Страшна, как смерть [Елена Геннадьевна Степанова] (fb2) читать онлайн

Елена Степанова Страшна, как смерть

Страшна, как смерть

Действующие лица:

Студентка 1-я

Студентка 2-я

Студентка 3-я

Гера

Ио

Артемида

Афродита

Федра

Елена

Ифигения

Электра

Медея

Комната в студенческом общежитии. Три кровати, три тумбочки, стол, на нём лежат книги, тетради, ручки, стоит настольная лампа. Три девушки лет восемнадцати-девятнадцати сидят за столом, средняя, лицом к зрителям, читает книгу, её соседки по бокам болтают. Все одеты по-домашнему, в тапочках, халатиках, шортиках, маечках. На девушке в центре надета то ли комбинация, то ли похожий на неё домашний сарафан на узких бретельках, у неё волнистые волосы средней длины. Все девицы кажутся глуповатыми и легкомысленными.

Студентка 1-я (сидит справа от Студентки 3-й, что в центре): А-ха-ха-ха!

Студентка 2-я (сидит слева от Студентки 3-й): Ха-ха-ха!

Студентка 3-я (сидит в центре, громко бубнит почти по слогам, водя по строчкам пальцем):

Гера, царица златопрестольная, став на Олимпе,

Взоры свои с высоты устремила и скоро узнала

Быстро уже пролетевшего поприще славного боя

Брата и деверя мощного; радость проникла ей душу.

Зевса ж, на высях сидящего Иды, потоками шумной,

Гера узрела, и был ненавистен он сердцу богини.

(тяжело вздыхает) Ффу.

Студентка 1-я (Студентке 2-й, тихо, фыркая): Читает по слогам.

Студентка 2-я (Студентке 1-й, тоже тихо): Ага.

Студентка 1-я (Студентке 3-й, громко): Что за муть ты читаешь?

Студентка 3-я: Э-э-э, этого, Гомера.

Студентка 1-я: Кого?

Студентка 3-я: Гоме-ера.

Студентка 1-я (передразнивая, почти блея): Гоме-еера…

Студентка 3-я: Ну ладно, чё смеёшься? Тебе хорошо, а мне учить.

Продолжает читать, шевеля губами, её не слышно.

Студентка 2-я: Верка, правда, не лезь к ней. Ты посмотри, какая книга (показывает пальцами толщину), ею убить можно. Пусть читает. Слушай, а тебе когда из дома деньги пришлют?

Студентка 1-я: Ещё не скоро, а я уже на мели. Чего-нибудь вкусненького хочется. У нас ничего не завалялось?

Студентка 2-я: Не-а, одни макароны. (мечтательно) Я бы щас в Макдак сходила, нажралась бы от души.

Студентка 1-я: Ага! А на какие шиши?

Студентка 2-я (подозрительно): Какие ещё шиши?

Студентка 1-я: Да у меня так бабуля говорит. Это значит деньги.

Студентка 2-я: Ничё себе твоя бабуля выражается.

Обе весело смеются.

Студентка 3-я (громко бубнит почти по слогам):

Ей, коварствуя сердцем, вещала державная Гера:

«Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний,

Коими ты покоряешь сердца и бессмертных, и смертных…»

Её соседки визгливо и вульгарно смеются.

Студентка 1-я (передразнивая): Дай мне любви! Баба бабе: «Дай мне любви…»

Студентка 2-я (смеётся): Мощно! «Дай мне любви!» Дай!

Студентка 1-я (грубо): Полай!

Студентка 3-я: Дуры, вы ничего не понимаете.

Студентка 1-я: Ну-ну, поучи.

Студентка 3-я: В общем, Гера и Афродита – богини. Афродита – богиня любви. У неё есть волшебный пояс. Ну, в нём как бы заключена вся любовь. Кто наденет – станет неотразимым. Вот Гера и просит этот пояс.

Студентка 2-я: А ей-то зачем? Она что, некрасивая?

Студентка 3-я: Нет, красивая. (мечтательно) Все богини красивые. Просто у неё сложные отношения с мужем.

Студентка 1-я: А кто у неё муж?

Студентка 3-я: Зевс, ну это такой главный бог.

Студентка 2-я: Что, разлюбил?

Студентка 3-я (пожимает плечами): Наверное, тут прямо не сказано.

Студентка 1-я: Ничё себе. Чтоб с мужем переспать, надо волшебный пояс клянчить.

Студентка 2-я (заинтересованно): Она его так сильно любит, да?

Студентка 3-я (смущённо): Да я никак в их отношениях разобраться не могу. То любит, то ненавидит, то ревнует.

Студентка 1-я: Ха, прям как в жизни!

Студентка 2-я: Ну, а дальше?

Студентка 3-я: Ну, значит, Афродита даёт Гере волшебный пояс, Гера его надевает и идёт к мужу. Ну, и тот не может устоять, влюбляется опять со страшной силой.

Студентка 1-я: Нормально! Мне бы такой.

Студентка 2-я: Ну? И у них опять любовь?

Студентка 3-я (смущённо): Да какая там любовь. Это у Геры тактика такая. Соблазнить, чтобы добиться своей цели.

Студентка 1-я (возмущённо): Ничё себе! Вот тебе и боги. Так чем они лучше людей?

Студентка 2-я (со смешком): Да это прямо пособие для стервы!

Все смеются.

Студентка 3-я: Да ну тебя!

Снова начинает читать про себя, шевеля губами.

Студентка 2-я (обращаясь к Студентке 3-й): Слушай, прочитай ещё раз про «дай мне любви».

Студентка 3-я (находит нужные строчки и читает более уверенно):

Ей, коварствуя сердцем, вещала державная Гера:

«Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний,

Коими ты покоряешь сердца и бессмертных, и смертных…»

Студентка 2-я (обращаясь к студентке 1-й, протягивая к ней руки, театрально): Дай! Дай мне любви!

Студентка 1-я (грубо): Не протягивай руки, а то протянешь ноги!

Студентка 2-я: Ах так!

Пытается её достать руками, делает движения, как кошка лапами.

Студентка 1-я: Ты так?

В ответ дерётся руками, и обе царапаются через голову Студентки 3-й, как кошки, а та, склонив голову, пытается читать.

Студентка 2-я: Ай, ты меня поцарапала, дура!

Студентка 1-я: Я из-за тебя чуть ноготь не сломала, корова!

Прекращают драться и рассматривают свои «раны».

Больше не тяни ко мне свои грабли. Меня лесби не интересуют.

Студентка 2-я: Да ладно, уж и пошутить нельзя. Все и так знают, кто тебя интересует.

Студентка 1-я (с вызовом): Ну, скажи.

Студентка 2-я: Ой-ой, напугала. Видела я твоего Максима.

Студентка 1-я (смягчаясь): Ну, положим, он ещё не мой.

Студентка 2-я: Да ладно. Колись давай, что у вас было.

Студентка 1-я: Ой, чего только не было!

Довольно смеётся.

Студентка 2-я (озорно смеётся): Рассказывай в красках!

Студентка 1-я (выразительно подмигивая и жестикулируя): Я щас тебе нарисую…

Умирает со смеху.

Студентка 2-я: Ой не могу!

Падает от смеха.

Студентка 3-я: Да хватит орать! Я тоже не могу – читать даже не могу, буквы расплываются, слов не понимаю. (зевает) Устала…

Подпирает голову правой рукой, наклоняется, поднимает голову, опять склоняет, кладёт голову на стол, обнимая её руками, так что лица не видно.

Студентка 1-я: Смотри, Надюха, наша зубрилка отрубилась.

Студентка 2-я: Ну и ладно, пусть спит, а ты тихонько рассказывай.

Они негромко переговариваются, временами смеясь, взвизгивая, снова умолкая. Свет начинает гаснуть, голоса девушек слышатся будто издалека.

Темнота. Тишина. Вспышка ослепительного белого света. Темнота. Постепенно светлеет, но свет неестественный, неземной, странный, местами туман. Сцена пуста. Слева (если смотреть из зрительного зала) медленно выходит Студентка 3-я. Она озирается без боязни, но с удивлением и непониманием. Так доходит почти до середины сцены. Тогда справа выходит женщина высокого роста, статная, величавая, в расцвете зрелой неотразимой красоты. На ней богатая одежда, сандалии, волосы уложены в древнегреческую причёску, их венчает корона. Свет становится более естественным, туман рассеивается.

Студентка 3-я: Кто ты?

Гера (торжественно): Я Гера!

Студентка 3-я: Гера? (Гера величественно кивает.) Я про тебя что-то читала. Ещё девчонки смеялись. «Дай мне любви…» (вспомнив, удивлённо) Ты Гера? Жена Зевса? Богиня?

Гера (речитативом): Да, богиня старейшая, отрасль великого Крона.

Студентка 3-я: Надо же. А я вот не понимаю, почему у Гомера написано, что ты ненавидишь своего мужа. Разве ты его не любишь?

Гера: Люблю, но метателя молний душа и горда, и сурова.

Студентка 3-я: А разве так бывает, чтобы и любить, и ненавидеть сразу?

Гера (отстранённо-холодно): Я божество, как и он, исхожу из единого рода; и, богиня старейшая, дщерь хитроумного Крона, славой сугубой горжусь, что меня и сестрой, и супругой он нарицает, – он, над бессмертными всеми царящий.

Студентка 3-я: Не понимаю.

Гера: Нас было шесть детей хитроумного Крона. Богу-отцу предрекли, что его свергнет тот, кого он породит. И глотал каждый раз он младенца, чуть появлялся на свет. Рея, несчастная мать, сохранить захотела хотя бы последнего сына и подсунула мужу камень в пелёнках, а маленький Зевс тайно рос и мужал в далёкой пещере. Вот, став очень сильным, он заставил отца извергнуть детей из утробы. Так вышли снова на свет Демéтра и Гéстия – сёстры мои, Посейдон и Аид – мои братья, и я обрела второе рожденье. Вот моё поколение младших богов, вот равные мне. Из кого было мне выбирать? А Зевс стал верховным владыкой, могуществом всех он превыше. И, взяв меня в жёны, великой он чести меня удостоил. Дием его называют иначе, имя само означает «дневное ясное небо», и сам он таков: лик его светел, сияет вечной красой, в спокойном величии он восседает на троне, следя за порядком, даруя законы и жизнь порождая.

Студентка 3-я: Я видела в книжках скульптуры твоего Зевса. Красивый мужчина!

Гера: Да. Перед ним устоять сможет едва ли богиня иль смертная дева.

Студентка 3-я (вспоминая скульптуру Зевса и любуясь красотой Геры): А вы друг другу очень подходите. Кто же может быть лучше тебя, богиня?

Гера (сдержанно): Грозный владыка Зевес, по своим законам он правит, сам себе он закон, потому и свободен только Зевес – свободен он выбирать, как поступать и что делать, кого избрать для любви. Я же покорной должна быть, должна принимать всё, что ни делает он, мой всемогущий супруг.

Студентка 3-я: Значит, у Зевса были другие женщины?

Гера (сдерживая нарастающий гнев): Когда-то была только я, сестра и супруга, и мы на Олимпе, окутавшись облаком, страстной любви предавались. Меня тогда называл мой супруг волоокой и дивной, лилейнорамéнной, премудрой, рад был супружеству нашему он, Олимпиец Кронúон. И боги другие меня почитали, зовя златотронной владычицей Герой. Но всё миновалось. (помолчав, с горькой иронией) Грозно гремящий Зевес, наш верховный отец и владыка, строгий каратель дел злочестивых, сам разрушать стал порядок, им установленный, священные узы брака поправ. (помолчав, с обидой) Сначала взор его обращался на равных мне, на богинь и дщерей титанов бессмертных. Океанида Метúда стала Зевсу женою, но было предсказано, что её сын свергнет отцовскую власть, тогда Зевс проглотил Метиду, и родилась дочь Афина из головы отца своего (показывает себе на голову, студентка удивляется). Фемúда ему родила трёх гор, богинь времён года; Демéтра, наша сестра, ему родила Персефóну; Лéто ему родила Аполлóна и Артемúду; океанида Диóна ему родила Афродúту; Майя, Атлантова дочерь, взошла на священное ложе к Зевесу и разрешилась Гермесом, вестником вечных богов; Мнемосúна ему родила девять муз, одна из них, Каллиóпа, также стала на время супругой Зевсу, отцу своему.

Студентка 3-я: Вот это да!.. А у вас-то с Зевсом хоть дети есть?

Гера: Конечно, наш брак был вначале счастливым, и дети рождались в любви. Дочери наши – Илúфия, рожениц покровительница, и вечно юная Гéба. Сын наш – Арéс, всем известный Арес, бог войны.

Студентка 3-я: Не знаю, что и сказать. Наверное, у мужчин своя правда. Но обидно, что такой красавице жене муж всё время изменяет.

Гера (с затаённой злобой): Всё так, и я не смогла примириться с таким положением дел – уж очень гордость мешала себя покорной признать, всепрощающей кроткой женой. Нет, и любя, не могу я терпеть, когда меня унижают, когда не чтут верховенство моё как Зевса супруги. Да, я супруга, но вовсе не тень великого Зевса, я сохранила свою независимость и самобытность. (горделиво) Я даже старше его по рождению, ведь Зевс самый младший из нас, детей хитроумного Крона. И на правах старшей сестры и законной супруги я старалась пресечь попытки великого Зевса новой женою назвать богиню иль смертную деву.

Студентка 3-я: И много их было, обычных женщин?

Гера (с нескрываемой злобой): О, много! Ты бередишь мне старые раны, коих так много! Несколько лишь назову я имён, которые ты, наверно, слыхала. Соперницей мне стала Алкмéна, царская дочь; среди девушек смертных исключительной славилась она красотою. Сына Геракла она родила, которому много препятствий я учинила. И что ж? Зевс ему, сильнейшему сыну, в дар дал бессмертье, теперь Геракл средь нас, олимпийцев, и в знак примиренья я ему в жёны дочь отдала, прекрасную юную Гебу.

Студентка 3-я (кивает головой): Про Геракла я читала.

Гера: Была ещё дева Данáя, которую в тереме прятал подземном отец, но Зевс проник и туда в виде златого дождя, и Даная Персéя ему родила. Деву Еврóпу похитил он, приняв обличье быка, белоснежного, смирного, села Европа верхом на быка, а он – в море, поплыл и увёз добычу свою. На острове Крит Зевс разделил с нею ложе, и Европа ему родила трёх сыновей.

Студентка 3-я: Об этом я ещё не читала.

Гера: К деве Семéле привязан он был, и, чтоб разрушить чары любви, я под видом кормилицы внушила Семеле, чтоб она попросила Зевса предстать перед ней в настоящем обличье своём. Та сначала клятву взяла, что всё он исполнит, чтоб ни просила она, и Зевс не смог устоять, дал нерушимую клятву свою. Тогда Семела стала просить, чтобы он предстал перед нею в подлинном виде своём, не зная, что то её гибель. Зевсу пришлось выполнять клятву свою, и предстал пред Семелою он во всей своей мощи, в сиянии молний, и сжёг Семелу небесный огонь. Только успел из утробы вынуть её нерождённого сына, зашил себе он в бедро, и оттуда уже бог Диóнис родился.

Студентка 3-я. Ничего себе.

Гера: Лéдою чтоб овладеть, Зевс белоснежного лебедя принял обличье и, от орла как будто спасаясь, на лоне её он скрылся, крылами своими обняв. Леда женою была Тиндарéя, спартанцев царя. И, от Зевса зачав, ему родила Диоскýров – близнецов неразлучных – Кáстора и Полидéвка. Также она родила из яйца дочь Елену, чья красота Трою сгубила, стала причиной Троянской войны.

Студентка 3-я: О, это мне знакомо.

Гера: Ещё девица была, царская дочь Антиóпа. Образ сатира приняв, Зевс перед нею явился. Отцовского гнева страшась, Антиопа бежала из Фив, града родного, двойней она разрешилась, двумя сыновьями, Амфиóном и Зéтом.

Студентка 3-я: Я об этом даже не слышала.

Гера: Была также дева Иό. В виде облака Зевс с нею сошёлся и, чтобы спрятать её от меня, дал ей обличие белой коровы, но я всё узнала и стала просить у мужа в подарок эту корову. Поколебавшись, он подарил мне её, думая, что я не ведаю тайны, боясь навлечь на себя подозренья. Всё-таки Зевс, мой супруг, ценит мир и покой, согласие в доме, а ссоры не любит. Всей душой ненавидя Иό, погнала её я по свету, а стражем приставила к ней многоглазого Áргуса. Долго скиталась она, стала безумной, я уж надеялась, что погибнет Иό, но Зевс не стерпел и вмешался, Гермéса послав. Тот Аргуса смог одолеть, тогда гигантского овода наслала я на Иό, чтобы кусал он и мучил. Зевс же, решив прекратить мученья Иό, её от безумия вылечил, рукой прикоснувшись к ней ласково, вернул ей он облик девичий, и родила ему дева сына Эпáфа, и стал тот править землёй богатой, которую широкий поит Нил.

Студентка 3-я: Иό… Знакомое имя…

Гера (резко): Лучше бы я никогда его не слыхала.

Студентка 3-я: И ты хотела её убить?

Гера: Да, но так, чтоб естественной смерть казалась её.

Студентка 3-я: За что же ты так её ненавидела? Гораздо виновнее Зевс. Она же его жертва.

Гера: Что же могу я с собою поделать? Ненависть жжёт мою грудь, когда я представлю себе, что другая в объятьях великого Зевса, супруга высокогремящего, молниеносного¹ Зевса. (с горечью) У него одна лишь забота, как бы с бессмертными спать и со смертными жёнами вместе.

Студентка 3-я: Вот ты богиня, главная, жена самого Зевса, а я тебе не завидую. Как же так жить, в вечном беспокойстве, без доверия, с любовью-ненавистью в сердце?

Гера (снисходительно): Слышу неопытной девы я речи. Когда сильно полюбишь, вспомнишь меня.

Величественно удаляется.

Студентка 3-я (смотря ей вслед): Нет, не хочу я такой любви, лучше вообще никакой не надо.

Студентка ходит по сцене, что-то бормочет про себя, вспоминая слова Геры, пожимая плечами, мотая головой, жестикулируя, губы поджаты, лоб нахмурен. На лице смущение, вопрос, недоумение, разочарование, печаль. Она останавливается там, где стояла Гера, повернувшись в ту сторону, куда ушла богиня, как будто смотрит ей вслед. С противоположной стороны появляется молодая женщина безумного вида, в разорванной древнегреческой одежде белого цвета, с растрёпанными волосами, на её голове рога.

Ио (сильно мотая головой): М-м-м! У-у-у!

Студентка 3-я (вздрогнув): Кто здесь?

