пресс, когда решила боднуть его головой в живот.

Ха! Ворона быстра на расправу со всяким злом. Пусть даже это зло такое – ух, бесконечно обожаемое ею.

Вот тут и вожатый третьего отряда Витосик пришкандыбал… А за ним и его отряд в полном составе подтянулся. Беда. У Вороны с Витосиком с первой смены контры.

Витосик визгливо стал выкрикивать в воздух дурацкие вопросы, тыкая при этом пальцем в сторону перепачканных и всклокоченных Сталика с Викой.

В конце концов, Витосик выдавил из себя главный вопрос:

– Кто дрался? – Витосик уже ни на кого не смотрел, только на Ворону.

– Я! – Ворона никогда не отпиралась, не в еë правилах. – И чë?!

– Ребята! – торжественно запищал Витосик. – Воронина две смены подряд делала наш третий отряд отстающим. Вот и сейчас. Она не признаёт ничьих авторитетов и… дерётся. Выводы пусть коллектив делает сам. Но это уже…

И Витосик гордо вздёрнул подбородок и потопал прочь от них.

А Вика…

Очнувшись на земле, в испачканном платье, она вдруг ощутила себя Золушкой, но той, что после Бала. И сделала то же самое, что и та испуганная девушка. Убежала, утирая горькие слёзы обиды.

А третий отряд окружил Ворону плотным кольцом.

– Бойкот! – Сталик ухмыльнулся красивым лицом. – Я предлагаю объявить Вороне бойкот на всю смену. А кто к ней подойдёт – тот сам будет чмо.

Бли-и-и-ин. Бойкота ещё в сложной биографии Вороны не было. Всë было. Кроме бойкота.

И Ворона вышагнула из молчаливого круга ребят, по пути, «типа не нарочно», двинула плечом Сталика.

Тот от неожиданности пошатнулся, и уже поднял руку, чтобы врезать Светке. Но вспомнил про своё же предупреждение, и просто дёрнулся.

А Ворона шла, шла…

И все расступались пред ней, как пред зачумлённой.

Плыла Ворона по центральной аллее, как оно в проруби. И не утонет, и к берегу не пристанет.

Так и доплелась до своей секретной дыры в заборе. Выбралась на свободу, в лес. И побежала в «Гнездо».

Ну, на старой сосне ветки подломились, и образовался небольшой, но очень уютный схрон. Получалось, что на высоте шести метров, можно сидеть, даже лежать на широких ароматных и ничуть не колючих лапах. Мечтать. И никто тебя снизу не увидит.

В «Гнезде» Ворона решила погрустить о своей первой любви – Сталике. Ну не умела Ворона врать. Особенно себе. Теперь она – Влюблённая Ворона. Как же это оказалось по-девичьи приятно – влюбиться.

Ворона прикрыла веки. Сквозь плотный ком иголок просачивался свет. И ей представилось, как они вдвоём со Сталиком в космическом корабле летят к далёкой-предалёкой звезде Альфа-Центавра. Вот мечта какая.

И нет никогошеньки вокруг. Только искры звёзд, мелькающих в иллюминаторе. А они с любимым держатся за руки и едят смешную еду из тюбиков.

– Тюбик у меня есть, – раздался вдруг снизу злой голос Сталика. – Паста зубная, импортная. Если намазать, то не жжёт, а потом опухает так, что неделю морда, как у опойки. Фу-у-у.

И глупое хихиканье закадычного дружка Сталика – Кузи, чуть не вытряхнуло Ворону из «Гнёзда».

Светка перевернулась на живот, тихонько раздвинула сосновые ветки и выглянула в щёлочку. Ей открылась очень интересная картина.

Сталик, как полководец, с задумчивым видом сидел на пеньке, а Кузя крутился рядом, гадко похихикивая, и преданно заглядывая в глаза своему…

Ой! Да они – как Тигр Шерхан и его верный слуга, подхалим – противный шакал из мультика про Маугли. Ворона задохнулась от праведного гнева. Но не стала выпрыгивать из укрытия, чтобы навалять по мордам мерзким гадам.

А всё потому, что Вороне стало ну, о-о-очень любопытно – какие ещё гадости замышляют эти двое.

– Попомнит эта «Вика – в попе гвоздика», как мне отказывать. – Сталик потирал свою бардовую левую щёку, – она мне ещё и пощёчины раздаёт… фифа.

– Ты прикинь, я к ней пришёл, говорю, что случайно в грязь толкнул, типа я хотел её на танцы-шманцы пригласить и всё такое. Ну, и приобнял её, так… слегка, прижал в уголочке. А эта ненормальная… по щекам меня отхлестала и обозвала «пошляком»…

От всего услышанного Влюблённой Вороне взгрустнулось.

Эх! Определённо Сталик из воображаемого космоса и настоящий Сталик, сидевший сейчас под её «Гнездом» – разлетались всë дальше и дальше.

Августовские ночи такие звёздные. Словно тысячи миллионов светящихся глаз наблюдают с чернильного неба за тем, что происходит внизу, на территории пионерского лагеря.

А там кусты, что росли вдоль главной аллеи, заговорили человеческим языком.

– Короче, Кузя, сейчас мы с тобой пойдём девок из второго отряда зубной пастой мазать. – Сталик шипел и плевался, как змея. – А Вику эту – задаваку я самолично изуродую.

Тут же тень по имени Ворона скользила босыми ногами за двумя парнями в кустах – Шерханом и Шакалом.

Она неслышно прошмыгнула вслед за хулиганами в корпус второго отряда. А там мальчишки разделились. Сталик прокрался в спальню девочек, а Кузя прошмыгнул куда-то вбок. Ворона еле успела схорониться, и чуть не выронила на пол свою ношу.

Через пять минут «ночные мстители» тихо выскользнули из корпуса. А Влюблённая Ворона с тюбиком крема «Детский» колдовала над измазанным зубной пастой лицом красавицы Вики.

Ого! Следующее утро было ещё то!

Второй отряд не явился на общелагерную зарядку. Взволнованная вожатая второго отряда – Леночка, смущаясь и краснея, неловко оправдывалась перед всеми, кто её об этом событии расспрашивал.

Но рассказать она могла только что-то крайне невразумительное: про выдернутый шнур радиоточки, и сломанный будильник.

И только одна Влюблëнная Ворона была бесконечно счастлива.

Она видела вытянувшиеся «морды» Шерхана и Шакала, когда мимо них прошла Вика. Красивая. Свежая, слегка пахнущая детским кремом.

А днём вдруг настала невыносимая жара. И сончас накрыл полуденный пионерский лагерь липкой ладошкой сна.

Ворона дрыхла кверху задом на своей койке в углу. Ночные приключения со Сталиком, Кузей, вторым отрядом и Викой весьма утомили еë. Тонкая струйка слюны стекала на подушку из раззявленного Светкиного рта.

И никому до неё не было дела. Вообще.

Бойкот, которого все боятся, оказался для Вороны таким спасительным. Вожатый Витосик не приставал с давно ей опостылевшей песней «Взвейтесь кострами». Девчули из её палаты не лезли с пустыми расспросами про мальчиков. Ну, типа – «А кто тебе нравится, а кого бы ты на „Белый танец“ пригласила, а кто самый противный и фу?!»

Воспитатель, настроенный против Вороны дураком Витосиком, делал вид, что не замечает глухого отторжения всем отрядом – одной-единственной одичалой девочки.

А Ворона порхала. Она бродила одна по территории, да и за территорией лагеря. Лазала по деревьям, плела веночки, орала во весь свой трубный голос песню Аллы Пугачёвой про «Жил да был один король». В общем, впервые за всë лето Ворона отдыхала в своё удовольствие.

Вот и сейчас, пуская слюни в подуху, она смотрела сон про Сталика… Как он стал еë Вселенной, и они вдвоём учат Альфа-Центаврят… тыкать в плечо пальцем?!… Ой-й-й…

Ворона вскинулась и проснулась от больнючего тычка в плечо. И хотела заорать. Но еë рот был… закрыт тонкой, но сильной ладошкой.

Ворона замычала…

Бледное лицо Вики низко склонилось над Вороной. А тонкий нежный пальчик, добела втиснутый к алым губам красавицы Вики, умолял Светку помолчать.

То есть, никто бы не узнал сейчас в этом щуплом чучелке, что присела у кровати Вороны – записную красотку третьей смены.

Вика натянула на себя странные линялые трикотасы с вытянутыми коленками, и такую же потрёпанную олимпийку. Облако белых волос было упрятано под смешную матерчатую кепку с пластиковым надтреснутым козырьком.

Ворона, заинтригованная этим маскарадом, бесшумно сползла с койки, натянула свои нехитрые шмотки-обноски и пошла вслед за Викой.

Да! Вот уж точно – двух таких задрипышей никто и пальцем трогать не станет. Вони много – толку мало.

Девчата тенями промелькнули у дверей чёрного хода, и побежали.

Вика бежала впереди и тянула за руку удивлённую донельзя Ворону. И только у калитки, что вела к корпусу Администрации лагеря, Вика свернула за большой куст колючего барбариса.

– Светка, – затараторила запыхавшаяся Вика, – я тут тако-о-о-ое узнала!

Оказалось, что не только одна неприкаянная Ворона бродила в одиночестве по пионерлагерю.

Красивая Вика, тоже, сама того не желая, оказалась совсем одна.

Девчата из её отряда про Вику думали, что она красотка, гордячка и задавака. И совсем не покушались на то, чтобы с ней задружиться.

Чтобы развеять грусть-тоску, Вика гуляла возле корпусов администрации лагеря. Ну, как гуляла. Всплакнула о своей горькой судьбе в колючих кустах, думая, что её никто не увидит.

Её и не было видно, поэтому ей и удалось подслушать…

– Говорит, такой, – Вика очень похоже изобразила высокомерную манеру Сталика, – «Я договорился с директором лагеря, что в этот сончас он даст мне позвонить из своего кабинета отцу, и я такое ему скажу, что вылетит эта противная девчонка отсюда, да и из школы, с позором, сверкая пятками!», во-о-от. И я сразу про тебя подумала, Светка. Что этот урод хочет тебе навредить. Мы сейчас прокрадёмся с тобой под окно директорское и подслушаем – что там Сталик своему папашке знаменитому накляузничает. И, знаешь, Светка, я не побоюсь никого. Я сама сегодня пойду и директору всë расскажу про этого гада. Вот!

Ворона задумчиво почесала обжаленную злющей крапивой ногу… и ничего не сказала Вике. Ничего о том, что она на самом деле об этом думает. А только кивнула лохматой башкой, прикрытой, кстати, такой же затасканной кепкой «Турист», как и у Вики.

Между тем, мимо них, невидимых в кустах, прошествовали Шерхан и Шакал. Они скрылись в директорской комнате. А девочки тихонько пристроились подслушивать под окошком.

– Папа, – голос важного Сталика превратился в малышовую сюсюкалку, – папочка, ты вроде говорил, что у тебя на заводе работает Воропаев.

Тут Вика тихо ойкнула и побледнела, как смерть. Словно среди жаркого летнего полудня вдруг пошёл снег, или нет, словно ледяной злющий град прибил девочку, заставил сгорбиться, приникнуть к самой земле.

– Так вот, – голос Сталика чуть окреп в предвкушении сладкой мести, – я тут, в лагере, с его дочкой Викой познакомился. Она…

Вика зажала уши ладошками, а Ворона. Ха! Она и не такое слышала, когда соседки обсуждали поведение еë мамы, обзывая «одноночкой». Но Сталик был, пожалуй, более груб, чем кумушки скамеечные. И более жесток. Намекая, что Вика в лагере делает «это» за деньги, чуть ли не со всеми желающими.

Только маленький несчастный комочек, содрогающийся в немом рыдании под директорским окном, остановил Ворону от прыжка в окно и эпической драки.

И вовремя.

Рык отца Сталика, доносящийся из телефонной трубки, заставил звенеть окна, люстру и графин в директорском кабинете. Таких бранных слов Ворона не слыхивала отродясь. Директор «заводов и пароходов» ругался похлеще пьяных грузчиков в их «Гастрономе».

Он прорычал своему сыночку, что немедленно забирает его из лагеря, а если он хоть словом обидит дочку Воропаева, то Сталик отправится… далеко-далёко, и ещё дальше.

Трубка была брошена Сталиком с громким стуком, и он вылетел из Администрации, как ужаленный.

Ворону и Вику он не заметил, и девчонки успели смыться, пока Сталиковский верный клеврет Кузя не застукал их.

Шакал спешил за своим Шерханом. А девочки крались за Кузей. Мальчишки вышли к самому дальнему углу забора, ограждавшего лагерь, где никого не было.

Шерхан нервно пытался закурить за сторожкой. Благо, сторож лагеря дрых сном младенца и не слышал бесконечных чирканий спичек.

Сталик так и не смог трясущимися руками зажечь спичку и бросил коробок.

Кузя, с импортной зажигалкой, которую ему, от своих щедрот, отвалил Сталик, протянул зажжённый огонёк к сигарете друга. Парни покурили, побросали окурки в траву и молча ушли.

Возле сторожки остались только девчонки. Им так много надо было сказать друг другу.

Но! Фффух! Полыхнул угол дряхлой деревянной постройки. Это загорелась сухая трава, в которую упали окурки и спички раздосадованных Сталика и Кузи.

Сторож спал. А сторожка горела. Ворона и Вика, не сговариваясь, полезли в узенькое окно и потащили, слава богу субтильного, сторожа, сквозь дым, к подоконнику.

Когда пожар был потушен прибежавшими с огнетушителями вожатыми, то сторож, оказавшийся, невесть как, в ближайшем лесочке не мог ничего никому толком объяснить. А только, икая, поминал двух прокопчённых чертенят, схвативших его и отволокших по кочкам куда-то в ад.

Ворона и Вика сидели на сосне в секретном «Гнезде» и хохотали. Они уже закопали пропахшую дымом одежду под трухлявым пнём и смыли сажу с лиц, когда купались в речке.

У Вороны в «гнезде» были припрятаны два, совсем уж драных, платья «на всякий пожарный случай».

Ха! Случай и впрямь, оказался пожарным.

В эти самые платья наши спасительницы сторожа и переоделись.

– Ух! Что же сейчас будет?! – Вика делала большие глаза, в очередной раз смакуя их огненное приключение, и всплёскивала руками.

Ворона. Да она просто была счастлива.

Найти, наконец, после бесконечно-тягучего одиночества, Настоящего Друга – это так… так… Обалденно! Светка никогда не врала, а особенно, самой себе.

– Знаешь, на выходных будет дискотека. – Вика собрала землянику в горсть и намазала себе губы алой мякотью, на вроде губной помады. – Светка, я хочу дать тебе своё платье, ну помнишь, то белое. И мы с тобой пойдём танцевать. А?

Ворона остановилась как вкопанная. Левая бровь еë нехорошо дёрнулась. Глаза сощурились и стали злыми и колючими. А рот, перемазанный земляникой и черникой, превратился в тоненькую нитку.

Вика хлопала ресницами и не понимала Светкиной такой скорой и нехорошей перемены. Только что они тайком вылезали за территорию и объедались ягодами, болтали обо всём и ни о чëм, хохотали, и вдруг Ворона ощетинилась, стала чужой, дурной.

И… из Вороны полилось, посыпалось. За все эти годы, что она молча носила всевозможные обноски. Как она рыдала в подушку, а наутро шла в школу в обтёрханной шубейке или обстуканных ботинках, в растянутой кофте или в заштопанном платье.

Вика, обескураженная и опечаленная всем этим, опустилась на пенёк и заплакала.

Так ей стало Ворону жалко, и план свой на дискотеку, тоже жалко.

– Вот что! – Вика была на год старше, но гораздо мудрее вспыльчивой Вороны. – Моя тётя Оля говорит, что «лучшее украшение женщины – это её счастливые глаза», а остальное, Светка, лишь мишура. Моя тётка шьёт сама все мои обалденные наряды. И меня кое-чему научила. Тащи свой чемодан к нам в корпус, я к дискотеке обязательно что-нибудь придумаю.

Ворона согласно кивнула патлатой башкой. И девчонки побежали дальше, нарушать правила. Они же были на воле…

Наутро…

Все отряды стояли на линейке, лениво наблюдая за поднятием флага.

И тут… припылил очень довольный собой директор лагеря и громогласно заявил.

– Ребята, у меня для вас очень важное сообщение! Мы узнали, что два отважных пионера из третьего отряда спасли нашего сторожа во время пожара!

Ворона и Вика побледнели… Что будет?!

– Сталеслав, Кузьма, выходите на трибуну! Пусть все посмотрят на вас. Герои!

Сталик и Кузя, нехотя, поплелись к трибуне. Уж очень они были не похожи на героев.

По строю прокатилась волна негромких хлопков.

Надо сказать, что за несколько дней третьей смены эта парочка «героев» успела нагадить многим ребятам.

Но директор будто не замечал общего недовольства и продолжал радостно вещать.

– Я вчера позвонил нашим шефам на завод…

Вот тут уже дёрнулся Сталик…

– И заводчане подарят нашему лагерю большой подарок. После обеда придут автобусы и все отряды поедут на экскурсию по революционным местам нашего края. А потом, нас всех доставят на озеро «Тальков Камень», и мы будем возле костров встречать на его берегу рассвет.

Ура! Ребята не только хлопали в ладоши, а скакали, радовались, кричали.

Это же целое приключение! Да ещё ночью можно не спать, запекать хлеб и картошку у костра, петь песни или страшилки рассказывать.

Затем слово взяла старшая пионервожатая и рассказала, что всем ребятам надо одеться потеплее, взять куртки и сапоги. Ночи августовские уже прохладные.

Ворона сразу загрустила. Из всей тёплой одежды у неё были только новые красные резиновые сапоги. Олимпийку и трико она же закопала в лесу. Да и отстирать их от копоти было невозможно.

Но… еë руку уже сжала Вика.

– Светка-а-а-а! – Девочка была одновременно напугана и счастлива. – Я думала, что описаюсь от страха. Дрожала, опасаясь, что нас с тобой нашли, и что это мы сторожа вытащили, и из лагеря турнут. Фу-у. Это хорошо, что Сталик с Кузей молчат, не говорят про нас. Да? Светка?!

Ворона поволокла Вику подальше от лишних ушей, и только у лагерных ворот поведала о маленьких своих глупостях. Ну не получалось, пока, у Вороны быть «настоящей» девочкой. И всё…

Вика хитро сверкнула глазами и велела Светке после обеда явиться к ней, в корпус второго отряда.

Новенькие жёлтые автобусы вереницей въехали на главную аллею.

Ребята высыпали из корпусов и, под весёлые окрики воспитателей и вожатых, начали рассаживаться по местам.

Из дверей корпуса второго отряда вышла красивая девушка в красных резиновых сапогах, и важно протопала, по-Вороньи загребая внутрь носками, к автобусу третьего отряда.

Ребята при виде неё так и ахнули. Конечно!

Вика почти всю ночь из старых штанов и рубашек, что комом были свалены в углу Светкиного чемодана, сотворила модный наряд. Хоть он и был сшит наскоро, но чувствовалось, что Вика многому научилась у своей тëти Оли.

Никто и не догадался, что старую шерстяную клетчатую рубаху толстого соседа Васьки можно приталить, и получится обалденная курточка. А если короткие джинсовые шорты, заношенные модницей Олеськой со Светкиной улицы до дыр, залатать разноцветными заплатками и пришить к ним штанины разных оттенков, то получится шик-блеск, а не джинсы.

Вика заставила Ворону, наконец, распустить бестолковые лохматые коски и собрать на макушке красивый «хвост». И все увидели, что скрывали дурные Светкины патлы, свесившиеся над лицом…

Счастливые и светящиеся чудесным светом – глаза Вороны! Вот откуда взялась её красота.

Но бойкот, всë же, никто не отменял. И Ворона, провожаемая удивлёнными взглядами парней и девчат, уселась одна на заднее сиденье.

Ух, какая хорошая экскурсия была. В музее детям рассказали про то озеро, куда они в ночное поедут. Оказывается, в тех местах до революции добывали самый мягкий минерал на Земле – тальк. И на месте добычи образовался глубокий, метров двадцать вниз, карьер. И подземные ключи затопили его. Стало на его месте озеро – «Тальков Камень». И ещё. Там была пещера, где ссыльные революционеры устроили типографию. И митинги, и маёвки там же проводили. И от полиции прятались. Во как!

Ребятам уже не терпелось побывать в этом месте, полазить по пещере, ощутить себя товарищем Свердловым в ссылке.

Бег, смех, песни, суета, трескотня костров и костерков, запах обугленной картошки и жареного хлеба. А над головой – огромное ночное небо августа. И падают звёзды. Светка загадала желание, зажмурилась, скрестила пальцы на руках и даже на ногах.

Они с Викой вышли на берег, точнее, на небольшую скалу, нависающую над озером, и смотрели на звездопад. Тут кусты захрустели и к ним за спины вывалились Сталик и Кузя. Кузя ухмылялся и крутил в пальцах подаренную Сталиком импортную зажигалку.

– Смотри-и-и-и, кто тут та-а-акие красяяявые, – издевательски протянул Шакал, вихляя перед Шерханом, – а мы про вас догадались…

Кузя, щёлкая пламенем зажигалки перед носами оторопевших девочек, пытался запугать их.

– Да! – Сталик отодвинул Кузю к краю утёса. – Больше некому. Только вас не было на сончасе, ну, и нас. Я тут провёл своё собственное расследование. Следили за мной, дуры-куры? Что вы успели про нас выведать?

Тут уже прорвало Викуи она всë-всë выложила гаду Сталику.

– …И сторожа вы подожгли! Когда окурки и спички в траву кидали! – выкрикнула хулиганам в лицо Вика. – И мы не боимся вас. Вот!

И она выбила проклятую зажигалку из Кузиной руки. Бульк. Зажигалка утонула в омуте. Кузя растерянно посмотрел вниз.

– Что раззявился?! – Шерхан прикрикнул на слугу. – Вещь дорогая, я тебе покрасоваться дал, а ты что себе вообразил, что я даром тебе зажигалку отдал? Лезь в воду, доставай.

Сталик подтолкнул Кузю к краю, а тот не удержался и свалился в тёмную воду.

Бульк. И не всплыл.

– Ааа. – Сталик скорчил глумливую рожу. – Он же плавать не умеет. Я и забыл.

Бульк. Мелькнули два красных сапога над водой.

А на берег уже спешили взрослые и ребята. Падение Кузи и прыжок Вороны не остались незамеченными. Кто умел плавать, погребли к омуту, заглотившему мальчика и девочку.

Но… Ворона уже, махая одной рукой, как лопастями мельницы, гребла на отмель, а во второй руке крепко держала Кузю за волосы.

Очухавшийся Кузьма всë сам рассказал взрослым про их проступки со Сталиком. Так он был зол на него. Ну, и про девочек, которые такие смелые. И извинился перед ними, прилюдно.

Но Ворона рыдала, рыдала, рыдала.

Вика отвела подружку в сторону.

– Сапоги-и-и-и-и! – Ворона сотрясалась всем телом. – Сапоги утопли. Новые, красные. Я в чëм до зимы теперь ходить буду-у-у-у-у-у. У-у-у-у-у…

Ночь снова окутала, опутала синим покрывалом древний лес. И опрокинула в зеркало звёздное – круглое озеро – ливни звездопадов.

На берегу «Тальков Камня» взлетали искры от костров. Малышня убузгалась и повалилась спать на лапник, наломанный старшими ребятами.

У каждого костра, где ещё сидели парни и девушки, были слышны переборы струн гитары, песни, смех и… рыдания Вороны про утопшие сапоги.

Наконец, к костру, где Вика как могла утешала Ворону, подсел Костя из второго отряда. Это он вытянул из воды полуобморочную Ворону, державшую мёртвой хваткой Кузю за волосы. Костя хитро подмигнул Вике и вытащил из-за спины кеды. Правда, они были сорок третьего размера, но Ворона, счастливо шмыгнув носом, схватила обувку и напялила на ноги.

– А ещё, – голос Кости глухо завибрировал, заставив ребят притихнуть, – я узнал одну легенду про эти места.

– Про революционеров?! – Вика приобняла Светку за плечи, прижалась к ней, чтобы быть поближе к подруге. – Нам же в музее так много про них рассказывали.

– Нет, не про них. – Костя поворошил палочкой угли в костре, и к небу взмыли-затанцевали красные мотыльки огней. – В стародавние времена, когда лес был молод, а Солнце уже с усами, здесь была большая гора. Эта гора хотела достать макушкой до Солнца и затмить его. Но Солнце не позволило горе это сделать. Оно наслало на строптивицу своего сына – Огненного Дракона.

День и ночь Дракон плавил гору своим огненным дыханием, пока она не стала совсем невеликой. А потом, и совсем провалилась на один бок. И хлынули в эту дыру воды подземные. И стало тут озеро дивное. А Огненный Дракон до того устал от трудов своих, что решил охолонуть-отдохнуть в этом глубоком озере.

Но, раз в сто лет, Огненный Дракон всплывает со дна и начинает жечь лес, плавить гору. А чтобы Дракон не озорничал, местные племена начали приводить ему красавиц, чтобы он утащил их на дно и женился там на них.

Сегодня – как раз такой день. Надо до восхода Солнца отдать в жёны Огненному Дракону Самую Красивую девушку…

И все почему-то повернулись к Вороне, даже Вика.

А Ворона в это время радостно хлопала носками кед, подаренных Костей, и думала о своём.

Своё это было бесконечно счастливым, и Светка светилась изнутри невероятной красотой. Она, конечно же, не стала врать себе. И сразу поняла, что влюбилась в доброго и щедрого Костю. Но это была другая любовь. Взаимная, ну это ж видно. И тут не надо с любимым в мечтах лететь в далёкий космос. Достаточно надеть на ноги любимой старые кеды.

Да Золушка отдыхает со своей туфелькой хрустальной. Вон – какие красивущие кедики. Хлоп-хлоп.

Тишина вокруг Вороны стала звенящей. И Вика толкнула Светку в бок.

– А?! Что?! – Ворона хлопала ресницами. – Это меня надо Дракону отдать, чтобы он заткнулся? Это я тут самая красивая?

И Ворона захохотала, дрыгая ногами.

Вдруг от озера, из тёмных кустов донёсся устрашающий утробный рык. И все сидевшие у костра разом поверили в существование Дракона. А кто-то из ребят с испугу бросил в те самые кусты камень. И попал…

Огромное чудище с грозным рычанием кинулось к костру. Оно было чёрным, косматым и с горящими глазами.

А Ворона почему-то, признала в нëм тигра Шерхана из еë любимого мультфильма. И она сделала то же, что и Маугли, чтобы прогнать зверя. Выхватила из костра горящую палку и отважно кинулась на врага.

Большой чёрный бродячий пёс заскулил испуганно и припал к земле, прижав уши. На его шее был надорванный ошейник и остаток цепи. Видимо, он сорвался с привязи в соседнем селе. А сейчас, учуяв запах картошки и хлеба, прибежал к озеру.

Ворона ещё махала горящей палкой, когда Костя незаметно подкрался к собаке и схватил еë за ошейник. Он отвёл испуганного пса подальше от ребят и привязал покрепче к дереву.

Все ребята, когда поняли, что опасность миновала, загомонили, заговорили. Начали наперебой хвалить Ворону и Костю. А Вика, тем временем, принесла собаке воды, хлеба и картошки. Голодное животное накинулось на еду с жадностью.

Все ребята были счастливы. Хохотали и бегали к собаке – подкармливали еë.

– Я завтра, когда придут автобусы, – сказал, невесть откуда вынырнувший вожатый Витосик, – договорюсь, чтобы собаку подвезли до села. И нашли хозяина.

Ребята радостно захлопали в ладоши. Всем очень хотелось, чтобы собака вернулась домой.

А Костя, тихонько взял Ворону за руку и увёл в сторонку.

– Света, знаешь, скоро рассвет. Вон, розовеет полоска неба. Я очень хочу встретить его с тобой. Ты мне очень нравишься. Давай, сходим на тот камень, с которого ты за Кузей сиганула. А?

Костя посмотрел Вороне прямо в глаза. А она не отвела взгляд, только кивнула и протянула руку.

– Пойдём, конечно, я никогда не видела рассвет над озером… И ты мне нравишься, Костя.

Вот так всë просто. Без сказок и небылиц. Два человека сказали, что у них на душе и радостно рассмеялись.

Рыжеусое Солнце нехотя вставало из своей чернильной постели. Протягивало розовые, робкие лучики над горизонтом. Красило небо в радугу. Снизу вверх поднимались слои Красного, Оранжевого, Жёлтого, Зелёного, Голубого, Синего, Фиолетового, и упирались в растворяющийся звёздный полог.

Древний лес шелестел, рассказывая легенды и сказки. Голубое озеро лизало ступни старой горы. А на утёсе стояли, взявшись за руки, Света и Костя. Они встречали новое утро своей новой жизни. И были счастливы.

Утро вступило в свои права. Ребята побежали к автобусам, которые приехали за ними.

Вдруг раздался удивлённо-восхищённый крик Вороны.

Она, словно в сказке, увидела, как озеро булькнуло каким-то изнутренним вздохом и выкатило волной на берег… два красных резиновых сапога.

– Урааа!!! – радостно закричали ребята, которые знали, что значат для Вороны эти сапоги. – Урааа!!!

Счастье человеческое может быть разным. И вот таким тоже.

Ворона крепко обнимала свои сапоги, возвращённые ей волшебным озером, немного, правда, взгрустнув о кедах, которые надо вернуть Косте.

Но Костя, поняв переживания Светки без слов, тихонько, сзади шепнул ей на ушко.

– Кеды, это подарок. Тебе. Моя удивительная Ворона.

– Света, бежим, ну скорее. – Костя ведёт упирающуюся Ворону к первому ряду в клубе. – Я места нам занял, фильм такой интересный, а ты…

Куда уходит первая любовь? Светка не стала мучить свою головушку сложностями. Особенно, когда такой обалденный парень, как Костя, тащит тебя из воды, а ты тащишь Кузю за волосы. Воздуха в теле нет, глаза у тебя красные, сопли-слюни-слёзы размазаны по лицу. Да ещё и сапоги единственные потопли. А твоя новая любовь смотрит тебе в глаза и что-то кричит.

– Дыши, дыши, дыши, дура! Тебе дышать надо…

Ух ты, думается тебе, дышать надо. А это-то и невозможно. Слиплось всë внутри. От страха и слиплось. Только теперь Светка поняла – как она сильно рисковала. Омут затягивал Кузю и Ворону вниз… вниз… вниз…

И только еë извечное непрошибаемое упрямство тянуло их обоих вверх.

А потом были глаза Кости… Круглые, желто-карие, как у тигра. И они внимательно заглядывали в сердце Вороны – не осталось ли там проходимца Сталика?

Не-а. Не осталось. Даже запах выветрился.

И в пионерском лагере ни Шерхана, ни Шакала больше нет. И бойкота нет.

Зато есть всеобщее обожание. Появились новые друзья. Есть подруга навеки – Вика. И любовь новая и взаимная к Вороне пришла. И песни про «Взвейтесь кострами» Светку больше не раздражают, и Витосик человеком стал. Столько хорошего навалилось сразу. Вот Ворона и струхнула… А вдруг она глаза закроет и всë это испарится, как сон… У-у-у-у…

Света зажмурила глаза. Потом, разлепила один. Покосилась на Костю. Фух! Не сон! Можно кино смотреть про «Неуловимых мстителей» и за руки держаться, когда Витосик отвернётся.

– Света, бежим, ну скорее. – Костя ведёт упирающуюся Ворону к «их утёсу» на озере Тальков Камень.

А она… задохнулась этим воздухом воспоминаний, неимоверного счастья, детства…

– Светла-а-ана Владимировна, – шутливо прогудел Костя, – четверть века прошло, а вы всë на воду смотреть боитесь.

– Константиииин Николаевич, – передразнивая Костю, продудела Света, – минуло двадцать пять лет, а ума у товарища полковника всë нет!

Костя схватил любимую и горячо поцеловал. Светка вывернулась и поскакала в кусты, на бегу причитая.

– Вика-а-а-а! Спасай меня от этого ловеласа в лампасах!

– Нет уж! – Вика хлопотала у костерка, пытаясь его разжечь. – Сама выкручивайся, красавица, от своего Великого Озёрного Дракона.

Вика, наконец, разожгла огонь, и радостно хлопая в ладоши, заскакала на одной ножке крича.

– Витосик, у меня получилось. Урааа!

– Вика, перестань. – Вожатый Витосик, а теперь муж Вики, шутливо дёргает любимую за косички, – хорошо, что мои студенты не слышат, как ты меня дразнишь.

– Ох, профессор, Виктор Павлович, – Вика вытащила из мешка хлеб и картошку, притворно повздыхала, – ну не могу я иначе тебя звать на этом бережку. Как вспомню то лето и нашу третью смену, так и хочется скинуть кеды и бегать по травке, и обзывать тебя Витосиком. Ну какая же ты вредина был тогда. Ворону клевал бедную, бойкот ей устроил.

Витосик покраснел, как рак, но вывалившиеся из кустов Света и Костик, делающие вид, что не целовались, спасли его от Вики.

– Викусь, – Костя распластал над пляшущим огнём ладони, – не терзай мужа. Он же потом извинился и рассказал, что не понимал – почему Светка дерётся. Думал, что она хулиганка. А наша Ворона упорно молчала, что она всегда слабых и обиженных защищает.

– Угу, – Светка уже жевала дочерна зажаренную на костре корочку хлеба, – я ж за правду боролась. А он не понимал. А я гордая была, чтоб объяснить. Мне проще было сбежать в лес, в своё «Гнездо» за оградой пионерлагеря, чем разговоры говорить.

И Ворона мечтательно задрала голову, глядя на макушки сосен.

– Тем более что Сталик мне проходу не давал, – профессор Витосик виновато посмотрел на Светку, – всё зудел мне на ухо, что Ворона дикая и преступница малолетняя. Хмм, а я дуралей – ему верил.

– Да! Наш великий Сталеслав Сергеевич олигарх и депутат, до сих пор такой, – Костя смешно скопировал предвыборный плакат Сталика, где тот раздаёт пенсионеркам подарки и надувает щёки от важности, – врёт и не краснеет.

– А вы знали, что он в космос собирался полететь? – Светка, следила за судьбой Шерхана, так, из-за первой влюблённости, врать себе она так и не научилась. – Хотел космическим туристом стать. Но его восьмая жена на развод подала и все планы ему порушила.

– Восьмая?! – Вика сделала круглые глаза. – Вот это да! Он уже Синюю Бороду по количеству жён переплюнул.

– Ага! – Светка засунула в рот горячий кусок картохи. – Его девятая, нынешняя жена, так же говорит.

И все засмеялись, потому что Светка, как-то умудрилась обжечь горячей картошкой свои губы, и они вспухли, будто ботоксом накачанные. Точь-в-точь, как у той жены-фотомодели, что теперь вместе с мужем Сталиком оккупировала обложки модных журналов.

– Мы со Светой, кстати, – Вика протянула подруге баночку с кремом от ожогов, – когда нашу с ней коллекцию одежды «Белая Ворона» в Милане на неделе мод выставляли, то повстречали там Сталика. А он… Даже не поздоровался.

– Я на него у нас на показе смотрела, – Светка уставилась на воду темнеющего в сумерках озера, – сидел, важный такой. Вокруг охранники шныряют, как его верный Кузя…

– Интересно, а как Кузя поживает? – Костя накинул на плечи любимой тёплый плед. – Я, если честно, благодарен и Сталику и Кузе за то, что из-за их козней я смог любовь свою – Ворону обрести.

– О! Вот про Кузю – это такая история, что впору книжки писать! – Витосик пригласил всех сесть у костра и сделал загадочное лицо, начиная свой рассказ. – Кузя, после того как его Светка из воды вытащила – пошёл в духовную семинарию, а потом в армию по контракту. Добровольно по всем горячим точкам повоевать успел и живым вернуться. И снова в церковь подался. Проповедовать.

А недавно он здесь, в соседней деревне – часовню построил на свои деньги, стал при ней священником и прихожане его очень уважают. Год назад он возле озера, вон там – за деревьями, поставил… Впрочем, давайте, сами прогуляемся и увидим.

Друзья взяли фонарики и пошли на полянку, куда Виктор указал.

Августовская ночь, как и тогда, двадцать пять лет назад, окутала озеро и лес тёмным фиолетовым покрывалом тьмы. И только звездопад осыпался искрами в ладони любящих друг друга людей. Они шли, радостно улыбаясь, и с каждым шагом, будто возвращались назад… в своё далёкое пионерское детство.

Луна выскользнула из-за тучки и бросила белый луч. Сначала все подумали, что в ночи увидели светящийся крест.

Но… подойдя чуть ближе, смогли понять, что это… Ворона.

Большая, деревянная, выкрашенная в белый, чуть фосфоресцирующий цвет. Она распахнула свои огромные крылья, будто, оберегая этот прекрасный мир ото зла.

На лапах у Вороны… были надеты… красные блестящие сапоги.

Когда твой мир – чужие сплетни,

В душе – тоска и оборона,

В ушах докучливые бредни,

И обзывают все – Ворона.

Тогда… вставай ты на крыло,

Взлетай над скучной суетой,

И будь счастливой – всем назло,

И стань Вороной, но не той…

Стань Белой Птицей в небесах,

Стань сильной, смелой и любимой!

Вороной в красных сапогах…

Свободной, радостной, красивой.

21 сентября 2021 года город Екатеринбург

Октябрина

Гольцева Александра @goltsevaalex

– Кто такая Октябрина Петровна? Ваша новая вожатая?

– Что-то я не припомню её. – Директриса задумчиво постучала пальцами по рабочему столу и внимательно посмотрела на подругу. – Почему ты спрашиваешь?

– Она Лизе моей понравилась. А Егорка, сын Маришки, даже в сочинении о ней написал.

– Я её знаю, – за спиною послышался голос девочки, поливавшей в кабинете цветы. – Она автобус водит. Лет пять как уже.

Смуглые мозолистые руки расслабленно лежали на руле. Чёрные пряди волос у висков намокли – воздух в салоне дрожал от жары. Но, румяная и округлая, как матрёшка, Октябрина Петровна Морошкина не замечала этого.

Она не сдержала широкой улыбки при виде толпы детей у автобуса. Как цыплята, они то разбегались с радостным писком, то прятались под крыло родителей. Ну прямо как птицы в сарае у её отца. А ещё этот нежный пушок на их головах под разноцветными панамками и кепками… рука так и тянется погладить!

Но иногда Октябрине становилось грустно только наблюдать за ними. «Бог не дал детишек», – так она говорила сама о себе. Бывший муж с отцом постоянно ворчали: «проблемы у тебя» или «стараешься ты плохо». Женщине за тридцать это тяжело слышать. Хотя на здоровье она не жаловалась никогда.Ноги разве что затекают – издержки профессии. Хотя за проблему водитель Морошкина это не считала. Все знали, что она не пропустит ни одной смены.

Вот открылись двери и мощный поток людей затопил автобус. Особо придирчивые взрослые окинули взглядом чистый салон и цветные картинки на стенах. Октябрина Петровна собственноручно клеила их туда после смены, скрупулёзно вырезая из старых журналов фигурки мультяшных героев.

А дальше явило себя настоящее волшебство. Под чутким надзором водителя затихали громкое хлюпанье носов и всхлипы, просыхали глаза и расцветали улыбки. Неопытные вожатые обретали твёрдость в голосе, перебросившись с ней всего парой слов. Автобус отправлялся в путь.

На приборной панели автобуса стоял маленький камень. С любопытством он поглядывал единственной пустой глазницей на пассажиров и лишь иногда прятался от них в бардачке. Свой новый дом он нашёл много лет назад, когда Октябрина Петровна звалась ещё просто Октябриной или Риной.

Однажды во время прогулки по лесу, недалеко от родной деревни, она крепко поссорилась с лучшей подругой. «Тебе нужна изюминка! А то замуж никто не возьмёт!», – сказала ей худощавая востроносая Анька. В ответ Октябрина язвительно посоветовала ей съесть целую губадию¹. Вспыхнула обида. Разругавшись, девчонки разбежались кто куда.

Октябрина унеслась на всех парах к реке, где тут же набрала полную горсть камней. Бросая их один за другим, она с чувством мрачного удовлетворения наблюдала, как они с тихим бульканьем идут ко дну. Октябрина усмехнулась и, сбросив сандалии, вошла по колено в воду. Холодное течение немного остудило пыл. Неровные края гальки не ранили огрубевшие стопы, но понемногу возвращали ощущение реальности.

И тут один камешек будто нарочно прыгнул ей в руку, когда Октябрина наклонилась к воде. Он почти не отличался от других – такой же пористый, в иле и грязи. Но, присмотревшись к нему получше, Октябрина сумела найти его изюминку. С тех пор куриный бог верно служил ей долгие годы. Она верила в его волшебную силу, но в то же время понимала, что однажды ей придётся передать свой талисман тому, кому он окажется нужнее. Вот и сейчас Октябрина об этом подумала, и, будто услышав мысли хозяйки, куриный бог подпрыгнул на кочке. Это тут же привлекло внимание водителя. Она поняла, что пришло время выполнить куриному богу свою последнюю миссию.

В ту поездку в автобусе царила непривычная тишина. Поэтому Октябрина Петровна могла расслышать слова, сказанные заговорщицким тоном:

– Мне Даша рассказывала про отряд сплюшек! Она уже не первый год в лагере…

– Как ты сказала? «Сплюшки»? – раздался второй голос.

– Да, их так вожатая назвала! Они всегда приходят поздно. То на зарядку, то на завтрак, то ещё куда! А как спросишь их – молчат в тряпочку.

– А за ними пробовали следить? – послышался робкий голос в хвосте автобусе.

– Да пробовали! Но им будто кто-то подсказывал, когда вожатая придёт.

Поболтав ещё немного о «сплюшках», сплетницы быстро переключились на другую тему. Тогда Октябрина решила попросить у начальства лагеря свободную комнату и задержаться в лагере на пару дней. Она всё думала о бедных детях, которые при таком режиме вообще не высыпались. Но разве в таком случае виноваты вожатые? А ведь Октябрина и сама не жаворонок. Дома ей нравилось сидеть допоздна в кресле с чашкой ароматного чая и сборником анекдотов. А сейчас такая стояла погода, что грех не провести время после отбоя на берегу озера. Там ей даже дышалось легче. Как и в тот день, когда Октябрина нашла свой талисман. Поэтому, вооружившись термосом, она отправилась к озеру, которое раскинулось недалеко от домиков отрядов.

Днём же Морошкина старалась быть поближе к детям: послушать тут, послушать там. Спрашивать «в лоб» не имело смысла. Не настолько они близки, чтоб довериться «тёте-водителю». А жаль. С этими мыслями громко прихлёбывая чаем и лениво отмахиваясь от комаров, Октябрина Петровна уселась на брёвнышке возле заводи. От воды слегка тянуло сыростью. Рядом довольно урчали лягушки и тихо шумел камыш. Но что это?.. Голоса?

– Ну в этот раз мы их поймаем!

– Тоха, а ты уверен? Опять всю ночь проторчим, а они не приплывут…

– Да не очкуй, Лёх! Татьяна Сергевна сказала же…

– Ой, мальчики, а вдруг как защекочут!

Октябрина Петровна сдавленно кашлянула в ладонь. На несколько секунд всё стихло. Затем луч фонарика скользнул по верхам камыша, и детские голоса зазвенели снова. Не тот ли это отряд сплюшек? А Татьяна Сергеевна… та вожатая с паутинкой морщин на лице и седыми прядями в коротенькой косичке? Октябрина Петровна нахмурилась. Проследить бы за ними надо! А то пока до вожатой добежит…

– Смотрите, русалка! – раздалось совсем рядом с ней до такой степени резко, что сердце пустилось вскачь.

– Тихо! Спугнёшь! – шикнул заводила «Тоха».

Но вряд ли его уже слушали. Дружной гурьбой дети нырнули в заросли. Высокая и немного грузная Октябрина Петровна встала на ноги и поспешила к месту, где они прятались. От неожиданности маленькие нарушители спокойствия взвизгнули и вскинули головы.

– Обознались вы, братцы-кролики, – добродушно сказала Октябрина, глядя сверху на мальчишек и девчонок, приникнувших к земле. – Ну, рассказывайте, что вы тут забыли.

Мало кто знал, что Татьяна Сергеевна очень любила местные легенды. Каждый год она рассказывала отряду о русалках, что выходят из местного озера ночью и гуляют по берегу, плетут венки, а на рассвете уходят обратно в воду. Разумеется, рассказывала без всякого злого умысла. Профбеседу с ней, конечно, провели. Но в глубине души Октябрина Петровна понимала, как трудно сдержаться и не поделиться тем, что тебе самой нравится. Да и дети заметно скисли от новости, что русалки давно ушли из этого озера.

И тогда Октябрина Петровна протянула ребятам свой магический камень, в народе зовущийся куриным богом.

– Давным-давно я нашла его под водой. Говорят, он приносит удачу. Русалки, наверное, оставили. Пусть он хранится в вашем отряде, у Татьяны Сергеевны.

Когда на лицах мальчишек и девчонок расцвела улыбка, в душе Октябрины повеяло теплом. Будто это она получила в подарок свой талисман, а не прощается с ним навсегда. И даже в самые мрачные часы её сердце согреет это воспоминание о горящих радостью глазах.

– Только тс-с-с-с! Пусть это будет ваш секрет.

«Пусть теперь это будет самый дружный отряд», – подумала про себя Октябрина.

Он глядел на неё сверху вниз с тем же суровым видом, будто ей снова пятнадцать.

– Вот ты как, Рина? Я вкалываю на работе, как чёрт, чтоб доченька в пед поступила, а она…

Октябрина Петровна уже знала, чем всё окончится. Поэтому не удивилась заранее занывшему от оплеухи затылку.

– … а она сбежала на водительские курсы!

– Папа, нет! Нет!

Сжала веки.

Тихо.

Удар не последовал.

Только запах прелой листвы защекотал ноздри.

Октябрина открыла глаза. Подушка как будто бы пропиталась её полуночным жаром. Прошло всего пару часов с тех пор, как она оставила отряд полуночников. Но получится ли уснуть снова, когда сердце никак не уймётся?

Октябрина Петровна бросила взгляд на соседнюю койку. Пусто. Уж не испугала ли она Татьяну Сергеевну своими криками во сне? Вожатая приютила её по доброте душевной (остальные домики вожатых уже заняли), а тут…

У-у-у-у-у!

Ветер разнёс по округе надрывный вой, окончательно сметая остатки сна. Волки? Но ведь лес далеко. Октябрина Петровна потрясла головой, стараясь выкинуть глупые домыслы, как делала постоянно. Факты! Только факты. Она подошла к раскрытому настежь окну. Поёжилась от ночной прохлады и вгляделась в темноту. Начало лета, а будто осень. И этот прелый запах из сна…

Отец ушёл из жизни осенью. В разгар лесного карнавала, когда деревья словно пытались друг друга перещеголять пёстрой листвой. А она стояла в полинялом чёрном пальтишке и с тоской смотрела на два надгробия. Мама ушла ещё раньше. Октябрина так и не поехала с ними в детский лагерь. А потом уже и поздно стало, повзрослела она.

Октябрина вздохнула. Завтра она уже должна покинуть лагерь. Нет, сегодня ей точно уже не уснуть. Смахнув с глаз непрошеные слёзы, водитель второпях накинула куртку и выскочила наружу. В лунном свете мелькнул силуэт не то зверя, не то человека.

«Этого не может быть!» – подумала Октябрина, неотрывно следя за странной фигурой, которая скрывалась в тени.

От этого рассмотреть её становилось ещё труднее. Издалека непонятное существо казалось огромным пушным зверем, странно передвигающимся на двух ногах. Вблизи оно оборачивалось ожившей горой листьев, которыми обрастают осенние улицы.

И тут под ногами Октябрины так некстати треснула сухая ветка. Существо обернулось. Вот и всё…

Раздался крик. Дети… это кричали дети! Октябрина бросила тревожный взгляд к окнам… и услышала рядом резвое шарканье ног.

«Нет, не уйдёшь…» – быстро подумала она.

Хотя в школе кросс Октябрина пробегала одной из первых, сейчас ситуация изменилась. Но, похоже, и нарушитель спокойствия не мог убегать слишком быстро. Приблизившись, Морошкина услышала его неровное дыхание.

РАЗ! И под возбуждённые крики ребят из окон она повалила грузную тушу в траву. Луна осветила лицо убегавшего…

Через пару минут Октябрина уже стояла в главном корпусе лагеря. Шёл допрос.

– Ну ладно дети! Но вы-то как на это пошли?

Вожатые, их помощники, поварихи и сторож дядя Вася стояли перед Октябриной, будто провинившиеся школьники.

– Да это всё Артемий Валентиныч выдумал, – обиженно промямлила Татьяна Сергеевна, покосившись на молодого человека в майке, спортивках и с бокалом вина. – Я говорила —ночь на дворе! Уболтали, заразы…

– Тут такое дело… у меня ведь днюха сегодня. Ну, выпили чуток. Девчонки вон даже на любовь погадали, – вожатый кивнул в сторону рассыпанных на столе карт Таро. – А потом решили в «Фанты»… и мне выпало повыть волком. Ну я и повыл!

– А вот дяде Васе достался фант обежать вокруг лагеря в костюме лесного царя. Ну, который на родительский день шили, – добавила повариха Любовь Михайловна.

– Василий Иванович… ну вы же ветеран труда! Как вы… – всплеснула руками Октябрина.

– Я не хотел никого пугать, чесслово! – начал он смущённо оправдываться, потирая слегка покрасневший нос.

Октябрина Петровна стойко выдержала минуту молчания как бы в назидание… и тут же залилась весёлым смехом, который подхватили все остальные.

Детский лагерь был обезглавлен. На целых два дня, пока директриса не вернулась. И не одна, а с целым ворохом идей, плотной стопкой, уложенной в её голову начальством.

– Культмассовость нужна! Активность! – декламировала директриса на летучке, будто школьник заученный им урок. – Конкурс талантов! С призами!

Лагерь сейчас напоминал потревоженный улей. И даже Октябрину захватило неясное волнение. Раскалённый на солнце воздух полнился щебетом детских голосов.

«Uno, uno, uno, dos, cuatro…»

В вихре танцев взмывали цветастые юбки и переговаривались цоканьем каблуки. И всё это на глазах у Октябрины, с утра хлопочущей возле старенького икаруса.

– Октябрина Петровна, а вы участвуете? – прозвенел рядом тонкий голосок Даши из первого отряда, в руках которой змеилась гимнастическая лента.

Октябрина только пожала плечами. Видимо, слава о «победительнице ночного чудища» разлетелась по всему лагерю. Эх, дал бы бог талант какой, а так…

– А придёте поболеть? Мы танец разучиваем!

Рука с гаечным ключом нервно дрогнула. Октябрина поджала губы.

– Я уезжаю сегодня и не знаю пока.

– А Павка сказал, что будете! – заявила Даша.

Октябрина уже повернулась к ней, чтобы встретиться с укоризненным взором, но уловила только взмах в воздухе «конского хвостика». Даша убежала.

А слухи ведь как вирус – передаются воздушно-капельным путём. И уже через несколько минут возле икаруса собрался небольшой кружок самодеятельности «заболтай Октябрину».

По мере того как ей рассказывали и показывали свои умения, сдержанная улыбка на губах женщины таяла. Пантомима, фокусы, художественная декламация стихов… чего только они не готовили! И, похоже, Октябрина – не первая, кого они пытались впечатлить. В конце концов, их споры и воодушевлённые возгласы прервал усталый голос водителя:

– Ну-ка кыш! Не мешайте собираться.

Полчаса до начала конкурса. Всего пару минут до отъезда. Но туман веселья странным образом развеялся. А напряжение возросло. Духота сжимала лёгкие, словно перед грозой. Неясное предчувствие теснило грудь.

«Вот так всё ждёшь чего-то… а как время придёт, так уже и не рад», – мимоходом подумала Октябрина, вытирая мокрые руки о штанины комбинезона. Машина ждала у ворот. Осталось немного – пересечь площадку. Там, где улыбки, глаза детей засияют ярче звёзд. И где каждый из них обязательно сорвёт бурные аплодисменты.

Но первое, что ей бросилось в глаза, – не бегущая густой кашей толпа участников, а срочный сбор за кулисами эстрады. Вожатые во главе с директрисой показались Октябрине озабоченными. Пройти мимо и не узнать, в чём дело, казалось ей неправильным. Вдруг нужна её помощь? С этой мыслью Октябрина поспешила подойти к образовавшемуся за сценой живому кругу.

– Коллеги, у меня плохие новости… – донеслось начало скорбной речи. Всё как следует, с выдержанной в нужном месте многозначительной паузой. – Прохор Андреич не может приехать!

И, удивившись реакции вожатых (вернее, её почти полным отсутствием), добавила, впадая в странную экзальтацию:

– Наш главный спонсор, товарищи! Новенький самокат! Фитнес-браслет, наконец! – уже знакомый Октябрине Артемий Валентиныч даже умудрился хмыкнуть при описании подобной «катастрофы». – Вы думаете, это так просто даётся?!

– Постойте-ка, а что детям скажем? Что с призом? Опять торт? – возмутилась Татьяна Сергеевна, которая до этого момента терпеливо сносила все упрёки. – Мы ведь им обещали, и они так готовились…

– А разве нельзя передать с кем-то другим? Обязательно его присутствие? – влезла в разговор Октябрина. К тому моменту она, казалось, уже приняла решение. Итак, её задача – добраться до центра, забрать призы и успеть к концу конкурса. Талантам надо помогать!

«Да, этот лагерь так просто меня не отпустит», – подумала Октябрина, весьма резво для своего возраста прыгая за руль. На небе сгущались тучи. И, кажется, грянет гром.

Косые росчерки дождя покрыли стёкла. С погодой явно не повезло. Но Октябрину это не волновало. Перед глазами всё ещё стояли грустные лица детей, их поникшие плечи и шмыгающие носы. В голове набатом били мысли о тех резких последних словах, что выпалила она на эмоциях юным участникам конкурса. Вроде бы и ерунда, и они не обиделись. Но разве так она хотела попрощаться? С ними, с этим лагерем…

Прежде расслабленные руки на руле заметно напряглись. Мысли, напротив, как будто подхватил попутный ветер. На парусах воспоминаний он уносил водителя намного дальше, чем сейчас на четырёх колёсах. Она летела сквозь года в невозможное прошлое.

Туда, где юная Октябрина всё-таки поехала в лагерь и услышала сказку Татьяны Сергеевны о русалках. А ещё узнала тайну взрослых в лагере и теперь ни ей, ни соотрядникам не страшно спать по ночам. Она найдёт в себе талант. Успеет, ведь у неё так много сил и времени! А значит, вместе со своим отрядом поставит лучший номер и выиграет в конкурсе.

Ярко вспыхнула последняя мысль. О заветных призах, что лежали на заднем сиденье в автобусе. Вот достойный финал. Яркий и необычный для истории о том, как водитель Октябрина Петровна Морошкина стала более выдающейся фигурой, чем от неё ожидали. И пускай у неё не такое насыщенное событиями детство, как у других. Пусть так. Стать частью светлых воспоминаний уже достойно само по себе. Главное, успеть.

«Успеть», – промелькнула последняя мысль. В свете фар мелькнула туманная фигура. Резко взвизгнули шины. Икарус тряхнуло.

Занесло. Не успела. Сильная боль. Окутала тьма.

Возвращение

– А что это? – девочка не без труда дотянулась мыском башмачка до педали газа с водительского сидения и вопросительно посмотрела на мужчину рядом.

– Я ведь уже говорил, – сурово взглянув, сказал он. – Это педаль газа. Нажимаешь на неё, и машина едет.

– Пап, а когда я вырасту, тоже смогу стать водителем, как и ты?

Стоило ей сказать это, как он произнёс не терпящим возражения тоном:

– Лучше, Рина. Ты станешь учительницей, как твоя мама (царствие ей небесное). Достаточно и одного неуча в доме.

Но стоило Октябрине лишь заикнуться о своей неуверенности, как лицо строгого папы резко потемнело. Убийственный взгляд пронзил малышку насквозь.

– ТЫ НЕ ПОНЯЛА?! – его тело вытянулось. Вот он стал больше дома, больше деревьев и, наконец, заслонил собой солнце. – Я сказал забыть об этом!

Небо запахнулось в плащ грозы. Онемевшая, девочка сжалась в дрожащий холодный комок. Тяжёлая пятерня медленно опустилась ей на плечо. Дыхание спёрло…

– Рина, проснись! Проснись!

Совсем другой голос. Чуть менее грубый. Обеспокоенный. Октябрина огромным усилием воли разлепила веки. Мужчина нахмурился и перевернулся на другой бок. – Твоя работа тебя доконает.

– Папа… приснился, – пробормотала она и сонно потёрла переносицу. В груди всё ещё холодело от зловещего тона родителя. Только осушив стакан воды, она смогла продолжить. – Женя, ну хоть ты не повторяй за ним!

– А чё повторять? Я и сам вот чё думаю… завязывала бы ты с вождением. – Он пригладил редкие волосы на голове. – Лучше б малых воспитывала. Наших для начала.

– Но я детей совсем не понимаю. – Октябрина недружелюбно покосилась на мужа. – Как и тебя. А с машинами проще. Всегда знаешь, где поломка.

– Больная что ли? Собирайся. – Он вскочил с кровати. – Поедем в больницу.

– Зачем?

– Как зачем? Ты же в крови!

Клинок вошёл в сердце по рукоять. И снова во тьму.

– Очнулась!

Тишину прорезал изумлённый и радостный визг. Но сил не хватало даже поморщиться от слишком высоких частот. Ноздри втянули запах лекарств. Пальцы ощутили грубость больничных простыней.

Октябрина Петровна едва разглядела сквозь завесу ресниц неясный силуэт у своей кровати. Контуры невысокой фигуры медленно расплывались, как чернила на мокром листе. Голос заботливо спросил о самочувствии.

Тихий стон в ответ. Но зрение Октябрины уже сфокусировалось, и перед нею вырос мальчик в знакомой лагерной форме.

– Тебя как зовут? – почти прохрипела она.

– Тох… то есть Антон. Из второго отряда, помните? А за дверью ещё Лёня, Марина и…

– А вы чего… здесь?.. – Октябрина Петровна перебила его и надрывно закашляла.

– Сторож дядя Вася нашёл вас недалеко от лагеря. Говорят, вы чуть с дороги не съехали, когда везли призы! – Брови Антона взметнулись вверх. – Это правда?

Теперь Октябрина Петровна всё вспомнила, и потому оживилась. Мальчик тут же пододвинул к ней стакан воды. Она сделала пару глотков и, прочистив горло, сказала:

– Я хотела успеть. Но, кажется, пропустила конкурс, – голос сделался тише. – На дороге был кто-то… я чуть не…

Октябрина замолчала. Горло сковало спазмом. Уж не почудилось ли это всё ей?

– Я тут вот что принёс, – робко помолчав, Антон положил на тумбочку уже знакомый пористый камень со сквозным отверстием. Куриный бог вернулся к своей хозяйке. – Выздоравливайте скорее.

Но одну Октябрину надолго не оставили. Вначале заглянула медсестра и прогнала детей, чтоб «не мешали поправляться». Над лагерем уже сгустились сумерки, а её всё навещали знакомые вожатые. Повариха Любовь Михайловна принесла даже чай и ватрушки вместе с ужином. Так что к ночи все боли исчезли, кроме боли в щёчной мышце от улыбки.

«И чем я заслужила такое внимание?» – подумала Октябрина и лишь в этот самый момент поняла, что страшные полусны-полувидения уже забылись. – «Хмм… а что если папа и Женя были не так уж неправы?»

С этой мыслью она провалилась в глубокий спокойный сон. Одинокая тень прошлого мелькнула у изголовья кровати и растворилась с сиянием первой звезды.

Икарус стоял под деревом, укрытый густой тенью от палящего солнца. Целый и почти невредимый. Октябрина гордо улыбалась, глядя на своего старого друга и соратника. Подлатать человека всегда труднее, чем машину. Уж она об этом знала.

– Здесь точно вчера никто не стоял, когда вы меня нашли? – спросила водитель у сторожа, который прохаживался взад-вперёд совсем рядом.

– Только я, – тёплым добрым взглядом он обвёл ещё вчерашнюю больную.

Казалось, этим утром в детском лагере родился новый человек. С этой аварией Октябрина Петровна как будто сбросила с себя весь груз прожитых лет. А кроме того, она не выглядела удивлённой ответом сторожа. Словно уже заранее знала ответ. И смирилась, что ей могло это всего лишь показаться.

– Я рад, что вам уже лучше. Я думал, Лариса Львовна не поймёт. Скажет ещё, что не справились с управлением и… – продолжил дядя Вася, но умолк, смутившись, что затронул не самую приятную тему, когда опасность отстранения от работы всё же оставалась. – Так значит вы хотите стать вожатой?

– Для начала – помощницей. А там посмотрим, – сказала Октябрина, ничуть не задетая словами собеседника. – Если нужно, кончу курсы. Не такая уж я и старая для этого.

– А кто головастиков наших возить будет? – поинтересовался сторож, в очередной раз не удержавшись от того, чтобы не дать ласковое прозвище самым маленьким гостям лагеря.

– Так я и буду, – ответила Октябрина улыбнувшись. – Мне ведь несложно и совмещать. И с детьми чаще видеться буду. А зимой…

Она тут же умолкла. Тихий вздох сорвался с её губ. Она ощутила, что уже начинает скучать по этим ясным и тёплым летним дням.

По тому времени, когда её снова и снова неумолимо тянет в детский лагерь.

В место вечного детства, куда, казалось, уже нет пути.

Туда, где живёт её маленькая семья.

Чужая жизнь

Алеся Турбан @alesiaturban

Маша стояла около автобуса. Перед ней, у двери, гудела толпа ребятни. Многие уже успели перезнакомиться, хотя впервые встретились всего полчаса назад.

Маша не спешила заводить друзей. Ей было достаточно того, что лучшая подружка Алёнка ехала вместе с ней. И как только она умудрилась уговорить предков и раздобыть путёвку буквально в последний момент? Это не важно. Главное, теперь Маше ничего не страшно. Вместе с Алёной они сила. Жаль, попали в разные отряды. Алёнкин едет в другом автобусе, на два часа позже, и всё же она пришла проводить подружку, стояла в сторонке и махала рукой…

Маша кивнула ей и стала рассматривать ребят из отряда. Много парней. Есть очень симпатичные. А девчонки подобрались не самые красивые. Алёнка бы сейчас сказала, что красивее Маши никого нет.

Сама Алёнка – рыжеволосая, конопатая оторва. Казалось, она не боялась ничего. Готова пуститься в любые приключения и подбивала на них спокойную Машу. Конопушки, вздёрнутый нос, серые глаза – не самая привлекательная внешность, но Маша её любила такой, какая есть.

А Алёнка обожала Машу. Всегда поддерживала, хвалила, всячески подчёркивала её красоту, таланты, способности. Маша и правда видная девчонка: высокая, с тёмными волосами до плеч, худощавая. Маше казалось, что её фигура слишком мальчуковая. Алёнка же пророчила ей будущее модели.

В этой паре Алёнка заводила и реализатор затей. Мозговой центр. Сколько раз она находила способы, как помочь Маше в учёбе, в общении со сверстниками. За Машу готова порвать обидчиков и всегда подбирала самые необычные способы мести. Но и парней рядом с ней недолюбливала, относилась ревностно.

Учились они в параллельных классах, но почти всё время проводили вместе. Когда Маше страшно, её что-то беспокоит, подруга умудряется сбежать из дома, пробраться к ней и остаться ночевать.

Когда Алёнка рядом, Маша спокойна – она справится со всеми проблемами. Поднимаясь в автобус, она ещё раз обернулась и помахала рукой. Скоро они встретятся снова.

Это было третье утро в летнем лагере.

Маша проснулась от воплей.

– Подъём, подъём! Быстро одеваемся и на выход, – кричал мальчишка из её отряда.

Все в комнате суетились и спешно одевались. Маша уселась в кровати, не понимая, что случилось. Обычно они вставали после команды вожатого. Потом неспешно умывались и одевались. А сегодня непонятная суета.

Быстро натянув спортивный костюм, Маша вышла из здания, направляясь с ребятами из отряда к стадиону. Их вожатого, рослого парня по имени Антон не видно.

Маша озиралась по сторонам, пытаясь найти любимую подругу. И тут только выяснилось, что её второй отряд проспал. Вожатого нет. Все остальные ровными колоннами уже направляются в столовую.

– Эй, сони! – кричали со всех сторон. – Так всё лето проспите!

Ребята из второго сбились в кучу. Без команды вожатого они не знали, что делать.

– Где Антон? Кто видел Антона? – раздавалось тут и там.

Последний раз Маша видела Антона накануне вечером, когда он объявил отбой. А до этого ей довелось познакомиться с ним поближе, о чём сейчас совсем не хотелось вспоминать.

Вожатый её отряду достался не самый лучший: заносчивый, высокомерный, самовлюблённый. Алёнка сразу сказала:

– Важный, как павлин.

Так у Антона появилась кличка.

После обеда Алёнка предложила пойти погулять, выбравшись в ближайший лесок.

– А разве можно уходить с территории? – волновалась Маша. Она в лагере первый раз в жизни и очень ответственно относилась к правилам.

– Мы и спрашивать никого не станем, – хихикнула Алёнка и потащила подругу окольными путями.

Никто их не заметил. Девчонки оказались на природе, в незнакомом месте, совсем одни. Маше было страшновато, она опасалась, как бы не заблудиться. Но Алёнка не боялась ничего, как обычно. Они стали бродить по лесу, делали снимки на фоне сосен и елей, ловили солнечных зайчиков в кроне деревьев и наслаждались пьянящим сосновым воздухом.

Пару часов пролетели незаметно. И вот когда они возвращались в лагерь, уставшие и счастливые, познакомились с Антоном поближе.

Подружки шли по лесной дороге и увлечённо болтали. Дорожка вела мимо небольшого лесного пруда. Когда они взошли на шаткий мостик, перед ними, прямо из кустов, выскочил Антон.

– Да ты вообще офонарела! – заорал он на Машу так, что та едва не свалилась в пруд. – Я сколько тебя должен искать? Или ты вообще не в курсе, что уходить за территорию лагеря запрещено?

– Но мы… – хотела как-то оправдаться Маша.

– Да мне плевать, что там вы. Не хватало мне ещё проблем из-за тебя, чокнутая. – Толкнул Машу в грудь, да так, что она не удержалась и упала в пруд, разогнав лягушек. – Быстро в отряд, переоделась и на построение. Завтра ты у меня попляшешь! – прошипел он, поправил на груди белоснежную рубашку, пригладил оранжевый галстук и ушёл прочь.

– Безмозглый павлин, – выкрикнула ему вслед Алёнка. Она прыгнула прямо в воду и помогла Маше выбраться на берег. – А если бы здесь было глубоко! Ну, он пожалеет ещё об этом!

– Да чёрт с ним, – сказала Маша, снимая с брюк водоросли и листья. – Просто козёл! Не связывайся с ним.

– Ну уж нет! – злилась Алёнка.

Вскоре девочки вернулись в лагерь. Антон весь вечер задирал Машу. С ухмылкой спрашивал, хорошо ли она отмылась в пруду. Норовил задеть и дважды подставил подножку. Вдоволь посмеялись над мокрой Машей и все ребята из её отряда.

Маша, стоя со всеми на стадионе, вспоминала вчерашнее происшествие, из столовой пришёл вожатый первого отряда. Он построил ребят и отвёл на завтрак. Антон так и не появился.

Вскоре все узнали, что его вообще нет в лагере. Пропал. Старшие ребята шептались, что Антон психанул из-за какой-то девочки и свалил из лагеря, собрав втихаря вещи. Его комната оказалась пустой. Было видно, что собирался он в спешке, даже кое-что забыл. Однако, где он и что с ним, почему уехал – осталось загадкой. К вечеру пообещали прислать из города нового вожатого.

Маша сидела в комнате и перебирала любимые книжки, выбирая, какую почитать. Алёнка не заходила. Думая про Антона, Маша с облегчением вздыхала – с ним пришлось бы туго, хоть из лагеря уезжай. А ещё вспомнился вчерашний ночной кошмар. Во сне она видела ухмылку Антона и его длинные пальцы, сжимавшие её кисти. Яркий оранжевый галстук. Лицо, выглядывающее из-под воды и гримасу ужаса. Маша тянула к нему руки и хотела спасти, но что-то тащило того под воду. А потом кисти рук Антона взметнулись корягами над водой и её накрыла чернота.

– Нет, нет, он просто уехал, – шептала она себе. – Подумаешь, кошмар приснился. Павлин достал своими придирками, вот и привиделась такая гадость.

Алёна тоже куда-то пропала. После воспоминаний о сне, Маше хотелось отправиться на пруд, но одной туда идти страшно.

К вечеру в лагерь приехала маленькая, миленькая девушка Аня – новая вожатая второго отряда. Про Антона уже никто не вспоминал – сбежал и сбежал, подумаешь.

После ужина Маша нашла подругу и уговорила отправиться в лес. Ей просто жизненно необходимо увидеть пруд и убедиться, что Антон ей просто приснился.

Девочки шли по лесу и обсуждали ребят из отрядов. Незаметно они дошли до воды и прошлись по мостику, Маша оглянулась и увидела, как на поверхности пруда колышется яркий оранжевый галстук.

– Ой, что это! – вскрикнула она.

Алёнка остановилась и обернулась:

– Что случилось?

– Видела? Ты видела? Там!

– Там ничего нет, – спокойно ответила Алёнка и обвела пруд рукой. – Посмотри сама.

Маша присмотрелась. Галстука и правда не было. Яркий лист? Тёмный пруд затянут ряской. Местами плавали листья кувшинок. Лёгкий ветерок колыхал рогоз у самого края. Лес вокруг пруда наполнен пением птиц и громким кваканьем лягушек.

– Померещилось, – вздохнула она и пошла догонять подружку. Девочки вернулись в лагерь, когда смеркалось.

В этот раз их никто не искал. Вожатые заперлись в своей каморке и праздновали приезд новенькой. Ребята занимались своими делами.

Прошло два дня.

Тихое сонное утро отряда взорвалось криками. Маша вскочила в кровати и обалдела. В комнате девочек творилось неизвестно что: одни пришиты за майки к простыням, у других прикреплены к матрасу пододеяльники. А третьи обнаружили в кроватях коричневую жижу прямо у себя под попами. Девочки стонали, визжали и кричали. Благо, выяснилось, что коричневая жижа – всего лишь шоколад, который растаял в тепле.

Маша достала маленькие маникюрные ножницы и хотела было помочь пострадавшим, но наткнулась на обвинения.

– Да пошла ты, знаешь куда! – кричала пришитая к простыне высокая блондинка Юля, заводила в группе девочек. Лидер девичьей части отряда и той, кто громче всех смеялась над Машей, когда она вернулась из леса вся мокрая, испачканная в тине. – Пришила меня, а теперь прикидываешься невиновной овечкой!

Маша отшатнулась, как от пощёчины.

– Это не я.

– Ты что, считаешь меня дурой! Это ты! Стопудово решила нам отомстить за то, что мы ржали с тебя, когда ты прикинулась мокрой курицей! Да только спалилась! Ты одна из нас не пришита и с чистой простынёю!

Маша и правда была единственной не пострадавшей от злого розыгрыша.

– Ну подожди, – кричала Юля, разрывая нитки, – сейчас ты у меня попляшешь!

«Это стопудово Алёнка постаралась, – осенило Машу. – Она вчера как раз говорила про лагерные розыгрыши. Как же она меня подставила».

В этот момент Юля выскочила из кровати, но отворилась дверь и вошла вожатая.

– Ой, вы уже проснулись, какие молодцы! – Вожатая Аня глянула на свой отряд и звонко засмеялась. – Поздравляю вас с первыми приколами! Интересно, кто это постарался? Небось мальчишки!

Все промолчали.

Маша с облегчением выдохнула – при вожатой её точно не тронут.

Но девочки не успокоились.

Когда наступил тихий час и вожатые, отправив своих подопечных в комнаты, ушли отдохнуть, Маше устроили «тёмную». Били её не сильно, так, слегка попинали. Зато выпотрошили все её вещи и порвали любимые книги.

Когда обидчики отстали, Маша схватила кипу листов, которая осталась от самой любимой книжки, и выбежала из корпуса.

Пробираясь мимо здания, вдоль кустов, она увидела Алёнку и помахала ей рукой. Та куда-то направлялась и не собиралась вести беседы.

– Чего тебе? – недовольно ответила она. – Куда это ты собралась в тихий час?

– Меня побили девочки из отряда и порвали все книжки, – продемонстрировала Маша кипу вырванных листов.

– Чего это они к тебе прицепились? Это ведь я над ними прикололась. Между прочим, отомстила за тебя.

– Нужно было и меня пришить к простыне, – хлюпала носом Маша, не в силах высказать подруге всё, что накипело.

– Эх, не додумалась. Ну извини. – Алёнка скорчила невинную рожицу и быстро прошептала: – Потом поговорим, я спешу.

Махнула рукой и исчезла в кустах.

Маша тоже нырнула за ней. Встретить ещё кого-то совсем не хотелось. Тут, под забором, росли большие яблони. Там и укрылась Маша да собралась поплакать всласть.

Прошло не меньше получаса и она успокоилась, а вылезая из кустов, зацепилась за ветку, и страницы рассыпались на траве. Маша ещё больше расстроилась, собирая листки. Неожиданно рука напоролась на какой-то предмет. Маша подняла его – флакончик ингалятора для астматиков.

– Чей это? Неужели павлин потерял, – прошептала она, покрутив его в руках. Точно такой же она видела у Антона. Он берег его, постоянно хлопал себя по карману, проверяя его наличие. – Что этот флакончик делает в кустах? – Маша сунула находку в карман и вернулась к яблоням, где только что рыдала.

Сидя под раскидистыми яблонями, она перебирала страницы, гладила полюбившиеся иллюстрации и злилась на Алёнку. Как та могла так поступить, не посоветовавшись? Теперь с неё взятки гладки, а Маше отдувайся.

Неожиданно зашуршали кусты и около Маши возник высокий, темноволосый парень из старшего отряда.

– Привет! Скучаешь?

Маша посмотрела на него и опустила глаза. Мальчишка симпатичный, но разговаривать не было настроения.

– Меня Максим зовут Макс, – протянул он руку.

Девочка из вежливости, смущаясь, протянула в ответ свою.

– Маша.

– Я думал, тебя Алёнкой зовут, – удивился он.

– Нет, что ты! Алёнка – моя подруга. Мы же с ней совсем непохожи.

– Можно я сяду? – спросил Максим.

– Садись.

Маша пододвинулась и Максим плюхнулся рядом, опершись спиной о ствол яблони. С дерева слетел пожелтевший листок и упал ему на брюки.

– Предвестник осени, – улыбнулся Максим и протянул лист Маше. – Смотри, какой красивый.

Маша взяла его и вздохнула:

– А может, не будем терять время и пойдём, погуляем? – предложил Макс.

Маша улыбнулась. Она никогда не гуляла с мальчишками, её никто не приглашал на свидания и предложение Максима было очень волнительным, но таким приятным. Парень ей понравился с первого взгляда. Она согласилась.

Ребята выбрались из лагеря тем же путём, что и подружки, когда уходили в лес. Они разговаривали о книгах и учёбе, Максим, оказалось, всего на год старше Маши.

– Хочешь, я покажу тебе одно тихое и красивое место? – неожиданно для себя предложила Маша. – Там очень спокойно. Тебе понравится.

– Хочу, – согласился Максим.

Маша свернула на знакомую тропинку, которая скрывалась за зарослями кустов, и вывела паренька к пруду.

Лесной пруд встретил их приветливой тишиной. Ветерок покачивал рогоз, ряска переливалась разными оттенками зелёного, играя с солнечными зайчиками, пробивающимися сквозь листву.

– Ух ты! – удивился Максим. – Как тут красиво. И романтично! Отличное место для свиданий!

Маша вспыхнула от смущения.

– Не знал, что здесь есть такое место. И не слышал, чтобы кто-то сюда ходил.

– Это мы с Алёнкой нашли. Только не рассказывай никому, пусть это останется тайной, – попросила Маша. – Боюсь, Алёнка и так будет недовольна, что я тебя сюда привела.

– Здесь, наверное, глубоко, – протянул Максим, наклонившись над водой.

– Ну, у берега точно нет, – ответила Маша, вспомнив, как её толкнул Антон.

Она нащупала флакончик ингалятора в кармане и задумалась. Максим подошёл к ней очень близко, положил руки на плечи и прошептал:

– Можно я тебя поцелую?

Маша отпрянула от края пруда, едва не свалившись. Она никогда в жизни ни с кем не целовалась и от одной мысли об этом закружилась голова.

– Извини. – Максим шагнул назад и закусил губу. – Просто ты такая красивая. Ты мне очень понравилась, как только я тебя увидел. Красивая и загадочная.

Маша покраснела. Она посмотрела на Максима – он тоже ей нравился.

«Вот Алёнка удивится, когда ей расскажу, что гуляла с парнем», – подумала она.

Максим взял Машу за руку и они пошли в сторону лагеря. Обида и злость ушли. Маша чувствовала себя спокойно и уверенно. Обычно так хорошо ей было только рядом с Алёнкой.

«Внимание! Внимание! В лагере состоится конкурс талантов. Принять участие не только можно, но и нужно. Ждём всех желающих!» – гласило объявление, написанное аккуратными, крупными буквами.

Маша как раз возвращалась из столовой в отряд, когда заметила плакат. Прочитала и подумала, что участвовать в таком мероприятии точно не станет.

– А я обязательно хочу поучаствовать! Покажу всем, какая я талантливая. Уверена, Максим оценит, – раздался голос за спиной.

Маша дёрнулась. Подруга, как обычно, подкралась незаметно.

– Максим? – вытаращилась она на Алёнку. – Как раз о нём я хотела поговорить.

– Он спрашивал обо мне? – пролепетала та с горящими глазами.

Тянуть с новостью времени не было. Маша взяла Алёнку под руку и потащила в сторону прогуляться.

– Я как раз тебе хотела рассказать, – аккуратно начала она разговор.

Алёнка всегда мальчишек недолюбливала, сама не общалась и Маше не давала. Но в этот раз Маша отступать не собиралась. Кажется, она влюбилась по-настоящему.

– Максим сказал, что я ему нравлюсь. Мы с ним ходили на пруд.

Алёнка отдёрнула свою руку и повернулась к Маше. Глаза её налились злостью.

– Что ты сказала? На пруд? Повтори, что ты сказала, – закричала она на подругу.

– Что слышала! – бросила в ответ Маша. Так дерзко она себя ещё никогда не вела. – И мне Максим тоже нравится!

– Да быть такого не может! Я не верю! Не верю! – кричала Алёнка. – Это я ему нравлюсь! Слышишь? Мы с ним целовались, и он говорил, что я клёвая. Это мы с ним ходили на пруд!

У Маши перехватило дыхание. Как так? Недавно он пытался поцеловать её, говорил приятные слова, а теперь, оказывается, встречается с Алёнкой. Маша впервые в жизни ненавидела свою подругу.

– Ты всё врёшь! Я ему нравлюсь! Посмотри на себя! Да ты! Да ты разве можешь понравиться? Ты некрасивая и конопатая! – закричала Маша.

Алёнка вытаращила на неё свои серые глаза. Маша думала, что подруга набросится на неё с кулаками, но та опустила плечи и заплакала.

– Да, я некрасивая. Впервые на меня обратил внимание мальчишка. А ты хочешь его увести у меня, – жаловалась сквозь слёзы Алёнка. – Зачем он тебе? Ты легко найдёшь другого. А я, а я – нет.

Маша смотрела на свою несчастную подругу и сердце разрывалось от обиды за неё и за себя.

– Прости меня. – Она обняла Алёнку за плечи. – Прости, слышишь? Ты самая лучшая! Ты самая классная!

Алёнка перестала плакать и вытерла слёзы ладонями, громко всхлипывая:

– А вдруг я больше никому никогда не понравлюсь? Давай по-честному. Будем вместе участвовать в конкурсе, а Максим пусть выбирает.

Маша смотрела на Алёнку и не знала, как поступить. Она очень любила подругу, но отказываться от Максима не хотела. А ещё не верила, что тот встречался с Алёнкой.

«А вдруг она наврала? Алёнка может это запросто. Скорее всего, видела меня с Максом и разозлилась. Она же всегда злится, когда со мной пытаются общаться мальчишки. Вот и придумала эту историю. Нужно соглашаться на её условия, всё равно я буду на конкурсе лучше. Я красивее, это раз. Ну и придумаю что-то особенное, это два. А после того как Максим выберет меня, у Алёнки не останется шансов, она успокоится».

– Хорошо, – спокойно сказала Маша и протянула Алёнке ладонь. – По рукам.

– По рукам, – улыбнулась та. – До конкурса всего два дня, я побежала готовиться. И пусть победит сильнейший! – крикнула она, уносясь в сторону своего отряда.

Два дня Алёнка не показывалась. Что она готовит, Маша не знала. Да ей и не до того было. Сама вся в делах. Маша решила показать фокусы. Это точно поразит всех. Как-то вожатая обмолвилась, что у них в лагере есть костюмы для праздников. Маша попросила посмотреть и откопала там красивый плащ фокусника. Ещё у неё было с собой длинное вечернее платье. Мама положила в последний момент со словами:

– А вдруг будешь участвовать в конкурсе красоты.

Тогда Маша посмеялась в ответ, а сейчас мысленно поблагодарила её. В длинном элегантном платье и плаще она будет неотразима. Ну а фокусы Маша знала с детства. Когда-то папа научил, и она не раз показывала их изумлённым родственникам. Это была единственная публика, перед которой девочка не стеснялась выступать. Теперь придётся выйти на сцену. Ради Макса.

Накануне конкурса Маша легла спать пораньше. Как только прозвучал отбой, сразу нырнула в постель. Перед волнительным мероприятием стоило хорошо отдохнуть.

Когда открыла глаза, в комнате было светло, пусто и тихо. Она вскочила на кровати:

– Катастрофа! Неужели я проспала! Как так?

Глянула на часы и обомлела. Стрелки показывали шесть.

– Это что такое? Ночь или день?

Однако в шесть утра все должны ещё спать, а сейчас в комнате никого нет. Значит – день, а точнее – вечер. Конкурс должен начаться в десять утра.

Выскочила из кровати и подлетела к шкафу. Плащ висел на месте, платья не было. В этот момент скрипнула дверь. Маша обернулась – около её кровати стояла Алёнка.

– Где моё платье? Куда ты дела моё платье? – закричала она на подругу.

– Да вот оно, валяется за кроватью, – спокойно ответила Алёнка. – Ты всё проспала!

Маша побледнела. Она не могла себе представить такого исхода событий. Готовилась, подобрала образ, старалась. И проспала?

– Ты бы видела, как мне аплодировали! Я заняла первое место! Смотри, какой приз достался. – Алёнкаподняла Машину подушку и извлекла из-под неё золотой кубок. – Теперь я звезда лагеря! И Максим мой!

Маша подскочила к подруге и закричала:

– Да ты дрянь! Ты специально это подстроила!

– Просто ты спала, а я нет. Вот и весь секрет, – засмеялась Алёнка. – Уговор дороже денег. Теперь Максим мой. Ты бы видела, как он на меня смотрел! Хлопал громче всех и кричал: браво, браво!

Алёнка поставила кубок на Машину тумбочку и собралась уходить:

– Только без обид, ладно? Мы же договорились.

Маша стояла и смотрела на кубок, на платье и на подругу. Слёзы текли по щекам. От обиды хотелось кричать, бить подушку и ударить Алёнку в улыбающееся лицо.

– Почему ты меня не разбудила? – прошептала она.

– Извини, я готовилась к выступлению. Знаешь, какую балладу выучила? Когда я пела, все рыдали, – сказала Алёнка и вышла из комнаты.

Маша села и расплакалась. Подруга её обыграла. В последнее время из-за неё одни неприятности.

А потом успокоилась и решила, что Алёнка её единственная подружка и она права: парней у Маши будет ещё много. А вот подруга одна и на всю жизнь. Её тоже можно понять, не так уж легко ей бывает, а она за Машу горой. Столько раз мстила за неё, защищала. И Маша твёрдо решила помириться с Алёнкой. Однако в тот день она её больше не видела.

На следующее утро, когда Маша шла в столовую, к ней подскочил Максим, схватил за руку и потянул в сторону.

– Привет, малышка! – Улыбнулся он и хотел чмокнуть в щеку.

Маша отпрянула, толкнув парня в грудь.

– Отвали, – резко сказала она.

Максим опешил.

– Ты чего! – В глазах его читалось непонимание.

– Ничего, – ответила Маша и направилась в сторону своего отряда. – Не подходи ко мне!

