Вьетнамские каникулы. Необязательная встреча [Герман Иванович Кирсанов] (fb2) читать онлайн

Герман Кирсанов Вьетнамские каникулы. Необязательная встреча

Глава 1. Тайфун

В шесть вечера наступила пугающая тишина. Создавалось впечатление, что перед тем, как природа-мать начнет крушить все подряд, она дала время подготовиться.

Получив сообщения, по неведанным нам геомагнитным телеграфам, птицы замолкли и спрятались, а змеи двинулись в горы, бесстрашно пересекая проезжую часть. Вслед за «ползучими» активизировались прибрежные крысы. Они истошно запищали, заметались и, обгоняя друг друга, беличьими прыжками двинулись прочь от береговой линии.

В мгновение ока, океанские волны из хаотично-ветровых, превратились в геометрически правильные. Со стороны могло показаться, что это не Вьетнам, а побережье Бали, с его безукоризненными серферскими волнами, но в отличие от балийского побережья, людей, скользящих по волнам, не наблюдалось.

Узнав о надвигающемся тайфуне, слабонервные соотечественники укатили в Сайгон. Бесстрашные же, набирались храбрости в единственном работающем прибрежном баре. В то время, как вьетнамцы укладывали мешки с песком на крыши своих заведений, русские решили извлечь выгоду, работая до последнего клиента.

– Гера, пойдем кататься, харэ стоять в отупении. Посмотри, какие волны!

Я обернулся. Сзади стоял Карелький, один из местных инструкторов по серфингу.

– Ты смотрел на сайте? Сколько у нас времени, до того, как всё начнется? – поинтересовался я.

– Час, а то и два у нас точно есть, но такая красота долго не продлиться. Ты как хочешь, а я пошел, – буркнул Денис и двинулся на серфстанцию.

Волны были действительно хороши и я, недолго думая, отправился вслед за смельчаком Карельским.

Быстро пройдя рифовую зону, мы отплыли метров сто от берега и, усевшись на доски, стали ждать большую волну.

Берег, еще недавно гудящий веселыми отдыхающими, опустел. Прибрежные заведения убрали мебель и выключили свет, усиливая ощущение надвигающейся беды.

После событий 2006 года, обитатели Вунг Тау, стали более серьезно относиться к прогнозам, и каждый раз слыша о надвигающимся тайфуне, тщательно готовились.

Пришла хорошая волна. Умело работая руками, Денис разогнался и встал на доску. Мне тоже удалось встать, но в отличие от океанского «профика», я съезжая с гребня упал, потеряв равновесие. Прекрасные волны дали возможность несколько раз повторить попытку, но «катбэки» и «боттом тёрны» не получались, как и прежде. Прошел час. Спустившаяся темнота заставила нас выйти из воды.

– Гера, работай правой ногой и как только встал, разворачивай корпус, – по инерции советовал инструктор Карельский, выжимая шорты.

В благодарность за бесплатный совет я мотнул головой.

Смыв соленость и переодевшись, мы направились в бар. Двигаясь по узкой аллее, окруженной тропической зеленью, я краем глаза заметил, как изменился цвет неба. Несмотря на то, что было уже темно, небосвод приобрёл какой-то неестественный свинцовый оттенок.

– Денис, а ты был здесь в 2006, когда был тайфун? – поинтересовался я.

– Да. Жуть! Тут все так летало, представить себе невозможно. Видишь вон ту вывеску нашего бара с неоном в виде серферской доски?

– Да.

– Её нашли за три километра отсюда.

– Так она же тяжеленая!

– Да! В городе не было ни одного целого стекла. Крыши срывало, деревья выкорчевывало. Говорят, шестьдесят лет ничего подобного не было.

К моменту нашего прихода в баре осталось трое посетителей. Одного из них я знал – это был местный геофизик Эрик, работающий на французскую нефтяную компанию. Двое других клиентов питейного заведения, были не из наших краев.

К моему удивлению, рядом с немолодым туристом в серферских шортах, стоял православный монах, в черном облачении.

С момента моего поселения в Вунг Тау, я почти каждый день заходил в русский бар. Вначале хотелось познакомиться с местной диаспорой и посмотреть на заезжих туристов, потом засосало! Причем так, что стал ежедневно выделять пару часов своей кокосовой жизни на ненужные знакомства и пустые разговоры. В бар приходили разные люди и, каждый раз видя нового человека я, движимый каким-то странным азартом, пытался угадать его профессию или хотя бы род деятельности.

Вот и в этот раз, «на автомате», я быстренько пробежал по внешнему виду незнакомцев.

Что за духовное лицо посетило бар в столь тревожный час? Священника в нашем Приходе нет и не предвидится. Службы проводит дьякон, работник совместного предприятия. Батюшки из Владивостока приезжают только на большие праздники, но до Рождества еще далеко.

Подойдя ближе, я увидел кожаный ремень на подряснике. «Да будут чресла ваши перепоясаны и светильники горящи!». Монаха сюда никто не отпустит, а вот чином повыше может быть!? Иеромонах! Точно иеромонах! Он и службу может провести и приехать в другую страну не проблема!

Другой посетитель так же прекрасно «читался». Пивной животик, обгоревший поломанный нос, дорогие часы, позолоченный айфон. «Коммерс» на отдыхе, не ниже директора завода, а может даже депутат какого-нибудь законодательного собрания.

Бармен, взглянув на экран своего лэптопа, громко произнёс:

– Друзья мои, через час тайфун «Хайян» прибывает в наше заведение. Предлагаю срочно «валить» по домам.

– Ты давай потихоньку собирайся, мы еще постоим. Лично мне, хочется посмотреть разгул стихии, – произнес раскрасневшийся возможный директор завода.

– Не советую, – заспорил инструктор Карельский, – я один раз уже наблюдал «разгул» в 2006 году и сообщу хорошего мало. Разбегайтесь по домам-отелям и не испытывайте судьбу.

– Полностью поддерживаю Дениса. Давайте разбегаться. А вы батюшка, что здесь делаете? – обратился я священнослужителю.

– Вышел прогуляться. Никому ничего не сказал. Бармен обещал такси, но что-то его нету, – ответил представитель Церкви.

– Вы же в приход «Русьвьетойл» приехали? Где же сопровождающие? Почему Вас не известили о тайфуне?

– Не знаю. Я с обеда по берегу гуляю.

Как-то мгновенно, без традиционного ветрового предупреждения, начался дождь. Еще через минуту, извиняясь за пропущенную последовательность, засвистел ветер.

– Вы как хотите, а я убежал, – произнес инструктор Карельский и, запрыгнув на мотик, быстро умчался в темноту.

– Батюшка, давайте я Вас отвезу в городок «Русьвьетойл».

– А меня кто отвезет? Я так понял, такси ждать глупо? – повелительным тоном поинтересовался красноносый коммерсант.

– Можно попросить Ерика или бармена, – ответил я.

Бармен, находившийся за спиной, замотал головой, давая понять, что никого отвозить не будет и быстро протараторил:

– Ребята рассчитайтесь со мной, мне нужно всё быстро убрать и закрыть. – Потом на секунду замер и уставившись в темноту добавил, – если Карельский сбежал, значит скоро начнется. У него чуйка на эти дела.

Коммерсант бросил на стойку двести долларов.

– Хватит? Здесь за всех. Ну что Ерик отвезешь меня в отель? Здесь не очень далеко. А то меня там девушка заждалась.

Дождь и ветер прибавили скорости и концентрации.

– Я бы с радостью, но приехал сюда на велосипеде. Мне кажется, всё уже началось, и до вашего отеля Вы не доберётесь. Возможно, тайфун двигался быстрее, чем показывали на сайте. Здесь через дорогу есть дешевая гостиница, в которой мы сможем укрыться. Перво-наперво нужно взять в баре воды и еды. Надеюсь, к утру все закончится.

– К утру? – выпучив глаза почти проорал коммерсант, – да у меня пятизвездочном отеле сидит красотка с ногами до ушей и литров пять виски! Я лучше сам пешком пойду!

– Не советую. Сойдет с ближайшей горы сель и привалит вас по дороге. Кто вам поможет?

– А что такое сель?

– Грязевой поток. Дорога идет вдоль горы, а грязи и камней на ней предостаточно.

В подтверждение слов геофизика, ветер завыл жутким волком-оборотнем из голливудского фильма и смахнул невидимой рукой со стойки тяжелые пивные бокалы. В лицо брызнул дождь, изменивший угол наклона почти до уровня горизонта.

– Ой ёй! – запричитал бармен.

– Предлагаю послушаться Эрика. Он здесь живет дольше всех, и всё знает, – произнес я и обратился к священнослужителю, – Вы как Отче? С нами? Доберемся в отель, позвоним Булкину, чтобы не волновались. Простите, Вы, в каком чине-звании? Иеромонах? Как к Вам можно обращаться?

– Я иеромонах. Можно просто отец Александр.

– Отлично. Дима, дай нам упаковку ветчины, хлеба и большую бутыль воды, – произнес я, обращаясь к бармену.

– И бутылку виски, – добавил красноносый коммерсант, кинув на стойку сто долларовую купюру, которую тут же унес ветер.

Пока мы искали деньги, бармен подготовил заказ.

– Может, пронесет? – усомнился возможный директор завода.

Чтобы никто не сомневался, душ с небесным краном отрыли «на всю» и через минуту посетители бара были мокрые, несмотря на то, что стояли под навесом.

До ближайшего укрытия было метров триста, но быстро преодолеть это небольшое расстояние не получилось. Обезумевший ветер вкупе с тропическим ливнем создавали ощущение санаторно-курортной процедуры, напоминающей циркулярный душ и душ «Шарко» одновременно. Колючие водные струи вонзались в лицо, не давая открыть глаза.

Пересекая прибрежную трассу, я на всякий случай кинул взгляд вправо и влево. Транспорта естественно не наблюдалось. А под ногами, тем временем, уже текли уличные реки, достигающие колена. Единственная радость была в том, что обливающая нас с головы до пят вода была теплая.

Завывая и улюлюкая, ветер отчаянно пытался помешать нашему бегству, но мы медленно, согнувшись в три погибели, двигались вперед. Когда до спасительного отеля оставался десяток метров, налетевший воздушно-капельный порыв подхватил промокший низ подрясника отца Александра, и потащил его в сторону. Ерик успел схватить иеромонаха за руку, и как бывалый мореходец, быстро развернул его навстречу ветру, уменьшая парусность священнослужителя. Взявшись за руки, наш отряд продолжили движение.

В момент, когда мы вплотную приблизились к ближайшей гостинице, наверху что-то заскрежетало, загромыхало и огромный лист кровельного железа, сорвался с крыши. Словно листок промокашки, унесенный легким весенним ветерком, он полетел, создавая впечатление кратковременной невесомости. Наклонившиеся в пояс пальмы проводили его в недолгий путь, как подданные провожают своего правителя. Пролетев сотню метров, сорванная кровля плюхнулась на дорогу.

Видя ненадежность строения, останавливаться в этом отеле у всех разом пропало желание. Ерик, как спецназовец на задании, сделал жест, предписывающий идти по дороге вверх к следующей гостинице. Мы подчинились.

Через пятнадцать минут наша компания стояла у двери маленького семейного отеля, находившего под горой. Испуганный хозяин принимать гостей не торопился, долго рассматривая нас через заливаемое дождем окно. Мокрая, сто долларовая купюра, прилепленная к стеклу, убедила открыть дверь.

Владелец не говорил по-английски и поэтому я, в рамках своего «бытового» вьетнамского пытался объяснить, что нам надо, произнося слова и обороты, которые были более-менее применимы к данной ситуации.

– Синь тяо! Той ля линсо! (Здравствуйте! Я есть советский!) – начал я.

Поняв, что я сын дружественного народа, вьетнамский отельер улыбнулся, обнажив ряд кривых желтых зубов.

– Дей ля банкуа той! (Это есть мой друг!) – продолжил я, показывая на промокших соотечественников, – Мыа! Мот дейм, бон дзыанг! Манг нгай, бензё! Бань ё? Мот чам до тот? (Дождь! Одна ночь, четыре кровать. Сейчас принести. Сколько? Сто долларов хорошо?).

Уж, не знаю, все ли из моего спича понял хозяин, но после небольшой паузы он произнес:

– Линсо ля тот! Мот ча доль ля тот!

– Понял! Я «ля» все время пропускаю, – почти крикнул я.

Все, включая вьетнамского хозяина, непонимающе смотрели на меня.

– Что он сказал? Я только «линсо» понял, – произнес Ерик, который принципиально не брался учить вьетнамский.

– «Советский хорошо! Сто долларов хорошо!». Вот что он сказал!

Хозяин куда-то ушел, а вместо него прибежали два сопливых пацана, которые с интересом стали рассматривать нас.

– Что вы ему сказали? – поинтересовался иеромонах.

– Я сказал, что мы русские, точнее сказать советские, что на улице дождь и нам нужно четыре кровати на ночь за сто долларов.

– Скажите мне, а без вот этих азиатских витиеватостей нельзя? Зачем нам представляться? Зачем объяснять, что на улице дождь? Он что и так не видит? Бери деньги, давай номер! Всё! – произнес раздраженный коммерсант.

– Во-первых, в Азии главное уважение. Ни одна сделка не проходит без прелюдии. Если ты, что-либо ускоряешь, значит, проявляешь неуважение. Здесь церемониальность во всём и со всеми, невзирая на ранги. Ну, а во-вторых, во Вьетнаме так же, как и везде есть наркоманы, преступники, маньяки, а у хозяина семья, маленькие дети. От того что мы представились с нас не убудет, а вьетнамцу спокойнее. Пароль «той ля линсо!», то есть «я есть советский», открывает многие двери, потому что взрослое население еще помнит, кто помогал, а кто напалмом жег!

Через пять минут, нам выделили два скромно обставленных номера, на втором этаже со свежим постельным и плесенью на стенах.

Приняв горячий душ и завернувшись в простыни как римские патриции, мы решили организовать скромный ужин. На мой вопрос есть ли тарелки, хозяин отеля принес горячий рис, немножко фруктов и зеленый чай.

– Если учесть, что в стены и окна этого здания стучится стихия, мы очень хорошо устроились, – начал Ерик, – но предупреждаю, если вылетят стекла, всем нужно будет укрыться в ванной. Это самое безопасное место в помещении.

Обсуждать, почему ванная самое безопасное место не стали, приняв этот факт на веру.

– Давайте знакомиться. Меня зовут Георгий. Это как вы уже знаете Эрик, рядом отец Александр. Вашего имени я не знаю, – обратился я возможному директору завода.

– Виктор. Ребята, у кого телефон работает? У меня, то ли батарея села, то ли от воды умер. Надо позвонить. Девушка в отеле сидит, наверно с ума сходит.

Ерик достал из кармана простенький водонепроницаемый телефон и передал его Виктору. После того, как директор завода насюсюкался со своей любовницей (с женой обычно так не разговаривают), мы позвонили дьякону Булкину, успокоив его, что с отцом Александром все нормально. Он, оказывается, был уверен, что приезжий священник, все это время, находится на территории городка. На полуслове связь оборвалась. Телефон показывал отсутствие сети.

– Связи нет, – констатировал Эрик, – здесь после тайфуна 2006 года три дня не было ни связи, ни света!

– Раз такое дело давайте выпьем и поедим, – произнес Виктор, раскладывая по тарелкам ветчину и ставя на импровизированный стол бутылку виски, – вы батюшка пить будете? Или Вам нельзя?

– Я давал обед послушания, безбрачия и нестяжания. Воздерживаться от алкоголя я обещание не давал. Так что пить мне можно, но предпочитаю воздерживаться и выпиваю немного вина по праздникам. За предложение спасибо. Я лучше зеленым чайком побалуюсь, – ответил отец Александр.

– Эрик? Георгий? Бу? – продолжил опрос Виктор.

– Бу, – поддержал инициативу Эрик.

– Спасибо, но нет. Я с отцом Александром чайку, – отказался я, хотя в глубине души мне хотелось выпить, чтоб снять напряжение, вызванное надвигающимся тайфуном.

– Ну, как хотите, настаивать не буду, – произнес Виктор, наливая в два гостиничных стакана.

– Виктор, можно вопрос? – не удержался я, – вы кто по профессии и образованию? Я почему-то убедил себя, что вы директор завода.

– По образованию я экономист, а по профессии хозяин небольшого консервного завода на Сахалине. А что?

– Поверьте, ничего. Просто праздное любопытство. Когда я зашел в бар, убедил себя, что отец Александр иеромонах, а вы директор завода.

– Понятно. Батюшка, а можно теперь к вам вопрос? – сказал Виктор, сразу после того как они с Эриком выпили и закусили.

– Пожалуйста.

– Вот вы дали обет безбрачья – это понятно, значит, семью нельзя иметь, а что еще вы Богу пообещали?

– Послушание и нестяжание.

– Это что? Или правильнее сказать – это как?

– Послушание – это отказ от своей личной воли. С момента как ты становишься монахом, ты должен делать не то что хочешь, а только то, чему учат и наставляют. Для современного человека, отказ от собственной воли малопонятен. Людям в голову не приходит, как можно в трезвом уме и светлой памяти отказаться от собственного «я»? Это очень сложная тема. В общих чертах понятно?

– Понятно.

– Теперь о нестяжательстве. Это добровольный отказ от владения какой-либо собственностью. То есть, становясь монахом, ты фактически обещаешь до конца своих земных дней жить в нищете.

– Как ворам в законе, – прокомментировал Виктор, – им тоже нельзя иметь имущество и семью.

Потом одумался и добавил:

– Согласен. Аналогия наверно не уместная. Можно еще вопрос?

– Да.

– Вот вы евромонах.

– Иеромонах.

– Извините. Иеромонах – это какой-то особенный монах?

– Наверно нужно начать с того, что в Православной Церкви существует два духовенства белое и черное.

– Ух ты! Темные и светлые силы? Прям как в кино! – не удержался сахалинский «консерватор».

– Виктор, давайте дослушаем, – предложил я.

– Если все упростить, то и те, и другие слуги Церкви, но белому духовенству можно иметь имущество и семью, а черному, монашествующему, нельзя. Если вы зайдете в обычный городской храм, то увидите «белых» священников, а если приедете в монастырь, то там все чины состоят из черного духовенства. Иеромонах – это просто монах-священник.

– То есть, вы себя держите в «черном теле», а «белые» расслабляются! – резюмировал хозяин консервного завода.

– Никто из служителей Церкви не расслабляется. Это только на первый взгляд кажется, что белому духовенству легче, а на самом деле монахам, может быть, даже в чём-то проще живется. Нет такого количества мирских искушений. Да и потом, семья, Приход, Храм – все это груз, который белый священник тащит на себе каждый день, – произнес отец Александр, пригубив остывающий чай.

Возникшую паузу заполнила стихия, напомнившая о себе грохотом и дребезжанием окна. Со свистом и каким-то странным чавканьем, из всех щелей оконного проёма полилась вода. Несмотря на то, что во Вьетнаме полгода идут дожди, в большинстве домов стоят дешевые алюминиевые окна, которые даже при небольшом наклонном ветре пропускают воду. Мы отодвинули кровати вглубь комнаты и убрали с пола вещи, но оконный водопад внезапно прекратился.

– В 2006 году, когда здесь был тайфун «Сангшен», у меня на тринадцатом этаже было по колено воды, – начал Эрик, – столько людей погибло.

– Давайте не будем о грустном, – произнес я, стараясь переменить тему, – отец Александр, а вы можете рассказать нам, что подвигло вас к монашеству? Ведь в наше время уйти в монастырь – это подвиг. Конечно, если это не очень личное. Расскажите. Мне кажется, всем будет интересно. Ведь сейчас по всему миру количество монахов в монастырях уменьшается. Люди не хотят расставаться со сладкой, порочной жизнью.

Отец Александр на минуту задумался.

– Хорошо. Расскажу.

(обратно)Глава 2. Ольга

– Родился я и вырос в Ленинграде. Взрослел без отца. Это конечно наложило определенный отпечаток, но по большому счету все как у всех – детсад, школа, воинская повинность, институт. Среди родственников и близких, верующих не было. В Армии, увлекся книгами. Сначала стал читать абсолютно все. В то время в Советском Союзе книги были дефицит и поэтому выбирать не приходилось. Потом перешел на мировую классику. Книги меня настолько увлекли, что я уже не мыслил свою жизнь без них. В какой-то момент возникла идея стать книжным реставратором.

