Стрелки часов на стене офиса переместились на полдесятого утра. Я стоял в холле и наливал кофе в почерневшую чашку. «Осталось всего восемь часов и тридцать минут» – подумал я и печально выдохнул, – «Время здесь ползет как черепаха».
Кругом сновали люди. Туда-сюда, туда-сюда. Серьезно, народ, откуда в вас столько энергии? Только продрали глаза и уже несутся заключать договора, продлевать поставки, таскать из кабинета в кабинет бумаги, звонить, убеждать, продавать, лизать жопы начальникам, раздавать указания, выполнять поручения, идти на повышения, уходить в отпуска… в общем жить какой-то ненастоящей жизнью, которую нам внушили, да так ловко, что мы другой жизни и не представляем.
Я стоял и смотрел красными от похмелья глазами на этих недолюдей, мутантов, что рождаются в чертогах огромных бизнес-центров, наполненных кипами бумаг формата А4, вонючего ковролина, бесконечного ряда столов с бесполезными перегородками, многофункциональными устройствами для размножения макулатуры и кулерами с водой из ближайшей колонки.
Но эти недолюди, казалось, не обращали на меня никакого внимания. Они скользили мимо меня, словно серые тени, исчезали и появлялись вновь, приняв новый облик.
Но ведь ты ничем от них не отличаешься. Ты такой же, как и все эти люди вокруг.
«Да! Так оно и есть! Я такой же мутант, но я хотя бы это осознаю и не боюсь признать!»
Я добавил в кофе сахар, тщательно размешал и поплелся к своему столу.
В этой компании я уже пять лет. Пять лет, вычеркнутых из жизни. Коту под хвост все мечты и надежды моей юности.
Главное ведь, что работа стабильная и зарплата неплохая.
«Ага, которой еле хватает до следующей получки. Засунь в свой вонючий зад эту стабильность! Жизнь проходит! Мы словно бессмертные растрачиваем жизнь на эту беготню по офисам вместо того, чтобы наслаждаться ею».
Но ведь нужны средства, чтобы было, на что наслаждаться жизнью.
«Вот тут ты прав, приятель. Ничего не поделаешь, приходится принять правила игры».
Я сел за стол, включил компьютер, стряхнул крошки с липкой клавиатуры и принялся пить свой кофе.
За пять лет работы в этой конторе, я вырос из менеджера в старшего менеджера. Зарплата как у обычного манагера, но обязанностей много больше. Приходиться курировать новеньких. Еще могут настучать по заднице за их плохие показатели, мол, хреново курируешь.
Почему я все еще не уволился из этого ненавистного мне места? Ответ прост: повышение.
Да, повышение. И не просто повышение, а мое, хоть и гипотетически возможное (а мои шансы очень высоки), но повышение.
Компания расширяется, открывают новый отдел продаж. И кого это, интересно, назначат его руководителем?
Правильно.
Тут в ярком свете софитов появляюсь на сцене я. Зал заполняют громкие аплодисменты. Народ скандирует: «Ты лучший», «Мы в тебя верили», «Ты показал всех этим уродам» и так далее.
Я сделал глоток паршивого кофе, который встал мне комом в горле. Мое лицо перекосило, отчего дала о себе знать головная боль. «Эй, алкаш ты про меня не забыл? Нехер нажираться посреди недели…»
Вы спросите, откуда я знаю, что меня повысят? Просто знаю и все. Птичка на хвосте принесла. Птичка по имени Макс, мой РОП.
Но в последнее время до меня начали доходить слухи, что на место РОПа появился еще один кандидат. Некто блондин, лет двадцати трех отроду, с идеально уложенными волосами, с маникюром на руках, в модных тряпках, с ярким румянцем на щеках, а самое главное с сопутствующим всегда и везде успехом во всех делах. А лицо у этого кандидата кукольное, словно снято с манекена и прилеплено к туловищу: ни морщинки, ни прыщика. По этому лицу так и хочется съездить чем-нибудь тяжелым. И я как раз сейчас смотрю на него.
Вылив остатки дерьмового кофе в урну, я непроизвольно (а может и специально) еще раз посмотрел в ту сторону, в которую последнее время смотрел очень уж часто. Этого блондина, причину моих бессониц, моих кошмаров (если удавалось уснуть) и, попросту, занозу в моей тощей заднице звали Владлен-всраться-самый-молодой-крутой-обаятельный-привлекательный-манагер-Григоренко.
Он пришел в компанию пять месяцев назад, но уже стал старшим менеджером.
Как только этот «я-у-мамы-самый-лучший» Владлен только поступил к нам на работу, он попал ко мне в команду. Сперва он мне даже понравился: за что бы он ни брался, все ему давалось легко.
Но потом…
Если я скажу, что мы стали друг друга недолюбливать, то этим не скажу ничего. Мы ненавидели друг друга всей душой. Нет, в открытую мы никогда не вступали в конфронтацию. Эта была скрытая война. И очень, очень жестокая война.
Если я высказывал свое мнение по какому-либо вопросу, то Владлен его оборачивал против меня. Ей богу, когда я что-то говорил, я чувствовал себя идиотом. И он это видел. Он читал это в моих глазах. Этот мелкий гнойный прыщ на моей заднице все понимал.
Также, все слова, что выскакивали из его рта, я видел стрелами в мою сторону. Слова, которые даже косвенно не могли относиться ко мне, я принимал на свой счет. Ничего не мог с собой поделать.
А еще по отделу ходили слухи, что он – один из этих…
Ну, вы поняли…
Пидор.
Поэтому время от времени в интранет постапают анонимные электронные письма с отредактированными в Photoshop фотографиями Владлена. А точнее его лицо, приделанное к геям порноактерам в самом разгаре съемочного процесса.
Бывает, какой-нибудь неуклюжий сотрудник проливает свой кофе Владлену на рубашку. Какая неудача! Затем прибегает из кухни с бумажными полотенцами, говорит, что он дико извиняется, а еще, что его явно кто-то толкнул.
А кто это мог быть?
Что за мерзавец такой?
И еще раз реверанс, ваш покорный слуга – Денис К.
Или как меня зовут коллеги – Ден.
***
– Здорово, Ден! – над моим столом склонилась здоровенная туша с мокрыми от пота подмышками, обдав меня нездоровым дыханием, – Идем сегодня?
Я только начал забывать про похмелье, а тут эта ходячая помойка. Желудок словно перевернулся на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси. Краем глаза я проверил на месте ли урна, если вдруг выпитый кофе захочет пойти погулять.
– Привет, Андрей! – ответил я.
Андрей-Туша был вполне неплохим парнем, на него можно было всегда положиться. Точнее, им можно было с легкостью манипулировать, потому, как он был туп как пробка. Еще он носил короткие брюки, едва достающие до носков, и стоптанные кроссовки. Он всегда ходил в одной рубашке, отчего она настолько провоняла пОтом, что этот запах не перебила бы даже толпа бездомных, снявших ботинки. Еще он курил, отчего у него были желтые зубы и нездоровое дыхание. Представьте себе этот букет ароматов: сперва раскрывается, как цветок под ярким солнцем, легкий запах пота, затем вы слышите нотки больного желудка, и закрывает композицию приятный, как дуновение летнего бриза, аромат пепельницы.
– Конечно, жду не дождусь, чтобы свалить отсюда, – я вновь посмотрел на часы.
Сегодня вечером мы устраиваем вечеринку в честь одного из стареньких манагеров по имени Алексей. Но все зовут его Алекс. Если быть точнее, то вечеринка эта в честь его женитьбы. На ком он женится – одному Богу известно, и мне плевать. Хорошая тусовка – вот что действительно меня интересует. Тусовка, на которой можно нажраться в стельку, а затем набить пару морд. Или хотя бы одну – я машинально посмотрел в сторону Владлена Григоренко.
– Сраный мудак, – процедил я сквозь зубы.
Андрей–Туша проследил за моим взглядом:
– Он тоже пойдет.
Григоренко сидел за своим столом и что-то печатал, быстро перебирая пальцами по клавиатуре, совершенно на нее не глядя. Идеальная осанка, взгляд зубрилы. Так и хочется запустить в него своим монитором.
– Да, видимо мама разрешила.
– Послушай, – Андрей-Туша наклонился ко мне еще ближе, и дыхнул мне в лицо, от чего меня действительно чуть не вырвало: глаза налились кровью, но я удержал содержимое желудка, – Мне нужен твой совет.
– Валяй, – я сделал вид, будто что-то ищу в ящике своего стола, на самом деле я уклонялся от потоков скверного запаха из его рта, – Я весь – внимание.
– Один из вас, ты или Влад, станет руководителем…
Я бросил на него злобный взгляд, отчего Андрей-Туша немного опешил.
– Ты понимаешь, о чем я, кто «их» знает? – Он указал пальцем вверх, словно говорил о греческих богах, а не вышестоящем руководстве. – Григоренко так быстро вырос в отделе, что, однако очень странно, – Пытался оправдаться Туша, – Так вот о чем я? Думаешь, стоит подать заявку на старшего. Вывезу коляску? Как считаешь?
Я начал подбирать в голове ответ, который быстрее бы избавил меня от этого вонючки:
– Сказать честно? – спросил я его.
– Да, – он наклонился еще ближе, положив свои жирные сиськи на мой монитор так, что через пространство между пуговицами рубашки показались складки жира. Мне показалось даже, что я увидел, как на мониторе остались сальные пятна.