– Ненормальная что ли? То сама лезешь, то брыкаешься, – бросил он ей вслед.

Маша шла и чувствовала спиной его взгляд. На душе было больно и противно, хотелось разреветься прямо тут, у всех на глазах. Но она проиграла спор. Теперь Максим достаётся Алёнке.

Смена подошла к концу. В последний день Маша проснулась рано – волновалась, чтобы всё успеть, ничего не забыть. Пора собираться домой.

Девочка открыла глаза, потянулась в постели, слушая тихое сопение соотрядников и чуть не вскрикнула от неожиданности – у изголовья сидела Алёнка.

– Пойдём в лес? – предложила она.

– Пойдём. А я уже забеспокоилась – давненько тебя не было, – опасливо глядя на подругу, ответила Маша.

– Дела были, – улыбнулась Алёнка, словно они и не ссорились.

Маша обрадовалась, что подружка в хорошем настроении, быстро оделась, и они тихо выскользнули за дверь.

Девочки прошли мимо комнат младшего отряда и не заметили, что в коридоре за углом, стоял Максим. Он хотел подкараулить Машу и поговорить. Но увидев, что она собралась куда-то идти, решил не выдавать себя и просто проследить.

Добравшись до леса, Маша с Алёнкой, не боясь быть услышанными, говорили в голос и смеялись. Максим следовал вдалеке, не выдавая себя.

– Знаешь, я хочу рассказать тебе секрет.

– Секрет? – удивилась Маша. – Не знала, что у тебя есть от меня секреты.

– Есть один. Но ты же знаешь, между нами их быть не должно. Я хочу тебе кое-что показать.

– Что-то интересное?

– Думаю, ты будешь удивлена, – загадочно ответила Алёнка. – Пойдём на пруд.

Девчонки подошли к воде. Здесь было тихо и спокойно. Солнце пробивалось через густую крону сосен и поблёскивало на ряске и кувшинках. В воздухе чувствовалось приближение осени.

Алёнка достала из кустов большую палку и подошла к заросшему тиной берегу. Воткнув палку в воду, она стала ею ловко орудовать, словно передвигала спрятанные под водой камни или кнопки.

– Ты так водяного со дна достанешь, – хихикнула Маша.

– Ну, может быть и так, – загадочно ответила Алёнка.

Тем временем Максим, стараясь не шуметь, добрался до кустов, которые разделяли его и Машу. Маша ничего не заметила, а он замер в ожидании, не решаясь высунуться.

В воде что-то хлюпнуло и тотчас на поверхности показалась мохнатая кочка, покрытая зелёной слизью.

– Мамочки, водяной, – Маша вскрикнула и попятилась.

Над гладью пруда торчало что-то, похожее на голову.

Алёнка толкнула палкой кочку и из недр пруда, издавая хлюпающие и булькающие звуки, стало подниматься тело. Ещё один толчок заставил его перевернуться. На поверхности показались огромные распухшие руки. Они походили на надутые, местами полопавшиеся и обнажившие ошмётки плоти, перчатки, перепачканные в тине, залепленные слизнями, пиявками и чем-то зелёным. Голова обрела страшное лицо, на котором вместо глаз виднелись чёрные отверстия, заполненные копошащейся массой. Рот открылся и из него медленно выползал длинный, чёрный и скользкий язык.

Маша замерла в ужасе. Это было тело вожатого её отряда – Антона. Потом завизжала, закрывая лицо руками. В этот момент Максим выскочил из кустов. Он был просто уверен, что Маша пришла на свидание с другим мальчишкой, назначив ему встречу у пруда. Но то, что он увидел – куда ужаснее его ожиданий.

Маша тряслась, махала руками и визжала, глядя на Алёнку. Та стояла в стороне и улыбалась.

– Вот. Я утопила этого павлина, – довольная произведённым эффектом, сказала она.

Максим стал как вкопанный. Он увидел пропавшего вожатого и вытаращился с ужасом на разбухшее лицо, покрытое ошмётками расползшейся кожи.

Алёнка увидела Максима и завопила:

– Вот он! Мы его нашли!

Маша посмотрела на подругу, потом на Максима и почувствовала, как у неё подкашиваются ноги.

– Эй, ты чего? – подхватил ее Максим и усадил на землю. – Бедняжка! Как же так. Чего ты вообще сюда пошла?

– Я, я, я, – пыталась что-то сказать Маша, но слова терялись. Ужас от увиденного бурлил в груди и не давал ей сделать глубокий вдох.

– Нужно сообщить всем о твоей находке! – вскрикнул Максим. – Я сейчас.

Маша замахала руками. Она озиралась вокруг – Алёнки нигде не было.

– Нет! Не оставляй меня одну.

– Пойдём со мной! – Максим подхватил Машу под руки и помог подняться.

Вместе они отправились в лагерь.

В лагере поднялась суета. Вожатые и все взрослые бросились в лес, к пруду. Вызвали полицию и скорую. Детям сказали сидеть в своих комнатах и не высовываться. Весь лагерь гудел от страшной новости. О заносчивом вожатом к концу смены успели забыть.

Маша сидела на своей кровати и тряслась. Она вспоминала изуродованное лицо Антона и не могла поверить в реальность происходящего.

«Как Алёнка могла так поступить? Как она могла такое сделать?» – с ужасом гоняла мысли девочка, не в силах забыть увиденное в лесу.

Алёнку она не встречала с момента страшной находки. Неужели та сбежала с места преступления? Теперь Маша осталась один на один с ужасным сном, который оказался реальностью.

Чуть позже пришла психолог. Она пыталась говорить с девочкой, успокаивала её. Но Маша не слушала. Ей не хотелось общаться. Дома всё будет иначе. Она ждала, когда уедет из этого ужасного места и окажется в своей комнате.

Вечером, с опозданием, приехали автобусы. Детей попросили грузить вещи, ехать домой, но оставаться на связи. О происшествии сообщили родителям и многих детей спешно забирали на машинах.

Маша затолкала сумку в багажный отсек и потащила свой рюкзак в автобус. Никто не спешил подниматься в салон, а ей хотелось поскорее сбежать. Зайдя, она увидела Алёнку. Та сидела на последнем ряду у окна.

Плюхнувшись рядом с подругой, Маша замерла, боясь шевельнуться. Ей хотелось высказать всё, что она думает о случившемся, но разговор могли услышать и узнать всю правду.

– Ты совсем с ума сошла? Ты его убила, – прошептала она Алёнке, незаметно косясь в её сторону.

– Да, убила, – не стесняясь, ответила подруга.

– Тсс, услышат.

– Не услышат, около нас ни души!

– Что теперь делать? Что делать? – не унималась Маша.

– Сиди и помалкивай, тогда всё будет хорошо.

Сердце Маши разрывалось от злости на подругу. Она отвернулась от неё и стала наблюдать, как ребята заходят в автобус, занимают места. Все были впечатлены страшной находкой, ознаменовавшей последний день лагеря и в большинстве своём молчали. Из-за происшествия отменили торжественную часть закрытия лагеря. Настроение у ребят испортилось.

Вскоре в проходе появился Максим. Он поднял свой рюкзак над головой и направился в сторону Маши.

– Можно я сяду с тобой? – тихо спросил он.

– Тут занято! – резко ответила Маша, не глядя на парня.

– Это кем, интересно? – не отставал Максим.

– Ты что, слепой? Тут Алёнка сидит! – со злостью в голосе, громко сказала Маша.

Максим удивлённо посмотрел на Машу, потом на сидение у окна, которое было пустым. Даже чужих вещей на нём не лежало.

– И всё-таки ты странная, – сказал он и прошёл дальше.

Алёнка наклонилась к Маше и зашептала:

– Не обращай внимания. Косит под дурака! Можно подумать, тут никого нет.

Автобус тронулся, водитель включил тихую музыку, дети уставились в окна. Маша так и осталась сидеть одна, глядя в окно, время от времени что-то бормоча себе под нос. Но никто не обращал на неё внимания. Все привыкли к странной девочке из второго отряда.

Темнота в глазах рассеивалась, открывая взору ночной пейзаж за оконной рамой. У окна стоял силуэт. Маша сидела неподвижно и наблюдала. Извне прорывался невнятный шум, словно там разговаривали люди, но слов не разобрать.

Маша знала, что перед ней стоит Алёнка.

– Ты рада мне, Маша? – услышала она голос подруги.

– Я тебя ненавижу! – прошептала Маша. – Я не понимаю, что происходит. Меня держат взаперти, хоть я ни в чём не виновата. Это ты убийца! Ты всё подстроила!

Алёнка развернулась и подошла поближе:

– Ты права. Жизнь не всегда справедлива. Я устала тебя бесконечно защищать, – спокойно сказала она и провела пальцем по Машиному подбородку.

Маша отшатнулась.

– Я всё им расскажу. Слышишь? Всё расскажу! И тогда тебя посадят! Тебя, а не меня!

Алёна улыбнулась – лунный свет отчётливо освещал её лицо.

– Дура. Тебе никто не поверит. Ты должна молчать, если хочешь отсюда выбраться. Ты меня слышишь? Или ты собралась провести в этих стенах всю свою жизнь? Доверься мне. И запомни: никто ничего не должен знать. Повтори! – громко приказала она.

– Никто ничего не должен знать, – как под гипнозом повторила Маша. Голова заболела, в глазах потемнело, а когда прояснилось, она увидела освещённую комнату.

Маша сидела перед столом. Напротив – люди в белых халатах. Они беззвучно открывали рты, то появлялись, то снова исчезали. Девушка смотрела в одну точку не моргая, время от времени закрывая на несколько мгновений глаза. Казалось, происходящее вокруг её совсем не интересовало.

Иногда она начинала шевелить губами, потом замирала вновь.

– Никто ничего не должен знать. Никто ничего не должен знать, – едва слышно шептала Маша.

Два крепких мужчины подошли к ней, подхватили под руки и потащили прочь. Маша не сопротивлялась, но и не пыталась идти. Шум извне практически не проникал в её сознание. Она сосредоточилась на своей мантре и проговаривала её снова и снова.

Маша недвижно лежала на кушетке. Рядом стояли два врача в белых халатах с кипой бумаг и толстенной историей болезни в руках.

– Вы уверены, что с ней всё в порядке? – спросил один из мужчин, глядя на пациентку. Та лежала в довольно странной позе, с заломанными руками, выгнувшись дугой.

– Уже да. Она просто успокоилась, – это был лечащий врач. – Доза была большой, вот она и отключилась неожиданно. Находиться в неудобной позе нормально для больных после такого укола. Вы в своей практике ещё и не такое увидите.

– Однако, что могло вызвать такой всплеск эмоций? Впервые видел, чтобы хрупкая девушка набросилась на огромных санитаров. Мне кажется, она способна была их убить.

Лечащий врач захлопнул историю болезни и ответил:

– Случай и правда нетипичный. Раздвоение личности нечасто встречается в практике в таком ярком проявлении. И подчас сложно диагностируется. Но здесь классический случай: человек и его тень. Одна тихая, другая агрессивная и когда-то даже ею подавленная. Не уверен, какое лечение ей понадобится. Возможно, потребуется время. Но я настоятельно рекомендую вам, как начинающему практику, уделить особое внимание этому случаю. Не в каждой клинике такие экспонаты, знаете ли.

Мужчины вышли. Тяжёлая дверь захлопнулась, заскрежетал замок.

Маша сидела в кабинете лечащего врача и мило улыбалась.

– Мария, не нужно быть профессором, чтобы видеть блестящий результат твоего лечения. Я очень рад, что организм мгновенно отозвался на лекарства, и практически сразу теневая сторона личности исчезла. Честно говоря, не ожидал такой скорой положительной динамики.

– Да, доктор. Я тоже рада, – улыбнулась Маша и опустила глаза в пол.

– Практически два года твоя тень не подавала признаков жизни. Лишь однажды она явилась нам, набросившись на санитаров. Но это было так давно, что и не верится. Я считаю, ты абсолютно здорова.

Маша не поднимала глаз от пола, словно смущалась слов врача.

– Вам лучше видно, доктор, – тихо ответила она. – Я рада, что избавилась от этого монстра.

– Последнее, что я обязан спросить – назови своё имя.

– Меня зовут Маша, – громко ответила девушка.

Через несколько дней родители забрали Машу из клиники и отвезли домой. По дороге она молчала, уставившись в одну точку в окне.

Несмотря на время и лечение, отец и мать не знали, как вести себя с дочерью и откровенно побаивались её.

– Спи, спи, моя девочка, – неожиданно пробормотала Маша, не отворачиваясь от окна. На мгновение она вспомнила борьбу двух подруг и улыбнулась сама себе.

– Ты что-то сказала, – дёрнулась от неожиданности её мама.

Маша улыбнулась:

– Ничего, мама. Я просто устала. Хочу поскорее вернуться домой. А ещё, перекрасить волосы в рыжий цвет.

В вагоне поезда у окна сидела девушка в спортивном костюме, с натянутым на голову капюшоном. Она листала газету. Колонка с розыском привлекала внимание большой фотографией худощавой брюнетки и гласила: «Внимание! Пропал человек!». Маша посмотрела на своё фото. Оно ей никогда не нравилось и было сделано давно, ещё в пионерском лагере. Закрыла газету и отложила её в сторону. Взгляд устремился вперёд. Через проход от неё у окна сидела девушка, очень напоминавшая фото из газеты. Если не присматриваться, можно подумать, что это и есть разыскиваемая. Маша натянула капюшон поглубже и стала внимательно наблюдать и слушать. Девушка болтала по телефону с подругой, рассказывая ей о своём поступлении в универ и о месте в общаге. Её, как сироту, зачислили на бюджетное и выдали койку.

Через полчаса Маша уже сидела напротив и смеялась, словно знала незнакомку всю жизнь. У них оказалось много общего. Ведь Маша тоже назвалась сиротой и наврала про поступление. Незнакомку звали Алисой.

– Невероятно! Это просто необыкновенное совпадение! Познакомиться в купе и оказаться из одного университета! Нам как раз по пути, я провожу тебя до общаги, – вызвалась Маша.

Алиса была счастлива обрести новую подругу. В чужом городе это бесценно.

Однако на следующий день в здание общежития вошла только одна девушка по имени Алиса. Она поднялась к коменданту и отдала документы.

– Господи, что с вашим паспортом? Так плохо видно.

– Извините, мне его случайно испортили. По-моему, там всё и так понятно, – ответила девушка.

Комендант стала рассматривать фотографию – сомнения не было, это Алиса. Пусть фото и подпорчено.

– Хорошо, подписывай бумаги и заселяйся, – протянула она ключи. – Бельё получишь у кастелянши.

Девушка кивнула.

– И да, не забудь поменять паспорт. А то с таким будет куча вопросов, – заботливо посоветовала комендантша.

– Ок, – улыбнулась девушка. – Обязательно этим займусь в ближайшее время.

– И ещё, пока будешь жить одна. Твоя соседка попала в больницу, приедет с опозданием.

Девушка промолчала, но про себя улыбнулась – это было более, чем удобно.

Спустя две недели явилась соседка по комнате.

– Привет, меня зовут Люда. Я тут задержалась на месяц, болела, – в комнату вошла девушка с увесистым рюкзаком, поставила его на пол и протянула рыжеволосой соседке руку.

– Алёнка.

– Алёнка? Мне вроде сказали – Алиса, – ответила Люда.

– По паспорту Алиса, но мне нравится имя Алёнка. Называй меня так.

– Как скажешь, – хихикнула Людка. – Как у вас тут? Не страшно?

– А чего бояться, – удивилась Алиса-Алёнка.

– Я пока ехала, газетку купила. Такого начиталась! В речке на окраине города выловили человеческое тело без головы. Пишут – убийство. Оно там так долго плавало, что теперь очень сложно провести опознание. Пишут, что это, скорее всего, была молодая девушка. Я уже и не рада, что сюда притащилась. Страшно.

Алёнка улыбнулась и ответила:

– Тебе уж точно бояться нечего.

– Это чё? – уточнила Люда.

– Да кто на тебя, на деревню, позарится! – засмеялась Алёнка в ответ.

Людка глянула на наглую девицу и отвернулась, делая вид, что разбирает вещи. Ей ещё с соседкой жить. Пусть и заносчивая, а сразу ссориться не хотелось.

– Дашь газетку глянуть? – спросила Алёнка.

– Да пожалуйста. – И Люда бросила газету на кровать соседки.

Аленка достала пачку сигарет, взяла зажигалку и вышла на балкон на их на этаже. Глубоко затянулась и глянула на статью об ужасной находке. С наслаждением сделала ещё одну затяжку и выпустила дым в небо:

– Чёрт. Нужно найти следующую дуру. И хотелось бы с деньгами, – прошептала она себе под нос. Ей безумно нравилось убирать ненужных людей и жить чужой жизнью. Осталось найти подходящую жертву.

Фотокружок

Котова Любовь @liybasha. kotova

– Мишенька, приедешь и сразу пирожки из чемодана вытащи. Парней угости, только теми пирожками, которые побольше.

– Бап, а зачем побольше? Я всех маленькими угощу, а большие сам съем.

– Нет! Слушай сюда! Большие с картошкой и там курочки немного, а маленькие – с курицей полностью. Я всё предусмотрела. Никто и не подумает, что ты жадный. Угощай большими пирогами.

– Ох, бабуля, хитрая ты какая!

– А то! На всех не напасёшься. И сам буть похитрее. Про себя всё не рассказывай. Дружи с сильными, с вожатыми тоже сдружись. Во всякие там авантюры не ввязывайся. Или делай вид, что вроде как, заодно. А сам осторожнее будь, – нашёптывала немолодая женщина с шиньоном своему внуку, стоя рядом с автобусной колонной, которая собирала на площади около министерства детей в пионерский лагерь.

Миша Чувакин раньше бывал в лагере, но от папиной работы, а от бабушкиной ехал впервые, поэтому сколько ни всматривался в лица ребят, знакомых не видел.

– Эй, рыжий, ты чё в третьем отряде штоли?

– Меня зовут Михаил.

– Михась, значит. Давай не теряйся, полезай в автобус. Поедешь со мной. Только я чур у окна. Витя, – и долговязый парень протянул руку Михаилу.

Миша обнял бабушку и отправился в автобус. Он любил сидеть около окна, но не решался спорить с новым знакомым. Да и ехать совсем не хотелось. Не любил он дисциплину, горны, маршировку, линейки.

Лучше всего было с бабулей. Она рассказывала о войне, о сталинских тюрьмах, о купеческих корнях. Всегда разрешала спать, сколько хочется, баловала блинами и пирожками. И зачем родители отправляли его в лагерь? Он не понимал.

Из мегафона раздался призыв: «Всем пионерам занять свои места. Провожающим отойти в сторону».

Прошло уже три дня, а Мише всё не нравилось. Он по возрасту должен быть во втором отряде, а его пихнули в третий. Радовала вожатая Дина. Красивая, стройная и не злая. Она училась в педагогическом институте и в лагере проходила практику.

А во втором отряде – вожатый Сергей. Противный, лысеющий дядька с прорисовывающимся пузом. Он смотрел на молоденьких вожатых маслеными глазами, особенно заглядывался на Дину.

В эту ночь Миша долго не мог заснуть. Все парни быстро вырубились. День был жаркий, а у старших отрядов трудовой десант. Амброзию выдёргивали. Потом на речку пошли, но окунуться разрешили только первому и второму отряду. В горной реке вода холодная, а море сегодня штормило.

Миша тихонько встал и на цыпочках прокрался из корпуса в беседку, расположенную неподалёку. Под ногами хрустнула ветка. Было страшно. Но цикады так громко стрекотали, что даже если кто-то и был рядом, не услышал бы треска.

Ночная прохлада окутывала. Деревья, словно замерли от полного безветрия. Южное небо чёрным бархатом раскинуло космические просторы. Август пора звездопада. Мальчик не мог отвести глаз от этой завораживающей бездны. Чиркнула холодным светом падающая звезда.

Желание у парня было одно: скорее увидеть своих родителей.

«Вот, блин, не успел загадать! Ещё одну подожду. Интересно, а в другой вселенной тоже есть пионеры, лагеря, разные страны? Эх, умчаться бы туда, только вместе с мамой и папой. И с бабушкой обязательно. Вырасту и буду учиться, поступлю… Никуда я не поступлю! Меня не пропустят, срежут. Родители – предатели родины, диссиденты.»

Слёзы покатились по щекам.

Звёзды так ярко светили, будто маленькие фонарики. Память, как бескрайний космос, понесла Мишу по своим просторам.

– Бабуль, а почему родители шепчутся на кухне со своими друзьями. У Димки, когда гости, поют песни. Горланят на всю Ивановскую. Отец, правда обычно напивается, всё громит, и Димка с мамой ночуют у соседей, но всё равно весело. Он как-то как дал топором по столбу у подъезда, искры летели в разные стороны. Здоровско так!

– Чего ж тут здоровсго-то?! Пьянь гидролизная, люмпен гадкий.

– А кто это люмпены?

– Ну пролетарии, рвань и пьянь. Смотри только не брякни где-нибудь. А то пересажают всех. Хватит уже, насиделись.

– Ты что, Бап, не любишь рабочих?

– А за что их любить-то. У моего деда были лесные угодья. Он был богатым человеком. Его сын – мой отец, преподавал в военной академии. И что? После революции деда расстреляли, бабушка умерла в ссылке от туберкулёза. Моего отца посадили, правда, не сразу, уже при Сталине. Во время войны выпустили, на Втором Белорусском воевал, до Берлина дошёл в звании полковника, а после, в 47-м расстреляли. Маму на ГУЛАГ, а меня и двух братьев в детдом для детей врагов народа.

– Я ничего не понимаю. ГУЛАГ – это что такое?

– Это страшное место, сынок. Обещаю, что расскажу тебе многое. Но, всему своё время. Пока рановато.

«Ой, звезда полетела, пусть я скорее уеду к маме с папой! Ещё одна. Хочу, чтобы Дина в меня влюбилась.»

Миша не ожидал от себя такого. Он даже по сторонам посмотрел, не слышит ли его кто. Но вокруг не было ни души. Воспоминания стройной вереницей продолжили свой путь.

Миша открыл дверь. Перед ним стоял соседский Серёжка.

– Привет!

– Виделись уже, заходи.

– Слышь, предки пианину купили для Ленки, а ноги у неё короткие, училка сказала под ноги толстые книги положить. У тебя же много книг. Дай, а!

Мишке не хотелось показаться жадным, но книги было запрещено отдавать из дома. Что делать?

– Вообще-то родители мне не разрешают давать книги, но тебе под честное слово дам. Только с возвратом.

– Конечно, с возвратом, на кой они мне. Давай толстые только.

Парни пошарили по книжным шкафам и нашли толстенные книги. «Поход Челюскина» аж два тома, толстенную книгу – автор Шопенгауэр и ещё одну странную книгу. Там текст был напечатан почему-то только с правой стороны, а слева чистая страница. Автор Солженицын.

Отнесли эти книги Серёжке домой.

Ночью семью разбудил резкий звонок в дверь и стук. Люди в милицейской форме и в обычной гражданской одежде перевернули дом вверх дном. Это был обыск.

Не нашли ничего, кроме песен Высоцкого. Но за них не сажали.

А искали Солженицына и что-то связанное с переворотом в Новочеркасске.

Как же хорошо, что я отдал эту проклятую книгу Серёжке. Папа тогда не понимал, куда она делась, а когда узнал, ничего мне не сказал, потрепал по голове и поцеловал в макушку.

Потом моим родителям повезло. Их цирковой номер победил в конкурсе, но их не отобрали для поездки в Австрию. Неблагонадёжные граждане они оказались. Но, на их счастье, гимнастка, которая должна была ехать, сломала ногу. И случилось это за три дня до регистрации. Всё как-то сложилось в пользу мамы с папой.

В Австрии родители попросили политического убежища. Об этом даже по телевизору говорили, что они предатели, что бросили сына, больную мать и всё такое.

Бабуля сказала, что всё это брехня, и я не должен обращать внимания и верить в эти байки. Просто надо учить язык и решить для себя уехать туда, к родителям. Но это тайна, и об этом – молчок! Надо быть пионером, вступить в комсомол и активно работать. Ну, сделать вид, что осуждаю родителей. Это же не по-настоящему. Иначе мы никогда не встретимся.

Вдруг послышались голоса. Из соседнего корпуса показалась Дина, с ней рядом Серёжа – вожатый второго отряда. Они непринуждённо болтали, смеялись и шли в сторону столовой. Сережа лез к девушке целоваться и бесстыдно лапал её за грудь, а она вяло отталкивала его и хихикала.

Мише казалось, что сердце выскочит изо рта. Дыхание участилось и мальчика бросило в жар.

«Ах он тварь поганая! К Диночке лезет, козёл! А она-то хихикает, словно ей нравится. Дала бы в морду ему или по яйцам. Ну ладно. Я им устрою».

Когда голоса стихли, парень пробрался в соседний корпус в комнату Сергея и перевёл часы на час назад, потом прошёл в холл, залез на стол к настенным часам и тоже перевёл стрелки. Парня потрясывало то ли от страха, то ли от возбуждения, то ли от ночной прохлады.

В свою комнату Миша вернулся так же никем не замеченный. Под одеялом быстро согрелся и уснул.

Утром на зарядке второй отряд отсутствовал. Все удивились и забеспокоились. Старшей вожатой тоже не было.

Зарядка закончилась, все уходили со спортивной площадки, а вдалеке показались пионеры второго отряда.

«Попадёт теперь Серёже под первое число. Ничего, это только начало», – думал довольный Михаил.

Жизнь в «Красной гвоздике» текла своим чередом. Море постоянно штормило, а после было дикое количество медуз. Вода, словно кисель. Если заходить подальше от берега, то их мало, но заплывать за буйки не разрешалось. Сваливать из лагеря ночью, тоже не вариант. Выловят пограничники и проблем не оберёшься.

И вообще, август вселил во всех расслабление и лень. Восьмиклассники уже сдали экзамены, тот, кто хотел, поступил в ПТУ, техникумы, или пошёл в девятый. Можно было расслабиться. А у девятиклассников было последнее свободное лето. Ведь через год выпускные экзамены и поступление в институт.

1 августа 1976 года закончились Олимпийские игры в Монреале, и наша сборная завоевала больше всех медалей – 125. Все болели за наших спортсменов и после триумфа наступила расслабуха.

В наследство от отца Михаилу достался фотоаппарат ФЭД², выпуска 59-го года. Парень записался в фотокружок. Руководитель кружка Володя, учился в МГУ на факультете журналистики и Миша очень тянулся к нему.

Дина разрешала своему подопечному отлучаться в тихий час и даже задерживаться после отбоя, потому что он делал самые крутые фото жизни лагеря, благодаря которым стенгазета их отряда заняла первое место.

Вот и сегодня в тихий час Мишка пошёл в фотолабораторию. Володя впустил парня и запер дверь.

– Давай, быстрее, усаживайся. Что-то ты опаздываешь.

– Да мы сегодня дежурные. Нужно было в столовке грязную посуду собрать и отнести на мойку. Я и так свалил раньше всех.

У Володи в углу стоял полуразобранный радиоприёмник, который издавал противные завывающие звуки, свист, бульканье.

– Оп, нашёл. БиБиСи.

Зычный мужской баритон вещал: «Михаил Афанасьевич Булгаков. „Собачье сердце“. Глава вторая.»

Мише интересно было с Володей. Они разговаривали на разные темы и на запрещённые в том числе. О времени революционных перемен, о раскулачивании, о войне, о культе личности Сталина и о том, что творилось при Хрущёве. А вчера узнал, что на Олимпиаде в Монреале наш прыгун в воду Сергей Немцанов попросил политического убежища, не захотел возвращаться домой. Но в официальной прессе об этом ничего не говорилось.

Владимир обещал дать почитать книгу «Мастер и Маргарита», правда, когда они вернутся домой. А сейчас перед мальчишкой, который только закончил восьмой класс, открывались совершенно другие истины. Это общение меняло представление о ходе и смысле исторических событий.

Мир рушился в глазах юноши, в голове была каша. Но одно он точно уяснил для себя: «Родители не предатели Родины. Они хорошие. Просто протестовали против действительности. Вырасту, стану фотокорреспондентом и обязательно уеду к маме с папой.»

Трансляция резко прекратилась и из приёмника раздался треск. Снаружи кто-то стучал. Володя отодвинул плотную чёрную штору и открыл окно. В каморку ворвался свежий прохладный воздух. Шёл град. Сильный такой! Градины были крупные и стучали словно птицы клювами по стеклу.

– Это надо сфотографировать, Миха, беги!

– Бегу! Отличные кадры получатся.

Мишка схватил ФЭД и побежал в сторону столовой, укрывшись болоньевым плащом. Фотик надо сберечь. Мальчишка бегал и снимал всё подряд. Град быстро закончился и кучками лежал кое-где. Молнии разрезали небо где-то над морем, а в горах раскатисто громыхало.

Мишка зашёл в свою любимую беседку и столкнулся с кошкой Чертовкой. Она смотрела обалдевшими глазами на происходящее.

– Испугалась, Чертовка? Не бойся, это всего лишь град.

– Мур-р-р, хр-р-р-р, тр-р-р-р. – Кошка тревожно уставилась в сторону тропинки.

По ней крадучись шёл Сергей, а за ним почтальонша из местных. Миша заволновался. В той стороне они с ребятами построили шалаш, бегали туда покурить, потрещать о том о сём.

«Вдруг там Витёк с Лёхой курят. Спалят сейчас их», – подумал парень.

От волнения он уронил крышечку от объектива, и та закатилась куда-то под лавку, а тут ещё Чертовка запуталась в ногах, чуть не упал из-за неё. Пока возился, парочка скрылась из виду.

Фотограф последовал за ними. Ещё издали он увидел, что в шалаше кто-то есть. Спрятавшись за большим кустом орешника, можно было наблюдать, что происходило внутри. А внутри Серёжа целовался с почтальоншей. Кофточка на ней была расстёгнута. Сиськи торчали как вымя у козы. Одной рукой он мял это вымя, а другой стягивал с себя футболку.

«Ах он тварь, – думал Мишка. – Как же Дина? Он ведь ей голову морочил, целовал её, я сам видел».

Парень спешно открыл фотоаппарат и начал снимать происходящее. Затвор предательски щёлкнул, палец автоматически нажал на рычаг перемотки плёнки. Ещё раз, и ещё.

– Серёж, ты слышал? Звук какой-то странный, – встрепенулась девушка.

– Лид, ну какой звук, лес после дождя. Не отвлекайся.

Фотоаппарат опять щёлкнул, тише не получалось.

Сергей прислушался и вышел. У него под ногами крутилась Чертовка:

– Тьфу ты, дура чёртова. А ну, брысь отсюда. Пошла! Лидок, это кошка, не переживай. Я её прогнал.

Больше Мишка не стал снимать. «Зачем судьбу искушать. Только бы получились фотки. Такие кадры шикарные. Вот я Динке покажу, пусть узнает, что за супчик этот Серёга».

И парень стал тихонько пробираться к корпусу и по пути обдумывать, как теперь проявить плёнку и отпечатать снимки, чтобы не узнал Володя.

Вечером крутили фильм «Неуловимые мстители». Пионеры с радостью отправились в кинозал. К Володе приехал друг и они собрались куда-то уехать. Мишка набрался смелости и попросил ключ от фотолаборатории. Лучшего момента и не дождаться. Надо проявить плёнку и может быть отпечатать снимки. Получив инструкции от наставника, сжимая в кармане заветный ключ, словно он был золотой, юный фотограф пошёл в каморку. Миша еле совладал с дрожью в руках. Плёнка зашла в чёрный бачок чётко, не слиплась. Проявитель, промывка, фиксаж и всё готово.

От напряжения у Мишки даже заболела голова, сердце колотилось, как бешеное: вот они, заветные кадры. Ох, как хорошо получились. И полуобнажённая Лида, и поцелуи, и Серёжина рука. Теперь нужно хорошо высушить плёнку.

В комнате было душно. Открыть окно нельзя. От красного света фонаря и монотонного шума, клонило в сон. Горячий воздух стал скручивать плёнку, и фен пришлось выключить. Тишина резко ударила по ушам. Стало так хорошо, спокойно, глаза слипались. Миша прилёг на кушетку и заснул.

Ему снилось море, родители. Отец стоял за мороженым, но очередь не двигалась, а они с мамой изнывали от жары. Кто-то курил и запах сигаретного дыма обволакивал.

Володя вернулся после полуночи и застал в комнате спящего Мишку. Он посмотрел негативы, заправил пенку в фотоувеличитель и обалдел: «Ничего себе компромат! Ай да пионер, ай да сукин сын! Что теперь с этим делать? Надо поговорить с парнем и узнать, как такое могло прийти в его юную голову. Но сначала, пожалуй, отпечатаю, пока спит».

Фотографии получились чёткими, контрастными. Очень хотелось курить, но лишний шум мог разбудить мальчишку. Володя жалел Мишку. Он знал историю с его родителями и понимал, что все неприятности у этого парня впереди. Его родителей тоже отправили в ссылку за запрещённую литературу. А главное, за какую! Они с друзьями собрались и читали вслух в оригинальном издании на английском Робинзона Крузо.

Оказывается, это запрещённое произведение. Мы, будучи детьми, читали и не подозревали, что оно всё перекроено советской цензурой. Адаптировано для рабоче-крестьянской молодёжи коммунисткой Златой Лилиной. В подлиннике усмотрели капиталистическую мораль. Главный герой выживал на необитаемом острове без коллектива, без ленинских идей, и все героические поступки совершал абсолютно один. Это невозможно! Достигнуть положительных результатов можно только, если трудиться коллективно.

Володе тогда было уже восемнадцать и он поступил в МГУ. Его не отчислили только благодаря декану факультета. На собрании он продвинул идею о том, что сын не в ответе за поступки отца. Но к своей персоне студент постоянно чувствовал повышенное внимание со стороны «комиссаров».

Приходилось приспосабливаться. Вести активную комсомольскую работу, но в голове сидела одна мысль: «свалить отсюда за «бугор, и вдохнуть свободный воздух полной грудью».

Володя терпеть не мог Сергея. Коммунист Сергей Иванович Ручкин был секретарём комсомольской организации факультета. Великовозрастный вожак крутил романы со студентками направо и налево. Вернее, не романы. За мелкие услуги, типа прикрыть прогулы, не пойти на добровольные работы на овощную базу и подобные мелочи он пользовал студенток в своём кабинете и никто не выступал. Боялись отчисления.

Володю он считал буржуазным недобитком и говорил, что пристально следит за ним.

Многие студенты факультета мечтали бы иметь такие фотографии и дать им ход или хотя бы поиздеваться над комсомольским вожаком. И вот они в руках у Владимира:

«Они могут очень пригодиться».

Дело шло к утру. Компромат надёжно спрятан. Студент печатал снимки, где запечатлён град и шалаш, где не видно, кто там внутри. Хорошие фотки. Пойдут для стенгазеты. Такой град в августе нечасто бывает. Вот Чертовка около шалаша нюхает воздух. Всё совершенно безобидно.

Момент хорошо схвачен, ведь ледяные шарики быстро растаяли.

Миша проснулся от потока холодного воздуха, который ворвался в приоткрытое окно. Он был укрыт покрывалом и под головой лежала скрученная куртка. На стуле сидел Владимир.

– Ой, здрасьте, – сказал Мишка.

– Тише, ты! Шёпотом говорить умеешь?

– Умею. А ты… Ты пришёл… Давно, – заволновался пионер.

– Расслабься дружок. Я уже всё посмотрел. Всё, понимаешь?! И очень интересно, как такое тебе могло прийти в голову. Ты следил за Серёгой что ли?

Горло Мишки сдавило. Колючий комок не давал сглотнуть слюну. Это провал.

– Да не боись так, не перживай! Я ж не собираюсь тебя закладывать или мораль читать. Просто интересуюсь.

– Понимаешь, я просто увидел, как Сергей с почтальоншей идут к шалашу и побоялся, что ребята там курят и их застукают. Пошёл туда, ну… и увидел, и сфоткал. В общем, я Дине хочу показать. Пусть знает какой он гад.

– А ты думаешь, что она не знает? О нём все знают.

– Я видел, как Дина с ним целовалась. Она влюблена в него.

– Давай-ка уйдём на воздух. В беседку. Там поговорим по-тихому, покурим. Ты же куришь с пацанами.

Парни прошли в беседку. Было прохладно. Над землёй висел густой туман. Володя достал пачку «Явы», угостил собеседника. Они закурили.

– Ох и нагорит же мне, если увидят, что я курю с пионером. Ну ладно. Разговор слишком серьёзный. Вот представь, что ты эти фотографии обнародуешь. Языки у всех длинные, быстро разнесут. Конечно, у Сергея будут неприятности. Должность его не позволяет вести аморальный образ жизни. Тем более что он выездной. Это может быть и закроет двери для поездок за границу. Но ведь у Сергея есть жена, дети. Они узнают об этом и как им будет. Легко?

Дина хорошая девушка. Но она знает, что у него есть семья. Мы не впервые в лагере вместе. Закончится смена, закончится роман. Да и нет никакого романа. Просто безобидный поцелуй. Так бывает, поверь. А Лида живёт в маленьком посёлке, где все друг друга знают. Она замужняя женщина. Представляешь, что с ней сделает муж? Он может даже убить её. Здесь такие законы.

– Лида разведёнка. Я сам слышал, как повариха говорила. Она ей свёрток с едой сунула и сказала, что мол понимает, как тяжело одной двоих ребят поднимать.

– Ну разведёнка и что? Всё равно в маленьком посёлке дурная слава быстро разнесётся. Считаю, что негативы надо уничтожить. Я возьму это на себя. А фотографии града я напечатал. Они готовы. Сегодня в город поездка, экскурсия в порт. А завтра делай стенгазету.

На линейке сказали, что поездка в город отменяется. Порт закрыли. Объявили свободный от мероприятий день. Что произошло в порту не сказали. Но молва разносится быстро.

В порту на рейде стоял английский нефтяной танкер. Ночью какая-то ненормальная девка поплыла туда. Пограничники выловили её уже около корабля. Зачем ей это надо было непонятно. Из-за этого порт закрыли до выяснения обстоятельств.

Погода была хорошая и лагерь повели на море.

Мишка шёл с фотоаппаратом на плече в стороне от ребят и обдумывал произошедшее: «Может Володя и прав насчёт Лиды, а вот Дина! Не ожидал от неё такое. А может, она очень любит Серёжу, несмотря на то, что он женат. Такое ведь тоже бывает. Ей будет больно увидеть эти снимки. Хорошо, что негатив уничтожили.»

Сергей смотрел на стенгазету и лицо его вдруг покрылось красными пятнами. Потом быстро нашёл Володю и отозвал в сторону поговорить.

– Где ты взял эти фотографии?

– Какие, Серёж?

– Какие, какие, где шалаш и град. Кто это снимал?

– А что, нельзя? Тебя так взволновала чёрная кошка? Не ерунди. Такой град в августе редкое явление. – Владимир достал сигареты.

– Меня интересует, кто сделал снимки.

– Да объясни, в чём дело? Чем тебе фотографии не угодили? Ну, я сделал снимки, – с сарказмом сказал парень.

– Я хочу видеть негативы. Отдай их мне, – с явным раздражением процедил Сергей.

– Мало ли что ты хочешь. Нет негативов. Я их уничтожил. – Володя пошёл к стайке ребят.

– Смотри не пожалей, диссидент сраный, – сказал вслед Сергей.

Лагерная жизнь шла своим чередом, третий отряд на этой неделе дежурил. Мишка весь день возился в младшем отряде, в качестве помощника вожатого. После отбоя малыши попросили рассказать страшную историю.

«В одной чёрной—чёрной комнате стоял чёрный—чёрный шкаф.»

Глаза у мальчишек горели, они затаили дыхание, и вдруг в окошко кто-то постучал. Все вздрогнули.

– Мишка, подь сюда. – В окне появился Витька.

– Ты чего? Ща дорасскажу и приду.

– Кароч. Приехали люди какие-то и к директору прямиком. Володьку туда позвали. Тёть Маня из столовки сказала, якобы Серёга зуб на него имел и настучал. Обыск будут делать, – наскоро выпалил Витька.

– Чего обыскивать-то?

– А я чё, знаю штоль? Говорят так.

– Ща я выйду, надо всё обмозговать.

Малышня притихла.

– Так, парни! Лежите тихо. Мне надо отойти. Срочные дела нарисовались. Вот разрулю их и дорасскажу вам историю, – сказал Мишка ребятам и ушёл.

Мысли вихрем кружились в голове. Что мог сделать молодой студент такого, что приехали люди в гражданском и собираются его забрать? И при чём тут Серёжа?

Соображать нужно быстрее. Мишка вспомнил, как Володя прятал за полку в каморке папку с печатными листами. Такие листы он видел у родителей, когда они читали вслух на кухне.

Всплыли воспоминания о том, как всё перевернули в их квартире, но не нашли ничего. То, что искали было у соседской девочки под ногами.

Миша нащупал в кармане ключ от фотолаборатории, который забыл вернуть хозяину.

«Кто мог стукнуть на Володю? Серёга! Конечно! Увидел фотографии и понял, что в тот момент там был с Лидкой. Их там видели. Всё совпало. И град, и Чертовка, и странные звуки. Я должен успеть раньше ментов. А это хуже. Кей Джи Би³. Скорее. Надо спасти Вовку. Он нормальный. Хороший», – думал парень, мчась к корпусу.

За ним бежал Витька.

– Витёк, давай к окну на шухер, а я в комнату. Знаю где тайник. Если всё там, надо это спрятать.

В каморке был полумрак. Мишка быстро подставил стул, влез на него и пошарив за полкой в углублении, вынул папку и небольшой свёрток.

В коридоре послышались тяжёлые шаги нескольких человек и голоса. Мишка сунул сокровища в окно и шепнул Витьке: «Быстрее беги и спрячь». Закрыл окно, сел около фотоувеличителя и начал перебирать фотографии.

– Так! А это ещё что за явление, – удивился вошедший директор.

За ним стояло трое незнакомых мужчин, Володя, библиотекарша и вожатая первого отряда.

– Я… Я тут фото отбираю про… ну про третью смену. Для газеты.

– Быстро в отряд! – скомандовал директор.

Миша с Витькой встретились в беседке. Открыв папку, увидели листы с распечатанным текстом. На первом написано: Борис Пастернак. «Доктор Живаго». В свёртке фотографии Серёжи с Лидой в шалаше и три проявленных плёнки.

Парни спрятали это под пол. Покурили и пошли в корпус. Позже они узнали, что в фотолаборатории ничего такого не нашли и Володю отпустили. С чувством выполненного долга мальчишки отправились спать.

Мишка припарковал свою «копейку» и пошёл в сторону Елисеевского. На улице Горького, как обычно, было людно. Лёгкий ветерок трепалветки старых лип. На душе было легко и спокойно.

В кафетерии Филипповской булочной народу всегда много, но очередь двигалась быстро. Миша купил стаканчик кофе с молоком, пару пирожков с капустой и встал к столику около окна. Его взгляд приковала к себе группа молодых людей в потёртых и даже драных джинсах, немыслимо вытянутых футболках, потерявших форму ещё в прошлой жизни. Длинноволосые парни курили, оживлённо разговаривали, размахивая руками. Один, облокотившись на витрину, бренчал на гитаре. И что-то очень знакомое показалось в его лице.

– Володя! Володя, ты? – выкрикнул Миша, выбегая из двери.

– Ну, я.

– Не узнаёшь? Давай, напрягись, вспомни.

Хипарь задумался, видно было, что он перебирает в памяти разные воспоминания. Он нахмурился, сделал шаг назад, наклонил голову, разглядывая собеседника.

– Мишка! Ты ли это, бродяга? Мишка! Как я рад тебя видеть! Какой ты. И не узнать.

Парни обнялись, похлопывая друг друга по плечам.

– Сколько же мы не виделись, Миш? В 80-м в последний раз, на Олимпиаде и очень коротко. Получается восемь лет. Это ж целая эпоха. Ты как тут, просто так катаешься или по делам?

– Просто зашёл в любимое место подкрепиться пирожками.

– А-а-а-а, помню, помню бабулины пирожки. Как она?

– Бабушка нормально. Она у меня молодец, крепкая, работает в кооперативе при типографии корректором. Володь, давай где-нибудь посидим. У меня неподалёку машина стоит. Ты свободен?

– Ух ты какой. Машина у него. Молодец! Знаешь, я тут совсем рядом работаю – в Станиславского музыкальном. Там можно бросить якорь.

– Ни чё се! А что ты там делаешь? Поёшь оперные партии? – захихикал Михаил.

– Ага, оперные. Риголетто, когда выпью лишнего. Работаю осветителем. Ну, как? Поехали?

– А поехали!

Володя подошёл к своим ребятам, что-то сказал, зачехлил гитару, и они с Михаилом двинулись к автомобилю.

Театр жил своей жизнью и готовился к приёму зрителей. Уборщица возила по полу в фойе мокрой тряпкой, в буфете раскладывали бутерброды на подносы, на сцене рабочие устанавливали декорации.

Молодые люди прошли в осветительскую ложу. Володя налил в кружки воды и включил кипятильник.

– Сейчас по чайковскому выпьем. А хочешь, кофе растворимый есть, хороший, индийский. И бутерброды с колбасой организую.

– Да ладно суетиться-то. Присядь лучше и расскажи о себе. Как ты, чем занимаешься. Я смотрю ты большой оригинал. Хипуешь.

– И не знаю с чего начать. Ну, в общем, после того, как вы с Витькой меня спасли, а потом обнародовали фотографии, Серёгу уволили. Его жена кипиш подняла. Ну там местком, профком. Везде написала, нажаловалась.

Уволили его с нашего факультета, и приняли на геологический хозяйственником, а через год он пошёл на повышение и уже работал в ректорате. На пользу пошло. Сейчас работает в Моссовете начальником каким-то. Не зря же его фамилия Ручкин. Там же наверху рука руку моет, сам знаешь.

А мне не дали университет закончить. Выперли с пятого курса за антисоветскую пропаганду. Суд устроили и вышибли с позором и справкой, что прослушал четыре курса. Так что у меня неоконченное высшее.

Родители вернулись с вольных поселений и уехали жить в Эстонию. Мама родом из тех краёв. А я захотел тут остаться. Вот устроили на работу в театр. Подрабатываю здесь, чтобы за тунеядство не сослали за сто первый километр. А вообще, занимаюсь звукозаписью. Хорошую западную музыку записываю на кассеты и продаю. Нормально так прилипает.

Вот, вроде и рассказывать больше нечего. Давай ты теперь.

Мишка звонко размешал сахар, отхлебнул чай и начал:

– Меня выжили из школы после девятого класса. Невозможно было учиться нормально. Шипели за спиной: «Бедный мальчик, родители предатели. Сын диссидентов. Он сам такой. Сколько волка ни корми» и подобные шепотки. В комсомол не приняли.

Бабуля пристроила в кулинарный техникум. Смешно звучит, сразу Хазанов вспоминается. Вот работал сначала на фабрике-кухне, потом директор ушёл и меня с собой взял в ресторан «Встреча».

Сейчас на вольных хлебах. Организовываю кооператив. Рюмочную открываю рядом с заводом. Прям около проходной. Удобно. Вышел после смены с товарищами и сразу принял на грудь. Потом дружно домой и козла забивать на улице. Поди плохо.

Володь, ты прости, что тогда фотографии рассекретили. Не могли мы с Витькой молчать. Это ведь Серёга на тебя настучал. Такая несправедливость. Тебе все нервы измотали, а ему хоть бы что.

Хотя так и вышло в итоге. Ты из института вылетел, осветителем работаешь, а он в шоколаде.

– Да брось, Миш. Всё нормально. Мне нравится моя жизнь. Люблю вольно жить. А этот всегда у выхлопной трубы будет мотыляться. А ты молодец. Кооператив открываешь. Страсть к наживе.

– Нет. Страсть к деньгам. Хочу к родителям уехать. Они в Канаде сейчас живут. Знаешь, а Витёк погиб в Афгане. Царствие ему Небесное. Хороший парень был, справедливый. Меня в армию не взяли. Ведь это почётная обязанность. Сыну диссидентов какой почёт.

– А мне удалось откосить. Старые связи родителей помогли, – улыбнулся Владимир.

Парни замолчали. Их закружил вихрь воспоминаний.

Сергей Иванович Ручкин стал депутатом Госдумы.

Мишка – хозяином сети ресторанов «Элефант». Дела шли в гору. В Канаду к родителям ездил часто, как к себе домой. Отправил туда на ПМЖ жену и дочку.

Володя эмигрировал в Америку и работал в русском ресторане музыкантом.

Больше парни никогда не встречались.

Первая любовь последнего лета

(на реальных событиях)

Это лето должно было стать последним летом моего детства. Осенью мне исполнялось пятнадцать, а это означало, что поездка в пионерский лагерь будет точно последней.

В мечтах своих я давно видела себя настоящей пионервожатой, тем более что в прошлое лето вполне официально была в качестве её помощницы. Но в этом году что-то пошло не так. Может, мама припоздала с получением путёвки, а в это время нашёлся кто-то более шустрый на места вожатых и их помощников. Пришлось ехать хоть и переростком, но обычной пионеркой…

…А вот и я. Дылдообразный подросток с двумя закрученными в ракушки косичками и дурацким, неумело замазанным маминой крем-пудрой, прыщиком на левой щеке. Со стареньким фибровым чемоданом с металлическими уголками и наклейкой имени и фамилии на его, видавшем виды, боку. Стою у автобуса рядом с мамой, то и дело пытаясь шёпотом ей втолковать, что давно могу обходиться без её наставлений. И даже имеющая свою маленькую тайну. Почему, например, я сегодня чуть не проспала?

А проспала я потому, что вчера меня со случайного, но самого настоящего свидания по-настоящему провожал взрослый парень Сергей. И что стояла я с ним до полуночи в подъезде, пользуясь возможностью, тихо открыв дверь, незаметно шмыгнуть в свою комнату. А потом ещё полночи не спала, вспоминая всё, произошедшее со мной недавно.

Честно говоря, после этого мне уже не очень-то хотелось и в лагерь, но делать было нечего: деньги за путёвку уплачены, а вещи – собраны.

Конечно, я сказала Серёже, что уезжаю, что ничего не изменишь, но он ответил, что мы можем переписываться. Поэтому уже утром я собрала в доме все конверты с марками, нашла самую толстую тетрадь и вытряхнула из портфеля все имеющиеся в нём ручки.

А сейчас стояла, как пришибленная, глядя на своих будущих соотрядников, мыслями пребывая совсем в другом месте. Может быть, в том, где мы стоим с Сергеем в свете уличного фонаря без слов, смотрим друг на друга, словно пытаясь запомнить черты лица каждого перед пусть и недолгой разлукой…

Наконец, мама сказала:

– Ну всё, мне пора! Веди себя прилично. Пока, в выходные постараюсь приехать… – и, чмокнув меня напоследок, зацокала каблучками в сторону работы.

Эх, мама! Если бы ты только знала, о чём думала тогда твоя дочь! Что весь её дневник исписан стихами любимых авторов – Асадова и Ваншенкина, а самый дорогой, пусть и о мальчике, – «Он был грозою нашего района…", ещё сейчас и судьбоносный. Потому что дочь твоя, возможно, именно сейчас, как и её любимый герой, так же тихо уходила из детства…

Письмо Серёже я начала писать ещё в автобусе. Устроившись на задних сидениях, чтобы мне не мешали. Хотя и мешать-то особенно было некому: все соотрядники младше меня на два, а то и на три года и то ли стеснялись заговорить со взрослой, как им казалось, тётенькой, то ли не знали, о чём. К тому же, вожатая предложила всем спеть хором, и ребята мгновенно потеряли ко мне и без того небольшой интерес.

Мне же просто не терпелось рассказать своему новому другу обо всех переживаниях, а особенно сном, которым я позже поделюсь и с вами.

Я быстренько набросала черновик письма, закрыла тетрадь и, сделав вид, что очень хочу петь, присоединилась к хору, вовсю распевавшему популярную песенку о сбежавшей от кого-то там электричке. Песня сменилась другой – «Солнечным кругом», потом «Катюшей», а там перед нами и любезно распахнул ворота любимый «Орлёнок».

⠀

Нас расселили в длинные щитовые домики типа палаток, о которых напоминали опускавшиеся на ночь брезентовые шторы. По сравнению с прошлогодними настоящими палатками, это было не так романтично, но имело и свои преимущества. Внутри достаточно вместительно и даже уютно. Все девочки в своём строении, мальчики – в своём. С нами – вожатая, с мальчиками – воспитатель.

Это сегодня я, грамотная и подкованная, могу о многом рассуждать. Например, о том, что всем наша система воспитания была хороша. Одного лишь она не предполагала, а может и не хотела, нам привить: того, что каждый из нас имеет право на личное пространство.

И, наверное, была права, потому что когда мы все товарищи и братья, у нас не должно быть друг от друга никаких секретов. Кто-то, может, этому и противился, а кто-то понимал и буквально. Чаще именно такое понимание было во всём: положат тебя, скажем, в больницу или вот как сейчас – отправят в пионерлагерь – у вас на двоих одна тумбочка. И непонятно: неужели в стране развитого социализма напряжёнка с пиломатериалами, чтобы наделать этих тумбочек в достаточном количестве? Оставалось радоваться, что хоть кровати были разными, а то так со временем можно было докатиться и до соседа в ритуальных принадлежностях!..

Нет! Соседка по тумбочке и кровати напротив досталась мне замечательная. Девочка по имени Лариса с симпатичной причёской – хвостиком на одну сторону. Я даже сразу не заметила, что под платьем с длинными капроновыми рукавами у неё просматриваются рубцы от ожогов.

Позже Лариса мне рассказала, что ей не было и восьми, когда она крутилась возле отца, занимавшегося машиной в гараже у дома. Он слил остатки бензина в ведро и, лёжа под машиной, варил днище. Как вышло, что на Ларисе вдруг загорелось платье, потом так никто и не понял. Далее – фильм ужасов. Отец Лары, не в состоянии быстро выбраться из-под машины, закричал жене, та выскочила из дома, увидела горящую дочь и окатила её из ведра (как думала, водой)!..

Лариса чудом выжила после множественных ожогов тела. Мне было её искренне жаль, ведь она была почти инвалидом. Даже скорее не инвалидом, а образцом халатности своих родителей.

Этим летом врач посоветовал отправить им дочь в лагерь для адаптации в социуме. И, несмотря на свою беду, Лариса оказалась довольно общительный девочкой, рассказав мне (по секрету, разумеется) обо всём в первые же дни знакомства. За такую откровенность я тут же посчитала её подругой и подумала, что вполне могу доверить и ей свой секрет. Один. Но главный.

Возможно, это было одной из моих ошибок…

Откуда мне, пусть и достаточно неглупой девочке, было знать о внутренних переживаниях подростка, попавшего в такую ситуацию? О том, что иногда люди ломаются от осознания своей неполноценности, особенно видимой? Тут ещё вопрос, кто кого перехитрил: Лариса, затаившись на время и слушая мои секреты с высунутым от интереса кончиком языка, или я, слегка приукрасив их и надеясь, что друг – он и в Африке друг?

К чести доблестных работников советской почты, в те времена она работала как часы. Не прошло и трёх дней, как мне от Сергея пришёл ответ.

⠀

Возможно, Серёжа просто поступил так же, написав и отправив письмо заранее. Оно в любом случае бы дошло, так как, несмотря на расхожее название, пионерлагерь «Орлёнок» у нас в области, к счастью, один. Но всё равно, каковой же была моя радость, когда я получила это послание! Я и прижимала его к себе, и гладила, и нюхала, и даже целовала.

А потом я ничего не придумала лучше, чем показать его Ларисе…

Сбежать и посекретничать с Ларисой мы решили во время тихого часа, когда все девчонки уснут. В другое время в палатке постоянно кто-то да находился. А стоило где-то уединиться, как тут же находился тот, кто задавал этот дурацкий вопрос: «А что это вы тут делаете, а?»⠀

Через полчаса, услышав, что вожатая уходит, мы тихонько встали и осмотрелись. Девочки спали. Мы сложили валиками одеяла, придав им вид лежащего под простынёй человека, и тихонько выскользнули на улицу.

⠀Решив, что самым удобным местом будет стадион, мы побежали в его сторону. Прийти туда во время тихого часа вряд ли кто-то мог. Немного нас с Ларисой смутили набежавшие вдруг тучки, но мы решили, что успеем.

Поудобнее устроившись на лавочке, мы обнялись, как заговорщики, накрылись Лариной кофтой и я начала читать. Иногда своё чтение я прерывала пояснениями из предшествующих и дальнейших событий. Примерно, так…

⠀

День до отъезда.

…Как это обычно бывает, всё вышло совершенно случайно. По соседству со мной жила не то чтобы подруга, – так, девушка Люда. Семья у неё пьющая, а сама Люда хоть и всего на год-полтора меня старше, рано вкусила все прелести, возможно, и взрослой уже жизни. Вела себя раскованно, свободно, порой даже вызывающе.

Меня воспитывали не недотрогой, просто вовремя подсказывали (особенно тётя), что хорошо, а без чего пока можно и обойтись. Но именно это «без чего пока», одновременно пугая, больше всего меня в соседской девушке Люде и манило. Много позже я поняла, что таковыми в науке жизни были мои первые университеты.

За «проколы» я не боялась – их и не предполагалось. Для этого я была достаточно себе на уме и кое-что в жизни понимала. Например, что дети, если и находятся в капусте, то при обязательном участии двух разнополых участников поисков их в том огороде.

Мама же моя, из-за не самой благоприятной репутации соседской семьи, запрещала мне с Людой дружить, но в этот день я не просто её ослушалась. Я привела Люду домой. Правда, незаметно за ней посматривая. Как многие дети из семей, где воспитание детей не на первом месте, Люда имела одну плохую черту – могла взять то, что плохо лежит.

⠀

Причина ослушания была самой банальной. Встретив меня во дворе с буханкой хлеба, Люда так запросто, как умела только она, сказала:

– Привет! Слушай, пойдём со мной вечером в парк на танцы?

Признаться, я никогда там раньше не бывала. Но мама работала во вторую смену, отец днём раньше уехал на рыбалку, а брат был у бабушки. Если повезёт, я могу прийти домой даже раньше мамы. Так почему бы и не сходить? И я согласилась.

Разумеется, как только мы вошли в квартиру, Люда тут же почувствовала себя в ней хозяйкой. В ход пошли термобигуди, вся мамина косметика и гардероб. Однако, просчитав возможный риск столкнуться с мамой нос к носу вечером, лично я не стала ни краситься, ни завиваться. Поплевав, как тогда было принято, в «Ленинградскую» тушь для ресниц, нанесла лишь парочку мазков. Заплела две косы и заколола их с двух сторон шпильками, как девочка-гимназистка, придав форму рулика.

И вещи одела всё-таки свои, не отказавшись разве что от босоножек. В моду входила платформа, о которой мне пока можно было мечтать. А у мамы уже такие были. Снять же их и одеть перед дверью спрятанные под лестницей свои мокасины, дело пары минут.

Зато Люда расфуфырилась, как в ресторан. А чего ж не расфуфыриться-то, если даром? Тёмные локоны, ярко-алые губы и ресницы метёлками под бровь. Просила ещё дать ей надеть белую гипюровую блузку, но она была пока ещё мамина, хоть и моя выходная, а Люда уже курила, и я не рискнула. Мало ли, прожжёт ещё, или сама кофта дымом пропахнет.

Придя в парк, я стояла, как очумелая, чувствуя себя во всём этом действе совсем чужой. Молодые ребята и девчонки здоровались, обнимались, дурачились, бегая друг от друга или прячась за других. То же самое сразу начала делать и Люда, влившись в одну из компаний, где, как я поняла, она – своя в доску…

⠀

Лагерь «Орлёнок»

…Лариса слушала меня, затаив дыхание. Лишь изредка поддакивала или прицокивала языком, надо же, мол! А я…

Наверное, выглядела тем самым Емелей, которому, правда, вместо недели дали только час. Вот и торопилась, обнаружив пустые уши, вывалить им всё и сразу…

День до отъезда.

…Сергею было полных девятнадцать. Он жил в Днепропетровске, учился в физкультурном, готовясь стать тренером по какой-то борьбе. Кажись, самбо. Мне неудобно было спросить тогда, как он в тот день очутился в нашем городе из области, – наверное, это было не очень важно. Важнее было ловить на себе его взгляды – те самые, о которых мечтает каждая девушка…

В компании, к которой мы с Людой примкнули, все давно и хорошо знали друг друга. И вели себя более-менее достойно. Только Люда привлекала к себе особое внимание. Громко смеялась, желая блеснуть раскрепощённостью. Толика, сына декана, небрежно называла «Прэфом», а Сашу, одетого в тельняшку и брюки-клёш, приехавшего на побывку с флота, «Мореманом».

Но чем дальше, тем больше мне всё это напоминало цирк. Визги, писки, хохот, щипки, деланные охи от якобы выкручивания рук… дурдом! И только он, Серёжа, с первой минуты стоял и молча смотрел на меня. И если даже тогда и возникало у меня желание подурачиться, как всем, то под этим магнетическим взглядом оно пропало.

Ребята, между тем, разошлись не на шутку. Толкаясь и прячась за нас, они невольно поставили нас рядом. И тут Серёжа заговорил…

Мир для меня обрушился в одно мгновение. Мало того что со мной, кроме отца и дяди, редко говорили мужчины, тем более таким низким голосом. Этому же симпатия, а может и смущение придавали ещё и лёгкую хрипотцу.

– И как нас зовут?

Тёплая волна накрыла меня с головой.

– Оля… – только и смогла выдавить из себя я, и мой язык предательски влез, куда и подумать страшно.

Сергей о чём-то спрашивал. Я что-то отвечала… Людской поток уже внёс нас на танцплощадку, где вовсю играла музыка, и мы, держась за руки и глядя в глаза, влились в медленный танец. Он сменился быстрым, потом снова медленным, а мы так и стояли рядом, покачиваясь в такт музыке. А если и говорили о чём-то своём, то на языке влюблённых – без слов. Одними глазами.

Из ступора меня вывели слова:

– А давай уйдём отсюда?

– Куда? – остатком самообладания еле разлепила рот я.

– Пойду провожу тебя домой… Или ты не хочешь?

«Милый мой хитрец!.. С тобой разве не захочешь?!» – пронеслось у меня в мозгу.

Всю дорогу до дома мы шли пешком. Не спеша и так по-взрослому: его рука обнимала меня, а я тихонько держала Серёжу за талию.

Он рассказывал о своей семье. О младшей сестре, очень похожей на меня, и носившей такую же причёску, чем я его сразу и привлекла.

А меня так и подмывало спросить, почему он остановил взгляд на мне, ведь Люда была куда ярче? И он, будто угадав мои мысли, поставил точку, ответив, что с первых же минут понял, что моя Люда – редкостная дура…

Потом мы сидели в нашей беседке во дворе. Я смотрела то на свои тёмные окна, то в конец двора, пытаясь понять, дома мама или нет? Наконец, я сказала, что мне пора. Сергей дал мне свой адрес и попросил, чтобы я, приехав в лагерь, сразу ему написала.

А потом… Потом он, уже стоя в подъезде, спросил, можно ли меня поцеловать? Я не знала, что ответить, поэтому просто кивнула.

И… полетели бабочки! Врут, наверное, что в животе. У меня они летали по всему телу…

Серёжа попрощался и ушёл, а я быстренько достала из-под лестницы мокасины и, переобувшись, тихо поднялась на свой этаж и открыла дверь. Мама спала, я осторожно поставила в шкаф её босоножки и, юркнув в свою комнату, быстро разделась и нырнула в кровать.

Всю ночь мне снились бабочки, летающие у меня над головой. Падая, они превращались в письма, а я бегала и пыталась их поймать. Всё сразу…

⠀

Лагерь «Орлёнок».

Солнышко так больше и не выглянуло из-за туч. Более того, со стороны реки сверкнула молния и через несколько секунд донёсся раскат грома. Потянуло свежестью. Мы с Ларисой переглянулись.

– Читай! – сказала подружка. – Осталось немного и, наверное, самое интересное.

– Ладно, но если начнётся дождь, сразу уходим!.. – И я продолжила:

⠀

«Милая моя! Оленька!

Я не могу передать тебе всего, что я сейчас чувствую. Могу сказать только, что все мои чувства и мысли сейчас только о тебе. Признаюсь честно, письмо я послал наобум, узнав адрес вашего лагеря на ближайшей почте. Потому что не мог дождаться, пока придёт письмо от тебя.

Я не знаю, кто послал мне нашу встречу, но знаю точно, что больше своей жизни без тебя я не представляю. И это хорошо, что, встретившись, мы сразу пройдём маленькую проверку разлукой. Будет время подумать, не ошиблись ли мы?

Пока же я нежно обнимаю тебя, целую (надеюсь, ты помнишь, как) и жду письма, которое, уверен, уже летит ко мне…

Твой Серёжка.»

В этот раз молния сверкнула совсем рядом. И через минуту громыхнуло так, что мы, не сговариваясь, вскочили. Я сунула письмо в книгу, и мы побежали в сторону палаток, попав-таки под дождь и даже немного под град…

На входе в палатку нас ждал сюрприз. Марина Александровна, наша вожатая, словно только и ждала нас, для солидности уперев руки в бока:

– Попались, голубушки?! Почему не спим?..

Надо отдать должное Ларисе, она, не моргнув, ответила:

– Мы были в туалете!

– Вдвоём?

– Да.

– Немедленно по кроватям! – и Марина пошла опускать брезентовые шторы.

– А можно мы вам поможем? – решили мы вдвоём подлизаться.

– Сказано – спать!..

Я положила книгу с письмом в тумбочку, на свою – нижнюю – полку. Мы юркнули в постели, и ещё долго перешёптывались под шум настоящей летней грозы…

⠀

С Ларисой мы условились никому ничего не рассказывать.

– Я – могила! – заверила меня подруга и, зевнув, закрыла глаза.

– Ладно… Спи, соня…

А мне не спалось. Я достала из тумбочки книгу, вынула из неё письмо и, положив его под подушку, лежала с закрытыми глазами, представляя строчки, выученные уже наизусть, как будто их читаю…

Красивый, редкий для мужчины, почерк, ровные, несмотря на нелинованный лист, строчки. Да и само письмо, кстати, было написано без единой ошибки. Для ребят – тоже большая редкость!

Это я знала, так как сидела за партой с мальчиком, который умудрялся, списывая у меня, сделать массу ошибок. А может, делал так специально, чтобы не узнали, что он списал?..

В этих Серёжиных грамотности и аккуратности потом лично для меня было слабое, но всё-таки утешение. После осознания последствий развернувшихся далее событий…

…Не помню, как я уснула, собственно, сна оставалось менее часа. Но я, видимо, спала дольше, так как, проспав горн, подскочила, как ошпаренная.

И… забыла о главном на сегодня для меня – письме от, наверное, уже любимого мной человека! Не заправляя кровати, а просто накрыв её простынёй, я помчалась догонять отряд.

Вечерний досуг, ужин, кино – всё понеслось, как обычно. Наконец, дали отбой, и мы вернулись в палатку.

Я заметила, что Лариса, ходившая обычно за мной хвостиком, сейчас смотрит на меня, как загнанный зверёк, и словно избегает общения. Я тоже не стала навязываться. В конце концов, все сюда приехали отдыхать!

⠀

Пока я чистила зубы, она легла и старательно делала вид, что спит. Меня кольнула неприятная догадка. Я протянула было руку к подушке, но не решилась под неё залезть, побоявшись, что там уже пусто…

Так ничего и не проверив, я легла. Мне до последнего не верилось, что поступки друзей могут дурно пахнуть. Однако, решив, что утро вечера мудренее, и отвернувшись к стене, я постаралась уснуть.

Но моё утро наступило гораздо раньше горна. Меня разбудила вожатая Марина и сказала, чтобы я оделась в парадную форму. Помня прошлогоднюю игру «Зарница», когда вожатых и помощников подняли раньше всех и отправили закладывать «секреты» для соревнований, я и в этот раз приняла всё за начало игры.

Стоп! В этот раз я не помощница, обычная пионерка, хоть и старше всех в отряде! Но почему в парадной форме?

Это, как выяснилось, были цветочки. В виде ягодок Марина сказала, чтобы я, на всякий случай, ещё и собрала свой чемодан.

⠀

Директор лагеря, Нечитайло Зоя Васильевна, нервно ходила по кабинету, театрально всплёскивая руками и закатывая глаза:

– Мыслимо ли это? – В руках директора был знакомый мне листок, а в словах звучала неоспоримая власть. – Видели ли вы здесь что-либо подобное, товарищи? Я лично за пятнадцать лет такое вижу впервые! – обращалась она к Марине и воспитателю нашего отряда Мариванне, исполнявшим роли этих самых «товарищей».

Обе стояли красные, как галстуки на их груди. И молчание их означало одно: ничего подобного они здесь не видели. Если честно, и не хотели бы видеть. А если и хотели, то там же, где и саму Зою Васильевну.

Воодушевлённая безропотностью персонала, директриса перешла на крик:

– Выгнать! Выгнать безвозвратно! – и почти завизжала: – Но сначала пусть прочтёт сей опус всей дружине вслух, а потом прогнать с чемоданом через линейку по кругу… Не допущу!!!

На этом, видимо, способы моей «казни» себя исчерпали, ибо «инквизитор» удовлетворённо опустилась на стул.

– С письмом что делать? Отдать? – робко спросила Мариванна, показав на меня.

– Да! О письме! – Вторая часть судилища обещала быть более насыщенной. – Нет! Письмо мы зачитаем сами. Во избежание, так сказать… Знаю я их!..

Дверь открылась, и в проёме показалась фигура старшего вожатого Эдика со всклокоченными ото сна волосами:

– Можно?

– Вот за что я люблю наше младшее руководство, что оно всегда появляется вовремя! – съязвила Зоя Васильевна.

И я невольно вспомнила тайно ходившую по лагерю расшифровку её имени: Змея Особой Ядовитости.

– А вы что скажете в своё оправдание, милейшая? – в подчеркнуто уничижительном тоне, наконец-то, дошла очередь и до меня.

– Вообще-то, чужие письма читать нехорошо! – Не знаю, откуда у меня и смелость-то взялась.

– Скажите пожалуйста! – и в театре уже пятерых актёров пошёл третий акт. – Вон! Эта пигалица ещё меня учить смеет!.. Значит, сообщить обо всём на предприятия, где работают её родители!.. Все свободны до линейки!.. Эдик, иди буди лагерь!..

Я стояла, понимая одно: что я даже не столько боюсь реакции родителей, сколько того, что никогда больше не подержу в руках листок со знакомым почерком. Но ни одной слезинки не упало у меня из глаз. Я была уверена, что подобные ситуации взрослые куда эффективнее решают совсем по-другому. Как моя тётя, например: вежливой беседой – на равных, без театральщины и оскорблений.

… – Не расстраивайся, – как могла, утешала меня Маринка, возвращаясь с разноса. И, слегка пожимая мою руку, добавила: – А ты молодец! Отбрила змеюку нашу, что надо! – и она искренне рассмеялась.

– Я всё равно в лагере в последний раз. А письмо жалко. Хоть мне за него и не стыдно. По письму можно многое понять о человеке. Но, видимо, не таким, как она! – Я кивнула на здание администрации.

– Не переживай, я что-нибудь придумаю…

Марина пошла будить отряд.

…Кто же всё-таки утащил письмо из-под подушки? Лариса? Или кто-то ещё?..

⠀

Вернувшись в палатку, я за пару минут уложила чемодан. Вещизмом я не страдала. Самая ценная из них – мамина, ставшая теперь уже моей, гипюровая кофта на мне. Остальное: сарафан, купальник, шерстяная олимпийка, трико с вытянутыми коленями, которое я вообще тихо ненавидела, пара футболок, кое-какое бельишко и полукеды с вложенными в них носками – вот весь мой скарб.

Я знала, что за мной зайдёт Мариванна, и всё-таки резкий её голос меня испугал:

– Тушнова! Бери чемодан, пошли!

Мариванна завела меня в центр площадки, где шла линейка и уже блистала вышколенным тоном директор.

И тут случилось непредвиденное. На словах «… сейчас мы прочтём вам, ребята, какие письма получают наши пионерки…» Зоя Васильевна протянула руку назад. Наверное, тому, кто должен был в неё вложить письмо. Но сзади неё все стояли, вытянувшись по струнке. По рядам старших отрядов прокатился гул. Информация в лагере разносилась быстрее молнии.

– Где? – обратилась директор к Эдику.

– У меня нет, – сдвинул плечами тот.

– Ладно, с этим я позже разберусь.

⠀

И… что-то всё-таки пошло не так. Вместо того чтобы, как обещалось, заставить меня пройти кругом позора, директор вдруг изменила решение и отчеканила, как приговор:

– За беспрецедентный в истории пионерлагеря поступок пионерка 11-го отряда Ольга Тушнова отстраняется от всех развлечений до конца смены!… Линейка окончена!.. Всем на завтрак!

На минуту повисла тишина, потом раздался дружный выдох. Я так даже сразу и не поняла, что остаюсь. И только Марина, улыбнувшись, незаметно для всех мне подмигнула…

…На самом же деле случилось вот что.

На стадионе мы были не одни. Трибуны, сколоченные из досок, снизу имели пустоты. В них часто прятались мальчишки на перекур. Конечно, этого делать было нельзя, тем более в пионерлагере. Но запретный плод – он же, как известно, слаще.

Нас с Лариской просто оттуда кто-то подслушал. И, желая выслужиться, донёс директору, которая, немедля, вызвала Марину и Мариванну, но они лишь сдвигали плечами: знать ничего не знаем, ведать – не ведаем. И тогда директор в срочном порядке приказала обыскать мои вещи. Марина была против этого произвола и чуть не заработала выговор.

Но Зоя Васильевна не терпящим возражения тоном сказала:

– В таком случае вы, Марина Александровна, лично ответственны за то, чтобы через час письмо было здесь на столе. И меня не волнует, каким образом вы это сделаете!

⠀

Вернувшись, Марина разбудила и увела с собой Ларису. О чём они говорили, я так и не узнала. Ясно было одно: ни та, ни другая письма не брали.

Его взяла воспитатель, вернувшись в палатку во время полдника. К счастью, она не нашла конверт, лежавший в книге, оставив так у меня хоть что-то от Серёжки…

Уже тогда я не понимала поступков взрослых. Я и сегодня не всегда их понимаю. Но тогда было особенно больно. Пусть нас подслушали, пусть сдали со всеми потрохами. Всегда есть выход, если его искать. Скажем, как поступила Марина.

⠀

…Итак, меня, по сути, посадили под домашний арест. Хорошо, хоть туалеты, как в армии, драить не заставили!

После завтрака ребята ушли на поляну, а меня назначили дежурной.

Вымыв пол и вытерев пыль, я присела на кровать, достала остатки своего внезапно ставшего горьким счастья и… тут-то слёзы меня и догнали. Упав на кровать, я заревела белугой. Ну почему взрослые такие жестокие? Почему?..

Вздрогнув от лёгкого прикосновения, я оглянулась и увидела Маринку. В руках она держала… моё письмо.

– Ну что, арестант? Первый раз не довелось? Так сейчас двойной повод сплясать! Танцуй!

Сказать, что я очумела – ничего не сказать. Я вскочила с кровати, схватила Марину в охапку и закружила её по палатке. Слёзы текли по щекам, а я улыбалась и проглатывала их, как дурочка.

– Но как? Как вам удалось, Марина Александровна?

– Это всё Эдик. Он хоть и выглядит недотёпой, но очень быстро въехал в ситуацию и с риском для себя сказал Зое, что взятое им письмо где-то второпях обронил. А когда буря утихла, сам отдал его мне и сказал передать тебе на словах, чтобы прятала получше.

И вообще, чтобы знала: все старшие отряды на твоей стороне. Сказали, что будут писать петицию на имя директора.

– Что такое петиция? – поинтересовалась я.

– Что-то вроде ультиматума. Сказали, если тебя не реабилитируют, они тоже ни в чём принимать участия не будут. Так-то вот, влюблённая наша! – Марина, щёлкнув по кончику носа, по-сестрински меня обняла…

…Вечером, лёжа в кровати, я услышала, что Лариса тихонько всхлипывает. Мне почему-то стало её ещё жальче, и я спросила, что случилось. Она попросила у меня прощения, объяснив, что вся её вина была только в том, что она ушла со мной в тихий час, но письма моего, честное слово, не брала. И очень переживает, что я считаю её предательницей.

Она не успела договорить, а я уже протянула ей для примирения мизинец. Она взяла его своим мизинчиком, и мы вдвоём шёпотом произнесли клятву: «Ми'ри-ми'ри навсегда, больше ссориться нельзя! Кто поссорится со мной, тот останется свиньёй!». И с чувством облегчения от пережитого вскоре обе отправились в царство Морфея…

Больше меня никто не трогал. А через несколько дней об инциденте, казалось, все забыли.

Марина меня, пусть и неофициально, сделала помощницей вожатой. Мы заняли первое место на «Празднике Нептуна», где я была русалкой, а по совместительству – автором стихов и сценок. Потом была любимая «Зарница», и мы ходили с ночёвкой в поход. В общем, время смены пролетело, как один день.

Письмо я уже ни от кого не прятала. Оно так и лежало у меня в тумбочке в книге «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери.

Да! В самом конце смены я ещё и выиграла конкурс песни, спев о любимом герое песню с одноимённым названием и замечательными словами: «Кто тебя выдумал, звёздная страна?..»

День отъезда отличался от остальных разве что излишней суетой. Девчонки разбирали свои вещи из перемешанной кучи, обменивались адресами, подписывая ими галстуки. Некоторые успели сдружиться так, что даже плакали.

А я смотрела на всю эту картину, и только одна мысль была у меня в голове: были ли ещё письма от Сергея, и, если были, что с ними стало? Но ответа на эти вопросы мне, увы, не мог дать никто… Предполагала, что либо он их не писал, либо их получали за меня. Если представить, что это была Зоя Васильевна, то она тогда совсем уж не оправдывала свою фамилию Нечитайло.

Правда, был и положительный момент. На работу родителям тоже так никто ничего и не написал.

Самое интересное и одновременно смешное было в том, что ни писем, ни звонков от Сергея не было и дома. Ведь он знал и мой адрес, и телефон. Если, совсем оправдывая Зою Васильевну, допустить мысль, что она не писала Сергею в ответ о возможных последствиях продолжения наших с ним встреч, то выходило, что проверку разлукой не прошёл именно он.

Иногда я сердилась на него и готова была изорвать в клочья и это, единственное письмо и обрывки своих воспоминаний. Но иногда в голову закрадывалась совсем страшная мысль: не случилось ли чего, самого ужасного?..

Я пыталась встретить его в парке, начала даже чаще бывать на танцах, но кроме Толика, из нашей той компании не видела никого. Про Сергея он ничего не знал. Он же отпустил мне и сальную шуточку, полный смысл которой я поняла гораздо позже – встретив своего будущего мужа… «Твой Серёга, наверное, хотел на „свежатинку“ по-быстрому попасть, да вмешалась судьба-злодейка. И не вышло». А напоследок хохотнул:

– Ты, вообще-то, мала, будь поаккуратнее со всякими там Серёжами, особенно с приезжими. Радуйся, что так всё обошлось, могло бы быть и хуже. А так – что ни делается, всё к лучшему! Запомни это!..

…Он позвонил. В конце сентября. Представился, но я и так узнала этот, не похожий ни на чей, голос:

– Слушай, Оль, я тут проездом, давай увидимся в парке у кафе. Помнишь? Я очень хочу тебя увидеть. Мне есть что тебе сказать. Придёшь?..

– Да, конечно. Во сколько? – почти не задумываясь, ответила я.

– Давай в семь!..

Нужно ли объяснять, что летела я на эту встречу, как на крыльях? Соответственно, и прилетела на полчаса раньше.

Было тепло, листопад с бабьим летом водили последний хоровод.

Я в крепдешиновом, переделанном из бабушкиного, но очень красивом сиреневом платье и лёгкой кофточке. Кафе «Мороженое» было открыто. Я присела за один из столиков, но продавец, из-за стойки следившая за посетителями, вскоре прикрикнула мне, что если я не собираюсь делать заказ, сидеть проcто так здесь тоже не стоит.

Настроение моё заметно упало. К тому же, неизвестно откуда налетевшая туча заявила о себе приличным дождём.

На маленьких, подаренных мне мамой, часиках было семь-пятнадцать вечера. Зонта у меня не было, и, стоя под небольшой крышей закрытого киоска с газводой, я успела промокнуть до нитки.

Он не пришёл ни в семь-тридцать, ни в восемь вечера. И только из колонок кафе, словно дразня меня, доносился припев новомодной песенки: «Если в дождь такой ждать ты будешь, значит, любишь ты, значит – любишь!..»

⠀

…Прошёл ещё месяц. На мой день рождения, первого ноября, как, оказывается, всегда, в парке проводился осенний бал. Афиши закрытия сезона танцев пестрели по всему городу. Была среда. Мама сказала, что если я хочу, могу позвать в субботу девочек из класса на чай с тортом. Но и сидеть одной дома в такой день мне не хотелось.

И не зря. Так долго вынашиваемая мной в мечтах встреча всё-таки состоялась!

Я увидела Сергея, когда народ уже потянулся к выходу.

Сергей стоял в центре площадки. В пальто и кепке он выглядел, вроде и по погоде, но как-то уж слишком солидно. Но я его узнала, потому что он так же, как и в первый раз, стоял и смотрел на меня.

Можно было бы, конечно, включить дурака и сделать вид, что я его не узнала. Тем более что бал закончился, звучал аккордный вальс, и стайка наших девчонок, одна из последней, готова была сорваться на выход.

Я понимала, что он этого ждёт, и подошла сама. А может, уже и ничего не понимала, потому что по мере приближения мысли в моей голове начали мешаться.

– Привет! Ты, смотрю, здесь уже совсем осво..? – он ещё недоговорил, а я вновь ощутила это знакомое чувство тёплой волны. Но в этот раз не поддалась искушению. Более того:

– Тебя же нет рядом! – сдерзила я. А потом, не зная, зачем, и вовсе ляпнула: – Я, вообще-то, пока тебя не было, успела здесь ещё и влюбиться! – это была неправда. Но мне уже было всё равно.

– Олька! Ну ты идёшь? – Девчонки, забрав сумки, которые обычно ставили в центр своего круга танцующих, пошли к выходу.

– Иду!.. Прости… Это я со злости… Ты не пришёл… Я ждала… Почти два часа… А потом ещё и боялась, вдруг что-то…

– Я всё знаю!.. – перебив, ошеломил меня Сергей.

И тут я вспомнила фразу Толика про осторожность.

При всём том, что меня так и распирало спросить: видел и не подошёл, – я этого не сделала. Правду говорят: дорога ложка к обеду. Вот и у меня, видимо, уже переболело.⠀

Я просто посмотрела ему в глаза, потом повернулась и пошла к девчонкам. А напоследок, обернувшись, сказала:

– А знаешь, Толик, наверное, был прав… Всё, что ни делается – к лучшему! Вот и ты говоришь, что всё знал, а ведь даже не вспомнил, что у меня сегодня ещё и день рождения…

Дед Святозар

Вера К @ven_writers

Автобус свернул с шоссе, колеса зашуршали по гравию. Показалась и скрылась высокая кованая ограда, и, наконец, автобус остановился у большого деревянного дома.

Удивительно, кому вообще пришло в голову устроить летний лагерь именно в этом месте? Гораздо больше оно подходило для съёмок мистических триллеров. На крайний случай здесь можно совершать спиритические сеансы, но уж точно не размещать детей на отдых.

Краска на стенах дома выцвела до блёклого серого цвета и порядком облупилась. Запущенный, некогда прелестный сад разросся и зарос сорняками. От этого общее ощущение заброшенности только усиливалось.

Ева благоразумно пропустила вперёд небольшой разрушительный отряд малышни. Не пристало ей, взрослой, почти тринадцатилетней девушке вместе с мелкими к выходу проталкиваться. Выйдя из автобуса, достала телефон и осмотрелась по сторонам. Уже в пути Ева решила вести видеоблог о своём пребывании в лагере. Но пока сомневалась, стоит ли снимать то, что она видела вокруг.

Тем временем вожатые помогали выгрузить чемоданы и рюкзаки ребятам помладше, обречённо призывая их не разбегаться. Конечно же, это не сработало. Буквально через пять минут малышня была повсюду.

Ева взглянула на экран телефона. Конечно, в такой глуши телефон “порадовал” полным отсутствием связи. Что же, отсутствие связи Еву пока не тревожило, камера на телефоне будет работать в любом случае, а выложить видео можно и потом. Ева включила фронтальную камеру, пригладила длинные тёмные волосы, растрепавшиеся в автобусе, и сделала несколько селфи. Не успела она посмотреть, что получилось и удалить неудачные кадры, как вожатые позвали всех внутрь.

