Последняя ночь моей убогой жизни [Зия Зейналлы] (fb2) читать онлайн

Зия Зейналлы Последняя ночь моей убогой жизни

Глава 1 – Мастер и «Маргарита»

Моя история началась ещё задолго до того, как я встретил могущественных существ, способных менять реальность по щелчку, однако думаю, для начала мне стоило бы заняться экспозицией и рассказать вам немного о себе, а также о том, как именно моя жизнь развалилась ко всем чертям.

В тот злополучный день я проснулся от назойливого шума дрели, принадлежавшей, по моим смелым предположениям, вонючему мастеру, который проводил ремонт в нашем здании и почему-то не мог дождаться хотя бы десяти часов утра и взялся за дело чуть позже восьми. А было, между прочим, воскресенье, и я, как и каждый работающий человек, надеялся выспаться хотя бы сегодня. Но куда уж там. Мастеру было просто необходимо разбудить меня пораньше, ведь он, скорее всего, хотел закончить свои дела в этом здании, чтобы успеть напиться вечером или заняться ещё какой-нибудь бессмысленной хернёй.

Более того, у местных мастеров есть неприятная привычка устраивать необычайно долгие перерывы – сначала они обедают, потом пьют чай, курят, беседуют друг с другом, держатся за руки, наблюдают вместе за садящимся солнцем, распивают «Маргариты»… Ладно, последние несколько пунктов слегка приукрашены, но я всего лишь хочу сказать, что можно было бы укоротить свою паузу на «Кит-Кат» и прийти немного позже, когда спящие в Сиэтле уже проснулись или, как минимум, выспались.

Однако добро пожаловать в Азербайджан – страну, где никому нет дела до всего, кроме себя и своей семьи, а иногда, как и в случае с моим отцом, даже и до неё. Если вы тут проездом, то вам никогда не познать настоящего очарования этой невероятной страны, потому что люди будут хорошо с вами обращаться, улыбаясь вам, как они наверняка не улыбаются даже собственным родственникам, которые не вернули им одолженные деньги, и вы побываете исключительно в приятных и порядочных местах, тогда как чтобы проникнуться истинным духом моей родины и живущих здесь наимилейших людей, нужно пожить тут хотя бы пару недель и побывать в таких общественных местах как, например, метро. В общем, это волшебное место. Таити и рядом не стоит.

Открыв, наконец, глаза, я пробубнил пару ласковых в адрес вышеупомянутого мастера и помянул недобрым словом его мать. Поняв, что наступил очередной день, который мне предстояло прожить, я старался снова заснуть, но мастер упорно не желал давать мне покоя. Как раз тогда, когда я осознал, что не сумею этого сделать, до меня вдруг дошло, что я был один, отчего я сразу же поднял с пола телефон и открыл назойливое красное уведомление, которое так и просилось быть прочитанным. Это было аудиосообщение:

– Слушай, извини, что ушла и ничего не сказала, просто… ОГРОМНЫЙ СЛОНОВИЙ ЧЛЕН! ЧЛЕН! ЧЛЕН! ЧЛЕН! ЧЛЕН! Короче, просто ты крепко спал, когда я пошла в туалет… – пауза. – Решила выйти к открытию метро. Не хотелось всей этой утренней неловкости, вот и свалила. Давай лучше встретимся как-нибудь на днях и… пипи-пупу… ну, ты понял.

– Ладно, – безразлично написал я в ответ.

Возможно, вам хотелось бы узнать, что это был за загадочный и весьма странный диалог с утра пораньше, но пока что вам стоит знать только то, что ночь у меня выдалась, скажем так, интересная.

Жил я в небольшой однокомнатной квартирке, с обоями не только разных цветов, но также и текстур, из-за чего мой дом напоминал человека, одетого в клоунский наряд. Стоит сказать, что, учитывая квартплату и локацию, я не жаловался на свою скромную съёмную квартирку. Порой мне даже немного нравилась эта полнейшая безвкусица. Хотя, кого я обманываю? Выглядело всё довольно отвратительно.

Не знаю, что помешало хозяевам купить при ремонте одинаковые обои, а плитки и кафель хотя бы подходящих друг к другу цветов. Создавалось впечатление, что они расчленили несколько разных мёртвых квартир, соединили их куски и сделали из всего этого одну еле живую квартирку. Думаю, было бы справедливо описать мой дом как монстра Франкенштейна в костюме Джокера.

Но что поделаешь? Я был довольно беден и на зарплату графического дизайнера, работающего в одном из скучнейших рекламных агентств Баку, не смог бы позволить себе даже такую квартиру, если бы мне не повезло. Так вышло, что пару лет назад мои дальние родственники как раз подыскивали «знакомого», дабы им не пришлось тратиться на налоги и прочую дребедень. Я платил им незначительную сумму, держал язык за зубами, старался портить как можно меньше их имущества (хотя многие вещи приходилось покупать и чинить самому), получая взамен полную свободу действий. Это было очень кстати, ибо жить с мамой после окончания университета как не очень привлекательно для девушек, так и довольно ограничительно для юноши вроде меня.

Собрав с пола одежду, которую я никогда бы не оставил там сам, я понял, что жутко голоден, но дома не нашлось ничего съедобного и этот печальный факт заставил меня покинуть стены моей любимой квартиры.

Спускаясь по лестнице, я встретил потеющего и пыхтящего мастера, нагнувшегося так, что я поневоле увидел небольшую часть его сверкающей от пота задницы. Он действительно зверски вонял. Пробуравив это подобие цивилизованного человека злым взглядом, я медленно выдохнул накопившийся во мне гнев, представляя, что красный дым ярости покидает моё тело. Данная визуализация моего избавления от неприятных чувств, естественно, не помогла, и голос в моей голове спросил:

«Что, если у него четверо детей, которых он должен обеспечивать? Что если он хочет быстрее закончить свои дела здесь, чтобы принять следующий заказ, поработать где-то ещё и заработать на двадцать манатов больше?»

Закатив глаза, я принялся отвечать этому голосу:

«Во-первых, никто не просил его порождать на свет сразу четверых. Презервативы обходятся гораздо дешевле детей, как, впрочем, и аборты. А во-вторых, нужно думать не только о своих никчёмных детях, которые с папашей, сверкающим на весь мир своей волосатой задницей, скорее всего, тоже вырастут и станут никем. Вырастил бы лучше одного нормального, чем потерянных для общества четверых оболтусов»

Голос умолк, скрестив руки, словно обидевшаяся девушка, кой он, в принципе, и являлся. Я же с довольной ухмылкой зашагал в магазин, радуясь этой небольшой победе над самим собой.

Внутри старой лавки меня встретил упитанный седовласый старик с постоянно ничего не выражающим лицом, очками в роговой оправе и лупами, из-за которых его глаза казались комически большими. Я ненавидел этого лысеющего старикашку, потому что он всегда вел себя очень невежливо. Тот факт, что мерзавец почти всегда смотрел женский волейбол тоже был не в его пользу. По правде, мне было даже любопытно, как он умудрялся найти по телевизору именно женский волейбол в любое время суток.

– Здравствуйте, – сказал я и сразу же упрекнул себя, потому что в ответ, как и всегда, было лишь молчание, и высокомерный взгляд поверх очков, а я люто ненавидел, когда кто-то был беспричинно невежлив.

Он с неохотой кивнул, после чего посмотрел на меня так же, как и всегда – будто он из южных штатов США, а я транссексуал, к тому же ещё и чёрный, и ему приходится иметь со мной дело только потому, что его заставляет начальство.

Старик ждал следующих моих действий, но я слегка отвлекся на женские вопли и загляделся на покрасневших, светленьких волейболисток. Заставив себя очнуться, я попросил дать мне упаковку яиц, хлеб и пачку сигарет. Лениво положив на прилавок все, что я просил, старик без каких-либо проявлений человеческих эмоций назвал мне цену. Я заплатил, поблагодарил его и попрощался, за что ненавидел себя всю оставшуюся дорогу домой, ибо грязный извращенец снова меня проигнорировал. Голос в голове твердил, что я поступил правильно и не опустился до его уровня, но этот голос часто меня раздражал.

«Я что, ему не нравлюсь? Но почему? Что я такого сделал, что он столь открыто меня презирает?» – спрашивал я себя, снова поднимаясь по лестницам мимо трудолюбивого мастера.

Дома я принялся готовить омлет. Включив музыку на полную громкость, чтобы хоть как-то заглушить грохот от инструментов злополучного мастера, а также собственные суицидальные мысли, я разбил первое яйцо, в то время как второе покатилось со стола на пол и мне пришлось очень долго и тщательно вытирать его слизкие остатки. От этого моё и без того плохое настроение только ухудшилось. Сидя на коленях с тряпкой в руке, я случайно поднял взгляд к столу. Несколько секунд я с искушением наблюдал за острым кухонным ножом.

«Не смей, сволочь» – сказал голос, и пожав плечами, я продолжил готовку.

Завтракая, я смотрел сериал, а доев решил заняться чем-то продуктивным. Свалившись на пол^[1], я включил следующую серию. За ней последовали ещё несколько серий, пока в час дня мой желудок не издал звук ничего не соображающего пьяницы, пытающегося попросить сигарету. Я задумался о том, чтобы встать, пойти на кухню и взглянуть в холодильник, однако не сделал этого аж до второго часа, потому что мне было страшно лень, а серия, которую я смотрел, была крайне интересна. Только завершив её и услышав из желудка звуки, которые уже напоминали скорее страдания подыхающего от одиночества кита, я закатил глаза и пошёл-таки на кухню, обнаружив в холодильнике гречку и мясо, приготовленные мною пару дней назад.

Когда еда была подогрета и уже лежала на тарелке, ожидая, чтобы её поглотили с нечеловеческой жадностью, мне позвонила мама.

– Алло, привет сынок. Как дела?

– Хорошо, мам, как твои? – сказал я, удерживая телефон плечом, чтобы отнести стакан колы и тарелку в гостиную.

– Да так себе, сынок. Нам снова воду вырубили, но всё нормально, слава Аллаху. Что делаешь?

– Ничего, ма, еду себе подогрел. Сейчас буду есть.

– А что на обед?

Я ответил, и этот разговор продолжался ещё минут пятнадцать. Будучи хорошим сыном, я слушал и слушал, как она рассказывала о своей работе, коллегах, родственниках, об её отношении к недавним новостям, которые она прочла в интернете, в то время как еда, которую я пошёл греть с большой неохотой, смотрела на меня, завораживая своей аппетитностью. Вскоре пар над ней начал исчезать, и я понял, что гречка остывает, но всё же продолжил слушать, не прерывая матушку, потому что знал, какая она обидчивая, а также то, что мы редко общаемся. Мне не хотелось лишать её радости разговора с единственным сыном, учитывая то, что мой великолепный папочка решил свалить ещё до моего рождения и ей пришлось растить меня одной. Всё же, пока еда остывала, во мне всё начинало кипеть.

Вскоре мама сказала:

– Послушай, сынок, иди поешь, а то еда остынет. Потом поговорим. Нуш^[2].

– Ладно, мам, спасибо.

Мы попрощались, и я принялся есть свою остывшую гречку с такой физиономией, будто моя невеста бросила меня у алтаря, наконец приняв тот факт, что она лесбиянка.

Наверняка кто-то из вас считает, что было бы лучше попросить мать позвонить позже. Я и сам думал, почему не сделал этого, пока ел, но голос в моей голове, который, кстати, был не просто голосом, а моим сверчком Джимини, то есть голосом совести, морали, всего хорошего и правильного что во мне было, явно был против. Несколько неправильно приписывать все эти качества лишь одной личности, потому что я считаю, что в каждом человеке их много. Но, дабы упростить себе жизнь, все эти свойства я запихивал именно в данную персону.

Звучал этот голос странно потому, что как я упоминал ранее, принадлежал особе женского пола. Я представлял её себе как рыжеватую, невысокую, улыбчивую девушку, которая смотрит на тебя как на ребёнка, жрущего песок – поучительно и с постоянно поднятым указательным пальцем. Она всегда была наготове отчитать меня за проступок или посоветовать принять правильное решение. Кстати, как и в случае с едой, эти «правильные» решения были не всегда приятны и выгодны для меня. Я звал её «занудой», но она предпочитала имя София.

Вот как Софи обосновывала мне своё решение, пока я ел:

«Молодец! Ты сделал всё правильно, и я горжусь тобой. Представь, к примеру, что кто-то из вас вдруг умер. Ну, да, это не самая позитивная мысль, однако допустим, что она попрощалась, и её схватил инфаркт или она поскользнулась в туалете и сломала шею. Или же ты поперхнулся гречкой и задохнулся. Знаешь, какое последнее воспоминание останется у того, кто будет жить?»

– Просвети меня, – сказал я вслух.

«Она запомнит, что сын мило поговорил с ней, что само по себе отлично, а если умрёт она, ты не будешь страдать от угрызений совести всю оставшуюся жизнь, ведь ты не оставил разговор с ней на потом»

– Как-то мрачновато, – ответил я.

«Возможно… но разве не чудесно поступать правильно?» – в её тоне чувствовалось столько радости, что я поневоле представил, как она выблевала целую радугу, села на белоснежного единорога, пукающего конфетти и прокатилась на этой самой радуге, рыгая светом и звездочками.

«Не круто, Малик» – скорее не обиженно, а нравоучительно заметила София.

Естественно, у меня не было раздвоения личности, и я знал, что София это я сам, но мне нравилось делать вид, что это не так. Это всё упрощало и делало жизнь чуточку интереснее. К тому же будучи человеком, имеющим легкую форму ОКР-а^[3], я сделал это ещё и для того, чтобы в моей бошке всё было так же аккуратно, как и в моей квартире.

Вообще, в безумном котелке, который я называл своим разумом, было много «личностей», каждый из которых представлял отдельный аспект моей цельной персоны. Делая из них «людей», мне было не только легче распознавать источники этих голосов, но также и решать, кого и когда мне стоит слушать.

После остывшего обеда я задумал сделать то, чего лишил меня ублюдок, орудующий инструментами с раннего утра, который, кажется, он ушёл на свой перерыв. Не упуская этой возможности, я лёг в кровать, чтобы немного вздремнуть, ибо ночью мне не удалось выспаться, отчего я и был столь зол на проклятого мастера.

Сны у меня довольно странные и беспокойные. Не в том смысле, что они пугают и превращаются в кошмары, после которых просыпаешься в холодном поту с учащённым сердцебиением. Нет, эти сновидения не вызывали страха, а просто сильно беспокоили, и в них я постоянно ощущал чувства тревоги, волнения и дискомфорта. По этой причине я никогда по-настоящему не высыпался и, пробуждаясь, всегда ощущал усталость как моего измученного разума, так и тела.

Именно эта утомлённость и была тем, что я ощутил, открыв вечером опухшие, слипшиеся глаза. Солнце давно убежало с нашей стороны планеты на другую словно девушка, не способная решить, встречаться ей с оборотнем или вампиром.

«Отлично. Отсылка к Сумеркам. Ниже пасть ты уже не можешь». – подумал кое-кто внутри меня.

С улицы до меня вдруг донеслось отвратительное гоготание и столь странное выражение человеческих эмоций меня глубоко заинтересовало. Напоминало оно скорее гиену, нежели чем человека, поэтому не удержавшись, я выглянул из окна и увидел внизу того самого мастера, попивающего пиво с моим соседом-алкоголиком. Они смеялись так, будто были одни на всем белом свете и в своей больной фантазии я так и видел, как эти два мужика в итоге резко затихают, застенчиво вглядываются друг другу в глаза, берутся за руки, после чего мастер робко улыбается, а мой сосед, приблизив своё лицо к его потной морде, пылко хватает того за лысую макушку и целует нашего с вами любимого мастера. Соприкоснувшись, их жесткие усы трутся друг об друга и шуршат, тем самым нарушая мирную тишину прохладного осеннего вечера.

Улыбнувшись этой сцене, я закрыл окно и подумал о своих дальнейших действиях.

«Сделай что-нибудь продуктивное». – посоветовала София.

– Например?

«Почитай книгу, займись одним из заказов на стороне, в конце концов. Нам не помешали бы деньги. Только, пожалуйста, не включай сериал». – мягко попросила она.

– Сериал, значит сериал, – ответил я и включил очередную серию, в то время как Софи закатив глаза, разочарованно села в воображаемое кресло, полностью игнорируя меня взглядом.

Через какое-то время мой умиротворённый просмотр прервал внезапный звонок. Номер был мне неизвестен, но я всё же ответил.

– Алло?

– Алло, Мамлюк! Ты где? Мы с ребятами уже в пабе. Чё ты не отвечаешь на сообщения в группе?

– Я дома. Она на беззвучном режиме, чувак, и… перестань уже меня так называть.

– Так ты будешь? – не мог угомониться Орхан.

– Нет, я же сказал вчера, что не приду.

– Блять, чувак, ты можешь задрать свою юбку, вытащить тампон из своей пизды, одолжить себе яйца и приехать?

– В следующий раз, – сухо ответил я.

– Следующий педераст, – добавил он, после чего голос рифмоплёта затих, и я услышал лишь шумы и музыку паба, а также некое шуршание.

– Алло, Малик, что случилось? Почему ты не хочешь приехать, друг?

– Привет, Хабиль, – сказал я. – Я просто не хочу сегодня выходить. Холодно, да и пить особо не хочется.

– Да чё ты опять хандришь? Выходи, развейся немного. Плюс, тебе необязательно пить. У меня с собой кое-что зелёненькое, – с улыбкой в голосе заявил мой небезразличный к марихуане товарищ.

– Не, чувак, не сегодня. Сложная была неделя. Хочу отдохнуть. А вы… вы веселитесь.

– Ладно. Но если вдруг передумаешь, мы в «Амбрелле».

– Хорошо, пока, – я повесил трубку.

Наступила удушающая тишина. Окна были закрыты, сериал ожидал на паузе, и всё это стало благодатной почвой для появления Дэмиана.

«Правильно. Ты им всё равно не нужен. Они наверняка позвонили из обыкновенной вежливости. Сиди в своей занюханной квартирке в полном одиночестве и смотри свои нудные сериалы. Какой же ты жалкий». – произнёс этот холодный голос. Он сильно напоминал мой собственный, но был на тон ниже и говорил полушёпотом.

Настало время познакомиться с ещё одним участником команды Маликовых мозгов. Знакомьтесь, дамы и господа! На сцене злобный засранец по имени Дэмиан!

Несмотря на внешнюю схожесть, между нами всё же были ощутимые отличия, для разъяснения которых мне сначала придётся описать вам себя.

Я был довольно худым парнем невысокого роста с неплохой каштановой шевелюрой и немного волосатым, как в принципе и большинство мужчин нашей страны. Я часто сутулился, отчего казался ниже, ну, а что до моего вытянутого личика, то мой нос горбинкой и тонкие губы сложно было назвать «красивыми». Единственным, что мне нравилось в себе, были глаза-хамелеоны, хоть как-то выделяющие меня среди толпы похожих друг на друга темноглазых, смуглых, волосатых азербайджанцев.

Что до Дэмиана, то он был горбатой, низкой, более несимпатичной версией меня. К примеру, мне жутко не нравился мой нос, поэтому у Дэмиана горбинка была куда более утрирована, цвет кожи чуть темнее, а выглядел он усталым, унылым, но, несмотря на это, иногда всё же мог быть и достаточно злорадствующим. Мне казалось, что он всегда одет в одно и то же – толстый тёмно-синий халат, который я носил зимой. Короче, если я Супермен, то Дэмиан – мой Бизарро.

«Супермен? Ага, как же» – сказал Дэмиан, рассмеявшись ледяным хохотом.

Теперь, раз уж разговор зашёл о Дэмиане, то я могу объяснить вам, почему я на самом деле проводил выходные подобным жалким образом.

Дело в том, что когда я сосредотачивался на чем-то довольно усердно, пытаясь вникнуть в это самое всем своим естеством, то это помогало мне ненадолго заглушить голос Дэмиана. Не думайте, этот засранец продолжал говорить, но я просто переставал фокусироваться на его словах.

У подобного побега от себя был один большой минус – я переставал слышать и все остальные голоса. София, которая старалась поднять мой зад с постели, желая, чтобы я занялся чем-то продуктивным, тоже затихала. Знаю, это не самый лучший способ борьбы с депрессие, й, но раз я ещё не лежал в луже собственной артериальной крови, вытекающей из глубоких вертикальных порезов на моих запястьях, которые бы я сделал с помощью кухонного ножа, значит, он работал. Для демонстрации Дэмиана во всей его красе я, эксклюзивно для вас, прибавлю громкость его голоса в своей голове. Послушайте, что говорил мне этот хладнокровный, рассудительный ублюдок:

«Снова лежишь в постели и ничего не делаешь. Какое же ты ничтожество. Унылый кусок дерьма. На твоём месте я бы давным-давно покончил этот неудачный эксперимент твоих родителей, который ты называешь жизнью. У всего, что ты делаешь, нет ни малейшего смысла. Ну, поживёшь ты ещё лет пятьдесят, и что? Всё равно ведь умрёшь. Так какая разница? Почему не избавить себя от дальнейших страданий? Не говоря уже об окружающих, которым приходиться терпеть твоё лицо изо дня в день. Неужели ты хочешь быть графическим дизайнером всю свою жизнь? Часами сидеть и манипулировать картинками с «Shutterstock»-а для чужих людей? А что потом? Заведёшь семью? Ты что, хочешь заставить страдать и других?! Хотя… вряд ли ты понравишься нормальной женщине. Максимум какой-то сумасшедшей. А дети? Думаешь, они будут в восторге от своей генетики? Ты хочешь, чтобы и они росли с этим лицом и хоббитским ростом? Чёртов эгоист!»

Дэмиан расхаживал по тёмной, ледяной комнате, жестикулируя и выкрикивая некоторые из сказанных им слов. Его голос звучал твёрдо и у него были ораторские способности самого Гитлера, которых у меня никогда не было. Он говорил чрезвычайно убедительно, и казалось, что во всех его словах есть извращенная логика, отчего мне и приходилось заглушать его сериалами, комиксами или громкой музыкой, если я был в общественном транспорте.

«Не слушай его, Малик. Жизнь стоит того, чтобы её прожить. Ты довольно симпатичный, талантливый молодой парень и можешь делать все, что захочешь! Пить, заниматься сексом, путешествовать! Тебя ждёт невероятное будущее, так что не нужно слушать этого говнюка» – ответила на монолог Дэмиана София.

«Пить он и так горазд, а по части секса, то найдутся мало дур, которые захотят переспать с этим уродом. Посмотри на прыщ на его лбу! Двадцать четыре года, а прыщи как у сопливого подростка. Что же касается путешествий, дражайшая София, то таких денег у него никогда не было и не будет, так что твоё «невероятное будущее» тоже в пролёте» – хихикнув, сказал Дэмиан, сидя на полу.

Они начали спорить, что всегда страшно утомляло меня, поэтому глубоко вздохнув, я побрел в туалет, выдавил прыщик на лбу и снова улегся на пол, продолжив смотреть свой треклятый сериал вплоть до самой ночи.

Всё это время в моей голове стоял небольшой гул, точно такой же, как когда вы закрываете дома все окна, но всё ещё слышите звуки громких машин, проезжающих по улице. София и Дэмиан продолжали бороться, но, как и всегда, побеждал Дэмиан.

Депрессия. Для меня это слово было похоже на шутку, которую вам рассказывали столь часто, что она уже перестала быть смешной и теперь вызывала только раздражение.

Многие думают, что настоящая депрессия, а не та о которой говорят двенадцатилетние подростки, которых бросил парень или девушка, это просто чрезвычайно сильная печаль, однако это не так, и сейчас я попытаюсь развеять неправильное представление о данном состоянии.

Просыпаясь утром, вы ощущаете во всем теле ноющую боль, будто вчера вас заставили таскать кирпичи. Открыв, наконец, глаза, вы понимаете, что устали и не хотите вставать с постели. До вас медленно доходит, что наступил ещё один день, который вам предстоит прожить. Вы же лишь хотите, чтобы поскорее пришла ночь, и вы снова смогли уснуть.

Не буду утверждать, что вы жаждете умереть. Скорее, как поет Фредди в песне «Bohemian Rhapsody», вам бы хотелось не рождаться вовсе. Если вдуматься, тут есть разница. Вы не желаете смерти, вы просто не хотите жить.

Далее, максимально отсрочив тот ужасающий момент, когда вам всё же придётся поднять свой зад, вы встаёте. Раскрыв шторы, вы смотрите в окно и видите окружающий мир во всех его цветах – зелёные деревья, голубое небо с редкими облаками, дети, играющие на улице. Несмотря на то, что вы видите все эти цвета, слышите смех детей или, к примеру, звуки любимой музыки, вам всё это кажется серым и дело вовсе не в цвете, а в концепции некой тоскливой бесцветности.

То же происходит и со всем остальным – все ваши чувства работают, но вы неспособны по-настоящему ощутить мелкие радости вашей жизни, ведь ваш разум и душа окутаны пеленой депрессии. Вы становитесь забывчивым, неуклюжим и часто уходите в себя, ощущая в груди тяготящее, отвратительное чувство. Там будто засело большое скользкое насекомое, питающиеся вашей энергией, вашими чувствами и вашей жизнью. Оно высасывает всё хорошее до последней капли, не оставляя вам ничего, кроме неизменных, не покидающих вас чувств беспомощности, безнадежности и безысходности.

Вы нередко думаете о том, чтобы уйти, закончить всё это одним прыжком, несколькими таблетками, ножом или верёвкой, но это всего лишь далёкая мечта, ведь вскоре вы вспоминаете о тех, кого оставите позади. Печально вздохнув, вы продолжаете представлять, какого бы это было – не быть.

Жизнь кажется вам длинным, бесконечным днём. Будто давным-давно, так много лет назад, что уже даже и не вспомнить, вы проснулись одним неудачным утром, а ночь так никогда и не пришла. Вы суетитесь сквозь каждодневную рутину, словно обезумевший хомяк в колесе, но делаете это очень медленно, болезненно и невообразимо долго, живя в ожидании безмятежного покоя, который всё никак не придёт.

За прошедшие годы я привык жить с этой пеленой депрессии и со временем даже научился успешно скрывать её существование от окружающих. Мои родственники, друзья и знакомые могли заметить то, что творилось в моей душе, лишь тогда, когда мои малые силы из мизерных становились несуществующими, и я просто не мог более притворяться нормальным. В такие периоды я сбегал от общества и пытался перезарядиться словно телефон, старая батарея которого подыхала буквально через полчаса использования.

Тем воскресным днём я был на нуле, и зарядка мигала красным огнем, обозначая опасно низкий уровень жизнеспособности, отчего полная изоляция была нужна мне позарез.

«Началось опять. Возьми себя в руки! Нельзя же постоянно ныть. Будь позитивнее!». Именно так говорило мне большинство окружающих, если я заикался о том, что у меня нет настроения (говорить о депрессии я не хотел вовсе). Это как сказать умирающему от рака человеку: «Будь здоровее! Возьми свою злокачественную опухоль, свои развивающиеся клетки эпителиальной ткани в руки!». Люди не видят разницы, однако от депрессии, как и от рака, так просто не избавишься.

Вам может показаться, что, сравнив рак с депрессией я сильно переборщил, однако дело в том, что я не знаю какого это – болеть раком, отчего мне всё равно. Опухоль – это, конечно, ужасно и всё такое, но если вы из тех счастливчиков, которые никогда не сталкивались с чем-то подобным, то вам так же, как и мне, сложно сочувствовать болеющим, ведь вы не знаете какого это на самом деле. Людям свойственно не осознавать всю глубину проблем, с которыми они никогда не сталкивались и это бессердечие вполне естественно.

Блин, что-то я совсем приуныл. Будем же позитивнее! Да начнется веселье! Теперь, когда вы узнали достаточно моих странностей, то можно, наконец, перейти и к главной сюжетной линии, то есть к событиям того дня.

Глава 2 – Старик и море вопросов

То было не обычное воскресенье, а тридцатое октября – день до Хэллоуина. Многие заведения собирались провести мероприятия с данной тематикой именно в тот вечер, дабы люди смогли вернуться к своим жалким, унылым жизням с похмельями, фотками и новой партией венерических заболеваний уже к завтрашнему дню.

В Баку Хэллоуин был праздником молодых, нежели чем детей. Никто не обхаживал дома и не просил у людей конфеты. Это торжество, не имевшее к азербайджанцам никакого отношения, просто было удобным поводом нарядиться в костюмы, пить и отрываться на различных вечеринках. Люди склонны видеть в общей картине лишь ту часть, которая выгодна им, а в данном случае этой частью было их желание найти оправдание своему алкоголизму и безделью. Я не имел ничего против такого поведения и сам часто посещал подобные мероприятия. Естественно, не в костюме, ибо я был слишком ленив и беден, чтобы позволить себе такую бессмысленную роскошь.

Однако эта неделя была столь утомительной и переполненной таким большим количеством неприятных эпизодов, что я уже заранее решил провести весь день за сериалом, наедине с собой. Вам, наверное, интересно, что это был за сериал, но я вам не скажу, потому что я засранец.

Весь абсурд того дня начался на удивление с кое-чего абсолютно простого. Мой блестящий план ничего неделания пошёл наперекосяк к полуночи, когда мой интернет внезапно перестал работать, тем самым обломав мне просмотр сериала. Тогда я ещё не знал, что это незначительное повседневное неудобство заставит меня делать через несколько часов, а именно – сидеть на плечах двухметровой мускулистой женщины и кричать на весь Баку, что я грязная потаскушка.

Шучу, такого не будет… скорее всего.

Я терпеливо ждал, но интернет упрямо не хотел работать. И как бы сильно мне не хотелось продолжать лежать в позе эмбриона на полу, Дэмиан уже начинал разгоняться, а это, как вы уже знаете, довольно неприятно, плюс чревато последствиями.

Став жертвой столь печальных обстоятельств, я понял, что иного выхода у меня нет. Встав с ужасной неохотой, я побрел в прихожую, где находился модем, который я выключил и включил, повторяя данные действия следующие несколько минут. Однако сколько бы я не мучился, это дерьмо не желало работать.

Забавно, но как только современному человеку отключают свет, воду, газ или интернет, он начинает ощущать свою полную беспомощность из-за нынешнего комфортного образа жизни всей цивилизации. То же и со мной. Не прошло и пяти минут, а я уже беспокойно шагал по квартире и несколько архаичным образом разговаривал сам с собой, стараясь придумать себе занятие на время отсутствия интернета.

– Так что, София ханум^[4]? Чем по вашему мнению мне стоило бы заняться?

– Ну, я бы посоветовала тебе пойти спать, однако будучи круглым идиотом, ты это уже сделал, – у меня плохо получалось изобразить голос Софии, но я всё же старался.

– Истину глаголишь, – поддакивал я уже своим обычным голосом. – Мистер Дэмиан, вам, конечно, есть что сказать, не так ли?

– Ещё бы, Господин Малик. Сейчас самое время написать последнее письмо, пойти на кухню за ножом и перерезать себе вены, сидя на полу ванной и куря сигарету, – вежливо заявил Дэмиан.

– Ваше довольно… подробное ходатайство было услышано и будет рассмотрено советом сию же минуту, – я сделал недолгую паузу. – Итак, начнем. Есть ли среди нас возражающие?

– Чёрта с два ты это сделаешь. Я сама тебя прибью, – пригрозила София.

– Продолжаем, продолжаем. Сер Хэнк, возможно, вам есть что добавить к данному обсуждению?

Знакомство с Хэнком я оставил на десерт, ибо этот чрезмерно эмоциональный чувак, постоянно ищущий на голову приключений, занимал особое место в моей душе и разуме. Он был частью меня, которую беспрестанно одолевала жуткая скука, являясь всем тем, к чему я стремился и от чего убегал. В отличие от невротика Малика, Хэнк был спокоен, высок, не считая небольшого животика был хорошо сложен, а его харизма очаровывала, даже невзирая на то, что он был страшным пьяницей.

Именно Хэнк был источником идей и вдохновения, как для моих рисунков, так и для графического дизайна. Он был мечтателем до мозга костей и любил совершать глупые поступки, о которых я обычно жалел на следующий день. Этот парень заставлял меня напиваться и влезать в похождения, выводящие меня из зоны комфорта, на которые я бы никогда не подписался, не будь во мне его потрясающей персоны.

Для того, чтобы сделать образ Хэнка ещё ярче, добавлю, что у него были длинные, волнистые, каштановые волосы и борода а-ля Иисус, искрящиеся, зеленоватые глаза (почти такие же, как мои) и обаятельная улыбка, способная свести с ума практически любую. Носил он исключительно пёструю одежду в стиле хиппи, которую я видел, блуждая по «Пинтерест»-у и в данный момент на нём виднелись большие кеды, красные носки с маленькими бананами, широкие джинсы, светлая разноцветная рубашка с открытыми аж до груди пуговицами и тёмная жилетка. На глазах он предпочитал носить круглые красные очки в стиле Кота Базилио или Леона, в зависимости от ваших предпочтений.

– Ну, Господин Малик, думаю, что нам стоит оставить решение данного вопроса на другое время, а по причине полного отсутствия каких-либо других занятий, я советую вам уйти в запой, – крайне благородно сообщил своё мнение Хэнк.

– Довольно неожиданное замечание со стороны сэра Хэнка, – съязвил я, продолжая расхаживать по комнате. Подойдя к столу, я положил в рот сигарету и закурил. – Все согласны?

– Нет, – одновременно отозвались Дэмиан и София.

– Хм, – по-Геральтски^[5] хмыкнул я. – Мы, конечно же, могли бы выйти в город к нашим славным друзьям, выпить с ними и понаблюдать за глупыми людьми, веселящимися в своих маленьких мирках, однако чувствуется мне, что Мистер Дэмиан против подобных вылазок, как, в принципе, и наша дорогая София ханум, хоть и по разным причинам. Возможен ли компромисс, дамы и господа?

– Нет.

– Что ж, тогда нам придётся обойтись этим бессмысленным разговором.

И тут наступила тишина, воспользовавшись которой Дэмиан начал втирать мне свою привычную дичь:

«А знаешь, Малик, я согласен с Хэнком. Надевай кроссовки и топай к тому отвратному старику. Купи у него немного водочки с пивом, возвращайся обратно, хорошенько надерись, чтобы порядком осмелеть, а затем пойди, наконец, на кухню и не будь такой же маленькой сучкой, какой ты оказался в прошлый раз. Уверяю, твоя жизнь ничего не стоит. Ты один сейчас и будешь один всегда. Никакая девушка, друг или неожиданно вернувшийся в твою жизнь папаша не помогут тебе спастись от этого чувства, понимаешь? Ты. Всегда. Будешь. Один. Почему тебе так сложно это принять? Казалось, ты должен был сделать это ещё в школе, когда всё было в разы хуже, но ты упрям как козёл. Никак не насытишься своими повседневными страданиями и продолжаешь жить, а мучений всё больше и больше. К чему всё это? Сам мне скажи. Серьёзно! Если ответишь адекватными, логическими доводами, я заткнусь. Обещаю».

Я задумался, пытаясь придумать хоть какое-то оправдание тому, почему продолжал жить и в разговор, как и ожидалось, вступила София.

«Друзья и семья любят Малика. Он не может просто покончить с собой и оставить их жить с этой болью и непомерным грузом вины на душе. По-твоему, они не будут думать, что могли бы что-то изменить?»

«Будут конечно, но нам-то, какое дело? Нас же не будет в живых. Как ты не понимаешь, что красота всей ситуации как раз в том, что не будь у нас жизни, не будет ни страданий, ни причин для волнения. Это же так же легко, как два плюс два равно четырём, чёрт тебя дери».

– Так. Вы мне надоели. Ничего нового я так и не услышал. А это хуже всего, – прервал спор я. – Сэр Хэнк, управление я вверяю в ваши надёжные руки.

«Ни черта они не надёжные» – прокомментировала София.

– В этом и суть. Ненадежность и хаос порой привлекательнее спокойной, но повторяющейся стабильности, – ответил Хэнк, пока я снимал с себя домашнюю одежду.

Проверив погоду быстрым взглядом из окна, я напялил чёрные джинсы, толстовку того же цвета с надписью «Fuck.» посередине, новенькую куртку, после чего поспешил выбраться с квартиры, которую, если честно, нам совсем не хотелось покидать. Хэнк, конечно же, был исключением, возбуждённо предвкушающим приключения.

Выходя из дома, я взял с собой телефон, сигареты, а также позитивный настрой. Нельзя забывать быть оптимистом. Впереди меня ждал Баку и бурная ночь, полная неожиданных злоключений, вместо которых я бы предпочел сидеть дома и смотреть сериал. Черт, как же я люблю сериалы. Смотрел бы их всю жизнь. А будь сериал женщиной, я бы… ну… вы поняли.

* * *

Удивительно, но старый пердун в роговой оправе снова смотрел женский волейбол через свои огромные лупы. Я успел как раз к закрытию магазина, однако было такое впечатление, что мужчина даже не собирался прикрывать лавочку. Вот, насколько сильна была его любовь к данному спорту.

Подойдя к холодильнику, я вынул из него двухлитровую бутылку пива. Естественно, мой выбор сразу же был осужден тяжёлым взглядом старика и его пыхтением, отчего напрашивался вопрос – зачем продавать в своём магазине то, продаже чего ты категорически не желаешь потворствовать?

«Да забей ты на этого старого хера» – сказал Хэнк, и я беззаботно, даже несколько грубо кинул деньги на прилавок.

Старик молча вернул мне сдачу и, не проронив ни слова, я вышел из магазина.

«Ты снова потакаешь его капризам! – крикнула София.

«Отстань, София. Старик первый начал!» – ответил я.

«Он же старше!»

«Ну и что, что старше?! Это значит, что он может вести себя как полный мудак?»

«Хорошо, фиг с ним, этот старик и мне не по душе, но пить тебе всё равно не стоит. В твоём состоянии это опасно. Ты можешь не совладать с собой. Надеюсь, ты не забыл, что было в прошлый раз?»

«Как я мог забыть, когда мне постоянно об этом напоминают? Вообще, какой смысл говорить это сейчас, София? Я ведь уже купил чёртово пиво».

«Ладно-ладно. Пей, но не возвращайся домой. Прогуляйся по окрестностям, послушай музыку. Свежий воздух хотя бы лучше, чем тоска в нашей квартирке».

«Я, кстати, поддерживаю рыжика» – отозвался Хэнк.

«Да ладно вам, ребята. Пить дома гораздо удобнее, и вы прекрасно это знаете» – вмешался Дэмиан.

«Заткнись, Дэмиан» – отозвались все разом.

«Ладно, – огрызнулся он, пожав плечами. – Покончить с собой можно и под колесами машины».

Итак, мне было одиноко, грустно, а мысли о тщетности существования так и лезли в голову, словно пиявки, высасывающие из меня всяческое желание жить. Я начал гулять по проспекту, но Хэнк решил, что дабы должным образом оценить красоту природы нам для начала нужно выпить, отчего я вскоре дошёл до автобусной остановки неподалёку, и приземлил свою тощую задницу на холодное железное сиденье. Там я открыл пиво и начал лакать…

«…как тёлка, у которой лет пять не было секса»

«Ужасное сравнение» – отозвалась Софи.

«Благодарю» – ответил Дэмиан.

Через четыре песни в моих наушниках один из двух литров уже мирно булькал в моём желудке.

«Я хочу пи-пи, – подумал я. – Но возвращаться домой охоты нет. Ковальский, анализ»

«Сейчас что-нибудь придумаю» – ответил Хэнк и мы поднялись с места.

Как оказалось, литр пива, в особенности столь паскудного, и в такой краткий срок может серьёзно ударить по голове (не говоря уже о мочевом пузыре), отчего встав, я сразу же ощутил легкое головокружение.

Время было позднее и на улице практически не было людей. Приметив это, я побрел к одной из соседних улиц. Там была невысокая каменная стена, за которой стояло несколько мусорных баков. Спрятавшись за ней, я начал облегчаться и, навострив уши, надеялся, что не буду обнаружен за этим постыдным занятием.

«Мне так грустно, когда ты делаешь такое, Малик» – сказала София с ощутимой печалью в голосе.

«Прости, Софи. Ты права. Я окончательно деградировал» – ответил я, уныло закрывая ширинку.

«Не мучай себя. Всё не настолько плохо» – попыталась приободрить меня девица.

«Ты действительно так считаешь? – Дэмиан был оскорблен до глубины души. – У нас говенная работа, мы еле сводим концы с концами, потому что тратим внушительное количество заработка на алкоголь и марихуану и у нас всё ещё нет девушки, так как нас категорически невозможно полюбить из-за гадкой внешности и полного отсутствия каких-либо положительных качеств. Перспективы выглядят не очень, София. Скорее всего, Малик так и останется обычным графическим дизайнером и ничего и не добьется в жизни. Он ведь ничего для этого и не предпринимает, так что…» – моя депрессия пожала плечами.

«Ребят, а без этого никак?» – жалобно спросил я, ковыляя по улице и наблюдая за тем, как ветер сгибал толстые ветви высоких деревьев.

«Если хочешь, я не буду ему отвечать» – понимающе сказала София, но я чувствовал в её сердце ярое желание поступить совершенно иначе.

«Спасибо» – коротко ответил я.

«Не кисни, парень. Может всё наладиться?» – вставил Хэнк, лакая пиво.

«Может быть. А может и нет» – сказал я.

«Ты слишком пессимистичен. Ну и что, что нас бросил отец? Не мы первые, не мы последние» – заметила София, гордо вскинув голову.

«А что прикажешь делать с чувством ненужности? Просто взять и выключить? – огрызнулся я. – А с яростью, которая берется невесть откуда и постоянно обжигает моё нутро, как кислота? Что, тоже просто не замечать?»

София пожала плечами и обхватила руками колени, сидя в своём удобном, кожаном кресле.

Было до ужаса тоскливо, но для меня подобное было не в новинку. Я уже давно так жил и ещё одна одинокая ночь ничего не меняла. Я думал о том, что слишком беден, о том, что вряд ли смогу исправить своё шаткое положение и что мне никогда не стать известным художником комиксов, ибо как столь учтиво заметил Дэмиан – я не прилагал для этого абсолютно никаких усилий.

Через пару впечатляющих глотков пива и нескольких прошедших мимо минут, внимание Хэнка было привлечено местным кладбищем, находившимся недалеко от моего дома.

«Неудивительно, что у тебя депрессия, – сказал Дэмиан. – Это как жить около Чернобыля и поражаться, что у тебя обнаружили рак»

«Если бы за подобные сравнения раздавали награды, уверен, нам бы перепало, – ответил я. – Хэнк?»

«Давай по-быстрому туда сгоняем» – пьяно ответил он.

«Боже, зачем?» – жалобно процедила Софи. Сегодня явно был не её день.

«Брось, Софи. Пойдём! Может, это весело?» – сказал Хэнк и зажег сигарету, после чего я трусцой перешёл дорогу.

Если раньше рядом и проезжали машины, то сейчас я будто оказался в пост-апокалиптическом триллере-ужастике. На улицах не было ни единой души. Лишь недавно пестрящая энергией живая улица, казалось бы, вдруг умерла, а её всё ещё теплый труп медленно, но верно остывал. От такой картинки мне стало не по себе, и я поёжился.

Кладбище и мертвецы, покоящиеся там, зазывали меня вступить на их землю, насвистывая мне своё зловещее приглашение холодным осенним ветром. Это был не один из тех ветров, что дует лишь с одной стороны на протяжении долгого времени. Этот был хитрее. Он дул слабо, но пробивался ко мне со всех сторон, периодически делая вид, что затихает, а затем ударяя с новой силой.

Следуя за силой, призывающей меня на кладбище, я – Малик, графический дизайнер, бакалавр и магистр довольно приличного университета, где я успешно получил своё образование на факультете международных отношений, не имеющего к моей нынешней работе абсолютно никакого отношения, двадцати четырёх лет отроду, в крайне недобром здравии и нетрезвом уме решил последовать зову духов и шагнул на территорию кладбища.

Чувства были довольно красочными. С одной стороны, мою кожу словно облизывали маленькие язычкиволнения, делая быстрые, но точные удары везде, где только можно, а с другой мою радость о предстоящем экстремальном занятии, которое на самом деле казалось мне таковым лишь от тоскливости моих будней, понижало чувство какого-то первобытного страха перед этим местом и его обитателями. Ведь, что может быть хуже мертвецов? Знаете, что мы испытываем, когда сталкиваемся с чем-то, что когда-то было живым существом, в итоге превратившись в груду мяса и костей? Неизвестность. Эту назойливую чесотку, что сидит в сердце каждого человека и не позволяет ему вести спокойную, мирную жизнь. Ведь мы всегда должны всё знать.

Но одно нам узнать было не дано, ибо, познав эту правду, ты не можешь пересказать её кому-либо ещё. Эта та самая Правда с большой буквы «п» – возможно самая важная из всех.

Если вы ещё не врубились, то речь идёт о смерти.

Так вот, смерть – это единственное, что пугает почти всех нас до леденящего сердце ужаса. А знаете, почему? Потому что, будучи самоуверенными мудаками, люди смеют нагло полагать, что их жизнь находится под их контролем, а ещё точнее, что всё нормально. Даже когда с нами случается что-то плохое, к примеру, нас бросает человек, которого мы любим, или же из нас делают секс-рабов, которых каждый день насилуют, всячески унижают и всё в таком духе… так вот, даже в таком случае мы порой считаем, что всё в принципе нормально, и решаем жить дальше. Просыпаясь каждый день, мы принимаем сознательное решение не перерезать себе вены или не бросаться под колеса проезжающего мимо грузовика. Вместо этого мы копаемся в социальных сетях, после чего встаем и начинаем заниматься своими привычными делами. Даже люди, живущие отвратительнейшей жизнью как те секс-рабы – и те продолжают жить. Не потому, что всё шикарно и не потому, что они любят свою жизнь. Просто страх перед неизведанными рубежами потустороннего мира остаётся настолько грозной силой, что не каждый отваживается ей противостоять.

Когда я проходил мимо, скелеты в земле словно медленно поворачивали свои черепа, а кости их шей издавали мерзкий скрежет, похожий на тот, что издает новый кусок мела на чёрной доске. Именно подобную сцену выдала мне моя фантазия и я боялся, потому что не знал, действительно ли скелеты способны на такое. Кто знает, может духи, живущие в их костях, и вправду наблюдают за мной? А может они наблюдают за всеми нами постоянно. Что, если они везде? На улицах, в метро, в наших домах. Завидуют телам живых, нашей способности жить и ощущать. Они всегда с нами. Слушают. Наблюдают. Как, например, сейчас позади вас, возможно, стоит кто-то, кто раньше жил неподалёку или в вашей собственной квартире. Теперь всё, что ему или ей остаётся, это пялиться прямо вам в затылок, а вы сидите себе, читаете эти слова и ничего не подозреваете. Однако вы чувствуете, что по неизвестной причине волоски на вашей шее и руках вдруг встают дыбом и от этого вам становится не по себе.

Не знал, что эта драматичная чёрная трагикомедия имеет ещё и элементы ужастика. Что же, продолжим. Я шёл среди могил, с выгравированными на них забавными, а порой и пугающими изображениями усопших, лица которых выглядели особо жутко в кромешной тьме ночи.

Понимая, что я слишком перевозбуждён от страха и экстаза, я сделал пару больших глотков пива для отваги, решив впоследствии сесть где-нибудь и поговорить с мёртвыми.

– Дамы и господа? – негромко сказал я, опасаясь нарушить покой обитателей кладбища. – Как поживаете? Ой. Простите, не хотел вас оскорбить, – я махнул рукой. – Ладно, проехали, – я сделал ещё пару глотков. – Знаете, у меня депрессия и часть меня отчаянно рвется прервать моё жалкое существование и хочет сделать меня одним из вас. Я бы давно это сделал, но… мне страшно, – я выждал драматичную паузу. – Может расскажите мне, какого это?

Мертвецы мне не отвечали. Из звуков в округе были слышны лишь вой ветра и писки различных букашек, живущих тут, среди тех, кого больше нет. Разве это звучит не странно? Те, кого больше нет. Как это возможно – вдруг не быть? Ты, а точнее то, что было тобою всё ещё тут, но где же ты сам? Куда ТЫ исчез? Правда ли то, что после смерти человек теряет около двадцати граммов веса? Действительно ли эти граммы – мы? Или умирая люди просто испускают столь сильные газы, что они весят аж двадцать граммов? Можно ли взвесить воздух граммами?

Вопросы, один тупее предыдущего, поедали мой разум словно личинки, лакомящиеся мертвечиной, а я продолжал сидеть на каком-то камне и позволять им делать это, периодически попивая пиво.

– Это раздражает, не так ли? – сказал старый, хрипловатый, но всё же мощный голос позади меня.

Я вздрогнул так сильно, что не будь пиво выпитым практически полностью, оно бы совершенно точно пролилось мне на джинсы. Резко встав с камня, я обернулся рассмотреть незваного гостя.

– Извините, я не хотел вас напугать. Что вы тут делаете, молодой человек? – спросил старик с длинными и прямыми, как у волшебника, белоснежными волосами и бородой. На нём был новенький длинный, чёрный плащ, а под ним виднелся тёмный костюм с белой рубашкой и галстуком. Старик выглядел слишком модно не только для Баку, но и для всего Азербайджана.

– Простите… я…я… просто гулял, а потом решил зайти сюда, – ответил я.

– Почему? – полюбопытствовал он, медленно приближаясь ко мне.

– Я просто… просто, я никогда не был на кладбище ночью и мне было интересно, какого это, – запинался я, глядя на старика с некоторой опаской.

– Прекрасная погода для прогулки, – сказал старик, остановившись и взглянув на небо. Я распознал в его речи русский акцент.

– Да, – согласился я. – Вы не отсюда?

– Это так очевидно? – дедуля не прекращал улыбаться.

– Немного, – я улыбнулся в ответ.

– Бакинцам, видно, не присущ подобный головной убор, – он погладил свои шёлковые на вид волосы.

– Дело не только в этом. У нас вообще мало стариков, которые так хорошо одеваются.

– Как странно. Вы думаете, что я старик? – скорее не оскорбленно, а восторженно спросил дедок.

До меня вдруг дошло, что я сказал нечто неприличное и извинительно поднял руки к уровню груди, готовясь просить прощения, но старик лишь рассмеялся и жестом дал мне понять, что всё хорошо.

– Верно. Наверное, я уже стар. Вы довольно честный молодой человек.

– Простите, пожалуйста. Я не хотел вас обидеть, просто я устал и, как видите, выпил немного… так что… – оправдался я.

«Слушай, Малик, не нравится мне этот старик. Он какой-то… жуткий. Может, пойдём уже, а?» – сказала София и была абсолютно права. Несмотря на то, что старик выглядел вполне безобидно, мне действительно было не по себе.

– Не думаю, что тебе стоит уходить, Малик, – неожиданно заявил старец. Поначалу до меня даже не дошло, что именно он сказал не так, но буквально через секунду я уже вовсю хмурился и сконфуженно рассматривал старикашку.

«Мы же не говорили, как нас зовут и это, вроде бы, не один из наших знакомых, – впопыхах проговорила София. – Таких у нас точно нет»

– Ты права, София. Вы меня не знаете. Но я знаю вас. Причём очень и очень хорошо.

«Окей. А это как понимать?» – подумал я.

Всё моё естество орало изнутри, но я не посмел издать и звука. Я просто был чересчур ошеломлён, а мой мозг отчаянно пытался найти ответ лишь на один простой вопрос:

«ОН ЧТО, ЧИТАЕТ НАШИ МЫСЛИ?!»

– Ну, можно сказать и так, – улыбнулся старик своей доброй, но в данном случае, учитывая все обстоятельства (ну, вы ведь помните – глубокая ночь, ни единой души, тишина, кладбище, старикан, слышавший все, что я думаю), эта улыбка вовсе не казалась мне доброй.

– К-как..? – удивлённо, но медленно, словно будучи неуверенным в том, что говорить вслух вообще требуется, спросил я.

– Ты сам ответил на этот вопрос, Малик. Я не отсюда, – спокойно сказал старик. – Не стоит тревожиться. Всё хорошо. У меня нет ни малейшего желания подчинять тебя своей воле или совершать что-то в духе того, чего ты насмотрелся в своих сериалах.

– Кто вы? – испуганно спросил я, чувствуя то самое мерзкое ощущение неизвестности, о котором говорил ранее.

– Я… – он задумался, а затем продолжил. – Дамбл Дор, конечно же.

– Ну да, конечно, – кивая повторил я, понимая, что возможно окончательно сошёл с ума.

«София, надо погуглить, развивается ли от депрессии шизофрения? Кажется, у меня поехала крыша. Я общаюсь с Дамблдором на кладбище».

– О, нет-нет, прошу не путать! – старик покачал головой. – У нас нет прав на использование этого имени. Точнее, я не уверен, зарегистрировано ли это имя и могут ли авторы вообще регистрировать конкретные имена… особенно учитывая также и внешнее сходство… хм… адвоката бы позвать… Ничего. И так сойдет, – вслух размышлял дедуля, после чего он взглянул мне в глаза, и я увидел, как блеснули стёкла его очков. – Говоря откровенно, было бы лучше, если бы ты не произносил это имя слитно, мальчик мой, – вежливо попросил Дамбл Дор.

– Как скажете, – ответил я. – Вы ведь… вы ведь слышите мои мысли потому, что вы в моей голове? То есть… то есть… не буквально… то есть, вы влезли в нее, а… вы лишь плод моего воображения, – волнуясь, я часто повторялся и напрочь забыл, как правильно составлять предложения, хотя и до этого не был экспертом в общении с людьми.

– Так, юноша, у нас нет на это времени. Гляди который час, – Дамбл Дор посмотрел на ручные часы. – Я вполне мог бы позабавиться и сказать… как же там было… ах да! «Конечно, это происходит у тебя в голове, Малик, но кто сказал тебе, что поэтому оно не должно быть правдой», однако нас ждут дела… хм… Прости, у меня попросту нет времени доказывать тебе, что я реален и объяснять кто я, поэтому я просто устрою тебе небольшую экскурсию. Ты ведь большой любитель отсылок к поп-культуре, так что, думаю, тебе не составит никакого труда вспомнить это из фильма «Доктор Стрэндж», – старик приблизился ко мне на расстоянии руки в одном кратком мгновении. – Раскройте око! – сказав это то ли двойным, то ли тройным голосом, Дамбл Дор положил свою руку мне на лоб, надавив большим пальцем на место, где обычно рисуют так называемый «третий глаз».

Глава 3 – Ах ты сукин сын, я в деле

В первую долю секунды я был уверен, что у меня окончательно поехала крыша, но прежде чем мне удалось должным образом это осмыслить, моё тело силой отбросило в небо, и я полетел вверх. И отнюдь не так, как это делал Супермен. Было такое ощущение, будто с небес меня схватила огромная невидимая рука. Грудь тянуло вверх, а ноги и руки брыкались по сторонам как у игрушечной куклы, пока мои спина с задницей лежали на чьей-то массивной ладони. Ощущая кусачий холодный воздух, от которого горело незащищённое лицо, я орал так сильно, как только вообще мог вопить человек.

Внезапно рука отпустила меня, и за меня взялся Ветер. Я знал, что это именно он только потому, что у него было лицо и эта знакомая, седобородая, горизонтально летящая морда бакинского Ветра улыбнулась мне. Я заорал ещё сильнее. Ветер брыкнулся, и моя задница оказалась у него во рту, пока мои ноги свисали с его губ. Лицо этого существа напоминало ковер-самолет, а я в данной постановке исполнял роль Алладина. Мы медленно парили над городом, и я отчётливо видел свет тысячи квартир и уличных фонарей, кажущихся отсюда далёкими точками, изо всех сил держась за то, что казалось усами. Тут мы внезапно спикировали, и я не упал лишь благодаря своей волшебной заднице, находящейся во рту мсье Ветра.

Затем мы нырнули в Каспий.

Сквозь водоросли и мутные воды я медленно шёл ко дну, не видя в кромешной тьме абсолютно ничего. Держа рот закрытым, я попытался выплыть на поверхность, но меня затянула взявшаяся из ниоткуда разноцветная воронка и, спустя мгновение, выплюнула обратно. Над водой вдруг загорелся яркий свет, и я сумел различить контуры доисторических подводных чудищ, пожирающих друг друга, пока раннее схватившая меня невидимая рука не вытащила меня из моря и не забросила, словно мячик, через ещё одну воронку на Девичью башню.

Я решил, что разобьюсь, но вместо того, чтобы превратиться в лепёшку, я стал парить над каменным полом как раз тогда, когда до него оставался всего лишь один жалкий метр. Сила отпустила меня, и я плюхнулся как пакет с мусором, инстинктивно выставив перед собой руки. Пытаясь отдышаться, я поднял взгляд и заметил, что башня находилась прямо у моря, как это было много веков назад. Оглянувшись, я также увидел девушку, стоящую на самом краю. Её длинные чёрные волосы развивались по ветру, а плечи судорожно подёргивались, отчего мне показалось, что она плачет. Одета она была как в древние времена. Я пытался понять, что к чёртовой матери происходит, но с бешено бьющимся сердцем, готовым вот-вот вырваться из грудной клетки и запредельным количеством адреналина в крови, ударившим мне в голову посильнее абсента, мне не удавалось привести свои мысли в порядок. С мокрой, по запаху ничем не отличающейся от водорослей одежды капала вода.

Как раз тогда, когда я хотел окликнуть её, девушка шагнула вперёд и тем самым подписала себе смертный приговор. Я закричал и кинулся вперёд в бессмысленном порыве спасти её, но было уже поздно. Рядом с местом, откуда она выбросилась, под небольшим камешком лежала бумага. Я подошёл ближе, взял её в руки, но не сумел прочитать написанное, потому что оно было на неизвестном мне языке. Тут бумага засияла, язык преобразился в русский, и мне удалось прочесть следующее: «Не горюйте обо мне батюшка и возлюбленный мой жених. Не сумела я победить тоску в сердце своём, что съедала меня день и ночь из года в год, будто проклятье, наложенное на меня самим шайтаном. Терпеть эту боль я более не способна. Простите».

– На самом деле Девичью башню назвали в честь девушки, которую погубила страшная депрессия. Бедняжка покончила с собой, сбросившись в бушующее море. Очередная несчастная душа, – тоскливо сказал мощный голос Дамбл Дора откуда-то извне.

Затем невидимая рука вновь подобрала и выбросила меня сквозь материю пространства и времени. Ощущение было такое, будто я проходил через что-то вязкое и липкое, похожее структурой на мёд. Меня несло сквозь тысячелетия в считанные секунды.

Наконец, огромный влажный рот выплюнул меня в каких-то джунглях. Было жарко. Я почувствовал это сразу, а вместе с этим пришло и осознание того, что моя одежда полностью высохла. Оглянувшись, я заметил неподалёку спрятанную среди деревьев пещеру. Рядом с ней виднелось племя диких обезьян.

«Это не обезьяны…» – подумал я.

Я не верил своим глазам, но похоже, это был один из тех самых дней, когда неизвестные сверхъестественные силы показывают тебе истоки человеческого рода. Ничего экстраординарного. Обычное воскресенье.

Вблизи пещеры, возле небольшого костра, первобытные люди устроили довольно-таки славную оргию. Эти уродливые волосатые макаки, бывшие нашими предками, просто занимались сексом и не только традиционным. Не буду вдаваться в подробности, но скажу, что однополых соитий тут тоже было предостаточно. Самцы с самцами, самки с самками и все как один получали удовольствие и были счастливы. Неудивительно. Чем ещё заниматься, когда нет мемов?

Забавно, что наши предки делали всё, что им хотелось и с кем им хотелось, практически будучи животными, пока мы, столь надменно провозгласившие себя «человеком разумным» до сих пор не можем принять между людьми однополую любовь.

Вся сцена с оргией внезапно закрутилась и спустя краткое мгновение я обнаружил себя сидящим посередине мультяшно длинного стола. С правой стороны восседал сам Наполеон Бонапарт, аристократично поедающий огромный торт «Наполеон», а на другой курил никто не иной, как Адольф Гитлер, аппетитно поглядывающий на кошерную еду, лежавшую перед ним на его конце стола. Сделав последнюю затяжку, Адольф потушил свой косяк и принялся со слезами на глазах жадно есть то, что лежало в его тарелке. Знаменитые завоеватели были столь заняты, что даже не замечали моего присутствия. Взглянув на стол, я обнаружил перед собой тарелку с отрубленной обезьяньей головой. Из-под распиленного черепа на меня глядели слизкие, розоватые мозги, отчего меня чуть было не вывернуло наизнанку.

– ЕШЬ! – приказал голос Дамбл Дора, и я трясущимися руками подобрал ложку и осторожно отодрал небольшой кусочек мозгов. Положив эту тошнотворную мерзость в рот и медленно проживав её, стараясь не прикасаться к ней языком, я вдруг понял, что это были вовсе не мозги, а всего лишь обычный мармелад со вкусом клубники.

Недолгую безмятежность прервал фюрер, смешные усики которого теперь были измазаны едой. Закончив есть, он взревел и смахнул тарелку со стола. Горько заплакав, Гитлер выхватил из-за пазухи старомодный немецкий пистолет, приложил его к голове и нажал на курок. Вместо пули из дула, прямо через череп и мозг самого Адольфа Гитлера вылетел я.

В голове лидера Третьего рейха был мир креветок. Тут всё было из креветок – деревья, фонарные столбы, дороги, здания, люди. Даже небо тут было одной большой креветкой.

Не успел я прилично охренеть, как кто-то положил свою руку мне на пенис. Моргнув, я понял, что теперь находился в тёмной комнате и единственным, на что падал свет, была знаменитая светловолосая киноактриса в костюме Капитана Марвел. Она не спеша подошла к колонкам на столе, пока свет прожектора послушно следовал за ней, после чего нажала на кнопку и начала показывать мне стриптиз под песню «Cherry pie».

Пока Капитан неторопливо раздевалась, абсолютно не соблазняя меня своими формами, в комнату вошла незнакомая чёрная женщина и быстрым движением забрала брошенный на пол супергеройский костюм, чем актриса была явно недовольна. Она прекратила танец, напала, повалив женщину на спину, после чего попыталась её задушить. Я схватил сбрендившую за плечи и попытался оттянуть, но блондинка толкнула меня с такой силой, что я вновь оказался в разноцветной воронке.

На этот раз я выпал из белой деревянной двери с розовыми цветочками, будто склеенной из множества раздробленных мелких кусочков. Она парила в метре над землёй и показалась мне очень знакомой, но я так и не сумел вспомнить, где видел её раньше, потому что падал невесть куда, крутясь словно колесо. Наконец перестав, я встал на ноги и понял, что скатился с зелёного холма. Вокруг не было абсолютно ничего и, попятившись назад, я начал разглядывать приятное на вид голубое небо с различными облаками. Эта картина сильна напоминала фотографию, которая обычно стоит на рабочем столе «Microsoft Windows», однако тут присутствовал элемент, которого не было в оригинале. Этим неестественным для столь знакомого изображения компонентом было парящее в небе лицо Дамбл Дора, напоминающее ребёнка-солнышко из «Телепузиков».

– Есть многое, чего ты не знаешь, юный Малик, – сказало лицо. – Ты не знаешь кто ты, не понимаешь, почему тебя преследует неудача и не можешь осознать в чём смысл жизни, полной боли и страданий. Ты пытаешься бороться, но силы твои на исходе. Ничего, дитя моё, я дарую тебе покой. Я дам тебе то, чего твоё израненное сердце так страстно желает, ибо я знаю, какого тебе пришлось. О да, Малик, я вижу каждую твою попытку сделать в этой жизни хоть что-то значительное и я также вижу скорый провал каждого такого стремления. Раз за разом ты пробовал, старался, но тщетно. С каждым рывком у тебя оставалось всё меньше энтузиазма, который в конечном итоге пропал полностью, что приводит нас к твоим недавним, последним стараниям. Вместе с провалом и их, в тебе более не остаётся и веры в лучшую жизнь. Ты в тупике. Идти вперёд больно. Оставаться на месте тоже. Тебя распирают два противоположных чувства, две стихии, и ты не можешь выбрать одну из них, отчего тебя медленно, но верно разрывает на части. Когда ты пытаешься заснуть и забыться хотя бы на время, тебя преследуют призраки твоего болезненного прошлого. Так вот, знай, Малик – твоя мольба была услышана, и я помогу тебе.

– Поможешь? Да кто ты вообще такой? – спросил я, прикрыв ладонью глаза от ослепительно яркого лица Дамбл Дора.

– Я тот, кто даст тебе то, чего ты так отчаянно желаешь, – он сделал небольшую паузу. – Но, прежде ты должен сделать кое-что для меня.

– Если ты такой крутой, что же ты сам не можешь?

Не успел я выпалить последнее слово, как тут же почувствовал раскрывающуюся под ногами землю. Я падал в реку Нил вместе с детьми евреев. Не знаю, как это работало, но я просто знал, в каком именно сценарии находился. Мой анус сжался от страха и напряжения, я попытался отплыть к берегу, но течение было столь сильным, что река начала уносить меня прямиком туда, где плавали голодные крокодилы, невзирая на все мои попытки помешать ей. Я не понимал, откуда знал это, но я был совершенно точно уверен, что крокодилы там есть и что сейчас меня сожрут. Ещё я приметил, что весь окружающий мир был мультяшным. Это немного меня успокоило.

«В мультиках ведь не показывают насилия» – подумал я.

– А как же «Рик и Морти»? – с издевкой спросил голос Дамбл Дора, что снова ввело меня в панику.

Некоторые из мультяшных еврейских младенцев уже стали крокодильим ланчом, и я видел, как животные проглатывают их маленькие рученьки и ножки. Если бы я не был так занят стараниями отплыть в сторону, расходуя на это все свои силы, я бы обязательно нашёл время проблеваться, но, увы, человеческая природа не позволяет отвлекаться на подобные мелочи, когда вы находитесь на волоске от верной смерти.

У меня не получалось. Стоит сказать, что я очень старался и в последнее мгновение, прежде чем моя нога оказалась в челюсти огромного крокодила, я даже похвалил себя, мол, молодец, ты сделал всё, что было в твоих силах, старик, но на этом всё.

Именно в тот момент зубастое рыло крокодила превратилось в ванну, и теперь я лежал в ней полностью обнаженный, в горячей пенистой воде в номере люкс неизвестного мне отеля. Открылась дверь и в комнату с улыбкой на лице вошла моя учительница по географии, которую я не видел аж с восьмого класса. Я скрестил пальцы в надежде, что это эротический сценарий, на что в особенности указывало то, как сильно я в своё время был влюблён в задницу Лейлы ханум, в её сексуальные очки, тёмную тушь, а также её соблазнительную манеру растягивать слова.

Поначалу я даже поверил, что мои надежды оправдались, ибо, приближаясь, Лейла ханум стала медленно раскрывать пуговицы на своей белой облегающей блузке, заправленной в такую же тесную юбку, обнажая пышную грудь. Но, когда, она подошла совсем близко, я вдруг понял, что вместо груди у неё были кулаки, раскрывшиеся, как только она сняла с себя бюстгальтер.

Ладони призывали меня потрогать их. Одна из рук принадлежала женщине с красивым красным маникюром и длинными изящными пальцами, другая же была волосатой, грубой, мозолистой и с короткими, как сардельки пальцами. Последняя явно была мужской. Лейла ханум подошла ко мне, села на колени, и я взял её за руки. Не за обычные, известные всем руки, а за те, что были у неё вместо грудей. Мы простояли так шесть дней и двадцать три часа, которые закончились вмиг.

Пробка ванной открылась сама по себе и меня вместе с водой затянуло в трубу, которая вскоре выплюнула меня из дыры на потолке огромной комнаты. Приземлившись и стараясь прийти в себя, я начал разглядывать окружающее.

Комната была разделена на две части: одна была полностью чёрной, другая же абсолютно белой. Причём комната была не пустой, а с мебелью и всеми нужными домашними принадлежностями. У стены стоял диван, правая сторона которого была белой, а левая чёрной. Я свалился на него, как раз туда, где была линия. Дыра на потолке захлопнулась, вся вода из ванной мгновенно высохла, а расщелина моей задницы идеально совпадала с местом, где встречались два цвета. В общем, мои ягодицы находились по разные стороны добра и зла. Стоит также отметить, что я всё ещё был голым и, заметив это, сразу же скрестил ноги а-ля Мэл Гибсон в фильме «Чего хотят женщины».

На другой стороне комнаты меня ждал Дамбл Дор в белом костюме, как у Моргана Фримана из «Брюса Всемогущего», но моё внимание привлекло кое-что совсем уж бредовое.

В углу комнаты стоял горящий, но не сгорающий куст, и вглядевшись, я сумел рассмотреть в нём знакомые практически каждому семипалые листья конопли. Дамбл Дор, похоже, не был удивлён ни моим появлением, ни горящей травой. Он стоял поодаль и безмятежно разливал по стаканам золотую светящуюся жидкость, а закончив подошёл и передал мне один из стаканов.

– Как тебе прогулка?

– Очень… познавательно, – ответил я, не зная, что ещё сказать.

Он хмыкнул.

– Можно узнать, почему меня и вполовину не удивляет всё то, что только что произошло?

– Конечно, – Дамбл Дор погладил свою длиннющую бороду. – Я уменьшил интенсивность твоих эмоций и ощущений до самого минимума. Иначе ты бы не выдержал такое путешествие, и у тебя попросту разорвалось бы сердце.

– То есть я почти ничего не чувствую?

– Верно.

– Класс. Кстати, надеюсь, я не испорчу ваш диван.

– Азербайджанцы ведь подмываются, – нахмурился Дамбл Дор.

– Да, но я всё же думаю, что никому не стоит лежать тут лицом вниз. Это негигиенично, – сказал я. – Вы что-то вроде бога или ангела?

– А почему ты решил, что я некто из… религиозного мира? – поинтересовался Дамбл Дор.

– Сцена с еврейскими детьми и этот горящий куст вполне убедительны.

– Мне казалось, что ты неверующий.

– Так и есть. Но тогда, как ещё объяснить… – я осмотрел мужчину с ног до головы. – …вас?

Старик пожал плечами и улыбнулся.

– Просто ты мог бы решить, что я некое существо из параллельного измерения, имеющее немыслимую силу, благодаря биологической эволюции и технологическим прорывам нашего вида, но ты, как и многие люди, предпочел связать меня именно с религией, нежели чем наукой, чего, откровенно говоря, я от тебя не ожидал.

– Ладно, уели, но зачем скрывать кто вы? Зачем этот внешний вид, это имя?

– Сегодня ведь Хэллоуин, мой юный друг, – ухмыльнулся Дамбл Дор.

– Любопытно. Значит никаких «Я – Бог твоего отца, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова»? – не унимался я.

Дамбл Дор снова пожал плечами.

– Мне не ждать, что вы пошлёте меня освобождать ваш народ или что-то в этом роде? – мой вопрос рассмешил старого озорника.

– Неужели экскурсия была столь насыщенной, что заставила тебя уверовать? – всё ещё хохоча, спросил он.

– Вы наверняка это уже знаете, но я никогда полностью не отказывался от веры в то, чего мы не можем понять. Уверовал ли я в то, что вы некое божество, имеющее безграничную мощь, и возможно сам Господь Бог? Не думаю, но я всё же не исключал бы подобного варианта.

– Сомнения – это всегда хорошо. Однако не будем вдаваться в замысловатые детали бытия, которые тебе всё равно не понять. Можешь считать меня богом, Доктором Кто, архангелом – дело твоё, – Дамбл Дор задумался. – Тебе позволено думать так, как тебе заблагорассудится, ибо в этом вся прелесть человеческого существования. Способность делать выбор – вот, что делает вас людьми. Но сейчас всё это не имеет никакого значения.

– Для вас может и не имеет, а вот я хотел бы похвастаться, что встречал Создателя.

– Перестань валять дурака, – посерьёзнел Дамбл Дор.

– Ладно-ладно. Так… что вам от меня нужно?

Дамбл Дор выждал драматичную паузу, видно обдумывая то, что намеревался сказать, и тщательно подбирая слова.

– Во вселенной существуют вещи, которые не под силу даже мне, – он сразу же заметил удивление на моём лице. – Что же, по-твоему, ежели я бог, то обязательно должен быть всесильным? – старик ухмыльнулся.

Теперь настал мой черед пожимать плечами.

– На пророка ты, конечно, не тянешь, но я всё же поручу тебе дело высочайшей важности, так что слушай меня внимательно и запоминай каждое сказанное мною слово.

– Окей, – я подсел вперёд, всё ещё стараясь скрывать гениталии коленом.

– Недавно из другого измерения сбежал опасный… хм… индивидуум. Я бы нашёл его сам, но, увы, не могу. Сила его велика, и он умеет скрываться лучше кого-либо во всех существующих мирах. Данная способность позволяет ему прятаться даже от моего всевидящего взора, что крайне усложняет поставленную перед нами задачу.

– Так… если он может скрываться от вас, получается, что он даже круче, чем вы?

– Мы не будем обсуждать то, для чего твой ум слишком примитивен, – грубо отрезал Дамбл Дор. – Разговор о том, что тебе следует найти и победить его.

– Окей-окей, простите! – сказал я, чувствуя наступающий гнев Дамбл Дора. – Я бы не прикалывался столько, будь у меня эмоции, честно, – до меня вдруг дошёл смысл сказанных стариком слов. – Погодите. Вы сказали победить? Как? Кто вообще этот чувак? Вы будто специально не называете его имени, ожидая, что я спрошу сам и вы снова выждите долгую паузу и только потом драматично раскроете мне личность этого парня.

Во взгляде Дамбл Дора я почувствовал сильный упрёк и толику разочарования, а согнувшиеся брови выдавали явную раздражённость старика.

– Его имя Дью ЛаФлёр, и он крайне опасен. Ты ведь надеялся услышать от меня именно подобное клишированное предложение? Что же, рад угодить тебе, дитя моё. Не забывай – ЛаФлёр коварен и представляет особую угрозу для тех, кто соблазнившись, соглашается на его так называемые «дары». До недавних пор он жил в уединении, не вмешиваясь в жизни существ, подобных вам, однако что-то изменилось и ему взбрело в голову путешествовать по мирам и выполнять желания. В этом-то и вся проблема. Имея согласие существа, он может менять или искажать ради собственной забавы саму реальность и ткань мироздания. А это может привести к катастрофическим последствиям, Малик, отчего ты и должен как можно скорее найти и обезвредить его.

– А почему я? Тут есть какая-та загвоздка или подвох, о котором мне стоит знать?

– Возможно, я не зря назвался Дамбл Дором, а ты небеспричинно видишь во мне мудрого старого волшебника, – ответил старик. – Я даю тебе задание, чтобы ты выполнил за меня всю грязную работу, потому что… хм… потому, что ты мне нравишься. Я верю, что ты сумеешь победить ЛаФлёра, но, чтобы сделать это, тебе всё же понадобятся три противоречия, без которых тебе не справиться.

– Что ещё за противоречия?

– Терпение, Малик, терпение, – вновь улыбнулся Дамбл Дор. – Повторяю, слушай очень внимательно, ибо от этого зависит благополучие всего сущего. Итак, первое противоречие, которое тебе понадобится найти – это кровь блудливой девственницы.

– Блудливой девственницы или девственной блудницы? – переспросил я.

– Фразировка не меняет сути.

– Кровь девственной блудницы, – повторил я, стараясь запомнить. – Это ни о чём мне не говорит.

– Второе противоречие… – игнорировал мои замечания Дамбл Дор. – …это слёзы того, кто счастлив в своём несчастье.

– Кровь и слёзы? Серьёзно? Немного банально, но так уж и быть.

– И, наконец, третье противоречие – это человек, которому ничего не нужно.

– Ясно, – ответил я, не врубаясь абсолютно ни во что из того, что мне говорил Дамбл Дор. – На самом деле неясно, но просить расшифровки, учитывая, что вы Дамбл Дор, скорее всего, бесполезно, не так ли? – спросил я, на что он утвердительно кивнул.

– Запомни: ЛаФлёр не задержится на Земле больше суток, поэтому тебе нужно собрать все противоречия и победить его до восхода солнца, иначе он ускользнёт в другие миры и мне придётся искать его местоположение заново, что крайне нелегко. Так что, что бы ты ни делал, дорогой Малик, делай это быстро и помни – восход солнца.

Наступила тишина и я переваривал всё услышанное, пытаясь запомнить три противоречия, а также размышляя о том, что ещё мне стоит узнать во время брифинга, ибо позже клиент, по-видимому, будет недоступен, а дедлайн уж очень сильно попахивал концом света.

– Где мне искать все эти… штуки? У вас есть хоть какая-та наводка?

– Всё очень просто, мальчик мой. Когда ты выйдешь на проспект, тебя будет ждать машина. Её водитель немного непутевый, но он приведет тебя к трём противоречиям, а те к ЛаФлёру… в конечном итоге, – со странной паузой закончил старик.

– Что мне делать, когда я найду все три противоречия? Кровь и слёзы ещё можно было бы смешать, выпить или вылить на этого ЛаФлёра, но человека в зелье не добавишь.

– Ты поймешь, что делать, когда найдешь их, – по-Дамблдорски сказал Дамбл Дор.

– Вы не очень сильны в подсказках, – съязвил я. – Погодите, а почему я не слышу Дэмиана, Хэнка и Софию?

– Я выключил их на время. Сам понимаешь, так легче разговаривать, а весь этот лишний шум… – старик положил пальцы на виски и закрыл глаза. – …он отвлекает.

Очередная пауза.

– Если я сделаю то, о чём вы меня просите… если найду ЛаФлёра, который порядком смахивает на какого-то демона или же, ещё хуже, самого Люцифера и мне каким-то чудом удастся победить его… вы дадите мне то, чего я хочу? – робко спросил я.

– Можешь не сомневаться, мальчик мой, – ответил старик.

Я снова задумался и ушёл в себя. Найти три бредятины, победить сверхъестественного мудака, а в конце мне дадут то, чего я хочу. Звучало ужасно невнятно и вообще, вся эта мистика раздражала меня хуже некуда, но нужно было решаться. Это была та ещё возможность, и я просто не мог её упустить.

– Договорились, – коротко согласился я.

– Чудесно! Теперь всё, что тебе нужно сделать, это подойти вон к тому кусту и вдохнуть как можно больше дыма, – Дамбл Дор жестом указал на горящую марихуану.

– И я окажусь… где? – неуверенно спросил я.

– На кладбище, конечно же. Ах да! – спохватился он. – Сделай, пожалуйста, пару глотков, – он указал на стакан в моей руке.

– А что это? – поинтересовался я, рассматривая нереалистично святящуюся золотую жидкость. Это однозначно был самый странный напиток, который я видел в своей жизни.

– Это поможет тебе в твоём задании, – Дамбл Дор подмигнул мне. – Сейчас ты, а точнее твоё тело на Земле, никуда не годится. Напиток заставит тебя чувствовать себя в разы лучше, мальчик мой.

– Вы можете перестать так меня называть? А то мне не по себе.

В ответ Дамбл Дор улыбнулся. Внезапно атомы его тела развалились, а сам он исчез, но тут же собрался вновь. Однако теперь это был уже не Дамбл Дор, а знакомая мне девушка с синими волосами и серыми глазами. И нет, несмотря на схожесть в описании, это была не Билли Айлиш.

Если бы в данном измерении у меня были чувства, я наверняка ощутил бы что-то при виде этой девушки, просто здесь, в этой комнате, всё было до жути размыто, отчего я не совсем понял, что должен был почувствовать.

– Так лучше? – самодовольно ухмыльнулась девушка.

– Не особо, но да ладно. Мне все равно пора.

Я встал, чтобы уйти, но девица подошла ко мне вплотную, и её нос чуть было не прикоснулся к моему. Серые глазища смотрели прямо в мои, отчего мне стало чуточку некомфортно, но я всё ещё ничего не ощущал. Через пару секунд она посмотрела вниз, и я думал, что она проверяет мой пенис на наличие эрекции, которая, не буду скрывать, уже была не за горами. Но оказалось, что сероглазая всего лишь смотрела на стакан, который я всё ещё держал в руках и о котором совершенно позабыл. Девушка медленно прикоснулась к моей руке, нежно забрала стакан, и в нём неожиданно появилась трубочка. Подняв стакан к моему лицу, таращась мне в глаза, она эротично положила трубочку мне в рот, также прикасаясь теплыми пальцами к моим губам.

– Пей, – тихо сказала она мне на ушко, и я повиновался, а также у меня встал на бога или инопланетянина.

На вкус жидкость напоминала смесь лимонного сока и энергетика. Мне понравилось, но я не почувствовал в себе абсолютно никаких изменений.

– Это нормально, – то ли у неё был такой голос, то ли мне просто казалось, но когда сероглазая открывала рот, всё звучало крайне возбуждающе. – Пойдём.

Взяв меня за руку, но не сводя с меня пронзительного взгляда, девушка не спеша пробиралась через комнатную мебель прямо к горящей марихуане, и я отчётливо почувствовал ни с чем несравнимый запах этого прекрасного растения.

Пока мы шли я решил взглянуть в окно с занавесками в чёрной стороне гостиной и то, что я увидел, было столь удивительным и красивым, что даже с минимальным количеством эмоций, я не сумел не поразиться и охнул.

Оказалось, что чёрно-белая комната, в которой мы находились, плыла в космосе. В окне мерцали миллионы ярких звёзд, виднелись планеты самых разных цветов и размеров, а совсем неподалёку парил всякий космический мусор. Больше всего мне запомнились цвета. Фиолетовые, тёмно-синие, местами бирюзовые – слова не могли описать ни их, ни то, что видели мои глаза. Тем временем мои руки так и чесались попытаться изобразить всё это на бумаге.

– Хочешь посмотреть поближе? – спросила девушка, заметив мой обескураженный взгляд. Я кивнул, и мы подошли к окну, продолжая держаться за руки. Затем она раскрыла шторы до упора и моему взору раскрылась вся вселенная.

– Вау, – вырвалось у меня.

– Давай, скажи это, – фыркнула девушка.

– Что? – я на мгновение забыл, что существо читало мои мысли.

– Ты знаешь, что. Валяй.

– Ладно, – я выдержал небольшую паузу и сказал то, что так и вертелось на языке, пока я представлял, как нарисую эту сцену, когда очнусь от этого странного сна. – Ты встретила меня в очень странный период моей жизни.

Девушка рассмеялась, и это заставило меня улыбнуться.

– Я ведь сплю, да?

Она пожала плечами и сказала то, чего я так до конца и не понял:

– Рай в твоём разуме, Малик.

И вот мы уже стоим над горящим кустом, всё ещё держась за руки.

Девушка нагнулась, выражением лица намекая, чтобы я поступил также. Языки пламени всячески старались сжечь куст, который упорно не желал подчиняться их воле, но мне не было до них дела. Я смотрел только на лицо девушки, а она медленно повернула голову в сторону огня и идущего от него густого дыма. Закрыв глаза, она сделала глубокий вдох, и я сделал то же самое, вдохнув в себя столько дыма, сколько мне позволили лёгкие.

– Вот и всё, красавчик, – улыбалась сероглазая. – Скоро увидимся.

– В каком смысле…? – она вдруг отпустила мою руку, а в полу появилась очередная воронка и я начал падать. – БЛЯЯЯЯЯЯ!

В воздухе (если он там вообще был) я разделился на нескольких Маликов, каждый из которых смотрел на других и зверски надрывал глотку. Мы держались за руки, чтобы не потерять друг друга при падении и вопили, находясь в шоке от того, что видели себя же и падали черт знает куда. Затем остальные Малики снова слились со мной, а возможно и я слился с одним из них. Неизвестно, был ли именно я настоящим Маликом или всего лишь одним из копий.

Упав в чьи-то руки, я, как оказалось, стал гитарой самого Джимми Пейджа, стоящего на сцене вместе с другими участниками известной рок-группы «Лед Зеппелин». Десятки тысяч фанатов восторженно кричали, предвкушая следующую песню. Я чувствовал, как взмыленный молодой Джимми прижимает меня к себе, готовясь играть, и я был готов как никогда. Я был рождён или в данном случае, сделан именно для этого. Поначалу его пальцы мягко прикоснулись к моим струнам, и я даже не буду отрицать, что это разожгло во мне адское торнадо возбуждения. Хочу напомнить, что я был гитарой, а не гетеросексуальным парнем двадцати четырех лет, так что не стоит меня осуждать.

Пейдж разогрелся и теперь его пальцы как будто занимались со мной любовью. Я чувствовал, как поневоле издавал возгласы удовольствия и экстаза. Гитарист заставлял меня чувствовать столько разных приятных ощущений, что я даже не успевал понимать, что именно чувствую, а он уже сменял мои нынешние эмоции на следующие своими волшебными пальцами. Это было нечто.

Плант пел во всё горло, пока Джон бил по барабанам и мне так и хотелось крикнуть последнему, чтобы он бросал пить, но не тут-то было. Джимми начал вытворять со мной такое, что я понял – оргазм близко. Это помогло мне сосредоточиться на своих ощущениях, и хоть прошло не так много времени, казалось, минула целая вечность, прежде чем Джимми своим потрясающим соло заставил меня кончить на глазах у десятков тысяч людей, большинство которых держало в руках зажигалки. От этого оргазма понятие «меня» как души человека по имени Малик, а также «меня» как существующее во вселенной естество потерялось во тьме, разделившись от наслаждения на части, словно разбивающаяся хрустальная ваза, которую случайно обронили на пол.

Глава 4 – Хорошего человека должно быть много

Я открыл глаза, не понимая, сколько времени находился без сознания. Я сразу же решил, что уснул и что мне приснился наистраннейший из всех возможных снов. Это ничуть меня не удивило, так как подобные сны снились мне довольно часто, хотя этот был действительно до жути странным и чересчур специфичным.

Удивило меня совсем другое, а именно внезапное осознание того, что я лежал на чьей-то могиле, отчего я тут же встал на ноги. Поёжившись, я попытался стряхнуть с себя пыль. На улице всё ещё была ночь, поэтому спал я, по-видимому, недолго. Это тоже было очень и очень чудно.

«Не мог же я вот так быстро вырубиться от обычного пива, причём ещё и в бессознательное состояние… Где же пустая бутылка? И который час? – подумал я, однако вытащив мобильник, я не поверил собственным глазам, так как часы показывали ровно двенадцать. – Не может быть. В это время у меня только-только отключили интернет. Я что, спал целые сутки? И почему я чувствую себя… просто потрясающе?»

Проверив дату, я начал подозревать, что скорее всего был повержен недолгой вспышке психоза и всё, что я делал, на самом деле происходило не так и не тогда, когда я думал, потому что сейчас всё ещё было тридцатое октября.

«Всему этому должно быть логическое объяснение. Я наверняка встал с пола не в двенадцать, а гораздо раньше. Затем я пошёл за пивом. Старик потому и не собирался закрывать магазин, ведь было ещё рано. Чёрт, видно я просто сильно напился, и кульминировало всё это в этот непонятный сон, который я почему-то очень хорошо запомнил. София, что думаешь?» – подумал я.

И тут произошло то, чего я никак не ожидал. Точнее, я уже начал допускать, что нечто подобное вполне могло произойти, но всё равно был к этому абсолютно не готов. Недалеко от меня, из-за невысокого забора, на территории, где находились другие могилы, послышались человеческие стоны, напугавшие меня до чертиков.

Я уже знал, что именно там обнаружу, но мне до последнего не хотелось в это верить, и я надеялся, что просто спятил. Это было бы гораздо разумнее, чем то, что мне предстояло увидеть.

За забором, на участке земли каких-то однофамильцев, на могиле неизвестного мне человека, лежала рыжая девушка в чёрных джинсах, больших ботинках, кожаной куртке и белой майке, обнажающей пупок. На надгробии рядом с ней лежал некто в очень тёплом халате, а чуть поодаль уже успел присесть парень с длинными волосами. Всех троих я очень хорошо знал, потому что это был я. Ну, не то, чтобы прям я, а вариации меня, обычно живущие лишь в моём воображении – хмурая София, грустный Дэмиан и ухмыляющийся Хэнк.

– Нет-нет-нет-нет-нет-нет, – я попятился назад, а моё сердце забилось так, словно я опустошил пять стаканов чёрного кофе за час, и я покачал головой изстороны в сторону столь сильно, что у меня заболела шея.

На кладбище было и без того довольно ветрено, но от увиденного мне будто стало ещё холоднее.

– Н-но… но как?! – спросил я в ужасе, всматриваясь практически в своё же лицо, свалившись от удивления на ту могилу, с которой встал минуту назад. София присела, массируя затекшую шею с замучившимся выражением лица, а Дэмиан продолжал лежать на другом мраморном надгробии как блинчик и издавал стоны человека, шлёпнувшегося на землю со второго этажа. Лишь Хэнк, одетый в свою разноцветную рубашку, тёмную жилетку, джинсы и круглые солнечные очки, уверенно стоял на ногах, имея при этом возбуждённую физиономию.

Пытаясь в полной мере осмыслить происходящее, я старался придумать всему этому бреду адекватное объяснение, но естественно не сумев сделать этого, продолжил тупо сидеть на земле.

– Этого не может быть, – послышался нежный голос Софии.

– Ты говоришь то…

– …что я думаю?! – закончила за меня она.

– Охренеть, – сказал Хэнк. – До чего же это круто.

– Может нам подсунули какой-то наркотик? ЛСД, например, – сказала София. – Кажется, он вызывает автобиографические галлюцинации.

– Не подсовывали нам никакого ЛСД, – ответил Хэнк, закатив глаза. – Вы что, не поняли, что произошло?

Мы с остальными молчаливо переглянулись, после чего посмотрели на Хэнка, ещё раз разглядели его и дружно, а точнее сказать, синхронно покачали головами.

– Ладно, уели. Это, конечно, странно, но вполне объяснимо. Короче, Дамбл Дор сделал так, чтобы мы были в хорошей форме. Мы нужны ему этой ночью с ясной головой… в нашем случае головами и желательно без всякой депрессии и прочего дерьма. К тому же, теперь Малик не один и это, скорее всего, тоже поможет в его задании. Черт, кажется, теперь название главы имеет больше смысла.

– Умере-е-е-е-е-е-еть, – хрипло застонал Дэмиан.

– Помолчи, – попросила София. – Я всё ещё не понимаю…

– Подумаем по дороге. Нам пора!

– Куда?! – удивился я.

– Как это куда? Нам же всё объяснили, – Хэнк снова закатил глаза. – Мы должны выйти на проспект, где нас будет ждать чувак, который приведет нас к трём противоречиям.

– Сме-е-е-е-е-е-е-ерть! – отозвался Дэмиан всё ещё лежавший на полу, который пытался сражаться с невероятной сложностью бытия.

– Заткнись! – повторили все одновременно.

София встала на ноги и подошла ко мне. Она выглядела красивее, чем я её себе представлял. Тёмно-рыжая, с бровями ещё более тёмного оттенка и веснушками на щеках, носу и под глазами – эта милая девушка невысокого роста с моими глазами и носом сконфуженно глядела на меня и грызла ноготь.

– Чёрт тебя дери, Малик! Во что ты нас втянул?

– Откуда мне было знать?! – злобно ответил я.

– Да нормально все, хватит волноваться, – сказал Хэнк, протянув мне руку, и я как по инерции вытащил из кармана пачку и протянул ему сигарету. – Ого. Не знал, что мы так можем. Круто.

– Чему ты радуешься?! Ты хоть понимаешь, что происходит? Потому что лично я – нет, – сказала София и тоже взяла сигарету.

Втроём мы курили и думали, что делать дальше.

– Начнём с того, что ты кое-что попросил взамен на поимку этого… как там его… ЛаФлёра. Это то, о чём я думаю? – спросила София, затягиваясь сигаретой. – Ты хочешь избавиться от этого урода? – она указала на лежащего Дэмиана.

– Ага, – ответил я.

– Эй! – наконец, взбудоражился Дэмиан, пока Хэнк шёл в сторону выхода с кладбища. – Куда это вы там от меня избавляетесь?

– Ха! А я ведь говорила, что мы достанем тебя? – засияла Софи.

– Мы идём или ты и дальше будешь стоять тут, и злорадствовать? – спросил я рыжую.

– Не даёшь человеку порадоваться. Ладно, пойдём.

– НО Я ВЕДЬ НЕ ХОЧУ? – крикнул Дэмиан.

– Тебя никто и не спрашивает, – послышалось издалека. – Заткни хлебало и вставай!

Мы с Софией посмотрели на Дэмиана, который продолжал неподвижно лежать на могиле. На нём были забавные дешёвые тапочки, шерстяные носки и одет он был в один лишь толстый халат с капюшоном.

– Эй, вы идёте или как? – крикнул Хэнк. – Поднимайте этого ублюдка и дуйте сюда!

– Лады, – я целеустремлённо подошёл к Дэмиану и взял его за руку, пока София тянула его за другую.

– Малик, ты точно уверен, что это хорошая идея? Я понимаю, зачем ты это делаешь и поверь, я хочу того же, но нам ведь всё же неизвестно кто такой этот Дамбл Дор. Я не знаю, можно ли ему доверять. И мы не имеем ни малейшего понятия о том, что из себя представляет ЛаФлёр, действительно ли он такой плохой и не знаем, насколько он опасен. Чёрт, а вдруг окажется, что это какой-то там демон, джинн или архиопасный инопланетянин..? Блин, в этом «задании» слишком много причин для беспокойства.

– Да, может всего мы пока и не знаем, но в одном можно быть уверенным.

– Дамбл Дора стоит бояться, – закончила за мной София.

– Верно! – услышали мы издали воодушевлённый голос Хэнка.

– Значит, выпив ту жидкость, я разделился на несколько частей и протрезвел. А, не будем забывать небольшую мелочь – вернулся, мать его, во времени. Кто же такой этот Дамбл Дор? – спросил я Софию, всё ещё пытаясь поднять на удивление тяжёлого и сопротивляющегося Дэмиана.

– Понятия не имею, – она пожала плечами, стараясь помочь мне. Дэмиан больше не лежал на могиле как лепёшка. Вместо этого он устало сидел на ней, чеша немытую, сальную голову. Моя депрессия собственной персоной взглянула мне прямо в глаза, и я отчетливо увидел собственное искажённое лицо с чёрными кругами под глазами, на которых были очки, несмотря на то, что со зрением у настоящего меня всё было в порядке.

– На фига тебе очки?

– Так ты кажешься себе уродливее, – спокойно ответил Дэмиан.

– Но я ведь не ношу очков.

– Да, но это работает. Ты себе не нравишься.

– Пошёл ты, – сказал я и быстрым движением смахнул с него очи, выбросив их как можно дальше.

– Нам нужно вернуться домой и одеть его, – сказала София, кивком указав на Дэмиана. – На улице холодно.

– Не хочу, – ответил Дэмиан тоном капризного ребёнка.

– Что вы так долго копаетесь?! Чувак, у нас нет на это времени, вставай, быстрее, – раздражённо сказал вернувшийся Хэнк.

– Не встану, – упрямо повторил Дэмиан.

– Вставай, или я тебя ударю.

– Бей.

– НЕТ! – крикнула София.

Было поздно. Хэнк уже замахнулся и что есть мочи ударил Дэмиана по лицу. Последний упал на землю и схватился за челюсть.

– Какого хрена, Хэнк?! – спросила София.

– Что?!

– На кой чёрт ты его ударил?

– А в чём проблема?! – завопил Хэнк.

– Я была уверена, что если ты ударишь его, то нам всем будет больно, – объяснила Софи, поднимая ноющего Дэмиана.

– Видно это не так работает, – пожал плечами Хэнк.

– Аааа… – стонал Дэмиан.

Подняв его на ноги, мы стряхнули с него грязь и пыль, после чего медленно побрели прочь от этого жуткого места. По дороге София сказала:

– Я всё ещё не верю, что всё это происходит с нами взаправду.

Хэнк приобнял её:

– Расслабься, Софи. За нами следят высшие силы, так что мы не пропадаем, – Хэнк указал пальцем на безоблачное небо.

– Отстань, – София скинула с себя руку Хэнка и до квартиры мы шли молча.