Поворачивается.

Ио (раскачиваясь всем телом): Иό, несчастная Иό!

Студентка 3-я: Мамочка! Корова разговаривает!

Ио (раскачиваясь): Иό, несчастная Иό!

Студентка 3-я: Ах, ты Иό?!

Ио (обхватив голову руками): Иό, несчастная Иό!

Студентка 3-я: Бедняжка!

Ио (в отчаянии): Чей край? Что за племя? Горе мне, горе! Куда, злополучную, меня занесло? (маша руками, отгоняя мнимого слепня) Опять овод впился в меня! (оглядываясь с ужасом) Вот он, Аргус, пастух тысячеглазый! Некуда деться! Он неотступно за мною, жалкой, голодной, мчится, рыщет, как пёс. Нет мне ни отдыха, ни сна, ни покою! Некуда деться! Горе мне, горе!

Студентка 3-я (с жалостью, тихо подходя к Ио): Здесь больше никого нет, только ты и я. Успокойся, бедняжка.

Гладит её по плечу, по голове.

Ио (успокаиваясь): М-м-м… У-у-у…

Студентка 3-я: Как жалко тебя. Бедная Иό.

Ио: Словно слепень, страх и безумие жалят. Вскачь сюда я бежала, голод глодал меня, Гера гнала меня, мстительной злобой дыша. Кто тот несчастный, чья боль с болью моею сравнится?

Студентка 3-я (с искренним сочувствием): Я знаю, что Гера сгубила тебя.

Ио: Зевс, царь богов, равно жесток. Желая со мною сойтись, бог на такое обрёк страшное странствие. Знай, мне достался грозный любовник. Знай, что от Зевса беда моя. Я ль виновата, что жжёт сердце Зевса любовь? Любовь такую моим бы врагам! Я ль виновата, что гнев жжёт сердце Геры? Теперь, слепнем гонимая, в скитаниях вечных по воле Геры я коротаю свой век.

Студентка 3-я (в сторону): Но я не вижу никакого слепня. (обращаясь к Ио, желая отвлечь её от мрачных дум) Иό, расскажи мне о себе, о своей семье.

Ио: Я дочь Инáха-царя. В храме я жрицей Геры была непорочной. Моя ли вина, что я красавицей стала? (показывает руками) И вот стали ко мне каждую ночь сны приходить и виденья, вкрадчиво речи шептали они, упрекали в том, что девственность всё я храню, говорили, что высокого брака сподоблюсь, что сам Зевс воспылал ко мне страстью и что (с истомой) Киприды труд сладкий со мною хочет он разделить. Призраки эти ночные всё шептали: «Дитя, не отвергай ты ложа Зевесова, выйди на сочный луг, чтобы пламя желанья унять в Зевесовом взоре». (обхватив голову руками) Сколько ночей томилась я, бедная, этими снами! Наконец осмелилась я отцу рассказать, а он, желая узнать волю богов, гонцов отправил к жрецам в храмы Додóны и Пúфо.

Мотает головой.

Студентка 3-я: А дальше? Что было дальше?

Ио: Сначала пророчества оракулов были неясны, наконец царь получил приказ прогнать меня, иначе от молнии огнеглазой сгинет Инахов род. Отец, несчастный, меня, несчастную, прогнал, и облик мой тотчас же изменился, вот, видишь, выросли рога, тогда прыжками буйными я побежала, покинув отчий дом и родину святую, скиталась долго я на самом краю земли, а слепень меня всё время жалил, и Аргус, посланный богиней Герой, преследовал меня. Меня из края в край слепень безумия гонит. Это божий бич, это мне наказанье за красоту и невинность!

Студентка 3-я: Ужасно!

Ио (снова помрачаясь разумом): О! Слышишь эти шаги? (оглядывается) Это Аргус, мой сторож! (хватается руками за голову) Не скрыться мне, бедной, несчастной! Он повсюду за мною гонится, мчится по взморью, песок топча.

Студентка 3-я: Успокойся, Ио, там никого нет.

Ио (не слушая, раскачиваясь всем телом): Слепень жалит меня! Мучительно острое жало! Жалят меня страх и безумье! Горе мне, горе! М-м-м! У-у-у!

Убегает.

Студентка 3-я (глядя ей вослед): Господи, и это любовь? Как же она страшна!

Студентка повторяет движения Ио: раскачивается из стороны в сторону, мотает головой, хватается руками за голову.

Студентка 3-я: Убежала, бедняжка. (споря сама с собой) Я должна была её поддержать, успокоить. Но я пыталась, я говорила. Нет, слишком мало, неправильно, оказывается, я не умею. А что бы меня успокоило? А меня бы кто успокоил? А если такие страдания? Она ведь безумна. Бедная Иό. Не дай бог мне стать жертвой любви. Не хочу. (поворачиваясь к зрителям) Я раньше думала: любовь прекрасна, любовь слаще всего на свете. Я мечтала о любви, видела сладкие сны. Сердце замирало. А теперь не знаю, что думать. Теперь мне страшно. Страшно любить. А ещё страшнее, если полюбит такой вот мучитель. Но как же жить без любви?

С противоположного края сцены выходит стремительным шагом высокая стройная девушка в коротком хитоне, с решительным взором, с колчаном стрел и луком за спиной. Внешне она походит на статую Леохара «Артемида с ланью».

Артемида (властно): Кто ты? Богиня иль нимфа?

Студентка 3-я (поворачивается, вздрогнув): Ой, ты меня испугала! Нет, я не богиня и не нимфа, я простая девушка. А кто ты?

Артемида (гордо): Я Артемида!

Студентка 3-я: Богиня охоты! Сестра Аполлона!

Артемида (улыбаясь): Да, это так.

Студентка 3-я: Как ты красива, богиня!

Артемида (поднимая правую ладонь в знак отрицания): За красотой не гонюсь, это удел Афродиты. Мне пó сердцу только свобода, странствия по горам, и лесам, и чащобам. Стрелы и лук – для охоты, быстрые ноги – для бега, вольное сердце – для счастья!

Студентка 3-я: Твоё сердце, богиня, свободно? Ты никого не любишь?

Артемида: Я не знаю, что такое любовь. Кроме дочерней любви, никакой иной я не знаю. Мать нашу, Лето, мы оба с братом любим безмерно, её мы защищали и возвели на Олимп. К брату привязана я так же сильно, и сердце моё преисполнено радости, если я вижу брата и мать.

Студентка 3-я: И ты ни разу не была влюблена в мужчину?

Артемида (холодно): Я избегаю мужчин, в свите моей лишь охотницы-нимфы, все юны, непорочны. Если узнаю, что кто-то из них был с мужчиной, то наказание будет неотвратимо.

Студентка 3-я: Если они подобны тебе, то как же это возможно?

Артемида: Демон мгновения есть, роковая страшная сила, в жизни людей случайность – божество отдельного мига. И благодетельным миг тот бывает, но чаще – зловещим, и жестоким потом его человек нарекает. (помолчав) Была в свите моей нимфа Каллúсто, из всех (растягивая слово при произношении) прéкрáснейшая, вместе мы все охотились, потом отдыхали, купались, пищу вкушали, общались легко, беззаботно. Но однажды заметила я, что фигура Каллисто стала иною: стан её стройный был искажён, стала тяжёлой она, бремя такое бывает у женщин лишь после связи с мужчиной. В гневе, что смела она тайком мужчину познать, что связь от меня эту скрыла, целомудрие утратив своё, что по-прежнему в свите моей была средь невиннейших дев, их развращая, я превратила Каллисто в медведицу.

Студентка 3-я (в ужасе): В медведицу?!

Артемида: Гнев был мой страшен. Медведица с рёвом скрыться пыталась, но от моей же стрелы рухнула наземь она.

Студентка 3-я (ошеломлённая): Ты убила её?.. А кто же был тот мужчина, что соблазнил Каллисто? Его ты не пыталась наказать?!

Артемида: Слышу упрёк я в этих словах, и горько мне слышать. Я б и желала его наказать, да то невозможно.

Студентка 3-я: Ты же богиня!

Артемида (гневно): А он тоже бог! Гневалась я на Каллисто, что невинность утратила, гневалась я и на Зевса за любовь к деве Каллисто!

Студентка 3-я (с возмущением): Опять Зевс!

Артемида: Так возмутило меня, что он принял мой облик, чтобы Каллисто ему не противилась… Но не в силах моих наказать отца своего, Громовержца.

Студентка 3-я: Он принял твой облик?! (помолчав) Бедная Каллисто… Ты слишком сурова, богиня.

Артемида: Да, я сурова. Люди меня называют медвежьей богиней, убийцей, но ещё и защитницей, и охранительницей, дарующей лёгкую смерть. Строго слежу за порядком, за тем, чтоб обычаи все соблюдались, а к нарушителям я беспощадна.

Студентка 3-я: Но ты наказываешь только женщин?

Артемида: Нет, вовсе нет, немало от моих стрел пострадало мужчин. Как-то охотник один молодой, Актеон его звали, подсмотрел омовенье моё. Я после охоты купалась с нимфами свиты своей. Никто дотоле из смертных не видел моей наготы. Вдруг в кустах чужака увидала, вскрикнула я от досады – так ненавистны мне все, кто покой мой посмеет тревожить. Превратила его я в оленя, помчался прочь Актеон, а за ним его же собаки. В обличье оленя они его не узнали. Долго длилась погоня, но всё же псы настигли его и на клочки растерзали.

Студентка 3-я: И ты так спокойно об этом говоришь…

Артемида (холодно-враждебно): Так будет наказан всякий, кто посмеет нарушить порядок. Ты разве не знаешь, что мир существует, пока есть в нём порядок, пока чтутся законы?

Студентка 3-я: Ну, я… Мне трудно с тобой спорить.

Артемида: Вот и не спорь, лучше следуй установленьям. А если хочешь моего покровительства, оставайся девой невинною, чистою.

Студентка 3-я: Я подумаю.

Артемида: Я презираю любовь и тем, кто её презирает, как я, всегда помогаю.

Студентка 3-я: А есть такие?

Артемида: Встречаются. Был Ипполит, сын Тесея. Больше всех из богов почитал он меня, и в искусстве охоты никто не мог его превзойти, он своры по зверю гонял со мною рядом, сообществом божественным почтён, не видя лика моего, но голос слыша.

Студентка 3-я: И он был счастлив?

Артемида (довольная): Да, он счастлив был с своими спутниками. После игр стремительных со зверем они спешили к статуе моей и прославляли хором Деву-владычицу, сильную Зевсову дочь. Клали они на алтарь цветы, воспевая девственно-чистую Деву небесную, стрелы носящую. Когда же охотники расходились, Ипполит гирляндой полевых цветов украшал подножие статуи, и этот венок был мне дороже бесценных даров. Юноша чистый со строгим лицом и золотыми кудрями, он на лугу заповедном срывал эти цветы для меня. Оставшись со статуей наедине, он обнимал каменные колена и клялся мне в вечной верности.

Студентка 3-я: Так он был счастлив?

Артемида: Да, пока не вмешалась противная мне Афродита. Чтоб отомстить Ипполиту за его презренье к любви, богиня внушила любовь его мачехе Федре к пасынку. Перед тем как с жизнью своей распрощаться, оклеветала Федра его перед мужем, героем Тесеем. Взбешённый отец проклял сына, наслав на него гнев Посейдона, и Ипполит был растоптан своими ж конями.

Студентка 3-я: О боже!

Артемида: Примирить хотела я отца и умирающего сына, явилась я Тесею, чтоб сына оправдать, чтоб Ипполит хотя бы умер с честью. Сказала я царю и о любовном безумье Федры, и о её борьбе с собою. Эрóт, дитя Киприды, ужалил сердце Федры тайно, и любовью преступною к царевичу царица запылала. О страшная сила и сладость – пчела с её мёдом и жалом! Федра пыталась разумом Киприду одолеть. (усмехаясь без улыбки) Хотела бы увидеть я того, кому деянье это было бы под силу…

Студентка обхватывает ладонями нижнюю часть лица, закрывая рот.

Кормилица, желая ей помочь, царевичу любовь пересказала, чем ужасно разгневала его. Но так как клятвой она его связала, не стал он ничего Тесею говорить. А Федра, узнав, что горестная тайна её раскрыта, была не в силах жить. Повесилась она, а перед смертью записку мужу написала и обвинила Ипполита в том, что он на ложе посягнул отцовское.

Студентка 3-я: Но это же неправда! Как она могла?

Артемида: Как ни далёки от меня жизнь смертных и все терзания любви, хочу сказать я слово в защиту Федры. Жертвою царица стала Афродиты. Ведь по её прямому наущенью Эрот послал стрелу, пронзивши сердце. Киприды здесь слились желания и гнев. Ипполиту простить она, конечно, не могла ни чистоты, ни алтаря забвенья. Избрав орудьем мести Федру, она её решила участь, обрекла на смерть. Ей никого не жаль. Богиня Афродита жаждет власти над всеми – человеческая жизнь разменною становится монетой. Вот так мой бедный друг был унесён Кипридою коварной… (после паузы) Но я отомстила.

Студентка 3-я: Как?

Артемида: Милей других из смертных был ей Адóнис, юноша прекрасный. Любил и он охоту, как Ипполит. И вот я на него наслала вепря, и ранил он смертельно Адониса. Из крови его розы вырастали, из слёз же Афродиты – анемоны. Оплакивала горько Афродита Адониса и, окропив нектаром им пролитую кровь, она его в цветок оборотила. Тогда почувствовала я, что Ипполит невинный отомщён.

Студентка 3-я (прижимая руки к груди): Почему всё так страшно? Почему от любви столько страданий?

Артемида (подходя к ней близко): Оставайся же чистою девой, невинной, отвергни вовсе любовь.

Студентка 3-я: Не знаю, что и сказать.

Артемида: Прими мой совет, любовь презирай, будь свободна всегда, пусть и сердце будет свободным!

Удаляется.

Когда студентка поворачивается, Артемиды уже не видно. Она, подражая богине, выпрямляется, принимает величественную позу, лицо становится суровым. Девушка берёт воображаемый лук, натягивает тетиву и пускает воображаемую стрелу в невидимую цель. Потом вытягивает правую руку повелительным жестом.

Студентка 3-я (подражая Артемиде): Так порядок я соблюдаю, карая виновных! (становясь собой) Только Артемиде такое под силу. А я обычная земная девушка, как они говорят, смертная. Я хочу любить и быть любимой.

Когда девушка произносит последние слова, с левой стороны выходит женщина удивительной красоты в богатом убранстве. Всё в ней пленительно: походка, лицо, голос, золотые кудри. Студентка стоит к ней спиной и не видит её.

Афродита (с улыбкой, немного растягивая слова): Слова золотые я слышу. Что может быть лучше любви?

Студентка 3-я (резко поворачивается, помедлив): Кто ты, прекрасная?

Афродита: Я Афродита.

Студентка 3-я (с восторгом): Богиня любви!

Афродита кивает.

Вот ты какая!

Афродита наклоняет голову вправо и влево с милым кокетством, чтобы её лучше разглядели.

Ты сама красота! Само совершенство!

Афродита: Речи такие милы мне. Того, кто власть мою приемлет кротко, лелею я. Но если предо мною кто гордиться вздумает, тот гибнет.

Студентка 3-я (восторг сменяется растерянностью, огорчением, углы губ опускаются, брови поднимаются домиком): Как же… Я думала, ты мирная богиня, весёлая, шаловливая… Ты же не убийца, как Артемида.

Афродита (морщится): Досадно мне и имя даже слышать этой чистой девственницы: вечно укором служит мне, напоминаньем, что власть моя конечна, что не все любви подвластны чарам. И если б только эта (с презрением) охотница… Но есть и среди смертных такие, что радостей и уз любви бегут, а меж богов милее сестры Феба им нет.

Студентка 3-я (грустно): О ком ты говоришь?

Афродита: Об Ипполите.

Студентка 3-я: Я только что слышала это имя.

Афродита: История известная. Две статуи вблизи дворца стояли – моя и Артемиды. Что же? Все приносили равно нам дары, молитвы возносили в нашу честь, и только он, надменный Ипполит, и к статуе моей не приближался, всё приносил венки суровой Деве. Терпела долго я; ждала, что образумится охотник, что сердце его дрогнет от любви, – напрасно. Он ещё и насмехался, так горд был чистотой своей постылой. Вот что он говорил (передразнивая, с издёвкой): «Бог, дивный лишь во мраке, мне не мил». (возмущённо) Как будто я обманщица, как будто в темноте я прячусь, словно вор, чтобы украсть отраду поцелуя!

Студентка 3-я: Действительно!

Афродита (воодушевлённо): Любовь не нужно прятать! Люби открыто, смело, преисполнись негой и радостью душевной и телесной! Улыбку счастья от других не прячь! Постыдного нет ничего в любви! Она как светоч дивный, что не гаснет, и озаряет мир, и примиряет смертных с конечностью удела своего.

Люди недаром меня называют многозлатóй, прекрасновенчáнной, сладкоумильной и дивноокой, священносадовой, поскольку весь мир преисполнен мощной любовью, без неё нет плодородия, нет и природы. Я богиня жизни и вечной весны, я дарую земле изобилье.

Студентка 3-я: А для богов? Что значит любовь для богов?

Афродита: О, много! Из всех божеств любви не знают только две строгих девы – Артемида и мудрая Афина. И ещё Кроноса старшая дочь, Гéстия, что покровительствует домашнему очагу. Гестии огонь неугасимый мир богов и мир людей объединяет. Все прочие любви отдали дань, противиться не в силах зову сердца. И я сама среди них. Знаешь ли ты, кто супруг мой?

Студентка 3-я (смущаясь): Прости, не помню.

Афродита (с усмешкой): Самый искусный он мастер, но самый, увы, некрасивый, мой хромоногий Гефест, бог кузнечного дела. Молва людская считает, что он сын Зевса и Геры, но Гера его сама родила в отместку гулливому Зевсу. Увы, дитя без любви появиться не может красивым, и Гефест родился уродливым. В гневе Гера сбросила ребёнка с Олимпа, отсюда его хромота и вражда к матери гневной своей. (тихо смеясь) За это позже он ей отомстил, приковав её к трону.

Ха-ха, это было забавно! Ещё забавнее было, когда я в такую ловушку попалась.

Смеётся.

Студентка 3-я: Ты? Как это?