– Андрюха, если меня возьмут в РОПы, я буду рекомендовать именно тебя. Из всех манагеров ты один тянешь на роль старшего. А пока иди и покажи, на что ты способен, перевыполни план на миллион процентов!
От приторности моих слов меня затошнило. Буквально!
Оттолкнув Андрея-Тушу в сторону, я рванул к выходу. Расстояние до двери я преодолел одним прыжком, затем, оказавшись в коридоре, я прикрыл рот рукой и побежал в туалет. Я почувствовал, как сквозь пальцы, которыми я прижал рот, просачивается блевотина. До туалета осталось примерно четыре метра.
Я вбежал в туалет, чуть не выломав дверь с петель. Дернул ручку первой кабинки – закрыто. «В этом толчке постоянно кто-то срет» – подумал я, одновременно дергая ручку второй кабинки и осознавая, что больше не могу сдерживать рвотные позывы.
Какая-то бордовая жидкость выплеснулась из меня толстой струей. Дверь открыть я успел, да. Но, оказалось, что я ее не просто открыл, но выломал (на пол со звоном упала щеколда), а на унитазе мирно восседал какой-то чувак.
Так вот, эта бордовая блевотина покрыла беднягу с головы до пят. Сидящий на унитазе парень пребывал в шоковом состоянии.
Представьте себя на его месте. Вот вы сидите, делаете свои дела, никого не трогаете, неожиданно распахивается дверь, и вас окатывают какой-то непонятно субстанцией. Через секунду вы осознаете, что это за субстанция, но от этого вам ни капли не легче.
– Пардон. – Я закрыл дверь в кабинку, оставив бедолагу в покое.
***
– Хреново ты выглядишь, однако.
Я сидел в кабинете у Макса, моего РОПа, подперев голову рукой.
– Что-то съел не то? – Макс сделал озабоченный вид.
– Наверно, – обреченно сказал я.
РОП встал из-за стола, подошел к панорамному окну, из которого открывался прекрасный вид на вонючий и грязный город. Макс был немцем по национальности, о чем свидетельствовала его фамилия – Шефер, но его родители родились в России, поэтому он был обрусевшим уже окончательно. Иногда он, конечно, любил ввернуть какое-нибудь немецкое словечко в разговор, но на этом все и ограничивалось.
Он был единственным человеком в этой конторе, кто не действовал мне на нервы. Я уважал его за его человеческие качества. Макс был чутким к боли других, через чур чутким. Зато как РОП, Шефер был полный ноль. Такого олуха еще надо было поискать. На нем ездили все кому ни лень.
– Иди-ка ты домой лучше, отлежись денек-другой.
– Макс, но как же…, – попытался прервать его я. Завтра должны были подвести итоги квартала на общем собрании, а вместе с этим объявили бы новость об открытии нового отдела и его руководителе, то есть обо мне. Во всяком случае, я на это надеялся.
– Здоровье важнее. – РОП понял, что я хочу сказать. – Послушай, Ден. Это место за тобой, если все будет зависеть от моего голоса, то оно за тобой. К слову, «вышестоящие» могут решить этот вопрос и без общего собрания. Но я думаю лучшего кандидата, чем ты им не найти.
– Спасибо, Макс, – сказал я, поднимаясь с места, – Будем надеяться, что они не повысят Григоренко.
РОП сделал вид, что не услышал моей последней фразы.
– Битте. Выходи послезавтра, думаю, за два дня оклемаешься.
Я направился в сторону выхода из кабинета.
– Если что, Ден, бери больничный, – бросил в след РОП, – иначе «вышестоящие» спросят, где тебя черти носят. Придется вычитать из оклада.
– Хорошо. – Я махнул Шеферу на прощание рукой и вышел в коридор, вновь попав в этот водоворот картонной, неправильной жизни.
Серые тени проходили мимо меня, совершенно меня не замечая.
Ощущение, что этот мир ненастоящий не покидало меня и на парковке, когда я садился в автомобиль. Не покидало даже, когда какой-то хрен чуть не въехал в меня на своей жестяной банке, сдавая назад.
– Разуй глаза, тупая скотина, – процедил я сквозь зубы и посигналил. Было бы у меня больше сил, я бы вытащил этого барана из его колымаги и отдубасил бы так, что он мог бы управлять только инвалидной коляской.
Объезжая автомобиль, я злобно покосился на водителя – за рулем сидел какой-то забитый очкарик. Я мотнул головой из стороны в сторону в знак того, что не понимаю, как такое ущербное существо вообще не боится выходить по утрам из дома.
Но в этот же момент я подумал о том, что этот ненастоящий мир настолько жесток, что людям абсолютно стало плевать на других людей. Один для другого стал декорацией, двигающимся манекеном, у которого не было детства, мечтаний, друзей, любви. Он появился перед тобой и исчез, словно его и не было.
Эти мысли меня успокоили, и мне даже стало немного жаль того очкарика на парковке.
Но я быстро отбросил сантименты, вспомнив о разговоре в кабинете Макса Шефера. Мой РОП тот еще лопух. «Что-то съел не то?» – передразнил я его, скорчив характерную гримасу. Да, мать твою, съел литр виски на ужин. По вторникам я обычно ужинаю Гуветси или Ризотто, но ни того ни другого в холодильнике я не нашел, поэтому решил перекусить тем, что было в мини-баре.
Приехав домой, я выпил немного виски и плюхнулся лицом в диван. Через минуту я уже спал.
***
У бара, где мы устраивали вечеринку для старого манагера Алекса, было очень людно. С божьей помощью отыскав свободное место на парковке, и поставив на сигнализацию свой Форд, я двинулся к входу. Хостес, миловидная мадам, мне сообщила, что мероприятие закрытое.
– Да, я знаю, проверьте списки, меня зовут Денис К.
Попав внутрь, я первым делом двинулся к барной стойке, рядом с которой уже толпились наши ребята.
– Как здоровье, Ден? – Спросил меня один из них.
– Сейчас поправим. – Бросил я ему.
– Будьте добры, двойной Джек, – Обратился я к бармену.
Парни обсуждали план мероприятия. Мне было абсолютно плевать, я сделал глоток горького напитка шотландских богов, и почувствовал, как настроение идет в гору. Тепло разлилось внутри меня, а в голове появился приятный дурман.
– Насколько я вижу, все в сборе? – Один из парней, взяв инициативу на себя, обвел взглядом собравшихся, – В общем, план таков: Алекс заходит, мы поднимаем его на руки, несем к столу. Андрей, держи крепче, и руки протри, они у тебя вечно потные…
– Они у него потные, – Подхватил парень с кружкой пива в руке, – Потому что он постоянно натирает ими своего петушка.
Речь шла об Андрее-Туше, который стоял вместе со всеми возле барной стойки в своих коротких брюках.
– У тебя проблемы? – Андрей-Туша бросил злобный взгляд на оппонента, но вышло это настолько комично, что второй загоготал, как гусь. Его смех никто не поддержал. Он спрятал взгляд в стакан с пивом и сделал глоток.
– Да, да, да, – Сказал кто-то из собравшихся, – Уже сто раз обсуждали. Самое главное, ребята, это кульминация вечера.
– А что будет? – Спросил Андрей-Туша, забыв об оппоненте, оскорбившем его.
– Андрей, тебе на такое нельзя смотреть, – Вновь подал голос парень с пивом в руке, – Женщины будут раздеваться. Ты хоть раз в жизни видел сиськи?
Теперь все громко засмеялись. Андрей-Туша вновь нахмурил брови.
– Я сейчас не про твои дыньки, Андрюха, – Не унимался парень с пивом, – А про женскую обнаженную грудь. Видел хотя бы сиськи своей матери?
– Нет, – ответил Андрей. Ему явно не нравился разговор, но он продолжал обреченно стоять.
– А когда был маленький? Она же тебя кормила грудью, тогда-то ты видел ее сиськи? – Парень со стаканом пива вытер слезы, что текли от смеха, свободной рукой.
Андрей-Туша закатил глаза, показывая, что ему не по душе такого рода разговоры. В этот момент его щеки по цвету напоминали свеклу.
– Нет, я был слепой.
На миг смех прекратился. Парень с пивом в руке удивленно посмотрел на Андрея:
– То есть ты родился слепым, а потом прозрел?
– Нет, – Ответил Туша, – Все люди слепые сначала, потом у них открываются глаза, ты не знал что-ли? Как у котят.
Новая волна смеха прокатилась вдоль барной стойки.
– Идиот, – Сквозь смех крикнул парень с пивом, – Я сейчас обоссусь от…
Но он не успел договорить фразу, так как ему прилетел удар в челюсть. Стакан с пивом выпал из его рук, и сам он последовал за ним, свалившись под барную стойку между двух стульев. Андрей-Туша оседлал его сверху и начал молотить своими кулачищами по лицу оппонента.
Несколько парней попытались оторвать Андрея от бедолаги. Через какое-то время им это удалось. У второго шла кровь носом, но ничего серьезного.
– Так, ладно, успокоились. Леха скоро придет…
Разговор вернулся в прежнее русло. Парень с пивом вытер нос салфеткой, а над Андреем-Тушей больше не смеялись.
Допив виски, я повернулся на стуле в противоположную от стойки сторону, словно знал, что чья-то пара глаз сверлит мою спину. Я не ошибся – за дальним столом в компании девчонок сидел Влад.