Дома мы с Софией попытались снять с Дэмиана халат и надеть на него нечто более приличное, однако этот кретин напрочь отказывался надевать что-либо помимо пижамы. В итоге Софии пришлось напялить на него мою старую, серую и местами дырявую пижаму, а когда мы уже были в прихожей, я отдал ему свои поношенные кроссовки, которые больше не носил. Халат Дэмиан оставил поверх пижамы, из-за чего выглядел крайне странно для того, кто собирался разгуливать по городу, но другого выхода у нас не было. К тому же, сегодня был Хэллоуин и я надеялся, что на него не будут глядеть уж очень странно.

Вернувшись в гостиную впопыхах, чтобы выключить свет, София ударилась ногой о дверной проём. Ту же ногу каждого из нас сразу пронзила тупая боль.

– АЙ! – крикнул Хэнк. – Какого хрена?!

– Шикарно! – прокомментировал Дэмиан, подпрыгивающий на одной ноге. – Значит, дубасить друг друга можно, а от сраного дверного проёма больно всем!

– Времени до восхода, ребята. Закругляйтесь, – нетерпеливо сказал Хэнк, прищурив от боли глаза.

– Ладно-ладно, иду, господи, – ответила Софи, с трудом надевая обувь на зудящую ножку.

– Так как же это, чёрт побери, работает? – поинтересовался я, зная, что меня поймут.

– Учитывая инцидент с проёмом, я думаю, что мы всё ещё Малик и потому можем чувствовать то, что случается с телами других, но когда Малик причиняет боль самому себе – остальные личности ничего не чувствуют. Хотя, должна добавить, что это было очень глупо и нам больше не стоит так поступать, – взглядом София попыталась прожечь в Хэнке дыру, получив в ответ виноватую улыбку. – Также мы связаны разумами и способны слышать мысли друг друга, являясь одним и тем же человеком. Я, Хэнк и Дэмиан не индивидуальные личности, а лишь продолжения тебя. Не знаю, имеет ли это смысл с точки зрения психологии…

– Да при чём тут психология? – поморщился Хэнк, спускаясь по лестницам.

– Ну, это было бы логично. Я – Супер-Эго, ты Малик – Я или просто Эго, а Хэнк – Ид.

– А как же я? – обиженно спросил Дэмиан.

– А ты нежеланный попутчик, сосущий нам кровь с пятнадцатилетнего возраста, ничем не лучше Короля Теней^[6], – спокойно пояснила София.

– Избавь меня от своего фрейдистского бреда, – Хэнку тема разговора была явно неинтересна. – Когда ты пытаешься объяснить всё это, история теряет свою изюминку, так что, пожалуйста, перестань.

Хэнк не переставал тырить мои сигареты и мне подумалось, что содержать троих людей помимо себя довольно нелёгкая задача.

– Это нас точно обанкротит, – послышался писклявый голос кого-то ещё. Мы все обернулись и увидели еврея Ари – одну из моих личностей.

Да, был во мне и такой. Являлся ли я евреем? Нисколько. Было ли это несколько оскорбительно по отношению к евреям? Хороший вопрос, однако ответа на него у меня нет. Решать, как и всегда, вам. Если спросите меня, по-моему, это было обыкновенной лестью по отношению ко всей еврейской нации, нежели чем унизительным стереотипом, ведь я попросту считал, что евреи хороши в переговорах и расчёте денег. Это ведь совсем не плохо, правда? К тому же, обычно это происходило только в моей голове, и вообще, я никого не трогал и не сжигал, так что не стоит делать из меня Гитлера, которого я сегодня, кажется, убил. Скажите лучше спасибо и закроем эту тему.

– Замечательно! И он тут! – прокомментировал Дэмиан.

– Надолго он не задержался, – удивлённо сказал я, заметив, что Ари исчез. – Видно, будучи главными образами, вы трое остаётесь, а другие появляются только периодически, в нужные для нас моменты или просто, когда им есть, что сказать.

– Очень удобно, что всё происходит именно так, – заметил Хэнк. – Иначе народу было бы многовато. И, кстати, спасибо, что ты решил пояснить это себе же, Малик.

– Думаю, Хэнк прав, – кивнула София.

– Конечно! Никто не любит, когда персонажей слишком много. Можно и запутаться, – добавил Хэнк.

– Вы точно уверены, что я не могу остаться дома? – снова спросил Дэмиан.

– Да! – крикнула Софи. – Я не оставлю тебя наедине с кухонным ножом.

– Она права, так что ты бы помолчал, а то этот старик из чёрно-белой комнаты, летящей в космосе запихает нас в задницу Обамы или сотворит с нами ещё какую-нибудь непонятную хрень, – сказал Хэнк и потянул его за рукав халата, будто он был малым ребёнком. – Я не хочу, чтобы меня превращали в ведро, в которое срала Жанна д’Арк или чтобы мои останки соскребали лопатками после того, как те самолеты врезались в торговый центр. Слышишь?!

– Но ведь это то, кто я есть! – Дэмиан отдернул руку, а в его голосе впервые прозвучал энтузиазм, который можно было услышать лишь тогда, когда он говорил о моей смерти. – Кому, если не мне, пытаться нас угробить? Может Хэнку, конечно, но обычно это лишь из чистой тупости, – Хэнк показал ему средний палец.

– Замолчи, Дэмиан, – София резко повернула к нему голову. – Знаешь, раньше я думала, что Малик пойдёт лечиться, начнёт принимать антидепрессанты, и ты навсегда канешь в лету, но я даже рада, что всё случилось именно так, – раздражённо закончила она. – Меньше терпеть твою рожу.

Дэмиан повысил тон:

– Посмотри на меня! Взгляни на эту усталую походку, на эти неуклюжие, шатающиеся шаги. Ты действительно считаешь, что этому «человеку», если меня ещё можно так называть, действительно помог бы психолог? Прошлого раза вам было мало?

Софи посуровела и нервно взяла у меня сигарету.

– Так я и думал, – злорадно ухмыльнулся Дэмиан.

– Ненавижу тебя и твою извращенную логику, – пробубнила девица.

– Заколебали! – громко сказал я, и они затихли.

Я знал, что это ненадолго. София и Дэмиан всегда были как кошка с собакой, запертые в клетке моего разума и не переставали орать друг на друга, словно токсичная парочка, у которой недавно закончился конфетно-букетный период.

Тем временем мы вчетвером уже шагали по безлюдной улице в окрестностях моей хаты. Ночь была тёмной, безлунной и тихой. Все давно покинули улицы, закрыв магазины, салоны красоты, рестораны и всё остальное, что делало ночь ещё более мрачной. Однако странным было то, что после того, как мы вернулись во времени, машины всё ещё продолжали ехать по проспекту, около которого я имел честь существовать.

Я заметил, что мои ощущения были крайне непривычными. В голове больше никто не гудел, хотя вы могли бы утверждать, что гудели-то они теперь рядом и особой разницы нет, но для меня она была колоссальной. Я не чувствовал постоянную усталость и ненависть к собственному существованию непосредственным путём. Всё это перекинулось на плечи несчастного Дэмиана, покуда моей единственной функцией было принимать решения и ощущать всё то, что чувствуют другие. Весьма необычные чувства – я будто был пуст, имея при этом всю свободу, которую только мог пожелать, но также чувствовал мир и собственные чувства в разы интенсивнее.

Размышляя о том, как мне было хорошо и абсолютно не замечая происходящего вокруг, я вдруг услышал спереди истошный крик Софии:

– ДЭМИАН, НЕТ!!!

Подняв глаза, я увидел улыбающегося Дэмиана, стоявшего на середине проезжей дороги с закрытыми глазами и раскрытыми руками. Слева от него, на высокой скорости, прямо на воплощение моей депрессии, ехал гелендваген, явно не собирающийся тормозить.

Глава 5 – Обольстители: Эра Алтуна

Заметив Дэмиана на середине дороги, водитель мерседеса начал судорожно сигналить и как раз тогда, когда его сверкающий бампер уже был в нескольких метрах от Дэмиана, кто-то оттолкнул суицидальную часть меня с пути. Машина мирно поехала дальше, назойливо сигналя на всю округу, а её водитель, скорее всего, покрывал меня благим матом.

Быстро переглянувшись с Хэнком и Софией, мы побежали к Дэмиану и незнакомцу, появившемуся чёрт знает откуда.

– Ты совсем рехнулся?! – крикнула София, пока Дэмиан и неизвестный нам человек вставали на ноги, стряхивая с себя грязь.

– Я не собираюсь извиняться, – отрезал Дэмиан, скрещивая руки на груди.

– А тебе и не надо! Это всё этот придурок! – теперь Софи кричала уже на меня, после чего мне достался нехилый удар в грудь. – Вот почему я не хотела оставлять его одного!

– Я тут ни при чём! – ответил я.

– Он не может действовать без твоего ведома, – добавил Хэнк.

– Я просто… задумался… обсудим это позже, – сказал я, заранее зная, что не собираюсь возвращаться к данной теме. Затем я повернулся к своему спасителю. – Большое спасибо… эээ… – я не знал, что сказать дальше, но тут вмешался Хэнк, взяв Дэмиана за плечи.

– Это наш брат. Он ужасно болен…

– Не волнуйся, брат, – отрезал парень.

Ни один из нас даже не заметил этого чувака, прежде чем всё случилось. Он будто просто появился посередине этого тёмного мглистого проспекта как раз в нужный нам момент.

«Ты же ему не брат. Зачем так говорить? Господи, эта нация неисправима» – удрученно заметила всё ещё злая София, передав нам это мысленно.

– Видно я приехал как раз вовремя, – улыбнулся парень. – Ты ведь Малик?

– Да-а… – непонимающе растянул я, насупив брови.

– Погоди, так ты от Дамбл Дора? – спросил Хэнк.

– Ага, – ответил паренёк. – Пойдём, моя машина вон там.

– Вроде не из наших, а разговаривает всё равно как придурок, – шепнула мне София, недовольно скривив свой маленький ротик.

На другой стороне дороги под фонарным столбом с испорченной, мигающей лампочкой стояла старенькая, давно немытая тачка.

– А куда мы поедем? – спросила Софи с видом, будто инцидента с попыткой суицида вовсе не было.

– Пока что сам не знаю, – честно ответил водитель.

– А платить надо? – спросил еврей Ари появившийся из ниоткуда.

– Всё же эта тема с Ари действительно попахивает расизмом, – сказала мне София.

– Не знаю, чем там попахивает, но точно не горящими евреями, – весело ответил ей Хэнк.

– Да нет. Залезайте, – сказал таксист, приглашая нас внутрь.

Несмотря на телепатическую лекцию Софии о том, что водитель не внушал ей доверия, я всё же сел на переднее сидение, пока остальные трое пытались уместиться на задние, обмениваясь колкостями и различными оскорблениями. Когда двери машины были закрыты, парень тут же зажал педаль газа, и машина резко сорвалась с места. Он гнал так, будто мы выбежали из банка с украденными деньгами и нам нужно было сваливать прежде, чем приедет полиция.

– Малик, надень, пожалуйста, ремень безопасности! – громко сказала София. – Мне хватит и одного камикадзе.

– Софи, да ладно тебе, – начал было Хэнк, но София шикнула на него.

– Надевай говорю!

– Ладно-ладно, – повиновался я.

Возраст нашего водителя было сложно определить. Ввиду отсутствия какой-либо растительности на лице, ему было то ли пятнадцать, то ли тридцать пять. Однако учитывая то, что мы имели дело со сверхъестественными силами, было не ясно, был ли этот чувак действительно лишь обычным… ну… чуваком.

Сутулый, тёмненький, с гладким, как у младенца безволосым лицом, парень имел кудрявую не расчёсанную причёску, желтоватые зубы, некоторые из которых были золотыми и бегающие маленькие глазки, достаточно близко посаженные друг к другу.

– Первый выходной за столько лет, – заговорил парень через минуту езды.

«Блин, он один из этих. Как же я ненавижу, когда люди пытаются найти точку соприкосновения. Чёрт побери, он ведь просто подвозит нас! Обязательно при этом трепать языком?» – Дэмиан недовольно сморщил лицо. Ему не нравилось социализироваться.

– А что так? – назло поинтересовался Хэнк, отчего Дэмиан застонал как раненное животное.

– Работаю уже многие годы, но мне впервые дают такое бомбовое задание, – воодушевлённо сказал парень, посмотрев на Хэнка в зеркале заднего вида. – Я просто должен поехать с вами в город и делать то, что мне захочется, – ответил парень.

– А что за работа? – спросила Софи.

– Я помогаю людям, – гордо заявил водитель.

– Каким образом? – на этот раз спрашивал уже я.

Мы мчались сквозь блеклую мглу, через пустынные и тёмные дороги Баку, освещённые лишь подсветками некоторых зданий. Фонарные столбы придавали влажному от росы асфальту красивый позолоченный цвет. Машина летела, выжимая из себя почти все силы. Мотор мучительно ревел, а тачка вибрировала так, словно вот-вот распадётся на запчасти. Парень то и дело нервно менял передачи, лишь изредка замедляя ход у светофоров, но, к моему удивлению, почти все они окрашивались в зелёный как раз тогда, когда мы к ним приближались.

– Сиги есть? – спросил водитель, проигнорировав мой вопрос, отчего мне показалось, что если он человек, то у него точно синдром дефицита внимания и гиперреактивности. – О, смотри! – сказал он и затормозил так резко, что я чуть не поцеловался с бардачком и лишний раз удостоверился в своей теории.

– Тебе стоит чаще ко мне прислушиваться, – радостно сказала София, говоря о ремне безопасности.

– Зануда, – ответил ей я, после чего поправил чёлку, упавшую на глаза, и поднял голову, чтобы рассмотреть то, из-за чего чуть не вылетел из лобового стекла.

Поначалу я не заметил ничего экстраординарного. Мы находились возле метро «Ичяри-Шяхяр», в самом сердце города. Разглядев округу, я наконец понял, о чём говорил парень, так как присмотревшись получше, я приметил двух явно нездешних девушек. Они, шатаясь, гуляли по улице. Блондинка слегка облокачивалась на брюнетку.

– Супер, – сказал парень себе под нос. – Так, брат, у меня появилась идея, – он резко повернулся ко мне.

– Идея..? – я догадывался, куда он клонит.

– Да-да. Я, кстати… эээ… Алтуном меня звать. Короче, ребята, дело такое. Я уже очень долгое время работаю, путешествую по всему миру, и это… как его… людям помогаю. А сегодня впервые за многие… эээ… годы мне почему-то дали выходной, поэтому я хочу воспользоваться им по максимуму. Вы даже не представляете, какая это редкость в моей профессии. Короче, надеюсь, вы любите приключения, потому что сейчас мы постараемся прокатиться вон с теми двумя красотками, – заявил мой новый знакомый.

– А без этого никак? – спросила София. – Может, просто попьем чай или там… покурим кальян?

– Я не хочу общаться с людьми, – добавил Дэмиан. – Давайте поедем домой. Пожалуйста.

– Какие же вы зануды, – ответил им Хэнк, а затем повернулся к водителю. – Я за, Алтун.

– Супер! – я начинал думать, что это любимое слово Алтуна. – Просто мне не помешал бы второй пилот… а то их двое. Подсобишь? – он посмотрел на Хэнка, ожидая ответа так, будто от этого зависела жизнь его семьи.

– Разберёмся, братан, – ответил Хэнк, включив внутреннего азербайджанца, отчего глаза Алтуна весело заискрились. Он вышел из машины, после чего жестом руки дал понять, чтобы длинноволосая версия меня присоединялась к нему. Хэнк так и поступил.

Если вы ещё не въехали, то я отчетливо ощущал всё, что делал, видел и слышал Хэнк, потому что был им. Сейчас поясню.

Смотрели ли вы «Игру Престолов» – этот изящный провал, снятый двумя наиталантливейшими людьми известными также, как Дэвид Бениофф и Дэн Вайс? Так вот, если вы всё же не смотрели это произведение искусства, то вам повезло – восьмой и финальный сезон был одной из причин моей депрессии. Если же да, то приношу свои соболезнования и хочу сказать, что после напитка Дамбл Дора я был как тот трёхглазый ворон из сериала, действующий через других (что, кстати, было абсолютно бесполезно для сюжета), просто в моём случае, я не особенно управлял Хэнком и остальными. Между нами была связь, мы слышали мысли друг друга, но я контролировал их лишь частично. Дамбл Дор сделал нечто такое, отчего они практически стали индивидуальными личностями, но в то же время являлись ими не до конца, так как не могли бы сделать что-то, чему я был бы категорически против. Если вкратце, то я был стволом большого дерева, а Хэнк, София и Дэмиан – самыми большими его ветвями.

Итак, Хэнк прошёл пару метров, поправляя свою рубашку и волосы, а наш новый лучший друг начал зазывать женщин, выкрикнув креативное «Девушки!». Они не сразу откликнулись на его оригинальный брачный зов из-за сильного воя ветра, но вскоре всё же повернулись, и блондинка сладко захихикала. Учитывая их возраст, мне стоило бы назвать их женщинами, и эти бабы показались мне русскими и очень пьяными. Не знаю, были ли эти вещи связаны, ведь как мы уже установили ранее в разговоре о евреях, я человек непредвзятый и не судящий других из-за общеизвестных стереотипов.

Алтун посмотрел на меня, видно ожидая, что я скажу что-то, и, будучи под давлением наблюдающих за мной сумасшедших маленьких глаз водителя, Хэнк вышел вперёд и заговорил:

– Здравствуйте, дамы! Вы не против, если мы с друзьями вас подвезём? – указав на машину, спросил он, стараясь казаться очаровательным.

– Не уверена, что наши мужья будут в восторге, – кокетливо отозвалась блондинка.

– Малик, вот во что ты нас снова втягиваешь? – София покачала головой и положила руку на лицо.

– Нам ведь нужно делать то, что хочет водитель, – ответил я. – А хочет он именно их.

– Мы на машине и уже довольно поздно, – сказал Алтун, театрально взглянув на ручные часы. – Столь прекрасным дамам небезопасно гулять в такое время. Особенно без спутников, способных их защитить.

Хэнк повернулся, чтобы улыбнуться нашему новоиспечённому другу, но, взглянув на него, заметил, что теперь Алтун выглядел абсолютно иначе. Вместо грязноватого чёрного поло, потёртых старых джинсов и обуви, находящейся в плачевном состоянии, на нём виднелись выглаженная чёрная шёлковая рубашка, золотые часы, белые штаны и блестящие, дорогие туфли, которых будто только что забрали с витрины. Да и сам он теперь казался симпатичнее. Исчезли гнилые и золотые зубы, причёска и общий внешний вид были ухоженными и чистыми. Его часы тоже казались дорогими и, похоже, что Алтун всё же не был человеком.

Хэнк удивился, но подумал, что это не самое странное, что мы сегодня видели и снова повернулся к дамам, стараясь не подавать виду.

Стоит отметить, что я не умел адекватно разговаривать с людьми, не говоря уже о женском поле. Да, уверен, вы в шоке. Зато Хэнк, а возможно и его крайняя уверенность в себе могли бы и сработать, особенно когда он действовал на пару с Алтуном, так как после слов последнего, блондинка снова захихикала, сказала что-то брюнетке и ребята даже воспрянули духом. Однако брюнетка пихнула подругу локтем, окинув нас очень строгим и неприветливым взглядом.

– Спасибо, но мы уж как-нибудь дойдем сами, – быстро сказала она и, взяв блондинку за руку, начала уходить.

Алтун взглянул на Хэнка с таким ужасом, будто тот топил его детей в их собственной крови. Мы с Софией тоже сидели на краю наших сидений, пытаясь предугадать, что же предпримет Хэнк и были увлечены почти так же, как когда смотрели ранее упомянутую «Игру Престолов», прежде чем «Д и Д», то есть Долбоёб № 1 и Долбоёб № 2 угробили телесериал своим «особым» видением и ярым желанием подорвать ожидания зрителей. Кстати, подорвали они их довольно успешно. Никто не ожидал подобного говна.

– Девушки, девушки! – позвал Хэнк и они остановились. – Если честно, я и сам встретил этого чувака только недавно. Его зовут Алтун, а я Хэнк. Он выручает нас с ребятами с одним важным дельцем, хотя мог бы и не делать этого, поэтому я думаю, что он реально классный парень. А что касается вас, то когда он заметил, что вы без машины, сразу же сказал мне: «Нельзя оставлять их на улице, все-таки час поздний, мало ли что может случиться», – Хэнк пожал плечами. – Короче, он просто хочет отвезти вас домой, и я гарантирую, что мы довезем вас в целости и сохранности.

– А это ваша машина?! – удивлённо спросила блондинка, указывая на нашу тачку.

Хэнк обернулся, чтобы быстрым взглядом окинуть еле ползающую тачку Алтуна и положительно ответить на вопрос женщины, но внезапно осознал, что теперь древний универсал моего водителя превратился в новенькую «Теслу» с большим количеством сидений.

– Конечно! – взволнованно закивал дамам Алтун. – Подвезём вас куда скажете, в два счёта.

Хэнк посмотрел на меня, и я знал, о чём он думает. Мы все слегка охренели от произошедшего, ведь машина, в которой мы только что сидели, вдруг стала другой и теперь, я, София и Дэмиан сидели на трёх самых задних сидениях.

Советский союз вновь начал решать судьбу моего приятеля, и после нескольких громких недовольств брюнетки, блондинка с очаровательной улыбкой назвала имя довольно недешёвого отеля, находившегося недалеко от центра.

– Садитесь, – пригласил женщин Хэнк.

Алтун смотрел на Хэнка как на Бога, спустившегося с небес, что иронично, ибо сегодня я думал, что встретился с ним лично и глазел примерно так же. Но через мгновение его взгляд переменился и стал подобен взору гордого отца, смотрящего на то, как его сын забивает свой первый гол. Благодарность в его глазах была такая, будто я только что помог ему осуществить мечту всей его жизни. Мне вообще нравилось, как ярко он выражал свои эмоции. Бедняга то ли решил, что ему перепадёт, то ли ему просто было всё равно, что бабы замужем – я не имел ни малейшего понятия.

– Чур, брюнетка моя, – прошептал Алтун на ухо Хэнку. – Люблю недоступных.

Когда парни распахнули для дам двери машины, которые, кстати, открывались вверх и те вошли внутрь, я сразу же почувствовал запах дорогих духов, опьянявших не хуже той же водки, которой пахли наши спутницы. Я, София и Дэмиан сидели сзади, две женщины на двух сидениях посередине, а Хэнк с Алтуном, как истинные альфа-самцы, уселись впереди.

Блондинку звали Ирина, она была более общительной или же попросту более пьяной, а брюнетка сдержанно сказала, что её зовут Юля, после чего не проронила почти ни слова. Хэнк в скором времени разговорился с Ириной, которая рассказала, что они с Юлей и их мужьями приехали погостить на пару дней, но что пока им было чрезвычайно скучно, ибо мужья их были заняты друг другом и «какими-то там делами». Всю дорогу Юля периодически шептала что-то на ухо Ирине и била её локтем, когда та слишком громко смеялась над неловкими ремарками Алтуна, однако парень, как ни странно, не унывал. Напротив, он будто заряжался ещё большим энтузиазмом и продолжал делать нелепые комплименты в адрес наших новых знакомых.

– Все-таки русские женщины имеют особенную красоту. Вы ведь русские, да? Голубые глаза, светлые волосы – вот вам и поэзия в виде женщины, – говорил он, пока Ирина покатывалась со смеху.

Так мы проехали несколько минут, после чего Алтун припарковался у названного Ириной отеля, быстро вышел из машины и открыл дверь Юле, кислая мина которой так и не стала проще. Хэнк тем временем проделывал то же самое для более благосклонной Иры.

– Мальчики, у вас есть сигареты? – спросила Ирина, и Алтун сразу же достал из кармана пачку «Мальборо», после чего быстро открыл её и протянул женщинам по сигарете.

– Долго ещё тут пробудете? – спросил Хэнк, тоже стрельнув у Алтуна сигарету.

– Пару дней, может дольше. А что, будешь скучать? – хмыкнула блондинка.

– Может быть, – обаятельно улыбнулся Хэнк.

– Меня сейчас стошнит, – прокомментировала происходящее София, с которой мы наряду с Дэмианом всё ещё сидели в машине.

– Но пока вы ещё тут, мы можем повеселиться, показать вам город, – добавил Алтун. – Баку особенно прекрасен в это время года. Правда, ночная жизнь здесь хромает… другое дело Нью-Йорк или Лондон… – хвастался вовсю наш водитель.

– Кажется, вы побывали во многих странах, – она старалась скрыть это, но впервые за всё время Юлю что-то по-настоящему заинтересовало, отчего Алтун на долю секунды засиял, практически сразу же утаив эмоции, дабы казаться безмятежнее.

– О да, – монотонно ответил он. – Везде, где только может побывать человек.

– Ну… в город мы поехать не можем, так как уже довольно поздно, но может вы бы хотели составить нам компанию в отельном баре? – поинтересовалась Ирина. – Можете взять с собой друзей.

– В баре? – Хэнк был вне себя от счастья. – А ваши мужья не будут против?

– Они вернутся только к утру, – Ира подмигнула Хэнку.

– Что же, в таком случае, конечно. Почему бы и нет?

Юля почти сразу же ущипнула свою бедную подругу и тихо сказала:

– Ира, не думаю, что это хорошая идея.

– Да ладно тебе, мы же тут с тоски помрём, – шёпотом ответила ей блондинка. – А эти парни хотя бы… интересные. Особенно тот вон, с длинными волосами, – специально чуть громко сказала Ирина.

Стоит признать, что без остальных частей моей личности, способности Хэнка заговаривать людям зубы и очаровывать их работали просто идеально. Мне кажется, что я никогда не был столь обаятельным и уверенным в себе, а этот подлец чуть ли не с лёту сумел охмурить симпатичную женщину, да и ещё старше себя лет этак на десять, а то и больше.

Выглядела она, кстати, потрясающе. Короткие пепельные волосы еле доходили до нежных плеч, а чертам лица, которых почти не коснулось время, могла бы позавидовать любая супермодель. Шикарные изгибы тела, напоминающие песочные часы, манили Хэнка не хуже парфюма, которым женщина слегка переусердствовала, так же, как и чувственные губки, периодически обнажающие чуть пожелтевшие от сигарет, но прямые зубы с острыми клыками, что придавало ей вид этакой хищницы, готовой проглотить свою жертву с потрохами. Весь образ дамочки постарше был Хэнку явно по вкусу, и он то и дело бросал быстрые взгляды на её ноги. Замкнутая в себе Юля явна была младше, худее, волосы её были значительно длиннее и, в отличие от голубых, искрящихся безумием очей Ирины, у Юли были более спокойные глаза сероватого оттенка. Лично я бы предпочел последнюю, но Хэнка успела завести общительность и маниакальная персона Иры.

Пригласительным жестом Хэнк позвал нас идти за ними, взял Ирину под ручку и вошёл в отель. Алтун приблизился к Юле, чтобы последовать его примеру, но Юля только окинула его строгим взглядом и слегка пошатываясь, скрестила руки и быстрым шагом пошла за подругой.

– Ну, хоть баба недурная, – позитивно сказала София, громко закрыв за собой дверь машины. – Надеюсь, это не выйдет нам боком.

– Пока что всё идёт хорошо, – ответил я. – Не волнуйся.

– Стараюсь. Не может же быть, чтобы нас послали делать какую-то опасную для жизни или же ещё хуже – бессмысленную ерунду, ведь так?

«Тебе стоит пересмотреть приоритеты, Гермиона» – мысленно ответил ей Хэнк.

– Хватит глазеть под её юбку, Хэнк. Может одно из противоречий где-то поблизости, а ты думаешь только о выпивке и своём пенисе.

– Ребят, я не хочу внутрь, – заныл Дэмиан. – Там, наверное, люди.

– Пойдём, Дэмиан. Я найду тебе место, чтобы ты поспал, – еле сдерживая раздражённость, мило сказала София. – Договорились?

– Уфф… ла-а-а-а-адно, – растянул он.

Так мы и поступили. Внутри была довольно богатая атмосфера – высокие потолки, огромные круглые колонны, позолоченная мебель, будто бы привезённая из музея и мрамор. Очень много мрамора.

Наши голубки сразу же прошли к барной стойки, и я решил подсесть к ним. София мысленно передала, что присмотрит за Дэмианом и уселась в кресло для гостей, а Дэмиан, издавая стоны в своей причудливой одежде, из-за которой на него странно поглядывали швейцары и уборщицы, пытался найти удобную позу для сна на диване.

– Ну-с? Рассказывайте, – приказным тоном заявила Ира. – Кто такие, откуда будете? – мне почему-то показалось, что в жизни она привыкла получать всё, что захочет.

– Как я уже говорил – я Хэнк, это Алтун, а этот парень похожий на меня – мой брат-близнец Малик.

– Я-то думаю, блин, как же они похожи, – сказала Ирина Юле, всматриваясь по очереди в наши с Хэнком лица, пока я присаживался к ним с натянутой улыбкой.

– Ага. И я старше, – высокомерно произнёс Хэнк. – Этот оболтус опоздал и вышел из нашей мамки чуть позднее. Часы успели перейти полночь, отчего у нас с ним разные дни рождения, – взахлеб врал Хэнк.

– Я и не думала, что у близнецов могут быть разные дни рождения, – практически полностью нарисованные брови Ирины подтверждали её удивление.

– Ещё как могут, – ответил Хэнк. – А где бармен? – он поискал глазами бармена, которого нигде не было видно.

«Хэнк, ты можешь не напиваться?» – спросила София.

В ответ Хэнк повернулся и скорчил рожицу, а девушка закатила глаза.

– А кем вы работаете? – будто заставляя себя вступить в разговор, спросила Юля.

– У меня собственный бизнес, – равнодушно ответил Алтун. – Я занимаюсь экспортом местных продуктов в различные страны. Чаще всего я выступаю связным между компаниями и помогаю им наладить контакт, так что, думаю, меня смело можно назвать успешным коммивояжером. Однако в последнее время я оставляю работу на подчиненных и стараюсь заниматься исключительно филантропией, – он сделал драматическую паузу. – Просто я устал тратиться лишь на самого себя и решил, почему бы не помочь людям, которым в жизни повезло меньше моего?

– Ух ты, – наигранно сказала Ира, сразу же повернувшись к Хэнку. – А вы, Хэнк? Кстати, а почему это у вас не азербайджанское имя?

– Это всё родители. Малика так назвала мама, а меня отец. Ему крайне по душе американская культура, вот он и назвал меня Хэнком, – ухмыльнулся Хэнк. – Работаю я графическим дизайнером, но, если честно, мечтаю стать знаменитым художником комиксов. Хочу придумывать сюжеты, рисовать их и зарабатывать этим на жизнь, – Хэнк был в ударе, хотя последнее действительно было правдой.

– Звучит очень… интересно, – Ира явно не знала, что такое комиксы. – А меня нарисуете? – спросила она. Стандартный вопрос каждого, кто узнавал о том, что я рисую, обычно выводящий меня из себя. Однако на тот момент Хэнку это было на руку, отчего он почти сразу же стряхнул с себя мою раздражённость.

– Я был бы не против, правда… в последнее время я практикуюсь рисовать обнаженные натуры, – улыбнулся он. – Когда человек уязвлён собственной наготой, можно отчетливо увидеть и выразить на листе его истинный дух… сырые, неприкрытые чувства. Не знаю, согласились ли бы вы на нечто подобное, – робко закончил он.

И без того розовые щёки Ирины покраснели ещё гуще, София шутливо засунула в рот палец, имитируя рвоту, а все остальные сделали вид, что ничего не услышали. Ира подсела ближе к Хэнку.

– А вы очень дерзкий молодой человек, – она явно была сражена.

– Нисколько, – отмахнулся Хэнк. – Всего лишь большой любитель живописного искусства, – он имел в виду Ирину, и она это поняла.

– По-моему у меня в номере завалялись парочка бумажек и карандашей…

– Был бы рад показать вам своё мастерство, но не хотели бы вы вначале выпить? – не унимался Хэнк.

– Хотела бы. Давай перейдем на «ты». Официально позволяю, – открыто флиртовала Ирина.

– Как скажешь, Ира, – довольно улыбнулся Хэнк, решив, что дело в шляпе.

– Я в туалет, – тихо сказал я, вставая с места, но никто и не заметил моего ухода.

Узнав у швейцара местонахождение уборной и пытаясь удержать в голове все нужные повороты, я неторопливо шёл, думая о всём том, что мне нужно было сделать перед восходом солнца и о том, что я делал вместо этого. Тут мне стало пофиг, и я вошёл в самый элегантный туалет, который когда-либо видели мои глаза. Чёрные мраморные стены, идущие рука об руку с чёрным унитазом в просторной кабинке с шикарными матовыми дверями выглядели довольно впечатляюще. Уборная была настолько шикарной, что я, будучи всю жизнь довольно бедным, нехотя почувствовал себя не в своей тарелке. Писать, однако, всё равно хотелось.

Сделав дело, я вышел из кабинки и сразу же заметил моющего руки мужчину у огромных зеркал с позолоченными раковинами. Я не слышал, как он вошёл и не знал, был ли он тут до меня. Мужик был довольно хорош собой и, судя по голубым глазам и общему внешнему виду, явно был иностранцем. Стараясь не пялиться, я прошёл к самому крайнему крану. Будучи не особым фанатом общественных туалетов, я начал тщательно мылить руки, частично копируя подопечных доктора Хауса перед очередной операцией.

Заметив моё лихорадочное омовение, мужчина весело хмыкнул. Я решил, что он или пьян, или просто придурок и постарался не встречаться с ним взглядом, однако не удержавшись, в итоге всё же посмотрел на его отражение в зеркале. Не буду врать, он был красив до чертиков.

– Гермафобия? – улыбаясь, неожиданно спросил мужчина на русском языке со странным экзотичным акцентом.

– Что-то вроде того, – ответил я, суша руки.

– Не стоит стыдиться. Мало ли, вдруг какой-нибудь идиот решит поесть супа с летучей мышью и обретет человечество на ещё одну пандемию, – пожал плечами мужик.

– Ага, – ответил я, вежливо улыбаясь чудаку.

Затем он подмигнул мне и вышел из уборной, а я спросил себя, может ли эта ночь стать ещё страннее.

Я вернулся к бару как раз тогда, когда Хэнк и Ирина мысленно снимали друг с друга трусы, легонько дотрагиваясь до пальцев и колен друг друга, тем самым ощущая слабые разряды электричества. Алтун же в это время пускал слюни по Юле, рассказывая ей небылицы о своих путешествиях.

– …а потом бразильский шаман дал мне выпить аяуаски^[7] в том самом кругу, в котором мы сидели с другими приезжими. На вкус эта жижа была, мягко говоря, отвратительной, но, несмотря на все мои сомнения, зелье действительно открыло мне глаза на очень многое, – то ли актерская игра Алтуна была на высоте, то ли этот бабахнутый действительно рассказывал правду.

Юля придерживала голову рукой и увлечённо слушала. К моему удивлению, она была заворожена и чуть ли не загипнотизирована этой историей.

– И что же вы узнали? – искренне поинтересовалась она.

Алтун драматично нахмурился и продолжил:

– Я понял, что многие годы… возможно ещё с самой ранней юности я подавлял часть себя – своего внутреннего ребёнка, который лишь желал быть услышанным и просто хотел поиграть, – робко улыбнувшись уголком рта, он взглянул на пол, после чего вновь посмотрел в глаза своей собеседницы. – Понимаете, я всегда был крайне требователен к себе и никогда не умел должным образом порадоваться своему успеху… Я постоянно пытался стать лучше, работать усерднее и делать всё больше и больше, пока ребёнок во мне страдал от того, что ему не уделяли должного внимания. До тех пор я ужасно обращался с ним, но, благо, это путешествие помогло мне измениться и поменять свою жизнь к лучшему. Теперь я гораздо счастливее, чем был до этой неповторимой поездки.

– Ничего не поняла… но очень интересно, – с издевкой прокомментировала Софи.

– Меня всегда завораживали подобные вещи. В мире… да и в нас самих столько всего неизведанного. А мы томимся в таких вот отелях, – Юля кивком указала на фойе.

– Мир не так далёк, каким кажется, – ответил ей Алтун, накрыв её руку своей, после чего он почти сразу же убрал её. – Нужно лишь сделать первый шаг.

– И сколько оно стоит? – спросил Хэнк появившегося, наконец, бармена.

– Две сотни за бутылку, бек, – ответил тот.

«Чёрт. Малик, у тебя есть деньги?» – мысленно спросил Хэнк и Алтун тут же понял, в чём дело, по беспокойному взгляду своего нового лучшего друга.

– Мы возьмем две! – сказал он. – Наш друг заплатит, – он указал на меня, после чего подмигнул мне.

Еврей Ари был в бешенстве от подобного заявления и я, было, выхватил кошелек, чтобы проверить, насколько всё плохо, но естественно, то есть, конечно же, мой ранее пустой кошелек был забит купюрами, каждая из которых была достоинством в целых двести манат.

– Охренеть, – сказал Ари, прячась за ближайшей стеной. – Только не трать всё сразу, пожалуйста. Можем хорошо зажить, когда всё это закончится.

– Гулять, так гулять! – радостно сказал Хэнк, забирая с собой одну из бутылок шампанского и Ирину, с которой они, наконец, могли подняться в её номер. Юля и Алтун последовали за ними к лифту со второй бутылкой.

* * *

Следующие полчаса мы с Софией и Дэмианом просидели в фойе отеля.

– Очень продуктивно, – сказала скрестившая ноги София. Дэмиан мирно спал, а я наблюдал за тем, что вытворял Хэнк.

– М-да, –ответил я. – Не знаю, что и думать. Это и есть хвалёный план Дамбл Дора? Сидеть в отеле с двумя женщинами, которые не в восторге от своих браков?

– Я тоже ничего не понимаю, – разочарованно ответила София.

Тем временем наверху, а именно на пятнадцатом этаже, происходили крайне любопытные события. Зайдя в номер, Алтун достал из кармана коробочку травы, и они вместе с Юлей курили скрученный им косяк, сидя на балконе и наблюдая за облаками. Его рука ласкала её бедро, она же, в свою очередь, наконец, расслабилась и дала себе волю повеселиться. Они слушали какую-то музыку, беседовали, но я не знал о чём именно, потому что внутри комнаты Хэнк, уже успевший выдуть несколько бокалов дорогого шампанского, рисовал голую Ирину, позирующую для него ничуть не хуже Розы из «Титаника». Он периодически подходил к ней под предлогом передвинуть один из её белобрысых локонов, после чего проводил пальчиком по её белоснежной коже, на которой виднелись множество милых родинок. Парочка была готова вот-вот заняться животным сексом, предварительно прикрыв занавески перед дверью балкона, что было довольно учтиво по отношению к Юле и Алтуну.

– Да-а-а-а-а, кое-кто будет на тебя зол, – заметила София.

– Ничего подобного, – спокойно ответил я.

– Ещё посмотрим.

Тут в фойе вошёл высокий, широкоплечий, лысеющий мужчина с горсткой светлых волос, которые он когда-то называл «шевелюрой», в дорогом, но безвкусном, мешковатом, тёмно-голубом костюме и красным, мясистым лицом. За ним следовало не менее четырёх или пяти таких же крепышей, но чувствовалось, что именно он был альфа-самцом группы, так как шагал впереди остальных и выглядел гораздо свирепее остальных.

С тех пор, как наши поднялись наверх, в двери отеля не входил никто столь интересного внешнего вида, отчего это сразу же привлекло наше внимание.

Казалось, что мужики явно чем-то недовольны, но мы не придали этому большого значения. Лидер группы несколько раз нервно нажал на кнопку лифта, и они стали ждать, с подозрением глазея по сторонам. Вскоре лифт прибыл и мужики нетерпеливо, словно второпях залезли внутрь.

Буквально через несколько минут дверь номера, в котором полуголый Хэнк лежал на Ирине и сосал её маленькие коричневатые соски, открылась карточкой её постояльца.

Глава 6 – Владислав, baby, don't hurt me

Дверь номера и кровать, на которой Хэнк с Ириной лобызали друг друга разделял достаточно длинный коридор. Ира, имея слух бывалой изменщицы, довольно оперативно среагировала на шумы открывающейся двери и приближающихся шагов ещё до того, как её муж с друзьями прошли через тот самый коридор в просторную спальню.

«Бля-бля-бля-бля-бля» – услышали мы мысли Хэнка, после чего я и София тотчас же побежали к лифту и раз десять нажали на кнопку «вниз», забыв от паники, что нажимать-то нам нужно было кнопку «вверх».

– Допрыгались! Это, наверное, мужья! – беспокойно сказала София, ломая пальцы на руках.

– Ира! – послышался разъярённый голос.

Пока Хэнк пытался напялить на себя рубашку, ловко закрывая пуговицы одну за другой, Ирина метнулась в туалет вместе с той одеждой, которую успела схватить в охапку с ковра. Мы с Софией всё ещё ждали лифта, который, казалось бы, спускался целую вечность.

Когда альфа-самец вошёл в комнату, перед ним предстала следующая картина: в левой части комнаты, скрестив ноги, долговязый длинноволосый парень, сидел в кресле с невозмутимым видом, бокалом шампанского в руках и несколькими раскрытыми пуговицами, отчего волосы на его груди выпирали наружу; на кровати в правой части комнаты были помятые простыни, которым, по сути, нужно было лежать ровно, учитывая то, что в номере убирались; в центре комнаты чёрные каблуки Ирины на отельном ковре, брошенные поодаль друг от друга.

– Ааа! Вы, наверное, муж, о котором Ирочка нам столько рассказывала, – странно сказал Хэнк. Покачиваясь, он встал с места и протянул мужику руку. Я знал, что именно он вытворял и пребывал в некотором потрясении, ибо будь на его месте я, то никогда бы не додумался до подобного, даже несмотря на то, что Хэнк и был мною.

– Владислав, – сконфуженно назвался мужчина, отвечая на мягкое рукопожатие Хэнка своей крепкой лапищей размером с добрую лопату.

– Ух! Какие сильные руки. Понимаю, почему она выбрала именно вас! – Хэнк держал одну руку на уровне груди, точь-в-точь как тираннозавр, а другую положил на талию и захихикал.

– А вы кем будете?.. – всё ещё не догонял Владислав, как и мужики, стоящие за ним. Они начали перешёптываться, разглядывая Хэнка с ног до головы.

– Хэнк. Для друзей Хэнки. Рад познакомиться, – снова хихикнул Хэнк.

– Как вы тут оказались? – нетерпеливо спросил Владислав.

– Боже, вы не поверите! Мы с друзьями ехали по городу и заметили, что ваши девочки – Ира и Юлька, потерялись. Вот мы и решили подвезти их. На дворе всё-таки ночь.

– Он совсем рехнулся, – сказала мне София, когда двери лифта, наконец, раскрылись. Напрочь забыв о Дэмиане, мы просто вошли внутрь.

– Шутишь? Он гений, – ответил я и нажал на кнопку с надписью «15».

– А Ирочка, такая лапочка, господи, она предложила нам с ними выпить! А мне и Алтунке и так было тоскливо, вот мы и решили, почему нет? Ну, вы ведь понимаете, – продолжал ломать комедию Хэнк.

– Смутно, – грубо ответил обескураженный Владислав. – А где, собственно говоря, Ирина?

Если вы ещё не поняли, то, всё ещё поражаясь собственной изобразительности, спешу доложить, что Хэнк усердно изображал гея и даже немного переигрывал.

«Пошёл ты, не переигрываю я» – ответил мне Хэнк, встав, однако, в более адекватную позу.

Тут из уборной вышла Ирина во всей своей славянской красе. Чёрная юбочка и розоватая облегающая блузка уже были на ней, волосы и макияж успешно приведены в порядок, и всё бы хорошо, но хоть она и пыталась скрыть это, скрестив на груди тоненькие руки – на ней отсутствовал лифчик. Мужчины не всегда замечают подобные вещи сразу, но Хэнк вмиг понял в чём дело и медленно, дабы не вызвать подозрений окружающих, начал искать глазами потерянный элемент одежды. Вскоре он своим «эльфийским взором» обнаружил, что бретелька чёрного бюстгальтера Иры торчала из-под кровати, а прямо рядом с ней стояла отлакированная туфля Владислава сорок пятого размера.

«Бля-бля-бля-бля-бля, – думал Хэнк. – Ребята, нужен отвлекающий манёвр».

– Да идём мы, идём! Тяни время! – прикрикнула София.

– Владик! – взволнованно сказала Ирина, после чего она указала на парней позади мужчины. – А их-то ты зачем с собой притащил? Что, уже никуда без них не можешь? – раздражённо спросила она, всячески пытаясь скрыть отсутствия лифчика, что было довольно нелёгкой задачей с её пышными формами.

– Надо было брать Юлю, – сказал я Софии. – У неё грудь поменьше.

– Мне сообщили, что наши с Юрием прелестные жёнушки вернулись в отель поздно ночью, да ещё и в компании незнакомых мужчин. Что я должен был подумать? – злобно ответил Владик.

– И ты, конечно же, решил, что я тебя изменяю и взял с собой этих бугаев?! – повысила тон Ира. – Я же не дура, чтобы мужиков сюда водить! Я знала, что вы вернётесь.

– Ироничное заявление, – сказала София.

– Где вы, блять, были? Почему на телефон не отвечали? – громко спросил русский. От него, кстати, тоже пахло водкой, но держался он уверенно и в отличие от женщин стоял на ногах твёрдо и неподвижно.

– Хорош уже, Владик! Господи, они просто разрядились, – шатаясь на месте, игриво ответила Ира, чуть согнувшись под страшным гневом мужа. – Да и были мы тут неподалёку, а эти добрые ребята увидели нас и решили проследить, чтобы ваши девочки не попали в беду, – Ирина сладко улыбалась своими красными губами, на которых блестела раннее размазанная, ныне же заново нанесённая помада. Я решил, что она была ещё той озорницей в школьные годы.

– Не похож он на «Владика». Скорее уж на Влада Дракулу, – удручённо сказала мне София.

– Ишь, какие рыцари нынче водятся, – угрожающе сказал другу Владик. По правде, я не был в восторге от Владика. Мне казалось, что Владик сейчас станет первооткрывателем второй дырки в тощей жопе Хэнка.

– А Юля где?! – заговорил второй русский, стоящий позади.

– Да там она, там, – Ирина указала на балкон, качая головой. – Какие вы всё-таки параноики.

«Надеюсь, Алтун нам всё не испортит» – подумал я, не сводя взгляд с цифр, обозначающих этажи, которые мы проезжали. Мы вот-вот должны были быть на пятнадцатом, но лифт вдруг остановился и в него вошёл вежливо улыбающийся швейцар, которому мне так и хотелось заехать по весёлой роже. Также меня беспокоило то, что мы до сих пор понятия не имели, что делать, когда окажемся на месте.

Как раз тогда, когда второй русский сорвался с места, чтобы уличить свою жену в измене, стеклянная дверь балкона распахнулась в сторону и из неё вывалились вовсю смеющиеся Алтун с Юлей, держась за руки. Хохотали они потому, что запутались в занавесках, которые до этого прикрыли Хэнк с Ирой. Ребята напомнили мне Росс и Рейчел, когда те напились в Вегасе и мы все хорошо помним, чем это кончилось. От дунувшего в номер ветерка, Хэнк учуял запашок травы, веющий от славной парочки.

– До чего же глупые занавески! – смеясь, крикнул Алтун на октаву выше своего обычного голоса, отчего Юля засмеялась ещё сильнее.

– Ой, – сказали они оба, заметив, наконец, находящихся в номере мужчин.

– Юрий! Ты вернулся! – сказав это, Юля сразу же отпустила руку Алтуна и кинулась обнимать мужа.

Хэнк медленно посмотрел на Алтуна, и я понял, что он не единственный, кто намочил штаны. Несмотря на явный мандраж, Хэнк с Алтуном добродушно улыбались, не зная, что ещё делать, кроме как притворятся двумя гомосексуалистами, коих они и пытались изображать, втирая русским эту не особо правдоподобную ложь.

Вскоре Алтун подошёл к Хэнку и несмотря на то, что последний был ниже ростом, медленно уложил свою голову на его плечо и взял парня за руку.

– Хэнки, кто это? – спросил Алтун, продолжая изображать гея.

– Это Владислав – муж Иры, – указал на мужика Хэнк. – А это, если я правильно понял, Юрий – он же муж Юльки.

– А почему они так серьёзно на нас глядят?

– Кажется, они решили, что их жены изменяют им с нами, Алтунка, – после этого Хэнк очень громко и наигранно рассмеялся, а «Алтунка» поддержал его собственным фальшивым хохотом.

– Хэнк, по-моему, это несколько оскорбительно, – София положила руку на лицо, когда мы выходили из лифта и двинулись в коридор, пытаясь отыскать глазами нужную комнату.

«Софи, сейчас не до толерантности» – мысленно ответил ей Хэнк, продолжая имитировать женственное поведение и обильно потеть.

Итак, неловкое молчание присутствующих и конфуз русских мужчин доходили до своего апогея, пока они с ног до головы осматривали Хэнка с Алтуном, пытаясь понять, дурят ли их или нет. Те же, естественно, дурили и повернув к Хэнку взгляд, Алтун увидел на его щеке еле заметные остатки помады, после чего он взглядом передал своему участнику невербальный сигнал. Хэнк поспешил незаметно стереть помаду рукавом, как вдруг заметил на шее водителя смачный засос, который не смахнёшь легким движением руки.

Через мгновение грозные лица Владика и Юрия, наконец, сменились, и комната наполнилась звонким смехом, напугавшим Хэнка так, что тот незаметно для остальных вздрогнул.

– Чего же только не бывает на этом свете, а Юрий? – спросил Владислав, махнув рукой в сторону псевдо-геев.

– Клянусь, я был готов убить тех, кто вошёл в эту комнату, – смеясь, но, явно не шутя, ответил Юрий.

– И я, друг мой, и я. Нелепица-то какая. Благо всё хорошо, что хорошо кончается. Выйдете, ребята, мы скоро будем, – приказал Владислав и все, кроме него и Юрия вышли в коридор.

«Видите? Приключения не всегда заканчиваются плохо» – сказал голос Хэнка в наших головах.

– Чёрт бы тебя побрал, Хэнк. У меня сейчас сердце остановится, – злобно ответила София. Мы с ней в любой момент были готовы подойти к комнате для отвлекающего манёвра (всё ещё не имея понятия какого именно) и прятались в коридоре за ближайшей стеной. Вскоре наружу вышли трое бугаев в костюмах и встали у двери, охраняя номер своих боссов. У меня появились подозрения насчёт рода деятельности Владислава, отчего я начал смачно покусывать губы, будто они были сделаны из резины, думая о том, что если Хэнку навредят, то это же случится и с нами.

– Так-с, ребятки, рассказывайте, чем же этаким вы тут занимались, – сказал Владислав и сел на кровать, расставив ноги так, что между ними показалась та самая проклятая бретелька. Ира уселась позади него и обняла мужа сзади, видимо решив, что сядь она подобным образом, он точно не поймет, что на ней не было ничего, кроме блузки. Ещё она слегка потянула его назад, чтобы он облокотился на неё и не увидел лифчика, лежавшего меж его ног.

– Болтали, что же ещё делать, – ответила Ира. – Нам попались ну очень классные парни. Брат Хэнка, который остался в фойе, даже шампанское нам купил.

– Да ты что! Оно же здесь чертовски дорогое, – безразлично сказал Владислав, смотря в телефон.

– А нам несложно, – сказал Хэнк. – Хотите, и вас угостим.

– Это можно, – довольно ответил Владислав, подняв голову. – Выпьешь, Юрий? Эти… дражайшие господа хотят нас угостить, – он сказал это с явной издевкой, отчего Хэнк дёрнулся.

– А как же. Таким-то не откажешь, – съязвил Юрий с паскудной ухмылкой на лице, которая взбесила Хэнка ещё сильнее, пока он со странной гримасой разливал по бокалам шампанское.

– Прошу, – сказал он, протягивая мужчинам напитки.

– Хэнк, умоляю, только не глупи, – прошептала София. – Нас же убьют.

– А что вы имели в виду, когда сказали таким-то? – всё ещё с улыбкой на лице поинтересовался Хэнк, маленькими глотками попивая шампанское и смотря Владиславу прямо в глаза.

– Хэнк! – прошипела София.

– Он ещё спрашивает, – ухмыльнулся Юрий, качая головой.

– Владик, только не будь бякой, – сказала мужу Ирина, после чего клюнула его в щёку. Несмотря на игривый тон, Хэнк почувствовал в её глазах явное беспокойство, адресованное ему.

– Забудем, – махнул рукой Владик по просьбе жены.

– Нет, ну а всё же? – не унимался Хэнк и тут же заметил, как Владик изменился в лице. Он был чрезвычайно раздражен настойчивостью собеседника. Чувствовалось, что человек он не из терпеливых, а Хэнк, будучи тем ещё упрямым засранцем, явно давил ему на больное место.

– Да то, что ты педераст, что ж ещё? – оскалившись, рявкнул Владик, и в комнате повисла тишина.

Юрий тихо прыснул и вновь покачал головой, мол, во даёт, а всё внимание Ирины, Юли, Владислава и Алтуна было устремлено на неадекватного по своей сути Хэнка, который играл в руках бокалом шампанского, улыбаясь и попивая то, что всё ещё оставалось на его дне.

«ХЭНК, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!» – взмолилась София, но тот лишь улыбался и молчал.

– И это что… плохо? – прикусив губу, спокойно спросил Хэнк, глаза которого искрились безумным азартом.

Владислав и Юрий переглянулись и хмыкнули друг другу, но посмотрев на Хэнка, первый внезапно посерьёзнел:

– Ещё бы плохо, блять. Нелюди вы. Не просто клоуны, а весь чёртов цирк. Вас нужно держать подальше от нормального общества, уроды сраные. Детям ещё свои извращения, небось, в голову вбиваете и их такими же уродами пытаетесь сделать. А вообще чё, блять, есть проблемы? – тут он методично, так, будто делал это уже сотни раз, вынул из-за пиджака пистолет и положил его себе на бедро.

– Нет… что вы… никаких, – продолжал мирно улыбаться Хэнк.

– Я так и думал, – уверенно заявил Владислав, залпом добив шампанское.

– Только вот… – сказал Хэнк, взяв со стола бутылку шампанского, наливая себе ещё.

– Только вот чё?! – в бешенстве переспросил Владислав. На его лбу опасно запульсировала венка, как бы говоря – код красный.

«УМОЛЯЮ, ХЭНК, РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО! – из последних сил молила София. – ТЫ ЖЕ САМ ГОВОРИЛ – СЕЙЧАС НЕ ДО ТОЛЕРАНТНОСТИ!!!»

Однако Хэнк не слушал её. Он продолжал жутковато ухмыляться и медленно шёл к Владиславу, после чего слегка нагнулся, положив свободную руку на колено и тихо сказал:

– Только вот я тебя наебал, – указав пальцем на лежавший на полу лифчик, Хэнк дождался, чтобы русский посмотрел вниз и заметил его, после чего воспользовавшись моментом, он замахнулся бутылкой шампанского, чтобы долбануть ею Владика по бошке что есть мочи. Ко всеобщему удивлению, русский успел поднять голову, увернуться и схватить Хэнка за кисть в стиле Короля Ночи.

«БЛЯТЬ-БЛЯТЬ-БЛЯТЬ-БЛЯТЬ!» – заорал Хэнк в наших головах, а его глаза расширились до предела.

– АХ ТЫ, СУЧОНОК! Значит, как шлюха бьёшь, да?! – взревел Владислав, держа кисть Хэнка крепкой хваткой, после чего он со всей силы ударил парня свободной рукой по лицу, попав прямо в нос, отчего все мы повалились на пол, пока Юрий быстрым движением напал на Алтуна и обездвижил его каким-то захватом. – Скотина последняя вот, значит, как, да?! Исподтишка, да?! А ВОТ ХЕР ТЕБЕ!

– Сукины дети, – поддержал друга Юрий, надламывая руки Алтуна за спиной.

– Владик, пожалуйста, не надо! – крикнула Ира. Пытаясь унять мужа, она хотела схватить его сзади, но он ударил её локтем, отчего она повалилась на кровать, схватившись за нос. Из него текла кровь, которая начала капать на белые простыни, создавая тем самым изящный контраст цветов. Женщина заплакала и выругалась довольно креативными выражениями разных мастей.

– Ублюдок! – крикнул Хэнк, а затем сильно лягнул Владислава в колено, отчего последний издал звук боли и согнулся, но почти сразу же привстал, держась за ногу. Не знаю почему Хэнк решил, что сможет совладать с мужиком чуть ли не вдвое крупнее него, но не успел он подняться, как русский вмазал ему ногой по животу и схватил пистолет.

– Сукин сын. Я хотел вас просто помять, но вот за это… сука… вот за это… – тяжело дыша, красный как рак, Владислав притих, чтобы пораскинуть своими небольшими мозгами, – Вот значит, как всё будет. Сейчас мы все тихо выйдем из отеля, после чего вы сядете с нами в машину и будете молить, чтобы я убил вас быстро и безболезненно. Потом мы вас убьём, и похороним в могилах, которые вы сами же себе и выроете. Парни! – крикнул он и мы с Софией, так же, как и Хэнк, лежа от боли на ковре в коридоре, высунули головы из-за стены и увидели, что трое мужиков входят в номер.

– Уф, Малик… надо что-то делать… – сказала София, держась за живот.

– Я думаю… – пыхтел я.

– Отдубасить их как следует, – приказал Владислав, всё ещё направляя на Хэнка дуло пистолета. – С тобой я потом разберусь, дрянь, – сказал он жене, которая всё ещё лежала на кровати, держась за нос.

– Сволоть! – ответила она, но оскорбление прозвучало невнятно из-за крови, забивающей её славный носик.

Трое мужиков уже были готовы избить нас, и мы всё ждали, что сейчас Алтун предпримет что-то, использует магию, какие-то сверхъестественные способности и спасёт нас, но его, как и Хэнка, попросту начали вздрючивать. Никаких чудес не происходило. Он беспомощно валялся на полу и выл от боли.

– ПОМОГИТЕ! – крикнул я, не зная, что ещё делать. – СПАСИТЕ! – заорал я во всё горло, надеясь на охрану или постояльцев, но оказалось, что никого не было рядом и мне даже почудилось, что по коридору пролетело перекати-поле. Не знаю, были ли там камеры и видели ли люди, происходящее в коридоре, а именно парня и девушку, беспричинно корчащихся от боли на ковре, но никто не реагировал.

– Это ещё кто?! – удивился Владик, услышав мои вопли. – Проверьте!

Двое из мужиков второпях вышли в коридор, выискивая глазами меня, пока я пытался спрятаться за стеной. Не вышло. Моему гениальному плану по спасению наших задниц пришёл конец. Они услышали стон, который поневоле выпустила София, когда Хэнка снова ударили в живот и нас тут же схватили и перенесли в комнату.

– Это ещё кто на хрен такие? – удивлённо спросил Владислав. – Неважно. Берём всех, без шума несём вниз и по машинам. Понятно?

Тут Хэнк плюнул кровью на штаны Владислава и захохотал.

– АХ ТЫ… – Владик потерял от злобы рассудок и начал дубасить Хэнка пистолетом по всему телу, пытаясь избегать лица, видимо, чтобы сотрудники отеля не охренели от молодых кровоточащих ребят, которых выводят на улицу русские бугаи, но вскоре он всё же распоясался и лицо Хэнка не избежало жуткого побоища.

Я чувствовал боль в каждой части тела. Она была в опухшем носу, во взорванных губах, в сломанных по ощущениям ребрах, в руках, на которые ни единожды наступали обувью, видно пытаясь сломать пальцы, в ноющем животе и даже в паху.

Чёрт, а я ведь просто хотел мирно посмотреть сериал.

«Вот, видимо, и всё, – подумал я. – Я умру, защищая честь геев и незнакомой русской женщины. Вот вам и грандиозный план Дамбл Дора. Гениально, ничего не скажешь»

Боль была невыносимой. Мне казалось, что взмыленный и красный от злобы Владислав вот-вот забьёт Хэнка до смерти, а вместе с ним помрём и все мы. Пока я, София и Дэмиан в фойе, над которым, кстати, столпились швейцары, бармен и уборщицы, не понимая, что происходит с парнем, выли от боли, Хэнк почему-то смеялся. Да, это был какой-то странный, ненормальный смех, но даже если учитывать тот факт, что мы испытывали нечеловеческую боль, он всё равно продолжал ржать, как конь и я не мог уловить ни его мыслей, ни эмоций из-за сильной физической боли, которая отвлекала все мои чувства. Ему что, и вправду было смешно? Или он специально бесил русского?

– НАД ЧЕМ ТЫ РЖЁШЬ, СУКА ТЫ КОНЧЕНАЯ?! – заорал Владик так, что весь отель, а возможно и вся сеть этих отелей во всём мире услышала его вопли, после чего он, наконец, перестал избивать Хэнка, дабы выслушать этого полоумного кретина.

Выплюнув на пол кровь изо рта, Хэнк попытался приподняться, но поняв, что не может, скорее всего из-за сломанных костей, он просто поднял голову и улыбнулся русскому во весь рот своими окровавленными зубами и спросил:

– А ты… не знаесь?

– НЕ ЗНАЮ ЧЕГО, МАТЬ ТВОЮ? – Владислав продолжал беситься, а венка на его лбу вот-вот была готова лопнуть, как переполненный воздушный шар.

Хэнк снова залился хохотом, но тут же схватился за живот от боли, который доставлял ему смех.

– Какой зе ты все-даки туфой.

– ГОВОРИ ИЛИ Я УБЬЮ ТЕБЯ ПРЯМО ТУТ, УБЛЮДОК ТЫ КОНЧЕНЫЙ!!! ЧЕГО Я ТАМ НЕ ЗНАЮ?! – русский был ни на шутку разъярён. Его красное мясистое лицо вспотело, став бордовым, мешковатый костюм, вконец, помялся и он дышал как бык, готовый насадить матадора на свои острые рога. Только Джон Макклейн и Хэнк могли так бесить людей.

Внимание всех было вновь устремлено к психу нашей небольшой, весёлой компашки.

– Не знаесь, вто гвавные гевои не умивают в начаве истовии, – и Хэнк вновь злобно засмеялся, отхаркиваясь и плюясь пытающейся забраться в горло кровью.

Как рак тогда, когда он выпалил данную бессмыслицу, мы услышали сильный грохот с балкона. С верхнего этажа или откуда-то с неба на него приземлилось что-то очень тяжёлое, весящее не меньше полутонны, отчего номер немного затрясся.

Я переглянулся с Алтуном, но понял по его взгляду, что он так же, как и мы все не понимал, что происходило. Казалось, только один Хэнк смутно осознавал, что случилось, но когда я попытался вникнуть в происходящее вместе с ним, он посмотрел мне в глаза и прошептал:

– Спойлеры…

– Вова, Антон, гляньте, чё там, – приказным тоном сказал Владислав.

Двое из мужчин прошли через всю комнату, а затем через дурацкие занавески, которые никто так и не додумался раскрыть, открыли дверь балкона, закрыли её за собой, и мы сразу же услышали два глухих звука. Дальше всё снова затихло. Владислав и Юрий сконфуженно переглянулись. Мы с Софией поступили так же. Никто не понимал, что происходит, но никто и не спешил узнавать. Все просто неподвижно стояли в ожидании. Ну, кроме нас. Нам всё ещё было адски больно, и мы стонали точь-в-точь как порноактрисы в рабочие дни.

Я попытался напрячь слух, но мог слышать лишь периодический кашель Хэнка, смешанный с хихиканьем и тяжёлые вздохи уставшего от моего избиения Владислава и тут…

КРЕШШШШШШ!!!

Стекло двери балкона разбилось на малюсенькие частички, после чего и без того тусклый свет в номере полностью погас и внутрь вошло нечто огромное, отодрав занавески с петель с впечатляющей лёгкостью. Голова существа почти доходила до потолка, который был очень даже высоким и, если честно, я не был уверен, было ли это вообще головой, учитывая странную форму, напоминающую снежный шар гигантских размеров. Как только оно вошло в комнату, Владислав, Юрий и третий мужчина, имя которого не было названо, начали надрывать глотки и стрелять в это самое оно из своих пушек, обосравшись от одного вида существа, которое уверенно двигалось к ним.

Твари, которую мне так и не удалось разглядеть, было всё равно, что в неё палят. Гремящие выстрелы на краткие мгновения освещали номер, но это не помогало мне опознать её, ибо глаза сильно опухли, когда Владик избивал Хэнка. Оно же быстро подошло к безымянному русскому, схватило его за плечо и швырнуло в стену с такой нечеловеческой силой, что я был уверен – до свадьбы точно не заживёт. Далее существо подошло к Юрию и с размаху ударило его прямо в голову. Мужик вмиг свалился на пол, и я сумел расслышать отвратительный хруст, который, скорее всего, издала его сломанная челюсть, если не весь череп целиком. Юрий обмяк и валялся на ковре, словно мокрая тряпка.

Ирина и Юля вопили что есть мочи, пока я, Хэнк и София не поднялись с пола и не схватили их за руки, желая поскорее свалить, всё ещё не разглядев то, что пришло за русскими. Алтун же отошёл к стене, тупо сел на пол и спокойно наблюдал за происходящем, массируя, вывернутую руку.

– БЕЖИМ! – рявкнул я, чувствуя, как адреналин в крови подскочил до максимума. Сердце билось с такой скоростью, что я слышал кровь, пульсирующую в висках, а пули из дула пистолета Владика продолжали попадать в существо и он даже успел сменить обойму, но твари всё было нипочем.

– ПОЧЕМУ ТЫ НИКАК НЕ СДОХНЕШЬ?! – заорал Владик, опустошив уже вторую обойму. – АААААААААА!!!

То был крик дикой боли. Оно настигло нашего мучителя и как раз тогда, когда все, кроме Алтуна столпились у двери, чтобы наконец открыть её и выбежать в коридор, в попытке спасти свои никчёмные жизни, я услышал знакомый высокий мужской голос, полный повседневного, весёлого энтузиазма.

– Малик!

Повернувшись, чтобы разглядеть то, что звало меня, я удивился так, как никогда в своей жизни не удивлялся ни до, ни после этого мгновения.

Глава 7 – Маленький принц

^[8]

В номере внезапно включился свет, и я сумел разглядеть появившуюся в номере тварь, перебившую здоровых вооруженных мужиков, словно малых детей.

– Какого?.. – начал я, пока мои брови медленно вздымались всё выше и выше.

Посередине комнаты стоял робот. Дабы не взбесить всех задротов из-за неверно использованной терминологии научной фантастики, я постараюсь выразиться поточнее. Посередине номера отеля на самом деле стоял человек, одетый в экзоскелет или, скорее, броню огромных размеров, чем-то напоминающую костюм противника Железного человека из первой части, именуемого Железным Торговцем (Имя, кстати, звучит намного круче на английском, но не суть). Робот был похож на костюм из-за своих габаритов, металлического цвета и гладкой железной брони, но так называемая «голова» и некоторые другие части выглядели совсем иначе, и скорее напоминали костюмы людей из фильма «Аватар», ибо вместо железного шлема голова человека находилась в пуленепробиваемом (судя по тому, что на ней не было и царапины после перестрелки) стекле, который я и принял чуть раньше за снежный шар.

Стекло съехало назад, исчезнув в области затылка, и я узнал под ним своего приятеля, который должен был сейчас напиваться с остальными моими друзьями в пабе «Амбрелла». Помимо очевидного отличия от своего обычного вида, а именно огромного бронированного костюма, на моём друге виднелся длинный парик, приклеенная бородка, свисающая набок и тёмные очки^[9]. В одной из своих железных рук он держал пустой капроновый стакан, в то время как его глаза косили больше, чем обычно, а рот был полуоткрыт, отчего мне показалось, что он пьян. Всем этим великолепием, естественно, был никто иной, как мой друг Натиг, кажется, ещё и одетый в халат.

– …хера?.. – закончил своё предложение я, всё ещё находясь в глубоком потрясении от увиденного. Боль от недавних побоев, тем временем, медленно стихала.

Взглянув на Софию и Хэнка, я заметил, что ссадины на их лицах неторопливо исчезали, а опухшие глаза и разбитые губы понемногу приходили в норму. То же самое происходило и со мной. Мне больше не было тяжело дышать, так как сломанные ребра видно также заживали со скоростью регенерации Росомахи.

– Вау, как ты это делаешь? Это часть твоего желания? – вопрос Натига имел не больше смысла, чем вся ситуация. – Не познакомишь меня со своими друзьями? – спросил он, указывая на Софию, Хэнка, Ирину и Юлю, стоявших в полном шоке у двери. Женщины, между прочим, всё ещё были готовы дать деру.

– Натиг, – спокойно начал я. – Ты ведь понимаешь, что ты одет, как Тони Старк и нам это кажется немножечко необычным?

Натиг, который, похоже, был пьянее, чем я думал, осознал, что ему действительно стоило бы изъясниться.

– Прошу прощения, я решил, что ты в курсе событий, – сказал он, почесывая лоб пальцами костюма.

– Каких на хрен событий? – я терял остатки терпения.

Заметив мою фрустрацию, Натиг поспешил объясниться:

– Если вкратце, сегодня в «Амбрелле» появился незнакомец и предлагал посетителям паба исполнения одного самого сокровенного их желания. Я, как ты знаешь, с недавних пор немного помешался на том, что меня убьют, поэтому вот… – он указал на костюм. – Просто ты регенерируешь с невероятной скоростью, вот я и решил, что и ты его встретил.

– Его, случаем, не ЛаФлёром звали? – поинтересовался Хэнк.

– Именно! Вы его знакомый? – манеры моего друга, как и всегда, были на высоте.

– Малик, – сказала вдруг София, ткнув меня локтем в бок. – Может, представишь нас своему другу?

– Из всех возможных вещей тебя беспокоит именно вежливость? – взбесился я. – Ладно. Натиг, это мои… родственники – Хэнк и София, а это две приезжие дамы, мужей которых ты, кажется, только что убил – Ирина и Юля.

– О, нет, ни в коем случае! – отозвался Натиг, смотря на отверстия пуль по всему номеру и треснувшую стену там, куда он закинул одного из бугаев. – Они живы, просто находятся в критическом состоянии. Вряд ли, они когда-нибудь смогут навредить кому-либо ещё, – затем он повернулся в нашу сторону и протянул свою жестяную руку. – Рад знакомству. Натиг!

Хэнк с большим энтузиазмом пожал руку Натига, София вежливо улыбнулась, также не отказавшись от рукопожатия, а женщины, поначалу не желающие прикасаться к Натигу, скорее из страха, нежели чем из страстного желания быть вежливыми, в конечном итоге сдались, последовав нашему примеру.

– Юля, я ни черта не понимаю, – прохрипела Ира в ухо подруги, всё ещё держась за кровоточащий нос.

– Не беспокойся, Ира. Мы тоже, – сказал ей Хэнк.

– Как ты вообще тут оказался? – спросил я Натига, как раз тогда, когда в коридоре появился Алтун, стряхивающий с себя грязь от обуви отдубасивших его мужиков.

– Очень просто. ЛаФлёр сказал мне, что тебе нужна помощь, вот я и прилетел. Натиг, – теперь он представился нашему водителю и тот, как ни в чём не бывало, пожал ему руку.

– Алтун, – сказал водитель, пожимая руку Натига, раны которого тоже заживали прямо на наших глазах. – Не думал, что ЛаФлёр настолько уверен в своих силах. Хотя, Дамбл Дор предугадал и это. Мудрости ему не занимать.

– Да вы, наверное, прикалываетесь, – сказала София, хлопнув себя по лбу. – То есть, ты хочешь сказать, что Дамбл Дор изначально знал, что мы встретим этих баб, что ты клюнешь на них, что придут их мужья, изобьют нас до полусмерти, а нашим спасением будет Натиг в чёртовом костюме, которого пошлёт к нам сам ЛаФлёр? Как он вообще узнал, что мы здесь?

– Услышал, – коротко ответил Алтун, будто говоря о чём-то обыденном. – Понимаете, ЛаФлёр скрыт от взора Дамбл Дора, и последний видит вариации будущего, связанные с первым не целиком, – он задумался, придумывая подходящую аналогию. – Представьте, что вы точно не знаете, где приз, находящийся в лабиринте, потому что не видите лабиринт полностью. Для вас он как бы в тумане, но вы можете предположить местонахождение нужного входа, который приведёт вас к награде. Дамбл Дор точно знал, что нить к ЛаФлёру начинается именно с моего выходного, но не знал, каким именно образом всё произойдет… – Алтун рукой указал на заваруху в комнате.

– Круто, – Хэнку это действительно нравилось.

– Тупо, – не соглашаясь с ним добавила София.

– И? Что дальше? – спросил я Алтуна.

– Моя работа окончена, – устало и с долькой разочарования заявил Алтун. – Я нашёл вам цепочку из крошек, ведущую к трём противоречиям и к самому ЛаФлёру. Остальное на вас, – затем он повернулся к женщинам. – Девочки, давайте я отвезу вас в безопасное место, пока ваши мужья не очухались и не попытались вас прибить.

– Подальше от всего этого? – Ирина указала на перевёрнутый вверх дном номер отеля и невинно улыбающегося Натига.

– Да. Ещё я попытаюсь объяснить вам, что тут произошло. А теперь собирайте вещи. В темпе престо!

Дамы побежали внутрь комнаты за своим багажом, пытаясь не прикасаться к Натигу, который занимал весь проход. Они крайне комично проскользнули мимо него, максимально облокачиваясь к стене.

– Натиг, где ты в последний раз видел ЛаФлёра? – спросил я.

– Когда я выходил он всё ещё был с ребятами в «Амбрелле». Я могу отвезти вас туда.

– И как мы туда доберёмся? – полюбопытствовал Хэнк.

– Полетим, конечно же, – ухмыльнулся Натиг изображая Полумну Лавгуд, но я и все остальные, не считая Хэнка, были против. Его голос был в меньшинстве, поэтому мы вышли из номера, сказав Алтуну, что вызовем лифт и будем ждать их.

– А он поместится? – спросил Хэнк, зажигая сигарету прямо в коридоре отеля и указывая на Натига.

– Я могу сделать вот так, – его костюм вмиг раскрылся и Натиг, шатаясь, вылез из него. На нём действительно был чёртов халат, и я подумал о том, как они будут выглядеть с Дэмианом на улицах этого великолепнейшего города, где все просто-напросто обожают необычную одежду и совсем не смотрят косо на тех, кто в неё одет.

Кстати, о Дэмиане. Моя депрессия всё ещё лежала на диване в фойе и так сильно перепугала весь персонал отеля, что пока мы были заняты спасением собственных задниц на пятнадцатом этаже, для Дэмиана даже успели вызвать машину скорой помощи. Однако представьте себе удивление врачей, когда по приезду они не обнаружили на потенциальном пациенте ни единой царапины, не говоря уже о тяжёлом кровотечении из носа, ссадин на лице и ужасной, невероятной боли, из-за которой наш милый Дэмиан разорался так, что волосы у всех стоящих рядом с ним встали дыбом. Сейчас он снова спал сном невинного младенца, пока доктора скорой помощи собирали манатки и орали на швейцаров, обозвав их наркоманами, которым чудится всякое. Они так же не забыли добавить, что из-за их глупой выходки пострадают люди, которым их неоценимая помощь нужна гораздо больше, в чём я, откровенно говоря, сомневался по причинам, которые я не хотел бы называть.

Когда мы всей оравой вышли из дверей лифта, София с трудом сумела разбудить Дэмиана, заставила его подняться и идти за ней, пока все мы ждали на улице. Костюм Натига, вылетевший из балкона номера, уже послушно ждал нас снаружи, словно верный пёсик. Алтун принялся укладывать чемоданы наших славянских принцесс в багажник.

Будучи истинными джентльменами, Хэнк, я и Натиг стояли в стороне, наблюдая за Софией, буквально тащившей на шее еле стоящего на ногах Дэмиана. Без остальных личностей я действительно был просто мерзким куском дерьма, не желающим делать абсолютно ничего.

– Значит всё, друг мой? – спросил Хэнк Алтуна когда тот, наконец, закрыл багажник.

– Может всё, а может и нет. Кстати, вот, возьми это, – он вынул из кармана две склянки, напоминающие те, в которых маги из мира Гарри Поттера держали свои зелья. – Пригодится.

– Спасибо, – сказал Хэнк. – Для крови и слёз?

– Ага.

– Мы ещё встретимся?

– Чёрт его знает, – ответил Алтун и как-то грустно улыбнулся, что в очередной раз заставило меня подумать о том, что ЛаФлёр, скорее всего, сам Люцифер. – Если что, мой номер есть в твоём телефоне. И ещё, удачи. Она вам пригодится.

– А вы куда? – поинтересовалась Софи.

– Есть одно убежище. Небольшой домик недалеко от центра. Туда и поедем. Пыхнем, заляжем на дно. Пока что сверху не поступало никаких заданий. Думаю, всё внимание сосредоточено на тебе, Малик.

– Ира! – позвал женщину Хэнк, и та подошла к нему. – Послушай. Прости, что всё так закончилось. Мне не хочется вот так тебя отпускать, но Алтун реально толковый мужик. Он о вас позаботится.

– Я так ничего и не поняла, Хэнк…

– Не беспокойся, он вам всё объяснит или хотя бы попытается, – шутя, улыбнулся Хэнк. – Пообещай, что больше не свяжешься с такими вот уродами, – Хэнк указал на верхние этажи отеля, подразумевая Владислава. – Мне действительно хочется, чтобы с тобой всё было хорошо, и чтобы ты была свободна и счастлива.

– Обещаю, что постараюсь. Мы ещё увидимся?.. – мне показалось, что блондинка даже слегка прослезилась, несмотря на то что, она знала Хэнка от силы всего пару часов. Я подозревал, что причинами столь яркого выражения чувств россиянки стали пережитый высокий уровень стресса, вперемешку с усталостью и ранее выпитым алкоголем.

– Я очень на это надеюсь. Я бы пошёл с тобой, но сначала мне нужно решить одно крайне важное дело. От этого зависит судьба многих людей. Ты же видишь, какая херня творится вокруг, – он кивнул в сторону костюма. – Но я всё же рад, что ты в безопасности, – сказал он, положив руку ей на щёку, пальцами смахнул слезинку женщины, после чего они смачно поцеловались в засос.

Алтун посмотрел на ручные часы, а София закатила глаза. Мне было приятно, но в груди ощущалось паскудное ощущение, будто я не должен был этого делать и, посмотрев на рыжую бестию, я понял, что это было её рук дело.

– Зря, очень зря, – сказала она мне, а Хэнк, продолжая вовсю целоваться с Ирой, по своему обыкновению показал ей третий палец.

Затем мы попрощались и россиянки вместе с Алтуном сели в машину и уехали.

Глава 8 – Мудилы, мудрящие о целомудрии

^[10]

Наши ноги сами вели нас к пабу «Yellow umbrella»^[11]. Оказавшаяся разумной, броня Натига летела по воздуху и наверняка прибыла на место гораздо раньше нас, пока её хозяин в костюме Большого Лебовски тащился рядом с нами, не совсем понимая, кто такие Хэнк, София и Дэмиан.

– Значит… родственники? Да-да, я вижу сильное сходство, – говорил он. – А кем, если не секрет, вы друг другу приходитесь?

– Хэнк и Дэмиан дети моего отца от другой женщины, – выпалил я, подумав о том, что стал слишком хорош в придумывании всяких небылиц. – А София моя двоюродная сестра со стороны матери, – добавил я, зная, что он вряд ли станет задавать больше вопросов. Людям, особенно таким помешанным на вежливости как Натиг, обычно неловко говорить о столь личных вещах. – Поэтому я и не хотел сегодня выходить. У нас что-то вроде семейного собрания.

– Мы только недавно познакомились, – встрял в разговор Хэнк, разукрашивая мою ложь. – Видишь ли, Натиг, наш непутёвый папаша бросил как Малика, так и нас, возможно продолжая делать детей и другим бабам по всему земному шару.

«Боже, Хэнк, ты вообще затыкаешься?» – мысленно упрекнула его София.

– То есть, вы… сводные братья? – шатаясь, спросил Натиг.

– Ага, – закурив, ответил я.

– Понятненько, – сказал Натиг, явно желая прекратить беседу, но Хэнк не унимался.

– Недавно я наткнулся на профиль Малика через общих друзей. Чисто случайно! Трудно было не заметить нашего чрезвычайного сходства, поэтому я решил написать ему и в ходе разговора оказалось, что у него, как и у Дэмиана, с которым я познакомился год назад – один и тот же папаша. Представляешь?

– Баку крайне маленький городок, – вежливо ответил Натиг, явно не зная, что ещё добавить.

– Ещё какой!

В городе творилось черти что. Людей было не так много, но некоторые из тех, кто всё же бороздил улицы Баку, выглядели озлобленными, пока другие, наоборот, казались чересчур печальными. По проезжей части то и дело сверкали новенькие и довольно дорогие спортивные машины, некоторые из которых были украшены свадебными декорациями.

– ЛаФлёр постарался? – спросил я Натига и тот кивнул.

На встречу нам шла девушка, всем своим видом похожая на хиппи, а за ней радостно, виляя хвостами, шла целая орава уличных псов и котов. Она напевала себе веселенькую песенку и улыбчиво кивнула Хэнку, когда мы были проходили рядом с ней.

– Не отвлекаемся, Хэнк, – напомнила парню София, пока он провожал девушку похотливым взглядом.

– Да-а, – растянул Хэнк. – Похоже дело дрянь. Слушай, а никого не удивляет, что по городу бродит мужик, выполняющий желания и что везде происходит непонятная дребедень? – поинтересовался он у Натига.

– Поначалу повсюду действительно стояла паника и дикие крики, но потом ЛаФлёр хлопнул в ладоши, и все успокоились. Он сказал, что мы больше не будем впадать в шок от его чудес, потому что это быстро надоедает, и что нам это будет казаться чем-то обыденным.

– Очень удобно для сюжета. Не нужно каждый раз описывать яркие эмоции, окружающих и всё такое, – сказал Хэнк, пожимая плечами.

– Кстати, думаю, это происходит не только у нас. Взгляните в социальные сети, – посоветовал мой товарищ.

Я вынул из кармана телефон и сразу же заметил, что от бешеных побоищ Владика и его друзей на его экране появилась внушительная трещина.

– Твою же мать, – выругался я.

Но телефон работал, что немного порадовало меня и махнув рукой, я глянул на то, что выставляли люди. Натиг был прав. Мир сходил с ума. Желания чуть ли не всех моих знакомых и друзей исполнялись один за другим, но к моему удивлению всё было не так плохо, как в фильме «Брюс Всемогущий».

– Надо быстрее добраться до «Амбреллы» и обсудить то, что происходит, – сказала сама себе София.

Я тяжело вздохнул и ушёл в себя. Вместо того, чтобы вникать во всё то, что происходило в окружающем меня свихнувшемся мире, я безостановочно вслушивался в собственные мысли, оставшись наедине с собой без каких-либо развлечений в виде сериалов и прочей чепухи. В такие моменты Дэмиан с лёгкостью находил лазейку в мою душу. Пробираясь внутрь, он отравлял всё хорошее, что там было. Подобное часто случалось тогда, когда я внезапно отвлекался на то, что могло уничтожить мою внутреннюю «нирвану».

В этот раз этим троянским конём стала самая обыкновенная влюблённая парочка, которая мило перешёптывалась и сидела в обнимку на одной из бесчисленных скамеек Торговой улицы. Учитывая все сегодняшние события, ядаже не удивился, приметив, что они были одеты крайне необычно. Я всмотрелся и понял, что это были костюмы Сида и Нэнси. Как и ожидалось, я услышал голос Дэмиана, шепчущего свои гадости мне на ухо, пока все остальные опережали нас на несколько метров.

– Смотри, Малик. Ведь тебе только это и остаётся – глазеть на влюблённых и завидовать их счастью. Ты никогда не найдешь «ту самую» или девушку, хотя бы чуть-чуть похожую на неё. Та, что тебе нравится… да, ты знаешь о ком я – она даже не плюнет в твою сторону. Ты всегда будешь одиноко плестись рядышком, воздыхать и ощущать это гадкое чувство внутри – ненависть к самому себе из-за зависти к чужому счастью. Посмотри, как они обнимаются. Да, возможно, это не навечно, но сейчас они тут вдвоём. Сейчас они счастливы. Им хорошо. А ты, как и всегда, один.

София обернулась и хотела возразить, но я не желал выслушивать её гневный протест. Я мысленно остановил её, отчего девица закрыла уже раскрытые губы, грустно взглянула на меня и приуныла из-за нашей общей боли – боли одиночества.

Именно так Дэмиан и выходил из теней, в которых я тщательно пытался его спрятать, манипулируя мною словно неодушевлённой марионеткой. Он становился мной и руку, которую он запихивал глубоко в мою задницу, можно было почувствовать во всех моих действиях и словах, вне зависимости от тщетных стараний Софии заткнуть или как-то побороть его. Дэмиана можно было увидеть или ощутить во всём, что я делал, в каждой мелочи. Дьявол, как говорится, в деталях. А для того, чтобы почувствовать холодок моего личного дьявола, нужно лишь немного внимательности и тогда каждый сумел бы приметить эту заразу в моём тяжёлом взгляде.

Однако не будем отвлекаться, ведь наша история совсем не о том, как мне сложно жить без желаемой любви и в полном одиночестве, в то время как мои близкие и друзья не замечали мою внутреннюю борьбу и страдания, ведь так?

«Пошёл ты, Дэмиан, – всё же мысленно возразила София, несмотря на мою просьбу молчать. – Сид и Нэнси были кончеными наркоманами и спойлеры: в конце их бессмысленного «love story» они беспричинно убили друг друга»

Меня это немного утешило. Теперь я мог посмеяться над этими идиотами, однако Дэмиан не помедлил с ответом:

– Малик, ты ведь понимаешь, что это всего лишь защитная реакция и на самом деле ты продолжаешь завидовать им и их, хоть и отвратительной, но всё же «нормальной» любви. Люди для того и созданы, чтобы влюбляться, быть вместе, и делать глупости, отталкиваясь от своих идиотских чувств. Это и есть так называемая «норма», в то время как то, что делаешь ты, продолжая своё жалкое существование в полном одиночестве – полная противоположность этого общепринятого стандарта.

– Ладно, ты выиграл. А теперь заткнись, – ответил я.

Двигаясь своим обычным быстрым шагом, прочь от всех этих соплей и боли, стараясь игнорировать Дэмиана, я вскоре оказался у вывески «Yellow umbrella» с настоящим жёлтым зонтиком, прикреплённым поверх неоновой надписи. Поначалу мне показалось, что всё было как обычно, однако подойдя ближе я понял, что это не так.

Во-первых, на крыше сидел костюм Натига и махал нам прямо как живой, поэтому я решил, что у него был хорошо прописанный искусственный интеллект, чем Натиг должен был быть благодарен ЛаФлёру.

Во-вторых, под вывеской стояли двое парней, одетых в помятые костюмы. Создавалось впечатление, что это были обычные офисные клерки, у которых выдался трудный день, после которого они решили взять по пивку и обсудить свои никчёмные жизни. На них не было пиджаков, рукава их синтетических рубашек белого и голубого цвета были закатаны до локтей. Парни болтали о чём-то с довольно поникшими лицами. Эта картина сразу же показалась мне несколько странной, ибо в «Yellow umbrella» редко заходили такие ребята. Под «такими» я подразумевал офисных крыс, которых люто ненавидел, ибо до чёртиков боялся стать одним из них.

Проходя мимо вышеописанных парней, я решил подслушать часть их разговора, делая вид, что проверял социальные сети.

– Значит, юрист? Класс. А я государственный служащий, – с печалью в голосе сказал первый, более высокий, начисто выбритый парень в белой рубашке.

– Это же хорошо, разве нет? Стабильная работа, плачу за ипотеку, подумываю скоро жениться, – с такой же грустью ответил низенький в голубом.

– Да, я тоже об этом думал. Надо бы уже завести семью и всё такое. Помогает с ответственностью.

«Долбоёбы» – подумал я, решив забить и зайти в паб.

«Ты говоришь так, потому что глубоко в душе знаешь, что уже стал одним из них, – мысленно прошептал мне Дэмиан. – Сидишь целыми днями в офисе за еле работающим компьютером и раз за разом выполняешь глупые заказы клиентов, которые всегда твердят, что хотели совсем другого. И тогда тебе приходиться начинать всё заново и переделывать весь чёртов дизайн. Не работа, а сплошной креатив»

Делая вид, что не слышу его, я глубоко вздохнул и морально подготовил себя к херне, ожидающей меня внутри. Вместе с моими спутниками мы спустились по лестницам, ведущими в подвальный паб.

Как и всегда, внутри стояла туча сигаретного дыма и сильно ощущался запах засохшего пива, будто пропитавший всю мебель, стены и потолки заведения. Вместо ожидаемого хаоса меня встретила атмосфера несчастья, состоявшая из людей с пьяными физиономиями в различных глупых Хэллоуинских и повседневных одеяниях.

Я ожидал увидеть женщин лёгкого поведения с четырьмя сиськами, божественно красивых людей, которые раньше были жирными и уродливыми, огромные количества денег, разбросанные по всему пабу, танцы, ор, в целом бред любой формы, но никак не эту депрессивную обстановку, которая пришлась по вкусу Дэмиану, почти сразу усевшемуся за ближайший столик, чтобы снова вздремнуть. По словам Натига люди толпами выстраивались, чтобы ЛаФлёр выполнял их желания, но все, кто находился в пабе сидели так, будто сегодня были похороны их общего знакомого.

– Натиг, а почему у всех такие недовольные рожи? – спросил Хэнк. – Разве этим ребятам не выполнили их желания?

Натиг открыл рот, но сам того не ожидая, еле заметно рыгнул, после чего посмотрел в сторону Софии, так как она была среди нас единственной особой женского пола.

– Прошу прощения, – Софи понимающе улыбнулась, а Натиг начал стыдливо изъясняться, вытирая очки халатом. – Это и есть те самые люди, Хэнк. Просто ЛаФлёр не совсем выполняет то, чего ты больше всего хочешь. Точнее он делает это так, что тебе становится противно от собственного же желания.

– Противно? – не понял я.

– Не то чтобы прям противно… как же объяснить… Видишь ли, он выполняет их таким образом, что ты сразу понимаешь, что теперь хочешь чего-то другого или же то, чего ты хотел, тебе вовсе не нужно. Извиняюсь за фразу, но этот подлец делал всё через задний проход, а потом уже не соглашался выполнять что-либо ещё и посылал нас ко всем чертям. Многие из нас толком даже ничего и не просили. ЛаФлёр читал наши души и своевольничал. Вот всем, за исключением некоторых и грустно. Им казалось, что нужно было желать чего-то другого.

– Тебе тоже так кажется? – спросила София.

– Если быть совсем откровенным, то, собственно, из-за этого я так сильно и напился.

– Прекрасно, – саркастично сказал я. – А кто из них ЛаФлёр?

– Не думаю, что он здесь, Малик, – сонно ответил Натиг. – Чёрт, я забыл Экзюпери на крыше.

– Экзюпери? – переспросил я.

– Да, я назвал так свой экзоскелет, – глупо улыбнулся мой товарищ.

– Остроумно, – сказал я, смотря по сторонам. – Ты точно уверен, что ЛаФлёра здесь нет? – я положил руку на плечо Натига и снял с него глупые солнечные очки.

– Эй! – возмутился он.

– Пожалуйста, надень оптические, присмотрись хорошенько, здесь и так темно, – грубо сказал я.

Натиг вытащил из кармана халата свои круглые оптические очки, надел их и начал всматриваться в лица окружающих, пытаясь отыскать среди них знакомое. Он усердно вглядывался в каждую полумёртвую рожу, пока я пытался рассмотреть по крайней мере одного из своих друзей, однако мне так это и не удалось. Во второй комнате паба мы также не добились успеха.

– Прости, Малик. Он, наверное, ушёл. Кажется, ребята ушли с ним. Их что-то тоже не видно.

– Потрясающе, – процедил я сквозь зубы, возвращая другу очки.

– Будто если бы ты нашёл его, то сразу бы вырубил и потащил к Дамбл Дору, – прокомментировал Дэмиан из-за стола.

– Есть другие идеи? – спросил я всех разом.

– В первую очередь нам всё равно стоит заняться поисками противоречий, – напомнила София, задумавшись о том, как это сделать.

– Мы так и не обсудим тот факт, что ЛаФлёр собственноручно послал Натига спасать наши задницы? – поинтересовался Хэнк.

– Алтун сказал «не думал, что он так уверен в себе». Может он думает, что сумеет нас соблазнить и тем самым победить? – ответила вопросом на вопрос София.

– Чёрт его знает, – пожал плечами я.

– Слушай, а где все бабы? – резко спросил Натига Хэнк, разглядывая посетителей. – Почему тут вообще так мало народу?

– Ах, это. Как оказалось, большинство девушек просто хотели выйти замуж за хорошего парня из богатой семьи, а так как многие парни пожелали стать богатыми… тут такое было… Провели парочку масштабных свадебных церемоний и мне всё это даже напомнило тот эпизод из мультфильма «Алладин», где джин делает его принцем, – улыбаясь, ответил Натиг.

– Ты, наверное, шутишь, – сказала София. – Девушки, которые сидели здесь, хотели выйти замуж – сказанное заставило её ощутить смешанные чувства, которые можно было описать только как гневный восторг. – Я же каждый день слышу от всех этих баб, что они хотят стать художницами, дизайнерами, писателями, фотографами, что они мечтают о свободе и что им не нужны мужики.

Натиг не знал, как ответить и просто пожал плечами, а София продолжала осматривать паб с открытым от удивления ртом и хмурым лицом.

– А чего ещё люди пожелали? – спросил Хэнк.

– Казалось бы, что всем в таком случае всегда на ум приходит одно и то же…

Натиг не успел закончить, как все мы разом сказали:

– Деньги.

– Верно, – он улыбнулся нашей синхронности и закивал. – Однако ЛаФлёр работает иначе. Он не раздавал людям миллионы, а делал всё довольно хаотично. Видите ли, у него своеобразное чувство юмора и вместо того, чтобы отдавать всем кейсы, полные наличных, он превращал людей в высокопоставленных чиновников, успешных бизнесменов и тому подобное, в зависимости от их собственных предпочтений. В какой-то момент мне даже показалось, что он издевался над всеми нами, – лицо Натига исказила печаль. – Он давал нам не совсем то, что нам нужно. Понимаете?

– Если честно, с трудом, – ответил я.

– Малик, вот знаешь, как говорят – дай человеку рыбу, и он будет сыт день. Дай человеку удочку, и он будет сыт всю жизнь, ведь научившись рыбачить, он сможет найти себе пропитание сам, – слегка оживился мой друг, любящий всё досконально объяснять. – Здесь та же система, просто как оказалось, научившись рыбачить, человеку хочется стейка или чего-то абсолютно иного. То есть да, сначала мы все радовались полученному, но через какое-то время мы начали понимать, что всё равно хотим чего-то ещё или же, что на самом деле нам нужно нечто совсем иное.

– Чёртов садист, – сказал Хэнк, собираясь сказать, что ЛаФлёр ему нравится.

София дёрнула Хэнка за рукав, кивком указывая на грустное лицо Натига.

– Видно Белоснежка, поющая животным на улице, ещё не поняла, какую тупость пожелала, – вспомнил я радостную простушку.

К нам подошёл официант с таким же измученным лицом, как и у всех остальных и спросил, собираемся ли мы сесть, на что Хэнк ответил, что мы пока в раздумьях.

– Так, нужно найти эти три противоречия, а затем и этого засранца, – сказал я. – Как я уже спрашивал, но был прерван, – я бросил угрюмый взгляд на свою команду Скуби-Ду. – Есть ли у кого-нибудь идеи как нам, чёрт возьми, всё это сделать?

Идей, естественно, не было, поэтому усевшись за стол к засыпающему Дэмиану, мы начали судорожно думать над значениями трёх противоречий, а Натиг увлечённо слушал нас и попивал заказанный ром с колой. Будь моя воля, я бы не позволил ему пить вовсе, но так он казался менее печальным, поэтому я просто махнул рукой. Сейчас мне было не до него.