Афродита (кокетливо): Ах, мой хромоногий супруг мне совсем не внушает желанья! Сердце моё как-то пленилось Аресом, богом войны, и у нас тайное было свиданье. Гéлиос зоркий, однако, нас подстерёг, когда мы говорили о встрече, и Гефесту всё сообщил. Тот сети сковал крепчайшие, ничем не разрывные. Были они невидимы глазу людей и взорам вечных богов неприметны. Западню такую устроив, Гефест притворился, будто в путь он собрался, решил любимый свой город Лéмнос он посетить. Арес, такое увидев, пришёл, когда я отдыхала. Ко мне подошедши, сказал: «Милая, час благосклонен, пойдём на роскошное ложе». (довольно улыбаясь) Я охотно с ним на ложе легла, и во-от, когда мы уже усыпились, вдруг сети хитрой работы Гефеста, упав, схватили с такою нас силой, что невозможно ни встать было, ни повернуться.

Студентка 3-я (улыбается): Как же ты освободилась?

Афродита: Послушай. Гелиос зоркий, бог солнца, Гефеста опять известил, теперь – что попались пташки в ловушку, хитроумно прикованные невидными глазу сетями. В виде таком и застал нас Гефест, и душа в нём наполнилась гневом, и богов остальных созвал он, чтоб посмотрели на нас. Сохраняя пристойность, богини осталися дома, но боги-мужчины все собрались и подняли смех несказанный, хотя видела я (кокетничая), что многие были б не прочь ложе со мной разделить.

Задорно смеётся.

Студентка 3-я (качая головой): Вот какие эти мужчины!

Афродита: Да… Аполлон, сын Зевеса, Гермеса спросил: «Искренно мне отвечай, согласился ль бы ты под такою сетью лежать на постели одной с золотою Кипридой?» Тот отвечал, что если б могло то случиться, сетью тройною бы он себя дал опутать, лишь бы лежать на постели одной с Афродитою чудной. Громко тут все засмеялись, но Посейдон не смеялся. Чтобы выручить бога Ареса, к Гефесту он обратился с просьбою освободить бога войны – тот согласился. Только разрушила цепи Гефестова сила, тут же умчался Арес во Фрúгию, я же – на Кипр, где в благовонном Пáфосском лесу алтарь был мне воздвигнут. Там хариты меня искупали и маслом нетленным, душистым тело натёрли.

Студентка 3-я. Да… Весело ты живёшь, однако, богиня.

Афродита: Так и следует жить! В сладкой неге любви, смехе, улыбках, обманах, лукавом кокетстве, в объятьях, дающих пьянящую радость! Я с наслажденьем внушаю богам и людям любовь и влюбляюсь сама бесконечно в бессмертных и смертных! Союзница я во всяком любовном свиданье.

Лукаво смеётся.

Студентка 3-я (смеётся, заражаясь весельем Афродиты): Главное – не попадаться!

Афродита (с досадой): Да уж… Кому я была обязана этаким «счастьем»? Гелиосу! Он вмешался. Просили его! Всё видит! Ну видишь и видишь, говорить-то зачем? Кому лучше он сделал? Всех нас выставил он на позор, и первым – Гефеста. Вот удружил!.. Обид не прощаю.

Студентка 3-я: И что же ты ему сделала?

Афродита: Не ему – Пасифáе. Что могу я сделать самому богу солнца? На своей золотой колеснице высоко он в небе летит и, конечно же, видит все дела богов и людей. Страшно горят его очи, весь он в ослепительном свете, сиянье, днём мчится на огненной четвёрке коней, а ночью в чаше златой переплывает море к месту восхода. (сделав паузу, с затаённым коварством) Но у него есть дéти, среди них дочь Пасифáя. Океанида ему родила волшебницу Кúрку и Пасифаю, наделённую тоже особою силой.

Студентка 3-я: Ой, в чём же Пасифая виновата?

Афродита (назидательно): В том, что дочь отца своего. (повествуя) Стала супругой она царю Крита Мúносу. Минос – сын Зевса, один из любимых, рождённых Европой. Бог Посейдон как-то в подарок прислал ему красавца быка, и тогда Пасифае я внушила любовь…

Студентка 3-я: К кому?

Афродита (лукаво): К быку. Великолепный был бык! Сильный, огромный, с большими глазами!

Задорно смеётся.

Студентка 3-я: Фу! Как можно?!

Афродита: Да, неестественна связь такая, не спорю. Ну что ж, в результате Пасифая родила Минотáвра. Минос его заключил в лабиринт, возведённый Дедáлом. Чудовищу этому приносили раз в девять лет в жертву девушек семь и юношей тоже. Их афиняне посылали на Крит как дань, как искупленье за убийство сына Миноса. Афинский царевич Тесей добровольно отправился с партией новой, предназначенной на съеденье, и смог убить Минотавра.

Студентка 3-я: Ах да, я об этом читала. Кажется, Тесея выручила нить Ариáдны.

Афродита: Да, Ариадна – дочь Миноса и Пасифаи – в Тесея была влюблена и спасти решила его, выйдя из воли отца. Ариадна дала герою не только нить, но и венец светящийся, чтоб в темноте лабиринта смог он найти верный путь. Этот волшебный венец ей даровал бог Диóнис, давно в Ариадну влюблённый. Она же, глупышка, взаимностью не отвечала. Так вот, Тесей победил Минотавра и в благодарность за это взял Ариадну с собой. Обещал на ней он жениться, но обещания своего не сдержал. Застигнутый бурей у острова Нáксос, Тесей, не желавший везти Ариадну в Афины, покинул её.

Студентка 3-я: Вот так, обещал жениться, а сам…

Афродита (смеясь): Разве всему можно верить?

Студентка 3-я: А что этот Тесей? Я про него почти ничего не знаю. Какой это человек? Хороший? Ты называешь его героем.

Афродита: Он сын Посейдона, бога морей, Земледержца. Много убил он разбойников и всевозможных чудовищ, спасая жизни людей. Был сильнее он и храбрее героев Троянской войны, хотя старше их ненамного.

Студентка 3-я: Троянская война!

Афродита: Когда амазонки напали на Аттику, Тесей с ними сражался, был он в походе Геракла и сам выступил против амазонок с походом. В нём он пленил царицу женщин-воительниц, она родила ему незаконнорождённого сына.

Студентка 3-я: Ипполита?

Афродита (кривя губы): Да, его, который меня презирал.

Студентка 3-я: Почему же он незаконнорождённый?

Афродита: Потому что Тесей на ней не женился, амазонок царица не стала законной женою, а только добычей героя.

Студентка 3-я: А Федра была законной женой?

Афродита: Да, но она стала супругой, когда Тесею было лет пятьдесят, когда подвигов он уже не вершил. (смеясь) Подвиг подвигу рознь.

Студентка 3-я: А что ты смеёшься, богиня?

Афродита: Вспомнила я, как Елену похитил Тесей.

Студентка 3-я: Елену?! Как?

Афродита: Да, Елена совсем юной была, двенадцатилетней, но уже разнеслась по Греции всей молва о её красоте. Два отца у Елены было: настоящий, божественный – Зевс и земной – Тиндарей, царь спартанцев. От матери Леды и Зевса-отца взяв всё лучшее, стала Елена прекраснейшей из женщин Земли. И Тесей похитил её, чтобы сделать своею женою. Ему помогал Пирифóй, дружба с которым была неразрывной. (рассмеявшись) Вернее сказать, оба героя хотели на Елене жениться, но дружба важнее, и по жребию Елена досталась Тесею. Тогда Пирифой пожелал красавицу Персефону, супругу Аида, бога подземного царства. Уж если жениться, то только на дочерях Зевса! Гордец! И по дружбе Тесей принял участие в похищенье. Оставив Елену в граде Афидны, Тесей с Пирифоем спустились в подземное царство. Этим они нарушили (подняв указательный палец правой руки в знак назидания) меру дозволенного. Там их к скале приковали. Когда же Геракл под землю спустился, освободил он Тесея, а Пирифой в Аиде остался.

Студентка 3-я: Как же так? А их дружба?

Афродита: Послушай. Не всё могут герои, их деяниям тоже положен предел. Увидев Тесея, Геракл смог оторвать от камня его и вернуть героя на землю. Но когда попытался освободить Пирифоя, земля содрогнулась, и вынужден был Геракл отступить. То боги не пожелали, чтоб нечестивец на землю был возвращён. (строго) Богов нужно чтить, иначе закон и порядок падут.

Студентка 3-я: Почему же Тесей не женился на Елене?

Афродита: Всё очень просто. Пока Тесей в подземном был царстве, братья её, Диоскуры, Кастор и Полидевк, освободили сестру, град Афидны разрушив, и домой её возвратили, в Спарту, к царю Тиндарею.

Студентка 3-я: Вот оно что.

Афродита: Ну, а дальше… Елена ещё расцвела, и много царей и героев приехали в Спарту просить её в жёны. Среди них был Одиссей хитроумный. Посоветовал он Тиндарею взять клятву с каждого жениха, что тот будет другом супругу Елены и станет ему помогать, если будет задета мужняя честь. Верный то был совет! Каждый жених втайне надеялся стать мужем Елены и охотно дал клятву такую. А выбран был Менелáй. (подняв глаза кверху) Потому, я считаю, что брат его Агамéмнон уже был женат на старшей дочери Тиндарея, Клитемнéстре, единоутробной сестре Елены. Мать у них была общей – красавица Леда, но различны отцы. У старшей – спартанский царь Тиндарей, у младшей – сам верховный бог-громовержец.

Студентка 3-я: Как интересно…

Афродита: Долго жили они безмятежно, Менелай и Елена, пока не приехал в гости троянский царевич Парúс.

Смеётся.

Студентка 3-я (догадываясь): Это твоих рук дело?

Афродита (довольная): А как же! Менелай в это время уехал на Крит, чтобы деда своего хоронить. И я помогла Парису соблазнить младую Елену и в Трою её увезти вместе с сокровищами Менелаева дома.

Студентка 3-я: Зачем же ты это сделала?

Афродита: Я обещала Парису самую красивую женщину на свете, если меня назовёт он прекраснейшей.

Студентка 3-я: Что-то такое припоминаю…

Афродита:В пещере кентавра Хирóна свадьба была героя Пелéя и богини Фетиды, все боги и богини их своим присутствием почтили, и свадебный гимн пел сам Аполлон. Не пригласили одну Эрúду, богиню раздора, чтоб торжество не разрушить. Она, не стерпев, отомстить порешила, явилась невидимой и на пиршественный стол подбросила дар свой. На яблоке золотом начертано было: «Прекраснейшей». Стали спорить, чьё по праву оно. Гера, Афина и я спорили долго, призывали решить спор наш богов, но все устранились: никто не хотел такую ответственность брать на себя. Ведь выбрать можно только одну – две ж другие враждебными станут. Тогда Зевсом принято было решенье обратиться к красивейшему из людей – Парису.

Студентка 3-я (вспомнив): Суд Париса!

Афродита (кивнув): Тогда он был пастухом, хотя царский сын по рожденью.

Студентка 3-я: Но почему?

Афродита: Носила его мать, царица Гекýба, в утробе, и приснился ей сон, что родила она факел пылающий и что вся Троя им была сожжена. В страхе с мужем она поделилась зловещим таким сновиденьем, царь Приáм к жрецам обратился, и дал совет прорицатель, что ребёнок станет виновником гибели Трои. Тогда скрепя сердце после рождения сына царь Приам повелел слуге младенца убить. Тот не смог поднять руку на дитя неповинное, унёс далеко его в горы и там оставил на волю богов. Вскоре нашли корзину с младенцем бездетные бедные люди, усыновили его и растили Париса, а подросши, он стал пастухом.

Студентка 3-я (в сторону): Как в бразильском сериале!

Афродита (продолжая): Был он на диво красив. Как поражён был Парис, когда мы перед ним все предстали – Гера, Афина и я – в блеске и славе! Долго не мог слова молвить, долго молчал он. Тогда Гера в сторонку его отвела и предложила власть и богатство, Афина Паллáда ему обещала победы и славу, а я – самую прекрасную из женщин Земли. И дрогнуло сердце Париса, и предпочёл он меня! (смеётся) Надобно было видеть выражения лиц Геры с Афиной!

Студентка 3-я: Представляю…

Афродита: Но слово надо держать, исполнять обещанье. Я раскрыла Парису, кто он по праву, и царевич в Трою вернулся. Отец был так счастлив, что сын его не погиб, что уже и не думал о прорицанье. Париса он в Трое оставил, богатством и лаской своей окружив. (помолчав) В Грецию вскоре царевич собрался, Спарту он посетил, где воспользовался гостеприимством царя Менелая, а когда тот уехал на Крит, обольстил супругу его и похитил.

Студентка 3-я: Наверное, не без твоей помощи?

Афродита (вздохнув): Сам ничего бы он не добился, ибо совсем не герой, а слабый, безвольный, тщеславный. Легкомысленным мно-огие его называли. Но я взялась помогать, потому что ему обещала. Пришлось воздействовать мне на Елену, так как совсем не хотела она изменять Менелаю.

Студентка 3-я: Ты её заставила полюбить Париса?

Афродита: Увы, лишь на короткое время могла внушить я любовь, и приходилось мне постоянно пред нею являться. (потрясая левой рукой, недовольным голосом) Даже бранила меня несносная эта Елена!

Студентка 3-я (тихо): Вот молодец.

Афродита (подозрительно): Ты что-то сказала?

Студентка 3-я: Нет, что ты! Прошу, продолжай.

Афродита: Тяготилась своим положеньем Елена, сознавая, что стала причиной войны и раздора. Жестокой меня называла, в коварстве меня обличала, в злонамеренном сердце. Бывало так, что Парис её ждал уж на ложе, а Елена не шла, и я, чтоб на неё повлиять, принимала облик стáрицы древлерождённой, что в детстве ещё для Елены пряжу прекрасно пряла и царевну вседушно любила. Я говорила (нарочито старческим голосом): «В дом возвратися, Парис тебя ждёт в опочивальне, юный супруг твой светел красою и взглядом». (обычным голосом) Кормилицу эту Елена любила, и её речи на сердце влияли царицы. Но стоило ей заподозрить, что это обман, тотчас в ужас она приходила и гневалась тут на меня, говоря: «Шествуй к любимцу сама и ласкай властелина, я же к нему не пойду, и позорно бы было ложе его украшать».

Студентка 3-я: Вот это да! Она, наверное, единственная, кто так говорил.

Афродита (неохотно): Это верно. Высоко мнила она о себе. После слов таких я, раздражаясь, отвечала ей: «Смолкни, несчастная! Если в гневе тебя я оставлю, то обоих народов свирепство я на тебя обращу, ненавидеть тебя и троянцы, и ахéяне станут, и погибнешь ужасной ты смертью!» Только это способно было привести её в чувство, трепетало тогда её сердце, и шла к супругу Парису, и делила с ним царское ложе.

Студентка 3-я: Неужели тебе приходилось заставлять и Париса?

Афродита: Нет! Он искренне Елену любил и всегда её ждал, желания полный, горело пламя у него в груди, как в тот счастливый день, когда из Спарты бежал он с сладкою своей добычей. (помолчав) Хотела ты любить и быть любимой. Чем я могу помочь тебе, ответствуй?

Студентка 3-я (поспешно): Нет-нет, спасибо, ничем. Благодарю тебя, богиня, я обязательно попрошу тебя, когда настанет время.

Афродита (довольно улыбаясь): Никто из смертных не может противиться силе любви всепобедной! Покуда прощай!

Уходит, медленно, величественно и мягко ступая, с грацией кошки.

Студентка долго смотрит ей вслед.

Студентка 3-я (задумчиво): Вот тебе и Афродита… Вот тебе и богиня любви… Даже не знаю теперь, что такое любовь. (медленно проходит в середину сцены и останавливается лицом к зрителям) Что же такое любовь? Благо она или зло, награда иль наказанье? (спохватившись) Что-то я стала говорить, как они все. Я как будто меняюсь. Нет, я хочу оставаться сама собой! (помолчав) Что-то я устала.

Подходит к краю сцены, оставаясь в центре, садится на пол, лицом к зрителям, обхватывает ноги руками, опускает голову. Проходит несколько секунд.

Справа и слева медленно выходят две женщины. Обе молоды и красивы, одеты, как знатные гречанки. Одна особенно бросается в глаза своей блистательной красотой и роскошными кудрявыми волосами.

Студентка 3-я (в сноподобном состоянии): Богиня любви Афродита… Как ты прекрасна и как ты ужасна…

Федра: Ужасна…

Елена: Ужасна…

Студентка 3-я: Какое эхо!

Федра: Ужасна…

Елена: Ужасна…

Студентка 3-я (удивлённо): Нет, это не эхо. (смотрит назад через левое плечо и видит Федру, смотрит назад через правое плечо и видит Елену) Прекрасные обе. Наверное, опять богини. Сколько их там? (встаёт, поворачивается к женщинам, проходит вглубь и разворачивается лицом к зрителям, поочерёдно разглядывая то одну, то другую) Кто вы, богини? Как вас зовут?

Федра: Я не богиня, я Федра, Тесея жена.

Елена: Я Елена Аргивская.

Студентка 3-я: Федра?! Елена?! Вот вы какие! Вы красивей богинь!

Елена: Прошу тебя, о красоте не говори. Увы, увы мне! За красотой моею злополучной Парис приплыл в ладье. О Киприда, о царица обманов и убийства!

Студентка 3-я: Как я тебя понимаю… Я и не знала, что ты так сопротивлялась воле Афродиты. Теперь я тебя уважаю за характер.

Елена: Богов игрушкою я стала, своей красы безвольной жертвой. О боги, боги! Стираются же краски и со статуй! Так почему вы красоту мою не стёрли? Быть может, тогда хвалила бы меня молва, та, что так зло сейчас и беспощадно Елены имя треплет, укоряет.

Федра: Ты тоже, как и я, жертва Киприды златой. О, не желаю я, чтобы и имя Федры пугалом стало!

Елена: Других краса венчает счастьем – мне она в погибель.

Федра: Другим сладка любовь – мне ж наказанье горчайшее.

Елена: Красота моя – Кипридин дар – ценою слёз и крови окупилась.

Федра: Беды к бедам, муки к мукам.

Елена: Ты, краса моя, башни сгубила Приама, лучших ахейцев убила.

Федра: Ты, любовь моя, разрушила брак и семью.

Елена: О, дом мой сгубивший предатель Парис!

Федра: О Ипполит, жизнь мою погубивший!

Елена: О Каллисто, пусть даже тебя в медведицу обратили, с шерстью мохнатой, с глазами, горящими яро, всё же завидней твой жребий дочери Леды…

Федра: Ты избежала сознания муки, Каллисто…

Студентка 3-я: Федра, в чём твоя мука?

Федра: Ты знаешь ли, что это значит – «любить»? И слаще нет того, и нет больней.

Студентка 3-я: Неужели любовь – это только боль?