«Дамский угодник, чтоб тебя…»
Влад, казалось, меня не заметил, но я знал этот трюк. Гребаный петух секунду назад сверлил меня взглядом, жопой чую. Самодовольная ухмылка застыла на этом гладковыбритом лице. Он рассказывал что-то веселое – девчонки смеялись от души. Он сделал глоток и медленно перевел свой волчий взгляд на меня.
Я сделал характерный жест, имитируя пистолетный выстрел. Влад поднял бокал с каким-то бабским коктейлем, приветствуя меня.
– Ден, – ко мне подошел Андрей–Туша, – Ты нам нужен, Алекс идет, погнали.
Мы подняли Леху, когда тот вошел. Все встали со своих мест и громко приветствовали его. Мы несколько раз даже его подкинули, чуть не уронив, но все прошло без эксцессов.
Алкоголь тек рекой: пиво, водка, виски, коньяк, коктейли и другая дрянь.
Что может быть уморительнее наблюдать, как напивается какой-нибудь тип, с которым ты и словом не обмолвился за все время работы в компании? И вдруг для него ты становишься или «братаном» или «дружищем», и он без тебя жить не может. Он клянется тебе, что ты самый крутой перец, какого он знает. Но когда наступает завтра, и ты встречаешь его где-нибудь в коридоре, он вдруг разворачивается на полпути, делая вид, будто что-то забыл, или ныряет в первую попавшуюся открытую дверь. А если тебе везет, и ты настигаешь его врасплох, то он проходит мимо тебя, быстренько уткнувшись в смартфон.
К барной стойке примыкала небольшая сцена, которая использовалась для выступлений кавер-групп, а также караоке-вечеров. Сегодня на эту сцену выходили по очереди коллеги, говорили тосты и поднимали бокалы за счастье Алекса и его невесты. В тот момент, когда на сцене появился мой РОП Макс Шефер, я решил лишний раз перед ним не светиться, и ретировался.
Хотя, кого я обманываю? Я ушел потому, что у меня попросту не было настроения. Искусственная жизнь накрыла волной последний островок моего счастья. Я перестал радоваться и таким вещам, как хорошая тусовка.
Я сел в машину, завел двигатель, но не тронулся с места.
«Какого черта со мной происходит? Так ли важна эта должность, чтобы за нее рвать жопу? Или причина кроется в этом мудаке Владе? Да хрен на него, Макс обещал мне, что место за мной».
А если по каким-то неведомым причинам сделают РОПом Влада?
«Тогда пиши пропало».
Не ты ли говорил, что устал от всей этой картонной жизни? Что нужно что-то менять?
«Да…
…возможно…
…менять.
Но как? И на что менять? Я привык к этой ненастоящей жизни, как бы ее ненавидел. Трансформация завершена.
Что-то менять.
Черт, мне уже не восемнадцать лет. Я не в том возрасте, когда можно быть в «поисках себя», экспериментировать с работой и образом жизни и раз за разом начинать все сначала. Я попросту сложу руки и буду обрастать паутиной, пока не помру от голода или жажды».
Ок, сынок, тогда кем ты хочешь стать, когда вырастишь?
«Никем. Какой смысл вообще хотеть чего-то и стремиться к чему-то. Все мы придем к одному финалу. Что король, что пешка, все отправятся в одну коробку после игры».
Тогда делай хоть что-то сейчас в рамках того, что имеешь, а не ной.
***
Дверь бара распахнулась, и из нее вышел знакомый до боли силуэт. Я вгляделся лучше. Прочистил дворниками лобовое стекло. Через дорогу, сильно качаясь из стороны в сторону, шел сам «крутой-манагер-мама-мной-гордится» Влад Григоренко.
– Куда это мы направились? – спросил я вслух, выехал с парковки на дорогу и двинулся следом за ним.
Шел он медленно, и мне приходилось то и дело съезжать с дороги, останавливаться на обочине, чтобы он не заподозрил неладное.
В какой-то момент этот мудень чуть не упал, но в последний момент все же ухватился за стену дома. Судя по всему, такой неопытный организм оказался слаб даже для бабских коктейлей.
Но почему никто не пошел его провожать? Он же вдрызг пьян?
Могу лишь догадываться, что в баре он пытался не подавать виду, что пьян, но почувствовав, что все-таки подходит к рубежу, быстренько юркнул на выход. А завтра выйдет на работу, как ни в чем не бывало. Молодой организм практически не ощущает интоксикации.
Григоренко, казалось, шел по центральной улице дня два, хотя прошло минут двадцать. Наконец, он свернул в проулок, где тротуар и проезжая часть стали одним целым. Я последовал за ним, естественно, держа приличную дистанцию.
Час был хоть и не совсем поздний, но на улице практически не было ни души. Когда жилые дома закончились, и мы попали на территорию производственных предприятий, я на всякий случай погасил свет фар, оставив габаритные огни.
– Зачем он вообще сюда идет? Он на фабрике живет что-ли? – удивился я вслух.
Влад неожиданно остановился, словно почуял, что за ним следят. Он начал поворачиваться в мою сторону. Я же медленно, но верно приближался к нему на своем Форде.
Наконец, Влад полностью повернулся в мою сторону. Теперь он твердо стоял на ногах, словно все это время он только делал вид, что в стельку пьян. Мне стало не по себе. Казалось, он знает, кто сидит на месте водителя в этой машине с выключенными фарами.
Я остановился. Поставил автомобиль на ручной тормоз. Сердце бешено колотилось в груди, отдавая стуком в висках. Руки, держащие руль, стали ватными. Страх проник в каждую пору моего тела.
«Что я собираюсь делать? Выйти поговорить?»
Бред собачий.
«Ситуация неловкая. Развернуться и уехать?»
Вполне себе выход.
Но мои руки были со мной не согласны. Страх приковал их к рулю.
Какое-то другое чувство было готово вытеснить страх. Это чувство, словно затаившийся хищник ждало, когда жертва слишком близко подойдет к опасному участку, так чтобы одним рывком вцепиться зубами в ее шею. Жертва не успеет ничего понять, она не имеет ни малейшего шанса на спасение.
Именно таким образом невероятной силы ярость просто вытеснила остатки каких-либо других моих чувств, перекусив им глотку.
Руки вновь налились силой, теперь они вцепились в руль так, что побелели костяшки пальцев.
Естественно, в момент, когда вы находитесь в плену таких сильных эмоций, как ярость, ваша рациональная составляющая предпочитает не встревать в спор, а избегая конфликта, собирает чемодан, и сваливает, чтобы перекантоваться в каком-нибудь безопасном месте.
Влад стоял в доброй сотне метров от меня. Он не мог видеть моего лица. Черт, да он даже не смог бы разглядеть какой тип кузова у авто в этой темноте, но богом клянусь, он знал, что это я.
Знал!
Знал точно так же, как и знал о том, что все эти забавные трюки с гей-порно рассылками и прочие трюки делал тоже я.
Кроме нас двоих на этом узком участке дороги не было никого.
По левой стороне расположился длинный ряд гаражей. С правой стороны – бетонный забор. За ним какое-то предприятие, которое в этот час уже не работало.
Так как мое рацио поспешно катапультировалось и эмоции взяли управление сложным устройством моего тела, то я не отдавал себе отчета в том, что произошло потом.
Левая нога сама выжала педаль сцепления. Правая рука без каких-либо подсказок сняла автомобиль с ручника и включила первую передачу. Педаль сцепления была брошена левой ногой, а правая вдавила газ в пол.
Влад так и стоял на том же месте, не шелохнувшись. Я видел, как его фигура становится все ближе и ближе.
Все произошло в какие-то несколько секунд. Бампер ударил беднягу по коленям, через долю секунды его голова поздоровалась с лобовым стеклом, по которому тот час разошлась паутинка трещин.
А я набирал скорость. Рев мотора разрывал эту вечернюю тишину на мелкие куски. Тело Влада так и оставалось лежать на капоте в то время, как одинокий автомобиль в богом забытом районе города нес его все дальше в темноту.
Набрав приличную скорость, я резко нажал на тормоз. Машину начало заносить, но тело Влада оставалось на капоте до тех пор, пока я не наткнулся боком машины на торчащий из земли кусок бетонного столба. Сработали фронтальная и боковая подушки безопасности, что спасло меня от удара головой.
Бездыханное тело сорвалось с капота, плюхнулось на землю, и прокатилось еще несколько метров, пока не врезалось в дерево.
Какое-то время я сидел в машине.
«Вот и все» – подумал я, – «Мне абзац».
***
Способность разумно мыслить, судя по всему, вернулось ко мне. Но что с того толку? Уже поздно.
Слишком поздно.
Я вышел из автомобиля. Мы оказались уже за городом. Света едва хватало на то, чтобы различить силуэты деревьев. Асфальт на этом участке дороги уже заканчивался, переходя в насыпь.
Я сел на обочину. «Буду сидеть здесь, пока не проедет какой-нибудь автомобиль. Я сообщу им, что случайно сбил человека, мол, ехал по делам, а в такой тьме не видно ни зги…»
Ага. А этот сбитый случайно оказался твоим коллегой, да еще и конкурент в борьбе за повышение. Мотив?
«Ты прав. Мотив. Хоть и идиотский, но мотив. У полиции будет много вопросов».
Просидев около получаса и не дождавшись ни одной проезжающей машины, я решил действовать.
Я поднял труп и кое-как дотащил его до своего автомобиля, положил тело в багажник и закрыл дверцу.
«Хоть бы завелась». Я сел за руль и повернул ключ зажигания. Стартер крутанул, раз, другой, и машина завелась.