– Какое там было первым? – спросил Хэнк.

– Кровь блудливой девственницы, – ответила София.

– Или девственной блудницы, – пошутил Хэнк.

– Перестань, это уже не смешно. Ты, что, каждый раз собираешься так говорить?

– Забавно же, – обиделся Хэнк.

– Ребята, а о чём, собственно, идёт речь? – поинтересовался Натиг.

– Не сейчас, Натиг, – заткнул я друга. – И что вы думаете это значит?

– Вообще без понятия, – София задумчиво закурила.

– А я догадываюсь, – фыркнул Хэнк.

– По-твоему Дамбл Дор просил достать именно это? Исключено. Не может быть.

– Дамблдор? – переспросил Натиг.

– Нет-нет, прошу не путать, – перепугавшись, ответил Хэнк. – Дамбл Дор – пишется и произносится раздельно.

– Это какое-то прозвище? – спросил Натиг.

– Типа того, – мимоходом ответил я, снова поворачиваясь к Софии и Хэнку. – А где нам найти такую бабу?

– Ты что шутишь? – удивился Хэнк. – Мы же в Баку. Не удивлюсь, если этот город провозгласят столицей девственных блудниц.

– Или блудливых девственниц, – тихо сказала София с коварной улыбкой, адресованной Хэнку, который сразу же рассмеялся.

– Я же говорил – смешно!

– Ладно, ты был прав! – сказала ему София, после чего снова повернулась ко мне. – Даже если и так, мы же не будем спрашивать об этом каждую встречную. Это некрасиво.

– Ребята, а вы точно уверены в том, что мы правы? – перестраховывался я.

– Давайте спросим Натига, – предложил Хэнк.

– Меня? О чём? – Натиг вообще не улавливал нити разговора, так как не был связан с нами разумом и телом.

– Послушай, Натиг, – начала София. – Как ты понимаешь фразу «блудливая девственница»? – Хэнк, было, снова хотел пошутить, но Софи подняла указательный палец, тем самым придушив его шутку в зародыше. – Не повторяй слишком часто или станет не смешно. Натиг?

– Ну-с, думаю, это просто, – смутился Натиг. – По всей видимости, это девушка, которая имела несколько или даже множество опытов сексуального характера, при этом сохранив то, что в нашем и в других менталитетах ценится выше многих других важных качеств, а именно свою… – он сглотнул, бросив быстрый, стыдливый взгляд на Софию. – …девственную плеву. Это, кстати, отвратительно и я хочу дать вам понять, дорогие друзья, что я категорически против подобных варварских традиций, отчего наши девушки в итоге и становятся, как вы так верно выразились – «блудливыми девственницами».

– Вот. Он с нами согласен, – сказал Хэнк. – Просто если вдуматься в концепцию девственности как таковой…

– Обязательно разводить философию? – нетерпеливо перебил я Хэнка.

– Задумайтесь на минуточку! Действительно ли девушка остаётся девственницей, если она уже имела сексуальный опыт, причём не один? Да, я не умею выражаться так же красиво, как наш приятель Натиг, поэтому спрошу прямо. Можно ли назвать девственницей девушку, если она сосала шестнадцать членов и давала сзади столько же раз, но при этом никогда не трахалась ни с кем традиционным образом? – Хэнк выглядел, как сумасшедший студент факультета философии со своими длинными волосами, яркой одеждой и солнечными очками, которые он не снимал, даже находясь в закрытом помещении.

– Господи, Хэнк, какой же ты противный, – София покачала головой из стороны в сторону.

– А я в какой-то степени даже согласен с вами, – Натиг почему-то перешёл на «вы», обращаясь к Хэнку.

– Да-да, это всё, конечно, отлично и очень остроумно, но я уверен, что Дамбл Дор имел в виду именно обычную девушку, которая хранила свой цветок до свадьбы, при этом сдавая весь остальной садик в аренду, так что думать нам нужно теперь о другом, – прервал намечающуюся философскую беседу я.

– Где нам отыскать такую бабу, – закончила за меня София.

– Именно.

Глава 9 – Трудности пищевода

– Опять же, мы ведь не можем спрашивать всех подряд, имели ли они сексуальный опыт, при этом храня девственность для своего суженного, ведь так? – спросила София.

А как бы поступили вы, если бы вам дали задание найти такую девушку, да ещё и в придачу попросить немножко её крови?

– Нужно искать среди знакомых. Это единственное, что мы можем, – ответил я.

– Погодите, а что в вашем понимании значит «блудница»? – снова завёл свою шарманку Хэнк.

– Да ты достал! – прикрикнул я.

– Пусть говорит! – нахмурилась София.

– Спасибо, дорогая, – паскудно ухмыльнулся Хэнк. – Кстати говоря, ты тут единственная девушка, но даже не защищаешь своих. Хреновая из тебя феминистка, – съязвил Хэнк, прекрасно понимая, что София часть меня, что на самом деле она никакая не девушка и что она не может возразить при Натиге, который думал, что она моя двоюродная сестра.

– По-моему, ты слишком зацикливаешься на терминах. Ничто не делает девушку блудницей, шлюхой или блядью, – гневно ответил вместо Софии я. – Каждый волен поступать со своим телом так, как ему или ей заблагорассудится.

– Вот и я об этом, – согласился Хэнк. – Что же, получается Дамбл Дор, возможно будучи святым, дискриминирует женщин, живущих активной половой жизнью?

– Хэнк, какое это имеет отношение к делу? – даже защищающая его София устала слушать его занудства.

– На самом деле очень даже прямое. Если он и вправду некое божественное существо и если там, где живёт Дамбл Дор нас всё же судят и хотят, чтобы мы вели определённый образ жизни, то нам с вами точно хана, сестричка. Плюс, опять-таки, встаёт вопрос – сколько членов должна повидать девушка, чтобы на неё повесили ярлык «блудницы»?

Последний вопрос Хэнка действительно имел прямое отношение к делу. Как понять, когда членов слишком много?

Мы притихли в раздумьях. Задача было непростой, так как по сути своей являлась ни математической и ни логической, а скорее философской, а её решение требовало от нас того, чтобы мы окрестили какую-то бедную девушку шлюхой только потому, что в нашем понимании она видела больше членов, чем ей следовало.

– А что, если всё же не заморачиваться и думать именно в библейском или мусульманском понятии? – спросила София.

– То есть любая девушка, имеющая сексуальный опыт до свадьбы, является блудницей? – ответил ей я вопросом на вопрос.

– Ага. Как-никак это ведь не наше мнение, а общепризнанное, религиозное, – предложила София, жестикулируя руками как итальянка.

Я и Хэнк переглянулись, думая над её словами.

– Ладно, считай, уговорила. Значит даже одного члена слишком много. Где же нам искать такую тёлку? Перебирайте всех девушек в голове, – приказал я своим личностям.

– Слушайте, ребята, я, конечно, вообще не понимаю, что тут происходит, но… – начал изрядно пьяный Натиг, попивающий уже второй стакан рома с колой.

– Я тебе позже всё объясню, чувак. Дай подумать, – снова заткнул я друга, перебирая в уме всех знакомых девушек.

– Малик! Может, он нам поможет, – сказала София, окинув меня хмурым взглядом. – Натиг, что ты хотел сказать?

– Эээ, – вновь засмущался Натиг, на которого, кажется, плохо влияло общество рыжей девицы. – Просто дело в том, что… ну… то есть, если я вас правильно понял…

– Не стесняйся, друг, тут все свои, – Хэнк дружелюбно похлопал парня по плечу.

Натиг сделал немаленький глоток из своего стакана.

– Я знаю девушку, которая вам нужна, – краснея, выпалил Натиг на одном дыхании.

– Красавчик! – хохотнул Хэнк, протягивая руку, чтобы дать Натигу пять.

– Это не то, что вы думаете… – Натиг поднял руки вверх, не желая шлёпать Хэнка по руке.

– Слушай, Малик, ты даже не говорил, что у тебя такие удалые друзья, – сказал Хэнк и всё равно дал пять по руке Натига, висевшей в воздухе.

– Да я и сам не знал… – удивлённо сказал я.

– Честно, вы неверно меня поняли…

– Чего тут не понимать? – улыбался во весь рот Хэнк, гордясь нашим другом. – Ты теперь наш чемпион, забивающий голы на заднем дворе, так что хорош смущаться. Сейчас я возьму тебе ещё один стакан за свой счёт, а заодно и себе закажу. Что-то горло пересохло, – Хэнк начал махать рукой официанту.

– Хэнк! – запротестовала Софи.

– Дай порадоваться за друга, чёрт побери. Он казался мне тихоней, ей богу, я даже понятие не имел, что он прочищает багажник какой-то везучей…

– Ребята! – крикнул Натиг, и мы притихли. – Я говорил о своей сестре.

Да, неловко получилось.

«Хорошо хоть не о матери» – подумал Хэнк.

Все за столом разом заткнулись и не посмели проронить ни слова в ожидании, что Натиг скажет что-то сам, однако Хэнк всё же не вытерпел и начал говорить:

– Блин, чувак, прости, – он еле сдерживал наступающий приступ хохота, а София тем временем с трудом мысленно удерживала струю его пошлых шуток.

– Ничего. Вы ведь не знали. К тому же, мы с сестрой сейчас не в очень хороших отношениях.

– Конечно, Натиг, в семьях такое бывает – мы понимаем, – заботливо сказала София. – А ты случаем не знаешь, где она сейчас?

– Скорее всего в «Чизе». Она работает там официанткой, – угрюмо ответил Натиг. – Прошу меня простить, – сказав это, Натиг встал из-за стола, забрав с собой второй по счёту опустошенный стакан рома с колой, после чего он побрёл к барной стойке.

– Так, отлично, – начал я. – Мы знаем, где найти первое противоречие. Но каким образом нам попросить её крови?

– Может нам повезло и у неё сегодня месячные? – спросил Хэнк.

– О, боже, – ужаснулась София. – Это омерзительно, Хэнк.

– Я просто предлагаю! Что? У тебя есть идея получше?

– Вообще-то да, и даже не одна. У нас ведь много денег. Мы можем предложить ей целую кучу за склянку крови, чтобы она не задавала вопросов. Или же я могу представиться студенткой медучилища, сказать, что нас попросили брать кровь у незнакомых людей для какого-то проекта. Чёрт, не знаю. Можно ведь что-то придумать, разве нет? – спросила София.

– Думаю, что да. Можно даже сказать, что мы берём кровь для чего-то, связанного с Хэллоуином и показать липовые пластыри на своих руках, мол, у себя мы уже взяли. Ещё, конечно же, всегда есть вариант, в котором мы сатанисты, кровь нам нужна для какого-то обряда или же что мы просто долбоёбы и собираем кровь по приколу, – предложил Хэнк.

– Так какой вариант лучше всего? – спросил я, и тут они начали спорить.

– Малик, – неожиданно промямлил Дэмиан, всё это время наблюдавший за нами. – Ты ведь знаешь, что всё это бессмысленно. Зачем себя мучать? Забей, купи себе выпить, расслабься. Потом поедем домой и, глядишь, утром ты снова будешь цельной персоной. Прямо как в сказке. Вся эта морока с людьми – зачем тебе это?

– Я хочу избавиться от тебя.

– Как? Я ведь часть тебя. Неотъемлемая. Ты не сможешь попросту взять и стереть часть своей личности. Я всегда буду с тобой.

– Нет. У нас есть план, и он сработает. Делай то, что делал и не путайся под ногами, – разозлился я.

– Как скажешь. Но мы оба знаем, что всё это добром не кончится.

– Люди! – крикнул я на ругающихся Софию и Хэнка. – Может, хватит?

– Это всё она, босс, – отозвался Хэнк. – Будь моя воля, я бы просто пошёл в «Чиз» и разобрался со всем на месте.

– Так и сделаем. Все, собираемся. Где Натиг?

– Он, вроде, пошёл к барной стойке, – сказала София, пытаясь высмотреть нашего приятеля за моей головой.

– А сейчас его там нет. Прекрасно. И куда же запропастился наш маленький принц?

Не найдя Натига в первой комнате паба, я прошёл во вторую, но его не было и там. Тогда я решил, что он, скорее всего, пошёл в уборную. Когда я дошёл до коридора, где обычно стояла очередь, судорожно желающая облегчиться после выпитого пива, я заметил в проходе только своего спящего на лестницах друга, который прислонился к стене с капроновым стаканом в руках. Но я не стал будить беднягу раньше времени, ибо мне снова захотелось пописать.

Опустошив мочевой пузырь и размышляя о том, перестанут ли теперь хотеть писать остальные мои личности или каждому из них нужно в туалет по отдельности, я вышел, поправляя толстовку, после чего тронул друга за плечо и крикнул:

– ЭЙ! «ЧУВАК»! НАМ ПОРА!

– Эээ, – сонно заныл Натиг и нагло продолжил спать.

Я долго тряс Натига и всячески орал на него, но мой друг оставался непреклонен. Он сам вынудил меня пойти на крайние меры, поэтому взяв у него из рук пустой капроновый стакан, я наполнил его в туалете ледяной водой, снова подошёл к Натигу и быстрым движением кисти вылил содержимое стакана прямо ему в лицо.

Вздрогнув, Натиг очухался, после чего в хронологическом порядке произошло несколько вещей. Действия происходили так быстро, что мне показалось, будто всё это случилось одновременно, как любит писать в своих книгах повернутая на толерантности Джоан Роулинг.

Во-первых, солнечные очки Натига упали на пол, во-вторых, он ударил меня кулаком в нос, а в-третьих, его немного вырвало себе же на ноги. И когда я говорю «немного», я слегка преуменьшаю.

Я пытался оправиться от удара, в то время как Натиг заинтересованно осматривал свои кроссовки, на которых теперь была горстка разноцветных кусочков еды и вонючая коричневатая жидкость, скорее всего являющаяся ромом с колой.

– БЛЯТЬ! – заорал я, схватившись за нос. – КАКОГО ХЕРА, НАТИГ? КАК ЖЕ БОЛЬНО, СУКА!

– Малик, чего ты пытался этим добиться? – жалобно спросил Натиг, осматриваясь по сторонам и массируя виски. – Как же меня тошнит…

– Разбудить тебя, дубина. Что ты вытворяешь?!

– Прости, конечно, но знаешь, окатывать водой спящего человека не самая лучшая идея, – монотонно ответил он.

– Да, это я уже понял, спасибо, – сказал я, снова вернувшись в уборную за туалетной бумагой, которую запихал в кровоточащий нос, зная, что в ближайшее время он заживёт. – Послушай, нам нужно в «Чиз», к твоей сестре и было бы лучше, чтобы ты нас познакомил. Кстати, не знаешь, где могут быть наши?

Натиг посмотрел на меня с такой болью во взгляде, что мгновенно стал похож на Хатико и мне одновременно захотелось и утешить, и ударить его. После этого он пытался держаться изо всех сил, но в итоге губа моего товарища дрогнула, и он всё же заплакал, громко промямлив:

– Прости меня, Малик, пожалуйста. Я не знаю, где ребята. Господи! Как же я жалок! – всхлипнув, он указал на рвоту на кроссовках. – Они ведь новые, – сказал это, он расплакался пуще прежнего.

– Чувак, успокойся. Всё нормально! Сейчас мы их вытрем, и они будут как новые, ладно?

До меня сразу же дошло, что я позволил другу напиться в отключку^[12], при этом даже не почувствовав его перехода из просто пьяного в практически полумёртвого.

Положив руку на его плечо, я затолкал Натига в туалет, где вырвал большое количество туалетной бумаги, намочил её и, пытаясь не смотреть и не нюхать рвоту, вытер кроссовки своего хнычущего товарища. София, прибежавшая на зов моих отчаянных мыслей, чуть не расплакалась от умиления, пока сидевший за столом Дэмиан фыркал и качал головой.

– Всё, Натиг. Теперь давай выйдем и ты подышишь свежим воздухом, ладно? – София будто говорила с трёхлетним, обиженным ребёнком. Натиг грустно кивнул и, взяв его за локоть, я вывел парня из паба, а за мной последовали и все остальные части меня, оставив на столе немного денег.

На улице я вытащил из носа красную и влажную от крови бумагу, которая мне была теперь ни к чему, выбросил её в ближайший мусорный бак, положил очки Натига в карман, после чего зажёг сигарету. Я уже было собирался расспросить пьяного в стельку друга о том, почему он так отреагировал на вопрос о ребятах, но тут меня начали учить, как и что нужно делать.

– Пожалуйста, не дави на него. Он и так ранимый, а сейчас выпил и на нём это сказывается вдвойне, – тихо попросила София, соединив руки в просьбе.

– Мы могли бы сейчас лежать на удобной кровати, смотреть сериал, жрать чипсы и попивать колу, но ты предпочёл смывать рвоту с чужих кроссовок. Кстати, тоже чужую. Посмотрим, сможешь ли ты пасть ниже, Малик, – добавил Дэмиан.

– Натиг, что случилось? Ты помнишь куда ушли ребята? Они были с ЛаФлёром? – спросил я раскачивающегося друга, игнорируя голоса своих воображаемых, но в то же время вполне реальных друзей.

– Не помню, – взгрустнув, ответил он, хватаясь за голову.

– Ладно, ничего.

Снова схватив полностью окосевшего Натига за локоть, я, было, хотел начать шагать в сторону паба «Чиз», но тут с крыши спрыгнул Экзюпери и взял Натига на руки, словно новоиспеченную невесту, которую жених вот-вот должен внести на руках в их совместный дом.

– Как себя чувствуешь? – спросил я.

– А как бы ты себя чувствовал?! – хныча, ответил Натиг.

– О чём ты?..

– Зря ты спросил. Ты знаешь, о чём он, – шепнула София мне на ухо.

– Ты знаешь, о чём я! – повторил Натиг.

– Похоже, ты была права, – улыбнулся Хэнк.

– Ладно тебе, Натиг. Зачем ты вообще это вспомнил? Будешь делать своё дело как-нибудь по-другому, – подбодрил я друга.

Он притих. Экзюпери шёл рядышком, а Натиг продолжал издавать болезненные стоны, не проронив ни слова, пока мы не вышли на улицу Низами. Там Хэнк вдруг спросил:

– Слушай, а чё мы тупим? Почему бы нам просто не позвонить твоим друзьям?

Тут-то и началось. Мой пьяный приятель грубо вырвался из рук своего костюма и закричал на всю Торговую:

– Какой же я идиот! Это всё я виноват! Наивный, глупый идиот! Зачем, Господи, зачем? Зачем мы живём?! Наши жизни словно плевки, высыхающие под лучами жаркого солнца. Со временем они блекнут и пуф, – он сделал жест, который обычно делают фокусники. – Нас будто никогда и не было. Так зачем мучиться и пытаться что-то изменить, если через тысячу, нет, даже сто лет никто не будет ничего о тебе знать! Зачем страдать ради людей, которым всё равно, ради людей, которые тебя ненавидят? В чём смысл? – Натиг кричал и кричал, убегая от нас и еле держась на ногах. Я пытался поймать и заткнуть идиота, пока никто не вызвал полицию, но поскользнулся и упал, а он продолжал орать на весь город так, будто его собирались изнасиловать шваброй, как того бедолагу из сериала «13 причин почему». Хэнк и София во главе с Экзюпери ринулись за ним, пока я медленно поднимался с холодной земли, а Дэмиан стоял статуей возле меня, насмехаясь над моими страданиями.

Должность повествователя имеет некоторые преимущества и, так как это мой рассказ, я воспользуюсь своими волшебными силами, которым в данном случае мог бы позавидовать даже сам Дамбл Дор.

Пауза. Круто же, нет?

Дабы вы поняли, что именно толкнуло моего хмельного товарища на столь драматичный приступ гнева, нам придётся сесть в Делореан и переместится на пару недель назад, после чего мы вновь плавно вернёмся назад в будущее.

Пока я поднимался с земли с застывшим выражением боли на лице в надежде поймать Натига, но так и не придумав, как заткнуть его после этого, пока все, кроме хохочущего Дэмиана находились в позе бега, а сам Натиг, тем временем, продолжал пронзать тихий ночной воздух своими воплями, так вот, пока всё это происходило в невероятно замедленной съёмке – наслаждайтесь недолгой поездкой в прошлое.

Глава 10 – Хитроумный идальго Дон Кихот Бакинский

Если вы спрашиваете, на кой чёрт я решил вернуться в прошлое как раз тогда, когда мы были на пути решения первой загадки Дамбл Дора, отвечу, что моё решение вполне обоснованно.

Понимаете, дело в том, что я хочу, чтобы вы полюбили Натига и остальных ребят так же, как их любил я сам. Или чтоб вам, как минимум, было не наплевать на то, где они находятся и что с ними произошло.

Зная об их богатых личностных качествах (вы же видели Натига с его костюмом), я был практически уверен, что их желания не были среднестатистическими, поэтому сейчас ребята могли быть кем угодно, где угодно и делать чёрт знает что. Вариантов была масса, но прежде, чем мы узнаем, что же с ними случилось, мне хочется познакомить вас с ними. Кроме Орхана. Он меня раздражает.

Перенесёмся на полтора месяца назад, в день, когда я, Орхан и Натиг сидели в пабе «Yellow umbrella», попивали пиво и беседовали до тех пор, пока темы не иссякли. Вскоре, не выдержав столь длительной тишины, я, а точнее Хэнк, тогда ещё сидящий внутри меня, спросил:

– О чём думаешь, Натиг?

Знаю, мне стоило описать его раньше, чтобы не рушить образ, уже создавшийся в вашем воображении, но мне было лень. Лучше поздно, чем никогда, так что вот: крайне аристократичный, Натиг был худым, но при этом широкоплечим пареньком светлой внешности и низенького роста, имея при этом длинные кривоватые ноги и руки, а также короткий торс и желтоватый оттенок лица. Одежду он предпочитал классическую или полуклассическую, а также был большим любителем различных галстуков.

Мой товарищ немного сконфузился от внезапного вопроса, и мы наблюдали за тем, как выражения сменяли друг друга на его овальном, чуть вытянутом лице. Вначале он удивился, затем смутился, а через мгновение гордо расправил плечи и выпрямил и без того прямой воротник.

Теперь мне, наверное, стоило бы описать и остальных, но я бы предпочёл сделать это попозже, потому что мне снова лень.

«Зачем тебе это? Вечно лезешь не в своё дело» – отчитала Хэнка София.

«Я ведь знаю, что ему нравится внимание, – возразил он. – Смотри»

И вправду, усталый Натиг будто воспрянул духом и поняв, что ему предлагают быть в центре нашего внимания, все его комплексы и замкнутость разом испарились словно «плевки на жарком солнце», как он столь красочно выразился сам в своём недавнем пламенном монологе.

– Ну, – задумчиво начал Натиг, медленно делая глоток пива, оттягивая момент своего минутного триумфа. – Знаете, меня всегда волнует всё разом. Я не понимаю людей, которых не волнует абсолютно ничего в этой жизни, кроме них самих. Жизнь ведь столь сложна и многослойна, как и люди, делающие её таковой. Однако многие из нас склонны пренебрегать этой хитросплетённой красотой и просто жить, следуя таким глупым фразам как «Живём лишь раз». Примитивность, ничего более, – он покачал головой. – Это как если вам дают огромное белое полотно с палитрой разнообразных красок, а вы берёте только серый и рисуете гениталии, – Натиг улыбнулся собственной шутке. – Думаю, какой же актуальной теме посвятить время сегодня, а их ой как много. Сексизм, расизм, гомофобия, издевательство над животными – в нашей стране такого добра навалом, однако я всё же пытаюсь не осуждать, а понять и вникнуть в мотивы людей. А затем направить их на правильный путь. Вот сейчас я думал о менталитете в целом. Нужен ли он вообще и что было бы без него. Возможно, скоро я напишу ещё один пост. А почему ты спрашиваешь?

– Да так, просто любопытно, – улыбнулся я, думая о том, что мне уже стоило бы привыкнуть к тирадам Натига.

– А откуда ты берёшь вдохновение? – сосредоточенно спросил Орхан, словно репортёр, берущий у Натига интервью, при этом точно зная, что это лишь ещё больше распалит пламя самолюбия нашего эмоционального товарища.

И он был прав. Натиг надулся как павлин и, несколько драматично поглядев на нас с Орханом, ответил:

– Из повседневной жизни, конечно же. Я читаю комментарии людей к тем или иным публикациям в Фейсбуке и когда я вижу все эти бесконечные споры о том, насколько коротко должны одеваться девушки и могут ли они позволить себе интимные отношения, о том, какую роль играет во всём этом играет религия, во мне попросту загорается искра. Так я и начинаю описывать своё мнение, при этом никогда не отвечая злым комментаторам на тех страничках, потому что считаю такие стычки бессмысленными.

– Чаще всего, если пытаться доказать что-то человеку, его гордость не позволит ему согласиться с тобой, даже если он поймет, что ты прав, – согласился я.

– Именно! А ведь всё, что нужно людям – научиться быть лишь чуточку добрее и терпимее, уметь ставить себя на места других и тогда все смогут быть счастливы и не будут бояться жить так, как им того хочется. Но не думаю, что споры чему-то помогут – они обычно лишь отталкивают людей друг от друга, – философски закончил Натиг.

– Полностью поддерживаю тебя, чувак. Не считая той части, где ты не отвечаешь комментаторам, – сказал Орхан, откидываясь на спинку стула.

– Не могу же я воевать со всем миром, – попытался оправдаться Натиг.

«Ему нужно углубиться в это дело, если он действительно хочет что-то изменить. Зачем писать статусы обо всём этом и делиться своей точкой зрения с людьми, которые её разделяют, то есть практически в узком кругу собственных друзей и подписчиков?» – спросила София.

– А кто говорит обо всём мире? Мнение людей надо менять мелкими шажочками, – ответил я Натигу, соглашаясь с Софией. – Знаешь, что тебе стоит сделать? Открыть собственную страничку и писать подобные вещи там. Какой смысл в том, что ты делишься своим мнением со своими друзьями в Фейсбуке, которые, скорее всего, разделяют его, вместо того, чтобы менять мнение тех, кто с тобой не согласен. Никогда этого не понимал, – сказал я, и в то же мгновение глаза Орхана загорелись энтузиазмом, и он поддержал мою спонтанную идею.

– Слушай, а это отличная идея! Может и мы станем там админами, будем издеваться над этими любителями менталитета, делиться всякими мемами. Глядишь, и людей пристыдим, – сказал он. И пошло-поехало.

В тот же день Орхан буквально заставил Натига открыть собственную страничку в Фейсбуке. Мы так и не стали там админами, потому что нам было пофиг, а через некоторое время, ко всеобщему удивлению, страница стала более или менее популярной, но абсолютно не так, как нам того хотелось. Большинство активных подписчиков перешли на неё с других страниц, которые и сделали страницу Натига известной, делясь его публикациями, дабы их подписчики могли обсирать его посты, тем самым поднимая активность собственных страниц.

Комментаторы по большой части были против современных западных взглядов нашего приятеля, и они выражали свои недовольства крайне радикальными способами, включающими в себя мат, оскорбления и различные, унизительные шутки в адрес единственного админа, то бишь Натига. Справедливости ради стоит также упомянуть, что были и те, кто поддерживал публикации Натига, но, увы, они терялись в общей массе ненависти, не давая ему толком насладиться тем, что он был не один «среди кучи варваров».

И так с каждой пройденной неделей страница Натига под высокоинтеллектуальным названием «Külək dəyirmanları»^[13] становилась всё известнее, а сам он делался бледнее, раздражительнее, при встречах постоянно занимался чтением негативных комментариев, однако несмотря на это, всё же упорно продолжал писать. Все эти осуждения лишь сильнее подпитывали страстные чувства Натига. Он писал свои «праведные посты» всё чаще и углублялся в прогнивший менталитет нашей радужной страны, упорно не желающей принимать что-то новое.

Теперь, узнав всё о странице Натига и моей роли в этой ужасной затее, перенесёмся в среду нынешней недели, от которой уровень моей депрессии вознёсся до небес.

Иронично, что мы снова сидели в «Амбрелле», но в тот день людей было чуть больше, музыка же была более весёлой и заводной. Все, кроме Эльвиры, решившей не приходить, и опаздывающей Сары были тут. Мы как и всегда обсуждали чрезвычайно актуальные политические решения мировых лидеров, экономические позиции лидирующих государств, религию и её влияние на простой народ, нарушение человеческих прав в странах третьего мира, ну и многое другое, столь же важное и многозначительное.

– А с кем из супергероев ты бы побухал? – спросил Хабиль, зажигая сигарету.

Ну, может и не особо многозначительное.

– Не знаю, – задумался Орхан, рассуждая вслух. – Росомаха и Капитан Америка в пролёте из-за регенерации. Я просто напьюсь, а им хоть бы хны. Да и Кеп скучный, а Логан слишком агрессивный.

– А с кем тогда? – нетерпеливо спросил Хабиль.

– С кем-нибудь, кто не побоялся бы устроить заваруху. Мне кажется, Дедпул был бы неплохим собутыльником. Жаль у него тоже регенерация. Может Мистер Фантастик? Чувак бы классно танцевал ламбаду, открыл бы портал в параллельную вселенную, и мы бы побухали с альтернативными вариациями себя или же где-нибудь ещё. Кстати, я не прочь трахнуть инопланетянку, – ухмыляясь, добавил Орхан.

– Инопланетянку? – смеясь, переспросил Хабиль. – На кой чёрт тебе сдалась инопланетянка?

– У меня есть тайное желание заняться сексом с женщинами всех цветов и дозволяемых возрастов, а если попадётся инопланетянка с влагалищем или похожим отверстием, то почему бы и нет? Буду первооткрывателем инопланетной вагины, – Орхан отпил пива.

– С тем же успехом можно бухать с Риком из «Рика и Морти». Мне кажется, с ним ты добился бы большего успеха в своих начинаниях, – сухо заметил я. По правде, в тот день Орхан раздражал меня чуть больше обычного, но я делал вид, что всё в порядке. Возможно, вы задаётесь логическим вопросом «Хули?», но до этого мы ещё не дошли.

«Зачем мы вообще ведём эту дебильную беседу? – спросила София. – Почему нельзя поговорить о чём-то более интеллектуальном? Вы так гордитесь своим богатым внутренним миром, а как только садитесь за стол, то сразу говорите о бредятине вроде этой. Инопланетные влагалища, чтоб меня. Что с Натигом? Он слишком молчалив»

– Кстати об инопланетных существах, Земля вызывает! – сказал Хэнк во мне Натигу.

– Что? – хмуро спросил последний и выражение его лица немного изменилось. Он сжался, положил телефон на стол и попытался сделать вид, что осматривает окружение, но в его глазах чувствовалась предательская рассеянность.

– Да ладно тебе, – сказал Орхан, ткнув ногтем экран телефона Натига. – Неужели всё так плохо?

– Да, – коротко ответил Натиг, насупившись ещё пуще прежнего.

– Хорош уже, друг. Поболтай с нами. Хватит читать эту хрень, – попросил Хабиль.

– Я открыл эту чёртову страницу только потому, что эти болваны меня заставили, – огрызнулся Натиг, указывая на нас с Орханом. – И теперь я каждый день вынужден читать под своими постами десятки глупых комментариев необразованных свиней. Это, знаете ли, обидно и вскоре начинает угнетать.

– Ну просто королева драмы, – разозлился я. – Пошёл ты, Натиг. Я не заставлял тебя ничего делать, – рявкнул я.

В свою защиту скажу, что, во-первых, в тот день я и так был не в духе, а во-вторых, когда кто-то рядом со мной говорил, как ему сложно жить, я становился ещё раздражительнее. Не осуждайте меня. Уверен, вы и сами когда-то выплескивали эмоции на тех, кто этого не заслуживал.

Но заметив оскорбленный вид Натига, я почти сразу смягчился и, стараясь загладить вину, продолжил более спокойно:

– Прости. Просто ты действительно преувеличиваешь. Я точно помню, что видел парочку хороших комментариев, да и тебе необязательно читать всё.

– Преувеличиваю?! – переспросил Натиг. Затем он снова схватил телефон, покопался в нём с минуту и стал читать. – Вот, пишет девушка, у которой на профиле фотография какой-то турецкой актрисы: «Не могу поверить, что в нашей стране живут такие люди. Вам тут не Европа, унас мусульманская страна…» Хотя вообще-то, кстати, нет! «…и наша религия не позволяет нам вести себя подобным образом, что лично я считаю правильным. Девушке не стоит гулять полуобнажённой, как какой-то проститутке. Если вам не нравится, уезжайте и лучше подальше». Погодите, тут ещё есть! «Мне жалко твоих родителей и вообще всю твою семью. Воспитали какого-то гомика, который защищает уродов и всяких отбросов общества. Небось, сам втайне педераст. Боже, упаси иметь такого ребёнка. Из-за таких как ты мы и не можем вернуть Карабах». Не знаю, как моё объяснение природы гомосексуализма и пост о том, что это вовсе не болезнь, а просто ориентация относится к Карабаху, но продолжим. Вот ещё один наглядный пример, у которого ни много ни мало – девятнадцать лайков. «От твоих публикаций мне становится тошно, потому что я с каждым днём убеждаюсь, что страна летит ко всем чертям и через каких-то двадцать лет обществом будут управлять трансы и шлюхи, какой наверняка является и твоя мамаша. Лучше бы твой отец кончил ей на живот. Ты и своей дочери разрешишь трахаться с кем попало? Плюнуть бы тебе в лицо». И таких комментариев сотни! Скажите честно, я что, не прав? – спросил он с глубокой неуверенностью в голосе.

Естественно, мы сразу же начали хвалить Натига, говорить ему, какой он смелый и что все эти козлы в интернете просто слишком тупы, упёрты, что им не понять, что такое настоящая свобода, однако это нисколько не улучшило настроение нашего друга. Он кивал, но по его глазам было видно, что он не верит нам и скорее всего, думает, что мы говорим всё это потому, что являемся его друзьями.

«Класс, Софи. Из-за тебя бедняга в скверном расположении духа» – сказал я.

«Прости, я не думала, что всё так обернется. Мне казалось хорошей идеей открыть свою страничку, ведь надо же как-то развиваться, нет?» – спросила она печально, чуть ли не в слезах и я понял, что нас мучала совесть.

– Забей ты на этих долбоёбов, Натиг. Честно. Да и как ещё менять людей, не обучая их чему-то новому? В школах и университетах им постоянно талдычат о том, какие армяне плохие, о всяких там геноцидах и всё бы хорошо, но на ненависти, обиде и уничижённости общество не построишь, – начал я.

– Это да, – вставил Хабиль.

– Многие из этих детей вырастают с бредовыми идеями о патриотизме, пока общество движется к пропасти как раз из-за таких вот людей. Они думают, что главное в жизни это обосрать армян и тогда их человеческий и гражданский долг будет выполнен, а толерантность к собственным же людям, которые чем-то отличаются от большинства – нет, что вы! Поэтому все и вырастают дебилами.

– Ещё какими, – добавил Орхан.

– Поэтому им и нужны такие люди как ты, чтобы научить их чему-то новому, показать, что есть нечто, помимо всего этого бесполезного бреда. Даже если большинство будет противиться, какой-то процент людей всё же задумается, засомневается и, возможно, в конечном итоге даже одумается и отречётся от своих принципов. Так что не робей.

– Да, друг, ты зря так себя накручиваешь, – Хабиль положил руку на плечо Натигу.

– Очень зря, – повторил я. – Они ведь не могут читать то, что ты хочешь сказать, если ты просто пишешь статусы на своём закрытом профиле. Нужно как-то развиваться, двигаться вперёд и заставить окружающих увидеть истинную суть вещей – засунуть их лица в их же дерьмо, даже против их воли.

– Не знаю, Малик, – Натиг покачал головой. – Эта страница сильно ослабила мою искреннюю веру в людей. Они так глупы и озлоблены… – ответил он, всё ещё находясь в прострации. Его глаза остекленели, и он пил своё пиво, вглядываясь куда-то в стену, отчего мне стало ещё хуже.

– Я понимаю, Натиг, но чего ещё ждать от людей из маленькой страны, которую постоянно захватывали и всячески унижали? Подумай о нашем народе как о едином маленьком, слабом человеке, которого на протяжении многих лет держали на коротком поводке. Сначала одни доминантные хозяева, потом другие, а затем следующие, лишая его свободы, собственного мнения и прав.

– Арабы, русские… кто там ещё был? – задумался вслух Орхан, я же проигнорировал его вопрос и продолжил.

– Глубоко в душе самооценка этого человека будет ниже плинтуса, ведь он никогда не достигал ничего действительно стоящего за своё жалкое существование. Но он скорее умрёт, чем признается в этом даже себе, не говоря уже об окружающих. Напротив! Он постоянно будет хвалить себя, причём до такой степени, что вскоре это перерастёт во враньё, которое этот человек выдумал сам, обманывая и убеждая себя в том, что он великий.

– В конце концов это превратится в абсолютно нездоровый нарциссизм, – понимающе заметил Натиг.

– Верно! Этот человек будет гордиться каждым своим небольшим пердежом, как гордятся наши, когда заграницей говорят что-то хотя бы незначительно позитивное о нашей стране или даже если они просто знают о её существовании, преувеличивая значимость не имеющих ценности вещей. А ещё этот человек всю свою жизнь проживёт обиженным и крайне озлобленным по отношению ко всем и всему, потому что его годами унижали, всячески мучали и делали больно, – закончил я.

– Ты прав, Малик и это, кстати, неплохая аналогия. Однако, даже понимая это, мне всё равно больно видеть свой народ, людей, к которым я чувствую некую духовную близость, в таком прискорбном состоянии, – грустно ответил Натиг.

– Прости, дружище. Это наша вина. Возможно, тебе всё же стоит удалить страницу, – сказал Орхан, выглядящий так, будто по его вине в Африке голодали дети.

– Удалить?! – Натиг встал и удивлённо вгляделся в лицо Орхана. – И тем самым поощрить слова этих идиотов? Доказать, что они сильнее свободы слова? Ещё чего! Я лучше съем собственный телефон, чем сделаю нечто подобное! – гордо добавил он, судорожно тряся в руках мобильник.

– Хорошо-хорошо, – успокоил его Орхан, а Хабиль потянул Натига за руку, и тот обиженно свалился обратно на своё место. – Я просто предложил, не надо так беситься.

Через пару минут неловкой тишины, которые мы провели, глазея в мобильники и попивая пиво, атмосферу изменил приход Сары, которая сильно опоздала. Сделав вид, будто так и должно быть, она уселась за стол, приветствуя ребят. Девушка выглядела даже лучше, чем обычно и я заметил, что причиной тому была косметика, которой она сегодня не пожадничала, а ещё потому, что лицо её странным образом сияло.

– Наконец-то, – закатив глаза, сказал Орхан. – Привет.

– Привет, – ответила ему Сара, пытаясь смотреть куда угодно, но не ему в лицо. Она слегка покраснела, вытащила из пачки сигарету и закурила, пока остальные наблюдали за ней в полной тишине. Я поймал себя на том, что тоже не отводил от неё взгляда.

– Слышь, Сара, а ты бы разрешила Орхану заняться сексом с инопланетянкой? – вдруг спросил Хабиль.

Сара опешила от странного вопроса, а её реакция рассмешила всех и напряжение присутствующих, наконец, убавилось, но вы так и не узнаете ни того, почему все так странно себя вели, ни ответ Сары, так как сцена внезапно меняется и машина времени, в которой вы находитесь, теперь на всех парах мчится в пятницу, то есть за два дня до сегодня.

Пока вы летите, на экране машины появляюсь я, активно рассказывая то, что случилось после нашей встречи.

Не являясь свидетелем этих событий лично, я услышал их чуть позже от Хабиля, живущего с Натигом в одной квартире. Так им было легче платить аренду, однако, сказать по правде, уживались они не лучшим образом, ибо Натиг любил чистоту, Хабиль же в свою очередь мусорил, подолгу не мыл за собой посуду, а пакеты от чипсов, прочую еду или её остатки он считал декором интерьера. Ещё Хабиль оставлял в туалете волосы после бритья, а в унитазе Натига порой поджидали огромных размеров… ну, вы поняли.

Итак, судя по рассказу моего товарища, после проведённого с нами в среду вечера, злоба, накипающая в Натиге целых полтора месяца, достигла своего апогея. Вернувшись домой пьяненьким, он очень долго кричал, заставляя Хабиля слушать то, «какой у нас мерзкий народ», а когда второй вымотался и пошёл спать, первый сел за компьютер и написал гневную публикацию о том, «какие люди в этой стране долбоёбы» (он очень редко ругался, но на этот раз, выпив лишнего, позволил себе даже это), и раскритиковал то, что они «не ценят свободу, неспособны к состраданию и пониманию, а в число их занятий входит чесания языками, которыми бы он подтёрся вместо туалетной бумаги, мастурбация из-за отсутствия нормальных сексуальных отношений между молодыми людьми, походы парней в массажные салоны, где их обслуживают дешёвые проститутки возраста их матерей и анальные сношения девушек с их парнями, ибо боже упаси, если они потеряют свою священную девственность до свадьбы». Последнее – было особенно иронично учитывая то, что сегодня поведал нам Натиг о своей сестре.

Как вы, наверное, уже догадались, «фан-клуб» моего друга лишь увеличился от подобной не совсем конструктивной критики. Люди, которые раньше только издевались и покрывали его благим матом, теперь буквально хотели его линчевать. Он обрёк себя на бесконечные угрозы и подписчики просто купали его в креативном мате и инновационных оскорблениях, отчего Натиг, убеждённый идеалист, верящий в добро, и в то, что люди по сути своей существа не злые, как вы могли заметить на сегодняшнем примере, в итоге немного рехнулся.

Затем Хабиль рассказал следующее: проснувшись утром четверга с ужасной головной болью (думаю, вы уже поняли, что парень плохо переносит алкоголь), Натиг принялся читать свежие комментарии, которые набрались под его постом и с каждой пройденной минутой становился всё бледнее и бледнее. Вскоре он сорвался с места, побежал в туалет и его вырвало. Дальше он заявил Хабилю, что не пойдёт на работу и останется дома, так как чувствует «легкое недомогание». Безразличный Хабиль пожал плечами, собрал манатки, пошёл на работу, а вернувшись вечером домой застал Натига в довольно интересном состоянии.

На нашем любимом идеалисте были одни трусы и, завернувшись в одеяло, Натиг закрыл в квартире все шторы, периодически выглядывал в окно, наблюдая за прохожими и пил вино прямо из бутылки, талдыча что-то вроде «Они не найдут меня. Нет-нет, никто ведь не знает кто я. Откуда им знать?». Хабиль хотел включить свет, но Натиг завопил, что не хочет быть обнаруженным. После недолгих переговоров компромиссом стали три свечки.

Натиг продолжал потягивать вино и читать комментарии в Фейсбуке вслух. Когда же Хабиль попросил своего мнительного друга пойти спать, тот зарычал, взял с собой ноутбук и надолго удалился в туалет, закрыв дверь на ключ. Хабиль рассказал нам, что он полночи простоял у двери туалета и только под утро сумел уговорить Натига отворить её. Последний выглядел не самым лучшим образом, всё ещё шастая по туалету в одеяле, после чего этот сумасшедший параноик, наконец, залез в ванну и заснул, обняв пустую бутылку вина, как любимую мягкую игрушку.

Проснувшись утром, Натиг, было, начал всю процессию заново, вновь заявив Хабилю, что «не покинет стен жилища». Именно тогда Хабиль понял, что не справляется, позвонил нам и поведал всё то, что вы только что узнали. Не знаю, говорил ли Хабиль чистую правду или преувеличивал, но сразу после своего рассказа он попросил нас приехать и поговорить с Натигом, так как ему не удавалось успокоить товарища в одиночку. Требовалась интервенция.

Паранойя немного отпустила нашего друга лишь когда утром пятницы мы – я, Орхан и Сара приехали к ним на квартиру и пообещали, что не отдадим Натига в руки воображаемых линчевателей. Кстати, Эльвира, являющаяся частью компашки, не присоединилась к крестовому походу, оправдываясь работой.

Придя к Натигу, мы понаблюдали за его странным поведением, после чего единодушно призвали его удалить страницу, однако упрямец упорно отказывался.

– У меня есть принципы и, несмотря на то что мне очень страшно выходить из дома, я твёрдо стою на своём. Это моё финальное решение – страничка остаётся! – торжественно объявил Натиг. На ногах красовались розовые тапочки, а сам он был обёрнут в бирюзовое одеяло, из-за чего его сложно было воспринимать всерьёз.

– Кончай дурить, Натиг. Если тебе так плохо от этой страницы, и ты не выдерживаешь всего этого дерьма, которым тебя обливают, тебе действительно пора закрыть её. Я серьёзно, – сказал я.

– Да, друг, это уже не смешно. Что, если кто-то узнает твоё настоящее имя или то, как ты выглядишь, и тебя действительно прибьют, когда ты будешь ехать на работу или вечерком возвращаться домой? – спросил Хабиль, отчего глаза Натига расширились от страха.

Я сразу же отвел Хабиля в сторону и ущипнул его толстую руку.

– Ай! За что? – спросил он, массируя «раненное» место.

– Идиот! Мы хотим, чтобы он вышел из дома и пошёл на работу, а не начал страдать агорафобией! – сказал я.

– Ну, прости. Я решил, что если чуток припугнуть его…

– Припугнуть? Зачем? Он и так трясётся от страха, – я указал на стоящего в углу квартиры Натига, то и дело поглядывающего в окно. – Короче, просто помолчи и дай нам быстренько его уговорить, а то я уже опаздываю на работу.

Однако Натиг оставался непреклонен, и наша миссия потерпела хоть и не полный, но всё же провал. Он не удалил страницу, но нам удалось заставить его выйти из дома и пойти на работу, после чего мы пообещали встретить его сразу после и пойти в паб.

Что же, дамы и господа вы снова в настоящем, где Натиг пьяный в стельку, но всё ещё замаскированный в парик, бороду и солнечные очки убегает от Хэнка, Софии, а также бронированного костюма с милым именем Экзюпери, словно от венерических заболеваний, продолжая орать:

– Отстаньте! Эти люди бездушны! Они не толерантны, не имеют никакого сочувствия и вообще они только и знают, что унижать, мучать и убивать друг друга! В процессе мы теряем не только наши жизни, но и наши души. Всё прекрасное, что в нас есть! – он, наконец, остановился, но продолжил вопить на всю Торговую. – Слышите, вы, твари бессердечные!? Можете оскорблять меня, сколько захотите! Можете терзать, изводить меня, измываться над моими идеалами сколько угодно, но вам не сломить мой дух! – пока он выкрикивал последние особенно драматичные слова и бил себя в грудь, Экзюпери догнал засранца.

Встав на ноги, я сразу же подбежал к месту, где Экзюпери нежно удерживал Натига в своих железных объятиях. По приходу я схватил своего приятеля за плечи, и хорошенько встряхнул, чтобы прекратить его истерику, но это не дало ожидаемого результата. Натиг повернул ко мне лицо и, искупав моё лицо в своих слюнях, продолжил надрывать глотку, пока остальные окружали нас, готовясь поймать Натига в случае очередного побега.

– ЧТО, МАЛИК?! Разве я не прав? Наши жизни ничего не стоят без любви, свободы действий и красоты! Они пусты и бессмысленны!

– Да, прав ты, блять, прав! И я понимаю тебя, как никто другой, но прошу тебя – прекрати орать. Я полностью согласен со всем, что ты говорил, однако сейчас нам не до этого. Нужно сосредоточиться на том, чтобы остановить ЛаФлёра, иначе всем хана, понимаешь?! – я пытался отдышаться от бега и громкого крика, отчего слова вырывались из меня не совсем внятно. – Так что успокойся, Натиг. Пожалуйста.

– Я так виноват, Малик, так виноват!

– В чём?! – вспыхнул я.

– Я мог загадать что угодно! Мир во всём мире, никакой бедности, несчастий, боли… а что я? Струсил и пожелал чёртового робота, потому что боялся, что меня прибьют, – его глаза наполнились слезами.

– Ты ни в чём не виноват, Натиг. Ты такой же человек, как и все – в этом нет ничего постыдного, поверь мне, – заверил его я.

Натиг взглянул на меня, и я понял, что сейчас он снова разрыдается. Он положил голову мне на плечо и горько заплакал, бормоча извинения, а я, тяжело дыша, обнял своего непоседливого друга-идеалиста, думая о том, что это моя вина.

Вот так всегда – пытаешься совершить хороший поступок, а заканчивается это сожалениями, грязными джинсами и соплями на твоей новой осенней куртке, за которую ты отдал треть месячной зарплаты.

Пока меня мучали угрызения совести и торжественные восклицания Дэмиана о том, какой я паршивый друг, я пытался сообразить, каким же мне невероятным образом попросить крови сестры Натига, что даже в моей голове звучало как полный бред, отдельно спрашивая себя также и о том, где сейчас находились Орхан, Хабиль, Сара, Эля и эта тварь ЛаФлёр, надеясь, что от них мне не придётся терпеть столько неприятностей и всё пройдёт без сучка, без задоринки.

Глава 11 – С сучкой и задоринкой

Куда я иду? Кто я такой? Зачем я делаю всё это? Будет ли от этого хоть какой-то прок для вселенной? Или я просто маленькая песчинка на планете, состоящей лишь из безграничных пустынь, не влияющая абсолютно ни на что?

Вопросы всегда валятся на меня со всех сторон и давят на моё и без того хрупкое психическое состояние силой гидравлических прессов, а ответов, способных встать на пути этих неудержимых сил, у меня никогда нет. Даже если один из них всё же появляется, в итоге он прогибается, теряя всю свою значимость под невообразимым давлением бессмыслия всего бытия. Так человек и живёт, задаваясь бесконечными вопросами, пока в один прекрасный день не умирает.

Думал ли я о смерти, пока Экзюпери таскал на себе пьяного вдребезги Натига, в то время как я и мои «куски» шли рядом, в надежде на то, что в пабе мы сумеем достать первое противоречие? Наверное.

После того, как Натиг израсходовал все остатки своей энергии на вопли, рыдания и бег, он медленно, но верно вырубился, что я глубоко ценил. Однако мне всё равно не хотелось быть там, на этих тёмных холодных улицах с идиотом, который вымотался настолько, что не пришёл бы в себя, даже если бы рядом проходил гей-парад. Мне не хотелось быть там с его навороченным костюмом и частями собственной же персоны. Мне даже не хотелось быть дома и смотреть один эпизод очередного сериала за другим. Мне просто хотелось не существовать, а единственным выходом была, естественно, смерть. Ведь что ещё могло прервать всю эту мрачную трагикомедию со мной в главной роли?

На самом деле я не хотел умирать. Мне было страшно, как и всем остальным «нормальным» людям, ведь встроенный в меня инстинкт самосохранения никто не отменял.

Множество тысяч лет назад глубоко в разумах людей (как и во всех живущих существах) природой была заложена программа, которая не позволяла нам просто взять и закончить всё это, когда нам заблагорассудится (С.О.Ф.И.Я – Система Останавливающая Фатальное Избавление от Ядра, (где ядром являлся Я)). Из-за этой чёртовой программы даже в самые мрачные времена нашего пребывания на этой планете, когда кажется, что бессмысленно всё – начиная от веры в высшие силы, в любовь, близких, друзей и заканчивая обычной прогулкой, жизнь всё равно хочет продолжаться.

Почему нам нельзя просто нажать на паузу, остановиться, когда всё хорошо, перемотать время назад или вперёд на более приятную для нас часть, если всё катится в тартарары? Зачем обязательно внюхиваться в каждое новое дерьмо, которое подбрасывает нам на крыльцо жизнь, надеясь, что станет легче, что в следующий раз это будет просто газета или же упаковка с «Amazon»-а, которую мы заказали месяц назад, пока мы в кои-то веки не откинем коньки?

Дэмиан без устали повторял, что всё бессмысленно. ЛаФлёр, три противоречия, путь к моему спасению, друзья, которых я искал и о которых беспокоился – всё. Моё освобождение от него не имело смысла, ведь я всё равно когда-нибудь умру, а друзья рано или поздно покинут меня и на их место придут другие. Этот цикл будет повторяться до конца моей никчёмной жизни. Стоило ли мне тогда так мучиться? Не легче ли было не делать того, что доставляло мне дискомфорт? Не лучше ли было просто уйти домой и заснуть?

Ответы казались очевидными, но мне хотелось верить в силу своего характера, а также доброту своей измученной души, что в свою очередь значило, что я должен был бороться и надеяться на лучший исход. Мне нужно было найти этих бедолаг, в какое бы дерьмо они ни вляпались и помочь как себе, так и им.

Скорее всего этого хотела София, а не я, хотя… какая разница?

И вот, моим глазам показалась написанная курсивом жёлтая вывеска паба «Cheese», в котором я якобы должен был найти первое противоречие в виде сестры Натига, работающей там официанткой. До восхода солнца оставалось чуть больше четырех часов. Тяжело вздохнув, я помахал остальным, чтобы они следовали за мной, и мы вошли внутрь через белую пластиковую дверь со стеклянной вставкой.

На пороге меня встретил слабый, но радостный гул присутствующих. В пабе сидела парочка моих знакомых, которые будто только и ждали моего появления. Все они разом подняли свои кружки с пивом и как в старом телесериале «Cheers» сказали в один голос:

– Малик!

Не буду лгать, мне это показалось слегка странным, потому что раньше они никогда так не делали, однако, с другой стороны, будучи не против подобного внимания, мне это также крайне польстило и, желая угодить публике, я отвесил небольшой поклон. Учитывая то, что никто не удивлялся наличию в пабе трёхметрового бронированного костюма я понял, что ЛаФлёр побывал и тут. Мой пьяный кореш, которого Экзюпери бережно опустил на пол, не удержавшись на ногах, облокотился к стене и медленно сполз вниз. Все затихли и с интересом поглядели на Натига. Падения разбудило парня и, приоткрыв один глаз, он криво улыбнулся.

– Эй, мы в «Чизе», – довольно наблюдательно заметил местный Тони Старк.

– Да, Шерлок, вставай, – сказав это, я перекинул его руку через шею и понёс эту дохлую биомассу к свободному столику.

Усевшись, я оглянулся, и до меня дошло, что моих друзей, как и ЛаФлёра, не было и тут. Я знал, что так будет, но расстроился от этого ничуть не меньше.

– Находка ЛаФлёра бесполезна, если у нас не будет трёх противоречий, – напомнила София, пытаясь утешить меня.

Хэнк решил расспросить Натига, пускавшего на стол слюни о его сестре, пока остальные участники команды Тимура присаживались за стол. Экзюпери упорно оставался стоять на ногах и мне показалось, что, учитывая его вес, это была очень даже неплохая идея, так как я был не уверен, могли ли здешние стулья выдержать эту огромную груду железа.

– Натиг! – кликнул парня Хэнк, но тот даже не шелохнулся. – Точь-в-точь слюнявчик-переросток, честное слово. Чувак, проснись! – Хэнк продолжал кричать, теребя плечо нашего приятеля.

Открыв один глаз наполовину и второй на одну треть, Натиг издал какой-то звук, ни то хныканые, ни то какое-то слово, после чего я спросил:

– Слышишь? Какая из девушек твоя сестра и как нам попросить у неё кровь? Это чрезвычайно важно, Натиг, мне нужно, чтобы ты пришёл в себя.

В ответ я услышал нечто несуразное, а после Натиг вгляделся мне в лицо и завис.

– В жопу, – сказав это, я выхватил телефон и начал звонить Хабилю, чтобы хотя бы знать, где находились ЛаФлёр и все остальные. Он, принимая во внимание моё невероятное везение, естественно, не брал.

Следующие пять минут я звонил каждому из ребят несколько раз, однако ни один из них не поднимал трубку, что, говоря откровенно, сильно меня насторожило.

– Не берут, – сказала София, попросту констатируя и без того ясный всем факт. – Натиг, где ваши с Маликом друзья? Почему они не берут?

– Я н-не… знаю… прекрасная девиц-ца… н-не знаю, – говорил он невнятно, делал длинные паузы, а лицо Натига исказилось, казалось бы, от чувства вины и он взглянул на меня. – Прости… меня… М-малик. Это… всё…я… вин-новат. Телефоны… мельница… – затем он застыл со странным выражением примерно на полминуты, а потом снова медленно закрыл единственный более или менее приоткрытый глаз и, положив голову на стол, уснул.

Тяжело вздохнув, я еле слышно выругался, не зная, что делать дальше.

– Может просто напьёмся? – предложил Хэнк.

– Обойдёмся без этого, – София попыталась испепелить его взглядом, но ей не удалось, потому что Хэнк неожиданно представил её в розовой пижаме-комбинезоне как те, что бывают у малых детей, который почему-то появился на ней в действительности. София, в самом деле, сидела в пабе в розовом боди, в котором она выглядела чересчур мило и безвредно.

– Как ты это делаешь?! Прекрати! – возмутившись, она обиженно посмотрела в сторону, надув губы.

– Охренеть, я и не знал, что мы так можем, – рассмеялся Хэнк.

Я улыбнулся и решил попросить официантку принести мне бокал пива, но её не было в поле зрения. София молча лопалась от злости, метая гром и молнии своими яростными глазами. Буквально. Из её глаз появлялись и исчезали маленькие электрические искорки. Не будь на ней этой очаровательной розовой пижамы с рисунками маленьких динозавриков, Хэнк бы и впрямь немного испугался. Вскоре она стряхнула с себя наряд и вернула прежний, будто это было абсолютно нормально.

– Сделаешь так ещё раз, и я оторву тебе бошку, – пригрозила она.

Моё сумасшедшее воображение оказалось в некой степени реальным, но увидев всё то, что мы видели сегодня, нас это даже не удивляло. Это было даже логично, ибо все мои «части» хоть и были настоящими как образы – София, Хэнк, Дэмиан и остальные были всё-таки воображаемыми. А это значило, что Дамбл Дар сделал мою фантазию орудием в борьбе против ЛаФлёра. Жаль, что он не посчитал нужным сообщить нам этот важный факт до того, как нас чуть не убили. Тогда нам не пришлось бы ждать чудесного спасения со стороны Натига и Экзюпери. Мы бы спасли себя сами, как сильные и независимые женщины.

Я попытался представить на столе маленького огнедышащего дракона, но ничего не произошло. Затем я попытался представить себя в распределяющий шляпе Хогвартса. Снова ничего. Попробовав в последний раз, я представил ноготь своего мизинчика перекрашенным в чёрный, но не добился успеха и на этот раз. Скорее всего, моё воображение ограничивалось только моими личностями, отчего мне немножко взгрустнулось, ибо я всю жизнь мечтал полетать на пегасе-единороге.

– Как же, чёрт подери, это работает? – разочарованно произнёс я.

– Видимо, мы можем менять свою сущность, – ответил Хэнк. – Как оборотни или перевёртыши.

– То есть, если ты представишь, что на столе сидит белка, ничего не произойдет? – спросил я.

Хэнк действительно вообразил белку, но не добился успеха и пожал плечами. Затем он представил, что один из его длинных локонов вдруг поседел и это произошло на самом деле.

– Круто, нет? – с безумной искоркой радости в глазах спросил Хэнк, теребя белые волосы.

– Угу.

– Какой же ты неудачник, Малик, – хмыкнул Дэмиан. – Повстречал божественное существо, идёшь по пятам злодея как сказочный киногерой, но даже не можешь сделать для себя что-то прикольное.

– Он сделает «что-то прикольное», когда мы победим ЛаФлёра – избавится от тебя, – поспешила с ответом София.

– М-да, классный камбэк^[14], – съязвив, Дэмиан положил голову на руки и начал устало наблюдать за окружающими.

Пока я ожидал появления официантки, моя рука сама залезла в карман, вытащила оттуда пачку и зажигалку, после чего я закурил свой «Camel» и осмотрелся. Нас окружали клоуны – фанаты как Джокера Хита Леджера, так и Хоакина Феникса. Две-три девушки были одеты как Харли Квинн. Были тут и те, кому не хватило воображения на что-то оригинальное, одетые в ведьм, призраков и прочую легкодоступную самодельную фигню, что было ничем не лучше костюмов ребят, изображающих вышеописанных клоунов. Именно поэтому я никогда и не наряжался на Хэллоуин. Как говорится, не можешь срать, не мучай жопу.

Мой взгляд вернулся к нашему столу, и, посмотрев на то, как Натиг мирно продолжал спать, я подумал, что таким он мне нравился гораздо больше, чем когда он испытывал на себе образ плаксивого ребёнка. Теперь там, где он уснул, была небольшая лужица его слюней, из-за чего кончики парика Натига слегка намокли.

Вся эта обстановка очень сильно напоминала песню «Stuck in the middle with you», группы «Stealers Wheel», мол, вот и я, застрявший в три ночи в пабе с пьяным подражателем Большого Лебовски, в окружении частей собственной личности, разумного трёхметрового костюма и различных разукрашенных идиотов. Подумаешь.

А как вы проводите воскресную ночь? Спите, чтобы к понедельнику быть свежими, бодренькими и готовыми к новому рабочему дню? Ха! Вам ещё далеко до звания «Самый Приключенческий Идиотический Дегенерат». Я, вот, уже давно получил «СПИД», что считаю одним из своих величайших достижений в этой жизни, естественно на втором месте после моей успешной попытки выдуть литр виски в одиночку. Это я расцениваю как свою главную победу.

Вскоре объявилась официантка, в которой я узнал знакомую мне девушку по имени Адель. Она была низенькой, слегка пухлой, широкоплечей, одетой во всё чёрное, наверняка из-за её комплексов, связанных с весом, о которых мне, кстати, не было ничего известно – я просто был засранцем, любившим делать предположения. Единственное, что делало её похожей на человека, работающего в подобном заведении, это блестящий в свете тухлых лампочек пирсинг в носу. Подойдя ко мне, она улыбнулась и сказала:

– Малик! Как поживаешь?

– Привет, Адель, – сказал я, и тут девушка инициировала объятие, к которому я был абсолютно не готов. Именно из-за этой неподготовленности я не успел ни толком встать, ни даже полностью повернуться к Адель телом и весь процесс, несмотря на его секундную продолжительность, был для меня психологически болезненным. Уверен, со стороны это выглядело так же неловко, как чувствовалось изнутри. Адель, как и многие другие в пабе, знала меня, потому что когда мне не хотелось видеться с ребятами, я часто приходил в «Чиз», ибо им он почему-то не нравился и они были тут крайне редкими гостями. – Это Хэнк, София, Дэмиан, Экзюпери и…

– Натиг, – закончила за меня Адель, отчего я порядочно охренел.

«Всем, кто читает эту хрень, стоило бы устроить игру на выпивание и пить по рюмке водки каждый раз, когда кто-то удивляется» – мысленно сказал Хэнк.

Знаете, если бы я не был полным идиотом, то сразу бы вспомнил, что против прихода в этот паб всегда были именно Натиг с Хабилем и, сложив два и два я понял причину. Адель и была той сестрой Натига, с которой он был не в лучших отношениях, а Хабиль, будучи лучшим другом Натига и его сожителем, поддерживал друга в его решении не ходить сюда, дабы все держались подальше от «Чиза» и его официантки.

– Так это ты его сестра? – удивлённо спросила София.

– К сожалению, – фальшиво улыбнулась Адель.

– Оу, – сморщив лицо, Хэнк почесал косматый затылок.

Всё было даже хуже, чем я предполагал. Помимо того, что первым противоречием была сестра моего друга, оказалось, что я ещё и был с ней знаком. Да, мы, конечно, не были лучшими друзьями, но я часто приходил сюда порисовать ребят за соседними столами и пить, минимизируя при этом контакт с окружающими. Порой я, правда, болтал с посетителями, но лишь для того, чтобы передать им их «портреты» (если честно, это были просто уродливые скетчи, которые я рисовал пьяным), а некоторые из них в благодарность даже угощали меня бокалом пива. Для депрессивного Малика это было наилучшим общением, которое я только мог получить от другого человека, и я не знаю, почему вдруг заговорил о себе в третьем лице. Не будем на этом зацикливаться.

Адель часто была одной из моих «моделей», потому что мне нравилось рисовать её вместе со стойкой, пока она стояла за ней и разливала пиво из кега или сидела за ней с тоскливым выражением лица. Не то чтобы она была красивой, в особенности учитывая её грубоватые черты лица (большой нос, слегка ассиметричные тонкие губы и забавно выпирающие уши, когда она собирала волосы в хвост), просто почему-то эта сцена доставляла мне большое эстетическое удовольствие именно с участием особы женского пола, которую я всегда рисовал красивее, чем она была в действительности.

А теперь мне нужна была её кровь. Данное предложение звучало очень жутко, и я пытался не повторять его даже в собственных мыслях.

– Что он здесь делает? – раздражённо спросила Адель.

– Это я виноват, – признался я. – Он напился и сказал, что ты тут, а мне… точнее нам всем нужно было с тобой поговорить.

Адель удивилась. Я был не менее удивлён, потому что понятие не имел, что говорить дальше и посмотрел на Хэнка, в надежде, что он спасёт мою чёрную задницу.

– Эээ, да, Адель, – начал Хэнк, теперь почёсывая густую бороду. – Я, кстати говоря, брат Малика – Хэнк.

Они пожали руки.

– Блин, вы очень похожи, – вновь удивилась Адель, впервые вглядываясь в лицо Хэнка.

«Ещё одна рюмка» – подумал очередную белиберду Хэнк.

– Да, нам все это говорят, – ответила ей моя длинноволосая, симпатичная копия. – Слушай, мы могли бы поговорить наедине?

Адель удивилась уже в который раз за несколько минут, но кивнула и, встав из-за стола, Хэнк прошёл с ней на улицу.

«Ребята, я вообще не имею понятия, что сейчас буду делать. Идеи?» – телепатически передал Хэнк.

«Пошёл ты» – мысленно ответила ему Софи и состроила рожицу, всё ещё дуясь на его недавнее озорство.

«Большое спасибо, – сыронизировал Хэнк. – Ладно. Я сделаю это сам» – Хэнк изобразил голос Таноса и они с Адель вышли на улицу.

Мы с Софией напряглись в ожидании предстоящей беседы.

– Слушай, тут такое дело… – начал Хэнк.

– Не знаю, что вам там наплёл Натиг, но это дерьмо собачье, – отрезала Адель и закурила.

– Эээ, а о чём ты? – непонимающе спросил Хэнк.

– Не сосала я его другу, ясно?! – разозлилась девушка.

– А, ты об этом, – закивал Хэнк, не имея понятия, о чём шла речь. – Он не говорил ничего такого. Просто сказал, что вы не в ладах. Я так и не понял о ком разговор, так как не особо хорошо знаком с друзьями Малика и Натига.

– Хабиля знаешь? Ну, такой большой, длинноволосый паренёк.

Мы с Софией посмотрели друг на друга взглядами, полными столь сильного шока, коего у нас не было даже тогда, когда Дамбл Дор закинул нас в те наркоманские круги ада, пропитанными ЛСД и прочими галлюциногенами.

– Понял, о ком я? – снова спросила Адель, затягиваясь сигаретой.

– Ага, – закивал Хэнк, изо всех сил старающийся не расхохотаться. – Виделись разок другой, – вы бы тоже хотели рассмеяться, если бы знали, как выглядит Хабиль и были засранцами.

– Он очень смешной, – улыбнулась девушка.

– Согласен. Это ведь он постоянно курит траву и несёт всякий бред?

– Да-да! Я так люблю тусить с ним, когда он под кайфом. Кстати, а о чём ты хотел поговорить?

– Ладно, слушай, у нас есть к тебе дело, и, если честно, я хочу быть с тобой полностью откровенным. Я, скорее всего, мог бы обмануть тебя, но не хочу этого делать, потому что ты кажешься мне прикольной девушкой, так что я буду говорить прямо. Но учти, что всё то, что я сейчас скажу, прозвучит очень странно и бессмысленно, а возможно даже слегка жутко, так что будь к этому готова, хорошо?

– Ну зачем же так? – София схватилась за голову.

«Доверьтесь мне» – мысленно ответил посерьёзневший Хэнк.

– Окей? – вопросительно ответила Адель, не понимая, что происходит.

– Короче, как ты, наверное, знаешь, в городе объявился странный мужик по имени ЛаФлёр, который…

– …исполняет желания… да, знаю, – прервала Хэнка Адель, закончив предложение за него. – Они и сюда сегодня заглядывали.

– Они?

– Да, он и друзья Натига. Высокий светлый пацан, баба с покрашенными волосами, ну и Хабиль.

«Она говорит об Орхане и Саре» – поняли мы.

– Вы все тоже что-то пожелали? – спросил Хэнк, сжав губы.

– Ещё бы, – глаза Адель заблестели. – Я пожелала иметь контроль.

От последнего заявления официантки и от того, как именно она его произнесла, мне стало немного не по себе. Я оглянулся, чтобы взглянуть на находящихся в пабе людей ещё раз, но более детально.

Все те люди, что сидели за столами улыбались, смеялись и были счастливы. Слишком счастливы. Они разговаривали друг с другом, хохотали во всё горло и выглядели настолько довольными, что это казалось даже несколько странным по сравнению с тем, что было с посетителями паба «Yellow umbrella».

– Когда ты сказала, что пожелала иметь контроль, ты случайно не имела в виду власть над людьми? – осторожно поинтересовался Хэнк, догадавшись обо всём чуть ли не с лёту. В ответ Адель ухмыльнулась.

– Ребят, – позвала нас София с явным беспокойством в голосе и, вынырнув из головы Хэнка, я снова осмотрелся.

В пабе вдруг стало очень тихо. Музыка перестала играть, а все, кто сидел в заведении, улыбаясь, смотрели на нас. Причём улыбались они чрезвычайно неестественно и, не моргая, смотрели в сторону нашего стола, отчего у меня по спине побежали мурашки.

– Окей, – сглотнул я. – Это ещё что за хрень? Хэнк?

– А можно узнать, зачем тебе это? – спросил Хэнк, не подавая виду.

– Как оказалось, во мне сидит глубокое желание управлять людьми. Думаю, такое случается, когда ты не имеешь абсолютно никакой власти над собственным телом и жизнью, – ответила Адель, стряхивая пепел со своей сигареты. – Папаша был со мной очень строг с раннего детства и когда мне исполнилось девятнадцать, мне это осточертело, и я ушла. Жила то там, то тут, работала официанткой, пытаясь окончить университет, а Фуад, будучи шикарным родителем попросту отрекся от меня. Он помыкал мною всю жизнь и представь себе моё удивление, когда я узнала, что год назад Натигу позволили жить в собственной квартире, пить и делать всё, что ему только заблагорассудится, пока я в его возрасте гнила у себя в комнате.

– Папочка не особо хотел дочурку? – проявляя понимание, спросил Хэнк.

– Именно! – глаза Адель стали ещё более безумными. – Сукин сын был очень разочарован, когда первой родилась я, но что поделаешь? Аборт же грех! Поэтому он ждал Натига, тем временем, не разрешая мне ни одеваться, как я хочу, ни видеться с мальчиками и даже с девочками, с которыми я просто хотела дружить. Он ничего мне не позволял. А затем, когда маленький Симба подрос, он вдруг стал любящим и либеральным отцом, – её лицо выразило отвращение. – Чёртов ублюдок. Дрессировал меня, как какую-то суку. Считал, что я его собственность – всю жизнь придирался, бил и твердил, что и как я должна делать. А мама не встревала. Трусиха.

– И ты сбежала?

– Да. Поначалу было сложно, но я выкарабкалась. Думаешь, почему я стала работать официанткой, будучи бабой в Азербайджане? Мне, думаешь, не хотелось делать целыми днями маникюр, ходить в «Mado» и выставлять тупые отфильтрованные селфи? Нужно же на что-то жить, а шлюхой я становиться не собиралась.

– А университет?

– А что университет? Ну, проучилась я на училку, и что? Думаешь все так и мечтают об очередной учительнице английского?

– Да, нелегко тебе пришлось, – Хэнк снова проявил нужную чуткость.

«Ребят, эта сучка обезумела, сматываемся отсюда» – передал он нам, при этом учтиво кивая Адель.

– Вот отсюда и вся эта злоба, а также желание попортить жизнь другим, – она вдруг задумалась. – Даже хорошо, что вы пришли сюда сегодня. Чёрт знает, когда это прекратится и прекратится ли вообще, но пока вас не было, я заставила своего босса вылизывать общественный унитаз языком. Ублюдок заслужил. Так и норовит схватить меня за задницу, сказать что-то непристойное в мой адрес и всячески унизить, потому что я ему не даю. Ещё я прошлась по заведениям, где сидят богатеи и заставила всех этих накрашенных сучек, которые только и думают, что о замужестве, раздеться догола, снять друг друга на видео и выложить всё это в социальные сети. Посмотрим, как они теперь замуж выйдут, – хмыкнула Адель.

– Ты им показала, – поддержал её Хэнк, подняв победный кулак.

– А всем мудакам, которые докапывались или отвергали меня, я приказала разбить свои телефоны, машины, окна в квартирах… ну, всё в таком духе, – она закрыла глаза, будто ей было приятно лишь от одной мысли об этом. – Но вот особенно мерзким проходимцам я припасла парочку пустых бутылок. Не волнуйся, я позволила им использовать смазку и им было не обязательно запихивать бутылки уж очень глубоко. Я же не дикарка, – мило улыбнулась сумасшедшая официантка. – Грубо говоря, проводила социальные эксперименты.

– А что, есть желание стать социологом? – подколол девушку Хэнк.

– Нет, придурок, мне просто было забавно наблюдать за всем этим, – она закатила глаза, не оценив его юмора.

– А зачем ты всё ещё тут? Разве ты не хотела бы жить лучше?

– Я уже давно нахожусь в сложном положении, Хэнк. Я пыталась. Честно пыталась выбраться из этой ситуации, найти работу получше, но, увы, кроме преподавания английского, который теперь знает каждый второй идиот и того, чтобы подавать этим алкашам их пиво я больше ничего не умею.

– М-да…

– Жизнь дерьмо, Хэнк, а люди – это нижайшие существа на планете, и они заслуживают того, чтобы страдать, – Адель выбросила окурок, попав точно в мусорный контейнер. Я бы высоко оценил крутизну этого искусного движения в сочетании с её последним заявлением, с которым был полностью согласен, не будь она немного психопаткой.

– Хоть в чём-то мы согласны.

– Рада это слышать. Я как раз собиралась повеселиться ещё. Хотела вызвать татуировщика, чтобы он набил всем здешним «индивидуумам», которым так дико хочется выделиться из толпы, разные тупости на лицах. Типа набить вон той бабе с пирсингами и тупой короткой чёлкой «я люблю артхаус» на лбу или может что-то более оригинальное. У меня пока не было времени подумать, потому что вы меня прервали, – она состроила грустную рожицу.

– Мы можем уйти… – начал Хэнк.

– Одно странно, – Адель прервала его и приложила указательный палец к губам. – Я могла залезть в голову ко всем в пабе и вне его, даже несмотря на то, что каждый из них загадал ЛаФлёру что-то своё. Но тут заходите вы и оказывается, что у тебя с теми ребятами иммунитет, а Натиг просто бессознательно пьян. Есть что-то, чего я не знаю? – улыбнулась Адель.

– Собственно об этом я и хотел поговорить… – вновь начал Хэнк, но девушка снова его прервала, что порядком начинало бесить даже равнодушного по своей природе Хэнка.

– Не знаю, чего ты там хотел. Мне по барабану. Я вот всегда хотела отомстить этому придурку, который считает себя умнее всех, так что лучше бы вы мне не мешали. Малик мне нравится. Он хороший парень и раз уж ты его брат, я попрошу вас оставить моего братца и валить отсюда, – скорее не попросила, а потребовала Адель.

Хэнк думал примерно с минуту, не смотря в лицо официантки, после чего, наконец, поднял взгляд.

– Прости, но Натиг наш друг и сегодня он спас нас от смерти. Я понятия не имею, что ты задумала, но друга не оставлю, – не глядя он выбросил фильтр сигареты в контейнер, но промахнулся и она упала на землю.

Как только Хэнк закончил говорить, люди, сидящие за всеми столами, неторопливо встали со своих мест. Как и раньше, абсолютно не моргая, они начали приближаться к нам со зловещими улыбками на своих отупевших лицах.

– Зараза, – сказал Хэнк голосом Геральта из Ривии.

Глава 12 – «Сыр»-Бар

^[15]

Прежде чем Хэнк успел додуматься до того, чтобы цапнуть Адель и заставить её прекратить, его схватило не меньше пяти сильных рук. Повернув голову, онприметил позади себя троих хорошо сложенных молодых парней, одетых и загримированных под зомби. К гриму на их лицах относились белая косметика, засохшая кровь, раны в различных местах, нереалистичные тёмные круги под глазами, а одежда ходячих мертвецов была местами порванной и измазанной в бутафорной крови.

– Ну разве не красавцы? – попятившись, спросила Адель, пока Хэнк пытался вырваться из рук захватчиков.

Внутри дела обстояли куда хуже. Пока Хэнку предстояла драка всего с троими, меня, Экзюпери, Софию, спящего Натига и нежелающего ничего предпринимать Дэмиана ожидала битва с целым пабом. Посетителей тут было около тридцати, а то и больше и теперь я был даже рад, что рядом с нами стоял трёхметровый робот Натига.

– Ты что, совсем рехнулась?! – обезумел от злобы Хэнк.

– Ты сам напросился. Мне нужен только Натиг!

– Ты его не получишь!

– Вам же хуже.

– И что ты собираешься делать?! – крикнул Хэнк, пытаясь побороть своих оппонентов.

– Для начала сильно вас избить, – Адель задумалась.

– Опять?! – воскликнул на тон выше своего обычного голоса Хэнк, но девушка не замечала его.

– Дальше может и вам пару татуировок набью, – она пожала плечами. – Пока не знаю.

– Только не это, – испугалась Софи, пятясь к стене. – Это чересчур важное решение, которое останется с нами на всю жизнь. Ну нельзя же так…

– Ты снова неверно расставляешь приоритеты, София! – крикнул ей Хэнк.

– Не знаю, стоит ли сажать вас на бутылки… вы ведь все-таки ни в чём не виноваты… Зато Натига ждёт довольно большая! – воодушевлённо сказала Адель.

– А вот это уже реальный повод паниковать. Малик, лезь в костюм! – закричал Хэнк с улицы.

Я попытался последовать его совету, но Экзюпери легонько оттолкнул меня и указательным пальцем показал мне «нельзя».

Софию тем временем внезапно ударила одна из девушек в костюме Харли Квинн. Мордобой официально начался, а Дэмиан спокойно сидел за столом и читал меню.

– Простой сэндвич с сыром стоит 2,50? Неудивительно, что сюда ходит так мало людей, – возмутился он. – Это же просто два ломтика хлеба и сыр. Я могу найти шаурму за более удовлетворительную цену. На вкус она, скорее всего, будет дерьмовой, но всё равно более сытной.

– Что?! Дай мне залезть! Нас сейчас не по-детски отлупят! – орал я тем временем на Экзюпери, но тот не желал подчиняться и пальцем указывал на спящего Натига. – Засунь свой палец себе в жопу!!! Его сейчас тоже изобьют, как собаку!

Мои последние слова оказали нужно влияние на упрямого, как и его хозяин робота и, взяв Натига на руки, он открылся и поместил спящую красавицу внутрь себя, после чего закрыл свой стеклянный шлем и принял боевую позу.

– Хороший мальчик, – улыбнулась ему София. Она схватила «Харли» за волосы, чтобы потянуть их, но это оказался парик и пока моя совесть во плоти тратила драгоценную долю секунды на удивление, (а вы, если играете в игру Хэнка на ещё одну рюмку водки) девушка вновь кинулась на неё с животным рыком и повалила Софи на пол.

И тут началось такое! София и «Харли Квинн» катались по полу, пытаясь побороть друг друга; Хэнк надрывал глотку на улице, изо всех сил пытаясь освободиться из хватки своих противников, ногами колотил их обувь и старался пересилить их, что было невозможно; я накинулся на самого хилого из окруживших меня парней и начал надирать ему задницу; Экзюпери же бился со всем остальным пабом одновременно.

– Не калечь их! – заорал я, легко отправив в нокаут худого пацана, одетого в костюм пирата, которому на вид было лет семнадцать, после чего сразу же почувствовал глухую боль в затылке. Кто-то ударил меня по голове и все мои личности одновременно охнули от боли.

– Сукин сын, – у меня перед глазами заплясали искорки, но вместе с этим меня осенило. – Хэнк, София, используйте силу!

– Какую на хрен си… ааа… понял.

Хэнк перестал ёрзать, встал на месте и закрыл глаза представив, что он стал очень высоким, лысым, мускулистым и чёрным. Если точнее, то он превратился в Терри Крюса.

– Надеюсь, он сделает камео, если это дерьмо когда-нибудь экранизируют! – заголосил Хэнк и хоть с большим трудом, он таки сумел высвободиться из хватки троих зомби. – Ну, вашу мать, что теперь делать будете? – было странно видеть, как киноактер Терри Крюс орет на чистом русском, причём голосом Хэнка на троих загипнотизированных, загримированных под зомби чуваков, но мне было не до этого.

Чувак, ударивший меня сзади, был гораздо крупнее того первого. Сморщив лицо так же, как я делал каждое утро, просыпаясь на отвратительные звуки будильника, я попытался повалить его, но парень, который не потрудился надеть ничего, кроме одной лишь маски «V» из фильма «V – значит Вендетта» быстро схватил меня за шкирку, слегка крутанул и швырнул в стену, словно я был пакетом, который есть дома практически у каждого и в котором лежат другие пакеты.

– Малик, надавай ему уже! Мне больно! – накричала на меня София, ногтями царапая лицо «Харли Квинн».

– Ладно-ладно, сейчас, – пока парень шёл в мою сторону, я попытался отдышаться и представить, что я Халк, но у меня ничего не вышло.

– У нас нет прав на использование этого персонажа! – орал с улицы Терри Хэнк Крюс.

– Да не в этом дело! Мы же уже обсудили, что только мы можем вытворять нечто подобное! – ответила ему София, успешно нокаутировав свою противницу довольно нетрадиционным путём – она превратила руку в огромный, отвратительный молоток, покрытый кожей и венами, но победила она её вовсе не им. Рука-молоток открылась, а из неё на большущей пружине выскочила красная боксёрская перчатка и ударила «Харли» прямо в лицо, отчего та мгновенно отключилась. – Малик, просто дерись!

– Просто дерись, – злобно повторил я. – Спасибо, это самый лучший совет, который ты только… – не успев закончить свою мысль, я заметил на столе солонки с солью и перцем и сразу же кинул их в лицо парня. Тот увернулся и уже бежал на меня а-ля терминатор, что заставило меня неуклюже убегать от него по всем пабу, уклоняясь от летящих во все стороны людей, которыми швырялся Экзюпери. Кстати, о нём. На «ВАЛЛ-И»-переростка залезло трое парней, которые били его в стеклянную бошку различными предметами, пытаясь добраться до Натига, пока одна очень толстая девушка тянула его за ногу, практически лежа на ней.

«Софи, роботу нужна помощь!» – мысленно передал ей я и взял в руки стул, готовясь защищаться.

– Немножко занята! – ответила вслух Софи. Она пыталась бить по ногам какого-то парня сломанной ножкой стула, но с людьми сложно драться, когда ты отчаянно стараешься причинить им минимальной ущерб. Парень довольно сильно ухватился за палку, и они боролись за неё, как двое обкуренных людей, дерущихся за последний кусок пиццы.

«V» наконец настиг меня, и я ударил его ножками стула в торс, отчего он согнулся вдвое.

– Хэнк?! – крикнул я.

– Почти закончил с миньонами. Скоро возьмусь за эту сраную… ох… властительницу, – вспотевший и взмыленный Терри Крюс пытался отдышаться и когда он оглянулся, чтобы проверить на месте ли Адель, Хэнк обнаружил, что её там уже не было. Как раз в этот момент последний стоящий на ногах зомби вмазал ему в лицо.

Естественно, нам всем стало больно, София от неожиданности отпустила ножку стула и ею завладел парень в костюме Супермена, впоследствии ударив ею девушку прямо в нос. От этого мы все сразу же упали на землю. Хэнка избивал зомби, меня бил ногами крепыш «V» уже оправившийся от удара, Софии же было больнее всего – её, хоть и несильно, видно из-за женской солидарности «Властительницы» Адель дубасил ножкой стула Супермен. Экзюпери же тем временем в одиночку сражался чуть ли не с двумя дюжинами посетителями паба, пока Натиг сидящий внутри, продолжал мирно спать.

– ГДЕ…ЭТА…ШЛЮХА?! – надорвал глотку Хэнк.

«Хэнк… не смей… называть так… девушку… это… некрасиво» – мысленно, сквозь ужаснейшую боль, ворчала София.

– ОНА…СПРЯТАЛАСЬ…В…ТУАЛЕТЕ… – неожиданно для всех отозвался лежавший под столом скулящий Дэмиан, которого даже никто не трогал.

Тут Хэнк преобразился обратно в себя, но теперь удары не попадали в него, а проходили сквозь – сукин сын додумался стать неосязаемым. Затем он сделал свою руку материальной и схватил последнего зомби за ногу и потянул. Тот с грохотом упал, а Хэнк тем временем быстро встал на ноги.

– Вот тебе, гадёныш! На! Получай, скотина! – Хэнк сильно избил ногой лежащего на полу юнца. – Раунд два, сучки! – он оторвал себе палец, сделавшись пластилиновым, после чего у него сразу же вырос новый, затем он нажал на ноготь и из пальца штука превратилась в «световой меч».

– ХЭНК, НЕТ! – заорала София.

– Ладно-ладно, – Хэнку всё ещё было ужасно больно, потому что нас продолжали избивать, но время подурачиться он мог найти всегда. Выбросив «световой меч», он щёлкнул пальцами и его руки засияли белым светом. – Да прибу… АЙ! Блять… Да прибудет со мной сила воображения! – сказав это тихо, но довольно эпично, хоть и звучало это не особо круто, он, горбясь от боли, вошёл в паб и начал продвигаться среди дерущихся к туалету. Увы, уборная находилась в другой стороне помещения.

Последовав примеру Хэнка, София дематериализовалась, отчего удары Супермена палкой попросту ломали метлах на полу. Затем девушка взмыла к потолку словно призрак, а дальше, вновь став осязаемой, резким выпадом влетела ступнями в лицо Ккал-Эла. Тот упал на землю, как мешок с картошкой и начал корчиться от боли.

Мне было бы легче, если бы «V» всё ещё не продолжал дубасить меня, но он даже не собирался останавливаться. Я лежал на полу в позе эмбриона и не мог ничего с этим поделать, ощущая себя побитой проституткой, которой явно не заплатят. Однако внезапно всё прекратилось. Я открыл глаза и увидел стоящего над собой Хэнка и лежащего на полу без сознания «V».

– Что ты сделал? – спросил я, но к Хэнку уже подбегали двое других парней и он проделал с ними то же, что и с моим парнем. То есть парень был не мой, я отнюдь не гей, просто я неправильно выразился. Давайте лучше вернёмся к драке.

Когда к Хэнку подбежали те двое, он сильно ткнул каждого из них своими указательными пальцами прямо в лбы быстрыми и точными ударами и тех отшвырнуло на землю с такой силой, будто их сшиб шаровой таран.

– Руки с нереальной плотностью молекул, детка, – Хэнк выхватил у меня из кармана сигарету, щёлкнул пальцами, из них появился огонёк, и он закурил. Затем более или менее крутая часть моей персоны начала вытворять нечто уж совсем странное. Рука Хэнка вдруг стала эластичной и упругой, словно резина. Она росла в длине, а его кулак стал громадным, как огромная кувалда. – Смотри, Малик, я Мистер Фантастик! – затем Хэнк начал шагать в сторону туалета, продолжая курить левой рукой, сбивая с ног всех, кто переходил ему дорогу, после чего он добивал людей, дубасив кулаком-кувалдой их загипнотизированные головы.

Одновременно с этим парящая над стойкой София раскрыла свою косичку. Просто тряхнув головой, она удлинила свои локоны на несколько метров и стала управлять ими как частями тела. С помощью волос она так же, как и Хэнк, сбивала с ног всех, кого могла, после чего связывала их своими прядями, паря в воздухе со зловещей гримасой на лице. Её глаза искрились оранжевым электричеством, а под ними были тёмные тени. Сейчас даже я немного боялся её, что было немного странно, ведь получалось, что я боялся сам себя, а это слегка бессмысленно.

Получив значительное преимущество, Экзюпери начал справляться с ребятами, которые кидались на него со стульями, бутылками пива, бокалами и всем, что им только попадалось под руки, в конечном итоге сумев стряхнуть с себя ранее бьющих его в стеклянный шлем посетителей паба. Одна лишь толстушка, свисавшая с его ноги, всё ещё вопила, как оперная певица. В руке она держала вилку, которой раз за разом пыталась повредить ногу немого «Оптимуса Прайма», но ничего не выходило.

Хэнк медленно, но верно приближался к туалету. Он мог бы сделать это намного быстрее, но предпочитал делать это «круто», покуривая свою сигарету и раскидывая парней налево и направо различными креативными способами. Одному он кинул в лицо что-то, отдалённо напоминающее лицехвата из фильма «Чужой», которого он вытащил изо рта, второму запихал в рот задницу, тотчас же пукнув зелёным мультяшным дымом. После этого его рука внезапно стала деревянной и Хэнк сломал её о бошку бедняги, отрастив её заново в одно мгновение, а третьему… что же, третьего несчастливца Хэнк просто снова ударил волшебным пальцем в лоб.

– Что?! – возмущенно пожал плечами Хэнк. – У меня заканчиваются идеи!

– ЗАКРУГЛЯЙСЯ! – каким-то потусторонним тройным голосом крикнула на него новоиспечённая банши София, державшая в своих волосах более десяти парней и девушек.

– Ладно-ладно. Господи Иисусе, даже повеселиться нельзя, – Хэнк покачал головой с недовольным выражением лица. – Благо на десерт я оставил кое-что особенное, – уголок его рта искривился в ухмылке.

Хэнк стоял перед туалетом, а первая половина посетителей паба лежала на полу без сознания, пока вторая пыталась вырваться из рыжих волос Софии.

– Я знаю, что ты там, Адель. Выходи по-хорошему, потому что по-плохому тебе точно не понравится, – голосом Клинта Иствуда сказал Хэнк.

– Иди в жопу! – послышалось из туалета.

– Я надеялся, что ты это скажешь, – Хэнк бросил сигарету на пол и потушил её ногой.

– ТЫ НАДЕЯЛСЯ, ЧТО ОНА ПОШЛЁТ ТЕБЯ В ЖОПУ? – своим страшным голосом пошутила София.

– Нет… я не… ну, София, ты обломала мне весь кайф! – пожаловался Хэнк, а София рассмеялась так громко и жутко, что у меня волосы встали дыбом.

Хэнк взял с пола пустой бокал для пива, открыл ширинку, и начал испражняться в неё издавая возгласы удовольствия. Пока он писал, мы смотрели на него с разинутыми ртами, но он не обращал на нас абсолютно никакого внимания. Закончив, он поднял ладонь над почти переполненным бокалом. Моча, находившаяся внутри, будто оживилась и стала покоряться малейшим движениям Хэнка. Секунду другую она бесформенно парила в воздухе, а затем наш маг мочи плавными перемещениями руки затолкал её под дверь туалета. Сразу после он двинул ладонью слева-направо и наоборот. Тут мы услышали женский крик и ударяющуюся обо что-то струю жидкости. Хэнк же продолжал вести рукой туда-сюда и мерзко улыбаться.

Дверь отворилась и из неё стремительно вышла промокшая до последней ниточки Адель.

– ТЫ ОБЛИЛ МЕНЯ МОЧОЙ, ТВОЮ МАТЬ! Я ВСЯ В ССАКАХ! – вопила Властительница. Пусть это будет её суперзлодейским прозвищем – она заслужила.

– Ты чуть нас всех не угробила, так что скажи спасибо, что я не сделал чего похуже, – хмуро сказал Хэнк, отпустив руку, после чего мы услышали в туалете отзвук резко пролившейся на пол мочи. – Сюда иди. Быстро.

Вся мокрая, двигаясь неловко из-за брезгливости к самой же себе, Властительница подошла к Хэнку с таким выражением лица, будто её сейчас стошнит, а тот вытащил из кармана склянку, которую ему передал перед уходом Алтун.

– Передайте, пожалуйста, с кухни нож, – вежливо попросил нас Хэнк.

– Какого хера ты собрался делать?! – глаза Адель полезли на лоб.

– Мне нужно знать… – начал Хэнк, но она, как и всегда, прервала его.

– Знать что?!

– Если ты дослушаешь, то я, блять, скажу, – взбесился Хэнк, убрав упавший ему на лицо локон своих потрясающих волос. – Короче. Чтобы решить одно дело, нам нужна блудливая девственница – это девушка, которая осталась невинной в традиционном значении этого слова, но при этом занималась другими видами секса, то есть оральным, анальным… – он бы продолжал, но Адель подняла руку и вновь перебила.

– Поняла я, поняла!

– Нам нужно знать, – сдерживая накипающий гнев из-за постоянного перебивания, учтиво продолжал Хэнк. – Являешься ли ты подобной… эээ… дамой?

Мокрая Властительница, начинающая подрагивать из-за ветра, дующего в паб со двора из раскрытых настежь дверей, взглянула на каждого из нас по очереди. Ей явно было стыдно.

– Зачем вам это? – поинтересовалась сестра моего спящего в костюме друга.

– ПРОСТО ОТВЕТЬ ЕМУ, СТЕРВА! – крикнула София, отчего даже я, будучи Софией, немного съёжился, а Адель и вовсе дёрнулась всем телом.

– Ладно-ладно. Я девственница, но сосала нескольким парням.

– ДАЖЕ ХАБИЛЮ? – спросила София.

– А это тут при чём…?

– ОТВЕЧАЙ!!! – завопила Софи, отчего лампочка над её головой взорвалась.

– Да, я сосала Хабилю! Это-то вам зачем?!

– ПРОСТО ЛЮБОПЫТНО, – улыбнулась София, пожав плечами.

– Сучка. Ну что, теперь вы счастливы? – грубо, но с досадой спросила Адель.

– Нет, но сойдет, – ответил ей Хэнк.

– А нож тебе зачем?

– Нужно немного твоей крови, – девушка сразу же отошла на шаг, но Хэнк не собирался с ней церемониться после того, что она нам устроила. – Слушай, лучше сама скажи, где тебе будет удобнее сделать надрез, а то я просто порежу ладонь, а это, как мне кажется, крайне неприятное место…

– Можно… можно это сделает Малик? – спросила Адель.

– Ладно, – нахмурился Хэнк. – Только без фокусов! – он перевёл взгляд на нас. – Всегда мечтал это сказать.

Забрав нож с кухни за стойкой, я быстро прошёл сквозь море лежащих на полу без сознания людей и подошёл к туалету. Там я мысленно попросил Хэнка отойти подальше и подождать, пока я не закончу.

– Ну, так… где? – мягко спросил я и угрюмая Адель пригласила меня уединиться с ней в туалете.

– Обещай, что никому не расскажешь, – сказала она, прикрыв за нами дверь. Я вопросительно взглянул ей в глаза, не понимая, о чём она.

Затем Адель закатила рукав своего длинного чёрного свитера. Начиная с предплечья и заканчивая запястьем, моим глазам показались несколько свежих неглубоких и два глубоких пореза, а также неисчислимое количество уже заживших белых шрамов, которые сильно контрастировали с её смуглой кожей.

– Блин, Адель… – сказал я, избегая её взгляда.

– Пообещай, – серьёзно попросила она.

– Обещаю, – ответил я. – Слушай…

– Заткнись и режь уже, – обиженная Властительница отвела взгляд.

Признаться, я никогда никого не резал, поэтому мне было довольно непривычно делать это сейчас. Сморщив лицо и глубоко вздохнув, я трясущимися руками приблизил нож к её коже, но всё никак не решался. Затем я подумал, что нож стоило бы прополоснуть, но Адель выхватила его у меня из рук.