Федра (с воодушевлением): О нет. Полна земля молвой об Афродите, и ярок Киприды дивной блеск и на земле, и в небе; сколько живёт людей под солнцем вечным, столько сердец навстречу ей с восторгом бьётся! О дивная, прекрасная богиня! Благодарю тебя за сладкие, пьянящие дары! (омрачаясь) Один Тесеев сын, надменный Ипполит, пренебрегает ими… Ему милей охота… А я горю от страсти. (помолчав) Не надо, чтоб люди так сильно друг друга любили. Пусть узы любви свободнее будут, чтоб по желанью их можно было ослабить. Любить так, как я, – это тяжкое бремя. Где сердце слишком усердно, там много ошибок, да мало утехи. Мудрые недаром говорят: всё хорошо лишь в меру. А я люблю безмерно!

Елена (сочувственно кивая): Все мы люди, обречённые страданью.

Федра: Какой ужасный рок мной овладел! Давно люблю я сына амазонки.

Студентка 3-я (понимающе): Ипполита…

Федра: Киприды воля, меня склоняя, губит.

Елена: Киприды воля и меня сгубила.

Федра: Когда Эрот пронзил мне сердце, я стала думать, как мне всё это перенесть. Решила я сначала затаить мои страдания как можно глубже, но тайну скрыть, увы, не удалось: в каждом вздохе, в каждом стоне она рвалась наружу. Я думала потом, что пыл безумный остудит добродетель. Но победить любовь я не смогла. (с мукой) Киприда, ты не бог, ты больше бога!

Елена: Но ты меня и весь мой дом сгубила!

Федра: Но ты меня и весь мой дом сгубила…

Елена: И в высоте небесной, и в морских глубинах – всюду власть Киприды.

Федра: И вот, когда борьба моя окончилась ничем, осталась только смерть. Единственный то выход для меня.

Студентка 3-я (делая движение к Федре): Нет-нет, не говори о смерти! Должен быть другой выход.

Федра: Афродита золотая поразила душу грешной страстью. И не могу я мужа и детей своих бесчестить.

Елена: О, слово «честь»… Как больно сердце ранит… Бесчестят все теперь Елены имя.

Федра: Елена лепокудрая, прежде всего ты символ женской красоты. Я слышала, троянки говорили, что ты у них отраду зеркал девичьих взяла. За это ты им стала ненавистна.

Елена: Я стала ненавистна им за вдов, и за сирот, и за отцов убитых. Кровавый долг мне приписать решили, преступницею стали называть, злодейкою, лихой женой и покарать хотели – и не только троянцы, ахеяне тоже. После паденья Трои Гекуба, мать Париса, что увёз меня из Спарты, стала проклинать меня и называть изнеженной надменной тварью. Когда же Менелай меня нашёл, то она просила его меня убить.

Федра (как эхо): Убить…

Студентка 3-я: Убить?!

Елена (кивает): Говорила: всех бед Елена горше, всем женщинам отныне ненавистна дочь Тиндáра, позорящая пол. Гекуба называла меня тварью, запятнанною кровью. (на секунду закрывает лицо руками) Ей горе помутило разум: Троя сожжена, разрушена, убиты Гéктор, Деифóб, Парис – то сыновья её. В жертву Поликсéна ахейцами была принесена – то дочь Гекубы. А внук её Астианáкт, сын Гектора, со стены был сброшен. Андромáха и Кассáндра в плен уведены. Супруг Гекубы, троянский царь Приам, был поражён Неоптолéмом, сыном Ахиллéса, прямо у алтаря священного, где тщетно защиты он искал, почтенный старец. Ещё вчера Гекуба меня, супругу сына своего Париса, ласкала и любила, приветливо встречала, сегодня же – одни слова упрёка и ненависти.

Федра (как эхо): Ненависти…

Студентка 3-я (с сочувствием): А как к тебе относились другие троянцы?

Елена: Сначала дружелюбно. Когда старейшины троянцев меня увидели, то говорили: нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы беды столь долгие терпят: истинно, вечным богиням она красотою подобна! Но всё-таки, прекрасной меня называя, желали они, чтобы я возвратилась в Элладу, удалила от Трои погибель. (с нежностью) Сам царь Приам называл меня милою дочкой и говорил, что я перед ним невиновна, что это боги решили войну развязать.

Федра: Это правда! Ты знаменитая в жёнах своей красотою. Как солнце не только всё вокруг согревает, но и рождает пустыню, так и краса может стать причиной несчастья и счастья. Но разве виновна дева, когда родилася красивой?

Елена: Спасибо тебе за участье. О, сколько я претерпела! Явился за мной Менелай, мой спартанский супруг, был в гневе он страшен, отомстить он пришёл за обиду Парису, семье его всей и троянцам. Ахейцы ему предлагали казнить меня сразу, но Менелай захотел на корабль посадить и отвезти Елену в Элладу, меня, чтоб все вдовы, все греки насытить сердце смогли смертью моею.

Федра (как эхо): Смертью моею…

Студентка 3-я: О боже!

Елена: Уже считая себя мёртвой, я всё же решила рассказать ему, как было: что спор начался среди трёх богинь, что Афродита красотой моей манила Париса, и тот провозгласил её прекраснейшей, что Менелай уехал, а богиня явилась и велела любить царевича, что божественною властью своей она заставила меня уплыть из Спарты, что своею страшной силой Киприда много раз меня сгибала в Трое. Что взыскивать с меня? Взыщи с богини, которая богов бессмертных даже заставляет любить, как ей бы то было угодно. И, слушая, что говорю я Менелаю, даже Гекуба согласилась, что страсть слепая у них безумною зовётся Афродитой.

Федра (как эхо): Зовётся Афродитой.

Студентка 3-я: Как же ты уцелела, Елена?

Елена: Смягчился всё же Менелай, меня послушав, пыл ярости угас и месть остыла. Повёз меня на родину он, в Спарту. Скитанья наши длились очень долго, за это время брат Менелая старший, Агамéмнон, сестрою моей старшей был убит.

Федра (как эхо): Убит…

Студентка 3-я: Убит?!

Елена: О, злую славу мы с Клитемнестрой принесли отцу…

Студентка 3-я (воздевая руки перед собой): Почему столько смертей?

Елена: То давняя история, послушай. Наши супруги, Менелай и Агамемнон, – Атриды, сыновья Атрея. Был у Атрея брат Фиéст, и братья враждовали из-за престола царского, и много зла друг другу учинили, и навлекли на головы свои проклятия. Прошли года, и царь Микен Атрей погиб от рук Эгисфа. То был единственный оставшийся в живых Фиеста сын – других Атрей убил. И стал Эгисф царём Микен, а сыновьям Атрея пришлось бежать, но царствовать Эгисфу суждено было недолго. Когда отец земной мой, царь Спарты Тиндарей, его изгнал, то царский трон в Микенах возвратился старшему из сыновей Атрея – Агамемнону.

Студентка 3-я (качая головой): Сплошная кровь.

Елена: На крови всё замешано, то правда.

Федра (как эхо): Правда.

Студентка 3-я (Елене): Ты говорила, что у тебя есть старшая сестра и что Агамемнон на ней женился.

Елена: Да, только для Клитемнестры это был не первый брак.

Студентка 3-я (удивлённо): Да?

Елена: Ах, наш отец, царь Тиндарей, однажды забыл почтить богиню Афродиту и не принёс ей жертвы на алтарь. Разгневалась Киприда и сказала: «Быть дочерям твоим несчастливыми в браке, двухмужними, трёхмужними». Так и свершилось.

Студентка 3-я: А у кого было три мужа?

Елена: У меня.

Студентка 3-я: Почему три? Два: Менелай и этот, Парис.

Елена: Когда Парис сражён стрелою был, ещё не взяли ахейцы Трою, и брат Париса, Деифóб, моим супругом стал. Так у многих принято народов: вдова становится женою деверя. По счастью, совсем недолго длился этот брак: вскоре Троя пала, и самый первый муж мой, Менелай, ворвался в дом троянца Деифоба, убил его, и снова воссоединились мы.

Студентка 3-я: Вот как… А у Клитемнестры, значит, было два мужа?

Елена: Да, законных два. Сначала она вышла замуж за Тáнтала, сына Фиеста, двоюродного брата Агамемнона, но Агамемнон Тантала убил, их сына продал в рабство, а Клитемнестру принудил стать его женой.

Студентка 3-я: Господи! Что же хорошего могло выйти из такого брака?!

Елена: И всё ж сестра моя смирила сердце и супругу стала покорной преданной женой, родила ему трёх дочерей и сына. И всё бы было хорошо у них, когда б не боги.

Федра (качая головой, с осуждением): Боги…

Студентка 3-я (удивлённо): Боги?

Елена: Ты знаешь печальную историю мою. Меня увёз Парис, а Менелай, вернувшись, был тяжко оскорблён, узнав, что гость жену похитил и добро увёз. Вскипело сердце у него желаньем мести, послал гонцов во все концы напомнить моим бывшим женихам ту клятву, что принесли они. Раз честь супруга Елены дивной была задета, все явились с войском на кораблях, и рать ахейскую возглавил Агамемнон как старший брат супруга моего, могущественный царь.

Студентка 3-я: А дальше?

Елена (вздохнув): Славился доблестью царь Агамемнон, но неуступчивым был он и высокомерным. Много бедствий для греков таилось в характере этом. Убив однажды на охоте лань, царь похваляться стал, что в меткости ему нет равных, что сама богиня охоты Артемида не может лучше стрелять из лука, чем он. А лань посвящена была самой богине…

Студентка 3-я (в сторону): Какой дурак…

Елена: Разгневалась богиня Артемида и лишила попутного ветра флот греков. Беспомощно стояли корабли в Авлиде в ожидании троянского похода, их паруса не надувались ветром, чтобы идти на Трою. А виноват был в этом Агамемнон. Разве можно нарочно вызывать богов на спор? Прямую в этом вижу я погибель.

Федра (как эхо): Вижу я погибель…

Елена (проводя правой рукой перед собой, как бы показывая стоящие вдали корабли): Ни ветерка на побережье целом, беспомощно повисли паруса, и греки начали роптать, считая дурным то знаком. Какая тишь, ни звука, ни крика птицы и ни плеска моря. Значит, то боги вовсе не желают, чтобы поход ахейский состоялся. Участником похода был Калхáнт, жрец-прорицатель, Аполлона внук. Гадал он по печени убитых жертвенных животных, и все его гадания сбывались. Потребовал Калхант ужасной жертвы – чтоб Агамемнон искупил вину пред Артемидой, умилостивил грозную богиню.

Федра (как эхо): Грозную богиню…

Студентка 3-я: Даже страшно слушать…

Елена: Самую прекрасную и нежную из дочерей своих, дочь Ифигéнию, своё рожденье, должен был царь Агамемнон на алтаре богини заколоть.

Студентка 3-я (в ужасе): А!

Зажимает рот рукой.

Елена: Сказал Калхант-вещун, что будет грекам и плаванье счастливое, и доблести, и подвиги, победа, о которой будут вечно помнить, что город вражеский разрушит войско, если в жертву принесут невинную девицу. А если нет, так ничего не сбудется. (помолчав) Кто-то был бы рад домой вернуться, не начав похода, но многие цари, и прежде всех мой Менелай, хотели плыть на Трою, чтобы бесчестье смыть чужою кровью.

Студентка 3-я: А где была Ифигения?

Елена: Принуждённый братом, царь Агамемнон написал письмо своей жене в Микены, где Ифигения была с семьёю. О ужас быть убийцей своих детей!

Федра (вздевая руки): О ужас!

Студентка 3-я (прижимая руки к груди): Ужас…

Елена: Чтоб выманить из дома Клитемнестру с Ифигенией, царь написал письмо, что будто хочет выдать замуж дочь за Ахилла. Самый славный брак он ей сулил! Ведь первым был героем Пелея сын, бесстрашный Ахиллес!

Студентка 3-я: Так это был обман?

Елена: Обман? Конечно. Царь Агамемнон лгал жене, блестящим браком её прельстить желая. В неведении был Ахилл (хмыкнув), а за его спиною интриги уж плелись. Обещанье такого брака пленило Клитемнестру, она решила с богами породниться через дочь и зятя, ведь матерью Ахилла была Фетида, среброногая богиня моря.

Студентка 3-я: Неужели царь совсем не любил свою дочь?

Елена: Как не любил? Любил. Говорил он Менелаю: «Не зарежу голубицы». Упрекал он брата в том, что ради возвращения блудницы, злой жены (показывает на себя, прикоснувшись к груди правой рукой) – меня – тот вынуждает кровь детскую пролить. (помолчав, проникновенно) Ты знаешь, братья, Агамемнон и Менелай, кровной связью очень дорожили, поддерживали всегда они друг друга, но тут препятствие возникло. Муж мой Менелай стремился честь свою восстановить, жену вернуть, и Илион он погубить стремился, и попутный ветер ему был нужен, чтоб быстрей отплыть. А старший брат его, могучий Агамемнон, сперва поддавшийся на уговоры, стал терзаться совестью: что скажет он жене, как будет ей в глаза глядеть? Как из-под полы он станет дочери готовить нож? Как он своей рукой погубит Ифигению?

Федра (как бы про себя): Так вот он, брак обещанный! Её Аид, холодную, обнимет, как жених…

Елена: А маленький Орест? Как он воспримет смерть сестры?

Федра (откликаясь на слова Елены, как будто для себя): Сказать-то не сумеет, ведь дитя, но страшен будет этот детский крик, проклятьем отзовётся в душах.

Елена: И так уж все проклятья шлют распутнице Елене, и Парису, и браку их преступному проклятья…

Закрывает лицо руками. Все молчат, опустив глаза, подавленные.

Студентка 3-я (нерешительно): Что же дальше было?

Елена: Дальше… Братья объяснились. Сначала гневом кипели оба, осыпáли упрёками друг друга, но потом возобладало благородство их сердец, и молвил Менелай, что он измерил весь ужас быть убийцей своих детей и что не хочет брату такой судьбы, что глубоко жалеет он Ифигению. Сказал: пускай войска уходят, лишь бы не лилися слёзы из глаз твоих, о брат.

Студентка 3-я: Вот как…

Елена: Но чему быть суждено, свершилось. Приехала в Авлиду Клитемнестра с детьми, малюткою Орестом и младою Ифигенией. Два письма послал ей Агамемнон. В первом просил приехать, обещая брак Ифигении с Ахиллом. Во втором же велел остаться и не приезжать. Но письмо второе не получила Клитемнестра: ещё до объясненья с братом Менелай перехватил гонца и отобрал письмо.

Студентка 3-я: Отобрал!

Елена: Тут Клитемнестра появилась, счастливая, она не замечала, что муж её подавлен и с трудом приветные слова ей произносит, что прячет он глаза, а на лице на бледном нет даже тени радости и счастья. (помолчав) Как тяжело узнать ей было волю богов! Как страшно переворотило душу! И снова всколыхнулось в ней то прошлое, что было позабыто: как Агамемнон убил её супруга, как дитя от груди материнской он оторвал и продал, как раба. Теперь опять она дитя своё должна отдать в угоду злому сердцу…

Федра: Я слышала, что Ифигения к отцу всегда была нежнее всех детей, но державный Агамемнон её не пощадил и проложить решил героям путь через дéвичью грудь, залитую кровью.

Елена: Если б всё зависело только от воли царя… Но ахейское войско знало уже о воле богов, о прорицанье Калханта. Вся Эллада ждала, когда варвар будет наказан за похищенье замужней гречанки. Мог ли пойти против всех Агамемнон?

Федра: Неумной своей похвальбою он оскорбил Артемиду. Боги не спустят обиды, они жестоко карают. Об этом помнить всем дóлжно.

Елена: Они карают даже тогда, когда невинны смертные пред ними.

Федра: И это правда.

Елена: Чем виновна я? А между тем меня своим орудьем избрала златая Афродита, чтобы посул Парису свой исполнить.

Федра: А чем виновна я? А между тем меня своим орудьем избрала златая Афродита, чтоб Ипполиту отомстить за небреженье.

Елена: Счастье тому, кто светлый дар богини умеет пить за каплею каплю.

Федра: Жало безумья не жжёт его.

Елена: Волны баюкают нежные.

Федра: Сжалься, богиня дивная!

Елена: Чистого дай желанья жар!

Федра: Негой любви упиться дай!

Елена: Буду Киприде всегда рабой.

Федра: Только с ума не своди меня.

Елена: У Эрота златокудрого в колчане…

Федра: Есть две стрелы…

Елена: Одна навеки блаженство дарит…

Федра: А другая несёт отраву сердцу.

Начинают отступать к кулисам.

Елена (делая отвращающий жест правой рукой): Эту вторую гони от меня!

Федра (прижимая руки к груди): Сжалься, Киприда златая!

Елена: Вечно готова тебе я служить!

Федра: Только с ума не своди меня!

Уходят, пятясь, простирая руки к невидимой богине.

Студентка провожает их встревоженным и задумчивым взглядом. Когда они скрываются, начинает раскачиваться и, подняв руки в молящем жесте, обращается к Афродите, подражая ушедшим:

Студентка 3-я: Вечно готова тебе я служить, только с ума не своди меня! (помолчав) Как мне тяжело (показывая правой рукой на сердце) вот здесь… Чем больше я слышу, тем тяжелее. Лучше б я никогда ничего не слышала. Лучше б я ничего не знала. Мне было бы проще и спокойнее. Теперь во мне разные голоса, разные судьбы, они рвут моё сердце на части, они не дают мне покоя. (подходит ближе в краю сцены) Но конца этой истории я так и не узнала. Что же стало с бедной Ифигенией? Неужели её зарезал собственный отец?

Пока студентка произносит последние слова, присев на пол, чтобы отдохнуть, за её спиной из-за кулисы появляется изящная девушка в белых одеждах, её тонкие белые руки обнажены. Она произносит свой монолог, не видя студентки, то смотря вдаль, то перед собой, углубляясь в воспоминания.

Когда начинает звучать речь Ифигении, студентка вздрагивает, выпрямляется, слушает, не поворачиваясь, но очень внимательно.

Ифигения: Когда-то царь могучий, Агамемнон, в ущелии прославленной Авлиды ждал ветра. Тысячу ахейских он кораблей собрал в поддержку брата для мести за брак его поруганный. Историю все эту знают, как злосчастную Елену Парис увёз, богатства прихватив, воспользовавшись дерзко отъездом Менелая.

И вот, пока флот греческий сбирался, устроена была охота, царь Агамемнон удачным выстрелом из лука сбил лань и похваляться стал, что, дескать, сама блистательная Дева Артемида такого меткого удара нанесть бы не смогла… (помолчав) Уж войско готово было плыть, но незадача! Разгневалась богиня и наслала на флот такие северные ветры, что корабли крушили в самой авлидской гавани, мешая им выйти в море, чтобы плыть на Трою.