Я решил проехать глубже в лес и закопать труп, в багажнике была саперская лопата. «Что же еще мне остается?»
Я выехал на насыпь, в районе левого колеса отчетливо слышались стуки, извещающие о явной неисправности машины. «Нехилый был удар, как она вообще завелась и поехала?».
Когда насыпь постепенно перетекла в Богом забытую лесную дорогу, машина начала царапать дном кочки, буксуя в рытвинах. Но все-таки шла.
– Давай пузотерка! – подгонял я ее.
В какой-то момент мне показалось, что в зеркале заднего вида было какое-то движение.
«Мало ли что может привидеться в такой тьме» – успокоил я сам себя, продолжив преодолевать бездорожье.
Спустя минут пять этого преодоления, когда колеи стали совсем непроходимыми, я остановился. Я сидел какое-то время в машине, осознавая произошедшее. Схватился за волосы, словно пытался вырвать пару клоков.
«Что со мной происходит?»
Ты убийца. Ты убил человека ради какого-то сраного повышения. Да ты больной ублюдок.
«Он бы сделал то же самое».
Чушь собачья. Он даже не шел с тобой на прямой конфликт, и ты это знаешь. Ты сам выдумал эту войну, долбанный душегуб.
«Да пошло оно все..Да, я убийца. Сделанного не воротишь, но нужно что-то делать».
Я выскочил из машины. Подошел к багажнику и обомлел – он был открыт.
«Багажник, твою мать за ногу, открыт».
Я подошел еще ближе – трупа в нем не было.
– Сука! – Крикнул я.
«Это движение, что уловило мое периферическое зрение. Сбежал! Но как? Я его размазал по лобовому стеклу как муху. Как он выжил?
Как он открыл багажник изнутри?»
– Это какой-то сон, – прошептал я и вместо того, чтобы ущипнуть себя, двинул ладонью по лбу так, что посыпались искры из глаз. Я плюхнулся на землю, пытаясь обдумать, что могло произойти. Через какое-то время меня осенило:
– Ха, так он мертв, конечно, – Я вскочил на ноги и побежал к своему Форду. – Просто его выкинуло, когда машину подбрасывало на кочках!
Я пулей залетел в машину, завел, и поехал обратно.
Свет фар выхватывал из тьмы небольшой участок земли, но этого вполне хватало, чтобы увидеть Влада на дороге или рядом с ней в траве. Я ехал медленно, чтобы случайно не переехать труп.
«А что если он выпал и отполз?»
Бред, и ты это знаешь. Он не мог выжить после такого удара.
Но как ни странно, дорога была пуста. Не было на ней никакого трупа. И в тот момент, когда я выехал сначала на насыпь, а затем и на асфальт в то место, где я врезался в столб, неприятные мурашки пробежали у меня по спине.
– Не может быть, – Выдохнул я.
Я развернулся и поехал обратно.
«Не мог же он уползти куда-то далеко…»
Я вновь проделал тот же путь – доехал до места, где обнаружил пропажу, потом вернулся к столбу, в который врезался, но не нашел труп.
Я вытащил из бардачка фонарик, оставил машину и пошел пешком.
Один в лесу, вслушиваясь в ночную тишину, я пытался охватить лучом фонаря каждый куст. Меня начал окутывать страх. Этот страх, словно пирог, состоял из нескольких слоев: страх одиночества, страх темноты, страх остаться в этом лесу навсегда и страх перед неизбежным наказанием, что я должен понести за убийство.
«Или за попытку убийства».
Наконец, спустя час безрезультатных поисков, я вернулся и сел в машину.
– Я не мог не заметить его. – Я почесал затылок и мне пришла в голову безумная мысль, – Хотя, вдруг при падении он упал в лужу, та оказалась глубокой и…
..и…
…что за чушь!
В этот момент я со всей дури ударил кулаком по рулю.
«Нет! Кого я обманываю. Он каким-то чудесным образом выжил. Мало того, у него хватило сил взломать багажник и слинять».
Бред.
«Бред, но другого объяснения я не могу найти».
Я поехал домой.
***
Я не помню, как приехал домой, припарковал автомобиль, поднялся на девятый этаж на обоссанном лифте, открыл дверь, нашел в мини-баре непочатую бутылку коньяка, выпил половину, упал на кровать и уснул. Даже не помню, что мне снилось, если снилось вообще.
Но я прекрасно помню следующий день.
Еще как помню.
Знакомо ли вам чувство, когда вы живете своей размеренной жизнью, и вдруг все встает с ног на голову? Я имею в виду что-то, что действительно вышибает вас из колеи. Что-то глобальное. И это глобальное словно цунами, невероятной величины волна, накрывает привычный уклад вашей жизни.
Весь день я не выходил из дома. Да что там, я и из постели никуда не вылезал. И, естественно, ничего не ел. Только допивал коньяк и ждал. Ждал, что сейчас постучат в дверь, а когда я ее открою, меня скрутят и отвезут в кутузку.
Каждый раз, когда я слышал шаги за дверью, мое сердце буквально выпрыгивало из груди. Но стука в дверь так и не было. Вероятно, это были соседи.
Так я и провел свой день. Ночью я спал, но прерывисто. И в этот раз видел сны.
Точнее сон. Один единственный зацикленный сон.
Как я убиваю Влада, но он никак не может умереть. Я бью его бейсбольной битой по голове, но бита отскакивает, словно голова его сделана из резины. Тот все смеется надо мной, а я бью все сильнее. И с каждым разом силы оставляют меня, замахи становятся медленнее, удары биты слабее, а смех Влада все громче.
***
Наступило утро следующего дня. Мне нужно было идти на работу. В этот день решалась моя судьба. И если был хоть малейший шанс, что никто не узнает об убийстве, и в итоге меня повысят в должности, я им воспользуюсь. Чего бы мне это ни стоило.
В это утро я даже подумал, не приснилось ли мне все: преследование, убийство, поиски трупа, ведь за мной так никто и не пришел, а трупа в багажнике так и не оказалось.
Я оделся и перед тем, как выйти из дома, напоследок взглянул в зеркало. То, что я там увидел, мне не очень понравилось: бледное, почти белое лицо, синие круги под красными глазами. Прям триколор, цвет родного флага.
Естественно, свой разбитый Форд я оставил на парковке у дома, и воспользовался общественным транспортом.
Серое небо угрожающе повисло над моей головой. Не было ни намека на яркий солнечный свет. В городе стоял смог. Людей на улице было много, и все они будто знали, кто я такой. Знали, что я натворил. Они бросали тяжелые укоризненные взгляды, толкали меня плечами, задевали локтями, словно хотели внести свою лепту в мое наказание за содеянное.
Я добрел до остановки общественного транспорта. Сел в первый попавшийся автобус, как оказалось удачно, ведь он шел туда, куда нужно. И каждый раз, когда он делал остановку, я хотел выскочить и убежать в неизвестном направлении.
«Какого черта я вообще еду на работу? Позавчера я пытался убить своего коллегу. Он каким-то образом выжил и убежал. Если он выжил от удара головой о лобовое стекло и от падения на землю на скорости сто километров в час, то он мог доползти до какой-нибудь больницы.
А там и полиция, выяснение обстоятельств…
…если, конечно, он не потерял память».
– Такое бывает только в фильмах, – сказал я вслух, чем напугал сидящую рядом со мной старуху. Та встала со своего места и села на другое, поглядывая на меня, словно на сумасшедшего.
Наконец, моя остановка. В нерешительности я встал и двинулся к выходу. Двери открылись, но я стоял на месте. Сзади кто-то меня подтолкнул.
– Вы выходите?! – злобно спросил меня толкавший.
Я вышел из автобуса, ничего не ответив, и, подчинившись судьбе, медленно поплелся в сторону бизнес-центра, на восемнадцатом этаже которого располагался офис нашей компании.
Только сейчас я заметил, какой громадный этот бизнес-центр. Искусственная башня из стекла и бетона вонзалась в небо, говоря этим, что человек настолько считает себя выше всего остального, что узурпировал даже небеса. Недолго мне осталось быть на свободе и размышлять подобным образом.
«Сушим сухари, ребята» – подумал я и печально улыбнулся.
Подойдя к входу, я встал как вкопанный, словно мои ноги прилипли к земле. Мимо меня проходили люди с дипломатами в руках, кто-то говорил по телефону, кто-то на ходу просматривал какие-то деловые бумаги, кто-то докуривал на ходу сигарету.
Вот оно. Я почувствовал себя в безопасности. Теперь я понял, что этот ненастоящий мир стал для меня моей крепостью. И эта крепость неприступна. Казалось, здесь ничего со мной не может случиться. Воспоминания о позапрошлом дне перестали меня тревожить.
«Да, я это сделал. Я пытался убить коллегу. Ну и что с того. Плевать я хотел».
Поднявшись в офис, я не заметил на первый взгляд ничего необычного. Вокруг меня все также сновали люди. До меня им не было никакого дела, и почувствовал себя в еще большей безопасности, присаживаясь за свой стол.
«Нужно было съездить вчера, пока было светло, в то место. Наверняка, я просто не заметил труп в темноте».
А что если его кто-то нашел? Проезжавший мимо человек нашел труп, сообщил в полицию и в данный момент происходит опознание? После начнется расследование, найдутся свидетели, кто видел тебя в тот вечер, отъезжающего от бара следом за Владом».