– Дай сюда, – сказав это, она медленно, словно знающий своё дело мастер, сделала неглубокий надрез у предплечья. Я быстро поднес склянку, и мы начали ждать, чтобы она наполнилась до чёрточки, обозначающей достаточное количество крови.

Вскоре София заметила, что её заключенные больше не рыпаются. Прождав несколько секунд, чтобы удостовериться, не обманывала ли нас Властительница, она перестала парить под потолком, её глаза пришли в норму и Софи медленно отпустила людей, которых обмотала в своих длиннющих рыжих локонах. Затем она тряхнула головой, её волосы снова стали обычной длины и приняли свой привычный вид – закрылись в косичку, спадающую ей на грудь.

Пока мы стояли с Адель в туалете и переживали этот крайне интимный, слегка неловкий момент, все люди, сидящие в пабе до битвы, окунулись в мир грёз. Даже оперная певица, обнимающая ногу Экзюпери, словно подушку, теперь спала без задних ног. Нагнувшись, он медленно снял её со своей ноги и мило уложил на пол.

– У меня тоже есть, – сказал я и показал Адель свою единственную заживающую рану на тыльной стороне руки.

Она грустно улыбнулась:

– Прости, что психанула.

– Ничего, ты была зла.

– Не знаю, что на меня нашло. Я вообще не злой человек… никогда не была. Такое впечатление… – она задумалась. – …будто желание ЛаФлёра изменило меня, сделало злой. Или может это я настоящая… не знаю…

– Не припомню, чтобы ты хоть когда-нибудь была зла. Это точно ЛаФлёр.

– Может и он, но я всё равно не должна была. Мне и муху прихлопнуть даётся с трудом, а у тебя течёт кровь, – она указала на ссадины на моих губах, бровях и кровоточащий нос.

– Скоро всё заживёт, – удостоверил её я. – А тебе стоило бы обратиться к специалисту. Так жить нельзя. Это может плохо кончиться.

Во мне говорила София, но несмотря на всё зло, что причинила нам и всем тем людям сегодня Адель, я понимал её и не хотел, чтобы она страдала.

– Не знаю… – ответила Адель, пока кровь капелька за капелькой медленно стекала в склянку. – Не уверена, что мне можно помочь. Я сумасшедшая.

– Хорошо она хоть признает проблему. Первый шаг, – закивал Хэнк и София окинула его мрачным взглядом.

– Все мы сумасшедшие. Главное найти грань между здоровым безумием и тем, что причиняет нам вред, – ответил ей я.

В ответ Адель лишь пожала плечами:

– Даже если со мной всё будет хорошо, я всё равно одна. У меня нет никого в этом жестоком мире, – саркастично драматизируя, улыбнулась Адель. – Думаешь, почему мне так хреново?

– Так измени свою жизнь. Сделай что-то, раз больше не можешь так жить.

– Я просто не знаю как. Мне сложно искать работу, а оставлять эту я боюсь, потому что не смогу платить за аренду и меня выселят, да и найди я что-то, не факт, что я буду получать больше… Чёрт… Эта нищета, общество, страна – всё, как трясина, из которой невозможно выбраться, – Адель склонила голову.

– Понимаю. Может, свалишь отсюда подальше, а? Используй способности.

– Не думаю, что смогу всё бросить… точнее, мне страшно покидать всё, что мне так знакомо. И это значит, что я больше никогда не увижу маму. Она иногда приходит ко мне, знаешь? Приносит еду и дает немого денег.

Я грустно улыбнулся.

– Это круто.

– Нет, не круто, – нахмурилась Адель. – Она трусиха, которая бросила дочь. А Натиг идиот, который постоянно несёт бред и даже не замечает, как сложно живётся его родной сестре.

– Что между вами произошло?

– Трудно сказать, – она пожала плечами. – Наверное… наверное, это я виновата. Я всегда ненавидела его за то, что он родился парнем и за то, что родители любят его больше. Мы как-то отдалились друг от друга после того, как я сбежала.

– Вам следует помириться. Мне кажется, ему не помешает твой скептический взгляд на жизнь, – улыбнулся я.

– Это точно, – улыбнулась в ответ Адель. – Мало осталось, – она указала на склянку, которая была наполнена почти до нужного места.

– Прости, что пришлось порезать, – сказал я, после чего взял несколько сухих салфеток и прижал к её руке.

– Мне не впервой, – настроение Адель, кажется, улучшилось. – Жаль только, что этот придурок искупал меня в моче, – она кивком указала на комнату, где находился Хэнк.

– И за это тоже прости.

– Отмоется. К тому же я заслужила, – она махнула рукой. – Что будешь делать дальше?

– Если честно, хотелось бы выпить, – ответил я.

– Я принесу. Вот чёрт… твои раны… они заживают, – удивилась Властительница и я действительно почувствовал, как боль от всех ударов и кровоточащих ран медленно утихала.

– Я же говорил.

– Да, но я не думала, что ты имел в виду это! – ошеломлённо проговорила девушка. – Ладно, выйди, пожалуйста. Я попытаюсь помыться. Воняет хуже, чем море на бульваре.

– Окей. У вас есть полотенца?

– Да, на кухне.

– Сейчас принесу.

– Найди мне ещё, если сможешь, другую одежду. В этой я ходить не смогу.

Закрыв за собой дверь туалета, я поискал на кухне полотенца, и, найдя их, попытался забрать у лежащих на полу людей некоторые элементы их нарядов, которые бы им не пригодились. Получилось черти что – я снял свитер с чувака, который был одет в него, рубашку и безрукавную майку под ней, будто на улице стояла морозная зима, стянул со второго джинсы, оставив на нём одни кальсоны, а с одного из креативных вампиров я забрал нечто вроде плаща.

Стоит также упомянуть, что хоть еврей Ари и был против, я всё же оставил в кармане каждого из всех этих людей по пятьдесят манат за моральный, физический и материальный ущерб. Кошелёк оставался всё таким же толстым, каким был до этого.

Затем я постучался в дверь туалета, она приоткрылась, и я положил в протянутую через щель руку Адель найденную одежду и полотенца, смотря в противоположную сторону. После я вернулся в комнату, поднял один из упавших столов и стульев, уселся и стал ждать. Ребята сели рядом, а Экзюпери вытащил из себя Натига, соединил два стола и уложил спящую красавицу на него, положив ему под голову что-то мягкое.

– Видимо, мы победили, – тоскливо сказал Дэмиан, присаживаясь за наш стол и стряхивая со своего халата пыль.

– Уж точно не благодаря тебе, – ответил я.

– Смешанные чувства, – отозвалась София. – Мы получили первое противоречие, но мне почему-то паршиво.

– Ничего, сейчас выпьем немного и всё снова станет терпимо, – сказал Хэнк, кладя руку ей на плечо. Она, к моему удивлению, положила свою руку на его.

– Что будете? – спросила Адель в своём новом прикиде, в котором она выглядела довольно чудно. – Кстати, не волнуйтесь о них, – она кивком указала на людей, спящих на полу. – Я сделала так, что они ничего не вспомнят.

– Отлично. Всем по бокалу пива, – попросил Хэнк. – И прости за мочу.

В ответ Адель скорее шутливо, чем злобно, послала его и ушла за стойку.

– А помылась ты из крана или шланга для мытья задниц? – крикнул ей вслед Хэнк, но его вопрос остался проигнорированным.

Через несколько минут Адель принесла каждому из нас по бокалу пива вместе с миской жареного сыра, после чего заявила, что попытается высушить волосы, чтобы не умереть от менингита и скоро присоединится к нам.

Ари был в восторге от халявы и не знаю, стоит ли даже говорить, но Хэнк ликовал ничуть не меньше из-за появившегося на столе алкоголя, в то время как недовольная София морщила лицо. У Дэмиана же был словесный понос:

– Ничего не меняется. Почти пол четвёртого и до восхода рукой подать, но вместо того, чтобы искать следующие противоречия и своих друзей, ты просто напиваешься. Мы даже не знаем в порядке ли они, а ты тут расселся, потому что считаешь, что раз нас слегка отдубасили, то ты имеешь полное право выпить и отдохнуть, ведь не дай бог ты хоть раз в жизни сделаешь что-то стоящее, бездушная ты скотина.

– Да-да, знаю. Я плохой, мне надо выпить крысиного яда. Спасибо, я уже слышал всё это раз сто, – ответил я, после чего он безразлично пожал плечами и выпил пива, увлечённо изучая потолок.

Следующим логическим шагом было понять суть второго противоречия и продолжить поиски неуловимого ЛаФлёра.

– Отличный план, – сказал Хэнк. – Обсудим его прямо…

Глава 13 – Не в психологах счастье

– …сейчас. Довольно удовлетворительно, не так ли?

– Почему ты… такой, Хэнк? – непонимающе поинтересовалась София, на что Хэнк, ухмыляясь, пожал плечами и моргнул в пустоту слева от себя, как Джим из «Офиса».

– Если каждый из нас пьёт по бокалу, не значит ли это, что пьянеть мы будем в четыре раза быстрее? – спросил я.

– Не знаю, – ответила София. – Может, вмешается наша ускоренная регенерация?

– Она действует не сразу…

– Вот и узнаем, – Хэнк выпил чуть ли не пол бокала за несколько глотков.

Из кухни вышла Адель, забрала у лежащего на полу пирата его бандану и, обвязывая ею всё ещё влажную копну волос, уселась за наш стол вместе со своим пивом.

– Так, а теперь расскажите, что к чёрту происходит, – потребовала она, сделав внушительный глоток.

– Прям всё? – поинтересовался Хэнк.

– Да.

– Окей, – он глубоко вдохнул, и пошло-поехало. – Если вкратце, то Малика забрало в другой мир сверхъестественное существо, являющееся то ли архангелом, то ли представителем дико продвинутой инопланетной расы. Затем этот чувак послал Малика найти некоего «опасного индивидуума», которого ты знаешь под именем ЛаФлёр и который, если теория об архангеле верна, является каким-то демоном или же самим Люцифером. Однако это существо – инопланетянин, ангел или кто он там, которого, кстати, зовут Дамбл Дор, сообщил, что несмотря на его мощь, ЛаФлёра всё же можно победить и сделать это должен именно Малик, потому что он что-то типа Нео. Но для этого ему нужно найти три противоречия: кровь блудливой девственницы, слёзы того, кто счастлив в своём несчастье и человека, которому ничего не нужно. После этого Дамбл Дор вернул нас обратно домой, разделив личность Малика на четыре части. Я – Хэнк, творческая, эмоциональная и безумная часть, София – логика, совесть и всё хорошее, Дэмиан – наша депрессия и сам Малик – мозг операции. Вопросы?

Адель сидела с приоткрытым ртом, пока дым из её сигареты медленно поднимался к потолку.

– Я… ничего не поняла.

– И не ты одна, – сказал Хэнк. – Так что? Где будем искать несчастливого счастливчика? – обратился он к нам.

– Погодите, что? – не унималась Адель.

– Не тормози. Постарайся ничего не упускать, иначе запутаешься и ни хрена не поймешь. Что тут сложного? Нас послали победить парня по имени ЛаФлёр, который устраивает в мире хрен знает что, – ответил ей Хэнк.

– Да, но ведь ты говорил, что ты брат Малика… – не понимала Властительница.

– Я соврал. А теперь жалею, что не продолжил лгать, потому что ты очевидно не догоняешь.

– Хорош, Хэнк, – упрекнула его Софи. – Послушай, Адель, мы все являемся частями личности Малика, поэтому мы так сильно и похожи на него. Это очень долгая и запутанная история, в которую сложно поверить и ещё труднее вникнуть. Просто дай нам поговорить. Это очень важно и если ты всё же поймешь, о чём речь и у тебя будут какие-либо идеи, то не стесняйся их озвучить.

– Хорошо?.. – вопросительно сказала Адель.

– Итак. Второе противоречие. Нам нужен мазохист, так? – София отпила пивка и закурила.

– Не думаю, что прям мазохист, но, по сути, некто близкий к этому, верно, – отчасти согласился с ней Хэнк. – Слёзы того, кто счастлив в своём несчастье… хмм… – он задумался и почесал бородатый подбородок. – Может, это типа баба, которая в дисфункциональных отношениях со своим парнем? Она счастлива, но при этом несчастна?

– Или парень, – добавила София.

– Конечно, ведь сейчас главное не ранить ничьи чувства, – он покачал головой.

– Скажи это Владиславу, хренов лицемер, – помрачнела София.

– Давайте без этого, – я попытался остановить надвигающийся спор. – Хэнк, ты у нас хорош в философской части дел. Придумай что-то помимо человека в дисфункциональных отношениях. Иди глубже. Что ты вообще понимаешь под фразой «счастливый в своём несчастье»?

Хэнк задумался.

– Я понимаю это так: человеку, о котором идёт речь, комфортно находиться в своей ситуации, даже если он в ней и несчастен. Может, речь идёт о нас? Всё-таки у нас жёсткая депрессия и мы периодически хотим покончить с собой, но при этом не предпринимаем абсолютно никаких усилий, чтобы выбраться из своего положения, – ответил он.

– Кажется, я читала что-то подобное у Ошо, – равнодушно сказала Адель, попивая пиво.

– Ты читала Ошо? – явно подкалывая, спросил Хэнк.

– А что в этом такого? – нахмурилась девушка.

– Просто не думал, что ты духовный человек.

– Хэнк, – позвала его София.

– Да?

– Заткнись. Адель, продолжай, – как и всегда поддерживающим тоном сказала София.

– Эээ, – Адель пыталась сформировать свои мысли. – Короче, человек же в принципе не может быть счастлив. Это чувство не постоянное, а мимолётное, поэтому нельзя воспринимать фразу «счастливый в своём несчастье» так, будто этот человек находится в вечном кайфе от того, что он несчастен.

– Так я же сказал практически то же самое! – Хэнк прозвучал как отличница, у которой украли славу за правильный ответ.

– Помолчи, – более мягко повторила София. – И как ты представляешь себе такого человека? Примерно. То есть, каким он должен быть? Из чего состоит его жизнь?

– Ой, не знаю… – Адель задумалась. – Наверное… хм… наверное, он должен полностью осознавать то, что он несчастен, постоянно жаловаться на свою ситуацию, но при этом бояться выйти из своей ситуации. Точнее… не то, чтобы он боялся, просто он настолько привык обвинять окружающий мир в своих проблемах, что уже даже не видит разницы между тем, что может изменить и тем, что не может, хотя по сути человек способен изменить очень даже многое, если он действительно этого захочет, – она сделала паузу. – Для него всё едино, а жизнь говно, с какой бы стороны он к ней ни подступался.

– Теперь я ещё сильнее уверен в том, что второе противоречие это мы, – обиженно сказал Хэнк, допив своё пиво. – Можно мне ещё одно?

– На, выпей мое, – София протянула ему свою кружку. – Вынуждена согласиться с Хэнком. Малик всю жизнь твердит, что всё дерьмо, но не делает ничего, чтобы хоть что-то изменить.

– Потому, что это бесполезно, – закатил глаза Дэмиан. – Сколько раз мне придётся повторять, что весь этот абсурд с психиатрами, духовным ростом и позитивным настроем – бред собачий?

– Твоего мнения никто не спрашивал, – разозлилась София.

– А стоило бы. Как-никак вы говорите обо мне.

– Это очень странно, – заметила Адель.

– Ещё как, – ответил ей Дэмиан. – Эти идиоты думают, что я обыкновенная болезнь и что меня можно просто вылечить как какую-то там простуду. Вы не мыслите достаточно глубоко.

– Ты и есть просто болезнь, Дэмиан. Не делай вид, будто ты нечто большее, чем обычный паразит, который присосался к нам из-за психологических травм, прошлых неудач, комплексов и всего остального добра, которым нас одарила жизнь, – София медленно поднимала тон своего голоса.

– Это не так, – упрямился Дэмиан, сохраняя полное спокойствие.

– Неужели?

– Голову даю на отсечение, – улыбнулся Дэмиан.

– Как же сильно мне хочется ударить тебя прямо в твою тупую унылую рожу, – взбесилась София.

– Ребята, ребята! Мы ведь не это собрались обсуждать, так что давайте вернёмся к тому, что действительно важно, – попытался разрулить ситуацию Хэнк, выпивший уже половину кружки, которую ему передала Софи. – Боже, София, если я играю роль голоса разума, то тебе нужно искать новую работу.

– Ты прав, – опомнилась рыжая. – Этот засранец просто умеет выводить меня из себя.

– Так вы считаете, что это я? – вмешался я.

– Я не уверена. Может быть. Не знаю, – София лихорадочно пыталась разгадать эту глупую загадку.

– Это не ты, Малик. И знаешь почему? – спросил Дэмиан.

– Скажешь сам или мне нужно догадаться до этого каким-то магическим образом?

– На самом деле ты не счастлив в своём несчастье, так как ты не несчастлив вообще. Язык сломать можно, – пошутил Дэмиан. – Дело в том, что ты попросту понимаешь, что всё бессмысленно и продолжаешь осознанно жить своей настоящей, но всё же бессмысленной жизнью, пока все остальные живут иллюзиями, обманывая себя и упорно твердя себе, что всё нормально.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я.

– Да то, что ты никогда больше не получишь удовольствия от выпивки или от общения со своими друзьями. Тебе просто не суждено снова быть счастливым, потому что счастье – это иллюзия. Куда уж там, ты даже не сможешь искренне ответить тем, кто спросит, как твои дела. Ты всегда будешь лгать, говорить, что всё нормально и ощущать себя полнейшим неудачником, ведь ты будешь знать, что врёшь и это будет угнетать тебя ещё больше, – холод его слов нагонял на меня неимоверную тоску, ведь я знал, что это мои собственные мысли, что это не инородный червь, поселившийся в моём разуме, а я сам.

– Малик. Ты ведь знаешь, что это временно, знаешь, что это пройдёт. Посмотри на этих людей, – София указала на лежащих на полу посетителей. – Им всем тоже бывает паршиво, у них тоже бывают неудачи, но многие преодолевают их или хотя бы пытаются. Не впадай в это состояние, не позволяй ему пудрить тебе мозги. Всё будет хорошо. Когда-нибудь всё обязательно будет хорошо, – утверждала София, пока сигарета тлела в её дрожащих от нервов руках. Она выглядела грустной, но улыбалась мне, пытаясь скрыть свою печаль за этой странной гримасой.

– Когда-нибудь. Когда-нибудь! Всегда это «когда-нибудь», – сказал я. – Почему не сейчас, не завтра или хотя бы не через месяц? Эта человеческая неопределённость, незнание того, что грядёт и грядёт ли что-то вообще убивают меня. Я, как дурак надеюсь на изменения, а в итоге остаюсь ни с чем. Сколько ещё я должен просыпаться с мыслью о том, что лучше бы никогда не рождался?

– Перестань! Изменения не приходят сами собой… – начала Софи, но я прервал её.

– Пожалуйста, не начинай с этими своими психологами, – раздражённо отмахнулся я.

– Ахахахахаха! Психологи! Ты прав, Малик, именно о них она и собиралась поговорить. Терапия, антидепрессанты и позитивный настрой! – Дэмиан снова рассмеялся. От ледяного смеха моей депрессии у меня по коже побежали мурашки.

– Ну и что, что в первый раз с психологом вышло… не очень хорошо? – смягчила София. – Тебе просто не повезло. Подумаешь! Мне кажется, я дала тебе достаточно времени, чтобы пережить это и тебе уже давно пора было начать искать нового, ведь как ещё ты собирался прогнать этого засранца из нашей головы? – спросила София.

– Не знаю, – вновь отмахнулся я, не желая мусолить эту тему.

– Обязательно невесть откуда должно было появиться божество, обещающее тебе справиться со всеми твоими проблемами за тебя?! – кричала на меня София. – Если бы не Дамбл Дор, мы бы всё так же сидели дома, ненавидели себя и смотрели сериал!

– Я не хотел снова проходить через это унижение! – крикнул я в ответ.

– Ребят, – смущённо прервала нас Адель. – Я, конечно, очень извиняюсь, что встреваю в ваш наружный монолог, но… – она выждала паузу, по очереди вглядываясь в наши лица. – …что случилось у психолога?

– Отличный вопрос, Адель, – улыбнулся Дэмиан, поворачиваясь к остальным. – Никому не прерывать меня, пока я буду рассказывать. А ты устраивайся поудобнее и позволь поведать тебе эту потрясающую историю.

* * *

Вернёмся на три недели назад, в начало октября.

В один из тех прохладных осенних вечеров нам стало невыносимо одиноко. Больше, чем обычно. Дело в том, что Малик не мог поделиться гнетущей его проблемой ни с одним из своих друзей, ибо не хотел никого видеть из-за сильного желания забиться в угол квартиры, сидеть в темноте и слушать самую депрессивную музыку, которая у него только имелась. Однако без спиртного было не обойтись, поэтому он купил пол-литра самой паскудной водки, так как наш внутренний еврей Ари настоял на дешевизне, а также пару бутылок пива в магазине одного старого извращенца рядом с нашим домом.

Вернувшись, Малик воплотил свой план в жизнь и начал напиваться до потери пульса. Он делал это медленно, потому что ему нравилось быть пьяным, нравилось не мыслить здраво, убегать подальше от Софии, от меня, от всех нас далеко за пределы разума и быть только Хэнком.

Выдув две бутылки пива и примерно восемьдесят процентов водки, он, шатаясь, побрёл на кухню, чтобы вытащить из холодильника апельсиновый сок, однако в отражении окна он увидел себя – окосевшего, раскачивающегося молодого парня с кругами под глазами, щетиной и худым рахитическим телом. Он хотел чувствовать что-то, хотел знать, что жив, ведь тот, кого он увидел в том отражении, был давно почившим ходячим мертвецом. И тут его взгляд упал на нож на кухонном столе, и, не ведая что делает, Малик схватил его. София закричала, я, естественно, обрадовался, думая, что сейчас всё закончится, однако Малик не слышал нас. Мы были, так скажем, вне зоны действия сети, а Хэнку эта идея казалась хорошей.

Он не знал, что делал и зачем. Ему просто хотелось почувствовать хоть что-то. Уверен, Малик даже убил бы, лишь бы снова почувствовать себя живым! Положив руку на стол, он прицелился острием ножа в тыльную сторону правой руки, после чего поднял левую руку, в которой был нож и хрясь!

Чёрт побери, какое же прекрасное чувство – боль! Она расползалась по всей руке, словно электричество и Малик ощущал её. Он знал, что жив, знал, что всё ещё может чувствовать и у него началась эйфория, о которой тебе, Адель, известно даже больше, чем нам.

Малику, а точнее сказать Хэнку хотелось прыгать, танцевать и у этих двух появилась уверенность в том, что они могут летать, проходить сквозь стены и быть кем угодно. Они могли всё! Примерно минуть пять. Затем это чувство выветрилось, словно наркотик, оставив после себя лишь кровоточащую руку, усталость и тошноту. Допив водку, Малика вырвало, и вскоре он заснул.

Наступило утро, в котором нас ожидало нехилое похмелье. Бодун был такой, что Малику захотелось умереть даже больше, чем обычно. София, как и всегда, недовольно качала головой из стороны в сторону, Хэнк удовлетворенно молчал, а я скакал от радости, обзывая Малика идиотом и трусом, которому не удалось довести дело до конца. Он и сам знал, что идиот, ибо на руке он обнаружил внушительное отверстие диаметра пятидесятикопеечной монеты. Водка, которую он запивал пивом, тоже давала о себе знать – не самое приятное послевкусие, скажу я тебе.

Малик, а точнее София сильно злилась на себя. Ладно, скорее на меня, за то, что я надоумил Хэнка на столь опрометчивое пьянство и продырявленную ножом руку. София решила, что злится на нас в последний раз. Это было уже слишком для нашего неженки Малика, ведь в следующий раз он вполне мог бы перерезать себе вены и счёл, что у попытки самоубийства послевкусие будет похлеще, чем у водки с пивом.

Взяв телефон, он написал одной знакомой, у которой в каждой сфере было до фига своих знакомых и спросил о психологах. София была вне себя от счастья! Не удержавшись, наш сгусток морали и праведности сказал, что было бы, конечно, гораздо лучше, если бы Малик сделал это до инцидента с ножом, но почувствовав сильное раздражение Малика, Софи сменила тон и добавила, что разницы всё равно нет. Видишь ли, она наивно полагала, что пойди Малик к психологу, всё сразу же начнёт налаживаться.

Однако, получив номер, нерешительный Малик ещё долго не находил в себе нужной смелости и наконец, через пару часов откладывания этого дела на потом, он всё же нашёл в себе силы и позвонил. Психологом оказалась молодая девушка по имени Айтян и она показалась Софии милой и рассудительной, а её голос звучал мягко и успокаивающе. Айтян спросила Малика, на что он жалуется и после краткого описания ситуации они договорились о встрече на Хатаи через два дня.

Несмотря на то, что был октябрь, в день встречи было довольно жарко. На Малике была лишь одна майка, но он всё равно потел, как свинья, во-первых, из-за солнца, внезапно решившего, что лето ещё не закончилось, а во-вторых, из обыкновенного беспокойства. Видишь ли, ему абсолютно не хотелось встречаться с этой дамочкой, рассказывать о себе и о своих чувствах. Сойдя на станции «Хатаи», он посмотрел на соблазнительный вагон, который вскоре должен был поехать обратно.

«Сейчас же садись в него и езжай домой. Зачем тебе это? Терапия бессмысленна и бесполезна. Ты взрослый мужик, ты не должен делиться чувствами. Так поступают только бабы или слабаки» – сказал ему я.

«Не слушай его! Ты ведь уже договорился о встрече и пришел. Теперь поздно поворачивать назад» – прокудахтала София.

Послушав её, а не меня, что я считаю большой ошибкой, Малик сорвался с места и больше неостанавливался, боясь, что если он притормозит, то не сумеет справиться со мной и вернётся домой.

Дойдя до места встречи, он позвонил Айтян. Она сказала, что скоро подойдет и что на ней синее платье. Малик закурил и снова засомневался в верности своих действий. Однако София продолжала пудрить ему мозги, говорила, что уже слишком поздно. Побег был бы неприличен и крайне труслив, поэтому Малик взял свои яйца в кулак, сжал их и напомнил мне о том, что он мужчина, который держит слово. Естественно, не буквально – делать такое на улице средь бела дня было бы довольно странно и, скорее всего, незаконно.

Когда его сигарета была почти докурена, он увидел приближающуюся к нам звезду данной истории. Айтян оказалась смуглой темноволосой девушкой примерно двадцати пяти лет с незапоминающимися чертами лица. После быстрого знакомства и нескольких фальшивых улыбок, психолог пригласила Малика следовать за ней.

Он пошёл за Айтян и думаю, те десять минут, что он ходил за ней, были самыми неловкими в его жизни, так как они оба просто молчали. Малик не знал, мариновала ли она его, чтобы позже слова, эмоции и прочий бред потекли из него поносом или просто ждала, пока они сядут, или не разговаривала по какой-то другой причине. Его это очень беспокоило и дискомфорт, который он ощущал, был даже хуже обычного. Я же, естественно, насмехался над его мучениями, ибо меня снова не послушали!

Итак, вскоре мы были у жилых домов недалеко от парка Ходжалы и кивком Айтян указала на здание, которое мы просто никак не ожидали увидеть.

«Что за херня?!» – подумал Малик, пока я покатывался со смеху.

«Не суди её! У неё ведь первый сеанс бесплатный. Может, она только начинает свою карьеру и ещё не нашла кабинет?» – пыталась рационализировать София, но не думаю, что у неё получалось.

Забавный факт: на самом деле знакомая Малика дала ему несколько номеров разных психологов, но он выбрал Айтян именно из-за бесплатного первого сеанса. Точнее, это был еврей Ари внутри него, что до сих пор смешит меня до чёртиков.

Я не сразу скажу тебе, что это было за здание, потому что надеюсь на твою сообразительность и скорее всего, пока я буду описывать тебе интерьер и впечатления Малика, ты догадаешься о цели этого построения сама.

Итак, мы вошли и внутри было даже хуже, чем снаружи. Разноцветные обои стен были разукрашены неуклюжими рисунками, а куда ни глянь, везде были низенькие стульчики, игрушки и прочая дребедень. Эмоциональное состояние Малика было сложно описать. Думаю, это был коктейль из таких чувств как крайняя раздражённость, страх, стыд и непонимание, однако он держался молодцом и не бросился бежать оттуда на всех парах.

«Мало того, что мне ужасно неловко рассказывать о себе и своих переживаниях, так мне ещё и предстоит делать всё это именно тут?!» – осматриваясь, думал Малик, вытирая со лба капли пота.

Айтян пригласила Малика в комнату с длинным низким столом. На стенах висели карта Азербайджана, гимн, фотография президента, мёртвого отца этого же президента, который, естественно, тоже был президентом, таблица умножения и многое другое. Девушка попросила нас сесть, указав на один из мелких стульев. Малик повиновался и ощутил тупую боль в заднице, после чего наша целительница сказала, что скоро вернётся. Малик снова мариновался, как огурец в банке и надеялся, что унижения, которые ему придётся перенести, подошли к концу.

Вернувшись через пару минут, Айтян села напротив нас.

– Можно спросить… почему мы в детском садике? – поинтересовался Малик.

– О, вы знаете, первый бесплатный сеанс и последующие я провожу здесь. В клинике мои сеансы дороже, – Айтян очаровательно улыбнулась. – Вам некомфортно?

– Нет-нет, всё хорошо, – соврал Малик с натянутой улыбкой, думая о том, что садик – вариант для бедных. Учитывая, что мы никогда не были богаты, даже странно, что это его так оскорбило.

Вначале Айтян попросила Малика нарисовать для неё несуществующее животное, передав ему бумагу и карандаши, отчего он почувствовал себя дебилом, сидящим в детском садике и рисующим единорогов. Малик мешкал и потел ещё больше, чем раньше, так как все окна в комнате были закрыты, а кондиционер, недавно включенный Айтян, толком не успел ничего охладить. Малику нужно было придумать что-то, но он и понятия не имел, что именно. Мозг лихорадочно пытался работать, и он сжал в руке простой карандаш в надежде, что он нарисует что-нибудь сам.

– Не торопитесь, – сказала Айтян. Несмотря на то, что он был в детском садике, эта баба начинала не по-детски играть Малику на нервы.

Тут в дело вступил Хэнк. Вместе с Маликом они нарисовали нечто, похожее на оборотня, смешанного с демоном. Существо стояло на двух ногах, устрашая зрителя как выражением морды, так и острыми клыками, когтями, пушистым хвостом и шерстью. Малик нарисовал существу вертикальные зрачки, как у дракона, но сам глаз сделал более треугольным. Как ты знаешь, рисует он неплохо, но из-за волнения и чувства, что ему нужно закончить как можно быстрее, получилось черти что.

Вернув листок психологу, Малик ждал отзыва, однако Айтян всё никак не могла начать говорить и нам казалось, что мы прождали целую вечность, прежде чем она раскрыла свои мерзкие губки.

– Хм, – в кои-то веки изрекла задумавшаяся Айтян. – Вы очень замкнутый человек… никого не пускаете к себе в душу… поэтому вы нарисовали шерсть. Да и вообще, весь этот устрашающий облик говорит только о том, что вы не хотите рассказывать людям о том, что происходит у вас внутри.

Естественно, мы были в шоке от точности её диагноза.

– А вот глаза у существа круглые, что означает страх. Вы боитесь чего-то, Малик, – сообщила ему Айтян.

Малик попытался объяснить, что хотел сделать их более треугольными, просто переволновался, но Айтян была непреклонна.

– И всё же, это страх, – тупо повторила она.

София наблюдала за происходящим в диком ужасе. Мне же, напротив, было та-а-а-ак весело, что даже сложно пересказывать.

Наконец, начался долгожданный разговор.

Мне лень вдаваться в детали сеанса и пересказывать весь наш с ней неловкий диалог. Кто знает, может Айтян была права и мне действительно не хочется раскрывать перед тобой душу. Вкратце, Малик рассказал о том, как ему не хотелось видеть людей и общаться с ними, из-за чего он постоянно сидел дома и смотрел сериалы. Он рассказал, что вещи, которые он любил делать раньше, не доставляют ему никакого удовольствия, рассказал о том, что чувствует, то есть практически ничего, кроме огромной всепоглощающей пустоты, решив опустить момент, когда пару ночей назад он собственноручно попытался стигматизировать самого себя.

Она слушала, задавала вопросы, понимающе кивала и к концу отведённого нам часа, настало время для очередного вердикта. У Малика уже появились некоторые сомнения насчёт уровня её образования после того, как она попросила его рисовать. Хоть я и не психолог, но я всё же не думаю, что взрослым людям нужно рисовать сраное животное. К тому же, некоторые деликатные вопросы она задавала довольно прямо и несколько неучтиво, что, надо признать, расстраивало ранимую натуру Малика. Всё же, несмотря на весь балаган, он всё-таки надеялся, что в конце она скажет ему что-то дельное, направит на путь истинный или нечто вроде того.

Однако поразмыслив буквально пару секунд, Айтян выпалила следующее:

– Малик… думаю, вы правы. У вас действительно депрессия, но я также думаю, что вы сами в этом виноваты.

Глаза Софии округлились от удивления, но как нас научила Айтян – круг означает страх.

– Вы изолируете себя от общества, избегаете своих коллег и друзей, как ещё вы должны себя чувствовать? – продолжал психолог. – Мне кажется, вам нужно найти другую работу.

– Другую работу? – переспросил он.

– Да, ну, знаете, чтобы она по-настоящему вас заняла. Ваша нынешняя профессия кажется очень тоскливой. Ещё было бы неплохо, если бы вы бегали по утрам. Это заряжает энергией на целый день? – её голос прозвучал, как у девушки из рекламы, пытающейся продать энергетический напиток.

Если ты не почувствовала иронии всей ситуации, то сейчас я объясню тебе, что я такое. Понимаешь, одно лишь моё присутствие отнимает у Малика всю энергию и желание делать что-либо. Просыпаясь по утрам, он физически не способен выйти и порезвиться на свежем воздухе. Даже просыпаться и ковылять на работу даётся ему с трудом, а Айтян советовала добавить к этому и без того сложному делу не только поиск другой, более весёлой работы, но ещё и бег.

Психологи вообще редко дают советы своим пациентам. Они скорее направляют их, дабы те могли найти ответы на свои вопросы сами. Мы понимали это так: если Малик действительно сменит место работы, к которой он уже более или менее привык, а потом ему станет хуже, и он покончит с собой, на ком будет лежать ответственность? Динь-динь-динь! Правильный ответ: на психологе.

А теперь слушай, что было дальше.

С полминуты Малик пытался осознать, происходило ли всё это на самом деле. Затем, благодаря мне, смирившись с тем, что такова его действительность и таков уж уровень психологической помощи в нашей стране, он решил, что пора валить. Однако оказалось, что Хэнк не на шутку взбесился и собрался проучить сучку в стиле Тони Сопрано. Скажу по секрету – это мой любимый момент из всей этой глупой истории.

– Вы что, совсем охренели? – спросил Хэнк через Малика.

– Простите..? – мгновение назад глупо улыбавшееся лицо Айтян нахмурилось, а её глаза расширились от удивления, но из их округлости нам стало очевидно, что это страх, ибо она утверждала так сама.

– Ты меня слышала, – говорит ей Хэнк. – Где ты вообще нахваталась этого бреда? Не стыдно называть себя мозгоправом и брать с людей деньги за хрено-мотиварские речи, которые ты позаимствовала из «Пинтереста»?

– Извините, я не знала… – говорит она.

– Ещё бы блять, – прервав её, Малик встал, повесил свой рюкзак на плечо и отошёл к двери, в последний раз бросая взгляд на её охреневшее лицо. – Имей в виду, если я сыграю на своих венах, как на скрипке, а смычком будет нож, то это твоя вина!

Девушка попыталась сказать что-то, но Хэнк снова перебил её и прикрикнул:

– Не интересно! Всё, иди на хуй, – уходя, он показал ей третий палец.

Выйдя из детского садика, Малик хлопнул дверью. Странное предложение. Никогда не думал, что скажу нечто подобное.

Закурив, он решил, что надежды нет и что депрессия, то есть я, останусь с ним до конца времён и что он един с депрессией. Аллилуйя.

Теперь ты знаешь, что произошло на приёме психолога, так что мы можем вернуться к нашей продуктивной дискуссии.

* * *

Пока Дэмиан рассказывал эту историю, злодейски расхаживая по пабу в своём халате, София гневно хмурилась и испепеляла его взглядом, я же сидел с поникшим видом и вглядывался в свою пустую кружку. Хэнк молча курил, а Адель увлечённо слушала, не желая упускать ни одной детали и реагируя там, где было нужно. Дэмиан действительно умел интересно рассказывать, отчего я так часто и вслушивался в его слова.

– Пиздец, – сказала Адель, положив руку на лоб. – У нас даже психологи конченые.

– Я всё ещё считаю, что это лишь обычное невезение. Следующий психолог был бы лучше! – громко сказала София, зажигая ещё одну сигарету.

– Да знаю я. Просто мне и в первый раз стоило больших усилий пойти к мозгоправу, и я не хотел… а вообще, какого хера мы сейчас это обсуждаем?!

– Пытаемся понять, являешься ты вторым противоречием, – пожала плечами София.

– Так что же, по-твоему, мне нравится всё это? Думаешь, я кайфую от того, что этот ублюдок вечно просит меня перерезать себе вены? Думаешь, я в восторге от того, что не получаю удовольствия практически ни от чего?!

– Скажи мне сам! После Айтян ты оставлял это дело на завтра, потом на послезавтра и так длилось целых три недели, пока сегодня решение не явилось к нам само-собой. А что, если бы не было никакого Дамбл Дора? Что, если мы не справимся? Что будешь делать тогда? Снова терпеть Дэмиана? А говоришь, что тебе не нравятся суицидальные мысли, не нравится не получать удовольствие от запахов, еды, алкоголя, да и вообще – всего. Что?! Что ты так на меня смотришь?! Разве я не права? Это просто логический вывод, вытекающий из твоего полного бездействия!

– Ну да, он тот ещё мазохист, – грубо вставил Дэмиан.

– Заткнись, Дэмиан! А ты отстань от меня! – я встал. – Не ходите за мной.

Потушив сигарету в пепельнице, я пошёл в туалет, умылся и взглянул в помутневшее от грязи зеркало. Посмотрев на нанесенную себе почти зажившую на руке рану, которая почему-то не поддавалась регенерации и нахмурившись собственному отражению, я вышел из туалета, который провонял мочой Хэнка, а затем и прочь из паба «Чиз».

Глава 14 – Тривиальное чтиво

Холодный ветер Баку дул в моё влажное лицо. Это помогло мне ненадолго избавиться от голоса Дэмиана. Оказалось, что начался дождь и теперь он легонько бил меня по голове. Небеса или плакали, глядя на мои мучения, или же ухмыляясь писали на меня, чтобы мне стало ещё более хреново. Я решил, что я вряд ли был симпатичен небожителям, если принимать во внимание мой образ жизни, что склонило чашу моих внутренних весов ко второму варианту.

За мной вышел пошатывающийся полупьяный Хэнк с сигаретой во рту.

– Я же просил не ходить за мной, – рявкнул я.

– Просто решил прибрать мусор, босс, – ответил Хэнк, указывая на троих загримированных зомби, без сознания лежавших на асфальте. – Вдруг кто увидит.

Я хмуро кивнул, а Хэнк принялся втаскивать парней внутрь, хватая их за ноги.

Попытавшись сфокусироваться на втором противоречии и стараясь не думать ни о психологах, ни о Дэмиане, ни о нравоучениях Софии, я заглушал мысли всех остальных и думал лишь о нахождении подобного человека.

Мне захотелось прогуляться и, двинувшись вперёд, я зашагал по мокрому асфальту, смотря как себе под ноги, так и по сторонам. На земле лежали промокшие листья разных мастей и цветов, бычки сигарет и немало другого мусора, которым жители Баку одаривали город.

Перепрыгивая через небольшие лужицы, я продолжал свой путь через тёмные улицы ночного Баку. Поблизости горели тусклые фонари, освещая мокрый асфальт. Мне понравилось, как это выглядело, и я задумался о том, что мне стоило бы как-нибудь нарисовать эту сцену, однако тут моё внимание привлекло доносившееся откуда-то пение. Пытаясь уловить его источник, я медленно пошёл на звук.

Пела девушка и казалось, что голос шёл из самого дома, находящегося возле меня, но это было не так. Пройдя ещё пару шагов, я обнаружил закрытую дверь в это жилое здание, из которой и слышался знакомый голос. Прислушавшись, мне удалось распознать песню всеми любимой Билли Айлиш – «When the party’s over», а также что-то вроде хныканья, когда девушка переставала петь. Приоткрыв дверь, я понял, что там было слишком темно, поэтому выхватив телефон, я включил вспышку.

– Кто там?! – испуганно спросила девушка, сидящая на одной из нижних лесенок, сразу же перестав петь.

На этой высокой для азербайджанки девушке была длинная белая рубашка, не заправленная в классические чёрные брюки, расширяющиеся в нижних частях, золотые балетки, тёмный парик с чёлкой, не доходящий до её плеч и немного засохшей крови под носом. В этом образе я с лёгкостью узнал костюм Мии Уоллес из «Криминального чтива». У девушки были приятные глаза цвета нержавеющей стали, худая, но изящная фигура, включающая в себя ноги от ушей и почти полное отсутствие груди, но неплохую попку. Она была очень привлекательна и этот наряд был ей явно к лицу. Да и ко всему остальному тоже.

– Это я, – неловко сказал я, не имея ни малейшего понятия о том, как вести себя рядом с плачущей девицей. – Привет.

– Малик? – вопросительно отозвалась Сара, а выражение её лица так и спрашивало: «Какого хера ты здесь и что, чёрт возьми, происходит?»

Усевшись на лесенку около неё и заметив, что её плечи дрожат, я быстрым движением снял с себя куртку и накинул на нее.

– Спасибо, – сказала Сара, вытирая руками слёзы, а её ломающийся голос стал более твёрдым и уверенным. – Как ты меня нашёл? – нетерпеливо спросила она.

– Случайно.

– Как ты вообще тут оказался? Ты же не собирался выходить.

– Эээ… с чего же начать…

Сара пожала плечами и уставилась на меня в ожидании объяснений. Я постарался вкратце описать ей события данной ночи, опуская моменты разделения моей персоны, а также эпопею с русскими и Адель.

– Блин, так это к тебе Натиг так торопился? – Сара была удивлена. – А что случилось?

– Расскажу попозже. Там всё и вправду очень запутанно… Лучше объясни, что происходит? И почему ты сидишь здесь одна и… – мне почему-то не хватило смелости сказать «плачешь».

– Ну… ты же знаешь, Орхану пришла в голову тупая идея нарядиться в костюмы и пить всю ночь в разных пабах.

– Ага.

– Короче, этот идиот Натиг не хотел выходить, оправдываясь тем, что всё равно постоянно будет проверять свою дебильную страницу и тут маленький мозг Орхана придумал кое-что ещё более оригинальное: мы все оставляем свои телефоны дома в поддержку Натига.

Детали складывались в идиотскую, но всё же единую картину. Теперь было ясно, почему ребята звонили мне с номера незнакомца, почему никто из них не брал трубку и почему Натиг ныл, говоря, что это его вина.

– А потом появился ЛаФлёр, – сказал я.

– Угу, – кивнула Сара. – Мы просто сидели в «Амбрелле», бухали и тут появляется этот козёл и торжественно предлагает всем исполнение их желаний. Естественно, ему никто не поверил, но бармен Джека ради забавы решил согласиться и пошло-поехало, – Сара уныло вгляделась в пол.

– А почему ты тут? Где Хабиль, Орхан и Эля? – спросил я.

– Эли с нами не было. Она, как и ты, не отвечала на сообщения в группе, поэтому мы решили забить, а что касается Орхана с Хабилем, то они загадали свои желания, а потом стали выпивать у барной стойки с ЛаФлёром. Я тусила с ними, когда изрядно выпивший Натиг начал орать на фоне громкой музыки что-то про какую-то помощь, и, не попрощавшись, выбежал из паба со своим роботом. Слушай, ты точно в порядке? Орал он как резаный, – она выглядела обеспокоенно.

– Да-да, всё хорошо. Он нашёл меня, когда нас пытались избить, спас наши задницы, а потом, когда мы пришли в «Амбреллу», выпил ещё больше, проблевался и заснул.

– Болван, – сказала Сара и я улыбнулся. Она улыбнулась в ответ, шмыгнув носом.

«Влюблённый Шекспир!» – сказал голос Дэмиана, который всё ещё сидел с остальными в пабе.

«Заткнись» – ответил ему я.

«Маленький проказник. Ты ведь знаешь, что не нравишься ей. Ты недостаточно хорош для неё. Или для кого-либо другого. Тощий алкоголик с кучей комплексов и депрессией, к тому же бедный и несимпатичный – по-твоему это мечта каждой женщины? Только взгляни на рубильник у себя на лице. Думаю, Сара могла бы спрятаться от дождя под твоим носом. Кому ты такой нужен?» – продолжал рассуждать Дэмиан, разгуливая по «Чизу».

«Малик, не слушай эти упрощённые до жути заявления, которые описывают лишь часть твоей личности. Да, возможно у тебя есть комплексы и проблемы с выпивкой, однако это всего лишь делает тебя обычным человеком. Никто не идеален. У всех свои заморочки. В тебе есть и хорошие качества. Ты стараешься быть порядочным человеком и выходит у тебя довольно неплохо. Ещё ты талантливый художник, умеющий ценить дружбу и видящий хорошее в людях. Не забывай об этом, – возразила София. – А шутку про нос он вообще украл из сериала»

Я игнорировал их, думая, что спросить дальше.

– Слушай, а почему среди всех, кто там был, именно вы решили пойти с ЛаФлёром? – так я решил прервать затянувшееся молчание.

– Даже не знаю, – она почесала парик. – ЛаФлёр сказал, что мы ему понравились и попросил нас показать ему другие пабы. Орхан, естественно, согласился.

– Ясно, – сказал я, но факт того, что ЛаФлёр послал Натига спасать меня, а затем ещё и прицепился к моим друзьям, вовсе меня не порадовал. Я не понимал, чего он пытался этим добиться, но мне это определённо не нравилось.

– А что ты пожелала? – не подумав спросил я, чтобы хоть как-то нарушить очередную тишину.

Сара посуровела так, будто я спросил нечто оскорбительное и глупое.

– Некрасиво вот так спрашивать у дамы, чего она пожелала, Малик.

– Прости… – мне стало по-настоящему хреново. Как никак я с бухты-барахты спросил человека о его сокровенном желании.

– Нет, это ты прости. Я вся на нервах, – сжалилась Сара, заметив раскаяние на моей унылой роже. – Я пожелала того, чего всегда хотела, – она сделала паузу, не решаясь сказать это вслух.

– Тебе необязательно говорить. Честно, – я не хотел, чтобы ей было некомфортно.

– Нет-нет, ничего. Просто… это немного глупо и… я не знаю, как… короче, я захотела, чтобы Орхан стал серьёзнее ко мне относиться.

«Ну, разве не шикарно?!» – пропел Дэмиан в моей голове, а София ударила его в руку.

– Ясно, – повторил я. – А что загадали ребята?

– Хабиль, ну… поймешь, когда увидишь его, а Орхан захотел стать знаменитым рок-музыкантом, – она сжала губы, будто ей было неприятно это признавать.

– Понятно-понятно, – не зная, что ещё сказать, пробормотал я. – А здесь ты как оказалась?

– Тоже довольно забавная история, – с ощутимой агрессией начала Сара. – Орхан весь вечер пил, как ненормальный, хотя… для него это, в принципе, нормально… и был со мной очень груб. А потом, когда появился ЛаФлёр и я загадала ему своё желание, Орхан взялся расспрашивать меня о нём. Я не хотела признаваться ему, потому что…

– Тебе было неловко, – закончил за неё я.

– Ну да-да! – она была рада, что я её понял. – А я была зла на него немного… потому что думала, что он тоже пожелает нечто связанное со мной… ну там, чтобы у него была хорошая работа и он мог стать главой семьи или хотя бы квартиру… Нет, я знаю, что у него отец при деньгах, но всего ведь всё равно лучше добиться самому, а он просто захотел стать рок-звездой и я была зла, ну потому что… как так вообще можно? Ему что, совсем нет до меня дела?! – она сделала долгую паузу, и я понял, что она ждёт от меня ответа.

– Есть конечно… наверное, – неуверенно выпалил я.

– Дальше – лучше, – она даже не услышала меня. – Он продолжал докапываться до меня по дороге в «Чиз» и всё время спрашивал, что не так. Я сказала, чтобы перестал спрашивать и что всё в порядке, потому что только идиот не понял бы, в чём проблема. Когда мы пришли в паб он начал орать, мол, не понимает, чего я от него хочу. Моё желание всё же сбылось – Орхан действительно начал относиться ко мне серьёзнее. Раньше он бы так сильно не упрямился, а сейчас ему и вправду было важно знать, что не так. Возможно, если бы я загадала своё желание после него, он бы загадал что-то другое… не знаю…

– Слушай, тебе необязательно рассказывать, если не хочешь, – сказал я, заметив перемену в её тоне.

– Да нет, всё нормально, – она сделала глубокий вздох и продолжила. – Короче, мы начали спорить и он, хоть и с трудом, выудил из меня, почему я была такой скованной. Точнее, я не выдержала и попросту наехала на него. Сказала, что лишь хочу, чтобы он был более ответственным, что он меня не ценит, что ему нужна слава, что он не любит меня. Он ответил, мол, всё это глупости и взбесил меня ещё сильнее. Бедный Хабиль пытался нас утихомирить, но куда там. Орхан повторял одно и то же, говорил, что не понимает, чего я хочу и просил меня сказать ему это прямо. Я, конечно же, не дура и ответила ему, что лишь хочу быть с ним. Он к тому времени уже напился, был сильно зол и когда ЛаФлёр закончил свои дела, и мы уже собирались выходить из «Чиза», я и Орхан разорались по-настоящему. Даже посетители таращились. Короче, он орал, я орала, а потом я выбежала на улицу, чтобы прогуляться и проветриться, начался дождь, и вот, я тут, – она, наконец, закончила свой бесконечный рассказ и тяжело вздохнула. – Чёрт, какая же я все-таки дура.

Я заметил, что она борется с желанием заплакать.

– Сара, ладно тебе. Перестань, – мягко попросил я, положив свою руку на её плечо. Я сделал это машинально, абсолютно не думая, а в ответ она лишь кивнула и посмотрела в другую сторону. Я убрал руку и положил её себе на лицо.

«Час от часу не легче» – подумал я.

Эта ночь начинала доводить меня до белого каления и, пытаясь удержать всю злость в себе, я снова закурил. Орхан, конечно, раздражал меня своим поведением, но и Сара была тем ещё фруктом.

«Или тебе просто нравится Сара, но ты знаешь, что она влюблена в Орхана, поэтому ты и злишься на него. Ничего, Малик, даже если бы Орхана не было, ты бы всё равно не сумел понравиться Саре» – прошептал Дэмиан.

«По-моему, самое время хорошенько напиться и положить на всё это» – добавил Хэнк, прося у Адель ещё одну кружку пива.

– Слушай, а что тебе на самом деле нужно от Орхана? – вышло более резко, чем мне того хотелось, поэтому я продолжил уже более спокойным тоном. – Ты сказала, что хочешь быть с ним, но вы же уже вместе, – как только я закончил, выражение её лица заставило меня вновь прикусить от досады губу. Сара смотрела на меня с такой яростью в глазах, что я ощутил себя самым тупым болваном на планете. Рядом с ней это чувство редко меня покидало, но сейчас обострилось до нового, прежде невиданного мною уровня.

– И ты туда же, – разочарованно покачала головой Сара. – Неужели это так сложно понять?

– Ты ведь толком не говоришь, чего конкретно хочешь, – железно сказал я, взбесившись от её высокомерия.

– А что, по-твоему, я должна прямо сказать парню «женись на мне»?! – нахмурилась она.

– Ты могла бы выражаться более ясно. Сказать, что хочешь, чтобы ваши отношения в конечном итоге куда-то вылились, что всё это для тебя не просто так…

– Я уже говорила ему всё это десятки раз! – перебила меня Сара. – Ты что, действительно считаешь меня такой тупой?

– Нет, но зато теперь мне ясно, что тупит здесь именно он, – я с трудом сдерживал раздражение. – К тому же, зачем тебе выходить замуж? Тебе всего-то двадцать три.

– А-а-агх! – разозлилась она вконец. – Я не говорю, что хочу за него замуж сейчас. Я говорю, что хочу точно знать, имеют ли эти отношения для него такую же значимость, какую они имеют для меня. Я хочу знать, что мы хотим одного и того же и что, возможно, через пять-шесть лет мы поженимся, что у нас будет дом, дети и всё остальное. Я не хочу впустую тратить время и свою молодость на человека, для которого отношения это игра. Я хочу знать, что для него это так же серьёзно и что, когда он в своей тупой бошке представляет собственное будущее и планирует ближайшие годы, он также думает и обо мне, – она закатила глаза и помотала головой, скорее всего, думая, что все мужики одинаковы тупы. – Боже.

Я поразмыслил над её словами секунду другую, а затем спросил:

– Ты точно говорила ему всё то, что сказала сейчас мне?

– Да, – она практически выдохнула это слово.

– И что он ответил?

– Что ему надо подумать.

– И давно он думает?

– Не знаю, – она задумалась. – С лета.

Я хмыкнул.

– Что? – спросила она.

– Ничего.

– Нет уж, выкладывай, – взбесилась Сара.

– Прости, но всё это очень тупо, – я пожал плечами.

– Тупо? Что тупо?

– Вся эта ситуация.

– Почему?

– Потому, что… – я не решался сказать того, что хотел. Было многое, что я действительно хотел бы сказать ей в тот момент, но я струсил. – …потому, что ты даёшь ему слишком много времени. Долго он собирается думать?

– Не знаю. По-твоему, меня это не бесит? Разве человеку действительно нужно так много времени, чтобы понять, хочет ли он быть с кем-то или нет? – её голос вдруг начал давать слабину, будто трескаясь по швам.

– Эээ… – я собирался сказать нечто, что было мне отвратительно. – Знаешь, если поставить вопрос так… то, наверное, я больше согласен с Орханом.

– Что?! – спросили одновременно как Сара, так и все мои личности, кроме Софии.

– Нельзя наобум решать, хочешь ли ты провести с человеком всю оставшуюся жизнь, даже если вы очень любите друг друга. От данного решения зависят ваши дальнейшие жизни, и каким бы Орхан не был придурком, он всё же поступает правильно, раз взвешивает все «за» и «против».

Помещение освещала лишь небольшая лампочка моей зажигалки и Сара взглянула на меня глазами, сияющими в этом мрачном блоке от стоявших в них слёз.

– Но я ведь уже решила… – она посмотрела вперёд и заплакала.

– Эй, всё хорошо, – я обнял Сару, и она прижалась ко мне телом, содрогаясь в тихих рыданиях. – Он тоже решит, просто потерпи. Дай ему немного времени.

– Малик, – она продолжала говорить сквозь боль и плачь. – Зачем ему так много времени? Может… может, он просто не хочет?..

– Не знаю, Сара, честно, не знаю, – я не знал, что ещё ей сказать. – Орхан просто мудак.

«Я сейчас расплачусь, – вставил Дэмиан. – Ты жалок, Малик»

«Отстань от него!» – вступилась София.

– Это правда, – Сара хохотнула сквозь плач и почему-то это заставило её разрыдаться ещё сильнее.

– Ладно тебе, Сара. Всё наладится, – добавил я, ещё сильнее прижав её к себе, а она положила свою голову мне на плечо. Было довольно приятно чувствовать её тепло, несмотря на то, что без куртки мне было чертовски холодно. Вскоре она начала успокаиваться и её тело понемногу переставало трястись. Я не хотел её отпускать. Не хотел, чтобы этот момент заканчивался.

– Всё. Я спокойна, – отпрянув, сказала Сара, вытирая влажные щёки тыльной стороной руки. Затем она протянула мне руку, желая забрать сигарету.

– Кстати, классный костюм, Мия, – сказал я, передав ей сигарету и пытаясь хоть как-то поднять ей настроение.

– Ага, особенно с потекшей тушью, – фыркнула Сара, после чего Мия Уоллес затянулась и окинула себя взглядом. – По-моему вышло не очень. Рубашка мамина и мне кажется, что она немного великовата. Ей тоже не понравилось. Сказала, что я похожа на идиотку.

– Да нет, не слушай её, всё супер, – настоял я, поневоле вспомнив Алтуна и его «супер». – С потёкшей тушью даже лучше. Выглядишь точь-в-точь так, будто чуть не умерла от передозировки кокаина.

– Спасибо, Малик. Ты знаешь, как поднять девушке настроение, – Сара улыбнулась и даже испустила смешок.

– Прости, – я рассмеялся. – Кстати, моя кровь гораздо реалистичнее, – я поднял зажигалку и осветил ею свою толстовку, местами пропитавшуюся кровью.

– Охренеть, во что же ты сегодня вляпался? – брови Сары полезли ей на лоб.

– Помимо всего прочего… скажем так: не советую будить Натига стаканом холодной воды.

Мне наконец-то удалось её рассмешить. Мне нравился её смех.

– Вот идиот! Он тебя ударил? Наш Натиг?! – она вернула сигарету мне, выглядя ошарашенной, но с улыбкой на губах.

– О, ещё как, – сделав затяжку, я выдохнул дым в противоположную от Сары сторону. – Хорошо, что ещё не в костюме! Я до сих пор в шоке. Ведет себя как неженка, а бьёт как Мейвезер, – я снова рассмешил её, после чего мы притихли, блуждая каждый в своих мыслях.

– Что будем делать? – спросила она.

– Не знаю как ты, а мне нужно найти одного человека… и ещё ЛаФлёра. Не знаешь, где он может быть? – спросил я, выбрасывая фильтр от сигареты на улицу.

– Мы собирались пойти в бар «Шотс»…ну, пока на меня не наорал Орхан, – саркастично сказала она. – Я пойду с тобой, но вначале мне нужно забрать куртку из «Чиза».

– Зачем тебе со мной? Иди домой, ты устала.

– Я что, действительно так плохо выгляжу? – серьёзно спросила Сара.

Опешив, я не знал, как ответить и просто остался с открытым ртом.

– Шучу-шучу, – улыбнулась она, слегка толкнув меня. – Прежде, чем пойду домой, мне нужно поговорить с Орханом.

«УУУ! Сейчас будет интересно!» – Дэмиан захлопал в ладоши.

– О чём? – спросил я.

– О том, как он себя ведёт. Да и мне нужно понять, что будет дальше.

– Послушай, не пойми меня неправильно, но ты действительно уверена, что Орхан именно тот человек, с которым ты хочешь провести оставшуюся жизнь?

– А что? – она вскинула бровь.

– Просто… просто я не понимаю зачем. Он, конечно, мой друг и всё такое, но Орхан ведь идиот. Почему он?

– Не заставляй меня говорить это вслух, Малик.

– Скажи, мне любопытно, – я нахмурился.

– Не тупи. Это и так ясно, – засмущалась девушка.

– Ну?

Она закатила глаза и затараторила, будто надеясь на то, что так слова покинут её губы быстрее.

– Я люблю его и мне нужно понять, помогло ли желание ЛаФлёра.

Меня будто облили ведром горячей мочи.

– Разве мы не остановились на том, что Орхан мудак? – риторически спросил я. – То есть, ты всё ещё хочешь быть с ним?

– Конечно, – она сказала это как-то неуверенно. – Скорее всего, он просто много выпил, а я сильно ему надоела.

Я резко встал, отчего Сара вздрогнула.

– Что ты делаешь? – спросила она.

– Я просто не понимаю тебя. Как ты так можешь?! – громко спросил я.

– «Так»? – повторила Сара. – Что ты имеешь в виду под этим «так»?

– Вы вечно ругаетесь, но ты постоянно прощаешь его, причём довольно быстро. Ты что, серьёзно хочешь и дальше встречаться с ним, а потом ещё и выйти за него замуж?

– Я знаю его лучше, чем ты думаешь. Он же не всегда такой, да и вообще, почему тебя это так волнует?

– Не волнует. Забей, – я махнул рукой и вышел из блока, направляясь обратно в сторону паба «Чиз».

– Малик, погоди, – Сара поспешила за мной. Дождь усилился и без куртки, которую я отдал Саре, моя толстовка промокла всего за одну минуту.

«Лучший день в моей жизни» – подумал я.

– Почему ты так взбесился? – спросила девушка, без труда нагоняя мой быстрый шаг своими длинными ногами.

– Я же сказал – забей. Просто я не понимаю людей и вообще, наверное, сегодня просто не мой день.

«Не твой день, не твой месяц, не твой год, не твоя жизнь» – мягко добавил Хэнк.

«Хорош красть шутки и тырить фразы» – недовольно сказала София.

Зайдя в «Чиз», я на ходу стряхнул с волос и лица воду, подошёл к Экзюпери и приказал ему взять Натига на руки.

– Что тут… произошло?! – непонимающе спросила Сара, поднимая с пола свой плащ, осматриваясь по сторонам и пытаясь понять, почему паб выглядел так, будто в нём произошла эпическая битва. Она протянула мне мою куртку, но я проигнорировал её и злобно сверлил взглядом спящего Натига.

– Мы идём за ЛаФлёром, – коротко сказал я не в тему.

– Привет, я Хэнк, – как-то стыдливо представилась моя длинноволосая копия.

– Привет?.. – вопросительно сказала Сара. – Боже, ты так похож на…

– Малика, да, знаю, – ответил Хэнк. – Он мой сводный брат. Мы не были знакомы до недавних пор, но…

– Привет! Я София – сестра Малика, – перебила Хэнка Софи. – Прости, он много болтает.

– Привет, – тихо сказала ошарашенная происходящим Сара. – А что тут всё-таки случилось?

– У нас вышел небольшой спор с персоналом, – очаровательно улыбнулся Хэнк.

– Но все эти люди… – не понимала Сара, смотря на посетителей, спящих на полу. – Они живы?..

– Конечно! Они просто спят, – заверила её София.

– А как…

– Это длинная история, – перебила рыжая.

– Ладно…

– Адель, – позвал девушку я. – Сколько с меня?

– Нисколько. За счёт заведения, – ответила сидящая за столом Властительница с очередным бокалом в руке.

В мою голову пришла любопытная идея.

– Отойдём? Мне нужно с тобой поговорить, – я жестом попросил её следовать за мной в сторону туалета, где нас было бы не видно.

Адель с неохотой встала и пошла за мной.

– Что? – чуть грубо спросила она.

– Послушай, – я достал из кармана кошелёк полный купюр. – Возьми-ка, – я достал все деньги и протянул их Адель. – Они всё равно появятся там снова, а тебе они нужнее.

Глаза Властительницы расширились от удивления.

– От… откуда у тебя столько бабла?! – шёпотом спросила официантка.

– Это всё тот мужик – Дамбл Дор. Он что-то вроде моего ангела-хранителя. Помогает как с ранами, так и с финансами. Бери. Не знаю, сколько тут… может двадцать-тридцать тысяч… сложно сказать. Главное, возьми эти деньги и сваливай отсюда настолько далеко, насколько сможешь… хотя… этого мало, – сказал я и закрыл кошелёк, после чего открыл его снова и в нём действительно было столько же купюр, сколько и раньше. – Это тоже возьми, – затем я повторил эти действия несколько раз. – Если решишь, что этого мало – хер с ним. Используй свои силы и ограбь банк с помощью конченого бомжа или толстосума – неважно. Им обоим будет всё равно. Делай что угодно, но сматывайся из этой дыры. Поступи заграницей в университет и заживи новой, нормальной жизнью. Короче, просто свали. В жопу этот сраный город.

– М-Малик, ты уверен..? – трясущимся голосом спросила Адель с огромным количеством денег в руках, пока несколько купюр изящно выпали на пол.

– Да. На хер твоего отца и этот менталитет, не дающий никому нормально жить. Просто пообещай мне, что постараешься быть счастливой и больше не будешь… – я окинул её руки быстрым взглядом. – …ну… ты поняла… – злость на Сару придавала мне непривычную уверенность.

– Я не могу обещать тебе, что буду счастлива, Малик, но обещаю, что очень сильно постараюсь. Честно. Господи, тут столько денег! Как мне тебя отблагодарить? – она всё ещё была в шоке. – Блин, я такая идиотка. Прости, что накинулась… я… – тут она чуть ли не прыгнула на меня и мы обнялись.

– Забудь. Всё хорошо. Если хочешь отблагодарить меня – просто уходи и будь счастлива. Хотя бы иногда, – я обнимал её в ответ.

– Обещаю, честно. Спасибо! Спасибо!!! – кажется Адель плакала.

– Мне нужно идти. Береги себя. И спасибо за кровь, – сказав это, я отпустил её и пошёл в сторону двери, где София глядела на меня гордым взглядом, пока Хэнк похвально кивал, а Дэмиан, как и всегда, безразлично спал на ногах.

Сара снова попыталась всучить мне мою куртку, но не забрав её, как обидевшаяся, пассивно-агрессивная девушка, я вышел в дверь, не зная, идут ли они за мной. Вскоре, услышав стоны и недовольные возгласы просыпающегося Натига, я понял, что идут.

Я решительно зашагал по мокрому асфальту, идя за вонючим ЛаФлёром, чтобы надрать ему задницу за эту хреновую ночь.

«Будь честен с собой, Малик. Ты хочешь причинить боль не ему, а Орхану за то, как он обращается с Сарой и за то, что даже после всего этого она хочет быть с ним» – пояснила мне София.

«Почему не совместить полезное с приятным?» – хмуро спросил Хэнк.

Я не смотрел назад. Мне не хотелось видеть Натига, которого тащил Экзюпери, Софию, которая бы глядела на меня грустными глазками, обозлённого Хэнка, ублюдочного Дэмиана, медленно поедающего мои мозги и душу, а особенно неприятно мне было видеть лицо Сары и понимать, что она любит Орхана.

«Не люблю я эту дуру» – сказал себе я.

«Честнее, Малик» – вновь повторила София, а я в ответ послал её ко всем чертям.

Это действительно была лишь легкая увлечённость. Мне нравился стиль одежды Сары, то, как мило слипались её глаза, когда она смеялась, то, как божественно красиво звучал её голос, когда она пела, то, как она тараторила, когда была эмоциональна, то, какими яркими и полными бурлящей в них жизни выглядели её прекрасные серые глазища при приглушённом свете…

А Сара любила Орхана.

«Обыкновенный любовный треугольник. Никакой оригинальности» – пожал плечами Дэмиан.

Глава 15 – Герой

^[16]

Я шёл впереди, пока цирк, состоявший из Софии, Хэнка, Дэмиана, Натига на руках Экзюпери и Сары с моей курткой в руках шли в метрах пятнадцати позади. Как раз, когда я стоял на развилке, пытаясь вспомнить дорогу к бару «Шотс», я услышал из-за угла бархатный мужской голос:

– Эй, Малик!

Этот весёлый, бодрый голос разжёг небольшую искорку тепла и спокойствия в моей душе, которые вмиг разрослись и обогрели все мои внутренности мягким пламенем. Ощущение заставило меня остановиться. Я постарался рассмотреть незнакомца и обнаружил, что на улице, слева от меня, перед припаркованной машиной стоял моложавый высокий мужчина тридцати-тридцати пяти лет. Я присмотрелся и понял, что это вовсе не незнакомец, а тот самый красивый мужик, которого я встретил в туалете отеля, пока Хэнк и Алтун охмуряли Иру с Юлей.

На нём была шёлковая чёрная рубашка, тёмные пуговицы которой были открыты аж до груди, а также чёрный пиджак, классические штаны и туфли того же цвета. Всё это выглядело довольно дорого, а с его дикой бородой и текучей шевелюрой, которой играл ветер он выглядел по-настоящему шикарно, будучи шатеном с невероятно завораживающими голубыми глазами и сияющей улыбкой. Если вкратце, будь я хоть немножко геем, то сразу бы кинулся в объятия этого широкоплечего принца.

– ЛаФлёр, я полагаю? – спросил я, мысленно приказывая всем своим оставаться на местах. София и Хэнк тотчас же остановили Сару и Экзюпери.

– У меня много имён, – ответил мужчина, приятно улыбаясь. – Ну, как там со вторым противоречием? Так и не понял, кто это?

На улице лило, как из ведра, но мужчина был полностью сухим. Казалось, что дождь абсолютно не касался его.

– Откуда он знает, что мы их ищем? – шёпотом спросила София Хэнка.

– Я многое знаю, София! – очаровательно крикнул ЛаФлёр и облокотился на машину, положив свои руки в карманы штанов. Была в его образе некая завораживающая жилка, которая так и заставляла меня тянуться к этому странному персонажу. Не знаю почему, но мне до чёртиков хотелось подойти к нему и быть рядом с ним. Меня влекло к этому чуваку всем телом и душой, будто я был сделан из железа, а он был магнитом.

Это необычное желание не несло в себе сексуального подтекста. Оно больше походило на то, что чувствуешь, когда по-настоящему любишь человека, как родного брата, вместе с которым вы пережили множество различных злоключений. Тебе нравится ощущать присутствие этого человека, болтать с ним и ввязываться в новые, забавные передряги. Вспомнив слова Дамбл Дора я решил, что это было частью магического шарма ЛаФлёра, и он завораживал бедолаг в свои сети именно таким образом.

– Какого же ты плохого обо мне мнения, Малик! – ЛаФлёр читал мои мысли. Неудивительно.

– Учитывая то, что ты делаешь с людьми, думаю, это вполне справедливый вывод, – громко сквозь дождь сказал я.

– Я ведь помогаю им. Что тебя не устраивает? – издеваясь, ответил ЛаФлёр, но я почувствовал в его тоне толику недовольства.

– Ага, как же, помогаешь, – отшутился я.

– Конечно помогаю! – не унимался ЛаФлёр. – Я же не оставил тебя на произвол судьбы с теми русскими бугаями.

– Верно, но я так и не понял зачем, – нахмурился я, подойдя чуть ближе к нему.

– Говорю же, я помогаю людям и могу помочь и тебе. Так же, как ты помог Адель и даже лучше.

– Обойдусь, – я зажёг сигарету, чувствуя, что промок до нитки.

ЛаФлёр щёлкнул пальцами, и я почувствовал по всему телу невероятную волну тепла, после чего обнаружил, что вся моя одежда, волосы и лицо внезапно стали полностью сухими. Дождь продолжался, но меня будто защищало невидимое силовое поле.

– Классный трюк. Но сегодня я видел фокусы и покруче, – сказал я, выдыхая дым.

– Просто хотел сделать приятно, – пожал плечами ЛаФлёр.

– Все вы так говорите, а потом делаете из дружелюбных официанток кровожадных садисток и бросаете, – ответил я тоном брошенной девушки.

ЛаФлёр рассмеялся.

– А тызабавный. Знаешь, а я мог бы сделать явью то, о чём ты думал во вторник, стоя на улице под точно таким же дождём. Вы наверняка помните это. Не так ли, Хэнк? – он выждал небольшую паузу. – Ты можешь стать тем, кем хочешь, Малик. Подумай об этом!

Тот факт, что ЛаФлёр знал, о чём я думал во вторник, был невероятно жутким, но меня это только разозлило. Я знал, что ЛаФлёр искуситель и пытается совратить людей их самими заветными желаниями, а также я не был полным идиотом и видел, что он делал со всеми, кто соглашался на его сделки. Они остались такими же несчастными, какими были до этого, если не хуже.

– Я уже понял урок, который ты пытаешься преподать, ЛаФлёр, и мне незачем проверять его на себе. Я знаю, что останусь несчастным и без этого.

– Вижу, что наш общий знакомый сильно засел у тебя в голове, однако я всё же помогу тебе, Малик, – выпалил ЛаФлёр без тени улыбки. – Ты на верном пути. Дорога ко второму противоречию начинается в баре «Шотс». Найди его. До рассвета осталось не так уж и много.

– И почему я должен тебе верить? – прикрикнул я.

– Хочешь верь, хочешь не верь. Решать тебе. Решать всегда вам. Ладно, мне пора выдвигаться. Нужно навестить ещё парочку мест, но мы обязательно увидимся снова!

Сказав это, ЛаФлёр исчез, буквально растворившись в воздухе. Дождь снова начал падать мне на голову, и я продолжил стоять там, как истукан, размышляя о том, что мне было предложено, и от чего я только что отказался.

Помните, когда Сара пришла в паб «Yellow umbrella» в среду, они вели с себя Орханом несколько странно? Всё немного сложнее, чем кажется на первый взгляд. Хотя, кто знает, что вам там кажется. У каждого человека своё восприятие мира, отчего люди и не понимают друг друга, продолжая страдать каждый в своём одиночестве.

Вам, как Джеймсу Коулу пора снова садиться в машину и возвращаться назад в прошлое, чтобы узнать, что именно напомнил мне ЛаФлёр. Не знаю, смогу ли я и дальше делать отсылки к путешествиям во времени, но обещаю попробовать. В путь!

* * *

В тот день вся компашка сидела в кафе «La Vie en rose». Был день рождения Сары. На дворе был поздний вечер, из чего вытекает, что мы были уже довольно пьяны и пришли туда, чтобы послушать хорошую музыку, которую так предусмотрительно ставили хозяева этого кафе. Сказать по правде, это место сложно было назвать кафешкой, но и на паб оно особо не походило. В меню название шло как «Café & Pub La Vie en rose», так что хер поймешь.

Заведение на самом деле было крайне просторным, переделанным в кафе огромным двухэтажным домом довольно архаичной архитектуры. Потолки, с которых свисали старомодные лампы с лампочками разных цветов, вместительные дверные проёмы и узкие окна тут были довольно высокие, что кардинально отличало «La Vie» не только от многих других подобных заведений в Баку, но также и от большинства мест, в которых я вообще побывал за всю свою жизнь. На первом этаже находились две комнаты – одна маленькая и одна большая. В первой собирались люди, которым просто хотелось выпить и поболтать. В ней было всего пара столов, но вот во второй, огромной комнате, стояло довольно большое количество лакированных деревянных столов и стульев, а также небольшие, удобные диванчики, покрытые тёмной кожей. Все они стояли у каменных стен, покрашенных в приятный персиковый цвет, оставляя в центре место для тех, кому захочется танцевать. На стенах красовались искусные картины, а также деревянные полки со старыми книгами с пожелтевшими страницами, статуэтками и прочей разнообразной фигней, что придавало пабу не только своеобразную атмосферу, но и сильный характер. Лестница, ведущая на второй этаж, стояла в коридоре ближе к входу, а на полу за ней лежали запасы алкоголя. Далее шла небольшая кухня и туалет недалеко от неё. Что было на втором этаже я понятие не имел.

Сидели мы во второй комнате и после очередной нехилой попойки Орхан, Сара и Эля встали, чтобы потанцевать, пока Натиг, как и весь последний месяц, читал комментарии на своей странице, а Хабиль и я сидели рядом, наблюдая за толпой, собирающейся вокруг наших друзей. Мы пили пиво, понижая градус, что чревато последствиями, но мы были уже достаточно пьяны, чтобы о них думать.

Орхан зажигал при тусклом свете разноцветных ламп, периодически переключаясь с Сары на Элю и обратно. Всё это почему-то угнетало меня, а Дэмиан не прекращал свои зловещие проповеди.

«Понимаешь, друг мой, дело вовсе не в том, что Орхан богаче, талантливее, симпатичнее, выше и мускулистее тебя. Хотя, кого я обманываю, в первую очередь дело именно в этом, но я знаю, София будет возражать, и она права – внешность не всегда решающий фактор. Всё решает именно то, что Орхан интересен. Он всегда начинает беседы, смешно шутит, да и вообще, с ним хочется общаться – он весёлый парень, иначе даже ты бы с ним не подружился. Ты же, Малик, просто скучный, унылый кусок собачьего дерьма. В разговорах ты неловок, у тебя странные заморочки и шутишь ты невпопад, а иногда даже так, что людям приходиться смеяться, чтобы не сделать ситуацию ещё более неловкой. Короче, чего это я разошёлся? Ты ведь и сам всё это прекрасно знаешь» – сказал Дэмиан, сидя в моей голове за столом изо льда рядом с Хэнком. Оба выглядели не лучшим образом, так как были страшно пьяны, а Хэнк после высказывания Дэмиана лишь пожал плечами.

«Ну, что я могу сказать? – спросил он. – Дэмиан в какой-то степени прав. У тебя частенько происходят довольно неприятные или неловкие моменты. Он же не виноват, что ты такой» – Хэнк налил себе и Дэмиану пива из лежащей на столе огромной кружки, так же сделанной изо льда.

По другую сторону сцены сидела София, куря длинную, тонкую сигарету а-ля Круэлла Де Виль. Вскоре она встала и, шатаясь, подошла к невидимой стене, разделяющей две комнаты между ней и Дэмианом с Хэнком.

«Сукины дети! Сколько ещё вы будете мучать нас своими комплексами? Разве вы не видите, что нам больно? Зачем причинять себе столько боли? Ты, Хэнк, вообще полная скотина. Его я ещё могу понять, – она указала на Дэмиана, пока тот устало улыбался, разглядывая распоясавшуюся Софию. – Единственная цель этого обормота – делать нам больно, а ты… ты ведь творец. Ты должен знать, что всё это неважно, что все эти бабы просто приходят и уходят, а искусство… искусство остаётся» – стоит ли говорить, что София тоже была пьяна и, как и все мы, практически не соображала, что несёт.

«Прости, София, моя непоколебимая мораль» – сказав это, Хэнк взял с собой два бокала пива и перешёл стену между ней и Дэмианом. София и Дэмиан не могли так поступать, когда сидели в моей голове, а Хэнк мог. Для него не было никаких границ. – Я что, обделил тебя вниманием?» – очаровательно спросил он, передав ей один из бокалов, который она, к моему удивлению, охотно взяла.

«Отстань, Хэнк, от тебя несёт» – ответила София, сделав большой глоток пива, после которого на её губах осталась пенка.

«От тебя вообще-то тоже, – улыбнулся Хэнк. – Иди сюда, у тебя тут пена» – и он полез щекотать девицу, пока та, смеясь, отталкивала его.

Я всё никак не мог справиться с картиной, которая была передо мной: еле улыбающееся, покрасневшее, ангельское лицо Сары, счастливый, пьяный Орхан и низкорослая смуглая Эля, искрящаяся от радости. Обе девушки явно хотели Орхана и их танец напоминал замаскированную борьбу за его внимание, пока он наслаждался, я бы даже сказал, упивался этим зрелищем. Это бесило меня сильнее, чем мне того хотелось, но я не мог отвести взгляда от Сары, так страстно двигающей частями своего изящного тела. Не буду лгать, человек я завистливый и в тот миг мне захотелось быть Орханом, захотелось быть желанным и интересным. Я хотел, чтобы хоть раз всё внимание в округе было уделено мне, однако это невозможно, когда ты всего лишь серый персонаж на заднем плане, тупо наблюдающий за происходящим.

Представьте себе кинотеатр и самый интересный фильм, который вы только видели. Всем хочется побыть на месте главных героев (если у них не рак четвертой степени или что-то в этом роде), любить, быть любимым и пережить захватывающие приключения. У некоторых жизнь действительно похожа на нечто подобное. Я же в этой картине лишь часть массовки. Незнакомец, попивающий кофе на фоне, пока главные герои занимаются чем-то интересным. Обычный зритель, жрущий попкорн. Вот я – не выхожу из зоны комфорта и не делаю абсолютно ничего.

Вскоре мне стало настолько тошно наблюдать за брачным танцем троих голубков, что я заставил себя встать. Сказав Хабилю что-то нечленораздельное насчёт свежего воздуха, я поспешно вышел из кафе, стараясь не замечать танцующих.

На улице шёл дождь, но подобная погода была в самый раз. Встав у входа и облокотившись на перила, я глубоко вздохнул и закурил. Мне никогда не забыть то, о чём я тогда думал, ибо моя душа напевала болезненно грустную мелодию, пока скользкий червь, сидящий в моей груди, сдавливал моё сердце и пытался высосать из него последние капельки счастья, которые с трудом покрывали дно. У него получалось, так как я действительно не чувствовал абсолютно ничего хотя бы отдалённо хорошего. Только завистливые, злобные и мрачные мысли.

Я не был интересным человеком, но девушкам, да и вообще всем людям в целом нравились именно такие, отчего я всегда ощущал внутри ноющее желание быть в гуще событий, постоянно пытался казаться крутым и необычным, однако даже тогда у меня не получалось отличиться, получить главную роль, побыть в шкуре героя. Даже когда рядом не было Орхана мне доставалась роль тихони, плетущегося рядом прохожего или проезжающего мимо пассажира. В некоторой степени я привык к этому, но в такие моменты, как тот, я всегда думал, что мог бы быть лучше, кем-то круче и интереснее и мне было ужасно обидно, что я не таков.

Люди могут из раза в раз повторять, что если вы захотите, то свернёте горы, пересечёте пустыни, завоюете сердце любого, но это не так. Если ты родился никчёмным, то ты таким и умрёшь. Ты можешь долго пытаться, барахтаться, как рыба на суше, пытаясь дышать, однако итог всё равно один – себя не изменить. Борись с собой, сколько захочешь, иди против собственной же природы, но тебе не добиться успеха. И поэтому ты, в конце концов, задохнёшься в попытках. Или же ты можешь быть как я и просто спокойно принять неизбежное, ожидая, пока всё это закончится.

Грань между Софией и Дэмианом внезапно разрушилась. Такое порой происходило, когда я был чересчур пьян. Они встретились на середине и начали танцевать, пока Хэнк пил и глядел на меня в упор. Вскоре он заговорил:

«Я ведь прав, Малик. Конечно, трудно назвать это трезвым мышлением, потому что я далеко не трезв, но это правда. Все те, кто всю жизнь твердят людям, что они идеальны своими недостатками, что каждый из них красив по-своему и каждый это индивидуальная неповторимая снежинка, все они не правы, а их слова – полная херня. Человек, конечно, способен чувствовать себя комфортно в своей шкуре, однако нельзя утверждать, что из-за этой уверенности в себе он автоматически становится красивым, умным или интересным. Это не так. Людям просто стоит свыкнуться с тем, что они толстые, худые, уродливые, скучные, занудные, сумасшедшие, инвалиды, азербайджанцы (с последним лучше свыкнуться поскорее) и всё прочее. Я не говорю, что все эти люди не найдут счастья – найдутся те, кому будет приятно быть с ними, но и у этих индивидуумов будут свои заморочки. Ботанику не быть с королевой бала. Так уж устроен этот мир. Да, он несправедлив, но никто и не обещал нам непредвзятости. Если ты всегда на вторых ролях, то тебе достанется такая же девушка или парень. Прими, смирись и живи с этим. Почему ты думаешь, я столько пью? Это всего лишь хороший способ примирения с собой, с жизнью и её несправедливостью. Есть, правда, одна возможность выбраться из всего этого дерьма, дабы перейти на самый высокий уровень. Пусть ты даже самый тупой, уродливый и скучный сукин сын на свете – если у тебя появятся бабки, ты почти точно сможешь заполучить королеву бала и это будет так же естественно, как если бы ты был крутым красавцем с накаченным телом, шелковистыми волосами, ездящим на байке или кабриолете с открытым верхом. Однако тебе, Малик, далеко до таких денег и всегда было, так что не рыпайся. Каждый может изменить свою внешность или образ, но сущность остаётся, сколько себя не меняй» – закончив Хэнк, а точнее я потушил сигарету и уже собрался уходить, как вдруг мне послышались восторженные крики из паба.

Чёртово любопытство побороло желание смыться, и я вошёл обратно внутрь. Зря я так поступил, ибо то, что я увидел, застряло в моей голове, словно назойливая песня, периодически всплывающая в разуме, словно говно в испорченном унитазе. Это была абсолютно обычная сцена, но именно подтекст, скрывающийся за ней, и был причиной моей боли. Произошло вот что: Сара целовалась с Орханом, а все люди в пабе аплодировали им.

Шатающимся шагом и вежливо прошмыгивая через толпу, я подошёл к Хабилю, который так же, как и все, радовался происходящему.

– Что случилось? – спросил я.

– Орхан танцевал с девочками, потом Эля отошла покурить, и ребята зажигали вдвоём. Потом Орхан попросил вырубить музыку, сказал небольшую речь о Саре, вытащил из кармана шкатулку с дорогим ожерельем, сказал, что любит её и подарил ей.

Эльвира, наблюдающая за происходящем со стороны, вдруг стремительно покинула паб.

Орхан выпустил Сару из объятий и громко крикнул:

– За Сару! – все дружно подняли бокалы и выпили. – Поаплодируйте моей девочке – ей сегодня двадцать три! – закричал Орхан, указывая на Сару и люди послушно захлопали, поддерживая тупого засранца. – Спасибо всем! – он взял Сару за руку и сказал ей что-то, после чего они синхронно поклонились. Покрасневшая до невозможности от танцев и внимания публики, Сара поневоле улыбалась, но зная её достаточно хорошо, мне показалось, что ей было неприятно быть на виду всех этих людей.

Возможно, я был предвзят, но в тот миг я ненавидел Орхана так сильно, что мне хотелось встать и ударить его со всей силы бокалом, стоящим передо мной на столе, но я не сделал этого, потому что человек я слабый и безвольный. Логикой я понимал, что ничего плохого не случилось, но происходящее всё равно действовало мне на нервы. И только потому, что у меня никогда не было и не будет достаточно денег, чтобы делать кому-либо подобные подарки. Если размышлять объективно, то Орхан был нормальным, если не хорошим парнем, но я вовсе не мыслил подобным образом. Я ненавидел его из чистой зависти и от этого мне на душе стало лишь противнее.

«Сара наверняка полюбит Орхана даже сильнее за это глупое ожерелье, – сказал Дэмиан, попивая пиво. – Девушкам нравится, когда парни обращаются с ними, как с дерьмом, но периодически проявляют неожиданную заботу. Небось, она даже и не подозревала, что он сделает ей подарок, а теперь сто пудово тает изнутри. Ты, Малик, слишком беден и добр для неё. Хотя, в общем, я бы не назвал тебя порядочным человеком, учитывая то, как сильно ты ненавидишь своего друга. Вкратце, ты просто жалок»

Пока остальные закружились в новом танце и затерялись в толпе, я оставил Натигу деньги за выпитое и солгал, что мне нужно вставать пораньше.

В среду Эля не пришла, потому что ей наверняка было стыдно за слегка откровенное проявление эмоций, и она всячески оправдывала все остальные разы, когда не приходила, ссылаясь на уроки и прочую чушь. Мне же пришлось появиться, чтобы никто ничего не заподозрил.

Что ж, так и не остановив «Армию 12-и обезьян» мы возвращаемся в настоящее, где я сломя голову иду за вторым противоречием, которое уже сидело у меня в печёнках. ЛаФлёра же ждал сюрприз в образе моей ноги у него в заднице за то, что он заставил меня пережить этот вторник заново.

«Я в очередной раз собрался стать героем, и скорее всего я, как и всегда, потерплю провал. Но, эй… я хотя бы попытаюсь» – думал я.

Кстати, помните, Сара опоздала в среду? Она просто поздно вышла из дома. Никакой предыстории. Это я так – хотел добавить интриги.

Глава 16 – 4:32

Вслушиваться в звуки помогало отвлечься. Барабанящий по асфальту и по мне дождь, звуки обуви по мокрой улице, редко проезжающие мимо машины, дуновение ветра, шаги, следующие за мной в бар «Шотс» и отголоски разговоров прохожих помогали ненадолго заглушить голоса в собственной голове.

Я предвкушал конечную встречу с ЛаФлёром, как люди предвкушают начало летних каникул или очередной фильм от «Марвел». Мне хотелось увидеть его ухмыляющееся лицо, улыбнуться и врезать уроду что есть мочи. Мне так понравилась картина, в которой он лежит на полу с окровавленным лицом и ноет от боли, что я поймал себя на том, что улыбался.

«Отлично, теперь ты ещё и садист» – мысленно заметил Дэмиан.

«Не до тебя» – ответил я и сжал кулаки.

«Охренеть! – саркастично сказал Дэмиан. – Малик сжимает свои маленькие кулачки. Интересно, кому сегодня будет бобо? Пожалуй, поставлю-ка я десятку на ЛаФлёра» – заявил Дэмиан, вытащив десять долларов из своего халата.

«Принимается» – ответил Хэнк в традиционной зелёной кепке дилера, после чего забрал купюру, сконцентрировано считая деньги с сигаретой во рту. Облизав палец, сволочь ещё и подмигнул мне, продолжая играть с купюрами.

Итак, я упрямо шёл по улице без своей куртки, которую напрочь отказался забрать у Сары. Моя влажная спина была согнута, намокшие плечи расправлены, а кулаки сжаты от сильного напряжения. Я шагал вперёд и услышал позади голос проснувшегося Натига:

– Сара, а куда мы идём? – неуверенно спросил он.

– В «Шотс», чтобы найти Орхана с Хабилем. Почему ты так напился, дубина?

– Не знаю…

– Что ты помнишь?

– Всё довольно расплывчато, но мне кажется, что мы с Экзюпери сильно избили кого-то… не помню, что это было за место… Там был Малик с какими-то женщинами… а после мы пошли в «Амбреллу» и мне было грустно. Из-за этого я много выпил, а потом, кажется, пошёл в туалет и всё. Больше я ничего не помню. Чёрт… как же болит голова… – сонно ответил Натиг.

Стоит говорить, что без куртки на улице было адски холодно и что мне не хотелось никуда переться, или это и так понятно?

Вскоре я увидел вывеску бара «Shots! Shots! Shots!» во всей её неоновой красе. Она мерцала сине-фиолетовым пламенем, чем по какой-то причине рассердила меня ещё сильнее. Тут были чёрные мраморные ступени, ведущие вниз, будто то был спуск в анальное отверстие самого Сатаны и я, не раздумывая залез в прямую кишку Дьявола, как ни в чём не бывало. Судя по грохоту и мату, все остальные, включая трёхметрового робота, слишком высокого для этого места, последовали за мной.

Бар «Шотс» был довольно просторным местом с тёмными кожаными креслами, диванами и низкими столами, где люди обычно предпочитали сидеть за длиннющей стеклянной барной стойкой. Внутри горели лампы того же цвета, что и на входе, отчего все посетители казались Мистерами Мисиксами («Посмотрите на меня!») или же смурфиками – отсылок тут на всех хватит.

Барменом в этом баре был засранец по имени Малик (знаю, очень иронично), который ставил самую назойливую и непопулярную музыку на всем белом свете и наслаждался ею в одиночку. Желания клиентов были ему по барабану, так как чуваку хотелось доставлять удовольствие лишь себе, отчего я уже давным-давно решил, что он крайне хорош в постели.

Несмотря на внешнюю схожесть с бомжом, живущим у вас за домом, Малик был о себе очень высокого мнения. Он всегда вёл себя как заносчивый кретин. Попросишь у него что-нибудь выпить, а он улыбнётся тебе так, будто у тебя синдром Дауна и ты очень особенный маленький человечек, после чего будет дальше просиживать задницу и переписываться на своём еле работающем десятилетнем мобильнике. Пройдёт десять минут, ты повторишь заказ и на этот раз он посмотрит на тебя так, будто ты оскорбил честь его матери, сделает лицо, словно ему вдруг захотелось хорошенько просраться, а потом, хоть и с огромным одолжением, всё же сорвётся с места. У меня не было дикого желания лицезреть его убогую рожу, но, как вы помните, мне вообще не особо хотелось делать что-либо помимо возлежания на диване, выступая в роли роженицы.

Зайдя внутрь, я сразу же начал вглядываться в посетителей, но не увидел абсолютно ничего нового – снова люди с пьяными физиономиями в клоунских костюмах. Сейчас это раздражало меня даже больше, чем раньше.

Не разглядев среди людей высокого, заметного с первого взгляда Орхана и даже ещё большего красавчика ЛаФлёра, я громко выругался. Покачав головой, я подумал, что будь я в мультике, из моих ушей точно бы шёл дым. Нужно было искать второе противоречие, но я не знал, как и где. Окончательно пав духом, я монотонно подошёл к стойке и уселся на неудобный высокий стул с низкой спинкой около какого-то длинноволосого качка.

– Ух ты, – с энтузиазмом произнёс качок. – Ты то, что тут забыл, друг? – голос был мне знаком. Я машинально повернулся и, увидев маленькие глазки и щетину, узнал в нём своего ранее толстого друга. Хоть и с трудом.

– Привет, Хабиль, – устало сказал я и протянул руку, которую тот с радостью крепко пожал и улыбнулся мне своей коронной улыбкой понимающего добряка. – А ты, я вижу, времени зря не терял.

– Согласись – круто. Ребята! Вы тоже тут! А ты куда запропастился? – спросил он Натига.

– Спасал наши задницы, – ответил я, не оборачиваясь в сторону Сары и тупо вглядываясь в зеркало напротив себя, на котором стояли полки с бутылками. Оно немного искажало лица всех присутствующих, отчего Сара казалась грустнее, Натиг пьянее, Хабиль ещё мускулистее, а я ещё более уставшим.

– А! Привет-привет, Малик, – бармен Малик думал, что называть меня по имени каждый раз, учитывая обстоятельства – это дико смешно.

– Привет, – сухо ответил я, нетерпеливо поворачиваясь к Хабилю. – Слушай, где ЛаФлёр?

– Не знаю, чувак. Когда мы пришли, Орхан встретил тут своих знакомых. Я отошёл навестить сортир, а когда вышел, они с ЛаФлёром и остальными уже ушли, ничего не сказав мне, – с досадой пояснил Хабиль. – Кажется, они уехали на машине.

– Вот и всё, Малик, – начал Дэмиан. – ЛаФлёр обманул нас и твой гениальный план накрылся медным тазом. Стоило бы это отметить.

– Поддерживаю эту идею, – сказал Хэнк.

– Нет, Малик, только не это. Умоляю тебя, – взмолилась София.

– Прости, Софи, – ответил я и рукой подозвал Малика.

Бывают в жизни моменты, когда вы просто хотите послать всех и вся на хрен. Мол, зачем мне всё это? За что? Чем я заслужил такое наказание? Разве я был настолько плохим человеком? Почему вселенная решила обмакнуть меня лицом в дерьмо, словно картошку фри в соус барбекю? Вот когда появляется это чувство полного безразличия, а также желание послать всех и вся высекать ледяные скульптуры в Аду, тогда вы и готовы напиться.

– Да? – несколько агрессивно спросил бармен.

– Вы ещё подаёте три водки за четыре маната?

– Ага.

– Неси. Вместе с бокалом пива, – сказал я и положил руку под челюсть в полной безнадеге.

– И это твой грандиозный план? Напиться?! А как же второе противоречие? – София традиционно скрестила руки, стоя около меня, пока Хабиль непонимающим взглядом смотрел на неё, Хэнка и Дэмиана.

– Я не знаю где искать ни второе противоречие, ни ЛаФлёра, да и если честно мне как-то всё равно, – мою злобу и гнев словно рукой сняло. Мне было не до второго противоречия, не до ЛаФлёра, не до Сары и уж точно не до всех остальных. Часы показывали 4:32. Самое время напиться. Что такого особенного в 4:32? Ничего. Просто порой, чтобы нажраться, любое время может вмиг стать идеальным.

Затем, уже в который раз за эту ночь, произошло ставшее обычаем знакомство моих личностей с моим другом, которого они знали так же хорошо, как и я, но вынужденно врали, чтобы никто не задавал тысячу вопросов, пытаясь понять, как всё это работает. Вы знаете рутину, так что не буду утомлять вас подробностями.

– Чувак, я даже понятия не имел, что у тебя такая большая семья, – Хабиль был в восторге от всего происходящего.

– Я тоже, – съязвил я.

– Может, пересядем за стол? А то нас что-то многовато.

– Как скажешь, – безразлично ответил я, вставая из-за барной стойки.

– А в кого ты одет? – спросил Хабиль, разглядывая мою грязную мокрую одежду с пятнами засохшей крови, пока мы все шли к пустому столу.