Проходит вперёд, не видя студентки.

Тогда призвали греки своих жрецов и стали выяснять причину непогоды. По пламени гадая, прорицатель Калхант сказал: «Вождь эллинского войска, Агамемнон, не тронутся ахейские суда, покуда дочь свою ты не заколешь на алтаре богини светозарной».

Студентка делает большие глаза.

Тогда меня в стан войска привезли, сказали, что с Ахиллом будет свадьба. Но вместо ложа брачного попала я на алтарь богини Артемиды!

Студентка 3-я (медленно поворачиваясь и глядя снизу вверх на Ифигению): Ифигения!..

Ифигения (увидев студентку и нахмурившись): Не знала я, что кто-то здесь сидит и слушает меня, иначе б чувства остались запертыми в сердце и крылатые слова с моих бы не слетели уст…

Студентка 3-я (встаёт): Ифигения… Я, получается, невольно подслушала. Прости.

Ифигения (смягчаясь): Кто ты? Гречанка?

Студентка 3-я: Нет.

Ифигения: Из варваров…

Студентка 3-я: Наверное, тебе виднее.

Ифигения: Твоё счастье, что ты жена, не муж.

Студентка 3-я: Не понимаю.

Ифигения: Мужей всех эллинских, мужчин, всех эллинов – понятно ль? – здесь убивают.

Студентка 3-я (испуганно-недоумённо): Как?!

Ифигения (не поняв вопроса): Ты спрашиваешь как? Что, ты не знаешь, как убивают, в жертву принося? Из какой же ты варварской страны?.. Хм. Что ж, объясню. Сначала жертву омывают, для гроба украшают. Рабыни несут сосуды с мёдом, маслом, молоком, ножи и ткани белые. А жрица золотой елей на тело проливает, и волосы кропит священною водою и кровью, и призывает Деву. Сама мечом не колет она мужей – передаёт на казнь, а прах огонь священный пожирает.

Студентка 3-я (в ужасе): А кто же жрица?

Ифигения: Я.

Студентка 3-я: О боже! За что же ты убиваешь греков? Ведь ты сама гречанка!

Ифигения: Таково веление богини Артемиды.

Студентка 3-я (тихо): Вот кровожадная богиня… (Ифигении) А как же ты спаслась?

Ифигения: То промысел божественный. Как я узнала, что смерти предадут меня, так горько стало, зарыдала громко, стенала, плакала, молила – всё напрасно. Так не хотелось умирать! (горько) И это после обещанья свадьбы!.. (помолчав) Но с духом собралась, ведь на виду у всех мне предстояло с жизнью распроститься. Нет, не хотела я утратить самообладанье, чтоб за руки меня хватали и волокли на казнь. Я дочь царя! Когда за мной пришли, то я сама пошла, без слов, без восклицаний. Придя на место, увидела отца, жреца Калханта, тысячи ахейцев. Сказала я царю: «Отец, я здесь сама, своею волей. Для всей Эллады предаю себя я в жертву. Богиня ждёт, веди меня скорей! И пусть пошлёт вам всем судьба удачу!»

Студентка 3-я (вытирает слёзы): Какая ты бесстрашная…

Ифигения: Толпа густая зашумела тут, все стали удивляться великодушию такому и смелости. (печально) О, если б знала ты, как тяжело прощаться с жизнью в юности цветущей… (помолчав) В Авлиде той, которую теперь я вспомнить не могу без содроганья, возложили на алтарь меня; я видела то смутно: туманом будто окутано всё было. Отец несчастный мой с душою не отцовской поблизости стоял. Калхант-провидец взял венок и на меня надел, затем он вынул острый нож из ножен кожаных, в корзине рядом лежали крупы, золотясь на солнце, в них нож священный свой он опустил – таков обряд – и подошёл ко мне, на девственной груди моей нашёл он место, чтобы нож вонзить и без мучений окончить жизнь мою, и нож занёс…

Студентка отшатывается.

Но волей Артемиды в тот же миг меня незримо лань сменила. О чудо из чудес… Я даже помню скрип ножа и боль – так странно, непонятно… Моя ли это боль была? Иль я на миг прекрасной ланью стала, что на вершине алтаря забилась в последних муках жизни, а кровь её сбегала по ступеням, как алая река?.. Постичь не может слабый разум мой. (помолчав) Спросила ты меня, как я спаслась, – вот всё, что я могу тебе ответить. (пауза) Что ж, честолюбие своё утешив горем моего отца, богиня сменила гнев на милость, спасла меня и вмиг перенесла в далёкую Тавриду, чтобы была я жрицей в её храме. И стала я по повеленью свыше приносить ей в жертву греков, что волею судьбы на берегах оказывались негостеприимных.

Студентка 3-я (выдохнув): Понятно. (помолчав) Всё-таки судьба оказалась к тебе благосклонной.

Ифигения (страстно): Ты ошибаешься! С тех пор как я рассталась с матерью своею, от жизни было мне одно лишь горе! Отец-убийца, муки расставанья со светлым миром, чуждый край, где мне пришлось на смерть всё время посылать людей… Они все были в милой Элладе рождены, как я. Кто сам приплыл, о варварских обычаях не зная, кого на берег выбросила буря – и все обречены стать жертвою богине Артемиде. Алтарь её замазан кровью, карниз вблизи от крови порыжел, и головы пришельцев умерщвлённых… И так годами… Разве я желала такой судьбы? Мне брак сулили сладкий! Мечтала я женой героя стать! Любовь познать в супружестве хотела! Желанной быть для мужа и счастливой!

Закрывает лицо руками и содрогается в беззвучных рыданиях.

Студентка 3-я (с жалостью): Как я тебя понимаю…

Ифигения (отнимает руки от лица, более спокойная): Столько нитей судьбы сплелось, случайностей так много съединилось… Когда бы не Елена – всей Греции чума – я б не узнала, что значит быть Ифигенией…

Студентка 3-я (печально): Ты тоже Елену проклинаешь?

Ифигения (с жаром): О да! Преступная жена! Когда бы она на берегах Тавриды появилась!.. (горько) Несчастных греков с сильным сожаленьем я на алтарь богини отправляла. Расспрашивала каждого в надежде узнать судьбу своей семьи, ведь младенец брат оставлен мною был, Орест, цветочек нежный, а также сестра Электра, и мать моя, царица Клитемнестра, и (медленнее и более низким тоном) царь, отец мой, Агамемнон. Не могла забыть я родных и близких. (с ненавистью) Если бы Елену судьба послала мне! Я б с нею разочлась…

Ходит в задумчивости по сцене.

Из-за Елены отец меня богине в дар принёс, отдал своё дитя распутнице на выкуп, чтоб Менелай Еленой вновь завладел. Так отец мой зарезал сердце матери моей. Гнездо её и так осиротело: самый первый птенчик, сын Тантала, был продан в рабство, затем меня царица-мать лишилась.

И вот сегодня ночью сон я увидала, как рушится наш дом и остаётся всего одна колонна, на капители волосы златые, и голос человека звучит из камня. А я колонну орошаю слезами, как будто бы над новой жертвой плачу. (прижимает руку к сердцу) То знак: Ореста больше нет. Колонна в доме – это значит сын, семьи опора!

Как же дальше жить?.. (обхватывает себя руками у живота и склоняется) А! (немного выпрямляется и держит руки так, словно баюкает младенца) Младенчик, цветок наш нежный, у матери спал на руках, к груди её прижавшись сладко… (опускает руки) О брате я плачу… О брате, осиленном смертью… В далёкой отчизне дом предков осиротел! (смотрит вдаль)

Я брата все годы любила сильнее других и мечтала, что, выросши, он обретёт великую добрую славу, что род наш всемерно умножит, что, может быть, даже… Что, может, смогу обрести я свой дом и семью. Вдруг смелые греки найдутся! На быстрых ладьях приплывут, и вновь обрету я свободу! Как сильно всегда я хотела вернуться, чтоб брата увидеть! Прижать его нежно к груди – опору свою и надежду! Теперь же – прощай… Кого мне любить? Как жить?

Уходит со слезами на глазах, в глубокой печали.

Студентка 3-я (спохватываясь, вслед Ифигении): Подожди! Я хотела спросить… Куда же ты?

Студентка остаётся одна, пытается осмыслить всё услышанное.

Студентка 3-я (подражая Ифигении): Колонна в доме – это значит сын, семьи опора! (становясь собой) Вот как брата любит… У меня тоже есть младший брат, а я о нём редко вспоминаю. Какая он колонна?.. (пауза) Вот это страсти! И любят во всю силу, и ненавидят так, что небу жарко!

Сзади появляется девушка, худая, бледная, с короткими волнистыми чёрными волосами, в тёмном грубом пеплосе, у неё решительный взор, резкие движения.

Электра: О ненависти кто тут говорит?

Студентка 3-я (резко оборачиваясь, нерешительно): Я…

Электра: Ненависть и месть – вот чем жила я!

Студентка 3-я: А можно узнать, кто ты такая?

Электра: Электра!

Студентка 3-я: Знакомое имя… Я его недавно слышала, вот здесь. А у тебя есть сестра?

Электра: Нет, только брат.

Студентка 3-я: А имя?

Электра: Орест!

Студентка 3-я: Точно!

Электра: Его ты знаешь?

Студентка 3-я: Слышала о нём. Так он жив-здоров?

Электра: Да, жив, но вот здоров ли…

Студентка 3-я: Он болен?

Электра (с горечью): Его разум помрачён.

Студентка 3-я: Как?! Сошёл с ума?!

Электра: И да, и нет.

Студентка 3-я: Не понимаю.

Электра: Эринии преследуют его за то, что на руках его кровь матери.

Студентка 3-я: Ужасно. Как же это?

Электра: Отец наш, Агамемнон, сын Атрея, возглавил рать ахейскую, свой гордый флот под Трою он увёл, и там, у крепких стен троянских, война шла десять долгих лет. И вот твердыня была сокрушена, отец покрыл себя бессмертной славой, и суда его с бессчётной варварской добычей приплыли к дому. Вся Греция Елену проклинала, но с радостью встречала тех героев, что уцелели в битве роковой. Отец наш за морем был счастлив, а домой вернулся, чтобы – о горе! – чтоб погибнуть от руки своей жены.

Студентка 3-я: О боже! Так значит…

Электра: Это мать моя отца убила.

Студентка 3-я: Как мать твою зовут?

Электра: Её уж нет, а звали Клитемнестрой.

Студентка 3-я: А Елена?..

Электра: То две сестры родные, и под стать друг другу. Пусть первая сама не убивала, зато из-за неё лились потоки крови целых десять лет со стороны ахейцев и троянцев. И мне не довелось услышать, чтобы она раскаянья была полна. Всё для неё легко и просто вышло: приплыл Парис – противиться не стала, привёз к чужим – с чужими ужилась, везде её хвалили, привечали за красоту, за мишуру, за внешность. Погиб Парис – стал мужем Деифоб. Как Трою взяли, Менелай примчался, покончил с Деифобом, уж он на что был зол и местию горел, но лишь увидел свою жену, прекрасную, как прежде, остыл его запал и вновь решил Еленой лепокудрою владеть. И та доселе счастливо живёт, спартанская блудливая царица.

Студентка 3-я: А Клитемнестра?

Электра: Их Леда дивная обеих родила. В предании семейном нашем говорится, что только Клитемнестра – Тиндарида, дочь царя Тиндáра, а Елена – отпрыск божественного рода. Недаром из яйца Елена вышла, кое стало плодом любви меж Ледой и Зевесом. Хоть мать моя была красивой, статной, но далеко ей было до Елены. Та, дивная собой, всех обольщала, противиться её очарованью было так же трудно, как не поддаться пению сирен.

Студентка 3-я: Как много для людей всё-таки означает внешность!

Электра: За красивой формой им содержанье видится благое, а форма та пустышкой очень часто бывает иль сосудом зла.

Студентка 3-я: Как верно!

Электра: Взгляни же на меня!

Студентка впервые внимательно осматривает внешность Электры и удивляется простоте одеяния, грубости ткани, бедности облика.

Что можно, глядя на меня, сказать?

Студентка 3-я: Что ты бедна и горда, упряма и свободна.

Электра: Благодарю тебя. Ты угадала мой непокорный нрав. Но, скажи, к лицу ли лохмотья эти дочери царя?

Студентка 3-я: Конечно, нет. Но как?..

Электра: С тех пор как Ифигенией в Авлиде пожертвовал отец, мать Клитемнестра возненавидела его со страшной силой. А тут как раз Эгисф приехал, наш родственник, двоюродный брат Менелая и Агамемнона, мой дядя, который давно уже царицы домогался. И стала сначала Клитемнестра с ним тайно жить, потом уже открыто. Решили они оба избавить трон свой от законного владыки, пусть даже и объявится он чудом. Так и случилось. Чтоб зарезать мужа, мать моя предлог имела – возмездие за дочь, отправленную на алтарь богини Артемиды. Однако Эгисфу было мало, он хотел меня и брата погубить, Ореста. Но даже у волчицы в сердце любовь к своим детёнышам живёт. И Клитемнестра не желала смерти своим детям, хотя мы беспокоили её.

Студентка 3-я: Как же это?

Электра: Народ безмолвствовал, он всё покорно принял, но знали все, что вырастет царевич и отомстит за смерть отца-владыки, позорную, бесславную кончину великого воителя Эллады. Сумела я спасти Ореста, из рокового дома увезла в Фокиду, в город Крису, к Строфию-царю, женатому на нашей тётке, сестре отца. Он рос там у своих, привольно, и подружился с сверстником своим, Пиладом, сыном Строфия-царя. Друзей таких, как наш Орест с Пиладом, надо поискать: куда один, туда другой, всё время неразлучны. Тем временем Эгисф бесчеловечный за голову бежавшего Ореста убийцам много золота сулил – так страх его пред юношей велик! Меня же в жёны (возмущённо) пахарю вручили, чтобы моим низкорождённым детям не было соблазна мстить за поруганную предков честь.

Студентка 3-я: Ты так бледна, худа.

Электра: Пришлось жить в жалкой хижине, трудиться с зари и до зари, и голой бы осталась, когда бы платье это не выткала сама на ткацком я станке, пришлось недоедать, а главное – страдать всечасно. В доме отца я брожу, облачённая в бедный наряд, точно прислужница, всеми презренная… Здесь я когда-то царевной была, любила весь мир, семьёю своею гордилась… (с горечью) Теперь, чтоб поесть, в поздний час обхожу я пустые столы, жалкие крошки на них собирая… (с гневом) Мой отец тьмой адскою одет, убит своей женою, которая позорно делит ложе с убийцею. (с сожаленьем) А мой любимый брат так далеко, и нет мне ни защиты, ни помощи. И вечно мне сопутствуют лишь слёзы, да стенанья, да рыданья.

Студентка 3-я (с сочувствием): И у тебя есть дети?

Электра: Что ты! Лишь на словах я замужем – на деле по-прежнему свободна. Я чиста – Кипридою клянусь. Мы ложе с ним не делим: благороден сей муж и сожалеет об участи моей. Я брата годами бесплодно дожидалась, без брачных уз и без детей я чахла. Сколько уж лет без детей изнываю я, нет и супруга любимого, радости сердцу. Мне, как и девушкам всем, хочется счастья в любви и в нежных заботах о близких… (лицо светлеет, становится обычным девичьим, но вскоре вновь суровым)

Но это всё в прошедшем. Я счастлива теперь: Орест вернулся, с Пиладом вместе он приплыл в наш край, чтоб месть свершить над матерью проклятой и Эгисфом подлым. Он знал, что на сестру свою, Электру, положиться может, как на самого себя. То помогли мои молитвы. О сколько раз взывала я к Зевесу: «Боже вышний, за кровь отца позволь принесть сюда меч, мести алчущий! Дай, Зевс, Оресту силы отомстить!» (с ужасом вспоминая прошлое, раскачиваясь) О секиры удар ужасный! Клитемнестра тебя, мой любимый отец, ждала не в цветах, не в нарядах, а с лезвием острым, чтобы в чело поразить и ложе твоё отдать самозванцу. Она тебя убила, руки отсекла и, чтобы смыть живую кровь, пятнавшую секиру, о голову твою, отец, обтёрла! И там, на крови незамытой, мать с любовником осталась, пировала и смеялась!

Закрывает лицо руками.

Студентка 3-я (тяжело вздыхает): Я так тебе сочувствую.

Электра (бодро, радостно): Теперь отец мой отомщён. Сегодня всё свершилось, я даже не смогла переодеться. Увидела двух чужаков, сначала испугалась, но повели они такую речь, что будто бы приехали от брата. Мне было радостно, но больно, что не сам Орест явился. Однако было то проверкой. Узнать Ореста сразу не смогла я: он слишком вырос, изменился, много лет прошло, и он был не вполне уверен уже во мне, ведь слухи доходили о бедственном Электры положенье. Спросил меня Орест, хотя ещё не знала, что это был мой брат: «Терзала ли тебя, царевна, тень убитого отца, терзал ли жребий брата?» – «О да! – вскричала я. – Нет мне людей дороже, чем Агамемнон и Орест! О них все мысли, от них глаза заплаканы всё время». Тогда открылся мне Орест, но сомневалась я. Расстались мы ещё детьми. Тут способ нужен был, чтоб убедиться.

Студентка 3-я: Какой же способ вы нашли?

Электра: Был здесь старик почтенный, слуга давнишний, он когда-то Ореста в детстве спас. Вгляделся старик ему в лицо и мне сказал: «Смотри, вот шрам над бровью. Узнаёшь? За тёлкой вы гонялись, и, свалившись, он бровь себе ссадил». Действительно, такого шрама больше ни у кого я не встречала. То был Орест! Мы тут же обнялись и прослезились, но некогда нам было предаваться воспоминаньям – месть уж нас ждала. С убийцами покончить было нужно. Два трупа – мать с Эгисфом – и конец!

Студентка 3-я: Ты так спокойно об этом говоришь. Но ведь это твоя мать, она тебя любила, девять месяцев носила под сердцем!

Электра: Я отомстить за кровь отца должна! Нет жалости во мне и нет дочерних чувств. Всё растоптала Клитемнестра, всё уничтожила в тот день злосчастный, когда секиру занесла над тем, кого я так любила!

Студентка 3-я: Я так бы не смогла.

Электра: И я себя не знала, пока не совершилось, что свершилось. Вот стали совещаться мы, как быть. Я обещала заманить царицу слухом ложным, будто десять дней назад я родила. Орест с Пиладом выдали себя за чужеземцев, что привезли известие о гибели Ореста в дельфийских играх, на скачках колесниц. Эгисф трусливый по ночам не спал,боялся он возмездия святого, охрана мощная стояла во дворце, мечи и копья. Лишь уловкой пробраться было можно.