Повинуясь секундному порыву, Ева снова включила камеру и навела объектив на взрослых и ребят, которые один за другим, скрывались в тёмном дверном проёме, а когда на улице не осталось никого, и сама поднялась на крыльцо.

Ева вошла в просторный холл, подозрительно тихий и какой-то… сумеречный… В тусклой дымке можно было рассмотреть огромные, ростовые портреты на стенах. Притихшие дети молча стояли вдоль стен. Все взгляды присутствующих устремлены на фигуру в центре комнаты – в чёрной толстовке с надвинутым на самые глаза капюшоном.

– Приступим, – деловито произнёс неизвестный. При этом рот у него не открывался.

Заиграла музыка. Совсем неподходящая к антуражу помещения и самому моменту. Ева не успела понять, к чему именно он собирался приступить. Комната стремительно теряла очертания, пространство вокруг буквально искажалось. А музыка продолжала играть…

– Ева? – над ухом прозвучал требовательный женский голос.

Из-за музыки, раздававшейся из уличных динамиков, ей приходилось говорить громче.

– Я…

– Просыпайся, мы в лагерь приехали.

– А разве мы уже не… – спросонья начала Ева, но не закончила фразу.

За окном не было ни запущенного сада ни обшарпанного дома. Значит… сон?

– Она сейчас обязательно развалится, – вздыхал Ваня, пухленький невысокий мальчик лет двенадцати, – обязательно! Слышите? Вамговорю! Всё развалится и мы ничего не успеем!

– Ты продолжай, продолжай, – мрачно перебил его длинный, подтянутый Толя, – мы, если что тебя, как плот используем. – Он неодобрительно посмотрел на шоколадку, предательски торчащую из кармана Ваниных шорт.

Ваня одёрнул спасательный жилет и надул губы.

Ева отстранённо наблюдала за вялой перепалкой через экран смартфона. Шёл четвёртый день смены и у юной блогерши уже набралось приличное количество видеоматериала.

Рядом нетерпеливо ёрзал Чижик. Своё настоящее имя он не сказал, представился ребятам сразу так. Забавно, что и вожатые пользовались не именем, а кличкой.

– Смотри, смотри, – пыхтел он прямо в ухо Еве, – здесь надо общий план дать, а потом ррраз!

Чижик сделал рубящее движение рукой в воздухе, не рассчитал и попал в борт.

– Вы чего там лодку ломаете? Мало вам, что она и так на ладан дышит? – мгновенно взвился Ваня.

– Да не ори ты, чего разорался, пока тут только я ломаюсь, – прокричал в ответ Чижик.

– Вот вы дурни вдвоём, – заметила Ева. – Мы вообще где?

На следующие пару минут установилась тишина, нарушаемая лишь тихим плеском воды и шуршанием бумаги. Это Толя вертел в руках самую обычную бумажную карту, пытаясь понять, куда же их всё-таки занесло.

– Тут такое дело, – голос его звучал растерянно, – я не могу понять, где мы находимся. Такое ощущение, что этого куска реки тут вообще нет.

Карту выдали ребятам перед самым началом соревнований по ориентированию на воде.

– Ну-у-у-у, – неуверенно протянул Чижик, – тут же не вся река нарисована, может, мы уже дальше проплыли?

– Вот же глупый народ пошёл, – не отрываясь от верчения карты, отметил Толя. – Никак не успели бы. Мы не так долго плывём.

Чижик заёрзал ещё более интенсивно. Теперь он буквально подпрыгивал на месте и явно собирался лезть в драку.

– Вы чего там лодку шатаете? – уже привычно проворчал Ваня, – мало вам…

– Много нам, много! – не выдержал Чижик.

– Ой. Ой, – Ева удивлённо уставилась в экран телефона. – Что это там?

– Что? Что? Где? Восклики раздались одновременно с трёх сторон.

Ева оторвалась от экрана и расхохоталась.

– Вы все сейчас на чаек похожи.

– Ну Ванес скорее пеликан. Вон сколько всего в клюве принёс, – заметил Толя.

Ваня покраснел, насупился и затолкал под скамью несколько пустых упаковок от шоколадных батончиков. Ему очень хотелось изловчиться и пнуть насмешливого товарища, но раскачивать лодку было страшно.

– Ты чего там увидела-то? – Чижик влез носом в экран. – Нет ничего…

– А только что было, – Ева протёрла телефон футболкой. – Там как будто… Ну, типа как туман поднимался.

– Бывает такое на воде. – Толя пожал плечами.

– Бывает, – согласилась Ева, – но не до самого же неба!

– Может, объектив запачкался? Вон сколько у нас тут Ванькиных запасов.

– Ну вас, – не упустил случая ответить Ваня, – без меня все голодные сидели бы.

– Непременно пропали бы за эти полчаса, – пробормотала себе под нос Ева и уже громче сказала, – объектив я протираю.

– Замумукаемся монтировать, – деловито произнёс Чижик, который успел записать себя в добровольные Евины помощники, – ты же всё ещё снимаешь?

– Да-а-а-а, – протянула Ева, осматриваясь по сторонам. Красота-то какая!

Плавная река неспешно несла воды вдаль, над водой склонились длинные ветви деревьев…

Еве резко стало холодно, она вздрогнула всем телом, поежилась и… поймала, обращенные на неё удивлённые взгляды Чижика и Толи. Задумчивый Ваня застыл, отставив руку с половинкой погрызанной шоколадки, и пожевал губами.

– Ветер что ли… Зябко как-то… Было. А теперь нет.

– Это от переизбытка шоколада в организме, – не преминул отметить Толя. – Постойте, мы, кажется, к лагерю подплываем… Точно! Это же наш лагерь! Быстро как-то.

– А по времени нормально, – изумилась Ева, глядя на экран. – Скоро ужин.

Четверка пришвартовала лодку и направилась в сторону домиков. Нужно переодеться перед ужином.

– Как это закончился ужин? – в отчаянии взвыл Ваня, который, конечно, успел проголодаться.

– В каком это смысле влетит? – неуверенно произнес Толя.

– Вот, вот они! – раздался чей-то крик.

К ребятам бежали вожатые.

– Вы где были?

– С ума сошли?

– Все целы?

Убивать четвёрку на месте, кажется, никто не собирался. Наоборот, перед тем как пуститься в поиски, вожатые уговорили поваров отложить четыре порции ужина.

– Ну хоть что-то, а то помрёшь с голода, – пробурчал Ваня, орудуя вилкой, и немедленно заработал этим гневный взгляд товарищей.

Ночь прошла спокойно. Усталые ребята спали до самой побудки.

Ева проснулась легко и с удивлением обнаружила, что в комнате одна. Соседок не было. Странно, все обитатели девчачьей комнаты второго отряда любили поспать.

Будущий знаменитый блогер умылась, натянула футболку, шорты и направилась на зарядку. По дороге ей встретились Ваня, Толя и Чижик. Они, зевая на ходу, шли к стадиону.

– Чего это вы как на эшафот? – полюбопытствовала Ева, поравнявшись с мальчиками.

Ответить ей они не успели… Навстречу им бежала толпа.  Здесь были все ребята из всех отрядов. Все, кроме Евы, Толи, Вани и Чижика.

Проходя мимо своих соседок по комнате, неразлучной троицы девчонок, Ева узнала, что зарядка уже кончилась, и ребята спешили переодеться к завтраку.

– Улю-лю, а вот и наши сони.

Ребята услышали восторженный бас известного на весь лагерь хулигана Иванова.

Следующие два дня ничего значительного не происходило. Ева отлично проводила время. Купание в реке, игры, дискотеки, и Ева не забывала снимать новые видеоролики.

Третий день казался таким же, как предыдущие. Зарядка, завтрак, прогулка… Всё самое интересное началось во время обеда в столовой.

– Анатолий, мы не читаем во время еды. В следующий раз я просто заберу книгу.

Дежурный вожатый погрозил Толе пальцем и пошёл дальше, к другим столам.

– Вот и не читайте, – тихо пробурчал себе под нос Толя, но книгу убрал.

– Что ты читаешь там всё время? – спросил вездесущий Чижик, подпрыгивая на месте.

– И правда интересно, – сказал Ваня, – вчера, вот, в главном корпусе научный семинар был, что-то они там такое научное творили, я и повторить не могу… А он не пошёл!

Все смолкли. Толя, несмотря на спортивную фигуру и тренированность, больше всего любил науку. В свои тринадцать лет он легко мог дать фору выпускникам в вопросах физики, химии, и всерьёз собирался стать великим изобретателем.

– Ммм… – Толя пожевал губами и уставился в тарелку. – Сказки.

– Что? – удивилась Ева.

– А я всегда говорил, что допы по физике до добра не доведут! Вот человек с ума сошёл. Сколько ты уже посетил? – подозрительно сощурился Чижик.

– Возможно, – коротко отметил Толя, – ладно, пора идти, вы помните, что сегодня у нас очередное ориентирование?

– Ориентируемся и ориентируемся… На воде, в лесу вот теперь… Осталось поориентироваться в небе. – Ваня явно не радовался предстоящему мероприятию, но со скамейки слез и поплёлся следом за друзьями.

– Или под землёй! – подхватил Чижик. – Прикинь, круто, у всех тихий час, а ты подкопался и пошёл себе куда хочешь.

Примерно через полчаса ребята уже шли по лесу. В этот раз они решили подготовиться получше. Толя нёс в рюкзаке компас, а Ваня удвоенный запас провизии. Каждой команде выдали карту, на которой были отмечены контрольные точки, вот только маршрут между ними предстояло проложить самостоятельно.

– Пока всё просто. – Толя провёл пальцем по карте до точки с номером 1. – Просто выходим из ворот и идём прямо.

– Вот всегда так. У мелких тихий час. Поел – поспал. Красота же. А мы что? Просто идём. Просто плывём. А потом фигня какая-то происходит, – привычно проворчал Ваня.

– Вот же впечатлительный народ пошёл. Всего-то разок случилось что-то непонятное, и уже три дня только об этом и думаешь, – восхитился Чижик.

Следующие пять минут прошли в тишине. Толя переваривал полученную информацию, Ваня сосредоточился на поедании большого пряника с фруктовым джемом, Ева снимала, и даже Чижик молчал.

Окружающий пейзаж постепенно менялся. Чем дальше, тем больше густел лес. Высокие деревья склонялись друг к другу. Вскоре дорога стала напоминать причудливый тоннель из деревьев, в конце которого виднелась… полуразрушенная каменная арка.

– Странно, – первой заговорила Ева, не прекращая снимать, – вам не кажется, что это странно? Мы уже должны были добраться до первой точки, а её всё нет и нет.

– Да, – коротко ответил Толя, – кроме того, на карте обозначен хвойный лес, а здесь он лиственный… Подождите-ка.

Толя метнулся в сторону между деревьев, туда, где виднелся берег реки. Чижик помчался за ним вприпрыжку, Ева, продолжая снимать, чуть осторожнее, чтобы не оступиться.

– Видите? – закричал Толя.

– Что? Что видим – заволновался Чижик.

– Да-а-а-а, – протянула Ева, – мы… мы заплыли сюда на лодке, помните? Это то самое место, которое мы не смогли найти на карте! – осенило её.

– Именно! – кивнул Толя. – И я по-прежнему не могу соотнести эту часть леса ни с чем на карте! Кстати, где Ванька? Никто не чавкает над ухом, непривычно.

– Ждет на дороге? – Пожала плечами Ева.

На дороге Вани не оказалось.

– Не мог же он уйти обратно… – растерялась Ева.

Заметив следы на траве,  Ева решила, что Ваня пошел дальше, в сторону каменной арки, которая виднелась за деревьями. Возле неё виднелась яркая обёртка от шоколадки. Переглянувшись, ребята направились в ту же сторону.

Подойдя к арке, Ева притормозила и убрала валяющуюся обёртку в карман. Не оставлять же мусор в лесу.

Чижик с Толей уже махали ей с другой стороны, призывая следовать за ними. Еве показалось, что она видит их как будто сквозь стекло. Она моргнула, и ощущение пропало. Всего один шаг через арку и Еву охватила сильная дрожь. Это длилось всего несколько мгновений, но Ева совершенно ясно вспомнила практически такие же ощущения несколько дней назад, когда ребята заблудились во время ориентирования на воде.

Очень скоро дорога пошла вверх. Сначала подъём был совсем плавным, затем становился всё круче и круче.

– Вот таких высот я в этих краях точно не помню. – Толя вновь взялся за внимательное изучение карты. – Вот не верю я, что наш обжорка так быстро преодолел этот участок пути, – хихикнул он.

Пока ребята поднимались по ставшему совсем крутым склону, стемнело.

– Да не может такого быть! – взвыл Чижик. – Мы же сразу после обеда вышли! Не могли мы столько ходить! Вот говорю я вам, тут разрывы во времени, говорю, а вы мне не верите!

– Отчего же, – отозвался Толя, – верим. Понять не можем.

– Конечно, не можем, – сказал Чижик, который страшно гордился тем, что не терял времени за учебниками по физике, а читал полезную, то есть фантастическую литературу. – Это же магия, а не физика!

– Не знаю, не знаю, – пробормотал Толя, поднимая голову к небу.

– А ну, опусти голову, дурень!

Голос раздался так резко и неожиданно, что Толя беспрекословно повиновался, а Ева и Чижик дёрнулись.

Теперь взгляды троих друзей приковались к длинноволосому, седому как лунь старику. Взгляд его белёсых, хотя ребята могли бы поклясться, что они были совершенно белыми в темнеющем лесу, пригвоздил их к месту.

– Диву даёшься, что за народ пошёл, – всё ещё сердито, но уже отходя, продолжил старик. – То валятся толпой, куда их не просили, то покалечиться, так и норовят! Да ещё и прямо возле пограничного пункта.

Старик замолчал, разглядывая детей. Они застыли неподвижно. Могло показаться, что они забыли, как моргать, да и дышали через раз.

– Неужто никто вам не рассказывал, как на солнце смотреть надо, когда его луна затмевает?

– Затмение? – переспросил Толя. – Как же…

– А вот так же! – перебил его дед. – Идём в дом, там ваш товарищ уже битый час дожидается.

Он начал восхождение по тропе.

«Пустился в путь седой как лунь старик…» – пронеслось в голове у Евы. «И откуда только я знаю эту строку?»

Старик подвел ребят к небольшому деревянному дому, очень старому, если не сказать старинному дому. У самого порога Ева обернулась назад. Со стороны леса доносился чей-то тихий, тонкий смех и еле различимый шёпот, который можно спутать с шелестом листвы на ветру.

– Что, заслушалась? А ну, проходи в горницу, – проворчал дед.

А в доме, за столом сидел довольный Ваня. Перед ним опустевшая крынка из-под молока и несколько крошек.

– Опять ты жрёшь, – в голос расхохотались ребята.

– Что это… кровь? – радостно таращась, прокричал Чижик.

– Где? – отпрянула Ева.

Чижик отложил в сторону старую книгу со странными пятнами бурого цвета на обложке. Его заинтересовало что-то в другом конце комнаты.

– Что вы орёте, как потерпевшие, – Толя перелистнул страницу книги и нахмурился.

Последние полчаса ребята провели в библиотеке лагеря за чтением. Если совсем честно, время за чтением проводил Толя. Ева попробовала поснимать, но ей быстро наскучило. Чижик наспех пролистал пару книг, после чего стал просто слоняться туда-сюда по комнате.

– Я вот что думаю… Ванес-то не дурак вообще. Подсуетился, помогает на кухне, пообедал, наверное, ещё… раза три, – Чижик мечтательно вздохнул.

– Спокойно, я почти закончил. – Толя неопределённо махнул рукой. – Сейчас дальше пойдём.

– Я надеюсь, в этом лагере больше нет библиотек, – с несвойственной тоской в голосе сказал Чижик.

Впрочем, долго грустить о чём-то было не в его правилах. Буквально через минуту он уже заинтересованно заглядывал через плечо Толе:

– Что нашёл?

– Всё, что нужно – нашел, – коротко ответил Толя. – Пойдёмте Ваньку заберём.

– А что искал? – Чижик привычно увернулся от летящего в него карандаша.

– Учения? – В дверях библиотеки возник… директор. – Молодцы. У нас сегодня, правда, в основном интеллектуальное мероприятие, но движение – жизнь, так ведь, ребята?

Ребята выразили полное и безоговорочное согласие, и вежливо улыбаясь, дружно двинулись к выходу. Им вслед нёсся негромкий смех директора.

Ванька ждал их на крыльце столовой. Вид у него был торжественный и слегка виноватый.

– Я тут что вспомнил-то, – начал он.

– Поесть? – вовремя останавливаться не входило в добродетели Чижика.

Ваня окинул Чижика взглядом королевы, которая только что обнаружила, что с ней заговорил трубочист.

– Вообще, информация важная, хорошо бы отойти куда-то.

– Поддержу, идёмте. – Толя встал и пошёл в сторону леса, к облюбованной четвёркой беседке.

– Так вот… – Ваня поёрзал на деревянной скамье, устраиваясь поудобнее. – Вы же помните, когда мы уходили с холма, дед Светозар нам пирожков с собой завернул, я их…

– Ты их сожрал, – перебил Чижик.

– При твоём деятельном участии, – отметила Ева.

– История вообще не об этом, – продолжил Ваня, – пирожков тех, конечно, уже в помине нет, но в кармане я нашёл ту бумажку, в которую они были завёрнуты.

Ваня порылся в карманах.

– Вот, смотрите.

– Что это? Летописи пирожкового народа? Я вижу пятна, больше ничего не вижу, – сказал Чижик.

Толя смерил его слегка удивлённым взглядом, взял лист бумаги из рук Вани и перевернул его. На обратной стороне оказалась нарисованная от руки карта. Ребята увидели лагерь и часть дороги, по которой их привёз автобус.

– Это вот река, это, наверное, тот завод, о котором сплетничали ребята, а это… что это, Толь? – Ева указала на небольшой прямоугольник в верхней части карты.

– Насколько я помню, на топографических картах так часто обозначают строения. Я не помню никаких строений в этой части леса, разве что…

– Разрушенная арка! – хором произнесли все четверо.

– Всё равно непонятно. Зачем нужно отмечать её на карте? И что это? – Ева провела пальцем по пунктирной линии, проходящей через прямоугольник. – А вот ещё одна… и ещё…

– Долго же вы карту искали, – спокойный, тихий голос раздался так неожиданно, что четвёрка, склонившаяся над картой, дружно вздрогнула.

– Светослав Фёдорович, как же вы нас напугали. Мы тут… – начала было Ева.

– Знаю я, что вы тут, – усмехнулся директор, внимательно глядя на ребят.

Ева слегка поёжилась под этим взглядом.

– Дед Светозар, как же…

– Проницательный парень! Не укроешься от него! – расхохотался директор. Или всё-таки дед? – Расскажи деду, как догадался? Я же сейчас в облике брата своего младшого, не должен был ты меня узнать.

– И не узнал бы, – сказал Ваня, – вы вообще на себя непохожи, вот только глаза ваши, у вашего брата они немного другие.

Обычно серые глаза Светослава Фёдоровича казались непривычно белёсыми.

– Просто повезло, – тихо добавил Ваня.

– Не просто повезло. Вот ребята и не заметили, пока ты им не указал. Не ошибся я в вас.

– Не ошиблись? А в чём? Почему? – Чижик буквально захлебывался в эмоциях. – Мы что… – Глаза его максимально округлились. – Мы что, избранные?

– А может и так, – снова расхохотался дед Светозар, – все мы кем-то для чего-то избраны, нет такого человека, который просто так рождён был. Все к чему-то да пригодны.

Толя приоткрыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал.

– Не веришь? Ты задавай свои вопросы, коли интересно. Не бойся, мыслей я не читаю, просто живу долго и людей всяких повидал.

– Хорошо. – Толя пожал плечами. – Вот вы говорите, вы сейчас в облике вашего брата. Как это? И где он сам?

– Да телами мы обменялись, – просто сказал дед Светозар. – Я вот тут с вами, а он у меня в дому отдыхает… Премудрости в том большой нет, коли умеючи.

Толя прищурился, прикидывая, какой из множества вопросов задать следующим.

– А мы зачем понадобились? – выпалил Чижик, ему явно не терпелось.

– Ох, не любишь ты ждать, – рассмеялся лжедиректор. – Может, понадобились, а может, и незачем пока. Я тут потихоньку, как это вы сейчас говорите, таланты подыскиваю. Сюда далеко не каждый доедет. Кому здесь не место, так или иначе, поездка сорвётся.

– Ага, особенно Иванову тут место, – фыркнула под нос Ева.

– Раз приехал, значит, место, – серьёзно сказал дед Светозар. – Вы присмотритесь к нему так или эдак, может, он свой талант пока раскрыть перед вами не успел.

Ева не была уверена, что ей хотелось бы, чтобы Иванов перед ней что-то раскрывал, но промолчала.

– А теперь послушайте. Вас, талантливых, не только я разыскиваю. Есть и такие, кто свою мутную суть…

Закончить ему не дали.

– Светослав Фёдорович! Как хорошо, что я вас нашла!

К ребятам спешила невысокая, чуть полноватая девушка.

– Это Светочка, – сказал Толя. – При ней точно нельзя, ещё до ужина весь лагерь знать будет. Как не вовремя!

Все, включая деда Светозара, дружно кивнули.

– Всему своё время, значит, так правильнее будет, постепенно вам всё рассказать, показать.

Нетерпеливые Ева и Чижик переглянулись, но спорить снова не решились.

– Как хорошо, что я вас нашла, – повторила запыхавшаяся Света. – Наш вечерний квест на грани срыва!

– Рассказывай дочка. Всё решим, – сказал дед.

Казалось, что небольшие изменения в поведении шефа девушку не смущали. Она или привыкла к этому за годы работы в лагере, или попросту не замечала.

Последовал сбивчивый рассказ Светочки, изобилующий повторами, перескоками с мысли на мысль.

Оказалось, что с самого начала подготовки квеста, который задумывался для взрослых и ребят, всё пошло не так. Для начала вожатые утопили в луже стопку карт с точкой старта. Виданное ли дело, найти лужу, когда неделю солнечная погода. Листки так и не смогли найти, хоть и искали. Мало того, пара ребят, согласившихся сыграть игротехнические роли, совершенно неожиданно выбыли из игры. Один из них упал и подвернул ногу на ровном месте, а второй просто отказался по неизвестным причинам. Ну и в завершение, повариха сожгла черничные булочки. Это последнее известие привело компанию в уныние.

– Это они? – спросил Чижик, когда Света, наконец, удалилась. – Те самые, которые мутные? Они мутят в лагере?

– Мутят, это ты верно подметил, – улыбнулся серьёзности мальчика дед Светозар. – Мутят, а исправлять нам. Все знают, что им делать?

– Что делать, что делать, лично я пошёл спасать булочки! – Ваня удалился так быстро, как будто бежал стометровку на время.

– Я и не знал, что Ванька булочки не только поедать умеет, – с долей уважения произнёс Толя. – Я помогу быстро переразметить карты для квеста.

– Мы готовы взять на себя роли ребят, которые не могут участвовать, – переглянувшись, заявили Ева и Чижик. – Мы ещё и ролик про квест смонтируем.

Ребята разбежались. Дед Светозар только улыбался им вслед.

– Эх, ребятня. Вам ещё столько предстоит узнать.

Его ждали другие дела, которые ребятам были пока не под силу.

В абсолютной тишине леса раздался громкий звук, похожий на хруст…

– Вань… Это ты? – тихо произнёс Чижик, вжимаясь в широкий пень, за которым он прятался. – Хватит уже хрустеть… чем ты там хрустишь… – голос Чижика прозвучал непривычно тоскливо.

Вани рядом не было…

Ещё один звук, теперь больше похожий на жуткий скрип, раздался ещё ближе. На короткий миг Чижику показалось, что небо озарилось мертвенным светом, а уже в следующее мгновение… Мир вокруг подёрнулся сероватой, полупрозрачной рябью. Чижика резко бросило в пот. Он медленно проваливался в мягкую, тёплую, но в то же время плотную субстанцию. А может, он ей и был? Был ли он когда-то человеком? Непонятно…

Всё. Тьма.

– Добро пожаловать на нашу увлекательную… СТРАШНО увлекательную ночь!

– Я говорил тебе, твои шутки лет двести, как устарели!

– Ничего ты не понимаешь…

Присутствующие в просторном полутёмном холле растерянно озирались.

– Где это мы? Кто это разговаривает? Где Толя? – Чижик поочерёдно дёргал за рукава Еву и Ваню, стоящих по обе стороны от него.

– На какой вопрос тебе отвечать? – шёпотом удивился Ваня. – Впрочем, без разницы, всё равно ответ на все три будет «не знаю».

– У меня такое ощущение, что я тут была… Я помню эти портреты на стенах. Только откуда? – задумалась Ева.

– Странные портреты какие-то… Не в фокусе как будто, а вот тот крайний… – начал Ваня. – Смотрите!

Пока ребята рассуждали, в центре холла успела появиться фигура в чёрной толстовке с надвинутым на самые глаза капюшоном.

– Все готовы? Мы начинаем нашу традиционную стр-р-р-рашно увлекательную ночь!

– Я уже видела, видела… не знаю кто это, но я его точно видела, – оживилась Ева.

– Кто же откроет эту волшебную, увлекательную ночь? – напористо и чуть насмешливо продолжил незнакомец в капюшоне. – Может быть, кто-то из новичков окажет нам честь?

В темноте комнаты раздались смешки. От стены отделилось три фигуры, молча прошли в центр комнаты, так же молча уселись на пол.

– Это же ребята из первого отряда… Они в этот лагерь уже не первый раз приезжают, – растерянно пробормотала Ева. – Вообще, ничего не понимаю…

Незнакомец, так и не снявший капюшон открыл небольшую шкатулку. Всё это время она была у него в руках, достал небольшую стопку карточек, перемешал, как карточную колоду перед раздачей.

«Это что они, в дурачка что-ли перекинутся», – пронеслось в голове у Чижика.

– Подкидного, – сказала Ева.

Чижик посмотрел на неё, но промолчал.

Тем временем человек в капюшоне протянул руку с картами над сидящими на полу ребятами и раскрыл ладонь. Карточки с тихим шелестом попадали на пол. Несколько секунд показались ребятам вечностью, не происходило ничего, а затем…

– Вот! Вот эта! – один из ребят, сидящих на полу в центре комнаты, резко подался вперёд и взял карточку.

Ещё двое подвинулись ближе к нему.

Втроём они взялись за маленький картонный прямоугольник и подняли его вверх. Комната медленно осветилась слабым мертвенным светом, с каждым мгновением он разгорался всё ярче и ярче, пока кроме него не стало видно ничего.

Чижик ощутил, как его заполоняет холодный, давящий страх, чувство, которое он не испытывал, наверное, никогда в жизни. Перед глазами в ослепительно белом свете проносились яркие картины событий его не очень длинной жизни, всё быстрее и быстрее. Чижик всерьёз опасался, что сверкающая карусель затянет его всего, без остатка. Так и произошло бы, если бы кто-то резко не потянул Чижика за руку.

«Ой», – подумал Чижик, – оторвут же, а мне эта рука нравится…

Мир вокруг дёрнулся, перевернулся с ног на голову. Снова стало темно.

– Оклемался, сердешный, – произнёс чей-то участливый голос.

– Как ты? – вклинился ещё один голос.

Чижик не без труда открыл глаза. Прямо над ним – встревоженные лица Евы, Ваньки и Толи, улыбающееся лицо деда Светозара, над ними тёмные силуэты деревьев, а ещё выше – тёмное ночное небо с бледным диском полной луны. Прямо над Чижиком.

– Она точно не упадёт? – спросил Чижик.

Толя перевёл взгляд на деда Светозара. Старик пожал плечами:

– Так ему и больше всех досталось-то поди…

– Чего? Чего досталось? – Чижик и раньше терпеть не мог чего-то не знать, а теперь ему было ещё и страшно…

– По шеям, – беззлобно отозвался дед Светозар. – Ладно, видать, настало время узнать, наконец…

– Про мутных! Вы обещали! – оживился Чижик, усаживаясь поудобнее.

– Точно оклемался, – вздохнула Ева и бросила на Чижика выразительный взгляд. – Продолжайте, пожалуйста.

Дед Светозар ухмыльнулся.

– Обещал, что поделать. Слушайте. Как я говорил, вас, талантливых, не только я разыскиваю. Есть и такие, кто свою мутную суть хочет на весь мир распространить…

– А зачем им это? – не выдержал Чижик.

– Обиженные они, а что делать с этим не знают, вот и хотят весь мир вместе с собой обидеть…

– А вот о чём вы, дедушка, говорите, что, вот, мы талантливые? – спросила Ева.

– Вот вы говорите, талант он в искусстве проявляется. А ведь для того, чтобы суметь доброту в себе найти или смелость… Да так, чтобы это и на других влияние оказало… Для этого тоже талант недюжинный нужен.

– А мутные? – спросил Чижик.

– А мутные, – дед вздохнул, – они талант твой так и норовят наизнанку вывернуть, на голову поставить.

– Страшно, жуть, – поёжился Чижик.

– А ведь не знал ты слов таких, – старик нахмурился и внимательно посмотрел на Чижика.

Тот засмущался, заёрзал под его взглядом.

– Так, может быть, талант Чижика – смелость? Ну, по крайней мере, была… – задумалась Ева. – Тогда у Толика… ум? А вот про себя мне сложно рассуждать.

Чижик хотел было что-то ответить, но передумал и отвернулся, слегка розовея щеками.

– Справедливость твоя сила, справедливость да истина. Ване же достался дар не редкий, но тяжёлый. Получить его просто, да не у каждого получается. Добро оно много сил отнимает, носить его тяжело.

– А что же это мы сидим? – резко сказал Чижик. – У нас же там столько народу может наизнанку вывернуть!

– Вот не хотела бы я видеть эти их изнанки, – поёжилась Ева.

– А что, Чиж, не страшно уже? – спросил участливый Ваня уже на бегу.

– Жуть, как страшно, побежали!

Четвёрка припустила вперёд, дед Светозар за ними…

Тихо. Слышен тихий плеск воды и шелест листвы. В тёмном небе виден яркий диск луны, и в её свете вырастают высокие тёмные стволы деревьев. Лодка скользит по реке. Вот показался тяжёлый силуэт полуразрушенной арки, а через мгновение – резко накативший уже на всех присутствующих, но уже привычный озноб.

Дорожка, петляющая между деревьев, знакомая полянка, крыльцо, освещённое одиноко висящим фонарём.

– Сколько у нас времени?

– Времени полно.

Четыре фигуры вышли из темноты крыльца и направились дальше по склону холма. Казалось, что сам лес своей шелестящей песней указывал им путь. Через некоторое время деревья расступились и компания вышла на небольшую полянку, залитую лунным светом. Шепчущая песнь леса стала громче. Создавалось ощущение полной остановки времени.

– И где же он? – голос вопрошающего прозвучал растерянно.

– Здесь. Здесь.

– Деда Святозар! – взвизгнула Ева и бросилась к нему.

– Тихо, тихо, девонька. Экая ты невеста стала.

– А зачем вы нас позвали?

Вперёд вышел высокий юноша спортивного телосложения, мало похожий на пухленького мальчика с вечными пирожками и шоколадками в карманах.

– А я, Ванечка, сам никого не зову. Это ваш зов, ваше веление.

– Как это, – растерялся ещё один юноша, невысокий, едва не подпрыгивающий от нетерпения. – Вы позвали, мы пришли, приехали, приплыли…

– И как тебя нынче звать-величать?

– Саша, – сказал он и почему-то смутился.

– Так вот, Сашенька, сам я никого не зову. Это вы сами дотянулись, когда стали готовы, попросили, а лес вам ответил.

– А к чему мы стали готовы? – Толя снял очки и потёр глаза.

– Слушай, – дед Светозар пожал плечами и лукаво подмигнул.

– А ч… – открыл было рот Саша, но вовремя замолчал.

В многоголосье шёпота листьев стали угадываться отдельные голоса. Каждый вёл своё, но вместе они сплетались в единую песнь леса.

– Я стар. Стар и моложе уже не стану. И мне…

– Вам нужна смена? – скорее утверждал, чем спрашивал Толя.

Дед Светозар кивнул.

– Помните, никто не приходит на землю просто. Каждый из нас несёт в себе дар, который нужно разглядеть.

– И не перевернуть! – крикнул Саша, и на мгновение перед собравшимися предстал бойкий и вихрастый пацан Чижик.

– Ты-то уж точно не перевернёшь, да, да, – фыркнула Ева.

Дед Светозар бросил на них насмешливый взгляд и покачал головой.

– Не только не перевернуть, но и сохранить и приумножить. Вот ты, Саша. Ты храбр с самого детства, теперь ты сможешь стать защитником для других. Ты, Ева, проницательна, знаешь чаяния других, теперь ты узнаешь их чувства и мысли. Ты, Толя. Ты всегда был умён, умнее своих сверстников. Ты сможешь вразумлять других. И ты, Ваня. Ты сумел сохранить доброту. Это непросто. Теперь ты сможешь согревать других.

Дед Светозар замолчал, но лес будто взорвался голосами. Они становились громче, объёмнее, обволакивая деда Светозара, ребят, всё вокруг.

– Ты, ты, ты…

Самые разные голоса, женские и мужские, тонкие и хрипловатые, старческие усталые и совсем детские, все повторяли одно… И только один из присутствующих услышал: «Ты нужен нам здесь, останься, ты поможешь нам оберегать их и отогревать их души от беды, от них самих…»

– А теперь вам пора. Лес позовёт, когда это будет нужно.

Среди этого разноголосья дед Светозар звучал особенно таинственно.

Мгновением позже, в самых разных концах города проснулось три человека. Светало.

Пионерское лето

Каган Евгений @keugen44

Вовка тащил свой чемодан к машине и пыхтел от усердия, но он был слишком тяжёл. Мама напихала туда вещей от души. Зачем столько?

– Я знаю лучше, – говорила она.

Вовка чуть не плакал. Он в кино видел, что в пионерский лагерь надо ехать с рюкзаком. Но мама рюкзаки ненавидела.

В лагерь Вовка ещё ни разу не ездил. Он и пионером-то не был. Одноклассников приняли в пионеры на день рождения Ленина, а его – нет, из-за возраста. Не хватило всего-то двух месяцев.

В заводской пионерский лагерь ребят отправляли в первое воскресенье июня с территории предприятия. В этот день на завод, кроме детей и работников лагеря, никого не пускали. Отец донёс чемодан до ворот завода. А дальше Вовке пришлось самому тащить свой багаж к грузовику, в кузов которого ребята лет по четырнадцать-пятнадцать грузили чемоданы и рюкзаки.

Когда он добрался до машины, всё было уже погружено. И грузчики отошли к толпе мальчишек и девчонок, ожидающих отправки.

Вовка положить в кузов свой багаж не мог, не хватало сил. Поэтому он просто оставил чемодан возле машины и подошёл к высокой женщине в спортивном костюме. Та спросила его фамилию, сделала пометку в блокноте, который держала в руках, и показала на группу младших ребят, которые оживлённо переговаривались между собой, как будто были уже знакомы. Может, отправлялись в лагерь не в первый раз, может, учились вместе.

Вовка никого не знал и встал в сторонке, рядом с двумя пареньками, которые, как и он, оказались здесь впервые.

Один из них повернулся к Вовке и спросил:

– Ты новенький?

– Новенький.

– Ну, и мы. Давай держаться вместе. По одиночке нас заклюют. Их вон сколько. – Он кивнул в сторону группы.

Того, что повыше, звали Витька, второго – Женька. Они также перешли в четвёртый класс и впервые ехали в лагерь. Держаться вместе – было правильное решение. И хотя их знакомство длилось несколько минут, все трое сразу решили, что это дружба на всю жизнь.

Во двор вошла девочка c двумя бантиками. Она тоже тащила чемодан и тоже была без галстука. Поставила чемодан рядом с Вовкиным и подошла к женщине с блокнотом, что-то ей сказала, и та громко закричала:

– Лёша Петров, проверь, весь ли багаж погружен.

Ребята из младшей группы оживились. Кто-то закричал:

– Надя! Ну, наконец-то! Мы уж думали, что ты не придёшь.

Девочка Надя заговорила о чём-то с другими. Мальчишки приосанились, подвинулись поближе, чтобы принять участие в разговоре.

Вовка застеснялся и отступил. Он окончил третий класс школы для мальчиков. С девочками никогда не общался. Во дворе у них были девчонки, но все намного младше. Ему даже разговаривать с ними было неинтересно.

Он стоял в стороне и думал о том, что в лагере лучше, чем дома. Там солнце, воздух, вода. За смену можно подружиться с кем-нибудь, и даже с этой девочкой Надей. Ведь месяц – это так долго.

Мальчишки с нетерпением ждали, когда же они поедут, а пока присматривались к незнакомым ребятам, с которыми им предстоит провести весь этот месяц.

Наконец, заводские ворота раскрылись. И во двор стали заезжать крытые грузовики. Высокая женщина в спортивном костюме взяла рупор и закричала, что те, чьи фамилии она назовёт, должны занять места в первой машине.

Вовкина фамилия прозвучала раньше, чем его новоиспечённых друзей. Он залез в кузов и занял три места на всю компанию.

Следом за Вовкой в машине появилась Надя, девочка со смешными косичками. Она подошла и попыталась сесть на одно из занятых им мест.

Надо было выбирать между мужской дружбой и рыцарским кодексом чести. И Вовка выбрал мужскую дружбу.

– Здесь занято, – буркнул он.

– Ну и ладно, не сильно-то и хотелось… С девчонками даже интереснее… – Надя фыркнула, гордо подняла голову и присела у другого борта.

Его дружба с девочкой прекратилась, так и не начавшись.

Когда все заняли свои места, колонна машин выехала из заводских ворот.

Вовка со своего места мог видеть только немного улицы и встречный транспорт. Пока колонна шла по городу, они проезжали мимо многоэтажных зданий, которые сменились двух – трёхэтажными. Потом появились совсем небольшие деревянные домики. Когда машины выехали из города, он видел только бесконечные поля.

Смотреть на этот унылый пейзаж стало скучно. Сильно трясло. Все притихли.

Оживились, только когда по сторонам дороги появились деревья. Смотреть на пляшущие вдоль дороги ёлки оказалось намного интереснее.

Они съехали с шоссе и повернули на идущую через лес просёлочную дорогу. Колонна двигалась уже медленнее. Стало понятно, что подъезжают.

Машины въехали в лагерь.

Все выгрузились, прошли на широкую площадку и построились по отрядам. Вовка с Витькой и Женькой попали в шестой отряд.

Женщина с рупором представила воспитателей и вожатых.

Воспитатель шестого отряда, Галина Ивановна, уже немолодая женщина, была похожа на учительницу из параллельного класса в Вовкиной школе. Она пересчитала ребят, поставила галочки против каждой фамилии и отправила всех за багажом. Мальчишки отметились и побежали за своими чемоданами.

Багаж разгружали ребята из старших отрядов.

Ещё издали Вовка видел, как один из них поднял его чемодан, но передавать никому не стал, а просто бросил вниз. Чемодан раскрылся, вещи рассыпались.

Вовка бросился их подбирать. «Ну вот, говорил же маме, что рюкзак лучше».

Парень, уронивший чемодан, спрыгнул с машины, засмеялся и поддал чемодан ногой.

Вовке это смешным не показалось. Он разозлился и бросился на шутника. Но Витька с Женькой его опередили. Держа чемоданы перед собой они, как две маленькие торпеды, с полного хода врезались в обидчика. Тот от неожиданности полетел на землю. Когда поднялся, с удивлением увидел перед собой трёх кипевших от злости шпингалетов. Их совсем не смущало то, что противник намного старше, крупнее и сильнее.

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но в сражение вмешались другие ребята и развели дерущихся. Приятели помогли Вовке собрать и запереть чемодан и потащили вещи в свой корпус.

Шестой отряд располагался на втором этаже двухэтажного здания. В одном помещении жили девочки, в другом мальчики.

Приятели заняли три рядом стоящие кровати, запихнули под них чемоданы и побежали на ужин.

Весь вечер они выдумывали планы мести. Все варианты, которые предлагали Витька с Женькой, сводились к одному – поймать и поколотить.

Вовка считал, что мстить надо хитрее, но придумать пока ничего не мог.

Утром после завтрака их встретила вожатая второго отряда Аня и проводила к директору.

Директор работал в профкоме завода, учителем никогда не был. Он, очевидно, посмотрел фильм «Педагогическая поэма», а, может, даже прочитал книгу, по которой этот фильм снят. И поэтому считал себя знатоком детской психологии. Мягким, проникновенным голосом он расспрашивал ребят, как они устроились, как им нравится в лагере. Но те быстро сообразили, что его интересует только причина драки накануне. Директор пытался понять, почему трое младших ребят ни с того, ни с сего, как ему сказали, набросились на старшего. Скрывать мальчишкам было нечего. Но они росли и воспитывались в Питерских дворах-колодцах, где существовали свои правила. Одно из них гласило: «Не вмешивать в свои разборки взрослых». И ребята молчали.

Ничего не добившись, директор рассердился и в наказание отправил их на дежурство на кухню, пригрозив отослать домой, если подобное повторится.

От директора ребята вышли расстроенные. Особенно Витька. Он клятвенно пообещал маме, что у него в лагере проблем не будет. А сам в первый же день получил жёлтую карточку. Но долго переживать ребята не умели, смена была ещё впереди, и мальчишки побежали в клуб записываться: Витька в авиамодельный, а Женька – в судомодельный кружок. Вовку же больше всего интересовали книги…

Библиотека ещё была заперта. Пока Вовка ждал на лестнице, когда она откроется, услышал в соседнем помещении знакомый голос. Он подошёл к приоткрытой двери с надписью: «Радиоузел. Отв. Г. Суворов», заглянул внутрь и понял, что не ошибся, Со взрослым парнем в пионерском галстуке разговаривал его обидчик. Вчера вечером приятели уже выяснили, что их недруга зовут Лёшка, и что он из второго отряда.

Лёшка провёл в этом лагере не одно лето и всё это время крутился возле радиоузла. Ответственный за всё радиооборудование лагеря, Гена Суворов, которого все в лагере звали Генкой, сначала его гонял, а потом привык и даже давал ему разные мелкие поручения.

Сейчас Лёшка уговаривал Генку разрешить ему включить сигнал побудки.

И тут в Вовкиной голове появилась идея, но нужно было ещё обдумать детали.

Утром следующего дня, когда все пошли на зарядку, трое приятелей поплелись на дежурство на кухню. Повариха тётя Шура, женщина суровая, заявила, что спуску им не даст. Но скоро сменила гнев на милость. Ребята старательно выполняли все её поручения. Хитрый Вовка сразу сообразил, что расположение поварихи важнее недовольства директора. И ребята работали не за страх, а за совесть.

Рядом с кухней находилась каморка завхоза. И в этой каморке ребята увидели щит с запасными ключами от всех помещений. Тут было о чём подумать.

– А давайте запрём ночью Лёшкину спальню. Вот смеху будет, – предложил Женька.

– Ну-ка, ну-ка. Так это вы в прошлом году заперли спальню второго отряда. – Подключилась к разговору тётя Шура.

– В прошлом году никого из нас здесь не было.

Тётя Шура сама это поняла и уже жалела о сказанном. Но мальчишки насели на неё и требовали подробностей.

Но подробностей не знал никто. В прошлом году кто-то стащил у воспитателя ключ и запер спальню второго отряда. Вожатый побежал к завхозу за запасным ключом, и нашёл воспитательский ключ на щите рядом с запасным. Кто это сделал, так и не узнали. Сначала решили, что ребята сами себя заперли. Но помещение находилось на втором этаже. Войти и выйти никто из них не мог.

Теперь Вовка знал, как они могут отомстить Лёшке, и рассказал о своём плане приятелям. Когда старшие отряды пошли на ужин, ребята стащили ключи от корпуса второго отряда и радиоузла. Пробрались в эти помещения, перевели часы на час вперёд, незаметно вернулись на кухню и повесили ключи на место. Вечером легли спать с чувством выполненного долга. А утром после побудки побежали проверять время. Часы показывали, что сигнал прозвучал ровно в семь, как всегда.

После завтрака Вовка рванул в библиотеку в надежде узнать, что произошло. Но об этом уже говорил весь лагерь.

Лёшка утром пришёл в радиоузел на час раньше. Но Генка всегда приходил очень рано, проверять аппаратуру, и поймал его за руку в последний момент, когда тот пытался включить побудку. Он рассердился, выгнал Лёшку и запретил ему вообще появляться в радиоузле.

«Мстители» теперь ходили за Лёшкой и смеялись. Тот догадался, что это они всё и подстроили и кинулся на них с кулаками. Витька с Женькой увернулись, а Вовка не успел. Лёшка повалил его на землю и стал бить ногами. Вовка вертелся как волчок, защищая голову. В побоище снова вмешались старшие ребята и оттащили Лёшку. Вовка, который прошёл суровую школу дворовых битв, серьёзно не пострадал, получил несколько лёгких ушибов и царапин. Но вёл себя, как тяжелораненый боец. Приятели демонстративно ему подыграли. Они подхватили его под руки и повелив медпункт. Но добрались только до кухни. Где тётя Шура оказала ему первую помощь, в виде трёх кружек компота, и заодно замазала Вовке пару царапин йодом для наглядности.

На этот раз к директору повели всех четверых. Трое приятелей, как и в прошлый раз, молчали. А Лёшка, который ничего не знал о кодексе мужской чести, всё валил на младших. Это директору особенно не понравилось. И Лёшку отправили домой.

Ребята видели, как он, понурив голову, шёл на станцию в сопровождении одного из вожатых. Вовка на такой эффект не рассчитывал, и ему было этого парня немного жаль.

Но тот сам был виноват. Тех, кто слабее, следует уважать, даже если ты большой и сильный.

По утрам Витька доделывал свой планер.

Женька строил военный корабль, то ли эсминец, то ли миноносец. Вовка в этом не разбирался. Из Женькиных объяснений понял только, что один из них побольше, другой – поменьше.

А Вовка слонялся по лагерю, придумывая, чем бы заняться.

В начале смены он записался в радиокружок. Ему даже там понравилось. Все мастерили детекторный приёмник. Генка Суворов выдал схему, объяснил, как это работает. Как паять, объяснялось на первом занятии, на котором Вовка отсутствовал. Увидев, как это делают другие, он решил, что всё очень просто, и переспрашивать не стал. Приёмник сделать ему удалось, тот даже работал. Любой, приложив наушник к уху, мог услышать, что там кто-то что-то говорит. Только вот что, разобрать было трудно. Да и внешне эта штука выглядела как-то неказисто.

И Вовка к радиоделу охладел. Зато подружился с Генкой.

Генка о произошедшем в самом начале смены позабыл или не знал об участии в этой истории Вовки, который подолгу просиживал в библиотеке и всегда готов был выполнить любое Генкино поручение. В конце концов, Вовке с приятелями было доверено включать радиолу в клубе во время танцев и менять пластинки.

Все трое очень этим гордились. Желающих ставить пластинки было много. Но ребята никого и близко к радиоле не подпускали. Держали круговую оборону и постоянно спорили, какой танец будет следующим. Тут их пристрастия разошлись. Витька с Женькой любили быстрые фокстроты, а Вовка – наоборот, медленные блюзы и танго.

Сами они не танцевали и только смотрели, как это делают другие. Витька с Женькой вообще не умели, а Вовка стеснялся. Ещё весной мама научила его танцевать вальс, фокстрот и танго. Учиться он не хотел, но она убедила его, сказав, что все будут танцевать, а он один будет стоять в стороне, как чурбан. Он и стоял, как чурбан, но пригласить кого-нибудь на танец не решался. Вот если бы на танцы пришла Надя, девочка со смешными бантиками, которая понравилась ему ещё на заводском дворе…

Надя нравилась большинству мальчишек отряда, но относилась она ко всем одинаково. Вовке же, казалось, что с ним она демонстративно не желает разговаривать. В первый день он не уступил ей место в машине, можно сказать, повёл себя не по-рыцарски.

Надя оказалась очень деятельной и активной девочкой. Её единогласно избрали председателем совета отряда. Она с девчонками постоянно клеила какие-то стенгазеты. Все стены в их спальне были увешаны плакатами и лозунгами.

Всё свободное время Надя проводила в кукольном театре, который организовали девочки из второго отряда. Они мастерили куклы и репетировали какой-то спектакль.

Самым неприятным временем в лагере был тихий час. Вовка считал, что это время, потраченное впустую. К тому же, он не любил слушать эти бесконечные ужастики, которые ребята начинали рассказывать, как только закрывалась дверь. На самом деле, таких историй было две или три, но они повторялись в различных вариантах, всякий раз обрастая новыми кровавыми подробностями.

Ночью, в темноте, набегавшись за день, он быстро засыпал. При дневном свете так не получалось. И, сделав вид, что идёт в туалет, он прятался неподалёку от корпуса, ожидая своих друзей.

В тот день, как, впрочем, и в другие дни, воспитательницы на месте не было. Галина Ивановна, убедившись, что все спят, ушла к Ларисе Васильевне в соседний корпус. Следить за порядком осталась вожатая их отряда Нина. Но она, как всегда, сидела в спальне у девочек. Вовка слышал их приглушённые голоса, когда выходил из корпуса. Он спрятался в кустах и стал ждать приятелей. Из его укрытия было видно, как вышел Женька, и сразу за ним Витька.

На территории лагеря их могли увидеть, поэтому они потихоньку пробрались за ограду, хотя это было строжайше запрещено. К тому же, директор персонально предупредил всех троих, что в случае очередного нарушения их отправят домой.

Возвращаться в город они совсем не стремились, здесь им нравилось. Но Вовка, как и его товарищи, был уверен, что и наказание, и предупреждение они получили незаслуженно. И считали, что покидая территорию, они просто восстанавливают справедливость.

Лагерь был построен на берегу большого озера и огорожен двухметровым дощатым забором, преодолеть который было непросто. Выход к берегу, как все другие входы и выходы с территории лагеря, тщательно охранялся.

Непоседливый Вовка в первый же день прошёл по всему периметру и выяснил, где доски были плохо прибиты. Мальчишки сумели вытащить пару гвоздей. Теперь, отодвинув одну из досок, они беспрепятственно выбирались из лагеря.

Жаль, что вода в озере ещё не прогрелась, и купаться не было желания.

У самой ограды, в нескольких метрах от лаза вокруг костра, сидела группа ребят. Человек пять из какого-то старшего отряда.

Вовка, увидев их, насторожился, старался убедить себя, что они просто выбрались покурить. Но беспокойство не проходило.

В прошлом году они с мамой жили летом на даче в Сиверской. Поля вокруг, овраг возле дома, всё было утыкано небольшими флажками. По посёлку целыми днями ходили солдаты с миноискателями, и каждый день ставили новые флажки.

Потом приезжали машины. И другие солдаты выкапывали из-под этих флажков оставшиеся с войны железяки, и увозили, чтобы всё это взорвать на соседнем полигоне. Вовка слышал, как каждый день в той стороне гремели взрывы.

В посёлке тогда много говорили о происшествиях, часто трагических, когда вот такие же подростки пытались понять, как эти штуки устроены. В большинстве таких случаев речь шла о кострах.

В здешнем лесу, наверняка, тоже полно подобных сюрпризов.

И он понял, что его так обеспокоило. Если вышли покурить, то зачем костёр?

– Атас, пацаны, валим отсюда, – крикнул Вовка приятелям и рванул к ограде. Витька с Женькой развернулись и, ни о чём не спрашивая, следом за ним помчались к своему потайному ходу.

Когда выбежали на открытое пространство, Вовка увидел, как один из мальчишек сыплет что-то в костёр. Они прибавили ходу, но проскочить на территорию лагеря не успели. Раздался взрыв. Даже не взрыв, а хлопок, который на территории лагеря, скорее всего, и не заметили. Но Вовке показалось, что страшнее он ничего не слышал.

Мальчишек у костра как ветром сдуло. Только один, тот, который только что стоял над огнём, теперь весь в крови катался по земле и тихо выл.

Приятели добежали до ограды. Сейчас они вернутся в лагерь и забудут всё, как страшный сон. Витька уже отодвинул доску…

Первым опомнился Женька. Он развернулся и направился к раненому со словами:

– Так нельзя. Ему нужна помощь. Если он…

Это «если он…» прозвучало в голове у Вовки, как ещё один взрыв. Не хотелось даже думать, что будет «если он…». Надо помочь. Но тогда все узнают об их похождениях. И уже завтра всех троих отправят домой. А если он и вправду…?

Вовка остановился и поплёлся за Женькой.

Вдвоём они взяли лежащего на земле мальчишку за руки и попытались поднять. Тот ничего не соображал. Только смотрел на них обезумевшими глазами и продолжал выть.

Подоспевший Витька подхватил раненого за ноги, и ребята потащили его к лазу.

Здесь он немного пришёл в себя и в проход пролез уже сам. Тряхнуло его, видимо, сильно, соображал он очень плохо и хотя шёл на своих ногах, но не понимал куда и зачем. Приятелям приходилось тянуть его за руки.

В лагере было всё так же тихо. Только у самого медпункта они встретили врача, Анну Михайловну. Увидев окровавленного мальчика, она побледнела, но быстро взяла себя в руки, позвала медсестру. И они вдвоём увели пострадавшего в кабинет.

Приятели остались на улице. Они сидели на крыльце и отказывались уходить, пока им не скажут, что с парнем. Все трое не сомневались, что их завтра же выставят из лагеря, и им хотелось бы быть уверенными, что не зря.

Вскоре пришла скорая помощь, два санитара вынесли раненого.

В лагере все уже проснулись. Ребята из разных отрядов подходили, спрашивали, что случилось. Бледные, перепачканные кровью Вовка, Витька, и Женька сидели молча и на расспросы не отвечали.

Когда машина ушла, Анна Михайловна сказала:

– Он контужен, и много крови потерял. Вы его вовремя привели. Ничего, полежит в больничке с такими же, как он, может, поумнеет.

Когда приятели пришли на ужин, все уже поели. И тётя Шура увела мальчишек к себе на кухню.

Вечером перед отбоем объявили внеочередное построение.

Директор объявил, что без разрешения покидать территорию лагеря категорически запрещается, нарушителей ожидает суровое наказание.

Вовке показалось, что сказано специально для него и его друзей. Ночью он спал очень плохо. Стоило закрыть глаза, сразу видел мальчишку, стоящего над костром, и взрыв.

Рано утром, когда все ещё спали, он выбрался из постели. Хотелось в последний раз пройти «по местам своей боевой славы».

Галина Ивановна спала прямо за своим столом.

«Всю ночь караулила, чтобы кто-нибудь из нас не сбежал», – подумал Вовка.

Он вышел из корпуса и направился прямо к ограде. Теперь, если и поймают, хуже не будет. Лаз пока ещё не заколотили. Вовка выбрался за территорию. Тут его догнал Витька.

– Не спится? Мне тоже. А Женька дрыхнет. Я не стал его будить. Пусть хоть он выспится.

– Ты как? – спросил Вовка. – Дома тебе здорово влетит?

– Фигня. – Витька беспечно махнул рукой. – Первый раз что ли?

Они вышли на берег озера. И замерли, завороженные тем, что увидели.

Светало. Туманная дымка поднималась над озером, запутываясь в ветвях, стоящих на берегу деревьев. Где-то там, далеко, за противоположным берегом появился краешек солнца. И первый робкий лучик заскользил по воде, оставляя на поверхности яркие блики.

Нереальная, сказочная картина.

– А ведь я не хотел сюда ехать, – вдруг сказал Витька, – а теперь не хочу уезжать. Смешно.

– Да уж, обхохочешься, – Вовка грустно посмотрел на друга. Он думал о том же.

В лагере раздался сигнал подъёма, и волшебство разом растаяло.

– Идём, – заторопился Витька, – а то наш лаз заколотят.

– Заколотят, пойдём через главный вход. Теперь уже всё равно.

Весь день приятели слонялись по лагерю, ожидая вызова к директору, и не зная, чем себя занять. Но за ними никто так и не пришёл ни после завтрака, ни после обеда. Про них как будто забыли.

О происшествии по лагерю ходили разные слухи. Воспитатели и вожатые теперь и в тихий час, и по вечерам допоздна оставались в корпусах, где находились их отряды. И, наверное, были очень сердиты на всю троицу.

А ребята уже на следующий день вернулись к нормальной жизни и об этой истории не вспоминали.

За территорию лагеря они старались больше не выходить. Их лаз заколотили, но Вовка нашёл ещё один в другом конце лагеря. По-прежнему, при каждом удобном случае удирал с тихого часа и бежал к своему потайному ходу. Выходить за ограду теперь нужды не было. В этом углу его и так не было видно. Здесь никто ему не мешал читать свои книжки.

Но всё-таки приятели один раз решили нарушить запрет.

Ребята из соседнего отряда нашли недалеко от лагеря блиндаж. Таких в лесу было немало. Но рядом с этим блиндажом обнаружили торчащий из земли ствол самой настоящей пушки. Вовке в голову пришла идея пушку откопать и передать в Артиллерийский музей. И мальчишки начали готовить операцию по извлечению её из земли. С одного пожарного щита стащили лопату, с другого – ведро. Вовка подробно разработал план кампании.

Но об этом узнала Галина Ивановна и провела с троицей воспитательную беседу. Вряд ли это остановило бы Вовку, но Женька, выполнив некоторые несложные арифметические действия, доказал, что копать придётся до осени. Раскопки пришлось отменить.

Но от идеи Вовка не отказался, и начал обдумывать новый план. Пока случайно не подслушал разговор.

Генка пожаловался ответственной за библиотеку Тамаре, что в лагере не хватает барабанных палочек. И директор ему голову оторвёт, потому что готовится важное мероприятие с выносом знамени в сопровождении барабанщиков.

Тут Вовка вызвался эту проблему решить. Рассчитывал он не себя, а на своих приятелей. За это они ему самому чуть голову не оторвали. Но подводить товарища не захотели и два комплекта палочек сделали. Правда, Витька выдал ему пару заготовок и заставил тоже выстругивать палочки.

Вовка свои сделал быстрее всех. Но его палочки оказались не лучше, сделанного им в начале смены детекторного приёмника, и годились, разве что, на растопку на кухню.

Те же, что сделали Витька с Женькой, не отличались от выданного Генкой образца. Если бы Вовка не видел сам, никогда бы не поверил, что такую красоту можно сделать обычным перочинным ножом.

Генка был очень доволен и под большим секретом рассказал, что в следующую субботу из лагеря военных моряков, что на другом берегу озера к ним приедет группа курсантов. И Генка – ответственный за организацию выноса знамени и трансляцию.

Подробностей он не сообщил. Но всё стало известно в пятницу. Мальчишки видели, как Генка собрал старших ребят и вышел с ними из лагеря.

Трое приятелей тайком выбрались за ограду и последовали следом через лес.

Те, кто шёл по дороге, очень шумели. И из разговоров ребята поняли, что в трёх километрах от лагеря застряла машина, которая везла костюмы для праздника. И теперь завтрашнее мероприятие под угрозой срыва. Вытащить машину без помощи специальной техники было невозможно. И водитель побежал в посёлок за помощью. Но старшие были уверены, что до утра он никакой помощи не найдёт, и машину следует разгружать на месте и тащить всё лагерь самим.

Приятели тоже хотели поучаствовать, но их прогнали. Сказали, что, если они не перестанут путаться под ногами, всё будет доложено директору. И ребята вернулись в лагерь.

Утром им выдали настоящую морскую форму: брюки, тельняшку, рубашку с большим отложным воротником и широкий ремень с золотой пряжкой с тиснёным якорем. Воротник, как объяснил Женька, назывался «гюйс».

Ребята были очень довольны. Такие костюмы достались не всем. Так, что им повезло.

Вовка уже представлял себе, как они втроём пройдут по лагерю. Но, как только он попытался застегнуть ремень, крючок отвалился. Ремнём уже нельзя было пользоваться. А без ремня – форма не форма. И Вовка пошёл смотреть на праздник со стороны, в группе таких же бесформенных неудачников.

Объявили построение. Те, кто был в морской форме, вместе с приехавшими в гости курсантами построились в шеренгу.

Девочки встали напротив. У них тоже были похожие костюмы. Плиссированные юбочки цвета морской волны, белые блузки с такими же, как у ребят, гюйсами.

Всё это было очень красиво.

Под барабанную дробь знаменосец и два барабанщика вынесли знамя. Несколько слов сказал директор. Зазвучал вальс «Амурские волны». Ребята пригласили девочек. Все пытались танцевать, но на танцах в клубе они, в основном, топтались на месте. Вальс у них получался не очень.

Вдруг Вовка услышал:

– Ты танцуешь?

Он обернулся. К нему обращалась Надя, которая тоже осталась без костюма. Хотел сказать: «Да», но слово застряло в горле, он только кивнул, взял её за руку, и они закружились.

Ребята видели, что Вовка с Надей танцуют лучше других, и стали пропускать их в центр круга. Вовке казалось, что они кружатся не на площадке для построений, а где-то на седьмом небе. Хотелось, чтобы музыка никогда не кончалась.

Старшая пионервожатая объявила, что лучшей паре решили дать приз. И пригласила выйти вперёд Надю с Вовкой. И это уже был триумф.

Наде подарили не игрушечную, а настоящую куклу-артистку из кукольного театра, а Вовке книгу «Одиссея капитана Блада».

Все пошли смотреть выставку работ пионеров лагеря. Вовка был уверен, что лучшие работы – Витькин планер и Женькин эсминец.

Потом на сцену поставили ширму, и девочки из кукольного театра показали спектакль.

Весь вечер в клубе Вовка танцевал с Надей и считал, сколько ещё дней осталось до конца смены.

А на следующий день за Надей неожиданно приехали родители и увезли её в город.

Все оставшиеся до конца смены дни разом стали Вовке неинтересны. Для него праздник кончился.

Настроение испортилось. Новую, полученную в подарок книжку, он засунул на дно чемодана. Даже перестал убегать с тихого часа. Хотя слушать страшилки, которые рассказывали ребята в спальне в тихий час и после отбоя, было ему и неприятно, и неинтересно.

Страшных историй ему и в жизни хватало.

Училка в школе, где он учился, придумала свою систему воспитания. За любые нарушения она ставила весь класс, как она говорила, «столбом». Неважно, кто был виновен, неважно, что он сделал, стояли все. Расчёт был на то, что класс объединится против провинившегося. Но класс провинившемуся сочувствовал, а училку тихо ненавидел.

Все и стояли «столбом», пока их не забирали родители. Вовкина мама возвращалась с работы поздно, и домой он уходил самым последним, соответственно, стоял дольше всех. С тех пор Вовку мучили сильные головные боли. В Сибири, куда разных злых дядек ссылали, и то было лучше. В Тюмень к маминому брату его отправили, когда тяжело заболел отец, а младшей сестрёнке не было ещё и года. Его и отправили из Ленинграда одного. В Москве он чуть не потерялся, то есть сначала потерялся, а потом нашёлся.

А в прошлом году произошла история, пострашнее вечерних сказок про «кровавых мальчиков».

Лето Вовка проводил в Нарве, а точнее, в Усть-Нарве, у маминой подруги. Ему там всё очень нравилось. Особенно море. Бескрайнее, спокойное, всегда тёплое. Чтобы зайти в воду хотя бы по пояс, нужно было долго брести по воде от одной мели к другой. Дальше дети не заходили, на это им просто не хватало терпения. И взрослые, не опасаясь за детей, оставляли их на берегу одних.

Вовка, радуясь чувству абсолютной свободы, целыми днями бултыхался в море, ненадолго забегая домой, только чтобы перекусить.

В том же посёлке находился пионерский лагерь.

Что там произошло, толком никто не знал. Говорили, что у кого-то из воспитателей пропали часы. Трое парней из старшего отряда решили найти часы во что бы то ни стало. Схватили случайно проходившего неподалёку мальчишку из самого младшего отряда. И стали его бить, требуя, чтобы он признался в краже и показал, куда спрятал часы. Когда тот потерял сознание, испугались, бросили его и убежали.

Вовка видел, как мальчика грузили в санитарный транспорт, и долго не мог забыть его лицо, больше похожее на какую-то страшную маску.

Что было потом с пострадавшим и с теми, кто это сделал, он так и не узнал. Они с мамой после этого случая уехали домой.

Мама из-за этого боялась отпускать Вовку лагерь. И когда отцу предложили путёвку, согласилась не сразу. А перед самым отъездом надавала сыну кучу наставлений и рекомендаций.

Мамины опасения не оправдались. И Вовка даже послал домой открытку, что в лагере всё отлично, и родителям не о чем беспокоиться.

Однажды, сразу после отбоя, когда один из записных отрядовских рассказчиков, начал очередную страшную историю, Вовка не выдержал и закричал:

– Да, хватит же! Сколько можно повторять одно и то же?

Рассказчик, которого обычно уговаривали, возражений не ожидал, поджал губы и пробурчал:

– Не хочешь слушать, сам рассказывай.

Наверное, так бы всё и было, если бы не Витька с Женькой. Они-то про Вовку уже всё знали и тут же стали его упрашивать рассказать что-нибудь.

Вовка был не из тех, кого надо долго уговаривать. Да и настроение было соответствующее. И он начал неспешно:

– Много – много лет назад на другой стороне Земли шхуна «Чёрная смерть» с чёрными-пречёрными парусами и пиратским «Весёлым Роджером» на мачте напала на испанский галеон, доверху набитый золотом. У испанцев пушек было в три раза больше, и команда корабля была похожа на небольшую армию.

В комнате стояла гробовая тишина. Вовка не понимал, слушают или нет, но остановиться уже не мог.

– Пиратами командовал бывший офицер флота её Величества Джон Дэвис, внесённый, как преступник номер один, в списки всех государств, корабли которых бороздили просторы Атлантического океана. Пираты уже забросили абордажные крючья и приготовились к бою, когда вдали появились корабли испанской военной эскадры.

Вовка был уверен, что все давно спят, и пора уже остановиться. Прекратить рассказ можно было в том месте, где пираты идут на рифы, решив, что лучше погибнуть, чем сдаться.

– Судно шло прямо на гряду рифов, – продолжал он. – И в этот момент наступил полный штиль. Паруса повисли, шхуна легла в дрейф. Остановились и испанцы. Они были уверены, что загнали легендарного пирата в ловушку, и праздновали победу. Оставалось только дождаться мудрого утра… Всё.

– Продолжение завтра после отбоя, – добавил Вовка.

В спальне было по-прежнему тихо. Они что, и правда дрыхнут? Но нет. Все разом оживились. Начали протестовать, требовать продолжения. Но Вовка сказал, как отрезал:

– На сегодня всё. Я спать.

Завернулся в одеяло и уснул.

Всё утро ребята ходили за ним хвостом, упрашивая продолжить рассказ или хотя бы сказать, чем кончится.

Вовка был непреклонен. Продолжение только после отбоя.

В тихий час, едва раздался сигнал, все мальчишки шестого отряда лежали на своих местах. Галина Иванова, которой до сих пор с большим трудом удавалось загнать их в койки, с удивлением обнаружила всех в постелях, погасила в спальне свет и тихо вышла.

Как только дверь за ней закрылась, Вовка продолжил. Закончив рассказ про пиратов, он перешёл к истории о шотландском стрелке, спасшего французскую красавицу от злобных разбойников.

Шестой отряд вдруг стал образцом дисциплинированности.

Вовка не понимал, что происходит. Отчего вдруг такой интерес. Он сам ничего не выдумывал, всё было прочитано им когда-то в книжках, которые легко можно найти в любой библиотеке, даже здесь в лагере. Некоторые истории он помнил не очень хорошо, и тогда с ходу выдумывал новых героев, имена, события, места действия.

Теперь ребята не желали больше никого слушать. И в тихий час, и после отбоя свои истории рассказывал только Вовка.

Незаметно месяц подошёл к концу. Те, кто приехал на одну смену, собирались домой. Готовился к отъезду и Вовка. Но за день до конца смены в лагерь приехала мама. Привезла передачу и сказала, что ему нужно остаться ещё на одну смену.

Он расстроился, обиделся на родителей.

Ребята из первой смены уехали. И вместе с ними половина мальчишек из шестого отряда.

В этот день, когда Вовка после отбоя явился в спальню, он с удивлением обнаружил, что свободных коек нет. Все заняли ребята из других отрядов и ждали, когда появится Вовка и продолжит свои байки.

Через три дня приехала вторая смена, всех стали распределять по отрядам. Тут выяснилось, что Вовка в лагере очень популярен. Ребята, даже самые старшие, ходили за ним, уговаривая записаться только в их отряд.

Он опять не мог понять причины.

– Чудак, – сказал Витька, – о твоих историях уже знает весь лагерь. Неудивительно, что они хотят заполучить тебя в свою спальню.

Долго переживать Вовка не умел и на родителей уже не обижался. К тому же его приятели – Витька с Женькой, тоже остались на вторую смену. Ему в голову пришла простая мысль: «Чем сидеть летом в жару в душном и пыльном городе, лучше уж здесь на природе».

Впереди у них была целая лагерная смена. И провести её хотелось бы весело и интересно.

И Вовка потащил приятелей в своё укромное место, чтобы обсудить эту замечательную идею.

Лагерь надежд

Унгарлинова Айса @aysa_story

Люба, задумавшись, потягивала мутный тёплый кофе. Резкий стук в дверь прервал свободный полёт её мыслей. Она собрала волосы в хвост и пошла посмотреть, кто пришёл.

– Заболела что ль? – с порога спросила мама.

– Нет. Только проснулась. Пойдём чай пить.

– Всё по кобелю этому сохнешь?

Люба поставила на плиту чайник и скрестила руки на груди.

– Я просто не выспалась, – уклончиво ответила она.

– А это что за сумки? – Лидия Ивановна махнула рукой в угол комнаты.

– Я уезжаю.

– Куда? – Брови матери приподнялись, глаза округлились.

– Позвали в лагерь вожатой поработать. Вот я и подумала, поеду развеюсь, отвлекусь от дел насущных.

Лидия Ивановна погрузилась в раздумье и после некоторой паузы сказала:

– Оно и правильно. Поезжай. Ты там быстро этого кобеля забудешь.

– Мам, да я же не из-за него. А для себя.

– Для себя, конечно. Для кого ж ещё? Ты у меня девка видная. Найдёшь себе хорошего парня. Может, даже в этом лагере. Ой, а как ты с детьми ладить-то будешь? У тебя же опыта нет? – мама всплеснула руками.

– Я ускоренные курсы прошла.

– Да разве за неделю можно понять то, чему за всю жизнь не научишься? К каждому ребёнку свой подход нужен. Дети сейчас непростые. Чуть что побегут родителям жаловаться. А ты у меня добрая, мягкая. Тяжко тебе с ними придётся.

– Ничего, мам. Не пропаду. Мила поможет. Она не первый год идёт в вожатые.

Размышляя, мама немного пожевала губу и добавила:

– Поезжай. Хоть о бабнике этом вспоминать не будешь.

Люба промолчала. Не хотелось говорить о бывшем. Ей казалось, что расстались они давно, и между ними пролегла целая жизнь. Теперь будущее озарялось лучами надежды и ожиданием нового и интересного.

На парковке огромного, кишащего как муравейник, вокзала суетились вожатые и родители. Дети в ожидании предстоящей поездки томились у автобусов. Крепкий темноволосый паренёк выделялся из толпы. Его большие мускулистые руки, покрытые татуировками, никак не подходили для рук вожатого.

«И как будет управляться с детьми этот качок?» – подумала Люба.

Сомнения развеялись, когда Тимур показал себя в деле: успокоил родителей, рассадил детей и рассказал анекдот, вызвав смех у всего автобуса.

«Вот бы и мне удалось так быстро найти общий язык с ними», – Люба наблюдала, как ловко справляются со своими обязанностями Тимур и её подруга Мила.

Дети шумно расселись по местам, но быстро затихли, услышав строгие голоса вожатых. Сердце бешено колотилось, но Люба улыбнулась детям, провела перекличку и уверенно продолжила знакомство.

– Вот мы и приехали, – сказала Мила, обводя рукой обширную территорию, на которой раскинулись небольшие, выкрашенные в яркие цвета корпуса лагеря.

Уставшие от дороги дети разбрелись по комнатам, распаковывали сумки и знакомились. Вожатые с серьёзными лицами рассказывали им о правилах жизни в лагере. Любе и Миле достался отряд девочек-подростков. Волосы, окрашенные в розовые и синие цвета, зубы в брекетах и жвачные пузыри то и дело мелькали перед глазами.

«Что я здесь делаю?» – промелькнула мысль в голове и скрылась, как только Люба повела детей на ужин.

– Надо бы отметить начало смены, – Мила подошла к парням, поправляя выбившиеся пряди волос.

Её чёрные, смеющиеся, полные жизни глаза жадно ловили взгляд Тимура. Мила не скрывала, что он ей нравится, в открытую флиртовала и строила глазки.

– Посмотрим, – нехотя ответил он и пошёл успокаивать расшумевшихся детей  за столом.

– Так мы будем сегодня отмечать? – Мила повернулась к круглолицему Юре, на которого до этого момента не обращала внимания.

– Конечно. С компотом и булочками, – выпалил он, будто только и дожидался её вопроса.

– Тоже мне гулянка, – разочарованно махнула рукой Мила. – Я-то думала что-нибудь интересное придумали. Давайте хоть на речку сходим в тихий час?

Юра кивнул и молча удалился. Со всех сторон раздавались голоса и смех детей.

На следующий день вожатые, убедившись, что дети спят во время тихого часа, отправились на речку.

– Ну и жара. Сколько ещё идти? – Юра осушил пластиковую бутылку и бросил её в кусты.

– Пару минут и мы на месте, – неунывающий голос Тимура подбодрил друзей.

Уже полчаса они пробирались едва заметной тропинкой между деревьями. Над головой кочевали стада пушистых облаков. Солнечный свет, проникая сквозь листву, пятнами лежал на траве. В лучах серебрилась растянутая между веток паутина. Вскоре за деревьями показалась речка. В воздухе витал запах сырой земли, солнечные блики скользили по водной глади, а в кустах птицы вели оглушительную перекличку.

– Наконец-то. – Юра сплюнул в пыль и на ходу снял футболку.

Тихая речка огласилась фырканьем, плеском и криком молодых людей. Парни стремительно заплывали вперёд, рассекая спокойные волны. Люба разбежалась и прыгнула с мостика, но до дна не достала. Неведомая сила схватила её и понесла обратно наверх. Чьи-то руки легко подхватили Любу и вырвали из воды с россыпью брызг. Фыркая и пуская пузыри, она открыла глаза.

– Утопиться решила? – Тимур навис над Любой, всё ещё придерживая её руками.

– Я просто ныряла, – она прищурилась от яркого солнца.

Уже не первый раз Люба замечала, что встречаясь друг с другом взглядом, они сразу отводили глаза, словно обжигались. Тимур покраснел и выпустил из рук Любу.

Мокрые и довольные молодые люди загорали на берегу.

– Я тут кое-что вкусненькое взял. – Юра достал из рюкзака свёрток и раскрыл его.

Здоровенный шмат сала с прослойками поблёскивал на солнце. Рядом лежали большие куски хлеба и огурцы, нарезанные дольками.

– Ты вроде худеть собирался? – Мила ткнула пальцем в складки на животе Юры.

Он потупился и прикрыл полотенцем живот. Тщательно скрывая ухмылку в уголках губ, Тимур похлопал друга по плечу.

– Не завидуйте, – заговорил Юра, с трудом сохраняя на лице вымученную улыбку.

Мила пару раз подколола его насчёт веса и перекинула внимание на Тимура. Она пригладила рукой волосы, отчего они ещё больше разлохматились, и одарила его обольстительной улыбкой.

– Пора выдвигаться. – Тимур встал с расстеленного одеяла и натянул футболку.

Улыбка Милы сошла на нет. Она взглянула на Тимура сквозь ресницы и демонстративно отвернулась.

– Да-да. Пора. К тому же мы сегодня ночью хотим одну историю проверить, – загадочно улыбнулся Юра.

– Куда это вы собрались ночью? – Мила заинтересованно посмотрела на Тимура.

– На старый завод, – ответил он с серьёзно.

– Какой ещё завод?

– За лагерем в лесу есть заброшенный завод. Говорят, там водятся призраки.

– И ты в это веришь? – Люба не смогла сдержать улыбку. – Ладно дети, но ты?

– Слабо проверить? – вмешался Юра. – Пойдём с нами?

Люба покрутила головой в поисках Милы. Ей не хотелось принимать решение самой.

Вечером вожатые собрались в тени большого раскидистого дуба на деревянной скамейке, испещрённой мелкими трещинками. Солнце золотило макушки деревьев. Со стороны леса надвигалась огромная туча. Молодые люди обсуждали ночной поход на завод. Люба с тоской и тревогой ожидала длинный и трудный путь, от которого уже не могла отказаться.

– Кажется, дождь собирается. Может, не пойдём? – с надеждой спросила она.

– Мы уже всё решили. Идём сегодня, – твёрдо сказала Мила.

Мила никак не могла упустить возможность побыть с Тимуром, пусть даже в присутствии Любы и Юры.

После отбоя Мила убедилась, что дети крепко спят и закрыла дверь в комнату.

– Надеюсь, ничего не случится и нас не хватятся, – прошептала Люба, выходя в темноту ночи.

– Не боись. Что с ними случится? Они же спят. – Мила надела заранее приготовленный рюкзак и они пошли к воротам.

Выйдя за территорию лагеря, вожатые направились к лесу. Осторожно раздвигая траву, отыскали тропинку. Ночь полновластно обняла небо. Луна скрылась за плотной грозовой тучей. Пробравшись под низко склонёнными деревьями, молодые люди продолжили путь. Люба посмотрела наверх и увидела лишь уходящие в небо верхушки сосен. Вдалеке блеснули яркие вспышки молний. Упали первые редкие капли, а потом резко хлынул ливень. В воздухе витал запах смолы и влажной почвы.

– Может, вернёмся? – Люба стояла под деревом и смахивала струйки, льющиеся с веток.

– Ну уж нет. Раз вышли – идём до конца, – не сдавалась Мила, прижимаясь плечом к Тимуру.

Тимур промолчал. Любе показалось, что идти ему не хочется, но и отступать он не решается. Когда дождь прекратился, они пошли дальше. Земля стала сырой и скользкой. Вскоре еле заметная тропинка, освещаемая фонариком, привела их к прочному забору из железобетонных плит. За ним раскинулась промышленная зона с несколькими ветхими зданиями. Пройдя немного вдоль забора, вожатые дошли до проволочной ограды. Отыскали широкую щель и пролезли во двор, поросший бурьяном. Впереди возвышались тёмные складские помещения.

– Ну что, не передумали? – Юра осветил фонариком лица друзей и перешагнул порог обветшалого здания.

Внутри царили непроницаемый мрак и чёрная пустота. Вожатые осторожно спустились по лестнице, усеянной кусками штукатурки, и оказались в длинном коридоре. Здесь не было ни окон, ни дверей – лишь стены, поросшие мхом. Пахло сыростью и мышами.

– Ну и вонища, – не выдержала Мила, зажимая нос.

Эхо запрыгало по пустому коридору. Леденящий холод обхватил Любу с головы до ног и она вздрогнула.

– Мышь! – завизжала Люба и бросилась бежать.

– Стой! – Тимур схватил её за руку. – Там опасно.

Люба перевела дыхание и успокоилась. Выход в конце коридора привёл их в помещение с множеством дверей.

– Куда дальше? – Юра, стоящий впереди, высвечивал фонариком возможный путь.

– Сюда, – не думая, ответила Мила и шагнула в открытую дверь.

Вокруг в беспорядке громоздилась старая мебель. Пол был усеян кусками бетона и железками.

– Ничего интересного тут нет, – заключил Тимур, – пойдём обратно?

– Ты серьёзно? – Юра одарил его недовольным взглядом.

Тимур сплюнул, сморщил лицо и замолчал, ковыряя ботинком пол.

– Я за то, чтобы вернуться, – поддержала его Люба.

– Вы чего? Мы столько сюда тащились, чтобы вот так уйти? Не думала, что вы такие ссыкуны. – Глаза Милы неестественно сияли в тусклом свете фонарика.

– Ладно, идём дальше. – Юра повёл за собой друзей.

Они долго блуждали из одного помещения в другое, временами останавливаясь и прислушиваясь.

– Тут никого нет. И что мы здесь ищем? Ходим битый час. – Тимур остановился и окинул взглядом друзей.

– Пойдём домой, —попросила Люба уставшим голосом.

– Какие вы скучные, – Мила надула щёки и шумно выпустила воздух.– Окей, идём домой. Кто-нибудь помнит, где выход?

Юра снова повёл всех за собой. Вскоре он понял, что заблудился. Помещение, в котором они оказались, было наполнено тлетворным зловонием. Пахло сыростью, мочой, плесенью и разлагающейся плотью. Мила стала спорить с Юрой. Они никак не могли определить, куда идти дальше. Её громкий голос утомил всех, и друзья с ней согласились.

– Вот так бы сразу. А то сюда не пойдём, пойдём туда, – истерический смех Милы эхом разнёсся по пустому залу.

Люба, сидя с поникшей головой на полу, слушала не перебивая. Ей было всё равно куда идти лишь бы поскорее выбраться на волю. Когда они продолжили путь, сзади послышались торопливые шаги, гулко отдающиеся в тишине.

– Что это? – Страх кусачим морозом сковал Любу.

– Быстрее. – Мила ускорилась, исчезая за поворотом.

Люба рванула следом, но споткнулась и упала. Горячей болью захлестнуло ногу. В груди зародился стон, но Люба его подавила.

– Идти можешь? – Тимур помог ей подняться.

Люба кивнула и, прихрамывая, пошла дальше, опираясь на Тимура. Казалось, кто-то дышал совсем рядом. Наверху жалобно стонали и хрустели перекрытия. Стены словно двигались, и непрекращающиеся звуки заставляли ребят чувствовать себя, как в брюхе огромного животного.

– Тише, – прошептал Тимур.

Песня тихая, заунывная, похожая на плач, едва уловимая слухом, послышалась за стеной.

Люба вздрогнула и схватила за руку Тимура. Луч фонарика дрогнул, будто стал светить слабее. Тьма поглощала их, всасывая в свои глубины. Вдали, там, где другой конец коридора растворялся в темноте, из мрака проступила фигура. Друзья замерли от страха. Через мгновение фигура обрела очертание бородатого старика с длинными волосами и белыми неподвижными глазами.

– И чего вы тут потеряли? Ходят и ходят. Чумы на вас нет, – из-под клочковатых бровей светились стариковские глаза.

Друзья выдохнули с облегчением, увидев сторожа, забегавшего к завхозу с бутылкой самогона. Тимур попросил деда провести их к выходу.

– Заблудились что ль? – Он залился трясущимся старческим смехом. – Сталкеры или как вас там? Ходют и ходют сюда.

Оказавшись на улице, Люба не могла надышаться ночным свежим воздухом. В просветы между туч светили редкие звёзды. Друзья распрощались со стариком-сторожем и уставшие побрели обратно в лагерь. Желания проверять правдивость страшилок больше у них не возникало.

Спустя неделю бурной лагерной жизни директриса вызвала Любу в свой кабинет. Валентина Леопольдовна откинулась на спинку кресла, похожего на трон, и отложила в сторону папку с документами:

– Любовь Николаевна, как вы знаете, скоро родительский день. Нужно устроить праздник. Небольшой концерт в честь приезда родителей.

– Конечно. Мы всё подготовим.

– Я ещё соберу вожатых и доведу до их сведения. А главной в организации мероприятия я назначаю вас.

Люба молча кивнула и направилась к двери.

– Любовь Николаевна, – спохватилась директриса. – Пойдёмте, я покажу вам наш отремонтированный актовый зал.

Перешагивая мелкие кусты, обходя клумбы и деревья, они добрались до большого здания.

– Наконец мы доделали ремонт. Если бы вы только знали, в каком жалком состоянии тут всё было, – Валентина Леопольдовна широким жестом обвела весь лагерный комплекс.

Люба промолчала, делая вид, что рассматривает стены. Директор объяснила Любе, что помимо концерта, нужно подготовить помещение – украсить его шариками и плакатами. Убедившись в том, что вожатая всё поняла, она быстро вышла, звонко цокая каблучками по полу.

«Какие номера подготовить для концерта? Справятся ли дети? Справлюсь ли я?» – Любу жалили беспокойные мысли.

Она ещё раз осмотрела зал, прикинула, как можно придать ему праздничный вид и отправилась сообщать всем радостную новость. Лица детей озарились восторгом, когда они услышали, что приедут родители. Это означало – им привезут сладости и то, что они попросят.

Посоветовавшись с вожатыми, Люба составила программу концерта. Её огорчало то, что после похода на завод отношения с Милой разладились, причём подруги ни разу не говорили о Тимуре. Просто перестали общаться, будто между ними  пробежала чёрная кошка. Люба хотела объясниться с подругой, но не могла подобрать слов и откладывала разговор.