– В долбоёба, – ответил я, подрагивая от холода. – А ты, я так понимаю… – только сейчас я как следует присмотрелся к Хабилю и заметил не только то, что он был невероятно красив и накачен, но ещё и то, что его длинные волосы были закрыты в хвост, а на мускулистом теле виднелся свисающий с него из-за большого размера тёмно-бежевый комбинезон с вышитым символом «Дхарма» с левой стороны груди, а также вышитое снизу имя. – Херли из «Lost»-а?

– Угадал, друг, – он радостно закивал.

– Прежнему Хабилю костюм бы шёл больше, – честно отметил я.

– Малик, – позвала меня Сара, когда мы все садились на маленькие диванчики, окружающие низкий, большой стеклянный стол.

– М-м? – я всё ещё не смотрел в её сторону и лишь немного повернул голову влево, туда, где она стояла.

– Ты собираешься пить?

– Да.

– Хорошо. Я тоже выпью. Кстати, вот, – она вернула мне куртку и уселась рядом, слева. – Спасибо.

– Не за что. Малик! – окликнул я бармена, который сразу же состроил мне недовольную рожу. – Добавь ещё шесть рюмок.

Настала неловкая тишина, однако Сара поспешила её прервать.

– Послушай, почему ты так разозлился? Честно, Орхан ведь не сделал ничего плохого. Скажи ему, Хабиль, – Сара смотрела на меня в упор, но я продолжал игнорировать её взгляд и всматривался в стеклянный стол так, будто узрел в нём смысл жизни.

– Прости, конечно, но Орхан действительно вёл себя паршиво. Не стоило ему так на тебя наезжать – особенно на людях, – ответил Хабиль, хлебнув пива.

– Он ведь не хотел! Просто… просто… он выпил, и это я его спровоцировала, – защищала засранца Сара.

– Мы все пьём, Сара. Ты когда-нибудь видела, чтобы я так себя вел? – спросил я, после чего она замолчала и перестала смирять меня своими большими серыми глазищами.

– А чё ты сегодня не пришёл? – поинтересовался Хабиль.

– Не хотелось. Сколько можно пить? – я понял всю иронию сказанных мною слов только когда последние из них успели покинуть мой рот.

– Я тоже не особо люблю это дело, но что поделаешь? Иногда, чтобы не остаться одному, нужно делать то, что нравится другим.

– Наверное, – я пожал плечами. – Малик! Где пиво? – громко спросил я бармена, пока тот ковырялся в жопе. Малик взглянул на меня ранее описанным взглядом, встал, взял пустой бокал, наполнил его, подошёл к нашему столу и поставил пиво передо мной так, словно он только что вырезал и отдал мне часть своей гордости.

Знаете, кого я ненавижу? Людей, которые не хотят выполнять свою работу или делают её через жопу. Если тебе не импонирует сие занятие, будь так добр, уволься и уйди на хрен с глаз долой. Никто ведь не заставляет тебя работать именно тут. В мире полно других возможностей. А раз уж ты всё-таки решился, то бога ради, умерь свои никчёмные эмоции, заткнись и делай свою работу как подобает.

Работай я официантом или барменом, мне было бы насрать на собственные желания и настроения, что я в принципе и делал, работая графическим дизайнером. Нужно сменить дизайн? Ладно, будет сделано. Я же не говорю, что ему обязательно нужно улыбаться и лезть в задницу клиентам. Достаточно просто быть вежливым и делать то, о чём тебя просят, когда тебя об этом просят. Вот и всё.

Этот ублюдок Малик делал свою работу так, будто его заставляли делать всё это шантажом, и не выполни он работу, его мать и сестру изнасиловали бы шесть негров. Почему я был обязан думать о чувствах бармена, приходя в чёртов бар, мол, не разозлит ли этого господина мой заказ? Это ведь всё-таки бар, а не мечеть.

Взяв пиво, я вновь осмотрелся. Тут было не так много людей, как в «Амбрелле» или «Чизе» и большинство казались выпившими, сонными и грустными. Только мы – семеро идиотов, сидели за столиком и были готовы выпивать так, словно ночь была ещё молода. У входа стоял Экзюпери, неподвижно наблюдая за всем происходящим. Поймав на себе мой взгляд, он с энтузиазмом помахал мне своей огромной жестяной рукой размером с большую сковороду. Это заставило меня улыбнуться, и я вяло помахал ему в ответ.

– Я будто в хреновой версии фильма «Клуб “Завтрак”», – тихо сказал я.

– Есть такое, – улыбнулся Хабиль.

Я решил переложить куртку, лежавшую у меня на коленях, и почувствовал в ней незнакомый предмет.

– Передай Натигу, – я вынул из кармана куртки солнечные очки Натига, которые положил туда, когда мы выходили из «Амбреллы» и отдал их Саре, которая в свою очередь передала их владельцу.

– Спасибо, Малик, – послышался поникший голос Натига. – Кстати, прости за нос.

– Я заслужил. Как-никак твоя страница была моей идеей, – ответил я, тяжело вздыхая.

– И всё же я рад, что ты поделился ею со мной, – Натиг выпятил вперёд свою квадратную грудь. – Я и понятия не имел, насколько прогнила эта нация, а страничка раскрыла мне глаза.

– Забудь уже, – я махнул рукой.

– Думаете, Орхан на меня злится? – неуместно спросила Сара, витающая в своих мыслях.

– Не знаю, подруга. Орал он громко, – ответил Хабиль.

– По-твоему, он прав? Я слишком давлю на него?

– Ой, я не хочу в это вмешиваться.

– От вас, парней, никакого проку, – Сара скривила губы. – София, может ты скажешь?

– Не думаю, что это хорошая идея…

– Сейчас я тебе всё расскажу, – и Сара поведала ей не только о сегодняшней ссоре двух голубков, но также чуть ли не всю историю их отношений.

– Эй, Малик, как там с водкой? – я больше не мог слушать всё это на трезвую голову. – Ты её там что, сам из зерна гонишь?

Бармен сделал ещё более оскорблённое лицо, чем раньше, резко встал, взял рюмки и начал медленно наполнять их одну за другой.

– …а потом мы наорали друг на друга, и я вышла из паба, – наконец, закончила Сара.

– Ясно, – София всё это время делала вид, что увлечённо слушает.

– Ну? Так что думаешь? Я давлю на него?

– Честно говоря, мне кажется, что вы не особо подходите друг другу, – Софи старалась звучать мягче, но вышло всё равно как-то не очень. – Прости.

– Но я ведь люблю его.

– Любовь – это ещё не всё, – ответила София. – Отношения должны нести в себе также стабильность, понимание и ещё целый ряд других немаловажных качеств.

– Ну и какого тебе быть качком? – параллельно спросил Хэнк экс-толстяка.

– Потрясающе! Я совсем другой человек. Чувствую себя, наверное, раз в десять сильнее, ловчее и выносливее. Двигаться и даже просто дышать стало очень легко, – засиял Хабиль.

– Могу себе представить. А в чём подвох твоего желания?

– Хэнк? – София повернулась к нему. – Это невежливо!

– Не отвлекайся от своих нравоучений, – ответил ей Хэнк.

– Ничего, – заверил рыжую мой товарищ. – Дело в том, что ментально я всё ещё толстяк, – на его лице показалась грустная улыбка.

– Ааа, – понимающе закивал Хэнк. – Не уверен в себе?

– Ага.

– Почему мы просто не можем быть счастливы, как все остальные пары? – не унималась Сара, беря Софию за руку. – Как нам добиться того, о чём ты там говорила?

– Не думаю, что из меня хорошая советчица, – ответила Софи.

– Я тому свидетель, – вставил Дэмиан.

– Заткнись, – грубо ответила ему София, из-за чего все странно поглядели на неё, но рыжая быстро скрыла злобу за фальшивой улыбкой, после чего снова посмотрела на Сару. – Главное быть честными друг с другом. Возможно, что ты всё же давишь на Орхана, но это вовсе не значит, что ты должна держать своё недовольство в себе. Просто… можно было бы высказать ему всё это помягче.

– Разве после того, как ты изменился, ты не почувствовал себя шикарно? – продолжал Хэнк.

– Конечно! Я думал, мол, всё, заживу новой, клёвой жизнью, а на деле до сих пор не могу подойти ни к одной девушке, – печально закончил Хабиль.

– Я ведь не давлю на него! Просто он не даёт мне конкретного ответа, а ждать мне надоело!

– Понимаю, но может всё-таки стоило быть помягче? И выражаться яснее. Молодые парни, они ведь… ну, ты сама знаешь.

– В этом нет ничего сложного! – высокомерно сказал Хэнк. – Надо просто плыть по течению.

– Это как? – Хабиль подсел ближе к Хэнку.

– Чёрт, как же болит голова, – пожаловался Натиг, двумя пальцами массируя лоб.

– Вот, – бармен подошёл к нашему столу с сетом.

– Принеси ещё два бокала пива, – Хэнк решил, что будет забавно докопаться до бармена и не дать ему расслабиться. Последний, закатив глаза, ушёл разливать пиво, а Хэнк начал объяснять Хабилю как подкатывать к девушкам. – Под «плыви по течению» я имею в виду, что не стоит долго думать над тем, что ты собираешься сказать и как себя вести. Просто берёшь и делаешь. Бабам это нравится.

– Я понимаю, о чём ты, – ответила Софии Сара, хмуро поглядывая на Хэнка. – Иногда они такие придурки.

– Ещё какие! – закивала София.

– Ребята, разделите со мной эту дьявольскую амброзию, – сказал Хэнк, передавая рюмки всем сидящим.

– А мне? – спросил Натиг, когда все уже держали свои рюмки в руках.

– Тебе на сегодня хватит. Вообще, тебе стоило бы задуматься о том, чтобы бросить пить. У тебя хреново получается, – ответил ему я.

– Наконец-то! А то пиво из «Чиза» уже выветрилось, – возбуждённо заявил, полностью протрезвевший из-за быстрой регенерации Хэнк.

– Хорошо, что сегодня мы пьянеем с трудом, – ответила ему София, и они скорчили друг другу рожицы.

– За что пьём? – спросила Сара.

– За несправедливость жизни, – сказал я, после чего мы все чокнулись и разом опустошили свои рюмки.

– Ненавижу водку, – Хабилю, будто било в глаза солнце, а Сара вся сжалась и легонько потрясла головой. Всем моим личностям было всё равно – мы запили водку пивом.

– Ты права, София, – сказала вдруг Сара, думая о своём с остекленевшим взглядом. – Надо с ним поговорить.

– Только не забудь быть мягче, – в очередной раз напомнила София.

– Чёрт бы побрал, где же мне найти это второе противоречие? – спросил я сам себя.

– Сейчас подумаем, – утешил меня Хэнк. – Только выпьем ещё.

– Для меня местечко найдется? – спросил низкий женский голос за моей спиной.

Я развернулся и моему примеру последовали и остальные участники клуба неудачников.

Несмотря на костюм и косметику Уенздей Аддамс, невысокую, смуглую, темноволосую Эльвиру было невозможно не узнать. Сейчас её длинные угольные волосы были заплетены в две косы, словно поглощающие блеклый свет бара «Шотс», а на теле красовалось чёрное платье с белым воротничком. На кривоватых ногах девушки виднелись чёрные колготки и огромные бутсы. В своей готической косметике Эля выглядела усталой и слегка раздражённой, однако её глаза искрились и будто бы улыбались, причём именно мне.

– Малик, плесни-ка ещё столько же, – крикнула она. – Мне надо нагнать здешний «весёлый» настрой, – более спокойно съязвила Эльвира, показав руками кавычки.

Глава 17 – Виновато вино

– Ну, что дальше? – спросила Эля, куря сигарету.

Она лежала в моей постели, абсолютно голая, прикрыв одеялом те части тела, один лишь вид которых учащал моё сердцебиение чуть ли не в два раза.

– Не знаю, – ответил я, протягивая ей руку.

Я лежал рядом с ней тоже полностью нагой и, сделав затяжку, она передала сигарету мне.

– Тебе это помогло? – она цокнула.

– Нет, – я втянул никотин в лёгкие и посмотрел на неё. Заметив выражение лица Эльвиры, я спохватился, запаниковал и попытался спасти ситуацию. – То есть, это было классно, честно! – я выждал драматичную паузу. – Но, увы, депрессия не лечится хорошим сексом.

– Жаль. Я надеялась, что он будет значить хотя бы что-то.

– Он и значил, – сказал я, а она закатила глаза. – Что? – я улыбнулся.

– Ты думаешь членом, а не головой. ЧЛЕН ВО РТУ! – крикнула она. – Хотя, я могу тебя понять, – спокойно продолжила она. – Это было неплохо.

– Неплохо? Ты исцарапала мне спину!

Эля хищно улыбнулась, издала очередной странный звук и встала с постели. Её бёдра и ягодицы выглядели просто потрясающе, когда она шла к туалету. Было довольно сложно оторвать взгляд от её ног в тёмных чулках, изящной спины и сексуальной задницы, поэтому я так этого и не сделал.

Вам снова предстоит увидеть небольшой кусочек моего прошлого, поэтому вы и вошли в ТАРДИС (внутри больше, чем снаружи), улетев сквозь время и пространство в захватывающую дух субботу. Хоть это и было практически вчера, сейчас мне казалось, что произошедшее случилось давным-давно в далекой-далекой галактике.

На дворе стоял поздний вечер. Погода была довольно неплохой и в моей квартире было тепло. Солнце только-только село, а я лежал на полу своей тёмной комнаты словно овощ и был занят просмотром очередного эпизода сериала, имя которого вы так и не узнаете. У меня не было сил шевелиться, отчего после заката я так и не включил в квартире свет.

В дверь неожиданно постучали. Я завыл и, как и всегда, с большой неохотой, поднял ленивый зад и пошёл узнавать личность гостя. Посмотрев в глазок, я узнал человека, которого никак не ожидал увидеть, и у меня началась небольшая паническая атака, потому что мне не дали времени морально подготовиться к общению с другим живым существом. Тихо матерясь и дико переволновавшись, я полностью потерял дар речи. Не зная, что же сказать, я в итоге прокричал:

– АЛЛО!?

Человек за дверью разразился громким хохотом.

– Ты что, с ума сошёл? Открывай, – нетерпеливо потребовал голос.

Я повиновался и отворил дверь. Эльвира радужно улыбнулась мне и начала кряхтеть. Она вообще была довольно своеобразной личностью. Под «своеобразной» я имел в виду немного эксцентричной. У бедной девушки было множество различных тиков, включающих в себя неравномерное агрессивное моргание, а также подёргивания щёк и бровей. Что касается вокальных тиков – это совсем другая история.

Видите ли, иногда Эльвира могла непроизвольно издавать различные странные звуки, а также выговаривать слова и краткие предложения, некоторые из которых были ругательствами. В ранние годы её тики ещё не были столь частыми и «приметными» как сейчас, но даже тогда все подозревали худшее. Её родители и талантливые доктора, к которым те обращались, считали, что это шизофрения. Однако нельзя забывать, что многие доктора в нашей стране не блещут умом, отчего Эле пришлось тяжко как в детстве, так и в подростковом возрасте. Всё изменилось, когда она будучи постарше наткнулась в интернете на статью, которая дала ей понять, что у неё всего лишь осложнённая форма синдрома Туретта^[17]. Узнав об этом, она объяснила всё родителям и вскоре перестала ходить по докторам, не уступающим в интеллекте Патрику Стару.

Из-за болезни Эле пришлось нелегко, но, к удивлению, многих синдром сделал девушку довольно уверенной в себе. Будучи на людях, она могла неожиданно для себя и окружающих выкрикнуть «херовый слоновый хоботок», «член во рту» или просто громко повторять определённые бессмысленные слова, а такое рано или поздно создаёт в человеке иммунитет к любой форме неловкости. В обычных беседах она часто говорила всякую всячину, но со временем мы успели привыкнуть к этому и знали, что это просто неконтролируемые ею тики. На самом деле Эля была очень даже милой и улыбчивой девушкой, которую некоторые незнакомцы неверно считали психопаткой или одержимой дьяволом.

– Эм… привет? – спросил я, всё ещё немного сконфуженный и зажатый. Разглядев её, я приметил в руках девушки прозрачный пакет с двумя бутылками вина и забеспокоился ещё сильнее. Мне не хотелось общаться с кем-либо в тот день, а пить и подавно.

– Привет. Пипи-пупу! Как дела? – Эля нагло вошла в прихожую и начала снимать с себя обувь и чёрную кожаную куртку, похожую на ту, что носят байкеры.

– Хорошо, – неуверенно ответил я. Всё это крайне напрягало меня, но что поделаешь. – Как твои?

– Паршиво, – отрезала Эля, крякнув как утка. – Иначе я не принесла бы с собой это, – она приподняла пакет с бутылками «Ивановки».

«Зачем она вообще принеслась? – спросил Дэмиан. – Ох, чует моё сердце, что ничего хорошего из этого не выйдет. Спроси, что она тут забыла»

«Не надо, – воспротивилась София. – Она пропадала всю неделю. Дай ей прийти в себя и делай вид, что всё нормально. Она же твой друг, в конце концов»

– Проходи, – сказал я Эле, решив послушаться Софию. Войдя в гостиную, я включил свет и сощурился – глаза слишком привыкли к темноте.

– У тебя есть… ПЕНИС… у тебя есть открывалка?

– Сейчас принесу, – я ушёл на кухню, взял два стакана, открывалку и вернулся обратно. Эля уже успела удобно устроиться в кресле и скрестила ноги, да так, что если бы я присмотрелся, то вполне бы мог разглядеть небольшую часть её попы. Делать я этого не стал, но подумал о том, что если она будет занята, то я обязательно попытаюсь. Мне нравились её ноги – в этой короткой юбке они выглядели особенно привлекательно.

Помучавшись с бутылкой, я, наконец, сумел открыть её, после чего разлил по стаканам бордовое вино, забрал свой стаканчик и сел на кровать. Всё это время Эля молчала (если не считать её периодических тиков), и неловкость всей ситуации начинала серьёзно действовать мне на нервы.

«Орхан бы уже давно завёл разговор и даже успел бы рассказать, как он однажды трахнул эскимоску или что-то в этом роде» – заметил Дэмиан.

Я проигнорировал это замечание.

Выпив вина и ещё немного помолчав, я посмотрел на Элю. Она глядела на меня в упор и улыбалась, из-за чего мне стало не по себе. Больше, чем раньше. Я медленно отвёл взгляд и стал очень внимательно разглядывать ковёр на полу.

– И что, ты даже… НЕ ПОПИСАЕШЬ МНЕ НА РУКУ? – это рассмешило меня. – Я не это хотела сказать, – она смущённо улыбнулась. – Ты даже не спросишь, зачем я заявилась к тебе домой без приглашения? – Эля зажгла сигарету.

– Ну… – я запнулся, не зная, как продолжить. – Я решил, что это будет невежливо.

– Твои манеры тебя погубят, Малик.

– Думаю, уже погубили, – мрачно ответил я.

Недолгая пауза, в процессе которой Эля размышляла о чём-то, а потом всё же видимо решившись, спросила:

– Депрессия никак не проходит?

Из всей компании Эля была моим ближайшим другом, поэтому я рассказал ей о своём состоянии, взяв с неё обещание не говорить об этом остальным. С тех пор она порой справлялась о моём самочувствии, но делала это довольно тактично. Она не учила меня, что и как делать, ничего не советовала, а просто была рядом. Сказать по правде, люди не всегда понимают, что иногда это именно то, что нужно.

– Да, всё ещё хреново, – я повернулся к ней. – А ты как? Не видел тебя после вторника. Всё хорошо?

Она покачала головой. Эле понадобилась почти целая минута, чтобы ответить на мой вопрос, и я дал ей это время. Мы всегда так делали – никогда не перебивали и не торопили друг друга.

– На самом деле всё не так плохо, просто… немного обидно, что он выбрал Сару, потому что… У НЕЁ ЕСТЬ ЧЛЕН, – она прокашлялась. – Чёрт с ними, не буду же я убиваться из-за этого всю жизнь. Просто, мне не хотелось появляться некоторое время, чтобы не видеть их счастливыерожи. Хорошо я придумала с этой брехнёй про тошноту, а то могли бы что-то и заподозрить.

– Это да, – согласился я. – Но ребята уже спрашивают, куда ты запропастилась и чем дольше ты будешь их избегать, тем больше вызовешь подозрений. Завтра все пойдут отмечать Хэллоуин. Может, присоединишься?

– Вряд ли. Не хочу видеть их вместе. А ты почему не идёшь? – Эля цокнула, залпом добила стакан и налила себе ещё.

Уверен, ценители вина плохо отнесутся к данному методу распивания столь прекрасного напитка как вино, однако стоит заметить, что это было далеко не бордо 1984-ого года, а всего лишь «Ивановка», которую продают чуть ли не в каждом магазине этой страны за три маната. Поэтому, соизвольте простить нам наш варварский способ, ибо тут нет совокупности вкусовых и ароматических черт. То было обычное пойло и нам было вовсе не до букета.

– Знаешь, у меня был план.

– Что за план? – спросила Эльвира.

– «Барбаросса», – пошутил я, но Эля, не оценив, всё так же пристально глядела мне в душу. Пришлось сделать вид, что этой шутки не было и продолжать как ни в чём не бывало. – Я собирался просидеть дома как минимум два дня и не видеть человеческих лиц. Они что-то сильно раздражают меня в последнее время. Хотелось отдохнуть от всего этого дерьма и немного… перезарядиться, что ли?

– Неплохой план, – сказала Эля.

– Спасибо за ваш отзыв! – с наигранным энтузиазмом сказал я. Ей понравилось, и она улыбнулась. Наконец-то.

– Думаешь о Саре?

– Нет.

«Зачем ты ей врёшь? Это, возможно, единственный человек, который знает хотя бы о половине твоих переживаний. Скажи правду» – София была в своём амплуа.

«Не надо. Держи всё в себе. Меня тошнит от всех этих разговоров о любви» – добавил Дэмиан, лежа в своей постели. Раскрыв руки и ноги, он проветривал яйца и подмышки.

– По-моему, ты врёшь, – отозвалась Эля, и я вынырнул из своей головы.

– Просто мне не очень хочется об этом говорить.

– Подумаешь. Просто люди, в которых мы влюблены, замутили друг с другом. Пипи-пупу. Тут даже обсуждать нечего, – саркастично заметила Эля.

– Да мудак этот твой Орхан. И Сара тоже дура, раз решила с ним встречаться, – вспыхнул я.

«Звучишь, как обиженный ребёнок» – подметил Хэнк.

– Говоришь, как маленькая капризная девочка, у которой отняли ЧЛЕН… куклу, – Эля нахмурилась.

«Я же говорил!» – Хэнк рассмеялся.

– То есть ты хочешь сказать, что и я дура, раз влюблена в него? – спокойно продолжила Эля.

– Возможно, – мне не хотелось убеждать её в чём-либо. Не то чтобы мне было всё равно, просто не было смысла – любовь такая штука, что с ней особо не поспоришь. – Я просто не понимаю, что вы обе в нём нашли.

– Думаешь, я знаю? То есть, – она задумалась, положила стакан и начала по одному закрывать пальцы, перечисляя великое множество «положительных» качеств моего дружбана Орхана. – Он интересный, любит ТРАХАТЬСЯ… приключения, я хотела сказать приключения, а ещё драйв и… и у него хорошее чувство юмора. К тому же, он симпатичный и высокий.

«Прям по больному месту!» – Дэмиан улыбаясь, схватился за яйца, изобразив боль.

– Ладно, забей, – я отмахнулся и наполнил свой стакан.

– Нет-нет! Раз уж мы начали, я бы хотела услышать, что ты нашёл в Саре. Говори, я имею право это услышать.

«Ты вступаешь на опасный путь, друг мой! – Хэнк пил вино прямо из бутылки, разгуливая где-то во тьме моего сознания. – Валяй, пацан, скажи ей, что думаешь»

«Не надо! Перечисляя положительные качества Сары, ты одновременно принижаешь эти же качества у Эли. Малик, женщины довольно щепетильны в таких делах. Может, всё-таки не стоит?» – спросила София.

«Значит ей можно, а мне нет, потому что она баба?» – я мысленно ответил вопросом на вопрос Софии.

«Ты же джентльмен!» – Хэнк снова начал жадно пить и рассмеялся, а красное вино из его рта потекло прямо на рубаху и на ней остались пятна, смутно напоминающие кровь.

«Ты отвратителен, Хэнк» – София исказила лицо в отвращении.

– Хорошо, – заговорил я, вспомнив о равноправии полов. – Ты хочешь услышать, почему мне нравится Сара? Может потому, что она красивая, сексуальная… может, мне нравится, как она одевается, как говорит, смеётся, как шутит… может, меня привлекает её запах, то, как она танцует, когда пьяна, то, как сладко звучит её голос, когда она поёт, не знаю, – я перечислял всё быстро, потому что был раздражён её бестактностью. – Мне просто нравится быть рядом с ней. Жизнь не кажется мне такой паршивой, когда она рядом.

Эля выждала долгую паузу, допила второй стакан и посмотрела в сторону. Увидев, что она занята рассматриванием стенки, я осмелел от вина, ударившего мне в голову и стал разглядывать её ноги.

«Хоть какой-то плюс от её прихода, – сказал Хэнк и все, включая Софию согласились. – Красивые ноги, ничего не скажешь»

– МУДАК! – от её внезапного тика меня чуть инфаркт не стукнул. – Прости, – стыдливо захихикала Эля. – Просто я заметила, что ты ДРОЧИШЬ, – она сделала непристойное движение рукой, символизирующее мастурбацию, что тоже было тиком и мне стало ещё более неловко. Эля же, напротив, смеялась всё громче. – Я имела в виду смотришь! – она поймала меня с поличным, а её Туретт выдал нас обоих.

– М-да, Турал безжалостен, – так она называла свой Туретт, потому что он порой был как отдельная личность.

«Неудивительно, что вы так дружны» – сказал Хэнк.

От сложившийся ситуации я начал потеть и почувствовал дикое желание снять с себя майку, а затем, возможно, и кожу.

– Эээ… прости, – с трудом выдавил из себя я, неловко чеша затылок.

В ответ Эля лишь мило улыбнулась, издавая всякие цоканья и кряки, пока я варился в собственном стыду, красный, как тампон в первый день месячных.

Затем она снова рассмеялась и это разрядило накалённую обстановку. Я с облегчением вздохнул, после чего тоже невольно засмеялся.

– Ладно, хватит с нас унылых разговоров. Давай лучше бухать и веселиться. Поставь какую-нибудь музыку, – сказала Эля и невольно показала мне третий палец.

Через два часа мы уже прикончили полторы бутылки вонючей «Ивановки» и танцевали. Это было странно, потому что мы были одни. Танцы сами по себе казались мне чудным занятием – ты просто трясёшь частями своего тела в такт с музыкой. Зачем? Что это даёт? Я никогда не понимал людей, которым нравилось танцевать, ибо танцуя, я всегда чувствовал себя идиотом, будто меня что-то сковывало изнутри. Скорее всего, ненормальным был только я, и у меня была проблема с углублением в то, что вовсе этого не требует. Может, дело было не в том, чтобы думать, а просто делать?

В какой-то момент началась песня «Moonlight Mile», группы «The Rolling Stones». Эля осторожно обвила вокруг моей шеи свои короткие руки, и мы медленно начали кружиться по моей небольшой квартирке, пытаясь не сходить с ковра из-за холодного паркета и отсутствия башмаков. Это было даже несколько мило.

Если минуту назад мы веселились, забавно двигая телами, то сейчас мы полностью притихли и пытались не смотреть друг другу в глаза. Точнее пытался я, а Эля рассматривала черты моего лица без какого-либо стыда. Она часто делала то, что ей хотелось и такие глупости, как застенчивость или страх близости с другим человеком, никогда её не останавливали. У неё напрочь отсутствовало чувство неловкости. Эля просто плыла по течению, словно рыба в воде. Я знал, что такой её сделала болезнь. Сложно быть скованной, когда ты постоянно делаешь всякие странности на людях.

Я почувствовал тепло её пальцев на своей шее – она медленно проводила ими по моей коже и мне стало щекотно. Я посмотрел ей в глаза. Они, как и уголки её рта улыбались мне. Это заставило улыбнуться и меня. Я случайно посмотрел на её губы, забыв о том, что её взгляд был устремлён на моё лицо. Мне захотелось её поцеловать. Эля заметила это и приблизила лицо. Я подолгу не решался и нервно жевал внутреннюю часть губы, поэтому она приблизилась и поцеловала меня сама.

Поначалу поцелуй был стеснительный и мягкий, но уже через мгновение он перерос в нечто жаркое и бурное. Я поймал себя на том, что нежно водил рукой под её кофтой. Её обжигающая ладони кожа и сладкие губы опьяняли ничуть не хуже вина, и мягко отодвинув её голову вбок, я перешёл на горячую шею своей подруги, ощущая её горячее дыхание на своей собственной. Громко вздохнув от наслаждения, Эля тоже взялась за мою шею, и я почувствовал её игривый язык на своей коже.

Моя левая рука нащупала её упругую задницу, и я жадно ухватился за неё всеми пятью пальцами, впиваясь в юбку девушки словно хищное животное, наконец, поймавшее свою жертву. Она еле заметно задрожала, и я понял, что ей это понравилось. Правой рукой я взял копну её блестящих волос и вновь поцеловал Элю в губы на этот раз решив зайти чуть дальше. Я медленно провёл языком по её губам, давая ей сигнал на которой девушка поспешила ответить. Когда наши языки, наконец, соприкоснулись, заигрывая друг с другом, я почувствовал головокружительное желание и осознал, что более не могу довольствоваться лишь простыми поцелуями. Отпрянув назад, я снял с неё кофту, желая поскорее добраться до её груди. В ответ она сняла с меня майку и провела руками по моей спине.

Чуть помучавшись с застёжкой, мне таки удалось снять с девушки и лифчик. Мои глаза, настойчиво желавшие разглядеть все прелести этой прекрасной девушки, наконец, узрели то, чего так сильно хотели. Зрелище будто было канистрой бензина, которую вылили на открытое пламя. Я тут же толкнул её на постель, лёг рядом и неслабо сжимая правую грудь Эли, обхватил губами её левый сосок, делая медленные движения языком вокруг этой затвердевшей коричневой изящной горошины. Я дразнил её, но вскоре, не выдержав, девица положила руку мне на затылок, тем самым прося меня начать. Я тотчас же выполнил её просьбу, впившись в сосок и начав посасывать его. Она застонала, и я заметил, что она сжимает руками простыню закрыв от удовольствия глаза. Не прошло и минуты, как девушка взобралась на меня, грубо снимая с меня штаны с трусами и хватаясь за мой готовый к делу половой орган. Она хотела чувствовать его твёрдость в своей руке – её это явно возбуждало, ибо она сжимала его с немалой силой, что только усугубило моё страстное желание. Целуясь и доставляя друг другу максимальное удовольствие руками, мы оба хотели большего, поэтому быстро встав и взяв из кошелька презерватив, я напялил на себя эту странную хрень и уже через секунду нетерпеливо входил в неё, пока она издавала приятные слуху стоны и мычание.

Хоть сие занятие и было достаточно жёстким, страстным и даже несколько диким, мне оно всё же показалось большим, чем простой секс. Думаю, это была попытка забыться не только в алкоголе, но и в другом человеке. Мы старались сбежать от всех проблем в своей жизни, всех голосов в наших разумах и просто концентрировались на животных инстинктах, которые твердили нам лишь одно – сделать друг другу хорошо. Таким образом мы пытались уйти от своего одиночества, прекрасно понимая, что от него не так-то легко улизнуть, ведь, по сути, ты бежишь от самого себя. А это, увы, невозможно.

Через тридцать с лишним минут ахов и охов, мы, наконец, закончили – самый неприятный и одновременно потрясающий момент, который я старательно пытался отложить, настал.

Я слез со своей подруги, лёг рядом с ней и тут, когда моё сердцебиение начало приходить в норму, а разум стал проясняться, все мои воображаемые друзья ударили мне в голову посильнее, чем вино и оргазм вместе взятые.

«Обязательно было это делать? Теперь вы наверняка не сможете дружить!» – София качала головой.

«Дай пять, чувак, – отозвался и Хэнк. – Ты отжарил её как надо. Да и чулки не снял! Красавчик!»

«Маловероятно, что Эле нравится посредственный секс. Уверен, она даже близко не была к тому, чтобы кончить. Ты точно попадёшь в пятерку её худших половых партнеров. С таким-то писюном» – Дэмиан, как и жизнь, бил ключом.

Эля умудрилась найти пачку среди разбросанных по полу вещей, вытащила сигарету и закурила.

– Ну, что дальше? – спросила она.

Мы вернулись к началу данного воспоминания, поэтому перемотаем на момент, когда она вернулась из туалета и стала одеваться.

– Может, вернёшься в постель?

– Не думаю, что это хорошая идея… – Эля скривила лицо и цокнула.

– Почему?

– Потому что мы сегодня и так… ОТЖАРИЛИ ЧТО НАДО… мы и так перешли все дозволенные границы. Спать в одной постели – это совсем другой уровень… отношений.

– Я просто подумал, что было бы круто хотя бы один день заснуть не в одиночку, а с близким человеком.

Эля вдруг остановилась, сняла с себя кофту и лифчик, которые только что надела, оставив трусики, после чего залезла обратно ко мне.

– Эм, – сказал я, обняв её.

– Что? – спросила Эля.

– Я, конечно, рад, что ты решила остаться, но мне нужно снять презерватив и помыться.

– Блин, ты ещё этого не сделал?! – она отпрянула от меня и слезла с постели.

– Во-первых, в туалете была ты и у меня он вообще-то только один! А во-вторых, я не думал, что смогу тебя убедить, так что прошу прощения! – я встал, держась за член и побежал в туалет под звонкий хохот Эли.

– МАЛИК-ДОЛБАРИК-В ЖОПЕ ШАРИК! – послышалось из другой комнаты. – Прости!

– Ничего! – крикнул я в ответ.

Через несколько минут я вернулся и, краснея, надел трусы, повернувшись к Эле спиной.

– Классная задница, – заметила она, лежа в постели со стаканом вина.

– Спасибо, – я тоже наполнил стакан и залез к ней.

«Врёт, твоя жопа похожа на доску для разделки продуктов» – прокомментировал Дэмиан.

– Тебе тоже кажется немного сюрреалистичным то, что мы занялись сексом? – вскоре спросила Эля.

– Мне даже сам секс таковым кажется, – улыбнулся я. – Давно этим занималась?

– Ещё бы. Лет сто назад.

– Когда?

– Точно не припомню. Может два или три года назад. А что?

– Просто поддерживаю беседу.

– Ох уж ты и твои манеры, – она закатила глаза и цокнула. – Пипи-пупу.

– Расскажи про свой первый раз.

– Ой, это, наверное, лучшее, что со мной происходило. До этого я так страшно боялась физической близости, а лишившись девственности я аж воспряла духом. Серьёзно, пипи-пупу, ц-ц. Я будто освободилась.

– И когда это было?

– Я же тебе рассказывала.

– Я не помню, – снова улыбнулся я. – Честное слово.

– Ладно. Короче, мне было семнадцать, и он был СЛОНОМ С БОЛЬШИМ ХОБОТОМ… он был музыкантом. Этот чувак просто шикарно играл на гитаре, я до сих пор не слышала, чтобы кто-то пел «Nothing else matters» лучше него.

– А, теперь припоминаю. Это тот, который уехал жить в Польшу?

– Ага.

– Так как это случилось?

– Ну, как ни странно, я была пьяна.

– Похоже, ты остаёшься верна себе, – съязвил я.

– Заткнись, – она улыбнулась и шлёпнула меня по руке, после чего невольно сделала это ещё несколько раз. – Прости. Короче, мы поехали к нему домой. Там мы целовались, слушали музыку, а затем всё переросло в секс. Поначалу я была в шоке от собственной смелости, а потом очень долгое время привыкала к мысли, что я не девственница.

– Сложно было?

– Да! Было такое ощущение, что все смотрят на меня, знают об этом и осуждают меня. ШЛЮХА! ШЛЮХА С БОЛЬШИМ… – она зажалась и сморщила лицо, что часто происходило, когда тик покидал её с трудом. – ШЛЮХА С БОЛЬШИМ ЧЛЕНОМ.

Я рассмеялся.

– Не смейся! Знаешь, как мне было страшно? Быть незамужней не девственницей в Азербайджане это как быть инопланетянином на Земле.

Я продолжал посмеиваться, представляя её состояние.

– Ты хотя бы в город выходила? – спросил я, всё ещё смеясь.

– Попыталась один раз и клянусь, на меня все смотрели так, будто я переодетый мужик! Да не смейся ты! Я серьёзно! В тот день весь город смотрел только на меня!

– Ты не забыла, что у тебя Туретт? – на этот раз рассмеялась она.

– Да нет, я имею в виду, что смотрели больше, чем обычно. Блин, помню, мне иногда даже казалось, что мама знает, но, слава богу, у меня просто была паранойя.

– И что дальше? Вы с ним ещё встречались?

– Да, через неделю-другую я снова пошла к нему. Он был лет на шесть старше и, будучи гитаристом, шикарно управлялся своими пальчиками, – Эля подрыгала пальцами и улыбнулась.

Я хмыкнул и обнял её. Она положила голову мне на грудь и задумалась.

– А как насчёт тебя? – спросила она.

– Ты о моём первом сексе?

– Да, тупица, о чём же ещё.

– Ну, ты только что его наблюдала, – очень серьёзно сказал я.

Она резко присела.

– Ты шутишь! – она не верила своим ушам, а я громко рассмеялся. – Какой же ты конченый!

– Прости, мне представилась возможность, и я ею воспользовался, – улыбаясь, ответил я, а Эля положила голову обратно мне на грудь. – Я, кстати, был приятно удивлён, что ты не кричала странные непристойности во время секса.

– Это да. Тики обычно пропадают, когда я… ну… ты понял. Правда, однажды я поневоле ударила гитариста прямо туда, – стыдливо призналась Эля.

– Нет! – я не поверил ей и рассмеялся.

– Да! Я потом столько извинялась.

– А он что?

– Он принял удар… с достоинством. Бедный, скривился вдвое и ужасно пыхтел, но продолжал уверять меня, что всё хорошо.

Мы снова захохотали и продолжили лежать в обнимку.

– Чёрт, как же давно я так не расслаблялась.

– Я тоже.

«Что за «я тоже», дубина?! Сделай ей какой-нибудь комплимент!» – потребовала София.

– Эм, – я запнулся, не зная, что именно сказать. – Знаешь, Эля…

– Да? – она приподняла голову и посмотрела на меня, цокнув и показав мне язык.

– Моя депрессия, конечно, не прошла, но я почти не чувствую её, – я задумался и вскоре продолжил. – Люди обычно предпочитают не замечать сложности других. Они не хотят находиться рядом с унылыми говнюками вроде меня. Это угнетает… но ты всё же тут. Спасибо, – я приблизился к ней и, убрав с её лица волосы, чмокнул в щёку.

Эля выглядела удивлённой, затем её и без того красные от вина щёки стали бордовыми, она тяжело выдохнула и ответила:

– По-моему, ты снова думаешь членом.

– Да нет, – я хихикнул. – Я серьёзно.

– ГЕРОЙ-ЛЮБОВНИК, СЛОНОВИЙ ХОБОТ-БОБОТ, – сказала Эля. Несмотря на тики, мне нравилось её общество, нравилось, что она лежала рядом со мной голая и это даже помогало мне заглушить боль того, что Сара предпочла Орхана, а также немного подавляло Дэмиана в моей голове.

– Как думаешь, пипи-пупу, мы займёмся этим ещё раз? – спросила вдруг Эля.

– Сейчас?!

– Да нет, вообще. В будущем, – она провела пальцами по моей груди. – А что, сейчас ты бы не смог? – поддразнила меня Эля.

– Смог бы… наверное…

– Ну, так что? Ты бы хотел ещё раз?

– Я был бы не против, – честно ответил я. – А ты?

– Не знаю.

– Типичный женский ответ.

– Пошёл ты, – она улыбнулась, дёрнула пару волосков на моей груди, и я охнул.

– Больно же! – затем я потянул один из её длинных чёрных локонов.

В ответ она укусила меня за ухо и пошло-поехало. Мы встали на колени и пытались всячески сделать друг другу больно. Нам было весело, а затем это каким-то чудесным образом снова переросло в секс, после которого я без сил пошёл в туалет, вернулся, лёг на подушку, и вскоре отключился.

Когда я проснулся в восемь часов утра на звуки работающего в здании мастера, Эли уже не было. Она оставила мне аудиосообщение в чате, и я сразу же прослушал его.

– Слушай, извини, что ушла и ничего не сказала, просто… ОГРОМНЫЙ СЛОНОВИЙ ЧЛЕН! ЧЛЕН! ЧЛЕН! ЧЛЕН! ЧЛЕН! Короче, просто ты крепко спал, когда я пошла в туалет… – пауза. – Решила выйти к открытию метро. Не хотелось всей этой утренней неловкости, вот и свалила. Давай лучше встретимся как-нибудь на днях и… пипи-пупу… ну, ты понял.

Сейчас Эля стояла передо мной в баре «Шотс» и улыбалась мне так, что лишь я из всех присутствующих мог понять, что скрывалось за этой улыбкой. За ней таились стыд и немного волнения. А взгляд был тем самым, которым вы обмениваетесь с кем-то, когда разделяете с этим человеком знания о том, чего не знают окружающие. Некий секрет принадлежащей лишь вам двоим.

– Давайте бухать, – игриво сказала Эля.

Глава 18 – Просто добавь воды

– Привет!

– Хабиль?! Это ты? Охренеть? – как и любой другой нормальный человек, внезапно осознавший, что его довольно толстый друг вдруг заимел тело молодого Арнольда Шварценеггера – Эля была потрясена.

– Ага, – новоиспечённый качок был доволен собой. – Ты сегодня случайно не встречала чувака по имени ЛаФлёр?

– Виделась я с этим ЛаФлёром, – Эля уселась на пустой стул справа от Хабиля. – Они с Орханом и какими-то идиотами заходили в «Ля Ви».

– Скажи, он крутой.

– Да, неплохой мужик, – без особого энтузиазма ответила Эля.

– Ты тоже что-то загадала? – спросил я.

– Да, – ответила она. – А что, по мне не видно? – девушка хитро улыбнулась.

– Не может быть… – Сара от удивления прикрыла ладонью рот.

– Угу. Больше никакого Туретта, – спокойно сказала Эля.

Я не знал, как к этому отнестись и как правильно отреагировать, чтобы не обидеть её.

– Как ты… как себя чувствуешь? – спросил я, наконец.

– Честно говоря, я так привыкла к своим идиотским тикам, что без них мне даже как-то… странно. Не знаю, как это объяснить. Очень необычные ощущения. Я будто всё время жду, что сейчас снова появится эта «чесотка» сказать или сделать что-то, но этого не происходит, – пожала плечами Эля.

– Кстати говоря, классный наряд. Уенздей Аддамс? – поинтересовался Натиг.

– Спасибо и да, ты угадал, – Эля расплылась в улыбке.

– Как ты тут оказалась? – спросил я.

– Ну, поначалу я не знала, стоит ли мне вообще выходить, поэтому, когда я решилась и всё же вышла из дома, было уже довольно поздно. Я сидела в «Ля Ви», но после загаданного желания, ЛаФлёр сказал, что вы тут и послал меня к вам, – сказала Эля, зажигая сигарету. – Не знала, что ты выйдешь.

– Так получилось. Мне и эээ… ребятам… – я указал на Софию, Хэнка и Дэмиана. – …поручили найти ЛаФлёра. Очень долгая и тупая история. Это третье по счёту место, куда мы сегодня заглянули, а с нашими я увиделся не так давно, – я вдруг почувствовал, что оправдываюсь и попытался сменить как свой тон, так и тему. – Кстати, это София, Хэнк и Дэмиан.

Не хочу в пятнадцатый раз пересказывать эту муру про знакомства, поэтому давайте просто перейдём к продолжению нашего диалога после бреда Хэнка, вежливости Софии и безразличия Дэмиана.

– Да… а вы похожи… – Эля была немного удивлена. – Круто, что у тебя такая большая семья. У меня вот ни братьев, ни сестёр. Даже двоюродных.

– Мы всё равно друг друга ненавидим, так что ты ничего не теряешь, – улыбнулась ей София и по выражению лица Эли мне показалось, что девчачья версия меня ей понравилась.

– А почему Орхан не с вами? – поинтересовалась «Уенздей Аддамс».

– Так вышло, – холодно ответила Сара, сжав губы.

– Почему? – не унималась Эля.

– Они поругались, забей, – безразлично сказал я, сразу же поймав на себе злобный взгляд Сары.

– Классный же у вас выдался вечер. Малик, ты сказал, что тебе поручили найти ЛаФлёра – что за тема?

– Мне так лень снова всё это пересказывать. Хэнк, будь другом.

Следующие несколько минут все присутствующие увлечённо слушали рассказ Хэнка о том, чем мы занимались всю ночь, опустив лишь небольшой кусок истории, включающий в себя разрыв моей персоны на несколько частей. При этом он довольно красочно описал все остальные события, вплоть до нынешнего момента нашей невероятно дебильной истории.

– Вау, круто, – Хабиль был поражён.

– Звучит как третьесортный сценарий какого-то бредового фильма, – Эля потушила свою сигарету. – Теперь ясно, почему вы все такие унылые. Так и не поняли, кто может быть вторым противоречием?

Я, снова я, вновь я, опять я и ещё раз я синхронно покачали головами.

– Это как-то тупо, если честно, – прокомментировала Сара. – Интересно, что такое этот Дамбл Дор?

– Не знаю, – ответил я.

«Как же я хочу сейчас быть дома» – подумал я.

«Ты сам заварил эту кашу. Теперь сам и расхлебывай» – ответила София.

«С ума сошла? Я ничего из этого не просил. Происходящее лишь игра высших сил, в которой мне по какой-то идиотской причине отвели главную роль. Разве я просил Дамбл Дора выбирать меня? А теперь мне ещё и неловко рядом с Элей»

«Ты мог бы с ней не трахаться. Хоть что-то бы сделал правильно!» – София вбивала очередной гвоздь в мой гроб.

«Заткнись, от тебя никакой помощи, – подумал я. – Хэнк, есть предложения? Хотя, зачем я спрашиваю? Ты наверняка предложишь мне…»

«Напиться, да, – закончил он за меня. – Сейчас это лучшее, что ты можешь сделать для себя и окружающих»

«Нет! Это как раз-таки худшее, что ты можешь сделать! Хоть раз послушай меня и тебе не придётся жалеть о содеянном» – сказала София.

– Эля, ты не против разделить со мной те рюмки? – спросил я, игнорируя голос разума.

– А что, ты думал, я собираюсь пить их в одиночку? – с сарказмом ответила она. – Я, конечно, хорошо пью, но не настолько же.

– Я тоже буду, – отозвалась Сара.

– И я, – добавил Хабиль.

– Они тоже будут, – я указал на остальные части себя.

– А мне можно? А то, у меня жуткое похмелье, – сказал Натиг, поморщившись.

– Ты точно уверен, что тебя не вырвет? – спросил я.

Он оставил меня без ответа, угрюмо посмотрев в сторону.

– Может лучше возьмешь пиво? – заботливо предложила София.

– Так уж и быть. Малик, бокал пива, пожалуйста! – крикнул Натиг.

Разливая по рюмкам красную как кровь малиновую водку, бармен мрачно кивнул. Следом он взял большую деревянную доску, лениво разрезал на ней яблоко и апельсин, после чего с неохотой подошёл к нам и положил поднос с алкоголем и фруктами на стол, забрав уже выпитые рюмки. Теперь на столе лежало одиннадцать полных рюмок – две оставшиеся с прошлого сета и девять новых. За столом же нас было восемь человек.

– Как будем делить? – взволнованно спросила Эля, прошуршав ладонями как муха.

– Сейчас я готов выпить хоть всё, – сказал Хэнк.

– Так я тебе и позволила, – хмыкнула София.

– Мне только одну, – Хабиль забрал рюмку. – Ненавижу водку.

– Две, пожалуйста, – сказала Сара, и мы передали ей бухло.

– Три я забираю себе, – твердо произнесла Эля.

– Обидно, – отозвался Хэнк, забирая две из оставшихся пяти рюмок.

Я, София и Дэмиан взяли по рюмке и когда у всех в руках было по куску яблока или апельсина, Сара снова спросила:

– За что пьём? – она подняла одну из своих рюмок, держа в другой руке апельсин.

– За находку второго противоречия! – ответила София.

– За то, чтобы поскорее оказаться дома, – тихо добавил Дэмиан.

«За то, что ты трахнул Элю! Это было прикольно! Ахахахахаха! Смотри, как вам теперь неловко!» – мысленно сказал Хэнк, которому было весело лишь потому, что мы, наконец, пили по-настоящему.

– За чёртового ЛаФлёра, будь он неладен! – сказал он вслух.

– За то, что ничего не меняется, – наконец, сказал я. – Неважно, усложним ли мы всё, наделаем ли ошибок или по уши увязнем в дерьме, мы всё равно возвращаемся на круги своя.

– Не знаю, что это значит, но звучит клёво, – поддержал меня Хабиль.

Мы чокнулись и опустошили свои рюмки, а Эля, в отличие от всех остальных, добила сразу две и при виде этого впечатляющего зрелища, Хэнк поступил так же.

Дожёвывая свой апельсин, Эльвира хмуро глядела мне прямо в глаза. Я не имел ни малейшего понятия, что значил мой тост и надеялся, что она не поняла меня неправильно, но похоже всё было именно так.

«Зачем ты вообще наплёл всё это?!» – мысленно спросила София, положив руку на лоб как капитан Жан-Люк Пикар.

– Чёрт возьми, а Эля и Хэнк в ударе, – сказал Хабиль.

– Угу, – ответила девушка, повернувшись к барной стойке. – Малик, налей и мне пива.

– Кстати, а где моё? – добавил Натиг.

– Неси три! – крикнул и я.

Было очевидно, что бармен не на шутку заебался. Он чуть ли не в десятый раз с одолжением встал со своего стульчика и начал разливать по бокалам пиво, после чего принёс и положил его перед нами. Ни один из моих друзей не поблагодарил его – решение, которое я полностью поддерживал.

– Ну? Что там насчёт второго противоречия? – спросила Эля. – Люблю загадки.

От выпитой водки смуглые щёки девушки разрумянились и теперь она казалась ещё более весёлой и раскрепощённой, чем пару минут назад.

– Не знаю-ю, – жалобно растянул я.

– А тебе есть, что предложить? – поинтересовалась София.

– Ребят, я всё равно не особо вникаю в то, что происходит, так что вы болтайте, а я скоро вернусь, – быстро вставил Хабиль, после чего он встал и пошёл в сторону выхода.

– Куда это он? – спросил Натиг.

– Понятия не имею, – ответил я.

– Пойду-ка я за ним, – Натиг забрал свой бокал и последовал за своим сожителем, а его робот, остававшийся всё это время бездвижным, внезапно ожил и пошёл за хозяином.

Я остался наедине с собой и двумя девушками – одна мне нравилась, а с другой я прошлой ночью занимался сексом. Надо бы добавить к титулу «Самый Приключенческий Идиотический Дегенерат» ещё и «Самый Крупный Ускоритель Неловких Ситуаций» или просто «СКУНС».

«Ещё тебе стоит перестать придумывать глупые титулы» – мысленно добавила София.

«Тебе ещё обидно, что он назвал тебя «Системой Останавливающей Фатальное Избавление от Ядра»?» – ухмыльнулся Хэнк, мысленно подкалывая рыжую.

– Заткнись, – шепнула в ответ Софи, хлебнув его пива. – Ну, так что, Эля?

– Простите, я уже забыла, как там было. Можете повторить ещё раз? – попросила Эля.

– Слёзы того, кто счастлив в своём несчастье, – в шестисотый раз за ночь повторил я.

Эля почесала голову в раздумьях.

– Я не думаю, что этот человек ты, Малик, – наконец сказала она.

– Спасибо! – радостно изрёк я, показав язык своим личностям.

– Не пойми меня неправильно, ты тот ещё несчастливый засранец, но я не считаю, что это доставляет тебе удовольствие.

– Спасибо?..

– Мне кажется… это кто-то религиозный.

– Не понял, – бровь Хэнка заинтересованно взмыла вверх.

– Ну, знаешь, как говорят наши? – риторически спросила его Эля. – Я про şükür^[18].

– Конкретнее, пожалуйста.

– Короче, как бы им не было хреново, большинство зрелых людей и даже некоторые молодые постоянно славят и благодарят Аллаха просто за то, что всё не ещё хреновее, чем могло бы быть, повторяя это отвратительное слово, которое лично я считаю тупиком в человеческой эволюции, – жёстко закончила Эля.

– Я знаю, куда ты ведёшь, – сказал я.

– Да, я говорила тебе об этом, дай и им объясню, – Эля вновь повернулась к Хэнку и Софии, не понимая комичности ситуации. – Человек на то и человек, что ему вечно чего-то не достаёт – он хочет большего. Мне кажется, что именно из-за этого неугасающего желания мы и перестали кидаться друг в друга говном, спустившись с деревьев и создав цивилизацию. Это часть нашей программы, а многие религиозные люди предпочитают минималистический образ жизни. И по этой простой причине их жизнь превращается в никчёмную пародию, – она глотнула пива. – Как бы плохо ни шли их дела, они постоянно будут славить Аллаха, твердя, что всё могло бы быть гораздо хуже. Если у них нет большого количества денег, они будут хвалиться тем, что у них есть, а если нет вообще ничего – здоровьем. Если же и оно их подводит, то они будут благодарить Бога просто за то, что всё ещё не померли. Понимаете?

– О да, это страшно раздражает, – активно закивал Хэнк, делая вид, будто впервые слышит от неё всё вышесказанное и что он крайне увлечён полученной информацией.

– Поэтому я и считаю, что второе противоречие – какой-то религиозный бедный дед с раком поджелудочной или ещё какой хренью, живущий трудной жизнью, но продолжающий упорно повторять «şükür!». Он счастлив в своём несчастье. Страдает, но самообманом внушает себе, что это вовсе не так, ведь могло бы быть гораздо хуже.

– По-твоему, все должны постоянно стремиться к лучшему и не быть довольными тем, что уже имеют? – несколько укорительно спросила её Сара.

– Нет. Людям стоит ценить то, что они имеют, но речь скорее о том, что, когда человек видит, что всё не так хорошо, как могло бы быть – постараться выйти из этого говна.

– Это один из главных принципов религии, ведь тогда бедняки не восстанут против государства, думая, что всё и так хорошо, – фыркнул Хэнк. – Идиотская ментальность.

– Именно, – подчеркнула Эля. – Если не удерживать людей в узде, то они поймут, что могут жить гораздо лучше и взбунтоваться. А это невыгодно.

– Какие же вы циники, – сказала Сара.

– Я бы назвала это реализмом, – холодно отрезала Эля.

– Не знаю, не знаю, – надменно произнесла Сара. – По-твоему без религии было бы лучше?

– Определённо, – закивала Эля. – Если бы люди тратили столько же времени на образование, сколько они тратят на религию, мир бы был гораздо лучшим местом.

– Согласен. Жаль, что людям так сложно это понять. Поэтому, многим так и суждено всю жизнь быть рабами, – сказал Хэнк.

– Мрачновато, – улыбнулась Эля.

– Это реальность, – добавила София. – Люди вообще очень легко могли бы изменить свои жизни к лучшему. Забить на религию, стать чуточку любопытнее к знаниям, а также думать о росте собственной личности, что впоследствии привело бы к изменениям и окружающих их людей. Как в домино – умнеешь, делаешь свою жизнь лучше, а затем помогаешь и другим сделать то же самое.

– Звучит очень красиво, но трудно быть адекватным, когда тебя окружают идиоты, – не согласился Хэнк.

– Стоит продолжать стараться, – оптимистично сказала Эля.

– Это всё, конечно, очень интересно, но где нам найти деда, о котором ты говорила? – спросил я Элю.

– Вот этого я, увы, не знаю, – пожала плечами Эля. – Может это и не дед. Его я просто привела в пример.

– Надо подумать, – тихо сказал я, куря сигарету. – Чёрт, я знаю, что в этой стране таких пруд пруди, но в голове сплошная пустота.

Некоторое время мы провели в полной тишине. Каждый из присутствующих пытался вспомнить человека, который хотя бы отдалённо напоминал нам второе противоречие. Вскоре поняв, что это бесполезно, я вспомнил о том, что Элю сюда подослал сам ЛаФлёр и не прошло и получаса, как она объяснила нам суть второго противоречия.

– Как думаешь, что за игру затеял ЛаФлёр? – спросил я Софию.

– Не знаю, – она насупила брови. – Это лишено всякой логики. Он помогает нам найти противоречия, которые должны помочь победить его. Зачем это ему?

– Может он знал, что нам никогда не найти такого человека? – пожал плечами Хэнк.

– Не нравится мне всё это, – я покачал головой. – Надо подумать, а ещё я ужасно голоден. Пойду-ка я проведаю, что там учудили Натиг с Хабилем, а может ещё и поем.

– Хэнк, иди с ним, – потребовала София, а тот окинул её недобрым взглядом, но всё же встал.

Надев куртку, мы с Хэнком поднялись по мраморной лестнице, и, выйдя на свежий воздух, сразу же ощутили всю силу алкоголя, который уже оказывал неслабое воздействие на мой организм – меня порядком шатало, а улица кружилась из стороны в сторону так, будто я находился на палубе судна. Как-никак я пил за четверых, и никакая регенерация не могла остановить подобный зверский алкоголизм. Дождь, кстати, прекратился.

– Конечно, ведь сейчас на мне куртка. Зачем ему продолжаться? – пожаловался я Хэнку, и он утешительно похлопал меня по плечу.

Так как ребят не было на входе, мы с Хэнком прислушались к шуму города и вскоре услышали их голоса, доносившиеся из небольшого прохода рядом с баром. Это была арка, ведущая во дворик с жилыми домами и, пройдя под ней, мы сразу же увидели двух идиотов, стоявших в тени. Нечеловечески накаченный, высокий красавчик Хабиль напоминающий Тора, будто в замедленной съёмке курил сигарету, а Натиг забавно хихикал и бубнил под нос какую-то песенку, пританцовывая на месте. Экзюпери стоял неподалёку и бездвижно наблюдал за ними, чем напомнил мне мем с Майком Вазовским.

– Ребята, что вы тут застряли? – спросил Хэнк, зажигая последнюю сигарету из пачки.

Увидев нас, Хабиль и Натиг посмотрели друг на друга и прыснули. Затем последовал смех, который впоследствии превратился в звонкий гогот, эхом разносящийся по всей улице.

– Вы что, обкурились? – в шутку спросил я, улыбаясь старым товарищам.

– Ды-а… – смеясь, ответил Натиг.

– Блин, серьёзно? Я же пошутил, – моё удивление напоминало мем «Траволта в замешательстве».

– Чё это тебя так на мемах повернуло? – Хэнк сделал мне замечание.

– Не знаю. Хабиль, что за херню он несёт? – спросил я, повернувшись к бывшему толстяку.

Еле сдерживая смех, Хабиль ответил:

Послушай, друг.

Круг – это вовсе не овал.

Мои рифмы потерпели провал,

Зато хорошо, что я не пропал.

Мы с Натигом немного покурили,

Такую дурость учудили –

Стоим на холоде, дурачимся,

Даже от копов мы не прячемся.

Затем он потрогал мою куртку, рассмеялся и сказал:

– Натиг прав. Мы действительно того, – он изобразил жестом раскуривание косяка. – Тебе никогда не казалось, что слово «долбить» звучит смешно? – закрыв глаза, Хабиль словно суфия медленно закружился на месте, пока Натиг удивлённо наблюдал за ним своими красными, сонными глазами.

– Эта ночь всё лучше и лучше, – сказал я, качая головой и забирая у Хэнка сигарету. – Ребята, давайте спустимся вниз. Ещё не хватало, чтобы кто-то увидел вас здесь в пять часов утра, крутящихся, как две юлы. Пошли.

– Я в норме, чуваки, – внезапно остановившись, очень медленно и выразительно, но уже более серьёзно ответил Хабиль. – Послушай, послушай, послушай, послушай… – крайне неторопливо повторял Хабиль, а его голос становился всё тише и тише, после чего он замолчал, замкнулся в себе и очнулся только через несколько секунд. – Мы сейчас довольно высоко, но это не значит, что мы летим в самолетах «Virgin Airline». Я же не девственник, – он еле сдерживал смех. – Я вообще никогда не был в самолёте. И я всё-таки девственник. Кстати, ты думал, как самолеты летают? Что это за магия?

– Да-а-а-а-а-а-а, – простонал Натиг. – Магия. Жалко, что Робин Уильямс покончил с собой. Он был лучшим джином, чем этот негр. Джин тоник. Джин Тони Старк. Блин, а ведь ковры тоже бывают самолётами. Алладин летал на нём вместе с Жасмин и Верой.

– Какой ещё к чёрту Верой?! – не понимая спросил я, пока Хэнк покатывался со смеху.

– Алое-Верой! – ответил Натиг и ребята вновь начали задыхаться в конвульсивном смехе, схватившись за животы. – Прости, Малик, ты сам напросился. Ты знал, какие будут последствия!

– Блин, мужики, вы так похожи, – очень медленно сказал Хабиль, смотря то на меня, то на Хэнка. – Как две капли воды. Какая странная фраза! Капли же могут быть абсолютно разные, – его взгляд вдруг остекленел. – Натиг, а прикинь Малик и Хэнк – это один и тот же человек!

– Не говори такие вещи! Меня уносит, – Натига это явно напугало, и он стал переживать плохой трип.

– Ладно-ладно, выходи оттуда, – успокоил его Хэнк. – Расскажи лучше про комету Созина.

– Пиздец, – процедил я, бросив сигарету на землю и потушив её кроссовкой.

– Когда-то четыре народа жили в мире… – очень громко начал Натиг.

– Как скажешь, – тихо сказал я, не дослушав продолжения и ушёл на поиски еды и сигарет.

* * *

Многие полагают, что алкоголь делает человека весёлым. Многие не правы.

Алкоголь расслабляет и, как бы иронично это не прозвучало, помогает мыслить более трезво, отчего человек понимает вещи, которых не понимал раньше, потому что у алкоголя есть одно замечательное, но также и отвратительное качество. Как бы сильно мы ни сопротивлялись, он делает нас честными. И не только с окружающими, но и с самими собой. Потому, если будучи трезвым вы грустны или у вас депрессия, алкоголь, скорее всего, усилит ваши эмоции и вам станет ещё более паршиво, ведь вы полностью честны с собой, посему осознаете сколь ничтожно ваше существование. Для самообмана попросту не остаётся пространства.

Я чувствовал, как водка и пиво медленно спускались к моим четырём желудкам и оказывали своё колдовское действие на мои организмы. Я также отчётливо ощущал, как Хэнк и Дэмиан постепенно брали надо мной контроль. Мне было хреново. Я, наверное, повторял это в сотый раз за ночь, но мне действительно хотелось быть дома. Дэмиан кричал, нет, вопил внутри моего разума, чтобы я бросил эту затею, попрощался с ребятами и ушёл домой, однако мне нужно было довести дело до конца.

Прогулка должна была помочь мне понять, что я упускал. ЛаФлёр сказал, что путь ко второму противоречию начинался в баре, после чего подослал к нам Элю. Мог ли я ему доверять? Дамбл Дор предупреждал, чтобы я не делал этого, но ведь ЛаФлёр оказался прав. Эля действительно сказала то, до чего мы с другими Маликами не додумались бы сами.

– Чёрт побери, даже если я знаю, каким этот человек должен быть, я не имею ни малейшего понятия кто это, – пробубнил я Хэнку, продолжая идти к круглосуточно открытому магазину, находившемуся чуть выше всеми любимой «Shaurma № 1».

– Пожрать бы сейчас немного этого дерьма, – сказал он.

– Так давай пожрём, – подхватил я.

– Было бы лучше сделать это в конце, как в «Мстителях», но да ладно, – махнул рукой он.

Сделав заказ, мы прождали несколько минут, после чего забрали свою еду и потопали прочь.

Пока мы доедали, я спросил Хэнка:

– Как думаешь, – я проглотил последний кусок и продолжил. – Чем всё это закончится?

– Не внаю, – невнятно ответил он, чавкая и с кайфом поглощая свою шаурму так, будто не ел целую вечность. – Но мне весело.

– С этим не поспоришь, – я сложил и выбросил упаковку от шаурмы в ближайший мусорный бак.

Сытно поев и купив целых три пачки жёлтого «Camel»-а, чтобы дать каждой из своих личностей по пачке, я начал возвращаться обратно в бар. Дойдя до него, я остановился, закурил и посмотрел в сторону двора, в котором стояли Хабиль, Натиг и Экзюпери, после чего вновь взглянул на мраморные лестницы, по которым уже начал спускаться Хэнк.

– Что, по-твоему, хуже? Сидеть с двумя девушками, к которым ты испытываешь неясные чувства или же стоять на холоде с двумя обкуренными придурками? – спросил я Софию.

«Ну…» – начало она, но Хэнк быстро опередил её.

– Бар. Ответ всегда «бар». Вне зависимости от обстоятельств. Вообще, в любой ситуации просто бухай, её то ты зачем спрашиваешь? – Хэнк дошёл до Софии, ожидающей нас у подножья лестницы, и тыкнул указательным пальцем в её щёку.

– Отстань! – отмахнулась София, отворачиваясь от Хэнка так быстро, что её косичка больно ударила того по лицу, пока он пытался чмокнуть её в щёку. Я поспешил за ней и передал ей её пачку.

«Как же я устал, Малик. Почему бы тебе не послать всё это на хрен, просто не сесть в такси и не уехать домой? Давай поспим, – сонливо произнёс Дэмиан. – Этот день, как и все остальные, не имеет никакого смысла. Зачем продлевать его?»

«Потому что завтра начнётся новый» – мрачно ответил я.

«Очень драматично» – съязвил Дэмиан и закрыл глаза, пытаясь заснуть.

Сара и Эля сидели отрешённо друг от друга и по языку их тел можно было легко понять, насколько сильна была антипатия между ними двумя.

Сара сидела, положив левую ногу под себя, облокотив голову на спинку дивана. Она смотрела влево, делая вид, что расслабленно наблюдает за людьми в баре, а Эля, сгорбившись, сидела на краю своего дивана, но вотличие от «Мии Уоллес» упорно вглядывалась вправо. Печально улыбнувшись этой забавной картине, я подошёл к столику, уселся между ними и глотнул пива из оставшейся на столе кружки.

– Ты поел? – заботливо спросила Эля, прервав тягостную тишину.

– О-о-о да, – я улыбнулся, как довольный кот.

– А где ребята?

– Наверху. Накурились и дурачатся, – ответил я.

– Серьёзно? – Сару это рассмешило. – Совсем как маленькие.

– Надеюсь, копы рядом не проедут, – не заметив комментария Сары, серьёзно сказала Эля.

– Я тоже. Мне для полных штанов радости не хватает только экскурсии по полицейскому участку.

– Да ладно вам. Ничего с ними не будет. Хабиль знает, что делает, – Сара зажгла сигарету и отпила пива, скрестив ноги.

«О, да! Теперь я вижу, за что ты полюбил этот оплот благоразумия, – саркастично передала мне София, возвращаясь к столу. – Хабиль там кружится вокруг своей оси словно планета Земля, читая при этом стихи, как бракованный Маяковский, а она говорит, что он знает, что делает»

«Будет тебе. Она просто… очень расслабленный человек, – ответил я, приметив усаживающегося за барной стойкой Хэнка, всё ещё серьёзно настроенного бухать. – А Эля прям как ты – вечно напряжённая неврастеничка»

«София права, – неожиданно поддержал её Дэмиан, лежащий на противоположном мне диване, что само по себе было странно и против всех правил моих личностей, постоянно воюющих между собой. – Просто, ты настолько туп сам, что из всех баб этого чудесного города решил влюбиться именно в эту тупую пизду» – проявились истинные мотивы Дэмиана.

– Девочки, вы случайно не поняли, кто мог бы быть вторым противоречием? А то я уже порядочно поимел себе мозги.

– Не-а, – коротко ответила Сара.

– Это может быть кто угодно, подходящий под описание Эли. Просто подумайте, пожалуйста, – попросил я.

Идей, как и прежде, не было. Следующие несколько минут девушки бормотали себе под нос различные имена знакомых и незнакомых мне людей, но так и ничего и не придумали. Второе противоречие было найдено и вновь утеряно. Последние капли моего терпения испарились, и я сказал:

– Забейте. Я устал думать об этом. Лучше расскажите что-нибудь.

– Ты уверен, Малик? – предостерегла меня София. – Мы ведь должны…

– Софи, пожалуйста, хватит, – я поднял руку, пытаясь убить в зародыше любой логический аргумент, который она, как я был уверен, приготовила. – У меня больше нет ни терпения, ни сил думать об этом засранце ЛаФлёре. Что, если он обманом завёл нас сюда, чтобы я напился и так и не додумался до решения этой тупой задачки?

– Пожалуй, не стоило ему доверять, – София удручённо начала грызть свой чёрный маникюр.

– Лучше просто поговорим о чём-то… может, решение придёт само, – мой голос звучал слабо и неуверенно, но я больше не собирался тратить ни секунды своего времени на размышление об этом противоречии, которое достало меня настолько, что я не мог произносить эту фразу даже в собственном разуме без того, чтобы не искривить лицо. – Голова от мыслей раскалывается.

Я потёр руками лоб, массируя его и надеясь, что сумею внезапно понять то, что было столь очевидно и лежало под самым моим носом всё это время, однако, увы, такое случается лишь в тупых фильмах и дешёвых романах.

Тишина вновь поглотила наш столик, захватив всех нас в свои холодные когтистые руки, однако вскоре Сара пошла в туалет, дав мне время на то, чтобы рассказать Эле о случившемся между ней и Орханом. Эля увлечённо слушала, но я не мог понять, нравилось ли ей то, что я рассказывал или ей уже не было дела до этих двоих. Когда я закончил, Эля сонно потёрла лоб и сказала:

– Ну, круто, что ли?

– И всё? – удивился я.

– А ты чего ждал?

– Сам не знаю, – немного обескураженный, я действительно не знал, какой реакции ожидал. – Слушай, ты так ушла сегодня утром…

– Давай не сейчас, – мягко попросила Эля. – Лучше поговорим об этом позже.

– Ладно, – скованно пробормотал я. – Кстати, насчёт Софии и остальных моих «родственников»… – я вкратце рассказал ей ту часть сегодняшних событий, которые решил опустить во время общего сбора, так как доверял Эле полностью и безоговорочно.

– Ты прикалываешься… – поначалу с улыбкой не верила моим словам девушка, но затем поняв, что я вовсе не шучу, выражение её лица сменилось на хмурое. Она бросила взгляд на Софию и Дэмиана, сидящих напротив, после чего повернула голову к барной стойке, где сидел Хэнк, чтобы разглядеть и его.

Последний медленно повернулся, спустил свои очки к кончику носа и подмигнул Эле.

– Это ненормально… – тихо пробурчала Эля так, что её мог слышать только я.

– Ещё как! – громко согласилась София.

Эля вздрогнула и вновь обернулась к Софии, сильно впившись ногтями в мою ладонь.

– Она слышит меня?! – сжав мою руку ещё больнее, шёпотом спросила перепуганная Эля, не отводя глаз от улыбающейся Софии, которая даже мне на тот момент показалась жутковатой.

– Не бойся – это просто я, – улыбаясь, заверил её я.

– Малик, я сегодня много чего поведала, но вот это… – она указала на Дэмиана и Софию. – …это реально сюрреалистическое дерьмо.

– Знаю-знаю, – смеясь, ответил я. – Поэтому я и не хотел вам об этом рассказывать. Это слишком странно.

– Странно ещё слабо сказано, – закивала Эля. С широко расширенными глазами она наблюдала за каждым движением Софии. – Слушай, а из тебя получилась довольно симпатичная баба.

– Спасибо, – смущённо ответила Софи, убрав спавший локон обратно за ухо.

Я хотел было продолжить разговор о том, что случилось утром, но Сара вернулась и села на своё место, не дав мне возможности понять, что чувствовала Эля.

– Блин, я так устала, – зевнула Сара. – Может, по домам?

Моё сердце сжалось, когда я подумал о возвращении домой.

– Можете идти. Мне нужно додуматься до второго противоречия. К тому же Хэнк хочет пить, а я не хочу оставлять его одного, – я глубоко выдохнул, вспомнив ещё одну причину остаться. – Ещё надо проследить за нашими укурками.

– Я тоже остаюсь, – медленно проговорила Эльвира, не сводящая глаз с Софии.

– Что ж, раз так, тогда и я посижу, – сонно ответила Сара. – Кстати, имейте в виду – в туалете не идёт вода.

– Что?

– Говорю, вода в туалете не идёт, – нахмурилась Сара, увидев, как выражение моего лица медленно сменилось с отупевшего до озарённого.

– Твою же мать, – удивлённо прошептала София.

– Малик? – непонимающе произнесла Сара, насупив брови.

– ТВОЮ МАТЬ! – громко повторил я, пока мысли в моей голове пускались в пляс, за чем последовал сумасшедший хохот Хэнка за барной стойкой, а София, к удивлению всех моих личностей, встав на ноги и чуть не упав, побежала к нему.

– Малик, гони ещё один сет водки! – чуть ли не пропела рыжая.

– Что тут, чёрт возьми, происходит?! – спросила Эля, напряженно наблюдая за балаганом.

– Мы знаем кто второе противоречие! – я наверняка выглядел как сумасшедший, но вы должны учитывать, что прошло уже много времени, прежде чем до моей тупой бошки, наконец, дошло, кто был вторым противоречием. Причём уже тогда, когда я практически потерял надежду.

– Если ты сейчас же не перестанешь пялиться на меня с этим тупым выражением лица и не скажешь, до чего ты додумался, я тебе врежу. Я не шучу, Малик, – пригрозила мне Эля, после чего эта глава подошла к своему логическому завершению.

Глава 19 – Бакинская Рапсодия

Объяснив всё девушкам, но не вам, потому что я та ещё мразь и навестив благословенный туалет по зову природы, я уселся вместе с Софией и Хэнком за барной стойкой, желая отпраздновать наше запоздалое просветление. Не волнуйтесь, я и вам скоро всё объясню. Просто хочу ещё немного вас помучить, чтобы вы не переставали читать.

– За вас, дорогие мои! – протараторил я, поднимая рюмку с водкой.

– Регенерация нагоняет наши задницы, так что поспешим, – Хэнк чокнулся рюмкой об мою, после чего мы повернули головы к Софии.

– Мы уже на полпути к избавлению от того засранца! – радостно заявила Софи, указывая на недовольную рожу Дэмиана, из-за чего её глаза заискрились азартным пламенем, предвкушая сладостное освобождение.

Затем она ударила свою рюмки о наши, пока бармен Малик с отупевшим лицом наблюдал за происходящим, не понимая ни единого слова из нашего абсурдного разговора, что тоже было для нас не в новинку.

– Все, заканчиваем бухать, – выпив водку, София шмыгнула носом, после чего по-мужски вытерла рот рукавом.

Сидящая за столиком Сара встала и, пошатываясь, подошла к нам. Заметив это, Эля тоже упрямо поднялась на ноги, но из-за того, что она сделала это слишком резко, у неё, по-видимому, закружилась от всего выпитого голова и она невольно села обратно, после чего быстро и крепко заморгала, пытаясь прийти в себя.

– Слушай, Малик, а ты уверен, что ты прав? – поинтересовалась Сара.

– На все сто, – ответил ей Хэнк, забыв, что для неё Маликом являлся только я. София быстро пихнула его локтем и он заткнулся.

– Я уверен, Сара, – я закивал, словно убеждая в своей правоте не только её, но и самого себя.

– Ладно, – Сара подняла голову вверх, пытаясь отогнать сонливость. – А как… как ты собираешься туда добраться? – слова вылетали из её рта невнятно, что говорило о степени её нетрезвости.

– А я никуда и не собираюсь, – хвастливо заявил я. – Всю работу сделает вот этот вот красавчик, – сказав это, я сильно хлопнул по спине ошеломлённого Хэнка.

– Что?! – спросил он, раскрыв рот.

– Да, дорогой братец. Идти придётся именно тебе! – закивал я.

– Но я ведь… – Хэнк посмотрел на стойку, на которой лежала заказанная им только что кружка пива, после чего он жалобно, с сильно ощутимой мольбой во взгляде, посмотрел на меня. Я поспешил его успокоить.

– Просто изменишь внешность, когда доберёшься. А, и ещё, если ты выйдешь прямо сейчас, то я продолжу бухать за тебя и не дам нам протрезветь, – прошептал я ему на ухо, после чего вновь отошёл на своё место и заговорил громче. – Денег всё равно пруд пруди, поэтому я буду бухать, а ты давай, иди.

– Но как я доберусь?.. – Хэнк выставил руки вперёд, словно итальянец, любящий жестикулировать.

– Что-нибудь придумаешь, – он глазел на меня из-под своих красных круглых очков. – Ты ещё тут? Давай-давай, в темпе престо! – хлопая в ладоши подгонял его я, и Хэнк резкими от злости, но слегка небрежными из-за алкоголя движениями, встал со стула и побрел к выходу, пока я, улыбаясь, глядел на Сару и Софию, хмуро смотрящих на меня в ответ.

– А платить он не будет? – вмешался Малик.

– Сегодня за всё плачу я, – успокоил я бармена.

– И как, вашу мать, я должен добраться… – начал было возмущаться Хэнк, поднявшись наверх, однако вскоре его мрачное выражение сменила гримаса радости и удовлетворения. – О да, детки. Это будет круто.

– По-твоему это хорошая идея? – голос Софии, как и всегда, выражал ощутимое беспокойство.

– Конечно. Это же Хэнк, – пожал плечами я, наслаждаясь кусочками жареного сыра и чувствуя себя Гарри Осборном, поедающим торт с мерзкой ухмылкой на лице.

Кстати, фильм о Человеке-пауке я вспомнил совершенно не случайно.

Хэнку нужно было попасть к метростанции Нариманова, к улице Тебриз и, вдумываясь в то, в какой стороне находилась эта область, он осматривался, пытаясь по памяти вспомнить дороги, ведущие именно в ту часть города.

– С большой силой… – высокомерно начал он. – …приходит великая безответственность, – медленно испортил цитату Хэнк, плавными движениями снимая с себя очки и готовясь к тому, чтобы совершить задуманное.

– У меня плохое предчувствие насчёт этого, – ответила ему цитатой из другой франшизы София, сильно зажмурившись и сжав стоявшую перед ней ручку кружки.

Оглянувшись, Хэнк приметил поблизости нужную точку, после чего встал в позу бегуна, готовившегося к забегу, а затем:

– Погнали, – сказал он голосом Зохана и, сделав медленный глубокий вдох, также неторопливо выдохнул и пустился в бег.

– Эй, друг, что ты дела… – послышался позади голос Хабиля, однако Хэнк уже перестал его слышать, так как разбежался до максимальной скорости и ушёл далеко вперёд, после чего он выстрелил чрезвычайно липкой «верёвкой» из своего запястья, которая почти сразу же прицепилась к крыше здания, стоявшего поблизости, как раз тогда, когда Хэнк набрал нужную скорость. Одновременно с этим, сделав свои ноги гибкими и сильными, словно пружины, моя длинноволосая версия прыгнула довольно высоко – настолько, насколько не может ни один обычный человек. Затем, раскачавшись достаточно, он выстрелил уже следующей «липкой верёвкой», которую я, увы, не перестану называть так по юридическим причинам.

Хэнк летал по городу, словно настоящий супергерой и, несмотря на то, что я буквально переживал всё то, что видел, слышал и ощущал он, мне всё равно было немного завидно, что не мне выпала возможность делать реальным всё, что я мог вообразить.

Однако Хэнк отрывался за нас обоих. Он бежал по стенам и крышам, прыгал метров в десять, а то и двадцать в высоту, снова выстреливал из запястий «липкими верёвками» и раскачивался на них, передвигаясь по городу довольно эффективно и быстро. Когда рядом не было зданий, он просто прыгал и, находясь в воздухе, выстреливал и цеплялся «верёвками» за асфальт, после чего с нечеловеческой силой резко тянул их на себя, в тот же миг отпуская эти «верёвки», что позволяло ему нырять вперёд на десятки метров.

– ОХУ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТЬ!!! – орал Хэнк, буквально через несколько секунд пролетая по улице Низами, находящейся в центре города. Его ноги и руки барахтались в воздухе, а сам он порой делал крайне неловкие и иногда даже опасные движения, будучи лишь новичком в этом рискованном, но весёлом деле.

– Будь осторожнее, прошу, – прошептала София, не открывая глаз и держа меня за руку, пока мы с ней сидели за стойкой, видя всё то, что видел Хэнк.

– СОФИЯ-Я-Я-Я-Я, ЭТО ЛУЧШЕЕ ЧТО МЫ КОГДА-ЛИБО ДЕЛАЛИ! АХАХАХАХАХ! – Хэнк продолжал надрывать глотку на всю Торговую и мы видели то, что видит он: аккуратно разложенные камни улицы Низами, формировавшие знакомые узоры, которые мы никогда не думали увидеть с высоты птичьего полёта. Ещё тут были припозднившиеся со вчерашнего дня, или же только недавно проснувшиеся одинокие зеваки, останавливающиеся, как только они замечали Хэнка, после чего эти люди подолгу стояли на месте с разутыми ртами. – ПРИВЕТ ОТ НЕВЕРОЯТНОГО ХЭНКА!

– Естественно, ничего оригинального он придумать не смог, – София, наконец, разжала глаза и разочарованно покачала головой. Вскоре мы услышали быстро прошедшую мысль в наших головах – Хэнк пояснял, что сложно придумывать что-то дельное, когда ты летаешь по городу как…

– Мы поняли, – ответила София. – У нас мало времени, так что давай быстрее.

– Боже, как же это круто, – улыбка не сходила с моего лица с тех пор, как Хэнк оказался в воздухе.

– Разве не было бы более продуктивно, если бы он взлетел, как это сделала я в пабе «Чиз»? – прищурившись, посмотрела на меня София, положив руки по бокам, на что я лишь пожал плечами. – Вы как дети, ей богу.

– СПОКОЙНО, МАМОЧКА!!! – кричал Хэнк.

Несмотря на жалобы Софии, Хэнк передвигался довольно быстро. Помимо того, что он прыгал, раскачивался на «липучих верёвках» и бежал, в нужные моменты он также менял плотность своего тела для того, чтобы каждое его движение имело максимальную эффективность.

По моим неточным подсчётам, он проходил примерно от пятнадцати до двадцати метров в секунду, а посмотрев в приложении смартфона, сколько километров от бара до нужного нам места, я понял, что весь путь займёт у него около пяти минут.

Не буду утомлять вас рассказом о том, как Хэнк передвигался по городу, наблюдая за его красотами в эту одновременно прекрасную и отвратительную ночь. Я лучше поведаю вам о том, до чего мы с моими личностями додумались чуть ранее и куда именно отправили непутёвого тунеядца.

Когда Сара заявила о том, что в туалете бара «Шотс» не шла вода, это предложение напомнило мне что-то, что я уже слышал в тот же самый день. Немного пораскинув мозгами и медленно прокрутив в голове все действия, которые я совершал за сутки, я таки сумел вспомнить, как мне позвонила мать. Помните? Когда я спросил её, как она поживает, она ответила:

– Да так себе, сынок. Нам снова воду вырубили, но так всё нормально, слава Аллаху. Что делаешь?

Вспомнив это, а также зная свою маму достаточно хорошо, я мог с уверенностью сказать, что она является практически точным описанием второго противоречия.

Ещё с детства мама учила меня покорности и смирению с судьбой, говоря, что всё, что происходит в наших жизнях – хорошее или плохое – имеет смысл. Раньше я верил в это так же, как и она, однако проходили годы и, с каждым новым испытанием жизни, я всё больше сомневался в её словах. Видите ли, юному Малику было сложно поверить в то, что всё плохое, что происходило с ним, действительно являлось частью его судьбы.

Помню, я постоянно спрашивал себя: «Неужели всё это ведёт к чему-то хорошему? Несомненно, Аллах не позволит мне мучится в нищете, он просто испытывает меня. Но… почему же тогда он не испытывает моих сверстников? Почему они могут богато одеваться, покупать всё, что захотят, приезжать в школу на дорогих машинах, которые водят их отцы, когда я лишён подобных вещей? Почему у них каждый год новые сумки? Почему?! Разве я сделал что-то не так?! Разве я не заслужил милости Аллаха?»

Вскоре я просто понял, что нет ни Аллаха, ни Рая, ни Ада, ни мировой справедливости, ни священного баланса, что нет даже равноправия между самими людьми – всё это мы придумали сами. Ведь когда в жизни всё идёт не так, как хочется, подобные люди могут с полной уверенностью и широкой улыбкой на своих несчастных лицах сказать себе, что это лишь очередная воображаемая проверка мифического дедушки, живущего на небесах. И когда их разум блуждает холодными ночами, размышляя обо всех несправедливостях происходящими с ними, эта мысль – единственное, что согревает их.

Одной из одновременно ужаснейших и прекраснейших выдумок человеческого разума является самообман. Порой люди могут убедить себя в чём-то настолько сильно, что даже самая горькая жизнь покажется им слаще любой умело приготовленной шекербуры.

Моя мама поступала так же. Она всегда была верующей, но после того, как папа бросил маму, её вера лишь усилилась, ибо быть матерью-одиночкой в Азербайджане даже сложнее, чем во многих других странах. Учитывая, как бедны мы были во времена моего детства, с трудом сводя концы с концами, неудивительно, что она с головой ушла в религию. Ей это было необходимо, словно опора в виде костылей для хромого или глоток чистого воздуха для того, кто слишком долго находился под водой.

Маме это действительно помогало и я видел, как её глаза искрились, когда она говорила об Аллахе, о его любви ко всем своим детям, к миру и о некой потусторонней справедливости. Ведь чего больше всего может желать человек, живущий подобной бедной жизнью? Того, чтобы в следующей его ждали все дары, которые он не получил в этой.

Не знаю, стоит ли рассказывать вам, как я ходил в старых обносках своих родственников или соседских детей, пользуясь старыми учебниками взятых из тех же источников, не имея ни игрушек, ни других простых вещей, которые обычно хотят дети. Не знаю, стоит ли рассказывать, как я часами сидел в нашей с мамой маленькой квартирке, мечтая и фантазируя о чём-то путём рисования, фильмов на старых кассетах и книгах. Всё это сделало меня тем, кем я был – злым на этот мир и живущих в нём людей интровертом, имеющим грандиозные мечты, рухнувшие, словно башни Всемирного торгового центра, как только я стал постарше и понял суть этой беспощадной жизни.

Конечно, со временем мама нашла работу получше, ей стали больше платить, однако моя вера уже покинула меня. Я успел разувериться в чудесах Аллаха. Фраза «лучше поздно, чем никогда» тут не прокатила. Вот такой вот я злопамятный и обидчивый.

Лично я находил несколько забавным тот факт, что религиозный человек на моём месте увидел бы в этом дар свыше, посчитав, что Аллах всё же услышал молитвы моей матери и помог нам после своей длительной «проверки», которую моя вера, по-видимому, не прошла. Как я и говорил ранее – сила самообмана безгранична.

Естественно, мне сложно было полностью искоренить в себе идею о Боге, которую в моём не сформированном до конца разуме, ещё в далёком детстве посадила мать, да я и не желал быть настолько сильно уверенным в том, что его не существует. Так поступают лишь глупцы, ведь когда дело касается подобных вещей, я точно знал одно – в этой жизни ничего нельзя знать совершенно точно и быть уверенным в своей правоте до конца. Ведь, а что, если?..

Я скорее был обижен на Творца, если такой вообще существовал, за всё то, что мне пришлось пережить. Мы с ним уже давно были в ссоре, но мама верила в него безоговорочно, из-за чего я порой не мог не считать её глупой, но тем не менее, никогда не говорил ей об этом. Повзрослев и откинув веру в сторону, как старую книжку сказок, я ни разу не спорил с ней на эту тему, потому что не хотел отнимать у неё единственное, что приносило ей радость и успокоение. Подобная жестокость казалась мне излишней. К тому же, как показала эта ночь – во вселенной есть много того, чего мы пока не способны постичь.

Раз твоя мать была столь счастливой, почему же ты считаешь её вторым противоречием, спросите вы, и я отвечу, что несмотря на всё положительное, что говорила мне мама, укладывая меня спать, некоторыми бессонными ночами я слышал, как она плачет в своей комнате и молится Аллаху о том, чтобы он облегчил нашу жизнь и чтобы со мной всё было хорошо. Именно так я и понял, что глубоко в душе мама была такой же несчастной, как и все остальные, попросту убеждая себя в том, что ей и мне было вполне достаточно того, что нам было дано.

Как-никак она была верующей, а не идиоткой и хорошо понимала, что наше положение было довольно шатким и что в любой момент мы могли остаться без света, воды или даже еды. Мне казалось, что она могла бы подойти на роль человека, который был счастлив в своём несчастье, потому что внутри неё постоянно боролись две противоположные силы – обычное человеческое желание хотеть от жизни большего и второе, заставляющее маму через силу довольствоваться тем, что было. Это и делало её счастливой и несчастной одновременно, и я очень надеялся, что не прогадал с выбором.

От меня также не ускользнула ирония загаданных мне загадок. Первым противоречием была грешница в традиционном понятии этого слова, покуда вторым являлась женщина праведная. А третье… что же… суть третьего противоречия мне ещё предстояло выяснить.

Думая обо всём этом, пока Хэнк добирался до Нариманова, я пил пиво и курил, зная, что вскоре мне придётся встретиться с мамой и довести её до слёз. Мысль о том, как это сделать, уже мерцала в глубине моего сознания, словно испорченный светофор, не внушая мне абсолютно никакой радости.

Хэнк был уже достаточно близок ко двору, в котором мать поселилась пару лет назад. Приземлившись, он отдышался, после чего начал шагать к её подъезду, меняя свою внешность под мою. Его волосы стали значительно короче, он стал менее симпатичным, нос стал больше, мускулы на руках уменьшились, рост стал ниже, а одежда сменилась на более простую – обычная синяя рубашка, джинсы и моя кожаная куртка.

Проклиная не только ЛаФлёра, но и Дамбл Дора за всё, что нам пришлось пережить за эту ночь, которая теперь казалась нам вечной, Хэнк поднимался по лестницам здания, пока я смотрел на свои ручные часы. Было уже раннее утро, и мама наверняка не спала после совершённого намаза. Она всегда просыпалась ни свет, ни заря, совершала намаз, после чего завтракала, занималась рутинными домашними делами, а затем неторопливо выходила из дома, чтобы пойти на работу. Мама никогда не опаздывала, а я до сих пор не мог понять, как у подобной прекрасной женщины вырос такой оболтус как я.

Времени оставалось не так много – чуть больше полутора часов, чтобы забрать второе противоречие, каким-то чудом отыскать третье и найти ЛаФлёра. Учитывая, сколько из данного мне времени я провёл, напиваясь и совершая бессмысленные глупости, похоже, что я действительно не особо преуспевал в тайм-менеджменте.

И вот передо мной, а точнее перед Хэнком, уже стояла дверь маминой квартиры.

– Покурить бы перед этим… – нерешительно сказал он, кладя руку на карман, в котором лежала пачка.

– Времени слишком мало, – напомнила София. – Мы покурим.

– Так и быть.

Походы к матери я не любил, но лишь от того, что, делая это, всегда чувствовал себя неблагодарным засранцем, недостойным такой волшебной женщины. Однако время поджимало, и Хэнк неуверенно поднял руку, чтобы постучаться в её дверь. Прошло не менее тридцати секунд, прежде чем Хэнк заставил себя сделать это нечеловеческим усилием воли.

Ожидание убивало нас, медленно сжигая нашу и без того слабую решительность, превращая её в пепел, который улетит с первым же дуновением лёгкого ветра. Однако вскоре из-за двери послышались звуки шагов, а затем и:

– Кто там? Малик?! – спросил удивлённый голос матери, приглушённый дверью между нами, которую она сразу же поспешила отворить.

– Да, мам, это я, – у Хэнка вспотели ладони и сильно забилось сердце.

Дверь открылась, и мы увидели маму – худую низенькую шатенку сорока с лишним лет, одетую в домашнюю одежду – кофту, старый, но тёплый жакет, который она всегда вытаскивала из шкафа, как только заканчивалось лето, тёмные штаны и забавные цветные тапочки с медвежьими рожицами на каждой из них. Выглядя сконфуженной, мама осмотрела Хэнка, который теперь выглядел точь-в-точь как я, а затем глянула по сторонам.

– Заходи, сынок, заходи, – пригласила она меня, и я почувствовал в её голосе нотку тревоги. – Что-то случилось? Ты даже не позвонил, я бы что-нибудь приготовила…

– Нет, мам, я ненадолго, – Хэнк методично снял обувь и вошёл в квартиру, ощущая сладкий и до боли знакомый запах мамы. Пахло домом.

– Что-то случилось? Тебе нужны деньги? – мама всё ещё была встревожена моим неожиданным появлением, что не мудрено, ведь я редко навещал её просто так, особенно столь рано.

– Нет, ма, успокойся. Всё хорошо, я просто зашёл кое о чём поговорить, – улыбаясь, спокойно проговорил Хэнк и видно это подействовало, так как морщинки беспокойства на лице мамы исчезли, отчего она сразу же помолодела на несколько лет.

– Проходи, сынок.

Я видел на её висках пряди седых волос, однако она вовсе не выглядела на свои годы. Да, порой, когда она морщилась, была чем-то огорчена или обеспокоена, мама действительно выглядела на свои сорок с лишним, а то и на большее количество лет, но сейчас, радуясь внезапному визиту своего непутёвого сына, её лицо сияло, кожа казалась гладкой, а карие глаза сияли той самой искоркой юности, которая всегда оставались при ней и которая была одной из причин её моложавой внешности. Единственное, что предательски выдавало истинный возраст матушки, были её руки – время и годы труда их не пощадили.

– Садись за стол, я как раз заварила чай, – деловито попросила мама и, пройдя мимо меня быстрым шагом, она хотела отправиться на кухню, но что-то внезапно остановило её, и она посмотрела мне в глаза. – Ай Аллах, Малик, ты что, пил?!

Хэнк смущённо почесал затылок и постарался дышать максимально осторожно, чтобы не выдать, как много мы сегодня выпили.

– Эээ… – он затруднился ответить сразу. – Совсем немножко.

– Негодник! – мама сказала это мягко, но я почувствовал в её голосе обиду. – Весь в отца.

– Не нужно чая, ма. Как раз о нём, я и хотел поговорить, – сказал Хэнк. – Давай сядем.

Они прошли к столу. Матушка не сводила с Хэнка мрачный взгляд. Я не знал, злилась ли она из-за предстоящей темы разговора или потому, что я напился. Возможно и то, и другое.

Усевшись за стол, мама скрестила руки на груди и серьёзно спросила:

– Ты хочешь поговорить о своём отце?

– Да. Я хочу узнать, куда он делся. Найти его, поговорить с ним, спросить, почему он нас бросил, – Хэнк говорил уверенно и нацеленно, точно зная, чего хотел от результата беседы.

Всё моё детство меня интересовали ответы на эти вопросы, но мать не любила об этом говорить – это всегда огорчало её, а я не хотел делать её и без того сложную жизнь ещё более неприятной, отчего со временем и вовсе перестал спрашивать об отце. Однако сейчас это казалось мне нужным для того, чтобы мама расплакалась.

Услышав мою просьбу, она сжалась. Мама сильно сутулилась, а её взгляд бесцельно бродил по квартире, будто пытаясь найти в ней спасение от неприятной темы, которую она избегала годами. Вскоре она начала изламывать свои руки – мама всегда делала так, когда волновалась.

– Ма? – нежно спросил я.

– Да-да, сейчас, – быстро закивала мама. – Только соберусь с мыслями.

– Я никогда не спрашивал тебя, потому что знал, что тебе не нравится о нём говорить, но теперь я уже более или менее взрослый и… просто хочу знать, – я старался не спугнуть и не разозлить её, говоря как можно мягче.