Вначале я работал учеником подпольного коллекционера и по совместительству официального лекаря старины, при небольшом благотворительном фонде. Но через год, узнав все секреты реставрации бумажных сокровищ, отправился в свободное плавание. На волне девяностых открыл своё издательство. Проработав несколько лет, прогорел. После долгих скитаний получил работу в Центральной Городской Публичной библиотеке. Денег платили немного, но зато я занимался любимым делом, читая и реставрируя старинные книги. В свободное время подрабатывал, делая переплеты на заказ.

И вот внезапно, в мою спокойную размеренную жизнь ворвалась любовь. В нашей библиотеке появилась новая работница. Это была молодая красивая девушка, которая, не смотря на юный возраст, сразу стала начальником отдела иностранной литературы.

Сказать, что я влюбился в это милое создание до беспамятства, это ничего не сказать. Я практически обезумел, потеряв сон и покой.

Когда она проходила мимо, оставляя за собой утонченный шлейф цветочного благолепия, у меня возникало желание жить и творить, но стоило ей исчезнуть из поля зрения на несколько дней, для меня меркли краски, и все валилось из рук.

Несмотря на юный возраст и ангельскую внешность, от нее веяло умом и начитанностью. Когда я послушал ее выступление на пресс-конференции, посвященной какому-то просветительскому проекту, влюбился еще сильнее.

Недолго думая, я начал ухаживать, но Оля, так ее звали, взаимностью не ответила.

Наше небольшое окно опять заохало и задребезжало, но в этот раз как-то по-особенному. Возникло впечатление, что оно держится из последних сил. Разыгравшаяся стихия не оставляла надежды затопить нас, продолжая вливать в оконные щели декалитры мутной воды.

На верхнем этаже что-то громыхнуло и ударило по крыше. Послышался звук разбитого стекла. Через минуту в нашу комнату заглянул обеспокоенный хозяин. Увидев огромную лужу и целое окно, он, улыбнулся и быстро удалился.

С первого дня пребывания во Вьетнаме я заметил удивительную особенность местного населения – улыбаться по любому поводу. Нет, это не та дежурная улыбка, которой нас встречают в американском фастфуде. Здесь улыбка маска на все случаи жизни. Вьетнамцы улыбаются смущаясь, грустя и веселясь. Знакомый рассказывал, что, когда он попал на похороны отца вьетнамского друга, на пороге дома усопшего его встретили с улыбкой.

Виктор налил себе и Эрику. Товарищи по заточению, быстро и без тоста выпили. Для Эрика такая ситуация была не впервой. Он частенько встречался с капризами природы, как на берегу, так и в море, а вот директор завода, несмотря на внешнюю раздухаренность, заметно нервничал. Напитывая кровь шотландским виски, он явно надеялся спрятаться от тайфуна под зонтиком алкогольного безразличия.

Я посмотрел на совершенно спокойного отца Александра. Было странно, что та девушка в библиотеке не ответила ему взаимностью. Бывший книжный реставратор, был определенно красив. Высокий, с широкими плечами, он восседал на дешевом пластиковом стуле, как на троне, с аристократической осанкой. Казалось, что рядом с нами сидит не иеромонах, а вынырнувший из глубины веков новгородский князь. Рубленые скулы, волевой подбородок и чистые, словно с искусственными линзами, голубые глаза.

Я давно обратил внимание, что обычно, серые или голубые глаза идут «в комплекте» с русыми волосами, но иеромонах был черный, как то духовенство, к которому он принадлежал.

– Мы ждем продолжения, – сказал я, делая вид, что не замечаю прибывающую воду.

Отец Александр продолжил:

– Я пригласил неземную девушку на свидание, но она вежливо, с нотками горького сожаления, отказала, сославшись на то, что у нее совершенно нет времени на личную жизнь.

Оля была непервая моя девушка, и я прекрасно знал, что женское «нет» – вердикт неокончательный. Ухаживания продолжились. При любой возможности я дарил цветы и провожал милую моему сердцу девушку домой. Оля «лямуры» принимала, но подчеркнуто держалась на расстоянии.

Несмотря на неразделенность моих чувств, я находился на десятом небе от счастья. Одна только мысль о том, что эта девушка живет со мной на одной планете, придавала смысл моей жизни и толкала на подвиги, которые я мечтал совершить в её честь.

С каждым днем ширь моего любовного помешательства набирала обороты. Мне вдруг стали понятны все песни и фильмы о любви. Всё, что еще вчера я считал низкосортной глупостью, теперь вызывало восхищение. Утром я пел в душе, а вечером пускал слезу над примитивными, сделанными по одному и тому же лекалу мелодрамами.

В один прекрасный день случилось то, чего я меньше всего ожидал от себя – я начал писать стихи. Представьте, никогда не писал, а тут вдруг, как прорвало. Каждый день я марал лирическими каракулями по десять, а то и пятнадцать страниц. Корявые, но искренние и эмоциональные, стихи буквально выливались из меня без всяких мук творчества.

Пристально наблюдая за предметом своего обожания, я подметил, что Ольга была явно из обеспеченной семьи. Прекрасное образование, должность не по годам, красивые наряды, дорогие аксессуары. В столь юном возрасте она вряд ли могла себе все это позволить, а значит родители богатые и не жалеют средств на своё чадо. Я решил, что мне нужно соответствовать, но денег на дорогое облачение и красивые ухаживания зарплата реставратора публичной библиотеки не предполагала. Чтобы получить дополнительный заработок, пришлось набрать заказов на полгода вперед, но после первой недели работы по ночам у меня стали неметь кончики пальцев. Я практически потерял тонкость осязания. Вы представляете, что это значит для реставратора?

Вместо того, чтобы срочно идти к врачу, я опросил сослуживцев, было ли что-то подобное с ними. Старейший сотрудник нашего отдела долго сопел, разглядывая папиллярный рисунок моих конечностей. Закончив осмотр, он вытер белоснежным платком кончики увлажнившихся губ и прочитал лекцию о механизме потери тактильности в рецепторах и нервных окончаниях. Если опустить варианты возникновения хворобы и пути лечения, вывод был простым: «Пей каждый день по пятьдесят грамм коньяка и все пройдет!».

Несмотря на то, что тогда мне было чуть больше тридцати, к алкоголю я так и не пристрастился. На праздниках, конечно, выпивал бокал шампанского, но этим все ограничивалось.

На следующий день, утром, прям на рабочем месте, я принял пятьдесят грамм лекарства. Почти мгновенно в животе затеплело, а в голове зашумело. Через десять минут показалось, что утерянная тактильность вернулась. Настроение лихорадочно улучшилось. Пробегая по просторным коридорам библиотеки, встретил Ольгу. Захотелось ей все рассказать, а потом, не спрашивая разрешения обнять и поцеловать, но поймав серьезный взгляд сдержался. В обед опять принял лекарство. Ощущения уже были не те, но «праздник» продолжился. Так я потихоньку, помаленьку вступил в ряды любителей выпить. Нет, я не запил, но успокаивая себя, что это нужно для моих пальчиков, каждый день принимал спиртосодержащую «микстуру».

Как известно, при постоянном употреблении алкоголя нервная система у людей меняется. Кто-то становится обидчивым, кто-то излишне раздраженным, а кого-то тянет на подвиги. Люди, веря в свою исключительность, часто не замечают этих изменений и приписывают всё к реакции на окружающий мир, который якобы ежедневно меняется в худшую сторону. Не обошли эти изменения и меня.

Под этиловыми парами, мои ухаживания за неземной девушкой стали более резкими и настойчивыми. В ответ, Оля увеличила расстояние между нами, не разрешая даже провожать.

Так совпало, что в период наивысшей возбудимости любовью и коньяком, я занимался реставрацией столетней библии. Удивительно, но, несмотря на то, что мною уже была прочитана не одна сотня книг, ни Ветхий, ни Новый Завет я не читал. Даже нескольких страниц с малопонятной дореформенной орфографией мне хватило, чтоб попасть в плен самой Великой из всех написанных на Земле Книг. Чтоб не мучиться с ятями и фитами, я нашел в запасниках современную библию и начал ее изучение. Библейские истории настолько потрясли меня, что у меня возникло нереальное проектирование образов героев Священного Писания на окружающих меня людей. Мир разделился на Иуд и Апостолов, на фарисеев и убогих калек. Мозг возбужденный безответной любовью и алкоголем рисовал картины похлеще полотен Караваджо и Веронезе. Перед глазами пробегали, как реальные, события от битвы Давида и Голиафа, до распятого на кресте Спасителя.

Окружающие почувствовали во мне еще одну перемену, потому как скрыть мои горящие глаза было невозможно. Нет, я не стал одномоментно религиозным фанатиком, но во мне что-то внутри загорелось или точнее сказать затлело.

Оля видела, что со мной творится и, понимая, что дальше так продолжаться не может, решилась на серьезный разговор. Шел второй год моих ухаживаний. Пора уже было расставлять все точки над «и».

После работы, по инициативе Оли, мы встретились на ближайшей к библиотеке лавочке.

Была весна. Пели птички, цвели деревья, гуляли люди. Мир оживал после зимнего сопора. Грустить никому не хотелось, но судя по серьезности объекта моих воздыханий, радости мне в тот день не полагалось. Да собственно не нужно было быть провидцем, чтоб понять, о чем пойдет разговор.

Из красивых уст дипломированного филолога полилась размеренная, благопристойная речь. Смысл всего, хоть и красиво сказанного, сводился к тому, что я Оле нравлюсь, но её духовный учитель не советует ей со мной встречаться. Что за духовный учитель, и какие духовные практики не позволяют нам быть вместе, не уточнялось.

Всё было очень логично. За несколько лет до Оли у меня случился роман с одной из работниц библиотеки, как следствие клеймо – «Дон Жуан», а после «лечения» коньяком прилепился еще и ярлык алкоголика. Если прибавить к этому мою небогатость и почти десять лет разницы в возрасте, то получалось, что шансов у меня не было.

Я пытался убедить Олю, что я гораздо лучше, чем обо мне говорят. Что коньяк начал пить, потому что немели пальцы, а служебный роман просто эпизод, временное увлечение! Но любимая мне толи не верила, толи не хотела мне верить.

«Оставь, меня пожалуйста и больше не беспокой!» – произнесла она напоследок, опустив свои красивые зеленые глаза на холодный асфальт тротуара.

Минуту мы сидели неподвижно. Затем Оля встала и пошла. Я был не в силах даже смотреть ей в след. Возникло ощущение, что книга закончилась. Жалко, что автор решил написать такой нерадостный финал, но увы, что написано, то написано.

В этот момент мне показалось, что возле песочных стен нашей «публички» прошел отряд римлян, а ступеньках сидят Апостолы и обсуждают кто из них Первый.

На следующий день прям на рабочем месте у меня случился инсульт. Вызвали скорую. Врачи предположили внутримозговое кровоизлияние. После недолгого консилиума было принято решение о срочной операции.

Лежа на операционном столе, я ненадолго пришел в сознание и краем глаза увидел, как хирург перекрестился и положил под меня маленькую ламинированную иконку Божьей Матери. В этот момент я дал обещание Всевышнему, что если останусь в живых, то посвящу всю свою дальнейшую жизнь Служению Богу!

Так оно и вышло. Операция прошла успешно, но почти месяц мне пришлось лежать в больнице. Имея кучу свободного времени, я опять перечитал Новый Завет. В этот раз впечатление от прочтенного, было другое. Воодушевившись описанием земной жизни Спасителя, мне показалось, что я нашел новый путь, новый смыл жизни. Стало стыдно за бесполезно прожитые годы. Я почувствовал себя блудным сыном, который без толку прожигает свою жизнь.

Вернувшись на работу, стало окончательно понятно, что ни Оля, не книги меня больше не интересуют. В мозгу уже произошли какие-то необратимые процессы. Меня посетила какая-то другая, неизмеримо большая любовь.

Несмотря на протесты матери, я уволился из библиотеки и поехал в область, в ближайший мужской монастырь. Обычно, те, кто хотят стать монахами посещают несколько монастырей и выбирают место по душе, но у меня было не так. Я приехал и сразу понял, что это моё место.

В чине «трудника» прожил первый год. Затем меня зачислили в братию в качестве «послушника».

(обратно)Глава 3. Шлем спасения.

За окном стало заметно тише. Создалось впечатление, что на улице просто идет сильный дождь. Вода, затопив половину нашего номера, остановила своё движение. Взглянул на часы – девять вечера. Очень хотелось, чтобы этим микро-наводнением всё закончилось, но вдруг погас свет. Посмотрел в окно – чернее черного. В коридоре послышались крики и возня. Через несколько минут появился хозяин с зажигалкой и свечами. Дальше наша беседа продолжилась при слабом восковом освещении.

– Отец Александр, а сколько времени нужно, чтобы стать монахом? – поинтересовался я.

– У всех по-разному. Обычно, после того как ты стал послушником, на тебя смотрят несколько лет, но, если видят, что ты внутренне готов к монашескому подвигу могут «постричь» уже через год.

– А у Вас как это было?

– Став послушником, я радовался, что у меня есть время, для подтверждения правильности выбранного пути. Осознанный выбор – вот что самое главное в начинающейся монашеской жизни. С одной стороны, я обрел душевное равновесие и успокоился, но с другой стороны стоял перед самым серьезным решением моей жизни. Постриг – это билет в одну сторону, это – обет, клятва Богу. Изменил клятве – изменил Богу. Конечно, теоретически можно стать монахом, а потом передумать и вернуться к мирской жизни, но в православном мире уход монаха из монастыря – это трагедия.

– А какая статистика по уходу из монастыря? Каков процент? – по-журналистски спросил Эрик.

– Честно говоря, общий процент не знаю. Слышал, что в Сретенском монастыре за двадцать лет ушли четыре монаха.

– Не много! И в чем здесь трагедия? Ну, ошиблись, переоценили свои силы, мне кажется это нормально! – заспорил Эрик.

– Ничего нормального в этом нет, – сдержанно возмутился иеромонах. – Человек должен думать, куда и зачем идет, для этого у него голова. Вот представьте, парень решил стать военным. Поступает в училище, учится, и затем отправляется в часть для прохождения службы. Походит год, два и вдруг война! Но тут, когда Отечество ждет от своего сына подвига, сын осознает, что воинская служба это не его! Ему внезапно хочется спокойной жизни с женой и бутылкой. Монашество – это тоже служба, это тоже подвиг!

– А к «расстриге» в черном духовенстве относятся строже, чем в белом? – поинтересовался я.

– И в белом и в черном духовенстве это ужасное событие, но в монашестве все конечно строже. До середины девятнадцатого века законное оставление монашества было вообще невозможно.

– Это как?

– Те, кто передумали служить Богу, просто сбегали. Их находили и силой возвращали в монастырь, а если противились, помещали в монастырскую тюрьму. Легально перестать быть монахом, было невозможно. Это сейчас можно снимать обеты и спокойно возвращаться к мирской жизни.

– А как же Церковь тогда трактовала «убегание» из монастыря, и чем оправдывала свои насильственные действия? Вы же везде говорите: «Господь сделал человека свободным!» – съязвил Эрик.

– Как тогда, так и сейчас, объяснение одно – дьявол делает все, чтоб удалить человека от Бога. Для наглядности опять приведу пример с военными. Вот представьте, солдат дал клятву своему Отечеству, служить верой и правдой, но приходит неприятель и говорит: «Не воюй за свою страну, переходи ко мне, у меня тебе будет лучше. У меня беззаботная жизнь. Ешь, пей, веселись! Зачем тебе воевать? А клятва твоя это просто слова!». Слабый солдат естественно перебегает на другую сторону. По-хорошему, предателю нет прощения, но Церковь, пусть даже и слишком рьяно, боролась за каждого «солдата-монаха». Прекрасно понимая, что это козни лукавого, она шла на крайние меры, чтобы возвратить «заблудшую овцу».

– То есть, если человек передумал быть монахом – его за шкирку и назад? А если возмущается в тюрьму? Отличная свобода! – возмутился коммерсант на отдыхе.

– Раньше, все церковные каноны были намного строже, – невозмутимо продолжил отец Александр, – например: за то, что прихожанин, без видимой причины, пропустил три воскресные службы, могли отлучить от Церкви. То, на что сейчас, особо, внимания не обращают, в дореволюционной России, наказывалось епитимией.

При слове епитимия владелец консервного завода поморщился, так как будто осознал, что вместе с куском яблока, проглотил червяка.

На всякий случай пришлось пояснить.

– Епитимия – вид церковного наказания. Если священник видит, что его духовное чадо нуждается в нравственно-исправительных мерах, назначает «лечение». Обычно, это чтение дополнительных молитв, строгий пост, а в исключительных случаях запрет на Причастие, но не больше года.

– Я читал, что в одном из штатов Малайзии, местные власти приняли закон о правилах посещения мечети. Там всё очень жестко. Если правоверный мусульманин пропустил три пятничных молитвы, вначале его штрафуют, а если повторится, могут посадить в тюрьму. Вот тебе и двадцать первый век! Но вернемся к вашему постригу. Через сколько вы стали иноком? – произнес я, возвращая разговор к прежнему руслу.

– Меня постригли в монахи только через три года. Дело в том, что внутренне я сомневался, и мои духовные наставники это видели. Сомнения терзали не только меня. Многие став послушниками тонули в собственных страстях, не добравшись до острова Божественного спасения. Как только человека зачисляли в братию и выдавали подрясник, на него обрушивалась гордыня. Он уже мнил себя великим аскетом и молитвенником. В нашем монастыре один послушник провозгласил, что ждет епископскую хиротонию и на меньшее не согласен.

– А что такое хиротония? – еле выговорил сахалинский гость. Кровь с виски прилила к голове, делая его красным и любознательным.

– Рукоположение, – ответил за отца Александра, Эрик.

– Обычно в монастыре постриг (произведение в монахи), осуществляет игумен, но то, что послушники хотят, чтобы их рукоположили высшие духовные чины частое искушение. В одном из женских монастырей послушница поставила условие, что станет монахиней только в том случае, если её рукоположит Патриарх.

– И что было с тем, кто захотел епископской хиротонии?

– Мы думали, что искушение оставит нашего брата, но через неделю после своего ультиматума он сам ушел их монастыря. Год назад я случайно встретил несостоявшегося монаха на конференции посвященной путям достижения межрелигиозного мира. Он обрадовался встрече и долго расспрашивал меня о том, как обстоят дела в нашей обители. Затем рассказал, как сложилась его судьба. Оказывается, сразу после ухода из монастыря он принял католичество и через год уехал в Китай по миссионерской линии (там живет одиннадцать миллионов католиков). Сейчас занимается пиаром в политике и ни о чем не жалеет.

– А какие были у Вас искушения отец Александр?

– Если позволите, я не буду о них говорить. Было много чего. Некоторые люди считают, что монастырь – это Эдемский сад, где монахи молятся, а в свободное время сидят на лавочках в окружении цветов и думают о вечном. Монастырь – это тяжелый ежедневный труд, причем в разношерстном коллективе. Трудники, послушники, монахи – все это люди разные не только в своем чине, но и разные по воспитанию, образованию, а главное, уровню веры. Если ты по-настоящему полюбил Господа, то обязан любить ближнего с которым трудишься по двенадцать часов в сутки, а это порой не у всех получается. Вот вам один эпизод… Каждое утро в нашем монастыре начиналось с «танцев Лазаря».

– Это как?

– Был у нас в монастыре монах по имени Лазарь. В миру он был, то ли музыкант, то ли преподаватель музыки, одним словом человек со слухом, а может быть даже с абсолютным слухом. Помимо общих работ, Лазарь заведовал библиотекой и занимался пением с насельниками монастыря, но то, как мы пели, ему никогда не нравилось. В принципе, неудовлетворенность хорошее чувство, толкающее к совершенству, но нужно отдавать себе отчет о том, с каким контингентом ты работаешь. Монахи и послушники непрофессиональные певцы, что-то они могут, а что-то им сделать трудно, а порой просто невозможно. Каждое утро, во время братского молебна, а это, извините, шесть тридцать утра, при звуках нашего пения, Лазарь начинал мотать головой и топтаться на месте, как конь, ждущий, когда откроют стойло. Прижимая пальцем «козелок» уха, чтобы слышать себя, он ежедневно предпринимал попытки исправить наше нестройное пение, но понимая, что это невозможно, закатывал осуждающе глаза и недовольно кутил головой, подаваясь всем телом то вперед, то назад. Когда пение заканчивалось, он осуждающе смотрел на того, кто из нас максимально «уходил в сторону», цокал и умиротворённо закрывал глаза, показывая всем видом: «Горбатого могила исправит!». И так, каждый день с различными вариациями и телодвижениями. Вначале «танцы Лазаря» меня веселили, но потом стали не на шутку раздражать. Рано утром, после шести часов сна, хочется сосредоточиться на молитве, а тут каждодневное танцующее недовольство. И это только один пример. Про работу с людьми, случайно забредшими в наш монастырь, я вообще молчу. Мне было откровенно тяжело, но почти разом случились два события, которые не только укрепили меня в моем решении, но дали Силы и Веру.