На следующий день дети уже были заняты приготовлением к празднику. Кто-то репетировал танец, кто-то распевался или разучивал слова сценки. Мальчики с ломающимися голосами и пушком над верхней губой смотрели на девочек в необычных костюмах  и смеялись.  Никто не ходил без дела, лишь в зале на переднем ряду, беззаботно болтая коленками, сидела Зоя из отряда Любы. Русые волосы девочки были схвачены на затылке чёрной лентой. Она смотрела на всё происходящее на сцене отстранённо, ничто не интересовало её.

– Разве ты не танцуешь с девочками? – Люба подсела к Зое.

Она знала, что всё общение Зои с остальными ребятами сводилось к обмену холодными, колючими взглядами. Лагерь не замечал Зою, а Зоя старалась отвечать тем же.

– Я не хочу танцевать, – девочка прикусила губу и потупилась.

Зоя была нелюдимой и скрытной. Под её  широким лбом прятались холодные голубые глаза. От виска через всю щеку виднелся шрам, который придавал ей угрюмый и замкнутый вид.

– Мы готовим концерт к родительскому дню. Думаю, родителям будет приятно увидеть тебя на сцене. Неужели ты не хочешь порадовать маму?

– У меня нет мамы, – Зоя сжала губы в нитку и стала поправлять разноцветные фенечки на запястье.

– Прости, я не знала, – запнулась Люба.

– Она жива. Просто бросила меня.

Люба с жалостью смотрела на Зою, не зная, что сказать.

– А с кем ты живёшь?

– С маминой сестрой, тётей Мариной. Но ей нет до меня дела.

– Прости. Мне жаль, я не знала твоей истории, – Люба нахмурила брови, и между ними появились морщинки. – Всё-таки попробуй поучаствовать в танцах. Думаю, у тебя отлично получится.

– Сомневаюсь, – равнодушно ответила Зоя и заковыляла на своих тонких, как тростинки, ногах к выходу.

Люба тяжело вздохнула, признавая поражение. Долго думать о Зое она не могла: её ожидали дети и подготовка к концерту.

Наступил день праздника. Последние сутки для всех стали суматошными, полными переживаний. Дети суетились и волновались.  Валентина Леопольдовна по-хозяйски прохаживалась между рядами, вглядываясь в лица родителей сквозь очки в тонкой стальной оправе. Зал, битком набитый родителями, приветствовал аплодисментами открытие концерта.

После трёх номеров сломалась музыкальная установка. Барабаны из музыкальной сценки не смолкали, держа всех в оглушении и оцепенении. Остановить его не могли, потому что кабинка, в которой находилась аппаратура, оказалась закрытой. Раздражение в зале достигло предела.

– Что происходит? – нахмурившись и испепеляя взглядом Любу, крикнула Валентина Леопольдовна.

– Мальчик, ответственный за музыку отлучился на минуту, а когда вернулся – кабинка оказалась запертой, – оправдывалась Люба.

Когда сторож наконец открыл дверь запасными ключами, музыку выключили. Люба заметила, что на окне колышутся занавески, хоть ветра и не было, а с улицы послышался топот. Кто-то проскочил за угол здания, унося ноги из кабинки, лицо хулигана скрывал капюшон. Под окном на земле трепыхалась на ветру чёрная лента.

Концерт продолжился. Ребята танцевали и пели под громкие аплодисменты родителей. Люба стояла за кулисами и внимательно наблюдала за детьми. После ужина родители покинули лагерь. Валентина Леопольдовна собрала вожатых и долго отчитывала их.

– Из-за чьих-то дурацких выходок под угрозой срыва оказался концерт! – её голос почти срывался на истерический крик. – Хорошо, вовремя выпутались.

На Любу пылкая речьдиректора впечатления не произвела – вожатая всего лишь посмотрела на женщину равнодушным взглядом и отвернулась.

Над лагерем мерцал последний луч заходящего солнца. Люба заметила клубы дыма, выползающие из беседки, и заглянула внутрь.

– Куришь?

От неожиданности Зоя поперхнулась.

–Не знаешь, кто сегодня сорвал концерт?

– Нет, – Зоя поджала бледные губы.

– Точно ничего не хочешь мне сказать?

Зоя молчала и теребила на руке фенечки.

Перед сном дети обсуждали концерт и возможного хулигана. Люба не строила предположений, уводя разговор на другие темы. Когда после отбоя на улице к ней подошла Зоя, она ничуть не удивилась. Девочка сдёрнула бейсболку и стала мять её в руках. Она теребила кепку, глядя себе под ноги, на миг смущённо улыбнулась, но собралась – судорожно сглотнула и поспешно заговорила:

– Это я сделала. Там на концерте.

– Зачем, Зоя?

– Они злые, напыщенные индюки, которые никого не уважают. У них есть всё. Они сбиваются в кучки и издеваются над теми, кто непохож на них. Считают себя повелителями мира, вытирают ноги о… тех, кто не может защититься и дать им отпор.

Люба выслушала сбивчивую исповедь Зои и приобняла её за плечи.

– Они ненавидят меня, а я – их. У них есть семья, а у меня нет. Вы тоже ненавидите меня? – с вызовом спросила Зоя.

– Нет. Ты мне нравишься. Ты не такая, как все. Но тебе сложно будет одной в этом огромном безжалостном мире. Одиночки всегда страдают. Одиночество может стать твоим верным спутником на всю жизнь. Ты же этого не хочешь?

– Не знаю.

– Я знаю, что не хочешь. Иначе не пришла бы ко мне и не рассказала правду.

На тёмных ресницах Зои сверкнули слёзы. Она смахнула их, согласилась. Едва заметно улыбнулась и, достав из кармана брюк фенечку, протянула её Любе.

– Это вам. Я её ещё до концерта сплела. Специально для вас. Вы добрая.

Люба покраснела, но Зоя этого не заметила. Девочка уже возвращалась в комнату, довольная разговором с вожатой.

Люба повертела фенечку и надела её на руку.

Посреди ночи раздался стук в дверь.

– Кто там? – Люба нехотя поднялась и неспешно провернула ключ.

– Любовь Николаевна, в комнате никого нет. Они все куда-то пропали, – смущённо покашливая, на пороге топталась Зоя.

– Кто пропал? – не поняла Люба.

– Все девочки пропали. Я проснулась, а их нет.

– Не может быть, – воскликнула вожатая дрожащим голосом.

Прогоняя от себя растущее ощущение опасности, Люба решительно зашагала по коридору в сторону комнаты подопечных. Спальня оказалась пустой. Телефоны лежали на тумбочках.

– Скорее всего, они по другим комнатам в карты играют или ещё что… – не очень убедительно произнесла Люба.

Она вернулась в спальню вожатых, ей ничего не оставалось, как разбудить Милу.

– По-любому они где-то здесь, – Мила сонно посмотрела на подругу. – Надо сказать Тимуру. Но больше никому, а то сразу шум поднимут. Сейчас сами их найдём.

Тимур искал девочек в комнатах мальчиков, но безуспешно. Их нигде не было, будто испарились. Люба потрясла головой, чтобы прогнать безумные мысли, которые нахлынули, когда она наконец поняла, что её подопечных нет в здании.

– Что же делать? – нижняя губа Любы задрожала. Она провела рукой по лицу и стёрла со лба выступивший от страха пот.

– Я разбужу Юру, и мы все вместе пойдём осматривать территорию лагеря. Ждите меня на крыльце, – сказал Тимур и исчез за дверью.

Люба оставила Зою в спальне девочек на случай, если они появятся. Зоя пообещала звонить вожатой.

– Перед сном они страшилки рассказывали. Говорили, по лагерю бродит неприкаянная душа, которая в полнолуние похищает нехороших детей, – сказала девочка и опустила глаза.

– Это просто страшилки, – успокоила её Люба, потрепав по плечу.

– Куда делись эти дрянные девчонки? – Выйдя на улицу, Мила закурила. – Когда найду их, я им так задам.

Вожатые обошли здания, освещая кусты и дорожки фонариками. Чёрными квадратами устрашающе зияли окна. Холодная дрожь пронизывала Любу с головы до ног. Теряясь в тщетных, бессвязных догадках, она вглядывалась в темноту и звала девчонок.

Внезапный телефонный звонок заставил Любу подскочить на месте. Звонившая Зоя, сообщила, что девочки нашлись. Вожатые почти бегом рванули в корпус. Сердце Любы выскакивало из груди, руки тряслись от негодования и злости.

«Слава Богу, они нашлись», – Люба поспешила к входной двери и решительно её распахнула.

На кроватях, потупив головы, сидели девчонки.

– Где вы были? – грозно сдвинув брови, спросила их Люба.

Они молчали, изредка переглядывались и старались не смотреть на вожатых.

– Так где вы были? – переспросил Тимур, бросив взгляд на свои наручные часы. – Три часа ночи! Мы полночи искали вас. Уже собирались звонить директору.

– Мы хотели подшутить над Зоей, – неуверенно начала Катя, заводила отряда, – она не верила в наши страшилки, вот мы и решили её напугать. Спрятались под кроватью, а она сразу к вам побежала. Мы побоялись из-под кровати вылезать, не думали, что всё так получится. Простите.

– У вас совсем совести нет. Из-за вашей дурацкой шутки мы чуть не подняли на уши весь лагерь, – Люба присела на кровать напротив Кати и заглянула ей в глаза.

– Простите, – еле слышно выдавила девочка.

Если Люба готова была закрыть глаза на это происшествие, то Мила требовала наказания. Она отчитывала девочек, угрожала и при каждом удобном случае называла их безответственными эгоистками.

– Мы никому не расскажем. Но ещё одна провинность и вам несдобровать, – заключила она и направилась к выходу.

Погрозив пальцем, Люба покинула спальню девочек следом за остальными вожатыми. В коридоре догнала Милу и неуверенно заговорила:

– Мила, я…

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Тимур выбрал тебя. Я не обижаюсь. Просто нужно было время, чтобы переварить.

– Ты, правда, не обижаешься?

– Нет. Мы же подруги. Найду себе другого. Намного лучше, – засмеялась Мила.

Люба выдохнула, будто сбросила со спины тяжёлый груз, хотя в глубине души ещё испытывала вину перед подругой.

– Хорошо, что они нашлись, – Тимур вынырнул из-за угла и устало улыбнулся.

«Вот бы остаться с ним наедине», – устыдившись подобных мыслей, Люба отвела взгляд в сторону.

– Я спать, – потирая глаза, Мила исчезла за дверью.

– А мне спать расхотелось, – неожиданно для себя  выпалила Люба.

– Пойдём на улицу. Подышим, – предложил Тимур.

Предрассветная луна белела одиноким пятном в небе. Уставшая Люба, стояла, привалившись к столбу и скрестив руки на груди. Тимур опустился на нижнюю ступеньку крыльца и ссутулился.

– Прохладно стало. Замёрзла?

– Немного.

– Иди сюда. Будем греться вместе. – Он распахнул ветровку.

Люба уселась к нему под бок и улыбнулась.

– Скоро закончится смена, – нарушила тишину Люба, – разъедемся по домам. Так быстро время пролетело.

– Ты не хочешь уезжать?

Она молчала, не молчали только её влюблённые зелёные глаза. Тимур приобнял Любу и уткнулся носом в её висок.

– Я тоже не хочу никуда уезжать, – он погладил её волосы и улыбнулся.

Серый свет зари выхватывал из темноты здания и силуэты деревьев. Бессонная ночь закончилась.

Люба вышла из автобуса и быстрыми шагами направилась к кинотеатру. Она уже предупредила Тимура, что опаздывает. Но отвлёкшись на телефон, столкнулась с  прыщавым парнем.

– Осторожней, – недовольно буркнул он.

– Простите, – протараторила Люба и хотела идти дальше, но её взгляд остановился на девочке—подростке, которая держала его за руку. – Зоя?

– Любовь Николаевна? – девочка одарила её суховатой короткой улыбкой.

Зоя выглядела неважно: болезненные синяки под глазами, грязные нестриженые волосы и заношенная одежда создавали неопрятный вид.

– Как поживаешь, Зоя? У тебя всё хорошо?

– Нормально, – девочка судорожно сглотнула и отвела взгляд.

– С тобой точно всё в порядке?

Зоя явно не ожидала увидеть вожатую и растерялась.

– Идём, Зойка. – Прыщавый, засунув руки в карманы, раскачивался с носков на пятки. Ухмылка его, как и поза, были подчёркнуто надменными.

– Мне пора, – не удостоив Любу ответом, Зоя повернулась, чтобы уйти.

Прыщавый усмехнулся и его лицо исказилось в гримасе неприкрытого отвращения.

У Любы защемило сердце.

«Что же с тобой случилось, девочка?» – подумала она, глядя вслед торопливо шагающей Зое.

– Представляешь, кого я сейчас встретила? – не поздоровавшись, спросила Люба.

– Вот значит, почему ты опоздала? И с кем ты болтала?

– С Зоей. Помнишь девочку из лагеря? Странная такая, нелюдимая.

Люба поделилась с Тимуром своими переживаниями по поводу внешнего вида девочки и её дружбы с подозрительным типом.

– Ты уже не её вожатая. Так что забей. У неё своя жизнь, у тебя – своя.

– Как ты не понимаешь. У неё что-то случилось. Мне кажется, ей очень тяжело. Её бросили родители. Она совсем одна. Не считая тётки, которой нет дела до племянницы, – Люба заглянула в глаза Тимуру, пытаясь найти понимание.

– И как ты ей поможешь? – догадавшись, что имеет в виду Люба, спросил он.

– Может, стоит сходить к ней домой?

– Не самая лучшая идея. Но ты же не отстанешь? – Тимур широко улыбнулся и обнял Любу своими сильными руками. – Видимо, кино отменяется.

С Тимуром Люба чувствовала себя счастливой. Кто бы мог подумать, что этот крепкий качок окажется заботливым и добрым парнем. Ведь не зря его любили дети в лагере. Тимур раздобыл для Любы адрес Зои и она твёрдо решила навестить девочку.

Ночью Люба долго не могла заснуть, старалась привести мысли в порядок. Зоя и прыщавый тип не выходили из головы.

Над городом, сверкая золотыми нитками на солнце, лениво и расслабленно проплывало бабье лето. Люба вышла из автобуса. Оглядываясь по сторонам, она надеялась, что сошла на нужной остановке – этот район города она плохо знала. С деревьев только что опала пожелтевшие листья, которые теперь мягким ковром лежали под ногами. Люба быстро нашла дом Зои и вошла в подъезд.

Женщина в мелких огненных кудрях распахнула дверь перед Любой. Вожатая кратко рассказала о цели своего визита и попросила позвать Зою.

– Она здесь больше не живёт, – отрезала женщина. – Сбежала от меня. В школу не ходит, связалась со всякой шпаной. Беспризорница она теперь. И не надо меня винить. Вы не знаете, как тяжело с трудным подростком.

– А где я её могу найти? – осторожно спросила Люба.

– В конце улицы есть заброшенные дома, которые собираются сносить. Там обычно малолетки ошиваются. У меня уже нет сил её воспитывать.

Ледяной тон женщины подавил всякое желание Любы ещё о чём-либо расспрашивать. Номер телефона Зои был недоступен, и Люба решила сама пойти к старым аварийным домам.

Невысокий забор из длинных тёмных досок ограждал ветхие здания от внешнего мира. Обнаружив узкий проход, Люба пролезла во двор. Её поразили яркие граффити на стенах дома. Огромные рисунки в человеческий рост ползли вверх.

«Неужели здесь кто-то может жить?»

Люба разглядывала дом. Он казался совсем нежилым. Вокруг ни звука, кроме доносящегося издалека городского шума.

– Эй! Есть кто-нибудь? – она осторожно раскрыла дверь в подъезд.

Ей ответило только эхо, бесцельно шатающееся по пустым углам.

– Чего надо? – из окна второго этажа раздался мужской неприятный голос.

– Зоя здесь?

– Зачем она вам?

– Я хочу поговорить с ней. Пожалуйста, передайте ей, что пришла её вожатая из лагеря.

В наступившей тишине Люба услышала, как стучит её сердце. С верхних этажей донёсся звук приближающихся шагов.

– Любовь Николаевна, зачем вы здесь? – Зоя вышла на улицу и зажмурилась от яркого солнца. Её бледная кожа с синими венками словно просвечивалась на солнце. Девочка выглядела больной и уставшей.

– Как ты? – Люба положила ладонь на плечо Зое.

– Нормально.

– Ты ушла из дома?

– Это неважно.

– Пойми, я не хочу учить тебя жизни, просто хочу помочь.

– Почему вы хотите мне помочь? Если даже самые родные люди от меня отвернулись. Зачем тратите на меня время? – в словах Зои не было обычной невозмутимости. В ней кипели обида и горечь разочарования.

– Я знаю, тебе нелегко живётся.

– Да что вы знаете о моей жизни? – взорвалась Зоя. – Я никому не нужна. Никому!

Она спрятала лицо в ладонях и зарыдала. Люба обняла девочку, погладила рукой по спине и глубоко вздохнула.

– Пойдём в кафе? Перекусим, поболтаем? – непринуждённо предложила Люба.

– Ладно, – её плечи ещё содрогались от плача.

Зоя с жадностью поглощала ужин. Люба старалась ничем не выдавать своего присутствия и молча наблюдала, как в солнечном свете у окна танцуют пылинки. Зоя изредка смотрела на неё застенчивыми и одновременно пытливыми ярко-голубыми глазами.

– Я наелась. Спасибо, – Зоя отставила пустую тарелку, облизала губы, и её лицо озарила безмятежная довольная улыбка.

Люба не лезла к ней с расспросами, боялась спугнуть зыбкие светлые мгновения. Ей хотелось во что бы то ни стало, помочь этой девочке – по крупицам, по частицам собрать то, что окажется для неё счастьем.

Зоя сидела, откинувшись на спинку стула, и сама начала рассказывать о своей нелёгкой жизни. Она уже не плакала, не злилась, в её глазах светились лучики надежды.

– Ты можешь звонить мне, когда тебе захочется. В любое время, – Люба положила ладонь на руку девочки и улыбнулась.

– Думаете, мне стоит вернуться домой?

– Да. Попробуй дать тёте ещё один шанс.

Они ещё немного посидели, вспомнили лагерь, случай с концертом, посмеялись и стали собираться. Люба отвезла Зою к тётушке, когда совсем стемнело. По дороге домой Люба перебирала в памяти события из лагерной жизни и благодарила судьбу за то, что этим летом она узнала, что такое нести ответственность за детей. Она осознала, как нелегко слушать и понимать подростков. Ведь иногда одно только слово способно спасти ребёнка, вернуть его веру в людей.

Невезучая Юлька

Ломакина Ирина @etoirina62

Как я умудрилась заболеть в конце мая? Пока я выбиралась из своего сложного бронхита, в универе произошло много интересного.

Сессию я сдала хорошо, но пропустила «Школу вожатых». Учусь в педагогическом, летом мне светит практика в детском лагере. Если честно, я вообще не уверена в том, что хочу работать с детьми. Поступила на иняз, планируя хорошенько выучить английский и французский, работать переводчиком – переводить в тиши книги или проводить экскурсии для иностранцев. Но без практики на второй курс не переведут. Пока я болела, всех распределили по сменам, лагерям и отрядам. А мне, как опоздавшей, досталось то, что осталось.

Во-первых, третья смена. Конечно, вторая лучше. Прошёл практику в июле, в августе – каникулы, отдыхай в своё удовольствие. А у меня всё наоборот – отдыхай в июле и думай о том, что практика впереди.

Во-вторых, мне достался самый младший отряд. Восьмилетки, которые первый класс закончили. Что с ними делать? Будут ныть, к мамам проситься. Я предпочла бы детей постарше, лет двенадцати, не меньше. С ними намного интереснее.

Когда я увидела воспитателя, с которым буду в одном отряде работать, то была просто в шоке. Громогласная, грубоватая дама. Она, правда, имеет колоссальный опыт работы с детьми. В юности была комиссаром в «Орлёнке», потом работала в центре детского творчества, организовывала районные и городские детские праздники. Но я её побаиваюсь.

Ну а чего ещё стоило ожидать? Мне с самого рождения не везёт. Моя фамилия – Подопригора. Над ней и в школе смеялись, и в универе ухохатываются. Надеюсь, скоро её сменить. Юлия Витковская – значительно лучше звучит, не правда ли? Это я Женькину фамилию примеряю.

Мы с ним с пятого класса дружим. Сейчас он в армии, а я его жду. Очень было жаль, что он в универ не поступил, а он смеялся: «Отдам долг Родине в восемнадцать лет, а то потом придётся от тебя и от дочки уходить?» Я засмущалась, когда он так сказал. И стала имя дочке придумывать.

В лагерь едем через два дня. Немного боюсь.

Автобусы стояли на площади – новенькие,  блестящие, словно только что сошедшие с конвейера. Молодец начальник лагеря, всё лучшее – детям! На автобусах таблички с номерами отрядов. Наш – самый младший. Тринадцатый. Ну, кому же ещё такой номер достанется? Конечно же, Юльке.

Мамы, папы, бабушки и дедушки провожали своих малышей. Одна мама рыдала в голос, словно в армию сыночка провожала. Бабушка другого мальчика притащила гору пирожков на весь отряд. Внука одела не по погоде в тёплую куртку, словно он не в лагерь едет, а на зимовку, на Северный полюс.

Полину из нашего отряда провожала мама-фотомодель. Очень красивая блондинка, я её на обложке какого-то журнала видела. Провожавшие детей папы, даже дедушки шеи свернули, засматривались на Полинину маму. Девочка тоже красивая. Сильные гены. У неё два огромных чемодана. Похоже, наряды она намерена менять по пять раз в день.

Провожу перекличку. Выясняется любопытная подробность про наш тринадцатый отряд. Дети будут жить в кирпичных корпусах. В каждом по четыре палаты, комната вожатой и воспитателя. Во всех отрядах по две палаты девочек и две мальчиков. И только в нашем отряде три комнаты мальчиков и только одна – девочек. Не хватало мне того, что они малыши, так ещё и мальчишки! Что я с ними буду делать?

Расселись в автобусе. Мальчики – с мальчиками, девочки – с девочками. В дороге ребята знакомились с соседями, пели песни.

За деревьями показались корпуса лагеря. Заселились, пошли обедать. Борщ, котлеты, пюре, компот. Очень даже вкусно.

Мы с Ларисой Борисовной делим одну комнату. Это не очень удобно, а куда деваться? Я решительно поставила на тумбочку Женькину фотографию. Я так привыкла. Хочу каждую свободную минуту им любоваться. На фото он такой серьёзный! В день принятия присяги, с оружием. Волосы коротко пострижены, непривычно. Он, вообще-то, лохматый обычно, кудрявый.

⠀Засыпая, загадала: «Сплю на новом месте, приснись жених невесте». Но я так устала, что в эту ночь, что мне ничего не снилось. Хотя учёные-сомнологи утверждают, что все люди видят сны, и не один, каждую ночь. Просто мы их забываем.

Утро приготовило неприятный сюрприз. Во время зарядки, на которую построился весь лагерь, физрук Виталий сказал: «Предлагаю, чтобы утреннюю зарядку проводили все вожатые по очереди. Сегодня это право предоставляется вожатой тринадцатого отряда Юлии».

Вот это засада! Безо всякого предупреждения. Я застеснялась, но у меня такой упрямый и гордый характер, ни за что не признаюсь, что мне что-то не под силу. Я вышла на середину футбольного поля. Пришлось вспомнить детсадовские времена.

Раз семь, как заведённая, повторила я эти слова. И рада бы перейти к другому упражнению, но, как назло, ничего в голову не приходило. И тогда я решила поиграть. Скрестила руки над головой, повторяла стихи, ускоряя темп:

Дети с радостью повторяли мои движения. Я ускорила темп. И вдруг заметила одну странность. Отряды построились по порядку, но второй отряд отсутствовал. Это меня встревожило. Почему? Расскажу по порядку.

За два дня до начала смены мне позвонила моя будущая свекровь. «Тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить!» Ну, короче, Женькина мама, Алла Евгеньевна. «Юлия, зайди к нам вечером!» – сказала она безапелляционным тоном. С ней не поспоришь. Она – не просто будущая свекровь, но и майор милиции.

Выяснилось, что в лагерь едет Лера, сестра Женьки. Ей тринадцать лет. Алла Евгеньевна посчитала, что только мне она может доверить почётную миссию – присмотреть за её любимой дочуркой, моей будущей кем? Кажется, золовкой.

Возвращаясь с зарядки, все обсуждали, куда пропал второй отряд. Версии выдвигались разные: от «ходили мазать» до похищения инопланетянами. И тут нам навстречу появились ребята из второго отряда – не выспавшиеся, неумытые и лохматые. Интересно, почему они проспали подъём? Ну, я-то точно узнаю! У меня ж там агент.

Лерка раскололась быстро. Оказывается, они… искали черепаху. Одна из девочек контрабандой провезла в лагерь свою любимицу. Отпустила её погулять по травке, а сама увлеклась знакомством с ребятами. Дело было вечером. Когда вспомнили про черепаху, то её и след простыл. Корпус второго отряда – крайний, у забора. До часа ночи весь отряд ползал на коленях, подсвечивая траву телефонами, но беглянку так и не обнаружили. Я невольно улыбнулась, представив тридцать человек кверху попами. Ребята отчаялись, вернулись в свои палаты расстроенные. Девочки утешали хозяйку черепахи.

Но черепаха не была дурой. Вдоволь нагулявшись, она приползла туда, где была девочка, которая её любит и кормит. Хорошо, что на веранде горел свет. Один из мальчишек чуть не наступил на беглянку, которая пыталась вскарабкаться на самую нижнюю ступеньку крыльца.

Измученные и уставшие ребята не услышали сигнала горна, которым в этом лагере по старинке давали сигнал к подъёму.

На зарядку, в столовую, на общую лагерную линейку положено ходить строем. Строиться в колонну по два наши мальчишки не любили. Тянулись по одному, как сонные мухи. И тут Лариса Борисовна стала применять одну фишку. Она выходила на асфальтовую дорожку перед корпусом и громким голосом провозглашала: «Орлы! Мужики!» Странно, но это срабатывало. Наши мальчишки быстро строились. Я смотрела на их худенькие ножки в шортиках и думала: «Ну, какие ж они орлы? Даже не орлята. Цыплята. Кузнечики. Комарики».

И такая во мне нежность просыпалась, что я стала думать о том, что может меня не случайно занесло в педагогический? Может быть, работать с детьми – это моё призвание?

Мы заняли первое место в конкурсе стенгазет. Наш отряд выбрал название «Алые паруса». Миша нарисовал простым карандашом парусник, девочки, высунув от старания кончики языков, помогали его раскрашивать. Подошёл Ромка и сказал, что корабль красивый, но скучный. Так как он занимал всего половину листа ватмана, то Рома предложил нарисовать рядом пиратский корабль. Потом ребята решили добавить пиратов и «наших» моряков. Ватман со стола, стоящего на веранде, переместился на пол. Дети улеглись прямо на доски, добавляя фигуры моряков в тельняшках, пиратов в банданах, одноглазого атамана. Человек десять принимало участие в создании шедевра. Конкурсная комиссия сначала удивилась, увидев нашу стенгазету. Но потом решила наградить ребят за их коллективное творчество конфетами и красками.

Сегодня всё утро играли в индейцев. Лариса Борисовна носилась вместе с ребятами, оглашая окрестности победными воплями. Набегались, утомились. Две средние палаты спят как убитые. Я заглянула, умилилась: носики-курносики сопят.

Не спали девочки и мальчишки из первой палаты. Я прошла по веранде, прислушалась. Кира говорила о том, какой всё-таки красивый Славик из второго отряда.

– Юлин жених красивее, – сказала мечтательно Полинка.

– Да. Юля и сама очень красивая, – добавила Кира.

Вот ведь мартышки какие – меня обсуждают!

Когда ребята стенгазету рисовали, я была в своей комнате. Вошла Полина, попросила красный фломастер, у неё, видите ли, плохо пишет. Внимательно рассмотрела Женькину фотографию. Потом пришла Кира, попросила салатовый. Когда явился Костик за оранжевым, я всё поняла. Они все хотели на фото посмотреть. Впрочем, в восемь лет и я, возможно, вела бы себя так же.

На дискотеки мои малыши ходят с удовольствием. Мальчишки во время медленных танцев жмутся у стеночек, девочки танцуют друг с другом. А вчера пару Полины и Киры «разбили» мальчишки из пятого отряда. Надо мне за этими малолетними невестами приглядывать.

За Лерой – моей будущей золовкой ходит как привязанный самый красивый во всём лагере мальчик. У этого Славки такие глаза… Что он нашёл в нашей Лерке? Внешне она – серенькая мышка, худенькая, бледненькая, острые коленки и локотки. На скрипке играет, читает много. Поговорить с ней, конечно, есть о чём. Но какая-то она… несовременная, что ли. А красавчик прилип.

Меня на несколько раз приглашал на танец Виталий, наш физрук. Моя малышня смотрит на него враждебно, «как Ленин на буржуазию», как говорила в детстве моя подруга Маринка.

Вспоминаю вчерашнее утро. Ещё до подъёма я стояла на веранде, потягивалась. И вдруг над перилами возник букет из васильков и ромашек. Красивый, надо сказать, букет. За ним появилась голова Виталия.

– Доброе утро, – сказал он мне улыбаясь.

– Доброе, – ответила я.

– А наша Юля ждёт солдата, – сказала сердито за моей спиной Кира, а Полина согласно кивнула. Тоже мне, блин, дуэньи, подхватились ни свет ни заря. Женька может быть спокоен.

Я улыбаюсь своим мыслям, подхожу к первой палате. Что-то мальчишки расшумелись. Костик рассказывает историю о чёрном доме, стоявшем на чёрной-чёрной улице… Удивительно, как эти истории передаются из поколения в поколение. Но конец у него неожиданный. После употребления в рассказе около двадцати раз прилагательного «чёрный», мужчина из чёрного-чёрного джипа вдруг тихонько говорит: «Где здесь можно пописать?» Ребята хохочут.

Потом Игорь рассказывает про красные кроссовки. Как одна мама дала сыну денег, послала в обувной магазин и строго-настрого запретила покупать красную обувь. Любого другого цвета было можно. Но мальчик, конечно же, купил красные. Когда он вечером снял кроссовки, то вместе с ними отвалились и ступни ног. Из первой палаты послышались вопли удивления. Я невольно улыбнулась. Уже слышала эту пугалку, в своём детстве. Тогда в ней фигурировала девочка в красных колготках. И от её ног остались лишь кости.

– А частушки знаете? – спросил Костик и пропел: «Маленький мальчик нашёл пулемёт – больше в деревне никто не живёт!»

Я отошла от двери. Тихонько лежат, разговаривают. Не спят, но всё равно отдыхают. Дома ведь в восемь лет редко кто спит. Помню, что я не спала.

И тут дверь первой палаты сначала с шумом распахнулась, потом с шумом захлопнулась. Из неё выскочил мальчик и побежал за соседний корпус. Там есть кусочек нетронутого леса. Я побежала за ним, пытаясь на ходу разглядеть, кто это. Кажется, Илюшка. С этим мальчиком всё непросто. В лагерь его провожала воспитательница из детского дома. Она рассказала, что родители Ильи погибли во время пожара. Он в этот день остался ночевать у друга, у которого был день рождения. Мальчикам было так весело играть с подаренными имениннику игрушками, что они упросили родителей, разрешить Илье остаться ночевать в гостях. С пожаром всё неясно, похоже, это был поджог.

Илья находился в детском доме несколько месяцев. Воспитатели в августе ушли всем коллективом в отпуск, в детдоме остались заместитель директора и сторожа. Дети уехали в другой лагерь, а Илью должна была забрать тётя. Она оформила все документы, но неожиданно попала в больницу с инфарктом. Мальчика спешно пристроили в наш лагерь. Мне его жалко. Он во время всех мероприятий и игр держится особняком, немного в стороне. Я пыталась с ним поговорить, но он не идёт на контакт.

Я догнала его возле поваленного дерева. Он плакал, почти беззвучно, размазывая по лицу слёзы. Наверное, ему было бы легче, если бы он рыдал в голос.

– Илюша, что? Тебя обидели? Ударили?

– Нет, – выдохнул мальчик, продолжая плакать.

⠀Я обняла его, гладила по худенькой спинке, по выступающим лопаточкам и позвонкам, он немного успокоился. Мы молча сидели рядом. Немного спустя, он рассказал, что Мишка, кривляясь, пропел дурацкую частушку: «Держит в руках он уши отца, видно хотелось поесть холодца».

«Дураки, какие они все дураки!» – повторял Илья. В лагере уже прозвучал сигнал к подъёму, а мы всё сидели на стволе поваленного дерева и молчали.

В этот день я поняла суть поговорки, которую часто употребляла моя белорусская прабабушка Дуня. Обнимая меня, пятилетнюю, она повторяла: «Положила б у душУ, да боюся – задушу». Что-то подобное я чувствовала сейчас по отношению к этому несчастному мальчику.

Третья смена подарила много праздников.

Очень интересным был комический футбол. Сборная первого и второго отряда соревновалась с командой вожатых, воспитателей и обслуживающего персонала. Игра без правил. Двое ворот – и кто больше забьёт. Можно толкаться, играть руками, бежать с мячом подмышкой.

Футболисты оделись в костюмы повара, Буратино, художника, пирата, балерины. Главной звездой комического футбола стала наша Лариса Борисовна. Представьте себе даму, которая носит шестидесятый размер одежды, одетую в чёрную пижаму с кружевами, на которую беспорядочно пришиты розочки из красного атласа. На голове Ларисы Борисовны красовался огромный бант – красный, в белый горошек, как у Минни-Маус. Щёки её были нарумянены, как у Марфушки в сказке «Морозко». Огромные наклеенные ресницы завершали портрет. С каким азартом боролась она за мяч! Команда взрослых выиграла у подростков с разгромным счётом 13:5. Причём семь голов были на счету Ларисы Борисовны.

⠀Но самым запоминающимся днём стало празднование дня рождения деда Матвея. Об этом старике-ветеране, проживающем в соседнем с лагерем селе, мы узнали от шеф-повара тёти Гали. В войну он был танкистом, геройски бился с врагами, имеет много орденов и медалей.

Сейчас он одинок. Сын его недавно умер, единственная внучка – на стажировке в Америке. Власти из райцентра приезжали к старику с поздравлениями в девяностопятилетний юбилей. Обещали вновь приехать на столетие. А в этом неюбилейном году ему исполняется девяносто семь. Решили устроить для героического деда концерт и чаепитие с пирогами и тортами.

Концерт был душевный. Володя из пятого отряда играл на баяне «Тёмную ночь» и «Бьётся в тесной печурке огонь». Катя из третьего отряда танцевала на пуантах – лёгкая, воздушная, невесомая, нежная, напоминавшая диковинную бабочку. Мальчишки из седьмого отряда сплясали «яблочко».

Наш тринадцатый отряд исполнил «Смуглянку». Солистами стали Костя и Ника. Кто-то предложил на главную роль Полину, но та рассудила по-честному: «Ну, какая ж из меня смуглянка? Волосы светлые, кожа совсем незагорелая. Пусть лучше Ника будет смуглянкой». Славная она девочка, а я думала, что она будет задаваться.

По звонку Ларисы Борисовны из дома детского творчества нам привезли военную форму для малышей. Костя с Никой солировали очень хорошо, а в припеве весь отряд подпевал и приплясывал. Это было не очень складно, но весело. Кто вприсядку танцевал, кто кружился, кто подпрыгивал. Все ребята очень старались.

Самым запомнившимся номером концерта стала песня Окуджавы, которую инсценировали ребята из второго отряда. Зазвучала тихая музыка, под неё на сцене кружились в вальсе пять пар. Музыка резко оборвалась, ребята замерли.

С первых слов песни у меня мурашки по всему телу забегали.

Мои малышата во все глаза смотрели на сцену, чуть дыша. У сидевшего рядом с нами деда Матвея по щекам текли слёзы.

⠀Центральной парой на сцене были Лера и Славка. Ах, как они прощались, словно он действительно уходил на войну. Ах, какими глазами эти двое смотрели друг на друга… Пожалуй, они не расстанутся после смены, будут встречаться и в городе.

Зрителям было неважно, что платье, которое Лера протягивала нашей Полине, было не белого, а голубого цвета. Столько страдания и боли было в Лериных глазах, да по ней театральное училище плачет!

«Сапоги, ну куда от них денешься»…

Лера сняла туфельки, протянула их Полине. Со своим тридцать пятым размером Лера утонула в сапогах сорок пятого размера. А глаза такие печальные. Многие девочки в зале захлюпали носами.

Потом было чаепитие. После него дед Матвей рассказал о своём дружном экипаже. Ребята задавали ему много вопросов. Деду подарили цветы, конфеты, чай в красивой жестяной коробке, красивый плед, детские рисунки.

В свой корпус ребята возвращались притихшие. Расспрашивали нас с Ларисой Борисовной о Великой Отечественной. Кто-то говорит, что современным детям патриотическое воспитание не нужно. Нужно, ещё как нужно!

Современные дети гораздо лучше, чем мы о них думаем.

В родительский день мне дали выходной. Я и не знала, что работникам детских лагерей он положен. Ко мне приехали мама и папа, привезли столько сладостей, что хватит на весь отряд до конца смены. Лариса Борисовна сказала, что я могу провести свой выходной за пределами лагеря. Мне разрешили взять с собой Илюшку.

Мы поехали в ближайший городок, осмотрели достопримечательности. Я расстроилась, что в нём не было парка аттракционов. Хотелось порадовать Илюшку качелями-каруселями. Но он с удовольствием осмотрел краеведческий музей, в котором были чучела медведя, лося и других животных, а также прялки, чугунки, ухваты и другие предметы крестьянского быта. Лазил по узенькой лестнице заброшенной церквушки. Я полезла вместе с ним, мои родители подняться так и не решились.

На обратном пути папа вспомнил, что у него в багажнике, наконец, шашлык домариновался. Мы остановились на берегу речушки, развели костёр. Такого вкусного шашлыка я в своей жизни не ела. Папа с Ильёй молча приглядывались друг к другу. Мама разговаривала с мальчиком. Она не задала ни одного бестактного вопроса. Вот что значит педагог со стажем. Она в школе преподаёт русский язык и литературу. Илюшка с радостью пошёл на контакт, они говорили о прочитанных книгах.

«Солнца не будет, жди – не жди, третью неделю льют дожди», – слова старой песни, которую толком и не знаю, вертелись в моей голове уже который день. Помню, как в моём детстве мы ходили несколькими семьями в поход. Родители пели у костра под гитару эту песню. Ещё «Солнышко лесное», «Лыжи у печки стоят».

При чём здесь лыжи? Вот печка бы точно не помешала. Я стояла на веранде, накинув на голову капюшон ветровки. Холодно, зябко, погода осенняя, конец августа. Дожди лили не третью неделю, а пятый день. Ребята загрустили. Вожатско-воспитательский коллектив старался развлечь их, как только мог. Виталий в спортзале учил всех желающих играть в баскетбол. Вожатая второго отряда Аня ставила «старые сказки на новый лад». Она, оказывается, в театральном учится.

Меня попросили провести с ребятами занятия по живописи. Не зря ж я в художку несколько лет ходила. В административном корпусе обнаружились мольберты и краски, пришли ребята из разных отрядов, желающие рисовать. Рисовали что хотели, я только советовала, как сделать рисунок лучше. У Илюши очень хорошо получалось. Он нарисовал город из белого камня, веранды, увитые виноградом, цветы и море. Я спросила, где это. Он сказал, что в Италии. Я рада, что в его рисунок вылились добрые воспоминания.

А вчера он пошёл с ребятами на робототехнику. Этот кружок вёл Григорий, вожатый первого отряда, студент технического вуза. По дороге Илья живо рассуждал с мальчишками о роботах. Я рада, что он начал оттаивать и общаться с ребятами.

Вечером дети показывали старые сказки на новый лад. Золушка дерзила мачехе, волк улепётывал от Красной Шапочки, сумевшей постоять за себя.

Моим малышам больше всего понравилась «Репка». Лерин Слава играл деда, посадившего репку. Преображение полное – шаркающая походка, дребезжащий голос. Никого не смутила неестественная дедморозовская борода и шапка-ушанка из искусственного меха, со звездой, русский сувенир, который так любят иностранцы.

Дед уговаривал своих домочадцев помочь ему вытащить репку. Но у всех были свои дела. Бабуля, которую играла Лера, собиралась на показ мод, внучка – на маникюр, Жучка – в аквапарк, кошка – полетать в аэротрубе. Даже мышка заявила, что идёт на рок-концерт. Долго мучился дед. И лопату, и лом использовал, и распилить на куски пытался. Когда он, с горем пополам, вытащил-таки корнеплод из земли, сразу явилась вся толпа родственников и домашних питомцев. Репку, нарисованную на листе ватмана, разодрали на части, самый большой кусок урвала мышка. Деду досталась лишь ботва.

Возвращаясь в свой корпус, ребята бурно обсуждали эту сказку. Общее мнение выразила Полина: «Бедный дедушка! Не дай Бог вырастить таких детей и внуков».

Сотрудники лагеря опасались, что дожди не прекратятся и прощальный костёр придётся отменить. Но погода улучшилась, и он всё-таки состоялся. Всё было так же, как в моём детстве. Огромный костёр, искры в тёмном небе, песни, игра в «ручеёк», разговоры, слёзы.

Ребята обменивались адресами, писали друг другу что-то памятное в дневниках и анкетах. Выяснилось, что такие тетрадки есть не только у девочек, но и многих мальчиков. Мне все до одного оставили свои адреса. Я решила, что обязательно поздравлю всех ребят с Новым годом. Надо заранее купить красивые открытки.

Ребята обещали друг другу обязательно приехать в лагерь на следующий год. Из своего детства я знала, что в лучшем случае приедет одна треть. Девочки плакали, мальчишки грустили.

А я вспоминала, как в начале смены не знала, что я буду с ними делать. А теперь думаю: «Как я буду без них? Может быть, неслучайно меня занесло в пединститут и работать с детьми – моё призвание?

⠀

Костя, Борька и Ворона. Лагерные истории

Данилова Анастасия @an_astasiia1387

– Костя, пора, – позвала мама с прихожей.

– Угу, – промычал мальчик, продолжая возиться со схемой.

Он рассчитывал успеть до отъезда в лагерь, но упрямый транзистор не собирался занять своё место и припаиваться.

– Да чтоб тебя, – в сердцах ругнулся Костя.

– Константин, если ты немедленно не будешь стоять готовым у входной двери, я всё выкину в окно! – Мама начала злиться, а это плохой знак.

«Выкинет непременно», – вздохнул мальчик, выдернул из розетки паяльник, накрыл недоделанную схему плотным куском материала и вышел из комнаты.

– Костя, ну сколько можно?

– Прости, думал успею, – пробормотал мальчик, натягивая кеды.

Всю дорогу до точки сбора Костя рисовал схему и примерял разные детали на место непослушного транзистора.

– Пообещай мне, что будешь участвовать в жизни лагеря и отряда, – наставляла мама.

– Обещаю, – послушно ответил Костя.

– Поменьше сидеть в планшете, – продолжала увещевать она, попутно поправляя воротник футболки-поло.

– Хорошо. – Костя тяжело вздохнул и окинул взглядом рядом стоящих ребят: кого-то также наставляли, кто-то подшучивал над ними.

– Звони вечером и рассказывай, как прошёл день. – Мамины руки оказались в волосах в попытке привести в порядок непослушную шевелюру.

– Угу. – Костя попытался увернуться, но не получилось. Пришлось теперь и мечтать, когда же объявят посадку.

– Пора садиться в автобус! – наконец-то крикнула вожатая.

Костя нетерпеливо закинул рюкзак на плечи. Что-то в нём звякнуло.

– Что это у тебя там? – строго спросила мама.

– Ничего, – бросил Костя, неуклюже поцеловал мать в щёку и постарался быстро зайти в автобус, пока она не заставила раскрыть рюкзак и не обнаружила там платы, детали и запасной паяльник. – Пока! – помахал мальчик рукой в окно и устроился на сидении, прижимая драгоценную ношу.

– Блин, блин, блин. – Костя ходил из угла в угол, нервно запуская пальцы в волосы. – Бли-и-и-ин!

Нырнул ещё раз в рюкзак с головой. Но кого он хотел обмануть?! В рюкзаке пусто. Чуть раньше он вытряхнул содержимое на кровать: вот носки, майка, трусы, ещё носки, а в них транзисторы и прочая мелочь, вот схема, канифоль, но паяльника нет. Нет и всё тут!

– Думай, давай. – Костя опёрся ладонями о шершавую стену, а потом принялся стучаться лбом об неё.

– Костяныч, ты чего? – В комнату ввалился Борька-сосед. – Вещи раскидал.

– Паяльник посеял, – буркнул Костя, продолжая биться головой о стену.

– И чё? – удивился Боря. – Дома другого нет?

– Да зачем… да я… блин… он мне нужен здесь и сейчас, понимаешь?

– Не-а. – Боря надкусил зелёное яблоко и с наслаждением пожевал, о чём-то задумался. – Везде искал?

– А то!

– Не кричи. А в автобусе не мог забыть?

Костя замер, недоверчиво глядя на соседа:

– Он поди уехал уже.

Боря фыркнул:

– Чудак-человек. Ты вчера вожатую не слушал?

Костя пожал плечами.

– Нас экскурсии ожидают и автобус нужен. Так что этот железный товарищ стоит себе в гараже и ждёт звёздного часа.

– И ты, конечно, знаешь, где гараж, – с надеждой прошептал Костя.

– А то. – Улыбка расплылась от уха до уха, глаза хитро светились. – Но просто так я тебе этого не скажу.

– Кто бы сомневался. Что ты хочешь?

Боря призадумался, больше для вида:

– Берёшь меня с собой.

– И только? – удивился Костя. – Пошли. – Быстро направился к двери.

– Э-э-э-э… не, не сейчас. – Боря почесал затылок, испачкав его недогрызенным яблоком.

– Почему? – Костя вернулся к соседу.

– Ты думаешь откуда я это знаю? Проследил за водителем. Нам строго-настрого запретили ходить в ту часть лагеря. Сечёшь?

– А если объяснить… – начал было Костя.

– Не-а, – перебил Боря. – Он мне обещал уши надрать. Насилу ноги унёс. Так что идём ночью. После отбоя. Фонарик есть?

– Угу.

– Вот и ладушки.

Две небольшие тени, крадучись, выбрались из окна спальни.

– Чёрт, – прошептала одна из них, когда наступила на ветку, и та хрустнула.

– Шшшш, ща поймают и накажут до конца смены, – замахала руками вторая тень.

– Веди давай, – прошипела первая.

Тени выбрались на дорожку. Шли, не таясь, так как высокие кусты по бокам тропинки надёжно скрывали их от возможных взглядов случайно проснувшихся взрослых.

– Долго ещё? – поинтересовалась тень голосом Кости.

– Нет, с минуту прямо, потом резко налево, – ответила другая, голоскоторой принадлежал Боре.

– Главное до побудки успеть, – вздохнул Костя.

– Не боись, успеешь. Ещё и выспишься, – хихикнул сосед.

Они без приключений добрались до кирпичного строения с деревянной двустворчатой дверью.

– Ву'а'ля, – Боря торжественно указал на закрытую дверь.

– Тут замок амбарный, – разочарованно буркнул Костя.

– Сразу видно – городской житель. – Боря покачал головой и направился к двери. – Гляди, – створки легко разошлись в стороны, образовав щель. – Ты сюда легко протиснешься.

– А ты?

– Буду стоять на стрёме, – важно произнёс Боря.

Костя немного потоптался на месте, вздохнул и с кряхтением протиснулся в гараж:

– А как я дверь открою у автобуса? – запоздало поинтересовался он.

– Водитель сказал, что она сломалась. Будет чинить завтра. Так что давай шевели копытами.

Костя повернулся и включил фонарик. Слабый луч забегал по тёмному пространству. Выхватил из непонятной массы фару, так похожую на автобусную. Сместился дальше – в луче света забелел номер – ХА 746 М 76.

«Кажется он», – решил мальчик и двинулся вперёд.

Не дойдя до автобуса пяти шагов, споткнулся. Грохот упавшего ведра заставил сжаться и присесть на корточки.

– Ты так всех перебудишь, – послышалось шипение Борьки из-за дверей.

– Извини, – прошептал Костя и аккуратно отправился дальше.

Как водитель и говорил, створки двери были открыты. Костя мышкой шмыгнул в автобус. Поспешил к своему месту, пару раз приложившись к сидениям.

«Синяков будет», – вздохнул он, шаря по полу и сидушкам лучом света и руками.

Паяльник не находился.

Костя попытал счастье снова. И ничего.

– Ну, где ты там? – подал голос Боря.

– Нет ничего, – расстроено ответил Костя.

– Блин. Ладно пойдём. Завтра сюда сходишь.

– Мне сегодня нужно.

– И чего ты так к нему прицепился? – недовольно пробурчал Борька. – Возьми другой. Наверняка тут где-нибудь валяется.

– Нет, так нельзя, – не согласился Костя. – Это всё равно, что воровство.

– Тьфу ты, ну ты. Одолжили просто. Что… – Боря осёкся. – Шухер, сюда кто-то идёт.

Мальчишки замерли: Костя в дверном проёме, а Борька в позе Атланта, что держал на своих плечах небосвод. Прислушались. Тихо.

– Показалось? – прошептал Костя.

– Не знаю, – протянул Боря.

Тут-то они и услышали рык.

– Вот влипли. Сторожевая собака, – проскулил Костя. – Что делать?

– Осторожно выбирайся. Без резких движений, – шептал Боря, косясь в сторону тёмных кустов. – А теперь замри.

Ветви зашевелились, и к гаражу вышла немецкая овчарка.

– Ничего себе, – пискнул Коля. Пёс зарычал. – Где они его держат днём? Почему нас не предупредили?

– Слушать внимательно надо вожатую, а не схемы мастерить в мечтах, – фыркнул Боря. – А днём его в вольере держат. Да, Бублик?

– Бублик? – удивлённо переспросил Костя. Пёс зарычал громче. – Что делать будем?

– Я тут припас для него кое-что. – Боря медленно расстегнул рюкзак. Бублик рыкнул. – Ну, чего ты? Я вкусняшку принёс. Специально для тебя с ужина оставил, – Борька старался говорить спокойно, но всё же вздрагивал, когда пёс рычал. – На счёт три побежим. Этого ему надолго не хватит. Понял?

– Угу, – кивнул Костя.

– Отлично. Бубличек, смотри, что тут у меня. – Боря вытащил из рюкзака увесистый кусок колбасы.

– Где ты взял такой? – удивился Костя, а вместе с ним и пёс.

– Какая разница? Готов? Три! – одновременно со словами Борька швырнул в Бублика колбасу, схватил Костю за руку и задал такого стрекача, что только пятки сверкали.

Они неслись по аллее и им казалось, что Бублик уже справился с угощением, а теперь огромными скачками нагоняет их. Чуть в стороне хрустнула ветка. Борька взвизгнул и припустил ещё быстрее.

– Не отставай, – сбивчиво бросил он через плечо. – Вон и окно наше.

Ребята ввалились в комнату и упали на кровать. Но тут же подпрыгнули на месте: крики девочек оглушили напрочь. Зажёгся свет. Прибежала вожатая Катя.

– Что случилось?!

Тишина наступила внезапно. Все уставились на мальчиков.

– Так, – вздохнула Катя. – Девочки, спать. А вы со мной, – она указала рукой на дверь.

Мальчишки понуро поплелись в указанную сторону, а когда выходили из комнаты, Борька нервно хихикнул.

Они, не сговариваясь, сказали вожатой, что ходили в туалет, а когда возвращались, испугались кого-то в кустах.

– Кого?

– Да разве мы знаем, – развёл руками Борька.

– Ладно, идите спать.

Мальчишки переглянулись, не веря своему счастью.

– А паяльник тебе зачем в туалете? – поинтересовалась вожатая.

– А это… – Костя задумчиво крутил в руках прибор. – Это…

– Да он никогда с ним не расстаётся. Даже спит в обнимку, как Машка с зайцем.

– Понятно. – Катя проводила мальчишек до их половины. – И чтобы спали, а не шастали по территории. Попадётесь ещё раз, накажу, – сурово добавила она.

– Угу.

– Борька, спишь? – прошипел со своей кровати Костя.

– Нет. Чего?

– Откуда ты столько знаешь?

– Хех, думаешь я тут первую смену, как некоторые? – хихикнул мальчишка. – Мне постоянно грозят уши оторвать то водитель, то повариха. – Боря широко зевнул.

– М-да. – Костя почесал затылок и посмотрел на паяльник, занявший почётное место на тумбочке. Недолго повозился и затих.

– Костяныч?

– М?

– А для чего паяльник-то?

– Да обещал помочь отремонтировать громкоговоритель вечером. Там контакты отошли. О, спасибо, что напомнил. Надо будильник поставить, чтобы не проспать. Да починить до побудки, – Костя зевнул и практически сразу заснул.

Отряды мирно стучали ложками по тарелкам, поглощая обед. Костя же без энтузиазма гонял кусочек картофелины в курином бульоне.

«Дурацкая вермишель», – ком стоял в горле.

– Ты чего, Костяныч? Не хочешь?

Костя покачал головой.

– Давай меняться, – шепнул Боря.

В лагере было запрещено оставлять нетронутую пищу. Мальчишки принялись двигать тарелки.

– Шухер, – прошептала проходящая девочка.

Рядом проплыл вожатый второго отряда Стас.

– Давайте. Быстро, – прошептала она же и прикрыла часть стола собой, притворилась, что убирает с него.

Борька лихо ухватился за полную тарелку супа и принялся жадно пить с неё.

– Ничего себе, – присвистнула девочка.

– Вкуснотища же, – хмыкнул Борька.

Костя хоть и зачарованно смотрел на действия друга, но пустую тарелку не забыл поставить перед собой.

– Что тут у вас? – рядом со столом вырос Стас.

– Ничего, – ответил Боря, смотря прямо в глаза вожатому. – Фокус показал.

– С едой не балуются, Смирнов, – строго произнёс Стас. – Воронова, всё собрала?

– Угу, – фыркнула девочка и направилась с подносом к кухне.

Тарелки позвякивали при каждом шаге.

– Доедаем и по комнатам. Тихий час. – Стас для пущего эффекта строго глянул на притихших мальчишек и направился к следующему столу.

– Со вторым справишься? – Борька кивнул на тарелку с пюре и котлетой.

– Должен, – вздохнул Костя.

– Хех, пюрешка тут замечательная. Повариха тётя Дуся готовит отменно.

Костя с сомнением посмотрел на товарища, несмело поднёс ложку ко рту. Притронулся языком. Лизнул и замер. Чуть погодя очнулся и запихнул ложку в рот.

– Вкуснотища, – выдал он с набитым ртом.

– А то, – хихикнул Боря, не отставая от друга.

Второе смели за три минуты. Допив компот, ребята с улыбками сидели за столом.

– Эй, Ворона, сегодня твоя очередь! – крикнул Сталик. – А мы баиньки.

Дежурный отряд протопал мимо застывшей девочки. Костя нахмурился:

– За что они так с ней?

– Бойкот объявили. – Борька поджал губы. – Классная она.

– Угу, – промычал Костя. О чём-то задумался. – Давай поможем, – бросил он, тут же подскочил и принялся собирать оставшуюся посуду.

– А легко, – подхватил Борька.

Они споро справились с делом. Ворона сначала наехала на мальчишек, но потом передумала. Махнула рукой и принялась вытирать столы.

– Фух, никогда так быстро не убирался, – Борька сидел на стуле и обмахивался ладонями.

– Ага, – промычал Костя.

– Спасибо вам, – тихо сказала Ворона. От чего-то она засмущалась.

– Ого, уже справились. – В зал заглянула тётя Дуся. – Молодцы какие. Сейчас… – Женщина пропала в недрах кухни, а потом вынесла поднос с тарелкой с заварными пирожными и стаканами с соком. – Вот, лопайте давайте.

Ребята замерли. Рты наполнились слюной. Одурманивающий запах свежей выпечки с примесью ванили и апельсина манил. Обещал неземное удовольствие. Заварное тесто таяло во рту. А крем из взбитых сливок…

– Ммм, вот это кайф, – мычал Борька, откусывая очередной кусок.

– Угу, – поддакнула Ворона и протянула руку за следующим шедевром тёти Дуси. – Ой, прости, – прошептала девочка, когда поняла, что наткнулась на руку Кости. – Бери.

– Нет, ты бери, – покачал головой Костя.

– Вот ещё, – отрезала Ворона. – Ты первый, вот и бери.

– Ты девочка. Уступаю.

Ворона фыркнула и уставилась на Костю, а он на неё.

– Бери. – Костя подвинул тарелку с последним пирожным к девочке.

– Нет, ты, – она вернула тарелку на место.

– Ты.

– Нет, ты.

Боря сидел и смотрел на препирательство молча. Иногда хмурился. Прошло минут пять, а тарелка всё ещё гуляла по столу туда-сюда.

– Надоели, – пробурчал Боря и скрылся на кухне, из которой раздался грохот.

– Да чтоб тебя, – закричала повариха. – Только ложки помыла!

Борька со счастливой улыбкой выскочил в зал, поспешил к паре, двигающую тарелку.

– Замри, – велел Борька и ловкими движениями разделил эклер на три равные части. – Вот и всё.

– Здорово ты придумал, – засмеялась Ворона.

– А то, – воскликнул Борька и подхватил кусочек, запихнул его в рот и с причмокиванием облизал пальцы.

Костя молча съел свой кусочек, допил сок и направился в комнату.

– Чего это он? – Ворона приподняла правую бровь.

– Да кто его знает? – Борька почесал затылок. – Ладно, бывай, – бросил он девочке и поспешил догонять друга.

А Костя шёл и думал: как это одна улыбка может превратиться в нечто нереальное? Настолько редкое, как… как…

«Парад планет», – подсказало подсознание и ухмыльнулось своей храбрости.

– Ты уверен, что нам сюда? – прошипела Ворона и пихнула в бок молчавшего Борьку.

– А то, – шикнул он. – И хватит локтями размахивать, – раздражённо добавил он погодя.

– А нечего молчать, – не осталась в долгу Светка.

Костя лишь хмыкнул и продолжил наблюдать за неприметной дверью сарая. Совместная уборка в столовой и поедание эклеров точно их сблизили.

Троица с удобством разместилась в ветвистых кустах. Немного повозилась, приминая ветки.

– Хорошо сидим, – зевнул Борька, – даже потянуться можно, – он с наслаждением вытянулся, затем почесал затылок, устроился удобнее и прикрыл глаза.

– И чего я с вами попёрся? – пробурчал Костя спустя двадцать минут, когда сбоку раздалось посапывание.

Он обернулся: Борька сладко спал, приоткрыв рот. Света продолжала смотреть на сарай.

– Может, ну его, а? – с надеждой спросил Костя.

Ворона прервала слежку и внимательно посмотрела на товарища:

– Я бы плюнула на всё, но Сталик вконец распоясался, – прошептала она.

– Это понятно, – кивнул Костя, – но где уверенность, что он будет именно здесь?

– Хм. – Ворона на минуту задумалась и посмотрела на сопящего Борьку. – Я уверена в нём.

Костя приподнял бровь.

– Вернее, в информации, которую находит. И как ему это удаётся?

Борькины губы растянулись в довольной ухмылке:

– Места надо знать, – хихикнул он.

Ворона собиралась было отвесить подзатыльник, но Боря приложил палец к губам и кивнул в сторону сарая. Две небезызвестные личности крались к серому зданию. Замерли у закрытой на амбарный замок двери. До кустов долетел скрип ржавых замочных пружин.

– Тише ты, – прошипел Сталик.

– Я тут при чём? Замок давно не смазывали, – недовольно ответил Кузя и слегка сжался, ожидая подзатыльника.

Но того не последовало: Сталик внимательно оглядывал кусты.

– Показалось, что ли? – буркнул он под нос. – Давай быстрее, как бы кто ни пришёл.

Кузя активнее завозился. Прозвучало несколько натужных скрипов, и упрямый замок выпустил дужку на свободу.

– Фух.

– Стой на стрёме.

Сталик грубо отпихнул Кузю в сторону и скрылся в темноте сарая. Он пропадал минут пять, а когда вышел, светился словно новогодняя ёлка.

– Ладно, пошли, – небрежно бросил подельнику и, насвистывая весёлый мотивчик, направился в лагерь.

– Ну, что? Записала? – прошипел Борька, едва парочка хулиганов скрылась за поворотом.

– Угу. Только это не объясняет, что он там делал, – недовольно пробурчала Ворона. – Надо туда проникнуть и выяснить.

Она для успокоения посмотрела на тропинку и, когда так никто и не появился, смело выбралась из укрытия. Мальчишки последовали за ней.

– Смотри, он и дверь не закрыл, – усмехнулся Боря, указывая на ржавый замок.

– Как будто здесь ходят, – фыркнула Ворона. – Чего ему бояться? – Она толкнула дверь. На удивление та бесшумно открылась. – Включите фонарик.

Костя немного повозился с телефоном, и бледный жёлтый луч разбавил темноту заброшенного помещения. Тёплый затхлый воздух нерешительно клубился у входа, боялся выбраться на дневной свет и быть подхваченным лёгкими порывами ветра. Его неуверенность передалась ребятам: они нервно переменились у входа, опасаясь зайти в неизвестность.

– Ладно, – тряхнула головой Света, – быстро зайдём – быстро выйдем.

Она шагнула в полумрак, ребята синхронно направились следом.

– Ну, и что тут у нас? – озадаченно спросил Боря, пытаясь хоть что-то рассмотреть в слабом луче света.

– Пусто, – буркнул Костя. – Зря время потратили.

– Может, дальше пройдём? Неспроста же Сталик здесь столько торчал, – подала идею Ворона, с надеждой посмотрев на Костю.

– Ладно, идём.

Они подошли к противоположной стене сарая, когда входная дверь захлопнулась.

– Что за на фиг? – воскликнул Боря и кинулся к выходу. – Заперта! И, кажется, на замок!

– Это всё Сталик… – возмутилась Ворона.

– Это всё мы, – перебил её Костя. – Повелись, а он и рад. Как выбираться будем? Уверен, он пойдёт за вожатыми и наплетёт им с три короба про нас.

– Если так, то ничего хорошего для меня, – буркнул Боря, пнув маленький камешек. – Домой отправят и всё. Это было последнее китайское.

Света всхлипнула. Неожиданно для всех. Особенно для себя.

– Спокойно, – твёрдо заявил Костя. – Должен же быть запасной выход или окно. Давайте искать.

Выход ребята нашли спустя пятнадцать минут на чердаке в виде покосившегося окна. Деревянная рассохшаяся рама встретила ребят скрипом ржавых петель.

– Ну и сарайчик, – фыркнул Боря, – скрипит всё, что может.

– Главное выбраться. – Костя оказался у окна и посмотрел вниз. – Высоковато, но терпимо. Борь, ты первый. Вместе помогаем Свете. А потом и я подтянусь.

– Идёт, – тут же согласился друг, выглянул на улицу, прикинул расстояние. – Да, норм всё будет. И не с таких высот сигали, – Боря для порядка проверил раму на крепкость и наличие торчащих гвоздей. – Я пошёл, – сказал он и почти сразу исчез за окном. – Есть, – долетел довольный Борькин голос. – Следующий!

Света осторожно села на раму и вцепилась в неё мёртвой хваткой.

– Я держу тебя здесь, – тихо сказал Костя, – а Борька подстрахует внизу. Всё получится.

Ворона внимательно посмотрела в светлые почти прозрачные глаза и порывисто чмокнула Костю в щёку. Мальчик смутился, но крепко ухватил подругу за руки.

– Готова, – шепнула Ворона, – отпускай.

Костя кивнул и ослабил хватку. Двухсекундный полёт вниз, и Светку уже придерживают другие руки.

– Даже пикнуть не успела, – хихикнул Борька. – Костяныч, давай!

Костя примостился на раме и прикидывал, как и куда лучше приземлиться, когда со стороны кустов донеслись голоса.

– Блин. – дёрнулся Костя, вывалился наружу и неизящно бухнулся на примятую траву.

– Так, подъём.

Борька со Светой подхватили друга под руки и поспешили скрыться в противоположном направлении.

– Ты как? – пыхтя, поинтересовался он спустя минуту, глядя на бледное лицо.

– Рука, – хрипло выдал Костя побелевшими губами.

Боря чертыхнулся, Ворона молча плакала.

– Так, так… в медпункт срочно! – Боря взял себя в руки. – Светка, соберись, – велел он девочке. – Я один не справлюсь.

– Хорошо, – Ворона шмыгнула носом. – Хорошо. Идём.

– Думаешь, домой отправят? – тихо спросила Света, сидя за одним столом с Борей.

После случая в сарае прошло два дня. Костю срочно увезли в ближайший город. Что там было никто не говорил. Медсестра лишь покачала головой, поцокала и выгнала их на улицу.

– Если бы что и было, уже бы отправили, – также тихо ответил Боря. – Заметила, Сталика тоже не видать.

– Угу.

Света посмотрела на столик, за которым тот обычно сидел. Пустой стул и отрешённый взгляд Кузи.

– И Косте не позвонить, – с грустью обронила Ворона, вертя в руках телефон друга.

– Чего носы повесили?

Рядом со Светой на стул опустился герой последних их мыслей.

– Костя! – дружно ахнули ребята. – Живой!

– А что со мной сделается? – смеясь, ответил Костя. – Руку только сломал, – он повертел гипсовой конечностью перед изумлёнными глазами друзей. – Кстати, я сказал, что с дерева упал. Вы меня отговаривали, но я не слушал.

– То-то нам ничего не прилетело, – прошептал Борька.

– Ага. Правда, мама ругалась, хотела домой забрать. Но, я настоял на своём. Так что до конца смены с вами.

– А рука? – обеспокоенно спросила Света.

– А что с ней станется? Следующий рентген через месяц, так что я совершенно свободен. Хотя жалко паять не смогу.

– Кто о чём, а он о паяльнике, – фыркнул Боря. – И так о нём легенды ходят.

– Слышала я одну, – хихикнула Ворона. – Это правда, что ты с ним в туалет ходил?

Костя с Борей переглянулись и залились смехом.

– Может, я расскажу тебе эту историю как-нибудь… потом. Пойдём гулять?

Друзья кивнули, быстро убрали за собой со стола и направились к излюбленному месту.

Остаток смены прошёл без происшествий. Ведь главного их врага Сталика отправили домой: ни вожатые, ни директор не поверили в его историю, что троица, возглавляемая Вороной проворачивала тёмные делишки в старом заброшенном сарае.

А когда пришло время уезжать, они пообещали друг другу приехать сюда на следующий год и обязательно на всё лето.

Сокровище

Элла Чак @ellabookwriter

Алина рассматривала группу, с которой предстояло провести три недели в детско-юношеском лагере «Третья смена». Некоторые девчонки выглядели зрело и даже переспело. Их обтекаемые формы топорщились под белыми майками-маломерками. Джинсовые шорты напоминали трусы.

Четырнадцатилетней Алине стало неловко за свою тугую косу цвета пшеницы и прямоугольные плечи пловчихи. На соревнованиях в обтягивающем купальнике, если натянуть резиновую шапочку на лицо, вообще не разберёшь: где зад, где перед? Доска доской. Ну, дерево хотя бы не тонет! Плавала Алина великолепно, чего не скажешь о её сестре близняшке Полине.

Поля старше на десять минут. Вот и всё отличие от сестры.

Из-за отборочных соревнований района по плаванию Алина ехала в лагерь на две недели позже Поли. В день, когда мама сообщила о купленной путёвке, Аля нашла у себя на тумбочке блокнот и записку:

– Мама? Это из лагеря пришло? От Полины, да? Это её почерк, – подняла она изрисованный тощий блокнотик на пружинке.

На обложке фотография кольца с огромным синим камнем.

– Может быть. – Не обернулась мама.

– Посмотри! – Пролистывала Алина страницы. – Здесь какая-то карта. Послушай, – зачитала она стихотворные строки:

– В кисель… – повторила мама. – Что это значит?

– Просто игра. Полька, – отвела дочь взгляд, – придумала загадку. Зарыла в лесу… какой-нибудь секретик из вкладышей и заколок.

– Конечно. – Машинально убирала мама джинсы, куклы и планшет дочери. Гаджет сунула в ящик с постельным бельём. Куклу в шкаф с одеждой.

– Мам, я сама. Чего ты? – заметила Аля рассеянность матери.

Уже год они с Полей замечали странные изменения в родителях. В их семье куда-то пропал смех и все оттенки радости. Как будто чёрно-белый телевизор чувств работал. Если и мелькнёт случайная улыбка матери, то боязливая, стыдливая, напуганная своей дерзостью явиться миру. Алина не помнила, какой он – материнский смех. А папа перестал смотреть в глаза. Ей и Полине. Может, родители узнали про семейное сокровище? Про то, что Аля с Полей виноваты, но молчат?

Алине не терпелось уехать в лагерь. Целых две недели без сестры она терпела домашнюю тишину в одиночку. К тому же, в секретике, который спрятала в лесу Полина, не будет никаких вкладышей. Аля точно знала, что там отыщет. Кольцо! Там будет спрятано кольцо. То самое, из-за которого сёстры спорили весь прошлый год. То самое, из-за пропажи которого переживают мама с папой. Может, они ждут, пока дочери признаются? Но будет даже лучше – Алина с Полей вернут его в семью!

Вместе с мамой и двумя десятками воодушевлённых подростков Алина ждала автобус лагеря на парковке торгового центра. Она заметила, что в её группе одноклассник Костя Белый. Мальчик помахал Алине рукой. В прошлом году они несколько раз обменивались книгами, комиксами и картриджами для приставки. Хорошо, что Полине нравится его друг Славик. Хоть парней делить не придётся, как год назад пытались сестры разделить фамильное Сокровище.

Костя смотрел на Алину целую минуту и не отводил взгляда. Вот бы это длилось подольше… но мама положила руку на плечо дочери, разрывая их связь:

– Аля, познакомься, это Катя Смирнова, – представила она девушку постарше Алины.

Лицо её было усыпано веснушками. Из-под вплетённых в волосы розовых прядей торчали чуть лопоухие уши. Катя широко улыбалась и совсем не чувствовала стеснения из-за металлических брекетов. Начала тараторить про сериалы, книги, фильмы. Аля не успевала ответить на один вопрос, как тут же задавался следующий.

– Ты в каком классе? – спросила Алина.

– А ты в каком? – ответила вопросом на вопрос.

– Мы с Полиной перешли в восьмой.

– Круто! А я в десятый. А кто такая Полина?

– Сестра близняшка. Она уже в лагере, а я задержалась из-за отборочных.

– Автобус подъезжает… Пора… – прервала их беседу мама Алины.

Всполох острожного румянца тронул бескровные щёки матери. «Обнять дочь или нет? Сказать ей что-то?» Алла Игоревна таращилась на Катю, а не на собственного ребёнка.

– Ладно, всем пока!.. – потянула Катя за руку новую подругу, – мы побежали, пока не заняли все лучшие места в автобусе!

На зеркале заднего вида возле водителя автобуса Аля заметила видеокамеру обзора салона. В прошлом году, когда они с Полей ехали точно в таком же автобусе, этого новшества не было. Не хватало ещё, чтобы камеры понавешали по всей территории! Как же под ними пробраться в лес, куда вела карта?

– Что это у тебя? – спросила Катя.

– А?.. – отвлеклась от записей Алина.

– Что за карта? – Кивнула Катя на блокнот. – Ты записалась на ориентирование по местности?

– Пока нет… это Полина прислала мне.

– Вы с сестрой очень похожи? – продолжала любопытничать новая подружка.

– Внешне мы копия! Сама увидишь. Только она плавать не умеет. Боится воды.

После пяти остановок «в кустики», семи спетых песен, перекличке, быстрому знакомству, бросанию друг в друга черникой, дурачества, что переросло в мелкую потасовку между Костей и мальчиком по имени Томаш (тут уже вмешалась вожатая Анна и навела порядок) автобус, наконец-то, въехал в ворота лагеря «Третья Смена».

Шесть отрядов выстроились, готовые приветствовать свежих сотоварищей: изнеженных городом, бабушкиными пирожками, перинками и мультиками на планшетках.

Организаторы отдыха на встречах с родителями настоятельно рекомендовали не давать детям технику в лагерь.

– Здравствуйте дети, – улыбалась женщина с седым пучком в очках с синими стёклами.

Кира Вильнюсовна заняла должность директора лагеря всего месяц назад. Её назначение было неслучайным. Теперь директриса одна из посвящённых, но самой ей верилось в успех «операции». Дело выглядело каким-то уж слишком эпатажным и отдавало эзотерикой.

– Дайте повеселиться на природе, пообщаться с живыми детьми, а не с дергатнёй тик-тока! – призывала Кира Вильнюсовна родителей успокоиться. – В лагере полная экосреда. Гарантия безопасности.

– Слышали мы про эту безопасность! – фыркнула дама из первого ряда. – Все газеты писали о случившемся в Третьей Смене. Ужас…

– Поэтому теперь у нас повсюду видеокамеры. Более трёхсот. И обученные сотрудники, которые прошли переподготовку. Безопасней лагеря не существует.

Дама закатила глаза:

– Я… – Поднялась она со своего места. – Я разрешила сыну поехать в лагерь только из-за девочки. Он у меня сильный. Он справится.

– Мы признательны за ваше содействие, – протокольным тоном ответила Кира Вильнюсовна. – Я готова ответить на все вопросы «операции» в Третьей Смене, – оттянула она тугой ворот рубашки с искусственной ниткой жемчуга, когда сотни рук взмыли к потолку.

Алина не сводила взгляда с Кости Белого, когда старший вожатый по имени Антон повязал ему на шею фиолетовый галстук с символикой лагеря. Пока новички один за другим получали галстуки, Аля всматривалась в шеренгу на противоположной стороне площади. Она искала взглядом сестру.

– Вон она! – Замахала Аля девочке, точь-в-точь такой же, как она. – Вон там, Катя! Видишь?! Четырнадцатая справа! – оборачивалась Алина к подруге из автобуса. – Мы так скучали!

– Кто мы? – Не поняла Катя, пытаясь разглядеть вторую близняшку.

– Да так… не обращай внимания. Это наше… сестринское… Ну что, увидела? С косой как у меня?

Катя не успела ответить. Её вызвали получать галстук.

С другой стороны площади Полина яростно махала руками в ответ сестре.

Остаток первого дня прошёл в хлопотах расселения, переодевания в форменные майки с символикой лагеря и беготни по кружкам. Катя записалась в секцию по стрельбе из лука, ориентированию на местности и хип-хопу. Алина выбрала плавание. Она хорошо держалась в речной воде. Умела лавировать между мелями в подводном течении.

Катя целый день не выпускала Алину из вида. Куда она, туда и болтушка Катя. Алину начало утомлять её общество и привычка оборачиваться на каждую видеокамеру. Висели они и на фонарных столбах, и на всех корпусах при входе или над окнами. А ещё возле кинотеатра, на площадке для игры в волейбол, на козырьке сарая, где хранились каноэ и весла.

– Зачем их столько? – не понимала Алина.

– Может, за неправильную парковку великов будут штрафовать? – пошутила Катя, отвесив кивок очередной камере.

Свернув за сарай с каноэ, Алина наконец-то сбежала от навязчивой Кати. Спустилась к реке, сбросила шорты и футболку с эмблемой лагеря, побежала в воду. Потревоженный ею лягушачий хор изредка подавал голос раздражённым соло. Камыш кренился к тенистому берегу, пока Алина тренировала мощные гребки.

– Аля! – услышала она с мелководья. – Я здесь! Привет!

Полина не осмелилась зайти больше, чем по щиколотку. Она держала в руках кроссовки. Золотые заплатки солнца играли в её распущенных волосах.

– Я так соскучилась! – спешила на берег Алина. – Две недели без тебя длились, как два года!

– Я тоже, Алька! Как родители? Как мама?

– Грустит, как всегда. Ночью плачет.

– Плачет?

– Ага. Особенно, после того как купила мне путёвку. Почти каждый день.

Вся радость Полины от встречи с сестрой исчезла. Она бродила по мелководью, переворачивая ступнями чёрные ракушки.

– Ты… – Обернулась Полина. – Получила карту с загадками?

– Конечно. Скажи, там ведь кольцо, да? Может, из-за его пропажи родители на нас сердятся?

– Надеюсь, что только из-за кольца… – Полина вытащила с мокрых прядей сестры жука-плавуна и выпустила его в реку. – Завтра иду с отрядом в горы, а ты пока разгадывай загадки!

– Я почти всё поняла. Только… на карте дорога в лес, а вокруг теперь камеры. У нас не будет проблем?

– Что-нибудь придумаем. Завтра. Пойдём лучше играть в волейбол?

– Конечно! Только переоденусь в домике в сухое.

Поиграть в волейбол не получилось. В корпусе Алины творилось непонятное. Девочки визжали. Прыгали на кроватях, передвигаясь по тумбочкам, и кидали обувью с ног во что-то быстрое… во что-то белое.

– Спасите!

Семнадцатилетняя Валя Вишнякова, которой дали прозвище Вишня (двенадцатилетки добавляли Переспелая. Для них семнадцать лет казались апогеем взросления), пыталась вскарабкаться на металлическое изголовье кровати.

– Крыса! Тут крыса! Опоссум!

Алина удивилась, что Вишня может отличить домашнюю крысу от опоссума.

– Это не крыса! То есть не опоссум! Она не укусит! Это Чарли!

Девочка Оля ловила своего питомца, ползая на животе под койками.

– Не говорите вожатой, умоляю!

Оле удалось поймать Чарли и посадить себе на плечо. Несчастное животное проверяло в порядке ли хвост? Дважды пара босоножек чиркнули совсем рядом с целью.

Инцидент разрешился банальной взяткой. Все девочки в группе скинулись Вишне по тысяче в обмен на молчание. И потом, Чарли оказался весьма милым существом. Мягким, шелковистым с щекотными лапками. Шуршит между ладошек живой комочек и сразу так приятно, что кто-то тебя любит за одни только тёплые руки.

Утром детей второй группы разбудил встроенный в угол коридора звонок. Анна повела подопечных на газон для зарядки. Для родителей в рекламной брошюрке с расписанием её назвали: медитативная растяжка с элементами тай-чи и кардио. Ну там, руками помахать, приседания сделать, встать собакой мордой вниз и поваляться на травке, прислушиваясь к тяжести собственного тела.

– Анна! – окрикнул Антон. Он шёл со своими подопечными навстречу. – Уже девять, время завтракать вообще-то.

– Сейчас восемь, – посмотрела Анна на часы. Те показывали девять пятнадцать.

– Ты это подстроил, да?!

Она вспомнила вчерашний спор с ним и Викой после отбоя. Чей отряд проспит – того ждут обливания. Из-за деревьев повыскакивали дети отрядов Вики и Антона. Они окатили водой Анну и её группу из зелёных вёдер, которые стырили с пожарных стендов.

– Так-так-так! – Уставилась на внеурочное «умывание» Кира Вильнюсовна. – Ну-ка! Подойди сюда, Томас! – позвала она мальчика в фиолетовом галстуке.

– Я Томаш, – нахмурился подросток.

– Дай-ка мне свой фотоаппарат.

Мальчик протянул камеру. Директриса рассматривала фотографии «антидисциплинарного поведения». Долистала до снимков с Алиной Кравцовой. Девочка не пряталась от воды. Напротив, прикрывала одногруппников, наслаждаясь мокротой.

– Полина! – на ходу звала Кравцова сестру. – Бежим завтракать!

Кира Вильнюсовна отдала фотоаппарат Томашу, но без карты памяти. Фотографии ей понадобятся. Достав из кармана блокнот, директриса сделала пару заметок. Как часто делала Катя, она посмотрела вверх на закреплённые камеры и кивнула. Может, своим мыслям. Может, тем, кто смотрит в мониторы по ту сторону. И на той стороне кивнули в ответ.

Вьюрки шныряли по лабиринтам разросшейся дикой малины (в брошюре лагеря факт наличия диких растений подчеркнут припиской: эко-био-ГМО-фри ботаника). Серые бусины птичек ловко прокручивались на лапках по колючим ободкам ветвей.

Морзянка храпа Вишни разбудила Алину. В лагере шёл тихий час. Двадцать шесть партий в пионербол свалили девчонок, как подбитых сонным дротиком слоних. Ну… то есть – грациозных ланей.

Сразу после игры Оля – хозяйка крысы Чарли – помогала Кате расчёсывать спутанные розовые локоны. Любопытный розовый нос крысёнка не сводил с девочек взгляда. Чарли наблюдал из обувной коробки, мечтая получить шарик розовых ниток.

– Чарли! – Заметила Оля его, потирающего лапки. – Быстро внутрь! Я после тихого часа выпущу тебя побегать.

– Аля, – позвала Катя, морщась от застрявшей в шевелюре пуходёрки, которой Оля обычно вычёсывала шкурку Чарли. – Как водичка? Я видела тебя около речки после обеда. Плавала

– Ага, – рассеянно ответила она. – Я люблю воду…

– А что ты… что это ты такое делала в воде?

– В смысле? – Не понимала Алина.

– Ну… я видела тебя по пояс в воде. Голову опустила под воду и стоишь. Долго… я испугалась даже.

Оля замерла в ужасе с пуходеркой в руках.

– А… – Отмахнулась Алина. – Я тренирую задержку дыхания. В плавании нужно уметь не дышать минимум минуту, – пыталась она отыскать в ящике пару одинаковых носков.

– Девочки! – Вошла в комнату вожатая. – Тихий час. Убирайте расчёски и делайте вид, что спите!

– Анна, – позвала её Алина, – почему в лагере столько видео камер? Вас что, ограбили? В прошлом году ни одной не было.

– Ну… они нужны… для безопасности. Чтобы вам ничего не угрожало.

– А что нам может угрожать? – Хлопнула розовым пузырём жвачки Вишня. – Медведи что ли? Кстати, – выставила она нравоучительно палец, – я вчера видела одного на заросшей поляне.

– Тебе показалось, Валя, – усмехнулась вожатая. – Наверняка там была рыжая корова.

– Ага! Корова с клыками! И с когтями, да?! Я, может, опоссума от крысы не отличу, но медведя от коровы точно.

– Какой крысы? – переспросила Анна.

Валя только отмахнулась:

– Ладно… не было крысы! И корову я видела, а не медведя. Понятно?

– Безопасность не повышают просто так, – не давала Алина отвлечься на коров и медведей, – что здесь случилось?

Анна не собиралась объяснять детям, чего сама толком не знала. В инструкции Киры Вильнюсовны прописан «минимальный контакт» с Алиной Кравцовой. Анна подписала кучу бумаг и инструкций, технику безопасности плюс вызубрила наизусть руководство на случай экстренной ситуации. Молодая вожатая не знала, есть ли хоть где-то эта безопасность. Ей казалось жизнь – всего лишь игра на выживание. И никто не знает, доберётся ли пешка до финиша? Чёрно-белые клетки. Чёрно-белое поле – то ли минное, то ли ромашковое.

Год назад игровое поле лагеря лишилось белых шахматных клеток, превратившись в роковую черноту для многих. Анна задержала взволнованный взгляд на Кате и спешно вышла из спальни.

В накатившей дреме, пока Вишня давала храпака, Алине снилась мама. Кроме неё во сне был огромный циферблат. Но вместо часов, время отсчитывало годы.

Мама бежала через лес. Алина не могла за ней угнаться. Её жёлтые резиновые сапоги хлюпали по лужам в так хода секундной стрелки.

Волосы намокли и повисли паклей. Недавно закончилась буря.

После недолгой битвы грозы с природой Алина бежала по отстреленным снарядам шишек и пулемётных гильз желудей.

Лес противился бушующим фланговым ветрам, выставив оборону дубов и лёгкие войска берёзок.

Белое полотно тумана взывало к перемирию врагов.

Поддавшись обволакивающим каплям влаги, лес и небо замерли в безмолвии, взяв паузу до новой битвы.

Поляна ландышей.

Белое облако – невеста.

Голубоглазая малышка ловит бабочек.

Последнее, что увидела Алина перед тем, как распахнула глаза – её мама с голубоглазым ребёнком на руках. Вскочив с постели, Алина повторила слова матери, отпечатавшиеся в разуме: «я вернусь через одиннадцать лет».

– Откуда, мама?.. Куда ты собралась уехать так надолго?..

– Не волнуйтесь, Алла Игоревна, – успокаивала детский психолог мать близняшек. – Сны лишь проекция реальности. В них можно найти ответ. Разобраться в себе. Получить предупреждение.

– Вы в это верите или точно знаете?

– Знаю, что верю и верю в знания. Мозг человека – загадка.

– Что значат эти одиннадцать лет? Дочь говорит, что я уеду. Но я никуда не собираюсь.

– Вас ведь не это беспокоит. Я вижу, вы боитесь. Вы, – помедлила психолог, – вы боитесь отпускать её? И того, что может случиться в лагере?