– Я понимаю, Малик, просто… ты не знаешь, почему мне было неприятно говорить о нём. Мы так рано поженились, а потом родился ты и… – мама остановилась и медленно вздохнула, закрыв глаза. – Ладно, ты прав. Ты уже достаточно взрослый. Думаю, ничего не случится, если я расскажу тебе…

Хэнк оживился, придвинув стул ближе к матери и положил локти на стол. Он хотел расслышать каждое слово, потому что для меня отец был окутан завесой тайны ещё с самого моего детства. Я видел его лишь на свадебных фотографиях и знал очень мало о том, кем он был.

– Мы познакомились, когда я училась на третьем курсе. В девяностых не каждый молодой человек мог позволить себе машину, но у твоего отца уже была новенькая волга и он был тем ещё зазнайкой, – лицо матери расплылось в ностальгической улыбке. – Считал себя пупом земли, а я никогда не любила таких парней. К тому же твой дедушка был строгим мужчиной и воспитал меня серьёзной девушкой. Я даже с подругами никуда не ходила после захода солнца – настолько вот строгим, – мама снова медленно вдохнула и выдохнула. По её виду любой мог бы понять, что ей не хотелось говорить обо всём этом. – Однажды Рамиз… твой папа пришёл на лекцию, на которой сидела я. Он опоздал, но учителя всегда любили его очаровательную персону и ему даже не сделали замечания. Была осень – начало учебного года. Помню, на мне был тот красивый жёлтый сарафан… хм… Он подошёл и нагло уселся на пустое место около меня, даже не спросив разрешения. Рамиз был хорош собой… ты очень похож на него, Малик.

– Серьёзно? – не удержавшись, спросил Хэнк, ощущая смешанные чувства.

– Да. У него были такие же волосы и глаза. Кстати, за свой нос тоже можешь благодарить его, – ехидно улыбнулась мама, указав пальцем на моё лицо. – Во время лекции он постоянно отвлекал меня и я не могла сосредоточиться на том, что говорил учитель, поэтому после неё я попросила его больше не садиться рядом со мной, но его это даже не покоробило, а наоборот, позабавило. Рамиз был очень упрямым и в следующий раз снова уселся на том же месте, хотя и видел на моём лице явное недовольство. Он был мальчишкой, и для него всё это было как игра, в которой он обязательно должен был победить. И получилось ведь. Он столько бегал за мной, что я не могла не растаять перед его обаянием. Молодой, симпатичный парень из хорошей, обеспеченной семьи. Да ещё и умный, смешной – вечно рассказывал какие-то нелепые истории, в которые попадал. Мне он нравился и в итоге я даже полюбила его. На четвёртом курсе мы хотели обвенчаться, но его родители были против. Мой папа был воспитанным, образованным человеком, но наша семья была слишком бедной на вкус родителей Рамиза. Уверена, ты слышал подобные истории тысячу раз, – она махнула рукой. – Боже, как же я ненавидела его мамашу! Эта ведьма вечно обижала меня, говорила всякие гадости и постоянно, постоянно… – громко повторила последнее слово мама. – …напоминала мне, что я из гораздо менее обеспеченной семьи. Я же была слишком гордой, чтобы просто молчать и выслушивать её, из-за чего мы часто ругались как с ней, так и с твоим отцом, который хоть и не принимал сторон, но всё равно спорил со мной. По этим причинам мои родители тоже были не в восторге от ситуации и даже уговаривали меня вернуть кольцо, но я была настроена решительно, потому что, несмотря на все преграды, мы с твоим отцом любили друг друга и хотели завести семью.

– Я не понимаю, – тихо сказал Хэнк. – Как же получилось, что он ушёл?

Мама молчала, кусая губы и не зная, как продолжить свой рассказ. Выражение лица и все её движения говорили о том, что она была сильно огорчена тем, что ей снова приходилось переживать эти воспоминания. Мне казалось, что она видела перед глазами отца – молодого, красивого парня на своей блестящей волге, улыбающегося ей, видела будущую свекровь и слышала её обидные ремарки, слышала слова собственных родителей, отговаривающих от брака. От всего этого мне стало тошно, ведь я сознательно заставлял её пересказывать мне события прошлого, в которое она вовсе не хотела возвращаться.

– Мы поженились, – продолжила мама. – Это далось нам с большим трудом, учитывая обстоятельства, но мы были молоды, упрямы и глупы. Мы думали, что в жизни всё легко и что главное – это любить друг друга, а остальное не важно, – язвительно, издеваясь над собственным же наивным мышлением, говорила мама. – А затем началась настоящая жизнь и настоящие проблемы. Он не хотел, чтобы я работала, хотел зарабатывать сам, но он был довольно юн. Его отец помогал нам поначалу, но дела не шли в гору, а твой папа всё никак не мог понять, что был главой семейства. Рамиз буянил, ввязывался в драки… один раз его даже чуть не зарезали, когда он поругался с каким-то мужчиной, который врезался в его машину… хорошо, что там были люди и их разняли… – маму целиком поглотили воспоминания и я увидел, как её взгляд остекленел, и как она прокручивала в голове дни, прожитые с отцом. – Затем он начал возвращаться домой поздно ночью и постоянно куда-то пропадал. Поначалу я не понимала, что происходит, но я не глупа и быстро осознала, что к чему. Вот тогда-то и начались серьёзные проблемы, потому что мало того, что он не работал и не разрешал работать мне, так ещё и… – она притихла. – Он говорил, что это ничего не значит, что он мужчина и что для него это естественно, но я не могла это терпеть. Мало мне было его родителей, купивших нам квартиру и постоянно напоминавших нам об этом, так ещё и покупать продукты на пособие его отца и терпеть его постоянные измены… я просто не могла больше так жить. Я была слишком гордой, и мой отец воспитал меня совсем по-другому… – затем она внезапно посмотрела мне прямо в глаза, и я увидел в них многолетнюю обиду, но было в них что-то ещё. Я видел этот взгляд и раньше, но никогда не понимал, что он по-настоящему значил. – Малик, я хочу, чтобы ты знал – всё, что я сделала… я сделала для тебя, поэтому, пожалуйста, не вини меня…

– О чём ты, ма? – я не понимал, куда она клонит и взял её за руки. – Конечно, не буду…

– Твой отец не уходил, Малик, ушла я, – быстро выпалила мама.

«Класс» – прокомментировал ситуацию Дэмиан.

Глава 20 – Deux ex machina

– Что?.. Как это? Ты же говорила… нет… ты говорила, что это он нас бросил… – Хэнк был ошеломлён и бормотал, как сумасшедший.

– Нет, – отрезала мать. – Когда я забеременела тобой, я поняла, что твой отец не изменится и что я не хочу, чтобы мой сын вырос в таких условиях. Ничего не сказав Рамизу о тебе, я подала на развод и вернулась в отцовский дом, – увидев отупевший взгляд Хэнка, мама начала тараторить. – Я понимаю, что это было необдуманно, но ты должен понимать, что я была молодой, гордой и сильно обиженной. Я любила твоего отца, честно, любила. Просто он не был человеком, с которым мне стоило заводить семью, и как только я устала терпеть его выходки, я ушла и решила воспитать тебя сама.

– Погоди, то есть… он не знает?.. Не знает обо мне?.. – я всё ещё прибывал в шоке.

Мама стыдливо посмотрела в сторону и виновато покачала головой.

– Он много раз приходил, стучался, кричал, чтобы я вернулась… часто пьяный… но я не открывала. Я не хотела его видеть и уж точно не хотела брать денег его родителей. Со временем он перестал… потом прошло ещё немного времени, и он согласился подписать бумаги… Я слышала, что он уехал в другую страну и женился… – мама заплакала. – Эх, сглупила я тогда, Малик, сглупила… просто ты не знаешь… не знаешь, как мне было сложно… он был молодой, приходил пьяный и провонявший насквозь запахом духов… Я уже видела такое у своих подруг… родственников, и я… я…побоялась, что если останусь с ним, то он сделается ещё хуже, а я испорчу жизнь и тебе и себе, поэтому я и ушла… Не знаю, может мне и не стоило этого делать. Может мне просто стоило потерпеть? Многие ведь так и живут… – мама заплакала ещё сильнее.

Какая-то часть меня, точнее говоря, логичная и эмпатичная София понимала маму и её гордость, ведь всем было бы сложно мириться с постоянными изменами, но другая, более эмоциональная часть, хорошо помнила насмешки других детей из-за моих потрёпанных вещей и не хотела прощать матери её опрометчивый поступок.

«Она явно поспешила. Он мог бы измениться. Мог бы стать другим» – мрачным тоном мысленно сказал Хэнк.

«Ей было больно, – ответила ему София, сидя рядом со мной за барной стойкой в слезах. – Мама поступила так, как считала нужным. Не смей обвинять её, Хэнк! Она вырастила нас»

«Да, но она могла бы взять его деньги. Мы могли бы быть… мы могли быть как Орхан, – мечтательно ответил Хэнк, переваривая полученную информацию. – Богатыми… или, как минимум, обеспеченными…»

«Ценой её страданий?! Нет, Хэнк, это не жизнь. Прошу тебя, утешь её. Скажи, что всё нормально и что ты понимаешь» – попросила София и Хэнк понимающе закивал.

– Ма… ма… – почти шёпотом позвал маму Хэнк, взяв её за руку. – Не плачь, слышишь? Я тебя ни в чём не виню. Ты вырастила на… меня, как могла и за это я вечно буду тебе благодарен, – голос Хэнка звучал твёрдо и уверенно, несмотря на усталость, чувствующуюся в нём.

«Чёрт… нам же нужно забрать её слёзы, – вытирая собственные влажные щёки вспомнила София. – Хэнк…»

«Сейчас» – на удивление кратко и серьёзно ответил ей он.

Он встал, быстро подошёл к маме, согнулся практически вдвое и крепко обнял её. Она плакала и говорила что-то извиняющимся тоном, пока Хэнк продолжал обнимать её, не выпуская из рук. Нас замучила совесть, потому что он делал это по большей степени не для того, чтобы утешить её, а для того, чтобы её слёзы падали на его плечо.

Вскоре он разжал объятия и мама, шмыгая носом, сказала, что идёт умываться. Когда она исчезла из виду, Хэнк вытащил из кармана сосуд для второго противоречия, который, кстати, был куда меньше первого, после чего он подложил его к плечу и силой воображения выжил всю жидкость из рубашки, которую сотворил, чтобы притвориться мной. Слёзы послушно вытекли в сосуд, наполнив его как раз до той самой линии, обозначающей лимит.

– Странно. Такое впечатление… – подозрительным тоном начала София.

– …что Дамбл Дор точно знал, сколько именно слёз я получу от мамы? – закончил за неё я.

– Ага, – закивала она. – Даже не знаю, знал ли он, что твоя мама пустит достаточно слёз для выполнения задачи или… может, всё это никому не нужный фарс?.. – спросила она меня.

– Не знаю. Не нравится мне, что всё сошлось прям тютелька в тютельку. Слишком подозрительно, – я нахмурился и проверил время. – Времени мало. Возвращайся, Хэнк, нам ещё третье противоречие искать.

«Скоро буду, – Хэнк был молчалив, мрачен и задумчив. – Только с мамой попрощаюсь»

Вскоре мама вернулась. Её нос был красным, глаза влажными и опухшими, и она продолжала шмыгать носом. Мама виновато сутулилась и избегала глаз Хэнка, словно боясь увидеть там презрение, обвиняющее её в трудном детстве.

– Ма… слушай, прости, что я тебя расстроил, – неуклюже начал Хэнк, не зная, как подступиться к ней после столь тяжёлой беседы.

– Ничего, милый, – голос матери снова стал лёгким, как перышко и делая вид, что она прибирает дом, она махнула рукой. – Рано или поздно я должна была тебе это рассказать. Аллах бы не простил меня, если бы я утаила от тебя правду. Может, позавтракаем? Я купила свежий хлеб.

– Я бы с радостью, ма, просто мне надо идти… – Хэнк озадаченно почесал голову, пытаясь придумать убедительное оправдание столь скорому уходу, которое бы не сделало матери больно, ведь она могла неправильно понять сложившуюся ситуацию и легко решить, что мы были обижены на неё. – …на работу! – Хэнк, наконец, вспомнил, что я графический дизайнер.

– Да-да, конечно, иди, сынок, – закивала мать. – Давай я тебя провожу.

Обувшись, Хэнк снова повернулся к матери, сжал губы и немного сердито посмотрел на неё. Теперь после того, как она поведала тайну, которую хранила многие годы и заплакала, её лицо казалось старше. Помимо очевидных изменений в её внешности, маму старило чувство вины, которое я теперь мог ясно прочитать в её глазах. Она смотрела на меня с ужасной болью во взгляде и я предполагал, что она винила себя в том, что была такой гордой, что не позволила мне познакомиться с отцом, что не брала с него денег все эти годы и что всю жизнь мы прожили с ней в нищете и постоянно нуждались, когда всё могло быть совсем иначе.

Я не хотел её обвинять, честно, не хотел, но я просто не мог иначе. Называйте меня эгоистом, который не мог простить мать, вырастившую его с трудом, причём настолько успешно, что из меня вышел не конченый наркоман или преступник, а вполне даже адекватный парень. Однако я всё же не мог простить ей своё отвратительнейшее детство, покалечившее меня так сильно, что я не мог прийти в себя даже сейчас, будучи практически взрослым человеком.

Но как я говорил ранее – я не хотел огорчать мать. Поэтому сделав вид, что всё хорошо, я приобнял её одной рукой, после чего попрощался и начал спускаться вниз, не услышав, как закрывается дверь. Я знал, что она смотрит, знал, что она любит меня и желает мне всего самого лучшего, причём от сердца, но я всё равно не мог простить ей её глупого эгоизма и гордости.

Хэнк ушёл максимально далеко от здания, в котором жила моя мать, зная, что она будет смотреть за нами из окна, после чего принялся возвращаться обратно к бару тем же способом, коим и пришёл.

Я тем временем продолжал сидеть у барной стойки, медленно потягивая пиво и чувствуя глубокую опустошённость. Сара и Эля продолжали угрюмо перекидываться короткими фразами за столом, пока мы с Софией сидели словно каменные статуи, не зная, что и думать. Несмотря на его весёлую персону, Хэнк тоже был в ужасном настроении.

Представьте, что всё ваше детство вы ненавидели собственного отца за то, что он бросил вас и оставил вашу мать растить вас в одиночестве. Женщину в Азербайджане – одну! Каков подлец, думал я, но, как и всегда в жизни, оказалось, что история не так проста. Да, он был тем ещё засранцем, изменявшим жене, но оказалось,что моя мама тоже сыграла немаловажную роль в моих страданиях и за это я не мог не злиться на неё. Даже София и та, хоть и не желала показывать этого матери – злилась. Человек просто такое существо – сколько бы в нём не было логики и хладнокровия, он всё равно порой не может держать эмоции в узде. И я не был исключением. Мне казалось, что меня предал самый близкий мне человек и я думал о том, как всё могло бы быть.

Нет, я не был оптимистом, воображающим, что его родители не расстались, а продолжили жить долго и счастливо. Я представлял более приземлённый, реалистичный вариант развития событий, в котором моя мать, невзирая на гордость, всё же рассказала обо мне отцу и, хоть они и оставались порознь, я вырос, познав отцовскую любовь. В этой фантазии я также отчётливо видел, как отец покупает мне всё то, что я хотел иметь в детстве – компьютер, чтобы играть в игры, крутые игрушки моих любимых персонажей комиксов, большущие книги с картинками. Я думал о том, как он мог бы подвозить меня в школу, время от времени водить в кино, в цирк или даже просто в парк… и все эти несуществующие воспоминания впивались в мою и без того покалывающую душу, словно тысяча маленьких острых игл. Моё сердце будто бросили на съеденье пираньям, пока оно продолжало биться, и я ощущал боль утраты за то, чего у меня никогда не было. За детство. Невинное, полное радости, вкусной еды, обыкновенное человеческое детство, которого я, увы, был лишён.

– Поздравляю, Малик, – из-за спины послышался знакомый голос и меня тотчас же вырвали из всех сценариев, о которых я только что размышлял. Я дёрнулся, София чуть не обронила пиво, а Хэнк, раскачивающийся по зданиям, потерял концентрацию и чудом не стал лепёшкой, вовремя выстрелив очередной «липучей верёвкой». – Прощу прощения! Я не хотел вас напугать.

Я уже знал, кому принадлежал этот голос, но всё равно быстро обернулся, словно не веря своим ушам и надеясь, что они предают меня.

Как я и подозревал, перед нами стоял Дамбл Дор во всей своей мудрой красе. На нём всё ещё был тот самый чёрный костюм, но теперь его дополняла чёрная шляпка. Он улыбался улыбкой человека, знающего практически всё, что только может знать человек, но я хорошо понимал, что он вовсе не один из нас.

– Что вы тут делаете? – недружелюбным тоном поинтересовалась София.

– Это ещё кто такой? – непонимающе спросил бармен Малик, и происходящее всполошило тех немногих, кто всё ещё сидел в баре, включая также и Сару с Элей, которые удивлённо смотрели на затылок Дамбл Дора.

– Вы уж простите, – он медленно снял с головы шляпу. – Но я решил, что вам не помешает помощь, – и снова эта улыбка. – Небольшой «deus ex machina»^[19], если хотите.

– Мы неплохо справляемся сами, – отрезал я, будучи не в настроении для его фокусов.

– У вас осталось не так много времени, – парировал Дамбл Дор. – Меньше полутора часов, – заметил он, смотря мне прямо в душу из-под своих очков.

– Я что-нибудь придумаю, – упрямился я, однако София остановила меня рукой.

– Как именно вы собираетесь нам помочь? – спросила она.

– Благоразумное решение, – в голосе Дамбл Дора чувствовалась радость.

Подойдя к нам, он уселся на пустой стул слева от меня и вежливо попросил бармена дать нам ещё один сет водки, что крайне меня удивило.

– Ладно, – неохотно растянул Малик. – Но мы скоро закрываемся, так что я дам вам счёт. Пейте и уходите, – грубо закончил бармен и, глядя на изменившегося в лице Дамбл Дора я с лёту ощутил, что это была ошибка.

– Довольно невежливо, молодой человек, – голос старца стал ниже и строже.

В ответ бармен Малик лишь бросил на старика презрительный взгляд и пожал плечами. Затем он сел обратно на своё место и продолжил копаться в своём дебильном мобильнике, который я уже давно хотел запихнуть ему в жопу.

– У нас не так много времени, – от холода в голосе Дамбл Дора волосы на моих руках и даже на лице встали дыбом, чего я никогда не ощущал прежде.

– Блять, не можешь подождать что ли? – Малик продолжал жёстко проёбываться, не имея ни малейшего понятия, с кем имел дело.

После последнего вопроса, Дамбл Дор расплылся в широкой кошачьей улыбке, чего я, если честно, никак не ожидал увидеть. Мне казалось, что он рассвирепеет и устроит Малику тёмную, однако он просто улыбался и смотрел на бармена своими добрыми, невинными, голубыми глазами. Затем он посмотрел на меня и сказал:

– Твой первый инстинкт был верен, дорогой мальчик, – от этих слов мне стало лишь ещё неприятнее на душе, а Дамбл Дор, даже не смотря на бармена, махнул в его сторону рукой, после чего мы услышали небольшой хлопок и бармен испарился в воздухе, будто его там никогда и не было. – Его стоит немного проучить, – спокойно сказал старик, после чего он встал со стула и прошёл за барную стойку.

– Что вы с ним сделали? – испуганно спросил я, пока София повернулась взглянуть на двух-трёх людей, которые сидели в баре. Увидев произошедшее, каждый из них встал и медленно, чуть ли не на цыпочках прошмыгнул мимо нас, ускоряя шаг ближе к выходу. В баре остались только я и мои друзья.

– Не стоит беспокоиться, – отмахнулся Дамбл Дор, разглядывая пустые рюмки и различные алкогольные напитки. – Малик сейчас находится в далёком прошлом и, будучи трудолюбивым рабом, усердно трудится над строением египетских пирамид. Мне кажется… месяц подобной работы, и он станет довольно примерным молодым человеком, когда я верну его сюда через несколько минут.

– ЖЕСТЬ! – заорал Хэнк, приближаясь к метростанции «28 мая».

– Возможно, ты прав, Хэнк. Это действительно довольно жестоко, – Дамбл Дор склонил голову в понимании. – Однако у меня нет терпения к людям, не желающим выполнять свою работу. В особенности невежливым и неучтивым по отношению к старшим. Думаю, вы согласитесь со мной. Надо же – абсент, – Дамбл Дор достал с полки бутылку с зелёной жидкостью. – Давненько я не пил ничего столь крепкого… хмм… – он задумчиво разглядел бутылку, после чего взял несколько рюмок и начал разливать по ним абсент. – Присоединяйтесь, – громким тоном он практически приказал это Саре и Эле, которые всё это время испуганно и молчаливо наблюдали за происходящим.

Не желая вызвать гнев Дамбл Дора, девушки послушно встали с дивана.

– Итак, Малик, ты нашёл два противоречия. Признаюсь, я сомневался, сможешь ли ты зайти столь далеко, однако чувствую, что чтобы пройти ещё дальше, тебе понадобится моя помощь. Времени осталось совсем немного, а тебе ещё предстоит отыскать третье противоречие, а затем сразиться с ЛаФлёром, – он говорил всё это, разливая абсент по рюмкам, делая это медленно и методично, словно он работал барменом много лет.

– А нам обязательно сражаться? Может, если я просто попрошу его перестать… – старик проигнорировал меня и продолжил говорить.

– История подходит к своей долгожданной развязке, мальчик мой. Я здесь для того, чтобы указать тебе верный путь.

Сара и Эля подошли к стойке, а Дамбл Дор закончил разливать по рюмкам спиртное, при этом зачем-то наполнив на рюмку больше, чем нас тут было людей.

– У меня есть свои причины, – добродушно сказал Дамбл Дор. – Тебе уже бы стоило начать доверять мне, Малик.

– Трудновато доверять тому, кто послал тебя быть избитым русской мафией, – съязвил я.

Дамбл Дор громко и весело рассмеялся и его хохот отразился по всей огромной и пустынной комнате бара «Шотс». Признаюсь, его смех был заразителен, и я поневоле улыбнулся.

– И всё-таки ты довольно забавный малый, Малик, – хохоча, пробубнил старик. – Да и я ведь не со зла!

– Надеюсь, – я пожал плечами.

– Не будем забывать о ЛаФлёре. Чрезвычайно важно, чтобы ты сумел найти третье противоречие как раз перед следующей встречей с ним.

– Но как мне это сделать?! – не понимал я. – Если эта ночь что-то и доказала, так это то, что на свете нет людей, которым ничего не нужно. Такого человека просто не существует!

– Поверь мне, – устало сказал старик и я услышал в его голосе отголоски всех тысячелетий, которые он прожил. – Я знаю, что говорю. Ты найдёшь этого человека прежде, чем встретишься лицом к лицу с ЛаФлёром.

Он хотел было продолжить, но я перебил его:

– И вы даже не намекнёте, кто это может быть? – я попытался прозвучать предельно отчаянно, надеясь растопить этим лёд в сердце старца. На долю секунду заметив, что Дамбл Дор замялся, его бровь слегка взмыла вверх, а рот слегка приоткрылся, я даже поверил, что у меня получилось, но тут он скривил уголок рта и я понял, что потерпел поражение.

– Увы, я не могу. Есть определённые вещи, которые я не могу раскрыть тебе без того, чтобы испортить всю картину, отчего я и прошу тебя вверить свою дальнейшую судьбу в мои руки и просто выслушать меня. Не волнуйся, как я и сказал ранее, я пришёл не с пустыми руками и скажу тебе, где искать ЛаФлёра. А будучи в шаге от него, ты найдёшь и третье противоречие, – уверенно проговорил Дамбл Дор.

– Погодите, – вдруг сказала София. – Но вы же говорили, что не можете знать, где он.

Дамбл Дор улыбнулся. Я ожидал увидеть в его ухмылке самодовольство и высокомерие, но в ней не было даже тени подобных эмоций. Улыбка, как и всегда, оставалась доброй и понимающей, словно он наблюдал за детьми, которых воспитал и сильно любил.

– Дорогая София, ты поняла всё правильно, и я ни в коем случае не утверждал, что знаю его точное местонахождение, однако я знаю того, кто знает, как знаете и вы, – тонко намекнул старик.

Я быстро додумался до разгадки:

– Но у Орхана нет телефона. Эти идиоты оставили их дома… – Дамбл Дор прервал меня жестом руки.

– Верно, но Орхан ведь сейчас не один, – хитро сказал старик, начиная расставлять рюмки перед всеми присутствующими. Сара и Эля продолжали беспокойно, но безмолвно смотреть на старика, а затем бросили быстрые взгляды на рюмки, поставленные перед ними, после чего все мы посмотрели на то, как Дамбл Дор поставил ту самую лишнюю рюмку слева – туда, где никто не сидел.

– Кажется… кажется, я поняла! – нарушила тишину София. – Это вы устроили так, чтобы Орхан встретил своих друзей, не так ли? Чтобы мы могли их найти. Малик, проверь социальные сети.

– А девочка – молодец, – хмыкнул Дамбл Дор.

Я последовал совету Софии и устало разблокировал телефон, проверяя Фейсбук, но не обнаружив ничего дельного, перешёл на Инстаграм. И тут, обновив страничку, я увидел только что опубликованную историю знакомого, которого знал через Орхана. На ней красовались четыре парня, сидящих в машине, одним из которых был ЛаФлёр. Фотография гласила «Вечеринка продолжается на даче Орхана».

– Нашёл. Я знаю, где искать этого засранца, – я бы звучал более победоносно, если бы не был настолько эмоционально и физически измождённым от всего того, что мне пришлось пережить и узнать за сегодняшнюю ночь.

– Прекрасно! – голос Дамбл Дора пестрил энтузиазмом, после чего он поднял правую руку в сторону выхода из бара. – А вот и тот, кого мы ждали.

В бар ворвался взмыленный, тяжело дышавший Хэнк, о котором я, по правде, немного позабыл, будучи полностью поглощённым беседой с Дамбл Дором.

– Присаживайся, – попросил Дамбл Дор. – Вздрогнем! – он поднял свою рюмку высоко над головой, после чего каждый из нас последовал его примеру. Когда мы все синхронно опустошили свои рюмки и морщась опустили головы, Дамбл Дора уже не было за барной стойкой. Вместо него там стоял сильно загоревший и похудевший Малик, одетый лишь в грязную тряпочку, с трудом покрывающую его гениталии. Глаза парня безумно пробежались вначале по нам, а затем и по всему бар. От него сильно воняло засохшим потом, мочой и пылью. Он крикнул что-то невнятное, после чего, напоминая испуганное животное, резкими движениями выбежал из бара в безумном бреду. На его спине красовались зажившие серебряные, а также и свежие красные полоски, скорее всего, оставленные плёткой.

– Найс, – сказал Хэнк, смотря вслед удиравшему босому бармену, которого я яро ненавидел. Мой моральный компас всё же не был уверен, был ли Малик достоин подобного наказания, однако вспомнив всё то, что он когда-либо делал, я пожал плечами и, не заплатив за выпитое ни гроша, без особых угрызений совести покинул бар «Шотс», пока все остальные медленно и качаясь, последовали за мной.

Глава 21 – Тяжёлый случай

Шатаясь, я поднялся по ступеням и вновь оказался снаружи. После ночного дождя воздух был чистым, приятно пах и холодный кислород, поступающий в мои лёгкие, обжигал их, тем самым немного отрезвляя меня.

– Мне кажется, тебе стоит перестать начинать с предложений о погоде, – сказал мне Хэнк.

– О чём ты? – не поняла София.

– Забей, – усмехнулся он.

Я решил покурить и подумать о дальнейших действиях, но это давалось мне с трудом, потому что, несмотря на освежающий холод, я всё равно был довольно пьян и не знал, что делать дальше.

– Главное не принимать поспешных решений, – промямлила явно опьяневшая после трёх рюмок абсента София.

– Не соглашусь, моя дорогая, – ответил ей Хэнк. – Куй железо пока горячо.

– Хуй железо, – София рыгнула. – Морти, – хихикая добавила она.

Я нахмурился, хрустнул шеей и твёрдо настроился ехать на дачу Орхана. Я знал, где она находится и всё, что мне оставалось сделать – это найти транспорт для передвижения.

– Ребята! – крикнул внезапно появившийся Хабиль. Он держал в руках пустой бокал, который Натиг забрал с собой, поднимаясь наверх. – Мы что, уже уходим? – он осмотрелся. – А почему солнца не видно?

– Потому что ещё ночь, – ответил я, закатив глаза и качая головой. – Где Натиг?

– Там, – Хабиль указал большим пальцем через спину на дворик. – Отсыпается. Ему сегодня достался двойной гамбургер с травой и спиртным, а как вы знаете, Натиг очень худой и в него это дерьмо не влезло. Ну, как не влезло? Влезло, конечно, но с трудом. Он впихнул невпихуемое! – Хабиль расплылся в тупой улыбке.

Сара, тоже будучи довольно пьяной, засмеялась:

– Какой же ты дурак!

Пока Сара с Хабилем угорали над тупыми шутками, мой пьяный разум лихорадочно пытался соображать.

– Как же нам туда добраться? – спросил я сам себя.

– На машине, – помог Хэнк, облокачиваясь на стену и выдыхая дым к небу.

– Нам что, придётся тратиться на такси? Супер! – возмущённо добавил еврей Ари, появившийся из ниоткуда и точно также исчезнув.

– Ребят, только я увидел этого странного чувака? – спросил Хабиль.

– Какого чувака? – Сара осмотрелась. – Это разве не Хэнк сказал?

– Так и есть! – заверил её Хэнк.

– Супер, – повторил я за Ари. Это слово чем-то меня зацепило. Я не мог уловить, чем именно, а пока пытался, хилый поток моих мыслей прервала Эля.

– Малик, что ты делаешь? Какого хрена мы стоим тут на холоде, пока ты тупо вглядываешься в стену?

– Нам нужно ехать, – чопорно ответил я.

– Это я уже поняла, – она закатила глаза. – На чём? На такси? Автобусе?

– До этого я и пытаюсь додуматься, – язвительно ответил я.

– Надеюсь, ты понимаешь, что решения, принятые не в трезвом уме, обычно не доводят до добра, – серьёзно сказала Эля.

– Женись на ней, – посоветовала София, полностью забыв, что говорит вслух. – Ой, простите, я сказала это вслух? Пардон… пардн… – краснея на глазах, невнятно проговорила София.

– Ага, – пробубнил я, думая о том, что ощутил бы сильную неловкость, будь я хоть чуточку трезвее. Но Эле это, кажется, понравилось. Её глаза заулыбались, и она смущённо всмотрелась в землю. Затем она подняла взгляд и снова посмотрела на меня.

– А, чёрт, ты же знаешь, кто она, – закивал я, не чувствуя никакой неловкости.

– Ага, – хитро улыбнулась Эля, прикусив губу.

Очередная пауза. Я изо всех сил старался уловить то, что вертелось на кончике языка и тут…

– СУПЕР! Я ПОНЯЛА! ТАК ПОСТОЯННО ГОВОРИЛ АЛТУН! – закричала София, пошатываясь, шагнув ко мне. – Блять! – она внезапно оступилась и упала, успев вовремя выставить руки вперёд. Перевернувшись на спину, она просто продолжала лежать на влажном асфальте, положив руку на лоб.

Хабиль с Сарой внезапно прекратили обмениваться шутками и посмотрели на упавшую девушку, как и все мы.

– Помогите встать, – потребовала рыжая девица.

Хэнк сразу же кинулся вперёд, поднял Софию за подмышки, после чего чмокнул девушку в щёку. Он осторожно посадил её на тротуар, зачем-то надел на неё свои солнечные очки, а затем вытащил мобильник из моего кармана и позвонил.

– Алло?

– Алло, Алтун? Это Хэнк. Твой любимый пассажир!

– Хэ-э-э-э-э-э-энк! – мне это напомнило сцену из «Очень страшного кино», которая на самом деле была основана на серии рекламных роликов для пива «Bud Light». Хэнку сие дурачество, естественно, дико понравилось, и он подыграл.

– Алту-у-у-у-у-у-у-у-ун! – заорал он в ответ, после чего парни рассмеялись, пока все остальные смотрели на него так, будто у старины Хэнка поехала крыша. – Слушай, ты можешь подъехать и забрать нас? Просто учти, людей много.

– Без базара. Вы где? В «Шотс»? – спросил Алтун.

– Откуда ты… – начал Хэнк, почти сразу же поняв, что у данного вопроса не было смысла. – Да, мы здесь.

– Подойдите к ЦУМу. Оттуда будет легче… будет легче вас забрать. Куда, кстати, едем?

– В Новханы, поэтому нужно не только что-то вместительное, но и очень-очень быстрое. Время поджимает.

– Насчёт этого не беспокойся. Довезу в два счёта. Буду минут через пять-десять, так что двигайте булками.

– Давай.

Положив трубку, Хэнк запихнул мобильник обратно мне в карман и победоносно расплылся в широкой улыбке, вновь облокачиваясь к стене.

– Так, ребята, – заговорил я. – Это была очень весёлая ночь…

– Брехня, – вставил Дэмиан о существовании которого все позабыли.

– …но мы вынуждены ехать. ЛаФлёр на даче Орхана и я еду туда, чтобы завершить весь этот фарс. Стоит ли мне уговаривать вас ехать по домам?

– Конечно нет. Я не оставлю тебя одного, – Эльвира оскорблённо сложила руки на груди.

– Да, Малик, не оставим тебя ни на секунду, даже в самую холодную мы… эээ… тундру, – поэтично поддержал Элю Хабиль, довольно артистично изобразив, что ему холодно, а Сара в очередной раз не удержалась и прыснула.

Вытерев лицо и пытаясь хоть немного протрезветь, я не знал, что ещё сказать.

– Слушайте, это может быть опасно. Может всё-таки не надо? – снова попытался я. – Вот зачем вам ехать?

Лучик надежды в глазах Сары горел ещё с тех самых пор, как она узнала точное местонахождение Орхана. «Мия Уоллес» по-видимому решила, что сможет-таки сегодня поговорить со своим любимым мудаком.

Эля буквально на секунду нахмурила брови, но сразу же расслабила лицо и попыталась выглядеть бесчувственной, однако я успел заметить её тревожность, ведь её глаза хоть и ненадолго, но всё же округлились, а как говорила Айтян, так же известная как величайший психолог всех времен и народов: Круг – это страх. Никогда не забываем.

Хабиль, казалось, не выражал особых эмоций по отношению к тому, что я говорил. Возможно, что он был слишком обкурен, чтобы полностью осознавать происходящее и дабы понять, что происходит, ему приходилось прилагать немало усилий.

– Я всё равно еду с тобой, – первой нарушила тишину Сара.

– Ебать меня за ногу, – неэтично сказал я. – Слушай, тебе необязательно ехать. Поговоришь с ним завтра. Или сегодня… – сказал я, взглянув на часы, показывающие почти шестой час. Оставалось не так много времени. Восход был в десять минут восьмого.

– Нет, я уже решила. Я еду с тобой! – уверенно повторила Сара.

– Я тоже, – присоединилась к ней Эля. – Прослежу, чтобы ты не натворил глупостей.

«ВОЗЬМИ ЕЁ В ЖЁНЫ! – снова закричала София, благо на этот раз не вслух. – Она не только потрясающе трахается, но ещё и беспокоится о тебе»

– Обсудим это потом, – положив на всё, ответил я Софии вслух. – Сейчас у меня идефикс – надрать ЛаФлёру задницу. Кто-то же должен заплатить за всю хрень, которая со мной приключилась.

– Ладно, – София была пьяна, поэтому быстро сдалась, безразлично пожала плечами и устало взглянула на небо в красных очках Хэнка.

– Девочки, давайте вы всё-таки поедете домой, а я разберусь со всем один, – я не хотел, чтобы они присутствовали при моём возможном убиении. – Пожалуйста?

– Нет, – в один голос повторили девушки, после чего они мрачно переглянулись и сразу же отвели взгляды.

– Хорошо, – внезапно сказал Хабиль.

– Что «хорошо»? – переспросил я, не понимая, о чём он.

– Уговорили.

– О чём ты?! – не выдержав, вспыхнул я.

– Я тоже поеду, – он улыбнулся и закивал. – Капитан, мой капитан! – Хабиль взобрался на выступ около лестницы ведущий в паб, гордо смотря мне в глаза.

– Тебя вообще никто не звал. Да я и их не звал! Блять, – тяжело вздохнув, я махнул рукой и пошёл в сторону ЦУМа.

Естественно, некоторые из присутствующих резко заявили, что им надо в туалет, после чего я, нервно подрагивая ногой, ждал Элю, а потом и Хабиля.

Наконец все были готовы, и мы начали идти, но почти сразу же вспомнили, что забыли кое-что. Точнее кое-кого. Пришлось вернуться.

Мы нашли Натига в той самой арке, ведущей в жилой двор. Он лежал на земле и сладко спал, прислонившись к стене в позе эмбриона, а его парик и солнечные очки вновь съехали в сторону. Рядом с ним стоял его верный костюм, начавший мило махать нашей странной компании.

Сейчас он тащил на себе дрыхнущего «Лебовского» и скажу честно, оглянувшись, я задумался над тем, как же нелепо все мы выглядели.

Я с пятнами грязи и засохшей кровью на толстовке, рыжая София в круглых красных очках Хэнка, вечно усталый Дэмиан в своём потрёпанном халате, одетый как чёрт знает кто Хэнк со своими длинными волосами и бородой а-ля Иисус, Сара с кривым париком, одетая как Мия Уоллес, мрачная «Уенздей Аддамс» с тёмными кругами под глазами, накаченный, высокий и обкуренный Хабиль в комбинезоне «Dharma» и налитыми кровью глазами, а также трёхметровый бронированный робот с милым именем Экзюпери, державший в руках отключившегося второй раз за ночь дистрофичного Натига. Практически каждый из нас (кроме, конечно, костюма) двигался довольно неуклюже и шагали мы не прямо, а скорее зигзагами. Хотя, снимай нас кто-то в замедленной съемке в широкоформатном кадре, думаю, можно было бы ожидать довольно эффектной сцены, если бы перед нами взлетела стая голубей, а позади происходили взрывы.

– Значит, мы что-то типа отряда самоубийц? – прыснул Хэнк.

– Очень смешно, Хэнк, – покачала головой София.

– ЯЯЯЯЯ-ХА-ХА! – Хэнк снова изобразил Уилла Смитта, на этот раз уже из печально известного «YouTube Rewind»-а 2018-ого года.

– Вот на хрена они за мной увязались? – шёпотом спросил я идущую рядом Софию.

– А на кой хер ты рассказал им, что ЛаФлёр с Орханом на даче в Новханы? – спросила в ответ София. Хэнк протянул ей ладонь, а она, хмуро разглядев её, с неохотой подняла свою и дала ему пять.

– Хорошо подъебала, – улыбнулся Хэнк.

– Спасибо, – сонно ответила София.

– Я хочу домой, – жалобно сказал Дэмиан.

– Рано! Всё веселье пропустишь! – Хэнк пошлёпал Дэмиана по щекам и попе, после чего вернулся к Софии.

– Вот всегда ты так! Лишь бы повеселиться, блин. Нас же могут убить! – София ударила Хэнка кулаком в бицепс, а тот жалобно охнул и начал массировать руку.

– София, нельзя ведь всё время быть на негативе! – смеясь, возразил он.

– Я. Хочу. До-о-о-омо-о-о-о-ой! – снова повторил Дэмиан.

– Заткнитесь! – крикнул я.

– Заткнитесь, – поддразнили они меня разом, исказив свои голоса.

До ЦУМа оставалось каких-то пятьдесят метров, когда Хэнк заметил впереди открытый магазин.

– Малик, дай десятку, – протараторил Хэнк. – Идите, я вас догоню!

Кто я был такой, чтобы отказать?

Мы пошли дальше, а Хэнк быстрым шагом побрёл в магазин, где купил себе довольно крепкое пиво и бегом вернулся обратно к нашей шайке, которая осуждала его глазами.

– Что? Я бухать хочу, – оправдался он, вскинув плечи с руками.

Мы добрались как раз тогда, когда к ЦУМу подъехал белый микроавтобус. Выйдя из него, мой закадычный друг Алтун оглядел моих разодетых друзей, а затем подмигнул мне и начал пожимать всем руки.

– Привет, ребята! Я Алтун. Интересные же у тебя друзья, Малик, – указал он на всех.

– Ага, что-то типа того, – ответил я, снова вытирая лицо и пытаясь проснуться. – Слушай, как быстро ты можешь довезти нас до Новханы?

– У-у-у-у-у-у-у-у-у, – сонные глаза Алтуна остекленели, пока он долго и усердно над чем-то размышлял. Я решил взглянуть на свой «Отряд самоубийц», и мой взгляд остановился на Хабиле. Парень удивлённо изучал мигающие светлячки различных цветов ближайшего закрытого магазина и тут я заметил, что Алтун смотрел туда же и продолжал стоять с разинутым ртом. Меня это насторожило, и я прервал его транс.

– Чувак, ну?! – спросил я, заметив, что начинает светать.

– Да, – ответил он и закивал.

– Так как быстро? – не понимая спросила Эля.

– Да-да. Очень быстро, – Алтун будто очнулся и пошёл открывать багажник.

– А зачем нам багажник?

– Паренёк у робота ведь спит, – верно подметил Алтун.

– И ты предлагаешь?.. – очень медленно спросил я, зная, куда он клонит.

– Вам что, охота совать его внутрь, закрывать ремнём и всё такое? Багажник у меня большой. Засунем соню туда.

Я неуверенно взглянул на остальных. Хабиль был в прострации, не моргая, вглядывался в мерцания магазина, Сара сонно глядела на дорогу и потирала лицо, а Эля устало качала головой, намекая, что это плохая идея.

– Ладно, давай, – решился я. – Слушай, а что, если он вдруг проснётся и его стошнит?

– Да не волнуйся, – махнул рукой Алтун, забирая Натига за ноги у Экзюпери. – Там клеёнка. Пусть блюет на неё – вообще посрать. Выброшу её потом, и даже запаха не останется, – улыбчиво сказал Алтун. Я удивлялся его энтузиазму, но мне было лень думать о благополучие Натига, отчего я кивнул и согласился.

– Только вот… – вдруг осенило Алтуна. – …робот не поместится.

– Окей, – кивнув, я повернулся к Экзюпери. – Слушай, мы сейчас кое-куда поедем. Натиг будет в безопасности в машине, а ты… ты лети за нами. Понял?

К моему удивлению Экзюпери показал мне большой палец. Я натянуто улыбнулся и повторил его жест.

Девочки вместе с моими личностями уже сели в автобус, а отупевший от травы Хабиль всё ещё стоял на улице, поэтому мне пришлось взять его за руку и протащить внутрь, после чего я посадил его на одно из сидений, а затем уселся и сам.

Начиналась дорога в Новханы. Сев на место водителя, Алтун приказал нам всем пристегнуться и держаться за что-нибудь.

– Держаться? Зачем? – спросил я, но он не ответил. – Слушай, а ты дорогу-то хоть знаешь?

– Дороги? – высокомерно хмыкнул Алтун, поворачивая ключ зажигания. – Там, куда мы едем, дороги не нужны, – он неторопливо надел стильные солнечные очки, после чего приложил палец к большой красной кнопке возле руля и микроавтобус взлетел в воздух.

Глава 22 – Тьма в конце тоннеля

Знаете, мне хочется думать, что я терпеливый человек. Думаю, вы уже достаточно хорошо узнали меня, чтобы в какой-то степени со мной согласиться.

Несмотря на то, что я всю ночь жаловался Софии и остальным частичкам себя бесчисленное количество раз, я почти с полной уверенностью могу сказать, что пока что вёл себя довольно достойно и не ныл никому из настоящих людей насчёт своих злоключений.

Но летающий микроавтобус? Серьёзно? То есть мне, конечно, стоило понять, что когда он говорил, что довезёт нас в два счёта, Алтун абсолютно не преувеличивал, но всё же… ЛЕТАЮЩИЙ МИКРОАВТОБУС?

Все присутствующие держались за свои сидения и орали что есть мочи. Некоторые от страха, а другие из приятного волнения, которое испытываешь, когда сидишь на крутом аттракционе.

Видите ли, мы не просто были высоко в воздухе, но ещё и летели очень и очень быстро, и сейчас мне было даже жаль, что я выпил так много, потому что все мои четыре желудка яро протестовали против передвижений подобного рода.

Вскоре громкая песня Хабиля разлетелась по всему автобусу:

– Может, мы обидели кого-то зря,

Календарь закроет старый лист.

К новым приключениям спешим, друзья…

Эй, прибавь-ка ходу, машинист!

Я абсолютно не удивился, когда смеющаяся во всю глотку Сара присоединилась к нему, и они продолжили петь вместе:

– Голубой вагон бежит, качается,

Скорый поезд набирает ход…

Ах, зачем же этот день кончается,

Пусть бы он тянулся целый год.

Ребята громко рассмеялись, продолжая сильно держаться за свои кресла, пока Хэнк протягивал мне бутылку пива, почувствовав нарастающую во мне ярость. Я жадно начал высасывать пиво из бутылки с таким кайфом, с каким ни одна девушка на планете с оральной фиксацией не делает минет.

– Чёрт, Малик, ты был прав! – кричал мне Хабиль, пока я с закрытыми глазами просто пытался делать вид, что ничего плохого не происходит и это всего лишь обычная поездка. – «Во все тяжкие» действительно классный сериал!!! Крокодил Гена… о чёрт… я только что кое-что понял! – кричал мне Хабиль. – Вы никогда не думали, что крокодил Гена и Чебурашка как Хайзенберг и Джесси, а их «голубой вагон» это на самом деле тот трейлер, в котором они варили метамфетамин? – спросил он.

– Нет, не думали, Хабиль. Пожалуйста, заткнись, – попросил я.

– Не будь бякой, Малик, – сказала Сара.

– Ребята, вы там как? – спросил Алтун спереди.

– Почему ты не сказал, что мы будем лететь?! – завопила София, так же, как и я, пытаясь не смотреть в окна.

– Как-то из головы вылетело! – Алтун рассмеялся над собственной же шуткой. – Мне кажется, или ваш друг вовсе не бухой? – Алтун повернулся и указал пальцем на глупо улыбающегося Хабиля.

– Ты почти прав. Он пил, но курил гораздо больше, – ответил я.

– Да ладно? – Алтун рассмеялся. – Вот совпадение!

От этого заявления у меня ёкнуло сердце.

– А что ты делаешь, когда куришь? – поинтересовался Алтун у Хабиля.

– Ем, смотрю всякие наркоманские видосы и ещё…читаю стихи, – ответил Хабиль.

– Супер, – стандартно ответил Алтун, практически не смотря на дорогу, которой в принципе и не было. – Прочтешь что-нибудь? Хочется послушать.

Последовала тишина, во время которой я переглядывался со сморщившейся Элей у которой был зеленоватый оттенок кожи. Полминуты спустя она больше не смогла терпеть, открыла окно и опустошила содержимое желудка прямо на город, отчего мне стало лишь труднее сдерживать собственные позывы к рвоте.

Тем временем Хабиль уже подготовил свой стих:

– Травку люблю, я парень простой.

На зелёном коне словно ковбой,

Идёшь по поляне ты голубой,

Оставляя цепь шагов за собой.

Является милая дева,

И мне становится тепло.

В голове моей засела,

И вокруг неё светло.

Но дева меня покидает,

И оставляет умирать.

На веки вечные исчезает,

Заставляя обмирать.

– Супер! Чувствую, ты на моей волне. Сейчас поболтаем, немного повеселимся, а то ты какой-то слишком грустный, – он задумался. – Скажи, а как ты думаешь, кто создал Бога? Меня всегда интересовал этот вопрос. Просто иногда вот думаешь, о таких вещах… и ничего не понимаешь.

– Во-о-о-о-о-у-у-у-у-у-у-у, – растянул Хабиль. – А что, если там бесконечное число Богов, которые создали Богов под ними и у каждого Бога есть свой Бог? Бесконечная цепь Богов! – ребята снова задумались, после чего продолжили нести похожий бред и дальше.

Я попытался абстрагироваться от их дебилизма и понаблюдать за дорогой, ведь когда ещё мне перепала бы возможность посмотреть на Баку с этой высоты?

Зрелище было ещё то. Здания. Дороги. Машины. Хотя, кого я обманываю? Я просто пытался запудрить себе мозги, чтобы меня перестало тошнить, и мне было явно не до этого.

Вскоре мне, а точнее Хэнку в голову пришёл вопрос, который всё же заставил любопытную часть меня вмешаться в разговор двух упоротых придурков.

– Алтун! – крикнул Хэнк.

– А?!

– Как там Ира? С ней всё хорошо?

– Да, я отвёз их в безопасное место, как и обещал.

– А куда, если не секрет?

– У одного моего приятеля, задолжавшего мне услугу, есть довольно вместительный дом чуть подальше от центра. Собственно говоря, этим я и занимался всю ночь. Отвёз их, дал им кое-какие указания, а потом мы все вместе покурили травку, посмотрели фильм, поели и поболтали. Ну, ты знаешь, как бывает, – он повернулся и улыбнулся Хэнку. – Ира, кстати, то и дело спрашивала о тебе.

– Да?

– Да-да, – закивал Алтун. – Спрашивала, не придёшь ли ты и они с Юлей пытались узнать, что ты вообще там делал. Кое-как я им всё объяснил, но не думаю, что они поняли до конца.

– Я сам до сих пор не врубаюсь, – ответил Хэнк. – Кстати, тут курить можно?

– Спрашиваешь!

– Что за… что за Ира? – с большим трудом спросила Эля, которую, судя по виду, всё ещё воротило.

– Мы познакомились ночью, когда искали первое противоречие, – выпалил Хэнк. – Хорошая женщина, а вот муж у неё тот ещё козёл.

– Говорила о тебе без умолку, когда мы покурили, – добавил Алтун. – Он такой талантливый, такой храбрый, красивый, – забавно изображал русскую наш водитель. – Кажется она втюрилась в тебя, старик.

Я поймал на себе хмурый взгляд Эли и пожал плечами, говоря тем самым, мол, извини, не знаю, как это вышло.

«Я же говорила тебе, что ей это не понравится» – мысленно злорадствовала София.

– А что слышно о тех придурках из отеля? – плавно сменил я тему.

– Они живы, но вряд ли когда-нибудь будут бегать. А может даже и ходить. Все до единого в больнице и пробудут там ещё кучу времени. Натиг знатно их отделал, – сказав это, Алтун отпустил руль и закурил.

– Кстати, а где наш костюм? – спросил я, не видя его ни в одном из окон.

– Кажется, летит сзади, – крикнул Алтун, вытаскивая голову из своего окна. – Да, он там.

– Он не единственный, кто тут летает, – съехидничал Хабиль, которого, кажется, окутывала новая волна.

Парни покатились со смеху и это ощутимо повлияло на качество вождения Алтуна. Он и без того хреново водил – автобус периодически шатало, качало из стороны в сторону, а когда он смеялся или отвлекался на что-либо становилось и того хуже. От каждого резкого поворота рулём, даже самого безобидного, меня укачивало, а когда он повышал скорость, я думал, что вот-вот умру.

«Ну-с, Малик? – в стиле Достоевского начал Дэмиан. – Вот приедешь ты на дачу. Дальше что? Где ты найдёшь третье противоречие? ЛаФлёр и его подручные – эти великолепные друзья Орхана, как и он сам, скорее всего, хорошенько тебя отдубасят, а потом ты будешь вынужден наблюдать за тем, как Сара сосётся со своим золотым мальчиком. Разве не прекрасное времяпровождение, мелкий ты червь?!»

«А чего ты хочешь? Чтобы мы просто сидели и смотрели целыми днями сериалы, ожидая, как умрём от старости?!» – крикнула София.

«Нужно было давным-давно сброситься с многоэтажки или перерезать себе вены, – не слушал её Дэмиан. – Даже сейчас ты можешь открыть двери этого автобуса и скинуться вниз. Почему ты всё ещё не сделал этого, Малик? Чего ты боишься? Неужели в тебе теплится надежда на светлое будущее? Неужели ты реально веришь в то, что избавившись от меня ты сразу заживёшь счастливой жизнью?»

«Так и есть» – непреклонно ответила Софи.

Дэмиан взглянул на неё глазами, полными ненависти, получив в ответ злобную улыбку.

– А, знаешь, что, стерва?! – взревел Дэмиан уже вслух.

Он отстегнул ремень безопасности, резким движением встал со своего сидения и побежал.

– НЕТ!!! – завопила София, пытаясь снять с себя ремень, но было уже поздно.

– Хер тебе! – крикнул ей Дэмиан, открывая дверь микроавтобуса. В салон сразу же ворвалась мощная струя холодного воздуха и несмотря на то, что я с трудом различал происходящее, я точно знал одно – Дэмиан нырнул вниз.

– КАКОГО ХЕРА ТАМ ПРОИСХОДИТ?! – заорал Алтун.

– МА-А-АЛИ-И-И-И-И-ИК! – сорвалось с губ Эли.

Я видел падение Дэмиана и чувствовал всё то, что ощущал он. Подобного прилива адреналина я не испытывал никогда в жизни. Мне казалось, что я умру от разрыва сердца ещё до того, как Дэмиан дойдёт до земли и я был на волоске от того, чтобы потерять сознание.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А! – кричали все, кто находился в автобусе.

Дэмиан выглядел как Гарри Поттер, свалившийся с метлы. Он зажмурился и был готов к падению, но вдруг ощутил сильный удар в области груди.

Однако я всё ещё был жив.

Открыв глаза, Дэмиан осмотрелся. Его держали жестяные руки Экзюпери, который успел поймать нашего суицидального парня в полёте.

– ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДАЛ МНЕ ПОДОХНУТЬ, ТУПАЯ ТЫ ЖЕСТЯНКА?! – заорал Дэмиан, барахтаясь и всеми силами желая вырваться из хватки робота, пока Экзюпери как ни в чём не бывало продолжал лететь в сторону автобуса. Поравнявшись с нами, он с силой забросил Дэмиана внутрь через открытую дверь, да так, что последний неслабо ударился о противоположную стену и скатился на пол. Затем робот быстрым движением закрыл дверь транспортного средства с другой стороны и исчез из виду.

Я всё же потерял сознание. Если честно, это было не совсем то, чего я ожидал. Чувство сильно напоминало то, что ощущаешь, когда просыпаешься наутро после сильной попойки. Ты будто только что был тут и вот ты просыпаешься и даже не чувствуешь, что потерял определённый отрезок времени.

– Кажется он очнулся! – крикнула Эля. – Малик, как ты себя чувствуешь?!

Я осмотрелся и понял, что все пассажиры глядели на меня. Я поднял руку, дав им понять, что всё нормально и что мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Тело жутко ныло, и я был изнурён так, будто непрерывно бежал целый час.

– Ты совсем больной?! – заговорила первой София.

Я посмотрел туда, куда смотрела она и увидел пристёгнутого Дэмиана, рядом с которым теперь сидел Хабиль, видно, чтобы не дать ему повторить задуманное. Парень в халате никак ей не ответил, а лишь окинул презрительным взглядом.

– Малик, ты уверен, что всё хорошо? – с тревогой в голосе переспросила Эля.

– Да-да, не беспокойся, – солгал я.

От быстрого столкновения в воздухе с металлическим роботом, у Дэмиана, как и у всех нас болела грудь, ребра и некоторые части рук. Слегка приподняв толстовку, я увидел на своём теле серьёзные синяки. Зная о быстрой регенерации, я был уверен, что скоро всё пройдёт и боль утихнет.

«Твоя наивность меня удивляет, – не унимался взбесившийся Дэмиан. – Не знаю, стоило ли мне вообще ожидать от тебя хотя бы крупицу благоразумия… Ты настолько туп, что вместо того, чтобы закончить свои мучения, ты лишь продлеваешь их, а твои решения заставляют тебя страдать только сильнее. Чего ты добился за эту ночь? Был серьёзно избит несколько раз, морально изнасилован всеми, кому не лень, в том числе Сарой и твоей собственной матерью. Думаешь, дальше будет легче? Почему ты вообще возомнил, что на даче всё пройдёт как по маслу? Когда всё было так, как тебе того хотелось? Ты что, специально вредишь себе, Малик? Неужели ты до такой степени ненавидишь себя, что желаешь причинить себе как можно больше боли? Думаешь, тебя надолго хватит? Я вот так не думаю, – он задумался и молчал несколько секунд. – А может… может, ты намеренно делаешь всё это, чтобы та мелкая искорка надежды, которая не позволяет тебе покончить с собой потухла насовсем?»

Я угрюмо молчал.

Глаза Дэмиана вспыхнули холодным огнём и, сидя в своём кресле, он вдруг удивлённо повернул голову в мою сторону и широко улыбнулся.

«Мальчик мой, ты ОЧЕНЬ сильно меня порадовал! До тебя наконец-то дошло! – Дэмиан тихо рассмеялся. – Значит, ты всё-таки понимаешь, что жизнь не имеет смысла и что ты в безысходном положении? Какой коварный план! Масштабное, но медленное самоуничтожение! Аплодирую стоя!» – закончив, Дэмиан не веря осознанному качал головой и медленно хлопал, пока я давился последними глотками пива, старясь прийти в себя.

Минута тишины. Глаза Софии некоторое время выражали непонимание, за которым последовал шок, после чего она нахмурилась так, будто только что узнала, что у неё рак груди и старалась вникнуть в эту мысль целиком. Однако первый этап горя всегда отрицание.

«Это неправда… ведь так, Малик?»

Я стыдливо склонил голову.

«У нас же был план! Ты хотел, чтобы Дамбл Дор… чтобы он дал тебе…»

«Он должен избавить меня от моих мук» – холодно ответил я.

«Я не понимаю… но это ведь значило избавить нас от него» – она кивком указала на ухмыляющегося Дэмиана.

«Поначалу я не был до конца уверен, от кого именно это должно было нас избавить, но сейчас… я думаю, что понял» – я продолжал избегать взгляда Софи.

«Значит… значит… – она не знала, что хотела сказать. – Ты хочешь, чтобы умерла я… и ты смог свести счёты с жизнью?»

«Я… не знаю» – ответил я.

«Скажи честно. Ты и впрямь хочешь именно этого? – её глаза заблестели от слёз, и я всеми силами удерживался от того, чтобы не смотреть в её сторону. – Ты хочешь, чтобы я исчезла, и он смог полностью завладеть тобой и уничтожить?!»

«Я не знаю» – повторил я.

«То есть… то есть всё настолько плохо, что ты решил заранее… решил наложить на себя руки…»

– Я НЕ ЗНАЮ!!! – крикнул я вслух, и все резко посмотрели на меня как на сумасшедшего. Успокоив ребят жестами, я дал им понять, что всё хорошо, но Эля продолжала периодически поглядывать на меня своим встревоженным, хмурым взглядом.

София повернулась ко мне затылком, всмотрелась в окно и перестала разговаривать. Она просто тихо плакала.

«Прости, Софи. Я… я просто слишком устал. Устал бороться, устал постоянно воевать с самим собой. У меня уже нет сил. Другие люди просыпаются по утрам и думают о своих проблемах – у кого-то это любовь, – я взглянул на грустную Сару, смотревшую в окно и на Элю, которая тоже наблюдала за видом из своего окна. – У кого-то комплексы, – я посмотрел на улыбающегося Хабиля, напевающего себе нос очередную весёлую песенку. – У кого-то борьба с обществом, – я вспомнил о спящем в багажнике Натиге. – Кто-то не может найти работу, кто-то денег, чтобы прокормить себя или свою семью, кто-то кому-то должен, кто-то пытается устроить свою жизнь и таких примеров целый океан. Но когда дело касается меня… я просыпаюсь утром и думаю о том, как пережить ещё один день наедине с собой, и эта мысль кажется мне невыносимой. Повседневные проблемы остаются на фоне, а главной всегда являюсь я сам. Постоянно борись, старайся избегать искушения закончить всё это – я больше так не могу. Слышишь, Софи? Не могу»

«Что же изменилось?» – серьёзно спросил Хэнк.

«Не знаю. Просто эта ночь… она как будто выжила из меня последние капли надежды на нормальную жизнь. Я смотрю на людей и понимаю, что хреново всем. Те русские женщины и их брачная жизнь; бедный Натиг, который борется с ветряными мельницами этого города ветров; Адель, единственный грех которой заключался в том, что в отличие от брата она родилась девочкой; влюблённая Сара, которая слепо следует зову своего тупого сердца, не желая смотреть на ситуацию объективно; Хабиль, который помешался на своём весе, думая, что иначе всё было бы прекрасно; моя горделивая мать, решившая, что нищета, в которой она меня вырастила куда лучше того, что предлагал мой отец-изменщик и наконец, я – воспитанный в бедноте, наивный, депрессивный псевдо-художник, имеющий необоснованно большие надеждына эту мрачную, несправедливую жизнь. Я не хочу жить в таком мире. Не хочу даже существовать там, где есть подобная несправедливость»

Я печально взглянул на светлеющее небо из своего окна, а затем попытался мысленно обнять Софию, но она оттолкнула меня. Нахмурившись, я замолчал и пожалел, что купил лишь одну бутылку пива.

Жизнь была игрой, которую мне суждено было проиграть. Некоторым просто не везёт и в этом нет ничьей вины. Такое случается. Жизнь несправедлива. Точка. Ничего лишнего – никакой судьбы, никаких глупых и надуманных причин, а простое невезение – родиться не там, где, и не тем, кем тебе хотелось.

У меня было два варианта: смириться или умереть. Я очень долго старался следовать первому, но тщетно. Всё в моей жизни постоянно тянуло меня к иному выходу, и видно пришло время поддаться.

Я решил довести себя до состояния полной безнадёги, убить Софию – единственную благоразумную часть меня, программу самосохранения, вложенную в меня природой, а также мой последний оплот надежды. Таков был мой замысел, и я не буду говорить, что хотел сделать так с того момента, как встретил Дамбл Дора, так как это было бы ложью, однако мысль об этом не покидала мой разум, манила своей незамысловатостью. Устав бороться, я в конце концов вернулся к ней, словно наркоман, вновь увидевший иглу с жидкостью, которая вознесла бы его к небесам.

Однако я не мог покончить с собой, пока София была жива.

Когда Дэмиан кинулся под колёса машины я предчувствовал, что не умру, а пару минут назад я точно знал, что Экзюпери подоспеет и спасёт меня прежде, чем я разобьюсь. Я прекрасно помнил, что он летит за нами. Скорее всего, это были лишь попытки заставить окружающих заметить то, через что я проходил.

Дорога казалась бесконечной, как и смех и шум, исходящие от Алтуна с Хабилем, к которым периодически присоединялась и Сара. Эля всё так же хмуро осматривала меня время от времени, не подавая виду. Открыв окно, она закурила, а затем передала сигарету мне. От свежего утреннего воздуха и сигареты мне немного полегчало. Я перестал думать о Софии и переключился на шутки своих друзей, наслаждаясь своими последними приятными часами на этой мерзкой планете.

Мне казалось, что я буду скучать во всему этому. Это чувство должно было продлиться до последнего вздоха Софии.

«Когда она покинет мой разум, я стану свободным и больше не буду скучать, не буду ценить ничего в этой жизни – ни рисование, ни красоту Сары, ни секс с Элей, ни шутки друзей, ни улыбку ребёнка, пробегающего мимо, ни природу и даже ни музыку, которую я так сильно люблю. Когда Софии не станет, ни один её довод насчёт родителей и друзей, которые будут горевать по мне не спасёт меня, ибо они не будут иметь для меня никакого значения. Ничто не остановит меня и Дамбл Дор сможет с лёгкостью избавить меня от моих мук» – подумал я.

Оставалось лишь ждать.

«Ещё совсем чуть-чуть» – подумали мы с Дэмианом.

Он улыбнулся, а я мрачно затянулся сигаретой и выдохнул дым в открытое окно.

Глава 23 – Один не может умереть, пока жива другая

– Видишь вон тот магазин? – сказал я, указывая Алтуну на большой супермаркет, света которого я приметил ещё издалека.

– Впереди?

– Ага. Приземлись прямо перед ним.

– Сейчас, – он резко притормозил, начал приземляться, после чего припарковался по-азербайджански горизонтально, заняв место сразу двух машин. Я простил ему эту оплошность, так как на дворе была ночь, и хоть утро было и не за горами, другие машины в округе отсутствовали.

– Кому-то что-то нужно? – учтиво спросил я, но все промолчали.

Выйдя из автобуса, я заметил, что Экзюпери плавно подлетел к крыше магазина и уселся на неё, весело дрыгая ногами в воздухе. Никто из наших даже не заметил его, так как они продолжали сидеть в автобусе, глупо шутить и хихикать. Все, кроме Эльвиры, вышедшей за мной.

– Я же спрашивал, хочет ли кто-то чего-нибудь, – нахмурился я, повернувшись к Эле.

– Мне нужно с тобой поговорить… ну… насчёт…

– Слушай, если ты считаешь, что это было ошибкой… – перебил её я, после чего был прерван и сам.

– Что? О чём ты? – затем до неё дошло. – Нет, ты что? Да и я не об этом, – она встала на месте и серьёзно взглянула на меня. – Малик, ты только что чуть не покончил с собой.

– Ааа…

Мы остановились у входа и глядели друг на друга, не зная, что сказать. Затем Эля внезапно взяла меня за руку и сказала:

– Ты же знаешь, что я люблю тебя и что ты всегда можешь со мной поговорить?

– Эээ… да… – мне стало очень неловко.

– Тогда расскажи мне что происходит.

– Я… я не знаю… просто… сложно держать их всех в узде. Они части меня, но не совсем… понимаешь? То есть… блин… я и сам толком не понимаю. Короче, не волнуйся. Дамбл Дор избавится от Дэмиана, когда я выполню его глупое задание.

Эля мягко убрала свою руку.

– Точно?

– Да, честно.

– Ладно, я тебе верю, – эти слова разбили мне сердце. – А насчёт того, что было сегодня… точнее вчера… то я бы не сделала того, чего не хотела. Просто…

– Что? – спросил я.

– Просто я не знаю, что чувствовать, Малик. Мне нравится Орхан, но ты мне тоже нравишься…

Это мне не понравилось.

– Только не надо мне этой утешительной чепухи, потому что ты вдруг решила, что я хочу покончить с собой. Оставь свой приз за участие себе и скажи, как есть – вчера ты просто хотела отомстить Орхану за то, что он выбрал не тебя.

Я раздражённо вошёл в магазин, а она последовала за мной. Я старался избегать её взгляда, поэтому смотрел только вперёд, но по её быстрой и громкой походке я сразу же почувствовал, как она разозлилась и подготовился к штурму своих мозгов.

– Значит, по-твоему, то, что было между нами это моя ничтожная попытка отомстить человеку, которому на меня плевать? Неужели ты обо мне такого плохого мнения?!

– Я не знаю, что думать, но одно я знаю точно – ты никогда не проявляла ко мне ничего, кроме дружеских чувств, – осматриваясь, я пытался найти холодильник с пивом или хотя бы что-то отдалённо напоминающее алкоголь, так как регенерация стремительно отрезвляла. Пока что у меня не получалось сконцентрироваться на цели.

«Ты прав, Малик. Ты ей не нужен. Так же, как и всем остальным. Боже, ты так поумнел за эту ночь, я сейчас расплачусь» – наиграно сообщил Дэмиан сидящий в автобусе, после чего действительно пустил слезу, в итоге превратившуюся в льдинку.

– Может быть, но почему ты считаешь, что чувства не могут появиться сейчас? – она замолчала и я обернулся, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Ты серьёзно?

«Нет, конечно. Ты что, идиот? Она пытается оправдаться в своих же глазах. Ты тут вообще не при чём» – сказал Дэмиан.

– Я не знаю… – Эля отвела взгляд и, нахмурившись, всмотрелась в потрёпанный линолеум. От её всегдашней уверенности не осталось и следа. Сейчас она была запутана и сама не понимала, что чувствует, что говорит и что делает.

Подойдя к ней, я одной рукой схватил её за волосы, обняв второй рукой талию. Затем я страстно поцеловал Элю прямо в губы. Это был странный поцелуй, потому что она была оглушена его неожиданностью и не отвечала взаимностью. Не прошло и секунды, как она опоминалась и оттолкнула меня.

– Ну? Чувствуешь что-то?

– Ты совсем охренел?! – крикнула Эля, вытирая губы рукавом. Затем она гневно ушла в другой отдел магазина.

«Красавчик» – съязвил Хэнк.

Пожав плечами, я, наконец, мог сфокусироваться на поисках алкоголя и вскоре нашёл его. Взяв одну двухлитровую бутылку «Хырдалан», я пошёл к кассе, где встретил покупающую сигареты Элю, которая яро игнорировала меня и, забрав сдачу, ринулась прочь.

Моё нутро вело себя довольно чудно. Какая-то часть меня кипела, будто пытаясь не встревать, но, как вы уже прекрасно знаете, София никогда не могла удержаться от нравоучений.

«Ты что, полный долбоёб?! – взревела она. – Какого хрена ты вытворяешь?» – с её головы поднимался дым, и она стала даже краснее Хеллбоя.

«Мне всё равно скоро конец. Я не хочу, чтобы она влюбилась. Хотя… это вряд ли вообще возможно, – ответил я. – Скорее всего она просто так думает, потому что мы были близки»

«Ты говоришь точь-в-точь как он!» – она кивком указала на ухмыляющегося Дэмиана.

«Я и есть он, София! Иногда мне кажется, что я забываю, что все вы это на самом деле я и знаешь, когда я вновь вспоминаю это, то понимаю, в чём собственно моя чёртова проблема! Так что замолчи и перестань направлять меня на путь истинный. Ты бесполезна и всегда была бесполезной. За все эти годы ты так и не привела меня ни к чему хорошему»

Пока я выходил из магазина, София сердилась вовсю и думала над тем, как ответить. Наконец, она подняла пьяный взгляд, посмотрев на меня из окна автобуса, приняла гордую позу и мысленно сказала:

«Нет, Малик, я знаю, что ты делаешь. Ты хочешь, чтобы я подохла и пытаешься ослабить свой моральный дух, но я тебе этого не позволю. Да, может я в меньшинстве, и я наверняка действительно откину коньки, но я скажу тебе вот что – не думай ни на одну секунду, что я собираюсь сдаться без хорошего боя, чёртов засранец»

Дэмиан ухмыльнулся.

«О чём ты?» – спросил я.

«Увидишь, когда этот говнюк попытается меня прикончить» – грозно ответила София.

«Один не может умереть, пока жива другая» – хихикнул голос.

Это был Хэнк. Он улыбался, и хоть его глаз и не было видно за солнечными очками, которые он забрал у Софии ещё в начале поездки, я знал, что ему было весело от всего происходящего.

В автобусе я обнаружил, что теперь все сидели по-другому. Эля перешла на место Сары, которая до этого сидела впереди. Ей не хотелось сидеть рядом со мной. Это было ожидаемо, но по неясной причине всё же обидело меня, и хоть я и был рад сидеть рядом с девушкой, в которую был влюблён, сейчас мне хотелось побыть с Эльвирой.

«Очевидно, что после такого секса она тоже стала тебе нравиться, но также предельно ясно, что ты идиот, ведь целовать девушку без её согласия – не самый лучший способ завоевания её сердца» – рассуждал Хэнк, откинувшись на спинку своего кресла и куря сигарету.

* * *

Заря тайно прорывалась сквозь угрюмое небо, когда мы подлетали к Новханы и теперь мне нужно было по памяти вспоминать и объяснять дорогу Алтуну, что было нелегко сделать, ибо сверху дороги выглядели совсем иначе, чем снизу. К тому же я не ездил на дачу Орхана лет сто, а ещё был чертовски пьян. Двухлитровая бутылка пива, которую я купил из магазина несколько минут назад, уже стала немного легче, а пятая часть её содержимого булькала в моих желудках.

Список препятствующих мне факторов завершало моё бешеное желание пописать. Господи, как же я хотел в туалет! Было такое впечатление, что мой мочевой пузырь наполнили водой, он был готовым лопнуть в любой момент воздушным шариком. Каждые десять секунд я должен был мысленно напоминать себе не описаться. Интересное наблюдение: удерживать мочу внутри будучи пьяным значительно сложнее, нежели чем трезвым. От этого пострадало немало улиц, по которым я возвращался домой.

– Приземляйся, чувак. Сверху я ни черта не понимаю. Никаких сраных ориентиров, а времени не так много, – грубо сказал я.

– Как скажешь, босс, – Алтун остановил медленно летящий автобус, и мы начали снижаться.

– Так лучше, – через минуту сказал я. – Окей. Езжай вперёд, а потом сверни налево, – командовал я. – Притормози… хмм… тут, кажется, нужно ехать вперёд, пока не проедем около большой виллы со странной крышей. А, нет, остановись, мы проехали поворот, странная крыша дальше нет. Ненавижу этот лабиринт.

– Слушай, друг, ты точно уверен, что мы правильно едем? Просто мне надо в туалет, – заявил Хабиль, снова напомнив мне о лаве, обжигающей мой пенис изнутри.

– Да, Хабиль, мне тоже, так что помолчи, – ответил я. – Вот тут… эээ… езжай налево.

Прошло пять минут.

«До восхода осталось мало времени» – глядя на часы, подумал я.

«Самоуверенный кусок дерьма» – синхронно сказали все мои личности.

Хоть в чём-то они соглашались.

– Так, Алтун, остановись.

– Разве мы приехали? – озабоченно спросил Хабиль. – Не припоминаю эту местность.

– Потому, что мы потерялись.

Алтун резко притормозил и глаза всех, кто был в машине, устремились в мою сторону.

– ЧТО?! – огромный как шкаф Хабиль резко встал со своего места, повернувшись к задним сидениям, отчего автобус пару раз дёрнулся на месте. Его глаза были очень красными и казалось, что он засыпает на ходу, но я знал, что это всего лишь эффект травы. – Чувак, я же сказал тебе, что мне нужно пи-пи…

– Да знаю я. Мне тоже, просто…

– Малик, ты помнишь, где она находилась и что было рядом с ней? – спокойно спросила Сара. – Попытайся вспомнить.

– Я пытаюсь, но…

– Давай, друг, хотя бы что-то – магазин, другие дачи, деревья. Думай, – Алтун открыл окно и закурил, покачав головой из стороны в сторону.

– Зачем ты решил припереться сюда, если не знал, где его дача? – озлобленно спросила Эля, и это стало последней каплей.

Я вышел из автобуса, громко хлопнув дверью.

«Я НЕ ПРОСИЛ ИХ ЛЕТЕТЬ СО МНОЙ! ОНИ САМИ ПОДПИСАЛИСЬ НА ЭТО ТУПОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ, А ТЕПЕРЬ ЖАЛУЮТСЯ, ЧТО Я ЗАБЫЛ, ГДЕ ЭТА БЛЯДСКАЯ ДАЧА!!!» – кричал я в своей голове, шагая куда-то во тьму, подальше от автобуса, услышав звуки снижающегося Экзюпери.

«Мало тебе» – злорадствовала София, похожая на довольную кошку, которую накормили и погладили.

Она сидела в автобусе на коленях, пока Дэмиан обходил его снаружи, как Квай-Гон Джинн и Дарт Мол во время недолгого перерыва из-за внезапно включившихся лазерных стен между ними при финальной битве в фильме «Звездные войны. Эпизод 1 – Скрытая угроза». София была Лиамом Нисоном, а Дэмиан красно-чёрным пришельцем.

– Интересно, Дарт Мол красный в чёрную полоску, или чёрный в красную? – мечтательно спросил Хэнк, добегая до меня. – Надо будет спросить Хабиля, когда он перестанет скулить. Смотри – видишь там деревце за тем забором? Давай пописаем на него, а то я уже устал терпеть.

Раскрыв ширинку у забора незнакомой дачи, я пописал на мелкое дерево.

– Что это за жопа мира? – спросил я Хэнка.

– Сейчас разберёмся. Хорош тупить. Давай, покури и начинай думать, где мы, – ответил он.

Так я и поступил. Закурив, я начал возвращаться к автобусу, только чтобы обнаружить довольно странную сцену. На меня бежал Хабиль, который полностью раскрыл молнию своего комбинезона из-под которой выглядывали его серая безрукавная майка и чёрные кудрявые волосы на почти нечеловечески мускулистой груди. Схватив меня за руку, он сказал:

– Чувак, чувак, чувак, чувак, чува-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ак! Мне срочно нужно пописать.

– Даже не знаю, что тебе сказать. Сними штаны, направь свой член и…

– Ладно тебе, Малик! Я сейчас описаюсь, а я не делал этого аж с прошлого Нового года и желаю сохранить свой личный рекорд.

– Окей, а от него-то ты чего хочешь? Нам что, подержать тебя за письку пока ты будешь ссать? – пошутил Хэнк.

– Не совсем. Я должен снять свой комбинезон и хочу, чтобы вы подержали его.

– ЧТО?! Нет! Ты не будешь стоять голым в деревне и писать на дерево! Ты хочешь, чтобы здешние аборигены сняли с нас шкуру? – гневным шёпотом процедил я.

– Мне уже насрать, честно! Идём! – и он силой потащил меня обратно к забору.

Когда мы дошли, Хабиль снял с себя кроссовки, а затем и комбинезон, отдав первое Хэнку, а второе мне, после чего повернулся к нам спиной.

Мы простояли так целую удушающую минуту.

– Может, уже начнёшь?

– Чёрт, почти получилось. Зачем ты меня отвлёк? Стой тихо. Я не могу, когда рядом кто-то есть и мне ещё сложнее от того, что я стою голый на улице.

– Но ты же очень хотел!

– Да-да, знаю, просто помолчи. Пожалуйста.

Прошло ещё полминуты.

– Слышь, Хабиль, я хотел спросить… – начал Хэнк.

– Блин, чувак! Я сейчас умру, – он растягивал и коверкал слова как от мучений, так и от марихуаны.

– Ладно-ладно, молчу, – на одном дыхании выпалил Хэнк.

Прошла ещё одна минута.

– Что ты хотел спросить? Я не смогу, пока не буду знать.

– Мне было интересно – Дарт Мол красный в чёрную полоску, или чёрный в красную?

– Хороший вопрос. На самом деле у него красный оттенок кожи, а чёрные полоски это традиционные татуировки с его родной планеты, – спокойно объяснил Хабиль.

– Ого, серьёзно? – удивился Хэнк.

– Да. А теперь, пожалуйста, помолчи.

Вскоре я услышал громкие звуки сильной струи, раздающиеся на всю улицу, а вместе с этим и возгласы экстаза, принадлежавшие Хабилю.

– Что вы тут делаете?! – крикнул кто-то на азербайджанском как раз тогда, когда Хабиль был готов забрать у меня свой комбинезон.

Я не понял, откуда и кто задал нам этот вопрос, но я сразу понял несколько вещей. Во-первых, он принадлежал мужчине из деревни, а это плохо само по себе, а во-вторых, он звучал крайне неприветливо и угрожающе, что ещё хуже. Осознав это, я сделал то, чего потребовали от меня фактически все мои личности, исключая Дэмиана.

– БЕЖИМ!!!

И мы с Хэнком побежали. В моих руках был комбинезон Хабиля и я даже забыл о бедолаге на пару секунд, но вскоре, по очень громким хлопкам, которые доносились сзади, понял, что качок бежит за нами.

– Малик! – позвал меня Хабиль.

– Не останавливайся, пока не добежим до автобуса! – крикнул я в ответ.

Обернувшись, я заметил за голым волосатым Хабилем худого мужика средних лет, несущегося за нами с лопатой в руке. Мотивирующее зрелище.

– Сукины дети! Вы что, писали на моё деревце?! Я убью вас, гомики несчастные!

Через пару секунд я увидел автобус и крикнул Алтуну, чтобы он заводил мотор. Тот, облокотившись, болтал о чём-то с Сарой и Элей, но заметив нас, мгновенно дёрнулся с места и сел за руль. Девочки тоже поспешили внутрь, а вскоре за ними подоспели и мы с Хэнком.

Хабиль добежал на несколько секунд позже, а мужик с лопатой продолжал орать. Наконец, Хабиль закинулся в большую дверь автобуса а-ля Дедпул, но ноги нашего новоиспечённого качка оставались вне средства транспорта.

– Гони! Гони! ГОНИ! – крикнул я и, как только мы услышали шуршавший по песочной дороге звук колёс, автобус сорвался с места. Не прошло и двух секунд, как до нас дошёл громкий, глухой звук – в автобус что-то ударилось с задней стороны.

– Чёртов козёл! Он кинул лопату в мой автобус! – злобно заорал наш водитель.

Метафорически летя на всех парах по дачному лабиринту Новханы добрых пять минут, мы выехали чёрт знает куда, и только тут все, наконец, успокоились и Алтун остановил автобус, чтобы проверить нанесённый лопатой урон. Всё было не так плохо – лопата не согнула, а лишь сильно поцарапала бампер.

– М-да, – Алтун был недоволен.

– Хорошо хоть в стекло не попал, – Сара, которая ранее была очень сонной немного ожила и, стоя со всеми позади машины, рассматривала бампер.

– Да, легко отделались, – подтвердил Хабиль.

– Слушай, мужик, ты бы оделся, – посоветовал ему Алтун. – Мы всё-таки в деревне. Рискованно голым тут щеголять.

– Он прав, – согласился я, после чего отдал Хабилю комбинезон, в который вцепился и не отпускал всё это время, пока Хэнк передавал ему кроссовки.

– Дебильная была идея напялить комбинезон. Чувствую себя невестой в свадебном платье – ни пописать, ни разгуляться. Что за ограничения, – одеваясь, бубнил себе под нос Хабиль.

– Интересно, как там Натиг? – вдруг вспомнила Эля, увидев приближавшегося к нам Экзюпери. Алтун подошёл к багажнику, после чего открыл его.

Каждый из нас приблизился, чтобы проверить состояние Натига. Внутри багажника лежала туша с открытым ртом и слюнями, которые текли на халат нашего печально известного товарища, сладко спящего в своей любимой позе эмбриона. Мне всё же стало совестно за то, что я его туда запихнул. Однако совесть мучала меня секунды три, пока я не вспомнил нанесённый мне сегодня моральный и физический ущерб.

– Всё с ним нормально. Спит как убитый, – ухмыльнулся Алтун, после чего он залез в автобус и, закрыв все окна, оставил лишь одно.

– Слушай, а чего это мы убегали от того мужика с лопатой? – спросил меня Хэнк. – Мы же практически супергерои. Могли бы ему это лопату в жопу затолкать.

– Да… я как-то не подумал об этом, – я почесал затылок.

– Тупо, очень тупо, – недовольно процедил Хэнк, качая головой.

– Кто-то хочет покурить? – высунулся из окна Алтун.

– Я, – отозвался Хабиль, после чего залез в автобус и Алтун закрыл последнее окно. Только тогда до меня дошло, что речь шла вовсе не о сигаретах.

Я и все мои личности отошли в сторону для небольшой перегруппировки и построения стратегического плана.

– Потрясающе. Мы застряли чёрт знает где, в такой шикарной кампании, что просто пиздец, – ругался Дэмиан. – Ничего, Софи, скоро всё будет. Готовь свою задницу, я её хорошенько надеру, дрянь ты этакая.

– Это ты готовь свою, ублюдок хренов. Надеюсь, тебе понравится, когда я засуну в неё кое-что и хорошенько этим покручу, – говоря София показывала жестами то, о чём говорила.

– Как же давно я ждал освобождения, – злорадствовал Дэмиан.

– Как же давно я хотела намылить твою заносчивую шею, – ответила ему София.

– Как же мне ску-у-у-у-у-учн-о-о-о-о-о, – растянул Хэнк, по-славянски сидящий на корточках и курящий сигарету. – Малик, не тупи. Открой Инстаграм, найди там ваши старые фотки на даче Орхана и посмотри отмеченное место.

– То есть всё это время мы просто могли узнать местоположение в чёртовом Инстаграме?! – крикнула София, драматично жестикулируя руками, пока Хэнк морщил лицо от громкости её слов.

– Конечно! Просто поначалу мне было весело, а сейчас уже как-то не очень. К тому же, сюжет требует развития, – Хэнк резко встал, потянулся, хрустнул шеей и забрал у меня телефон. Немного покопавшись, он нашёл старую фотку, где я вместе с Орханом, Хабилем и Натигом сидели на кухне той самой проклятой дачи. На фотографии я сидел за столом, курил и широко улыбался, Орхан держал на руках Натига, который пытался вырваться, а фотографировал всех нас Хабиль, и из всего его лица в кадр попал лишь один хомячий глаз, пухлая щека и половина раскрытого от смеха рта.

Вспомнив былые времена, я поневоле улыбнулся. Тогда у меня, кажется, не было такой жёсткой депрессии, да и вообще – сейчас всё казалось таким сложным, а тогда… тогда было лучше.

Но что, если я ошибался? Нам всегда кажется, что раньше было лучше. А на самом деле это вовсе не так. Наш мозг учтиво оставляет лишь общие впечатления о прошлом, почти полностью удаляя немаловажные детали, придающие всему нужный контекст. Сейчас у меня было смутное ощущение, что я находился в депрессии всю свою жизнь. Даже тогда, когда мы были на даче у Орхана. Зачем же мой собственный разум обманывал меня, твердя, что тогда всё было куда лучше, чем сейчас?

Я как будто бы не знал жизни вне депрессии и, если честно, мне было даже немного страшно потерять её, ибо я привык жить с этим червём в голове. Он стал частью меня и вскоре он должен был умереть вместе со мной.

– Тогда нам ещё не было так хреново, – печально улыбнулась София. – Смотри, какой ты счастливый. Совсем другой.

– Это время кажется таким далеким. Будто прежняя жизнь, – ответил ей я.

– Ты всё ещё можешь вернуть эту жизнь, Малик. Ты всё ещё способен пытаться.

– Чувак, если ты не забыл, мы искали эту фотку не ради ностальгии, – напомнил Хэнк.

– Верно, – чопорно ответил я, мысленно находясь где-то далеко.

– Ребята, я додумался как можно найти дачу Орхана! Идите сюда, – громко сказал Хэнк.

Сара и Эля подошли к нам и другой Я показал им карту в Инстаграме.

– То есть всё это время, мы просто могли узнать местоположение в сраном Инстаграме? – Эля повторила раннее сказанные Софией слова почти один в один.

«Не зря она мне нравится» – улыбнулась София.

– Нам только сейчас пришло это в голову. Едем, – я повернулся к машине и жестами показал водителю, мол, пора.

В ответ делая затяжку, пока Хабиль всеми силами пытался удержать в себе дым, Алтун показал руками «х», мол, ещё нет, подождите чуток.

– Ладно… подождём, – я достал сигарету и быстрыми движениями, дабы не нарушить «герметичность» салона, забрал со своего сидения бутылку пива, нашёл поблизости газовую трубу, идущую вдоль каменного забора и сел на неё. Остальные части меня стояли неподалёку, общались с Сарой и забавлялись с Экзюпери.

Бухая и куря сигарету, я некоторое время наблюдал за ними, а затем задумался, ушёл глубоко в себя и даже не заметил, как рядом со мной села Эля. Она протянула руку, и я передал ей сигарету.

– Прости, – промямлил я.

– Ничего. Ты сегодня определённо не в лучшем настроении, – понимающе ответила она.

– Это не оправдание, – ответил я и высосал из бутылки ещё пару глотков.

– Возможно, – она выдохнула дым и вернула сигарету мне.

Недолгая, привычная тишина.

– Ну, так… – начал я.

– Что? – мягко спросила Эля.

– Как тебе по-настоящему без своего Туретта?

Эля открыла рот, будто собираясь ответить, но потом лишь вдохнула воздух, закрыла его и всмотрелась в землю, словно заметив грязь на своей обуви.

– Всё так плохо?

– Да нет, просто… не знаю, как объяснить…

– Если это слишком личное… ты не обязана…

– Знаю, – перебила она. – Но я хочу.

– Хорошо.

Пока Эля собиралась с мыслями, пытаясь сформулировать то, что хотела сказать, прошла ещё одна драгоценная минута.

– Наверное… наверное, это всё же не так круто, как я думала.

– В каком плане?

– Я ожидала, что это прибавит мне уверенности, но я осталась такой же, какой была. Всё так же считаю себя недостаточно хорошей для кого-либо. И дело не в болезни, а в моём отношении к себе, ведь несмотря на то, что Турала больше нет, я продолжаю задаваться теми же вопросами: «Почему я не нравлюсь тому или иному парню? Что на самом деле думают обо мне люди? Вот, идёт эта больная на голову, из-за которой нам всем будет неловко?»

– Понимаю, – закивал я.

– Хотя знаешь, есть в этом и что-то хорошее, – Эля будто была удивлена. – Для многих их желания отрикошетили, имели неприятные последствия, но для меня… для меня всё очень даже неплохо. Я будто стала свободнее. Не будто, а точно стала свободнее, когда поняла, что никакой разницы нет. С Туреттом или без него, я та, кто я есть. Это сложно объяснить…

– Может… – неуверенно начал я. – Может, ты имеешь в виду, что поняла, что вещи, которые ты считаешь своими несовершенствами и делают тебя тем, кем ты являешься?

– Да, что-то вроде того, – уголки её рта улыбнулись. – Мне теперь так глубоко насрать на Орхана, на всю эту ситуацию с ним и Сарой…

– А почему ты поехала с нами? Я думал, ты хочешь его увидеть, – я пристально посмотрел ей в глаза.

– Нет. Я же сказала, что еду, потому что волнуюсь, – спокойно отрезала Эльвира и отвела взгляд.

– За меня?

– Конечно, дубина! Я не хочу, чтобы ты поранился или ещё хуже, убился. Ты в последнее время что-то совсем плох и не думай, что никто этого не замечает. Я замечаю. И мне не всё равно, – она сделала паузу и снова посмотрела на меня. – Даже когда ты ведёшь себя как последняя задница – мне не всё равно.

– Не надо меня жалеть, – огрызнулся я, почувствовав внезапный прилив ярости.

– Я и не жалею! – нахмурилась Эля. – Никто не говорил о жалости, Малик. Я беспокоюсь – это две абсолютно разные вещи.

– Не нужно. Я в порядке.

– Чушь.

Я закатил глаза.

– Не строй из себя святошу, прошу тебя. Когда ты вчера появилась у меня дома, ты пришла далеко не потому, что беспокоилась, а потому что не хотела оставаться одна. Это было эгоистично и нечестно по отношению ко мне. Я не хотел никого видеть, а ты просто пришла без спросу и приглашения. За все те месяцы, что мне было хреново, ты хоть раз появлялась у меня на пороге, чтобы провести со мной время или просто узнать, как я? Хоть раз ты приходила чтобы поговорить о том, как плохо мне? – я говорил тихо, но всё равно звучал довольно озлобленно. Каждое слово было как маленькое острое лезвие, покидающее мой рот с целью искромсать душу Эли, сделать ей так же больно, как было мне. Говорил, кстати, не я, а Дэмиан внутри меня.

– Я ведь спрашивала. Я старалась быть рядом…

– Но ты всё равно никогда не приходила ради меня. Но пришла из-за него. Все вы люди такие. Делаете только то, что хотите и когда хотите. Да я и сам такой, не буду врать. Просто меня бесит, что ты делаешь вид, будто тебе не насрать, когда очевидно противоположное.

– Ты пьян, – сказали София и Эля почти в одно и то же время.

– Естественно. Иначе я бы не говорил всё это так прямо, – ответил я, выпив ещё пива. – А как насчёт секса? Опять будешь говорить, что я тебе нравлюсь? Кого ты обманываешь – меня или себя?

– Я никого не обманываю, Малик. Я не знаю, что я чувствую к тебе в общем, однако знаю, что чувствую в данную минуту, – она выждала паузу. – Отвращение, – выплюнув на меня последнее, особенно ядовитое слово, Эля встала и отошла к автобусу, оставив меня одного.

Было больно. Больнее, чем я ожидал.

София поспешила ко мне.

«Ой, да ладно тебе. Ты чувствуешь то же самое, – прокомментировал ситуацию Дэмиан, прежде чем София успела дойти до меня. – Ты ненавидишь себя, ты себе противен, так зачем удивляться, что ты отвратителен и ей? Глупо. Крайне глупо и наивно»

– Малик, она это не всерьёз, – наконец добежав, сказала Софи. – Просто ты очень её взбесил, и я думаю, любой адекватный человек отреагировал бы на её месте точно так же, если не хуже. Не стоит зацикливаться на этом. Она ещё успокоится и скорее всего, зная её характер, даже попросит прощения. Не горюй, – утешала Софи.

У неё не получалось. Ничего не помогало.

– Едем! – крикнул Алтун из окна, кинув окурок на дорогу, после чего завёл мотор.

Все собрались к автобусу и уселись по местам. Эля снова села впереди. Дорога продолжалась. Вскоре она должна была подойти к концу.

Глава 24 – Серый кардинал

Ещё пару минут мы ехали через паутину дач, медленно пробираясь туда, где сейчас должен был быть ЛаФлёр и остальные. Доехать туда с картой оказалось гораздо проще, чем вслепую и вдребезги пьяным. Хотя, чего это я – регенерация не поспевала за нашей с Хэнком скоростью и сейчас мы были ещё более окосевшими, а двухлитровая бутылка пива была пустой уже практически наполовину. Ночь заканчивалась так же, как и начиналась.

Зато теперь у меня была карта как у Даши путешественницы, правда моя со мной, благо, не разговаривала. Мне было достаточно и собственных личностей, постоянно говорящих со мной, как наяву, так и мысленно. Не знаю, что курила та маленькая мексиканская девочка, но её конопля явно была сильнее той, что курили Хабиль с Алтуном.

Кстати, в автобусе страшно воняло травой и от того, что никто не открывал окна, мне казалось, что я попал под дым. Ощущение от травы были совсем другие. Голова начинала странно гудеть и вибрировать, все чувства чуточку обострялись, и всё окружающее казалось… интересным.

Всё шло не так-то плохо, если не считать того, что вскоре моя вера в лучшую жизнь должна была кануть в лету, впоследствии чего я собирался умереть. Если вычесть этот небольшой нюанс, всё шло просто замечательно. Я был пьян. Хэнк был пьян. София и Дэмиан были пьяны и в придачу к этому мы были слегка накурены. Скоро я должен был настигнуть ЛаФлёра и устроить ему тёмную, так что жизнь была прекрасна.

«Слушай, ты там особо не вдохновляйся, убить себя всё равно придётся» – напомнил Дэмиан.

«Знаю. Дай насладиться последними более или менее приятными моментами и заткнись» – ответил я.

«Зачем же так грубо…»

Конечно, мне ещё предстояло найти третье противоречие, но следуя совету Дамбл Дора, я просто шёл по течению, надеясь, что всё разрешится само собой, как это обычно и бывает в жизни.

Мы были уже близко. Я узнал дорогу и дома, которые были поблизости Орхановой дачи. Тут также росло одинокое дерево. Из меня паршивый ботаник, но, вглядевшись, я понял, что это была плакучая ива. Чтение книг и просмотр фильмов о Гарри Поттере множество раз всё же пригодились мне в жизни.

А вот и он – дом, а точнее вилла нашего богатенького папенькиного сыночка Орхана. Там было три этажа и столько комнат, что, играя в доме прятки можно было искать друг друга как минимум минут пятнадцать. Вот насколько богатым был Орхан, а точнее его папочка-бизнесмен или кем он там был.

– Останови вон там, у забора, – сказал я Алтуну.

Мы начали выбираться из автобуса.

– Слышь, а вы надолго? – Алтун открыл окно, а я, подойдя к нему, немного наклонился, чтобы получше разглядеть лицо парня.

– Не знаю. Останешься?

– Ага, присмотрю за соней в багажнике, – большим пальцем Алтун указал за спину. – Удачи, пацан.

– Спасибо, Алтун. За всё.

– Не вопрос.

Ребята уже собрались около высоких железных ворот виллы. Сара выглядела усталой – для неё этот день был переполнен слишком большим количеством стрессовых ситуаций и, по выражению её лица я понял, что она лишь хочет, чтобы всё закончилось.