Задумалась.

Студентка 3-я: Рассказывай, Электра.

Электра: Пошёл слуга наш старый, что пестовал когда-то и Ореста, докладывать царице, будто я ей внука родила. Десятый день – день жертвы и молитв, и принято родне тогда являться и поздравлять роженицу. В честь нимф Эгисф готовил торжество, шёл к стаду выбрать он тёлку на закланье, туда же и Орест пошли с Пиладом, как будто сведущие в жертвенных гаданиях. Когда же наклонился Эгисф над тушей, чтоб знаки рассмотреть получше, Орест ему всадил тут нож в загривок. И рухнул враг, и заметался, умирая, в муках. Толпа рабов хотела уж напасть на юношей, но брат мой так возвысил голос: «Я не разбойник. Я ваш царь законный, Орест, сын Агамемнона!» И расступились люди, отпрянула толпа, и вышел старец, признал Ореста.

Потом… Потом сложнее стало. Эгисф – чужой, его убить легко, а Клитемнестра – мать. И стал Орест метаться: «Как убивать её, подумай только. Она меня носила на руках, и молоком своим кормила, и нянчила, хранила мой покой… Она же мать моя!»

Студентка 3-я: Я бы не смогла поднять руку на мать.

Электра: Ты не была Электрой. Во мне, наверно, мужества побольше, чем в брате. (обращается к представляемому брату) «Как убивать? – ты говоришь. – Ты мог бы поучиться у матери, когда она покончила с отцом. Как кровь отца ты смеешь забывать? Стыдись впадать в уныние, сверши, что должен!»

Студентка 3-я: И что Орест?

Электра: Твердил сначала: «Не смеет сын убить её, не смеет. Гнев матери карать убийцу будет». Когда решился, то сказал: «О страшный путь мне выбран, ужасный горький груз взвалили вы, о боги, на меня».

Студентка 3-я: И как же это всё произошло?

Электра: В богатой колеснице мать моя приехала, чтобы увидеть внука, которого как будто родила я. Она уже слегка отяжелела, но всё ещё прекрасною была, с красивою причёской, на лице румяна, блестящие одежды, золотые украшенья. Чтобы сойти на землю, Клитемнестра подозвала рабынь-троянок, те стали на колени, а царица, на спины их ступая, вниз сошла. Опять она припомнила Авлиду, где Ифигению предали смерти на алтаре, и тем своё предательство и казнь царя перед народом оправдать пыталась. А я сказала ей: «О, если б, мать, и сердце ты имела, как лицо, прекрасное. Твоя сестра Елена пришельцу-варвару, не споря, отдалась, а ты же лучшего меж греками убила! Едва уплыл отец, а ты уж перед зеркалом вертелась, и косы золотые заплетала, и долго наряжалась, потому что другой мужчина занял твои мысли! Когда враги-троянцы побеждали, ты радовалась так, что было видно, а ежели ахейцам удача улыбалась, ты плакала, боясь, что муж вернётся».

Студентка 3-я: И что же? Ты вот так смотрела матери в глаза, с ней говорила, а потом её убила?

Электра: Сейчас я доскажу. Мать отвечала, что не удивлена, что дочери обычно привязаны к отцу, а сыновья – к той, что их на руках носила. Сказала, что не сердится на злые мои слова, что у неё самой тоскою грудь сжимается, как вспомнит, что убила мужа, что гнев то был безумный у неё. И восклицала: «Горе, горе мне!»

Студентка 3-я: Так, может быть, она раскаялась?

Электра: В раскаянье её не верю я. Тот, кто раскаялся, меняет жизнь свою, несёт он наказанье за проступки. Если царь, то сам и выбирает себе муку, расплату за грехи. А мать коварная моя, как прежде, наряжалась, да свысока смотрела, да каждый вечер пир, увеселенья, роскошь и ложе, разделённое с Эгисфом. Нет, это не раскаянье – слова. Слова пустые.

Потом те, кто собрался, слышали за дверью её крики: «О, милосердие! Я мать! Не убивайте!» И вышел бледный и с потухшим взором Орест, он так страдал и говорил мне: «Как мне она там, на коленях ползая, терзала сердце! Молила: „Сжалься надо мной, дитя!” – и грудь достала из одежд, чтоб дрогнул я, и шею так мне обняла, что меч мой выпал».

Студентка 3-я (в слезах): Господи…

Электра (порозовевшая, с искрящимися глазами): Пришлось его толкать и звать, кричать, ругать и меч вздымать. И наконец Орест меж складками плаща лицо запрятал, чтоб не видеть мать, и в грудь ей погрузил клинок.

Студентка 3-я: А!

Электра (с пафосом): И тут же Эринии явились: они карают матереубийц. Живут в подземном царстве богини мести и появляются на свет, чтоб возбудить безумие и злобу. Ужасен вид их: старухи злые, факелы в руках, из пасти каплет кровь, на голове не волосы, а змеи. Или являются безумцам в облике собак ужасных, псиц, у коих вместо лап, как уголь, чёрны змеи, и сладки им людские муки… Древнейшие то демоны, стоят они на страже прав матери. Без них порядок невозможен, то правда.

Порывается уйти.

Студентка 3-я: Ты вся в волненье. Что-то ещё произошло?

Электра (в воодушевленье): Да, несколько минут назад свершилось чудо: Кастор появился и Полидевк, то Диоскуры небесные, родные братья Елены с Клитемнестрой, за подвиги свои они вознесены к богам бессмертным. И Кастор обратился к Оресту, сказав, что с сожаленьем видит он труп сестры, его несчастной жертвы, и что она была достойна кары, но не такой. Тут Кастор повелел Оресту родину покинуть и скитаться, пока его судьба не будет решена богами, а перед уходом Оресту было велено дать в жёны сестру Электру другу своему. (с радостной улыбкой) Теперь я наречённая Пилада, и, по веленью свыше, мы с ним идём в Ахайю, в ту область, что лежит на севере Пелопонесса. (с грустью) Оторваны мы от земли отцов, о матери кровь, проклятьем твоим. Была бы я счастлива, если б могла остаться в любимом краю. А также меня омрачает разлука с Орестом, но уверена, что вскоре увидимся мы.

Студентка 3-я: Ты говорила, что разумом он помрачён…

Электра: Да, не успели мы с Орестом попрощаться, как он стал беспокойным, болезненно сжимался, дрожал, глаза горели, бегали, и в несколько прыжков он убежал. Эринии, они его смущают, богини древние мстят за пролитие родственной крови, ужасные виденья появляются, и мир становится другим, но только это временное дело, и снова брат становится собой. А главное, что есть надежда от них избавиться совсем: Орест придёт в Афины, там есть Ареса холм, на нём Ареопаг сбирается, его решенья святы. Кастор дал понять, что сможет получить Орест поддержку самой Афины, значит, будет и оправдан, тогда он перестанет быть жертвой бдительных Эриний.

(ликуя) Счастье, когда у погибшего мужа останется сын, чтоб отмстить, как Орест, поразивший врагов, которыми был умерщвлён злоковарно его многославный родитель! (уходит, поднимая правую руку) Счастье!

Студентка 3-я (в задумчивости): Вот такая семейка… Как они её называют? Танталиды? Это оттуда самый первый Тантал, который был любимцем богов. Его так избаловали, что он решил посмеяться над богами, убил своего сына Пелопа и зажарил, а когда боги пришли к нему в гости, стал угощать их мясом своего сына. Думал, они не узнают. Но олимпийцы узнали и наказали Тантала, а Пелопа оживили.

А сыновья Пелопа, Фиест и Атрей, истребляли семьи друг друга из-за барашка… Да-да, из-за барашка, появилась в стаде такая скотинка с золотой шерстью – чем не повод для мясорубки? Заодно и власть делили.

Сыновья Атрея немногим лучше: Менелай созвал всех бывших женихов Елены, чтобы начать Троянскую войну. Он-то остался жив и даже жену свою (как они говорят?) пышнокудрявую назад получил. А сколько воинов погибло? Сколько жён овдовело? Сколько детей осиротело? А? Я уж не говорю о Трое – она пала, мужчин убили, женщин увели в рабство, а некоторых мальчиков, даже младенцев, сбросили со стен крепости.

Сын Атрея Агамемнон вообще удивительный экземпляр: убил всех сыновей своего дяди, то есть двоюродных братьев, на одной из вдов женился, а её малолетнего сына продал в рабство. Я, честное слово, не понимаю, как можно было потом с ним жить и рожать ему детей. Ладно, другие времена – другие нравы. Наступает время сражаться с троянцами, корабли собираются в Авлиде. Этот выскочка Агамемнон не просто убивает лань, посвящённую богине Артемиде, но ещё хвалится, что он лучше охотник, чем она. А потом решает откупиться от разгневанной богини своей старшей дочерью – Ифигенией. Девочка так любила папу, а папочка припас для свидания нож поострее.

Ходит по сцене в волнении.

Когда после похода Агамемнон вернулся с тем, что награбил в Трое, с пленницами-троянками, в том числе с Кассандрой, то думал: наконец-то я отдохну после тяжёлого десятилетнего похода. Но не тут-то было. Преданная в кавычках жена Клитемнестра давно жила уже с Эгисфом. А Эгисф ведь тоже из этой проклятой семейки Танталидов. Он же двоюродный брат Агамемнона, единственный уцелевший сын Фиеста. Понятно, как «горячо» он любил своего братца… Я так и вижу эту сцену: пир начался, Агамемнон развалился, ест и пьёт, доволен жизнью, а тут на него Клитемнестра накидывает тяжёлое плотное покрывало, из которого сразу не выпутаться, – (делает резкие движения) и на вот, на тебе, вот тебе! Рубит муженька секирой со всей дури. А тут ещё этот хитромордый Эгисф – и пошла потеха! Все перебиты, лужи крови, последние стоны, пар от тел умирающих, а Клитемнестра с Эгисфом спокойно садятся и пируют, поздравляя друг друга с победой…

Да, вот нравы. Да меня бы вырвало, если бы я увидела такое. Даже если смогла бы убить в припадке ревности или мести, то уж есть рядом с трупами и наслаждаться я бы точно не смогла. А Клитемнестра довольна: всё получилось, как она хотела. Только вот ещё дети остались от Агамемнона: Орест подрастёт и станет мстить за отца, а Электра может родить будущего мстителя. Значит, Орест обречён на гибель, и если бы его не увезли подальше, в Афины, то любящая матушка прикончила бы и любимого сынка…

Электру можно не убивать, но нельзя разрешить ей выйти замуж за благородного, а давай выдадим её за крестьянина. Хахаха! Я представляю, как потешались Клитемнестра с Эгисфом. Только некоторые простые люди намного благороднее и нравственнее аристократов. Этот фиктивный муж так глубоко чтил Электру, что сразу ей сказал, что брак – просто прикрытие для неё, а так она свободна.

Мне даже странно, что я говорю это, всё ведь уже было сказано, только греки говорили другими словами, красиво, я так не могу. Наверное, мне нужно самой себе рассказать, чтоб понять и усвоить. Ничего, раньше я совсем мало говорила. А сейчас у меня есть потребность кому-то это рассказать, хотя бы себе.

Так вот Электра. Она ходит в лохмотьях, живёт в лачуге, как рабыня, а ведь она царская дочь… И мать ничего не делает для неё, потому что боится своей дочери. Электра недоедает, под глазами тёмные круги, но она сильна духом и всё время молится богам, чтобы они наказали чудовище-мать и чудовище-дядю. Электра ждёт не дождётся милого брата Ореста – на него вся надежда, ведь боги молчат и не вмешиваются.

Мне жалко Электру, но её ненависть как будто иссушила ей душу. Наконец возвращается Орест вместе с другом детства Пиладом. Сестра и брат узнают друг друга. Орест собирается убить только Эгисфа, на мать он не хочет поднимать руку, но Электра так гневна, так сурова, так требовательна, что брат уступает. Правда, чтобы заколоть Клитемнестру, ему приходится закрыть своё лицо плащом, чтобы не видеть родного лица и не слышать нежных стонов родной мамы…

У меня всё внутри содрогается прямо от этих кошмаров, от этой проклятой семейки Танталидов.

Это оттуда Агамемнон, ведущий Ифигению на алтарь, чтобы её зарезать. Оттуда Клитемнестра, рубящая секирой Агамемнона, когда он возвращается из похода. Из этой семейки и Орест с Электрой, закалывающие мечом Клитемнестру. Значит, во имя любви к чести и славе нужно убить дочь? Во имя любви к дочери нужно убить мужа? Во имя любви к отцу нужно убить мать? Я правильно поняла? Это ваши заветы, мои любимые древние греки?!

Садится на пол, обхватывает лицо руками, мотает головой, потом начинает с силой давить пальцами на лоб. Отнимает руки от лица, глаза закрыты.

Прекрасная Эллада… Как меня восхищали твои мифы, твои храмы… Я не умею этого высказать, потому что вообще мало знаю и плохо говорю. Что ж теперь. Из нашей семьи я первая получаю высшее образование, вышку. Вот девки, соседки по комнате, смеются, что читаю по складам. Нет, я могу быстрее. Правда. Только, когда я читаю быстро, не всё понимаю. А когда медленно, тогда как-то лучше.

Открывает глаза, умоляюще смотрит куда-то вверх, трясёт головой, снова закрывает глаза.

Как мне хочется всё забыть… Моя голова сейчас как коробка с гвоздями: они перекатываются, гремят, колют меня изнутри. Это так неприятно. Нет, даже хуже, просто не могу подобрать слово. Гадко? Стрёмно? Противно? Мерзко? Погано? Не знаю. (шевелит пальцами правой руки, будто пробует слово на ощупь) Мерзко – подходящее слово, смачное, как плевок в рожу. Но пусть останется просто «неприятно».

Открывает глаза и рассеянно смотрит по сторонам.

Я хочу всё забыть, что здесь услышала. Странно, правда? Раньше чего бы только не отдала за возможность вот так поговорить с самими героинями древних мифов, с самими богинями. А теперь буду рада, если всё это забуду.

(с надрывом) Плохо мне. Не так должно быть. Тут все говорили о любви. Любовь ведь должна приносить людям счастье! Любовь сама и есть счастье! Я всегда так думала. Всегда именно об этом и мечтала – о высокой прекрасной любви.

Облизывает и кусает губы.

А мне тут все подряд говорят, как она страшна, как люди убивают из-за любви и чужих, и своих, и виновных, и совсем невинных. И так говорят, будто это в порядке вещей.

А как мне теперь жить? Я не хочу им верить, но они так убедительны, во мне звучат их голоса. (прислушивается к себе) Я теперь никогда не стану прежней. Неужели я не смогу никому верить? (закрывает глаза, хмурит лоб, сжимает губы, мотает головой) Нет, я должна это побороть. Я должна справиться. Пусть всё это останется только в памяти, но не в душе. Пусть моя душа не изменится. Я не хочу быть такой, как они. Я хочу быть сама собой, хочу себя уважать!

Вдруг как бы ниоткуда появляется загадочная женщина в затканных восточных одеждах шафранного цвета, с красивыми резкими чертами властного удлинённого лица, матовыми чёрными волосами. Тип лица у неё грузинский.

Медея: Как это слово душе моей созвучно…

Студентка поднимается и поворачивается к ней, но молчит: она устала, любознательность угасла, к тому же девушка уже с опаской относится к вторжению в свой мир. Студентка отворачивается. Медея говорит нараспев, реальные для неё события обретают красоту мифа или сказки.

Царь Афамант, потомок Прометея, любил богиню облаков Нефелу, и родила ему она двоих детей – дочь Геллу и сына Фрикса. Потом женился Афамант на царской дочери Инό. Сестра её Семела возлюбленной Зевеса стала и, умирая, жизнь дала Дионису. Царь Кадм был их отцом. Второй супругой ставши Афаманта и мачехой для Фрикса и для Геллы, Ино возненавидела детей Нефелы, погубить решила. Так повелось на свете, что часто злыми мачехи бывают для неродных детей.

Студентка слушает Медею молча, немного склонив голову, не поворачиваясь, но видно, что история начинает её занимать.

Чтобы спасти своих детей, Нефела, окутав тучей, посадила их на златорунного чудесного барана и отправила в Колхиду. Погибла по дороге Гелла: упала в воду, и пролив стал называться Геллеспонтом в честь имени её. А Фрикс достиг Колхиды и оказался во владеньях царя Ээта. Ээт могущественным был владыкой, сыном Гелиоса, бога солнца. Он Фрикса приютил, и полюбил, и зятем своим сделал. В благодарность Фрикс принёс барана в жертву, а руно повесил на дереве в той роще, что охранял дракон.

При слово «руно» интерес студентки усиливается: она пытается понять, с кем на этот раз ей довелось встретиться.

С тех пор золотое руно стало разных людей беспокоить: завладеть им хотелось бы многим (усмехается), но задачка была не из лёгких. Два брата в Иόлке правили, в Фессáлии, Эсόн и Пéлий. Вот Пелий захватил всю власть, убивши брата. Но у того остался взрослый сын по имени (пауза) Ясόн. Боясь его претензий на трон в Иолке, Пелей отправил Ясона за золотым руном в Колхиду, надеясь, что юноша погибнет.

Студентка выпрямляется.

Студентка 3-я: Аргонавты!

Медея: Да!

Студентка 3-я: Красивая история.

Медея: Печальная.

Подходит к студентке сзади вплотную, набрасывает ей на плечи ткань, и женщины становятся как бы одним целым, враз поворачивая голову, поднимая и опуская руки, словно сознание Медеи проникло в разум девушки. Студентка стоит с закрытыми глазами, погружённая в те картины, что рисует ей Медея.

Много младых смельчаков решили с Ясоном поехать, им помогала Афина, она созидала корабль, который назвали «Аргό». Только дошла молва о сборе героев, даже Геракл могучий примкнул к их числу: подвиги лучше мужей украшают, чем девушек платья.

Были такие из юношей, что умереть не страшились, однако боялись, что народ им в славе откажет. Был и Орфей там с кифарой, божественный голос имевший. Из Спарты Зевсовы дети пришли, Кастор и Полидевк, были там сыновья Посейдона, Гефеста, отроки сильные, славные, гордые. Не пожелали они отстать от общего дела.

Вот снарядили корабль, на него взошли десятки героев в доспехах, с оружием, их толпа провожала, желая, чтоб путь завершился скорей возращеньем желанным.

Под парусами корабль бежал, земли минуя. Делали аргонавты в пути остановки, чтобы запасы еды и воды им пополнить, ветер дул в паруса, и легко всё сначала казалось. Но на одном островке потеряли юношу Гила, которого нимфа в ручей увлекла, а Геракл тщетно друга искал и остался. Ему другие предназначены подвиги были.