«Ну, значит, буду сидеть за решеткой в темнице сырой до конца своих дней».
На работе я ощущал такую безопасность, что мысль о тюрьме меня абсолютно не тревожила: «Ну и Бог с ним, подумаешь…»
Но все-таки в воздухе было какое-то напряжение. Я долго не мог понять, что не так, и наконец, понял – коллеги в моем офисе как-то странно смотрят на меня. Они то и дело озабоченно поглядывали в мою сторону, перешептываясь между собой.
«О, Боже, они знают…» – подумал я и внутри у меня все опустилось.
То, что я увидел в следующее мгновение, повергло меня в еще больший шок. Так, что те, кто смотрел на меня в данный момент, не отличили бы меня от стены – настолько белым стало мое лицо.
Владлен Григоренко как ни в чем не бывало, продефилировал мимо моего стола в направлении к своему.
– Господи Иисусе, – выдохнул я, вытаращив глаза, – Этого быть не может!
Я проводил взглядом Влада. Он выглядел так, словно я его и не сбивал вовсе на своем Форде: ни царапины. Все те же прилизанные белые волосы, лицо манекена, стильная рубашка и брюки, здоровый румянец на щеках.
Мне казалось, еще чуть-чуть и я грохнусь в обморок.
Изо всех сил стараясь идти как можно прямее, я вышел в коридор. Стены коридора то сужались, то расширялись. Коллеги, что попадались мне на пути, останавливались и провожали меня то ли сочувствующим, то ли удивленным взглядом.
Я добрел до уборной. Смочив лицо холодной водой, я вновь вышел в коридор, свернул к выходу на пожарную лестницу, прошел мимо подсобки и вышел на балкон.
Выйдя на балкон, я открыл окно, запустив прохладный воздух, и схватился за волосы:
– Что…за дерьмо…тут происходит? – спросил я сам себя.
Ты начинаешь слетать с катушек, приятель.
«Черта с два. Это было, было на самом деле. Ощущения были реальны».
Я почувствовал неимоверное облегчение. Как ни странно, я был рад. Да, я был рад, что мне не грозит тюремное заключение. Влад жив и сейчас это главное.
Я услышал чей-то голос на пожарной лестнице. Я подошел к двери, прислонив к ней ухо. Я узнал голос – это был Андрей-туша, но с кем он разговаривал, я понять не мог.
Я приоткрыл дверь буквально на пару сантиметров – Андрей стоял на пожарной лестнице один, беседуя с кем-то по телефону.
– Пс, Андрей, – позвал я его шепотом.
Тот посмотрел в абсолютно другую сторону – на дверь подсобки, а затем продолжил говорить по телефону.
– Джабба Хатт, – вновь окликнул я его из своего укрытия, но не получил никакой реакции, – Жирный.
Когда Андрей-Туша понял, откуда идет звук, попрощался с собеседником и положил трубку. Он медленно подошел к двери, ведущей на балкон.
– Кто здесь? – почти на цыпочках крался добродушный толстяк, – Ден, это ты?
– Да, – ответил ему я, – Зайди на пару слов.
Андрей-Туша не стал возражать и зашел на балкон:
– Ты что тут делаешь? – спросил он удивленно.
Но что-то в его взгляде мне не понравилось. Точно такой же взгляд я наблюдал у других коллег.
– Ответь мне на один вопрос, – сказал я ему уже не шепотом, но вполголоса, – Какого хрена тут происходит? Почему на меня все так таращатся?
Андрей опустил взгляд.
Я подошел к нему ближе, совершенно наплевав на вонь, исходящую от него.
– Ты еще не знаешь? – Удивился Андрей-Туша и посмотрел мне в глаза. Я прочитал в них страх.
– Нет, твою мать, я только вышел на работу после… – я запнулся на мгновение, – После отгула.
Андрей-Туша побледнел, выпучив глаза. В таком виде он был похож на загнанного теленка, которого в скором времени ждет вертел.
– Отвечай, кусок говядины во имя отца своего! – зарычал я на него.
– Странно, что ты еще не в курсе, – испуганно прошептал он.
– Не в курсе чего, выкладывай, буженины ты кусок, твою мать, жирный вонючий дебил! – Слюни из моего рта летели во все стороны, в том числе на лицо Андрея. И я уже не говорил в полголоса, а истошно кричал.
Я схватил Андрея за воротник рубашки и, не отпуская, смотрел полными ненависти глазами в его телячьи зенки.
– Они решили взять на место РОПа его.
Я отпустил воротник Андрея-Туши и пригладил свои волосы.
– Ты имеешь в виду «его»? – спросил я уже спокойным тоном.
– Григоренко… – ответил Андрей, переминаясь с ноги на ногу.
– Но поче..?
– Что происходит?! Кто кричал? – неожиданно раздался громкий голос за дверью. Это был мой РОП Макс Шефер.
***
– Так решили «они», Ден, ничего личного.
«И это все? Ничего личного? Этот безхребетный кусок говна клялся и божился что место РОПа за мной. Какого тогда лешего его отдали этому…
…трупу…
…Владу?»
Я сидел в кабинете Макса и смотрел в окно за его спиной. Серое небо, казалось, стало еще темнее. Оно накрывало этот грязный город, словно склизкое одеяло.
Мой мир рухнул.
– Но почему? –шепотом повторил я свой вопрос.
– Ден, – РОП опустил голову, показывая, что он сожалеет о том, что произошло. Я ему верил, ему действительно было жаль. Но почему-то мне показалось, что его чувства были хорошо отрепетированы. То есть ему жаль меня как человеку, а вот с позиции РОПа он плевать на меня хотел.
– Я вставил свои пять копеек. Я всегда рекомендовал именно тебя, но «вышестоящие»…
– Заткнись! – я вскочил со стула так резко, что Шефер чуть не упал от неожиданности. – Как же я устал видеть ваши лживые рожи. «Вышестоящие», – передразнил я Макса, – Идите и долбитесь в жопу со своими «вышестоящими» вместе с этим педиком Григоренко!
– Ден, послушай теперь меня, – РОП, казалось, пришел в себя. Он с облегчением осознал, что наконец-то можно не корчить из себя доброго босса. Он откинулся в своем кожаном кресле, положив руки за голову. На его лице появилась усмешка, которой я от него никак не ожидал.
– Я рекомендовал тебя, честно, но в этом не было никакого смысла. Все решают только «они», и никто больше. А теперь послушай меня еще внимательнее.
Макс встал из-за стола и подошел ко мне. Взяв стул, он развернул его, сел напротив меня и сделал жест рукой, предлагая мне последовать его примеру. Я не стал противиться и сел на свой стул.
– В том, что на эту должность выбрали не тебя, виноват только ты.
То, что я услышал дальше, было похоже на бред сумасшедшего.
– Куда бы ты не пошел, – продолжал РОП, – «Они» знают какое будет направление; с кем бы ты не общался, «они» всегда в курсе, о чем будет идти речь; и что бы ты не делал, «они» знают наперед какие будут от этого последствия; понимаешь?..
Я мотнул головой, в знак того, что нихера из этого бреда не понимаю.
– Они знают все, что было, что есть и что будет. И в свете последних событий…
– Что за ахинею ты несешь? – Не выдержал я, вскочив с места.
Я вышел из кабинета и захлопнул за собой дверь с такой силой, что мне на голову посыпалась штукатурка, а все, кто в это время проходил мимо, остановились, удивленно глядя на меня.
– Что вы смотрите, куклы картонные? – крикнул им я и направился в сторону выхода из этого ненастоящего мира.
***
Разумеется, с работы меня уволили.
В этот же день мне выплатили неплохую компенсацию, отдали документы, которыми теперь можно было разве что подтереться.
До самого вечера я бесцельно бродил по городу и размышлял обо всем том безумии, что преследовало меня последние несколько дней.
О, да!
В моей голове будто открыли цех по изготовлению мыслей, правда, было очень много производственного брака. Ахтунг! Предприятие несет убытки!
«Неужели в этой гонке за повышением, я так замотался, что перестал отличать сон и явь?»
Волне возможно, как ты еще можешь объяснить все эти чудеса?
«Но как же повреждения на моем автомобиле?»
Приятель. Да, ты попал в аварию. Ты несся по пустынной улице поздно вечером, не справился с управлением, машину занесло, и ты врезался в бетонный обрубок столба. От удара откололся еще один кусок бетона и ударил по лобовому стеклу.
«Может быть…Может быть…Хоть я и врезался в него боком, это вполне может быть. На такой скорости сложно что-то понять наверняка».
А Влад в тот вечер был продуктом твоего воспаленного воображения. Судя по всему, ты настолько явно себе вообразил, что убиваешь его, что после аварии, ударившись головой, ты начал галлюцинировать…
«Да. Но есть одна деталь – я не ударялся головой, сработала подушка безопасности. Но как бы там ни было, он жив. Григоренко жив, но правда теперь по этому поводу я чувствую отнюдь не радость»
Что ты теперь будешь делать? Советую отдохнуть, прийти в себя, на время уехать к родителям, например…
Я остановился посреди улицы. Люди обходили меня по широкой дуге, словно я был умалишенным. А может я и есть умалишенный?
Я еще раз прокрутил в голове все события, что произошли со мной, словно VHS-фильм в режиме перемотки, и гнев, мой старый знакомый, зашел ко мне на огонек. Но этот гнев был отнюдь не слепым, он был осознанным, хладнокровным.