Вначале умерла мама, самый близкий для меня человек. «Упокой Господи душу усопшей рабы твоей Людмилы», – произнес отец Александр и перекрестился. – Меня отпустили на похороны, и когда я стоял на кладбище вдруг понял, насколько мое тело хрупко и тленно, а жизнь скоротечна. Я попытался вспомнить последние десять лет, но в памяти, как в кладовке под лестницей ничего путного не было. Вроде забита под завязку, но один ненужный хлам. Годы пролетели так быстро и так бесполезно, что каких-либо особенных судьбоносных событий не случилось. Я ничего не открыл, ничего не написал, никого не вырастил. Пока звучали траурные речи, рядом с нами экскаватор выгрыз в промерзлой земле еще несколько могил. Я живо представил, что пройдет немного времени и меня вот так же закопают. Стало страшно. Но страшила не сама физическая смерть, её не избежать! Чуть раньше, чуть позже нас всех закопают! Беспокоила мысль о том, куда отправится моя душа? На что я наработал? На рай? Вряд ли!

Возвращаясь с похорон, я зашел в Храм, расположенный на краю кладбища. Видя мои блуждающие, растерянные глаза, продавщица церковной лавки, посоветовала купить книгу «Красная Пасха». Всю дорогу в монастырь я читал и не мог оторваться. История жизни и смерти трех монахов потрясала.

– Я читал. Это было в Оптиной Пустыни. Реальная история. Ритуальное убийство на Пасху. Бывший десантник убил кинжалом с тремя шестерками, – сбивчиво протараторил я.

– Да, – продолжил отец Александр, – так вот, два события (похороны и книга), настолько повлияли на меня, что вопрос становиться монахом или нет, уже не стоял.

– Так что, получается, чтобы прийти к Богу, Вам нужно было пережить несчастную любовь, сложную операцию, смерть матери, и прочитать нужную книгу? – вопросительно заключил Эрик.

– Каксказал Спаситель: «Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня». Путь к Богу эта цепь событий. Порой, мы не замечаем их связь, но Господь потихоньку помаленьку ведёт нас к себе. Кого-то быстрее, кого-то медленнее. Он посылает нам маячки, обозначает пути движения. Если человек не видит их – нужна встряска. Вот тогда возникают неприятности.

– Так вы же говорите: «Господь любит всех!». К чему такое горькое лекарство? Получается, Господь наказывает людей за неверие?

– Человек сам себя наказывает, а Господь это попускает.

Встретив остекленелый взгляд хозяина завода, который, то ли не понимал, о чем речь, то ли продолжал прислушиваться к своим ощущениям, разбираясь, проглотил он червяка или нет, отец Александр добавил:

– Попускает, значит допускает. Ну скажите, кто заставляет людей воевать, убивать друг друга, пить, курить? Бог? Человек сам себя убивает. «Возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная!». Господь любит всех, и именно поэтому Он хочет всех спасти от ада.

– Каким образом? – произнес наконец разобравшийся в своих ощущениях Виктор.

– Вот, например, у вас есть сын и вы узнаете, что ваше чадо ступило на скользкий преступный путь. Вы разве не будете спасать его от тюрьмы?

– Буду.

– Вот видите! Но иногда, одних разговоров не хватает, а значит, нужны ограничения или более жесткие меры. Люди – неразумные дети. На протяжении всей истории человечества Господь пытается нас воспитать, посылает Пророков, объясняет, как жить, но увы! Мы ничего не понимаем! Мы так устроены, чтобы что-то оценить, нужно это потерять. Был здоровый, не ценил свою здоровость, а серьезно заболел и сразу многое понял. Сейчас, к Богу мало кто приходит от хорошей жизни. Большинство людей идут скорбями. Хорошая книга – это тоже путь, это тоже маяк. Я сколько раз слышал, что после прочтения книги Серафима Роуза «Душа после смерти», люди начинали ходить в Церковь. А ведь книжеца тоненькая, сто тридцать страниц! Можно за один вечер прочитать!

– Как сказал Чехов: «Литература не отвечает ни на какие вопросы, она их правильно задает», – попытался блеснуть я, – и что было дальше?

– Дальше? Я вернулся в монастырь и стал (мне так казалось) гораздо терпимее к окружающим. Ухабистая и извилистая дорога к вере, вдруг стала ровной и понятной. Теперь я боялся одного – потерять связь с Богом. Наверно невоцерковленному человеку это трудно понять, но монашеская жизнь – это не запирание себя за огромным забором, это новый жизненный путь, это стремление к совершенству. Не сказать, что искушения разом пропали, но я стал в состоянии с ними бороться. «Если сколько-нибудь можешь веровать, все возможно верующему».

(обратно)Глава 4. Чудо.

– А я думал, с Вами случилось какое-то чудо и после этого вы ушли в монастырь, – раздосадовано молвил Виктор, разглядывая в темноте остатки виски в бутылке.

– С Ветхозаветных времен, чтобы уверовать в Бога, люди хотят видеть чудо, но увы, даже порой откровенные чудеса не приводят человека в Церковь, и я тому полное подтверждение, – произнес я на выдохе.

– А с вами что, случилось Чудо?

– Все события, происходящие с нами на протяжении жизни, в той или иной степени удивительные, но то, что со мной произошло семнадцать лет назад, не поддаётся никакому объяснению. Точнее сказать Церковь это объясняет, а вот мирскому человеку понять сложно, а может быть даже невозможно. Эрик у нас атеист, причем образцово-начитанный атеист и скорее всего он спишет «Чудо» на игру моего воспаленного воображения, а вот Вам отец Александр, возможно, будет интересно.

– Георгий, вы случайно не писатель? – поинтересовался иеромонах, – Уж больно складно говорите.

– Ну практически, – ответил я, застыдившись предлога «ну».

– Писатель, писатель! Графоманище! Скромничает! – разрекламировал меня Эрик.

– Писатель, да вот только никто печатать не хочет, – грустно подытожил я, вспомнив, что за последние два года не заработал на этом поприще ни копейки.

– А вы куда обращались? В какие издательства? – сочувственно поинтересовался отец Александр.

– Во все самые крупные. Причем ответ везде был одинаково-быстрым. На следующий день после отправки рукописи, из издательства приходило письмо: «Ваша книга заинтересовала нас, но, к сожалению, печатный план составлен на два года вперед. Если вы хотите, то мы можем издать вашу книгу вне очереди за ваши деньги». Как могла моя книга кого-то заинтересовать, если её даже не читали? Или у них под ружьем армия «суточников-скорочтенцев»? К ответу всегда прилагался прайс-лист с расценками за работу корректора, редактора, дизайнера. За отдельную плату предлагалась компания по раскрутке книги в интернете. Ценник я вам скажу «неподъемный». Одно крупное издательство сообщило, что рукопись будет рассматриваться в течение двух месяцев, но только в том случае если будут выполнены все требования по тексту (отсутствие переносов, размер шрифта, количество авторских листов и т.д.). Отдельным файлом предлагалось выслать синопсис, содержащий не более двух страниц и специальный формуляр с указанием всех сведений об авторе. Я обрадовался. Думаю, ну вот настоящие специалисты, уж они-то, оценят мои труды. Отправил. Жду. Буквально на следующий день пришло стандартное: «Ваша книга заинтересовала нас, но, к сожалению, печатный план составлен на…. Если вы хотите, то мы можем издать вашу книгу за ваши деньги». Так что, появись сейчас Достоевский, думаю, его бы никто не заметил. Без средств в литературу можно даже не соваться. Печатают только тех, у кого есть деньги или есть «подтяжки». Я недавно провел исследование-расследование на предмет успеха в писательском деле. В первую очередь взялся изучать родственные связи известных ныне писателей. Первая в этом списке оказалась автор популярных детективов. Милая женщина, образованная, талантливая. Общественной жизнью занимается, детективы разлетаются. Одним словом придраться не к чему, но мама – режиссер Москонцерта, а папа – член союза писателей. Никто, конечно, не умоляет ее достоинств и талантов, но я не верю, что родственники в какой-то момент не помогли. И такая биография оказалась у многих. Причем если у кого-то родители были «простые смертные», то тогда выручал удачный брак. Но это полбеды. «Старая школа» написала нормальные книги, а вот то, что сейчас делается, вообще не поддается никакому осмыслению. Издательства начали продвигать не только тех, кто платит, но тех, на ком можно заработать, невзирая на материал. Теперь «литературная элита» блогеры. Буквально недавно, общаясь с руководством крупного издательского дома в Питере, я заметил на столе книгу, посвященную юбилею октябрьской революции. Авторство меня не то что удивило, а просто «убило». Книгу написал доктор исторических наук в соавторстве с двумя известными пранкерами. Вы представляете, до чего мы докатились?

– А пранкеры это те, кто разыгрывает известных людей по телефону?

– Да.

– Ну а если попробовать пробиться самому? Через интернет?

– Пробовал. Проблема та же – деньги. Если ты хочешь, чтоб тебя заметили, нужно быть на первой полосе раскрученных сайтов, а за это нужно платить. Все рассказы о том, что можно вылезти из социальных сетей – чушь. На этих ярмарках тщеславия люди ничего не читают, и читать не будут.

– Ну неправда. Кто-то ж вылезает? Новые имена появляются, книги выходят, – засомневался Эрик.

– Хорошо, Эрик! Какая твоя любимая книга?

– «Территория» Олега Михайловича Куваева.

– Отличная книга, но это 1975 год. А что ты последнее прочитал?

– «Тонкости интерпретации сейсмических данных». На художественную литературу времени совершенно нет. Много работы.

– Вот видите. И это начитанный Эрик! А что говорить о других? Да и потом, мне кажется разговоры о том, что Россия «самая читающая» слишком преувеличены. Официально мы на третьем месте после Китая и Испании, но я очень сомневаюсь, что это реальные цифры. Хотя если из китайского миллиарда каждый сотый читающий, то это уже огромная цифра. В России наверно статистика такая же – каждый сотый. Даже близкие люди мою писанину не захотели читать. Единственная надежда на развитие аудио книг. Может в этой форме литература начнет свою новую жизнь.

– Ну вы не расстраивайтесь: «Мы слишком многого хотим от людей, это всего лишь люди!» – произнес отец Александр, пытаясь успокоить мою «больную мозоль».

– Ладно. О Чуде. – выдохнул я и продолжил. – Учась в институте, я задружился с преподавателем, читавшим научный коммунизм. Любая его лекция начиналась традиционным пятиминутным бубнежом об исторической роли партии, но после короткой «обязаловки», речь заходила о Вере. Причем русло реки познания так изящно уводилось в сторону, что оставалось только удивляться.

– Это как? – удивился отец Александр.

– Например, бралась тема социального неравенства. Совершая экскурс в историю, преподаватель приводил примеры первых попыток средневекового коммунизма, построенных на основе христианской идеологии. Как бы случайно рассказывалось о радикальном крыле францисканцев, которые предлагали исключить накопления и сделать имущество общим. Дальше шло повествование о том, кто такие францисканцы, и что они хотели. С помощью таких не хитрых исторических мостиков, любое обсуждение заветов компартии можно было перевести в плоскость Христианства. Обсуждение «от каждого по способностям, каждому по труду», заканчивались притчей «о талантах», «кто не работает, тот не ест» – наказами апостолам («ибо трудящийся достоин пропитания»). В 1989 году научный коммунизм убрали и заменили на античную философию. С этого момента наши занятия превратились в лекции-проповеди на Христианскую тему. Уж не знаю почему, но меня жутко тянуло к этому образованному, никогда неунывающему человеку. Что-то в нем было определенно притягательное и располагающее. Нескладно-маленький, рыжий, с большим ртом и выпученными глазами, во время лекции он преображался до античного оратора красавца. Он горел идеей донести до нас слово Божье. Я не мог оторвать от него глаз. Будучи кандидатом исторических наук, он сделал вывод, что Бог – есть Истина, а жить нужно по Христианским канонам. Именно тогда я первый раз отметил, что настоящая образованность не отталкивает человека от Веры, а притягивает. Раскрыв рот, я слушал о том, как Спаситель умер на кресте, а потом Воскрес, а не потерял сознание, как это утверждали атеисты-скептики. Почему ученики вначале разбежались и физически не могли выкрасть тело Христа, а потом пошли на смерть за Веру. Причем объяснял он всё простым понятным языком.

– А действительно, отец Александр, почему эта теория не имеет места быть? – перебил меня Эрик.

– Какая теория?

– Теория обморока. Иисус не умер на кресте, а лишь потерял сознание и его живого погребли. Через какое-то время он пришел в себя, а ученики подумали, что он воскрес, – Эрик на секунду задумался, стараясь закончить цепочку логично, но отец Александр продолжил за него.

– А из гроба он выбрался сам, отвалив огромный камень, в присутствии охраны. Последние две тысячи лет, люди ищут земное объяснение всему случившемуся в те дни. К счастью, при детальном рассмотрении, многое можно не только объяснить, но и доказать. Если вы не против, то чуть отвлечемся от рассказа Георгия и уйдем в сторону.

Первыми распятие изобрели вавилоняне. Они не желали осквернять землю кровью и поэтому убивали преступников, подвесив на бревнах. Александру Македонскому такая казнь понравилась, и он распространил её по всем покоренным землям. Римляне переняли распятие у своих заклятых врагов карфагенян и считали, что более позорной и унизительной смерти не бывает. Задолго, до пришествия в мир Спасителя, процедура казни четко регламентировалась. Формулировка приговора звучала так: «Иди на крест». Но перед тем как распять преступника бичевали. Привязанный к столбу человек получал сорок ударов кожаной плетью со свинцовыми шариками на конце. Можете представить, что делало такое орудие с плотью осужденного. Затем истерзанное тело прибивали коваными гвоздями к бревнам и поднимали в вертикальное положение. Современные судмедэксперты пришли к выводу, что уцелеть на кресте было невозможно. Человеческое тело повисало таким образом, что вся тяжесть верхней половины туловища приходилась на грудь. Кровь начинала приливать к мышцам грудного пояса, вследствие чего они «деревенели» и не давали дышать. Чтобы вздохнуть полной грудью, мученику нужно было изменить положения тела, подтянувшись вверх, но этому мешали гвозди в руках и ногах. Через некоторое время наступал инфаркт или асфиксия.

– Я много раз читал Евангелие, но к своему стыду не знаю, зачем распятым перебивали голени, – сознался я.

– Это делалось для того, или правильнее сказать тогда, когда требовалось ускорить казнь. С перебитыми ногами, тело, лишившись хоть какой-то, пусть даже очень болезненной точки опоры, беспомощно повисало на руках, и смерть наступала практически мгновенно.

Отец Александр, сделал несколько глубоких вдохов. Складывалось впечатление, что ему, то ли не хватает воздуха, то ли он настолько проникся ощущениями от своего рассказа, что неведомая сила сдавила ему грудь. Отдышавшись, он хлебнул остывшего чаю и продолжил.

– Из Евангельских повествований следует, что Спаситель провисел на кресте где-то шесть часов, но некоторые приговоренные умирали по несколько дней. Причем, чтоб продлить страдания, под ноги распятого крепилась дощечка, которая давала некоторый упор. Вы наверно видели её на иконах с распятием под ногами Спасителя, – отец Александр задумался и после небольшой паузы продолжил, – но в тот день стражники торопились. Им нужно было быстрее снять тела. Иудейский закон запрещал прикасаться к мертвым после заката солнца.

– А куда они торопились? – оживился заскучавший Виктор, – Почему не могли оставить приговорённых умирать на следующий день?

– Стражники торопились, потому что наступал великий праздник – иудейская Пасха.

– А я думал Пасха – это праздник, когда Христос Воскрес. Получается, была еще одна Пасха? Что-то я совсем запутался! – расстроился сахалинский коммерсант.

– Пасха, или правильно сказать, Песах – центральный иудейский праздник, который возник задолго до Пришествия Христа. В этот день иудеи праздновали и продолжают праздновать Исход евреев из Египта, – отчеканил, как по-написанному Эрик, но посмотрев на хозяина консервного завода, добавил, – они, евреи, четыреста лет были в рабстве у египтян и наконец, обрели свободу.

Виктор понимающе кивнул.

– Но Иисусу голени не перебили, – продолжил внимательный Эрик.

– Да, не перебили, потому что увидели, что Он не подает признаки жизни, но, чтобы полностью быть уверенными, римский воин проткнул Спасителю грудь копьем.

– В Евангелие от Луки или от Иоанна, точно не помню, написано, что из раны «излилась кровь и вода», но из мертвого тела кровь и вода изливаться не могут. Сердце не работает, нет давления в сосудах! – возразил всезнайка Эрик.

– Это написано в Евангелие от Иоанна, – уточнил отец Александр. – Некоторые исследователи считают, что копье пробило околосердечную сумку. В этом случае всё получается так, как описано в Евангелие. Сердечная кровь перемешалась с жидкостью из околосердечной сумки и после удара копьем вытекла наружу. Есть еще одна версия, что смерть Спасителя наступила в результате развития ДВС-синдрома, возникающего при длительном сдавливании частей тела или обширном повреждении мягких тканей. В нашем случае могло иметь место сдавливание диафрагмы грудной клетки. В этом случае после удара копья тоже может излиться кровь и лимфа, которую приняли за воду, – произнес отец Александр и перекрестился.

Возникла пауза. За окном меняя интонацию и высоту, протяжно выл ветер, складывая нестройные ноты в понятную только ему песню. Догорающая свеча потрескивала и отбрасывала на пол и стены увеличенные силуэты наших бренных тел.

Я еще раз попытался переосмыслить все произошедшее на Голгофе. Мог бы я пойти на жуткую мучительную смерть ради веры? Нет! Я слабый, мало верующий человек. Как и все, я хочу жить долго и счастливо, а если умереть, то быстро и без мук. Конечно же, героическая смерть Спасителя на Кресте пример, но он Сын Божий. Он сильнее, умнее, мудрее всех нас месте взятых. А Апостолы? А Святые Мученики? Они же были простые земные люди. Хорошо, непростые, но земные. Они сознательно шли на смерть за Христа, за веру!

– Страшно говорить это, но даже если теоретически предположить, что на Кресте Спаситель не умер, Прости Господи! – произнес отец Александр и опять перекрестился, – а просто потерял сознание, что могло быть дальше? Все видели его бичевание, а значит на теле глубокие раны. Все видели, что в него забили четыре гвоздя, каждый в палец толщиной.

– Три гвоздя, – уточнил Эрик.

– Три или четыре сути не меняет. Даже если представить, что гвозди не задели кости – это раны, очень глубокие болезненные раны. Ну и, в конце концов, удар копья. Все это тоже видели, и никто этот факт до сих пор не опротестовал. В Евангелии от Никодима, упоминается, что воин, пронзивший Спасителя, был сотник-центурион.

– Логин, – добавил Эрик, – отсюда термин «копье Логина».

– Совершенно точно, Гай Кассий Логин. Сотник командует сотней воинов, а значит это опытный вояка. Даже если представить, что опытный вояка промахнулся и не поразил сердце, это все равно рана и немаленькая. Человек с таким количеством повреждений тела нуждается в долгом лечении, а вы предполагаете, что он отодвинул камень и выбрался наружу. Простите, но камни, которыми закрывали гробы в то время, были очень тяжелыми и устанавливали их с помощью системы рычагов. Странно полагать, что именно для могилы Спасителя выбрали камень поменьше. Плюс, на гробе была печать, и стоял караул. Можно и тут пофантазировать о том, что явились ученики, усыпили или как-то отвлекли римских воинов и вскрыли гробницу. Но вспомните, как трусливо они разбежались в Гефсиманском саду. А Петр, любимый ученик, обещавший пойти на смерть за Христа, три раза отрекся перед простой обслугой во дворе первосвященника.