– Да, – кивнула Алла Игоревна, – у неё карта с загадками. Внутри строки про кисель, про шмеля, про слёзы деревьев. Я не понимаю, что это. Никто не понимает.

Психотерапевт кивнула:

– Мы все поймём, когда наступит время. Не нужно бояться. Вы сами знаете, это единственный способ помочь.

– А как же послания из сна? Ландыши, невеста, голубоглазая девочка с бабочками. Что означают эти символы?

– Мне нужно прочитать несколько статей. Посоветоваться с коллегами. У нас есть время разобраться.

– Надеюсь, нам не придётся потратить одиннадцать лет на разгадку. – Вздохнула Алла Игоревна и сердце её сжалось. Вроде бы ничего дурного ещё не случилось, но женщина чувствовала – время не на её стороне.

Пальцы ног Алины коснулись половиц, будто ледяной проруби. Ступни спешно нырнули обратно под одеяло. Она все ещё крутила в голове фразу матери из сна: «я вернусь через одиннадцать лет».

– Носки-то где? – Оглядывалась Алина, точно помня – ещё час назад они были на ней. Один красный с утёнком, второй синий с котом. Скорее всего, один из них попал из ящика Полины. Мама постоянно покупала сёстрам всю одежду по две штуки. Два платья, две пары джинсов, кроссовки или куртки.

Сёстры не любили меняться и одалживать, ревностно относясь к личному: пространству, вещам, вниманию родителей. С возрастом их перестала устраивать жизнь на пару: «девочки, вы молодцы!», «учителя вас хвалили», «вы решили, где хотите отметить день рождения?»

Алина часто думала о себе во множественном числе и даже в повседневных фразах через раз использовала местоимение «мы».

Всего один предмет у Алины и Поли был в единственном экземпляре. Их наследие. Их сокровище. Фамильная драгоценность каким-то чудом сохранившаяся в семье с царских времён. Венчальное кольцо. Оно пережило и революцию, и раскулачивание, обе войны и голод. Прабабушка рассказывала, что синий сапфир – застывшая в камне слеза звезды. Пятилетние Алина с Полей слушали её истории о срывающихся с небосклона звёздах. Ведь только так светила смели приблизиться друг к другу: сгорая, погибая, падая. На миг встречались они на пороге смерти, но слёзы их не были печалью. То было счастье. Короткий миг любви, что звёзды ждали миллиарды лет.

Мама много раз показывала девочкам кольцо, не зная, как его поделить между близняшками? Кольцо одно, а дочек двое. Кому из них перейдёт драгоценность? Алла Игоревна не знала, что девочки давно договорились – кто первый выйдет замуж, тому и колечко. Частенько тайком от мамы они примеряли его, радуясь, что с каждым годом кольцо всё уверенней держится на тонких пальцах. И наступило время, когда оно и вовсе перестало падать. В тот день Алина с Полей уезжали в лагерь. И там фамильное наследие пропало.

– Зачем тебе носки?!

Обнаружила Аля пропажу внутри коробки Чарли.

Зверёк прогрыз картонный угол коробки и веселился последний час. Стащил у Вишни поролоновый лифчик, внутри которого свил гнездо из носков Алины и срезанных розовых колтунов с головы Кати.

Алина забрала носки – один красный, второй синий – надела их себе на ноги.

Чарли недовольно тёр мордочку. Но, одно хорошее дело «воровка» для него всё-таки сделала – отодвинула крышку! Теперь внутрь поместится ароматный ботинок, который Чарли заприметил на последней прогулке со своей хозяйкой. Украсть ботинок Чарли решил именно сейчас. Молниеносной фишкой аэрохоккея пронёсся под ногами Алины к двери. Щель! Линолеум! Крыльцо! Ступеньки! Он свободен!

– Чарли! – Выбежала в одних носках на улицу Алина следом за крысой. Она потеряла грызуна из вида среди высоченных био-эко сорняков. – Чарли, вернись! Тебя же Чертовка сожрёт! – волновалась она из-за чёрной кошки, обитающей в лагере возле столовой.

– Аля! Ты чего? – Заметила сестру Полина. Она несла связку вёсел от байдарок к автобусу. – У вас же тихий час. И почему ты без обуви? Ещё и в моём синем носке!

– Крыса Оли сбежала! Мы прячем её в комнате в картонной коробке.

– Положи рядом сыр. Вернётся!

– А ты куда?

– В поход со сплавом по реке. – Поморщилась Полина. – увидимся завтра. Может, ты уже успеешь найти сокровище.

– Ты надёжно спрятала? Никто, случайно, не найдёт?

– Не переживай, сестрёнка, никто не нашёл за целый год. И сейчас не сможет.

– Алина! – раздался за спиной голос.

По дорожке ей навстречу бежал Костя. Когда он приблизился, Аля заметила у него в руках огромный белый кроссовок. Костя удивился, увидев Алину в одном носке и с мокрыми волосами на голове. В школе он учился вместе с близняшками в одном классе и прошлым летом тоже отдыхал в этом лагере.

– Парни сказали, это «контрабанда» из вашего отряда! – Протянул Костя кроссовок, в котором прятался Чарли.

– Ты нашёл его! Спасибо! – Чуть не бросилась ему на шею Алина.

Забирая кроссовок, пальцы Алины коснулись руки Кости. Он и не заметил, а для неё этот жест останется семью стихами внутри страничек дневника.

– Что здесь происходит?

Будто из-под земли выросла фигура директрисы. И почему она всегда появляется в самый неподходящий момент?

– Тихий час прогуливаете? Оба марш в мой кабинет! – Буравила она взглядом Костю.

Парень еле заметно кивнул.

Алина думала про кроссовок. Что делать с крысой? Швырнуть в лес? Тогда Чарли точно потеряется… Или Чертовка решит отведать вкус свежей крысятинки. Столовские котлеты ей должно быть изрядно надоели.

– Дай мне!

Плотно прижавшись к Алине боком (десять стихов в дневнике!) Костя забрал кроссовок с беглецом. Обувная центрифуга взмыла в небо и приземлилась в руки Томаша, который отбывал наказание, подметая дорожки лагеря щербатой метлой. Кажется, Чарли только что прошёл крысиную экспресс подготовку в Мышконавты.

«Какой отличный день!» – думала Алина. Её ждёт наказание вместе с Костей! А потом она обязательно отыщет фамильное сокровище! Родители перестанут сердиться,перестанут вздыхать. В их семью вернётся смех, по которому Аля с Полей так скучали.

Дети расселись вокруг костра. Славка и Петька забились на блок жвачки, у кого из них дольше прутик с зефиром не перегорит над пламенем.

Вика почти закончила плести венок из чертополоха, колокольчиков и бузины. Она примеряла его на голову сидевшей рядом Алины. А, может быть, это была Поля? Близняшек и днём не различить, не то что ночью.

Сестёр в лагере любили. Ну, во-первых, из-за вечной детской конкуренции. Пятый отряд гордился, что ни у кого больше нет близняшек, а у них есть! Во-вторых, девчонки были спортивными. С ними в команде пятый отряд занял все призовые места в спартакиаде. Бег в мешках, подтягивание, скалолазание – Полина приходит первой. Прыжки через козла, лазание по канату, плавание – Алина берёт все призовые трофеи. Плавала Алина, как настоящая профессионалка. Пока её соперники с торчащими на манер черепах шеями бултыхались у берега, близняшка Кравцова размашистым кролем доплывала до буйков и возвращалась обратно.

В заплыве главным соперником Алины оказался шестнадцатилетний Дима Ляпишев. Он жил в Америке и профессионально занимался сёрфингом на Калифорнийском побережье. Выше Алины на две головы, плечистый и басистый Дима мог бы с лёгкостью опередить Алину. В океане. Девочку выручила вода. Родная, русская, родниковая. Дима Ляпишев никогда не плавал в пресных водоёмах. Плотность другая, усилий для гребков требуется больше, а ещё течение не к берегу, а вдоль него. Ляпишев не мог понять, почему вода его «топит». Океанская толкала к поверхности, а речная тянула на дно. Самоуверенный в своих силах самый популярный среди девочек загорелый красавчик ни разу не пришёл на тренировку. Ему покоряются пяти метровые волны! Подумаешь, какая-то речка с детской эстафеткой!

Ляпишев пришёл к финишу вторым.

Пока рассеянно плёлся сквозь камыш и осоку на берег, вляпался ступнёй в коровью лепёшку. Красотка лагеря Камилла, которая танцевала с ним все медляки на дискотеке, брезгливо зажала нос рукой. Кто-то из её подружек захихикал, выкрикивая: «Ляпишев вляпался!»

Вечером на танцах Дима пригласил Камиллу на очередной медляк, надеясь подержаться за все её достопримечательности, но получил насмешливый отказ. Камилла сделала шаг назад, принюхиваясь, не несёт ли от него коровьим навозом. Подруги Камиллы захихикали и демонстрационно зажимали носы. Красотку пригласил какой-то задрот из отряда близняшки. Той самой, которая посмела обогнать его.

– Чо, Димон, пошли, перекурим за калиткой в Кровавый лес? Кириллыч её не запирает.

Исподлобья, усевшись в углу «убогих», Ляпишев не сводил глаз с танцующих близняшек.

– Она получит! Эта клонированная реплика пожалеет, что унизила меня!

– Забей. Я слышал в столовке, Кравцова тренируется в школе олимпийского резерва. Никто бы её не обошёл.

– Всё из-за неё! Девчонки ржут!.. – Вскочил Дима, сметая со стола стаканчики с кока-колой. Липкая жижа окатила пару очкариков за шахматами. – Я ей такой резерв устрою! Надолго запомнит!

– Что там? – Обернулась Вика от костра в сторону чащи. – Антон, ты слышал? Шелест! Кто-то идёт по тропе…

Старший вожатый щёлкнул фонариком. Шарк-шарк. Шарк-шарк. Хрусть у костра!

То надломились истлевшие прутья Славки и Петьки, став спусковым крючком всеобщей паники. Дети завизжали, повскакивали с брёвен, сливаясь с темнотой.

– Кто здесь?! – Поднялся с бревна Антон. – Это территория детского лагеря! – крикнул он в темноту. – Немедленно покиньте территорию.

– Да знаю-знаю! Не серчай, малой. Не кричи ты так.

Из леса показалась сутулая старуха. Рябая юбка до земли со льняным фартуком. Кафтан с заплатками, на голове платок, расшитый красными петухами.

– Заплутала в сумерках. Не успела в деревню-то воротиться. Вижу… огонь у кого-то горит, – Старуха смотрела на горстку детей. Будто драгоценности рассыпались они из нитей бус по ночной поляне. – Травница я, баба Серафима. Позволь, у костра-то ноги обогреть.

– Садитесь, конечно… прошу. – Смутился Антон, что встретил старушку так неприветливо. – Ребята! А ну, чайник ставьте! Гостья у нас! – засуетился он.

Вика поднесла травнице крепкого сладкого чаю. Петька подвинул корзину с конфетами, а Полина протянула грецкие орехи.

– Какое у тебя кольцо! Ценное… – Заметила старуха украшение. – То древний камень, звать Корунда. На Руси его баусом нарекли. Да в нём ещё и астеризм. Большая редкость.

– Это детская игрушка… из игрового автомата, – соврала Полина, заметив, как на них косится вожатый.

Планшетки и мобильники детям запретили, так они в алмазах решили в лагерь поехать!

– Как скажешь, родная, как скажешь… – Отпила травница горячего чая.

– А что такое астеризм? – спросила Алина.

Тут баба Серафима вздрогнула. Ведь только что девочка с кольцом возле неё стояла. И вон… опять она, но с правой стороны уже!

Травница крутила головой:

– Надо же… близнявые! Астеризм, родная, то звезда внутри камня. Говорят, подобные камни с астеризмом сосуды для душ, кто не уходит к звёздам. Остаются они внутри застывшей каменной звезды. Километрах в трёх отсюдова шахта была с царских дней. Ещё до первой мировой. Там бишь сей баус и добывали. Сапфиры. Так их нынче кликают. Видали, дикие сливы? Целый лес вдоль вашего лагеря. В деревне нашей он «Кровавым лесом» зовётся.

Вика подлила бабушке кипятку:

– Но вожатые нам эти сливы есть не разрешают. Говорят, они…

– Червивые! – вмешался Славка.

– Нет… проклятые, – ответила Вика, посмотрев на Антона.

Вожатый при заселении о проклятых сливах брякнул:

– Эти сливы никогда не поспевают. Отравленные чем-то.

– Не солгал он. Отравленные они, – подтвердила травница, – детской кровью.

– Кровью!

– Вот это да! Расскажите!

Сыпались вопросы и травница продолжила:

– В каменоломне-то царской дети по двадцать часов копали. Ваших лет и младше. Таскали они вёдрами землю. И всякий раз по два. Коромысла не помещались в узких шахтах. Из верёвок их плели. Врезались верёвки под кожу. До крови врезались. Раны гноились. Кто помирал, а кто и дальше жил, чтобы землю таскать. Так и впитывалась кровь и слёзы в землю нашу. Отработав шахту, уже во власть большевиков, взорвали её. А там, где слёзы детские остались вперемешку с крупицами сапфировыми, взошли сливовые деревья.

Серафима макнула сушку в ягодное варенье. Дети не шевелились и почти не дышали. Что там дальше, про сливы-то?!

– Сливы и, правда, никогда не поспевают. Не становятся они налитыми синими сапфирами. Уж слишком много крови ребячий внутри, потому и красне всегда. Отравлены детской болью. А кто съест сливу с дерева из Кровавого леса, у того… – не успела она договорить слова «исполнится сокровенное детское желание».

– Я думаю, достаточно! Прошу вас… – Уставился на травницу Антон. – Мне потом полночи отряд не угомонить. А у нас завтра день Нептуна.

– Твоя правда, малой. Честь по чести, пора мне к дому путь держать.

– Ну Анто-о-о-о-н! – заныли дети. – Баба Серафима, что будет, если сливы съесть?!

– Понос и койка вместо праздника! – подвёл итоги вожатый. – Марш по палаткам! Девочки в красную. Парни в синюю. Подъём в шесть утра.

Полина, на чьём пальце красовался сапфир цвета спелой сливы, не собиралась отпускать травницу. Может быть их семейный сапфир тоже вырыт детскими руками из смертоносных шахт?

– Баба Серафима! – Побежала она следом, но только ветер дунул ей в лицо.

Травница исчезла в темноте. С пушистого венка Полины к звёздам взмыли тысячи семян чертополоха.

– Зачем ты взяла кольцо с собой в лагерь?

В палатке Алина наблюдала за сестрой, которая никак не могла стянуть с пальца «проклятое» сокровище.

– Застряло! Не могу стянуть!

– В лагере с мылом попробуешь.

– Не хочу носить чьи-то слёзы и кровь! Дети… Дети, как мы добывали сапфиры! Может быть, и этот тоже… Он хранится у нас в семье лет сто!

– Когда-то мы за него дрались… – Зевнула Алина.

– Сниму и больше никогда в жизни не надену! Забирай! Насовсем себе забирай!

Про шесть утра Антон не пошутил. Заспанные дети торопливо вырезали бороды Нептунам (чтобы никого не обидеть, каждый мальчик получит костюм главного персонажа) и девочкам клеили блёстки на хвосты русалок.

– А пена экологически-безлопастная? – Шла след в след за вожатым Алина. Она узнала, что праздник закончится пенной дискотекой на берегу реки. – Химия попадёт в воду, и рыба умрёт. Бобры окосеют. Цапли гнездиться перестанут. Случится экологическая катастрофа, Антон!

«Катастрофа» повторил в мыслях старший вожатый нехорошее слово.

– Алина, пена каждый год одна и та же. Безопасная. Я принесу тебе почитать копию сертификата о том, что она не загрязняет водоёмы и состоит из органики.

– Дискотеку можно сделать возле кинотеатра. Там куча ливнёвок! Пусть вся гадость в канализацию течёт, а не в реку!

– Ладно, – согласился Антон, – проведём дискотеку на площадке у кинотеатра. Всё? Ты довольна?

– Аля! Помоги, пожалуйста, с трезубцем! – Позвал девочку Петька. – Куда скотч-то лепить?

– Спасибо! – запрыгала на месте Алина, удалясь спиной к Пете.

Подростки убежали в поделочную, где конвейер детских рук клепал шестьдесят трезубцев и восемьдесят два русалочьих хвоста. Сто лет назад детвора надрывалась в каменоломне по локоть в крови и грязи. Нынешние на том же самом месте зарывались в блёстках и разноцветном картоне.

– Отлично, Петька! – Следил Ляпишев из-за кустов. – Рожу тебе не начищу! А вот Алине – дуре достанется по полной!

Кира Вильнюсовна перечисляла в голос наказания, одно из которых вот-вот получат Костя с Алиной за прогулку вовремя тихого часа.

– Мытьё полов в директорской. – Сверилась она со списком, – нет… уже занято Голубевым. Чистка картошки… тоже нет. Тут бронь под Веронику Дудкину. Мытьё окон, прополка сорняков, уборка листьев, – закатила она глаза. – Три дня с начала смены, а половина перечня уже кем-то занята.

– Только бы не прополка сорняков, – громко шепнула в ухо Кости Алина.

– Что? Сорняки не хотите? – Глянула Вильнюсовна на карту лагеря, прибитую к стене парой гвоздей. – У нас вся территория один сплошной сорняк. Мы же все такие био и эко.

Взгляд директрисы уставился на кусок газеты возле карты. Некоторые слова в статье были выделены жирным: «скандал», «розыск», «американец», «драка», «директор Третьей смены уволен».

Костя с Алиной переглянулись. Что могло так надолго загипнотизировать директрису? Что она увидела там не стене?

– Э… можно мы пойдём? – на всякий случай спросила Алина, медленно оборачиваясь к карте.

– Что?.. – Проморгавшись, Кира Вильнюсовна снова сосредоточилась на детях. – Да… Да! И быстро! Полоть сорняки! Видеть уже не могу эту крапиву! Одуванчики… Лопухи… и что там ещё… капусту всякую… Ну бегом!

Как только молодёжь покинула кабинет, Кира Вильнюсовна оторвала газетную заметку. Скомкав статью с названием «Две трагедии Третьей смены», директриса выкинула злосчастный кусок газетёнки в мусорку.

– Хорошо, что нам сорняки достались! – радовалась Алина. – Мне нужно в лес, а с тележкой никто особо не заметит.

– А что в лесу? – Торопился Костя следом.

– Клад. Его Полина спрятала! И оставила подсказки.

– Полина? Спрятала клад?..

Костя остановился на широкой асфальтированной площадке с пересохшим фонтанчиком в центре. Статуя «Девушки с веслом» за белым бортиком фонтана обзавелась в этом году круговой камерой видеонаблюдения. Технику установили на кончик весла. Стоило подросткам пройти мимо, как механическое око сфокусировалось сначала на Алине, потом на Косте.

Костя заметил движение камеры, быстро кивнул.

– Хочешь, помогу тебе найти этот клад? – предложил Костя. – С тобой весело. Ты вроде ну… нормальная.

– Вот спасибо.

– Только это… обуйся, носки в колючках чертополоха, посмотри, – ткнул он пальцем на один синий носок и второй красный.

Алина сбегала в домик своего отряда, нацепила кеды и забрала из тумбочки блокнот. Внутри загадки от Полины и рисованная карта. На выходе из спальни столкнулась с Катей.

– Я с вами! – Упёрла она руки в бока.

– С какими ещё «нами»? – спросила Алина. Ей совсем не нужен был третий лишний на импровизированном свидании пусть и с ноткой наказания.

– С тобой и с Костей.

– У нас наказание. Хочешь полоть сорняки?

– Очень! – Смотрела она на блокнот и карту, которые видела у Алины в автобусе, пока они ехали в лагерь. – Ты будешь… искать сокровище? Я пригожусь! Могу землю копать!

– Ладно, только тише. Пока ещё кто-нибудь не проснулся. Бежим!

Костя за это время раздобыл садовую тележку и пару тяпок. Сверху накидал крапивы, вроде как работа в самом разгаре.

– Всего три загадки, – перевернула страницу Алина и зачитала друзьям:

Костя взлохматил волосы и надул щёки спрашивая:

– Ерунда какая-то. Кисель и шмель…

– Это не ерунда. Мне всё понятно! Это же моя близняшка придумала. Речная колыбель – лодка, – сразу догадалась Алина, – идёмте к реке.

На песчаном берегу загоревшими красными боками грелись под солнцем три новенькие каноэ. Костя залез в одно.

– Нет, не эти. Нам нужна старая лодка. – Побежала Алина к камышам.

В зарослях торчал сгнивший остов дырявой лодки. Год назад близняшки бесились и прыгали по прогнившим лавкам судёнышка, пока одно из вёсел в уключине не срикошетило Алине в лоб. Из весла гвоздь торчал. Воткнулся он прямо между бровей. Кровь лилась, как в самом страшном ужастике. Пять швов наложить пришлось. С тех пор на лбу Алины красовался белёсый шрам. Под чёлкой его было особо не видно.

– Нашла! – Достала Алина из-под лавки старенький ранец. Перевернув находку, она вытрясла содержимое на пол. Что-то тяжёлое брякнулось под ноги.

– Я возьму! – Подхватила свёрток Катя руками в садовых перчатках. – Это молоток, – быстро сообразила она, ощупав форму.

– Понятия не имею, для чего он. – Пожала плечами Алина. – Давайте лучше пойдём за шмелём! В прошлом году шмель упал в чашку Полины с киселём. Она вытащила шмелика, высушила, убрала всё липкое с лапок и отпустила. Посадила на гладиолус возле кинотеатра. Значит, нам туда! К клумбе с гладиолусами!

Добежав до кинотеатра, Катя осмотрелась:

– На какой из этих? Слева или справа?

– Вот тут, справа. Алина не стала топтать цветы и посадила шмелика с края.

Катя схватила тяпку из тележки с сорняками и принялась подкапывать ближний ряд гладиолусов.

Работала она с воодушевлением и отдачей. Мимо клумбы шла парочка вожатых. Они похвалили молодёжь, радуясь, как здорово те окучивают клумбу. Но стоило им заметить Катю, вынырнувшую из-за цветов, вожатые умолкли и бодрой рысью скрылись за поворотом.

– Что-то есть!

Катя выудила крюком тяпки старую футболку с символикой лагеря.

– Наверное, с прошлого года валяется. – Рассматривала майку Алина. – Я не разрешила сливать пену в реку. Пенная дискотека проходила здесь. Что-то я запуталась… – Села Алина на прогретый солнцем бордюр и снова открыла блокнот. – Зачем Полина оставляет такие странные подсказки? Как они помогут найти сокровище?

– Они помогут, – пыталась взбодрить её Катя, – читай, что там дальше?

Алина зачитала последнее четверостишье:

Алина подняла глаза от блокнота:

– Нужно в лес Кровавых слив.

– В лесу? Где сливы Скороспелки растут? – спросил Костя.

– Это проклятая слива, а не спелая. Пропитана детской кровью. Так травница рассказывала.

– Нет, он прав, – встряла Катя, – сорт Скороспелки всегда красный. Они никогда не синеют. Травница вас просто напугала.

Лес слив рос за забором, увешанным камерами.

– Нас засекут! И всех выгонят! – Развернулась Алина. – Давайте в лесу потом поищем.

Катя с Костей переглянулись.

– Нет, нужно сейчас. Мы уже столько всего нашли! – уговаривала Катя.

– Не хочу, – попятилась от забора Алина, – пусть кольцо валяется там до следующего года. Оно нам с Полиной не нужно!..

– Подожди! – Схватил её за руку Костя.

Как раз вовремя. Алина собиралась попросту сбежать. Внутри нарастала тревога. Она не понимала, что делает не так, но всё её стало раздражать. И камеры, и оставленные Полиной подсказки, и Катя с Костей тоже. Одна, как бешеная подбирает всякий хлам. Второй в камеры лупится, отвешивая странные кивки. Нет, с неё хватит! Только тепло ладони Кости всё ещё удерживало её на месте.

– Полина хочет, чтобы ты нашла… сокровище.

– Это не сокровище, Костя. Это семейное кольцо с сапфиром. В прошлом году мы с Полиной взяли его в лагерь и потеряли. Где-то среди слив.

– Надо найти. Ты сможешь.

– Оно проклято! В нём детские слёзы, как травница сказала! Полина не хотела носить его. И я не хочу!

– Но ты должна! – выкрикнул он. – Полина! Алина… вы… то есть ты!

– Костя! Хватит! – Дёрнув обоих по сторонам, Катя разорвала прикосновение их рук. – Оставь её в покое. Она не может. Не может решить загадки. Полина слишком умная, вот и всё.

– Мы одинаковые, – напомнила недалёкой подруге Аля, – я знаю всё, что знает она! И наоборот. – Посмотрела Алина на забор. – Я найду кольцо. Мы вернём его родителям и попросим… выкинуть! От этого сокровища одни проблемы! Целый год мама с папой злятся…

– Я знаю, как попасть в лес, – озвучил идею Костя. – Лесничий Павел Кириллович не запирает заднюю калитку. Старшие бегают туда курить. Они дали ему денег, и он не запирает. Даже ведро с водой для окурков приладил.

Замка не было. Калитка лесника поддалась. Катя, Алина и Костя оказались в Кровавом лесу. Может быть, вокруг них росла слива из преданий деревенских старожил, может, и правда, всего лишь сорт Скороспелка, никогда не наливающийся сочной синевой.

В голове Алины повторялись строки:

Вот только Алина не помнила, под каким деревом это было? Нужно обязательно найти то самое, где они ели сливу! Но вокруг абсолютно одинаковые ряды деревьев. Тысячи сливовых близняшек.

Кроваво-красные глаза спелых плодов зловеще наблюдали за незваными гостями. Голова Али разболелась до потери сознания. Она побежала вперёд. Просто прямо. Пока не упала на колени в траву.

– Костя, принеси ведро! – попросила Алина, восстанавливая дыхание.

– Ведро?

– Которое лесник для бычков поставил. Воду не выливай! Она нужна.

– Быстрее! – подгоняла его Катя.

– Мне надо вспомнить… вода помогает…

Эмалированная железка ручки ведра опустилась в руки Алины. Она заглянула внутрь. На дне пара окурков. Костя выловил их и спрятал в карман. Вытянув над собой руки, Алина опрокинула ведро с водой на голову.

– Алинка, посмотри какая слива. С двумя стволами! Близняшки как мы! – Подбежала Поля к дереву.

– Поль, а тебе не хочется быть собой? Не «мы», а просто «я».

– Просто «я»? Как бы без тебя?

– Да, – кивнула Аля, – без меня.

– Без тебя от моего «Я» останутся только ноги. Ты разум! Сама знаешь. Ты всё на свете можешь разгадать.

– Но где заканчиваюсь «я» и начинаешься «ты»? – Требовательно смотрела на неё сестра.

– Нигде. Мы продолжение. Я всегда знаю, что ты чувствуешь. Где ты, о чём думаешь. И ты тоже. Мы даже врать друг другу не можем.

– Это точно.

На голову Алине упала красная слива из двух сросшихся половинок.

– Значит, навсегда вдвоём? – Разломив сочную сливу, Алина протянула половинку сестре.

– Навечно!

Красные подтёки сока бежали по запястьям девочек кровавым ручейком.

Алина распахнула глаза. Провела влажной рукой по ладони, чувствуя липкий сок прошлого.

– Мы вспомнили…

Алина поднялась на ноги и уверенно пошла в чащу. Свернула влево и дважды вправо, прежде чем вывела Катю с Костей на маленькую полянку. Под солнечными лучами грелась слива с двумя стволами.

– Это было здесь, – прошептала Алина. – Поля под этой сливой, – сказала она что-то странное, не понимая, что говорит и поскорее добавила: – Поля зарыла кольцо под этой сливой.

Кроны дерева тянулись к земле под тяжестью спелых плодов. Когда Алина приблизилась, спелая слива сорвалась с ветки, чиркнув её по виску, оставив на коже красный росчерк. В том месте, куда упал плод, блеснула искорка.

– Кольцо… Вот же оно…

– Алина, стой! – Пробовала остановить её Катя, но близняшка уже юркнула ладонью под листву.

Пальцы обожгло холодом. Сдвинув шершавые папоротники, Алина увидела руку. Синюю, с чёрными пальцами. На одном из них светилось искрой сапфировое сокровище.

Подскочив к близняшке, Катя прижала её голову к себе, не разрешая смотреть. Откуда-то у неё оказался медный свисток, в который она дунула со всей силы. Алина зажмурилась и закрыла уши. Она услышала голос Кати. Теперь он звучал иначе. Слишком по-взрослому. Катя отдавала какие-то распоряжения Косте. И остальным… кажется, из густоты сливового леса приближались люди.

– Кто это?.. Что это там под листьями?!

– Мне жаль. Прости, – ответила Катя. – Я стажёр департамента полиции. Мне не пятнадцать, а двадцать лет вообще-то. Просто выгляжу как подросток.

– Плевать! На той руке… наше кольцо! Я видела! Что это?

– Тело.

– Но чьё?!

– Твоей сестры.

– Ты с дуба рухнула?! Поля жива! Она в лагере! Мы сто раз говорили!

– Ты говорила сама с собой, Поля. Твоя сестра мертва.

– Меня зовут Алина! Я докажу тебе! Мы вернёмся в лагерь, и ты увидишь, что Поля там! Костя, скажи ей! – Ждала она хоть чьей-то поддержки и подтверждения, что не сошла с ума. В могиле не может лежать Полина.

– Слушай, я… меня попросили помочь. Я согласился ради Алины. Мы дружили. Она мне очень нравилась…

– Что ты несёшь?.. Алина – это я!

– Ты Полина.

Катя снова перегородила ей обзор на Костю объясняя:

– Год назад Дмитрий Ляпишев убил твою сестру Алину Кравцову. Скорее всего, найденный молоток и есть орудие убийства. Футболка под гладиолусами, я уверена, будет содержать ДНК убийцы и жертвы. Ляпишев тоже погиб. Повесился спустя месяц. В записке он написал «это сделал я». Ещё одно доказательство его вины.

– Как Полина узнала, где Ляпишев спрятал молоток и майку?! Как?!

– Полина – это ты, – повторила Катя, – вы с сестрой связаны ментально. Спросишь у психологов, психиатров. В этой операции задействовано много сил. Твои врачи и родители быстро заметили, как ты изменилась после смерти сестры. Ваша близнявая связь. Всё из-за неё. Ты решила, что Алина жива. Целый год ты общалась с сестрой, которой нет. Она твоя галлюцинация. И в лагере её нет. Я сто раз смотрел по камерам. Их повесили после прошлогодней трагедии. Ты приходила к реке, мочила голову и разговаривала сама с собой. Обнимала себя. Дурачилась, как будто с кем-то, но на самом деле рядом никого не было. Когда ты записала бредовые подсказки про шмеля и кисель твои родители поняли, что они там найдут. Тело мёртвой дочери. Но разгадать загадки никто не мог. Поэтому был разработан проект твоей смены в лагере. О нём знала директриса, вожатые, все сотрудники, я и Костя.

– Я не Полина. Поля боялась воды и не умела плавать… А я… переплываю километровую реку!

– Наверное, все её способности теперь есть в тебе. Сейчас сюда прибудет наряд. Твоя мама и психолог. Они лучше объяснят.

– Моя мама…

– Дочка! – услышала она голос мамы.

Приблизившись к дочери, Алла Игоревна сгребла её в объятия:

– Я здесь. Всё, уже всё. Не бойся… мы справимся… мы переживём… – Боялась она посмотреть на лежащую за спиной живой дочери ту, что была мертва.

– Мама… кто я?…

– Девочка, моя, – провела она по лбу дочери, измазанному соком сливы, и убрала чёлку, – шрама нет. Помнишь, Алину в прошлом году ударило веслом.

– У неё остался шрам… Шрам на лбу был у Алины… – чувствовала она рукой совершенно ровную кожу у себя между бровей.

– И кольцо. В тот день, когда Алина погибла, на ней было кольцо. Ты отдала его сестре после рассказа травницы о шахтах.

– Я хотела снять кольцо… сказала, чтобы Алина забрала его навсегда…

– В день Нептуна Ляпишев убил её здесь.

– Но я её вижу, мама! Каждый день! Она не умерла, я постоянно разговариваю с ней.

– Ты говоришь сама с собой. Весь год. Мы с папой… мы не знали, как тебе помочь. Ты нас не слушала. Не понимала, что Алины больше нет.

– Так это всё… из-за меня. Вы с папой из-за меня молчите целый год? И больше не смеётесь?

– Нам было не до смеха, дочка. Мы пробовали отыскать Алину. Пробовали объяснить тебе, кто ты такая.

Вокруг холма листвы собрались криминалисты. Близняшка видела взволнованное лицо директрисы, старшего вожатого Антона, Катю, Костю, которого кто-то из криминалистов вывел за периметр красно-белой ленты. Из неглубокой могилы следственная группа подняла тело, ставшее за год скелетированной мумией. Один носок был красным, второй синим. На черепе возле уха дупло – след от удара молотком.

Близняшка провела рукой по соку сливы ровно в том же месте у себя на голове. Она не плакала и не рыдала. Она прозрела. Чувствовала, что нашла ответы. Пусть Алины нет в привычном мире, но её душа живёт внутри Полины.

Вечно.

– Мы живы, – улыбнулись сёстры, – мы нашлись.

– Красавица, купи хурму! Тебе выращивал, родная! Вот, посмотри, какая ягода. Сухая, ни росинки. Крыжовник, голубика, клюква. Выбирай!

Бойкий продавец заметил, как женщина с плетёной корзинкой смотрит лишь на один товар. Схватил торговец пакет, насыпал пару жменей сливы:

– Такой ни у кого не встретишь! Один Махмед находит Скороспелку в сентябре! Два килограмма, три?

– Мама! – Подбежала к прилавку девушка лет шестнадцати.

Коса до пояса, глаза как два кусочка жжёного сахара. Она уставилась на мать, схватила за руку и потянула к выходу с базара.

– Пойдём… не смотри на сливу.

Синие глаза женщины на слове «слива» омыли два ручья. Впервые Махмед видал такое. Не пара капель или влажность, что надуло ветром, а настоящий водопад из прорванной плотины сердца.

– Так это… – Крутил Махмед загорелые бока хурмы. – Возьми бесплатно… угощаю.

Махмед гадал, чем сахаром скрипящая да набравшаяся густым соком слива так напугала красавицу с огромными глазами в два сапфира? Но больше он ту семью не видел, и чтобы успокоиться, решил – красавица была с приветом.

Двумя годами ранее женщина, что не купила сливу, похоронила дочь. Алла и её муж сделали всё возможное, чтобы справиться с горем, чтобы пережить трагедию. Вот только после похорон Алина не исчезла. Теперь она в открытую жила в разуме Полины.

Психиатр поставил диагноз – диперсонализация с раздвоением личности. Наблюдая, как дочь за первый год лечения нейролептиками превращается в овощ, Алла отказалась от схемы лечения. Она решила, пусть дочери живут в одном теле. Лучше себя успокоить препаратами и перестать страдать. Высыпав в ладошку мешанину таблеток дочери, Алла проглотила их все разом. Через три дня открыла глаза в больнице. Попробовала позвать медсестру, но не смогла произнести ни слова. Голос не слушался. И тогда… Алла смирилась. Она решила отдохнуть от горя, от себя и своего рассудка. Убежала в лес подсознания, где можно побыть в тишине.

Алла всё слышала, всё понимала. Смотрела собственную жизнь будто сериал по телевизору. Наслаждалась тёплым мхом и сладким мёдом. Дремала в облаке тополиного пуха, где ландыши благоухали и бабочки-капустницы на крыльях поднимали сновидения к небу.

– Они разводятся, Алина. – Сидела Поля у себя в комнате. Только что она подслушала разговор родителей, точнее, подслушала отца. Мать молчала. Она молчала уже не первый год. – Папа сказал, после нашего выпускного оформит всё юридически. Нам исполнится восемнадцать, опека не понадобится.

«Давно они перестали ходить к психологу?» – спросила Алина.

Вопрос мёртвой сестры прозвучал в голове Полины.

– Психологи не помогут. Это давно понятно. Два года прошло.

«Из-за нас? Поль, думаешь, я зря привела вас к своему телу?»

– Ты что! Конечно, не зря! Мы нашлись. Мы снова вместе. Хорошо, что худые, – пробовала пошутить Полина, – обе помещаемся внутри меня.

Она рассмеялась на два разных лада, будто бы два разных человека.

Алла не знала, сколько времени дремала внутри леса. Казалось, парочку часов. Но сколько прошло времени? Неделя, месяц или год? Здесь было хорошо, но как же там её Полина? А как могилка Али? Кто туда приходит? Стоят ли любимые ландыши Алины в вазочке на стыке мраморной плиты?

Алла брела под чёрным небом, запеленавшимся грозой, держась глазами за голубой мазок рассвета, чувствовала, как только доберётся до зарницы, отыщет выход. Он там, где светится лазурью небо.

– Полина… – Рассматривала Алла миражи, рождённые полярными сияниями – Какая ты красавица… Но как же платье, – вздохнула Алла. – Почему не выбрала классическое? На выпускном нужно быть принцессой. Хоть один-единственный разок оказаться внутри выдуманной сказки.

Алла протянула небу букетик ландышей для дочки.

Восемнадцатилетняя девушка пристегнула у кармашка пиджака бутоньерку с искусственными ландышами, протянутую швеёй. Полина красовалась перед зеркалом в примерочной. Длинные волосы теперь подстрижены до плеч удлинённым каре, а на лодыжке татуировка с лентой Мёбиуса. Две стороны восьмёрки, в которой нет начала и нет конца. Так ощущали себя сёстры.

– Мам, нам идёт? – спросила Поля, давно привыкнув, что мама не ответит.

Женщина сидела напротив примерочной, уставившись в стену. Швея водила по плечам выпускницы валиком, собирая невидимые пылинки:

– Какой экстравагантный выпускной наряд, Полина!

– Нам тоже нравится. – Рассматривала Поля узкие классические белые брюки с длинным шифоновым шлейфом чёрного цвета. – Алина любит всё воздушное, летающее, а я классическое.

– Алина, это твоя мама? – бросила она взгляд на «шизофреничку» у стены.

– Нет, сестра. Рукав пусть будут подлиннее и с оборкой, – голос выпускницы изменился. – Алина, это лишнее! – и снова. – Нет, Поля, мне так хочется. И чтобы длинный! – и опять.

Со стороны это выглядело, будто Полина читает повесть по ролям.

Швея не понимала, с кем говорит заказчица? В зале только она с немой матерью. Какая ещё Алина?

– Но я хочу с оборкой, Поля! – Топнула выпускница ногой в потрёпанном кроссовке. На второй стопе была надета балетка, усыпанная золотыми стразами.

– Хорошо, будут тебе оборки. – Посмотрела выпускница на швею. – Сошьёте ей с оборкой? И пусть до пола свисает! Так тебя устроит, Алина?!

– Кому?.. Кому сшить-то?… С кем вы говорите-то?

– Алине. Это же наш общий выпускной.

«Ну и семейка», – перекрестилась швея, закончив через неделю с заказом, соврала, что перегружена и в ближайшие пять лет заказов брать не будет.

Рассвет всё ближе. Грозовая вата мокла и срывалась под дождём на голову Аллы сахарными каплями.

– Какая сладкая! – Пробовала она угощение.

Отведав фиалок в меду, Алла обняла руками ствол берёзы, утоляя жажду свежим соком.

– Поздравляю, Поля! Теперь в семье на одного юриста больше! – Гордился отец, что дочь пошла по его стопам, закончив юридический вуз с отличием.

– И на одного флориста! – Подняла фужер Алина в сторону мамы, которая до своего «состояния» работала дизайнером в цветочной студии.

Мама всегда садилась подальше. В уголок. Смотрела в стену или под ноги, не произнося ни слова.

– Что за профессия флорист? Зачем ты время тратила на второй диплом? – Пожал отец плечами. – Твоя мать, наверное, одобрила бы экстравагантный праздник в честь диплома.

– Мы старались. – Смотрела Поля на угощения из чёрной сахарной ваты и берёзовый сок. – Алине нравятся медовые фиалки, – потянулась она за очередной креманкой.

Снег? Нет… это тополь. Воздушный, ласковый, сонливый. Тополиный пух!

Всё тот же лес, всё та же чаща, но как всё замело! Не снегом, тополем. По небу к голубой рассветной зорьке метнулась стая белоснежных лебедей и Алла побежала следом.

«Я обниму тебя сейчас, сестрёнка и не буду вам мешать».

– Нет, Аля! Останься!

«Свадьба не для сестёр. Пусть этот день достанется тебе и Вячеславу. Ты спросила его про Костю Белого? Они учились вместе в институте. Где он? Как живёт?»

– Женился на Кате. Помнишь, она была с нами в лагере? Девушка полицейская с розовыми волосами.

«Он счастлив?»

– Да, похоже, у них всё хорошо. Сын родился пару месяцев назад. Назвали Макаром.

«Хорошо… Я рада, что он счастлив. Ты тоже будь, сестрёнка!»

Фотограф, нанятый на торжество, смотрел, как невеста в белом обнимает себя обеими руками. Как будто влюблена: в дизайнерское платье, в этот день, когда становится женой. И в то же время грусть в глазах и слёзы на ресницах.

В открытые окна с порывом ветра ворвалось облако тополиного пуха. Невеста закружилась, ловя сачком-фатой тысячи пушинок. Ласковых, как поцелуи мамы.

Затвор и вспышка осветили комнату.

– Молния? Или зарница? – Посмотрела Алла в небо.

Тополиный пух кружился вальсом, рисуя силуэт невесты.

– Я вижу тебя, Поля! Я бегу! Мне только б дотянуться до рассвета… до голубой зарницы! И я вернусь… я выберусь из чащи! Жди меня, родная…

Она споткнулась. Пух смягчил падение, не дав поцарапать руки о корягу. Лес редел, деревья исчезали будто струйки дыма. Алла выбежала на кромку луга. Из-под ног вспорхнула стайка бабочек капустниц. Метнувшись занавесью к небу, бабочки преградили ей обзор. Как только тюль из белых крыльев распахнулась, Алла увидела девочку с сачком. Ей года три. Резвится на поляне, гоняясь за капустницами.

Она была похожа на Алину… вот только глаза небесно-голубые. Как та зарница в небе, к которой много дней бежала Алла.

Девочка обрадовалась бабочкам и побежала прямо к Алле, нацелившись на потревоженную стайку.

– Бабошка… – Махнула девочка сачком, но не поймала бабочку, упав в объятия Аллы, прошептала. – Бабошка, это ты?

– Вот ты и бабушка.

Полина протянула матери запеленованный свёрток. Розовые щёчки, две голубых полоски глаз.

– Я назвала её…

– Алина, – прошептала Алла. – Спасибо, Аля… ты меня спасла.

Держа в руках младенца, Алла вспомнила сон дочери, что снился ей одиннадцать лет назад.

Поляна ландышей.

Белое облако – невеста.

Голубоглазая малышка среди бабочек.

Слова мамы, которая шептала: «я вернусь через одиннадцать лет».

Именно столько отсутствовала Алла. Именно столько ей потребовалось времени, чтобы найти дорогу к дому.

И через двадцать лет Махмед стоял с прилавком лучших овощей и фруктов.

– Смотри, красавица! Смотри, какая слива! Ты не гляди, что красная, то сорт такэй!

– Скороспелка, – рассматривала Алла фрукты, – три килограмма, пожалуйста, взвесьте.

– Мама, Алинка просится на море. Макар её, видите ли, ждёт. Пятнадцать лет, а уж любовь у них. Ты представляешь?

– Ты тоже Славика в пятнадцать полюбила. И вот, – кивнула Алла на коляску с годовалыми близнецами и старшую внучку, – нашла своё сокровище.

Полина помогала маме с пакетами. Они купили сливу, хурму, ягоды, как заверял Махмед суше, чем пески Сахары. Не загниют и через месяц!

Махмед не вспомнил «женщину с приветом», что когда-то разревелась возле сливы. Спустя одиннадцать лет молчания Алла заговорила, а Полина прекратила «мыкать» и болтать сама с собой.

Теперь она болтала с… дочкой.

Полина помахала девочке. Своей дочери, своей сестре… Кому из них? Какая разница. Алина заслужила этот шанс. Её душа возродилась в новом теле. В дочке собственной сестры.

Полина надкусила сливу Скороспелку.

– Пусть моя Аля будет счастлива. Пусть обретёт своё сокровище.

Русалочка

Герасимова Елена @elena.bookby

Старенький, но ещё бойкий Икарус весело бежал по просёлочной дороге, оставив далеко позади раскалённый от жары город. Он старался не скрипеть потёртыми боками, не тарахтеть натруженным сердцем мотора, ведь в его чреве, после трёх часов пути, наконец угомонились дети.

На переднем сиденье разместился Антон, студент третьего курса института физкультуры. Он ехал в лагерь пионервожатым уже в третий раз, поэтому чувствовал себя уверенно, ответственность за детей приносила удовольствие. Антон представлял, как организует футбольный турнир для мальчишек и волейбольный для девчонок. Тревожило только одно дело, с ним предстояло разобраться, но это потом, а сейчас он украдкой посмотрел на Алису.

Вторая пионервожатая сидела слева у окна, через проход от него. Её тёмные волосы заплетены в толстую косу, белая рубашка туго облегала высокую грудь. Антон вспомнил, как они впервые встретились перед самым отъездом.

– Антон Крапивин? Я – Алиса Грачёва. Вместо Петровой, она заболела, и вот направили меня.

Девушка помахала перед лицом Антона бумагой с печатью и убрала её в сумку. Лицо Алисы, томные с поволокой глаза цвета бутылочного зелёного стекла и слегка припухшие губы застали Крапивина врасплох. Спортсмену разряднику пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. За это время вокруг Алисы собрались девчонки и весело щебетали. Наваждение прошло, и он стал пересчитывать детей, помогать укладывать багаж, рассаживать всех по местам.

Показались ворота лагеря, и автобус вкатился на живописную зелёную территорию с ярко раскрашенными деревянными корпусами и цветочными клумбами вдоль гравийных дорожек. Дети тут же ожили, по салону Икаруса потёкли шум, гам, суета. Толкаясь, ребята доставали чемоданы и выскакивали горохом на улицу.

– Девочки, собирайтесь парами и идём за мной.

Алиса легко перекинула оранжевую сумку через плечо и, не оглядываясь, пошла по тропинке к деревянному корпусу. Девчонки, чуть ли не маршируя в ногу, последовали за вожатой.

Крапивину же потребовалось немало времени, чтобы угомонить пацанов, собрать их, растекающихся в разные стороны, как пролитые чернила, и доставить к корпусу.

Расселение, знакомство детей с лагерем и распорядком, первые ссоры и мелкие бытовые проблемы, планёрка и инструктаж, за всеми этими заботами незаметно пролетел день. Уже вечером в кровати, Антон думал об Алисе. Спортсмен и красавец, у него никогда не было недостатка в симпатичных знакомых девушках. Но Грачёва отличалась от них, как олимпийский чемпион от человека, видевшего спорт только по телевизору. И странное дело, её девчонки после отбоя сразу уснули. А ему пришлось приложить немало сил, чтобы загнать мальчишек в постели. И те, судя по шорохам и скрипам железных сеток за стеной, по-любому ещё не спят.

Пока Антон прислушивался к звукам, доносящимся из мальчишечьей спальни, Алиса сладко потянулась в кровати и с удовольствием подумала, что проблем с этим вожатым у неё не будет. Впрочем, как всегда.

Утренняя линейка шла своим ходом, и начальник лагеря, крепкий мужичок с чёрными усами, объявил подъём флага. Затрубил горнист, звонкий ритм подхватили барабанщики, и алый флаг взвился в небо. Глаза пионеров устремились вслед. И лишь один Никита Васильев смотрел на пустое место в строю, где должны были стоять девчонки их отряда. А главное, она – Русалочка, как про себя называл Никита Дашу.

В самое первое утро, после приезда в лагерь, умываясь под краниками на улице в толпе ребят, Никита случайно толкнул стоящую рядом девчонку. Когда она повернулась, на влажных завитках пшеничных волос и мокром лице засияли капли воды, отражая яркие лучи солнца. И Никита узнал её. Это же Русалочка с иллюстрации в любимой сказке Андерсена. Во всяком случае, очень на неё похожа. И тогда Васильев, ботаник (в прямом смысле слова, интересующийся цветочками да травками), считавший мысли о девчонках глупыми, натурально пропал.

Горн протрубил окончание линейки, отряды развернулись и стройными рядами, дружно маршируя, отправились на завтрак под песню:

В столовой Никита подсел к вожатому Антону и спросил:

– А где наши девчонки? Почему их не было на линейке?

– Я тоже хотел бы это знать… – растерянно ответил Антон и тут заметил, как потеряшки, во главе с вожатой Алисой, спокойно вошли и заняли места за длинным столом.

Антон подскочил и направился к Алисе.

– Вас не было на линейке? Что случилось?

Красавица очаровательно улыбнулась и, дотронувшись до руки Антона, ответила:

– Не стоит переживать за нас, директор лагеря в курсе. У нас было небольшое дело вчера вечером и нам разрешили сегодня встать попозже.

Алиса положила в рот кусочек омлета и запила сладким чаем.

– Как же вкусно здесь кормят, – мило причмокнула и с интересом посмотрела на вожатого.

– Кстати, а что ты делаешь сегодня после отбоя? Может, сходим на речку, искупаемся?

– Да, конечно, – слова сами выскочили из Антона, и он тут же забыл, что хотел спросить, какими это делами девчонки занимались вчера вечером.

Никита еле дождался окончания завтрака и на выходе из столовой подошёл к Даше.

– Привет, я с утра переживал, куда вы пропали?

– Обычные девчачьи дела, вожатая придумала нам игру. Тебе вряд ли будет интересно. Пойдём, лучше покажешь аконит, ты вчера обещал.

Внутренний ботаник в Васильеве возликовал: «Неужели я встретил девочку, не только невероятно красивую, но и разделяющуюмоё увлечение?»

Ребята пошли в сторону леса на укромную поляну. По дороге Никита, размахивая руками, рассказывал о свойствах ядовитого растения аконит. А Русалочка шла рядом, задавала вопросы и заинтересованно смотрела на Никиту карими в жёлтую крапинку глазами.

– Никит, а ты веришь, что ведьмы существуют? – Белобрысый Макс повернулся на край кровати и придвинулся к Васильеву.

– Конечно, не верю, что я маленький? – Никита посмотрел на соседа по палате.

Шёл тихий час. Вожатый Антон пообещал, что если мальчишки будут вести себя тихо, то могут не спать, а просто лежать в кроватях. Тихо! Пятнадцать пацанов двенадцати лет отроду и впрямь старались вести себя тихо. Одна компания играла в карты, кто-то читал книгу, парочка друзей шёпотом топили корабли, играя в морской бой.

– Я серьёзно. Жаль, что ты утром не пошёл со мной на рыбалку, увидел бы своими глазами, – загадочно сказал Максим.

– Что увидел? – Никита тоже придвинулся к краю своей койки, поближе к Максу.

– Рыбу я не поймал, в следующий раз попробую на червей, сегодня-то я рыбачил на…

– При чём здесь ведьмы? – перебил заядлого рыбака Никита.

– Так я по порядку, чтобы понятнее. В общем, возвращаюсь я через лес и вдруг вижу на поляне девушку. Голую.

– Что за бред, прям полностью голую?

– Ну, тела я её особо не видел, – сознался Максим и продолжил: – Она стояла ко мне спиной с распущенными волосами, скрывающими фигуру по самую попу. Её одежда лежала в сторонке. Я присел за кустом боярышника, чтобы не смущать девушку.

– Ага, чтобы не смущать или посмотреть, как она повернётся?

– Ну, это неважно, важно другое. Она побежала по поляне в самую глубь высокой травы, собирая телом росу. При этом произносила слова на непонятном языке. Затем остановилась, громко крикнула и полоснула себе по руке маленьким кинжалом.

– Не может быть, – недоверчиво произнёс Никита.

– Самое главное, что я узнал её. Возвращаясь, она медленно обвела взглядом округу и пристально посмотрела на куст боярышника, за которым я спрятался. В тот момент я хотел провалиться сквозь землю. Вдруг повеяло холодом. Летний день резко исчез, и наступила осень. Зелёные листья стали стремительно желтеть и облетать с деревьев. И вот уже мой куст сбросил всю листву, а я стою перед ней. Казалось, её взгляд проник внутрь моей головы, потом спустился вниз. Я почувствовал, как невидимая рука сжала моё сердце, и на миг перестал дышать.

– А что потом? – нетерпеливо спросил Никита и пересел на кровать Макса.

– Потом она рассмеялась, оделась и ушла. А я ещё долго не мог прийти в себя от страха. Мне и сейчас страшно. Ведь она меня видела.

– Кто, кто она?

Прежде чем ответить, Макс оглянулся, и, наклонившись к Никите, прошептал:

– Алиса. Вожатая.

Корпус второго отряда разделён на две зеркальные половины, мальчишек и девчонок, у каждой отдельный вход, возле него комната вожатых и дальше большая спальня детей. В этот тихий час, когда Никита с Максимом заглянули к вожатому, комната оказалась пустой.

– И что делать? – спросил Макс, почёсывая свои белокурые вихры.

Идея Никиты всё рассказать Антону казалась правильной.

– Пойдём, посмотрим на улице, – сказал Никита и быстро вышел из корпуса.

Максим последовал за товарищем. Проходя под окном Алисы, они невольно затаили дыхание и услышали странный шум. Из комнаты вожатой доносился скрип кровати и причмокивающие звуки, как будто там кто-то пил горячий чай из блюдечка.

Максим присел возле стены, а Никита приподнялся на цыпочках и заглянул в открытое окно.

Вожатый, раскинув руки, лежал на кровати. Сверху на нём сидела Алиса и, присосавшись губами к его рту, что-то жадно из него тянула. Как будто пила Антона, при этом физически здоровый парень на глазах становился меньше, тело его скукоживалось и приобретало серый цвет.

– Ааа, отпусти его! – закричал Никита и бросился, обегая корпус к комнате Алисы.

– Что, что там? – спросил Макс и побежал следом.

– Сейчас увидишь. – Подбежав к двери, Никита схватился за ручку и потянул на себя. Та оказалась закрыта. Вместе с Максимом они стали стучать и бить по двери.

На шум из палаты выскочили девчонки.

– Что случилось? – озабоченно спросила Даша, подбегая к Никите.

– Ваша Алиса она… – начал было Васильев, но тут из комнаты вышел абсолютно нормальный с виду Антон.

Лишь лицо его казалось непривычно бледным, а под глазами пролегли тёмные круги.

– Почему вы здесь? Разве сон-час закончился? Марш в свою палату, – строго сказал Антон и собрался закрыть дверь.

Но Максим схватил вожатого за руку и попросил:

– Пожалуйста, нам надо поговорить с вами. Срочно.

– Хорошо, идёмте.

Алиса, заплетая косу, и застёгивая форменную рубашку, с яростью смотрела в окно на удаляющиеся в лес три фигуры. Одну высокую, так не вовремя покинувшую её и две маленькие, осмелившиеся помешать закончить начатое.

После рассказа мальчишек Антон пришёл в себя и вспомнил вечер накануне отъезда в лагерь.

Он собирал чемодан, когда позвонил закадычный приятель Костя. В школе они дружили и вместе занимались баскетболом. Потом Антон поступил в институт физкультуры, а Костя в школу милиции. Они давно не виделись, а тут товарищ позвонил и попросил зайти.

– Привет, хорошо, что ты меня застал. Завтра уезжаю в лагерь на практику вожатым, – поздоровался Антон, заходя к приятелю домой.

– Я, если честно, поэтому и позвонил. Знаю, что ты какой год ездишь в пионерский лагерь «Гагарина», – сказал Костя и повёл друга в комнату.

Антон уселся на старенький диван и удивлённо посмотрел на Костю, а тот продолжил:

– Я тоже практику прохожу, только в отделении милиции, в архиве. И вот что я заметил. Может показаться чепухой, мне в отделении так и сказали, но… – Костя провёл рукой по уже и без того взъерошенным волосам, затем, будто не зная, чем ещё занять руки, схватил пачку листов со стола и быстро заговорил:

– Совершенно случайно, делая отчёт по статистике некриминальных смертей, обнаружил закономерность. Каждый август, последние пять лет, в результате несчастного случая умирают здоровые молодые люди. Мужчины и женщины, абсолютно разного социального слоя и друг с другом не знакомые. Но их объединяет наличие детей десяти – четырнадцати лет. И дети эти, на момент смерти одного из родителей находились в пионерском лагере «Гагарин».

– И сколько таких случаев?

– Ровно три каждый год. И это я проверил только последние пять лет. Вот посмотри. Я выписал имена, фамилии и даты.

Костя сунул другу пачку листов, исписанных чётким почерком.

– Но это действительно может быть совпадение, – задумчиво проговорил Антон, листая страницы.

Но на последней, с датой пятилетней давности, увидел фамилию Казанцева. Девочка Аня, с которой он сдружился в то, последнее лето, когда ездил в лагерь ещё в ребёнком.

А ведь Антон тогда почти влюбился в неё. Весёлая, с большими серыми глазами и непослушной прядкой светлых волос, которая всё время выбивалась из причёски и падала на лицо.

Вспомнил он и обстоятельства, когда видел её в последний раз. Воскресенье, середина смены, родительский день.

Ещё с утра они договорились, что вечером будут танцевать на дискотеке, вместе. Но в обед за Аней приехал отец и сказал, что умерла мама.

Как же Аня плакала и говорила, что этого не может быть. Не могла её мама, прекрасно умеющая плавать, одна поехать купаться на озеро и утонуть.

Больше Антон Аню не видел.

– И что с этим делать? – взволнованно спросил Антон. – Надо же с этим что-то делать? Что милиция?

– Ничего. – Костя развёл руками. – Нужны доказательства. Каждая смерть в отдельности не вызывает никаких сомнений, что человек погиб без посторонней помощи.

Костя забрал бумаги и кинул на стол.

– Вот я и хочу, чтобы ты в лагере внимательно ко всему присмотрелся. Вдруг будет что-то подозрительное. Тогда сразу звони мне, я приеду.

Как? Как он мог забыть о таком важном деле? Завтра воскресенье – родительский день. Надо срочно сообщить Косте – пусть приезжает. Антон побежал в кабинет начальника лагеря, только там есть стационарный телефон, чтобы позвонить другу. Договорившись, что Костя приедет, Антон пошёл в отряд готовить ребят к завтрашнему дню.

Утром на весь лагерь из радио звонко лилась песня:

В дружелюбно распахнутые ворота лагеря рекой текли родители. С котомками и пакетами, наполненными провизией и запрещёнкой. Папы, мамы, и, конечно, бабушки, спешили к своим ненаглядным чадам: покормить, обнять, поцеловать, удостовериться, что живы и здоровы.

Среди этой разномастной толпы Антон увидел Костю и побежал навстречу.

– Привет, как хорошо, что ты приехал. А то я не знаю, что делать. Мистика какая-то.

– Так, давай подробнее. И где-нибудь, в стороне от…

– Да, да, конечно. – Антон схватил товарища и повёл по тропинке в лес. – Сейчас тебе будут подробности, из уст очевидцев, так сказать.

На поляне их уже ждали Максим и Никита. Максим радовался, что по их делу из города приехал настоящий милиционер. Никита думал, как защитить Дашу, ведь она в такой близости от Алисы, а он не всегда может быть рядом.

– Ну вот, парни, знакомьтесь и повторите всё, что рассказали мне, – сказал Антон, представив парням своего друга Костю.

Волнуясь, и перебивая друг друга мальчишки второй раз поведали свою историю.

– Это что получается? Ведьма в лагере? И как я с этим пойду к начальству? Доказательства где? – Костя развёл руками.

Неожиданно со стороны лагеря раздался плач. По тропинке мимо парней пронеслась девочка и скрылась в глубине леса. Вслед за ней бежала Даша.

– Это же Катя с моей Русалочкой, – слегка смутившись, от вырвавшегося последнего слова, Никита вскочил и побежал догонять девчонок.

Антон, Костя и Максим кинулись следом.

Под сосной, нелепо согнув коленки, сидела Катя и сотрясалась в рыданиях. Она закрывала глаза руками и пыталась что-то сказать, но сбившееся дыхание коверкало её слова и выходило только:

– Нет, нет, неправда…

Даша гладила подругу по спине, пытаясь успокоить. Никита остановился у сломанной берёзы, не решаясь подойти к девочкам ближе. Остальные подбежавшие задавали вопросы, но Никита шикнул, заставляя их замолчать. Даша благодарно улыбнулась Никите и махнула рукой, чтобы они ушли.

Воскресный день для Никиты прошёл как в тумане. Он почти не испытал радости от приезда родителей и еле дождался вечера, чтобы встретиться с Дашей. К ней сегодня никто не приехал, а глаза её покраснели от слёз – так переживала за Катю.

– Как же мне её жалко! Остаться без мамы… Даже не представляю… Такое горе… – Даша еле сдержалась, чтобы опять не заплакать.

– Давай я отведу тебя в палату, надо поспать. – Никита нежно погладил Русалочку по плечу и, взяв за руку, повёл в корпус.

После отбоя в комнате Антона сидели Костя, Максим и Никита. За окном сверкнула молния, спустя мгновение раздался гром, и сильный порыв ветра настежь распахнул окно. Тяжёлые капли дождя застучали по подоконнику, в комнате сразу стало холодно и мрачно. Повеяло катастрофой. Антон захлопнул створку и закрыл шпингалет. Сердитые капли остервенело загрохотали по стеклу.

– Какие ещё нужны доказательства? Сколько ещё людей должно погибнуть, чтобы милиция приняла меры? – Никита говорил тихо, устав за этот день что-то доказывать и кричать.

– Я вам верю. Но это эмоции. Ваша Алиса всё время была в лагере. Вы сами это подтвердили. Тогда как? Как она могла убить отца Кати? – спросил Костя и посмотрел на каждого из сидящих.

– Если Алиса ведьма, мы никогда не сможем доказать это в милиции, – ответил Антон и, собравшись с духом, продолжил: – Мы можем только сами для себя решить, виновна она или нет, и принять меры.

– Какие меры? – спросил Костя.

– Если она ведьма и убивает людей, то мера может быть одна, – ответил Антон.

– Ты с ума сошёл? – Костя, встал и заходил по комнате, заглядывая в глаза каждому. – Нет! Вы все я смотрю, с ума сошли? Это же убийство!

– А вы, представитель закона, что предлагаете? Ждать, когда она убьёт нас, как свидетелей? – спросил Максим. – Ведь она не дура и поняла, что мы догадались.

– Не такой уж я и представитель закона. Я ещё учусь и прав у меня никаких нет. – Костя развёл руками.

– А обязанности, как у порядочного человека, у вас есть? – спросил Никита и тоже встал. Спустя мгновение он сказал:

– Я знаю, что надо делать.

Ночь опустилась на лагерь. Дождь прекратился, ветер резко стих, лишь мокрый лист клёна, будто желая подслушать, приложился щекой к оконному стеклу.

– Раз законных методов уличить ведьму у нас нет, мы поймаем её на живца, – предложил Никита.

– Как это? – спросил Костя.

– Кто будет приманкой? – поинтересовался Антон.

– Могу я, всё равно Алиса меня видела, – храбро отозвался Максим.

– Живцы мы будем с тобой вдвоём, – сказал Никита, – мы пойдём к Алисе и скажем, что всё знаем про неё. Она, наверняка захочет от нас избавиться. Тут вы её и схватите, с поличным, так сказать.

Никита с надеждой посмотрел на Костю с Антоном.

На девчачьей половине корпуса стояла непривычная тишина. Неужели все спят? Никита тихонько открыл дверь и заглянул в палату. Девчонки посапывали во сне. Даша спала возле окна, её милое, заплаканное лицо освещал лик луны, волосы разметались по подушке. Страх ещё минуту назад, сжимавший сердце Никиты отступил. Глядя на спящую подругу, он понял, что должен это сделать ради неё, защитить свою Русалочку от ведьмы.

Никита вспомнил, как несколько раз видел Дашу, гуляющую вдвоём с Алисой. Тогда он не придал этому значение, и только после случившегося с Катей, осознал какой опасности подвергается его Русалочка.

Макс ждал Никиту возле комнаты Алисы.

– Ну, с богом, – сказал Максим и постучал.

Не дождавшись ответа, заговорщики толкнули дверь. Та со скрипом поддалась и открылась. В комнате никого не было. Мальчишки тихо вышли на крыльцо к поджидавшим их Антону и Косте.

– Её нет.

– Я знаю, где Алиса может быть. Она любит по ночам купаться, – залившись краской, вспомнив недавнее свидание у реки, буркнул Антон.

Алиса уже искупалась, стояла в рубашке, облепившей мокрое тело, и отжимала волосы.

«Какая она всё-таки красивая», – думал Антон, спрятавшись с Костей в кустах шиповника.

Никита с Максимом вышли к реке. Лунная дорожка мерцала на воде, переливалась и манила пробежаться по ней.

«Полнолуние», – с тоской подумал Никита, рассматривая огромный шар луны, плывущий в дымчатых облаках.

– И что вам неймётся? Спали бы себе спокойно. Нет же припёрлись, – не поворачиваясь к мальчишкам, сказала Алиса.

– Мы все знаем! – выпалил Максим.

Алиса обернулась и с ненавистью посмотрела на парней. Те невольно сделали шаг назад.

– И что вы знаете? Хотя какая разница? Вам всё равно никто не поверит, – прошипела Алиса и нагнулась за вещами, собираясь уйти.

– Подожди. У нас есть доказательства, – отчаянно крикнул Никита и пошёл прямо на ведьму.

Макс, с трудом переставляя ноги, последовал за другом, стараясь не отставать.

– Как же вы мне надоели, маленькие гадёныши, – лицо Алисы перекосилось, а голос стал скрипучим и злым.

Будто стараясь угодить ведьме, набежали тучи и спрятали луну. Быстрее, чем Никита смог опомниться, бледная рука ведьмы сомкнулась на его горле. Максим хотел было позвать на помощь, но не успел открыть рот, как кулак Алисы впечатался ему в живот. Удар был такой силы, что мальчик потерял сознание от боли. Мгновением позже ведьма, схватила ребят и поволокла в воду, собираясь утопить.

При виде того, как вожатая убивает мальчишек, Антон быстро выскочил из кустов и бросился им на выручку. Следом за ним побежал Костя. Услышав шум, Алиса обернулась. Лицо её исказила гримаса ярости. Отпустив находящегося без сознания Максима, ведьма выхватила из внутреннего кармана рубашки кинжал и занесла для удара по Антону. Улучив момент, пока Алиса отвлеклась, Никита нащупал на дне реки камень и бросил его в лицо вожатой. В это время, подбежавший Антон, выбил из её руки кинжал и отбросил в сторону. Свободной рукой ведьма врезала вожатому по голове. В ответ, обежавший её сзади Костя, бросился ей на спину. Очнувшийся Максим ударил Алису ногой по колену. Потеряв равновесие, ведьма рухнула и с размаху ударилась головой о выступающий из воды скалистый уступ.

Антон кинулся к уходящему на дно реки Никите, вынес его на берег и стал хлестать по щекам, приводя в чувства. Костя помог выбраться из воды Максиму, тот еле стоял на ногах после страшного удара в живот, нанесённого ведьмой.

Уже занималась заря, когда обессиленные Костя с Антоном вытащили из реки мёртвую Алису.

На теле вожатой не было никаких следов борьбы, поэтому приехавшая утром группа криминалистов констатировала смерть в результате несчастного случая. Труп увезли. Пионерская смена продолжилась.

Костя поехал домой. Прощаясь с Антоном, он совсем не чувствовал радости или удовлетворения. Впервые он засомневался в правильности выбранного пути – стать милиционером.

На лесной поляне Даша сидела с новой подругой Викой, заменившей ей уехавшую раньше срока Катю.

– Хочешь, я поделюсь с тобой одним секретом? – хитро улыбаясь, спросила Даша.

– Конечно, – доверчиво ответила курносая Вика.

– Здесь в лесу есть волшебный колодец. Если загадать желание, перед этим взять камушек и капнуть на него капельку крови, а потом кинуть в колодец, то желание обязательно исполнится.

– Правда? У меня есть одна заветная мечта.

– Хочешь попробовать? Идём.

Девочки, взявшись за руки, пошли вглубь леса…

Белинде было жаль расстаться с Алисой. Всё-таки несколько лет они провели вместе. Красивая вожатая, ученица ведьмы, была отличным прикрытием. Каждый год, в последний месяц лета, древняя ведьма, в облике маленькой милой девочки, приезжала в пионерский лагерь. Заводила дружбу с мальчиком или девочкой и предлагала исполнить желание в обмен всего лишь на капельку крови. Это была часть древнего ритуала, в результате которого у детей исполнялось желание, а в обмен ведьма получала себе годы жизни родителя ребёнка.

В эту смену Белинда приехала в лагерь в образе Даши.

Чертовка

Белугина Екатерина @gdevtoroinosok

Усадьба остыла, сбросила дневную лихорадку. С той стороны, где над забором виднелись силуэты елей, потянуло болотом.

Чертовке не спалось. После заката, как повелось, из-под крыльца выбежал ёж. Пришлось караулить припрятанную котлету. Ёж шуршал и фыркал, но всё-таки отступил. Его смешные пятки мелькнули под забором. Глупый ёж. Там не спасут твои иголки.

Чертовка подцепила зубами котлету и, аккуратно ступая в темноте, прошлась вдоль стены усадьбы. Здание до сих пор пахло свежей краской. Когда яблони в саду покрылись пышным цветом, усадьба обзавелась новыми окнами, уютными фонариками, круглую часовню отмыли от голубиного помёта, а в пруд запустили карпов. Чертовка прожила здесь с ежом, мышами и голубями три года. А до этого… впрочем, зачем ворошить прошлое. Ничего хорошего там всё равно нет.

Усадьбу обозвали лагерем и обновили забор. Толстый человек важно расхаживал по мощёным дорожкам и раздавал указания. А главное, из окна, выходившего на пышный куст сирени постоянно разносились ароматы еды. Чертовка проводила здесь всё свободное время. Иногда, из окна высовывалась пухлая рука и под куст летели кости, обрезки мяса или, что бывало реже, кусок колбасы. Баба Нина – повариха, сватья женщина.

Сейчас лагерь молчал. Тихо бубнил телевизор в каморке сторожа. Баба Нина громко храпела по соседству с кухней, где-то рядом, наверное, ютилась Вера – её внучка. Однажды девочка даже позвала Чертовку на ночь. Но баба Нина дала веником под хвост, тем дело и закончилось.

Чертовка улеглась под кустом. Котлета послушно лежала между чёрных лап, аппетитная, но такая скучная. Вовсю заливались сверчки. От их стрекота мысли путались, накатывал сон.

А это что?

Скрипнула половица. Чертовка замерла. Звук повторился. Кто-то крался внутри здания, однако всё дальше и дальше отдалялся от места, где она улеглась. Усадьба длинным полумесяцем огибала пруд. Дальше стоял сарай, который сторож покрасил в мышиный цвет. Толстый директор тогда громко кричал непонятное «Хай-тек» и много размахивал руками.

Теперь на фоне этого сарая в скупом свете луны очертились два силуэта. Трава под ними шуршала так заманчиво. Котлета, конечно, не убежит. Но и оставлять её без присмотра опасно. Этот проныра-ёж может и вернуться.

Чертовка снова ухватила изрядно испачканную землёй котлету и поспешила к сараю.

– Трусишь, так и скажи.

– Что тебе в этой деревне, Лёх?

Ах, это оболтусы, как часто говорила Баба Нина про ораву детей.

– Как что? Эта усадьба ого какая древняя. – Тень трепетала, дёргалась. – И деревня значит тоже. Да ещё пустая, что твоя голова. Сегодня в разведку, а там поглядим. У отца металлоискатель есть, смекаешь? – первый говорил нахраписто, нагло.

Чертовка подумала, что он прилагал огромные усилия, чтобы сдерживать голос и не перейти на крик.

– Ну, смекаю. А если выгонят? Из лагеря в смысле, – голос второго мальчика шелестел.

– Ха, вот дурак! Всё ж оплачено.

В деревню нельзя. Чертовка проскользнула мимо клумбы, оставила котлету под мясистым ароматным цветком. Её хвост легко коснулся ноги одного из мальчиков. Тот дёрнулся.

– Вот блин! Кошка! – выдохнул он.⠀

Нельзя мурлыкала она. Уперевшись головой в ногу мальчика, она толкнула в сторону усадьбы. Иди назад.

Тот, кого называли Лёхой, потянул второго за рукав.

– Да пошли уже… А ну, брысь! – Лёха оттолкнул Чертовку мыском кроссовка.⠀

Скрипнула калитка. Их худые, вытянутые тени растворились в темноте за забором.

За забор нельзя… за забор нельзя.

А, впрочем, где там котлета?

Сон был неспокойным, липким. Её закрутила тьма, в ней не было дна, не было опоры. Чертовка помнила, как барахталась, сучила лапами, прогибала спину. Всё без толку. Котлета растворилась в темноте, даже запах пропал. Остался только холод. ⠀

Рядом был ещё кто-то. От него веяло тухлятиной и безразличием.

Тьма разгорелась множеством огней, тысячами глаз.

– Подъём!

Она вздрогнула. Лениво приоткрыла один глаз. Тут же зажмурилась – солнце кольнуло один глаз поверх раскидистого лопуха. Большой рупор, установленный на высоком шесте, заиграл бодрую мелодию.

Чертовка зевнула, потянулась лапами, выпустила когти. Насторожилась. Что-то странное чудилось в северном ветре. Что-то очень неприятное, отчего волосы на загривке топорщились.

Отовсюду посыпали оболтусы. Сонные и неопрятные. Неужели сложно глаза протереть?

Старшие что-то выкрикивали, остальные громко повторяли. Менялись цвета галстуков, голоса.

Тут появился высокий рыжий мальчик, за ним ещё трое. Среди них сторож и директор. Они о чём-то шептались. ⠀

– Да, Алексей Князев и Слава Богатырёв. – Услышала она. – Их нигде нет. Мы с ребятами все тут обошли, – оправдывался рыжий.

⠀Чертовка повела ободранным ухом. Здесь вы их и не найдёте. Нельзя ходить за забор, нельзя ходить в деревню. В деревне охотился зверь.

Весь день Чертовка пыталась учуять его. Вспомнила последний день в уже тогда опустевшей деревне, когда оголодавший зверь пришёл за ними. Перед глазами возникла оскаленная пасть, горящие красным жестокие глаза и утробное, довольное ворчание. Тёплый бок матери дрожал, но она могла только бессильно шипеть. Братья, наоборот, притихли. Чертовка чувствовала, как колотятся их сердечки и среди них спотыкалось её собственное.

Через секунду яму заполнил кислый прелый смрад. Его она и ждала сейчас, постоянно напрягая нюх.

Но северный ветер приносил только запахи отцветшего кипрея, затхлой воды и червей. Их очень любил ёж. Он до сих пор не вернулся под крыльцо.

Как не вернулись и те двое оболтусов.

Утром в калитке за сараем скрылся целый отряд во главе со сторожем. Что ж, пусть ищут. Едва ли им что-то грозит – зверь сыт. Но вот когда проголодается вновь… Кто знает, сколько выстоит забор? Чертовка не знала, почему зверь не может проникнуть в усадьбу, что-то его не пускало. А, возможно, он просто спал, после того как выскреб деревню. Быть может, ушёл в другие места, сменил облик. Ведь в деревню три года назад вошёл человек, а на кошачью семью напал огромный волк. Но запах был один. Свирепый, безжалостный, гнилостный.

В усадьбе шептались. Кто тайно, укрывшись тенями, коих тут хватало, а кто открыто, сидя на лужайке перед прудом. Но вскоре всех разогнал голос из рупора: «Тихий час!»

После полудня приехали новые люди. Двое: мужчина и женщина, на огромной чёрной машине. И ещё один пешком со стороны поля, за которым часто раздавались гудки и грохот. От мужчины пахло жареным мясом и тестом. Они долго беседовали с директором, громко кричали.

Баба Нина охала каждый раз, когда помешивала суп. Про Чертовку она совсем забыла и лишь бросила из окна обидное:

– А ну, брысь. Не до тебя.

Чертовка пробовала отыскать Веру, уж та не откажет, но её тонкий запах с привкусом ласки терялся за забором. Она тоже ушла на поиски утром.

Чертовка прокралась на задний двор, туда, где к главному зданию крепилась старая часовня. Тут всегда было много голубей. Нужно только выждать момент.

Птицы вертели головами, пучили глаза. Крылья шелестели о каменную кладку парапета, сыпались ошмётки мха. Чертовка вжалась в тень, замерла. Несколько птиц топтались на траве, что-то искали, копошились.

Лапы напружинились. Она вытянулась, замерла на полушаге, не смея моргнуть. Вот сейчас.

Голубь удивился, когда она лапами прижала его к земле. Забил крыльями, когда она прикусила горло. Сжала сильнее. Ещё сильнее. А теперь под крыльцо.

Вернулась Вера. Чертовка лежала под любимым кустом, щуря глаза и переваривая голубя. У пруда Вера сбавила шаг. Чертовка подалась вперёд, кинулась в ноги. «Добрая Вера, ласковая Вера» – бурчала она. Но девочка не присела, не взяла на руки, как делала это обычно. Топталась, ненароком оглядываясь. Голубые глаза сверкали на калитку. Потом девочка резко отвернулась и наконец, наклонилась к Чертовке.

Последним через калитку вошёл рыжий мальчик.

– Вера! – Он тяжело дышал. – Спасибо, что пошла с нами. – Веснушки на его щеках потускнели, их вытеснил румянец.

– Не за что. – Вера сама на себя не походила. Обычно весёлая и приветливая, сейчас она притихла, уголки губ дрогнули. – Надеюсь, они найдутся.

– Да уж.

Так они и стояли у пруда. Чертовка подставляла спину, Вера рассеяно водила по ней ладонью. А мальчик перекатывался с пятки на носок, искоса поглядывал на Веру.

– Ну, я пойду тогда, там родители ребят приехали. И полиция.

У главных ворот усадьбы и правда стояли две бело-голубые машины. Чертовка даже успела вздремнуть под одной из них.

– Конечно. Увидимся.

Вера смотрела на него снизу вверх. Мальчик развернулся, сгорбился и поплёлся к входу в здание.

– Он хороший. Его Миша зовут. – Вера продолжала гладить Чертовку по спине. – Интересно, что с ребятами стряслось? Ты же бродишь здесь по ночам, наверняка видела их. Только сказать не можешь. – Девочка вздохнула. – Пойдём, у бабушки наверняка завалялась котлета.

Вера – добрая девочка.

Чертовка вскинула голову – после котлеты её разморило. Сверху по ступеням что-то стучало. Нет, не так. Барабанило.

Под крыльцом было темно, не видно даже собственных лап. Но в этой темноте тут и там шныряли белые шарики. Один из них отскочил от широкой ступени и больно ударил по носу. Чертовка вскинулась и отступила глубже, проползла под комнатой сторожа. Сверху раздавались монотонные голоса, чей-то плач, шаги. Сверкнуло. В бледном свете силуэты предметов врывались в сознание зловещими статуями.

Она ползла дальше. Над головой поскрипывали половицы. Из щели между досок доносился слабый запах мыши. Затхлый и серый. Впереди снова замельтешили белые шарики, дохнуло свежестью.

Но в этой свежести было что-то ещё. Еле уловимое, тяжёлое, прогорклое. По небу прокатился гром.

Чертовка проползла ещё немного. Перед ней тёмными силуэтами выступали стебли любимого куста, за ними, чуть слева в тёмной шелестящей завесе терялся пруд. Было хорошо слышно, как лопаются сотни пузырьков на его поверхности. Где-то там за ним сарай. И калитка.

Чертовка прижала уши, напряглась. Сердце внутри трепыхалось, как голубь в острых когтях. А потом замерло. Монотонный, безразличный шёпот непогоды нарушил скрип калитки, а в запахи ночи влился тот самый смрад.

Всё, на что хватило сил – это забиться в угол, где тянулись трубы и валялись старые тряпки. Иногда сверху слышались голоса, шёпот. Тогда Чертовка вздрагивала, шерсть на спине вставала дыбом.

Как он вошёл? Теперь его запах был повсюду, но что-то в нём изменилось. Лишь одна нота. Не хватало запаха мокрой шерсти.

Чертовка всю ночь прислушивалась. Огромная зверюга наверняка наделала бы шуму в усадьбе. Но ночь прошла спокойно.

Рассеянный, тусклый свет с трудом просочился в её убежище. В животе неприятно ныло. Конечно, первое время можно перебиться мышами. Хотя что в них есть-то?! Шкура да кости. А Вера? Он же и до неё доберётся.

Чертовка аккуратно, прислушиваясь на каждом шагу, подползла к крыльцу. Наверху раздавались шаги, потянуло кашей. На молоке. Она уже хотела было рвануть к кусту под окном кухни, но дверь сверху открылась, и кто-то огромный ступил на лестницу. Ступени скрипели, стонали, прогибались. Чертовка замерла.

– Идиоты малолетние! Погулять им вздумалось! Провоняли все. – Чертовке казалось, что говорит великан, так грохотал голос. – А вы! У вас на сайте написано: круглосуточная охрана! Это, по-вашему, круглосуточная?!

Между ступеней мелькали руки.

– Семён Петрович, мне так жаль. – Судя по голосу, следом скатился директор. – Вы же понимаете, мальчики, ну что с них взять. А в качестве извинения, я готов вернуть всю уплаченную сумму за Лёшеньку…

– И Славу… – тихо сказал ещё один мужчина.

– Вы и так только аванс внесли, – голос директора растерял любезные нотки. – Но хорошо, хорошо.

– Я к вам загляну ещё разок, скажем в субботу. Имейте в виду.

– О, да. Непременно. Буду рад,. – Директор нервно хихикнул.

– Лариса, хватит его тискать, ей-богу! В следующий раз ремня схлопочешь, понял, дармоед?

Видимо, эти слова предназначались тому, кто стоял в широких дверях.

– Семён Петрович, меня подбросите? – Второй мужчина тоже спустился. Но довольно аккуратно, изящно даже.

– Куда вас?

– В Чертаново.

– У Речного высажу, сами там дальше.

Великан направился к воротам. Следом мимо директора пропорхнула женщина, за ней струился убойный аромат чего-то цветочного. Чертовка наморщила нос.

Ворота за троицей бесшумно закрылись.

Как только несносный запах жены Семёна Петровича перестал мучить нос, Чертовка высунула голову из-под ступеней. Директор стоял перед крыльцом, что-то лепетал себе под нос. Со стороны кухни пленительно тянуло молочной пенкой. Чертовка протиснулась под самой нижней ступенью, легко переступила через ноги директора. Голод брал своё, а довольное мурлыканье бабы Нины сулило хорошую порцию объедков. У самого куста Чертовка обернулась.

У ступеней по-прежнему переминался с ноги на ногу директор. Он что-то говорил двум мальчикам, стоящим в дверях. Тем самым мальчикам, что исчезли за калиткой ночь назад. Один из них, тот, что не хотел идти – кажется, Слава – был очень бледен. Его подбородок упёрся в грудь, он вздрагивал при каждом слове директора и прижимался к двери. Второй стоял немного ссутулившись, смотрел на директора исподлобья и всё время ухмылялся.

Чертовка попыталась принюхаться, но нос был занят запахами кухни. Лёшка повернул голову и посмотрел прямо на неё. Его ухмылка на миг стала шире, мелькнули зубы. И тут он кивнул ей. Кивнул, как старой знакомой. Чертовка подалась назад, выгнула спину, уши прижались к голове.

Тем временем директор замолк и поспешил внутрь, за ним последовали и мальчики. И только, когда дверь усадьбы захлопнулась, Чертовка бросилась под укрытие куста сирени.

– Сегодня, ребята, хочу прежде всего поблагодарить вас за помощь в поисках. Мы переживали. Надеюсь, все учли этот неприятный опыт и впредь нарушать правила не будут. – Директор достал из кармана брюк платок и вытер лоб.

Баба Нина гремела посудой. Вера, подперев ладонями подбородок, наблюдала из окна за происходящим на лужайке, где выстроились в два ряда оболтусы. Впереди стояли вожатые, в числе которых Чертовка разглядела рыжую шевелюру Миши.

– Итак, раз всё закончилось благополучно, – продолжил директор, – мы решили продолжить программу и сегодня отпраздновать Иванов день. Вожатые отрядов распределят обязанности…

Дальше слушать его не стали. Поднялись шум, гам, крики, смех. Оболтусы ринулись за своими вожатыми. Странный мальчик Лёша наблюдал за детьми, стоя в стороне под кроной рослого дуба. Тени листвы дёргались на его лице. От этого Чертовке становилось не по себе. Она всё пыталась поймать его взгляд, понять, не почудилось ли? Неужели в голубых глазах этого упрямого оболтуса поселился зверь?