«Мне нужна сатисфакция» – я сжал кулаки до белых костяшек и стиснул губы так, что осталась лишь узкая полоска.
Что? Ты спятил?
«Да. Еще как спятил. Мне нужна сатисфакция».
Остынь, придурок. В первый раз тебе повезло. Во второй – может не проканать.
***
«Нет. Я доведу дело до конца».
В этот раз я решил все сделать наверняка. Мой план был не идеален, но ничего лучше я не придумал.
Я вернулся к бизнес-центру и поднялся на этаж нашего офиса за час до окончания рабочего дня. В это время обычно проходила планерка. Как я и ожидал, в нашем Open Space никого не было.
Пустые офисы нагоняют еще бОльшую тоску. Без всего этого шума-гама, этот мир кажется еще более выдуманным. Но теперь и он перестал быть для меня крепостью. Я стал маргиналом, я не вписывался ни в один из слоев пирога, что зовется социумом.
Без каких-либо происшествий, я подошел к столу Григоренко. Вырвал один стикер из пачки, взял ручку из органайзера и написал следующее:
Я устал скрывать свои чувства.
Пожалуйста…
Выйди на балкон нашего этажа.
Будь один…
p.s. избавься от записки.
Сам знаешь кто.
Я написал записку, максимально изменив свой истинный почерк. Я надеялся, что мой нюх меня не подводит, что Григоренко действительно педик. А еще, что он еще не переехал в новый кабинет. Как правило, все переводы происходят в начале следующего за текущим месяце.
Даже, если я и ошибался в его сексуальной ориентации, я надеялся, что ему хватит смелости выйти и набить морду «сраному гомику», который считает и Влада таковым. Или хотя бы выйдет объясниться.
Прилепив стикер к монитору, я еще раз взглянул на свое творение и поспешно ретировался, забрав ручку с собой.
Я спрятался в подсобке, предварительно выкрутив лампочки из плафонов на балконе, на лестничном пролете и в подсобном помещении. Нашел подходящий по весу прямоугольный предмет, затаился и стал ждать.
Казалось, прошло около двух часов. Сначала я сидел на полу, вслушиваясь в тишину, затем я встал и начал прохаживаться взад-вперед по подсобке. Мои глаза привыкли к темноте, поэтому я легко лавировал среди ведер, коробок и другой утвари.
Наконец, я услышал чьи-то шаги. Я подошел к двери, прислонив к ней ухо. Шаги проследовали мимо подсобки, балконная дверь открылась, шаги затихли за ней. Вышедший на балкон щелкнул выключателем несколько раз, пытаясь включить свет.
«Тщетно, лампочки то у меня».
Стараясь производить как можно меньше шума, я вышел из подсобки. Распахнул дверь, ведущую на балкон, и, успев лишь различить силуэт, повернувшийся ко мне в последний момент, ударил найденным в подсобке предметом Владу промеж глаз.
Свет большого города проникал на балкон, и только сейчас я понял, что за предмет у меня в руке – это был CD-ROM. Дисководами стали пользоваться редко, поэтому они лежат в подсобке, всеми позабытые.
Сомнений не было – передо мной был не кто иной, как Влад. Он успел издать сдавленный хрип, я ударил его дисководом по голове еще несколько раз, и он рухнул на пол. Затем, пошарив по его карманам и найдя то, что нужно, а именно мою записку, я открыл балконную дверцу, поднял Влада и положил животом на перила.
– Теперь ты точно труп, – сказал я и перебросил его ноги за борт.
Восемнадцать этажей. Около пятидесяти пяти метров. При падении с такой высоты ваши шансы выжить сводятся к нулю. Тем более, если перед падением вам настучат по голове тяжелым предметом.
Я проследил за полетом Григоренко вплоть до его приземления. Рухнул он на служебную парковку между двух машин.
«При таком падении, у него должны были вылететь мозги, как из банки с кетчупом».
Из одной из машин, рядом с которыми упал труп, вышел мужчина и наклонился над телом, затем посмотрел вверх.
В это мгновение я уже спускался по пожарной лестнице вниз, забрав с собой орудие убийства – я положил CD-ROM в свой рюкзак.
***
К тому моменту как я спустился, на служебной парковке уже собралось много зевак. Они кружили вокруг тела, как стервятники, то и дело, поглядывая вверх – на то место, откуда Влад сорвался. Ну или спрыгнул. «Кто его знает, верно?»
Я держался в стороне, где мог безопасно наблюдать спектакль. Толпа все увеличивалась, начался гомон.
Чрез несколько минут приехала скорая помощь.
«Так, стоп! Где, черт возьми, полиция?»
– Это невероятно, – сказал один прохожий, трусцой пробегая мимо меня в направлении приехавших медиков.
Я видел, как тело погружают на носилки и заносят в карету.
– …живой, – сказал кто-то в толпе.
– Быть того не может, – сказал я вслух.
Толпа еще больше оживилась. На лицах людей читалось удивление и радость, что человек, упавший с высоты, еще жив.
«Да от него не должно было остаться живого места».
Скорая уехала. Толпа начала расходиться.
– …кажется, высота была небольшая…
– …родился в рубашке…
Я слышал обрывки фраз, свидетельствующих о том, что этот мерзавец умудрился выжить при падении с пятидесяти пяти метровой высоты.
Я подошел к парадному входу бизнес-центра, возле которого в ряд стояли несколько машин такси.
Я запрыгнул в одну из них.
– Вы были там, да? – осведомился у меня водитель.
Я ответил утвердительно.
– Повезло парню…куда едем?
– Езжайте, пожалуйста, за каретой, в ней не осталось для меня места. Тот бедолага – мой коллега, я хочу убедиться, что с ним все будет в порядке…
Водитель повернулся ко мне:
– Но скорая уехала, я не знаю…
– В ближайшую муниципальную клинику, – Прервал я его, – Где есть реанимационная.
Во всяком случае, я надеялся на свою интуицию.
Водитель такси не стал со мной спорить, нашел в навигаторе ближайшую больницу, указал маршрут, включил сигнал поворота, крутанул баранку и вклинился в плотный городской поток.
***
Прибыв на место и рассчитавшись с водителем такси, я отправился в больницу.
У стойки администратора не было очереди. Я осведомился, не поступал ли к ним Владлен Григоренко, человек, что упал с высоты, которого недавно привезли.
– Не вижу информации, – покопавшись в компьютере, ответила администратор, – Возможно, тот, о ком вы говорите, в интенсиве. Я что-то слышала. Но пока, к сожалению, в базе информации никакой.
– Спасибо, – ответил я и вышел на улицу.
Обогнув здание больницы, я увидел несколько карет скорой помощи. Там был еще один вход.
«Видимо, это и есть вход в интенсив» – подумал я и увидел, как открылась дверь и из нее вышли два санитара, один из которых нес пустые носилки, – «То, что надо».
Санитары подошли к одной из карет, закурили и начали что-то бурно обсуждать с водителем скорой. Они не видели, как я прошел за их спинами и скрылся за дверью.
Я попал на лестничную площадку. Проход на этажи выше преграждала решетчатая дверь, закрытая на амбарный замок. Осталась лишь одна дверь. Открыв ее, я попал в узкий коридор, вдоль стен которого стояли скамейки. Вокруг не было ни души. Но я слышал шум, состоящий из многоголосья людей и работающих аппаратов. Звук шел откуда-то издалека.
Я прошел по коридору и дернул ручку одной из дверей. Она оказалась заперта.
Я прошел к следующей двери, та на удивление поддалась, и я попал в какое-то подсобное помещение, больше похожее на прачечную. Запах грязного белья ударил мне в нос. Вокруг лежали белые мешки, вероятно, с нестиранными простынями.
Меня осенила мысль, что здесь могут быть белые халаты. Я мог надеть один из них и незаметно отыскать Владлена.
Я поднял один из мешков, перевернул его и вытряхнул содержимое на пол.
«Хоть бы это были не обоссанные простыни» – подумал я и увидел, как из мешка выпали простыни.
– Черт, – я схватил другой мешок и вытряхнул все, что в нем было.
– Вот это другое дело! – сказал я, увидев, как из него выпало несколько белых халатов, хоть и не первой свежести.
Я снял куртку, вытащив из карманов все необходимое, и швырнул ее в дальний угол этой подсобки. За курткой последовал мой рюкзак. Я надел халат и вышел в коридор.
Дойдя до конца коридора, я слышал, что голоса и звуки работающих аппаратов все ближе. А когда открыл дверь, то попал в какой-то бешеный водоворот из людей, бегающих взад-вперед с планшетами в руках, толкающих койки-каталки с лежащими на них больными, ковыляющих на костылях, едущих на инвалидных колясках.
Я прошел вглубь этого безумия и удивился тому, как этот мир похож на тот, который я недавно оставил позади. Та же спешка, те же озабоченные лица. Но все же было одно большое отличие от того мира: здесь спасают жизни людей, а там – кошельки бизнесменов.
Я увидел вход в палату интенсивной терапии, идентифицировав ее по следующему признаку: всех больных на каталках ввозили именно туда.
– Где же ты, Влад? – спросил я шепотом, уже собираясь открыть дверь, ведущую в палату.
– Тот парень, что упал с высоты? – словно кто-то ответил на мой вопрос за дверью интенсива. Мужской голос. Вероятно, это был врач.
– Да, – послышался второй голос, женский, наверное, принадлежал он медсестре, – Он в двести сороковой.
– Почему его не привезли сюда?
– Здесь не было места.