Один любитель сенсаций предложил списать всё на римских воинов. Якобы они могли позволить себе некоторые вольности на оккупированной территории, когда дело касалось «разборок» между местным населением. Якобы они могли не досмотреть, что Спаситель не умер, да гроб охраняли абы как! Но это не так.

– Если позволите, – вмешался я, – я продолжу мысль отца Александра, про римскую армию. Честно говоря, давно питаю нездоровую любовь к Италии. Несколько раз был там и даже начал учить итальянский. После первого своего посещения этой удивительной страны я прочитал кучу книг об истории латинов и сообщу вам, что, если бы в римской армии не было жесткой дисциплины, граничащей с маразмом, Римской империи не было. Начнем с того, что уклонение от службы в Древнем Риме наказывалось смертной казнью. Это был официальный государственный закон.

– То есть вопрос «служить не служить» вообще не стоял?

– Да. Вот вам другой пример. Во время Второй Латинской войны, а это 340 год до Рождества Христова, сын консула Тита, устроил поединок вне строя – попросту говоря участвовал в дуэли. Кажется, что в этом ужасного? Парень из богатой семьи не струсил, принял вызов, а может и сам вызвал кого-то на бой, но его папа – консул, великий полководец Тит Манлий, несмотря на многочисленные просьбы, отдал приказ казнить собственного сына за нарушение дисциплины. Устав тех времен содержал два десятка разновидностей взысканий за разного рода нарушения. Воин мог получить денежный штраф или временное лишение оружия, а мог получить публичную порку и разжалование по чину. Но самые серьезные наказания были за нарушение караульной службы, лжесвидетельство, дезертирство и воровство у своих. В разное время, за это наказывали по-разному. В период ранней империи в войсках распространился фустуарий – убивание палками. После того, как военным трибуном принималось решение о виновности, легионеры убивали осужденного сослуживца палками. К наказанию командного состава (центурион и выше) относились гуманнее. Их либо секли розгами, либо отрубали голову. Если наказывалось целое подразделение, то к смерти приговаривался каждый десятый, выброшенный по жребию. Называлось это, если не изменяет память, децимация (или что-то типа того). Была еще казнь каждого двадцатого или каждого сотого. Как вы понимаете, такие меры поддерживали железную дисциплину. И когда начинают говорить о разгильдяйстве римских воинов на Голгофе и возле гроба Господня, я понимаю, что эти люди просто не читали историю.

– Согласен. – произнес отец Александр и продолжил, – Но вернемся к теории обморока. Даже если предположить невозможное и представить, что Христос не умер и явился израненный перед своими учениками, разве он произвел бы, впечатление человека, победившего смерь? Впечатление Мессии – Повелителя Жизни? А ведь именно это стало основой всех будущих проповедей. В то время люди знали пророчества и ждали нового Мессию. Думаю, они совсем по-другому представляли Царя Царей.

– Я конечно, дико извиняюсь, Отче. Можно вас так называть? – произнес директор завода.

– Да. «Отче» – совершенно нормальное обращение к представителю Церкви.

– Отче, поясните пожалуйста вкратце, кто такой Мессия и почему его ждали?

– Если вкратце и попонятливее, то в древних книгах были описаны пророчества о том, что придет Мессия – Спаситель и Избавитель рода человеческого. Кто-то думал, что Спаситель станет новым царем и избавит Израиль от оккупации Рима, а кто-то свято верил, что Мессия простит людям грехи и сделает всех счастливыми. Но то, что это будет человек не от мира сего, знали абсолютно все.

– Понятно, – почему-то улыбнувшись, ответил Виктор и разлил остатки виски себе и Эрику.

– Если вы не против, я продолжу мысль. И вот представьте, могли ли ученики вдохновиться видом израненного Учителя? Думаю, нет. Спаситель однозначно умер на кресте, а потом Воскрес!

При последних словах отца Александра, за окном, словно в подтверждение сделанных выводов, полоснула гигантская молния, а еще через секунду ударил гром, такой силы, что из нашего хлипенького окна чуть не вылетели окна. После небольшой паузы отец Александр продолжил:

– Было еще несколько версий о том, что мироносицы якобы ошиблись гробницей и поэтому нашли её пустой и открытой, о том, что тело Спасителя украли не ученики, а еврейские власти. Все можно объяснить, и только нежелание людей принять, что Иисус Христос был Сыном Божьим, не поддается никакому объяснению, но давайте всё же вернемся к Чуду, которое случилось с Георгием.

– Спасибо, – поблагодарил я, и продолжил, – «На Покров» наш педагог, предложил всем желающим сходить в Церковь. Надо сказать, что это было не первое моё посещения Православного Храма. За несколько лет до этого, я на всякий случай покрестился.

– Что значит: «на всякий случай»? – удивился хозяин консервного завода.

– Никто в моей семье внятно не мог объяснить мне крещеный я или нет. Родился я в конце семидесятых, а тогда всё запрещалось, и все всего боялись. В нашей семье «боязнь» началась с зимы 1919 года, когда большевики объявили «расказачивание». В рамках операции «Весна», моего прадеда, казака, имеющего двух «Георгиев», расстреляли, а семью сослали в Сибирь. Наш Дом в станице Генерал-Ефремовской разграбили, и заняли под резиденцию первого комиссара станицы Ивана Яковлевича Мекко. Причем об этом я узнал не от родственников, а от местного учителя истории, который собирал материалы для книги-летописи о нашем крае. На мой вопрос о Крещении, отец отвечал уклончиво и невнятно. Вроде бабушка, сразу после моего рождения куда-то меня носила, и вроде это был тайный молельный дом, но было ли Таинство Крещения, он не знал. «Вроде» в его ответах было слишком много, и поэтому я в двадцать два решил покрестится.

– В девяностые много людей крестилось во второй раз, потому что точно не знали крестили их в младенчестве или нет. В этом случае священник говорит: «Аще не крещен, крещается», – пояснил отец Александр, – Извините. Так на чем мы остановились? Вы с преподавателем пошли в храм.

– Да. Пошли. Ожидая однокашников на Соборной площади, я принялся рассматривать центральный Собор нашего города, сам я из Ростова-на-Дону. Друг-преподаватель, воспользовавшись моментом, рассказал, что с момента первого освящения Собора, стали возникать многочисленные проблемы. Зимой 1791 года, под Католическое Рождество, от удара молнии полностью сгорел первый деревянный вариант Церкви.

– Заметьте, зимой от удара молнии! Вот вам и Боженька любит! – вставил свое словцо заскучавший Виктор.

– Затем Храм несколько раз перестраивали. В 1887 году, к каменной постройке достроили четырехъярусную колокольню. После захвата Дона большевиками, на Православие начались гонения. Кресты сняли, а Собор закрыли, сделав из него зоопарк. Но с момента как всё перевернулось с ног на голову, времени прошло не так много. В сердцах людей еще оставалась Вера и ходить в Церковь, чтоб смотреть на животных, оскверняющих Храм Божий люди не стали. Зоопарк закрыли, а помещения отдали под склады. Во время Великой Отечественной Собор опять пострадал и опять от рук своих же. Было принято решение взорвать колокольню, чтобы она не выступала ориентиром для неприятельской артиллерии. Во время оккупации, фашисты, стараясь наладить контакт с местным населением, открыли Храм. Дом Божий моментально ожил. Прихожане принесли спрятанную до лучших времен церковную утварь. Немцы нашли взятых в плен православных батюшек. Начались богослужения. В отличие от других Церквей, после войны службы в Соборе продолжились, причем будущий патриарх всея Руси игумен Пимен в одно время был здесь секретарем, а потом ключарём.

Войдя на паперть центрального Собора, я вдруг вспомнил, как детстве, на Пасху, несмотря на комсомольское оцепление, мне удалось проскользнуть вовнутрь. Я услышал удивительное пение, увидел пылающий золотом иконостас, лики святых, вдохнул запах тающего воска и ладана. Но тогда, движимый простым ребяческим желанием увидеть что-то запретное, я ничего не понял. В этот раз посещение Храма было совсем другим. Переступив порог, я вдруг почувствовал, как кто-то незримый взял меня за руку и повел. Грянул хор: «Господи помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!». От какого-то непонятного стыда полились слезы. Я стоял и не мог классифицировать свои ощущения. Что со мной происходит? Почему мне хочется плакать?

– Это вас посетила Благодать Божья, – пояснил отец Александр.

– С тех пор каждое воскресенье я стал ходить в Храм. Слезы умиления больше не повторялись, но зато стало возникать ощущение причастности к чему-то новому и высокому. Наверно это была гордыня. Я возомнил себя избранным, познавшим Божественные тайны, хотя на самом деле, и на полшага не приблизился к настоящей Вере.

– И где же Чудо? – произнес директор завода, изнывающий от ожидания какого-то настоящего неземного события.

– В 1994 году, я закончил институт и, снявши оковы обязательства о получении высшего образования перед родителями, отправился в свободное плавание. Достаточно быстро я заработал немного денег (тогда было время быстрых денег), и не желая жить с родителями снял небольшую квартиру. Как понимаете, сразу началось «движение». В любое время дня и ночи, ко мне двинулись друзья с бутылками и подругами. «Праздник жизни» поглотил. Естественно, в Церковь я ходить перестал. Но в один прекрасный день или точнее сказать прекрасную ночь, ко мне во сне явилась Богородица.

– Богородица? – переспросил отец Александр и перекрестился. – А какой это был день? Дату помните?

– К моему стыду не помню.

– Плохо, а какой был образ? На какую икону похож? Младенец на руках был?

– Не помню. Это сейчас бы я все запомнил, а тогда…Алкоголь, женщины!

– И что вам сказала Матерь Божья?

– Она сказала: «Почему ты перестал ходить в Церковь? Тебе что больше Благодать Божья не нужна?». После этих слов, по диагонали образа Богородицы началось свечение, очень похожее на бенгальские огни. Пока святился и искрился образ, внутри меня, буквально на несколько секунд, возникло странное чувство. Какая-то вселенская, еще не испытанная радость. Как бы вам описать это ощущение!? Наверно, это похоже на первую осознанную весну в детстве. Когда выбегаешь во двор и, вдыхая полной грудью, испытываешь чувство, совершенно непонятного, ребяческого блаженства. Чувство радости от того что мир есть, и он такой замечательный и красивый.

Я посмотрел на директора завода и понял, что ему нужны другие эпитеты.

– Или, когда в юности ты выпиваешь свой первый бокал вина и по телу растекается сложно формулируемое ощущение чего-то нового и непонятного, но создающего прекрасное настроение.

Все замерли. Казалось, что даже стихия за окном притихла и, прижавшись к стеклу, ждет продолжения моего рассказа.

– И что было дальше?

– Образ исчез. Радость ушла. Я проснулся в полном непонимании того, что со мной произошло. Можно конечно списать все на сон, живой и красочный, – Эрик прикрыв глаза соглашающее кивнул, – но последующие события подтвердили удивительность видения.

(обратно)

Глава 5. Сны и бесы.

– Вообще к снам и всему тому, что происходит в них, нужно относиться очень предусмотрительно, – озабоченно произнес отец Александр. – В большинстве своем это проделки бесов. Как вы понимаете, жизнь человека, в том числе душевная, не прерывается и во сне. Организм как работал, так и работает, но с одним изменением – сознание, заменяется на подсознание. Бесы, имея доступ к нашим душам днем, могут вмешиваться и в ночную жизнь. Не помню, то ли в каких-то древних апокрифах, то ли у Ареопагита, я читал, что Господь запретил бесам являться в образе Богоматери. Так что возможно вам Георгий явилась настоящая Богородица, но нельзя быть на сто процентов уверенным. Бесы могли подсунуть вам икону с ликом Богородицы.

– Зачем?

– Затем, чтобы у вас появилась гордыня. А как тут не возгордиться? Явилась сама Матерь Божия!

– Тогда я ничего не понимал. Гордыня, не гордыня. Я был слабо верующим.

– Святой Никита Стифат, ученик преподобного Симеона Нового Богослова, написал небольшой труд о снах. Он разделил сны на «простые», «зрения» и «откровения». «Простые» – это сны обычных людей, подверженных страстям. В них много нечистого и обманчивого. «Зрения» – это сны людей, стремящихся к очищению. Господь посылает их, чтобы человек через зримые образы мог постичь Божественную Волю и стремился к духовному восхождению. «Откровения» – являются совершенным личностям, которые крайним воздержанием достигли степени Пророков. Так что со снами всё очень непросто.

– Я, кому ни расскажу про этот сон, все смотрят на меня, как на сумасшедшего и начинают креститься. Но ведь во сне не было ничего крамольного.

– Считается, что подобные сны надо хранить в тайне и рассказывать их только «духовнику». Простому человеку, сложно определить благодатные они или от лукавого. Египетский фараон просил разъяснение своих снов у праведного Иосифа, а царь Навуходоносор у Даниила Пророка. Так что всегда и во все времена, сны – это сложность.

– Но это не конец истории. Через неделю меня посетили «товарищи» с другой стороны баррикад.

– Какие товарищи?

– Черти. Я читал, что если приходят эти создания, то ужас возникает такой силы, что здоровые мужики лезут прятаться под кровать. Вот и мне, видимо невразумившемуся от явления Божьей Матери, явился ужас.

Разговор о явлении Богородицы не очень интересовал директора консервного завода, но, когда речь зашла про чертей, он оживился. Виктор встал с кровати и быстро подсел за наш стол.

– И как это было? – произнес он тоном заговорщика.

– Если всю правду до конца, то черти являлись мне несколько раз. От обычного сна с ужасами это разительно отличается. Причем до тех пор, пока ты это не испытаешь, понять, что это, просто невозможно. У меня в этом большой опыт. Хороших снов мне обычно вообще не снится. С одиннадцати до двенадцати ночи, за мной постоянно кто-то гоняется и хочет убить. Самые безобидные сны о том, как меня опять забирают в армию, или о том, как я не могу сдать какой-нибудь экзамен в институте. Если сняться любострастные сны, то в них, жена обязательно изменяет. Есть еще вещие сны. Обычно они про друзей или близких. Так что радости в моих снах не бывает. Но той ночью мне явился настоящий ужас. Распахиваю я во сне окно, а на дереве сидит жуткого вида чудовище. Ноги с когтями, сташнючяя голова, волосатые руки, рога, злые красные глаза. Я закрываю окно, бегу к двери. Смотрю в глазок, а чудище уже за порогом. Назад к окну, оно опять там. Ужас охватил такой силы, что я подскочил с кровати. Не встал, а подскочил. Включил свет. Сжал рукой, висящий на груди крестик и подбежал к иконе Спасителя читать «Отче Наш». Меня трясло еще час. До утра не спал. Боялся, что все повторится. Страх на уровне сумасшествия, никак не меньше. Жуть жуткая.

– Бесы! Чистой воды! – спокойно поставил диагноз иеромонах. – Нужно молиться. Каждый день молиться.

– И вот недавно, уже здесь во Вьетнаме, после того, как в моей квартире замироточила икона Георгия Победоносца, мне опять явились черти.

– Замироточила икона? Вот это да! Люди годами молятся и ничего, а у вас сплошные чудеса! – восхитился отец Александр.

– Да, но и как с явлением образа Богородицы, событие прошло незаметным.

– Расскажите, как это случилось?

– Пару лет назад, я взялся за написание детских рассказов о Святых. Как иконописец, перед началом труда решил усиленно молиться, поститься и читать Евангелие. На третий день Поста возвращаюсь с работы домой и вижу – из коридора в комнату идет длинная вереница муравьев. Через прихожую, муравьиный караван поднимается по стене и упирается прямо в маленькую икону Георгия Победоносца, стоявшую на столе вместе с образом «Донской Божьей Матери». На ум пришло чисто земное: «Уронил что-то сладкое, вот они приползли!». Я взял икону, стряхнул насекомых и пошел мыть, не обратив внимание, на своеобразный запах и маслянистые пятна на обороте. Во Вьетнаме принято всё кроме риса и чая, хранить в холодильнике. Стоит одной крупице еды упасть на пол, сразу прибегает стадо муравьев. С мыльным раствором я вымыл стол, пол и икону. На следующий день всё повторилось, но мне и в голову не приходило, что это может быть Мироточение. Глаза мои были, как нарочно «удержаны». Только после того, как я в третий раз всё вымыл и запечатал икону в целлофановый кулёк, муравьи ушли. Через несколько дней, распаковывая икону, я обратил внимание на легкий запах миры и сандала! До меня дошло, что это могло быть.

– День, когда это было, вы конечно же не помните?

– Нет. Через неделю или две, снится мне сон. Я хожу по каким-то подвалам, ищу жену, и тут выбегает маленький чертёнок. Чумазый, с рожками, точно, как в сказках. Посмотрел на меня, вызвал страх и убежал вглубь подвала. Затем из небытия явился другой черт, но этот был в человеческом обличии. Неприятный, злой. Особенно запомнилось, то что у него в левом глазу было два зрачка. Подошел ко мне на расстоянии вытянутой руки. Рот не открывает, но я чувствую, заметьте не слышу, а чувствую, что он говорит. «С кем ты сюда пришел? С кем?» – передаётся мне из его демонической головы. Я пытаюсь открыть рот, но губы не слушаются и лишь дрожат. Накатывается жуткий, нечеловеческий страх. Начинаю во сне креститься – не помогает. Читаю «Отче Наш». Приспешник Вельзевула улыбается, и я просыпаюсь.

Эрик не мог молчать. Естество любителя научных методов не могло мириться с такими формулировками.

– Я, конечно извиняюсь, но сон – это субъективное восприятие образов. Наука давно все объяснила. Проведены тысячи экспериментов. А если послушать вас, то всё можно «повесить» на бесов, даже этот тайфун. Еще в конце девятнадцатого века Фрейд предложил метод свободных ассоциаций и …

Но отец Александр, не дал ему договорить.

– Простите великодушно, что перебиваю, но обсуждать работы доктора Фрейда считаю невозможным, при всём к Вам уважении.

– Почему?

– Потому, что этот исследователь от лукавого, хулитель Бога, всю свою жизнь пытался доказать, что человек существо пансексуальное, и что религия, культура и искусство это всего лишь надстройки над гениталиями человека. Апогеем его бесовского бреда явилась теория о том, что любовь родителей и детей – это загнанное в подсознание желание кровосмесительства. Да и потом, что мог нормального написать человек, сорок лет употребляющий кокаин?

– Он просто занимался исследованиями наркотических средств, – вступился за Фрейда Эрик.

– Да, вначале это были исследования, но потом он пристрастился, причём так, что стал «подсаживать» на эту гадость друзей и невесту. Последние шестнадцать лет жизни, он не исследовал, а плотно «сидел на кокаине».

– Он сильно болел.

– Он не болел, он гнил заживо. У него был рак ротовой полости. За то, что псевдоученый бросил вызов Всевышнему, Господь оставил его и вчерашние «друзья» из темного мира, которые подталкивали к написанию всей этой гнусности стали рвать его на части. И когда больной старик Фройд (именно так звучит его фамилия) уже не мог терпеть это мучение, близкие попросили врача ввести ему смертельную дозу морфия. Вот такой конец ожидает всех богохульников – гной во рту и друзья, просящие врача убить тебя, чтоб ты не мучился, – произнес отец Александр, перекрестившись.

Я посмотрел на директора консервного завода. Он обхватил рукой горло и сглотнул обильную слюну.

– Бесы – это иная, неведомая, непонятная нам реальность. Говоря современным языком – гости из параллельного мира обладающие «суперспособностями». Если мы их не видим, это еще не значит, что их нет. Ведь мы же не видим радиоволны или радиацию.

– Не видим, но можем судить о них по их проявлениям, – возразил Эрик.

– И о бесах мы можем судить по их проявлениям. Просто еще не придумали прибор, определяющий их наличие, – с улыбкой произнес отец Александр. – Хотя многим святым открывались глаза, и они видели эту мерзость. Во всех, абсолютно во всех религиях мира описаны темные силы. У мусульман это шайтаны, у буддистов – демоны-людоеды ракшасы, у индейцев – вендиго, у китайцев – яогуаи. Можно конечно списать всё на необразованных предков.