Недалеко от дуба топтался Слава. Он прижимал обе руки к груди, словно баюкая их. Голова то и дело дёргалась.

– Чертовка, иди сюда. – Вера спешила к ней от крыльца с тарелкой в руке. – Вот. Угощайся.

Тонкие пальцы почесали загривок. Чертовка непроизвольно замурлыкала. Странный взгляд, ухмылка-оскал, всё осталось позади. Это что, рыбка?

Вечером вдоль берега пруда зажгли костры. Вода замерцала игривыми всполохами. Они так и притягивали взгляд, хотелось схватить, смять, прервать эту дикую рыжую пляску. Но для этого нужно было для начала встать. А после сытного обеда это казалось непосильным. Поэтому Чертовка решила наблюдать. В конце концов, в этом и есть отличие кошки и глупого котёнка. В приоритетах.

Над забором со стороны часовни с голубями небо заалело, облака зарумянились, а воздух наполнился тишиной и запахом горящей хвои. Вера помогала отряду Миши готовиться к празднику, плела венки с девочками. Чертовка пробовала умоститься у её ног, но Вера сосредоточенно не обращала на неё внимания. Зато девочки постоянно норовили взять на руки и тискали, тискали, противно улюлюкая. Они что, кошек не видели?!

Поэтому Чертовка предпочла наблюдать за праздником из-под крыльца. И вот сейчас, когда угасло небо, и навалились сумерки, тем более ощутимые за пределами пламени костров, Чертовка краем глаза уловила движение. Кто-то быстро шёл вдоль полотна забора.

Поднялся лёгкий ветерок. Он раздувал пламя костров, острые искры взмывали в темноту, не рассеивая её, наоборот, сгущая. Силуэты вокруг костров притихли, смолк смех. Среди людей возникло нечто чужое, необъяснимое, могущественное. Оно окутало их душным облаком, оно жило в существе, которое уже успело скрыться за углом. Чертовка всё продолжала смотреть на этот угол. Сегодня фонари в усадьбе не зажигали. Наверное, так интереснее. Хотя, что может быть интересного в прыганье через огонь и пускание травы по воде?

Она резко поднялась и заскользила вдоль стены. Перед тем как завернуть за угол, остановилась. Внутри тяжёлым комом набухал страх. Стрекот безумных сверчков, песни, шёпот ветра в кронах, всё заглушил стук её собственного сердца. Она всё никак не решалась сделать шаг, заглянуть за угол – что, если он стоит с той стороны и ждёт? Она повела носом.

Воздух пропитался дымом, он путал другие запахи. Чертовка медленно заглянула за угол, и тут же вскинула голову – сверху беспокойно заворковали голуби. Шаг, замереть, снова шаг. Дверь в часовню была приоткрыта. Пахнуло ветошью и пылью. И чем-то резким, неуловимо знакомым, и всё же другим. Точно. Так пахла та женщина – жена Семёна Петровича. Только теперь запах напоминал смолу.

Чертовка медленно просунула голову в щель, на площадке было пусто. Запахло птичьим помётом. Вверх уходили ступени, теряясь в темноте. Лапы коснулось что-то мягкое, Чертовка тут же отдёрнула её и замерла. Это просто перо. Перья устилали пол, парили в спёртом воздухе. Одно приземлилось прямо на нос, липкое, вовсе не невесомое. Она смахнула его лапой.

– Здравствуй, киса. – Из-за двери шагнула тень. – Тебе не спится?

Странный голос для оболтуса. В нём чувствовались опыт и отстранённость, презрение и злоба. Чертовка хотела юркнуть обратно в щель, но не могла пошевелиться. Лапы будто опутало корнями или… водорослями холодными, липкими. Но он не двигался, не нападал. Всего лишь мальчик или уже нет?

– А может ты, как и я, голодна? – Он протянул руку. На ладони лежало что-то тёмное, неживое. Голубь.

Она по-прежнему не могла найти в себе силы убежать. А он продолжал:

– Хотя, кормят здесь хорошо. Тебе ли не знать, – он хмыкнул. – Вот только я не привык ко всем этим изыскам. Но, признаюсь, мне интересно. Так много людей я не видел с тех пор, как вошёл в деревню. К человеку человек, к зверю – зверь. Тогда я допустил ошибку, не рассчитал, не подумал. Вот и пришлось довольствоваться теми, кто остался. Твои братья погибли зря, в них совсем не было мяса. Но сейчас… я, похоже, выбрал правильного мальчика.

Он опустился на корточки, подпёр дверь спиной. Глаза Чертовки привыкли к темноте, и теперь она хорошо различала его силуэт.

Оцепенение проходило. Она медленно попятилась к лестнице.

– А он до последнего не верил. Не верил, даже когда я поедал его печень. Я видел его воспоминания. Город. Огромный. Живой. Вкусный. Осталось подождать.

Хвост коснулся ступени. Чертовка кинулась вверх, вылетела на круглую площадку. Несколько голубей взвились под купол. Но ей сейчас не до них.

К счастью, окно было открыто. Она прислушалась. Но за воркованием голубей и шорохом их крыльев она не могла разобрать других звуков. Разве что едва уловимый хруст…

Она прыгнула на раму окна, лапой попробовала холодный камень карниза. Один бок холодил камень, на другом шерсть обдувал ветер. Она выбралась на крышу веранды, перебежала на другую сторону. Костры по-прежнему горели. Дети прыгали через них, что-то кричали. Глупые. Неужели не чуют, что зверь теперь среди них?

Вагон покачивало. Мерный стук колёс навязывал сон, окунал в дремоту. В сумке было темно и уютно, но душно. Поэтому Чертовка высунула голову и потёрлась ухом о тёплый локоток.

Вера сидела рядом с окном, на коленях лежали несколько листов отсыревшей бумаги. Где она их нашла? Тихий, но отчётливый запах плесени и земли намекал на подвал усадьбы. Баба Нина часто посылала девочку туда, и она возвращалась с какими-то банками. Видать, нашла что-то ещё.

Запах сырости, однако, недолго властвовал над обонянием Чертовки. Потому что с другой стороны доносился яркий и манящий, тревожащий душу запах котлет. Рядом сидела баба Нина.

– … вишь ты какое дело, – взволнованно шептала она соседке. Та слушала, выпучив глаза, отчего брови скрылись под цветастым платком. – Прямо из окна вывалился, чертёнок. Из окна часовни. Тут-то и закрыли наш лагерь. Вот, возвращаемся с внучкой.

Вера при её словах о мальчике вздрогнула. Взгляд оторвался от записей, и она посмотрела в окно. Капли дождя ползли по стеклу медленно, лишь слегка отклоняясь при каждом покачивании вагона.

Интересно, о чём думает Вера? О записях? О Мише? Или об этом мальчике, Славе?

Мальчик. Память услужливо вспыхнула, вырисовывая бледное лицо, комками застывшую кровь и мух. Мух Чертовка помнила особенно хорошо. Они так изящно летали над Славой, путались в слипшихся волосах, заползали в щель между губами.

Над мальчиком, над мухами, над растерянным лицом директора хлопали крылья голубей.

Родители приезжали сплошным потоком. В окне огромной чёрной машины мелькнула довольная ухмылка Лёши. Кажется, ему надоело ждать – смерть Славы закрыла лагерь за неделю до конца смены. Большой город слишком манил зверя.

Чертовка не могла его винить, каждому зверю нужна еда. И несмотря на то что её электричка ползла в ту же кормушку, Чертовка больше не боялась зверя. Ведь когда клетка полна кроликов, зачем кому-то муравей?

Мальчик, воспитанный лесом

Ксения Суетова @gorod_naberezhnih

Михей неуклюже обнял маму. Тоненькая и хрупкая она казалась больше похожей на старшую сестру. Анна ласково взъерошила его косматую густую шевелюру.

– Хорошей смены, сынок! Будь осторожнее!

– Да, мам, что может случиться?

Михей ехал в этот лагерь уже пятое лето и знал его наизусть. Простые деревянные домики на берегу реки, умывальники на улице, баня раз в неделю. Многие дети возмущались, увидев чересчур скромные условия, но Михею всё было по душе – в городе он задыхался.

Часто он старался держаться в стороне от сверстников. Отличался от них и внешне – выше на голову и гораздо крупнее. Отряд, в котором оказывался Михей, всегда выигрывал соревнования по спортивному ориентированию. Ведь никто не знал лес так, как он!

Михей сбегал в рощу, когда заканчивались обязательные занятия. Среди деревьев чувствовал себя дома. Принюхивался, по-звериному шевеля ноздрями, вдыхал аромат прелой листвы и сосновой хвои. Лес будто доверял ему и открывал черничные места и земляничные полянки. Михей любил развалиться на ковре изо мха или прислониться спиной к тёплому стволу дерева. С азартом охотника смотрел, как плещется в реке рыба. Часто ему хотелось остаться в лесу – не возвращаться в лагерь. Но знал, что вожатые сразу позвонят маме. А волновать её он не любил.

Михей отодвинулся от мамы:

– Да что может случиться? Только… – начал он и замолчал.

– Что сынок? – с тревогой спросила Анна.

– Нет-нет, ничего!

– Электричка отправляется через десять минут! – прокричали вожатые.

Михей чмокнул маму в щеку. Анна заметила, каким лёгким для двенадцатилетнего мальчишки движением он подхватил свою сумку и чемодан рядом стоящей девочки и закинул ихв вагон.

На перроне гудела привычная суета. Дети махали из вагона родителям, родители с перрона – детям, мама Михея – сыну. Только Михей не махал. Спрятав руки в карманы, он тепло и немного взволнованно улыбался.

Когда электричка тронулась, он посмотрел на свои потемневшие ладони.

– Надо было спросить, – подумал Михей.

– Надо было рассказать, – подумала мама, глядя вслед удаляющемуся поезду.

Мерное постукивание колёс убаюкивало Михея.

Дети в вагоне галдели, обсуждая предстоящую смену. Кто-то ехал в лагерь впервые, кто-то был уже опытным.

Михей погрузился в воспоминания. Каждое лето в лагере приносило в его жизнь новые навыки.

В первый год однажды утром раздался звук подъёма.

– Ещё минутку полежу, – подумал Михей и перевернулся на другой бок. Голова нещадно болела, глаза не хотели открываться. – Только заболеть не хватало!

Кое-как встал, когда рядом зашебуршились другие ребята. Почти все ещё валялись, несколько человек слонялись по палате. Вид у мальчишек был весьма невыспавшийся.

В комнату, потирая пальцами виски, вошла вожатая.

– Шевелитесь, копуши! На зарядку опоздаем! – скомандовала она, зевая и морщась.

Мальчики вышли на улицу, но не ощутили ожидаемой утренней прохлады. Вслед за ними спустились девочки. Они выглядели ещё более невыспавшимися.

Солнце палило нещадно. Кое-как доковыляли до стадиона.

Навстречу им, по направлению к столовой, шли другие отряды.

– А вот и наши сони! Все проспали: и зарядку, и перекличку. Между прочим, начальник лагеря приходил.

Дети в недоумении переглянулись, вожатая покраснела.

Оставив почти нетронутым завтрак, ребята вернулись в домик и увидели огромный букет красных цветов, которые девчонки вчера принесли с прогулки в поле. Вот и ответ. Маки! Как в книге про Волшебника Изумрудного города. На жаре их аромат превратился в опасный наркотик.

После этого случая Михей занялся изучением растений. Полдня он пропадал в библиотеке, полдня в лесу – искал травы и деревья из книг. Ребята пытались дразнить его ботаником. Но однажды старшие мальчишки сбежали из лагеря в магазин и поранились, перелезая через забор. Втихаря от вожатых Михей обработал раны кашицей из листьев и коры. С тех пор обзывать его перестали и заглядывали к нему чаще, чем в медпункт.

Во второй год мальчиков разбудил дикий вопль из соседней палаты. Вместе с вожатой они поспешили туда. Девочки забрались с ногами на кровати и визжали.

Виной переполоха стала мохнатая гусеница. Она сидела в центре комнаты и изгибалась всеми сочленениями. Не могла определиться, в какую сторону ей ползти, чем повергала девчонок в ужас. Вожатая побледнела и предпочла удалиться за подмогой. Мальчишки спорили и наперебой раздавали советы. Самым популярным был – наступить и раздавить насекомое. Но смельчаков это сделать не нашлось.

Пока шёл спор, Михей высунулся в окно, сорвал с клёна листок и положил на пути у гусеницы. Она с благодарностью заползла на него, и мальчик вынес членистоногого монстра во двор.

Тем летом он заинтересовался насекомыми. Читал, чем полезны или опасны разные букашки. Мог часами наблюдать за вереницей муравьёв, копошащимися жучками и разрезающими воздух стрекозами. Любовался божьими коровками, а однажды даже увидел, как из кокона вылезает и расправляет крылья бабочка. Только вот ос опасался. Когда видел чёрно-желтое брюшко, инстинктивно закрывал руками нос.

На третий год он решил изучать мир птиц и зверей. Записывал на телефон голоса и пытался найти их звучание в интернете. Сначала до боли в глазах, а потом уже с лёгкостью, разглядывал пернатых в листве деревьев. Рассматривал следы животных. В основном это были зайцы и другие грызуны. А Михею так хотелось увидеть животное покрупнее!

На четвёртый год Михей занялся спортом. Утро с удовольствием начинал с пробежки. С нетерпением ждал, когда отряд поведут плавать, а иногда украдкой уходил на реку сам. Но больше всего любил лазать по деревьям. В городе мама водила сына на скалодром. Но одно дело со страховкой под присмотром тренера, а другое – в лесу на свой риск. Напрягая мышцы, нащупывая ногами незначительные выступы на стволе, хватаясь руками за ветки и подтягиваясь, Михей любил залезть повыше, спрятаться в кроне и разглядывать лагерь.

Рост и мускулы Михея были больше, чем у среднестатистического мальчишки его возраста. На кареглазого спортивного и весьма загадочного брюнета заглядывались девочки и из старших отрядов. Присылали записочки, звали на танцы, но он чувствовал себя там чужим. Шорохи леса и голоса птиц были ему приятнее любой музыки. Даже петь песни у костра не ходил. Огонь с детства вызывал у него необъяснимый страх. Михей стеснялся этой слабости, ругал себя, но ничего не мог поделать.

Что же готовит ему пятый год?

В раздумьях Михей уснул. Ему снилась дорога из маминых рассказов. Дорога среди высоких гор. Там, где даже летом не тает снег, а рядом цветут диковинные цветы. Где глубокие голубые озёра и быстрые реки, полные рыбы. Дорога, по которой можно проехать только на вездеходе. Михей видел вездеход будто со стороны, через стволы деревьев настоящего дремучего леса. Знал, что люди в машине скоро остановятся на привал, разобьют лагерь, разведут костёр. Будут готовить что-то вкусное. А утром отправятся дальше. Но подходить к ним нельзя. Опасно.

– Выходим! – голоса вожатых выдернули Михея из сна.

Электричка остановилась. Дети высыпали на перрон. Стоя возле дороги, ждали автобус, который довезёт их до лагеря.

Ожидание затягивалось. Через полчаса вожатым стало сложно удерживать ребят на месте. Мальчишки постарше убежали курить. Михей прогуливался неподалёку от них.

– Шухер! – Они заметили приближающихся вожатых и побросали в траву тлеющие окурки.

Михей увидел это, его глаза налились кровью.

– Немедленно поднимите! – сказал он, преградив им путь.

– Что ты пропищал, малыш?

– Быстро поднимите, – спокойно повторил Михей, сжимая кулаки.

Тут подоспели вожатые.

– Минус десять баллов первому и второму отряду. Ещё раз увидим с сигаретой, отправитесь домой.

– Ты об этом ещё пожалеешь! – прошипели мальчишки, зло глядя в сторону Михея.

Самолёт уносил Анну прочь, прочь от большого города, несбывшихся надежд и разрушившего всё мужчины. Нет, измену, она не простит.

Аня ехала в лагерь геологов, поваром. Да хоть чёртом в ступе, лишь бы подальше, на другой конец страны, туда, где нет знакомых, нет связи. Нет его.

Самолёт приземлился в маленьком аэропорту. На КамАЗе, переделанном в пассажирский, она и десяток туристов двинулись в путь. Асфальт быстро сменился грунтовой дорогой. Машину нещадно трясло на ухабах. Утомившись от долгой дороги, Аня задремала.

– Выходим!

Голос водителя выдернул её из сна. В машине уже оставалась только она, ребята вышли раньше. Лагерь геологов располагался там, куда редко ступает нога туриста.

Аня спрыгнула с высокой ступеньки, потянулась, разминая затёкшие конечности и ахнула от красоты. Справа, несмотря на середину августа, лежали белоснежные сугробы выше её роста. Слева раскинулся ковёр неведомых цветов. А на горизонте возвышались величественные вулканы. Впервые за последний месяц она улыбнулась.

– Привет! Теперь ты нас будешь вкусно кормить? – Её окружили улыбчивые бородатые мужчины.

– А что сама такая худенькая? – прозвучал ироничный вопрос.

– Постараюсь! – засмущалась Аня.

Ребята помогли ей поставить палатку, дали спальник.

– Здесь кухня, – показали на большой шатёр, – плита, посуда. Продукты всегда убирай внутрь, – предостерегли они её, – иначе приманишь медведей.

– Далеко от лагеря одна не отходи. И бери с собой медвежий баллон! – сказал местный связист Томаш. – Это специальный перцовый баллон, который поможет отпугнуть зверя. Распылять его надо на близком расстоянии. Надеюсь, он тебе не понадобится…

Анна кивала, но слушала вполуха. Медведей она обожала! С детства зачитывалась сказками и историями об этих опасных и в то же время милых животных и мечтала стать героиней одной из них.

На следующее утро геологи ушли на работу. Аня осталась в лагере готовить. Динамичное постукивание ножа, помешивание теста, бульканье супа успокаивали и отвлекали от грустных мыслей.

Ребята вернулись в обед и за считаные минуты, нахваливая, уплели всё, что она приготовила.

– Вот так повариха! Вот так радость!

Анна улыбнулась второй раз.

После обеда геологи разошлись по палаткам. Работа работой, а тихий час по расписанию. Через пару мгновений по лагерю разнёсся громоподобный храп. Только Ане не спалось. Она решила немного пройтись вокруг лагеря. На секунду задумавшись, кинула в рюкзак медвежий баллон. Прогулявшись по опушке леса, вернулась, пока мужчины ещё дремали, и начала готовить ужин.

Так потекли дни. Анна готовила, геологи стучали ложками и радовались женскому теплу в их мужском царстве. По вечерам все вместе сидели у костра, пели песни под гитару и, конечно, травили байки про медведей и незадачливых туристов.

В тихий час она ходила в лес. Ребята узнали про её прогулки, ругались, но скоро поняли, что спорить бесполезно. Выдали ещё один баллон, рацию и какое-то GPS устройство, которое придумал Томаш.

– Включи его, если заблудишься, и оно тебя в лагерь приведёт. И еду с собой не бери! Медведей приманишь.

Анна ценила их заботу и осознавала опасность, но ей очень нравилось в лесу. Она слушала пение птиц, любовалась диковинными цветами и вековыми деревьями, собирала грибы и ягоды к ужину. Иногда ей казалось, что из-за плотной листвы за ней наблюдают. А как-то в кустах мелькнул чёрный влажный нос. Или почудилось?

Однажды солнечным тёплым днём Анна отправилась на прогулку. Повинуясь странному желанию, взяла из лагеря несколько кусочков сахара и оставила их на пенёчке на лужайке. Назавтра сахар исчез, вместо него лежала горсть земляники. Аня ягоды съела и снова положила сахар. Но на следующий день сахар оказался нетронутым, а рядом лежала кучка сухих жучков. Аня рассмеялась. Поняла! И оставила припасённый блинчик с мясом. Ещё через день на пенёчке ждала горсть голубики. Так она и загадочный лесной незнакомец стали обмениваться вкусностями.

Однажды ответного угощения не оказалось. Аня оглянулась по сторонам. Из-за деревьев, не спеша, внимательно наблюдая за её реакцией и слегка прихрамывая, вышел огромный бурый медведь. Анна охнула и протянула навстречу руку. Медведь ткнулся мокрым носом в её ладонь. Она робко, а потом смелее погладила его по косматой голове. Густой мех приятно пружинил от прикосновений. Медведь сел, обнажив треугольник белой, будто седой, шерсти на груди. Поднял лапу, на которую хромал. В ней бережно были зажаты ягоды малины.

– Спасибо! – рассмеялась Аня.

Медведь довольно зарычал, обнажив удивительно белые клыки.

Так началась их странная дружба.

Аня сбегала из лагеря в тихий час, приносила пирожки и блинчики. Медведь открывал ей укромные полянки с ягодами. Она рассказывала ему о своей жизни. Он был внимателен, но иногда показывал лапой: «Помолчи, послушай лес». И она слушала – как самую красивую в мире музыку.

Они валялись на ковре изо мха, смотрели на пушистые облака. Анна клала голову на белый треугольник на груди Медведя или садилась рядом и расчёсывала длинную мягкую шерсть. Мех пах сухой травой и ягодами.

Они ходили к горной реке и наблюдали, как плещется в воде рыба. Медведь ловил её одним взмахом лапы. Иногда Аня приносила улов в лагерь. Ребята удивлялись загадочной поварихе – ещё и рыбачит!

Как-то Анна стояла на камне, смотрела, как Медведь охотится за форелью. Внезапно оступившись, поскользнулась и рухнула в реку. Медведь молниеносно нырнул за ней и как котёнка, вытащил на берег. Аня дрожала от испуга и ледяной воды. Медведь обнял её мохнатыми лапами. А потом, хрюкнув, толкнул на песок. Как дети или медвежата, они начали визжать и кататься по земле. В лагерь Аня возвращалась чумазая, но счастливая. Можно ли влюбиться в медведя?

Однажды ночью Анна проснулась. В окошко палатки светила полная луна, по земле стелился туман. Ведомая непонятным чувством, Аня пошла в сторону леса, будто сам туман нёс ее. Луна скрылась за тучами. На полянке сидел Медведь. Анна хотела подойти к нему, но тут тучи рассеялись. Медведь встал на задние лапы, расправил плечи и зарычал. Аня вздрогнула и отступила назад.

В несколько мгновений под шкурой проступили мышцы, спина выпрямилась, на руках напряглись бицепсы. Аня опустила взгляд и ойкнула. Ниже пояса не было ни шерсти, ни одежды.

На звук её голоса Медведь повернулся. Смотрел знакомыми карими глазами и ласково улыбался. На груди остался треугольник белых седых волос.

Повинуясь всё тому же неведомому инстинкту, Анна шагнула к Медведю. Лицо обожгло горячее дыхание. Она прильнула к его обнажённому телу.

В небе ярко светила луна.

Анна проснулась от противного писка рации. Солнце было уже высоко. Медведь сладко сопел рядом. О его зверином облике напоминали только чёрные подушечки пальцев. Погладив его по голове и натянув промокшую от росы одежду, Аня поспешила в лагерь.

– Я скоро вернусь!

– Куда ты подевалась? – накинулись на неё ребята, с подозрением глядя на траву в волосах и мокрую одежду.

– За хворостом ходила. – Помахала она парой наспех подобранных веточек и ретировалась на кухню.

– Ох, доиграется! – качали головой геологи.

Несколько дней она не могла вырваться из лагеря – ребята пристально наблюдали за ней. Но пришло время им уходить в экспедицию. Только они скрылись, как Аня ринулась в лес. Медведя нигде не было. Ни в этот день, ни на следующий. Анна верила, что он появится, ходила по их тропинкам, на ягодные полянки, к реке.

Однажды сидела на камне у воды. Вдруг из леса показались медвежата. Малыши с любопытством смотрели на Аню. Она протянула им ягоды на ладони. В это же мгновение со стороны чащи раздался грозный рык. Из-за деревьев показался медведь. Аня обрадовалась. Но в глазах зверя страх мешался с яростью.

«Это же медведица!»

Анна вжалась в ствол дерева. Перцовый баллон уже давно без дела валялся в лагере. Рация, чем она поможет? Может, хоть тело по GPS найдут.

Медведица приближалась к Ане, глаза налились кровью, изо рта капала слюна. Анна зажмурилась, прощаясь с жизнью.

В этот момент, сметая всё на своём пути, ломая ветки деревьев и рыча, на берег выскочил медведь. Её Медведь. Он повалил медведицу на спину, звери сцепились и покатились по траве. Медведь поднял взгляд на Аню. Виноватый, растерянный. Несколько секунд и он исчез в лесу. За ним спешили медведица и медвежата.

Анна не могла поверить увиденному.

Вернувшись в лагерь, без тени жизни на лице, сказала, что ей немедленно нужно домой. На расспросы ребят молчала или поднимала полные слёз глаза. Они отстали, обняли на прощание, и КамАЗ, переделанный в пассажирский, увёз Анну в аэропорт.

Через девять месяцев родился Михей.

Михей в очередной раз пристально разглядывал ладони. Что же с ним происходит? В обед вожатая отвела его в сторону и отругала за грязные руки и неподстриженные ногти. Мальчик опустил голову и молча слушал. Как ей объяснить, что ладони не отмываются, а ногти он стриг вчера?! Да и бриться начал гораздо раньше своих сверстников. Правда, этот факт скорее играл ему на руку и был предметом зависти и уважения других парней.

Он чувствовал, что с ним что-то происходит. Просмотренный за пару дней медицинский справочник ответов на вопросы не дал. От сложных научных терминов болела голова, картинки порой пугали, но не напоминали его руки. Когда мальчик попросил скучную энциклопедию в третий раз, библиотекарь с подозрением на него взглянула и поинтересовалась, не нужно ли ему в медпункт. Михей ретировался – к врачам он точно попадать не хотел – чувствовал, что они ему не помогут.

Этим летом он всё чаще уходил в лес, там ощущал спокойствие. В начале смены неподалёку от лагеря построил просторный шалаш из веток. Принёс туда старое одеяло, которое выбросил завхоз, незаметно натаскал припасов из столовой, брал с собой книги и подолгу читал. Иногда мог остаться и на тихий час. Вожатые, занятые другими шалопаями, сквозь пальцы смотрели на поведение странного, но смышлёного ребёнка. Своё укрытие он держал в тайне от всех.

Однажды Михей шёл в шалаш, погрузившись в свои мысли. Позвонить маме? Рассказать про почерневшие руки? Посоветоваться? Как же он не хотел её волновать.

Отца Михей никогда не видел и почти ничего о нём не знал. Мама не любила говорить на эту тему. Она старалась заменить сыну обоих родителей. В будни много работала, а выходные посвящала ему. Скалодром, батуты, верёвочные парки – все мальчишечьи радости, чтобы выплеснуть неуёмную детскую энергию. А лето, пока он в лагере, мама проводила в библиотеке. Читала про запас – на год вперёд. От неё Михею передалась любовь к книгам.

В тот день Михей шёл в шалаш, погрузившись в мысли, и не заметил, что за ним следят. Те самые парни из старших отрядов, которых он заставил поднять брошенные окурки. Когда под ногой одного из них треснула сухая ветка, было уже поздно – они увидели его укрытие. Михей сложил руки на груди и встал у входа, всем видом показывая – внутрь не пущу! Парни сначала двинулись на него, но потом один из них что-то шепнул остальным, они рассмеялись и убежали. Михей удивился, но быстро отвлёкся, вернувшись к своим мыслям.

Через пару часов он пришёл в лагерь, его окружили ребята из отряда.

– Слышал? Завтра соревнования! В этом году будем строить вигвамы! Помнишь, как в Простоквашино? Индейская национальная народная изба – фигвам называется. Фиг всем остальным отрядам, а не победа! Ты же всё умеешь! И это тоже? Поможешь нам? Мы должны выиграть кубок лагеря! – галдели наперебой дети.

Михей улыбнулся. Соревнования в лесу он обожал.

На следующее утро отряды собрались на стадионе.

– Сегодня мы отправимся на поиски сокровищ! – объявил в рупор начальник лагеря. – Как в компьютерной игре – на добычу ресурсов. Не совсем ископаемых, скорее валяющихся, – пошутил он, – древесины, то есть. А из неё будем строить вигвамы. Совместим приятное с полезным. Почистим лес от бурелома после недавней грозы и посоревнуемся в строительстве. Главное условие – живые деревья не трогать!

Воодушевлённые ребята разделились на группы и разбежались по лесу. Только парни из старших отрядов не спешили – у них был план.

Михей собирал сухие сучья, когда до него донёсся сигаретный дым. Он поспешил на запах. Табачная вонь вела в сторону шалаша, точнее, того места, где ещё вчера был шалаш. Ветки были разобраны и сложены в кучки. Рядом сидели те самые парни, курили и грызли яблоки из его припасов.

– О, наш лесник пришёл, – засмеялся один.

– Спасибо за ветки. Не пришлось по лесу шариться! – гоготнул второй и бросил «бычок» в траву.

Глаза Михея налились кровью, он сжал кулаки и бросился к парням. На его пути оказался овраг. Михей разбежался, прыгнул, но запнулся за корень дерева и кубарем скатился вниз. Парни приготовились к драке, но к их ужасу из оврага выскочил не мальчик, а разъярённый медведь. Ребята бросились врассыпную.

Через несколько минут соревнования экстренно отменили, бледные вожатые собирали по лесу детей, пересчитывали, сбивались, снова пересчитывали. Все оказались на месте, кроме Михея.

Через несколько часов приехали спасатели и с дрожащими от страха парнями из старших отрядов отправились на место происшествия. В овраге лежала разодранная в клочья одежда Михея. На корнях и листьях обнаружились капли крови.

Лагерь срочно эвакуировали.

Несколькими часами ранее…

Медведь выскочил из оврага и ринулся за мальчишками. Но через мгновение остановился и закружился вокруг себя, разглядывая лапы. С диким воем, не разбирая дороги, бросился в сторону, противоположную лагерю. Сколько так бежал – неизвестно, но вскоре понял, что теряет силы. Пораненная об корень нога болела и кровоточила, всё тело расцарапали ветки. Без сил он повалился на траву и провалился то ли в обморок, то ли в сон. Нашла его служба отлова, которая долго преследовала по следу медведя, а обнаружила ребёнка. Собаки кружили вокруг Михея и отказывались идти дальше.

Мальчика привезли в лагерь. К нему кинулась мама. На все вопросы Михей отчуждённо молчал. Наконец, от него отстали. От предложения отвезти их в город или вызвать скорую Анна отказалась. Спасатели пожали плечами и уехали. Ребёнок нашёлся, медведя собаки не чуют, мало ли что детям почудилось!

Как только служебная машина скрылась из виду, Михей зарыдал.

– Милый, прости меня. Я должна была рассказать тебе раньше. – Анна обняла дрожащего сына и поведала ему историю с другого края света. Про лагерь геологов, про обмен вкусностями на пенёчке, про встречу с Медведем, про их прогулки, ту самую ночь и рождение Михея. Только про медведицу умолчала.

По мере того как рассказ набирал обороты, Михей выпрямлялся.

– Почему ты молчала?! – хотел сказать он, но из его пасти вырвался только рык, закончившийся всхлипом.

Он снова обернулся. Красивым медведем с блестящей лоснящейся шерстью цвета горького шоколада. Молодым медведем, но уже не медвежонком.

Анна ахнула и невольно залюбовалась. Михей испуганно заскулил. Мама прижала его косматую голову к своей груди.

– Прости меня, пожалуйста, прости! Мне кажется, я перечитала все возможные книги про оборотней, пересмотрела все фильмы. Пыталась расспрашивать знакомых, но на меня стали подозрительно поглядывать, и я прекратила. Я видела, как ты растёшь – выше, сильнее, выносливее своих сверстников. Но надеялась, что этим всё и закончится, что это не передаётся по крови…

Михей плакал, снова обернувшись мальчиком.

– Что теперь делать, мама?

– Поедем домой. В лагере оставаться опасно – могут вернуться спасатели.

– И на электричке ехать опасно – я не могу контролировать превращения.

– Тогда спрячься пока в палате. Я съезжу в город за машиной и вернусь за тобой.

Михей закутался в одеяло, залез под кровать и незаметно для себя уснул. Когда Анна вернулась, из-под койки в углу раздавалось громкое сопение и торчала лапа. Разбудить сына мама не смогла и, уставшая от переживаний и дороги, задремала рядом.

В путь тронулись вечером. Михей забрался на заднее сидение. От волнения в дороге несколько раз менял обличье, но к дому подъехал в образе мальчика. Наспех накинув джинсы и куртку, поспешил к лифту. Подъём на пятый этаж казался вечностью. Соседка, выходившая на четвёртом, к счастью, настолько увлеклась телефоном и громкой музыкой в наушниках, что не заметила треск рвущейся джинсовки и появляющегося за спиной медведя.

– Наконец, в квартире! – выдохнул Михей.

Анна плотно закрыла шторы, налила чай и опустилась на стул, случайно сев на пульт от телевизора.

– Медведи проснулись! – вещал диктор. – Не успели мы отойти от чудеснейшего спасения мальчика после нападения зверя, как на другом конце страны крайне опасные животные начали выходить на дорогу.

Анна подняла глаза. На экране показали огромного бурого медведя. Он сидел на обочине будто кого-то ждал. Кружка со звоном упала на пол и разлетелась на осколки, чай растёкся коричневой лужей. На груди медведя отчётливо виднелся треугольник белых, будто седых, волос.

Михей лежал на полу, стараясь не шевелиться. После того как, разбив журнальный столик, поранил лапу и чуть не спалил шерсть о свечи на каминной полке, мама оставила в комнате только ковёр и диван. Контролировать превращения мальчик-медведь так и не научился.

– Сынок, я постараюсь вернуться как можно скорее. Я должна найти твоего отца. Он наша единственная надежда!

Михей то ли заплакал, то ли заскулил.

– Еду на неделю приготовила! – сказала мама. – Ну или на пару дней.

С превращениями аппетит Михея зверски вырос.

– Когда закончится, закажи доставку или позвони мне. Карта у тебя есть. Дверь курьеру не открывай. Пусть оставляет на площадке. Хорошо, что есть такой сервис! – давала последние напутствия мама, застёгивая чемодан. – Сынок, мне надо бежать. Такси уже внизу. Будь осторожнее, пожалуйста! – Она ласково потрепала его по косматой голове и чмокнула в мокрый чёрный нос.

С тяжёлым сердцем Анна ехала в аэропорт. Через пару часов она уже была в самолёте. Город стремительно удалялся и вскоре стали видны лишь облака. Куда она летит? Где будет искать Медведя? Она даже дорогу из новостного сюжета не узнала, сколько не гуглила.

Самолёт приземлился в маленьком аэропорту. Пока Анна ждала багаж, услышала сзади своё имя.

– Аня? – Рядом стоял удивлённый геолог-связист Томаш. – Какими судьбами? Кому в этот раз повезло с поваром?

От растерянности она потеряла дар речи и потом разревелась – впервые с лесного превращения Михея и телевизионных вестей из прошлого.

– Пойдём в машину. Расскажешь, что тебя сюда привело.

Аня уселась на сиденье видавшего виды внедорожника и, всхлипывая, смогла только спросить.

– Слышала, у вас медведи стали выходить на дорогу?

– Да, было дело. Но поймали его. Больше он не опасен.

Аня не смогла сдержать крик.

– Что они с ним сделали?

Томаш удивился такой реакции, но ответил.

– Отдали в деревню к аборигенам. Они теперь на нём учат собак охотиться.

– Можешь меня туда отвезти?

– Объяснишь?

– Нет, пожалуйста, не надо вопросов. Просто помоги.

– Хорошо, Анют, за все те вкусности… – пробормотал Томаш.

По грунтовой дороге они добрались до деревни.

– Вы на представление?

– Нет, мы… – начала Анна.

– Да, мы на представление! – перебил её Томаш.

Они посмотрели традиционные танцы и выступления на лошадях, поели национальной еды, приготовленной на костре. Точнее, Томаш уплетал за двоих, а Аня ёрзала на топчане. К чему эта пустая трата времени?!

Потом им показали охотничьих собак. И, наконец, спросили, хотят ли они увидеть медведя, на котором обучаются псы.

– Да! – чересчур эмоционально воскликнула Аня.

Местный конюх повёл их на задворки. Ребята невольно зажали носы. Среди жуткой грязи и вони стояла небольшая мрачная клетка.

– Клетка маленькая, чтобы зверь не мог её раскачивать и тренировать мышцы, – пояснил конюх.

Спиной к людям сидел медведь. Его шкура скаталась комьями и сбилась в колтуны.

Анна охнула.

– Это же чудовищно!

От её голоса медведь дёрнулся, как от удара током, и повернулся. В его глазах читалась боль и страдание. На груди виднелся грязный треугольник когда-то белых, будто седых, волос.

Он протянул к Анне лапу между прутьев клетки.

– Куда! Назад!

Конюх хлестнул его плетью.

Медведь отшатнулся, но увидел Томаша, зарычал и снова бросился к прутьям.

Конюх второй раз замахнулся плетью. На этот раз сильнее. На лапе осталась кровоточащая рана. Аня заметила, что на теле зверя их много.

– Прекратите его мучить! – вскрикнула Анна.

Конюх недовольно на неё посмотрел. Томаш внимательно наблюдал за этой сценой.

– Вы не покажете мне лошадей? – вдруг спросил он.

Увлекая конюха за собой, Томаш шепнул: «У тебя пять минут».

Анна с гремучей смесью жалости и ярости кинулась к клетке.

– Мой сын! Он оборотень! – прошипела она.

Медведь кивнул то ли печально, то ли удовлетворённо.

– Ты должен мне помочь!

– Нет, – мотнул он в ответ головой.

– В смысле нет? Это всё из-за тебя!

Медведь просунул лапу между прутьев и приложил к губам Анны, а потом ласково провёл по волосам. Из его глаз скатилась слеза. Он показал в сторону огромного замка на клетке.

– Почему ты не можешь обернуться человеком на охоте?

Медведь указал взглядом на свою заднюю лапу.

– Чип! Они вживили тебе чип?! Он мешает тебе превращаться?

Медведь кивнул.

Послышался громкий кашель Томаша. Они с конюхом возвращались. Аня отпрянула от клетки. Медведь отвернулся.

– Я что-нибудь придумаю! – шепнула Анна.

В машине она всё выложила приятелю. Тот ошарашенно смотрел на неё, не зная то ли поверить, то ли везти к доктору.

– Томаш, только ты можешь помочь мне и моему сыну. У Медведя в лапе чип. Его нужно извлечь.

На следующий день Томаш вернулся в деревню без Анны, чтобы продолжить беседу с конюхом. На мгновение остановился у клетки с медведем и, не обращая внимания на его разъярённый взгляд, шепнул.

– Ты должен сбежать на следующей охоте. Я вытащу чип. Встречаемся около озера. Анна будет там.

Через два дня Анна и Томаш с чемоданчиком инструментов сидели у озера.

– А вдруг у него не получится? – заламывала руки Анна, отгоняя мысль: «А вдруг его застрелят?»

– Успокойся, Анют! Ты говорила, что он умный, значит, справится.

Время тянулось как густая смола.

Внезапно со стороны леса раздалось пыхтение. Медведь, озираясь по сторонам, выскочил на берег. Он был весь в пене и тяжело дышал. Задняя лапа кровоточила. Анна и Томаш бросились к нему. Пуля! И, о чудо! Как раз рядом с чипом!

– Потерпи-ка, дружище!

Томаш схватил нож и ловким движением вырезал чип. Медведь зарычал от боли.

– Тише-тише. – Гладила его по спине Анна.

Медведь опустил голову ей на плечо и жалобно заскулил.

– Какая удача! – Томаш, бормоча, поспешил к своему чемоданчику. – Так чип перенастроить будет гораздо проще.

Анна и Медведь наблюдали за ним. Через несколько минут Аня услышала шорох лап по траве и плеск. Медведь нырнул в озеро, бултыхался, смывая с себя грязь и кровь.

– Готово! – воскликнул Томаш. – Теперь они будут искать его совершенно в другой стороне, – начал он и запнулся, увидев, как из озера выходит абсолютно голый мужчина. Все его тело было покрыто ранами, но в глазах горел яростный огонь.

– #%\|~! – только и смог вымолвить Томаш и опустился на траву.

Анна отвела взгляд.

– Прикройся! – бросила Медведю свою куртку.

Томаш сходил в машину и принёс брюки и свитер. Рукава джемпера еле доходили Медведю до локтей, а штанины до колен.

– Но хоть что-то! – буркнул геолог.

Медведь не сводил взгляд с Анны. Та метала в него глазами молнии.

– Ладно, ребят, я могу вам ещё чем-то помочь? – спросил Томаш.

– Помоги нам, пожалуйста, купить ему одежду.

– Зачем? – прохрипел Медведь.

– Ты полетишь со мной.

– Нет, не полечу.

Анна сидела в видавшем виды внедорожнике Томаша и смотрела в окно. Вздохнув, она набрала номер.

– Сынок, у меня не получилось. Я возьму билет на ближайший рейс и…

– Ты его нашла?

– Да, но… Это неважно! Я прилечу, и мы что-нибудь придумаем!

Грозное рычание и короткие гудки. Сын бросил трубку. Анна опустила телефон. Что же она придумает? Почему Медведь отказался лететь? За что так поступил?

После его слов она в ярости и отчаянии бросилась в машину к Томашу. Медведь, казалось, спокойно наблюдал за этим с берега озера. И только пульсирующие вены выдавали его истинное состояние. Он пророкотал ей вслед:

– Захочешь меня увидеть – буду ждать здесь.

Зачем ей снова с ним встречаться? Простить второе предательство? После стольких лет! Ни за что! Билет на ближайший рейс и больше никогда не возвращаться! В этот непредсказуемый край, который подарил мечту и разрушил всё…

Через полчаса раздался звук SMS. Списание с карты, оплата авиабилета. Но ведь… Нет, не может быть! Анна выронила телефон.

– Томаш, Михей летит сюда!

Анна набрала номер сына. Раз, другой, третий. Абонент недоступен.

– Что он творит? Он же не умеет контролировать превращения?! А если… Томаш, что делать-то?

– Видимо, просто ждать и молиться. – Развёл руками геолог.

Михей вышел из квартиры и, глубоко дыша, спустился по лестнице. Главное не паниковать. Он надел самую просторную толстовку и широкие спортивные штаны. Лицо прикрыл шарфом, натянул на глаза кепку. Руки спрятал в перчатки. Не то что это помогло бы в случае неожиданного превращения, но спокойствия добавляло. Да и какой двенадцатилетний мальчишка не любит играть в шпионов?!

Таксист открыл дверь, не выходя из машины. Михей сел на заднее сидение, включил в наушниках любимую музыку – в путь!

Дорога до аэропорта прошла легко и быстро. На входе в терминал Михея попросили снять ремень, кепку и шарф. Он занервничал. Волосы на руках потемнели и встали дыбом.

– Дыши, представь, что ты встретил дикого зверя, – повторял он себе. – Не показывай свой страх. Будь сильнее.

Первый контроль пройден.

На стойке регистрации девушка пристально посмотрела и спросила:

– Один летишь? Без взрослых?

– Да. Мама встретит меня в аэропорту, – уверенно ответил Михей, глядя ей в глаза.

Девушка ещё раз бросила на него оценивающий взгляд и дала посадочный талон.

Дальше досмотры прошли как по маслу и, о чудо! В самолёте рядом с ним не оказалось соседей. Михей закутался в шарф, натянул кепку на глаза и уснул. Пассажиры рядом несколько удивлялись чересчур громкому храпу, но периодически проступающую на лице и руках подростка шерсть, к счастью, не заметили.

Самолёт приземлился в маленьком аэропорту. Пока другие пассажиры ждали багаж, Михей вышел в зал к встречающим и сразу увидел маму. Она бросилась к сыну. Рядом с ней стоял бородатый мужчина.

– Михей, как ты мог?

– Мама, это он?

Анна перевела взгляд на Томаша.

– Нет, сынок.

– Ты знаешь, где отец?! – скорее сказал, чем спросил Михей. – Я хочу его увидеть.

Анна вздохнула, Томаш кивнул.

Видавший виды внедорожник привёз их на пустынный берег озера. Ни души.

– Будем ждать, – твёрдо сказал Михей и опустился на траву. Анна и Томаш присели рядом.

Казалось, прошла целая вечность. Наконец, послышался шорох, и из леса вышел огромный бурый медведь. В считаные мгновения Михей обернулся, зарычал и бросился на него. Звери сцепились и покатились по траве.

– Остановитесь! Что вы делаете? – закричала Анна и ринулась к ним.

Томаш удержал её.

Анна заметила, что Михей немногим уступал отцу размерами, да и, кажется, силой. Меховой клубок скатился с берега и плюхнулся в озеро. Медведь обернулся человеком и поплыл размашистыми гребками. Михей не заставил себя долго ждать и последовал за ним. Когда только научился так плавать? Борьба продолжилась в воде. В какой-то момент оба скрылись из виду. А вынырнули уже две морды с мокрыми чёрными носами. Ане показалось, что они смеются.

Наконец, отец и сын вылезли на берег и, тяжело дыша, развалились на траве. Михей виновато ткнулся носом маме в плечо. Медведь поднялся и ушёл в сторону леса, но через минуту вернулся в человеческом обличье и даже в одежде. Просторная рубаха открывала треугольник белых седых волос на груди.

Увидев отца, Михей тоже обернулся человеком.

– Прикройся! – усмехнулся Медведь и бросил ему штаны и футболку. – Как ты догадался?

– Я читал в книгах, как вести себя при встрече с диким зверем. Сохранять спокойствие, демонстрировать уверенность. И глубоко дышать. Решил, что и с самим собой может сработать.

– Верно! Ты должен был сам укротить своего внутреннего зверя. Помощь тут бесполезна, – сказал Медведь и, чуть помедлив, добавил. – Горжусь тобой, сын.

Он улыбнулся и распахнул объятия. Михей бросился к отцу. Анна смотрела на эту сцену, открыв рот. Михей отстранился от отца и жестом позвал маму. Анна мешкала.

– Ступай! – подтолкнул её Томаш. – А я, пожалуй, пойду.

Аня обняла геолога и сначала медленно, а потом всё быстрее пошла навстречу любимым мужчинам-медведям.

– Ты специально выходил на дорогу? – тихонько спросила она, когда Михей отошёл в сторону.

– Да, бродил около стоянки туристов и случайно услышал репортаж о случае в лагере. Попасть в новости – было единственным шансом найти тебя.

– А как же твоя медведица? – ещё тише спросила Анна.

– Я просто спас её из капкана. Как только раны зажили, они с медвежатами ушли.

Анна подняла на него полные слёз глаза. Медведь нежно её поцеловал.

– Кстати, меня Игорь зовут.

Анна и Михей не стали возвращаться в большой город. Мальчик, наконец, увидел дорогу из маминых рассказов. С отцом они частенько бродили по лесу и оберегали туристов от диких медведей.

Летом Михей уезжал в лагерь, теперь уже вожатым. Ему нравилось учить детей как быть «на ты» с лесом.

А Анна вернулась в лагерь геологов – работать поваром.

Томаш обещал хранить секрет её семьи.

А Игорь… Игорь, наконец, поблагодарил этот дикий край. Долгих тридцать три года назад в полнолуние сильнейшая гроза унесла жизнь его родителей. Попавшая в палатку молния оставила на груди семилетнего мальчика треугольник белых седых волос. И вот спустя годы уже другое туманное полнолуние подарило ему любимую женщину и сына.

Конец.

Пирожок без начинки

Наталья Менке @fee_ausdemall

Гора вещей на кровати явно не соответствовала размерам приготовленного рюкзака.

Даша окинула кучу критическим взглядом и, тяжело вздохнув, начала перебирать вещи ещё раз.

Несколько джинсов. Свитер, тёплая куртка. Обувь. Дорожный чайничек. Платья убираем, какие платья в лагере? Не на дискотеку же с пионЭрами ходить…

Что ещё?

Пиликнул мобильник. Сердце оборвалось и покатилось куда-то кубарем, она схватила его – но это была всего лишь Настя.

«Средство от комаров и резиновые сапоги», – высветилось на экране.

Дрожащей от волнения рукой она отбросила телефон и стёрла ладонью вновь полившиеся слёзы. Когда она, наконец, перестанет ждать звонка от Георгия! Он всё сказал, она ему больше не нужна.

«Пирожок без начинки… Так он меня назвал… Зачем мне пирожок без начинки…»

Всё правда, всё так. Где он – успешный, красивый, и где она – простая бухгалтерша, вечно занятая своими отчётами. Конечно, он не должен сидеть рядом с ней, как привязанный, но почему он бросил её именно в тот момент, когда у неё всё так плохо? Ну подумаешь, сходил без неё в клуб. На звонок не ответил – не услышал, бывает. Как можно было быть такой дурой? Верить, что это у него любовь такая, не замечать очевидного? Искать бесконечные оправдания его поступкам, а главное, верить, вот что обиднее всего!

Поехал в Крым без неё – так с парнями же, а у неё квартальный отчёт. Ну заболела, не станет же он ей бульончик варить, для этого есть Настя.

Сама виновата! Только почему так больно-то?

Спасибо Настюхе. Верная подруга, услышав о расставании с Гошей и её неожиданном увольнении, пристроила её на лето в тот же лагерь, куда ехала и сама, культмассовым сектором.

«И денег в этом лагере подзаработаю. С Настей повеселимся, будет же у нас свободное время! И людей, ну то есть, детей кругом тьма, отвлекусь. Порисую, наконец, в своё удовольствие… Мольберт!»

Ужаснувшись, что чуть не забыла самое важное, она бросилась вытаскивать из серванта забытый дорожный мольберт, подумала и добавила к кистям и краскам ещё и коробочку пастели.

Взгляд её упал на прикушенный дверцей шкафа нежно-голубой пеньюар, купленный специально к предстоящему отпуску – Гоша любил холодные цвета. «Да чтоб тебе пусто было, тварь!»

Мысли опять покатились не туда. Перед глазами встало Гошино лицо, его насмешливо искривлённые губы. Злые, жалящие слова. Хорошо же он её изучил, по всем больным местам прошёлся.

Две трети кучи остались лежать рядом с рюкзаком. Даша достала чемодан и снова сосредоточилась на сборах, внимательно просматривая всё, что решила взять. М-да. Может, стоит сделать паузу?

Она налила себе чаю и сделала бутерброд с сыром. Бутерброд показался ей очень вкусным, и она вдруг сообразила, что за весь день толком ничего не ела. Кстати, где-то в кладовке был ещё один чемодан, красный. Если его Настя не забрала…

Закончив, наконец, сборы, она критическим взглядом оглядела большой чемодан, рюкзак с привязанными к нему туристическими ботинками, деревянный чемоданчик с мольбертом и хмыкнула: «Живописно! Ещё сачка сюда не хватает!»

Потом влезла под горячий душ и долго там плескалась – когда теперь удастся, да и вообще, что там, в том лагере с санитарией, внимательно осмотрела себя в зеркале – Что там Гоша говорил про больные глаза? А как по ней, так вполне себе ничего, карие…

«Вернусь, перекрашусь в блондинку», – решила она.

И отправилась в постель. А то, правда, ещё проспит время общего сбора, придётся самой до лагеря добираться.

К месту сбора она пришла вовремя.

Несколько больших автобусов уже ждали их на паркинге, но прошло не менее часа прежде, чем они выехали из города.

Долго ехали по шоссе, гладкому, как полотно, и к обеду уже въехали на территорию лагеря.

Их с Настей поселили в небольшом деревянном домике – комната, туалет с душевой лейкой на потолке и крохотная кухонька с чайником и маленьким холодильником.

Лагерь оказался больше, чем думала Даша. Дети жили в четырёх деревянных корпусах, расположенных в лесу. Приземистое здание столовой, административный корпус, выкрашенный жёлтой краской мерзкого оттенка, котельная, стадион – и небольшая библиотека, стоящая на отшибе, её будущая вотчина.

Первые три дня пролетели незаметно. С утра до поздней ночи Даша разбирала своё новое хозяйство – книги в допотопных скрипучих шкафах, бумагу для рисования и краски, всякую разную поделочную мелочь. Хлипкая дверь библиотеки то и дело хлопала – заглядывали любопытные дети разных возрастов.

Вечером она валилась от усталости в постель, и ей всё очень нравилось – её первая «художественная» работа.

На четвёртый день она проснулась ни свет ни заря. Сегодня у неё будет важный день, первое занятие художественного кружка.

Даша приподнялась на локте и бросила сонный взгляд на телефон. Шесть часов утра. Шесть! Часов!

За окном галдели птицы, луч солнца падал между занавесок на дощатый пол. Спать, к полному её изумлению, больше не хотелось. Тихо, чтобы не разбудить подругу, Даша поднялась, натянула полосатую майку и джинсовые шорты, захватила со стола на кухне несколько пряников и бутылку воды, приладила на голову бейсболку и вышла на улицу.

Неожиданно она почувствовала себя ребёнком. Перед ней раскинулся бесконечный летний день, наполненный радостью, солнцем, лесом и приключениями. Даша заулыбалась, зажмурившись на солнышке, спустилась с крыльца и пошла по утоптанной тропинке к лесу.

Лес жил своей жизнью. Над головойщебетали птицы, между деревьями кое-где ещё проглядывали остатки утреннего тумана. Подумав на развилке, она свернула к озеру и пожалела, что не захватила с собой полотенце.

У причала качалась привязанная лодка. Добротная деревянная лодка с облупившейся кое-где голубой краской, здоровенным булыжником на длинной верёвке вместо якоря и пустым пластмассовым ведром.

Даша осторожно спустилась в неё, устроилась на широкой скамье, открыла бутылку воды и вытащила прихваченный пряник.

Пряник был так себе, да и чёрствый уже, но какое это имело значение, когда вокруг раскинулось озеро, светило ласковое утреннее солнышко и чирикали птички?

«Что бы нам такое с ребятами придумать… День Нептуна? Избито, да и потопят друг друга, не дай Бог. Хотя праздник на воде двойной праздник… А если испортится погода, тогда все приготовления насмарку. Может, лучше тогда поставить спектакль? Что-то простенькое. Хотя в спектакле будет занято лишь несколько человек. Или вот, можно конкурс. Алло, мы ищем таланты? Идея стара, как мир, но примут участие все, кто захочет, и весело будет… Да, пожалуй, это то, что надо…»

Лёгкий ветерок ворошил заросли тростника, у самой кромки плеснула хвостом рыба. «Как я не догадалась полотенце-то захватить! Завтра специально пораньше встану и пойду купаться!» – решила она, доела пряник, выбралась из лодки и медленно пошла к лагерю. «Пора уже. Наверное, все уже встали.»

Размышляя о конкурсе – или лучше всё-таки игра по станциям? – она вышла на дорожку к лагерю.

И вдруг сообразила и даже остановилась: «Да ведь я сегодня ещё ни разу не вспомнила о расставании с Гошей!» – удивлённо покачала она головой, – столько всего вокруг!

Она отошла от озера уже достаточно, но знакомой развилки всё не было. Что-то её насторожило – неожиданная тишина? Словно выцветшее солнце? Развернулась, пошла в обратную сторону. «Ну вот, всё потому, что я опять о козле этом вспомнила!» – глухая злость на себя поднялась мутной пеной.

Но и до озера никак не могла дойти, не было его, и всё тут! Только лес кругом и тропинка. И птицы замолкли…

– Это что ещё за мистика? Это вы мне прекратите! – строго сказала она вслух, подражая папе, а потом, делая вид, что всё нормально, насвистывая, снова развернулась и снова пошла в сторону лагеря. Туда, где она, во всяком случае, предполагала лагерь.

У большого замшелого валуна она остановилась, подумала, вытащила из кармана последний оставшийся пряник и положила на краешек:

– Это тебе, кто бы ты ни был. Он, конечно, не очень, но другого нет. Отпусти меня, пожалуйста!

Перевернула бейсболку козырьком назад, и с колотящимся сердцем бодро зашагала по тропинке, старательно высматривая хоть какой-нибудь просвет среди бесконечной зелени.

Через пару сотен метров тропинка повернула, и Даша оказалась перед знакомой развилкой.

– Вот ведь балбеска! – засмеялась она и побежала к лагерю.

Совсем уже с ума сошла с любовью своей. На прямой тропинке заблудиться умудрилась!

Лагерь уже проснулся. Даша услышала детские голоса и смех, все уже расходились с утренней линейки. Она перепугалась, что опоздает, быстро переоделась и отправилась в столовую, завтракать – сегодня важный день.

– Дашка! – услышала она голос Насти, притормозила и обернулась, – ты куда делась? Иди быстрее, тётя Клава уже ругается!

Только в понедельник, в её законный выходной, ей удалось искупаться утром.

Лечь спать в нормальное время у них с Настей никак не получалось. То с плакатом завозились, то полночи с физруком Саней парней ловили, которые собирались девчонок пастой мазать.

Даша предложила на окончание смены игру по станциям провести – на тему леса и сказок. С концертом и конкурсом поделок. Станция «Грибная», например – будет о лесных растениях. Если погода позволит, то и «Русалочья» появится, с купанием. Тётя Клава пообещала напечь пирогов с ягодами – должно здорово получиться.

И ребята подобрались хорошие. Девчонок, конечно, больше, как всегда, но и мальчишки в её кружок записались – Лёха из первого отряда, например, сам пришёл и приятелей привёл. Или Димка из пятого – тихий очкарик, а как послушаешь его истории, и откуда что берётся?

В воскресенье целый день лил дождь, какое тут купание. Половина лагеря торчала у неё в библиотеке. Она привела всё в порядок, как могла, но убраться сегодня всё равно надо, хоть и выходной. Хотя почему ей? Надо девчонок-активисток припахать!

Зато утро понедельника встретило её бледно-голубым, чистым, умытым небом, росной травой и птичьим щебетом.

Даша долго плескалась в одиночестве, наслаждаясь ещё неярким солнышком, лежала на воде, раскинув руки и глядя в бескрайнее небо, наслаждаясь тишиной – чёрт, эти детки, будь им хоть десять, хоть пятнадцать, такие громкие!

Накупавшись, вылезла на пирс, завернулась в полотенце и позавтракала приготовленным с вечера бутербродом с сыром.

В столовую идти не хотелось. Ей нужно побыть одной.

«Надо только музыки накачать хорошей. Это я им из города привезу, не под баян же танцевать… Надо Серого попросить, он же любитель всяких новинок.»

Потом она подумала, как здорово было бы притащить сухого льда, можно было бы такого забабахать, но где его найти и как привезти?

Вскользь снова вспомнила о Гоше (Сам ты пирожок без начинки!) – и только усмехнулась. Плевать.

На обратной дороге возле знакомого валуна она заметила крепенький белый. Оставила пакет на камне – чтоб был ориентир, и за каких-то двадцать минут набрала с десяток ровненьких, словно сахарных, грибов.

Засмеялась, вытащила из кармана леденец, развернула его, сунув обёртку в карман, и положила на валун:

– Спасибо тебе, кем бы ты ни был!

Настя забежала в комнату после завтрака. Увидев подругу, нанизывающую на нитку грибы, удивилась:

– Где это ты набрала? Баба Клава вчера ругалась, мол, что за август, нет грибов!

– Да тут, у дорожки, – недоумённо ответила Даша, – давай, может, сходим сами за грибами? На днях?

Если бы ещё неделю назад Даше сказали, что она уляжется спать днём, она бы не поверила. Но тут, в лагере, какая-то своя, особая атмосфера. Да и спать они ложились поздно – караулили детей, так и норовивших именно ночью устроить какую-нибудь каверзу. То по ночам друг к другу в гости ходят, то норовят удрать за территорию, печь картошку в золе.

Пришлось им даже пообещать большой костёр с картошкой после родительского дня.

Дашке приснилось озеро. Она плыла в чистой прохладной воде, любовалась хороводом русалок с белыми венками в волосах… И только шмель надсадно жужжал над ухом…

Шмель. Телефон. Она подскочила на кровати и ответила:

– Да.

Знакомый голос что-то говорил, а она хотела вернуться туда, к русалкам…

Знакомый голос.

Проморгавшись, она уставилась на экран. «Гога». Он же Гоша. Он же Георгий.

– Гоша?

– Даша, ты меня слышишь?

– Д-да, – невнятно ответила она.

– Выгляни в окошко!

Она послушно вылезла из кровати, но окно показало ей лишь стену соседнего домика. Тогда она подошла к двери, отперла её и вышла на крыльцо.

– Что ты видишь? – голос Гоши так и лучился самодовольством.

– Дорожку… Сосны… – послушно перечислила она.

– Какую дорожку? – он удивился. – Ты вообще где?

– В лагере, – она зачем-то кивнула.

– Я стою у твоего подъезда!

– Но я в лагере сейчас! – спросонья она не могла сообразить, чего ему от неё надо.

– Ну и какого чёрта ты там делаешь?

– Работаю…

– Так, возвращайся в город! – заявил он категорично.

– Смена закончится, приеду.

Гоша выругался, назвал её идиоткой и бросил трубку.

Что это было? Чего он хотел? Он же сам сказал, что всё кончено!

На глазах выступили непрошеные слёзы, она сморгнула их и поплелась обратно в домик.

Три часа дня.

Даша выпила стакан холодного сока, рассеянно сгрызла яблоко. Звонок Гоши выбил её из колеи. Ещё неделю назад она так ждала его, так надеялась услышать. А сейчас… А сейчас ей нужно бежать в библиотеку, в четыре придут ребята – надо выбрать номера к концерту.

Даша умылась и побежала к жёлтому библиотечному домику.

Первыми появились три девочки. Смешное такое трио – миниатюрная блондинка Катя, огненно рыжая, веснушчатая Марина и рассудительная тёмненькая Таша. Надо бы им танец какой-нибудь придумать или песню на три голоса. Интересно, они умеют петь?

– Девочки, – начала было Даша, но Марина перебила её.

– А что сейчас бы-ы-ыло! Мы потеряли ключи…

– Это я, я потеряла! – влезла Таша.

– А Надежда Ивановна сказала, что нас всех домой отправят! – Катя широко раскрыла глаза.

– Но мы их нашли, вернее, Ташка в рюкзаке их забыла! – закончила Марина.

Даша даже рассмеялась.

– Всё хорошо, что хорошо кончается! – заключила она. – Ну что, придумали, что вы хотите показать на концерте?

– Ага, – выступила за всех Таша. – Мы хотим показать украинский народный танец!

Девочки встали в ряд, Марина стала напевать песню Верки Сердючки – видно было, что они тренировались, а Даша пыталась сообразить, из чего бы им смастерить костюмы. Чтобы у Кати был синий венок, у рыженькой Марины – розовый, а у Таши – красный?

К половине пятого прибежали ребята из пятого отряда менять книги и остались поиграть в Монополию, а девочки из первого отряда, совсем уже девушки, объявили, что приготовили музыкальный номер. Но петь в библиотеке, на виду у всех, не станут. Так что пришлось Даше идти вместе с ними в их домик, слушать.

Кстати, для них нужна колонка!

После отбоя Дашка с Настей снова сидели перед корпусом, то и дело прислушиваясь, не лезут ли мальчишки через окно.

Так что в постели она оказалась уже около часа, взяла в руки телефон…

Восемь неотвеченных от Гоши. Восемь!

Но Насте она ничего говорить на всякий случай не стала – мнение подруги о своём молодом человеке она знала наизусть.

Гоша появился в тихий час.

Она как раз сидела на крылечке, бездумно листая толстый журнал, когда в конце дорожки появилась знакомая фигура.

От удивления она уронила журнал, и он неловко, подмяв под себя страницы, упал на ступеньки.

Гоша подошёл к ней, наклонился, быстро поцеловал в щеку и сказал:

– Давай, собирайся.

– Куда? – удивилась Даша.

– В смысле – куда? Домой! – он опустился на ступеньку пониже и потёрся щекой о её голое колено. – Я соскучился!

– Но я не могу, я здесь работаю!

– Дашка-а-а! – он легко поцеловал ей руку, а затем локоть. – Ну какая работа, кому это всё нужно?

– Мне, договор закончится двадцать девятого августа, тогда и вернусь!

– Малыш, ну перестань! – он потянулся, чтобы поцеловать её в плечо, она отодвинулась и поцелуй снова пришёлся в локоть. – Ну какая это работа? Фигня какая-то за три копейки!

– Гош, я не догоняю – ты меня бросил. Зачем ты приехал?

– Зай, не заставляй меня унижаться! Был дураком… Исправлюсь…

– Значит, когда я не работаю, я пирожок без начинки, а когда работаю – это так, фигня? Нет уж. Я останусь здесь до конца. На меня рассчитывают люди, у меня концерт через две недели, я не хочу никуда ехать, в конце концов!

Георгий оперся на руку, его верхняя губа приподнялась и Даша, испугавшись, соскочила с крыльца.

– Да-а-аш, ну ты чего, это же я! – он поднялся со ступеней, преграждая ей дорогу.

– Гош… Зачем ты приехал?

– Ну-у… ну ладно, Даш, я извиняюсь. Теперь – всё? – в голосе его Дашка отчётливо услышала раздражение.

– Ну конечно же, всё! Ты сам мне это сказал, так что давай, езжай домой и оставь меня в покое.

– Ты говорила, что любишь меня!

– Перегорела вся любовь… – она попыталась его обойти, но парень, на голову выше неё и гораздо шире неё в плечах, преградил ей дорогу.

– Ты сейчас поедешь со мной! – потребовал он и попытался схватить её за руку.

– Я никуда не поеду! – разозлено заорала Даша отпрыгивая. – Видеть тебя не могу!

И Даша побежала.

Гоша был проворнее, но Дашка лучше знала местность. Сначала она проскочила кусты, где он задержался, цепляясь за ветки кожаной курткой, а потом понеслась по дорожке к озеру. Пробежала поворот, прыгнула за знакомый валун и притаилась, стараясь дышать ртом.

– Ах ты, тварь! – голос Гоши раздался совсем рядом, – я ж к тебе извиняться приехал, унижался… Гадина!

Она так и вжалась спиной в камень. «Только бы не нашёл!» – билось у неё в виске.

Он остановился на развилке, осматриваясь, а потом шаги прогрохотали мимо.

Дашка осталась сидеть, боясь, что он заметит её движение.

Куда бежать? К сторожу дяде Васе? К начальнице лагеря? Это разумнее всего, Дашка время от времени видела у той в кабинете охранников – суровых мужиков в чёрном.

Шаги снова приблизились, она затаила дыхание и прикрыла глаза. Как же страшно-то…

Но Гоши больше не было ни видно, ни слышно. Даша распахнула глаза и удивилась – да ведь она уже однажды тут была! Тёмный еловый лес, замшелый валун… Она подняла глаза к небу. На солнце медленно наползала чёрная тень. Это что, затмение?

Первым её порывом было броситься обратно, в лагерь, и плевать на Гошу, но тут ей пришло в голову, что лесной дух, или кто там играл с ней в прятки, ещё не сделал ей ничего плохого.

– Привет, – сказала она, а сердце так и готово было выскочить из груди, – кто ты? Покажись!

Рядом с ней, из расщелины валуна, выдвинулось нечто. Сгусток тьмы. Он медленно уплотнился, в нём появились две тускло светящиеся точки – глаза.

– Почему ты меня не боишься? – послышался шёпот, а может, шорох ветра.

– Боюсь! Только ты меня ещё не обижал!

– Да… Ты смешная… Ты меня развлекаешь…

– А пряник ты съел?

– Я… Люблю сладкое…

– Я принесу тебе ещё! – она засмеялась, порылась в карманах – и нашла несколько леденцов, – хочешь? – она опять положила конфеты на валун.

– Хорошо… Приходи завтра. А сейчас иди, опасность ушла!

Дашка на четвереньках вылезла на дорогу. Покрутила головой, прислушалась. Всё так же светило солнце, пахло землёй и травой. Она поднялась на ноги, отряхиваясь, и побежала на голоса у озера – тихий час уже закончился.

…Вокруг неё простирался лес. Дело клонилось к вечеру, между еловыми стволами сгущался сумрак. «Я сейчас залезу на дерево и постараюсь осмотреться. Город совсем рядом, это не тайга!» – успокаивала она сама себя. Подошла к сломанному стволу и взялась за него рукой, занесла ногу – и тут заметила – это было не её тело! Она внимательно рассмотрела свою руку – мужскую, с короткими ногтями! – провела ладонью по заросшей щетиной щеке, закричала – и проснулась.

– Ты чё? – срывающимся голосом спросила перепуганная Настя.

– Мне приснилось… – Даша тяжело дышала, – мне приснилось, что я – Гоша!

– Ужас какой! – Настя плюхнулась обратно на подушки, – тогда прощаю! Я бы тоже заорала! Давай ещё поспим, сегодня будет сложный день.

Подруга завернулась в одеяло, сладко зевнула и засопела.

Дашка похлопала ладонью по тумбочке, нащупала телефон – пять утра. Попыталась устроиться в кровати, но пережитый ужас гнал её на улицу.

День был пасмурным. Она села на ступеньки крыльца и вытащила свои заметки. Что им осталось сделать – так, зал они к концерту приготовили. Костюмы… Надо, чтобы мальчишки ещё раз звук проверили.

Прогуляться, что ли? На нос упала первая капля. М-да.

Вернулась в постель, полистала журнал…

А после завтрака всё пошло наперекосяк. Её вызвала начальник лагеря Валентина Васильевна. Увидев за столом пожилого полицейского, Дашка удивилась. Но ещё больше она удивилась, услышав:

– Дарья Максимовна, Вы знакомы с Георгием Перовым?

– Ддааа…

– Вы состоите с ним в близких отношениях?

Она помотала головой и вопросительно посмотрела на Валентину. Та повела плечом.

– Когда вы видели его последний раз?

– Несколько дней назад. Дело в том, что мы недавно расстались. Он приехал мириться, хотел заставить меня бросить лагерь и вернуться в город.

– Ии? – он поднял брови.

– Да ничего, я сказала «нет», он стал настаивать, я убежала и спряталась в лесу, дождалась, пока он уйдёт, и вернулась, – Даша развела руками и добавила: – он меня напугал…

– Дело в том, что он пропал.

– Как? – опешила Даша, – он же пошёл к лагерю…

– Его мотоцикл стоит на местной стоянке. Дома он не появился, и родители забили тревогу. В любом случае, если вы что-то вспомните, сообщите нам, – милицейский майор кивнул на белую визитку.

В смятении она отправилась в библиотеку.

Как это понимать? Заблудился? Уехал на электричке? Завис у только что подцепленной им девицы?

А что…

Она даже остановилась от удивления, – а что, если это её лесной друг?

Дашка развернулась и побежала к домику – за угощением, а потом к знакомому камню.

– Ле-е-еши-и-ий… – тихо позвала она.

Лишь через некоторое время сгустилась тьма, и появились знакомые глаза. Но на этом дело не закончилось, тьма становилась всё плотнее, и вот уже рядом с ней стоит невысокий деревенский паренёк в странной холщовой одежде.

Она разглядывала паренька. Копна рыжих волос, вздёрнутый нос с россыпью веснушек. Глаза глубоко посажены, и цвет их странный, бурый, что ли.

– Как тебя зовут? – спросила Даша.

– Хийси! – ответил он ломким голосом.

– А я – Даша! – она протянула ему большую шоколадку, – тот парень, от которого ты меня спрятал… Ты не знаешь, где он?

Хийси усмехнулся и махнул рукой.

– Там где-то!

Она испуганно прижала руку ко рту.

– Да ты что-о-о!

Хийси пожал плечами и усмехнулся.

– Зачем он тебе?

– Его родители ищут, ко мне полиция приходила! Если он не найдётся, у меня будут проблемы… Ну пожа-алуйста!

– Ну пойдём, поищем!

И он пошёл по тропинке.

Даша поспешила за ним, недоумевая – до этого никаких тропинок она не заметила.

Хийси шёл быстро, словно не касаясь земли. Ей до ужаса хотелось с ним заговорить, спросить, кто он и что он, но именно сейчас все мысли у неё из головы вылетели.

– А… ты кто? – наконец, выдавила она.

– Хранитель… да, наверное, так будет правильно… Хранитель леса!

– И что ты делаешь?

– За порядком слежу. Осень встречаю, лето провожаю.

– А тропинки ты зачем путаешь?

– А зачем люди в лес лезут? Придут, напакостят, намусорят… Кто их звал? Кто им позволил?

– А меня почему пропустил?

– Так ты позвала и попросила, – пожал он плечами, – кто ко мне с уважением, к тому и я с уважением!

И тут вдалеке она услышала крик. Скорее даже плач или вой. Даша удивлённо посмотрела на Хийси.

– Тот нехороший человек, который тебя обидеть хотел.

И усмехнулся, нехорошо так.

Даша поспешила вперёд и вскоре увидела Гошу. Но в каком он был виде! Грязный, обросший… Он сидел на поваленном бревне, обхватив себя руками за плечи, и раскачивался.

Он увидел её – и разрыдался.

– Нет! Уходи! Это опять галлюцинация!

– Гоша, – позвала она его тихо, – это я! Пойдём домой!

Подошла и положила руку ему на плечо. Он медленно поднял голову.

– Даша? Что ты…

– Я искала тебя. Тебя все ищут. Милиция… Ты можешь идти?

Хийси стоял молча, и Гоша вёл себя так, словно не видит его. Даша даже оглянулась удивлённо – всё правильно, вот он, спиной к дереву прислонился.

Гоша тяжело поднялся и пошёл за ней.

– Мне было так страшно… – заговорил он, – я всё ходил и ходил. Хотел на тропинку выйти, но только дальше в лес забредал. Собирал ягоды и грибы. А ночью совсем страшно было. Шорохи, скрипы… И глаза в темноте…

Он попытался взять её за руку, но она не дала.

– Мы скоро придём, – бросила она, продолжая идти вперёд.

Совсем скоро они вышли на дорогу. Даша повернулась, чтобы поблагодарить Хийси, но того нигде не было. Когда он их оставил?

– Я приду завтра утром! – громко сказала она, – спасибо!

– А я в жизни больше в лес не сунусь, – проворчал Гоша, думая, что она говорит ему.

Они прошли через лагерь, и у самого корпуса руководства наткнулись на Валентину Васильевну. Та руками всплеснула.

– Дарья! Мы тебя обыскались! Концерт под угрозой срыва… – и тут она перевела взгляд на грязного Гошу и нахмурилась, – а это кто?

– Так утренний потеряшка! Я его искать пошла – и нашла…

– Я её друг! – закивал головой Гоша.

– Бывший, – скривилась Дашка и убежала.

Концерт удался на славу.

Старшие девочки блистали. Катя, Таша и Марина в цветочных венках из папиросной бумаги были неподражаемы. Настин отряд исполнил сценку из жизни лагеря.

И даже баба Клава расстаралась – напекла пирогов с брусникой. Бабулька какая-то два ведра брусники к самому лагерю принесла.

А потом была дискотека и танцы до упаду. Так что объяснять подругой, каким образом в лагере оказался Гоша и зачем её вызывал майор, Дашке пришлось только вечером.

– Где ты этого болезного нашла? – строго спросила её Настя.

– В лесу.

– Вот так шла, шла и нашла?

– Ну да… – удивлённо протянула Даша, – я же часто по лесу гуляю! Вот и нашла!

– Так, а мне-то почему не рассказала, что он приезжал?

– Боялась, что ты ругаться будешь! – честно призналась Даша подруге и улыбнулась, – пошли спать. Я так устала!

Дашка улеглась в постель, завернулась в одеяло, подумала о предстоящей встрече с Хийси и приготовленных для него брусничных пирогах – и заулыбалась.

…Когда Дашка ехала в лагерь, трясясь на последних километрах грунтовой дороги, погружённая в липкие чёрные мысли, ей казалось, что месяц – это очень долго. Маленькая жизнь.

А вот поди ж ты – промелькнул – и не заметила. Последние дни в лагере остались.

Хотя почему – не заметила? Познакомилась с замечательными людьми, кроме противной Людочки, вожатой пятого отряда, конечно.

А ребята какие хорошие!

Отдохнула, купалась чуть не каждый день. Научилась слышать лес. Узнала о существовании Хийси.

Последнее совещание, последняя ночь – и домой. Даша вынырнула из своих мыслей и оглядела ставший таким знакомым кабинет. Родным практически. Стол Валентины Васильевны, заваленный бумагами. Сама Валентина в тяжёлых роговых очках, старящих её лет на десять. Знакомые лица, ставшие уже практически родными. Жалко уезжать!

И Хийси… Как бы ей здесь задержаться, но так, чтобы Настя не узнала? Ни за что ведь ей не поверит!

– Даша! – её внимание привлёк стук карандаша по столу, и она встрепенулась, – не спи! Про чёрную-чёрную ночь я не шучу! Каждый год перед окончанием смены дети устраивают чёрт знает что! В прошлом году, например, кто-то притащил фейерверк и петарды… Мы думали, война началась!

По кабинету прокатился смешок.

– И нечего смеяться, Юрий Василич! Я просила тебя… – Валентина выдохнула и осеклась, – в общем, чтоб без фейерверков в этот раз! Спать вам не придётся!

После совещания Дашка потянул в сторону физрук Саня.

– Даш, зайди ко мне после завтрака, – тихо сказал он, – только не говори никому!

– Чего это он? – подозрительно спросила Настя.

– Не знаю, – Дашка пожала плечами, – идём уже, я есть хочу!

– Тут вот какое дело, – начал Саня, когда после завтрака Дашка заглянула в его сарайчик, – я придумал кое-что, но это должно остаться в секрете!

Приоткрыла дверь и поёжилась – после Гоши на всех лиц мужского пола она смотрела с подозрением. Смысл сказанного им даже не сразу до неё дошёл, и она попросила его повторить.

– Говорю, вожатым не могу сказать, хоть кто-нибудь – да проболтается! План у меня есть, как архаровцев этих задержать. Чтобы сегодня ночью дома сидели. Слушай сюда…

План его был прост и изящен. Дашка даже восхитилась. ПионЭров надо хорошенько напугать. Если и после этого их ещё на подвиги тянуть будет – ну тогда останется только это безобразие возглавить!

Она размышляла над этим, пока шла к себе в библиотеку. И план-то несложный, она даже хихикнула,

И тут же озадачилась – а чего это Саня её на свидание не позвал? Она бы, ясное дело, отказалась, но всё-таки… Может, она недостаточно красивая?

Прибежав в библиотеку, она подскочила к зеркалу. Вроде ничего себе, загорела красиво…

– Даша! – дверь библиотеки хлопнула, раздались звонкие голоса, и для неё начался новый лагерный день.

Жаль, что смена заканчивается.

– Дашка, чего от тебя Санек-то хотел? – спросила её Настя за обедом.

– На свидание пригласил! – Дашка кокетливо заулыбалась, – не знаю, стоит идти или нет…

– Конечно, стоит! – с жаром заговорила Настя, – он классный парень!

– Ну ладно, уговорила! – махнула Дашка рукой, – схожу! Только вечером пионЭров своих сама караулить будешь!

– Да и покараулю, мы с третьим отрядом уже договорились!

Весь день прошёл в суматохе. То и дело к Даше прибегали прощаться ребята, кто-то приносил книги, она старательно вела учёт, хотя и подозревала, что наверняка что-то – да забыла. Ничего, как раз есть повод на пару дней задержаться.

Чтобы усыпить бдительность подруги, вечером Даша тщательно накрасилась, прилепив накладные ресницы, надела чёрные лосины, чёрную же тунику и туфли на шпильке, сунула в пакет кроссовки, колонку, и шагнула в темноту.

Всего найденных Саней заговорщиков оказалось четверо. Сам Саня, Дашка, Наденька – племянница тёти Клавы из столовой, и Андрюха – начальник узла связи. Все в чёрном, как ниндзя. Дашка даже захотела сказать какую-нибудь глупость, но сдержалась, хотя и фыркнула.

– Так, дайте-ка мне ваши телефоны… – увидев нарядный красный Дашкин айфончик, Андрюха скорчил смешную гримасу, – ой, ну фу-ты ну-ты!

– В ухо дам, – предупредил его Саня, – времени нет!

Подготовившись, они двинулись к обходной дорожке вокруг лагеря между первым и вторым отрядами.

– Через территорию они не пойдут, побоятся вожатых. А тут темно и кустов много, тут мы их, голубчиков, ждать и будем! – прошептал Саня.

Четвёрка заговорщиков рассредоточилась. Стоять одной в темноте Дашке было страшно. Над головой шелестела листва, доносился плеск озера и привычные лагерные звуки. Хлопнула дверь… громко заговорил кто-то из вожатых… Когда Дашка хотела уже написать Сане, что им надо куда-то переместиться, расслышала осторожные приближающиеся шаги. Ей показалось, что по дорожке идёт человек сто, хотя наверняка их было не больше десяти.

Она прикрыла экран ладонью и нажала «Play».

В тишине ночи громко хрустнула ветка. Через несколько секунд, на двадцать метров дальше – вторая, потом третья, четвёртая…

Шаги замерли, раздался встревоженный шёпот. Несколько минут ничего не происходило, и, успокоенные тишиной, ребята двинулись дальше.

Дашка снова нажала на воспроизведение. По каменным плитам звонко рассыпалась и покатилась горсть монет.

Поравнявшись с тем кустом, где она пряталась, дети застыли, испуганно вцепившись друг в друга. Тут впереди посыпались ещё монеты, и ещё…

Кто-то из детей даже вскрикнул.

«Вот упёртые!» – восхищалась она про себя, наблюдая за ними и стараясь дышать через рот.

На сей раз дети простояли неподвижно минут десять. И всё-таки двинулись вперёд. Туда, где тусклый фонарь совсем спрятался в густой листве разросшегося куста сирени. Неожиданно откуда-то сбоку, прямо над их головами беззвучно вынырнула белёсая тусклая тень со светящимися точками глаз. И совсем рядом раздался полный боли стон.

Дашка знала, что это всего лишь старенький Санин дрон, раздолбанный настолько, что выше двух метров подняться не мог, и шелковый Настюхин платок, но чуть сама с визгом не сорвалась с места.

Дети заорали так, что Дашка зажала уши и бросились обратно к своему корпусу.

Убедившись, что на дорожке никого не осталось, вся четвёрка, хихикая, вылезла из кустов.

На дорожке остались боевые трофеи – два тюбика зубной пасты, какой-то крем…

– Чё с этим делать будем? – кивнул Андрей.

– Тут оставим. Нафига паста призраку?

– Да уж. Не хочу стать твоим врагом!

И, довольные каверзой, они разошлись по домикам – спать.

Рано утром, чтобы не разбудить поздно пришедшую Настю, Дашка отправилась прощаться с Хийси. Она приготовила для него целую ивовую корзиночку печенья и конфет, и даже добавила в неё выпрошенную у тёти Клавы баночку шоколадной пасты.

– Хийси! – тихо позвала Даша, и из-за камня тут же появился паренёк, – а я пришла попрощаться… Вот…

Поставила корзиночку на камень. Хийси довольно посмотрел на приношение – и поклонился.

– Приходи за грибами! – пригласил он.

– Я больше не смогу прийти… Сюда от станции ничего не ходит, мне не добраться…

– Зачем – сюда? В лес зайди, найди камень расколотый. Я тебе шишку дам, бросишь её на землю и меня позовёшь. Я приду! – кивнул он. Поднял с земли шишку – самую обычную, сосновую, и на ладони ей протянул.

Она на руку его засмотрелась – там, где у людей волоски растут, у него курчавился лишайник, и пальцы у него длинные, с четырьмя суставами.

– Приду! – засмеялась и взяла шишку, – У меня рядом с дачей в лесу как раз такой камень есть!

Хийси исчез, а Дашка, припрятав шишку, побрела в лагерь.

Первым, на кого она наткнулась, оказался довольный Саня.

– Ты чего тут…

– Да караулил, кто за пастой вернётся!

– И ка-ак?

– Половина первого отряда! Ты бы их лица видела, как они там все осматривали! Но я умный, я во-он там камеру поставил! – он показал пальцем на один из фонарей, – потом сниму. А уж Валентина довольна! Детки всю ночь в постели провели!

И они засмеялись.

– Даш, а пошли в городе в кино? – внезапно сказал он.

Она подозрительно оглядела его довольное открытое лицо, подумала – и согласилась.

– Пошли. Только я всякие ужасы не люблю, имей в виду!

– Договорились. Пойдём на сказку. Баба Яга там, Леший… Тогда в следующую субботу в двенадцать я заеду!

– Давай лучше в четверг!

– Ну… хорошо, давай, а почему в четверг-то?

– В субботу я не могу, в субботу у меня грибы! – ответила она и побежала собираться.

…Картинка проявлялась на холсте мазок за мазком.

Дашка не слышала ни телефона, не реагировала на шум за окном, не замечала перемазанного краской лица.

Тёмная зелень елей. Нарядный блеск озера между стволов, серебристые лишайники на мокром граните. Кроваво-красные капли брусники на фоне пушистого мха, словно светящаяся на солнце, морошка. И странные, тревожные глаза Хийси в густой тени.