Афина незримая часто была вместе с ними: лёгкая туча её, мощную, сверху несла, и богиня видела, как аргонавты плывут навстречу славе бессмертной.

Обе проводят руками впереди, разводя и сводя их.

Скалы были преградой, Симплегадами их называли. Блуждали они в Чёрном море, разбивая любые суда. Предсказано было, что навек остановятся скалы, если сумеет пройти мимо них чей-то корабль. Был на «Арго» Евфим, взял он голубя в руку и с ним прошёл на нос корабля, ввысь голубя бросил, тот полетел – столкнулись страшные скалы; волны огромные, точно тучи, вскипели, перья хвоста оторвали камни у птицы, но голубя смерть миновала. То знак был счастливый! Скалы раздвинулись снова, налегли герои на вёсла, сердце исполнилось страхом, и смерть неизбежной казалась, скалы сдвигались, гудя, а ладья цепенела… Тут Афина, левой рукой от скал отстранившись, правою мощно толкнула корабль вперёд (движение правой рукой), и промчался «Арго», только верхушку кормы меж камнями оставив. Тут утёсы вплотную сошлись и застыли.

Студентка 3-я (открывает глаза): А я у Гомера читала, что Гера любила Ясона, корабль «Арго» провожала, поэтому миновал все опасности он.

Медея: Как его не любить! Не удивлюсь я тому, что его все богини любили! Гера с Афиной желали удачи походу героев, чтобы, руно золотое забрав у Ээта, аргонавты со славой уплыли обратно в Элладу.

Студентка закрывает глаза.

Руно же змей сторожил, вокруг него извиваясь. Змей неусыпный, бессмертный, рождённый Геей-Землёю. Царь же Ээт, отец мой, могуч был и дерзок, сердцем всегда непреклонен, речью его не сумел бы никто обольстить медоточивой. Тогда для спасенья героев обратились богини к Киприде: если сын Эрот ей послушен, пусть стрелой своей ранит дочь Ээта Медею: лишь её советы помогут руно в землю Эллады вернуть.

Афродита в то время сидела в кресле искусном и по плечам распускала волос роскошные пряди, чтобы сплести их в золото локонов длинных. Гера сказала Киприде о том, что тревожатся вместе с Афиной они за судьбу аргонавтов, и прежде всего за Ясона, чтобы тот смог вернуться героем, а Пелий был бы наказан. Спросила Киприда богинь, чем же помочь она может, и, узнав о решенье, к сыну пошла и попросила подстрелить дочь Ээта из лука, любовь внушить ей к герою Ясону.

Вздыхает.

Шла я домой от сестры, увидала толпу незнакомцев, вскричала. Двор многолюдный наполнился шумом. Вдруг что-то странное я ощутила, прочь улетели разумные мысли, сердце любовью зажглось, я видела только Ясона, душа томилася сладостной болью. Щёки мои то бледнели, то так разгорались, будто отсветы пламени, что бушевало под сердцем. Это любовь запылала мне на погибель.

Студентка взволнованно дышит, переживая отголоски чувств Медеи.

Отец мой разгневался, не захотел отдавать руно золотое, даже сначала решил героев убить, но потом предложил пройти испытанье – двух быков медноногих запрячь, изо рта выдыхающих пламя, засеять ниву Ареса зубами ужасного змея, а после уж жатву закончить.

Студентка ахает.

Все аргонавты-герои были сильны и прекрасны, но Ясон среди них выдавался благородством и обликом дивным. Скрыв глаза под светлым платком, я долго вослед им глядела, своё сердце болью сжигая, ведь погиб бы Ясон в испытанье. В покои свои удалившись, без конца вспоминала его благозвучные речи, осанку, движенья, как восседал он, как вышел и как удалился. Другого такого нельзя найти во всём свете! И он будет погублен быками!

Студентка 3-я: Нет!

Медея: Заплакала я от заботы мучительной этой, от жалости странной и скорби, себя понять не могла я. Он же чужой мне, ну пусть пропадёт – нет, не в силах смотреть я, ах, если бы мог невредимым остаться! Пусть он вернётся домой, избегнув мучительной смерти!

Студентка 3-я (как бы став Медеей): Научена я от богини Гекаты умению зелья творить, знать, что земля и струистые воды рождают, повелевать и огнём, и воздушной стихией. В храм Гекаты пошла за зельем волшебным для медных быков, чтобы их усмирил чужеземец, хоть и страшно было волю отца преступить.

Медея: Ночь на землю сошла, всё смолкло, даже собак не было слышно, лишь меня одной сладостный сон не касался – так я боялась, что может Ясон пасть смертью постыдной на Аресовом поле. Слёзы бежали ручьём, боль огнём проникала по телу, сердце в груди трепетало и билось прыжками. В сердце живое любовь нестерпимые муки вонзает.

Студентка-Медея: Как я смогу приготовить ему зелье тайком от родных? Как я несчастна! Если Ясон уплывёт, душа разорвётся от горя. Если погибнет, разве будет мне легче? Он станет моею бедою. Пусть! Пусть стыд пропадает! Пусть пропадёт радость жизни! Я помогу, а уж он сам пусть решит мою участь.

Медея: Станет Колхида вся говорить, что я посрамила дом, и отца, и родных, всех предала ради чужого. Горе мне, горе! Лучше бы мне умереть прямо сейчас! Даже хотела смертное зелье принять… (помолчав) Но молодые любят не смерть, а радость и жизнь. Решила утра я дождаться, чтобы самой Ясону отдать нужные зелья.

Студентка-Медея: Кудри я прибрала и пеплос красивый надела, созвала я служанок, и на повозке поехали мы к храму богини Гекаты. Ясон туда же пришёл, прорицателем своим вдохновлённый. Так он сиял красотой, что даже товарищи диву давались. Прекрасный, как солнце, встал предо мною Ясон, но тревога меня вдруг объяла.

Медея: Из груди будто выпало сердце, в глазах потемнело, запылали щёки горячим румянцем, дыханье прервáлось, не было сил шевельнуться. И молча так мы долго стояли друг перед другом…

Студентка-Медея: Видела я лишь беду. Наконец Ясон так промолвил: «Девушка милая, на тебя вся надежда. Если ты нам поможешь, доброе имя и славу тебе я создам, буду вечно тебе благодарен».

Медея: Похвала оживила меня, восторг согрел душу, нежно я улыбнулась герою, сказать так много хотелось, но нельзя же всё сразу поведать. Отдала я из пояса зелья, радостно руки к ним Ясон протянул, а я, восхищаясь, готова была свою душу отдать, а не травы.

Студентка-Медея: Душа в груди растекалась. Там словно роза раскрылась, покрытая нежной росою, и капельки те испарялись под солнцем Ясоновых взглядов. И таяла я, и желала лишь одного – чтобы продлилась ещё эта отрада.

Медея: Так долго мы взоры бросали друг другу стыдливо, наконец я сказала: «Слушай меня и запомни, чтоб жизнь уберечь. Полуночи дождись, тело омой, в жертву овцу принеси и мольбы вознеси богине Гекате. Утром, зелье моё увлажнив, натри им тело, как мазью, – сразу наполнит тебя великая сила. Им же намажь и меч, и щит, и копьё. Когда могучих быков запряжёшь и землю пропашешь, засеешь зубами дракона Аресову ниву, тут же начнут расти в бороздах великаны. Найди в поле камень побольше и кинь в середину – тогда перебьют друг друга они».

Студентка-Медея: Тут не смогла я сдержать своих слёз: «Помни, когда придётся домой возвращаться, имя Медеи!» Ясон же ответил: «Никогда я тебя не забуду. Ты моё ложе в супружеской спальне со мною разделишь, и ничто не будет разлукой в любви, кроме смерти».

Медея: Сердце моё трепетало от счастья, душа моя грелась такими словами. Вышла из храма, служанок не видя, не замечая, что день уж в разгаре. Была будто во сне я. Время забыла. Парила душа в поднебесье.

Студентка-Медея: Ясон же тем временем обряды исполнил, и вошла в него дерзкая, необоримая сила. Быки появились, огонь выдыхая, ринулись яростно они на героя, но мазь огнеупорная его берегла, справился с ними Ясон и запряг, ярмо надел на загривки, борозды взрéзались плугом, твёрдая пашня в куски разлетелась, засеяно было поле зубами дракона. Вместо колосьев покрылось оно рядами прочных щитов, копий и шлемов блестящих. Так земнородные воины вышли.

Медея: Вспомнил Ясон мой наказ, камень огромный нашёл и кинул в средину, сам за щитом спрятался быстро. Земнородные стали злобно рычать, поражая насмерть друг друга. Тогда в бой вступил сам Ясон и подрéзал живые колосья, и весь урожай он собрал к печали и скорби Ээта.

Студентка-Медея: Царь Ээт, мой отец, не спал в эту ночь, злился и гневался он и обдумывал гибель героям. Царь угадал, что кто-то из его дочерей пришельцам помог. Трепет меня охватил, будто лань, за которой погнался бешеный зверь, – так испугалась я гнева отца. Щёки пылали огнём, в ушах беспрестанно звенело, зелье лихое принять уже было хотела, чтобы из жизни уйти самовольно, но Гера вмешалась. Богиня меня побудила бежать из дома отцовского вместе с Ясоном.

Медея: Левой рукою пеплос держа, а правой хитон подымая, чтоб не мешал мне бежать, я ночью вышла из дома, к кораблю «Арго» направляясь. Не знала тогда я, что боги жестокие дали Ясона мне на страданье.

Студентка-Медея: Я к ногам мужчин припала: «О прошу вас, защитите, скоро всё отец узнает и тогда нас всех погубит. Усыплю для вас дракона, чтобы, взяв руно златое, вы могли бы с ним уехать. Только дай, Ясон, мне слово, что, уйдя вслед за тобою, никогда я не раскаюсь и меня любить ты будешь».

Медея: Тот воскликнул в восхищенье: «Я клянусь, моя Медея, что супругою законной станешь ты, как возвратимся мы с добычею в Элладу! Олимпийцев призываю, пусть сам Зевс Кронион будет очевидцем этой клятвы!»

Студентка-Медея: Около дуба, где висело руно золотое, змей неусыпный сидел и глядел зорко вокруг. Страшно шипел он, и шип раздавался вдоль берегов и лесов. Свивалося тело в несметные кольца. Но смело пред змеем я встала, волшебную песню запела, Сон призывая и умоляя Гекату помочь. И песней прельщённый, стал дракон расслаблять свои кольца… Я же взяла можжевельника ветку, в зелье макнула и глаз дракона коснулась, творя заклинанье. И вот глаза у змея сомкнулись, сон сладкий, чудесный его обуял.

Медея: Ясон руно золотое с дуба сорвал, и вместе мы вышли из рощи Ареса. Как восторгался Ясон, руками руно обнимая! Шерсть, будто пламя, сверкала, и отблеск сиянья лежал на щеках у героя и бороде его светло-русой. Даже земля под ногами светилась, когда нёс он руно. Чудо такое увидев, все аргонавты вскричали, каждый хотел до шкуры барана коснуться, но некогда было.

Студентка-Медея: Чтобы руно не сверкало, покров на него был наброшен. Ясон стал всех торопить скорее отплыть, ибо погоня была уж близка. В воду гребцы погрузили мощные вёсла, корабль поплыл. Я же, внимая клятвам Ясона, бесстыдная, землю родную, родителей милых – бросила всё вероломно, разум утратив от счастья. Было, безумной, мне то дороже всего, что Ясон обещал. А обещал он любовь!

Медея: Тут колхийская рать нас преследовать стала во главе с моим братом Апсиртом. Средства не видя иного, я обещала Ясону брата к себе заманить.

Студентка-Медея: Дерзкий Эрот! Ты на юных всегда нападаешь! Злое оружье в руках у тебя, им поражаешь ты мириады сердец на беды, раздоры, вопли и слёзы, стоны и плачи, бессчётные скорби! И мало тебе!

Медея: На берегу встретились с братом мы будто бы тайно, никого не было рядом. Апсирт малолетний расспрашивать начал меня, я с ним во всём соглашалась. Вдруг из укрытия вышел Ясон с мечом обнажённым. Я лицо покрывалом прикрыла (делает жест рукой), чтобы не видеть кончину несчастного брата.

Студентка-Медея: Весть о смерти Апсирта быстро достигла б царя, отец мой не стал бы жалеть свою дочь, к чужеземцам примкнувшую. Его корабли бы настигли «Арго», и всех ждала бы лютая смерть.

Медея: Когда царь Ээт нас преследовать начал, я велела тело Апсирта в куски разрубить, разбросать их по морю, чтобы отец долго их собирал для погребения сына. (помолчав) Вот на жертвы какие любовь слепая толкала! Одной любви безумье меня влекло!

Студентка-Медея: Явилась богиня Афина и предрекла, что очиститься нужно от пролитой крови, что сможет волшебница Кирка в этом помочь. На острове Кирки был ритуал совершён: поросёнок молочный, взятый тотчас от сосцов, был зарезан, его кровью Кирка наши руки – руки убийц – оросила. Принесены были дары и молитвы богам, Эриниям прежде всего, чтобы не мстили тем, кто родственную кровь посмел пролить.

Медея: Дальше поплыли, прибыли на остров феаков. Принял нас царь Алкиной, но тут рать колхов поспела, требуя выдать меня и руно золотое. Я заметалась, припала к ногам царицы Ареты, прося о защите. Совета у мужа спросив, царица услышала, что деву-невесту он выдаст, но если она уже замужем, носит под сердцем ребёнка, то не позволит расторгнуть он брачные узы.

Студентка-Медея: Тогда аргонавты наскоро брачное ложе в священной пещере соорудили, приготовили алтарных овец и вино с водою для возлияний бессмертным богам. Ложе покрыли сверкающим ярко руном золотым, чтобы брак возвеличить. Гера сама послала во славу Ясона нимф, чтоб украсили пещеру эту цветами душистыми. С тех пор и носит пещера имя Медеи.

Медея: Начали петь гименей перед брачным покоем. Нет, не в пещере хотелось Ясону брак заключить, а в доме отцовском. И мне бы другого хотелось, но так решила судьба. Жители сёл услыхали о свадьбе и дружно несли нам подарки: барана иль тёлку, амфоры густого вина, одежды, и ткани, и украшенья. Свадьба стала повсюду известна, и Алкиной объявил, что не выдаст Медею отцу, потому что замужней стала она.

Студентка-Медея: Нет, никогда мы не черпаем полной пригόршней усладу: с удовольствием вместе некая горечь приходит. Вот мы остались одни, в наслаждениях близости страстной, но и тогда на меня страх находил: не ведала я, что впереди меня ждёт.

Медея: Если бы знала тогда, что это только начало бедствий моих!..

Студентка отстраняется от Медеи, отходит, становится напротив неё, пристально глядит в её лицо.

Студентка 3-я: Здравствуй, Медея.

Медея кивает.

Теперь тебя я лучше узнала. Спасибо за чары: я стала как будто тобой, глядела, говорила, двигалась, чувствовала – как ты. (помолчав) Мне казалось, что я была влюблена в одного парня, но то, что испытывала ты, мне абсолютно незнакомо. Это как взрыв, как рождение новой вселенной. Значит, вот что такое любовь… Истинная любовь… Она подобна смерти. Она рождение и смерть, она сильнее всего на свете.

Совсем недавно я боялась любви – теперь её я жажду! Один день такой любви – и больше ничего не надо! Скажи, как полюбить так, как ты?

Медея: О дева, не желай того, что сил твоих превыше! Желай лишь то, с чем справиться сумеешь! Как ни сильна я, внучка Гелиоса, бога солнца, всё волшебство моё бессильным стало, когда…

Студентка 3-я: Когда?

Медея: Когда Ясон Медею разлюбил.

Студентка 3-я: Ты говоришь о себе как о чужом человеке.

Медея: Да, та, прежняя Медея, умерла, та невинная счастливая царевна, поклонница Гекаты, дочь Ээта. И новая Медея умерла, любимая жена Ясона. Теперешняя же Медея – опустошённая душа. От прежнего осталась оболочка, а внутри лишь выжженное поле.

Студентка 3-я (желая отвлечь Медею от этих мыслей): Медея, расскажи, как вы приплыли с золотым руном.

Медея: Приплыли мы в Иолк, где правил Пелий, на смерть пославший мешавшего ему Ясона. И, если бы не я, Ясон не смог вернуться. Но коварный дядя отказался трон свой уступить, хотя и обещал. (прищуривает глаза) Тогда он поплатился…

Студентка понимающе кивает.

Чтобы Пелия покарать, к дочерям его я обратилась. (чарующим голосом) Сказала: ваш отец уж стар и слаб, а я могу омолодить его, вернуть ему и красоту, и силу. (обычным голосом) Сначала не поверили они. Тут я взяла ягнёнка, его убила, разрезала на части и бросила в котёл кипящий, после заклинаний ягнёнок ожил. (смеётся) Тут дочери поверили, ножи схватили и бросились к отцу… (хохочет)

Студентка смотрит в ужасе.

Пелия убили, разрезали его и бросили в котёл. И, жадно глядя на сваренные члены, ждали, когда отец их встанет невредимый… Тогда в лицо я дурам рассмеялась. «Отец ваш отнял власть у моего Ясона! Убил его отца, чтоб троном завладеть, а самого Ясона погнал на смерть! А после, когда Ясон руно ему привёз, глумиться начал над моим героем! И вы надеялись, что я скажу спасибо?! Вот плата вам и вашему отцу!»

Пришлось с Ясоном из Иолка нам бежать, приехали в Коринф к царю Креонту. Сначала было всё благополучно. Своё искусство применяла я во благо, и город сей расцвёл, и голод, и болезни его счастливо миновали. Краса моя всё больше расцветала, и многие мужчины в меня влюблялись, и даже царь богов, Зевс всемогущий, пытался разделить со мною ложе, к любви меня склонить.

Студентка 3-я: Вот как! И ты?..

Медея (кокетничая): И я Зевесу отказала.

Студентка 3-я: Хахаха! Так ему и надо! Ну наконец-то получил отпор!

Медея: Я не могла быть грубой и сказала: «О Дий-владыка, громоогненный Кронион, я трепетом полна и изумленьем, что на меня, ничтожную из смертных, ты обратил внимание своё. (прижимает руки к груди, притворяясь очарованной) Как я была бы счастлива, горда тебе ответить искренней любовью! Но сердце моё занято, увы, один Ясон в нём властвует доныне, прости мне эту дерзость, о великий, всемощный наш отец и царь!»

Студентка 3-я: Ахаха! Какая ты молодчина!

Медея: Склонилась низко я, подобострастно, всем существом покорность выражая, и Зевс исчез, как будто не бывало. Вздохнула с облегченьем я. (помолчав) И кто, ты думаешь, тотчас же появился?