«Надеюсь, они с Орханом хорошо выспятся, пока ты будешь лежать без сознания на полу его гостиной» – сказал Дэмиан и эта картинка так и врезалась в мой разум, застряв там и продолжая развиваться. Вначале я видел их просто лежащих рядом, затем то, как он обхватывает её руками и наконец…

«И наконец, как он её жарит» – закончил за меня Дэмиан.

От этих мыслей мне стало тошно, и я отпил пару глотков пива, а после, разозлившись на всю катушку, начал колотить дверь.

Прошла минута. Никаких признаков жизни – полная тишина. Я продолжил стучаться, но безрезультатно. Я посмотрел на часы. До восхода солнца оставалось чуть меньше пятидесяти минут.

– Какого хера?! – сказал я, взбесившись ещё пуще прежнего. Я что есть мочи бил кулаками в железную дверь, пока все остальные участники нашего «Отряда самоубийц» смотрели на меня как вкопанные.

– Это что, опять не тот дом? – Алтун высунул голову из окна.

– Да тот это дом, просто эти сволочи, наверное, напились и ни хрена не слышат.

– А этот старик… Дамбл Дор… он не мог вам наврать? – смотря в другую сторону, поинтересовалась Эля.

– Не думаю, – с сильным сомнением в голосе ответила София.

– Он бы вам не солгал, – послышалось из автобуса.

– Ничего, сейчас я решу эту проблему, – сказав это, я вынул из кармана телефон и позвонил.

– Кому ты звонишь? – сонно поинтересовалась Сара, мило потирая глазки.

– Маме Орхана. Внутри есть телефон. Я попрошу её разбудить своего сыночка, – язвительно ответил я.

– Ты обалдел? – шёпотом спросила София, но я легонько оттолкнул её.

– Алло? Да? – ответила женщина так же сонно, как и Сара. Я знал, что было ещё слишком рано для звонков, но мне было насрать.

– Алло, здравствуйте, ханум, – я попытался успокоиться и привести свой голос в порядок. – Это Малик, друг Орхана.

– А, привет, Малик! Как поживаешь, сыночек? Всё хорошо? Что-то случилось? – женщина попыталась казаться бодрой, но у неё не получалось.

– Ханум, я очень извиняюсь, что пришлось побеспокоить вас в такой ранний час…

– Ничего-ничего, я уже всё равно практически проснулась, – перебив меня, соврала женщина и я услышал что-то наподобие зевка.

– Просто тут такое дело… – специально запинаясь, начал я. – …мы с Орханом приехали на вашу дачу в Новханы, я выходил, а когда вернулся, дверь оказалось запертой. Стучу, никто не открывает. Уже полчаса тут стою. Я не хотел вас беспокоить, но не знал, что ещё делать, потому что Орхан не взял с собой мобильник, а забор у вас слишком высокий, чтобы на него забраться. Вы могли бы позвонить ему на домашний? Он, скорее всего, просто уснул и не слышит, как я стучусь, – я давил на жалость, как только мог, изображая из себя самую невинную овечку из всех живущих на планете баранов.

– Ай Аллах, каким ветром вас туда занесло? Это наверняка была идея Орхана, да? Какой ужас! Бедный мальчик. Как этот оболтус мог просто уснуть, оставив тебя за закрытой дверью?!

– Не беда, ханум, честно… хотя знаете, если честно… поведение Орхана действительно меня волнует, – идея принадлежала Хэнку и пришлась мне по вкусу.

– Пиздец! Что ты несёшь?! – шёпотом процедила сквозь зубы София, после чего положила руку на лицо, и устало покачала головой. – Зачем ты говоришь ей это? Перестань, сейчас же!

– А что… что он натворил?..

– Ничего такого, ханум, – я корчил из себя обеспокоенного друга как можно сильнее, и для того, кто был настолько поддатым, у меня неплохо получалось. – Просто… я за него беспокоюсь. В последнее время он сам не свой и постоянно совершает глупые, опрометчивые поступки. Вот, к примеру, сегодня он оставил нашего близкого друга одного, даже не сказав ему, что уходит, а потом сел в машину к явно выпившим ребятам, которые, если говорить строго между нами, мне вовсе не по душе. Они не похожи на хороших парней.

– Какой кошмар… – послышалось на другом конце.

София попыталась отобрать у меня телефон, но Хэнк схватил её за плечи и оттащил на несколько метров, пока я отбегал в противоположную от них сторону.

– А одну из девушек, тоже нашу близкую подругу – он беспричинно отругал и был с ней крайне груб. Я не хочу жаловаться и стучать на него, ханум, честно. Просто меня он не слушает, и я подумал, может если вы поговорите с ним обо всём этом, он одумается. А то… а то я даже и не знаю, что думать. Орхан – один из моих лучших друзей и мне неприятно видеть его в плохой компании, которая, как мне кажется, пагубно на него влияет.

– Господи, какой ужас… я и понятия не имела… – отозвалась мать Орхана, и я был удовлетворён. Пусть знает, какой её сыночек на самом деле кретин.

– Поверьте, я рассказываю вам всё это исключительно потому, что волнуюсь за него. Я опять поговорю с ним обо всём этом, когда войду, но мне хотелось, чтобы вы тоже были в курсе. Он прислушается к вам… всё-таки вы его мама… он вас уважает, – невинно сказал я.

Всё это время я смотрел на забор напротив дачи Орхана и пытался избегать взглядов Эли и Сары, которые стояли рядом, раскрыв от удивления рты.

«Интересно, если рот круглый – это тоже страх? – подумал я. – Надо будет уточнить у Айтян»

Хэнк отпустил Софию, пообещавшую, что не будет встревать, пока Дэмиан злорадно ухмылялся.

«Ты потерял остатки стыда. Ни капли совести, – мысленно прокомментировала мои действия София. – Зачем ты беспокоишь бедную женщину?»

– Переживёт. Я хочу, чтобы она знала, какой у неё конченый сын, – тихо отозвался Хэнк.

– В общем, мы тут, ханум, – ошибся я.

– Мы? – переспросила женщина.

– Эээ… да, – Хэнк тут же придумал дополнение к моей лживой истории. – Собственно поэтому я и выходил. Наши друзья тоже решили приехать, и я вышел, чтобы встретить их и показать, где находится дача. Все приехали – Сара, Хабиль, Эля. Даже Натиг тут, – мама Орхана любила Натига, потому что считала его «очень умным и вежливым молодым человеком». – Мы решили устроить ему что-то вроде интервенции, – я чуть не рассмеялся, но не выявил этого в своём голосе. – Попросим его поделиться с нами его переживаниями, спросим, зачем он так себя ведёт и всё такое, – кажется, дым от травы действительно подействовал, и мне беспричинно хотелось ржать.

– Хорошо-хорошо, сынок. Сейчас. Подожди минутку, он скоро вам откроет.

– Большое спасибо, ханум, – сердечно сказал я и положил трубку.

– Зачем? – сразу же спросила Эля, стоявшая со скрещёнными на груди руками.

– Что «зачем»?

– Зачем ты наплёл ей всё это?

– Чтобы Орхан открыл дверь.

– О, нет-нет-нет. Ты мог бы обойтись без всего этого бреда, но ты нарочно рассказал обо всём и мне просто интересно, сообщил ты ли ей всё в деталях, чтобы она знала, или чтобы полегчало тебе?

– Одно другому не мешает, – улыбнулся я.

Мне было хорошо. Мне было начхать на всё.

– Ну, тогда готовься к тому, что Орхан не будет с тобой вежлив, – грубо сказала Эля.

– Да, наверное, не стоило всё это рассказывать, – согласилась с ней Сара, прислонившись к двери.

Наконец, из дома послышались звуки, и мы услышали, как дверь виллы отворилась, после чего стали слышны шаги и в кой-то веки начала открываться и схожая по стилю с воротами тёмно-зелёная железная дверь, рассчитанная только на людей.

– Момент истины, – сказал Хэнк.

Дверь отворилась. За ней стоял Орхан. Выглядел он не лучшим образом – сонный, с жирными светлыми волосами и синяками под светло-карими глазами. На нём были спортивные штаны и мятая, с жёлтыми пятнами, безрукавная белая маечка, которую америкосы учтиво прозвали «wifebeater^[20]». Нахмурившись, он протёр лицо, а затем окинул всех нас недобрым взглядом. Кажется, мамочка всё же успела отругать сыночка за его происки.

– Проходите, – мрачно пригласил нас Орхан, рассматривая незнакомых ему Хэнка, Софию и Дэмиана с ног до головы, а также прищурившись, бросил взгляд и на Алтуна с его автобусом.

Оставалось лишь зайти внутрь, найти третье противоречие, скорее всего, среди друзей Орхана, после чего мне предстояло сразиться с ЛаФлёром. Плёвое дело.

Мы последовали за Орханом. Сара с Элей никогда тут не были, поэтому любопытно осматривались по сторонам, пытаясь разглядеть все достопримечательности этого огромного дома с его грандиозным садиком, где росло немалое количество деревьев, большинство которых проживало не лучшие деньки из-за холодной осенней погоды. Тут даже был бассейн и грёбанный фонтан. Фонтан, чёрт подери! Понимаете, сколько у этого чувака бабла? Как по мне, так фонтан это самая бесполезная и ненужная вещь, которую могут позволить себе лишь богачи, у которых денег столько, что они могут купить на них даже хренов фонтан. То есть его папаша сознательно решил: «Я возьму дохрена бабла и вбухаю всё это в постройку, которая никак не поможет мне и моей семье с практичной точки зрения. На него просто будет приятно смотреть». Вот и всё. Вот и весь сраный смысл, а точнее его полное отсутствие. Господи, как же я ненавидел эту страну фонтанов.

Мы прошли внутрь, однако не стоит беспокоиться. Я избавлю вас от лишних подробностей об интерьере виллы Орхана и его семейки. Скажу только то, что дорогостоящих и ненужных вещей (как этого чёртового фонтана) тут было довольно много и мне было даже несколько мерзко помирать именно здесь.

«Я не дам тебе нас погубить, так что не говори так, будто ты уже знаешь концовку этой истории» – шатаясь, София бросила на меня злобный взгляд.

«О, будто наша жизнь может кончиться как-то иначе, – ответил ей Дэмиан. – Не слушай её, Малик. Всё идёт по плану. Найди третье противоречие, отдубась этого ЛаФлёра, а я сделаю то же с этой надутой дурой, и мы сможем, наконец, покинуть этих людей. Как же я от всех устал. Хочется просто не быть, чёрт возьми»

«Потерпи, мало осталось»

«Я рад, что мы, наконец, на одной стороне»

«Меня сейчас стошнит» – сказала София.

«Что, дорогуша, тебя снова не слушаются?» – Хэнк улыбнулся Софии, смотря на неё из-под своих солнечных очков.

«Ты не помогаешь, засранец!» – София испепелила взглядом и его.

В ответ Хэнк удостоил её лишь ребяческим высовыванием языка.

– Мои друзья спят, так что ведите себя тихо, – скомандовал Орхан. – Давайте посидим на кухне.

– ЛаФлёр тут? – сразу же спросил я, испуганно глядя по сторонам.

– Нет, он вышел. Сказал, что будет позже, – тоскливо ответил Орхан.

Пройдя за ним на кухню, мы обнаружили там длинныйстол, на котором лежала куча разного мусора – пачки от сигарет, пустые бутылки, пакеты от чипсов и другой еды. Открыв холодильник, Орхан взял из него бутылку пива, положил её у раковины, после чего умылся, намочил волосы, а затем открыл бутылку и, подойдя к столу, уселся за него. Все последовали его примеру, я же тем временем искал в шкафчиках самый крупный стакан, который только мог найти, так как мне надоело лакать пиво из огромной, неудобной бутылки. Найдя то, что искал, я присоединился к остальным.

Наступило неловкое молчание, начинающее меня раздражать.

– Ну, на кой хер вы припёрлись? – деликатно полюбопытствовал Орхан, проведя рукой по мокрым волосам. Я автоматически перевёл взгляд на Сару, чтобы проследить за её реакцией. Она всё ещё выглядела довольно усталой и сонной, но при виде Орхана и его коронного трюка с волосами немного оживилась и даже постаралась казаться милой.

«Тупая пизда» – грубо прокомментировала её действия София.

– Простите, ребят, мы не знакомы, – внезапно исправился Орхан, смотря на Хэнка, Дэмиана и Софию. – Говорил я только с этими, – он указал кивком на всех остальных.

Затем все трое нехотя представились моему другу, также сказав, кем они мне являлись, естественно, скрыв правду.

– Рад знакомству, – вежливо улыбаясь, Орхан пожал им руки, после чего отпрянул обратно и уселся поудобнее. – Ну? Кто начнёт?

– Нам нужно найти ЛаФлёра, – наконец, устало ответил Дэмиан.

– Как я говорил… – всё так же высокомерно проговорил Орхан. – …он вышел.

– Тогда нам нужно найти человека, которому ничего не нужно, – сказал Хэнк.

– Так ты поддерживаешь его идею? – вспыхнула София, глядя на Хэнка.

Никто из присутствующих, в частности несчастный Орхан не понимали, о чём шла речь.

– А… что происходит? – спросил он.

– Дело в том, что мы вовсе не родственники Малика, – отрезала София, глядя как на Орхана, так и на Сару с Хабилем. – Я, Хэнк и Дэмиан – части его личности. Я – логика и мораль, Хэнк – чувства, эмоции, настроения, творчество… – она хотела закончить, но я ей не позволил.

– А Дэмиан – его депрессия, – закончила за неё Эля.

– Это правда, – кивнула Софи, наблюдая за непонимающими взглядами всех остальных. – В полночь мы встретили кое-кого, кто пообещал сделать для нас кое-то, – София злобно взглянула на меня, потому что я не позволял ей рассказать всё в деталях, хотя она и боролась за то, чтобы раскрыть всю правду целиком. – Но для этого нам нужно найти три вещи, нужные для того, чтобы победить ЛаФлёра, который по мнению… эээ… человека, о котором я говорила ранее – опасный индивидуум.

– Да нормальный он чувак, – махнул рукой Орхан, попивая пиво.

– Я так не думаю, – угрюмо ответила ему Сара, а Орхан лишь хмыкнул, игнорируя её присутствие.

– Многие так не думают, – неугомонно продолжала София. – Так вот, две из трёх вещиц мы нашли, но вот третья – это человек, которому ничего не нужно, и я не хотела бы, чтобы Малик сумел найти то, что ищет…

– Что? Почему? – взбудоражилась Эля. – Разве это не должно было ему помочь?

Я не дал Софии издать ни звука и бросил на неё самый холодный, полный ненависти взгляд, который только имелся в моём арсенале. Выдержав этот взгляд, она посмотрела на меня в ответ, и в её глазах и мыслях я ощущал гордость, непокорность и сильное упорство. Она хотела ответить Эле, сказать правду, но я ей не позволял. В моей голове она выкрикивала, нет, визжала слова, которые хотела произнести, но я одерживал верх и всё, что она могла это странно подрагивать щеками и дергаться.

– Малик, не знаю, что ты с ней делаешь, но сейчас же прекрати и дай ей сказать то, что она хочет, – железно произнесла Эля.

– Это не ваше дело, – хмуро ответил я. – Мне нужно найти третье противоречие. Есть ли среди вас кто-то, кому ничего не нужно?

– Опять тупишь, чувак, – спокойно ответил Хэнк. – Каждый из них загадал желание.

– Действительно, – вдруг понял я, после чего взглянул на Орхана, пока София мучилась на месте, делая странные телодвижения, всеми силами пытаясь выбраться из моей мёртвой телепатической хватки. – Орхан, твои… эээ… друзья тоже пожелали что-то?

– Ну да. Что к чёрту происходит? – наш светловолосый друг не понимал происходящего, однако он никогда не отличался особой сообразительностью.

– По-моему, это очевидно, – странным тоном начал Хэнк. – Разве нет? – я ощущал в его голосе нечто загробное, потустороннее и чужое, словно бы говорил не он, а кто-то незнакомый.

Наступила тишина. У этой задачки был лишь один логический вывод, и вы наверняка уже догадались до него сами. Глаза некоторых из присутствующих, в том числе мои, Софии и Эли наполнились понимаем. Последние две сразу же поспешили удивиться.

– Ты хочешь сказать, что ничего не хочешь? – скептично спросила Эля, подняв подбородок наверх, отчего она показалось неприятно самоуверенной.

– Я этого не говорил.

– Хэнк ведь это имел в виду, нет? – не могла успокоиться Эля.

– Да, – так же, как и раньше томно ответил Хэнк, куря сигарету. – Но пока что это не на все сто процентов. Для завершения процесса нужно свести концы с концами.

– О чём ты? – ничего не понимая спросил уже я, почувствовав необычное ощущение.

Хэнк перестал быть частью меня.

Начало происходить кое-что совсем уж жуткое. Я не мог двигаться, говорить и чувствовал теперь то же, что ощущала София последние несколько минут – меня словно заперли в собственном теле. Тем временем Хэнк, сидящий во главе стола, медленно снял с себя очки, после чего поправил волосы и присел вперёд, чтобы все чётко и ясно слышали всё, что он собирался сказать. Его образ больше не выглядел очаровательным, голос не казался сладким на слух, а выражение лица парня оставляло желать лучшего. Сейчас Хэнк больше походил не на лучшую, а на злую версию меня и совокупность всего происходящего пугала меня до чёртиков, ибо я не имел ни малейшего понятия, что он собирается сказать или делать.

Закурив ещё один «Camel», Хэнк медленно выпустил дым от первой затяжки, зная, что все наблюдают за каждым его действием в ожидании объяснений.

– Начнём, пожалуй, с тебя, – наконец, заговорил Хэнк, глядя на Орхана. – Я уже рассказал кое-что твоей маме, а теперь скажу и тебе – ты ведёшь себя как полный мудак.

– Да ну? – Орхан высокомерно улыбнулся и отпил пива. Хэнка это, казалось бы, не коробило. – Кто ты такой ещё раз? – спросил следом Орхан.

– Хэнк. Я – часть личности Малика. Нас разделили, но суть сейчас не в этом.

– Что бы это ни значило, – Орхан махнул рукой. – Допустим я и вправду мудак. В чём же это проявляется? – он старательно делал вид, что ничего не понимает, но было видно, что он прекрасно знает, о чём говорит Хэнк и попросту издевается.

– А ты не знаешь? – спросил Хэнк, улыбаясь Орхану точно так же, как и он ему.

– Хорошо-хорошо, я знаю, о чём ты, – светловолосый быстро сдался, после чего он двумя пальцами помассировал кожу переносицы и закрыл глаза. Видно, у него намечалось похмелье. – Возможно, я немного перегнул сегодня палку с Сарой. Просто перепил. Подумаешь, – он пожал плечами.

– Немного? – Сара в кой-то веки очнулась и вступила в разговор. – Ты наорал на меня в пабе, где было полно народу, а многие из тех людей, между прочим, наши знакомые.

– Почему тебя волнует, что думают другие? Пошли они все.

– Именно такое наплевательское отношение и обижает людей, Орхан, – ответила Сара.

– Мне не наплевать… я просто… чёрт, – скальп Орхана взвился от раздражённости. – Во-первых, ты орала на меня так же, как и я на тебя. А во-вторых… – Орхан прикусил губу. – Вот сейчас опять скажу что-то не то, и вы снова назовёте меня мудаком, – он снова улыбнулся и покачал головой.

– Говори, хуже ты уже не сделаешь, – заверил его Хэнк.

«Раз уж подыхаем, – мысленно сказал Хэнк. – Не оставлять же её с этим бесчувственным пнём. Может она найдет себя другого парня и станет счастливой?»

«Очень благородно с твоей стороны, Хэнк, но может, этим парнем будет Малик и нам вовсе не нужно умирать? – продолжала бороться София. Хэнк проигнорировал её вопрос, ожидая ответа от Орхана. – Хотя, я всё равно против того, чтобы мы встречались с такой поверхностной бабой»

– Хорошо, я постараюсь сказать это так, чтобы тебя не обидеть… но… то, что ты пожелала у ЛаФлёра было подло, – поначалу Орхан смотрел Саре в глаза, однако к концу предложения всячески избегал её взгляда и неуверенно чесал голову.

– Охренеть, – Сара была потрясена, а я посмотрел на Элю, чтобы увидеть её реакцию. Она смотрела на меня немного удивлённо, как бы говоря: «Вау, это было неожиданно», после чего заметила, что всё это время я не сказал ни слова. Если честно, хоть я и был в таком состоянии, меня порадовало то, что даже после всего того, что я ей наговорил, она контактировала со мной бровями и глазами.

«Не раскатывай губу» – вновь напомнил Дэмиан.

«Отстань от него! – наорала на него София. Я никогда не видел её в таком жутком настроении. – ХЭНК, СЕЙЧАС ЖЕ ОТПУСТИ НАС!!! Как ты вообще это делаешь?!»

Однако Хэнк не обращал на нас никакого внимания. Его глаза улыбались, пока он наблюдал за Сарой и Орханом.

Снова тишина. Я вглядывался в каждого из сидящих, а затем посмотрел на стол и попытался рассмотреть в нём ответы на вселенские вопросы, как делал это слишком часто в последнее время. Просто сейчас я физически не мог сделать ничего иного.

Тем временем, Сара с каждой прошедшей секундой казалось всё злее и краснее, и наконец, она сняла с себя парик, а затем и сетку, покрывающую волосы. Бросив парик на пол с максимальной жестокостью, будто тот был виноват в том, что её парень козёл, она раскрыла свои синие волосы, с трудом доходившие ей до плеч и нервно почесала голову, издав звук взбешённого животного.

Я хотел бросить взгляд Эле, чтобы снова перекинуться с ней эмоциями, но по пути заметил поражённое лицо Хабиля, о существовании которого успел забыть. Он сидел неподвижно и глядел на парик, мирно лежавший на полу у стены.

– Ебать, какой трип. Я совсем забыл, что ты у нас Билли Айлиш, – он посмотрел на Элю. – Интересно, почему у неё мужское имя? – из Хабиля снова потёк понос несмешных, довольно странных предложений, что было обычным явлением под влиянием марихуаны – его мозг играл с ним в ассоциации.

– Помолчи, Хабиль, – шёпотом сказала Эля, приложив указательный палец к губам. – Папа с мамой ругаются.

– Ладно, – тоже шёпотом ответил Хабиль. – Не говори им, что я обкурился.

Девушка, в которую я был влюблён резко встала, подошла к подоконнику и, положив на него руки, посмотрела куда-то вдаль. Затем повернувшись, она начала медленно подходить к Орхану говоря следующее:

– Позволь мне всё же узнать, что такого подлого ты увидел в моём желании? – в её словах сильно чувствовались ярость и боль, которые она ощущала.

– Это же так просто! – как я понял, Орхан изображал Сару и их сегодняшний спор, после чего он перешёл обратно на свой голос. – Ты заставляешь меня быть с тобой против моей воли. По-твоему, это честно?

– Я никогда не говорила ничего подобного! – Сара подняла указательный палец. – Я лишь хотела, чтобы ты относился ко мне и нашим отношением серьёзнее, чем ты делал это раньше, и ты прекрасно знаешь, как это работает, и что желание от меня не зависело! – кричала Сара.

– Значит, ты просто хочешь, чтобы я женился на тебе? Ты не думаешь, Сара, никогда ни о чём не думаешь! А что, если мы не уживёмся? Что, если мы не сможем жить в одном доме, будем постоянно ругаться, как делаем это уже сейчас? Что, нам просто придётся развестись? Неужели ты не думаешь обо всём этом? – Орхан злился, практически выплёвывая слова. – Тебе подавай колечко с красивым камушком, белое платье и весь этот бессмысленный бред.

– Я не хочу замуж, урод ты тупорылый, – Сара закатила глаза. – Я просто хочу точно знать твои намерения. Хочу знать, что ты будешь делать дальше, потому что если всё это несерьёзно, то я не хочу тратить свои лучшие годы на то, чтобы быть с кем-то, кому я в итоге буду не нужна.

Орхан притих. Я чувствовал, как злоба закипает в нём, словно вода в чайнике и наконец:

– Какая же ты всё-таки тупая, – огрызнулся он, но продолжил более спокойно и уравновешенно. – Я люблю тебя, Сара, люблю, но видно твоё желание действительно исполнилось, потому что я и вправду начал серьёзнее относиться к нашим отношениям. И знаешь, что я понял?

– Что?! – рявкнула девушка.

– Как бы сильно я ни любил тебя – я не могу быть с тобой. Просто не могу! Ты сносишь мне мозг, срываешь башню из-за каждой незначительной мелочи, и я больше так не могу. Как ты так точно выразилась сама – я тоже не хочу проводить свои лучшие годы с человеком, который не даёт мне даже вздохнуть и постоянно чего-то хочет. И уж тем более, я не хочу терпеть это всю свою оставшуюся жизнь. Поверь, я люблю тебя, действительно очень сильно люблю, но мы просто не подходим друг другу.

Очередная пауза, которая продолжалась недолго, потому что через секунду Сара взорвалась:

– УБЛЮДОК! Значит, трахать меня, когда тебе захочется можно, а сейчас тебе, видите ли, показалось, что мы не подходим друг другу?! – она кричала и, подойдя к Орхану вплотную, начала бить его. Пытаясь увернуться от ударов в лицо, он раскачивался на стуле, что привело к тому, что он повалился на спину.

«Нечто подобное я и ожидал. Мои соболезнования» – Хэнк смотрел мне в глаза и говорил исключительно мысленно.

Можно сказать, что данная информация была мне известна, но я всё равно пребывал в отвратительном расположении духа. Конечно, они ведь встречались уже довольно давно и вполне естественно, что они занимались сексом, но это всё равно задело меня за живое. Постельные сцены Орхана и Сары начали мелькать в моём разуме так, словно перед моими глазами одновременно щелкнули сразу тысячу вспышек. Было больно, но я заметил, что большее место занимало другое ощущение – тошнота. Мне сильно захотелось блевать, но я каким-то чудом продолжал подавлять это нарастающее в груди чувство. Возможно пиво, которое я недавно пил, лезло обратно. Я точно не знал, что именно это было. Я просто знал, что мне было ужасно противно.

«Их секс… почему это так мерзко?» – спрашивал я себя.

«Это ещё что! Они ведь встречаются уже довольно давно, так что, скорее всего, они перепробовали всё-всё, – Дэмиан не щадил моих чувств и бил в самое сердце. – Ага, представь, как её пухленькие губки обхватывают его прибор»

Меня чуть не стошнило прямо на стол, но Хэнк откинул меня на спинку стула и заставил посмотреть вверх, чтобы избежать подобных неприятных последствий.

«Прекрати. Сейчас же, прекрати! – кричала Дэмиану София. – ХЭНК, ЗАСТАВЬ ЕГО ПЕРЕСТАТЬ!»

«Ему нужно в полной мере осознать, в какой жопе он находится!» – крикнул в ответ Дэмиан, пока София изо всех сил пыталась вырваться из хватки Хэнка.

– Твою же… – Орхан поднимался с пола. – Необязательно афишировать подобные вещи… – злобно сказал он плачущей Саре.

– Почему нет?! – её голос ломался, но она всё равно смогла ответить с сарказмом. – Разве ты сегодня не сделал то же самое перед всем пабом? Почему это тебе можно, а мне нет?!

– Не кричи, я же говорил, что ребята спят! – было немного иронично, но Орхан и сам поднял голос. – Давай выйдем и поговорим наедине.

– Срала я на твоих ребят! Не хочу с тобой разговаривать. Я думала, что ты любишь меня, а ты…

– Так я и люблю!

Эля встала и подошла к Саре, мягко взяв её за локоть.

– Сара, давай уйдём. Нам тут больше нечего делать. Пойдём. Ты умоешься, потом мы покурим и…

Однако у Сары похожа была небольшая или возможно всё же большая истерика и отдернув руку, она оттолкнула Элю, которая, к моему изумлению, впервые была к ней по-настоящему мила.

– Отстань от меня, стерва! Небось, радуешься, что он мне не достался?! – кричала Сара, заливаясь слезами.

– Хватит говорить глупости. У тебя истерика, и ты ведёшь себя как сумасшедшая. Сама не понимаешь, что несёшь, – встрял рассерженный Орхан.

– Не строй из себя идиота! Ты прекрасно знаешь, что нравишься ей и уже давно. Забыл, как она выбежала из паба как ошпаренная, когда мы были в «Ля Ви»?!

– Хрен знает, что тогда происходило. Я был вдребезги пьян, но ты совсем сбрендила, – оправдывался Орхан и, похоже, говорил правду. – Я ведь прав? Скажи ей, Эля.

Эля стояла как вкопанная и её лицо поначалу не выдавало никаких эмоций, но вскоре она одарила Орхана хмурым взглядом, переключившись впоследствии и на Сару. Затем она повернулась к Хэнку и спокойно сказала:

– Этого ты ждал? Хотел, чтобы мы все поссорились и никогда больше не разговаривали друг с другом?

– При чём тут он? – Орхан продолжал злиться, не понимая, что происходило. – Вы что, все с ума посходили?!

– Нет, – спокойно ответил Эле Хэнк. – Мне просто надоело, что все скрывают что-то друг от друга. Я устал от всего этого и особенно от тебя, Орхан, – Хэнк взглянул ему лицо. – Ты ведёшь себя как последний кусок дерьма, – Хэнк сделал небольшую паузу, неторопливо отпил пиво и продолжил. – У вас с Сарой, конечно, потрясающие отношения, но она не достойна такого обращения.

– Почему ты так до меня доебался?! Я вообще ничего такого не делал! Пиздец какой-то. Скажите ещё, что Малик влюблён в Сару, – саркастично улыбнулся Орхан, смотря то на Элю, то на Сару. Он, наверное, думал, что это будет забавно, но чисто случайно попал в самую точку. Я стыдливо всмотрелся в пол, чувствуя себя малолеткой, родители которого уличили его в воровстве жвачки из магазина, пока Эля в упор смотрела в глаза Орхану и улыбка медленно сползла с его надменного лица.

– Так и есть, – как и до этого, абсолютно безмятежно, можно сказать умиротворённо подтвердил Хэнк, мило улыбнувшись Саре, после чего он перекинул свой взгляд на Орхана.

Когда до Орхана, наконец, допёрло, он практически упал в свой стул и закрыл лицо руками.

– Чёрт вас всех дери, – проговорил он. Убрав руки с лица, он взглянул мне в глаза, после чего быстро убрал взгляд.

– Это правда?.. – спросила Сара, смотря на меня.

«ЗАЧЕМ ОНА ЭТО СПРОСИЛА? КТО ВООБЩЕ ТАК ДЕЛАЕТ? – кричал я у себя в душе.

Мне захотелось исчезнуть. Не быть там. Испариться. Сильнее, чем когда-либо. Я больше не хотел ничего иного.

«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дай мне умереть, – мысленно взмолился я, не зная, кого конкретно просил о столь невыполнимой просьбе. – Дамбл Дор, ЛаФлёр, Зевс, Осирис, Боженька, Аллах – всё равно кто. Просто дайте мне исчезнуть. Прямо сейчас. Умоляю»

Мне было так стыдно, что в тот момент я был готов ещё тысячу раз впервые услышать о том, что Сара спала с Орханом, и даже посмотреть их домашнее видео.

За меня вновь ответил Хэнк:

– Да, Сара, правда.

Смущающий меня до глубин моей тухлой души секрет был раскрыт на обозрение того, от кого я так тщательно пытался его скрыть. Сара смотрела на меня своими большими грустными, серыми глазищами. Она была всё такой же красивой и нежной. Даже несмотря на тушь, текущую по гладкой коже её щёк в который раз за ночь, невзирая на ощутимую усталость, на мешки под глазами и даже на то, что я услышал пару минут назад, я всё ещё был в неё влюблён. Мне просто хотелось быть с ней. Хотелось обнимать её и гулять с ней босиком по пляжу, держа её мягкую руку в своей. Хотелось целовать её губы… сцены их секса с Орханом врезались в мой разум с новой силой, разрывая моё сердце на миллион мелких кусочков.

Никто не знал, что говорить и делать. Хэнк, наконец, позволил мне двигаться. Как раз тогда, когда мне меньше всего этого хотелось.

Я медленно вытащил из куртки кармана пачку сигарет и закурил, пытаясь хоть как-то успокоиться. Трясущиеся руки предательски выдавали мои расшатанные до предела нервы, и я ничего не мог с этим поделать. Мне захотелось расплакаться, но Хэнк не позволил.

Дэмиан не радовался. Ему было нас жаль. София сидела ровно, расправив плечи, словно прилежная ученица и стыдливо смотрела вниз. По её щекам текли слёзы. Было адски больно. Будто мне в горло залили лаву, отчего в моей груди бушевала огненная буря, обжигая как внутренние органы, так и саму душу.

Глава 25 – Оглушённые в глуши

«София, что мне делать?»

«Не знаю, Малик… не знаю…» – она продолжала беззвучно плакать.

Сара отошла к окну, на этот раз открыв его, видно, чтобы подышать. Орхан шокировано пил пиво, а Эля уселась обратно на стул и просто смотрела на стол с отсутствующим видом, будто бы находясь в глубоком гипнотическом трансе. Затем она подняла голову и протянула руку через стол, положив её на мою. Вопросительный взгляд моей давней подруги дал мне понять, что она хотела узнать, как я. В ответ я уныло закивал ей и затянулся сигаретой, перевернув руку ладонью вверх, чтобы взять её за руку. Хабиль, которому, по-видимому, стало неловко, встал из-за стола и куда-то ушёл.

Комната казалась мёртвой. Я слышал вой ветра из открытого Сарой окна, но это не мешало атмосфере на кухне отдавать неприятным затишьем. Всё это напоминало чудную картину, будто на пустом шоссе глубокой ночью машина, переполненная людьми, на всех парах врезалась в фонарный столб. Повсюду были осколки стекла и металла, а из машины на тёмный асфальт медленно стекала густая кровь. Фары продолжали гореть, но при этом ничто в округе не издавало ни звука. Пассажиры были то ли без сознания, то ли мертвы.

Ночь продолжалась. Точнее, было уже утро. Часы показывали без двадцати семь, но небо словно бы и не собиралось светлеть. Ленивое депрессивное, как и я солнце освещало другие стороны планеты, добираясь до нас с ужасной неохотой.

У меня оставалось всего полчаса, чтобы найти третье противоречие и победить ЛаФлёра, но сейчас мне было как-то не до этого.

Потушив сигарету, я бросил на Хэнка гневный взгляд, после чего мягко вытащил руку из руки Эли, моргнул ей в знак благодарности, встал из-за стола и последовал на улицу за Хабилем. Все остались на своих местах. Только Дэмиан вышел во двор за мной. Мы пошли к задней стороне дачи, после чего моя депрессия ушла в другую от меня сторону и села у бассейна, медленно играя ногами и куря сигарету. Воды в бассейне было немного. Она покрывала лишь его треть, и была старой, полной разных листьев, мёртвых букашек и прочего мусора, отчего бассейн казался древним, заброшенным и зелёным. Дэмиану это зрелище доставляло своеобразное умиротворение.

Хабиль сидел в беседке недалеко от бассейна. Я присел рядом.

– Ты как? – спросил он.

Я хмурился и поначалу угрюмо молчал, но вскоре закурил и ответил:

– Если честно… бывало и лучше.

– Понимаю, друг.

Прошло пару секунд, но Хабиль молчал, видно не желая докапываться до меня вопросами. Я ценил это.

– Знаешь, а Эля классная баба, – вдруг проговорил он. – По-моему, она подошла бы тебе больше, чем Сара.

– Довольно откровенное заявление, – улыбнулся я. – Жаль вот только, что влюблён я в Сару.

– Да, но сдаётся мне, что Эля запала на тебя, старик, – улыбчиво сказал Хабиль.

– Может быть.

– Так и есть, – не унимался он. – Тебе повезло, так что не профукай шанс. Забей на Сару и замути с Элей. Из вас получится отличная пара.

С минуту мы молчали, но потом он снова заговорил:

– Имей я нечто похожее, я бы точно взял быка за рога. К сожалению, на меня девушки не западают.

– Зачем ты так говоришь? Ты потрясающий парень. Смешной, знаешь кучу всего и ещё ты добрейший из всех, кого я когда-либо встречал. Отвечаю, Мать Тереза рядом с тобой как педофил, пытающийся растлить новорождённого. К тому же, теперь ты ещё и качок!

Хабиль рассмеялся.

– Видишь, именно о такой фигне я и говорю, – сказал он, посмеиваясь. – Ты гораздо смешнее меня и не будем лукавить… – он приблизился ко мне и понизил тон. – …гораздо симпатичнее.

– Брось. Ты же теперь мускулистый Тор. А мне ещё жить и жить с этим носом, – я указал пальцем на свой великолепный рубильник. Закончив говорить, я вспомнил, что жить мне осталось не особо долго.

– Быть толстым это не только физическое, Малик. Это то, как ты мыслишь, то, каким ты себя видишь. И дело не в том, что внешне я сейчас выгляжу даже круче Орхана, а в том, как я чувствую себя внутри. Посмотри я сейчас в зеркало, всё равно буду казаться себе противным, волосатым и непривлекательным, потому что так я думал о себе всю жизнь. Смекаешь?

– Это просто неуверенность в себе – она пройдёт.

– ЛаФлёр проделал со мной ту же хрень, что и со всеми остальными, – в голосе Хабиля не было ни злобы, ни даже обиды, несмотря на то что с ним поступили довольно подло. – Он дал мне шикарное тело. Чёрт, я, наверное, на пике того, как могу выглядеть, – Хабиль посмотрел на себя сверху вниз. – Но этот чувак не забрал чувство, которое преследовало меня всю мою жизнь – ощущение того, что я недостаточно хорош.

– Но ведь объективно рассуждая, ты полностью осознаешь, что всё это только в твоей голове, разве нет? – я цеплялся за соломинки.

– Да-а-а-а-а-а-а, – шёпотом растягивая, кивал Хабиль. – Но это не меняет того, что чувство вполне себе реальное и оно никуда не делось. Может я когда-нибудь и сумею избавиться от него, но это потребует времени и усилий.

– Я тоже не в восторге от своей внешности, Хабиль, поэтому прекрасно тебя понимаю, – тихо сказал я.

– О чём ты, мужик? Ты же красавчик, – Хабиль расплылся в широкой улыбке.

– Заткнись, – засмеялся я, после чего рассмеялся и он.

Внезапно он посуровел, но это явно была наигранная серьёзность. Подняв указательный палец вверх и сделав лицо, как у древнего мудреца, Хабиль сказал:

– Внешность – это ещё не всё. Есть также и то, какой я… и порой мне кажется, что я слишком добрый, чтобы суметь преследовать что-то с нужной для этого целенаправленностью, – он пожал плечами.

– Может быть, – нехотя согласился я. – До недавних пор я тоже думал, что слишком добр. Как видишь, из-за меня всем хреново. Наверное, после всего того, что я пережил за сегодняшнюю ночь, во мне что-то сломалось и я стал плохим человеком. А может я всегда им был. Не знаю.

– Выслушай меня очень внимательно, Гарри^[21], – Хабиль положил свою большую мясистую ладонь мне на плечо. – Вовсе ты не плохой человек. Ты очень хороший человек, с которым случилось много плохого. Понимаешь? Вдобавок, мир не разделён на хороших и плохих – в каждом есть и светлая, и тёмная сторона. Главное в том, какую ты выбрал сторону. Это определяет всё.

Я начал смеяться ещё тогда, когда он назвал меня Гарри, и продолжал, пока он не закончил говорить.

– Стоит мне начать воспринимать тебя всерьёз, ты на чём-то прокалываешься, и я вспоминаю, что ты сегодня обдолбанный.

Услышав звуки шагов, мы обернулись и увидели приближающегося к нам Орхана с двумя бутылками пива.

– Слушай, Малик… эээ… можно поговорить с тобой наедине?

«Что ещё этот мудак от меня хочет?»

Мне было противно смотреть ему в лицо, поэтому я пытался избегать его, во что бы то ни стало.

– Ладно, – безразлично ответил я.

– Давай пройдём в дом, тут холодновато, – попросил Орхан, одетый в одну только майку.

Я молча встал и пошёл вслед за чуваком, некогда бывшим мне другом. Не то чтобы он был в чём-либо виноват, просто, будучи конченым засранцем, я не мог перестать винить его в том, что он встречался с Сарой и обращался с ней не лучшим образом. В глубине души, я, как и вы понимал, что Орхан просто обычный парень и мне он казался мудаком только потому, что я имел чувства к Саре. На самом же деле Орхан действительно не сделал ничего плохого и был прав в этом на все сто. Проблема была, как и всегда, только во мне и моём никчёмном характере.

Мне всё же удалось негативно повлиять на их с Сарой отношения, что было особенно важно для Хэнка, который хоть и знал, что мы собираемся помереть, всё равно не желал оставлять сероглазую Орхану. Однако стоит признать, что это не доставило мне даже чуточку того удовольствия, которое я ожидал получить. Скорее наоборот – от этого мне было ещё паскуднее.

Вскоре мы уже сидели в гостиной. Он сел в кресло, пока я опускал свою тощую задницу на кожаный диван, кажущийся мне полнейшей безвкусицей.

– Выпьешь? – он протянул мне бутылку пива.

Значительно протрезвев за прошедшее время, я охотно взял бутылку и, открыв её, выхлебал внушительную часть содержимого. Орхан сделал то же самое.

София тем временем продолжала сидеть за столом на кухне, пребывая в странном оцепенении, последовавшем после выходки Хэнка, который не отходил от неё ни на шаг, периодически проверяя девушку. София никоим образом не отвечала ему и вообще не подавала никаких признаков жизни, кроме тихого, практически беззвучного дыхания, которое можно было заметить лишь какое-то время наблюдая за её вздымающимися и опускающимися плечами.

Рядом с ней сидела Эля и держала девушку за руку. Это было довольно странно, потому что Софи хоть и чувствовала холодную ладонь девушки, абсолютно не сжимала её в ответ. Хэнк перевёл взгляд на Сару, молча курящую у окна. Сероглазая подрагивала, поэтому, забрав со спинки стула мою куртку, Хэнк подошёл к девушке и нежно надел куртку на её плечи. Вздрогнув, Сара повернула голову, и Хэнк одарил её почти незримой улыбкой. Девушка кивнула в благодарность и вернулась к своим мыслям, вглядываясь в серое как её глаза небо и просторы огромной, шикарной дачи, а Хэнк сел обратно на своё место и продолжил наблюдать за Софией.

Мы с Орханом сидели, попивая пиво, целую мучительную минуту, пока он, наконец, не отрастил яйца и не начал говорить.

– Эээ, – плавно начал он. Его неловкость и незнание, как начать разговор доставляли мне небольшое удовольствие, учитывая тот факт, что он всегда был так хорош и очарователен в этом, что ни одна, а сразу две наши общие знакомые были в него влюблены. – Слушай, я даже не знаю, что сказать… ты вообще как? В порядке?

Я решил дать ему помучиться, как это обычно делал сам. Беззвучно кивнув, я продолжил пить, желая, чтобы он продолжал подбирать нужные слова.

– Дело вот в чём… эээ, – он снова сделал паузу и у моего злорадства не было границ. – Короче, я не знал, что ты влюблён в Сару и эээ… если бы знал, то… эээ… вёл бы себя совершенно иначе. Понимаешь?

Я был немного удивлён столь неожиданным заявлением и меня обескуражило его безразличие к Саре. Неужели он был готов просто отдать её мне с такой легкостью, как какую-то вещь? Я был не уверен, верно ли всё понял, но тут он продолжил бормотать.

– Суть в том, что… эээ… как бы это сказать… короче, я люблю её…но в глубине души я знал, что… чёрт, как же я не люблю говорить о таких вещах, – он почесал голову и продолжил. – Короче, тебе стоило сказать мне, что ты имел к ней чувства. Может тогда я даже и не заварил бы всю эту кашу.

Чёртов ублюдок говорил так, будто он робот или инопланетное существо, не понимающее, что такое чувства и не знающее, как вести себя с другими людьми. Меня внезапно осенило, что Орхан – человек, которого я почитал за его умение очаровывать и складно разговаривать, на самом деле нисколечко не разбирался в человеческих эмоциях.

– От того, что ты сейчас говоришь, мне только хуже, – я был взбешён, но сохранял отстранённое выражение лица. Орхан же, напротив, смутился, словно ему поручили решить сложную математическую задачу, о которой он не знал ровным счётом ничего.

– Почему?

– Потому что выходит, что ты вообще её не любил и… – мне с трудом удалось высказать эти слова. – …и был с ней просто так. Если бы ты действительно любил её и желал, чтобы она была счастлива, то я, возможно, с большим трудом, но смог бы простить тебя. А так ты просто в очередной раз доказываешь, насколько бесчувственным засранцем являешься.

– Я не бесчувственный, Малик, просто… сейчас для меня не самое лучшее время. И если по чесноку, то я правда люблю Сару… просто… эээ… я не хочу ничего настолько серьёзного, а она, наоборот, постоянно давит на меня и спрашивает о наших планах на будущее и всё такое. Я не хочу жениться в таком раннем возрасте, понимаешь?

– Ебать, какой же ты несказанно тупой! Я и не хотела, чтобы ты женился на мне, мудак! – послышался голос Сары. Она вышла из коридора, в котором, как оказалось, стояла и встала напротив кресла, в котором сидел Орхан. – Сколько раз мне нужно это повторять? Я просто хотела, чтобы мы были вместе. Я никогда не требовала, чтобы ты женился на мне! – повторила она.

– Мы можем обсудить это позже? – сквозь зубы процедил Орхан. – Я хочу поговорить с другом.

– Точнее, ты просто хочешь сказать ему, что отдал бы меня как кусок мяса, если бы знал о его чувствах, – в каждом слове Сары я чувствовал гнев и боль разбитого сердца.

– Я не это имел в виду, – с ещё большой злобой ответил Орхан, не повышая голоса. – Ты просто не понимаешь, как всё устроено у парней.

– Я оставлю вас, – сказав это, я встал с дивана.

Мне страшно хотелось увидеть Элю. Орхан и Сара продолжили ругаться, а я, пошатываясь, но, не переставая лакать пиво, пошёл на кухню. Эля продолжала сидеть рядом с Софией, но были и некоторые понравившиеся мне изменения. Девушка последовала примеру Сары, раскрыла косички и распустила свои длинные чёрные волосы, которые немного помялись от долгого пребывания в косах. Однако это придавало ей некий своеобразный шарм. Хэнк откопал в холодильнике полупустую бутылку Егермейстера и, сидя за столом с наполненными рюмками, они молчаливо курили. Я подсел к Эле.

– Голубки ссорятся? – спросила она.

– Ага. Где вы взяли рюмки?

– Там, в шкафу.

Взяв рюмку, я вернулся обратно за стол и налил себе немного егеря.

– Холодный, – прокомментировал я.

– Угу, – кивнула девушка. – С ней всё хорошо? – она указала головой на Софию.

– Не знаю. Я не понимаю, что происходит.

– Точно ничего хорошего, – устало произнесла Эля.

– Слушай, прости меня… – начал я, однако Эля остановила меня рукой.

– Давай лучше выпьем, саморазрушительный ты засранец, – она натянуто улыбнулась мне и Хэнку, после чего подняла рюмку. Я тоже улыбнулся, а Хэнк продолжал молчать, что было для него довольно нехарактерно. Мы чокнулись и выпили. Егермейстер согревал мои и без того горящие от душевной боли внутренности, отчего я решил запить его пивом. Не лучшее послевкусие, зато голова закружилась практически мгновенно, что также почувствовали и демоны моего потрёпанного сознания.

– Как ты? – поинтересовалась Эля.

– Хреново, – я выждал небольшую паузу. – А ты?

– Так же. Может… может, ну на хрен всё это и поедем к тебе?

Сразу же заметив моё изумление, Эля улыбнулась и по-дружески ударила меня.

– Не для этого, балда. Я просто не хочу ехать домой. Как ты вчера сказал? – она задумалась. – Не хочется засыпать одной.

Я ответил не сразу. Вначале я налил нам ещё по рюмке егеря, и только после этого сказал:

– Мы всё равно одиноки. Неважно, вместе или порознь, каждому из нас всё равно не понять боли другого. Мы так отчаянно пытаемся найти кого-то, чтобы сбежать от этого чувства… а в итоге всё равно чувствуем себя одинокими. Никому не понять тебя так, как ты понимаешь себя сам, что, кстати, тоже не всегда получается сделать. И даже если человек подойдёт очень близко к тому, чтобы тебя понять – что с того? Разве боль утихнет? Разве то, что тебя понимают – помогает?

– Ты хотя бы пробовал?

– Сейчас у меня есть они, – я кивнул в сторону Хэнка и Софии. – Но от этого мне нисколечко не легче, – я помолчал секунду другую и посмотрел Эле в глаза. – Ты знаешь и понимаешь меня лучше кого-либо, но я всё равно чувствую себя одиноким. Даже рядом с тобой. Дело, конечно, не в тебе… не знаю… может, я просто сумасшедший.

Она отвела взгляд, после чего подолгу молчала, но потом вдруг посмотрела на меня и сказала:

– Мне с тобой хорошо, Малик. Жаль, что ты не чувствуешь того же.

– Мне тоже с тобой хорошо, но, тем не менее, одиноко, – мне показалось, что вышло не совсем то, что я хотел сказать и я почувствовал ярое желание извиниться. – Прости.

– Не нужно извиняться. Я тебя ни в чём не виню. Может, это всё твоя депрессия. Не знаю.

– Может быть. А может, мне просто не суждено быть счастливым, – сказав это я залпом выпил рюмку, снова запив её пивом. Хэнк последовал моему примеру.

– Не говори так. Это глупо. Просто тебе нужно время, чтобы разобраться в себе. Понять в чём проблема и всё такое.

– Да нет никакой проблемы, – вмешался Хэнк. – Это-то меня и бесит. Нет ни одной чёртовой причины быть в этой вонючей, мерзкой депрессии и постоянно слышать собственный голос в голове, который говорит тебе ужасные вещи…

Эля была удивлена тем, что ей ответил Хэнк, а не я, но не смутившись поспешила с ответом:

– Ты будешь злиться на меня… и…собственно поэтому я никогда и не говорила тебе этого, но мне кажется, что проблема всё-таки есть. Ты просто пока её не понял. Надеюсь, ты не сделаешь ничего глупого, потому что я думаю… нет, я уверена, что рано или поздно ты найдёшь эту проблему и решишь её.

– Как?! – с усталой раздражённостью спросил Хэнк. – Я копался в себе столько, что меня уже тошнит от самоанализа, но я до сих пор ни черта не понимаю.

– А когда это началось?

– Ну, – Хэнк задумался и почесал бороду. – Наверное, когда я был подростком… лет в 15–16.

– А что у тебя тогда происходило в жизни?

– Да я не помню, – он пытался отвертеться от этого разговора, потому что нам не нравились подобные возвраты в прошлое. Очень иронично, учитывая сколько раз я заставлял вас туда возвращаться.

– Давай, колись.

Моё молчание не значило, что я не участвовал в разговоре. Просто за меня говорил Хэнк.

Замолчав, мы начали прокручивать в голове множество бессонных ночей, которые провели, пытаясь понять, почему мир был так несправедлив и почему вселенная, бог или кто-то ещё обошлись с нами так мерзко, дав нам жизнь, которую мы не хотели проживать, потому что не чувствовали, что это именно та жизнь, которая была нам суждена. Будто в то время, когда наверху раздавали места, где будут жить души, я случайно попал не туда, куда должен был. Что-то в этом роде.

– Мы были очень бедны и это дико угнетало меня всю жизнь, но именно в том возрасте я, наконец, понял, что жизнь несправедлива, и что я вовсе не такой, каким хотел бы быть, – наконец ответил Хэнк.

– А каким ты хотел бы быть?

– Ты будешь смеяться.

– Да, сейчас самое время поржать, – съязвила Эля.

Хэнк глубоко вздохнул.

– Я хотел бы быть крутым, – сказанное сильно нас смущало. – Господи, это звучит так никчёмно глупо.

– Почему ты думаешь, что ты не крутой? И вообще, что это для тебя значит – быть крутым?

– Даже не знаю. Быть в гуще событий. В центре внимания. Быть таким как Орхан, как Хэнк, – он сделал паузу. – Помнишь, что ты вчера сказала об Орхане?

– О чём ты?

– Ты сказала, что с ним интересно, что он любит приключения и риск. Ещё ты, конечно, сказала много хорошего о его внешности, которая у меня тоже хромает, но не суть.

– Да, ты прав. Поэтому я переспала тогда с ним, а не с тобой. Ой, погоди… – подкалывала нас Эля.

– Ты знаешь, что я прав, – заговорил уже я. – Просто признай это и мне станет легче. Я хотя бы не буду думать, что схожу с ума.

– Ты не сходишь с ума, Малик, – Эля повернула голову ко мне. Для неё будто было абсолютно нормально одновременно вести разговор с двумя ипостасями меня. – Это просто обыкновенные комплексы, которые обострились настолько, что довели тебя до такого состояния. Возможно, что Орхан и Хэнк «крутые», – она показала пальцами кавычки, что возмутило Хэнка, однако Эля поспешила положить свою руку на его. – То есть, да, с вами интересно, вы весёлые, уверенные в себе. Вы привлекаете внимание, но я дура, раз мне нравился Орхан, ведь если думать логически и не быть такой же тупой пиздой, как Сара… – Эля поневоле улыбнулась. – …то станет ясно, что в Орхане нет ничего, во что я могла бы влюбиться. Без обид, Хэнк, но Орхан всего лишь такой же безумный приключенческий парень как ты, и в нём нет ничего от Малика.

– Тем не менее, влюбилась ты не в меня, – скорее шутливо, нежели чем осуждающе сказал Хэнк.

– Ты дурак, раз всё ещё так думаешь, – отрезала Эля.

Неожиданный поворот. Она смотрела мне в глаза, и мы сидели довольно близко друг к другу. Было ли это сигналом её поцеловать? Я не был уверен, стоило ли мне делать подобное, учитывая мои будущие планы. Но я всё же сделал. А точнее, это сделал за меня Хэнк – не телом, а разумом. Он мысленно подтолкнул меня приблизиться к Эле, и я поцеловал её. В отличие от недавнего эпизода в магазине, на этот раз Эля ответила на мой поцелуй.

Было приятно сидеть тут пьяным и целоваться с Элей, однако затишье поспешило подойти к своему неизбежному концу.

Из гостиной, в которой всё это время ругались Орхан с Сарой, послышался странный звук, а за ним и короткий крик. Это было не ругательство, не часть ссоры, а крик чистой боли.

Судя по всему, Орхан ударил Сару.

Хэнка охватила страшная ярость.

Глава 26 – Дворец памяти

Наверное, вы бы хотели узнать, что случилось дальше. Действительно ли Орхан ударил Сару и какие действия предпринял Хэнк, услышав её леденящий душу крик боли и отчаяния и всё такое. Простите, но вам придётся потерпеть.

Чёрт, вот насмотрелся в своё время сериалов, и теперь каждый раз досаждаю вам этими клиффхэнгерами^[22]. Просто подождите немного, ведь продолжение всегда слаще, когда приходится ждать.

Давайте на время окунёмся в Омут памяти (я же обещал, что постараюсь вспомнить ещё отсылок и я даже сам немного удивлён тем, что забыл такую актуальную) и вернёмся в далёкое прошлое.

Я разлил в Омут много всего разного, поэтому сейчас на вас обрушатся некоторые воспоминания о нашей небольшой компании друзей, но они будут идти не в хронологическом порядке. Данные отрезки скорее разбросаны по этой главе нашей славной истории, дабы посыпать этот почти прожаренный деликатес щепоткой драматизма и небольшим соусом трагедии. Усилим вкус финальных глав ожиданием и рассказами о том, как вообще заварилась вся эта каша.

Отлично, столько говорил метафорами о еде, что сам проголодался.

Я пока поем, а вы наслаждайтесь путешествием по временной воронке. Ждите меня с первым лучом солнца. Я приду на пятый день, с востока.

Да прибудет с вами сила.

БИУУУУУУУУУУУ…ПДЫШШШШШШ…

«Тут слишком много народу и мне некомфортно. Не люблю, когда так много людей – всегда это глупое чувство тревоги. Ненавижу в себе эту бессмысленную слабость. Чёрт. Так неловко. Я тут никого не знаю.

Ладно, сяду пока тут и посмотрю в экран телефона. Ничего. Скоро познакомлюсь со всеми. В этом нет ничего страшного.

Так шумно! Почему в этой школе так шумно? Наверное, здесь просто много людей. Блин, что же я буду тут делать целых три года? А что, если я не найду друзей и всё время буду один, как это было в прошлой школе? Ужас. Я опять буду сидеть сзади и скучать. Целых три года! Нет, я так не смогу» – думал я.

– Привет, друг, – сказал кто-то.

Слева возвышается высокий толстый паренёк с короткими, кудрявыми волосами. У него маленькие хомячьи глаза, забавные усики, которые он ещё ни разу не брил и добрая улыбка.

– Эээ… привет, – говорю я, протягивая парню потную руку, которую он с радостью жмёт.

– Я Хабиль. Ты новенький?

– Да. Рад знакомству. Малик, – мнестыдно из-за своих потных ладоней, и я тайно вытираю их о брюки.

– Где учился?

Я ответил на его вопрос. Мне нравится этот парень. Не знаю почему, но нравится.

– Ясно. Короче, добро пожаловать, что ли. Всё нормально?

– А? Да-да. Просто я тут никого не знаю…

– Всё нормально, чувак. Давай я познакомлю тебя с другом, – он позвал низкого худощавого паренька в очках с болезненным цветом лица и с абсолютно нулевой растительностью на лице. – Натиг! Иди сюда.

Натиг, как назвал его Хабиль, начал приближаться к нам. Смешно, что они так не похожи друг на друга, но при этом дружат. Мне это кажется забавным.

– Да? – Натиг неловко почесал затылок.

– Познакомься с новеньким. Это Малик. Малик, это Натиг.

– Рад знакомству и добро пожаловать в это адское место, – сказал Натиг и пожал мне руку, а Хабиль тем временем ударил друга.

– Блин, Натиг, чуваку и так некомфортно, а ты его ещё и пугаешь.

– Ты прекрасно знаешь моё мнение об этом варварском образовательном учреждении. Учителя тут никакие и многие из них приходят в класс с такой кислой миной, что мне уже заранее не интересен их предмет. Чёрт их дери, как можно иметь столь значимую для жизни людей профессию и вести себя так, будто тебе всё равно? Нет, я, конечно, понимаю, что многие из них преподают одну и ту же программу многие годы, но тем не менее…

– Короче, это и есть наш Натиг. Старайся его не провоцировать, а то он начинает болтать и уже никак не может захлопнуть варежку, – Хабиль улыбнулся и закатил глаза.

– А что, разве я не прав? – оскорбился Натиг.

– Да прав ты, прав, господи. Пошли уже – сказав это, Хабиль начал выталкивать друга между партами.

– Тогда почему ты так высокомерно отнёсся к тому, что я говорил? Из-за такой системы наши люди и становятся в итоге глупыми и необразованными… – продолжал Натиг, идя к двери.

– Малик, ты не идёшь? – резко остановился Хабиль, словно не замечая того, что Натиг всё ещё с ним разговаривал.

– Я? – я не ожидал, что так быстро подружусь с кем-то, но, если честно эти двое были мне по душе.

– Да, пойдём. Покажу тебе буфет, туалет и всё такое.

Я поспешил выйти из-за парты и подойти к ним.

ВИУУУУУУУУУУУУУУУУУУУ…МОООООООООООУУУУУУУУУ…

– АХАХАХАХА! ГЛУПОСТИ!!! Быть такого не может! – смеюсь я.

– Уверяю тебя, всё было именно так, – отвечает мне Эля. Глаза и уголки губ девушки улыбаются мне самым душевным образом. – Киса-киса-кисонька! Кыс-кыс.

– Он серьёзно так и сказал? – не верю я.

– Отвечаю! Он сумасшедший… И ЛЮБИТ ГЛАДИТЬ КИСУ. Я точно срежусь по его предмету.

Мы стоим позади университета и курим в подъезде поблизости, потому что Эля не хочет, чтобы кто-то знал, что она этим занимается и вообще старается быть подальше от людей, которые постоянно шарахаются от её Туретта.

– Да не срежешься ты, всё будет нормально. Кянан, конечно, больной на голову, но у него есть чувство справедливости, – отвечаю я, делая затяжку. – Хоть и довольно своеобразное.

– Киса-киса, кыс-кыс-кыс-кыс, – Эля цокает и тик заставляет её левый глаз сильно жмуриться. – Ну, если что, ты же мне поможешь. Так? угрожающе спрашивает она. Мы только недавно стали друзьями, поэтому Эля всё ещё немного пугает меня, когда говорит так резко, особенно с её тиками.

– Эээ, да, конечно. Спрашиваешь ещё.

– Отлично.

Неловкую тишину прерывают лишь её тики, к которым я мало-помалу начинаю привыкать. Она часто срывается и, в отличие от меня, не чувствует особой неловкости в такие моменты, тем самым заставляя не смущаться и меня.

– Слушай, я сегодня вечером опять увижусь с ребятами. Давай, ты всё-таки присоединишься к нам на этот раз, – говорю я, а она закатывает глаза и морщит нос. – Да-да, знаю, ты не любишь людей! Кто вообще их любит? Но честно, они прикольные ребята. Особенно Орхан! Блин, он иногда так шутит… короче, наш друг Хабиль… на Новый год Орхан отколол такую шутку, что Хабиль описался. Буквально!

– ПОШЛИ ОНИ. ПОШЛИ В ЖОПУ… кхм… прости.

– Знаю, ты не это имела в виду, – смеюсь я.

– Разумеется, – хмыкает она. – И ты хочешь, чтобы я подружилась с ребятами, которые писаются?

– Дава-а-а-а-ай! Они тебе понравятся. Обещаю! – упрашиваю я.

– Ладно. Может быть и приду. Делать всё равно нечего – с шутливым одолжением говорит Эля.

– Поэтому я и хочу вас познакомить. Ты вечно жалуешься, что тебе скучно, и я тебя не виню – в этом универе повеситься можно со скуки.

– Вынуждена согласиться, – своим низким голосом отвечает она и кряхтит. – Я даже рада, что нас заставили… ДАВИТЬ ГРАНАТЫ…ДАВИТЬ ИХ… кхм… показывать ту презентацию вместе.

– А то ты бы так и сидела в наушниках на задней парте и книгой в руках. Что ты вообще читаешь? – интересуюсь я. Мне не встречались девушки, которые любили читать так же много, как она.

– Разное. Достоевского, Толстого, Ремарка, Камю, Сартра, Брэдбери, Гессе… когда как, короче. Это успокаивает тики. Более или менее.

– Это всё названия книг? – я делаю вид, что говорю всерьёз, и на мгновение она мне верит, но затем расплывается в своей доброй улыбке. – Поверила! Я знаю этих ребят… ну, многих.

– Я даже засомневалась в тебе на секунду. Обычно я разбираюсь в людях и подумала: «Он же не настолько тупой?» – она хихикает и снова издает какие-то странные звуки.

– «Не настолько»? А вот это уже обидно – говорю я и выбрасываю сигарету. – Я припомню тебе это, когда ты попросишь помочь с Кянаном.

– Ладно-ладно! Я просто шучу, – она делает последнюю затяжку и тоже выбрасывает сигарету. – У нас ещё есть время. Хочешь погулять, КИСА-КИСА? Не хочу туда возвращаться.

– Можно. А Буковского ты читала?

– Да, но он мне не нравится, – говорит она и хмурится.

– Почему? Прикольный же был мужик.

– Не знаю. Как-то всё однообразно. Он пьёт, меняет работы, трахается… ТРАХАЕТСЯ КАК КИСА…КЫС-КЫС-КЫС… – она откашлялась. – В чём тут суть? Может, я чего-то не уловила?

– Думаю, суть как раз в том, что жизнь по сути своей циклична, и мы живём, повторяя одни и те же действия раз за разом, пока не умрём. Хотя… может, я выдумываю…

– Любопытно… я об этом не думала… Знаешь, наверное, ты прав. К тому же, было в его романах пару моментов, когда мне было его жалко, так что, может быть, в этом действительно вся суть. Он просто показывал свою жизнь такой, какая она есть.

Я пожал плечами.

– Гессе мне, кстати, тоже нравится, – сказал я.

– Да, он классный. Особенно «Степной волк». Потрясающая книга.

– Угу, – отвечаю я, и мы несколько минут обсуждаем Гессе.

– А ты, оказывается, не так туп, как мне казалось, – улыбается она.

– Ещё бы. Я же читал Гессе. Я тот ещё претенциозный засранец.

Мы продолжаем гулять по окрестностям университета и рассказываем друг другу о книгах, которые прочли и о тех, которые ещё собираемся прочитать.

БДЖИИИИИИК…БДЖИК…БЖИИИИИИИИИИИИИИИИ…

– Чувак, я серьёзно. Это моё место.

– Мы пришли сюда первыми, – отвечаю я незнакомому сверстнику, который выше и шире меня, точно зная, что при желании он может с лёгкостью сделать из меня отбивную.

– Мне всё равно, кто пришёл первый, – отвечает светленький парень, рядом с которым стоит девушка с длинными серыми волосами. – Мы хотим бухать и это последнее место.

– Идите тогда к стойке – там есть место. Мы с друзьями пришли первыми, – вновь повторяю я, указывая на испуганного Натига и хмурого Хабиля.

– Бля, как же ты меня достал, – говорит парень, и я думаю, что мне вот-вот влетит, но он делает то, чего я вообще не ожидал. – Джека! Можешь подойти?

Бармен, стоящий за стойкой, нахмурился и приблизился к нам.

– Что опять случилось?

– Эти парни пытаются отнять наше место, – жалуется светлый. – Я же как-никак ваш постоянный клиент, – убедительно говорит он.

– Орхан, я рад, что на этот раз ты решил не начинать драку, а позвал меня, как я тебя и просил, но ребята пришли сюда первыми. Я видел, что они зашли в паб до тебя, так что не пизди.

– Ну, Джека-а-а, – растягивает парень по имени Орхан. – Я же хотел набухаться и оставить тебе приличные чаевые.

– Ты можешь сделать это за барной стойкой, – отвечает ему Джека.

– Давай просто пойдём в «Чиз». Какая разница, где пить? – упрашивает парня та красивая и высокая девушка с отсутствующей грудью. Она мне нравится.

– Я же люблю это место, – капризничает Орхан.

– Давай так, – начал я, не зная, что делаю. – Сядем все вместе, а мы с тобой выпьем на спор. Тот, кто проиграет, оплачивает весь счёт.

Орхан надменно улыбается:

– Ты не знаешь, с кем связался.

– О, я думаю, это ты не знаешь, друг, – улыбается ему в ответ Хабиль. – Этот чувачок бухает с девятого класса и с годами он научился делать это настолько профессионально, что я до сих пор не видел, чтобы кто-то сумел угнаться за ним.

Орхан задумался и, прищурив глаза, скептично осмотрел меня с ног до головы, а затем повернулся к Джеке:

– Ты не против?

– Только, пожалуйста, не надо тут блевать. Лера только вчера всё вылизала. Если чувствуете, что подходит к горлу, бегите в туалет или хотя бы на улицу, а то тут ещё неделю будет вонять.

– Ладно-ладно. Ворчишь, как моя мамаша, – отвечает Орхан, и мы садимся за один столик.

– Так, как ты хочешь это сделать? Думаю, разумнее всего было бы не смешивать, а пить что-то одно, – говорю я, зажигая сигарету.

– Мы можем взять по бутылке виски и тот, кто сможет допить свою первым, при этом не блеванув и не заснув – побеждает, – Орхан тоже зажигает сигарету, и в глазах парня я чувствую азарт и желание победить, но я не собираюсь платить за счёт из-за отсутствия денег, посему готовлюсь выпить всё, что имеется в арсенале Джеки.

– По рукам, – говорю я и протягиваю ему руку. – Кстати, я Малик.

– Орхан. Рад знакомству и прости, что был груб. Иногда накатывает, – он поворачивает голову в сторону бармена. – Неси два литра виски, и… ты будешь колу? – спрашивает он у меня.

– Для начала. Потом, может, перейду на «Ред Булл». Всё равно платить за него не мне, – отвечаю я и пожимаю плечами, не переставая смотреть на девушку с длинными серыми волосами.

Орхан смеётся и поворачивается к девушке:

– А он мне нравится. Это, кстати, Сара.

– Рада познакомиться, – улыбается Сара, пожимая нам руки. – Это так весело – знакомиться с людьми в пабах! Как вас зовут? Откуда вы друг друга знаете?

– Натиг, – представляется парень, поправляя очки. – Мы все учились в одном образовательном учреждении, – стыдливо отвечает наш ботаник с выступившими на его лбу каплями пота.

– Хабиль, – говорит добряк и пожимает руки нашим новым знакомым. – Он имеет в виду школу. Мы учились в одной школе.

– Зачем ты объясняешь то, что я только что сказал? – тихо говорит Натиг Хабилю.

– Потому, что ты разговариваешь так, будто читаешь научную работу на какой-то презентации. Иногда… другим людям… сложно тебя понять, – отвечает ему Хабиль, как раз тогда, когда ему приносят пиво.

– Не понимаю, что может быть непонятного во фразе «образовательное учреждение», – шипит сквозь зубы Натиг.

– Да то, что это может быть и детский садик, и университет и куча всего другого, – объясняю я. – А вы ребята? Давно вместе? – обращаюсь я к Орхану и Саре.

Сара застенчиво смеётся, а Орхан неловко улыбается, после чего девушка отвечает:

– Мы не встречаемся. Орхан просто мой хороший друг. Мы учились вместе с ним в одном образовательном учреждении, о котором говорил Натиг, – она подмигивает ему. – Просто в разных классах. А уже после школы пересеклись однажды в пабе, когда он пел «California Dreamin’», а я была слегка пьяненькой и подпевала. В итоге мы начали петь вместе. Сейчас выступаем в пабах, ну и дружим.

Меня почему-то радует то, что Орхан и Сара не встречаются и я думаю о том, что обязательно потанцую с ней после того, как напьюсь. Или хотя бы попытаюсь.

Тут к нам подходит Джека с двумя полными бутылками виски, двумя стаканами со льдом и большой двухлитровой колой.

– Вот, – говорит он. – Повторяю – блевать в туалете или на улице, – бармен уходит, качая головой.

Налив себе виски, я смешиваю его с колой, после чего жду своего соперника и когда он, наконец, заканчивает проделывать то же самое, я говорю:

– За знакомство? – мы чокаемся стаканами, и я медленно выпиваю половину своего стакана, пока Орхан полностью опустошает свой и тянется за бутылкой, чтобы налить себе следующую порцию.

«Дилетант» – думает Хэнк, после чего я, улыбаясь, наблюдаю за своими новыми знакомыми, уже заранее зная, кто выйдет победителем из сегодняшнего спора.

БИУ-БИУ-БИУ-БИУУУ-УУУУУУУОООООО-УООООО-ЭЭЭ-ЭЭЭ-ЭЭЭ…

– Слушай, да не надо! – говорит Сара. Шатаясь, она идёт за мной, пока я тащу на себе немаленькую тушу Орхана.

– Конечно надо! Это ведь из-за меня он в таком состоянии, – отвечаю я. Моя речь сильно искажена, но при этом я кое-как сохраняю рассудок.

– Но ты ведь даже нас не знаешь, – она смеётся и берёт меня за запястье. – Честно, оставь его тут, я вызову такси и довезу его до дома.

Хабилю пришлось тащить на себе Натига, и они уже пару минут, как ушли домой. Мы же ошиваемся в парке возле «Амбреллы» после того, как Орхан продул мне спор, долго блевал в туалете и, наконец, отключился на столе, оплатив счёт. Сара тоже порядком пьяна, а я пьян просто невероятно, хотя каким-то чудом умудряюсь держать себя и ситуацию под контролем.

– Ты с ума сошла! Он весит не меньше восьмидесяти килограммов. Как ты собираешься, во-первых, засовывать его в машину, а во-вторых, тащить домой из такси? – она смеётся. – Я живу один, так что отвезу его к себе, пусть проспится. А ты, если боишься, что я серийный убийца, можешь поехать с нами.

С минуту она размышляет, после чего вытаскивает из кармана курточки пачку сигарет и зажигалку. Сара прикуривает и выпускает дым, который почти сразу же испаряется в прохладной летней ночи.

– Ты не похож на серийного убийцу… А у тебя есть лишняя постель? – наконец, спрашивает она.

Вскоре мы оказываемся у меня на квартире. Я с трудом облокачиваю тушу Орхана о стену, прошу Сару снять с него кроссовки, и, как только она заканчивает, заношу его внутрь. Сара следует за мной, проходя в гостиную.

– Оставлю его на диване, а ты поспишь на моём месте. Не против? говорю я, потея и тужась под весом своего нового знакомого.

– Нет, просто… а ты?

– Я посплю в кресле. Оно раскладное, – я кивком указываю в сторону своего некогда бежевого кресла, ставшего с годами гораздо темнее. – Старое, но удобное.

– Окей.

Я скидываю Орхана на диван, и он начинает мычать. Затем я вытаскиваю из шкафа одеяло и укрываю светловолосого парнишку.

– У тебя, случайно, нет чая? А то, у меня такой сушняк, – говорит Сара.

– Есть, в пакетиках. Давай посидим на кухне, – предлагаю я.

– Ой, я не хочу, чтобы ты мучился из-за меня. Лучше поспи, ты много выпил.

– Да нет, я в порядке. Наверное, «Ред Булл» ещё не выветрился. Пойдём, – я иду первый, надеясь, что соврал достаточно убедительно.

На кухне у меня два стула, небольшой столик, раковина и старая газовая плита. Сара садится за стол, пока я включаю электрический чайник, беру два стакана и опускаю в них чайные пакетики. Затем я сажусь около неё, чуть было не упав со стула, и мы молчим, пока чайник бурлит всё громче и громче, окутывая кухню неприятными звуками.

Сара осматривает незнакомую ей обстановку, пока я осматриваю черты её лица. Большие серые глаза этой девушки завораживают меня сильнее любой картины Ван Гога, а блестящая гладкая кожа так и просится быть тронутой, но я сдерживаюсь и думаю, что было бы неплохо что-то сказать.

– Знаешь, это странно, – улыбаюсь я, вытаскивая из кармана сигареты.

– Что странно? – она тоже улыбается и наклоняет голову немного вбок. Чёрт, мне нравится даже её манера задавать вопросы.

– Сегодняшний вечер. Ну, то есть в общем. Это, конечно, не какие-то там сказочные приключения, но всё же.

– Согласна, было весело. К тому же, обычно я не оказываюсь дома у незнакомого парня ночью и уж точно не сплю в его постели, – она нахмурилась. – Блин, в голове это звучало гораздо лучше.

Я смеюсь, а Сара стесняется, и её щеки становятся ещё краснее.

– Жаль, что лето заканчивается, – говорю я, желая помочь девушке с её смущением.

– Ой, не напоминай, – её брови гнутся, а лицо выражает недовольство. – Так не хочется в этот хреновый универ.

– Мне тоже. Учёба никогда меня особо не привлекала.

– И меня, – она смотрит мне прямо в глаза, и я поневоле отвожу взгляд.

Чайник закипает и выключается.

– Я сама, – говорит Сара и встаёт, прежде чем я успеваю возразить. – Выбросить пакетик?

– Нет, оставь. Люблю тёмный.

Она разливает воду по чашкам и садится обратно, кладя их на стол. Затем она тоже начинает курить. Наступает неловкая тишина.

«Я не знаю, о чём с ней говорить. Не хочу казаться пьяным дураком» – говорю я Хэнку.

«Просто скажи первое, что взбредёт в голову» – советует он.

– Мне нравятся твои волосы, – неожиданно для себя говорю я.

– Серьёзно? – она берётся за кончики волос, и я читаю на её лице недоверие. – А мне этот цвет уже как-то поднадоел. Думаю перекраситься во что-то более яркое. Может зелёный или синий.

– Если мой голос считается, то я за синий, – отвечаю я.

– Да, мне тоже больше хочется синий. Не хочу, чтобы волосы были похожи на водоросли.

Я улыбаюсь и пью чай, ощущая тяжесть всех проходящих секунд, давящих на меня сильнее азиатских родителей, которые хотят, чтобы их ребёнок был отличником.

– У тебя есть девушка? – вдруг прерывает тишину Сара.

– Нет. А что?

– Просто подумала, что точно заревновала бы своего парня, сиди он у себя дома с какой-то бабой, – улыбается она.

– А по тебе и не скажешь, что ты ревнивая.

– Ты просто плохо меня знаешь. На самом деле я достаточно ебанутая, – она качает головой. – А почему без девушки? Ты вроде неплохой парень. Хорошо пьёшь, – она явно подкалывает меня.

– Да, прям мечта, – отшучиваюсь я.

– Я серьёзно, – смеётся она. – Неужели даже нет той, кто нравится?

– Если честно… – я задумываюсь на секунду другую и продолжаю. – Не думаю.

– А стоило бы, – говорит она и в её глазах пробегает искра.

«Она что, флиртует со мной?» – спрашиваю себя я.

– С чего такой интерес?

– Не знаю, просто хочется поговорить о чём-то. Не люблю долгие паузы, – она мечтательно глядит в потолок, после чего затягивается сигаретой. – А ты когда-нибудь влюблялся?

– К сожалению, да.

– Даже «к сожалению», – улыбается она. – В школе?

– Да, – я делаю небольшую паузу. – Мы учились в одном классе.

– И что случилось?

– Ничего такого. Это скучная история, – махнув рукой, отвечаю я.

– Не-е-е-ет, расскажи, – просит она, и я не могу отказать.

– Ну, если вкратце… я был влюблён в неё пару лет. Мы много общались, и она всегда казалась мне очень интересной. Мне просто нравилось общаться с ней и быть рядом. Иногда я рисовал её, а потом дарил ей эти кривые скетчи. Ей почему-то нравилось. Ещё я постоянно находил причины сесть рядом с ней, – я замолкаю.

– Так, что потом?

– Да ничего. В начале одиннадцатого класса я, наконец, решил, что расскажу ей обо всём. Написал дома длинное письмо о том, что чувствую и даже положил его в конверт, – я смеюсь над собственной наивностью. – Прихожу я, значит, в класс, сажусь рядом с ней, но письмо так и не отдаю. Оно продолжает лежать в рюкзаке и лежит там ещё пару недель, а, может, и месяцев. Точно не припомню.

– И? – попивая чай, заинтересованно глядит на меня Сара.

– Как-то раз, на пути в школу, я вижу, что она идёт с парнем из параллельного класса. Сначала я даже ничего не подумал, потому что… ну… она была общительной. Но потом на перемене я увидел, что она снова гуляет с ним по коридорам. И так было каждый раз. Даже на большой перемене они ушли в столовую и ели вместе. После того, как занятия закончились, она вышла к нему, и они взялись за руки. Я понял, что они встречаются.

– О, Малик… ты так и не отдал ей то письмо?

– Не видел смысла, – я пожимаю плечами.

– И вы больше не общались?

– Если честно, мне больше не хотелось с ней разговаривать. Было как-то неприятно.

– А ей это не показалось странным?

– Она и не заметила. Я старался не делать это уж очень явно. То есть, – я пьян и слова выходят из меня не совсем так, как я хочу. – Не знаю. Я старался сделать всё так, чтобы она ничего не почувствовала.

– Прости, но она кажется туповатой, – Сара смеётся. – Я бы точно это заметила.

– Да, есть такое, – отвечаю я.

Мы улыбаемся друг другу и пьём чай.

– Она недавно обвенчалась, – говорю я. – Видел на её страничке.

– Серьёзно? Ты же сказал, что она училась с тобой в одном классе, – удивляется Сара.

– Ага, – киваю я. – Обвенчалась она, кстати, не с ним, а с каким-то другим парнем. Незнакомый взрослый мужик.

– Вот пиздец. И что это с нашими девушками? Мои однокурсницы тоже уже начали, – я продолжаю кивать, а Сара ненадолго умолкает. – Ты всё ещё её любишь?

– Уже нет. Я ещё долго сох по ней, но теперь уже ничего не чувствую, – я задумываюсь. – Скорее, мне её жалко.

– Почему? Думаешь, она не счастлива?

– Может быть и счастлива, но это только сейчас. Скоро она станет очередной молодой женой какой-то офисной крысы и что дальше? Её жизнь будет такой же, как и у многих других азербайджанских девушек. Будет думать, что влюблена в этого незнакомого ей парня, а точнее, будет пытаться убедить себя в этом. Ведь это и есть идеальная жизнь, – Сара вопросительно глядит на меня, и я продолжаю. – Ты жена, рожаешь детей, стоишь за плитой, подмываешь попки своим отпрыскам. Иногда вы всей семьей летите в Турцию, чтобы отдохнуть, но с детьми даже этот отдых превращается для тебя в кошмар, ведь нужно столько всего успеть. Но она ещё долго будет убеждать себя, что счастлива, ведь главное-то она делает.

– Что это – «главное»? – уточняет Сара.

– Фотографируется с мужем, с детьми и выставляет всё это в сеть на зависть подругам, которые живут практически идентичной жизнью.

– А ты тот ещё циник, – улыбается Сара. – И почему ты решил, что он офисная крыса? – смеётся она.

– У него просто лицо такое! – смеюсь я, отстаивая свою точку зрения. – И нет, я, скорее, реалист. Ладно тебе! Ты же знаешь, что я прав.

– Ты не можешь быть в этом уверен. Может, она действительно будет счастлива. Трудности, конечно, бывают у всех, но разве счастье не в простоте?

– В каком смысле? – на самом деле я понимаю, о чём она, но мне нравится слушать её.

– Ну, смотри. Я, к примеру, постоянно пытаюсь добиться чего-то в своей жизни. Достичь своей мечты, найти парня, которого буду любить. А что в итоге? Я несчастна, – грустно улыбается Сара.

– Почему? – риторически спрашиваю. – То есть, да, конечно, ты не так счастлива, как она, но зато ты знаешь, что твоя жизнь чего-то стоит. Ты реальна. Живёшь действительностью и не скрываешься за иллюзиями.

– Не знаю, – она кладёт свою руку под подбородок и задумывается. – Если честно, я не вижу ничего плохого в том, чтобы позволить иллюзии охватить твою жизнь, ведь рано или поздно эта иллюзия превратится в нечто настоящее.

– Ты действительно в это веришь? – спрашиваю я, и она кивает. – Просто мне, наоборот, кажется, что иллюзия её счастья и вообще, весь этот маскарад в итоге развалятся. Когда-нибудь, когда ей будет уже за тридцать или тридцать пять, она поймёт, что муж изменяет ей с секретаршей или же, что он алкоголик, игрок или ещё что похуже. И тогда всё. Она осознает, что совершила ошибку, что никогда не любила этого человека по-настоящему, а лишь привыкла быть рядом с ним и убедила себя во всём этом. Тогда она задумается и поймёт, что вся её жизнь была построена лишь на иллюзии и ожидании того, что на самом деле никогда не было ей обещано. Все эти годы она попросту врала сама себе. Тогда у неё будет два варианта. Первый – смириться со своей участью и продолжать жить с человеком, которого оно люто ненавидит, чтобы сохранить хотя бы эхо прежней иллюзии ради себя, детей или окружающих. А второй вариант – уйти и разрушить собственную семью.

– Ты слишком пессимистичен, Малик. Может, всего этого не будет? Что, если они просто будут продолжать жить, как жили до этого, а её муж не окажется нереальным засранцем? – улыбаясь, спрашивает Сара.

– Наверное, такое возможно, но этот момент осознания происходит у каждого. Мне кажется, что он обязательно должен случиться и, если они продолжают быть, как ты говоришь, «счастливой семьёй», это значит, что женщина просто выбрала первый вариант.

– Ты что-то слишком конкретно описываешь эту ситуацию. Твоя мама, что, несчастна с твоим отцом?

– Нет, отец ушёл от нас ещё до моего рождения, – спокойно отвечаю я.

Наступает тишина. Сара поражена услышанным и пока точно не знает, как отреагировать.

– Прости… я не знала…

– Забей, меня это не волнует, – я улыбаюсь, давая ей понять, что мне действительно всё равно.

– Так ты поэтому не веришь в концепцию счастливой семьи?

– Может, это и сыграло свою роль, но я и без этого уверен, что прав.

– Почему же тебе так важно быть правым? Почему нельзя просто верить или хотя бы надеяться на более приятный исход? спрашивает она.

– Насчёт того, почему мне нужно быть правым… не знаю… наверное потому, что для меня важна истина и я верю, что правда заключается именно в этом. А ещё потому, что сильнее всего в жизни я ненавижу ложь или несправедливость. Но знаешь, в чём ирония? Жизнь сама по себе очень-очень несправедлива.

Сара притихает. Я допиваю свой чай и зажигаю ещё одну сигарету.

– Но, если честно… насчёт надежды… я всё ещё надеюсь. То есть да, я всегда ожидаю самого ужасного исхода практически из любой ситуации, но я всегда надеюсь на лучшее, – я улыбаюсь. – Увы, жизнь безразлична к моей надежде.

– Наверное, ты прав. Я вот думаю о своих родителях и о том, какие они. Кажется, моя мама выбрала первый вариант.

– Необязательно, что выбирает всегда женщина. Мужчина тоже способен выбирать, просто многим мужикам, особенно в Азербайджане, легче делать то, что они хотят, продолжая находиться в браке. Женщинам сложнее. Мужчина тоже может в какой-то момент своей жизни внезапно понять, что ему нужен кто-то, кто не будет постоянно трахать ему мозги… кто-то более молодой и с кем легко. Женщины обычно более верны.

– С этим я согласна. Мужики козлы, – она ухмыляется.

– А женщины дуры, – улыбаюсь я. – Кстати, почему ты считаешь, что твоя мать выбрала первый вариант?

– Не знаю. Просто она всегда была какой-то… озлобленной, что ли? Папа уделяет нам всем не так много времени, – она грустно улыбается. – Он хотел сыновей, а получил нас с сестрой.

– Типичный азербайджанский папаша?

– Вроде того. Может быть, поэтому мама всегда так строга со мной.

– Это она ещё строга к тебе? – шучу я. – А ей не интересно, где ты в столь поздний час?

– Я сказала, что останусь у подруги, – отмахивается Сара и пожимает плечами. – Плёвое дело.

– Надеюсь, из меня неплохая подруга.

– Очень даже неплохая, – отшучивается она в ответ. – Только чуть-чуть пессимистичная.

– Да не пессимист я! Честно! Видишь, и у тебя в семье не всё гладко.

– Главное оказаться правым, не так ли? – злорадствует Сара.

– Иди ты, – отвечаю я и толкаю её.

Глава 27 – Dum spiro, spero

^[23]

Хэнк отреагировал на крик Сары незамедлительно. Дёрнувшись с места так, будто в него вселился сам дьявол, он выбежал прямиком в гостиную, где обнаружил Орхана, возвышающегося над Сарой, которая сгорбилась и сидела на коленях, держась за щеку.

Мы с Элей поспешили за Хэнком и прибыли в гостиную лишь с небольшим опозданием. Увидев Орхана, я сразу понял, что он уже сожалеет о содеянном и что парень даже не ожидал от себя чего-то подобного, ибо лицо его выражало ошеломлённое неверие. Орхан схватился за голову и начал повторять, оправдываясь как перед Сарой, так и перед нами:

– Прости-прости-прости… боже… я не хотел… она просто… она сказала… она оскорбила моего отца…

Тут из груди Хэнка вырвался животный рык, и он с разбегу накинулся на Орхана. Тот, не ожидая нападения, лишь в самый последний момент успел выставить вперёд руки, в отчаянной попытке оттолкнуть надвигающегося на него Хэнка, но скорость последнего оказалась слишком высокой, а реакция второго чересчур медлительной, отчего оба парня свалились на пол. Мы услышали ужасно неприятный глухой звук – череп Орхана ударился о твёрдый паркет. Сара вскрикнула, а Эля пискливо вдохнула.

Не дав Орхану времени на то, чтобы прийти в себя, Хэнк придавил его плечи к полу, приложив в руки весь свой вес, отчего Орхан словно бы врос в паркет. Затем Хэнк быстрым движением поднял колени и разложил их по разные стороны талии Орхана, после чего он начал несистематично колотить парня.

Орхан то ли был слишком оглушён падением, то ли не хотел отбиваться вовсе – точно разглядеть было невозможно. Как бы там ни было, парень просто лежал и получал удар за ударом. Переключившись на глаза Хэнка, я увидел, что один удар пришёлся Орхану в нос, следующий в рот, а третий в глаз. Хэнк матерился и, даже не думая о том, чтобы остановиться, наносил невероятно сокрушительные удары, словно его окутала дикая алая ярость, идущая из самых глубинных и тёмных уголков моей души. Гнев охватил его целиком и полностью и казалось, что Хэнк является её олицетворением в человеческой форме.

– Сука… тварь… мразь… бить… девушку… урод… – вырывалось из него.

Стоит также отметить, что всё происходило гораздо быстрее, чем вам могло показаться, и ни один из нас пока что не успел толком отреагировать, пока Эля, наконец, не закричала:

– Малик, сделай что-нибудь!

Но я не мог двинуться с места, потому что Хэнк мне этого не позволял.

То ли сообразив, в чём дело, то ли решив взяться за проблему самой, Эля подбежала к Хэнку, попытавшись оттащить его за плечи, но безуспешно. Сара решила помочь ей, но Хэнк с легкостью отталкивал их и продолжал дубасить неподвижного Орхана.

– Что за?.. – я услышал незнакомый мужской голос. Я мог двигать лишь головой и глазами, и, посмотрев налево, увидел, что на лестнице, ведущей на второй этаж, стояли те самые два друга Орхана. Мне приходилось встречаться с ними пару раз, и я точно знал, что они такие же тупорылые и мускулистые, как и сам Орхан и без сомнений полезут за ним в любую драку. В особенности в ту, в которой с лёгкостью победят.

Как я и ожидал, увидев происходящее, они провели в оцепенении лишь секунду, после чего будто бы ожившие статуи бегом спустились вниз, перепрыгивая через ступени.

Как раз в этот момент, находящийся в ярости, которая словно переселилась в него из самого Халка, Хэнк был оттащен назад, так как Эля и Сара навалились на него вместе. Моя эмоциональная сторона больно стукнулась о спину.

– ХЭНК, СЗАДИ! – крикнула София, внезапно появившаяся в коридоре.

Но её предостережение не успело спасти задницу Хэнка, потому что как только он повернул лицо, то сразу же получил туфлей в нос.

Снова эта тупая боль и я вновь лежал на полу, корчась от боли. Мудаковатые друзья Орхана продолжали пинать Хэнка ногами, пока он делал тщетные попытки встать или хоть как-то защититься. Естественно, что вместе с ним упали как я, так и София с Дэмианом. Последний неудачно приземлился в грязный бассейн, над которым сидел.

Мой рот наполнился кровью, и я почувствовал на своём языке знакомый до боли металлический вкус. Из носа тоже текла тёплая кровь, покрыв верхнюю губу и страстно желая залезть мне в рот, отчего мне стало сложно дышать. Ни Хэнку, ни Софии не удавалось даже думать, чтобы предпринять что-то «волшебное», вообразить любые сверхспособности и выйти из положения. На этот раз всё было куда хуже, чем раньше, потому что парни не давали абсолютно никаких пауз. Окружающий мир слишком стремительно окрасился в чёрный и лишь изредка я мог открыть глаза, чтобы увидеть происходящее, но это не помогало. Я не мог рассмотреть отчётливую картинку, зато на помощь приходили уши.

– ХВАТИТ! ВЫ ЕГО УБЬЁТЕ!!! – во всё горло кричала Эля.

– ПРЕКРАТИТЕ! – хныкала и требовала того же Сара.

Крики девушек сумели задержать удары на долю секунды, и Хэнк сразу же подумал о том, чтобы дематериализоваться. Теперь пинки проходили сквозь него и, улыбаясь своим потрясённым мучителям, Хэнк показал им средний палец.

Тут я услышал приближающиеся быстрым темпом громкие шаги, за чем последовал очередной глухой звук, который было не с чем не спутать – удар кулаком по чьей-то роже.

Я, наконец, сумел открыть глаза.

Один из друзей Орхана лежал рядом с Хэнком и держался за лицо, а над ними возвышался мой массивный друг. Впервые Хабиль вызвал во мне страх из-за своего грозного внешнего вида, ибо за всё время нашей дружбы я никогда не видел его настолько озверевшим.

Лежавший на полу Хэнк удлинил ногу и ещё раз ударил упавшего друга Орхана по лицу, а Хабиль от души наподдал второму, напоминавшего дохлого школьника в сравнении с габаритами Хабиля. После встречи с ЛаФлёром, Хабиль был значительно сильнее даже немаленького Орхана и уж точно куда крупнее этих двух. Я бы даже орку не посоветовал с ним связываться, а тут против него выступал обычный чувак, выражение лица которого отчётливо передавало осознание того, что он попутал берега.

Не заметив то, что вытворил с первым чуваком Хэнк, Хабиль быстро вырубил второго несколькими грандиозными ударами в челюсть и нос, после чего отпустил его майку, и тело парня плюхнулось на пол, словно тяжёлой пакет с продуктами. Следом мой товарищ попытался отдышаться и ещё некоторое время крайне озлобленно разглядывал лежавших на полу чуваков.

– Двое… на… одного… да ещё и лежачего бить… суки, – выплюнул Хабиль. Обернувшись, он взял Сару за руку и поднял с такой лёгкостью, словно она была небольшой сумочкой.

Тем временем Эля уже занималась мной и Софией, лежавшей неподалёку.

– Малик! Ты как? – спросила она.

– Быало и лутсе, – я старался присесть и поднять голову вверх, чтобы кровь из носа перестала течь мне в рот.

– Сейчас принесу лёд, – сказала Эля строго, но всё же с долькой паники в голосе, оставленной адреналином в её крови, и побежала на кухню.

Я сумел проползти до Софии и помог ей присесть, облокотив девушку о стену. Все мы стонали и чувствовали себя так, словно нас избило движение бешеных феминисток за то, что мы попросили их сделать нам сэндвичи.

Хэнк уже сидел, прислонившись к дивану и курил сигарету, нахально стряхивая пепел прямо на лакированный паркет.

– Хабиль! – встревоженная до предела Сара стояла над бессознательным Орханом. – Помоги поднять его!

Хабиль послушно взял парня подмышками, протащил его до дивана вместе с Сарой, которая взяла своего горе-парня за ноги и общими усилиями, большая часть которых, естественно, легла на Хабиля, они уложили Орхана на диван.

– Ёаный той уот, Энк, – сказала София, пытаясь не соединять разорванные губы, схватившись за голову как раз тогда, когда Эля прибежала со столовыми тряпками, салфетками и кубиками льда.

– Вот, прижмите, – скомандовала она, отдав мне и Софии по тряпке, в каждую из которых она положила пару кубиков льда. Затем девушка ринулась к Орхану, на ходу кладя лёд в салфетки и передавая их Саре. Та одарила её странным взглядом, напоминавшим смесь благодарности и недоверия, после чего она забрала салфетки и приложила их к расквашенному лицу своего парня.

– Этого можно было избежать, – угрюмо заметила Эля, скрестив руки на груди и испепеляя меня взглядом.

– Ы чен же тогда весее? – спросил Хэнк, держась за рёбра. Ему льда не досталось.

– Аткнись, Энк! – пробубнила София.

– Ошла ты, – безразлично ответил он.

– В жоту вас, – сказал я и попытался встать.

Боль была крайне схожа с той, которую мы ощущали, когда нас избили русские. Болело всё: голова, покрытая шишками, кровоточащий нос, разбитые губы, порванная изнутри щека, которую один из нас случайно прикусил от внезапности нанесённого удара, покалеченные кулаки, живот, в который пришлись пара ударов и пах, в который, слава богу, пришёлся только один пинок.

– Куда ты? – спросила Эля, пока я, хромая, шёл в сторону выхода.

Я позвал её за собой жестом руки. Пошатываясь, как и я, Хэнк встал с места и тоже пошёл за нами.