Эрик опять согласительно кивнул.

– Но неужели тысячелетиями люди на всех континентах ошибались?

– Информация о мироздании изменилась. Сейчас многое можно объяснить.

– Согласен. За последние сто лет мы сильно продвинулись в познании мира, а с развитием компьютерных технологий скажем невероятно ускорились, но несмотря на это, человек до сих пор многое объяснить не может. Вот, например, природа создания вселенной до сих пор загадка.

– Почему загадка? – довольно произнес Эрик, не сомневаясь, что на этом «поле» он одержит победу. – Все измерили, всё вычислили. Есть Теория Большого Взрыва. Согласно ей вся материя, существующая сейчас во Вселенной, появилась тринадцать миллиардов лет назад. До взрыва, она существовала в виде точки с бесконечной плотностью и температурой. В какой-то момент, произошел взрыв. В результате чего стала образовываться вселенная.

– Ты знаешь Эрик, – вмешался я, – с тех пор, как в шестом классе мне в руки попался школьный учебник по астрономии, тема происхождения Вселенной стала вопросом юности. В далёком 1979 я прочитал пособие Воронцова-Вельяминова «от корки до корки» и приобрел твердую уверенность, что всему есть научное объяснение. Всему-то всему, но время от времени в голове всплывало: «Кто-то ж создал эту громадину! Только кто? Не могла же она (Вселенная) сама по себе взять и родиться?». Учитель физики подкидывал дров в огонь моего сомнения, сообщая что: «энергия не возникает из ничего, и не исчезает бесследно». Я взрослел, смотрел на звезды, читал разные книги, но внятного ответа на вопрос так и не получал. Только после сорока, когда воцерковился, мне стало понятно, кто и что создал.

– Хорошо Гера, ответь мне тогда на вопрос: «Зачем?».

– Что зачем?

– Зачем Бог создал такие масштабы? Зачем эти расстояния? Зачем далекие галактики и звезды, если мы живем на маленькой планете и не можем добраться даже до ближайшей звезды. Можно было бы устроить мир поменьше. Результат был бы таким же.

– Я думаю, если бы было всё меньше, то не было бы ни полета научной мысли, ни места фантазии. Посади хомяка в коробку, и что он увидит? Стенку? А тут смотри, какой простор. При таких масштабах легко понять, насколько велик твой Создатель.

– Может Бог сидит на окраине вселенной, но до него просто не долететь, – стараясь внести свою лепту в разговор, произнес директор завода.

Продолжая дискуссию, отец Александр сделал вид, что не заметил мысль Виктора о местоположении Создателя.

– Максим Исповедник, тысяча четыреста лет назад сказал: «Бог дал человеку, сотворенный Им мир, чтобы человек, изучая его, восходил к познанию Бога!». По-моему, это очень простое и понятное объяснение. Человек изучает мир, развивается, и потихоньку помаленьку осознает величие Бога, создавшего эту прекрасную бесконечность.

– Если позволите, продолжу, – торопливо произнес я, боясь, что мысль уйдет. – Стараясь укрепиться в Вере и желая окончательно во всем разобраться, я взялся за изучение теории Большого Взрыва. Космологическая сингулярность, планковская эпоха, экспоненциальное расширение! В каше из сложных терминов и выводов я пытался понять: «Кто нажал кнопку?». Кто-то же нажал эту образную кнопку, чтобы все рвануло. Хорошо, материя сжималась, сжималась, а потом рванула. Но тогда кто нажал кнопку, чтобы она сжималась? Кто отдает эти невидимые команды? Если все происходит само по себе, то все законы физики неверны, и в первую очередь закон сохранения энергии. Можно узнать природу образования пара из воды, но и нужно узнать, кто включает чайник, чтобы вода закипела.

– Ну если послушать вас, то всю современную науку нужно выкинуть на помойку, – культурно разразился Эрик. – Мы пока не в состоянии отмотать время на тринадцать миллиардов лет назад, чтобы узнать, кто нажал кнопку, но теоретическая физика – это наука! Это способ познания природы. Ученые создают математические модели явлений и сопоставляют их с реальностью. Узнали скорость света – можно посчитать расстояние до ближайшей звезды. Определили время распада изотопа – можно определить возраст любого археологического объекта. Двадцать первый век! А вы всё меряете средневековыми мерками. Многие христианские догматы просто смешны!

– Например?

– Например то, что вы считаете, что миру семь с половиной тысяч лет. Это что за бред?

Отец Александр поменял позу и расправил плечи.

– Начнем с того, что в Библии нет никаких точных дат сотворения мира.

– Откуда жевзялась эта цифра?

– Во втором или третьем веке, точно не помню, христианские богословы посчитали количество «человеко-лет», взяв за основу временной отрезок от Адама и Евы до Рождества Христова. Считались записанные в Библии «колена израилевы»: «Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова…» и т.д. Сложив средний возраст участников цепочки, получилась цифра 5508. Но есть одно «но»! Это отрезок, посчитанный земными «человеко-годами», но в Священном Писании ничего не говорится, как считалось время, в том числе в раю до грехопадения прародителей рода человеческого. Возможно, там время текло совсем по-другому. «У Господа один день как тысяча лет и тысяча лет, как один день!».

– Думаю, что в дате или, точнее сказать, во времени создания мира кроется какая-то загадка, – продолжил я. – Уж больно просто все получается, если считать годы от Адама до Рождества Христова. Читая «Теорию Относительности для чайников», я наткнулся на одну очень интересную информацию. Скажи Эрик, современная наука допускает, что в разных системах координат время течет по-разному?

– Правильнее сказать: «В разных системах отчета, двигающихся относительно друг друга, время течет по-разному».

– Теперь скажи, в теории относительности есть понятие реля…релетиви…

– В «Специальной Теории Относительности» есть понятие: «релятивистское замедление времени».

– Спасибо. Насколько я понял, при этом явлении время замедляется. И это, как я понимаю, уже доказано.

– Да. Было проведен эксперимент. Атомные часы на борту космического корабля замедлялись относительно часов, находившихся на земле.

– Значит, другое течение времени присутствует?

– Теоретически да.

– А если возможно замедление, значит теоретически возможно ускорение временных процессов?

– Возможно.

– Ну а если возможно, то почему Господь не мог ускорить процесс образования вселенной. Он же всемогущ! Это нам кажется, что прошло тринадцать миллиардов лет, а у Создателя это было семь дней.

Эрик недовольно фыркнул, а я, как гончая возбужденная взятием следа, полетел дальше.

– А что, если скорость полураспада изотопа миллион лет назад была одна, а сейчас она другая. Тогда вообще всю историю мира надо переписывать.

– Ну ты хватил! – почти крикнул Эрик.

От перегрева мыслей и страстей ситуацию спас директор консервного завода.

(обратно)

Глава 6. Деньги, карты, рисовый «яд».

– Георгий, а здесь можно приобрести бутылку? У хозяина же есть какие-нибудь запасы? Помоги. А то меня «отпускает». Будь другом. Мне бросать пить нельзя, а иначе случится беда.

– Какая беда?

– Какая-нибудь. Я серьезно.

– Хорошо. Попробую. Но потом, я хочу услышать историю, почему тебе Виктор бросать пить нельзя.

– Хорошо. Можно я с тобой?

– Без проблем.

Взяв свечу, мы двинулись по темному обесточенному отелю. К нашему удивлению, первый этаж был озарен светом лампы «дневного света» работающей от батареек.

Молодая женщина, возможно жена хозяина отеля, убирала воду, которая несмотря стихающий дождь, продолжала заливать пол ресепшен.

– Синь лой, – начал я. – Той мун муа мот чай водка Ханой. Ко? (Извините. Я хочу купить одну бутылку водки Ханой. Есть?).

– Ко. (Есть.) – ответила женщина, вытерев руки.

– Бань ё? (Сколько?)

– Ба чам нгин.

– Триста тысяч, – перевёл я для директора завода.

– А чё так дорого? Или не дорого?

– Пойдем искать магазин?

Вьетнамка видимо поняла тему нашего разговора и спросила:

– Дат тьен? (Дорого?)

– Хом. Хом мак! (Нет. Не дорого.) – ответил я. – Вить, ты уж прости меня. За окном тайфун. Ночь. Где ты вообще сейчас алкоголь найдешь? Радуйся, что она миллион за бутылку не попросила. Хочешь пить плати, нет пойдем назад.

– Извини. Ты прав. Конечно, ты прав.

– Чун той се ляй. (Мы будем брать.) – произнес я.

Женщина достала из подсобки большую бутылку «ханойки» и дала мне. Я передал хозяину консервного завода. Виктор долго рассматривал изделие вьетнамской алкопромышленности и произнес:

– А другого ничего нет?

– Есть, но оно только хуже. Поверь. В таких отелях есть только «ханойка» и «лемойка». «Лемойку» пить невозможно, я пробовал, а это хорошая рисовая водка. Ты деньги взял?

– Нет. У меня вьетнамских денег нет. Закончились. Осталось долларов триста, но они в номере и наверно еще мокрые.

– Хом ко тьен. Нгай май. (Денег нет. Завтра.) – улыбаясь произнес я.

– Хом ванн де зи, – произнесла вьетнамка и вернулась к работе.

– Что она сказала?

– Если честно я не понял. Скорее всего: «Без проблем». Витя, я тебя очень прошу, не забудь завтра отдать ей деньги.

– Хорошо.

Вернувшись в номер, Виктор, не дожидаясь Эрика, выпил и через несколько минут, когда кровь обогатилась рисовым «ядом», начал свой рассказ.

– Мммм, да. Почему мне нельзя бросать пить? Начну с того, что родился я в Комсомольске-на-Амуре, в семье простых инженеров судостроительного завода. Учился плохо. Как это всегда бывает в любом классе любой школы, обязательно есть отличница-красавица, умник-зубрила и махровый двоечник. Так вот, я был тот самый, традиционно-махровый двоечник. Когда мне было одиннадцать, мы переехали в другой район, и меня перевели в другую школу, где я занял почетное место «двоечник № 2».

– Почему «номер два»?

– Потому что в классе уже был другой двоечник. До моего появления, он жил не тужил, ничего не делая ни дома, ни на уроках. Пуская слюну на задней парте, он перетекал из одной четверти в другую с минимально допустимыми оценками. И тут я! Если в классе один двоечник – это нормально, но, когда их два, это уже плохая статистика. А в то время за неуспеваемость, учителей наказывали рублем. Возникла проблема. Недолго думая, учителя попытались из предыдущего двоечника сделать троечника, но увы ничего не получилось. Вова Невенчаный (так его звали) твердо стоял на своем, и получать знания принципиально отказывался. Тогда они взялись за меня, и надо сказать у них получилось. Особые успехи проявились в математике. Каким-то странным образом, мне удавалось достаточно быстро производить разнообразные вычисления в уме. Причем получалось всё как-то само собой, без особых усилий. В какой-то момент, даже рассматривался вопрос о моём участии в областной олимпиаде по математике. В хорошисты я не выбился, но троечником-середнячком стал. Чтобы не быть двоечником у меня была еще одна косвенная мотивация. С первого дня пребывания в новой школе я влюбился в классную красавицу-отличницу. Начал ухаживать, но девочка с голубыми глазами и русыми, до задницы, волосами, общаться не хотела. Чтобы как-то выделиться, я занялся боксом. Через полгода одноклассники стали бояться, но внимания со стороны красавицы-отличницы не прибавилось. Тогда я решил стать чемпионом, посвятив все свободное время спорту. Два года я усиленно тренировался. Выиграл районное первенство, но на городских соревнованиях получил серьезную травму, которая поставила крест на спортивной карьере. Расстроенный отсутствием перспектив, я перестал учиться, вернув себе звание «двоечник № 2». Кое-как, с помощью родительских «магарычей» мне дали закончить школу. Выпускной совпал с пиком «девяностых». Тогда в стране, всем разом захотелось быть богатыми и красивыми. Моя отличница не стала исключением. Поступив в институт, она сразу стала встречаться с каким-то молодым коммерсантом. Я был в бешенстве. Нужны были деньги. Много денег. «Имея много денег, я смогу купить себе всё!» – решил я и двинулся на заработки. Получать профессию, когда вокруг все «рубили капусту» совсем не хотелось, а становиться коммерсантом не было денег. Из начального капитала были только пять лет занятия боксом. Самое простое было вступить в ряды «Общака».

– Это что такое?

– Еще при коммунистах, в середине восьмидесятых, на Дальнем Востоке было организовано преступное сообщество под названием «Общак». Основал его известный вор по прозвищу «Джек». В девяностые эта организация по-настоящему развернулась! Со всего Дальнего Востока в неё стекались деньги. Помимо основной своей деятельности, «Общак» занимался воспитанием и пополнением кадров из подрастающего поколения. Половина школ Комсомольска-на-Амуре была под патронажем этой организации.

– Это как?

– В каждом квартале была своя «база» (съемная квартира, на которой дежурили бойцы), и «квартальный» – ответственный за квартал. «Квартальный» не только следил за порядком на вверенной ему территории, но и отслеживал «трудное» население. Он наблюдал за теми, кто вернулся из тюрьмы, и теми, кто туда может сесть. Все сложные подростки и спортсмены были в поле зрения, поэтому мне, бывшему боксеру, попасть в ряды ОПГ не составляло труда.

– Прям не «квартальный», а участковый, или точнее сказать городничий! А за каким же порядком он следил?

– В первую очередь «квартальный» следил за соблюдением воровского порядка. Все воры, работающие на его территории, должны были «представляться» и отдавать долю с работы. Те, кто работал самовольно – наказывались. Помимо этого, «квартальный» собирал деньги с киосков и торговых точек и передавал их ответственному по району. Одной из главных задач «квартального» было не допустить «беспредел» в любом его проявлении. Вы не поверите, в городе было даже несколько общественных приемных «Общака», в которые мог обратиться любой житель со своими проблемами. Но потрудиться на бандитской ниве сразу после школы мне не удалось. Отец узнал о моей «работе» и через своих друзей срочно отправил в Армию. После службы я не поумнел и, несмотря на протесты родителей, свернул на скользкую дорожку. «Общак» к этому времени разросся до неприличных размеров. Говорят, что в 2001 году «под ружьем» было более четырех тысяч человек. Весь Дальний Восток был обложен данью, и только Приморский край не сдавался, сохраняя суверенитет.

– Пока про алкоголь ничего.

– Да, – сказал Виктор, проглотив очередную порцию вьетнамской водки. – Ничего, потому что пить я начал гораздо позже. В «Общаке» я проработал почти четыре года. Ко мне долго присматривались, но на крупные «военные» операции не посылали.

– А были крупные военные операции?

– Да. Хватало. В тот момент, как раз была война с «крабовскими». Воры Комсомольска-на-Амуре «наехали» на «смотрящего» за Хабаровском и покатило. Столько крови было пролито. Но я работал «по долгам». Люди в те годы кидали друг друга направо и налево. Кто-то случайно, а кто-то специально, так что мы без дела не сидели. Отбирали коттеджи, машины, аппаратуру.

– Надеюсь, вы никого не убивали? – поинтересовался отец Александр.

Директор завода замялся.

– Частенько должников били, ломали руки, ноги, но я никого не убивал.

– А как же ваша «красавица-отличница»?

– Она вышла замуж за этого «коммерса» и быстро родила ему ребенка, но стать богатой и счастливой ей было не суждено.

– Почему?

– Коммерсант взял большую сумму денег и прогорел. Пришлось нашим ребятам забирать у него всё. Школьная любовь прибегала ко мне, слезно просила, ну а что я мог поделать? Такие вопросы решали наверху. Муж в бедности жить не захотел. Вначале запил, а потом удавился.

Весной 2005 года у меня было задание: вывезти за город человека, посадить в подвал и охранять. Причем «старшие» предупредили, что насилие к пленнику ни при каких обстоятельствах не применять. Ну а мне какая разница? Сказали вывезти и охранять, значит надо вывезти и охранять. Завязали глаза «товарищу», посадили в машину и поехали. Недалеко от Комсомольска-на-Амуре, в дачном кооперативе на берегу озера «Галичного», у нашей организации был дом, оборудованный хорошим подвалом. Туда изредка привозили особо строптивых должников. Посидит человек в тишине и холоде несколько дней, и сразу становится сговорчивым. Но наш пленник не был похож на традиционного должника. На вид ему было чуть больше тридцати. Приятное лицо, спортивное телосложение. В манерах и одежде чувствовалась какая-то чопорность и столичность. Классический костюм, полированные туфли с острыми носами, белая рубашка. Тогда так ходили только заезжие москвичи и местные банкиры. Причем вел себя пленник спокойно и достойно. На плохую еду не жаловался, не истерил, не молил о пощаде. Сидел молча, постоянно разбрасывая перед собой карты. В один из дней, когда на даче я был один, «пленный» завел разговор. Начал издалека, но все вопросы сводились к тому, что я больше всего хочу получить в данный момент. У меня был опыт общения с клиентами-должниками, и я твердо знал, что сближаться с ними нельзя, но в этом случае «правило не сближения» почему-то не работало. Пленник был такой располагающий, что я невольно пошел на контакт. Во время наших бесед, он ничего о себе не рассказывал. Развлекал историями о путешествиях и каких-то фантастических выигрышах в карты. В свободное время, зайдя на сайты, связанные с игрой в карты, я совершенно случайно увидел знакомое лицо. Среди участников мировой серии покера, проходившей в Лас-Вегасе, улыбался человек похожий на нашего пленника. На следующий день, после того, как мой напарник-охранник уснул, я спустился в подвал и начал задавать вопросы. Выяснилось, что «чел» которого мы охраняли – профессиональный игрок международного уровня. Он приехал на Дальний Восток на заработки и обыграл кого-то в карты. Люди за карточным столом усомнились в его честности и, как результат, он сидит в подвале и ждет неизвестно чего. Затем в виде шутки, мне поступило предложение: «Хочешь, я научу тебя в карты выигрывать?». «Что с меня?» – поинтересовался я. «С тебя моя свобода и продажа души дьяволу!» – ответил пленник.

Мы посмеялись, но я задумался. Работа в «Общаке» не сулила огромных перспектив. Я был простым «бойцом». У меня была неплохая зарплата и подержанная машина, но это был потолок. Если переходить на новый уровень, и стремиться к большим деньгам, нужно было рисковать, а риск в то время частенько заканчивался тюрьмой или кладбищем. Но мне очень хотелось больших денег! Хотелось показать всем: родителям, бывшей школьной любви, друзьям, что я чего-то стою, что я многое могу. Руки чесались. Показалось, что представилась реальная возможность поймать удачу за хвост. В голове закрутилось: «Ну отпущу я этого картежника, скажу сбежал. Что со мной сделают? Не убьют же? Зато в карты научусь играть».

Как раз, в это время, случилось несколько событий, которые подтолкнули меня на решительные действия. После того, как «Общак» стал контролировать все крупные предприятия края, он взялся еще и за местные воинские части. Уж не знаю, правда, или нет, но на одну из дальневосточных воинских частей был конкретный «наезд». Если это было, то сомневаюсь, что всё случилось на пустом месте. Скорее всего, вояки что-то продавали и не хотели делиться. Возник скандал. Военные представили всё как угрозу национальной безопасности. По городу поползли слухи, что из Москвы пришла директива, предписывающая покончить с «Общаком». В один из дней позвонил отец и настоял о встрече. Мне совсем не хотелось слушать его нотации, но я все же согласился на «стрелу» с родителем. Оказывается, друг детства папика, работающий заместителем начальника районной милиции, ничего не объясняя, посоветовал отправить меня в сторону юга на пару месяцев. Отец был не в восторге от моей работы, и поэтому время от времени пугал меня разными методами, но в этот раз в его словах была какая-то особая серьезность. Я поблагодарил за информацию и обещал подумать. В «Общаке», тем временем, начались какие-то неприятные движения. Коммерсанты массово побежали под милицейскую «крышу». Начались акции устрашения, которые ни к чему хорошему не приводили. На мой вопрос, что делать с заложником ответ был: «Охраняй, не до него сейчас! Людей нет, справляйся сам». Оставшись один на один с пленником, я окончательно решился, но мне нужно было убедиться, действительно ли этот картежник такой крутой, и действительно ли он научит меня выигрывать. Это же делается не за один день!? Вечером начали обсуждать условия. Чтобы расположить меня к себе и показать свою квалификацию, пленник показал десяток фокусов с картами, а потом сказал: «Запиши телефон. Позвони. Скажи, что Сережа «Спорт» просил перевести деньги другу. Сообщи счет. Сколько денег придумай сам!». На следующий день, оставив пленника одного, я отправился в город. Открыл счет в банке, купил новую «симку» и позвонил по продиктованному номеру. Назвал пароль «Сережа «Спорт» деньги другу», номер счета и сумму – двести тысяч рублей. К моему удивлению, на том конце провода, спокойно, без лишних вопросов ответили: «Хорошо. Деньги на вашем счете будут в течении трех дней.». Воодушевленный столь легким зарабатыванием денег, я вернулся в дачный поселок. Перед тем как начать обучение, обговорили сроки. Сошлись на двух неделях ускоренного курса (тогда, мне казалось, что этого хватит). Я пообещал, что как только овладею секретами игры отпущу игрока, дав ему немного денег на дорогу.