– Хорошо, минут через десять. Мне нужно проверить того с огнестрельным ранением, и я поднимусь.
Я услышал все, что мне нужно, и направился искать двести сороковую палату. Судя по всему, она была на втором этаже.
«Где же здесь лестница?» – задал я вопрос сам себе, и мой взгляд упал на лифт.
Поднявшись на лифте на второй этаж, и принялся искать палату, в которой мог быть Григоренко.
***
У меня есть десять минут.
Как назло, на дверях палат не было никаких номеров.
«Как же мне его найти?»
В первой палате, в которую я зашел, его не оказалось. Во второй и третьей тоже. В этих палатах многие пациенты были закрыты шторами, и мне приходилось их отодвигать. У некоторых были перевязаны бинтом лица, поэтому я подолгу вглядывался в каждого из них.
Из одной палаты в другую бегали медсестры. Они не обращали на меня никакого внимания, словно я – призрак. Кругом работали какие-то аппараты, издающие гудящие и пищащие звуки. Больные стонали на своих койках. Кто-то кричал, видимо, от совсем нестерпимой боли.
Наконец, в шестой или седьмой по счету палате, я увидел Григоренко: он лежал на койке у стены, голова его была перебинтована, но я все равно знал, что это он. Я это чувствовал. Он лежал без сознания, подключенным к аппарату искусственной вентиляции легких.
Но он был жив…
…определенно был жив.
Об этом свидетельствовала кривая линия на кардиомониторе.
В палате были еще пациенты, но они все были без сознания. Из персонала не было никого. Я огляделся по сторонам, и, не заметив никакой опасности, задернув шторы, выдернул трубку подачи кислорода из носа Григоренко. Кардиомонитор начал пищать.
Я вырвал подушку из-под головы Влада и кинул ее ему на лицо.
– Умри же уже, наконец, мразь ты вонючая. – Процедил я сквозь зубы, яростно прижимая подушку к его лицу.
Руки Григоренко схватились за мои запястья. Ноги забарабанили по койке.
«Откуда у тебя столько сил?» – удивился я.
Кардиомонитор начал пищать все чаще. К этому писку добавился еще один звук, напоминающий сигнал пожарной тревоги. Шел он уже из коридора.
Постепенно, силы Григоренко начали его покидать. Сопротивление его рук ослабевало, а ноги спокойно легли на койку.
Я услышал топот ног в коридоре.
«Наверное, охрана бежит. Сейчас они меня скрутят, отведут в какую-нибудь коморку и вызовут полицию, а уж полиция увезет меня далеко-далеко, где небо мне будет в клеточку. Ну и хрен с ним».
Топот бегущих по коридору людей становился все громче, словно там бежал табун диких мустангов.
А я все душил и душил Григоренко.
Топот был все громче. Уже рядом. Эти люди не только громко топали, но и очень громко говорили. И в этом гомоне не возможно было разобрать, о чем шла речь. Кажется, каждый говорил о чем-то своем.
Толпа была совсем рядом. Сквозь штору я увидел силуэты людей.
«Что делать? Они разорвут меня в клочья».
В последний момент я прыгнул под койку. Как только я туда забрался, я увидел, как кто-то отдернул шторы, а за ними стояла, по меньшей мере, тысяча пар ног. Гомон все не прекращался. Топот тоже.
«Кто все эти люди?» – подумал я, широко открыв глаза от удивления.
Они пришли убить тебя.
Одну пару ног я даже узнал: короткие брюки, кроссовки со стоптанными пятками – Андрей-Туша был с этой толпой. Был частью этих людей, что пришли причинить мне боль.
Вот почему они так странно смотрели на меня в тот день. Не потому, что Григоренко повысили вместо меня. Нет. Они таращили на меня свои запуганные глазенки, потому что знали, что я убил, точнее, пытался убить Григоренко.
«Нужно как-то спасать свою шкуру. Ситуация патовая. Но должен же быть какой-то выход. Должен…»
Мое внимание привлекла решетка.
«Вентиляция? В таком месте?» – подумал я и подполз ближе.
Топот становился все громче. Гомон приходящих людей давил на барабанные перепонки.
Решетка была о четырех болтах. Я вытащил из кармана брюк монетку и открутил их оба.
***
Вентиляционная шахта оказалась подходящих для моей комплекции размеров. Я без труда заполз и, словно в какой-то компьютерной игре или фильме с Брюсом Уиллисом, устремился дальше в темноту.
Голоса и топот постепенно стихали. Я обернулся – свет из палаты падал в вентиляционную шахту узким, еле различимым, прямоугольником.
«Вдруг они поймут, куда я подевался и последуют за мной?»
Я пополз дальше, как можно быстрее, пока не ударился головой о стену. Устремив взгляд вверх, я не сразу, но, привыкнув к темноте, увидел, что шахта уходит вертикально. Как ни странно здесь была лестница. Я встал и, подтянувшись на руках, полез вверх.
Глаза почти свыклись с темнотой, но спустя какое-то время, я снова ткнулся головой в препятствие, которое все же не разглядел, – здесь нужно было вновь переходить в горизонтальное положение.
Вдалеке виднелся слабый свет. Спасение было близко. Каких-то несколько метров отделяли меня от него.
Чем ближе я подползал, тем сильнее боялся, что за этой решеткой меня ждут те же люди, что были в больнице, и среди них Андрей-Туша, ждущий подходящего момента, чтобы сесть своей жирной задницей мне на лицо, и сидеть до того момента, пока я не задохнусь.
Наконец, я добрался до решетки. Но то, что было за ней, оказалось в мириады раз хуже, чем задница Андрея…
За решеткой был холл офиса, в котором я работал до недавнего времени.
Решетка находилась на уровне человеческих глаз. У кофе-машины стоял мой бывший РОП Макс Шефер и ждал, когда кружка наполнится ароматным напитком.
Он словно почуял, что кто-то смотрит на него, взял кружку с кофе и подошел к решетке вентиляционной шахты:
– Ден, – Он смотрел на меня и улыбался, абсолютно не удивившись моему странному положению, – Я уж думал, больше тебя не увижу.
Я смотрел на него сквозь решетку и молчал.
– Какими судьбами? – РОП отпил кофе, – Да ладно, я шучу. Послушай…
Макс почесал затылок, отошел задумчиво в сторону, так что я потерял его из виду.
– Послушай, Ден. «Они» знали обо всем с самого начала, – Он вновь оказался в зоне видимости, – «Вышестоящие» знали все с самого начала, но ты можешь поговорить с ними, обо всем им рассказать. Если, конечно, они захотят тебя слушать.
РОП опустил глаза:
– Сюда тебе нельзя, это точно, но ты можешь попробовать попасть к «ним», хоть это практически невозможно. И если ты сможешь услышать «их».
Макс отпил кофе и немного помолчав, продолжил:
– Если ты не родился таким, как «они», то, скорее всего, этот короткий путь к «ним» ни к чему тебя не приведет. Конечно, постепенно, усердно и много работая, ты бы мог стать частью «их» узкого круга, но это не так делается, Ден. – Макс показал рукой на вентиляционную шахту. – Это должен быть долгий путь. Ты должен постепенно, ступень за ступенью, приближаться к ним, ферштейн?
Шефер зевнул, словно все происходящее вгоняло его в тоску.
– Ты выбрал неверную дорогу. Этот путь короткий, но бессмысленный. Но все же можешь попытать удачу. Многие пытались добраться до них по этой шахте, но мало кто смог дойти до конца…
– Кто они? – перебил я его, – эти «вышестоящие».
– «Они» знали, что ты попытаешься его убить, изначально знали. – Не ответив на мой вопрос, продолжил Макс. – Это так не делается, Ден.
Он улыбнулся и отпил кофе из кружки.
– Поднимайся вверх. Возможно, когда ты будешь совсем близко, там не будет лестницы. Туда очень тяжело попасть, – РОП взглянул куда-то в сторону, словно опасался, что его могут услышать. – Удачи, Ден! Мне пора идти.
Он ушел, но через секунду вернулся:
– Послушай, запомни: ты для «них» никто. Возможно «они» тебя даже не услышат, ты для них словно комар, мелкая букашка. Но если услышат, попытайся говорить по существу, «они» не станут слушать глупостей. Ауф фидерзейн.
РОП поспешно скрылся из поля моего зрения, и вместе с тем, мне показалось, что я вновь начинаю слышать топот и голоса.
– Ну уж нет! – сказал я и пополз дальше как можно быстрее.
Действительно, за спиной гулким эхом все громче и громче слышался топот и гомон.
«Я так и знал. Я знал, что этот ненастоящий мир подчиняется каким-то другим правилам. Я догадывался, но теперь познал на собственной шкуре, что в нем есть такая паутина, состоящая из путей, словно веток в подземке мегаполиса. Коротких путей, соединяющих различные станции, расстояние между которыми огромны, если их преодолевать пешком».
Спустя несколько метров, шахта вновь уходила вверх. Но было одно «НО».
Она также уходила и вниз.
Я аккуратно нащупал перекладину, подтянулся на одних руках, затем забросил ногу на лестницу и стал подниматься вверх.
Подъем, казалось, был бесконечным. Многие часы я поднимался, изредка прижимаясь спиной к противоположной стене, чтобы дать отдых своим рукам.
Я натер мозоли, из-за чего подъем стал больше походить на пытку.