С ним ей не было страшно. Она боялась темноты, тараканов, застрять в лифте. Боялась Гошу, боялась показаться смешной в незнакомой компании.

А вот Хийси – нет.

На сегодня, пожалуй, хватит.

Она вытерла кисти, разогнула затёкшую спину. Откинувшись, полюбовалась своей работой. Хорошо получается!

Дашка влезла под душ и посмеялась над зеленоватыми струйками, стекающими по ногам – надо же было так перемазаться!

Канва картины готова. Осенний лес, ласковое солнышко. Озеро и камень. Завтра будет самое интересное – русалка. Как её там Хийси называл – Айно?

Она закрыла глаза и снова вспомнила то ощущение сказки, восторга, детского удивления от вида девушки, сидящей на камне. Девушка плела венок из жёлтых кувшинок, напевая что-то звонким, как весенний ручей, голосом.

Айно была красива прозрачной, неземной красотой. Зеленоватые волосы, точёные плечи, широко расставленные голубые глаза. И широкий серебристо-радужный хвост с проступающей красной полосой, словно у форели.

Вымывшись, Дашка завернулась в пушистое полотенце и плеснула себе в бокал вина. Покатала его на языке, с удовольствием выпила. Взялась за телефон.

Та-а-ак… Здорово же она заработалась! Несколько сообщений от Насти. Пара неотвеченных от Сани.

Хотела уже ему перезвонить – и тут поняла: не сегодня.

Саня очень хороший, с ним рядом весело и спокойно. И в выходные она с радостью поедет с ним – куда он там хотел, к приятелям на шашлыки? Или гулять по городу? Да это и неважно.

Подумав, она отправила ему сообщение – «Саня, горит дедлайн. Вся в работе. Про выходные помню, попозже позвоню.» И добавила: «Целую».

Почувствовав, что проголодалась, сделала себе бутерброд с сыром, налила в большую кружку чая и уселась в любимое кресло с альбомом эскизов.

Да, вот она, Айно. Остров, а рядом с ним пологая гранитная скала. Жестяная чашка с горячим крепким чаем и плавающим сверху золотым берёзовым листочком. Веточка хвоща в капельках росы.

Неужели это действительно было?

И снова у нее перед глазами возник тот удивительный день, когда она решилась отправиться в гости к Хийси.

Тот удивительный мир, в котором она оказалась. Наполненный волшебством, лежащий прямо за калиткой. Чистый, словно первозданный, не тронутый цивилизацией. Что-то пролетело мимо неё, Дашка не обратила внимания – а сейчас пожалела, что не рассмотрела – а что, если это был эльф?

Дашка снова перелистнула страничку. Странная, широкая ель без верхушки – стол Тапио. А на нём цветные ленточки, хозяйственные металлические мелочи, ножи и даже блестящая медная кастрюлька.

– Кто он такой, этот Тапио? – удивилась тогда Дашка.

– Хозяин леса. Он ходит по своим владениям в шапке из хвои, и всё ему подвластно – зверь и птица, – обстоятельно рассказывал Хийси.

– Он живёт один?

– Нет. У него есть дочь-красавица и сын, Нююрикки, влюблённый в красавицу Катаятар. Каждый год он собирается на ней жениться, и каждый год ему что-то мешает! – Хийси захихикал.

– Что-то или кто-то? – поддела его Дашка.

– А чего он! – тут же вскинулся Хийси, – мог бы быть и повежливее!

Она вернулась домой с полной корзиной белых грибов. Чистых и ровненьких, один к одному. Несмотря на усталость, Дашка каждый гриб тщательно почистила, порезала и заморозила – на зиму.

В дверь позвонили. Она подскочила, натянула джинсы и футболку и испуганно спросила:

– Кто?

– Даш, это я, – раздался за дверью голос Сани, и она облегчённо отперла ему, – я на минутку. Ты же наверняка голодная сидишь, так я тебе суши принёс…

Дашка внезапно обрадовалась.

– Сань, заходи! – пригласила она, – не буду же я одна ужинать!

Пока она доставала тарелки и ставила чайник, Саня рассматривал её картину.

– Ну ка-ак? – заинтересованно спросила она.

– Дуракам полработы не показывают, конечно, но по-моему, это круто! А что вот тут будет, в середине? Русалка?

– Как ты догадался? – засмеялась Даша.

– Не знаю, всё вокруг такое волшебное… Словно ты это своими глазами видела!

– Сань, а что бы ты сделал, если бы узнал, что этот мир действительно существует?

– А ты?

– Не знаю. Рисовала бы только его, наверное. Изучила бы мифологию, занялась бы языками.

– А я бы в первый же свободный день отправился в ближайший ко мне лес мусор собирать. Человек – страшное животное.

Дашка на секунду замерла, осмысляя, а затем засмеялась, подскочила к нему и поцеловала.

– Сань, вот в этом ты весь, я тебя обожаю! А давай, так и сделаем? Поехали в выходные! Можно шашлыков будет пожарить. Я такое хорошее место знаю, вдруг мы и правда русалку увидим?

– Поехали! – он её обнял. – С тобой – куда угодно!

Арсений

Епифанова Екатерина @katriness.vibes

Арсений рос замкнутым мальчиком, в семье полной ненависти и злобы. Ежедневные скандалы и ссоры стали нормой. Из комнаты он часто слышал крики – отец приходил в бешенство по малейшему поводу, бил посуду и, уходя, хлопал дверью. Мать ночами рыдала, а Арсений делал вид, что ничего не слышит, просто включал музыку и засыпал. Во сне часто являлась девушка с воздушным шариком, стояла на противоположной стороне дороги и смотрела прямо на него. Арсений вытягивал руку, будто мог дотянуться до неё и в этот момент просыпался. Он видел сон так часто, что помнил каждый миллиметр её лица, каждый изгиб тела.

Осенью Арсению исполнилось тринадцать лет. Каждый год в свой день рождения он шёл к морю, чтобы под шум волн погрузиться в свои мысли и уйти от тяжёлой реальности. В тот день сильный, ледяной ветер отчаянно кидал на берег волны. Брызги охлаждали и без того промозглый воздух, заставляя ёжится и дуть на коченелые пальцы. Прогулка получилась короткой. Закутавшись в шерстяной шарф, Арсений отправился в одно из прибрежных кафе. Попросил горячий чай и сидел так, ни разу не глотнув, наблюдая как руки, покалывая, принимали здоровый цвет. Арсений расплатился и вышел на улицу

В воздухе витал дух праздника. Ветер сорвал украшение с одного из магазинов и игрался с ним, то подбрасывая вверх, то, заскучав, кидал на землю. Арсений свернул за угол. На небольшой площади праздновали приближение зимы. В лужах отражались огни фейерверков, движения людей так забавно искажались водой, будто там внизу существовал параллельный мир.

Оторвав взгляд от лужи, Арсений направился в толпу веселящихся людей. Вокруг сверкали огни, играла музыка и в воздухе стоял терпкий запах вина. А через дорогу, под дрожащим светом фонаря, стояла она – девушка с воздушным шариком. Вокруг всё замерло. Арсений, затаив дыхание, смотрел на неё. Когда тело почувствовало недостаток кислорода, Арсений словно очнулся ото сна. Снова начал дышать, а девушка всё ещё стояла перед ним. Она реальна.

Аня изменила его жизнь. Он больше не был одинок, больше не изгой. Но, когда всё стало налаживаться и появились планы на лето, ему вынесли приговор: «Ты едешь в летний лагерь!»

– Они хотят от меня избавиться, – сказал Арсений во время прогулки по побережью. – Я им всегда мешал и теперь они придумали, как это сделать.

– Не думай так! – подбадривала Аня. – Может, тебе там понравится, отдохнёшь от родительских ссор, найдёшь новых друзей.

– Не нужен мне никто.

Те несколько недель до отъезда Арсений старался как можно больше времени проводить с Аней. С ней спокойно. С ней он чувствовал себя человеком. Однажды Аня пригласила Арсения в гости. Обычный субботний ужин самой обыкновенной любящей семьи. Но Арсений не мог поверить в реальность происходящего. Его поразило то, с какой любовью отец Ани смотрел на её маму, как нежно обнимал, как заботливо подливал ей в бокал вина и подмигивал, прежде чем занять своё место за столом.

– Они такие счастливые! – восхищённо сказал Арсений, когда они с Аней остались одни. – Я думал, такое бывает только в кино.

– Да мне повезло с ними, – сказала Аня и осеклась. – Прости, пожалуйста, я не подумала.

– Да ничего. Я привык. Такова моя жизнь.

Лето стремительно ворвалось в жизнь детей. Днём они купались в реке, загорали и играли в волейбол, вечером рассказывали страшные истории, после чего всей толпой провожали девчонок по домам, а потом разбредались сами. Арсений потихоньку привыкал общаться с другими детьми, он больше не чувствовал себя отбросом, но дома, он будто снова и снова возвращался в реальность. Чувство никчёмности засело глубоко внутри и не отпускало его.

В день отъезда на пороге появилась Аня с озорной улыбкой на лице и подпрыгивала от счастья.

– Мама предложила отвезти тебя в лагерь! – сказала она. – У нас в тех краях бабушка живёт. И… я останусь у неё на пару недель, буду к тебе на велике приезжать.

– Мам, можно меня Светлана Андреевна отвезёт в лагерь? – крикнул Арсений в открытую дверь.

– Да пусть везёт, – сухо ответила мать.

Дети были вне себя от счастья. Арсений схватил уже собранный рюкзак, и они побежали к дому Ани. Светлана Андреевна уже ждала ребят возле машины.

– Здравствуй, Арсений! Ну что, дружочки, прокатимся? – ласково сказала она.

На третий день в лагере Арсений проснулся посреди ночи. Ему приснилась Аня. Она стояла в поле метрах в десяти от него, показывала пальцем в небо и кричала. Кричала изо всех сил, слёзы текли по её щекам, но Арсений не слышал ни звука.

Он долго лежал, перебирал в памяти детали сна и пытался понять его смысл. Вспомнил последнее путешествие с Аней, по дороге в лагерь. Они останавливались отдохнуть, то в поле с великолепными подсолнухами, то на опушке леса. Рвали цветы, нашли немного сладкой земляники и были по-детски бесконечно счастливы.

– Она так и не приехала. – сказал Арсений своему новому другу Вите по пути в столовую. – Может мне сбежать из лагеря и найти её?

– Может, ты просто позвонишь?

– Думаешь, я не звонил? Звонил. И Ане и её родителям. Никто трубку не берёт.

– Позвони своим.

– Ты же знаешь, им плевать на меня…

– Ну и что! Ради Ани потерпишь пару минут неприятного разговора.

Мать долго не брала трубку. Гудки нудно тянулись один за другим, утягивая за собой последние капли надежды. Но спустя некоторое время он услышал необычно тихий голос матери.

– Да милый. Привет. Прости, что долго не отвечала. Бабушка немного приболела. Как ты? Тебе нравится в лагере?

– Привет. – Ласковый и приветливый голос матери крайне удивил Арсения. – Всё хорошо. Ты не видела Аню?

– Какую Аню, дорогой? Это твоя одноклассница?

– Мам, Аню, с которой я уехал в лагерь!

– Дорогой, я не понимаю, о ком идёт речь! Ты с ней в автобусе познакомился?

– Я уехал с ней на машине, мам!

– Арсений, солнышко, о какой машине ты говоришь? Ты уехал на лагерном автобусе…

В этот момент Арсений провалился в темноту. Он почувствовал, как тело перестало его слушаться, мышцы, будто превратились в желе и он упал. Какое-то время всё ещё слышал шорохи, голоса и чувствовал прикосновения рук друзей, потом ничего. Пустота.

– Марина Сергеевна, вы спасëте его?

Арсений услышал знакомый голос.

– Ребята, не переживайте, всё с ним будет хорошо, просто перегрелся на солнышке.

Арсений открыл глаза и увидел рядом с собой медсестру и ребят из отряда.

– Он жив! Ура-а-а! Вы спасли его! Спасибо!

– Так, кыш отсюда! – грозно прошипела медсестра. – Арсению нужен отдых! А вы все бегом в столовую! Овсянка стынет. И так почти на час опоздали.

Во время тихого часа ребятам было не до сна. Они болтали без умолку. Вот только Арсению было не до болтовни. Он считал себя психом. Снова и снова прокручивал в голове слова матери про автобус, про Аню и не мог понять, что реально, а что нет. Он помнил до мелочей детали поездки, как они с Аней ловили руками ветер из окна машины, как она танцевала среди подсолнухов и кричала: «Весь мир принадлежит нам!»

– Смотрите какой туман! – голос одного из ребят прервал мысли Арсения. – Это армия призраков наступает на лагерь!

Ребята бросились к окну. Туман действительно выглядел необычно. Он искрился и издавал звук похожий на гул электростанции.

– Я хочу посмотреть поближе. – Арсений начал натягивать джинсы.

– С ума сошёл? – закричал Олег. – Вдруг это опасно? К тому же, если тебя поймают вожатые, неделю будешь картошку чистить!

– Не поймают! Не ходите со мной.

– Ага, так мы и отпустили тебя одного! – сказал Витя. – Я с тобой!

– И я с вами! – сказал Миша. – Вов, идём! Захвати фонарик.

– А как же! – ответил Вовка. – Только тихо. Будет обидно если поймают прямо за дверью.

Ребята бесшумно прокрались к выходу и перебежками, по кустам добрались до забора. Шум тумана усилился. Стало немного страшно.

– Стойте! – закричал Миша. – Если мыперелезем через забор, дороги назад не будет. Помните правила?

– Правила для этого и пишут, чтобы их нарушали, – сказал Арсений и полез на забор. Друзья последовали за ним.

– Что ты хочешь там найти? – спросил Витя.

– Ответы, – сказал Арсений. – Может, именно там я их найду.

С каждым шагом гул нарастал. Они подходили медленно, с опаской, будто приближались к дикому зверю, который мирно спал в своём логове. Но если его разбудить… Беды не миновать.

Когда дети наконец подошли вплотную, они поняли, что это совсем не туман. Это стена. Видимо, весь лагерь окружала электрическая стена высотой около двух с половиной метров. Мальчишки посмотрели по сторонам, стена тянулась далеко, насколько хватало глаз.

– Почему мы не заметили её раньше? – спросил Вовка.

– Может, её только сегодня включили? – предположил Арсений.

– Но зачем?

– Чтобы мы не выбрались.

Арсений сел на траву и как зачарованный смотрел на сумасшедший танец электрических разрядов. Сквозь них можно разглядеть лес. Солнце светило так ярко, что макушки деревьев казались золотыми. Лес был таким далёким и недоступным, словно существовал лишь в воображении.

– Я хочу попробовать пройти сквозь барьер, – сказал Арсений. – Как думаете насколько мощная эта штука?

– Сень, мне кажется, тебя шарахнет! – ответил Вовка.

– А я думаю нет! Я попробую.

Арсений медленно подошёл к барьеру, не обращая внимания на крики друзей. Между двумя огромными столбами искрились и извивались бело-голубые змейки. Барьер устрашающе гудел, но Арсений был уверен, что сможет пройти через него. Он медленно вытянул вперёд руку и дотронулся до стены.

Электрические змейки несколько раз проскользнули между пальцами и вернулись в поток. Арсений почувствовал лёгкое пощипывание, но он всё ещё жив, значит, можно пройти. Мальчишки смотрели на друга как на безумца, бесстрашного глупца, который закрыл глаза и решительно шагнул вперёд.

Тысячи электрических змеек проползли по телу, слегка взъерошили волосы и спустя миг покинули Арсения. Открыв глаза, он очутился в полной темноте, солнце, сияющее пару мгновений назад, исчезло. Перед ним возвышался чёрный лес. Деревья поскрипывали от мощных объятий ветра, но других звуков Арсений не слышал. Гул барьера исчез. Обернувшись, Арсений увидел, что самого барьера тоже нет, как и его друзей.

– Э-э-э-э-эй! Где вы все? – закричал Арсений, и эхо растащило обрывки его голоса по лесу. – Э-э-э-э-э-э-эй!

Арсений бросился к лагерю. Сам не заметил, как перемахнул через забор и направился к жилому корпусу.

Рядом с ним, на спортивной площадке, играла музыка, горели огни – собрался весь лагерь, чтобы отпраздновать День археолога. В толпе Арсений увидел Вовку, копошащегося в земле. Он усердно сметал пыль с загадочного объекта, что торчал из земли.

– Вовка! – закричал Арсений и бросился к другу. – Что произошло? Куда вы пропали?

– О! Ты решил перестать быть изгоем и заговорить с нами? – удивлённо спросил Вовка. – Что с тобой?

– В смысле? Каким изгоем? Пять минут назад мы были у стены! Как вы так быстро добрались?

– Слышь, да ты ещё и чокнутый?!

Арсений решил не задавать больше вопросов и осмотреться. Он стоял посреди толпы и вглядывался в лица людей. Мимо, как ни в чём не бывало, прошли Оля с Мишей. Они даже не взглянули на него, будто он невидимый. Арсений посмотрел по сторонам – никто на него не смотрел. Но тут он поймал на себе подозрительный взгляд Вовки и решил, что всё нормально. Его все видят. Просто не замечают. Он снова стал отбросом.

– Стена – это граница между мирами! – крикнул Арсений, чем привлёк недоумевающие взгляды и насмешки ребят из лагеря. Как он сразу не додумался?

Он не мог дозвониться до Ани. Это раз!

Мать назвала его «дорогой», ни разу не выругалась и не знает кто такая Аня! Это два!

У Арсения в лагере много друзей! Это три!

За тем барьером не его жизнь! В том мире его любят! За ним идут! Его слушают! Видят его! У него есть близкие люди, любящая мать… Но нет её. Нет Ани.

Она единственная понимала его! Принимала таким, какой он есть. Он вынул телефон из кармана и набрал её номер. Если он переместился обратно в начальный мир, значит, в этом мире Аня ответит на звонок. И пусть ему придётся вернуться в свою ничтожную жизнь, снова стать тем неуверенным в себе и забитым мальчиком, но в этом мире Аня существует.

Гудки тоскливо тянулись один за другим. Ответа не было. Надежда, зародившаяся минуту назад, медленно угасала.

– Стоп! А с чего я взял, что их два… – Арсения снова осенило.

Он направился в толпу веселящихся детей, нашёл своих друзей и пока приближался к ним, размышлял – как бы расспросить их о текущей реальности и не сойти за психа.

– Привет, – неуверенно сказал Арсений. – Есть разговор.

– Слушаем тебя. – Оля и остальные ребята удивлённо уставились на него.

– Мне кажется с этим лагерем что-то не так! Вы хорошо помните, как попали сюда? У вас нет ложных воспоминаний?

– Нет! А у тебя, видимо, есть?

– Да, я думаю, мы попали в параллельный мир! – Арсений понял, что миссия «не сойти за психа» провалена. – Слушайте! Нам надо прекратить праздник и опросить всех в лагере. Может, с кем-то происходит то же, что и со мной.

– Думаешь ещё кто-то укурился? – компания разразилась смехом.

– Ладно, забудьте! – сказал Арсений и отправился искать того, кто ему поверит.

Он расспросил медсестру, вожатых и нескольких знакомых ребят, никто его не понимал.

– Перегрелся на солнышке, – прошептала медсестра стоящему рядом директору.

Арсений опустил руки, сел на лавочку и наблюдал за квестом «Поймай тираннозавра за хвост». Дети безмятежно веселились и от этого картина казалась ещё ужасней. Казалось, они попали в мастерски построенную ловушку.

– У меня то же самое!

Арсений повернул голову и увидел парня лет десяти. Он неслышно подошёл и сел рядом.

– Я слышал, как ты расспрашивал других. Но долго не решался подойти.

– А у тебя что?

– Меня привёз сюда отец. Мы остались с ним одни три года назад, мама попала в аварию. Он отлично справляется, но вижу как ему тяжело, как он страдает. – У мальчика на лице появились слёзы и он ненадолго умолк. – Прости. Однажды я увидел туман и пошёл к нему. Я долго не решался пройти через барьер. Бросал туда камни. Потом осмелился. Как только я вышел с другой стороны, вокруг потемнело. Я жутко перепугался и рванул в лагерь. Прибежал на праздник, стоял тут и наблюдал.

– Что-то необычное заметил?

– Ты послушай! Через несколько минут зазвонил телефон. Звонил отец. Спрашивал как дела и всё такое. А потом… – голос мальчика дрожал. – Моя мама взяла трубку и, как ни в чём не бывало, стала расспрашивать про лагерь, рассказывать что-то. А я будто онемел. Не мог сказать ничего, только слушал её голос, закрыл ладонью рот и беззвучно плакал.

– Мы должны прервать праздник! Тут явно что-то происходит, – прошептал Арсений. – Никому пока ничего не говори! Надо придумать план.

Арсению показалось, что единственный способ сорвать праздник – это отключить электричество во всём лагере. За что, конечно же, он и его маленький друг Миша получили по полной от вожатых. К тому же, другие дети косо поглядывали и осуждали Арсения за эту выходку. Но ему было всё равно. После отбоя Арсений пытался найти разумное объяснение этим явлениям – переходы между мирами, возвращение матери Димы из мёртвых, изменение в поведении его собственной матери… Его мысли прервал рассказ Олега.

– Видели туман прошлой ночью? Я слышал краем уха от вожатых, что там пропало несколько детей. Около двух лет назад дети сбежали из лагеря посмотреть на туман. И уже не вернулись. Потом, спустя неделю, нашли их тела. Без голов. Головы так и не нашли. Полицейские весь лес обшарили – ничего. Поэтому и в правилах написано: «За забор не выходить! Наказание – исключение из лагеря!» Да никто в здравом уме и не пойдёт туда! Может, там монстры какие живут?

– Ты об этом тумане говоришь? – Вовка показывал пальцем в окно.

– Нет там никаких монстров! – сказал Арсений и начал натягивать джинсы.

– Куда собрался? – закричал Олег. – Вдруг это опасно? К тому же, если тебя поймают вожатые, неделю будешь картошку чистить!

– Не поймают! Не ходите со мной. Фонарик есть?

Олег достал из своей тумбочки фонарик и протянул Арсению.

– Странный ты!

– Ты даже не представляешь насколько!

Арсений вышел на улицу и пошёл в сторону леса. В тумане он увидел маленький огонёк, который время от времени погасал и спустя миг загорался снова. Арсений направился в ту сторону.

В этот раз стена была отключена. Высокие столбы грозно нависали над ним словно великаны. Обычный белый туман улëгся на опушке, а огонёк всё также мигал в глубине леса. Звёзды ярко сияли над головой, стрекотали насекомые, стояла тихая летняя ночь.

Арсений направился вглубь леса. Сухие ветки потрескивали под ногами. Иногда он спотыкался о корни деревьев, громко ругался, а эхо, как малое дитя, повторяло за ним бранные слова, отчего Арсению становилось стыдно.

Огонёк становился всё ближе. И когда Арсению показалось, что он находится в паре метров от источника света, неожиданно огонёк ярко вспыхнул и на несколько секунд ослепил Арсения.

Как только глаза привыкли к свету, Арсений увидел, что находится в самом центре. Свет окружил его и в воздухе стали появляться картинки. Свет показывал ему его прошлое. Он видел Аню, их прогулки, поездку в лагерь. Потом увидел мать. Увидел её беременность, собственное рождение и… рождение брата. У него был брат-близнец… Увидел детство. Видел как погиб брат и как изменилась мать. Отвернулась от мира. От мужа. И от него, от единственного сына.

В следующий миг свет показал ему другой мир. Тот, где брат жив. Где мать счастлива и любит своих детей. Где у него замечательная любящая семья.

– Но где же Аня? – спросил Арсений.

– Она существует, но живёт где-то в другом городе или в другой стране. А может, на соседней улице, просто вы с ней незнакомы. Здравствуй, Арсений!

Арсений повернулся и увидел, что в паре метров от него стоит мужчина и, как только свет упал на его лицо, Арсений узнал в нём директора лагеря.

– Я наблюдал за тобой и был уверен, что ты придёшь сюда снова.

– Зачем нужен этот барьер вокруг лагеря?

– Он окружает не лагерь. Если ты пройдёшь пару сотен метров в сторону, ты поймёшь это. Он стоит на самой границе пространственно-временной аномалии и ограждает детей от перемещений. Вот уж не думал я, что кто-то решится влезть в него. А директором я устроился, чтоб контролировать. А какие страшилки насочинял, слышал? Пойдём, я тебе всё расскажу! – Директор показал в сторону леса.

– Ты уже понял, что попал в альтернативную реальность, – начал директор, стоило им сделать пару шагов. – Дорога в лагерь проходит через разлом. Когда дети приезжают, то они попадают в одну из альтернативных реальностей, но многие так и не замечают этого. И ты бы не заметил, если бы не стал разыскивать Аню. Просто вернулся бы в свою реальность по обратной дороге. А теперь получается, ты слегка запутался в альтернативах. Сколько раз ты приходил сюда?

– Сегодня второй раз! – ответил Арсений.

– Значит, если ты сейчас пройдёшь через разлом, скорее всего, попадёшь в реальность, где твой брат жив, но с Аней ты незнаком.

– Скорее всего?

– Да, обещать не могу! Мы не до конца изучили эту аномалию. Процентов на восемьдесят я уверен. Но всегда есть погрешность.

– Но если я попаду в эту реальность, то не увижу Аню?

– С чего ты взял? Может, и увидишь. Подойдёшь и познакомишься. Делов-то!

– Да уж, делов-то, – вздохнул Арсений.

– Мы почти на месте! – Директор указал на свечение между деревьями. – Вот и он. Просто войдёшь в разлом и через секунду окажешься в точке выхода.

– А как же мальчишка, что говорил со мной на празднике? Он тоже сейчас в другой реальности.

– Я помогу ему выйти, обещаю!

Арсений медленно подошёл к разлому, сияющему всеми цветами радуги, излучал тепло и издавал звук похожий на потрескивание костра. Арсений медленно вытянул вперёд руку и дотронулся до разлома. Уже знакомые электрические змейки несколько раз проскользнули между пальцами и вернулись в поток. Он почувствовал лёгкое пощипывание, потом закрыл глаза и сделал шаг вперёд. Змейки проползли по телу, слегка взъерошили волосы и спустя миг покинули его. Арсений открыл глаза.

– Проснулся, Соня? Всю дорогу проспал!

Арсений повернулся и увидел рядом с собой себя… Точнее, своего брата.

– Ну что, готов вернуться в обычную жизнь? Без тихого часа, страшилок на ночь и чистки картошки в наказание… – сказал брат.

– Готов, не то слово! – ответил Арсений. Он выглянул в окно автобуса и увидел знакомые пейзажи родного города. – Вот мы и дома!

«Привет, брат! Как ты? Я временами представляю себя на твоём месте и по-доброму завидую. Безмерно рад, что ты нашёл место в этом мире, пусть и вдали от нас. А порой знаешь, какие мысли появляются – будто я тоже побывал в тех местах и видел всё твоими глазами. Глаза-то у нас одинаковые. Ты там оторвись за меня! Ни в чём себе не отказывай!

Мама с папой отправились в очередное путешествие. И меня звали с собой, но я отказался. Учёба, знаешь ли, да и пусть побудут наедине, отдохнут от рутинных дел.

У нас в институте новый преподаватель по испанскому. Стильный такой старикашка в шляпе и лакированных ботинках. Хромает и опирается на металлическую трость. Это придаёт ему особенный шарм.

Ты знаешь, я рад, что всё так обернулось – родители счастливы, у тебя всё замечательно. Да и я в целом доволен своей жизнью, хоть порой и грустно становится по вечерам.

Аню я продолжаю искать. Всё так же объезжаю окрестности, в соцсетях ищу – ничего. Даже к детективу обращался, кучу денег заплатил да всё без толку. Иногда пытаюсь вспомнить её: лицо, голос, звонкий смех. Порой не получается. Но она снится мне каждую ночь. Очень боюсь забыть её. Боюсь, пройду мимо и не узнаю. И так паршиво на душе становится!

Знаю, ты спросишь, сколько ещё буду искать? Всего-то пять лет прошло! Вся жизнь впереди! Найду!

Ну всё, мне пора! Береги себя и не забывай писать!

Арсений»

Арсений закрыл ноутбук и вышел на улицу. Осень в этом году наступила рано, дул пронзительный ветер и заставлял людей кутаться в шарфы. Арсений шёл в никуда – рассматривал вывески, заглядывал в окна ресторанов и в лица прохожих. И в очередном окне он увидел Аню. Она сидела за столиком у окна и читала книгу. Он бросился в кафе и подбежал к девушке.

– Аня! – сказал Арсений и почувствовал, что голос отказывается ему подчиняться и в ногах появилась лёгкая дрожь.

– Извините, но вы ошиблись! – ответила девушка.

Но он не ошибся. Это была она. Её голос. Её волосы. Глаза.

– Как вас зовут? – спросил Арсений.

– Лиза.

– Очень приятно! Я – Арсений. Может, поужинаем?

– С удовольствием! – ответила девушка и жестом пригласила Арсения за столик.

Там на неведомых дорожках

Ковалёв Артём @something. quibble

По дороге, которая петляла через поля высоких подсолнухов, уверенным шагом шёл парень невысокого роста, худощавого телосложения. На вид он не выглядел и старше пятнадцати лет. За его плечами возвышался приличных размеров рюкзак. Удивительно, как при таком багаже он продолжал уверенно двигаться к своей цели.

Парня звали Томаш, его цель располагалась в конце дороги, которая упиралась в необъятный плотный сосновый лес, настолько плотный, что через пару метров уже тяжело найти обратный путь. Конечно, Томаша интересовал не лес, а то, что он скрывал. В его глубине располагался лагерь для подростков, которого не найдёшь на карте, в него сложно попасть, да и, признаться, не все бы захотели.

На лице парня не было и тени сомнения относительно задуманного. Серые глаза из-под круглых очков неотрывно смотрели вперёд. Короткие волосы едва заметно ерошил ветер.

Он тащил большой рюкзак, не подавая признаков усталости. Томаш не обладал крепкой физической силой, но его сильный дух и незаурядное упорство часто помогали в жизни, а острый ум и смекалка позволяли выбраться из любой передряги. Его волшебная сила заключалась в другом.

Хоть он и шёл в лагерь, любой бы кто остановил его и попросил заглянуть в рюкзак, обнаружил бы лишь пару футболок, штаны и худи чёрного цвета. Остальное место занимало несколько книг, куча плат и микросхем, приправленных ворохом разнообразных радиодеталей и проводов. Всё это великолепие венчалось набором отвёрток и паяльной станцией. С таким набором можно как починить электрочайник, так и собрать небольшой компьютер. В кармане широких штанов болтался верный КПК, выручавший его не один раз.

Томаш знал, если что понадобится из повседневных вещей, это удастся раздобыть на месте. Несмотря на скромность, ему удавалось находить общий язык со многими, при помощи дружелюбия и вежливости. Хотя и давалось это порой с трудом.

Да что вы знаете о чудесах, о неведомых дорожках и невиданных зверях. Мифы и сказки, которыми нас пугали в детстве, обрели реальность. Месяц назад Томаш и не представлял, что такое возможно, а теперь уже три дня наблюдал всё своими глазами. Настолько он погрузился, что даже во сне не мог не думать об этом…

За окном первые лучи появлялись на горизонте, пробиваясь через густые ветви леса. Томаш вздрогнул от еле ощутимой вибрации на руке. Браслет прислал уведомление. Он бросил взгляд на КПК и прочитал полученное сообщение: "Стадион, множественное движение".

«Понял, наблюдай, подремлю, пока есть время до подъёма». – Вбил ответ Томаш и отправил послание собеседнику.

«Принял». – Ответ прилетел незамедлительно.

«Подростки развлекаются, думают, как лучше поиздеваться над новичками, не забудь сделать удивлённое лицо». – Пришло сообщение спустя пять минут.

«Хорошо, до связи». – Отбил Томаш и провалился в сон, пытаясь выспаться в оставшееся до подъёма время.

Глаза оставались сомкнуты, кажется, не больше секунды, до того как прозвучал сигнал подъёма.

«И кто придумал так будить?» – Томаша захлестнула волна негодования. С огромным трудом он раскрыл глаза и понял, что не уложился в оставшееся время, чтобы выспаться.

«Опять весь день буду не собранным», – подумал он, покидая комнату и присоединяясь к остальным новичкам, девушкам и парням двенадцати-восемнадцати лет, из которых состоял их отряд.

«Всё не как у людей», – вертелось в голове у Томаша, когда его определили в отряд новичков.

Разделение по отрядам зависело от количества проведённых смен в этом лагере. Новичков собирали в один отряд, почему-то второй. Номер один не просто так забрали себе самые закоренелые посетители, которые уже провели в лагере более четырёх смен, видимо, чтобы подчеркнуть своё превосходство. В третий отряд попали подростки на вторую смену, четвёртый отряд состоял из счастливчиков, которые были уже в третий раз, и пятый отряд составляли те, кто в четвёртый раз попал в лагерь и метили в следующий раз пополнить ряды первого отряда.

Все новички выглядели зажато, многие не горели желанием здесь находиться. Двигаясь на стадион, они слышали шум, доносившийся им навстречу, это лишь добавляло неуверенности и взволнованности. София – вожатая их отряда, смотрела вперёд усталым взглядом. Томаш догадался, что она знает о происходящем, и что ждёт её подопечных в ближайшие пару дней. Она сохраняла спокойствие, лишь глаза отражали всё, что она думала. Говорят, глаза – это зеркало души, посмотришь, и всё становится ясно. Может, поэтому многие не любят, когда им смотрят «прямо в душу». Ну и ещё если кривишь душой, тоже отводишь взгляд, но таких людей видно не только по взгляду. Томаш пристально смотрел на Софию, чем и привлёк её внимание. Он сразу же «увлёкся» природой вокруг, чтобы скрыть свою заинтересованность. Ведь если долго смотреть на кого-то, то он почувствует это.

Первыми кого встретили новички был первый отряд, задиристые ветераны смен.

– А вот и наше пополнение, чего такие сонные? – иронично пролаял Аксель, и оскалил острые зубы. Аксель самый старший в отряде хоть и не самый крупный, скорее средний, но острый на язык, расчётливый и весьма неглупый.

– Будь повежливее, а то я забью твою тупую ухмылку обратно, – сходу завёлся Макс, а ребята из второго отряда начали шуметь, поддерживая негласного лидера.

Макс, благодаря родословной, в свои семнадцать лет выглядел как богатырь древнерусских сказок, не отличался ясным умом, но на самом деле был добрым парнем, хоть и вспыльчивым. Для Томаша не было сюрпризом, почему Макс оказался в этом лагере, да и он ему понравился: своей простотой и готовностью прийти на помощь товарищам.

– Остынь, а то ваша русалка рассердится. – Расплылся в улыбке Аксель, кивнув в сторону вожатой. – Дуйте на стадион и не напрягайтесь сильно. В ближайшее время вам ещё предстоит веселье.

Он махнул своему отряду и проследовал к столовой.

Томаш заметил, как подростки из других отрядов выглядят слегка растерянными, словно им неловко за то, что произойдёт. У каждого было своё испытание во время посвящения, каждый прошёл его, и всё же они чувствовали себя неуютно.

Весь отряд оглянулся на вожатую, ожидая, что хоть она прояснит ситуацию.

– Ребята, не волнуйтесь, вам предстоят некоторые испытания, считайте это посвящением. Оно может начаться внезапно, просто не думайте об этом. Идём на стадион, – сказала София.

– Идём. – Макс махнул рукой в сторону стадиона. – Не дайте им испортить прекрасное утреннее настроение.

Томаш затесался в хвосте, растерянно смотрел под ноги и чуть не влетел в вожатую.

– Осторожней, всё хорошо, не волнуйся. – Улыбнулась София.

– Я и не волнуюсь. – Томаш посмотрел в её глаза и слегка расплылся в улыбке.

– Знаешь, ты выглядишь растерянным подростком, но в твоих глазах столько уверенности, глубины и грусти, словно ты прожил не одну жизнь, – серьёзно сказала вожатая.

– Да это я просто не выспался, задумался, когда удастся поспать, – отшутился Томаш. – Идём, не будем отставать от ребят.

Браслет завибрировал от россыпи сообщений:

«Не упускаешь возможности закадрить вожатую?»

«Будь осторожен, она утащит тебя в омут»

«Не забывай зачем ты тут».

Томаш ухмыльнулся и быстро напечатал:

«Только если это приблизит к цели»

«Я думал у меня отпуск)))»

«Связь вечером»

«Отбой».

КПК мигнул чередой сообщений:

«Ты прагматичный циник»

«Не отсвечивай»

«Я присмотрю за тобой»

«Отбой».

Солнце вовсю захватывало небо, старалось согреть и окутать лучами всех и каждого. Вожатая стояла и смотрела, как её отряд нарезает круги по стадиону, под командованием тренера лагеря. Её взгляд задержался на Томаше, он легко, без отдышки бежал в хвосте.

«Что-то с ним не так, вот только не могу понять, что, – задумалась София.

Майя смирилась с тем, что придётся провести ближайший месяц в этом "прекрасном" лагере. Спорить с родителями бесполезно, они считали, что лето в лагере пойдёт ей на пользу. Она станет более ответственной, самостоятельной и поостережётся от опрометчивых поступков.

Шагая со всеми на стадион, она старалась держаться в хвосте отряда. Если уж и придётся здесь находиться, то пусть это будет не так утомительно. Она не искала новые знакомства, они сами её находили, словно притягивались.

Вот и Михей из пятого отряда ещё в первый день наткнулся на Майю, когда она гуляла недалеко от лагеря среди густых сосен. И как он вообще нашёл её в этих зарослях, ну точно леший. И внешность у него подходящая: лохматый, здоровый, как медведь. Постоянно ближе к лесу держится, сторонится не только соотрядников, но и вожатых. Парень-то он добрый, да только всё не вылазит из лагеря, наверное, атмосфера ему здесь нравится больше, чем там, среди городских джунглей.

Сколько будет ещё новых знакомств? В своём отряде-то не со всеми подружилась, ещё парень этот странный, Томаш, сам пришёл в лагерь. Это могло бы ей показаться странным, но порой ей было лень о чём-то задумываться всерьёз. Разве что, когда становилось скучно, она могла ввязаться во что-то непредсказуемое. Например, с перспективой оказаться в лагере на целый месяц.

«Все эти испытания, посвящения, как это утомительно! Ещё и солнце начинает нагревать всё кругом. А так приятно слушать шум дождя в лесу, как капли падают с тяжёлых мокрых ветвей», – размечталась Майя.

Кроме приключений утром на стадионе, день шёл по распорядку. Утренняя разминка, завтрак в столовой, снова эти лекции до обеда, а там уже и немного свободного времени. Кто опять на стадионе, кто расселся по комнатам до самого ужина, кто-то уговорил вожатых пойти окунуться в озере. Майя предпочла выбрать второй вариант, тот где двигаться нужно меньше.

В лесу сумерки сгущаются раньше. Как только солнце начнёт сдавать позиции, сразу в лес проникает сумрак. Да ещё после похолодания с едва нагревшейся поверхности озера расползался туман и медленно окутывал весь лагерь. Он, конечно, не такой густой, что хоть ложкой ешь, и не такой плотный, что, только держась за руки, не потеряешься, но через пару метров видимость пропадала.

Майя лежала на кровати в своей маленькой комнатке и вслушивалась в происходящее вокруг. Странный лагерь, где каждому предоставляется индивидуальная маленькая комнатка, и одна большая, чтобы при желании пообщаться всем отрядом: устроить вечерние посиделки, обсудить события прошедшего дня, поделиться историями из «большого» мира. Наверное, что-то из психологии. Воспитание индивидуальности, наличие личного пространства и что-то подобное. Она над этим обязательно подумает потом, когда будет в очередной раз не так скучно. Сейчас ей даже думать скучно, её могло увлечь только что-то интересное, тайное и загадочное.

Тихий скрип закрывающейся двери привлёк её внимание, похоже, соседу не сидится на месте. Она выглянула из комнаты, Томаш скрылся в главной комнате.

«Ну пора развеять свою скуку, посмотрим, что он задумал». – Майя схватила накидку и устремилась навстречу вечернему туману и надвигающимся сумеркам.

Казалось бы, она выскочила сразу за ним, а Томаша и след простыл. Она решила пройтись подальше от строений, зайти поглубже в лес. Периодически вокруг слышались голоса, но из-за тумана сложно понять, откуда они доносятся.

Скука и любопытство вели её дальше в лес. Бродить по лесу, в тумане, в сумерках, да кто на такое решится? Майя уже начала себя проклинать, и чего не сиделось в комнате? Всё этот Томаш, ну ладно, она ещё поквитается с ним.

Она развернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы вернуться в лагерь. Майя двигалась осторожно, сложно поверить, что она ушла так далеко в лес, но из тумана навстречу выплывали одни лишь одинаковые сосны. Вдруг рядом хрустнула ветка.

«Что это? Заяц? Они должны были держаться подальше от этого леса. Тогда кто? Томаш? Вот я ему задам!»

– Томаш, выходи-и-и! – крикнула Майя.

Впереди в тумане вспыхнули два красных огонька, они висели в воздухе на уровне в полтора раза выше роста девочки. Она шагнула назад и оступилась, сердце забилось чаще.

Прошла секунда, которая длилась целую вечность, из тумана выплыл Михей.

– Михей! Чёрт! У меня чуть сердце не выскочило, чего только не найдёшь в этом тумане! – выпалила Майя.

– Прости, услышал твой голос, решил тебе нужна помощь проводника, – понуро ответил Михей, – не хотел тебя пугать.

– И как ты блуждаешь в тумане? А, ну да, лес подсказывает, – сама себе ответила Майя.

– В общем, если тебе всё ещё нужна помощь, возьми правее и двигайся вперёд, выйдешь прям к своему отряду, – указал Михей. – А я ещё немного прогуляюсь.

– Спасибо! Извини, что была резка, я просто испугалась, – сказала вслед уходящему парню Майя.

Он махнул рукой и растворился в тумане.

Она уже увидела чернеющую крышу здания, когда недалеко в стороне услышала голос Томаша. Он словно говорил в бреду, сам с собой, сыпал бессвязными фразами:

– Да, я охватил весь периметр, дай знать, если остались мёртвые зоны. Устанавливаю контакт с туземцами. С новичками не все хотят дружить. Сам знаю, я не собираюсь задерживаться здесь целый месяц. Да, да, очень смешно. София может пригодиться, она уже не первый раз тут.

Майя вышла на голос, подняла голову и увидела, как Томаш, вскарабкавшись на нижние ветки раскидистой сосны, говорит, смотря в экран своего смартфона, в ухе у него торчал наушник.

– Вот ты где, – крикнула Майя. – Я из-за тебя чуть не заблудилась.

Томаш перевёл на неё взгляд, улыбнулся и сунул КПК в карман. Ловко схватился за ветку, на которой сидел и через мгновение стоял возле Майи.

– Ты же избегаешь всех, – произнёс Томаш, продолжая улыбаться. – Зачем же пошла за мной? Моей вины тут нет.

Он положил Майе руку на плечо, секунда и плечо пронзил электрический разряд.

– Ай! – Вздрогнула она. – Всё твои штучки!

Майя потирала плечо и смотрела на руку, которую пронзила боль.

– Не делай так, это неприятно! – Взглянула она на Томаша и лишь заметила, как он сдувает ей в лицо что-то с ладони.

Почему веки такие тяжёлые? Так хочется спать. Ноги стали ватными, они больше не держат. Она осаживалась на землю. Томаш подхватил её и легко опустил на траву.

Когда дали сигнал на ужин, туман уже рассеялся. Майя открыла глаза и осознала, что лежит в кровати у себя в комнате. Она уснула? Что за странный сон, встреча с Михеем, странный разговор Томаша, а дальше пустота. И был ли это сон? Уже зовут на ужин. Надо найти Михея.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Томаш сидел на берегу и смотрел на неподвижную водную гладь озера. Из уха торчал наушник.

Внезапно недалеко от берега в озере начали расходиться круги. Посреди них вынырнула София. Видимо, это её утренний обряд, освежиться в прохладной водице. Томаш не первый день замечал, как она утром идёт с мокрыми волосами. Он перевёл взгляд на неё. София, держащаяся на плаву, заметила на берегу своего подопечного и улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ и отвёл взгляд, продолжая смотреть на водную гладь.

София направилась в сторону берега, откуда начала утренний заплыв.

«И чего ему не спится, ещё совсем рано, – подумалось ей, когда она выходила на берег. – С другой стороны, у каждого ведь свои привычки».

Со спины Томаша послышался шум. Он развернулся и увидел, как Аксель с тремя подручными стремительно приближаются к нему.

– Привет, новичок! – пролаял Аксель. – Поздравляю, сегодня состоится посвящение. А тебе выпала честь поучаствовать в репетиции.

Они подскочили к нему, схватили за руки и ноги, и потащили к причалу. Томаш не стал сопротивляться. Он понимал, что произойдёт, в последний момент изловчился и откинул в сторону КПК. Под крики и улюлюканье Томаш полетел в озеро с причала.

– Доброе утро! Не опаздывай на зарядку, – сказал один из подручных Акселя, когда они спешно покидали место преступления.

София, наблюдавшая это представление, бросилась было к Акселю с дружками, но Томаш всё не выныривал из озера. Она кинулась к причалу, не стоило ждать, пока Томаш наглотается воды.

Уже на самом краю, готовая нырнуть в глубь озера, она остановилась от внезапного появления Томаша. Он вынырнул из озера, ухватился за край причала, подтянулся и выбросил себя на деревянный помост. Томаш лежал на причале, улыбался и смотрел на утреннее небо, изо рта шёл пар. София нависла над ним с тревогой, вглядываясь в лицо.

– Ты слишком довольный, для того, кто побывал в холодной воде минуту назад, – сказала она.

– Это всего лишь вода, – ответил Томаш и начал подниматься.

Он вскинул руку к голове, но не обнаружил наушника.

«Хорошо, что есть запасной, – подумал Томаш. – Хоть браслету такие водные процедуры не помеха».

Он пошёл к началу причала. Отряхнул руки от воды и аккуратно, двумя пальцами, взял КПК, чтобы не намочить его.

– И это всё, что ты можешь сказать? – крикнула вслед София. – Я провожу тебя до корпуса, а то вдруг ещё какие приключения найдёшь.

У дверей корпуса София распрощалась с ним и резко развернулась в сторону корпуса вожатых, её ещё влажные волосы развевались за спиной. Ругаясь на Акселя и его дружков, она бормотала, что пожалуется куратору их отряда.

Одежда выжата и развешана, в ухе новый наушник. Томаш был готов к новым приключениям. День обещал быть насыщенным.

Браслет завибрировал:

«Внеочередные водные процедуры? Ты в порядке?»

«Всё хорошо. Обычное дело», – напечатал ответ Томаш.

«Главное, что оборудование не повредилось. Что известно о посвящении?» – спросил Томаш.

Ответ пришёл не сразу. Точки на экране не переставали мерцать, собеседник продумывал ответ:

«Что-то наподобие обряда. Они особо не договорились, возможно, будет „прогулка“ по лесу. Детали неизвестны. Буду наблюдать».

«Принято», – ответил Томаш. – «Мне кажется, я уже близок к цели».

«Если справишься за неделю, следующее дело выбираешь ты», – высветилось на экране.

«Приложу все усилия», – улыбнулся Томаш, печатая ответ.

«Поменьше сарказма», – мигнуло на экране.

День шёл размеренно, некоторые претенденты на посвящение были напряжены от приближающейся неизвестностью, нервничали и пугались, когда их окликали. Среди недавних новичков третьего отряда тоже находились впечатлительные ребята. Посвящение прошлый раз проходило почти в конце смены и оставило на многих тяжёлый отпечаток. Им было интересно увидеть посвящение и его последствия в этот раз.

«Ну конечно, позёры. Вечером, когда станет темно, когда же ещё», – проносились мысли в голове Томаша, шагающего с отрядом во главе Софии к окраине леса.

Все отряды в компании кураторов и вожатых выстроились полукругом в тишине, наблюдая за новичками. В центре полукруга стоял сам заведующий Стефан в компании с тренером Бесником и «правой рукой» Серджиу. Стефан – рослый мужчина, не старше сорока лет. Волосы цвета соломы доходили до плеч, глаза горели изумрудами. Томаш видел его всего пару раз и ещё не разгадал его секрета.

Серджиу на голову ниже заведующего, худощав, пронизывающим взглядом осматривал каждого новичка, практически заглядывая в душу. Подростки спешно отводили взгляд или смотрели себе под ноги, лишь бы не смотреть на Серджиу.

Бесник лукаво смотрел на новичков, играя мышцами, было видно, что всё это его забавляет.

– Приветствую вас, – обратился ко второму отряду Стефан. – После сегодняшнего вечера вы уже не будете прежними. Бояться нечего. Многие шли этой тропой, у каждого она своя. Здесь нельзя справиться или провалиться. Нужно просто пройти её до конца. Серджиу объяснит детали.

– Новички, внимание! Вы выпьете отвар и войдёте в лес по одному, двигайтесь вперёд, ничему не удивляйтесь, дойдите до конца. По периметру будут дежурить кураторы и вожатые. Становитесь в ряд и подходите по очереди. Кто желает быть первым? – закончил свою речь Серджиу, оглядывая второй отряд.

– А первый сегодня во всём Томаш! – выкрикнули из первого отряда, кругом раздались смешки.

Макс было дёрнулся вперёд с готовностью быть первым, но София покачала головой и указала Томашу подойти к Серджиу. Она посмотрела в его серые глаза и ободряюще улыбнулась.

Томаш приблизился к Серджиу.

В кармане мигал КПК, браслет на руке нещадно вибрировал.

«Ты с ума сошёл?!»

«Ты не знаешь, что это!»

«Я не смогу достучаться до тебя и присмотреть за тобой в лесу!»

«Не смей пить!»

Томаш был готов к этой авантюре. Его лицо расплылось в улыбке, он взял чашу, появившуюся в руках Серджиу, закрыв глаза отпил и направился в лес.

Он шёл недолго, впереди вспыхивали огни, но достичь ему их не удавалось. Из-за стволов деревьев показался знакомый силуэт. Томаш словно смотрел в зеркало, лишь блеск зелёных глаз отличал незнакомца. Лицо копии было бледным и выражало смирение, по нему текли струйки крови. Томаш пошёл навстречу, но с каждым шагом лишь отдалялся. Он уже бежал за своей копией.

– Что всё это значит?! Постой! – закричал Томаш, продолжающей удаляться фигуре.

Он споткнулся о коренья и полетел плашмя на землю. Что такое? Он же прекрасно справлялся с координацией. Всё отвар. Вот и земля. Удар. Темнота.

Томаш почувствовал, как его кто-то трясёт за плечо, и открыл глаза. Почему шею пронзила боль? Айка, куратор пятого отряда, прислонилась к его шее, в уголке её губ стекала струйка крови. Она заметила, что он очнулся, и остановилась.

– Извини, единственный способ прервать видения. Стефан велел всех собрать, – сказала Айка.

Позади Айки стоял Михей, видимо, с его помощью они и нашли его в дебрях леса.

Томаш заметил блеск серебра браслета на руке Айки. Она проследила его взгляд и улыбнулась.

– Тоже думаешь, что у меня на него «аллергия»? – с иронией отметила она. – Не всё вокруг сказки, но и не все сказки быль.

– Ясно, – устало кивнул Томаш. – Так почему вас прислал Стефан?

– Местные обитатели леса решили зайти в гости, – пробубнил Михей.

Айка одарила его недобрым взглядом.

– Всё так, – подтвердила она. – Возвращаемся в лагерь.

Михей шёл впереди, как ведущий. Айка и Томаш шли позади.

– Слушай, ты не первый домовой, кого я кусала, но у меня не всплыло никаких воспоминаний. Весьма знакомый и приятный вкус, но не похожий, на тот, что я пробовала, – сказала Айка.

– Питаюсь натуральными продуктами, – съязвил Томаш.

– Да ладно тебе, я же из любопытства, да можно быть и повежливее с куратором, – насупилась Айка. Она шла с задумчивым видом, пытаясь что-то вспомнить.

Михей краем уха слышал разговор.

– Слушай, Томаш. Я вчера встретил Майю, уже после ужина. Она была встревожена. Рассказывала про странный сон, да вот наша с ней встреча точно не была сном, – начал Михей. – Не знаешь, что произошло?

– А вы ей отвар этот вчера не предлагали? – отшутился Томаш.

– Я бы на твоём месте был повежливее, разрешится ситуация с местными, мы вернёмся к этому разговору, – сурово сказал Михей.

Айка шла задумчивая, прокручивая в голове воспоминания. Внезапно её глаза округлились, она вспомнила…

Ребята проводили Томаша молчаливыми взглядами. Как только он скрылся за деревьями, все начали выкрикивать, предлагая следующую «жертву». Особенно это увлекало первый отряд. «Ветераны» лагеря посвящению уделяли особенное внимание.

– Тишина! – прорычал Серджиу.

– Встаньте в ряд, и когда я позову, подходите ко мне, – обратился он к новичкам.

Стефан стоял в стороне и с задумчивым видом слушал, как Бесник, что-то ему рассказывал, активно жестикулируя.

София при помощи Макса организовала свой отряд. Очередной новичок ждал отмашки, чтобы выпить отвар и отправиться в лес узреть своё я, что он из себя представляет, что его ждёт в будущем или чего ему не видать.

– Разве это испытания? Выпить чаю и прогуляться по лесу, – протянул Аксель. – Ничего с вашим Томашем не случится. Другое дело у нас.

Новички, ожидающие своей участи, повернули головы и вслушивались, какими рассказами их удивят.

– Начал говорить, говори, не тяни, – сказал за всех новичков Макс.

– Конечно, – растянулся в улыбке Аксель, оттого, что привлёк слушателей. – Ну так вот. Это было шесть лет назад, началось всё за день до посвящения. Вместо обычного распорядка нас нагрузили физическими упражнениями, вплоть до спаррингов под руководством нашего славного тренера Бесника. Условия простые, кто побеждал – проходил дальше, проигравшие продолжали с проигравшими. Девушки с парнями, двенадцатилетки с восемнадцатилетними. Ограничений не было. И так пока не остался один парень. Сам не видел, не знаю, что ему предстояло после, но многие утверждали, что последний раз видели его уходящим в лес в компании Серджиу. Неизвестно что там произошло, какое испытание ему предназначалось, вот только вернулся Серджиу один. И парня того больше не видели. С тех пор, те, кто забредал в лес и терялся, падая духом, слышали нашёптывания вокруг: «Соберись! Ты должен! Иди!» Они рассказывали, как становилось холодно, по коже словно электрический ток проходили разряды. И, конечно же, они бросались со всех ног вперёд и выбирались из леса.

– Да врут всё! – прокричали из пятого отряда.

– Не знаю, сам не попадал в такое, – ответил Аксель. Его напыщенность и смешливость куда-то испарилась.

Пришла очередь следующего новичка отправиться в лес, испив отвара. Он проделал это под ободряющие возгласы остальных отрядов и молча вошёл в лес.

– Так вот, – продолжил Аксель. – После спаррингов всех новичков погнали в лес, в том числе меня. Бежали мы, словно за нами кто-то гнался, пока солнце не скрылось за горизонтом, а как наступили сумерки, куратор отряда сказал, что пора разворачиваться и возвращаться. Только мы отвернулись передохнуть минуту и собраться с силами на обратный путь, как куратор исчез, а сквозь чащу стал кто-то ломиться, словно огромный медведь. Деревья перед нами шатались словно камыши на ветру. Естественно, никто не стал дожидаться гостя, и все припустили обратно в лагерь.

– На этот раз добрались все. Благо помогали друг другу. Сам на пару тащил одного новичка. Сплотились мы как-то быстро. Когда мы достигли лагеря, то, что нас преследовало – пропало. А пока мы валились с ног и пытались надышаться, словно хотели вобрать воздух со всего лагеря, с ближайшего дерева спрыгнул куратор. Он улыбался и всех отправил спать.

– Вернувшись в свои комнаты, каждый повалился на кровать и не пытался даже пошевелиться. Тело ныло от усталости после физической нагрузки, глаза схлопнулись и отказывали открываться по пустяковым поводам. А потом, потом темнота. – голос Акселя дрогнул. – Каждый вспоминал по-разному, то что чувствовали. Объединяло одно, это было связано с потаёнными страхами, скрытыми в самом сердце. Кто-то вспоминал резкое погружение в воду, уходя при этом на самое дно с последующей потерей сознания. Кого-то объяло пламя, а потом сплошная тьма. Я же очнулся оттого, что падал сквозь облака, полёт был бесконечный, в моменте я отключился. К слову, я не переношу высоту. Наутро все очнулись в своих комнатах. Что это было, коллективный кошмар или галлюцинация во сне, никто не знает.

На этом Аксель закончил речь. Среди отрядов повисла тишина.

Пришло время очередного новичка испить отвар. Майя с безразличным взглядом подошла к Серджиу. Она не волновалась, но всё кого-то высматривала. Майя взяла чашу иподнесла её ко рту, готовая отпить, как внезапно десятки пар красных глаз вспыхнуло во тьме, опустившейся на лес. Повеяло холодом, так что пробрало не только новичков из второго отряда. Отступили от леса даже «ветераны». Казавшееся загадочным и неизвестным посвящение полностью потеряло свой шарм таинственности и уважительного страха, перед тем, что повисло во тьме.

Из леса повеяло животным страхом, по телу побежали мурашки, а новички, не успевшие выпить отвар и углубиться в лес, лишний раз порадовались этому.

– Томаш! – вскрикнула София. – Юргис!

Так звали второго новичка, успевшего войти в лес.

– Айка. Возьми проводника, найдите Томаша, ты знаешь, что делать, – сказал Стефан, внезапно оказавшийся между лагерем и лесом.

Позади стояли Бесник и Серджиу, с серьёзными лицами.

– Гедре, – обратился Стефан к куратору четвёртого отряда. – Бери вожатого и догоните Юргиса. Он не мог уйти далеко.

Айка и Гедре кивнули и начали выдвигаться. Айка выбрала Михея, и они моментально растворились в лесу. Гедре лишь махнула рукой вожатому своего отряда, чтобы он следовал за ней и направилась в лес.

Несколько пар глаз проводили углубляющихся в лес, но не двинулись с места.

Из мрака выплыл силуэт в плаще, двигающийся прямо на Стефана.

– Приветствую, Эмилия. – Слегка наклонил голову Стефан. – Рад видеть вновь. Альгис, тебя не очень рад видеть, – сказал он следовавшему за фигурой в плаще суровому бородатому юноше.

– Прям уж так и рад, дорогой братец? – откинув капюшон, произнесла девушка с рыжими волосами и глазами-изумрудами, как у Стефана.

– Тебе рад, то, что ты приносишь с собой нет, – с иронией ответил Стефан. – Чем в этот раз тебя не устроили наши договорённости?

– Тем, что ты притащил человека в наш лес, – ехидно произнесла Эмилия. – Не перестаёшь удивлять своей глупостью.

– Понятия не имею о чём ты, – спокойно ответил Стефан.

– Ну ты же знаешь Альгиса, он тонкая натура, чувствует пришельцев. Разберись с этим, – улыбалась Эмилия. – Иначе мы вернёмся и поможем.

– Всегда рад тебя видеть, – улыбнувшись, ответил Стефан.

Эмилия развернулась и поплыла обратно во тьму, Альгис медленно развернулся и последовал за ней.

В это время из леса вывалились Гедре с вожатым, которые тащили израненного Юргиса.

– Кстати, это не он. – Альгис злорадно заулыбался, провожая их взглядом.

Младшие девчонки завизжали.

– Да что же вы творите, ублюдки, – выкрикнул Макс Альгису.

Со свистом металлический дротик разрезал воздух и вонзился в плечо Максу.

– Следующий будет в голову, остолоп. – Развернулся Альгис с ненавистью в глазах.

Серджиу, молча стоявший до этого, посмотрел на Альгиса, едва сдвинув брови.

– Проваливай вслед за своей госпожой, тронь ещё хоть кого-нибудь и тебя не спасёт регенерация.

Альгиса обуял страх, придавивший его словно железобетонный блок от одного взгляда Серджиу, он развернулся и скрылся во тьме за Эмилией. Мгновение, и мрак поглотил все горящие огни.

– Спасибо, Серджиу, – кивнул ему Стефан. – Внимание! Все по отрядам, кураторы проследуйте в мой кабинет, вожатые отвечают за отряды. Аксель, собери группу, сегодня патрулируете лагерь, пока мы совещаемся. Как вернётся Айка, передай ей мои слова.

– Понял, – кивнул Аксель.

– Отнесите Юргиса в кабинет Йонаса вместе с Максом. Пусть Йонас позаботится о ранах, – продолжил раздавать указания Стефан. – Думаю, мы вскоре вновь увидим мою сестру.

Томаш в сопровождении Айки и Михея вышли из леса. Прямо перед ними из темноты возник Аксель в сопровождении двух соотрядников. Айка и без того шедшая молчаливая и задумчивая, вздрогнула от неожиданности.

– Вы пропустили представление, – произнёс тихо Аксель. – Стефан позвал кураторов к себе в кабинет, остальным по отрядам.

– А вы чего здесь? – удивлённо спросил Михей.

– Патрулируем, и вас встречаем, – сказал подручный Акселя.

– Всё, не стойте, двигайте по отрядам, а ты Айка поспеши к Стефану, – сказал им Аксель, и вместе с сопровождающими его ребятами так же внезапно растворился в темноте, как и возник.

В воздухе висело напряжение, словно после удара молнии. Не хватало запаха озона для остроты ощущений. Айка прищурившись взглянула на Томаша, промолчала и направилась к корпусу дирекции. Томаш и Михей молча побрели по своим отрядам.

В главной комнате стоял гвалт. В центре сидел Макс с перебинтованным плечом. В углу за всеми следила София. Многие новички были напуганы. Некоторые же бурно обсуждали случившееся под воздействием неотпустившего адреналина.

– Как ты, Томаш? – спросила София, когда он присел недалеко от неё. – Не напугала тебя Айка?

– Нет, всё в порядке. Мы вернулись без приключений, – ответил Томаш. – Что здесь случилось?

– Жители с другой стороны леса зашли в гости. Юргис и Макс пострадали. Старшие совещаются по этому поводу, – вкратце обрисовала ситуацию София.

– А вы видели, как Серджиу одним взглядом заставил заткнуться этого щенка! – восклицал восхищённо Макс, уже не обращая внимания на рану.

– Томаш, у тебя ссадина на лбу, наклонись ко мне. – София достала из аптечки пластырь и залепила ссадину. – Вот, так будет лучше.

Она улыбнулась ему, Томаш улыбнулся в ответ и молча продолжил сидеть рядом.

В самом лагере было тихо. Гости больше не наведывались. Осадное положение не снималось, но ребята оставались взволнованными. Покидая общую комнату, Томаш заметил, как к Софии через сидящих пробирается Айка. Не к добру всё это.

«Похоже, меня раскрыли. Внезапные гости спутали планы», – напечатал он сообщение.

«Да уж, там было и без того жарко. Может, ну его? Выбирайся оттуда,» – прилетел ответ.

«Я пойду ва-банк, чем чёрт не шутит», – быстро напечатал Томаш и завалился на кровать.

«Тебя же не переубедить? Будь осторожен. Присмотрю за тобой», – ответ не заставил себя ждать.

В эту ночь в лагере никто не спал. Пожалуй, визит Диких во главе с Эмилией произвели впечатление ярче, чем если бы завершилось посвящение.

Томаш выскользнул из комнаты во всём чёрном. В наушнике раздавался механический голос, который помогал пробраться к озеру в обход патруля. Тусклая луна слабо пробивалась сквозь плотный лес. Томаш знал, что София найдёт его на причале.

– Ну и зачем ты здесь? Не старайся, не поверю, что ты забрёл случайно, – холодно произнесла София. – Откуда тебе стало известно про лагерь и наш мир?

– Я не удивлён, что ты никому больше не рассказала, – улыбался Томаш.

– Ты не ответил на мой вопрос, – грубо ответила София.

– Видишь ли, я ищу одну старинную книгу. Подумал, ты мне поможешь. К нам обратился один интересный господин, многое поведал о вашем мире, предлагал большое вознаграждение, – начал было Томаш.

– Вот оно что. Корысть, не более, – с разочарованием сказала София.

– Ну почему же. Ещё мне было любопытно. Не каждый день узнаёшь, что сказки про домового вовсе не вымысел. А русалки действительно красивые, – улыбался Томаш. – Уму непостижимо, мифы возникали не на пустом месте. Моя религия – наука, а тут такое. Не мог пройти мимо.

– А ты ловко притворялся домовым. Никто бы и не заподозрил, если бы не Айка. Я никому не расскажу, но и помогать не стану, – отчеканила София.

– Просто не мешай мне, София! И я сразу же уйду, когда достигну цели.

– Тебе лучше поскорее убраться из лагеря, – вскипала София. – Немедленно!

– Я готов попытать удачу.

– Какой же ты упёртый, – выкрикнула София, обняла его и прыгнула в озеро.

Они начали стремительно погружаться на дно вместе. Томаш от неожиданности не успел глубоко вдохнуть, и воздух стремительно заканчивался. Она прильнула к его губам и вдохнула воздух ему в рот. Казалось, что они так плывут целую вечность. София отстранилась от его лица. В глазах Томаша потемнело и он отключился…

Томаш в холодном поту резко подскочил на кровати. Вокруг было тихо, только яркая луна светила в окно. Он оглядел комнату, освещённую лунным светом. В углу стоял шкаф, на столе валялись микросхемы, принадлежности для пайки, стопка детективных романов и энциклопедия славянских мифов. Напротив в кровати ворочался его брат – Януш. Неужели ему всё приснилось? Какой странный безумный сон. Томаш опустил голову на подушку, закрыл глаза и облизнул высохшие губы. Вновь проваливаясь в сон, он почувствовал привкус тины во рту…

Заветное желание

Евгения Оман @enefer_live

– Отойди! Чё встала посреди дороги?

Хулиганистого вида мальчишка с тощей спортивной сумкой на плече толкнул Нику, выбив из рук книгу карманного формата в мягкой обложке. Она поправила съехавшие на нос круглые очки, подняла книгу с пыльного, размякшего от летней жары, асфальта и отошла в сторону, чтобы не мешать другим детям грузиться в автобус. Те, кто понаглее, конечно же, займут лучшие места: задние ряды и у окошек. По крайней мере, во время школьных экскурсий именно за них одноклассники чуть ли не дрались. Но она предпочитала постоять в сторонке, дожидаясь окончания всей этой возни. Как, впрочем, и всегда.

– Нике нужно больше общаться со сверстниками, – улыбчивый мужчина, похожий на доктора Айболита из мультика, записывал что-то в толстом блокноте с бордовым кожаным переплётом. – И желательно с новыми людьми. Не из привычного круга. Подберите ей кружок или секцию вне школы. Или отправьте в детский лагерь.

После часовой беседы в уютном кабинете с мягким диванчиком, Нику попросили выйти в коридор и позвать маму. Выйти-то она вышла, но дверь прикрыла не до конца. И теперь аккуратно подсматривала в щёлочку.

– Ох, не знаю, доктор! – с грустью вздохнула её мама. – Не хочет она теперь ни с кем общаться. Из комнаты почти не выходит. Только в школу. Да и туда силой тащить приходится. Книжки, мультики, игры эти дурацкие на компьютере. Уже и зрение портиться стало. Она как будто пытается спрятаться от реальности. Потому к вам и обратились. Нам вас очень рекомендовали. Сказали, что вы в таких вопросах лучший специалист. Вот какой ей лагерь? Сбежит ещё.

– И всё-таки попробуйте. – Детский психолог захлопнул блокнот и снова улыбнулся. – Считайте это обязательной частью терапии. Есть у меня отличный лагерь на примете.

И вот Ника сидит в душном вонючем автобусе с толпой шумных вонючих сверстников и едет в какую-то глушь, именуемую летним лагерем для подростков «Шанс». Подростки, с которыми ей предстоит провести целую смену в двадцать один день орут, пинаются, шуршат фантиками, хрустят чипсами, слушают музыку без наушников и ржут, как табун лошадей.

И когда только успели перезнакомиться и подружиться? Или они все уже давно знакомы и лишь она здесь чужая?

Ника нервно теребила длинную прядь тёмно-фиолетовых волос, глядя в мутное окно большими серыми глазами. Каким-то чудом одно место у окошка оказалось свободным, словно ждало именно её.

Судя по навигатору, ехать им часа четыре. Главное, чтобы не укачало. Она специально ничего не ела с утра и с собой взяла только бутылку воды. Заодно устроит себе разгрузочный день. Не то чтобы Ника уделяла много внимания своей внешности, но ловить на себе заинтересованные взгляды мальчишек было приятно. Вон как пацаны в ожидании автобуса смотрели на её стройные ноги и короткие шорты. И ничего, что бледная, как поганка и плоская, как доска. Не всем же в тринадцать лет выглядеть на все двадцать.

Ника достала из кармана наушники, сделала музыку погромче, открыла книгу в жанре обожаемого ею мистического реализма и грустно вздохнула. Будь у неё хоть немного магических способностей, она бы всё изменила. И ехала бы сейчас с семьёй нырять с аквалангом на Красное море, а не в этот дурацкий лагерь. И кто вообще придумал такое тупое название?

Ника прильнула к иллюминатору. Чуть ли не носом в стекло уткнулась, любуясь пейзажем. Земля отсюда казалась совсем крохотной. Словно игрушечной. Яркий шарик в чернильной черноте космоса. Наполовину бело-голубой. Наполовину – тёмный, с жёлтыми светлячками городов. А посередине разделительная полоса. Кажется, она называется «терминатор». Как робот из старого фантастического фильма.

Она всем телом ощущала, как пол и стены мелко дрожат, вторя мерному гулу скрытых в нутре корабля машин. Приборы и системы тихо вели деловитую перекличку на электронном языке щелчков и писков. В полумраке светились мониторы и датчики на панели управления.

– Как дела в лагере? – Никита восседал в кресле пилота, развернувшись к ней лицом.

Ника видела его отражение в толстом стекле.

Брат с детского сада мечтал стать космонавтом. Неудивительно, что его комната в VR-чате выглядит как рубка звездолёта. Даже изображение Земли здесь настоящее – видео со спутника. Ника всё никак не могла налюбоваться и даже не сразу услышала вопрос.

– Скучно! – Она раздражённо пожала плечами. – Даже хулиганы скучные. За три дня ещё ничего не натворили. Больше грозились!

За прошедшие с начала смены три дня, и правда, ничего интересного не произошло. Приехали, разбились на отряды, расселились по корпусам, ознакомились с расписанием и набором доступных кружков, сходили на ужин. А потом началась рутина. Подъём по будильнику, зарядка, завтрак, строем на море, обед, тихий час, кружки, ужин, дискотека, отбой. Повторить двадцать один раз. Ника всё ждала ночного вторжения хулиганов с зубной пастой, которым пугали девчонок в отряде, но его так и не случилось. Даже разочаровалась немного.

– Да уж, проблема, – брат улыбнулся.

Несмотря на трёхлетнюю разницу в возрасте, он всегда находил с Никой общий язык. И никогда не считал её проблемы «детскими». Особенно они сблизились после той дурацкой аварии. По сути, сейчас Ник был её единственным другом.

– Хочешь домой?

– Не то чтобы… – замялась Ника. – Просто ждала чего-то поинтересней. Каких-нибудь приключений.

– Всё ещё будет. – Никита хитро подмигнул и посмотрел на часы. – Иди-ка ты спать. У вас же отбой по расписанию.

– Эх, вот бы мне способность управлять временем! – мечтательно вздохнула Ника. – Чтобы щёлк, – она щёлкнула пальцами, – и у всех десять вечера, а у меня девять. И можно ещё с тобой поболтать. Я так соскучилась.

Утром их отряд проспал подъём. Точнее, проснулись-то они по будильнику (или как там называется эта штука, орущая по утрам на весь лагерь?), вот только для их отряда он прозвучал на час позже. И они опоздали на зарядку.

– Это что, я сделала?! – Ника заперлась в кабинке туалета, с ужасом рассматривая свои руки. Словно пальцы должны были вот прям щас засветиться зловещей магической энергией.

– Куликова, ты тут? – звонкий голос Катьки вывел Нику из ступора. – Выходи давай! Иначе вожатая прибежит. Уж больно вид у тебя был шальной.

Соседка по комнате была права. Ника так зациклилась на своих внезапно обретённых магических способностях, что совершенно выпала из реальности. На автопилоте дошла до столовой, чем-то позавтракала (даже не помнит, чем) и так же бездумно вернулась в корпус. Где и заперлась в туалете. Кажется, с ней кто-то о чём-то разговаривал по дороге. Кажется, она даже что-то отвечала. Видимо, не очень внятное, раз вожатая забеспокоилась и Катька прибежала её спасать.

– У тебя всё нормально? – Катька зашла в соседнюю кабинку и привалилась спиной к перегородке. – Вчера спать усвистала после ужина, даже на дискотеку не пошла. Я в девять заходила макияж поправить, а ты уже храпела вовсю. Сегодня всё утро ходишь, как привидение. Такие симптомы привлекают внимание вожатых и становятся поводом для похода в медпункт. Ты же не хочешь, чтобы там тебя расспрашивали о личном? Так что вылезай.

Ника глубоко вдохнула, медленно выдохнула и вышла из кабинки, изобразив на лице беззаботную улыбку.

С неугомонной Катькой они подружились ещё в автобусе. Та сидела на соседнем месте и на первой же остановке подошла знакомиться. Сначала Ника восприняла шумную рыжую девчонку в штыки. Буркнула своё имя и снова погрузилась в чтение. Но та внезапно начала делиться впечатлением от книги, которую Ника сейчас читала. Выяснилось, что им нравятся одинаковые книги и музыкальные предпочтения совпадают. Так что остаток дороги они болтали без умолку, обсуждая любимых героев и музыкантов. А ещё выяснилось, что они с Катькой учатся в одной школе. В параллельных классах. И она давно Нику заметила, но не решалась подойти. Уж очень мрачно и загадочно выглядела новенькая с фиолетовыми волосами.

Катька оказалась опытной лагерницей. В третий раз сюда приезжала. Многие ребята из отрядов тоже были здесь не впервые. Так что Катька знала всех, кроме новичков. Их, как оказалось, всего четверо, включая Нику. А в их отряде она и вовсе единственная новенькая. И Катька сразу взяла её в оборот. Со всеми перезнакомила. Девчонкам растрепала, что она занимается танцами, и её уболтали разучивать с ними номер к дискотеке. Чтобы всех покорить. И Ника потихоньку оттаяла. Даже начала смеяться над шутками соотрядников. А ещё Катька знала все байки, тайники и секреты лагеря. И считала своим долгом поделиться этой информацией с Никой. Обычно она занималась этим во время тихого часа.

– Куликова, спишь? – Ника чуть не заорала, увидев над собой круглое лицо в веснушках и копну рыжих кудряшек. – Идём, чё покажу!

Лагерь спал, утомлённый солнцем и морем. Даже вожатые вырубились. Девчонки выскользнули из корпуса в послеобеденный липкий зной. Катька повела Нику к дырке в заборе, за которым начинался «Заповедный лес». Так его называли. И ходить туда было запрещено под страхом изгнания из лагеря.

Чёрная кошка с драным ухом преградила им путь и угрожающе заурчала, сверкая зелёными глазами. Словно пыталась отговорить от нарушения правил или предупредить о поджидающих в лесу опасностях.

– Привет, Чертовка! – Катька погладила блестящую шёрстку и протянула кошке столовскую котлету. – Мы ненадолго.

Кошка отступила, открывая проход. Ника протиснулась в дырку и оказалась в настоящем зачарованном лесу. Как минимум, так ей показалось. Здесь стоял полумрак, будто уже наступили сумерки. И в воздухе кружили стайки бледно-зелёных светляков. Старые деревья зловеще скрипели голыми ветками, меж толстых стволов стелился туман, пахло мокрой землёй и прелыми листьями, словно здесь была поздняя осень, а не разгар лета. Ника застыла от изумления и лёгкой паники, по спине пробежала стайка противных мурашек.

– Идём. – Катька ухватила её за руку и потащила вглубь леса.

Они вышли к оврагу, на дне которого текла бурная река. Со светящейся водой. Над водой висел серебристый туман. Ника восхищённо вздохнула. Хотела мистики? Получи по полной программе!

– Это особое место. Здесь всякое может случиться. Даже призраки водятся. – В таинственном свете воды Катька и сама походила на призрака с непривычным для неё серьёзным лицом. – Только к краю не подходи. Грохнешься в воду, никто тебя не спасёт. Пойдём, тут спуск есть.

По извилистой тропинке они спустились к воде. Катька подняла с берега камешек и бросила в реку. Едва коснувшись тумана, он рассыпался сотнями мелких серебристых искорок. Ника поёжилась и инстинктивно отступила подальше от воды.

– Иногда здесь сбываются желания, – замогильным голосом продолжала вещать Катька, механическими движениями швыряя в воду камень за камнем. – Особенно самые сокровенные. Вот ты о чём мечтаешь, Куликова?

Она повернула к Нике какое-то нездешнее, будто прозрачное, лицо. Ника вздрогнула и невольно сжала рукой висевший на шее кулон в форме сердечка.

– Клёвый кулончик!

От странного наваждения не осталось и следа. Это снова была привычная шебутная Катька.

– Парень подарил?

– Старший брат, – прошептала Ника.

– Старший? А на сколько старше?

– На три года. С хвостиком.

– То есть ему шестнадцать? Люблю зрелых мужчин! – Катька хищно улыбнулась. – Фотка есть?

Ника достала из кармана смартфон и показала подруге фотографию. Их с Никитой. Кажется, это был её день рождения.

– А чё он такой мелкий? – Катька презрительно сморщилась. – Хотя и ты тут совсем дитё. Сколько лет этой фотке?

– Два года. С небольшим.

– А поновее нет?

– Нет! – Ника спрятала телефон, будто Катька собиралась его съесть. И уже спокойнее продолжила. – Он больше не любит фоткаться. Давай вернёмся в лагерь? Нас скоро искать начнут.

«Иногда здесь сбываются желания», – слова Катьки эхом стучали в голове, пока Ника возила шваброй по плиткам пола.

Конечно же, их поймали. Сторож поджидал у дырки в заборе со стороны лагеря. Видимо, заметил, как они уходили в лес. На «суде» вожатые приняли решение нарушительниц сурово наказать. Лишить моря на пять дней и отрядить на исправительные работы во благо лагеря. И теперь, после завтрака, когда отряды дружно уходили на пляж, они шли отрабатывать наказание. Катька на кухню – чистить картошку к обеду. А Ника – мыть полы в корпусах.

Это монотонное занятие наводило Нику на размышления. Могло ли её желание подольше поболтать с братом вызвать скачок во времени? Ведь причину так и не нашли. Система оповещения исправна, в настройках программы тоже никаких изменений. Даже отпетые хулиганы смотрели с искренним удивлением и разводили руками. Но после похода в Заповедный лес всё сложилось. Это она виновата. Как всегда. Опять всё испортила. А ведь так хорошо всё шло!

Если подумать, Нике начинала нравиться лагерная жизнь. По утрам зарядка с элементами йоги и дыхательными упражнениями. Потом завтрак, не хуже шведских столов в привычных ей заграничных отелях. После завтрака поход на море. Закрытый пляж с насыпным песком, зонтики и лежаки. Чёрное море, конечно, уступало качеством Красному или Средиземному, но было тёплым и спокойным.

Из воды не выгоняли. Купайся сколько влезет. И она плескалась от души, вспоминая прошлую семейную поездку на море, два года назад. Последнее беззаботное лето. Ник тогда учил её правильно нырять, чтобы не плюхалась об воду пузом. Сам-то он показывал чудеса ловкости – сказывались занятия плаванием и прыжками в воду. Тогда она была хорошей ученицей. И теперь легко, почти без брызг, влетала в море с небольшой вышки, выныривала на поверхность, умудряясь не запутаться в волосах, и метеором доплывала до буйков. За что получила в отряде прозвище Русалка.

Валяться на пляже в позе звезды ей совсем не нравилось. Зато нравилось наблюдать, как мальчишки обливают любительниц загара водой или швыряют им на живот дохлых медуз. И как те же самые мальчишки равномерно краснеют до состояния варёных раков, а потом ходят, покрытые пышной пеной «Пантенола».

Ника и сама сгорела во второй день пребывания в лагере. Правда, только одной рукой. Правой. Зато до волдырей. С её светлой кожей это было несложно. Сложно было объяснить медсестре, как так получилось. Та лишь охала. А Ника осторожно трогала обожжённую кожу, будто пробуя ощущения на вкус.

Потом кожа начала облезать клочками. И на солнце выходить было неприятно. До сих пор. Так что Ника восприняла свою ссылку, как возможность лишний раз посидеть в тенёчке.

– Хватит на сегодня, Куликова. – Уборщица, к которой её отрядили, похлопала Нику по спине, выдернув из потока воспоминаний. – Иди на обед.

Обеды в лагере были вкусные. После обеда – тихий час, а потом свободное время до ужина. Можно просто гулять или заниматься в кружках. Ника выбрала кружок арт-терапии. Там они рисовали красками под музыку, стараясь передать свои эмоции. С нормальным рисованием у Ники как-то не складывалось, а вот бездумно возюкать кистью по холсту нравилось.

Ещё были йога и литературный клуб, где участники по очереди читали друг другу любимые стихи и рассказы и делились впечатлением от услышанного. В литклубе к ней начал клеиться Денис из первого отряда – тощий сутулый очкарик с длинным прыщавым лицом. Он приглашал её на дискотеку. Конечно же, Ника его отшила. Совершенно не в её вкусе. И совершенно не похож на Никиту.

После ужина обычно наступала пора развлечений. Либо дискотека, либо посиделки у костра со страшилками. Маяться от безделья не приходилось. Хоть однообразие и надоедало. Зато здесь никто не смотрел на неё осуждающе или жалостливо. Здесь просто никто ничего не знал. И ей это нравилось больше всего.

– Завтра, – шептались перед сном соседки по комнате. – Скорее всего. Точно тебе говорю, на линейке объявят.⠀

– Что завтра? – спросила Ника.⠀

– Утром всё узнаешь. – Катька сладко зевнула. – Спи, денёк будет весёлый.

Ника не стала лезть к рыжей с расспросами. Хватило одной великой тайны про Заповедный лес. Но заговорщицкий тон соседок и возвышенно-печальное выражение их лиц долго не давали ей уснуть.

Утром, вместо зарядки, всех собрали на линейку.⠀

– Сегодня особый день! – сообщил директор лагеря. – Те, кто приезжает к нам не в первый раз, отлично знают в чём его смысл. Новичкам же ещё предстоит узнать. Вечером, как обычно, будет наш маленький ритуал. А перед ним состоится концерт. Все желающие могут выступить с номерами. Записывайтесь у вожатых. По этому поводу сегодня отменяются все активности. Сразу после завтрака мы начнём готовиться к празднику. Все свободны.

– Немногословный товарищ, – бурчала Ника, пока они шли в столовую. – Что за ритуал такой?⠀

– Да ничего особенного, в общем-то. – Пожала плечами Катька. – Вечером, как стемнеет, пойдём на лодочный причал и спустим на воду бумажные кораблики со свечками. Каждый загадает желание. Самое заветное. Если повезёт, оно исполнится.⠀

– А это всегда так внезапно происходит?⠀

– Типа того. Директор всегда сам решает, в какой день проводить ритуал. Для новичков это типа посвящения. После завтрака раздадут бумагу, будем кораблики делать.

После завтрака отрядам, действительно, выдали пачки плотной белой бумаги. Все расположились в столовой и принялись сворачивать из них кораблики. Ника угробила четыре листа, прежде чем смастерила что-то приличное. Катька одобрительно покивала.

Подошли девочки, с которыми Ника разучивала танец к дискотеке, и предложили выступить с номером на концерте. Только нужно что-то подходящее. Немного мистическое. Кто-то из девчонок предложил греческую тему. Всё-таки море и всякие там мифы про богов и героев.

Ника нашла в интернете музыку для танца «Сиртаки». Там движения простые, можно быстро выучить. Осталось только разобраться с костюмами. После короткого совещания было решено пойти к завхозу и попросить белые простыни, чтобы смастерить из них тоги. Получилось вполне неплохо.⠀

– Ещё нужны лавровые венки! – заявила Катька, подпоясывая тогу взятой у вожатой белой ленточкой. – Без них никак. Идёмте в сад, я там дерево подходящее видела. Не лавр, конечно, но тоже сойдёт. Нарвём листьев, сделаем веночки.⠀

Дождь начался, когда они обрывали листья с ни в чём не повинной вишни. Сначала просто моросил, а потом хлынул стеной. Да ещё и с ветром. Объявили штормовое предупреждение, детей разогнали по корпусам. Лагерь накрыла тьма. В окна барабанили крупные капли, то и дело сверкала молния и грохотал гром. В корпусе третьего отряда вырубился свет – оборвало провода. Потом и связь пропала. О походе на море не могло быть и речи.