Начали заниматься. Первое, что пытался мне донести мой «сэнсей»: «Хочешь выиграть – играй только трезвым!». Тогда я особо не придал этой заповеди значения, потому как проблем с алкоголем вообще не было, но позже выяснилось, что это обязательно условие. Уча правила и основные комбинации покера, я поймал себя на мысли, что всё это знаю, или, как бы это правильнее сказать, всё это уже со мной было. Как будто в другой жизни я был картежником и теперь мои знания просто обновляются. Каждую ночь мне стали сниться сны о моей «прошлой жизни», в которых я видел карты, числа, деньги. Каждую ночь я играл и выигрывал, а если вдруг карта не шла, маленький мерзкий старикашка приносил мне нужную карту, причем так, что окружающие этого не видели. Прям чертовщина какая-то!

– Очень похоже на чертовщину! – резюмировал отец Александр.

Выпив очередную порцию «ханойки», Виктор продолжил.

– Дальше начались хитрости. О них, естественно, я рассказывать вам не буду вам, но выяснилось, что их достаточно много. К концу второй недели я серьезно продвинулся и многое понял. Если раньше, в глубине души, я сомневался в правильности выбранного пути, то теперь пришло твердое убеждение, что работаю в нужном направлении. В тот момент, мой пленник, естественно много чего мне не рассказал, но основные принципы выигрывания я освоил. Чтобы убедиться, что «схема» работает, я присоединился к группе товарищей, играющих по пятницам в карты. Ставки были не высоки, но потрясло то, что почти всегда, когда я хотел выиграть, я выигрывал.

– А почему «когда хотел»?

– Потому что, если ты пришел в компанию и начинаешь постоянно выигрывать, это вызывает подозрение. Проигрыш время от времени – это тоже стратегия.

– Понятно.

– Так вот. Все было готово для побега, оставалось выбрать подходящий день. Я ждал, чтобы меня экстренно вызвали в город, тогда можно было списать побег пленника на моё вынужденное отсутствие, но как на зло, никто не звонил и в город меня не вызывал. Оказывается, в те дни, началась милицейская операция, направленная против «Общака». В одно и то же время, опергруппы из Москвы и Хабаровска поехали по обозначенным «разведкой» адресам. Более сотни были человек задержаны. Всё руководство «Общака» оказалось в КПЗ. Началось следствие. Узнав новость из криминальной хроники, я решился бежать вместе с пленником. Времени на сборы не было. Мы сели в машину и поехали в Ванино. Там на пароме переправились на Сахалин. Думаю, в этой суматохе, вряд ли кто-то расстроился, что пленник пропал. Если бы «опера» нашли человека, удерживаемого в подвале, то ко всем делам прибавилось еще и похищение людей. Так что, сбежав вместе с Сережей, я невольно сделал добрую услугу нашей преступной организации. В Южно-Сахалинске «перекупы» забрали мою машину. Появились деньги, потому как средствами, лежащими в банке, воспользоваться не получилось. Мой спутник позвонил в столицу, обрисовал ситуацию. Московские друзья подсказали к кому можно обратится на Сахалине. Через неделю на руках было два «левых» паспорта, по которым мы улетели на материк. В Шереметьево нас встретили серьезные люди, которые дали мне денег «за спасение». На прощанье, Сережа сказал: «Витя, у тебя конечно получается играть в карты, возможно даже к этому есть талант, но я не советую тебе этим зарабатывать! Хобби по пятницам – да, но не более!». Эту речь я не воспринял серьезно, списав всё на боязнь будущего конкуренства. Из столицы я двинулся на Кубань, где жили дальние родственники. Отсидевшись полгода в маленькой станице на берегу Азовского моря, я направился в Сочи, где начал картежную карьеру.

– И как быстро стало получаться?

– Не быстро, но стало получаться. В мире огромное количество азартных людей, но далеко не у всех получается выигрывать. Игрок – это актер, математик, аналитик, гипнотизер. Вот вы смотрите на меня, и что первое приходит в голову? Красная морда, поломанный нос, двух слов связать не может. Георгий первый, кто предположил, что я директор завода, а большинство думает, что ларёчник или сахалинский браконьер. Разве кто-то может предположить, что я аналитик и актер? В этом и есть ошибка. Вся игра строится на обмане ожиданий. С первого дня занятий картами я чувствовал в себе способности. Я чувствовал играющих, чувствовал движение карт. Бывало ошибался, переоценивал возможности, но потихоньку помаленьку разобрался, и через несколько лет пошли крупные выигрыши. Как вы наверно знаете, мало деньги выиграть, нужно их еще и унести. Тут пригодились навыки, приобретенные в «Общаке».

– Насколько я понимаю, картежники, как и воры, тоже должны «представляться» и отдавать долю на той территории, которой «работают», – произнес я.

В молодости, подрабатывая в видеопрокате, и пересмотрел не одну сотню фильмов о бандитизме, и поэтому имел киношно-поверхностное представление о воровских порядках.

– Конечно, я представлялся местным авторитетам и отдавал долю, но не всегда.

– Не боялись повторения истории Сережи «Спорта»?

– Боялся и поэтому действовал очень аккуратно.

– А коллеги по «Общаку» вами больше не интересовались? Насколько я знаю, там тоже «бывших» не бывает.

– Интересовались, но об этом чуть позже. На чем я остановился?

– Пошли крупные выигрыши.

– Да. Пошли крупные выигрыши. Получив хорошие деньги, возникло нестерпимое желание их тратить. Но как только начался алкоголь – игра пропала.

– Это как?

– Пропала и всё! Ничего не получалось, хоть стреляй. Я подумал, что просто «полоса». Сделал паузу и побежал в казино, но и там фарт пропал.

– А в казино вы тоже выигрывали?

– Да. Причем большие суммы. Частенько я сидел там сутками. Начинается игра и время останавливается. На окнах плотные шторы, день, ночь непонятно. Алкоголь, еда – бесплатно. Всё сделано, только играй! Один раз, я за сутки съел шестнадцать коробок «Рафаэлло».

Несколько раз я пытался играть при небольшом количестве выпитого, но всё равно ничего не получалось. Запой продолжился, а деньги стали заканчиваться. Надо было останавливаться, но как? И вот на улице ко мне пристала цыганка: «Дай погадаю, дай погадаю!». Я был в таком состоянии, что готов был на любые бредни лишь бы выяснить, что со мной случилось. После того, как я позолотил ручку, мне сообщили, что я игрок, и выигрывать буду только трезвый, но пить мне бросать нельзя иначе случится беда. Какая беда говорить отказалась.

– В этом «пророчестве» я не вижу никакой сверхъестественности, – подключился Эрик. – Общие фразы, простые выводы, да и потом, наверняка разговор с цыганкой происходил рядом с казино.

– Да. Наверно. И тут пришло время вспомнить, о том, что говорил Сережа «Спорт»: «Хочешь выигрывать – пить нельзя!». Я принял волевое решение «завязать». Лег в клинику. Прокапался. Временно прекратил играть, а это поверьте было совсем не просто. Ломало, как наркомана. Стал встречаться с одной и той же девушкой. Женился. Одним словом, вернул себе трезвость ума и благообразный вид. В 2009 году казино в России закрыли и начались нелегальные карточные игры. Решив, что приобрел прежнюю форму я поехал играть по стране. Пошли деньги. Кстати, небольшой консервный завод на Сахалине я выиграл в карты.

– Извиняюсь, при знакомстве вы сказали, что по образованию экономист. Когда же вы институт заканчивали? Или тоже в карты выиграли?

– Так получилось, – улыбаясь, ответил Виктор. – Ректор одного ВУЗа был очень азартным. Предложил вместо денег высшее образование экстерном, но с условием, что я прочитаю по бумажке дипломную работу перед комиссией. Тема была, как сейчас помню: «Стратегия управления финансовыми активами коммерческой организации».

– Понятно. И что было дальше?

– Дальше – больше. Стали приглашать в Германию и Америку, там, где наших много.

– А как происходит игра? Или правильнее сказать, кто собирает людей на игру? Рассылаются приглашения? Или кто-то всех обзванивает?

– В основном звонят. Те, кто инициирует игру, получают проценты. Чем выше ставки, тем больше процент. Так что, финансовая заинтересованность у организаторов всегда есть. Непрофессиональным игрокам, тоже интересно попробовать свои силы. Каждому, кто начинает выигрывать на местном уровне, кажется, что готов к большим делам. Одним словом, игра всем выгодна, поэтому собрать картежников на нелегальную «встречу» не составляет труда. Но есть и официальные мероприятия. В Америке каждый год, в рамках мировой серии покера, происходит шестьдесят турниров с призовым фондом больше двухсот миллионов долларов. Вообще за границей порядка больше. В Лас-Вегасе двадцать восемь «покер рум». Ходи, играй. Кругом охрана и вменяемые люди. А у нас никогда не знаешь, чем закончится игра. Самые страшные «посиделки» на съемных квартирах, когда собираются барыги и воры с диким желанием «кинуть» друг друга. Правда такие «встречи» самые прибыльные. Ставки там, я вам сообщу, покруче чем в Лас-Вегасе. Вот на такой «квартирник» меня пригласили в Хабаровск. Последний год я играл только с коммерсантами и к воровской масти старался не приближаться, от этого доходы сильно упали. Консервный завод был убыточным и требовал срочных вложений, поэтому я пошел на риск. С момента работы в «Общаке» прошло семь лет. Как говорят юристы: «срок исковой давности прошел». Теплилась надежда, что все всё забыли. Поэтому прилетев в Хабаровск, я не пошел на поклон к местной братве, и сев за карточный стол представился коммерсом из «Южного» (Южно-Сахалинска).

– Виктор, извините, что прерываю Вас, но вот мне интересно, ваше умение выигрывать основано на шулерстве или на каких-то навыках?

– Всё зависит от места и контингента, с которым ты играешь. Если игра происходит в вагоне поезда с простыми людьми, то ты их просто обманываешь.

– Но это же некрасиво, – возмутился отец Александр.

– Всё в мире обман. Купил куриные яйца по сорок, продал по шестьдесят. Это что не обман?

– Это прибавочная стоимость, – замялся я.

– А прибавочная стоимость – это не обман? Всё в мире обман! И казино, и обещания президента. Не обязательно людей обманывать краплеными картами, есть сотня других способов.

– Например?

– Например, играя в «дурака», чтобы выиграть, нужно просто запоминать карты, которые «вышли». Это очень просто, ведь карт всего тридцать шесть. Люди хотят острых ощущений и получают их. Пить водку тоже нехорошо, но её все пьют и везде продают. А ведь это яд!

– Хорошо. С простыми людьми разобрались. А как же тогда выиграть, если за столом сидят профессионалы?

– Ну, во-первых, я не говорил, что всегда выигрывал. Просто, если считать количество выигрышей и проигрышей, в большинстве своём я был в плюсе. С профессионалами играть сложно. Тут фокусы не срабатывают. Чтобы выиграть нужно думать, просчитывать варианты, смотреть на играющих. Но даже с плохими картами можно выиграть.

– А везение?

– Везение – неотъемлемая часть игры. Был такой известный игрок «Иркутенок». У него было фантастическое везение. Он практически никогда не проигрывался, а один раз даже выиграл восемьсот тысяч долларов. Правда везение не сделало его счастливым. Через год после чудо-выигрыша везунчика убили.

– Еще один вопрос. Игроки – это мошенники или всё же спортсмены?

– По большому счету мошенники, причем иногда они становились серьезными личностями в воровском мире. Началось всё после революции, когда советская власть начала массово сажать карточных «умельцев». Обладая крепкой нервной системой и профессиональной выдержкой, шулера прекрасно уживались в зонах. А когда в тюрьмах и лагерях началось повальное увлечения картами, вчерашние «кидалы» не только получили статусность, но и кое-где захватили власть. Есть мнение, что первые воры в законе вышли именно из среды карточных шулеров. Среди «блатных», зарабатывающих на картах, самые уважаемые это «катранщики» – владельцы нелегальных игорных притонов. Затем идут «паковщики» – шулеры-индивидуалисты и «гусары» – «каталы» работающие исключительно в общественных местах.

– Понятно. И что же случилось в Хабаровске?

– Вначале мне жутко везло. Карта шла. Всё получалось. Чтобы не злить окружающих, я изредка проигрывался, и ждал, когда начнут играть «по-крупняку». Но как только пошли крупные ставки, карта пропала. Пропала и всё! В полночь мой «минус» приблизился к трем миллионам.

– Долларов?

– Рублей конечно. Нужно было срочно отыгрываться, но как? Я забеспокоился. Создавалось впечатление, что меня «катают». По-хорошему нужно было тихонько «валить», оставив проигранные миллионы, но я игрок, я хотел если не выиграть, то по крайней мере вернуть себе своё. Да и потом, встать и уйти посреди игры не «по понятиям».

– Почему?

– Потому, что нужно давать возможность проигравшимся отыграться. Рядом со мной сидел парень, которой уже «летел» на кругленькую сумму. Разгоряченный двадцатилетним виски, он поставил на кон свой «крузак». Я медлил, пасовал, пытаясь понять расклад. И тут, вдруг мне приходит «стрит флеш» – почти идеальный выигрышный вариант. Его «кроет» только «флеш рояль». Вероятность того, что среди пяти играющих соберется именная такая комбинация карт ничтожно мала, и я пошел «ва-банк», или как говорят в покере «алын» (all-in).

Виктор налился себе водки и очередной раз быстро выпил, стараясь погасить рисовым зельем неприятные воспоминания. После небольшой паузы он продолжил.

– А «флеш рояль» был! Короче я всё проиграл. Консервный завод спасли многомиллионные долги. Оказывается, один из новоиспеченных предводителей «Общака» (при мне он был «квартальный») за полгода до этого, увидел меня на игре в Москве. Вспомнил историю с Сережей картежником и его бегством. Навел справки и решил меня наказать.

– А «Общак» получается выжил?

– Выжил. Кого-то посадили, кого-то отпустили. Те, кто стоял у руля трансформировали ОПГ в коммерческую организацию.

– Как всё сложно. Не проще было Вас поймать и посадить в подвал?

– Ну, во-первых, наступило время, когда человека просто так в подвал не посадишь. Это ж не лихие «девяностые»!? Да и потом, кто знает, вдруг я «под ментами» работаю!? А так практически сам деньги отдал.

– Прям кино!

– Да, вот такой был авторитет-затейник. Он никогда не любил простые ходы. Говорят, в молодости в шахматы на деньги играл.

– Получается, за столом были все «подсадные»?

– Не знаю насчет всех. Думаю, если трое из пяти сговорились, этого достаточно чтобы человека ободрать. Я вообще считаю, что легко отделался, могли и убить, если бы стал возмущаться!

– Меня всегда интересовало, – начал я, – почему карточные долги имеют такую беспрекословность. Ведь за столом нет нотариуса, да и свидетелей потом можно не найти. Неужели одного слова достаточно, чтобы потом отдать завод или дорогущую машину? Нельзя списать момент игры на состояние аффекта или пьянь?

– Карточный долг – долг чести. Если не выполнишь это правило, то делаешь себя человеком бесчестным. С тобой больше никто никогда никаких дел иметь не будет.

– Ну и пусть. Я скажем «завязал» и больше играть не буду, зато деньги при мне останутся, – не унимался я.

– Если играть с друзьями-однокашниками, то вы поругаетесь и этим дело может закончиться, но если ты играешь с конкретными людьми, то тут: «я был в состоянии аффекта» не канает. Не хочешь расплачиваться – убьют. Карточный долг во все века и времена дело «святое». Самые страшные расчеты после игры происходят на зоне. Кстати, в тюрьме карты называются «библия». Чем там только не рассчитываются. Самое страшное понятие – чистый расчет. Нечем рассчитаться – вешайся. Мне недавно рассказывали, что молодой парень, проиграв всего полторы тысячи рублей, пошел и повесился в тюремной Церкви, причем на Кресте.

Отец Александр перекрестился и произнес:

– Дьявол требует жертву за своё покровительство.

– Ну неужели у этого парня не было другого выбора? – возмутился я. – Можно же было написать родителям, пообещать подождать! Или по-другому как-нибудь рассчитаться.

– Я не знаю, на что они там играли. Может парень не захотел быть «рабом» или «опущенным». Условия бывают разными. Но по мне это была уж какая-то маленькая ставка, обычно миллионы проигрывают, а потом вешаются.

– Но мы так и не услышали, почему Вам бросать пить нельзя?

– После Хабаровска я перестал играть и начал пить. Первый месяц запоя пролетел как один день, но накопившиеся дела принуждали к трезвым решениям. Нужно было срочно искать источники финансирования умирающего завода. Выйти из запоя сложно, но «реамберин» творит чудеса! Прокапался. Задышал полной грудью, взглянул на мир по-другому, но сразу после моего героического поступка начала пить жена. В это сложно поверить! Я бросил – она запила! День в день! Причем начала употреблять не вино, а водочку, да так по-мужицки.

– Может совпадение?

– Я так и подумал. Но с пьющей женой продержался недолго и через месяц опять запил. Причем, как только запил, чудесным образом начали решаться проблемы с заводом. После этого случая было еще несколько попыток обрести трезвость, но все они заканчивались серьезными проблемами. То с родителями, то бизнесом, то с сыном. Так что бросать пить мне нельзя!

– Прям как у Лескова в рассказе «Очарованный странник», – произнес отец Александр, – там, в трактире герой встречает человека, которому бросать пить нельзя. В оправдание своего пьянства, разорившийся помещик говорит: «Если я эту привычку пьянствовать брошу, ее кто-нибудь поднимет и вряд ли рад этому будет!»

– Да, я читал, – подключился я, – этот пьяница вроде из хорошего рода был, и считал, что его Бог наказал за то, что он людей мучил и крепостных в карты проигрывал, разлучая матерей с детьми.

– Значит и меня Бог наказывает! – произнес директор завода.

– Так вы постоянно пьёте и в карты не играете?

– Пью и не играю. А какой смысл играть, если пьяный всё проигрываю, а трезветь нельзя! Карма!

– И много каждый день выпиваете?

– Это здесь на отдыхе позволяю. А дома приучил себя к небольшой дозе, а то «коней двину»! Просыпаюсь в одиннадцать. Часов до трех стараюсь не пить, а потом каждый час стопочку водочки с бокалом красного вина. И так до ночи, с небольшими перерывами.

– Опасно.

– Понимаю, что опасно, ну а что делать?

– Бросать пить, хотя видимо пока вас не скрутит, вы не бросите.

Я посмотрел на директора завода. Глаза его блестели. Казалось, что еще чуть-чуть и по красным, унизанным кружевами капилляров, щекам потекут слезы. Видимо Виктор понимал, что за всё нужно платить. Понимал, что всё то что с ним происходит, это лишь скромная плата за неправедную жизнь. Он не рассказал нам, как в начале своей бандитской карьеры отрубил несколько пальцев должнику музыканту, как пугал молодого коммерсанта расправой над его малолетней дочкой. Как частенько молил и Бога, и Дьявола, лишь бы пришла нужная карта.

Стараясь поменять тему, я произнес:

– А завод, я смотрю, работает, раз вы на отдыхе с молодой дамой.

– Да, работает, деньги есть, но счастья нет. Жена хоть, и «в шоколаде», продолжает пить. Не так конечно, как я, но к бутылке прикладывается. Молодая любовница со мной только из-за денег, сын учиться не хочет. Институт два раза бросал. Короче счастья нет. Можно я посплю? А то чувствую, меня «срубает». Если что будите.