В какой-то момент мне стало казаться, что в самом верху горит какой-то очень слабый огонек. И чем выше я поднимался, тем яснее понимал, что мне это не кажется: там была решетка, сквозь которую прорывался белый свет…
Свет моей надежды на спасение…
Там были «они».
На какое-то мгновение я даже забыл о боли в руках и ускорил свой подъем, как вдруг осознал, что правой рукой схватился за воздух, и чуть было не упал.
Отдышавшись, я попытался нащупать перекладину еще раз – ее действительно там не было. Я подтянулся чуть выше и все-таки нашел, за что зацепиться.
Чем выше я забирался, тем меньше становилось перекладин, иной раз они были, но с треском отрывались и падали вниз, а я каким-то невероятным чудом удерживался и не падал.
И вот я дошел до того момента, когда лестницы не стало совсем. Несколько минут я отдыхал, и, собравшись с силами, полез выше, упираясь одной ногой спереди и второй ногой сзади, используя также для упора спину и руки.
Скорость подъема заметно стала меньше, но подошва держала меня крепко. Единственное, что могло подвести, так это мои силы. Выставленная вперед нога начала трястись. Я пытался придумать, как бы ее поменять, но, не придумав ничего разумного, решил не рисковать и продолжил подъем.
Свет становился все ближе. И ближе. Силы оставляли меня. Нога тряслась как ненормальная.
Ты сможешь!
Многие пытались добраться до «них» по этой шахте, но мало кто смог дойти до конца…
«Интересно, что стало с теми, кто дошел до конца?»
Ну, вот ты как раз и проверишь.
Решетка была уже совсем рядом. Я схватился за выступ перед решеткой и повис на одних руках. Через какое-то время нашел силы подтянуться, и упереть ноги в противоположные стены.
Я заглянул за решетку и не увидел ничего – все было настолько ослепительно белым, что мне показалось, будто я ослеп.
Через какое-то время глаза начали различать силуэты. Я видел комнату, посреди нее стоял большой круглый стол, за столом сидели мужчины в дорогих костюмах и о чем-то говорили. Но я не мог разобрать, о чем. Слишком приглушенный был звук, словно между нами была дверь, и еще плюсом к этому они будто находились в звуконепроницаемой комнате.
Я пытался услышать, о чем они говорят, но не мог. Вдобавок ко всему у меня начали трястись обе ноги. Руки отказывались находиться в постоянном напряжении.
Я крикнул:
– Эй! На помощь, я здесь!
Но никто меня не услышал.
Ну конечно, а чего ты хотел?
– Я здесь, я сейчас упаду, помогите мне! – и один из мужчин, кажется, меня заметил.
Он поставил стакан с виски на стол, стряхнул пепел с сигары, поместил ее в рот, медленно поднялся и приблизился к вентиляции.
– Слава Богу! Откройте, иначе я сорвусь! – кричал я.
Человек в дорогом костюме уже был рядом. Он присел на колени, приблизив лицо вплотную к решетке. Выдохнул горький дым мне в лицо, отчего я закашлял.
– Какого черта?! – крикнул я, но тут же вспомнил слова Макса о том, что нужно говорить по существу.
– Я не хотел его убивать, – Сказал я мужчине с сигарой в зубах. – Простите меня, если можете, я хочу вернуть все, как было. Мне нужна эта должность. Поймите меня.
Все это я говорил как можно быстрее, почти скороговоркой, так как мои конечности отказывались удерживать вес моего тела.
Но мужчина в дорогом костюме лишь вытащил сигару изо рта, просунул между прутьями решетки и затушил ее о мою руку.
Я пронзительно закричал от боли, отпустил обожженную руку, и, как следствие, пальцы второй руки, не выдержав всего веса, также отпустили выступ. Я заскользил вниз, упираясь руками и ногами в противоположные стены вентиляционной шахты, но скорость не уменьшалась, а увеличивалась. Я падал вниз.
Кожа на ладонях моих рук стерлась практически до мяса. Подошва ботинок скользила все лучше и лучше, словно, пока я полз вверх, кто-то смазал шахту жиром. Я подумал было ухватиться за лестницу, но тут же отбросил эту мысль. Падая, я набрал неплохую скорость, и если бы я ухватился за перекладину то, вероятнее всего, оставил бы на ней свои руки.
Я перестал сопротивляться. Наконец-то можно отдохнуть. Я знал, что лечу камнем вниз, но мне представилось, что я лежу на мягкой кровати. Мои ноги и руки отдыхали после напряженной работы.
Наконец, пришло время приземляться, и я рухнул на металлическую поверхность вентиляционной шахты. Боли я не ощутил, возможно, из-за шока, но что-то подсказывало мне, что ходить я больше не смогу.
И я был прав.
Я попытался подняться, но тут же упал обратно. Я провел рукой по правой ноге и обнаружил, что чуть выше колена торчит моя родимая кость, а ляжка вздулась, так что брюки стали мне в облипку.
Я схватился за перекладины и попытался подняться вверх на одних руках, но преодолев пару метров, снова рухнул вниз. Вот теперь я почувствовал боль, и почувствовал каждым атомом своего тела.
Мой крик боли и отчаяния заполнил вентиляционную шахту и еще долго я слышал уходящее вверх эхо.
Спустя полчаса агония немного отпустила меня, и, пошарив руками по сторонам, ведь к темноте глаза еще не привыкли, я обнаружил, что шахта уходит горизонтально в бок.
«Ну что ж, поползу туда» – подумал я и медленно, словно улитка, двинулся дальше.
***
«Кажется, я достиг дна» – думал я, подтягивая туловище одними руками, так как ноги жутко болели. – «Оно и не удивительно. Упасть с такой высоты и отделаться переломом ног. Да меня, как и Григоренко, хрен убьешь».
Я засмеялся, но тут же перестал, так как от смеха в ноги ударила боль, словно в них вонзили пятьдесят ножей одновременно.
Полз я очень долго, отчасти из-за того, что приходилось работать одними руками. Глаза вновь начали привыкать к темноте. Через несколько метров я подполз к очередной решетке, чуть было не пропустив ее – настолько слаб был свет, идущий из помещения.
– Похоже на тюремную камеру, – прошептал я и толкнул решетку. Она с легкостью поддалась, но внутрь я не полез.
«Пойду посмотрю, что там дальше».
Но, преодолев еще несколько метров, я уткнулся головой в стену. Пошарил руками по сторонам – тупик.
«Чертов тупик. Неужели, тюремная камера – это все, что мне оставила судьба?»
Ползти назад было еще тяжелее, развернуться в таком стесненном пространстве без ущерба ногам я не мог. Отталкиваясь назад, превозмогая дикую боль, я дополз до входа в камеру. Пот крупными каплями стекал с моего лба.
Я заполз внутрь помещения, напоминающего тюремную камеру. Да! Несомненно, это была она: койка, решетка на окне, железная дверь со створкой посередине, одинокий унитаз и раковина.
– Ну, лучше чем ничего, – я подполз к двери и постучал, – Есть кто-нибудь?! Вы меня слышите?! – Крикнул я и прислушался.
Не услышав ни звука за дверью, я постучал еще раз.
– Мне нужна помощь, у меня открытый перелом!
В ответ – тишина.
Через какое-то время в самом низу двери открылась еще одна створка, которую я сначала и не заметил, через нее кто-то просунул тарелку с какой-то баландой. То была овсяная каша, а сверху лежал ломоть черствого хлеба.
– Вот те на…У меня кровотечение! Мне его кашей останавливать что-ли?
И вновь никто мне не ответил.
Тогда я взял тарелку, и, попробовав на вкус содержимое, с силой швырнул ее в стену.
Пока каша стекала со стены, я, выругавшись, заполз на кровать, используя только руки, и перевернулся на спину.
– Здесь хотя бы кормят…
Я снял рубашку, разорвал ее и перемотал ногу чуть выше перелома. Лежа на кровати и глядя в окно, за которым, казалось, не было ничего, кроме непроглядной тьмы, я погрузился в полубессознательное состояние.
Ты ведь понимаешь, что ты бы никогда не смог убить его?
«Ни черта я уже не понимаю».
Таким образом, ты бы не смог получить эту должность. Понимаешь?
«Нет. Не понимаю. Мне плевать».
Нет, тебе не наплевать. Слушай сюда. Такие как он всегда будут впереди тебя, как бы ты не рвал свой зад.
«Ой! Заткни свою пасть»…
***
Так я и лежал, беседуя с самим с собой, бесконечно долгие часы, а может быть даже вечность, пока не услышал топот. Топот и гомон людей за дверью. Они нашли меня. Они бежали сюда, чтобы расквитаться со мной. Они стучали в дверь. Они топали. Что-то говорили. Каждый из них говорил что-то свое. Невозможно было различить, что именно. Но и не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, о чем речь. Они вываливали на меня всю свою несостоятельность, все свои неудачи: комплекс неполноценности, ловко прикрытый нарочитой самоуверенностью; завуалированную недалекость; лицемерное раболепие; бутафорскую важность; подавленную агрессию; долги по кредитам; лишний вес; сексуальную неудовлетворенность; суицидальные наклонности; жестокость; эгоцентризм; жадность и скаредность; ненависть; боль и прочее, и прочее. В общем, стучали и топали вовсе не люди, но их призраки, которых они, как собственно и я, хоть и пытаются, но не могут убить.
Последние комментарии
5 часов 58 минут назад
6 часов 11 минут назад
6 часов 45 минут назад
7 часов 17 минут назад
22 часов 47 минут назад
22 часов 57 минут назад