Золотая Орда в XIV столетии [Вадим Винцерович Трепавлов] (fb2) читать постранично

Вадим Винцерович Трепавлов Золотая Орда в XIV столетии

Введение. Золотая Орда как исторический феномен

Для большинства российских читателей название средневекового государства Золотая Орда ассоциируется с мрачной эпохой «монголо-татарского ига»^[1]. В школах и вузах учащимся до сих пор внушается представление о периоде 1230–1470-х гг. как

0 времени жестокого порабощения Русской земли завоевателями, высасывания ими соков из многострадальной Руси. Ханские баскаки выколачивали дань — «царев выход», князья садились на отчие столы не иначе как по ярлыку ордынского хана-«царя», кровожадные татарские всадники совершали набеги на мирные города и селения… В общем получается жуткая картина бесправия и унижения, длившихся без малого два с половиной столетия.

Этот исторический штамп, впитанный поколениями российских школьников и студентов, уходит корнями не просто в официальную имперскую историографию по главе с великими Карамзиным и Соловьевым. Такое отношение к Золотой Орде, ее правителям и жителям формировалось русскими интеллектуалами уже в XIII в. и объяснялось мировоззрением, кругозором, политическими и культурными стереотипами средневековых авторов. Дело в том, что летописи (главный источник, из которого мы узнаем о тех далеких временах) составлялись по большей части в духовной среде. Священники и монахи отображали современную действительность сквозь призму привычных для них библейских образов и аналогий.

Едва восточно-христианский мир успел оправиться от крестоносного разгрома Константинополя в 1204 г., как разразилось новое нашествие иноплеменников, и православие потерпело новое поражение. Монгольское завоевание Руси воспринималось как неоспоримое свидетельство того, что Господь отвратил свой лик от Святой Руси, отказал ей в своей милости и благодати. Кровавые княжеские распри, беспринципные интриги и свары на протяжении предыдущих десятилетий, наведение на враждебные княжества «диких половцев» лишили русских людей божественного заступничества. Кара пришла в виде чужеземного порабощения. Сравнения с библейскими прецедентами напрашивались сами собой: не так ли пребывал в услужении фараону «избранный народ» Израилев? не так ли оказался он в вавилонском пленении? Теперь нужно было молиться и уповать на благосклонность Всевышнего. А пока она не воссияла, терпеть и переносить лишения, связанные с «игом» (ярмом) — именно это понятие ввели в обиход церковные писатели для обозначения режима, установленного монголами на Руси.

Соответственно, и падение «ига» в XV в. воспринималось духовными писателями (и внимавшей им аудиторией) как результат божественного благоволения. Ну а Орда заслуженно покатилась в исторические тартарары, якобы расплатившись за долгое поругание православного христианства^[2].

В общем, эпоха монгольского завоевания и подчинения Золотой Орде традиционно стала восприниматься как национальная трагедия, черная полоса в русской истории.

Совсем по-другому смотрели на эту историческую ситуацию историки евразийской школы. Эта школа сформировалась в среде русской эмиграции 1920-х гг. и имеет сейчас немало последователей (правда, среди не ученых, а в основном людей, которые профессионально не занимаются изучением прошлого). Общая схема евразийской идеи сводится к исторической преемственности великих континентальных держав — Тюркского каганата, Монгольской и Российской империй. Они будто бы объективно передавали друг другу функцию собирания народов в общих границах. При такой трактовке Россия (иногда добавляют: и СССР) выступала в качестве наследницы объединительной миссии предыдущих «сверхдержав» Евразии.

Евразийцы и их позднейшие последователи увлеченно пытались определить многообразные проявления цивилизационной связи России с Востоком. Ярким показателем такой связи они считали заимствования из Золотой Орды XIII–XV вв. и из более ранних тюркских государств. Кое в чем здесь можно согласиться. Существуют бесспорные примеры таких заимствований — например, в русской титулатуре и социальной терминологии (каган, тархан и т. п.), в финансовой системе средневековой Руси, в организации военного дела, ямской службы и проч. Хотя некоторые авторы абсолютизируют размах восточных заимствований, приписывая татарское происхождение русскому поместью, Земскому собору и др.^[3]

Перенимание из Орды некоторых явлений и учреждений может свидетельствовать, с одной стороны, о привлекательности и целесообразности для русских восточных образцов в то время. Но сами по себе они все-таки не являются аргументом в пользу золотоордынского «наследия» или какой-то исторической преемственности России по отношению к Золотой Орде. Ведь импорт идей и институтов — это