Дети приуныли. Концерт решили провести в актовом зале, но он прошёл без ажиотажа. Ника с девчонками исполнили свой танец. Пара ребят спели песни под гитару, смуглая брюнетка из четвёртого отряда читала стихи собственного сочинения. В общей сложности набралось с десяток номеров. Но все с надеждой смотрели в окна и ждали, что вот-вот распогодится.

Ника сидела в первом ряду в своей дурацкой тоге из простыни и венке из вишнёвых листьев, бережно держа на коленях бумажный кораблик. И старалась не разреветься. Вся эта история с желаниями выбила её из привычной колеи. Заставила вспомнить то, что вспоминать совсем не хотелось.

– А теперь всех прошу в спортзал! – голос директора грянул, словно очередной удар грома.

Все встали и поплелись в просторное помещение спортзала. Мрачные шепотки сменялись вздохами восхищения, когда они переступали порог. Тёмный зал украшали гирлянды с сотнями крошечных огоньков. Из динамиков неслись звуки прибоя и приятная тихая музыка. Пахло экзотическими цветами и пряностями. Видимо, зажгли ароматические свечи или палочки. А в центре загадочно светился здоровенный надувной бассейн с водой. Словно сказочный колодец желаний. Так вот чем весь день занимались вожатые! И где они только откопали такой здоровый бассейн да ещё и с подсветкой?

В благоговейной тишине всем раздали безопасные диодные свечи. В темноте они почти не отличались от настоящих и трогательно мерцали сквозь бумажные борта корабликов. И начался ритуал.

Отряды по очереди подходили к бассейну и молча опускали на воду кораблики. Кто-то угрюмо сопел, кто-то тихо всхлипывал. Как будто желания у всех были грустными или невыполнимыми.

Их отряд шёл вторым. Вожатая Кира печально улыбнулась, отпуская свой кораблик. Она нарисовала на нём разбитое сердце. Кажется, красной помадой.

– Самое заветное, помнишь? – шепнула Катька и её кораблик коснулся воды.⠀

Ника закрыла глаза, прижимая бумажную игрушку к груди. Какое у неё самое заветное желание?⠀

«Я просто хочу, чтобы Никита был рядом, – думала она, глотая слёзы. – Вместе поехать на море или в горы. Вместе возвращаться из школы и гулять по парку. И просто попросить у него прощения».

Белый кораблик с пятнышками от слёз медленно поплыл к центру бассейна.

– Что-то мне твои рассказы совсем не нравятся. – Ник привычным движением почесал остатки правой брови.

Ника скользнула взглядом по его руке и виновато опустила глаза, внимательно изучая рисунок паркета.

– Глюки с системой оповещения, какие-то светящиеся реки с туманом, растворяющим камни, директор с прибабахом и страстью к мистическим ритуалам. Звучит как-то нездорово. А если это кислота? Или радиация. Ты себя нормально чувствуешь? Пожалуй, стоит попросить маму забрать тебя пораньше. Прямо завтра.

– Нет! Не надо! – Ника протестующе замахала руками. – Я чувствую, что происходит что-то очень важное! Я хочу остаться до конца. Ты же мне доверяешь?

На этот раз они болтали в её чат-руме. Сидели в глубоких креслах у камина в гостиной старинного, немного мрачного замка.

– Никуль, у тебя всё хорошо? – Брат подался вперёд, заглянув ей в глаза не по возрасту взрослыми серыми глазами. – Ты в последнее время какая-то потерянная. Обещай мне, что если что-то пойдёт не так, ты сразу звонишь маме и просишь тебя забрать. Ок? Отцу не звони, он в командировке ещё две недели.

– Обещаю, – ответила Ника. – А ты приедешь за мной вместе с мамой?

– Не обещаю, но постараюсь, – улыбнулся брат. – Ладно, мне пора. Не скучай.

– Подожди! Я хотела…

Но брат уже исчез.

– Я хотела попросить у тебя прощения, – прошептала Ника в пустоту.

Она открыла глаза и поняла, что плачет. Опять не успела. Вытерев лицо об подушку, Ника села в кровати. Соседки спали, за окнами едва занимался рассвет. До побудки ещё минимум час.

Ночь после праздника выдалась бурная. Сначала долго не ложились. Забили на отбой и тихонько болтали маленькими группками, рассевшись на полу в спортзале. При этом время от времени злобно косились на Нику и остальных новичков. Нике эти взгляды совершенно не нравились.

По кроватям разошлись далеко за полночь. Но и после этого из комнат доносились всхлипы и печальные стоны. Вика, соседка по комнате, тихонько плакала в подушку. Во вспышках молнии Нике то и дело мерещились полупрозрачные светящиеся силуэты. В результате уснула она уже под утро. И по ощущениям совсем не спала.

Тишину прорезал истошный визг. Катька подскочила на постели и озиралась по сторонам. Вика тоже высунула нос из-под одеяла. Крик повторился. Все трое переглянулись и не сговариваясь выбежали в коридор прямо в пижамах.

У распахнутой двери комнаты вожатой Киры стояла тихоня Маша и орала дурным голосом, прижав пухлые ладошки к пухлым щекам. В центре комнаты, перекинув ремень через потолочную балку, висела Кира. Мёртвая. Под ногами валялся опрокинутый стул.

Дальше всё было как в тумане. Дети высыпали в коридор, поднялся крик и гомон. Прибежали остальные вожатые и воспитатели. Вызвали директора, всех разогнали по комнатам. Даже на завтрак не пустили. Приехала скорая и полиция. Констатировали самоубийство. Ближе к обеду всех собрали в актовом зале и директор объявил о досрочном окончании смены. Мол, родителей уже обзвонили и скоро за детьми начнут приезжать. Потом всех строем отвели в столовую.

Мама позвонила через час. Сказала, что взяла билеты на утренний рейс и завтра будет у неё.

Атмосфера в лагере напоминала хоррор. По коридорам тенями бродили перепуганные дети. Вожатые и воспитатели зорко следили за своими отрядами. Корпус второго отряда превратился в место происшествия, так что даже в туалет из комнат их выпускали в сопровождении взрослых.

Ночью почти никто не спал. Только толстокожая Катька беззаботно храпела. За ней тоже обещали приехать завтра. Возможно, их родители летели одним рейсом.

– Куликова, Маркова! – голос вожатого выдернул Нику из полудрёмы. – Берите вещи, за вами приехали.

Во дворе беседовали двое: ухоженный мужчина средних лет приятной наружности и мать Ники, как всегда, в трауре. Мужчина обнял Катьку, а мать бросилась к Нике.

– Привет, мам. Ты одна?

– Прости, малыш, папа в командировке.

– А Ник?

Мама слегка отстранилась и внимательно посмотрела на Нику.

– Милая, ты же сама всё знаешь. Никита больше…

– Нет! – рявкнула Ника. – Ты опять мне врёшь!

Она оттолкнула мать и бросилась к памятной дырке в заборе. Катька рванула следом. Мама Ники бросилась было в погоню, но Катин отец удержал её.

Ника сидела на песке у светящейся реки, уткнувшись носом в колени. До боли знакомая рука легла ей на макушку и легонько потрепала по волосам. Брат сидел рядом.

– Ты всё-таки приехал! – Ника кинулась брату на шею. – Я знала, что мама врёт! Она сказала, что ты…

– Она не врёт, Никуль. И головой… – Ник ткнул её пальцем в лоб. – Ты это понимаешь. А вот сердцем принять не можешь. – Брат коснулся кулончика у неё на шее. – Пора меня отпустить, малыш.

Ника замотала головой.

– Прости меня! – всхлипнула она. – Если бы меня тогда не было, ты бы…

– Я тебя не виню. – Ник встал, отряхнул джинсы от песка и пошёл к воде. – И никогда не винил. Просто так получилось. Перестань себя грызть и живи счастливо.

Ника схватила брата за руку, стараясь удержать от шага в воду. Она знала, что если отпустит сейчас, то больше никогда его не увидит. Даже во сне.

– Куликова, отойди от воды! – Катька выбежала на край обрыва, но размокшая от дождя земля обрушилась и она с диким криком полетела вниз. Чудом ухватилась за оголившиеся скользкие корни, повисла в метре над смертоносным туманом, дрыгая ногами.

– Ника, помоги! – звала подруга. – Дай руку!

Ника застыла в нерешительности. Она держала брата за руку, а тот ласково смотрел на неё. Ласково и печально.

– Отпусти, малыш. Меня ты не удержишь. А вот своей подруге можешь помочь. Вытащи её. Пожалуйста.

– Скажи, – шепнула Ника, – ты ведь тогда не специально? Ты же просто ошибся, правда?

– Правда. – Он устало улыбнулся. – Беги, Никуль. Не теряй времени.

В душе у Ники бушевала буря, не хуже недавнего шторма. Как могла она просто взять и позволить брату шагнуть в смертоносную воду, раствориться, исчезнуть навсегда? Как сможет она жить без него? Даже если он сам этого хочет и просит его отпустить. Это нечестно!

Но и висящая над пропастью Катька без её помощи не справится. Сможет ли она себя простить, если позволит подруге упасть? Конечно, нет. А значит, придётся выбрать, кого спасать.

Ника вздохнула, отпустила руку брата и рванула по склону, стараясь не оглядываться на уходящего в туман Никиту. Плюхнулась на живот, ухватила Катьку за протянутую руку, потянула. Цепочка на шее зацепилась за торчащий из земли корень, порвалась и подаренный Ником кулон полетел вниз. Она поймала его, крепко сжала в кулаке.

– Не получается! – кряхтела Катька. – Дай вторую руку!

Ника бросила последний взгляд на силуэт брата, махнувшего ей на прощание, и разжала пальцы. Драгоценное украшение кануло в тумане, рассыпаясь сотнями серебряных светлячков, а Ника схватила Катьку обеими руками и дёрнула изо всех сил. Они кубарем откатились от края обрыва.

– Спасибо, что спасла! – шепнула Катька. Они сидели на земле под толстым дубом. – Расскажешь теперь?

– Это мой брат. – Ника протянула Катьке смартфон с открытой фотографией. – Сняла втихаря. Его последняя фотка.

Парень на фотографии, сидевший на диване с учебником в руках, выглядел старше своих лет. Может, из-за спортивной фигуры, а может, из-за жёсткой складки между бровями. И вполне мог считаться привлекательным. Если не замечать жутковатые шрамы, словно от ожогов, на правой стороне лица и правой руке, нехватку на той же руке полутора пальцев (мизинца и двух фаланг безымянного) и стоящие у дивана костыли.

– Что случилось? – голос у Катьки дрогнул.

– Мы возвращались из школы. Переходили дорогу по переходу, на зелёный. Водитель засмотрелся в телефон и не успел до конца затормозить на повороте. Ник отшвырнул меня на тротуар, а сам угодил под колёса. Его протащило по асфальту, содрало кожу почти до костей, колесом раздробило пальцы на руке. Отбитые почки, четыре сломанных ребра, сложные переломы обеих ног, крестец в крошево.

Полгода в больнице. Восемь операций. Куча лекарств и запретов. С мечтой о космосе можно было попрощаться. Он ведь серьёзно хотел стать космонавтом, с детства к этому готовился, в лётное собирался поступать после школы. А я отделалась разбитой коленкой. – Ника шмыгнула носом. – Но брат не сдался. Как проклятый пахал на ЛФК, всё время мотался на какие-то процедуры, уколы, капельницы. Горстями жрал лекарства. И через полгода после выписки встал на ноги. Пусть и с костылями.

Врачи охреневали от такой скорости восстановления. Они и не надеялись, что он вообще сможет ходить. Говорили, что у него невероятная сила воли. И что для организма это дикий стресс. Ник их не слушал. Вернулся на плавание, как только разрешили, нагнал школьную программу, сдал ОГЭ, перешёл в десятый. На домашнем обучении, правда – долго стоять и ходить ему было тяжело. Стал подбирать себе новую профессию. На шее у родителей сидеть не собирался.

А в этом феврале… – голос Ники задрожал. – Передоз обезбола. Непонятно только специально или случайно. Может, просто дозу не рассчитал. Мама прибежала на шум и нашла его на полу с таблетками в руках. Увезли в больницу, почти сутки держали в реанимации. Нас к нему не пустили, заставили ждать в коридоре. Мы даже не смогли попрощаться. Сердце не выдержало. – Ника уткнулась лбом в коленки и разрыдалась совсем по-детски, громко и отчаянно.

– Понятно, – выдохнула Катька. – И ты не смогла принять смерть брата. Стала его видеть, говорить с ним и всем вокруг доказывать, что он жив. Пока тебя не начали таскать по врачам и не отправили в этот лагерь.

– Сначала перевели в другую школу. Я с одноклассником подралась. Он сказал, что Ник – слабак-суицидник. Я ему нос сломала. А ты-то откуда всё это знаешь?

– Я такая же. У меня мама четыре года назад умерла. И я вела себя так же. Отчим со мной намучался, пока не отвёл к одному психологу и тот не посоветовал отправить меня сюда.

Мы здесь все такие. Даже вожатые. Каждый потерял кого-то из близких. У Киры, вот, муж военный. Погиб год назад на задании. Видимо, она предпочла уйти к нему. Такое тоже случается. Иногда. Наш вчерашний ритуал – это день памяти. Так получилось, что здесь мы можем осознать правду. И отпустить.

Новичкам об этом не говорят. Потому что… – Катька запнулась, подбирая слова. – Знаешь, здесь, действительно, особое место. Эта река – что-то вроде двери в иной мир. Рядом с ней происходят всякие странности. Сбываются желания, водятся призраки. И, по легенде, можно отменить чью-то смерть. Если очень этого захотеть. Правда, ни у кого ещё не получалось. Но у тебя, мне кажется, есть все шансы. – Рыжая ткнула Нику в плечо.

– Почему это? – Ника безразлично смотрела перед собой. – Чем я такая особенная?

– Потому что смогла отпустить. – Вздохнула рыжая. – Не попыталась увести брата с собой за ограду, не просила взять тебя с собой. А потом и вовсе выпустила его руку и кинулась меня спасать. Да ещё и кулон этот дурацкий выбросила. Считай, отдала всё, что от брата осталось.

Вселенная любит такие жертвы. И, как правило, не оставляет без внимания. Так что всё возможно.

Я, вот, так не смогла. Бежала за мамой до последнего. Наш вожатый меня почти из воды вытащил, а я ещё и отбивалась. Помню, мама сказала, что я плохо себя веду и что так нельзя. Меня потом сутки в чувства приводили. А потом папа приехал. Точнее, тогда я его ещё папой не называла. Но поняла, что вела себя, как избалованная эгоистка. Только о себе думала. Потому и не получилось ничего.

– Ты другая. – Катька встала с земли. – Пойдём. Там твоя мама волнуется. Папа её, конечно, отвлёк, но ненадолго.

Ника вынырнула из дырки в заборе и встала, как вкопанная.

– Ну и глушь здесь! – увидев её весело защебетала мама, одетая в яркий спортивный костюм. – Еле добрались. Хорошо, водитель знал дорогу! Боже, где ты лазила?

Но Ника смотрела мимо неё. На то, как таксист помогает выбраться из машины молодому парню на костылях, осторожно переставлявшему не очень послушные ноги. Отросшие волосы брата и длинные рукава толстовки скрывали шрамы. Почти незаметно, если не присматриваться.

– Ник! – Она с разбега обняла брата за пояс, чуть не опрокинув на землю. – Ты здесь! Ты… Я так соскучилась!

– Никуль, ты меня заново сломаешь. – Улыбнулся брат. – Ослабь хватку, малыш. Я и так еле уболтал маму взять меня с собой.

Ника слегка разжала объятия, но продолжала висеть на брате. Будто боялась, что он исчезнет. И громко шмыгала носом.

– Что за внезапные сопли? – Ник потрепал сестру по волосам.

– Прости меня! – Рыдала та. – Я твой кулон потеряла!

– Вот ведь горе. Ну ничего, подарю другой. Какойзахочешь, только не реви, ладно?

– Ладно. – Ника посмотрела на брата сквозь мокрые очки. – Хочу в форме бумажного кораблика.

– Вот тебе и дочерняя благодарность! – наигранно-печально вздохнула мама. – Я её растила, кормила, ночей не спала, а она меня даже не замечает!

– Прости, мамуль! – Ника разжала руки, одной вцепившись в толстовку брата, а второй притянув к себе маму. – Просто я так рада, что Ник с нами!

Катька присела у забора, поглаживая чёрную кошку с рваным ухом.

– Я же говорила, что у неё получится. – Улыбнулась рыжая, глядя на счастливое воссоединение семьи. – Теперь всё точно будет хорошо.

Приключения в летнем лагере

Саша Макартичян @sasha_writerblog

Мари стояла на поляне вместе с родителями и с нетерпением ждала, когда откроется портал в магический лагерь. Туда брали детей с необычными способностями – ясновидящих.

О том, что Мари ясновидящая, не сомневался никто. С детства она видела ауру людей, умела различать предметы, спрятанные под тёмной тканью, могла предсказывать судьбу, читать чужие мысли.

Родилась она в семье торговцами тканей, в городке, о котором ходила мистическая слава. Поговаривали, что семь девочек, рождённые в этом месте, имели необычную внешность и обладали магическими способностями.

Мари появилась на свет раньше срока, с длинными чёрными волосами. На последнем месяце беременности её мать упала и, возможно, это могло спровоцировать дефекты во внешности. У Мари были перекошены плечи и одна нога чуть длиннее другой. В школе ей приходилось носить длинные платья, а волосы зачёсывать на один бок, чтобы скрыть недостатки.

Дворовые дети избегали Мари. Они не хотели себе признаваться, что боятся ее. Им казалось, что она злая колдунья, поэтому обходили её стороной. Мари спокойно принимала своё одиночество. Целыми днями она запоем читала, гадала на картах и изучала нумерологию. Но порой, сидя у окна с книгой в руках, она смотрела на играющих детей и чувствовала себя одинокой. Иногда Мари позволяла себе помечтать о том, как играет вместе с ними, бегает, прыгает, смеётся. Но, это было невозможно. Из-за внешности и физических недостатков Мари никого к себе не подпускала. А её угрюмый взгляд отпугивал даже тех, кто хотел с ней познакомиться.

Один из постоянных покупателей предложил родителям отдать Мари в летний магический лагерь:

– Там путём соревнований отбирают самых талантливых и приглашают учиться в магическую школу, выходцы которой славятся на весь мир.

Родители поговорили с Мари и согласились. А вечером, укладываясь спать, она ясно увидела себя взрослой в окружении людей. Все ей улыбались, смеялись вместе с ней. В их глазах она видела почёт и уважение. От увиденной картины у Мари дух перехватило. Ей захотелось скорее попасть в лагерь.

И вот день отъезда наступил.

Наконец-то портал открылся и замигал всеми цветами радуги. Мари испугалась. Она впервые покидала родительский дом. Мама ободряюще обняла и сказала:

– Не переживай. Всё будет хорошо. Тебе там обязательно понравится.

Мари ничего не ответила. Взяла мешок с вещами, закинула на плечо и вместе с остальными ребятами направилась к порталу.

Пройдя через него, Мари не смогла сдержать восхищённого возгласа. Она очутилась на берегу озера, заросшего папоротником и плющом. На другом берегу, на вершине высокой скалы, стоял старинный гигантский замок. Лучи солнца отражались в его окнах, весело приветствуя ребятню. Чтобы попасть туда, им предстояло проплыть по гладкому как стекло озеру к скалистому утёсу, где в зарослях плюща скрывалась тёмная пасть туннеля.

Миновав его, дети причалили к подземной пристани, где их поджидала директриса лагеря, высокая темноволосая женщина в чёрной одежде, со строгим выражением лица.

– Меня зовут миссис Кэтрин, – представилась она и пошла вперёд, приказав детям следовать за ней.

Они поднялись по широкой лестнице, миновали длинный коридор, стены которого увешаны знаменитыми ясновидцами. Мари казалось, что они смотрят на неё и не одобряют, что в этих стенах посмела появиться нескладная девчонка. Мари втянула голову в плечи и старалась стать ещё незаметнее.

Миссис Кэтрин развела детей по комнатам и дала время обустроиться.

Мари поселили в просторную, светлую комнату. Возле стен стояли десять больших кроватей с пологами на четырёх столбах, закрытые тёмно-красными бархатными шторами. А между ними лежал большой мягкий ковёр. Девочки из отряда суетились, раскладывая вещи, болтали и никто даже не посмотрел на Мари. Она присела на край кровати и снова почувствовала себя одинокой.

Одна девочка заметно отличалась от остальных. Она громче всех разговаривала. Командовала. Шутила. Когда её взгляд скользнул по Мари, она спросила:

– Что уставилась? Тебе тут что бесплатное представление?

Девочки из её окружения засмеялись, а Мари ничего не сказав, отвернулась, опустила глаза и часто заморгала, пытаясь прогнать подступающие слёзы. Но они всё равно пролились тоненькими ручейками.

В этот момент появилась вожатая и повела их на обед. Мимо Мари прошла светловолосая девочка и шепнула на ухо:

– Не обращай внимание на эту задаваку. Я – Аня.

– Мари, – представилась она и робко улыбнулась.

Поток детей в коридоре разъединил их, и им больше не удалось поговорить.

Остаток дня прошёл спокойно. Мари гуляла по замку, побывала в библиотеке, прогулялась в саду. После отбоя, она как мышка проскользнула в кровать, закрылась балдахином и легла спать.

Следующим утром случилось нечто странное.

Мари проснулась от шума и криков. Спросонья она не сразу поняла, в чём дело. Но когда появилась вожатая, всё сразу прояснилось. У Ани пропал голос. От испуга и непонимания, она выла и рвала волосы у себя на голове. На неё было больно смотреть. Никто не знал, чем ей помочь. Вожатая увела её в медицинский пункт, а остальные стали собираться на зарядку.

После завтрака Мари отправилась на верхний этаж покопаться в книгах и попытаться понять, что же случилось с Аней. Библиотека работала ежедневно с восьми утра до восьми вечера. Она состояла из нескольких отделов и славилась наличием не только магических книг и древних рукописей, но и тем, что на её полках хранились произведения современных писателей. Правилами разрешалось брать книги с собой почитать, но ни в коем случае нельзя выносить их за пределы замка. Следила за порядком в библиотеке мисс Швепс. Она наложила чары на всё, что хранилось в библиотеке. И, если кому-нибудь вздумалось испортить книгу, та начинала противно пищать.

Самые древние книги и рукописи хранились в запретной секции. Без разрешения директрисы лагеря их не выдавали даже почитать в библиотеке. Если взять такую книгу без спроса, то открыть её всё равно не получится. На ней наложены чары, снять которые подвластно только директрисе лагеря.

Мари уже несколько часов ходила между полками, листала рукописи, но так ничего и не нашла. И вот когда она уже отчаялась, ей в руки попалась книга, из которой выпал сложенный вдвое листок. Мари осторожно его развернула и прочитала:

«Арая, любимая!

Вдали от тебя весь мир кажется мне пустыней, в которой я один… Ты овладела моим сердцем и душой. О тебе все мои думы. Мне опостылела жизнь без тебя. Порой я готов проклясть жизнь и расстаться с нею, но взглянув на спокойную гладь озера, надеюсь, что когда-нибудь снова увижу, как ты идёшь воздушной походкой по лунной тропе.

Я живу только этой надеждой. Надеждой на то, что слуги отца тебя не ранили в тот злополучный день, и ты смогла скрыться в глубинах своего царства. Как бы мне хотелось отыскать дорогу туда. Знай, милая, что моей вины в том нет.

В тот день я пытался навести отца на ложный след. Но он всё равно тебя выследил. Я дрался с его слугами, пытался потопить корабль, пока отец не приказал связать меня и запереть в каюте. Сердце моё разбито. Каждый день длится словно вечность. Нет мне покоя и утешения…»

Мари до слёз растрогало это письмо. Она подошла к мисс Швепс и спросила:

– Скажите, пожалуйста, в этой библиотеке есть какая-нибудь книга с легендами?

– Конечно, – ответила мисс Швепс, посмотрев на Мари поверх очков. – Ты найдёшь её в древнем отделе.

Мари поблагодарила и побежала искать. Книга нашлась почти сразу. Мари с волнением листала страницы, пока не нашла «Легенда о Водяной Деве».

«Давным-давно на дне глубокого озера обитала прекрасная водяная фейри – Арая. Она была необыкновенно красивой. Как только луна набирала полный круг, в темноте ночи Арая выходила на поверхность. Она боялась жалящих лучей солнца, поэтому с первыми проблесками зари снова скрывалась в глубинах озера.

И вот однажды, когда Арая вышла на берег, ей повстречался одинокий путник, сын местного барона. Он возвращался домой после длительного путешествия. По дороге на него напали грабители, избили, обворовали и бросили умирать. Сердце Араи дрогнуло. Она излечила раны путника, напоила его водой и помогла добраться до дома.

Юноша и девушка сразу полюбили друг друга. Но судьба оказалась не на их стороне. Узнав о том, что случилось с сыном, барон решил поймать Араю и продать в рабство. Он устроил на неё охоту и взял с собой сына. Араи удалось избежать злой участи, но предательство юноши разбило ей сердце.

С тех пор утекло много воды. Из милого существа Арая превратилась в злобную, эгоистичную и неуправляемую фейри, которая до сих пор обитает на дне озера. Каждое полнолуние она выходит на берег и пакостит всем, кто находится в замке. А особенно тем, кто обитает в комнате того юноши.»

Возвращая книгу, Мари спросила:

– Мисс Швепс, а вы не знаете, кто жил раньше в этом замке?

– Знаю. Здесь жил богатый барон со своим сыном. А после их смерти этот замок перешёл в наше распоряжение.

Прозвенел гонг на обед. Мари поблагодарила мисс Швепс и поспешила в столовую, обдумывая на ходу то, что узнала.

Аня на обеде не присутствовала. От огорчения Мари едва притронулась к еде и всё время вспоминала испуганную Аню. Кусая губы от волнения, весь остаток дня Мари провела в раздумьях, а ночью, когда все уснули, решила сходить на озеро и проверить истинность легенды.

Добравшись до зарослей плюща, Мари устроила засаду и стала ждать. В полночь она увидела, как из глубин озера поднялась девушка и пошла по гладкой лунной дорожке по направлению к берегу. Окутанная лунным светом, с чёрной кошкой на руках она производила неизгладимое впечатление. Мари застыла на месте, не в силах пошевелиться. Ступив на берег, девушка осмотрелась и принюхалась. Взгляд её остановился на зарослях, где пряталась Мари.

– Выходи, – сказала она. – Я тебя вижу.

Мари, дрожа от страха, медленно вышла из укрытия.

– Что ты здесь делаешь?

Мари подалась чуть вперёд и тихо заговорила:

– Арая, я знаю, что это ты заколдовала Аню и лишила её голоса. Верни всё назад, пожалуйста.

– Кто ты такая, чтобы мне указывать? – разозлилась Арая.

– В лагерной библиотеке я прочитала легенду о тебе и предательстве твоего возлюбленного. Ты озлобилась и теперь мстишь ни в чём не повинным людям. Но юноша не виноват.

– Что ты хочешь этим сказать? – Подошла ближе Арая. – Что ты можешь знать? Ты всего лишь маленькая девчонка!

– Я не просто маленькая девчонка. Я могу заглядывать в будущее и видеть прошлое. В ту ночь, когда они на тебя охотились, тот юноша поплыл вместе с отцом, чтобы уберечь тебя.

– Что? Этого не может быть! Я тебе не верю.

– У меня есть доказательство. Вот это письмо я нашла в одной из книг. Прочитай и сама всё узнаешь.

Арая бережно взяла в руки листок и прижала к груди. Мари развернулась и отправилась обратно в лагерь проведать Аню. Она осторожно открыла дверь палаты и прошептала:

– Аня, ты здесь?

Повисла тишина.

– Кто… Кто здесь? – неуверенный голос спросил из-за ширмы.

– Это я, Мари. Девочка из твоего отряда.

– Я за ширмой.

Мари, стараясь не шуметь, стала пробираться к Ане. Вокруг стояла такая темнота, что приходилось двигаться на ощупь, чтобы не удариться обо что-то или случайно не уронить. Иначе прибежит дежурная медсестра и выгонит её отсюда. Когда Мари заглянула за ширму, на одной из кроватей она увидела Аню. Та приподнялась и улыбнулась.

– Как ты? – спросила Мари.

– Кажется, ко мне вернулся голос! – ответила Аня. – Ты знаешь, что со мной случилось?

– Знаю.

– И мне бы хотелось узнать!

Мари обернулась и увидела, как в лунном свете проступил силуэт миссис Кэтрин. Она подошла к девочкам и сердито сказала:

– Начинай. Я слушаю.

И Мари всё рассказала: и про любовное письмо, и про легенду, и про то, что на самом деле это не легенда, а настоящая история любви. Мари заметила, как взгляд миссис Кэтрин потеплел, а в глазах застыли слёзы. Она молча осмотрела Аню и просто сказала:

– Уже поздно. Вам пора спать. Отправляйтесь к себе в комнату.

С тех пор девочки стали очень дружны. Мари была счастлива, что теперь у неё есть подруга, о которой она так долго мечтала. Аня оказалась смышлёной девочкой. А ещё она любила посмеяться. Не только над другими, но и над собой. С ней Мари забывала о своём уродстве и чувствовала себя обыкновенной девочкой. Аня обожала гадать на картах, увлекалась нумерологией и любила читать. Девочки всё свободное время проводили в библиотеке, читая или разгадывая тайны магических чисел.

Две недели пролетели незаметно. Всё было тихо и спокойно, пока не произошёл ещё один странный случай. Во время тихого часа Мари и Ане приснился странный сон.

Мари открыла глаза и посмотрела наверх. В ярко-голубом небе проплывали причудливые облака, предлагая сыграть в «Угадай кто?»

– Это облако похоже на лягушку, – предложила Аня.

– А это – на слона, – подхватила игру Мари.

– Ой, смотри какое огромное облако, – закричала восторженно Аня. – Мне кажется, что это сова!

– Похоже. Только тебе не кажется, что оно какое-то странное?

– Да, странно, – нахмурилась Аня. – Никогда не видела, чтобы облако зигзагами плыло по небу и отбрасывало тень. Давай за ним понаблюдаем, – предложила Аня.

Мари кивнула. Девочки вскочили и побежали за тенью облака, всё время пытаясь её догнать.

Они не заметили, как забежали далеко в лес. Облако привело их на поляну, посреди которого стоял Властелин Леса – могучий дуб. Огромный, в два обхвата. Раскинувшись шатром ярко-жёлтых листьев, дуб млел, чуть колыхаясь в лучах полуденного солнца. В шелесте листьев девочки услышали шёпот. Подойдя поближе, они увидели, что среди ветвей сидит большущая сова и, сузив глаза, неотрывно за ними наблюдает. В этот момент через морщинистую кору дуба проступило женское лицо. Девочки взвизгнули и отшатнулись. Послышался шёпот:

– Не бойтесь меня, я вас не обижу. Мне нужна помощь.

Девочки не знали что и сказать.

– Меня зовут Гамадриада. Я дух этого дерева. В его кроне обитают разные волшебные существа. Позвольте их представить. Сова, сидящая на ветке, на самом деле лесной эльф. И зовут его Ихтиан. Он может принимать разные облики, но образ совы ему нравится больше. Если вы подойдёте поближе и присмотритесь, то увидите, как среди листвы танцуют грациозные маленькие феи, радуясь тёплому осеннему дню. В корнях дуба вы можете увидеть Древесных Дев – моих санитаров, которые отлично разбираются в лечебных свойствах растений. Девы маскируют свои лица и тело мхом, который сами плетут, чтобы укрывать им могучие корни дуба. Их кожа меняется в зависимости от сезона. Зимой она становится тёмной, а волосы абсолютно белыми как снег. Осенью волосы приобретают красный или жёлтый оттенок, словно листва, а летом становятся насыщенного зелёного цвета. Питаются они водой и солнцем. Недавно в корнях этого дуба поселились зловредные эльфы – коболды. Эти волосатые карлики губят корни, обижают моих обитателей, мусорят и кидаются желудями. Дуб теряет свои силы и может даже погибнуть.

– Но чем мы можем помочь? – спросила Мари.

– Говорят, что есть книга на древнем языке, в которой написан рецепт заклинания. С его помощью можно навсегда избавиться от коболдов. Помогите нам её найти.

– Хорошо мы поищем в нашей библиотеке, но как мы узнаем, что это именно та книга? – задумалась Мари. – Мы не знаем языка древних.

– Об этом не беспокойтесь. Вот, возьмите амулет в виде тысячелистника. Он поможет вам. Когда найдёте нужную книгу, амулет станет тёплым. Чтобы попасть к нам в волшебный лес встаньте под самое большое дерево в вашем саду и возьмитесь за руки. Всё остальное сделает магия, заключённая в амулете. Только не забудьте оставить взамен себя любую вещь. Иначе вернуться быстро не получится.

Не успели девочки задать следующий вопрос, как на шее у Ани появился кулон в виде тысячелистника.

Неожиданно из-под корней дуба показались маленькие коболды и стали обстреливать девочек желудями.

– Ай, больно. – Мари, потёрла ушибленный лоб.

Аня схватила подругу и девочки бросились наутёк.

Они и не заметили, как оказались в дремучем лесу. Первой опомнилась Мари:

– Где это мы?

– Не знаю, – испуганно прошептала Аня.

Девочки осмотрелись. Со всех сторон их окружали голые корявые деревья, которые противно скрипели на ветру, нагоняя ещё больше страха. Пахло мхом и болотом. Густой туман окутывал их. Небо темнело. Рядом с ними трещали кусты. Они посмотрели в ту сторону и увидели, как к ним приближаются огромные голодные волки. Девочки так испугались, что не могли даже кричать. Они медленно пятились назад. Звери приближались. От их рыка кровь стыла в жилах. Ещё мгновение и волки атакуют. В тот момент, когда первый зверь кинулся на девочек, они оступились и провалились в тёмную бездну.

Мари открыла глаза. Сердце бешено стучало. Страх не отпускал. Она смотрела в потолок, не в силах поверить, что это был всего лишь сон. Мари повернула голову и посмотрела на Аню. Подружка, натянув простынь до подбородка, лежала и дрожала от пережитого ужаса.

– Аня, – тихонько позвала её Мари. – Что с тобой?

Аня пошевелилась и на пол между кроватями что-то упало. Девочки увидели амулет и поняли, что это был не сон.

После полдника вожатые собрали отряды на линейку и слово взяла миссис Кэтрин:

– Друзья, я рада, что это лето вы решили провести в нашем магическом лагере. Подходит к концу третья смена. Я уверена, что вы уже освоились, перезнакомились и подружились. Многие из вас записались на участие в магическом поединке. Победитель будет зачислен в магическую школу без вступительных экзаменов. Совсем скоро мы узнаем имя этого счастливчика. Ну а пока я объявляю начало испытаний. Завтра нас ждёт интересный день. Утром после завтрака пройдут соревнования, затем праздничный обед. А вечером вас ждёт прогулка по волшебному лесу и фейерверк.

– Ура! – дружно закричали ребята.

Миссис Кэтрин окинула ребят ласковым взглядом и дала ребятам знак разойтись.

Мари и Аня отправились в библиотеку.

Мисс Швепс куда-то ушла, чему девочки очень обрадовались. Свои поиски девочки начали с изучения каталогов. Им повезло. Спустя десять минут нужная книга нашлась. Амулет на шее у Ани потеплел и загорелся нежно-зелёным светом.

– Кажется, пора уходить, – сказала Мари, услышав приближающиеся шаги мисс Швепс.

Девочки выскользнули из библиотеки и спрятались за огромной скульптурой гаргульи. Мисс Швепс прошла мимо, ничего не заметив.

Девочки прошли по коридору и свернули на лестницу, ведущую в их отряд. Дорогу им преградила Сита со своими подружками. В отличие от Мари, она была высокого роста, стройная и привлекательная. Её короткие рыжие волосы красивыми волнами спускались к плечам. Мари не повезло оказаться с ней в одном отряде, потому что именно её Сита выбрала в качестве объекта для насмешек.

– Ну что хромоножка, готова завтра проиграть? – усмехнулась она.

Мари промолчала и хотела пройти мимо. Но Сита оттолкнула её, и та упала. Аня забыла, что под платьем у неё спрятана книга, бросилась помогать подруге встать. Книга упала на пол.

– Так-так, что это у нас здесь, – усмехнулась Сита, поднимая её с пола. – Магия Древнего Леса.

– Отдай, это не твоя книга! – крикнула Аня и попыталась её выхватить из рук Ситы.

Та ловко увернулась и спряталась за спинами подружек.

– И не твоя тоже, – огрызнулась она.

– Но она мне нужна. – Аня пыталась отнять книгу.

– Не отдам, – усмехнулась Сита. – Впрочем, я могу вам её вернуть, только если, ты Мари, обещаешь провалить испытание.

– Что? – Не поверила своим ушам Мари.

– Что слышала! Выбирай, что для тебя важнее: книга или победа в конкурсе.

– Но я не могу выбрать! – Слёзы душили Мари.

– Это твои проблемы, – огрызнулась Сита.

– Я пожалуюсь на тебя директрисе, – встряла в разговор Аня.

– Попробуй. Я скажу, что сидела всё это время в комнате с девочками. Вот увидишь, они меня прикроют.

– Сита, отдай, тебе же хуже будет, – Аня перешла к угрозам.

– Не лезь! Тебя это вообще не касается, – не осталась в долгу Сита. – Смотри, как бы сама ни нарвалась на неприятности.

– Ах так! Ну, держитесь! Сами напросились! – крикнула Аня и бросилась в драку.

Сита и её компания не ожидали такого напора и были застигнуты врасплох. Аня отобрала книгу, схватила Мари, и они убежали. Но они не заметили, с какой злобой посмотрела на них Сита и прошептала вслед:

– Вы мне за это заплатите!

Ночью, когда все мирно спали, девочки осторожно выскользнули из комнаты и побежали в сад. Луна светила ярко и в её призрачно-серебристом свете всё казалось чёрно-белым.

Девочки отыскали самое большое дерево в саду. Мари вытащила из рюкзака их пионерские галстуки, аккуратно повесила на ветку, взяла Аню за руки и стали ждать. Амулет снова потеплел и засветился зелёным. В тот же миг девочки очутились в волшебном лесу.

Но девочки не увидели, как отделившаяся от другого дерева тень, схватила их пионерские галстуки и унесла с собой.

Когда Мари и Аня оказались в волшебном лесу, то увидели, что их уже ждали. Не только Гамадриада со своими обитателями, но и коболды. Они атаковали девочек желудями, мешая им подойти к дубу.

Девочки спрятались за другим деревом и стали думать, что делать.

– Мари, давай разделимся. Я буду их отвлекать, а ты беги к дубу и залезай на него.

– А как же ты?

– За меня не беспокойся, – усмехнулась Аня. – Эти вредные коболды ещё не знают, с кем связались.

Аня набрала в обе руки валявшиеся жёлуди и прошептала:

– На счёт три. Раз, два, три!

Девочки выбежали из укрытия. Мария со всех ног побежала к дубу, а Аня, издавая боевой клич, начала метко обстреливать коболдов. От неожиданности вредные эльфы бросились врассыпную. Мешая друг другу, спотыкаясь, они попрятались и злобно шипели из темноты. Те немногие коболды, которые продолжали обстрел, вскоре поняли, что проиграли битву и тоже скрылись среди корней дуба.

Мари облегчённо вздохнула, вытащила книгу из рюкзака и передала её Гамадриаде. Затаив дыхание, она наблюдала, как лесной дух зашелестела ветками деревьев и запела нужное заклинание.

В небе над дубом собрались тучи. Подул порывистый ветер. Запахло серой и дождём. Аня с подругой поспешили залезть на дерево и спрятались среди листвы.

Вихри ветра окружили дерево, выгоняя из укрытий вредных коболдов. Они пытались удержаться, хватались за траву и мелкие ветки. Грянул гром. Сверкнула молния. Мощные струи дождя обрушились на землю, смывая всё на своём пути. У коболдов не осталось сил бороться со стихией, и они позволили ей унести их прочь.

Как только последний коболд исчез, на небе появилось солнышко. Ветер стих. Лес зажил прежней жизнью. Гамадриада облегчённо вздохнула и зашуршала:

– Свобода! Свобода! Свобода!

Мари с Аней счастливые спрыгнули на землю.

– Спасибо вам, – прошелестела Гамадриада. – Вы мне очень помогли!

– Не за что, – засмущались девочки. – Были рады помочь.

– Теперь ты нам помоги и верни нас обратно, – сказала Мари.

– Нет ничего проще. Обнимите меня за ствол и закройте глаза.

Девочки выполнили указание. Гамадриада зашуршала ветвями и громко произнесла:

– Вольные ветры неситесь домой…

Но грянул гром, распугав лесных жителей. Девочки завизжали.

– Что это было? – спросила Аня.

– У меня для вас плохая новость, – прошелестела Гамадриада. – Вы не можете вернуться в лагерь этим путём.

Девочки непонимающе уставились на неё и Мари спросила:

– Почему?

– Видимо, кто-то забрал ваши вещи, которые вы оставили у дерева.

Девочки посмотрели друг на друга и одновременно произнесли:

– Сита!

– Что же нам делать? – испугалась Мари.

– Остаётся только идти пешком, – ответила Гамадриада.

– Но мы не знаем дороги, – расстроилась Аня.

– В этом я вам помогу. Ихтиан проводит вас.

Девочки увидели, как эльф засветился и через мгновение превратился в бабочку. Он посидел немного на ветке и полетел прочь. Мари с Аней поблагодарили Гамадриаду и побежали за бабочкой, боясь упустить её из виду.

В большом зале, где проходило соревнование, собралось много народу. Мари чувствовала себя неуютно среди толпы.

– Ну что, готова проиграть? – зашипела на ухо Сита, незаметно подкравшись к ней.

Мари вздрогнула, но промолчала.

Сита, видя её замешательство, злорадно рассмеялась и пошла поближе к своей группе поддержки.

В первом испытании им предстояло назвать предметы, лежащие под плотной тканью.

Мари частенько проделывала такое дома, поэтому она быстро справилась с этим заданием. Сита тоже прошла этот этап. Но несколько участников провалили задание и выбыли из соревнований.

Следующим заданием было угадать с завязанными глазами, кто из соотрядников стоит перед участниками.

Мари завязали глаза. Когда к ней подошёл первый претендент на узнавание, она мысленно усмехнулась. Даже без своего дара, Мари узнала Шарлотту – девочку из второго отряда. Мари узнала Шарлотту – девочку из второго отряда, вечно жующую клубничную жвачку.

Следом за ней к Мари подошёл Гарри – с вечно шмыгающим носом.

Его сменил Ричард, пытавшийся перехитрить Мари. Он затаил дыхание и старался не шевелиться, но магический дар так просто не обмануть.

И лишь Лизе, подружке Ситы, почти удалось обмануть Мари. Она переоделась в платье Кристин, пахнущее лавандовыми духами… Но Лизу выдала привычка. Когда она нервничает, то начинает хрустеть пальцами рук.

Сита пришла в ярость. Она обрушилась на бедную Лизу и довела её до слёз.

– Прошу внимания, – повысила голос миссис Кэтрин. – До финала дошло десять претендентов. Последнее задание будет самым сложным. Каждому из вас достался предмет. Вам предстоит вернуть его хозяину. Тот, кто справится с этим заданием, будет зачислен в магическую школу.

Мари досталась книга по гаданию. Она так увлеклась её содержимым, что забыла про всё на свете. К реальности вернул голос миссис Кэтрин:

– Мари, ты готова назвать имя того, кому принадлежит эта книга?

– Ещё минуточку.

Она закрыла глаза и прижала книгу к груди и ясно увидела просторную светлую комнату, с круглым столом. На чистой голубой скатерти стоял кристалл, переливающийся на солнце, а чуть поодаль лежала книга. За столом сидела молодая цыганка и держала в руках карты. Большие, старинные. Взгляд устремлён на мальчика лет девяти, стоящего напротив неё. Она перемешивала карты и улыбалась.

Мальчик был одет в белую рубашку, темно-коричневую жилетку и в такого же цвета брюки. На ногах красовались чёрные сапоги. Мари не видела лица мальчика, но ощутила его волнение. Она увидела, как цыганка вытащила из колоды карту и положила на стол, потом взяла книгу и открыла её на нужной странице…

Дальше не имело смысла смотреть, потому что Мари узнала, кому принадлежит книга.

– Эта книга мастера Этейла.

Мари посмотрела в сторону жюри и увидела, что тот улыбается.

– Ну что ж, – подытожила миссис Кэтрин, – мы принимаем твой ответ. Победители будут объявлены после праздничного обеда.

Мари облегчённо вздохнула. Всё самое страшное осталось позади. Теперь можно расслабиться и ни о чём не думать.

– Мари, какая ты молодец! – обнимая её, сказала Аня. – Я уверена, ты победила!

– Надеюсь, – улыбнулась Мари. – Пойдём, погуляем. Третья смена скоро закончится, а мы с тобой ещё не все здесь посмотрели. Они взялись за руки и отправились на поиски приключений.

Мари на самом деле оказалась победительницей. Она единственная из всех дала правильный ответ. Вечером, когда все собрались в Волшебном лесу смотреть салют, к ним с Аней подошёл мастер Этейла.

– Поздравляю Мари. Ты достойна того, чтобы учиться в магической школе.

– Спасибо, мастер, – засмущалась она.

– Миссис Кэтрин рассказала мне, как ты помогла Ане. А Гамадриада поведала удивительную историю про коболдов. Не укрылись от моего внимания и твои взаимоотношения с девочкой из вашего отряда. И вот что я скажу. Не хотели бы вы вдвоём поступить ко мне в ученицы. Учиться будет трудно, много. Вам придётся покинуть ваши дома. И после лагеря вы сразу поступаете в моё распоряжение. Что скажете?

Девочки мгновение смотрели друг на друга. Потом взялись за руки и радостные прокричали:

– Мы согласны!

После того как мастер Этейл передал им свои знания и обучил мастерству, Аня и Мари отправились путешествовать по всему миру. Слава о них разлетелась во все стороны света. Куда бы они ни приезжали, их всюду радостно встречали и ждали.

Повар в лагере

Жанна Ди @zhanna. pisatel

Как же неприятно, когда в выходной, рано утром тебя будит зараза будильник и всё потому, что я никак не настрою его режим или не научусь в пятницу отключать. Что ж, сонно потянулась рукой к прикроватной тумбочке, чтобы прекратить птичьи трели. Но… Чёрт. Как же я забыла, что не в городе? И птицы не в телефоне поют, а за окном.

Спасибо подружаке, услужила. Третий день наслаждаюсь свежим воздухом и встаю, так сказать, с петухами.

А всё началось с обычного субботнего дня, который, конечно же, не предвещал ничего плохого. У меня был по плану бревно-день, чтобы переключиться с рабочего режима на отпускной. Я просто сидела с ноутбуком, какао, то сериалы смотрела, то читала статьи в соцсетях. И надо ж было дёрнуть мышкой и ткнуть в рекламный баннер. Случайно. Я даже не помню, что там было написано, мелькнул яркий квадратик и словно сам курсор захватил.

И вот я читаю красивые фразы: «Только для вас… Уникальный шанс… Беспроигрышная лотерея».

Блин, вот вроде давно не восемнадцать и даже не тридцать, столько раз слышала, что верить сладким обещаниям не стоит. Но у меня как затмение наступило, может, они на свои сайты двадцать пятый кадр как-то зашивают?

В общем, сыграла я в лотерею… И слила бюджет, отложенный на отпускные развлечения. Хотела как лучше, представляла, как покупаю билет на курорт заграничный и чувствую себя там королевой. Выигрыш-то обещали моментальный и умножающий затраты на десять, как минимум.

Вот дурында. Сижу, соплеслёзы пускаю, не представляя что теперь делать. И тут звонит подружака. Поохала над моей бедой, а по интонации слышу лыбится зараза, хоть подозревай, что это она сайт с беспроигрышной лотереей подсунула. Шутки ради или чтоб отправить меня в путешествие, которое, видите ли, именно для меня предназначено. Подробностей не рассказала, а сразу перешла к инструкциям:

– Так, чумадан большой свой достань, пыль смахни и кидай летние шмотки. Купальник, спортивный костюм. Ну, чего я учу тебя? А! Поваренную книгу обязательно положи. Да не из новых, а ту старенькую, бабульки покойной твоей. Всё. Никаких разговоров, завтра утром водитель, мой друг, тебя заберёт и отвезёт в райское место. Потом благодарить ещё будешь.

И отключилась. Связь в смысле вырубила. Совсем. На перезвоны не реагировала, прикрываясь механическим «Вне зоны доступа». Хотя не удивительно, вечно в каких-то походах, восхождениях. Небось пришлось прыгать, чтобы передать мне подарок. Так кстати.

⠀Я решила, чего терять-то? Без денег отпуск тот еще отдых. В городе, да в квартире – тем более, лучше уехать за неизвестной синицей. Подружака плохого не посоветует. Умеет вытягивать меня из депрессий.

Вот только в этот раз всё выглядело как шутка.

Водитель привёз меня в лагерь. Детский лагерь! Развёл руками, мол, ничего не знает: куда попросили, туда и привёз, дальше сами, а он спешит по делам. Я стояла у ворот с чумаданом, как потерявшийся ребёнок. И внутрь идти страшно, и обратно не вернёшься: дорогу-то я не запомнила, укачивало в машине, открыла глаза только, когда мы остановились и водитель меня потормошил.

– Приветствую. – У ворот, словно из воздуха, появилась грузная тётушка. – Вы вместо Вальки? Вот спасибо, что быстро, а то я уж думала всё. На меня двойную работу скинут, а доплачивать не будут. Ей вон лечиться нужно: поскользнулась когда к нам ехала и посчитала ступеньки копчиком.

Оказалось, что меня по знакомству приняли без собеседований и проверок на замену. Поварихой! Вот счастье-то. В детстве не повезло отдохнуть без родителей, а в сорок пять буду тут ягодкой бегать, да молодёжь котлетками фирменными потчевать. И какой же это райский отпуск? Сменила одну кухню на другую.

⠀

Ладно, утро вечера всё ж мудренее. Может, и правда, лагерь поможет развеяться, а то чёрная полоса затянулась, пора б из неё выбираться.

⠀Я проснулась раньше будильника. Снова. Всего пятый день здесь, а птичья трель за окном стала такая привычная. Я, конечно, ещё тянулась спросонья в поисках гаджета, чтобы выключить звук, но птицы словно наблюдали за мной. Умолкали на несколько секунд, давая мне осознать, что я не дома, и продолжали щебетать. Вот болтушки!

Ладно. Сон всё равно откланялся и возвращаться не собирался. Я потянулась. До хруста. Чтобы каждая клеточка вместе со мной пробудилась. Сделала зарядку.

Ну как зарядку, с десяток скручиваний, велосипед вспомнила, мельницу изобразила, присела. Зря.

– Ох. Ну его нафиг, – поморщилась я от выстрела в колене.

Быстрые водные процедуры и ещё одна попытка физической нагрузки, вернее, попытка уговорить себя на неё. Грех же не воспользоваться тем, что проснулся в пять утра и не выйти на пробежку.

Ладно-ладно, будем честны, не на пробежку, а на проходку. Ну и пусть. Тоже полезно. Свежим воздухом подышу лишний раз.

Свободные шорты, футболка-разлетайка, тенниски, кепарик – оценила я свой образ в узеньком зеркале в ванной комнате.

– А что? Правду говорят про ягодку в сорок пять, – подмигнула себе. – И маску из макияжа не буду накладывать. От кого прятаться? Не бегаю же на свиданки, а так хоть кожа отдохнёт.

Вышла на улицу и вдохнула полной грудью. Всё же на природе по особому дышится. Кислород такой непривычный, хочется задержать его в лёгких подольше, пропитаться примесями трав, леса, живого чего-то. А в городе что? Дышишь активнее, чтобы серая хмарь не засиделась в носу, а к вечеру всё равно чувствуешь себя грязной губкой, собравшей за день кучу заразы.

Я медленно шла по тропинке и наслаждалась яркими красками. Их тоже в каменной клетке так не хватало. Здесь небо, как холст, а облака – набросок художника. О чём он рассказывал? Что рисовал?

А деревья? Ну ведь что те подружки. Перешёптываются, обсуждают тётку городскую. Прислушаться если, можно и смех их разобрать, и советы. Мне, словно следуя одному из них, захотелось обнять ствол. Шершавый и мягкий одновременно. Стоило мне коснуться его щекой, энергия потекла, пузырьками щекоча нервы. Ох, как же здорово!

Лагерь ещё спал. Я осмотрелась, убедилась, что одна, подняла руки вверх и закричала. Шёпотом. Ну чтоб не дай бог, кто не услышал и не прибежал с вопросами, что случилось.

Пританцовывая, заряженная чистой энергией, отправилась в столовую. Вот баба Нина удивится, что самая первая в кухне появлюсь, блинчиков намучу для поваров на завтрак. А то, что это мы вечно как сапожники без сапог? Пока ораву накормишь, уже забываешь, что сам не поел, а там уже и обед надо готовить.

Странное «плюх» или что-то похожее заставило меня оглянуться. Не сразу, но я увидела в паре метров справа, прям на дорожке, ведущей от детских домиков к спортивной площадке…

⠀

Лужу.

⠀

Нет, не на земле, что и показалось мне странным. Дождей не было больше недели. Дядя Вася поливал травку из шланга, но сухая земля быстро всё впитывала. А тут лужа… В воздухе висела!

Первая мысль – привиделось! Передышала. Глюки, как побочка от кислорода, слишком уж чистого, непривычного для городского жителя.

Поморгала. Нет. Лужа продолжила висеть и поплюхивать, словно провоцировала на «слабо». Не струшу ли, подойду ли…

Но я не спешила, подумала, может это шутка. Всмотрелась в силуэты деревьев, тени домиков, выискивая затаившихся озорников. Ну мало ли, прогресс-то не стоит на месте. Что им та паста – забава древняя. А тут технологии, наверно, какие-то использовали. Сидят сейчас и хихикают в кулачки, наблюдая за моими попытками разгадать их секрет.

Махнула рукой в сторону леса, что я клоун, что ли? Повернулась к столовой, сделала пару шагов и…

– Да ну и пусть! Давайте повеселимся! – Подмигнула невидимым озорникам.

Подошла к луже, коснулась рукой поверхности и удивилась. Настоящая влага! Лужистая, с растворившимися комочками грязи, аж скрип на зубах померещился. Обошла по кругу это чудо. Дотронулась ещё раз, рискнула сунуть руку глубже. Насквозь она не прошла. Ну в смысле с той стороны не появилась, а утонула по подмышку. И там, насколько я успела, понять всё та же вода. По ощущениям. До дна я не достала. Если оно там было, конечно.

– Портал, что ли, какой? – удивилась я, вытирая руку об шорты. – Надо кому-нибудь рассказать. Только б не посчитали сумасшедшей!

Так, оглядываясь и запоминая точное место, где поплюхивала лужа, я всё же дошла до столовой. Открыла дверь и…

– Как? – вырвалось у меня.

Помотала головой, зажмурилась. Медленно открыла глаза. Картина не изменилась. На кухне всё шкворчало, бурлило.

– О, соня пожаловала. Чё застыла, давай быстрее, шалопаи, глянь, всё сметают… Только успевай добавку из сладенького им поставляй, – упрекнула меня баб Нина.

Я никак не могла понять, что случилось? Что за игры в сказку о потерянном времени? Если это шутка, то она вышла за рамки. На автомате я накинула фартук, помыла руки, сменила кепарик на сеточку, спрятала волосы. А в голове дятел стучал, не переставая: «Что это было?»

⠀

Птичья трель оповестила о наступлении в лагере очередного летнего утра. Я привычно потянулась, сделала мини-зарядку. Подошла к зеркалу и вспомнила странную лужу. Дотронулась до своего отражения и улыбнулась.

– Так это был сон? Вот же начиталась книг фантастических, пора завязывать. А то ещё больше двух недель здесь, насню ещё какую ерунду, разбирайся потом, что и как.

Не стала я в этот раз торопиться в столовую. Открыла поваренную книгу, выбрала рецепт. Обещала ж поваров удивить фирменным блюдом. Правда, с теми продуктами, что есть в лагере, это не так просто сделать и вкус будет другой. Но попытаться-то стоит.

Прогремел голос из громкоговорителя:

– Подъём! Бодрое утро! Ждём всех на спортивной площадке!

Я выглянула в окно. Жаль детишек. В городе сейчас спали б ещё, а тут в рань такую их поднимают.

Широкие шорты. Майка-разлетайка. Тенниски. Кепарик. Я увидела в зеркале свой образ из сна. Вздрогнула, на всякий случай переоделась в сарафан, чтобы видение точно не сбылось, и вышла на улицу.

Взгляд выискивал признаки лужи. Мало ли?

И тут она хлюпнула. Где? Где эта гадина?

– Вот же ж…

Я увидела, как мальчишка из второго отряда остановился посреди тропинки и протянул руку к бликующей поверхности неровного овала. И мой мозг тут же сгенерил целый ужастик, как ребёнка затягивает в мясорубку, вокруг кровища, все кричат, начинается пожар. Вот откуда мозг взял эти картинки?

– Не трогай! – хотела крикнуть я, но не успела.

И слава котлетам! Ничего страшного не произошло. Мальчишка вытянул ладонь и показал другу паука, который, бедолага, спустился неудачно прямо в руки озорника.

Я выдохнула и побрела в столовую, решив попросить снотворное у медсестры, чтобы всякая ерунда не снилась больше. Но кухонные заботы отвлекли: почистить, порезать, замесить, накрошить, наполнить тарелки, стаканы, следить всё ли ребятне нравится.

Вот вроде всё как обычно шло во время завтрака, пока в дверях столовой не появились ребята из второго отряда. Я услышала хлопок двери и посмотрела в окошко раздачи. Квадрат метр на метр, как на экране, показал пятерых мальчишек, один из которых поймал в воздухе паука. Они озирались, жались друг к другу и не спешили занять пустой стол.

– Быть вторым не так-то просто, ты, попробуй, подтверди! Прибежать к раздаче, когда все почти поели? – пятый отряд, лидеры во всём, хором встретил опоздавших на завтрак, словно репетировали очередную кричалку.

А я почувствовала, как дятел из сна устроился деловито у меня на плече и принялся выстукивать в моём темечке азбукой Морзе вопрос: «Что произошло?»

Мне стало страшно. Что если лужа, вернее, портал всё-таки существует? Не просто приснилась мне, а предупредила о том, что случится с ребятами? Как она действует, как забирает время? Или мальчишки второго отряда разыгрывают? Просто проспали, вот и хлопают глазёнками, перещелкивая ресницами оправдания, словно фотографии на планшете.

«Так! Так! Так! – Я мысленно ударила себя по щекам. – Как там в кино герои просыпались? Это не с детьми что-то происходит, а со мной. Надо понять, что лужа привиделась, её на самом деле нет, разогнать остатки сна и убедиться, что меня не затягивает в день сурка. Сначала я, теперь второй отряд.»

Потёрла виски, зажмурила до боли глаза, меня аж повело. Хорошо, что успела вцепиться в столешницу, только задела разделочную доску и на пол посыпались нарезанные огурцы.

– Ты в порядке?

Баб Нина со своей комплекцией удивительно быстро переместилась по кухне, подбоченилась и посмотрела, будто в самую душу.Не соврёшь ей, даже если захочешь.

Я чихнула. Вернее, сделала вид. Ну не умею я лгать. Мне кажется, что я покраснела, как рак, попавший в кипящую воду. Но на баб Нину это подействовало, она потрогала мой лоб и заквохтала:

– Ты иди лучше отседова. А то перезаражаешь ребят. К Лариске, медсестре, загляни. Хотя… она отпросилась. В город по делам уехала, но после обеда обещалась вернуться. Иди. Вон там на подоконнике лимон забери, хорошо отгоняет первые признаки простуды.

Я кивала, как болванчик на приборной панели дальнобойщика и поглядывала на мальчишек, как они, подталкивая друг друга, пошли к столу, как сели и молча взяли ложки, помешивая остывшую кашу. Мне так хотелось выбежать, обнять каждого и прошептать:

«Ребятушки, милые, вы простите. Может, это я силу неведомую пробудила? По незнанию. Что взять с городского жителя?»

Я скрючилась, изображая больную и поплелась к себе через вход для персонала. Стоило выйти на воздух, тут же о глупых идеях забыла. Ну какая лужа? Какой сурок? Глупостей себе напридумала, хоть сценарий пиши – хотя таких уже пруд пруди. Воспользуюсь случаем и поваляюсь в кровати с книжонкой, подожду тихого часа, чтобы не привлекая внимания пойти к луже…

Лёгкий любовный роман перенёс меня в горы, заставил сердце биться от описания встречи главной героини и её красавчика бывшего. Костёр, звуки гитары, объятия. Я не заметила, как уснула.

А дальше и правда как в дне сурка – птичья трель, моя попытка выключить будильник, мини-зарядка, кепарик на голове, вдох полной грудью перед проходкой. И на тропинке, ведущей к столовой, плюхает она. Повисшая в воздухе лужа.

Я вернулась в комнату. Дотрагиваться в этот раз до неизвестной субстанции не решилась. Проверила на всякий случай календарь в телефоне. Всё сходится. Вчера был четверг, сегодня пятница. Видимо, правда уснула, читая роман, и потеряла один день. Налила стакан воды и подошла к окну. Солнце щекотало верхушки деревьев, рисовало необычные тени на траве, согревало домики. А может, пыталось разбудить детвору?

Краем глаза я увидела движение, повернулась и заметила, как молодой вожатый лёгкой трусцой скрылся среди деревьев.

– Не одной мне не спится. Ладно, уже который раз хочу попасть в столовую пораньше и удивить поваров чем-нибудь вкусненьким на завтрак.

Разворошила короткую стрижку, откинула в сторону кепарик, сопровождавший меня в моём почти дне сурка. И пошла в столовую. Время за работой пролетело моментом, после обеда я, сославшись на остаточное недомогание, отпросилась у баб Нины, провести тихий час в комнате, а не у плиты.

– Ты к медсестре-то загляни всё ж. – Покачала головой баб Нина.

– Ой, ну о чём вы? Сон – вот лучшее лекарство. Завтра точно буду огурчиком, свеженьким и хрустящим!

Пока не полился поток советов, я выбежала на улицу и сощурилась. Полуденное солнце даже в августе режет глаза. Хорошо бы из-за этого глюки новые не родились, а то лужа появится не только на тропинке.

Тихий час – это особое время. Тишина поражала. Детские голоса исчезли, только птицы клекотали, кузнечики стрекотали, да ветер шелестел травой и листвой. Я чувствовала себя нарушителем, ступала на землю медленно, чтобы не внести в природный театр человеческие шумы.

Солнце, чудо небесное, заразилось вселагерным настроением – сказано спать? Значит, спать! Натянуло на себя одеяло из облаков и посапывало, вот только любопытно поглядывало в прорехи белёсые. За мной. Куда это повариха направилась?

А я шла вдоль леса и замечала, что деревья тоже затихли. Наблюдали? Ветерок слабенький прошипел «тс-с-с», когда птичка мелкая прокричала, перелетая с одной ветки на другую. Я поёжилась и ускорила шаг.

– Не любите днём отдыхать?

Откуда взялся этот парень? Как с картины писаный. Широкие плечи, кубики угадываются сквозь обтягивающую футболку. Волосы по бокам коротко стриженные, сверху собраны в смешной кулёчек. Я на всякий случай огляделась, вдруг не ко мне обратился красавчик.

– Сам в лагере был раз десять и никогда не понимал, зачем придумали тихий час? Только провоцируют ребятню на приключения.

Я пожала плечами, философствовать на тему пользы дневного отдыха желания не было. А парень подходил ближе. Я слышала его дыхание, видела, как колышется воздух от его движения, словно он плыл, запуская круги на воде. Сердце ёкнуло, подсовывая мыслевопрос: «Не появился ли он из загадочной лужи?» Ну а откуда ещё? Что если она не только время забирает, но и видения с красавчиками подсовывает. Возникло желание проверить рукой, не исчезнет ли парень. Но я сдержалась, подумает ещё, что я того…

– Как вам лагерная жизнь? Что-то мне подсказывает, что вы здесь впервые. Или я ошибаюсь?

Чем ближе он подходил, тем больше напоминал одного человека. Из далёкого прошлого. Я почувствовала дуновение ветерка, но не летнего, осторожного, как сейчас, а холодящего внутренности, того, осеннего, когда мы с ним расстались. Мне было двадцать пять, я не верила, что мечты лопаются как пузыри, цеплялась до последнего за растаявшие, как мороженое на солнцепёке, отношения. Он прятал глаза, а я слышала заезженную пластинку со словами подружаки: «Не сможете вы быть вместе, любовь на расстоянии не про вас, укатит он заграницу, а ты останешься горевать».

Но я не верила, таяла от тёплых прикосновений его мягких ладоней к моим щекам. И мечтала, рисуя, как мы будем счастливы. В любом месте, ведь я готова была поехать за ним хоть на край света. Жаль. Мечты так и остались мечтами.

И вот передо мной его копия. Глаза цвета охры, прищур хитрющий, словно сейчас подшутит, но не со зла, а лишь потому, что любил, когда я смеялась.

– Святослав, – представился парень.

– Марина, – машинально ответила я, отмечая: «Не он, просто похож». – Владимировна, – добавила и протянула руку. – А вас по батюшке как?

Не отпускало меня вспыхнувшее подозрение.

– Романович. – Святослав пожал плечами. Широкими, спортивными.

Сердце моё вспыхнуло спичкой. И набросилось на рёбра, как боксёр на грушу. Сын? А он один? И тут же в голове всплыли слова подружаки-провидицы, она прислала на второй день моего заточения в лагере сообщение: «Встреча случится у тебя, не прохлопай! Не знаю подробностей».

И снова пропала. Ни ответа, ни привета, ни сказать «Алле». Я уж начала думать, что она на лужу намекала, а тут…

Святослав, не замечая моих витаний в мыслях, выдал новость, о которой я и забыла:

– Послезавтра родительский день. Смешно, но почему к работникам никто не приезжает?

«И правда», – молча кивнула я и представила, как охра окутывает меня заботой, унося во времени на четверть века назад.

– Вы верите в чудо? Представьте, что у вас появилась волшебная палочка, кого вы хотели бы увидеть, входящим в ворота? Кто заставил бы вас почувствовать ребёнком, к которому вот-вот приедут родители?

– Если бы я верила в чудеса, то попросила бы появиться одного человека. Чтобы увидеть его хоть издалека.

Святослав взял меня за руку и побежал. Не успела я спросить, куда и зачем, как почувствовала, что окунаюсь в воду. Висящую в воздухе. И…

Я отплёвывалась, словно вынырнув из бурной реки. Вытирала влагу, размазывала грязь по лицу. Сдерживала ругательства, хотела всё высказать, глядя в глаза цвета охры, но…⠀

То, что я увидела, повергло меня в шок. Я даже помотала головой, ущипнула себя, вдруг проснусь под трель птиц в своей комнате.

Не помогло. Картинка не растворилась. Как и лужа. Она, выплюнув меня, переместилась и теперь показывала четырех юношей, слегка размытых подрагивающей водой.

Святослав спрятал руки в карманы спортивных брюк, я не удержалась и пробежалась взглядом по его будоражащему девичьи грёзы телу и пожалела, что мне уже далеко не восемнадцать.

Рядом со Святославом стоял вожатый Антон, щупленький, а глаза такие дерзкие, видно, пакость или шалость какую-то задумал. Подозвал жестом двоих, стоявших чуть в стороне ребят. Их имён я не знала, они то ли помощники физрука, то ли ещё кого.

Парни не видели меня и оживлённо спорили. Я не могла разобрать слов. Прищурилась, пытаясь прочитать по губам, пригодилась детская привычка.

И тут Святослав посмотрел на меня и подмигнул.

Я обернулась, вдруг не мне?

Но рядом никого. Тихий час же.

Я подошла ближе к луже и увидела, как Антон взял несколько листочков, смял их и вытянул перед Святославом на ладони.

– Ну? На ком ты нам продемонстрируешь свою кхаризьму лавеласную?

Двое парней загоготали. А Свят спокойно взял один из листочков, развернул и показал собравшимися, что на нём написано.

Моё сердце выпрыгнуло через горло, словно само хотело убедиться, что глаза не обманули и там моё имя! Моё! Боже! Что за бред?

Я со всего маха ударила по водной глади и лужа разлетелась брызгами, исчезла, видимо, сделав своё дело – предупредила о мальчишечьем споре.

– Что ж. Посмотрим, что он будет делать.

Весь оставшийся день я выискивала глазами Святослава, но его нигде не было и я решила, что мне всё привиделось. И лужа, и разговор четырёх ребят. Может и правда приболела?

– Надо сходить к психологу, регрессологу или ещё к какому «ологу», что-то со мной не то происходит.

А следующее утро принесло весть.

– Видели какой красавчик приехал? – шептались на кухне. – Вожатые и девчонки постарше уже спорят, кто его первым закадрит. Ох, будет жара.

– Вы про кого? – без особого интереса спросила я поварих, нарезая картошку.

– Да ты, что? У нас же завтра родительский день. И директриса выписала из города какого-то ведущего крутого. Ну чтобы там открыл праздник, конкурсы провёл. Тамадой побыл в общем.

Я пожала плечами. Для меня, что обычный день, что родительский – готовить, резать, жарить – шпарить всё равно на какую ораву.

Но тут красавчик, о ком сплетничали, зашёл к нам на кухню.

– Можно кипячёной водички?

Я выронила нож.

Святослав, в тех самых спортивных штанах, сумка небольшая наперевес. А в глазах цвета охры песчаная буря, которая тут же накрыла меня желанием отмотать время назад и стать девчонкой, чтобы включиться в соревнование «заполучи красавчика».

– Марин, – голос баб Нины сработал, как оплеуха.

Святослав уже ушёл, а я стояла как дура, пялилась в то место, где он стоял и всё ещё видела его взгляд такой же как, там в луже, когда он мне подмигнул.

Как в тумане я провела ещё один день. С ним. Не по-настоящему. Жаль. Я слышала постоянно его имя или эпитеты про него, ощущала его незримое присутствие. В мыслях. Как назойливые мухи – они жужжали, жужжали. «Сон в руку был», «Ты ещё ого-го, подыграй, если что», «Расслабься и наслаждайся, когда ещё такой подарок получишь?»

Ох, сколько картин я себе нарисовала. А родительский день был в самом разгаре. И Святослав ни разу ко мне не подошёл, даже в сторону мою не посмотрел. Ещё бы, весь девичий коллектив не отходил от него ни на шаг.

А я? Спряталась под кепариком и просто наблюдала. Со стороны.

Как только начались танцы, я ушла в комнату, взяла книгу и попыталась утонуть в чтении, но мысли скакали, строчки расплывались, звуки дискотеки раздражали.

В дверь постучали, я сначала подумала, что мне показалось, что это просто тыг-дым музыкальный, но нет, стук повторился.

Я, охая, как старушка, подошла к двери, приоткрыла её и опешила. Там стоял он. Руки спрятаны в карманы спортивных брюк, а глаза цвета охры… Что творят они?

Мне показалось, вокруг нас разразился ураганище и мой хлипенький домик сейчас поднимется в небо, да улетит в страну Волшебника Оз, а тот обязательно меня наделит и храбростью, и разумностью… А пока, надо хоть пошевелиться…

– Добрый вечер, – не дождавшись пока я полностью открою дверь, заговорил Святослав.

Я почувствовала, как от вибрации его голоса потряхивает мои коленки. Не растянутся бы тут, вот позору-то будет.

– Скорее доброй ночи. Заблудились или проспорили чего? – попыталась съязвить я.

«Ну и? Что дальше, красавчик? Как ты свою кхаризьму покажешь? Чаю попросишь или ещё чего? А самое главное – мне-то что делать? Я ж так и не решила… Помочь выиграть спор или послать вежливо?»

⠀

День Сурка… или ещё какая ерунда: отмоталось время назад. Я снова смотрела в книгу и услышала стук. Уже зная кого там увижу, приоткрыла дверь. На чуть-чуть.

– Добрый вечер!

– Скорее доброй ночи!

Вроде обычные вежливые приветствия. Если бы встреча произошла между знакомыми в людном месте. Наверное. Но сейчас ночь, воздух ещё слегка потрясывает от музыки. Я в растянутой футболке, лёгких хлопковых штанах. Он в джинсах и олимпийке. А вокруг никого. За моей спиной тишина, мерцающий свет бра.

Я неосознанно сделала пару шагов назад и словно расслабила сеть, сковывающую Святослава. Дверь сама растворилась шире, и он вошёл в мою комнату.

– Простите, не будет ли у вас перекиси, бинта или… – Он протянул руку, измазанную кровью.

– О, боже! А ну, сядь на стул.

Материнский инстинкт сильнее всех остальных, ведь не бывает детей чужих. А мои двое научили быстро реагировать на раны. Оба уже взрослые, свои семьи создали, но руки-то всё помнят.

– Я хотел найти медпункт, но не думаю, что там кто-то есть, – оправдывался Святослав.

– Что случилось-то? – спросила я в панике, бегая по комнате.

Конечно же, у меня нет аптечки. Но есть вода, салфетки, я думала, как остановить кровь, наложить повязку и честно ловила себя на мысли, а не найти ли Леночку-медсестру, вдруг что-то серьёзное, может, обезболивающее там надо или обеззаразить рану.

Святослав что-то говорил, про декорации, неуклюжесть. А я чувствовала, как у меня перекрывает дыхание, словно та лужа пробралась в мою комнату и разлилась, блокируя воздух.

Лёгкие рвано раскрывались, пытались хоть капельку кислорода найти, но тот пузырился и ускользал, лопаясь и дразня.

Горло сжалось от лавины боли, вода пробивалась внутрь, царапая мелкой грязью.

Я бы и хотела закричать, но как? И зачем? Огромная толща накрыла и мешала пошевелиться, меня всё глубже и глубже утягивало. А там, где-то вдалеке, огнём страха и горечи пылали глаза цвета охры.

– С вами всё в порядке?

Его голос вырвал меня из видения. Я схватилась за горло и судорожно задышала, удерживаясь за стол. Подошла к окну, распахнула его, вдохнула свежего воздуха. Меня трясло.

«Что это за мать вашу было?

– Вы извините меня.

Мне показалось или его голос дрогнул?

– Это был только повод. – Вытер руку о платок, появившийся из кармана.

Дальше сбивчивые оправдания, что ребята подначили, а он всего-то и хотел…

– Ваши котлеты…

– Что? – Я опешила, присела на кровать и смотрела в глаза цвета охры, чтобы понять, не шутка ли это снова.

– Ваши котлеты – они волшебны! И напомнили мне, как готовила их… мама…

Так тяжело произносится слово, если…

– Что с ней случилось? – выпалила я, словно дротик в него запустила и сжалась, боясь услышать ответ.

– Она утонула, спасая меня. Затянуло течение, зацепила коряга. – Боль, ужас вспыхнули пламенем в его глазах, только сделав глубокий вдох, он закончил фразу. – Её нашли спустя сутки.

Боже! Снова материнский инстинкт включился и подтолкнул меня обнять этого мальчишку, у которого душа и сердце до сих пор болели. Это чувствовалось на расстоянии.

– Вы очень похожи на неё. Я честно даже подумал, что мне показалось. Мозг выдал желаемое за действительное. Сначала котлеты, потом ваши прогулки у леса, походка, причёска. Голос. А когда вы засуетились над моей раной, я словно стал мальчишкой. Она вот также ничего не спрашивала, не ругала, а просто заботилась.

Что на это можно сказать? Так же делает каждая мать?

– У меня через неделю день рождения. Может, странно прозвучит, но можно я вас приглашу? Это будет семейный праздник. Я не люблю вечеринки. Последнее время просто один сижу у фотографии мамы. Скучаю до сих пор, хотя прошло уже два года.

Я молчала.

– Научите меня делать котлеты?

Ситуация выглядела комично. Он серьёзно? Чужую тётку позвать в гости ради того, чтобы она котлетами его накормила?

Святослав уехал почти сразу, но оставил визитку с адресом.

А я. Не знаю. Всю неделю видела повсюду глаза цвета охры. Не его. У меня всё смешалось и воспоминания мыльными пузырями вспыхивали постоянно.

Утром в день его рождения вызвала такси и поехала навстречу… чему? Что я хотела?

Не знаю, я просто расслабилась и поплыла по течению. Подружака мне всегда говорила:

– Ты слишком многое контролируешь, а отдыхать не умеешь. Может, давно уже мужика нашла бы, а то цепляешься за работу, за быт, за что угодно, а счастью не даёшь в свою дверь даже постучать, что уж говорить о том, чтобы позволить ему войти и оказаться с тобой рядом.

Да. Я поехала. А там будь, что будет.

Машина ехала мягко, но чем дальше мы уезжали, тем мне всё больше становилось не по себе. Сердце съёживалось, высыхало, превращалось в огрызок, оставленный на палящем солнце, а вокруг жужжали осы. Сомнение пульсировало, снимая, как рубанком, слой за слоем веру в себя. Я зажмурилась, обхватила себя за талию, мне так хотелось, чтобы кто-то обнял, сказал нежные слова, пообещал, что всё будет хорошо.

– Стойте!

Таксист затормозил, так резко, что я чуть не ударилась в подголовник переднего сидения. Поругала себя, что не пристёгиваюсь, садясь сзади.

– Вам плохо?

Что ему сказать? Да, плохо, но мне ли? И сейчас ли? Что если это предчувствие, предупреждение? Не ехать неизвестно куда, неизвестно к кому? Что я знаю о Святославе? Кроме того, что всю неделю только о нём и говорили представительницы женского пола.

Лучший на своём курсе, участвует в благотворительности, запускает проекты для детей. Весь такой положительный. Но что если всё это лишь мишура? Про мать рассказал зачем-то. Что ему от неё нужно на самом деле?

Запел любимой мелодией телефон, прерывая мои размышления.

– Марина Владимировна, это Святослав. Я узнал ваш номер. Вот звоню напомнить. Вы же приедете? Я очень вас жду, – после паузы, мне показалось, сдерживая смех, добавил: – Я и будущие котлеты – мы ждём вас, чтобы вы показали нам мастер-класс.

Ехать дальше? Или вернуться в лагерь и сказать, что работа не отпускает?

Была не была… Я попросила водителя всё же продолжить путь и отмахнулась от сомнений, включив в наушниках громкую музыку. Удивительно, но она меня и правда отключила, вот по-настоящему. Я даже уснула и вздрогнула, когда водитель открыл мою дверь и потряс за плечо.

– Простите, я тут уснула.

– Ничего, ничего, я старался ехать аккуратно. Устали, наверное?

Расплатившись, я огляделась. Небольшой посёлок коттеджного типа. Но домики не кричат о богатстве, как на рублёвке и не прячутся стыдливо от старости, как в глубинках. Обычные. Ухоженные. Навевающие спокойствие загородной жизни, далёкой от суеты городской.

– Марина Владимировна, как же я рад видеть вас!

Святослав увидел, видимо, её в окно и выбежал из калитки, взял меня под локоть и повёл во двор, рассказывая, что да как.

– Мы в беседке посидим. Я очень люблю застолья на свежем воздухе. Мясо замариновал. Будет человек пять-семь. Не люблю большие компании, да и мало пока знаю тут кого. Мы ж переехали в этот дом пару месяцев назад, хотя купили давно, но всё как-то не складывалось.

Я шла по мощёной дорожке, вдыхала загородный воздух и, если честно, представляла, что это мой дом. Мой сад. Моё место, о котором я даже мечтать боялась.

– Где кухня? – Махнула слегка головой, отгоняя видения.

Нечего. Не для того я здесь, а то понапридумываю, а потом как обратно в двушку городскую возвращаться? И так лагерь меня изменил и я с ужасом думаю, как буду дышать загазованным воздухом и скучать по свободе и детворе.⠀

– Я фарш уже накрутил. Разные мяса взял. Не смешивал, боялся испортить, – словно отчитался перед ней Святослав.

Мы зашли в дом, и я удивилась. Вот это вот кухня? Да это рай для любительницы покашеварить. Тут было всё, что нужно! Некоторые кафешки, глядя на эту картину, обливались бы горючими слезами от зависти. А меня уколола ревность.

Наверное, мать Святослава тут всё под себя устраивала, а тут тётка чужая. Надеюсь, её призрак не помешает мне порадовать её сына?

Святослав суетился. Под мои краткие указания поставил фарш, приправы. Я засучила рукава и принялась за котлеты. Опуская ладони в прохладную кашицу, я месила, месила, но не перекрученное мясо, а будто мысли свои и чувствовала брызги лужи.

«Вот же и сюда добралась…»

– Марина?

Голос заставил меня замереть.

«Нет. Мне послышалась. Не может этого быть».

– Как же долго я искал тебя, – с выдохом произнёс тот, кого я так давно потеряла.

– Ромка?

Ну какой он тебе Ромка? Ему ж давно не двадцать пять.

– Роман Сергеевич? – поправилась я, чувствуя, как язык с трудом двигается, словно венчик в густом тесте.

Серебристые волосы, ни намёка на лысину, которой он так боялся. Худой, щёки впалые, по рукам видно, что мускулистый, а глаза… Эта охра, которая ей снилась – вот она и именно в ней хочется утонуть, раствориться. Ромка мой, украл моё сердце и разбил его, уехал на стажировку заграницу даже не попрощавшись.

Стоит передо мной сейчас и мнётся. Чего больше боится? Что я отвернусь или сделаю вид, что не узнала? Не вспомню ничего из того, что нас связывало?

– Па! – Святослав обнял отца и смотрел на меня.

Улыбался мальчонка! Искренне. Что у меня аж мурашки побежали. Я ж мать. Ну как могу не считать настроение?

– Меня пригласили провести вечер на родительском дне в лагере. Я бы отказался, но мама приснилась, собирала мне рюкзак и всё приговаривала. Будь внимательнее. Не ошибись. Позаботься о том, что о тебе подумают. А когда увидел Марину Владимировну, то чуть не расплакался, как ребёнок.

Святослав протянул ко мне руку, приглашая к семейным объятиям.

– Я сразу понял, что это та женщина, что незримо стояла между тобой и мамой. Ты же и женился на маме только потому, что она очень похожа на твою первую любовь? Вы не верите мне? – Святослав наигранно нахмурился. – Это всё мама, она попросила позаботиться об отце, помочь не упустить своё счастье. Ради неё.

– Свет, я не знаю, как тебе объяснить. Ромка оказывается писал и звонил мне, но моя мама решила, что мне с ним не по пути, наплела чего-то про то, что я сбежала. А ведь, помнишь, я у брата какое-то время жила? А Ромка приезжал, караулил у дома. Не встретив меня, уехал. Но всё равно писал. А потом встретил Катерину, один в один похожую на меня. Сын родился у них, но жизнь не сложилась. Так, проводили время под одной крышей, это устраивало обоих. А потом вот трагедия. Приехали к родителям в гости и Святослав попросил отца дом тут купить. Начал всё обустраивать, да так как я люблю. Сад, кухня. Всё, понимаешь? Свет. Неужели так бывает?

Подружака слушала и подозрительно молчала.

– Свет! Признавайся! Это ты там чего-то наколдовала?

– Ну… – выдавила она неохотно, а потом затараторила. – Я тут учителя нашла одного. Гуру эзотерики. Мы ритуал тренировали и я попросила направить его на тебя. Но я честно-честно не вмешивалась. Только чуть-чуть. И ты это! Не упусти уж теперь. Всё! Целую! Батарейка пищит, связь вырубается. Не благодари!

И отключилась. Но как я могу её за это ругать? Только если в шутку. И совету обязательно последую. В этот раз не упущу. Пусть и через больше чем четверть века, но я буду счастлива с мужчиной, которого мне подарила судьба. Или лужа?

⠀

The end

Примечания

1

* Губадия – пирог с изюмом.

(обратно)

2

* ФЭД – советский фотоаппарат, выпускаемый Харьковским машиностроительным объединением «ФЭД» в СССР с 1934 по 1955 гг. (Феликс Эдмундович Дзержинский).

(обратно)

3

* КейДжиБи. Так называли КГБ – Комитет Государственной Безопасности в СССР. Сейчас это ФСБ.

(обратно)

Оглавление

Ворона

Октябрина

Чужая жизнь

Фотокружок

Первая любовь последнего лета

Дед Святозар

Пионерское лето

Лагерь надежд

Невезучая Юлька

Костя, Борька и Ворона. Лагерные истории

Сокровище

Русалочка

Чертовка

Мальчик, воспитанный лесом

Пирожок без начинки

Арсений

Там на неведомых дорожках

Заветное желание

Приключения в летнем лагере

Повар в лагере

*** Примечания ***