– Хаиль, – София всего лишь пыталась позвать Хабиля, но слово больше напомнило нацистское приветствие. – Оттащи, азалуста, этих фидулков в другую конату и заквой её.

Хабиль послушал Софию и утащил отключившихся друзей Орхана в ближайшую спальню, после чего запер её на ключ, вытащил его из замка и положил себе в карман.

– Они никогда мне особо не нравились, – пожав плечами, гордо улыбнулся Хабиль, радуясь своей победе.

Я, Хэнк и Эля, тем временем, шли к бассейну позади дома, в котором валялась избитая туша Дэмиана.

Почувствовав, как регенерация медленно начинает работать и как боль потихоньку отступает, я хотел было снять с себя носки и кроссовки для того, чтобы не намокнуть, спуститься в бассейн и помочь Дэмиану, но мне было больно наклоняться.

– Ай! – нехотя сказал я, когда попытался присесть.

– Сейчас, – с лёту сообразив, что я хотел сделать, Эля присела и быстрыми движениями развязала мои шнурки, после чего сняла с меня кроссовки, а затем и носки. Девушка даже сложила низы моих джинсов до самых колен.

– Сасио, – удивлённо сказал я, чувствуя себя Лиамом Нисоном, которому закрывала шнурки Оливия Уайлд. Однако выразив благодарность вслух, я понял, что это прозвучало слегка странно и немного неуместно, учитывая то, что Эля всё ещё сидела на корточках. Она одарила меня непонимающим взглядом, но через мгновение поняла, что именно я пытался сказать и неловко сжала губы, коротко кивнув.

Хэнку же пришлось бы проделывать всё это самому, ибо из-за всей этой заварушки он явно впал в немилость Эли, так как она отказывалась даже смотреть в сторону парня и всячески игнорировала его присутствие. Однако будучи воображаемым, он легко додумался до простого решения – повторить то, что он делал во время драк, включив этот так называемый «эффект прозрачности», но лишь на нижнюю часть своего тела.

Наконец, спустившись по железной лесенке в бассейн, я ощутил ледяную воду, доходящую чуть ли не до места, где Эля подвернула мои джинсы. Довольно неприятное ощущение, особенно если принимать во внимание то, что на дворе стояло холодное осеннее утро.

Бассейн был довольно большой, но Дэмиан не успел «отплыть» к его середине, а лежал как раз поблизости. Перекинув его руки через наши шеи, мы с Хэнком подняли его. Он абсолютно не желал двигаться и стонал так, словно у него была лихорадка. Мы понесли мою депрессию к выходу. С мокрого халата Дэмиана капала вода и то, что он практически промок насквозь, делало его лишь тяжелее и усложняло нашу с Хэнком задачу.

– Давайте его сюда, – сидя на коленях перед лесенкой, Эля раскрыла руки, и мы с Хэнком, приложив всю нашу силу, помогли несчастному Дэмиану взобраться вверх по лестницам, после чего Эля потянула его на себя. Отказываясь как-либо помогать, моя депрессия попросту упала на Элю, прижав её к земле всем своим весом.

– Слезь с неё! – крикнул я, пока Дэмиан тупо улыбался девушке, практически дотрагиваясь до её носа своим.

– Ты мне не нравишься, – с трудом дыша, сказала ему Эля.

– Ты мне тоже, – холодно ответил Дэмиан, после чего Эля буквально столкнула его с себя, и парень скатился на спину. – Какое небо голубое, – пошутил он.

Когда Хэнк собирался выбраться из бассейна, я толкнул его и гневно спросил:

– Какого хера ты там устроил?! – мои губы практически зажили и теперь я снова мог чётко выговаривать слова.

Хэнк остановился, но его ответ последовал не сразу. Он выжидал, делая глубокие вдохи и выдохи, словно заставляя себя успокоиться, и я почувствовал его ярость, нацеленную на меня.

– Ты сам этого хотел, – наконец начал он, стоя ко мне спиной. – Всю эту сраную ночь, с тех самых пор, как увидел её плачущей в том подъезде, ты хотел дать ему в рожу, – предугадав нарастающий во мне протест, Хэнк поднял руку, дабы подавить мои возражения. – И не смей говорить мне, что это не так, потому что ты не можешь врать мне, Малик, не можешь. Это был наш казус белли, и я им воспользовался, – спокойно разъяснил Хэнк так, будто он вовсе и не был взбешён.

– Я говорю не об этом, а о том, что ты не давал нам с Софией двигаться. Что это была за херня? – не отступал я.

– А ты подумай, – язвительно ответил Хэнк, отказываясь смотреть мне в лицо.

– Посмотри на меня, засранец, – потребовал я.

Хэнк неторопливо повернулся, и я увидел в его глазах безразличие и холод, отчего у меня по коже пробежались мурашки.

– Ответь на вопрос, – настоял я.

– Мне обязательно нужно всё тебе разжёвывать?!

– Что происходит? – спросила Эля, но я остановил её рукой, мол, не вмешивайся, всё под контролем.

Далее мы услышали, как открылась и закрылась дверь виллы. К нам шли София и Хабиль. Сара предпочла остаться внутри, чтобы следить за отключившимся Орханом.

– Было бы неплохо, – ответил я Хэнку.

Несколько мгновений Хэнк проводил языком по губам, проверяя, насколько всё зажило, после чего он, наконец, заговорил:

– Неужели вы ещё не поняли, к какому именно финалу ведёт эта история?

Погода на улице была паскудная. Мои ноги немели в ледяной воде, из-за чего в груди появлялось неприятное ощущение, сопровождающееся сильным желанием покинуть бассейн. Дул пронизывающий ветер, и вскоре солнце должно было выйти из-за горизонта. Наверное, оставалось минут десять или пятнадцать.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила София, садясь на землю. Из-за покалывающих внутренностей она хоть и с трудом, но таки спрыгнула к нам в бассейн, тоже сделав свои ноги «прозрачными», как у привидения.

Наш бракованный Иисус смотрел то на меня, то на Софию. Он казался нерешительным и даже немного виноватым, но при этом, когда он говорил, его слова больше отдавали твёрдой верой в свою правоту, нежели чем оправданиями.

– Все эти негативные эмоции, переживания, страхи – думаете, мне было легко жить со всем этим? Думаете легко на протяжении многих лет изо дня в день чувствовать себя последним куском дерьма, когда я знал, что могу чувствовать себя в сотню раз лучше? – вопросы явно были риторическими, а всё, что он говорил, напоминало начало монолога. – Нет, – он покачал головой. – Если я был обязан сосуществовать с несправедливостью жизни, мне было нужно что-то, что помогло бы мне не ощущать постоянную боль, которую вы на нас навлекали, – он указал на меня и Софию. – Я рисовал, веселился, совершал забавные глупости по велению сердца, влюблялся, чувствовал гордость, уверенность в себе, уважение, но я отказывался от всего плохого, потому что не хотел ощущать ненависть к себе, к этому миру, к людям, живущим в нём и особенно к жизни. Из-за вас я всегда чувствовал лишь что-то плохое!

– Но… – сказала София, однако Хэнк перебил её.

– Я ещё не закончил, – раздражённо заявил он ей, после чего посмотрел в пол и продолжил. – Разумеется, не желая чувствовать всего этого, я сливал дерьмо по сливу, оставляя себе лишь хорошее, что в процессе разделило меня на две части. Однако несмотря на это раздвоение, я всё же был один, – Хэнквзглянул мне в глаза. – Дэмиан и я – единое целое, Малик, потому что я содержу в себе этот вонючий пакет психологического мусора, как бы глубоко я его ни запихнул, – увидев наши с Софией выражения лиц, Хэнк закивал. – Да, Малик. Может, мы и кажемся тебе разными частичками, но это не так. Чувства были и остаются в моей сфере твоей потрясающей персоны, какими бы мрачными они ни были.

Я ошеломлённо перевёл взгляд на сидящего на земле Дэмиана, по-детски обхватившего ноги руками и всё это время мирно наблюдающего за разговором. Он дружелюбно улыбнулся нам, словно бы прощаясь со мной и Софией.

– Малик, – сказал он, глядя прямо мне в глаза и ностальгически улыбаясь. – По-другому не могло быть, – процитировал верховного мага-Мстителя Дэмиан.

Затем его тело начало исчезать, превращаясь в нечто тёмное и похожее на зернистую чёрную пыль. Ветер, казалось бы, подхватил эту пыль, хаотически развеивая по округе то, чем стал Дэмиан, но это было не так. Ветер был тут вовсе ни при чём, ибо эта тёмная масса организованно и даже несколько изящно направилась в одном конкретном направлении. Она плавно летела к протянутой руке Хэнка, после чего стала покрывать сначала её, а затем и всё его тело, включая как его кожу, так и одежду. Долю секунды длинноволосая копия меня была похожа на осязаемую тень, но Хэнк поглотил всю тьму Дэмиана, словно вата, впитывающая в себя кровь.

Когда чёрная пелена отошла, всем стало ясно, что перед нами был уже не тот забавный весельчак и пьянчуга, которого мы все знали и любили. Стоявший в бассейне человек был похож на него, но были и серьёзные отличия.

Во-первых, на нём была белая рубашка, расстёгнутая на несколько первых пуговиц, а также чёрный пиджак и брюки того же цвета, спускавшиеся к обутым в классические туфли ногам. Борода и волосы Хэнка стали значительно короче и аккуратнее, и теперь его образ больше напоминал Джона Уика, нежели чем переодетого в клоуна Христа. Видную часть его груди и рук покрывали татуировки, которые были не картинками или надписями, а чем-то более абстрактным. Будто кто-то быстрыми движениями полил бумагу чернилами. Лицо Хэнка ничего не выражало и его покрывали шрамы – особенно заметный начинался на лбу и спускался вертикально, проходя через левый глаз Хэнка. Он выглядел угрюмым, мрачным и до жути серьёзным.

– Круто, – голос Хабиля хоть и звучал довольно тихо, но всё же сумел пробудить всех нас от ступора, в который мы впали от происходящего.

Хэнк глядел на Софию в упор.

– Ты знала, что так будет, – даже голос парня казался ниже и строже. – Три голоса никогда не имели значения.

– Два гораздо осмысленнее, – кивая, согласилась София, у которой было такое лицо, будто её ребёнок как-то провинился в школе и теперь ей приходилось выслушивать жалобы учителей. – Сердце и разум… – подняв взгляд, начала перечислять она.

– …логика и чувства… – продолжил за ней Хэнк, уголок рта которого искривился в ухмылке.

– …Инь-Янь…

– …чёрное и белое…

– …свет…

– …и тьма…

– …надежда…

– …и смерть… – мрачно закончил Хэнк.

– Значит, это и есть твой план? – подняла брови София, словно её абсолютно не удивило то, что только что случилось. – Просто убить меня?

– Не думаю, что это мой план, – ответил ей Хэнк, пожав плечами. – Ни один человек ни физически, ни духовно не способен быть третьим противоречием, потому что ни один обычный человек не может ничего не желать, – пояснил он, говоря так, будто его отвращало то, что ему приходилось объяснять такую простую истину. – Наш исходный код – всегда желать большего и этот паршивый код неотъемлемо связан с нашим природным желанием выживать или… что больше подходит для современности – продолжать жить. Всё, что мы делаем в наших жизнях, мы делаем для того, чтобы улучшить свою жизнь, сделать её удобнее, проще, легче. Однако отними у человека желание жить, и он перестанет желать чего-либо вообще! В этом и заключался план Дамбл Дора, который, как я теперь понимаю, не зря пришёл к нам именно в этом облике. Это была небольшая подсказка, взятая из знакомой нам истории, намекающая, что Малику придётся убить частичку себя, чтобы стать третьим противоречием и победить ЛаФлёра. Ведь кто ещё способен совершить нечто подобное? Он разделил нас не для того, чтобы тебе было проще, Малик, а для того, чтобы ты сумел выполнить данное им задание.

– Но почему он ничего не сказал? – спросила София.

– А ты бы согласилась? – немедля ответил Хэнк. – Тогда твоя надежда на лучшую жизнь горела в нас гораздо ярче, чем сейчас и даже если бы я решился на это ещё в начале ночи, мне бы всё равно не удалось пересилить тебя. Поначалу я и сам не хотел этого. Но хочу теперь. И сейчас ты достаточно ослабла, чтобы не суметь помешать мне, – последние слова Хэнка прозвучали особенно по-злодейски.

– То есть… то есть… – запиналась София. – Это как с теми русскими? Дамбл Дор попросту рассчитал, что в финале, после всего пережитого нами за ночь, я стану слабее, а ты поймёшь, что должен убить меня, став третьим противоречием и таким образом победишь ЛаФлёра?

– Да, Софи. Так и есть, – ответил ей я.

– Но почему ты так отчаянно желаешь смерти? – она повернулась ко мне.

– Просто… – я не знал, что сказать, но слова пришли ко мне из ниоткуда. – …просто это место действительно того не стоит, – ответил я с поникшим видом. – Жизнь – ужасно трудная штука, Софи. Все умирают и, что ещё хуже… люди осознают свою смертность, тщетность своих попыток выжить, но… знаешь… думаю, самое мерзкое в жизни даже не это, а то, что пока мы доходим до этой конечной инстанции, нам приходится переживать столько боли и различных мучений на своём пути, что…

– Заткнись, Малик! – раздражённо перебила меня София. – Что ты можешь об этом знать? В твоей жизни не происходило ничего даже приблизительно настолько плохого, чтобы тебе хотелось покончить с собой. Людей сажали в концлагеря, твою мать, и они всё равно хотели жить. А ты… ты просто слабак, который предпочитает сдаться внутренней тьме, нежели чем сражаться с ней.

– То, что кто-то страдает хуже не преуменьшает моей боли! – крикнул в ответ я.

София подошла ко мне вплотную и сильно толкнула.

– Ты хотел быть героем?! – она не кричала, но говорила довольно громко. – Так вот, герои не сдаются. Они продолжают бороться. Во что бы то ни стало.

Какое-то время я молчал, думая над её словами, но вскоре поднял взгляд и посмотрел ей прямо в глаза, в очередной раз за ночь, поражаясь тому, как поразительно они были схожи с моими собственными.

– Я не герой, София. Не герой и всё. Я никогда им не был и никогда не буду. Просто смирись с этим и дай мне сделать то, что я хочу.

– Чёрта с два.

София потянулась рукой за спину и внезапно в её руках, словно бы из ниоткуда, появилась двуручная катана. То яркое пламя, что горело в её волосах, делая её рыжей, внезапно потухло, и они стали того же цвета, что и у нас с Хэнком. Однако этот огонь надежды не исчез. Он переместился из её волос, проходя через плечи к рукам, после чего этот золотистый свет впитался в катану, а та засветилась, словно солнце в жаркий летний день. Кожаная куртка Софии стала длинным плащом того же материала в стиле Селин из «Другого мира», а под ним появилась лёгкая броня. Волосы Софи стали гораздо короче. В общем, она выглядела так, будто собиралась биться в одиночку с целой армией.

– Ты просто продлеваешь наши страдания и тратишь моё время, – раздражённо сказал Хэнк, глядя на часы. – Мы оба прекрасно понимаем, что Дамбл Дор точно рассчитал, как это закончится, так что сдавайся.

– Надежда умирает последней, – ехидно ответила София. – Неужели ты никогда этого не слышал? – она подняла руку и поманила Хэнка к себе.

Я знал, что эти двое были готовы кинуться друг на друга в любой момент и сражаться до тех пор, пока один из них не умрёт. Также я понял, что сейчас начнётся самая ожесточенная битва за всю ночь. Медленно попятившись назад, я прошёл к железным лесенкам, начав по-быстрому подниматься наверх, желая уйти подальше от этого балагана.

София сумела взбесить Хэнка, ибо вскоре я услышал за своей спиной почти животный рык.

– Отходите! – предостерёг я остальных, выбравшись из бассейна.

– Я не дам этому сукину сыну тебя убить! – крикнула Эля и вместо того, чтобы отойти, она начала приближаться к краю бассейна и приготовилась спрыгнуть вниз, но я сумел вовремя схватить её за руку.

– С ума сошла?! – рявкнул я.

– Как же ты меня бесишь, – голос Хэнка больше ему не принадлежал. Теперь это было нечто тёмное и потустороннее, но боясь посмотреть на то, что происходило сзади, я начал выталкивать Элю, слыша позади нечеловеческие звуки.

У Хэнка не было никакого оружия и мне было даже интересно узнать, каким именно образом он собирался сражаться с Софией, но он, как и всегда, не заставил себя ждать.

Раскрыв руки в стороны, как статуя Христа-Искупителя в Рио-де-Жанейро, Хэнк поднял голову к небесам и закрыл глаза, после чего из его ладоней и лица начали появляться чёрные желеобразные фигуры ростом с человека, по форме своих тел напоминавшие гуманоидов. Однако у этих людей-теней не было ни глаз, ни ушей, ни рта, ни даже пальцев. С их бесформенных тел медленно стекала мерзкая, чёрная жидкость, похожая по текстуре на нефть и каждый их шаг оставлял после себя чёрный слизкий след. Каждый из людей-теней был по-своему индивидуален. У одного была очень большая голова, не подходящая к худому туловищу, у другого одна нога была короче второй, а у третьего полностью отсутствовала левая рука.

Эти твари продолжали появляться из ладоней и лица Хэнка, стремительно приближаясь к Софии, которая крепко держала в руках свою катану в позе старого Оби-Вана, и готовилась биться до последнего вздоха.

– Ah shit, – улыбчиво сказала она, выдержав небольшую паузу. – Here we go again, – и без какого-либо страха София ринулась в бой.

Глава 28 – Дьявол в крайностях

Отсидеться в стороне казалось хорошей идеей. Собственно говоря, так я и собирался поступить, однако тут я задумался – а не стоит ли мне по-быстрому забежать обратно в дом за пивом? А что потом? Буду сидеть в беседке и наблюдать за своей внутренней борьбой, по странным стечениям обстоятельств происходящей теперь вне моего разума?

Увидев, что Эля убегает под руку с Хабилем, я решил, что они бегут в дом и что с ними всё будет хорошо.

«Мои друзья в безопасности. Это хорошо. Скоро битва закончится, а следом и всё остальное» – подумал я.

Но, увы, всё снова пошло по… ну, вы поняли.

Оказывается, что Эля – эта больная на голову, но боевая красотка потребовала у Хабиля, чтобы он показал ей местоположение различных инструментов, которые обычно есть на каждой даче. Естественно, зная, что они лежат в гараже перед домом, Хабиль быстро отвёл туда Элю. Что-то подсказывало мне, что он не сильно вникал в ситуацию, но девушка поспешила исправить это и, кажется, даже успела объяснить ему, как именно обстояли дела, потому что меньше, чем через минуту меня встретила очередная бредовая картина.

Внезапно из-за дома с топором в своих жилистых руках выбежал орущий на всю округу Хабиль что, скорее всего, было его боевым кличем. Еле поспевая за великаном, бежала миниатюрная Эля, вооружённая частично заржавевшей, старой косой.

– Твою же мать, – выругался я, качая головой.

Тем временем София уже вовсю билась с армией людей-теней, направо и налево отсекая от них куски, пока Хэнк, даже не потея, продолжал «рожать» их со скоростью заводского станка. Хабиль и Эля поспешили в гущу событий и тоже начали резать и колоть противника. Каждый их них сражался со свирепой яростью в глазах и движениях. Мне же лишь оставалось ждать.

Как раз тогда, когда я сел в беседке, из чистой лени, так и не взяв из дома пиво, я вдруг услышал слева от себя звуки приближающихся шагов. Повернувшись, я слегка приоткрыл от удивления рот.

Недалеко от меня стоял ЛаФлёр собственной персоной. Его лицо выражало крайнюю заинтересованность в происходящем, а на губах красовалась ухмылка. Заметив на себе мой взгляд, он подмигнул мне и спросил:

– Соскучился?

Я не знал, стоило ли мне отвечать на подобный вопрос, поэтому промолчал, а ЛаФлёр зашёл в беседку и уселся рядом со мной. София в одиночку сражалась с десятком людей-теней, при этом чудом умудряясь одерживать верх, пока Хабиль, разрывая глотку, размахивал топором и отсекал людям-теням головы, которые впоследствии забавно катились по земле. Он хотел пробиться к Софии и помочь ей, но его постоянно откидывали назад. Эле тоже было нелегко. Она с трудом справлялась с огромным человеком-тенью, который зажимал её к каменному забору. Девушка то и дело резала его, но ему будто бы было всё равно.

– ЦЕЛЬСЯ В ГОЛОВУ! – крикнула София.

– ОН СЛИШКОМ ВЫСОКИЙ, Я НЕ ДОСТАЮ! – подпрыгивая, ответила ей Эля.

– Ну разве это битва? – разочарованно произнёс ЛаФлёр. – Даже музыки нет.

И тут начался наиполнейший абсурд. Я услышал музыку как раз тогда, когда ЛаФлёр закончил говорить. Затем он встал и начал двигаться в такт с ней, пританцовывая и грациозно изворачиваясь ото всех людей-теней, пытавшихся его атаковать. Подойдя к бассейну достаточно близко, он внезапно остановился и начал крутиться на месте, после чего хлопнул в ладоши два раза. Внезапно весь мир окунулся во тьму.

Надо отдать парню должное – у него был стиль.

* * *

Два громких щелчка в пустоте, и я очнулся на переднем сиденье машины. В руках у меня был разноцветный коктейль с ананасом и трубочкой, которая в дальнейшем, скорее всего, застряла бы в панцире какой-нибудь черепахи, и та несла бы её с собой всю оставшуюся жизнь, умирая в диких страданиях.

Машина стояла посреди поляны, где-то на природе, но местности я не узнавал. Небо было тёмным и на нём было множество маленьких звёзд, напоминавших бриллианты, которые высыпали на тёмно-синюю бархатную ткань. Никогда за всю свою жизнь я не видел такое огромное количество звёзд. Мне было приятно на них смотреть. Может быть, я наслаждался таким видом в самый последний раз.

Однако ночь навела меня на мысль о двух возможных вариантах – или я находился не в Азербайджане, или же всё происходящее было нереальным. Первая теория основывалась на различных часовых поясах, но мне предстояло узнать, что верной была всё же вторая.

Тачка была с открытым верхом, благодаря чему я и мог с лёгкостью осматривать местность, а также чувствовать, что тут было абсолютно не холодно, в отличии от дачи, на которой я пребывал меньше минуты назад. В метрах пятидесяти от машины поляна заканчивалась и начинался сосновый лес с деревьями довольно впечатляющей величины.

На водительском сиденье слева от меня играя с зубочисткой во рту восседал ЛаФлёр. На нём была рубашка светло-зеленоватого оттенка с короткими рукавами и маленькими милыми пальмами, вышитыми по всей её поверхности. Также на нём были самые синие джинсы, которые мне только доводилось лицезреть. Посмотрев на себя, я обнаружил что был одет крайне схоже, но на мне в придачу к наряду ещё и была панама.

Лобовое стекло открывало вид на возвышающийся перед нами огромный экран, который внезапно включился как раз тогда, когда я его заметил.

Начинался фильм.

Как ни странно, в фильме всё, как и в жизни, происходило в лесу, но там стоял день. Мы наблюдали природу – божью коровку, мирно гуляющую по длинному треугольному листку неизвестного мне куста, белок, прыгающих с одних ветвей дерева на другие, а также мы слышали милую песенку птичек откуда-то издалека.

Люди один за другим шли меж деревьев, но мы могли видеть лишь их ноги. Они бежали с левой части экрана направо. Я насчитал три пары ног и на каждом из них была различная обувь. Поначалу они шли рысцой, но вскоре перешли на бег.

Справа налево дела обстояли иначе. Ноги идущих с этой стороны двигались медленно, неторопливо, имея в своих движениях твёрдую уверенность. Первыми, однако, шли даже не ноги, а длинный чёрный балахон, под которым ничего не было видно. Казалось, что человек, одетый в него не ходил, а парил над землёй. За Балахоном шло множество демонических, изуродованных, когтистых лап. Они тоже шли уверенно, но двигались не плавно, как это делали бы люди, а резко, словно дикие животные.

Наконец, мы увидели лица актёров. Балахоном оказался зловещий Хэнк с капюшоном на голове, шрамами на лице и чёрными, жаждущими крови глазами. Он был одет в довольно солидный чёрный, длинный плащ, полностью скрывающий его тело. Руки злодея окутывала странная жидковатая, чёрная масса, ползающая по ним, как стремительная улитка. Хэнк был спокоен, потому что был уверен в своей силе.

Затем мы увидели Софию. На ней красовались длинные сапоги, лёгкая броня и перчатки. Ко всем этим доспехам были прибиты сияющие позолоченные, железные пластины. Броня прикрывала грудь и шею, имела штаны, так что это был не привычный всем образ сексуальной воительницы а-ля Чудо-женщина, а латы, конкретно нацеленные на защиту своего носителя. Не достающие до плеч волосы девушки были всё так же распущены, а в руках Софи держала катану. Её лицо выглядело обеспокоенно, но свирепо.

Камера переключилась на Элю, которая вдруг перестала бежать и взлетела в воздух. Она оказалась лесной феей с серебристыми крыльями на спине и забавными туфельками, похожими на балетки, которые она, скорее всего, возненавидела бы в реальной жизни. Её костюм по большей степени состоял из тёмно-зелёных тканей, напоминавших различные растения и листья. В руке она держала зазубренный округлённый меч, странным образом напоминающий косу. Девица была совсем не похожа на обычную лесную фею. Если бы мне пришлось продумывать историю происхождения её персонажа, то я бы счёл подходящим сценарий, в котором она жила в колонии фей, находящейся глубоко в лесу, вдали от цивилизации. У этих лесных фей был особый отряд баб-воительниц и Эля была лучшей среди них, но её изгнали, потому что она решила защитить своего любимого, тем самым нарушив их кодекс. Как-то так.

Затем мы увидели Хабиля, бежавшего последним. Он был одет в сверкающую тяжёлую рыцарскую броню, а в руках тащил секиру невероятных размеров и огромный треугольный щит. На голове моего мускулистого друга отсутствовал шлем, а волосы, аккуратно собранные в хвост, прекрасно сочетались с образом грозного воина, торопившегося на поле брани.

Музыка, которую я слышал ранее, притихла. Кто-то решил сменить песню и этим кем-то, конечно же, был ЛаФлёр, играющий с радиоприёмником. Я не знал, слышал ли я эту песню лишь у себя в голове или повсюду. Странное ощущение, но мне уже стоило бы привыкнуть к подобным аномалиям.

Это был психоделический рок а-ля семидесятые. Гитара словно бы стонала и была чем-то недовольна, и хоть мотив и казался схожим с азербайджанской мелодией, она точно таковой не являлась. Песня была мне незнакома, и я вытащил из кармана джинсов телефон, чтобы воспользоваться «Shazam»-ом, который, кстати, не является спонсором.

– Знал, что тебе понравится, – улыбнулся ЛаФлёр.

Название песни было «The Man Who Sold the World», а исполнял её сам Дэвид Боуи.

– Погоди, её разве не Кобейн пел? – послышалось сзади.

Взглянув на задние сиденья, я обнаружил, что там сидели ещё двое – расслабленная Сара, качающая головой в такт с музыкой, в красивом красном сарафане в белый горошек и большой белой шляпкой. Рядом в тёмных очках и открытым ртом спал Орхан, в такой же одежде, как у меня. Напоминало «Уик-энд у Берни».

– Нет. И не смей такое говорить! – нахмурился ЛаФлёр, отвечая на вопрос Сары. – Этот смазливый кусок дерьма просто сделал неудачный кавер на легенду.

– Понятно, – спокойно сказала Сара. – Мне этот вариант нравится даже больше.

– Ещё бы, – кивнул ЛаФлёр, не отрывая глаз от экрана. – Это же Боуи.

Не совсем понимая, что тут делали Сара с Орханом, я бросил на ЛаФлёра хмурый взгляд.

– Вместе веселее, – сказал он, увидев выражение моего лица. – Не волнуйся. Смотри лучше фильм, – он указал на экран, и я продолжил просмотр.

Широкий кадр. Армия Хэнка во главе с ним выходит из правой части леса на открытое зелёное поле, словно находящееся там специально для предстоящей битвы. Мгновение после с левой части кадра на поле вступили и София с остальными.

Ближний план. Хэнк замечает Софию, которую вскользь показывают вдалеке, а затем улыбается ей. Он медленно поднимает руку и издевательски машет воительнице. Взбешённая, она испускает боевой клич и бежит на врага в одиночку. Собственно говоря, именно так и следовало поступить Люку Скайуокеру в финале «Последнего джедая», но, увы, реальность не подстраивается под наши желания. Ни единое движение Софии не выдавало ни страха, ни сомнений. Заметив её смелость, парящая в воздухе лесная фея Эля и сэр Хабиль обменялись быстрыми изумлёнными взглядами, после чего их лица ожесточились и, закричав, они начали бежать вслед за Софией в замедленной съёмке.

Лицо Хэнка посетила паскудная ухмылка, а затем мы увидели его руку в огромной перчатке, поднимающуюся и сразу же резко опустившуюся вниз. Это послужило знаком армии отвратительных демонов, которые представляли собой всё плохое, что крылось в моём сердце и разуме. Демоны положили верхние лапы на землю и понеслись вперёд на высокой скорости. Их было немало, и они вызывали страх даже у меня, но София не замедлила шага.

Внезапно девушка прыгнула нечеловечески высоко, после чего, ещё будучи в воздухе, её катана загорелась ярким золотистым светом, и тогда свирепая воительница опустилась прямо в гущу демонической армии. Произошло то, чего я и ожидал – её катана испустила сильную ударную волну, уничтожая и буквально разрывая на куски всех демонов в небольшом радиусе от эпицентра.

Однако девица не остановилась на достигнутом. Она сразу же собралась с силами и, рассекая воздух своей катаной, выпустила из неё золотые молнии, поражающие целые ряды кровожадных демонов, которые моментально падали на землю обгорелыми и бездыханными. Затем София подняла свободную руку, взмахнула ею и с десяток демонов взлетели в воздух словно игрушки, отвратительно быстро покручиваясь на месте и врезаясь на большой скорости в своих же собратьев, бегущих по земле, тем самым нанося серьёзный урон так же и им. Короче говоря, София была Чудо-женщиной с катаной вместо молота Тора и силой джедая, что, если говорить честно, выглядело довольно впечатляюще.

Следующей в схватку ворвалась Эля со своим непрактичным на вид лунообразным мечом.

Я прервался, потому что услышал шорох со стороны ЛаФлёра. Оказалось, что он жадно поедал попкорн и пил колу.

– Прости. Не хотел отвлекать, – извинительно улыбнулся ЛаФлёр. – Хочешь?

– Нет, – отмахнулся я, после чего сразу же изменил своё решение. – А вообще, да.

Мой коктейль исчез, а ЛаФлёр достал мне ещё один пакет попкорна с банкой колы прямо из ниоткуда. Забрав снеки, я поблагодарил его, и мы продолжили просмотр.

На экране красовалась Эля, крутившая своим мечом так, что он прорезал головы всем окружившим её демонам. Она с лёгкостью рассекала всех, до кого могла добраться, но видя, что врагов всё больше, встала на месте, подготовилась и завопила. Из её рта вырвалась звуковая волна, сметающая демонов с такой мощью, что на местах, где они только что стояли, осталась лишь чёрная пыльца.

Затем мы наблюдали за Хабилем, сражающимся с демонами своей невероятной силой и славной секирой. Он был чем-то средним между не столь злым, но почти таким же сильным Халком, вперемешку с благородным и ещё более габаритным Капитаном Америкой в броне Горы.

Правая бровь Хэнка взмыла вверх, но не от удивления, а лишь из чистого презрения. Он мгновенно сорвал с себя чёрный плащ и оказалось, что на нём так же была боевая броня из какого-то тёмного железа. Огромная металлическая перчатка с одним единственным чёрным кристаллом, инкрустированном в центре тыльной стороны его руки, засияла в лучах светящего солнца. Однако Хэнк ничего не предпринимал, словно бы выжидая нужный момент.

Битва продолжалась ещё какое-то время, однако полчища Хэнка и не думали преуменьшаться в количестве. Напротив, их численность росла. Камера вновь вернулась к антагонисту фильма и показала, что каждый раз, когда Хэнк щёлкал пальцами из леса, выходило ещё больше демонов, нетерпеливо рвущихся в бой. Паскудная ухмылка не покидала его лица, и он будто бы точно знал, что победит.

«София, сколько ещё ты будешь упрямиться? У нас ведь общая боль» – подумал Хэнк и мы услышали его мысли за кадром.

– Ты моя боль! – закричала в ответ София, слыша мысли Хэнка и находясь практически в нескольких метрах от него самого.

Боуи начал медленно затихать. Громкость песни словно кто-то понемногу понижал. Ещё несколько мгновений София грациозными движениями вырезала окружающих её демонов своей золотистой катаной и неторопливо пробиралась сквозь эту тьму к Хэнку.

– София! – крикнула издалека Эля, которую зажимали со всех сторон. – Не подходи так близко!

– Подожди нас! – завопил бедный Хабиль, с трудом отбивающийся от накидывающихся на него, словно стая волков, демонов, желающих повалить гиганта.

Однако София не послушала их. На фоне заиграли на пианино. Пела женщина.

– Paloma Faith – «Never tear us apart», – объявил ЛаФлёр с полным ртом попкорна.

Камера показала лицо Хэнка, которому словно было грустно наблюдать за тем, как к нему подбирается София. Он выглядел так, будто его душу заживо съедала вина. Хэнк закрыл глаза и, пока на фоне были слышны боевые вопли Софии, становившиеся всё громче и громче, тихо сказал следующее:

– Жизнь – Палач мой; я всегда буду нуждаться в большем. Она покоит меня в мерклых заведениях и водит меня к шумным проспектам, калечит душу мою, направляет меня на стези пустоты без какого-либо смысла. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что я слеп к нему; моя рюмка и моя пачка – они успокаивают меня. Жизнь уготовила предо мною страдания, в виду несбыточных мечтаний моих; помутнила несправедливостью разум мой, чаша терпения моя преисполнена. Так, боль и уныние да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду на шаре земном не так уж и долго.

Как раз тогда, когда он закончил говорить, София выпрыгнула из армии демонов, целясь острием катаны прямо в Хэнка. Мы видели их обоих со стороны в замедленной съёмке. Она направляла катану прямо в его сердце, однако он был спокоен и непоколебим. И хоть это и не была та тупая сцена из третьей серии последнего сезона «Игры Престолов», прямо тогда, когда катана была уже очень близка к телу Хэнка, он вдруг резко отошёл влево и правой рукой поймал Софию за шею как раз в тот момент, когда перестало играть пианино и в ход пошла электрогитара, взявшая пару тяжёлых аккордов.

София забарахталась от силы внезапного столкновения, и катана выпала из её рук. Она сразу же обхватила металлическую перчатку обеими руками, пытаясь вырваться и уберечь свою хрупкую шею, но тщетно.

Мы видели, как кричала лестная фея, всё ещё сдерживающая натиск демонов, но неспособная даже близко подобраться к своей союзнице. Она звала Софию, но мы, зрители, слышали лишь музыку. Хабиль тоже кричал, но мы не слышали и его, а лишь могли прочесть по его губам слово «Нет».

– Мне жаль, крошка, – сказал Хэнк, глядя Софии прямо в глаза. По его щекам неторопливо стекали блестящие слезинки.

София в панике взглянула на землю. Там, недалеко от них лежала катана, и девушка было хотела поднять руку, чтобы призвать катану к себе, но Хэнк опередил её и одним резким движением самурайский меч вдруг оказался в его свободной руке.

Музыка резко затихла, и мы не услышали ничего, кроме короткого вздоха удивления воительницы и последовавшего за ним крика Хэнка. Ревя, он вонзил катану в самое сердце Софии, проткнув её золотистую броню и после неприятного на слух хруста, мы вновь услышали внезапные аккорды гитары. Женщина продолжила петь, а я почувствовал, как внутри меня что-то сломалось.

Во мне больше не было боли, потому что мне больше не было дела ни до чего на всём белом свете. Или, скорее, чёрном. Может, он вовсе и не был таковым, но в тот момент мне так показалось. Даже хуже, чем раньше. Гораздо хуже.

Я услышал второй вопль Хэнка с экрана, но мне было всё равно.

Это был ещё не конец.

ЛаФлёр, по-видимому, ничего не понял, и пока он жевал попкорн и наслаждался моими страданиями на экране, я осторожно вытащил из кармана джинсов две склянки, которые достал ночью с большим трудом. Я понятие не имел, что с ними делать и надеялся, что ответ придёт ко мне сам.

И он пришёл. Голос Хэнка в моей голове сказал, что склянки были не нужны. Их добыча была лишь вспомогательным элементом, дабы изменить мнение Хэнка и ослабить бедную Софию настолько, чтобы Хэнк сумел одержать над ней победу, осушив таким образом последние капли моей надежды в своём пламенном нежелании ничего не желать, и тем самым более не страдать от порывов собственного же сердца.

– Эй, ЛаФлёр, – позвал я парня.

– М? – спросил он, даже не поворачиваясь ко мне.

– Это тебе, – тихо сказал я и замахнулся со всей силы, попав ему точно в челюсть.

Началась другая песня. Что-то из Синатры и кажется «My way». Старое, неторопливое, но с душой и характером.

Всё это время мы тоже были в фильме, но его уже смотрите вы, мои дорогие друзья.

Камера передвигается откуда-то сверху, лениво перемещаясь с задней части машины к её переду, показывая всё под кривым углом. Она двигается неспешно и вскоре мы видим головы спящего Орхана и бездвижной Сары, которая казалась абсолютно не удивлённой тем, что происходило на передних сиденьях. А происходило то, что дверь ЛаФлёра и он сам в замедленной съёмке отлетали от моего кулака, который отскакивал назад от силы удара.

В воздухе парят две склянки. В одной виднеется алая кровь блудливой девственницы, а во второй прозрачные слёзы человека, счастливого в своём несчастье.

Внезапно замедленная съёмка отключается, а ваш экран гаснет.

* * *

Мы снова с вами прямым эфиром из реального мира. Быстро заморгав, я понимаю, что теперь стою у бассейна и, осмотревшись замечаю, что всё вернулось на свои места. Эля и Хабиль лежали на полу со своими орудиями (ржавой косой и топором) в руках, готовые защищаться от людей-теней, возвышавшихся над ними.

– Прекратить! – услышал я голос Хэнка. Его глаза налились кровью, а в своих объятиях он сжимал бездыханное, кровоточащее тело Софии. Люди-тени застыли словно статуи.

Хэнк тихо плакал над Софией, а я с каменным лицом смотрел на небо. Оно было таким же серым, как и вся моя жизнь.

– Прекрасно, молодой человек, – послышался из-за спины знакомый голос.

Это, конечно же, был Дамбл Дор, волшебным образом оказавшийся на территории дачи. Хотя, посмотрев на ЛаФлёра, который без сознания лежал на земле, я подумал, что когда он отключился, вместе с этим наверняка исчезла и его магия. Тогда Дамбл Дор сразу же сумел отыскать нас и появиться на сцене как раз в нужный момент. Кстати говоря, он был не один. Чуть позади него стоял Алтун в своём первоначальном внешнем виде. Грязная, неопрятная одежда и волосы. Золотые зубы. Никаких аксессуаров кроме тасбиха, которым он умело поигрывал в своей руке.

– Маэстро? – спросил Алтун с ухмылкой на лице.

– Да-да, можешь забрать его, – отмахнувшись от него, как от мерзкого слуги, приторно сказал Дамбл Дор. – Мальчик мой, вижу ты всё же справился. Я всегда в тебя верил!

– Ага, – без каких-либо эмоций кивнул я. – Что насчёт нашего уговора?

Дамбл Дор не ответил, потому что победоносно наблюдал за бессознательным ЛаФлёром. Алтун успел надеть святящиеся наручники на него как раз тогда, когда он открыл глаза и попытался сделать что-то своими руками. Однако мне он показался ощутимо ослабленным и видно в этих магических наручниках голубоглазый красавчик был ни на что не способен.

– Глупец, – сказал ЛаФлёр.

– Не делай этого, Малик! – взмолилась Эля со слезами на глазах.

Устало взглянув на девушку, я проигнорировал её и снова повернулся к старцу:

– Ну так как?

Из дома вдруг выбежала Сара.

– Мне это приснилось или вся эта хрень действительно только что произошла? – спросила она, обеспокоенно положив руку на грудь. На неё никто не обратил внимания.

– Идиот! – на этот раз чуть громче повторил ЛаФлёр, обращаясь ко мне. – По-твоему жизнь совсем не имеет светлой стороны? Ты слеп! Слеп, как были и многие до тебя, глупый человечек! Оттого я и устал! Именно из-за таких, как ты! Устал слушать как вы всё время жалуетесь и жалуетесь, постоянно ноете и просите того, чтобы все ваши глупые желания разом исполнились! Думаете легко слушать всё это?! А ты… – ЛаФлёр сделал паузу, потому что Алтун поднимал его с земли. – …ты вообще самый тупой человек, которого я когда-либо видел! Ты вообще решил отказаться от желаний!

– Потому, что желания ведут только к боли! – взревел рыдающий Хэнк.

– Боль – часть жизни! И не всё желания стоит иметь! – разгневался было ЛаФлёр, зашагав в мою сторону, но Алтун скрутил его руки, и он попятился назад. – Ай! Отпусти меня, балбес ты безмозглый!

– Алтун, будь добр, проводи господина ЛаФлёра к машине, – попросил Дамбл Дор. – Не слушай его, дорогой мой мальчик. Всё так, как и должно быть.

– Херня! – крикнул ЛаФлёр, пытаясь отделаться от Алтуна, тянувшего его за собой. – Ты просто неправильно на всё смотришь, Малик. У всего есть обратная сторона! Переверни видение! Ай! Отцепись, козёл!

– Заткнись! – рявкнул Дамбл Дор, после чего он вновь повернулся лицом ко мне со своей доброй, раздражающей улыбкой. – Увы, Малик, нам пора. Твоё желание будет исполнено в течении двадцати четырёх минут, – Дамбл Дор взглянул на ручные часы. – Тебе ведь двадцать четыре? – спросил он скорее самого себя. – Что ж, отведи минуту на каждый прожитый тобою год. Поностальгируй. А мы… ну… у каждого приключения свой конец… каким бы трагичным он, увы, ни был. Прощайте! – помахав всем присутствующим, Дамбл Дор пошёл вслед за Алтуном и орущим ЛаФлёром.

Я всмотрелся в землю.

«Вот и всё. Какую же жалкую жизнь я оставляю позади. Ничего так и не добился. Даже мои рисунки, и те никогда ни для кого не будут иметь ни малейшего значения. Как и я не имел ни для кого никакой ценности всю свою жизнь. Даже моя собственная мать, и та врала мне. Бледное существование, а не жизнь» – подумалось мне.

Дамбл Дор и Алтун вместе с ЛаФлёром полностью исчезли из виду, а я взглянул на бассейн. Хэнка в нём больше не было. Вместо него там стоял кто-то другой.

Приблизившись, чтобы получше разглядеть незнакомца, я увидел в бассейне маленького мальчика в дешёвой одежде и с потрёпанным, розовым рюкзаком «Барби» на спине. Точь-в-точь такой же моя мама когда-то давно взяла у соседки, пока собирала деньги, чтобы купить мне новый. А всё потому, что мой прежний рюкзак отобрали и выбросили в мусорный бак другие дети.

Мальчик в бассейне смотрел мне прямо в глаза. Он был хилым, немного прыщавым, что вполне свойственно для детей его возраста, с небольшой горбинкой на носу, а выражение его лица было очень и очень грустным.

Этим мальчиком был я.

Глава 29 – Судьба настегает всех

Солнце, наконец, встало. Утро казалось холоднее закончившейся недавно ночи. Неясно – было ли так на самом деле, или данные ощущение являлись, скорее, плодом атмосферы, стоящей над округой. Дул прохладный осенний бриз, приносящий с собой шуршавшие сухие листки различных деревьев, словно пёс, радостно несущий в зубах брошенную хозяином палку.

Помимо ветра и шума, который издавали эти листки, а также непоседливого пакета, зацепившегося за ветку растущей поблизости смородины, больше ничего во всей округе не издавало ни единого звука. Ничто и никто.

Местность оставалась тихой даже несмотря на наличие рядом людей, находившихся хоть и не совсем в трезвом уме и добром здравии, но, тем не менее, в сознании. Они вполне были способны болтать, шутить и смеяться. Однако по некой трагичной причине эти люди предпочитали молчать и сидеть поодаль, не желая ни видеть, ни слышать друг друга, жаждая оставаться наедине со своими мыслями и гнетущим их души горем.

Солнце не выходило из-за облаков и небольшая часть этих серых, мрачных туч казалась серебристо-золотой, так как скрывала за собой продолжающее упрямо светить, неугомонное, но стыдливое солнышко.

В руках некоторых присутствующих были зажжённые сигареты, дым из которых никак не мог спокойно подниматься вверх, ибо бушующий тут ветер тотчас же заставлял его испаряться, дуя то справа, то слева и тем самым вынуждая сигареты вышеупомянутых людей тлеть гораздо быстрее, чем если бы ветра не было вовсе.

Из-за погоды и мрачного освещения вилла казалась бледной, словно труп недавно умершего человека. От неё веяло смертью и пустотой. Тут, конечно, были зелёные деревья, а находящиеся здесь люди были одеты в странные костюмы различных цветов, но даже несмотря на все краски, место всё равно оставалось бесцветным и, в каком-то метафорическом смысле, безликим.

Мало что предвещало дождь, особенно если учитывать светящее из-за облаков блеклое солнце, но, несмотря на это, его начало не показалось никому неожиданным, ведь на дворе как-никак стоял последний день октября.

Сперва на землю капали крохотные редкие капельки и люди, стоявшие под открытым небом, приметили их не сразу, однако вскоре количество и размеры этих капелек увеличились достаточно, чтобы посетители этой виллы поняли, что шёл дождь прежде, чем он вступил в свою полную силу. Всё же, до ливня дождю было ещё далеко.

Дачи вдалеке покрыл густой туман, окутывая всё на горизонте словно мягким одеялом, отчего люди, наблюдай они за видом из окон верхних этажей, не сумели бы рассмотреть дальние дома, машины, степь и асфальтированные дороги, создающие серую паутину между всеми этими дачами. Казалось, что всё это находится внутри сосуда, наполненного белым дымом, будто огромный снежный шар, содержащий в себе всё находящееся в поле зрения.

Помимо влаги, в воздухе стояла ощутимая печаль, что и послужило причиной столь затяжной и мучительно тоскливой тишины присутствующих на даче людей.

Думаю, можно смело сказать, что эта депрессивная игра в молчанки началась из-за мёртвого тела, мирно плавающего в бассейне.

Воды в нём было немного, но всё же вполне достаточно для того, чтобы труп держался на её поверхности, медленно отплывая туда, куда ему повелевал ветер. Вода в бассейне была старой и содержала на своей поверхности различный мусор, в список которого входило большое количество мёртвых букашек разных видов, маленьких и больших засохших листьев, а также нескольких бычков от сигарет, не считая, конечно же, бедную девушку, безжизненно плавающую в этой жуткой грязи.

Нижняя часть бассейна, та, что была покрыта водой, казалась зелёной из-за застарелости, что придавало ему затхлый, мерзкий, почти болотный вид. Сухие листочки цеплялись за тёмные волосы мёртвой девушки. Точный цвет её локонов было сложно распознать по той простой причине, что они значительно потемнели от крови, которая вытекала из зияющей раны на её груди.

Всё же, несмотря на жуткость данной картины, в ней также было и нечто завораживающее. Распространяющаяся в этой грязной воде алая кровь казалась настолько мутной и тёмной, что красиво сочеталась с родными, тёмно-зелёными оттенками бассейна, создавая интересный контраст с бледной кожей умершей девушки. Её волосы как бы распластались по поверхности воды, отчего образ напоминал красный цветок на чёрной ножке.

Глаза девушки были закрыты, а руки выставлены по сторонам так, словно она приняла свою грустную участь с должным смирением и покорностью, встретив смерть не как нежеланного гостя, а будто старого друга, с которым она продолжила свой путь мирно и без какого-либо страха.

Кто-то заплакал. Это было не рыдание, а лишь тихий плач. Не было слышно ни стонов, ни каких-либо других звуков. Одно лишь слабое шмыганье носа и глубокие, но всё так же спокойные вздохи.

Дождь продолжал капать и каменная дорога, ведущая от железных ворот к фонтану, стоявшему посередине, переходя в более узкую тропинку, идущую к ступеням, а затем и к переднему входу в сам дом, начала медленно окрашиваться в более тёмный оттенок, как это обычно бывает с некоторыми вещами, когда они намокают. Это происходило так неторопливо и систематично, что данное зрелище даже показалось стоявшему недалеко обкуренному человеку несколько успокаивающим и чарующим.

Маленькие тёмные зернышки от упавших на землю капель дождя становились всё ближе и ближе друг другу, а их количество на земле увеличивалось с каждой пройденной секундой. Это напоминало белые сияющие звёзды на ночном небе, но тут всё было как раз-таки наоборот – светлый камень и тёмные маленькие капельки, которые вскоре должны были превратиться в одну большую мокрую поверхность.

Дождь также падал и в бассейн. Вода, находившаяся внутри, стала беспокойной, ибо, попадая в неё, словно крохотные пули, капельки дождя создавали небольшую рябь в местах, где приземлялись. Дождь падал и на лицо девушки, отчего оно быстро намокло и теперь наблюдавшему со стороны могло показаться, что девушка безмолвно плачет, но присутствующие знали истину. Девушка не могла плакать. Она была мертва, и кровь покидала её тело так же, как дождь оставлял облака.

Кто-то продолжал плакать.

Это была Эля, не желающая глядеть на мёртвое тело Софии, лежавшее в бассейне.

Кто-то курил траву.

Это был Хабиль, задумчиво наблюдавший за падающим на землю дождём.

Кто-то безмолвно поднимал и клал стакан на стол.

Это была Сара, попивающая пиво и склонившая голову над своим спящим любимым.

Пакет, зацепившийся за ветку смородины, продолжал лихорадочно шуршать.

* * *

Я подошёл к бассейну и помог выбраться трясущемуся от холода мальчику, который стоял почти по талию в ледяной воде. Когда он, наконец, поднялся, я взглянул на него и хорошенько рассмотрел. Мальчик казался уставшим. Он словно только вернулся домой после очередного долгого дня в школе, где над ним смеялись одноклассники, обзывая его уродливой девчонкой, потому что он был весь в прыщах со своим дурацким порванным рюкзаком «Барби». Ещё они говорили, что у меня смешной нос. Забавные детские шалости, которые медленно уничтожают тебя изнутри, пока ты растёшь и управляют твоей жизнью, когда ты становишься взрослым. Вот, к чему привели меня они, а также отсутствия отца, каких-либо удобств и любви от верных, честных окружающих.

Взяв мальчика за руку, я пошёл в дом. Люди-тени исчезли. Когда я проходил мимо неё, Эля сидела на коленях и тихо плакала, а Хабиль глядел на меня так, словно я тикающая бомба, готовая вот-вот взорваться. Сара пошла за мной, желая поскорее вернуться к своему парню. Мёртвое тело Софии одиноко плавало на поверхности бассейна.

Начался тот самый дождь, который перекрашивал всё, чего касался, в более тёмный оттенок. Следом пришла и мгла, поглотившая всю округу, словно ненасытный кит, проглотивший лодку Джепетто вместе с ним самим.

Я тихо сидел на кухне, пил пиво и курил. Не во главе стола, а справа от него. Мальчик играл ссамим собой позади меня. Он говорил разными забавными голосами, тем самым изображая отличия между персонажами, и в его игре явно был какой-то сюжет. Меня это не порадовало. Мне казалось, что я должен был улыбаться, но я ничего не чувствовал. Часы тикали. Моя жизнь утекала прочь, словно виски из разбитой бутылки.

– Малик, – заплаканно позвала меня Эля, стоявшая в дверях. Её чёрное платье посерело в некоторых местах из-за пыли и грязи.

«Видимо испачкала во время битвы» – безразлично подумал я.

Это привлекло моё внимания. Мне не хотелось почистить её платье и это было странно, потому что сколько я себя помнил, я всегда инстинктивно выставлял руку вперёд, но больше нет. Сейчас мне было всё равно.

– Малик? – снова позвала меня Эля, на этот раз как-то вопросительно. – Ответь мне.

– Да?

– Пожалуйста не делай этого, – снова взмолилась она, садясь во главу стола и взяв мои руки в свои.

– Я ничего не могу сделать. Мы же договорились, – пожал плечами я.

– Ты рехнулся?! Я не хочу, чтобы ты умирал! – взволнованно, практически рыча говорила Эля.

– Просто так должно быть, Эля. Прости. Я устал… слишком устал от боли. Я больше не хочу её терпеть. Больше не могу её терпеть.

– Но почему? Почему всё обязательно должно быть плохо? – не понимая спросила девушка с длинными чёрными волосами.

– Потому что ему было слишком больно, – я указал пальцем на играющего на другой стороне кухни мальчика. – И больно до сих пор. Может, это и неправильно, но я больше не хочу так жить, – я задумался. – Интересно, а не желать – это то же самое, что и желать? Точнее не то же, а как две стороны одной медали. Ведь не хотя чего-то, ты желаешь, чтобы это что-то прекратилось или испарилось. Понимаешь? – спросил я Элю.

– Малик, мне не до этого. Почему ты такой отупевший? Очнись! – она взбесилась и дала мне пощёчину.

Было странно. Щека горела, но я не чувствовал того духовного пробуждения, которого от меня ждала Эля, но этим она сумела привлечь моё внимание.

– Скотина! А что будет со мной? – девушка шлёпнула себя по груди.

– Твой эгоизм оставляет желать лучшего, – холодно сказал я. – Ничего не будет. Очередной день подойдёт к концу, и очередная небольшая история ни о чём закончится.

– Это не эгоизм, придурок, – горько заплакала Эля.

– Что бы это ни было, скоро это не будет иметь никакого значения, – сказал я. – Как и не имело никогда.

Я посмотрел на часы. Оставалось четыре минуты.

– Четыре минуты, чтобы спасти мир. Помнишь, у Мадонны с Тимберлейком была такая песня? – улыбнулся я.

– Будет и имело значение, – не соглашалась Эля, полностью игнорируя мой вопрос. – Для меня всегда будет. Потому что жизнь действительно боль, Малик, и я знаю это, поверь мне, знаю. Ни ты один по ночам думаешь о том, какой ты бестолковый, ни на что не годный и не заслуживший любви. И да, может жизнь и боль, но вместе её будет меньше.

Её последние слова изменили что-то. Этого не должно было быть. Я почувствовал щекочущее меня изнутри ощущение. Кажется, это было тепло. Его излучали не сами слова, а то, что за ними скрывалось. Чувства. То, чего мне так не доставало. Тёплые, как солнышко и нежные, словно руки Эли чувства.

– Что ты сказала?

– О чём ты?..

– Просто повтори последнее, что сказала.

– Жизнь боль, но вместе её будет меньше?

Это пробудило меня. Точнее не совсем меня. Девушка, лежавшая мёртвой в бассейне, шевельнула пальцем.

В ту же миллисекунду мальчик, игравший позади меня, испустил самый громкий и самый капризный вопль, который я когда-либо слышал. От него у меня чуть не разорвались ушные перепонки. В комнате вдруг стало невыносимо громко, и мы с Элей не могли слышать друг друга. Несмотря на это, девушка, видно почувствовав изменения во мне, начала надрывать глотку, стараясь перекричать орущего пацана:

– ДА!!! СЛЫШИШЬ МЕНЯ, ТЫ ЭГОИСТИЧНЫЙ, ДЕПРЕССИВНЫЙ ЗАСРАНЕЦ?! ТЫ, КУСОК ВОНЮЧЕГО ДЕРЬМА, КОТОРЫЙ Я ПОЧЕМУ-ТО РЕШИЛА ПОЛЮБИТЬ?! – её было еле слышно, но напрягшись, я сумел различить практически каждое слово и это перевернуло мой мир с головы на ноги.

Если бы вы смотрели на бассейн чуть издали, как это делал на тот момент Хабиль, курящий траву неподалёку, в беседке, то вы бы увидели, что он засиял. Хабиль, конечно же, сразу решил, что он перекурил, однако вскоре до него дошло, что дело было вовсе не в марихуане.

Услышав из дома ужасающий крик, он посмотрел в его сторону, но затем снова взглянул на бассейн. Выйдя из беседки и подойдя ближе, он увидел, что из бассейна с золотой искрящейся водой на него глядит и улыбается молодая девушка, волосы которой сияли ярче самого солнца. Внезапно девушка начала шагать по стенам бассейна, откинув в сторону целый ряд законов физики, словно неинтересный флаер, рекламирующий турецкий ресторан. Испугавшись, Хабиль попятился назад и взглянул на свой косяк, решив, что ему подсунули что-то другое.

– Всё хорошо, Хабиль, – заботливо успокоила его девушка своим нежным, приятным слуху голосом. – Это просто я, – она мило улыбнулась, отчего Хабиль покраснел.

– Я думал, что ты умерла, – удивлённо сказал он.

– Нет, мне уже лучше, – спокойно ответила девушка.

– ЗАТКНИ-И-И-И-И-И-И-ИСЬ! – орало существо, в которое постепенно начал превращаться маленький мальчик. От его визга сначала взорвались некоторые стаканы, а затем и окна виллы, отчего в дом ворвался страшный ветер, сдувающий со стола салфетки, пустые пакеты и всё, на что у него хватало сил.

– ЛаФлёр! – девушка с сияющими волосами смотрела в небо и словно бы говорила с ним. – У меня есть желание!

– НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!! – завизжало мерзкое существо с чёрной слизистой кожей, клыками и глазами, как у демона.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!! – послышалось откуда-то сверху.

Хабиль и девушка с прикольными волосами подняли головы и заметили, что с тёмного неба, рассекая облака и воздух, на них движется орущий метеорит.

– ДВИГА-А-А-АЙТЕ-Е-Е-Е-Е-ЕСЬ! – надрывал он глотку.

Бам.

На территорию дачи будто бы свалилось что-то очень тяжёлое, а тварь, наконец-то, перестала вопить.

– ЧТО ЭТО БЫЛО?! – закричала из другой комнаты Сара.

– Долго объяснять! – прокричала в ответ Эля.

Я посмотрел на часы. Одна минута. Шестьдесят последних секунд моей тупой жизни.

И тут до меня допёрло. Дамбл Дор вовсе не упростил мне задачу. Эта сволочь просто знала, что ни один человек и получаса не проживёт без желаний.

«Интересно, я хотя бы побил какой-то рекорд?» – подумал я.

Увы, я был не единственным, до кого дошло это осознание. Визжавшая демоническая малявка уже брала со стола на другой стороне кухни большой нож и медленно, словно бы в замедленной съёмке, приближалась ко мне.

Часы тикали. Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Тварь приближалась, но я также слышал звуки шагов из гостиной. Кто-то стремительно вошёл в дом и проходил к кухне. Мелюзга, однако, набирала скорость. Это мерзкое слизистое существо бежало на меня с кухонным ножом, сверкающим на свету и орало что-то нечленораздельное, оставляя на паркете следы противной жижи. Однако не прошло и мгновения, как слева, позади от меня, вдруг прошёл человек с неопрятной бородой и высокомерной ухмылкой и хлопнул в ладоши как раз тогда, когда лапа вонючей твари с ножом уже была в сантиметре от моего сердца. Свет погас.

* * *

Играла музыка. Я и ЛаФлёр снова смотрели на огромный экран в машине с открытым верхом в неизвестной глуши. Я не мог пошевелиться. Моё сознание было полностью поглощено этим чёрным экраном.

– Наслаждайся, парень, – услышал я дружелюбный голос ЛаФлёра. Затем он вышел из машины, мягко закрыв за собой дверь.

И фильм начался заново.

Наверное, тут нашу историю можно было бы и закончить, но не все этого поймут, а если и поймут, это может быть им не по душе, ведь люди всем своим естеством по уши влюблены в надежду.

Для тех пессимистичных засранцев, кто понял и кому это было бы по душе – можете считать историю законченной.

Мы же продолжим, и я расскажу вам, что показывали на экране.

Снова прежнее поле дальним широким планом. Лес с обеих сторон. Ноги. Хорошие ребята. Плохие ребята. Однако на этот раз всё будто бы было не так. Цвета казались иными. Они были ярче, словно этот фильм был ремейком Веса Андерсона, а оригинал снимал Дэвид Финчер.

Это была уже другая история. Тут всё было иначе.

На этот раз Хэнк сразу появился, уже будучи в своём боевом костюме и металлической перчаткой с чёрным кристаллом. Он выглядел свирепо, озлобленно и жаждал крови. Его демоны казались ещё больше и опаснее. Хэнк вышел из-за деревьев и посмеиваясь, громко спросил:

– Не смогли смириться с поражением? И куда это вас привело? Снова ко мне!

С левой стороны леса вылетела Эля на своих милых, отдающих серебристой пыльцой крылышках. Она кричала. Затем появился Хабиль со своей секирой и щитом, но на этот раз все его доспехи и орудия были окрашены в тёмно-зелёный, что показалось мне слегка странным, но я махнул рукой.

– На сме-е-е-е-е-е-ерть! – кричали оба персонажа, нападая на армию кровожадных тварей.

Они встретили противника грудью и теперь дрались даже яростнее, чем раньше. И может мне показалось, но меч лесной феи Эли будто бы сверкал красным светом.

«Наверное, этому было объяснение, но сцену вырезали из фильма, – подумал я. – Чёрт, надо было ставить режиссёрскую версию. Она, конечно, длиннее, но зато круче»

На небе появилось огромное пламенное колесо, которое статично и завораживающе крутилось на месте.

– Их слишком много! – кричал Хабиль, пока на него лезли десять демонов, точно так же, как и в прошлый раз, стараясь повалить воина на землю.

Не прошло и мгновения, как колесо превратилось в толстую золотистую молнию, нацелено уничтожавшую всю армию демонов гораздо эффективнее драконов Дейенерис Таргариен. Так что выкусите, Дэвид Бениофф и Дэн Уайсс.

Методично уничтожив всех тварей, окруживших лесную фею и рыцаря, молния остановилась на одном месте и впоследствии перестала бить из неба лучом. Теперь это был, скорее, огненный шар, пожирающий своим пламенем всех демонов, остававшихся в радиусе поражения.

Из бушующего огня вышла София.

– Хахахахахаха! – рассмеялся Хабиль, глядя на нескольких оставшихся в живых демонов тьмы и вставая на ноги. – Ну, вот вы и доигрались!

– Подать… мне… Хэнка! – закричала София в своих новеньких, буквально сияющих доспехах, с искрящимися волосами и глазами.

Я понимаю, что вы, возможно, уже поняли, что я тут вытворяю, но всё же скажу, что вышеописанное, скорее всего, происходило лишь в моём разуме, отчего оно и могло одалживать некоторые элементы различных историй, которые как раз и были в моей голове только потому, что я познавал их множество раз и свято боготворил. Я не имел над всем этим абсолютно никакой власти. События развивались сами собой. Честно.

Заметив своего кровного врага, который ожил, невзирая ни на что, Хэнк ни на шутку взбесился. Подняв свою перчатку высоко к небу, он сжал её, после чего резко ударил кулаком по земле.

Из леса и даже из-под земли начали появляться монстры невиданных размеров. Это были мои самые ужасные кошмары. Сценарии событий, которые я придумывал в своей голове и которые навлекали на меня леденящий сердце ужас, но которые вряд ли когда-нибудь сбылись бы (К примеру, я ведь вряд ли буду должен танцевать голым на публике, так?). Устрашали и все неловкие моменты, все проигранные споры, крутые камбэки, которым я придумал гораздо позже, будучи в душе, а также все печальные воспоминания в моей памяти. Хэнк опрокинул на нас всю банку с ядом и её содержимое казалось бесконечным и чёрным.

– Это слишком! – закричала София. – В нас нет такого света!

Я понял, что они проиграют, но мне не было до этого дела. Или всё же было?

Не успел я задаться этим вопросом, как обнаружил себя в белом свитере и светлых брюках, парящим в небе и наблюдающим за битвой хоть и издалека, но уже в самом фильме.

– София! Что мне сделать? – вежливость и желание помочь во мне закричали эти слова прежде, чем я успел даже подумать об их смысле.

Испепелив ещё с десяток демонов, София взглянула на приближающихся к ним «генералов» Хэнка, которые были совсем уже гигантских масштабов – момент, когда я немного кончил, целуясь с девушкой лет пять назад, правда о моём несчастливом детстве, узнанная мною сегодня, а также картина, в которой Сара делала Орхану минет. Парализованная увиденным, сияющая воительница застыла на мгновение, но затем в её глазах внезапно промелькнул свет лампочки от идеи, пришедшей ей в голову. Она быстро повернулась к лесной фее и крикнула:

– ЭЛЯ!

– Немного занята! – крикнула в ответ девушка, отбиваясь от пяти демонов взмахом своего красного без объяснений меча.

– Пока Дэнни забыла о железном флоте и силах Эурона, они уж точно не забыли о ней! – шутливо предостерёг я Софи очередной отсылкой.

– ПОЦЕЛУЙ ЕГО! – закричала София.

– Что?!

– ПОСОСИСЬ! С НИМ! БЛЯТЬ! – завопил с паузами между выпадами Хабиль, глубоко вдыхая воздух.

И тут Элю озарило. Она мигом подлетела ко мне в одном изящном пируете. Так получилось, что Эльвира притормозила чуточку поздно, отчего врезавшись в меня, она случайно оказалась ко мне слишком близко, и я крепко обхватил её как раз в эту секунду. Через мгновение я уже ощущал её дыхание на своих губах так же, как и её сильно бьющееся сердце.

Мой рассудок потерялся в её глазах. В них была любовь.

Мы поцеловались. Было круто. Меня целовала девушка, которая любила меня таким, какой я есть. Конечно, она поняла это немного поздновато, но я не держу на неё зла. Ведь и сам я далеко не вундеркинд. Как бы там ни было – мы, вполне вероятно, практически точно любили друг друга.

Что же тогда я чувствовал к Саре? Не знаю. Может, это просто было одно из тех многих желаний, которых мне вовсе не нужно было иметь?

Я уже целовался с Элей раньше. Даже до той ночи, когда она заявилась ко мне без приглашения, мы сделали это однажды по пьяни. Я бы показал вам эту сцену во флешбеках, но мне урезали бюджет, так что просто знайте, что такое было и я придумал это вовсе не только что. Короче, дело совсем не в этом, а в том, что я всегда что-то чувствовал, когда она меня целовала.

Что-то было. Что-то всегда есть. Просто люди реально очень тупые.

Закончив поцелуй, я отодвинул лицо и улыбнулся своей фее.

– Что там орал ЛаФлёр? Ложки нет? Что-то подобное? – наигранно спросил её я. – Ах да, – я прекрасно знал ответ на свой вопрос, но делал вид, что вспомнил это только что. – Переверни видение.

Улыбнувшись даже шире прежнего, я мысленно сказал:

«София, слева от тебя»

София повернула голову и слева от неё начали появляться существа света. Их было до жути много. Это могли быть маленькие существа, как например то, как однажды мне на улице улыбнулась девушка, когда я заметил, что она беззвучно подпевает песне в её наушниках. Но были тут и махины, вроде секса с Элей, моей первой встречей с Хабилем и Натигом, а также Орханом и Сарой. Было и самое гигантское существо – первый раз, когда мама купила мне шоколадную плитку, да ещё и с игрушечным Человеком-пауком в придачу. Моё счастье не имело границ.

Однако всё по-настоящему изменилось лишь тогда, когда подтянулись приятные сценарии, ещё не ставшие реальностью, но которые вполне могли ею стать. Семья с девушкой, которую я любил. Дети. Возможно, с Элей. А если даже и нет, то в этом тоже не будет ничего страшного.

Теперь я знал, что у команды, за которую я болел, был шанс, но дабы окончательно уничтожить все возможности врага на победу, с неба вдруг спустился Экзюпери, в котором сидел Натиг, держа за руки людей, похожих на Орхана и Сару.

– Это все? – спросила София.

– Тебе что, мало? – шутливо ответил ей еврей Ари вопросом на вопрос, также стоявший за нас, потому что я любил в себе эту дешёвую крысу.

– А-А-А-А-А-А-А-А!!! – гневно завопил Хэнк и из его ярости все демоны стали вдвое больше, но никто не двигался с места.

– Покажем им где раки зимуют! – крикнул Натиг.

– Заместители, к бою, – тихо передала нашим София и все, даже лесная фея, резко отпустившая меня, неспособного двигаться и находившегося здесь таким же зрителем, каким являетесь вы, ринулись в битву.

В этот жесточайший бой вскоре вступил и сам Хэнк, отчаянно пытаясь отравить всё светлое, что было в моей душе. Но теперь это было не так просто сделать, ведь я перевернул своё видение.

Вещи так же плохи, насколько они хороши. У всего есть обратная сторона и некоторые из нас просто сознательно слепы к этой светлой стороне. Некоторые потому, что привыкли, другие потому, что слишком одиноки, а остальные затем, что не знают, что по-другому вообще можно. Однако, как бы там не было, понять то, что ты являешься лишь тем, что предпочитаешь видеть, довольно важная жизненная концепция, которую, увы, не понимают, или же просто не желают воспринимать большинство людей. Как там говорят? Ты – лишь история, которую рассказываешь себе сам. А когда ты понимаешь, что сам являешься рассказчиком, что ж, тогда ты понимаешь, что волен делать то, что тебе захочется.

Довольно забавно, что после всего произошедшего я попросту пришёл к тому, что совет «Будь позитивнее!» всё же имеет довольно важную духовную ценность из-за своего содержания, которое куда глубже, чем кажется, несмотря на его отвратительно безвкусную обёртку, от которой воротит практически каждого соблазнённого тьмой человека.

И именно поэтому Хэнку и суждено было проиграть, но битва пока не закончилась. София удерживала нескольких монстров-гигантов сразу и вдруг она выпалила нечто крутящееся и режущее генералов на куски. Затем это самое вернулось к ней и оказалось, что это была её катана, которая на этот раз была ещё ярче и больше, чем в прошлый. Орхан и Сара спина о спину сражались с целым полчищем демонов точно так же, как Натиг, прикрывающий их сверху снарядами ракет и пулемётами. Эля и Хабиль же, тем временем, находились в центре поля и на пару сражались с Хэнком в его ужасном гневе. Но Хэнк был для них слишком силён, поэтому Софии нужно было вмешаться как можно скорее.

Услышав мои мысли, девушка взмыла к небу и взглянула мне в глаза. Я с трудом начал поднимать руку, ибо Хэнк боролся с моим желанием сделать это, но мне всё же удалось. Указательным пальцем я показал Софии «1»^[24], тщательно наблюдая за её реакцией.

Моё обсессивно-компульсивное расстройство боролось с моими завершёнными делами, которыми я глубоко гордился. Мои кошмары боролись с приятными воспоминаниями, страхи боролись с надеждами, а моя тьма боролось со светом во мне.

Но дело в том, что они не должны были бороться.

Поняв, что подразумевал мой жест, София резко пикировала вниз, целясь своим телом прямо в Хэнка, в которого она вскоре врезалась, тем самым спасая Хабиля и Элю от неминуемой гибели.

– ПОЧЕМУ ТЫ ПРОСТО НЕ УМРЁШЬ?! – вопил разъярённый Хэнк, вставая с того места, куда они с Софией жёстко приземлились несколько мгновений назад.

София тоже встала, причём как раз в тот момент, когда Хэнк нацелил на неё перчатку и ударил лучом чёрного облака. София успела вовремя отреагировать и подняла свою катану, свет из которой молнией врезался в чёрный дым. Две противоположные силы выступали друг против друга – история старая, как сам мир.

– Мы всё ещё друзья! – орал Орхан, в одиночку бившийся своей огромной железной битой, обёрнутой колючей проволокой с одним из монстров-гигантов.

– Прости, что не замечала твоей боли! – извинилась лучница Сара, попав стрелой в глаз одного из демонов среднего калибра.

– За рога, друг! – напомнил мне наш недавний разговор Хабиль, из последних сил воюющий с демонами голыми руками.

– Нам есть, за что бороться! – крикнул Натиг, делая фарш из очередного гиганта.

– Я люблю тебя, Малик! – закричала, наконец, Эля, лежа на земле и истекая кровью.

– А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!!! – заорал я и София начала пересиливать тьму, которая исходила от Хэнка.

Вскоре свет Софии дошёл до Хэнка и вошёл в его перчатку. Парню стало невыносимо больно, и он закричал так, что у меня аж кровь в жилах заледенела. Свет словно бы прижигал места ранений. Затем, в одно мгновение, София оказалась перед Хэнком, но он не позволил ей снять с него перчатку и отшвырнул девушку.

– ЖИЗНЬ – САМА БЕЗЫСХОДНОСТЬ! – отрицал очевидное Хэнк, несмотря на то, что он явно понимал роль, которую играл в данном сценарии.

Всё же, ничего не было очевидно.

Хэнк вновь ударил кулаком в перчатке о землю, но ничего не произошло. Он ничего не понимал и вопросительно взглянул на тыльную сторону своей руки. Кристалла там уже не было.

Там, куда он её закинул, София сидела на одном колене, пока чёрный кристалл Хэнка поднимался от её локтя наверх к руке, словно живой. Затем он дошёл до нужного места и Софию шарахнула тьма Хэнка. По всему её телу появлялись чёрные вены, а сама она стала мерцать, как испорченная лампочка.

– А я так… просто… – выдохнув, выплюнула София, дыша с большим трудом. – …обычный человек.

Вены и тьма быстро отошли обратно в кристалл и вскоре София заискрилась столь ярким светом, что я чуть не ослеп и не видел ничего, кроме чёрного кристалла, ибо лишь он был единственным, достаточно чёрным предметом, контрастирующим с ослепляющим меня светом. Вскоре тьма кристалла начала мерцать так же, как мерцала до этого София и тут всё случилось.

Кристалл включился. Хэнк закричал, а затем произошёл взрыв. Яркая вспышка и все, кто был на поле, включая и меня, парящего в воздухе, разом свалились на землю.

Естественно, мы не умерли, а просто лежали без сознания. Было бы как-то тупо, если бы мы просто умерли.

Когда мне в кой-то веки удалось открыть глаза, я увидел на небе улетающий самолет.

Затем я присел и увидел перед собой любопытную картину. Там стоял я. Ни София, ни Хэнк, ни Дэмиан и не кто-либо ещё. А просто старый добрый я – так же, как выглядел сейчас, но на том Малике был чёрный свитер и чёрные джинсы.

Я встал и пошёл к нему.

– Всех обыграл? – спросил меня Малик. Не тот бармен из бара, а одетый во всё тёмное другой я, стоявший в эпицентре произошедшего взрыва.

– Всех, – отозвался я с ухмылкой.

– И отделался довольно неплохой ценой, – засмеялся другой Малик.

Я смеялся вместе с ним и мне было так смешно от абсурдности происходящего, что я положил руку на плечо Малика. Он поступил также. Затем мы обнялись. Мы поняли, приняли и полюбили друг друга.

После объятия мы кивнули друг другу и побежали в разные стороны. Я побежал к Хэнку, а другой я побежал к Софии.

– Прости, пацан, – сказал Хэнк, когда я дошёл до него. Половина его тела была обожжена пламенем Софии.

– За что? – спросил я, заметив, что вместо Хэнка теперь лежал тот самый мальчик, с точно такими же ожогами, как у Хэнка.

– За то, что обижал тебя, – сказал мальчик.

– Ничего, – ответил ему я.

Затем он мило улыбнулся мне и медленно закрыл глаза.

На противоположной стороне другой Малик говорил с Софией. Половина её тела была в чёрных венах, похожих на болезнь от кристалла Хэнка. Она была бледной и каждый вздох давался ей с огромным трудом. Сердце Малика обливалось кровью.

– Прости и ты, Софи, – сказал Малик. – Ты победила.

– Мы победили, – улыбаясь, София поправила меня в самый последний раз и свет, остававшийся только в её глазах, покинул и их.

Мы с Маликом обернулись и взглянули друг на друга. На поле остались только люди. Демоны ушли. Они не исчезли, как не испарились и существа света. Они живут в каждом из нас, но им не стоит воевать друг с другом, а следует именно жить. Сосуществовать в гармонии и балансе. Словно молоко с дёгтем или белые и чёрные шахматные фигуры, стоявшие рядом и дополняющие друг друга.

Не будь тьмы, не нужен и свет. Где слишком темно, можно и потеряться, а там, где слишком светло, можно с лёгкостью ослепнуть. Баланс находится на той грани, которая позволяет обмокнуть ножки в собственную же тьму и принять осознанное решение жить с ней в мире, но не следовать её воле. А слишком яркий свет влечёт за собой большую тьму, поэтому мечтам не стоит гореть слишком ярко. Иначе их легко можно будет оставить без какой-либо надежды на исполнения. А это больно.

Я стоял в центре взрыва и был един. Белый свитер, чёрные джинсы.

Это я и подсказал Софии. Принять Хэнка таким, какой он есть и быть с ним в мире, а не в войне. Стать единым целым. Как я узнал? Порой догадки ведут к потрясающим открытиям, отчего их не стоит недооценивать.

Люди на поле поднимались с земли и стряхивали с себя грязь.

– На сегодня, думаю, достаточно, – уверенно сказал я, а затем позвал знакомого, который всё это время был в мелочах, а не в крайностях. – ЛаФлёр!

Глава 30 – Sunlight

^[25]

– И что? Он типа чё, больше не плохой? – спросил Хабиль, когда мы все сидели за кухонным столом рядом друг с другом, во главе со мной и самим ЛаФлёром с другой стороны.

– Он и не был плохим. Это Дамбл Дор засранец, – пояснил я. – ЛаФлёр просто пытался помочь. Хоть и не совсем умело.

– Собственно поэтому я особо и не вмешиваюсь, – подметил ЛаФлёр. – Обычно.

– А где ты, там и Дамбл Дор, так? – спросила Эля.

– Ещё бы. Мы друг без друга никуда.

– Слушай, а зачем ты помогал мне всё это время? – спросил я. – Это единственное, чего я не понимаю.

– Как же? Я выполнял твоё желание, – удивился ЛаФлёр. – Было чертовски трудно, но, думаю, я справился довольно неплохо.

– Ты хочешь сказать, что знал о всех событиях этой ночи наперёд? Даже то, что тебя схватят из-за меня?

– Типа того, – скромно ответил он.

– И ты всё равно продолжал помогать мне?

– Конечно. Я надеялся на лучшее, – тепло улыбнулся ЛаФлёр.

На столе стояли народные стаканы для чая с самым вкусным чаем, который я когда-либо пробовал.

– Зачем ты вообще занимаешься желаниями? Тебе стоило бы просто начать продавать этот чай, – сказал я ЛаФлёру, который и создал целый чайник с этим прекрасным напитком. – А ещё лучше раздавать бесплатно. Он вкусный.

Похоже, сказанное понравились Дью ЛаФлёру.

– До тебя, наконец, дошло. Это круто. Просто раздавай чай, Малик, – сказал ЛаФлёр и встал из-за стола.

Я поспешил подняться за ним.

– А как же Дамбл Дор? Он за мной не придёт? – заволновался я.

– Нет. О нём можешь не беспокоиться, – заверил меня ЛаФлёр. – Сила твоего желания сделала меня довольно хорошим переговорщиком с сильным рычагом давления, и я сумел уломать его на перемирие.

– Ничья? – спросил я.

– Как всегда, – фыркнул ЛаФлёр и снова собрался уходить, но на этот раз его остановил Хабиль.

– А как же наши желания? Когда ты уйдешь, всё исчезнет? – Хабиль был похож на ребёнка, мёртвую рыбку которого родители вот-вот должны были слить в унитаз.

ЛаФлёр подошёл к нему и положил руку на его массивное плечо.

– Не лучше ли будет, мой любящий коноплю друг, если ты выполнишь своё желания сам? Я точно знаю, что ты способен на это. Тебе же теперь известно, каково это.

– Ладно, – капризно ответил Хабиль. – Ты прав, – ему явно было больно это признавать.

– Значит, всем желаниям конец? – с досадой спросила Сара.

– Боюсь, что так. Они исчезнут к полудню. Выветрятся из вас, как йод, – добавил ЛаФлёр. – Но Сара, ты же знаешь, что не можешь заставить произойти то, что должно или не должно произойти само собою.

– А как же Экзюпери? Он тоже исчезнет? – поинтересовался Натиг.

– Да, Натиг, но он тебе вовсе не нужен. По-моему, ты прекрасно можешь постоять за себя сам.

– Возможно, что ты прав, но я всё же успел привязаться к этому великолепно сконструированному роботу, – уныло сказал Натиг, глядя на Экзюпери.

– Забавно ты всё-таки разговариваешь, – усмехнулся ЛаФлёр, после чего взглянул на Элю. – Думаю, мне не нужно ничего тебе объяснять.

Она безмолвно кивнула, а я взял её за руку.

– Береги этого оболтуса, – сказал ЛаФлёр, указывая на меня.

Все присутствующие притихли. Я смотрел на Элю и думал о том, как трудно ей будет возвращаться к тому, как она жила раньше. Она боялась не того, как всё было, а того, что будет ощущать.

Чувства людей, возможно, прекраснейшие, но также и самые катастрофические силы во всей природе. Если даже некоторые из них были способны уничтожать целые цивилизации, то не стоило ли бы всем нашим чувствам восприниматься с большей серьёзностью?

– Вы справитесь, – махнул рукой ЛаФлёр, заметив наши поникшие лица. – Не робейте!

Мы обернулись, чтобы посмотреть на то, как он уходит, но он уже исчез. ЛаФлёр испарился в воздухе, будто его никогда и не было.

Всё закончилось, но всё вряд ли по-настоящему заканчивается. Если даже этой вселенной придёт конец много миллиардов лет спустя, мы всё равно в ней были. Мы имеем значение. Я, вы – все мы. То, что ребёнок однажды улыбнулся мне в автобусе, когда я корчил ему смешные рожицы, имеет значение. В этом и весь смысл, как и его полное отсутствие.

Орхан и Сара ушли в другую комнату, чтобы обсудить свои отношения, и порой мы слышали оттуда громкие возгласы, но ничего слишком серьёзного.

Хабиль снял свой комбинезон и без какого-либо стыда стоял в одних трусах перед большим зеркалом в прихожей. Он сжимал и разжимал различные мышца, с досадой наблюдая за изгибами своего тела, достойного греческого бога.

Натиг стоял недалеко от него и рассказывал что-то сидящему на полу Экзюпери. Я не был уверен, сколько из сказанного до него действительно доходило, но похоже самого Натига это ничуть не волновало.

Из комнаты, где были заперты побитые друзья Орхана, послышались стоны.

– Кажется, нам пора, – сказал я Эле и, встав из-за стола, схватил её за руку. Вместе мы выбежали прочь с этой тоскливой дачи.

Небо всё ещё было серым и угрюмым, словно бы сердясь на нас за наши злоключения.

– Пойдём к остановке, – сказал я, на ходу надевая куртку и глядя на часы. – Автобусы уже должны работать.

– А что с остальными? – обеспокоенно обернулась Эля.

– С ними всё будет хорошо, – заверил её я.

Ещё несколько часов и их желания перестанут быть исполненными. Хабиль снова станет толстым, Натиг беспомощным, а отношения Орхана и Сары заставляли желать лучшего. Однако мне почему-то действительно казалось, что всё будет хорошо. Не знаю, откуда во мне было это чувство. Наверное, смена перспективы.

Мы с Элей дошли до остановки довольно быстро, но автобус проезжал тут не так часто, поэтому нам пришлось ждать. Сев на скамейку, мы закурили.

– Что будешь делать? – вдруг спросила Эля, перекрикивая оглушительный дождь, который начался пару минут назад и усиливался с каждой минутой.

Я потрогал свой толстый и набитой кучей денег кошелёк. Я понадеялся, чтобы после полудня деньги не исчезли вместе со всем остальным и ответил:

– Есть парочка идей, – я подумал, что этого с избытком хватит на то, чтобы уйти с работы и начать издавать свои собственные комиксы. – А ты?

– Не знаю, – пожала плечами Эля. – Жить дальше? – вопросительно выпалила она.

– Звучит классно, – сказал я и подсел ближе к ней. – Жизнь боль, но вместе её меньше?

– Я была на эмоциях, – стеснительно сказала Эля, не смотря мне в глаза.

– Это лучшее, что я слышал за всю свою жизнь, – похвалил её я. – Мне очень нравится, как это звучит. Серьёзно!

– Ну… наверное… – сомневалась Эля.

– Так и есть! – сказал я и взял её за руку. – Побудем вместе?

– Что? Типа, начнём встречаться? – усмехнулась девушка.

– Не понял, – шутливо смутился я. – А что тут смешного?

– Не знаю, – снова пожала плечами Эля. – Встречаться как-то тупо.

Именно поэтому мы с Элей начали встречаться.

Мы поцеловались и автобус, наконец-то, приехал. День неторопливо подходил к своему концу. То есть, наш день. Нормальные люди только-только выходили из дома, чтобы поехать на работу.

Я любил Элю, но не знал, останемся ли мы вместе навсегда или хотя бы надолго. Закрывая глаза, я видел её сидящей рядом на диване и двоих маленьких детей, играющих друг с другом, с которыми она периодически нянчилась. Эта картина согревала душу, но матерью моих детей, если таковые вообще когда-либо будут, может быть и не Эля. Это просто мысль. Она приятная, но не стоит давать ей больше значения и сил, чем следует, ведь иначе, если всё вдруг пойдёт не так, светлейшая мечта превратится в ужаснейший провал.

Да и это было неважно. Когда, с кем, как – всё это не имеет значения. Главное – умеренная надежда на лучший исход и готовность к встрече с жестокой реальностью.

Однако если вам интересно, то я всё же знал некоторые немаловажные моменты, произошедшие через какое-то время.

Орхан и Сара не расстались даже после того, как её желание перестало быть явью. Не знаю, почему. Наверное, такова уж человеческая природа. Иногда мы просто боимся остаться одни и существующий вариант кажется нам безопаснее, чем желание рискнуть и попробовать нечто другое, ведь мы страшимся неизведанного. Той беспечности жизни, которая врывается в нашу рутину, словно бушующий пьяница. Ей просто нужно раскрыть дверь. Дальше она всё сделает сама.

Через несколько лет эти двое поженились. Вскоре у них родился ребёнок. Потом они, конечно, развелись, наконец поняв то, что они должны были осознать ещё много лет назад. Да, они встретили свои страхи слишком поздно, но никогда не бывает слишком поздно. Главное, что теперь они были чем-то вроде пакетов, свободно паривших по небу этого города с изяществом, достойного смены климата. У ребёнка, родители которого были счастливы, хоть и порознь, дела шли куда лучше, чем вы могли бы себе предположить.

Хабиль начал ходить в зал и пытался похудеть, но это мало помогало. Он почти бросил это дело и снова начал курить и объедаться, пока Натиг не посадил его на какую-то особенную диету, о которой он прочёл в интернете, чтобы помочь другу, неспособному вдаваться в детали вещей. Сев на неё, Хабиль действительно начал терять вес. Прошло ещё два или три года, прежде чем он стал практически таким же, каким был в нашей истории. Зато теперь, помимо сильного и здорового тела, в нём также был здоровый и уверенный в себе дух, способный покорять сердца дам. Конечно, это далось ему тяжкими тренировками и невероятным усилием воли, отчего он был способен оценить себя по достоинству, ибо всю работу выполнял сам, сквозь пот и кровь.

Стоит также отметить, что он прожил дольше нас всех.

Натигу, в конце концов, надоело жить в Азербайджане, и он уехал заграницу к своей сестре Адель, которая хорошо устроилась и жила на широкую ногу. Там наш идеалист продолжал бороться с местным менталитетом через свою страницу, которая в дальнейшем набрала ещё большую популярность, но уже не такую негативную, какой была раньше. Со временем всё больше людей поддерживало его точку зрения, что доставляло Натигу чрезмерное удовольствие. Однако он всё равно продолжал жить вдалеке от всего того, что происходило здесь. Так он попросту был счастливее и в этом нет ничего зазорного. В будущем он, скорее всего, вернётся на родину и может даже станет президентом – кто знает?

Что? Я? Не спрашивайте, не хочу хвалиться.

Ладно, уговорили.

К моему большому удивлению, деньги в кошельке всё-таки не исчезли, и я использовал их с умом (Прямо как в письме Гарри!) на то, что нанял писателя, которому пересказал абсурдную историю, произошедшую со мной как-то раз на Хэллоуин. Мы договорились о том, что я буду рисовать и подавать тон всей истории, пока он будет писать диалоги и прочую дребедень.

Не хочу хвастаться, но мои 30 выпусков о Малике принесли мне небольшой успех как в денежном, так и в моральном плане. Я понял, что мечта не так далеко, как кажется и решил дать ей приблизиться к себе ещё ближе.

Произошла ли вся эта история так, какой я её вам поведал? Не знаю. Такими были комиксы, когда я их рисовал. Странно, но с годами всё стало казаться иным, словно у меня изменились воспоминания. Прошла всего-то пара десятков лет, а всё сверхъестественное будто покинуло ту историю, вытекая из неё, как вода из сжатой тряпки. Теперь мне казалось, что всё было так:

Будучи в ужасной депрессии ночью Хэллоуина, я сильно напился, после чего будучи в отчаянии пытался найти своих друзей, чтобы хоть как-то отвлечься от своего мрачного настроения и одиночества. Однако всё было не так-то просто, ведь мои друзья страдали от собственных проблем, отчего мне не только не полегчало, но и стало гораздо хуже. Тогда я решил сделать то, что давно хотел – поехать к маме.

На пьяную голову допросив её о том, что именно произошло с моим отцом, я, наконец, узнал правду и она сделала мне ещё больнее. Я снова хотел увидеть друзей, но они поехали на дачу и мне пришлось ехать за ними на раннем автобусе. Казалось, что я летел. Наверное, это всё из-за той бутылки пива, которую я пил всю дорогу из пакета.

Наконец доехав, я попытался выяснить отношения и с ними, но всё пошло наперекосяк, и мы с Орханом подрались. Я умудрился одержать верх и от этого мне стало совсем хреново, и я решил покончить с собой. Помню, что я взял кухонный нож, но тут пришла она. Эля забрала нож и сказала, что любит меня. Мы поцеловались и это всё изменило. Эх, юность-юность.

Погодите-ка… откуда же я тогда взял деньги на те выпуски? И как я помог Адель?

– Дорогой? – позвал меня голос из дома, пока я сидел на веранде с навороченным футуристическим планшетом в руках, делая зарисовки для нового выпуска комиксов, которые я рисовал. Псевдоинтеллектуальное, сюрреалистическое, неформальное говно, но людям почему-то нравилось.

– Сейчас буду, – громко сказал я и отпил чая. Он был невкусный, но я был благодарен ей за то, что она налила его мне и любил её за подобные мелочи. Неумение заваривать хороший чай. Желание постоянно говорить всё в лицо без какого-либо стыда. То, как она грызла ногти и периодически цокала.

Забавно. А ведь Бог всё-таки в мелочах. В них и то желанное, старое доброе счастье и бесподобная красота бытия, каким бы ужасным оно порой ни было. Хорошее в плохом и плохое в хорошем.

Пожалуй, останусь-ка я верным себе и закончу всё это очередной отсылкой.

Депрессии не было уже девятнадцать лет. Всё было хорошо.

Конец

Примечания

1

Floor gang OUH!

(обратно)

2

«Nuş» (аз.) – короткий вариант «nuş olsun», что значит «приятного аппетита».

(обратно)

3

Обсессивно-компульсивное расстройство.

(обратно)

4

Уважительное обращение к дамам в Азербайджане. В переводе что-то, типа «мисс» или «миссис».

(обратно)

5

Геральт из Ривии – главный герой фэнтезийного литературного цикла «Ведьмак», написанного Анджеем Сапковским.

(обратно)

6

Король Теней (Амаль Фарук) – вымышленный суперзлодей, проживавший в теле Дэвида Халлера (Легиона) с младенческого возраста последнего. Не знаю, что там было в комиксах, но в сериале (который, кстати, закончился не особо впечатляюще) всё было именно так.

(обратно)

7

Аяуаска – галлюциногенный отвар из растений, произрастающих в джунглях Амазонки.

(обратно)

8

Вы не поймете шутки до следующей главы.

(обратно)

9

Костюм «Чувака» из фильма «Большой Лебовски».

(обратно)

10

#mood

(обратно)

11

«Жёлтый зонтик».

(обратно)

12

Состояние, наступающее после употребления слишком большого количества алкоголя. Обычно человек абсолютно ничего не помнит по пробуждению и это даже несмотря на то, что он находился в сознании и творил всякую всячину, о которой он позже, скорее всего, будет жалеть.

(обратно)

13

В переводе с азербайджанского – «Ветряные мельницы».

(обратно)

14

Камбэк (англ. «comeback») – быстрый, часто остроумный ответ на критическое замечание.

(обратно)

15

Игра слов (сыр-бор).

(обратно)

16

Lissie, Michael Kiwanuka или Nickelback – на ваше усмотрение.

(обратно)

17

Синдром Туретта – врождённое генетическое заболевание нервной системы, выражающееся в систематических моторных (двигательных) и вокальных (звуковых) тиках, которые невозможно контролировать. Вокальные тики – это произношение простых звуков (цоканье языком, покашливание, поперхивание).

(обратно)

18

Чаще всего это слово используется как «слава Богу» или «благодарю Бога».

(обратно)

19

Deus ex machina – выражение, означающее неожиданную, нарочитую развязку той или иной ситуации, с привлечением внешнего, ранее не действовавшего в ней фактора. Грубо говоря, с неба внезапно спускается бог и решает все проблемы героев одним щелчком.

(обратно)

20

Бьющий жену.

(обратно)

21

Хабиль отсылается к «Гарри Поттеру и Ордену Феникса», в котором Сириус сказал то же самое своему крестному почти один в один.

(обратно)

22

Клиффхэнгер (англ. «cliffhanger» или «cliffhanger ending») – художественный приём в создании сюжетной линии (в литературе или кино), в ходе которой герой сталкивается со сложной дилеммой или последствиями своих или чужих поступков, но в этот момент повествование обрывается, таким образом, оставляя развязку открытой до появления продолжения. И да, я снова использовал Википедию. Засудите меня.

(обратно)

23

Dum spíro, spéro (лат.) – «пока дышу, надеюсь».

(обратно)

24

Отсылка к моменту в фильме «Мстители: Финал», когда Доктор Стрэндж сделал то же самое для Тони Старка.

(обратно)

25

Как же без Хозиера!

(обратно)

Оглавление

Глава 1 – Мастер и «Маргарита»

Глава 2 – Старик и море вопросов

Глава 3 – Ах ты сукин сын, я в деле

Глава 4 – Хорошего человека должно быть много

Глава 5 – Обольстители: Эра Алтуна

Глава 6 – Владислав, baby, don't hurt me

Глава 7 – Маленький принц

Глава 8 – Мудилы, мудрящие о целомудрии

Глава 9 – Трудности пищевода

Глава 10 – Хитроумный идальго Дон Кихот Бакинский

Глава 11 – С сучкой и задоринкой

Глава 12 – «Сыр»-Бар

Глава 13 – Не в психологах счастье

Глава 14 – Тривиальное чтиво

Глава 15 – Герой

Глава 16 – 4:32

Глава 17 – Виновато вино

Глава 18 – Просто добавь воды

Глава 19 – Бакинская Рапсодия

Глава 20 – Deux ex machina

Глава 21– Тяжёлый случай

Глава 22 – Тьма в конце тоннеля

Глава 23 – Один не может умереть, пока жива другая

Глава 24 – Серый кардинал

Глава 25 – Оглушённые в глуши

Глава 26 – Дворец памяти

Глава 27 – Dum spiro, spero

Глава 28 – Дьявол в крайностях

Глава 29 – Судьба настегает всех

Глава 30 – Sunlight

*** Примечания ***