– Хорошо, – пообещал я.

(обратно)

Глава 7. Евангелие и пророчества.

– Отец Александр, до утра еще времени много. Если вы не против, я потерзаю Вас своими вопросами, – произнес Эрик.

– Терзайте. Вы интересный собеседник. Обычно народ задает одни и те же вопросы.

– Какие?

– Почему попы толстые? Почему крещение за деньги? Но главный вопрос: «Почему батюшки ездят на дорогих машинах?».

– А действительно, почему? – оживился засыпающий Виктор, но Эрик остановил его жестом.

Раздосадованный тем, что так и не узнал, почему толстые попы ездят на дорогих машинах, директор консервного завода натянул на голову простынь.

– Я так понимаю, что Евангелие – это единственный источник наших сведений об Иисусе Христе, – продолжил Эрик.

– Так оно и есть. Точнее сказать, Новый Завет – источник наших сведений об Иисусе Христе.

– Хорошо, но как можно полагаться на него, если он написан намного позже жизни Спасителя.

– Начнем с того, что Новый Завет это двадцать семь книг, написанные разными людьми, в разное время. Причем первые заметки о земных днях Христа, имели хождение, когда были живы очевидцы этих событий. Думаю, писавшие не могли себе позволить быть не точными, иначе их сразу бы разоблачили.

Если вы внимательно читали Евангелия, то не могли не заметить, что написаны они совершенно реально, без всякого намека на приукрашивание.

– И где там реальность? Одна фантастика!

– Объясню. Все Евангелия изобилуют не только сценами чудесных исцелений, но и сценами, мягко говоря, нелицеприятными. Думаю, если бы кто-то решил написать красивую сказку, то вряд ли стал описывать события, в которых герои Завета выглядят не в лучшем свете.

– Например…

– Тут и высказывание Апостолов о желании занять высокое положение в Царстве Небесном, и позорное бегство учеников во время ареста. Отречение Петра, отказ Спасителя творить чудеса в Галилее. Если внимательно читать, то много чего можно найти. А чего стоит описанный крик Иисуса Христа на Кресте: «Боже мой, Боже! Для чего ты меня оставил?».

– И действительно! Что это за Сын Божий, если Отец Его оставил? – произнес так не заснувший директор завода.

– «Оставил» для того, чтобы «человечность Его прошла смерть». Это очень сложная тема. Если позволите, я продолжу. Еще раз – в Новом Завете всё честно и правдиво, в первую очередь потому, что тогда, две тысячи лет назад, эти факты легко проверялись свидетелями.

– А можно ли верить точности передачи событий?

– Долгие годы люди спорят, записывались ли слова Иисуса или передавались из уст в уста. Тут четкой позиции нет, но в традиции иудаизма тех времен было принято запоминать слова учителя наизусть. Я могу ошибиться, но если мне не изменяет память, то в древнееврейской Мишне говорилось что-то типа: «Хороший ученик подобен запечатанному сосуду, из которого не прольется ни одна капля».

Теперь по срокам. Современные ученые пришли к выводу, что почти все книги Нового Завета были датированы между пятидесятым и восьмидесятым годом. То есть, максимум через сорок семь лет после распятия Спасителя. Известный английский исследователь Джон Робинсон, одно время пытался доказать, что весь «Новый Завет» был закончен до падения Иерусалима. А это было....

– В сентябре семидесятого года, – не удержался Эрик, словно отличник, которого не хочет спрашивать учитель.

– Совершенно точно. Образ Иисуса и его земной жизни формируется из древних текстов, канонизированных Церковью, но есть и неканонизированные апокрифы, такие как: «Протоевангелие Иакова», «Учение двенадцати апостолов», «Евангелие от Никодима», «Сказание об успении Богородицы».

– Ну хорошо, а насколько можно верить подлинности этих документов?

– Есть научный метод, называется – библиографическая проверка. Я изучал его работая в библиотеке. Суть метода заключается в рассмотрении последовательности текстов. Другими словами, если нет оригинала, то сличаются копии, дошедшие до наших дней. Рассматривается количество рукописных источников и временной отрезок, их разделяющий. Я недавно выступал на одной конференции и прекрасно помню все цифры.

– А я смотрю, вы постоянно в разъездах, – произнес директор завода. – Мне казалось, монахи должны безвылазно сидеть в монастырях.

– Да. У разных монахов разное послушание, – невозмутимо продолжил отец Александр. – Если взять «Историю галльских войн», написанную Цезарем в 50 году до Рождества Христова, то подлинность этого документа устанавливается всего десятью копиями, сделанными через тысячу лет. «Поэтика» Аристотеля написана в 343 году до рождения Спасителя, но самый ранний список датирован 1100 годом. То есть разрыв с оригиналом составил тысяча четыреста лет, причем сохранилось всего пять рукописей. Но если взять количество рукописей «Нового Завета», то тут обнаруживаются поистине чудеса. Официально, самые древние тексты, имеющиеся в распоряжении, датируются 150 годом, но на днях я прочитал, что в составе египетской погребальной маски, склеенной из папируса, нашли фрагмент Евангелия от Марка, написанный до 90 года. На сегодняшний день известно более двадцати тысяч рукописей Нового Завета. Более двадцати тысяч! Вы знаете, какое произведение находится на втором месте по количеству рукописей?

– И какое?

– «Илиада» Гомера. В мире существует шестьсот сорок три её списка. Причем я никогда не слышал, чтобы кто-то обсуждал подлинность «Илиады». Так что можно с полной уверенностью утверждать, что за последние две тысячи лет Новый Завет был самой переписываемой книгой в мире. Примечателен тот факт, что, когда сверили самые ранние списки Евангелия и средневековые копии в них практически не было разночтений.

– Звучит убедительно. Но вот еще вопрос – пророчества. Если все упростить, то исполнившиеся пророчества – это косвенные доказательства того, что Иисус Христос истинный Мессия.

– Почему косвенные? Это самые, что ни на есть, прямые доказательства.

– Хорошо, прямые. То есть мы знаем о жизни Сына Божьего из Нового Завета, в котором написано, что Он Мессия которого ждали, потому что все пророчества, написанные в Ветхом Завете, сбылись на нём. Правильно?

– Да.

– Но почему, для евреев тех далёких времен они оказались не убедительными? Они же были верующими и знали их наизусть. Несколько лет назад мне на глаза попалась интересная статья, в которой поднималась тема пророчеств. Автор обсуждал две теории. Первая – пророчества были написаны уже после Христа и просто были подогнаны его последователями. Вторая – Иисус всё знал и сознательно подгонял свои поступки под то, что написано в «Ветхом Завете».

– Я вам с удовольствием отвечу, но не сразу. Мне просто очень интересно, а почему вы так живо интересуетесь религией? Много читаете,всё прекрасно помните. Вы пытаетесь доказать самому себе, что Бога нет и, как следствие, успокоить себя, что держать ответ будет не перед кем?

– Ищу лазейки для своих небогоудобных поступков, – отшутился Эрик. – Если серьезно, пытаюсь узнать-познать Истину. Я уже прочитал Коран, Дхарму, Ветхий Завет, ну и конечно Новый Завет.

– И что оказалось Вам ближе?

– Из всего что я прочитал, ближе всего мне оказались сократовские идеи, ну и конечно буддизм.

– Почему «конечно буддизм»? – опешил я.

– Буддизм очень удобная религия, – ответил за Эрика отец Александр. – Один писатель охарактеризовал её, как «неистеричная религия». Будда не претендует на собственную божественность, а своё учение называет «откровением», полученным через медитативное созерцание. Причем, в буддизме никто не призывает принимать догматы на веру, а предлагают проверять их на себе исходя из собственного опыта. Немаловажный момент – Будда отвергал существования Бога-Творца и отказывался обсуждать любые вопросы по поводу сотворения мира. Такой подход очень нравится просвещенной интеллигенции. По моему мнению, буддизм – это философия, а не религия.

– Согласен. Скорее философия, но это хорошая философия. В буддизме считается, что причиной страданий являются сами люди из-за своей привязанности к жизни и материальным ценностям. Это что, не правда?

– Правда, – согласился я.

– А чтобы прекратить страдания, нужно разрушить эти привязанности путем самоограничения.

– Всё логично, не придерешься.

Я знал Эрика практически с первых дней моего пребывания во Вьетнаме. Из всего русского «комьюнити», проживающего в Вунг Тау, он был настоящей «белой вороной», причем не только из-за «блонды» на голове. Несмотря на то, что его отец был ректором одного из питерских ВУЗов, Эрик не пошел по стопам отца и, закончив Горный институт, уехал за полярный круг заниматься геологическими исследованиями. Через пять лет, устав от арктического мороза и обманов чиновников, эмигрировал в Юго-Восточную Азию. Проработав несколько лет в Малайзии, он переместился во Вьетнам.

Второго такого человека по уровню интеллекта и масштабам расточительства в нашей местности было просто не найти. Он знал всё, или практически всё. С ним всегда было интересно. Если в баре заходил разговор о портвейне, то тут же звучала энциклопедическая справка о напитке, и угощался (за счет Эрика конечно) любой желающий. Он никогда не занимался накопительством. Молодой геофизик, словно буддийский монах, считал, что имущество и деньги являются якорем, камнем, тянущим на дно. Огромная, по российским меркам зарплата ежемесячно разлеталась неизвестно куда. Один раз, когда между проектами в море, образовалась двухмесячная пауза, выяснялось, что у него нет «заначки» даже на еду.

Еще одна удивительная особенность этой личности привлекала моё внимание. Несмотря на почти голливудскую внешность, я никогда не видел Эрика с женщинами. Может, конечно, он «по-тихому» с кем-то и встречался, но никогда не афишировал свои связи. А если, кто-то вдруг задавал ему вопрос на эту тему, Эрик всегда цитировал Македонского, который говорил: «Сон и близость с женщиной более всего другого, заставляют ощущать себя смертным, так как утомление и сладострастие проистекают из одной и той же слабости человеческой природы».

– Эрик, – начал отец Александр, – Вот вам понравились идеи Будды и Сократа, но они отрицают Бога-Творца. Сократ вообще говорил о Боге, как о нравственной силе, источнике добродетели. Кто ж тогда создал наш мир? Неведомая сила?

Эрик задумался.

– Непонятая людьми сила. Пока непонятная! Назовём её «Мать Природа».

– А почему в женском роде? Почему не Отец Создатель?

Хлебнув теплой водички, монах-священник продолжил:

– Мы ушли в сторону от вопроса о пророчествах и остановились на том, что Вы прочитали статью о двух теориях. В одной рассматривалось, что пророчества были написаны позже жизни Спасителя и подогнаны последователями, в другой сообщалось, что Христос, зная пророчества, просто старался их исполнить. Правильно?

– Да, так было написано. Мне интересно, что вы скажете на эту тему.

– Эрик, вы ученый?

– Нет. Скажем так, я просто исследователь.

– И тем не менее, с вами проще общаться языком цифр.

– Иногда да.

– В Ветхом Завете описывается около шестидесяти пророчеств и двести семьдесят уточнений, которые чудесным образом сбылись в одном человеке – Иисусе Христе. Древние тексты содержат более трехсот упоминаний о пришествии Мессии. Ученые посчитали, что вероятность того, что пророчества сбудутся на одном из живущих на Земле – один к десяти в сто пятьдесят седьмой степени. В сто пятьдесят седьмой степени!

Еще один немаловажный факт – все основные пророчества были написаны за четыреста лет до рождения Иисуса Христа. Вы думаете, за это время не было желающих представиться Мессией? Были! Истории известно более сорока попыток. Можно конечно уцепиться за мысль, что пророчества были написаны, или правильнее сказать были вписаны позже, после смерти Спасителя, но за двести лет до Рождества Христова, весь древнееврейский текст Ветхого Завета был переведен на греческий. Так что, всё было четко зафиксировано на двух языках.

Самое первое пророчество можно найти в книге Бытия, где описывается лишь один человек, рожденный от «семени жены», а все остальные «будут рождены от семени мужа». Дальше описывается из какого рода будет Спаситель. В 1012 году до Рождества Христова было написано, что руки и ноги Посланца будут пронзены (имеется в виду гвоздями на распятии). Это за 800 лет до того, как римляне стали использовать этот вид казни! Пророк Исайя описывает, что родится Мессия от девственницы, что собственный народ отвергнет его и предрекает появление Иоанна Крестителя. Очень интересны уточнения пророчеств Ветхого Завета. Через Пророков Бог передаёт, что Иисус будет предан, что предаст его друг (ученик), монет будет тридцать, все из серебра. Описывается, что они будут брошены на пол храма и на них будет куплено поле горшечника. Удивительно, и то, что местом рождения был указан Вифлеем, маленький неприметный городишко. Тогда там жило меньше тысячи человек. В книге пророка Малахии описан временной отрезок – Мессия должен прийти пока стоит Иерусалимский храм, а он был разрушен в семидесятом году.

Еще одна цифра. Представим, что пророчества Ветхого Завета не Божьи откровения, а фантазии каких-то людей, пишущих текст из головы. Тогда, вероятность что «восемь самых известных мыслей о будущем» сбудется на одном человеке – один к десяти в семнадцатой степени. Представляете? Это не одна миллиардная, а какая-то квадриллионная!

– Вы помните наизусть все эти цифры?

– Да. Пытаюсь написать труд на эту тему! Теперь о том, что Иисус Христос сознательно пытался осуществить пророчества «Ветхого Завета». Конечно, можно найти ослицу и въехать на ней в Иерусалим, но большинство пророчеств не поддаются человеческому контролю. Как можно «захотеть» родиться до падения Иерусалима, от «семени жены», в Вифлееме, причем от потомков Сима и Авраама? Как можно повлиять на то, чтоб Иуде дали именно тридцать сребреников, а потом на эти деньги купили именно землю горшечника. Ну, про то, что воины перед распятием бросали кости и не перебили колени, я вообще молчу! Случайность? Но вероятность этой случайности я уже сказал. Ну и самый веский аргумент искусственного выполнения всех пророчеств – это Распятие. Кто самовольно пойдет на крест? Получается, что некто представился Мессией, выполнил все пророчества и добровольно пошел на смерть. Зачем? Ради чего? Ради кого?

– Хорошо, – согласился Эрик, – но зачем всё так усложнять? Зачем пророчить приход Мессии за тысячу лет, зная, что в него никто не поверит? Как и в случае с Вселенной, зачем такие немыслимые масштабы? Неужели нельзя было всё проще обставить?

– Если честно не знаю. Да и потом, много чего нам не суждено понять. Человек постоянно пытается осмыслить всё, даже то, что ему не дано вместить. Мне всегда нравится пример с козой и капустой. Капуста – примитивное растение, интеллекта хватает, только чтобы развернуть листики к солнцу и углубить корни для поиска воды. Теорему Пифагора капуста понятно не решит. Её уровень – листики к солнцу, корни в землю. Всё! Коза – парнокопытное, род козлы. Соображает чуть больше капусты, но про Пифагора тоже ничего не слышала. Коза конечно же на ступеньку выше. Ходит, бродит, размножается, но она и близко не понимает кто такой человек, и почему он ее доит. Ударили – больно, погладили – хорошо. Поела капусты – ням, ням! Ни капуста, ни коза не задаются вопросами устройства мира. Они просто живут! Временами мне кажется, что наш уровень в миропознании – уровень капусты. Выяснил, что листочки к солнцу – хорошо, сиди и радуйся. Зачем забивать себе голову тем, что понять не дано?

А если серьезно, то в случае с пророчествами, думаю, если два с половиной миллиарда человек Верят, то значит сложный, многотысячелетний план сработал.

– А что христиан два с половиной миллиарда?

– Да. Но это и католики, и православные, и протестанты с баптистами.

– Не мало, но вот что удивительно, несмотря на то, что Верующих так много, мир в лучшую сторону не меняется. По моему ощущению, всё движется от плохого к худшему. Не буду говорить за других, но вот мы русские – Православные Христиане, Наследники Истинной Веры, друг друга не любим, ничем не помогаем и помогать не собираемся. Один простой пример – местная русская больница.

– А что с ней не так? – произнес всё еще бодрый иеромонах.

(обратно)

Глава 8. Кто твой ближний?

– Эрик всю эту «кухню» знает, а Вам, отец Александр, я опишу положение дел.

Вы уже в курсе, что в Вунг Тау находится совместное российско-вьетнамское предприятие по добыче нефти. Для русских специалистов выделили целый микрорайон, в котором есть культурный центр, школа, пекарня, магазин и больница. Причем с первых дней существования русского района, больницу снабдили прекрасным оборудованием и высококлассными специалистами. Там есть всё вплоть до современной операционной. Раз в три года наблюдается одна и та же удивительная картина. Как только приезжает новый главврач, он стучит себя в грудь и клянется, что выведет больницу на новый уровень. Но проходит месяц-два, и всё куда-то девается. Оберегая свою сытую и безмятежную жизнь, ни начальство, ни подчиненные, не хотят брать на себя ответственность, отправляя всех больных либо на родину, либо в платные вьетнамские госпитали.

Был случай, когда девушка из Москвы разбилась на мотобайке и её, истекающую кровью, привезли в русский микрорайон, но на проходной, бдительная женщина-цербер преградила путь. Быстро куда-то позвонив, она сообщила: «Не положено!». Я был рядом и видел, как девчонка захлебывалась кровью, теряла сознание, но ничего не мог сделать.

Через несколько месяцев, я стал свидетелем, когда та же «охранница» не пускала беременную русскую к врачам. Не удержавшись, я припомнил ей случай с покалеченной девушкой, сказав: «А если бы Ваша дочь попала в аварию и, вот такая «правильная» работница не пустила её в русскую больницу, чтобы вы сделали?». Уперевшись глазами и руками в казенный стол, она тихо произнесла: «Вы знаете, как тяжело здесь получить работу? Я не списочная, а тут пятьсот долларов каждый месяц».

Справедливости ради, замечу, что после русской больницы покалеченную девушку повезли в другие места, но ни один госпиталь в Вунг Тау её не принял. Ни хвалённый международный «International SOS», ни центральная больница города. Пришлось ехать в Сайгон, а это сто двадцать восемь километров пути. Там её прооперировали, но выставили астрономический счет.

– Это ты про Машу? – спросил Эрик.

– Да.

– Она ж тогда еще полгода здесь на костылях ходила, пока Сергей ей денег на обратный билет не дал.

– Да. Денег на возвращение в Россию не было. У нее мать пенсионерка и больше никаких родственников. Благо Романыч помог.

– У многих людей сердце окаменело, – с горечью в голосе отметил отец Александр. – В России недавно был случай… На перекрестке перед Храмом машина сбила женщину с ребенком. Вызвали полицию, «скорую». Зима, холод. Добрые люди помогли и занесли пострадавших в Церковь. А куда еще нести, если не в Храм Божий? Мать стонет, ребенок орет, а прихожане шикают и возмущаются, что им службу мешают слушать. Стыдно! Очень, очень стыдно. Прости нас Господи!

Почти одновременно, мы с отцом Александром перекрестились, и после небольшой паузы я продолжил.

– Я всё понимаю. Одно из врачебных правил: «не навреди», но ведь всё могло закончиться плохо. А вдруг у девушки был поломан позвоночник? Русские могли бы, если не прооперировать, то по крайней мере, осмотреть, и помочь правильно транспортировать, но они даже на порог не пустили. За все эти годы я не помню ни одного серьезного случая, когда российские врачи подтвердили своё назначение и квалификацию. Проще обратится к вьетнамцам. Грустно, но факт!

Конечно же, если отбросить морально-этическую сторону и взглянуть со стороны денег и карьеры, то главврачи поступали правильно. Любые осложнения и последующие разбирательства могли стоить им хорошо оплачиваемого места под пальмами. Но как можно так поступать, я просто отказываюсь понимать. Ты же врач! Ты же давал клятву. Причем, чтобы не было возможности случайно забежать в больницу, здесь организованная серьезная пропускная система.

– А что там вход только по пропускам? – удивился отец Александр.

– Да. Режимная территория. Чтобы зайти в микрорайон к друзьям или за булкой хлеба, нужно писать заявление на имя директора предприятия, а если разрешили, каждый месяц продлевать пропуск. Причем, далеко не всем разрешают и, не всем продлевают.

– Ну беременной женщине могли бы разрешить. Что за дикость?

