Навсегда в моем сердце [Юлианна] (fb2) читать постранично

Навсегда в моем сердце

1 Стася

Она лежала на крыше высотки, где ночной воздух сдавливал виски, заставляя прохожих торопиться домой. Она лежала без шапки, на бетонном парапете, свесив голову вниз и чувствуя, как ветер играет с ее волосами, тревожа их и без того, кудрявую текстуру.

Из глаз текли слезы, но она их не чувствовала, раскинув руки в сторону, она смотрела в небо и пыталась забыть эту утро, день, всю свою жизнь.

В ушах наушники и песня известных на весь мир, Måneskin — CORALINE, бьет по вискам, включенная на полную громкость. Ее состояние близко к истерике, но она держится из последних сил, чтобы не закричать, хотя это трудно учитывая, что солист группы просто неимоверно сильно подталкивает сделать это своим хриплым и кричащим голосом.

И она делает это.

Встает во весь рост и начинает кричать с крыши высотки таким громким и визжащим голосом, что прохожие начинают шарахаться, а после поднимают голову и смотрят на то, как одинокая фигурка, скачет на месте и визжит, пытаясь выплеснуть в своем крике, ужасную боль и злость.

Горячий пар, вырывающийся изо рта, окутывает ее, словно туман и тут же рассеивается, оставляя наедине с ночью, морозом и шумом от проезжающих машин. Присев назад на парапет, она нашла шапку и, надев ее на голову, достала варежки.

Подув на руки, она надела и потерла между собой, пытаясь согреться. Проклятые слезы неприятно щипали щеки, замерзая на морозе, но она упорно не стирала их, надеясь, замерзнуть и умереть.

Наивно, конечно, полагать такое, но когда тебе шестнадцать, как-то все равно.

Ее песня прервалась на середине и, глянув на экран, она увидела, что это Глеб. Скинув вызов, она вновь нажала на плей и уставилась вниз на проезжающие машины. Достала сигарету из пачки и, прикурив ее, пустила струйку дыма, смахивая волосы с лица.

— Будь ты проклят! — бросила она, качая головой в такт песни и чувствуя, как слезы вновь заструились по лицу

Просидев так еще минут двадцать, она сбросила пять вызовов от Глеба и два от мамы, фыркая про себя.

Встав с парапета, она отряхнула джинсы и, вытерев варежкой лицо, вспомнила, что красила глаза тушью.

— Твою мать, теперь точно, как чучело буду!

Раздавшийся звонок на телефоне, заставил ее зарычать и уже почти, сбросив, она краем глаза увидела, что это Агата и ответила на звонок.

— Стась, ты с ума сошла? Твоя мать тебя в розыск объявила, ты где? — верещала ее подруга в трубку

— Какая разница? Уже домой иду — буркнула Стася

— Ничего себе, какая разница подруга? Твой ненормальный братец, едва не разнес мне полхаты, ворвавшись к нам! Этот псих напугал моих родоков, и они в шоке, что я не в курсе, где ты? — цедила она, явно злясь на нее за то, что ничего не знает

— Забей! Завтра в школе увидимся — прошептала она и отключилась, злясь на то, что Агата не смогла соврать

Не то чтобы она боялась идти домой, нет, но она сидела во дворе на качелях еще полчаса, прежде чем зайти домой, поэтому, когда она зашла, часы в коридоре показывали, половину второго ночи.

Пробравшись в свою комнату, она упала на кровать прямо в одежде, успев снять только куртку и шапку.

— Где ты была? — раздался голос в тишине комнаты и, повернув голову, она увидела Глеба, сидящим в ее кресле у окна, в одних штанах, с взъерошенными волосами и сжатыми кулаками.

— Где была, там меня уже нет!

— Ты че бесстрашная стала, я смотрю? — рявкнул он, поднимаясь и она хмыкнула, садясь на кровати

— Ага, выпила пару рюмок бесстрашия! — улыбнулась она и он, подскочив к ней, схватил ее за плечи и, подняв, стал трясти как куклу

— Дура ты отбитая! Я с ног сбился, искал тебя весь день, где ты была? — рычал он, тряся ее, на что она только смеялась громче и громче, пока снова не начала плакать

Ее всхлипывания действовали на него удушающе, и он всегда злился, когда она так делала, потому что не мог ругать ее, когда она ревела белугой. Вот и сейчас притянув ее к себе, он стиснул в объятиях и стал гладить по спине, волосам, пытаясь успокоить, но все равно дал себе обещание, что завтра поговорит с ней и выпорет ее за безрассудство.

Стася доверчиво жалась к нему, стараясь забыться на время в его заботливых и сильных руках, но даже он не мог избавить ее от воспоминаний. Она ненавидела себя за то, что сделала, но время не повернуть вспять и ничего уже не исправить.

Она затихла после того, как он уложил ее на кровать и прижал к себе, шепча что-то. Она уплывала в царство Морфея, надеясь больше никогда не проснуться и не чувствовать себя использованной куклой, которую ненавидят. Когда она затихла, он приподнялся на руках и, взглянув на ее лицо, увидел, что оно опухло от слез, тушь размазалась по лицу, а нос стал похож на картоху.

Улыбнувшись от вида ее носа, он решил, что завтра обязательно подшутит над ней, но сначала выпорет. Зайдя в комнату к родителям, он разбудил мать и, сказав, что Стася вернулась домой, попросил, чтобы она ее не трогала,