Студентка 3-я: Кто-о?

Медея: Ге-ера!

Студентка 3-я: Как же я сама не догадалась!

Медея: Была богиня так довольна моим отказом, что обещала мне бессмертие!

Обе заразительно смеются.

Студентка 3-я: Как ты меня порадовала! Медея, я б хотела поучиться у тебя искусству управления собой, мужчинами, любви искусству.

Медея (помрачнев): О, тогда ошиблась ты. Молись уж лучше Афродите, приноси ей жертвы, пой гимны в честь Киприды – глядишь…

Студентка 3-я (с иронией): Спасибо. На неё я нагляделась. Уж лучше жить своим умом.

Медея: Вот это всего вернее. Хоть ум наш ограничен, но питается лишь тем, что нам самим всего дороже. А как идти против своей природы? Меня вот мудрою считали и колхи, и феаки, коринфяне и прочие народы, но я сама себя всех лучше знаю: мой ум ничто перед моею страстью. Как чувства запылали – где мой разум? Где рассудительность? Одни лишь головешки!

Ну что ж, лет десять так прошло, а кажется – мгновенье, мы жили мирно, родились и двое сыновей у нас. (мрачно) Но счастье не бывает вечным.

Студентка 3-я: Что случилось? Ясон (пауза) тебя разлюбил?

Медея: Боюсь, что никогда и не любил, лишь притворялся.

Студентка удивляется и пугается.

Сначала ради золотого руна на всё согласен был, и чтобы самому спастись, спасти «Арго», товарищей своих. (гордо) Ведь слава аргонавтов жива поныне! Разве это всё могло свершиться без помощи моей? Затем, ведь клятву дал прилюдно, что женится на мне. Как было отступать от клятвы? (резко, почти в отчаянии) Ну, посмотри же на меня, скажи мне: я уродлива? В меня нельзя влюбиться?

Студентка 3-я: Что ты!.. Такая внешность тебе дана, что глаз не отведёшь. Такими чарами владеешь… Такие зелья знаешь… Свет магии лежит (показывает руками) и на лице твоём, и на походке, на взгляде, волосах, одежде – всём. Я видела богинь… И ты на них похожа, только (пауза) ты тёмная богиня.

Медея: Как верно ты читаешь в сердце… (помолчав) И у тебя есть дар.

Студентка смотрит непонимающе.

Сейчас мне трудно уверенно сказать, любил меня Ясон иль нет, ведь я его любила, и счастлива была, и ничего не замечала. И вдруг задумал он жениться!

Студентка 3-я: Что?

Медея: Жениться!

Студентка мотает головой.

Для греков я осталась варварской царевной, не более того. Чтоб власть свою упрочить, Ясон решил жениться на другой – на дочери царя Креонта.

Студентка 3-я: Да как же можно так? Ведь вы женаты!

Медея (делает останавливающий знак правой рукой): Я чужеземка… Кто был мой заступник? Отец, которого я предала… Брат, которого убила… Ясон, которому я истово служила… Теперь Медея не нужна, никто в мою защиту не молвит слова. Закон гостеприимства попран! Теперь меня Креонт прочь гонит из Коринфа! Где десять лет его народ лечила, от голода спасала, от несчастий!

Студентка 3-я (с чувством): Он просто неблагодарная свинья!

Медея (слегка улыбнувшись): Спасибо, милая. Но это следствие всего лишь, а причина… Креонт меня боится, он знает мою силу и понимает ревность отвергнутой Медеи, за дочь свою страшится. Он прав.

Студентка 3-я: Что же, дочь его такая уж красавица?

Медея: При чём здесь это? Обычная девица, но, мужем став её, Ясон со временем царём Коринфа станет. (помолчав) Это его планы. А у меня другие…

Студентка 3-я: И что ты собираешься делать?

Медея: Всего лишь час назад я встретилась с Креонтом, он сразу мне сказал, чтобы пределы Коринфа я покинула, взяла своих детей и удалилась, пока не причинила неисцелимых зол его семье.

Внутри меня кипела злоба на царя, но взор я потушила, пришлось мне роль сыграть несчастной брошенной жены, беспомощной и жалкой. (меняя голос на жалобный) Попросила один лишь день, чтоб жизнь свою устроить, ведь некуда идти Медее бедной… Почти повсюду ей пути закрыты… (с иронией) Смягчился глупец Креонт и дал мне сроку день. (с гневом и воодушевлением, вскидывая голову вверх) Гекатою клянусь, что моей скорбью никто не насладится! Что горек будет им пир свадебный!

У студентки непроизвольно загораются глаза: чувства Медеи влияют на неё.

О бурное сердце менады! Священная клятва в пыли… Никто мной не посмеет пренебречь! Найдутся и красивей, и умней, но кто мой путь сумеет повторить? Отдать отца и брата за любовь? Покинуть край родной, унесть его святыни? Скитаться по морям и островам, спасая аргонавтов и Ясона? Всю жизнь и честь свою я на алтарь любви сложила! И вот она, награда за любовь…

Студентка внимает ей в ужасе.

О, не смотри так, дева, на меня. (ласково) Ведь ты уже Медею знаешь. Не бойся, подойди. Ты мне, изгнаннице, будь в утешенье, будь как сестра, давно утраченная мною. Так тяжело мне, оскорблённой.

Студентка подходит.

Да обними меня за плечи, стань сзади, словно щит.

Девушка становится за Медеей, накрывается её покрывалом, они словно сливаются, становятся одним целым.

Расстались мы с Креонтом, впереди день целый. Как его употребить? Сначала я не знала. Метались мысли ужасные, свирепой местью полнясь. Не знала я, на что решусь, но знала: сердце покажет силу. О бурное сердце менады! Как шторм крушит и ломает скорлупки судов, так и чувства безумного сердца рвут всё, что им дорого было.

Тяжёл мой ум, обиды не терплю, и грозен гнев Медеи. Ясон с Креонтом заодно, он тоже хочет, чтобы я исчезла. Неужели и сыновья не дороги ему?.. Но вскоре нашлась разгадка: мы встретились с Ясоном на дороге. (стонет) Я чуть не выдала себя – так мне хотелось кричать и высказать всё горе и обиды! Но у меня другая цель была: должна была узнать я, что он думает о детях.

Студентка-Медея: Напомнила я всё же про поход и про Колхиду, про то, как рисковала я, идя к дракону, чтоб усыпить его, чтобы Ясон смог золотое руно забрать, как против воли отца пошла, запреты все нарушив, как, наконец, причиной смерти брата младшего я стала…

Медея: А он, глумясь, ответил, что его поход удачен был благодаря (помолчав) Киприде. Что если уж кого благодарить ему, то малыша Эрота, пустившего стрелу Медее в сердце. Медея же сама тут ни при чём.

Студентка-Медея: Глядела на него я и не знала, как можно так жестоко ошибаться в человеке… Его как будто подменили. Ради власти готов он был отречься от всего, чем раньше дорожил.

Медея: Тогда я злобу скрыть кой-как сумела и нежным тихим голосом сказала: «Ясон, жила любовь меж нами, вот плоды любви, то дети наши. Неужели ты и их в изгнание отправишь?» И сыновья приблизились к отцу, и стали доверчиво к нему ласкаться, а он их гладил, и улыбка бродила по лицу его.

Студентка-Медея: Заплакала тут я – Ясон спросил, о чём я плачу. «Как о чём? Ты обещал когда-то возвысить наших сыновей, теперь же обрекаешь на вечные скитанья! О если б мог ты детей с собой оставить!» Эта мысль понравилась Ясону. Он обещал уговорить Креонта и царевну, развеселился даже.

Медея: И поняла тогда я, что дети были дороги ему. Так дороги, что их потеря стала б для него ужаснейшим несчастьем.

Студентка-Медея: Приняв весёлый вид, тогда такую роль тут разыграла: в знак примирения хочу я-де отправить с детьми царевне чудные дары, они достались от Гелиоса, деда моего, – то пеплос дивный и золотая диадема.

Медея: Ясон приятно удивлён был, говорил, что зря я расстаюсь с богатствами такими: они же мне в дороге пригодятся. (усмехается) Расстались мы, я ядом напоила подарки роковые и с детьми передала. О, как ждала я из дворца известий!..

Студентка-Медея: Царевна даров таких не ожидала, сначала не хотела принимать, но вид детей её одушевил, она наряд отравленный надела… И вдруг венец златой на волосах объялся пламенем, сорвать его нельзя – прирос он к телу, уже лица не видно, только кровь, одежда вся в огне, и мясо от костей уж стало отрываться…

Медея: Вошёл тут царь Креонт, увидел свою дочь погибшую и бросился, рыдая, чтобы её оплакать, но только прикоснулся к ней, как труп царевны, точно плющ, обвил царя, и началась борьба ужасная. Креонт подняться хочет, а мертвец его к себе влечёт, царь рвётся прочь, но только от себя куски и клочья мяса отрывает. Вот гаснет, гаснет царь, и дух свой испустил. Погас Креонта род. Свершилось.

Студентка-Медея: То первый акт был мести. Для истинной любви никто не страшен. Безмерно я любила, так неужто вражда моя теперь пределузнает?!

Медея: Я всё разворочу и опрокину, и ярость мщенья не утихнет в душе моей. В одном лишь я найду покой – когда с собою всё, всё в пропасть увлеку. Пусть гибну, но разрушу всё, пусть всё со мной погибнет.

Студентка-Медея: Дерзостный нрав мой кормилице хорошо был известен. Она давно уж боялась, чтобы не навредила я близким. Детям моим говорила: «Душа матери вашей охвачена гневом, дика и горда, и пощады не знает, бегите подальше от злобы её раскалённой, бегите!»

Медея: И прятались дети, не зная, какая ужасная мука глодала мне сердце. О горе! Вы, дети… О будьте вы прокляты вместе с отцом! На милые лица гляжу я, на нежные щёки, глаза и улыбки – а вижу его… А-а-а! Что задумала я?! (смотрит на свои руки) Нет-нет, я мать, я откажусь, я не приму ужасного решенья! Детей возьму с собой!

Студентка-Медея: Вот только… Ясону я не отомстила. Неужли не найду решимости? Свой план забыла?! Иль рождена со слабым сердцем я?! Ну нет, моя рука не дрогнет, не видать врагам моих детей. Теперь я знаю…

Медея: Детей нашла, они уйти хотели, но я их привлекла и стала целовать лицо и руки, порывисты мои движенья были и судорожны, плохо я владела собой… «Дети, дети, – шептала я, – о сладкие объятья и уст отрадное дыханье… Ваше счастье украдено отцом…»

Студентка-Медея: Глядеть на них – такая мука. Раздавлена любовью я своей и ненавистью. Только гнев сильней. О смерть, приди, возьми меня, я ненавижу жизнь, о развяжи её узлы скорее!

Медея: Если кто из богов и слушал бессвязные те речи, то вряд ли мог понять, чего хочу я. Да, я хотела саморазрушенья, желала упасть в ту бездну, откуда нет возврата. Желанье мести, исступленье гнева такую силу дали, что уничтожили любовь, и даже к детям.

Студентка-Медея: Нет, это всё любовь! Сильней всего на свете я любила Ясона, героя своего, весь мир была готова к ногам его сложить, чтоб счастье длилось вечно. И муки совести не истерзали сердце моё – о нет, но каждое мгновенье, что видела Ясона, было счастьем. Делить с ним ложе, быть женой покорной, участвовать во всех делах его и думах, дышать одним дыханьем – вот блаженство. Киприда златая, благодарю тебя за десять сладких лет, прелестная богиня.

Медея: Когда Ясон меня отверг, хоть страшной клятвой был со мною связан, то дико я глядела, не понимая, что случилось. Отчаянье и слёзы, обида, крики, боль и униженье – всё испытала я. Эрот свирепый, зачем моё ты сердце уколол, чтоб так страдала я? Пусть никогда Киприды ужасной не чувствую я больше в сердце, отвергаю грозный и яростный дар Афродиты!

Студентка-Медея (ломая руки): Сам Ясонов дом я вырву с корнем. Пускай изгнание, пусть все детоубийцей меня зовут, безбожницей ужасной – врагу я отомщу, мой враг не посмеётся надо мной. Меня любили – я вдвойне любила, а предали – пусть захлебнутся моею местью. Чем уязвить могу сильней Ясона?..

Медея и Студентка-Медея отходят друг от друга, смотрят с большим пониманием и сочувствием, как заговорщики, и расходятся в противоположные стороны, уходят ненадолго за кулисы. Там слышатся невнятные стенания, крики женщин, плач и крики детей.

Медея и Студентка-Медея медленно выходят из-за кулис, у каждой в руке окровавленный нож. Они кажутся оцепеневшими, идут медленно навстречу друг другу.

Медея (с загадочной улыбкой): Видишь, это просто. Билось дыхание нежное, билась жилка на шейке – взмах, только взмах, одно лишь движенье – и сорван цветок, лежит на земле.

Студентка-Медея (со странным светлым взглядом): Я чувствую теперь освобожденье. Не знала, что это значит – убивать, когда так любишь.

Медея: Любовь в душе так и осталась к детям, теперь она бессмертной станет, как они.

Студентка-Медея: Навечно, навсегда любить их буду, нежных, юных, прелестных, непорочных. Всегда об идеале я мечтала, боялась разочарованья. А можно ль разочароваться в мёртвом?

Сцена заполняется оранжевым светом.

Медея: Теперь я улетаю. Бог Гелиос, мой дед, послал защиту. (делает знак рукой назад) Там колесница с крылатыми драконами, на ней я улечу, чтобы сюда не возвращаться. В ней мальчики мои уже лежат.

Студентка-Медея: Придёт сейчас Ясон и что увидит? (смеётся) Просить он будет хоть в последний раз детей обнять. (смеётся) Как месть сладка!

Медея подходит к Студентке-Медее сзади с улыбкой, обнимает её левой рукой, а правая, держащая нож, смыкается с правой рукой и ножом девушки. Обе стоят, закрыв глаза и умиротворённо улыбаясь. Свет гаснет.

Свет загорается. Студентка уже одна, без ножа, с обычным, немного растерянным выражением лица. Она оглядывается по сторонам.

Студентка 3-я: Что это было? (осматривает свои руки, особенно правую) Я была Медеей… Я нож держала над горлом мальчика… (снова осматривает всю себя, ища пятна крови) Не понимаю. Это мне приснилось? Но разве сны такими яркими бывают? И как такое мне могло присниться? И даже во сне как я могла убийцей стать?!

Ходит быстро по сцене.

Из этого проклятого пространства я выйти не могу, хожу по замкнутому кругу полжизни, ни голода не чувствуя, ни жажды. Быть может, это ад? То есть Аид. Его так древние греки называли. Но там были тени умерших людей. Тогда что это? Какой-то особый мир, в котором я застряла?

Подходит к краю сцены. Садится на пол.

Как устала я. С чего всё началось? (трясёт головой и стонет) Господи, я же читала Гомера, готовилась к занятию, девчонки рядом сидели, болтали, мешали мне. О чём мы говорили? (радостно) О любви! «Дай мне любви, Афродита!» – вот что, я вспомнила!

«Дай мне любви, Афродита, дай мне тех сладких желаний,

Коими ты покоряешь сердца и бессмертных, и смертных…»

Нет крови на руках моих! Я никого не убивала! Я не Медея! Любить хочу без гнева и без мести, без ярости безумной, но с сладкой негой в сердце, и с душой, желаний полной, и с ответною любовью. (вставая на колени и исступлённо молясь невидимой Афродите) Ты всё можешь, о Киприда, ты смягчи скорей суровых, чары пусть твои развеют страх, и злобу, и жестокость, пусть не будет равнодушных, злосердечных, бессердечных. От любви пусть не страдают – утешаются любовью! Чувство это всё объемлет! Души шире распахнутся, все добрей и лучше станут! Я молю тебя, Киприда!

Падает на пол. По сцене разливается неестественный, неземной, странный белесоватый свет, местами туман. Через несколько секунд свет гаснет до полной темноты.

Комната в студенческом общежитии. Три кровати, три тумбочки, стол, на нём лежат книги, тетради, ручки, стоит настольная лампа, она включена. Три девушки лет восемнадцати-девятнадцати сидят за столом, средняя лежит лицом на столе, спит, её соседки по бокам болтают. Сначала слышится невнятный говор со смешками.

Студентка 2-я (с жадным любопытством): И в парке?

Студентка 1-я: И в парке.

Студентка 2-я: И на лестничной площадке?

Студентка 1-я (широко улыбаясь): Ага!

Студентка 2-я: Ну и фантазия!

Студентка 1-я: Какая фантазия! Ка-амедия! Есть с кем, да негде!

Студентка 2-я (про себя): Хорошо хоть, есть с кем.

Студентка 1-я (тянется): Эхх, Макса бы сюда…

Студентка 2-я: Нельзя, тут же общага, вахтёрша не пустит.

Студентка 1-я (пренебрежительно): Да из-за вас нельзя. Вы же первые кудахтать будете.

Студентка 2-я (примирительно): Ну, я-то понимаю, ушла бы куда-нибудь.

Студентка 1-я: Как же, от тебя дождёшься. А эта (показывает пальцем на спящую) тихоня всех сразу сдаст.

Студентка 2-я: Да ладно, чё ты, она просто жизни не понимает.

Студентка 1-я: Скажи уж лучше – тупая.

Студентка 2-я: Ну тупая. И что? Да у нас полмира тупых, и ничего, живут.

Студентка 1-я: Чё-то я устала, и жрать так хочется. (со злостью) А эта тёлка всё спит. (кричит Студентке 3-й) Эй, просыпайся!

Студентка 2-я: И правда. Хоть чаю попить, что ли. (кричит Студентке 3-й) Эй, вставай, слышишь?

Студентка 1-я (тормошит Студентку 3-ю за правое плечо): Просыпайся, Любка!

Студентка 2-я (тормошит Студентку 3-ю за левое плечо): Эй, Любка, вставай давай!

Студентка 3-я медленно поднимает голову, выпрямляется, сидит, погружённая в себя. Её соседки с удивлением смотрят на неё. Студентка 3-я, не глядя на них, с необычным выражением лица, очень сосредоточенная, медленно встаёт, как будто расправляет крылья и вырастает над миром и над собой. Соседки в ужасе смотрят на неё, отстраняясь и опускаясь, словно прячась.

Студентка 3-я (медленно, отчётливо, делая открытие): Меня… зовут… Любовь!

Звучит хоровое пение – пугающе красивый торжественный древний гимн любви.

Примечания

1

Произносится с паузой в середине слова, чтобы было понятно, что Зевс – носитель молний.

(обратно)

Оглавление

*** Примечания ***