– Это Россия, или правильнее сказать, «совок», который никуда не делся.

– А много русских живет здесь?

– В микрорайоне около тысячи, за пределами человек тридцать, может чуть больше. В сезон приезжают серферы, но обычно их немного! Основная масса наших туристов едет в Муйне. Над русской больницей смеются все, и те, кто живет внутри микрорайона, и те, кто живет за забором.

– Ну неужели все так плохо? – произнес расстроенный отец Александр. – Неужели все врачи такие и исключений не было?

– Исключения всегда есть. Был там один доктор, прекрасный человек, но о нем чуть позже. Честно говоря, я последнее время перестал быть патриотом и, не потому что перестал любить родину, а потому что сильно разочаровался в соотечественниках. Всей страной мы поносим Европу и Америку, а бревна в своем глазе не видим. И еще удивляемся, почему в мире русских не любят!? Живите по совести, делайте добро и все вас будут любить.

– Тут я Георгием полностью согласен, – подключился Эрик. – Как в библейской притче о добром самарянине, я частенько вижу, что на помощь готов прийти кто угодно, кроме твоего ближнего. Трудно представить, что американцу не помогли бы в американской больнице, находящейся в другой стране. У нас же национальная традиция бросать в беде соотечественников.

– Ну как тут быть патриотом в стране, где все боятся за свою задницу и за свое кресло, – продолжил я. – Жалко конечно, но наша жизнь и наша Родина – это то, что мы заслуживаем. Уже несколько лет на проходной висит пожелтевшая табличка «Дорогие соотечественники, за медицинской помощью обращайтесь во вьетнамский госпиталь по адресу ул. Ле Лой д.№ 5». Будете возвращаться, обратите внимание.

– Хорошо, посмотрю.

– Сейчас многие русские лечатся у французов.

– Почему именно у французов?

(обратно)Глава 9. Французы

– За последние двадцать лет, вьетнамцы открыли множество совместных предприятий. Одно из самых прибыльных конечно «Русьвьетойл», но есть и другие. Продолжая многолетнюю традицию французского присутствия, в 2003 году в Сайгоне открылся «Фап-Вьет» – французско-вьетнамский госпиталь.

– А французы здесь опять имеют какие-то интересы? Или просто дружат? – поинтересовался отец Александр.

– Вьетнамцы «дружат» со всеми, у кого есть деньги. Время принципов прошло! С французами они волей-неволей общаются уже лет четыреста, и поэтому организовать совместный бизнес не сложно.

– А местные говорят по-французски?

– Удивительно, но после своего ухода французы оставили богатое наследие, но не оставили язык. Если в Тунисе и Алжире третья часть населения говорит на языке бывших колонизаторов, то во Вьетнаме я не встречал никого кто бы говорил по-французски.

– А какое наследие оставили французы?

– Все красивые здания в Вунг Тау построены в годы колонизации, кстати старый корпус «Русьвьетойл» – это бывшие конюшни французского легиона. Недавно произошел комичный случай. На имя генерального директора нефтяного гиганта пришло официальное письмо о том, что французская сторона уведомляет нынешних хозяев здания, что срок эксплуатации конюшен истек (прошло ровно сто лет со дня их постройки) и теперь, французы не несут ответственности за прочность строения. Помимо зданий и маяка, который стоит на ближайшей горе, от французов остался кофе, рыбный соус, багеты и йогурт.

– Здесь растет кофе?

– Да, очень вкусный. Выращивают в Далате – это высокогорье недалеко отсюда. Французам, привыкшим к умеренному климату, было не очень комфортно при такой влажности и температуре. Это здесь на побережье хорошо, обдувает океан, а в Сайгоне летом плюс сорок и влажная духота от соседних болот. Недолго думая захватчики снарядили экспедицию и пошли искать места для отдыха. На отметке в полторы тысячи метров над уровнем моря нашли удивительное место. Круглый год плюс двадцать четыре. Чистый воздух, горы, слоны, водопады. Одним словом, «Вьетнамская Швейцария». Посадили кофе, настроили вилл. Чтобы удобнее было добираться, проложили железную дорогу.

– Прям не колонизаторы, а доброделатели, – саркастически восхитился отец Александр. – А когда вообще во Вьетнаме появились французы? Я в молодости читал про колониальный Индокитай, но время появления французов не помню. В голове осталось только название индокитайской валюты – «Пиастры».

Не дожидаясь энциклопедической справки от Эрика, я, стараясь показать писательскую начитанность, опрокинул на отца Александра тележку знаний, приобретенных во время написания «Записок дауншифтера»:

– Французское присутствие в Индокитае началось в семнадцатом веке. Отправной точкой принято считать 1619 год. Именно в этом году монах-иезуит Александр де Род, прибыл во Вьетнам с целью популяризации христианства. За десять лет проведенных в Ханое, он написал Катехизис на вьетнамском, и создал местную письменность, основанную на латинском алфавите. В своём отчете «Обществу Иисуса Христа» Александр писал, что ему удалось обратить в христианство более шести тысяч местных жителей. В 1630 году за слишком ревностное проповедование, французского монаха выслали из страны. Через девять лет власть поменялась, и неутомимый иезуит опять направился ко вьетнамскому двору, но теперь уже в древнюю столицу Хюэ. Его приняли и, показывая открытость для европейского общества, разрешили миссионерствовать. Не жалея себя, французский католик опять понес Слово Божье буддистам. За несколько лет он добился прекрасных результатов, и даже построил несколько Церквей. Но успехи монаха никого не радовали. В царский дворец потекли реки жалоб. Очень быстро новый правитель Вьетнама пришел к тем же выводам, что и его предшественник – католицизм угроза власти. Сначала Александра хотели казнить, но потом передумали, приказав покинуть страну. На прощанье, иезуита предупредили, что следующее возвращение в страну Драконов и Фей будет стоить ему головы.

Но выдворение Александра не испугало других миссионеров, и они, не боясь смерти, поехали во Вьетнам. Кого-то вел долг, а кого-то политические интересы. Увы, но во все века и времена политика использовала религию, а религия политику. Так случилось и здесь. Именно носители Веры стали помощниками и поводом для иностранной интервенции.

Пока я смачивал пересохшие губы остатками чая, Эрик с нотками грусти произнес:

– Не зря говорят: «Благими намерениями вымощена дорога в ад!».

На этом вмешательство Эрика в мой исторический экскурс закончилось, и я продолжил:

– Первое военное вторжение французов чуть не произошло в конце восемнадцатого века. Во время восстания тэйшонов, была вырезана почти вся родовая знать династии Нгуенов. В живых остался только пятнадцатилетний Нгуен Фук Ань.

– А что за восстание тэйшонов? – заинтересовавшись вьетнамской историей произнес отец Александр.

– Типа нашего восстания Степана Разина, только там во главе был не казак-военачальник, а братья-крестьяне. Тэйшоны объявили себя освободителями простого народа и взяв в руки мотыги, начали крушить всё подряд. Но вернемся к колонизаторам. С помощью французского миссионера Пиньо де Беэна, последнему из рода Нгуенов удалось бежать в Сиам (современный Таиланд). Причем, хитрый француз сделал так, чтобы путь проходил морем и на какое-то время, они оказались на острове Тхотю (современный Фукок). Расчет был простой, оказавшись один на один с молодым парнем, у него появится возможность сблизиться и «втереться» в доверие. План сработал. Они подружились, причем настолько, что через семь лет, в 1784 году, Нгуен Фук Ань официально попросил Пиньо де Беэна стать посредником в деле получения военной помощи от Франции. Сам Фук Ань во Францию не поехал, но в составе дипломатической миссии, он отправил своего четырехлетнего сына, наследного принца Канья. В 1787 году епископ Адранский (Пиньо де Беэн), от имени последнего из Нгуенов подписал вьетнамо-французское соглашение, вошедшее в историю, как «Версальский договор». Согласно этому договору, Нгуен Фук Ань уступал Франции ряд территорий и даровал монополию на торговлю по всей стране. В случае войны Франции с кем-либо на Востоке, вьетнамцы обязаны были поставлять солдат и продовольствие. Французы же, должны были передать военный отряд в полторы тысячи человек и эскадру, состоящую из четырех кораблей.

– Немного за кусок страны.

– Согласен, но выполнению этого договора помешала Великая Французская революция и Фук Аню пришлось бороться за власть самостоятельно. Вступив в союз с королем Сиама, последний из Нгуенов смог не только вернуть себе земли, но и стал первым императором династии под именем Нгуен Тхе-то.

Следующий французский поход на Вьетнам начался в 1835 году, когда император Нгуен Тхань-то, знаменитый тем, что оставил после себя сто пятьдесят детей, издал указ строго запрещающий проповедь Христианства в стране. Антихристианская политика и гонения на миссионеров вызвали возмущение Франции. Разгневанный король Луи-Филипп «Первый» отказался принимать вьетнамское посольство и отдал приказ командующему морским флотом на Востоке начать военные действия если христианским миссионерам будет угрожать опасность. Но и в этот раз иностранного вмешательства не произошло. И только Наполеон «Третий» пошел дальше. В 1858 году он одобрил карательную экспедицию во Вьетнам. Поводом опять же был выбран конфликт местного руководства с миссионерами, которых к тому времени во Вьетнаме было очень много. Карательная экспедиция быстро переросла в полномасштабные военные действия. Племяннику Великого Императора очень хотелось показать всему миру свою значимость и, поэтому, он ревностно взялся за покорение новых земель. К 1862 году война закончилась. По Сайгонскому договору, помимо огромной контрибуции, французы получили несколько провинций на юге, три порта для торговли и свободный проход военных кораблей в Кампучию, которая стала следующей покорённой страной. Удивительно, но как только Франция получила кусок Вьетнама, ей сразу стала безразлична судьба католицизма в стране. Несмотря на то что миссионеры получили свободу деятельности, французские власти старались не вмешиваться в отношения буддистов и католиков. А отношения были более чем натянутые. Несмотря на массовые обращения миссионеров, французские власти закрывали глаза на тысячи убитых новообращенных христиан.

Лишь через сто лет французы ушли. Случилось это после освободительной войны. Причем не обошлось здесь без помощи СССР. Вьетнам официально перестал быть колонией, разделившись на Северный и Южный. Но вот что удивительно – Президент Южного Вьетнама чудесным образом оказался католиком. Очень может быть, что это проделки французов, а может и американцев, которые к тому времени хотели получить Вьетнам в качестве азиатского протектората. Новоиспеченный правитель Юга создал благоприятные условия для продвижения католиков по карьерной лестнице, как на госслужбе, так и на военном поприще. Работала простая схема: не стал католиком – не получил должность. Несмотря на протесты местного населения, католические священники целыми деревнями обращали народ в католичество, угрожая голодом или переселением. Причем, помощь из США распределялась преимущественно крестьянам католикам.

Через несколько лет такой политики, Римско-католическая Церковь стала крупнейшим землевладельцем на Юге Вьетнама. Бело-золотой ватиканский флаг стал чуть ли не национальным символом. В 1959 году Президент Южного Вьетнама объявил Деву Марию покровительницей страны.

Потихоньку, помаленьку народ закипал. Пик недовольства буддистов пришелся на весну 1963 года, когда в День Рождения Будды, власти запретили пронесение конфессионального флага в древнюю столицу Хюэ. Возмущенная толпа буддистов направилась к правительственной радиостанции. Солдаты открыли огонь. Девять человек погибли.

Через месяц американские корреспонденты получили сообщение о том, что вскоре, возле камбоджийского посольства, произойдет что-то очень важное. 11 июня 1963 года более трехсот монахов и монахинь вышли на улицу неся плакаты с обвинениями в адрес правительства на английском и вьетнамском языках. На глазах у всех, монах по имени Дык, совершил акт самосожжения. Говорят, тело сгорело, но сердце не пострадало.

Фотографии горящего буддиста облетели планету, вызвав бурное обсуждение на всех уровнях. Именно тогда, Джон Кеннеди произнес историческую фразу: «Еще никогда газетная фотография не вызывала столь сильного волнения по всему миру».

Сразу после этого события, вьетнамский президент пообещал восстановить в правах буддистов, но обещание своё не выполнил, и начал карательные операции. В том Храме где находилось сердце сгоревшего Дыка, солдаты убили всех монахов и унесли новую буддийскую реликвию. В ответ начались новые акты самосожжения.

Через полгода произошел госпереворот. Президента Южного Вьетнама убили. Лично я думаю, что это дело рук американцев. Он перестал контролировать ситуацию, за что и поплатился.

– Жуткая история. А сколько во Вьетнаме сейчас католиков? По дороге из аэропорта, я видел много Католических Церквей, – произнес отец Александр.

– Восемь-десять процентов населения. Это где-то под десять миллионов. Причем в отличии от наших соотечественников, все эти люди каждый день молятся и по воскресеньям ходят в церковь.

– Отец Александр, а какой процент Православных в России? – как бы невзначай поинтересовался Эрик.

– Официальная цифра семьдесят пять процентов.

– Это те, которые сами считают себя православными, а сколько реально верующих, воцекровлённых?

– Думаю один-два процента. Не более. У нас, к большому сожалению, люди не часто посещают Церковь. Сходив в Храм на Пасху или на Рождество, у большинства возникает твердая уверенность, что этого достаточно, чтобы поддерживать связь с Богом, но Вера – это труд, ежедневый, монотонный.

После небольшой паузы, желая закрыть не очень приятную тему, отец Александр бодро произнес:

– Георгий, так что там про Франко-вьетнамский госпиталь?

– Да. Дело в том, что на юге Вьетнама никогда не было подобного учреждения. Вьетнамское государство не располагало ни средствами на строительство больницы такого уровня, ни квалифицированными кадрами. Французы предложили бизнес. В результате недолгих переговоров решили возвести современный медицинский комплекс. Вьетнам дал землю на окраине Сайгона, все остальное (строительство, покупку оборудования, обучение персонала) взяли на себя французы.

Госпиталь оказался очень востребованным. Несмотря на то, что для большинства местных жителей такая больница просто «не по карману», во Вьетнаме и соседней Камбодже появилась жирная прослойка людей, готовых платить хорошие деньги за хороший сервис. Русские, не смотря на европейские цены массово лечатся только там.

В моей жизни и русская больница и французский госпиталь сыграли фатальную роль.

– А что случилось?

– Самый близкий мне человек, оказался на грани жизни и смерти. Причем соотечественники не сделали ничего чтобы мне помочь. Об этом я сейчас пишу третью книгу.

Возникла пауза. Я осмотрелся по сторонам. Так и не заснувший директор завода смотрел в потолок, Эрик на опустевшую бутылку рисовой водки, а иеромонах, привыкший к всенощным бдениям, хлопнув себя по коленям, бодро произнес:

– Георгий! Я бы хотел прочитать ваши произведения. Где их можно найти? Под каким именем публикуетесь?

– Наберите в поисковике: «Герман Кирсанов. Вьетнам». Там всё есть.

– Отлично.

(обратно)

Глава 10. Утро

Ветер стих. Дождь сбавил обороты, до тропической мороси. На улице послышались голоса. Решив, что пора, откуда-то снизу запел петух.

Я осторожно приоткрыл створку. В комнату пахнуло землёй и сыростью. Ночь отступала. Сквозь плотные шторы грозовых туч, настойчиво пробивался солнечный свет. День наступал, обещая конец невзгодам.

Подошел отец Александр. Чтобы оценить масштабы бедствия мы полностью распахнули окно.

По дороге, проходившей мимо отеля, подпрыгивая на кочках неслась грязная вода. По напору и объему создавалось впечатление, что этот поток здесь надолго. Сошедшая с горы сель укрыла крышу соседнего дома и припаркованную машину. Столб уличного освещения, несмотря на свою железо-бетонную брутальность, беспомощно лежал поперек улицы, словно боксер после нокаута. В здании напротив ветер выдавил стекла и сорвал крышу, обнажив худые ребра стропил.

– Повезло, что наш отель стоит под горой. А если бы мы были на другой стороне, то неизвестно чем бы всё закончилось, – резюмировал подошедший Эрик.

– Как говорили древние: «Bene qui latuit, bene vixit!», «Хорошо прожил тот, кто хорошо спрятался!»

– И что дальше? Как будем домой добираться? – произнес вставший с постели директор завода.

– Полчаса подождем, пока солнышко встанет и двинемся. Думаю, за часок доберемся, – предположил я.

– Да, надо идти домой, – как-то устало и задумчиво произнес Эрик. – Вода в ближайшее время не уйдет. Где-то мелко, где-то поглубже. Дойдем. Главное ветер стих. Думаю ничего ужасного уже не произойдет.

(обратно)

Глава 11. Преступление и наказание. Послесловие

Последние годы нашу планету всё больше и больше сотрясают природные катаклизмы. Чуть ли ни каждый день горят леса, бушуют тайфуны, извергаются вулканы. Как следствие гибнут люди. Возникает резонный вопрос: «Почему Господь, Отец наш Небесный, допускает такие бедствия? Он что, не любит нас, своих детей?». Ответ однозначный – любит! Причем любит так, как мы даже не представляем. Любит и хочет, чтобы мы были лучше, поэтому нас, как нерадивых детей, воспитывает! А воспитание без наказания не бывает.

Простой пример. Родители любят своё чадо, поэтому ребенок обеспечен. У него есть своя комната, телевизор, компьютер. Каждый день ребенка кормят и поят. Следствие достатка – полное нежелание учиться. И действительно, зачем ему учиться если всё есть! Что нужно сделать, чтобы ребенок начал «шевелиться»? Нужно вывести его из зоны комфорта. Нужно отнять все блага, тогда может быть дело двинется. Конечно же, глупо думать, что ваше чадо этим процессом будет довольно. Ну а как по-другому?

Так и мы, привыкли вкусно есть, сладко спать, привыкли к комфорту. В принципе ничего ужасного в этом нет, за исключением одного – по пути к благоустроенной жизни мы забыли о Боге. Во все века и времена люди хотели хорошо жить, но одно дело стремиться к отсутствию нужды, другое дело – становиться рабами достатка.

Показателен пример с нашими прародителями. Первые люди (Адам и Ева), жили в Раю, в абсолютном комфорте и ни в чем не нуждались, но в один момент всего этого лишились! Почему? Потому что, они ослушались Бога.

Так и мы. Мы тоже ослушались Бога. Мы не выполняем простые, понятные всем заповеди и как результат наказание. Причем в большинстве своём, мы сами себя наказываем.

В ноябре 2013 года в Юго-Восточной Азии от тайфуна «Хайян» погибло пять с половиной тысяч человек. Вроде бы страшная, огромная цифра, но есть и другая статистика. В этом году по всему миру, было сделано тридцать четыре миллиона абортов! Люди убили тридцать четыре миллиона неродившихся детей! А самоубийства? Что может быть страшнее принесения себя в жертву дьяволу? Но каждый год миллион людей совершает суицид! Не два, не три человека, не десять! Миллион! Добавьте к этим цифрам еще миллион, ежегодно погибающих в дорожно-транспортных происшествиях, и получите ужасающую картину! Человечество само себя убивает, делая вид, что ничего не происходит. Какой тайфун может сравниться с такими потерями? Да и потом, все современные тайфуны и наводнения – это последствия потепления климата, причиной которого тоже является человек. Не Бог, а человек виновен во всём!

Прочитав Откровения Иоанна Богослова (очень рекомендую всем почитать), я пришел к мысли, что то, что сейчас творится (пожары, наводнения, землетрясения) это просто «цветочки». Настоящее наказание человечества впереди. Мне, впрочем, как и многим, не надо полностью понять замысел Откровений, но даже при поверхностном прочтении ясно – нас ждет расплата за всё то, что мы натворили. Нас ждут страшные испытания. Будем надеяться, что Господь даст нам, нашим детям и нашим внукам время пожить, а главное даст время исправиться. Главное Верить, главное Любить и Отец наш Небесный никогда не оставит нас! Храни нас всех Господи!

«Смотрите, не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть, но это еще не конец: ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; всё же это – начало болезней». Евангелие от Матфея (24:6).

«И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется». Евангелия от Матфея (24:12).

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Тайфун

Глава 5. Сны и бесы.

Глава 6. Деньги, карты, рисовый «яд».

Глава 7. Евангелие и пророчества.

Глава 8. Кто твой ближний?

Глава 10. Утро

Глава 11. Преступление и наказание. Послесловие